/
Author: Лопатин В.С.
Tags: всеобщая история период феодализма (iv в - 1861 г) биографии история россии история российской империи исторические личности княжество
ISBN: 5-224-04580-0
Year: 2005
Text
ОЛМА
МЕДИАГРУПП
СЕРИЯ «АРХИВ»
Вячеслав Лопатин
СВЕТЛЕЙШИЙ КНЯЗЬ
ПОТЕМКИН
МОСКВА
ОЛМА-ПРЕСС
2005
УДК 44(47)
ЫЖ (>3.3(2)46
Л 771
Исключительное право публикации книги В. С. Лопатина
«Светлейший князь Потемкин» принадлежит издательству «ОЛМА-ПРЕСС».
Выпуск произведения или его части без разрешения издательства
считается противоправным и преследуется по закону.
Разработка оформления серии
Петра Волкова
Лопатин В. С.
Л 771 Светлейший князь Потемкин. — М.: ОЛМА-ПРЕСС,
2005. — 477 с.: ил. — (Архив).
ISBN 5-224-04580-0
Григорий Александрович Потемкин (1739—1791) — один из самых вы¬
дающихся государственных деятелей России. Он же — самая мифилогизи-
рованная личность мировой истории. Мало найдется примеров превраще¬
ния деятеля такого масштаба в его полную противоположность. На бога¬
том документальном материале, во многом новом, полученном автором в
течение двадцати пятилетней работы в архивах, книга восстанавливает ис¬
торическую правду о подлинном гении России, тайном муже и соправи¬
теле Екатерины Великой, выдающемся строителе Империи, Светлейшем
князе Потемкине-Таврическом. В книге развенчиваются самые распрост¬
раненные антипотемкинские легенды.
Для широкого круга читателей.
УДК 94(47)
ББК 63.3(2)46
ISBN 5-224-04580-0
О В. С. Лопатин, 2004
© Издательство «ОЛМА-ПРЕСС», 2003
ПОТЕМКИН И СУВОРОВ
ВСТУПЛЕНИЕ
Противопоставление Потемкина Суворову давно утвердилось
п литературе. С одной стороны, фаворит, осыпанный милостями
императрицы, с другой — победоносный генерал, с боем берущий
каждую ступеньку служебной лестницы. Сибарит, проводящий вре¬
мя в хандре и лени, — и великий труженик, делящий с солдатами тя¬
готы боев и походов. Один утопает в роскоши — другой скромен
и неприхотлив. Первый впадает в уныние при неудачах — второй
стойкоувстречает и побеждает трудности. Бездарный главнокоман¬
дующий — и гениальный подчиненный, преследуемый своим зави¬
стливым начальником. Подобными утверждениями пестрят стра¬
ницы книг о Суворове начиная с написанной Николаем Полевым
«Истории князя Италийского, графа Суворова-Рымникского, гене¬
ралиссимуса Российских войск» (1843). Роскошно иллюстрирован¬
ная рисунками А. Коцебу, Р. Жуковского и Т. Шевченко, книга По¬
левого переиздавалась шесть раз и оказала большое влияние на
закрепление версии о вражде Потемкина к Суворову.
Да и что, казалось бы, можно сказать в защиту человека, кото¬
рый, по словам лучшего биографа Суворова генерал-лейтенанта
А. Ф. Петрушевского, «знал Суворова давно и потому собственной
инициативой взял его в свою армию перед началом войны, дал ему
важный пост и зачастую советовался с ним, в чем удостоверяет их
переписка», но все же решил отказаться от Суворова после раз¬
молвки под Очаковом летом 1788 г., «потому что самолюбие и эго¬
изм его пересиливали все другие соображения». Как утверждает
Петрушевский на страницах своего трехтомного труда «Генералис¬
симус князь Суворов», изданного в 1884 г., Потемкин при распре¬
делении генералитета на кампанию 1789 г. не включил Суворова
в списки действующих генералов, то есть фактически отстранил
его от боевой деятельности. И это в разгар войны! Опальный пол¬
ководец сумел якобы получить назначение лишь после личной жа¬
3
лобы императрице. Правда, после Фокшанской и Рымникской по¬
бед Потемкин, по словам Петрушевского, забыл свою неприязнь
к Суворову и хлопотал перед императрицей о «знатной награде»
победителю. Но через год, после блестящего штурма Измаила Су¬
воровым, между ним и Потемкиным произошло новое столкнове¬
ние. Недовольный медлительностью и некомпетентностью Потем¬
кина, Суворов решил высказать ему правду в глаза. Измаильский
победитель рассчитывал на справедливость императрицы и жесто¬
ко просчитался. «Могущественный враг его... умел воспрепятство¬
вать всему, что могло быть благоприятным Суворову. И последний
не был пожалован не только фельдмаршалом, но даже и генерал-
адъютантом, чего он желал, чтобы постоянно иметь свободный до¬
ступ к императрице», — пишет Фридрих фон Смитт. Его книга «Су¬
воров и падение Польши» (русский перевод 1866—1867 гг.)
считалась лучшей научной биографией Суворова до выхода в свет
труда Петрушевского. Взаимная вражда Суворова и Потемкина
якобы продолжалась до самой смерти князя Таврического, причем
Суворов долго не мог забыть свой «измаильский стыд». Такова
в общих чертах версия о взаимоотношениях двух русских государ¬
ственных мужей XVIII в., версия, утвердившаяся в трудах Полево¬
го, фон Смитта и Петрушевского. Биографы Суворова, писавшие
после них, как правило, опирались на их работы как на первоис¬
точники, закрепляя версию о завистливом временщике, притес¬
нявшем гениального подчиненного. Следует сразу сказать, что вер¬
сия эта родилась в «суворовской литературе». В немногочисленных
биографиях Потемкина, увидевших свет в XIX в., приводились
свидетельства дружеского расположения главнокомандующего
к своему подчиненному, цитировались письма Светлейшего Суво¬
рову, которые неопровержимо доказывали, что именно благодаря
твердой поддержке Потемкина Суворов смог раскрыть свой талант.
Об этом писали и граф А. Н. Самойлов (племянник Потемкина),
и А. В. Висковатов, и М. И. Семевский1. К сожалению, их жизне¬
описания Потемкина так и остались на страницах периодических
изданий и были малоизвестны. Они не шли ни в какое сравнение
с популярными книгами Полевого, с капитальной монографией
Петрушевского, посвященной национальному герою России.
Правда, в конце XIX в. русские военные историки Д. Ф. Маслов¬
ский и Н. Ф. Дубровин осуществили публикацию четырех томов
документов, освещавших главным образом деятельность Потемки¬
на во время русско-турецкой войны 1787—1791 гг. Эти документы
позволили по-новому взглянуть на главнокомандующего русской
армией как на замечательного стратега, выдающегося военного ре¬
4
форматора и полководца, опередившего свое время. Но ни эти до¬
кументы, ни богато документированная статья А. М. Ловягина
о Потемкине в Русском биографическом словаре (1905) никак не
отразились на оценках Светлейшего князя Таврического в суворов¬
ской литературе. После революции имя Потемкина стало одним из
символов «проклятого прошлого» и было предано забвению или
глумлению. Все памятники с его изображением (за редчайшим ис¬
ключением) были уничтожены. Когда правивший в СССР дикта¬
тор ощутил реальность внешней угрозы (вскоре после прихода
к власти в Германии национал-социалистов), народу стали возвра¬
щать некоторые отнятые у него исторические ценности, особенно
связанные с защитой Отечества. Наряду с Александром Невским,
Дмитрием Донским, Петром Великим вспомнили и Александра
Суворова. Начиная с 1938 г. советский читатель узнавал о жизни
и деятельности непобедимого полководца главным образом из
книги К. Осипова, выдержавшей более пятнадцати изданий.
К. Осипов довел до кульминации противопоставление солдатского
генерала временщику. «По целым часам лежал он со сжатыми че¬
люстями и закрытыми глазами, — пишет Осипов о последних днях
Суворова, — точно пробегая мысленным взором всю свою трудную
жизнь. Древиц... Веймарн... Прозоровский... Репнин... Потемкин...
Николев... Павел I... Тугут... — длинная вереница людей, присваи¬
вавших его лавры, мешавших его победам, истязавших его солдат,
заслонявших от него народ». Пришедшие на смену монополии
Осипова Л. Раковский и О. Михайлов не внесли существенных из¬
менений в версию о взаимоотношениях Потемкина и Суворова,
хотя Михайлов относится к Светлейшему с явной симпатией, чего
нельзя сказать о Раковском, под пером которого президент Воен¬
ной коллегии и главнокомандующий армией превратился в како¬
го-то недоумка. Даже самый популярный у современного читателя
исторический романист В. Пикуль в своем «Фаворите» — романе,
восстанавливающем правду о крупнейшем государственном и во¬
енном деятеле России Потемкине, — повторяет версии и об оча¬
ковской; и о послеизмаильской размолвках всесильного «фавори¬
та» с лучшим полевым генералом его армии.
Но вчитаемся в строки письма Суворова правителю канцелярии
Потемкина В. С. Попову, письма, отысканного Полевым и опубли¬
кованного им в 1833 г. «Долгий век Князю Григорию Александро¬
вичу! — восклицает Суворов, осыпанный наградами за Рымник-
скую победу. — Он честный человек, он добрый человек, он великий
человек! Щастье мое за него умереть!» Сохранившаяся переписка
Потемкина с Суворовым производит неотразимое впечатление: это
5
переписка единомышленников. Причем Суворов признает за По¬
темкиным первое место не по форме, а по праву. Основываясь на
этой переписке, на опубликованных ранее материалах и на архив¬
ных документах, автор предлагает проследить совместную службу
и боевую деятельность Потемкина и Суворова. В книге широко ци¬
тируются источники. Автор считал принципиально важным дать
читателю возможность самому услышать голоса действующих лиц,
свидетелей и участников событий, о которых рассказывается
в книге2. И если исполинская фигура Потемкина заслоняет фигуру
Суворова, то таковой была истинная субординация двух гениаль¬
ных деятелей Екатерининского века. Таковой была их роль в реше¬
нии великой исторической задачи — возвращения России на бере¬
га Черного моря. Ведь еще в 1822 г. молодой А. С. Пушкин
пророчески писал: «...имя странного Потемкина будет отмечено
рукой истории. Ему обязаны мы Черным морем...»3 Писал задолго
до того, как в научный оборот стали входить документы, доказав¬
шие неоспоримое право Потемкина на выдающееся место в отече¬
ственной истории.
ЗНАКОМСТВО. КАМПАНИЯ 1773 г. ДУНАЙ
Шел пятый год войны, объявленной России Турцией 25 сентяб¬
ря 1768 г. Более полувека минуло с тех пор, как Петр Великий,
вдохновленный Полтавской викторией, предпринял поход против
Оттоманской Порты, безраздельно господствовавшей в Северном
Причерноморье почти три столетия. Казалось, что после победы
над лучшей европейской армией — шведами — одолеть турок не
составит труда. Но противник опрокинул все расчеты. Русская ар¬
мия была окружена на Пруте превосходящими силами турок
и крымских татар и оказалась на краю гибели. Только искусство
дипломатов предотвратило катастрофу. Верховный везир выпустил
Петра и его армию из железных объятий. Взамен Россия была вы¬
нуждена вернуть все свои завоевания в Приазовье, добытые рат¬
ным трудом нескольких поколений. Новая попытка, предпринятая
Россией в союзе с Австрией (в царствование Анны Иоанновны),
несмотря на взятие Очакова и занятие Крыма русскими армиями,
несмотря на разгром турок при Ставучанах, закончилась почти без¬
результатно. При заключении мира Россия сумела вернуть лишь
Азов. И вот новая война. Поначалу успехи превзошли все ожида¬
ния. Кампания 1770 г. ознаменовалась блестящими победами на
суше и на море. В сражениях при Рябой Могиле, Ларге и Кагуле
6
граф П. А. Румянцев разгромил турецкую армию и конницу крым¬
ского хана. Русские корабли, пришедшие с Балтийского моря на
Средиземное, уничтожили турецкий флот при Чесме. В 1771 г. ар¬
мия князя В. М. Долгорукова заняла Крым. Противник запросил
перемирия. Но мирные переговоры, которые велись в 1772 г.
и Фокшанах и Бухаресте, закончились провалом. Порта, поддер¬
жанная Францией и Австрией, отказалась признать условия, вы¬
ставленные Россией: независимость Крымского ханства и свободу
плавания русских судов на Черном море и в проливах. Военные
действия возобновились весной 1773 г. Истощенная войной Россия
нуждалась в мире. Екатерина настойчиво требовала от Румянцева
решительного наступления на Балканы. Не имея достаточных сил,
главнокомандующий решил переправить армию за Дунай и овла¬
деть крепостью Силистрия — опорным пунктом противника. Что¬
бы разведать положение неприятеля, Румянцев приказал генера¬
лам Салтыкову, Вейсману и Потемкину провести частные поиски
за Дунай. 6 мая в монастырь Негоешти на левом берегу Дуная, на¬
против Туртукая, прибыл новый командир. Ему шел сорок третий
год, он имел чин генерал-майора и звался Александром Васильеви¬
чем Суворовым. С самого начала войны с Турцией он рвался на Ду¬
найский театр военных действий. Но Военная коллегия распоря¬
дилась иначе. Почти четыре года Суворову пришлось сражаться
в Польше против отрядов Барской конфедерации, объявившей
войну правительству короля Станислава Августа. Короля поддер¬
живала покровительствующая ему Россия. Конфедераты опира¬
лись на помощь Франции и Турции. Война носила партизанский
характер и потребовала от русских и коронных войск большого на¬
пряжения сил. Суворов проявил себя мастером маневренной вой¬
ны, одержал ряд важных побед и способствовал успешному умиро¬
творению вверенного ему края. Подвиги Суворова были отмечены
чином генерал-майора, орденами Св. Анны, Св. Александра Нев¬
ского и Св. Георгия 3-й степени. В конце 1772 г. он был отозван из
Польши. В феврале 1773 г. под чужим именем выезжал к шведской
границе для осмотра местности и оценки обстановки. Швеция по¬
сле государственного переворота, произведенного королем Густа¬
вом III, занимала враждебную позицию по отношению к России.
На основании собранных Суворовым сведений был разработан
план укрепления границы, а 6 апреля 1773 г. мечта Суворова по¬
пасть в армию Румянцева сбылась. Указом Военной коллегии он
был определен «по желанию его в первую армию». Получив прика¬
зание своего непосредственного начальника графа И. П. Салтыко¬
ва провести поиск на турецкий укрепленный лагерь при Туртукае,
7
Суворов начал тщательно готовиться. Он понимал, как важно
с первых шагов на новом месте подтвердить свою боевую репута¬
цию. Его беспокоил недостаток сил, особенно пехоты. «Все мне ка-
жетца' пехоты мало, — жаловался он Салтыкову в письме от
8 мая. — Целим атаку, захватывая ночь. От Потемкина я не очень
надежен, судов его долго ждать. Все хорошо, как Бог благоволит.
А пехоты кажетца мало...» Накануне Суворов уведомил своего со¬
седа слева о решении атаковать противника 9-го числа и просил его
содействовать поиску на Туртукай демонстрацией против «Силис-
трийского неприятеля». Соседа звали Григорием Александровичем
Потемкиным. В своем первом письме, от 7 мая, Суворов называет
его генерал-майором, еще не зная, что тот 21 апреля произведен
в генерал-поручики. Ответных писем Потемкина в архивах нет. Но,
судя по письмам Суворова, они были. Знакомство, таким образом,
произошло в боевой обстановке. Потемкину шел тридцать четвер¬
тый год. Как и Суворов, он происходил из среднего дворянства.
Как и Суворов, мальчиком был записан в военную службу. Но если
Суворов проходил науки дома, под руководством отца — человека
образованного, питомца Петра Великого, — то Потемкин, рано ос¬
тавшись без отца, вместе с матерью переехал в Москву, где сначала
учился в частном училище немца Литке, а в 1755 г., вскоре после от¬
крытия Московского университета, поступил в гимназию при уни¬
верситете. Суворов начал действительную службу восемнадцати
лет капралом лейб-гвардии Семеновского полка. Двадцати четырех
лет был выпущен в армию поручиком. Участвовал в Семилетней
войне, находясь на штабных, интендантских и строевых должнос¬
тях. Обратил на себя внимание начальства как смелый кавалерий¬
ский офицер. Румянцев представил его к чину полковника. Одна¬
ко этот чин Суворов получил с задержкой, уже после восшествия
на престол Екатерины II. Среди главных участников переворота
28 июня 1762 г. мы видим отца Суворова — Василия Ивановича, ге¬
нерал-поручика, бывшего генерал-губернатора оккупированной
русскими войсками Восточной Пруссии. Суворов-старший поль¬
зовался уважением и доверием Екатерины.
Иной была карьера Потемкина. Проучившись до двадцати од¬
ного года в гимназии при университете и выказав большие способ¬
ности к наукам (награжден золотой медалью за успехи), Потемкин
в 1760 г. был исключен из числа студентов «за нехождение в клас¬
сы». Вскоре он явился в лейб-гвардии Конный полк, в который
* При цитировании документов сохранены отдельные особенности оригинала. — Лет.
8
был записан еще в 1755 г. В чине вахмистра принял самое активное
участие в перевороте, возведшем на престол Екатерину. Сопровож¬
дал карету арестованного императора в Ропшу и находился там во
время событий, приведших к его смерти. В списках награжденных
пособников Екатерины имя Потемкина стоит на последних местах.
Но его заметили: он был произведен сразу в подпоручики гвардии
(этот чин приравнивался к чину армейского капитана) и получил
четыреста душ. Вскоре ему был пожалован придворный чин камер-
юнкера. Братья Орловы, возглавлявшие самую влиятельную при¬
дворную группировку (в первые десять лет царствования Екатери¬
ны II), дарят его своей дружбой. Обладая изумительной памятью,
открытостью характера, личным обаянием и выделявшей его из
круга гвардейских офицеров образованностью (знал греческий
язык, литературу, историю, богословие), Потемкин делается изве¬
стным в кружке личных друзей императрицы. Поручая ему отдель¬
ные важные дела (в частности, какое-то время он исполнял ответ¬
ственное поручение при обер-прокуроре Святейшего Синода),
Екатерина постепенно подготавливала его к государственной дея¬
тельности. В ноябре 1768 г. Потемкин, как состоящий при дворе,
отчисляется из конной гвардии. Его новое придворное звание ка¬
мергера, согласно табели о рангах, дает ему право на чин генерал-
майора.
Лишь на сороковом году жизни Суворов, прокомандовав шесть
лет Суздальским пехотным полком, получил чин генерал-майора за
отличия в боях с конфедератами. В то самое время, когда Суворов
настойчиво просил своих друзей в Петербурге «вырвать» его из
Польши «туда, где будет построжае и поотличнее война» (письмо
Ан. И. Набокову от 15 декабря 1768 г.), Потемкин делает неожидан¬
ный для придворного шаг — добивается у императрицы разрешения
отправиться на войну против турок. 21 января 1769 г. на заседании
Большой комиссии по составлению «Уложения» (нового свода зако¬
нов империи) маршал собрания А. И. Бибиков объявляет депутатам,
что «господин опекун от иноверцев и член комиссии духовно-граж¬
данской Григорий Потемкин, по Высочайшему Ея Императорского
Величества соизволению, отправляется в армию волонтером».
В кампании 1769 г. мы видим Потемкина в авангарде 1-й армии, ко¬
торым командовал генерал-майор князь А. А. Прозоровский.
В 1770 г. Потемкин участвовал в блестящей кампании Румянцева
и был награжден за боевые отличия орденами Св. Анны и Св. Геор¬
гия 3-й степени. Он отправился в отпуск в столицу с рекомендатель¬
ным письмом главнокомандующего, а вернулся в армию с письмами
императрицы и графа Г. Г. Орлова П. А. Румянцеву, в которых содер¬
9
жались просьбы содействовать служебной карьере молодого и спо¬
собного генерала. Ко дню прибытия на Дунай Суворова Потемкин
входит в число ближайших сподвижников фельдмаршала, хотя са¬
мым выдающимся боевым генералом румянцевской армии считался
генерал-майор Отто фон Вейсман-Вейсенштейн, герой кампании
1771 г., кавалер ордена Св. Георгия 2-й степени.
В ночь перед первым поиском Суворова на Дунае турки пред¬
приняли встречный поиск. Нападение на русский лагерь было от¬
бито, но суворовский отряд был открыт. И тогда Суворов решается
на смелый шаг. Он немедленно переправляет свою пехоту и казаков
через Дунай и атакует противника при Туртукае. Расчет оправдал¬
ся. Турки не ожидали удара. Их четырехтысячный отряд был раз¬
бит, укрепления уничтожены. Суворов лично водил своих солдат
в атаку. Он едва не погиб, когда его подчиненные пытались выстре¬
лить из захваченной у противника заряженной пушки. Пушку ра¬
зорвало. Суворов получил контузию в грудь и в бок. «Ваше Сия¬
тельство. Мы победили, — нацарапал он карандашом на клочке
бумаги. — Слава Богу; слава Вам!» Это лаконичное послание Сал¬
тыкову послужило поводом к широко известному анекдоту, впер¬
вые рассказанному анонимным автором книги «Дух великого Су¬
ворова»1, вышедшей в 1808 г., а затем повторенному бесчисленное
множество раз. Суворов, согласно анекдоту, пишет не Салтыкову,
а самому Румянцеву, пишет в стихах:
Слава Богу, слава Вам!
ТУртукай взят и я там!
Фукс, повторивший этот анекдот в своем жизнеописании Суво¬
рова 1811 г., сообщает подробность: Румянцев, «умев ценить досто¬
инство» своего подчиненного, отправил это донесение Екатерине II
в качестве «беспримерного лаконизма беспримерного Суворо¬
ва». Сам Суворов, по словам Фукса, «за взятие Туртукая без воли
и ведома главного начальства был... отдан под суд, приговорен
к лишению чинов и жизни... но Екатерина... написала на докладе:
«Победителя судить не должно» и сею строкой спасла спасителя
своего царства». В 1827 г., издавая собрание анекдотов о Суворо¬
ве, — Фукс усилил драматизм рассказа и заявил, что Суворов был
отдан под суд самим "Румянцевым, который из начальника, умев¬
шего ценить достоинства подчиненных, превратился в гонителя
Суворова2. В таком виде анекдот дошел до наших дней и широко
используется в литературе, хотя еще в 1853 г. Генерального штаба
подполковник П.М. Сакович опубликовал письма Суворова
И. П. Салтыкову, относящиеся к маю — июлю 1773 г., и убедитель¬
10
но показал, что поиск на Туртукай Суворов провел в рамках общей
задачи, поставленной Румянцевым. Ни о каком суде над победите¬
лем не было и речи. Да и не до того было главнокомандующему, го¬
товившему переправу главных сил за Дунай и атаку Силистрии. Су¬
воров был очень доволен своим дебютом и несколько раз
напомнил Салтыкову о том, что он заслужил 2-й класс Св. Георгия.
Он продолжает переписку с Потемкиным, делится с ним данными
разведки, слухами, дружески именуя его «Милостивый Государь
мой Григорий Александрович!» По отношению к Салтыкову дис¬
танция сохраняется: Суворов предпочитает называть его «Милос¬
тивый Государь Граф Иван Петрович!»
В разгар подготовки переправы главных сил Румянцев приказы¬
вает Суворову провести новый поиск на противника, скопившего¬
ся при Туртукае. Незадолго до этого Вейсман форсирует Дунай
и разбивает двенадцатитысячный турецкий корпус, обеспечивая
переправу главных сил. Суворов готовится ко второму поиску,
но его настигает лихорадка. Он уезжает в Бухарест и там узнает
о малодушии своих подчиненных. Видя значительные силы турок,
они не решились высадиться на берег и повернули назад. Суворов
потрясен: «Какой это позор. Все оробели, лица не те, — читаем мы
в его письме Салтыкову от 9 июня. — Боже мой, когда подумаю, ка¬
кая это подлость, жилы рвутца». 8 июня Вейсман и Потемкин от¬
теснили противника от Гуробал, и главный корпус армии начал пе¬
реправу. Переправа прошла успешно, но Суворов, едва
оправившись от лихорадки, решил восстановить боевую репута¬
цию своего отряда. В ночь на 18 июня Суворов, поддерживаемый
двумя офицерами, отдавая приказания слабым голосом, предпри¬
нял второй поиск на Туртукай и разгромил семитысячный турец¬
кий отряд. В те же дни после тяжелых боев под Силистрией, во вре¬
мя которых корпус Потемкина понес серьезные потери, а сам
Румянцев едва не попал в плен к туркам, главнокомандующий уз¬
нал о движении двадцатитысячного корпуса Нуман-паши, шедше¬
го к Силистрии с намерением отрезать русскую армию от переправ.
Военный совет, собранный Румянцевым, принял решение отсту¬
пить от Силистрии. Вейсману было приказано с пятью тысячами
человек прикрыть отход армии. 22 июня Вейсман наголову разгро¬
мил корпус Нуман-паши, но сам был смертельно ранен в конце
сражения. 23-го Потемкин привел полки Вейсмана к армии. 24-го
на Военном совете было принято решение уйти за Дунай. Румян¬
цев донес Екатерине о смерти боевого генерала, которого называ¬
ли Ахиллом армии. Замечательно, что много лет спустя, в разгар
Итальянского похода, вспоминая о кампании 1773 г., Суворов от¬
11
дал дань храброму и талантливому военачальнику: «Вейсмана не
стало, я из Польши, один бью; всех везде бьют». А тогда, в начале
июля 1773 г., Суворову пришлось пережить горестные минуты.
«Гром ударил, мне сего не воображалось, — пишет он 9 июля Сал¬
тыкову. — Прошу иного... И Ваше Сиятельство может ли помочь?
Мне бы только с честью отсюда вытти; всего основания не знаю.
Больно... Будет ли по малой мере мне желаемое награждение? Не
оставьте того, Милостивый Государь! Бегать за лаврами неровно,
иногда и голову сломишь по Вейсманову, да еще хорошо, коли с че¬
стью и пользою». Впечатлительный Суворов, получив ордер Ру¬
мянцева о назначении в корпус Потемкина, расценил это как знак
неудовольствия главнокомандующего. Пользуясь почти полной са¬
мостоятельностью у пассивного Салтыкова, Суворов боялся поте¬
рять ее, оказавшись под начальством деятельного Потемкина.
Но 9 июля Румянцев изменил свое решение и вызвал Суворова
в Главную квартиру, чтобы лично поставить ему задачу по обороне
Гирсовского поста, единственного укрепленного пункта на правом
берегу Дуная, оставшегося в руках русских. «Делами вы себя до¬
вольно в том прославили, сколько побудительное усердие к пользе
службы открывает вам путь к успехам, — писал Румянцев в ордере
Суворову от 4 августа. — На сие, как и на искусство ваше, весьма
мне известное, довольствуюсь я возложить сохранение и оборону
сего нужного поста»3. Незадолго до этого Суворов получил радост¬
ное известие о том, что желаемое награждение состоялось: 30 июня
он стал кавалером ордена Св. Георгия 2-й степени. Вскоре Суворо¬
ву представился случай подтвердить свою боевую репутацию.
3 сентября Гирсовский пост был атакован четырьмя тысячами пе¬
хоты и тремя тысячами конницы с артиллерией. Подпустив про¬
тивника на близкую дистанцию, Суворов нанес ему внезапный
контрудар. Турки были опрокинуты. Энергичное преследование
довершило разгром. Победа была достигнута малыми силами. Этот
успех позволил Румянцеву предпринять в сентябре — начале нояб¬
ря наступление за Дунай. Сковав значительные силы турок под Ру-
щуком и Силистрией активными действиями корпусов Салтыкова
и Потемкина, Румянцев двинул корпуса генерал-поручиков барона
К. К. фон Унгерна и князя Ю. В. Долгорукова на правый берег Ду¬
ная в направлении на Карасу и Базарджик. Неприятель, не оказы¬
вая серьезного сопротивления, бежал. Суворов, поддержавший это
наступление со стороны Гирсова, не участвовал в походе в глубь
Балкан. Возможно, Румянцев придержал слишком самостоятель¬
ного и стремительного подчиненного. К тому же Суворов имел чин
генерал-майора и должен был уступить старшинству Унгерна
12
и Долгорукова. В конце октября Суворов получает отпуск. Наступ¬
ление Унгерна и Долгорукова продолжается. Однако приказ Ру¬
мянцева взять Шумлу остается невыполненным. Падение важного
опорного пункта противника, в котором находилась ставка верхов¬
ного везира, могло приблизить долгожданный мир. Но из-за несо¬
гласованности действий Унгерна и Долгорукова операция не полу¬
чила завершения. Унгерн попытался самостоятельно захватить
Варну, но был отбит и отошел. Оставшись один, Долгоруков повер¬
нул назад от Шумлы. И хотя силы наступающих были невелики (по
три тысячи человек в каждом корпусе), противник сам не имел сил
для отпора. Война продолжалась.
В зимнее затишье Суворов прибыл в Москву, куда его звал пре¬
старелый родитель — генерал-аншеф В. И. Суворов, подыскавший
сыну (которому шел уже сорок четвертый год) невесту. И по отцу
и по матери (урожденной княжне Голицыной) Варвара Ивановна
Прозоровская принадлежала к старинной московской знати. Зна¬
менитый сподвижник Петра Великого — князь М. М. Голицын,
получивший после смерти Петра чин фельдмаршала и возглавив¬
ший Военную коллегию, приходился ей дедом. На сестре ее матери
был женат фельдмаршал граф П. А. Румянцев, а фельдмаршал
князь А. М. Голицын был ее родным дядей. Для обедневших Про¬
зоровских Суворов был выгодной партией. Невеста вводила своего
жениха в круг влиятельной родовитой знати. «Сиятельнейший
Граф Милостивый Государь! — писал Суворов 23 декабря своему
строгому начальнику. — Вчера я имел не ожидаемое мною благопо¬
лучие быть обрученным с княжною Варварою Ивановною Прозо¬
ровского по воле Вышнего Бога!» И тут же следовала просьба раз¬
решить задержаться долее дозволенного отпуска, с обещанием
вернуться к армии сразу по окончании связанных с женитьбою
хлопот. Венчание состоялось в Москве в январе 1774 г. Пока Суво¬
ров улаживал свои матримониальные дела, в судьбе его боевого со¬
седа произошли важные и неожиданные перемены.
ГРОЗНЫЙ 1774-й
Во второй половине декабря 1773 г. Потемкин, продолжавший
осаду Силистрии, получил письмо. Писала сама императрица:
«Господин Генерал-Поручик и Кавалер. Вы, я чаю, столь упраж-
нены глазеньем на Силистрию, что вам некогда письмы читать.
И хотя я по сю пору не знаю, предуспела ли ваша бомбардирада, но,
тем не меньше, уверена, что все то, чего вы сами предприемлете,
13
ничему иному приписать не должно, как горячему вашему усердию
ко мне персонально и вообще к любезному Отечеству, которого
службу вы любите. Но как с моей стороны я весьма желаю ревност¬
ных, храбрых, умных и искусных людей сохранить, то вас прошу по
пустому не даваться в опасности. Вы, читая сие письмо, может
статься, зделаете вопрос, к чему оно писано? На сие вам имею от¬
ветствовать: к тому, чтоб вы имели подтверждение моего образа
мыслей об вас, ибо я всегда к вам весьма доброжелательна.
Екатерина».
Чтобы понять тайный смысл этого письма, помеченного 4 дека¬
бря 1773 г., взглянем на состояние дел в империи, сложившееся
к концу года. Войну с Портой окончить не удалось. Еще во время
мирных переговоров 1772 г. стало ясно, что не только противники
России (Австрия и Франция), но и союзница Пруссия не заинтере¬
сованы в скором окончании войны, истощавшей и Турцию, и Рос¬
сию. Конфедератская война, вконец расстроившая государствен¬
ный механизм Польши, стоила России больших усилий
и связывала руки. Опытный и коварный Фридрих Великий, кото¬
рого Екатерина звала «старым Иродом», не забывал тяжелых по¬
ражений от русских войск в Семилетнюю войну, поражений, по¬
ставивших Пруссию и его самого на грань катастрофы. Он
настойчиво внушал своей союзнице, что выход для России видит¬
ся только в разделе Польши. Король Станислав Август, получив¬
ший престол благодаря решительной поддержке Екатерины (с ко¬
торой его связывали в молодые годы узы страстной любви), после
нашумевшей истории с его похищением конфедератами в центре
Варшавы (едва не закончившемся его гибелью), удерживался
у власти только усилиями своей могущественной покровительни¬
цы. Екатерина колебалась. Но под давлением Австрии и Пруссии,
в условиях затянувшейся войны, пошла на соглашение о разделе
Польши. Россия получила древние русские земли в Белоруссии,
Австрия — Галицию, Пруссия — часть коронных польских земель.
Русские войска, высвободившиеся в Польше, предполагалось на¬
править на северную границу, где осложнились отношения со
Швецией, и на Дунай, для усиления армии Румянцева и скорейше¬
го окончания войны с Турцией.
Но вместо Дуная полки пришлось перебрасывать в Предуралье.
Начавшийся в сентябре 1773 г. мятеж яицких казаков быстро охва¬
тил обширный край. Беглый донской казак Емельян Пугачев стал
седьмым самозванцем, принявшим на себя имя незадачливого им¬
ператора Петра III. Но именно ему удалось разжечь пламя кресть¬
янской войны, потрясшей основы государства. 9 ноября 1773 г.
14
крупный отряд правительственных войск под командованием ге¬
нерал-майора В. А. Кара, посланный на помощь осажденному мя¬
тежниками Оренбургу, был разгромлен. Екатерина одной из пер¬
вых осознала опасность новой беды. 23 ноября генерал-аншеф
А. И. Бибиков, один из самых способных и энергичных деятелей
администрации, только что сдавший дела в Польше, получил пред¬
писание возглавить борьбу против «внутреннего возмущения».
«Бог весть, чем кончится, — писала императрица московскому
главнокомандующему князю М. Н. Волконскому. — Может стать¬
ся, что и сами разбегутся. Я зачинаю походить приключениями мо¬
его века на Петра Первого. Но что Бог ни даст, по примеру дедуш¬
кину унывать не станем»1. Несколько позже в письме
новгородскому губернатору Я. Е. Сиверсу государыня более по¬
дробно описала состояние дел под Оренбургом: «Рейнсдорп (орен¬
бургский губернатор. — В. Л.) вот уже целых два месяца осажден
толпою разбойников, производящих страшные жестокости и опус¬
тошения. Два года назад у меня в сердце Империи была чума, те¬
перь у меня на границах Казанского царства политическая чума,
с которою справиться нелегко... Генерал Бибиков отправляется ту¬
да с войсками <...>, чтобы побороть этот ужас XVIII столетия, ко¬
торый не принесет России ни славы, ни чести, ни прибыли. Все же
с Божиею помощию надеюсь, что мы возьмем верх, ибо на стороне
этих каналий нет ни порядка, ни искусства. Это сброд голытьбы,
имеющий во главе обманщика, столь же бесстыдного, как и неве¬
жественного. По всей вероятности, это кончится виселицами. Ка¬
кая перспектива, господин Губернатор, для меня, не любящей ви¬
селиц. Европа подумает, что мы вернулись к временам Ивана
Васильевича»2.
Таково было положение дел внутри империи и на ее границах.
Непросто складывались отношения и в высших правительственных
сферах. Екатерина, которой шел сорок пятый год, за десять лет цар¬
ствования сумела значительно упрочить свое положение, показала
себя умной, рачительной правительницей. Ее искусство пользовать¬
ся обстоятельствами и людьми, ее смелость и способность к риску,
проявившиеся в дни государственного переворота 1762 г., позволили
государыне успешно лавировать между двумя самыми влиятельны¬
ми придворными группировками — Орловыми и Паниными. Ведь
Екатерина — бывшая немецкая принцесса Ангальт-Цербстская, —
захватив трон после свержения своего мужа, никаких прав на него не
имела. В период несовершеннолетия наследника (великого князя
Павла Петровича) она еще могла прикрывать свое правление ролью
регентши. Но ее сын достиг совершеннолетия, и вопрос о власти
15
в условиях внутреннего кризиса встал во весь рост. Большое влияние
на наследника имел его воспитатель граф Н. И. Панин, одно из пер¬
вых лиц в государстве, бессменный руководитель внешней полити¬
ки страны. Его брат — генерал-аншеф граф П. И. Панин занимал
видное место в военной иерархии. Прославившийся взятием турец¬
кой крепости Бендеры в 1770 г., Панин-младший из-за расхождений
с вице-президентом Военной коллегии графом 3. Г. Чернышевым,
выйдя в отставку (официально просил увольнения от службы в свя¬
зи с болезнью и, кажется, действительно был болен), жил в Москве,
собирая вокруг себя недовольных. Именно в панинских кругах со¬
зревал заговор, целью которого было возвести на престол Павла
Петровича. Панины враждовали с Орловыми — главными исполни¬
телями переворота 1762 г. Григорий Орлов пользовался благосклон¬
ностью великой княгини Екатерины Алексеевны, ставшей императ¬
рицей Екатериной II. Он был отцом ее сына (будущего графа
А. Г. Бобринского). Екатерина пожаловала его графом, потом кня¬
зем. Григорий Орлов имел звание генерал-адъютанта императрицы.
Ему подчинялась артиллерия русской армии и личная стража импе¬
ратрицы — Кавалергардский корпус.
Затянувшаяся война с Турцией обострила отношения Н. И. Па¬
нина с Г. Г. Орловым. Панин был за разумные уступки, Орлов —
против. Возглавляя русскую делегацию на мирном конгрессе 1772 г.
в Фокшанах, он не сумел добиться соглашения с турками. Давно
искавший удобного случая, Панин воспользовался отсутствием
Орлова (и охлаждением к нему Екатерины) и провел на место фа¬
ворита А. С. Васильчикова, не игравшего никакой самостоятель¬
ной роли. Привыкший быть первым, Орлов поскакал в Петербург
и потребовал объяснений. Под предлогом карантина он не был до¬
пущен к императрице. Вспышка гнева сменилась апатией. Ему не¬
доставало поддержки брата — графа Алексея Григорьевича, нахо¬
дившегося с русским флотом в Архипелаге. Бесстрашие графа
Алексея (которому молва приписывала убийство свергнутого им¬
ператора)3, героя Чесменского сражения, не знало границ. Екате¬
рина уважала и побаивалась его. Она понимала, что ослабление
Орловых ухудшало и ее положение. Как и двенадцать лет назад, она
оказалась перед выбором и не собиралась уступать власть. Расчет¬
ливо и тонко Екатерина вела свою игру. 22 сентября 1773 г. вице-
президент Военной коллегии 3. Г. Чернышев получает чин фельд¬
маршала и делается президентом. 29 сентября происходит
венчание наследника престола Павла с принцессой Вильгельми-
ной Дармштадтской, получившей при крещении имя Натальи
Алексеевны. Екатерина сумела вырвать инициативу из рук Панина
16
и сама устроила брак сына, завоевав на время доверие молодых су¬
пругов. Воспитательная миссия Панина была объявлена завершен¬
ной. Он был осыпан чинами и наградами. В личном письме Екате-
рйна благодарила Панина и просила его заняться исключительно
иностранными делами. Место при наследнике в качестве гофмей¬
стера малого двора занял ловкий царедворец Н. И. Салтыков, кре¬
атура императрицы. За недовольным генералом П. И. Паниным
следит московский главнокомандующий князь М. Н. Волконский.
Экс-фавориту Григорию Орлову предложено приступить к отправ¬
лению своих должностей. Ему же был пожалован княжеский титул.
24 ноября Орлов подносит Екатерине по случаю ее тезоименитства
великолепный алмаз. Хотя примирение состоялось, императрица
сознает, что прежней близости с Орловым не вернуть. Она сама не
хочет этого. И дело не только в том, что Орлов пренебрегал ее лю¬
бовью. Ей нужен государственный ум, сильный человек, безгра¬
нично преданный ей. Орлов сам указывает на Потемкина как на
способного и решительного деятеля. О Потемкине хлопочет
фельдмаршал Румянцев. Против него, кажется, ничего не имеет
и Панин. Ведь Потемкин не примыкает ни к одной из влиятельных
придворных группировок. Наконец, графиня П. А. Брюс (родная
сестра Румянцева), близкая подруга Екатерины (императрица по¬
веряет ей сердечные тайны), успевает шепнуть, что Потемкин дав¬
но и страстно любит одну женщину. Эта женщина — Екатерина.
4 февраля в Царском Селе дежурный генерал-адъютант князь
Григорий Орлов представил императрице прискакавшего из дейст¬
вующей армии Потемкина. Сам Потемкин, покидая армию, обе¬
щал своим подчиненным скоро вернуться. Очевидно, и ему не сов¬
сем был понятен смысл письма Екатерины. В Царском Селе, затем
в Петербурге начинаются их тайные свидания. Потемкин требует
от императрицы признания во всех бывших сердечных привязан¬
ностях, и Екатерина исповедуется ему, защищаясь от наветов в не¬
постоянстве. Она открывает ему свое сердце. Решительное объяс¬
нение происходит 26 февраля. На следующий день Потемкин
подает (по взаимной договоренности) письмо-прошение о пожа¬
ловании его в генерал-адъютанты. 1 марта Екатерина подписывает
указ. Потемкину открыт беспрепятственный вход во дворец. Влюб¬
ленной императрице мало свиданий. По нескольку раз в день она
пишет записочки предмету своей любви4. Они дышат неподдель¬
ной страстью: целый любовный роман в письмах. «Какие счастли¬
вые часы я с тобою провожу, — признается императрица Потемки¬
ну. — А скуки на уме нет, и всегда расстаюсь чрез силы и нехотя.
Голубчик мой дорогой, я вас чрезвычайно люблю... Я отроду так
17
счастлива не была, как с тобою... Прощай, брат, веди себя при лю¬
дях умненько и так, чтоб прямо никто сказать не мог, чего у нас на
уме, чего нету».
Орловы ревниво следят за развитием событий. Братья вызывают
из Москвы Алехана, еще в декабре приехавшего из Италии в от¬
пуск. Смелый и прямой граф Алексей Орлов решает выяснить де¬
ло. «Алексей Григорьевич у меня спрашивал сегодня, смеючись,
сие: «Да или нет?» — пишет Екатерина Потемкину. — «На что я от¬
ветствовала: «Об чем?» На что он сказал: «По материи любви?»
Мой ответ был: «Я солгать не умею». Он паки вопрошал: «Да или
нет?» Я сказала: «Да». Чего выслушав, расхохотался и молвил:
«А видитеся в мыленке?» Я спросила: «Почему он сие думает?» —
«Потому, дескать, что дни с четыре в окошке огонь виден попозже
обыкновенного». Потом прибавил: «Видно было и вчерась, что ус-
ловленность отнюдь не казать в людях согласия меж вами, и сие
весьма хорошо».
В те же дни в другом письме Потемкину снова возникает имя
Орлова. «Только одно прошу не делать, — просит Екатерина, — не
вредить и не стараться вредить Князю Орлову в моих мыслях, ибо
я сие почту за неблагодарность с твоей стороны. Нет человека, ко¬
торого он более мне хвалил, и, по видимому мне, более любил
и в прежнее время и ныне до самого приезда твоего, как тебя.
А естьли он свои пороки имеет, то ни тебе, ни мне непригоже их
расценить и расславить. Он тебя любит, а мне они друзья, и я с ни¬
ми не расстанусь. Вот те нравоученье: умен будешь — приимешь...»
Потемкин был умен. «Он был мой дражайший друг, ученик мой,
человек гениальный», — скажет Екатерина годы спустя, потрясен¬
ная известием о его смерти.
Сразу же оговоримся: Потемкин имел огромное влияние на им¬
ператрицу. И сохранил его до самого конца своей жизни. Несмотря
на придворные интриги, доверенность императрицы к Потемкину
оставалась неколебимой. «Я без тебя как без рук», «В тебе одном
больше ревности к общему делу, нежели в протчих», «Что враги
России и мои равномерно и тебе ищут досады, сему дивиться нече¬
го, ибо ты им опаснее всех по своим качествам и моей к тебе дове¬
ренности». Такими признаниями полны письма Екатерины к По¬
темкину. «Мне некем его заменить!»— с отчаянием восклицает
императрица, получив известие о смерти Потемкина в самом исхо¬
де войны, утвердившей Россию в ранге черноморской державы.
Многочисленные отзывы дипломатов, мемуаристов, иностранных
путешественников свидетельствуют: Потемкин был соправителем
императрицы.
18
Но даже самые искушенные из них, знавшие ход придворных
интриг, не раз предрекавшие окончательное падение Потемкина,
не догадывались о великой тайне. Кажется, только граф Сепор,
французский посол в Петербурге, допущенный в узкий кружок ин¬
тимных друзей императрицы, в одной из депеш, посланных в Па¬
риж 21 декабря 1787 г., подошел к разгадке: «Двадцать дней не по¬
лучалось известий от Князя Потемкина, и это молчание
справедливо гневит Государыню... Особое основание таких прав —
неликая тайна, известная только четырем человекам в России. Слу¬
чай открыл ее мне, и если мне удастся вполне увериться, я оповещу
Короля при первой возможности»5.
Соправитель императрицы был ее тайным мужем. Сохранилось
тридцать писем-записочек Екатерины Потемкину, в которых она
называет его «милым мужем», «бесценным супругом», а себя «вер¬
ной женой». Записочки не датированы, но по содержанию некото¬
рых из них можно догадаться, что бракосочетание произошло
н начале лета 1774 г. Можно даже назвать точную дату — 8 июня.
Еще 15 марта Потемкин стал подполковником лейб-гвардии Пре¬
ображенского полка. Опытные люди сразу поняли: это — пониже¬
ние Алексея Орлова, формально возглавлявшего полк. В день
рождения Екатерины (21 апреля) новый генерал-адъютант полу¬
чает орден Св. Александра Невского. Польский король присылает
ему кресты, звезды и ленты ордена Белого Орла и Св. Станислава.
Вскоре Алехан получает деньги и повеление вернуться в Италию
к флоту. Уезжают из города братья Федор и Владимир Орловы, по¬
лучившие по их просьбе отставку. 5 мая Потемкин впервые при¬
сутствует на заседании Совета императрицы. Он еще в чине гене¬
рал-поручика, а члены Совета — полные генералы или
фельдмаршалы. И 30 мая Екатерина жалует Потемкину чин пол¬
ного генерала. Это вызывает вспышку гнева князя Орлова. Он об¬
виняет императрицу в чрезмерности наград, которыми она осыпа¬
ет своего любимца. Чего доброго, Потемкин скакнет
в генерал-фельдмаршалы, — горячится Орлов. Екатерина так уг¬
нетена этим, что отменяет назначенное заседание Совета. Она
спешит успокоить Потемкина и пишет ему две записочки, оправ¬
дывая поступок Григория Орлова его характером (называет его
«дурной головой») и влиянием на него других лиц. Но она очень
хорошо знает своего прежнего любимца. 5 июня двор возвращает¬
ся из Царского Села в столицу, а 6-го, после обеда в Летнем двор¬
це (присутствуют: императрица, князь Г. Г. Орлов, князь А. М. Го¬
лицын, граф 3. Г. Чернышев и Г. А. Потемкин), вспыльчивый,
но отходчивый Орлов покидает Петербург. Таким образом, все
19
братья Орловы мягко удалены из столицы. Для венчания остаются
всего четыре дня — 8, 9, 11 и 13 июня. Зная приверженность По¬
темкина обычаям и обрядам православной Церкви, можно смело
предположить: венчание состоялось на Троицу (8 июня 1774 г.).
Браки, заключенные в такой праздничный день, считаются осо¬
бенно счастливыми.
С первых же дней возвышения Потемкина императрица осто¬
рожно, но последовательно продвигает его на важнейший пост
в государстве. В начале июня 1774 г. осведомленный английский
дипломат Гуннинг сообщает в Лондон из Петербурга о том, что По¬
темкин назначен вице-президентом Военной коллегии (этот пост,
кстати говоря, требовал чина генерал-аншефа), что обиженный
Чернышев просится в отставку. Хорошо зная состояние дел на Ду¬
найском театре военных действий, Потемкин энергично поддер¬
живает при дворе своего бывшего начальника — Румянцева. Уже
8 апреля 1774 г. жена Румянцева, сообщая мужу придворные ново¬
сти, спешит уверить его в поддержке нового фаворита. Не забыл
Потемкин и Суворова. 17 марта 1774 г. тот получает повышение
в чине — становится генерал-поручиком. А 25 марта Военная кол¬
легия предписывает Румянцеву откомандировать Суворова
к Оренбургскому корпусу
Перевод одного из лучших боевых генералов действующей ар¬
мии в далекий Оренбург свидетельствовал об опасности бушевав¬
шей гражданской войны. Потемкин, зная решительность своего
боевого товарища, рекомендовал Суворова Екатерине как челове¬
ка, способного быстро прекратить смуту, за которой внимательно
следили и Густав III, и Фридрих II, не без злорадства писавший
о затруднениях Северной Семирамиды. В Петербурге в правящих
кругах ходили слухи о причастности французской дипломатии
к возмущению Пугачева, о намерениях разбитых Суворовым бар¬
ских конфедератов возобновить военные действия в связи с успеха¬
ми самозванца. Особую тревогу вызвало появление в Европе
«княжны Таракановой», выдававшей себя за дочь императрицы
Елизаветы Петровны. Тараканова получала помощь от некоторых
европейских дворов, ей протежировал видный участник конфеде¬
рации, крупный литовский магнат князь Радзивилл. Екатерина,
хорошо знавшая русскую историю, не могла не вспомнить об успе¬
хе Лжедмитрия, захватившего московский престол при поддержке
поляков. Положение было тревожным. Основные силы армии бы¬
ли задействованы на Дунае против турок.
Румянцев не исполнил предписания Военной коллегии. В на¬
чале мая он двинул за Дунай корпуса Суворова и М. Ф. Камен¬
20
ского, поставив перед ними решительные задачи: разбить скопле¬
ния неприятеля и взять Шумлу. Каменский был моложе Суворова
на восемь лет, но чин генерал-поручика получил чуть раньше,
следовательно, имел старшинство. Несмотря на приказ главноко¬
мандующего о совместных действиях, Суворов не пожелал подчи¬
ниться обошедшему его в чинах «мальчишке» и выбрал маршрут
движения своего корпуса таким образом, чтобы только не пере¬
сечься с Каменским. Тот пожаловался фельдмаршалу. Румянцев
и резкой форме потребовал от Каменского выполнить приказ, по¬
вторив, что Суворов подчинен ему — Каменскому. 9 июня генера¬
лы наконец съехались. Оба отличались вспыльчивым характером.
Суворов поспешил двинуть свой корпус вперед. Во главе казачье¬
го авангарда он втянулся в лесистое, протяженное дефиле, не по¬
дозревая, что с другого конца дефиле навстречу ему движется
авангард сорокатысячного турецкого корпуса Абдул-Резака.
При столкновении с противником слабый суворовский авангард
был отброшен назад, причем сам Александр. Васильевич едва
ушел от погони. Выбитого из дефиле Суворова поддержала кон¬
ница Каменского. Суворов быстро перестроил свою пехоту в каре
и нанес контрудар. Противник бежал. Преследование велось не¬
удержимо. Выйдя из дефиле, Суворов дал небольшой отдых устав¬
шим войскам и атаковал главные силы турок. Успех был полным.
Это сражение, названное сражением при Козлуджи, открывало
путь на Балканы. Однако на собранном Каменским военном со¬
вете было решено приостановить наступление. Источники до¬
вольно глухо сообщают о резком объяснении Суворова с Камен¬
ским. Известно, что Суворов, сославшись на болезнь, уехал из
армии. Румянцев строго выговорил Каменскому за неумение
пользоваться плодами победы, а Суворова отчитал за нарушение
дисциплины. Последний попросил отпуск по болезни и полу¬
чил его.
Потерпев неудачу в других местах, верховный везир запросил
мира. 10 июля в местечке Кучук-Кайнарджи мирный договор был
подписан. Суворовская победа при Козлуджи приблизила конец
войны, но он сам испортил обедню. Румянцев не захотел разби¬
раться в его конфликте с Каменским и переслал императрице ра¬
порт Каменского о сражении при Козлуджи, из которого следова¬
ло, что отличившийся в сражении Суворов всего лишь исполнял
приказания старшего начальника, то есть Каменского. Последний
получил при заключении мира ордена Св. Георгия 2-й степени
и Св. Александра Невского. Суворов — ничего. Он долго не мог за¬
быть обиды.
21
Итак, вместо наград — отпуск по болезни. Обратившись к пре¬
зиденту Военной коллегии 3. Г. Чернышеву с просьбой о новом на¬
значении, Суворов не знал, что оно уже состоялось. Гражданская
война полыхала с новой, страшной силой. Внезапная смерть Биби¬
кова 9 апреля 1774 г. в Бугульме повлекла за собой резкое ухудше¬
ние обстановки. Несмотря на поражения, нанесенные отрядами
князя Петра Голицына и Михельсона, Пугачев прорывается к Ка¬
зани и разоряет богатый губернский город. С величайшим трудом
защитникам удалось удержать цитадель. Михельсон, настигнув
15 июля повстанческую армию под Казанью, наносит ей тяжелое
поражение. Пугачев с малой частью своих сторонников бежит на
правый берег Волги. «Это бегство напоминало нашествие», — за¬
мечает Пушкин. Поднялись массы крестьян густонаселенного
Правобережья. В Нижнем Новгороде и в самой Москве вспыхнула
паника. 21 июля Екатерина, еще не зная о мире с турками, созыва¬
ет Совет, в который входят первые лица государства. Сообщение
о разорении Казани производит тягостное впечатление. Императ¬
рица заявляет, что сама поедет в Москву и встанет во главе защит¬
ников древней столицы. Члены Совета молчат. И тогда слово берет
Н. И. Панин. Он доказывает, что отъезд императрицы только уси¬
лит смятение и поставит Империю на грань гибели. Панин предла¬
гает назначить главноначальствующим против внутреннего возму¬
щения своего брата. Граф Никита Иванович использует все свое
влияние, все дипломатическое искусство, чтобы убедить Екатери¬
ну дать согласие. Он вызывает на объяснение Потемкина и убежда¬
ет его помочь спасению Отечества. К концу дня дело решено. Па¬
нин сообщает обо всем брату, живущему в Москве. Но и Потемкин
не сидит сложа руки. В личном письме к графу Петру Ивановичу
он напоминает ему об их недавнем (в январе) свидании в Москве
и дает понять, что без его участия назначение не состоялось бы. Ве¬
сти с Волги одна хуже другой. Петр Панин присылает императрице
благодарственное письмо — он согласен принять на себя тяжкую
ответственность, но ставит условия, которые передал брату графу
Никите Ивановичу.
«Увидишь, голубчик, из приложенных при сем штук, — делится
своими сомнениями с Потемкиным Екатерина, очевидно, до того,
как поставить подпись под рескриптом от 29 июля об официальном
назначении Петра Панина, — что Господин Граф Панин из братца
своего изволит делать властителя с беспредельною властию в луч¬
шей части Империи, то есть Московской, Нижегородской, Казан¬
ской и Оренбургской губернии... что естьли сие я подпишу, то не
только Князь Волконский будет огорчен и смешон, но я сама ни
22
малейше не сбережена, но пред всем светом первого враля и мне
персонального оскорбителя, побоясь Пугачева, выше всех смерт¬
ных в Империи хвалю и возвышаю...» Мы не знаем ответа Потем¬
кина, но известно, что Московскую губернию Панину не отдали.
Известно также, что императрица (скорее всего, по совету Потем¬
кина) лично приказала Румянцеву послать Суворова на помощь
Петру Панину. 10 августа Румянцев уведомил Суворова о вызове
его в Москву. Находившийся в Киеве приунывший Суворов 14 ав¬
густа сразу рапортовал фельдмаршалу о том, что постарается «по¬
спешать на употребление себя к должности действовать против
возмутительного бунтовщика...»6 Важно отметить, что Суворов, со¬
гласно расписанию генералитета, был назначен состоять при Мос¬
ковской дивизии, то есть формально был выведен из подчинения
Панина. Потемкин, уже распоряжавшийся в Военной коллегии,
пытался сделать Суворова своего рода противовесом Панину. 13 ав¬
густа Панин обратился к императрице и просил наставления — не
сделал ли он какого прегрешения, назначив Суворова к передовым
войскам? 17 августа Екатерина пошла на уступку и дала распоряже¬
ние Потемкину «объявить Военной коллегии, что до утушения
бунта я приказала Генерал-Поручика Суворова — быть под коман¬
дою Генерала Графа Панина».
Суворов скакал в Москву, не подозревая о той борьбе, которая
развернулась вокруг его назначения. 25 августа Панин донес Ека¬
терине о приезде Суворова в одном кафтане, на открытой почто¬
вой телеге. Суворов своим приездом доказывает «давно уже изве¬
стную его ревность и великую охоту к службе», — ответила
императрица и послала ревностному слуге Отечества две тысячи
червонцев на «устроение экипажа». К этому времени Суворов был
уже в Царицыне. По дороге он видел, в какое запустение пришел
край, испытавший ужасы истребительной гражданской войны.
Восставшие поголовно уничтожали не только помещиков с их же¬
нами, детьми и родственниками, но, как правило, и слуг, и дворо¬
вых людей.
3 сентября Суворов донес из Царицына Панину о том, что он
принял меры, чтобы Пугачева «истребить или же заключить от всех
мест в такой зев, которого бы не мог миновать». Но Михельсон уже
нанес самозванцу смертельный удар. 25 августа в ста пяти верстах
ниже Царицына пятнадцатитысячная толпа повстанцев под пред¬
водительством самого Пугачева была разгромлена. Спаслось около
тысячи человек. Они были настигнуты при переправе через Волгу
и рассеяны. Пугачев бежал на левый берег. С ним было всего пол¬
тораста человек, в основном казаки, его личная гвардия.
23
Суворов знал Михельсона еще по конфедератской войне. Две¬
надцать лет спустя в автобиографии он прямо напишет о том, что
«ежели бы все были, как гг. Михельсон и Гагрин, разнеслось бы
давно все, как метеор». А в 1774 г., забрав у Михельсона его кава¬
леристов и оставив ему одну пехоту, Суворов отдал распоряжения
о прикрытии возможных направлений бегства Пугачева и устре¬
мился в заволжские степи. «Иду за реченным Емелькою, по¬
спешно прорезывая степь», — писал он 10 сентября гвардии по¬
ручику Гавриилу Державину, командиру одного из отрядов.
Суворов шел к Узеням. От пленных он знал, что Пугачев там.
В автобиографии 1790 г. он вспоминал: «Среди Большого Узеня я
тотчас разделил партии, чтоб его ловить, но известился, что его
уральцы, усмотря сближения наши, от страху его связали и бро¬
сились с ним на моем челе, стремглав в Уральск (Яицкий горо¬
док. — В. Л.), куда я в те же сутки прибыл. Чего ж ради они его
прежде не связали, почто не отдали мне, то я был им неприятель
и весь разумный свет скажет, что в Уральске уральцы имели боль¬
ше приятелей».
Стремительное преследование Суворовым Пугачева ускорило
развязку на несколько дней. Сообщники Пугачева Иван Творогов
и Федор Чумаков в первую же ночь бегства за Волгу «возобнови¬
ли... намерение связать злодея». Они привлекли к заговору других,
постепенно устранив личных телохранителей самозванного импе¬
ратора. Когда Пугачев был схвачен, атаманы собрали казачий
круг — общую сходку. И круг высказался за арест. Из ста восьмиде¬
сяти шести человек только тридцать два не одобрили ареста,
но лишь один высказался против.
«Как-то кончитца? Однако призываю Бога! Беру смелость, поз¬
дравляю Ваше Высокографское Сиятельство! Рука дрожит от радо¬
сти. На походе 60 верст от Яицкого городка. Спешу туда», — писал
15 сентября Панину Суворов, узнав от яицкого комендан¬
та И. Д. Симонова о том, что Пугачев арестован и находится в кре¬
пости.
Суворов оказался первым из старших начальников, кто приска¬
кал в Яицкий городок. К этому времени гвардии капитан-поручик
С. И. Маврин уже допросил самозванца и добросовестно записал
его показания. «Описать того невозможно, сколь злодей бодрого
духа», — отмечает Маврин по горячим следам. И тут же следует по¬
разительное признание смелого мятежника: «Дальнего намерения,
чтоб завладеть всем Российским царством, не имел, ибо, рассуждая
о себе, не думал к правлению быть, по неумению грамоте, способ¬
ным»7. Это признание красноречивее всех домыслов советских ис¬
24
ториков, идеализировавших крестьянскую войну и ее перспекти¬
вы. Победа неграмотного народного царя при поголовном истреб¬
лении дворянства, имевшего за собой не только власть, но и зна¬
ния, опыт управления, культуру, — могла означать только
чудовищные жертвы среди народа и крах государства. При всей
справедливости народного возмущения против крепостнических
порядков, против мздоимства администрации (об этом честно пи¬
сали и Бибиков, и Маврин, и Державин), беспощадная, ведшаяся
со страшной жестокостью гражданская война действительно была
«политической чумой». «Не дай Бог, — писал один из лучших исто¬
риков пугачевщины Пушкин, — не дай Бог увидеть русский бунт,
бессмысленный и беспощадный». У Суворова, одного из просве¬
щеннейших людей своего времени, не было колебаний относи¬
тельно того, как поступать в те тревожные дни. Однако он счел
необходимым отметить некоторые обстоятельства своей деятель¬
ности в период пугачевщины. «Сумасбродные толпы везде шата¬
лись; на дороге множество от них тирански умерщвленных, —
вспоминал он в 1790 г. — И не стыдно мне сказать, что я на себя
принимал иногда злодейское имя. Сам не чинил нигде, ниже чи¬
нить повелевал ни малейшей казни, но усмирял человеколюбивою
ласковостию, обещанием Высочайшего Императорского милосер¬
дия»8. Отметим, что Панин, напротив, прибегал к мерам крайней
жестокости, стараясь-ужасами казней запугать население охвачен¬
ных восстанием губерний.
Приняв в Яицком городке Пугачева, Суворов 18 сентября вы¬
ступил в обратный путь. Бытующая в литературе версия о специ¬
альной клетке, якобы сделанной по приказанию Суворова, явля¬
ется выдумкой. Для перевозки Пугачева была приспособлена
телега, на которой из жердей было сделано перекрытие. Мера
вполне объяснимая: и по сей день для перевозки преступников ис¬
пользуют закрытые экипажи. Отряд Суворова шел в осеннюю рас¬
путицу и непогоду. С дороги Суворов предложил Панину доста¬
вить «набеглого царя» прямо в Москву. Можно представить себе,
с каким восторгом был бы встречен Суворов в древней столице,
еще недавно трепетавшей за свою участь. Панин не собирался ус¬
тупать Суворову славу спасителя Отечества. Он приказал везти
Пугачева в Симбирск. 2 октября Суворов сдал его Панину, и тот
при многочисленных свидетелях выразил генерал-поручику бла¬
годарность от имени императрицы. Дорого стоила Суворову эта
благодарность. Сохранилась записочка императрицы Потемкину:
«Голубчик, Павел прав, — писала Екатерина, — Суворов тут учас¬
тия более не имел, как Томас, а приехал по окончании драк и по
25
поимке злодея». Среди свидетелей свидания Суворова с Паниным
в Симбирске находился Павел Сергеевич Потемкин, троюродный
племянник тайного мужа Екатерины. Он был послан на Волгу
в качестве руководителя секретных комиссий, ведавших следстви¬
ем над участниками восстания. У него была и другая миссия —
следить за действиями Петра Панина. В самых желчных тонах Па¬
вел Потемкин описал императрице сцену, во время которой Па¬
нин воздавал неумеренные хвалы Суворову. Ироничный отзыв
Екатерины со ссылкой на ее комнатную собачку Томаса в большей
степени, чем Суворову, предназначался графу Панину. Опасаясь
усиления панинской группировки, она сумела быстро перехватить
инициативу и выдвинула на первое место никому неизвестного ге¬
роя-полковника, заявив, что она «Михельсону обязана поимкою
Пугачева, который едва было не забрался в Москву, а может быть,
и далее». Суворов, оказавшийся в центре сложной политической
борьбы, тайные пружины которой он вряд ли сознавал, снова ос¬
тался без наград. Несколько лет спустя, в письме к своему старому
знакомцу П. И. Турчанинову, правителю канцелярии Потемкина,
Суворов подвел грустный итог своей деятельности в грозном
1774 г.: «Подобно, как сей мальчик Кам|енский] на полном побеге
обещает меня разстрелять, ежели я не побежду, и за его геройство
получает то и то, а мне — ни доброго слова, как и за Гирсов, место
первого классу по статуту, хотя всюду стреляют мои победы, по¬
добно донкишотским. Не могу, почтенный друг, утаить, что я, воз¬
вратясь в обществе разбойника с Уральской степи, по торжестве
замирения, ожидал себе Св. Ан[дрея]. Шпаги даны многим, я тем
доволен! Обаче не те награждения были многим, да — что жалко —
за мои труды» (10 февраля 1781 г.).
Он ожидал за Козлуджи орден Св. Георгия 1-й степени, но все
награды получил Каменский. За поимку Пугачева ожидал орден
Св. Андрея Первозванного, но во время торжеств в Москве по слу¬
чаю замирения с Портой и прекращения внутренней смуты оказал¬
ся среди нескольких генералов, получивших в награду драгоцен¬
ные шпаги, украшенные бриллиантами. Суворов благодарил
Потемкина за эту награду, называл его «своим благодетелем», хотя
в душе считал себя обойденным. Он не гонялся за чинами и орде¬
нами, но очень горячо переживал недооценку своих заслуг. Скажем
прямо, в 1774 г. судьба оказалась несправедливой к Суворову. Но он
приобрел репутацию надежного, бесстрашного, а главное, знаю¬
щего и удачливого военачальника. Его хорошо узнала императри¬
ца. За него хлопотал самый влиятельный человек при дворе — По¬
темкин.
26
«Удостаивайте, Милостивый Государь! — писал ему Суворов
13 октября 1774 г., — способием Вашим могущественного ходатай¬
ства такого человека, которого надежда вверяет в достохвальные
Ваши добродетели. Великость оных ознаменится тем более и обя¬
жет меня к прославлению имени Вашего». Последующие события
показали, что Потемкин никогда не забывал своего боевого това¬
рища и смело выдвигал его на ответственные посты при решении
новых встававших перед Россией задач.
Деятельность самого Потемкина в грозном 1774 г. была отмече¬
на орденом Св. Андрея Первозванного. При торжестве замирения
в 1775 г. он был возведен в графское достоинство и получил другие
отличия. Но он решительно отверг предложение Румянцева отме¬
тить его заслуги в минувшей войне орденом Св. Георгия 1-й степе¬
ни. Эта высшая боевая награда давалась только за выдающиеся по¬
беды. Потемкин не позволил ронять достоинство недавно
учрежденного ордена, уже снискавшего большую популярность
среди военных. За отличия под Силистрией он получил Св. Георгия
2-й степени — награду, которой был удостоен Суворов за Туртукай-
ский поиск.
Кучук-Кайнарджийский мир, добытый напряжением всех сил
государства, был важным шагом в укреплении позиций России
в Северном Причерноморье. По условиям мира Россия получала
Керчь и Еникале в Крыму. На узкой, далеко выдвинутой в море
Кинбурнской косе спешно усиливалась бывшая турецкая крепость
Кинбурн. Таким образом, гарантировались выходы русских кораб¬
лей из Азовского моря и Днепровско-Бугского лимана в Черное
море, хотя они по-прежнему находились под бдительным присмот¬
ром Турции. Крепости Аккерман на Днестровском лимане, Суд-
жук-Кале на Северном Кавказе, мощный Очаков, возвышавшийся
над маленьким Кинбурном, позволяли Порте сохранять сильные
позиции в Северном Причерноморье. Вот почему в борьбе России
за выход к Черному морю особое значение приобретал Крым.
ВОЙНА ОКОНЧЕНА. БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ.
1775-1779 гг.
После свержения в XV в. монголо-татарского ига самым беспо¬
щадным врагом Московского государства стало Крымское ханство.
Иван Грозный, сделавший первую попытку «прорубить окно в Ев¬
ропу», потерпел одно из самых страшных поражений от крымско¬
го хана Девлет-Гирея. В 1571 г. крымско-ногайская конница про¬
27
рвалась к Москве. В гигантском пожаре погибли многие жители
столицы. Тысячи русских людей были угнаны в полон и проданы
в рабство. Хан обещал на будущий год покончить с самостоятель¬
ностью Московии. Его набег был отбит, но набеги крымцев про¬
должались. Только в первой половине XVI в. в крымский полон бы¬
ло угнано двести тысяч человек. Недаром Кафа (будущая
Феодосия) была известна своим невольничьим рынком далеко за
пределами Черного моря.
Османская агрессия на Балканах и в Северном Причерноморье
поставила хана в вассальную зависимость от султана. Крымские ха¬
ны на своем престоле утверждались в Константинополе. По воле
султана набег татар совершался то на Москву, то на Краков, то есть
на того противника, какого Порта считала в тот момент более опас¬
ным для себя. Крымских всадников видели и стены Вены, когда
в 1683 г. огромная армия великого везира Кара-Мустафы обложила
столицу крупнейшей европейской державы. Столица Габсбургов
была спасена армией польского короля Яна Собеского, хотя сам
Собеский в войне с турками потерял Каменец-Подольский и дру¬
гие крепости.
Трудно поверить, но отмена выплаты дани крымскому хану про¬
изошла только в 1700 г. при Петре I, а последний набег крымской
конницы на украинские земли, входившие в состав России, был
совершен зимой 1769 г., при начале войны. После набега в пригра¬
ничных провинциях осталась выжженная земля: тысячи сгоревших
изб, разграбленные церкви и мельницы, уничтоженные запасы
хлеба и сена. Почти три тысячи мирных жителей погибли или бы¬
ли угнаны в плен. Степные хищники угнали весь скот и всех лоша¬
дей. Татарская конница остановилась перед пограничными укреп¬
лениями Днепровской линии и была вынуждена повернуть назад.
За два столетия эта линия продвинулась от Оки на сотни верст
к югу. И вот настало время, когда Россия получила возможность
воздвигнуть крепости в самом Крыму. Ханство, в состав которого
помимо Крыма входили земли на Тамани и в Прикубанье, было
объявлено независимым. Однако уже в 1775 г. Порте удалось возве¬
сти на ханский престол своего сторонника Девлет-Гирея. Русская
дипломатия сделала ставку на Шагин-Гирея, который обратил на
себя внимание еще в 1772 г., когда во время переговоров о догово¬
ре России с Крымом он прожил девять месяцев в Петербурге. Им¬
ператрица в письме Вольтеру (предназначенном, как и многие дру¬
гие письма философу, европейскому общественному мнению)
хвалила ум молодого потомка Чингисхана, его желание учиться,
его намерение заняться реформами в своем ханстве, «независимом
28
но милости Божией и русского оружия». Шагин-Гирей имел титул
калги-султана и являлся наместником хана среди ногайских пле¬
мен, кочевавших на Тамани и в Прикубанье.
В начале 1776 г. Румянцев донес в Петербург о намерении хана
Л с влет-Гире я восстановить протекторат Турции над ханством. Ша-
I ин-Гирей и его сторонники обратилисьза помощью к России. Они
настаивали на решительных действиях. В октябре 1776 г. Румянцев,
получив инструкции из столицы, приказал корпусу князя Прозо¬
ровского занять Перекоп. Командир Кубанского корпуса генерал-
майор И. Ф. Бринк получил приказание поддержать избрание Ша-
гин-Гирея ханом среди ногайских кочевых орд. В конце ноября
Суворов, снова приступивший к службе после годичного отпуска,
связанного со смертью отца, был срочно направлен Потемкиным
и Крым, туда, где назревала опасность военного столкновения.
Сам Потемкин переживал трудные времена. Всего год назад
( К) июля 1775), в разгар торжеств по случаю мира с Турцией и внут¬
реннего замирения, он был пожалован в графское достоинство
Российской Империи. Потемкина повсюду видят рядом с императ¬
рицей: во время въезда царского поезда в Кремль, на благодарствен¬
ном молебне в Успенском соборе, на званом обеде в честь победи¬
телей. Когда же 12 июля Екатерина внезапно заболевает и целую
педелю не выходит из своих покоев, через Потемкина отдаются
важнейшие распоряжения по управлению государством.
Вскоре праздники возобновляются. Дипломаты, съехавшиеся
и первопрестольную на торжества, спешат донести своим дворам
о счастливом выздоровлении Екатерины. Но даже самые осведом-
иенные из них не знали, что происходило в дни болезни императ¬
рицы в ее покоях. «Болезнь» была вызвана рождением дочери, на¬
реченной Елизаветой. Очевидно, девочка родилась 12—13 июля,
то есть двумя неделями раньше, чем дочь Суворова. Но, в отличие
от Наташи-Суворочки, Елизавета Григорьевна Темкина не знала
родительской ласки. Она воспитывалась в семье А. Н. Самойло¬
ва — племянника Потемкина, была выдана замуж за Г. Калагеорги,
грека на русской службе. У нее было обширное потомство — шесть
или семь детей. Сохранились два портрета молодой Темкиной, на¬
писанные Боровиковским. Чертами лица она напоминает отца,
фигурой — мать. Вряд ли Елизавета Григорьевна знала тайну свое¬
го рождения — одну из многих тайн такого рода.
Казалось бы, рождение дочери должно было упрочить союз Ека-
герины с Потемкиным. Этого не случилось. Наблюдательный
французский дипломат де Корберон, прибывший в Россию в авгу¬
сте 1775 г., отмечает в своем дневнике влюбленные взгляды импе¬
29
ратрицы, устремленные на Потемкина во время балов и приемов
осенью того же года. Но уже в начале 1776 г. Корберон, принятый
в лучших домах Петербурга, заносит в дневник слухи о скором па¬
дении Потемкина и возвращении влияния князя Орлова. Даже но¬
вое отличие, которое Екатерина исхлопотала для Потемкина в мар¬
те 1776 г., — княжеское достоинство Священной Римской
империи, — по мнению опытных царедворцев, предвещало отстав¬
ку. Тем более что для всех было очевидным быстрое возвышение се¬
кретаря императрицы П. В. Завадовского.
Многое позволяют понять письма Екатерины Потемкину того
времени. Они по-прежнему полны сердечных излияний «верной
по гроб жены». Но все чаще в них лирика перемежается примерами
совместной работы над различными частями государственного
управления. И все чаще слышны жалобы женщины на суровый ха¬
рактер своего мужа.
«И ведомо, пора жить душа в душу, — читаем мы в одном, из пи¬
сем 1775 г. — Не мучь меня несносным обхождением — не увидишь
холодность. Платить же ласкою за грубости не буду».
«Побываешь и всячески спешишь бежать. Ей-ей, отвадишь ме¬
ня желать с тобою быть — самый князь Орлов. Ну добро, естьли
одиножды принудишь меня преломить жадное мое желание быть
с тобою, право, холоднее буду. Сему смеяться станешь, но, право,
мне не смешно видеть, что скучаешь быть со мною и что тебе везде
нужнее быть, окроме у меня» (8 мая 1774 г.).
Она делает поразительное и точное признание: «Мы ссоримся
о власти, а не о любви» (письмо от февраля — марта 1776 г.)1.
Сохранилось семейное предание, идущее от Самойлова — уча¬
стника тайного венчания Екатерины с Потемкиным. Когда читав¬
ший Апостола Самойлов дошел до слов: «Да убоится жена мужа
своего», он опасливо взглянул на императрицу. Та решительно кив¬
нула головой: «Да убоится!»2 Екатерина признала за своим избран¬
ником первенство и не раз писала ему, что именно он дал ей «спо¬
собы царствовать». Она сама заставила его трудиться на общее
благо, вовлекла в большую политику и... потеряла его для себя.
Потемкин не мог не понимать, что на него смотрят как на нечто
фальшивое и временное. Не мог же он объявить, что никакой он не
фаворит, а законный муж императрицы. Открытие тайны брака
грозило каждому из супругов смертельной опасностью. В одном из
писем, присланных из действующей армии во время кампании
1789 г., Потемкин в скупых словах выразил свое кредо: «Ревность
и усердие с неограниченным к Вам долгом движут меня на службу...
Я христианин, то и слава моя в служении... Ежели бы я мог поднять
30
ма рамена тягости всех, охотно б я себя навьючил и Вы бы увидели
нового Атланта»3. Он и поднимал на своих плечах все новые и но¬
вые тяготы во славу России и своей государыни.
Екатерина сама отличалась завидной работоспособностью, иг¬
рая отнюдь не декоративную роль в управлении государством. От¬
давая почти все время делам и связанным с ними представитель¬
ским формальностям, она хотела сохранить для себя лично тепло
семейного уюта. С Потемкиным, ставшим открытым соправите¬
лем, это было невозможно. Она первой поняла суть этого мучи¬
тельного противоречия и первой же призналась мужу в своем
открытии: «Пожалуй, Батинька, не упомяни уже более ни о чем.
Я твоей ласкою чрезвычайно довольна... все пройдет, и моя бездон¬
ная чувствительность сама собою уймется, и останется одна чистая
любовь»4.
Она искренне считала свою склонность к мужчинам «болезнью
сердца» и называла ее слабостью. Но она пыталась на ледяной вер¬
шине абсолютной власти быть и оставаться женщиной, и притом
любящей и любимой. О силе привязанности Екатерины к своим
фаворитам свидетельствует то безысходное отчаяние, которое
охватило ее после скоропостижной смерти в 1784 г. двадцатисеми-
петнего Александра Ланского. Когда пять лет спустя она неожи¬
данно узнает от своего фаворита Александра Дмитриева-Мамоно-
на о его любви к фрейлине Дарье Щербатовой, то потрясена до
глубины души. Она садится за письмо, и из-под ее пера рождаются
слова о том, что ложь в любви есть самый страшный грех. В мину¬
ту душевных страданий Екатерина обращается за сочувствием
к своему мужу — единственному человеку, который понимает ее
и любит той высшей любовью, в которой чувствительность (пра¬
вильнее — чувственность) уступила место любви-дружбе, полити¬
ческому союзу двух душ, призванных историей на первые роли.
Стоило молодому красавцу Ивану Римскому-Корсакову, о кото¬
ром Екатерина с простодушным восхищением писала Ф. М. Грим¬
му как об образце античной красоты, называя его «царем Пирром»,
позволить публичный выпад против Потемкина, как она сразу
приняла этот выпад за личное оскорбление. В письме-отповеди
ома заявляет Корсакову, что Потемкин обладает редчайшим даром:
первым просит за своих врагов! И красавец фаворит изгоняется
из Петербурга, не смея больше показаться на глаза императрице.
Сменявшие друг друга Завадовский, Зорич, Корсаков, Ланской,
Ермолов, Дмитриев-Мамонов (о Зубове будет сказано особо) явля-
иись фаворитами. Фаворитизм был распространенным явлением
ме только в России и не только в век Просвещения. На него всегда
31
смотрели как на своеобразный политический институт. За место
фаворита боролись придворные группировки и послы иностран¬
ных дворов. В наследственных монархиях при слабых и неспособ¬
ных правителях (таких, например, как Людовик XV, или испанский
король Карл IV, или безвольный, больной датский король,Христи¬
ан VII) маркиза де Помпадур и мадам Дюбарри, князь Годой
и лейб-медик Струэнсе действительно брали в свои руки управле¬
ние государством.
Ни один из фаворитов Екатерины не играл самостоятельной ро¬
ли. Ни один, кроме Потемкина, а Зубов только потому так возвы¬
сился, что уже не было в живых «друга сердечного князя Григория
Александровича». Сохранились любовные записочки Екатерины
Завадовскому. Как отличается их тон от подобных писем-записо¬
чек Потемкину, дышащих неподдельной страстью. Потемкин —
предмет обожания и какого-то самозабвенного поклонения, при¬
чина душевных мук. Завадовский — приятная, красивая куколка.
Потемкин открывает своей подруге новые политические горизон¬
ты. Завадовский постоянно дуется и плачет. С Потемкиным ей все¬
гда (даже после того, как место фаворита заняли другие) интерес¬
но, с молодыми же красавцами уютно, мило и зачастую скучно.
Прибавим, что после Завадовского каждый новый фаворит (за ис¬
ключением Зубова) занимал свое место с согласия и по представле¬
нию Потемкина. Очевидно, таковы были условия политического
соглашения между императрицей и ее соправителем. Но появление
Завадовского, рекомендованного императрице Румянцевым, По¬
темкин пережил очень тяжело. Писем-записочек Потемкина Ека¬
терине того времени сохранилось очень немного. Императрица
сжигала их. Сохранившиеся записочки содержат ее ответы или
примечания на слова Потемкина и являются двойными письмами.
«Моя душа бесценная, ты знаешь, что я весь твой и у меня только
ты одна, — пишет Потемкин (в феврале—марте 1776 г.). — Знаю, ве¬
даю, — помечает на полях Екатерина. — Правда». «Я по смерть тебе
верен, и интересы твои мне нужны, — продолжает Потемкин. — Без
сомненья, — отвечает императрица. — Верю». «Как по сей причине,
так и по своему желанию, мне всего приятнее твоя служба и употреб¬
ление заранее моих способностей». — «Давно доказано», — следует
ответ. «Сделав что ни есть для меня, право, не раскаешься, а увидишь
пользу», — заключает записку Потемкин. «С радостию, чего? Душой
рада, да тупа. Яснее скажи», — просит Екатерина5.
Каким контрастом выглядят ее письма Потемкину спустя всего
несколько дней. «От Вашей Светлости подобного бешенства ожи¬
дать надлежит, буде доказать вам угодно в публике так, как и пере¬
32
до мною, сколь мало границ имеет ваша необузданность. И, конеч¬
но, сие будет неоспоримый знак вашей ко мне неблагодарности,
так как и малой вашей ко мне привязанности»; «Просишь ты отда¬
ления Завадовского. Слава моя страдает всячески от исполнения
сей просьбы... Не требуй несправедливостей, закрой уши от науш¬
ников, дай уважение моим словам. Покой наш восстановится...»6
Она страшится потерять своего единственного избранника. Узнав
о намерении Потемкина удалиться от дел, Екатерина умоляет его
оставить эту мысль, сравнивая ее с кинжалом, которым он поража¬
ет в грудь свою подругу, больше всех заботящуюся о его «действи¬
тельном и постоянном счастье».
Не одна Екатерина чувствовала неотразимое обаяние личнос¬
ти Потемкина. Остроумный, деятельный, мужественный, он
нравился многим, особенно женщинам. Дамы высшего света пи¬
сали ему любовные письма, заказывали медальоны с его изобра¬
жением. И друзья, и враги уже при жизни Потемкина называли
его гением. Но в глазах общественного мнения он оставался фа¬
воритом, временщиком. Его таланты и заслуги всячески прини¬
жались. Нет таких выдумок и сплетен, которые бы не распускали
о Потемкине. Его обвиняли в смерти князя Григория Орлова
и первой жены наследника престола великой княгини Натальи
Алексеевны, умершей в родах. Об этом писали авторы книг, из¬
данных за границей.
Не меньше сплетен распускалось о любовных похождениях
Потемкина. Рассказывали о его молодых племянницах, якобы со¬
ставлявших «гарем любвеобильного временщика». Но из писем
племянниц к дядюшке видно, что молодые провинциальные дво¬
ряночки, внезапно оказавшиеся в положении фрейлин императ¬
рицы, расчетливо использовали добросердечие Потемкина, что¬
бы устроить свои собственные судьбы. Все они сделали
блестящие партии, стали графинями Браницкой и Скавронской,
княгинями Голицыной и Юсуповой. После смерти Потемкина
они рассорились между собой из-за наследства, вызвав гнев и сле¬
зы Екатерины.
Право, судьбу драматичнее судьбы самого Потемкина трудно
придумать. Ведь у него, несмотря на все его огромное богатство,
по сути, не было ни дома, ни семьи. Императрица сохранила за
ним покои в Зимнем дворце, но Потемкин все реже и реже бывал
в столице, отдавшись всей душой делу заселения и хозяйственного
освоения новых губерний в Причерноморье. Их безопасность, их
процветание стали главным делом его жизни. «Во всем ты неорди¬
нарный!» — писала ему Екатерина. И он всегда подтверждал этот
2 Лопатин «Светлейший князь Потемкин»
33
отзыв. Так, чтобы обеспечить приток рабочих на юг, он издал указ,
согласно которому беглые крепостные не выдавались их владель¬
цам, если они пересекли границы Новороссийской и Азовской гу¬
берний. Эта мера не прибавила Потемкину друзей среди помещи¬
ков, но зато дала ему тысячи предприимчивых работных людей.
За десять лет полупустынные земли были превращены в цветущий
край.
Была еще одна причина, по которой Екатерина не хотела рас¬
ставаться с Потемкиным. Весна 1776 г. напомнила ей, сколь не¬
прочно ее положение на троне и как важно поддерживать в правя¬
щих кругах политику равновесия. «Мой покойный отец, —
вспоминает декабрист М. А. Фонвизин (племянник знаменитого
драматурга), — рассказывал мне, что в 1773 или 1774 году, когда це¬
саревич Павел достиг совершеннолетия и женился на великой кня¬
гине Наталье Алексеевне, граф Никита Иванович Панин, брат его
фельдмаршал Петр Иванович, княгиня Екатерина Романовна
Дашкова, князь Николай Васильевич Репнин, кто-то из архиереев,
чуть ли не митрополит Гавриил и многие из тогдашних вельмож
и гвардейских офицеров вступили в заговор с целью свергнуть
с престола царствующую без права Екатерину II и вместо нее воз¬
вести совершеннолетнего ее сына. Павел Петрович знал об этом,
согласился принять предложенную ему Паниным Конституцию,
утвердил ее своею подписью и дал присягу в том, что, воцарив¬
шись, не нарушит этого коренного государственного закона, огра¬
ничивающего самодержавие. Душою заговора была супруга Павла
великая княгиня Наталья Алексеевна, тогда беременная. При гра¬
фе Панине были доверенными секретарями Денис Иванович Фон¬
визин, редактор конституционного акта, и Бакунин — оба участни¬
ки заговора»7.
По словам М. А. Фонвизина, Бакунин и предал всех, открыв за¬
говор князю Г. Г. Орлову. Павел принес матери список всех заго¬
ворщиков, и та бросила его в огонь, не читая: она знала все по до¬
носу Бакунина. Память изменяет Фонвизину в двух деталях: граф
Петр Панин был генерал-аншефом, а великая княгиня Наталья
Алексеевна была в положении в конце 1775 — начале 1776 г. Таким
образом, императрица узнала о заговоре в момент обострения лич¬
ных отношений с Потемкиным. Великая княгиня умирает в родах
15 апреля 1776 г. В руки Екатерины попадает ее переписка с моло¬
дым графом Андреем Разумовским, любимцем Павла и любовни¬
ком великой княгини. От Разумовского нити тянутся к француз¬
скому послу. Наследник престола получает жестокий урок: мать не
щадит его чувств и раскрывает сыну грубую правду о близости его
34
/Кс11u с Разумовским, показав всю неприглядность политической
борьбы, в которой не брезгуют ничем. Разумовского высылают
м Ревель. В это самое время графы Александр и Семен Воронцовы
(ближайшие друзья Завадовского) решают воспользоваться фаво¬
ром своего друга и пытаются свалить Потемкина. Они прочат на
мост главы военного ведомства графа Румянцева. Но фельдмаршал
(человек прямой и суровый) отвечает резким отказом: ему совсем
не хочется покидать любимую Малороссию (там он первое лицо)
и окунуться в придворные интриги. Другой кандидат в президенты
Военной коллегии, князь Репнин, вызванный спешно в Петербург
лялей графом Никитой Паниным, был вынужден вскоре покинуть
столицу и довольствоваться смоленским наместничеством. Екате¬
рина не выдала своего тайного мужа и соправителя. Планам Пани¬
ных — ограничить самодержавную власть (напоминавшим попыт¬
ку «верховников» с их «кондициями»), сосредоточив ее в руках
кучки олигархов, — не суждено было осуществиться. Опираясь на
выходцев из среднего дворянства — Орловых, Потемкиных, — Ека-
Iгрина сумела сохранить власть в своих руках.
Великий князь оказался надолго выведенным из политической
игры. Второй брак Павла, с принцессой Вюртембергской, наречен¬
ной при крещении Марией Федоровной, замкнул наследника вуз-
ком семейном кругу. Супруга чуть ли не каждый год приносила
11лилу сына или дочь. Единственным «государственным» развлече¬
нием наследника стало управление своими имениями: сначала
11;жловском, затем купленной у Орловых (после смерти князя Гри-
трия Григорьевича) Гатчиной, а также устройством своего неболь¬
шого контингента войск на прусский манер.
Далеко не случайно именно в 1776 г. Екатерина ухаживает за Ор¬
ловы ми и поручает Потемкину Санкт-Петербургскую дивизию,
Iо есть войска столичного округа. На него снова сыпется дождь на¬
град, в том числе иностранных. Он уверенно распоряжается в воен¬
ном ведомстве. В январе 1776 г. ему поручено хозяйственное попе¬
чение о Новороссийской и Азовской губерниях, а также об
укреплениях Днепровской линии. Потемкин управляет своими гу-
Оерниями из столицы. Войсками на юге командовал Румянцев.
11оддерживая с ним постоянную связь, Потемкин больше втягива¬
ется в дела по управлению и защите южных приграничных гу¬
берний.
Суворов прибыл в Крым 17 декабря 1776 г. Через месяц он всту¬
пил во временное командование корпусом вместо заболевшего
Прозоровского и деятельно готовился к встрече Шагин-Гирея, из¬
бранного при поддержке русских войск ханом на Кубани. Турецкий
35
ставленник хан Девлет-Гирей пытался оказать сопротивление,
но Суворов одним маневрированием пехоты и конницы рассеял
его сторонников. Вскоре Девлет-Гирей бежал из Крыма на турец¬
ком корабле. Большинство крымских мурз переметнулось на сто¬
рону победителей. 23 марта 1777 г. в Карасубазаре Суворов торже¬
ственно встретил Шагин-Гирея. Через шесть дней диван
в Бахчисарае утвердил его на ханском престоле. Порта, занятая
войной с Ираном и столкновением со своей бывшей союзницей
Австрией, захватившей Буковину, не решилась на новую войну.
Но Румянцев спешил подстраховаться и приказал войскам в Кры¬
му и на Кубани занять стратегические пункты для предотвращения
десантов.
После выздоровления Прозоровского Суворов с двумя полками
пехоты и несколькими эскадронами расположился лагерем на реке
Салгир близ Ак-Мечети. Его задача заключалась в том, чтобы на¬
блюдать за стороной Бахчисарая, занять важнейшие проходы в го¬
рах и не допустить десанта в Алуште. Затишье и мелочная опека
Прозоровского заставляют Суворова взяться за перо. «Ныне по
окончании здешней экспедиции, исключая неожидаемой Стам¬
бульской высадки, — пишет он 1 июня 1777 г. Потемкину, — Вашей
Светлости всевозможная милость сколь бы велика ко мне была,
естьли б меня удостоить соизволили препоручением какого корпу¬
са, каковым до сего я начальствовал без порицания». Суворов про¬
сит самостоятельной команды, прибавляя, что он «единственно
к Высокой особе» Потемкина прибежище приемлет. Характерно,
что Суворов обращается за новым назначением не к Румянцеву,
своему непосредственному начальнику, а к Потемкину. Он побаи¬
вается напомнить о себе строгому фельдмаршалу и предпочитает
обходной маневр.
У Потемкина были свои заботы. В начале июня Завадовский по¬
лучает длительный отпуск и покидает столицу. Фаворитом стано¬
вится Семен Зорич, флигель-адъютант Потемкина, рекомендован¬
ный им Екатерине. Храбрый гусарский офицер, серб на русской
службе, отличившийся в минувшей войне, Зорич ни с кем не свя¬
зан в Петербурге и всем обязан Потемкину. В эти дни происходит
еще одно событие: князь Орлов тайно венчается со своей двоюрод¬
ной сестрой Зиновьевой, фрейлиной императрицы. По церковным
канонам брак не может быть признан законным. Но Екатерина бе¬
рет новобрачных под свою защиту и добивается прекращения бра¬
коразводного дела, начатого духовной консисторией. Положение
Потемкина, по оценкам дипломатов, кажется прочным как никог¬
да. Во время визита в Петербург шведского короля Густава III По-
36
гсмкин принимает его у себя, ведет важные беседы с ненадежным
северным соседом. Ему не до Суворова. Тот обращается к Прозо¬
ровскому с просьбой об отпуске. Чувствуя себя не очень уютно ря¬
дом с Суворовым, Прозоровский поспешил удовлетворить просьбу.
11ричина была уважительной: Суворов страдал от приступов лихо¬
радки, подхваченной в Крыму.
Генерал-поручик отправился в Полтаву, где его ожидали жена
и двухгодовалая дочь. Там, в Полтаве и в селе Опошня, Суворов
провел все лето и всю осень. Сохранилось письмо Суворова своему
бывшему бригадному командиру В. И. Храповицкому — редкое
свидетельство недолгого семейного счастья полководца. Суворов
не забывает напомнить о себе в Петербург. 19 июля он пишет реко¬
мендательное письмо, которое должен вручить Потемкину Нико¬
лай Сергеевич Суворов, тридцатилетний боевой офицер, сын дво¬
юродного брата Александра Васильевича. Николай Суворов
отличился в конфедератской войне, состоя адъютантом при своем
дяде. При штурме цитадели Ландскронской крепости он был тяже¬
ло ранен в руку, но не оставил службу. Суворов протежировал пле¬
мяннику и просил за него Потемкина. Просьба была уважена. Пле¬
мянник был переведен секунд-майором в один из лучших
полков — Санкт-Петербургский драгунский. Вернувшись из сто-
ницы, Николай Суворов передал дяде благожелательный отзыв
главы Военной коллегии, и Суворов возобновил просьбу о своем
новом назначении и о покровительстве.
Пока курьеры скакали в столицу и обратно, время шло. Обста¬
новка в Крыму резко обострилась. Торопливость нового хана Ша-
I ин-Гирея, решившего провести реформы на европейский лад, его
деспотизм и пренебрежение национальными и религиозными тра¬
дициями, а главное — экономическая необеспеченность реформ —
псе это привело к недовольству, которое охватило самые широкие
круги населения. Даже личная гвардия хана — бишлеи, устроенные
но образцу европейских армий, — оказалась ненадежной. Всем
ним не замедлила воспользоваться турецкая агентура, имевшая
и Крыму и в Прцкубанье многочисленных сторонников. 5 октября
1777 г. бишлеи взбунтовались. Вскоре весь Крым оказался охвачен¬
ным восстанием. Шагин-Гирей бежал под защиту русских войск.
Волнения перекинулись на Тамань и Прикубанье. Столица хан¬
ства Бахчисарай оказалась в руках сторонников Селим-Гирея, пре-
юндента на престол. Турецкая агентура разжигала недовольство,
помогая восставшим оружием и деньгами, заверяя их в скором во-
1*м ном вмешательстве Порты, готовящей флоте десантами. Русская
дипломатия в Константинополе действовала твердо и настойчиво:
37
по мирному договору Крым — независимое государство; мятеж
против законного государя — бунт. По просьбе хана Шагин-Гирея
русские войска восстановили порядок. Военные действия носили
ожесточенный характер. Прозоровскому пришлось нелегко. К то¬
му же Румянцев усмотрел из его рапортов, что Суворова нет в Кры¬
му. Без сомнения, главнокомандующий рассчитывал на Суворова,
на его военный талант.
Последовал строгий запрос Прозоровскому, и тот был вынужден
донести о невозвращении Суворова из отпуска. 14 ноября Румян¬
цев приказал строптивому подчиненному: «По получении сего
имеете, Ваше Превосходительство, явиться к команде в корпусе,
вверенном Генерал-Порутчику Князю Прозоровскому, где, как
и Вам небезысвестно, открылись уже военные действия». Тем же
числом помечен ордер Прозоровскому. Румянцев требовал перехо¬
да к решительным действиям и еще раз подчеркнул недопусти¬
мость нарушений по делам службы. «Господину Генерал-Порутчи¬
ку Суворову приказал я немедленно явиться к команде, а Вашему
Сиятельству нахожу приметить, чтоб впредь подобных ради резо¬
нов увольнениев из заграничных войск, не имев особливого на то
дозволения, не делать»8.
Суворов получил свой ордер раньше Прозоровского (Румянцев
жил в своем имении на Черниговщине, в Вишенках). Курьер еще
скакал к Прозоровскому, когда Суворов уже ответил Румянцеву
о невозможности немедленно выехать в Крым по причине болезни.
Это было правдой, но не всей. Суворов не хотел снова идти под ко¬
манду Прозоровского и добивался самостоятельности. 20 ноября
он отправил из Опошни письмо Потемкину. «По течению службы
благополучие мое зависит от одной власти высокой особы Вашей
Светлости! — писал он своему благодетелю. — Граф Петр Алексан¬
дрович посылает меня в Крым... Не оставьте покровительствовать
того, который с благодарнейшим сердцем, полною преданностию
и глубочайшим почитанием, Светлейший Князь, Милостивый Го¬
сударь! Вашей Светлости всепокорнейший слуга Александр Суво¬
ров».
Но еще до получения этого письма Потемкин, обеспокоенный,
как и Румянцев, положением на Кубани, где небольшое количест¬
во войск должно было прикрывать обширную границу, предложил
направить туда Суворова, как надежного и знающего военачальни¬
ка. Румянцев, недовольный нерасторопностью командующего Ку¬
банским корпусом генерал-майора Бринка, 29 ноября предписал
Суворову принять у него команду. 1 января нового, 1778 г. Суворов
прибыл в крепость Св. Димитрия Ростовского, главный опорный
38
пункт на юге России. Там размещался штаб Кубанского корпуса.
Ili% задерживаясь, Суворов поскакал через Азов по цепи укрепле¬
нии к Копыльскому рентраншементу — главному посту корпуса —
п S января принял у Бринка команду. 18 января Суворов донес Ру¬
мянцеву о личном обозрении «положения сей земли, всех в ней уч¬
режденных постов и набережных мест». Не забыл он отписать
п и Петербург. В коротеньком письме Потемкину от 18 января Су¬
воров упомянул о «слабости своего здоровья», которое, по его сло¬
вам, «подкрепляет высокое покровительство» Светлейшего Князя.
{а три месяца пребывания на Кубани Суворов развил кипучую
леятсльность. Прекрасно поставленная разведка позволяла ему
им I ь в курсе настроений и намерений горских и ногайских предво-
/IIIгелей. Суворов выказал большое дипломатическое искусство.
( роди ногайцев были сторонники Шагин-Гирея и его противники,
• тронники России и Турции. Горские племена атукайцев, темир-
тйцев, бузадыков, черкесов, жившие войной и военной добычей,
враждовали с ногайцами, совершали набеги, угоняли лошадей
и скот, захватывали пленных. От набегов страдали казаки Войска
Донского и жители приграничных губерний. Где ласкою и подарка¬
ми, где угрозой применить силу, а где и решительными действиями
( упоров сумел умиротворить вверенный край.
Войска, почувствовав твердое руководство, преобразились.
Каждый пост, каждый солдат знали, что и как делать сообразно
i обстановкой. Опыт конфедератской войны, носившей партизан-
i кий характер, пригодился Суворову. Сочетая систему опорных
пунктов с подвижными резервами, он сумел сделать линию укреп-
нений непреодолимой для набегов кочевников и горцев. При не-
ч ватке войск Суворов смог так поставить дело, что ему удалось
высвободить значительное количество солдат для проведения фор-
тфикационных работ. Во время объезда Кубанской линии он об¬
ратил внимание на разрыв в несколько сот верст между Копылом
и укреплениями Моздокской линии, построенной по инициативе
I на вы Военной коллегии. В короткое время были сформированы
две «работные армии» по семьсот человек, и опасное направление
вскоре было прикрыто системой крепостей и шанцев. Не хватало
инженеров! Командующий корпусом лично выбирал места новых
укреплений, сам чертил планы, обучая на практике подчиненных
основам инженерного дела. Румянцев был доволен своим подчи¬
ненным. Рапорты Суворова Румянцеву точны, обстоятельны
и почтительны. Формально он оставался в подчинении у Прозо¬
ровского. Но Румянцев смотрел сквозь пальцы на жалобы послед¬
него о непосылке Суворовым рапортов. Что касается переписки
39
с Потемкиным, то сохранилась лишь официальная часть — не¬
сколько рапортов Суворова о попытке привлечь на сторону России
некрасовцев — потомков сподвижника Кондратия Булавина,
ушедших на территории, подвластные Турции. По поручению По¬
темкина Суворов хлопотал об их возвращении на родину, но безре¬
зультатно.
За короткий срок Кубань и Тамань были защищены от покуше¬
ний турецких десантов и от набегов их союзников. Власть Шагин-
Гирея в Крыму была восстановлена, но обстановка оставалась
сложной. С декабря 1777 г. в Ахтиарской гавани находился боль¬
шой отряд турецких кораблей, готовый в любой момент высадить
на крымский берег янычар. 23 марта 1778 г. последовал ордер Ру¬
мянцева Суворову о назначении его командующим Крымским
корпусом вместо Прозоровского. Последний давно жаловался на
болезнь, но причиной его замены было недовольство императри¬
цы. Имея значительные силы в Крыму, Прозоровский не сумел
правильно оценить обстановку, действовал нерешительно, позво¬
лил восстанию разрастись. Потемкин замолвил слово за своего
бывшего начальника, но Прозоровскому все же пришлось взять
двухгодичный отпуск.
28 апреля 1778 г. Суворов прибыл в крепость Ениколь. Прозо¬
ровский ждал его в лагере русских войск на реке Каче. Сославшись
на болезнь, Суворов уклонился от встречи. 27 апреля Прозоров¬
ский узнал, что Суворов ужинает у русского резидента при ханском
дворе А. Д. Константинова и собирается нанести визит Шагин-Ги-
рею. Он переслал Суворову бумаги и немедленно покинул Крым,
подав Румянцеву рапорт с описанием происшедшего. «Неприлич¬
ная и ничем не вызванная выходка Суворова, — отмечает один из
лучших знатоков жизни и деятельности полководца В. А. Алексе¬
ев, — еще раз доказывает, как мало церемонился будущий генера¬
лиссимус с людьми, лично ему несимпатичными и, кроме того, со¬
перничавшими с ним»’. Добавим, и с родственниками, ибо
Прозоровский приходился жене Суворова троюродным братом.
Мы не знаем всех обстоятельств конфликта между Прозоровским
и Суворовым, происшедшего в Крыму весной — в начале лета
1777 г. Прозоровский в один день с Суворовым был выпущен из
гвардии в армейские поручики, но сумел обойти его в чинах: стал
генерал-поручиком на год раньше Суворова. Когда тот приехал
к Прозоровскому в Крым, последний попытался отодвинуть свое¬
го родственника на второй план. «Я отважусь открыть мою мысль
Вашему Сиятельству, — писал Прозоровский Румянцеву 1 апреля
1777 г., — что ежели по установлению здешних дел в совершенном
40
порядке надобно будет избрать над остающеюся частью войск на¬
чальника, то сей искусный генерал из всех здесь своих сверстников
есть способнейший, на которого положиться можно будет»10. Речь
шла о генерал-майоре графе А. Б. де Бальмене, которого Прозоров¬
ский прочил вместо себя. Суворов был старше чином и заслужен¬
нее де Бальмена и не мог не почувствовать себя оскорбленным.
Наконец он получил большое самостоятельное дело: принял
Крымский корпус. Кубанский также остался за ним. Суворов счел
необходимым подвести итоги своей деятельности на Кубани и сде¬
лать достоянием каждого офицера и солдата приобретенный опыт.
16 мая 1778 г. он отдает знаменитый приказ по Кубанскому корпусу.
II нем подробно разбираются меры по организации службы, обуче¬
нию войск, по сбережению здоровья воинских чинов. Ничто не за¬
быто. Главная часть приказа — боевое наставление о том, как стро¬
ить батальонные каре (подвижные крепости, удобные и при
обороне, и при наступлении), как учить войска стрельбе и штыко¬
вому удару, как учить конницу атаке на саблях, а казаков — атаке
с дротиками-пиками. «Пехотные огни открывают победу, — настав¬
ляет своих подчиненных Суворов, — штык скалывает буйно про¬
лезших в карей, сабля и дротик победу и погоню до конца соверша¬
ют». В несколько тяжеловесных, излишне подробных строках
приказа уже проступают идеи «Науки побеждать». Красной нитью
проходит наставление о дружбе россиян с мирным населением,
о гуманном отношении к пленным. «С пленными поступать чело¬
веколюбиво, стыдиться варварства», — приказывает Суворов, при¬
дававший огромное значение развитию в подчиненных чувства че¬
сти, нравственного долга, патриотизма. Этот приказ несколько
позже был повторен дословно для войск Крымского корпуса. Суво¬
ров быстро установил доверительные отношения с крымским пра¬
вительством и лично с ханом. Шагин-Гирей слыл человеком про¬
свещенным. В юности он учился в Венеции, знал итальянский,
арабский, греческий и русский языки. Писал стихи. Суворов, как
известно, свободно писал и говорил по-французски, по-немецки,
учил итальянский, турецкий, татарский, польский. Он сам платил
дань изящной словесности: в его письмах нет-нет да и появляются
короткие стихи, которые он писал в минуты душевного подъема
или, напротив, в минуты грусти и сомнений. Хан, как уже отмеча¬
лось, торопился с реформами. Европеизируя свое ханство, Шагин-
Гирей упрямо шел против традиций. Ответом было сопротивление
и ропот самых широких кругов населения. Не дремала и турецкая
агентура. Распускались слухи о том, что хан изменил вере предков
и тайно принял христианство. Шагин-Гирей чувствовал себя неуве¬
41
ренно и просил Суворова об охране. Тот выделил ему батальон. Но¬
вый энергичный командующий Крымским корпусом не только
сблизился с резидентом Константиновым, но и сдружился с ним
домами. В письмах к Андрею Дмитриевичу Суворов называет его
«любезным кумом», делится с ним подробностями о своих семей¬
ных делах, о жене и дочери, которые прибыли в Крым. Суворову
удается без единого выстрела выпроводить отряд турецких кораб¬
лей из Ахтиарской гавани, что не удалось Прозоровскому. Он при¬
казал соорудить батареи, господствовавшие над выходом из гавани.
Турецкий начальник решил не терять времени и 17 июня с большим
трудом (ветер был противный) вывел свои суда в море и вскоре
ушел к Очакову. Хан выразил Суворову благодарность. Был доволен
и Румянцев. Вскоре над Крымом нависла новая опасность. 9 июля
1778 г. Румянцев сообщил Потемкину о том, что «по последним из¬
вестиям турецкий флот действительно уже выступил в Черное море
под предводительством капитан-паши и пойдет в Синоп, а оттуда
в Крым. А как там г. Суворов не говорлив и не податлив, то не по¬
ссорились бы они, а после не подрались бы»11. Через пять дней Су¬
воров получил письмо, подписанное адмиралом Газы Хасаном
и трапезундским и эрзерумским губернатором Хаджи Али Джанык-
лы-пашою. Могущественный и полунезависимый правитель Джа-
ныклы-паша посадил на суда капудан-паши свою собственную ар¬
мию, намереваясь двинуться к крымским берегам. Турецкие
военачальники в ультимативной форме требовали прекратить пла¬
вание русских судов по Черному морю — «наследственной области
величайшего и могущественнейшего монарха, в которой никто дру¬
гой и малейшего участия и никакого права не имеет». Заканчива¬
лось письмо угрозой топить русские военные корабли. Письмо бы¬
ло адресовано Прозоровскому,так как турецкие военачальники еще
не знали о смене командования в Крыму. Суворов был готов
к встрече непрошенных гостей: все места возможных десантов бы¬
ли надежно прикрыты укреплениями и войсками. Его ответ на
письмо был преисполнен учтивостей на восточный манер, но тверд:
он-де не может поверить, чтоб «письмо... точно от вас было писано,
ибо особам на таком степени» (на какой стоят оба паши. — В. Л.)
должно не только хранить обязательство своего государя насчет
Крыма», но и соблюдать благопристойность и вежливость по отно¬
шению к России, с которой султан заключил договор о вечном ми¬
ре. Угрозы и выражения неприязни свидетельствуют о намерении
разрушить мир, и он, Суворов, имеет полное право дать отпор
«сильною рукою», но при этом вся ответственность «пред Богом,
Государем и пред целым светом по всей справедливости» падет на
42
гурецких военачальников. Пока корабли Газы Хасана с десантной
армией Джаныклы-паши медленно плыли от Синопа к берегам
Крыма, Суворов по поручению Потемкина развернул подготовку
к выводу христиан с полуострова. В Крыму давно существовали
христианские колонии греков и армян. Они насчитывали более
тридцати тысяч человек. Во время смуты 1777 г. христиане Крыма
поддержали русские войска. История изобилует примерами жесто¬
ких расправ османских правителей над христианским населением
Греции, Болгарии, южнославянских стран, Кавказа. Поэтому угро¬
зы фанатиков расправиться с крымскими христианами не были пу¬
стым звуком. Потемкин, взявший курс на ликвидацию постоянной
угрозы набегов на южные губернии, сознавал, что борьба с турец¬
ким владычеством будет долгой и трудной. Без сильного флота по¬
кончить со стратегическим преимуществом Порты невозможно,
и Потемкин форсирует строительство базы Черноморского фло¬
та — Херсона. В июне 1778 г. Екатерина подписывает рескрипт По¬
темкину: «Надлежит сделать на Лимане редут, в котором бы умести¬
лись адмиралтейские верфи и прочее, по примеру здешнего,
и назвать сие Херсон». Важным этапом в борьбе за Черное море ста¬
новилось овладение Крымом. Ханская казна получала основные
доходы от налогов на христиан, занимавшихся ремеслами, торгов¬
лей, ростовщичеством, сельским хозяйством, рыбной ловлей. По¬
темкин решил (с согласия императрицы) вывести христиан с полу¬
острова. Во-первых, это ослабляло и без того слабую финансовую
базу Шагин-Гирея. Во-вторых, в случае нового осложнения обста¬
новки христиане, особенно греки, могли стать жертвой крымских
мятежников. Суворов и резидент Константинов, чтобы не вызвать
разрыва с ханом, старались соблюдать добровольность переселения
и напрягали все силы, пускали в ход все искусство дипломатии.
Увещевание греков и армян на выход из Крыма взяли на себя духов¬
ные пастыри христианских общин. Хан и правящая верхушка хан¬
ства сразу поняли, чем грозит выход христиан. Шагин-Гирей обви¬
нил Суворова в том, что его агенты принуждают христиан к выезду
угрозами и обманом и что это является нарушением договора о не¬
зависимости ханства. Он требовал пресечь эти действия. Суворов
просил Константинова в личной беседе с Шагин-Гиреем объяснить
мотивы действий России, но хан отказался принять резидента
и в новом письме Суворову, от 22 июля, обвинил его в неуважении
к себе лично, потребовав полного ответа по делу христиан. Суворов
еще раз разъяснил, что христиане просили императрицу о защите
«от предгрозимых бедствий и сущего истребления» и подтвердил
верность России договорным обязательствам с Крымом. На прось¬
43
бу дивана о двадцатипятидневной отсрочке вывода было вежливо,
но твердо отказано. Хан пригрозил жалобой Панину и Румянцеву
на несправедливости, якобы совершенные Суворовым и его подчи¬
ненными. В знак протеста Шагин-Гирей покинул дворец в Бахчиса¬
рае и стал лагерем в нескольких верстах от своей столицы. Впечат¬
лительный Суворов, описывая Турчанинову ход переселения,
не устает повторять: «Боюсь особливо Петра Александровича (Ру¬
мянцева. — В, Л.) за християн. Хан к нему послал с письмами свое¬
го наперсника. Чтоб он меня в Санкт-Петербурге чем не обнес. Ис¬
тинно, ни Богу, ни Императрице не виноват» (4 августа 1779 г.).
«Худо с большими людьми вишенки есть: бомбардирование нача¬
лось, — пишет он 18 августа Турчанинову, намекая на живущего
в имении Вишенки Румянцева, который якобы поддается ханским
наветам, — и с получения (очевидно, ордера Румянцева) я, жена,
дочь — в один день в публичной горячке. Прости, мой благодетель!»
Письма Турчанинову предназначались в первую очередь Потемки¬
ну, в поддержке которого Суворов видел надежду на благополучный
исход всего дела. В разгар вывода христиан у крымских берегов по¬
явились корабли Газы Хасана. Суворов предупредил турецких вое¬
начальников о том, что «карантин не позволяет отнюдь ни под ка¬
ким предлогом спустить на берег ни одного человека из ваших
кораблей». (На эскадре действительно началась эпидемия чумы.)
Русский генерал подкрепил запрет военными демонстрациями.
Хан, трепетавший за свою жизнь, пошел на уступки. 18 сентября
Суворов уведомил Турчанинова о завершении вывода христиан
и снова упомянул о своих опасениях: «В когтях я здесь ханского
мщения... Фельдмаршал (Румянцев. — В. Л.)... воздвигнетца на мои
недостатки, коими постепенно полон род человеческий, а дела мне
здесь скоро не будет или нет. Вывихрите меня в иной климат, дайте
работу, иначе или будет скушно, или будет тошно. Жена родит, ко¬
ли будет жива, в исходе ноября: в половине генваря дайте работу...
свеженькую. Денежек немало у меня на христиан вышло, не про¬
тивно ли будет Светлейшему Князю? А правда, кажетца, по душам
дешевле нельзя». Суворов преувеличивает свои страхи насчет Ру¬
мянцева. Тот одобрительно отозвался о деятельности своего подчи¬
ненного. Возможно, излишняя суровость фельдмаршала заставляла
мнительного генерал-поручика искать поддержки у Потемкина.
А может быть, зная сердце Светлейшего, Суворов умышленно пре¬
увеличивал свои страхи, намекая на свое желание служить непо¬
средственно под началом Потемкина. Красноречива приписка
к письму Турчанинову от 19 сентября: «Вышний Боже! Что я вам
могу отвечать на ваше письмо от 21 ч. августа. Всякого рода одна
44
благодарность мала. Моя — за границей! Нет, жертва самого себя!..
1омящуюся в болезни чреватую жену, равно мою девчонку, себя —
сбываю, помня себя только в единственной части — высочайшей
службы, где бы она ни была, хоть в бездне океана. Бог да подкрепит
мои силы». Без сомнения, это патетическое признание сделано под
впечатлением одобрительных отзывов Потемкина и императрицы,
переданных Суворову Турчаниновым.
Турция не решилась на новую войну с Россией. Напряженные
отношения с Австрией, вооруженный конфликт с Персией, не¬
хватка средств и волнения внутри Империи заставили турецкое
правительство пойти на уступки. Русскому посланнику А. С. Ста-
хиеву при поддержке австрийской и французской дипломатии уда¬
лось заключить в Константинополе конвенцию, подтвердившую
условия Кучук-Кайнарджийского мира. Порта признала независи¬
мость Крыма и законность избрания ханом Шагин-Гйрея. Россия
обещала вывести войска из Крыма и с Кубани. Незадолго до этого
Суворов отпросился у Румянцева в отпуск и навестил в Полтаве
свое семейство, о судьбе которого с неподдельным беспокойством
писал Константинову в конце года. Перенеся тяжелый приступ ли¬
хорадки, Варвара Ивановна родила мертвого мальчика и вместе
с больной дочерью жила в Полтаве.
23 февраля 1779 г. Суворов донес Румянцеву: «Вашего Сиятель¬
ства дозволением пользовался я в Полтаве свыше недели и, оставя
гам мое [семейство] в расстройке и почти кончательной смертель¬
ности, посетил чрез Астрахань — Кизляр — Моздок Астраханскую,
уже выстроенную и оселенную линию, и по Кубани (где також по
укреплениям внутреннее выстроено все) от Павловской крепости
чрез коммуникационные на степень к Азову шанцы, Берлинскою
линиею возвратился. На Кубани, Сиятельнейший Граф! точно ти¬
хо... Ногайские и крымские поколения силою укреплениев в узде.
Светлейший Хан, сколько ни гневен и непостоянен, более жалок
по бедности его. Вашему Сиятельству осмелюсь о себе прибавить,
что, ежели обстоятельства службы дозволят, мог бы я краткое вре¬
мя около Святой недели побывать в Полтаве и, буде далее, то с ка¬
ким, но не толь обширным объездом, ежели б в том усмотрел нуж¬
ду». Поистине можно только поражаться рвению и энергии
Суворова, которому шел сорок девятый год! По зимним дорогам из
Полтавы на Царицын (откуда начиналась Астраханская линия)
и далее на юг, потом на запад до Азова, снова на север и приазов¬
скими степями в Крым, в Козлов (будущую Евпаторию) — всего
более двух с половиною тысяч верст. Помня замечание, получен¬
ное от Румянцева за несвоевременное возвращение из отпуска
45
к Прозоровскому, Суворов заблаговременно испрашивает дозволе¬
ния посетить жену и дочь на Святой неделе. Но ни на Святую,
ни позже Суворов не поедет в Полтаву. Беда пришла оттуда, откуда
он менее всего ожидал ее. Еще в октябре 1778 г., отправляя в Петер¬
бург Николая Суворова, Александр Васильевич писал о нем По¬
темкину, выхваляя его отличную службу по важнейшим поручени¬
ям при выводе христиан. «Сие говорит об нем не родственник его,
но говорящий истину его начальник», — прибавил он, не подозре¬
вая о том, что племянник станет разрушителем его семейного ми¬
ра. Потемкин уважил представление: Николай Суворов вернулся
к дяде с новым чином премьер-майора. Он привез и «Высочайший
дар» — украшенную бриллиантами золотую табакерку с портретом
императрицы и с надписью: «За вытеснение турецкого флота из
Ахтиарской гавани и от крымских берегов». Одна фраза из коро¬
тенького письма Потемкину (относящегося к марту — апрелю
1779 г.), в котором Суворов сообщает о приезде «омилоствленного
племянника», выдает набежавшую тревогу. Суворов упоминает
о своих письмах, которые задержались в Полтаве «по химерному
меня туда ожиданию назад». Он что-то знает о неверности жены,
но, кажется, еще не подозревает, что соблазнитель и есть облагоде¬
тельствованный им племянник. Вскоре правда выходит наружу. За¬
нятый выводом войск из Крыма и с Кубани, успевающий исхлопо¬
тать у Потемкина льготы и помощь терпящим большие трудности
христианам, выведенным из Крыма, Суворов тяжело переживает
семейную драму — измену жены и вероломство племянника.
В письмах своему управляющему в Москве И. Д. Канищеву, пол¬
ных желчи и ревности, Суворов дает указания о подготовке брако¬
разводного процесса и разделе имущества. 7 июля 1779 г. он полу¬
чает письмо от Потемкина с уведомлением о назначении его
состоять при пограничной дивизии Новороссийской губернии,
то есть о поступлении под непосредственное начальство Светлей¬
шего князя.
В эти трудные для себя дни, когда в Славянской духовной конси¬
стории уже разбиралось прошение о разводе с женой, которую Суво¬
ров обвинил «в презрении закона христианского», он решается зару¬
читься поддержкой Потемкина. Суворов пишет ему страстное
письмо, в котором говорит о своей надежде насладиться покоем по
окончании военных действий и о постигших его горестных обстоя¬
тельствах, «коих воспоминовение желал бы я скрыть навсегда от све¬
та, естли б честь и достояние звания моего не исторгали от меня по¬
минутно их признания. Обесчестен будучи беззаконным
и поносным поведением второй половины, молчание было бы зна¬
46
ком моего в том соучастия. Нет тут, Светлейший Князь! недоказа¬
тельного. Иначе совесть моя, никогда не поврежденная, была бы
мне в несправедливости изобличителем». Суворов просит Потемки¬
на быть предстателем у Высочайшего престола «к изъявлению моей
невинности, в справедливое же возмездие виновнице, к освобожде¬
нию меня в вечность от уз бывшегос нею союза, коего и память име¬
ет уже быть во мне истреблена». В конце письма он прибавляет, что
только смерть может положить конец его злоключениям.
Мы не знаем ответа не это письмо. Но сам факт обращения Су¬
ворова по столь деликатному и сугубо личному делу к Потемкину
говорит о многом. Вскоре Суворов был вызван в Петербург. 8 декаб¬
ря 1779 г. он присутствует на званом обеде в Зимнем дворце. 20 де¬
кабря Потемкин пишет московскому главнокомандующему князю
М. Н. Волконскому и просит его отправить в Петербург четырех¬
летнюю дочь Суворова — Наташу. 24 декабря императрица во вре¬
мя аудиенции снимает со своего платья бриллиантовую звезду ор¬
дена Св. Александра Невского и прикалывает ее на грудь Суворова.
«Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят добрые
дела ваши. Ея Императорское Величество жалует вам сию звезду,
а я вас чистосердечно поздравляю», — читаем мы в письме Потем¬
кина от того же 24 декабря12. За генерал-поручиком явно ухажива¬
ют. Не без участия императрицы и Потемкина делаются попытки
помирить его с женой. 1 января 1780 г. князь И. Р. Горчаков, жена¬
тый на родной сестре Суворова Анне Васильевне, записывает в па¬
мятной книжке о приезде шурина из Петербурга. С ним вместе
влиятельный при дворе П. И. Турчанинов, давний знакомец и друг
Суворова. В тот же день Турчанинов привозит в дом Горчаковых
Варвару Ивановну Суворову. Но душевные переживания Александ¬
ра Васильевича слишком тяжелы, и примирения достичь не удает¬
ся. 10 января он возобновляет дело о разводе. 21 января в Москву
прибывает кронштадтский протоиерей отец Григорий для увещева¬
ния супругов. Кажется, пастырское слово достигло цели. Суворов
едет к месту своего нового назначения, в Астрахань, взяв с собой
жену. 21 января он сообщает Потемкину об отьезде «к поведенному
Вашею Светлостию мне предмету» и просит о продолжении мило¬
стей и о покровительстве «на остающее течение службы и жизни
моей». 31 января по дороге в Астрахань Суворов просит архиепис¬
копа Славянского Никифора «остановить временно его разводное
дело», так как он должен заботиться «о благоприведении к концу
спасительного покаяния и очищения обличенного страшного гре¬
ха». В первых числах февраля генерал-поручик прибыл в Астра¬
хань. Потемкин поручал ему новое важное дело.
47
СЕКРЕТНАЯ МИССИЯ. 1780-1782 гг.
В секретном ордере Потемкина Суворову от 11 января 1780 г.
предписывалось: «Часто повторяемые дерзости ханов, владеющих
по берегам Каспийского моря, решили наконец Ея Император¬
ское Величество усмирить оных силою своего победоносного ору¬
жия. Усердная Ваша служба, искусство военное и успехи, всегда
приобретаемые, побудили Монаршее благоволение избрать Вас
исполнителем сего дела. Итак, Ваше Превосходительство, имеете
быть предводителем назначенного вам войска». Намечаемая экс¬
педиция должна была обеспечить торговлю с Востоком посредст¬
вом создания на южном берегу Каспия «безопасного пристани¬
ща» — укрепленной торговой фактории, которую следовало
приобрести у тамошнего владельца и надежно защитить. Потем¬
кин ставил задачу разведать дороги, ведущие по побережью к Ря-
щу-Решту (главному городу Гилянской провинции Персидского
ханства), чтобы согласовать марш сухопутных сил с флотилией.
Особое внимание обращалось на «обстоятельства Персии, Грузии,
Армении». Экспедиция тщательно готовилась. Еще в Петербурге
Потемкин и Суворов встречались с видными поборниками осво¬
бождения Армении от персидского ига — Иосифом Аргутинским
и Иваном Лазаревым. «Генерал-поручик Александр Васильевич
Суворов приехал к нам на свидание, — записывает Иосиф Аргу-
тинский в своем дневнике, — и в течение двух часов... задавал
много вопросов по тому же предмету и о наших краях. Подробно
расспрашивал о состоянии престола нашего Святого Эчмиадзина
и сильно обнадеживал нас, что намерены восстановить наше госу¬
дарство. Выйдя от нас, он поехал к Светлейшему князю Григорию
Александровичу Потемкину и передал ему все сказанное нами
о городах»1. В инструкции, данной Потемкиным Суворову, пред¬
лагалось вступить в дружеские сношения с грузинским царем
Ираклием, искавшим покровительства России, а также с незави¬
симыми владетелями небольших прикаспийских ханств. Прибыв
на место, Суворов должен был вступить в командование сухопут¬
ными войсками, находившимися в Астрахани, и Каспийской фло¬
тилией. Ему поручалось рассчитать маршрут, количество сухопут¬
ных и морских сил, потребные для них артиллерию, амуницию,
провиант и другие припасы.
Соперники России вели затяжную войну между собой. Фран¬
ция выступила на стороне восставших английских колоний в Се¬
верной Америке, послала на помощь объявившим себя независи¬
мыми Соединенным Штатам сухопутные войска и флот. Против
48
Англии выступили также Испания и Голландия. Испанцы пыта¬
лись выбить англичан из Гибралтара — важнейшего стратегичес¬
кого пункта на торговых путях Европы с Азией. Голландцы стре¬
мились восстановить свои торговые позиции в Индии, где их
теснила английская Ост-Индская компания — крупнейшая тор¬
говая монополия того времени, державшая в своих руках прино¬
сившую огромные прибыли торговлю с Индией и другими стра¬
нами Востока. Война шла на морских торговых путях, в самой
Индии, где англичане увязли в вооруженном конфликте с ма¬
ратхскими княжествами, оказавшими героическое сопротивле¬
ние колонизаторам. Не вмешиваясь в войну между ведущими
державами Западной Европы, Россия провозгласила «политику
вооруженного нейтралитета», оказав тем самым существенную
поддержку и молодым Соединенным Штатам, и давним сопер¬
никам «владычицы морей». Закаспийская экспедиция должна
была укрепить торговые позиции России на Востоке — в Закавка¬
зье, Средней Азии, Персии, наладить торговые связи с Индией.
Прибыв в Астрахань, Суворов энергично принялся за дело. Он
готовит Каспийскую флотилию, хлопочет о пополнении ее но¬
выми судами. Ведет обширную переписку, в том числе с Иракли¬
ем II, с прикаспийскими ханами, одного из которых — воинст¬
венного и вероломного владетеля Гиляна Гедает-хана — пытается
склонить на сторону России. Через свою агентуру, большую часть
которой составляли выходцы из Армении, имевшие в тех местах
обширные торговые связи, Суворов получает важную политиче¬
скую, географическую и экономическую информацию о состоя¬
нии прикаспийских ханств, о положении в Персии, о междоусоб¬
ной борьбе феодалов. На основании полученных данных он
составляет подробные карты и описания мест, в которых должна
разворачиваться вверенная ему экспедиция. Уже 15 февраля он
сообщает Потемкину сведения о предполагаемом маршруте Киз¬
ляр — Решт. Судя по письмам Турчанинову, настроение у Суворо¬
ва хорошее. Он обретает равновесие — мир с женой восстанов¬
лен, Варвара Ивановна готовится к церковному покаянию,
за которым должно последовать «обновление брака». «Сжальтесь
над бедною Варварою Ивановною, которая мне дороже жизни
моей, иначе вас накажет Господь Бог!» — пишет он 12 марта
1780 г. Турчанинову, оправдывая поступок жены тем, что она,
по молодости лет и недостаткам воспитания, вовремя не распоз¬
нала опасности в ухаживаниях Николая Суворова, а когда поня¬
ла ужас своего положения, боялась открыть правду из страха
быть опозоренной соблазнителем.
49
Турчанинов присылает из Петербурга портрет пятилетней Ната¬
ши, заказанный самой императрицей как пожелание семейного
примирения. «Натальи Александровны портрет навел мне слезы
родительские, но паче утешительные, за Высочайшую Милость на¬
шей Матери!» — восклицает Суворов в письме Турчанинову от
10 апреля. Во время наступившей за этим Страстной недели (меж¬
ду 11 и 18 апреля) происходит церковное примирение Суворова
с женой. «По совершении знатной части происшествия, на основа¬
нии правил Святых Отец, разрешением Архипастырским обновил
я брак, — сообщает 3 мая Суворов старинному и почтенному другу
И. А. Набокову, с детьми которого он состоял в дружеской перепи¬
ске долгие годы. — И супруга моя Варвара Ивановна свидетельст¬
вует вам ее почтение. Но скверный клятвопреступник да будет каз¬
нен (наказан. — В. Л.) по строгости духовных и светских законов
для потомственного примера и страшного образца, как бы я в моей
душе ему то наказание не умерял, чему разве по знатном времени,
полное его раскаяние нечто пособить может». Тем же днем помече¬
но письмо Турчанинову. Темы письма те же: примирение с женой,
требование наказать соблазнителя — «злодея», благословение до¬
чери, живущей у Турчаниновых. «Принимают меня здесь дружно
и честно, хотя без команды, — и пора...» — прибавляет Суворов,
намекая на приближение срока начала экспедиции. В приписке он
просит Турчанинова «упомянуть тонко Якову Ивановичу о некото¬
рой доверенности ко мне». Известный дипломат Я. И. Булгаков,
товарищ Потемкина по Московскому университету и старый зна¬
комец Суворова по конфедератской войне, находится в Астрахани
в связи с предполагаемой экспедицией. Суворов хочет заручиться
полным доверием сотоварища и просит поддержки Турчанинова.
Но время идет, а экспедиция все не начинается. Настроение у Су¬
ворова падает. И не только у него. «Якову Ивановичу я опостылел.
Он говорит против Бога и меня, желает в С[анкт]-П[етер]б|ург]
и Польшу. Я без вас не отпускаю и даю читать артикулы. Экспеди¬
ция не начинается. Флот готов. Жарам и комарам чуть не ме¬
сяц», — начинает он новое письмо Турчанинову. На календаре —
7 июля 1780 г. Письмо закончено через неделю вопросом: «Долго ли
мне праздным быть?» С этого времени в письмах Суворова все ча¬
ще и чаще звучат тревожные ноты: «Спросите вы, Милостивый Го¬
сударь мой, чем я в бездействе упражняюсь? В грусти из моей ки¬
битки исхожу на полеванье, но к уединению... Сей, сходный на
Нат[альи) Ал[ександровн]ы нрав, мрачится. Остатки волос седеют
и с главы спадают. Читаю «Отче наш»... Необходимо надлежало бы
мне знать термин начала экспедиции», — жалуется он Турчанинову
50
27 августа. Год идет к концу. Булгаков покидает Астрахань, его ждет
новое важное дело. Потемкин добился у императрицы назначения
Булгакова чрезвычайным посланником и полномочным минист¬
ром в Константинополе. А Суворов все сидит без дела. Впоследст¬
вии он назовет это сидение «ссылкой», а его биографы усмотрят
в астраханском «сидении» происки Потемкина.
22 января 1780 г., когда Суворов собирался в Астрахань, русский
посол в Вене князь Д. М. Голицын сообщил Екатерине II о приват¬
ном визите к нему императора Иосифа, который сказал, что соби¬
рается весной наведаться в свои восточные владения и был бы го¬
тов заехать и далее Галиции, на территорию России, чтобы
повидаться с российской императрицей. Ответ последовал неза¬
медлительно. Уже 4 февраля Екатерина писала князю Голицыну
о своем весеннем путешествии в Белоруссию и о том, что она будет
в Могилеве 27 мая.
9 мая царский поезд отправился из Царского Села в Могилев.
По дороге Екатерина получает письмо от графа П. А. Румянцева.
Фельдмаршал подробно рассказывает о приготовлениях к приезду
императора. Глава великой державы едет инкогнито, под именем
графа Фалькенштейна, и вот-вот должен прибыть в Киев. В пись¬
мах к Потемкину Румянцев подробно извещает его о том, как при¬
бывший в Киев император остановился на Подоле в простом трак¬
тире и как он, Румянцев, навестил его, делая вид, что не знает, кто
перед ним. Сценка напоминает визит гоголевского городничего
в гостиницу к Хлестакову, которого принимают за едущего инког¬
нито ревизора. От Киева до Могилева дорога лесистая. Несмотря
на желание гостя ехать без охраны, генерал-губернатор Малорос¬
сии принимает должные меры: под видом учений вдоль маршрута
«графа Фалькенштейна» расставлены войска, приготовлены места
для отдыха и ночлега высокого путешественника и его свиты.
22 мая императрица уже в Шклове, где бывший фаворит
С. Г. Зорич, изгнанный за попытку соперничать с Потемкиным,
собирается поразить Екатерину пышными торжествами. Но импе¬
ратрице не до торжеств и великолепных фейерверков, приготов¬
ленных Зоричем. Она спешит поделиться мыслями с Потемкиным,
который уже прибыл в Могилев и имел встречу с Иосифом. «Ба-
тинька, письмо твое из Могилева я, сейчас приехавши, в Сенном
получила... Весьма ласкательные речи Графа Фалькенштейна при¬
писываю я более желанию его сделаться приятным, нежели иной
причине. Россия велика сама по себе, и я что ни делаю — подобно
капле, падающей в море. Что же его речи обо мне тебя веселят,
о том не сумневаюсь, зная, колико меня любит любезный и при¬
51
знательный мой питомец. О свиданьи с Графом Фалькенштейном
отдаю на собственный его выбор, как день, так и час во дню, когда
с ним познакомиться без людей»2. Государыня просит Потемкина
обговорить с императором все детали свидания. Фактически пере¬
говоры уже начались, и ведет их Потемкин. 23 мая в одиннадцатом
часу вечера императрица пишет Потемкину из Шклова: «Сейчас
получила твое письмо, мой друг сердечный... О Фальк[енштейне]
стараться будем разобрать вместе...»3 На другой день после шествия
от торжественной литургии в кафедральном соборе Могилева По¬
темкин представляет императрице «графа Фалькенштейна». После
обеда на шестьдесят кувертов происходит свидание наедине. 29 мая
Екатерина и Иосиф покидают гостеприимный Могилев, ненадол¬
го задерживаются в Шклове и едут в Смоленск. Из Смоленска им¬
ператрица сворачивает на север, на Петербург, а любознательный
император делает крюк через Москву: он хочет увидеть древнюю
столицу России. Потемкин едет за ним следом. Но перед этим Ека¬
терина заезжает со свитой в село Чижево. Она хочет видеть место,
где родился Потемкин. Высоких гостей встречает хозяин имения —
племянник Потемкина, генерал-майор Василий Энгельгардт. Все
очень скромно и просто. Императрица демонстративно иронизи¬
рует над распускаемыми слухами о непомерной роскоши, с кото¬
рой якобы Потемкин обустраивает свои вотчины.
18 июня Иосиф, посетив Москву, где его спутником и собесед¬
ником был Потемкин, прибывает в Царское Село. Переговоры
продолжаются. «Прусская партия крайне встревожена тем, что
пребывание императора в России будет столь продолжитель¬
ным», — доносит из Петербурга в Лондон английский посол сэр
Джеймс Гаррис4. Граф Фалькенштейн покидает северную столицу
только 8 июля. Дипломатический мир взбудоражен: дело идет к за¬
ключению русско-австрийского союза. «Император нанес такой
чувствительный удар влиянию короля прусского и так заметно по¬
колебал его влияние, что королю едва ли удастся восстановить
его», — сообщает Гаррис. Давний и непримиримый соперник Авст¬
рии Фридрих Великий встревожился не на шутку. В августе в Пе¬
тербург приезжает новый визитер — наследный принц прусский.
Его встречают холодно. Императрица старается избегать его, выка¬
зывая знаки внимания австрийскому послу графу Кобенцлю и дру¬
гу императора Иосифа принцу де Линю.
«Я не ручаюсь за то, что будет завтра, — пишет Гаррис в одной
из своих ноябрьских депеш. — Прусская партия здесь многочис¬
ленна, ловка, изощрилась в интригах и до того привыкла властво¬
вать, что ее значение нелегко поколебать». Обеспокоенный рус-
52
гко-австрийским сближением Фридрих предлагает Потемкину
(через своего посланника в Петербурге) поддержать его претензии
на престол Курляндского герцогства или примирить его с наслед¬
ником российского престола, чтобы в случае кончины императри¬
цы князю была обеспечена личная безопасность, сохранение по¬
честей и богатств. Потемкин отвергает эти предложения.
Прусской партии покровительствует глава дипломатического ве¬
домства России граф Н. И. Панин. Заодно с прусским посланни¬
ком графом Герцем действует в Петербурге французский послан¬
ник маркиз де Верак. Заинтересованный в политическом союзе
и торговом соглашении с Россией, Гаррис ведет игру через Потем¬
кина. «Князь Потемкин говорит и действует вполне искренно, —
сообщает Гаррис в Лондон. — Он не любит французов, предубеж¬
ден против короля Прусского и остается глух к предложениям,
сделанным ему за последнее время этим монархом. Но его симпа¬
тии к Англии не так велики, чтобы он преодолел для нее лень
и беспечность. Он может выйти из своей инертности только в том
случае, если его вынудит к тому противодействие графа Панина».
Инертность Потемкина — всего лишь маска, прикрывавшая дип¬
ломатическую игру. «Когда все идет хорошо, — заявляет он Гарри¬
су, — мое влияние ничтожно. Но когда у императрицы бывают не¬
приятности, она нуждается во мне. В такие моменты мое влияние
усиливается более, чем когда-либо. Когда это случится, я восполь¬
зуюсь, конечно, этим обстоятельством», — заключает беседу По¬
темкин, намекая Гаррису на благоприятный исход переговоров
о сближении России с Англией. Русский вельможа, как кажется
англичанину, предельно откровенен с ним. Потемкин критически
отзывается об императрице, говорит о ее избалованности лестью,
о том, что «она не может выслушать правду, стала недоверчивой
и подозрительной». Гаррис поражен. Он видит главного противни¬
ка в лице Панина и ведет против него борьбу, не подозревая о том,
что Екатерина и Потемкин распределили роли и используют анг¬
лийского дипломата для ослабления позиций Панина и пропрус -
ской группировки. 18 мая 1781 г. союзный русско-австрийский до¬
говор подписан. В секретных статьях Австрия за ее поддержку
Россией против Пруссии обязалась выставить войска в случае на¬
падения Турции на Россию. Договор развязывал руки для реализа¬
ции планов русской дипломатии в Северном Причерноморье. Еще
в разгар переговоров о заключении русско-австрийского договора
Безбородко (доверенное лицо императрицы в Коллегии иностран¬
ных дел) представил меморандум о Крыме. Вместо запутанной иг¬
ры на западе под руководством Пруссии, имевшей свои корыст¬
53
ные расчеты в Польше и в Германии, Россия решительно поверну¬
ла на юг и приступила к выполнению исторической задачи — твер¬
до стать на Черном море, в Крыму, на Кубани, протянуть руку по¬
мощи христианским народам Закавказья, находящимся под
угрозой истребления как со стороны Турции, так и со стороны
Персии. Решающая роль Потемкина в повороте русской политики
на юг очевидна. Вскоре после заключения союза с Австрией реша¬
ется судьба Панина. Сначала он получает трехмесячный отпуск,
а 20 сентября 1781 г., на другой день после отъезда в заграничное
путешествие великого князя Павла Петровича, вынужден поки¬
нуть пост главы дипломатического ведомства, который занимал
двадцать лет.
Вот какие события происходили в большой политике, пока Су¬
воров находился в Астрахани. Замысел Закаспийской экспедиции
был сильно изменен в связи с переориентацией сил и средств на
решение более насущной задачи — присоединения Крымского
ханства к России. Кажется, Суворов понял эту перемену. «Ныне
чувствуя себя здесь забытым, — пишет он в начале 1781 г. Турчани¬
нову, — не должен ли я давно сомневатца о колебленной милости
ко мне моего покровителя (Потемкина. — В. Л.). Одного его имея
и невинно л ишась, что мне уже тогда делать, как стремитца к уеди¬
нению, сему тихому пристанищу, и в нем остатки дней моих пре¬
проводить?»
Из-под его пера рождаются историко-философские рассужде¬
ния о добродетели и общественном служении, о таланте в человеке
и важности его поддержки. В этих письмах Турчанинову он приво¬
дит множество примеров из древней и новой истории: Юлий Це¬
зарь и Птоломей, Конде и Тюренн, Чингисхан и Тамерлан, Маза-
рини, петровские генералы и адмиралы Репнин, Михаил Голицын
старший и Михаил Голицын младший. Приводимые примеры
должны подтвердить главную мысль — талант редок, его важно не
только отыскать, но и поддержать. «Большое дарование в военном
человеке есть щастие... Не льстись на блистание, но на постоянст¬
во... Сей, ослиная голова, говорил на мое лицо: «Правит слепое ща-
стье», — я говорю: «Юлий Цезарь правил щастьем»... Великотаин¬
ственна та наука, которую [составляет умение) обладать в народе
людьми доказанных заслуг, большею частию уже своенравными,
не во зло, но по их добродетели, и во благое время уметь ими пра¬
вить, избирая их неошибочно по способностям и талантам. Часто
розовые каблуки преимуществовать будут над мозгом в голове,
складная самохвальная басенка — над искусством, тонкая лесть —
над простодушным журчанием зрелого духа».
54
Он вспоминает свою деятельность на военном поприще и ста¬
рые обиды за недооценку его подвигов. Некоторые из писем мы
уже цитировали выше: о победе при Козлуджи и лаврах, достав¬
шихся Каменскому, о погоне за Пугачевым, ускорившей на не-
i колько дней поимку дерзкого мятежника, оставшуюся без на-
I рождения. В мрачных тонах описывает Суворов и свою
деятельность на Кубани и в Крыму, пишет об угрозах Румянцева
и происках Прозоровского. С грустью он подводит итоги своей
почти сорокалетней службы: «Так вижу сих случайных, со мною на
одном году моего унтер-офицерства, — облиставших, полководца¬
ми, предводителями армиев, сих детей, с коих подбородком я, ос¬
тепенясь, игрывал, взлетевших на мое темя, обещавших мне после
белую ленту с сумою. Так старее меня: сей — за привоз знамен,
тот — за привоз кукол, сей — по квартирмейстерскому перелету,
ют — по выводу от отца, будучи у сиськи... и тогда, как я в моем
донкишотстве имел честь уже быть первым партизаном... был на
столько-то сражениях, на 60 шармюцелях, а разве ж те сделали
больше для Империи, чем я?»
Последний вопрос повисает в воздухе: как же так случилось, что
он со своими подвигами и победами, со своим рвением к службе,
оказался позади многих из тех, кто начинал служить позже него,
кто продвинулся в силу случайных или родственных обстоя¬
тельств? Ведь и Николай Салтыков, и Иван Салтыков, и Николай
Репнин — все они уже давно генерал-аншефы, а он по-прежнему
генерал-поручик, как и семь лет назад. Суворов решается написать
своему благодетелю. Он просит Потемкина о личном свидании для
объяснения. Ответ благоприятный. Суворов на некоторое время
успокаивается и остается в Астрахани. Он чувствует себя ответст¬
венным за судьбу пусть небольшой, но все же важной экспедиции.
Экспедиция проводится только морскими силами. Граф
М. И. Войнович, назначенный командиром Каспийской флоти¬
лии, в конце июня 1781 г. уходит со своими кораблями на юг, даже
не поставив Суворова в известность о начале предприятия. Первые
его донесения полны бахвальства: успех полный, корабли достигли
Астробадского залива, высадка проведена успешно. Владетель Аст-
робадской провинции дал согласие на постройку укрепленной
фактории. Войнович просит прислать разрешение на подъем фла¬
га. Узнав об этих донесениях, Суворов, хорошо изучивший повад¬
ки восточных правителей, считает, что кричать об успехе рано,
и прямо пишет об этом в Петербург. Его пророчество сбылось. Ага
Мохаммед-хан, коварный и властолюбивый владетель Астробада,
будущий основатель Каджарской династии в Персии, захвативший
55
престол в ходе жестокой междоусобной борьбы, будущий кровавый
разоритель Тифлиса, заманил Войновича и его офицеров на пир,
во время которого русские были схвачены и брошены в оковах
в темницу. От Войновича потребовали послать на флотилию при¬
каз о срытии укреплений и возвращении воинских команд на суда.
Когда это было исполнено, коварный Ага Мохаммед-хан с показ¬
ной любезностью принял пленников и принес им извинения за
действия своих подчиненных, якобы неправильно понявших его
волю. «Многообещающий граф», как назвал Суворов Войновича
в одном из писем Турчанинову, бесславно вернулся в Астрахань.
Самого Суворова уже давно не было в городе. 15 декабря 1781 г. он
обратился к Потемкину с просьбой поручить ему Казанскую диви¬
зию (которой он номинально командовал уже более года) и Орен¬
бургский корпус или на какое-то время сделать генерал-губернато¬
ром, если это «от государевой военной службы не отвлечет». Ответ
Потемкина не замедлил. 31 декабря последовало приказание от¬
правиться в Казань, «как уже не настает больше нужды, дабы Ваше
Превосходительство для порученной вам комиссии далее в Астра¬
хани оставаться изволили»5. Сворачивая Персидскую экспедицию,
Потемкин еще не знал о неудаче Войновича. На его решение по¬
влияла перемена обстановки в Крыму и на Кубани. Осенью 1781 г.
на Кубани началось восстание. Все говорило о том, что борьба за
Крым вступила в решающую стадию. Поручение Суворову Казан¬
ской дивизии следует рассматривать как отпуск перед новым боль¬
шим делом. (Документов о пребывании Суворова в Казани обнару¬
жить не удалось.) Осенью 1782 г. Потемкин во второй раз
направляет генерал-поручика на Кубань.
ПРИСОЕДИНЕНИЕ КРЫМСКОГО ХАНСТВА К РОССИИ.
1782-1783 гг.
«В Крыму татары начали снова немалые беспокойства, — писа¬
ла 3 июня 1782 г. императрица Потемкину, на короткое время отлу¬
чившемуся по собственным делам в Москву1. — Теперь нужно обе¬
щанную защиту дать Хану, свои границы и его, нашего друга,
охранить. Все сие мы б с тобою в полчаса положили на меры, а те¬
перь не знаю, где тебя найти. Всячески тебя прошу поспешить сво¬
им приездом, ибо ничего так не опасаюсь, как что-нибудь проро¬
нить или оплошать... Денег пошлю и суда наряжу, а о войсках
полагаюсь на тебя, также — кого пошлешь. Ведь ты горазд избрать
надобного». Потемкин поспешил вернуться в столицу. Все послед-
56
мие годы он много трудился над охранением границ в соответствии
с разработанным им планом на случай вооруженного конфликта
с Портой: размещал полки, устраивал базы снабжения, форсировал
строительство верфей в Херсоне — главной базе нарождающегося
Черноморского флота. Через Потемкина шли важные дипломати¬
ческие переговоры. Так, его представитель доктор Я. Рейнегс при¬
бывает в Тифлис и вручает царю Ираклию II проект договора
о принятии Картли-Кахетии под протекторат России. Это ослож¬
нит отношения с Портой, но обстановка и без того достаточно на¬
пряженная, чтобы откладывать важнейшие политические реше¬
ния. В мае 1782 г. волнения, начавшиеся среди ногайских орд на
Кубани, перекинулись в Крым. Ханская гвардия отказалась защи¬
щать Шагин-Гирея. Хан бежит сначала в Кафу, а затем на русском
корабле в Керчь, где давно находится русский гарнизон. Шагин-
Гирей шлет в Петербург просьбы о помощи и защите. Потемкин
стоит за решительную поддержку Шагин-Гирея — союзника Рос¬
сии. Он готовится лично отправиться на юг и встретиться с ханом
в Петровской крепости. Предварительно к хану в Керчь посылает¬
ся Александр Самойлов, доверенное лицо своего дяди. Императри¬
ца посылает Шагин-Гирею письмо, в котором обещает защиту
и помощь. Она же сообщает владетелю Крымского ханства о пору¬
чении Потемкину главного начальства над сухопутными и морски¬
ми силами в Крыму и в непосредственной близости от полуостро¬
ва. Русские войска помогут хану вернуться в Крым,
но предварительно Шагин-Гирей должен прибыть в Петровскую
крепость и согласовать все вопросы с Потемкиным. На случай вой¬
ны с Турцией Потемкин набрасывает план охранения границ.
Борьба с Портой обостряется.
7 августа 1782 г. в Петербурге открывается памятник Петру Ве¬
ликому, созданный Этьеном Фальконе. Надпись на пьедестале —
«Петру Первому Екатерина Вторая» — прямо указывает на истори¬
ческую преемственность политики императрицы, продолжившей
движение России к Черному морю. Потемкин присутствовал на
торжестве. 1 сентября он поскакал в Херсон. Очевидно, перед по¬
ездкой, обсуждая с Безбородко проект письма императрицы свое¬
му союзнику Иосифу II, Потемкин пишет свою записку о Крыме:
«Крым положением своим разрывает наши границы. Нужна ли ос¬
торожность с Турками по Бугу или с стороны кубанской — в обоих
сих случаях и Крым на руках. Тут ясно видно, для чего хан нынеш¬
ний Туркам неприятен: для того, что он не допустит их чрез Крым
входить к нам, так сказать, в сердце. Положите ж теперь, что Крым
Ваш и что нет уже сей бородавки на носу — вот вдруг положение
57
границ прекрасное: по Бугу Турки граничат с нами непосредствен¬
но, потому и дело должны иметь с нами прямо сами, а не под име¬
нем других. Всякий их шаг тут виден. Со стороны Кубани сверх ча¬
стых крепостей, снабженных войсками, многочисленное Войско
Донское всегда тут готово. Доверенность жителей в Новороссий¬
ской губернии будет тогда несумнительна, мореплавание по Чер¬
ному морю свободное, а то извольте рассудить, что кораблям Ва¬
шим и выходить трудно, а входить еще труднее. Еще вприбавок
избавимся от трудного содержания крепостей, кои теперь в Крыму
на отдаленных пунктах. Всемилостивейшая Государыня! Неогра¬
ниченное мое усердие к Вам заставляет меня говорить: презирайте
зависть, которая Вам препятствовать не в силах. Вы обязаны воз¬
высить славу России. Посмотрите, кому оспорили, кто что приоб¬
рел: Франция взяла Корсику, Цесарцы без войны у Турков в Мол¬
давии взяли больше, нежели мы. Нет державы в Европе, чтобы не
поделили между собой Азии, Африки, Америки. Приобретение
Крыма ни усилить, ни обогатить Вас не может, а только покой до¬
ставит. Удар сильный — да кому? Туркам. Это Вас еще больше обя¬
зывает. Поверьте, что Вы сим приобретением бессмертную славу
получите, и такую, какой ни один Государь в России еще не имел.
Сия слава проложит дорогу еще к другой и большей славе: с Кры¬
мом достанется и господство в Черном море, от Вас зависеть будет,
запирать ход Туркам и кормить их или морить с голоду. Хану пожа¬
луйте в Персии что хотите — он будет рад. Вам он Крым поднесет
нынешнюю зиму, и жители охотно принесут о сем просьбу. Сколь¬
ко славно приобретение, столько Вам будет стыда и укоризны от
потомства, которое при каждых хлопотах так скажет: вот, она мог¬
ла, да не хотела или упустила. Естьли твоя держава — кротость,
то нужен и России рай. Таврический Херсон! из тебя истекло к нам
благочестие: смотри, как Екатерина Вторая паки вносит в тебя кро¬
тость христианского правления»2.
22 сентября происходит его свидание с Шагин-Гиреем. Хан на¬
пуган происшедшими событиями. Мятежники избрали в Крыму
нового хана — его брата Батыр-Гирея. Но русское правительство не
признает его. Потемкин передает Шагин-Гирею личное послание
императрицы, которая расценивает восстание подданных хана как
незаконный бунт и сообщает о решении ввести русские войска
в Крым для восстановления его власти, рискуя при этом пойти на
прямой вооруженный конфликт с Портой. 27 сентября следует
приказ Потемкина генерал-поручику графу де Бальмену: «Вступая
в Крым и выполняя все, что следовать может к утверждению Ша-
гин-Гирея паки на ханство, — пишет Потемкин, — обращайтесь,
58
впрочем, с жителями ласково, наказывая оружием, когда нужда
дойдет, сонмища упорных, но не касайтесь казнями частных лю¬
дей. Казни же пусть хан производит своими, — подчеркивает По¬
темкин, — если в нем не подействует дух кроткий Монархини На¬
шей, который ему сообщен. Если б паче чаяния жители
отозвалися, что они лучше желают войти в подданство Ея Импера¬
торскому Величеству, то отвечайте, что вы, кроме спомоществова-
пия хану, другим ничем не уполномочены, однако ж мне о таком
происшествии донесите.
Я буду ожидать от вас частого уведомления о всех в Крыму про¬
исшествиях, так как и о поступках ханских. Сообщите мне и при¬
мечания ваши о мыслях и движении народном, о приласкании ко¬
торого паки подтверждаю»3. В том же приказе Потемкин дает знать
де Бальмену о том, что «Господин Генерал-поручик и Кавалер Су¬
воров отправился в командование корпуса, к Кубани собранного»
и поручает установить прочную связь между обоими корпусами.
Возможно, между 15 и 27 сентября Суворов побывал у Потемки¬
на и получил от него наставления. Назначение на Кубань твердого
и решительного начальника, хорошо знающего обычаи местных
народов и театр военных действий, держится в строгом секрете.
Любопытно, что хан Шагин-Гирей, находящийся при передовых
войсках корпуса де Бальмена, готовых к наступлению на Перекоп,
в письме к Потемкину пишет о своем сожалении «о краткости сви¬
дания» и спрашивает, «кому поручен Кубанский корпус в командо¬
вание и с каким наставлением и не нужен ли от него туда пристав».
Преодолев незначительное сопротивление, русские войска
вступают в Крым. Мятежники бегут. Многие из них, узнав о при¬
бытии Шагин-Гирея, спешат примкнуть к «законному хану». Рус¬
ский агент при хане, опытный Я. Рудзевич, сообщая Потемкину об
успокоении большей части черни в Крыму, пишет о просьбах уча¬
ствовавших «в разврате» (в восстании против хана) мурз защитить
их от гнева Шагин-Гирея. «Но, — заключает свое послание Рудзе¬
вич, — Шагин-Гирей хану никто бы не приклонился без русских
войск»4. Булгаков в Константинополе ведет трудную дипломатиче¬
скую борьбу. Турецкое правительство требует разъяснений о нару¬
шении независимости Крымского ханства. Рейс-Эфенди (министр
иностранных дел) заявляет о ненависти народа к Шагин-Гирею
и предлагает послать в Крым комиссаров от России и Порты, что¬
бы на месте опросить народ. Булгаков протестует: пока жив закон¬
но избранный хан, признанный обеими империями, все, кто пыта¬
ются свергнуть его, являются бунтовщиками. По оценкам
Булгакова, правящие круги Порты колеблются, но на войну ре¬
59
шиться не могут по нехватке денег, слабости правительства и дру¬
гим причинам,' среди которых не последнее место занимает реши¬
тельная поддержка России Австрией.
Спокойствие в Крыму восстановлено. Хан рассыпается в благо¬
дарностях перед императрицей за помощь, пишет Потемкину
льстивые письма с похвалами по адресу генерал-майора Самойлова,
командовавшего передовыми войсками при занятии Крыма, отме¬
чает прекрасную дисциплину русских войск, «от которых никому
нет обид и притеснений моим подданным». Вскоре хан обрушит
жестокие казни на своих соплеменников (как и предполагал Потем¬
кин), и лишь вмешательство России спасет жизнь родным братьям
хана — Батыр-Гирею и Арслан-Гирею, а также другим предводите¬
лям мятежа. Но участь самого Шагин-Гирея и Крымского ханства
предрешена. В конце октября 1782 г. Потемкин возвращается в Пе¬
тербург. В дороге, занимавшей при самой быстрой езде две недели,
Потемкин обдумывает план войны с Турцией и новый меморандум
о необходимости присоединения Крыма к России.
Международная обстановка благоприятствует этой операции.
Англичане, потерпев тяжелые поражения в Северной Америке, за¬
ключают прелиминарный мир с Соединенными Штатами. Гибрал¬
тар успешно выдерживает осаду испано-французских войск. Война
между великими державами близится к концу. Происки прусской
дипломатии уравновешены австрийской поддержкой. Булгаков
подтверждает неготовность Порты к войне. 14 декабря 1782 г. в се¬
кретном рескрипте на имя Потемкина императрица предписывает
принять все меры к присоединению Крымского ханства. 24 декаб¬
ря из Константинополя летит сообщение Булгакова о «неожидан¬
ной радостной перемене» — в ответ на ультимативные условия
о разрешении кризиса, выдвинутые Россией совместно с Австрией,
последовало свержение везира — сторонника войны. Рейс-Эфенди
сразу же заявил о готовности Порты пойти на уступки в вопросе
о Крыме, о новом торговом договоре и в других вопросах. 20 янва¬
ря 1783 г. Потемкин приказывает де Бальмену занять берега Ахти-
арской гавани. В России помнят, как во время кризиса 1778 г. ту¬
рецкая эскадра надолго застряла в ней, а мощный турецкий флот
пытался блокировать полуостров, угрожая топить русские суда. Ви¬
це-адмирал Ф. А. Клокачев получает ордер Потемкина: собрать все
суда, имеющиеся на Азовском и Черном морях, и с началом нави¬
гации войти в Ахтиарскую гавань. Суворов, находящийся в крепо¬
сти Св. Димитрия Ростовского, готовит войска к походу на Кубань,
чтобы занять стратегические пункты, оставленные пять лет назад
по соглашению с Турцией о независимости Крымского ханства.
60
Обстановка на Кубани требует особого внимания. Кочующие
ногайские орды обладают значительной военной силой. Их кон¬
ные массы маневренны, всадники прекрасно владеют холодным
оружием и луком. Их предводители отлично знают местность. По¬
этому Потемкин поручает Суворову держать корпус «на готовой
ноге, как для ограждения собственных границ и установления меж¬
ду ногайскими ордами нового подданства, так и для произведения
сильного удара на них, естьли б противиться стали, и на закубан-
ские орды при малейшем их колебании, дабы тех и других привес¬
ти на долгое время не в состоянии присоединиться к туркам». Ата¬
ману Войска Донского А. И. Иловайскому, настойчиво
убеждавшему Потемкина в необходимости вооруженного отпора
для предотвращения постоянных набегов ногайцев на донские ста¬
ницы, приказано усилить корпус Суворова семнадцатью казачьими
полками.
Решающие события происходят в ? 783 г На Потемкина ложит¬
ся разработка стратегических планов обороны границы на случай
войны с Турцией из-за Крыма. Документы показывают, как вырос
за эти неполные десять лет соратник Румянцева, которого он реко¬
мендовал императрице в 1773 г. В планах, представленных Потем¬
киным, главное внимание уделено югу. Там собраны значительные
силы. Сосредоточенные на Украине корпуса генерал-аншефов гра¬
фа Ивана Салтыкова и князя Николая Репнина подчинены гене¬
рал-(фельдмаршалу графу Румянцеву. Крымский, Кубанский и Кав¬
казский корпуса генерал-поручиков графа Антона де Бальмена,
Александра Суворова и Павла Потемкина действуют по указаниям
вице-президента Военной коллегии, новороссийского, астрахан¬
скою и саратовского генерал-губернатора князя Григория Потем¬
кина. Ему же, как командующему легкой и иррегулярной конни¬
цей, подчинено и Донское казачье войско. Не забыт и север, где
шведский король Густав 111 проводит военные демонстрации. Глу¬
боко продуманны предложения о действиях флота как на Балтике,
так и в Эгейском море. Особого внимания заслуживают разрабо¬
танные Потемкиным предложения о реформе русской армии,
представленные им в начале 1783 г. на утверждение Екатерине. За¬
писка Потемкина носит название «Об одежде и вооружении сил»,
но она затрагивает важнейшие вопросы формирования, обучения,
обмундирования и содержания войск, смело опережая установки,
принятые в западноевропейских армиях того времени. Академик
Н. Ф. Дубровин, посвятивший исследование реформам русской
армии в царствование Екатерины II, отмечает, что Потемкин в сво¬
их предложениях опирался на мысли Румянцева, высказанные
61
фельдмаршалом на основании опыта первой русско-турецкой вой¬
ны в знаменитом «Обряде службы». И тот, и другой творчески ис¬
пользовали идеи знаменитого полководца и военного теоретика
Франции принца Морица Саксонского, оказавшего большое влия¬
ние на развитие военного искусства. Дальше всего в реформирова¬
нии армии пошел Потемкин. «В Россию, когда вводилось регуляр-
ство (при Петре I. — В. Л.), — писал Потемкин императрице, —
вошли офицеры иностранные с педантством тогдашнего времяни,
а наши, не зная прямой цены вещам военного снаряда, почли все
священным и как будто таинственным. Им казалось, что регуляр-
ство состоит в косах, шляпах, клапанах, обшлагах, ружейных при¬
емах и прочем. Занимая же себя таковою дрянью, и до сего еще
времени не знают хорошо самых важных вещей, как-то: марширо-
ванья, разных построений и оборотов, а что касается до исправно¬
сти ружья, тут полирование и лощение предпочтено доброте. Стре¬
лять же почти не умеют. Словом, одежда войск наших и амуниция
таковы, что придумать почти нельзя лучше к угнетению солдата,
тем паче что он, взят будучи из крестьян, в тридцать почти лет воз¬
раста узнает узкие сапоги, множество подвязок, тесное нижнее
платье и пропасть вещей, век сокращающих. Красота одежды воен¬
ной состоит в равенстве и в соответствии вещей с их употреблени¬
ем. Платье должно служить солдату одеждою, а не в тягость. Всякое
щегольство должно уничтожить, ибо оно плод роскоши, требует
много времени, иждивения и слуг, чего у солдата быть не может»5.
Потемкин с большим знанием дела объясняет императрице не¬
удобство таких предметов обмундирования, как шляпы, кафтаны,
камзолы, узкие сапоги и чулки. Он говорит, что шпага пехотному
солдату — «лишняя тягость», а из кавалерийских седел самое удоб¬
ное — венгерское. Он, не стесняясь, обращает внимание царицы на
такие важные мелочи, как портянки. «Просторные сапоги пред уз¬
кими и онучи или портянки пред чулками имеют те выгоды, что
в случае, когда ноги намокнут или вспотеют, можно при первом
удобном времени тотчас их скинуть, вытереть портянкою ноги и,
обвертев их опять сухим уже оной концом, в скорости обуться
и предохранить тем их от сырости и ознобу. В узких же сапогах
и чулках того учинить никак не можно... — настаивает Потем¬
кин, — чрез что бедные солдаты, имея беспрестанно ноги мокрые,
подвергают себя нередко простуде и другим болезням». Особенно
резко нападает он на принятую во всех европейских армиях уборку
волос. «Завивать, пудриться, плесть косы — солдатское ли сие де¬
ло? У них камердинеров нет. На что же пукли? Всяк должен согла¬
ситься, что полезнее голову мыть и чесать, нежели отягощать пуд¬
62
рою, салом, мукою, шпильками, косами. Туалет солдатский дол¬
жен быть таков, что встал, то и готов! Если б можно было счесть,
сколько выдано в полках за щегольство палок и сколько храбрых
душ пошло от сего на тот свет! Простительно ли, чтобы страж цело¬
сти Отечества удручен был прихотьми, происходящими от верто¬
прахов, а часто и от безрассудных?»
Смелые, передовые идеи Потемкина были поддержаны Екате¬
риной. Солдат получил широкие шаровары, суконную куртку, мяг¬
кие сапоги с портянками, холщовое нижнее белье. Голову украсила
вместо шляпы каска. Эта практичная, удобная военная форма в ос¬
новных элементах сохранилась до наших дней, став принадлежно¬
стью всех современных армий. Следует указать еще одну черту, ха¬
рактерную для потемкинских реформ: он выступает за облегчение
тягот солдатской службы, против муштры, показной, внешней сто¬
роны обучения. Он постоянно проводит мысль о том, что обучать
нужно только тому, что пригодится в бою. Суворов и другие пред¬
ставители передовой русской военной школы в своих мыслях об
улучшении солдатского быта, в своей практике по совершенство¬
ванию боевой подготовки войск были последователями Потемки¬
на. В конце записки Потемкин писал: «Ежели все сии столь оче¬
видные в теперешних мундирах и других вещах неудобства
исправить, то солдат сверх других многих выгод будет иметь еще от
своего жалованья в остатке против теперешних издержек до двух
рублей». И здесь его государственный ум сказался в полной мере:
реформа должна служить человеку и облегчить государственные
издержки. 4 апреля императрица подписала указ о перемене обра¬
за одежды русской армии. «Армия Российская, извлеченная из му¬
ки, — писал Потемкин, — не престанет возносить молитвы. Солдат
будет здоровее и, лишаясь щегольских оков, конечно, поворотли¬
вее и храбрее». Иностранные авторы, начиная с екатерининских
времен, плохо понимали подлинное значение Потемкина в рус¬
ской государственной машине, приписывали его силу и влияние
интригам и вероломству. Но сила и влияние Потемкина основыва¬
лись на союзе с императрицей, безгранично доверявшей своему из¬
браннику и соправителю, который делами доказывал, что она не
ошиблась в своем выборе и что он занимает второе место в государ¬
стве по праву.
Весной 1783 г. было решено, что Потемкин поедет на юг и бу¬
дет лично руководить присоединением Крымского ханства к Рос¬
сии. Незадолго до его отъезда, 31 марта, скончался граф Никита
Иванович Панин, тяжело болевший последнее время. Зная о не¬
приязни императрицы к главе дворянской оппозиции, одному из
63
самых видных деятелей партии наследника престола, Потемкин
лично испрашивает у нее разрешения о погребении Панина
в Александро-Невской обители. Через неделю, 8 апреля, импера¬
трица подписывает манифест о присоединении Крыма, над кото¬
рым она работала вместе с Потемкиным. Манифест хранится
в тайне до того часа, когда присоединение ханства станет свер¬
шившимся фактом. Накануне Потемкин скачет на юг. По пути он
узнает о смерти князя Григория Григорьевича Орлова, случив¬
шейся в Москве в ночь на 13 апреля. Екатерина в письмах к Грим¬
му отдала дань памяти человеку, сыгравшему такую важную роль
в ее жизни, но ни словом не обмолвилась об Орлове в письмах
Потемкину. Неизвестен и отклик Потемкина на смерть человека,
который сначала помог его выдвижению, а затем стал неприми¬
римым соперником. Размах надвигавшихся событий и ответст¬
венность, лежащая на плечах Потемкина, заслоняют в его созна¬
нии смерть Орлова.
5 мая Екатерина пишет Потемкину о получении его письма из
Кричева: «Из оного и прочих депеш усмотрела, что Хан отказался
от ханства. И о том жалеть нечего, только прикажи с ним обходить¬
ся ласково и со почтением, приличным владетелю, и отдать то, что
ему назначено, ибо прочее о нем расположение не переменяю».
Отречение хана было неожиданностью. Прибыв в Херсон, Потем¬
кин вступает в переговоры с Шагин-Гиреем. «Главная теперь на¬
добность настоит в удалении Хана из Крыму, в чем я не вижу боль¬
шого затруднения, как и в присоединении Крыма к державе
Вашего Императорского Величества, — пишет он из Херсона
16 мая. — Но кубанская сторона будет не без затруднения. Обшир¬
ность места, разноколенные орды и близость горских народов за¬
труднят несколько исполнение. Я дам повеления Генерал-Порут-
чикам Суворову и Потемкину сделать движение к Кубани
и надеюсь, что многие султаны покорятся, из коих некоторые и те¬
перь просят подданства. Более всего неподручен к занятию войска¬
ми Таман по его отдаленности от нас, а близости к туркам. Я опаса¬
юсь, чтоб они, узнав о присоединении Крыма, не заняли
помянутый остров»6.
Прогнозы Потемкина оказались верными, за исключением пер¬
вого пункта. Шагин-Гирей, отрекшись от ханства, начал сложную
политическую игру, затягивая свой отъезд из Крыма под разными
предлогами. Он рассчитывал, что в обострившейся обстановке рус¬
скому правительству придется вновь обратиться к его услугам —
восстановить его на престоле и отказаться от присоединения Кры¬
ма. Потемкин, оценив положение, подтягивает войска и через сво-
64
ii v iiicirroB ведет агитацию среди правящей верхушки ханства о пе¬
реходе в российское подданство. Значительные по численности
и 1П1ИШ1ИЮ слои населения Крыма готовы вступить в новое подцан-
I пт, чтобы избавиться от нескончаемых смут. Но важным услови¬
ем по -прежнему остается удаление Шагин-Гирея из Крыма. На Ку-
".him дело идет быстрее. Получив приказания Потемкина, Суворов
шипмает войсками укрепления бывшей Кубанской линии и гото-
им геи привести ногайцев к присяге в назначенный Потемкиным
пень 28 июня — день восшествия Екатерины II на престол. В вер¬
ховьях Кубани присягу должен принимать командующий Кавказ-
I ким корпусом Павел Потемкин, поддерживающий с Суворовым
птиую связь.
5 июня Екатерина уведомляет Потемкина об отсрочке своего
с видания со шведским королем. Густав III, предложивший встре¬
чу, собрал у русской границы военный лагерь, но, прибыв туда,
во время смотра упал с лошади и сломал руку. Как ни важны пере-
I опоры с непостоянным «братцем Гу» (так императрица называла
своего кузена), больше всего Екатерину беспокоят вести с юга. Она
I юсылает хану Андреевскую ленту и алмазные знаки высшего орде¬
на Империи, переделанные специально для мусульманина. «Не¬
терпеливо жду от тебя известия о окончании Крымского дела. По¬
жалуй, займи прежде, нежели турки успеют тебе навернуть на
сопротивление». 29 июня, сообщая о свидании с Густавом, Екате¬
рина снова выражает беспокойство о Крыме: «Отовсюду слышу,
что турки сильно вооружаются, но друзья их удержат от войны до
времени... Надеюсь; что по сей час судьба Крыма решилась, ибо
пишешь, что туда едешь».
Потемкин действует наверняка. Полки занимают важные пунк¬
ты на полуострове. Хан готовится к выезду. Агитация дает плоды.
Все готово к принесению присяги. Неожиданно возникает угроза
чумной эпидемии, занесенной в Крым с Тамани. Потемкин, как
и Орлов во время чумной эпидемии в Москве в 1771 г., проявляет
высокое сознание долга и самопожертвование. Он посещает чум¬
ные бараки, дает указания, как надо поддерживать санитарные ме¬
ры и чистоту, как отделять просто больных от зачумленных7. Второе
лицо в государстве подает пример нижестоящим начальникам
в столь ответственном и опасном деле. Сколько чернил перевели-
хулители Потемкина, описывая его роскошные застолья во время
войны. О посещении чумных солдатских лазаретов — ни слова.
Чтобы на месте принять решительные меры против заразы,
князь скачет в Крым. У него есть еще одна цель, заветная мечта —
увидеть Ахтиарскую гавань. И вот он стоит на ее берегу и испыты¬
3 Лопатин «Светлейший князь Потемкин»
65
вает, наверное, те же чувства, которые испытал царь Петр на бере¬
гах Невы. «Здесь будет город заложен!» На севере встал Петербург,
на юге — Севастополь.
Связь с Потемкиным осложняется. «Давным-давно, друг мой
сердечный, я от тебя писем не имею, думаю, что ты уехал
в Крым, — пишет императрица 10 июля. — Опасаюсь, чтоб болез¬
ни тамошние как ни на есть не коснулись, сохрани Боже, до тебя.
Из Царяграда получила я торговый трактат, совсем подписанный,
и сказывает Булгаков, что они знают о занятии Крыма, только ни¬
кто не пикнет, и сами ищут о том слухи утушать. Удивительное де¬
ло!.. Только признаюсь, что жду нетерпеливо от тебя вестей. Пуще
всего береги свое здоровье». Через пять дней напряжение достига¬
ет высшей точки: «Ты не можешь себе представить, в каком я долж¬
на быть беспокойстве, не имея от тебя ни строки более пяти не¬
дель, — упрекает Потемкина Екатерина. — Сверх того здесь слухи
бывают ложные, кои опровергнуть нечем. Я ждала занятия Крыма,
по крайнем сроке, в половине мая, а теперь и половина июля, а я
о том не более знаю, как и Папа Римский. Сие неминуемо произ¬
водит толки всякие, кои мне отнюдь не приятны. Я тебя прошу вся¬
чески: уведомляй меня почаще. Частым уведомлением успокоишь
мой дух. Иного писать не имею: ни я и никто не знает, где ты. На¬
угад посылаю в Херсон». Навстречу этому письму скачут гонцы
Потемкина. 10 июля помечено его письмо о присяге всех знатных
в Крыму. Через три дня присягнут остальные. В конце письма ску¬
пые строки о своей болезни и о новой поездке в Крым для личного
принятия присяги мурз. «Теперь, слава Богу, оправился. Чума во¬
круг лагеря, но Бог хранит по сю пору»8. В официальном донесении
оттого же числа Потемкин сообщает о принесении присяги на Ку¬
бани — две крупнейшие ногайские орды — Едисанская и Джамбу-
луцкая — присягнули на верность России. «Господин Генерал-По-
рутчик Суворов, донося мне о совершении при радостных от
народа восклицаниях сего дела благого, присовокупляет к тому, что
беспримерное разлитие вод под Копылом затрудняло шествие вой¬
скам к Таману, но я теперь извещаюсь о достижении уже туда с де-
ташементом Господина Генерал-Майора Елагина»9. Суворов лично
привел к присяге мурз и беев двух орд под Ейском, устроив празд¬
ники и увеселения в духе народных традиций ногайцев. Через
пять-шесть дней под Копылом на Кубани пристав при ногайских
ордах подполковник И.Ф. Лешкевич привел к присяге главных
мурз и беев самой большой, Едичкульской орды, состоявшей из че¬
тырех поколений общей численностью более тридцати тысяч каза¬
нов (семей).
66
Успешно прошло принесение присяги и в верховьях Кубани, Где
кимипдовал Павел Потемкин. «Матушка Государыня, — пишет
К» июля Потемкин из Крыма. — Я прошу милости Генералам, подо
мною служащим: Суворову — Володимирский крест и Павлу По-
I см кину. Графу Бальмену — Александровский. Не оставьте и Лош-
| ярена, он, ей Богу, усердный человек, и очень много я его мучил»10.
* сргей Лазаревич Лошкарев, назначенный резидентом при хане,
/июплся таки отъезда Шагин-Гирея из Крыма. Бывший хан, прав-
м, сделал ловкий ход: он не поехал в назначенное ему место, а с не-
нольшой свитой высадился на Тамани. Потомок Чингисхана пы-
| .тем продолжить уже проигранную игру. Он доставит Потемкину
гше много хлопот, но главное сделано. С чувством выполненного
пиш а Потемкин восторженно пишет о плодородии местных земель
и прекрасном урожае. Он просит о льготах крымским жителям, co¬
in-густ императрице ассигновать средства на содержание мечетей,
школ и фонтанов, «дабы угодить магометанам», дает распоряжения
• ■ тпографическом описании Крыма и устройстве базы флота в Ах¬
тарской гавани. Ссылаясь на необходимость все подготовить
м сделать наверняка, Светлейший князь извиняется за задержку из-
жчтий. Он уже почувствовал магию свершения больших дел здесь,
■ i.i юге. Им уже овладел зуд строительства на южных землях. По-
I см кин просит не подчинять его Румянцеву: «Меня и Кавказский
корпус — помилуйте — оставьте прямо под Вашим предводительст¬
вом, иначе, право, все пойдет верх ногами...» «Я еще раз скажу, что
и невольным образом виноват, не уведомляя, матушка, Вас долго.
11о что касается до занятия Крыма, то сие чем ближе к осени, тем
путче, потому что поздней турки решатся на войну и не так скоро
изготовятся»11.
5 августа в Петербург летит новое письмо. Потемкин сообщает
0 подписании Павлом Потемкиным и представителями царя Ирак¬
лия II в Георгиевской крепости договора о принятии Картли-Кахе-
1 инского царства под протекторат России. «Матушка Государыня.
Пот, моя кормилица, и грузинские дела приведены к концу. Какой
1осударь составил толь блестящую эпоху, как Вы? Не один тут
плеск. Польза еще большая. Земли, на которые Александр и Пом¬
пеи, так сказать, лишь поглядели, те Вы привязали к скипетру рос¬
сийскому, а таврический Херсон — источник нашего христианства,
л потому и людскости, уже в объятиях своей дщери. Тут есть что-то
мистическое. Род татарский — тиран России некогда, а в недавних
ирсменах стократный разоритель, коего силу подсек царь Иван Ва¬
сильевич. Вы же истребили корень. Границы теперешние обещают
покой России, зависть Европе и страх Порте Оттоманской. Взойди
67
на трофей, не обагренный кровию, и прикажи историкам загото¬
вить больше чернил и бумаги», — писал Потемкин из лагеря при
Карасу-Базаре в Крыму12.
Он еще не знал, что мирное присоединение Крымского ханства
осложнилось восстанием ногайцев на Кубани.
В конце июля огромные толпы кочевников-ногайцев двигались
по берегам Ей. Тысячи кибиток, гурты скота, табуны лошадей в ту¬
чах пыли переправлялись через реку и поворачивали на восток. Их
сопровождали небольшие воинские команды и казачьи отряды.
Вдоль левого берега реки тянулась цепь сторожевых постов, при¬
крывавших броды. Посты находились в полевых укреплениях,
имея при себе артиллерию. Южнее в трех летучих корпусах были
сосредоточены основные силы суворовских войск. Такие меры
предосторожности должны были обезопасить уходивших за Ею но¬
гайцев от набегов закубанских горских племен и соплеменников,
не пожелавших присягнуть на верность России. Идея переселить
ногайцев в приволжские и уральские степи, на места их древних
кочевий, преследовала цель оторвать ногайцев от турецкого влия¬
ния и обезопасить от ногайских набегов земли Войска Донского.
Да и сам Крым не мог считаться в безопасности от конных масс ко¬
чевников-ногайцев, насчитывавших до ста тысяч казанов. Не слу¬
чайно и Шагин-Гирей, и свергнувший его Батыр-Гирей опира¬
лись на всегда готовых к смутам ногайских мурз и беев,
составлявших главную военную силу ханства. Помнила набеги но¬
гайцев и Русь.
Важным форпостом стала Донская земля, принимавшая на себя
первые удары кочевников. Когда же ногайцы устанавливали дру¬
жеские отношения с северным соседом, они сами подвергались на¬
бегам горских племен, умело направляемых турецкой агентурой.
Будучи не в силах предотвратить присоединения ханства к России,
Порта распространяла слухи о разделе ханства. Крым отходил
к России, а турки якобы получали Прикубанье и Тамань. Однако
неготовность Порты к войне оказалась столь очевидной, что По¬
темкин в конце июля послал приказ отложить переселение на буду¬
щий год. Но Суворов торопил события. Может быть, он хотел за¬
вершить переселение и сделать ненужным поход за Кубань против
ногайцев и горцев, враждовавших с Россией. На этом походе давно
настаивали донские атаманы. «Право, почтенный брат, — писал
Суворов 16 июля походному атаману Войска Донского А. И. Ило¬
вайскому, — под секретом скажу, что сей осени нет у меня охоты за
Кубань — и сам не знаю отчего. Кажетца, будто оттого, что наеди¬
не с вами говорил. Да, истинно можно устать. Полно бы и того, ко¬
68
ш t) изволил Господь Бог и благословил препровождение наших
IHIIIMX друзей на их старину. У Матушки бы прибавилось очень
много подданных, и надобно бы их благоразумно учредить».
( упоров знал, что не все ногайцы одобряют переселение. Неза-
иоиго до начала перекочевки был раскрыт заговор влиятельного
|*амбулуцкого владетеля Тав-Султана, давнего врага России. Тав-
< 'ултан был арестован и содержался под присмотром неподалеку от
Г некого укрепления. Именно среди предводителей джамбулуков
и созрел заговор, разразившийся 30 и 31 июля мятежом. Восстав¬
шие внезапно напали на отряды охранения и перебили большую их
часть. Уйти удалось лишь казакам. В междоусобной схватке постра-
II,ши и мирные ногайцы, многие из которых погибли, а видный
предводитель джамбулуков старинный приятель Суворова Муса-
iirii (один из инициаторов перекочевки) был тяжело ранен. Подня-
Hiicii все орды. Ногайцы поворачивали на юг, прорывались через
Г к», устремляясь к Кубани. 31 июля корволан, которым командовал
подполковник Лешкевич, отбил нападение крупных сил ногайцев.
I августа другая многочисленная толпа ногайцев пыталась про¬
рва I ься через брод в урочище Ураи-Улгасы (Урай Илгасы), который
прикрывала рота Бутырского полка с орудиями. Силы были нерав¬
ны. Семь — десять тысяч ногайцев атаковали редут в пешем строю
под предводительством Кана кая-мурзы. Бутырцы продержались до
подхода своего полка и драгун-владимирцев, разгромивших напа¬
давших. Ногайцы бежали, в бессильной ярости уничтожая скот,
пленных и даже своих жен и детей. Канакай погиб в бою. При пре-
с иедовании разбитых ногайцев Лешкевичу удалось захватить глава¬
рей восстания и в их числе старого Мамбет-мурзу Музарбекова —
по отзыву Суворова, «величавого... велеречивого, лукавого и непо¬
стоянного».
Генерал-поручик тяжело переживал неудачу с переселением. Он
рассылал увещевательные письма старым знакомым среди ногай¬
ских мурз и беев. «Прочие... пред сим ушедшие, поворотились на-
|дд», — доносит он Потемкину 12 августа 1783 г. И все же переселе¬
ние пришлось приостановить. Значительная часть ногайцев ушла
|д Кубань. К ним присоединился освобожденный восставшими
Гак-султан. Верные присяге ногайцы перекочевывали под защиту
русских военных постов. Тысячи женщин, детей и пленных, бро¬
шенные в степи после боев, размещались по приказанию Суворова
па Дону и были спасены.
В разгар мятежа выяснилась роль Шагин-Гирея. Как уже гово¬
рилось бывший хан, усыпив бдительность русских приставов, вме¬
сто Херсона перебрался на Тамань и оттуда рассылал ногайцам
69
письма, давая понять своим бывшим подданным, что он еще не
окончательно отказался от власти. «Сколько мое сведение достиг¬
нуть могло, — рапортовал Потемкину Суворов, — нет ни одного из
ногаев, кто бы хану усердствовал, и ежели кто усердствует, то по
страху от него. Он более нелюбим, и все меры я принял в осторож¬
ность от него. Токмо рассеются орды паки по степи, и внимание
будет нечто тяжелее, доколе Его Светлость (хан. — В. Л.) здешние
страны оставит».
Потемкин выразил своему подчиненному неудовольствие. Еще
в Крыму он заболел болотной лихорадкой. Болезнь приняла тяже¬
лую форму по дороге в Россию. «Всекрайне меня обеспокоивает
твоя болезнь, — писала встревоженная императрица Потемкину. —
Я ведаю, как ты не умеешь быть болен и что во время выздоровле¬
ния никак не бережешься. Только сделай милость, вспомни в ны¬
нешнем случае, что здоровье твое в себе какую важность заключа¬
ет: благо Империи и мою славу добрую. Поберегись, ради самого
Бога, не пусти моей просьбы мимо ушей. Важнейшее предприятие
в свете без тебя оборотится ни во что» (17 сентября 1783 г.). Но и тя¬
жело больной Светлейший князь не выпускал из рук нитей руко¬
водства. Оценив обстановку, он приказал Суворову «считать возму¬
тившихся ногайцев не подданными России, а врагами Отечества,
достойными всякого наказания оружием». Удар за Кубань был ре¬
шен. Суворов начал стягивать свой корпус к Копылу, назначив ата¬
ману Иловайскому с его донскими полками место соединения
у впадения в Кубань Лабы. О степени напряженности обстановки
дает представление рейд Тав-султана. Смелый мятежник с боль¬
шим конным отрядом прорвался из-за Кубанй и атаковал Ейское
укрепление, находившееся в глубоком тылу. Лишь неделю назад
Суворов ушел из Ейского укрепления к Копылу, оставив за стена¬
ми крепости жену и маленькую дочь. Три дня гарнизон мужествен¬
но отбивал ожесточенные атаки ногайцев. Судьба одного из глав¬
ных опорных пунктов Кубанского корпуса висела на волоске. Если
бы не казачьи полки, подоспевшие 25 августа, Тав-султан мог бы
захватить крепость и расправиться со всеми находившимися в ней,
в том числе с женой Суворова.
Прибыв в Копыл, генерал-поручик столкнулся с ужасающим
санитарным состоянием находившихся там войск. Смерть от бо¬
лезней косила солдат Воронежского пехотного полка, занявшего
Копыльский ретраншемент еще в июле. Суворов не скрыл от По¬
темкина причин бедствия и назвал виновников — генерал-майора
Федора Филисова и командира воронежцев полковника Никифора
Рахманова. «Простите, Светлейший Князь! Что моими выражени-
70
ими Нашу Светлость обременяю; для меня нет гнуснее сего порока
I ii-iiii, нерадивости, праздности. — В. Л.), и я лучше сам смерть
приму, нежели видеть страждущее человечество; соизволили сами
Min* го правило предписать», — читаем мы в донесении Суворова от
,'*• августа. Ко всем бедам прибавилась неудачная попытка захва¬
ти. Шагин-Гирея на Тамани. Беспечность Филисова, получивше-
|и приказ Суворова, позволила бывшему хану уйти за Кубань.
• Я гмотрю на сие с прискорбием, как и на другие странные в вашем
краю происшествия, и рекомендую наблюдать, дабы повеления,
к единственному вашему сведению и исполнению переданные,
mi* были известны многим», — написал Суворову Потемкин, на¬
помнив генерал-поручику, что он сам просил Филисова к себе13.
Мо зная впечатлительность своего подчиненного, Потемкин ре¬
шил его ободрить. Во время марша суворовских войск к Кубани ге¬
нерал-поручик получил с гонцом эстафету. В личном письме По-
н'мкин поздравил Суворова с высокой наградой — орденом Св.
Владимира 1-й степени. Девиз этого ордена, недавно учрежденно-
ю I катериной II, гласил: «Польза, честь и слава».
«По службе Ея Императорского Величества малые мои труды
придали от Вашей Светлости только отдания справедливости, —
немедленно отозвался Суворов письмом от 18 августа. — Но Вы,
< пеглейший Князь, превзошли мое ожидание: между сих великих
шлангов великодушие Ваше превосходит великих мужей наших
и лреиних времен». Похоже, что мнительный генерал-поручик, бо¬
не темно переживавший неудачу с переселением ногайцев, хотел
i к рыть свою тревогу за преувеличенными комплиментами по адре¬
су начальника.
Ровно месяц провел Суворов в Копыльском компанаменте, го-
шш1 войска к походу. Лазутчики добывали сведения о местах коче¬
вий мятежных ногайцев, о военных приготовлениях турок, усили¬
вавших гарнизон крепости Суджук-Кале. От турок тянулись нити
I- предводителям ногайских орд. Чтобы застать мятежников врас¬
плох, не дать им уйти в горы, Суворов, чей военный талант знали
и уважали на Кубани не только друзья, но и враги, распустил слух
0 гом, что он якобы отбыл в Полтаву «для войны с немцами» и что
войска его готовятся к походу на Дон на зимние квартиры. А вой¬
ска между тем скрытно, ночами передвигались к устью Лабы, где их
поджидали донские казаки. В ночь на 1 октября началась перепра¬
ва через Кубань. Пехота переправлялась вброд, конница и казаки
вплавь. По дну реки перевезли пушки. Разведка и квартирмейстер-
1 кая служба были на высоте. Каждый знал свой маршрут, свое ме-
ст в общем порядке. Ногайцы, кочевавшие в урочище Керменчик
71
на правом берегу Лабы, ничего не подозревали и были застигнуты
врасплох. Бой превратился в побоище. Особенно беспощадно ру¬
бились донцы. Из окружения удалось прорваться лишь Тав-султа-
ну с небольшими силами. Но вскоре он был настигнут отрядом ге¬
нерал-майора М. Н. Леонтьева из Кавказского корпуса и разбит
наголову. Дерзкий и талантливый предводитель мятежных ногай¬
цев погиб. Среди убитых при Керменчике мурз (всего двадцать
один человек) был цвет предводителей ногайской конницы, пере¬
ставшей существовать как грозная военная сила. В Прикубанье на¬
ступило затишье. Войска возвращались на зимние квартиры — на
Дон и в Воронежскую губернию. Теснимые горскими народами но¬
гайцы уходили все дальше в турецкие владения на Кавказе. Значи¬
тельная их часть возвратилась под защиту русских укреплений.
МИРНЫЕ ГОДЫ НАКАНУНЕ БОЛЬШОЙ ВОЙНЫ.
1784-1787 гг.
Новый, 1784 г. начался добрым предзнаменованием. 8 января
турецкий султан Абдул-Хамид дал письменное согласие на призна¬
ние власти России над Крымским ханством. Эта дипломатическая
победа закрепила результаты вековой борьбы. Она была обеспече¬
на напряженной деятельностью Потемкина и его соратников
в 1783 г. Следует особо отметить усилия Я. И. Булгакова — россий¬
ского посланника в Константинополе, — сумевшего (при поддерж¬
ке Австрии) добиться от Блистательной Порты отказа от притяза¬
ний на Крым, Кубань и Тамань. 22—24 января в Тифлисе царь
Ираклий ратифицировал Георгиевский трактат, закрепив протек¬
торат России над Картли-Кахетинским царством, на которое поку¬
шались воинственные соседи Турция и Персия, в течение веков
терзавшие христианский народ.
Утверждение России на берегах Черного моря открывало блес¬
тящие экономические и торговые перспективы для страны. Ка¬
ким контрастом выглядели эти достижения по сравнению с Вер¬
сальским миром, заключенным 23 августа 1783 г.! Изнурительная
война, длившаяся несколько лет, привела к потере Великобрита¬
нией богатейших провинций в Северной Америке. Испания, Ни¬
дерланды и особенно Франция, выступившие на стороне Северо-
Американских Соединенных Штатов, добились некоторого
ослабления своей колониальной соперницы — Англии, но сами
не приобрели ничего и вышли из войны с большим расстройст¬
вом финансов.
72
Императрица, писавшая 16октября 1783 г. Потемкину: «Дай Бо-
и . чтоб ты скорее выздоровел и сюда возвратился. Ей-ей, я без те¬
ни. как без рук весьма часто. Паче всего, сделай милость — побере-
HI себя», — поспешила закрепить положение своего соправителя.
’ фс*»раля 1784 г. Потемкин был назначен президентом Военной
коллегии и пожалован чином генерал-фельдмаршала. Тем же днем
помечен указ об обращении Крыма в Таврическую область (губер¬
нию) и о назначении князя генерал-губернатором новой провин¬
ции.
('упоров поздравил своего начальника: «Великой Императрицею
увенчание высоких талантов Вашей Светлости новою степенью ме¬
ня, Вам наипреданнейшего, в восторге моем ободряет паки при¬
неси. Вашей Светлости мое всенижайшее поздравление. Благово-
ин. Боже, чтоб многолетие Вашей славы процветало во вселенной!
И же усердием малых моих трудов, стремяся быть угодным Вашей
< истлости, препоручаю себя в высокое Ваше покровительство».
'•)го письмо (от 14 февраля) послано из крепости Св. Димитрия
Ростовского. Генерал-поручик по-прежнему занят устройством
поиск и хлопотами о выезде Шагин-Гирея с Тамани в Россию. Быв¬
ший хан не поддается уговорам, тянет время. 10 апреля Суворов
сдаст свой корпус генералу Леонтьеву и скачет в Москву, к новой
команде. Потемкин назначил его состоять при 6-й Владимирской
НН11ИЗИИ.
После трудов на Кубани служба в дивизии, расквартированной
и центре Европейской России, была равносильна заслуженному от¬
дыху. Суворов благодарит Потемкина «за оказание милости» и про-
сиг извинения за то, что «самолично сего не учинил». Их свидание
могло состояться где-то на юге, куда генерал-фельдмаршал поска¬
кал в начале апреля 1784 г., чтобы лично руководить обустройством
пмеренных его попечению губерний. На юге свирепствует язва,
и Екатерина, предписывая Потемкину учредить строгие каранти¬
ны, просит его избегать опасных мест. Но уже в июне мы видим По¬
темкина в Крыму, Карасубазаре, где он открывает Таврическое гу¬
бернское правление. По его поручению военный инженер
II. И. Корсаков, строивший Кинбурнскую крепость, начинает ра¬
боты по устройству нового губернского города Симферополя. Глав¬
ное внимание Потемкина притягивает Севастополь, официально
основанный по его предложению 10 февраля 1784 г. Именно здесь
поспешно создается новая база крепнущего Черноморского флота.
Кажется, Суворов умышленно разминулся с Потемкиным.
На то были свои причины. 21 апреля генерал-поручик прибыл
и Москву и остановился в доме генерал-губернатора графа
73
3. Г. Чернышева, о чем и донес Потемкину. У Суворова в столице
был собственный дом у Никитских ворот, но в этом доме останови¬
лась его жена Варвара Ивановна, ждавшая ребенка. О настроении
Суворова свидетельствует коротенькая записка, сохранившаяся
в бумагах начальника канцелярии Потемкина Василия Попова.
Она написана по-французски и помечена 21 мая 1784 г. «Мне на¬
ставил рога Сырохнев. Поверите ли?»1
Наступил новый и последний акт семейной драмы Суворова.
Мы почти ничего не знаем о секунд-майоре Белозерского полка
Иване Ефремовиче Сырохневе. Не был ли он среди офицеров Ей¬
ского укрепления в те страшные дни, когда Варвара Ивановна Су¬
ворова и ее маленькая дочь пережили нападение Тав-султана? Не
с того ли времени начался новый роман Варвары Ивановны, поста¬
вивший крест на семейной жизни Суворова? По прибытии в Моск¬
ву он подал прошение прямо в Синод, обвинив жену в связи с Сы-
рохневым и обещая представить «обличающее ее свидетельство».
29 мая Суворов прискакал в Петербург. «Имею честь Вашей Свет¬
лости донесть, что Александр Васильевич Суворов приехал сюда
неожидаемо, желал представлен быть Государыне для принесения
благодарности за орден, — уведомил I июня Потемкина Турчани¬
нов. — И как здесь ни Графа Валентина Платоновича (Мусина-
Пушкина. — В. Л.), ни Безбородки не было, то он просил Алексан¬
дра Дмитриевича (Ланского. — В. Л.) о представлении его. Почему
и приказано быть ему к столу. По выходе Государыни к столу по
обычаю своему представился он двоекратным земным поклоном и,
будучи весьма милостиво принят во время стола разговором, вы-
шед из-за стола, повалился паки в ноги и откланялся. На другой
день ездил в Гатчину и, сделав то же самое, уехал сегодня в ночь
в Москву. Причину приезда своего объяснил так: видеть матушку,
поблагодарить за все милости и посмотреть дочь свою». Турчани¬
нов говорит далее, что он решил повидаться с Суворовым, поехал
к нему и узнал, что тот находится у преосвященного — митрополи¬
та Гавриила. «Будучи же там, узнал, что прежнее бешенство в се¬
мейных делах его не токмо возобновилось, но и превзошло всякие
меры. Володимерской дивизией он весьма доволен и благодарен.
Впрочем, кроме семейных огорчений, ни о чем он не говорил
и уехал довольный»2. Суворов самолично отписал Потемкину
о своих делах, умолчав о семейном разладе: «Я был в Санкт-Петер¬
бурге пасть к Высочайшим стопам и был принят милосердно. Ны¬
не еду в мои деревни, прикосновенные расположению шестой ди¬
визии. Приятность сей праздности недолго меня утешить может.
Высокая милость Вашей Светлости исторгнет меня из оной пода-
74
■ iiii'M случая по Высочайшей службе, где я могу окончить с честью
мой живот» (6 июня 1784 г.).
I те не прибыв к 6-й Владимирской дивизии, Суворов уже на¬
чинает тяготиться «праздностью» и мечтает о новом трудном деле.
И своих «Психиатрических этюдах из истории» известный дорево-
имщионный ученый П. И. Ковалевский высказал интересные суж¬
ай ши о характере полководца: «Суворов жил идеей и для идеи! Всю
* ною жизнь отдавал военной службе и войскам. В военное время
и в походах Суворов не знает усталости и утомления. Ни непогоды,
мм невзгоды для него не существовали. Он был всегда счастлив, до¬
волен и прекрасно настроен. Хуже бывало в мирное время. Не бы-
UO дела, не было живого захватывающего интереса. Суворов томил¬
ся, Суворов скучал, хандрил и капризничал»3.
Сохранилась в отрывках переписка Суворова со Степаном Мат¬
веевичем Кузнецовым, управляющим московским домом полко¬
водца в 1780-е гг. Эта переписка — часть семейного архива Суворо¬
ва, хранившегося в Кончанском, — дошла до нас в отрывках
ичагодаря историку-любителю Н. Рыбкину4. Служивший управля¬
ющим имением в Кончанском на Новгородчине, Рыбкин получил
v наследников Суворова разрешение ознакомиться с архивом
и опубликовал (1874) большие выдержки из него. Главным образом
Рыбкиным были отобраны письма Матвеичу (как звал своего уп¬
равляющего Суворов) за 1784—1786 гг. Из них следует, что и на хо-
шйственном поприще Суворов проявил себя человеком сведущим,
рачительным хозяином, строгим, но справедливым.
«Ундольские крестьяне не чадолюбивы и недавно в малых детях
терпели жалостный убыток. Это от собственного небрежения, а не
о! посещения Божия, ибо Бог злу невиновен, — пишет он своим
крестьянам. — В оспе ребят от простуды не укрывали, двери
и окошки оставляли полые и ненадлежащим их питали, и хотя не¬
брежных отцов должно сечь нещадно в мирском кругу, а мужья —
те с их женами управятся сами. Но сего наказания мало; понеже
сие есть человекоубийство... Порочный, корыстолюбивый постой
проезжих главною тому причиною, ибо в таком случае пекутся
о постояльцах, а детей не блюдут... А потому имеющим в оспе и ко¬
ри детей отнюдь не пускать приезжающих, и где эта несчастная бо¬
лезнь окажется, то с этим домом все сообщения пресечь, ибо той
болезни прилипчивее нет». Один из самых последовательных
и оригинальных гигиенистов своего времени, сторонник народной
медицины, Суворов, как и его начальник Потемкин, придерживал¬
ся правила, суть которого заключалась в том, что болезнь легче
предупредить, нежели лечить. Так, и в своих имениях он требовал
75
от старост и всего мира, чтобы больных детей в людные места не
водили, в церковь не носили, чтобы родители ухаживали за ними,
особенно остерегаясь простудить.
Рыбкин отмечает, что помещик Суворов задолго до героя пуш¬
кинского романа в стихах, Евгения Онегина, перевел своих кресть¬
ян с барщины на оброк. А ведь даже полвека спустя (во времена
Пушкина) эта перемена, существенно облегчавшая жизнь крепост¬
ных крестьян, считалась среди многих помещиков опасным ново¬
введением, чуть ли не «фармазонством».
Мы, воспитанные на обличительной литературе, плохо пред¬
ставляем себе подлинную жизнь России второй половины XVIII в.,
судим о ней, как о сплошном и беспросветном царстве произвола,
крепостничества, поголовной жестокости помещиков по отноше¬
нию к своим крестьянам. Этот односторонний взгляд опровергает¬
ся и мемуарной литературой (см., например, «Записки» княгини
Е. Р. Дашковой), и письмами того же Суворова. «Лень рождается от
изобилия, — начинает Суворов наставление крестьянам села Ун-
дол — одного из самых обширных своих имений, расположенного
под Владимиром. — Так и здесь оная произошла издавна от изли¬
шества земли и от самых легких господских оброков. В привычку
вошло пахать иные земли без навоза, отчего земля вырождается
и из года в год приносит плоды хуже». Генерал-поручик требует от
своих крестьян заняться разведением скота, чтобы восстановить
плодородие земли. «Самим же вам лучше быть пока без мяса,
но с хлебом и молоком», — наставляет он крепостных, запрещая им
резать скот. В самом конце письма следует поразительное свиде¬
тельство как об уровне жизни суворовских крестьян, так и об отно¬
шениях, существовавших между барином и миром. «У крестьянина
Михайла Иванова одна корова! Следовало бы старосту и весь мир
оштрафовать за то, что допустили они Михайлу Иванова дожить до
одной коровы, — сетует строгий барин на бедственное состояние
многодетного крестьянина. — Но на сей раз в первые и последние
прощается. Купить Иванову другую корову из оброчных моих де¬
нег. Сие делаю не в потворство и объявляю, чтобы впредь на то же
еще никому не надеяться. Богатых и исправных крестьян и кресть¬
ян скудных различать и первым пособлять в податях и работах бед¬
някам. Особливо почитать таких неимущих, у кого много малолет¬
них детей. Того ради Михайле Иванову сверх коровы купить еще из
моих денег шапку в рубль».
Зная по опыту командования войсками, как много зависит от
толкового управления людьми, Суворов заключает письмо словами
о перемене старосты. «Ближайший повод к лени — это безначалие.
76
('тароста здесь год был только одним нарядником и потворщиком.
Ныне быть старосте на три года Роману Васильеву, и вступить ему
и >гу должность с Нового года. Ежели будет исправен, то его прав¬
ление продлится паче, ежели в его правление крестьяне разбогате¬
ют; а паче того, коли из некоторых выгонит лень и учинит к работе
к размножению скота и лошадей радельными, то в работах ему бу¬
дет помощь от мира».
Нет, не все помещики походили на сумасшедшую изуверку Сал-
ничиху, кстати говоря, жестоко наказанную по суду. Рост благосо¬
стояния помещиков был непосредственно связан с благосостояни¬
ем их крестьян. И, разумеется, никакому помещику-крепостнику
и голову не могли прийти идеи о раскулачивании богатых и силь¬
ных крестьян, об их истреблении.
Поразительный рост культуры, науки, искусств в России второй
половины XVIII в. шел рука об руку с ростом производительных
сил страны и ростом народонаселения. Русские мануфактуры (ис¬
пользовавшие труд крепостных) были самыми крупными в Европе.
Английский флот ходил под парусами, сшитыми из русского хол¬
ста. Торговый баланс с Францией — крупнейшей колониальной
державой того времени — был в пользу России. Небывалый строи¬
тельный подъем, охвативший обе столицы, губернские и уездные
города, распространился на самые глухие уголки страны. Строи-
дись усадьбы — центры дворянской культуры. Строились храмы,
почтовые станции, фабрики, верфи, мануфактуры. Крепло и росло
купечество. Новые промышленные и торговые компании прости¬
рали свою деятельность до Аляски и Калифорнии. Не следует за¬
бывать, что в Европе того времени крепостное право не было ис¬
ключительно российским явлением. Оно существовало в империи
1абсбургов (в Чехии и Моравии — до 1781 г., в Венгрии — до 1785 г.,
но фактически сохранялось до 1848 г.), в Дании — до 1800 г., в Вос¬
точной Пруссии — до первых десятилетий XIX в. Причем подавля¬
ющее большинство крестьян в Чехии, Польше, Восточной Герма¬
нии было крепостными. В Дании, например, доля крепостных
составляла 85% от общего числа крестьян, а в России в 1766 г. толь¬
ко 52,9% (Великороссия, Сибирь, Прибалтика, Украина). В 1796 г.
эта доля составляла 57%.
Неодинаковым было и правовое положение крепостных в раз¬
ных странах. В Прибалтике, например, еще в XVII в. «виселицы
в имениях бывших вассалов Ливонского ордена были явлением
бытовым». Необычайно жестокий характер носила крепостничес¬
кая эксплуатация в Польше и в Пруссии. Еще в начале XIX в. прус¬
ский помещик обладал правом присуждать своих крепостных
77
к смерти. В Польше до 1768 г. помещики имели право казнить сво¬
их крепостных5. Потемкин, купив огромное имение у польского
князя Любомирского (на правом берегу Днепра, в пределах тог¬
дашней Польши), приказывает уничтожить стоявшие там висели¬
цы. В России помещик никогда формально не располагал таким
правом. Некоторые отечественные историки (и среди них
В. О. Ключевский) весьма критически оценивают царствование
Екатерины II. За внешнюю политику ей выставляют строгий счет,
обвиняя в соучастии в разделах Польши. За внутреннюю судят еще
суровее. «При Екатерине крепостное право превратилось в полную
зависимость крепостных, ставших частной собственностью земле¬
владельцев, не обусловливаемой и обязательной службой послед¬
них, которая была снята с дворянства, — резюмирует Ключев¬
ский. — Вот почему Екатерину можно назвать виновницей
крепостного права не в том смысле, что она создала его, а в том, что
это право при ней из колеблющегося факта, оправдываемого вре¬
менными нуждами государства, превратилось в признанное зако¬
ном право, ничем не оправдываемое»6. Но вот что любопытно.
При восшествии на престол Екатерина не подтвердила Манифеста
о вольности дворянства, поспешно объявленного ее незадачливым
супругом 18 февраля 1762 г. Манифест, освободивший дворянство
от обязательной службы, не спас Петра III от ненависти гвардии,
объединявшей в своих рядах цвет российского дворянства. Оскор¬
бленное национальное чувство оказалось сильнее сословных при¬
вилегий. Екатерина выиграла борьбу со своим супругом не в по¬
следнюю очередь потому, что возглавила широкое движение
против антирусской политики Петра 111, подчинившего интересы
страны интересам прусского короля. Екатерина во время своего
долгого царствования опирались на национальное чувство. В этом
секрет ее поразительных внешнеполитических успехов и экономи¬
ческого процветания страны под ее скипетром.
Сложнее обстоит дело с оценкой ее внутренней политики. Со¬
зыв в 1768 г. законодательной Комиссии, депутаты которой избира¬
лись всеми сословиями (кроме крепостного), сам знаменитый «На¬
каз», написанный Екатериной для Комиссии, которая должна
была выработать новое законодательство, принято считать чем-то
вроде игры хитрой правительницы, пытавшейся якобы прикрыть
просветительскими идеями свою крепостническую сущность.
Но вот, например, мнение современника Екатерины французского
историка Ж. Кастера, выпустившего в 1799 г. в Париже трехтомную
«Историю Екатерины II», наполненную резкими выпадами против
политики России и лично против Северной Семирамиды. «Многие
78
послания комиссии далеко не были безмятежны. Начали говорить
<>1> освобождении крестьян. Многие тысячи их были готовы силою
/юбыть то, чего они не могли ожидать от справедливости. Дворян-
■ I во опасалось повсеместного восстания, в особенности убавления
твоего богатства. Некоторые дворяне уверяли, что готовы убитьто-
и», кто первый внесет предложение сделать крестьян свободными...
< мор становился все более оживленным, опасались страшных по¬
следствий разногласия, и поэтому депутатов распустили домой»7,
благо, добавим мы, предлог был подходящий — объявление Турцией
войны России.
Русский историк Г. В. Вернадский в своем небольшом исследо¬
вании «Императрица Екатерина II и законодательная Комиссия
1767—1768 годов» показал, что «Наказ» Екатерины уже содержал
мысли о вольных хлебопашцах на тех же самых правилах, которые
ныли осуществлены полвека спустя внуком императрицы Алексан¬
дром I. Когда в мае 1768 г. депутат Г. С. Коробьин, за спиной кото¬
рого, как считает Вернадский, стояла сама Екатерина, попытался
на заседании Комиссии определить законом права крестьянской
собственности на часть имения, а также размер податей в пользу
помещика, он вызвал против себя бурю негодования. Особенно
яростно нападал на Коробьина князь М. М. Щербатов, который по
недоразумению (очевидно, за свою обличительную критику екате¬
рининского царствования) считается у некоторых историков пере¬
довым деятелем эпохи. На самом деле Щербатов стоял на крайних
позициях крепостничества и доказывал, что только родовое дво¬
рянство должно обладать правом владения крепостными. Его речи
вызвали возмущение служилого дворянства и купечества. Первые
усмотрели ущемление своих прав, вторые требовали крепостных
для себя. К ним присоединилось духовенство. Вот что услышала
в ответ на свои мысли о необходимости ограничить крепостное
право Екатерина.
«Волна дворянского недовольства обрушилась на Комиссию
и смыла ее, — пишет Вернадский. — Если бы Екатерина не распу¬
стила своего парламента, эта волна обратилась бы на нее самое».
Сохранилась собственноручная записка императрицы, относя¬
щаяся ко времени заседаний Комиссии: «Если крепостного нельзя
признать персоною, следовательно, он не человек: но его скотом
извольте признавать, что к немалой славе и человеколюбию от все¬
го света нам приписано будет; все, что следует о рабе, есть следст¬
вие сего богоугодного положения и совершенно для скотины
и скотиною делано»8. Эти слова — ответ императрицы князю Щер¬
батову, называвшему крепостных «рабами». Как должна была дей¬
79
ствовать гениальная правительница, столкнувшаяся с жестокими
реалиями своего времени? Разразившаяся вскоре пугачевщина с ее
поголовным истреблением дворянства показала перспективу краха
государства и утраты национальной независимости. Такие соседи
России, как Турция, Крымское ханство, Швеция, Польша не пре¬
минули бы воспользоваться этой катастрофой и вогнать Россию по
меньшей мере в границы Московского государства времен Васи¬
лия III и первых лет царствования Ивана Грозного. В своем разви¬
тии страна была бы отброшена на многие десятилетия назад.
О жертвах среди всех слоев населения говорить не приходится. До¬
статочно вспомнить пример крестьянской войны, бушевавшей
в минской империи (в Китае), в середине XVII в. Гражданская вой¬
на закончилась завоеванием страны маньчжурскими захватчика¬
ми, террор которых против коренного населения достиг ужасаю¬
щих размеров. Процветающие города были сметены с лица земли.
По оценкам некоторых китайских историков, из пятидесяти мил¬
лионов жителей уцелела лишь десятая часть. На престоле утверди¬
лась маньчжурская династия. Китай был обречен на экономичес¬
кое и культурное прозябание и стал легкой добычей колониальных
держав. Недаром Екатерина, Вольтер, Гримм, Бибиков, Н. И. Па¬
нин и другие государственно мыслящие люди увидели в пугачев¬
щине национальное бедствие и сравнивали мятеж самозванца с со¬
бытиями Смутного времени. Для всех здравомыслящих людей
было ясно, что необходимы реформы. И правительство Екатерины
вступает на путь реформ при активной внешней политике, обеспе¬
чивающей национальные интересы России: безопасность границ,
свободу мореплавания и широких торговых связей со странами За¬
пада и Востока.
Административные реформы (прежде всего губернская) улуч¬
шили управление. Жалованная грамота дворянству, закрепив за
первым сословием освобождение от обязательной службы, не толь¬
ко способствовала укреплению власти дворянства над крепостны¬
ми, но и стала важным шагом на пути создания гражданского об¬
щества. Дворянство активно привлекалось к местному
управлению. Дворянские собрания с выборными предводителями
(что само по себе было большим новшеством) способствовали рос¬
ту политической культуры правящего класса. Отмена телесных на¬
казаний оказала огромное влияние на воспитание чувства собст¬
венного достоинства. Уже спустя одно-два поколения дворянство
дало таких гениев мировой культуры, как Пушкин. Одновременно
с Жалованной грамотой дворянству была издана Жалованная гра¬
мота городам. Гильдейские граждане и мещане были освобождены
80
оI тяжелых казенных повинностей; было учреждено городское са¬
моуправление. Вслед за дворянами были освобождены от телесных
наказаний купцы первых двух гильдий. За ними последовало духо¬
венство. Правительство и лично императрица выступили за отмену
пыток, бывших старым и традиционным средством дознания.
Крайне расстроенные финансы, доставшиеся Екатерине II от
предшественников, были приведены в порядок благодаря умному
и последовательному поощрению торговли и промышленности,
путем ослабления и снятия сословных и цеховых ограничений. Ог¬
ромное значение для создания и функционирования национально¬
го рынка имело введение в 1769 г. бумажных денег — ассигнаций.
Для сравнения заметим, что во Франции бумажные деньги появи¬
лись лишь через двадцать лет, в ходе революции.
Особые надежды Екатерина возлагала на распространение об¬
разования среди всех классов. «В 60 лет все расколы исчезнут, — де¬
лится она своими мыслями в 1782 г. со статс-секретарем А. В. Хра¬
повицким. — Сколь скоро заведутся и утвердятся народные
школы, то невежество истребится само собою. Тут насилия не
надо».
Приведем только один факт, из которого видно, что государст¬
венное управление при Екатерине действовало эффективно
и удовлетворяло интересы и потребности всего населения, а не
только правящего класса. Неурожайный 1785-й Россия встретила
во всеоружии. Заблаговременно были созданы казенные «хлебные
магазейны» в городах. Особенно четко действовали чиновники
крупнейшего санкт-петербургского магазейна (всего двадцать че¬
ловек вместе со сторожами). Они сумели быстро учесть запасы хле¬
ба в городе и наладить пополнение магазейна зерном из хлебород¬
ных губерний, не пострадавших от неурожая. По их инициативе
петербургская полиция еще до правительственного указа воспре¬
пятствовала вывозу за границу больших партий зерна, законтрак¬
тованных задолго до обострения положения с хлебом. Эти меры,
одобренные правительством, позволили избежать голода и удер¬
жать низкие цены на хлеб. Чиновники, как видим, действовали
оперативно, проявляя при этом инициативу.
Правительство Екатерины, обеспечив хлебом из государствен¬
ных магазейнов население городов, возложило на помещиков от¬
ветственность за пропитание находящихся в их владении крепост¬
ных крестьян. Помещики обязывались создать запасные хлебные
магазейны в своих имениях. Как видно из переписки Суворова, ге¬
нерал-поручик энергично принялся за это дело, выказав и здесь
свою организаторскую хватку и чувство ответственности. Из тех же
XI
писем видно, как много хлопот доставляли ему спорные дела с со-
седями-помещиками. Ведь за ущерб, нанесенный крестьянами со¬
седям, отвечал их владелец. Письма рассказывают и о семейной
драме Суворова.
«Матвеич! — пишет он 27 июля 1784 г. — Я решился все забрать
сюда в Ундол из Москвы, т. е. тамошнего моего дома: людей, вещи,
бриллианты и письма». К этому времени Суворов получил ответ на
свою челобитную о разводе. Синод поставил ему на вид отсутствие
надлежащих свидетельств и «иных крепких доводов» и предложил
начать бракоразводное дело в низшей инстанции.
«Ныне развод не в моде, — резюмирует Суворов. — Об отрица¬
нии брака, думаю, нечего и помышлять». Получив известие о наме¬
рении тестя «поворотить жену к мужу», Суворов торопливо настав¬
ляет Матвеича для беседы с членом Синода преосвященным
Платоном, известным своим красноречием: «Скажи, что третично¬
го брака быть не может и что я тебе велел объявить ему это на ду¬
ху, — пишет Суворов Матвеичу. — Он сказал бы: «Того впредь не
будет». Ты: «Ожегшись на молоке, станешь на воду дуть». Он: «Мо¬
гут жить в одном доме розно». Ты: «Злой ея нрав всем известен, а он
(сам Суворов. — В. Л.) не придворный человек»9. Дело о разводе ос¬
тановилось.
В августе 1784 г. Варвара Ивановна родила сына, которого назва¬
ли Аркадием. Никаких откликов в дошедших до нас письмах Суво¬
рова на это событие нет. Только в письме от 28 декабря того же го¬
да, посланного из Кончанского родственнику И. П. Суворову,
генерал замечает: «Супругу Варвару Ивановну довольствовать регу¬
лярно из моего жалованья». Похоже, гнев прошел, но боль осталась
навсегда. Жена Суворова поселилась сначала у своего отца, потом
жила в Москве у брата. Суворов выделил ей ежегодное содержание
и более никогда с ней не виделся и не переписывался. Дочь Ната¬
лья воспитывалась в Смольном, а сына Аркадия он впервые увидел
лишь в 1797 г., когда опального полководца посетила в Кончанском
дочь с маленьким сыном и братом. Красивый, смышленый маль¬
чик понравился старику. Суворов признал сына и принял большое
участие в его обучении и воспитании. Аркадий жил в Петербурге
в доме сестры или у Д. И. Хвостова, женатого на племяннице пол¬
ководца. В завещании 1798 г. Суворов отказал все благоприобре¬
тенные имения дочери, а все родовые и пожалованные за службу —
сыну. Жене он не отказал ничего, оставшись непреклонным
в осуждении той, которая нарушила святость брачных уз. Варвара
Ивановна по советам «доброхотов» пыталась жаловаться Павлу I
и добилась того, что опальный супруг по повелению императора
82
увеличил ей пособие и оплатил часть ее долгов. Она пережила му¬
жа всего на шесть лет. «Судьба судила этой женщине быть женой
гениального полководца, и она не может пройти незамеченной, —
писал В. А. Алексеев, один из самых серьезных исследователей
жизни Суворова. — Она, как Екатерина при Петре, светила не соб¬
ственным светом, но заимствованным от великого человека, кото¬
рого она была спутницей. Своего жребия она не поняла и не умела
им воспользоваться, в значительной степени по своей вине, а таких
людей нельзя оправдывать, их можно только прощать»10.
К концу 1784 г. Суворов уже явно тяготился своей праздностью.
Ни поездки по имениям, ни хлопоты по хозяйству, ни встречи
с хлебосольными соседями-помещиками, ни охота, ни певческая
капелла и театр, заведенные им в Ундоле, — ничто не могло удов¬
летворить его деятельную натуру. 10 декабря он садится за письмо
Потемкину. Это новогоднее поздравление Светлейшего князя при¬
надлежит к числу самых откровенных посланий Суворова. В нача¬
ле письма генерал просит поручить ему особую команду, упоминая
о «ваканции» по дивизиям Брюса и Репнина. Первая дислоцирова¬
лась в столице, в Петербурге, вторая — в Смоленске. «В стороне
первой я имею деревни, — уточняет Суворов, — но все равно, Свет¬
лейший Князь! где бы я от высокой милости Вашей Светлости осо¬
бую команду ни получил, хотя в Камчатке». Он сообщает о покуп¬
ке под вексель девяноста двух душ и упоминает о ста тысячах
рублей (экономии казенных сумм за время командования Кубан¬
ским корпусом, где он, кстати говоря, не получил жалования за че¬
тыре месяца). «Вот мое корыстолюбие», — восклицает Суворов, да¬
вая понять, что он ищет особой команды не из-за корысти, а ради
деятельности. И следует замечательная исповедь с изложением су¬
воровского символа веры:
«Служу я, Милостливый Государь! больше 40 лет и почти 60-ти
летний, одно мое желание, чтоб кончить Высочайшую службу
с оружием в руках. Долговременное мое бытие в нижних чинах
приобрело мне грубость в поступках при чистейшем сердце и уда¬
лило от познания светских наружностей; препроводя мою жизнь
в поле, поздно мне к ним привыкать.
Наука просветила меня в добродетели; я лгу как Эпаминонд, бе¬
гаю как Цесарь, постоянен как Тюренн и праводушен как Аристид.
Не разумея изгибов лести и ласкательств к моим сверстникам, час¬
то неугоден. Не изменил я моего слова ни одному из неприятелей,
был щастлив потому, что я повелевал щастьем*.
Успокойте дух невинного пред Вами, в чем я на Страшном Бо¬
жием суде отвечаю, и пожалуйте мне особую команду... Исторгни¬
83
те меня из праздности, но не мните при том, чтоб я чем, хотя ма¬
лым, Г[рафом] Иваном Петровичем" недоволен был, токмо, что
в роскоши жить не могу. В чужие край... тоже праздность».
Он готов признать свои недостатки, объясняя «грубость в по¬
ступках» многолетней армейской службой. Но он честный чело¬
век — всегда говорит правду, как никогда не лгавший Эпаминонд
(гениальный фиванский полководец, любимейший герой Суворо¬
ва), как известный своей прямотой афинский полководец Аристид.
Он скор в своих действиях, как Юлий Цесарь, и тверд в евоих пра¬
вилах, как французский полководец Тюренн. Завистники припи¬
сывают его победы слепому счастию. Он знает об этом и отвечает
им кратким и сильным афоризмом: «Был щастлив потому, что я по¬
велевал щастьем». Об одном он просит Потемкина: «Исторгните
меня из праздности, в роскоши жить не могу».
Мы не знаем ответа Потемкина. Занятый устройством новых
провинций на юге, он, похоже, не сразу откликнулся на просьбу
Суворова. В марте 1785 г. тот напомнил о себе Попову, закончив ко¬
ротенькое письмо с пожеланием получить новую команду словами:
«Господь Бог да умилостивит ко мне Св [етлейшего] Кн[язя]».
Потемкин и не думал гневаться на своего мнительного подчи¬
ненного. Он живет в столице, но все его помыслы устремлены на
юг. Наконец, удалось выманить Шагин-Гирея с Тамана и перевезти
в Таганрог. 17 мая 1784 г. Потемкин донес Екатерине об успешных
действиях Лошкарева, уговаривавшего хана подчиниться воле им¬
ператрицы, и барона О. А. Игельстрома, командовавшего Крым¬
ским корпусом. «Хан действительно имел переписку с пашою Суд-
жукским и, хотя обнадеживал канцелярии советника Лошкарева
отправлением своим в Россию, но сие делал, чтоб выиграть время
ко окончанию договоров с пашою, которые, по вероятным заклю¬
чениям, состояли в удержании верховной власти на левом берегу
Кубани... При всем том сей неблагодарный татарин не устыдился
еще разглашать, что ожидает только ответа на письмо свое к Ваше¬
му Императорскому Величеству и что за тем единственно медлит
своим отъездом.
Сие продолжалось более семи дней,'а 9-го мая, пред самым вы¬
ступлением наТаман Генерал-Порутчика Барона Игельштрома, ус¬
какал к устью Кубани и там взял свой лагерь. Барон Игельштром,
имея известие о сношении его с пашою Суджукским и что нахо¬
дился уже на противном береге кегая пашинский для принятия ево,
поспешил отправить две небольшие команды к Кубани, дабы отре¬
зать ему переправу. Сие произведено с таким успехом и растороп-
ностию и столь благопристойно, что Хану под видом почести дан
84
I
караул. Прежде, нежели мог он что-либо предпринять, Генерал-
Порутчик Барон Игельштром при свидании с ним объяснил ему
Всевысочайшим Вашего Императорского Величества рескриптом
предписанное. Хан, будучи в руках, переменил голос свой и слушал
объявленное с оказанием должного повиновения и готовности ис¬
полнить Высочайшую Вашего Императорского Величества волю.
Теперь делается приуготовление к его отъезду. Фрегат «Святой Ни¬
колай» доставит его в Таганрог. Оттуда ж будет он продолжать путь
свой в Воронеж. Я не оставил как в Воронеж, так и во все на пути
места сообщить об оказании ему повсюду благоприятства и при¬
надлежащих почестей»12.
Под руководством Потемкина строятся новые города, заклады¬
ваются корабли Черноморского флота, создаются дороги и фабри¬
ки. В полной мере развернулся его талант выдающегося организа¬
тора и администратора, Планы его грандиозны, смелы,
неожиданны новыми подходами. Так, желая обеспечить мир с Тур¬
цией, где к власти пришла реваншистская группировка, Потемкин
в начале 1784 г. решает лично отправиться в Константинополь для
переговоров. Русский посланник Я. И. Булгаков просит перенести
поездку из-за моровой язвы на будущее лето, присовокупив при
своем ответе оценки, даваемые Потемкину в Царьграде: «Здесь по¬
читают Вашу Светлость нашим верховным визирем... Бытность
Ваша здесь принесла бы несказанную пользу всем делам»13.
В разгар устройства Таврической губернии Потемкин, находив¬
шийся в Крыму, получает письмо. Письмо послано из Петербурга
и помечено 29 июня 1784 г. Писал Безбородко, один из самых дове¬
ренных сотрудников Екатерины, с которым Потемкин поддержи¬
вал крепкие деловые связи. Александр Андреевич сообщал о по¬
хоронах в Царском Селе скоропостижно скончавшегося
двадцатисемилетнего фаворита Александра Ланского и о тяжелом
состоянии императрицы, которая затворилась в своих покоях и ни¬
кого не желает видеть. По его словам, лейб-медик шотландец Иван
Самойлович Рожерсон считает, что для поправки государыни
«нужнее всего — стараться об истреблении печали и всякого ду¬
шевного беспокойства... К сему одно нам известное есть средст¬
во, — прибавляет Безбородко, — скорейший приезд Вашей Светло¬
сти, прежде которого не можем мы быть спокойны. Государыня
меня спрашивала, уведомил ли я Вас о всем прошедшем, и всякий
раз наведывается, сколь скоро ожидать Вас можно»14. Безбородко
тревожился не зря. Тяжелая депрессия императрицы грозила не¬
предсказуемыми последствиями и уже начинала сказываться на го¬
сударственных делах. Потемкин поспешил в столицу.
85
«После того как я две недели была между жизнью и смертью, —
писала Екатерина своему европейскому корреспонденту барону
Фридриху Мельхиору Гримму, — являются к нам друзья на помощь:
Князь Потемкин из Крыма и Граф Федор Орлов из Москвы. Это
помогло, но сначала я не могла переносить этой помощи: ни один
человек не был в состоянии сказать слово или выразить мысль, ко¬
торая была бы нам по душе. Я была печальна, они желали видеть
меня опять веселой по привычке, и все выходило не то. Надо было
подвигаться тихо, шаг за шагом, и на каждом шагу выдерживать
битвы, из которых одна проигрывалась, другая была выиграна...
Но Князь был очень хитер: он ходил вокруг, как кот. Если одно об¬
стоятельство было не подходяще, он повертывался в сторону и яв¬
лялся с новым предложением. Наконец я стала немножко повесе¬
лее. Это понравилось господину утешителю. Тогда он принялся
еще более развеселять нас и так пробудил меня от сна смерти»15.
Потемкин знал, что есть одно средство заглушить сердечную
боль — увлечь Екатерину новыми делами. Вскоре по приезде
в Царское Село он докладывает ей о водворении Шагин-Гирея
в Воронеже. Через несколько дней императрице необходимо ре¬
шить, кем заменить в Москве умершего главнокомандующего гра¬
фа 3. Г. Чернышева. 4 сентября 1784 г. она подписывает указ о на¬
значении на место Чернышева графа Я. А. Брюса, и в тот же день
Потемкин представляет ей на рассмотрение проект об учреждении
университета в Екатеринославе. Его планы грандиозны. Он мечта¬
ет о том, чтобы будущий Екатеринослав сделался крупным куль¬
турным центром страны, куда бы потянулась молодежь из Греции,
Молдавии, Валахии, славянских стран, порабощенных Портой.
Достойно внимания упоминание о планах создания в Екатерино¬
славе консерватории. Большой знаток и любитель музыки, церков¬
ной и светской, Потемкин хлопотал об устройстве консерватории
в России почти за восемьдесят лет до ее открытия в Петербурге. Он
рассказывает императрице о Тавриде, о прекрасной (может быть,
единственной в мире) естественной гавани и растущем на ее бере¬
гах новом городе-порте Севастополе. Именно в эти тяжелые для
императрицы дни он увлекает ее идеей совершить путешествие на
юг, в Крым.
И деятельная натура Екатерины одерживает победу над тяжелой
депрессией. 5 сентября 1784 г. императрица покидает Царское Се¬
ло и возвращается в столицу. 8 сентября двор и дипломаты видят ее
у обедни — первый раз за два с половиной месяца. 13 октября Ека¬
терина утверждает план застройки Екатеринослава. 14 октября сле¬
дует предписание новгородскому и тверскому генерал-губернатору
86
Архарову о подвозе хлеба на судах в Петербург и Выборг. 15 октяб¬
ря — рескрипт Потемкину о мерах по предотвращению «опасной
болезни» в Екатеринославском наместничестве. Место Ланского
занимает молодой офицер Александр Ермолов. Конец года прино¬
сит семейную радость: рождение внучки — великой княгини Еле¬
ны Павловны.
Новый, 1785 г. Екатерина встречает полная сил и жажды дея¬
тельности. 14 января она подписывает рескрипт Потемкину об
«умножении» и преобразовании армии. Президент Военной колле¬
гии давно подготовил и настойчиво проводит важную реформу: за¬
ведение егерских корпусов — отборной пехоты, приученной к рас¬
сыпному строю, меткой стрельбе, индивидуальному бою. Ни одна
европейская армия не имела таких частей, а Фридрих II (один из
пионеров заведения егерей) довольствовался небольшими по чис¬
ленности егерскими командами при пехотных полках. Егерские
корпуса Потемкина представляли собой четырехбатальонные пол¬
ки усиленного состава. Эта и другие реформы в армии осуществля¬
лись в преддверии новых осложнений на границах Империи. Ле¬
том 1785 г. пришлось увеличить вооруженные силы на китайской
границе из-за нападений маньчжурских войск на русские купечес¬
кие караваны. Неспокойно было на Кавказе. Турция уже пробова¬
ла прочность союза Ираклия с Россией, организуя набеги лезгин
с севера и войск ахалцихского паши с юга. Верные Георгиевскому
трактату, русские части принимают решающее участие в отражении
этих набегов. Население горячо приветствует своих защитников.
Вместе с русскими сражаются немногочисленные войска царя
Ираклия.
21 апреля Екатерина публикует Жалованную грамоту дворянст¬
ву и Жалованную грамоту городам. Примерно в то же время подпи¬
сывается торговый договор с Австрией, закрепивший русско-авст¬
рийский союз. В марте 1785 г. императрица делится своими
мыслями с Гриммом: «Я глубоко убеждена, что у меня много ис¬
тинных друзей. Самый могущественный, самый деятельный, са¬
мый проницательный — бесспорно, фельдмаршал Князь Потем¬
кин. О, как он меня мучил, как я его бранила, как я на него
сердилась! Но он не переставал вертеться и все перевертывать во¬
круг меня, пока не извлек из маленького моего кабинета в десять
сажен, которым я завладела в Эрмитаже; и надо отдать ему спра¬
ведливость, что он умнее меня, и все, что он делал, было глубоко
обдумано»16.
В конце мая — начале июня Потемкин устраивает поездку им¬
ператрицы в Москву через Боровичи по реке Мете и Вышневолоц¬
87
кой водной системе. Екатерину сопровождали иностранные дип¬
ломаты. Она осмотрела недавно реконструированный канал, со¬
оруженный по проекту петровского любимца М. И. Сердюкова
(деда А. В. Храповицкого). Эта гидротехническая система — чудо
своего времени — позволила сократить и облегчить путь доставки
хлеба в северную столицу из центральных губерний Империи. Ека¬
терина осталась очень довольна трехнедельной поездкой, своего
рода репетицией путешествия на юг.
В вихре дел Потемкин не забывает и Суворова. 16 ноября 1785 г.
мы видим его на званом обеде в Зимнем дворце, а 26 ноября гене¬
рал-поручик присутствует на торжестве, которое императрица еже¬
годно устраивает в своей резиденции в честь Георгиевских кавале¬
ров (по случаю праздника — дня Святого Великомученика
и Победоносца Георгия). Рядом с Суворовым за царским столом
восседают Потемкин, Репнин, Михельсон и другие прославленные
генералы и штаб-офицеры, удостоенные самой почетной боевой
награды России. Через три дня — праздник Андреевских кавалеров
в Зимнем. Среди присутствующих Потемкин и Репнин. Суворова
нет. Он еще не кавалер старейшего российского ордена, учрежден¬
ного Петром Великим.
В 1786 г. Суворов прочно осел в Петербурге. Его имя постоянно
встречается на страницах камер-фурьерского журнала. За полгода
(начиная с апреля) Суворов десять раз присутствует при Высочай¬
шем столе — в Царском Селе и в Зимнем дворце. Указом Военной
коллегии от 21 ноября 1785 г. Суворов был переведен в Санкт-Пе¬
тербургскую дивизию. Ее командующему фельдмаршалу графу
К. Г. Разумовскому Военная коллегия (Потемкин) дает знать, что¬
бы Суворов получил «пристойную команду». Никаких суворовских
документов, относящихся к этому периоду его службы, отыскать не
удалось, кроме нескольких писем управляющим имениями. Ско¬
рее всего, Суворов не получил никакой «пристойной команды»
и трудился под непосредственным руководством Потемкина.
О круге же занятий президента Военной коллегии дают представ¬
ление приводимые ниже документы.
«По Высочайшему Вашего Императорского Величества повеле¬
нию, — доносит он императрице 8 апреля 1786 г., — сделаны мною
штаты кирасирских, карабинерных, драгунских, легкоконных, гре¬
надерских и мушкетерских четырехбаталионных и мушкетерских
двухбаталионных полков, егерских корпусов и егерских же и муш¬
кетерских баталионов и табели положенных всем сим войскам ру¬
жейных, мундирных и амуничных вещей»17. Прося утвердить под¬
носимые штаты, табели и' положения о снабжении войск,
88
Потемкин подчеркивал выгоды казенным интересам от вводимого
единообразия в одежде и вооружении солдат. Проводя широкие ре¬
формы армии, Потемкин опирался на взгляды своего учителя Ру¬
мянцева, на огромный боевой опыт последних десятилетий.
При строительстве вооруженных сил, как писал Румянцев, должно
соблюдать строгую соразмерность расходов на военные нужды
с другими государственными надобностями и согласное действие
разных управлений, без чего «часть воинская будет в нестроении
и терпеть недостатки или другие чувствительные угнетения». Бла¬
госостояние армии, — подчеркивал Румянцев, — всецело зависит
от благосостояния народа, дающего и людей, и деньги, а потому
особенно важно сберегать народные силы, чтобы «несоразмерным
и бесповоротным взиманием не оскудеть казну». Потемкин твердо
проводил в жизнь эти установки, готовя вооруженные силы к воз¬
можным испытаниям. Ожидаемая смерть дряхлого прусского ко¬
роля Фридриха II, по мнению дипломатов, могла спровоцировать
австрийцев — союзников России — снова предъявить свои права
на баварское наследство. Попытка Екатерины сколотить четверт¬
ной союз (Австрия, Франция, Испания и Россия) против Турции
оказалась безрезультатной из-за противодействия Франции, имев¬
шей свои интересы на востоке. Граф Сегюр, французский посол
в Петербурге, хлопотал о новом русско-французском торговом до¬
говоре, который должен был сблизить обе державы, но он шел про¬
тив течения. Версальский кабинет интриговал в Константинополе
против России. Англия, обеспокоенная продвижением России на
восток, занимала выжидательную позицию, втайне сколачивая
блок с Пруссией.
«Сколько мне кажется, то кашу сию Французы заваривают, что¬
бы нас озаботить, боясь приближения смерти Прусского Короля,
при которой они полагают, конечно, Императору затеи на Бава¬
рию. Сие тем вероятнее, что во Франции приказано конницу всю
укомплектовать лошадьми, что у них без намерения о войне никог¬
да не бывает. Пусть хотя и уверили французы, что не пустят нас
в Архипелаг, однако ж флот потребно иметь в состоянии [готовно¬
сти]. Прикажите себе подать ведомость о кораблях и фрегатах
с описанием годности каждого». Это строки из записки Потемки¬
на Екатерине, поданной в конце июля 1786 г. «Расположение духа
в Швеции кажется в нашу пользу, — продолжает Потемкин, — но
назначенный туда министр (граф Андрей Кириллович Разумов¬
ский. — В. Л.) годится ли по нынешнему времени, где устремлять
все, что можно, против французов следует? Мне сии последние
Булгакова известия по многим обстоятельствам вероятны. Однако
89
же я надежен, что французский посол, снесясь с Булгаковым, по¬
воротит сии дела, чтоб получить у Вас мерит (знак одобрения).
К Г[рафу] Сегюру привезен большой пакет из Константинополя.
Завтра он у меня будет обедать, я сам не зачну,говорить, а ежели он
зачнет, то из сего можно будет заключение сделать. Главное то, что¬
бы выиграть несколько времени»18.
Булгаков доносил из Константинополя о борьбе придворных
группировок (сторонников и противников войны с Россией)
и о роли французского посла при султанском дворе в усилении
первых. Потемкин намеревался использовать Сегюра для сдержи¬
вания агрессивных настроений в Турции. Императрица вниматель¬
но следила за расстановкой сил на международной арене. «Турки
в Грузии явно действуют — лезгинскими лапами вынимают из огня
каштаны. Сие есть опровержение мирного трактата... Против сего
всякие слабые меры действительны быть не могут. Тут не слова,
но действие нужно, нужно, нужно, чтоб сохранить честь и славу Го¬
сударя и Государства», — писала она Потемкину еще в конце
1785 г., возмущаясь нападениями лезгин на земли царя Ираклия.
Потемкин не согласен с выводом о необходимости немедлен¬
ных действий, то есть приближения войны. Ой пишет Безбородко:
«Почта Цареградская доставила ответ Порты, который я подозре¬
ваю диктованным от французов. Он состоит в непризнании даже
и царя Ираклия подданным России; называют его неоднократно
своим. Прошу вас сделать мне одолжение поспешить сюда приез¬
дом. Необходимо нужно мне ехать самому на границы. Боюсь
крайне, чтоб не задрались прежде время»19. Князь торопит умного
и опытного дипломата вернуться в столицу из отпуска и присту¬
пить к исполнению своей должности. Сам он решает ехать на юг,
чтобы на месте принять необходимые меры для предотвращения
войны. «Естли поездка твоя необходима, то и на оную соглашусь,
хотя признаюсь, что весьма люблю тебя видеть при себе по дружбе
и доверенности моей к тебе», — соглашается с его доводами Екате¬
рина (26 июля 1786 г.).
По поручению императрицы он заканчивает составление плана
на случай войны с Портой, предусматривая в первую очередь ак¬
тивную оборону Херсона и Крыма. Наступательные действия
должны вестись на Кубани и в Закавказье. Главная цель войны —
обеспечить русским кораблям свободный выход в Черное море.
Этот выход прочно запирает турецкий форпост Очаков. Следова¬
тельно, Очаков должен быть взят, а границу следует отодвинуть до
Днестра. (Забегая вперед, скажем, что война, развязанная Турцией,
закончилась подписанием мира на этих условиях).
90
16 октября 1786 г. государыня назначает Потемкина главноко¬
мандующим Екатеринославской армией. Согласно разработанно¬
му им плану на юге выставляются две армии: одной (Украинской)
командует прославленный Румянцев (учитель и признанный авто¬
ритет в военном деле), другой — он сам (ученик Румянцева), впер¬
вые выступающий в самостоятельной роли главнокомандующего.
Еще 30 мая 1786 г. Храповицкий записывает в своем дневнике сло¬
ва императрицы по поводу обсуждения в Совете плана Потемкина:
«Возражение Кн[язя] Вяземского на план Г. А. Потемкина...
Кн[язь] Вя[земский], Зах[ар] Чернышев и Н. И. Панин во все вре¬
мя войны разные делали препятствия и остановки; решиться долж¬
но было дать полную мочь Г[рафу] П. А. Румянцеву, и тем кончи¬
лась война. Много умом и советом помог Кн[язь] Г. А. Потемкин.
Он до бесконечности верен, и тогда-то досталось Чернышеву, Вя¬
земскому, Панину. Ум Кн[язя] Потемкина превосходный, да еще
был очень умен Кн[язь] Орлов, который, подущаем братьями, шел
против Кн[язя] Потемкина, но когда призван был для уличения
К|нязя] П[отемкина] в худом правлении частью войска, то убежден
был его резонами и отдал ему всю справедливость... К[нязь] По¬
темкин глядит волком и за то не очень любим, но имеет хорошую
душу; хоть дает щелчка, однако же сам первый станет просить за
своего недруга». В конце беседы императрица уверенно заявляет
о том, что будущее кажется ей прекрасным: на случай войны уже
припасено пятнадцать миллионов рублей.
Огромный круг обязанностей, возложенных на Потемкина, его
инициативность и самостоятельность при решении вопросов госу¬
дарственной важности не могли не создавать ему врагов. Историк
Е. И. Дружинина в своей обстоятельной монографии о деятельно¬
сти Потемкина на юге страны отмечает: «Правительство лихора¬
дочно заселяло приграничные районы, не останавливаясь перед
фактической легализацией побегов крепостных из внутренних гу¬
берний... Беглые в случае розыска чаще всего объявлялись «неоты-
сканными». Этот курс, связанный с именем Потемкина, вызвал
раздражение многих помещиков более северных украинских губер¬
ний и центральной России: массовое бегство крепостных в При¬
черноморье лишало их работников. Против Потемкина возникло
оппозиционное течение, представители которого стремились
скомпрометировать мероприятия, проводившиеся на юге стра¬
ны»20. Среди оппонентов Потемкина мы видим таких крупных дея¬
телей правительственной администрации, как генерал-прокурор
князь А. А. Вяземский, вице-президент Адмиралтейской коллегии
граф И. Г. Чернышев, президент Коммерц-коллегии граф А. Р. Во¬
91
ронцов. И все же план Потемкина одобрен Советом. На этом на¬
стояла императрица. Выросшая в обстановке придворных интриг,
сама большая мастерица политических комбинаций, Екатерина
высоко ценила не только государственный ум и деловую хватку
Потемкина, но и его умение сотрудничать на пользу дела с самыми
разными людьми, даже со своими недоброжелателями и явными
противниками.
Потемкин мог не опасаться своих врагов, пока его поддержива¬
ла Екатерина. Между супругами установилось неписаное соглаше¬
ние: каждый новый фаворит должен был защищать интересы По¬
темкина при дворе. Без колебаний в 1779 г. императрица отставила
красавца Ивана Римского-Корсакова, осмелившегося выступить
против Потемкина. Летом 1786 г. фаворит Александр Ермолов («бе¬
лый негр», как его называла Екатерина) решил бросить вызов со¬
правителю императрицы. Между Екатериной и Потемкиным про¬
исходит размолвка, 21 июня князь покидает Петербург
и отсутствует целый месяц. Дипломаты спешат оповестить свои ка¬
бинеты о падении «всесильного временщика». Но императрица
сделала свой выбор двенадцать лет назад и не жалеет о нем.
«Я крайне беспокойна, здоровы ли вы? — пишет она Потемкину,
объезжающему гарнизоны и крепости Санкт-Петербургской губер¬
нии. — Столько дней от тебя ни духа, ни слуха нету, а сегодня и вче-
рась погода так велика была, что я уже зачала опасаться, как-то вы
Вокшу переехали? И для того нарочного посылаю — знать, где
и каковы Вы» (после 28 июня 1786 г.).
Не успел Ермолов надеть на себя орден Белого Орла, прислан¬
ный по просьбе Екатерины королем Станиславом Августом, как
последовала его отставка. 19 июля императрица подписывает указ
о пожаловании в свои флигель-адъютанты Александра Дмитриева-
Мамонова (одного из адъютантов Потемкина), а через день Храпо¬
вицкий записывает в дневнике: «Возвратился Князь Григорий
Александрович Потемкин, коему А. М. Мамонов подарил золотой
чайник с надписью: «Plus unis par coeur, que par le sang» — «Ближе
по сердцу, чем по крови». (Мамонов был дальним родственником
Потемкина.) Неделю спустя Екатерина признается Храповицкому:
«Надобно держаться за корень, а не за ветви: доказательство —
Князь Потемкин, который много имел неприятелей». Отношения
восстановлены. Потемкин может ехать на юг.
6 августа умирает Фридрих Великий, бывший на протяжении
многих лет «возмутителем спокойствия в Европе». Правда, после
тяжелых поражений от русской армии в Семилетней войне король
стал более осторожным и старался не доводить дело до войны.
92
Но суть его политики не изменилась: любой ценой добиться геге¬
монии в Германии, расширить территорию и увеличить людские
ресурсы Пруссии за счет Польши, над картой которой старый ко¬
роль провел последние дни жизни. Начало было положено первым
разделом шляхетской республики. Как-то поведет себя его преем¬
ник Фридрих Вильгельм II? Соседи Пруссии выжидают. У России
среди многих внешнеполитических забот самая неотложная — от¬
ношения с Портой и безопасность южных границ, протянувшихся
от Каспийского моря до Буга. На Северном Кавказе уже идут бое¬
вые действия. Горцы во главе с чеченцем Ушурмой, объявившим
себя пророком Шейх-Мансуром, нападают на русские посты
и крепости. В конце октября Потемкин скачет на юг. Вместе с ним
едет и Суворов, незадолго до того получивший долгожданный чин
полного генерала (пожалован в генерал-аншефы по старшинству
22 сентября 1786 г.). В списке генерал-аншефов Суворов оказался
двенадцатым, но именно его взял с собой Потемкин, готовивший
армию для отпора возможным покушениям турок. Была еще одна
причина, по которой президенту Военной коллегии необходим был
опытный боевой генерал, мастер обучения войск. Зимой 1787 г.
Екатерина собралась посетить южные губернии. С ней поехали
дипломатические представители ведущих европейских держав.
С самого начала путешествие задумывалось как важная политиче¬
ская и дипломатическая акция. В Херсоне ее должен был встретить
союзник — император Иосиф. Потемкин хотел показать друзьям
и недругам России ее достижения по заселению и хозяйственному
освоению Северного Причерноморья. Новые города и селения,
крепости и верфи, фабрики и заводы, возникшие за последние де¬
сять лет на безлюдных землях, красноречивее всех дипломатичес¬
ких нот должны были убедить всех, что России есть что защищать,
есть и чем защищать. Гостям предполагалось показать новые и ста¬
рые полки, а также корабли нового Черноморского флота.
Суворов, назначенный состоять при 3-й дивизии Екатерино-
славской армии, через три месяца получил под свою команду часть
войск, «к границе польской назначенной». Перед ним открывались
широкие возможности внедрять в войска свои принципы боевой
подготовки и воспитания солдат и офицеров.
В то самое время когда Потемкин и Суворов скакали на юг,
из Калуги к турецкой границе медленно следовал обоз бывшего ха¬
на. После настойчивых прошений Шагин-Гирея Екатерина дала
разрешение на его отъезд в Турцию. Узнав об этом, Потемкин пред¬
сказал судьбу последнего правителя ханства, заявив, что Шагин-
Гирей едет навстречу своей смерти. Принятый турками с показной
93
пышностью, Шагин-Гирей вскоре был сослан на остров Родос —
место пребывания опальных крымских ханов — и вероломно убит
накануне войны.
7 января 1787 г. из Царского Села выехал санный поезд импера¬
трицы. Путь лежал через Смоленск в Киев, куда Екатерина прибы¬
ла 29 января. Почти три месяца длилось пребывание двора в древ¬
нем русском городе, и лишь 22 апреля путешествие было
продолжено. Вниз по Днепру двинулась целая флотилия. Это путе¬
шествие на юг хорошо документировано. Наряду с официальным
«Журналом путешествия Ея Императорского Величества в полу¬
денный край» исследователь располагает такими первоклассными
источниками, как письма императрицы сановникам в Петербург
и Москву, барону Гримму во Францию, как «Дневник Храповицко¬
го» и письма императора Иосифа фельдмаршалу Ф. Ласси. Приба¬
вим еще письма графа Безбородко, «Записки графа Сегюра»,
«Дневник» Д. Н. Сенявина (будущего знаменитого адмирала), до¬
несения участвовавших в путешествии дипломатов. Основываясь
на этих свидетельствах, историк Г. В. Есипов подробно изложил
обстоятельства путешествия в журнале «Киевская старина» за
1891 г. Отметим некоторые важные этапы путешествия.
25 апреля состоялось свидание Екатерины с польским королем
Станиславом Августом. Король был принят на борту царской гале¬
ры «Десна», ставшей на якорь против Канева. Здесь польская гра¬
ница подходила к Днепру, и король, которому по конституции бы¬
ло запрещено покидать пределы страны, мог беседовать
с российской императрицей, не выезжая из Польши. Храповицкий
записывает под 26 апреля: «Отъехав несколько верст, были до¬
вольны, что избавились вчерашнего беспокойства. «Князь Потем¬
кин ни слова не говорил; принуждена была говорить беспрестанно;,
язык засох;.почти осердили, прося остаться; Король торговался на
3, на 2 дни, или хотя для обеда на другой день». Сохранилась запи¬
ска Екатерины Потемкину, в которой она выговаривает ему за
предложение продлить свидание с королем. И этот выговор, и мол¬
чание Потемкина во время бесед двух суверенов свидетельствуют
не о ревности тайного мужа императрицы к ее бывшему сердечно¬
му другу, как может показаться с первого взгляда. Еще в марте,
за полтора месяца до Каневского свидания, Потемкин вел предва¬
рительные переговоры с королем, которые продолжил Безбородко.
Станислав Август просил свою могущественную покровительницу
защитить его от собственных подданных, влиятельных польских
магнатов, грозивших королю свержением с престола. Он искал
сближения с Россией, предлагал заключить союзный договор
94
и преддверии близкой войны с Портой. Екатерина сдержанно от¬
неслась к этим предложениям, не желая связывать себя обязатель-
I I'вами с Польшей, внутреннее положение которой было крайне
неустойчивым. К тому же союз со Станиславом Августом мог вы¬
мыть осложнения в отношениях с Австрией и Пруссией. Она обе¬
щала королю поддержку Дипломаты начали готовить проект союз¬
ного договора. Из переписки Потемкина с Екатериной
п Безбородко конца 1787 — начала 1788 г. видно, что князь был го¬
рячим сторонником русско-польского оборонительного и наступа-
1слыюго союза. Уклончивая позиция Екатерины в этом вопросе за-
1ипула заключение союзного трактата. Инициативу перехватила
Пруссия и сумела во время европейского кризиса (1788—1791) во-
иисчь Польшу в антирусскую коалицию, которую возглавили прус-
гкий король Фридрих Вильгельм II и премьер-министр Англии
Уильям Питт Младший.
30 апреля — 3 мая императрица провела в Кременчуге, который
временно, до постройки Екатеринослава, являлся главным горо¬
дом наместничества. Потемкин устроил торжественную встречу.
< обственно, здесь начиналась главная часть путешествия — осмотр
вперенных его попечению губерний. «Здесь я нашла треть прекрас¬
ной легкой конницы, той, про которую некоторые незнающие лю-
/1п твердили доныне, будто она лишь счисляется на бумаге, а в са¬
мом деле ее нет, — пишет императрица 30 апреля в Москву
юнералу П. Д. Еропкину. — Однако же она действительно налицо
п такова, как, может быть, еще никогда подобной не бывало, в чем
прошу, рассказав любопытным, слаться на мое письмо, дабы пере¬
пали говорить неправду»21. О том же она пишет в Петербург гене¬
рал-губернатору графу Я. А. Брюсу. Сформированные в последние
годы Потемкиным Сумской, Ахтырский, Изюмский, Харьков¬
ский, Павлоградский, Мариупольский легкоконные полки (буду¬
щие знаменитые гусарские полки русской армии), а также баталь¬
он Екатеринославского гранодерского полка, Бугский егерский
корпус и Екатеринославский кирасирский полк удостоились Высо¬
чайшего смотра. Отметим, что среди генералитета, встречавшего
Г катерину в Кременчуге, были генерал-аншеф Суворов и генерал-
майор Голенищев-Кутузов, командовавший бугскими егерями.
И город, и жители, и войска очень понравились императрице и ее
спутникам, среди которых были полномочные министры Фран¬
ции, Великобритании и Священной Римской империи (граф Се-
I юр, Фиц-Герберт, граф Кобенцль). Почти ежедневно императрица
писала в Москву и в Петербург и во всех письмах звучала одна и та
же нота: «Легкоконные полки... про которых покойный Панин
95
и многие старушонки говорили, что они только на бумаге, но вче-
рась я видела своими глазами, что те полки не карточные, но в са¬
мом деле прекрасные...» (1 мая, в Петербург Н. И. Салтыкову)22.
«Чтоб видеть, что я не попусту имею доверенность к способнос¬
тям фельдмаршала Князя Потемкина, надлежит приехать в его гу¬
бернии, где все части устроены, как возможно лучше и порядочнее:
войска, которые здесь, таковы, что даже чужестранные оныя хвалят
неложно; города строятся, недоимок нет» (3 мая, в Петербург тому
же Салтыкову)23.
7 мая, получив известие о том, что император Иосиф уже при¬
был в Херсон и отправился навстречу, Екатерина сходит на берег
и в карете спешит к Новым Кайдакам. Встреча глав двух великих
держав происходит в степи. Нет ни свиты, ни дипломатов — неиз¬
менных спутников коронованных особ. Все это так неожиданно,
что Потемкин не успел привезти повара и должен был сам готовить
импровизированный обед вместе с помощником — германским
принцем Карлом Генрихом Нассау-Зигеном (генералом испанской
и французской службы, известным искателем приключений, уча¬
стником осады Гибралтара).
9 мая на месте, избранном Потемкиным для сооружения гу¬
бернского города Екатеринослава, императрица закладывает цер¬
ковь. Ей помогают Потемкин и австрийский император. Первый
подает закладную плиту, второй кладет кирпичи на известковом
растворе. Несколько часов спустя Екатерина и Иосиф (сохраняю¬
щий инкогнито под именем графа Фалькенштейна) смотрят с бере¬
га Днепра, как искусные лоцманы-запорожцы проводят суда фло¬
тилии через ревущие Ненасытецкие пороги. Потемкин, де Линь
и Нассау-Зиген скрывают свое недовольство отказом императрицы
позволить им лично участвовать на одном из судов в проходе через
пороги. Флотилия успешно форсирует опасное место, но Екатери¬
на и ее спутники продолжают путешествие по суше. 10 мая Потем¬
кину жалуется Кейзер-флаг начальника над Черноморским фло¬
том.
12 мая — торжественный въезд в Херсон. Салютуют пушки хер¬
сонской крепости. Салютуют войска. После торжественной литур¬
гии в соборной церкви Святой Великомученицы Екатерины (в ко¬
торой четыре года спустя будет похоронен Потемкин) генералитет,
херсонское дворянство и именитые херсонские граждане во главе
с Потемкиным встречают коронованных гостей у дворца. Вечером
на торжественном приеме звучит музыка. Город иллюминован.
13 мая на приеме присутствует Суворов. 14 мая гости посещают за¬
городную дачу графа Безбородко — Белозерку. 15 мая Екатерина
96
Святой Великомученик и Победоносец Георгий.
Покровитель воинства, покровитель Москвы. Икона. Новгород.
Конец XI — нач. XII в.
Древний герб Смоленска. Герб Смоленска с 1780 г.
Пушка с сидящим на ней
гамаюном — райской птицей. XVIIв.
Вид Смоленска. Акварель У. Хэдфилда. 1787 г.
Имд Московского
Кремля.
\\ч)омашк Ф. Кампорези.
1796-1797 гг.
Дарьи Васильевна
11отемкина,
ааи. светлейшего князя.
Ней местный художник.
До 1780г.
Император Петр I.
Художник Ж. М. Натье.
1717г.
Вид Санкт-Петербурга.
Гравюра Я. Васильева
с оригинала М. Махаева.
1753г.
Император Метр II
11 ранится ьн и ца
Лима Леопольдовна
Императрица
Екатерина I
Большая императорская
корона Анны Иоанновны.
1730-1731 гг.
Герцог
Эрнст Иоганн Бирон
Императрица Елизавета Петровна.
Художник Г. К. Преннер. / 754 г.
Граф
Алексей Петрович
Бестужев-Рюмин
Иван Иванович
Шувалов
Граф
Кирилл Григорьевич
Разумовский
Король Пруссии Фридрих II.
Рисунок Д. Ходовецкого.
До 1786 г.
Императрица Екатерина II на коне Бриллианте вдень 28 июня 1762 г.
Художник В. Эриксен
1раф Алексей Григорьевич
Орлов и князь Григорий
Григорьевич Орлов.
Художник Ж. Л. де Веллы.
Ок. 1772 г.
Граф
Ми р Александрович Румянцев.
Неизвестный художник.
Последняя треть XVII/ в.
П. А. Румянцев в сражении при Кагуле 21 июля 1770 г.
Художник Д. Ходовецкий. 1770-е гг.
Светлейший князь Григорий Александрович Потемкин.
Литография XIX в. по оригиналу, выполненному в конце 1770-х гг.
Крест, звезда
и лента ордена
Св. Александра Невского
в морском флотском мундире и скромно одетый в простой армей¬
ский мундир граф Фалькенштейн присутствуют при торжествен¬
ном спуске кораблей — 80-пушечного «Иосифа», 70-пушечного
«Владимира» и 50-пушечного фрегата «Александр».
На большом званом обеде снова мы видим Суворова. Здесь же
неаполитанский дипломат маркиз Галло, прибывшие из Констан¬
тинополя Булгаков и интернунций (полномочный представитель
Священной Римской империи при Блистательной Порте) Герберт,
польский посол Мощинский, племянник короля Станислав Поня-
товский.
13 мая Храповицкий записывает: «В письме к Еропкину сравне¬
ние шестилетнего устроения Петербурга с Херсоном; укрепления
города и здания похвалены; в расторопности и успехах должно от¬
дать справедливость Князю Г. А. Потемкину». В самом письме го¬
ворилось: «Я могу сказать, что мои намерения в сем крае приведе¬
ны до такой степени, что нельзя оных оставить без достодолжной
похвалы. Усердное попечение везде видно, и люди к тому избраны
способные»24. На другой день в письме к Брюсу в Петербург Херсон
назван одним из лучших русских городов. И это великолепие до¬
стигнуто в голой степи за шесть лет!
Путешественники намеревались посетить Кинбурн — русскую
крепость, возведенную напротив грозного Очакова. Но маршрут
пришлось изменить: к Очакову пришел сильный турецкий флот —
четыре линейных корабля, десять фрегатов и множество вспомога¬
тельных судов. Екатерина выражает неудовольствие графу Сегюру
за подстрекательство турок к войне. Француз оправдывается. Он
ссылается на войска, показанные Потемкиным, как на причину,
которая могла напугать Порту.
Совместное путешествие императрицы и императора не оста¬
лось незамеченным. Англия и Пруссия усилили свои интриги при
дворе султана, но пока все это покрыто тайной. Для русского двора
на первом плане стоит Франция, хотя, как покажут ближайшие со¬
бытия, ее роль в развязывании новой войны не главная. Сегюр
в своих записках довольно бесцеремонно заявляет о том, что По¬
темкин якобы хотел войны (в отличие от проявлявшей сдержан¬
ность императрицы): Светлейшему князю-де не терпелось полу¬
чить орден Св. Георгия 1-й степени. Документы говорят о другом:
Потемкин беспокоился за недостроенные укрепления, за невоору¬
женные корабли, за недостаточно обученную армию. После неуро¬
жайных лет он прилагал энергичные усилия, чтобы пополнить
хлебные магазейны закупками в Польше и в хлебородных губерни¬
ях России, собрать новый урожай на юге. Его грандиозная строи¬
5 Лопатин «Светлейший князь Потемкин»
97
тельная программа в Северном Причерноморье требовала больших
средств и нуждалась в мире. Поэтому Потемкин убеждал Булгако¬
ва сохранить мир, протянуть еще на год-два мирные отношения.
Имея от императрицы полномочия давать указания российским
дипломатам, князь во время кризиса, созданного ультиматумами
турецкой партии войны, считал необходимым пойти на серьезные
политические уступки. Но это в августе 1787 г.
А пока путешествие продолжается. 17 мая императрица и ее
спутники покидают Херсон. Они держат путь в Крым, сказочную
Тавриду. На подходе к Перекопу их встречают казаки — три с поло¬
виной тысячи донцов во главе с войсковым атаманом А. И. Ило¬
вайским. Донцы, к которым благоволил Потемкин, устраивают по¬
казательные маневры, вызывая неподдельное восхищение
австрийского императора. В Крыму царский поезд окружает толпа
татарских всадников — полторы тысячи отборной конницы под на¬
чальством бригадира Ивана Горича Большого, черкеса родом. Сно¬
ва волна удивления: вчерашние враги конвоируют карету россий¬
ской императрицы! На длинном спуске к Бахчисараю тяжелый
экипаж понесло, и татарские всадники спасают высоких гостей от
падения. В эти минуты сидящие в карете Иосиф и принц де Линь
получают представление о силе характера Екатерины: на ее лице
нет и тени беспокойства.
В Бахчисарае путников встречает мусульманское духовенство во
главе с муфтием. Гости останавливаются в бывшем ханском дворце.
Мечети и дома иллюминованы. Русская императрица спокойно от¬
дыхает в столице ханства, наводившего в течение столетий ужас на
Русь, на Украину, на Польшу. Во время одной из прогулок императо¬
ра с графом Сегюром они признаются друг другу, что увиденное на¬
поминает сказку из «Тысячи и одной ночи». Екатерина также потря¬
сена увиденным. Ей всегда с трудом давались стихотворные рифмы.
Но она не может удержаться и с помощью Храповицкого пишет
весьма примечательное стихотворение, посвященное Потемкину:
Лежала я вечер в беседке ханской,
В средине бусурман и веры мусульманской.
Против беседки той построена мечеть,
Куда всяк день пять раз имам народ влечет.
Я думала заснуть, и лишь закрылись очи,
Как уши он заткнув, взревел изо всей мочи...
О Божьи чудеса! Из предков кто моих
Спокойно почивал от орд и ханов их?
А мне мешает спать среди Бахчисарая
Табачный дым и крик... Не здесь ли место рая?
Хвала тебе, мой друг! Занявши здешний край,
Ты бдением своим все вяще укрепляй.
98
20 мая Екатерина из Бахчисарая пишет Еропкину: «Весьма Ma¬
in тают цену вещам те, кои с уничижением бесславили приобре-
и'мие сего края: и Херсон, и Таврида со временем не только оку¬
пи гея, но надеяться можно, что естли Петербург приносит осьмую
чисть дохода Империи, то вышеупомянутые места превзойдут пло-
И1ми бесплодные места»25.
Мы еще остановимся на критических замечаниях императора
он увиденном. Пока же царский поезд 22 мая прибывает в Инкер-
м;ш. Во время обеда в путевом дворце падают шторы на окнах,
и гости видят внизу прекраснейшую гавань и стоящий в ней флот!
Мч) кульминация путешествия. По сигналу Потемкина флот салю-
■ уст выстрелами из корабельных орудий. Спустя час от пристани
in напивает гребной катер. Гребцы, как на подбор, рослые красав-
мы-матросы: по одну сторону — блондины, по другую — брюнеты.
Молодой Сенявин свидетельствует: садясь в катер, императрица
приветствовала гребцов: «Здравствуйте, друзья мои!» — «Здравст¬
вуйте, матушка, Царица наша!» — был дружный ответ. «Как далеко
I ехала, чтобы только видеть вас», — говорит Екатерина и слышит
неподражаемый ответ загребного Жарова (который, прибавляет
( енявин, после был лучшим шкипером во флоте): «От евдакой ма-
гушки-Царицы чего не может статься!» Сдерживая улыбку, импе¬
ратрица роняет по-французски командующему флотом графу Мар¬
ку Ивановичу Войновичу: «Какие ораторы твои матрозы!»26 В катер
рядом с Екатериной садятся граф Фалькенштейн, Потемкин, гра¬
финя Браницкая, Дмитриев-Мамонов, принц де Линь, граф Ко¬
рен цль. Они объезжают суда. С кораблей несется матросское
«Ура!». На другой день осмотр города, флота и гавани продолжает¬
ся. Императрица посещает корабль «Слава Екатерины». Вечером
бомбардирское судно «Страшный» обстреливает и зажигает специ¬
ально построенный фальшивый городок. Путешественники поки¬
дают Севастополь, потрясенные увиденным. На Черном море, ко¬
торое Блистательная Порта веками считала своим внутренним
«озером», появился грозный соперник. Посетив Симферополь,
Карасу-Базар, Старый Крым, Феодосию, путешественники воз¬
вращаются через Перекоп в Бреславль. Здесь Иосиф II прощается
с российской императрицей, обещая на третье свидание прибыть
в Петербург. Но эта встреча не состоится. Император умрет зимой
179Дг., во время войны, которую вскоре объявит России Турция.
Он честно выполнит свои обязательства и примет участие в войне
на стороне своей союзницы.
Через Блакитную, при которой Суворов, по его собственным
словам, сформировал лагерь и где императрице отдали честь дра¬
99
гунский Смоленский и легкоконные полки Херсонский, Воронеж¬
ский, Ольвиопольский, Елисаветградский и Александровский,
царский поезд проследовал на Кременчуг и 7 июня прибыл в Пол¬
таву. На следующий день, после обозрения места знаменитой Пол¬
тавской баталии «под предводительством генерал-аншефа и кава¬
лера князя Юрия Владимировича Долгорукова все конные полки
маршировали мимо ставки Ея Величества, а напоследок в присут¬
ствии Ея Императорского Величества все войско, имея 40 орудий
полевой артиллерии, атаковало неприятеля пред собою поставлен¬
ного, причем во всех движениях доказало совершенное устройство
и похвальную расторопность». Так записано в камер-фурьерском
журнале. Маневры на Полтавском поле (впечатляющий символ
преемственности политики Екатерины II, идущей по стопам Петра
Великого) были задуманы Потемкиным. На кургане, прозванном
в народе Шведской могилой, князь стоял рядом с императрицей
в окружении генералов, лиц свиты, знатных иностранцев. Суворов
не упоминает о своем участии в полтавских маневрах. Вместе с дру¬
гими генералами, среди которых и Кутузов, он присутствует на тор¬
жествах. Возможно, ему довелось внести лепту в подготовку войск
к маневрам, но честь их показа выпала на долю старшего генерал-
аншефа князя Долгорукова. Тридцать лет спустя Сегюр в своих «За¬
писках» вспомнит о полтавских маневрах. Он также упомянет
и о больших маневрах в Кременчуге, о которых молчат другие ис¬
точники. Нам кажется, что за давностью лет первые впечатления
Сегюра об увиденных в Кременчуге войсках слились с впечатлени¬
ями о полтавских маневрах. Николай Полевой, опираясь на «сви¬
детельство» Сегюра, написал в своей книге о кременчугских мане¬
врах и участии в них Суворова. Но камер-фурьерский журнал
бесстрастно фиксировал все торжественные мероприятия по слу¬
чаю пребывания императрицы. В нем нет ни слова о кременчуг¬
ских маневрах. Полевой отдавал предпочтение не документам, ко¬
торые, к слову сказать, были известны мало, а устным преданиям —
анекдотам. Вот Суворов беседует по-немецки со скромно одетым
австрийским офицером. «Знаете ли вы меня?» — спрашивает авст¬
риец. «Не смею сказать, что знаю, — улыбаясь, отвечает Суворов.
И прибавляет шепотом: — Говорят, будто вы император Римский!» —
«Я доверчивее вас, — отвечает Иосиф, — и верю, что говорю с рус¬
ским фельдмаршалом, как мне сказали». А вот другой анекдот. Су¬
воров катается на лодке по Днепру. В лодке императрица. Когда
они подплывают к берегу, Суворов, якобы узнавший о том, что за¬
вистники хотят уволить его из армии и распустили слух о его дрях¬
лости, так ловко выпрыгивает на берег, что вызывает восхищение
100
I клтерины. «Ах, Александр Васильевич! Какой вы молодец!» —
восторгается императрица. «Какой молодец, матушка! Ведь гово¬
рит, будто я инвалид?» — «Едва ли тот инвалид, — возражает ца¬
рица, — кто делает такие сальто-мортале!» — «Погоди, матушка,
еще не так прыгнем в Турции!» — бодро отвечает Суворов. Поле¬
вой повествует и о том, как после полтавских маневров импера-
фица спрашивает Суворова, чем наградить его за труды. «Ниче-
m не надобно, матушка, давай тем, кто просит, — ведь у тебя
(лких попрошаек чай много?» — отвечает Суворов. Екатерина
настаивает, и тогда генерал-аншеф после заминки просит запла¬
тить его долг квартирному хозяину. На вопрос, много ли он за¬
должал, следует неподражаемый суворовский ответ: «Много, ма¬
тушка, — три рубля с полтиной!» Императрица приказывает
ишлатить, а Суворов рассказывает всем о том, что промотался,
на хорошо — матушка платит!27 Здесь трудно отделить правду от
вымысла. Анекдоты, несомненно, доносят живые черты такой
оригинальной личности, как Суворов. Но в них много вымысла.
Накануне войны никто не собирался исключать из армии Суво¬
рова. Вполне возможно, что Суворов позволял себе вольности
в разговорах, но обвинять публично придворных в попрошайни¬
честве в торжественную минуту на Полтавском поле — этому не¬
возможно поверить. Не случайно Петрушевский в своей моно¬
графии опустил все упомянутые Полевым «подробности».
Однако советские авторы книг о Суворове повторяли эти анекдо-
1Ы без малейшего сомнения, и приходится читать, как Суворов
после кременчугских маневров, «запыленный, в легкой каске
и солдатской куртке» подлетает на коне к императрице. «Чем на-
градить вас?» — спрашивает довольная Екатерина. Следует ответ
о попрошайках-придворных, о трехрублевом долге за квартиру
и т. д.28. Но никто из этих авторов не воспользовался рассказами
Ильи Осиповича Попадичева — столетнего суворовского ветера¬
на, — записанными в 1854 г. в Пятигорске одним из офицеров,
служившим на Кавказе. Участник многих походов бесхитростно
передает подробности своей службы под знаменами любимого
полководца. В его рассказах встречаются ошибки и неточности
(так, он не мог штурмовать Измаил со своим полком — Смолен¬
ским драгунским). Но память у старого солдата крепкая. Попа-
дичев называет имена своих полковых командиров, пересказыва¬
ет слово в слово «Науку побеждать», подтверждая сведения о том,
что Суворов требовал от своих подчиненных заучивать написан¬
ную им «солдатскую азбуку». Рассказы Попадичева были опуб¬
ликованы первый раз в 1895 г. и не попали ни в книгу Полевого,
101
ни в монографию Петрушевского, хотя последний в примечани¬
ях ко второму изданию своего труда упомянул о воспоминаниях
ветерана как о редком и ценном источнике.
В 1787 г, как рассказывает Попадичев, он служил в Смоленском
драгунском полку. «Во ожидании приезда Императрицы мы зани¬
мали форпосты на турецкой границе, близ устьев Днепра и Буга...
Однажды в прекрасный летний вечер мы стояли на форпосте... Ка¬
шица на ужин была готова. Мы уселись в кружок вечерять, как
вдруг к нашему бекету (пикету. — В. Л.) подъехал на казачьей лоша¬
ди, в сопровождении казака с пикой, просто одетый неизвестный
человек в каске и кительке, с нагайкой в руках. Он слез с лошади,
отдал ее казаку и, подойдя к нам, сказал: «Здравствуйте, ребята!» —
«Здравствуйте», — просто отвечали мы, не зная, кто он такой.
«Можно у вас переночевать?» — «Отчего не можно? Можно». —
«Хлеб да соль вам». — «Милости просим к нам поужинать». Он сел
к нам в кружок; мы подали гостю ложку и положили хлеба. Отведав
кашицы, он сказал: «Помилуй Бог, братцы, хорошая каша». Поев¬
ши ложек с пять, не более, говорит: «Я тут лягу, ребята». — «Ложи¬
тесь», — отвечали мы. Он свернулся и лег; пролежал часа полтора,
а может, и меньше; Бог его знает, спал ли он или нет, только после
встал и кричит: «Казак, готовь лошадь». — «Сейчас!» — ответил ка¬
зак так же просто, как и мы. А сам подошел к огоньку, вынул из бо¬
кового кармана бумажку и карандаш, написал что-то и спрашива¬
ет: «Кто у вас старший?» — «Я!» — отозвался унтер-офицер. «На,
отдай записку Кутузову и скажи, что Суворов проехал!» И тут же
вскочил на лошадь: мы все встрепенулись! Но покуда одумались,
он был уже далеко, продолжал свой путь рысью к форпостам, вверх
по Бугу. Так впервые удалось мне видеть Суворова. Тогда у нас по¬
говаривали, что он приехал из Петербурга или из Швеции»29.
Кутузов в то время действительно служил под начальством Су¬
ворова, незадолго перед тем приехавшего из Петербурга. Даже та¬
кая маленькая деталь — просто одетый Суворов с нагайкой в руках,
без оружия — очень точно передает облик полководца, запечатлен¬
ный и в других свидетельствах современников. Полевой не знал
рассказов Попадичева. Поэтому молчат о нем и наши современные
авторы. А Попадичев продолжает: «Через три дня после этого сама
Императрица изволила проезжать мимо нас. Войска стояли вдоль
по дороге в строю, наш полк был с правого фланга, а еще правее
нас донские казаки. Государыня ехала в коляске, самым тихим ша¬
гом; спереди и сзади сопровождала ее пребольшая свита. Отдав
честь саблями, мы кричали «Ура!» В это же самое время мы видели,
как Суворов в полной форме шел пешком с левого боку коляски
102
Императрицы и как Она изволила подать Суворову свою руку. Он
поцеловал ее и, продолжая идти и разговаривать, держал все время
1осударыню за руку. Императрица проехала на Блакитную почту,
I не на всякий случай был приготовлен обед»30.
И снова — замечательный рассказ, живые подробности. В лаге¬
ре мри Блакитной, сформированном Суворовым, полки (среди ко-
юрых действительно был Смоленский драгунский) отдавали честь
но шращавшейся из Крыма императрице. Нам кажется, что идущий
и полной форме рядом с коляской Суворов, беседующий с госуда¬
рыней, держа ее за руку, гораздо ближе к оригиналу, нежели дерз¬
кий обличитель придворных кругов, каким его вывел Полевой
и каким его любили изображать советские авторы. Суворов
и 1787 г. еще не был тем прославленным победителем турок, по¬
корителем Варшавы, когда он мог себе позволить открыто выка¬
чивать неприязнь к придворным, о чем свидетельствуют совре¬
менники.
В автобиографии 1790 г. Суворов написал: «1787 года июня
II дня, при возвращении Ея Императорского Величества из полу¬
ченного краю, — Всемилостивейшим благоволением пожалована
ибакерка золотая с вензелем Ея Императорского Величества,
украшенная бриллиантами». Это не совсем точно. 11 июня помече¬
но письмо Потемкина своему подчиненному (мы публикуем его
ииервые): «Милостивый Государь мой Александр Васильевич! Все¬
милостивейше пожалованную вам от Ея Императорского Величе¬
ства, с вензелевым Ея Величества именем, табакерку имею честь
препроводить к Вашему Превосходительству, присовокупляя к то¬
му уверение об истинном к вам почтении». В постскриптуме По¬
темкин сообщил новость: «Ея Императорское Величество пожало¬
вать изволила Харьковскую Губернию в мое управление»31.
Накануне Потемкин простился с императрицей, проводив ее до
границы Харьковской губернии. Список лиц, представленных им
к наградам, подан был заблаговременно. Суворов оказался среди
тех, заслуги которых в освоении полуденного края, в укреплении
его обороноспособности были достойно отмечены. Заслуги самого
11отемкина Екатерина отметила еще в Полтаве 8 июня. Она прика¬
зала «Сенату заготовить похвальную грамоту с означением подви¬
гов Господина Генерал-Фельдмаршала Князя Григория Александ¬
ровича Потемкина в присоединении Тавриды к Империи
Российской, в успешном заведении хозяйственной части и населе¬
нии губернии Екатеринославской, в строении городов и в умноже¬
нии морских сил на Черном море, с прибавлением ему наименова¬
ния Таврического».
103
Спустя десять лет в гамбургском журнале «Минерва» началась
публикация анонимного памфлета «Потемкин-Таврический», про¬
должавшаяся до 1800 г. Этот памфлет получил широкое хождение
в Западной Европе — за тринадцать лет шесть отдельных изда¬
ний — в Германии, Голландии, Англии, Франции. Академик
Е. И. Дружинина (в 1959 г. — соискатель докторской степени), по¬
святила свою диссертацию вопросу хозяйственного освоения Се¬
верного Причерноморья в последней четверти XVIII в. и отметила,
что автор памфлета «объявляет несостоятельными все военно-ад¬
министративные и экономические мероприятия Потемкина... Са¬
му идею освоения южных степей он пытается представить как не¬
лепую и вредную авантюру», подавая «изображение всего того, что
было построено на юге страны, в виде бутафории — пресловутых
«потемкинских деревень»52.
Кто же этот анонимный автор мифа о «потемкинских дерев¬
нях»? «Как в русской, так и в иностранной литературе, — пишет
Е. И. Дружинина, — уже давно утвердилось мнение, что автором
этого сочинения является Г. А. В. Гельбиг, секретарь саксонского
посольства, живший в России в 1787—1796 гг». Гельбиг также ано¬
нимно издал «Биографию Петра III» в 1808 г. и книгу «Русские фа¬
вориты» в 1809 г. Его деятельность привлекла внимание русского
правительства, и сама Екатерина просила Гримма помочь ей уда¬
лить Гельбига из Петербурга. Саксонский дипломат покинул рус¬
скую столицу лишь в год смерти императрицы. В своем памфлете
«Потемкин-Таврический», — замечает Дружинина, — Гельбиг «ри¬
сует политику Потемкина и покровительствовавшей ему императ¬
рицы в самом неприглядном свете... перечисляет баснословные
суммы денег, которые сыпались на фаворита в виде жалованья, по¬
дарков, наград. Указывается на огромное честолюбие и тщеславие
Потемкина, желавшего иметь все существующие ордена и медали.
Особенно подчеркивается унижение Потемкиным, старой родовой
знати»22.
Но Гельбиг плохо знал истинное положение дел на юге. Его
памфлет (как, впрочем, и другие сочинения) изобилует грубыми
ошибками. Саксонский дипломат собрал слухи и сплетни, кото¬
рые распускались в Петербурге противниками Потемкина, и ли¬
тературно оформил их. Миф о «потемкинских деревнях» пришел¬
ся кстати западно-европейским дипломатам: с одной стороны,
они не переставали указывать на пугающую мощь России, с дру¬
гой (не смущаясь явным противоречием), говорили о мнимости
этой мощи, ссылаясь на «потемкинские деревни». Русские либе¬
ральные историки второй половины XIX в. (в их числе В. А. Биль-
104
11,к on) слишком доверчиво и некритически отнеслись к сообщае¬
мым Гельбигом сведениям и способствовали распространению
мифа, дожившего до наших дней. Однако в 1807 г., в преддверии
|1Г1иительного столкновения с Францией, когда над русскими
| фатегическими позициями в Северном Причерноморье нависла
реальная угроза со стороны жаждавшей реванша Порты (которую
нроаоцировал на войну европейский диктатор Наполеон), рус-
• кая цензура не пропустила в печать уже переведенный памфлет
1ельбига. Важно подчеркнуть, что миф о «потемкинских дерев¬
нях» возник задолго до поездки императрицы на юг. Письма Ека-
ифины, посланные во время путешествия, подтверждают это.
Оми пронизаны полемикой с влиятельными придворными, поро¬
чившими деятельность Потемкина в Причерноморье. Среди сто-
пичных сплети и ц-старушонок» императрица называет покойного
графа Н. И. Панина. Это не случайно. Многолетний руководи¬
тель внешней политики России Панин ориентировался на бер¬
нинский двор. Вместе со своим воспитанником — наследником
престола великим князем Павлом Петровичем — Панин принад-
нсжал к так называемой «прусской партии», имевшей сильные
позиции среди правящего класса. Из этих кругов шли слухи о вы¬
брошенных на ветер миллионах, о «карточной» легкой коннице,
и непостроенных городах и построенных купеческих кораблях,
выдаваемых за военные. Но, как известно, легкая конница блес¬
тяще зарекомендовала себя в начавшейся войне, а «купеческие
корабли» сумели одолеть турецкий флот, в течение столетий гос¬
подствовавший на Черном море. Эти мифы ушли в небытие. Гель-
биг в своем памфлете упомянул слухи, пущенные уже после путе¬
шествия. Сказки о декорациях, якобы показанных Потемкиным
(вместо непостроенных деревень) проплывавшей по Днепру им¬
ператрице, о толпах ряженых и стадах, ночами перегоняемых на
новое место, остались, хотя основанные Потемкиным города
и селенья стоят по сей день — и первые среди них Херсон, Ека-
геринослав (ныне Днепропетровск), Елисаветград (ныне Дне¬
продзержинск), Николаев, Симферополь, Мариуполь, Севасто¬
поль.
Разумеется, как и во всяком большом деле, были и недостатки,
замеченные путешественниками. Так, император Иосиф в пись¬
мах фельдмаршалу Ф. Ласси (председателю Гофкригсрата) отме¬
чал, что «херсонские укрепления выведены очень дурно, фасы
очень длинны, куртины слишком коротки, фланги также, и поэто¬
му все орудия для обстреливания фасов вытянуты в ряд, вдоль этих
куртин, точь-в-точь как у нас в Эгере и в Праге». Не понравились
105
императору и земляные верки, насыпанные, по его мнению, очень
небрежно, обложенные одним дерном. В Севастополе Иосиф за¬
метил, что корабли построены из сырого леса, что экипажи плохо
обучены, ибо укомплектованы большей частью солдатами сухо¬
путных войск. Тяжелое впечатление оставили у императора госпи¬
тали, переполненные больными34. Все это было правдой. Но прав¬
дой было и то, что Потемкин в своих письмах и донесениях
(большей частью неопубликованных и не известных историкам)
еще в 1783—1785 гг. откровенно писал о недостатках в строитель¬
стве укреплений, о нехватке госпиталей и о многом другом, чего
не заметили ни вездесущий Иосиф, ни другие участники путеше¬
ствия. «Крепость Херсонская хотя и приведена в оборонительное
состояние, но с великими пороками совсем противно положению,
о ней сделанному. Нет в ней притом нужнейших строений, как-то
магазейнов и гошпиталей, казармы же полковые, кроме офицер¬
ских, — все землянки. Я употребил все способы к умножению зда¬
ний», — пишет он в донесении летом 1784 г.35 А вот более раннее
письмо, от 28 мая 1783 г: «Вы, матушка, не можете представить,
сколько мне забот по здешнему краю одно Адмиралтейство.
По сие время распутать не могу. Нету ничему ни лет, ни примет.
Денег издержано много, а куда, тому не сыщу. Строение кораблей
с моего приезда идет успешно. За лесами, коих не достает, послал.
Сделайте милость, прикажите командировать сюда потребное
число чинов, о чем прилагаю ведомость. Кузнецов здесь не доста¬
вало. Послал по коих в Тулу. С другой стороны, по Губернии напа-
кощено немало. Тут мои заботы облегчил много Губернатор, кото¬
рого теперь я послал, куда нужно. Одна часть меня услаждает —
это закупка хлеба, которая дешева и успешна. По сие время была
бы оная еще и выгоднее, естли б не встретилось по таможням не¬
доразумение». Потемкин предлагает распространить на Новорос¬
сию положение о пропуске без пошлин хлеба из Польши, которым
пользовались Белоруссия и Малороссия. «Я не знаю, матушка:
для Новороссии то запрещено, что позволено старым Губерниям,
а наша еще в младенчестве», — прибавляет он, сообщая свое реше¬
ние — не брать пошлин за провоз в Очаков хлеба, часть которого
оставалась в Новороссийской губернии. Да и привозчики «часто
у нас оставались», — заканчивает свои доводы Потемкин36. И так
изо дня в день, в безлюдных степях, с их ограниченными ресурса¬
ми в строительных материалах, особенно в лесе, с их недостатком
продовольствия, Потемкин двигает дело вперед, помня, что вре¬
мени у него в обрез. В любой момент Порта может начать военные
действия. Поэтому приходится обкладывать земляные валы Хер-
106
«опекой крепости не камнем (который очень дорог), а дерном.
Приходится строить корабли из сырого леса (для заготовки леса
Потемкин приобретает обширные имения у князей Любомирских
ii;i Правобережной Украине), комплектовать корабельные экипа-
I п солдатами, селить самих солдат в землянках, не дожидаясь,
мнда весь личный состав удастся поместить в каменных домах
и казармах. Заносимые из Турции эпидемии осложняют дело.
(' ншдемиями боролись строгими карантинными мерами, а также
мподами дезинфекции, разработанными доктором Д. Самойло-
иичем, потомком знаменитого гетмана. Вся эта работа велась од¬
новременно с устройством поселян из России, колонистов из За¬
падной Европы, выведенных из Крыма христиан — греков
и армян. В строительстве широко используется труд солдат и мат¬
росов. Но не забыта и боевая подготовка армии и флота. Насту¬
пившая вскоре война — не самая последняя, но самая ожесточен¬
ная попытка Порты вернуть Крым и северные берега Черного
моря, — показала/ что Потемкин успел подготовиться к отраже¬
нию агрессии.
Красноречивее всех свидетельств о великом созидательном
подвиге России на юге говорит рост численности населения Азов¬
ской и Новороссийской губерний, входивших в Екатеринослав-
ское наместничество. За десять лет с 1777 г. население увеличи-
иось с двухсот тысяч до семисот двадцати пяти тысяч душ обоего
пола.
Потемкин сделал на юге больше, чем Петр на севере. Все по¬
пытки уличить Потемкина в растрате казенных сумм (о которых
Iлк радеет в своем памфлете Гельбиг), предпринятые в царствова¬
ние императора Павла I, окончились полным оправданием велико¬
го строителя и созидателя. Сепор в своих мемуарах приводит отзыв
о Потемкине строгого ревизора — императора Иосифа, подводив¬
шего итоги увиденному на юге: «Я понимаю, что этот человек, не¬
смотря на свои странности, мог приобрести влияние на императ¬
рицу. У него твердая воля, пылкое воображение, и он не только
полезен ей, но необходим. Вы знаете русских и согласитесь, что
трудно сыскать между ними человека более способного управлять
и держать в руках народ еще грубый, недавно лишь тронутый про¬
свещением, и обуздать беспокойный двор»37. Сам Сегюр, сообщая
Потемкину о своем намерении отправиться в отпуск, во Францию
(письмо от 14 августа 1787 г.), писал по горячим следам путешест¬
вия: «Я с большим удовольствием опишу... все те великолепные
картины, которые Вы нам показывали: торговлю, привлеченную
в Херсон, несмотря на зависть и болота; чудом созданный в два го¬
107
да флот в Севастополе... и ту гордую Полтаву, где Вы с такою убе¬
дительностью мошью 70 баталионов отвечали на те нападки, кото¬
рым подвергалось Ваше устроение Крыма со стороны невежества
и зависти. Если мне не поверят, то это будет Ваша вина: зачем Вы
сделали столько чудесного в столь короткое время, ни разу не по¬
хвалившись, пока не показали всего разом?!»38
НАЧАЛО ВОЙНЫ С ТУРЦИЕЙ.
КИНБУРН-ОЧАКОВСКАЯ ОПЕРАЦИЯ 1787-1788 гг.
Пока российская императрица и сопровождающие ее лица воз¬
вращались из путешествия по полуденному краю, международная
обстановка резко осложнилась. 13 июля Екатерина писала Потем¬
кину из Царского Села: «Император приехал в Вену. Фландрия
и Брабантия бунтовать не перестают. Он туда наряжает 30 000 вой¬
ска. Голландцы двое суток держали Принцессу Оранскую, сестру
Короля Прусского, под арестом. Посмотрим, как братец сие при¬
мет. Людвиг XIV за сие заставил бы их кричать курицею. Агличане
наряжают 12 кораблей и уже факции Оранской помогают деньга¬
ми. Вот вести, каковы есть в здешнем месте». Через две недели но¬
вое письмо: «Дела в Европе позапутываются. Цесарь посылает вой-
ски в Нидерландию. Король Прусский противу голландцев
вооружается. Франция, не имев денег, делает лагери. Англия высы¬
лает флот и дает Принцу Оранскому денег. Прочие державы бдят,
а я гуляю по саду, который весьма разросся и прекрасен».
Восстание в бельгийских провинциях, вызванное деспотизмом
Иосифа И, связало руки союзнице России Австрии. Голландия,
разделившаяся на две партии, стала объектом распри между Фран¬
цией, с одной стороны, и Англией и Пруссией, с другой. Сближе¬
ние двух последних государств немедленно отозвалось в Констан¬
тинополе. 1 августа Булгаков сообщил в донесении императрице:
«Визирь слушал вздорные внушения аглинского, прусскою, швед¬
ского да, может быть, и других еще министров. Принимает оные за
наличные деньги и основывает на них надежду на получение от
дворов их помочи». Потемкин, получив от Булгакова эти сведения,
14 августа просил Безбородко: «Не можно ли прямым образом
спросить у Дворов Прусского, Аглинского и Шведского, что зна¬
чит, что их министры прямо противу нас идут в Цареграде, и требо¬
вать повеления к их министрам, чтобы они укоротились'».
Но английский посол Энсли и прусский посланник Диц не «укоро¬
тились». Через верховного везира Юсуф-пашу они склоняли пре-
108
пзрелого султана Абдул-Хамида ужесточить требования к России.
Рейс-Эфенди вызывает Булгакова и в ультимативной форме требу¬
ет выдать бежавшего в Россию молдавского господаря Маврокор-
маго, признать Ираклия II турецким подданным, отозвать русских
консулов из Ясс, Бухареста и Александрии, а турецких консулов
попустить во все российские гавани и торговые города в Причерно¬
морье. Россия должна согласиться на досмотр всех своих судов,
проходящих проливы. Очевидно, что Порта ищет повода для вой¬
ны. Булгаков решительно отвергает ультиматум. 5 августа его арес¬
товывают и препровождают в Семибашенный замок. «Сколь ни
скоро меня схватили, — доносил Булгаков, — успел я скрыть наи-
нажнейшие бумаги, цифры, архиву моего времени, дорогие вещи
и прочее. Казна также в целости, хотя и невелика»2. 13 августа Пор¬
та официально объявляет войну России, требуя возвращения Кры¬
ма. Еще до получения этого известия Потемкин принимает меры
предосторожности. 18 августа следует его ордер Суворову в Хер¬
сон — усилить бдительность и наблюдать все движения турок
в Очакове и на Буге. 21 августа турецкие суда внезапно напали на
стоявшие у Кинбурна фрегат «Скорый» и бот «Битюг», которые до¬
жидались недавно спущенных и еще не вооруженных корабля
«Владимир» и фрегата «Александр» для провода их в Севастополь.
Несмотря на большое превосходство сил противника, русские суда
сумели под выстрелами очаковской крепости прорваться в Лиман
и уйти к Глубокой пристани — форпосту Херсона.
Война началась. В историю она вошла как вторая русско-турец¬
кая война. Таковой она и была в царствование Екатерины Великой.
Но для России это была седьмая за сто лет война за выход к Черно¬
му морю. И, как оказалось, решающая. Выдающиеся победы рус¬
ской армии и молодого Черноморского флота поражают воображе¬
ние. Но, как ни странно, именно эта победоносная война
послужила поводом к обвинениям главнокомандующего Потемки¬
на в бездарности. На все эти обвинения ответил в 1893 г. замеча¬
тельный русский военный историк Д. Ф. Масловский, по инициа¬
тиве которого началось издание четырех томов архивных
документов, характеризующих деятельность Потемкина в войне
1787—1791 гг. Масловский скоропостижно скончался, подготовив
только первый том. Работу его продолжил другой выдающийся во¬
енный историк академик Н. Ф. Дубровин.
«Блестящие эпизоды подвигов Суворова во вторую турецкую
войну 1787—1791 годов составляют гордость России, — писал Мас¬
ловский в предисловии к первому тому. — Но эти подвиги (одни из
лучших страниц нашей военной истории) лишь часть целого;
109
по оторванным же отдельным случаям никак нельзя судить об об¬
щем, а тем более делать вывод о состоянии военного искусства...
Вторая турецкая война, конечно, должна быть названа «потемкин¬
скою». Великий Суворов, столь же великий Румянцев занимают
в это время вторые места». Масловский подчеркнул, что выводы
о бездарности Потемкина, как полководца, ненаучны! Они сдела¬
ны «без опоры на главнейшие материалы». Документы свидетель¬
ствуют, что «Потемкин имел вполне самостоятельный и верный
взгляд на сущность самых сложных действий войск на полях сра¬
жений (и, прибавим от себя, — на сущность боевых действий фло¬
та. — В. Л.)... Потемкин в эту войну является первым главнокоман¬
дующим нескольких армий, оперировавших на нескольких
театрах». Потемкин дает и первые образцы управления этими ар¬
миями и флотом общими указаниями — «директивами»3.
Сражения выигрывали генералы и адмиралы Текелли, Нассау-
Зиген, Алексиано, Дерфельден, Гудович, Рибас, Герман, Камен¬
ский, Кутузов, Репнин и первые из первых — Суворов и Ушаков.
Но замысел кампаний, группировка сил и направление ударов раз¬
рабатывались Потемкиным, твердо руководившим операциями ар¬
мии и флота на обширнейшем пространстве от Кубани до Дуная.
Потемкин обладал даром добиваться от своих подчиненных прояв¬
ления не только инициативы, но и максимального напряжения сил
для достижения поставленной цели. Он опередил свое время и не
был понят современниками, привыкшими видеть полководца во
главе армии на поле сражения. Критики Потемкина обвиняют его
в затягивании войны, неумении пользоваться победами. Они забы¬
вают, что война, развязанная Портой, оказалась для России войной
с европейской коалицией. Через год после ее начала Швеция от¬
крыла боевые действия в Финляндии и на Балтийском море.
С конца 1789 г. Пруссия, заключив союз с Польшей, угрожала Рос¬
сии на западе. Пруссию поддерживала Англия. Все эти факторы
должен был учитывать Потемкин. Россия с честью вышла из тяже¬
лого положения. Заслуги главнокомандующего в победоносном за¬
вершении войны невозможно отрицать. Критикам Потемкина сле¬
довало бы вспомнить, что многие войны велись и оканчивались
совсем не так, как задумывались. Вспомним поход Карла XII или
поход Наполеона в Россию. Они закончились катастрофами. И все
же и Карл, и Наполеон — великие полководцы. А Потемкин, не сде¬
лавший ни одной ошибки, образцово проведший войну в трудней¬
шей международной обстановке, добившийся всех поставленных
стратегических целей, по мнению строгих критиков, не является
полководцем. Поистине нет пророка в своем отечестве!
110
С самого начала войны Потемкину предстояло решить вопрос:
I /1C противник нанесет главный удар? Турки имели подавляющее
превосходство на море. Им не составляло труда высадить десанты
и Крыму или на Кубани. Потемкин еще до разрыва сделал вывод
п юм, что противник нанесет первый удар в районе Очакова. Опи¬
раясь на свой мощный форпост, имея сильный флот, противник
мал жен был попытаться уничтожить Херсон — главную базу Чер¬
номорского флота. На дальних подступах Херсон прикрывался
крепостью Кинбурн — важным стратегическим пунктом, возведен¬
ным на песчаной косе напротив Очакова. Именно этот боевой уча-
пок Потемкин поручил Суворову. Еще до официального объявле¬
ния войны Потемкин писал ему в Херсон: «Из письма Вашего
к Попову я видел, сколько Вас тяготят обстоятельства местных бо¬
лезней. Мой друг сердешный, ты своей персоной больше десяти
I ысяч. Я так тебя почитаю и, ей-ей, говорю чистосердечно. От злых
же Бог избавляет, Он мне был всегда помощник. Надежда моя не
ослабевает, но стечение разных хлопот теснит мою душу»4. Далее
и письме говорится о мерах по борьбе с болезнями в Херсоне
и о необходимости скрывать от живущих там иностранцев число
больных. Потемкин просит Суворова «узнать, что слышно в Оча¬
кове. О сем проведать можно чрез обыкновенного посыльного из
Кинбурна». Письмо помечено 20 августа. Год (как и на большинст¬
ве писем Потемкина) не проставлен. Историки давно знают это
письмо, опубликованное еще в начале XIX в. Его датировали то
1787, то 1788-м г. Внимательное прочтение письма заставляет от¬
мести его ксамому кануну войны5. Именно тогда Суворов находил¬
ся в Херсоне, а 20 августа 1788 г. пребывал в Кинбурне. Именно
в начале войны в Херсоне было много иностранных купцов. Потом
им было приказано покинуть район военных действий. Да и зачем
Потемкину в августе 1788 г. просить Суворова посылать в Очаков
разведчика из Кинбурна, если он сам находился под стенами кре¬
пости и засылал туда лазутчиков, стараясь убедить турецкое коман¬
дование в бесполезности сопротивления. Восхищенный боем фре¬
гата «Скорый» и бота «Битюг», Суворов в ответ на ободрительное
письмо Потемкина признался в своей «мечте»: послать Севасто¬
польский флот под Очаков и вместе с имевшимися на Лимане во¬
енными судами блокировать крепость с моря. Сухопутным вой¬
скам — двинуться на Очаков. Если противник будет
сопротивляться — разобьем, если спасется бегством — «наши руки
развязаны». Но Потемкин, располагая надежными сведениями
о мощи турецкого флота, не разделял оптимизма своего подчинен¬
ного. Он потребовал приготовиться к активной обороне. 28 авгус-
III
та, сообщая в письме Екатерине о том, что все готово к отражению
нападения, Потемкин не скрыл от нее трудностей: «Я защитил, чем
мог, сторону Буга от впадения. Кинбурн перетянул в себя почти по¬
ловину херсонских сил. Со всем тем мудрено ему выдержать, естли
разумно поступят французы — их руководители. И во время сраже¬
ния фрегата их были артиллеристы на шлюбках бомбардных... Сии
злодеи издавна на нас целят. Как везде поставлено от меня к защи¬
те, то тем и оборонятся. Флоту приказано атаковать, чтоб во что ни
стало. От храбрости сих частей зависит спасение. Больше я приду¬
мать не могу ничего. Болезнь день ото дня приводит меня в сла¬
бость. Теперь войски Графа Петра Александровича [Румянцева!
идут сюда к соединению. До лета же армиям наступательно дейст¬
вовать и разделяться нельзя будет, то прикажите ему всю команду:
то естли б я изнемог, то будет к кому относиться генералам. Хлеба
так скудно везде, что и двойной ценою трудно добывать. Вперед же
не знаю, что и думать. Я не могу таить от Вас здешних обстоя¬
тельств. Дай Бог, чтоб мы додержались до тех пор, как соберемся»6.
Это личное письмо. Потемкин предельно откровенен и честен:
инициатива у турок. Имея превосходство на море, противник сво¬
боден в выборе места первого удара. Кинбурн открыт для обстрела
и с Лимана, и с моря. Удержать его очень трудно. Вся надежда на
действия Севастопольского флота, которому приказано: «Атако¬
вать неприятеля и во что бы то ни стало сразиться. Естьли б случи¬
лось и погибнуть, то чтобы сие вдвое было туркам чувствительнее».
Напряжение ожидания нарастает. Суворов лично посещает вой¬
ска, расположенные при устье Буга, и ставит задачу по обороне гра¬
ницы генерал-майору Михаилу Голенищеву-Кутузову. Выполняя
приказ Потемкина, Суворов подтягивает к Кинбурну легкоконные
Павлоградский и Мариупольский полки. 13 сентября он доносит
о начале бомбардировки крепости со стороны моря. Леребежчики-
греки из Очакова приносят важные сведения: крупные силы турец¬
кого флота идут к Очакову из Варны, и, как только прибудут, очаков-
цы попытаются взять Кинбурн. Суворов спешит туда. 14 сентября он
докладывает о результатах жестокой бомбардировки крепости и от¬
ветной стрельбы. Убито пять рядовых. Противнику нанесен урон —
точным попаданием взорван линейный корабль, поврежден фрегат.
В ночь на 14-е противник пытался высадить пробный десант, но был
отбит. Очаковская эскадра продолжает бомбардировку крепости.
16 сентября Потемкин, сообщая императрице о бомбардировках Кин-
бурна, отмечает бодрость солдат и командира Кинбурнского отряда
генерал-майора И. Г. Река: «Курландец, храбрый и разумный, — пи¬
шет Потемкин, — по-русски разумеет как русский, и сие много зна-
112
•ми для людей». И тут же следует замечательная характеристика Су-
норова, неизвестная биографам полководца: «Над всеми ими вХер-
11 и к- и тут Александр Васильевич Суворов. Надлежит сказать правду:
ши человек, который служит и потом, и кровью. Я обрадуюсь слу-
ч.ио, где Бог подаст мне его рекомендовать. Каховский в Крыму —
повезет на пушку с равною холодностью, как на диван, но нет в нем
юго активитета, как в первом. Не думайте, матушка, что Кинбурн
крепость. Тут тесный и скверный замок с ретраншементом весьма
нс! ким, то и подумайте, каково трудно держаться тамо. Тем паче что
с лишком сто верст удален от Херсона. Флот Севастопольский по¬
шел к Варне. Помоги ему Бог»7.
«Усердие Александра Васильевича Суворова, которое ты так жи¬
во описываешь, меня весьма обрадовало, — отвечает Екатерина
.4 сентября. — Ты знаешь, что ничем так на меня не можно уго-
iiiii b, как отдавая справедливость трудам, рвению и способности.
Хорошо бы для Крыма и Херсона, естьли б спасти можно было
Кинбурн». От флота теперь ждать известия».
В письмах императрицы сквозит неподдельная тревога за здоро¬
вье Потемкина: «Не страшит меня состояние дел наших, ибо все
возможное делается, не страшит меня и сила неприятельская, ру¬
ководимая французами... но страшит меня единственно твоя бо¬
лезнь. День и ночь не выходишь из мысли моей, и мучусь тем заоч¬
но невесть как. Бога прошу и молю, да сохранит тебя живо
и невредимо, и колико ты мне и Империи нужен, ты сам знаешь»
(6 сентября 1787 г.).
Но пока эти письма летят с курьерами на юг, Потемкин получа¬
ет известие... о гибели Севастопольского флота. «Матушка Госуда¬
рыня, я стал несчастлив. При всех мерах возможных, мною пред-
ириемлемых, все идет навыворот. Флот Севастопольский разбит
бурею; остаток его в Севастополе — все малые и ненадежные суда
и лучше сказать, неупотребительные. Корабли и большие фрегаты
пропали. Бог бьет, а не Турки. Я при моей болезни поражен до
крайности, нет ни ума, ни духу. Я просил о поручении начальства
другому. Верьте, что я себя чувствую; не дайте чрез сие терпеть де¬
лам. Ей, я почти мертв; я все милости и имение, которое получил
от щедрот Ваших, повергаю стопам Вашим и хочу в уединении
и неизвестности кончить жизнь, которая, думаю, и не продлится.
Теперь пишу к графу Петру Александровичу, чтоб он вступил в на¬
чальство, но, не имея от Вас повеления, не чаю, чтоб он принял.
Итак, Бог весть, что будет. Я все с себя слагаю и остаюсь простым
человеком. Но что я был Вам предан, тому свидетель Бог», — писал
24 сентября из Кременчуга Потемкин*.
113
Некоторые историки видят в этом письме непозволительную
слабость, чуть ли не трусость главнокомандующего Екатерино-
славской армией и Черноморским флотом. Они забывают, что это
пишется самому близкому другу, императрице-жене.
Не меньшее впечатление производит письмо Потемкина Ру¬
мянцеву. «Я с чувствительностию получил последнее ваше письмо.
Сие чувствование во мне соразмерно моему почтению ваших до¬
стоинств, моей привязанности к вам и истинно сыновнему чувству.
Теперь уведомлю вас о горести моей, ибо с некоторого времени я нс
получаю приятного. Флот наш Севастопольский, который вышел
к Варне... на 9 число погиб от штурма... Грустно, батюшка, тогда,
когда Бог бьет, а не турки... Сей флот была лутчая надежда к отра¬
жению неприятельских покушений, без чего состояние войск на¬
ших в Крыму не будет уверенно. Флот неприятельский многочис¬
лен и весь теперь в Черном море. Я и прежде намерения их знал,
что они облягут берега, возможные для десанта, с разных сторон.
Разные заботы к отражению, магазейны и больные, которых при¬
крывать должно, так разделят силы, что, наконец, выдержать не бу¬
дут в силах. Я теперь отправляю курьера ко Двору, представляя все
обстоятельства, и доложу, чтобы из Крыма вывести войски. Тамо
одиннадцать полков пехоты и двадцать эскадронов конницы. Еже¬
ли такая сила тамо засядет, то не так сильны мы будем в наступа¬
тельном. Пусть они войдут. Их выгнать после легче, нежели оборо¬
нять этот кошель.
Граф Петр Александрович, прошу вас, как отца, скажите мне
свою на сие мысль. Что б ни говорил весь свет, в том мне мало нуж¬
ды, но важно мне ваше мнение. К тому же моя карьера кончена
(франц. — В. Л.). Я почти с ума сошел. Теперь я приказал атаковать
флот Очаковский, и тут игра идет на то, что корень вон или полон
двор. Наступать еще не с чем, пехота тянется. Ей-богу, я не знаю,
что делать. Болезнь угнетает — ума нет. Государыня изволила мне
писать, что к вам письмо пошлет о принятии начальства, но я по¬
лучил от вас, что еще такое повеление не дошло. Еще повторяю,
напишите мне, хорошо ли я представил или дурно.
Прости, мой Милостивый Государь, скоро, может быть, обо мне
и не услышите и не увидите. Верно знайте, что вас душевно любил»
(24 сентября 1787 г.)9.
Эти письма свидетельствуют о высоком чувстве ответственнос¬
ти за порученное дело. Изнуренный болезнью, Потемкин еще до
известия о гибели Севастопольского флота просил об отпуске. По¬
теря флота потрясла его. Он готов пойти на крайнюю меру — раз
флот погиб, незачем держать в Крыму такие значительные силы —
114
Nu/nuiTb шесть батальонов пехоты и двадцать эскадронов конни-
мм. ( реди главных объектов охранения — Севастополь. Потемкин
Предлагает пожертвовать Крымом и использовать эти войска на
npvi их опасных направлениях — под Херсоном, на Буге, на Куба¬
ми Замечательно, что и Екатерина, и Румянцев, не сговариваясь,
и i моих ответных письмах выказали полную поддержку Потемкину
«Я получил, мой Милостивый Князь, ваше письмо от 24-го, и я
не могу вам описать всего того чувствования, каково произ¬
вело его начало в моей душе, и изобразить той скорби, коею она
“hurra его концом, — отвечал Румянцев. — Ваша болезнь одна
• ■1 лько меня и тревожит. Прочее бы все уверительно и (невзирая на
положение и обширность тех мест, кои вы должны оборонять, и на
и* трудности, каковы обыкновенно из всякого незапного приключе¬
ния происходят) шло по желанию и наилучше. А потому и по моей
любви к Отечеству я от всего моего сердца желаю, чтоб ваше здоро¬
вье совершенно восстановилось, и чтоб флот атакующий Очаков-
■ кий возымел лучшую удачу, и чтоб пошедший из Севастополя воз¬
вратился с победой. Может быть, вестники, не бывши участниками
в бою и потерпевши от бури, полагают и всех иных погибшими, что
нередко и у нас случалось. И чтоб чрез то Крым, который вы зове-
| е кошелем и который наполнить трудно, чрез то наилучше обеспе¬
чен был, и тем более что вывод войск оттуда, как и все первые дви¬
жения, кажутся для того опасными, что тут много неизвестности
н что от того во многом зависит будущее. Г. Суворов, будучи там
и прошедшие замешательства, знает все те места, кои к занятию
мостов и к их подкреплению лежат удобно.
Что до письма Государыни, то я его и поныне не имею и не же¬
лаю, чтоб в нем была нужда, но того от всего сердца, чтоб вы, мой
Милостивый Князь, наискорее выздоровели и, здесь все к лучшему
учредя и в Петербурге, где вы конечно и необходимо надобны, по¬
бывав, благополучно возвратились и чтоб все обстоятельства вооб¬
ще вам пособствовали на одержание вам же определенных побед
и славы. Сего вам от всей души и наиусерднейше желает к вам на¬
всегда преданный и вас душевно любящий, ваш всепокорнейший
и всепослушный слуга Граф Румянцев-Задунайский» (26 сентября
1787 г.)10.
Между главными квартирами двух фельдмаршалов курьеры об¬
ращались за два-три дня. Потемкин получил это и еще одно пись¬
мо, в котором Румянцев написал про свое удовольствие, которое
он чувствует от возвращения милости и дружбы князя, отметив что
охлаждение между ними было «дело тех и таких людей, кои отнюдь
не поведали нашего обоюдного добра, но пользу их собственных
115
и им только свойственных каверз и сплетен....» Он повторил свои
пожелания о скорейшем выздоровлении Потемкина и подчеркнул
«великость пользы, которая от вашего пребывания здесь зависит»11.
А курьер из Петербурга только еще вез письма императрицы
и фаворита Мамонова, помеченные 25 сентября. «Теснит грудь
мою ваше собственное состоянье и ваши спазмы. Чувствитель¬
ность и горячность, которые производит усердие, понимаю весьма,
что возбуждает в вас нетерпеливость. Я сама весьма часто в таком
же положении, паче же тогда, когда дела такой важности, как ны¬
не. Но ничего хуже не можешь делать, как лишить меня и Импе¬
рию низложением твоих достоинств человека самонужного, спо¬
собного, верного да притом еще и лутчего друга. Оставь унылую
таковую мысль, ободри свой дух, — писала Екатерина. Она не за¬
прещала ему приехать в Петербург (если приезд не расстроит дела)
и сообщала о посылке Румянцеву приказания о принятии команды
над армией Потемкина. Но этот рескрипт она посылает не самому
Румянцеву, а «другу князю Григорию Александровичу». «Вручишь
ему оное как возможно позже, — наставляет она Потемкина, ста¬
вит дату отправления письма, но не выдерживает и снова берется за
перо. — Как отъедешь от своего нынешнего поста, кому поручишь
Кавказский корпус? О сем Фельдмаршал Румянцев и о тамошних
делах сведений не имеет и едва может ли оными управлять, и что из
сего выйдет — не ведаю. Ты сам знаешь, каково трудно мне пока¬
зывается всякая мысль, к которой я никак не приуготовлена, но,
однако, на такой для меня трудный шаг я решилась, понеже гово¬
ришь, что здоровье твое того требует. Здоровье твое мне нужно.
Я тебе его желаю, равномерно и продолжения дел славных для те¬
бя и Империи. Дай Боже, чтобы ты раздумал сдать команду Фельд¬
маршалу Румянцеву. Не понимаю, как одному командовать ужас¬
ной таковой громадою. Разве в такое время, когда за верно будет
безопасно от неприятельских нападений или предприятий». Екате¬
рина сумела выдержать спокойный тон письма, но поначалу она
была сильно раздражена, и письмо начиналось словами: «Я думаю,
что в военное время фельдмаршалу надлежит при армии находитьг
ся». Фаворит Дмитриев-Мамонов, по свидетельству доверенного
человека Потемкина полковника Михаила Гарновского, настоял на
изменении текста12. Сам же Александр Матвеевич поспешил по¬
слать в одном пакете с письмом государыни свое письмо, но не По¬
темкину, а Попову. «Вам, как другу, должен признаться, что жела¬
ние его сюда приехать Государыню огорчило, хотя все по
требованию ево отсюда и отправляется (то есть разрешение при¬
ехать в Петербург и рескрипт Румянцеву о принятии командова-
116
I him. — В. Л.). Я, как почитаю и люблю ево безмерно, то желал бы,
•I к if) он отложил свой вояж на несколько времени, а к зиме приехал
нм сюда»13. Попов показал письмо князю. Тот прочитал и сделал
пометку: «Я, конечно, прежде времени не поеду, но, имея дозволе¬
ние в руках, я вольнее думать могу». К этому времени Потемкин
уже получил долгожданную новость: претерпев жестокий шторм,
флот почти весь собрался в Севастопольской гавани. Недоставало
пниейного корабля «Мария Магдалина» и фрегата «Крым»14. Узнав
он этом 26 сентября, Светлейший князь поспешил уведомить им¬
ператрицу и Румянцева. У Потемкина отлегло от сердца — корабли
и фрегаты сильно повреждены, но люди целы, обученные экипажи
спасены. Как видим, душевный кризис у главнокомандующего
ллился всего несколько дней. Волнение Екатерины можно понять.
(>па ценила Потемкина, верила в него. Но ей были известны про¬
иски противников князя, которые с самого начала войны пытались
правдами и неправдами доказать, что всеми войсками против турок
должен командовать герой прошлой войны — Румянцев. Эту груп¬
пу влиятельных вельмож возглавляли члены Совета императрицы
II. В. Завадовский и граф А. Р. Воронцов. К ним примыкал граф
А. А. Безбородко — третье по важности лицо в правительстве. Даже
российский посланник в Лондоне граф С. Р. Воронцов включился
и закулисную борьбу и в письмах к Безбородко бранил Потемкина
за неправильное, по его мнению, строительство вооруженных сил
накануне войны. Следует заметить, что Безбородко довольно скоро
отмежевался от противников Потемкина и честно сотрудничал
с ним по его смерть. Лондонский Воронцов, когда потемкинские
войска начали одерживать одну победу за другой, без тени смуще¬
ния (забыв свои обвинения и прогнозы) заявил, что с такими вой¬
сками грех не побеждать. Особенно активен и последователен был
Завадовский. Пользуясь полным доверием Румянцева, он без за¬
зрения совести использовал письма Потемкина, написанные в ча¬
сы душевного кризиса. Мамонов даже умолял Гарновского предо¬
стеречь князя, с тем чтобы он «удержался от такой вредной для него
переписки, служащей забавою злодеям его». Екатерина была в кур¬
се этих интриг и сделала все от нее зависящее, чтобы ободрить
и поддержать своего соправителя. Замечательно и то, что в эти
трудные дни главнокомандующий не выпустил из рук управления
войсками. Летят приказы — командирам частей, расположенных
по берегам Крыма и на Кинбурнской косе, — принять меры по об¬
наружению судов, разнесенных бурей, спасти все, что можно. В это
время Суворов доносит о прибытии из Варны семнадцати турецких
вымпелов. Вместе с ранее прибывшими к Очакову судами турец¬
117
кий флот насчитывает сорок две боевые единицы, из которых де¬
вять линейных кораблей, восемь фрегатов. Бомбардировка Кин-
бурна продолжалась, но после успешного действия пушек, приве¬
зенных из Херсона, корабли противника отошли от Кинбурна,
и наступило затишье. «Светлейший Князь! Ежели предвидимые
обстоятельства не переменятся, то при начале октября отпущу
я Санкт-Петербургский драгунский полк к Каменному мосту или
куда повелеть соизволите, — рапортует Суворов 27 сентября. — Все
здесь обстоит благополучно». На этом рапорте резолюция главно¬
командующего: «Чтобы обождал отправлением полков конных по
крайней мере до половины месяца». Потемкин предвидел ослож¬
нение обстановки.
1 октября, после жестокой бомбардировки с кораблей, против¬
ник начал высаживать десант. Суворов, как было задумано, не пре¬
пятствовал высадке. Пять тысяч отборных янычар кинулись на
штурм крепости. «Турки на Кинбурнской косе, приближась от кре¬
пости на версту, — мы им дали баталию! Она была кровопролитна.
Дрались мы чрез пятнадцать сделанных ими перекопов. Рукопаш¬
ный бой обновлялся три раза. Действие началось в 3 часа пополуд¬
ни и продолжалось почти до полуночи беспрестанно, доколе мы их
потоптали за их эстакад на черте косы самого мыса в воду и потом
возвратились к Кинбурну с полною победою», — рапортует Суво¬
ров 2 октября Потемкину. Рапорт заканчивается словами: «По¬
дробнее Вашей Светлости я впредь донесу, а теперь я нечто слаб,
Светлейший Князь!»
Суворов был дважды ранен в сражении, потерял много крови.
Его помощник генерал Рек тоже был ранен. Наши войска подвер¬
гались смертоносному обстрелу с турецких кораблей, и победа да¬
лась дорогой ценой. В письме победителю Потемкин счел необхо¬
димым отметить, что «из полторы тысячи один человек только
порядочным образом удовлетворил своей должности» — сам Суво¬
ров, «единственно великому духу» которого войска были обязаны
победой15. Да и Суворов не хотел скрывать теневых сторон дела.
«Какие же молодцы, Светлейший Князь, — хвалит он солдат про¬
тивника, — с такими еще я не дирался; летят больше на холодное
ружье... Но, Милостивый Государь! ежели бы не ударили на ад, кля¬
нусь Богом! ад бы нас здесь поглотил... Реляция тихо поспевает;
не оставьте, батюшка, по ней будущих рекомендованных, а греш¬
ников простите. Я иногда забываюсь. Присылаю Вашей Светлости
двенадцатое знамя».
Через десять дней после сражения Суворов пишет знаменитое
письмо, в котором кратко излагает принципы боевой подготовки
118
поиск. Чтобы успешно сражаться с неприятелем, утверждает он,
нужны мужественные, знающие свое дело офицеры, спартанцы,
л не сибариты. Он резко критикует привилегированную часть офи¬
церского корпуса — гвардейцев, называет их преторианцами,
льстецами, прекраснодушными болтунами. Он требует, чтобы во
время войны было приостановлено действие указа о вольности
дворянства. В трудный для Отечества час никто не должен прятать¬
ся за спины других. Все должны служить!
Столь резкий и откровенный тон письма озадачил составителей
четырехтомного собрания суворовских документов, издававшихся
в Москве в 1949—1953 гг. Публикаторы сопроводили письмо по¬
меткой: «Письмо написано неустановленному лицу, очевидно
В. С. Попову». Сам факт написания письма ближайшему сотруд¬
нику Потемкина заслуживает внимания. Однако, судя по обраще¬
нию — «любезный шевалье», — письмо написано Рибасу, приез¬
жавшему в Кинбурн по поручению Потемкина сразу же после
сражения, и, конечно, предназначалось самому главнокомандую¬
щему. Оно и находится среди писем и донесений Суворова Потем¬
кину, следовательно, дошло до адресата. Одна маленькая деталь —
оговорка насчет Конной гвардии в пассаже с резкой критикой
•чюлковников-преторианцев» — подтверждает нашу догадку. Ведь
в Конной гвардии служил Потемкин. Мы не знаем ответа. Но раз¬
ве в строках приказа Потемкина от 18 декабря 1787 г. не слышатся
знакомые по суворовским боевым наставлениям мысли об обуче¬
нии войск, об отношении к солдату?
«Из опытов известно, что полковые командиры обучают часто
движениям редко годным к употреблению на деле, пренебрегая са¬
мые нужныя; и для того я сим предписываю, чтобы обучали следу¬
ющему: марш должен быть шагом простым и свободным, чтобы не
утруждаясь, больше вперед подвигаться... Как на войне с турками
построение в каре испытано выгоднейшим, то и следует обучать
формировать оный из всякого положения. Наипаче употребить
старание обучать солдат скорому заряду и верному прикладу...
В заключение всего я требую, дабы обучать людей с терпением
и ясно толковать способы к лучшему исполнению. Господа полко¬
вые командиры долг имеют испытать наперед самих обер- и унтер-
офицеров, достаточно ли они сами в знании. Унтер-офицерам
и капралам отнюдь не позволять наказывать побоями... Отличать
прилежных и доброго поведения солдат, отчего родится похвальное
честолюбие, а с сим и храбрость...
В коннице также исполнять, что ей может быть свойственно.
Выстроение фронтов и обороты производить быстро, а паче атаку,
119
коей удар должен быть во всей силе; сидеть на лошади крепко
с свободностию, какую казаки имеют, а не по-манежному принуж¬
денно... Артиллеристов обучать ежедневно примерно и с порохом,
егерей преимущественно обучать стрелять в цель...
Всякое принуждение, как-то вытяжки в стоянии, крепкие удары
в приемах ружейных должны быть истреблены; но вводить бодрый
вид при свободном держании корпуса, наблюдать опрятность,
столь нужную к сохранению здоровья, содержать в чистоте амуни¬
ции платьд и обуви, доставлять добрую пищу и лудить почасту
котлы.
Таковыми попечениями полковой командир может отличиться,
и буду я на сие взирать, а не на вредное щегольство, удручающее
дело»16.
Следует сказать об участии Потемкина в награждении Суворова
за победу Храповицкий записывает в дневнике под 16 октября
1787 г. слова императрицы: «С удовольствием сказывали, что
с 30-го сентября на 1-е октября отбиты Турки от Кинбурна; Суво¬
ров два раза ранен и не хотел перевязываться до конца дела; похва¬
лена храбрость его. Турок побито больше 4000».
На другой день в церкви Казанской Божьей Матери и в при¬
дворной церкви был благодарственный молебен и читали реляцию.
«18 октября. Говорено о победе Суворовым; за уборным столом
сказано: «Александр Васильевич поставил нас вчера на колени,
но жаль, что его, старика, ранили». В рескрипте на имя Суворова
Екатерина II поблагодарила его и все войско, прибавив: «Чувстви¬
тельны Нам раны Ваши», однако при выборе награды для кинбурн-
ского победителя заколебалась. «Ему же самому (Суворову. —
В. Л.), — писала она Потемкину 16 октября, — думаю дать либо
деньги — тысяч десяток, либо вещь, буде ты чего лутче не придума¬
ешь или с первым курьером ко мне свое мнение не напишешь...
Пришло мне было на ум, не послать ли к Суворову ленту Андреев¬
скую, но тут паки консидерация та, что старее его Князь Юрья
Долг[оруков], Каменский, Миллер и другие не имеют. Егорья
Большого — еще более консидерации меня удерживают послать.
И так, никак не могу ни на что решиться, а пишу к тебе и прошу
твоего дружеского совета, понеже ты еси воистину советодатель
мой добросовестный».
«Кто, матушка, может иметь такую львиную храбрость, — отве¬
чал 1 ноября Потемкин, подробно описав сражение при Кинбурне
и выделив решающую роль Суворова. — Генерал-Аншеф, получив¬
ший все отличности, какие заслужить можно, на шестидесятом го¬
ду служит с такой горячностию, как двадцатипятилетний, которо¬
120
му еще надобно сделать свою репутацию. Сия важная победа от¬
вратила от нас те худые следствия, какие бы могли быть, естли
о нам была неудача удержать Кинбурн.
Все описав, я ожидаю от правосудия Вашего наградить сего до-
пойного и почтенного старика. Кто больше его заслужил отлич-
иость?! Я не хочу делать сравнения, дабы исчислением имен не уни¬
зить достоинство Св. Андрея: сколько таких, в коих нет ни веры,
пи верности. И сколько таких, в коих ни службы, ни храбрости. На¬
граждение орденом достойного — ордену честь. Я начинаю с себя —
отдайте ему мой... Важность его службы мне близко видна. Вы увере¬
ны, матушка, что я непристрастен в одобрениях, хотя бы то друг или
злодей мне был. Сердце мое не носит пятна зависти или мщения».
9 ноября последовал ответ: «Я, видя из твоих писем подробно
службу Александра Васильевича Суворова, решилась к нему по¬
слать за веру и верность Св. Андрея, который сей курьер к тебе
и повезет».
После Кинбурнской победы между Потемкиным и Суворовым
устанавливается особо доверительная переписка. Она давно опуб¬
ликована, но частями, и никогда не была сведена воедино. Биогра¬
фы Суворова (в их числе и Петрушевский) не очень жаловали эту
переписку, не оставлявшую камня на камне от версии о «завистли¬
вом и капризном временщике». Поэтому есть смысл привести не¬
сколько писем, которые даже в отрывках дают представление о ха¬
рактере установившихся отношений17.
«Я не нахожу слов изъяснить, сколь я чувствую и почитаю Вашу
важную службу, Александр Васильевич. Я так молю Бога о твоем
здоровье, что желаю за тебя сам лучше терпеть, нежели бы ты зане¬
мог» (5 октября 1787 г.).
«Вашей Светлости за милость в письме 5-го сего месяца я отбла¬
годарить не могу, как тою же службою Ея Императорскому Величе¬
ству и преданием под Ваше Повелительство моей жизни и смерти»
(7 октября 1787 г. Кинбурн).
«Друг мой сердешный Александр Васильевич. Я полагал сам
к вам быть с извещением о Милости Высочайшей, с какою приня- '
та была победа неприятеля под Кинбурном, но ожидание к себе Ге¬
нерала Цесарского тому воспрепятствовало.
Препровождаю теперь к Вам письмо Ея Величества, столь мило¬
стивыми выражениями наполненное, и при том [спешу] Вас уве¬
домить, что вскоре получите знаки отличной Монаршей милости...
Будьте уверены, что я поставляю себе достоинством отдавать Вам
справедливость и, конечно, не доведу вас, чтоб сожалели быть под
моим начальством» (2 ноября 1787 г.).
121
«Такого писания от Высочайшего Престола я никогда ни у ко¬
го не видывал. Судите ж, Светлейший Князь! мое простонравие;
как же мне не утешаться милостьми Вашей Светлости! Ключ та¬
инства моей души всегда будет в Ваших руках» (5 ноября 1787 г.
Кинбурн).
«За Богом молитва, а за Государем служба не пропадает. Позд¬
равляю Вас, мой друг сердешный, в числе Андреевских кавале¬
ров. Хотел было я сам к тебе привезти орден, но много дел в дру¬
гих частях меня удержали. Я все сделал, что от меня зависело.
Прошу для меня о употреблении всех возможных способов к сбе¬
режению людей... А теперь от избытка сердца с радостию позд¬
равляю... Дай Боже тебе здоровья, а обо мне уже нельзя тебе не
верить, что твой истинный друг Князь Потемкин-Таврический.
Пиши, Бога ради, ко мне смело, что тебе надобно» (24 ноября
1787 г., Херсон).
«Когда я себя вспомню десятилетним (десять лет назад. — В. Л.),
в нижних чинах со всеми к тому присвоениями, мог ли себя вооб¬
разить, исключая суетных желаниев, толь высоко быть вознесен¬
ным. Светлейший Князь, мой Отец! Вы то могли один совершить.
Великая душа Вашей Светлости освещает мне путь к вящщей Им¬
ператорской службе. Мудрое Ваше повелительство ведет меня
к твердому блюдению должностей обеим Богам. Милостивый Госу¬
дарь! Цалую Ваше письмо и руки, жертвую Вам жизнию моею и по
конец дней» (26 ноября 1787 г. Кинбурн). Это письмо Суворова не
включено в четырехтомник.
«При поздравлении тебя, любезный друг, с Новым годом, желаю
тебе паче всего здоровьица и всех благ столько, сколько я тебе хо¬
чу... Сей час получил я из Вены известие, что Цесарские войска де¬
лали покушение на Белград: им хотелось его схватить, но не удало-
ся. Война открылася...» (1 января 1788 г. Елисаветград).
Потемкин держит Суворова в курсе всех важнейших новостей,
делится с ним планами предстоящей кампании. Суворов чувствует,
что он на особом счету у главнокомандующего: «Вашей Светлости
милостивое письмо от 13 ч. сего месяца получил. Будьте, батюшка,
здоровы для нас и веселы. Чем больше Вы до меня милостивы, тем
паче я боюсь проступитца по общему несовершенству. С аулами
поступлю точно по велению Вашей Светлости. Верный кош произ¬
ведет здесь благочестивый парад и повеселитца...» (25 февраля
1788 г., Кинбурн).
Для лучшего обустройства войск на Кинбурнской косе и под
Херсоном Потемкин заказал в Тавриде и прислал первые пятьсот
из двух с половиной тысяч аулов — войлочных кибиток. После дол-
122
I и\ уговоров ему удалось получить от императрицы разрешение на
формирование коша верных запорожцев — казаков, оставшихся
мерными Родине. Формирование коша велось под непосредствен¬
ным руководством Суворова.
2 марта, сообщая Суворову константинопольские и австрийские
известия, Потемкин упомянул о замысле предстоящей кампании:
-Суда готовить приказал я гребные с крайнею поспешностию.
И Кременчуге у меня наподобие запорожских лодок будет 75, могу¬
щих носить и большие пушки. Как скоро Днепр пройдет, то и они
пойдут. Если бы сие строилося в Адмиралтействе, то бы никогда их
11с дождалися... В крайней прошу содержать тайне: гребными суда¬
ми будет командовать Князь Нассау под вашим начальством. Он
с превеликою охотою идет под вашу команду. Я бы давно его отпра¬
вил, но даю время морским изготовиться для себя, а как будет го¬
тово, тогда ево пришлю».
Как и Суворов, Потемкин был недоволен медлительностью
и нерешительностью контр-адмирала Н. С. Мордвинова, возглав¬
лявшего херсонское Адмиралтейство и Л и майскую эскадру. Во вре¬
мя бомбардировки Кинбурна, в сентябре минувшего года, Морд¬
винов, располагая значительными силами, не решился на
лктивные действия, заслужив от Суворова прозвище «академика».
Потемкин искал настоящего флагмана для Лиманской парусной
эскадры и вызвал в Херсон из Севастополя Ф. Ф. Ушакова.
Но Мордвинов, воспользовавшись занятостью главнокомандую¬
щего, поспешил отослать талантливого моряка назад. В письмах
императрице Потемкин жалуется на недостаточную практическую
подготовку морских начальников и просит вызвать из Голландии
адмирала Кингсбергена, служившего в первую русско-турецкую
войну на Черном море. Екатерина через своих дипломатов ведет
переговоры с Кингсбергеном и с живущим в Париже Джоном Поль
Джонсом — знаменитым корсаром, отличившимся во время войны
за независимость Северо-Американских колоний. Уроженец Шот¬
ландии Джонс со своими двумя кораблями наводил страх на англи¬
чан и был объявлен врагом «старой родины». «Друг мой князь Гри¬
горий Александрович, — писала 22 февраля императрица. —
Имянитый Пауль Жонес хочет к нам войти в службу. А как я вижу,
что приезд Кингсбергена весьма в даль тянется, и буде приедет,
то приедет поздно, а быть может, что и вовсе не приедет, то я при¬
казала Пауль Жонес принять в службу, и прямо поедет к вам. Он
у самих агличан слывется вторым морским человеком: Адмирал
Гов — первый, а сей — второй. Он четырежды побил, быв у амери¬
канцев, агличан».
123
Потемкин поделился новостью с Суворовым, который сразу от¬
кликнулся примечательной репликой: «Это, конечно, Милости¬
вый Государь, Пауль Ионе, тот Американец, который опасно, чтоб
и нас, трубадуров Ваших, не перещеголял» (10 марта 1788 г.).
Идет напряженная подготовка к новой кампании. Потемкин
настаивает перед императрицей на привлечении поляков. Начина¬
ются переговоры о заключении союзного оборонительного и на¬
ступательного договора между Россией и Польшей. Но Пруссия
и Англия предпринимают контрмеры, и этот союз повисает в воз¬
духе. На Балтике собирается эскадра линейных кораблей, которую
адмирал С. К. Грейг должен вести в Средиземное море, как в пер¬
вую турецкую войну. Тогда небывалая по своим масштабам экспе¬
диция встретила скептическое отношение морских специалистов
Западной Европы. Чесменский бой и уничтожение турецкого фло¬
та заставили по-иному взглянуть на возможности русских моряков.
Балтийский флот уже готов снова двинуться вокруг Европы в Ар¬
хипелаг, как вдруг резко обостряются отношения со Швецией. Ко¬
роль Густав III, получив турецкие субсидии и дипломатическую
поддержку Великобритании и Пруссии, усилил морские и сухопут¬
ные вооружения и вскоре вероломно нарушил мир. Словцо пред¬
видя войну на севере, Потемкин торопил своих подчиненных с по¬
стройкой гребных судов. 2 апреля он писал Суворову: «Я дал ордер
о скорейшем вооружении судов и Князю Нассау отправиться при¬
казал к Вам... Я хочу, чтобы до нужного времени они (суда. — В. Л.)
не казались неприятелю; чтобы он не привык на них смотреть»18.
«И Князь Нассау, которому под рукой велел здесь приготовить
возможные выгоды, и Пауль Жонс, и я — какое ж множество у Ва¬
шей Светлости трубадуров! Мило. Друг перед дружкой мы не оста¬
вим выказываться, и, право, с прибавкою, доколе живы; все-таки
жаль, что Браницкого нет. Милостивый Государь! выражение до
моей мудрой особы мне очень чувствительно! и стыжусь...» — отве¬
чал Суворов. Он сразу же установил дружеские отношения с На¬
ссау, заявив о «счастии служить на одном континенте со столь про¬
славленной особой». Этот комплимент может показаться
преувеличенным, но Нассау, генерал-поручик испанской армии,
деятельный участник осады Гибралтара в 1781 г., имел репутацию
опытного моряка и горел желанием отличиться на новом поприще.
Потемкин даже отозвался о нем императрице как о «втором Суво¬
рове». Не успев хорошенько познакомиться, Суворов и Нассау
приступают к разработке плана овладения Очаковом.
Письма Суворова Нассау, опубликованные во Франции в 1965 г.,
но практически неизвестные русским военным историкам, проли-
124
и.Iют новый свет на обстоятельства, связанные с очаковской оса-
'нmi. Уже 2 апреля Суворов просит Нассау: «Принц! Покамест хра¬
ните в тайне общую нашу задачу, как делаю я здесь: по мнению мо-
гму, в Херсонской академии по временам многие непотребства
торятся. Слышал я, что г. Корсаков служит в егерях, кои, вероят¬
но, будут на Вашей эскадре. Я его знаю с детства, это мелкий плут,
но в своем деле искусный. Не будете ли Вы добры лично испытать
сто по прилагаемым к сему пунктам, не отдавая ему моего письма.
Впрочем, ежели Вам сие покажется неблагопристойным, можете
Им его ему передать через моего офицера, но не напрямую. Полез¬
но также узнать, какого он о сем будет мнения, и дать мне знать.
11ростите мою смелость и откровенность».
Этот нелестный отзыв о моральных качествах Корсакова, свя-
шиный, надо полагать, с тем, что Корсаков (сын новгородских со¬
седей Суворова) был женат на сестре Мордвинова — «главы Хер¬
сонской академии». Суворов не решается прямо обратиться
к лучшему инженеру армии, любимцу Потемкина Корсакову по
интересующим его вопросам и предпочитает действовать через за¬
езжего иностранца. Что же хотел узнать у Корсакова Суворов? (Нас¬
сау не передал ему письма: оно сохранилось в бумагах принца.)
«Любезный Николай Иванович! — писал Суворов. — Поздравляю
е возвращением. Каких вы мыслей об Очакове? Осмелюсь просить
у вас совета, — как у инженера, — хоть из одного любопытства. Бу¬
дем прямы и откровенны, и да останется все между нами, порукой
и том моя честь. Посему, и только посему, предположите, что вы не
видите еще наших войск со стороны степи, а с моря не будет нам
препятствий, и мы начнем на плоскодонных судах. Не посеешь —
не пожнешь, так ли?
1. Расстояние; 2. Расчет времени; 3. Березань; 4. Батарея Гасса-
на; 5. Местность открытая, настильным огнем стенку нетолстую на
берегу у самой воды обстрелять... случиться может, что против ожи¬
даний наших пожар в крепости не разгорится; 6. Как пробьем
брешь — сразу на штурм. На стены идите открыто: а) направо;
б) налево; в) кое-кого по улицам и в дома, да опасно — часть сол¬
дат со стен спустить; 7. Подступы к крепости сильно минированы.
Возможно, что и вся крепость также. Можно на воздух взлететь.
8. Прочие предосторожности? В ожидании вашего мнения целую
вас».
Ответ Корсакова неизвестен. Не знаем мы и ответа Нассау.
Но о плане атаки Очакова с воды стало известно главнокомандую¬
щему, который потребовал у Суворова объяснений. «Вашей Свет¬
лости признаюсь, это моя система! План у меня больше недели,
125
Принц Нассау вчера его у меня взял, и на другой день прошли сут¬
ки. План был у меня; я требовал его мыслей глухо; он мне на пись¬
ме то же почти сказал. После первого огня он заворачивает вторую
линию, но чтоб Алексиано зависел от него. От берегу на полверсты
опровергает набережную слабейшую Кинбурнской стену; первая
линия парабольными выстрелами его протектует; как лутче меня
матроз, он Вам, Милостивому Государю, лутче то опишет. К бре¬
шам транспорты мои: «а» — вправо; «б» — влево на стены и пушки,
«с» — внутрь города. Тут и верный кош... Основанием — вид Кин-
бурна оборонительный — слабо по пункту, ежели действие не на¬
ступательное: руки развязаны, надлежит предварить басурманский
флот! Вот только, Светлейший Князь!» (18 апреля 1788 г., Кинбурн).
Итак, основная идея плана — попытаться атаковать крепость до
прихода турецкого флота. Атака ведется со стороны Лимана на сла¬
бейшую стену, обращенную в сторону Кинбурна. Гребные суда,
на которые предполагалось посадить десанты, должны были дейст¬
вовать при поддержке парусных кораблей Лиманской эскадры, ко¬
торой командовал капитан бригадирского ранга П. П. Алексиано.
Из запросов Суворова Корсакову видно, что были серьезные со¬
мнения в осуществлении задуманного предприятия. Теперь Суво¬
ров явно смущен: ведь Потемкин сделал его своим доверенным ли¬
цом, а он действовал за его спиной. Неизвестно, кто уведомил
Потемкина об этом плане. Может быть, сам Нассау, может, кто-то
другой. Но Суворов затаил подозрение на Корсакова.
29 апреля Потемкин, посетив Кинбурн, гребную флотилию
у Збурьевска и парусную эскадру при Глубокой пристани, возвра¬
тился в Херсон. Несомненно, он лично переговорил с Суворовым
и Нассау, рассмотрел составленный ими план. «Я на всякую пользу
руки тебе развязываю,— писал он Суворову, — но касательно Оча¬
кова попытка неудачная тем паче может быть вредна, что уже те¬
перь начинается общих сил действие. Я бы не желал до нужды
и флотилии показываться, чтобы она им (туркам. — В. Л.) не при¬
гляделась. Очаков непременно взять должно. Я все употреблю, на¬
деясь на Бога, чтобы достался он дешево. Потом мой Александр
Васильевич с отборным отрядом пустится передо мною к Измаилу,
куда поведем и флотилию. И для того подожди до тех пор, как я
приду к городу. Верь мне, что нахожу свою славу в твоей службе, все
тебе подам способы, но естли бы прежде случилось дело авантаж¬
ное, то можно пользоваться следствиями. Ты мне говорил, что хо¬
рошо бы, пока флот не пришел. Кто знает, может быть, он тогда
окажется, как только подступим. Позиция судов на плане в 250 са¬
женях — что далеко для бреши»19.
126
Со знанием дела Потемкин разбирает план, указывая его слабые
места. Позиция парусных судов, пушки которых должны пробить
орешь в стене, слишком далека. Ближе подойти опасно. Крепост¬
ная артиллерия может обстрелять корабли. И наконец, необходимо
учитывать опасность прихода турецкого флота, который, пользуясь
гноим превосходством, мог разгромить штурмующих. Главноко¬
мандующий не связывал инициативы Суворова, разрешив ему
пользоваться обстоятельствами, если таковые представятся, но он
чо|ел действовать наверняка и настоял на необходимости отложить
штурм до подхода главных сил армии, которые уже начали свой
марш к Очакову. «Главная идея операционного, плана Потемки¬
на, — отмечал Д. Ф. Масловский, — резко расходилась с суворов¬
скою с первого же раза... У Суворова была одна частная идея —
шить Очаков... Потемкин преследовал ту же цель... но, кроме того,
он хотел тем или иным путем получить господство на море»20. Этой
важной мысли ни Петрушевский, ни последующие биографы Су¬
ворова не заметили. Из переписки с государыней Потемкин уже
сделал вывод о том, что поход Балтийского флота в Архипелаг мо¬
жет не состояться, и вся мощь турецкого флота будет обращена на
Черное море. Севастопольскому флоту, поврежденному бурей, тре¬
бовалось время, чтобы собраться с силами. Потемкин точно рас¬
считал: турецкий флот постарается поддержать осажденный Оча¬
ков и откажется от активных действий. Он не ошибся.
20 мая под Очаков прибыл огромный турецкий флот — всего де¬
вяносто два судна, среди которых находились четырнадцать линей¬
ных кораблей. Старый морской волк Газы Хасан-паша — команду¬
ющий морскими силами Блистательной Порты, в ранге
капудан-паши, — не был сторонником войны. Он помнил Чесмен¬
ский бой, когда ему чудом удалось вырваться из огненного смерча,
уничтожившего турецкий флот. Но султан повелел разбить русских
на Черном море, и Газы Хасан должен был повиноваться. Херсон¬
ская парусная эскадра насчитывала два линейных корабля, шесть
фрегатов; в Севастопольской эскадре было три линейных корабля
и четырнадцать фрегатов. Но в запасе на Лимане находились уже
шестьдесят пять судов гребной флотилии — сюрприз, задуманный
и подготовленный Потемкиным.
Обе стороны готовились к решающему столкновению, когда на
Лиман прибыл американец Джон Поль Джонс. Императрица, на¬
слышанная о победах моряка, пожаловала Джонсу высокий чин
контр-адмирала. Потемкин был поставлен перед свершившимся
фактом. Он должен был поручить новоиспеченному адмиралу со¬
ответствующий пост и отдал приказ о замене командира Херсон¬
127
ской эскадры бригадира Алексиано Джонсом. Заслуженный мо¬
ряк, грек-волонтер, поступивший еще в 1769 г. на эскадру адмира¬
ла Г. А. Спиридова, участник Чесменского сражения и лихих набе¬
гов на приморские города Яффу и Бейрут, Алексиано был
оскорблен этим назначением и решил подать в отставку. Из соли¬
дарности с ним хотели уйти все служившие на Черноморском фло¬
те греки. Несколько англичан — морских специалистов, служив¬
ших по контракту, заявили о нежелании служить с «пиратом»,
сражавшимся против своей Родины. Суворову, сообщившему По¬
темкину о том, что он и Джонс встретились в Кинбурне «как сто¬
летние знакомцы», пришлось мирить «господ флагманов». В пись¬
ме к Алексиано он заклинал его не оставлять службу, быть
с Джонсом на образ римских консулов, «которые древле их честь
жертвовали чести Рима», убеждал храброго моряка в переменчиво¬
сти судьбы, сулящей новые победы и новые лавры. Суворову помо¬
гал Иосиф Рибас — дежурный бригадир главнокомандующего,
считавший, что «эскадра перестанет существовать», если Алексиа¬
но удалится. Наконец, не без помощи Корсакова, Алексиано уда¬
лось уговорить. «С того самого времени, как я имел счастие при¬
нять Россию за свое отечество, — писал он Потемкину, — никогда
я ни от чего не отказывался и прихотей не оказывал. Критические
обстоятельства, в которых мы находимся, и любовь общего блага
меня решили. Я остаюсь, но чувствую обиду». Положение усугуб¬
лялось интригами Мордвинова, обиженного тем, что его отстрани¬
ли от командования. Старший по званию, Суворов оказался в эпи¬
центре конфликта между моряками. Еле сдерживаемое
раздражение прорывается в письме его к Попову (27 мая 1788 г.):
«Ежели слушать общих прихотей, то у меня ближе всех моя подмо¬
сковная... Мы не французы, мы русские, я не наемник». Он делает
все для того, чтобы поддержать хорошие отношения и с Нассау,
и с Джонсом — командующими двух независимых эскадр — греб¬
ной и парусной. Его очень беспокоит положение Кинбурна, и он
просит адмиралов прислать несколько судов для прикрытия крепо¬
сти. Моряки ссылаются на ветер, на невозможность разделить си¬
лы и на прочие причины, выходящие за рамки компетенции сухо¬
путных начальников. Суворов вынужден принять правила игры:
«Вы, как моряк, принимайте надлежащие меры, — пишет он На¬
ссау 31 мая, — не мне, человеку сухопутному, Вам указывать».
«Я солдат, а моряком сроду не был», — прибавляет он в письме
Джонсу (31 мая). Прибытие американца нарушило субординацию
среди морских начальников. Нассау, имея чин контр-адмирала,
мог приказывать бригадиру Алексиано. С Джонсом принц оказал-
128
ni и равных чинах. Потемкин, занятый маршем главных сил к Оча-
I пну, предоставил морякам свободу рук. Поэтому Суворову при-
ш нось использовать свой авторитет, чтобы накануне боев согласо-
м. 11 в их действия. Общее руководство принял на себя Нассау.
7 июня в семь часов утра турецкая гребная флотилия, поддержан-
н. in несколькими парусными судами, пошла в атаку на русские суда,
нишишие сильную позицию на Лимане. Встречный ветер не позво-
||| и действовать парусной эскадре Джонса, и все сражение вела греб-
ii.iti флотилия. И сам Нассау, и командовавший правым флангом
Лпексиано, где были запорожские лодки, и перешедший на гребную
фио гилию Джонс действовали энергично. Более искусная и мощная
русская артиллерия решила дело. Турки потеряли один корабль и од¬
ну шебеку, взлетевшие на воздух, и, не выдержав огня, бежали. Газы
Хасан даже приказал стрелять по своим, чтобы остановить бегущих.
«Батюшка Князь Григорий Александрович, — коротко рапорто-
пал Суворов, наблюдавший бой с Кинбурнской косы. — Цалую Ва¬
ши руки! Главное дарование великого человека — знать избирать
особ по их талантам». Он пишет большое письмо морякам, позд¬
равляя Нассау, Джонса, Алексиано, Рибаса и его брата Эммануэля,
голландца Винтера и других участников сражения. Он просит На¬
ссау переслать ободрительную записку кошевому атаману Сидору
Белому, командовавшему храбрыми запорожцами. И только одно-
ю офицера, отличившегося в сражении, Суворов «забывает» по¬
здравить. Это инженер-полковник Корсаков.
В большом письме Рибасу от 12—13 июня Суворов, вспоминая
раздоры между моряками накануне сражения, резко отзывается
о Джонсе и Мордвинове, о капризности морских начальников.
«Коли по прихоти их не сбывается, сразу грозят отставкой... Это
мое зубоскальство, хотя и против моей воли», — прибавляет Суво¬
ров. Но особенно досадил ему некто «С», который при обсуждении
плана бомбардирования Очакова, разработанного Суворовым сов¬
местно с Нассау, бросил реплику, глубоко задевшую Суворова: «Все
себе заграбил!» Он трижды повторяет эти слова по-русски во фран¬
цузском письме Рибасу. Полевой, державший в руках это письмо
и опубликовавший большие отрывки из него в своей книге, решил,
что под «С» Суворов зашифровал Потемкина21. С тех пор и пошло:
то один, то другой биограф Суворова помянет недобрым словом
Светлейшего, якобы бросившего гневный упрек своему гениально¬
му подчиненному: «Все себе заграбил!» Но Полевой не взял на се¬
бя труд процитировать письмо до конца. Оно не датировано. Поле¬
вой отнес его к середине июля, когда Потемкин был уже под
стенами Очакова. Реплика «Все себе заграбил» предваряет в версии
6 Лопатин «Светлейший князь Потемкин»
129
Полевого конфликт между Потемкиным и Суворовым, происшед
ший после неудачного дела 27 июля. Прочитаем внимательно теки
письма, дошедшего до наших дней в оригинале. Из текста следует,
что оно написано после сооружения второй батареи на Кинбурн-
ской косе (закончена 10 июня) и до второго сражения на Лимане,
которое произошло 17—18 июня.
«Знавал я «С» в те поры, — продолжает Суворов, — когда сопли¬
вец сей был еще у гугнивого Фагота подпевалой. Служил-то он все
больше пером; оглядите все его чины и награды — фавор, и ничего
кроме. Наглый, скрытный, раболепный, вероломный, да и натура
его обделила здравым смыслом, так что сроду не случалось ему
мысль до конца додумать. Далее не продолжаю — сами портрет мо¬
жете довершить, ибо у Вас таковых в избытке».
Как мог Полевой превратить «сопливца», «подпевалу гугнивого
Фагота» (князя Репнина, прозванного так Суворовым за гнусавый
тембр голоса) в Потемкина, одному Богу известно. Речь идет
о сравнительно молодом офицере. Скорее всего, об артиллеристе
или инженере, ибо он спорит с Суворовым об углах обстрела кре¬
пости. В том же письме упоминается некий «Сэр Политик», на по¬
воду у которого якобы идет американец Поль Джонс. Популярный
персонаж сатирической пьесы Г. Филдинга — «Сэр Политик» —
недалек умом, болтлив, как и загадочный «С». Раскрыть загадку
помогает сам Суворов. В письме Нассау от 3 июня он прямо пишет:
«Корсаков желает взяться за старое и изобразить Сэра Политика».
Итак, это Корсаков, который, как кажется Суворову, выдал Потем¬
кину план штурма Очакова, составленный им вместе с Нассау.
Раздражение Суворова хлещет через край. На Лимане начались
боевые действия, а он не у дел. Моряки, тот же Джонс, советуют
ему заложить на косе батарею, которая могла бы обстреливать ка¬
леными ядрами узкий фарватер. Но разве они, занятые собствен¬
ными интересами, понимают, что такое батарея на косе, открытой
для огня турецкой корабельной артиллерии и с моря, и с Лимана?
Разве им привелось испытать этот губительный огонь, как ему 1 ок¬
тября прошлого года? Он сам знает, что делать. Он закладывает ба¬
тарею (блокфорт) скрытно, чтобы ее не обнаружил противник. Он
приказывает артиллеристам блокфорта притаиться до решающего
сражения, которое — он чувствует — не за горами. И в этом состо¬
янии ожидания он обрушивается на Корсакова, считая полезным
проучить зазнавшегося мальчишку. Суворов очень откровенен
с Рибасом. Порой ему самому кажется, что он переборщил, поэто¬
му в одном из писем Попову (от 14 июня) он просит: «Пожалуйте,
жгите тотчас эти письмы: у Вас всегда хоровод трутней».
130
16 июня Газы Хасан решает воспользоваться мощью артиллерии
ншсйных кораблей и ведет их в Лиман. Это ошибка. Тяжелые ко¬
рмили с трудом маневрируют на мелководье, садятся на мель, дела¬
ми» добычей проворных гребных судов. Сражение разгорается в че-
iupe часа утра 17 июня. Потемкин успевает прислать
подкрепление — двадцать две новые канонерские лодки.
«Ура! Светлейший Князь. У нас шебека 18-пушечная. Корабль
60 пушечный не палит, окружен, Адмиральский 70-пушечный спу-
сшл свой флаг. Наши на нем», — доносит Суворов 17 июня. В ко¬
ротенькой записочке, посланной Нассау, сквозит ревность к удач¬
ливому морскому предводителю: «Увы! Какая слава Вам,
блистательный Принц! Завтра у меня благодарственный молебен.
А мне одни слезы...»
Но он все-таки внес свою лепту в победу. Противник, потеряв в же-
с гоком бою два линейных корабля (в том числе корабль самого Газы
Хасана) и одну шебеку, отступил. Ночью турецкие корабли стали вы¬
ходить из Лимана, и тогда заговорили батареи Суворова. Внезапность
обстрела деморализовала противника. Капитаны турецких кораблей
решили, что они сбились с курса и вместо пролива подошли к Кин-
иуриской крепости. Корабли стали на якорь. Раскаленные ядра нано¬
сили им тяжелые повреждения, пробивая оба борта. Артиллеристы су-
иоровского блокфорта потопили семь судов (экипажи до полутора
тысяч человек, вооружение — сто двадцать-сто тридцать орудий). Су-
иоров дал знать Нассау. Тот решил бросить в бой гребную флотилию.
11о Джонс, опасаясь за свою эскадру, потребовал прикрытия. Между
адмиралами произошла ссора. Оставив американцу несколько судов,
Нассау все же настиг противника. В новом сражении было взорвано
мять линейных кораблей, один фрегат был взят невредимым.
«Теперь у нас на Лимане идет окончательное, — торопится сооб-
щить Потемкину Суворов. — В дыму слышно «ура!» И, наконец,
и юг: «Виктория... мой любезный шеф! 6 кораблей». Суворов про¬
сит Светлейшего не забыть при наградах артиллеристов блокфорта
м советует назвать именем Нассау захваченный у противника фре¬
гат. О себе же с грустью прибавляет: «Я только зритель; жаль, что не
был на абордаже; Принцу Нассау мне остается только ревновать.
Отправляю пленных в Херсон».
«Мой друг сердешный, любезный друг, — восторженно отвечал
Потемкин, — лодки бьют корабли, и пушки заграждают течение
рек. Христос посреди нас! Боже! дай мне тебя найтить в Очакове.
Попытайся с ними переговорить, обещая моим именем целость
имения, и жен, и детей. Прости, друг сердешный, я без ума от ра¬
дости. Всем благодарность, и солдатам скажите»22.
131
Суворов разделял восторги своего начальника: «Прежде Очаков
не наш, разбит флот. Ныне не наш... горд; знает одного Вас, падет
пред Ваши ноги... Слезы в моих глазах от утехи» (20 июня 1788 г.).
Успех следовал за успехом. 1 июля флотилия Нассау на глазах
прибывшего к Очакову Потемкина уничтожила турецкие суда,
спасавшиеся под стенами крепости. Ушедший еще ранее флот
Газы Хасана 3 июля у мыса Фидониси был настигнут Севасто¬
польским флотом. Противник не выдержал боя и отступил.
Первое свое настоящее морское сражение Черноморский флот
выиграл.
«Мы лодками разбили в щепы их флот и истребили лутчее, —
писал 19 июня Потемкин императрице. — Матушка, будьте щедры
к Нассау, сколько его трудов и усердия, и к Алексиану, который его
сотрудником. А пират наш (Джонс. — В. Л.) не совоин. Воздайте
всем трудившимся... Вот, матушка, сколько было заботы, чтобы
в два месяца построить то, чем теперь бьем неприятеля. Не сказы¬
вая никому, но флот Архипелажский теперь остановить совсем
можно... Бог поможет — мы и отсюда управимся». План Потемки¬
на блестяще удался. В сражениях на Лимане противник потерял
пятнадцать кораблей и фрегатов, не считая более мелких судов, —
целый флот, превосходивший мощью Севастопольскую и Херсон¬
скую эскадры.
25 июня после торжественного молебна в Петербурге за победу
на Лимане в столицу пришло известие о нападении шведов на по¬
граничный укрепленный пункт Нейшлот. Началась война на се¬
вере.
В начале июля к Очакову стали подходить основные силы
армии. Казалось, участь Очакова решена. Но дух защитников кре¬
пости не был сломлен поражениями флота. Существует утвердив¬
шееся в литературе мнение, что турецкая армия была малобоеспо¬
собной, с командным составом, пребывавшим в состоянии
хронического разложения. Боевая история турецкой армии не дает
оснований для таких оценок. Все войны России с Турцией отлича¬
лись большим напряжением сил. Австрийская армия, на счету ко¬
торой были блестящие победы над пруссаками и французами, час¬
то терпела серьезные неудачи в войнах с Турцией. В 1788 г.
австрийцы, в соответствии с союзным договором, вступили в вой¬
ну против Порты на стороне России. Несмотря на выставленные
ими значительные силы, они потерпели ряд тяжелых поражений от
армии везира Юсуф-паши. Особенным упорством отличались ту¬
рецкие войска при обороне крепостей. Вспомним мужественную
защиту Измаила в 1790 г.; оборону Аккры, обрекшую на неудачу
132
|типетскую авантюру генерала Бонапарта в 1799 г.; героическую
пиорону Плевны в 1877 г., сорвавшую стратегические замыслы рус-
i кого командования; оборону Дарданелл в 1916 г., окончившуюся
I ижелыми потерями англо-французского флота.
Защита Очакова не является исключением: крепость выдержала
пятимесячную осаду. Поскольку с Очаковской осадой связан ши¬
роко известный конфликт Суворова с Потемкиным, давший повод
к многочисленным обвинениям главнокомандующего в гонениях
на своего подчиненного, остановимся на этом эпизоде подробнее.
27 июля гарнизон Очакова предпринял вылазку. Отряд турок
скрытно пробрался садами и оврагами к постам бугских казаков
па левом фланге русской армии, полукольцом обложившей кре¬
пость, и внезапно напал на них. Левым флангом командовал Су-
иоров. Получив известие о нападении, он подкрепил казаков гре¬
надерами батальона Фишера. Завязался встречный бой. Турки
подбросили подкрепление. Бой проходил с переменным успехом.
< уворов несколько раз пытался вывести свои части из огня.
И разгар схватки он был ранен пулей в шею и вынужден был
уехать в лагерь. Сменивший его генерал-поручик Ю. Б. Бибиков
не сумел организовать отход. Гренадеры отступили в беспорядке,
понеся значительные потери — до четырехсот человек. Обратим¬
ся к документам.
Запрос Потемкина от 27 июля: «Солдаты не так дешевы, чтобы
их терять по-пустому. К тому же странно мне, что вы в моем при¬
сутствии делаете движения без моего приказания пехотою, в линии
стоящею. Ни за что потеряно бесценных людей столько, что бы до¬
вольно было и для всего Очакова. Извольте меня уведомлять, что
у вас происходить будет, а не так, что ниже прислали мне сказать
о движении вперед»23.
Суворов замедлил с ответом и рапортовал только на другой
день. Этим вызван второй запрос главнокомандующего — от 28 ию¬
ля: «Будучи в неведении о причинах и предмете вчерашнего
происшествия, желаю я знать, с какими предположениями Ваше
Высокопревосходительство поступили на оное, не донеся мне ни
о чем во все продолжение дела, не сообща намерений ваших при¬
лежащим к вам начальникам и устремясь без артиллерии противу
неприятеля, пользующегося всеми местными выгодами. Я требую,
чтоб Ваше Высокопревосходительство немедленно меня о сем уве¬
домили и изъяснили бы мне обстоятельно все подробности сего
дела»24.
28 июля двумя собственноручными рапортами Суворов подроб¬
но донес о происшедшем.
133
Рапорт № 947: «Вчера пополудни в 2 часа из Очакова выехали
конных до 50-ти турков, открывая путь своей пехоте, которая сле¬
довала скрытно лощинами числом до 500. Бугские казаки при
г. полковнике Скаржинском, конных до 60-ти, пехотных до .100,
три раза сразились, выбивая неверных из своих пунктов, но не мог¬
ли стоять. Извещен я был от его, г. Скаржинского. Толь нужный
случай в наглом покушении неверных решил меня поспешить от¬
рядить 93 человека] стрелков Фанагорийского полку к прогнанию,
которые, немедленно атаковав их сильным огнем, сбили; к чему
и Фишера баталион при господине Генерал-Майоре Загряжском
последовал. Наши люди так сражались, что удержать их невозмож¬
но было, хотя я посылал, во-первых, донского казака Алексея Поз-
нышева, во-вторых, вахмистра Михайлу Тищенка, в-третьих, се¬
кунд-майора Куриса, и, наконец, господина полковника
Скаржинского. Турки из крепости умножились и весьма поспеш¬
но, было уже их до 3000 пехоты, все они обратились на стрелков
и Фишера баталион. Тут я ранен и оставил их в лутчем действии.
После приспел и Фанагорийский баталион при полковнике Сыти¬
не, чего ради я господину Генерал-Порутчику и Кавалеру Бибико¬
ву приказал подаватца назад. Другие два баталиона поставлены бы¬
ли от лагеря в 1-й версте. По прибытии моем в лагерь посыланы
еще от меня секунд-майор Курис и разные ординарцы с приказа¬
нием возвратитца назад. Неверные были сбиты и начали отходить».
Далее следуют сведения о потерях противника — убито от 300 до
500, раненых гораздо более того. Наши потери — убито 153, ранено
210 человек.
На второй запрос Суворов доложил, что «причина вчерашнего
происшествия» была вызвана нападением турок на пикеты бугских
казаков, что артиллерии не было из-за малочисленности непри¬
ятельского отряда, что о начале и продолжении дела он докладывал
чрез пикетных казаков, а прилежащих начальников не уведомил,
потому что сам «при происшествии дела находился... Обстоятель¬
ства Вашей Светлости я донес сего числа, а произошло медление
в нескором доставлении онаго по слабости здоровья моего».
Полевой в своей книге выдвинул версию о том, что Суворов
якобы был недоволен медлительностью Потемкина и решил вос¬
пользоваться вылазкой турок, чтобы на их плечах ворваться в кре¬
пость и побудить тем самым осторожного главнокомандующего
к общему штурму. Судя по всему, Полевой не знал приведенных
выше рапортов Суворова. Он отыскал в сочинениях принца де Ли¬
ня письмо, посланное им императору Иосифу из лагеря под Очако¬
вом. В письме по горячим следам описано дело 27 июля. Де Линь
134
Н1\идился при нашей армии в качестве представителя союзников.
■ »и писал, что во время боя «так называемого непобедимого Суво-
|и1и;|» защитники крепости перебросили все силы против его отря-
м и оголили другие участки. Принц, по его словам, поспешил
I I Ьпемкину и умолял главнокомандующего начать общий штурм.
I In гот якобы в отчаянии заламывал руки, рыдал, сожалея о на¬
прасных потерях. Оставим на совести принца это свидетельство.
Чисрждение о легкой возможности овладеть Очаковом 27 июля
<• дпмственное свидетельство такого рода из уст очевидцев) вызы-
H.U* г серьезное сомнение. Ожесточенность, с какой дрались турки,
|н»щ,шие потери, понесенные гренадерами, говорят не в пользу
ш-рсии де Линя. Импровизация при штурме мощной крепости,
и;щ укреплением которой несколько лет трудились французские
инженеры, вряд ли увенчалась бы успехом. У принца был свой рас-
•и I торопить Потемкина со взятием Очакова: высвободившиеся
русские войска могли бы отвлечь на себя главные силы турок, ус¬
пешно действовавших против австрийцев. Ведь сам император
Иосиф едва не погиб во время панического бегства своих войск,
I тлкнувшихся на марше с противником.
Лучшим доказательством того, что у Суворова не было намере¬
нии штурмовать Очаков, является отсутствие артиллерии в его от¬
ряде. Схема Полевого, как видим, страдает большими натяжками.
< )еадные работы только начинались. Генералы Репнин и Меллер на
и и рос Потемкина высказались за правильную осаду с возведением
фаншей и батарей. Постепенно приближая батареи к стенам кре¬
пости, осаждающие стремились подавить артиллерию обороняв¬
шихся и пробить брешь в стене. Но под Очаковом каменистая поч¬
ни затрудняла шанцевые работы, батареи воздвигались медленно.
Ранние биографы Суворова Антинг и Фукс довольно глухо рас¬
сказывают о деле 27 июля (причем Антинг даже приводит ошибоч¬
ную дату — 27 августа) и ни слова не говорят о возможности овла¬
деть Очаковом в тот день. Не пишут они и о гневе Потемкина.
Большие потери среди гренадер Антинг и Фукс приписывают не¬
умелым распоряжением генерала Бибикова, сменившего раненого
Суворова. Сам Суворов в автобиографии 1790 г. пишет о «не-
удобности мест, наполненных рвами», которые «способствовали
неприятелю держаться», о «весьма кровопролитном сражении»
и «превосходном числе неприятеля». Из его слов следует, что руко¬
водимые им войска добились успеха, прогнав неприятеля в ретран¬
шемент. Большие потери он связывает со своим ранением, причем
делает любопытную оговорку: «при сем я ранен в шею не тяжело».
Но он, разумеется, болезненно переживал неудачу, едва ли не са¬
135
мую значительную в своей боевой практике. Уже 2 августа Суворов
отпрашивается в Кинбурн под предлогом «болезни раны». При¬
помним, что после Кинбурнской победы дважды раненный
в сражении Суворов остался при своих войсках. А теперь, между
2 и 10 августа 1788 г., он пишет три послания Потемкину, которые
дали повод Полевому и другим биографам полководца драматизи¬
ровать конфликт. Меняя последовательность писем, перемежая их
анекдотами, Полевой сделал вывод о том, что Суворову «остава¬
лось просить об увольнении... Потемкин был неумолим, он хотел
доказать, что если гнев его постиг кого-либо, то для такого опаль¬
ного нет службы нигде ни по практике, ни по степени. Все заслуги
Суворова были забыты»25.
Но факты и прежде всего письма самого Суворова опровергают
версию Полевого. Рассмотрим все по порядку.
«Болезнь раны моей и оттого слабость удручают меня, — начи¬
нает Суворов письмо Потемкину от 2 августа. — Позвольте, Свет¬
лейший Князь, Милостивый Государь, на кратчайшее время к сни¬
сканию покоя отлучиться в Кинбурн. Я надеюсь на Всемогущего,
недель чрез две укреплюсь; не теряя ни минуты, буду сюда, естли
и прежде того не повелите». Разрешение было дано.
Важно отметить, что Суворов не считал свою рану опасной и го¬
тов был вернуться через две недели, если... если Потемкин не позо¬
вет его ранее того. Но главнокомандующий не позвал. Занятый
осадными работами, он еще не остыл от переживаний последних
неудачных для русских войск дней. 25 июля при рекогносцировке
Очакова турецким ядром раздробило ноги И. М. Синельникову —
екатеринославскому губернатору, только что прибывшему в лагерь.
Он стоял в нескольких шагах от главнокомандующего. В страшных
мучениях Синельников просил у Потемкина милости — застрелить
его. Через несколько дней Синельников умер. 26 июля Потемкин
лично руководит обстрелом крепости с возведенных батарей.
27 июля происходит несчастное суворовское дело: потеря в людях
почти равна кинбурнской. Но там была победа, а здесь... В донесе¬
нии императрице Потемкин почти слово в слово повторил рапорт
Суворова, подчеркнув героизм сражавшихся солдат: «В сем сраже¬
нии гранодеры поступали с жаром и неустрашимостию, которым
редко найти можно примера», — доносил он, прибавив, что среди
раненых — «Генерал-Аншеф Суворов легко в шею»26. В официаль¬
ном документе главнокомандующий не позволил даже намека на
вину Суворова. В личном письме Екатерине Потемкин более от¬
кровенен: «Пред приходом капитан-паши Александр Васильевич
Суворов наделал дурачества немало, которое убитыми и ранеными
136
• ют четыреста человек лишь с Ф[ишера] батали[она]. У меня на
и ном фланге в 6 верстах затеял после обеда шармицель, и к каза-
I нм соединив два бат[алиона], забежал с ними, не уведомя никого
прикосновенных, и без пушек, а турки его чрез рвы, коих много по
1 м'рсгу, отрезали. Его ранили, он ускакал в лагерь, протчее все оста-
п ич» без начальника. И к счастию, что его ранили, а то бы он и ос-
i.HiMibix завел. Я, услышав о сем деле, не верил. Наконец, послал
мушки, под которыми и отретировались, потеряв 160 убитыми, ос¬
ин ьные ранены». Это письмо от 6 августа 1788 г. неизвестно исто¬
рикам. Потемкин, рассказывая правду об осаде Очакова, труднос-
III которой в Петербурге еще не понимали, описывает само дело
I лк один из эпизодов, которыми так обильна война. И хотя он го-
норит о «дурачестве» виновника дела, но самого его почтительно
именует Александром Васильевичем. Как говорится, и на старуху
пинает проруха.
«Не беспокоит меня ныне шведская война, — отвечала 14 авгус-
1.1 императрица, — ибо финские войски бунтуют и не хотят идти на
нас наступательно. Да, кажется, что и шведы также не точную охо-
I у оказывают исполнять произвольные и законам их противные хо-
1смия Фуфлыги-богатыря (Густава. — В. Л.). Но беспокоит меня
I ноя ногтееда, о которой ты меня извещаешь своим письмом от
6 августа после трехнедельного молчания. Мне кажется, что ты ра¬
мен, а оное скрываешь от меня. Синельников, конечно, был близок
возле тебя, когда он рану получил. Не тем ли ядром и тебя зацепи¬
ло за пальцы? Я же вижу, что ваше теперешнее состояние под Оча¬
ковом весьма заботливо и труднее, нежели я себе представляла».
Чутко уловив трудности очаковской осады, Екатерина обнадежи¬
вает Потемкина скорым окончанием «дурацкой шведской войны»,
мосле чего можно будет послать в Архипелаг флот. В самом конце
мисьма она замечает: «Весьма жаль, что Александр Васильевич Су¬
воров столько потерял людей и что сам ранен». Но в беседе с Хра-
мовицким 14 августа сдерживаемая досада прорывается наружу:
«Читали донесение и письмо Князя Потемкина-Таврического от
6-го августа. С Турками было дело 25 и 27 июля; сшалил Суворов,
бросясь без спроса, потерял с 400 человек и сам ранен. Он, конеч¬
но, был пьян: не сказывай ничего о Суворове».
Откуда у императрицы такие сведения? Ведь Потемкин об этом
молчит. Надо полагать, у нее были свои информаторы.
В записках графа Роже де Дама, молодого французского офице¬
ра, принятого, несмотря на запрет, волонтером в армию Потемки¬
на, читаем: «7 августа (27 июля по старому стилю. — Я. Л.) было но¬
вое дело на левом фланге, стоявшем под начальством Суворова,
137
которого Князь Потемкин прозвал «Кинбурнским» и который был
в отчаянии от того, что был принужден служить под его начальст¬
вом. Турки сделали вылазку на эту часть. После обеда Суворов был
пьян. Он атаковал турок и без всякого порядка и мер предосторож¬
ности преследовал их до самых окопов, где был встречен таким гра¬
дом артиллерийского и ружейного огня, что потерял много народу.
Тогда он стал отступать. Турки все время с успехом преследовали
его и изрубили большое количество лучшего его войска. Я осме¬
лился заметить ему, какие несчастия могут последовать, если он не
потребует подкрепления. Он упорствовал и потерял половину сво¬
их людей. Редко я видел столь кровопролитное дело. Наконец, от¬
бросив его почти до самого его лагеря, турки остановились при ви¬
де боевого ряда и закончили эту бесполезнейшую бойню,
виновником которой был Суворов да еще неправильности укреп¬
лений на протяжении окопов, не имевших взаимного отношения
и таким образом дававших туркам возможности ежедневно делать
нападения»27. Хотя Дама излагает свои воспоминания в форме
дневника, это не дневник. Это именно воспоминания, написанные
годы спустя после самих событий. В них много неточностей, оши¬
бок. Так, Дама, лично симпатизировавший Суворову и оставивший
замечательное описание первой встречи с ним, даже не упоминает
о том, что во время боя 27 июля Суворов был ранен. Принятый
в компанию таких лиц, как принцы Нассау, де Линь, Ангальт, Дама
повторяет некоторые сплетни, ходившие среди иностранцев, в ча¬
стности — об «отчаянии Суворова, принужденного служить под
начальством Потемкина». Но само описание боя Дама дает верно:
горячее, кровопролитное дело, плохо управляемая импровизация
без дальнего прицела. «Записки» Дама в русском переводе вышли
в 1914 г., а в 1895 г. в «Русской Старине» был опубликован дневник
Романа Максимовича Цебрикова — питомца Лейпцигского уни¬
верситета, переводчика Коллегии иностранных дел, назначенного
в 1788 г. состоять при походной канцелярии Потемкина. Цебриков
вместе с армией прибыл под Очаков и провел в лагере всю кампа¬
нию, записывая изо дня в день все, что он «видел, слышал, испы¬
тал и пережил». «27 июля. Был молебен за одержанную над швед¬
ским флотом победу и, как говорят, еще за прогнание неприятеля
с финляндских границ. И сей день торжествования нашего изме¬
нился в несказанную для нас печаль. О Боже! колико судьбы Твои
неисповедимы! После обеда выступает разженный крепкими на¬
питками Генерал-Аншеф Суворов с храбрым баталионом старых
заслуженных и в прошедшую войну неустрашимостию отличив¬
шихся гренадеров из лагерей; сам вперед, ведет их к стенам очаков-
138
11 им. Турки или от страху, или нам в посмеяние, стоя у ворот град-
• ких, выгоняют собак в великом множестве из крепости и встрав-
пшают против сих воинов. Сии приближаются, турки выходят из
I рсмости, устремляются с неописанною яростию на наших грена-
лгров, держа в зубах кинжал обоюдоизощренный, в руке острый
меч и в другой оружие, имея в прибавок на боку пару пистолетов;
пии проходят ров, становятся в боевой порядок — палят. Наши от¬
мечают своей стрельбою. Суворов кричит: «Приступи!» Турки про¬
пит ются в ров; но Суворов получает неопасную в плечо рану от ру¬
жейного выстрела и велит преследовать турок в ров; солдаты
повинуются, но турки, поспеша выскочить из онаго, стреляют на¬
ших гренадеров, убивают, ранят, и малое число оставшихся из них
обращаются в бегство. Поспевает с нашей стороны другой батали-
■ hi для подкрепления, но, поблизости крепости, турков число не¬
указанно усугубляется. Наступают сотни казаков, волонтеров и не-
i колько эскадронов легких войск, но турков высыпается тысяч
мять из города. Сражение чинится ужасное, проливается кровь,
и пули ружейные, ядра, картечи, бомбы из пушек и мечи разного
рода — все устремляется на поражение сих злосчастных жертв —
разумных тварей. Лютость турков не довольствуется тем, чтоб уби¬
вать... наимучительнейшим образом, но чтоб и надругаться над че-
повечеством, отрезывая головы и унося с собою, натыкая на колья
по стенам городским, дабы зверское мщение свое простирать и на
бесчувственную часть, удивительнейший член состава человека —
I олову. Не щадятся тут офицеры, коих отцы чрез толь долгое время
с рачительностью и великим иждивением воспитывали... Все в за¬
мешательстве, и не много требовалось уже времени для посечения
турецким железом наихрабрейших .наших воинов, числом против
неприятеля весьма немногих, ежели бы Репнин не подоспел было
е третьим баталионом и с конным кирасирским полком и не спас
сей злосчастной жертвы от конечной гибели, которой пьяная голо¬
ва оную подвергла. Князь по человеколюбивому и сострадательно¬
му сердцу не мог не пролить потока слез, слыша таковые печаль¬
ные вести, и когда ему сказано было, что любимый его полк
кирасирский поведен против неприятеля, то он — «О Боже мой! Вы
всех рады отдать на жертву сим варварам!» Все иностранные офи¬
церы, бывшие на сем сражении зрителями, удивлялись неустраши¬
мости наших солдат, от коих они слышали, когда возвращались
в свой стан окровавленные и ранами покрытые: «Мы-де, солдаты,
очень стояли крепко, да некому нами было командовать»28.
Замечательная батальная зарисовка штатского человека, питом¬
ца германского университета, набросанная, без сомнения, по рас¬
139
сказам очевидцев в тот злополучный день. И снова никаких наме¬
ков на возможность захватить Очаков. Снова виновником проис¬
шедшего называется Суворов. Снова упоминается обед и крепкие
напитки. Как известно, Суворов придерживался спартанского об¬
раза жизни, был очень умерен в еде и в питье. Он сам воспитал се¬
бя воином — выносливым, не боящимся холода, физически креп¬
ким. После двух ран, полученных в Кинбурнском сражении, он не
покинул поля боя, хотя потерял много крови. Но под Кинбурном
он был полным хозяином положения, а в очаковском лагере со¬
бралось много разного рода начальников — русские и иностран¬
ные генералы, принцы и другие знатные волонтеры, каждый из
которых претендовал на первые роли. Даже Дама (двадцати трех
лет), если верить его запискам, во время боев дает советы то гене¬
рал-аншефу Суворову, то генерал-поручику принцу Ангальту,
то чуть ли не самому главнокомандующему. Успех в сражениях на
Лимане вскружил голову молодому французу. Он был обласкан
Потемкиным и по его представлению награжден Георгием 4-й сте¬
пени. Что же говорить о принце Нассау, ставшем русским вице-ад¬
миралом! Еще в начале войны императрица писала Потемкину
о запрещении принимать в армию иностранных волонтеров.
«Знатнейшие — были командирам в тягость», — предупреждала
она, ссылаясь на опыт прошлой войны. Исключение было сдела¬
но для морских предводителей. Но мы уже видели, к чему это при¬
вело накануне сражений на Лимане. Несмотря на проявленную
Суворовым предупредительность, Нассау, как видно из суворов¬
ского письма от 6 июля, позволил себе бестактность по отноше¬
нию к нему, русскому генерал-аншефу: «Как, принц, Вашим пись¬
мом от 4-го Вы выразили желание получить Трегубова, который
находится при мне: Вы уж меня простите, да негоже Вам так обхо¬
диться со мной, стариком. Если причина тому неудовольствие,
то оно прилично начальнику, а никак не капризу подчиненного,
иначе впадем мы в анархию».
Потемкин вскоре сам почувствовал вред подобного положения
и стал наводить порядок. И Поль Джонс, и ставший его злейшим
врагом Нассау, и де Линь, и родственник Потемкина польский гет¬
ман Браницкий вскоре были удалены из армии, унося обиду на
главнокомандующего. Суворов с его взрывчатым темпераментом
был первым, кто обнажил всю несуразность субординации, сло¬
жившейся в лагере под Очаковом. Бой 27 июля был для него выхо¬
дом накипевших обид. Он засиделся без настоящего дела, вынуж¬
денный наблюдать с суши, как его войска, посаженные на гребные
суда, сражаются с неприятелем. Мелкая стычка по его вине превра-
140
шлась в кровопролитное дело. Потемкин не стал щадить своего
июбимца и поступил, как и должно поступить начальнику, желаю¬
щему поддержать дисциплину.
«Не думал я, чтоб гнев Вашей Светлости толь далеко простирал¬
ся; во всякое время я его старался моим простодушием утолять», —
читаем мы в письме Суворова от 8 августа. Оказывается, морские
офицеры в своих рапортах Суворову не только привели данные
о типах кораблей Газы Хасана, появившихся под Очаковом 29 июля,
по и умудрились показать калибры корабельных орудий. Эти ра¬
порты, пересланные Суворовым главнокомандующему, вызвали
справедливое замечание Потемкина, которое Суворов принял на
свой счет и расценил как гнев. «Невинность не терпит оправдани-
ои, — продолжает он, — всякий имеет свою систему, так и по служ¬
бе, я имею и мою; мне не переродиться, и поздно. Светлейший
Князь! Успокойте остатки моих дней, шея моя не оцараплена, чув¬
ствую сквозную рану, и она не пряма, корпус изломан, так не длин¬
ные те дни. Я христианин, имейте человеколюбие. Коли Вы не мо¬
жете победить Вашу немилость, удалите меня от себя, на что Вам
сносить от меня малейшее беспокойство. Есть мне служба в других
местах по моей практике, по моей степени; но милости Ваши, где б
я ни был, везде помнить буду. В неисправности моей готов стать
пред престол Божий». Кажется, в тот же день он набрасывает еще
одно письмо: «Какая вдруг перемена Милости Вашей и что могу
надеяться в случайных смертному нещастьях, когда ныне безвинно
стражду! Противна особа, противны дела. С честью я служил бы,
Милостивый Государь, но жестокие мои раны приносят с собою,
Светлейший Князь, утруждать Вашу Светлость о испрошении Ми¬
лости Вашей, чтоб изволили дозволить мне на некоторое время от¬
далиться к стороне Москвы для лутчего излечения оных и поправ¬
ления моего ослабшего здоровья с жалованием и моему стабу.
Я явиться к службе не замедлю».
Эти два письма давно опубликованы: первое — М. Антоновским
к 1806 г., второе — в журнале «Русский вестник» в 1815 г. Первое из¬
вестно только в копии, второе — в виде черновика (оно написано
на одном листке с черновиком третьего письма Потемкину, перебе¬
ленного и датированного 10 августа). Но как изменился тон пере¬
писки за какие-то сутки! «Если хотите истинной славы, следуйте
стопами добродетели, — начинает Суворов по-французски и тут же
переходит на родной язык: — Последней я предан, первую замы¬
каю в службе отечества. Для излечения моих ран, поправления здо¬
ровья от длинной кампании, еду я к водам, Вы меня отпускаете;
минерал их ближе: в обновлении Вашей Милости... Светлейший
141
Князь! Защищайте простонравие мое от ухищреннее ближнего.
Против Государственных неприятелей, ежели Бог изволит, я готов,
Милостивый Государь! чрез 14 дней».
Совершенно очевидно, что Потемкин сменил гнев на милость.
Ободренный Суворов, получив отпуск, прозрачно намекает на чу¬
додейственное лекарство, которое может помочь ему лучше всяких
минеральных вод: «Вы меня отпускаете, минерал их ближе: в об¬
новлении Вашей Милости».
В ожидании ответа Суворов дает волю давно сдерживаемому
раздражению на засилье иностранцев. В письме Рибасу, неизвест¬
ном биографам Суворова29, он дает отповедь Нассау. «К 18 июня
блокфорт бой выиграл. Нассау всего-то и поджег то, что уже разо¬
рили да пулями изрешетили», — пишет Суворов, прибавляя, что он
трижды посылал приказы Нассау о наступлении. «Гребная эскадра,
как бы там ни было, ни за что бы тогда неверных не настигла. Они
бы до последнего своего судна спаслись за 3 часа до прихода На¬
ссау, которого зашвырну я выше Ваших облаков в эфир бесконеч¬
ный, ради славы флота, ради собственной его славы и духа сопер¬
нического. Но меж тем им-то невдомек, что я уже вырос, что
помериться могу с Турвилем западным иль с Тюренном. Думал я,
что уж получил по заслугам, теперь жду сего по справедливости
и надеюсь получить вскорости, ежели Князь найдет сие нужным.
Я русский, не стану француза или немца оскорблять. Злословить
можно... Ежели ничего не получу, пусть тогда Князь сделает ми¬
лость — позволит мне пожить некоторое время наподобие Лаудона,
а там пусть действуют за меня тряпки, вдохновляемые Минервой.
А коли нет, так я ужо ославлю авантюриста до самых полюсов. Раз¬
бранили меня также в газете. Нет, лавры 18 июня — мои, а Нассау
только фитиль поджег; а скажу и более — неблагодарный он! Пусть
Князь гневается хоть бы и в 10 раз сильнее, все равно не могу Вам
не писать. Тошно мне... Здесь у Репнина свой фагот: «племянни¬
чек, журавль с крестом, все для предбывшей Чесмы».
Он возмущен тем, что весь успех сражения на Лимане (18 июня)
приписан Нассау, а его, Суворова, разбранили в газете (в какой, ус¬
тановить не удалось). Нассау и моряки получили награды, а он —
ничего. Да еще подвергается насмешкам Репнина, который счита¬
ет, будто бы Суворов хлопочет о наградах для своего племянника
князя Алексея Горчакова за победу, сравнимую по результатам с Че-
смой. Заезжие герои — «тряпки, вдохновляемые Минервой». Они,
как греки под стенами Трои, — медлительны и нерешительны. Да¬
же прославленный Джонс действовал со своей парусной эскадрой
крайне пассивно. Суворов не говорит об этом прямо, но в других
142
письмах (Рибасу и самому Потемкину) Джонсу достается не мень-
iiii*, чем Нассау, который, кстати говоря, первым вынес приговор
.!мериканцу: «Поль Джонс доказал нам, — писал он своей жене по-
1 щ* боя 18 июня, — что не одно и тоже — командовать одним кор-
».1|>ом и целой эскадрой. Однако его преувеличенная репутация за¬
илила бы меня, если бы я не победил»30.
Разумеется, не все слова Суворова следует принимать на веру.
Ьиокфорт внес важную лепту в победу 18 июня, но ведь и Нассау
пришлось выдержать противодействие Джонса и проявить реши¬
мость: он успел добить турецкие корабли, деморализованные эки¬
пажи которых ждали утра, чтобы прорваться из Лимана в открытое
море. В тех же письмах жене Нассау отдает должное соратникам:
-Мет большего удовольствия, как содействовать выигрышу сраже¬
ния! Но это удовольствие я буду часто иметь с русскими. Офицеры,
нывшие под моей командой, солдаты и матросы — все вели себя
1.лк герои! Никого нет в мире храбрее русских»31.
В отрывистом тексте письма Суворова Рибасу проступают но-
мые подробности злополучного боя 27 июля, случившегося на гла-
шх иностранцев, заезжих «знатоков военного искусства», не спо¬
собных даже понять, что он, Суворов, знает военное дело не хуже
самого Тюренна или знаменитого адмирала Турвилля. «Проклятые
волонтеры, самый проклятый — Дама, словно мне равный... Коли
мс в нашей службе, с радостью уступлю место Нассау-иностранцу,
;i иначе — ни за что, хоть бы даже и в одном был со мною чине...
('опливец Дама, друг его, возомнил, что мне равен, подходит
и кричит мне: «Сударь!»... Берется в полный голос распоряжаться,
русские слышат язык французский словно от играющего свою роль
актера, а между тем я, командующий, ни на мгновение ни единого
слова услышать не могу, кроме его приказов. Я в бешенство при¬
шел. Думали, что я в тылу, а я принужден был команды давать чрез
младших чинов и потому Фишера упустил, который дошел уже до
края бездны, а как достал я его, он уже был там. Другой, повежли¬
вее Дама, привязался ко мне, представлялся, будто на обеде, из ви¬
ду меня не терял. (Говорю Вам, пусть Князь о сем думает как хочет,
я же все сие видел. В другой раз, коли так придется, выгоню их,
да и наших, кнутом, ибо за исход боя я отвечаю, а ежели им угодно,
гак я их саблей.) Есть способ от пуль укрыться. Кстати, слева от ме¬
ня был один, но честный человек. Я поворачиваю круто вправо,
воспитанный волонтер предо мной. Вдруг левый повод у меня хва¬
тает, моя лошадь еще на пядь — и конец. Хотел бы я, чтобы Вы
о нем разузнали. Коли останусь жив, буду у Князя. Я русский,
не потерплю, чтоб меня теснили эти господа... боюсь, рана моя
143
чрез месяц заживет, а за три недели скажу спасибо. Турки больше
делать вылазок не станут. Другое дело, если надобно, приманим
их... У меня 27 артиллерии не было. Она была в резервном корпусе.
Александр Николаевич там был. С. меня фальготировал... Послед¬
ние слова мои были касательно того, чтоб другой баталион позвать,
а 1-й притянуть... Вы знаете, у меня всегда ординарцев мало... Мне бы
их прислали, у меня бы их на раздачу приказов не хватило. Субор¬
динация! Стыдно мне говорить о сем. Разве не я громче всех кричал
против неподчинения?! Хватит... да, истинная правда: я ведь не
разбираюсь в пехоте, я там и недели подряд не служил во всю
жизнь, которая вот-вот кончится, а до того пребуду при Князе,
ежели только сам он меня не откомандирует».
Как видим, во время боя не только Дама давал советы русскому
генерал-аншефу. Какой-то другой волонтер-иностранец даже схва¬
тил лошадь Суворова за повод — и тут последовал выстрел. Без пре¬
увеличения, Суворов был на волос от смерти. Весь ход боя в пере¬
сказе Суворова выглядит как жаркая, неуправляемая стычка, что
подтверждается и другими свидетельствами. С опозданием Суво¬
ров дает ответ на запрос Потемкина о причине отсутствия артилле¬
рии. Она, по его словам, была неподалеку, у Александра Николае¬
вича Самойлова. Племянник Потемкина не проявил инициативы
и не поддержал попавшего в трудное положение Суворова. В своих
рапортах от 28 июля Суворов сознательно затемнил ход дела,
не желая перекладывать свою вину на других. В конце письма зву¬
чит горькая ирония: сначала иностранцы оттерли его от боевого де¬
ла под предлогом незнания им морской службы, теперь, чего доб¬
рого, обвинят в незнании азов военного ремесла.
Рибас, похоже, поделился содержанием суворовского письма
с Поповым, и 18 августа Суворов в большом письме Василию Сте¬
пановичу вынужден оправдываться: «Басни и дело!.. Вы сами знае¬
те, подозрения быть не могло: природа не одарила меня бесчестно¬
стью, перемениться мне поздно, буду всегда тот же... Честь моя мне
всего дороже, покровитель ей Бог!» Чувствуя, что переборщил, на¬
падая на Нассау и других волонтеров, Суворов просит Попова раз¬
личать слова и дела. И тут же напоминает о своей якобы «смертель¬
ной ране», которая и «ныне еще с остатком того, будто до будущей
недели. Знаете, что лекари льстят», — простодушно прибавляет он,
рассчитывая на передачу этих слов Потемкину.
Ответные письма Попова, Рибаса и Потемкина тех дней до нас
не дошли. М. Антоновский в первом издании «Науки побеждать»
опубликовал в приложении несколько писем Суворова, среди ко¬
торых оказалось еще одно «послание» Потемкину, относящееся
144
I |'Чуковскому конфликту: «Боже мой! Как я обеспокоил Вашу
< милость, моего благодетеля. Скромность, притворство, благо-
и||;||)ие, своенравие, твердость и упрямство равногласны, что разу¬
ли и. изволите? Общий порок человечества». Потемкин, судя по
in гму, передал своему любимцу благожелательный ответ. Но и ска¬
ны о его горячности, стремлении всюду быть первым. Известен по-
I емки некий афоризм: «Суворова не пересуворишь!» Поэтому тем¬
пераментный генерал-аншеф переводит диалог в русло моральных
< i n генций, рассуждая о слабостях, присущих всему человеческому
роду. «Для меня толк пятой заповеди по естеству или случаям, —
продолжает он. — Один способен к первой роле, другой ко второй;
иг и своей роле испортят. Обоим воинские законы руководством,
шастье от их правил!.. Лаудон добрый человек, взял шуткою — Ду¬
нину. Кто у Вас отнимает, Светлейший Князь, Вы великий человек,
Им начальник начальников, Вы говорите: их слава — Ваша слава;
I к» ж из них за нею бегает — она бежит от того, а истина благое-
• иопна одному достоинству.
Милостивый Государь, добродетель всегда гонима, покрови-
1сльство ближе всех к Вам, Вы вечны, Вы кратки, в него я себя по¬
ручаю».
Ссылка на австрийского полководца Лаудона, победителя пру¬
тков в Семилетней войне, весьма примечательна. Престарелый
фельдмаршал жил на покое. Неудачи австрийцев в кампании 1788 г.
вставили императора Иосифа «вспомнить» старика. Возглавив ар¬
мию, Лаудон сразу вдохнул в нее победоносный дух и без особого
|руда — «шуткою»— взял сильную турецкую крепость Дубицу. На¬
мек очевиден: недостатки недостатками, а положиться на него, Су¬
ворова, как и на Лаудона, можно — он не подведет. Уже это пись¬
мо, написанное, судя по всему, 18 августа, одновременно
с датированным письмом Попову, свидетельствует о том, что кон¬
фликт почти исчерпан.
18 августа противник сделал новую вылазку, во время которой
был тяжело ранен в голову Кутузов. Де Линь, стоявший рядом
е ним, написал в Вену: «Кутузов не доживет до утра». Он ошибся,
как ошибся и Суворов, уверявший Рибаса в том, что после 27 июля
«турки больше делать вылазок не станут». Потери только убитыми
составили шесть офицеров и семьдесят солдат. Дама, раненный пу¬
лей в плечо, вспоминал, что «никогда еще турки не делали вылазки
с подобной яростью. Я должен признаться, что в этот день я видел
самое большое колебание в русских войсках, в особенности между
офицерами». Помог Нассау, открывший с судов флотилии огонь во
фланг туркам.
145
Вылазка 18 августа была не последней. Осада продолжалась. Су¬
воров не поехал к водам для излечения раны, остался в Кинбурис
и едва не погиб при взрыве снарядной лаборатории 20 августа.
Взрыв причинил большие разрушения, но по счастливой случай¬
ности уцелели бочки с порохом, находившиеся там же. Попов при¬
слал Суворову свои соболезнования. «Я, благодаря Всевышнего,
большого вреда, кроме что нескольких малых на лице знаков и уда¬
ра в грудь, не получил», — диктует Суворов своему адъютанту 22 ав¬
густа. И тут же следует собственноручная приписка: «Ох, братец,
а колено, а локоть. Простите, сам не пишу, хвор». Но как вдруг пе¬
ременилось настроение у больного! Тем же 22 августа помечено
другое письмо Суворова: «Батюшка Князь Григорий Александро¬
вич! Нижайше благодарю Вашу Светлость за Милостивое Ваше
письмо и за Госпожу Давье. Как Вам наипреданнейший вечно!
Здесь я служить могу, Бог даст, и дале, дух мой бодр; цалую Ваши
руки». Без сомнения, Потемкин, приславший сиделку (госпожу
Давье) для ухода за раненым Суворовым, выразил сочувствие свое¬
му «другу сердешному». Этого было достаточно, чтобы воскресить
«умирающего».
Итак, отношения между Потемкиным и Суворовым были вос¬
становлены уже 22 августа. Как и у каждого человека, у Суворова
были слабые стороны характера: горячность, нетерпеливость, мни¬
тельность, раздражительность. Он сам сознавал это и говорил о се¬
бе: «Я иногда растение «Noli mi tanger», то есть, не трогай меня,
иногда электрическая машина, которая при малейшем прикосно¬
вении засыплет искрами, но не убьет»32. Он был отходчив и совест¬
лив и не стыдился признаться в своей неправоте. 24 августа Суво¬
ров узнает, что Корсаков, руководивший возведением осадных
батарей, поскользнулся, упал в ров и накололся на собственную
шпагу. Суворов был потрясен. Все обиды и подозрения ушли, оста¬
лось уважение к памяти талантливого человека. «Я оплакиваю Ни¬
колая Ивановича. Он скончался, — пишет Суворов по-французски
Рибасу. — Я знал его еще ребенком. Избранное им поприще побуж¬
дало его к великим деяниям. Отечество теряет в нем человека ред¬
кого. Грудь моя болит более всего. Шея медленно заживает».
Суворов не вернулся в лагерь под Очаков. Может быть, причи¬
ной тому была плохо заживающая рана на шее и контузия в грудь,
полученная при взрыве в Кинбурне. Но, скорее всего, Суворов,
привыкший с легкой руки Потемкина к самостоятельности, не за¬
хотел играть вторые роли среди генералов, прибывших под стены
крепости. Находясь в Кинбурне, он почти ежедневно доносит По¬
темкину о состоянии вверенных ему войск, об обстановке на море.
146
■ |»ч|имились и письма Суворова Потемкину. О характере их пере-
IH1I км может дать представление письмо от 11 сентября: «При ни-
I iiimui благодарности за Милостивое Ваше письмо от 8-го ч. сего
%ич та желаю Вашей Светлости служить паче моею кровью. Раны
ни шге только что затворятся на этой неделе, но другие увечья пу¬
ни скучны». Потемкин не настаивал. Он продолжал методично
14 имам, полукольцо батарей под Очаковом. Бомбардировки с во-
M.I и с суши наносили большие разрушения крепости, но гарнизон
м\нхгс |ценно держался, время от времени совершая дерзкие вы-
Ш IKII.
< мльно беспокоил и флот противника. Блокада Очакова судами
Черемиской парусной эскадры оказалась ненадежной. Турецкие
кмрабли прорывались к осажденной крепости и подбрасывали под-
I ргпления. Существовала постоянная угроза высадки десантов
и мим осадной армии. И все же Потемкину удалось выполнить свой
и нам: турецкий флот был прикован к крепости и потерял стратеги-
•и * кую инициативу. Были и другие важные причины, по которым
Ищсмкин не спешил со штурмом Очакова. Внимательно следя за
Iы житием международной обстановки, он сделал вывод, что война
не кончится взятием Очакова, что предстоит долгая и тяжелая
миркба с антирусской коалицией. И он стремился сберечь кадры
офицеров и унтер-офицеров, необходимые для ведения длитель¬
ном войны. Потемкина часто упрекают в том, что затягивание оса-
и.| стоило его армии несравненно больших жертв, чем штурм.
По болезни были бичом армии и до и после очаковской осады.
i полетели (тот же Цебриков) отмечают изумительную заботли-
1н кть Потемкина о солдатах. Когда наступили холода, армия полу¬
чи на теплые вещи. Все свои просторные, утепленные шатры глав¬
нокомандующий передал солдатам. Никто из критиков Потемкина
иг потрудился вспомнить, что в первую турецкую войну русская
армия, несмотря на блестящие победы Румянцева в 1770 г., оказа¬
нии, настолько ослабленной болезнями, что с большим трудом
i могла вести активные операции в 1773 и 1774 гг. Кампания Потем¬
кина после взятия Очакова осады была не просто блестящей — вы¬
дающейся!
И наконец, автор этих строк располагает данными, свидетельст-
нующими о том, что Потемкин через своих лазутчиков вел тайные
переговоры с влиятельными лицами из очаковского гарнизона, до¬
пиваясь бескровной капитуляции крепости. Но заговоры были от¬
крыты, а их участники казнены33.
4 ноября турецкий флот покинул очаковские воды и ушел зимо-
иать на юг. 7 ноября по приказу Потемкина кош верных запорожцев
147
взял приступом остров Березань — важный укрепленный пункт на
подступах к Очакову. Сильные снегопады приостановили активные
действия. 1 декабря главнокомандующий подписал составленную им
лично диспозицию штурма крепости. Удар наносился одновременно
шестью колоннами с разных направлений. Для развития успеха был
выделен резерв. Атака должна была вестись со всей решительностью.
4 декабря Потемкин провел последнюю рекогносцировку. 5-го на со¬
вещании генералитета были уточнены задачи колонн. 6-го в семь ча¬
сов утра начался штурм. Через час с четвертью все было кончено.
«Поздравляю Вас с крепостию, которую турки паче всего берег¬
ли, — писал Потемкин из Очакова императрице. — Дело столь
славно и порядочно произошло, что едва на экзерциции бывает
лутче. Гарнизон до двенадцати тысяч отборных людей — не меньше
на месте положено семи тысяч. Но в погребах и землянках побито
много. Урон наш умеренный, только много перебито и переранено
офицеров, которые шли с жадным усердием и мужеством. Убит Ге¬
нерал-Майор Князь Волконский на ретраншементе и бригадир Го-
рич на стене. Ой, как мне их жаль. Войско казацкое из однодвор¬
цев, по Вашему указу только что сформированное, было пехотою
на штурме и чудеса делало. Их предводители донские полковни¬
ки — молодые люди — оказали необыкновенную храбрость... Тяго¬
тят меня пленные, а паче женщины. Зима жестока, как в России.
Отправлять их хлопот много. В городе строения переломаны наши¬
ми пушками. Много нужно починивать. Также забот немало —
полки ввести в квартеры, тем паче, что поляки не хотят пустить.
Александр Николаевич вошел первый в крепость, а потом с другой
стороны Ангальт. Армия моя почти наголову из рекрут, но когда
есть Божья помощь, то все побеждает» (письмо от 7 декабря
1788 г.).
Крепость, считавшаяся неприступной, пала. Потери противни¬
ка составили девять с половиной тысяч убитых и четыре тысячи
пленных, не считая обывателей. В крепости были взяты огромные
трофеи — триста десять пушек, сто восемьдесят знамен, оружия на
несколько тысяч человек. Сохранились свидетельства о том, что
Потемкин не мог видеть без слез жестокого штурма. «Твоему
упрямству обязаны мы этим кровопролитием!»— крикнул он пле¬
ненному очаковскому коменданту трехбунчужному Гусейн-паше.
«Оставь напрасные упреки, — отвечал комендант: — Я исполнил
свой долг, а ты свой. Судьба решила дело»34.
Потери русской армии составили более двух с половиной тысяч
убитыми и ранеными. Среди них один генерал-майор, один брига¬
дир и сто сорок семь офицеров.
148
I Питие Очакова произвело огромное впечатление в России,
|| Турции, во всей Европе. Потемкин добился своего: кампания
I /NN к закончилась взятием крепости, которую считали «ключом
и Черное море». Кинбурн, Херсон, Крым и Кубань остались непри-
HIUювенными. Трехсотлетнему господству Оттоманской Порты на
Черном море пришел конец.
■«(1 завоеванием Очакова спешу Вашу Светлость нижайше позд-
Iтмить, — писал 6 декабря из Кинбурна Суворов. — Боже даруй
1Нм вящие лавры!» Через неделю он снова напомнил о себе: «Ваша
' иетлость изволите описывать обыкновенное жребия течение вы-
I мкости или великости веществ. Я всегда говорил, перемена от Ка¬
ир;! до Стокгольма, от Багдада до Филадельфии. Милостивый Госу-
ii.ipi.! мне повелите ли явиться к себе в Санкт-Петербург, или...
ничего не скажу, да будет Ваша воля!»
Ответ Потемкина неизвестен. Но уже 23 декабря Суворов на-
• 'цпсывает записку: «Как мне, батюшка, с Вами не ехать! Здесь сдам
и ночью в Херсон.
Вашей Светлости Милостивого Государя нижайший слуга
Александр Суворов».
11отемкин звал его с собой в Петербург.
КАМПАНИЯ 1789 г.
ФОКШАНЫ, РЫМНИК, БЕНДЕРЫ
Ьиографы Суворова излагают его поездку в Петербург после
и »я гия Очакова весьма драматично. Петрушевский в своей моно-
I рлфии «Генералиссимус князь Суворов», вышедшей первым изда¬
нием в 1884 г., утверждает, что примирения под Очаковом не было,
•но гонения Потемкина на Суворова продолжались. По его сло¬
мим, «при распределении генералитета по войскам обеих действу¬
ющих армий он не был внесен в списки; единственной тому при¬
ми пой могло быть неудовольствие Потемкина». Но затереть
Суворова не удалось. Суворов узнал про это вовремя, поскакал
м Петербург и представился государыне: «Матушка, я пропис¬
ной». — «Как так?» — «Меня нигде не поместили с прочими гене¬
ралами и ни одного капральства не дали в команду». Умной импе-
ри грице «не расчет было лишаться на театре войны такой боевой
гилы, какую представлял собой Суворов, особенно при осложнив¬
шихся обстоятельствах. Не желая поступать прямо наперекор По¬
темкину, государыня назначила Суворова в армию Румянцева»1.
Iпк пишет Петрушевский, лучший биограф Суворова, годы прора¬
149
ботавший в архивах, тщательно изучивший отечественную и зару¬
бежную литературу, заявивший о своем желании «изобразить Су¬
ворова в виде не легендарного богатыря, а живого историческою
лица».
Обратимся к документам. 4 февраля Потемкин прибыл в Петер¬
бург. Очевидно, Суворов прибыл вместе с ним. Во всяком случае,
как свидетельствует камер-фурьерский журнал, 11 февраля Суво¬
ров вместе с Потемкиным присутствовал на торжественной цере¬
монии, во время которой «мимо Зимнего каменного дворца эскад¬
роном лейб-гвардии конного полка с 4 трубачами везены
в Петропавловскую крепость взятые войсками Ея Императорского
Величества при сражении под Очаковом знамена числом до 200,
которые обозрев Ея Императорское Величество из фонарика, по¬
том... изволили иметь обеденный стол в столовой комнате на 27 ку¬
вертах; к столу же были приглашены:
1. Княгиня Катерина Романовна Дашкова.
2 — 4. Дежурные фрейлины.
5. Князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический.
7. Александр Васильевич Суворов».
Оказывается «завистливый временщик» был бессилен оттереть
Суворова даже от высочайшего стола, приглашение к которому
считалось большой честью. В марте — апреле 1789 г. мы несколько
раз встречаем Суворова во дворце на званых обедах и приемах. За¬
тем происходит нечто совсем невероятное. 15 апреля в Зимнем
дворце на торжественной церемонии вручения наград очаковским
победителям первым из рук императрицы принимает награды
князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический, вторым...
Александр Васильевич Суворов. Странная была у Светлейшего ма¬
нера преследовать ослушников! Ведь Суворов не участвовал в глав¬
ном событии Очаковской осады — в штурме. Но Потемкин собст¬
венноручно вписал имя Суворова в список представленных
к наградам, отметив: «Командовал при Кинбурне и под Очаковом,
во время же поражения флота участвовал немало содействием
с своей стороны. Перо в шляпу с буквою «К»г. И Александр Васи¬
льевич получает бриллиантовое перо с буквою «К» — Кинбурн!—
обойдя многих участников штурма. Хороша опала! Разве не оче¬
видно, что Светлейший князь пристрастен к своему любимцу. Не¬
смотря на размолвку (закончившуюся, как мы показали, через две-
три недели примирением), Потемкин счел необходимым особо
отличить Суворова, чья победа под Кинбурном положила начало
операции, завершившейся сокрушением Очакова и стратегичес¬
ким поражением турецкого флота.
150
Iiijiji ли обо всем этом Петрушевский? Не мог не знать. Он, су-
I”ч»п критиковавший Суворова за нарушение дисциплины в деле
' июля, не сумел удержаться на высоте и предпочел сомнительные
помыслы очевидным фактам. Весь эпизод: «Матушка, я пропис-
iiNii ...» — заимствован Петрушевским из собрания анекдотов Фук-
• и. изданных в 1827 г. Причем у Фукса анекдот не датирован. Та¬
нин пивый исследователь оказался в плену антипотемкинской
перши и повторил вымыслы Полевого, не претендовавшего на на¬
учную строгость.
Правда, во втором издании своего труда, вышедшем в 1900 г.,
lieгрушевский смягчил описание послеочаковской размолвки:
«Вероятно, ненормальность его отношений к Потемкину скоро
11 ладилась, ибо Потемкин не отличался злопамятностью. И хотя
ми, ( у воров, в одном из своих писем говорит, что ему тогда готови-
|.н I, «Уриева смерть»3, но подобные преувеличения были свойст-
|юм его темперамента». Петрушевский идет дальше: «В первом из-
липли, между прочим, сказано, что на кампанию 1789 года Суворов
in- попал в списки генералитета действующей армии и получил
|| командование дивизию лишь вследствие своей жалобы Императ¬
рице на этот пропуск. Ближайшее знакомство с предметом по пер-
|н тачальным и дополнительным источникам приводит к заключе¬
нию, что факт этот или извращен сильным преувеличением или
просто выдуман, а потому во втором издании нашей книги не на¬
ше л себе места»4.
Как все дипломатично. В первом издании, между прочим, писа¬
лось о «самолюбии и эгоизме» Потемкина, выбросившего Суворо-
1м из армии в разгар войны. Вывод,напрашивался сам собой: пре-
шдент Военной коллегии проявил черты характера, недостойные
I псударственного деятеля такого ранга. Маститый историк не на¬
шем! в себе гражданского мужества честно признать ошибку. И во
тором издании версия о бездарном полководце, завистливом вра-
11* Суворова, не претерпела существенных изменений. Вот и прихо-
ммтся читать на страницах современных изданий о том, что «Суво¬
рову было предложено покинуть армию», что, «зная о конфликте
по с Потемкиным, Екатерина послала Суворова к Румянцеву»5.
1Гуго пишется автором, чья книга выдержала более пятнадцати из-
наиий! В последней по времени биографии Суворова автор цели¬
ком восстановил изъятый Петрушевским (во втором издании) эпи-
юд «Матушка, я прописной...». Там же можно прочитать, что
•• отставленному и даже не внесенному Потемкиным в список гене¬
ралов его армии Суворову грозило бездействие...», но, «понимая
шачение Суворова и не желая в то же время задевать самолюбие
151
Потемкина, царица назначила «прописного генерала» в румянцев¬
скую армию»6.
Не было «прописного генерала». Не императрица, а сам Григо¬
рий Александрович Потемкин-Таврический ордером от 23 апреля
1789 г. предписал Александру Васильевичу Суворову — генерал-ан¬
шефу и кавалеру — «немедленно отправиться к бывшей армии Ук¬
раинской, где назначается в Вашу команду часть, состоящая под
начальством Г. Генерал-Порутчика и Кавалера Дерфельдена, кото¬
рую по прибытии моем не премину я в особый корпус устроить»7.
Еще 3 марта 1789 г. Украинская армия была объединена с Екате-
ринославской под общим командованием Потемкина. В минувшей
кампании армия Румянцева совместно с австрийцами добилась ка¬
питуляции Хотина и прикрыла Очаковскую осаду. Больной и по¬
старевший фельдмаршал действовал не очень активно и вызвал не¬
довольство Потемкина и самой императрицы. Отбросив личное
самолюбие, Румянцев признал необходимость объединения двух
армий и писал своему бывшему ученику: «А по моему обыкнове¬
нию, не скрываясь, Вам говорю, что не может лучше и пойтить на¬
ше дело в сем краю, верно как под одним Вашим начальством»8.
Новое назначение Суворова было глубокопродуманным. Пла¬
нируя кампанию 1789 г., Потемкин располагал важными сведения¬
ми о намерениях противника. Незадолго до того как послать Су¬
ворова в Молдавию, он получил секретное письмо из
Константинополя. Письмо шло более двух месяцев. Оно содержа¬
ло запись беседы французского посла графа Шуазеля Гуфье с капу-
дан-пашой. «Бесполезно употреблять против императора главные
ваши силы, — внушал французский дипломат своему собеседни¬
ку, — а надлежит вам быть только в оборонительном состоянии
и обратить всю силу против России... Вам труднее победить рус¬
ских, ибо они лучше обучены и лучше всех знают, как с вами вести
войну». Посол предлагал свой план: наносить быстрые внезапные
удары армией и флотом — блокировать Севастополь, напасть на
Кинбурн, высадить десанты в Крыму, послать крупные сухопутные
силы под Очаков (известие о падении крепости еще не пришло
в Константинополь). В конце письма сообщались важные сведения
о численности турецкого флота, бунте янычар и нежелании населе¬
ния продолжать войну. Далее тайный корреспондент писал: «Про¬
шу извинить беспорядок моего донесения, пишу украдкою.
Не знаю, дошли ли мои прежние? Ниоткуда и ни от кого не полу¬
чаю ни ответа, ни одобрения. И в сем состоянии стражду уже сем¬
надцать месяцев. Дай Боже, чтоб только доходило, что я пишу. Се¬
го довольно для моего утешения. Истощил все каналы, подвергая
152
11 пч всем опасностям. Что могу я больше сделать для пользы Оте-
•1<| I на?» Это томившийся в турецком плену российский посланник
Инн» Иванович Булгаков одному ему известными путями добывал
in ниейшие сведения и, рискуя жизнью, переправлял их Потемки¬
ну
И Молдавии уже шли бои. Значительные силы турок с начала
M.ip I ;i вели поиски в междуречье Прута и Серета. Вот куда полетел
I I рем глав Суворов. Но он опоздал. 16 и 20 апреля генерал-поручик
II V Дерфельден разбил турецкие отряды. И все же Потемкин ока-
1.П1СЯ провидцем: именно здесь развернулись решающие события
I.пинании. Две попытки турецкого командования, в июле и сентяб¬
ре 1789 г., разбить примыкавший к правому флангу русской армии
ш номогательный корпус австрийцев (командующий — генерал от
I .шалерии принц Фридрих Иосия Саксен-Кобург Заальфельд)
п Ш.1ЙТИ втыл главным силам Потемкина потерпели неудачу. Имен¬
ин здесь противника ждал выдвинутый далеко вперед летучий.кор-
пvc Суворова. «Главное дарование великого человека — знать изби¬
рав особ по их талантам», — восклицал лучший боевой генерал
русской армии в одном из своих писем Потемкину. События под-
I псрдили справедливость этого афоризма. Блестящие победы, одер-
■;Iни ые Суворовым при Фокшанах и Рымнике, давно стали класси¬
кой военного искусства. После этих сражений турки выделили
( уворова — грозного Топал-пашу — среди русских генералов. Фок-
шапская и особенно Рымникская победа сделали полководца тем
( укоровым, слава которого перешагнула границы России.
Меньше известно, что Суворов действовал в рамках общих за¬
пав, поставленных Потемкиным. Так, перед Фокшанским делом,
получив просьбу Кобурга оказать помощь союзникам, Суворов,
несмотря на колебания своего непосредственного начальника кня-
1)1 Репнина (временно командовавшего бывшей Украинской ар¬
мией), двинулся на соединение с австрийским корпусом, сослав¬
шись на директиву Потемкина: не терпеть перед собой скоплений
неприятеля. «Из рапорта моего с приложением сообщения от меня
к Александр Василиевичу Суворову, сим утром отправленного, из¬
волите увидеть, что я против воли и желания принужден был сле¬
пить, — доносил Репнин Потемкину 15 июля из своей главной
квартиры при Козмешти. — Но здесь не идет дело о занятии Фок-
шан, а о удержании Принца Кобурга, чтобы он назад не ушел, чрез
чго бы опровергнулась вся здешняя связь и совсем открылся наш
|«|д»'°. 21-го осторожный князь Николай Васильевич донес, что он
«с двумя куриерами писал к Александр Василиевичу, чтобы он как
можно скорее возвращался после дела, не задерживаясь ничем и не
153
занимаясь преследованием неприятеля». Через два дня Репнин не
мог скрыть своего изумления: «Поздравляю всепокорнейше с сей
победой, — писал он Потемкину. — Скоро там дело идет. Алек¬
сандр Василиевич бьет, как громовые стрелы. Боже продли свою
милость над вами, над всеми вашими делами и подчиненными»11.
Свершив быстрый марш, суворовский корпус пришел к Фокшанам
вовремя. Тридцатитысячная армия противника занимала угрожаю¬
щее положение. У союзников вместе едва насчитывалось семнад¬
цать тысяч человек. Суворов сумел подчинить своей воле австрий¬
ского генерала, и сражение пошло по его плану. Победа была
полная. Воодушевленные примером суворовских войск, австрий¬
цы были неузнаваемы. «Мы здесь одержали победу! Легко ранены
бригадиры Левашев, Вестфален, подполковник артиллерии Вол¬
ков, Хастатов; и протчей урон мал, — кратко донес 21-го июля Су¬
воров. — От австрийцев убит полковник граф Ауерсберг. Взяли не¬
сколько пушек и знамен, о чем впредь подробнее объясню».
Результаты этой победы имели большое военно-политическое зна¬
чение. Храповицкий записывает слова Екатерины II: «Это зажмет
рот тем, кои разсеивали, что мы с ними (с австрийцами. — В. Л.) не
в согласии». Обстановка на севере оставалась напряженной.
В Финляндии с переменным успехом шли бои. Под давлением
Пруссии и Англии союзница России Дания, объявившая шведам
войну, вышла из борьбы.
Потемкин, назначая Суворова на правый фланг армии, учиты¬
вал сложности, часто возникавшие при взаимных действиях союз¬
ников. Но он помнил, каким прекрасным дипломатом проявил се¬
бя Суворов в Крыму и на Кубани, и был уверен, что «друг
сердешный Александр Васильевич» найдет нужный тон с осторож¬
ным и методичным принцем Кобургом. Предоставляя своим гене¬
ралам широкую свободу действий, Потемкин не выпускал из рук
управления ходом кампании, твердо поддерживал в войсках дис¬
циплину. Так, 31 июля, через десять дней после сражения, он выго¬
ворил самому победителю: «До сих пор я не имею обстоятельного
рапорта о деле Фокшанском. Я не знаю, в каких силах был непри¬
ятель, под чьим начальством, как происходило сражение и куда
бегство свое побежденные направили. Вашему Высокопревосходи¬
тельству предписываю поспешить доставлением ко мне онаго
и дать при этом знать, какая причина, что ни ко мне, ни к Господи¬
ну Генерал Аншефу и Кавалеру Репнину не прислали сего подроб¬
ного донесения»12. Но и до получения донесения Потемкин безо¬
шибочно оценил роль Суворова в сражении. Получив от князя
Репнина копию поздравления, направленного им принцу Кобургу,
154
I li'ifMKHH в тот же день, 31 июля, выговорил Репнину за неумерен-
ыискивание перед союзниками: «В письме к Кобургу Вы, не-
I пм>|)|,1м образом, весь успех ему отдаете. Разве так было? А иначе
II' нужно их так поднимать, и без того они довольно горды»13. Сами
I ши ишки признавали, что победой обязаны Суворову, которого
Кобург (правда, после Рымника) стал называть «своим великим
illivI ом и учителем». По приказу главнокомандующего победа была
к ip I ест вен но отмечена всей армией. Солдаты получили денежную
ii.ii |ищу. Многие отличившиеся офицеры по представлению Суво¬
рин:! были повышены в чинах. Сам Александр Васильевич был на-
фнждсн знаками особого отличия — бриллиантовыми подвесками
I тсэде и кресту ордена Св. Андрея Первозванного.
Основные события кампании разыгрались осенью. Потемкин
носился между Херсоном, Очаковом, Каушанами, побуждая флот
к активным действиям, продвигая корпуса за Днестр и к Хаджи-
бею, ведя постоянные поиски казаками в преддверии решительных
••оси. Новый верховный везир Хасан-паша Дженазе, сменивший
победителя австрийцев Юсуф-пашу, также задумал решительную
операцию с целью навязать русской армии генеральное сражение
м невыгодных для нее условиях. В конце августа турки предприня-
||н наступление двумя группировками. Первая численностью до
||>илцати тысяч под командованием бывшего капудан-паши Газы
Чясана двинулась от Измаила на север вдоль реки Прут. Ее задача
включалась в отвлечении на себя главных сил Потемкина. Сам ве-
in р, сосредоточив в Браилове на Дунае огромную армию (до вось¬
мидесяти тысяч), двинулся на северо-запад к местечку Рымник.
И сорока километрах от Рымника, у Фокшан, стоял корпус Кобур-
I а Везир намеревался разгромить австрийцев до подхода Суворова,
• гоявшего у Берлада, в ста километрах от Фокшан. После этого,
смяв сопротивление маленького суворовского корпуса (около де¬
ти ги тысяч человек), турецкая армия выходила на тылы русских
I данных сил, отвлеченных Газы Хасаном. Движение огромной ар¬
мии Хасан-паши Дженазе было проведено с большим искусством.
11еемотря на усиленную разведку (передовые разъезды Суворова
доходили до Галаца на Дунае), обнаружить наступление главных
сил гурок не удалось. Австрийцы заметили противника лишь тогда,
когда он находился от них в нескольких переходах, значительно
ближе, чем Суворов.
Маневр корпуса Газы Хасана был вовремя разгадан русской раз¬
ведкой. Потемкин приказал Репнину идти навстречу туркам и ата¬
ковать. Но Светлейшего беспокоил правый фланг, корпус Суворо-
u:i. Не имея точных сведений о движении армии везира
155
Хасан-паши Дженазе, Потемкин 1 сентября отдал ордер Суворову:
«Генерал-Аншефу и Кавалеру Князю Николаю Васильевичу Реп¬
нину я приказал, соединясь с Генерал-Порутчиком Кречетнико-
вым, иттить на Табак, учредя в Фальчах с Вами сообщение; естьли
бы где в Вашей дирекции неприятель оказался, то, Божию испрося
милость, атакуйте, не дав скопляться»14.
Этот ордер пришел как нельзя кстати. 4 сентября Суворов под¬
твердил его получение, а через день к нему прискакал австрийский
курьер с тревожным сообщением Кобурга: крупные турецкие силы
шли на сближение с австрийцами. Суворов выждал день, желая
удостовериться в точности сведений о противнике. Но 7 сентября
прискакал новый курьер. Кобург взывал о помощи. По его словам,
противник находился в четырех часах пути от его корпуса и гото¬
вился к атаке. Потерявший день Суворов принял решение, корот¬
ко сообщив о нем Потемкину: «От Принца Кобурга полученное
мною письмо Вашей Светлости прилагаю, по которому немедлен¬
но выступил я чрез Текуч к Фокшанам, на понтоны, при Фурчени
от его устроенные...»
Все говорило о том, что начиналась решающая фаза кампании.
Потемкин принимал свои меры. 4 сентября он приказал войскам
генерал-поручика Гудовича, сосредоточенным под Очаковом, идти
к турецкому замку Хаджибею (будущей Одессе) и взять его. Греб¬
ной флотилии Рибаса — идти туда же и поддержать Гудовича с мо¬
ря. Парусному флоту — прикрыть движение флотилии. Крупные
силы армии под водительством самого Потемкина (два егерских
корпуса, четыре пехотных и десять кавалерийских полков, не¬
сколько полков казаков — всего до двадцати тысяч при тридцати
четырех орудиях полевой артиллерии) выдвигались к Каушанам.
Отсюда Потемкин мог при необходимости поддержать и Репнина,
и Суворова. ’
7 сентября кавалерийский авангард Репнина (всего в корпусе
насчитывалось до двадцати пяти тысяч — одиннадцать пехотных
и девять кавалерийских полков, четыре батальона егерей и грена¬
дер, три казачьих полка при шестидесяти шести орудиях полевой
артиллерии) во встречном бою при Сальчи разбил авангард Газы
Хасана. Противник стал стремительно отходить к Измаилу. Потем¬
кин приказал преследовать неприятеля и, если позволит обстанов¬
ка, овладеть Измаилом. Отправляя 10 сентября донесение Екатери¬
не II о победе при Сальчи, Потемкин писал: «Сие дело меня
разрешило итить, и я завтре выхожу очищать все, вне крепостей
стоящее... Жду теперь от флота и от корпуса к Хаджибею посланно¬
го; но больше всего меня беспокоит цесарский корпус. Кобурх поч-
156
tit I .ipiiyji кричит. Суворов к нему пошел, но естли правда, что так
iiriipiiH гель близко, то не успеют наши притить...»
Мп Суворов успел. По размытым дождями дорогам, форсируя
рп*.у. па которой поднявшаяся вода снесла понтоны, суворовские
i\ in богатыри прошли сто верст за двое с половиной суток. Стре¬
ми miьность марша была столь велика, что казалась невероятной.
Австрийцы, увидев цодходившие русские войска, воспрянули ду-
ч1м, называли их своими спасителями. А везир, согласно преда¬
нии), повесил «за ложные слухи» своего шпиона, донесшего о при¬
нт пи Суворова.
Александр Васильевич мгновению оценил обстановку. Медли-
мni.iiocTb везира позволила ему соединиться с австрийцами, а раз¬
бросанность турецких сил по трем группировкам давала возмож¬
но! м. бить их по частям. Посвященный в план сражения, Кобург
мнебался. Даже с учетом подошедшего корпуса Суворова (семь-во-
. смI* тысяч при тридцати орудиях) союзники насчитывали не более
иплдцати пяти тысяч. Силы турок составляли около восьмидесяти
11.101ч при восьмидесяти орудиях. Суворов заявил, что атакует
и панночку. Это задевало честь австрийцев, и Кобург решился. От¬
опим любопытную деталь: в ордере, данном Суворову 8 сентября,
Потемкин, подтвердив широкую свободу действий суворовского
I орнуса, указал главную задачу: «Содействие ваше Принцу Кобурху
I ни а гаки неприятеля я нахожу нужным, но не для дефензивы»15. Ге-
III рлл-аншеф и не собирался обороняться. Он чувствовал, что про¬
пни его час. Мучительная лихорадка, изнурявшая его последнее
иргмя, прошла; напряженное состояние — успеет ли он или не ус-
iici i прийти к австрийцам? — сменилось уверенностью в успехе,
юшостью и быстротой распоряжений. Скрытный марш, внезапное
Iмышление перед противником, замечательно быстрое и точное ма¬
ме ирирование входе боя и неотразимые штыковые удары суворов-
( к 11 х каре, принявших на себя основную тяжесть сражения, приве-
!Ш к полной победе. Прекрасно держались и австрийцы, сумевшие
и I разить массированные удары турецкой конницы. Кобург еще раз
убедился в преимуществах суворовской тактики батальонных каре,
> же испробованной в Фокшанском деле. Энергичное преследова¬
ние противника довершило разгром. Заключительная атака на глав¬
ный турецкий лагерь была произведена союзниками совместно.
«По жестоком сражении, чрез целый день, союзными войсками
побит Визирь! — доносил Суворов Потемкину 11 сентября с места
инталии. — 5000 на месте, несколько сот пленных, взят обоз, мно¬
жество военной амуниции, щетных 78 пушек и мортир. Наш урон
мам. Варвары были вчетверо сильнее».
157
Узнав о численности армии верховного везира, Потемкин по¬
нял, что генеральное сражение, к которому готовилась русская ар¬
мия, выиграно Суворовым. Полетели ордера генералам: развить ус¬
пех, ускорить действия против опорных пунктов неприятеля.
Приказом по армии главнокомандующий отметил подвиг суворов¬
ских войск, подчеркнув, что в сражении «оказали беспримерную
храбрость полки карабинерные». В кульминационный момент по¬
следней фазы сражения, когда бежавший в беспорядке неприятель
пытался Спастись за полевыми укреплениями главного лагеря, Су¬
воров принял решение, не предусмотренное уставами. Изнуренная
пехота была не в состоянии быстро приблизиться к лагерю. И Су¬
воров бросил вперед карабинерные полки. На плечах бегущих кон¬
ница ворвалась в лагерь, а подоспевшая вскоре пехота довершила
дело.
Каким контрастом с успехами Суворова выглядели действия
Репнина! В то время как на берегах Рымника решалась судьба
кампании, Репнин топтался под Измаилом. В крепости находи¬
лись немногочисленные силы турок, деморализованные пораже¬
нием при Сальчи. Да и крепость еще не была так основательно
укреплена, как год спустя, когда Суворову пришлось брать ее
штурмом. Войск у Репнина было не меньше, чем у Суворова в де¬
кабре 1790 г. Но князь Николай Васильевич не решился на при¬
ступ и после бомбардировки крепости отступил. Падение Измаи¬
ла (наряду с победой при Рымнике) произвело бы ошеломляющее
впечатление. Однако этого не случилось. И ведь Репнин был не из
последних генералов русской армии. Он отличился под начальст¬
вом Румянцева при Ларге и Рябой Могиле. Летом 1791 г. при Ма-
чине он командовал армией, поставившей точку в военных дейст¬
виях на суше. Но Репнин был представителем «методичной»
военной науки. Он всю жизнь оставался поклонником Фридриха
Великого (которого знал лично), не обладая ни волей, ни гением
своего кумира. Суворовскую тактику Репнин презрительно назы¬
вал «натурализмом», считая ее примитивной, а победы Суворова
приписывал слепому везению. Суворов знал об этом и платил
Репнину устойчивой неприязнью. Сдержанно относился к Реп¬
нину и Потемкин. Но Светлейший был государственным челове¬
ком и честно сотрудничал и с Репниным, и с Каменским, и со
многими другими лично ему несимпатичными людьми. Его орде¬
ра и письма этим военачальникам всегда корректны, вежливы.
И все же в них никогда не было той сердечности, какой наполне¬
ны его письма к Суворову. Получив известие о Рымникской побе¬
де, Потемкин не мог сдержать своих чувств: «Объемлю тебя лобы-
158
| шмгм искренним и крупными словами свидетельствую мою бла-
ш/мриость; ты, мой друг любезный, неутомимой своею ревнос¬
ти ■ возбуждаешь во мне желание иметь тебя повсеместно. Коли-
и' оказано мое командование здесь наизнаменитым образом!
11 mil мне слава славой, то вам честь честию. Будь уверен, что
к полной мере прославлю вашу ревность, храбрость и труды,
и прошу, дай мне подробно о всем. Я рад, воздам щедрою рукою.
Исрмсйший ваш друг и слуга
Князь Потемкин-Таврический.
Каушаны. 15 сентября 1789 г.»16.
1олько имея перед собой это письмо, можно понять смысл отве-
ш ( уиорова, посланного 18 сентября из местечка Текуч:
«•Светлейший Князь, Милостивый Государь!
Между протчим 16 лет. Близ 200 000. Воззрите на статуты мило-
| грлпмм оком... Был бы я между Цинцинатом и репным Фабрици-
•м, по в общем виде та простота давно на небесах. Сей глуп, тот со-
|ичти чужд, оный между ими. Хотя редки, токмо есть Леониды,
Аристиды, Эпаминонды. Неккер хорош для кабинета, Демостен
linn катедры, Тюренн в поле. Дайте дорогу моему простодушию, я
нуду вдвое лутче, естество мною правит. Драгоценное письмо Ваше
на дую! Остаюсь с глубочайшим почтением,
Светлейший Князь, Милостивый Государь! Вашей Светлости
нижайший слуга
Александр Суворов».
11е письмо, а целая поэма в прозе. Завидна эрудиция Александ¬
ра Васильевича — от Леонида и Демосфена до Тюренна и Неккера.
11 нее же на что намекает он, уверяя, что простота древних идеаль¬
ных героев давно на небесах? О чем просит Потемкина: «Дайте до¬
рогу моему простодушию, я буду вдвое лутче!?» На какие статуты
должен воззреть Светлейший милосердным оком?
Да, он был честолюбив, этот страстный человек, посвятивший
i сби любимому призванию — военному делу. Он знал себе цену
и смело сравнивал себя с великими полководцами Древней Греции:
■ Хотя редки, токмо есть Леониды, Аристиды, Эпаминонды». Он
чувствовал всем своим существом военного человека, что Рым-
ник — настоящая, великая, искусная, а потому вдвойне славная
победа. И он, никогда не забывавший несправедливости по отно¬
шению к своим заслугам, хотел, чтобы этот подвиг был оценен по
достоинству. Он был убежден, что «человек, совершивший великие
дела, должен говорить о них часто, чтобы возбуждать честолюбие
и соревнование своих слушателей». «Титлы мне не для меня, но для
публики потребны», — говаривал Суворов. Сколько их было на его
159
памяти — титулов и наград, розданных не по заслугам, добытых
угодничеством и ласкательством, полученных по родственным
связям — «по бабушкиному старшинству». Все эти, обошедшие его
в чинах генералы — Салтыковы, Репнин, Долгоруков, Камен¬
ский — «разве они сделали для империи больше, чем я?!» — вырва¬
лось у него восемь лет назад. Так неужели он, Суворов, должен упо¬
добиться Цинцинату или Фабрицию — знаменитым римским
полководцам, смиренно предававшимся после ратных подвигом
трудам и утехам мирной сельской жизни? Первый, по преданию,
ходил за сохой, второй сажал репу. Нет, «та простота давно на небе¬
сах». Получив письмо Потемкина, он в порыве радости признается
ему в своем сокровенном желании: вот уже шестнадцать лет воюет
он против турок, почти двести тысяч неприятелей разбиты им.
«Воззрите на статуты милосердным оком!» — он заслужил, по пра¬
ву и по чести, высшую и самую славную боевую награду русской
армии — орден Св. Великомученника и Победоносца Георгия 1-й
степени!
За двадцать лет, прошедших со дня основания Екатериной II че¬
тырехстепенного военного ордена Св. Георгия, только пять человек
были удостоены 1 -й степени Большого креста: Петр Александро¬
вич Румянцев, Алексей Григорьевич Орлов, Петр Иванович Па¬
нин, Василий Михайлович Долгоруков — все за победы в первой
русско-турецкой войне. Григорий Александрович Потемкин полу¬
чил свой орден за взятие Очакова. Александр Васильевич Суворов
стал шестым кавалером «Егорья первой степени». Но, прежде чем
рассказать примечательную историю этого награждения, следует
подвести итог кампании 1789 г.
13 сентября противник был разбит под Каушанами. 14-го сухо¬
путные войска при поддержке гребной флотилии овладели Хад-
жибейским замком. 30-го гарнизон крепости Аккерман на Днест¬
ровском лимане капитулировал перед Потемкиным. Точными
движениями войск князь обложил Бендеры и потребовал сдачи
этой крупнейшей турецкой крепости. Начальники гарнизона
и войск пытались затянуть переговоры, но главнокомандующий
русской армией принудил их к почетной капитуляции. 4 ноября
русские войска заняли Бендеры: триста пушек, двадцать пять
мортир, огромные запасы пороха и ядер достались победителям.
Взятыми в Бендерах пушками Потемкин приказал вооружить не¬
давно построенные корабли. Ободрились и союзники, для кото¬
рых год шел под знаком неудач. Австрийцы были вынуждены
очистить восставшие Бельгийские провинции. Не лучше обстоя¬
ли у них дела с турками. Но после Рымника положение измени¬
ло
и»» и. Лаудон взял Белград на Дунае. Десятитысячный турецкий
I при ус был разбит в Баннате. Корбург продвинулся вперед и за¬
йми Бухарест.
-Му, матушка, сбылось ли по моему плану? — писал 9 ноября
I Бнгмкин. — Неприятель с визирем оттянут был весь почти в нуж-
11\ и) часть Дуная. Противу цесарских безделица оставалась.
III прилагаемой ведомости изволишь увидеть, во всю кампанию,
чт мы потеряли и цесарцы, — за пять тысяч».
«Недаром я тебя люблю и жаловала, — отвечала императрица. —
1совершенно оправдываешь мой выбор и мое о тебе мнение. Ты
• и июль не хвастун, а выполнил все предположения и цесарцев вы¬
пил турков победить. Тебе Бог помогает и благословляет, ты по-
| рыт славою. Я посылаю тебе лавровый венец, который ты заслу-
I ни...»
И эту кампанию Потемкина критики называют кампанией не¬
использованных возможностей! Утверждают, что Потемкин якобы
\ пустил шанс добить противника и заключить выгодный мир.
Обратимся к фактам. Старый Газы Хасан, сменивший везира,
\ мершего после катастрофы под Рымником, обратился к Потемки¬
ну с предложением о перемирии и переговорах. Имея все полномо¬
чии на заключение мира, Потемкин предложение принял. Было яс¬
но, что Порта проиграла войну. И не вина Потемкина, что
и вопросе о мире России пришлось иметь дело не с турками,
.1 е объединенной коалицией враждебных ей европейских госу¬
дарств.
Вернемся к нашим героям. Лучше, чем кто-либо понимавший
и ценивший Суворова, Потемкин не замедлил отозваться о его по¬
чни ге в Петербург.
«Скоро пришлю подробную реляцию о суворовском деле, — пи-
• ал он 22 сентября. — Ей, матушка, он заслуживает Вашу милость
и цело важное. Я думаю, что бы ему, но не придумаю: Петр Великий
I рлфами за ничто жаловал. Коли бы его с придатком Рымникский?
Баталия была на сей реке».
3 октября Храповицкий заносит в дневник: «Пожалованы: Су-
иоров Графом Рымникским, Пл[атон] Александрович]' Зубов
и Корнеты Кавалергардов и в Генерал-Майоры». Несколько рань¬
ше Храповицкий свидетельствует: «Подполковник Николай Алек¬
сандрович Зубов приехал курьером, с победой над Визирем, 11-го
сентября на реке Рымнике одержанной Суворовым и Принцем Ко-
Оургским. Веселы. Изъяснение о пожаловании присланного в пол¬
ковники. — О Короле Французском: «Я предпочла бы его видеть
прогнанным из Версаля, а заключенным в Метце. Тут бы дворянст¬
Попатин «Светлейший князь Потемкин»
161
во к нему пристало... И как можно сапожникам править делами?»
О победе всем рассказывали с удовольствием... Велено Вице-Канц¬
леру сообщить об оном всем нашим Министрам (послам. — В. Л.)
с уверением, что, невзирая на победы, согласны принять мирные
предложения» (запись от 25 сентября).
Через три недели Храповицкий сообщает: «Курьер от Суворова.
Бендеры окружены. В бывших сражениях Кобург его во всем слу¬
шался, а он все делал. Ему 1-й степени Георгия» (запись от 18 октя¬
бря). Казалось бы, все очень просто. Но даже хорошо осведомлен¬
ный Храповицкий не знает, что эта награда продиктована
Потемкиным.
18 октября помечены три письма Екатерины Потемкину.
В двух она пишет, что подробная реляция о выигранной Суворо¬
вым и Кобургом баталии еще не привезена, что союзники-австрий¬
цы, на действия которых жаловался Потемкин, — все же лучше
пруссаков, на нейтрализации которых он все время настаивает.
«Мой друг, я говорю по опыту; я, к несчастью, близко видела это
ярмо, — жалуется она, рассказывая о своих попытках установить
корректные отношения с прусским королем. — Постарайся, мой
друг, сделать полезный мир с турками, тогда хлопоты многие исчез¬
нут и будем почтительны: после нынешней твоей кампании сего
ожидать можем». Настроение у императрицы, как видим, не очень
радостное. «Александру Васильевичу Суворову посылаю орден,
звезду, эполет и шпагу бриллиантовую, весьма богатую. Осыпав его
алмазами, думаю, что казист будет. А что тунеядцев много, то прав¬
да. Я давно сего мнения. Что ты замучился, о том жалею: побереги
свое здоровье, ты знаешь, что оно мне и Государству нужно... Хри¬
стос с тобою. Будь здоров и щастлив... Мы пруссаков ласкаем,
но каково на сердце терпеть их грубости и ругательством напол¬
ненные слова и поступки, один Бог весть», — прибавляет Екатери¬
на и просит совета о перемене командования войсками в Финлян¬
дии. Граф В. П. Мусин-Пушкин не справился, нужен другой
решительный генерал, лучше бы не граф И. П. Салтыков, которого
Потемкин отзывает с Кавказа и который, по словам императрицы,
«упрям и глуп»: «А, право, уже две кампании потеряны, и не дай
Бог видеть третьей, наполненной упрямою глупостью».
И вдруг резкая перемена в тоне: «Третье письмо, мой друг сер¬
дечный, сегодня я к тебе пишу: по написании двух первых приехал
Золотухин и привез твои письмы от 5 октября... К Графу Суворову,
хотя целая телега с бриллиантами уже накладена, однако кавале¬
рию Егорья большого креста посылаю по твоей просьбе: он того
достоин»17.
162
Что же писал ей Потемкин? Официальное донесение давно
■ •публиковано. Вот его начало: «Всемилостивейшая Государыня! Об
шк ржанной союзными и Императорскими войсками над верхов¬
ным визирем при речке Рымник 11-го минувшего сентября победе
присланное ко мне от Генерала Суворова обстоятельное донесение
• пианом баталии имею счастие всеподданнейше представить Ва¬
шему Императорскому Величеству чрез полковника Золотухина,
I огорый, быв при нем дежурным, может подробно донести Вашему
Игиичеству, колико ознаменовал себя в тот день Господин Суворов.
I к) искусством и храбростию приобретена победа...»18
Но были еще личные письма, неизвестные биографам Суворо-
H.I Эти письма сохранились. Вот отрывки из них:
«Естли бы не Суворов, то бы цесарцы были на голову разбиты.
IУрки побиты русским имянем. Цесарцы уже бежали, потеряв
мушки, но Суворов поспел и спас. Вот уже в другой раз их выруча-
I I, а спасиба мало. Но требуют, чтоб я Суворова с корпусом совсем
I мим присоединил и чтобы так с ними заливать в Валахию. Нашим
успехам не весьма радуются, а хотят нашею кровию доставить зем-
III, а мы чтоб пользовались воздухом. Будь, матушка, уверена, что
ими в тягость. Венгерские все расположены к бунту и нас любят,
.1 австрийцев нет... Матушка родная, будьте милостивы к Александ¬
ру Васильевичу. Храбрость его превосходит вероятность. Разбить
визиря дело важное. Окажи ему милость и тем посрами тунеядцев-
1епералов, из которых многие не стоят того жалования, что получа¬
ют Завтре отправляю курьера с подробным описанием визирского
вела» (2 октября).
Через день в Петербург летит еще одно письмо: «Сей час полу¬
чил, что Кобург пожалован фельдмаршалом, а все дело было Алек¬
сандра Васильевича. Слава Ваша, честь оружия и справедливость
фебуют знаменитого для него воздаяния, как по праву ему принад-
исжащего, так и для того, чтоб толь знатное и важное дело не при¬
писалось другим. Он, ежели и не главный командир, но дело Гене¬
ральное; разбит визирь с Главной Армией. Цесарцы были бы
побиты, коли б не Александр Васильевич. И статут Военного орде¬
на весь в его пользу. Он на выручку союзных обратился стремитель¬
но, поспел, помог и разбил. Дело все ему принадлежит, как я
м прежде доносил. Вот и письмо Кобурхово, и реляция. Не дайте,
Матушка, ему у ныть, ободрите его и тем сделаете у разу генералам,
кои служат вяло. Суворов один. Я, между неограниченными обя-
1анностями Вам, считаю из первых отдавать справедливость каж¬
дому. Сей долг из приятнейших для меня. Сколько бы генералов,
услыша о многочисленном неприятеле, пошли с оглядкою и мед¬
163
ленно, как черепаха, то он летел орлом с горстию людей. Визирь
и многочисленное войско было ему стремительным побеждением.
Он у меня в запасе при случае пустить туда, где и Султан дрогнет!»
Прекрасное письмо, двести лет пролежавшее в архиве без вос¬
требования. Еще Пушкин упрекал нас, русских, в «нелюбопытст¬
ве». Сколько же сокровищ хранится в наших архивах!
Любопытно, что Золотухин вместе с письмами Потемкина им¬
ператрице привез и его письмо к Безбородко. «Милостивый Госу¬
дарь мой Граф Александр Андреевич, — писал Потемкин. — Кобург
пожалован фельдмаршалом за то, что Суворов его вынес на своих
плечах. Уже цесарцы бежали. Я просил об нем. Честь оружия тре¬
бует ознаменить его подвиг»19.
Если вспомнить, что князь Репнин поторопился приписать
Фокшанскую победу Кобургу, что граф И. П. Салтыков распускал
про Суворова худые слухи, то станет понятным, почему Потемкин
решил усилить свое представление императрице о «знатной награ¬
де» Суворову. Он хорошо знал завистливость придворной среды
к подлинному таланту. Знал он и о том, что его самого недруги не
оставляют в покое. Летом 1789 г. им удалось провести крупную ин¬
тригу — свалить фаворита Александра Дмитриева-Мамонова и за¬
менить его Платоном Зубовым.
Потемкин как в воду глядел. «Из копии при письме Графа Алек¬
сандра Андреевича (Безбородко. — В. Л.), препровождаемой Ва¬
шей Светлости, изволите усмотреть плоды Ваших благотворений,
Александру Васильевичу Суворову Графское достоинство исхода¬
тайствовавших, — писал 5 октября из Петербурга Михаил Гарнов-
ский. — Многие здесь завидуют ему: почитая успехи Александра
Васильевича, произшедшими от счастья и не от распоряжения его.
Но Государыня уважила об нем рекомендацию Вашей Светлости
столько же, сколько и службу его»20.
3 ноября Потемкин, занятый переговорами с турецкими паша¬
ми о капитуляции Бендер, посылает Суворову три письма. По¬
скольку эти письма мало известны, считаем важным привести их
полностью.
«Милостивый Государь мой Граф Александр Васильевич!
Неустрашимость ваша и искусство в предводительствовании
войсками, ознаменованные в сражении Рымникском, где совер¬
шенная над Великим Визирем одержана победа, доставили вам
право к получению Первой степени Военного ордена Святаго Ве¬
ликомученика и Победоносца Георгия. Ея Императорское Величе¬
ство благоволила воздать сию справедливость заслугам вашим, и я,
с особливым удовольствием препровождая к вам Высочайшую Ея
164
Императорского Величества грамоту с знаками ордена, предвижу
|н-шюстное рвение, с которым Ваше Сиятельство устремитесь на
новые подвиги к службе Ея Императорского Величества и пользе
| Иечества. Будьте уверены об истинном почтении и нелицемерной
преданности, с коими имеет честь быть
Вашего Сиятельства, Милостивого Государя моего
покорнейшим слугою
Князь Потемкин-Таврический»2'.
Второе письмо сопровождало пересылку алмазных знаков
у кресту и звезде ордена Св. Андрея Первозванного, пожалованных
< унорову за Фокшанскую Победу. Эти письма — официальные.
11о было и личное письмо — привилегия Суворова.
«Я с удовольствием сердечным препровождаю вам, мой любез¬
ный друг, милости Монаршие. Вы, конечно, во всякое б время рав¬
но приобрели славу и победы. Но не всякий начальник с равным
мне удовольствием сообщил бы вам воздание. Скажи, Граф Алек¬
сандр Васильевич! что я добрый человек. Таким я буду всегда.
Бендеры, когда Богу угодно, завтре будут наши. О! как трудно
у лаживать с тремя пашами и всеми трехбунчужными.
Прощай, Милостивый Государь, я во всю жизнь верный друг
11 слуга
Князь Потемкин-Таврический.
Еще будет вам и шпага богатая»22.
Суворов был потрясен. В ответах на официальные письма По-
юмкина он сдержанно и с большим достоинством благодарит его.
«Высочайшее при указе Ея Императорского Величества всеми-
лостивейшее награждение меня орденом С[вято]го Великомучен-
пика и Победоносца Георгия Первого класса в ознаменование
прежней службы и за победу на баталии Рымникской над верхов¬
ным визирем совершенно одержанную, я имел щастие получить.
Рвение мое и усердие к службе Императорской пребудет по ко¬
нец дней моих со мною. Остаюсь с глубочайшим моим почтением
и преданностию
Светлейший Князь, Милостивый Государь
Вашей Светлости нижайший слуга
Граф Александр Суворов-Рымникский.
Ч. 8 ноября 1789 году. Берлад».
Но было, не могло не быть еще одно письмо — ответ на личное
послание Потемкина. К сожалению, оно не сохранилось. Что мог
сказать Суворов? Какими словами выразить свою признатель¬
ность, если в порыве восторга он писал Василию Степановичу По¬
пову: «Насилу вижу свет от источника радостных слез. Могу ли се¬
165
бе вообразить? Верить ли? Бедный, под сумою, ныне... Но в по¬
следнее, настоящее время! Долгий век Князю Григорию Александ¬
ровичу! Увенчай его Господь Бог лаврами, славою. Великой Екате¬
рины верноподданные, да питаютца от тука Его милостей. Он
честный человек, он добрый человек, он великий человек! Щастье
мое за него умереть!» ( 8 ноября 1789 г.)
На другой день в письме тому же Попову (о пересылке денег)
снова прорывается волнующее Суворова чувство: «Не до денег!
Один кусок лент Князь Григорья Александровича дороже всех мо¬
их деревень!»
Василий Степанович, очевидно, в один день с главнокомандую¬
щим сердечно поздравил своего друга. «Милостивый Государь! —
говорилось в его письме. — С чувством наирадостнейшим имею
честь поздравить Ваше Сиятельство получением отличия, заслугам
вашим принадлежащего. Остается только желать, чтоб было Ваше
Сиятельство здоровы и наслаждались плодами подвигов ваших,
сею славою, которою имя ваше учинилось уже бессмертным»25.
Получив награды и поздравления, Александр Васильевич в из¬
бытке чувств пишет дочери: «Графиня двух Империй любезная Ната-
ша-Суворочка! В этом ай да надобно тебе всегда благочестие, бла-
гонравье, добродетель. Скажи Софье Ивановне и сестрицам:
у меня горячка в мозгу, да кто и выдержит. Слышала, сестрица ду¬
ша моя, еще от моей Высочайшей Матери рескрипт на полулисте
будто Александру Македонскому. Знаки Св. Андрея тысяч в пять¬
десят, да выше всего, голубушка, Первый класс Св. Георгия. Вот ка¬
ков твой папенька. За доброе сердце, чуть право от радости не
умер». (Выделенные курсивом слова написаны по-французски).
Конец 1789 г. был одним из самых счастливых в жизни Суворо¬
ва. Он едет к Потемкину и 2 декабря спешит поделиться новой ра¬
достью с дочерью: «С полным удовольствием провел я несколько
дней в Яссах и там был награжден одною из драгоценнейших шпаг.
Такую же получил и верный мой друг Принц Саксен-Кобургский,
находящийся теперь в Бухаресте».
Приняв из рук Потемкина шпагу с надписью «Победителю Ви¬
зиря» (последнюю награду в длинном ряду отличий за Фокшан-
скую и Рымникскую победы), Суворов не забывает о своих сорат¬
никах: «Светлейший Князь, Милостивый Государь! Дерзаю
приступить к позволенному мне Вашею Светлостию. Действитель¬
но боюсь, чтоб не раздражить... другой список так же не мал, но,
Милостивый Государь! где меньше войска, там больше храбрых.
Последуйте Вашему блистательному великодушию» (3 декабря).
Представления были уважены.
166
Оканчивался год 1789-й. Мир казался достижимым и близким.
IV « кий посол Булгаков, более двух лет томившийся в Семибашен-
нпм 1амке в Константинополе, был выпушен на свободу. Везир Га-
■1.1 Хасан, согласившийся принять свой пост на условии прекраще¬
нии войны, переписывался с Потемкиным о пунктах мирного
ftni опора. Но тут на сцене, как выразилась российская императри¬
ца. появились «новые актеры».
Успехи русского оружия вызвали приступ ненависти в Берлине
и и Лондоне. Прусская дипломатия развила бешеную активность:
Порте был предложен оборонительный и наступательный союз.
Ill веции обещана Лифляндия с Ригой, Австрия должна была вер¬
ну и. 11ольше полученную по первому разделу Галицию, а Турция —
типлградить Австрию из своих земель в Валахии и Молдавии.
I.i но Россия должна была вернуть Турции Крым. Сама Пруссия за
посредничество просила совсем немного — Данциг и Торн
(I шишек и Торунь) — последние города, обеспечивавшие Польше
МЫЧОЛ на европейский рынок. Причем король Фридрих Вильгельм II
иг собирался возвращать польские земли, захваченные по первому
pit телу. Наследник Великого Фридриха, мечтавшего об уничтоже¬
нии славянского государства, сулил Польше русские земли до Смо-
и иска и Киева, отрезая ее от Балтики.
(аодно с Пруссией действовала и Англия. Требуя от России
и Австрии помириться с Портой без территориальных изменений,
тпдонский кабинет советовал полякам быть уступчивыми по от¬
ношению к Пруссии. В правящих кругах Польши победили сто¬
ронники Пруссии. Они отвергли предложенный Россией союзный
nomuop и предпочли союз с Фридрихом Вильгельмом.
24 декабря 1789 г. Храповицкий записывает в дневнике слова
императрицы: «Теперь мы в кризисе: или мир, или тройная война,
ю есть с Пруссией».
КАМПАНИЯ 1790 г.
НИЖНЕ-ДУНАЙСКАЯ ОПЕРАЦИЯ. ИЗМАИЛ
К) января в письме Потемкину Екатерина просит его «соеди¬
нить к победам имя миротворца», поспешить с заключением мира
I 11ортой, прямо называя срок нападения Пруссии (вкупе с поля-
| вми) на Россию — весна 1790 г.
Вот в какой обстановке приходилось действовать главнокоман-
нующему русской армией, которого кабинетные критики обвиня¬
ют в нерешительности и неумении пользоваться победами. Надо
167
было проявить огромное дипломатическое искусство и смелость.
Как показывают дальнейшие события, Россия с честью вышла из
трудного испытания: и Потемкин, и Екатерина показали себя до¬
стойными соперниками западноевропейских мастеров политичес¬
ких комбинаций. Любопытно отметить, что в отношении к прус¬
скому королю («новоявленному диктатору Европы», как называла
его императрица) Потемкин занимал более гибкую позицию, чем
Екатерина, немка по рождению.
«...Я писала без гнева, — признается она Потемкину в ответ на
его настойчивые просьбы не дать спровоцировать себя на войну
с пруссаками, — одно мое опасение, что обиды, сделанные Россий¬
ской Империи, иногда не принимались с тем чувством, которое
рвение к достоинству ее в моей душе впечатлело... Вся жизнь моя
была посвящена поддержанию блеска России, и потому не удиви¬
тельно, что обиды и оскорбления, ей наносимые, я не могу терпеть
молча и скрывать их, как мы это делали доныне...» (14 мая 1790 г.)
Ближайшим сотрудником Екатерины в Петербурге был Безбо¬
родко. На юге, в армии, у Потемкина — Суворов, наладивший пре¬
красные отношения с австрийцами, что было немаловажно в усло¬
виях непрерывного давления со стороны Пруссии и Англии.
От Австрии требовали разорвать союзный договор с Россией
и выйти из войны. Эти требования особенно усилились после
смерти в феврале 1790 г. императора Иосифа.
Меньше известно, что Суворов был ближайшим сотрудником
Потемкина в переговорах с турками. Через него, стоявшего со
своим корпусом далеко впереди основных сил армии, шла пере¬
писка главнокомандующего с верховным везиром. Выполняя се¬
кретные поручения Потемкина, Суворов через созданную им сеть
агентов добывал важные сведения о противнике, настроениях
в его армии и в правящей верхушке, об интригах европейских
дворов и т. д. Здесь уместно сказать несколько слов о русской раз¬
ведке того времени. История ее не написана. Мы уже упоминали
о самоотверженной деятельности Булгакова, который, находясь
в строгом заключении, сумел добывать и переправлять Потемки¬
ну ценнейшие сведения. В приказах главнокомандующего (осо¬
бенно по флоту) можно прочитать о готовности турецкой эскадры
к выходу в море, о попытке под видом торгового судна провести
брандер на Севастопольский рейд, о многих других замыслах про¬
тивника. Потемкин до малейших деталей знал укрепления Бос¬
фора и Дарданелл, а также многих городов и крепостей Турции.
Все это — свидетельства хорошо поставленной разведки. Порой
приходится читать забавные анекдоты о странностях Потемкина:
168
мм посылает срочных курьеров то во Флоренцию за искусным
• крипачом, то в Вену за изящной безделушкой, то в Париж — за
норогим лакомством. Часто эти анекдоты обрастают смешными
подробностями: скрипач-виртуоз посылает и Потемкина, и его
курьера к черту, — читаем мы у Пушкина, — но умный потемкин¬
ский адъютант нанимает какого-то бедняка, умеющего играть
(и даже не без таланта) на скрипке, везет его к Светлейшему, вы¬
мнет за виртуоза, и бедняк, обласканный вниманием всесильного
ирсменщика, делает карьеру. Смешно. Но, наверно, громче всех
смеялся этим забавным историям сам их герой — добродушный
пеликан, соривший налево и направо деньгами, устраивавший
и и походных условиях грандиозные пиры для своих генералов
и нолонтеров-иностранцев, толпившихся в Главной квартире.
Никто не догадывался, что отправившийся за лакомствами для
( иетлейшего в дальнюю дорогу курьер вез секретнейшие поруче¬
ния умного и прозорливого политика своим агентам. От этих по¬
ручений порой зависели судьбы войны и мира. За закрытыми
дверьми своей резиденции Потемкин неутомимо трудился на бла¬
го России: журнал его канцелярии неопровержимо свидетельст¬
вует: в напряженные периоды переписка главнокомандующего
доходила до двадцати-тридцати писем и приказов в день. Причем
сю распоряжения касались всех сторон жизни армии и флота
и сложнейших дипломатических переговоров с союзниками
и противниками. Когда речь шла об интересах Родины, Потемкин
высказывал свою точку зрения самой императрице, нимало не
смущаясь тем, приятно ей это будет или нет: «Булгакову в Варша¬
ве говорить должно одним со мною языком: Ваша же пословица,
чго надлежит двери быть затворенной или отворенной, ни да,
ми нет — не годится никогда, ибо она предполагает робость, что
видя враждующие нам — нам смелее еще пакостить будут, — пи¬
шет он Екатерине 3 декабря 1790 г. в очень сложный период борь¬
бы с европейской коалицией. — Союз прусский еще им (поля¬
кам. — 5. Л.) не беда, понеже то еще будущее; а наш уже им
довольно беды наделал. То и следует старое смешать, как дурную
игру, а начать новую, лутчую... Чтоб Польшу привязать к себе, не¬
обходимо обещать должно им Молдавию и тем обратить их про¬
шву турков и пруссаков, а турки, о сем узнавши, скорее помирят¬
ся. В каком мы противуречии пред Европой будем, обещавши
Молдавию Польше?! Первое, я Европы не знаю. Франция с ума
сошла. Австрия трусит, а протчие нам враждуют. Завоевания зави¬
сят от нас, пока мы не отреклись... И что это не сметь распоря¬
жаться завоеваниями, когда другие сулят Ваши владения: Лиф-
169
ляндию, Киев, и Крым. Я Вам говорю дерзновенно и как должно
обязанному Вам всем, что теперь следует действовать смело
в политике. Иначе не усядутся враги наши и мы не выберемся из
грязи».
Письмо не нуждается в комментариях. В этом подвижническом
служении Потемкина России — источник неограниченной дове¬
ренности к нему Екатерины. Можно понять беспокойство импера¬
трицы, когда, узнав о внезапной смерти ведшего переговоры о ми¬
ре верховного везира Газы Хасан-паши, она писала Потемкину:
«Поберегись, Христа ради, от своего турка. Дай Боже, чтоб я об¬
манулась, но у меня в голове опасение, извини меня, чтоб он тебя
не окормил. У них таковые штуки водятся, и сам пишешь, что Гас-
сан-паша едва ли не отравлен. А к сему пруссаки повод и, может
быть, и умысл подали, и от сих врагов всего ожидать надлежит, по¬
неже злоба их, паче всего личная, противу меня, следовательно,
и противу тебя, которого более всего опасаются» (19 апреля 1790 г.).
Газы Хасан-паша умер в марте 1790 г. На его место был назначен
сторонник жесткого курса Шериф Хасан-паша — губернатор Ру-
щука. В том же марте Пруссия заключила с Турцией оборонитель¬
ный и наступательный союз против России. Новый император Ле¬
опольд дрогнул и пошел на уступки, согласившись на
посредничество Англии и Пруссии в переговорах о мире с турками.
Всю зиму и весну Потемкин перебрасывает из своей армий пол¬
ки в Белоруссию. Много сил отдает он формированию и обучению
новых частей, особенно казачьих, производству для них вооруже¬
ния. Формально его заместителем был старший из генералов Реп¬
нин. Но с Репниным у Потемкина официальная переписка, и толь¬
ко. А Суворову, чье имя стало боевым символом армии, каждый
ордер главнокомандующего, как правило, сопровождался личным
письмом. Вот несколько отрывков из переписки Потемкина и Су¬
ворова того времени1:
Потемкин — Суворову. 21 февраля 1790 г. Яссы: «Мы лишилися
нашего Союзника. Так Богу угодно. Великий Князь Тосканский
(Леопольд. — В. Л.) теперь уже должен быть в Вене. Уповаю, что он
от нас не отстанет. Он человек твердый и более систематичный...»
Суворов — Потемкину. 23 февраля 1790 г. Бырлад: «Проливаю
слезы паче о незаплатимом Союзнике! Леопольд был скупой граж¬
данин по прежнему престолу. Ныне Белград с протчим его удер¬
жать должен; Шлезия та ж для Австрийского дому...» (то есть заво¬
еванный у Турции Белград отвратит императора от сепаратного
мира, а Силезия (Шлезия), захваченная Фридрихом II, не позволит
Леопольду пойти на соглашение с Пруссией).
170
11огемкин — Суворову. 9 марта 1790 г. Яссы: «Я немогу, мой Ми¬
лостивый друг, и хотя уже полегче, но слабость день ото дня умно-
«мггся. Прикажи препроводить Ефендия, отправленного к Визи¬
рю Прилагаю известия польские, и есмь с непременными
иочитаниями навсегда...»
Суворов — Потемкину. 14 марта 1790 г. Бырлад: «Боже даруй!
Нишей Светлости крепкое здоровье для одоления тяжелых дел. Тож
V меня грудь чистится к весне близ месяца. Г[осподи]на Мустафу-
>фендия я угостил. В высокославной прусской армии быстрая
польская конница умокнет, у себя оставить прусскую пехоту на
жертву, ежели ея по обстоятельствам протекции прежде не отберут.
V мае ныне легкие войски не те, что были при Петре Великом. По¬
мочи Селимовы далеки; жаль, что после Данцига в угодность не¬
удобно променять Каменца на молошный рожок...» (Суворов счи-
i;iit, что в случае нападения Пруссии и Польши на Россию легкая
польская конница, привязанная к прусской пехоте, быстро «умок¬
нет» — отяжелеет, а без нбе пруссаки обречены «на жертву», как при
Куиерсдорфе в 1759 г. Султан Селим не успеет, оказать помощь сво¬
им союзникам. Хуже всего положение поляков: один союзник —
Пруссия — требует у них Данцига, другой — Турция — чего добро-
ю потребует назад Каменец-Подольский, с большим трудом отво¬
еванный у турок в XVII в.).
Потемкин — Суворову. 30 марта 1790 г. Яссы: «Пришло ко мне
и шестие от Принца Кобурха о смерти Верховного Визиря Гассан-
плши и назначении на сию степень Огды-паши. Чтоб вернее сие
узнать, пошлите, Ваше Сиятельство, под каким-нибудь предлогом
марочного в Браилов и поспешите меня уведомить, что окажется».
Не дожидаясь запроса главнокомандующего, Суворов через
своих агентов уже навел справки. 31 марта он пересылает Потем¬
кину краткую сводку новостей, собранных начальником его пере-
ловых команд премьер-майором Соболевским. «Известия Браи¬
ловские, сей день полученныя. Визирь Гассан умер от яду, а на
место его визирем Юсуф-паша, который был противу цесарцев.
Турков в Браилове до пяти тысяч». (Это известие оказалось лож¬
ным. Из трех претендентов на пост везира султан Селим III
выбрал Шерифа Хасан-пашу, не имевшего связей в придворных
кругах.)
И так изо дня в день, из месяца в месяц трудного 1790 г. Смерть
1лзы Хасан-паши — сторонника мира с Россией — осложнила пе¬
реговоры. И хотя новый везир продолжал переписываться с Потем¬
киным, было ясно, что турки, полагаясь на обещания Пруссии, ве¬
дут дело к затягиванию времени, рассчитывая на серьезные
171
осложнения на западных границах России и на Балтике. В апреле
последовал ультиматум Пруссии России — прекратить войну и за¬
ключить мир на условиях статус-кво. Это означало, что Россия —
страна, подвергшаяся нападению и одержавшая серьезные побе¬
ды, — должна отказаться от своих умеренных требований: полу¬
чить Очаков и провести границу по Днестру. Навязывая России
и Австрии посредничество в переговорах с Турцией, Англия
и Пруссия вели нечестную игру. Австрия не выдержала нажима
и пошла на уступки. Россия проявила твердость. Екатерина заяви¬
ла, что она за прямые переговоры и с Портою, и со Швецией, а по¬
тому отклоняет ультиматум. Потемкин и Суворов прекрасно пони¬
мали, что в сложившейся обстановке надо ждать любых
неожиданностей. И они деятельно готовили войска к новым боям.
Главнокомандующий, задумывая сложную нижнедунайскую опе¬
рацию, в которой вместе с сухопутными силами должна была ак¬
тивно действовать гребная флотилия, пишет специальную инст¬
рукцию о подготовке для флотилии полка легкой гренадерской
пехоты. Эта инструкция представляет принципиальный интерес.
Вот несколько выдержек из нее:
«Гранодерский полк легкой пехоты долженствует быть устроен
и соответственно своему назначению. Тягостей иметь сколь воз¬
можно меньше. Артиллерия будет придана самая легкая; обучать
же сверх предписанного обще для пехоты следующему: произво¬
дить удар на штыках дружно и стремительно; в то же время отбор¬
ными и проворными людьми, облегча их от ружья и прочей тягос¬
ти, атаковать на саблях, наподобие турецких далничей,
с отменною скоростию; к сему выбрав способных, обучить напе¬
ред. Турки называют такую атаку юринь, а я везде именовать ее бу¬
ду вихрем.
Всего нужнее сделать разбор верный людям и узнать, кто имеет
способность цельно стрелять, кто легче в бегу и кто мастер плавать;
все построения должны производиться отменно живо, рассыпать¬
ся и тотчас строиться...
Приучать их бегать и влазить на высоты, переходить рвы и про¬
чее... обучать скрываться и подкрадываться к неприятелю, чтоб
схватывать его часовых. К таковым экзерцициям и офицеры при¬
учены должны быть. Штаб- и обер-офицеры во время кампании
мундиры должны носить из солдатского сукна, знаки серебряные
по примеру егерских».
Далее главнокомандующий требует вселить в солдат и офицеров
дух военный и любовь между собою, «дабы при всяком случае друг
другу помогали и не выдавали бы в деле»2.
172
•)гот поразительный документ, многими своими положениями
перекликающийся с суворовской «Наукой побеждать», написан-
III4I пять лет спустя, свидетельствует о замечательном качестве, ко-
шрмм в полной мере обладал Потемкин. Он был смелым новато¬
ром и военном деле. Ведь, говоря современным языком, речь шла
■ ■ формировании полка штурмовых десантников. Ни в одной армии
mm времени не было даже намека на подобные новшества.
Дипломатическая борьба продолжалась. Потемкин старался рас-
i | м .11 ь туркам глаза на коварную роль их мнимых союзников: «Фран¬
ция сосет их по торговле и завладела почти всем продуктом, теперь
явилась Швеция у них на жалованье, — писал Потемкин своему
представителю при везире. — Все указывают на Россию, что она
опасна, а между тем Индию разобрали с ея богатствами под носом
v турков по своим рукам, и уже сокровищи оттоль все везутся вокруг
к'мли морем, которые ходили чрез их владения прежде и обогащали
кителей. Были охотники, желали некоторые выманить у них Суез
(('уэц. — В. Л.), чтоб тут сделать антрепо для коммерции индейской,
а ири том прибрать египетский торг, а может, и землю...» (Замечание
с» Суэце показывает безошибочное стратегическое чутье Потемкина.
11ройдет восемь лет, и в Египте высадится с экспедиционной армией
генерал Бонапарт. Спустя год он будет вынужден бросить свои вой¬
ска в безвыходном положении. А еще год спустя Египетская армия
сдастся на капитуляцию англичанам. Эта борьба за Египет и за Суэц
дпилась почти сто лет. Чтобы отвлечь внимание Турции, Англия
и Франция постоянно пытались столкнуть ее с Россией.)
В заключение русский государственный деятель просил пере¬
дать верховному везиру: «Я честный человек и всегда говорю от¬
кровенно... я открыто им сказываю, что, конечно, в войне нет че¬
ловека, кто бы так жаден был к победам, как я. Но, если будет мир,
найдут во мне такова друга, который всей пользы для них искать
будет и, конечно, после моего отечества им душевно буду доброже¬
лательствовать и смело скажу, что во многом открою им глаза. Еже¬
ли хотят миру, его сделать можно без конгрессов, в которых, кроме
плутовства, ничего нет...»3
Однако под давлением Англии и Пруссии правящая верхушка
Турции все больше склонялась к участию в мирном конгрессе,
предложенном «доброжелателями». В мае обстановка резко ослож¬
нилась. Екатерина с беспокойством пишет о тридцатитысячном
корпусе пруссаков, готовых к нападению, о недостаточном количе¬
стве наших войск под Ригою, о том, что необходимо добыть мир
с турками. «Дела дошли до крайности», — признается она в письме
от 14 мая 1790 г.
173
23 мая Храповицкий заносит в свой дневник: «Ужасная канона¬
да слышна с зари до зари почти весь день в Петербурге и в Царском
Селе. Беспокойство». В столице опасались шведских десантов.
В эти же дни на юге Потемкин приказал привести войска в бое¬
вую готовность. А тут еше австрийский фельдмаршал принц Ко¬
бург попытался атаковать турок и потерпел серьезную неудачу
(большие потери в людях и в артиллерии). Неумелые действия Ко¬
бурга ободрили противника. Резкий отзыв о нем Потемкина
в письме к Безбородко вполне справедлив: в сложившейся обста¬
новке крайне важно было не давать туркам ни малейшей возмож¬
ности воспрянуть духом. Верный союзническим обязательствам,
Потемкин приказал корпусу Суворова подвинуться ближе к авст¬
рийцам и при необходимости прийти им на помощь. Специальным
ордером главнокомандующий предупредил своего любимца не на¬
чинать самим военных действий. Он хотел не упустить ни малей¬
шего шанса заключить мир и продолжал переговоры. К верховно¬
му везиру был послан опытный дипломат С. Л. Лошкарев
с точными инструкциями и условиями мира. Одновременно с по¬
сылкой Лошкарева, Потемкин приказал подготовить к взрыву за¬
нятые русскими войсками турецкие крепости. В случае вынужден¬
ного отхода наших войск противник не смог бы в течение
длительного времени опереться на линию крепостей и был бы бо¬
лее уязвим при продолжении военных действий.
Напряжение нарастает. К Бендерам стягиваются русские полки.
24 июня следует директива Потемкина флоту — найти неприятеля
и сразиться. Суворов сообщает о беспокойстве Кобурга, по сведе¬
ниям которого, армия везира вот-вот переправится через Дунай
и атакует австрийцев. Ходят слухи о движении крупных сил про¬
тивника на Кубани. Кубанскому и Кавказскому корпусам посланы
ордера главнокомандующего — быть в готовности. 28 июня Лошка¬
рев получает указание: потребовать у Шерифа Хасан-паши оконча¬
тельного ответа и в случае отказа немедленно уезжать. И тут прихо¬
дит первая радостная весть: 22 июня адмирал В. Я. Чичагов
в упорном сражении разбил шведский флот при попытке его про¬
рваться из Выборгского залива, где шведские суда были заперты
еще с конца мая. Словно не желая отставать от своих товарищей на
Балтике, моряки-черноморцы 8 июля атаковали турецкий флот
в Керченском проливе. Новый командующий эскадрой Ушаков
действовал блестяще. Сильный турецкий флот бежал.
Переговоры возобновляются. Снова кажется, что вот-вот Порта
пойдет на мир. Потемкин обращает внимание везира на разгром
шведов и победу Ушакова. Он требует не трогать австрийцев, ина-
174
чг ого армия должна будет вступить в дело. Положение очень запу-
i.iniioe, ибо в эти самые дни в Рейхенбахе (в Силезии) собирается
i.oiпресс, на котором Пруссия и Англия буквально выкручивают
руки австрийцам, принуждая их выйти из войны.
В конце июня Кобург снова просит о помощи: по верным сведе¬
ниям, армия везира переправляется через Дунай. И снова по орде¬
ру главнокомандующего суворовский корпус выступает в поход
и подвигается к Бухаресту. Расчет Потемкина верен: везир несколь¬
ко раз подумает, прежде чем атаковать австрийцев. Грозный «То-
иал-паша» в любую минуту готов прийти на помощь союзникам.
Истосковавшийся по настоящему делу Суворов горит желанием
сразиться. Письма его Потемкину полны оптимизма: «...Нижайше
олагодарю Вашу Светлость за милостивое письмо сего от 23-го ч.
1десь мы сыты, здоровы, и всего у нас довольно... Ленивая турец¬
кая переправа за бурями на Дунае и небольшой охотой визиря. Ми¬
лостивый Государь! Боже, благослови предприятия Ваши» (27 ию¬
ня 1790 г.). Он уже обо всем договорился с Кобургом, который готов
выполнять все указания «своего великого друга». Но обстановка
к который раз за последнее время резко изменилась.
Секретный ордер Потемкина Суворову от 31 июля: «Сейчас по¬
лучил я из Вены курьера, чрез которого уведомлен о заключенном
договоре с Королем Прусским. Мир положен с Портою на условии
исе завоевания Порте возвратить. Венский двор согласился; неиз¬
вестно, останется ли в действии наш трактат о вспоможении нам
корпусом 30-тысячным. Теперь крайне нужно не терять людей для
союзника, который уже помирился...»4
И, как всегда, к ордеру приложено личное письмо: «Вот, мой
милостивый друг, австрийцы кончили. Пруссаки домогаются, чтоб
и вспомогательного корпуса нам не давать, да, я думаю, и успеют. •
Слышно, что Букарестскому корпусу будет поведено иттить восво¬
яси: Что курьер приедет, то вы в свое место»5.
Главнокомандующего очень тревожит положение корпуса, вы¬
двинутого далеко вперед. «Генерала Графа Суворова я отрядил
в подкрепление австрийцев к Букарешту, — доносит он Екатерине
2 августа. — Но теперь необходимо его оттуда взять должно, ибо,
что копилось противу союзников, обратится уже на него одного
и он, будучи отрезан браиловским и силистрийским неприятелем,
не в состоянии возвратиться без большой потери»6.
Но Суворов был начеку: «Светлейший Князь, Милостивый Го¬
сударь! Милостивое письмо Вашей Светлости от 31 ч. июля я полу¬
чил... Пред сим за сутки дошли два письма к моим букарештским
приятелям из Вены о том же», — разведка Суворова работала безу-
175
коризненно, — и что австрийцы удерживают Орсову, 5 округов
в Боснии, Хотин до миру с нами или вовсе; что с российскими на
3 месяца перемирие; что Принц Нассау...»
Очень примечательное многоточие. Агенты Суворова сообщали
ему о нашем поражении на Балтике. Удачливый в водах очаковских
принц Нассау командовал гребной флотилией против шведов. Он
не пришел к Выборгскому сражению (рассчитывая самостоятельно
добить неприятеля ) и через шесть дней после победы корабельно¬
го флота был разгромлен. Потемкин был уведомлен об этом Екате¬
риной, но в трудной обстановке тех дней не стал бередить чувства
подчиненных. Суворовский корпус снялся с позиций под Бухарес¬
том и отошел на реку Серет, куда главнокомандующий заблаговре¬
менно выслал резервный корпус князя С. Ф. Голицына.
Австрийцы вышли из игры. Россия осталась одна. Одна против
европейской коалиции и Порты. Правда, в эти же дни русской дип¬
ломатии при личном участии Екатерины удалось вырвать (без по¬
средников!) мир у шведов. Король Густав победой над Нассау вос¬
становил свою репутацию и решил не продолжать непопулярную
и опасную войну. 3 августа были подписаны предварительные усло¬
вия мирного договора.
«Одну лапу мы из грязи вытащили, — радостно сообщила Ека¬
терина Потемкину. — Как вытащим другую, то пропоем Алли¬
луйя... Предписываю тебе непременно отнюдь не посылать никого
на их глупый конгресс в Букарест, а постарайся заключить свой
особенный для нас мир с турками».
Но «вторую лапу» вытащить было не так-то легко. Везир всяче¬
ски уклонялся от обсуждения условий мира. За его спиной вырисо¬
вывались фигуры советчиков, любящих воевать чужими руками.
Ловкий прусский дипломат маркиз Джироламо Лукезини (посол
в Польше) руководил действиями турок. На его счету были серьез¬
ные заслуги перед коалицией: он сумел настроить Польшу против
России, содействовал выходу Австрии из войны. Лукезини был го¬
тов помочь и туркам — новым союзникам Пруссии, с недавнего
времени связанным с ней сорокалетним наступательным и оборо¬
нительным договором.
В конце августа Шериф Хасан-паша предложил Потемкину
прусское посредничество. «Наскучили уже турецкие басни. Их
министерство и нас, и своих обманывает, — ответил Потемкин
через Лошкарева. — Тянули столько, вдруг теперь выдумали ме¬
диацию прусскую, да и мне предлагают. Мои инструкции:
или мир, или война... коли мириться, то скорее, иначе буду их
бить»7.
176
( попа заговорили пушки. Первым успеха добился Черномор-
i кий флот. В двухдневном сражении 28—29 августа у Тендры Уша-
I ни наголову разбил превосходящие силы турецкого флота. Адми-
|Ш1Н.екий корабль взлетел на воздух. Один линейный корабль был
мщ*|юн, другой затонул.
И сентябре возобновились действия сухопутных сил. Поскакали
I урьсры с ордерами главнокомандующего — Кубанскому и Кавказ¬
скому корпусам действовать наступательно и разбить армию Батал¬
ией; генерал-аншефу князю Репнину с главным корпусом — на-
итодать границу польскую и прикрывать тылы армии; корпусам
и мералов Меллера-Закомельского, Гудовича и Самойлова — идти
и низовья Дуная, где находилась целая система турецких крепос-
ini, из которых сильнейшей был Измаил; гребной флотилии под
начальством Рибаса и флотилии черноморских казаков под на-
чаиьством Головатого — идти к дунайским гирлам и прорваться
в реку. Черноморский флот должен прикрывать их действия со сто¬
роны моря.
Начиналась давно задуманная Нижнедунайская операция. Эта
операция и поныне еще недостаточно исследована и оценена воен¬
ными историками. Обычно ее сводят к штурму Измаила, забывая,
что Измаил был только кульминацией этой сложной операции
I' участием сухопутных сил, гребной флотилии и большого паруе¬
мого флота.
Существует версия, что ревнивый главнокомандующий вначале
хотел обойтись без Суворова, чьи громкие победы якобы бросали
гень на полководческую репутацию Потемкина, но был вынужден
прибегнуть к его помощи, чтобы овладеть считавшимся непри¬
ступным Измаилом. Это неправда. Как и в прошлую кампанию,
на Суворова была возложена ответственная задача — обеспечить
успех всей операции. Со своим выдвинутым вперед корпусом он
сторожил армию верховного везира на Дунае. Потемкин мог дове¬
рить это только Суворову.
Об отношении к нему главнокомандующего можно судить по
отрывку из письма Потемкина к русскому послу в Варшаве Булга¬
кову. В ответ на ходившие в Польше слухи о гибели знаменитого
Суворова (своеобразное признание славы русского полководца)
Потемкин писал; «Плюйте на ложные разглашения, которые у вас
на наш счет делают. Суворов, слава Богу, целехонек...» (7 сентября
1790 г.)8. 10 сентября Потемкин ставит Суворову задачу не допус¬
тить турецких подкреплений к Измаилу сухим путем. В случае по¬
пытки неприятеля прорваться к крепости,атаковать его и раз¬
бить. Для этого фельдмаршал подчинил Суворову второй
177
передовой корпус генерал-поручика князя Голицына. 25 сентября
Потемкин поделился с Суворовым планом операции и запросил
его мнение. К сожалению, письмо это не разыскано. Из ответа Су¬
ворова следует, что он разделял замысел главнокомандующего
и смело развивал его.
«Вашей Светлости милостивое письмо сего от 25 ч. получил...
В присутствии или помощи сухопутных войск гребной флот возь¬
мет Килию, Измаил, Браилов... Как декрет на Булгарию не публи¬
кован, мечтается в перспективе, что по времени Ваша Силистрия
и ближе к трибуне префекта... ежели черта пера не предварит ост¬
рие меча. Вашей Светлости Новый год! Новые мне милости. Я вы¬
стрелю за Ваше здравие».
Последние три фразы — характерное для стиля Суворова позд¬
равление Потемкина с днем рождения. Мысль о походе за Дунай,
в Болгарию (не оговоренную в договоре между австрийцами и тур¬
ками) и о взятии Силистрии, — свидетельство творческого участия
Суворова в планах кампании. После взятия крепостей на Дунае он
предлагал идти прямо на Константинополь — к «трибуне префек¬
та», пока «черта пера» (мир) не предварит «острие меча» (войну).
И снова приходится сожалеть о неразысканном ответе Потем¬
кина. Возможно, он принял бы идею Суворова, но упорная оборо¬
на турками крепостей изменила планы кампании. 29 сентября
Потемкин приказал генерал-аншефу барону И. И. Меллеру-Зако-
мельскому объединить под своим началом корпуса в низовьях Ду¬
ная и овладеть крепостью Килия. «Старайтесь как возможно ско¬
рее решить с Килиею, дабы заблаговременно обратиться к другому
пункту», — говорилось в его ордере. Но, несмотря на значительное
число войск и сравнительную (с Измаилом) слабость этой крепос¬
ти, русскому командованию не удалось обеспечить четкого взаимо¬
действия корпусов и овладеть Килией с ходу. Более двух недель
войска топтались под ее стенами. Им сильно вредила артиллерий¬
ским огнем турецкая речная флотилия. Меллер был смертельно ра¬
нен. Его сменил Гудович, не отличавшийся решительностью. Жа¬
луясь Потемкину на опоздание нашей гребной флотилии (сильные
ветры задержали ее поход к устью Дуная), генерал-поручик не ви¬
дел иной возможности взять Килию, кроме формальной осады,
с рытьем траншей и постройкой осадных батарей. Задержка у стен
незначительной крепости грозила срывом всей операции.
В эти дни радостная весть пришла с Кубани. Генерал-майор
И. И. Герман наголову разбил сорокатысячную турецкую армию
Батал-бея (сына давнего знакомца Суворова Хаджи Али Джанык-
лы-паши). Весь лагерь, вся артиллерия и сам Батал-бей с много-
178
•in* пенной свитой оказались в руках победителей. Потемкин опо-
и< I ini войска об этой победе. 18 октября гарнизон Килии сдался
и.| I лиитуляцию. Неравенство сил было слишком очевидным.
I1) сентября последовал ордер Суворову: «Хотя Ваше Сиятельст-
IHI, может быть, прямо получили уже известие о покорении Килии,
ми гем не менее считаю за нужно вас о том чрез сие уведомить,
предписывая объявить о том в команде вашей и принести благо-
трегвенное Всевышнему моление». Как всегда, к ордеру было
при ложено письмецо: «Килия сдалась, флотилия входит, флот наш
Ипкдзался. Боже, дай хорошее время, а паче свою всемощную по¬
мощь...» Приписка внизу: «Граф Бальмен умер чахоткою, но турки
рл |биты и славно истреблены. Прощай, мой милостивый друг»
(1‘) октября 1790 г., Бендеры)9. Генерал-поручик граф де Бальмен
командовал Кубанским корпусом. Умирая от чахотки, он не мог
принять участия в походе против Батал-бея и передал командова¬
ние Герману (старому знакомцу Суворова еще по Астрахани).
11а другой день, 20 октября, гребная флотилия прорвалась в Ду¬
пло. Решительными и дерзкими десантами были захвачены укреп-
IU I 1ия турок по берегам Дуная. Вскоре пали турецкие крепости
1ульча и Исакча. Турецкая флотилия на Дунае была разгромлена.
К середине ноября Дунай (от устья до Галаца) был в руках русских,
hi исключением могучей твердыни — Измаила.
Поначалу Потемкин не мог поверить, что за стенами крепости,
подготовленной французскими инженерами к длительной оборо¬
не, укрывается целая армия — около тридцати пяти тысяч человек.
Мо разведка подтвердила: Измаил превращен в «орду колеси» —
прмейскую крепость, защищенную мощной артиллерией (около
jinyxcoT пятидесяти орудий) и снабженную припасами на несколь¬
ко месяцев. Оставлять у себя в тылу столь значительные силы было
рискованно. К тому же известия, поступающие из разных источни¬
ков, свидетельствовали об активизации прусской дипломатии.
Маркиз Лукезини затевал в Систове новый конгресс с целью при¬
нудить Россию к посредничеству Англии, Голландии и Пруссии.
Таким образом, Измаил помимо военных соображений приобретал
важное политическое значение. Из Петербурга шли требования на¬
нести противнику сокрушительный удар и закончить войну.
Потемкин поставил войскам задачу взять крепость. Русские
корпуса, гребная флотилия и флотилия Черноморских казаков,
блокировавшие Измаил со стороны Дуная и с суши, насчитывали
не более тридцати тысяч. Около половины составляли казаки, во¬
оружение и характер службы которых мало подходили для штурма
крепостей. Надвигавшаяся зима требовала скорых и решительных
179
действий. Старшим оказался генерал-поручик Гудович, только что
отличившийся при взятии Килии. Но Измаил был не Килия, а Гу¬
дович не обладал достаточным авторитетом ни среди войск,
ни среди генералитета. Под его руководством военный совет, со¬
бравшийся 25—26 ноября, вынес решение о необходимости фор¬
мальной осады.
За рассуждениями об осаде просматривался отказ от решитель¬
ных действий. Так и случилось. Командиры корпусов начали отво¬
дить войска от крепости. Даже решительно настроенный Рибас
стал снимать осадную артиллерию с острова Чатал напротив Изма¬
ила и грузить ее на суда. Но главнокомандующий предвидел такое
развитие событий! Еще не зная о решении совета, Потемкин по¬
слал секретный ордер Суворову: «Флотилия под Измаилом истре¬
била уже почти все их суда, и сторона города к воде очищена. Оста¬
ется предпринять с помощию Божиею на овладение города.
Для сего, Ваше Сиятельство, извольте поспешить туда для приня¬
тия всех частей в вашу команду, взяв на судах своих сколько може¬
те поместить пехоты, оставя при Генерал-Порутчике Князе Голи¬
цыне для удержания неприятеля достаточное число и всю конницу,
которой под Измаилом и без того много. Прибыв на место, осмот¬
рите чрез инженеров положение и слабые места. Сторону города
к Дунаю я почитаю слабейшею: естли б начать тем, чтобы, взойдя
тут, где ни есть ложироваться и уже оттоль вести штурмование,
дабы и в случае чего, Боже сохрани, отражения, было куда обра¬
титься.
Сын Принца де Линя инженер, употребите его по способности.
Боже, подай вам свою помощь! Уведомляйте меня почасту. Гене¬
рал-Майору и Кавалеру де Рибасу я приказал к Вам относиться...»
(25 ноября 1790 г. Бендеры)10. Тем же числом помечены: ордер Су¬
ворову о необходимости дать остающимся вместо него генералам
Дерфельдену и Голицыну наставления в рассуждении военной ос¬
торожности со стороны Браилова и личное письмо главнокоманду¬
ющего:
«Измаил остается гнездом неприятеля. И хотя сообщение пре¬
рвано чрез флотилию, но все он вяжет руки для предприятий даль¬
них. Моя надежда на Бога и на Вашу храбрость. Поспеши, мой ми¬
лостивый друг!
По моему ордеру к тебе, присутствие там личное твое соединит
все части. Много тамо равночинных Генералов, а из того выходит
всегда некоторый род сейма нерешительного. Рибас будет вам во
всем на пользу и по предприимчивости и усердию; будешь доволен
и Кутузовым. Огляди все и распоряди, и, помоляся Богу, предпри-
180
iiiiMiiii re. Есть слабые места, лишь бы дружно шли. Князю Голицы-
щ или наставление. Когда Бог поможет, пойдем выше.
Вернейший друг и покорнейший слуга
Князь Потемкин-Таврический».
(75 декабря 1790 г., Бендеры)".
11ссылая Суворова под Измаил, Потемкин не терял из виду его
сиеной участок. Несколько раз он обращает внимание на необхо-
нпмость усилить бдительность остающихся там войск и их коман¬
диров, так как в любой момент армия верховного везира могла на-
•|.| и, переправу.
Указание главнокомандующего на слабейшую сторону Измаила
■ иидетельствует о верности его военного взгляда. Первого успеха
hi I урмующие колонны добились именно с этой стороны. Поража-
ег и его знание людей. Под Измаилом находились известные в ар¬
мии генералы, в том числе и родственники Потемкина — генерал-
норучики А. Н. Самойлов и П. С. Потемкин, отличившиеся во
многих боях. Но главнокомандующий выделяет двух: предприим¬
чивого Рибаса и Кутузова: «Будешь доволен и Кутузовым!» Сколь¬
ко веры в полководческий талант Михаила Илларионовича содер¬
жит эта короткая фраза Потемкина, обращенная к самому
< уворову! Каким огромным уважением к лучшему боевому генера-
iiv русской армии веет от каждой строчки приказа и письма!
Это подтверждают и другие ордера главнокомандующего. Так,
78 ноября он пишет Рибасу: «Чрез прибытие господина Генерал-
Аншефа и Кавалера Графа Александра Васильевича Суворова-
Гымникскаго и соединения всех частей под единоначальство унич-
тжатся все затруднения, и дела воспримут должное течение...»12
Не успели ордера и письма от 25 ноября дойти до Суворова, как
11отемкин узнал о решении военного совета и отходе войск от Из¬
маила. Немедленно главнокомандующий посылает ордер генералу
|удовичу: «Ваш рапорт от 25 ч. мною получен. Из онаго вижу я
I рактование пространное о действиях на Измаил, но не нахожу тут
вредных для неприятеля положений. Канонада по городу, сколько
бы она сильна ни была, не может сделать большого вреда. А как Ва¬
ше Превосходительство не примечаете, чтоб неприятель в робость
приведен был, то я считаю, что сего и приметить невозможно. Ко¬
нечно, не усмотрели Вы оное в Кил и и до самой ея сдачи, и я не
приметил также никакой трусости в Очакове до самого штурма.
Теперь остается ожидать благополучного успеха от крайних
средств, которых исполнение возложено от меня на Г. Генерал-Ан¬
шефа и Кавалера Графа Александра Васильевича Суворова-Рым-
никскаго» (28 ноября 1790 г., Бендеры)13.
181
На другой день личным письмом главнокомандующий поздра¬
вил Гудовича с монаршей милостью — производством в генерал-
аншефы за покорение Килии и сообщил ему о назначении его
к «командованию войск у Кавказа и Кубани, где настоящие обсто¬
ятельства требуют начальника отличных достоинств».
Каким контрастом с этим вежливым и учтивым письмом является
помеченный тем же 29 ноября секретный ордер Потемкина Суворо¬
ву: «Прежде, нежели достигли мои ордера к господину Генерал-Ан¬
шефу Гудовичу, Генерал-Порутчику Потемкину и Генерал-Майору де
Рибасу о препоручении Вам команды над всеми войсками, у Дуная
находящимися, и о произведении штурма на Измаил, они решились
отступить. Я, получа сей час о том рапорт, предоставляю Вашему Си¬
ятельству поступить тут по лучшему вашему усмотрению: продолже¬
нием ли предприятий на Измаил или оставлением онаго...»
Главнокомандующий понимает, в каком трудном положении
оказался Суворов, — отходящие от крепости войска уже потеряли
уверенность в успехе дела, противник ободрился. Но Потемкин
знал, что «друг сердешный Александр Васильевич» был настоящим
воином. Предоставляя ему полную свободу действий, он верил
в его военный гений, в его воинскую честь. Он заканчивает ордер
словами: «Ваше Сиятельство, будучи на месте и имея руки развя¬
занные, не упустите, конечно, ничего того, что только к пользе
службы и славе оружия может способствовать. Поспешите только
дать знать о мерах, Вами приемлемых, и снабдить помянутых Гене¬
ралов вашими предписаниями»14.
И Суворов (в который раз!) доказал, что слава, коей уже было
овеяно его имя, была настоящей славой.
«Получа повеления Вашей Светлости, отправился я к стороне
Измаила. Боже даруй Вам свою помощь». Эго ответ на письмо По¬
темкина от 25 ноября. Рапорт Суворова на приказ принять коман¬
дование под Измаилом так же краток: «По ордеру Вашей Светлос¬
ти от 25 ноября за № 1336, мною сего числа полученному,
я к Измаилу отправился, дав повеление генералитету занять при
Измаиле прежние их пункты, а господину Генерал-Порутчику
Князю Голицыну предписал ведать здешний пункт Гапац» (30 нояб¬
ря 1790 г.).
Никто из биографов Суворова «не заметил», что назначение под
Измаил не явилось для него неожиданностью. Еще не получив ор¬
дера от 29 ноября, в котором Потемкин известил его об отходе
войск из-под Измаила, Суворов приказал генералитету «занять при
Измаиле прежние их пункты». Поистине главнокомандующий
и Суворов понимали друг друга с полуслова.
182
И гот же день, 30 ноября, отдав остающимся вместо него генера-
•Iом князю Голицыну и Дерфельдену — распоряжения относи-
iriii.no «наблюдения и обеспокоивания» турецких сил под Браило-
пим, Суворов с небольшим казачьим конвоем поскакал к Измаилу.
| in очень торопился. Утром 2 декабря Суворов прибыл в лагерь рус-
и их войск.
Рапорт Суворова Потемкину № 77: «К Измаилу я сего числа
прибыл. Ордер Вашей Светлости от 29-го за № 1757 о мерополо-
дгнии, что до Измаила, я имел честь получить и о последующем
Нишей Светлости представлю» (2 декабря 1790 г.). Осмотрев кре¬
пит», ознакомившись с обстановкой, Суворов рапортовал на сле-
цующий день: «Между тем Браилов должен пребывать на правилах,
I • Iк его я оставил: в заботе, усыплении и недоумении...» (Суворов
hrt покоится за свой боевой участок, но главное его внимание уже
ииращено на Измаил.) «По силе повелениев Вашей Светлости пер-
MI тачально войски сближились под Измаил на прежние места; так
in временно отступить без особого повеления Вашей Светлости
ипч итается постыдно.
У господина Генерал-Порутчика Потемкина я застал план, ко-
шрмй поверял: крепость без слабых мест. Сего числа приступлено
I иготовлению осадных материалов, коих не было, для батарей,
и будем старатца их совершить к следующему штурму дней чрез
ним», в предосторожность возрастающей стужи и мерзлой земли.
Шапцовый инструмент по мере умножен.
Письмо Вашей Светлости к Сераскиру отправлю я за сутки до
пспствия. Полевая артиллерия имеет снарядов только один ком-
мпект. Обещать нельзя, Божий гнев и милость зависят от Его про¬
видения. Генералитет и войски к службе ревностию пылают. Фана-
трийский полк будет сюда» (3 декабря 1790 г.).
В этом письме весь Суворов — деятельный, решительный, чест¬
ный: «крепость без слабых мест, обещать нельзя». Его реакция на
решение военного совета та же, что и у главнокомандующего: «так
не ^временно отступить... почитается постыдно».
Приближающиеся холода заставляли торопиться. Надо было ус¬
петь построить насыпи для батарей, пока морозы не сковали зем-
ик). Надо было подтянуть к крепости ударные части — Суворов
г нетерпением ждал свой любимый Фанагорийский гренадерский
полк. Но какой сдержанной решимостью веет от этого рапорта, ка¬
ким сила духа в каждом слове, в каждой строчке: «Генералитет
и войски к службе ревностию пылают!»
Он только день пробыл под стенами Измаила, но уже успел все-
иить уверенность в солдат и офицеров. Более того, при одном слу¬
183
хе о скором прибытии Суворова отходившие от крепости войска,
как об этом свидетельствуют очевидцы, сразу преобразились. Все
были уверены, что с прибытием Суворова крепость будет взята.
Поразительный пример влияния полководца на дух армии!
Мы так подробно цитируем письма Потемкина и Суворова по¬
тому, что в многочисленных описаниях действий Суворова под Из¬
маилом приходится сталкиваться с утверждениями, принижающи¬
ми или совершенно искажающими роль главнокомандующего
в этом деле. Так, один из последних биографов Суворова прямо
утверждает, что Светлейшего обуревали сомнения и что сам он на¬
вряд ли верил в возможность взятия Измаила, а приведенный вы¬
ше ордер от 29 ноября подается следующим образом: «Узнав, что
войска начали отходить от крепости, он снова заколебался. Суво¬
рову полетела новая депеша...» и далее: «Потемкин своей второй
депешей, по сути, переложил на Суворова всю ответственность за
исход сражения»15.
Подобные утверждения имеют давнюю и стойкую традицию.
Лучшим ответом на них являются подлинные документы тех дней
без всяких комментариев.
Ордер Потемкина Суворову № 1730: «Когда уже корпусы заня¬
ли прежнее место, то и быть по прежнему повелению. Даруй Боже
Вам счастье» (4 декабря 1790 г., Бендеры)16.
Письмо Потемкина Суворову (того же числа): «Даруй Боже те¬
бе, мой любезнейший друг, счастье и здоровье. Желаю от искренне¬
го сердца. Снарядов нету ли поблизости? А я отсюда послал. Ка¬
жется, в Килии у Ивана Ивановича был запас. Прости! Твой
вернейший друг Князь Потемкин-Тавричёский»'7.
Рапорт Суворова Потемкину № 86: «Уже бы мы и вчера начали,
естли б Фанагорийский полк сюда прибыл. О чем Вашей Светлос¬
ти доношу» (5декабря 1790 г., при Измаиле).
Из рапорта Суворова Потемкину № 90: «7-го числа пополудни
в 2 часа послан был к крепости трубач с письмом Вашей Светлости
и моими, где означен срок суточный на ответ, что принято было
учтиво...»
Из письма Потемкина измаильскому коменданту: «Приближа
войска к Измаилу и окружа со всех сторон сей город, уже принял я
решительные меры к покорению его... Но прежде, нежели употре¬
бятся сии пагубные средства, я, следуя милосердию... требую от Вас
добровольной отдачи города; в таком случае все жители и войска...
отпустятся за Дунай с их имением. Но если будете вы продолжать
бесполезное упорство, то с городом последует судьба Очакова и тог¬
да кровь невинная жен и младенцев останется на вашем ответе.
184
К исполнению сего назначен храбрый Генерал Граф Александр
• vnopoB-Рымникский...»'8
Имеете с письмом Потемкина парламентеры передали измаиль-
| ким властям и письмо Суворова, в котором говорилось: «Присту¬
пи» к осаде и штурму Измаила российскими войсками в знатном
числе состоящими, но, соблюдая долг человечества, дабы отвратить
I |11июпролитие и жестокость, при том бываемую, даю знать чрез сие
И.ннсму Превосходительству и почтенным Султанам и требую отда¬
чи юрода без сопротивления. Тут будут показаны все возможные
I иособы к выгодам вашим и всех жителей, о чем и ожидаю от сего
чреч 24 часа решительного от вас уведомления... В противном же
I иучае поздно будет пособить человечеству, когда не могут быть по¬
нижены не только никто, но и самые женщины и невинные мла-
исицы от раздраженного воинства, и за то никто, как вы и все чи¬
новники пред Богом ответ дать должны» (7 декабря 1790 г.).
9 декабря Суворов собрал военный совет. Состав почти тот же,
ч ю и две недели назад, без покинувшего армию Гудовича. Но какая
игрсмена в настроении! После того как был зачитан ответ сераски¬
ра Мегмет-паши с просьбой дать сроку десять дней, чтобы связать-
I и с верховным везиром, военный совет единодушно постановил:
«Приближась к Измаилу, по диспозиции приступить к штурму
m-отлагательно, дабы не дать неприятелю время еще более укре¬
питься. И посему уже нет надобности относиться к его Светлости
I циинокомандующему. Сераскиру в его требовании отказать. Обра¬
тите осады в блокаду исполнять не должно. Отступление предосу¬
дительно победоносным Ея Императорскаго Величества войскам».
Всего тринадцать подписей. Среди них подписи Кутузова
и Платова.
Суворов делает последнюю попытку предотвратить кровопро¬
литие: «Получа Вашего Превосходительства ответ, — пишет он се¬
раскиру Мегмет-паше, — на требование согласиться никак не мо-
I у, а против моего обыкновения еще даю вам сроку сей день до
иудущего утра на размышление» (9 декабря 1790 г.).
Рапорт Суворова Потемкину № 93: «Нет крепчей крепости,
им отчаяннее обороны, как Измаил, падший пред Высочайшим
троном Ея Императорского Величества кровопролитным штур¬
мом! Нижайше поздравляю Вашу Светлость» (11 декабря 1790 г.,
Измаил).
Никакое подробное описание штурма Измаила не дает больше¬
го представления о подвиге Суворова и руководимых им войск, чем
>ти скупые строчки донесения на небольшом листке бумаги, слов¬
но пожелтевшем от порохового дыма и гари пожарища.
185
То, что сделал Суворов под Измаилом, и по сей день поражает
знатоков военного искусства. Это был переворот в военном деле:
за девять суток подготовить и осуществить штурм сильно укреп¬
ленной крепости, гарнизон которой превосходил силы осаждав¬
ших. Преклоняясь пред гением Суворова, мы должны помнить
и о выдающихся боевых качествах и воинском мастерстве солдат,
офицеров и генералов русской армии, преобразованной реформа¬
ми Потемкина, прошедшей великолепную боевую школу второй
русско-турецкой войны. Это были не те необстрелянные рекруты,
дрогнувшие в разгар Кинбурнского сражения и с трудом отбивав¬
шие вылазки Очаковского гарнизона. Позади были штурм Очако¬
ва, сражения кампании 1789 года, недавние бои на берегах Дуная.
Измаильский штурм явился высшей точкой всей войны. «Нс
Измаил, но армия турецкая, состоящая в 30 с лишком тысячах, ис¬
треблена в укреплениях пространных», — доносил Потемкин в Пе¬
тербург19. «Измаильская эскалада города и крепости с корпусом
в половине противу турецкого гарнизона, в оном находящемся, по¬
читается за дело едва ли еще где в гистории находящемся и честь
приносит неустрашимому Российскому воинству», — отвечала
Екатерина. Императрица не преувеличивала. Тайные и явные вра¬
ги России, ее друзья, а также оробевшие союзники — все едино¬
душно признавали, что в Европе нет армии, способной на подоб¬
ный подвиг. «Сия потеря Измаила произвела великий страх
в задунайских пределах», — сообщал Суворов главнокомандующе¬
му известия, полученные им чрез своих агентов. Стратегическая
и политическая обстановка резко изменилась. ЖитеЛи Валахии вы¬
ражали бурную радость. Венгры предлагали австрийскому импера¬
тору восемьдесят тысяч войска для продолжения войны с Портой
залучшие условия мира. Английские, голландские и прусские дип¬
ломаты были в растерянности. Систовская конференция прервала
свои заседания. В Турции царила паника и недовольство затянув¬
шейся войной. Мир казался близким и достижимым.
ПОСЛЕ ИЗМАИЛА. ЧТО ПРОИЗОШЛО В ЯССАХ?
Рапорт Суворова Потемкину № 94: «Легло наших героев сухо¬
путных с флотскими за отечество до двух тысяч, а раненых больше.
Варваров, получавших провиант, до 40 000, но числом менее того;
в полону при разных пашах и чиновниках около трех, а всех душ до
пяти тысяч, протчие погибли. Провианта у них оставалось с лиш¬
ком на месяц. Военной амуниции и припасов множество. Пленные
186
hi м|>;шятся немедленно по партиям в Бендеры. Трофей — больших
и милых пушек ныне около 200 и знамен до 200, должно быть боль-
пи- Победоносное войско подносит Вашей Светлости городские
► |цочи» (13 декабря 1790 г., Измаил). Это первый и далеко не пол¬
ный рапорт о трофеях и потерях.
Иначе звучат слова письма, помеченного тем же 13 декабря. Так
iiHiiiyr после тяжелого труда: «Светлейший Князь! Милостивый Го-
| уллрь! Простите, что сам не пишу: глаза от дыму болят. Благодарю,
< иплейший Князь, за милостивое ободрительное письмо; благо-
ллрю за гостинцы чрез Василия Степановича, я ими разговеюсь...
(Как видим, накануне штурма Потемкин послал ободрительное
и ни.мо и «гостинцы» с Поповым. Письмо не разыскано. Под гос-
пнщами, скорее всего, следует понимать запас снарядов и пороха,
0 котором Суворов просил раньше. — В. Л.) Отправится в Бендер
V и'кеандр Николаевич, сокрушенный Раевским1. Граф Безбородко
1 ни юн2, с знаменами пошлю к Вашей Светлости отменно отлично-
|<> Золотухина, имевшего импульзию и сподручность с дунайским
li-роем Осипом Михайловичем3. Браилов поздно... хотя мы все го-
111111,1 за Вас умереть; усильте, Светлейший Князь, Ваших серетских4
п niiiac для лутчего успеху войском и осадным, по Вашему высоко¬
му рассмотрению, до возвращения турков. Сегодня у нас будет бла-
i одарственный молебен у нашего йового Спиридония. Его будет
не и, Полоцкий поп5, бывший со крестом пред сим храбрым пол¬
ком. Фанагорийцы с товарищами отсюда пойдут сего числа до¬
мой...»
И вновь остается сожалеть, что не дошло до нас поздравитель¬
ное письмо Потемкина Александру Васильевичу. Мы помним его
письма после Кинбурнской победы, после Рымника. Что должен
ныл писать Потемкин «другу сердешному» после Измаила? Каки¬
ми словами благодарить героя за небывалый подвиг?
Косвенный ответ на эти вопросы можно получить из двух писем
( уиорова от 18 и 20 декабря: «Виват, Князь Григорий Александро¬
вич, на 7000 лет! За письмо Вашей Светлости все здешние храбрые
войски Вам нижайше руки цалуют...»
«Сколько бы я желал коснуться здесь Вашей мышцы, но Ваша
( ветлость верить может, что я в душе моей обнимаю колени Ваши.
!дссь я кончил, подозрение мое на Новосеретскую политику при¬
нуждает меня туда спешить...»
Все ждали развития событий. И тут, если верить большинству
омографов Суворова, случилось непредвиденное: встретившись
в Яссах, главнокомандующий армией и измаильский победитель
нс нашли общего языка и рассорились навсегда. Приведем полно¬
187
стью единственное описание сцены встречи Суворова с Потемки¬
ным, будто бы окончившейся столь драматично.
«По взятии Графом Суворовым Измаила Князь Потемкин ожи¬
дал победителя в Яссы. Желая сделать ему почетную встречу,
Князь велел расставить по дороге нарочных сигнальщиков; а в за¬
ле, из которой видно было далее версты на дорогу, приказал смот¬
реть Боуру, чтобы как скоро увидит едущего Графа, немедленно
доложил бы Князю: ибо о выезде его из последней к Яссам стан¬
ции дано уже было знать. Но Суворов, любивший все делать по-
своему, приехал в Яссы ночью и остановился у молдаванского ка¬
питан-исправника, запретивши ему строго говорить о приезде
своем. На другой же день, часу в десятом по утру, севши в молда¬
ванский берлин (похожий на большую архиерейскую повозку), за¬
ложенный парою лошадей в шорах; кучер на козлах был молдаван
же, в широком плаще с длинным бичом; а назади лакей капитан-
исправника в жупане с широкими рукавами. И в таком великолеп¬
ном экипаже поехал к Князю. Дорогою никто из наблюдавших его
не мог подумать, чтоб это был Суворов, а считали, что едет какая-
нибудь важная духовная особа. Когда же въехал он к Князю во
двор, то Боур, увидя из окошка, побежал к Князю доложить, что
Суворов приехал. Князь немедленно вышел из комнат и пошел по
лестнице, но не успел сойти три ступеньки, как Граф был уже на¬
верху. Потемкин обнял его, и оба поцеловались. При Князе был
один только г. Боур, а мы стояли все в дверях и смотрели. Князь,
будучи чрезвычайно весел, обнимая графа, говорит ему: «Чем мо¬
гу я вас наградить за ваши заслуги?» Граф поспешно отвечал: «Нет!
Ваша Светлость! Я не купец и не торговаться с вами приехал. Ме¬
ня наградить, кроме Бога и Всемилостивейшей Государыни, никто
не может!»
Потемкин весь в лице переменился. Замолчал и вошел в залу,
а за ним и Граф. Здесь подает ему Граф рапорт; Потемкин принима¬
ет оный с приметною холодностию; потом, походя по зале, не го¬
воря ни слова, разошлись: Князь в свои комнаты, а Суворов уехал
к своему молдавану; и в тот день более не видались»6.
Теперь приведем несколько «разработок» этой сцены. До появ¬
ления монографии А. Ф. Петрушевского лучшей работой о Суво¬
рове считалась книга Фридриха фон Смитта — русского историка,
писавшего на немецком языке. Фон Смитт работал над ней в 30 —
50-х гг. XIX в. Во второй части книги, вышедшей в 1858 г. в Лейпци¬
ге, читаем: «Потемкин побледнел; никогда еще не испытывал он
такого глубокого оскорбления... молча, с стиснутыми губами
и с злобой в сердце, воротился он в залу... Кажется, что Суворов
188
Illн >11 тел эту ссору с преднамеренным умыслом, или, может быть,
и» ii гилах будучи превозмочь своего гнева, потому что Потемкин
и и v минуту, верно, не думал оскорбить его или представлять себя
iiiii рнждающим. Он хотел и мог быть только посредником, однако
пыр;г»ился двусмысленно. Но Суворов уже слишком высоко оце-
н1м славу, приобретенную им победой под Измаилом, и думал, что
ши нс Iого мог уже освободиться от зависимости Потемкина».
Но Смитту, Потемкин, при всем личном мужестве, не обладал
НМГН1ИМИ дарованиями полководца, проводил целые недели в без-
>|г1кт11ии. Суворов счел, что настало время освободиться от тяго-
Iнишей его опеки. Он хотел получить под свое командование ар¬
мию и доказать всему миру свой великий талант полководца.
| мм гг утверждает также, что Суворову нужно было получить чин
i|и н.дмаршала, чтобы стать на одну ногу с Потемкиным и Румян-
иг им м, и что он рассчитывал на достойную оценку своего подвига
императрицей.
< )н ошибался, — пишет в заключение Смитт. — Как ни мужест-
IU нем, как ни тверд душою был он, ему нельзя было не страшиться
последствий опрометчиво сказанных им слов... Могущественный
ii|iiii его последовал за ним... в Петербург... Здесь он умел воспре¬
ти ствовать всему, что могло быть благоприятным Суворову»7.
•Потемкин обомлел, — читаем мы в книге К. Осипова, напи-
• .hiмой сто лет спустя после книги фон Смитта. — Подобного тона
mi никак не ожидал... Они молча ходили по залу; ни тот, ни другой
in могли найти слов. Наконец Суворов откланялся и вышел. Это
iii.uia его последняя встреча с князем Таврическим... Пять минут
in - шнисимого поведения дорого обошлись Суворову... Екатери¬
нинская эпоха еще раз зло посмеялась над ним. Суворову горше,
‘им когда бы то ни было, было суждено почувствовать, что недо-
нимьство фаворита значит для царицы больше, чем любые подвиги
мпнководца... Суворов выехал в Петербург. Потемкинские эстафе-
I м опередили его. Он был принят очень холодно...»8
Лучший биограф Суворова Петрушевский в своем описании
ной сцены сумел обойтись без «стиснутых губ и злобы в сердце».
11с пишет он и о «потемкинских эстафетах», опередивших Суворо-
н.1 и Петербурге. Но концепция Петрушевского та же, что и у ос-
1.ЩМ1ЫХ, только разработана она тоньше и поэтому кажется более
\ целительной.
«Случай этот иначе не объясним, как характеристикой того ве¬
ки. — начинает свои рассуждения Петрушевский, — века искатель-
| мм, подслуживания, лести и всяких кривых путей... Ничто не до-
| шналось тогда прямо; даже богато одаренным людям приходилось
189
держаться общей колеи. Суворов, искавший исхода своим внут¬
ренним силам, успел уже состариться, когда сделался человеком
известным. Прошли долгие годы, а он все еще не добился надлежа¬
щего положения. Еще недавно, в прошлом году, принц Кобургский
был возведен за Рымник в фельдмаршалы; он — главный виновник
победы — нет. Поэтому, когда Суворову привелось совершить в Из¬
маиле новый подвиг, более крупный и блестящий, чем все предше¬
ствовавшие, он вздохнул свободно: давно искомая цель не могла
теперь миновать его рук. Суворов ошибся. Потемкин не терпел
около себя равного по положению, особенно равного с громадным
перевесом дарования. В кампанию 1789 года он оттер отдела Реп¬
нина, дабы отнять от него возможность производства в фельдмар¬
шалы. Суворов же был гораздо способнее Репнина и, следователь¬
но, еще неудобнее для Потемкина. Иметь его под своим
начальством, отличать, ценить, осыпать милостями императри¬
цы — Потемкин был согласен, потому что победы подчиненного
ставились в заслугу главнокомандующему. Но поставить его рядом
с собой на равной ноге — ни в каком случае. Контраст был слиш¬
ком велик. Поэтому ждать от Потемкина производства Суворова
в фельдмаршалы было бы пустым самообольщением; оставалось
возложить всю надежду прямо на императрицу. Суворов на этой
мысли и остановился, вдаваясь в другое самообольщение. Он не
знал, что всеми предшествовавшими отличиями и наградами обя¬
зан был почти исключительно Потемкину; что самое графство и Ге¬
оргий 1-го класса были, так сказать, продиктованы им же».
Суворов ехал к Потемкину новым человеком, а Потемкин «ви¬
дел перед собой того же самого Суворова, которому несколько вре¬
мени назад жаловал шинель со своего княжеского плеча, и потому
обошелся с ним весьма любезно, но совершенно по-прежнему,
в чем никто никогда не находил ровно ничего обидного, ниже сам
Суворов. Потемкин был вполне прав со своей точки зрения, а Су¬
воров, рассчитав неверно, поступил заносчиво и из прежнего про¬
тектора сделал себе жестокого врага...»9
Трудно устоять против такого массированного натиска истори¬
ков и писателей. Обратимся к фактам.
Начнем с небольшой подробности. Рассказ о размолвке Суво¬
рова с Потемкиным заканчивается словами: «и в тот день более не
видались». Это бесхитростное утверждение при последующих пе¬
ресказах претерпевает серьезную метаморфозу. «Это была его по¬
следняя встреча с князем Таврическим», — читаем мы у К. Осипо¬
ва. Разница, как видим, огромнейшая. Разрыв, по словам
большинства, писавших о нем, произошел дней через двенадцать
190
пт-нс штурма, следовательно, где-то 23—24 декабря. Между тем
мщк) опубликованы письма Суворова Потемкину: в одном из них
mi поздравляет Светлейшего с. Новым, 1791 годом, а в другом (март
I /‘> I г.) просит его похлопотать о двухгодичном отпуске для своей
ючери. Но об этом ниже.
< ейчас необходимо выяснить несколько существенных вопро-
i ми. Первый: где произошла сцена, якобы окончившаяся разры-
имм? Конечно, в Яссах. Так писал анонимный автор рассказа, так
■ читал сам Петрушевский. Но Потемкина не было в Яссах до
Ti чскабря. Он находился в Бендерах. Может быть, поэтому Оси¬
пни (единственный из всех) перенес сцену встречи в Бендеры, тем
| ,шым нарушая традицию и вступая в явное противоречие с рас-
I I ;пчиком. Но Суворова не было ни в Бендерах, ни в Яссах ни
и чскабре, ни в январе. Обеспокоенный положением своих войск
и.! реке Серет, полководец 20 или 21 декабря покинул Измаил,
| чип войска Кутузову, назначенному комендантом покоренной
Iргмости.
22 декабря помечен рапорт Суворова из Галаца: «при корпусе все
пиагополучно». До 10 января чуть ли не ежедневно Потемкин полу-
ч.кч рапорты Суворова из Галаца. Два рапорта (от 16 и от 29 янва¬
ри) посланы из Берлада, куда Суворов отвел свои части на зимние
I илртиры10. Ко многим рапортам приложены известия, получен¬
ные Суворовым через своих агентов: о положении дел в Турции,
и настроениях среди солдат турецкой армии, о происках западное¬
вропейских дипломатов. Идет невидимая, упорная борьба. Решает-
• и вопрос: быть или не быть миру с Портой? Суворов находится
мри корпусе, далеко выдвинутом вперед, и по-прежнему деятельно
иЫцается с главнокомандующим, который 24—25 декабря переехал
и I Бендер в Яссы.
Вывод непреложен: до февраля 1791 г. Суворов и Потемкин не
inчречались в Яссах. Эти рапорты Суворова позволяют исправить
иве одну грубую ошибку, кочующую из книги в книгу. Большинст¬
во биографов Суворова утверждает, что после разрыва с Потемки¬
ным полководец отправился в Петербург, куда прибыл в январе
I /91 г. Даже Петрушевский не избежал этой ошибки. Но в январе
I упоров находился в Галаце. Он появился в столице лишь 3 марта,
|ремя днями позже Потемкина. Это позволяет поставить вопрос
и потемкинских «эстафетах», якобы опередивших Суворова в Пе-
п*рбурге. Зачем было Потемкину слать порочащие Суворова «эста¬
феты», если он прискакал в столицу раньше строптивого подчи¬
ненного? Да и где эти «эстафеты»? Даже Петрушевский не рискнул
на подобные утверждения. А вот Осипов бросает фразу (очевидно,
191
чтобы не повторяться слово в слово за Петрушевским) и дело
с концом. Кто проверит?! И гуляет по свету еще одна выдумка,
чернящая доброе имя выдающегося русского государственного де¬
ятеля.
Но «потемкинские эстафеты» действительно были. Первая и i
них от 18 декабря 1790 г. широко известна и многократно цитиро¬
валась. Мы уже приводили ее начало: «Не Измаил, но армия турец¬
кая, состоящая в 30 с лишком тысячах, истреблена в укреплениях
пространных... Храбрый генерал Граф Суворов-Рымникский из¬
бран был мною к сему предприятию, — начинает Потемкин. И за¬
канчивает «эстафету» словами: «Повергаю освященным стопам Ва¬
шего Императорского Величества командующего штурмом
генерала Графа Суворова-Рымникского, его подчиненных, отлич¬
но храброе войско и себя...»
Это первое официальное донесение об Измаильской победе, на¬
писанное до получения подробной реляции от Суворова. С ним
поскакал в Петербург брат нового фаворита Валериан Зубов. Вто¬
рая «потемкинская эстафета» менее известна, хотя и появлялась
в печати в 1841 и 1890 гг. Она хранится з том же архиве, что и пер¬
вая, и заслуживает того, чтобы отрывок из нее был приведен здесь.
В конце донесения, подробно излагавшего ход штурма, Потемкин
писал: «Отдав справедливость исполнившим долг свой военачаль¬
никам, не могу я достойной прописать похвалы искусству, неустра¬
шимости и добрым распоряжениям главного в сем деле вождя
Графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского. Его неуст¬
рашимость, бдение и прозорливость всюду содействовали сражаю¬
щимся, всюду ободряли изнемогающих и, направляя удары, обра¬
щавшие вотще неприятельскую оборону, совершили славную сию
победу»".
Обратим внимание на дату этого донесения — 8 января 1791 г.
Прошел почти месяц после штурма и, по меньшей мере, две неде¬
ли после «разрыва в Яссах». 5 февраля 1791 г. «Санкт-Петербург¬
ские ведомости» дословно воспроизвели для читающей публики
этот отзыв главнокомандующего русской армией о Суворове. Вот
какие «эстафеты» опередили приезд полководца в столицу.
Итак, рассказ о разрыве Суворова с Потемкиным в Яссах вопи¬
юще противоречит фактам. Резонно возникает вопрос: кто же этот
авторитетный свидетель, которому безоговорочно поверили на
слово? Петрушевский в своей монографии сослался на публика¬
цию в журнале «Сын отечества» за 1849 г. Раскроем этот журнал.
В апрельском номере, в отделе русской истории приведены «четы¬
ре неизвестные анекдота о генералиссимусе князе Суворове. Соч.
192
Емельян Пугачев во главе отряда восставших.
Художник И. Чепцов. 1924 г.
Граф
Петр Иванович Панин.
Копия с оригинала
художника Г. Сердюкова.
2-я пол. XV/П в.
Императрица Екатерина II.
Художник Р. Бромптон. / 782 г.
Елизавета Григорьевна
Темкина (Темлицына,
в замужестве Калагеорги).
Художник В. Боровиковский.
1798 г.
Князь
Григорий Александрович
Потемкин.
Гравюра А. Сассо
по рисунку Г Бозио.
После 4 февраля 1784 г.
Кресло президента Государственной Военной коллегии
Выполнено для князя Потемкина
Крест, звезда, лента ордена
Св. Андрея Первозванного
Мид на Босфор через ворота одного из дворцов Стамбула (Константинополя)
Воспитанницы Смольного монастыря Екатерина Хрущева
и княжна Екатерина Хованская.
Художник Д. Левицкий. 1773 г.
Петр Васильевич
Завадовский.
Миниатюра работы
художника Ф. Слезенцова.
Не ранее 1797 г.
Александр Дмитриевич Ланской.
Художник Д. Левицкий. / 782 г.
фон Этти^гера». Под № 2 идет анекдот о встрече в Яссах. Заверша-
сгся публикация редакционным замечанием: «Статья эта сообщена
нам семидесятитрехлетним старцем, который в молодости служил
на военном поприще и слышал сообщаемые здесь анекдоты от сво¬
их товарищей, служивших вместе с ним под главным начальством
( уворова».
Итак, в основу своих, не лишенных интереса психологических
рассуждений о причинах разрыва Суворова с Потемкиным солид¬
ный историк кладет рассказ старца, который спустя пятьдесят во¬
семь лет после события, свидетелем которого он не был, вспоми¬
нает анекдот, услышанный от других. Поистине есть от чего
прийти в изумление! Ведь сам же Петрушевский в разборе суво¬
ровской литературы предупреждал не слишком доверять анекдо¬
там о Суворове, в частности — анекдотам, собранным, а впослед¬
ствии изданным Е. Б. Фуксом, служившим правителем
канцелярии Суворова во время Итальянского и Швейцарского по¬
ходов. После смерти полководца и последовавшей через год смер¬
ти императора Павла Фукс начал готовить к печати свои труды,
посвященные Суворову. В 1811 г. он издал «Историю Генералисси¬
муса Князя Италийского Графа Суворова Рымникского», в 1825—
1826 гг. — два тома «Истории Российско-австрийской кампании»,
где привел много интересных документов, а в 1827 г. выпустил
и свет «Анекдоты Князя Италийского, Графа Суворова Рымник¬
ского». В этой книжке Фукс поместил анекдот о разрыве Суворова
с Потемкиным в Яссах.
Почему же Петрушевский не захотел сослаться на более ран¬
нюю публикацию? Не потому ли, что Фукс с его собранием анек¬
дотов был подвергнут критике рядом исследователей? Особенно
резко отзывался о Фуксе выдающийся русский военный деятель
и реформатор армии Д. А. Милютин, перу которого принадлежит
одна из самых капитальных работ по истории Итальянского
и Швейцарского походов Суворова. Милютин прямо говорил, что
«все изданное им (Фуксом) о Суворове, к сожалению, ниже всякой
посредственности... Сочинения г. Фукса, наполненные риторичес¬
кими прикрасами и крайне бедные содержанием, не только не рас¬
крыли героя во всей истине, не только не рассеяли множества лож¬
ных о нем толков и рассказов, но еще утвердили их и даже пустили
в ход новые басни»12.
Очевидно, Петрушевский учел все это и решил опереться на
свидетельство Эттингера, не замечая ложности положения, в кото¬
ром оказался. Фукс, по крайней мере, действительно служил с Су¬
воровым и многое слышал из уст самого полководца и близких
9 Лопатин «Светлейший князь Потемкин»
193
к нему лиц. Уж если выбирать между Фуксом и Эттингером,
то предпочтение, конечно, следовало бы отдать первому. Но и Фуке
не говорит, что слышал лично о разрыве Суворова с Потемкиным.
Он ссылается на «Дух журналов»— периодическое издание, выхо
дившее в Петербурге в 1815—1822 гг.
Действительно, в 9-й книжке «Духа журналов» за 1817 г под за
главием «Суворов не дает себя унизить» помещен анекдот, повто
ренный слово в слово Фуксом и с небольшими изменениями — Эт
тингером. Семидесятитрехлетний старец добросовестно списал все
свои «неизвестные анекдоты» со страниц «Духа журналов».
Совершенно очевидно, что Эттингер не может считаться свидс
телем в этом деле. Фукс тоже отпадает. Приходится заняться авто
ром, писавшим в «Духе журналов». К сожалению, он не оставил
нам своею имени. Всего за 1815—1817 гг. он поместил под рубри
кой «Галерея славных мужей» тринадцать анекдотов о Суворове да
еще два анекдота, посвященных Потемкину. В трех случаях рас¬
сказчик прямо говорит, что был очевидцем событий, о которых по
вествует. Рассказывая о покорении Потемкиным Бендер, аноним
ный автор прибавляет: «Я был в его свите», а в анекдоте о дружбе
Суворова с кошевым Черноморского войска Чапегой и войсковым
судьей Головатым говорит: «Он обращался с ними очень коротко
и часто играл как ребенок. Мы, смотря на сию комедию, не могли
удержаться от смеха, видя двух почтенных стариков, бегающих дру|
за другом...»13
Все остальные анекдоты рассказаны со слов других, причем
в ряде случаев автор ссылается на тех лиц, от кого он их слышал
Казалось бы, все это внушает доверие. Но, например, в анекдоп*
«Суворов учит привыкать к морозу» рассказчик утверждает, что
«в Шведскую войну, когда русские войски под начальством Графа
Мусина-Пушкина зимовали в Финляндии, Суворову поручено бы
ло обозреть расположение неприятельских квартир...»14 Это не¬
правда. Суворову было поручено отправиться в Финляндию в коп
це апреля 1791 г. Граф В. П. Мусин-Пушкин еще в начале 1790 i
был сменен графом И. П. Салтыковым, а в августе того же года
война закончилась. В этом же анекдоте денщик и камердинер Су
ворова, известный всей армии Прошка (Прохор Иванович Дуба
сов), назван Тришкой. Несмотря на то что в большинстве анекдо
тов сквозит умиление перед добродетелями Суворова, сам их герои
зачастую выглядит просто ненормальным. Так, рассказав о том, как
после Рымникской победы Потемкин послал к Суворову курьера
Малиновского для вручения графу полученных от императрицы
милостей, автор продолжает: «Граф стоял тогда у Рымника в лаге
194
1>с... Граф, взявши у Малиновского пакет, побежал в палатку, куда
и все за ним последовали. Там, прочтя он депеши, стал перед обра-
1ом на колени, говоря: «Всемилостивейшая Государыня, Матушка
моя! Я думал, что ты меня разжалуешь в капралы, а ты, напротив
юго, по милости своей изволила прислать мне победоносную бога¬
тую шпагу». Сказавши сие, он выскочил из палатки и побежал на
большой курган, версты за четыре от лагеря, куда и бывшие при
нем также побежали, а граф на бегу подпрыгивает и кувыркается...»
Далее, описав полное изнеможение свиты от этой беготни, автор
приводит коротенькое письмо Суворова Потемкину: «Сему при¬
сланному курьиру покорно прошу поиграть на инструменте».
Князь, получа письмо, спрашивает у Малиновского: что бы это
шачило, не оскорбил ли он чем графа? Малиновский сначала оро¬
бел, но потом, рассказав все подробно, привел князя в смех. Тем
псе и кончилось. Однакож слова Суворова остались для всех загад¬
кою, и никто не мог понять, к чему они клонились»15.
Уж если безоговорочно верить рассказу о размолвке в Яссах,
ю почему бы не поверить и этой «истории», в которой одна неле¬
пость сменяет другую и ошибка следует за ошибкой. «Милостивые
письма» от императрицы пришли к Суворову в октябре, спустя ме¬
сяц после Рымникской победы, когда он давно уже находился
и Берладе, за полторы сотни верст от Рымника. О «богатой шпаге»
он узнал из письма Потемкина от 3 ноября. Это и другие письма
11отемкина, до глубины души взволновавшие Суворова, привез по¬
ручик Душинкевич, а не Малиновский. Победителю везира неза¬
чем было страшиться разжалования в капралы, да еще публично
признаваться в этом.
Мы так подробно анализируем все это только для того, чтобы
показать, на какой сомнительной основе была построена версия
о разрыве Суворова с Потемкиным в Яссах. Не случайно Фукс
и своем собрании оттенил анекдот о свидании в Яссах и не помянул
анекдоты, выставлявшие Суворова в невыгодном свете, в том чис¬
ле и только что разобранный.
Перечитаем еще раз анекдот «Суворов не дает себя унизить».
Главнокомандующий хочет устроить покорителю Измаила торже¬
ственную встречу. Это характеризует Потемкина с хорошей сторо¬
ны. Он настолько предупредителен к герою, что приказывает рас¬
ставить на всех дорогах сигнальщиков, чтобы те дали знать о его
приближении. Что делает Суворов? Он приезжает тайком. Ночует
у какого-то капитана-исправника, запретив ему говорить о своем
приезде. Затем устраивает маскарад и в таком странном виде едет
на встречу с главнокомандующим. Проворный Боур все-таки успе¬
195
вает разглядеть Суворова в архиерейской коляске и дает знать По¬
темкину. Тот выходит с распростертыми объятиями навстречу ге¬
рою. Они обнимаются и целуются. «Чем могу я Вас наградить за ва¬
ши заслуги?» — спрашивает Потемкин. Что в этом унизительного
или оскорбительного? Разве Суворов после того же Рымника не
намекал главнокомандующему в своих письмах на желаемую на¬
граду? И что же слышит Потемкин в ответ: «Я не купец и не торго¬
ваться приехал» — и т. д.
Откуда такая резкость? За что? Ведь Суворов давно знал Григо¬
рия Александровича. Под начальством Потемкина прошли луч¬
шие годы его службы. По представлениям Светлейшего он полу¬
чил все высшие ордена России и другие награды. Никто не
удостоился от Суворова такой оценки, как Потемкин: «Он чест¬
ный человек, он добрый человек, он великий человек». Да, Суво¬
ров был честолюбив и ревнив к успехам других. У него был
вспыльчивый характер, критический склад ума и острый язык.
В запальчивости он не щадил никого. Но лицемером он не был. И,
будучи до мозга костей военным человеком, требовал от подчи¬
ненных и сам строго соблюдал субординацию. Очевидно, все это
смущало такого серьезного историка, как Петрушевский (генерал-
лейтенанта русской армии), и он пытался найти психологическое
объяснение сцене в Яссах, ссылаясь на нравы XVIII в. и на само¬
обольщение Суворова.
Но историку и в голову не пришло проверить анекдот по другим
источникам. I февраля Суворов посылает из Берлада письмо в Яс¬
сы Рибасу. 2 февраля находящийся в Яссах Потемкин подписывает
ордер об отпуске Суворова из армии. 10 февраля Рибас сообщает
Попову в Петербург: «Граф Суворов уезжает несколькими часами
позже Князя Фельдмаршала»16. Из сказанного следует, что Потем¬
кин и Суворов могли видеться в Яссах только между 3 и 10 февраля
1791 г. Но в этом случае анекдот явно не соответствует обстановке.
Торжественная встреча покорителя Измаила имела смысл по горя¬
чим следам, когда всем казалось, что потрясенный новым пораже¬
нием противник пойдет на мир. К началу февраля стало ясно, что
доброжелатели и советчики Блистательной Порты взяли верх. На¬
дежды на мир исчезли. Россия стояла перед угрозой новой войны
на западных границах.
Боевые действия на юге приостановились до весны. Войска рас¬
положились на зимних квартирах. Многие генералы и офицеры
разъезжались по домам. Но в начале февраля в главной квартире
в Яссах еще находилось множество офицеров и не один генерал.
Поистине удивительно, что никто из свидетелей встречи Суворова
196
с Потемкиным не упомянул о таком из ряда вон выходящем собы¬
тии, каким в их глазах должна была стать размолвка Александра
Васильевича с самим Светлейшим. Ни словом не обмолвился об
)Том и Рибас в упоминаемом выше письме к своему старому при¬
ятелю Попову. Ловкого Рибаса, умевшего ладить со всеми, трудно
заподозрить в скромности. Под Очаковом, как мы видели, он до¬
вольно беззастенчиво пользовался откровенностью Суворова и пе¬
редавал тому же Попову его критические замечания по адресу бли¬
жайшего окружения Потемкина. Рибас молчит.
Молчит и другой авторитетный свидетель. В описываемый пе¬
риод он близко общался как с Потемкиным, так и с Суворовым. Он
участвовал в штурме Измаила, отличился в деле. На другой день
после взятия крепости он удостоился чести быть представленным
Суворову. По возвращении в главную квартиру он провел в Яссах
несколько недель, причем был допущен в узкий круг лиц из деся¬
ти — двенадцати человек, с которыми Потемкин любил беседовать
за вечерним столом. Этого свидетеля зовут графом Александром
Федоровичем Ланжероном. Русский историк А. Г. Брикнер, опуб¬
ликовавший в 1895 г. большие выдержки из хранящихся в Париже
записок Ланжерона, говорит о нем как о талантливом писателе, не¬
сколько субъективном в оценках, но вполне заслуживающем вни¬
мания. Брикнеру вторит Петрушевский. В примечаниях ко второ¬
му изданию своей монографии о Суворове он пишет о Ланжероне
и его записках: «Это один из компетентнейших судей того времени,
просвещенный, сведущий и если не строго беспристрастный,
то только в том, что любит накладывать слишком густые краски
и проводить чересчур темные тени».
Ценность свидетельства Ланжерона в интересующем нас вопро¬
се повышается, когда мы узнаем, что молодой французский волон¬
тер симпатизировал Суворову и был настроен против Потемкина.
Ланжерон обвиняет главнокомандующего русской армией во всех
смертных грехах. Он ленив, груб с подчиненными. Его раздражает
в Потемкине мелочное самолюбие, капризность, эгоизм. За без¬
дарную осаду Очакова, приведшую к гибели двадцати тысяч рус¬
ских солдат, — пишет Ланжерон, — «вместо того чтобы строго на¬
казать Потемкина, его встречают с торжеством. В Англии бы с ним
поступили иначе; он непременно погиб бы на эшафоте»17. Правда,
Ланжерон не был под Очаковом и слышал 66 осаде только со слов
других. Но уж за Измаил, как ему кажется, он имеет полное мо¬
ральное право выставить Потемкину строгий счет. По его словам,
во время осады Измаила Потемкин обнаружил непоследователь¬
ность и полное невежество в области военных знаний. Ланжерон
197
уверяет, что только благодаря предприимчивому Рибасу удалось
убедить главнокомандующего не мешать делу. Но Ланжерон ни
словом не обмолвился о разрыве Суворова с Потемкиным в Яссах.
В 1805 г. строгий критик Потемкина оказался среди тех генералов,
которые испытали на себе позор Аустерлица. Причем колонна рус¬
ских войск, которой командовал Ланжерон, понесла очень чувст¬
вительные потери. Александр I хотел уволить графа из армии,
но тот умолил о прощении. Ланжерон служил и дальше и заслужил
награды и уважение своей новой родины. Участвовал в войне
1812 года, в заграничных походах. Назначенный в 1821 г. управлять
Новороссией, он много сделал для развития края и города Одессы.
И тогда он снова вспомнил, не мог не вспомнить, о Потемкине.
В 1824 г. Ланжерон просмотрел свои старые записи, наполненные
бранью по адресу Потемкина, и сделал важные примечания:
«Впрочем, добрые качества в Потемкине имели перевес над худы¬
ми. Он был чрезвычайно способным. Ничему не учившись, он
имел познания. Он творил чудеса: он занял Крым, покорил татар,
положил начало городам Херсону, Николаеву, Севастополю, пост¬
роил везде верфи, основал флот, который разбил турок. Он был ви
новником господства России в Черном море и открыл новые
источники богатства для России. Все это заслуживает признатель¬
ности»18. Ни в «Записках», ни в позднейших примечаниях к ним
Ланжерон не упоминает о размолвке Суворова с Потемкиным по¬
сле Измаила.
Выяснив несостоятельность версии о разрыве в Яссах, последу¬
ем за нашими героями в Петербург. Посмотрим, так ли основатель¬
ны обвинения Светлейшего в кознях против покорителя Измаила.
10 февраля, сдав командование армией Репнину и снабдив его по¬
дробными инструкциями на случай, если турки решатся возобно¬
вить мирные переговоры, Потемкин поскакал из Ясс в Петербург
Несколькими часами позже за ним поскакал Суворов.
Трудно поверить, но даже легко устанавливаемая по камер-фу-
рьерскому журналу дата приезда Суворова в северную столицу,
очень долго, почти сто пятьдесят лет, оставалась непреодолимой
трудностью для историков. И фон Смитт, и Петрушевский, и со¬
временные авторы, словно сговорившись, утверждают, что Суво¬
ров прибыл в Петербург в январе, на худой конец, — в феврале
1791 г. «Суворов приехал в Петербург и прожил там более двух ме¬
сяцев без всякого дела, — пишет Петрушевский. — Он все ждал
справедливой оценки своей славной в минувшем году службы
и признания ее по достоинству, но ждал напрасно. Судьба поверну¬
лась к нему спиной»19. И одна небольшая поправка, одно уточне¬
198
ние, свидетельствующее о том, что Суворов прибыл в Петербург
лишь 3 марта, а награждение, или, как тогда говаривали, «произ-
вождение», за Измаил вышло 24 марта, в корне меняет дело. Не бы¬
ло долгих, томительных месяцев ожидания, о которых так любят
поминать сторонники версии о кознях «всесильного временщика»
против Суворова.
ПОТЕМКИН И СУВОРОВ В ПЕТЕРБУРГЕ
Итак, Суворов прибыл в северную столицу тремя днями позже
Потемкина. За эти дни Потемкин he раз виделся с императрицей.
Надо думать, не Суворов был предметом их бесед. Они расстались
почти два года назад. Обменивались письмами не реже одного раза
в две недели. Но личного свидания ничто не могло заменить. Как
часто в письмах Екатерины звучит один мотив, одно желание —
хоть на час видеть «друга сердечного Князя Григория Александро¬
вича», чтобы переговорить о важнейших делах. А положение было
очень серьезное. Всего шесть месяцев назад смолк гром пушек
в непосредственной близости от северной столицы. Четвертый год
продолжалась война на юге. Не раз казалось: лишь одно усилие —
и Россия получит долгожданный мир. 20 декабря, еще ничего не
зная об Измаильском штурме, Екатерина писала Потемкину: «Мы
ожидаем известий из-под Измаила, то есть истинно это важный
пункт в настоящую минуту: он решит или мир, или продолжение
войны».
3 января, получив донесение о взятии Измаила, поздравив глав¬
нокомандующего и войска с выдающейся победой, императрица
прибавляет с надеждой: «Дай Боже, чтоб успехи ваши заставили ту¬
рок взяться за ум и скорее заключить мир. При случае дай туркам
почувствовать, как Прусский Король их обманывает, то обещая им
быть медиатором, то объявить войну нам в их пользу... Все сие вы-
думлено только для того, дабы турок держать как возможно долее
в войне, а самому сорвать, где ни на есть, лоскуток для себя».
Но уже 6 февраля Храповицкий записывает в своем дневнике:
«Из разных сообщений и дел политических заключить можно:
1) мирясь мы с Турками, оставляем за собой Очаков, и граница
будет Днестр;
2) Турки, ни на что не соглашаясь, даже и на уступку нам Тавриды,
хотят продолжать войну обще с Пруссией и Польшей;
3) Король Прусский к тому готов; ждут последнего отзыва Анг¬
лии,которая к тому же наклонна и подущает уже Шведа;
199
4) Австрийцы за нас не вступятся: им обещан Белград от Прус¬
сии, кои с согласия Англичан, берут себе Данциг и Торунь. Посла¬
но письмо к Циммерману в Ганновер по почте через Берлин, дабы
чрез то дать знать, что Турок спасти не могут...»
10 февраля, в день отъезда из Ясс Потемкина и Суворова, Хра¬
повицкий отмечает: «Открывается главное к нам недоброжелатель¬
ство от Англии и на Данию полагаться не можно».
Пять дней спустя навстречу Потемкину поскакал курьер с рес¬
криптом о приготовлениях к войне с Пруссией. Но не только жела¬
ние поговорить о насущных делах руководило Екатериной, поспе¬
шившей навестить своего тайного супруга сразу же по его приезде.
Она испытывала необходимость объясниться с Потемкиным по
весьма щекотливому делу. Женщина хотела переговорить с ним
о своем «милом дитяти» Платоне Зубове. К началу 1791 г. Зубов
пользовался уже настоящим влиянием на императрицу. За спиной
нового любимца, которому Екатерина оказывала большое доверие,
вырисовывались серьезные люди, люди деловые и опытные, ре¬
шившие, что пробил час, чтобы с помощью «милого дитяти» сва¬
лить ненавистного им главу русской партии. Они знали, что дела¬
ли. Они играли в большую европейскую политику. Главным врагом
России в тот период была Пруссия. Успехи Потемкина, решитель¬
но порвавшего с прусской ориентацией, не отвечавшей националь¬
ным интересам России, выводили из себя берлинский двор. Пово¬
рот на Юг, союз с вечной соперницей Пруссии Австрией — всего
этого не могли простить Потемкину ни Фридрих Великий, ни его
наследник Фридрих Вильгельм, мечтавшие расширить свои владе¬
ния за счет Польши. Ненависть берлинского двора к князю Таври¬
ческому подкреплялась ненавистью к нему домашних пруссофи-
лов, группировавшихся вокруг наследника русского престола. Сам
наследник в разгар тяжелейшей войны, которую довелось вести
России, тайно переписывался с прусским королем — врагом своей
Родины. Эта тайная дипломатия наследника, шедшая вразрез с це¬
лями русской политики, осуществлялась по разным каналам. Так,
русский дипломат М. М. Алопеус, посланный в Берлин с важной
миссией, имея за спиной поддержку в лице будущего императора
Павла, работал больше на Пруссию, чем на Россию. Незаметную,
но важную роль в этой тайной дипломатии играли масонские кру¬
ги и в первую очередь московские розенкрейцеры (кружок барона
Шредера и Новикова). Они поддерживали постоянную связь со
своими берлинскими руководителями И. X. Вельнером и Бишоф-
свердером, которые помимо высших степеней в масонской иерар¬
хии незадолго до второй русско-турецкой войны заняли министер¬
200
ские посты при новом прусском короле Фридрихе Вильгельме
Г1.И Вельнер, и Бишофсвердер оказывали большое влияние на
прусскую политику.
В России многие сторонники великого князя Павла Петровича
(как, впрочем, и сам наследник) были тесно связаны с масонами.
Первым среди них надо назвать князя Н. В. Репнина, временно по¬
сле отъезда Потемкина командовавшего армией на Юге. Алопеус
гоже принадлежал к масонским ложам. В марте 1791 г. берлинский
двор ожидал ни более, ни менее как перемены царствующей особы
на русском престоле. Эти ожидания основывались на донесениях
некоего Гюттеля — агента прусского посла в Петербурге. Именно
через Гюттеля Павел вел тайную переписку с Фридрихом Вильгель¬
мом1. Партия наследника была готова воспользоваться тяжелым
положением России, чтобы взять власть в свои руки. Но прежде
чем устранить Екатерину, необходимо было разделаться с главой
русской партии, с Потемкиным. Для этой цели и должен был при¬
годиться новый фаворит, Платон Александрович Зубов.
В сложное время прибыли в Петербург Потемкин и Суворов.
Несколько выписок из дневника Храповицкого дают представле¬
ние о напряженности тех дней:
15марта: «Беспокойство относительно Пруссии давно уже про¬
должается».
17 марта: «Захар (камердинер Екатерины Захар Константино¬
вич Зотов — доверенное лицо Потемкина. — В. Л.) из разговора
с Князем узнал, что, упрямясь, ничьих советов не слушает. Он на¬
мерен браниться. Плачет с досады; не хочет снизойти переписы¬
ваться с Королем Прусским. Князь сердит на Мамонова, зачем,
обещав, его не дождался и оставил свое место глупым образом».
22марта: «Нездоровы, лежат; спазмы и сильное колотье с заня¬
тием духа. Князь советует лечиться. Не хотят, полагаясь на натуру».
23марта: «Продолжение слабости; я был с почтой. Всем скуча¬
ет. Малое внимание к делам».
Огромное нервное напряжение последних лет не могло не ска¬
заться на здоровье императрицы, которой шел шестьдесят второй
год. Все чаще она срывалась на каприз, слезы. Захар Зотов с грубо¬
ватой простотой пересказывает Храповицкому закулисные по¬
дробности драмы. Потемкин требует от императрицы написать
прусскому королю и ценой словесных обещаний не допустить вой¬
ны на западных границах. Силы государства и без того перенапря¬
жены. Главное — успешно закончить войну на юге. Екатерина уп¬
рямится, не хочет унижаться перепиской с новоявленным
европейским диктатором, как она называла короля Фридриха
201
Вильгельма. «Он намерен браниться, — отмечает Храповицкий. —
Плачет с досады». Сохранилась поздняя запись Федора Секретаре-
ва — сына камердинера Потемкина. Десятилетний Федя был не¬
вольным свидетелем спора Потемкина с Екатериной. Князь ударил
рукой по столу и так хлопнул дверью, уходя из покоев, что задрожа¬
ли стекла. Императрица разрыдалась. Заметив испуганного маль¬
чика, она улыбнулась ему сквозь слезы и сказала: «Пойди посмот¬
ри, как он?» И Федя идет на половину Потемкина, который сидит
за столом в мрачном раздумье. Мальчику удается привлечь его вни¬
мание. «Это она тебя послала?»— спрашивает Потемкин. Просто¬
душное детское отпирательство, слова Феди о том, что «она плачет,
сокрушается, что надо бы пойти утешить ее», поначалу вызывают
суровую реплику: «Пусть поревет!» Но вскоре князь смягчается
и идет мириться2.
Невозможно поверить, чтобы в это трудное для страны время
Потемкин был занят лишь тем, как бы посильнее досадить изма¬
ильскому герою. По имеющимся свидетельствам незаметно чтобы
Суворова холодно приняли при дворе. На другой же день по приез¬
де в столицу он имел беседу с Екатериной. Через два дня его при¬
глашают на большой званый вечер в Эрмитаж.
9 марта состоялась торжественная церемония по случаю Изма¬
ильской победы. Камер-фурьерский журнал сообщает: «Пополуд¬
ни мимо Зимнего дворца везены турецкие знамена и другие тро¬
феи, взятые под Измаилом Российскими войсками». Екатерина
и многочисленная свита смотрели на торжественное шествие из
окон дворца. Все это очень напоминало торжество по случаю взя¬
тия Очакова. Тогда, в апреле 1789 г., Суворов тоже стоял среди сви¬
ты Екатерины — хоть и славный, но все же один из многих генера¬
лов. В этот раз он явно выделялся: граф двух империй, кавалер
Большого креста Св. Георгия. Подлинный герой двух кампаний,
чья слава перешагнула границы России. Он был засыпан поздрав¬
лениями. Поэты воспевали его в торжественных одах. Для Суворо¬
ва, выросшего среди солдат, все это было внове. 24 марта императ¬
рица подписала произвождение за Измаил. 25 марта в аудиенц-зале
состоялась торжественная церемония награждения. Суворов был
пожалован чином подполковника лейб-гвардии Преображенского
полка. Было также постановлено выдать ему «грамоту похвальную
с означением его подвигов и на память о них потомству медаль
с его изображением».
Сохранилась собственноручная записка Потемкина Екатерине.
В ней нет ни даты, ни места написания. Такие записки Потемкин
писал, находясь в Петербурге. Часто это были ответы на запросы
202
Екатерины. Возможно, что и эта записка была ответом на запрос,
чем наградить Суворова за Измаил, ибо остальные участники побе¬
доносного штурма были представлены к наградам Потемкиным
еще 8 января. Задержка с представлением «главного в сем деле вож¬
дя», надо полагать, была связана с ожиданием тех последствий, ко¬
торые должна была вызвать в стане врагов России «Измаильская
эскалада».
О чем же просил Потемкин императрицу в марте 1791 г.? «Если
будет Высочайшая воля сделать медаль Генералу Графу Суворову,
сим наградится его служба при взятии Измаила, — писал Светлей¬
ший. — Но как он всю кампанию один токмо в действиях был из
Генерал-Аншефов, трудился со рвением ему сродным, и, обраща¬
ясь по моим повелениям на пункты отдаленные правого фланга
с крайним поспешением, спас, можно сказать, союзников, ибо не¬
приятель, видя приближение наших, не осмелился атаковать их,
иначе, конечно, были бы они разбиты, — то не благоугодно ли бу¬
дет отличить его гвардии подполковника чином или Генерал-Адъ¬
ютантом».
Как видим, в записке нет и намека на раздражение «всесильно¬
го временщика». Спокойно и со знанием дела перечисляет главно¬
командующий заслуги Суворова в минувшей кампании, ничего не
забыв, отдавая должное лучшему боевому генералу русской армии.
Это во-первых.
Во-вторых, главной наградой за Измаил, по мнению Потемки¬
на, должна была стать именная медаль — честь, которой удостаи¬
вались немногие. Сам Потемкин получил такую медаль за Оча¬
ковский штурм. Обе эти медали — массивные золотые диски —
резал один мастер. На лицевой стороне — профильные портреты
полководцев. И Суворов, и Потемкин изображены в виде антич¬
ных героев, согласно тогдашним нормам классицизма. Крупней¬
ший знаток суворовской иконографии А. В. Помарнацкий, чья
работа о портретах полководца является одной из лучших книг,
написанных о Суворове за последние семьдесят лет, блестяще до¬
казал, что изображенный на измаильской медали старик с мор¬
щинистым лицом и есть один из самых близких к оригиналу пор¬
третов Суворова. До этого считалось, что изображение на медали
носит условный характер. Но, сделав это замечательное откры¬
тие, Помарнацкий пошел дальше. Исследователь усмотрел утон¬
ченную издевку Потемкина в сочетании реалистически изобра¬
женного лица полководца с накинутой на плечи львиной шкурой.
Между тем здесь невольно приходят на память чеканные строки
Г. Р. Державина:
203
Се Росский Геркулес;
Где, сколько ни сражался,
Всегда непобедим остался.
И жизнь его полна чудес!
Вот до какой степени въелась в сознание историков антипотем-
кинская легенда.
Медаль была чрезвычайно почетной наградой. «Граф Александр
Васильевич Суворов-Рымникский ген.-аншеф», — было выбито
по окружности на лицевой стороне. На обороте, в четырех медаль¬
онах, можно прочитать: «Кинбурн», «Фокшаны», «Рымник», «Из¬
маил». Медальоны прикреплены к лавровому венку. Выше,
над венком, одно слово — «Победих». Внизу даты сражений, выиг¬
ранных Суворовым. Редкая и значительная награда. Да и чин под¬
полковника .гвардии никак нельзя считать унижением. Полковни¬
ком была сама императрица, а среди подполковников числились
и Потемкин, и Репнин, и Салтыковы. Но даже если Суворов и не
совсем был доволен, то ведь из записки Потемкина отнюдь не сле¬
дует, что Светлейший настаивал на этом чине. Там прямо сказано:
«Не благоугодно ли будет отличить его гвардии подполковника чи¬
ном или Генерал-Адъютантом». Императрица сама сделала выбор.
Запомним это. Что же еще мог предложить Потемкин для награж¬
дения Суворова? Ордена? Но Суворов уже имел все высшие степе¬
ни российских орденов. Вторичное награждение одним и тем же
орденом исключалось. Чин генерал-фельдмаршала? Именно о нем
хлопочут задним числом многочисленные биографы Суворова (за
исключением ранних — Антинга, Фукса, Левшина). Мы тщатель¬
нейшим образом просмотрели все письма Суворова за 1791—
1792 гг. и ни в одном из них, даже среди тех, которые написаны
в сильном раздражении и наполнены жалобами на недооценку его
заслуг, не нашли и намека на обвинение Потемкина в противодей¬
ствии Суворову получить фельдмаршальский жезл. Об этом и о са¬
мом желании стать фельдмаршалом в письмах ни слова. Откуда же
взялась эта версия?
«Все начальствующие армиями, — гласит один из анекдотов из
собрания Фукса, — получали при императрице Екатерине в мир¬
ное время генерал-губернаторские места, как-то: граф Румянцев-
Задунайский, князь Потемкин-Таврический, граф Салтыков и дру¬
гие. В рассуждении Суворова велено было его спросить, какие
губернии он пожелает. Ответ его был следующий: «Я знаю, что Ма¬
тушка-царица слишком любит своих добрых подданных, чтобы
мною наказать какую-либо свою провинцию. Я размеряю силы
свои с бременем, какое могу поднять. Для другого невмоготу
204
фельдмаршальский мундир». После сего отзыва был он пожалован
подполковником лейб-гвардии Преображенского полка и сие от¬
личие принял с благоговейною признательностью»3.
Анекдот явно не отвечает послеизмаильской обстановке.
До мирного времени было далеко, а матушка-царица предлагала
лучшему боевому генералу своей армии подумать о губернаторстве.
Очевидно, по этой причине Петрушевский не рискнул использо¬
вать анекдот для подтверждения версии о желании Суворова полу¬
чить чин генерал-фельдмаршала за измаильский подвиг. Лучший
биограф великого полководца воспользовался «Запиской» Суворо¬
ва, опубликованной П. И. Бартеневым в 1880 г. в 24-й книге «Архи¬
ва Князя Воронцова» вместе с другими суворовскими бумагами
(в том числе с тридцатью восьмю собственноручными письмами
его Потемкину). Подобные «записки», или, как говаривал Суво¬
ров, «мысли вслух», писались им для самого себя и не предназнача¬
лись для чужих глаз. Записка (как и вторая, помещенная рядом) не
датирована. «Обе записки сохранились в современных списках, —
сделал примечание Бартенев. — В первой многого понять нельзя»4.
Но именно в ней Петрушевский усмотрел и критику Потемкина,
и высказанное Суворовым желание получить за Измаил фельдмар¬
шальский жезл. Приведем текст первой записки полностью в том
виде, в каком ее опубликовал Бартенев.
«Граф Алекс. Сувор.-Рымн. 2. 3 году. Что было бы в степени Г-на
Потемк-а. От меня больше пользы! После не было бы странности
при Варне, Шумле. 7 бат., 3 — 4000 конн. бьши при Козлуджи. Прч.
вспячены Каменским 18 верст. Отвес списочного старшинства. Ка¬
менский помешал гр. Алек. Сувор.-Рымн-у перенесть театр войны
чрез Шумлу за Балканы. В частности граф Сув.-Рымн. удручен ми-
лосердиями. Земля корпорал! В общественности на том же рубеже.
Принц Кобург овластчен к плодоносиям. Так Евгений, Лаудон,
прч. Они обошли графа Суворова-Рым-а. Во всей армии никого.
Эльмпт из чужестранных в капитаны, граф Сув.-Рымникский
сержант гвардии. Князь Юрий Долгорукий с ним одного года
в службе по списку в колыбеле. Над прочими граф Сув.-Рымник-
ский старее летами и службою, кроме Петра Дмитриевича Еропки¬
на, что особо из увольненных. Граф Брюс по адъютантству в гвар¬
дии, граф Иван Салтыков по камерюнкерству и франкфуртскому
известию, Николай Салтыков по оберквартирмейстерству
и франкфуртским знаменам. Князь Репнин по адъютантству
в гвардии, граф Валентин Платон. Пушкин... Каменский по артил¬
лерии и квартирмейстерству, князь Юрий Долгорукий полковник
Кроат, коих не было. Все они были обер-офицерами, граф Сув.-
205
Рым. премиер-маиор. Si je serais J. Cezar, je me nommerois le premier
Capitaine du monde (Если бы я был Ю. Цезарь, то назывался бы пер¬
вым полководцем мира. — франц.). Настоять на это было бы подоб¬
но тому московскому архимандриту, что себя пожаловал в преосвя¬
щенного Платона... Физикально и морально. Время кратко;
сближается конец, изранен, 60 лет, и сок высохнет в лимоне»5.
Действительно, много непонятного. Сразу и не разберешь, в ка¬
ком месте «Записки» Суворов намекает на свое желание получить
чин фельдмаршала. Петрушевский пишет: «Относительно Потем¬
кина он задает вопрос — что было бы ему, Суворову, если бы он со
своими делами занимал место Потемкина»6. Но Петрушевский не
обратил внимания на примечание Бартенева: речь в записке идет
не о князе Григории Александровиче (Суворов обязательно напи¬
сал бы «в степени князя Потемкина»), а о Павле Сергеевиче По¬
темкине, еще не имевшем титула.
Суворов упоминает принца Кобурга, получившего в октябре
1789 г. за Рымник чин фельдмаршала. Истинный победитель вер¬
ховного везира остался в том же чине: «в общественности на том же
рубеже». Став фельдмаршалом, Суворов вырвался бы вперед из
длинного ряда генерал-аншефов, перечисленных в записке.
Но этого не случилось, и он «удручен милосердиями», по-прежне¬
му замыкая список генерал-аншефов, хотя и старее всех летами
и службою. Ведь он был уже премьер-майором, то есть имел чин
штаб-офицера, когда все его соперники ходили еще в обер-офице¬
рах. У него слава, победы, а его обошли в чине (по старшинству)
князь Юрий Долгоруков, Эльмпт, граф Иван Салтыков, князь Ни¬
колай Репнин, Николай Салтыков, граф Валентин Мусин-Пуш¬
кин, Михаил Каменский.
Каменскому — старому сопернику — достается особо. Суворов
мысленно возвращается к давним событиям первой русско-турец¬
кой войны, к сражению при Козлуджи, своей стычке с Каменским,
который помешал ему «перенесть театр войны за Балканы» и побе¬
доносно закончить кампанию.
Возникает вопрос: неужели мрачные воспоминания о событиях
шестнадцатилетней давности заслонили в сознании Суворова не¬
давнюю и потому особенно жгучую обиду за Измаил? В записке об
этом ни слова. Казалось бы, Суворов должен обрушиться на По¬
темкина, помешавшего ему получить фельдмаршальский жезл,
а он негодует на Каменского. Вот уж действительно загадка на за¬
гадке.
Разгадать эти загадки можно. Публикуя копию записки, Барте¬
нев привел любопытное примечание переписчика. «Сие писано
206
it Санкт-Петербурге после взятия Измаила штурмом, когда импе¬
ратрица Екатерина хотела за сей необыкновенный штурм возвесть
Суворова в фельдмаршалы, но противною паргиею сие расстроено,
и сделаны ему другие пожалования, как-то: похвальная грамота на
память будущих времен, производство в подполковники гвардии
и Преображенский полк и еще что-то»7. Переписчик отнес записку
к послеизмаильскому периоду — и грубо ошибся. Записка написа¬
на до штурма Измаила. Датировать ее помогает одна подробность.
11еречисляя соперников, Суворов обязательно упоминает их титу¬
лы: князь Репнин, граф Иван Салтыков, князь Юрий Долгоруков.
Николай Салтыков поименован без титула. Он получил графское
достоинство в начале сентября 1790 г., затри месяца до штурма Из¬
маила. Следовательно, записка написана никак не позже сентября
1790 г.
В октябре 1789 г. Суворов, ставший графом двух империй,
не мог жаловаться на судьбу, даже узнав о том, что его боевой това¬
рищ, принц Кобург, пожалован в фельдмаршалы. Еще меньше ос¬
нований для жалоб в ноябре, когда осыпанный наградами граф
Рымникский, по собственным его словам, «чуть от радости не
умер». В декабре состоялось свидание Суворова с Потемкиным,
во время которого Победитель везира получил «одну из драгоцен¬
нейших в мире шпаг». В 1996 г. мне попалось в одном из дел архи¬
ва Г. А. Потемкина неизвестное письмо Суворова, помеченное
20 декабря 1789 г. «Светлейший Князь, Милостивый Государь!—
писал Александр Васильевич. — После такой редкой, блистатель¬
ной и полезной кампании, ежели еще одна-две и не мир, предле¬
жит Российскому победоносному Полководцу перенесение Импе¬
раторских Орлов за Балканы. Новй Год да украсит лавровый венец
Вашей Светлости новыми завоеваниями.' Господь Бог да умножит
Вашу Славу в поздние лета. А мне да преподаст крепость и силу ве¬
село гулять на Марсове поле и наслаждаться Вашими Высокими
Милостьми!»8 На душе у Рымникского героя светло и ясно. Иное
дело весна Г790 г. Переговоры с турками о мире начались, но шли
очень медленно. Кампания 1789 г., в которой Суворов одержал две
блестящие победы, не привела к окончанию войны. Блеск Рымни-
ка начинал тускнеть. В наступившем затишье Суворов и решил на¬
бросать «мысли вслух». Невольно вспомнился конец предыдущей
войны, победа при Козлуджи, стычка с Каменским, гнев Румянце¬
ва. Его соперники в самом конце войны или сразу же после нее ста¬
ли генерал-аншефами, а он — победитель при Козлуджи — не по¬
лучил ни ордена, ни чина. Обидно. Вот если бы за Рымникской
победой последовал скорый мир, он мог бы рассчитывать на новые
207
милости и, кто знает, может быть и на фельдмаршальский жезл.
Нашу догадку относительно датировки записки подтверждаю!
письма Суворова дочери: «И я, любезная сестрица-Суворочка, был
тож в высокой скуке, да и такой черной, как у старцев кавалерские
ребронды», — пишет он из Берлада 20 мая 1790 г. В другом, не да¬
тированном письме, написанном по-французски и относящемся
к тому же времени, Суворов делится с дочерью грустными мысля¬
ми о своей судьбе: «Я ея солдат (то есть солдат императрицы. —
В. Л.), я умираю за мое отечество. Чем выше возводит меня ея ми¬
лость, тем слаще мне пожертвовать собою для нея. Смелым шагом
приближаюсь к могиле, совесть моя не запятнана. Мне шестьдесят
лет, тело мое изувечено ранами, но Господь дарует мне жизнь для
блага Государства». Те же мысли, что и в записке, почти дословно
повторена фраза: «время кратко, сближаетца конец! Изранен,
60 лет, и сок высохнет в лимоне». Вскоре, по возобновлении воен¬
ных действий, Суворов с головой ушел в боевую жизнь, и ему было
не до грустных мыслей.
Оказалось, что опубликованные Бартеневым записки были из¬
вестны и раньше по публикациям 1856 и 1872 гг.9. Причем они пе¬
чатались не с копий, а с подлинных автографов, хранившихся в се¬
мье суворовского адъютанта И. О. Куриса. В 1900-е гг. эти
автографы держал в руках исследователь суворовского эпистоляр¬
ного наследия В. А. Алексеев, который опубликовал их с макси¬
мальной точностью10. Копиист, которому доверился Бартенев, ис¬
казил некоторые места записки. Начало выглядит совсем иначе:
«Г. А. С. Р. Г. 3. Г. Ч. было бы в степень Г. П. — от меня больше
пользы!— после не были бы странности при Варне, Шумне...» Мы
предлагаем читать это место следующим образом: «Г[рафа|
А. С[уворова]-Р[ымникского] Г[рафу] 3. Г. Чернышеву] было бы
в степень Г[енерал]-Поручика] — от меня больше пользы! — после
не были б странности при Варне, Шумне...»".
Смысл совершенно ясен: возглавлявшему в 1773 г. Военную
коллегию графу Захару Григорьевичу Чернышеву следовало бы
произвести Александра Суворова в генерал-поручики (тем более,
что он, прибыв на дунайский театр военных действий, одержал по¬
беды при Туртукае и при Гирсове). Тогда бы в осеннем наступлении
1773 г. он, Суворов, сумел бы принять деятельное участие, добился
бы большего успеха, чем генерал-поручики Унгерн и Долгоруков
под Варной и Шумной. Логичен и переход к Каменскому: тот имел
старшинство,получив чин генерал-поручика раньше Суворова. Но,
будучи старшим начальником, Каменский не воспользовался суво¬
ровской победой при Козлуджи и остановил наступление на Балка-
208
11и. Он него, Суворова, больше пользы, а его затерли, вовремя не
мили чина генерал-поручика, и дело пострадало. Как видим, ника¬
кого упрека по адресу Потемкина нет и в помине. Но лучший био-
I раф Суворова Петрушевский выбирает самую недостоверную пуб-
микацию суворовской «Записки» только потому, что в ней якобы
можно вычитать упрек Александра Васильевича по адресу «госпо¬
дина Потемкина» вскоре после Измаильского штурма.
Взглянем на «произвождение за Измаил» беспристрастно. Ще¬
дрость, с которой были награждены участники штурма, не уступа¬
ла «очаковскому произвождению» и даже превосходило его. «Я на¬
значил награждение орденами тех единственно, — писал
императрице Потемкин (24 марта 1791 г.), — о которых достоинст¬
ве я беспрекословно удостоверен. Но, если и из прочих по точней¬
шему и строгому исследованию найдутся достойными подобной
награды, то и для них осмеливаюсь испрашивать некоторого чис¬
ла Георгиевских и Владимирских крестов, тож и шпаг. А затем ис¬
прашиваю Высочайшее повеление, Всемилостивейшая Государы¬
ня, всем из отличившихся, которые от моего производства
зависят, объявить чины с листом каждому, означающим службу
его, убавя сроку к ордену по примеру Очаковских и с таким же
крестом... Всем нижним чинам медали с надписью «За отменную
храбрость»12.
Точно такие же знаки отличия были учреждены для участников
Очаковского штурма. Но разве можно сравнивать Очаковский
штурм с Измаильским? И можно, и должно! Разумеется, Измаил
был мощнее Очакова, хотя и последний относился к числу перво¬
классных крепостей. Быстрота, с какой Суворов провел подготов¬
ку и сам штурм, не знают равных в военной истории. Но вспом¬
ним, что Очаков штурмовался в начале войны, еще недостаточно
обученными и закаленными войсками, не прошедшими велико¬
лепной школы, какая была у них ко дню штурма Измаила.
Да и противник, потрясенный поражениями, в 1790 г. был иным,
нежели в 1788 г. Недаром Суворов, узнав о победе Репнина под Ма-
чином (28 июня 1791 г.), ревниво писал о том, что эта победа была
добыта его, суворовскими, войрками, сражавшимися под Фокша-
нами, при Рымнике, Измаиле. Справедливости ради следовало бы
прибавить: и потемкинскими войсками, штурмовавшими Очаков,
сражавшимися под Каушанами, Хаджибеем, Бендерами. Отметим
попутно, что в Мачинском сражении выдающуюся роль сыграли
командиры корпусов М. И. Кутузов, князь С. Ф. Голицын и князь
Г. С. Волконский — генералы, выдвинутые и решительно поддер¬
жанные Потемкиным.
209
В сознании современников Очаков и Измаил были выдающи
мися победами русского оружия. Но они не оправдали связывай
шихся с ними надежд на окончание войны. Если бы взятие Изма
ила привело к миру, то Суворов был бы вправе рассчитывать ил
фельдмаршальский чин. Но, повторяем, этого не произошло. Что
же касается австрийцев, то награждение принца Кобурга чином
фельдмаршала за Рымникскую победу (австрийские военные ис
торики подчеркнуто называют ее «победой при Мартинешти»)
объясняется тяжелыми поражениями, которые австрийцы терпели
в войне с Портой. Редкий успех австрийского оружия был отмечен
с небывалой торжественностью. Сам Моцарт написал марш, по
священный герою Кобургу. Став фельдмаршалом, «ученик Суво¬
рова» в дальнейшем ничем не прославился и даже растерял приоб¬
ретенную благодаря «своему великому другу» репутацию.
В русской армии на чин генерал-фельдмаршала смотрели гораздо
строже, чем у австрийцев, строже, чем в первую русско-турецкую
войну.
Эта война длилась шесть лет. Чин фельдмаршала получили
трое: главнокомандующие армиями граф П. А. Румянцев
и князь А. М. Голицын, а также президент Военной коллегии
граф 3. Г. Чернышев. Потемкин получил этот чин в 1784 г. по
должности президента Военной коллегии. Во вторую русско-ту¬
рецкую войну, длившуюся четыре года, никто не получил
фельдмаршальского жезла. Даже князь Репнин, выиграв Ма
чинское сражение, непосредственным результатом которого
стало подписание предварительных условий долгожданного ми¬
ра с Турцией, получил в награду лишь Георгия 1-й степени. Не¬
многочисленные биографы Репнина усматривают и здесь козни
Потемкина, но если быть справедливым, то следует признать:
роль Репнина в войне 1787—1791 гг. не шла ни в какое сравне¬
ние с ролью Суворова и его заслугами. Кажется, можно подво¬
дить черту. Версия о преследованиях Потемкиным Суворова ос¬
нована на сомнительных анекдотах, на грубых передержках
и ошибках. Имеющиеся документы и свидетельства современ¬
ников ее опровергают.
И все же конфликт между Суворовым и Потемкиным имел мес¬
то. Но время, обстоятельства и причины конфликта были совер¬
шенно иными. Не главная квартира в Яссах, а дворцы Петербурга
и Царского Села были декорацией этого конфликта. Не армейская
среда, а придворные круги оказались «главными действующими
лицами» драмы. Не Потемкин шел против Суворова, а Суворов
против Потемкина.
210
СУВОРОВ ПРОТИВ ПОТЕМКИНА
Как мы помним, Наташа Суворова, определенная не без учас¬
тия Потемкина и самой императрицы в Смольный, в воспитатель¬
ное общество благородных девиц, росла без матери, жившей с ма¬
леньким сыном у родственников в Москве. Суворов долго не
признавал сына своим и всю нежность родительского сердца обра¬
тил на дочь.
«Любезная Наташа! Ты меня порадовала письмом от 9 ноября;
больше порадуешь, как на тебя наденут белое платье; и того боль¬
ше, как будем жить вместе», — читаем мы в его письме из Кинбур-
на (20 декабря 1787 г.). Белое платье воспитанницы Смольного на¬
девали в старших классах.
Полководец часто описывает дочери свои боевые дела. Так,
с Рымникского поля битвы он пишет краткое донесение Потемки¬
ну, а более подробный отчет о победе посылает четырнадцатилет-
пей Суворочке. Нередко в этих письмах прорываются грусть и за¬
таенная нежность. «Милая моя Суворочка! Письмо твое от 31 ч.
января получил; ты меня так им утешила, что я по обычаю моему от
утехи заплакал. Кто-то тебя, мой друг, учит такому красному слогу,
что я завидую, чтоб ты меня не перещеголяла... Куда бы я, матуш¬
ка, посмотрел тебя в белом платье. Как-то ты растешь! Как увидим¬
ся,. не забудь мне рассказать какую приятную историю о твоих ве¬
ликих мужах в древности. Поклонись от меня сестрицам» (16 марта
1788 г.).
«Что хорошего, душа моя сестрица? Мне очень тошно; я уж от
тебя и не помню, когда писем не видал. Мне теперь досуг, я бы их
читать стал. Знаешь, что ты мне мила; полетел бы в Смольный на
тебя посмотреть, да крыльев нет. Куда, право, какая. Еще тебя
ждать 16 месяцев, а там пойдешь домой...» (3 ноября 1789 г.)
И вот это время наступило. Наташа-Суворочка надела белое
платье и была готова сменить его на придворный наряд с шифром
императрицы. 2 марта 1791 г., накануне приезда Суворова в столи¬
цу, Екатерина пожаловала пятнадцатилетнюю дочь Измаильского
победителя в свои фрейлины. Много горестных часов доставил ста-
рику-отцу этот знак монаршей милости. Через три дня после про-
извождения за Измаил Суворов решил обратиться за помощью
к Потемкину: «Светлейший Князь, Милостивый Государь! Вашу
Светлость осмеливаюся утруждать о моей дочери в напоминовании
увольнения в Москву к ее тетке Княгине Горчаковой года на два.
Милостивый Государь, прибегаю под Ваше покровительство о нис¬
послании мне сей Высочайшей милости. Лично не могу я себя
211
представить Вашей Светлости по известной моей болезни. Пребу¬
ду всегда с глубочайшим почтением...» (28 марта 1791 г.)
Не фельдмаршальский жезл, а судьба взятой ко двору Наташи
терзала сердце старого воина. Будучи самого невысокого мнения
о нравах двора и придворных, Суворов сокрушался об опасностях,
подстерегавших его дочь. Ответ Потемкина неизвестен. Он сам пе¬
реживал трудные времена. Его враги, действуя через нового фаво¬
рита Платона Зубова, плели против него сложную интригу. Важную
роль в этой интриге играл граф Николай Иванович Салтыков, один
из самых ловких царедворцев своего времени. Назначенный Екате¬
риной гофмейстером малого двора после женитьбы наследника
престола, Салтыков сумел завоевать доверие и любовь такого подо¬
зрительного человека, как великий князь Павел Петрович. Когда
через десять лет императрица отозвала Салтыкова для нового пору¬
чения, Павел расстался с ним со слезами. Императрица доверила
Салтыкову воспитание обожаемых внуков Александра и Констан¬
тина. За эти труды Салтыков получил больше наград, чем Суворов
за все свои победы. Николай Иванович остался чуть ли не единст¬
венным вельможей, сохранившим расположение императора Пав¬
ла во время его короткого и бурного царствования. После убийства
Павла заговорщиками Салтыков продолжал занимать важные по¬
сты в правительстве своего воспитанника — императора Александ¬
ра I, возглавил Государственный совет, получил княжеский титул.
Ко времени появления в Петербурге Героя Измаила граф
Н. И. Салтыков занимал по совместительству пост вице-президен¬
та Военной коллегии. Пользуясь длительным отсутствием Потем¬
кина, он все более прибирал к рукам военное ведомство. И этого
царедворца, которого Суворов считал среди своих соперников, мы
видим в числе его новых друзей. Граф Александр Васильевич едва
не породнился с графом Николаем Ивановичем. Желая извлечь из
дворца дочь, старый воин искал жениха. Салтыков предложил руку
своего сына. Жена Салтыкова — графиня Наталья Володимировна,
родная сестра князя Ю. В. Долгорукова, даже взялась опекать На¬
ташу Суворову при дворе. В одной из записок, относящихся к вес¬
не 1792 г., Суворов с опозданием признается, что главной фигурой
придворной интриги, направленной против Потемкина, был князь
Репнин и что именно он «сплел его женихом» с Салтыковым.
Новые друзья начали кадить Суворову по поводу его побед. Из¬
маильский герой понадобился им для того, чтобы внушить недове¬
рие к главнокомандующему: Потемкин-де сам не руководит воен¬
ными действиями, а только пожинает плоды побед своих
подчиненных. Екатерину обмануть было невозможно. А вот обще-
212
i i пенное мнение, «стоглавая скотина», как отзывался о нем Суво¬
ров, приняло эту версию. На императрицу оказывалось воздейст¬
вие через фаворита Платона Зубова. В случае удачи — отставки По¬
темкина — ключевые посты в армии оказались бы в руках людей,
принадлежавших к партии наследника престола. Граф Н. И. Сал-
IIiIkob принял бы военное ведомство, князь Н. В. Репнин — Глав¬
ную армию на юге, временно оставленную ему Потемкиным,
и граф И. П. Салтыков уже возглавлял войска, собранные на запад¬
ных границах для отражения нападения Пруссии и Польши. Иску¬
шенная в политической борьбе Екатерина сумела разгадать манев¬
ры прусской дипломатии и домашних друзей прусского короля.
Она понимала, что Потемкин является ее опорой, и не выдала сво¬
ею тайного мужа и соправителя его недоброхотам.
Суворов же не сумел разобраться в хитросплетении придворных
интриг. Он доверился новым друзьям и сделал неверный шаг. Осве¬
домленный Державин говорит в своих «Записках»: «Надобно знать,
что в сие время крилося какое-то тайное в сердце императрицы по¬
дозрение против сего фельдмаршала (Потемкина. — В. Л.) по ис¬
тинным ли политическим каким, замеченным от двора причинам,
или по недоброжелательству Зубова, как носился слух тогда, что
князь, поехав из армии, сказал своим приближенным, что он не¬
здоров и едет в Петербург зубы дергать. Сие дошло до молодого
вельможи и подкреплено бьшо, сколько известно, разными внуше¬
ниями истинного сокрушителя Измаила, приехавшего тогда из ар¬
мии. Великий Суворов, но, как человек со слабостьми, из честолю¬
бия ли, или зависти, или из истинной ревности к благу отечества,
но только приметно было, что шел тайно против неискусного сво¬
его фельдмаршала, которому со всем своим искусством должен был
единственно по воле самодержавной власти повиноваться»'.
Державин писал свои «Записки» много лет спустя после знаме¬
нитых походов Суворова в Италии и Швейцарии, прославивших
имя русского полководца. В оценке «неискусного фельдмаршала»
слышится распространенная в обществе антипотемкинская леген¬
да. Но главное Державин передает точно: осложнение отношений
с императрицей, недоброжелательство Зубова и тайное участие Су¬
ворова в борьбе против Потемкина. Это не анонимный анекдот,
а свидетельство, подтвержденное письмами самого Суворова. «Но¬
вые друзья» полководца свели его с Платоном Зубовым. Горько
и обидно читать строки из письма Суворова к молодому фавориту:
«Ежечасно воспоминаю благосклонности Вашего Превосходитель¬
ства и сию тихую нашу беседу, наполненную разума с приятностью
честосердечия, праводушия, дальновидных целей к общему благу»
213
(30 июня 1791 г., из Вильманстранда). Кому он это пишет? Он, по
седевший в боях воин! Мальчишке, ничтожеству, сила которою
лишь в благосклонности престарелой императрицы. Неужели он
верит в то, что этот слащавый красавец способен понять и оценить
его, Суворова, лучше, чем «батюшка князь Григорий Александро
вич»? Но Зубов обещал помочь — исхлопотать для Суворова заве!
ное звание генерал-адъютанта. Генерал-адъютанты императрицы
несли дежурство при дворе (в дежурство графа Н. И. Салтыкова,
кстати говоря, начался «случай» Зубова), имели прямой доступ
к Екатерине. Суворов рассчитывал таким способом помочь дочери.
Он не знал, что Потемкин уже предлагал государыне отличить его
«гвардии подполковника чином или генерал-адъютантом» и что са
ма Екатерина сделала выбор. В 1795 г. она писала барону Гримму
о Суворове: «В общем, это очень странная личность. Он очень на¬
читан, обладает большим природным умом, но и бесконечными
странностями, которые нередко ему вредят»2. Екатерина не поже¬
лала иметь среди своих генерал-адъютантов человека, который
в ответ на ее милость торопился забрать свою дочь из дворца, слов
но это не дворец великой императрицы, а вертеп.
За праздничной мишурой столичных приемов, балов, маскара¬
дов опытный наблюдатель мог разглядеть весной 1791 г. озабочен¬
ность, напряженность и тревогу, охватившие правящие круги в Пе¬
тербурге. Кризис в отношениях с Пруссией и Англией достигает
высшей точки. Потемкин прилагает все усилия, чтобы отвратить
новое вооруженное столкновение. Он ведет беседы с агрессивно
настроенным английским посланником Чарлзом Уитвортом, дру¬
гими иностранными представителями. В числе его ближайших со¬
трудников —Безбородко, опытнейший дипломат, пользующийся
доверием императрицы. Споры и размолвки между Екатериной
и ее тайным мужем чередуются с примирением и совместной рабо¬
той.
«Батинька, первое письмо королевское... я читала... Король (Гу¬
став. — В. Л.) не имеет причину сумневаться обо мне, что я готова
заключить с ним союз и что в оном договоримся о субсидии, — пи¬
шет императрица Потемкину 4 апреля. — Ежели шведы посольства
не хотят, то отложить оное недолго же, но всему надобна благопри¬
стойность. От границы же, Бог ведает, какие уступки хотят. Пуга-
тельным прусским выдумкам, пришедшим сего утра, я еще отлагаю
принять веру... План твой получила, написав сие, и, положа перо
сие на стол, стану читать».
Отовсюду шли тревожные вести. Лондонский кабинет вел дело
к разрыву отношений с Россией. Уильям Питт лично составил уль-
214
шматум, направленный Екатерине. Прусский король держал вой-
| к;| в боевой готовности, а Густав, недовольный задержкой выпла-
I м обещанных субсидий, предлагал встретиться с Потемкиным на
I ранице, чтобы уладить возникшие трудности. Но Потемкин оста-
иался в Петербурге: по поручению императрицы он дни и ночи ра¬
ботал над планами защиты западных границ и балтийского побере¬
жья, где англичане намеревались высадить десанты.
7 апреля Храповицкий записывает в дневнике: «Разные пере-
1>ежки. Досада. Упрямство доводит до новой войны». Последние
снова принадлежат Потемкину, упрекающему императрицу в неже-
иании пойти на переговоры с англичанами и пруссаками.
9 апреля Храповицкий слышит слова Екатерины: «Сказали, что
мива и портера не будет (то есть с началом войны все торговые свя-
ш прервутся. — В. Л.), но сего утра Князь (Потемкин. — В. Л.)
с Графом Безбородком составили какую-то записку для отклоне¬
ния от войны. — Князь был ввечеру у Государыни, а оттуда пошел
на исповедь».
10 апреля. «В день омовения ног Князь в большой придворной
Церкви приобщался с ПТШ вместе». Под этими инициалами Хра¬
повицкий зашифровал Платошу Зубова. Потемкин решил действо¬
вать через фаворита, как действовал в грозном 1774 г. через него са¬
мого опытный Никита Иванович Панин.
15 апреля: «Князь говорил Захару: «Как рекрутам драться с Анг¬
личанами! Разве не наскучила здесь Шведская пальба?» Напряже¬
ние нарастает. Английский кабинет посылает гонца с официаль¬
ным объявлением войны России. В Совете императрицы
обсуждается вопрос, где взять выгодную позицию для отражения
британского флота. 15 апреля адмирал В. Я. Чичагов получает при¬
каз выводить корабли на рейд. Все эти дни русские дипломаты ве¬
дут упорную борьбу в европейских столицах. Особенно успешно
действует в Лондоне граф С. Р. Воронцов. Он снабжает парламент¬
скую оппозицию документами, доказывающими пагубность поли¬
тики кабинета Уильяма Пита Младшего для английской торговли
и промышленности. Россия занимала одно из первых мест в бри¬
танском импорте и экспорте. Кабинет, после совместного успеха,
которого Англия в союзе с Пруссией добились в Голландии, втя¬
нулся в прусские игры. Оппозиция открыто упрекала Пита в защи¬
те прусских агрессивных устремлений в ущерб национальным ин¬
тересам. Через подставных лиц Воронцов начинает в английской
печати кампанию против войны. На митингах в промышленных
центрах Англии звучат протесты против намерения правительства
начать войну с Россией.
215
17 апреля Храповицкий записывает: «Сказано с приметным на
лице удовольствием, что в парламенте спорили очень жарко против
Пита, о войне с нами». В рескрипте на имя Воронцова, помечен¬
ном 18 апреля, говорилось: «Если Бог поможет совершить мир
с турками, то нетрудно заметить, сколь тщетны и вредны были для
Англии чинимые ныне вооружения в угодность властолюбивым
видам Короля Прусского». 19 апреля императрица утверждает
представленные Потемкиным планы защиты границ.
В те дни она направляет письмо в Гамбург своему постоянному
корреспонденту доктору И. Г. Циммерману, в котором заявляет
о решительном отказе пойти на уступки покровителям султана'.
Письмо послано почтой через Берлин, чтобы прусский король
и его советники из первых рук получили сведения о твердости рос¬
сийской императрицы.
23 апреля, Храповицкий: «Говорили, что 6 уже кораблей выведе¬
ны на рейду Кронштадтскую, а те ракальи не придут, но только лю¬
дей в холод занимают». Императрица еще не знает, что Питт, пора¬
женный стремительным падением престижа правительства, уже
приказал вернуть гонца, везущего ноту с объявлением войны.
25 апреля помечена собственноручная записка Екатерины Потем¬
кину (на французском), в которой говорилось: «Я нахожу вашу
мысль — составить наилучшим образом значительный корпус
в Финляндии и прежде всего назначить начальником Графа Суво¬
рова — отличною. И чтобы ускорить дело, посылаю вам при этом
записку к генералу Суворову, если вы найдете нужным передать ее
ему». Тем же числом помечен рескрипт Суворову:
«Граф Александр Васильевич! Я желаю, чтоб вы съездили в Фин¬
ляндию до самой шведской границы для познания положения
мест, служащих для обороны оной. Пребываю к вам доброжела¬
тельна. Екатерина».
Это назначение большинством биографов Суворова (опять же
за исключением ранних) подается как происк Потемкина. Храпо¬
вицкий записывает в своем дневнике под 26 апреля: «Граф СуворОв-
Рымникский послан осмотреть Шведскую границу. Недоверчи¬
вость к Шведскому Королю внушил Князь. Говорят, будто бы для
того, чтоб отдалить Суворова от праздника и представления плен¬
ных пашей». Передавая придворную сплетню, Храповицкий сам
же через несколько дней опровергает ее, сообщая о «разных требо¬
ваниях королевских», которые привез курьер из Стокгольма (за¬
пись от 16 мая). Густав требовал немедленной выплаты крупных де¬
нежных сумм, обещанных ему при заключении мирного договора
с согласия Екатерины. В русской казне, истощенной двумя война-
216
мм и новыми военными приготовлениями, свободных денег нет.
Король грозил разрывом мирного договора. Зная его неуравнове¬
шенный характер, этому можно верить. Тем более опасными каза¬
лись сведения о предложениях английского посла в Стокгольме
ал гь королю деньги за «небольшую услугу» — разорвать мир с Рос¬
шей.
Нет, совсем нелишне было поручить Суворову осмотреть грани¬
цу и представить соображения на случай новой войны. Да и само
пребывание в Финляндии победоносного полководца должно бы¬
ло охладить горячие головы. Потемкин, несомненно, был осведом¬
лен о том, что приключилось с его другом в Петербурге. Увидев Су¬
ворова среди своих врагов, он должен был почувствовать себя
глубоко уязвленным. Но Потемкин был государственный человек.
Он знал нравы придворных кругов, жертвами которых становились
м не такие неискушенные люди, как Суворов. И Потемкин решил
вырвать «друга сердешного» из сети интриг, заняв его делом. Пись¬
ма Суворова из Финляндии свидетельствуют о том, что Потемкин
не ошибся. Суворов ушел в дело с головой. Тяжелыми весенними
дорогами скачет он по приграничным крепостям, делает расчеты,
где что построить, что укрепить, какие запасы сделать, сколько по¬
требуется войск. В суворовских письмах этого периода нет и тени
уныния и обиды. Как всегда, он краток и точен. Его сведения ис¬
черпывающе полны, его предложения целесообразны.
28 апреля в Таврическом дворце Потемкин устраивает грандиоз¬
ный праздник. На него съехался весь Петербург. С хор неслась му¬
зыка. Одни живые картины сменялись другими. Внуки императри¬
цы великие князья Александр и Константин открывали
специально сочиненную для праздника кадриль. Современники
долго перебирали подробности торжества, высчитывали, во сколь¬
ко оно обошлось хозяину. Немногие понимали суть происходяще¬
го. Императрица сделала во время праздника публичное заявление,
в котором выразила свое полное доверие Потемкину. Эта важная
политическая демонстрация предназначалась тайным и явным не¬
другам России. Потемкинский праздник, на котором присутство¬
вал дипломатический корпус, должен был показать европейским
диктаторам, что Россия не боится угроз.
Отметим важную подробность: на празднике присутствовал на¬
следник престола со своим семейством, но не было фаворита Зубо¬
ва и его родных. Под конец праздника произошла поразившая всех
сцена. Императрица собиралась покинуть дворец. Хозяин в расши¬
том алмазами фельдмаршальском мундире опустился на колени,
чтобы поцеловать ей руку... и разрыдался. Екатерина также не мог¬
217
ла сдержать слез. Это походило на прощание. Пушкин, ценившим
Потемкина, интересовавшийся этой яркой и самобытной фигурой
русской истории, записывает со слов Натальи Кирилловны isi
гряжской (урожденной графини Разумовской) маленький эпизол.
проливающий свет на личную драму «великолепного князя Таври
ды»: «Потемкин приехал со мною проститься. Я сказала ему: «Ты
не поверишь, как я о тебе грущу». — «А что такое?» — «Не знаю, ку
да мне будет тебя девать». — «Как так?» — «Ты моложе Государыни,
ты ее переживешь; что тогда из тебя будет? Я знаю тебя, как свои
руки: ты никогда не согласишься быть вторым человеком». Потем
кин задумался и сказал: «Не беспокойся; я умру прежде Государы
ни; я умру скоро». И предчувствие его сбылось. Уж я больше его не
видала»4. Но все это позже, в июле, а в середине мая в осведомлен
ных петербургских кругах только и разговоров было, что о приезде
из Англии некоего господина Уильяма Фоукнера (Фалькенерл),
представившегося «вояжером». Путешественник был прелюбопьп
ный. По пути в Россию он посетил Берлин и имел беседы с коро
лем и высшими чинами Пруссии. 14 мая Храповицкий заноет
в свой дневник:» «Приехал Фалькенер из Англии для негоциации
о мире; он секретарь Королевского Совета и партии Питта». Неде
лю спустя «вояжер» в Царском Селе представляется императрице.
Ему оказан любезный прием. Его приглашают на званый обед, им
ператрица гуляет с ним в саду. Вечером Фоукнер присутствует нл
большом балу, на котором он видит двух прославленных русских
полководцев — Потемкина и Суворова. В тот же день Екатерин;!
отправляет примечательное письмо в Вену, принцу де Линю: «Я
очень бы желала Вам отвечать, но боюсь печати. Правда, что страх
ни на что не годится в этом мире, сказала я, как бы по вдохнове¬
нию, при виде возвратившегося весьма неустрашимого Графа двух
Империй Суворова-Рымникского, который от нечего делать съез
дил прогуляться по Финляндии. И после того я снова взялась за пе¬
ро... Мы не предаемся отдыху и не находимся в утомлении от успе¬
хов, как Вы говорите, но мы вооружаемся, вооружаемся на море
и на суше, без конца и без перерыва... при всегдашнем желании oi
всего сердца мира.
При виде Князя Потемкина можно сказать, что победы и успе¬
хи красят человека. Он возвратился к нам из армии прекрасный,
как день; веселый, как зяблик; блистательный, как звезда; более
остроумный, чем когда-либо. Он не грызет более своих ногтей, он
задает ежедневные пиры, одни лучше других, он принимает гостей
с вежливостью и вниманием, которые производят общий восторг
назло его завистникам»5.
218
Умное и тонко рассчитанное письмо. Если недруги России хо-
1Ш воевать, Потемкин и Суворов ждут своего часа. В самом конце
письма следует ироничное упоминание об английском «вояжере»,
г выражением надежды на то, что ему понравится бал. Екатерина
шает, зачем приехал Фоукнер, вступивший в переговоры с ее дип-
иоматами. Безбородко уже сообщил ей о запросе англичанина на¬
счет условий мира с турками («он требует скорейшего ответа и ста¬
нет негоциировать, а в противном случае уедет, не объявляя
полномочия своего»). «Вояжер» мог и не делать запроса. Условия
1’оссии были известны давно: подтверждение Кучук-Кайнарджий-
екого мира и трактата о Крыме, Очаков с прилегающей степью,
фаница по Днестру. Не вина России, что для уяснения этих усло¬
вий потребовались годы кровопролитной войны, в ходе которой
английская дипломатия подливала масла в огонь, обещая Блиста¬
тельной Порте вооруженную поддержку.
Когда стало ясно, что Англия на войну не пойдет (а без нее прус¬
ский король не отважится атаковать Россию), Екатерина и Потем¬
кин решают новыми ударами на суше и море принудить султана
Селима к миру. Русская армия и флот должны поддержать успех,
достигнутый дипломатами. Граф Воронцов доносил из Лондона
о том, что Питт, уличенный оппозицией в потворстве прусским ин¬
тересам, вынужден был пойти на попятный.
11 мая помечены ордера, направленные Потемкиным на юг:
«Считая флот готовым к выходу в море, я сим предписываю Вам
тотчас выступить по прошествии весенних штормов. Испрося по¬
мощь Божию, направьте плаванье к Румелийским берегам и, если
где найдете неприятеля, атакуйте с Богом. Я Вам препоручаю ис¬
кать неприятеля, где он в Черном море случится, и господствовать
гам, чтобы наши берега были ему неприкосновенны». Это ордер
контр-адмиралу и кавалеру Ушакову4. А вот ордер генерал-аншефу
и кавалеру князю Репнину: «Вашему Сиятельству препоручаю про¬
изведение поисков на неприятеля, где только случаи удобные мо¬
гут представиться, но с таким рассмотрением, чтобы действовать
наверное. Большое предприятие на противную сторону я почитаю
удобным тогда, как флот наш выйдет в море, ибо он удержит и флот
их, и флотилию от покушений на наши берега, а тем даст свобод¬
ные руки нам действовать. Узнав, где большое их скопище, цельте
на Бабаду»7.
Еще раньше последовал ордер командующему Кубанским
и Кавказским корпусами генерал-аншефу и кавалеру Гудовичу: пе¬
рейти Кубань и овладеть важным опорным пунктом турок — кре¬
постью Анапа.
219
9 июня Фоукнер подал свою кредитную грамоту и просил аул и
енции у императрицы, на сей раз в качестве полномочного минис¬
тра и чрезвычайного посланника. Он заявил о готовности вести не
реговоры о мире с Турцией. На условиях России. 15 июни
в Царском Селе англичанин еще раз был представлен Екатерине,
а вечером присутствовал на большом обеде. Среди шестидесяти
двух приглашенных — Потемкин и Суворов.
Как свидетельствует камер-фурьерский журнал за май — июнь
1791 г., Потемкин и Суворов по меньшей мере восемь раз встреча¬
лись на официальных приемах, обедах, балах. Императрица оста¬
лась довольна докладом Суворова о его поездке на шведскую гра -
ницу, который был представлен ей лично в Царском Селе 18 май.
После доклада генерала чуть ли не каждый день приглашали ко
двору. Вместе с Зубовым он сопровождает императрицу на прогул ¬
ках в экипаже. Присутствует на званых обедах в узком кругу. 25 июни
именным указом Екатерина предписывает Суворову исполнит!,
предложенный им план укрепления границы. Суворов прощается
с дочерью, запрашивает у графа Н. И. Салтыкова ассигнования на
строительство и отбывает к новому месту службы. Незадолго до
этого ему далось добиться отпуска для Наташи, которая поселилась
у родственников в столице.
А что же Потемкин? С ослаблением напряженности в отноше¬
ниях с Англией и Пруссией его личное положение при дворе ос¬
ложнилось. Сильная придворная оппозиция президенту Воен¬
ной коллегии сохранялась, Екатерина, разумеется, и помыслить
не могла, чтобы отказаться от его услуг, но она ни за что не хоте¬
ла расстаться с «милым дитятей» — Платоном Зубовым, решив¬
шим объявить Потемкину войну. «Князю при дворе тогда очень
худо было», — свидетельствует Державин8. Отец фаворита, поль¬
зуясь «случаем» сына, бесстыдно присваивает чужие имения.
Обиженные бросаются к Потемкину, ставя его в двусмысленное
положение по отношению к императрице. Екатерине стараются
внушить мысль о том, что могущество Потемкина столь велико,
что угрожает ее собственным интересам. Усиленно распускаются
слухи (и дома, и за границей), что князь мечтает стать самостоя¬
тельным владетельным государем в Тавриде, в Курляндии, сде¬
латься королем Польши. На большом приеме в Царском Селе
22 июня Суворов последний раз видит «великолепного князя Та¬
вриды». Его могучая фигура возвышается над толпой придвор¬
ных. Неизвестно, беседовали ли в тот раз старые боевые товари¬
щи. Скорее всего, нет. Потемкин демонстративно не замечает
злорадства царедворцев, заискивающих перед новым фаворитом,
220
;i граф двух империй, прославленный Суворов держится ближе
к 'Зубову, чем к Потемкину.
Сохранился интересный документ, подписанный Потемкиным
24 июня. Это представление офицеров к новым чинам. «Подполков¬
ник Князь Алексей Горчаков приобрел особливое внимание усерди¬
ем и способностьми своими к службе, — пишет президент Военной
коллегии императрице. — Во уважение оных, а равно и заслуг дяди
его Графа Суворова-Рымникского, всеподданнейше испрашиваю
пожалования его в полковники»9. Важное свидетельство доброжела¬
тельного отношения Потемкина к Суворову. О какой же «мститель¬
ности всесильного временщика» можно говорить после этого?!
Сделаем отступление и расскажем небольшой эпизод, характе¬
ризующий отношение Потемкина к службе. В бывшей Император¬
ской публичной библиотеке хранятся письма А. Н. Самойлова
Светлейшему князю. В некоторых из них, относящихся к началу
1791 г., Самойлов умоляет дядюшку простить «мальчишку», совер¬
шившего недостойный поступок, который осудила вся семья.
Только горе сестры Самойлова (и, следовательно, племянницы По¬
темкина!), потерявшей на штурме Измаила старшего сына Алек¬
сандра, заставило ее задержать в Москве младшего — Николая,
просрочившего отпуск. О ком идет речь? О внучатом племяннике
Потемкина, будущем герое Отечественной войны, славном боевом
генерале Николае Николаевиче Раевском.
«Любимый из племянников князя Потемкина был покойный
Н. Н. Раевский, — отмечает в одной из своих исторических заме¬
ток Пушкин, лично знакомый с генералом и его семейством. —
Потемкин для него написал несколько наставлений; Н. Н. их поте¬
рял и помнил только первые строки: «Во-первых, старайся испы¬
тать, не трус ли ты; если нет, то укрепляй врождённую смелость ча¬
стым обхождением с неприятелем»10. Проверив молодого офицера
в боевой обстановке, главнокомандующий поручил Раевскому
полк казаков «Гетманской булавы», с которым тот успел отличить¬
ся в нескольких делах. Нам, воспитанным на классическом изрече¬
нии Фамусова — «Ну как не порадеть родному человечку!» — труд¬
но даже поверить в то, что в екатерининское время, так горячо
осуждаемое Чацким, всесильный соправитель императрицы, глава
военного ведомства и главно-командующий армией строго спра¬
шивал за упущения по службе со своих родственников. Потемкин
не делал скидок ни на какие извинительные обстоятельства. Слу¬
жить с пользой, честью и славой, не щадить во имя Родины живо¬
та своего было жизненным принципом и Потемкина, и Суворова,
и многих-многих верных сынов Отечества.
221
Назначение Суворова в Финляндию состоялось по мысли сл
мой императрицы, и, как писал Петрушевский, несомненно, с со
гласил генерал-аншефа. Но, став начальником работ по укрепле¬
нию границ, Суворов не получил в свое командование
расквартированные там войска Финляндской дивизии. Вскоре он
узнает об отзыве Потемкина, заявившего: «Дивизиею погодить его
обременять, он потребен на важнейшее»11. Важнейшим могло бы и.
командование крупными силами армии либо на юге, где продол
жалась война, либо на западе в случае нападения Англии, Пруссии
и Польши. Какое уважение, какая вера в воинский гений Суворо
ва сквозит в этом отзыве Потемкина: «Он потребен на важней
шее!»
Можно предположить, что вызванное борьбой придворных
группировок противостояние (правда, тайное) Суворова Потемки
ну благополучно бы разрешилось. Но политические обстоятельсг
*ва потребовали присутствия Потемкина на юге. Этому предшест
вовали важные события.
2 июля курьер привез донесение генерала Гудовича о взятии
штурмом Анапы. В руки победителей попали тринадцать тысяч
пленных, девяносто пять орудий. Потери убитыми и ранеными со
ставили три тысячи человек. Штурм велся решительно. Гудович
учел опыт Очакова и особенно опыт Измаила. Эта победа подтолк
нула шедшие в Петербурге переговоры. 11 июля посланник Вели
кобритании Чарлз Уитворт, посол Пруссии граф Гольц и знакомый
нам Фоукнер подписали ноту, в которой, отдавая справедливость
умеренности требований России, «ответствовали за своих Коро¬
лей, что к миру с Турками в основание полагают уступку Очакова
до реки Днестра». Европейская коалиция отказалась от своих по¬
пыток навязать России несправедливый мир с передачей Крыма
под протекторат Турции.
В тот самый день, когда дипломаты согласились на выставлен¬
ные Россией условия мира, из Главной армии прискакал курьер.
Репнин доносил Потемкину о том, что русская армия (тридцать
тысяч человек при семидесяти восьми орудиях) переправилась че¬
рез Дунай, и, совершив тридцативерстный марш, 28 июня атакова¬
ла при Мачине главные силы турок. После упорного шестичасово¬
го сражения 60-тысячная армия противника была разбита. Лагерь,
обоз и до сорока орудий достались в руки победителей. Немного
в истории примеров, когда истощенная четырехлетней войной
страна столь впечатляюще доказывала свое военное и моральное
превосходство над сильным противником. Русская армия, преоб¬
разованная реформами Потемкина, выполнила свой долг. Еще до
222
>I их побед Безбородко чутко уловил перемену обстановки: «За Ду¬
мцем начали драться, а Гудович уже перешел Кубань и идет к Ана-
мг, а оттуда далее. Кажется, все клонится к миру».
24 июля в пять часов утра из Царского Села по большой доро-
и* промчалась тройка. Потемкин поскакал на юг. Он сознавал, что
и »итие Анапы и Мачинская победа вкупе с дипломатическими ус¬
пехами на переговорах с Англией и Пруссией поставили Блиста-
П’цьную Порту в безвыходное положение. Вековая борьба России
м выход к Черному морю подходила к концу. Существует версия,
согласно которой Потемкин торопился на юг, чтобы перехватить
v Репнина лавры миротворца. Рассказывают также о том, что Реп¬
нин, успевший подписать предварительные условия мира до при¬
езда Потемкина, вызвал якобы страшный гнев временщика. До¬
кументами эта версия не подтверждается. Потемкин отдал
цолжное Репнину и от имени императрицы поблагодарил его за
оказанные Отечеству услуги. Из тех же документов следует, что
Потемкин не зря торопился на юг. Он сознавал, что предстоят
(рудные переговоры и противник, несмотря на поражения, сдела¬
ет все, чтобы выторговать уступки, осложнить заключение мир¬
ного договора.
Пока князь скакал в Яссы, в Систове (на Дунае) подходила
к концу мирная конференция между Австрией и Турцией. Союзни¬
ца России под давлением Англии и Пруссии отказывалась от всех
швоеваний.
Потемкин спешил еще и потому, что слишком хорошо знал, кем
был князь Николай Васильевич Репнин, самый видный представи¬
тель партии наследника престола. Знал он и о связях «маленького
доктора Мартина» (так в шутку называл он Репнина) с берлински¬
ми масонами, делавшими большую политику при дворе короля
Фридриха Вильгельма. Репнин тоже не мог не понимать, какую
возможность для успеха его партии, для его личной карьеры пред¬
ставляли лавры миротворца. Мы не собираемся всесторонне оце¬
нивать дипломатические способности Репнина. Возможно, он был
крупным дипломатом. Но в ходе переговоров с везиром Юсуф-па-
шой о прелиминарных (предварительных) условиях мира он допу¬
стил большой просчет. «Князь Репнин или по слабости своей, а бо¬
лее еще и по незнанию прямых Высочайших намерений, — пишет
Безбородко, — столь странно вел сию негоциацию, что дал им (тур¬
кам. — В. Л.) повод во всяком пункте чего-нибудь для себя требо¬
вать»12. Безбородко знал, что говорил. Ему пришлось завершать пе¬
реговоры, начатые Репниным. Недовольна была и Екатерина.
Получив от Потемкина известие о подписании прелиминарных
223
пунктов, она писала ему 12 августа: «Друг мой сердечный Князь
Григорий Александрович! Обрадовал ты меня нечаянно прелими¬
нарными пунктами о мире, за что тебя благодарю душою и серд¬
цем. Дай Боже, скорее совершить сие полезное дело заключением
самаго мира. Осьмимесячный срок перемирия долог Пожалуй, по¬
старайся кончить скорее... А только сказать можно, что Репнин не
знал условия со дворами, туркам помогающим».
Всего на шесть дней опоздал Потемкин. 31 июля князь Репнин
и везир подписали в Галаце прелиминарные пункты мирного дого¬
вора на условиях восьмимесячного перемирия, что не отвечало ре¬
альной обстановке и было выгодно туркам. Опытный Репнин явно
поторопился. Стоило ему чуть-чуть затянуть переговоры, и он бы
получил новые неотразимые доводы. 31 июля Ушаков, не зная
о мирных переговорах и выполняя директиву Потемкина, настиi
противника. Эскадра, в которой помимо турецких кораблей нахо¬
дились корабли из.Алжира и Туниса, стояла на якоре у мыса Кали-
акрии, под прикрытием береговых батарей. Смело применив но¬
вый тактический прием, Ушаков прошел между берегом
и неприятельскими кораблями (тем самым выиграв ветер) и атако¬
вал превосходящие силы противника. Разгром был полный. Остат¬
ки турецкого флота бежали в Константинополь. При виде разбитых
кораблей в столице началась паника. Носились слухи о том, что
Ушак-паша собирается штурмовать укрепления Босфора. Точку
в войне поставили русские моряки. С нескрываемой гордостью за
свое детище — Черноморский флот — доносил Потемкин в Петер¬
бург об этой победе. Воля противника была сломлена. Светлей¬
ший, несмотря на болезнь, уверенно держал в руках нити перегово¬
ров. Высоко оценивал его действия Безбородко: «На попытку турок
говорить, что Визирь будто бы в великой опасности и что Султан
его поступки не апробовал, Князь им дал окрик, сказав, что в их во¬
ле разорвать положенное, но с той минуты уже кондиций нет. По¬
сле прислал Визирь другого чиновника»13.
К Потемкину в Яссы летели письма от коронованных особ
и прожектеров, дипломатических представителей России за рубе¬
жом и строителей Черноморского флота, от генералов, офицеров,
финансистов, поставщиков, ученых, бесчисленных просителей,
осаждавших своими просьбами самого влиятельного человека
в России.
Приведем только одно письмо. Граф Андрей Разумовский, за¬
нявший при поддержке Потемкина важный дипломатический
пост в Вене, писал своему покровителю в Петербург, еще не зная
о его отъезде на юг: «Хотел было я отправить к Вам первого пиа-
224
миста и одного из лучших композиторов в Германии, именем Мо-
илрта. Он недоволен своим положением здесь и охотно предпри-
ннл бы это путешествие. Теперь он в Богемии, но его ожидают сю-
на обратно. Если Ваша Светлость пожелает, я могу нанять его не
надолго, а так, чтобы его послушать и содержать при себе некото¬
рое время»14.
Моцарту не суждено было воспользоваться приглашением По¬
темкина, страстно любившего музыку. Гениальный музыкант, чув-
с туя дыхание смерти, торопился с окончанием «Волшебной флей¬
ты». А в далеких Яссах могущественный соправитель императрицы
сочинял «Канон Спасителю», сознавая, что дни его сочтены.
«И ныне волнующаяся душа моя и уповающая в бездне беззако¬
ний своих ищет помощи, но не обретает, — скорбит Потемкин. —
11одаждь ей, Пречистая Дева, руку Свою, ею же носила Спасителя
моего, и не допусти погибнуть вовеки».
Изнуренный смертельной болезнью, Потемкин не выпускает
из рук управления армией и флотом. 18 сентября помечен его
ордер контр-адмиралу Ушакову о мерах дисциплинарного воздей¬
ствия на капитана 2 ранга Д. Н. Сенявина. Дело тянулось с весны,
когда любимец Потемкина, его генеральс-адъютант Сенявин, от¬
личившийся в набегах на турецкие торговые суда у самых турецких
берегов, надерзил командующему эскадрой Ушакову. Контр-ад¬
мирал отдал приказ выделить с каждого корабля по нескольку здо¬
ровых и знающих дело моряков для укомплектования команд
вновь построенных судов. Сенявин списал со своего корабля не¬
годных к службе и получил выговор Ушакова в приказе по флоту.
Вспыльчивый Сенявин подал Потемкину официальное прошение
о производстве расследования по поводу обвинения его Ушако¬
вым «в ослушании». Ушаков, в свою очередь, подал официальный
рапорт. «Дерзость и невежество флота капитана Сенявина, нару¬
шающие и порядок, и долг службы, подвергали его тяжкому нака¬
занию, — говорилось в ордере Потемкина. — Я приказал его арес¬
товать и готов был показать над ним примерную строгость закона,
но ваше о нем ходатайство, из-за уважения к заслугам вашим,
удовлетворяю я великодушную вашу о нем просьбу и препровож¬
даю здесь снятую с него шпагу, которую можете ему возвратить,
когда заблагорассудите. Но подтверждаю при том на поступки его
иметь прилежное внимание, строго взыскивать точного же испол¬
нения должности и в случае какового-либо упущения немедленно
представить ко мне так, как о человеке, замеченном, уже в незна¬
нии и неисполнении своего долгу; о сем имеете дать знать во флот
и Черноморское правление».
10 Лопатин «Светлейший князь Потемкин- 225
«Только решительное вмешательство Потемкина, — отмечают
публикаторы документов Ушакова, — положило конец конфликту
и поставило Сенявина на свое место. Своим ходатайством о Сеня
вине Ушаков устранил угрозу суда... Морской историк В. Т. Голова¬
чев в своем труде «История Севастополя, как русского порта» при¬
водит выдержку из не обнаруженного нами письма Потемкина по
этому поводу: «Федор Федорович. Ты хорошо поступил, простив
Сенявина. Он будет со временем отличным адмиралом и даже, мо¬
жет быть, превзойдет самого тебя»15. Замечательный человеческий
документ! Потемкину оставалось жить всего несколько дней, но ом
показывал своим подчиненным пример того, каким должен быть
начальник: строгим, справедливым, умеющим ценить таланты
и способности своих сослуживцев, направлять их на пользу дела.
Остается добавить, что Сенявин сделался лучшим учеником и по¬
следователем Ушакова, наследником его славы.
Турецкая сторона уведомляет Потемкина о скором приезде
своих представителей. Это те же лица, которые только что, 4 авгу¬
ста, подписали в Систове мирный договор с австрийцами. Идет
согласование процедурных вопросов. Потемкин назначает пол¬
номочных представителей России на переговорах: Самойлова,
Рибаса и Лошкарева. Он решает перенести переговоры из Ясс
в небольшое местечко Гущу, неподалеку от города. В Гуще дипло¬
маты Петра I были вынуждены подписать унизительные условия
Прутского мира, спасая окруженную турками и татарами русскую
армию во главе с императором. Прошло восемьдесят лет. С созна¬
нием исполненного долга Потемкин смывал позор прутской ка¬
тастрофы.
Накануне открытия мирной конференции Потемкин скончался.
Приступы лихорадки возобновились у Потемкина еще по доро¬
ге на юг. В письмах к императрице он не скрывал серьезности сво¬
ей болезни. Ответные письма Екатерины наполнены мольбами
о том, чтобы Господь избавил ее от такого удара, о котором она
«и думать не может без крайнего огорчения». По мере того как
в Петербург приходили новые свидетельства о тяжелом течении бо¬
лезни Потемкина, ее беспокойство росло. Она отстаивает всенощ¬
ную в Невской обители, делает богатые вклады, молится в надеж¬
де, что Бог поможет и спасет ее мужа. Но все чаще и чаще видит
Храповицкий слезы на ее лице. «Друг мой сердечный Князь Григо¬
рий Александрович, всекрайне меня беспокоит твоя болезнь. Хри¬
ста ради, ежели нужно, прийми, что тебе облегчение, по рассужде¬
нию докторов, дать может. Да, приняв, прошу уже и беречь себя от
пищи и питья, лекарству противных. Бога прошу, да возвратит тебе
226
скорее силу и здоровье. Прощай, мой друг. Платон Александрович
тебя благодарит за поклон и весьма тужит о твоем состоянии.
С! имянинами тебя поздравляю и посылаю шубенку».
Сознавала ли она, что в письмах, наполненных заботой о здо¬
ровье Потемкина, она бередила его душевные раны, передавая
ему поклоны от Зубова? Да и сам Потемкин, которому оставалось
жить считанные дни, не забывал передать поклон Платону Алек¬
сандровичу, к которому так привязалась его жена, его государыня.
Ни шубенка, ни письмо Екатерины (помеченное 30-м сентября)
уже не застали Потемкина в живых. 4 октября он продиктовал
Попову последнее письмо императрице: «Матушка Всемилости-
нейшая Государыня! Нет сил более переносить мои мучения; одно
спасение остается оставить сей город, и я велел себя везти в Ни¬
колаев. Не знаю, что будет со мною. Вернейший и благодарней¬
ший поданный...» Подписи нет. Рукой Потемкина сделана при¬
писка. Буквы прыгают, читаются с трудом: «Одно спасение
уехать».
12 октября в Петербург прискакал курьер. Всего за семь суток
промчался он от Ясс до столицы. Он очень спешил. Он вез весть
государственной важности. «Курьер к пяти часам пополудни, —
записывает в дневнике Храповицкий, — что Потемкин повезен
из Ясс и, не проехав сорока верст, умер на дороге, 5 октября,
прежде полудни. Слезы и отчаяние. В 8 часов пустили кровь».
Во дворце собрался Совет императрицы. Безбородко объявил,
что государыня «в этот самый вечер получила известие о кончи¬
не генерал-фельдмаршала князя Григория Александровича По-
темкина-Таврического и потому указать изволила, чтобы Совет
представил свои мнения относительно распоряжений по сему
случаю, как по начальству над армией, так и по мирной с турка¬
ми негоциации». Сознавая ответственность момента, Безбородко
вызвался отправиться на юг и заменить на переговорах покойно¬
го. 16 октября он поскакал в Яссы. В тот же день Храповицкий
записал в дневнике: «Продолжение слез. Мне сказано: «Как мож¬
но мне Потемкина заменить... Все будет не то. Кто бы мог поду¬
мать, что его переживет Чернышев и другие старики? Да и все те¬
перь, как улитки, станут высовывать головы». Я отражал тем, что
все это ниже Вашего Величества. «Так, да я стара. Он настоящий
был дворянин, умный человек, меня не продавал; его не можно
было купить»».
Смерть Потемкина произвела огромное впечатление в Европе
и в Турции. Английский парламент прервал свои заседания. Вер¬
ховный везир Юсуф-паша, сторонник войны, не забывший По¬
227
темкину Крыма, связывал с его именем победы русской армии
и флота. Он предлагал султану Селиму разорвать мирные условия
и попытать счастья, так как главного предводителя русских — по¬
бедоносного Потемкина — нет в живых. Официальная версия
о смерти Потемкина гласит, что болезнь, сведшая его в могилу,
была рецидивом болотной лихорадки, которую он подхватил
в 1783 г. в Крыму. При описании последних дней его жизни неко¬
торые современники упоминают о нежелании больного слушать
докторов, о нарушении им диеты. Может быть, так оно и было.
Но существует и другая версия смерти главнокомандующего рус¬
ской армией в самый ответственный момент борьбы России за ут¬
верждение в Северном Причерноморье. Она говорит об отравле¬
нии. Еще весной 1790 г. во время переговоров Потемкина
с верховным везиром императрица предупреждала его об опасно¬
сти быть отравленным, просила поберечься и турок, и пруссаков.
При той ненависти, какую вызывал Потемкин у берлинского дво¬
ра, в пропрусски настроенных кругах на родине, такое радикаль¬
ное решение его судьбы не кажется невозможным. То, что он был
серьезно болен, не подлежит сомнению. Лихорадка то отступала,
то снова трепала его на протяжении восьми лет. Остается вопрос:
только ли болотная лихорадка свела в могилу пятидесятидвухлет¬
него богатыря? Читатель поймет, с каким волнением автор этих
строк раскрывал «Дело об отравлении генерал-фельдмаршала
Г. А. Потемкина», попавшееся ему на глаза в отделе рукописей
бывшей Императорской публичной библиотеки (ныне Россий¬
ская национальная библиотека). Поймет читатель и разочарова¬
ние автора, прочитавшего следующую коротенькую запись:
«Фельдмаршал Потемкин был отравлен по приказанию Екатери¬
ны 11 доктором Тиман, при нем находившимся в Яссах; доктор
получил хорошую пенсию и отправлен за границу. Я знал этого
доктора. Сенатор Рерберг». На том же листе примечание: «Тиман
Иван Карлович 1761 — 1831, лейб-медик. Рерберг Роман Ивано¬
вич генерал-инженер, умер в 1871 году. Копия, снятая для работ
В. А. Бильбасова»16.
Что можно сказать об этом? Известный русский историк Васи¬
лий Алексеевич Бильбасов долгие годы собирал материалы для ис¬
тории Екатерины II. Монография должна была состоять из двенад¬
цати томов. Бильбасову удалось опубликовать два тома,
посвященных молодости императрицы, ее жизни при дворе Елиза¬
веты Петровны, перевороту 1762 г. и первым годам ее царствова¬
ния. Причем второй том (в нем как раз говорилось о перевороте
и смерти Петра III) вызвал резкий окрик императора Александра III,
228
Рыл арестован и не пошел в продажу. Двенадцатый том вобрал в се¬
ри библиографию. Приведенная выше записка никак не коммен-
трована. Действительно, при Потемкине в последние недели его
жизни находились врачи — российские подданные штаб-лекарь
Санковский, доктор Тиман и хирург-француз Массо. Они были
мри князе не первый год и пользовались его доверием. Вопреки ут¬
верждению Рерберга, Тиман не уехал за границу, а жил и умер
в России. Императрица Екатерина назначила его лейб-медиком,
что свидетельствует о доверии к нему. Статья о Тимане помещена
в «Русском биографическом словаре». Биографии Массо найти не
удалось. Известно, что в начале второй русско-турецкой войны он
по контракту приехал в Россию и заслужил уважение Потемкина,
просившего императрицу наградить талантливого хирурга за его
помощь раненым. Именно Массо вырезал у Суворова пулю из шеи
после Очаковского дела. Он же оперировал Кутузова после его тя¬
желого ранения на осадной батарее под стенами все той же турец¬
кой крепости.
Версия об отравлении Потемкина требует специального иссле¬
дования. Одно можно сказать с уверенностью: обвинение Екате¬
рины в отравлении мужа и соправителя пускает исследователей
по ложному следу. Крик отчаяния, вырвавшийся из уст императ¬
рицы при известии о смерти Потемкина, самый тон ее последних
писем Потемкину красноречивее всех свидетельств говорят о том,
что значила для нее эта потеря. Сохранилось письмо Екатерины
барону Гримму, написанное в два с половиной часа утра 13 октяб¬
ря, то есть через несколько часов после получения известия
о смерти Потемкина. «Снова страшный удар разразился над моей
головой. После обеда, часов в шесть, курьер привез горестное из¬
вестие, что мой выученик, мой друг, можно сказать, мой идол,
Князь Потемкин-Таврический умер в Молдавии от болезни, про¬
должавшейся целый месяц. Вы не можете себе представить, как я
огорчена. Это был человек высокого ума, редкого разума и пре¬
восходного сердца. Цели его всегда были направлены к великому.
Он был человеколюбив, очень сведущ и крайне любезен... В эту
войну он выказал поразительные военные дарования: везде была
ему удача — и на суше, и на море. Им никто не управлял, но сам
он удивительно умел управлять другими. Одним словом, он был
государственный человек: умел дать хороший совет, умел его
и выполнить. Его привязанность и усердие ко мне доходили до
страсти; он всегда сердился и бранил меня, если, по его мнению,
дело было сделано не так, как следовало... В нем были качества,
встречающиеся крайне редко и отличавшие его между всеми дру-
229
гимн людьми: у него был смелый ум, смелая душа, смелое сердце.
Благодаря этому мы всегда понимали друг друга и не обращали
внимания на толки тех, кто меньше нас смыслил. По моему мне¬
нию, Князь Потемкин был великий человек, который не выпол¬
нил и половины того, что был в состоянии сделать...» Через неде¬
лю она признается тому же адресату: «Теперь вся тяжесть
правления лежит на мне»17.
Платона Зубова трудно заподозрить в добром отношении к По¬
темкину. Много лет спустя он жаловался своему управляющему на
Потемкина, который якобы помешал ему сделаться вдвое богаче:
«Хотя я победил его наполовину, но окончательно устранить с мо¬
его пути никак не мог, — сетует Зубов. — А устранить было необхо¬
димо, потому что императрица всегда сама шла навстречу его жела¬
ниям и просто боялась его, будто взыскательного супруга. Меня
она только любила и часто указывала на Потемкина, чтоб я брал
с него пример»18.
По общему признанию современников, блеск царствования
Екатерины II померк со смертью Потемкина. Державин, которого
Зубов сумел втянуть в интриги против Светлейшего, искупил свою
вину знаменитым «Водопадом» — поэтической эпитафией на
смерть Потемкина.
Не ты ль наперсником близ трона
У Северной Минервы был;
Во храме муз друг Ал полона;
На поле Марса вождем слыл;
Решитель дум в войне и мире,
Могущ — хотя и не порфире?
Не ты ль, который орды сильны
Соседей хищных истребил.
Пространны области пустынны
Во грады, в нивы обратил.
Покрыл Понт Черный кораблями,
Потряс среду земли громами?
Не ты ль, который знал избрать
Достойный подвиг русской силе,
Стихии самые попрать
В Очакове и Измаиле,
И твердой дерзостью такой
Быть дивом храбрости самой?
Се ты, отважнейший из смертных!
Парящий замыслами ум!
Не шел ты средь путей известных,
Но проложил их сам — и шум
Оставил по себе в потомки;
Сеты, о, чудный вождь Потемкин!
230
Прекрасный поэтический памятник великому сыну России.
Потемкин довел до счастливого завершения дело всей своей жиз¬
ни: Россия стала черноморской державой и всегда оставалась ею,
несмотря ни на какие испытания. Символична сама смерть Потем¬
кина — в дороге, на пути к основанному им Николаеву. Символич¬
но и место погребения — кафедральный собор в Херсоне — колы¬
бели Черноморского флота, городе, также основанном
Потемкиным. Остается прибавить, что «Водопад» был сложен Дер¬
жавиным не по заказу, а по душевному порыву Поэт закончил его
в 1794 г., когда пророчество Екатерины сбылось: «улитки» стали
высовывать головы и без стыда трепать имя Потемкина.
Итак, один из героев нашей книги ушел из жизни, другого мы
оставили в Финляндии, куда он прибыл в конце июня 1791 г. по
именному указу императрицы.
И ОДИН В ПОЛЕ ВОИН
15 октября 1791 г., через десять дней после смерти Потемкина,
из приграничной финляндской крепости Вильманстранда курьер
везет в Петербург письмо. В нем Суворов благодарит свою сестру
Марью Васильевну Олешеву за весточку и советует ее сыну Васе го¬
товиться к военной службе чтением нужных книг, предпочтя их
развлекательным. Строительство укреплений идет успешно, и че¬
рез неделю он рассчитывает приехать в столицу с докладом импе¬
ратрице. Готов к новым поручениям, но поведенное ему укрепле¬
ние границы почитает «ревностной должностью» и доведет дело до
конца.
После благословения Наташе следуют приветы графине Наталье
Володимировне и графу Николаю Ивановичу Салтыковым, сын ко¬
торых считается женихом Суворочки. Простое домашнее письмо.
Оно адресовано Дмитрию Ивановичу Хвостову — скромному синод¬
скому секретарю, два года назад женившемуся на племяннице Суво¬
рова — княжне Аграфене Ивановне Горчаковой. В их доме посели¬
лась Наташа, временно взятая из дворца. Хвостов известен как
переводчик и поэт. Кажется, это обстоятельство стало причиной
особого внимания и доверия со стороны знаменитого родственника,
питавшего уважение к творческим людям. Каждую неделю, а порой
несколько раз в неделю везут курьеры письма из Финляндии в Пе¬
тербург и обратно. Через посредство Суворова Хвостов знакомится
с такими влиятельными лицами, как Зубов, Безбородко, Турчани¬
231
нов. Он становится своего рода полномочным представителем и по¬
веренным в делах дядюшки при дворе и ревностно исполняет при¬
нятые на себя обязанности. Никому из современников Суворов не
написал столько писем, сколько Хвостову. Никому не писал он с та¬
кой откровенностью. Эта переписка длилась до самой смерти Алек¬
сандра Васильевича, умершего в доме Дмитрия Ивановича, у него на
руках. А пока на дворе год 1791-й, октябрь. Всего три дня назад в Пе¬
тербург пришло известие о смерти Потемкина. Это о нем коротень¬
кая фраза в изложенном выше домашнем письме: «Се человек... «об¬
раз мирских сует», беги от них мудрый!» Девять слов — отзыв на
смерть человека, сыгравшего такую роль в его судьбе. Петрушевский
приводит другой отзыв, дошедший в устном пересказе: «Великий че¬
ловек и человек великий. Велик умом, велик и ростом: не походил на
того высокого французского посла в Лондоне, о котором канцлер
Бэкон сказал, что чердак обыкновенно плохо меблируют»1. Историк
усмотрел в этих словах по-суворовски оригинальное признание ума
покойного. Может быть. Но сравним их с отзывом Румянцева, у ко¬
торого действительно были сложные взаимоотношения с Потемки¬
ным, и станет очевидным, что Суворов еще не остыл от «борьбы»,
в которую его вовлекли придворные интриганы. «Вечная тебе па¬
мять, князь Григорий Александрович, — сказал со слезами на глазах
Румянцев, узнав о кончине Потемкина. И, заметив недоумение сво¬
их приближенных, прибавил: Князь был мне соперником, может
быть, даже неприятелем, но Россия лишилась великого человека,
а Отечество потеряло сына бессмертного по заслугам своим!»2
«Наконец смерть избавила его от этого опасного врага, — ут¬
верждает фон Смитт в своей книге о Суворове. — Но другие заботы
и неприятности остались. Потемкин не был его единственным
противником». «Когда же Потемкин умер, — вторит фон Смиту
Петрушевский, — ревнивое чувство Суворова перешло значитель¬
ною долею на Репнина, а по отношению к покойному утратило
свою едкость... Позже всякое горькое чувство к Потемкину в Суво¬
рове пропало и он старался вспоминать «одни его благодеяния».
Зато явились другие недруги: жизнь и натура взяли свое»3.
Но из писем Суворова Хвостову за июль-сентябрь 1791 г. ясно
видно, что еще до смерти Потемкина генерал-аншеф почувствовал,
что согрешил, пойдя с неверными друзьями против своего благоде¬
теля. Суворов пытается заглушить угрызения совести ссылками на
вымышленные несправедливости Светлейшего: «Я дал Кинбурн-
ский — затаен», — роняет он в одном из писем, «забыв» о своих
признаниях Потемкину. Суворов разражается эпиграммой по адре¬
су всесильного князя Тавриды:
232
Одной рукой он в шахматы играет,
Другой рукою он народы покоряет.
Одной ногой разит он друга и врага,
Другою топчет он вселены берега.
Из автора «Росс в Измаиле», — прибавляет Суворов, перебар¬
щивая с конспирацией, потому что Хвостов строго предупрежден
о тайне переписки: недаром она осуществляется курьерами, а не
через почту.
Но в тех же письмах прорывается уважение к Потемкину:
«У Платона Александровича длят, избирают время, — у Гетмана
все секунды. У вас одно, а у Князя Григория Александровича —
101 орудие». В письме от 8 августа, когда стало очевидным, что
война победоносно окончена, Суворов с грустью оценивает свое
незавидное положение — противника Потемкина: «Я легкий вре¬
менщик и для него прах. Разве быть в так называемой «Его ар¬
мии» помощником Князя Николая Васильевича Репнина? Какое
же было бы мне полномочие? Вогнавши меня во вторую ролю,
шаг один до последней». И вдруг — раздражительная тирада:
«Здесь колебался Князь Потемкин, там Князь Николай Василье¬
вич Репнин дал ему новые силы, так чтобы лутче вовсе не было бы
Мачина!»4
Трудно поверить, что это пишет Суворов, известный своим го¬
рячим патриотизмом. Лучше не было бы Мачинской победы, при¬
несшей долгожданный мир измученной войной России, раз эта по¬
беда усилила Потемкина. Разве не очевидно, что Суворов,
запутавшийся в придворных интригах, грешит против своего жиз¬
ненного кредо — служить Родине? «Новые друзья» поспешили пе¬
ременить фронт: сын графа Салтыкова вдруг отказался от помолв¬
ки с Наташей. «Почивает тут цель!» — сразу откликается Суворов,
догадываясь, почему осторожный граф Николай Иванович не спе¬
шит породниться с человеком, слишком явно противопоставив¬
шим себя Потемкину, свалить которого не удалось.
«И с какими ж гусями... сей Князь Григорий Александрович
имеет дело. Всего больше я могу остаться между неба и земли. Я
в счислении на юге и по обстоятельствам... легко исключусь. В нор¬
де служу, но чужая команда не постоянная. Вот мое перспективное
благосостояние!.. Рассмеется Князь Григорий Александрович По¬
темкин.
Бежа гонениев, я пристань разорял.
Оставя битый путь, по воздухам летаю.
Гоняясь за мечтой, я верное теряю.
Вертумн поможет ли? Я тот, что проиграл».
233
Да, он проиграл, отступившись от «батюшки князя Григория
Александровича». Упомянув Вертумна — древне-римского бога са¬
дов и огородов, — Суворов намекает на возможность отставки.
«Кто при дворе мне отзывается зложелательным?— вопрошает он
Хвостова 6 августа. — Надобно их имяна мне знать для ежевремен-
ных предосторожностей и чтоб не принять ель за сосну». Он все же
принял ель за сосну и проиграл.
Фон Смитт, впервые опубликовавший письма Суворова 1791 —
1792 гг., не сумел сделать правильных выводов. А выводы напраши¬
ваются сами собой. Конфликт с Потемкиным носил односторон¬
ний характер. Повинен в нем был Суворов, позволивший вовлечь
себя в борьбу придворных группировок. Впервые оказавшись
в близости к правящим кругам, он не сумел разобраться в обста¬
новке, забыл о том, что тайные и явные враги Потемкина не были
его, Суворова, доброжелателями. Нападки на Потемкина рисуют
самого Александра Васильевича в невыгодном свете. Даже фон
Смитт, упомянув вскользь о несправедливости многих оценок Су¬
ворова тех дней, был вынужден объяснить их «затмением души
в нравственном отношении». В. А. Алексеев, авторитетный знаток
эпистолярного наследия Суворова, заметил, что «письма эти — не¬
умытая истина», здесь «гений подает руку простому человеку».с его
слабостями, пристрастиями, заблуждениями. Не мог не отметить
этого и Петрушевский. Но странное дело: все перечисленные исто¬
рики, внимательно изучавшие переписку Суворова с Хвостовым,
усматривают несправедливость в оценках Суворовым Репнина,
Салтыковых, но не Потемкина!
Возникает простой вопрос, на который биографы Суворова
должны были дать простой ответ: легче ли стало служить Суворову
после смерти Потемкина?.. Поскольку биографы молчат, предоста¬
вим слово документам и прежде всего самому Суворову.
Конец октября 1791 г. Суворов вдруг узнает, что в столице про
него распускают слухи,.будто он безжалостно эксплуатирует солдат,
занятых на строительных работах. Солдаты якобы трудятся без спе¬
циальной одежды и вконец истрепали мундирные вещи. «Перед вы¬
ездом моим сюда осуждали в кампании невежды мою дисциплину
и субординацию, полагая первую в кичливости, другую в трепете
подчиненных, — пишет он статс-секретарю императрицы по воен¬
ным делам Турчанинову. — Дивизия здешняя одета полковниками.
Кроме исходящих сроков, я вижу много новых мундиров и донаши¬
вают старые... Прибавлю, что работные имеют теплую казенную
одежду... Не похвально тем частным особам платить так мою служ¬
бу и одолжают меня, чтоб я требовал удовольствия»5.
234
Он без обиняков называет имя ответственного за недостатки
и обмундировании солдат Финляндской дивизии. Это его предше-
| I пенник по командованию дивизией граф Иван Петрович Салты¬
ков. Другой Салтыков — граф Николай Иванович, стоящий во гла¬
ве Военной коллегии, — «что наги и босы, должен был знать
прежде других и претендовать». Но тот молчит и, покрывая графа
Ивана Петровича, списывает все на Суворова. Может, это пустяки?
Тогда почему же такая тревога прорывается в письмах?
«Я чист душою и сердцем перед Богом и моей Великой Импера-
фицей, в чем моя совесть никогда не упрекает, — читаем мы
в письме Хвостову от 30 октября 1791 г. — И приезд мой в Санкт-
11етербург непорочен».
Ему никто не воспрещает приехать в столицу. Но Суворов знает
причину, по которой императрица не хочет его видеть. Осведом¬
ленная о закулисной борьбе придворных группировок, Екатерина
не могла простить Суворову неблагодарности по отношению к По¬
темкину. «Каково смотреть на лицо, упрекающее покойного», —
признается Суворов в одном из писем. 1 декабря 1791 г. Храповиц¬
кий заносит в дневник слова Екатерины: «Довольны, что отклани¬
вались Суворов и Князь Прозоровский. Они лучше на своих мес¬
тах», — прибавляет государыня по-французски. Ей действительно
не хочется видеть Суворова в столице.
6 января 1792 г. бригадир Ираклий Морков привозит мирный
грактат с Портой, заключенный в Яссах русскими уполномочен¬
ными под руководством Безбородко. «За уборным столом слезы, —
отмечает Храповицкий. — Молебен только во Дворце, и 101 пуш¬
ка, — повестки и здоровье за столом обеденным отменены, с гне¬
вом». Императрица не в силах сдержать слезы и гневно отвергает
предложение устроить во дворце большой прием (с приглашением
по повесткам) и торжественное питие за ее здоровье в день, кото¬
рый подвел черту под великим подвигом Потемкина.
12 генваря. «Приехал и явился Попов. Слезы и разная беготня.
Княжии бумаги заперты в особый ящик, и ключ спрятан...» 30 ген¬
варя. «Приехал Самойлов с ратификацией Визиря и Графа Безбо-
родка. Это было ввечеру, во время собрания — всех отпустили,
и с Самойловым плакали», — читаем в дневнике Храповицкого.
Екатерина спешит собрать вокруг себя потемкинцев. Попов полу¬
чает место кабинет-секретаря, а Самойлов заменяет на важнейшем
посту тяжелобольного генерал-прокурора князя Вяземского. Со¬
храняет свое влияние и Безбородко, хотя императрица настойчиво
расширяет круг государственных занятий своего молодого фавори¬
та — Платона Зубова.
235
В европейской политике происходит резкая смена ориентиров.
Революционная буря, разразившаяся над Францией, нарушила
равновесие на контитенте. Даже непримиримые враги и соперни¬
ки, Австрия и Пруссия, пошли на сближение перед лицом расту¬
щей угрозы со стороны ниспровергателей общественного порядка.
Екатерина внимательно следит за развитием событий. Ей удается
привлечь к антифранцузскому союзу шведского короля Густава, со¬
храняя за собой свободу действий. Позиция правящих кругов
Польши, занявших во время минувшей войны с Портой антирус¬
скую позицию, заставляет императрицу принимать меры. Обста¬
новка благоприятна: Польша оказалась в политической изоляции.
Не получив Данцига и Торна, Пруссия открыто угрожает этой сво¬
ей бывшей союзнице. Австрия, занятая подготовкой войны против
Франции, не препятствует Пруссии в ее намерениях. Пруссию под¬
держивает Англия. Новая конституция 3 мая 1791 г., принятая в об¬
становке всеобщего энтузиазма, царившего в Варшаве, превратила
Речь Посполиту в Польшу. Но она не могла преодолеть раздираю¬
щую страну междуусобицу и предотвратить финансовый крах.
Конституция предоставила политические права верхам городской
буржуазии, но не изменила тяжелого положения крепостного кре¬
стьянства, значительную часть которого составляли православ¬
ные — белорусы и украинцы. Поскольку король Станислав Август
и партия Понятовских оказались в полной изоляции, Екатерина
поддержала группу магнатов, недовольных реформами. Опираясь
на эту поддержку, они провозгласили Тарговицкую конфедерацию,
подняв мятеж против центральной власти. На подкрепление тарго-
вичан были двинуты две русские армии — генералов Каховского
и Кречетникова. Почти одновременно с началом этой войны
Франция объявила войну императору. На стороне Австрии высту¬
пили Испания и Сардиния. В Петербурге ходили слухи о вспомога¬
тельном русском корпусе, который якобы должен был пойти на по¬
мощь австрийцам. Командующим называли Репнина. Суворов,
строивший крепости на границе, встревожился не на шутку. «Что
это вы затеяли?— мысленно вопрошал он тех, от кого зависело ре¬
шение — быть или не быть ему в действующей армии. — Прошло¬
го года я считал Князя Григория Александровича у себя по пятам...»
Он сознает, что без могучей поддержки Потемкина ему трудно по¬
лучить боевое назначение, что недоброхоты «заглушат его талант».
Все чаще ему приходят мысли об «абшиде» — отставке. Все чаще
в письмах Турчанинову, и особенно Хвостову, звучат трагические
ноты: «Усердная моя и простодушная служба родила мне завистни¬
ков бессмертных... Ныне 50 лет практики обратили меня в класс за¬
236
хребетников... Далек от тебя смертный, о Мать Отечества! Повели
вкусить приятный конец хоть пред эскадроном!»— читаем мы
в письме Турчанинову от 21 июня 1792 г. Он умоляет старого друга
передать императрице просьбу — «быть употреблену с каким отде¬
лением войск в Польше». Через три дня приходит ответ: «Польские
дела не требуют графа Суворова. Поляки уже просят перемирия,
дабы уложить, как впредь быть»6.
Кампания в Польше и Литве идет успешно. Король Станислав
Август заявляет о своем переходе на сторону тарговичан. В сере¬
дине июля заключено перемирие. На Рейне французы терпят по¬
ражение от австрийцев. В соответствии с соглашением (заклю¬
ченным между королем Фридрихом Вильгельмом и императором
Леопольдом) Пруссия выставляет войска против Франции,
но требует за это компенсации в Польше, по-прежнему претендуя
на Гданьск и Торунь. Екатерина и сменивший умершего Леополь¬
да его сын Франц не возражают. В августе прусские войска пере¬
ходят границу Франции. В их рядах эмигранты — французские
роялисты. Суворову кажется, что и эта кампания окончится быс¬
трой победой. Он повторяет имена тех, кто оттер его от активной
боевой деятельности: это графы Салтыковы и князь Репнин. Граф
Иван Петрович переложил на него ответственность за большое
число больных, умерших и беглых в Финляндской дивизии, за¬
держав отсылку ведомостей в Военную коллегию. Глава военного
ведомства граф Николай Иванович смотрит на это сквозь пальцы,
роняя авторитет Суворова в глазах государыни. Но больше всех
достается Репнину. «Крайне берегитесь Репнина, — наставляет он
Хвостова в письме от 25—27 февраля 1792 г. — Для Репнина долж¬
но быть в бессменном карауле... Только я ему истинное противо¬
стояние».
«Никто, как сей последний, как я по страсти первым солдатом,
не хочет быть первым министром. И ни у кого так на то талант всех:
I. стравить, 2. порицать, 3-е. унизить и стоптать. Тверд и долготер¬
пелив, не оставит плана до кончины, низок и высок в свое время,
но отвратительно повелителен и без наималейшей приятности»
(письмо Хвостову от 1 апреля 1792 г.).
«При дворе язык с намеками, догадками, недомолвками, дву-
смыслием. Я — грубый солдат — вовсе не отгадчик. И в Санкт-Пе¬
тербург буду. Не помышляю там никому мешать, ниже малейшему
факционеру, и ежели кому чем стану в какую тягость, как-то Реп¬
нину в его дальновидных проектах, ту ж минуту выеду вон. Никого
не атакую, ни обороняюсь. Милосердие монаршее мне драгоцен¬
но!» (письмо Турчанинову от августа 1792 г.)
237
В какой-то момент Суворову кажется, что партия Репнина —
«факция гугнивого Фагота» — сумела захватить бразды правления
в военном ведомстве и обрекла его на бессрочные строительные ра¬
боты: «В сих трудах и сокращающейся жизни оставь меня в покое,
о Фальгот! воспитанный при дворе и министре и оттого приобре¬
тенными качествами препобеждающий грубого солдата! Не до¬
вольно ли уже ты меня унизил? И не от тебя ли, моего кровавого
банкета десерт Каховскому? Ты меня якобы хвалишь: твой лай не
столько мне вреден. Под сею благовидностию плевелы скрыты
и под розами терны! Петр Иванович, исторгайте меня в поле. Хер¬
сон моя участь. Тут я потерян Великой Императрице!» (письмо Тур¬
чанинову от 11 октября 1792 г.) Суворов уверен, что из-за козней
Репнина он не получил в командование армию иосле смерти По¬
темкина, которая досталась Каховскому. Оказывается, еще в фев¬
рале 1791 г. Светлейший, отъезжая из армии в Петербург, хотел ос¬
тавить командование Суворову. Но вмешался Репнин. «Оставляете
Суворова: поведет армию в Царьград или сгубит! Вы увидите», —
приводит он слова Репнина. Потемкин предпочел более осторож¬
ного князя Николая Васильевича, который сумел воспользоваться
предоставившейся возможностью и добил противника в сражении
при Мачине.
«С графом Николаем Ивановичем меня сплел женихом. Стра¬
вил меня со всеми и страшнее. Это экстракт. Я ему зла не желаю,
другом его не буду, разве в Шведенберговом раю» (записка от мар¬
та 1792 г.). Неприязнь к Репнину так велика, что Суворов не может
ручаться за дружбу с ним даже в раю, описанном знаменитым
шведским инженером, ученым, мистиком Эмануэлем Сведенбор¬
гом. Там, в «Шведенберговом раю», господствует любовь к ближне¬
му и к божественной истине. Здесь, на земле слишком много зла,
интриг.
Но, может быть, Суворов пристрастен к своему сопернику
и преувеличивает его силу и влияние? Оказывается, нет. Сама им¬
ператрица опасалась Репнина, ведущей фигуры партии наследника
престола. Она помнила заговор 1776 г. и не забывала об участии
в нем любимого племянника братьев Паниных. Осенью 1790 г.
в обстановке острейшего кризиса, спровоцированного берлинским
двором, в политике которого ведущую роль играли масоны, Екате¬
рина обратила пристальное внимание на московский кружок ро¬
зенкрейцеров, руководимый Новиковым. Смерть Потемкина за¬
ставила ее ускорить ликвидацию опасного центра. «Я тебя люблю
и принимаю как художника, а не как мартиниста, — кричит вели¬
кий князь Павел Петрович знаменитому архитектору В. И. Баже-
238
иову, приехавшему к нему по поручению Новикова. — О них же
и слушать не хочу; ты и рта не разевай о них говорить»7. На дворе
зима 1791 — 1792 гг. В бумагах генерал-прокурора А. Н. Самойлова,
ведомство которого помимо финансов занималось политическим
сыском, сохранился важный документ. «Я Николай Репнин, — го¬
ворилось в документе, — клянусь Всевышним Существом, что ни¬
когда не назову имени Ордена, которое мне будет сказано почтен¬
нейшим братом Шредером, и никому не выдам, что он принял от
меня прошение к предстоятелям сего Ордена о вступлений моем
в оный, прежде чем я вступлю и получу особое позволение от¬
крыться братьям Ордена. Князь Николай Репнин, полный генерал
Российской службы»8.
В апреле 1792 г. Новиков был арестован. Следствие велось под
личным наблюдением императрицы. Следователей интересовали
связи московских масонов с их берлинскими братьями; связи с на¬
следником престола; роль Репнина в тайном обществе, которое до
своего отъезда из России возглавлял барон Шредер, бывший капи¬
тан прусской службы. «Сношения с цесаревичем и его берлински¬
ми друзьями, конечно, и погубили Новикова, подвергнув разгрому
весь кружок, — делает вывод крупнейший авторитет по русскому
масонству времен Екатерины Г. В. Вернадский. — Екатерина не
могла без достаточных улик тронуть влиятельных закулисных стол¬
пов масонской партии, вроде князя Репнина... она долго искала
причину для ареста даже поручика Новикова»9. Тронуть «столпов»
было политически невыгодно, так как означало бы признание на¬
личия сильной оппозиции. Новиков был заключен в шлиссель-
бургскую крепость. Для остальных опытная правительница сочла
«достаточной предупреждающей мерой — страх»: некоторые влия¬
тельные московские масоны выехали в свои деревни. Репнин полу¬
чил пост генерал-губернатора в Риге. Даже Храповицкий (доверен¬
ное лицо императрицы), «нашедший», по его словам, «случай
изъясниться о старом масонстве» (времен И. П. Елагина
и А. И. Бибикова), был удален от двора, получив чин тайного со¬
ветника и место сенатора. Храповицкому не помогло и напомина¬
ние о том, что именно он перевел на русский язык антимасонскую
брошюру «сочинения Ея Величества».
Именно в это время Екатерина, встревоженная убийством коро¬
ля Густава и скоропостижной смертью императора Леопольда, пи¬
шет черновое завещание. «Для блага Империи Российской и Грече¬
ской, — говорится в конце завещания, — советую отдалить от дел
и советов оных Империй Принцев Виртемберхских и с ними знать¬
ся, как возможно менее, равномерно отдалить от советов обоих пол
239
немцев»10. Примечательные и полные глубокого смысла советы ге¬
ниальной правительницы, сделавшей главной целью своей поли¬
тики служение национальным интересам России.
Следует упомянуть, что Суворов, которого отдельные авторы
(совершенно ошибочно) зачислили в масоны, отрицательно отзы¬
вается об известных деятелях тайных обществ — Новикове, графе
А. П. Шувалове, князе Репнине. «Но гугнивого Фагота, — настав¬
ляет он Хвостова 2 марта 1792 г., незадолго до ареста Новикова, —
тяжело остеречься по мартинитству»11.
Тяготясь своей ролью «инженера», Суворов не ослаблял усилий
по созданию надежной системы укреплений, которая должна были
обезопасить столицу империи от покушений беспокойного соседа.
По его инициативе были построены каналы между Нейшлотом
и Вильманстрандом, не предусмотренные первоначальным проек¬
том.
К осени 1792 г. основные работы были закончены. Суворов
представил план обороны границы на случай войны и, считая
свою миссию завершенной, начал хлопотать через Турчанинова
и Безбородко о поручении ему войск на юге, подальше от правя¬
щих сфер. В письмах он неоднократно упоминает о своем недо¬
вольстве наградами за Измаил. «Стыд измаильский из меня не ис¬
чез, сколько времени тянется одно Генерал-Адьютантство, —
читаем мы в письме Хвостову от 20 октября 1792 г. — От Ирода
к Пилату, от Пилата к Ироду. Обещать можно до замирения, до но¬
вой войны и до нового замирения». Совершенно очевидно, что
умерший год назад Потемкин тут ни при чем. Под Иродом и Пи¬
латом подразумеваются здравствующие Зубов и Турчанинов. Фа¬
ворит, желая заручиться поддержкой Суворова, обещал ему вес¬
ной — летом 1791 г. генерал-адъютантство. Но обещания нс
сдержал и через Турчанинова передавал успокоительные завере¬
ния. Суворов так и не смог пробиться в узкий привилегированный
круг генерал-адъютантов императрицы (среди которых были
и Репнин, и Николай Салтыков). «Стыд измаильский», по нашему
мнению, это еще и угрызения совести, связанные с воспоминани¬
ями о том, как, поддавшись посулам «новых друзей», он пошел
против Потемкина. Не случайно в тех же самых письмах Суворов
все чаще вспоминает «Князя Григория Александровича». «Часто я
ему был нужен в виде Леонида», — признается он Хвостову 20 ию¬
ля 1792 г., намекая на свое «особливое» положение при Светлей¬
шем князе. Ведь под начальством Потемкина он совершил подви¬
ги, сравнимые с подвигом спартанцев при Фермопилах.
Рассчитывая на помощь Безбородко. Суворов пишет в сентябре
240
гото же года: «Ему в свое время удалить меня в Действующий де¬
партамент, как то всегда со мною было; и при Князе Григории
Александровиче не был ли я в 1-й роле?»
Наконец, 10 ноября 1792 г. Суворов был назначен командую¬
щим войсками Екатеринославской дивизии и вскоре отбыл на юг.
Императрица оценила его противостояние «факции» Репнина
и доверила ему значительные военные силы, дислоцированные
«и Екатеринославской губернии, Тавриде и во вновь приобретен¬
ной области». Суворову были подчинены и казаки Черноморского
войска, которые за отличия в минувшей войне по представлению
11отемкина получили земли на Тамани и в Прикубанье. Почти два
года провел Суворов на юге. Главным местом его пребывания был
Херсон. Эти годы можно считать сравнительно спокойными, хотя
и здесь не обошлось без трений с «власть предержащими». Суворов
разработал плак укрепления границ исходя из полученных при
отъезде указаний и немедленно приступил к его осуществлению.
Однако присланные им сметы, требовавшие значительных ассиг¬
нований, не были утверждены. Отношения с Портой изменились
в лучшую сторону, и с форсированным строительством крепостей
можно было подождать. Суворов действовал решительно. Он по¬
слал Хвостову доверенность на продажу своих деревень, чтобы вы¬
платить неустойку подрядчикам. Турчанинову был направлен про¬
тест: он обязан был вовремя предупредить об изменении
политической ситуации. Не получив положительного ответа, Суво¬
ров послал императрице прошение об увольнении «волонтером
к немецким и союзным войскам на сию кампанию». Екатерина не¬
замедлительно распорядилась «отпустить двести пятьдесят тысяч
из банка Графу Суворову-Рымникскому». Доказывая петербург¬
ским чиновникам важность укрепления таких крепостей, как Се¬
вастополь и Кинбурн, Суворов постоянно ссылается на авторитет
покойного Потемкина. Когда же Турчанинов напомнил ему поза¬
прошлогодние отзывы о «Князе Григории Александровиче», Суво¬
ров мгновенно возразил: «О Пасхе: я кланялся мощам той особы,
которая, отнюдь не касаясь протчего, находила во мне свойствен¬
ные мне достоинства». В Херсоне, в Екатерининском соборе, нахо¬
дился склеп, где покоились останки Потемкина. Его соратники по
торжественным дням собирались в склепе и молились за упокое¬
ние души Светлейшего. Среди них был и Суворов.
Смерть Потемкина не могла не сказаться на управлении краем
и на состоянии размещенных там войск. Суворову пришлось при¬
нимать крутые меры по наведению порядка, по оздоровлению гос¬
питалей, превращенных в рассадники болезней и в источник дохо¬
241
да для корыстолюбивых начальников. «Кого бы я на себя не подииi;
мне солдат дороже себя!» — писал Суворов, требуя от подчиненных
«взять меры к предохранению от зла». В письмах Платону Зубову,
назначенному екатеринославским и таврическим генерал-губерна
тором, он не скрыл правды: виновными в болезнях и в большом
смертности среди личного состава оказались некоторые команди¬
ры, принимавшие за взятки от поставщиков гнилой провиант. Им
ператрица приказала отдать под суд преступников.
С потемкинской твердостью Суворов трудился над санитарным
обеспечением войск, не забывая о их боевой подготовке. Он разра
ботал план на случай войны с Портой, в котором учел опыт кампа
ний Румянцева и Потемкина. Сам план и особено вывод о необхо¬
димости иметь крупный стратегический резерв для развития успеха
и победоносного завершения войны в одну-две кампании показы
вают, как вырос полководческий талант Суворова. Султан Селим
жаждал реванша, но правящие круги Блистательной Порты не спе¬
шили испытывать судьбу. С помощью французских инструкторов
шла реорганизация турецкой армии и флота. Французская агенту¬
ра подстрекала к войне. Обо всем этом Суворов получал подробные
сведения от нового чрезвычайного и полномочного посла в Кон¬
стантинополе Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова. От¬
мечая неготовность Турции к войне, Кутузов писал: «Но наиболее
ее удержит знание, что управляет войсками в новоприобретенной
области муж, столь страшные раны ей наносивший...» — то есть
сам Суворов12.
Тогда же он узнает о словах Екатерины II, сказанных адмиралу
Ушакову по поводу побед принца Кобурга над французами: «Уче¬
ник суворовский в подмастерье еще не годится». Война коалиции
против французских республиканцев идет с переменным успехом.
Общая численность войск, выставленных коалицией, к которой
присоединились Великобритания и Голландия, достигает миллио¬
на! Но и революционный режим демонстрирует волю и умение
разжечь энергию масс для удержания захваченной власти. Дейст¬
вуя методами террора, якобинцы беспощадно подавляют внутрен¬
нее сопротивление и ставят под ружье миллион двести тысяч чело¬
век! Война приобретает невиданный по масштабам
и ожесточенности характер. Россия не вступала в войну, хотя по¬
сле казни Людовика XVI разорвала все политические связи
с Францией. Екатерина стремилась обезопасить свои границы на
западе и на юге. Суворов следит за военными событиями из Хер¬
сона. Все чаще в его письмах звучат грустные ноты: ему уже за
шестьдесят, а он так и не попробовал свои силы в роли самостоя-
242
ильного командующего армией на театре военных действий.
11 вдруг — гром средь ясного неба: восстание в Польше. После вто¬
рого раздела партия умеренных и польские якобинцы, бежавшие
\,\ границу, стали готовить восстание. Оно началось стихийно
i выступления кавалерийской бригады Мадалинского, одной из
польских частей находившихся на содержании российского пра¬
вительства. Прибывший в Краков генерал Тадеуш Костюшко был*
объявлен диктатором. Незначительная победа над русским отря¬
дом под Рацлавицами стала сигналом к всеобщему выступлению.
Мочью 6 апреля в Варшаве ударили колокола. Русский гарнизон
был застигнут врасплох. Многие солдаты находились в православ¬
ных церквах на богослужении. Шла Страстная неделя. Началась
резня. Виновник разгрома командующий войсками и чрезвычай¬
ный посол генерал-поручик О. А. Игельстром прислал в Петер¬
бург паническое донесение. Только в Варшаве в плен попало 1764
человека — много офицеров, чиновников, несколько генералов.
С убитыми потери составили более четырех тысяч или около поло-
мины гарнизона. Восстание перекинулось на Вильно, Гродно, дру¬
гие места. Поднялись польские части (всего до пятнадцати тысяч),
принятые на русскую службу и дислоцированные на территориях
Правобережной Украины и Белоруссии, отошедших после раздела
к России.
Взрыв широкого недовольства поляков против расчленения
страны для соседей Польши обернулся реальной угрозой возник¬
новения в Восточной Европе союзницы революционной Франции,
армии которой начали успешное наступление во Фландрии против
коалиции. Для России эта война стала продолжением длинного ря¬
да войн за собирание древнерусских земель с православным насе¬
лением, оказавшимся после нашествия Батыя под властью сначала
Литвы, а после ее унии с Польшей — под властью католической Ре¬
чи Посполитой.
Поначалу военные действия складывались неудачно для рус¬
ских войск. «От горечи по ночам спать не могу, — писал князь Реп¬
нин, назначенный главнокомандующим войсками в Польше
и Литве. — Погубили мы славу целого столь знаменитого царство¬
вания!» Исполняющий должность президента Военной коллегии
граф Николай Салтыков принял на себя общее руководство опера¬
циями из Петербурга. На престарелого и малоподвижного фельд¬
маршала графа Румянцева было возложено командование войска¬
ми на Волыни, в Подолии и на Юге. Ему ставилась задача не
допускать нападений польских отрядов и быть готовым на случай
войны с турками.
243
Суворов, поступивший под начало Румянцева, быстро и без
кровопролития разоружил польские части в Брацлавской губер¬
нии. Уже 13 июня он почтительно намекнул своему начальнику
о своей «томной праздности», в которой давно пребывает «невин¬
но после Измаила», и просил Румянцева «извести его из оной*,
прибавив, что он «мог бы препособить к окончанию дел в Польше».
Суворов посетил Румянцева и в личной беседе с учителем поделил-
ся мыслями о Польской кампании. Полтора месяца он изнемогает
от нетерпения привести свой план в действие. Суворову кажется,
что Салтыков и Репнин препятствуют не только ему, но самому Ру¬
мянцеву — «Нестору российской армии». Обстановка постоянна
меняется. Гарнизон Кракова сдается при первом же требовании
пруссаков. Австрийцы занимают Сандомирское и Люблинское во¬
еводства. Костюшко разбит при Щекоцине, но, совершив искус¬
ный маневр, спасает свои силы, вызвав сначала сочувствие, а затем
восхищение Суворова. 21 июля в письме Хвостову у Суворова вы¬
рывается фраза: «В непрестанной мечте, паки я не в Польше; там
бы я в сорок дней кончил». Он даже решается снова просить импе¬
ратрицу об увольнении «волонтером к союзным войскам». Но эго
только способ напомнить о себе. Екатерина заверяет его в том, что
у него скоро будет «много военной практики».
Неудачная осада Варшавы прусскими и русскими войсками,
восстание в Великой Польше, смелые рейды польских летучих от¬
рядов — все это резко изменило обстановку. Руководимый Салты¬
ковым из Петербурга Репнин действовал нерешительно. И тогда
Румянцев поручил Суворову двинуться к Бресту и «сделать силь¬
ный отворот сему дерзкому неприятелю, и так скоро, как возмож¬
но». 14 августа Суворов начал свой знаменитый марш из Немиро-
ва, закончившийся сдачей Варшавы. «Невежды петербургские не
могут давать правил Российскому Нестору; одни его повеления для
меня святы, — записывает он свои мысли в начале похода. — Со¬
юзники ездят на российской шее... Мне погодить о себе публико¬
вать, чтобы осталось в запасе нечто нечаянности до первого поби
ения, если благословит Бог. Время драгоценнее всего. Юлий
Цезарь побеждал поспешностью. Поспешать мне надлежит к сто¬
роне Бреста... Там мне прибавить войска, итти к Праге, где отрезать
субсистенцию из Литвы в Варшаву»13. Цель кампании — Варшава.
Образ действий — внезапность. Он хорошо знал театр войны, силь¬
ные и слабые стороны польских войск. Да и поляки знали Суворо¬
ва. Сам Костюшко счел необходимым ободрить повстанцев, за¬
явив, что «Суворов будет занят» предстоящей войной с турками
и «в Польше быть не сможет»14.
244
3 сентября казачий авангард корпуса Суворова разбил стороже¬
вой отряд поляков из корпуса Йозефа Сераковского. 4,6 и 8 сентяб¬
ри — три боя, три победы. Корпус Сераковского, усиленный частя¬
ми генерала Станислава Мокроновского (всего шестнадцать —
восемнадцать тысяч), разгромлен. Суворов занял Брест. Наступила
пауза. У Суворова было не более 11 000. Ближайшие к нему корпу¬
са генерал-поручиков И. Е. Ферзена и В. X. Дерфельдена подчиня¬
лись Репнину. Суворов решил опереться на авторитет Румянцева и,
предвидя развитие событий, начал подтягивать к себе оба корпуса.
• Бога для... разведите нас, — жаловался в Петербург Репнин. —
Я уже не знаю, сам ли я командую или отдан под команду»15. «Сооб¬
щество Ваше с Суворовым я весьма понимаю, сколь неприятно для
Вас быть может, — отвечал Салтыков, — и особливо по весьма
авантажному об нем заключению. Предписание его Дерфельдену
доказывает, что он ничем общему порядку не следует, и он приучил
всех о себе так думать, ему то и терпят» “. Экстраординарный про¬
фессор Николаевской академии Генерального штаба М. В. Алексе¬
ев в своей работе «Суворов и два совета: петербургский 1794 г.
и венский 1799 г. «пишет, что Суворову были вынуждены уступить
то, что он требовал. Но, подчеркивает будущий начальник штаба
Ставки и фактический руководитель всех военных операций рус¬
ской армии с августа 1915 по март 1917 г.: «При неудаче Суворов не
мог ждать пощады от своих недоброжелателей».
3 октября Суворов узнал, что отходивший из-под Варшавы Фер¬
зей, перейдя Вислу, сразился с Костюшко при Мацейовицах. После
семичасового боя поляки были разгромлены: тяжело раненный
Костюшко и пять генералов попали в плен. Победителям досталась
вся артиллерия. Суворов был готов к такому повороту событий.
7 октября он выходит из Бреста.
14 октября к нему присоединяется корпус Ферзена.
15 октября при Кобылке авангард Суворова разбивает корпус
генерала Мокроновского, отходившего под натиском Дерфельдена
к Варшаве.
19 октября к Суворову присоединяется Дерфельден.
24 октября кровопролитным штурмом взята Прага — сильно ук¬
репленное предместье Варшавы на низком правом берегу Вислы.
«Сиятельнейший Граф, ура! Прага наша», — донес Суворов Румян¬
цеву.
29 октября суворовские войска торжественно вступают в столи¬
цу. Магистрат Варшавы, спустя несколько дней поднес победителю
драгоценную табакерку с надписью: «Спасителю Варшавы». Члены
магистрата оценили великодушие Суворова, удержавшего разъя¬
245
ренные штурмом войска за Вислой. Ведь среди штурмовавших бы
ли солдаты и офицеры, помнившие апрельскую резню в узких
улочках Варшавы.
7 ноября казачьему атаману Ф. П. Денисову сдаются последние
польские части во главе с Томашем Вавржецким, сменившим Кос
тюшко на посту главнокомандующего. За вычетом «сидения в Бре
сте» кампания была закончена в тридцать восемь дней, считая со
дня первого столкновения с польскими частями. 9 ноября Безбо
родко сообщает графу С. Р. Воронцову в Лондон о своей беседе
с императрицей: «Секретно положено, что по получении формаль
ного о Варшаве известия, послать Графу Суворову чин фельдмар
шала, так чтоб здесь тогда уже сведали, когда уже после подробной
реляции отправлены будут к Графу Румянцеву все награждения...
Всего страннее, что Граф Николай Иванович Салтыков не в ком
фиденции по сим... пунктам и думает еще, что Суворова сделаю!
только генерал-адъютантом; но когда меня спросили, я сказал пря
мо, что взяв столицу, естьли бы меня не сделали фельдмаршалом,
несмотря на старшинство домоседов, я бы счел за несправедпи
вость. Как дело уже решено было, то и неудивительно, что апробо-
вали мои мысли»17.
18 ноября генерал П. А. Исленьев привез в Петербург суворов¬
скую реляцию о занятии Варшавы.
На следующий день во время торжественного обеда в Зимнем
дворце Екатерина провозгласила тост за здоровье «Генерал-фельд¬
маршала Графа Суворова!»
«Пожалование Графа Суворова, по общей истине дело прилич¬
ное, сбило с пути всех его старших, их жен, сестер, детей и прияте¬
лей», — сообщил Безбородко в Москву графу А. Р. Воронцову'". От¬
зыв покровителя Радищева весьма характерен: «Чин по делам, а не
к персоне».
Бывший фаворит Завадовский 6 января 1795 г. писал своему
другу графу Семену Воронцову в Лондон: «Произведение Суворо¬
ва в фельдмаршалы кольнуло генералов старее его. Граф Салтыков,
Князь Репнин, Прозоровский, Князь Долгоруков просят увольне¬
ния от службы. Граф Салтыков (Иван Петрович. — В. Л.), как горя¬
чее наступал, то уже и отставлен; другие то же получат, когда насто¬
ять не перестанут. Суворов просвещается в Варшаве. Не перестает
блажить. В прочем чудак, но всегда побеждать есть его жребий,
и в войне все его сверстники останутся позади. Правду сказать, они
ему не равны ни сердцем, ни предприимчивостью»19. Правду ска¬
зать, прибавим мы, у Суворова были все основания писать и о Реп¬
нине, и о Салтыкове как о своих недоброхотах.
246
Суворов своей блестящей кампанией сам произвел себя
и фельдмаршалы. «Вас могут утешить великодушие и умеренность
победителей в отношении побежденных», — писал Йозеф Орлов-
■ кий (бывший комендант Варшавы) находящемуся в плену Кос-
мошко. Широкая амнистия, объявленная повстанцам Суворовым,
и пе меньшей степени способствовала прекращению кровопроли-
111я, чем военные победы. «Все предано забвению, — сообщал Су-
иоров Румянцеву 17 ноября 1794 г. — В беседах обращаемся как
друзья и братья. Немцев не любят. Нас обожают». Днем раньше он
передал Румянцеву важную подробность: «Начальники остававши¬
еся инсургентов сколько ж меня просили о дозволении продолжать
им войну с пруссаками. Я шутил: то неприлично». Кабинетной no¬
il итики не знаю», — прибавил Суворов, не подозревая, что за его
шиной кабинетные политики уже вынесли приговор Польше.
И разгар военных успехов русского полководца дела на западе шли
нее хуже и хуже. Французы громят австрийцев, пруссаков, англи^
чан, голландцев, пьемонтцев. Встревоженные успехами республи¬
канцев, объявивших войну всем монархам Европы, берлинский,
венский и петербургский дворы договариваются об окончательном
разделе Польши. Осведомленный статс-секретарь императрицы
Д. П. Трощинский очень точно выразил отношение правящих кру¬
гов к действиям Суворова в Польше: «Правду сказать, Граф Суво¬
ров великие оказал услуги взятием Варшавы, но зато уж несносно
досаждает несообразными своими там распоряжениями. Всех гене-
рально поляков, не исключая и главных бунтовщиков... отпускает
свободно в их домы, давая открытые листы. Вопреки сему посланы
к нему прямо повеления, но когда он их получит, много наделает
вздору...»20
Как личное бесчестье расценил Суворов арест и содержание
в заключении руководителей варшавского восстания: «Они хоро¬
шо содержатца, но мой пароль тем не содержан; в нем забытие
прежнего — и они вольны. Стыдно России их бояться, ниже осте-
регатца... Пора им домой», — писал он Хвостову 17 марта 1795 г.
Суворов сознавал, что на границах России возник источник посто¬
янной напряженности, опасный плацдарм для вторжений с запада.
Война 1812 года подтвердила его опасения. Наполеон, играя на на¬
циональных чувствах поляков, увлек их в поход на Москву, заста¬
вив умирать (как и в Испании) за чуждые им интересы. Соглаше¬
ние о третьем разделе Польши было подписано Австрией,
Пруссией и Россией 15 октября 1795 г. К этому времени обостри¬
лись отношения с прусским королем. Получив основную часть
польских земель с Варшавой, Фридрих Вильгельм II вероломно за-
247
ключ ил сепаратный мир с французами. Он уступил им небольшие
прусские владения за Рейном и вышел из игры, резко нарушив со
отношение сил в Европе. Пройдет десять лет, и разгромленная на¬
полеоновской империей Пруссия едва не исчезнет с карты Европы,
как Польша, как другие государства, уничтоженные диктатором.
Екатерина отчетливо видела перспективы развития междуна¬
родной обстановки и стремилась обезопасить границы России.
Так, в 1796 г. она была вынуждена направить в Закавказье значи¬
тельные силы, чтобы дать отпор захватнической политике персид-,
ского правителя Ага Мохаммед-хана, совершившего кровавый на¬
бег на Грузию в сентябре 1795 г. Предполагалось, что персидский
поход возглавит Суворов, который был отозван из Польши. Импе¬
ратрица устроила торжественную встречу покорителю Варшавы.
В некогда принадлежавшем Потемкину Таврическом дворце для
Суворова были отведены покои, убранные по приказанию Екате¬
рины в соответствии с его вкусами. Все зеркала были завешаны,
в гранитной вазе стояла ледяная вода, на полу лежали охапки сена
для постели генерал-фельдмаршала. 3 декабря Суворов прибыл
в столицу и в тот же день был принят императрицей. За семь меся¬
цев до этой встречи в присутствии Екатерины II состоялось венча¬
ние дочери Суворова с братом фаворита Николаем Зубовым. Эго
был «династический брак». Стареющая императрица стремилась
усилить группировку Платона Зубова, в руках которого сосредото¬
чилась огромная власть. Ей казалось, что Платон Александрович
вместе со своими братьями способен хотя бы отчасти заменить «не¬
заменимого Потемкина». Военной опорой фаворита должен быть
стать Суворов.
Следует отметить одну подробность приезда Суворова в Петер¬
бург. Путь лежал через Гродно, где жил лишенный короны король
Станислав Август. Там же находилась штаб-квартира князя Реп¬
нина. Сопровождавший Суворова подполковник П. Н. Ивашев,
отличившийся в Польской кампании, доверенное лицо фельд¬
маршала, оставил воспоминания о проезде Суворова мимо Грод¬
но в столицу. «Фельдмаршал узнал на станции о приготовленной
для него... встрече, приказал мне ехать вперед, отклонить все при¬
уготовленные ему почести и явиться от его имени Князю Репни¬
ну с извинениями, что от сильной боли в ноге он не в состоянии
иметь честь быть у него... Репнин отпускает меня с видом сожале¬
ния, что Фельдмаршал не удостоил его посетить и принять его ра¬
порт, сказав: «Доложите, мой друг, Графу Александру Васильеви¬
чу, что я старик двое суток не раздевался, вот как видите,
во ожидании иметь честь его встретить с моим рапортом». На 7-й
248
персте за Гродно я достиг Фельдмаршала. Слова Князя Репнина
поколебали было его чувствительность, долго размышлял он,
не возвратиться ли назад; наконец решился продолжать путь, ска-
liiu: «Князь Репнин упражнялся больше в дипломатических изво¬
ротах; солдатского мало»21. Как ни неприятен был Суворову Реп-
мин, он не захотел унизить убеленного сединами генерала,
начавшего служить после него, но обошедшего его в чинах и всю
жизнь бывшего «старшим».
После бесед с императрицей и Зубовым Суворов отказался от
предложения возглавить Персидский поход, считая, что главная
опасность надвигается с запада. Он отправился в Тульчин и воз¬
главил крупную группировку войск, дислоцированных на юге.
Но дороге он навестил Румянцева, жившего в своем имении Та-
шань под Киевом. Сохранился рассказ П. Г. Корицкого, много лет
служившего у Суворова старшим адъютантом. Не доезжая имения
старого фельдмаршала, Суворов приказал остановиться и стал со¬
вещаться со своими адъютантами: «Может ли он теперь подъехать
к крыльцу графского дома, чего прежде из уважения к нему никог¬
да не делал. Все чиновники единогласно объявили свое мнение,
что теперь имеет он на то полное право как равный чином. Суво¬
ров возражал, говоря о старшинстве Румянцева, о известности за¬
слуг его и, наконец, будто преклонившись на общее мнение, ска¬
чал: «Смотрите же, смотрите, чтобы вы не ввели меня в беду».
Экипажи тронулись. Младший адъютант фельдмаршала А. А. Сто¬
лыпин вспоминал, как подле самых ворот усадьбы Румянцева Су¬
воров снова приказал остановиться, вышел из экипажа и просле¬
довал к дому в полной парадной форме, со шляпой на сгибе руки.
Красноречивая сцена, свидетельствующая о той почтительности,
которую в течение всей жизни испытывал к Румянцеву его гени¬
альный ученик.
В эти самые дни встречи двух маститых русских полководцев
в Ниццу прибывает новый командующий Итальянской армией На¬
полеон Бонапарт со своим начальником штаба Луи Александром
Бертье. 9 апреля (29 марта) 1796 г. начинается знаменитый Италь¬
янский поход генерала Бонапарта. В течение двух недель разгром¬
лены и выведены из борьбы союзники австрийцев — пьемонтцы.
Через месяц после начала кампании французы, разбив австрийцев,
вступают в Милан. В их руках оказалась вся Ломбардия — богатей¬
шая область Италии, подвергшаяся разграблению. Австрийцы бро¬
сают в Северную Италию новые войска, но их ждет поражение.
Французские армии генералов Моро и Журдана успешно действу¬
ют на Рейне.
249
Суворов пристально следит за событиями в Европе, готошн
войска к походу на помощь австрийцам. В отредактированный им
«Вахт-парад» (позднее названный публикатором М. Антоновским
«Наукой побеждать») Суворов вносит слова о «безбожных, ветре
ных, сумасбродных французишках», которые «воюют на немцем
и иных колоннами. Естьли бы нам случилось против них, то надоб¬
но нам их бить колоннами ж».
Обязательным этапом боевой подготовки войск становятся
сквозные атаки конницы против пехоты, пехоты против пехоты
и конницы, отработанные на практике в 1794—1795 гг. 12 августа
1796 г., через две с половиной недели после разгрома австрийцем
Бонапартом при Кастильоне, Суворов в рапорте Екатерине прямо
ставит вопрос о походе в Европу. «Карманиольцы по знатным ич
успехам могут простирать свой шаг и на Вислу. Союзный Короли
Прусский, помирившийся с ними против трактата 1792-го года,
для своих выгод им туда, особливо чрез Саксонию, может быть,
препятствовать не будет. Всемилостивейшая Государыня! Я готом
с победоносными войсками Вашего Императорского Величества
их предварить...»
Австро-английская дипломатия прилагает большие усилия, что
бы привлечь Россию к активным военным действиям. «Когда
в 1795 году был заключен союз России, Австрии и Англии и у Ека
терины созрел план отправить против Франции армию А. В. Суво
рова, то главную цель его похода царица видела не в восстановлс
нии всех прежних порядков во Франции, а в прекращении ее
завоеваний и сохранении европейского равновесия, — отмечает
советский историк академик А. Л. Нарочницкий. — В инструкции
(разумеется секретной) посланнику в Вене А. К. Разумовскому
указывалось: «Сегодня дело заключается в том, чтобы реорганизо¬
вать коалицию на других принципах, чем первую, поставив перед
нею в виде единственной задачи — задачу принудить французом
прекратить свои нашествия, отказаться от побед и вернуться
к прежним границам». Екатерина и ее советники считали необхо¬
димым помешать Франции подчинить себе итальянские и герман¬
ские государства и не допустить враждебной России системы госу¬
дарств из Швеции, Пруссии, Австрии, итальянских государств
и Турции, которые все могли бы оказаться под влиянием француз¬
ской республики»22.
«Турецкая Ваша война, — читаем мы в письме Суворова Хвос¬
тову от 29 августа. — Нет, а принятца за корень, бить французов...
От них она родитца; когда они будут в Польше, тогда они будут ты¬
сяч 200—300. Варшавою дали хлыст в руки Прусскому Королю,
250
v него тысяч 100. Сочтите турков (благодать Божия со Швециею):
1’оссии выходит иметь до полумиллиона; ныне же, когда францу-
Ю1) искать в немецой земле надобно, на все сии войны только по-
иовину сего». Это предвидение Суворова гениально: в 1812 г. им¬
ператор Наполеон, подчинив себе почти всю Европу, двинул
и Русский поход «Великую армию» — более пятисот тысяч чело-
пек.
В сентябре австрийцы терпят новое поражение — при Арколе.
( уворов откликается на эту победу письмом племяннику князю
Алексею Горчакову: «О, как шагает этот юный Бонапарт! Он герой,
пи чудо-богатырь, он колдун!.. О, как он шагает! Лишьтолько всту¬
пил на путь военачальника, как он уже разрубил Гордиев узел так¬
тики. Не заботясь о числе, он везде нападает на неприятеля и раз¬
бивает его начисто. Ему ведома неодолимая сила натиска — более
не надобно. Сопротивники его будут упорствовать в вялой своей
тактике, подчиненной перьям кабинетным; а у него военный совет
и голове... Меж тем, покуда мир европейский и тактика обновляют¬
ся, я цепенею в постыдном бездействии, я изнемогаю под бреме¬
нем жизни праздной и бесполезной».
Письмо заканчивается поразительным пророчеством: «Пока ге¬
нерал Бонапарт будет сохранять присутствие духа, он будет побе¬
дителем; великие таланты военные достались ему в удел. Но ежели,
на несчастье свое, бросится он в вихрь политический, ежели изме¬
нит единству мысли — он погибнет».
В это же самое время Екатерина посылает письмо в Вену. «Ког¬
да же явится этот Цезарь?— спрашивает она принца де Линя. — О,
он явится, не сомневайтесь, и Франция, послушная и тихая, как яг¬
ненок, подчинится его власти»2’. 20 октября она сообщает о своем
решении барону Гримму: «Прусский Король вооружается. Против
кого? Против меня. В угоду кому? Цареубийцам, друзьям своим,
па которых ему нельзя ни в чем положиться. Если этими вооруже¬
ниями думают отвлечь меня и остановить поход моих войск
под предводительством фельдмаршала Суворова, то очень ошиба¬
ются...»24
6 ноября 1796 г. императрица скоропостижно скончалась от кро-
ноизлияния в мозг. На престол вступил сорокадвухлетний Павел I.
24 ноября Суворов делится своими предчувствиями с Хвосто¬
вым: «Сей день печальный! Я отправлял... после заутрени без со¬
брания один в алтаре на коленях с слезами. Неблагодарный усоп¬
шему Государю будет неблагодарен царствующему. Среди гонения
Князя Платона, в Херсоне я ходил на гроб Князя Григория Алек¬
сандровича Потемкина, помня его одни благодеяния...» Оставим
251
в стороне упоминания о «гонениях князя Платона». Суворов смог
рел на Зубова как на мальчишку и обращался со своим родственни
ком, державшим в руках огромную власть, довольно бесцеремон¬
но. Но признание о поклонении гробу Потемкина — это ли не крик
души в тяжелую минуту жизни? Ведь Суворов знает, что наступаю!
страшные врема — времена деспота на троне!
15 декабря император присылает Суворову милостивый рес
крипт. «Граф Александр Васильевич! Не беспокойтесь по делу
Вронского. Я велел комиссии рассмотреть, его же употребить. Что
прежде было, того не воротить. Начнем сначала. Кто старое поми
нет, тому глаз вон, у иных и без того по одному глазу было.
Поздравляю с Новым годом и зову приехать к Москве, к коро
нации, естли тебе можно. Прощай, не забывай старых друзей.
Павел.
Приводи своих в мой порядок, пожалуй»25.
Дело Вронского, связанное с денежными злоупотреблениями
провиантских чиновников в Варшаве, действительно причиняло
Суворову много хлопот и вызывало его раздражение против Зубо¬
вых, не желавших помочь в скором его разрешении. Павел делает
красивый жест, но Суворов не принимает намека императора на
свои взаимоотношения с Потемкиным («у иных, правда, и без того
по одному глазу было»). Он понимает, ради чего написано письмо
«старого друга»: главное заключено в приписке: «Приведи своих
в мой порядок».
Суворов видел этот «порядок» двенадцать лет назад во время по
сещения Гатчины. Наследник престола продемонстрировал ему
свое воинство, одетое и вымуштрованное по прусским образцам.
В четырех словах Суворов выразил суть характера гатчинского хо¬
зяина: «Prince adorable, despote implacable» — «Принц восхититель¬
ный, деспот неумолимый». И этот засидевшийся в наследниках фа¬
натичный поклонник прусской муштры, прусской формы,
прусского шага предлагает ему — лучшему полководцу Европы -
отказаться от всего, что было создано им вместе с Румянцевым
и Потемкиным за последние четверть века!
«Нет вшивее пруссаков. Лаузер, или вшивень, назывался их
плащ. В шильтгаузе и возле будки без заразы не пройдешь, а голо¬
вной их вонью вам подарят обморок. Мы от гадины были чисты
и первая докука ныне солдат — штиблеты: гной ногам... Карейныс
казармы, где ночью запираться будут, — тюрьма. Прежде [солдаты|
делили провиант с обывателями, их питомцами...
Мою тактику прусские принимают, а старую протухлую остав¬
ляют; от сего французы их били...
252
Я — лутче Прусского покойного великого короля; я милостью
|>ожиею батальи не проигрывал... Милосердие покрывает стро-
I (к гь, при строгости надобна милость, иначе строгость — тиранст¬
во. Я строг в удержании здоровья, истинного искусства, благонра-
iiiiu: милая солдатская строгость, а за сим общее братство. И во мне
• кротость по прихотям была бы тиранством. Гражданские доблести
не вменят жестокость в войсках... Солдаты, сколько ни веселю, —
унылы и разводы скучны. Шаг мой уменьшен в три четверти, и та¬
ко на неприятеля вместо 40—30 верст...
Французы заняли лучшее от нас, мы теряем: карманьольцы
оыот немцев, от скуки будут бить русских, как немцев...»
Мы выбрали отрывки из пирем Суворова Хвостову, из его запи¬
сок — «мыслей вслух» — за первую половину января 1797 г. Приго-
иор полководца однозначен и не оставляет других толковавний —
••не русские преображения!». Всем своим существом военного че-
иовека, всем опытом своей полувековой службы Родине он ощуща-
| | страшную угрозу, нависшую над Отечеством: «Всемогущий Бо¬
же, даруй, чтоб зло для России не открылось прежде 100 лет,
по и тогда основание к сему будет вредно». Аустерлицким разгро¬
мом, пожаром Москвы заплатила Россия за гатчинские преобразо¬
вания, отбросившие русское военное искусство на десятилетия на-
ыд. Историки обходят тот факт, что воцарение Павла было
ювершено в результате государственного переворота. Ведь еще до
своей кончины Екатерина составила завещание, в котором власть
передавалась любимому внуку императрицы — Александру. По не¬
которым сведениям, Суворов вместе с Румянцевым, Безбородко,
Орловым-Чесменским, Платоном Зубовым, Н. И. Салтыковым,
митрополитом Санкт-Петербургским и Новгордским Гавриилом
подписал завещание в качестве свидетеля. Екатерина лично бесе¬
довала с великим князем Александром Павловичем и получила от
него согласие. Смерть императрицы произошла незадолго до офи¬
циального объявления в церквах и присутственных местах манифе¬
ста об отстранении Павла Петровича от престолонаследия по при¬
чине тяжелой душевной болезни и замене его Александром. Есть
свидетельства, что после внезапного удара, постигшего Екатерину
утром 5 ноября, Безбородко огласил завещание собравшимся во
дворце. Но он не проявил настойчивости и не был поддержан Сал¬
тыковым и Гавриилом (исключение — Орлов). «Сильный человек»
1убов находился в состоянии прострации. Когда Павлу доложили
о Николае Зубове, присланном в Гатчину, он страшно перепугался,
решив, что брат фаворита приехал арестовать его, и успокоился
пишь тогда, когда курьер от Н. И. Салтыкова привез ему благопри¬
253
ятные новости. Сломя голову Павел поскакал в Петербург. За ним
спешно двинулись его гатчинские войска. Аракчеев был немедлен
но назначен комендантом города. Из Риги вызван Репнин. Безбо
родко выдал завещание Павлу и тот сжег его, не читая. Но, надо по
лагать, подозрительный Павел Петрович знал о расстановке сил
Срывающимся от волнения голосом в присутствии придворных,
оплакивавших только что испустившую дух Екатерину, император
потребовал от Александра Павловича клятвы, что он не покусится
на жизнь отца. Павел нанес визит Зубову и заверил его в своей
дружбе. Он заставил Орлова нести императорские регалии во врс
мя нелепой церемонии перезахоронения останков Петра III и осы¬
пал милостями Безбородко. Государь пожаловал фельдмаршалами
Репнина, Салтыковых, Чернышева, затем (при коронации) Камеи
ского, Мусина-Пушкина, Эльмпта, француза Броглио. Но он «за¬
был» Румянцева и Суворова — самых заслуженных полководцем
России, в руках которых находились значительные воинские силы,
Император спешил понизить их вес и влияние в армии. Он сразу
ввел новый устав — ухудшенную копию прусского, — согласно ко¬
торому фельдмаршалы были поставлены в общий генералитет. Он
послал в войска «инспекторов» — своих личных представителей,
которые фактически отстранили командиров от власти.
8 декабря умирает Румянцев. Умирает после удара, вызванного
приездом фельдегеря из Петербурга. Суворов потрясен. «Ваше Си
ятельство потеряли отца, а Отечество героя!— пишет он сыну
фельдмаршала графу Николаю Петровичу. — Я ж равно Вам в нем
отца теряю...» Он сознает, что остался один и что на его плечи ло¬
жится ответственность за судьбу русской военной школы.
Уже 20 декабря следует первый выпад Павла против Суворова —
отмена собственного повеления о назначении его шефом Суздаль¬
ского пехотного полка. Затем один за другим следуют выговоры:
за посылку офицеров курьерами, за увольнение их в отпуск без раз¬
решения императора, за аттестование их на производство в чины.
«Сколь же строго, Государь, ты меня наказал за мою 55-летнюю
прослугу! Казнен я тобою стабом, властью производства, властью
увольнения от службы, властью отпуска, знаменем с музыкою при
приличном карауле, властью переводов. Оставил ты мне, Государь,
только власть Высочайшего указа 1762 году», — пишет Сувором
11 января. У него уже созрело решение: воспользоваться указом
о вольности дворянства и проситься в отставку. Но он не может
бросить дело всей своей жизни. Он знает, что на него смотрят ты¬
сячи глаз: как поведет себя в трудную для Отечества пору прослап
ленный полководец России. И он подает рапорт об увольнении
254
в юдичный отпуск. Следует отказ, затем требование немедленно
си правиться в Санкт-Петербург. Суворов подает прошение об от-
I ниже. Оно не обнаружено. Но содержание прошения известно.
И приказе, отданном императором при пароле 6 февраля 1797 г., го¬
ворилось: «Фельдмаршал граф Суворов отнесся к Его Император-
. кому Величеству, что так как войны нет и ему делать нечего, за по-
мобмый отзыв отставляется от службы»26.
Вот и конец славной беспорочной службе. Поход в Европу не
состоялся. Остановить французов в «немецких землях» не удалось.
II i Северной Италии идут тревожные вести. 3—4 января австрий¬
цы терпят тяжелое поражение в битве при Риволи. Через русского
мосла в Вене графа А. К. Разумовского Суворов поддерживает от-
мо1иения с австрийским генералитетом, дает советы, как вести
борьбу с молодыми французскими полководцами.
«Бонапарте концентрируется. Гоф-кригс-рехт его мудро охваты-
иает от полюса до экватора. Славное делает раздробление, ослабе-
маи массу. Не только новые, но и старые войски штык не разуме-
ini... не надобно по артиллерии строиться, а бить просто вперед...
О, хорошо, ежели 6 это при случаях внушали», — пишет он Разу¬
мовскому 27 февраля 1797 г. Все его мрачные предсказания сбыва¬
ются: австрийский фельдмаршал Д. 3. Вурмзер сдается на капиту-
ницию вместе с гарнизоном крепости Мантуя. Вся Северная
11талия завоевана Бонапартом. «Я команду сдал. Как сельский дво¬
рянин еду в Кобринские деревни...» — заканчивает письмо Суво¬
ров, не подозревая, что его ждут новые испытания.
22 апреля в Кобрин прискакал отставной коллежский асессор
К). А. Николев с предписанием императора: «Ехать вам в Кобрин
или другое местопребывание Суворова, откуда его привезть в Бо¬
ровицкие его деревни, где и препоручить Вындомскому (борович-
скому городничему. — В. Л.), а в случае надобности требовать по¬
мощи от всякого начальства». Утром 23 апреля фельдмаршала
увозят, даже не позволив ему сделать распоряжений по имению.
12 мая петербургский генерал-губернатор Н. П. Архаров рапортует
императору о доставлении Суворова 5-го числа в Боровичи и во¬
дворении его в селе Кончанском, в лесной глуши на границе Нов-
юродской и Тверской губерний.
Началась «кончанская ссылка», длившаяся почти два года. Это
была настоящая опала. Присланный с тайной инструкцией импе¬
ратора Николев доносит о каждом шаге Суворова. Полководцу за¬
прещают ездить в гости к соседям. Появляющихся в округе офице¬
ров арестовывают и доставляют в Петербург на допрос к Павлу.
11о повелению императора дан ход «делам», связанным с денежны-
255
ми расчетами периода польской кампании. В нарушение закон»
Суворову вменяют «иски» на огромную сумму — сто пятьдесят ты
сяч рублей. Полководца умышленно разоряют, пытаясь добиться
покорности. Борьба Суворова против опруссачивания армии вы
зывает горячее сочувствие в обществе. Державин в послании «Ни
возвращение графа Зубова из Персии» прямо указывает на пример
Суворова, мужественно переносящего опалу и ссылку:
Смотри, как в ясный день, как в буре,
Суворов тверд, велик всегда!
Ступай за ним!— небес в лазуре
Еще горит его звезда.
Современники не забыли и роли Репнина в гонениях на Суво¬
рова. Сделавшись самым близким сотрудником императора, князь
Николай Васильевич рьяно принялся за переделку армии на прус¬
ский лад. «Репнин, — читаем мы в «Записках» барона Карла фон
Гейкинга (крупного чиновника, ведавшего религиозными делами
инородцев), — всегда старался унизить достоинства Суворов»,
не любимого Павлом и отставленного от службы за то, что осме
лился выразить мнение, будто можно выигрывать сражения, не об¬
ременяя солдат крагами, косою и пудрою... Репнин же увлекся
в отношении к этому известному генералу до таких низостей, что
мне и говорить о них не хочется»27. Близкая ко двору графини
В. Н. Головина вспоминает, как весной 1797 г. служивший на юге
граф Михаил Румянцев (старший сын полководца) «написал кня¬
зю Репнину, будто фельдмаршал (Суворов. — В. Л.) волновал умы,
и дал понять, что готовится бунт. Князь Репнин чувствовал всю
лживость этого известия, но не мог отказать себе в удовольствии
подслужиться и повредить фельдмаршалу, заслугам которого он за¬
видовал. Поэтому он сообщил письмо графа Румянцева графу Рас-
топчину. Этот последний представил ему, насколько было опасно
возбуждать резкий характер императора. Доводы его не произвели,
однако, никакого впечатления на князя Репнина, он сам доложил
письмо Румянцева Его Величеству; и Суворов подвергся ссылке»2*.
Странное дело: и до революции, и особенно после Новикову
и Радищеву были посвящены десятки публикаций. А широкий
протест военных кругов против антинациональной политики
Павла оказался вне поля зрения отечественных историков. Ред¬
чайшее исключение представляет обстоятельное исследование
Т. Г. Снытко, затерявшееся среди журнальных публикаций 50-х гг.
XX в. и практически не известное читателям. На основании со¬
хранившихся материалов секретнейшего расследования об офи¬
церском заговоре, направленном против опруссачивания армии,
256
и ('следователь показала, что уже в начале 1797 г. полковник Алек¬
сандр Михайлович Каховский, герой Очакова и Праги, пользо-
иаишийся доверием Суворова, предложил ему поднять армию
против засевших в Петербурге гатчинцев. «Государь хочет все по-
прусски в России учредить и даже переменить закон», — приво-
II,иг слова Каховского арестованный и допрошенный капитан
II. С. Кряжев. Патриотически настроенные офицеры считали, что
надо «восстав против государя, идти далее... на Петербург»29. А по
свидетельству другого участника заговора, будущего героя Отече-
с гвенной войны 1812 года Алексея Петровича Ермолова, его брат
по матери Каховский «однажды, говоря об императоре Павле...
сказал Суворову: «Удивляюсь вам, граф, как вы, боготворимый
войсками, имея такое влияние на умы русских, в то время, как
близ вас находится столько войск, соглашаетесь повиноваться
Павлу?» Суворов подпрыгнул и перекрестил рот Каховскому.
«Молчи, молчи, — сказал он, — не могу. Кровь сограждан!»’0 Ве-
|| и кий полководец и гражданин предпочел ссылку братоубийст¬
венной войне. Он не мог увести армию с юга и отдать туркам все,
ради чего воевали поколения русских людей. Но Суворов не вы¬
дал Каховского.
Вместе с фельдмаршалом подали в отставку почти два десятка
офицеров его штаба и последовали за ним в Кобрин. Эта демонст¬
рация напугала императора. Суворов был сослан в Кончанское, его
офицеры арестованы и брошены в киевскую крепость. Каховский
же создал некое подобие тайной организации, имевшей ответвле¬
ния в Смоленске, Дорогобуже и некоторых воинских частях. Заго¬
вор был рааскрыт в 1798 г. Офицеры были приговорены к ссылке.
Наиболее активные участники заговора (Каховский, Кряжев и дру¬
гие (всего более двадцати человек) были лишены чинов и дворян¬
ства и заточены бессрочно по различным крепостям. Они получи¬
ли амнистию лишь после воцарения Александра I. За четыре
с половиной года павловского царствования, которое современни¬
ки сравнивали с якобинским террором, было уволено, отставлено,
«выкинуто» из службы 333 генерала и 2261 офицер — «цифры ог¬
ромные», отмечает русский военный историк профессор П. С. Ле¬
бедев31, особенно если принять во внимание тогдашнюю числен¬
ность русской армии, не превышавшей триста девяносто тысяч
человек. Это был разгром офицерского корпуса, имевшего бесцен¬
ный боевой опыт.
«Он легкомысленно истреблял долговременные плоды госу¬
дарственной мудрости, ненавидя в них дело своей матери, — пи¬
сал о павловских преобразованиях Н. М. Карамзин, — умертвил
11 Лопатин «Светлейший князь Потемкин»
257
в наших полках благородный дух воинский, воспитанный Екате¬
риной, и заменил его духом капральства; героев, приученных
к победам, учил маршировать; отвратил дворянство от военной
службы»32.
«Я из вас потемкинский дух вышибу!» — кричал император.
И вышибал — жестокой муштрой, палочной дисциплиной, изнуре¬
нием солдат. Павел снова одел армию в неудобные прусские мун¬
диры и треугольные шляпы, восстановил парики, букли, пудру, ко¬
сы и «пропасть вещей, солдатский век сокращающих». Внешняя
сторона армейской службы снова подавила внутреннюю. И если
Суворов выступил против гатчинских преобразований, то потому,
что потемкинский дух был и его, суворовским, духом, русским ду¬
хом нашей армии. На всю страну и за ее пределами разнеслись сти¬
хи Суворова, разившие гатчинцев, словно картечь:
Пудра не порох.
Букли не пушки.
Коса не тесак.
Я не немец,
А природный русак!
Кончанского нет в длинном списке выигранных Суворовым ба¬
талий. Но здесь он одержал одну из самых выдающихся своих по¬
бед — нравственную победу над силами разрушения. Не Суворов,
а Павел был вынужден уступить. Напуганный широкой оппозицией
всех слоев общества, он уже в феврале 1798 г. распорядился снять
надзор за опальным фельдмаршалом и пригласил его в столицу. Су¬
воров приехал в Петербург, но на все предложения императора по¬
ступить на службу ответил отказом. Фельдмаршал требовал восста¬
новления отнятых Павлом прав и демонстративно возвратился
в Кончанское. Через год император спешно вызвал его в Петербург.
Начиналась война против Франции, захватившей значительную
часть Европы. Союзники России Англия и Австрия настояли на
том, чтобы армию в Северной Италии возглавил прославленный
русский полководец. Прощаясь с Суворовым, Павел сказал: «Воюй,
как умеешь», признав правоту гонимого им фельдмаршала.
И Суворов показал, как надо воевать. Итальянский и Швейцар¬
ский походы прославили русское оружие. Имя его, освободившего
' Италию от ига французов, гремело в Европе. Особой популярнос¬
тью пользовался русский герой в Англии. В ознаменование выдаю¬
щихся заслуг Суворова Павел возвел его в княжеское достоинство
и пожаловал ему чин генералиссимуса всех войск российских.
Но когда тяжело больной полководец отправился в Петербург, им¬
ператор нанес герою внезапный удар. Вместо торжественной
258
истречи с царскими почестями, мысль о которой давала силы ста¬
рому воину, боровшемуся со смертельным недугом, последовала
опала. «Суворов не приехал, а его привезли в Петербург, — вспоми¬
нал А. М. Тургенев, — что-то удерживало еще бросить его в Петро¬
павловскую крепость, но в доме, для него приготовленном, граф
Рымникский князь Италийский жил не веселее казематного: к не¬
му не смел никто приезжать»33. Так отплатил гатчинский капрал
полководцу, прославившему Россию. 6 мая Суворов умер в доме
Хвостова в Петербурге, на Крюковом канале. Умер со словами: «Ге¬
нуя... Сражение... Вперед!»
Кампания 1799 г. осталась незавершенной. Интриги политиков
не позволили полководцу закончить войну в Париже и восстано¬
вить европейское равновесие.
Кто знает, если бы Суворову удалось выполнить свой план, на¬
роды Европы, возможно, были бы избавлены от полутора десяти¬
летий наполеоновских войн, оплаченных миллионными жертвами.
12 мая Петербург хоронил Суворова. Хоронил как националь¬
ного героя. Потрясенный смертью и похоронами Суворова Держа¬
вин откликнулся одним из самых задушевных своих стихотворе¬
ний — знаменитым «Снигирем»:
Что ты заводишь* песнь военну
Флейте подобно, милый Снигирь?
С кем мы пойдем войной на Гиен ну?
Кто теперь вождь наш? Кто богатырь?
Сильный где, храбрый, быстрый Суворов?
Северны громы в гробе лежат.
Кто перед ратью будет, пылая,
Ездить на кляче, есть сухари;
В стуже и в зное меч закаляя,
Спать на соломе, бдеть до зари;
Тысячи воинств, стен и затворов,
С горстью Россиян все побеждать?
Быть везде первым в мужестве строгом,
Шутками зависть, злобу штыком,
Рок низлагать молитвой и Богом,
Скиптры давая, зваться рабом.
Доблестей быв страдалец единых,
Жить для царей, себя изнурять?
Нет теперь в свете мужа столь славна;
Полно петь песню военну, Снигирь!
Бранна музыка днесь не забавна,
Слышен отвсюду томный вой лир;
Львинова сердца, крыльев орлиных
Нет уже с нами!— что воевать?
259
Это стихотворение впервые увидело свет в 1805 г. без имени ав¬
тора. Лишь через шестьдесят один год напечатан другой стихотвор¬
ный отклик Державина на смерть Суворова, в котором венценос¬
ный гонитель героя прямо назван тираном.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Век Просвещения заканчивался бурно. Не успели отгреметь
залпы прощального салюта над могилой Суворова, как из Италии
пришла весть о разгроме австрийцев при Маренго первым консулом
Французской республики Наполеоном Бонапартом. Российский
император Павел неожиданно пошел на сближение с диктатором
Франции и стал готовиться к совместному походу в Индию. В раз¬
гар подготовки этой безумной авантюры Павел был убит офицера-
ми-заговорщиками. Через три года Наполеон провозгласил себя
императором французов. В новой войне Россия в коалиции с Анг¬
лией, Австрией, Швецией и Неаполитанским королевством высту¬
пила против захватнической политики Наполеона в Европе. Ско¬
ротечная кампания 1805 г. начинается окружением и капитуляцией
австрийской армии при Ульме, а заканчивается катастрофой при
Аустерлице. Русские войска терпят тяжелое поражение. Австрия
выбита из борьбы. Через год наступает черед Пруссии. В молние¬
носной кампании хваленая прусская армия, взятая покойным рос¬
сийским императором за образец, подверглась полному разгрому.
Боевые действия идут вблизи от русских границ. Наконец в 1807 г.
изнуренные борьбой соперники заключают Тильзитский мир. На¬
полеон намеревался стереть Пруссию с карты Европы, но уступил
просьбам своего союзника — Александра. Потерявшая большую
часть своих владений, Пруссия переходит в разряд второстепенных
государств. Сбылись предсказания Суворова, сделанные им после
погубленной политиками кампании 1799 г.: «Если еще раз начи¬
нать войну с Францией, то надобно вести ее хорошо. Если поведут
ее худо, то это будет смертельный яд. Тысяча раз лучше ее не пред¬
принимать по-прежнему. Всякий, вникнувший в дух революции,
был бы преступником, если бы о сем умолчал. Первая большая
война с Францией будет и последней»1.
Пророческие слова. Эгоизм Австрии и двойная игра Велико¬
британии привели к тому, что почти вся континентальная Европа
оказалась во власти Наполеона, рассадившего на тронах вассаль¬
ных государств своих родственников. Прикрытая флотом Англия
продолжает борьбу, посылая сухопутные войска на поддержку не
260
покорившихся испанцев. Оккупанты с чудовищной жестокостью
подавляют народную партизанскую войну на Пиренеях.
Россия, воспользовавшись передышкой на Западе, в ходе войн
со Швецией и Турцией улучшила свои стратегические позиции на
севере и на юге. Но угроза вторжения неумолимо надвигается из-за
11емана. «Я буду владыкой вселенной, — заявляет достигший зени¬
та могущества Наполеон, — остается только Россия, но я раздавлю
се!»
Русским пришлось осознать непривычную истину: увенчанная
победами на протяжении последних ста лет, русская армия не про¬
сто потерпела поражения от французов. Встал вопрос о независи¬
мости и государственной целостности России. Наряду с мерами по
совершенствованию организации вооруженных сил страны, прове¬
денными в 1806—1811 гг., большое внимание было уделено насле¬
дию русской военной школы. В самый канун Отечественной вой¬
ны одна за другой выходят книги о Румянцеве, Потемкине и,
разумеется, о Суворове. Ведь именно ему довелось помериться си¬
лами с французами и доказать на полях сражений преимущество
русского военного искусства. В упомянутых книгах нет и намека на
вражду Потемкина к своему гениальному подчиненному. Так, на¬
пример, в книге о Потемкине, переведенной с французского
В. Левшиным, говорилось: «Что касается до военной части,
го нельзя сказать, чтобы он неревностно исполнял должность пре¬
зидента при Государственной Военной коллегии, ибо он усовер¬
шенствовал Российскую армию в внутреннем ее устроении, дис¬
циплине, в оружии и в маневрах. Суворов, находившийся
в великом уважении у Потемкина и твердо им поддерживаемый,
был в рассуждении сего последователем его правил и остался непо¬
бедим»2.
Эти публикации давали отпор психологическому наступлению,
развернутому Наполеоном. Искусно раздуваемые печатью оккупи¬
рованной Европы победы императора должны были деморализо¬
вать всех, кто попытался бы противостоять самой отлаженной во¬
енной машине мира. Напоминание о славных победах Румянцева,
Потемкина, Суворова вселяло веру в сердца русских воинов, в ря¬
дах которой еще служили ветераны, помнившие Очаков, Рымник,
Измаил, Прагу, Треббию, Нови. Потемкинскую и суворовскую
школу прошли такие известные военачальники, как Багратион,
Тормасов, Раевский, казачий атаман Платов и многие другие гене¬
ралы и офицеры. Далеко не случайно в самый тяжелый период вой¬
ны во главе армии по требованию общественного мнения был по¬
ставлен Кутузов.
261
Маститый страж страны державной
Смиритель всех ее врагов.
Сей остальной из стаи славной
Екатерининских орлов3.
История вынесла свой приговор в 1812 г.: русские и их армия
разгромили завоевателя, слывшего непобедимым, спасли народы
Западной Европы от наполеоновской тирании. С подъемом патри¬
отического чувства связывались надежды на коренные реформы
России и прежде всего на отмену крепостного права.
Но император Александр не воспользовался благоприятным
моментом. С оглядкой он провел освобождение крестьян в остзей¬
ских губерниях и остановился. Сказались непомерные междуна¬
родные обязательства, взятые от имени России в посленаполео-
новской Европе: заботы Священного союза, устройство Царства
польского отвлекали силы и внимание от коренных преобразова¬
ний дома. Парализовав деятельность реформаторов, Александр I,
по сути дела,спровоцировал активность радикальных элементов
среди дворянства.
Восстание декабристов вызвало ответную волну реакции и за¬
ставило правительство Николая I, понимавшего необходимость
отмены крепостного права, прибегнуть к охранительным мерам.
Крестьянская реформа прорабатывалась в глубокой тайне специ¬
альным комитетом без участия общественности. Торжество реак¬
ции надолго определило отношение правящих кругов к армии.
Еще Александр I начал насаждать муштру и палочную дисципли¬
ну как средство подтянуть военных, «избаловавшихся» за грани¬
цей. Лучшие офицеры и генералы пытались противостоять ново¬
му натиску гатчинцев. Знаменитый генерал М. Ф. Орлов,
подписавший от имени русского царя акт капитуляции Парижа,
в приказе по 16-й пехотной дивизии писал: «Обратимся к нашей
военной истории: Суворов, Румянцев, Потемкин, все люди, при-
обревшие себе и отечеству славу, были друзьями солдат и пеклись
об их благосостоянии. Все же изверги, кои одними побоями дово¬
дили их полки до наружной исправности, все погибли или погиб¬
нут»4. Вскоре Орлову, как многим другим заслуженным героям
Отечественной войны, пришлось покинуть армию. На их место
выдвигались фрунтовики, солдафоны — Александр Павлович,
как и его преемник Николай Павлович, были гатчинцами, ста¬
вившими форму выше духа. Отказаться от Суворова — символа
непобедимости русской армии — было невозможно. Но гатчинцы
не могли принять созданную им вместе с Румянцевым и Потем¬
киным систему обучения, воспитания и боевого использования
войск, основанную на широком почине каждого солдата и офице-
262
p;i. Поэтому в новых жизнеописаниях Суворова наметилась тен¬
денция приглушить конфликт полководца с императором Павлом
п, напротив, раздуть вымышленную вражду к нему Потемкина
и даже Румянцева.
Окончательно версия о завистливом враге Суворова — «все¬
сильном временщике» Потемкине сложилась в 1840-е гг под бой¬
ким пером Полевого. Искусно драматизировав очаковскую раз¬
молвку, Полевой подхватил и обыграл легенду о столкновении
( уворова с Потемкиным после Измаила — анекдот, впервые рас¬
сказанный спустя двадцать пять лет после самой встречи в Яссах.
1ато конфликт с Павлом, закончившийся опалой и ссылкой, был
подан в высшей степени дипломатично. «Пылкий в гневе, но вели¬
кодушный» император «по-царски умел сознаваться в ошибках...
Несколько слов его с Суворовым в одно мгновение могли разру¬
шить все коварные умыслы врагов», — пишет Полевой, рассказы¬
вая о кончанской ссылке полководца.
А вот как подается возвращение опального фельдмаршала из
новгородской глуши в Петербург: «Царь-рыцарь... милостью и ла¬
скою будто хотел наградить Суворова за претерпенные им страда¬
ния». И, наконец, последняя опала, ускорившая смерть Суворова:
«Сердце царево в руце Божией», — говорил мудрый царепевец.
Не смеем разгадывать, какие причины внезапно изменили милос¬
ти и благорасположение императора Павла. Не было ли здесь тай¬
ного умысла врагов, клеветавших на великого человека?»5
Пристрастный тон Полевого очевиден. Не случайно в своей
«Истории Суворова» Полевой не решился привести письмо Алек¬
сандра Васильевича Попову со словами: «Долгий век Князю Григо¬
рию Александровичу!.. Он честный человек, он добрый человек, он
великий человек! Щастье мое за него умереть!» Письмо, отыскан¬
ное и опубликованное самим же Полевым десятью годами раньше6.
Разумеется, полностью исказить роль Потемкина в отечествен¬
ной истории было невозможно. Его выдающиеся заслуги перед
Россией были неоспоримы, что прекрасно понимало большинство
образованных русских людей и широкие слои жителей Новорос¬
сии, Тавриды и Кубани. В 1836 г. в Херсоне был открыт памятник
Потемкину, изваянный знаменитым И. П. Мартосом. На страни¬
цах журналов нередко появлялись письма и документы князя Тав¬
рического, его переписка с Суворовым и другими деятелями екате¬
рининского века. Были и попытки создать биографии Екатерины II,
Потемкина, Румянцева, Суворова. Но все эти попытки носили на¬
ивный характер, соответствующий уровню развития исторической
науки.
263
Пробелы нашей истории заполнялись иностранными авторами.
Не без участия таких сочинителей, как Ж. Кастера, Ш. Массон,
уже упоминавшийся Гельбиг, европейский мир знакомился с екате¬
рининским веком. Большинство этих «знатоков» России либо ос¬
новывали свои книги на слухах и сплетнях, либо писали с опреде¬
ленными политическими целями: создать негативный образ
России и русских, ослабить влияние нашей страны на международ¬
ные дела. Вершители политических судеб Европы, и прежде всего
англичане, после сокрушения наполеоновской империи старались
понизить роль и влияние самой сильной державы континента.
Не случайно в книгах западноевропейских авторов создается вер¬
сия об агрессивности России, ее угрозе Европе, о враждебности
русских просвещению и прогрессу. Так, например, еще Кастера
описывал в своем многотомном «труде», посвященном разбору
царствования Екатерины, как Суворов в первую русско-турецкую
войну бросился в «ряды янычар, убил несколько человек, отрезал
им головы, наполнил головами мешок, который высыпал у ног
своего начальника».
Потемкину доставалось не меньше, а даже больше, пропорцио¬
нально его вкладу в укрепление могущества России. В памфлете
«Пансалвин князь Тьмы», увидевшем свет в Германии в 1794 г., зло¬
му гению добродетельной императрицы Миранды (Екатерины)
Пансалвину (Потемкину) приписывались планы захвата огромных
территорий, основания нового государства (Греческой Империи со
столицей в Константинополе). Князь Тьмы сам собирался править
в новой империи или в соседней стране (Польше). Автор этого ро¬
мана-памфлета все же не мог не сказать о необыкновенной удачли¬
вости во всех делах умного, деятельного, любимого армией сопра¬
вителя Миранды. В статьях (затем в книге) Гельбига, оказавшей
влияние на многих зарубежных авторов, князь Таврический изоб¬
ражался столь же противоречиво. Ему приписывалась растрата
миллионов, отпущенных на строительство городов и флота. Лов¬
кий делец вышел из положения, показав императрице и ее свите
фиктивные деревни и толпы ряженых. Его рисовали ленивым
и развращенным сибаритом, придворным интриганом, страшным
честолюбцем, пренебрегавшим государственными интересами
в угоду личным. Русские историки и публицисты давали отпор
фантастическим вымыслам иностранцев, но делали это как-то роб¬
ко, в основном в виде журнальных статей, которые мало кто читал
дома, а тем более за рубежом7.
Охранительный курс, запаздывание с отменой крепостного пра¬
ва и другими реформами привели страну к тяжелому кризису.
264
Крымская война обнажила пороки застоя. Последовавшая за
Крымской войной эпоха реформ вызвала небывалый обществен¬
ный подъем. Одним из проявлений этого подъема стал всеобщий
интерес к истории. «Без истории теперь, как и во всякое переход¬
ное время, нет спасения», — писал молодой В. О. Ключевский. Со¬
здается Русское историческое общество. Появляются новые исто¬
рические журналы, на страницах которых оживают письма,
документы, дневники, воспоминания, долгие годы лежавшие под
спудом. С. М. Соловьев начинает выпускать. том за томом свою
•< Историю России», которую он мечтал довести до конца екатери¬
нинского царствования. К сожалению, он умер в разгар работы, ус¬
пев рассказать лишь о первой русско-турецкой войне и о начале
возвышения Потемкина. Причем самого Потемкина историк не
смог ни понять, ни оценить.
Наряду с императрицей Потемкин и Суворов занимают глав¬
ные места в журнальных публикациях о «веке Екатерины». Про¬
фессор Николаевской академии Генерального штаба П. С. Лебе¬
дев в своей работе «Преобразователи русского войска
в царствование императора Павла»8 подчеркивает выдающуюся
роль Румянцева, Потемкина и Суворова в создании русской воен¬
ной школы. В его книге были опубликованы письма Суворова
Хвостову с уничтожающей критикой павловских преобразований
армии на прусский лад. Впервые отрывки из этих писем увидели
свет еще в 1850-е гг. в классическом труде Д. А. Милютина, посвя¬
щенном войне 1799 г.
В журнале «Русская старина», в нескольких номерах за 1876 г.
публикуется переписка Екатерины с Потемкиным, относящаяся
главным образом к войне 1787—1791 гг. Издатель «Русской стари¬
ны» М. И. Семевский создает журнальную биографию Потемкина,
вводя в научный оборот много новых документов. Неоценимую ра¬
боту по воссозданию подлинного облика Екатерины Великой и ее
гениального соправителя проделал издатель «Русского архива»
П. И. Бартенев, впервые опубликовавший сведения о тайном бра¬
ке императрицы и Потемкина (1906). Хотя некоторые важные ис¬
точники (например, «Записки» Екатерины) оставались под запре¬
том и были известны только в редких списках и по зарубежным
публикациям, в научный оборот был введен такой обширный мате¬
риал, что его вполне хватало для создания монографий и о Екате¬
рине, и о ее сподвижниках. К сожалению, русские историки не
смогли решить этой задачи.
Суворову повезло больше. Как уже отмечалось, трехтомная мо¬
нография А. Ф. Петрушевского, увидевшая свет в начале 1880-х гг.
265
XIX в., получила широкое научное признание: была удостоена од¬
ной из высших академических наград — Макариевской премии.
Но Петрушевский создал искаженный образ Потемкина, предста¬
вив его малоспособным военачальником и гонителем Суворова.
Между тем в начале 1890-х гг. русские военные историки
Д. Ф. Масловский и Н. Ф. Дубровин издали'четыре тома докумен¬
тов Потемкина, относящихся к войне 1787—1791 гг., и убедительно
показали, что именно он являлся подлинным руководителем побе¬
доносной войны, развернувшейся на огромном пространстве от
Кавказа до Дуная. В свете этих выводов Петрушевский был вынуж¬
ден во втором издании своего труда снять некоторые из наиболее
одиозных обвинений Потемкина, но так и не сумел до конца пре¬
одолеть сложившегося стереотипа, закрепив своей талантливо на¬
писанной книгой легенду о враждебных отношениях двух гениаль¬
ных русских людей.
Только в 1905 г. в Русском биографическом словаре наконец по¬
явилась большая статья А. Ловягина, отдавшая должное Потемки¬
ну. Редакция издания, которое осуществлялось Русским историче¬
ским обществом, сопроводила статью специальным примечанием.
«В галерее сподвижников Великой императрицы, — говорилось
там, — портрет Г. А. Потемкина имеет, кажется, наименее сходст¬
ва с оригиналом. Блеск положения случайного человека затмил
в глазах современников государственного деятеля... Только в по¬
следнее время благодаря развитию у нас исторической науки и ин¬
тереса к ней среди читателей мало-помалу начинают отставать гу¬
сто наложенные на изображение Потемкина краски и из-под них
выступает более правдивый и интересный облик. Теперь мы мо¬
жем положительно сказать, что Потемкин был не временщиком
только, но одним из наиболее видных и благородных представите¬
лей Екатерининского царствования; что, хотя и не чуждый недо¬
статков и пороков своего времени, он во многих отношениях сто¬
ял выше своих современников и поэтому не мог быть понят
и оценен ими по достоинству... Подталкиваемый ежеминутно за¬
ботами о государственной пользе (желанием угодить Императри¬
це, — говорили современники), Потемкин всю жизнь неутомимо
трудился и работал, и в этом отношении мог бы служить примером
и образцом не только современникам, но и потомству... Он умира¬
ет, и вот она восклицает в порыве отчаяния: «Теперь вся тяжесть
правления лежит на мне одной!» Эти слова Великой Государыни,
очевидно, имели в виду не временщика, а друга и сподвижника,
с которым ее соединяла прежде всего общая любовь к России и за¬
бота о ее благе».
266
Казалось бы, за такой оценкой последует создание монографии
и выдающемся государственном и военном деятеле России. Тем бо¬
на: что после событий 1905 г. многие цензурные ограничения были
смяты и российский читатель получил возможность познакомить¬
ся с «Записками» Екатерины и со многими другими тайнами отече-
I тонной истории, известными лишь по зарубежным публикаци¬
ям. Но вместо монографии о Потемкине и Екатерине пришлось
тиюльствоваться переводами сочинений Казимира Валишевского,
популярного в Европе историка, писавшего на французском язы¬
ке. Он посвятил Екатерине две работы — «Роман императрицы»
и «Вокруг трона». Автор хорошо знал западноевропейскую литера-
I уру, трудился в архивах Австрии, Франции, Пруссии. Его изложе¬
ние событий столь занимательно, а характеристики действующих
ниц так остроумны, что Бильбасов назвал книги Валишевского ро¬
манами. В этом комплименте заключался намек на слабую сторону
сочинений польско-французского историка. Он плохо знал рус¬
скую периодику и совсем не знал русских архивов. Так, например,
рассказывая о взаимоотношениях Екатерины и Потемкина, Вали-:
шевский пользовался письмами императрицы, напечатанными
и Сборниках Русского исторического общества. Но ответных пи¬
сем Потемкина, частично опубликованных в русских журналах, он
не знал. Не знал Валишевский и того, что в архивах Петербурга
м Москвы хранятся двести писем Потемкина Екатерине. Этим
можно в какой-то мере объяснить передержки и грубые ошибки
Валишевского в оценках политики России, в оценках Потемкина
и непонимание самой сути отношений, связывавших его с Екате¬
риной.
Впрочем, Валишевский сознавал ограниченность своих работ.
Заканчивая книгу «Вокруг трона», он писал: «Счастливцем будет
гот историк, который через сто лет даст историю Екатерины II», —
сказал Вольтер. Я не имел притязания на это счастье: но только
пытался открыть путь, по которому — я уверен — пойдут за мной
другие».
Это предсказание сбылось, но каким причудливым образом! Ре-
иолюция, совершенная большевиками, не только почти полностью
уничтожила интеллектуальную элиту России, но и нанесла сокру¬
шительный удар по исторической памяти народа, его культуре. Бы¬
ли снесены почти все памятники «царям и их слугам». Лишь в
2003 г. восстановлен памятник Потемкину в Херсоне. Были унич¬
тожены памятники Екатерине II, украшавшие многие города Се¬
верного Причерноморья. В их композицию, как правило, входило
изображение Потемкина. Тяжелые репрессии обрушились на рус¬
267
ских историков. Сам предмет истории был упразднен, и целые по¬
коления вступали в жизнь, лишенные исторической памяти.
Но пробил час, и пришлось возвращать историю в школы и уни¬
верситеты. Тяжкие поражения в первые годы Великой Отечествен¬
ной войны не в последнюю очередь связаны с глумлением над ис¬
торическим опытом народа, принесенным в жертву социальным
утопиям.
В годы грозного нашествия, когда враг стоял у стен Москвы,
«великие предки» — Александр Невский и Дмитрий Донской,
Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский, Александр Суворов и Ми¬
хаил Кутузов — помо'гли народу выстоять и победить. Уже после
войны было осуществлено многотомное издание документов Суво¬
рова, Румянцева, Кутузова и других выдающихся полководцев
и флотоводцев, за исключением Потемкина.
Историческая наука медленно восстанавливалась после разгро¬
ма, но классовый подход и жесткий идеологический контроль так
и не позволили ей достичь дореволюционного уровня. На страни¬
цах учебников и в литературе Пугачев, Радищев и Новиков по-
прежнему занимали неподобающе видное место, оттесняя на зад¬
ний план таких выдающихся государственных деятелей, как
Екатерина и Потемкин.
Суворов удостоился небывалой чести: его именем были названы
военные училища и один из боевых орденов Советского Союза.
К сохранившимся с дореволюционных времен памятникам велико¬
му русскому полководцу прибавились новые, в том числе в Москве,
Тирасполе, Симферополе, Тульчине, Кобрине. Тиражи популярных
биографий Суворова достигли нескольких миллионов. Но в тех же
самых книгах, посвященных жизни и деятельности действительно
замечательного человека, по заведенной традиции (в духе вульгар¬
ного социологизма) принижались образы Потемкина и Екатерины
II, искажалась их деятельность на благо России.
Между тем за рубежом интерес к Екатерине превышал таковой
к Суворову. Только за последние сто лет в Англии, Германии, Фран¬
ции, США и других странах вышли десятки монографий о великой
императрице. Две работы о Потемкине увидели свет в 1930-е гг.
во Франции, одна — в Праге в 1945 г. Ее автор — русский историк-
эмигрант Ар. Н. Фатеев. В основу его книги положен доклад, сде¬
ланный им в Русском историческом обществе в Праге по случаю
стапятидесятилетия со дня кончины Потемкина. 5/16 октября
1941 г., в день, когда русский историк-эмигрант читал свой доклад
в оккупированной немцами Праге, немецкие танки прорвались
к Москве. В городе началась паника, толпы людей устремились на
268
иосток, куда заранее были переведены правительственные, науч¬
ные, учебные и культурные учреждения. Судьба СССР висела на
полоске. Правители и народы СССР расплачивались за революци¬
онный разгром Русского государства. Когда Екатерина II вступила
на престол, население России составляло девятнадцать миллионов
человек. В конце ее царствования оно увеличилось до двадцати де-
иити миллионов, не считая семи миллионов жителей территорий,
присоединенных к Империи в ходе борьбы с Польшей и Турцией.
И это — несмотря на войны, которые пришлось вести России и ко¬
торые заняли чуть ли не половину времени правления великой го¬
сударыни. Академик Е. В. Тарле, еще будучи приват-доцентом Пе¬
тербургского университета, в своем докладе на тему «Была ли
екатерининская Россия экономически отсталой страной», сделал
вывод, основанный на большом документальном материале: «Экс¬
тенсивная мощь русской Империи в конце XVIII столетия являет¬
ся одним из важнейших и грандиознейших феноменов всемирной
истории». От этого великого прошлого пытались откреститься уль¬
трарадикальные доктринеры, установившие в России свою дикта¬
туру. Цена их эксперимента известна. Сегодня в России, значи¬
тельно уменьшившейся по сравнению с империей Петра I
и Екатерины И, ослабленной экономически и духовно, идет мучи¬
тельный процесс осознания родной истории. Постепенно целые
поколения, обманутые идеологами и пропагандистами коммунис¬
тического режима, начинают узнавать правду о строительстве сво¬
его Отечества и о его великих созидателях. Императрица Екатери¬
на и князь Потемкин-Таврический принадлежат к самым
выдающимся историческим деятелям России.
Время, когда Екатериной Великой и Потемкиным можно было
заниматься только за рубежом, прошло. Документы, позволяющие
понять и оценить «золотой век русского дворянства» находятся
в наших архивах. Они почти не тронуты рукой историка. Когда мне
удалось в 1987 г. издать в академической серии «Литературные па¬
мятники» письма Суворова, один из наших историков написал, что
процесс вовлечения в научный оборот архивных документов екате¬
рининского времени практически исчерпан. Каково же было изум¬
ление этого, в общем, вполне серьезного историка, когда в 1997 г.
в той же серии вышел том переписки Екатерины II и Потемкина.
Более двухсот писем Светлейшего князя и около семидесяти писем
императрицы никогда ранее не публиковались и практически бы¬
ли неизвестны исследователям. Эта переписка позволила дать по¬
нятие о масштабе личности и созидательного подвига деятельнос¬
ти крупнейшего деятеля России. Она подкрепила вывод о том, что
269
именно благодаря могучей поддержке Потемкина Суворов сумел
развернуть свой выдающийся талант. Гениальный Потемкин помог
своему другу сделаться тем Суворовым, слава которого давно стала
национальным достоянием. Их судьбы неразрывны в русской ис¬
тории.
Наши предки чувствовали и понимали это. На единственном
сохранившемся памятнике Екатерине Великой (открытом в 1873 г.
в Петербурге) М. О. Микешин и его помощники изобразили госу¬
дарыню стоящей на высоком пьедестале. Ее окружают бронзовые
фигуры Г. А. Потемкина, П. А. Румянцева, А. В. Суворова,
А. Г. Орлова, В. Я. Чичагова, А. А. Безбородко, И. И. Бецкого,
Е. Р. Дашковой, Г. Р. Державина.
Центральное место занимает Потемкин, попирающий ногой
символы османского могущества. Рядом Суворов в живой и непри¬
нужденной позе, — внимает своему великому другу, под руководст¬
вом которого Россия решила вековую историческую задачу — за¬
крепление на берегах Черного моря, которое еще в X веке звалось
Русским морем!
ТАЙНЫЙ МУЖ
ИМПЕРАТРИЦЫ
ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ
«Не раз замечал я, — с изумлением восклицает один из ино¬
странных наблюдателей, побывавший при дворе Екатерины Вели¬
кой, — что князю Потемкину оказывали больше почести, чем са¬
мой императрице!»1
«Потемкин пользовался более широкою, прочною и самостоя¬
тельною властью, чем кто-либо, о ком мы знаем из истории, так
как его могущество покоилось на гении и великом характере импе¬
ратрицы», — отмечает в своих мемуарах князь Станислав Понятов-
ский, племянник последнего польского короля2.
Подобные свидетельства можно множить и множить. Отзывы
коронованных особ, дипломатов, путешественников свидетельст¬
вуют: Потемкин был соправителем императрицы. Но даже самые
осведомленные из них не догадывались о великой тайне. Соправи¬
тель Екатерины был ее тайным мужем.
Французскому философу Блезу Паскалю принадлежит прекрас¬
ный афоризм, раскрывающий самую суть связи большого и малого
в окружающем нас мире: «Лик земли изменился бы, если бы нос
Клеопатры был чуточку короче!» Глубокое замечание.
Действительно, красота египетской царицы, пленившая самого
Гая Юлия Цезаря, влияла на ход событий того времени в не мень¬
шей степени, чем ее сан, ум и политический расчет. Что же сказать
об императрице, более тридцати лет стоявшей во главе великой
державы?! Совершенно очевидно, что тайный брак Екатерины II
с Потемкиным сыграл в истории несравненно большую роль, не¬
жели кончик носа египетской царицы.
Сто лет спустя после смерти Потемкина историк К. Вал ишевский
(поляк, живший во Франции) отыскал в архиве французского Ми¬
нистерства иностранных дел депешу графа Луи Филиппа де Сегюра,
посланника Версальского двора при дворе Екатерины II. Депеша
271
помечена 10/21 декабря 1787 г. Дипломат сообщает новости о начаи
шейся русско-турецкой войне, о главнокомандующем Потемкине:
«Двадцать дней не получали известий от Князя Потемкина, и эго
молчание справедливо гневит Государыню, — замечает Сегюр. И туг
же прибавляет: — Особое основание таких прав — великая тайна, из¬
вестная только четырем Лицам в России. Случай открыл мне ее, и,
если мне удастся вполне увериться, я оповещу Короля при первой
возможности»3. Нового оповещения найти не удалось. Возможно,
его и не было. Начавшаяся вскоре революция надолго прервала нор¬
мальные дипломатические сношения Петербурга с Парижем.
Своим открытием Валишевский подтвердил давнюю уверен¬
ность русских историков в том, что Екатерина и Потемкин были
связаны брачными узами. Писать об этом в России было непросто:
дело затрагивало интересы правящей династии.
Больше всех для выяснения обстоятельств тайного брака импе¬
ратрицы с Потемкиным сделал Петр Иванович Бартенев, основа¬
тель и бессменный издатель (в течение почти полувека!) журнала
«Русский архив». «Екатерина II, ее царствование, ее судьба, ее ве¬
ликие заслуги перед Россиею занимают меня с юношеских лет мо¬
их, — вспоминал Бартенев. — Мой профессор С. М. Соловьев со¬
чувствовал моей приверженности к славной ея памяти. И ом
считал, что ее воцарение было делом народного избрания, так как
тогдашняя гвардия была представительницею всех сословий рус¬
ского народа (некоторые утверждают даже, что это избрание было
законнее избрания Михаила Федоровича)... У нас в доме говорили
про Екатерину с благоговением; а когда был я еще студентом, по¬
койный Д. И. Свербеев звал меня загробным фаворитом Екатери¬
ны»4. В заметках, которые Бартенев опубликовал незадолго до своей
смерти, он поведал о давней беседе с графом Дмитрием Николае¬
вичем Блудовым. В качестве домашнего учителя Бартенев был при¬
глашен к внукам маститого сановника, жившего в Нескучном
дворце, в Москве. По долгу службы Блудов (один из самых образо¬
ванных и способных министров николаевского царствования)
имел доступ к секретнейшим архивам Империи. Ему, занимавшему
посты министра юстиции, а затем министра внутренних дел, импе¬
ратор Николай I поручил разобрать бумаги Екатерины, среди кото¬
рых находились ее «Записки» и многочисленные письма к Потем¬
кину. Некоторые из этих документов, лично просмотренные
Николаем I, были помещены в секретном шкафу императорского
кабинета в Аничковом дворце в Петербурге, а извлечены оттуда
лишь в 1898 г., в царствование его правнука, при подготовке акаде¬
мического собрания сочинений великой императрицы.
272
«И один из вечеров (осенью 1863 г.), когда я уже начинал утом¬
иться слушанием, вдруг старик-граф как бы мимоходом сказал,
•но Екатерина II была замужем за Потемкиным. Я изумился, точ¬
но как читающий Диккенсова Копперфильда изумляется, узнав
и конце книги, что у тетушки Бетси был муж. Признаюсь, мне no¬
il, умалось, уж не стал ли бредить престарелый председатель Госу-
нлрственного Совета (это был последний год его жизни). Однако
и. разумеется, начал допытываться, откуда он про это знает.
II граф сообщил мне, что князь М. С. Воронцов, приезжавший
м 11етербург по кончине своей тещи, племянницы Потемкина гра¬
фини А. В. Браницкой (умерла в 1839 г.), сказывал ему, что она со¬
общила ему эту тайну и передала даже самую запись об этом
нраке»5.
Блудов знал, о чем говорил, и вскоре Бартенев получил новые
ноказательства. В 1869 г. его пригласил в Одессу внук графини
Л. В. Браницкой князь С. М. Воронцов и предложил заняться из-
папием бумаг обширнейшего семейного архива. Вскоре фолианты
•Архива князя Воронцова» стали появляться один за другим (всего
и течение тридцати лет вышло сорок томов).
«На первых же порах знакомства, — вспоминал Бартенев, —
князь сообщил мне, что у матушки его, тогда еще здравствовавшей
княгини Елизаветы Ксаверьевны, хранится список записи о браке
императрицы Екатерины II с ее дедом-дядею Светлейшим князем
Потемкиным. Позднее, в другую одесскую мою поездку, граф
Александр Григорьевич Строганов сказывал мне, что эта запись
хранилась в особой шкатулке, которую княгиня Воронцова пору¬
чила ему бросить в море, когда он ездил из Одессы в Крым»6. Зна¬
менитая красавица, в которую был влюблен молодой Пушкин, сбе¬
регла тайну. Бартенев продолжил поиски.
В рукописи «Записок» князя Ф. Н. Голицына (воспитателем ко¬
торого был последний фаворит императрицы Елизаветы Петровны
И. И. Шувалов) ему удалось отыскать поразительное свидетельст¬
во: «Один из моих знакомых, — вспоминал князь Голицын, — быв¬
ший при Павле I в делах и в большой доверенности, уверял меня,
что императрица Екатерина, вследствие упорственного желания
князя Потемкина и ея к нему страстной привязанности, с ним вен¬
чалась у Сампсония, что на Выборгской стороне. Она изволила ту¬
да приехать поздно вечером, где уже духовник ея был в готовности,
сопровождаемая одною Мариею Саввишною Перекусихиной. Вен¬
цы держали граф Самойлов и Евграф Александрович Чертков»7.
В опубликованном варианте «Записок» князя Ф. Н. Голицына этот
текст отсутствует.
273
Используя свои связи, Бартенев находил все новые и новые по
дробности тайного венчания. «Родной, по матери своей, внук гра¬
фа Самойлова граф Александр Алексеевич Бобринский знал,
по преданию, и передал мне, что, когда совершалось таинство бра¬
ка, Апостол читан был графом Самойловым, который при слонах
«Жена да боится мужа своего» поглядел в сторону венчавшейся
и она кивнула ему головою и что брачную запись граф Самойлов
приказал положить себе в гроб.
Граф Орлов-Давыдов В. П. (человек воздержанный и на язык)
передавал мне, что однажды он пришел к престарелому графу Са¬
мойлову, в то время как он разбирал свои драгоценности. «А топ-
пряжка, — сказал он ему, — подаренная мне Государынею на па
мять брака с покойным дядюшкою»1.
Последние свидетельства особенно ценны, ибо идут от предста¬
вителей рода Орловых, ревновавших императрицу к Потемкину.
Подводя итоги своим розыскам, Бартенев высказал предполо
жение о том, что венчание состоялось либо осенью 1774 г., когда
миновала опасность пугачевщины, либо в первой половине январи
1775 г., перед отъездом двора из Петербурга в Москву. «Брачная за¬
пись, полученная М. С. Перекусихиной, должна, если не истребле¬
на, храниться у Светлейшего князя П. Д. Волконского, и ее также
следует искать у Чертковых (бездетному Евграфу Александровичу
наследовал его брат)», — писал Бартенев задолго до того, как ему
удалось опубликовать свои записи (в 1906 г., после отмены цензур
ных ограничений). По словам Бартенева, наличие брачных уз убе¬
дительнее всего доказывают «письма Екатерины к Потемкину,
то есть способ выражений в них»9.
Эти письма (правильнее сказать, записочки) сумел опублико¬
вать в 1881 г. конкурент Бартенева в деле издания архивных сокро¬
вищ России Михаил Иванович Семевский, глава журнала «Русская
старина», выходившего в Петербурге. В июльском и сентябрьском
номерах за 1881 г. была напечатана девяносто одна записочка под
заглавием «Язык любви сто лет назад» (с повторами и пропуском
некоторых номеров значатся сто одиннадцать записочек). В корот¬
ком редакционном предисловии Семевский упомянул опублико¬
ванные им ранее любовные письма князя Потемкина своей родст¬
веннице Прасковье Андреевне Потемкиной (урожденной
Закревской). «Перед нами теперь несколько коротеньких нежно¬
любовных ответных цидулок графу Григорию Александровичу По¬
темкину. Приводим некоторые из них исключительно как матери¬
ал для наших романистов, материал небесполезный при обработке
ими сюжетов из жизни русского общества во второй половине про¬
274
итого столетия», — деликатно заметил Семевский, придав публи¬
кации невинный вид. Получалось, что любовные записочки при-
I ыдлежат то ли самой Прасковье Андреевне, то ли анонимной свет¬
ской даме. Но внимательное чтение этих «цидулок», пропущенных
цензурой, повергло любителей отечественной истории в изумле¬
ние. Дама, признававшаяся «милому милюше Гришеньке» в том,
чю будет любить его вечно, называвшая его «милым другом и неж¬
ным мужем», обладала огромной властью. «Батя, Ректор Академии,
пудет наречен по твоей прозьбе», — говорилось в одной из записо¬
чек. В другой дама сообщала о своих «камер-юнгферах», придвор¬
ных служительницах. Сомнений не оставалось: Потемкину писала
императрица.
Спустя шесть лет известный петербургский историк Д. Ф. Кобе-
ко в третьем издании своей монографии «Цесаревич Павел Петро-
иич» привел сведения, которых не было в первом и втором издани-
нх (1883). «Всякий, кто внимательно изучал переписку
императрицы Екатерины с Потемкиным, не может не признать,
что переписка эта, по тону и интимности, есть переписка жены
г мужем. В некоторых письмах Екатерина прямо называет Потем¬
кина «владыко и cher Ероих» или «Моп tres cher Ероих» («владыко
и дорогой супруг», «мой дражайший супруг»), и принимать эти вы¬
ражения не в буквальном смысле нет основания. В русской истори¬
ческой литературе еще не был подвергнут рассмотрению вопрос
о. том, состоял ли Потемкин в браке с Екатериной, — отметил Ко-
бско, — хотя на это и встречаются некоторые указания»10. Масти¬
тый историк сослался на книгу «Жизнь Екатерины II императрицы
России» французского автора Ж. А. Кастера, вышедшую в Париже
и конце XVIII в. По словам Кастера, Потемкин намеревался скло¬
нить императрицу к браку еще в 1775 г., но она не согласилась. Тог¬
да еще были живы князь Г. Г. Орлов, предлагавший ей свою руку
двенадцать лет назад, и граф Н. И. Панин, принципиальный про¬
тивник этого брака. Когда же они ушли из жизни (оба скончались
и 1783 г.), императрица якобы дала согласие, и брак состоялся
и 1784 г., вскоре после смерти фаворита А. Д. Ланского. «Конечно,
сочинения Кастера представляют источник, с которым следует об¬
ращаться с большой осторожностью», — предупредил своих чита¬
телей Кобеко, но, по его словам, рассказ Кастера «подтверждается
некоторыми указаниями. Действительно, после смерти Ланского
Екатерина была опечалена, и только приезд Потемкина рассеял ее
грусть. В этом же году она приобрела имение Пелла близ Петербур¬
га, где по преданию и совершено бракосочетание ее с Потемки¬
ным»11. Петербуржец Кобеко не знал о поисках своего московского
275
коллеги Бартенева. Он сослался на источники, не попавшие в поле
зрения издателя «Русского архива», в частности, на дневники
и письма Я. Е. Сиверса (губернатора Новгорода и Твери), вышел
шие в свет в Германии в 1857 г. Екатерина ценила Сиверса кап
опытного администратора, сторонника реформ. О степени доверии
императрицы говорит красноречивый факт: незадолго до своей
смерти (1808) Сивере приказал сжечь более трехсот писем, полу
ченных им от Екатерины за десятилетия служебной деятельности
Но Сивере упоминает о тайном браке императрицы с Потемкиным
как о слухе. Поэтому для такого серьезного исследователя, как
Д. Ф. Кобеко, самым убедительным доказательством стали пись¬
ма-записочки Екатерины «милому другу Гришеньке», опублико¬
ванные М. И. Семевским. Записочки не датированы. По мнению
Кобеко, венчание состоялось в 1784 г., то есть десятью годами ра¬
нее срока, указанного Бартеневым.
Никаких новых данных не смогли привести академики
П. П. Пекарский и Я. К. Грот, под руководством которых печата
лись письма императрицы в Сборниках Императорского русского
исторического общества. В бумагах Грота, хранящихся в Отделе ру¬
кописей бывшей Императорской публичной библиотеки, находят
ся копии любовных и деловых записочек Екатерины Потемкину,
часть которых удалось издать Семевскому. (Возникает вопрос:
не Грот ли передал их издателю «Русской старины»?!). Опублико¬
ванные в Сборниках Русского исторического общества письма
Екатерины II Потемкину свидетельствовали о едином понимании
ими коренных интересов России, способов достижения целей,
обеспечивающих безопасность страны и ее экономическое разви¬
тие. Сильное впечатление оставляла задушевность и нежность
в обращении государыни к Потемкину. «Друг мой сердечный», —
писала Екатерина своему соправителю, которого с 1782 г. все чаще
дела заставляли находиться далеко от Петербурга, на юге Империи.
«Матушка моя родная», — отвечал императрице Потемкин.
Огромный материал собрал для задуманной двенадцатитомной
«Истории Екатерины Великой» В. А. Бильбасов. Никаких сведе¬
ний о тайном браке императрицы в сохранившихся его бумагах нег.
Жизнь и судьба Григория Александровича Потемкина невероят¬
ны даже по меркам «самого романтического века» русской истории
(А. С. Пушкин), начавшегося деяниями Петра Великого и закон¬
чившегося Итальянским и Швейцарским походами Суворова. Ом
родился 13 сентября 1739 г. в семье петровского офицера, участни¬
ка Полтавской битвы. Родина его — село Чижево Духовщинского
уезда Смоленской губернии. С 70-х гг. XIX в. русские историки
276
и писатели, рассказывая о браке родителей Потемкина и его детст¬
ве . пользовались «Фамильным известием о князе Потемкине», на¬
писанным Павлом Федоровичем Карабановым (1767—1851), «со-
иирлтелем древностей и различных преданий и рассказов
и прошлом русского государства» (так представляет его Русский
миографический словарь: том «Ибак — Ключарев» за 1897 г.). «Он
мипсал множество семейных преданий о лицах высшего общества
Will и частью XIX в., и многие его рассказы имютбольшую цену,
11(общая подробности, которые неизвестны ни из каких других ис-
Iочников и вместе с тем разъясняют некоторые неясности в сведе¬
ниях, почерпаемых нами из других источников». После столь лест¬
ною отзыва послушаем само «Фамильное известие о князе
Иоюмкине». Вот его начало: «Отец Светлейшего, смоленский по-
мгщик, отставной подполковник Александр Васильевич, был че-
иоиск оригинальный. В преклонных уже летах, живя в пензенском
I ноем поместье, сельце Маншина, нечаянно увидя овдовевшую
мг щетную красавицу Дарью Васильевну Скуратову, по отце Кон-
ниреву, неподалеку жившую у мужниных родных, в селе Большом
| куратове, что на Киевской дороге, прельстился ею и, объявив се¬
мя вдовым, начал свататься. Скоро после свадьбы молодая Потем-
I и на, уже беременная, узнала, что она обманута и что первая су¬
пруга жительствует в смоленской деревне; потребовав свидания
I законною женою, горчайшими слезами довела ее до,сострадания,
гклонила отойти в монастырь и, вскоре приняв пострижение, сим
| родством утвердить брак сей...» Запомним девичью фамилию ма-
юри Потемкина — Кондырева. Карабанов продолжает: «От сего
гупружества рождены четыре дочери, выданные ими за Самойлова,
Иысоцкого, Энгельгардта и Лихачева, последняя была глупая жен¬
щина. Наконец, в 1739 г. родился чудный князь Таврический, кото¬
рый был от отца нелюбим и даже подозреваем за побочного. Алек-
глндр Васильевич в двоюродном брате Григории Матвеевиче
Козловском, Камер-коллегии президенте, имел не только что ис¬
креннего родственника, но и сильного покровителя, особливо же
но делам тяжебным. Молодой Потемкин, нареченный именем сего
дяди, был его крестником и по просьбе матери взят на воспитание
на пятом году от рождения». Повествуая о привязанности Козлов¬
ского к племяннику, Карабанов приводит отзыв Григория Матвее¬
вича о резвом и смышленом мальчике: «Грицу моему либо быть
в чести, либо не сносить головы»12. По Карабанову, мать отдала сы¬
на Козловскому еще при жизни мужа. Причина заключалась в том,
'по старый Потемкин ревновал молодую жену, держал ее взаперти.
Подстрекаемый своим двоюродным братом Сергеем Дмитриеви¬
277
чем Потемкиным, он даже подал прошение на развод. Но Козлом
ский, узнав об этом, заставил старого ревнивца взять прошение мл
зад. (Доверившись этим «фамильным известиям», Валентин Пи¬
куль в своем популярном романе «Фаворит» изобразил огни
Григория Потемкина каким-то зверем, готовым убить новорожден¬
ного сына.) Некоторые противоречия в рассказах П. Ф. Карабано¬
ва бросались в глаза. Во-первых, дочерей у супругов Потемкиных
было не четыре, а пять. Во-вторых, дядя Грица Григорий Матвеевич
имел другую фамилию — Кисловский. Эта ошибка особенно непо<
нятна. Ведь сам Карабанов приходился Григорию Матвеевичу Кис¬
ловскому внуком по матери. Закрадывалось сомнение, не запамя¬
товал ли чего почтенный старец? Не прибавил ли собственных
вымыслов. Никто из ранних биографов Светлейшего князя ничего
о Кисловском-Козловском не слыхал. Упоминается другой покро¬
витель юного Потемкина — родственник матери Александр Арте¬
мьевич Загряжский, имевший чин генерал-лейтенанта. С ним и его
детьми Потемкин после своего возвышения поддерживал добрые
отношения. Карабанов о Загряжском ничего не говорит, зато зада
ется вопросом: «Отчего дети Потемкина (Сергея Дмитриевича. -
В. Л.), Михаил и граф Павел Сергеевич, выведены в чины и обога¬
щены Таврическим, а потомство Козловского не получило ни ма¬
лейшего знака признательности?» Готовя к изданию переписку
Екатерины II и Г. А. Потемкина, я попытался проверить сведения
Карабанова о Дарье Васильевне Потемкиной (урожденной Конды-
ревой), по первому мужу — Скуратовой. В журнале «Русский ар¬
хив» (№ 4 за 1892 г.) удалось отыскать заметку о родителях князя
Потемкина. Сведения сообщил родной правнук старшей сестры
Григория Александровича — граф Александр Алексеевич Бобрин¬
ский. У него хранились бумаги из семейного архива, относящиеся
к XVIII в. Граф писал, что мать Потемкина была урожденная Коп-
дырева. Решив, что подтверждение найдено, я написал в коммен¬
тариях о Дарье Васильевне Кондыревой, об обстоятельствах ее вто¬
рого замужества и, как оказалось, повторил грубую ошибку,
переходящую из одной публикации в другую.
Исправить ее помогла одна встреча. В 1999 г. в читальном зале
Российского военно-исторического архива ко мне обратился мо¬
лодой человек с просьбой поговорить по интересующему его делу.
Мы вышли на чугунную лестницу старинного дворца, помнившего
своих хозяев — Франца Лефорта и Александра Даниловича Менши-
кова. Мой новый знакомый представился — Константин Анатоль¬
евич Писаренко. Без долгих предисловий он сообщил, что в Рос¬
сийском государственном архиве древних актов им найденл
278
чспобитная Дарьи Васильевны Потемкиной на имя императрицы
Липы Иоанновны. Помечена челобитная 3 марта 1730 г. «За отцом
моим, стольником Василием Ивановичем Кафтыревым, — говори¬
ли ч, в челобитной, — было недвижимое имение в Костромском
и 1 ллицком уездах...» Далее Дарья Васильевна писала о том, что
и 1723 г. отец утвердил ее наследницей этого имения. В 1729 г. он
номер, а Вотчинная коллегия развела волокиту и никак не может
\ I нсрдить ее в наследстве. Челобитчица просила повелеть Вотчин¬
ной коллегии «вышеписанные отца моего дачи подлинно выписать
и, выписав, за мною справить, и об отказе послать свой Импера-
юрского Величества указ»13.
Сомнений не оставалось: мать Потемкина происходила из рода
Кафтыревых. Карабанов ввел в заблуждение несколько поколений
историков й писателей. В 2000 г. в издательстве «Древлехранили¬
ще» вышел сборник под названием «Загадки русской истории.
XVIII век». В статье «Насколько достоверна романтическая исто¬
рия свадьбы родителей Потемкина» К. А. Писаренко поделился
и югом своих архивных разысканий. Он скромно написал, что его
работа является исправленным и дополненным вариантом начала
•фамильного* известия» Карабанова. Привожу краткий пересказ
кого варианта:
«В конце царствования Петра Великого служил в одном из кава-
иерийских полков царя-преобразователя Александр Васильевич
11отемкин, участник Полтавского сражения и Прутского похода.
(>днажды, осенью 1724 или весной 1725 г., он, посетив имение род¬
ной сестры Марьи Васильевны, сельцо Маншино, заехал случайно
и деревеньку Журавино... вотчину семьи Скуратовых... Вотчина
принадлежала Алексею Ивановичу Скуратову, который вступил во
впадение имением совсем недавно, летом 1724 г., после кончины
своего батюшки капитана и цалмейстера Ивана Ивановича Скура¬
това в июле того же года в далекой Астрахани. Семья Скуратовых
пыла небольшая — хозяин имения Алексей, брат Дмитрий, бабуш¬
ка Мария Федоровна да овдовевшая супруга отца Дарья Васильев¬
на, дочь стольника Василия Ивановича Кафтырева, служившего
и Монастырском приказе советником.
Последняя и привлекла внимание заезжего гостя красотой и мо-
иодостью (ей было всего двадцать лет)... Молодая вдова имела не¬
плохое приданое: годом ранее отец назначил любимую младшую
дочь наследницей всего своего имения... Александр Васильевич
принялся настойчиво ухаживать за Дарьей Васильевной и преус¬
пел. Молодая женщина ответила ему взаимностью. Родственники
со стороны покойного мужа, родные (отец, тетка Анна Ивановна
279
Зворыкина и, не исключено, дядя Федор Иванович Кафтырев), но
видимому, против пожилого ухажера ничего не имели. Тем не ме
нее заключению брака мешало одно «небольшое» препятствие
Чтобы идти под венец во второй раз, капитану-кавалеристу требо
валось развестись с первой супругой — Мариной Ивановной По
темкиной... Сам или вместе с невестой, он уговорил жену по
стричься в монахини, после чего союз Дарьи Васильевны
и Александра Васильевича получил законное оформление. В пер¬
вые годы Дарья Васильевна радовала мужа лишь девочками
И только четырнадцать лет спустя, 13 сентября 1739 г., в их семыз
родился мальчик, которому суждено было войти в историю России
под славным именем Григория Александровича Потемкина, князи
Таврического»14.
Каждый, кто серьезно работал в архивах, знает настоящую цепу
приведенным выше исправлениям и дополнениям. Это большой
труд и заодно — документальное опровержение вымыслов, имев
ших широкое хождение. После этих исправлений и дополнении
карабановское «фамильное известие о Князе Потемкине» следуп
отнести к разряду исторических анекдотов, пользоваться которы
ми должно с большой осторожностью.
Итак, семи лет отроду Григорий лишился отца. Мать с дочерьми
переехала в Москву. Первую из них, Марию, она выдала за офице
pa Н. Б. Самойлова еще при жизни мужа. Три сестры Григория
Александровича, Марфа, Пелагея и Дарья, были выданы, когда се¬
мья жила в первопрестольной. Сестра Надежда умерла девицей.
Надо полагать, все невесты получили приданое. Нет никакого ос¬
нования изображать семью будущего соправителя императрицы
бедной. О достатке юного Потемкина свидетельствует официаль
ный документ, составленный в Московской герольдмейстерской
конторе 4 мая 1754 г. Дворянские дети, недоросли, обязаны были
являться в семь, одиннадцать и пятнадцать лет на смотры в губерп
ские канцелярии, где проверялись их знания и успехи в овладении
«указными науками». Таким образом согласно установлениям Пет¬
ра Великого проверялась их пригодность к службе, обязательной
для всех дворян.
«Недоросль Григорей Потемкин явился ко второму смотру и по¬
казал: отроду ему пятнадцать лет. Грамоте российской и писать обу¬
чен. Обучается арифметике и по-французски. На первом смотре
был в 750 году в Смоленской Губернской канцелярии по семи лег
и по желанию для обучения российской грамоте читать и писать со
основанием отпущен в дом до двенадцати лет, то есть 755 до февра¬
ля месяца, из которой дан ему пашпорт, который приобщает при
280
• i'll сказке. А что он показан был в том 750 году в Смоленской Гу-
|н |)| юкой канцелярии по седьмом годе, и то учинено ошибкою,
и им тогда подлинно был по одиннадцатом годе.
Прадед ево из дворян Сила Семенов сын, в какой службе слу¬
жим, того сказать не знает, а дед ево Василей Сильев сын служил
• тмьником, а отец ево Александр Васильев сын Потемкин служил
и Ростовском драгунском полку капитаном и отставлен подполков¬
ником, и в прошлых годех померли.
Крестьян за ним, Григорьем, в Костромском, в Смоленском,
и Коломенском, в Тульском и Алексинском уездах четыреста трид-
1м 11» душ. Желает он, Григорей, лейб-гвардии в Конный полк в рей-
I мры, а родословную роду ево роспись также и с данных отцу ево на
ми юрский чин патента и из Герольдмейстерской конторы пашпор-
hi приобщает точные копии».
Сказку заверил капитан Николай Сапожев (?), а ниже подписи
I .титана находится приписка: «к сказке и к радословной росписи
1)ш<'орей Патемкин руку приложил». Выделенные слова — первый
и I дошедших до нас автографов Григория Александровича Потем¬
кина15.
Учитывались души только мужского пола. Следовательно,
мм юного Потемкина трудилась тысяча крепостных! У Потемкиных
и Москве было несколько домов. Мальчик вырос в отцовском доме
у Никитских ворот, стоявшем подле храма Вознесения Господня.
)|о был семейный храм Потемкиных. В нем отпевали его мать Да¬
рио Васильевну, а в одном из приделов были похоронены три сест¬
ры Светлейшего князя — Марья Александровна Самойлова, Пела-
mi Александровна Высоцкая и девица Надежда Александровна
Потемкина. Уже будучи вторым лицом в государстве, Потемкин
решил на свои средства построить новый храм, в память о детских
юдах, когда он приобщился к церкви и вере. Храм был построен по
по завещанию в 1820—40-х гг. Сегодня, после долгих десятилетий
ыиустения, храм Большого Вознесения восстановлен во всей
I расе. Он памятен для всех почитателей нашего национального
1ПШЯ Пушкина: Александр Сергеевич венчался в нем с Натальей
Николаевной Гончаровой.
Юный Григорий Потемкин учился сначала в частном училище
немца Литкена, затем в гимназии при Московском университете.
И университете он выказал блестящие способности к наукам (осо-
hniHO к богословию, истории и литературе) и феноменальную па¬
мять. В 1757 г. куратор университета И. И. Шувалов решил пред-
• Iявить императрице Елизавете лучших студентов, в числе которых
оказался Потемкин. Именно тогда восемнадцатилетний Григорий
281
впервые увидел двадцативосьмилетнюю великую княгиню Екате¬
рину Алексеевну. Поездка в Петербург изменила планы молодом
человека, мечтавшего о духовной карьере. Записанный с шестнад
цати лет в Конную гвардию, он проходил чины с дозволением «if
являться в полк до окончания наук». Так правительство, следуя м
ветам Петра Великого, поощряло молодых дворян к учению.
Питомец университетской гимназии, выучивший гречески
язык, читавший в подлиннике Гомера, вдруг перестал ходим
в классы, был отчислен из университета, отправился в Петербур
и явился в полк. Переворот 1762 г. он встретил в чине вахмистр
и в должности адъютанта принца Георга Голштинского, родною
дяди Екатерины, который в дни ее юности сватался к ней и полу¬
чил согласие. Ангальт-Цербстская принцесса Фредерика Софи
едва не стала принцессой Голштинской. Вызов в Россию (1744) до¬
черью Петра Великого, императрицей Елизаветой, изменил с
судьбу. В 1745 г. она стала женой наследника престола с титулом ве
ликой княгини. После смерти Елизаветы Петровны (декабри
1761 г.) Екатерина титулуется императрицей. Императором-само-
держцем стал ее недалекий муж. Переворот 28 июня 1762 г. сделал
Екатерину Алексеевну самодержавной властительницей огромной
Империи.
Одним из первых упоминаний имени Потемкина на страницам
истории является письмо Алексея Орлова Екатерине II из Ропши,
Самый отважный из братьев, богатырь-силач, посланный в реша¬
ющие часы переворота в Петергоф за Екатериной и доставивший
ее в Петербург, Алексей Орлов получил важное поручение. В заги
родном дворце, в Ропше, он с командой гвардейских офицерои
и нижних чинов стерег свергнутого императора. В .недатирован¬
ном письме Орлова Екатерине из Ропши (скорее всего, 2 июл
1762 г.) говорится:
«Матушка Милостивая Государыня, здраствовать Вам мы вс
желаем нещетныя годы. Мы теперь по отпуске сего писма и сп
всею командою благополучны, толко урод наш очень занемог
и схватила ево нечаенная колика. И я опасен, штоб он севодниш
ную ночь не умер, а болше опасаюсь, штоб не ожил. Первая опас
ность для того, што он все здор гаварит и нам ето несколко весело
а другая опасность, што он дествително для нас всех опасен для то
во што он иногда так отзывается хотя в прежнем состоянии быть.
В силу имяннова Вашего повеления я салдатам денги за полго
да отдал, також и ундер-афицерам, кроме одного Потиомкина вах
мистра для того, што он служил бес жалованья...»16 Вахмистр
Григорий Потемкин, судя по всему, был единственным конногвар
282
нищем, оказавшимся в «секретной посылке». На его глазах разы-
|||.|илсь ропшинская драма. Только в самое последнее время исто¬
рики О. А. Иванов и К. А. Писаренко с новыми документами в ру¬
ки ч убедительно доказали непричастность Алексея Орлова
к убийству17. По сведениям секретаря датского посольства А. Шу-
млчера, бывшего императора задушил офицер Александр Шван-
иич, известный силач и повеса. За его спиной стояла группировка
чиновных и влиятельных вельмож. Непосредственный организа-
|о|> убийства — Г. Н. Теплое, секретарь Российской Академии на¬
ук. доверенное лицо ее президента графа К. Г. Разумовского. Од¬
ним из идеологов ликвидации свергнутого монарха был
иосиитатель наследника престола Н. И. Панин. Вина начальника
клраула Алексея Орлова заключалась лишь в том, что он, поддав¬
шись отвлекающим разговорам Теплова, пропустил к тяжело хво-
ршипему узнику лейб-медика К. Ф. Крузе и вызвавшегося помо¬
щи» ему Шванвича. «Помощник» воспользовался подходящим
моментом. Пока лейб-медик при помощи караульных, державших
i 1|юптивого пациента за руки и за ноги, пытался дать бывшему
императору лекарство, Шванвич набросил ему на шею ружейный
ргмень и мгновенно затянул его. Прибежавшему Алексею Орлову
• и гавалось только последовать совету-приказанию Теплова и под-
тердить императрице естественную причину смерти ее мужа. Ус-
Iранение Петра Федоровича бросало тяжкие подозрения на саму
I катерину и ограничивало ее инициативу и власть (чего и добива¬
лась панинская группа). Поэтому Алексей Орлов, которого молва
тушенная истинными организаторами ропшинского дела) обви¬
нила в смерти Петра Федоровича, всю жизнь хранил тайну, неглас¬
но приняв вину на себя. Манифест Екатерины изложил офици-
н л иную версию, сместив срок смерти ее мужа с 6 на 3 июля и сведя
причину смерти к тяжелой болезни. Орлов нес крест цареубийцы,
hi иодя подозрения от императрицы и ходившие на ее счет в Евро¬
пе и России слухи. Вот какие политические уроки получил моло-
лой и наблюдательный конногвардеец. В бурные часы переворота
I катерина заметила его. Отсылая 2 августа 1762 г. письмо графу
< ганиславу Понятовскому (которого несколько лет назад она
i |растно любила), Екатерина описала хронику событий и дала ха-
риктеристики главным действующим лицам. «Все тайные нити
пыли в руках братьев Орловых», — сообщает она, не забыв упомя¬
нуть о любви к ней Григория Григорьевича. Никита Иванович Па¬
нин, гетман-фельдмаршал граф Кирилл Григорьевич Разумов-
I кий, генерал-аншеф князь Михаил Никитич Волконский, юная
княгиня Екатерина Романовна Дашкова, гвардейские офицеры
283
Федор Барятинский и Петр Пасек (его арест и послужил поводом
к началу переворота) представлены на страницах письма-отчетм
Всем даны оценки, описана степень участия каждого. И вот важ¬
ная для нашего рассказа фраза: «В Конной гвардии офицер но
имени Хитрово, двадцати двух лет, и унтер-офицер по имени По
темкин, семнадцати лет, направляли все руссудительно, храбро
и расторопно»18. Она ошиблась: Потемкину шел двадцать третий
год. В списках награжденных пособников Екатерины И, открыва¬
ющихся именами братьев Орловых, он значится в самом конце.
Но молодой, рослый, красивый конногвардеец был, повторяем,
замечен императрицей. Екатерина своей рукой написала на пред¬
ставлении полка о производстве Потемкина в корнеты — «быть
подпоручиком», то есть повысила его через чин. Вскоре он был
пожалован в камер-юнкеры и был допущен в узкий кружок лич¬
ных друзей государыни, в котором сумел не потеряться. Собирая
вокруг себя талантливых и преданных людей, Екатерина не могла
не обратить внимания на питомца Московского университета.
Среди окружавших ее гвардейских офицеров Потемкин выделялся
своей ученостью и культурными запросами. Из его послужною
списка видно, что он исполнял разнообразные служебные обязан¬
ности по Конногвардейскому полку. Но Екатерина сумела подыс¬
кать занятие для молодого человека, серьезно интересующегося
богословием. 19 августа 1763 г. она подписала указ, в котором го¬
ворилось: «В Синоде беспрерывно при текущих делах, особливо
при собраниях, быть Нашему камер-юнкеру Григорию Потемкину
и место свое иметь за обер-прокурорским столом, дабы он слуша¬
нием, читанием и собственным сочинением текущих резолюций
и всего того, что он к пользе своей за потребно найдет, навыкал
быть искусным и способным к сему месту для отправления дел,
ежели впредь, смотря на его успехи, за благо усмотрим его опреде¬
лить к действительному по сему месту упражнению. Чего ради,
по доверенности в допущении к делам привести его повелеваем
к присяге»19. Сохранилась и ее собственноручная инструкция По¬
темкину, данная в связи с этим назначением. О деятельности кон
ногвардейского офицера за обер-прокурорским столом ничего не¬
известно. Может быть, его занятиям помешало неожиданное
событие. По сравнению с братьями Орловыми, ставшими графами
и важными вельможами, успехи Потемкина кажутся скромными.
К тому же молодого человека постигло большое несчастье: в 1763 г.
он повредил роговицу глаза и окривел. Восемнадцать месяцем
провел он в добровольном заточении. Много читал. Как свиде¬
тельствует А. Н. Самойлов, Потемкин думал об уходе в монастырь.
284
I lu императрица не забыла его и даже послала к нему графов Алек-
| ги и Григория Орловых — проверить слух о странных причудах
молодого камер-юнкера. Братья чуть ли не силой сумели доста-
мпи. Потемкина во дворец, где он удостоился внимания Екатери¬
ны. Это было замечено придворными, и Потемкину пришлось по-
I пнуть двор20. Он продолжал службу в Конной гвардии. В 1767 г.,
ко1 да в Москве открылась Комиссия по составлению нового уло-
I гния (свода законов), Потемкин оказался среди пятисот семиде-
I яги двух депутатов Комиссии, в основу работы которой был по¬
ложен «Наказ», написанный Екатериной II. «Наказ» содержал
прогрессивные идеи, выдвинутые западноевропейскими просве-
|н гелями, и намечал программу реформ. Русское общество, его
просвещенные классы оказались неготовыми к восприятию этих
иней. Даже намеки на возможность отмены крепостного права пу¬
нши подавляющую часть дворянства. Дискуссии достигли особой
| и гроты именно при обсуждении вопросов, связанных с ограниче¬
нием крепостного права. Как отмечает историк Г. В. Вернадский,
недовольство дворянских депутатов было столь велико, что умной
правительнице пришлось распустить свой парламент21. Чтение
■Наказа», дискуссии в Большой комиссии, работа в малых специ¬
альных подкомиссиях дали пытливому Потемкину пищу для раз¬
мышлений и послужили ему новым политическим уроком. В шес-
ivio годовщину коронации Екатерины (22 сентября 1768 г.) он был
пожалован в действительные камергеры. Этот придворный чин
• оответствовал чину генерал-майора. Через семь недель по пове¬
лению императрицы его отчислили из Конной гвардии как состо¬
ящего при дворе. Но придворная карьера Потемкина снова была
непродолжительной. Началась война. Ее объявила России Турция
*5 сентября 1768 г. Вскоре последовал указ о прекращении пленар¬
ных заседаний Комиссии. 2 января 1769 г. маршал (председатель)
• нбрания А. И. Бибиков объявил депутатам об отправлении в ар¬
мию волонтером по Высочайшему соизволению «господина опе¬
куна от иноверцев и члена комиссии духовно-гражданской Григо¬
рия Потемкина»22. Так один из депутатов несостоявшегося
российского парламента оказался в действующей армии.
Оттуда он послал свое первое письмо Екатерине II (помечено
Ч мая 1769 г. «в квартере Князя Прозоровского» — начальника
.шингарда 1-й армии). С большим достоинством молодой камергер
изложил мотивы своего решения. Императрица, по его словам,
гобственным примером показала, как надо служить Отечеству. На-
t ran час отплатить, если потребуется, кровью на поле брани за все
••казанные милости. «Сей случай представился в настоящей войне,
285
и я не остался в праздности», — писал Потемкин. Он просил чио-
лить себя в армейских списках только на время войны. Но судьба
его решена. Какие бы важные должности ни поручались Потемки¬
ну, он навсегда связал себя с русской армией. Семнадцать лет ом
будет возглавлять военное ведомство. Потемкинские военные ре¬
формы значительно повысят боевую мощь армии и дадут ей силы
выстоять в грозном нашествии 1812 года.
Война стала для Потемкина серьезной школой. Настоящий та¬
лант проложит себе дорогу. Уже 19 июня он отличился в авангард¬
ном деле. 2 июля при овладении турецкими укреплениями под кре¬
постью Хотин под ним убита лошадь — маленький штрих
к ненаписанной биографии Потемкина”.
23 июня последовало повеление императрицы главе Военной
коллегии графу 3. Г. Чернышеву: «Нашего камергера Григория По¬
темкина извольте определить в армию»24. Его переименовывают
в генерал-майоры и помещают в армейский список. В боях и похо¬
дах проходит кампания 1769 г. Главнокомандующий князь
А. М. Голицын с похвалой отзывается о молодом генерале. Вскоре
армию принимает граф П. А. Румянцев. Из писем к нему Потемки¬
на видно, с какой охотой он готов служить под начальством лучше¬
го полководца России. Уже в феврале Потемкин подтвердил перед
новым главнокомандующим свою боевую репутацию. Победа при
Фокшанах над сильным турецким корпусом была отмечена первой
наградой — орденом Св. Анны. Поход армии к Дунаю летом 1770 г.,
три победы подряд — при Рябой Могиле (17 июня), Ларге (7 июля), i
и Кагуле (21 июля) обессмертили имя Румянцева. Генерал-майор
Потемкин выполнял ответственные боевые задачи, храбро дейст¬
вовал в первых двух сражениях, а в день генеральной битвы при Ка¬
гуле, выполняя поручение Румянцева, успешно отразил атаку
крымской конницы на обозы армии. Орден Св. Георгия 3-й степе¬
ни был наградой Потемкину за его подвиги. Он получил рескрипт,
подписанный императрицей. Это первое, пусть официальное,
письмо Екатерины II своему будущему мужу и соправителю: |
«Нашему Генерал-Майору Потемкину. Оказанная вами сего, I
1770 года июля 7-го дня, неустрашимая храбрость при овладении
батареями и неприятельским лагерем учиняет вас достойным к по¬
лучению отличной чести и Нашей Монаршей милости, по узако¬
ненному от Нас статуту Военного ордена Святаго Великомученика
и Победоносца Георгия; а потому Мы вас в третей класс сего орде¬
на всемилостивейше жалуем и, знак онаго здесь включая, повеле¬
ваем вам его на себя возложить и носить на шее по установлению,
Нашему.
286
( ия ваша заслуга уверяет Нас, что вы сим монаршим поощре-
||нгм наипаче почтитесь и впредь ровным образом усугублять ваши
ж »с 1111 ые достоинства.
Дам в Царском Селе. Июля 27 дня 1770 года.
Екатерина»25.
Через четыре года императрица, писавшая Потемкину по не-
| коньку нежных и дышащих страстью писем вдень, напомнила ему
он пом награждении. Накануне, вдень своего рождения, она воз-
тжила на него орден Св. Александра Невского и присланный
ионьским королем орден Белого Орла. «Здравствуй, миленький,
и I Белым Орлом и с двумя красными лентами и с полосатым лос-
I.Vi ком, который, однако, милее прочих, ибо дело рук наших. Его
же требовать можно, как принадлежащий заслуге и храбрости».
Ниобленная женщина дает понять, что еще четыре года назад она
уже думала о нем и отличала его.
Б обширнейшем архиве Светлейшего князя Таврического, почти
иг тронутом рукой историка, сохранились письма боевых товари¬
щей Потемкина, написанные до его возвышения. Из них видно, что
Потемкин сделался любимцем своих подчиненных и всей армии.
( реди его друзей такие разные люди, как доблестный заместитель
► омандующего Алексей Ступишин и надменный князь Николай
I’i iжин; осторожный граф Иван Салтыков (сын победителя Фрид¬
риха II) и отважный кавалерист граф Иван Подгоричани; честолю-
имиые братья-князья Юрий и Василий Долгоруковы и талантливый
in (штабист Матвей Муромцев. Сам Румянцев, суровый и властный,
которого, кстати говоря, всю жизнь побаивался Суворов, оценил не-
мурядную личность Потемкина, способствовал его росту и продви¬
жению по службе. Отпуская осенью 1770 г. Потемкина в Петербург,
фгньдмаршал дал ему рекомендательные письма к Григорию Орлову
и к самой императрице. В письме к государыне Румянцев отметил
инициативность и решительность молодого генерал-майора, отлич¬
ное знание им театра военных действий и способов ведения войны26.
Камер-фурьерский церемониальный журнал за октябрь и но-
чорь 1770 г. свидетельствует о том, что боевой генерал был отменно
принят при дворе. Одиннадцать раз он приглашался к царскому
I юлу, присутствовал на первом празднике георгиевских кавалеров,
I гавшем с тех пор традиционным собранием воинов, прославив¬
шихся своими подвигами. Гостивший в Петербурге брат прусского
короля принц Генрих после бесед с Потемкиным предрек ему боль¬
шое будущее. Не могла не обратить на него внимания и государы¬
ня. Правда, в это самое время звезда братьев Орловых находится
и !сните. Фаворит Григорий пользуется ее полной благосклоннос-
287
тью. Братья Алексей и Федор прославили свои имена в Чесменский
битве. «Подлинно, Алехан, описан ты в аглинских газетах, — соо(>
щал Алексею младший брат Владимир. — Я не знаю, сведомо ли тс
бе. Конечно, так хорошо, что едва можно тебя между людьми счи
тать»27. Алексей Орлов получил Георгия 1-й степени, Федор — 2 и
Ими восхищался в письмах к Екатерине Вольтер. Но государыня но
выпускает из поля зрения Потемкина. Так, в письме храброму ту
сарскому полковнику И. Е. Сатину, другу и старшему товарищу
Потемкина, Екатерина сообщила, что «Крест монастыря Волох-
ского Радовозы, о котором объявило тамошнее духовенство, чи»
оный весь из Животворящего Креста, который вы ко мне прислали
чрез господина Генерал-майора Потемкина, он в целости доне i,
за что много вам благодарствую. Я сей крест для достодолжного по
читания поставила в придворной церкви и письмо ваше отдала
в ризницу для сохранения и чтоб память осталась, откуда сия снн
тыня прислана»28. И Орловы, и Румянцев, и другие лица посылали
ей подарки — богатое трофейное оружие, породистых арабских ло
шадей. Но, кажется, никто, кроме Потемкина, не подносил хрис
тианскую святыню.
Возвращаясь в армию, генерал-майор вез множество писем сно
им друзьям. Два письма предназначались Румянцеву. Фаворит ре
комендовал фельдмаршалу «своего приятеля» Потемкина Григории
Александровича29. Екатерина писала о нем как о «человеке, напол
ненном охотою отличить себя. Также ревность его ко мне известии
Я надеюсь, что Вы не оставите молодость его без полезных советом,
а его самого без употребления, ибо он рожден с качествами, коп
Отечеству могут пользу приносить»30.
Что же привлекало столь разных людей к Потемкину? Обаяние,
душевная щедрость, остроумие, чувство товарищества, отвага?
Прежде всего ум, самостоятельный, глубокий ум! «Потемкин чер
товски умен!» — отзывался о нем Григорий Орлов. Знаменитый 6о
гач-оригинал Прокофий Демидов называл его умницей. «У нет
были смелая душа, смелое сердце и смелый ум!» — напишет Екатс
рина, потрясенная смертью своего мужа и соправителя.
Долгие три года, полные опасностей, провел Потемкин в армии,
прежде чем императрица сделала решительный шаг к сближению.
Война, начавшаяся блистательными победами русской армии
и флота, продолжалась шесть лет. Противник был серьезный. Ос¬
манская империя простиралась от Алжира на западе до Кавказа ил
востоке, от среднего течения Дуная на севере до южной оконечно
сти Аравийского полуострова. Всего несколько десятилетий назад
османы едва не овладели столицей Габсбургов Веной!
\
288
Открытие памятника Петру I в Санкт-Петербурге 7 августа 1782 г.
Гравюра А. Мельникова с рисунка А. Давыдова. 1762 г.
Великий князь Павел Петрович.
Художник И. Пульман.
Копия с портрета работы художника П. Дж. Батони. 1782—1783 гг.
Великая княгиня Мария Федоровна.
Художник И. Пульман.
Копия с портрета работы художника П. Дж. Батони. 1782—1783 гг.
Великие князья Александр и Константин Павловичи.
Художник Р. Бромптон. 1781 г.
Дворянин Андрей
Иванович Вяземский,
командир Вологодского
пехотного полка.
Художник Ж. Л. Вуаль.
1774 г.
Нижегородский мещанин
Иван Петрович Кулибин,
знаменитый механик.
Неизвестный художник.
1810-е гг.
Мундир бригадира пехотного
образца 1764 г.
Принадлежал А. В. Суворову
Императрица Екатерина И в дорожном платье.
Художник М. Шибанов. 1787 г.
Дорожный возок императрицы Екатерины II. С рисунка Гоппе
Императорские галеры отплывают из Киева 22 апреля 1787 г
С акварели У. Хэдфилда. 1787 г.
Император Иосиф II с братом Леопольдом, великим герцогом Тосканским.
Художник П.Дж. Батоны. 1769г.
Джон Поль Джонс.
Гравюра Ж. М. Моро Младшего.
1781 г.
Принц Шарль Жозеф де Линь.
Гравюра К. Леклерка.
1770- 1780-е гг.
Иосиф Михайлович де Рибас. Николай Семенович Мордвинов.
Художник И. Б. Лампы Старший. Неизвестный художник конца XVIII в.
1796 г.
Михаил Илларионович
Голенищев- Кутузов.
Неизвестный художник. 1777— / 782 гг.
План Очакова. Раскрашенная гравюра. Австрия, 1790-е гг.
Штурм крепости Очаков 6 декабря 1788 г. Раскрашенная гравюра А. Бартча
с картины художника Ф. Казановы. Конец XVI11 в.
Московская Русь и сменившая ее императорская Россия век за
иском продвигали границу на юг, обеспечивая свою безопасность
or кровавых набегов крымских ханов — вассалов Турции. Естест-
иснной границей Империи должно было стать северное побережье
Черного моря, включая Крым. Напомним, что война 1768—1774 гг.
началась набегом крымской конницы на южные поселения стра¬
ны. Были разорены и сожжены деревни и села, мирные жители за¬
хвачены в рабство. Но это был последний набег. В 1771 г. русские
войска под командованием князя В. М. Долгорукова вступили
в Крым. Хан запросил пощады. На Дунае блестящие рейды гене¬
рал-майора Отто фон Вейсмана (одного из самых талантливых ге¬
нералов румянцевской армии) заставили верховного везира пойти
на мирные переговоры. Казалось, война близится к концу.
11о столкновение двух империй затрагивало интересы европейских
держав. Франция и Австрия (вчерашние союзники по Семилетней
войне) занимали враждебную позицию по отношению к России.
Шведскому королю Густаву III при помощи французской диплома¬
тии удалось совершить государственный переворот и занять угро¬
жающую позицию на северных границах Империи. Прусский ко¬
роль Фридрих II, союзник Екатерины, использовал затягивание
войны и смуту в Польше для расширения своих владений. Именно
он вынудил императрицу пойти на раздел Речи Посполитой, в ко¬
тором приняла участие соперница Пруссии Австрия. Лишь Англия
занимала благожелательную позицию.
Мирные переговоры с турками начались летом 1772 г. в Фокша-
пах. Со стороны России их вел граф Григорий Орлов, прибывший
с большой свитой. Его помощником и советником стал опытный
дипломат А. М. Обресков, посланник в Константинополе, провед¬
ший в заключении более трех лет. Год назад Орлову удалось пога¬
сить чумной бунт в Москве, ставший серьезным предупреждением
об усталости народа от тягот войны. Теперь фаворит решил отли¬
читься на поприще дипломатии. Румянцев был отодвинут в сторо¬
ну. Он переписывался с Орловым и Обресковым из Ясс, поддержи¬
вая свои войска в боевой готовности. Есть сведения о том, что
Потемкин приезжал в Фокшаны и виделся с Орловым31.
Историк С. М. Соловьев называет его посредником между
фельдмаршалом и фаворитом. Переговоры закончились провалом.
Турецкие дипломаты отказались принять условия России: незави¬
симость Крымского ханства, свобода мореплавания на Черном мо¬
ре. Твердость Орлова не дала результатов. Императрица посовето¬
вала графу Григорию Григорьевичу остаться при армии. То был
дипломатичный совет, ибо она уже давно решила освободиться от
13 Лопатин «Светлейший князь Потемкин* 289
тяготившей ее опеки. В отсутствие Орлова Екатерина сблизилась
с молодым гвардейским офицером Александром Васильчиковым.
Нового фаворита поддержал противник Орловых граф Н. И. Па¬
нин. Узнав новость, Орлов поскакал в Петербург, но был задержан
в Царском Селе под предлогом карантина. Умело лавируя между
партиями Орловых и Паниных, Екатерина за одиннадцать лет цар¬
ствования упрочила свое положение. Их противостояние позволя¬
ло императрице поддерживать равновесие в правящих кругах. Ор¬
ловы, которых она называла «своими ангелами-хранителями»,
обладали значительной властью. Особенно Григорий Григорьевич.
Он командовал артиллерией (имел звание генерал-фельдцейхмей-
стера) и Кавалергардским корпусом — личной стражей императри¬
цы. Ему подчинялась Конная гвардия — один из четырех гвардей¬
ских полков, расквартированных в Петербурге. Другой полк —
преображенцы — подчинялся Алексею Орлову. Григорий Григорье¬
вич имел также звание генерал-адъютанта и часто нес дежурство во
дворце. Им противостояли Панины. Граф Никита Иванович бес¬
сменно возглавлял Коллегию иностранных дел, сохраняя пост вос¬
питателя наследника престола. Его родной брат Петр Иванович
считался одним из самых заслуженных и видных генералов. В на¬
чале русско-турецкой войны он командовал 2-й армией и штурмом
овладел мощной крепостью Бендеры (1770), став одним из первых
кавалеров ордена Св. Георгия Большого креста. Но граф обиделся
на недооценку своих заслуг (говорят, рассчитывал на чин фельд¬
маршала) и, сославшись на болезнь, вышел в отставку; жил
в Москве, собирая вокруг себя недовольных. Тесные связи Пани¬
ных с наследником престола придавали их партии особый вес.
К Паниным примыкали князья Голицыны — двоюродные братья,
оба Александры Михайловичи, — фельдмаршал и вице-канцлер.
На стороне Орловых были: глава Военной коллегии граф 3. Г. Чер¬
нышев, генерал-прокурор князь А. А. Вяземский и видный санов¬
ник И. И. Бецкой. Большой вес за годы войны приобрел фельдмар¬
шал граф П. А. Румянцев. Но кагульский победитель был далеко,
на театре военных действий. Освободившись от опеки Орловых,
Екатерина почти одновременно с этим сумела ослабить влияние
графа Н. И. Панина. Она перехватила инициативу в деле устройст¬
ва женитьбы сына (достигшего совершеннолетия) и 29 сентября
1773 г. пышно отпраздновала свадьбу наследника с принцессой
Вильгельминой Гессен-Дармштадтской (нареченной при право¬
славном крещении Натальей Алексеевной). Воспитательная мис¬
сия Панина была объявлена законченной. Осыпав его наградами,
императрица повелела ему сосредоточиться на ведении иностран-
290
ныхдел. За неделю до свадьбы Чернышев был пожалован из вице-
президентов Военной коллегии в президенты с чином генерал-
фельдмаршала. По настоятельным просьбам императрицы Григо¬
рий Орлов (получивший княжеский титул) вернулся к исполнению
своих обязанностей. Осенью 1773 г. в Петербурге собрались четве¬
ро из пяти братьев Орловых. Князь Григорий 23 октября поднес
императрице великолепный алмаз по случаю ее тезоименитства.
Примирение состоялось, но прежней близости не было. Сознавая,
что только выдающиеся успехи могут обеспечить ей поддержку
правящих кругов, Екатерина чувствовала необходимость найти че¬
ловека, способного разделить с ней бремя власти. Разразившийся
в конце 1773 г. мятеж ускорил ее выбор.
* * *
Кампанию 1773 г. Потемкин встретил в новом чине: он был по¬
жалован в генерал-поручики. Два года миновало с тех пор, как он
побывал в столице. Он набрался опыта, вырос как военачальник.
На войне опасности подстерегают на каждом шагу. Для армии са¬
мой страшной опасностью стали моровые болезни — эпидемии,
уносившие больше жизней, нежели боевые действия. Эпидемия
чумы не обошла стороной и Потемкина, спасшегося, по преданию,
благодаря старинному народному средству, которому его научили
сражавшиеся под его командованием запорожцы.
8 июня 1773 г. Румянцев начал переправу главных сил армии че¬
рез Дунай. Ему содействовали корпуса генералов Вейсмана и По¬
темкина. Целью наступления была мощная турецкая крепость Си-
листрия. Разбив на подходе к крепости крупные силы противника
(в этих боях отличился Потемкин), Румянцев приступил к штурму.
Турки защищались мужественно и наступающие русские войска
несли большие потери. Понес потери и корпус Потемкина.
В разгар боев главнокомандующий узнал о движении двадцатиты¬
сячного корпуса Нуман-паши, стремившегося отрезать его войска
от переправ. Военный совет принял решение на отход, который
должен был прикрыть генерал Вейсман с пятитысячным отрядом.
В кровопролитном сражении 22 июня доблестный генерал разгро¬
мил корпус Нуман-паши, заплатив за победу жизнью. Посланный
к его отряду Потемкин привел полки к главным силам. После но¬
вого военного совета (Потемкин был в числе тех, кто поддержал
главнокомандующего в его решении) армия ушла за Дунай. Тяжело
переживал неудачу Румянцев. Из Петербурга послышались раздра¬
женные голоса, советы, критика. Особенно нетерпелив был князь
291
Орлов. В одном из писем Румянцев был вынужден напомнить Ор¬
лову басню об осле, который тянет поклажу под крики недоволь¬
ных погонщиков. В письме императрице фельдмаршал подчеркнул
малочисленность армии и повторил просьбу о подкреплениях.
Осенью он решил воспользоваться крупным успехом Суворова под
Гирсовым и бросил за Дунай два корпуса. Потемкину было прика¬
зано начать бомбардировку Силистрии для отвлечения противника
от направления главного удара. Поначалу наступление шло успеш¬
но. Противник бежал, бросая артиллерию. Но разрозненные по¬
пытки овладеть крепостями Варна и Шумла закончились неудачей.
Румянцев приказал отводить войска на зимние квартиры. Послед¬
ними залпами кампании стали выстрелы пушек Потемкина по Си¬
листрии. В Петербург поскакал дежурный генерал князь Василий
Долгоруков. Из письма к нему Румянцева видно, как фельдмаршал
нетерпеливо ожидал известий о результатах его личного доклада
государыне. 6 декабря 1773 г. Екатерина уведомила Румянцева
о приезде Долгорукова, о получении известий о победах за Дунаем
и о неудачах под Варной и Шумлой. «Что же у Силистрии произо¬
шло, о том вовсе вы не упоминаете и оставляете меня в глубоком
неведении, а мысли мои в произвольном волнении»32, — с тревогой
писала она. Под Силистрией, как доносил ей Румянцев, сражался
Потемкин. Двумя днями ранее она уже написала ему письмо, рез¬
ко изменившее всю его жизнь. Письмо заканчивалось знамена¬
тельными словами: «Но как, с моей стороны, я весьма желаю рев¬
ностных, храбрых, умных и искусных людей сохранить, то вас
прошу по-пустому не даваться в опасности. Вы, читав сие письмо,
может статься, сделаете вопрос, к чему оно писано? На сие вам
имею ответствовать: к тому, чтоб вы имели подтверждение моего
образа мыслей об вас, ибо я всегда к вам весьма доброжелательна».
Потемкин понял. Императрица нуждается в нем и зовет его в Пе¬
тербург.
Далеко от Дуная беглый донской казак Емельян Пугачев поднял
мятеж. Самозванцу, принявшему на себя имя покойного мужа го¬
сударыни Петра Федоровича, сдавались почти без сопротивления
небольшие крепости, прикрывавшие границы от набегов кочевни¬
ков. Брошенный против мятежников крупный отряд правительст¬
венных войск был разбит. К началу декабря у Пугачева собралась
армия (двадцать пять тысяч при восьмидесяти шести орудиях),
по численности почти не уступавшая армии Румянцева. Обещан¬
ные фельдмаршалу резервы пришлось посылать под Оренбург,
осажденный самозванцем. «Два года назад у меня в сердце Импе¬
рии была чума, — писала императрица в Новгород губернатору
292
Я. Е. Сиверсу. — Теперь у меня на границах Казанского политиче¬
ская чума, с Которой справиться нелегко. Все же с Божиею помо¬
щник) надеюсь, что мы возьмем верх... По всей вероятности, это
кончится виселицами. Какая перспектива, господин Губернатор,
для меня, нелюбящей виселиц. Европа подумает, что мы вернулись
к временам Ивана Васильевича»33.
Время Грозного царя, кровавые казни, последовавшая вскоре
смута, самозванец, овладевший русским престолом, крах государ¬
ства, нашествие поляков, неисчислимые беды для народа — все это
вставало перед мысленным взором императрицы, прекрасно знав¬
шей русскую историю. Не раз выходившая из трудных положений,
Екатерина ищет опору. Ей нужен сильный человек, государствен¬
ный муж, соправитель. И она делает выбор: Потемкин. Сам Орлов
хвалил его. На него указывал Румянцев. Против Потемкина ничего
не имел Панин. Ведь генерал давно в армии и не примыкает ни
к одной из придворных группировок. Наконец (и это очень важно),
подруга императрицы графиня Прасковья Брюс (родная сестра Ру¬
мянцева), которой Екатерина поверяла свои сердечные тайны, ус¬
пела шепнуть о том, что Потемкин давно и страстно любит одну
женщину. Эта женщина — Екатерина.
По зимней дороге курьеры скакали из Петербурга в Яссы во¬
семь-десять дней. Получив в середине декабря неожиданное для
себя письмо императрицы, Потемкин не бросился (как любят рас¬
сказывать писатели) сломя голову из армии в столицу. Почти месяц
он занимался делами своего корпуса, устраивая полки на зимних
квартирах. 11-м января 1774 г. помечен его ордер бригадиру Павлу
Потемкину: принять в свою команду пехотные полки. Ордер от¬
правлен из Ясс, где находилась главная квартира фельдмаршала
Румянцева34. Отпуская Потемкина в столицу, главнокомандующий,
без сомнения, дал ему важное поручение: лично доложить госуда¬
рыне о нуждах армии и о мерах, необходимых для скорейшего
окончания затянувшейря войны. Из других документов следует, что
сам Потемкин считал свою поездку временной и обещал скоро вер¬
нуться35.
Ежедневные записи в камер-фурьерском церемониальном жур¬
нале отмечали все официальные события при дворе. Под 4 февра¬
ля 1774 г. читаем: «По полудни в 6-ом часу из Первой Армии при¬
был ко двору Ея Императорского Величества в Село Царское
генерал-поручик и кавалер Григорий Александрович Потемкин,
который и проходил к Ея Императорскому Величеству во внутрен¬
ние апартаменты». Через час Екатерина в сопровождении наслед¬
ника вышла в картинную залу и до 9-го часа забавлялась с кавале¬
293
рами игрой в карты. Первое свидание длилось не более часа. Ско¬
рее всего, беседа касалась армии и положения дел в Империи. От¬
метим небольшую подробность: честь представить Потемкина го¬
сударыне выпала на долю дежурного генерал-адъютанта князя
Григория Орлова. Вряд ли бывший фаворит догадывался о том, что
«его приятель» Потемкин был вызван секретным письмом Екате¬
рины. В эти самые дни готовится к отъезду знаменитый гость им¬
ператрицы Дени Дидро, проведший в Петербурге пять месяцев.
Екатерина так занята своими сердечными делами, что не может
найти свободной минуты, чтобы попрощаться с философом, об¬
суждавшим с ней во время долгих и частых бесед вопросы о поло¬
жении народа и о необходимых реформах.
Второй раз имя Потемкина появляется в камер-фурьерском
журнале 9 февраля. Он показан среди сорока двух приглашенных
на большой воскресный прием и обед. Но могли быть тайные сви¬
дания, о которых официальный журнал хранит молчание. О пер¬
вых шагах к сближению рассказывают письма. Сначала Екатерина
пишет Потемкину по-французски, называет его «милым другом»,
обращается к нему на «Вы». Она просит его выбрать «какие-нибудь
подарки для «духа», затем что-то посылает ему — «для духа Калио¬
стро». Этот шифр легко читается. «Духи Калиостро», согласно уче¬
нию модного в Европе графа-авантюриста, руководят чувствами
людей. Подарок предназначался самому Потемкину. Но не любив¬
шая мистики Екатерина скоро отбрасывает игру в слова. 14 февра¬
ля двор переезжает в Петербург, и Потемкин чуть ли не каждый
день приглашается на официальные приемы в Зимний дворец.
Инициатива в руках Екатерины. Она добивается свидания наедине
и горячо благодарит «милого друга». Неожиданно все меняется.
Игривый тон писем, которым она пыталась прикрыть свое чувство,
уступает место серьезному и грустному признанию. Как отмечает
камер-фурьерский журнал, 21 февраля государыня не выходит из
своих покоев. Попытка решительного объяснения закончилась не¬
удачей. Потемкин потребовал от нее признания в ее прошлых увле¬
чениях. И потребовал так твердо, что она затворяется в своих поко¬
ях и пишет «Чистосердечную исповедь». Она посылает
письмо-признание своему избраннику и нетерпеливо ждет ответа.
О силе ее чувств говорят письма тех дней.
«Я жаловалась, что спать хочу, единственно для того, чтоб ранее
все утихло и я б вас и ранее увидеть могла. А вы, тому испужавшись
и дабы меня не найти на постели, и не пришли. Но не изволь бо¬
яться. Мы сами догадливы. Лишь только что легла и люди вышли,
то паки встала, оделась и пошла в вивлиофику к дверям, чтоб вас
294
дождаться, где в сквозном ветре простояла два часа; и не прежде
как уже до одиннадцатого часа в исходе я пошла с печали лечь в по¬
стель, где по милости вашей пятую ночь проводила без сна...»36
Эти два часа в библиотеке на сквозном ветру, эти бессонные но¬
чи говорят о многом. «Чистосердечная исповедь» — письмо, напи¬
санное Екатериной Потемкину в феврале 1774 г., вскоре после его
приезда в Петербург. Никому и никогда не писала она подобных
писем. Да никто бы и не посмел требовать от нее, императрицы,
признаний в ее минувших сердечных увлечениях. Потемкин по¬
смел.
«Исповедь» начинается с рассказа о том, как после восьми лет
бесплодного брака Екатерины обеспокоенная императрица Елиза¬
вета Петровна решила избавить Россию от новых династических
неурядиц. По ее настоянию Екатерину свели с молодым красавцем
камергером Сергеем Салтыковым. Когда же на свет появился мла¬
денец — великий князь Павел Петрович, Салтыкова отослали за
границу. Признавшись Потемкину в своей «великой скорби», Ека¬
терина умалчивает о том, что в это самое время великий канцлер
граф А. П. Бестужев-Рюмин сделался ее политическим союзни¬
ком. Опытный дипломат и царедворец увидел в ней надежду на по¬
литическую стабильность в случае смерти тяжело больной ь гпера-
трицы. Муж Екатерины, наследник престола, считался с самого
начала своего пребывания в России неспособным к правлению.
Об этом откровенно писали в своих депешах дипломаты Елизаве¬
та надеялась, заполучив внучатого племянника, воспитать его
и сделать наследником.
О том неотразимом впечатлении, которое производила на окру¬
жающих Екатерина, поведал в своих воспоминаниях польский ко¬
роль Станислав Август. Он прибыл в Петербург в 1755 г. в качестве
секретаря нового британского посланника сэра Чарлза Уильямса.
Красавец-поляк (ему было двадцать три года) познакомился с ве¬
ликой княгиней и страстно влюбился в нее. Екатерина переживала
трудное время. Сделавшись матерью, она оказалась в изоляции.
Ребенка забрала к себе императрица, не позволявшая ей даже ви¬
деть сына. Муж давал ей понять, как она неприятна и чужда ему.
Екатерина признается в «Исповеди», что поначалу она «отнюдь не
приметила» Понятовского, «но добрые люди заставили пустыми
подозрениями догадаться, что он на свете, что глаза были отмен¬
ной красоты и что он их обращал, хотя так близорук, что далее но¬
са не видит, чаше на одну сторону, нежели на другие. Сей был лю¬
безен и любим с 1755 по 1761...» Прекрасно образованный
и хорошо воспитанный Понятовский был близок Екатерине по
295
своему интеллекту, разделял ее интересы и вкусы. Обожая великую
княгиню, граф Станислав с уважением относился к ее высокому
положению. Единственный из возлюбленных Екатерины, Пони-
товский запечатлел ее портрет: «Ей было 25 лет. Она только что
оправилась от первых родов, когда красота, данная ей натурой,
расцвела пышным цветом. У нее были черные волосы, изумитель¬
ная фигура и цвет кожи, большие выразительные голубые глаза,
длинные темные ресницы, Четко очерченный нос, чувственный
рот, прекрасные руки и плечи. Стройная, скорее высокая, чем низ¬
кая, она двигалась быстро, но с большим достоинством. У нее был
приятный голос и веселый заразительный смех. Она легко перехо¬
дила от простых тем к самым сложным»37.
Возможно, Понятовский преувеличивал красоту Екатерины как
женщины, но все современники единодушно отмечали ее обаяние.
В те самые дни, о которых восторженно вспоминал Понятовский,
Екатерина решительно вступила в борьбу за престол. Рецензируя ее
переписку с британским посланником Уильямсом (опубликован¬
ную в 1909 г.), историк Е. В. Тарле отмечал, что со стороны великой
княгини переписка «поражает прямо отчаянной своей смелостью,
доходящей кое-где до дерзости, до вызова судьбе». План действий,
о котором она сообщала Уильямсу (на случай смерти императри¬
цы), был столь тщательно продуман, что, попади он в руки прави¬
тельства, Екатерине грозила бы высылка из России, а может быть,
и ссылка в Сибирь38. Шла Семилетняя война, спутавшая все отно¬
шения между европейскими державами. В начале 1758 г. (вскоре
после рождения Екатериной дочери Анны) канцлер Бестужев
и еще несколько близких к великой княгине лиц были внезапно
арестованы. Понятовский летом покинул Россию. До этого ее су¬
пруг, сквозь пальцы смотревший на роман жены с Понятовским
(и даже поощрявший его), решил воспользоваться «делом Бестуже¬
ва», чтобы развестись с Екатериной и жениться на своей любовни¬
це графине Елизавете Воронцовой. Он настаивал на высылке Ека¬
терины из России. Мужество, твердость, обаяние, точный
политический расчет спасли великую княгиню. После двух бесед
с императрицей Елизаветой Екатерина сумела восстановить свои
позиции при дворе. Бестужев даже под угрозой пытки не выдал
планов провозглашения Екатерины соправительницей недалекого
Петра Федоровича.
Поведав о сближении с Григорием Орловым (после трехлетней
отлучки Понятовского), Екатерина грустно прибавляет: «Сей бы
век остался, естьли б сам не скучал... мысль, которая меня жестоко
мучила...» Охлаждение Орлова к ней как женщине, его любовные
296
похождения заставляли страдать Екатерину. Но она пошла на раз¬
рыв лишь после десяти лет близости с человеком, которому во мно¬
гом была обязана троном. Появление нового фаворита, Александ¬
ра Васильчикова (совершенно незначительной личности),
императрица объясняет «дешпирацией» — отчаянием. «Ну, Госпо¬
дин Богатырь, — заканчивает свои признания сорокапятилетняя
женщина, — после сей исповеди могу ли я надеяться получить от¬
пущение грехов своих? Изволишь видеть, что не пятнадцать,
но третья доля из сих... Бог видит, что не от распутства, к которому
никакой склонности не имею, и естьли б я в участь получила смо¬
лола мужа, которого бы любить могла, я бы вечно к нему не пере¬
менилась. Беда та, что сердце мое не хочет быть ни на час охотно
без любви... Но напрасно я сие к тебе пишу, ибо после того взлю-
бишь или не захочешь в армию ехать, боясь, чтоб я тебя позабыла.
Но, право, не думаю, чтоб такую глупость сделала, и естьли хочешь
навек меня к себе привязать, то покажи мне столько же дружбы,
как и любви, а наипаче люби и говори правду».
Поразительное письмо. Императрица исповедуется в своих сер¬
дечных увлечениях. Перед кем? Перед простым русским дворяни¬
ном. По какому праву он требует от нее признаний? По праву
любви.
«Чистосердечная исповедь» произвела огромное впечатление на
историков. Профессор Я. Л. Барское, заканчивавший академичес¬
кое собрание сочинений императрицы Екатерины II, опубликовал
в полном виде это письмо в двенадцатом томе (1907). В бумагах из¬
вестного историка Н. К. Шильдера П. И. Бартенев отыскал еще
одну копию «Исповеди» и напечатал ее в своем журнале вместе
с выдержками из пометок Шильдера, поведавшего об истории до¬
кумента. Некий П. С. Бутягин еще в 1829 г. писал великому князю
Константину Павловичу: «Священнейшим долгом поставляю под¬
нести Вам манускрипт Екатерины II под заглавием «Чистосердеч¬
ная исповедь», который по особому поручению блаженной памяти
Государя Императора Александра Павловича приобретен мною за
границей». Судя по всему, Бутягин был выдающимся разведчиком.
Женатый на гречанке из Марселя, подруге Дезире Клари (первой
невесты Наполеона Бонапарта, впоследствии вышедшей замуж за
маршала Ж. Б. Бернадотта и ставшей королевой Швеции), Бутягин
имел обширные связи в европейских столицах. Ему удалось добыть
секретный договор, который король Людовик XVIII (только что
восстановленный на французском престоле при решающей под¬
держке России) заключил с Англией и Австрией. Направленный
против России договор был доставлен императору Александру I,
297
который вел трудные переговоры о послевоенном устройстве Евро¬
пы. По поручению царя Бутягин сумел «купить» и «Чистосердеч
ную исповедь», бросавшую тень на законность правившей в Рос¬
сии династии. Как предположил Бартенев, «Исповедь» хранилась
у любимой племянницы Потемкина графини А. В. Браницкой
и была выкрадена у нее в Вене, куда она приезжала на свадьбу
своей дочери с графом М. С. Воронцовым. Интересна реакция це¬
саревича Константина Павловича на присланный ему документ.
«От кого и каким образом, где именно за границей приобретен сей
манускрипт?» — спрашивал у Бутягина брат императора Александ¬
ра. «Ответа мы не знаем», — подвел итоги Бартенев и тут же заме¬
тил, что «оба внука Екатерины, вероятно, знали о неоглашенном
браке ее с Потемкиным»39.
Вернемся к последним дням февраля 1774 г. Внимание импера¬
трицы к Потемкину уже замечено. Кто-то, может быть Бецкой,
сторонник Орловых, или Панин, их противник (остроумный По¬
темкин уже окрестил его «Аптекарем»), доказывает Екатерине «не¬
истовство ее... поступков» и добивается разрешения уговорить ге¬
нерала вернуться в армию. Но она знает: Потемкин — ее судьба.
«Чистосердечная исповедь» и другие письма достигают цели.
27 февраля происходит решительное объяснение: она любима, она
счастлива. «Гришенька не милой, потому что милой, — начинает
она письмо на другой день после объяснения. — Я спала хорошо,
но очень немогу, грудь болит и голова, и, право, не знаю, выйду ли
сегодня или нету, и естьли выйду, то это будет для того, что я тебя
более люблю, нежели ты меня любишь... Выйду, чтоб тебя видеть.
Не всякий вить над собою столько власти имеет, как Вы, да и не
всякий так умен, так хорош, так приятен... Мне кажется, во всем ты
не рядовой, но весьма отличаешься от прочих».
И тут же следует урок политической мудрости, которой она вла¬
деет в совершенстве. Она просит возлюбленного «не вредить и не
стараться вредить Князю Орлову», который лично ей очень хвалил
его. «Мне оне друзья, и я с ними не расстанусь», — заключает она
свое нравоученье. «Умен будешь — приимешь...»40 Она умела быть
благодарной людям и хотела, чтобы Потемкин следовал этому пра¬
вилу.
Из Москвы спешит в Петербург — самый решительный из бра¬
тьев Орловых — Алехан. Он прямо спрашивает императрицу:
«Да или нет?» («смеючись», уточняет Екатерина в письме к Потем¬
кину). «Об чем?» — отвечает вопросом на вопрос влюбленная жен¬
щина. «По материи любви», — режет правду-матку Алехан. «Я со¬
лгать не умею», — признается государыня. И тогда чесменский
298
герой, богатырь Алексей Орлов говорит, что ему уже известно о ее
тайных свиданиях с Потемкиным в «мыленке», потому что «дни
с четыре в окошке огонь виден был попозже обыкновенного»41.
Этот смех человека, которому она стольким обязана, смелость
и решительность которого всем известны, не останавливает импе¬
ратрицу. 1 марта двор узнает о пожаловании Потемкина в генерал-
адъютанты. Теперь он, войдя в узкий круг самых доверенных людей
Екатерины, может открыто бывать во дворце. «Новый генерал-адъ¬
ютант дежурит постоянно вместо других, — сообщает своему мужу
Е. К. Сивере. — Говорят, он очень скромен и приятен»42. С первых
же шагов своего возвышения Потемкин не только постоянно дежу¬
рит во дворце, но и становится единственным докладчиком по во¬
енным делам. Именно по его совету Екатерина решает направить
в Оренбуржье против Пугачева Суворова, который наконец-то по¬
лучает чин генерал-поручика (17 марта). Потемкин, хорошо знав¬
ший генералов и офицеров действующей армии, рекомендует ей
дельных людей, на которых можно положиться. Уже 7 марта
в письме к Александру Ильичу Бибикову, направленному с чрезвы¬
чайными полномочиями для «утушения бунта», Екатерина спешит
поделиться своими чувствами: «Во-первых, скажу вам весть новую:
я прошедшего марта 1 числа Григорья Александровича Потемкина
по его просьбе и желанию к себе взяла в генерал-адъютанты, а как
он думает, что вы, любя его, тем обрадуетеся, то сие к вам и пишу.
А кажется мне, что по его ко мне верности и заслугам не много для
него сделала, но его о том удовольствие трудно описать. А я, глядя
на него, веселюсь, что хотя одного человека совершенно довольно¬
го около себя вижу»43. Далее следует деловая часть письма о мерах
борьбы с Пугачевым, причем императрица ссылается на мнение
Потемкина относительно подполковника Александра Попова, су¬
мевшего отстоять Кунгур от набега мятежников.
Поначалу новый генерал-адъютант живет у своего зятя Н. Б. Са¬
мойлова, затем переезжает к сенатору и камергеру И. П. Елагину,
верность которого Екатерине была испытана во время дела канцле¬
ра графа А. П. Бестужева. 15 марта следует новое пожалование: По¬
темкин назначается подполковником лейб-гвардии Преображен¬
ского полка. Жена фельдмаршала Румянцева графиня Екатерина
Михайловна (супруги жили врозь; графиня, занимая должность
обер-гофмейстерины при малом дворе, была в курсе придворных
течений) спешит поделиться с мужем поразительной новостью:
«Подполковничество гвардии их (Орловых и их сторонников. —
В. Л.) с. ног срезало и доказывает, что он преодолел, потому что
Алексей Григорьич здеся и в бытность его при нем определяется
299
другой в полк... Граф Чернышев весьма смутен, ходит и твердит, что
в Ярополец жить поедет... Я теперь считаю, что ежели Потемкин не
отбоярит пяти братов, так опять им быть великим. Правда, что ом
умен и может взяться такою манерою, только для него один пунк т
тяжел, что Великий Князь не очень любит»44. Не письмо, а целая
реляция с поля сражения. Напомним, полковником всех гвардей¬
ских полков была сама императрица. Подполковники, когда они
находились в столице, считались фактическими командирами сво¬
их полков. Для Алексея Орлова назначение Потемкина — явный
знак немилости. Похоже, Екатерина не забыла недавнего разгово¬
ра с ним. Но и Потемкин помнит данный ему совет: он сам посе¬
щает Алексея Орлова и беседует с ним о делах полка. Алехан оце¬
нил этот жест и 29 марта в коротеньком письме к новому
подполковнику просил представить императрице рапорты по пол¬
ку, заверив его в своей дружбе. Сам он, якобы по причине болезни,
не может быть в столице (письмо послано из Ижор). Болезнь Але-
хана, конечно, носит дипломатический характер, потому что уже
через день он вместе с братом Григорием присутствует за столом
императрицы на обеде в Царском Селе. Но преподанный ему урок
Алехан понял: Екатерина не даст в обиду своего избранника.
Потемкин быстро разобрался в сложных придворных интригах.
Он сумел сблизиться с графом Н. И. Паниным, который, в свою
очередь, поддержал нового генерал-адъютанта, видя в его возвы¬
шении важный противовес влиянию своих противников — Орло¬
вых и Чернышева. Генерал-аншеф граф Петр Иванович Панин,
с которым Потемкин виделся в Москве, точно оценил перестанов¬
ки при дворе: «Мне представляется, что сей новый актер станет
роль свою играть с великою живостью и со многими переменами,
если только утвердится», — писал он 7 марта своему племяннику
камер-юнкеру князю Александру Куракину, пожурив последнего за
недостаточное понимание придворной обстановки45.
За всеми этими переменами внимательно следят дипломаты.
«По-видимому, Потемкин сумеет извлечь пользу из расположения
к нему императрицы и сделается самым влиятельным лицом в Рос¬
сии, — доносит Фридриху II граф В. Ф. Сольмс (прусский посол
в Петербурге). — Молодость, ум и положительность доставят ему
такое значение, каким не пользовался даже Орлов». Депеша закан¬
чивается сведениями о скором отправлении Алексея Орлова в Ар¬
хипелаг и о намерении Григория Орлова уехать путешествовать за
границу. «Потемкин никогда не жил между народом (простолюди¬
нами. — В. Л.), а потому не будет искать в нем друзей для себя и не
будет бражничать с солдатами. Он всегда вращался между людьми
300
с положением; теперь он, кажется, намерен дружиться с ними и со¬
ставить партию из лиц, принадлежащих к дворянству и знати»46.
Другой дипломат — англичанин Р. Гуннинг — отмечает связи По¬
темкина с духовенством.
10 апреля новый генерал-адъютант переезжает в Зимний дворец
в специально отделанные для него покои. Поток записочек Екате¬
рины не уменьшается. Каждое утро она посылает цидулки своему.
возлюбленному: как он себя чувствует? как его лихорадка? любит
ли он ее? Нет таких нежных слов, какими бы она не награждала
Потемкина: и голубчик, и миленький, и душенька. Иногда она пи¬
шет ему по нескольку раз в день.
«Душа моя милая, чрезмерно я к вам ласкова, и естьли больно¬
му сердцу дать волю, то намараю целый лист, а вы долгих писем не
жалуете, и для того принуждена сказать: прощай, Гяур, москов, ка¬
зак, сердитый, милый, прекрасный, умный, храбрый, смелый,
предприимчивый, веселый. Знаешь ли ты, что имеешь все те каче¬
ства, кои я люблю?» — читаем мы в одном из писем (10 апреля).
«Красавец мой миленький, на которого ни единой король не по¬
хож, я весьма к тебе милостива и ласкова», — признается она в дру¬
гом (15 апреля). Екатерина клянется, что никогда не забудет Гри¬
шеньку, будет любить его вечно, даже если он разлюбит ее.
Императрица иронизирует над собой — она поглупела от любви:
«Стыдно, дурно, грех Екатерине Второй давать властвовать над со¬
бою безумной страсти... расстроил ты ум мой. Как это дурно быть
с умом без ума!» И наконец: «Миленький, какие счастливые часы я
с тобою провожу... я отроду так счастлива не была, как с тобою»47.
Ответных писем Потемкина нет. Екатерина сжигала их,
21 апреля, в день рождения, императрица возлагает на своего
возлюбленного ленту и знаки ордена Св. Александра Невского.
Польский король Станислав Август Понятовский присылает По¬
темкину орден Белого Орла. В письме к мадам Бьелке (подруге сво¬
ей матери) влюбленная императрица признается, что она не очень
жалует свой день рождения, потому что он так часто возвращается
в «приносит мне в подарок лишь лишний год, что бы ни говорили,
а стариться очень неприятная вещь»48.
28 апреля в Зимнем дворце на большом приеме появляются чет¬
веро братьев Орловых (Григорий, Алексей, Федор и Владимир) —
все рослые богатыри как на подбор. Придворные и дипломаты за¬
таив дыхание, следят за Потемкиным, который словно не обраща¬
ет внимания на этот явный вызов. Английский посланник доносит
в Лондон: «Поведение нового любимца подтверждает все то, что я
слышал о живости его ума и его проницательности, но оно показы¬
301
вает мало рассудка и осторожности»49. Но Потемкин твердо стоит
на ногах. Доверие Екатерины к нему безгранично. Важную услугу
ему оказывает граф Н. И. Панин: под его влиянием супруга наслед¬
ника великая княгиня Наталья Алексеевна становится на сторону
Потемкина. Фельдмаршал Румянцев для поддержки своего проте¬
же посылает в Петербург камер-юнкера Михаила Сергеевича По¬
темкина (троюродного племянника нового генерал-адъютанта).
Тот должен лично вручить императрице редкий трофей — особо
почитаемое у турок знамя, захваченное во время осенних боев. Са¬
ма Екатерина приказывает графу 3. Г. Чернышеву отозвать из дей¬
ствующей армии Павла Сергеевича Потемкина, недавно произве¬
денного в генерал-майоры.
«Григорий Александрыч столько много тебе служит во всяком
случае, и пожалуй, поблагодари его, — наставляет Румянцева его
жена, — вчерась он мне говорил... чтобы ты к нему обо всем пи¬
сал прямо, что я советую. Во-первых, что и он во все входит,
да и письма все кажет...»50. Фельдмаршал не замедлил поблагода¬
рить своего подчиненного большим, сердечным письмом. Он
готовился к новой кампании и нуждался в поддержке. Двенад¬
цать лет спустя Екатерина вспомнила о том трудном времени
в беседе со статс-секретарем А. В. Храповицким: «Князь Вязем¬
ский, Граф Захар Чернышев и Н. И. Панин во все время войны
разные делали препятствия и остановки; решиться было должно
дать полную мочь Графу П. А. Румянцеву, и тем кончилась вой¬
на. Много умом и советом помог Князь Г. А. Потемкин. Он до
бесконечности верен, и тогда-то досталось Чернышеву, Вязем¬
скому, Панину...» (запись от 30 мая 1786 г.). Возможно, в этом от¬
зыве есть преувеличение, но письма Екатерины подтверждают
участие Потемкина в выработке условий мирного договора
с турками и в принятии решения о даче «полной мочи» фельд¬
маршалу Румянцеву.
А дипломаты продолжают фиксировать каждый шаг нового лю¬
бимца. «Потемкин действительно приобрел гораздо больше влас¬
ти, чем кто-либо из его предшественников», — доносит в Лондон
Р. Гуннинг (10 мая). Через неделю следует новое важное сообще¬
ние: «Хотя ни в одной стране любимцы не возвышаются так быст¬
ро, нет примеров даже здесь возвышения такого быстрого, как По¬
темкина. К великому удивлению большинства членов Тайного
совета, генерал Потемкин занял место среди них»51. В Совет при
императрице входили самые важные лица империи, имевшие чи¬
ны 1-го и 2-го класса (согласно Табели о рангах): граф Н. И. Па¬
нин, оба князя А. М. Голицыны, граф 3. Г. Чернышев, граф
302
К. Г. Разумовский, князь Г. Г. Орлов, князь А. А. Вяземский. По¬
темкин имел чин генерал-поручика (3-го класса), когда 5 мая он
первый раз появился в Совете. Но уже 30 мая последовал указ о его
назначении вице-президентом Военной коллегии. Эта должность
требовала чина полного генерала, и в тот же день Потемкин полу¬
чил его52. Дипломаты сразу сделали вывод: Чернышев скоро будет
смещен с поста главы военного ведомства. Хорошо осведомлен¬
ный Гуннинг спешит донести в Лондон (депеша от21 июня1774г.):
«Генерал Потемкин присоединен к графу Захару Чернышеву в Во¬
енный департамент. Это такой большой удар, нанесенный послед¬
нему, что, несмотря на всю снисходительность и легкость, с кото¬
рой он подчинялся всему, чему не мог препятствовать, он не мог
долго оставаться в должности, которую занимал... Это последнее
очень встревожило Орловых. Говорят, что результатом было боль¬
ше чем объяснение и что горячий спор имел место по этому слу¬
чаю между Князем и Императрицей. Добавляют, что она была
больше смущена, чем когда бы то ни было, и что она побудила его
путешествовать»53. О некоторых подробностях горячего объясне¬
ния Екатерины с Григорием Орловым дают представление ее
письма к Потемкину. Спор произошел либо 31 мая, либо 1 июня.
Назначенный на 2-е Совет не состоялся, хотя члены Совета при¬
были в Царское Село. Расстроенная императрица не вышла обе¬
дать из своих покоев. «Сумасброд», как она называет Орлова, уп¬
рекнул ее в несоразмерности наград и пожалований новому
генерал-аншефу с его заслугами. Особенно задело Орлова назна¬
чение Потемкина вице-президентом Военной коллегии, что дава¬
ло последнему право указывать и ему, Орлову, начальнику артил¬
лерии. В сильном раздражении он спрашивал императрицу,
не собирается ли она пожаловать Потемкину чин фельдмаршала.
Смущенная Екатерина отвечала, что об этом не было и речи. Од¬
новременно она торопится успокоить Потемкина ссылками на
давно известную ей горячность Орлова, которого могли подбить
на объяснение другие54. Знала она и отходчивость князя Григория
Григорьевича, который действительно на другой день после устро¬
енной сцены сообщил ей о своем отъезде в Петербург. 5 июня цар¬
ский двор возвратился в столицу. А 6-го за малым обеденным сто¬
лом в Летнем дворце Екатерина сумела усадить Орлова рядом
с Потемкиным. Тут же два фельдмаршала: сторонник Орлова граф
Захар Чернышев и его противник князь Александр Голицын.
На другой день Орлов получает отпуск и уезжает в Москву вместе
с младшим братом Владимиром. Самый решительный из братьев,
Алехан, еще две недели назад предусмотрительно отправлен
303
в Италию, к флоту. Екатерина сумела добиться удаления (на вре¬
мя) Орловых из Петербурга, чтобы облегчить первые шаги своею
избранника на государственном поприще. Имевший надежных
информаторов Гуннинг 10 июня подчеркнул в своей депеше: «...ес¬
ли рассматривать характер любимца Императрицы, которому она,
кажется, хочет доверить бразды правления, нужно бояться, что
она кует себе цепи, от которых легко не освободится»55. Осведом¬
ленный дипломат даже не подозревает, насколько он близок к ис¬
тине. Именно в эти дни происходит тайное венчание Екатерины
с Потемкиным.
* * *
По меньшей мере в двадцати восьми письмах-записочках Ека¬
терина называет Потемкина мужем и супругом и себя четыре раза
именует женой . Иногда эти сокровенные слова она прописывает
полностью, иногда обозначает их начальными буквами. Чаще все¬
го она обращается к нему со словами «муж дорогой», но встречают¬
ся и такие сочетания, как «муж любезный», «муж милый», «неж¬
ный муж», «бесценный муж», «муж родной», «собственный мой
муж».
«Гришенок бесценный, беспримерный и милейший в свете, я
тебя чрезвычайно и без памяти люблю, друг милой, цалую и обни¬
маю тебя душою и телом, му[ж] доро[гой]», — читаем мы в одном
из писем.
Записочки не датированы. Но в одной из них, начинающейся
словами: «Батинька, Cher Ероих» (дорогой супруг. — В. Л.), гово¬
рится о приезде в Ригу 21 марта (1776) принца Генриха. Брат прус¬
ского короля прибыл с визитом в Россию. Это время первого и са¬
мого серьезного кризиса в отношениях между Екатериной
и Потемкиным. В другом письме, относящемся к тому же времени,
Екатерина прямо указывает на тайное венчание: «Владыко и Cher
Ероих! Я зачну ответ с той строки, которая более меня трогает: хто
велит плакать? Для чего более дать волю воображению живому, не¬
жели доказательствам, глаголющим в пользу твоей жены? Два года
назад была ли она к тебе привязана святейшими узами?.. Переме¬
няла ли я глас, можешь ли быть нелюбим? Верь моим словам, люб¬
лю тебя и привязана к тебе всеми узами...»56
Она говорит о «святейших узах», которыми «жена» привязана
к «владыке и дорогому супругу», говорит в письме, вызванном уп¬
реками и жалобами Потемкина. Супруги переживают трудное вре¬
мя. Появился Завадовский, новый фаворит. Между Екатериной
304
и Потемкиным часты ссоры, доводящие императрицу до отчаяния,
до слез. Подробно об этом скажем ниже, пока же обратим внима¬
ние на упоминание Екатериной двух лет, прошедших с того дня,
который связал ее «святейшими узами» с Потемкиным. Все указы¬
вает на 1774 г.
Вплотную к дате тайного венчания подводит нас письмо, в ко¬
тором говорится: «В викториальные дни производилась всегда
пальба во время войны с шведами. А во время мира не стреляют,
а сегодня стрелять нельзя, не шокируя шведы, ми[лый] д[руг],
м[уж] доро[гой]». Эту записочку легко датировать. Петр Великий
постановил напоминать о славной Полтавской виктории пушеч¬
ным салютом. Потемкин, уже распоряжавшийся в военном ведом¬
стве, запросил о салюте императрицу. Она ответила ласковым от¬
казом. Тому была причина. В ближайшие дни ожидался визит
в Петербург шведского короля Густава III, с которым осложнились
отношения. Не желая «шокировать шведы», Екатерина отменила
салют. В камер-фурьерском журнале за 27 июня 1774 г. отмечено,
что в день поминовения Полтавской победы в церкви (в Петерго¬
фе) отправлялась Божественная литургия, «по окончании был мо¬
лебен, а пальбы не было». Следовательно, накануне 27 июня Ека¬
терина называет Потемкина «мужем дорогим». Сближение
началось в феврале. Решительное объяснение произошло 27 фев¬
раля, а 3 марта наступил Великий пост. По церковным правилам
во время поста таинство бракосочетания не совершается. Не со¬
вершается оно и на Светлой Пасхальной седмице. Пасха 1774 г.
приходилась на 20 апреля. Следовательно, до 28 апреля Екатерина
не могла венчаться. 29 апреля двор переехал в Царское Село. Как
мы помним, Бартеневу удалось установить, что венчание происхо¬
дило в храме Св. Сампсония на Выборгской стороне, в Петербур¬
ге. Возвращение двора в столицу произошло 5 июня. Лишь 7-го
Екатерина смогла вздохнуть свободно: никого из Орловых в горо¬
де не было. Но 7-е — суббота — запретный день (наряду со втор¬
ником и четвергом) для венчания. Через неделю наступал Петров¬
ский пост, длившийся почти месяц. Во время этого поста таинство
брака также не совершается. Остаются всего четыре дня, пригод¬
ные для венчания: воскресенье 8 июня, праздник Животворящей
Троицы; понедельник 9-го — праздник Сошествия Святаго Духа;
среда 11-го и пятница 13-го. Близость Потемкина к церковным
кругам, его приверженность к религиозным обрядам позволяют
утверждать, что венчание состоялось на Троицу — 8 июня 1774 г.
Брак, заключенный в такой большой праздник, считался особен¬
но счастливым.
305
Внимательно посмотрим на записи в камер-фурьерском журна
ле. На Троицу литургию служил духовник императрицы Иван Пан¬
филов. По окончании службы императрица принимала поздравле¬
ния и жаловала к руке придворных, генералитет и чужестранных
министров (дипломатов). Затем она отправилась на торжествен¬
ный обед со штаб- и обер-офицерами лейб-гвардии Измайловско¬
го полка. На Троицу приходился их полковой праздник. После обе¬
да она с небольшою свитою поплыла на шлюпках в Екатерингоф
и вернулась в Летний дворец в начале десятого. Для венчания оста¬
вались поздние часы — между десятью и двенадцатью.
Стояла светлая белая ночь, когда шлюпка отвалила от Летнего
дворца на Фонтанке, затем вошла в Неву, пересекла ее и двинулась
по Большой Невке. Там, в отдаленной, глухой части города, возвы¬
шался храм Св. Сампсония Странноприимца, основанный по по¬
велению Петра I в честь Полтавской победы. Виктория, поставив¬
шая Россию в ряды великих держав, пришлась на Преподобного
Сампсона. (Храм сохранился до наших дней. Недавно в нем отрес¬
таврировали иконостас, великолепный образец барокко, заставля¬
ющий вспомнить великого Бартоломео Растрелли.) Чуть более пя¬
тисот шагов отделяют храм от берега Большой Невки. В этом
старейшем петербургском соборе, перед прекрасным иконостасом
духовник императрицы Иван Панфилов и обвенчал Екатерину
Алексеевну с Григорием Александровичем Потемкиным. Свидете¬
лями были: камерюнгфера Марья Саввишна Перекусихина, камер¬
гер Евграф Александрович Чертков и адъютант Потемкина, пору¬
чик лейб-гвардии Семеновского полка Александр Николаевич
Самойлов, его родной племянник.
Следует сказать несколько слов о свидетелях. Молодая провин¬
циальная дворяночка Перекусихина, приехав в Петербург, сумела
(без связей и родных) обратить на себя внимание императрицы,
сделалась ее другом и собеседницей. Екатерина советовалась с ней
о своих сердечных делах. Не выходя на первый план, Марья Сав¬
вишна пользовалась влиянием при дворе. Сам Суворов (не любив¬
ший придворных), уже будучи прославленным полководцем и ге¬
нерал-фельдмаршалом, не считал зазорным посылать
Перекусихиной подарки. Павел Петрович по воцарении наградил
ее пенсией. Чертков принадлежал к числу самых доверенных лиц
Екатерины. В чине подпоручика Преображенского полка он участ¬
вовал в перевороте 1762 г. и закончил карьеру тайным советником
и камергером.-Имеются свидетельства того, что он дружески отно¬
сился к Потемкину, высоко ценил его достижения на юге, подвер¬
гавшиеся хуле влиятельных лиц в Петербурге. Из всех родственни¬
306
ков Светлейшего, сделавших карьеру в царствование Екатерины,
наибольшим доверием пользовался Самойлов. После смерти По¬
темкина императрица назначила его генерал-прокурором (к удив¬
лению многих опытных чиновников). Этот важный пост Самойлов
занимал до кончины императрицы и был уволен в отставку Пав¬
лом.
9 июня 1774 г. (на другой день после венчания) Екатерина не по¬
кидала дворец. Вместе с сыном и невесткою она присутствовала на
литургии, принимала поздравления членов Святейшего Синода,
обедала в кругу своей семьи и нескольких приближенных. Среди
них — Потемкин. Зато на другой день императрица вместе с По¬
темкиным и небольшою свитою (Евграф Чертков, графиня Прас¬
ковья Брюс, братья Павел и Михаил Потемкины и еще несколько
лиц) отправилась на шлюпках на Крестовский остров в гости к гра¬
фу К. Г. Разумовскому. Старинный поклонник Екатерины, родной
брат тайного мужа императрицы Елизаветы, граф Кирилл Григорь¬
евич выказывал дружеские чувства новому генерал-адъютанту, ко¬
торые сохранил до его кончины. Из дворца Разумовского гости
(как отмечает камер-фурьерский журнал) «соизволили на дрогах
прогуливаться по увеселительным местам», затем вернулись к хле¬
босольному графу, отужинали у него и только в начале одиннадца¬
того на шлюпках же возвратились в Летний дворец. Все это напо¬
минает маленькое свадебное путешествие. Кажется, была и еще
одна причина шлюпочных прогулок и возвращений в вечерние ча¬
сы: не привлекать внимания к плаванию императрицы по Неве
поздним вечером 8 июня, на Троицу.
В те счастливые для себя дни Екатерина один-единственный раз
(кроме писем мужу) решилась упомянуть о своих чувствах к По¬
темкину. 19 июня в большом письме к барону Фридриху Мельхио¬
ру Гримму она обратила его внимание на последнюю европейскую
новость: Людовик XV умер от оспы. Не без иронии российская им¬
ператрица отозвалась об успехах просвещения во Франции, где ко¬
роль умирает от болезни, средство предупредить которую давно из¬
вестно. Она сама шесть лет назад, привив себе оспу, подала пример
своим подданным. И русских еще обвиняют в варварстве и невеже¬
стве. Только обсудив эти вопросы, она решается «поговорить об
оригиналах, которые смешат меня, и особливо о генерале Потем¬
кине, который более в моде, чем другие, и который смешит меня
так, что я держусь за бока»”. Государыня умела хранить тайну.
Есть какая-то магия в совпадениях событий того времени. 8 июня
происходит тайное венчание императрицы с Потемкиным, а на
другой день в сражении при Козлуджи за Дунаем Суворов наносит
307
решительное поражение туркам, открывая путь на Балканы. Везир
запросил перемирия, но Румянцев, имея на руках «полную мочь»,
ответил ультиматумом: или мир на условиях России, или продол¬
жение войны. 10 июля в деревне Кучук-Кайнарджи подписан дол¬
гожданный мир на условиях победителей. Екатерина могла счесть
все случившееся добрым знамением, осенившим ее брак с Потем¬
киным.
До получения известия о мире дипломаты, аккредитованные
при Петербургском дворе, отмечали уныние, царившее в столице.
Неутешительные вести шли с внутреннего фронта. Внезапная
смерть генерал-аншефа Бибикова, сумевшего переломить обста¬
новку в пользу правительственных сил, повлекла за собой новую
вспышку мятежа. Пугачев прорвался к Казани, сжег и разграбил
богатый губернский город. Защитникам удалось удержать только
кремль. В дыму пожара Павел Потемкин, присланный императри¬
цей расследовать обстоятельства и причины возмущения, писал
панические письма императрице и своему троюродному дяде Гри¬
горию Александровичу.
21 июля в Петергофе собрался Совет. Читали известия о разоре¬
нии Казани. Удрученная Екатерина заявила о намерении лично от¬
правиться в Москву и встать во главе защитников древней столи¬
цы. Члены Совета были поражены и не возражали. И тогда слово
взял глава Коллегии иностранных дел граф Никита Иванович Па¬
нин. Он заявил, что отъезд государыни только усилит смятение
и поставит Империю на грань катастрофы. Панин предложил дать
чрезвычайные полномочия кому-либо из доверенных лиц и пору¬
чился за своего брата, заслуженного генерала, живущего в отставке
в Москве, в том, что он согласится принять на себя трудную мис¬
сию. Совет расходится, не приняв решения. Екатерина колеблется.
У нее сложные отношения с Паниными. Ей известны их планы ог¬
раничения самодержавной власти (по шведскому образцу), их
фрондирование в пользу наследника престола. Граф Никита Ива¬
нович вызывает на объяснение Потемкина. (В письме к брату,
не подозревая о тайном браке, он называет его «фаворитом».)
Убежденный доводами маститого сановника, Потемкин делает до¬
клад Екатерине. Она приглашает Панина и в присутствии Потем¬
кина обсуждает вопросы, связанные с назначением графа Петра
Ивановича «главноначальствующим против внутреннего возмуще¬
ния». Предварительное соглашение заключено, и Панин старший
извещает брата о его назначении как о решенном деле. Но он пото¬
ропился. 23 июля вечером сын Румянцева привозит известие о ми¬
ре с Портой. «Я сей день почитаю из щастливейших в жизни моей,
308
где доставлен Империи покой, ей столь нужный», — поделилась
императрица радостью с князем М. Н. Волконским, московским
главнокомандующим58. Примечательно письмо Потемкина прави¬
телю секретной канцелярии Румянцева Петру Завадовскому, по¬
сланное 25 июля из Петергофа: «Здравствуй с миром, какова никто
не ждал... Пусть зависть надувается, а мир полезный и славный.
Петр Александрович — честь века нашего, которого имя не загла¬
дится, пока Россия — Россия»59.
На большом приеме в Ораниенбауме по случаю мира Екатерина
наблюдает за лицами иностранных дипломатов: все они, кроме
датского и английского, не могут скрыть досады. Она еще не отка¬
залась от мысли ехать в Москву. Условия, выставленные Паниным-
младшим, вызывают у нее настороженность. Но Потемкин находит
выход: он предлагает перехватить инициативу. 29 июля — в тот са¬
мый день, когда Екатерина подписывает полномочия графу Петру
Панину, — Потемкин направляет ему письмо. Напомнив генералу
об их беседе в январе, сообщает, что именно он рекомендовал его
императрице. «Я благонадежен, что Ваше Сиятельство сей мой по¬
ступок вмените в приятную для себя услугу. Я пустился на сие еще
больше тем, что мне известна беспредельная Ваша верность к Им¬
ператрице», — пишет он в конце письма, тон и содержание которо¬
го показывают, как быстро овладевал искусством управления та¬
лантливый ученик государыни60.
Властные полномочия Потемкина расширяются. 31 мая 1774 г.
он получает в свое управление Новороссийскую (пограничную!)
губернию. В конце июля становится во главе легкой конницы и ир¬
регулярных войск (казаков). Вскоре граф Чернышев подает в от¬
ставку и Потемкин назначается главою военного ведомства.
Мир с Портой позволил двинуть против Пугачева крупные си¬
лы. По совету Потемкина Екатерина приказывает Румянцеву от¬
править Суворова для борьбы с мятежниками. Назначив решитель¬
ного генерал-поручика командовать передовыми войсками
(с определением в Московскую дивизию), Потемкин попытался
использовать его в качестве противовеса Панину. Опытный граф
Петр Иванович разгадал этот ход и опротестовал его. Уверенная
в скором успехе Екатерина пошла ему навстречу и приказала Суво¬
рову «до утушения бунта» быть в команде Панина. Суворов при¬
скакал на новый театр военных действий уже - после того, как
Михельсон нанес мятежникам смертельное поражение. Повстан¬
ческая армия перестала существовать. Энергичное преследование
беглецов Суворовым на несколько дней ускорило развязку. Каза¬
чьи атаманы арестовали самозванца и выдали его отряду прави¬
309
тельственных войск. Шедший по пятам за Пугачевым Суворов ока
зался первым из старших начальников, прискакавших в Яицкий
городок, где содержался лжеимператор. В осеннюю непогоду гене¬
рал устремился к Москве. Но Панин не собирался уступать ему сла¬
ву спасителя Отечества и приказал везти пленника в Симбирск.
1 октября 1774 г. Суворов сдал Пугачева Панину, и тот при много¬
численных свидетелях поблагодарил генерала за ревностность
и труды. Павел Потемкин поспешил уведомить об этом императри¬
цу, не поскупившись на критику. Екатерина уже продумывала меры
по ослаблению панинской группировки. Она выдвинула на первый
план никому неизвестного Михельсона и заявила Потемкину, хва¬
лившему заслуги своего боевого товарища, что «Суворов тут учас¬
тия более не имел, как Томас (комнатная собачка императрицы. —
B. Л.), а приехал по окончании драк и по поимке злодея». Потем¬
кин получил еще один предметный урок государственного подхода
к делу. Добавим, что он никогда не забывал Суворова и смело пору¬
чал ему ответственные задания.
С поимкой Пугачева восстание быстро угасло. И снова Екатери¬
на не могла не подумать о правильности своего выбора. Рука об ру¬
ку с Потемкиным она справилась с тяжелейшим кризисом, грозив¬
шим России неисчислимыми бедами. Поголовное истребление
культурного класса — дворянства — и победа неграмотного народ¬
ного царя могли означать одно: крах государства и огромные
жертвы. При всей справедливости возмущения крестьян крепост¬
ническими порядками, мздоимством и неповоротливостью адми¬
нистрации на местах (об этом честно доносили А. И. Бибиков,
C. И. Маврин, Г. Р. Державин, П. С. Потемкин) беспощадная
гражданская война была самой настоящей «политической чумой».
Страна нуждалась в успокоении и серьезных реформах. Екатерина
уверенно смотрела в будущее: рядом был Потемкин, с которым все
становилось легко, все получалось. Она впервые ощутила, что зна¬
чит разделить бремя власти с человеком, способным нести эту
страшную ношу. В их союзе было что-то мистическое. Даже Екате¬
рина с ее реалистическим складом ума чувствовала это. «Батинька
Князь! До рождения моего Творец назначил тебя мне быть дру¬
гом»61, — напишет она два года спустя и признается в том, что он
дал ей новые способы царствовать. Екатерина обрела точку опоры,
внутреннюю уверенность и свободу от грубоватой опеки Орловых
и паутины интриг Панина. Ее письма 1774 г пронизаны какой-то
светящейся нежностью. «Миленький, душа моя, любименький
мой, я потеряла сегодня здравый смысл. Любовь, любовь тому при¬
чиною. Я тебя люблю сердцем, умом, душою и телом. Всеми чувст¬
310
вами люблю тебя и вечно любить буду. Пожалуй, душенька, я тебя
прошу — и ты меня люби, сделай милость. Вить ты человек добрый
и снисходительный, приложи старанье у Григория Александрови¬
ча, чтоб он меня любил. Я умильно тебя прошу. Также напиши, ка¬
ков-то он, весел ли он и здоров?»62 Это лишь одно из многих подоб¬
ных писем.
Приступы полученной на Дунае лихорадки, частые простуды
Потемкина беспокоят Екатерину. В ее заботах о его здоровье слы¬
шится нерастраченное материнское чувство. И одновременно
с этим императрица терпеливо приучает мужа к искусству управле¬
ния, к технике власти. Талантливый ученик схватывает все на лету.
«Ах, что за светлая голова у этого человека, — делится своей радос¬
тью с Гриммом государыня. — Ему более чем кому-либо мы обяза¬
ны этим миром. И при всей своей деятельности он чертовски заба¬
вен» (письмо от августа 1774 г.)63.
Круг обязанностей Потемкина очень широк. Как глава Военной
коллегии, он ведает кадровыми перемещениями и назначениями
в армии, награждениями, производством в чины, пенсиями, отпу¬
сками, утверждением важных судебных приговоров. В его архиве
сохранились сотни писем и прошений, поданных самыми разными
людьми, начиная от простых солдат и крепостных крестьян и кон¬
чая офицерами и генералами. Как генерал-губернатор Новорос¬
сии, он принимает меры по обеспечению безопасности границ
своей губернии, формирует и переводит туда на поселение пики-
нерные полки. Верный принципам боевой целесообразности и бе¬
режливости (усвоенным во время службы под начальством Румян¬
цева), Потемкин писал императрице 16 января 1775 г.: «Старался я,
Всемилостивейшая Государыня, представленные здесь полки очи¬
стить от всех неупотребительных излишностей и каждый род вой¬
ска поставить на такой ноге, чтоб вся в нем благоустроенность бы¬
ла соответствовала стремительному его движению»64. Екатерина
утвердила все предложения без изменений. Она довольна его успе¬
хами, ласково именует Потемкина «милой юлой», полусерьезно¬
полушутливо жалуется на его невнимание к ней из-за множества
дел и напоминает слишком самостоятельному «ученику» о необхо¬
димости соблюдать субординацию: представлять ей на утвержде¬
ние «репортицию» — расписание командного состава армии по ди¬
визиям. Нет таких вопросов, по которым бы она не советовалась
с Потемкиным. Государыня обсуждает с ним свои отношения с сы¬
ном и невесткой, причем касается таких интимных подробностей,
как связь великой княгини с графом Андреем Разумовским, близ¬
ким другом наследника престола.
311
Подготовка суда над Пугачевым и его сообщниками, мотивы
приговора (Екатерина использует давний прецедент — «дело Ми-
ровича») — все идет для предварительного чтения и одобрения
к Потемкину и только после этого зачитывается в Совете. В декаб¬
ре 1774 г. Потемкин награждается орденом Св. Андрея Первозван¬
ного — высшим орденом Империи, учрежденным еще Петром Ве¬
ликим. В январе 1775 г., после казни Пугачева, двор переезжает
в Москву. В древнюю столицу собирается цвет российского дво¬
рянства для торжества мира с турками и по случаю внутреннего за¬
мирения. На московский период приходится кульминация семей¬
ной жизни Екатерины и Потемкина.
Еще до отъезда в Москву Екатерина обсуждала со своим мужем
такие важные мелочи семейной жизни, как устройство своих и его
покоев в спешно перестраивавшемся дворце у Пречистенских во¬
рот. Большой дворец в Лефортове погиб в огне пожара, а в Крем¬
левском дворце из-за грандиозных работ, начатых Василием Баже¬
новым, жить было неудобно. Дворец у Пречистенских ворот стал
их домом. Из загородных резиденций Екатерина предпочитает Ко¬
ломенское с сохранившимся от времен царя Алексея Михайловича
сказрчным дворцом и маленький домик в купленном у князя
С. Д. Кантемира имении Черная грязь (переименованном в Цари¬
цыно). Потемкин постоянно находится при императрице. По-
прежнему все важные дела идут либо на совет, либо на исполнение
к «батиньке», «милому другу», «дорогому мужу». Ратификация
мирного договора султаном и манифест о забвении бунта и проще¬
нии участников возмущения, указ о сбавке цены с соли и устройст¬
во воспитательного дома, сложные отношения с крымским ханом
и упразднение Запорожской Сечи, разработка положений губерн¬
ской реформы и многие другие вопросы, занимавшие Екатерину II
и ее соправителя, нашли отражение в их переписке.
В Москве императрица встретилась с матерью Потемкина (сво¬
ей свекровью) и оказала ей особые знаки внимания, одарив ее бо¬
гатыми подарками. Она приняла близко к сердцу смерть старшей
сестры Потемкина Марфы Александровны Энгельгардт и пообе¬
щала взять во фрейлины его племянниц-сирот. Как и в любой се¬
мейной жизни, не обходится без теней. Споры по делам часто за¬
канчиваются ссорами, причем первой идет на мировую Екатерина.
Замечательно ее письмо, написаное после одной из таких ссор.
«Признаюсь, нарошно не посылала к Вам до девяти часов, чтоб ви¬
деть, придешь ли ко мне, а как увидела, что не идешь, то послала
наведаться о твоем здоровье. Ты пришел, и пришел раздут. Я при¬
творялась, будто то не вижу, и, норовнее во всем тебя, довела серд¬
312
це и дуванье до упадка и видела с удовольствием, что ты сам уже от
нее рад был отделаться... Видишь, как ласка хитра. Она всех видов
с радостию приимет, лишь бы дойти до тебя. Ты ее ударишь кула¬
ком, она отпрыгнет с того места и тот же час перейдет занимать
способнейшее по ситуации, дабы стать ближе не к неприятелю,
но к ее другу сердечному. Кто же он? Его зовут Гришенька. Она пре¬
одолевает его гнев. Она ему прощает неправильное коверканье ее
слов: она крутым его речам присваивает смысл уменьшительный,
спыльчивые пропускает мимо ушей, обидные не принимает на
сердце или старается позабыть. Одним словом, ласка наша есть на¬
ичистосердечнейшая любовь, и любовь чрезвычайная», — заканчи¬
вает Екатерина свое признание в силе женской ласки, признание,
заставляющее вспомнить монолог Фигаро о женщинах65. Не забу¬
дем, что это пишет императрица и самодержица, что у нее самой
сильный и властный характер. Она тоже вспыльчива и умеет посто¬
ять за себя. Но суровая школа жизни, которую она прошла в моло¬
дости, научила ее умению владеть собой. Она много страдала в пер¬
вом браке и даже годы спустя не могла забыть унижений,
испытанных ею от первого мужа. «Нет ничего хуже, как иметь му¬
жем ребенка. Я знаю, чего это стоит, и принадлежу к числу тех жен¬
щин, которые думают, что мужья, которые нелюбимы, всегда вино¬
ваты в том сами, потому что поистине я бы очень любила моего
мужа, если б к тому представилась возможность и если бы он был
так добр, чтобы пожелать этого», — признается она в письме (1767)
своей постоянной корреспондентке госпоже Бьельке66. «Браки со¬
вершаются на небесах», — гласит древняя притча.
8 июля 1775 г. в Москву приезжает герой минувшей войны граф
Румянцев. Перед въездом в древнюю столицу сооружены триум¬
фальные ворота. Встретивший фельдмаршала Потемкин сопро¬
вождает своего бывшего начальника во дворец, в покои императ¬
рицы. Через два дня, 10-го, начинаются торжества. Сквозь толпы
народа вереница карет следует в Кремль. В каретах государыня, ее
свита, самые известные и прославленные военачальники, за ис¬
ключением Орловых. В Успенском соборе Екатерина выстаивает
благодарственной молебен. Затем в каретах — к Пречистенским
воротам, во дворец. Потемкин, получивший в этот день титул гра¬
фа и осыпанный бриллиантами портрет императрицы, сопровож¬
дает ее верхом. Когда Екатерина выходит из кареты и следует во
дворец, где все готово для торжественного приема, шлейф ее па¬
радного платья несут четыре фельдмаршала: Румянцев, Чернышев,
Разумовский и Панин. Дипломаты поражены великолепием тор¬
жества, свидетельствующего о силах страны, выдержавшей шесть
313
лет изнурительной войны и страшное внутреннее возмущение.
Фейерверк озаряет московское небо. На 12 июля назначены народ
ные гулянья на Ходынском поле, где лучшие архитекторы России
Баженов и Казаков возвели причудливые павильоны, символизм
рующие победы минувшей войны. Народ ждет увеселений, во вре
мя которых на площадях будут жарить быков и раздавать вино.
Внезапно следует уведомление о переносе празднеств на недс
лю. Причина — болезнь императрицы. Екатерина семь дней не вы
ходит из внутренних покоев дворца. Только Потемкин и врачи име¬
ют к ней доступ, да еще наследник престола. «Всемилостивейшаи
Государыня! В какой бы мы очутились тревоге, если бы о положе¬
нии, в котором Вы изволили находиться, узнали каким-либо иным
путем, а не из письма графа Потемкина к фельдмаршалу (князю
А. М. Голицыну, остававшемуся в Петербурге. — В. Л.)... Нет, Все-
милостивейшая Государыня, я не в силах выразить овладевшее на¬
ми удручающее беспокойство, — писал И. И. Бецкой 21 июля из
северной столицы. — Признаюсь Вам, я был даже готов сам ехать
в Москву; первое известие было не настолько удовлетворительно,
чтобы меня успокоить... Я дрожу еще и теперь при одной мыс
ли...»67 Что же произошло? Сама Екатерина в письмах госпоже
Бьельке, Гримму, лифляндскому губернатору графу Ю. Ю. Броуну
уверяет, что причиной ее болезни стали немытые фрукты. Никто не
догадывается о государственной тайне. Когда в конце мая Екатери¬
на с гордостью известила Потемкина коротеньким письмецом
о том, что она прошла пешком шесть верст во время паломничест¬
ва в Троице-Сергиеву лавру, императрица была на предпоследнем
месяце беременности. Торжества 10 июля потребовали от нее на¬
пряжения всех физических и духовных сил. 12-го или 13-го Екате¬
рина подарила своему мужу девочку. Это был пятый, последний ре¬
бенок Екатерины. Первым был Павел, второй — Анна (дочь
Понятовского), затем дети от Григория Орлова — сын Алексей (бу¬
дущий граф Бобринский) и, если верить слухам, дочь Наталья (бу¬
дущая графиня Буксгевден). И, наконец, дочь Елизавета, рожден¬
ная в законном браке, от горячо любимого мужа. К слову сказать,
когда у Екатерины в 1757 г. родилась дочь, она хотела назвать ее
Елизаветой, в честь императрицы. Но властная государыня дала де¬
вочке имя своей старшей сестры, матери мужа Екатерины.
Елизавета Григорьевна (Темлицына-Темкина) воспитывалась
в семье Самойлова, одного из трех свидетелей тайного брака ее ро¬
дителей. Вряд ли она знала, кто ее мать. Темкиной не было и двад¬
цати лет, когда ее выдали замуж за генерала И. X. Калагеорги, гре¬
ка на русской службе. Кисть В. Л. Боровиковского запечатлела ее
314
облик. На двух портретах мы видим молодую женщину, черты лица
которой напоминают отца, фигура — мать. У Елизаветы Григорьев¬
ны было несколько сыновей и дочерей. Потомство ее живет и по
сей день.
Казалось бы, рождение ребенка должно было закрепить семей¬
ный союз, —все вышло иначе. Еще до мирных праздников, будучи
на сносях, Екатерина посылает грустно-ироничную записочку По¬
темкину. Она желает ему «проиграться в карты», потому что «Вы
меня внизу вовсе позабыли и оставили одну, как будто я городовой
межевой столб». Эта тональность записочки так поразила одного
из исследователей писем Екатерины Н (профессора Я. Л. Барско-
ва), что он усомнился в принадлежности письма императрице.
Но текст, кроме обращения «Милостивый Государь», написан ру¬
кой Екатерины. На том же листке написан ответ. Потемкин имити¬
рует арабские письмена и дает «перевод»: «То есть ответ. Если сметь
сказать или доложить, что все писанное неправда, ибо Вас сюда не¬
терпеливо ожидали»68. Оправившись после родов, Екатерина почти
месяц живет в небольшом домике в Царицыне и постепенно входит
в привычный ритм деятельности. Потемкин все время рядом. Вме¬
сте они совершают сначала небольшие путешествия (посещают
знаменитую усадьбу графа П. Б. Шереметева Кусково), затем по¬
ездки, длящиеся несколько дней: в Новый Иерусалим, в Коломну.
Письма полны спокойной ласки, нежности.
26 ноября 1775 г. Потемкин жалуется в кавалеры ордена Св. Ге¬
оргия 2-й степени за отличия в войне против оттоманов. Фельд¬
маршал Румянцев (старший кавалер) даже предлагал повысить сво¬
его бывшего подчиненного в кавалеры 1-й степени, но Потемкин
не позволил ронять достоинство ордена, снискавшего уважение
среди боевых офицеров и генералов. Согласно статуту 1-я степень
надо было подтвердить выдающейся победой на суше или на море.
26 декабря 1775 г. двор возвратился в Петербург. По случаю на¬
ступающего Нового года Екатерина и Потемкин обмениваются ла¬
сковыми письмами. А 1 января Григорию Александровичу поведе¬
но командовать войсками Санкт-Петербургской дивизии до
возвращения из отпуска графа К. Г. Разумовского. В тот же день го¬
сударыня жалует Дарью Васильевну Потемкину в свои статс-дамы.
Мать мужа императрицы жила в Москве и никогда не приезжала
в северную столицу. Зато в ближайшем окружении Екатерины по¬
являются многочисленные племянники и племянницы Потемки¬
на. Одним из первых среди флигель-адъютантов императрицы
(должность учреждена осенью 1775 г. по предложению Потемкина)
оказывается Николай Высоцкий, племянник главы Военной кол¬
315
легии. Уже знакомый нам Александр Самойлов получает важный
пост секретаря Совета при императрице. В круг близких друзей
Екатерины входит ее новая фрейлина Александра Энгельгардт.
13 января курьер везет письмо императрицы в Вену. Послу кня¬
зю Д. М. Голицыну, поручается исхлопотать княжеское достоинст¬
во для Потемкина. «Григорий Александрович по наружности так
велик, велик, что захочет, то сделают, — спешит поделиться при¬
дворными новостями с мужем графиня Е. М. Румянцева. — Треть¬
его дня, ввечеру уже это было, на братнином дежурстве, чтобы
Конную гвардию отдали в команду, что как полк весь этот опустил¬
ся. Это было поутру, что дала приказ писать, а там остановили.
Опять ввечеру послали, а многие уверяют, что горячность уже про¬
шла та, которая была; и он совсем другую жизнь ведет, вечера у се¬
бя в карты не играет, а всегда там прослуживает. У нас же на поло¬
вине (у наследника престола. — В. Л.) такие атенции в угодность
делает, особливо по полку, что даже на покупку лошадей денег сво¬
их прислал 4000 р., и ходит с представлениями, как мундиры пере¬
менять и как делать, и все на апробацию. Вы бы его не узнали, как
он нонеча учтив предо всеми. Веселым всегда и говорливым дела¬
ется. Видно, что сие притворное только. Со всем тем, чего бы он ни
хотел и ни просил, то, конечно, не откажут»69. Письмо умной и на¬
блюдательной женщины. В нем же Румянцева дает понять мужу
о появлении нового фаворита — Петра Васильевича Завадовского.
Не менее наблюдательный француз Корберон почти в те же дни за¬
писывает в дневнике беседу с шевалье Козимо Мари, приехавшим
из Пизы другом графа Алексея Орлова. «Он сказал мне еще, что
Григорий (Орлов. — В. Л.) состоит в браке с Императрицей, что ом
все еще в милости и что неблагодарной креатуре Потемкину недол¬
го сохранять свой фавор...»70 Корберон прибавляет, что новые бога¬
тые пожалования Потемкину (о подаренных ему деревнях пишет
и Румянцева), по слухам, означают его скорую отставку и опалу.
Кризис в отношениях Екатерины с Потемкиным длился с кон¬
ца января по конец июля 1776 г. О его фазах можно судить по пись¬
мам императрицы своему мужу и соправителю. Тяжелое впечатле-
нйе оставляют эти письма: ссоры, размолвки, взаимные упреки
и обвинения — вот их главное содержание. Чтобы понять происхо¬
дящее, следует напомнить о том, что Екатерина играла отнюдь нс
декоративную роль в управлении государством. Она знала цену
власти и умела пользоваться ею. Слишком часто она видела, как
меняются люди под бременем власти. Недаром, заканчивая «Чис¬
тосердечную исповедь», она просит Потемкина не только любить
ее, но и говорить правду. Известно изречение Екатерины: «Мешать
316
дело с бездельем». Современники отмечали ее умение шуткой, не¬
принужденной беседой ослаблять гнет власти и государственных
забот. Она любила до самозабвения играть с маленькими детьми,
с чужими детьми, потому что своих почти не знала. Признаваясь
Потемкину в пороке своего сердца, которое «не хочет быть ни на
час охотно без любви», она как бы говорила: жить без любви и вза¬
имной ласки невозможно. Екатерина пыталась сохранить для себя
и своего избранника тепло семейного уюта, оградить свой интим¬
ный мир от страшной силы государственной необходимости.
С Потемкиным это оказалось невозможно. Она сама вовлекла его
в большую политику и... потеряла для себя. Два крупных, сильных
характера не смогли ужиться в семейных рамках. «Мы ссоримся
о власти, а не о любви», — признавалась Потемкину Екатерина.
Первой она поняла суть этого противоречия, первой почувствова¬
ла необходимость отдалиться от Потемкина (как женщина), чтобы
сохранить его, как друга и соправителя.
В начале 1776 г. императрица сближается со своим новым секре¬
тарем Завадовским, кстати говоря, одногодком Потемкина, кото¬
рого К. Валишевский почему-то изобразил «молодым, обворожи¬
тельным» соперником отставленного фаворита. Менее известно,
что именно Потемкин рекомендовал его императрице, что Зава-
довский в льстивом письме заверял своего благодетеля в преданно¬
сти. Он сделался секретарем государыни в одно время с А. А. Без¬
бородко (своим старым другом). Но если его товарищ сумел стать
фактическим главой Коллегии иностранных дел, третьим лицом
в государстве (после Екатерины и Потемкина), то Завадовский и во
время своего фавора, и после него оставался незначительной фигу¬
рой.
26 июля 1775 г. камер-фурьерский журнал отметил первое появ¬
ление Завадовского за обеденным столом императрицы. Екатерина
отдыхала в Царицыне. Вскоре учтивый и хорошо образованный
полковник становится завсегдатаем в узком кружке государыни.
Его включают в свиту, сопровождавшую Екатерину во время поез¬
док в Новый Иерусалим, Коломну, Тулу. После возвращения двора
в Петербург Завадовский получает повышение: становится гене-
ральс-адъютантом императрицы (редкий и чуть ли не придуман¬
ный для Завадовского придворный чин, что-то среднее между фли¬
гель-адъютантом и генерал-адъютантом). Новый фаворит
восторженно пишет о неожиданном счастье своему другу графу Се¬
мену Воронцову. Как контрастирует этот восторг маленького чело¬
века с письмом Потемкина Московскому архиепископу Платону.
«Угодно было Всемогущему Богу возвысить меня так, как мне в ум
317
не приходило, — пишет Григорий Александрович после своего по
жалования в генерал-адъютанты. — Я крепко уповаю, что Он со
мною и днесь, и впредь будет и даст мне силу служить Его Святой
Церкви. Сие правило началось во мне с младенчеством и кончи геи
с жизнею. Аще Бог по нас, кто на ны»71. Не в личном счасп>с,
не в упоении властью видел он свое призвание, а в служении Богу,
Государыне и Отечеству.
Чтобы понять разницу между фаворитом и мужем, обратимся
к записочке императрицы Завадовскому. Она написана сразу после
того, как Екатерина выхлопотала для Потемкина княжеское досто
инство Священной Римской империи. «Буде ты пошел новую
Светлость поздравить, Светлость примет ласково. Буде запресси,
ни я, никто не привыкнет тебя видеть. Терпение не достает у те¬
бя»73.
Отношения между супругами резко обостряются после возвра¬
щения в Петербург из заграничного путешествия князя Григория
Орлова. Этот приезд некогда самого влиятельного сотрудника им
ператрицы наряду с фавором Завадовского побуждает противников
Потемкина усилить интриги с целью его свержения. Огромная
власть, которой наделила его государыня, власть, помноженная на
его самостоятельный ум и деятельный характер, вызывала зависть
и злобу. Братья Семен и Александр Воронцовы пытаются, действуя
через своего друга Завадовского (человека мягкого и податливого),
добиться смещения Потемкина с поста главы военного ведомства.
Им кажется, что вызванный в Петербург фельдмаршал Румянцев
подходит для роли президента Военной коллегии. Суровый Румян¬
цев очень доверяет Завадовскому и не всегда ладит с Екатериной.
Но на все попытки уговорить его взять коллегию в свои руки отве¬
чает резким отказом. Он ценил Потемкина. Английский поверен¬
ный в делах Оак доносит в Лондон в январе 1776 г.: «Императрица
начинает видеть в другом свете вольности, которые позволяет себе
ее любимец...»73 В том же донесении говорится о возросшем влия¬
нии Орловых. Очевидно, Оак уловил ожидания придворных кру¬
гов. Но через две недели он вынужден поправиться: «Власть лю¬
бимца, то есть Потемкина, по-видимому, более обширна, чем
когда-либо»74.
Потемкин с его обостренным чувством собственного достоин¬
ства не мог не задуматься о своем будущем. Всего четырнадцать лет
прошло с того дня, когда он, молодой вахмистр Конной гвардии,
почувствовал свою причастность к таинственному ходу истории.
Переворот возвел на престол Екатерину, переворот извлек Потем¬
кина из неизвестности, ввел его в круг государственных людей. Об¬
318
щение с императрицей и ее сотрудниками сформировало его инте¬
ресы, а затаенная любовь к Екатерине заставила постоянно рабо¬
тать над собой, чтобы быть достойным ее внимания. Годы боевой
деятельности научили Потемкина бесстрашно смотреть в лицо
опасности, закалили характер. Внезапная перемена в его положе¬
нии не сломила его сильную натуру. Он оказался достойным выбо¬
ра великой женщины. Но он знает: пока он на вершине власти —
перед ним будут заискивать, стоит ему лишиться поддержки госу¬
дарыни, — вчерашние льстецы превратятся в самых непримири¬
мых врагов. Ведь все они смотрят на него как на очередного фаво¬
рита, баловня счастья, случайного человека. Не может же
Потемкин объявить, что он не фаворит, не временщик, а муж им¬
ператрицы и самодержицы Всероссийской. Он свято хранит опас¬
ную тайну, помнит участь своего товарища по полку Федора Хитро¬
во, высланного в деревню за угрозы убить братьев Орловых
и свергнуть Екатерину с престола, если ее намечавшийся брак
с Григорием Орловым не расстроится. Еще опаснее для государы¬
ни была широкая оппозиция этому браку со стороны виднейших
сановников, таких как Никита Панин. Непрочно чувствуя себя на
престоле, она не решилась тогда пойти против традиций и предрас¬
судков дворянства. Ему, Потемкину, она принесла эту жертву, по-
прежнему таящую угрозу и для него, и для нее самой.
Тайный брак с Екатериной наложил трагический отпечаток на
всю жизнь Потемкина. Современники (и потомки) судили его по
понятным им законам, не подозревая о великой тайне., И этот суд
был тем пристрастнее, чем больше властных полномочий переда¬
вала ему Екатерина, чем больше трудился Потемкин на благо Оте¬
чества и во славу государыни. Проклятье фаворита тяготело над
ним при жизни, преследовало после смерти.
Все это следует помнить, рассматривая отношения между Ека¬
териной и Потемкиным в феврале — июне 1776 г. Об этих отноше¬
ниях можно судить, читая их переписку. Потемкин не раз срывает¬
ся: угрожает уйти со всех постов, оскорбляет свою жену как
женщину, требует для себя Курляндского герцогства, настаивает на
удалении Завадовского. Проявляя поразительное терпение, Екате¬
рина делает все для того, чтобы сохранить Потемкина на вершине
власти. Из письма в письмо она не устает повторять, что ее доверие
к Потемкину безгранично, что она любит его и никогда не оставит.
Екатерина умоляет его устоять в его новом положении, называет
его по-прежнему «владыкой и дорогим супругом», а себя «женой»,
связанной с ним «святейшими узами». В минуту безысходного от¬
чаяния, охватившего Потемкина, она спешит прийти ему на по¬
319
мощь: «Мой муж сказал мне недавно: «Куды мне идти, куды мне
деваться?» Мой дорогой и горячо любимый супруг, придите ко мне.
Вы будете встречены с распростертыми объятиями»”.
Потемкин устоял, сумел подняться над личным интересом и на¬
писал своей жене-императрице слова, которых она так ждала.
В двух сохранившихся письмах поражает даже не столько задушев¬
ность и нежность, с какими он обращается к Екатерине, называя ее
«голубушкой», сколько его жизненное кредо, высказанное с такой
определенностью.
«Моя душа бесценная, ты знаешь, что я весь твой, и у меня толь¬
ко ты одна. Я по смерть тебе верен, интересы твои мне нужны, как
по сей причине, так и по своему желанию. Мне всево приятней
твоя служба и употребление заранее моих способностей...» Он по¬
жертвовал своей личной свободой ради служения государыне и го¬
сударству. Екатерина оценила эту жертву. Фавориты менялись. Мо¬
гущество и влияние Потемкина росло.
Уже в мае 1777 г. дипломаты заговорили о немилости императри¬
цы к Завадовскому и о подлинном влиянии Потемкина на дела.
8 июня Завадовский получает трехмесячный отпуск и покидает Петер¬
бург. Заливаясь слезами, отставленный фаворит умоляет Екатерину
о сохранении ее милости и... милости князя Григория Александро¬
вича. Государыня обещает удовлетворить просьбу. «За уверения
о верности и привязанности благодарствую, — утешает она слезли¬
вого героя своего романа. — Будь уверен, что навсегда отменно к те¬
бе пребуду расположена... Дабы Князь Григорий Александрович был
с тобою по-прежнему, о сем приложить старания нетрудно, но сам
способствуй; двоякость же в том не пребудет; напротиву того — при-
ближатся умы, обо мне единого понятия и тем самым ближе друг
к другу находящиеся, нежели сами понимают. Зависть и клевета,
равно как и гонения, привыкла держать в оковы»76. Роман с Завадов-
ским кончился, место самого близкого друга осталось за мужем. По¬
темкин ни разу не опустился до того, чтобы вредить Завадовскому.
Напротив, хлопотал перед императрицей за него. Завадовский, при¬
знавая гениальность Светлейшего князя, продолжал интриговать
против него и в кризисных обстоятельствах первых недель новой
войны с турками (август — сентябрь 1787 г.) вместе с Воронцовыми
добивался смещения Потемкина с поста главнокомандующего ар¬
мией и передачи всей полноты власти Румянцеву. Когда после взя¬
тия Очакова Потемкин с триумфом прибыл в Петербург, он на од¬
ном из приемов сказал Петру Васильевичу, что хорошо осведомлен
о его кознях, но не собирается сему вредить. Тайный муж и соправи¬
тель Екатерины Великой был выше интриг.
320
Все фавориты, сменявшие друг друга после Завадовского (кроме
Зубова), прежде чем стать любимцами императрицы, были адъю¬
тантами у Потемкина. Очевидно, после тяжелого кризиса в отно¬
шениях между Екатериной и Потемкиным, вызванного появлени¬
ем Завадовского, было заключено негласное соглашение: фаворит
должен защищать интересы князя при дворе. При нарушении это¬
го правила фаворит получал отставку. Можно осуждать эту практи¬
ку с точки зрения высокой морали. Политическая ее разумность
очевидна. Не случайно любимцами императрицы становились мо¬
лодые люди, не имевшие ни чинов, ни богатства, ни влиятельных
родственников. Своим возвышением они всецело были обязаны
Потемкину и Екатерине. Ни один из них не играл самостоятельной
роли, даже Зубов, получивший после смерти Потемкина огромную
власть.
После удаления Завадовского новым фаворитом стал храбрый
гусарский офицер, серб Семен Гаврилович Зорич. Он был пред¬
ставлен императрице Потемкиным. Когда же осыпанный награда¬
ми и милостями темпераментный гусар возомнил себя важной пер¬
соной и бросил вызов тайному мужу государыни, он тут же получил
отставку и был сменен двадцатичетырехлетним прапорщиком —
преображением Иваном Николаевичем Римским-Корсаковым.
Надо ли говорить, что Корсаков был адъютантом Светлейшего
князя.
В письмах к мужу Екатерина ласково называет Корсакова «ди¬
тятей». Барону Гримму она описывает античную красоту нового
любимца. Сохранилось несколько любовных писем императрицы
молодому красавцу. Вот одно из них: «Нетерпеливость велика ви¬
деть лучшее для меня Божеское сотворение. По нем грущу более
сутки, уже навстречу выезжала. Буде скоро не возвратишься, сбегу
отселе и понесусь искать по всему городу»77. Но стоило «милому ди¬
тяти» примкнуть к противникам Потемкина (под влиянием Орло¬
вых), как влюбленная женщина берется за перо и на бумагу ложат¬
ся четкие строки: «Ответ мой Корсакову, который называл Князя
Потемкина общим врагом. Примечание о слове общий враг. Буде
бы в обществе или в людях справедливость и благодарность за доб-
родеяние превосходили властолюбие и иных страстей, то бы давно
доказано было, что никто вообще друзьям и недругам и бесчислен¬
ному множеству людей делал более неисчисленное же добро, начав
сей щет с первейших людей и даже до малых. Вреда же или нещас-
тье нанес ни единой твари, ниже явным своим врагам; напротиву
того во всех случаях первым их предстателем часто весьма оказал¬
ся. Но как людским страстям упор не редко бывает, того для общим
14 Лопатин «Светлейший князь Потемкин»
321
врагом наречен. Доказательства вышеписанному не трудно сыс
кать; трудно будет именовать, кому делал нещастье. Кому же делим
добро, в случае потребном подам реестр предлинной тех одних, ко
го упомню»7”. И красавец Корсаков получает отставку. Ходили слу
хи о том, что фаворит был удален якобы из-за любовной сил ш
с графиней Прасковьей Брюс. Приведенное выше письмо раскрм
вает подлинную причину: когда дело касалось чести Потемкин;!.
Екатерина была непреклонной. Государыня брала верх над женихи
ной.
Вчитаемся в строки письма Екатерины Потемкину, написании
го в те же самые дни, что и письмо-отповедь Корсакову. «Слышу я,
батинька, что ты живешь в лагерь. Весьма опасаюсь, что простуди
ся. Пожалуй к нам в покой; каков ни есть — суше и теплее, нежели
в палатке. Мне кажется год, как тебя не видала. Ау, ау, сокол мой
дорогой. Позволь себя вабить. Давно и долго ты очень на отлете»7".
Вся музыка письма с прелестным обращением: «Ау, ау, сокол мой
дорогой», с употреблением старинного русского глагола «вабить»
(приласкать, приручить) свидетельствует о том, что Потемкин в ее
душе занимал больше места, чем все фавориты вместе взятые.
Корсакова сменил Александр Дмитриевич Ланской, небогатый
смоленский дворянин, кавалергард (с 1776 г.), имевший чин армей¬
ского поручика. Екатерина обратила на него внимание, Потемкин
взял Ланского в адъютанты, а через месяц двадцатидвухлетний кра¬
савец стал флигель-адъютантом императрицы. Сохранились пись¬
ма Ланского Потемкину, в которых он называет князя «дядюш¬
кой», трогательно сетует на скуку, царящую в его отсутствие,
сокрушается о его болезни и подробно сообщает ему новости о со¬
стоянии здоровья и о настроении государыни.
О силе привязанности Екатерины к Ланскому свидетельствует
то безысходное отчаяние, которое охватило ее после его скоропос¬
тижной смерти в 1784 г. Она затворяется в своих покоях (в Царском
Селе) и никого не хочет видеть. «Моего счастья не стало, — призна¬
ется она в своем горе Гримму. — Я думала, что не переживу невоз¬
наградимой потери моего лучшего друга, постигшей меня неделю
тому назад. Я надеялась, что он будет опорой моей старости; он
усердно трудился над своим образованием, делал успехи, усваивал
себе мои вкусы. Это был юноша, которого я воспитывала, призна¬
тельный, с мягкой душой, честный, разделявший мои огорчения,
когда они случались, и радовавшийся моим радостям... Со вчераш¬
него дня я встала с постели, но слаба и до такой степени болезнен¬
но расстроена в настоящее время, что не в состоянии видеть чело¬
веческого лица без того, чтобы не разрыдаться и не захлебнуться
322
слезами. Не могу ни спать, ни есть; чтение нагоняет на меня тоску,
а писать я не в силах. Не знаю, что будет со мной...»80
Императрица потеряла волю к жизни. Один из самых доверен¬
ных ее сотрудников Александр Безбородко по совету лейб-медика
Роджерсона вызывает с юга Потемкина, занятого устройством
своих губерний. Потемкин поспешил на помощь своей жене-госу-
дарыне. И, как она призналась Гримму, «пробудил ее от сна
смерти».
Не занимая официальных постов, фаворит был постоянным со¬
беседником императрицы, ее доверенным лицом, которому пору¬
чалось докладывать важные дела, в том числе письма Потемкина,
его мнения (помимо Безбородко), сообщать Светлейшему князю
пожелания и мнения Екатерины по тем или иным вопросам. Осо¬
бенно возросла роль фаворита с началом русско-турецкой войны,
потребовавшей длительного присутствия Потемкина на театре во¬
енных действий. Письма полковника Михаила Гарновского (дове¬
ренного человека Потемкина, обладавшего обширными связями
при дворе) показывают, как много значила поддержка фаворита
Александра Дмитриева-Мамонова, бывшего адъютанта князя и его
дальнего родственника.
Годы брали свое. Психологические нагрузки возрастали, и госу¬
дарыня нуждалась в моральной поддержке. Когда основные силы
русской армии оказались скованными на юге, шведский король Гу¬
став III вероломно начал боевые действия в непосредственной бли¬
зости от Петербурга. За спиной турок и шведов обозначилась мощ¬
ная антирусская коалиция во главе с Англией и Пруссией.
Потребовалось огромное напряжение всех сил, чтобы выдержать
этот натиск. Хотя у Потемкина имелись в столице сторонники
и надежные информаторы, сильной партии у него никогда не бы¬
ло. Гарновский в своих донесениях на юг подробно описал деятель¬
ность «социетета» — придворной группировки во главе с графом
А. Р. Воронцовым и П. В. Завадовским. Поначалуж ним примыкал
и главный докладчик Екатерины граф А. А. Безбородко. Упорно
и настойчиво члены «социетета» распускали слухи, пользовались
задержкой курьеров с новостями из армии, выступали в Совете,
стараясь подорвать доверие к Потемкину в глазах государыни. Они
добивались его замены на посту главнокомандующего главной дей¬
ствующей армией авторитетным, но уже сильно постарев¬
шим и малоподвижным Румянцевым. Противовесом «социетету»
стал Мамонов. В дни тяжелого кризиса, который пережил Потем¬
кин после получения известия о гибели во время шторма Черно¬
морского флота, князь просил у императрицы разрешения на вре¬
323
мя приехать в столицу, сдав армию Румянцеву. «Социетет» усилен¬
но хлопотал об отзыве больного Потемкина, распуская в общест¬
ве слухи, порочившие все его действия. Мамонов сумел помочь
императрице выдержать этот натиск. Екатерина поддержала
Потемкина, сознавая ответственность, которая лежала на его
плечах. Вскоре большая часть флота собралась в Севастополе, а Су¬
воров разгромил турецкий десант под Кинбурном и заставил про¬
тивника отказаться от активных наступательных действий. Кризис
благополучно миновал. Тот же Мамонов твердо поддерживал кня¬
зя во время затянувшейся очаковской осады, когда нажим на Ека¬
терину стал особенно сильным. К «социетету» присоединились
терпевшие неудачи союзники-австрийцы. Они требовали скорей¬
шего взятия Очакова и наступления русской армии в Молдавии,
что позволило бы оттянуть главные силы противника, действовав¬
шие против австрийцев. Екатерина оценила усилия Мамонова
и стала чаще привлекать его к делам, как подающего надежды госу¬
дарственного деятеля. Она постоянно хвалила «милого Сашу»
в письмах к Потемкину. В 1788 г. он получил графское достоинст¬
во. «Моя милая Катиша. Уведомь, каково почивала, — писал ей ос¬
частливленный фаворит. — Скажи мне, что меня очень любишь,
и верь, что я с моей стороны верно, искренно и нежно тебя люб¬
лю»81. Мамонову было двадцать восемь лет, Екатерине пятьдесят
девять. Она любила его и ревновала к.великой княгине — жене сы¬
на. Каким же ударом стало для Екатерины неожиданное признание
Мамонова в том, что он почти год любит фрейлину княжну Дарью
Щербатову и просит разрешения соединить с ней свою судьбу.
И Гарновский, и статс-секретарь Храповицкий пишут о слезах им¬
ператрицы, страдающей от сердечных мук. Но Екатерина находит
в себе силы и лично обручает жениха и невесту. Великая женщина
простила Мамонова, богато одарила его и не без колебаний насто¬
яла на его отъезде в Москву. Ее предсказание о том, что брак не бу¬
дет счастливым, сбылось. В письмах к Потемкину она не в состоя¬
нии скрыть своих страданий. «Утешь ты меня, приласкай нас», —
просит она своего мужа, единственного человека, который по-на¬
стоящему понимает и ценит ее. Не без смущения признается она
в появлении «чернявого» (Зубова), заботы о котором вернули ее
к жизни. Двадцатидвухлетний ротмистр Конной гвардии Платон
Зубов занял место фаворита в нарушение установленной догово¬
ренности. В письме Василию Степановичу Попову Гарновский дал
понять разницу между Мамоновым и Зубовым. Упомянув
Н. И. Салтыкова и А. Н. Нарышкину, стоящих за спиной новичка,
осведомленный и наблюдательный Гарновский отметил: «Однако
324
же все до сих пор при воспоминовении имени Его Светлости неве¬
домо чего трусят и беспрестанно внушают Зубову иметь к Его Свет¬
лости достодолжное почтение... Бог знает, что будет впереди. Зу¬
бов... не заменит того, что был Граф Александр Матвеевич, что
доказывают слезы, пролитые в день свадьбы». В том же письме
прямо говорится о страхе самой государыни, нетерпеливо ждущей
от Потемкина ответа на сообщенную ему новость82.
Готовясь к решающим сражениям, Потемкин понимал, как важ¬
но в трудное для страны время поддержать силы и твердость духа
Екатерины. С нарочитой грубоватостью он утешает свою жену-им-
ператрицу, бранит Мамонова и заявляет о своей готовности услу¬
жить ее новому любимцу. Появление Зубова нарушило равновесие,
сложившееся при дворе. Поначалу это почти никак не сказывалось
на отношениях между государыней и князем. Потемкину удалось
наладить тесное деловое сотрудничество с Безбородко, а блестя¬
щие победы армии и флота в 1789—1790 гг. лишили его противни¬
ков малейшей возможности поколебать авторитет Светлейшего
в глазах Екатерины, хотя ей самой стало труднее противостоять ин¬
тригам и давлению извне. Пока «чернявый» осторожно и робко
привыкал к своему новому положению, европейский кризис до¬
стиг апогея. Несмотря на то что летом — осенью 1790 г. России
(при активном участии самой императрицы) удалось заключить
мир со Швецией, несмотря на сокрушительные поражения, нане¬
сенные Порте (почти на год затянувшей переговоры о мире), анг¬
ло-прусская коалиция в ультимативной форме потребовала от Рос¬
сии прекращения военных действий на юге. Под давлением новых
европейских диктаторов Австрия была вынуждена пойти на сепа¬
ратный мир с Турцией. Прусские и польские войска стали концен¬
трироваться у границ России. Британский флот готовился к похо¬
ду на Петербург. Англо-прусские дипломаты убеждали турок
продолжать войну, сулили шведскому королю большие суммы де¬
нег за разрыв недавно заключенного мирного договора. Оскорб¬
ленная ультиматумами прусского короля, его интригами в Турции
и Польше, усиленными антирусской политикой британского каби¬
нета, императрица занимала жесткую позицию. В любой момент
дипломатическая борьба могла перерасти в новую войну, грозив¬
шую России тяжелыми испытаниями. Созданный коалицией кри¬
зис во внешних отношениях мог вызвать серьезные внутриполити¬
ческие осложнения в самих правящих кругах Империи. Через
масонские ложи прусский король установил тайные контакты с на¬
следником престола Павлом Петровичем. В берлинских влиятель¬
ных кругах стали поговаривать о замене царствующей особы на
325
российском троне. Потемкин почувствовал угрозу. Пользуясь зим¬
ним затишьем, он стал настойчиво добиваться разрешения на при¬
езд в Петербург. Государыня побаивалась встречи с ним из-за Зубо¬
ва, к которому успела привязаться. Не без колебаний она
согласилась на приезд своего мужа и соправителя. Потемкин при¬
был в столицу и принял активное участие в сложной дипломатиче¬
ской борьбе, развернувшейся весной 1791 г. Он использовал «Пла-
тошу» (Зубова) для того, чтобы удержать императрицу, у которой
сдавали нервы, от ненужных резкостей в отношении новоявленных
европейских диктаторов — прусского короля Фридриха Вильгель¬
ма II и премьер-министра Англии Уильяма Питта Младшего. Его
решительно поддержал опытный и осторожный А. А. Безбородко.
Совместными усилиями императрицы, Потемкина, Безбородко,
посланника в Лондоне Воронцова и других лиц дипломатическую
битву удалось выиграть. Англия и Пруссия согласились на условия
мира с Портой, давно предлагаемые Россией. По приказу Потем¬
кина русская армия перешла в наступление и победоносно завер¬
шила войну. Последним сражением войны стала решительная по¬
беда Черноморского флота в тот самый день, когда покинутый
своими союзниками южный сосед России подписал предваритель¬
ные условия мира.
Еще прежде Потемкин поскакал на юг, считая своим долгом
подвести итоги войне, утвердившей Россию в ранге черноморской
державы. В литературе распространена версия о том, что Светлей¬
ший князь Таврический был поставлен в невыносимое положение
интригами Зубова и его партии, что императрица больше не дове¬
ряла ему и потребовала его отъезда. Громадная власть, сосредото¬
ченная в руках соправителя, якобы пугала ее. Письма не подтверж¬
дают этих домыслов. Екатерина и Потемкин в течение нескольких
лет прекрасно уживались друг с другом, разделив полномочия по
управлению Империей: государыня правила на севере, князь — на
юге. По окончании войны Потемкин, давно не любивший Петер¬
бург, мог продолжить прерванную турецкой агрессией грандиоз¬
ную программу хозяйственного и культурного строительства в Се¬
верном Причерноморье. Судьба распорядилась иначе. Потемкин
умер накануне открытия мирных переговоров. Умер после тяже¬
лой, изнурительной болезни. Умер на посту. Благо и честь госуда¬
рыни, благо и честь Отечества — вот главный мотив его последних
писем императрице, жене и другу, пронизанных предчувствием
близкой смерти. И почти в каждом письме приписка с поклоном
«Платону Александровичу», уже выказавшему к нему свою нена¬
висть. Не о Зубове думал в последние минуты жизни Светлейший
326
князь Таврический. В недатированной записочке (написанной,
очевидно, в мае—июле 1791 г. и адресованной графу Безбородко,
главному докладчику императрицы) Потемкин признается: «Естли
есть кто, имеющий право не терпеть от зависти, то ето я, ибо
в жизнь никому не позавидовал. Будучи впротчем довольно фило¬
соф, дабы не ослепляться тщетою дел, великих дел я не произво¬
дил, а много усердных. И сим я обязан источнику моего счастия,
кому все и отношу. Ежели придет кстате, то упомяни: всем видна
моя благодарность и усердие к Ея особе. И сие правда»*1.
Он совершил великие дела. Наблюдательные современники пи¬
сали о том, что блеск царствования Екатерины Великой померк со
смертью Потемкина. Лучшим признанием его заслуг стали слова,
вырвавшиеся у потрясенной его смертью Екатерины: великая импе¬
ратрица призналась, что вся тяжесть правления легла на ее плечи84.
* * *
В одной из своих книг о Екатерине II Казимир Валишевский
привел мнение знаменитого французского критика XIX в. Шарля
Сент-Бёва, сравнившего российскую императрицу г Елизаветой
Английской и Христиной Шведской: когда фаворит переставал
нравиться Екатерине, она осыпала его подарками; королевы пре¬
давали отставленных фаворитов казни. Вывод Сент-Бёва нс
в пользу Екатерины: «Это было уж слишком и явно выражало пре¬
зрение к людям и народам». Валишевский находил этот парадокс
«слишком строгим»85. Кстати говоря, западноевропейская истори¬
ография и литература всегда были слишком строги (за редкими ис¬
ключениями) ко всему, что связано с историей и политикой Рос¬
сии. Екатерине не могли простить разделов Польши (как будто
в них участвовала только Россия), Потемкину — его фаворитизма.
Но фаворитизм был распространенным явлением не только в Рос¬
сии и не только в XVIII в., хотя век Просвещения дал своего рода
образцы. Вспомним маркизу де Помпадур, влиятельную фаворит¬
ку Людовика XV Вспомним Струэнсе — лейб-медика душевно¬
больного датского короля Христиана VII. Сделавшись фаворитом
его жены Каролины Матильды, врач захватил в свои руки управле¬
ние страной. Струэнсе был свергнут придворными кругами и по¬
гиб на эшафоте. Королеву с позором изгнали из страны. Ее брат —
король Великобритании Георг III всю жизнь страдал психическим
расстройством, которое упорно скрывали сменявшие один друго¬
го политические лидеры. Его семью сотрясали постоянные скан¬
далы.
327
Дочери императрицы Марии Терезии имели дурную репута¬
цию. Исключение составляла Мария Антуанетта, муж которой ко¬
роль Людовик XVI сумел подарить ей детей лишь после специаль¬
ной операции. Король Польши Станислав Август взял
в фаворитки любовницу своего брата князя Казимежа Понятов-
ского, погрязшего в кутежах и разврате. Слабовольный и недале¬
кий испанский король Карл IV находился под башмаком своей
жены Марии Луизы. Страной правил ее фаворит князь Годой.
Фридрих Великий прусский и Густав III шведский обходились без
прекрасных фавориток, предпочитая им лиц своего пола. О раз¬
врате, царившем при дворах мелких германских и итальянских
владетелей, известно из сочинений писателей-просветителей.
«Исповедь» великого женевца Жан-Жака Руссо свидетельствует
о гнусном обращении с женщиной самого автора и его подгуляв¬
ших друзей — поборников высоких идеалов. Говоря об английской
аристократии, лорд Френсис заметил, что если бы он написал ме¬
муары, то многие великосветские дамы были бы вынуждены при¬
знать, что фамилии их сыновей не могли совпадать с фамилиями
их законных мужей.
Французская революция во имя идеалов свободы, братства и ра¬
венства отправила на гильотину короля и королеву, казнила много¬
численных представителей дворянства и духовенства, а также
тысячи мужчин и женщин, не принадлежавших к привилегирован¬
ным сословиям. Разврат и коррупция буквально захлестнули стра¬
ну во время террора и после падения якобинцев. Диктатор Фран¬
ции, а затем Европы Наполеон Бонапарт грубо и бесцеремонно
обращался не только с женщинами. Почти все европейские госу¬
дарства либо лишились независимости, либо подпали под власть
диктатора. Об этом не любят вспоминать, рассказывая о наполео¬
новской эпопее. Если пишут о русском походе, в котором импера¬
тор потерял свою армию и свою страшную силу, то на первый план
обязательно выдвигают миф о генерале-морозе. Мощь Российской
Империи, сумевшей остановить претендента на мировое господ¬
ство, в значительной степени была подготовлена деятельностью
Екатерины Великой, Потемкина и их соратников. Не одно евро¬
пейское государство обязано этой мощи восстановлением самосто¬
ятельности и независимости. Но стоит заговорить с западным ин¬
теллектуалом о Екатерине и Потемкине, как в ответ последуют
сентенции о «разделах Польши», о фаворитах и фаворитизме,
о «потемкинских деревнях». Отечественный интеллектуал приба¬
вит жертвы деспотизма императрицы: Радищева и Новикова. Эти
мифы обладают большой устойчивостью.
328
Завершая исторический экскурс, посвященный фаворитизму,
отметим, что и Орлов, и Завадовский, и Ермолов, и Дмитриев-Ма¬
монов обзавелись семьями еще при жизни Екатерины. По-разному
сложилась их судьба. Григорий Орлов не пережил смерти горячо
любимой молодой жены и умер, не дожив до пятидесяти лет. Петр
Завадовский стал первым министром народного просвещения (при
внуке Екатерины Александре). У него было несколько детей. Он
умер в начале 1812 г. Семен Зорич не был женат. Растратив свое ог¬
ромное состояние, умер в 1799 г. Всего на четыре года пережил его
Александр Дмитриев-Мамонов. Как и предсказывала Екатерина,
его брак не был счастливым. Бывший фаворит жил раздельно с же¬
ной, родившей ему четверых детей. Платон Зубов стал участником
заговора и убийства императора Павла и почти все время жил вда¬
ли от Петербурга, в своем роскошном литовском имении. Незадол¬
го до своей смерти (1822) он влюбился в молоденькую красавицу-
польку, незнатную и небогатую, женился на ней и страшно
ревновал ее. А вот Иван Римский-Корсаков счастливо прожил
почти тридцать лет с чужой женой (графиней Строгановой), пода¬
рившей ему двух дочерей и сына. Он умер в 1831 г. и мог многое
рассказать московским знакомым — историкам, писателям, тому
же А. С. Пушкину, который серьезно интересовался Екатериной
и ее временем. В 1805 г. после злосчастного аустерлицкого пораже¬
ния большое участие в судьбе русских пленных принял отставной
генерал-майор Александр Ермолов, незадолго до того переселив¬
шийся в Австрию с женой и детьми. В Австрии он и умер в 1834 г. —
последний из длинного списка любимцев великой женщины.
И только Потемкин не имел ни дома, ни семьи. Его любили жен¬
щины, боготворили племянницы, которых он вывел в свет. Все они
сделали блестящие партии. В письмах к дядюшке эти матери се¬
мейств и хозяйки в собственных домах называют его отцом, жалу¬
ются на то, как им без него скучно и что они мечтают о встрече
с ним, как о празднике. С почтением и любовью писали к нему
и жены его родственников. Потемкин не был равнодушен к пре¬
красному полу. Незадолго до смерти он посылает Прасковье Анд¬
реевне Потемкиной (жене Павла Сергеевича) страстные любовные
письма, полные какого-то мистического чувства. Грустью веет от
этих посланий, пронизанных сознанием невозможности земного
счастья — в семье, с любимой женщиной. Вокруг Потемкина кипе¬
ла жизнь, а он — глава и благодетель обширного рода — оставался
соломенным вдовцом, одиноким странником на дороге бытия.
Символична его смерть — в дороге, в степи, под широким южным
небом. Князь скончался на руках своей племянницы графини
329
Александры Браницкой, о которой еще в конце 1770-х гг. британ¬
ский посланник Джеймс Гаррис доносил в Лондон как о возмож¬
ной супруге всесильного соправителя императрицы. Искушенный
дипломат ухаживал за Потемкиным в надежде при его содействии
добиться важного для Англии союза с Россией. Гаррис даже не по¬
дозревал, что князь не может жениться, будучи связан «святейши¬
ми узами» с самой Екатериной.
О том, что могли знать и что знали доверенные лица из окруже¬
ния государыни, красноречиво свидетельствует письмо графа
Александра Андреевича Безбородко, написанное за два с полови¬
ной года до смерти Потемкина. «Мы живем весело, и ежели пребы¬
вание Князя Григория Александровича облегчает нас в делах пуб¬
личных, то для меня оно еще особенную выгоду приносит, что
я облегчен со стороны нападок злых людей, — писал Безбородко
9 марта 1789 г. в Лондон своему племяннику Виктору Кочубею. —
Князь у Льва Александровича (Нарышкина. — В. Л.) всякий вечер
провождает. В городе уверены, что он женится на Марье Львовне.
Принимают туда теперь людей с разбором, а вашу братью, моло¬
дежь, исключают...»86 Безбородко знал многие государственные
тайны. Он выдал новому императору Павлу 1 завещание его мате¬
ри, оставлявшей престол не сыну, а внуку Александру. Но, как ви¬
дим, и Безбородко не подозревал о браке Екатерины с Потемки¬
ным. Немногочисленные свидетели их венчания сохранили тайну
брачного союза императрицы и простого дворянина. Одну из са¬
мых романтичных тайн русской и мировой истории.
Но история не была бы Историей, если бы лица, действующие
на ее подмостках, не оставляли бесчисленных свидетельств словом
и делом. Когда в 1870-е гг. были обнаружены письма Екатерины ба¬
рону Ф. М. Гримму, П. И. Бартенев предварил их публикацию вос¬
торженной фразой: «Здесь представляются в русском переводе вы¬
держки из этих драгоценных писем, обнародование которых
составляет эпоху в изучении XVIII века и которые несомненно
должны сделаться настольной книгой для историка Екатерины и ее
времени»87. Что же сказать о личной переписке государыни с По¬
темкиным, впервые собранной воедино мною только в 1997 году?!
Ни один официальный документ не говорит столько о сокровен¬
ных движениях мысли и чувства, как письма, написанные по горя¬
чим следам, не предназначенные для чужих глаз. Они позволяют
услышать живые голоса Екатерины и Потемкина. Приведем толь¬
ко один-единственный пример: письмо-диалог тайного мужа госу¬
дарыни со своей женой, написанное в трудное для них время, в фе¬
врале — марте 1776 г.
330
Потемкин: Позволь, голубушка, сказать последнее, чем, я ду¬
маю, наш процесс и кончится.
Екатерина: Дозволяю. Чем скорее, тем луче.
Потемкин: Не дивись, что я беспокоюсь в деле любви нашей.
Екатерина: Будь спокоен. Рука руку моет.
Потемкин: Сверх бессчетных благодеяний твоих ко мне, помес¬
тила ты меня у себя на сердце.
Екатерина: Твердо и крепко.
Потемкин: Я хочу быть тут один преимущественно всем преж¬
ним для того, что тебя никто так не любил.
Екатерина: Есть и будешь. Вижу и верю.
Потемкин: А как я дело рук твоих, то и желаю, чтоб мой покой
был устроен тобою, чтоб ты веселилась, делая мне добро.
Екатерина: Душою рада. Первое удовольствие.
Потемкин: Чтоб ты придумывала все к моему утешению и в том
бы находила себе отдохновение по трудах важных, коими ты зани¬
маешься по своему высокому званию. Аминь.
Екатерина: Само собою придет. Дай успокоиться мыслям, дабы
чувства действовать свободно могли; оне нежны, сами сыщут до¬
рогу лучую. Конец ссоры. Аминь.
Получился диалог из пьесы, автором которой явилась сама
жизнь88.
* * *
Впечатляющие достижения екатерининского царствования
в значительной мере объясняются пониманием государыней и ее
ближайшими сотрудниками коренных интересов России. Здесь
следует сделать небольшое отступление и сослаться на мнения рус¬
ских историков. Еще в 60-е гг. XIX в. М. Ф. Шугуров, предваряя
публикацию перевода «Записок» графа Сегюра (французского по¬
сланника при дворе Екатерины II), привел два разительных приме¬
ра. В царствование Анны Иоанновны стоявший во главе русского
правительства Бирон оскорблял русских государственных дея¬
телей, презрительно называя их «русские». При Екатерине слово
«русские» для служилых иностранцев стало «почетным титлом
и необходимым условием» для приобретения уважения и доверия
императрицы. «Вы, надеюсь, уже стали русским?» — спрашивает
государыня одного из иностранных принцев, прослужившего око¬
ло года в России. «Восстановление уважения к русской народнос¬
ти, — делает вывод историк, — составляет величайшую историчес¬
кую заслугу Екатерины»89.
331
Серьезнее и глубже посмотрел на правление Екатерины
Н. Я. Данилевский. В своем уникальном труде «Россия и Европа»
(высоко оцененным Ф. М. Достоевским и графом Л. Н. Толстым)
он указал на одно из последствий петровских преобразований. По¬
сле Петра правящие государством лица относились ко всему рус¬
скому с презрением. «После этого тяжелого периода долго еще
продолжались, да и до сих пор продолжаются бще колебания меж¬
ду предпочтением то русскому, как при Екатерине Великой,
то иностранному, как при Петре III или Павле... Во все царствова¬
ние Екатерины Великой Россия деятельным образом не вмешива¬
лась в европейские дела, преследуя свои цели... С императора Пав¬
ла, собственно, начинаются европейские войны России...
Интересы Европы, особливо интересы Германии, так близко лежа¬
ли к ее сердцу, что оно билось только для них...»90 Крупнейший ге¬
ополитик своего времени, Н. Я. Данилевский выделил правление
Екатерины Великой по двум причинам. Она почти завершила со¬
бирание того, что «в несчастные времена истории России было от¬
торгнуто от нее соседями». В ее царствование Россия встала в ряды
великих держав, вызвав уважение, зависть и страх Европы.
По мысли ученого, политическая система европейских государств,
наследница Западной Римской империи Карла Великого, «получи¬
ла себе противовес в возобновленной Иоаннами, Петром и Екате¬
риной Восточной Римской империи... Мысль о таковом значении
России обнаружилась и определилась в гениальной русской монар¬
хине и в гениальном полномочном министре ее Потемкине-Таври-
ческом»9'. Взгляды Н. Я. Данилевского на Россию как «на само¬
бытную славянскую силу», особенный «культурно-исторический
тип» были негативно встречены общественными течениями, гос¬
подствовавшими в стране, видевшими поступательный ход исто¬
рии только в русле западноевропейской цивилизации. Но ученый
оказался провидцем. Он указывал на историческую роль России,
ссылаясь на пример наполеоновского нашествия. Не похожая на
Европу Империя сумела сокрушить европейского диктато¬
ра. В XX в., во время двух мировых войн, потрясших основы стро¬
ившейся по единому образцу западной цивилизации, Россия сыг¬
рала свою важную роль в восстановлении международного
равновесия.
Есть еще один принципиальный вопрос оценки деятельности
Екатерины II. На него указал в 1950-е гг. русский историк В. В. Ле-
онтович (вынужденный после революции трудиться за пределами
Родины). «В кругах западноевропейских просветителей, — писал
он в своем блестящем исследовании «История либерализма в Рос¬
332
сии. 1762—1914», — было особенно ярко выражено абсолютно от¬
рицательное отношение к историческому прошлому России. Этим
людям вся русская история представлялась варварским периодом,
которому необходимо как можно скорее и самым коренным обра¬
зом положить конец»92. Исследователь цитирует слова знаменитого
французского юриста, экономиста и администратора Мерсье де ла
Ривьера, посетившего Россию по приглашению Екатерины II.
«В этой стране, — заявил де ла Ривьер, — все необходимо уничто¬
жить и делать заново». Лучше не скажешь! В этой связи, отмечает
В. В. Леонтович, понятно, почему только Петр Великий пользует¬
ся некоторым уважением на Западе: «он радикальным образом по¬
рвал с прошлым своего народа и... совершенно серьезно хотел
именно «разрушать» и «делать заново»». Но друг Вольтера и Дид¬
ро исповедовала иной принцип. Под влиянием идей Монтескье
императрица считала, что законы должны соответствовать характе¬
ру народа, страны и другим условиям человеческого бытия; «в со¬
знании Екатерины существовали также положительная оценка на¬
стоящего порядка и положительный подход к исторической
реальности»93. Далеко не случаен интерес Екатерины к русской
истории, которую она изучала как профессиональный исследова¬
тель.
«Я тысячу раз говорила Вам, — признавалась она одному из
своих зарубежных корреспондентов, — что я годна только для
России»94. Екатерина имела в виду не одни только огромные про¬
странства своей Родины, не тронутые цивилизацией. Она знала
ее возможности и верила в творческую силу народа. «Русский на¬
род есть особенный народ в целом свете, который отличается до¬
гадкою, умом, силою, — писала Екатерина. — Я знаю это по
двадцатилетнему опыту царствования. Бог дал русским особое
свойство... Взойдет звезда Востока, откуда должен воссиять
свет ибо там больше, чем где-нибудь, хранится под пеплом духа
и силы»95.
На пьедестале Медного всадника в Петербурге помещена над¬
пись: «Петру Первому Екатерина Вторая». Она считала себя про¬
должательницей дела Петра, открывшего России выход к морю.
Поколение Екатерины Великой сумело осуществить то, перед чем
остановилось поколение царя-преобразователя. Замечательно рас¬
суждение Екатерины о его успехах: «У Петра Великого были такие
люди, которые и грамоте не знали, а все таки дело шло вперед. Ста¬
ло быть, неурожая на людей не бывает. И как скоро есть такой дви¬
гатель, все пойдет прекрасно»96. Она сама и ее избранник были та¬
кими двигателями. Уже на склоне лет М. М. Сперанский отметил,
333
что в России XVIII в. было четыре гениальных государственных де¬
ятеля: Меншиков, Потемкин, Суворов и Безбородко (с оговоркой,
что последний «не имел характера»). Трое из них — «екатеринин¬
ские орлы».
Особенно ярко развернулся гений Потемкина. Императрица
любовно называла его своим учеником. Порученное Потемкину
управление военным ведомством могло поглотить творческие силы
не столь одаренной, как он, натуры. Екатерина словно почувство¬
вала призвание своего мужа и соправителя: назначила его генерал-
губернатором Новороссии. А может быть, он сам вызвался на этот
пост? Оказавшись ответственным за судьбы обширного, малонасе¬
ленного, пограничного края, своего рода предполья для борьбы
с османскими завоевателями, Потемкин не мог не задуматься
о перспективах Новороссии и о коренных целях политики России.
Инерция политического мышления после Петра I сводила приори¬
теты внешней политики к европейским делам. Крымские походы
Петра, его поход против Порты 1711 г. и Пруте кая катастрофа, по¬
ход в Персию — казались его наследникам чем-то побочным, вы¬
нужденным. Они все более и более втягивались в сложный клубок
борьбы между европейскими государствами, не сулившей России
никаких выгод и только отвлекавшей ее силы от национальных
нужд. Таким политиком в первый период царствования Екатерины II
был граф Н. И. Панин (сторонник союза с прусским королем
Фридрихом II), творец «северной системы», обременительной для
государства. Потемкин возглавил новый курс — поворот с запада
на юг. По его инициативе (это признавала сама Екатерина) был за¬
ключен русско-австрийский союз, развязавший руки в достижении
того, что оказалось не под силу Петру I. Обосновывая необходи¬
мость присоединения Крыма, Потемкин привел неотразимые до¬
воды, звучавшие смело и убедительно: «Всемилостивейшая Госуда¬
рыня! Неограниченное мое усердие к Вам заставляет меня
говорить: презирайте зависть, которая Вам препятствовать не в си¬
лах. Вы обязаны возвысить славу России... Присоединение Крыма
ни усилить, ни обогатить Вас не может, а только покой доставит»97.
На первом месте для Потемкина стоит безопасность южных губер¬
ний, подвергавшихся грабительским набегам крымских ханов —
вассалов Турции. Граница России медленно продвигалась на юг
и должна была остановиться на естественной черте — на берегах
Черного моря. Несколько лет Екатерина и Потемкин готовились
к присоединению Крыма. В этом историческом акте приняли уча¬
стие П. А. Румянцев, А. А. Безбородко и другие лица (при противо¬
действии панинской партии), но главная роль принадлежала со¬
334
правителю императрицы. Момент был выбран очень удачно. Веду¬
щие европейские державы Англия и Франция сошлись в очередной
войне за торговую и колониальную гегемонию. Они не смогли ис¬
пользовать свое влияние при дворе султана, Турция без войны от¬
ступилась от Крыма, и ханство вошло в состав империи. Почти в то
же время царь Картли-Кахетии Ираклий II подписал договор
о протекторате России над его владением. Его соперник царь Име-
ретии Соломон, узнав об этом, просил Потемкина и императрицу
удостоить и его народ такой же чести. Переговоры с грузинскими
владетелями велись через Потемкина.
«Матушка Государыня, — писал он 5 августа 1783 Г. из Крыма. —
Вот, моя кормилица, и грузинские дела приведены к концу. Какой
Государь составил столь блестящую эпоху, как Вы? Не один тут
блеск. Польза еще большая. Земли, на которые Александр и Пом¬
пей, так сказать, лишь поглядели, те Вы привязали к скипетру рос¬
сийскому, а Таврический Херсон — источник нашего христианст¬
ва, а потому и людскости — уже в объятиях своей дщери. Тут есть
что-то мистическое. Род татарский — тиран России некогда,
а в недавних временах стократный разоритель, коего силу подсек
царь Иван Васильич, Вы же истребили корень. Граница тепереш¬
няя обещает покой России, зависть Европе и страх Порте Отто¬
манской...»98
Ученик императрицы, как и она сама, прекрасно знал всемир¬
ную и отечественную историю. Он обладал редким стратегичес¬
ким даром и политическим реализмом, свободным от евроцент-
ристских догм, присущих политикам типа Панина. Большой
реалисткой в политике была государыня. Но даже она уступает
в этом Потемкину. У него нет и намека на геополитические фанта¬
зии в духе Греческого проекта, который ему приписывали евро¬
пейские историки и писатели сразу после его смерти. Екатерина
всерьез помышляла о воссоздании Византийской империи, о бу¬
ферном государстве Дакии, об изгнании турок из Европы. Потем¬
кин, все чаще и чаще покидавший столицу ради вверенного его
управлению южного края, лучше и реалистичнее оценивал воз¬
можности и перспективы. Его цель — заселить, обустроить, обес¬
печить безопасность южных земель, создать там земледелие и про¬
мышленность. За десять — тринадцать лет под руководством
Потемкина возникли новые города и села, были построены верфи
и корабли Черноморского флота, заведены фабрики, литейные за¬
воды, проложены дороги. В столице юга — основанном Потемки¬
ным Екатеринославе — он предполагал открыть университет, ко¬
торый должен был стать центром знаний не только для местного
335
населения, но и для балканских народов, находившихся под
игом Османской Турции. Не о захвате новых земель и Констан¬
тинополя думал Потемкин, а о процветании южных губерний,
о развитии торговли, земледелия, ремесел, науки, искусств. Зна¬
менитое путешествие Екатерины II на юг в 1787 г. показало Ев¬
ропе созидательные возможности России. Петр прорубил окно
на Запад, Потемкин — на Юг и на Восток. Иностранцы были не
в силах скрыть своего изумления. Все, увиденное ими на юге
России, они называли чудом из «Тысячи и одной ночи». Легенда
о «потемкинских деревнях» была оформлена и запущена позже.
Войной ответила Европа на мирный вызов России. И хотя вой¬
ну начала Турция, но за ее спиной явственно обозначились та¬
кие ведущие державы Европы, как Пруссия и Великобритания.
Их пугала растущая мощь России. Им удалось втянуть в войну
Швецию. Когда и это не помогло, они начали грозить атакой
британского флота и прусской армии. Война стала самым серь¬
езным испытанием внутренней и внешней политики, проводи¬
мой Екатериной Великой и Потемкиным. Четыре года войны
потребовали от императрицы и ее соправителя напряжения всех
физических и духовных сил. Россия с честью вышла из борьбы
с мощной европейской коалицией. Возглавив армию и флот на
юге России, Светлейший князь Таврический сумел добиться не
виданных ранее успехов малой кровью. Боевые действия велись
на огромном пространстве от Северного Кавказа до Дуная. По¬
беды одерживали генералы и адмиралы. Но общее руководство
войной, планирование кампаний и операций осуществлял По¬
темкин, Он и здесь, далеко опередив свое время, не был понят
и оценен по достоинству современниками, привыкшими видеть
полководца на поле брани. Русские военные историки, опубли¬
ковавшие в самом конце XIX в. бумаги князя Потемкина-Таври-
ческого, уже тогда (с большим опозданием!) сделали вывод
о тг)м, что вторая русско-турецкая война должна быть названа
«потемкинскою». Через все трудности военного времени Екате¬
рина Великая и Потемкин уверенно вели государственный ко¬
рабль к цели. Не раз государыня писала князю, что гордится
им — своим учеником. Когда ей удалось заключить мир со Шве¬
цией и ослабить напряжение, созданное противниками России,
Потемкин поздравил ее словами: «Здравствуй, матушка Всеми-
лостивейшая Государыня, с плодом неустрашимой твоей твердо¬
сти!» Великая женщина в письме к барону Гримму приводит эти
слова как самую высокую оценку своей деятельности на благо
России.
ЛЕГЕНДА
О СМЕРТИ КНЯЗЯ П. М. ГОЛИЦЫНА
Предлагаю вниманию читателей одну давнюю легенду, которая
пережила свой полуторавековой юбилей. Речь пойдет о гибели на
дуэли князя Петра Михайловича Голицына, якобы заколотого «из¬
менническим образом» по наущению князя Потемкина.
Первое упоминание об этой странной истории связанр
с А. С. Пушкиным. В декабре 1834 г. увидела свет его «История Пу¬
гачева». Вскоре автор представил императору Николаю Павловичу
«замечания о бунте». Материал, который он «не решился напеча¬
тать, — признавался Пушкин, — может быть любопытен для Его
Величества».
«Весь черный народ был за Пугачева. Одно дворянство было от¬
крытым образом на стороне правительства, — смело и честно кон¬
статировал Пушкин. — Нет зла без добра: Пугачевский бунт дока¬
зал правительству необходимость многих перемен; и в 1775 году
последовало новое учреждение губерниям. Государственная власть
была сосредоточена; губернии слишком пространные раздели¬
лись; сообщение всех частей государства сделалось быстрее
и т. д.»‘.
Процитированный отрывок — лишь часть замечаний. Среди
них имеются очень интересные оценки участников бунта и деяте¬
лей правительственного лагеря, руководителей подавления мяте¬
жа. Одним из наиболее отличившихся в борьбе с пугачевщиной
был генерал-майор князь П. М. Голицын. Именно его победа
22 марта 1774 г. под крепостью Татищевой привела к разгрому ар¬
мии мятежников и снятию блокады с губернского города Оренбур¬
га. Пережившие шестимесячную осаду оренбуржцы называли кня¬
зя Петра Михайловича своим спасителем. По разным причинам
успех не был закреплен, и гражданская война затянулась еще на
полгода. Для борьбы с самозванным императором пришлось пере¬
337
брасывать значительные силы, высвободившиеся благодаря миру
с Турцией. Среди боевых генералов, направленных в Поволжье,
был Суворов, которого рекомендовал императрице ее тайный муж
и соправитель Григорий Александрович Потемкин.
Пушкин, рассказав о подвигах князя П. М. Голицына, сделал
небольшое примечание: «Князь Голицын, нанесший первый удар
Пугачеву, был молодой человек и красавец. Императрица заметила
его в Москве на бале в 1775 г. и сказала: «Как он хорош! Настоящая
куколка». Это слово его погубило. Шепелев, впоследствии жена¬
тый на одной из племянниц Потемкина, вызвал Голицына на по¬
единок и заколол его, сказывают, изменнически. Молва обвиняла
Потемкина»2.
Пушкин интересовался князем Таврическим, записывал устные
предания и воспоминания о нем. Даже в своем раннем отзыве
о Екатерине и ее времени, отзыве несправедливом, заимствован¬
ном из антирусского памфлета иностранного автора, Пушкин вы¬
делил Потемкина: «Имя странного Потемкина будет отмечено ру¬
кою истории... ему обязаны мы Черным морем...»3 Рассказав
легенду о гибели Голицына, Пушкин бросил на Потемкина тень.
Сделал он это довольно осторожно («заколол его, сказывают, из¬
меннически. Молва обвиняла Потемкина»), но все же был обязан
проверить ходивший в свете слух.
В Донском монастыре, в Москве, можно было видеть надгробие
князя П. М. Голицына и прочитать эпитафию, из которой следова¬
ло, что он родился 15 декабри 1738 г. Потемкин, родившийся
13 сентября 1739 г., был на год моложе. Такая подробность сводила
на нет важную посылку легенды: видавший виды тридцати шести -
летний генерал не соответствовал образу молодого красавца, со¬
перника всесильного фаворита. Пушкин этого не знал. Не знал он
и того, что императрица заметила «князя-куколку» не на бале, а на
официальном приеме. Приехав вместе с Потемкиным из Петербур¬
га в Москву, Екатерина II остановилась сначала в селе Всесвят-
ском. Там 23 января 1775 г. она дала прием генералитету и «во вну¬
тренние комнаты по Высочайшему повелению позван был
генерал-майор князь Петр Михайлович Голицын, на которого Ее
Императорское Величество соизволила возложить орден Святаго
Александра Невского». Так записано в камер-фурьерском церемо¬
ниальном журнале под 23 января 1775 г. Журнал отмечал все офи¬
циальные события при дворе. Том журнала за 1775 г. издан в 1874 г.
В примечании к слову «Голицын» сказано коротко и просто: «На¬
гражден за победу в 1774 г. над Пугачевым и убит вскоре в 1775 г.
Шепелевым на дуэли».
338
За десять лет до появления этого тома, в 1864 г, основатель и из¬
датель журнала «Русский архив» П. И. Бартенев (обожавший вели¬
кую императрицу, много сделавший для введения в научный обо¬
рот документов Екатерины II и ее соратников) опубликовал
письма государыни московскому обер-полицмейстеру Н. П. Арха¬
рову.
«Николай Петрович, — говорилось в самом первом письме. —
Князь Петр Михайлович Голицын просит у меня сатисфакцию на
майора Лаврова, и как сей человек вам отдан, то не освободите его
прежде моего приезда; но как судить можно по его поступкам, что
он сумасшедший, то дозволяю вам его отдать на Рязанское подво¬
рье, о чем Генерал-прокурору можете дать знать. Пребываю добро-
жел ате л ьн а. Екатерина.
Ерополча. 17 ч. 1775 г.
Завтра к вечеру буду в городе».
В примечаниях к письму Бартенев сообщил, что Ерополча (Яро-
полец) — это большое поместье графа Захара Григорьевича Черны¬
шева в Волоколамском уезде, в ста пятнадцати верстах от Москвы.
На Рязанском подворье, в начале Мясницкой улицы, содержались
лица, находившиеся под следствием. Не забыл он и князя П. М. Го¬
лицына, отметив, что он «только что прославился тем, что нанес
первый решительный удар по Пугачеву. Он известен также своею
красотою и несчастною кончиною на поединке с Петром Амплее-
вичем Шепелевым, который потом женился на одной из девиц Эн¬
гельгардт, племяннице кн. Потемкина. Какую он имел ссору с май¬
ором Лавровым, мы не знаем»4.
Бартенев осторожнее Пушкина. Он опустил слова о том, что Го¬
лицын был заколот, «сказывают, изменнически» и что «молва обви¬
няла Потемкина». Можно только удивляться, как талантливый ис¬
следователь (а Бартенев в это самое время уже знал о тайном браке
Екатерины II с Потемкиным) не заметил в словах императрицы
Архарову важного указания, выводящего к истине. Ссора Голицы¬
на с Лавровым настолько серьезна, что в этом деле принимают уча¬
стие обер-полицмейстер, генерал-прокурор и сама государыня.
Как же можно было пройти мимо этого известия?
Бартенева подвела неправильная датировка письма. Он отнес
его к 17 января 1775 г. и ошибся. В этот день Екатерина II со свитой
находилась в Новгороде, направляясь из Петербурга в Москву.
Об этом говорится в камер-фурьерском журнале за 1775 г. А вот
15 сентября 1775 г. (согласно журналу) государыня вместе с Потем¬
киным навестила графа Захара Григорьевича Чернышева в его рос¬
кошном имении Ярополец. На другой день она совершила «шест¬
339
вие чрез с. Ярополч в дом Его Высокопревосходительства генерал-
аншефа и кавалера Александра Артемьевича Загряжского». По¬
чтенный генерал был родственником матери Потемкина. Импера¬
трица по просьбе своего тайного мужа оказала великую честь
Загряжскому. 17 сентября Екатерина покинула «Ерополчу» и на
другой день, 18 сентября вечером, вернулась в Москву, как и обе¬
щала Архарову.
Отметим: среди лиц ее свиты был и обер-гофмаршал князь
Александр Михайлович Голицын, старший брат «князя-куколки».
Если бы Бартенев правильно датировал письмо и сопоставил
17 сентября с 11 ноября 1775 г. (дата смерти князя П. М. Голицына),
то вывод напрашивался бы сам собою: майор Лавров не последнее
лицо в истории гибели «молодого красавца». Но Бартенев не пошел
по верному следу...
Через год в том же «Русском архиве» появился перевод давней
книжки Георга фон Гельбига «Случайные люди в России». Секре¬
тарь саксонского посольства в Петербурге Гельбиг находился в сто¬
лице империи в последние годы царствования Екатерины. Он ос¬
тавил по себе недобрую память. Императрица даже хлопотала через
барона Ф. М. Гримма об отзыве Гельбига из России. За что? За его,
с позволения сказать, занятия «русской историей». В 1797—1800 гг.
в гамбургском журнале «Минерва» Гельбиг анонимно издал био¬
графию Потемкина. «Автор далеко не беспристрастен. Он сильно
предубежден против императрицы и ее друга и сотрудника. Так как
главным источником при составлении сочинения Гельбига служи¬
ли сплетни в среде иностранных дипломатов, то нужно пользовать¬
ся этим трудом с крайней осторожностью. Местами встречаются
фактические неточности и промахи. Тон раздражения, в котором
говорится о Потемкине, придает этим статьям Гельбига характер
памфлета или, по крайней мере, скорее публицистического, неже¬
ли серьезно-исторического труда», — предупреждал своих читате¬
лей профессор А. Г. Брикнер, автор первой отечественной научной
монографии о Потемкине5.
Авторитетный исследователь истории екатерининского царст¬
вования слишком деликатен по отношению к Гельбигу. Саксон¬
ский дипломат в своей ненависти к Потемкину не останавливался
ни перед чем. Именно ему принадлежат сомнительные лавры лите¬
ратурного оформителя пресловутого мифа о «потемкинских дерев¬
нях».
В 1809 г. Гельбиг выпустил книжку «Случайные люди в России»
(издана в 1909 г. на русском языке в Берлине под названием «Рус¬
ские избранники») — книжку, полную случайных и недостоверных
340
сплетен. Переводы из нее еще в 1865 г. решился рекомендовать чи¬
тателям «Русского архива» Михаил Николаевич Лонгинов, блестя¬
щий библиограф, историк и знаток екатерининского времени.
Ему и в голову не пришло поделиться сомнениями по поводу со¬
общаемых Гельбигом сведений, как это сделал Брикнер, хотя сам
же Лонгинов вынужден постоянно поправлять саксонского дип¬
ломата.
Разберем только одну из заметок Гельбига, о Дмитрии Андрее¬
виче Шепелеве, ставшем при Елизавете Петровне обер-гофмарша¬
лом, то еесть главным распорядителем при дворе. Саксонец ут¬
верждает, что он был. сыном русского простолюдина, смазчика
колес придворных карет. При Петре Великом он якобы поступил
в гвардию, был замечен царем и в 1716 г. сделался его дорожным
маршалом.
«Шепелева все ненавидели за его грубость, — заявляет Гель-
биг. — Его сын, майор гвардии, на которого рассчитывали мятеж¬
ники в день восшествия на престол Екатерины II и который по
ошибке не явился вовремя, первый почувствовал на себе верхов¬
ную власть новой императрицы. Он был арестован и уже не скоро
мог опять добиться милости государыни. Сын его женился на пле¬
мяннице кн. Потемкина-Таврического, урожденной Энгельгардт.
Уже одно это доказывает, что молодой Шепелев имел значитель¬
ный чин и немалое состояние. Сестра обер-гофмаршала Шепелева
была женою генерал-фельдмаршала графа Шувалова»6.
Лонгинов в своих примечаниях вносит уточнения: при Петре
Втором Дмитрий Шепелев получил Александровскую ленту, а при
Елизавете Петровне — Андреевскую. У него не было сына. Речь
может идти о его племяннике Амплее Степановиче. Жена фельд¬
маршала графа Петра Ивановича Шувалова Мавра Егоровна
(урожденная Шепелева) была не сестрой обер-гофмаршала, а его
дальней родственницей. Никакого майора гвардии Шепелева, яко¬
бы не явившегося в свой полк в день переворота и арестованного
по приказанию Екатерины II, найти не удалось.
Затем Лонгинов демонстрирует свою эрудицию относительно
молодого Шепелева и его жены. Перечислив племянниц Потемки¬
на и их титулованных мужей, он сообщает, что Надежда Васильев¬
на Энгельгардт «вышла за Петра Амплеевича Шепелева, бывшего
впоследствии действительным тайным советником и сенатором.
Когда он женился, он был не более как полковник, незначительное
лицо в сравнении с мужьями сестер Надежды Васильевны, которые
были красавицы, а сама она очень была некрасива лицом. Впро¬
чем, не одно это обстоятельство было, как говорят, причиною это¬
341
го сравнительно неблистательного брака. В 1775 году во время пре¬
бывания в Москве двора, прибывшего туда праздновать Кучук-
Кайнарджийский мир, появился там тридцатишестилетний Петр
Михайлович Голицын... меньшой сын генерал-адмирала кн. Миха¬
ила Михайловича, от второго брака его с Татьяной Кирилловной
Нарышкиной, внучатой племянницею царицы Натальи Кириллов¬
ны. Князь П. М. Голицын, вдовец, женатый прежде на княжне
Екатерине Александровне Долгорукой (р. 12 ноября 1745, ум. 26
марта 1770), родной внучке известного фельдмаршала кн. Михаила
Владимировича Долгорукого, был первый, нанесший удары шай¬
кам Пугачева в 1774 году. Красота его произвела общее впечатление
при дворе и в свете: Императрица не раз выражала громко похвалы
его прекрасной наружности. Потемкин очень невзлюбил князя
П. М. Голицына за его светские и придворные успехи и имел про¬
тив него, кроме того, какие-то другие личные обиды. Предание
гласит, что он решился во что бы то ни стало отделаться от Голицы¬
на и нашел человека, готового на злодейство ради разных выгод
и покровительства. Это был Петр Амплеевич Шепелев, который
как-то придрался к кн. Петру Михайловичу, вышел с ним на поеди¬
нок и убил его 11 ноября 1775 г. изменническим образом. После
этого он получил в награду руку племянницы Потемкина Надежды
Васильевны Энгельгардт, а Затем открылся ему путь к повышениям
и богатству...»7
Маленькая история Пушкина разрослась у Лонгинова до неве¬
роятных размеров, хотя никаких новых данных о дуэли Шепелева
с Голицыным он не привел. Отметим важную подробность: ненави-
дивший Потемкина Гельбиг, которого Лонгинов вынужден поправ¬
лять на каждом шагу, хранит молчание об убийстве Голицына «из¬
менническим образом» Шепелевым, хотя и знает о женитьбе
последнего на племяннице Светлейшего князя Таврического. Оче¬
видно, к моменту выхода в свет книжки «Случайные люди в Рос¬
сии» легенда о злодейском убийстве князя Голицына еще не сло¬
жилась или была малоизвестной. Вот бы Лонгинову и заняться
расследованием этого предания. Но он предпочел выдумывать по¬
дробности «заговора» Потемкина против «князя-куколки» и ока¬
зался на одной ступеньке с Гельбигом.
Читатели русских исторических журналов заметили измышле¬
ния Гельбига и Лонгинова и подвергли их справедливой критике.
В 1867 г. Бартенев предоставил в «Русском архиве» (№ 3) место
для «Заметок о роде Шепелевых» некоему Дмоховскому. Напом¬
нив о «Случайных людях в России» Гельбига и о добавлениях Лон¬
гинова, автор заметок заявил: «В число этих случайных .людей
342
включен обер-гофмаршал Дмитрий Андреевич Шепелев. Занима¬
ясь делами Николая Дмитриевича Шепелева, я получил от него
поручение напечатать возражения противу статьи Гельбига и Лон-
гинова».
Представляю, каково было Лонгинову читать эти заметки, свое¬
го рода публичную пощечину клеветнику. Приведя слова Гельбига
о том, что Д. А. Шепелев якобы был «сыном русского простолюди¬
на, находился при смазке колес у придворных карет при Петре Пер¬
вом», Дмоховский переходит к сути дела: «по мнению... Гельбига,
Шепелевы ведут свое дворянство от времени Петра 1-го. Между
тем, по полученной мною из Правительствующего Сената по депар¬
таменту Герольдии формальной копии с родословной рода Шепеле¬
вых и копии с Книги Родословной, род Шепелевых ведет свое нача¬
ло в России от Шеля, о котором сказано следующее: «...в лето 6886
(1376) приехал из немцев из Свейского королевства в Польшу к ко¬
ролю Ольгерду муж честен имянем Шель... а из Польши приехал
к великому князю Дмитрию Ивановичу Донскому».
Далее следует, что у этого то ли немца, то ли шведа, нареченно¬
го при крещении по православному обряду Георгием, по прозва¬
нию Юрий, были дети: «1-ый Петр, прозвище Шепель, и от него
повелись мы Шепелевы», — заканчивает цитату из Книги Родо¬
словной Дмоховский. И уточняет: в нее внесено восемнадцать по¬
колений Шепелевых! «Многие из рода Шепелевых жаловались вот¬
чинами в Калужской губернии, служили воеводами, отличились
в битвах. Дмитрий Андреевич Шепелев принадлежал к пятнадцато¬
му колену»*.
Можно только руками развести: Гельбиг превращает представи¬
теля древнего дворянского рода в простолюдина, смазчика колес,
а Лонгинов этого не замечает. Бог с ним, с Гельбигом. Он чужой че¬
ловек, не любил Россию и русских. А вот как же Михаилу Никола¬
евичу Лонгинову, человеку, знавшему историю, не пришло в голо¬
ву заглянуть в Книгу Родословную и уличить чужеземца в клевете?!
Он мог бы прочитать там то же, что прочитал Дмоховский. Напри¬
мер, что «Амплей Степанович Шепелев, отец Петра, женившегося
на Энгельгардт, был сам женат на графине Матвеевой, принадле¬
жавшей, как известно, к знаменитому роду»9.
Демонстрируя свою эрудицию в описании родственников князя
П. М. Голицына и его покойной супруги, Лонгинов «не заметил»,
что «готовый на злодейство ради разных выгод и покровительства»
Петр Амплеевич Шепелев был правнуком знаменитого государст¬
венного деятеля и дипломата боярина Артамона Сергеевича Мат¬
веева. На воспитаннице Матвеева Наталье Кирилловне Нарышки¬
343
ной женился царь Алексей Михайлович. Дореволюционные эн¬
циклопедические словари аттестуют боярина Матвеева как одного
из выдающихся людей своего времени, ценившего «достижения
и преимущества западной культуры». Советские энциклопедии
скромнее в оценках русских исторических деятелей, но все же
и они признают Матвеева крупной фигурой, человеком, оказав¬
шим влияние на царицу Наталью Кирилловну и ее великого сына.
Боярин трагически погиб. Был растерзан мятежными стрельцами
на глазах юного Петра. Царь-преобразователь пожаловал его сына,
Андрея Артамоновича, известного дипломата, графским достоин¬
ством. Дочь нового графа (внучку Артамона Матвеева) государь
выдал за своего любимца Александра Румянцева. Следовательно,
Петр Амплеевич Шепелев был двоюродным братом знаменитого
полководца, графа Петра Александровича Румянцева, получивше¬
го в том же, 1775 г. за свои победы почетную приставку «Задунай¬
ский».
Пересказав вымыслы Лонгинова об убийстве князя Голицына,
Дмоховский справедливо замечает: «Лонгинов называет этот рас¬
сказ преданием, не указывая его источника. Я имею основание по¬
лагать, что если это предание и существует, то лишь в тесном кругу
фамилии князей Голицыных, и что это предание составилось в кру¬
гу этой фамилии по страсти и потому не заслуживает вероятия. В са¬
мом деле, если' бы допустить даже, что Потемкину мог не понра¬
виться князь Голицын, что ему хотелось от него отделаться, что он
нашел в лице Петра Шепелева руку исполнителя и что сей послед¬
ний убил князя Голицына изменнически, то в таком случае никто,
понимающий истинное благородство, не допустит, чтобы злодею
(изменническое убийство есть злодейство) дана была такая награда,
какую дал ему кяязь Потемкин, выдав за него замуж свою племян¬
ницу. Есть люди, которые могут находить полезным злодейство, как
и доносы, и награждать деньгами злодея и доносчика, но никто из
благородных не примет к себе в семью ни того ни другого. Этот же
Петр Шепелев достигнул впоследствии первоклассного чина и зва¬
ния сенатора. Разве Правительство могло бы возвысить настолько
человека, опозоренного злодейским поступком?»10
Прекрасное замечание. Весомые доводы. Жаль только, что Дмо¬
ховский не уточнил некоторых обстоятельств замужества Надежды
Васильевны Энгельгардт. Ведь в один год с нею вышла замуж ее
родная сестра Варвара Васильевна... за князя Сергея Федоровича
Голицына! Следуя логике легенды, сами Голицыны, приняв в свою
семью близкую родственницу убийцы князя Петра Михайловича,
делались соучастниками «злодейства».
344
Лонгинов убежден, что брак Шепелева состоялся вскоре после
гибели красавца-князя. Это не так. Камер-фурьерский журнал сви¬
детельствует, что 13 ноября 1779 г. фрейлина императрицы девица
Надежда Васильевна Энгельгардт обвенчалась в придворной церк¬
ви... с полковником Павлом Андреевичем Измайловым! То есть че¬
рез четыре года после смерти Голицына она соединила свою судьбу
не с Шепелевым, а с другим человеком. Этот факт не оставляет
камня на камне от версии о причастности Потемкина к убийству.
Как же отреагировали русские историки на доводы Дмоховско-
го? В 1912 г. в Петрограде увидел свет восьмой том Военной энцик¬
лопедии, авторитетного и во многом ценного издания, к сожале¬
нию, не завершенного. В статье о князе П. М. Голицыне читаем:
«...произведенный в 1775 г. в генерал-поручики, молодой и кра¬
сивый Голицын обратил на себя внимание императрицы. Потем¬
кин, видя в лице его опасного противника, всячески стремился
удалить Голицына. Помочь ему вызвался некто Шепелев, который
затеяв с Голицыным ссору, вызвал его на дуэль и «изменнически»
убил 14 ноября 1775 г.»“.
Вопиющая неосведомленность автора этой статьи бросается
в глаза. Уже давно было известно, что Потемкин не имел отноше¬
ния к дуэли, что Голицын умер не 14-го, а 11 ноября. Наконец, по¬
явилось свидетельство о том, что красавец-князь был сражен на
поединке не Шепелевым, а другим офицером.
В 1901 г. во Франции были изданы дневники барона Мари Да¬
ниэля Бурре де Корберона. Перевод напечатан в «Русском архиве»
№ 5 за 1911 г. Французский дипломат прибыл в Россию летом
1775 г. на должность поверенного в делах. Двадцатисемилетний
иностранец был дружески принят московским и петербургским
высшим обществом. Он регулярно сообщал своим родным впечат¬
ления о России; о дворе Екатерины, о примечательных событиях.
13 ноября 1775 г. помечено следующее сообщение Корберона:
«Обедал я у Графа Ласси (испанского посланника. — В. Л.), а ве¬
чером был у Князя Волконского. Это отец невесты того Князя Го¬
лицына, который был убит неким Лавровым и которого завтра хо¬
ронят. История весьма запутанная и необыкновенная. Несколько
времени тому назад Князь Голицын ударил палкой офицера Шепе¬
лева. Тот оставался спокоен, но чрез несколько месяцев покинул
полк, в котором служил, и, приехав в дом Князя Голицына в Моск¬
ве, потребовал у него удовлетворения и тут же дал ему пощечину.
Князь велел его вывести, и дело как будто этим кончилось. Все бы¬
ли удивлены тем, что Князь Голицын не захотел драться. Но он воз¬
ражал, что ему не подобает выходить на поединок с подчиненным.
345
Наряжен суд. Шепелеву велено оставить двор, а Голицыну выхо¬
дить в отставку. Пущен был слух, что Князь Голицын будет драться
с Лавровым, который якобы настроил Шепелева. Лавров обратил¬
ся к нему с вопросом, с какой стати он про него это выдумал?
Князь резко отвечал ему и вызвал его драться на пистолетах. Но на
месте поединка пистолеты были заряжаемы медленно, и Лавров,
пользуясь этим, стал оправдываться и отрицать все, в чем его обви¬
нял Князь Голицын, который, раздраженный замечанием, напал на
своего противника со шпагою в руке. Лавров также нанес ему две
раны шпагою, от которых он умер через несколько времени»12.
Корберон, побывав у московского главнокомандующего князя
Михаила Никитича Волконского, получил сведения из первых рук.
История действительно выглядит запутанной. Голицын оскорбляет
Шепелева, получает от него пощечину, но отказывается от поедин¬
ка с ним, а дерется на дуэли с Лавровым, который якобы настроил
Шепелева. Но главное дипломат уловил: ни о каком изменничес¬
ком убийстве нет и речи; виновником гибели Голицына стал его
вспыльчивый и грубый нрав. Удивительным кажется заявление
Корберона о том, что князя заколол на дуэли не Шепелев, а Лав¬
ров. Мы помним, что именно о ссоре Лаврова с Голицыным писа¬
ла императрица Архарову за два месяца до смерти «князя-кукол-
ки». Поначалу Екатерина нашла Лаврова сумасшедшим, но вскоре
ее мнение изменилось. Она писала Потемкину: «Прочитав допрос
майора Лаврова и сличая оный с письмом Генерал-Поручика Кня¬
зя Голицына, нахожу я тут разонствующие обстоятельства. Призна¬
юсь, что вина Лаврова уменьшается в моих глазах, ибо Лавров,
пришед в дом Князя Голицына с тем, чтоб требовать за старую оби¬
ду, офицерской чести противную, сатисфакцию, не изъясняя,
однако, какую, и быв отозван в другую комнату, получил от Кня¬
зя отпирательства, слова и побои горше прежних; вместо удовле¬
творения был посажен в погреб, потом в избу и, наконец, в поли¬
цию, где и теперь сидит под строгим арестом». Далее в письме
Екатерина поделилась со своим мужем мыслями об отсутствии
в России суда чести наподобие суда маршалов Франции, который
мог бы разобрать это сложное дело, «ибо в сем деле служба и честь
смешаны и легко претерпеть могут». Она признается, что «незрела
мысль еще», но считает, что можно было бы устроить суд чести,
в котором заседали бы кавалеры ордена Св. Георгия. Она просила
Потемкина узнать «о сем мнение Фельдмаршала Графа Румян¬
цева»13.
Письмо не датировано. Его следует отнести ко времени возвра¬
щения императрицы из Яропольца в Москву (после 18 сентября).
346
Когда я работал над перепиской Екатерины и Потемкина, мне
не были известны ни допрос Лаврова, ни возражения Голицына.
Оказалось, что эти документы сохранились и вместе с другими со¬
ставляют «Дело секунд-майора Федора Лаврова», хранящееся
в Российском государственном военно-историческом архиве. Пре¬
доставим слово документам:
«Отставной секунд-майор Федор Лавров спрашиван и показал.
С начала моей службы находился я в кадецком корпусе, ис которо¬
го в 1767 году выпущен в афицеры и определен карнетом в Санкт-
Петербургский карабинерный полк, в коем и находился по 1768
год, когда в том полку был полковником, который ныне генерал-
порутчик и кавалер, Князь Петр Михайлович Голицын, и в Санкт-
Петербурге во время полкового строя означенным полковником
Князем Голицыным ударен я, Лавров, был палкою, после чего,
не могши быть у него более в команде, просился я в другой полк,
и написан был в Новгородский карабинерный в бытность полков¬
ника Князя Волконского. И с того времени положил намерение
искать с ним свидание, надеясь при том должного от него призна¬
ния, для чего и отпросился у Главнокомандующего генерала Князь
Михайла Никитича Волконского на дватцать на девять дней, в кое
время писал к нему письмо, но ответу на оное не имел. После ж,
находясь с ним всегда розно, кроме Ченстоховской крепости, где
он, Князь Голицын, был корпусной командир, не имел случая изъ-
яснитца. Ныне ж, в проезд мой чрез Москву и остановись для нуж¬
ды, кою имел я по банковой конторе, узнав, что он, Князь Голи¬
цын, в Москве, разсудил от него, следуя давно положенному
намерению, взять удовольствие моей обиды, и потому 15 числа се¬
го месяца поехал я в дом к нему и по приезде моем начал тем, что я
тот Лавров, кой был некогда в ево полку, и надеюсь, что Вашему
Сиятельству не трудно узнать притчину моего приезда. Он, взяв
меня за руку, повел в особливый покой, где, кроме нас двух, нико¬
го не было, и на вопрос ево, чтоб я говорил, какая нужда, ответст¬
вовал, что он должен мне тем безчестием, кое причинил ударом
палкою, и требовал от него, чем он меня может за сие удовольство¬
вать. Но в ответ получил, что я повеса и что я пришел с ним в дом
ево дратца, и, толкнув меня в грудь, принимался за лацкан. В сие
время почел себя должным защищаться по возможности и отвечал
ему тем же. После чего один другова вывели ис того покоя, держав
за волосы, где первое было от него, Князя Голицына, слово, чтоб
меня как бешенова били, по которому приказу в сей комнате нахо¬
дящиеся афицеры и другие, кто был, не выключая и ево лакеев, бро¬
сились ко мне и оттащили меня за косу, а другие держали за руки,
347
и в то время уже я должен был уступить силе, будучи один. Тогда ж
не упустил Князь Голицын покуситца ударить меня в щоку, когда за
руки меня несколько людей держали; а за косу держал лакей ево. Я,
по счастию имея на то время одни только ноги вольными, от того
избавился чрез удар ево по брюху, после чего и избавляться надле¬
жало мне одним необычайным криком, но которому уже и кричал
Князь Голицын: не бей ево, отвести надобно тебя к Ююзь Михаиле
Никитичу.
Я охотно был готов куда б ни было, только б мог избавиться от
такова насильства. Потом было послал он к господину полицмей¬
стеру, но и то, не знаю почему, отменил, а, приказав отнять мою
шпагу и втащить в находящийся против дому ево погреб, где и за¬
перт я был больше получаса, а в отъезд ево к Князю Волконскому я
уже переведен был в избу, а ис той в другую, откудова отвезен был
майором от полиции к господину бригадиру Архарову, который
уповательно по повелению отослал меня под караул в полицию.
В протчем чистосердечно с клятвою утверждаю, что кроме собст¬
венной моей вышеобъявленной претензии, не имел и никем по¬
двигнут не был и в сем допросе показал сущую правду.
К сему допросу отставной секунд-майор Федор Степанов сын
Лавров руку приложил»14.
Допрос производит впечатление искренности и непосредствен¬
ности. Молодой офицер хотел защитить свою поруганную честь,
но получил тяжкие оскорбления. Поражает смелость Лаврова. Он
не мог не знать, что Голицын недавно получил чин генерал-пору¬
чика, что его невестой является дочь московского главнокоманду¬
ющего генерал-аншефа князя Михаила Никитича Волконского,
что, наконец, Голицыны — одна из самых влиятельных фамилий
в России. Старший брат обидчика Лаврова князь Александр Ми¬
хайлович после своей отставки с поста вице-канцлера получил
придворное звание обер-гофмаршала и постоянно сопровождал
императрицу во всех ее подмосковных поездках. Тройной тезка
обер-гофмаршала, генерал-фельдмаршал князь Александр Михай¬
лович Голицын остался в Петербурге главным. Он приходился
«князю-куколке» двоюродным братом.
Очевидно, сразу после потасовки с Лавровым Петр Михайлович
Голицын по чьему-то совету (М. Н. Волконского?) подал проше¬
ние на высочайшее имя. Он рассчитывал на благоприятное для се¬
бя решение без всякого суда и огласки. Императрица могла прика¬
зать выслать Лаврова в его деревни с запрещением въезда
в столицы. Но государыня не встала на сторону сильного. Прочи¬
тав допрос Лаврова, она распорядилась показать его Голицыну
348
и получить от него объяснения. Эти объяснения находятся в том же
деле.
«Записка, для памяти. По всемилостивейшей отменной Ея Им¬
ператорского Величества ко мне милости показан мне был допрос
отставного секунд-майора Лаврова. Я, читая, нашол оной ложью
наполнен. Того ради сим изъясняю, каким образом дело сие проис¬
ходило: I. Показал он, что, будучи в моем полку офицером, во вре¬
мя онаго полку в конном строю его ударил я палкою. То неправда,
ибо я никогда из себя так не выходил, чтобы непристойным штра¬
фом офицера наказывать, а как он худой офицер, часто репремен-
дован был, и, сколько мне помнится, будучи в строю, я замахнулся
на него шпагою. 2. Упоминает он, что ко мне письмо писал. Я ни¬
какого письма от него не получал и чрез восемь лет никакой жало¬
бы от него не слыхал, хотя он во все продолжение моей службы при
войсках в Польше, как и он тут же находился в карабинерном Но¬
вогородском полку. 3. Наконец, он, Лавров, изъясняет в своем до¬
просе, что, пришед ко мне в дом, объявил, что он тот Лавров, кото¬
рый некогда был в моем полку офицером и надеется, что нетрудно
мне узнать притчину ево ко мне приезду. И то он сказал неправду,
а он, взошед ко мне в комнату, сказал, что имеет со мною нужду пе¬
реговорить о старых делах. Я ево отвел в другую горницу и, быв там
с ним один наедине, стал он мне говорить об своей мнимой обиде;
я не успел еще зделать никакова размышления и со удивлением
глядя на нево, а он, не дождавшись от меня никакого ответа, ки¬
нувшись на меня, ухватил за горло. Я, видев столь дерзкого челове¬
ка против себя, ударил ево правою рукою ево в шоку, а левою, схва-
тя ево за волосы, отдернул ево от себя. Между тем офицеры,
находившиеся в другой комнате, услышали стук, взошли и взяли
ево. Все сие произшествие происходило по утру, будучи я не одет.
А что он пишет, будто бы я выговаривал предстоящим офицерам,
чтоб ево били, как бешенова, я того не говаривал. Напротив того,
офицерам приказывал, когда они его держали, чтобы не били, а по¬
сле приказал его арестовать. В протчем показании от него были все
ложны, а только было, как выше от меня изъяснено»15.
Подписи Голицына нет. Сбивчивый тон записки, содержащиеся
в ней противоречия вызвали у императрицы недоверие. Палкой не
бил, а шпагой замахивался?! Худой офицер, а за семь лет сумел из
корнетов дослужиться до штаб-офицерского чина?! Сцена разгово¬
ра наедине описана Голицыным неправдоподобно: офицер заявля¬
ет претензию за старую, семилетней давности обиду и, не дожида¬
ясь ответа, хватает генерала за горло?! Да такого не судить надо,
а запереть в сумасшедший дом! Но опытная правительница была
349
тонким знатоком людских страстей. Она поделилась сомнениями
с Потемкиным, с которым уже привыкла обсуждать сложные дела.
Из ее письма к мужу совсем не видно, что Потемкин пытается вре¬
дить своему мнимому сопернику. Григорий Александрович уже год
после отставки графа 3. Г. Чернышева возглавлял Военную колле¬
гию. Он сделал все для того, чтобы предать Лаврова, обидчика Го¬
лицына, суду.
В деле сохранилась записка неизвестного лица Потемкину, мо¬
жет быть, кого-то из старых, опытных членов коллегии. Это ответ
на мысли императрицы о создании по делу Лаврова особого суда
чести, с тем чтобы смешанные в нем служба и честь не потерпели.
Вот текст записки:
«Как-либо можно было так зделать, чтоб Ея Императорское Ве¬
личество соизволила имянной указ дать генералитету двух первых
классов действительно служащих судить секунд-майора Лаврова
в том, что он дерзнул приехать в дом Князя Петра Михайловича
и к нему коснуться, как заслуженному и чин больше имеющему че¬
ловеку. А как сей суд есть необыкновенный, то и не следует во всем
военному процессу, а судить по разсуждению вышепомянутого Ге¬
нералитета, держась воинских законов в наказании преступления
Лаврова. Чрез то зделается удовольствие оскорбленному»16.
Потемкин сделал устное представление и получил необходимый
указ.
«Ее Императорское Величество повелевает Военной коллегии
предложить на разсмотрение и решение Генералитету двух первых
классов, здесь в городе и в действительной службе находящиеся, де¬
ло увол[енного] от службы Се[кунд]-м[аиора] Ф. Лаврова, который,
вошед 15 сего месяца в дом Ген[ерал]-Пор[учика] Кн[язя] Петра Го¬
лицына, от него требовал удовольствия будто за семилетное обида,
и о прочем по сему случаю произшедшия неприличностей, и что по
тому делу мнение положут к предохранению субординации, служ¬
бы, чести и уважения и почтения от нижних чинов к вышним чи¬
нам, оное поднести имеют Ея В[еличеству]. О чем Государствен¬
ной] Воен[ной] коллегии] ко исполнению сообщаю».
Так написано в черновике собственноручно Екатериной. Это
даже не указ, а сообщение главы Военной коллегии ее членам о по¬
велении императрицы. Дело настолько необычное, что государыня
сама вместо Потемкина пишет этот документ. Имеется и перепи¬
санный набело текст, в котором исправлены ошибки в синтаксисе
и орфографии, допущенные императрицей17.
8 октября 1775 г. вице-президент Военной коллегии Г. А. Потем¬
кин подал на высочайшее имя официальный доклад:
350
«Во исполнение Высочайшего Вашего Императорского Величе¬
ства указа находящийся в Москве первых двух классов Генералитет,
господа Генерал Фельдмаршалы Граф Кирила Григорьевич Разу¬
мовский, Граф Петр Александрович Румянцев-Задунайский, Граф
Захар Григорьевич Чернышев, Адмиралтейств-коллегии вице-пре¬
зидент Граф Иван Григорьевич Чернышев, генералы Граф Яков
Александрович Брюс и Максим Васильевич Берг, будучи в собра¬
нии в Военной коллегии, слушали предложенное им к решению
дело уволенного от службы секунд-майора Федора Лаврова», — до¬
кладывал Григорий Александрович.
Выслушав обстоятельства дела, высший генералитет сослался
на протокол Военной коллегии (1723), согласно которому военно¬
му суду подлежат лица, состоящие на действительной службе. От¬
ставленные подлежат гражданскому суду. Но так как офицеры по¬
лучают на чины патенты и дают присягу на получаемый чин, они
должны в точности: «наблюдать субординацию и вышним над со¬
бою всякое пристойное подавать почтение. Естли, Всемилостивей-
шая Государыня, повелите патентам дать ту силу, которую они в се¬
бе заключают, — завершал доклад Потемкин, — то майор Лавров,
как носящий название военное и при том по делу, прямо касающе¬
муся до службы, и подлежит суду военному, о чем всеподданнейше
представляя, испрашиваю Высочайшего на то благоволения»18.
Как видим, в докладе вице-президента Военной коллегии нет
и намека на какие-то происки Потемкина по отношению к Голи¬
цыну. Поражает состав совещания. В нем приняли участие все
находившиеся на действительной службе фельдмаршалы, кроме
князя А. М. Голицына, который в это самое время вел в Петропав¬
ловской крепости допросы опасной международной авантюрист¬
ки, известной в нашей литературе под именем «княжны Таракано¬
вой». Из числа находившихся в Москве генерал-аншефов не
приняли участия в собрании князь М. Н. Волконский и граф
А. Г. Орлов-Чесменский. Первый, очевидно, как отец невесты за¬
мешанного в дело князя П. М. Голицына. Второй, только что по¬
явившийся в первопрестольной после поимки в Италии Таракано¬
вой, уже решил проситься в отставку. Судя по докладу, высший
генералитет не захотел создавать особого прецедента и предложил
передать дело Лаврова на рассмотрение обычного военного суда.
Какое решение приняла Екатерина, неизвестно. Никаких других
документов, кроме приведенных нами здесь, в деле нет.
Положение Федора Степановича Лаврова, как видим, крайне
неблагоприятное. Но и Петру Михайловичу не позавидуешь. Хотя
три фельдмаршала и четыре полных генерала формально высказа¬
351
лись в его пользу, положение князя в обществе стало невыноси
мым. Красноречивым свидетельством этого служит письмо Голи¬
цына, поданное на имя главы Военной коллегии графа Г. А. Потем¬
кина.
«Сиятельнейший Граф, Милостивый Государь.
Удален будучи от всего того мщения, которое по военным регу¬
лам влечет за собою военный суд, и будучи уже тем доволен, что он
над отставным секунд-майором Лавровым назначен, прошу покор¬
нейше Ваше Сиятельство мою всеподданнейшую прозбу у Ея Им¬
ператорского Величества подкрепить, дабы сей Лавров освобожден
был от онаго суда, чем Вы мне окажете особливую милость. Пребы¬
вая всегда с совершенным высокопочитанием и таковою же пре-
данностию Вашего Сиятельства всепокорнейший слуга
Князь Петр Голицын.
27 октября 1775 года»19.
«Князь-куколка», очевидно, по совету своего старшего брата,
искушенного дипломата Александра Михайловича Голицына,
предпринял запоздалую попытку замять дело. Ведь на суде могли
всплыть все новые и новые подробности его поведения, недостой¬
ного звания благородного человека. Ответа Потемкина найти не
удалось.
Впрочем, жизнь двора не ограничивалась разбором ссоры гене¬
рала с секунд-майором. У правительства были и другие, более важ¬
ные дела. К тому же много времени отнимало участие в придвор¬
ных увеселениях. Между тем утром 11 ноября 1775 г. князь Петр
Голицын скончался. Об этом говорится в дневнике поручика Васи¬
льева, который был очевидцем похорон: «14 вынос тела был в Бо¬
гоявленский монастырь, а погребение в Донском монастыре. Сему
моему благодетелю и ко всем милосердному командиру подаждь,
Господи, наследовати царствие небесное и буде ему вечная па¬
мять»20. Служивший под началом Голицына и хорошо знавший
Шепелева поручик ни словом не обмолвился об обстоятельствах
гибели своего командира. Никаких подробностей о дуэли не уда¬
лось найти и в обширной переписке членов большой голицынской
семьи, если не считать кратких уведомлений, посланных 12 ноября
в Вену и Гаагу князем Александром Михайловичем, старшим бра¬
том покойного:
«С глубоким прискорбием сообщаю Вам ныне о кончине брата
моего Генерал-Поручика Князя Петра, случившейся вчерашним
утром. Заслуги перед государством, доблесть и невиновность не
смогли защитить его от вражеских козней, результатом коих стала
злосчастная дуэль, стоившая ему жизни»21.
352
Опытный дипломат пишет своим родственникам, занимающим
официальные посты в столицах двух европейских государств: по¬
слом в Вене был его двоюродный брат князь Дмитрий Михайлович
Голицын, посланником в Гааге — дальний родственник князь Дми¬
трий Алексеевич Голицын. Вместо искреннего семейного рассказа
перед нами полуофициальные, похожие на служебные циркуляр¬
ные письма послания. Князь Александр Михайлович пишет о за¬
слугах брата перед государством, о кознях врагов, которых он пре¬
дусмотрительно не называет по именам. Дело вспыльчивого князя
Петра с Лавровым столь неблаговидно для его репутации, что быв¬
ший вице-канцлер предпочел не распространяться о нем. Он даже
не назвал имени человека, от руки которого погиб Петр Михайло¬
вич.
Так с кем же скрестил шпагу на поединке Голицын? Корберон
уверяет, что с Лавровым. Это неправдоподобно. Отдавая должное
секунд-майору, не простившему оскорбления, нанесенного влия¬
тельным князем, после ареста и назначения военного суда он вряд
ли был бы допущен до поединка. Но если в рассказе Корберона по¬
менять Шепелева и Лаврова местами, то все противоречия исчеза¬
ют. Именно Лаврова ударил палкою Голицын. Именно Лавров по¬
кинул полк и долго искал встречи с обидчиком. Не Шепелев,
а Лавров пришел в дом князя требовать удовлетворения. На него,
а не на Шепелева подал жалобу генерал после рукопашной драки
с майором и ареста последнего. Высший генералитет решил за ос¬
корбление генерал-поручика князя Голицына предать военному
суду отставного секунд-майора Лаврова.
Другое дело Петр Амплеевич Шепелев, представитель знатной
фамилии, двоюродный брат прославленного Румянцева-Задунай-
ского. Он начинал службу в лейб-гвардии Измайловском полку.
За участие в перевороте 1762 г. императрица пожаловала его (2 ав¬
густа) в гвардии поручики (см. список пожалований в Измайлов¬
ском полку в Прибавлении к № 66 Санкт-Петербургских ведомос¬
тей от 16 августа 1762 г.). Затем переведен подполковником
в армию, в Санкт-Петербургский карабинерный полк (1765), где
судьба свела его с князем П. М. Голицыным и на короткое время
с Ф. С. Лавровым. Возможно, Шепелев подружился с молодым
корнетом. Ведь и Шепелевы, и Лавровы принадлежали к калуж¬
скому дворянству. После публичного оскорбления Голицыным Ла¬
вров перевелся в другой полк. Шепелев несколько лет сражался
против польских конфедератов в отряде Голицына. За боевые по¬
двиги оба удостоились почетной награды — стали георгиевскими
кавалерами: Шепелев получил крест 4-й степени, Голицын — 3-й.
15 Лопатин «Светлейший князь Потемкин» 353
Вместе с князем он бился против мятежных шаек самозванца Пу¬
гачева. Голицын за победу при Татищевой получил Александров¬
скую ленту и чин генерал-поручика (10 июля 1775 г.). Шепелев то¬
же не был обойден и 22 сентября 1775 г. стал бригадиром.
Перечитаем рассказ Корберона, поменяв местами Лаврова
и Шепелева:
«Наряжен суд. Лаврову велено покинуть двор, а Голицыну выхо¬
дить в отставку (императрица не во всем согласилась с мнением
высшего генералитета; ее убеждение о бесчестии, нанесенном Лав¬
рову Голицыным, осталось прежним. — В. Л.). Пущен был слух, что
князь Голицын будет драться с Шепелевым, который якобы на¬
строил Лаврова. Шепелев обратился к нему с вопросом, с какой
стати он про него это выдумал? Князь резко отвечал ему и вызвал
его драться на пистолетах. Но на месте поединка пистолеты были
заряжаемы медленно, и Шепелев, пользуясь этим, стал оправды¬
ваться и отрицать все, в чем его обвинял князь Голицын, который,
раздраженный замечанием, напал на своего противника со шпагою
в руке. Шепелев нанес ему две раны шпагою, от которых он умер
через несколько времени».
Корберон в своем рассказе просто перепутал имена. Голицын
дважды оскорбил Лаврова, но на дуэли дрался с Шепелевым. Все
это подтверждается депешами шведского посланника при дворе
Екатерины II барона Юхана Фредрика фон Нолькена (депеши хра¬
нятся в Национальном архиве Швеции22. Барон отправлял их из
Москвы в Стокгольм по горячим следам событий. Они заслужива¬
ют того, чтобы быть процитированными полностью.
В первой депеше, от 8 октября 1775 г., говорилось: «...Некий
Князь Голицын, Генерал-Поручик и брат бывшего Вице-канцлера,
восемь лет тому назад, командуя кавалерийским полком, позволил
себе наброситься на младшего офицера по фамилия Лавров и нане¬
сти ему несколько ударов тростью на глазах всего полка. Лавров,
честь коего была смертельно задета, пожелал тут же получить сати¬
сфакцию от полковника. Он дважды посылал к нему, но Голицын
вместо ответа велел дать батогов его посыльным и заявил, что если
их хозяин пожалует к нему, его ждет та же участь. Несчастный Лав¬
ров, мечтая отмстить обидчику и не имея возможности добиться
осуществления своих замыслов, решился отложить их до лучших
времен. Он продолжил службу в другом полку, с которым и провел
всю турецкую кампанию. Окончив войну в звании майора, Лавров
вышел в отставку исключительно ради того, чтобы получить удов¬
летворение от своего бывшего командира. Он прибыл в Москву
и однажды утром явился к Князю Голицыну, которого застал в до¬
354
машнем халате в обществе нескольких офицеров. Он объявил ему,
что пришел требовать уплаты старого долга. Князь сделал вид, что
не понимает, о чем идет речь и с кем он имеет дело. Тут Лавров по¬
просил оказать ему честь и выслушать его. Как только они прошли
и другую комнату, майор объяснил причину своего визита и сказал,
что оставил службу лишь в стремлении смыть бесчестие, коим за¬
пятнал его Князь. Тот отвечал самым оскорбительным образом
и попытался выставить его за дверь. Тогда Лавров, возмущенный
и отчаявшийся, дал князю две пощечины. Два адъютанта, находив¬
шиеся в соседнем помещении, услышали шум и крики Князя
и пришли к нему на подмогу. Вместе с Князем они повалили Лав¬
рова на пол, но тот успел через окно позвать на помощь. Князь Го¬
лицын, опасаясь, что его сочтут обидчиком и дело примет для него
дурной оборот, освободил врага, и тот убежал. Князь тотчас отпра¬
вился к своему будущему тестю Князю Волконскому, московскому
губернатору, представил поступок Лаврова как преступление и на¬
стаивал на его аресте и передаче в руки полиции как умалишенно¬
го (в России часто прибегают к этой уловке для того, чтобы спасти
одним людям жизнь, а другим честь). Однако обер-полицмейстер
испытал Лаврова, не нашел причин считать его сумасшедшим и до¬
ложил о том Императрице, которая повелела ему потребовать от
Князя Голицына и майора Лаврова письменных объяснений о про¬
исшедшем. Отчет последнего отличался большой убедительностью
и здравым смыслом, но расходился с показаниями Князя Голицы¬
на, ибо Лавров признавал, что дал ему две пощечины, а Князь их
отрицал. На это Лавров отвечал на очной ставке, что, скорее, сле¬
довало бы заподозрить в умопомрачении Князя Голицына, ибо
иначе тот не забыл бы, как его дважды отхлестали по щекам. Это
неприглядное дело сейчас передано на рассмотрение судебной
коллегии, состоящей из одного генерал-аншефа и двух генерал-по¬
ручиков. Надменный и всеми ненавидимый Князь Голицын возбу¬
дил против себя весь свет, а также суд, однако его поддерживает
многочисленная родня и большинство высших сановников, резон¬
но опасающихся, как бы в случае оправдания Лаврова их подчи¬
ненные не подняли головы. Тем не менее поговаривают, что если
Князь Голицын не решится дать удовлетворение Лаврову и восста¬
новить тем самым свою собственную честь, ему придется подать
в отставку. Великий Князь крайне не одобряет поведение Князя Го¬
лицына и выказывает ему полное презрение. Когда тот при дворе
осмелился приблизиться к Великому Князю, намереваясь поцело¬
вать руку по случаю дня его рождения, Его Императорское Высо¬
чество отказал ему самым недвусмысленным образом, поворотив¬
355
шись к нему спиной. Великая Княгиня также высказалась вполне
откровенно на эту тему, заявив, что на месте Княжны Волконской
она никогда бы не вышла замуж за человека, опозорившего себя
подобным образом, и что она желала бы, чтобы он понес наказание
в назидание тем, кто смеет недостойно третировать благородных
людей, оказавшихся у них в подчинении.
Неизвестно, на чью сторону станет Императрица, но справедли¬
во полагают, что ее решение будет зависеть от мнения Графа По¬
темкина, который не страдает чрезмерной щепетильностью в слу¬
чаях, подобных делу Князя Голицына. Его репутация не дает
оснований надеяться на благоприятный для несчастного Лаврова
исход»23.
У шведского дипломата хорошие информаторы. Они довольно
точно изложили перипетии конфликта, известные нам из показа¬
ний самого Лаврова. Но есть и существенные расхождения. Так,
Нолькен уверяет, что после драки князя с майором и криков по¬
следнего о помощи Голицын якобы «освободил врага, и тот убе¬
жал». На самом деле Лавров был арестован и посажен в погреб, от¬
куда его перевели в избу, а затем отвезли к обер-полицмейстеру,
который содержал майора под арестом. Трудно даже сказать, была
ли очная ставка Лаврова с Голицыным, о которой столь красочно
сообщает Нолькен. Ни в деле, ни в письме Екатерины Потемкину
об этом нет ни слова. Ошибается дипломат и насчет состава «судеб¬
ной коллегии». В тот самый день, когда он писал свое донесение,
Потемкин подписал мнение собранного по воле императрицы ав¬
торитетного совещания о необходимости предать Лаврова военно¬
му суду. Интересными и очень важными являются свидетельства
Нолькена о всеобщей ненависти к «надменному князю Голицыну».
20 сентября состоялся большой прием по случаю дня рождения на¬
следника престола. Такие даты считались государственными празд¬
никами. На них приглашались высшие чины Империи и диплома¬
тический корпус. По словам Нолькена, цесаревич Павел Петрович
выказал публично презрение к Голицыну, а жена Павла великая
княгиня Наталья Алексеевна еще откровеннее заявила о своем же¬
лании видеть наказанным генерала.
Общественное мнение явно на стороне Лаврова. Высокомерно¬
му и грубому князю прочат отставку. И ни слова о том, что Голицын
якобы пользуется особым вниманием императрицы. Нолькен гада¬
ет, на чью сторону встанет государыня, не зная, что она уже выска¬
зала свое мнение Потемкину насчет грубости и уверток князя. До¬
стойно внимания и заявление дипломата о том, что решение
императрицы зависит «от мнения Графа Потемкина» (Потемкин
356
получил графский титул 10 июля 1775 г., а 21 марта 1776 г. стал
(Светлейшим князем). Нолькен даже дает понять о предвзятом от¬
ношении главы Военной коллегии к отставному майору и о выго¬
раживании им зарвавшегося генерала. Дипломаты пристально сле¬
дили за расстановкой сил при Петербургском дворе.
Стремительное возвышение Потемкина породило и порождало
множество слухов. Некоторые из них порочили честь соправителя
императрицы. Оставим слухи на совести недоброжелателей Потем¬
кина.
Проходит неделя. «Дело Генерал-Поручика Графа Голицына
(и у профессиональных дипломатов, как видим, бывают странные
описки: князь Голицын вдруг превратился в графа. — В. Л.) с май¬
ором Лавровым, о коем я недавно имел честь докладывать, пока не
решено, — читаем мы в донесении от 15 октября 1775 г. — Никто не
знает, чем оно кончится, и начинают подозревать, что оно будет за¬
мято. Поведение Голицына как будто оправдывает это предположе¬
ние»24.
И, наконец, 12 (23) ноября барон Нолькен спешит оповестить
своего шефа графа Ульрика Шеффера, первого королевского ми¬
нистра, о финале скандальной истории:
«Дело Генерал-Поручика Князя Голицына с майором Лавро¬
вым... имело самые тяжкие последствия для Князя Голицына. Вряд
ли Лавров сумел бы избежать самой жестокой кары за свое пре¬
ступление, если бы его судили по всей строгости закона. Судьи его
склонялись к этой строгости: многие высшие сановники, опасаясь,
что подчиненные потребуют сатисфакции за нанесенные им в раз¬
ное время оскорбления, считали необходимым предупредить суро¬
вым наказанием столь неслыханную в этой стране дерзость.
Однако Князь Голицын, осознав наконец, к чему обязывает его
чувство чести, или последовав чьим-то советам, ходатайствовал пе¬
ред Императрицей о прекращении судебного процесса против Ла¬
врова и освобождении последнего, на что Императрица сразу же
милостиво согласилась. Все думали, что дело завершится дуэлью
между ними, но вмешательство третьего лица побудило Князя Го¬
лицына вновь отложить ее. Один бригадир по фамилии Шепелев,
близкий родственник Генерала Румянцева, служивший подполков¬
ником в полку Князя Голицына в то самое время, когда тот на гла¬
зах у своих солдат в гневе набросился на Лаврова, стал повсюду
в Москве, где только об этой истории заходила речь, повторять, что
Лавров совершенно правдиво рассказал о случившемся и что он,
второй по старшинству офицер в полку, был тому очевидцем. Ког¬
да оскорбленный Князь Голицын спросил Шепелева, действитель¬
357
но ли он вел подобные речи, тот не только подтвердил сказанное,
но и заявил, что их ему подсказала любовь к истине и справедливо¬
сти. В ответ Князь Голицын вызвал Шепелева на дуэль; тот понача¬
лу отвечал, что не считает своим долгом драться с человеком, еще
не смывшим с себя предыдущее бесчестье. Однако, поскольку
князь 1олицын продолжал упорствовать, они пришли к соглаше¬
нию о времени, месте и способе ведения поединка и однажды, ран¬
ним утром, встретились в нескольких верстах от города в сопро¬
вождении двух секундантов, одним из которых был полковник
Михельсон. Оба противника, несомненно, проявили немалое му¬
жество во время дуэли, но также отменное незнание искусства фех¬
тования и его приемов: они стояли друг против друга, вслепую осы¬
пая себя ударами; секунданты вынуждены были их растащить,
чтобы не допустить гибели сражающихся на месте поединка. Ше¬
пелев был легко ранен и вскоре уже показался в городе. Князь Го¬
лицын получил один удар в лицо, а другой в живот; поначалу, его
невежественные доктора сочли их неопасными, но затем, спустя
несколько дней, раны до такой степени воспалились, что возникла
угроза самой его жизни. Князь Голицын, дорого заплатив за минут¬
ный порыв запальчивости обрушившимися на него бедами и своим
нынешним положением, вызывает законное и единодушное сочув¬
ствие. Вспоминают, что он служил с честью, что он во многом спо¬
собствовал восстановлению общего спокойствия в Империи, рас¬
сеяв банду Пугачева, который так никогда и не смог оправиться.
Кроме того, он брат бывшего Вице-канцлера, пользующегося все¬
общим уважением и любовью за свои добродетели; к тому же он
должен был вступить в брак с Княжной Волконской, одной из са¬
мых красивых, самых любезных и самых уважаемых женщин Рос¬
сийской Империи.
Пока я писал эти строки, намереваясь закончить свое донесе¬
ние, мне сообщили, что Князь Голицын скончался»25.
Снова отдадим должное осведомленности шведского диплома¬
та. Публикатор полагает, что информатором мог быть один из се¬
кундантов, возможно, полковник Иван Михельсон, победитель
Пугачева. Позволим высказать сомнение. Бросается в глаза стран¬
ный характер дуэли. По словам Нолькена, соперники дрались
«вслепую», «секунданты вынуждены были их растащить, чтобы не
допустить гибели на месте поединка». Швед объясняет это незна¬
нием русскими дуэлянтами азбуки фехтования. Шевалье де Корбе-
рон утверждает, что дуэль должна была вестись не на шпагах, а на
пистолетах. Пока секунданты медленно заряжали пистолеты (ско¬
рее всего, с целью помирить вчерашних боевых товарищей), Шепе¬
358
лев сделал последнюю попытку остановить поединок. В ответ
князь кинулся на него с обнаженной шпагой. Именно этой ярост¬
ной вспышкой гнева дошедшего до исступления Голицына и следу¬
ет объяснить странный характер поединка. Люди такого ранга
и воспитания, как Шепелев и Голицын, владели шпагой не хуже
иностранцев. Но генерал «вслепую» бросился на бригадира и нанес
ему удар, получив в ответ два. Секунданты вынуждены были их
растащить. Все сходится, и депеша Нолькена отлично дополняет
рассказ о дуэли французского дипломата. Хотя, похоже, швед до¬
был свои сведения из вторых и даже третьих рук.
Из сказанного понятно, почему Шепелев не понес никакого на¬
казания. Не он, а Голицын, уже осужденный общественным мне¬
нием, вызвал на поединок своего старого боевого товарища. Не он,
а князь нарушил законы честного поединка. 19 ноября 1775 г. Петр
Амплеевич получил годичный отпуск26. Это и было наказанием до¬
блестного бригадира, ставшего в силу обстоятельств невольным
убийцею генерала. Ни общественное мнение, ни влиятельные род¬
ственники Голицына не могли отыскать в действиях Шепелева
и намека на какие-то интриги. Виной гибели князя стал его необуз¬
данный нрав, помноженный на заносчивость и грубость. К слову
сказать, создатели легенды о красавце-князе, якобы едва не став¬
шем фаворитом императрицы, забывают, что великая женщина не
терпела грубости, надменности, неискренности и глупости.
После событий осени 1775 г. никаких сведений о Федоре Степа¬
новиче Лаврове отыскать не удалось. Род Лавровых древний, изве¬
стен с XV в. Один из представителей этого рода Николай Лавров
проделал Итальянский и Швейцарский походы Суворова. В день
Бородинской битвы он в чине генерал-лейтенанта командовал 5-м
гвардейским корпусом.
Петр Амплеевич Шепелев через год вернулся в строй. В 1777 г.
он командовал Рязанским карабинерным полком в корпусе князя
Н. В. Репнина. 22 сентября 1778 г. получил чин генерал-майора
с назначением в Финляндскую дивизию. В 1783 г. женился на овдо¬
вевшей Надежде Васильевне Измайловой и отправился в Крым
к войскам князя Г. А. Потемкина. В те времена назначение в Крым
считалось далеко не блестящим и даже опасным из-за частых эпи¬
демий на юге. В русско-турецкой войне 1787—1791 гг. генерал-по¬
ручик и кавалер ордена Св. Анны Шепелев находился в действую¬
щей армии. После войны служил в Белоруссии и Литве. Император
Павел I, известный гонениями на потемкинцев, перевел Петра
Амплеевича в статскую службу, но повысил в чине и назначил се¬
натором. Действительный тайный советник, сенатор Петр Ампле-
359
евич Шепелев вышел в отставку при Александре I, в 1818 г., полу¬
чив в награду орден Св. Александра Невского. Ему было уже семь¬
десят восемь лет. Шепелев скончался в 1828 г. Жена пережила его
на четыре года27.
Легенда об убийстве князя П. М. Голицына на поединке «из¬
менническим образом» Шепелевым распространилась после смер¬
ти Петра Амплеевича и Надежды Васильевны. Создатели антипо-
темкинской легенды использовали факт женитьбы Шепелева на
племяннице Светлейшего. Их не интересовала правда.
С. Я. Карп привел в своей книге изложение последнего упоми¬
нания Нолькеном о голицынской истории. Депеша помечена
1 января 1776 г. В ней говорится о том, что молва приписывает По¬
темкину ответственность за гибель Голицына и что Потемкин не¬
навистен двум третям российской аристократии28. Ссылаясь на эти
сведения, публикатор полагает, что версия о причастности Потем¬
кина к убийству Голицына возникла сразу после смерти последне¬
го. По его мнению, первое замужество Надежды Энгельгардт, вы¬
шедшей в 1779 г. за Павла Измайлова, делает некорректным мое
предположение о том, что основанием для антипотемкинской ле¬
генды послужил факт женитьбы Шепелева на племяннице Потем¬
кина. Но, во-первых, так рассказал сам А. С. Пушкин. Об этом по¬
дробно писал М. Н. Лонгинов. Во-вторых, Нолькен не приводит
фактов, а ссылается на молву. Когда общество осуждает Голицына
за нанесенные Лаврову оскорбления, молва обвиняет Потемкина
в потакании заносчивому аристократу. Когда же Голицын умирает
от полученных на дуэли ран, та же молва снова обвиняет Потемки¬
на, возлагая на него ответственность за гибель храброго генерала.
Противоречия в донесениях Нолькена очевидны. Он передает не
факты, а слухи о Потемкине. Такова судьба крупных фигур на по¬
литической сцене. Но князь Григорий Александрович был не про¬
сто крупным государственным деятелем. Ещё при жизни его и дру¬
зья, и враги называли соправителя Екатерины гением.
Слухи, сообщенные Нолькеном, так и остались слухами. Версия
о причастности Потемкина к убийству Голицына ходила среди
очень узкой части общества. О ней слышал маркиз де Парело, сар¬
динский посланник при русском дворе. Правда, он прибыл в Петер¬
бург в 1783 г., уже после того, как овдовевшая Надежда Васильевна
вышла за Петра Амплеевича. Но ни Георг фон Гельбиг, «сильно пре¬
дубежденный против Потемкина», ни Шарль Массон, выпустив¬
ший злой памфлет против Екатерины Великой и ее сподвижников
(1800—1802), ничего не слыхали ни о дуэли князя Голицына, ни об
«изменническом» ударе Шепелева, ни о кознях Потемкина против
360
«князя-куколки», якобы едва не ставшего фаворитом императрицы.
Легенда возродилась и распространилась в начале 1830-х г. после
смерти четы Шепелевых. Правдоподобию и живучести легенды
способствовала тайна, окружавшая саму дуэль и предшествующие
ей обстоятельства. Скорее всего, Екатерина решила не предавать
дело огласке, щадя честь голицынской фамилии.
На этом можно было бы поставить точку, если бы не одно но.
Авторитет Александра Сергеевича Пушкина в нашей стране столь
высок, что рассказанные им истории принимаются за безуслов¬
ную, неопровержимую истину. Так, организаторы отличной вы¬
ставки, посвященной замечательному русскому скульптору
Ф. И. Шубину (Третьяковская галерея, 1991 г.), сообщили в анно¬
тации к бронзовому бюсту князя П. М. Голицына: «Славился кра¬
сотою. Обратил на себя внимание императрицы. Этому обстоя¬
тельству молва приписывала преждевременную кончину Петра
Михайловича, «изменнически заколотого» на дуэли неким Шепе¬
левым 14 ноября 1775 г. Возможно, что Светлейший князь Г. А. По¬
темкин видел в лице П. М. Голицына опасного соперника и был
виновником дуэли»”. В 1997 г. в издательстве «Наука», в серии «Ли¬
тературные памятники» вышла в свет моя книга «Екатерина II
и Г. А. Потемкин. Личная переписка. 1769—1791». В одном из при¬
мечаний я привел сведения о ссоре князя Голицына с майором Ла¬
вровым и поместил выдержку из дневника французского диплома¬
та Мари Даниэля де Корберона, сообщившего, что князь был убит
на дуэли не Шепелевым, а Лавровым. Летом 1997 г. в Третьяковской
галерее открылась прекрасная выставка «Екатерина Великая
и Москва». В роскошно изданном каталоге цод № 228 значится
бронзовый бюст князя П. М. Голицына, созданный для его надгро¬
бия Ф. И. Шубиным. «Славился красотой. Обратил на себя внима¬
ние императрицы, — говорится в аннотации. — Этому обстоятельст¬
ву молва приписывала преждевременную кончину князя Петра
Михайловича, «изменнически заколотого» на дуэли майором Лавро¬
вым... Возможно, что Светлейший князь Г. А. Потемкин видел в ли¬
це П. М. Голицына опасного соперника и был зачинщиком дуэли»30.
Антипотемкинские легенды так часто повторялись и так рас¬
пространены, что факты уже не имеют никакого значения. Не важ¬
но, кем был убит красавец-князь, главное — его «закололи измен¬
нически» и «молва обвиняла Потемкина». (Кстати говоря,
и шубинский бюст, и сохранившиеся живописные портреты князя
П. М. Голицына свидетельствуют, что он был видным мужчиной.
Но сочетание в его лице некоторой слащавости и тяжеловатости не
свидетельствует об остроте ума).
361
Еще дальше пошел Я. А. Гордин, автор книги «Дуэли и дуэлян¬
ты», вышедшей в 1997 г. По его мнению, гибель князя Петра Ми¬
хайловича является первым политическим убийством в России под
видом дуэли. «Фаворит и фактический диктатор монаршей милос¬
тью, опасаясь потери влияния, организовал убийство возможного
соперника», — безапелляционно заявляет Гордин31. Чем же он
обосновывает свое «открытие»? Легендой, рассказанной Пушки¬
ным и лаконичным, невнятным замечанием князя П. А. Вяземско¬
го (из записной книжки 1841 г.), восходящим к той же легенде.
Фантазия Гордина, пожалуй, превосходит невежество Гельбига
и досужие вымыслы Лонгинова.
Еще в 1881 г. в журнале «Русская старина» были напечатаны лю¬
бовные записочки неизвестной дамы Григорию Александровичу
Потемкину. Дама называла его «мужем», «дорогим супругом», а се¬
бя «женой» и клялась в вечной любви. Внимательные читатели сра¬
зу догадались, что эти записочки писала сама императрица. Запи¬
сочки без труда можно датировать. Они относятся к 1774—1776 гг.
Потемкину незачем было убивать «князя-куколку». Тайный муж
императрицы не боялся соперников. Начиная с 1776 г. молодые фа¬
вориты менялись. Власть Потемкина росла. До последнего часа
Светлейший князь Таврический оставался соправителем государы¬
ни. Потрясенная известием о его смерти Екатерина призналась
своему статс-секретарю А. В. Храповицкому: «Как можно мне По¬
темкина заменить. Он был настоящий дворянин, умный человек,
его нельзя было купить» (запись от 16 октября 1791 г.). В письмах,
написанных сразу после получения печального известия, великая
женщина называет Потемкина гением, прибавляя, что теперь она
осталась одна и вся тяжесть правления лежит на ее плечах.
«Замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе сле¬
дов, — сетовал Александр Сергеевич Пушкин. — Мы ленивы и не¬
любопытны»32.
Мягко сказано. Слишком мягко.
ПОТЕМКИН И ПРИСОЕДИНЕНИЕ
КРЫМСКОГО ХАНСТВА К РОССИИ
«Крым положением своим разрывает наши границы. Нужна ли
осторожность с турками по Бугу или с стороны кубанской — в обо¬
их сих случаях и Крым на руках. Тут ясно видно, для чего Хан ны¬
нешний туркам неприятен: для того, что он не допустит их чрез
Крым входить к нам, так сказать, в сердце».
Это строки из записки князя Григория Александровича Потем¬
кина, поданной им императрице Екатерине II в конце августа
1782 г.
Почти четыреста лет прошло со времени Куликовской битвы
и триста с той поры, когда великий князь Московский Иван III су¬
мел переиграть золотоордынского хана Ахмата и свергнуть татаро-
монгольское иго. Ивану помог его союзник — крымский хан Мен-
гли-Гирей, вскоре добивший Золотую Орду. На развалинах этой
некогда великой державы еще в середине XV в. образовались новые
государства, в том числе Казанское ханство, ханство Гиреев в Кры¬
му и Касимовское ханство, вассальное по отношению к Москве.
В конце века к ним прибавилось Астраханское ханство.
Царь Иван Грозный смог повести контрнаступление против
наследников Золотой Орды. Казанское и Астраханское ханства бы¬
ли покорены. Не так просто оказалось справиться с Крымом.
В разгар Ливонской войны, когда Иван Васильевич (за сто с лиш¬
ним лет до Петра Великого) пытался пробиться к Балтийскому мо¬
рю, крымский хан Девлет-Гирей с огромным конным войском про¬
рвался к Москве (1571). В огне пожара погибли десятки тысяч
жителей столицы. Уцелел только Кремль. Тысячи и тысячи муж¬
чин, женщин и детей были угнаны в полон. Грозный царь, пытав¬
шийся «прорубить окно в Европу», был вынужден бежать на север.
В том же 1571 г. объединенные морские силы христианских госу¬
дарств в битве при Лепанто с трудом остановили турецкую экспан¬
363
сию в Средиземноморье. Поражает размах действий османских аг¬
рессоров от Москвы до Средиземного моря.
Возгордившийся Девлет-Гирей хан обещал добить Московское
царство и раздать своим приспешникам улусы, созданные на разва¬
линах Русского государства, как во времена хана Батыя. Почти за¬
бытая битва при Лопасне (1572), стоящая в одном ряду с Куликов¬
ской, Бородинской и Сталинградской битвами, спасла Русь от
гибели. Московские воеводы во главе с князем Михайлой Воро¬
тынским нанесли поражение наследнику Батыя.
Междоусобицы, борьба за власть, интриги турок делали Крым
крайне беспокойным соседом. Ханство веками жило грабежом Руси-
России, Польши, других земель. В Царьграде султанское правитель¬
ство зорко следило за тем, какое из этих двух славянских государств
становится сильнее. И вассал султана, крымский хан наносил уда¬
ры — по Москве или по Кракову. Эти набеги стоили соседям Крыма
огромных жертв. Стражники на Перекопе спрашивали путешест-
венников-иностранцев: остались ли люди в северных землях?
Славянские рабы высоко ценились в необъятной Османской
империи, особенно в Египте. Менее известно, что работорговлей
не брезговали заниматься такие христианские государства, как Ве¬
неция, Генуя, Пиза и присоединившаяся к ним Флоренция. Почти
три столетия Ренессанс и работорговля в Италии шли рука об руку.
Основным поставщиком живого товара был Крым, вассал Блиста¬
тельной Порты. «В четыре столетия Великая и Малая Русь и часть
Польши, ...можно смело предполагать, лишились не менее 3—5
миллионов душ своего населения»1. Кафа (Феодосия) получила пе¬
чальную известность крупнейшего центра торговли «человеческим
мясом». В 1678 г. турецкие и крымские войска взяли Чигирин после
долгой борьбы с русской армией и казаками левобережной Украй-
ны. А через пять лет везир и хан с огромной армией окружили сто¬
лицу Габсбургов Вену. Австрию спас польский король-полководец
Ян Собеский.
Только при Петре Великом Россия прекратила выплачивать
«поминки» (дань) хану. Нов 1711 г. русская армия, двинувшаяся во
главе с полтавским победителем на юг, была окружена на реке Прут
турецко-татарскими силами и едва не погибла. Дипломатам уда¬
лось спасти царя и его армию, но все успехи России на южном на¬
правлении остались в прошлом.
В 1736—1737 гг. Крым впервые за несколько веков увидел рус¬
ских не в качестве пленников-рабов. В ходе коалиционной войны
против Турции армии графа Б. X. Миниха и П. П. Ласси вступали
на полуостров. Но это не была окончательная победа.
364
Зимой 1769 г., в начале войны, объявленной Турцией России, та¬
таро-ногайская конница хана Крым-Гирея совершила последний
набег на южнорусские земли. Только в елисаветградской провин¬
ции было сожжено 1190 домов, четыре церкви, шесть мельниц, бо¬
лее шести тысяч четвертей хлеба и более десяти тысяч пудов сена,
угнано более 30 тысяч овец и коз, 1557 лошадей. В полон взято 624
мужчины и 559 женщин, найдено порубленных и погребенных
мужчин 100, женщин 26. Часть населения спаслась, укрывшись
в крепостях, за 400 лет продвинувшихся от самой Москвы до низо¬
вий Днепра. После набега осталась обезлюдевшая, выжженная
земля.
Расплата не заставила себя ждать:' через два года армия князя
В. М. Долгорукова прорвалась в Крым и очистила его от турецких
войск. Кучук-Кайнарджийский мирный договор (1774) дал России
крымские крепости Керчь и Ениколь.
Само ханство (в состав которого помимо Крыма входили земли
в Северной Таврии, Тамань и Прикубанье) было объявлено незави¬
симым. Борьба продолжалась. Порта стремилась возвести на
Крымский престол своего ставленника, Россия — своего. В 1777 г.
ханом стал Шагин-Гирей, сторонник союза с Россией, человек ев¬
ропейски образованный, поэт. Его попытки реформировать ханст¬
во окончились провалом. Экономическая несостоятельность хан¬
ства, жившего в течение веков грабежом соседей, оказалась
полной. В 1777—1778 гг. русские войска подавили мятеж против
Шагин-Гирея. Потемкин приказал командовавшему войсками на
полуострове Суворову вывести в Россию христиан — греков и ар¬
мян. Суворов блестяще исполнил эту трудную военно-дипломати¬
ческую акцию, а в 1779 г. в соответствии с договоренностью с Пор-
той вывел войска из Крыма.
И вот наступил 1782 г. В Крыму снова свирепствовал мятеж.
Еще 8 апреля 1782 г. российский резидент при крымском хане
П. П. Веселицкий донес из Кафы Екатерине II о бунте братьев ха¬
на Шагин-Гирея на Тамани. Солтаны Батыр-Гирей и Арслан-Ги-
рей, опираясь на абазинцев и черкесов, потребовали удаления вер¬
ных хану чиновников и бишлеев (ханской гвардии). Шагин-Гирей
просил о помощи. Но российские дипломаты сочли возможным
действовать увещеваниями2.
21 мая уже из Керчи Веселицкий донес о том, что 10 мая волне¬
ния перекинулись в Крым. 14 мая бунтовщики подступили к Кафе.
Бищлеи разбежались или переметнулись на сторону мятежников.
Шагин-Гирей вместе с резидентом и большой свитой на трех рос¬
сийских судах бежал в Керчь, куда прибыл 17-го. Комендант Кер¬
365
чи генерал-майор Ф. П. Филисов, зная о бунте, следовал инструк¬
циям о невмешательстве во внутренние дела ханства. Его бездейст¬
вие позволило мятежникам перебраться на лодках с Тамани
в Крым3. Теперь, соблюдая правила этикета, он салютовал хану, ли¬
шившемуся власти.
3 июня Екатерина посылает Потемкину письмо из Царского
Села: «Не токмо желание мое узнать о твоем добром состоянии
принуждает меня послать к тебе сего нарочного, но и самая нужда
по делам: в Крыму татары начали снова немалые беспокойства,
от коих Хан и Веселицкий уехали из Кафы водою в Керчь. Фили-
совым приняты неласково. Теперь нужно обещанную защиту дать
Хану, свои границы и его, нашего друга, охранить. Все сие мы б
с тобою в полчаса с тобою положили на меры, а теперь не знаю, где
тебя найти. Всячески тебя прошу поспешить своим приездом, ибо
ничего так не опасаюсь, как что-нибудь проронить или опло¬
шать»4.
Известный русский историк А. Г. Брикнер (автор монографии
«Потемкин», вышедшей к столетию со дня смерти князя) утверж¬
дал, что «весной 1782 года Потемкин сам был на юге, откуда писал
императрице о состоянии дел»5. Найденные мною письма
М. С. Потемкина (троюродного племянника князя, пользовавше¬
гося доверием императрицы и влиянием при дворе), позволили ис¬
править эту ошибку. В письмах Григорию Александровичу в Моск¬
ву (от 23, 25, 27 мая и 1 июня) Михаил Сергеевич обсуждает с ним
хозяйственные вопросы, но в последнем письме прямо говорит:
«Казалось бы, на самое короткое время отсюда отлучились, а с двух
сторон так важные пришли известия. Судьба не допускает вас быть
в удалении»6. 21мая Светлейший князь впервые (с июня 1776 г.) по¬
кинул Петербург и уехал в Москву по своим личным делам. При¬
выкнув за восемь лет решать вместе с ним все сложные вопросы,
Екатерина откровенно признавалась своему мужу и соправителю,
что боится без него «что-либо проронить или оплошать». Когда же
князь вернулся в Петербург? Влиятельный член Коллегии иност¬
ранных дел (одновременно докладчик императрицы по прошени¬
ям частных лиц) А. А. Безбородко писал графу Р. И. Воронцову, от¬
цу своего близкого друга графа Семена Романовича: «Князь
Григорий Александрович вчера ввечеру приехал. По Крымским де¬
лам учинил с дороги разные предписания, кои тем более нужнее,
что в Керчи и в Эниколе ни провианта, ни других надобностей не¬
достаточно... При чтении вчера поутру письма Князя Григория
Александровича к Государыне докладывал я Ея Величеству, что,
когда придет время взять меры, им предлагаемые, к коим он там на
366
месте и готовиться велел, нужно будет сказать Порте о сем мятеже
и что двор здешний предположил успокоением оного восстановить
и общую в том крае тишину. От ея ответа и подвигов зависеть будет
наше поведение... (Далее Безбородко писал о предложении уведо¬
мить о крымских событиях посла союзной Австрии графа Кобенц-
ля, подчеркнув возможность для России оказаться втянутой в вой¬
ну с Портой. Согласно союзному договору Венский двор должен
был прийти на помощь.) — И для того тогда, вступая в дело, нужно
будет заранее помыслить: 1) Чего мы желаем и на чем ближние
и дальние желания наши каждые порознь ограничить. 2) Что мо¬
жем мы соразмерить намерениям нашим определять в мыслях на¬
ших Венскому двору. 3) На сих основаниях Государям войти беспо-
средственно между собою в соглашение о приобретениях
и вследствие того 4) согласиться тогда о плане операций. Государы¬
ня весьма хорошо приняла мое представление, последних пунктов
велела не упускать из вида, когда дело дойдет... Я решился, когда
получены будут новые рапорты и уже нужно будет делать войсками
движение, представить Ея Величеству на письме о нашем с Вен¬
ским двором положении...»7
Это письмо показывает направление, в котором работала мысль
ведущих российских политиков. Добившись от Турции независи¬
мости Крыма, Россия не могла позволить ей восстановить там свои
господствующие позиции. Письмо не датировано. Публикатор
П. И. Бартенев отнес его к маю 1782 г. Но оно не могло быть напи¬
сано ранее 3 июня, когда встревоженная крымскими событиями
государыня послала нарочного к Потемкину. Дата возвращения
Светлейшего князя в Петербург легко устанавливается. 7 июня Без¬
бородко пишет вице-канцлеру графу И. А. Остерману: «Прошу Ва¬
ше Сиятельство приказать прислать для Князя Григория Александ¬
ровича почты Министерские с 21 -го мая, коих он не читал за своею
отлучкою»8.
Итак, уже 7 июня Потемкин был в столице. Камер-фурьерский
церемониальный журнал упоминает Г. А. Потемкина среди при¬
глашенных к столу императрицы 4 июля 1782 г. Князь присутство¬
вал на торжественном открытии в Петербурге памятника Петру Ве¬
ликому -г- 7 августа. 31 августа Светлейший упомянут как
дежурный генерал-адъютант. Следовательно, вернувшись из Моск¬
вы, Потемкин не покидал столицы до 1 сентября. О каких предпи¬
саниях «Князя Григория Александровича по Крымским делам,
с дороги» упоминает Безбородко? О каком его письме императри¬
це, зачитанном Безбородко утром того самого дня, «ввечеру» кото¬
рого Потемкин приехал в столицу?
367
Письмо от начала июня не разыскано. Но известно другое, на¬
писанное до 3 августа, когда Потемкин (уже во всеоружии собран¬
ных сведений) четко формулирует императрице предложения о ме¬
рах по восстановлению спокойствия в Крыму: «Из последних
посланника Булгакова (русский представитель в Константинопо¬
ле. — В. Л.) депешей видно, как турки тонко хитрят. Сверх немину¬
емого и всегдашнего подстрекания татар против России нынешняя
посылка трехбунчужного паши в окрестности Тамана явно их на¬
мерения открывает. Рассказывая (Рейз-Эфенди — Булгакову) жа¬
лобы от татар на Хана, насказал множество причин, смеху достой¬
ных. Но утаил главное, что их тревожит, а именно — привязанность
Хана к Персоне Вашей... Их намерение было Его умертвить, чего
теперь не удалось, но умысел навеки остался, то хотя бы татары
и покорились, но как Хану у них жить без охранения? Случай же
ввести в Крым войски теперь настоит, чего и мешкать не надобно.
Преданный Вам союзник и самовластный Государь своей земли
требует Вашей защиты к усмирению бунтующих. Естли Вам не по¬
дать помощи Ему, сим некоторым образом дознают, будто бунтов¬
щики имели право восстать на Хана. И так повелите Хану из Кер¬
чи переехать в Петровскую крепость, откуда с полками,
поблизости находящимися, вступит он в Перекоп. Те же войски ос¬
танутся в Крыму, доколе нужно будет.
Я Вас уверить могу, что татар большое число, увидя войски, от-
прутся от прозьбы, Порте вознесенной, и вину всю возложат на на¬
чальников возмущения»’.
Ближе к интересующему нас времени стоят письма и приказы
Потемкина, написанные сразу по приезде в Петербург. 11 июня он
писал графу П. А. Румянцеву с просьбой немедленно прислать из
Киева в столицу надворного советника Якова Рудзевича, татарина
на русской службе, переводчика и знатока крымских дел10. В тот же
день 1Ъсударственная военная коллегия приказала Румянцеву вы¬
двинуть четыре пехотных полка к Бугу ".
11 -м июня помечен приказ вице-президента коллегии, новорос¬
сийского, азовского, саратовского и астраханского генерал-губер¬
натора генерал-аншефа князя Григория Александровича Потемки¬
на генерал-поручику графу А. Б. де Бальмену (командовавшему
войсками на границе с Крымом): усилить охранение фаниц, вести
разведку и почасту доносить о происшествиях. Пофаничные вой¬
ска усиливались полками Украинской дивизии, подчиненной Ру¬
мянцеву, генерал-губернатору Малороссии12. 4 июля Потемкин
приказывает коменданту Керчи Филисову не принимать проше¬
ний от мятежных татар. О том же следуют ордера азовскому губер¬
368
натору Н. Д. Языкову, атаману Войска Донского генерал-поручику
А. И. Иловайскому и уже упоминавшемуся графу де Бальмену13.
Очевидно, ордера и письма князя, посланные им еще с дороги, бы¬
ли сходного содержания.
3 августа последовало несколько важных документов, подпи¬
санных императрицей. Своим рескриптом Екатерина повелевала
Потемкину по «вверенному главному начальству в том крае над су¬
хопутными и морскими силами Нашими сделать надлежащие рас¬
поряжения, дабы войска Наши тотчас в Крым вступили, усмирили
мятежников, непокорных обратили в достодолжное послушание
Хану Шагин-Гирею, как законному их Государю, и в утверждении
безопасности Его и спокойного Его обладания Ему пособствова-
ли»14. В том же рескрипте говорилось об объявлении, с которым ко¬
мандующий вступающего в Крым корпуса (его имя пока неизвест¬
но) должен был «отозваться ко всему тамошнему народу»,
и о предписании посланнику Веселицкому советовать Хану «от
имени Нашего переехать с чинами правительства татарского,
при нем находящимися, в Петровскую крепость (находилась на се¬
верном берегу Азовского моря, подле Бердянска)». «Для отнятия
у Хана всякого тут подозрения и недоверия Мы то же самое и в соб¬
ственном Нашем к нему письме предложили», — заканчивает рес¬
крипт императрица. Действительно, 3-м августа помечено письмо
Екатерины Шагин-Гирею из Царского Села, в котором говорилось:
«Посланник Наш при Вашей Светлости возвестит Вам, что Мы по
непременному Нашему к Вам благоволению решилися обратить
военные Наши силы на укрощение мятежа... и на утверждение Ва¬
шей безопасности и Вашего спокойного обладания теми народами,
о чем Наш Генерал Князь Потемкин, по главному его в том крае на¬
чальству, не преминет сделать потребные распоряжения». Хану
предлагалось ехать в Петровскую крепость, «откуда войсками На¬
шими велено вас паки ввести в Крым»15.
15 августа и сам Потемкин написал хану о полученном им пору¬
чении «привести подданных Вашей Светлости к должному Вам по¬
виновению». Он повторил предложение Шагин-Гирею прибыть
к Петровской крепости. В письме сообщалось также об избрании
генерал-майора Самойлова к командованию полками, «у крепости
Петровской находящимися»14.
Эти и другие документы свидетельствуют: до конца августа
1782 г. Потемкин, выполняя данное ему поручение, подготавливал
восстановление Шагин-Гирея на ханском престоле.
А. А. Безбородко (не занимая первого места, он, по его собст¬
венным словам, играл в Коллегии иностранных дел первую роль)
369
очень подробно и откровенно сообщал политические новости сво¬
ему старому шефу графу П. А. Румянцеву. В случае войны фельд¬
маршал должен был возглавить войска на юге империи (за исклю¬
чением корпуса, непосредственно сосредоточенного на границах
Крыма, который поручался Потемкину). 20 августа Безбородко из¬
вестил Румянцева: «По делам татарским не имеем мы еще никаких
решительных известий из Царьграда. Думать надобно, что не преж¬
де оныя и быть могут, как недели чрез три или четыре, ибо, во-пер¬
вых, сего месяца уже формально знать дано г. Булгакову о приказа¬
нии войскам войти в Крым и утвердить безопасность Хана
Крымского Шагин-Гйрея. Вскоре дан будет Порте мемориал, со¬
держащий наш ультимат о том, чтоб, первое, не мешалася она ни¬
как в дела татарские относительно утверждения власти Шагин-Ги-
рея... Мемориал сей подкреплен будет сильным и от Венского
Двора по тесной с нами дружбе представлением»1’. В общих чертах
Безбородко изложил главную идею: нейтрализовать с помощью
Австрии Порту во время борьбы за возвращение Шагин-Гирея
к власти в Крыму. Первая фаза борьбы за Крым сводилась к восста¬
новлению на ханском престоле ставленника России. Потемкин не
мог и не должен был спешить с окончательным решением Крым¬
ского вопроса. Но он мог продумать его и начать готовить импера¬
трицу и Безбородко к идее раз и навсегда покончить с крымскими
хлопотами.
Современная молодая исследовательница О. И. Елисеева в ин¬
тересной статье «Разве мы кому спать помешали?» Греческий про¬
ект Потемкина и Екатерины II» (журнал «Родина». 1999. № 5) по¬
дробно рассмотрела черновик письма Екатерины Иосифу II
(отправленно 10 сентября 1782 г.). В этом письме императрица под¬
твердила уже высказанные по официальным дипломатическим ка¬
налам претензии к Порте, которая, нарушая заключенные тракта¬
ты, 1) продолжала чинить препятствия к свободе торговли
и плавания через Константинопольский пролив; 2) вызвала и под¬
держала восстание против Шагин-Гирея в Крыму; 3) усиливала ре¬
прессивные действия в Молдавии и Валахии. Выразив надежду на
поддержку Австрией своих умеренных требований, Екатерина
предложила (в соответствии с секретной статьей союзного догово¬
ра) условиться относительно плана совместных военных действий
и заключить предварительное (тайное) соглашение относительно
вознаграждений, «которые мы имели бы право требовать от нару¬
шителей мира». Виды России простирались на Очаков с его окру¬
гом и на один-два острова в Архипелаге, в Средиземном море. Она
заранее соглашалась на значительные территориальные приобре-
370
гения Австрии, предлагая императору уточнить его требования.
Составной частью большого плана раздела турецких владений стал
«Греческий проект»: идея воссоздания Греческой империи и созда¬
ния Дакии — буферного государства между Россией, империей Габ¬
сбургов и Греческой империей.
Как отмечает О. И. Елисеева, письмо тщательно готовилось.
«Первоначальный вариант... был составлен по-русски и записан
Л. А. Безбородко в правой колонке разделенного надвое листа. За¬
тем бумага поступила к Потемкину, который сделал в левой, более
широкой графе пространные пометы, обращенные к Екатерине,
и многочисленные исправления черными чернилами прямо в ка¬
рандашном тексте Безбородко... любые упоминания о Крыме были
исключены по настоянию Светлейшего князя: «Россия отрицает
для себя от всякого приобретения, кроме: 1) города Очакова с его
уездом; 2) островов в Архипелаге», — писал Безбородко. «И так до¬
станется, для того и должно о Крыме ни слова не говорить, — отве¬
чал Григорий Александрович, — а резон для чего — изволите усмо¬
треть в особой записке...» Это — записка Потемкина о Крыме,
вложенная в черновой вариант письма Екатерины Иосифу1*. Аргу¬
мент убедительный.
Поначалу мне казалось, что Потемкин написал записку после
поездки на юг и свидания с Шагин-Гиреем (в сентябре 1782 г.).
Но, проверив еще раз все доступные документы, признаю свою
ошибку: записка о Крыме подана императрице до отъезда Потем¬
кина на юг. Крупный политик должен обладать даром заглядывать
в будущее. Потемкин им обладал. Подготавливая меры по возвра¬
щению в Крым ставленника России, он не мог не задумываться над
вопросом: а что же дальше? Новый мятеж, новые осложнения
с Портой, новые траты на подготовку к войне. И Светлейший
князь решил изложить доводы в пользу кардинального решения
крымской проблемы, не конкретизируя ни сроков, ни планов дей¬
ствий. Вот полный текст записки Потемкина о Крыме, впервые
опубликованной выдающимся русским историком С. М. Соловье-
вым1’ в 1863 г.:
«Естли б Император своему министру у Порты повелел обще
с нашим настоять только в том, чтоб Порта не инако почитала Ха¬
на, как государя самовластного и никак не подлежащего их суду,
тем паче что жалобы и неправильно взнесенные и ложно вымыш¬
ленные, да и никак по соседству Порту беспокоить не могущие.
В таком дознании Хана независящим будет сильно всякое с ним
постановление. Некстате заставлять цесарцев говорить о уступке
чрез пособие Порты нам гавани Ахтиарской, ибо сие наделает
371
больше тамо подозрения, нежели пользы. И мы вящее только пода¬
рим прежде время подозрение. К тому же не надлежит турков вме¬
шивать вдела, Хану принадлежащие, чтобы они и мыслить не мог¬
ли быть господами в татарском имении.
Я все, Всемилостивейшая Государыня, напоминаю о делах, как
они есть и где Вам вся нужна Ваша прозорливость, дабы поставить
могущие быть обстоятельства в Вашей власти. Естли же не захвати¬
те ныне, то будет время, когда все то, что ныне получим даром, ста¬
нем доставать дорогою ценою. Изволите рассмотреть следующее.
Крым положением своим разрывает наши границы. Нужна ли
осторожность с турками по Бугу или с стороны кубанской — в обо¬
их сих случаях и Крым на руках. Тут ясно видно, для чего Хан ны¬
нешний туркам неприятен: для того, что он не допустит их чрез
Крым входить к нам, так сказать, в сердце.
Положите ж теперь, что Крым Ваш и что нету уже сей бородав¬
ки на носу, — вот вдруг положение границ прекрасное: по Бугу тур¬
ки граничат с нами непосредственно, потому и дело должны иметь
с нами прямо сами, а не под именем других. Всякий их шаг тут ви¬
ден. Со стороны Кубани сверх частных крепостей, снабженных
войсками, многочисленное войско Донское всегда тут готово. До¬
веренность жителей в Новороссийской губернии будет тогда не-
сумнительна. Мореплавание по Черному морю свободное. А то, из¬
вольте рассудить, что кораблям Вашим и выходить трудно,
а входить еще труднее. Еще в прибавок избавимся от трудного со¬
держания крепостей, кои теперь в Крыму на отдаленных пунктах.
Всемилостивейшая Государыня! Неограниченное мое усердие
к Вам заставляет меня говорить: презирайте зависть, которая Вам
препятствовать не в силах. Вы обязаны возвысить славу России.
Посмотрите, кому оспорили, кто что приобрел: Франция взяла
Корсику, Цесарцы без войны у турков в Молдавии взяли больше,
нежели мы. Нет державы в Европе, чтобы не поделили между собой
Азии, Африки, Америки. Приобретение Крыма ни усилить,
ни обогатить Вас не может, а только покой доставит. Удар силь¬
ный — да кому? Туркам. Сие Вас еще больше обязывает. Поверьте,
что Вы сим приобретением бессмертную славу получите, и такую,
какой ни один Государь в России еще не имел. Сия слава проложит
дорогу еще к другой и большей славе, с Крымом достанется и гос¬
подство в Черном море. От Вас зависеть будет, запирать ход туркам
и кормить их или морить с голоду.
Хану пожалуйте в Персии, что хотите, — он будет рад. Вам он
Крым поднесет нынешную зиму, и жители охотно принесут о сем
просьбу. Сколько славно приобретение, столько Вам будет стыда
372
и укоризны от потомства, которое при каждых хлопотах так скажет:
мот, она могла, да не хотела или упустила. Естьли твоя держава —
кротость, то нужен в России рай. Таврический Херсон! Из тебя ис¬
текло к нам благочестие: смотри, кик Екатерина Вторая паки вно¬
сит в тебя кротость християнского правления»20.
Документ не требует комментариев. Аргументы тайного мужа
императрицы и ее соправителя неотразимы. Международная об¬
становка благоприятствует России. Англия продолжает войну с ко¬
алицией, состоящей из Франции, Испании и Голландии, поддер¬
жавших ее колонии в Америке, которые бросили вызов
метрополии. Владычица морей готова (под бременем поражений
на суше) признать независимость Северо-Американских Соеди¬
ненных Штатов, но упорно защищает Гибралтар, осажденный со¬
единенными силами французов и испанцев. Угрозы со стороны
Пруссии уравновешены поддержкой Австрии, заключившей
в 1781 г. (при активнейшем участии Потемкина) союзный договор
с Россией. Понятно, что записка была большой государственной
тайной. О ней знали только трое: Потемкин, государыня и Безбо¬
родко. Очень интересен документ, найденный мною в архиве пра¬
вителя канцелярии Потемкина Василия Степановича Попова. Он
позволяет понять, как рождалась и укреплялась идея присоедине¬
ния Крыма, столь твердо и столь эмоционально высказанная По¬
темкиным в его записке.
«Господин Веселицкий сообщил мне и то про намерение Ха-
ново — есть таковое, чтобы будущей зимы, а не далее весны про¬
сить Всемилостивейшую Государыню, чтобы она изволила при¬
нять его в подданство свое. Я уповаю, что хан будет* о сем
говорить мне, когда познакомнее со мною будет. Так как он обе¬
щает со мною о многом говорить, то я не премину в то время до¬
нести вам, Милостивый государь-дядюшка, о всем, что бы он на¬
сказал мне. Я сколько могу судить по короткому времени знать
хана, то он сердцем и душою, мне кажется, не татарин, а русской,
и все из нево зделать можно. Теперь он очень желает в вас най-
тить (?), а анамнесь вскользь Ивану Петровичу (Горичу. — В. Л.)
сказал, будто он думал по некоторым обстоятельствам, что вы
к нему недоброхотны»21.
Пишет Александр Самойлов, племянник Потемкина. Он поль¬
зовался особым доверием и у своего дяди, и у самой государыни.
Самойлов участвовал в их тайном венчании. В конце июля он по¬
вез рескрипт императрицы графу П. И. Панину о поручении ему
губерний, охваченных мятежом. В семье Самойлова воспитыва¬
лась дочь императрицы и Потемкина (Елизавета Григорьевна
373
Темкина). Летом 1791 г. Потемкин назначил его одним из трех
русских уполномоченных по ведению переговоров с турками
о мире. После смерти дяди Александр Николаевич запечатал
и отослал государыне ее письма к Григорию Александровичу.
Вскоре Екатерина поручила ему важнейший пост в государстве —
генерал-прокурора.
Самойлов только что возвратился из заграничного путешествия.
Он побывал (как частное лицо) почти во всех тех местах, которые
лежали на пути наследника престола и его супруги, путешествовав¬
ших по Европе под именем графа и графини Северных. Самойлов
встречался с дипломатами и государственными деятелями. Импе¬
ратор Иосиф оказал племяннику Потемкина большую честь: при¬
гласил его на маневры, а во время обеденного стола усадил рядом
с собой и беседовал с ним о его знаменитом дяде. Вот какой чело¬
век был отправлен Потемкиным к хану.
Письмо не датировано. Судя по его содержанию, Самойлов
только недавно познакомился с Шагин-Гиреем. 30 июня 1782 г. Ве-
селицкий писал из Керчи вице-канцлеру: «Вручая при объяснении
Его Светлости Хану собственноручное Ея Величества письмо,
а вскоре быв поднесен и ящик (с присланными Шагин-Гирею
деньгами. — В. Л.), приметил я с случившимися у него тогда двумя
генералами Александром Николаевичем Самойловым и Федором
Петровичем Филисовым, что он при слушании онаго из чувств
ощутительности прослезился, часто потом отзываясь: «О! Россия
и ея Мати, в свете нет их величественнее!»22.
Назначая Самойлова к хану, князь хотел иметь подле восточно¬
го правителя верного человека. Это назначение было одобрено им¬
ператрицей. Она очень интересовалась присылаемыми Самойло¬
вым сведениями. В короткой записочке Екатерина спрашивает
Потемкина: «Что причиною, что Самойлов ни о чем не пишет ка¬
сательно его переговоров с Ханом. Или он говорит, или ты ему ни¬
чего не предписал говорить?»23 Гонцы добирались до Керчи за двад¬
цать — двадцать пять дней. Следовательно, в первой половине
августа Потемкин и Екатерина уже знали сообщенные Самойло¬
вым важные сведения о намерении хана проситься в российское
подданство. (Странно только, почему резидент Веселицкий ни
в одном из своих донесений императрице не упоминает об этом
желании Шагин-Гирея.) Эти сведения стали сильным побудитель¬
ным мотивом для Потемкина, писавшего в записке «О Крыме»:
«Хану пожалуйте в Персии, что хотите, — он будет рад. Вам он
Крым поднесет нынешную зиму, и жители охотно принесут о сем
просьбу».
374
14 июня, незадолго до приезда Самойлова в Керчь, резидент
Веселицкий донес о намерении Шагин-Гирея уступить Ахтиар-
скую гавань. Своеобразной платой за это должно было стать про¬
щение шестидесяти тысяч рублей ханского долга и пожалование
ему на неотложные нужды триста тысяч24. Потемкин заботился
о поиске наиболее благоприятного и стратегически выгодного ме¬
ста для стоянки флота. Таким местом — лучшим во всем Причер¬
номорье — была Ахтиарская гавань, на берегах которой вскоре по¬
сле присоединения Крыма Светлейший князь основал
Севастополь. Вопрос об Ахтиарской гавани нашел место в его за¬
писке «О Крыме».
«Некстате заставлять цесарцев говорить о уступке чрез пособие
Порты нам гавани Ахтиарской, — настаивает Потемкин перед
императрицей, — ибо сие наделает больше тамо подозрения, не¬
жели пользы. И мы вящее только подарим прежде время подозре¬
ние. К тому же не надлежит турков вмешивать в дела, Хану при¬
надлежащие, чтобы они и мыслить не могли быть господами
в татарском имении». Значит, этот вопрос уже обсуждался. Один
из вариантов сводился к тому, что следовало бы воспользоваться
услугами союзников-австрийцев, помогавших нам своими пред¬
ставлениями Порте. Потемкин твердо настаивал на необходимо¬
сти готовить операцию присоединения Крыма втайне и только
тогда поставить союзников в известность, когда дело будет близ¬
ко к завершению.
Князь решил лично отправиться на юг, оценить на месте обста¬
новку, познакомиться с ханом и уже после этого предложить кон¬
кретный план дальнейших действий. Дата его отъезда из Петербур¬
га устанавливается из письма П. В. Завадовского П. А. Румянцеву
от 30 августа 1782 г.: «По предположениям на Крым, которые про¬
известь в дело вверено Князю Потемкину, наверно, он поедет с 1-го
сентября в Херсон и до Перекопа, чтоб собою все осмотреть. И как
путь его будет чрез Белоруссию, Чернигов и Нежин, а при том
и скоропостижным полетом, полагая не более пяти недель на все то
употребить, то и счел я за исполнение моей пред вами должности
предварить о том уведомлением. По настоящим подвигам в спос-
пешество дальним и большим выгодам кредит его еще вящще воз¬
растает, — писал бывший правитель походной канцелярии Румян¬
цева (как и его друг Безбородко, он сохранял непоколебимую
верность своему начальнику после возвышения и службы в столи¬
це.) — Хотя из Царьграда нет еще ничего решительного, но мы се¬
бя находим против турков в таком положении, что не должно в том
краю терпеть их совместничества»25.
375
Итак, 1 сентября Потемкин поскакал в Херсон. 7-го он был в
Могилеве. 16-го — в Херсоне. Мы знаем об этом из писем Екатери¬
ны Потемкину. К сожалению, письма самого князя за этот период
не отысканы. 10 сентября Екатерина подписала уже упоминавшее¬
ся письмо императору Иосифу. Между 16 и 19 сентября Потемкин
осмотрел Очаков — главный опорный пункт Блистательной Порты
в Северном Причерноморье — и сообщил государыне о его «небли¬
стающем состоянии». Это значило, что турки к войне не готовы.
Напротив Очакова, на длинной песчаной косе, находилась ма¬
ленькая крепость Кинбурн (полученная по Кучук-Кайнарджий-
скому миру). Она спешно перестраивалась по планам Потемкина.
В Херсоне строились корабли. По приказам князя к Крыму и гра¬
ницам на Буге, на Кубани и Северном Кавказе подтягивались вой¬
ска.
Важным событием стала встреча Светлейшего князя со Свет¬
лейшим ханом. 30 сентября Екатерина писала Потемкину: «По
письмам Веселицкого из Петровской крепости я почитаю... что ты
с Ханом имел свидание. Батыр-Гирей и Арслан-Гирей исчезнут, яко
воск от лица огня, так и они, и их партизаны, и покровители — от
добрых твоих распоряжений... Здесь говорят, что турки до войны не
допустят, а я .говорю: это возможно. Кажется по последним извес¬
тиям, что носы осунулись у них. Курьер сказывает, что по всей до¬
роге нет ни единого города, ни единого замка, который бы не за¬
перт был по причине внутренних конвульсий каждого из тех
городов и замков».
Внутренние волнения в Османской империи были следствием
страшного стихийного бедствия, обрушившегося на Константино¬
поль. 10 августа начался пожар, в результате которого выгорела
большая часть огромного восточного города. Несколько тысяч че¬
ловек погибли в огне, сотни тысяч остались без крова и пищи. Бы¬
ли сменены везир и кегая-бей (министр внутренних дел). Власти
ожидали бунта. Обо всем этом императрица писала Потемкину
19 сентября. Через три дня, 22-го, в Петровской крепости состоя¬
лось свидание Потемкина с ханом. По письму Екатерины князю
(от 8 октября) можно догадаться, о чем они говорили. «Из твоих
писем, друг мой сердечный, от 25 и 26 числа я усмотрела твое сви¬
данье с Ханом и пустой его страх. Пуганая ворона куста боится. Та¬
тары об нас судят по тем правилам, по которым приобыкли судить
о турецких распоряжениях, и для того нам подножием служат ны¬
не. Что-то Хан к тебе напишет? Войск весьма достаточно наряже¬
но идти, лишь бы в Крыме достаток был на зиму в фураже; а про¬
чие заботы в моей голове исчезли, видя из твоих писем
376
ириуготовление пропитанья... Бог знает, Веселицкий или Хан при¬
чиною недоразумения о Ахтиарской гавани, я никогда на эти сло¬
на много не полагалась: надобно будет — займем и без них, не на¬
добно, то перед ними». Очевидно, Потемкин выразил
неудовольствие по поводу повторенного ханом предложения об ус¬
тупке им Ахтиарской гавани. Императрица заверяет, что все будет
сделано по его планам.
24 сентября Веселицкий писал в донесении: «Князь Григорий
Александрович имел до двух часов секретную конференцию с Его
Светлостью Ханом. Расставшись же, он того числа возвратиться
изволил, а на другой день Хан, с ним я и весь обоз по препровож¬
дениям двух пехотных полков и части донских казаков, совершен¬
но выступя в поход, достигли расстояним 35 верст от здешней кре¬
пости»26.
27 сентября Потемкин приказал графу де Бальмену занять по¬
луостров. «Вступая в Крым и выполняя все, что следовать может
к утверждению Шагин-Гирея паки на ханство, обращайтесь в про¬
чем с жителями ласково, наказывая оружием, когда нужда дойдет,
скопища упорных, но не касайтесь казням частных людей. Казни
же пусть Хан производит сам, если в нем не подействует дух крот¬
кий Монархини, — наставлял своего подчиненного соправитель
императрицы. — Если б паче чаяния жители отозвалися, что они
лучше желают войти в подданство Ея Императорскому Величест¬
ву, то отвечать, что вы, кроме спомоществования Хану, другим ни¬
чем не уполномочены, однакож мне о таковом происшествии до¬
несите»27.
Перед нами едва ли не первый случай, когда тайна о присоеди¬
нении ханства к России выходит за пределы триумвирата. После
свидания с Шагин-Гиреем Потемкин оценил его характер и разга¬
дал дальнейшие намерения хана. Озлобленный на своих поддан¬
ных, хан не скрывал жажды мести. Поэтому Потемкин приказал де
Бальмену разогнать мятежные толпы, но отнюдь не участвовать
в репрессиях, которые Шагин-Гирей готов обрушить на неверных
подданных.
Наметился успех и на дипломатическом фронте. Император
Иосиф в письме от 5/16 октября 1782 г. поблагодарил Екатерину за
сообщенные сведения по поводу беспорядков в Крыму. По его мне¬
нию, турки не посмеют противиться «справедливым требованиям
Вашего Императорского Величества» относительно восстановле¬
ния хана в его правах. Пожар образумит их28. Но о сделанных
10 сентября предложениях ни слова. (Правда, в это самое время
император был болен и с трудом занимался делами.)
377
12 октября Яков Булгаков доносит из Константинополя
о своей конференции с рейс-эфенди (министром иностранных
дел Порты) о Крыме. Турки обвиняют Россию в нарушении мир¬
ного договора: Крым окружен русскими кораблями, порты за¬
перты, татар принуждают покориться силой оружия, стреляя по
их городам. Булгаков защищается, доказывая, что Россия под¬
держивает законного государя и надеется, что Порта поступит
так же2’.
18 октября Екатерина благодарит императора за его письмо от
5-го числа и просит его решить «участь моих соображений по пово¬
ду Крымских неурядиц»50. Но уже скачет гонец из Вены в Петер¬
бург с секретной реляцией (от 16/27 октября) русского посла князя
Д. М. Голицына. Князь сообщает долгожданные новости: импера¬
тор «в нынешнем, но не во всех других случаях... окажет Ея Вели¬
честву совершенную свою дружбу». Интернунцию (австрийскому
послу в Константинополе) дано наставление поддержать россий¬
ские требования51.
30 октября Якуб Рудзевич, прикомандированный Потемкиным
к генералу де Бальмену, доносит князю об успокоении большей ча¬
сти черни в Крыму. Все разошлись по домам. «Развратные мурзы»
(то есть те, кто примкнул к мятежу) просят защитить их от гнева ха¬
на. Вывод Рудзевича однозначен: без русских войск Шагин-Гирею
никто бы не подчинился52.
10 ноября Булгаков спешит донести императрице о том впечат¬
лении, которое произвело на рейс-эфенди одновременное вруче¬
ние российского и австрийского мемориалов с ультимативными
требованиями, касающимися в первую очередь Крыма. При чте¬
нии этих мемориалов у рейс-эфенди дрожали руки55.
Распорядив дела на юге, Потемкин прибыл в Петербург.
23 октября камер-фурьерский журнал называет его среди присутст¬
вующих кавалеров недавно учрежденного ордена Св. Владимира.
По поручению князя Рудзевич начинает вести секретные беседы
с влиятельными крымскими мурзами, обращая их внимание на вы¬
годы, «коими ощасливлены магометане, в Империи Российской
обитающие». Мурзы внимали с удовольствием, «благодарили за
произведение в их сердцах некия радости, и на лицах их весьма
приметно показавшейся; начали сперва роптать на непостоянство
правительства здешнего, доведшего татарскую область до послед¬
него состояния». Рудзевич настаивает на письменном подтвержде¬
нии их желания перейти в подданство российской императрицы.
Мурзы просят «пообождать, пока соберутся лутче себя располо¬
жить».
378
На другой день один из них, Сеидшах-мурза (видный участник
мятежа), просит у Рудзевича письменного уверения о том, что «Ея
Императорскому Величеству благоугодно есть принять крымцев
к Высочайшее Ея подданство на лутчих и полезнейших привилеги¬
ях, а особливо в относящемся до законных обрядов их». Не имея
еще полномочий, Рудзевич обещает донести обо всем Потемкину,
прибавив в своем обширном послании Светлейшему, что для ис¬
полнения задуманного «благоугодного дела» необходимо удалить
хана из Крыма (донесение от 6 декабря)34.
Не терял времени и Самойлов. 6 ноября он повез в Петербург
донесение резидента Веселицкого государыне и два письма Ша-
гин-Гирея: одно Екатерине II, другое Потемкину. В первом письме
говорилось: «Известен я от Князя Григорья Александровича По¬
темкина чрез племянника его генерал-майора Самойлова о высо¬
чайших Вашего Императорского Величества намерениях относи¬
тельно до Персии...» Хан соглашался взамен Крыма получить
власть в одной из персидских провинций и даже шахский трон35.
Потемкин уже писал об этом в своей записке («Хану пожалуйте
в Персии, что хотите, — он будет рад»). В Персии шла борьба за
власть. Всего двадцать лет назад вождь племени Зендов Керим-хан
подчинил себе почти весь Иран и провозгласил себя шахом. После
его смерти началась смута. Члены клана Зендов перессорились
между собой. Страна распалась на племенные области. Смута за¬
кончилась в 1794 г., когда вождь племени Каджаров жестокий
и беспощадный феодал Ага-Мохаммед-хан истребил Зендов и стал
шахом. Поддержка Шагин-Гйрея в борьбе за персидский престол
не казалась ни фантазией, ни блефом. Важно было добиться от не¬
го добровольной уступки ханства. Действуя через Самойлова, По¬
темкин сумел внушить хану эту мысль. Шагин-1ирей уже дважды
подвергался смертельной опасности погибнуть от руки своих под¬
данных и своих ближайших родственников. Для Крымского ханст¬
ва смещение и даже убийство властителей не было чем-то необыч¬
ным. Турки, имея влиятельную агентуру в Крыму, не стесняясь,
смещали и ссылали ханов. Русская дипломатия действовала тонь¬
ше и осторожнее.
Потемкин вернулся с юга еще более убежденный в необходимо¬
сти и возможности решительно покончить с Крымской проблемой.
Следовало спешить. Англия — с одной стороны, Франция, Испа¬
ния, Голландия и Северо-Американские штаты — с другой, изне¬
могли в затянувшейся войне и уже начали мирные переговоры.
Прелиминарный мирный договор между Англией и США был под¬
писан 19 (30) ноября 1783 г.
379
Потемкин берется за перо, и на стол императрицы ложится но¬
вая записка: подробно разработанный план присоединения хан¬
ства к империи с учетом всех возможных осложнений и даже вой¬
ны с Оттоманской Портой:
«Когда угодно было Вашему Императорскому Величеству по
первому известию о Крымских замешательствах подкрепить Хана,
то на первый случай вся дивизия, мне вверенная, соединилась.
На Буге к границе турецкой поставлен достаточный отряд войск
и к Кубани обращены полки. А как при всяком возмущении в Кры¬
му должно предполагать турков участвующими, то Ваше Импера¬
торское Величество высочайше повелели приуготовиться на войну
с ними. Вследствие сего прибавлено в мою дивизию несколько
полков и составлен корпус под № 1, обсервационная дивизия под
№ 2, Резерфный корпус под № 3, Кубанский под № 4, Новоли¬
нейный под № 5-м. Действия сих корпусов имеют быть разполо-
жены по сообразованию обстоятельств и намерений Турецких,
о которых мое заключение есть следующее.
Турки точно известны чрез французов о намерении Вашего Им¬
ператорского Величества, сообщенном Императору, и уверены
они, конечно, от них, что Император ими отклонен будет. И так, их
настоящие приуготовления клонятся защищать свои границы
только против России, ожидая от нас наступательных действий.
По сим обстоятельствам польза Вашего Величества требует зани¬
мать то, чего никакая сила из рук Ваших отнять не в состоянии
и чего требует необходимость, то есть взять навсегда полуостров
Крымский, поставя претекстом превеликие суммы, людьми
и деньгами издержанные.
Все движения, что Турки ни произведут, будут слабы: придут ли
с флотом на берега Крымские, но тут войски в готовности встре¬
чать их десанты; расположат ли войски по границам, там против их
сильная будет преграда, и таковые их движения не более будут, как
одни только демонстрации. Я уверен, что они не осмелятся выса¬
дить в Крыме войск, когда он назван будет русским, ибо сие было
бы начать прямо войну. Но естьли бы и открылась с ними война,
то для сего случая Генеральный план операции на Высочайшее раз-
смотрение представить имею. Он основан на бесконечной привя¬
занности моей к персоне Вашей и пылающем желании усердно ис¬
полнять Высочайшие повеления, созидающие Вам бессмертную
славу и неоспоримую пользу Отечества.
Главное предположение — взять Крым, что и произведется от
корпуса под № 1. От сего же будет и осада Очакова, для которой
осадной артиллерии доставится в 5 раз больше той, что была под
380
Бендерами. Осада сия начаться должна осенью. К спомоществова-
иию сей осады и прикрытию ея от стороны Бендер определяется
корпус под литерою А, который, во-первых, возьмет свою позицию
н Польше у Гумани, корпус же № 2-го расположится в Польше для
наблюдения границы по Днестру, который левым своим флангом
примкнет к Гумани.
При занятии Крыма корпус, расположенный к Кубани, будет на
готовой ноге произвесть удар на тамошние орды, дабы привесть их
на долгое время не в состояние [к] Туркам присоединяться.
Корпус Новолинейный, который может назваться Кавказ¬
ским, из первых начнет действовать к стороне Персии. Он займет
Дербент, подкрепит Ираклия и Армян, проложит дорогу ко вве¬
дению Шагин-Гирея на шахство и будет главнейшею и самою
опаснейшею для Турков диверсиею. Действие сего не будет зави¬
сеть от разрыва с турками. Крым и, естьли Бог поможет взять,
Очаков с Балтою останутся за Вами. Не будет нужды силиться
простирать далее завоевания без содействия Императора, а есть¬
ли б Турки не кончили на сем, то Ваше Императорское Величест¬
во начнете вторую кампанию с приобретением уже двух мест,
а они потерявши.
Положение войск Ваших в Польше, как в изобилующем месте,
избавит больших заготовлений магазейнов, ибо там везде хлеб под
ногами. Пребывая там, можно с удовольствием жителей покупать
за штатную цену, а иногда и меньше, следовательно, прибавочная
на превосходные цены оставаться в казне будет. Также обойдется,
может быть, и без подвижного магазейна, для которого волов не
прежде купить, как разве поведено будет вступить в Молдавию.
Пребывание таковое наших войск сколь для нас выгодно, столь
отяготительно неприятелю, ибо они, будучи принуждены против
нас расположиться на отдаленнейшем пункте своей земли, изну¬
рятся подвозом хлеба и не будут иметь оного достаточно. Естьли
Император запретит им у себя покупку, затруднится и содержание
войск в местах, куда Турки не с охотою приходят.
Всемилостивейшая Государыня, какое найдут недоброжелатели
Вашей славы средство, могущее или препятствовать завоеванию
помянутых мест, или отнять их из рук Ваших. Франция с единомы¬
шленниками своими, конечно, все употребит пакости, какие мож¬
но, но твердость с Вашей стороны оные уничтожит. Из двух наших
соседей ни один самым делом не воспрепятствует, ежели Ваше Ве¬
личество покажете им готовность присоединиться к одному из них
против другого. Швеция и слаба, да и войск против ея внутри Госу¬
дарства достаточно.
381
Один вред, какой Франция может учинить, это против флота
Вашего: пропусти его в Архипелаг, в состоянии двойным числом
прижать и требовать от Вас кондиции в выгоду Порте. Сей пункт
требует уважения тем паче, что трудно и примыслить, чтобы флот
нас в облегчении действий на твердой земле произвесть мог. Есть-
ли Турки и все свои морские силы обратят на Черное море, не бу¬
дет от того нам важного препятствия, но более — им заботы искать
пристаней; баталии морской они убегать будут. Пресекать остается
коммуникацию по Архипелагу, но они все транспорты свои возить
станут на судах посторонних держав.
Прилагается здесь наряд войск к Швецкой стороне, из которого
Ваше Величество усмотреть изволите, сколь он достаточен своим
числом против Государства, где все военные силы состоят из соро¬
ка тысяч. На первый случай довольно Финляндской дивизии,
к полному [обеспечению прибавить нужным] находя только корво-
лан, а расположить к их границе.
Противу Прусского Короля не вижу я нужды ополчаться. Ево де¬
монстрации не на нас будут, но приберет он разве Данциг. В таком
случае и Император дремать не станет: или укрепится за Шлезию,
или возьмет что у Турок. И тогда в нашу же пользу его приобретение
будет. Но естьли б не захотел он инако Прусскому Королю препятст¬
вовать, как разве с содействием наших войск, нам же содействовать
ему пускаться не должно, как разве он станет забирать что от Поль¬
ши, в таком случае довольно сильный корпус мы присовокупим
к Австрийской армии уделением Графа Салтыкова корпуса с прибав¬
лением внутренних полков, чему здесь прилагаю репортицию. Дела
же наши с Турками потерпят только, что осада Очаковская на время
отложится; но Крым все займем, удержим и границы обеспечим.
Со Швецким Королем шутить не надобно, а сказать Его Величе¬
ству, что Вы лагерные сборы на границах, к нам прилеглым, в дру¬
гое время сочли бы забавою, но в обстоятельствах настоящих похо¬
же на демонстрацию. Что Вы ему сие объявление суриозно делаете
с тем примечанием, что, конечно, все употребите, дабы впредь Вам
от их стороны подобных забот избавиться. Нужен тамо проница¬
тельный, прилежный и умный министр. Также, матушка, и в Пари¬
же не худо другому быть и, право, опричь Симолина, некому.
Снаряд флотский прикажите делать показистее и так, чтобы
можно было подумать, что и войски посажены будут.
О Крыме
Татарское гнездо в сем полуострове от давних времен есть при¬
чиною войны, беспокойств, разорения границ наших и издержек
несносных, которых уже в царствование Вашего Величества пере¬
382
шло только для сего места более двенадцати миллионов, выключая
людей, коим цену положить трудно. Издержка таковая доставила
ни тишину, возвратила ли убытки, или хотя мало наградила, и есть
ни надежда впредь ожидать покоя. Известно, что делается сему
противное, тем более, что Порта знает уже Ваши виды, о коих
с И мператором соглашались: она не только разными образами от
время до время чрез Крым будет Вас тревожить и ослабевать из¬
держками, которые тем сильнее, что при всяком в Крыме замеша¬
тельстве должно нам полное делать против самой Порты приуго-
товление, но не упустит, выждав свободное время, захватить сей
полуостров и в свои руки, тогда тяжелее еще будет он России, не¬
жели теперь. Представьте же сие место в своих руках, увидите вдруг
перемену счастливую для Государства Вашего: граница не будет ра¬
зорвана между двух вовеки с нами враждующихся соседств еще тре¬
тьим и который, просто сказать, у нас почти за пазухой; сколько
проистечет от того выгодностей: изобилие, спокойствие жителей,
а от того и население, умножение доходов, господство непреко-
словное Черным морем, соединение Имеретин, а чрез то непре¬
рывная граница всегда союзных нам народов между обоих морей.
Устье Дуная будет в Вашей воле (лутче будет, естьли флот, не вводя
и Средиземное море, держать готовым). Не Вы от Турков станете
искать дозволения проходить Воспор (Керченский пролив. —
В. Л.), но они будут просить о выпуске судов их из Дуная.
Доходы сего полуострова в руках Ваших возвысятся. Одна соль
уже важный артикул, а что хлеб и вино. К овладению Крымом
предстоят, Ваше Величество, благовидные резоны, то есть замена
издержек и уничтожение причин, побуждающих беспрестанно
с Портою спорить. Хану же, который без поддержания Вашего ос¬
таться там никак не может, Вы сделаете большее и знаменитейшее
удовлетворение с возведением его в Персидские шахи.
Я еще повторяю, Всемилостивейшая Государыня, мое усердней¬
шее предоставление, что нужно спешить исполнением сего. Вы
впоследствии времен дознаете, сколько сделается затруднения,
естьли сие не учинится. Одни разбросанные места наши в Крыму
хлопот и заботы причинят много.
Омагазейнах
Сумма, назначенная для содержания войск, обращенных на
действия, весьма достаточна, так что никаких затруднений в по¬
купке хлеба нигде не предвидится и войски, обращаясь в местах
изобильных, в запас не требуют больших заготовлений, как разве
на шесть месяцев, а на другую половину только законтрактованы
с жителями. Сие я разумею о тех, кои расположатся в Польше.
383
В дивизии, вверенной моему начальству, для части, коя в Крыму,
не оставлю я заготовить достаточно в Керчи и Ахтиаре. На время
произведения атаки Очаковской — в Херсоне. Для войск, располо¬
женных по Бугу, — в Архангельском шанце. Для Кубанского корпу¬
са — в Азове и частию (на время поиска, от сего корпуса произво¬
димого) — в Ейском укреплении. Для корпуса Кавказского -
в крепостях на линии тамошней, где корпусной командир призна¬
ет за благо. В Астрахани заготовится для подвоза в Дербент и Баку,
когда войски туда вступят. В Малой России хлеб закупается гораз¬
до дешевле прежнего. В Новой России також. Я по местам моего
начальства о сене генерально для войск, а об овсе на легкие войски,
зделал такое распоряжение, которое противу прежнего продоволь¬
ствия уменьшает расходу свыше 566 600 рублей».
Записка сохранилась в копии и помещена в «Журнале исходя¬
щим секретным делам за время похода Его Светлости Князя Григо¬
рия Александровича Потемкина 1783-го г. Всеподданнейшим Ея
Императорскому Величеству донесениям»36.
14 декабря 1782 г. последовал секретнейший рескрипт Потемки¬
ну, в котором императрица, дословно повторяя целые фразы из но¬
вой записки, одобрила представленный ей план37. Без труда можно
установить дату подачи последней записки императрице. 8 декабря
Екатерина официально запросила Коллегию иностранных дел дать
мнение о Крыме3". Члены Коллегии граф И. А. Остерман,
А. А. Безбородко и П. В. Бакунин в подробном ответе детально
проанализировали международную обстановку, просчитали воз¬
можные варианты развития событий. Их вывод был однозначен:
план присоединения Крымского ханства к России вполне реален
и эта крупная акция не встретит серьезного сопротивления ни
Порты, ни ее союзников39.
Князь Потемкин получил карт-бланш. Его план был принят.
Ему же Екатерина поручила провести его в жизнь.
Хроника 1783 года
Манифест «О принятии полуострова Крымского, острова Тама-
на и всей Кубанской стороны под Российскую державу», подписан¬
ный императрицей Екатериной 8 апреля 1783 г., начинался словами:
«В прошедшую с Портою Оттоманскою войну, когда силы и по¬
беды оружия Нашего давали Нам полное право оставить в пользу
Нашу Крым, в руках Наших бывший, Мы сим и другими простран¬
ными завоеваниями жертвовали тогда возобновлению доброго со¬
гласия и дружбы с Портою Оттоманскою, преобразив на тот конец
народы Татарские в область вольную и независимую, чтоб удалить
384
Генерал-фельдмаршал князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический.
Гравюра Г Харитонова по рисунку М. Иванова. Конец 1780-х гг.
Александр Васильевич Суворов.
Художник круга Д. Левицкого.
1785-1786 гг.
Крест, звезда, лента ордена
Св. Георгия 1-й степени
Императрица Екатерина II.
Художник И. Б. Лампы Старший. 1792 г.
Платон Александрович Зубов. Валериан Александрович Зубов.
Художник И. Б. Лампы Старший. 1793 г. Художник Ж. Л. Вуаль. 1791—1792 гг.
Граф Александр Андреевич Николай Иванович Салтыков.
Безбородко. Художник И. Ф. А. Тишбейн. 1780 г.
Художник И. Б. Намни Старший. 1794 г.
Штурм крепости Измаил 11 декабря 1790 г. Фрагмент диорамы.
Художники Е. Данилевский, В. Сибирский. 1972 г.
Медаль, вырезанная в честь
князя Г. А. Потемкина-
Таврического по случаю
взятия крепости Очаков
и крепости Березань.
Медальеры
К. Леберехт,
И. Гасс. 1789 г.
Медаль, вырезанная
в честь графа
А. В. Суворова-
Рымникского
по случаю взятия
крепости Измаил
и его побед под
Кинбурном,
Фокшанами
и Рымником.
Медальер К Леберехт.
1791г.
Дворец светлейшего князя Г. А. Потемкина-Таврического
в Санкт-Петербурге (Таврический дворец). Архитектор И. Старов
Александр Васильевич Василий Степанович Попов.
Храповицкий. Художник И. Б. Ламп и Старший.
Художник Д. Левицкий. 1781г. 1790-е гг.
Король Густав III.
Художник А. Рослин. 1777 г.
Князь Николай Васильевич Репнин. Федор Федорович Ушаков.
Неизвестный художник. Копия Неизвестный художник,
с оригинала Д. Левицкого. 1192 г. 1-я пол. XIX в.
Смерть Г. А. Потемкина 5 октября 1791 г.
Гравюра Г. Скородумова по рисунку М. Иванова. 1793 г.
Князь Потемкин и князь Суворов.
Деталь памятника Екатерине Великой в Санкт-Петербурге.
Авторы М. Микешин, А. Опекушин. 1873 г.
Императрица Екатерина II в Царскосельском парке.
Художник В. Боровиковский. / 794 г.
Статуя Г. А. Потемкина.
Скульптор И. Мартос.
Флот под командованием Ф. Ф. Ушакова проходит Босфор.
Художник М. Иванов. 1799 г.
А. В. Суворов в сражении у Чертова моста 14 сентября 1799 г.
Неизвестный художник XVIII в.
Вступление союзных войск в Париж 31 марта 1813 г.
Английская гравюра неизвестного художника. 1815 г.
Храм Большого Вознесения у Никитских ворот в Москве.
Построен по завещанию князя Потемкина в первой половине XIX в.
на месте старой церкви и родительской усадьбы
Звезда ордена Св. Георгия
Конец XVIII в.
навсегда случаи и способы к распрям и остуде, происходившим ча¬
сто между Россиею и Портою в прежнем Татар состоянии.
Не достигли Мы, однакож, в пределах той части Империи На¬
шей тишины и безопасности, кои долженствовали быть плодами
сего постановления».
Далее излагалась история послевоенных отношений с Крымом.
Хана Сагиб-Гирея, заключившего соглашение с Россией, сверг ту¬
рецкий ставленник Девлет-Гирей. Русская дипломатия сделала
ставку на Шагин-Гирея и добилась провозглашения его ханом.
Для этого на полуостров были введены войска. Два мятежа татар
(в 1777 и 1782 гг.) едва не стоили Шагин-Гирею жизни. Они были
подавлены русскими войсками, причем Россия оба раза оказалась
на грани войны с Турцией.
«Свету известно, что, имев со стороны Нашей толь справедливые
причины не один раз вводить войска Наши в Татарскую область, до¬
коле интересы Государства Нашего могли согласовать с жаждою
лучшего, не присвояли Мы там себе начальства, ниже отмстили или
наказали Татар, действовавших неприятельски против воинства на¬
шего, поборствовавшего... вутушении вредных волнований. Но ны¬
не, когда с одной стороны приемлем в уважение употребленные до
сего времени на Татар и для Татар знатные издержки, простираю¬
щиеся по верному исчислению за двенадцать миллионов рублей,
не включая тут потерю людей, которая выше всякой денежной
оценки; с другой же, когда известно Нам учинилося, что Порта От¬
томанская начинает исправлять верховную власть на землях Татар¬
ских и именно на острове Тамане, где чиновник ея, с войском при¬
бывший, присланному к нему от Шагин-Гирея Хана с вопрошением
о причине его прибытия публично голову отрубить велел и жителей
тамошних объявил Турецкими подданными; то поступок сей унич¬
тожает прежние Наши взаимные обязательства о вольности и неза¬
висимости Татарских народов... и поставляет Нас во все те права,
кои победами Нашими в последнюю войну приобретены были...
и для того по долгу предлежащего Нам попечения о благе и величии
Отчества, стараясь пользу и безопасность его утвердить, как равно
полагая средством, навсегда отдаляющим неприятные причины,
возмущающие вечный мир, между Империями Всероссийскою
и Оттоманскою заключенный, который Мы навсегда сохранить ис¬
кренно желаем, не меньше же и в замену и удовлетворение убытков
Наших, решилися Мы взять под Державу Нашу полуостров Крым¬
ский, остров Таман и всю Кубанскую сторону».
17 Лопатин «Светлейший князь Потемкин» 385
Манифест торжественно обещал жителям охранять и защищать
«их лица, имущество, храмы и природную веру», помочь им счаст¬
ливо перейти «из мятежа и неустройства в мир, тишину и порядок
законный», чем заслужат они наравне с «древними Нашими под¬
данными... Монаршую Нашу милость и щедроту».
Авторы работ о Крыме полагают, что именно 8 апреля ханство
было присоединено к Российской империй40. Это грубая ошибка.
Является ошибкой и утверждение о том, что манифест был обнаро¬
дован сразу же после его подписания41.
10 апреля 1783 г. Безбородко уведомил отправившегося на юг
Потемкина: «С сим курьером посылаю к Вашей Светлости рес¬
крипте манифестом. Ея Императорское Величество повелеть изво¬
лила напечатать их секретно под ведением Господина Генерала-
Прокурора, двести экземпляров с тем, чтоб по напечатании набор
их запечатать до времени для сохранения в тайне. Все оные двести
экземпляров при сем в особом пакете посланы. Что же касается до
перевода на татарский язык, то Ея Величество предпочла сделать
оный у вас чрез г. Рудзевича, нежели вверить Надворному Советни¬
ку Муратову, при посланнике татарском находящемся, дабы преж¬
де времени не было открыто о сем намерении»42.
Манифест не только не был обнародован 8 апреля, но государы¬
ня не решилась даже доверить его перевод на татарский язык чи¬
новнику Коллегии иностранных дел и предпочла Якуба Рудзевича,
агента русского правительства, выполнявшего секретные поруче¬
ния Потемкина. Да и сам факт печатания манифеста под наблюде¬
нием генерала-прокурора князя А. А. Вяземского (фактического
министра внутренних дел, юстиции и финансов) свидетельствует
о глубокой тайне, в которой принималось решение о присоедине¬
нии ханства к империи.
Приведенный пример показывает, как много неточностей
и прямых искажений фактов сопутствуют изложению истории
вхождения Крыма, Тамани и Кубани в состав России. Поэтому для
любителей старины и специалистов-историков нелишне привести
документированную хронику главных событий 1783 года, связан¬
ных с последними месяцами существования Крымского ханства.
* * *
О событиях конца 1782 г. вспоминал в своей Записке их очевидец
И. М. Цебриков, секретарь П. П. Веселицкого: «По исправлении
же обоза и по переправе чрез Днепр корпуса, Граф Дебальмен, ум¬
ножив для Хана конвой, с корпусом достигли к Перекопу. Тут, про¬
386
стояв двое суток, вступили по ту сторону Перекопа, а... чрез три дни
пошли без всякого от татар препятствия внутрь полуострова».
Записка была представлена в Коллегию иностранных дел в 1784 г.,
после присоединения Крыма.
«Премногое количество народа, являясь Хану, с покорностью ис¬
прашивали прощения, и тогда ж многим даны охранительные листы.
Чрез несколько дней во многом числе явилось чиновников, прося
у Шагина помилования, но он лично ни с одним не говорил, не допу-
щая к себе, а всех... отсылал в распоряжение к... советнику Рудзевичу,
в чаянии, как он давний его друг... при разбирательстве людей попе¬
чется о его пользе и ничего и из чести не уронит. Тамо г. Рудзевич каж¬
дого дня окружен был множеством крымцев, распоряжая ими. Рас-
поряжал он и политическими делами, донося обо всем Графу
Дебальмену. Вскоре из чиновных человек до 20-ти взяты под ханский
караул, а 4-ре ширинские старшины... Сеит-Шах и Мегмет-Шах мур¬
зы, Султан Мамбет мурза и Ниет-Шах мурза под российскую стражу.
Следуя всемилостивейшему Самодержицы повелению о пощадении
повинную приносящих, г. Рудзевич особливо последних 4-х человек
уверял о покровительстве корпусного командира, чем они весьма
ободрены были, ибо Хан зело гневался на Сеит-Шаха»43. Для гнева
были причины: Сеит-Шах мурза, принадлежавший к ширинскому
роду (одному из самых знатных и влиятельных среди крымских та¬
тар), командовал войсками мятежников, от которых Шагин-Гирей
бежал на российском военном судне из Кафы в Керчь.
Итак, к середине ноября 1782 г. операция по восстановлению
власти хана в Крыму была завершена. Все кончилось без кровопро¬
лития. Главари и активные участники мятежа (около 30 человек)
были взяты под стражу. В их числе оказались и старшие братья ха¬
на: Батыр-Гирей, провозглашенный мятежниками новым ханом,
и Арслан-Гирей.
Властолюбивый Шагин-Гирей строил грандиозные, но нереаль¬
ные планы создания из ханства мощного государства, способного
играть важную роль в большой политике. Столкнувшись с непони¬
манием и ненавистью своих подданных, он пережил тяжелые дни.
Теперь он торжествовал. Не любя Бахчисарая, Шагин-Гирей посе¬
лился в деревне, в 10 верстах от Карасубазара, под прикрытием
двух российских пехотных полков с артиллерией. В Карасубазаре
расположилась главная квартира генерал-поручика графа А. Б. де
Бальмена. Там же остановился и резидент П,. П. Веселицкий, вско¬
ре получивший указ о своем отзыве в Россию. В Карасубазаре ока¬
зался и Я. И. Рудзевич, официально прикомандированный Потем¬
киным к графу де Бальмену.
387
* * *
Первая половина плана Светлейшего князя, начертанного им
летом — осенью 1782 г., была выполнена. Но Потемкин настаивал
на кардинальном решении вопроса. «Татарское гнездо в сем полу¬
острове от давних времен есть причиною войны, беспокойств, ра¬
зорения границ наших и издержек несносных», — писал он импе¬
ратрице в начале декабря 1782 г.44. Сотрясаемая внутренними
смутами, Турция выжидала и склонялась к тому, чтобы принять
ультимативные требования России, поддержанные ее союзни¬
цей — Австрией. Екатерина, соглашаясь с доводами Потемкина,
все же решила запросить мнение Коллегии Иностранных дел. В от¬
ветной записке, подписанной всеми членами Коллегии, говори¬
лось: «Турки никогда не привыкнут видеть татар, совсем от себя от¬
деленными... они никогда не престанут растравлять и заводить
между ими всякие раздоры и неустройствы, явно или под рукою,
применяясь к обстоятельствам... в надежде томить здешний Двор
скучным вниманием, обременять его чрезвычайными издержками
и частыми военными ополчениями, а напоследок воспользоваться
первым способным случаем к новому себе порабощению Крыма
и всех татар, приуготовя их внутреннею безурядицею искать в оном
спасения и благоденствия. Последнее в Крымском полуострове
возмущение есть, конечно, плод таковой политики... Но теперь,
когда твердостию Вашего Императорского Величества первая по¬
пытка в самом начале уничтожена, видим мы далее из всего пове¬
дения Порты Оттоманской, что она приведена в крайнюю заботу
и недоумевает, каким образом выдраться из лабиринта и сбыть
с рук татарских магзаржиев. Это доказывает, что Империя Турецкая
совсем уже не та стала, каковою она прежде чрез многие веки бы¬
ла, не в рассуждении одних окрестных народов, но и в глазах всей
Европы. Требования ея были уважаемы не по мере справедливости,
а по мере страха превосходных ея сил... Теперь она сама не может
не познавать и не чувствовать своего ослабления и превозможения
России».
Подчеркнув это важнейшее изменение соотношения сил, чле¬
ны Коллеги сочли необходимым в качестве первого шага занять
Ахтиарскую гавань в Крыму и учредить там военный порт для
строящегося в Херсоне флота, не имевшего свободного выхода
в Черное море. В случае новой войны с Портой следовало сразу
присоединить Крым, а из завоеванных Молдавии, Валахии и Беса-
рабии создать независимое государство, которое бы составило
«между тремя Империями прочную и почтительную барьеру». Это
388
было повторением большого плана Екатерины, которым она в на¬
чале сентября 1782 г. поделилась со своим союзником императо¬
ром Иосифом. Члены коллегии признали желательным присоеди¬
нить Крымское ханство до начала большой войны, чтобы
обеспечить безопасность границ и ослабить противника. Руково¬
дители внешнеполитического ведомства подробно разобрали ва¬
рианты возможного участия в конфликте европейских держав
и прежде всего Франции, Пруссии и Швеции. Шведский король,
по их мнению, добившись после переворота «самовластного прав¬
ления», получил «больше поворотливости, нежели прежде быть
могло, но с другой стороны оказывается из дел и упражнений его,
что он больше склонен обращать сию поворотливость в забаву се¬
бе и народу своему, нежели в пользу или на произведение каких-
либо политических видов». Авантюризм Густава создавал серьез¬
ную проблему: диверсия в Финляндии отвлекла бы часть сил
русской армии. Побудить шведского короля ввязаться в конфликт
мог Фридрих Прусский — главный противник Австрии. Многое
зависело от позиции Франции, давней союзницы Порты. В случае
войны России и Австрии против Турции Франция «предпримет
все для спасения Порты», сознавая, что сами турки защищаться не
в силах. Но Франция в союзе с Испанией и Голландией, втянув¬
шись в длительную войну против Великобритании, истощила си¬
лы. Англия, несмотря на морские победы, уже рассталась с надеж¬
дой удержать за собой свои восставшие колонии. 19/30 ноября
1782 г. прелиминарный мир с Северо-Американскими Соединен¬
ными Штатами был подписан, и Англия начала переговоры с Ис¬
панией и Францией. Она настойчиво искала союза с Россией.
«Доколе настоящая морская война продлится, удовольствуется,
по всей вероятности, Франция действовать у Порты советами
и увещаниями своими, дабы она нужде на время уступила. Когда
же с Англиею мир возстановлен будет, а с оным пройдут все ея за¬
боты и опасения, тогда может она легко подвигнуться на другие
меры противу нас и Императора Римского», — констатировали
члены Коллегии. Действуя прямо, Франция могла помешать про¬
ходу русского флота в Средиземное море, действуя косвенно —
подбить Швецию и Пруссию на вступление в войну в качестве со¬
юзниц Порты45. Но русско-австрийский союзный договор во мно¬
гом обеспечивал безопасность западных границ. В целом между¬
народная обстановка была благоприятной для решения
Крымского вопроса. План Потемкина в основном был поддержан
членами Коллегии. По общему мнению, операция должна была
готовиться и проводиться в глубокой тайне.
389
14 декабря 1782 г. Екатерина секретнейшим рескриптом на имя
Потемкина повелела готовить операцию «Крым». В случае мирно¬
го поведения турок решено было «впредь до времени» ограничить¬
ся Ахтиарской гаванью46.
* * *
20 января 1783 г. Потемкин приказал генералу де Бальмену:
«Высочайшая Ея Императорского Величества есть воля приоб-
ресть навсегда гавань Ахтиарскую, исполнение чего и возлагаю я на
Ваше Сиятельство. Вы, содержа в непроницаемой тайне вам пред¬
писанное, объявите Хану, что имеете повеление расположить глав¬
ную часть войск у оной гавани,... присовокупив к тому, что флот Ее
Императорского Величества, не имея в Черном море гавани, не мо¬
жет употребиться к удержанию действий на море, турками произ¬
водимых, а чрез то невозможно будет защищать и его самого... еже¬
ли Хан на сие отвечать вам будет с упрямством, то, Ваше
Сиятельство, в разговоре упомяните ему, что вы имеете повеле¬
ния... приготовить войски к выходу из Крыма, и тогда ту часть
войск, которая оставлена при Хане для его охранения, присовоку¬
пите к Ахтиару же, куда и отправляется для назначения укреплений
инженер... Но если бы Хан без всякого упрямства строению спо¬
собствовал, в таком случае войски, находящиеся при нем, по преж¬
нему оставьте. Рекомендую вам ласкать правительство Татарское,
стараясь приобресть на свою сторону начальников, кои в народе
важны. Не упустите, Ваше Сиятельство, употребить все способы
завести в них доброхотство и доверие к стороне нашей, дабы по¬
том, когда потребно окажется, удобно можно было их склонить на
принесение Ея Императорскому Величеству просьбы о принятии
их в подданство»47.
Через три дня последовал ордер князя вице-адмиралу
Ф. А. Клокачеву: «При настоящем поручении Вашему Превосхо¬
дительству команды над флотом на Черном и Азовском морях на¬
ходящемся, весьма нужно скорое ваше туда отправление, чтобы,
приняв в ведомство ваше состоящие там корабли и прочия суда,
идти в море могущие, снабдить их всем потребным к предприня-
тию немедленного плавания. Собрав повсюду теперь находящиеся,
кроме тех, кои нужны для примечания в Керченском проливе, име¬
ете войти со всеми в гавань Ахтиарскую, где командующий войска¬
ми в Крыму г. Генерал-Порутчик и Кавалер Граф Бальмен сильный
учинил отряд, как ради охранения, так и для производства тамош¬
них укреплений... Я рекомендую Вашему Превосходительству ста¬
390
раться ласковым обхождением с тамошними жителями приобресть
их доверенность. Сие подаст вам способ чрез них часто узнавать
о состоянии турецких морских сил...»48
В тот же день были посланы ордера генерал-поручикам де Баль-
мену, Суворову (на Кубань), Павлу Потемкину (на Северный Кав¬
каз) и Текелли (в Кременчуг) с требованием еженедельной присыл¬
ки «вернейших сведений» о происходящем «в области турецкой
и прочих в том краю наших соседей, о всех движениях тамошних
и о слухах у них носящихся»49.
Не забыл Потемкин и своего агента: 23 января надворный со¬
ветник Якуб Рудзевич был всемилостивейше пожалован в чин кан¬
целярии советника50. Согласно табели о рангах, этот чин приравни¬
вался к чину полковника. Светлейший князь был доволен
Рудзевичем. Но почти в то же самое время против него были вы¬
двинуты серьезные обвинения. Вот, как выглядели действия Яку-
ба-аги в глазах И. М. Цебрикова. В начале декабря Сеит-Шах мур¬
за «часто ночью с тремя своими товарищи хаживал к Рудзевичу,
просили о спасении от руки Хана, и г. Рудзевич наисильнейше их
обнадеживал покровительством». Он имел с ними разговор о пере¬
ходе крымских жителей в подданство России, и влиятельные ши-
ринские мурзы обещали «весь народ наклонить». Об этом Рудзевич
сообщил в донесении Потемкину от 6 декабря, причем показывал
текст донесения де Бальмену и другим генералам.
Между тем Хан повелел собрать с каждой деревни «по два чело¬
века старшин, мулл и из других лутчих людей для обличения пре¬
ступников в их против него и области поступке». 20 декабря в селе¬
нии, где находился хан, собралось до трех тысяч человек. 25-го им
было сказано, что «Хан Шагин-Гирей, их Государь, будет судить...
законом Бога и народным правосудием тех преступников за изгна¬
ние его и за то, что область ими приведена к крайнему раззоре-
нию». 26-го начался суд. Собранную толпу вопрошали — виновен
ли сам хан в заведении регулярного войска, чеканке новой монеты
и прочих преступлениях, в которых его обвиняли мятежники. На¬
род кричал: «Нет!»
28 декабря собрание подтвердило, что «все мятежники повин¬
ны смерти, о чем и приговор читан». На другой день одиннадцать
человек во главе с Халим-Гиреем (султаном Керченской округи,
родственником хана) были побиты камнями. Причем пока люди
хана не подали пример, толпа не решалась на убийство. Рудзевич
под предлогом болезни все эти дни находился в Карасубазаре. Из¬
вестие о публичной казни привез его племянник капитан Ибраги¬
мович. Все были поражены происшедшим. Веселицкий напомнил
391
капитану, как 31 августа в Керчи в его присутствии хану были за¬
читаны рескрипты императрицы о человеколюбии и пощаде при¬
шедшим с повинной. Тот, изображая (по словам Цебрикова) вели¬
чайшее угрызение совести, отвечал: «Право, Ваше
Превосходительство! и Его Светлость (то есть хан) не думал, что
чернь так осерчала, да рассудите, доколе и ей терпеть». Веселиц-
кий хотел просить аудиенции у хана, но потом решил, что вме¬
шаться должен старший начальник — граф де Бальмен. Тот был тя¬
жело болен. Казни продолжались. Хану были выданы ширинские
мурзы, с которыми Рудзевич вел переговоры и которых он снова
заверял в том, что они останутся живы. Их сослали в Чуфуткале,
но уже по дороге Сеит-Шах мурза был «задавлен, другой в крепо¬
сти умре, два же содержались тамо живы». Обо всех этих интригах
Рудзевича Цебриков донес А. А. Безбородко. Сославшись на под¬
поручика Кираева, он обвинил Якуб-агу в утаивании донесения
Потемкину от 6 декабря51. Это подтвердил сам Иван Кираев, со¬
стоявший в штате Веселицкого и выполнявший важные поруче¬
ния при хане, как человек знающий татарский язык. В письме
к Потемкину от 24 февраля 1783 г. подпоручик рассказал о тесном
сотрудничестве с Рудзевичем, который ему доверился и открыл
суть секретного поручения Светлейшего князя — о приведении
крымских жителей в подданство России. Кираев лично под дик¬
товку Рудзевича писал донесение от 6 декабря о переговорах с Се-
ит-Шахом. Но спустя два месяца обнаружил это донесение в ве¬
щах Якуб-аги, хотя тот публично жаловался на неполучение
ответа. «Колеблясь мыслями, начал я подозревать моего милос¬
тивца, из рода Липкан происшедшего, и не знал, что мне осталось
делать при таком случае». Подпоручик хотел все рассказать де
Бальмену, но тот был болен. А раскрыть подробности своих отно¬
шений с Рудзевичем Веселицкому не решился, «потому что еще
при удостоении г. Рудзевичем своею меня доверенностию прика¬
зывал он мне никому не открывать о толико важных преположе¬
ниях для Крыма. А на конец принужден усердием к Отечеству и,
зная, что Ваша Светлость могущественно руководствовать изволи¬
те делами, относящимися и до Крыма, натуральным местоположе¬
нием Российской Империи принадлежащего, за необходимое
признал о всем донести одному высокому вашему сведению».
К письму была приложена копия донесения от 6 декабря. Кираев
честно признался, что не хочет участвовать в интригах Рудзевича,
который отъехал в Петербург52.
В письме к Безбородко (15 апреля 1783 г.) Потемкин отвел обви¬
нения, возводимые на Рудзевича. «Что касается о донесении Цеб-
392
рикова, сие не иное что, как хитрость Шагин-Гирея Хана, которо¬
му он предан. А Хан не любит Якуба-агу и опасается его»53.
После присоединения ханства Рудзевич был введен в состав ме¬
стного правительства. Когда же в конце 1784 г. Яков Измайлович
Рудзевич (Якуб-ага) умер, его жене была положена генеральская
пенсия, дочерям пожаловано по пяти тысяч рублей на приданое.
Сыновья были взяты в кадетский корпус. Один из них впоследст¬
вии стал героем Отечественной войны 1812 года.
О судьбе Цебрикова мало что известно. Он покинул дипломати¬
ческую службу. В 1786 г. в чине титулярного советника служил
в Харьковском наместничестве. Кираев был взят в штат канцеля¬
рии Потемкина и в год смерти князя имел чин секунд-майора.
Похоже, Рудзевич, отдавший дипломатической службе не один
десяток лет, оказался более изощренным политиком, чем его моло¬
дые оппоненты. Он хорошо знал восточные нравы, деспотизм
и безжалостность правителей, считавших главной своей обязанно¬
стью держать подданных в страхе. Воспользовавшись болезнью де
Бальмена и бездеятельностью Веселицкого, Якуб-ага решил предо¬
ставить хану свободу действий. Он был уверен в том, что Шагин-
Гирей не помилует своих противников. Казни на какое-то время за¬
пугали население, но любви и верности к Шагин-Гирею не
прибавили. К тому же Хан нарушил повеление своей высочайшей
покровительницы и оказался в полной изоляции.
* * *
7 февраля 1783 г. последовал рескрипт Потемкину о необходи¬
мости прекратить жестокие казни в Крыму. 2 февраля, еще не по¬
лучив официальных донесений от де Бальмена, Потемкин писал
ему: «Из донесений Вашего Сиятельства ко мне видно мне было,
что начальники противных Хану сборищ вверяли себя войскам Ея
Императорского Величества в уповании, что вы охраните их от
мщения, но теперь дошли до меня слухи, что уже Хан, прикрыв се¬
бя незлобием, вручает винных наказанию народному Таким обра¬
зом, некоторые лишены жизни. Стыдно Его Светлости поступать
бесчеловечно, где щедрота нашей Монархини, вводя его в прежнее
достоинство, уверяла раскаивающихся спасать». И далее следовало
поручение, раскрывающее план Потемкина: «Ваше Сиятельство
получили уже мои предписании о занятии Ахтиарской гавани, где
вы разрешены принимать ищущих покровительства в границах
России, хотя бы целых поколений. Таковыми вы границами долж¬
ны разуметь и окружности Ахтиарской гавани... Кто бы туда ни
393
пришел, тот будет подданный Ея Величества. Сим способом вы мо¬
жете извлекать несчастных от варварских мучений и самого Хана
чрез сие учинитие осторожным»54. '
19 февраля курьер скачет в Крым с новым ордером Потемкина
де Бальмену. Ссылаясь на рескрипт императрицы, князЬ предпи¬
сывает «по содержанию онаго объявить Хану в самых сильных из-
ражениях, что Ея Императорское Величество с прискорбием полу¬
чить соизволила сие неприятное известие, что когда
восстановление его обладания совершилось подъятием оружия Ея
без всякого пролития крови и когда участвовавшие в возмущении
приведены были в раскаяние, то не требовало ли самое человечест¬
во пощадить обратившихся к повиновению». Потемкин советует
напомнить хану, что казни, произведенные им после подавления
мятежа 1777 г., «не могли устрашить других, а только огорчили его
подданных и приуготовили последнее возмущение. Он должен ве¬
дать, что естли бы Ея Императорское Величество таковую суро¬
вость с его стороны предвидеть изволила, не обращены бы были
войски Ея на его защиту, ибо несходно то с правилами Ея Величе¬
ства, чтоб силою Ея низверженных попускать на истребление. Ско¬
рее Ея Величество оставить изволит всякое ему пособие, нежели
распространить оное на угнетение рода человеческого, что милость
и покровительство Ее не на одну его особу, но вообще на все татар¬
ские народы распространяются и что потому Ея Величество желать
изволит, дабы он управлял сими народами с кротостию, благора¬
зумному владетелю свойственной, и не подавал причин к новым
бунтам, ибо... сохранение его на Ханстве не составляет еще для
Российской Империи такого интереса, для которого Ея Величест¬
во обязаны были бы находиться всегда в войне с Портою». Потем¬
кин приказывал заключить «сие изъяснение» требованием к хану,
чтобы «до совершенного приведения в порядок дел в том краю он
отдал на руки военного Ея Величества начальства родных своих
братьев и племянника, також и прочих, под стражею находящих¬
ся... дабы татара ведали, что подобные казни Ея Императорскому
Величеству и военному Ея начальству всемерно отвратительны, что
Ея Величество ничего не оставит употребить ко пресечению их
и что все те, кои прибегнут под защиту войск Ея, воспользуются
полною безопасностию».
Если бы Хан отказался отдать своих братьев и племянника, то,
«всю стражу при нем находящуюся взяв, отправить к Ахтиарской
гавани, — приказывал Потемкин. — Естли б Хан поступил на казнь
означенных князей крови его, то сие долженствует служить пово¬
дом к совершенному отъятию Высочайшего покровительства от се¬
394
го владетеля и сигналом к спасению Крыма от дальнейших мучи¬
тельств и утеснений». В заключение князь требовал «сие последнее
содержать до времени в единственном ведении вашем и немедлен¬
но ко мне рапортовать, какое произведут действие в Хане увеща¬
ния ваши, в народе же обнадежение Высочайшего покровительст¬
ва. Присовокупя к тому сведения о настоящем расположении
крымцев, которые тем более должны обнаружиться, чем известнее
им будут человеколюбие и великодушие всемилостивейшей нашей
Монархини»55.
В Петербурге уже были получены известия о заключении прели¬
минарного мирного договора (подписан 9 января) между Велико¬
британией — с одной стороны, Францией, Испанией — с другой.
России и ее союзнице Австрии была предложена почетная, но чис¬
то формальная роль посредничать при окончательном примирении
враждовавших держав. Следовало спешить с присоединением
Крыма.
28 апреля Безбородко писал П. А. Румянцеву: «Дела наши
с Портою, несмотря на учиненный ею ласковый ответ с принятием
трех пунктов, от нас предложенных, продолжаются без совершен¬
ного окончания. Порта старается выиграть время, производя свои
оборонительные приуготовления». Поэтому посланнику в Царь-
граде Я. И. Булгакову даны наставления «решить все дело ясным
и окончательным постановлением о торговле, о неучастии Порты
в татарских делах и о выгодах Молдавии и Валахии, а инако и самое
продолжение негоциации примется за отказ. Сверх того решено
взять во владение наше гавань Ахтиарскую в Крыму, а при случае
шуму или упорства по сему или другим пунктам, — и далее, хотя
и без войны, распространить свои приобретения»56.
Как видим, фельдмаршалу очень осторожно намекнули на при¬
соединение Крыма. Потемкин также соблюдал тайну.
28 февраля он дал наставление С. Л. Лошкареву, назначенному
резидентом к хану вместо вялого Веселицкого. К наставлению бы¬
ли приложены упоминавшиеся выше ордера де Бальмену. Дипло¬
мату поручалось содействовать генералу в достижении указанных
целей, но ни словом, ни намеком не было сказано о присоедине¬
нии ханства57^
Лишь 11 марта императрица поставила Румянцева в известность
о принятом решении и запросила его мнения относительно сде¬
ланных на случай разрыва с Портою распоряжений. Этого рес¬
крипта найти не удалось. Его содержание известно по ответному
донесению Румянцева от 1 апреля. Одобрив сделанные распоряже¬
ния, фельдмаршал сравнил настоящую обстановку с обстановкой
395
1778 г., когда после мятежа в Крыму Россия оказалась на грани вой¬
ны с Турцией. «Не могу я в желаемых успехах ни малейшего иметь
сомнения, — заключил Румянцев. — Союз с Императором (кото¬
рый тогда меня больше самих турков озабочивал) должен теперь по
делам Вашим с Портою ежели не пособствовать, то весьма их об¬
легчать»58.
* * *
28 марта вице-канцлер Остерман вместе с членами Коллегии
иностранных дел подробно обсудил операцию «Крым» и меры по
ее дипломатическому обеспечению. Публикуемая впервые записка
от 28 марта представляет большой интерес. В ней говорилось: «По¬
ложено вследствие известных бумаг заготовить следующее:
1. Рескрипт к Князю Потемкину, что Ея Императорское Вели¬
чество, понесши убытки денежные со времени заключения мира
на татарские дела, более двадцати миллионов, испытав, что неза¬
висимость татарская не принесла той пользы, какой ожидать было
можно, по причине неусыпного от турок старания усилиться
в Крыму, решилась занять сей полуостров в замену помянутых из¬
держек и в отнятии впредь и навсегда иметь с Портою новые рас¬
при. Время к сему тем удобнее, что Хан Крымский Шагин-Гирей
изъявил свое желание о доставлении ему в Персии владения, и для
того Князю Потемкину от корпуса, ему вверенного, то занятие
произвесть тотчас без всякой огласки, а заняв сперва делом, обна¬
родовать Манифест Ея Императорского Величества, препровож¬
даемый его собственным именем или универсалом. Тут же должно
быть сказано, что Хан долженствует выведен быть для препровож¬
дения его в Персию с корпусом войск Ея Величества, для подкреп¬
ления его назначенного... (Далее идет уточнение условий водворе¬
ния Шагин-Гирея на персидский престол — «нового знака
высочайшего к нему благоволения». Шагин-Гирей, став шахом,
должен заключить с Россией договор, который обеспечит незави¬
симость «и союз с нами грузинцев и армян», свободу торговли на
Каспии. В случае смерти Шагин-Гирея его наследники должны ут¬
вердить договор, подтвердив при этом, чтоб все корпусы остерега-
лися от наступления на войски или владения турецкие, исключая
обороны.)
2. Манифест Ея Императорского Величества, которым озна¬
чатся причины, побудившие на занятие Крыма, обнадежение жи¬
телей, что они будут пользоваться свободою веры, правом неотъем¬
лемым собственности и всеми теми выгодами, коими пользуются
396
природные российские подданные; охранены будучи силою Ея
Императорского Величества в непременном владении, именитые
родом и чинами люди будут отличены по их знатности и достоин¬
ству.
3. Письма Князя Потемкина, содержащие в себе известия, что,
заняв Крым, утверждает он на первое время Правительство и раз¬
ные делает распоряжения, времени и обстоятельствам сходные...
4. Секретнейший рескрипт в цифрах Булгакову, коим, извещая
его предварительно о всем сем и повелевая хранить то в непрони¬
цаемой тайне, приготовиться в случае разрыва с Портою сохранить
архив свой и не прежде вызываться на отъезд, как получив о том
точное отсюда повеление, или же как визирь станет его понуждать
к изъяснениям, чтоб и при том вызове сказал он причины, к тому
побудившие, и как одна из них, чтоб отнять впредь всякой случай
к ссорам с Портою и удобнее с нею сохранить мир, преподав ей
в том наисильнейшее уверение; но буде бы Порта то приняла в знак
неприязненных действий, формально объявила войну, в таком слу¬
чае ему требовать себе отпуска и, не делая никакой визиты, отъе¬
хать. Должно рескрипт Булгакову отдать на руки Князю Потемки¬
ну для отправления.
5. Рескрипт Фельдмаршалу Графу Румянцеву-Задунайскому,
объясняя ему положение дел, намерения здешние, запасной план
операций в случае разрыва, прилагая росписание войск и препору¬
чая все теперь в главную его команду. Тут же включить ему и неко¬
торые наставления и в случае разрыва трактовать с турками.
Должно ль ему сделать конфиденции о нашем с Австрийцами
положении? Кажется, должно — для соглашения о мерах.
Что до союзников и соблюдения с ними доброй веры касается,
то нужны следующие правила.
6. По соглашению с Князем Потемкиным, переждав недели
три, написать письмо от Ея Императорского Величества к Импера¬
тору, не делая Ему подробно о Крыме сообщения, но сказать толь¬
ко в ответ на письмо Его в самых учтивых выражениях, что, по соб¬
ственному Его Величества мнению, настоящее время не столь
удобно к произведению в действие великих намерений, о коих
прежде оба Государя соглашались, то и оставляет Ея Император¬
ское Величество снестися при первом удобном случае с Его Импе¬
раторским Величеством о всем том, что письмо Его содержит, уве¬
ряя Его в своей готовности и расположении содействовать
приращению славы Его и могущества Австрийской Монархии;
но что касается расположения Ея Величества, то известно, что с са¬
мого заключения мира Ея Величество, пребывая во всегдашнем во¬
397
оружении, при нынешнем нерасположении не может не помыш¬
лять о предохранении себя впредь от таких убытков и хлопот и об
отъятии повода к таковому беспокойству с Портою, а потому
и о постановлении себя в такое выгодное состояние и дать своим
делам новый оборот. Ея Величество, будучи уверена в союзе
и дружбе Императора, не сомневается, что если Король Шведский
или Прусский, а особливо последний учинит какую-либо дивер¬
сию или нападение, Император подаст Ей всевозможное в том по¬
собие, так как и Ея Величество не отречется подкрепить Его при
всяком со стороны соседей Его нападении, почитая свои интересы
за одно, и уверена впрочем, что все то, что к тишине и пользе Ея
Империи служит, Ея Союзнику угодно. Равно как и Его выгоды
и спокойствие Ея Величеству приятны.
7. Министра Датского, призвав, сказать о неоконченных делах
наших с Портою и о всегдашних беспокойствах, а притом и об из¬
вестиях полученных, что Шведы к нам некоторое изъявляют дви¬
жение, почему и следует им оказать с вашей стороны бдение и го¬
товность.
8. Когда получен будет рапорт предварительный Князя Потем¬
кина об исполнении сего, тотчас послать курьера в Вену с подроб¬
ным уведомлением Князь Дмитрия Михайловича о всем проис¬
шедшем и с письмом дружественным к Императору, а Кобенцелю
после сказать на словах о происшедшем прежде других министров.
Датскому и Прусскому министру тогда же объявить, спустя по¬
сле Цесарского дни два, а по получении обстоятельного рапорта
и прочим сказать просто без всякой письменной нотификации, дав
только разуметь причины и доброе намерение отнять повод к раз¬
рыву. О Шведских и Прусских...»59
На этом документ обрывается. Поражает тщательность прора¬
ботки операции. Главным действующим лицом является инициа¬
тор присоединения Крыма — князь Потемкин. Основные аргумен¬
ты взяты из его представлений императрице: иметь
непосредственную границу с Портой и тем самым снизить риск во¬
енных столкновений, постоянно провоцируемых нестабильностью
в Крыму. Очень деликатно и подробно обсуждены отношения с со¬
юзником — императором Иосифом. Еще в ноябре 1782 г. он (едва
поправившись после тяжелой болезни) принял предложенный
Екатериной план изгнания османов из Европы, восстановления
Греческой империи и создания из Молдавии, Валахии и Бесарабии
государства под именем Дакии, которое служило бы буфером меж¬
ду всеми соседями. Австрийское руководство заявило притязания
на значительные территории, входящие в состав Оттоманской им¬
398
перии, и даже на часть земель Венецианской республики в Адриа¬
тике с компенсацией венецианцам турецкими же владениями. Но,
судя по донесениям Я. И. Булгакова, большой войны не предвиде¬
лось — Порта страшилась объединенных сил России и Австрии.
Россия присоединяла Крым, а союзная Австрия не получала ниче¬
го, хотя и сильно рисковала. Поэтому императору давались завере¬
ния: за эту услугу императрица твердо поддержит союзника в слу¬
чае нападения Пруссии.
Другая союзница России, Дания, согласно договору обязалась
выступить против Швеции, если бы последняя решилась помочь
туркам диверсией в Финляндии, вблизи столицы империи —
Санкт-Петербурга.
* * *
Важнейшее условие присоединения Крыма, как мы помним,
было связано с необходимостью решить судьбу Шагин-Гирея. «По¬
темкин рекомендует императрице с ним не церемониться и попро¬
сту обмануть его», — утверждает современный автор в своей бро¬
шюре «Крым. Страницы истории». Он цитирует фразу из записки
Потемкина — «Хану пожалуйте в Персии, что хотите. Он будет рад.
Вам он Крым поднесет нынешную зиму и жители охотно принесут
о сем просьбу». И прибавляет: «Насчет легкости, с которой хан на¬
мерен будет «Крым поднести» России, Потемкин позволил себе за¬
блуждаться. Князь не мог не знать, что таких намерений у хитрого
хана в 1782 г. не было и быть не могло; ведь Шагин-Гирей, несмот¬
ря ни на что, очень надеялся на поддержку и помощь турецких пра¬
вителей»60.
Никакой помощи от турецких правителей в 1782 г. хан ждать не
мог, потому что с мая по конец октября именовался ханом чисто
номинально. Спасаясь от ненависти своих подданных, Шагин-Ги-
рей бежал под защиту русских, а не турецких войск. «Хан, прибыв¬
ши в Керчу, был... в весьма стесненном духе, пылая местью», — пи¬
сал И. М. Цебриков. Судьба Шагин-Гирея целиком зависела от
поддержки российской императрицы. Только в условиях новой
войны между Россией и Портой он мог рассчитывать на усиление
своей власти и, по свидетельству того же Цебрикова, пытался спро¬
воцировать конфликт. Но русской дипломатии удалось избежать
войны. Поэтому Потемкин и предложил для удаления хана из
Крыма использовать «персидский вариант». Шагин-Гирей не толь¬
ко был в курсе этого предложения, но и поспешил дать письменное
согласие императрице61. Сформированный в конце 1782 г. Новоли¬
399
нейный корпус (вскоре переименован в Кавказский) в случае вой¬
ны с Портой должен был идти через Дербент, Баку в Закавказье
и оттуда нанести удар туркам с тыла. При благоприятной обстанов¬
ке корпус мог быть использован для водворения в Персии Шагин-
Гирея. Об этом прямо говорилось в рескрипте на имя Потемкина от
8 апреля 1783 г., в котором подробно излагался составленный Свет¬
лейшим князем план большой войны. Все корпуса, расположен¬
ные вдоль границ, должны были действовать под командованием
прославленного Румянцева. Херсонскому корпусу самого Потем¬
кина поручалась осада и взятие Очакова. Осаду прикрывали корпу¬
са князя Н. В. Репнина и графа И. П. Салтыкова. На Кубани сра¬
жался корпус Суворова. И только Кавказский корпус
П. С. Потемкина действовал по особому плану, подкрепляя царя
Ираклия и помогая армянам утвердить независимость их областей
от Персии и Турции. Он же должен был помочь Шагин-Гирею по¬
лучить шахский престол. В рескрипте прямо говорилось: «Откры¬
ваем Мы ему по собственному его желанию дорогу в Персию»62. Ав¬
тора этого плана уже не было в Петербурге.
6 апреля 1783 г. Светлейший князь писал командиру Кавказ¬
ского (Новолинейного) корпуса П. С. Потемкину: «Братец Павел
Сергеевич! Я сию минуту еду в Херсон. Извещаю тебя секретно,
что Крым и Кубань присоединить решено к России. Вам скоро
пришлю ордер с повелением наклонить закубанцев. Может быть,
я к тебе забегу посмотреть тамошний край... Пришлю к вам еди¬
норогов из Киева трехфунтовых: они хороши для гор. Доктору от¬
пиши мое удовольствие, только постарайся ево выманить оттоль.
Он усерден да хвастлив и больше оказывает себя, нежели надоб¬
но»63. Последние слова относятся к Якову Рейнегсу. Этот немец
много путешествовал по Кавказу. В 1781 г. в Петербурге он полу¬
чил от Потемкина задание провести в Тифлисе переговоры
с Ираклием о принятии Картли-Кахетинского царства под про¬
текторат России. Рейнегс также вел переговоры и с каталикосом
армян Гукасом. Как видим, «персидский вариант» тщательно про¬
рабатывался.
* * *
10 апреля в письме к П. С. Потемкину Безбородко сформулиро¬
вал принципиальный поворот русской политики, главным иници¬
атором которого был князь Григорий Александрович: «Взялися за
ум думать о такой стороне, которая для нас поистине нужнее всех
немецких дел, где для нас ни пользы, ни большой чести нет»64. Не¬
400
мецкими делами в ущерб коренным российским интересам увле¬
кался только что скончавшийся граф Н. И. Панин, многолетний
глава Коллегии иностранных дел.
Итак, Г. А. Потемкин покинул Петербург за два дня до подписа¬
ния официального манифеста. Это была продуманная акция, пред¬
принятая с целью как можно дольше держать европейские дворы
в неизвестности относительно готовящихся событий. Официаль¬
ные дипломаты и их осведомители внимательно следили за пере¬
движениями русских деятелей. 7/18 марта 1783 г. в депеше из Пот¬
сдама прусскому посланнику в Петербурге графу Герцу сообщалось
об отправке на Кубань генерала Суворова. Граф должен был выяс¬
нить, не является ли это назначение сигналом к войне с Портой65.
Отъезд из столицы Потемкина был обставлен более чем скром¬
но. Никто точно не знал, куда и зачем отправился второй человек
в государстве. Этим интересовался великий князь Павел Петрович,
поклонник прусского короля. Об этом будет спрашивать шведский
король во время своего свидания с Екатериной в июне 1783 г.
в Финляндии.
8 апреля датированы важные документы, подписанные импера¬
трицей: Манифест о присоединении Крыма; рескрипт Потемкину;
рескрипт Булгакову; рескрипты генералам Репнину и Салтыкову,
чьи корпуса должны были выдвинуться в Польшу, на границу
с Турцией. В тот же день государыня утвердила проект плаката —
обращения Потемкина к жителям Крымского ханства по случаю их
принятия в российское подданство.
Теперь тяжесть ответственности легла на плечи Светлейшего
князя. Это была его первая по-настоящему крупная военно-дипло¬
матическая операция. Потемкин постарался провести ее с мини¬
мальным риском.
* * *
Пока князь медленно двигался на юг, в Крыму произошло
важное событие. Выполняя приказ Светлейшего, граф А. Б. де
Бальмен сделал хану выговор за учиненные казни и потребовал
передать российской страже его братьев и других главарей мяте¬
жа. Шагин-Гирей повиновался, но вскоре приказал «собраться
мурзам, духовенству и из черни от каждой деревни по два челове¬
ка». Хан хотел получить одобрение своих действий. Пока собира¬
лось это «общество нарочных людей», в Карасубазар прибыл но¬
вый посланник С. Л. Лошкарев и ночью 8 апреля добился
аудиенции у Шагин-Гирея. Переданный им новый выговор им¬
401
ператрицы хану «вверг его в сильные беспокойства, — повеству¬
ет об этих событиях Цебриков. — С того 8-го числа не допущал
к себе никого дней с восемь, и нихто не мог знать, до чего приве¬
дет его толь тесная суспиция духа... Всем тем заботясь, хан...
17-го числа апреля прислал к корпусному командиру Графу де
Бальмену и Министру Веселицкому письма, в коих отозвался,
что он по обстоятельствам времени, слагая с себя ханство,
от правления совсем отказался»66.
17 апреля Шагин-Гирей отрекся от власти. Ничего не зная о се¬
кретном плане, Веселицкий и Лошкарев пытались уговаривать ха¬
на вернуться к правлению. О том же просили де Бальмена члены
Крымского правительства, ссылаясь на желание собранных ханом
людей. Генерал предупредил, чтобы они «не отважились избрать
себе другого хана до получения от Ея Императорского Величества
на донесение его резолюции». В столицу и в Белоруссию к Потем¬
кину поскакали курьеры.
26 апреля из Кричева, где находился Потемкин, курьеры понес¬
лись в Петербург и в Крым. Письмо князя императрице сохрани¬
лось в изложении: «Поступок Ханский Князь приписывает злости,
происшедшей оттого, что ответ татарский не согласовал желанию
Его оным пред Ея Величеством оправдаться. Забота же, с здешней
стороны оказанная, произошла от нерешимости и незнания обра¬
щать случаи в пользу служащие (то есть де Бальмен и Лошкарев не
смогли оперативно оценить новую ситуацию). В протчем утверж¬
дает Князь, что Хан подал много способу к достижению Высочай¬
ших намерений. Уведомил, что он спешит скорее прибыть в назна¬
ченное ему место и сообщил копию с данного им повеления Графу
де Бальмену»67.
В секретных ордерах де Бальмену Потемкин приказывал: «Не
допускать хана возвратиться паки в старое состояние, а народ вы¬
брать нового хана. Запретить правительству относиться к Порте...
иметь правительство Крымское при себе, и естьли между ними есть
кто сумнителен, того отрешить. Поручено также приготовить умы
народные к принятию подданства, а естьли же усмотрится замысел
противный, то оный уничтожить, и буде нужно, то и военною ру¬
кою. Хану же объявить велено, что он в границах Российских луч¬
ше иметь может теперь пребывание»68.
«Государь мой! — говорилось в письме к Лошкареву. — Я вам
в сокровеннейшей тайне имею объявить, что область Татарская
вскоре присоединится к России. Вам не было нужды уговаривать
Хана принять паки власть, ибо оставление им державства нам по¬
лезнее всего для помянутого предприятия»69.
402
Потемкин предложил Безбородко: «Как Хан исполнил то, что
только с здешней стороны желать можно было, то следует сделать
перемену в Манифесте, объявить поводом сложение Ханом его до¬
стоинства, и что Россия не может в другой раз испытывать, каков
будет новый Хан, претерпя убытки и при таком, который Порте не
больше предан был, как и России. В протчем просит Князь о ско¬
рейшем ему доставлении экземпляров нового Манифеста»70. Импе¬
ратрица не сочла нужным изменять манифест. Такая подстраховка
показалась ей излишней. К тому же, согласно плану, государыня
уже направила в Вену конфиденциальное письмо с извещением
о присоединении Крыма. Посол князь Д. М. Голицын должен был
вручить императору экземпляр манифеста. Причем австрийскому
послу в Петербурге графу Кобенцлю, который на конференции
с Безбородко убеждал российское руководство в том, что все тре¬
ния с Турцией из-за Крыма можно уладить мирным путем, ничего
не было сказано. «Ея Величество все сии известия и опасения с Це¬
сарской стороны принять изволила как такие, кои нимало не пере¬
меняют принятых Ею намерений. Она приписывает многие из них
страху и пристрастию и полагать изволит, что твердостию и благо¬
разумными мерами будут преодолены все препятствия в делах на¬
ших от других противуполагаемые», — уведомил 14 апреля Потем¬
кина Безбородко71.
О подробностях дипломатической борьбы, сопровождавшей
операцию по присоединению Крыма, можно судить по переписке
Екатерины с Потемкиным. Ее существенно дополняет переписка
Потемкина с Безбородко, большей частью еще не опубликован¬
ная.
2 мая Безбородко сообщил: «С неделю будет тому назад г-н Ви¬
це-Канцлер сделал Графу Кобенцелю известное Вашей Светлости
откровение, которое столько привело его в изумление, что он дол¬
го опамятоваться не мог». Австрийский посол, пораженный извес¬
тием о занятии Крыма, пытался доказать опасность этого шага тем,
что Франция может счесть его за начало исполнения «самого глав¬
ного плана» (то есть вытеснения османов из Европы и раздела их
владений между Австрией и Россией) и, спасая Турцию, пошлет
свой флот «даже в Черное море». Не менее того посол был поражен
и ответом: «Сия держава (Франция), естли еще и уважается у нас,
конечно, не в ином виде, как по ея положению с Императором, ко¬
торый, несмотря на союз свой с нею, представляет ея для себя не¬
полезною, а опасною, а впрочем что до нас собственно касается,
то мы знаем, что она больше худой воли против нас, нежели спосо¬
бов к выдумкам имеет».
403
Позиция Англии была благоприятной для России. Прусский ко¬
роль (замечал Безбородко) «по крайней мере, хотя наружным обра¬
зом, являет к нам доброе свое расположение по делам турецким»,
поэтому «нужно будет Его Величеству прежде, нежели узнает пуб¬
лика, сделать откровение о нашем решительном поступке в рас-,
суждении Крыма, то и буду я ожидать наставления от Вашей Свет¬
лости: довольно ли будет, естли мы сообщение сие сделаем около
15 мая»72.
«Благодарствую за сообщенное разглагольствование Кобенце-
лево, — отвечал Потемкин. — Из всего етова пустословия видно
очень, что они обещали нас отклонять. Но надежда на твердость Ея
Величества. Хочется им и выведать о наших движениях. А как нач¬
нем брать, то и им смелость придет»73.
Порта вела переговоры с Булгаковым о новом торговом тракта¬
те и делала лихорадочные приготовления к войне. Прусский ко¬
роль интриговал во Франции. 13 июня Безбородко сообщил По¬
темкину об ответе Фридриха на конфиденциальное уведомление
о присоединении Крыма. Возмутитель европейского спокойствия,
захвативший в результате вероломного нападения богатую авст¬
рийскую провинцию Силезию, лелеявший планы уничтожить
Польшу, пытался парировать доводы (приведенные императрицей
в ее манифесте от 8 апреля) тем, что он сам издержался на бавар¬
ское дело (употребил до семнадцати миллионов ефимков), не полу¬
чив никакой пользы. Еще не зная об этом, Потемкин советовал
изъяснить прусскому министру, что «Его Величество, поставя себя
на место Государыни, не почел бы долгом избавить Государство от
соседства, которое было искони гнездом беспокойств и набегов,
разоряющих провинции; что приобретением, так дорогою ценой
купленным, не доходов Ея Величество ищет, а тишины... И кому
более знать, как ему, сколь велика важность обеспечения границ,
что Государыня не может предполагать в нем противного Ея жела¬
нию, видя толь давний между ими союз, от которого державе Его
столь много проистекло существенной пользы и больших приобре¬
тений»74.
Резче всего протестовала Франция. Версальский двор распускал
слухи о посылке своего флота на помощь туркам, делал военные
демонстрации на границах Австрийских Нидерландов, побуждал
к демонстрациям Пруссию и Швецию, доказывал туркам, что вой¬
на неизбежна, предлагая одновременно России свое посредничест¬
во в улаживании конфликта. Французский посланник маркиз де
Верак подал вербальную ноту. Франция настаивала на «добрых ус¬
лугах» ради «сохранения доброго мира». Но вице-канцлер твердо
404
ответил маркизу: присоединение Крыма — дело решенное и на¬
помнил посланнику о беспристрастной позиции Российской им¬
ператрицы в 1768 г., когда Франция захватила Корсику. Ее Величе¬
ство вправе ожидать от Его Величества столь же беспристрастного
подхода в деле, относящемся до «настоящего Ея предприятия,
стремящегося единственно к успокоению границ Ея Империи»75.
Узнав об этих дипломатических любезностях, Потемкин высказал¬
ся более откровенно: «Французская нота — доказательство их на¬
глости, тем более дерзновенная, что они видели во время войны
своей с Англией момент, в который во власти Ея Величества было
помощию одной тамо находившейся эскадры довесть их до того,
чтоб не нашлись в силах лет сто мешаться в дела чужие. Препятст¬
вует ли им Россия удерживать за собою завоевания важнее гораздо
Крыма. Они карабкаются все господствовать и вмешиваться в чу¬
жие дела, где их не просят, — писал он Безбородко. — Злодеи не¬
примиримые благополучия России и ненавистники славы Госуда¬
рыни нашей... возомнили, что помощию множества в России
преданных им поклонников переворотят все, как хотят. Я верно
знаю, что от наших уверен их Министр, что Государыня войны опа¬
сается, и для того он в конце изволил размазать общими местами —
продолжение войны сколь сумнительно бывает»76.
Екатерина проявила твердость. Император, получив извещение
о присоединении Крыма, поспешил поздравить ее с расширением
владений, которое произошло без единого выстрела, без потери хо¬
тя бы одного солдата. Иосиф признался в том, что желал бы прира¬
стить и свои владения, но не имеет таких средств. Он заверил им¬
ператрицу в поддержке и заявил, что сделает все, чтобы вразумить
турок относительно нового положения дел77.
Шведский король, собравший на французские деньги непода¬
леку от границы с Россией войска, все же не решился рисковать
и предложил своей кузине встретиться на границе. Екатерина со¬
гласилась и сумела нейтрализовать шведскую угрозу. Вечно нуж¬
давшийся в деньгах Густав получил крупную сумму и отправился
в заграничное путешествие.
* * *
Главные события происходили на юге империи. 2 мая эскадра
русских военных судов вошла в Ахтиарскую гавань. Двинутые
в Крым полки были задержаны разливами рек. Наступил июнь,
а Потемкин все не доносил о завершении операции. Прибыв в Хер¬
сон, он торопил войска, форсировал строительство кораблей и вел
405
трудные переговоры с бывшим ханом. «Рапортовал мне Господин
Генерал-Порутчик и Кавалер Граф де Бальмен, что Ваша Светлость
отказались от правления, — писал он 11 мая Шагин-Гирею. — Я не
уповаю, что вы проступок сей учинили к озабочиванию новыми
хлопотами, но, конечно, сделали то к пользе Ея Императорского
Величества. Ваша Светлость не сделали мне никакого отзыва, как
начальнику уполномоченному, то и я на сей случай могу только что
уверить Вашу Светлость именем Высочайшим, что вы в пределах
Ея Императорского Величества найдете все выгоды, покой и про¬
довольствие. Умалчиваю теперь изъяснить подробно о всем, что
к пользе вашей предположено и сколь далеко я ко благу вам от все-
милостивейшей мой Государыни уполномочен. Подноситель сего
ГЪсподин Полковник Львов, много привязанный к особе вашей,
уверит Вашу Светлость, с какою жадностию я жду случая доказать
вам мое искреннее доброхотство»78.
В ответ Шагин-Гирей рассыпался в комплиментах, жаловался
на свою бедность, на необходимость окончить денежные дела
в Крыму и тянул время.
1 июня в личном письме к императрице Потемкин писал: «Хан
свой обоз на Петровскую крепость отправлять уже начал. После
чего и сам в Херсон будет скоро. Резон, что я манифестов при нем
не публикую, есть тот, что татары сами отзываются, что при хане
они желания быть в подданстве российском объявить не могут, по¬
тому что только тогда поверят низложению ханства, когда он вы¬
едет»79. Но хан не двигался с места. Не помогли и пятьдесят тысяч
рублей, выданные в счет положенной ему огромной пенсии (двес¬
ти тысяч рублей ежегодно), ни уговоры де Бальмена и Лошкарева.
Своей отставкой Шагин-Гирей пытался обострить отношения
между Россией и Портой. Он ждал, как отреагируют в Царьграде
на покорение Крыма. Но Россия оказалась лучше подготовленной
к войне, и турки не могли решиться на открытие боевых действий.
Была еще одна причина медлительности Шагин-Гирея. Он рас¬
считывал, что Потемкин не выдержит и прибегнет к силе. Тогда
у бывшего хана появлялась возможность апеллировать к той же
Порте, к другим иностранным дворам. Князь помнил об этом
и действовал крайне осторожно. Его агенты вели работу среди жи¬
телей ханства, склоняя их на подданство России. В события нео¬
жиданно вмешалась вспыхнувшая в Крыму эпидемия. Принятыми
энергичными мерами удалось приостановить распространение чу¬
мы и гнилой горячки. «Теперь, слава Богу, здесь здорово, — сооб¬
щал Потемкин Безбородко 13 июня из Херсона. — Также и в Ки-
зикермене. Ищу средств добраться до источника, откуда идет
406
зараза. Предписываю, как иметь осторожность, то есть повторяю
зады, принуждаю к чистоте, хожу по лазаретам чумным и тем по¬
даю пример часто заглядывать в них остающимся здесь начальни¬
кам и по осмотрам разделять людей, чтоб не доставались прилип¬
чивые болезни к тем больным, которые еще не имеют. Естли Бог
будет милостив, то, кажется, прекращено»80. И ни слова о том, что
он тайно съездил в Крым и лично осмотрел Ахтиарскую гавань,
на берегах которой ему уже виделся новый прекрасный порт Рос¬
сии. В письме оттого же числа Потемкин признался императрице:
«Сею язвою я был наиболее встревожен по рапортам из Крыма, где
она в розных уездах и в гофшпиталях наших показалась. Я немед¬
ленно кинулся туда, зделап распоряжения отделением больных
и незаряженных, окуря и перемыв их одежду... Не описываю о кра¬
соте Крыма, сие бы заняло много время... а скажу только, что Ах-
тиар лутчая гавань в свете. Петербург, поставленный у Балтики —
северная столица России, средняя Москва, а Херсон Ахтиарский
да будет столица полуденная моей Государыни. Пусть посмотрят,
который государь сделал лутчий выбор. Не дивите, матушка, что я
удержался обнародовать до сего время манифесты. Истинно нель¬
зя было без умножения войск, ибо в противном случае нечем бы
было принудить, к тому же и транспорты хлебные остановились:
вощщики, убоясь карантина, все было ушли. Я нашелся принуж¬
денным публиковать облегчение... Через три дни отправляюсь
в Крым»81.
В официальном донесении от 14 июня он подробно обрисовал
обстановку: «Сей день отправлены в Крым манифесты, которые
до сего удерживался я производить в действо за неприбытием ту¬
да назначенных полков... Будучи тамо, я нашел все полки на по¬
стах... Умыслы же Ханские в отлагательстве отъезда немало пре¬
пятствовали успеху. Окружающие его чиновники наклонили на
свою сторону всех духовных, а те начали внушать старикам, что
им в подданство неверным итти запрещает Алкоран, что в случае
отказа Ханского долг их есть, во-первых, прибегнуть к Султану,
как к верховному калифе. Хан же из сего препятствия ожидал той
пользы себе, что Ваше Величество, не успев в своем намерении,
принуждены будете, в отвращение нового выбора, его, как верно¬
го себе, паки возвести на ханство и с большими еще выгодами.
По таким обстоятельствам отложил я публиковать Манифесты до
собрания войск, которые в Крым сегодня вступать начали, а меж¬
ду тем всю возможность употребил к отвлечению от ханских ви¬
дов тех, кои поддавались. Благонамеренные нам час от часу умно¬
жаются...
407
Будучи в Бахчисарае, представились ко мне все беи Ширинские
и Мансурские, так как и лутчие из капы халков, то есть дворян.
Я им сказал, что Ваше Величество приемлете всевозможные меры
к основанию их покоя, которое прежними об них положениями не
могло быть твердо. Они у меня просили позволения представить
мне письменно свой план, но я им велел сказать, чтоб тут ни о ста¬
ром Хане, ни о выборе нового ничего не упоминалось. Из духовных
ко мне ни один не явился, а что касается до черни, то сии весьма
покойны и с нашими обходятся дружно. Они б еще были обходи¬
тельнее, естьли б некоторые полковые командиры удержались от
разных злоупотреблений, что я строго пресек.
Состоящих под стражею у нас Батыр-Гирея с сыном, брата его
Арслан-Гирея и прочих приказал я отправить в Херсон и еще нахо¬
дящегося одного в Крыму султана из рода Джингинского, по жела¬
нию его, велел отправить в Ромелию.
Манифесты для объявления в Тамане и на Кубани отправил я 10-го
сего месяца к Генерал-Порутчикам и Кавалерам Суворову и Потемки¬
ну, препоруча первому публиковать оные в Тамане и по нижней части
реки Кубани, последнему же сие исполнить на ея вершинах»82.
У Суворова и Павла Потемкина в Прикубанье все было готово
к принятию присяги. «При восклицаниях наших «ура» и «алла»,
бывших началом здесь производства высочайших намерений, спе¬
шу Вашу Светлость всенижайше поздравить приложениями,
от обоих народов, соединяющихся в единый», — доносил 28 июня
(в торжественный день годовщины восшествия Екатерины на пре¬
стол) Суворов81, лично участвовавший под Ейским укреплением
в принятии присяги начальниками Джамбулуцкой и Едисанской
ногайских орд. Вскоре пришло известие о присяге Едичкульской
орды на самой Кубани и горских народов в ее верховьях.
В Крыму дело затянулось; Еще 14 июня Потемкин приказал де
Бальмену: «Время настало к произведению в действо Высочайшего
Ея Императорского Величества о татарах предположения. Остает¬
ся только Вашему Сиятельству присоединить к себе прибывающие
войска и главный стан составить многочисленнее, ибо сие много
придаст важности при объявлении Высочайших Манифестов. При¬
уготовляя таким образом, имеете призвать членов Правительства
Крымского и объявить им волю Ея Императорского Величества...
Вы вручите им высочайший Манифест и мой плакат... Присяга
должна последовать по объявлении Манифестов по обыкновенном
у магометан исполнении оных чрез целование Алкорана. Чины
Правительства и прочие старшины и начальники обязаны прило¬
жить печати к присяжным листам, коих форма при сем следует»84.
408
Наконец, и бывший хан собрался в дорогу. Ему уже были выда¬
ны паспорта для проезда в Херсон, как вдруг прискакавший пол¬
ковник Львов привез устное желание Шагина переехать на Тамань.
18 июня Светлейший князь выговорил Лошкареву: «Государь мой
Сергей Лазаревич... Мне нужны от вас решительные о намерениях
Ханских уведомления, и удивительно, что, ведая обстоятельства
дел, взялись вы донести мне требование Ханское о переезде в Та-
ман, тогда когда его здесь я ожидаю». Далее следовала приписка ру¬
кой Потемкина: «В Таман поездка вот что значит: Хан хочет чрез
сие держать Татар в нерешимости, что едет вон, или нет»83.
В письме к Шагин-Гирею князь сообщил, что сам поспешит
приездом в Крым, «дабы вас препроводить. Я дал уже мои повеле¬
ния г. Генерал-Порутчику и Кавалеру Графу де Бальмену и надеюсь,
что вы не умедлите из Крыма выехать, поелику есть на сие Высо¬
чайшая воля Ея Императорского Величества, что я вам именем Ея
Величества и объявляю»86.
Де Бальмен медлил с обнародованием в Крыму манифестов,
а Шагин-Гирей в письме к Потемкину заявил, что «снискание
дружбы» ему «недешево стоит» и он сомневается в покровительст¬
ве Высочайшего двора. «Путче, Светлейший Хан, удаляться рассче-
тов, — отвечал 28 июня Потемкин, — я только одно скажу, что ми¬
лости Ея Величества к вам все оказываются на самом деле, а не на
словах. Выбор ваш ехать в Таман сколь не у места, то известно мне.
Мои предложения, вам деланные от Высочайшего имени, вами не¬
приемлемы. Судите теперь сами, что мне остается делать, — конеч¬
но, продолжить выполнение Высочайших мне повелений». Заве¬
ряя о своей готовности оказать хану самые важные услуги при
личной встрече, князь еще раз просил его прибыть в Херсон. «Я бы
вам все своеручные Высочайшие мне Грамоты показал, чтобы вы
изволили увидеть, сколь много вам можно надеяться Высочайшего
покровительства. Не теряйте, Ваша Светлость, предлежащего вам
добра»87. Шагин-Гирей все же предпочел Таман Херсону, и Потем¬
кин был вынужден пойти на уступку.
Императрица торопила его с завершением операции. «Жела¬
тельно весьма, чтоб ты скорее занял Крым, дабы супротивники
как-нибудь в чем излишнее препятствие не учинили, — писала она
13 июня. — А в Цареграде, кажется, о занятии уже глухие слухи до¬
ходят. А на это смотреть нечего: добровольно ли татары на то посту¬
пают или предаются, или нет. Отовсюду известия подтверждаются,
что турки ополчаются».
«Надеюсь, что по сей час судьба Крыма решилась, ибо пишешь,
что туда едешь», — говорилось в письме от 29 июня.
409
«Давным давно, друг мой сердечный, я от тебя писем не имею;
думаю, что ты уехал в Крым. Опасаюсь, чтоб болезни тамошние как
ни на есть не коснулись, сохрани Боже, до тебя, — беспокоилась
императрица в письме от 10 июля. — Из Царяграда получила я тор¬
говый трактат, совсем подписанный, и сказывает Булгаков, что они
знают о занятии Крыма, только никто не пикнет, и сами ищут о том
слухи утушать. Удивительное дело!.. Жду нетерпеливо от тебя вес¬
тей».
15 июля государыня не выдерживает: «Ты можешь себе предста¬
вить, в каком я должна быть беспокойстве, не имея от тебя ни стро¬
ки более пяти недель. Сверх того здесь слухи бывают ложные, кои
опровергнуть нечем. Я ждала занятия Крыма, по крайнем сроке,
в половине мая, а теперь и половина июля, а я о том не более знаю,
как и Папа Римский... Сюда и о язве приходят всякие сказки. Час¬
тым уведомлением успокоишь мой дух. Иного писать не имею: ни я
и никто не знает, где ты. Наугад посылаю в Херсон»88.
Но в Петербург уже неслись гонцы с эстафетами. «Матушка Го¬
сударыня. Я чрез три дни поздравлю Вас с Крымом. Все знатные
уже присягнули, теперь за ними последуют и все. Вам еще то при¬
ятнее и славнее, что все прибегли под державу Вашу с радостию.
Правда, было много затруднения по причине робости татар, кото¬
рые боялись нарушения закона, но по уверениям моим, сделанным
их присланным, теперь так покойны и веселы, как бы век жили
у нас. Со стороны турецкой по сие время ничего не видно. Мне ка¬
жется, они в страхе, чтоб мы к ним не пошли, и все их ополчение
оборонительное... Что до меня касается, я выбился из сил. Право,
все самому надобно приводить в движение и бегать из угла в угол.
Пред сим занемог было жестоко в Херсоне спазмами и, будучи еще
слаб, поехал в Крым. Теперь, слава Богу, оправился. Чума вокруг
лагеря, но Бог хранит по сю пору»89. Тем же 10-м июля помечено
донесение о присяге двух ногайских орд на Кубани под руководст¬
вом Суворова90.
12 июля Потемкин рапортовал своему старому начальнику Ру¬
мянцеву, которому в 1783 г. так и не пришлось возглавить действу¬
ющую армию. «Съехавшиеся здесь знатнейшие Правительства
Крымского члены, беи, мурзы, духовенство и избранные от народа
подвергли себя под державу Ея Императорского Величества
и в верности подданства Ея Величеству торжественно учинили
присягу, которая и теперь производится повсеместно в сем полуос¬
трове с полною везде тишиною и спокойствием»91.
16 июля князь донес императрице: «Вся область Крымская
с охотою прибегла под державу Вашего Императорского Величест¬
410
ва... Исполнив в точности высочайше возложенное на меня служе¬
ние, долгом поставляю повергнуть к освященным Вашего Импера¬
торского Величества стопам усердную службу и труды Генералов,
коим поручал я производство сего знаменитого дела и которым
единственно весь успех принадлежит. Для себя же большим счасти¬
ем почту, если сей малый опыт будет мне способом к получению
важнейших Вашего Императорского Величества повелений»92.
И только 29 июля, получив письма с упреками государыни, По¬
темкин написал оправдание: «Я виноват, правда, что не уведомлял
долго Вас, кормилица, и сокрушался, что держал долго в неизвест¬
ности. Но причина тому была то, что Граф Бальмен от 14 числа ию¬
ня обнадеживал меня чрез всякого курьера о публикации манифес¬
тов и, протянув до последнего числа того месяца, дал знать наконец,
что татарские чиновники не все собрались еще. Я... решился поска¬
кать сам и чрез три дни объявил манифесты, несмотря что не все
съехались. Говорено было мне всюду, что духовенство противиться
будет, а за ними и чернь, но вышло, что духовные приступили из
первых, а за ними и все... Я еще раз скажу, что я невольным образом
виноват, не уведомляя, матушка, Вас долго. Но что касается до за¬
нятия Крыма, то сие чем ближе к осени, тем лутче, потому что по¬
здней турки решатся на войну и не так скоро изготовятся»95.
А через три недели, посылая в столицу известие о заключенном
с Ираклием договоре о протекторате России над Картли-Кахетин-
ским царством, князь Григорий Александрович, любивший и знав¬
ший историю, подвел итоги: «Какой Государь составил толь блестя¬
щую эпоху, как Вы. Не Один тут блеск. Польза еще большая. Земли,
на которые Александр и Помпей1, так сказать, лишь поглядели, те
Вы привязали к скипетру российскому, а таврический Херсон — ис¬
точник нашего христианства, а потому и людскости, уже в объятиях
своей дщери. Тут есть что-то мистическое. Род татарский — тиран
России некогда, а в недавних времянах стократный разоритель, ко¬
его силу подсек царь Иван Васильевич. Вы же истребили корень.
Граница теперешняя обещает покой России, зависть Европе и страх
Порте Оттоманской. Взойди на трофей, не обагренный кровию,
и прикажи историкам заготовить больше чернил и бумаги»94.
★ * *
В Петербурге Безбородко готовил ответ на французскую ноту,
поданную посланником-маркизом. «Верак, скучая об ответе на ме¬
мориал Двора своего, когда ему между тем говорено было, что ов¬
ладение Крымом не есть намерение, но дело уже оконченное,
411
не верил сему, предсказывая тут в самом начале исполнения раз¬
ные, по его мнению, трудности, — говорилось в письме Безбород¬
ко Потемкину от 20 июля 1783 г. — Для убеждения его в противном
и для приуготовления к ответу, который мы дадим ему по получе¬
нии курьера, из Вены ожидаемого, в завтрешней газете напечатан
будет Манифест с кратким заглавием, что получены от Вашей
Светлости известия о его обнародовании в Крыму, на Тамане и Ку¬
бани»’5.
Действительно, в пятницу 21 июля на первой странице Санкт-
Петербургских ведомостей (№ 58) было напечатано: «На сих днях
получено известие из Главной квартиры Господина Генерал-Анше¬
фа, Екатеринославского, Астраханского и Саратовского Государева
Наместника Князя Григорья Александровича Потемкина, при го¬
роде Карасубазаре в Крыму, что как в том полуострове, так на ост¬
рове Тамане и на Кубани обнародован следующий Высочайший Ея
Императорского Величества Манифест». Далее следовал текст са¬
мого манифеста, «данного в престольном Нашем граде Святаго Пе¬
тра Апреля 8 дня от рождества Христова 1783, а государствования
Нашего в двадесят первое лето».
21 июля 1783 г. и есть дата опубликования манифеста, из кото¬
рого Европа узнала о присоединении Крымского ханства к России.
«ПОТЕМКИНСКИЕ ДЕРЕВНИ» -
ГОРДОСТЬ РОССИИ
Это было великолепное зрелище. Большая и нарядная флоти¬
лия отплыла из Киева 22 апреля 1787 г. при пушечной пальбе и ра¬
достных кликах народа. Флагманом являлась галера «Десна», бога¬
то украшенная в римском вкусе. На ней находилась императрица
Екатерина II и ее фаворит Александр Дмитриев-Мамонов. На гале¬
ре «Буг» плыл князь Потемкин. Помимо свиты российскую госуда¬
рыню сопровождали почетные гости: посол союзной Австрии граф
Иоганн Людвиг фон Кобенцль, посланник Франции граф Луи Фи¬
липп де Сегюр, посланник Великобритании Элейн Фицгерберт,
принц Шарль де Линь, принц Карл Генрих Никола Оттон Насау-
Зиген и другие. Всего вместе с матросами и солдатами на флотилии
находилось около трех тысяч человек. Путешествие Екатерины Ве¬
ликой в полуденный край началось.
Если быть точным, оно началось 7 января, когда императрица
выехала из своей царскосельской резиденции. 29 января путешест¬
венники прибыли в Киев. Почти три месяца в Киеве продолжались
торжественные богослужения и приемы, маскарады, балы и фейер¬
верки. Хозяином был генерал-губернатор Малороссии фельдмар¬
шал граф Румянцев-Задунайский. Потемкин приехал в Киев толь¬
ко 3 февраля после объезда Крыма и городов Новороссии,
в которых во время путешествия должна была останавливаться го¬
сударыня. Доверенное лицо князя полковник Михаил Гарновский
в своих еженедельных письмах-докладах правителю канцелярии
Потемкина Василию Степановичу Попопу очень точно передает
слухи, бродившие в столице после отъезда двора. То говорили, что
путешествие кончится, не начинаясь, в Киеве. «Отвращение от пу¬
тешествия в Крым приписывали негодованию при Дворе на Свет¬
лейшего Князя...» Про Мамонова, у которого во время долгой зим¬
ней дороги заболели глаза, начали говорить как о потерявшем
413
милость государыни и навсегда удаленном от двора. Называли
имена счастливых преемников. Прибытие князя Потемкина в Ки¬
ев через несколько дней после императрицы также связывали с его
болезнью. Распускали слух о том, что сам граф Задунайский и не¬
давно вступивший в русскую службу граф Ангальт «приносили Ея
Императорскому Величеству жалобу на худое состояние россий¬
ских войск, от небрежения Его Светлости в упадок пришедших.
Его Светлость, огорчась на Графа Ангальта за то, что он таковые ве¬
сти допускает до ушей Ея Императорского Величества, выговари¬
вал ему словами, чести его весьма предосудительными. После чего
Граф Ангальт требовал от Его Светлости сатисфакции». Даже то об¬
стоятельство, что Потемкин поселился в Киеве не во дворце,
а в монастыре, толковали как верный признак падения влияния
всесильного князя. Но как только в Петербург пришло известие об
отплытии императрицы из Киева (доносит Гарновский), «не толь¬
ко все неприятные о Его Светлости слухи вдруг умолкли, но все го¬
ворят теперь о его Светлости весьма громко»1.
Все это наглядно показывает зыбкую атмосферу придворных
и околопридворных сплетен и слухов. Потемкин из Киева продол¬
жал распоряжаться приготовлениями к встрече. Были у него и дру¬
гие неотложные и важные дела. Вместе с Безбородко он съездил
в Польшу (граница проходила в непосредственной близости от Ки¬
ева) и в Фастове вел переговоры с королем Станиславом Августом
о заключении российско-польского союза. На плечи князя легла
тяжкая обязанность — мирить собравшихся в Киеве представите¬
лей различных польских партий, враждовавших между собой. Од¬
ни были за короля, другие против. Женатый на племяннице По¬
темкина граф Ксаверий Браницкий пытался доказать, что лучшим
кандидатом на польский трон является он сам. Видя всю эту суету,
эту войну всех против всех, императрица сдержанно относилась
к идее союза с Польшей.
Впрочем, политические интриги и суета не помешали Екатери¬
не послать в подарок своему соседу дорогую лошадь. Станислав
Август, большой любитель живописи и коллекционер, узнав о том,
что крепостной живописец Потемкина Михаил Шибанов написал
в Киеве превосходный портрет императрицы в дорожном костюме,
просил сделать для него копию. Свидание императрицы со своим
бывшим возлюбленным, которого она сделала королем, состоя¬
лось 25 апреля на галере «Десна», напротив принадлежащего поля¬
кам Канева. Согласно законам республики король не имел права
покидать территорию Польши, поэтому свидание происходило на
средине Днепра, на границе между Россией и Речью Посполитой.
414
Король выступал под именем графа Понятовского и очень надеял¬
ся на результаты встречи, которую он ждал почти двадцать лет. Ему
хотелось развить и закрепить переговоры, начатые Потемкиным.
Союз с Россией мог стабилизировать обстановку в стране и значи¬
тельно укрепить его личное положение, становившееся из-за по¬
стоянных смут все более шатким. Но Екатерина не спешила с за¬
ключением союза. Она ограничилась торжественными
формальностями, наградив соседа орденом Св. Андрея Первозван¬
ного, и дала понять королю, что не собирается затягивать свида¬
ния. Станислав Август обратился за помощью к фавориту. Во вре¬
мя всех этих разговоров Екатерина написала Потемкину первую
записку: «Сказывал мне Александр Матвеевич (Дмитриев-Мамо¬
нов. — В. Л.) желание гостя, чтоб я осталась здесь еще на один или
на два дни, но ты сам знаешь, что по причине свидания с Импера¬
тором сие сделать нельзя. И так, пожалуй, дай ему учтивым обра¬
зом чувствовать, что перемену делать в моем путешествии возмож¬
ности нету. Да сверх того всякая перемена намерения, ты сам
знаешь, что мне неприятна»2.
Король в отчаянии прибегнул к Потемкину. И последовала вто¬
рая записочка императрицы князю: «Я на тебя сержусь, ты сегодня
ужасно как неловок»3.
Почетный гость государыни, храбрец и острослов принц де
Линь (свободно общавшийся с самыми известными людьми Евро¬
пы, в том числе с императором и Жан-Жаком Руссо) рассказывал:
«Когда вечером, после беседы в каюте императрицы, она дала по¬
чувствовать королю, что пора расставаться, Станислав Август ше¬
потом сказал Потемкину: «Есть ли надежда, что можно остаться да¬
лее?» Потемкин отвечал: «Нет». Вслед за тем он ввел короля
в особый кабинет, где Екатерина простилась с ним. Де Линь затем
поведал королю, что Потемкин говорил императрице: «Вы меня
компрометировали перед королем и всей Польшей, столько сокра¬
щая свидание»4.
Желая смягчить положение, императрица написала Потемкину
еще одну записочку, в которой с математической точностью исчис¬
лила расстояние и время, необходимое для короля, в случае ее со¬
гласия на завтрашний обед (на ночь король должен был возвра¬
титься в Канев). «Завтра к обеду послать — 7 верст, приедет — 7,
отобедавши, паки отвезти — 7 верст, шлюбкам возвратиться —
7 верст к нам; тамо ехать в путь. В котором же это часу будет? Отъ¬
ехавши три версты, ради усталых шлюбок, кои двадцать восемь
верст уже сделали, придется лечь паки на якорь. Когда я что опре¬
деляю, тогда обыкновенно бывает, то не на ветру, как в Польше ча-
415
сто случалось. И так, еду завтра, как назначила, а ему желаю всяко¬
го благополучия и выгоды сделать по возможностям. Право, ба-
тинька, скучно»5.
На другой день, 26 апреля, Храповицкий записывает в дневни¬
ке: «Отъехав несколько верст, были довольны, что избавились вче¬
рашнего беспокойства. Князь Потемкин ни слова не говорил. При¬
нуждена была говорить беспрестанно. Язык засох. Почти
осердили, прося остаться. Король торговался на 3, на 2 дни или хо¬
тя до обеда на другой день».
Это была единственная размолвка императрицы с князем за все
время долгого путешествия, которое закончилось 9 июня их рас¬
ставанием на границе Харьковской губернии.
30 апреля флотилия прибыла в Кременчуг, временную столицу
Новороссии, состоявшей из Екатеринославской и Азовской губер¬
ний. Здесь начинались земли, которые в течение тринадцати лет
находились под управлением Потемкина. Собственно говоря, эти
земли и Крым были настоящей целью путешествия. Поворот рос¬
сийской политики с западного направления на южное, осуществ¬
ленный Екатериной II при прямом и решающем влиянии Потем¬
кина, вызвал широкую оппозицию в правящих кругах империи.
Многолетний глава Коллегии иностранных дел граф Н. И. Панин
ориентировался на союз с Пруссией. Этот союз во время войны
с Турцией обернулся первым разделом Польши в 1772 г. Победо¬
носная война затянулась из-за вмешательства иностранных дер¬
жав. Франция и Австрия поддерживали изнемогавшую от пораже¬
ний на суше и на море Оттоманскую империю. Устала и Россия.
Если бы дело было только в Австрии, то, возможно, Екатерине и ее
правительству удалось бы нейтрализовать неприязненные дейст¬
вия ее политиков. Но сложившейся обстановкой воспользовался
«союзник» — Фридрих Великий. Он настоял на разделе и без вой¬
ны существенно расширил свои владения за счет исконно поль¬
ских земель. Австрия получила никогда не принадлежавшую ей Га¬
лицию, а Россия вернула белорусские земли, захваченные Литвой
после разгрома Руси татаро-монголами. В 1780 г. коварный прус¬
ский король энергично поддержал политику «вооруженного нейт¬
ралитета». Война между ведущими колониальными державами
(Англией — с одной стороны и Францией, Испанией и Голланди¬
ей — с другой) наложилась на другую — войну бывших английских
колоний в Северной Америке за независимость. Инициатива Ека¬
терины и Панина была направлена на защиту интересов нейтраль¬
ных государств и свободы торговли на морях, которой препятство¬
вала самая мощная морская держава Англия. Принципы
416
«вооруженного нейтралитета», провозглашенные Россией, были
приняты большинством европейских стран. Это способствовало
повышению международного авторитета России и лично императ¬
рицы, но вызвало сильное недовольство в Англии, ведущего торго¬
вого партнера российской империи.
Союз России с Австрией крайне встревожил прусского короля.
Когда разразился Крымский кризис 1782—1783 гг. и Екатерина
одобрила предложенный Потемкиным план присоединения ханст¬
ва к империи, Фридрих пытался сохранить опасного соседа на юж¬
ных границах России. Во время Семилетней войны король-полко¬
водец был спасен от катастрофы императором Петром III, своим
поклонником. Когда же Фридрих узнал о его свержении и восше¬
ствии на престол Екатерины (которую он сам сорок лет назад при¬
строил в Россию), в Крым немедленно были посланы гонцы
с просьбой нанести удар русским с юга.
В 1783 г. Фридрих Великий интриговал против России во Фран¬
ции, соблазнял Потемкина обещанием доставить ему Курляндское
герцогство. Все тщетно. За отказ от Крыма он предлагал разделить
между Россией, Данией и Пруссией... Швецию. Российские поли¬
тики даже не стали рассматривать это предложение возмутителя
спокойствия в Европе. Опираясь на союз с Австрией, императрица
и Светлейший князь довели дело до конца. Ханство было присое¬
динено к империи. Турция в силу ряда причин оказалась неготовой
к войне и была вынуждена признать власть северной соседки над
своим бывшим вассалом.
Еще до присоединения Крыма Потемкин форсировал заселение
и обустройство Новороссии. Основанный в 1778 г. в южных степях
Херсон стал базой строительства Черноморского флота. Если во
время войны 1768—1774 гг. морская мощь Оттоманской Порты бы¬
ла потрясена внезапно явившимися в Средиземное море корабля¬
ми с Андреевским флагом (приплыли из Кронштадта), то появле¬
ние русских линейных кораблей на Черном море воспринималось
турками крайне болезненно. Они привыкли в течение столетий
считать это море своим внутренним бассейном.
Строительство Херсона и кораблей требовало людей и денег.
Когда же и Крым вошел в состав России и базирование создавае¬
мого флота было перенесено в Севастопольскую бухту, Потемкину
потребовались новые средства и новые специалисты. Для скорей¬
шего заселения безлюдных южных степей и Крыма использовались
отставные солдаты, иностранные колонисты, старообрядцы, ушед¬
шие в Польшу от преследований церковных и светских властей.
Привлекались даже бежавшие за границу дезертиры, которым По¬
18 Лопатин «Светлейший князь Потемкин» 417
темкин выхлопотал прощение. Светлейший князь вел переговоры
с бывшими запорожцами, как с оставшимися в России, так
и с ушедшими в Турцию, приглашая их селиться на пустынных зем¬
лях. Старые враги — некрасовцы, не раз совершавшие под води¬
тельством крымских ханов набеги на южные провинции Империи,
посылали к Потемкину своих представителей договариваться об
условиях возвращения на родину. С некрасовцами дело не залади¬
лось. Они вернулись лишь в 1960-е гг. Был и еще один важный ис¬
точник привлечения на юг новых жителей — перевод крепостных
крестьян, для чего их владельцам раздавались на юге обширные зе¬
мельные угодья. Но этот процесс шел медленно. Тогдашние южные
степи и даже Крым пользовались репутацией далеких, гиблых мест,
неудобных для житья, подверженных частым эпидемиям. Потем¬
кин был изобретателен и настойчив. Он приказал губернаторам
южных провинций не выдавать беглых крепостных, ссылаясь на
обычаи казачьей вольницы. Это не могло не создавать ему против¬
ников в среде помещичьего класса. Но главные оппоненты при¬
надлежали к так называемой прусской партии, главой которой был
граф Никита Иванович Панин. Он же сумел настроить против по¬
литики Потемкина своего воспитанника, наследника престола ве¬
ликого князя Павла Петровича, поклонника прусского короля. Па¬
вел Петрович в звании генерал-адмирала возглавлял морское
ведомство. Через его руки шли постоянные просьбы Светлейшего
князя о присылке морских специалистов — кораблестроителей,
офицеров, штурманов, матросов. Все это обсуждалось в критичес¬
ки настроенной по отношению к Потемкину среде, к которой при¬
надлежали самые разные люди. Среди них мы видим таких деяте¬
лей, как братья графы Александр и Семен Романовичи Воронцовы,
их сестра княгиня Екатерина Романовна Дашкова, бывший фаво¬
рит Петр Васильевич Завадовский. Существовала сила привычки,
которую смело нарушил Потемкин. После посещения России им¬
ператором Иосифом британский посланник Джеймс Гаррис донес
в Лондон об «ударе, нанесенном прусской партии» этим визитом,
но вскоре был вынужден сделать важное примечание: «Прусская
партия здесь многочисленна, ловка, изощрилась в интригах и до
того привыкла властвовать, что ее значение нелегко поколебать»6.
Именно в этих петербургских кругах распространялись слухи,
порицавшие деятельность Потемкина на юге. Огромные денежные
суммы на строительство городов, селений, дорог, фабрик и самого
флота (отпускаемые по заявкам Потемкина) назывались пустой
тратой, миллионами, выброшенными на ветер. Большие полномо¬
чия, которыми наделила Светлейшего князя поддерживавшая его
418
императрица, сделали Потемкина всевластным правителем юга
Империи. Это вызывало недовольство среди тех, кто когда-то поль¬
зовался влиянием при дворе, но в силу разных обстоятельств утра¬
тил его. К числу последних относились братья Орловы, занявшие
позицию критиков Потемкина. 30 мая 1786 г. Храповицкий записал
в дневнике: «Ум Князя Потемкина превосходный, да еще был
очень умен Князь Орлов, который, подущаем братьями, шел про¬
тив Князя Потемкина, но когда призван был для уличения Князя
Потемкина в худом правлении частью войска, то убежден был его
резонами и отдал ему справедливость... Князь Потемкин глядит
волком и за то не очень любим, но имеет хорошую душу; хотя дает
щелчка, однако же сам первый станет просить за своего недруга».
Строительная лихорадка на юге вызывала сильное беспокойст¬
во в Турции. Несмотря на поражения в войне, османы сохранили за
собой в Северном Причерноморье такие мощные форпосты, как
Очаков, Измаил, Бендеры и другие опорные пункты. Особенно
важным был Очаков, запиравший выход и вход судов в Днепров-
ско-Бугский лиман и фактически контролировавший черномор¬
ские коммуникации и торговлю России. Ревниво приглядывались
к успехам Северной державы и непримиримые соперницы Англия
и Франция (в течение столетий боровшиеся за гегемонию в Европе
и во всем мире). Франция была заинтересована в новых возможно¬
стях торговли с Россией и постепенно занимала все более благоже¬
лательную позицию по отношению к южной политике Екатерины II
и Потемкина. Одной из первых торговых кампаний, открытых
в Херсоне, стала французская. Англия с возрастающим беспокой¬
ством наблюдала за продвижением империи на юг. Следуя доктри¬
не поддержания европейского равновесия, британские политики
начали сколачивать коалицию, направленную против русско-авст¬
рийского альянса.
Безгранично доверявшая своему тайному мужу и соправителю
Екатерина Великая не собиралась проверять результаты деятельно¬
сти Потемкина на юге. Ее путешествие преследовало важные поли¬
тические и экономические цели. Один из первых биографов По¬
темкина француз Траншан де Лаверн (выпустил книгу о нем
в наполеоновской Франции в 1808 г.) справедливо отметил: «Если
судить по политике, то путешествие в Херсон заключало в себе ве¬
ликую пользу. Оно послужило ко благу тех стран, которые она про¬
езжала, потому что в них растрачена была великая сумма денег. Оно
открыло, сколько сии области плодородны и прекрасны по самой
природе без всякого употребленного на них искусства. Оно подало
иностранцам важное понятие о могуществе России и о богатстве
419
Ея Владетельницы. Наконец, оно обратило взор Правительства на
сии новоприобретенные земли, ободрило жителей и предуготовило
то блистательное и твердое благоденствие, к которому сии области
ныне возносятся с великим стремлением»7.
И это замечательное путешествие послужило поводом к созда¬
нию одной из самых распространенных, самых устойчивых и са¬
мых лживых легенд. Вот ее краткое изложение в том первоначаль¬
ном виде, в каком легенда появилась на страницах гамбургского
журнала «Минерва» в 1797—1800 гг.
По словам анонимного автора, публиковавшего в журнале ста¬
тьи о жизни и деятельности князя Г. А. Потемкина-Таврического,
мысль отправиться на юг якобы была подсказана императрице ее
фаворитом Александром Ермоловым. Этот тридцатилетний гвар¬
дейский офицер сменил скоропостижно скончавшегося и горячо
оплаканного Екатериной Александра Ланского. Прозванный По¬
темкиным за широкий, приплюснутый нос «белым негром», Ермо¬
лов получил флигель-адъютантский аксельбант и пользовался бла¬
госклонностью государыни. Никакой самостоятельной роли он
(как и большинство фаворитов) не играл. Если верить анонимному
автору, Ермолов, «желая повредить Потемкину во мнении Екате¬
рины, уговаривал ее поехать на юг и убедиться самолично в неис¬
правности администрации князя»8. На самом деле поездка начала
готовиться сразу после присоединения Крыма к России. Императ¬
рица хотела продемонстрировать изумленной Европе бесповорот¬
ность свершившегося события и пресечь попытки Франции
и Пруссии вмешаться в русско-турецкие отношения в качестве по¬
средников и уничтожить все достижения по обеспечению безопас¬
ности южных границ империи. На сентябрь 1783 г. был назначен
спуск первого линейного корабля, построенного в Херсоне и на¬
званного «Слава Екатерины». Корабль был успешно спущен.
Но сам Потемкин дорого заплатил за личное участие в приведении
крымских татар к присяге. Он стал жертвой свирепствовавшей на
полуострове эпидемии, заболел горячкой (очевидно, малярией)
и был вынужден покинуть Крым. По дороге Светлейший князь ед¬
ва не умер. Василий Степанович Попов в двух письмах к Безбород¬
ко сообщал о тяжелом состоянии князя. Екатерина была сильно
встревожена. Фаворит Ланской посылал нарочного к Потемкину
и писал ему о слезах императрицы. Был крайне обеспокоен и ста¬
рый начальник князя Румянцев, управлявший соседней Малорос¬
сией. Врачам удалось спасти жизнь покорителя Крыма.
В 1784 г. путешествию помешала эпидемия чумы, вспыхнувшая
на юге. Да и сама Екатерина, потрясенная смертью Ланского (июнь
420
1784 г.), почти всю вторую половину года приходила в себя. В 1785 г.
по инициативе Потемкина она совершила путешествие в Москву
по новому маршруту, с использованием рек и каналов. Ее сопро¬
вождали иностранные дипломаты и видные сановники. Поездку
организовал Потемкин. Это была генеральная репетиция путеше¬
ствия в Крым.
Ничего этого анонимный автор, подвизавшийся на страницах
гамбургского журнала, не знал. Он утверждал, что «Потемкин, уз¬
нав о намерении Екатерины посетить вверенные ему провинции,
сильно перепугался и даже согласился, что полученные им для ад¬
министративных целей три миллиона рублей он истратил на собст¬
венные частные нужды». Кому признался князь, автор не уточняет
и, продолжая свои вымыслы, прибавляет, что Потемкин с целью
скрыть растрату якобы приказал в отдаленных местах вдоль Днеп¬
ра поставить одни только фасады зданий, которые должны были
изображать не построенные им деревни. Для оживления этих деко¬
раций были собраны толпы народа, нарядно одетого и занятого
«сельскою деятельностию». Ночью их переводили на новое место,
мимо которого на другой день должны были проплыть высокая им¬
ператрица и ее свита. Ночами перегоняли также и многочисленные
стада рогатого скота, «единственно для того, чтобы путешествую¬
щим особам дать высокое понятие о богатстве, изобилии и благо¬
денствии тех провинций»9.
Возможно, до автора дошли слухи о каких-то осложнениях меж¬
ду Ермоловым и Потемкиным летом 1786 г. Только что прибывший
в Россию французский посланник граф Филипп Сегюр рассказал
в своих поздних воспоминаниях, как он счел необходимым предо¬
стеречь князя от происков его врагов, действовавших через Ермо¬
лова. В ответ он услышал: «Я знаю, про меня говорят, что я погиб¬
ну. Не беспокойтесь: меня не погубит этот мальчик, и вообще нет
никого, кто бы осмелился это сделать. Я слишком презираю моих
врагов, чтобы бояться их»10. Однако в июне 1786 г. Потемкин де¬
монстративно покинул двор. Он даже не присутствовал на торже¬
стве по случаю двадцать четвертой годовщины восшествия Екате¬
рины на престол, которое, как всегда, было пышно отпраздновано
в Петергофе. Госудрыня была явно обеспокоена сложившимся по¬
ложением. В письме к уехавшему Потемкину она с тревогой писа¬
ла: «Столько дней от тебя ни духа, ни слуха нет»". 15 июля Храпо¬
вицкий заносит в дневник: «Изъяснение с Александром
Петровичем Ермоловым чрез Завадовского; был ввечеру А. М. Ма¬
монов на поклоне». На другой день тот же Храповицкий сообщил
об отъезде отставленного фаворита. Ермолов получил бессрочный
421
отпуск и значительные средства, позволившие ему почти всю ос¬
тавшуюся жизнь провести за границей. Через четыре дня после его
отъезда Потемкин вернулся ко двору. Новый фаворит Александр
Дмитриев-Мамонов (его адъютант и дальний родственник) поспе¬
шил поднести несменяемому князю Григорию Александровичу зо¬
лотой чайнике надписью по-французски: «Ближе по сердцу, неже¬
ли по крови».
В 1804 г. журнальные статьи анонимного автора вышли в виде
отдельного издания, также анонимно. В 1808 г. появилась француз¬
ская редакция этой книги уже упомянутого Траншан де Лаверна
(о ней несколько ниже), а в 1812 и 1813 гг. два английских перево¬
да с немецкого оригинала. Обратили внимание на книгу неизвест¬
ного автора и в России. В 1808 г. в Москве вышел ее русский пере¬
вод под названием «Жизнь князя Григория Александровича
Потемкина-Таврического, взятая из иностранных и отечественных
источников». Публикаторы дополнили сочинение загадочного
немца домашними сведениями, но предусмотрительно опустили
все его рассказы о декорациях, толпах ряженых и перегоняемых
с место на место тучных стадах. В 1812 г. вышло второе издание, до¬
полненное анекдотами и письмами, «относящимися до жизни и ха¬
рактера князя Потемкина». Между этими двумя изданиями оказа¬
лось третье (1811) — перевод с французской книжки Траншан де
Лаверна12.
Историкам удалось установить имя автора, писавшего в гам¬
бургском журнале. Им оказался секретарь саксонского посольства
в Санкт-Петербурге Георг Адольф Вильгельм фон Гельбиг. Он при¬
был в Россию в 1787 г., сам в путешествии не участвовал, но с ка¬
ким-то особенным азартом записывал ходившие в Петербурге слу¬
хи. Его перу принадлежит не только одна из первых биографий
Потемкина, но и повествование о жизни и смерти императора Пе¬
тра 111 (с неправдоподобными подробностями его убийства Орло¬
вым). Мало того, в 1809 г. Гельбиг выпустил книжку под названием
«Русские избранники», о которой уже упоминалось. Императрица
знала о его занятиях и добивалась отозвания собирателя слухов
и сплетен. Гельбиг был вынужден покинуть Россию.
Описывая сначала в журнале, затем в книге жизнь и деяния кня¬
зя Григория Александровича Потемкина-Таврического, Гельбиг,
помимо сообщения о возведенных по приказанию князя декораци¬
ях вместо несуществующих деревень, с большой настойчивостью
внушал читателям мысль о том, что именно Потемкин сделался
главным исполнителем знаменитого Греческого проекта. Согласно
плану императрицы Екатерины предполагалось изгнать турок и та¬
422
тар из Европы и восстановить греческую монархию. Среди соавто¬
ров плана Гельбиг называет Миниха. Немец, ставший российским
фельдмаршалом, граф Бурхард Кристоф Миних первым привел
русские войска в Крым, осадил и взял Очаков и, впервые применив
тактику больших каре, разгромил турецкую армию сераскера Вели-
паши в сражении при Ставучанах. Елизавета Петровна, став импе¬
ратрицей, сослала Миниха в Пелым. «Сей план, родившийся среди
снежных пустыней сибирских, — рассказывает Гельбиг, — имел не¬
изъяснимую прелесть для славолюбия Великой Жены (Екатери¬
ны). Ея вожди победоносные Голицын, Долгорукой, Панин и Ру¬
мянцев доказали ей возможность произведения в действо сего
великого предприятия»13. Автору не откажешь в некоторой осве¬
домленности. Он справедливо напоминает читателям, что среди
соавторов Греческого проекта следует назвать имя одного из самых
прославленных писателей XVIII столетия, Франсуа Мари Вольте¬
ра, который своими письмами к Екатерине «пробудил как бы дре¬
мавшую страсть к обширному плану». Вольтер, по словам Гельбига,
подсказал российской императрице назвать еще не родившегося
второго внука Константином, откровенно намекая на предстоя¬
щую ему блистательную роль императора восстановленной Гречес¬
кой империи. «Екатерина приступила с жаром к сему, так называе¬
мому, Восточному или Греческому проекту... Потемкин
долженствовал быть исполнителем Ея намерений. Дело казалось
не слишком трудным, по крайней мере, возможным. Положено за¬
воевать Турцию непременно. Екатерина питалась сею сладкою
мечтою. Потемкин радовался прекрасному случаю основать неза¬
висимое Греческое государство, которым он надеялся, может быть,
управлять под именем Великого Князя (Константина. — В. Л.).
До самой последней минуты жизни не выпускал он из виду сего
плана, хотя возможность его исполнения часто, по-видимому, ис¬
чезала... При петербургском Дворе одни не говорили ничего о сем
прожекте, другие одобряли оный. Иностранные Министры почи¬
тали все это одною мечтою, химерою. Многие из них долго сему не
верили и не уведомляли о том своих Дворов»14.
Последнее признание просто поразительно. Аккредитованные
при Санкт-Петербургском дворе полномочные министры не верят
в химеру (именуемую Греческим проектом), а секретарь саксонско¬
го посольства фон Гельбиг знает все. Первым шагом к осуществле¬
нию проекта должно было послужить покорение Крыма. Для этого
Потемкин раскрыл великий план императору Иосифу во время его
пребывания в России (1780). За поддержку плана князь обещал со¬
юзнику Валахию и Баварию. Император согласился и собственною
423
рукою начертал «меры для произведения в действо Греческого про¬
екта». Но осторожный Иосиф просил отложить «исполнение сего
великого предприятия до другого времени». Гельбиг и здесь пока¬
зывает свою осведомленность: «вероятно, до смерти матери Его
Императрицы Марии Терезии (1780) и Короля Фридриха (I786)»'5.
Не знает он только того, что первое упоминание о Греческом про¬
екте было сделано два года спустя после визита императора в Пе¬
тербург. Когда в Крыму был свергнут Шагин-Гирей и Потемкин
предложил присоединить ханство к России, Екатерина II уведоми¬
ла Иосифа II письмом от 10 сентября 1782 г. о плане восстановле¬
ния Греческой империи в случае успешной войны против Порты.
Валахии и Баварии ему не обещали. В письме было сказано, что
Россия претендует на Очаков с прилегающей территорией и на
один-два острова в Архипелаге. (О Крыме по настоянию Потемки¬
на не было упомянуто.) Из Валахии и Молдавии предполагалось
создать государство Дакию, буфер между тремя империями: авст¬
рийской, российской и воссозданной греческой16. Император и его
советники долго обдумывали предложение. В своем ответе от 2/13
ноября 1782 г. Иосиф, в принципе, согласился со своей союзницей
и обозначил территориальные притязания Австрии: Хотин с окру¬
гой, часть Валахии, Видин, Орсова, Белград, земли в Адриатике,
в том числе венецианские владения — Истрия и Далмация. За эту
уступку Венецию можно было бы наградить территориями из зе¬
мель, которые по плану Екатерины отходили к Греческой импе¬
рии17. Проект так и остался проектом, под завесой которого Россия
(при поддержке Австрии) решила важную задачу по обеспечению
национальной безопасности: угроза со стороны Крыма была лик¬
видирована.
Можно понять интерес к сплетням Гельбига на Западе. Евро¬
пейские политики внимательно наблюдали за растущей мощью
России. Книга Гельбига внушала европейскому общественному
мнению мысль о том, что Россия способна захватить Турцию. Что
последует за этим, страшно подумать. Правда, у внимательных чи¬
тателей могли возникнуть законные вопросы: если верить рассказу
о неспособности Потемкина построить какие-то деревни, то как
все это согласовать с угрозой Турции и Европе, которая якобы ис¬
ходила от столь неумелого человека? Почему умная императрица
доверила ему исполнение своей заветной мечты? Гельбига подоб¬
ные мелочи не интересовали. Не интересовали они и творцов боль¬
шой политики. «Потемкинские деревни» использовались ими для
демонстрации слабости России и ее неспособности к созиданию.
424
Греческий проект пугал Европу непредсказуемой мощью той же са¬
мой России, способной на все, как бы сказали сегодняшние бойцы
информационных войн, ради «своих глобалистских притязаний».
Два этих мифа, литературно оформленные Гельбигом, дожили до
наших дней и успешно эксплуатируются противники России. Уди¬
вительно другое. Миф о фальшивых деревнях, родившийся из пе¬
тербургских сплетен и записанный Гельбигом, не получил должно¬
го отпора со стороны русских историков и писателей. Издавая
в 1808 г. первый перевод книги тогда еще анонимного немецкого
автора, русские публикаторы взяли и просто опустили его рассказ
о театральной постановке, разыгранной Потемкиным во время пу¬
тешествия императрицы по Днепру. Принципиально иначе посту¬
пил Траншан де Лаверн. Выпустив в том же 1808 г. в Париже свою
редакцию «труда» анонимного автора, он упомянул о декорациях,
толпах ряженых и стадах скота, перегоняемых ночью с места на ме¬
сто. «Сему поверить не можно, — констатировал наблюдательный
француз, — потому что перегон скота, да притом в ночное время,
сопряжен с великими затруднениями и даже с падежом. Впрочем,
берега Днепра так изобилуют скотом, что не нужно было прибегать
тогда к таким насильственным способам. Конечно, было много
очаровательного в тех картинах, которые представлял Потемкин
взорам императрицы во время ее путешествия, но не сомнительно
и то, что оне действительно были сделаны не с притеснением наро¬
да, но с великою для него выгодою. Зависть, преследующая вель¬
мож, старалась умножить первое и уменьшить второе. Впрочем,
можно ли думать, чтоб Великая Екатерина действительно повери¬
ла мечтам!»18
Не поверили «мечтам», то есть сплетням, ходившим вокруг по¬
темкинских творений, и такие авторитетные спутники Екатерины,
как граф Сепор, принц де Линь и присоединившийся после окон¬
чания плавания по Днепру император Иосиф. В отличие от петер¬
бургских сплетников и Гельбига, они действительно все видели
своими глазами и могли все потрогать своими руками.
Мне уже приходилось писать о том, как в суворовской литера¬
туре начиная с середины XIX в. утвердилась легенда о «бездарном
полководце» Потемкине, который только мешал своему гениаль¬
ному подчиненному успешно вести войну. Казалось, после выхода
в свет в 1890-х гг. четырех томов потемкинских документов, не ос¬
тавлявших камня на камне от этой легенды, историческая справед¬
ливость восторжествует. Ничего подобного. Даже такой серьезный
и авторитетный дореволюционный военный историк, как Алек¬
сандр Фомич Петрушевский, не смог до конца преодолеть много¬
425
кратно повторенную легенду. Она благополучно дожила до наших
дней «трудами» советских историков и писателей, которые без
стеснения пользовались монографией Петрушевского о Суворове
как первоисточником.
Другой пример. Знаток екатерининского царствования Васи¬
лий Алексеевич Бильбасов, не задумываясь, написал предисловие
к своему переводу книжки Гельбига «Русские избранники» (1885)
и лестно отозвался об авторе и его труде. Но историк ни словом не
обмолвился о том, что значительная часть собранных саксонским
дипломатом сведений относится к разряду сплетен, что пользо¬
ваться его «трудами» следует с крайней осторожностью. Мне могут
возразить, что об этом сказал в своей монографии «Потемкин»
профессор Дерптского университета Август Густавович Бридер".
Действительно, автор единственной отечественной монографии
о Потемкине дал достойную отповедь сплетням Гельбига. К сожа¬
лению, профессор не работал в российских архивах и пользовался,
как правило, печатными материалами. Поэтому его книга является
всего лишь добросовестной компиляцией, построенной по прин¬
ципу: с одной стороны, с другой. Она не стала событием.
Миф о «потемкинских деревнях» был растиражирован в первые
два десятилетия коммунистической диктатуры. О них писали
в школьных учебниках истории. Большая Советская энциклопедия
изображала Потемкина казнокрадом, не способным создать что-
либо путное (1-е издание. Том вышел в 1940 г.). Великая Отечест¬
венная война заставила идеологов борьбы с «проклятым прошлым»
несколько умерить свой обличительный пыл. И хотя Потемкин не
был реабилитирован (как Румянцев, Суворов, Кутузов, Ушаков),
огульные обвинения в казнокрадстве и устройстве фиктивных де¬
ревень с него были сняты. Во 2-м издании Большой Советской эн¬
циклопедии (том вышел в 1954 г.) Потемкин уже именовался круп¬
ным государственным деятелем, строителем городов, талантливым
администратором.
После выхода в свет в СССР классической работы историка
Елены Иосафовны Дружининой «Северное Причерноморье
в 1775—1800 гг.», (1959), в которой на обширном документальном
материале был показан созидательный подвиг России и лично По¬
темкина на южных землях, казалось, что миф о «потемкинских де¬
ревнях» похоронен окончательно. Исследовательница дала крат¬
кую и исчерпывающую характеристику этой легенды в Советской
Исторической энциклопедии (том 11-й, 1968): «“Потемкинские
деревни” — образное выражение, символ показного благополучия.
Стало употребляться в конце 18 века после того, как саксонский
426
дипломат Гельбиг, стараясь подвергнуть сомнению успехи в облас¬
ти заселения и хозяйственного освоения степной Украины, печат-
но обвинил Г. А. Потемкина в устройстве там фиктивных деревень
для показа Екатерине II в 1787 (см. журнал «Minerva», Гамбург,
1797—1800). Версия Гельбига была подхвачена частью русских по¬
мещиков, недовольных тем, что Потемкин селил на юге беглых
крепостных. В действительности степная Украина с конца 18 в. бы¬
стро заселялась и обстраивалась».
Но у нас нашлись историки и писатели, которые отыскали в ли¬
тературе требования Потемкина о присылке к нему художников
незадолго до путешествия императрицы. Этого было достаточно
для того, чтобы оспорить выводы Е. И. Дружининой. Стоит ли
удивляться тому, что «потемкинские деревни» поминают к месту
и не к месту не только иностранные политики. Наши соотечествен¬
ники — губернаторы, министры, депутаты Государственной Думы,
телеобозреватели, журналисты, щеголяя «знанием» родной исто¬
рии, часто ссылаются на «потемкинские деревни» как на присущий
России феномен. Не задумываясь, они порочат не только честь
и достоинство одного из самых выдающихся государственных дея¬
телей своей Родины, но и саму Россию, совершенный ею в послед¬
ней трети XVIII в. великий созидательный подвиг. О нем и сегодня
напоминают построенные тогда города и села, славный Черномор¬
ский флот. В наших архивах находятся многочисленные важные
свидетельства (лишь частично тронутые рукой историка), которые
полностью реабилитируют Потемкина и его соратников.
Подготовка к шествию Ее Императорского Величества в Ново¬
россию и Тавриду началась в марте 1786 г. Находившийся в Петер¬
бурге Потемкин послал местным властям точный маршрут шест¬
вия и распорядился в первую очередь готовить дороги и дома.
Плавание по Днепру, начавшееся в Киеве, закончилось у Дне¬
провских порогов. Императрица сошла на берег и в экипаже дви¬
нулась вдоль реки навстречу императору Иосифу, уже прибывшему
в Россию. «Седьмого этого месяца (мая 1787 г.), находясь на своей
галере за Кайдаками, — писала Екатерина из Херсона своему по¬
стоянному корреспонденту барону Ф. М. Гримму, — я узнала, что
Граф Фалькенштейн скачет ко мне навстречу во весь опор. Я тотчас
сошла на берег и тоже поскакала ему навстречу, и оба мы так по¬
усердствовали, что съехались в чистом поле нос с носом. Первое
его слово было, что вот де в какой просак попались все дипломаты:
ни один не увидит нашей встречи. При нем находился его послан¬
ник, при мне Принц де Линь, Красный Кафтан (фаворит Алек¬
сандр Дмитриев-Мамонов. — В. Л.) и Графиня Браницкая. Их Ве¬
427
личества, поместившись в одном экипаже, одним духом без оста¬
новки проскакали 30 верст до Кайдаков. Но, проскакав таким об¬
разом одни-одинешеньки по полю (причем он рассчитывал обе¬
дать у меня, я же рассчитывала найти обед у Фельдмаршала Князя
Потемкина, а сей последний вздумал поститься, чтобы выиграть
время и приготовить закладку нового города), мы нашли Князя
Потемкина только что возвратившегося из своей поездки, и обеда
не оказалось». Императрица шутливо повествует о том, что Потем¬
кин был вынужден взять на себя обязанности повара. Ему помога¬
ли принц Нассау и граф Браницкий. «Их Величествам никогда еше,
с самого дня их коронации, не случалось иметь такой блистатель¬
ной прислуги и такого плохого обеда. Невзирая на это, кушали ис¬
правно, много смеялись и удовольствовались обедом, приготов¬
ленным с грехом пополам. На другой день обедали получше
и ездили в Екатеринослав, где и был заложен первый камень этого
самого города. Оттуда в три дня доехали сюда...»20
Въезд высоких гостей в Херсон был особенно торжественным.
В открытой, богато украшенной колеснице императрица Екатери¬
на, император Иосиф и князь Потемкин въехали в город, вызывав¬
ший столько слухов, сплетен и нареканий в Петербурге и других
местах. Ликующая толпа выпрягла лошадей и привезла высоких
гостей к воротам крепости.
И сам Гельбиг, и его поклонники не заметили простой истины:
основная часть путешествия проходила по суше. Потемкину неза¬
чем было устраивать декорации на берегу Днепра, потому что боль¬
шая часть плавания флотилии приходилась на Малороссию,
во главе которой стоял его старый учитель, а ныне сосед и сопер¬
ник граф Румянцев.
В Херсоне в присутствии Екатерины, Иосифа и многочислен¬
ных гостей были спущены на воду два новых линейных корабля
и один фрегат. В честь высокого гостя и союзника один из кораб¬
лей получил его имя. Вторым важным пунктом путешествия стал
Бахчисарай, столица некогда грозного ханства. Лихие татарские
наездники (конный дивизион, сформированный Потемкиным) не
только поразили путешественников своим видом и сноровкой,
но и спасли их от большой беды. На спуске к городу лошади понес¬
ли. Как свидетельствует принц де Линь, Екатерина и Иосиф не вы¬
казали беспокойства, но положение было опасным. Татары сумели
остановить лошадей и удержали экипаж императрицы от падения.
Крым и Бахчисарай произвели сильное впечатление на Екатерину,
императора и многочисленных гостей, особенно иностранцев. Бе¬
седуя с принцем Нассау, Иосиф сказал, что все увиденное напоми¬
428
нает ему сказку из «Тысячи и одной ночи». Фейерверк, приветст¬
венные речи поселенных в Крыму греков, пение муэдзинов с высо¬
ких минаретов, струи фонтанов в бывшем ханском дворце — все
поражало воображение. Было трудно поверить, что это тот самый
Крым, из которого в течение столетий устремлялись на север кон¬
ные массы свирепых всадников, несущих смерть или рабство всем
попадающимся на их пути.
Подлинной кульминацией путешествия стал Севастополь. По¬
темкин оказался мастером великолепной постановки. Не рисован¬
ными декорациями несуществующих деревень поразил он госуда¬
рыню и ее гостей. В разгар торжественного обеда в путевом дворце
на Инкерманских высотах по приказу князя был отдернут занавес
и все увидели «прекраснейшую гавань в свете» и стоявший на рейде
военный флот: три линейных корабля, двенадцать фрегатов, двад¬
цать мелких судов, три бомбардирские судна и два брандера.
По данному сигналу флот салютовал своей императрице. Это был
триумф Светлейшего князя и его сотрудников. Даже строгий и до¬
тошный критик всего увиденного им на юге император Иосиф не
выдерживает: «Все матросы были выстроены на реях. Глядя по чис¬
лу их, можно судить, что их достаточно для отправления службы на
судах. Надобно сознаться, что это было такое зрелище, красивее ко¬
торого трудно пожелать, — пишет он своему другу фельдмаршалу
Ф. Ласси. — Севастополь — красивейший порт, какой я когда-либо
видел. В нем могут очень удобно поместиться полтораста кораблей
в совершенной безопасности от всяких случайностей со стороны
моря и от неприятеля, который никогда не отважится проникнуть
в бухту, защищаемую тремя батареями. Выходить из бухты в море
можно при трех ветрах. Есть отдельная гавань для торговых судов,
другая для карантина и третья для починки и килевания судов.
Настроено уже много домов, магазинов, казарм, и если будут
продолжать таким образом в следующие три года, то, конечно, этот
город сделается процветающим. Все это очень не по шерсти фран¬
цузскому посланнику, и он смотрит страшно озадаченным. Обык¬
новенный переезд отсюда до Константинополя совершается вдвое
суток, а иногда даже только за полторы. Судите же, мой любезный
маршал, на какие неприятные размышления все это должно наво¬
дить моего собрата, повелителя правоверных, который никогда не
может быть уверен, что эти молодцы не явятся, не ныне — завтра,
разгромят у него окна пушечными выстрелами... Императрица
в восхищении от такого приращения сил России. Князь Потемкин
в настоящее время всемогущ, и нельзя вообразить себе, как за ним
все ухаживают»21.
429
Сравним этот панегирик главы Священной Римской империи
с отзывом российской государыни. «Здесь, где тому назад три года
ничего не было, — писала она Гримму, — я нашла довольно краси¬
вый город и флотилию, довольно живую и бойкую на вид. Гавань,
якорная стоянка и пристань хороши от природы. И надо отдать
справедливость Князю Потемкину, что он во всем этом обнаружил
величайшую деятельность и прозорливость»22. Отзыв Екатерины
скромнее и глубже. Своей деятельностью на юге соправитель вели¬
кой государыни показал, каким несравненным стратегическим чу¬
тьем и созидательным талантом он обладал. Наши историки (тот
же А./Г. Брикнер) любят рассуждать по поводу того, что самонаде¬
янный Потемкин хотел построить в Екатеринославе (столице юга
империи) собор, превосходящий размерами собор Св. Петра в Ри¬
ме. Этот замысел, как и многие другие прожекты князя, не осуще¬
ствился. Историки забывают прибавить, что многое остановила
начавшаяся война. Забывают они и о том, что император Иосиф
предрекал печальную участь Екатеринославу, место для строитель¬
ства которого, по его мнению, было выбрано Потемкиным крайне
неудачно. Переименованный большевиками в Днепропетровск
(в честь «всеукраинского старосты», красного вождя и палача ста¬
рой России), Екатеринослав стоял и стоит, превратившись в круп¬
нейший научный, промышленный и культурный центр Украины.
Стоят основанные Потемкиным Херсон, Севастополь, Симферо¬
поль, Николаев. О последнем следует сказать два слова. Когда выби¬
ралось место для закладки Херсона, и морские специалисты, и сам
Потемкин понимали, что было бы лучше основать центр кораблест¬
роения южнее, в месте, где Южный Буг сливается с Ингулом. Но по¬
близости находился мощный турецкий форпост Очаков, опираясь на
который турецкие морские силы (имевшие подавляющее превосход¬
ство над легкими русскими судами) одним ударом могли уничтожить
верфи со строящимися кораблями, заготовленные материалы и сам
город. Поэтому пришлось заложить Херсон выше по Днепру, отодви¬
нув его от устья на тридцать верст и прикрыв системой полевых ук¬
реплений. Пришлось мириться с трудностями вывода построенных
линейных кЬраблей по мелководью. Но как только Очаков пал (6 де¬
кабря 1788 г., вденьСв. Николая Угодника), Потемкин основал город
Николаев, заложил там верфи, и уже летом 1790 г. с николаевских
стапелей сошли первые фрегаты. Война еще не была окончена. Сто¬
явшие за спиной турок английские и прусские политики грозили
России военным нападением, если она не откажется от Очакова,
а Потемкин и его сотрудники строили новый город. Николаев быст¬
ро рос и вскоре стал центром кораблестроения на Черном море.
430
Вернемся к путешествию Екатерины Великой. Никому не при¬
шло в голову сделать простой расчет. Основная часть путешествия
началась в Киеве. Флотилия спустилась вниз по Днепру, пройдя
около четырехсот пятидесяти верст. Весь остальной путь путешест¬
венники проделали по суше. С Кременчуга начинались провин¬
ции, вверенные управлению Потемкина. Отсюда до Херсона (более
шестисот верст) были проложены станции, на которых меняли ло¬
шадей. От Херсона через Берислав и Перекоп путешественники
направились в Крым. Они посетили Бахчисарай, Севастополь,
Байдарскую долину, Симферополь, Карасубазар, Старый Крым
и Феодосию (четыреста верст). Через Перекоп двинулись к Кре¬
менчугу, оттуда на Полтаву. Там 8 июня на знаменитом Полтавском
поле Потемкин устроил грандиозные маневры. Путешествие на юг
закончилось этим символичным смотром военной силы империи.
Тем же днем подписан указ Екатерины II о пожаловании Потемки¬
ну почетного наименования — Таврический. На границе Харьков¬
ской губернии императрица простилась с Потемкиным и через
Харьков, Курск, Орел, Тулу, Москву, Тверь возвратилась в Царское
Село.
Если считать начальной и конечной точкой отсчета Кременчуг,
(куда царский поезд вернулся из Тавриды 4 июня), путешествие по
Новороссии заняло тридцать пять дней. Из них семь составило
плавание на галерах (с остановкой на три дня в Кременчуге) и двад¬
цать восемь дней путешествие в экипажах. Согласно первоначаль¬
ному плану Потемкина предполагалось посетить земли Войска
Донского. Но 12 февраля 1787 г. ордером атаману А. И. Иловайско¬
му Потемкин сообщил об изменении маршрута «Высочайшего ше¬
ствия» и предписал «остановить все делаемые в границах войска
Донского для Высочайшего посещения приуготовления, а иметь
только в запасе до трех тысяч лошадей с хомутами и со всею упря¬
жью. Все сделанные в Черкасске походные дворцы отослать по по¬
лучении сего немедленно в Перекоп с достаточным числом киби¬
ток, за что все заплачены будут деньги по цене, во что оные
обошлись. С ними же должно быть несколько рабочих людей, де¬
лавших оные, и калмыков для поставления кибиток. Все сие до¬
ставление возложить на капитана Неелова, которого с помянутыми
дворцами и кибитками отправить с получением сего, конечно,
не позже трех дней»23. До выезда из Киева оставалось два с полови¬
ной месяца.
Для обеспечения безостановочного движения царского поезда
через каждые двадцать верст меняли лошадей. В день делали обыч¬
но до ста верст, с остановкой на обед примерно на середине днев¬
431
ного пути. Необходимо было приготовить путевые дворцы не
только в городах Кременчуге, Херсоне, Севастополе, Карасубаза-
ре, Старом Крыму и Феодосии (в Бахчисарае императрица остано¬
вилась во дворце бывших ханов), но и в небольших селениях, как
Берислав (где была устроена паромная переправа через Днепр),
и в степи у Перекопа. Надо было обеспечить безопасность путеше¬
ственников. На каждой обеденной станции караул несли двадцать
четыре человека, на ночлежной шестьдесят. Весь маршрут только
в один конец (до Феодосии) составил почти тысячу верст. Число
станций, на которых меняли лошадей, было более пятидесяти.
Следовательно, для обеспечения движения царского поезда требо¬
валось три тысячи лошадей. Надо было устроить дорожные мас¬
терские на случай поломки экипажей, построить жилища для сви¬
ты, гостей, слуг, погонщиков лошадей, караульных команд. Надо
было обеспечить всех едой и питьем. Не говорим об организации
бесперебойной курьерской связи. Да и лошадей надо было кор¬
мить и поить, поддерживать в хорошей форме. Все это требовало
огромных усилий. Вот почему Потемкин скрепя сердце решил со¬
кратить маршрут путешествия, а приготовленные на Дону путевые
дворцы использовать на главном пути. Его любимые донцы долж¬
ны были помочь и лошадьми. На случай особых обстоятельств
предусмотрительный организатор путешествия вызывал калмыков
с их кибитками, легко перевозимыми и собираемыми на месте.
Атаману Иловайскому предписывалось лично встретить императ¬
рицу и ее спутников у Перекопа с тремя тысячами донских каза¬
ков.
На Алексея Ивановича, готового встретить императрицу на
Дону, вдруг свалились новые хлопоты. Атаман пожаловался кня¬
зю на трудности. 24 марта к нему поскакал новый курьер с орде¬
ром Потемкина. «Получая единые только известия о встречаю¬
щихся вам трудностях и препонах в исполнении повеленного, —
писал Светлейший князь, — даю чрез сие знать, что естьли по си¬
ле данного от меня повеления не перевезутся походные дворцы
в Перекоп к половине апреля, естьли не будут к тому ж времени
туда доставлены две тысячи подставных лошадей и естьли вы са¬
ми с трехтысячным собранием войска не поспешите прибыть
к Перекопу для встретения Ея Императорского Величества, то я
откажу вам от команды»24. Атаман сделал все для выполнения
предписаний шефа иррегулярной конницы и не посрамил Войска
Донского, которому Потемкин благоволил. Дворцы, кибитки, ло¬
шади и донские полки во главе с самим Иловайским прибыли на
место в срок.
432
Но привезти походные дворцы и расставить их по пути следова¬
ния царского поезда составляло только часть приготовлений
к встрече Высочайшей особы и ее спутников. Надо было их со¬
брать, меблировать, украсить. Много забот требовали кременчуг¬
ский дворец и дворец на Инкерманских высотах под Севастопо¬
лем. Даже бахчисарайский дворец крымских ханов надо было
привести в удобный для жилья вид (последний хан Шагин-Гирей
не любил Бахчисарая и перенес свою резиденцию в Кафу). Не де¬
корации фальшивых деревень должны были расписывать затребо¬
ванные Потемкиным художники. Они с трудом поспевали декори¬
ровать дворцы, в которых во время долгого и тяжелого путешествия
должна была отдыхать императрица.
Прибавим к этому работы по декорированию старинных Пере¬
копских ворот, через которые путешественники въезжали в Таври¬
ду. На воротах красовалась надпись, выполненная по приказанию
Потемкина: «Предпослала страх и принесла мир». Много забот
требовало устройство паромной переправы в Бериславе. Приходи¬
лось чистить грязные южные города, поправлять крыши и заборы,
белить стены, привозить мебель. Ехавшие в свите императрицы се¬
наторы инспектировали присутственные места в губернских горо¬
дах. Надо было привести всю отчетность в порядок. Много внима¬
ния было уделено составлению подробных карт, описанию
развития южных губерний за последние годы. Наконец, следовало
подготовить торжественные встречи императрицы, в которых уча¬
ствовали тысячи людей. Поклонники мифа о «потемкинских де¬
ревнях» ничего этого не знают и знать не хотят. Не знают они и то¬
го, что в то же самое время Потемкину пришлось обеспечить еще
один маршрут. Император Иосиф ехал изо Львова через Польские
владения и пересекал границу подле Новомиргорода. До Херсона
оставалось триста двадцать семь верст. На них располагались сем¬
надцать станций. Требовалось и на этом пути поставить до тысячи
лошадей.
14 марта следует ордер Екатеринославскому губернатору Ивану
Максимовичу Синельникову (одному из самых деятельных по¬
мощников князя): «Для проезду Его Величества Императора Рим¬
ского имеете по тракту от Новомиргорода к Херсону все нужные
учинить приуготовления, разведывая обо всем потребном у по¬
сланных вперед от Его Величества офицеров. Лошадей для под¬
став приказал я нарядить на двенадцать станций от Херсона из
Херсонских полков, а на прочие из команды Господина Генерал-
Аншефа и Кавалера Петра АвраамовичаТекеллия, полагая на каж¬
дой станции по пятидесяти по пяти лошадей, коим и быть уже на
433
назначенных местах к 10 дню апреля. Постарайтесь, чтоб все воз¬
можные выгоды наблюдены и все нужное по дороге заготовлено
было. Как Его Величество для обедов и ночлегов изволит останав¬
ливаться в трактирах, то и называть трактирами домы, для него
приготовленные, определя тут людей, которые бы именовались
трактирщиками и, имея все нужные съестные и питейные припа¬
сы, могли угощать. Прикажите заготовить тут по нескольку крова¬
тей с достаточным количеством соломы вместо постелей. Все сие
наблюдать и в обратный путь Его Величества...»25 Как известно,
император Иосиф любил путешествовать запросто под именем
графа Фалькенштейна. Скромно одетый, чуждавшийся всякой
роскоши, он в своих поездках по Европе предпочитал останавли¬
ваться в простых трактирах, спать на соломе, сам платил за еду
и питье. А в России, в новоприобретенных и спешно заселяемых
и обустраиваемых землях, не было никаких трактиров, хотя бы от¬
даленно похожих на европейские гостиницы. Поэтому Потемкин
был вынужден пойти на небольшую мистификацию. Но сами до¬
ма, пища, питье, постели — все то, что должно было обеспечить
пребывание высокого гостя и его свиты, — были настоящие.
Вспомнив о пожеланиях императора не устраивать ему никаких
почестей и не обременять его охраной, Потемкин в тот же день,
14 марта, направил Синельникову еще один ордер: «Как Его Вели¬
чество Император Римский путешествует под названием графа
Фалькенштейна и ему угодно, чтоб никакими не быть отягошену
почестьми, то и нужно в сем соизволении его полное делать удов¬
летворение. Естьли где в домах или на дороге изволит он давать
кому деньги и платить прогоны, оные принимать. Впрочем, не по¬
казывая виду, что нарочные для Его Величества делаются приуго-
товления, стараться по всей возможности ему благоугодить.
На каждую подставу командировать при одном наказном по шес¬
ти казаков от тех же команд, от которых наряжены будут лошади
на подставы, и из оных по одному человеку должны от подставы до
другой препровождать экипажи. Прочие же употребятся для при¬
крытия по обеим сторонам дороги, но только таким образом, чтоб
они отнюдь Его Величеству видимы не были, а наблюдали бы из¬
далека безопасность пути, смотря прилежно, дабы какого не по¬
следовало неприятного происшествия»26.
Указание об охране главы великой державы и союзника было
совсем нелишним. В крае разбойничали разного рода люди, в том
числе бывшие запорожцы, которые ушли за Буг в границы Турции.
Особые заботы вызывала починка дорог и мостов. Эти работы ве¬
лись непрерывно, с использованием солдат расквартированных
434
в Новороссии и в Тавриде полков. И, наконец, сами полки должны
были предстать перед императрицей и ее гостями в лучшем виде.
Поэтому Потемкин проявлял большое внимание к внешнему виду
солдат и офицеров полков, назначенных участвовать в высочай¬
шем смотре. Вот одно из многих указаний такого рода: «Ордер Гос¬
подину Генерал-Порутчику и Кавалеру Талызину. Сделанный об¬
разцовый мундир для обер-офицеров Егерских корпусов сим
препровождаю к Вашему Превосходительству с тем, чтоб по оному
господа офицеры баталионов вашей команды были обмундирова¬
ны. Штаб-офицерский мундир разнится галуном на камзоле про¬
тив пехотных полков. Здесь же следует и знак образцовый для обер-
офицеров. И штаб-офицеры должны иметь таковой же, но только
с позолоченным вокруг знака ободочком»27.
Больших забот требовал молодой флот. Для пополнения его
людьми Потемкин выделил Севастопольский полк. Солдаты полка
и команды кораблей, собранных в Севастопольской гавани, долж¬
ны были получить новое обмундирование. Неожиданно глава Чер¬
номорского Адмиралтейского правления капитан бригадирского
ранга Николай Семенович Мордвинов прислал рапорт. Потемкин
отвечал: «Вы представляете мне о недостатке сукон для обмундиро¬
вания Севастопольского полку, и я получил ваш о том рапорт тог¬
да, когда уже считал, что сие исполнено. Для способствования в во¬
оружении и снабжении флота преподал я оному всю возможную
помочь, и я ожидал вашего о сем донесения, но вместо того вы уве¬
домляете меня о встречающихся препятствиях, которые преодо¬
леть нетрудно. От меня отправлено довольное число разной пест¬
ряди, из которой можно сшить платье для солдат или на рекрут,
а старые останутся в прежнем. А ежели понадобится больше,
то приискать купить полотна. Я рекомендую поспешить благовре¬
менным всего от меня порученного исполнением»28.
Через день курьер поскакал с разъяснением князя командую¬
щему флотом капитану бригадирского ранга графу Марку Ивано¬
вичу Войновичу: «Что касается до обмундирования их (матросов
и солдат на кораблях. — В. Л.), то в случае недостатка сукна употре¬
бите присланную к вам пестрядь. Нет ничего, что одни будут в су¬
конном, другие же в пестрядином платье, лишь бы на одном судне
не было разных мундиров и чтоб только все суда полным людей
комплектом снабжены были. О чем я и Господину капитану Морд¬
винову сделал предписание, надеясь, впрочем, что вы не упустите
ничего к точнейшему исполнению моих повелений»29.
Моряки успели к назначенному сроку и представили флот в луч¬
шем виде.
435
Не забыл Потемкин и недавних неприятелей — крымских татар.
Сформированные им на добровольной основе татарские дивизио¬
ны должны были встречать свою новую повелительницу за один
марш к Бахчисараю. Для выучки их регулярному строю Потемкин
поставил во главе дивизионов полковника Ивана Горича Большо¬
го, черкеса родом, доблестного офицера, который служил вместе
с ним в первую русско-турецкую войну.
И в Киеве, и в Кременчуге, и во время плавания по Днепру По¬
темкин продолжал давать указания и распоряжения о встрече им¬
ператрицы. Своему любимцу — архиепископу Екатеринославско-
му и Херсонеса Таврического Амвросию он писал 2 мая из
Кременчуга: «Завтрашний день Ея Императорское Величество из¬
волит отсель отправиться в дальнейший путь к Херсону. Для встре-
тения Ея Величества, посылая к Вашему Преосвященству мантию,
желаю я, чтоб приветствие ваше было на греческом языке...»30
Светлейший князь был выдающимся организатором. Его хвата¬
ло на все.
Еще в январе он писал в Константинополь российскому по¬
сланнику Якову Ивановну Булгакову: «Прошу Ваше Превосходи¬
тельство заказать сделать в Константинополе шлюбку во всем
сходную с Султанскою, подобным образом оную убрать и снабдить
всеми принадлежностями»31. Шлюпка была готова к сроку. Именно
в ней императрица в сопровождении императора и других лиц объ¬
езжала в Севастопольской бухте корабли Черноморского флота.
Отправленный Потемкиным в Тавриду садовник-англичанин
Гульд успел поправить в Карасубазаре сад и каскады. Он же «на
скорую руку» разбил в Байдарской долине «аглинский сад» в вы¬
бранном им месте, где потом останавливалась Екатерина. Знаме¬
нитый итальянский композитор Джузеппе Сарти был приглашен
в Россию на должность придворного капельмейстера. Он приехал
в 1784 г. и с большим успехом исполнил свою новую оперу. Страст¬
ный любитель музыки, Потемкин заказал маэстро две русские ора¬
тории, которые были исполнены в его дворце в Петербурге весной
1785 г. Воспользовавшись тем, что контракт у прославленного ком¬
позитора кончился, Потемкин сманил его к себе на юг. Там Сарти
возглавил консерваторию еще не существовавшего города Екате-
ринослава, который должен был стать столицей полуденного края.
Сарти начал заниматься с набранными им учениками в Кременчу¬
ге. 16 марта 1787 г. помечено предписание Светлейшего князя: «Ор¬
дер Директору Екатеринославской музыкальной Академии Госпо¬
дину Сартию. При настоящем отправлении вашем в Кременчуг
рекомендую употребить ваше старание и труд: 1-е. Чтоб устроить
436
лучшим образом вокальную музыку, дав певцам пример плавного
пения и отуча их от крику. 2-е. Согласить все музыки вместе — ин¬
струментальную, роговую и певчих. 3-е. Сочинить симфонию ог¬
ромную с хорами Италианскими, стараясь, чтобы пассажи были
приятны, огромны и новы. В хорах же, чтобы наиболее преимуще¬
ствовал голос радостных восклицаний»32. Сарти написал привет¬
ственный хор, и государыня, ее свита и гости прослушали кантату
итальянского маэстро по прибытии в Кременчуг. Мы упомянули
только сотую часть того, что делалось по распоряжениям Потемки¬
на до и во время знаменитого путешествия. Весь этот богатый
и крайне интересный материал хранится в Российском государст¬
венном военно-историческом архиве, в фонде Потемкина и заслу¬
живает полной публикации. Давно известны письма императрицы
Екатерины, которые она писала во время путешествия в Петербург
и Москву. Вчитаемся в них внимательно.
30 апреля 1787 г., Кременчуг. Письмо московскому главноко¬
мандующему Петру Дмитриевичу Еропкину: «Здесь я нашла треть
прекрасной легкой конницы, про которую некоторые незнающие
люди твердили доныне, будто она лишь счисляется на бумаге,
а в самом деле ее нет. Однако же она действительно налицо и тако¬
ва, как, может быть, еще никогда подобной не бывало, в чем про¬
шу, рассказав любопытным, слаться на мое письмо, дабы переста¬
ли говорить неправду и отдавали справедливость усердию ко мне
и Империи, в сем деле служащим»33.
В тот же день — главнокомандующему в Санкт-Петербурге гра¬
фу Якову Александровичу Брюсу: «Сегодня я имела удовольствие
видеть налицо то, про что старушечки все твердили в обеих столи¬
цах, будто только это находится на одной бумаге, то есть — легкая
конница... прекраснейшая»34.
1 мая 1787 г., Кременчуг. Письмо генерал-аншефу Николаю
Ивановичу Салтыкову, обер-гофмейстеру малого двора, воспитате¬
лю любимых внуков императрицы: «Здесь, я нашла три легкокон¬
ные полка, то есть, треть тех полков, про которых покойный Панин
и многие старушонки говорили, что они только на бумаге: но вче-
рась я видела своими глазами, что те полки не карточные, но в са¬
мом деле прекрасные»35.
То же самое повторилось в Херсоне. 13 мая 1787 г. П. Д. Еропки¬
ну, в Москву: «Дитя сие не существовало восемь лет назад. Сначала
проехали каменные казармы шести полков, потом повернули на¬
право, въехали в крепость, которая за себя постоит и в отделке сов¬
сем поспеет в нынешнее лето и несравненно лучше Киевско-Пе¬
черской. Внутри крепости военные строения многие окончены,
437
некоторые приходят в отделку. Церковь каменная, прекрасная...
Выехав из крепости, повернули мы в Адмирапитет, в котором все
магазины и строения каменные, покрыты железом. На штапели
нашли мы готовый 80-ти пушечный корабль, который в субботу,
Бог даст здоровья, на воду спустим. Возле сего 66-пушечный гото¬
вый, возле сего фрегат 55-пушечный. Сии корабли из моего дома
и из той комнаты, в которой к вам пишу, видны... Купечество горо¬
да, которое с другой стороны составляет предместие, я еще не ви¬
дала. Но сказывают — не хуже. Народа здесь, окроме военных, ве¬
ликое множество и разноязычные с большей части Европы. Я могу
сказать, что мои намерения в сем крае приведены до такой степе¬
ни, что нельзя оных оставить без достодолжной похвалы. Усердное
попечение везде видно, и люди к тому избраны способные»34.
14 мая 1787 г., Херсон. Письмо графу Я. А. Брюсу: «Третьего дня
ввечеру приехали мы с Графом Фалькенштейном благополучно
и в добром здоровье сюда, в Херсон, и, к немалому нашему удивле¬
нию, узрели прекрасного города в таком месте, где шесть лет назад
не было ничего, окроме голой степи. Здесь не только военные,
но и гражданские строения все в лучшем виде. Одним словом, Хер¬
сон почитать можно между самыми лучшими городами нашими.
Сие дитя много обещает: где сажают, тут все растет. 1де пашут, тут
изобилье. Строения все каменные... Здешние люди больного вида
не имеют, и все колышется людство великое и стечение людей
со всех край, наипаче же полуденные. Всего описать время недо¬
стает»37.
О том же самом императрица пишет и Н. И. Салтыкову. Письмо
заканчивается словами: «Я живу противу Адмиралтейства, из окон
вижу три корабля военные, кои завтра спустим на воду, пять церк¬
вей каменных я уже видела, архитектуры самой хорошей. Одна по¬
среди крепости. Дома мещанские таковы, что и в Петербурге не ис¬
портят ни которую улицу. Казармы гораздо лучше гвардейских,
понеже каменные»38.
Государыня успевает писать даже в Париж Гримму. Зачем все это
делается? Совершенно очевидно, что императрица ведет полемику
с теми, кто в Петербурге и Москве, в Париже и других местах рас¬
пускал слухи, порочившие достижения России на юге. Она имену¬
ет распространителей слухов и сплетен «старушечками» или «ста¬
рушонками», не называя имен. Впрочем, одно имя названо: это
покойный граф Никита Иванович Панин, принципиальный про¬
тивник поворота русской политической стрелки с запада на юг.
Можно угадать и другое имя: это воспитанник Панина великий
князь Павел Петрович, наследник престола и генерал-адмирал,
438
(глава морского ведомства). Письма, адресованные Николаю Ива¬
новичу Салтыкову, предназначались мнительному и впечатлитель¬
ному сыну Екатерины.
21 мая, на другой день по приезде в Бахчисарай, Храповицкий
записывает слова Екатерины: «Говорено с жаром о Тавриде. «При¬
обретение сие важно. Предки дорого бы заплатили за то. Но есть
люди мнения противного, которые жалеют еще о бородах, Петром
1-ым выбритых. А. М. Дмитриев-Мамонов молод и не знает тех
выгод, кои чрез несколько летявны будут. Граф Фалькенштейн ви¬
дит другими глазами. Фиц-Герберт следует Аглинским правилам,
которые довели Великобританию до нынешнего ея худого состоя¬
ния. Граф Сегюр понимает, сколь сильна Россия; но Министерст¬
во, обманутое своими эмисерами, тому не верит и воображает мни¬
мую силу Порты. Полезнее бы для Франции было не интриговать.
Сегюр, кроме здешнего Двора, нигде Министром быть не хочет».
Через неделю в Старом Крыму Екатерина, по свидетельству того
же Храповицкого, в письмах к Великим Князьям (своим внукам)
хвалила Тавриду, Севастопольскую гавань и климат.
Пророчество Екатерины Великой сбылось. Привожу один весь¬
ма любопытный документ, недавно попавший мне в руки. 13 июня
1919 г., в разгар Гражданской войны, в занятом Белыми Крыму от¬
крылся Центральный крымский архив. Сын выдающегося ученого
и философа В. И. Вернадского, известный историк Георгий Влади¬
мирович Вернадский, выступил, с докладом о «Тавельском архиве
В. С. Попова». Имение Тавель бывшего правителя канцелярии
князя Потемкина Попова находилось близ Симферополя. Архив
был перевезен в библиотеку Таврического университета. Г. В. Вер¬
надский принял участие в его разборке. В архиве оказалось много
ценных документов, относящихся к «русскому заселению и устрой¬
ству Крыма и Черноморского побережья в последней трети
XVHI века». Вчитаемся в слова историка:
«Народно-хозяйственное значение для России приобретения юга
и Черноморского побережья было чрезвычайно велико. Достаточно
представить себе картину настоящего времени: голод и недоедание
в Великороссии, когда она была отрезана от юга и Черного моря.
То же самое, в сущности, было и в XVI11 в. Правда, население север¬
ной России было тогда гораздо малочисленнее, чем ныне; но зато
тогда были гораздо менее совершенны способы обработки земли
и ведения хозяйства. К тому же население России сковано было кре¬
постным правом, пригвождено к своему месту и преимущественно
незаконным путем (побегами) могло распространяться в лучшие
и привольные места. После захвата Черноморья и Крыма эти места
439
быстро стали заселяться и свободными, и крепостными людьми. На¬
сколько быстро развивалось на юге России хлебопашество и сель¬
ское хозяйство, видно из того, что до турецких войн Екатерины Рос¬
сия вовсе не считалась на мировом рынке хлебной страной.
При воцарении Екатерины, в 1762 году, отпуск хлеба из России за
весь год едва превышал 70 тысяч четвертей, на сумму лишь несколь¬
ко более 100 тысяч рублей. В начале XIX века уже сказались резуль¬
таты черноморской политики: годовой отпуск хлеба превышает
2 миллиона четвертей ценностью более чем в 12 миллионов рублей —
по тогдашним экономическим отношениям цифра громадная.
Хозяйственное развитие юга России представляло важное зна¬
чение не только по своему существу, но и потому, что оно давало
новые для того времени социальные формы. Именно крепостное
хозяйство играло на русском юге гораздо меньшую роль, чем на се¬
вере. Процент крепостных резко уменьшался на юге. Таким обра¬
зом, несмотря на то, что дворянская помещичья масса северной
России желала перенести и на юг привычные формы хозяйствен¬
ной жизни, на юге иначе складывались самые хозяйственные отно¬
шения, заставлявшие и всю администрацию края строить жизнь,
не всегда считаясь с бюрократической петербургской указкой»39.
Итак, уже через тридцать—сорок лет Новороссия с ее «потемкин¬
скими деревнями» превратилась в житницу страны. «Потемкин¬
ские деревни» (с ничтожной долей крепостного труда в их хозяйст¬
венной жизни) послужили великому делу — отмене крепостного
права в России.
Обратим внимание на очень важные подробности: некоторые
слухи и сплетни, которые не мог не слышать Гельбиг, в его книгу не
попали. Он начал публиковать свои статьи в 1797 г., после смерти
Потемкина и Екатерины II. Печатал их анонимно, очевидно, чего-
то побаиваясь. Ведь обвинения, которые выставлялись Потемкину
его противниками, состояли из нескольких главных пунктов.
Князь докладывал о сформированных десяти легкоконных полках,
поселенных в Новороссии. «Старушонки» кричали или шептали,
что никаких полков нет, что все это на бумаге. Наступившая вско¬
ре война, в которой блестяще зарекомендовали себя легкоконные
полки, поставила крест на этой сплетне. Гельбиг опустил сказки
о «карточной коннице».
Вторым обвинением было утверждение о том, что Херсон, на ко¬
торый были истрачены огромные средства, на самом деле не суще¬
ствует, что заложен он на болотистом, нездоровом месте, где люди
поголовно мрут от лихорадки. Отпущенные на его строительство
миллионы разворованы. Многочисленные и авторитетные свидете¬
440
ли опровергли эту басню. Дотошный император нашел множество
недостатков в возведенной Херсонской крепости. Но в самом суще¬
ствовании Херсона и крепости со стапелями, с которых сходили но¬
вые корабли, Иосиф II не сомневался. На упрек императора: поче¬
му херсонская крепость не одета камнем? — за Потемкина ответила
сама жизнь. Херсонской крепости не пришлось сделать ни единого
выстрела, исключая салют в честь высоких гостей.
Не случайно, Гельбиг не проронил ни единого слова о Херсоне,
его верфях, а перенес внимание на пресловуты^ деревни-декора¬
ции, якобы показанные путешественникам во время их плавания
по Днепру.
Был и третий главный упрек Потемкину. Упорно распускались
слухи, что строительство линейных кораблей в Херсоне, о которых
князь докладывал государыне и ее сыну (как главе морского ведом¬
ства), — прямой обман. Строились купеческие корабли, а Потем¬
кин выдавал их за военные. Правда, в распространении этого слу¬
ха был повинен сам Потемкин. Турки с возрастающим
беспокойством следили за строительством кораблей в Херсоне.
Чтобы усыпить их бдительность и выиграть время, были распуще¬
ны слухи, что все строящиеся корабли — купеческие. Когда Турция
начала войну, она рассчитывала на численное превосходство свое¬
го флота. Черноморцы под водительством контр-адмирала Федора
Ушакова в трех больших морских сражениях показали свое превос¬
ходство над Оттоманским флотом. Гельбигу пришлось отказаться
и от легенды о построенных Потемкиным «купеческих кораблях».
Отправляясь на юг, императрица Екатерина рассчитывала про¬
демонстрировать друзьям и врагам империи новые реалии: России
есть что защищать, есть и чем защищать. Многочисленные и авто¬
ритетные свидетели (а сколько было негласных осведомителей)
подтвердили подлинность «потемкинских деревень»: новых горо¬
дов и селений, новых полков, нового флота. Разумеется, Екатерина
и Потемкин понимали, что показ этих выдающихся достижений
в Причерноморье может подогреть реваншистские настроения
в Турции. Еще до начала путешествия турецкое правительство опо¬
вестило власти приграничных провинций о том, что «Российский
Двор, который есть дружественный и соседний с Империей Отто¬
манскою, вверил от 40 до 50 тысяч войска Генералу Потемкину и,
наименовав его Фельдмаршалом (сераскиром), отправил на грани¬
цы против Очакова и в Крым. А Императрица Российская, желая
будущею весною осмотреть свои владения, прибудет с знатным чис¬
лом войска в Херсон и Крым. Итак, непредвиденное и безвремен¬
ное приближение к нашим границам помянутого Генерала с тяже¬
441
лым корпусом войск заставляет думать, размышлять и принять пре¬
досторожности»40. Турки начали спешно усиливать гарнизоны Оча¬
кова и Измаила. Готовились войска, оружие и снаряжение. Готовил¬
ся флот. В народе начали громко говорить о войне и возвращении
Крыма. Султан Абдул-Хамид, в свое время ратифицировавший Ку-
чук-Кайнарджийский мирный договор и помнивший поражения
в предыдущей войне (которую начал и вел его предшественник), за¬
нимал выжидатёльную позицию. Но партия войны во главе с вези-
ром Юсуф-пашой, опираясь на поддержку английского, прусского
и шведского послов, сумела довести дело до разрыва. В предъявлен¬
ных российскому посланнику Я. И. Булгакову ультиматумах были
требования «отступиться от царя Ираклия, яко подданного Порты»,
возвращения Крыма и пересмотра всех ранее заключенных тракта¬
тов. Российский посланник ответил отказом. Как мы знаем, он был
немедленно арестован и заключен в Семибашенный замок.
Война стала лучшим доказательством подлинности «потемкин¬
ских деревень». Воевать пришлось на два фронта: с турками — на
юге, со шведами — на севере. Англия и Пруссия грозили начать во¬
енные действия на западных границах. Россия с честью вышла из
тяжелой ситуации, добившись намеченных целей. Очаков был по¬
корен. Граница отодвинута к Днестру, безопасность Новороссии
и выход российских кораблей в Черное море — обеспечены.
Сказки Гельбига о «потемкинских деревнях» и глобальных при¬
тязаниях России стали запоздалым выстрелом в информационной
войне конца XVIIIb. Никто не услышал бы этого выстрела, если бы
не большие политические игры ведущих европейских стратегов.
Правда, прежде чем перевести сказки Гельбига на английский
язык, британские политики молились на Россию. Только с ее мо¬
щью (и следовательно, с ее «потемкинскими деревнями») британ¬
цы связывали решительную победу над диктатором континенталь¬
ной Европы Наполеоном. Когда дело пошло на лад и поражение
наполеоновской империи стало очевидным, тогда понадобился
Гельбиг с его легендой. Россия слишком возвысилась и ее требова¬
лось любыми средствами ослабить.
Крымская война, несмотря на поражение России, могла бы за¬
кончиться совсем иначе, чем закончилась. Героическая оборона Се¬
вастополя сорвала планы европейских диктаторов. Крым остался за
нами. А ведь Севастополь был одной из «потемкинских деревень».
Прошло чуть больше полувека после Крымской войны. Англии
и Франции вновь понадобилась сильная Россия, чтобы сдержать
натиск Германской империи. Не вина России, что после победного
для нее 1916-го разразилась революционная катастрофа.
442
В Великой Отечественной войне народы порабощенной Гитле¬
ром Европы и наши союзники (Англия и Соединенные Штаты
Америки) с надеждой следили за величайшей битвой мировой ис¬
тории, развернувшейся на просторах России — СССР. Севасто¬
поль внес бесценный вклад в победу.
«Потемкинские деревни» — стоят. В них живут и трудятся мил¬
лионы людей. Памятник созидательного подвига народа и страны
останется в веках.
Мифотворцы типа Гельбига, тиражируя сплетни и слухи, поро¬
чившие дела Потемкина и достижения России, зарабатывали себе
на хлеб. Но как назвать тех русских людей, тех политиканов, кото¬
рые плодили эти сплетни и слухи?! Легенда о «потемкинских дерев¬
нях» была создана частью российской политической элиты в конце
XVIII в. Литературно оформленная за границей, она получила рас¬
пространение в Европе, вернулась домой и прижилась в среде ли¬
беральной интеллигенции. Ее подхватили революционеры. Она
и сегодня работает против России. Простой народ, встречавший
и провожавший императрицу во время ее путешествия, ничего
о рисованых декорациях не слыхивал. Вспомним старого сельско¬
го голову из гоголевской «Майской ночи», который любил повто¬
рять рассказ о своей молодости, когда удостоился великой чести
сопровождать проезжавшую в их краях царицу.
Однако вернемся к весне 1787 г. Нарядная флотилия скользит
вниз по Днепру. Великолепное зрелище открывается взорам путе¬
шественников. Богатые, живописные украинские села и деревни
проплывают перед ними. Белые хаты, цветущие сады, трудолюби¬
вые жители, тучные стада. Прекрасен и сам Днепр. Империя уве¬
ренно смотрит в будущее. Через полвека из-под пера Николая Ва¬
сильевича Гоголя родятся бессмертные строки: «Чуден Днепр при
тихой погоде...»
НЕСОСТОЯВШАЯСЯ
АНГЛО-РУССКАЯ ВОЙНА 1791 г.
17/28 марта 1791 г. Уильям Питт Младший (самый молодой пре¬
мьер-министр в истории Великобритании) зачитал в парламенте
королевское послание. В нем говорилось о неудаче попыток «со¬
действовать умиротворению России», четвертый год ведущей вой¬
ну с Турцией. Премьер просил палату общин предоставить военные
кредиты для усиления флота. Британский флот должен был стать
последним аргументом в переговорах с упрямыми русскими. Бир¬
жа ответила на это паникой и падением акций. Английские поли¬
тики, купцы и промышленники недоумевали: неужели война? Рос¬
сия — самый выгодный и надежный торговый партнер на
протяжении полувека. Обе страны никогда не воевали друг против
друга и большей частью были союзниками.
В 1787 г. изумленные друзья и враги России признали ее выдаю¬
щиеся успехи в заселении и освоении Северного Причерноморья.
Вскоре после возвращения Екатерины в столицу из путешествия на
юг Турция начала войну. Растущая мощь империи напугала не
только турок. Российские дипломаты привыкли видеть французов
главными оппонентами при дворе султана и не сумели разгадать
новой комбинации. Англичане, потерпев поражение в Американ¬
ской войне, помнили, что императрица выступила инициатором
«вооруженного нейтралитета», международного акта, направлен¬
ного против гегемонии Англии на мировых торговых путях. Король
Фридрих-Вильгельм II не мог простить Екатерине союза с Австри¬
ей, противницей Пруссии. Интриги английского и прусского по¬
слов в Константинополе способствовали развязыванию войны. Ее
ход известен. Первый удар противника при Кинбурне был героиче¬
ски отбит Суворовым. В 1788 г. Потемкин взял Очаков. В кампании
1789 г. Суворов (совместно с австрийцами) при Фокшанах и Рым-
нике разгромил армию везира. Турецкие крепости на Днестре —
Аккерман и Бендеры — капитулировали перед Потемкиным.
444
К 1790 г. война была выиграна. Император Иосиф выполнил
свои союзнические обязательства, признав Порту нападающей
стороной. В том, что турки были нападающей стороной, не сомне¬
вались во Франции, Англии и Пруссии. Но если французы предла¬
гали услуги в «медиации» (мирном посредничестве), то англичане
и пруссаки, ратуя за посредничество, стали на сторону агрессора.
При их содействии шведский король Густав III получил турецкие
субсидии и спровоцировал войну в непосредственной близости от
столицы империи. Он требовал изменения русско-шведской гра¬
ницы и возврата Турции Крыма. Осуществление этой «программы»
означало оттеснение России от Черного моря и Балтики (с эвакуа¬
цией Петербурга). Густав даже обещал сбросить статую Петра Ве¬
ликого в воды Невы.
Сражаясь на два фронта, Россия отбила натиск северного сосе¬
да. Но главные дела шли на юге. Бывший командующий турецким
флотом Газы-Хассан-паша сменил умершего вскоре после Рымни-
ка везира и начал переговоры с Потемкиным. Условия русских бы¬
ли умеренными: Очаков с округой и граница по реке Днестр. Это
обеспечивало свободу черноморской торговли и безопасность юж¬
ных поселений. Но на сцену (как выразилась императрица) яви¬
лись «новые актеры». Англия и Пруссия воспользовались револю¬
цией во Франции (исключившей ее из «европейского концерта»)
и выступили в роли диктаторов. Особую активность проявила
Пруссия. Ее король обещал Польше (за союз с ним) вернуть Гали¬
цию, отошедшую по первому разделу к Австрии. За это австрийцы
получили бы земли в Молдавии и Валахии, принадлежащие султа¬
ну — союзнику Пруссии. Сам Селим III должен был удовольство¬
ваться возвращением Крыма, уступив России Очаков. А Пруссия
(удержав захваченные по первому разделу польские земли) получи¬
ла бы за услуги Данциг и Торн (Гданск и Торунь), которые обеспе¬
чивали торговлю ослабевшей Польши. Англия, стремясь к миро¬
вой гегемонии, поддерживала Пруссию, хотя и не одобряла
сложной системы территориальных изменений. Главным препят¬
ствием в осуществлении этих планов стала Россия.
Весной 1790 г. старый Газы-Хассан умер. Новый везир, тоже
Хассан-паша, вяло вел переговоры с Потемкиным и тянул время.
Летом Австрия (под нажимом Пруссии и Англии) пошла на пере¬
мирие с турками. Россия осталась одна. Правда, Екатерине удалось
заключить мир с Густавом, который отказался от своих претензий.
В ответ англо-прусские дипломаты затеяли «мирную» конферен¬
цию в Систове на Дунае, на которую приглашали Россию, с тем,
чтобы предъявить ей ультиматум: прекратить войну на положении
445
status quo strict (твердого статус-кво), то есть возвращения туркам
всех завоеваний. Потемкин предупредил везира о том, что не поз¬
волит играть в переговоры, и приказал Севастопольскому флоту
нанести удар по турецкому флоту. Контр-адмирал Ушаков блестя¬
ще выполнил приказ и одержал две победы. Рассчитывая на по¬
мощь союзников, султан решил продолжать войну. Потемкин от¬
ветил Нижне-Дунайской операцией. Одна задругой пали турецкие
крепости — Килия, Тульча, Исакча. Оставался Измаил. В нем по¬
мимо гарнизона укрылась целая армия. Русские генералы не реша¬
лись на приступ твердыни. И тогда Светлейший князь послал под
Измаил своего любимца. 11 декабря 1790 г. после кровопролитного
штурма Суворов взял Измаил.
«Дай Боже, чтоб успехи ваши заставили турок взяться за ум и ско¬
рее заключить мир, — писала Екатерина в ответ на донесение Потем¬
кина о взятии крепости. — Дай туркам почувствовать, как Прусский
Король их обманывает, то обещая им быть медиатором, то объявить
войну нам в их пользу... Все сие выдумлено только для того, чтобы
турков держать как возможно долее в войне, а самому сорвать где ни
на есть лоскуток для себя. Я думаю, что теперь последует смена визи¬
ря, а при сей откроется тебе случай открыть переписку с новым визи¬
рем, а может быть, и трактовать о мире беспосредственно. Оба дворы
здесь уже сказали, что не настоят уже более о медиации»1.
«Оба дворы» (прусский и английский) не могли прийти в себя
после измаильской катастрофы. Систовский конгресс прервал за¬
седания. Гарнизоны турецких крепостей на Дунае охватила паника.
Везир открыто упрекал союзников за новые жертвы. Казалось, сул¬
тан последует примеру шведского короля. Но Потемкин уже полу¬
чил сведения о том, что союзники возобновили нажим на Порту.
13 января он писал государыне: «Что касается до внушениев тур¬
кам, чтобы не щитали они на ломании прусские, не упускаю я все¬
гда до них доводить. Но что делать, ничего не помогает: ослепление
султана или, может быть, его рок ведет к потере. Варвар и тиран
ожесточенный не внемлет ничему. Рейс-эфенди от визиря ездил
ему описывать худое состояние дел ради приклонения к миру,
но чуть не потерял головы. Четыре курьера, отправленные от визи¬
ря с известием об Измаиле, не допущены до Царя Града, а отруби¬
ли им головы. Теперь его манят, что Англия пришлет флот... Пото¬
му-то для принятия мер должных и открытия моих усердных
и полезных мыслей должен я необходимо, хотя на самое кратчай¬
шее время, приехать к Вам...»2 Желание Потемкина прибыть в Пе¬
тербург объяснимо. Предстояла дипломатическая битва с закулис¬
ными врагами России.
446
10 февраля 1791 г. Светлейший князь поскакал в столицу и при¬
был туда 28-го числа. Пока он находился в пути, по приказанию
султана был застрелен везир. Его место занял Юсуф-паша, один из
зачинщиков войны. Пришло известие — англичане сулят Густаву
крупные суммы за участие в войне против России. «Братец Гу» (как
звала его Екатерина) колебался и просил обещанных по мирному
договору денег, давая понять, что встанет на ту сторону, которая
деньги даст. Прусский король заверял султана, что начнет военные
действия сразу же после решительного отзыва британского пре¬
мьер-министра.
В обстоятельной статье «Англо-русские отношения в конце
XVIII века»’ А. М. Станиславская подробно описала ход кризиса
1791 г. Автором были использованы документы Архива внешней
политики Российской империи, журналы Палаты общин, британ¬
ская пресса, труды английских, германских и российских истори¬
ков. Но в поле зрения исследовательницы не попал ценный источ¬
ник, хранящийся в Российском государственном архиве древних
актов. Это депеши английского посланника Уитворта (Whitworth),
а также депеши специального представителя Питта — Фоукнера
(Fawkener). Сами депеши хранятся в архиве британского МИДа.
В фонде Воронцовых находятся переводы депеш на русский язык.
Переведены они довольно коряво, что характерно для XVIII в.
По этим депешам фазы кризиса прослеживаются очень вырази¬
тельно, со множеством новых важных подробностей.
Следует сказать два слова о Чарлзе Уитворте. В британском на¬
циональном биографическом словаре отмечено «труднообъясни¬
мое превращение» подполковника Уитворта в дипломата. Прослу¬
жив одиннадцать лет в армии, он в 1783 г. отправился во Францию
со своим «интимным другом» герцогом Дорсетом. Герцог был на¬
значен послом при Версальском дворе. Красивый, обходительный
Уитворт (тридцати одного года) имел большой успех у великосвет¬
ских дам и в 1785 г. получил пост чрезвычайного посланника и пол¬
номочного министра в Варшаве. Через два года его перевели в Пе¬
тербург. Как видим, дипломатический опыт сэра Чарлза уступал его
опыту солдата.
В первой из имеющихся в нашем распоряжении депеш (от 7/18
марта) Уитворт сообщил государственному секретарю (министру
иностранных дел) герцогу Ф. Лидсу о приезде в столицу Потемкина:
«Излишне упомянуть здесь, что он принят был совершенно хорошо
и что влияние его отсутствием не токмо не уменьшилось, но и до¬
стигло, как кажется, вышней степени твердости». Приглашенный
Потемкиным на обед, Уитворт записал слова князя о том, что его си-
447
стема не переменилась и состоит в необходимости иметь доброе со¬
гласие между Англией и Россией, в чем он видит «главный предмет
политики» своего двора. Но эта политика состоит в том, «чтобы нас,
колико возможно, уклонить от Берлинского Двора в чаянии отвлечь
тем от некоторых мер, кои, как он сам страшится, могут быть... его
намерениям противными, ибо собственная выгода его заключается
в том, чтобы удержать, по крайней мере, часть своих завоеваний».
Советуя привлечь на свою сторону шведского короля, посланник за¬
ключал: «Конечно, стоят его требования много денег, но продолжи¬
тельная война причинила бы еще и более издержек»4.
Через неделю снова следует совет Лидсу (а через него самому
Питту): «Без дозволения Короля Шведского не имеем мы по север¬
ной стороне Балтийского моря или на берегу Финляндии... ника¬
кой гавани... Я все же ласкаюсь надеждою, что россияне опоздают
и что Король Шведский объявит себя со стороны союзников»5.
21 марта (1 апреля): «Все здесь изъявляют вид совершенного
спокойствия и равнодушия и изыскивают все средства, чтобы под
личиною рассеянности сокрыть ту заботу, которую производит ны¬
нешнее критическое положение. Потемкин не изъявляет склонно¬
сти к разговорам о делах... Он уверен, что державы союзные не на¬
мерены и не желают действительную начать войну». Сам Уитворт
признается, что «с великим нетерпением ожидает окончания»
предприятия союзников6, то есть, результатов давления на Россию.
Долгожданная весть приходит из Берлина. Поверенный в делах
Джексон пишет (22 марта /2 апреля) Уитворту о том, что прибыл
прусский курьер из Лондона и привез письма: «Кабинет наш по
зрелом размышлении вознамерился твердо настоять на status quo
strict и предпринять совокупно с Королем Прусским сильнейшие
меры против Императрицы Российской, буде бы она еще долее
воспротивилася принять то основательное положение. Вследствие
сего постановлено будет чрез конвенцию для распоряжения воен¬
ных приуготовлений: по оной обязуется Англия выслать тритцать
пять линейных кораблей с соразмерным количеством фрегатов
в Балтийское море и двенадцать линейных же кораблей и фрегатов
в Черное море... Королю Шведскому хотят отдать три миллиона та¬
леров, дабы он остался неутральным и позволил нашему флоту
иметь свободный въезд в свои гавани»7.
Еще не зная об этом, Уитворт убеждает Лидса (депеша от 28 мар-
та/8 апреля) действовать решительно. «Упрямство и неограничен¬
ная гордость здешнего Двора, или, лучше сказать, Потемкина толь
велики, что никогда не согласятся на то (на принятие ультимату¬
ма), разве тогда, как приступят с ножом к горлу».
448
«Господа морей» не желают мри жать, что у России свои нацио¬
нальные интересы, что она имеет право обеспечить свою безопас¬
ность и свою торговлю. Причем ие где то за морями и океанами
(именно в 1790 г. англичане, начав третью англо-майсурскую вой¬
ну, усилили колониальный захват Индии), а ма своих южных рубе¬
жах, откуда в течение веков ей угрожала мосгоинмаи опасность.
Уитворт бранит Потемкина за бездеятельность и страсть к раз¬
влечениям и... страшится его приготовлений к новой кампании.
В литературе известен отзыв Екатерины, якобы сказавшей с иро¬
нической усмешкой посланнику: «Сэр, в то время как Король, ваш
повелитель, решил изгнать меня из Санкт-Петербурга, я надеюсь,
он позволит мне ретироваться в Константинополь?» В депешах об
этом ни слова, но Уитворт убежден: Потемкин способен на все.
«Я никак не сомневаюсь, что он имеет намерение добраться до
Константинополя, и я не знаю, как бы тому воспрепятствовать, бу-
де не найдет он такого неприятеля, который бы мог ему противу-
стоять лучше, нежели турки». Вывод посланника однозначен: Анг¬
лийский «флот в здешних водах есть единое средство спасительное
от того»8.
Между тем парламентская оппозиция во главе с Чарлзом
Джеймсом Фоксом уже повела атаку на кабинет Питта. Премьер
оправдывается необходимостью поддержать Пруссию, которой
якобы угрожает опасность, если Россия усилится за счет Турции.
Имея большинство в Палате общин, Пи гг получает одобрение сво¬
ей политики, но с изумлением видит, как с каждым новым голосо¬
ванием это большинство тает. Его сторонники все чаще покидают
зал перед голосованием. И он начинает сознавать опасность зате¬
янной авантюры. 20/31 марта Питт конфиденциально советует
прусскому королю повременить с предъявлением ультиматума, со¬
ставленного им лично и уже посланного в Берлин. Курьер должен
был везти ультиматум в Петербург сразу после подписания конвен¬
ции о совместных военных действиях против России.
В российской столице неспокойно: между Потемкиным и импе¬
ратрицей происходят тяжелые объяснения, о которых пишет в сво¬
ем секретном дневнике статс-секретарь Екатерины Храповицкий9.
И Екатерина, и Потемкин делают все для отпора диктаторам. Во¬
оружаются Балтийский флот и флотилия, подтягиваются войска
к прусской границе. Но князь настаивает на более активной дипло¬
матической борьбе. По его мнению, следует продолжить перегово¬
ры с прусским королем: манить его обещаниями о возобновлении
союзного договора, намекнуть на возможное решение проблемы
Данцига и Торна. Главное — выиграть время! Императрица соглас¬
19 Лопатин «Светлейший князь Потемкин» 449
на с доводами своего тайного мужа и соправителя, но писать пле¬
мяннику Фридриха Великого, возомнившему себя вершителем су¬
деб европейских стран, лицемерному интригану, подстрекнувшему
к войне турок и шведов, настроившему против России поляков —
выше ее сил.
Дневник Храповицкого (7 и 8 апреля): «Разные перебежки. До¬
сада. Упрямство доводит до новой войны». 9 апреля: «Сказали, что
пива и портера не будет. Но сего утра Князь с Графом Безбородком
составили какую-то записку для отклонения от войны. Князь был
ввечеру у Государыни, а оттуда пошел на исповедь». Уже известно
о приказе Прусского короля придвинуть к границе с Лифляндией
пятидесятивосьмитысячную армию. Это — апогей кризиса. Екате¬
рина проявляет огромную выдержку. Она еще не знает о начавших¬
ся в промышленных центрах Англии митингах протеста против
войны, о появляющихся на домах надписях «Руки прочь от Рос¬
сии», об успешных атаках оппозиции.
28 марта/9 апреля Джексон сообщает Уитворту о получении им
полномочий на подписание конвенции с Пруссией, но... последо¬
вала «неожиданная остановка в делах»10.
После жарких споров между членами британского кабинета ре¬
шено отказаться от условий status quo strict (31 марта/11 апреля).
А сэр Чарлз продолжает подталкивать свое правительство к войне,
расписывая, как он внушает «здешнему Двору» о «маловажном
действии, которое произвела (в Англии) на народ мысль о войне
с Россией». Даже английские купцы в Санкт-Петербурге, по его
признанию, выступают против войны, но он решительно не согла¬
сен с ними.
8/19 апреля Уитворт — Лидсу: «С особливым удовольствием из¬
вещаюсь я, что одна эскадра отправится в Черное море, поелику
чрез то исцелится совершенно гордость Потемкина и все его воен¬
ные предположения вовсе уничтожатся, — радуется посланник,
повествуя о «великом страхе», который якобы произвело известие
о прибытии в Берлин курьера с ультиматумом. Русские готовятся
к отпору, но он не может «думать, что глупость будет простираться
до того, чтобы допустить дела до крайности. Борьба сия будет не¬
равная и опасная. Россияне ничего не выиграют, а понесут неис-
счетный вред. Уже единое пресечение торговли может иметь опас¬
нейшие последствия. Оно произведет в Государстве
неудовольствие и ропот. И запрет остановлением публичного кре¬
дита те источники, из коих почерпались доселе средстава к содер¬
жанию войны и без коих невозможно продолжать оной...»"
Воинственный дипломат не догадывается о том, что судьба дру-
450
того «ястреба» (герцога Лидса) уже решена. Он уходит в отставку
(10/21 апреля), и пост министра иностранных дел достается сто¬
роннику умеренного курса лорду У. Гренвилю. Уитворт признается
(депеша от 11/22 апреля) о своем замешательстве из-за промедле¬
ния с началом активных действий, но не может остановиться: «Для
Англии политически хорошо воспользоваться настоящими обстоя¬
тельствами для приведения России в то состояние, в котором
она в отношении к другим Европейским державам находиться
должна»12.
В тот самый день, когда писались эти строки, граф Семен Рома¬
нович Воронцов шлет из Лондона радостную весть о «счастливом
обороте дела»: отставка Лидса означает поражение партии войны.
Правда, пока эта депеша достигнет Петербурга, адмирал Чичагов
получает приказание Екатерины выводить на рейд корабли, а Со¬
вет императрицы рассуждает о том, где взять выгодную позицию
против английского флота. «Князь говорил Захару, — записывает
15 апреля Храповицкий. — «Как рекрутам драться с англичанами!
Разве не наскучила здесь шведская пальба?» Но через два дня это
ворчание уже не имеет смысла. 17 апреля Храповицкий отмечает:
«Сказано с приметным на лице удовольствием, что в Парламенте
спорили очень жарко против Питта о войне с нами. Фокс, Порт¬
ленд и Девонширская партия за нас. Многие друзья от Питта отста¬
ли. Призывали Графа Безбородка, чтоб скорее сообщил Графу
С. Р. Воронцову все бумаги, до дел, с Англиею касающиеся, для от¬
дачи оппозиции, ибо Министерство их не открывает, а мы чрез то
докажем, что справедливость на стороне нашей».
Курьер графа Воронцова упредил курьера, посланного к Уи¬
творту. Даже 18/29 апреля упрямый сторонник войны продолжает
писать ушедшему в отставку Лидсу о том, что «мгновение настало,
в кое необходимо нужно делать покушения», что Нева уже очисти¬
лась от льда, что английские купеческие корабли уже прибыли
в Кронштадт и нужно стараться их скорее отправить назад. Если
война начнется, то необходимо запретить торговлю с Россией даже
нейтральным странам. «Сии меры, хотя некоторые из наших торгу¬
ющих людей чрез то постраждут, более бы всего к тому воспоспе-
шествовали побудить здешний Двор к разсудку чрез ропот собст¬
венных онаго подданных, и сие есть, без сомнения, добрая
политика: претерпеть с одной стороны зло, дабы с другой получить
решительное и прочное благо»13.
Наконец Уитворт узнает новость, привезенную курьером Во¬
ронцова, «депеши которого, кажется, причинили великую ра¬
дость» (депеша от22 апреля/ 3 мая). «Время покажет, основательно
451
ли его предсказание, — заключает посланник. И раскрывает ис¬
тинные цели войны с Россией: — Необходимо нужно принять та¬
ковые меры, кои бы могли воспятить расширение сего Государст¬
ва на Юг, поелику я уверен, что всякое приращение в силе
и власти, оным приобретаемой, падет на жребий наших неприяте¬
лей»14. Забегая вперед, отметим, что именно Уитворт в 1798 г. сде¬
лается активным участником переговоров с императором Павлом
о посылке русской армии и флота на Запад для восстановления ев¬
ропейского равновесия, нарушенного Францией. На помощь со¬
юзникам будет отправлен Черноморский флот во главе с Ушако¬
вым и армия во главе с Суворовым. В грозном 1812 году англичане
будут молиться на «сильную Россию», которая сломит могущество
императора Наполеона — диктатора почти всей континентальной
Европы.
25 апреля/ 6 мая Уитворт, уже потерявший надежду на предъяв¬
ление ультиматума, пишет Лидсу: «Здесь еще все продолжают за¬
ниматься увеселениями. Потемкин, сказывают, сделает в будущий
понедельник пиршество, которое, по меньшей мере, стоить ему бу¬
дет 2000 тысяч рублей. И приуготовления к оному занимают его
гораздо более, нежели всякая опасность, которая могла бы угро¬
жать его Отечеству. Невозможно понять, каким образом можно по¬
ступать в том положении, в коем дела теперь находятся, толь не¬
благопристойно, ребячески и толь уничижительно»15.
Шестью днями ранее Екатерина посылает письмо в Германию
своему давнему корреспонденту доктору И. Г. Циммерману об уг¬
розе нападения английского флота и о том, что все готово к отпору.
Далее следует ключевая фраза: «Обещаю вам, что вы будете иметь
обо мне известие, если на меня нападут с моря или сухого пути.
И ни в каком случае не услышите, что я согласилась на постыдные
уступки, которые неприятель позволит себе мне предписать»16.
Письмо идет обыкновенной почтой, чтобы его могли оценить
прусские зачинщики новой войны и их английские друзья. Имен¬
но в этот день британский посланник в Пруссии Джозеф Эварт
(Ewart) делится с Уитвортом потрясающей новостью. В Берлин
и в Петербург едет... «господин Фоукнер». Причем Эварт убеждает
коллегу в том, что ему не следует «оскорбляться», ибо «дело сие под
конец так выльется, что вы как лично, так и в отношении полити¬
ческих обстоятельств от того будете иметь великое удовольствие».
Нетрудно догадаться, что правительство фактически дезавуирова¬
ло сторонника войны Уитворта, поручив Фоукнеру особую мис¬
сию. Как выразился лорд Гренвиль, ее невозможно осуществить
«чрез письма»17.
452
Имени Уильяма Фоукнера нет в национальном биографическом
словаре. Люди такого рода делают свои важные дела в тени. Изве¬
стно, что он был одним из немногих доверенных людей самого
Питта.
21 апреля, в день рождения Екатерины, Потемкин подносит ей
подробную реляцию об успешной военной экспедиции за Дунай
и о поражении турок. Через пять дней императрица по его совету
посылает Суворова осмотреть северную границу. Появление на
шведской границе прославленного победителя турок способно ох¬
ладить горячие головы.
28 апреля/9 мая Светлейший князь устраивает грандиозный
праздник с своем дворце (впоследствии названном Таврическим).
На празднике присутствуют императрица с семейством наследни¬
ка престола, многочисленные гости, полномочные иностранные
министры. Две великолепные кадрили ведут молодые внуки Екате¬
рины — великие князья Александр и Константин. Звучит хор,
впервые исполняющий знаменитый полонез Осипа Козловского
на слова Гавриила Державина: «Гром победы раздавайся! Веселися,
храбрый Росс!»
Потемкин продемонстрировал друзьям и недругам России
единство воли руководства и мощь империи, уверенной в своих
силах.
30 апреля Храповицкий заносит в свой Дневник: «Курьер с из¬
вестием, что Англия, повидимому, в войну с нами не вступит. От¬
ношение к твердости». Это слова самой Екатерины. Она понимает,
что пик кризиса миновал. Можно отдохнуть и перевести дух. Им¬
ператрица переезжает в свое любимое Царское Село. Предстоит
дипломатическая борьба с европейскими диктаторами, но интуи¬
ция, помноженная на огромный опыт, подсказывает ей, что можно
и должно предъявить решающие аргументы султану, все еще ожи¬
дающему от союзников военной поддержки. Следует короткая за¬
писочка Потемкину: «Ежели хочешь камень свалить с моего серд¬
ца, ежели хочешь спазмы унимать, отправь скорее в Армии курьера
и разреши силам сухопутным и морским произвести действие наи-
скорее, а то войну протянешь еще надолго, чего, конечно, ни ты,
ни я не желаем»".
И Светлейший князь признает: время выжидания прошло, нуж¬
но выбить из игры Порту, от имени которой Англия и Пруссия ве¬
дут свои интриги. 11 мая из столицы скачут курьеры с его ордера¬
ми: генералу Гудовичу — перейти Кубань и овладеть крепостью
Анапа; генералу Репнину, в главную армию, — перейти Дунай, раз¬
бить армию верховного везира; контр-адмиралу Ушакову, в Севас¬
453
тополь, — выйти в море, найти турецкий флот, атаковать и разбить.
А в Петербурге ждут «господина Фоукнера». Уитворт (депеша от
2/13 мая) пытается продолжить игру, заявляя русским, что герцог
Лидс ушел «по известной его наклонности к спокойной частной
жизни». Но члены британского кабинета узнают от него вести и по¬
важнее: «Императрица нимало не склоняется на принятие status
quo или какого-либо ограничения, если оное не будет подкрепляе¬
мо почтительною Державою»19.
9/20 мая Уитворт упомянул и о Фоукнере. «Между тем, ожидают
здесь с нетерпеливостью прибытия Господина Фоукнера. Потем¬
кин и вице-канцлер (граф И. А. Остерман) делают мне многораз¬
личные вопросы о намерении его отправления. И хотя они не дела¬
ли мне о сем намеки, однакож я с основанием догадываюсь, что
они думают, якобы он получит полную мочь согласиться во всем
пространстве на их требования. Сие бы без сумнения было весьма
приятно для Императрицы, поелику весьма бы лестно было для Ея
тщеславия таким образом достигнуть своей цели и получить то, ра¬
ди чего начата война». Уитворт признает, что южная торговля Рос¬
сии не в состоянии развиваться, пока Очаков находится в руках ту¬
рок. Но «ястребиный дух» еще не выветрился из него: «наш
непосредственный интерес требует того, — убеждает он Гренви¬
лл, — чтобы остановить успехи сего Государства к полудню, коего
намерение не есть единое тщеславие, чтобы распространить далее
свое владычество, но чтобы усугубить свою торговлю». Все же по¬
сланник вынужден сбавить тон. Он начинает делать «Князю По¬
темкину всякие учтивости, поелику его влияние превышает, как
обыкновенно, все прочие, и он в состоянии все выполнить»20.
14/25 мая в Петербург прибывает Фоукнер. Важный визитер
представляется «путешественником», но его ранг и миссия ни для
кого не секрет: «Приехал Фоукнер из Англии для негоциации о ми¬
ре, — отмечает Храповицкий. — Он секретарь Королевского Сове¬
та и партии Питта». Уитворт спешит заверить Светлейшего князя
в том, что Фоукнер «привез с собою предписания, которые всеко-
нечно будут Императрице весьма приятны... Потемкин изъявил
высочайшее удовольствие в рассуждении благоприятного оборота,
который дела приемлют... сказал, что он совершенно так мыслит,
яко Англичанин, и что он надеется, что уже настало время, в кото¬
рое зависть (толь долго между обоими Дворами гнездившаяся)
должна уступить место системе дружества и доброго согласия, чего
желать и тому споспешествовать польза обеих земель равносильно
требует, и что мы можем в последствии дела сего, которое толь
сильно собственным его желаниям благоприятствует, положиться
454
на сердечное его содействие и вспоможение». Это говорится в де¬
пеше от 16/27 мая. И тут же следует приписка: «Естли бы мне были
менее известны характер и намерения Князя Потемкина, то, может
быть, счел бы я сие за чистосердечное откровение, но я имею, к не-
щастию, слишком много причин опасаться, что его помыслы к то¬
му клонятся, чтобы над нами посмеяться. И между тем, как он нас
запутает в долговременные и бесполезные переговоры, стараться
будет выиграть время, в которое он свои действия противу непри¬
ятеля удвоенными силами продолжит и понудит его, не опасаясь
ниоткуда никаковой диверсии, к незапному миру без содействия
каковых-либо других Держав и на вышереченных условиях»21.
Зачинщикам и подстрекателям войны не удалось посмеяться
над русскими. Питт пренебрег интересами своей страны и получил
достойный отпор. Теперь ему предстояло выпутываться из трудных
обстоятельств, сохраняя лицо и не давая оппозиции новых козырей
для парламентских баталий.
В тот же день послал депешу в Лондон и «господин Фоукнер»22.
Из первых же строк видно, какие ему даны инструкции. «Мы со
тщанием всего того будем уклоняться, что может издали быть сход¬
но с угрозами», — пишет он Гренвилю. Досадной помехой стала по¬
зиция Пруссии. Фокс и его сторонники обвиняли правительство
в том, что оно плетется в хвосте прусской политики. Поэтому, по¬
сетив Берлин по пути в Петербург, Фоукнер предупредил прусса¬
ков, что входе переговоров, возможно, придется «согласиться усту¬
пить всю округу земли около Очакова России». Правда, он заверил
их о новых серьезных ограничениях, которых будут добиваться от
русских. Но это делалось для успокоения короля, много обещавше¬
го султану и потратившегося на вооружения. Когда дело зашло
о спасении престижа своего кабинета и лично премьер-министра,
англичане заговорили с пруссаками совсем иным тоном. Фоукнер
дал указание Эварту «немедленно сие дело поставить на истинный
путь», ибо им уже сделано русским «второе предложение» — то есть
«всю округу земли уступить с позволенными мне ограничениями».
Далее британский кабинет уведомлялся Фоукнером о беседе
с самым влиятельным человеком в России. «Уитворт, Гольц (прус¬
ский посланник) и я имели сего дни рано долгую Конференцию
с Потемкиным, который нас удержал к обеду в своем загородном
доме. Обращение его было весьма особенно и крайне характерно.
Он сказал, между прочим, что он условия status quo терпеть не мо¬
жет; что он не понимает, каким образом мы можем предпочитать
Россиянам Турок. Что естьли бы он получил в плен Великого Визи¬
ря, то бы он тотчас его на первом дереве повесил за голову, и что он
455
ему велел сказать, что мнение его есть, чтоб Россия вела вечную
войну с Турками (здесь, очевидно, неточный перевод. Потемкин
передал зачинщику войны Юсуфу, снова ставшему везиром в кон¬
це проигранной войны, что и он, Потемкин, готов на ее продолже¬
ние. — В. Л.); что щастие его никогда не оставляло, что никогда не
имел долее одной минуты неблагоприятного ветра; что сие крайне
глупо от нас все же ожидать, чтобы он Императрицу уговорил к ми¬
ру, когда он только молодой Фельдмаршал есть и еще может наде¬
яться завоевать когда-либо и Египет.
Потом доказывал он со всевозможным ухищрением и язвитель-
ностию, что все то, что Россия ко вреду Англии ни предприняла,
особливо вооруженный неутралитет, произошло по присоветова-
нию Пруссии. Все сие заключал он великими уверениями дружбы
к союзникам и изъявлял желание при том, чтобы и мы когда-ни¬
будь в сих странах (то есть в землях необъятной Оттоманской им¬
перии. — В. Л.) посеяли войну»23.
Откровенность Потемкина поразительна. Еще поразительнее
его предвидения. Летом минувшего года, во время переговоров
с везиром, он указал на Суез (Суэц), как на важнейший стратегиче¬
ский пункт, обеспечивающий торговлю Европы с Востоком, кото¬
рый союзники Турции постараются присвоить себе. (После много¬
летней борьбы с французами англичане захватили Египет.) Можно
понять, как насторожились британские деятели, услышав угрозу
захватить Египет. Потемкин не блефовал. За месяц до этого он по¬
лучил донесение российского резидента в Закавказье24. К сожале¬
нию, не удалось установить имени предприимчивого агента. Рези¬
дент подробно описывал борьбу за персидский престол между
Ага-Мохаммед-ханом (уничтожившим династию Зендов) и его
братом Муртазой-Кули-ханом. Последний придерживался россий¬
ской ориентации. Резидент советовал поддержать Кули-хана день¬
гами, оружием и военными демонстрациями. Это позволило бы
подчинить Иран российскому влиянию. А оттуда недалеко до хри¬
стианской Эфиопии, где можно набрать армию, достаточную для
захвата Египта, который под властью феодалов-мамлюков превра¬
тился в провинцию, почти независимую от турецкого султана.
Намек Потемкина попал в цель. Свидетельство тому — депеша
Фоукнера от 23 мая/3 июня, в которой он сообщил Гренвилю о пер¬
вой беседе с императрицей.
Екатерина приняла «путешественника» 21-го числа в Царском
Селе. «Императрица спрашивала меня много о королевской фами¬
лии и о знатнейших особах в Англии... Она не учинила ниже отда¬
леннейшего упоминания о настоящем положении между Россиею
456
и Англиею, разве должно почесть таковым следующие слова, хотя
я едва могу поверить, чтобы оное могло иметь к тому отношение.
Италианская гончая собака, принадлежащая Императрице, лаяла
на мальчика, игравшего пред нею в саду. Она сказала мальчику,
чтобы он не боялся, и, оборотясь ко мне, говорила: «Собака, кото¬
рая много лает, не кусает»”.
Секретарь Королевского совета и партии Питта все понял пра¬
вильно. Сначала он прозондировал почву: не согласятся ли русские
объявить Очаков с прилегающей территорией независимым анкла¬
вом? И получил твердый ответ: об этом даже не будут докладывать
Ее Величеству. Новый вариант: русские получают все, что хотят,
но без права строить укрепления и селения. Ответ: мы возвращаем
туркам крепости Бендеры, Хотин и Аккерман. Очевидно, следует
поставить вопрос об их уничтожении. У Фоукнера имеется и тре¬
тий вариант. Условия России принимаются с одним ограничением:
свобода судоходства по реке Днестр должна быть гарантирована
высокими договаривающимися сторонами. Это положение и при¬
нимается за основу переговоров под названием «умеренного status
quo».
9/20 июня Фоукнер имел конференцию с вице-канцлером и ос¬
тался доволен сделанным ему ответом. Он подал свою кредитив¬
ную грамоту и просил аудиенции в качестве Чрезвычайного По¬
сланника для открытия переговоров. Их ведут Остерман,
Фоукнер, Уитворт и Гольц. Императрица еще раз оказала Фоукне-
ру внимание, приняв «путешественника» в его новом, настоящем
качестве. «Он проводил весь день в Царском Селе, — записывает
15/26 июня Храповицкий. — Веселье». За два дня до этого Екате¬
рина отправила письмо Густаву, обещая вечно нуждающемуся
в деньгах кузену пятьсот тысяч рублей. А 16 июня в Дневнике Хра¬
повицкого появляется достойная внимания запись: «Посылай
с запискою к Графу Безбородку в Совет, чтоб ее же послать в Лон¬
дон к Цзафу Семену Романовичу Воронцову. Спрошен, не смеялся
ли Безбородко? И тут сказано, что требую мраморный бюст Фок¬
са, с которого сделав бронзовый, поставлю на колоннаде подле
Демосфена: он красноречием своим не допустил Англию до войны
с Россиею».
И, словно по волшебству, из действующей армии летят радост¬
ные вести. Гудович 22 июня штурмом овладел Анапой. 24-го По¬
темкин сообщил государыне: прусские полки, собранные для на¬
падения на Россию, возвращаются в свои квартиры. 28 июня князь
Репнин одержал победу над армией везира. Уведомив Репнина
о своем скором отправлении к армии, Потемкин потребовал не
457
упускать инициативы и наносить противнику новые удары. Ушако¬
ву полетел приказ: «Совершить флотом что-либо знатное к славе
Ея Императорского Величества».
11 июля (дневник Храповицкого): «Подписана нота Уитвортом,
Графом Гольцем и Фоукнером, в которой, отдавая справедливость
умеренности Ея Величества, ответствуют за своих Королей, что
к миру с Турками в основание полагают уступку Очакова до реки
Днестра, которая будет границею с свободною навигациею, ни с на¬
шей, ни с турецкой стороны не возбраняемою. Буде же Турки на то
не согласятся, то Дворы их от медиации отступят. — Курьер, что
Князь Репнин 28 июня разбил в 80 тысячах Визиря при Мачине,
взял лагерь и 40 пушек. — Еще курьер привез ключи Анапы, и что
26 июня Турки оставили Суджук-Кале» (на этом месте будет пост¬
роен Новороссийск). Екатерина поздравляет Потемкина: «В один
день, мой друг, два праздника, да сверх того еще чудесные дела:
принятие наших кондиций союзниками. Должно быть, они хотят
скорее кончить, потому что взяли предлогом судоходство по реке
Днестр, по которому ни одно купеческое судно не сможет ходить
по недостатку воды. Завтра приеду в город праздновать. Прощай,
мой друг, Бог с тобою»26.
Союзники добились «серьезной уступки»: гарантировали тур¬
кам свободу судоходства по реке Днестр. То, что никому не извест¬
ный в Англии Днестр несудоходен, мелочь.
«Господина Фоукнера здесь все нашли точно таким, как вы об
нем предварили, и он отъезжает отсюда, приобрев всеобщее к нему
почтение, — сообщил Воронцову Безбородко и деликатно приба¬
вил. — Надлежало бы желать, чтоб и всегда дела трактованы были
людьми его качеств, и мы очень жалеем, что пребывание его было
кратковременное»27.
20 июля императрица дает Фоукнеру отпускную аудиенцию
и дарит ему табакерку (в 6500 рублей, уточняет Храповицкий). Че¬
рез четыре дня Потемкин скачет на юг. По дороге он узнает, что
31 июля Репнин и везир Юсуф-паша подписали предварительные
условия мира. И Потемкин, и Екатерина рады долгожданной вес¬
ти. Они поздравляют Репнина, хотя последний явно поторопился
и пошел на излишние уступки. В тот самый день, когда он и везир
скрепили акт о перемирии своими подписями, Ушаков настиг ту¬
рецкий флот у мыса Калиакрия, под Варной, и разгромил его. По¬
врежденные турецкие корабли бежали в Константинополь и свои¬
ми орудийными выстрелами (сигналами о помощи) посеяли
панику среди населения и у самого султана. Селим поспешил одо¬
брить соглашения.
458
Ясский мир между Россией и Турцией был подписан 29 декабря
1791 г. на условиях, которые Потемкин выдвигал еще в начале
1790-го. Тех самых условиях, которым пыталась воспрепятство¬
вать, провоцируя войну, англо-прусская коалиция. Светлейший
князь Таврический не дождался мира. Он умер 5 октября от тяже¬
лой болезни. Умер с сознанием выполненного долга. Россия стала
Черноморской державой.
В 1791 г. англо-русская война не состоялась. Екатерина Великая,
Потемкин, русские дипломаты оказались достойными соперника¬
ми Питта и его команды. Мирными средствами им удалось побе¬
дить стоявшую у власти в Англии партию войны. Репутация Питта
была сильно подорвана дома и за рубежом, хотя он в течение деся¬
ти лет продолжал занимать пост премьер-министра. Знаменитый
британский политик и государственный деятель снова возглавил
правительство в 1804 г. и умер в начале 1806 г., в разгар борьбы про¬
тив наполеоновской Франции, считая эту борьбу главным делом
своей жизни.
По горячим следам кризиса 1791 г. Уильям Питт Младший со
слезами на глазах признался Эварту: «Это величайшее унижение,
которое он когда-либо испытал»28.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
АВПРИ — Архив внешней политики Российской империи.
АКВ — Архив князя Воронцова. М., 1870—1895. Кн. 1—40.
Брикнер А. Г. — Брикнер А. Г. Потемкин. СПб., 1891. Цитируется по репр.
изд. М.: Терра - Terra. 1996.
Вернадский Г. В. — Вернадский Г. В. Русское масонство в царствование
Екатерины II. — Пг., 1917.
BE — Журнал «Вестник Европы».
В И — Журнал «Вопросы истории».
ГИМ ОПИ — Государственный Исторический музей. Отдел письменных
источников.
ДВС — Дух великого Суворова... с присовокуплением беземертного сочи¬
нения Тактики, или науки искусно побеждать и переписки Суворова с разны¬
ми знаменитыми особами. Российское сочинение В. К. — СПб., 1808.
Державин Г. Р. — Державин Г. Р. Соч. в 7 т. 2-е акад. изд. / Под ред. Я. Гро¬
та. - СПб., 1868-1878.
Дружинина Е. И. — Дружинина Е. И. Северное Причерноморье. 1775 -
1800 гг. — М., 1959.
Дубровин Н. Ф. — Дубровин Н. Ф. Суворов среди преобразователей Ека¬
терининской армии. — СПб., 1886.
Екатерина II — Екатерина II и Г. А. Потемкин. Личная переписка. 1769—
1791. — М., 1997. Изд. подготовил В. С. Лопатин.
ЖМНП — Журнал Министерства народного просвещения.
ЗООИД — Записки Одесского общества истории и древностей.
ИВ — Журнал «Исторический вестник».
КД — Кутузов М. И. Документы: В 5 т. — М., 1950—1956.
Ключевской В. О. — Ключевский В. О. Соч.: В 8 т. — М., 1956—1959.
КС — Журнал «Киевская старина».
Милютин Д. А. — Милютин Д. А. История войны 1799 года между Росси¬
ей и Францией в царствование императора Павла I. 2-е изд. — СПб., 1857.
Т.1-3.
Михайлов О. Н. — Михайлов О. Н. Суворов. — М., 1973.
Орлов Н. А. — Орлов Н. А. Штурм Праги Суворовым в 1794 году. — СПб.,
1894.
Осипов К. — Осипов К. Александр Васильевич Суворов. — М.., 1949.
460
Осм. век — Осмнадцатый век: Истории, сборник, издаваемый П. Бартене¬
вым. — М., 1868—1869. Кн. 1—4.
Петрушевский А. Ф. — Петрушевский А. Ф. Генералиссимус князь Суво¬
ров. 1-е изд. — СПб., 1884. Т. 1—3; 2-е изд. — СПб., 1900.
ПИБС — Письма и бумаги Суворова / Объяснил и примеч. снабдил
В. Алексеев. Письма 1764—1781. — Пг., 1916. Т. 1.
ПКР — Дубровин Н. Ф. Присоединение Крыма к России. — СПб., 1885—
1889. Т. 1-4.
Письма Румянцевой — Письма графини Е. М. Румянцевой к ее мужу гра¬
фу П. А. Румянцеву-Задунайскому. 1762—1779. — СПб., 1888.
Полевой Н. А. — Полевой Н. А. История князя Италийского, графа Су-
ворова-Рымникского, генералиссимуса российских войск. 2-е изд. —
СПб., 1858.
Пушкин А. С. — Пушкин А. С. Поли. собр. соч.: В 16 т. — М.; Л., 1937—
1959.
РА — Журнал «Русский архив».
РВ — Журнал «Русский вестник».
РГАДА — Российский гос. архив древних актов.
РГБ — Российская гос. библиотека. Отдел рукописей.
РГВИА — Российский гос. военно-исторический архив.
РД — Румянцев П. А. Документы: В 3 т. — М., 1953—1959.
РНБ — Российская национальная библиотека. Отдел рукописей и редких
книг.
PC — Журнал «Русская старина»:
СБВИМ — Сборник военно-исторических материалов. — СПб., 1893—
1895. Вып. IV, VI—VIII.
СБК — Панчулцдзев С. А. Сборник биографий кавалергардов. — СПб.,
1901-1908. Т. 1-4.
СБРИО — Сборники Императорского русского исторического общест¬
ва. - СПб., 1867-1916. Т. 1-148.
СД —СуворовА. В. Документы. — М., 1949—1953. Т. 1—4.
Смирдин — Соч. императрицы Екатерины II. Т. 1—3. Изд. А. Ф. Смирди-
на.-СПб., 1849-1850.
Смитт Ф. — Смитт Ф. Суворов и падение Польши. — СПб., 1866—1867.
Ч. 1-2.
Соловьев С. М. — Соловьев С. М. История падения Польши. М., 1863.
Соч. имп. Екатерины — Соч. императрицы Екатерины II на основании
подлинных рукописей и с объяснительными примечаниями академика
А. Н. Пыпина. - СПб., 1901-1907. Т. 1-5, 7-12.
СП — А. В. Суворов. Письма. — М., 1987. Изд. подготовил В. С. Лопатин.
Фукс Е. Б. — Фукс Е. Б. Анекдоты князя Италийского, графа Суворова-
Рымникского. 2-е изд. — СПб., 1900.
ЧОИДР — Чтения в московском Обществе истории и Древностей россий¬
ских. — М., 1864—1918.
ПРИМЕЧАНИЯ
ПОТЕМКИН И СУВОРОВ
Вступление
1 Жизнеописания Г. А. Потемкина указанных авторов публиковались
в журналах: РА, 1867; РВ, 1841; PC, 1875.
2 Переписка Екатерины II с Г. А. Потемкиным дается по кн.: Екатерина 11
и Г. А. Потемкин. Личная переписка. 1769—1791. — М., 1997. Если есть точная
дата письма, оно цитируется без ссылки, если нет — указаны страницы книги.
То же самое принято при цитировании писем Суворова. Они даются либо по
кн.: А. В. Суворов. Письма. М., 1987, либо по четырехтомнику: Суворов А. В.
Документы. — М., 1949—1953.
3 Пушкин А. С. Т. 11. С. 15.
Знакомство. Кампания 1773 г. Дунай
•две. С. 34-35.
2 Фукс Е. Б. С. 90.
3СД.Т. 1.С. 678.
Цюзный 1774-й
1 Осм. век. Кн. 1. С. 102—103.
2 РА, 1870. Стб. 1431-1432.
3 Новые работы историков опровергают версию об участии А. Г. Орлова
в убийстве свергнутого императора:
Иванов О. А. Загадки писем Алексея Орлова из Ропши//Московский жур¬
нал. 1995. № 12; 1996. № 1-3.
Писаренко К. А. Несколько дней из истории «уединенного и приятного
местечка». Загадки русской истории. XVIII век. — М., 2000.
Иванов О. А. Тайна смерти императора Петра Ш//Наука в России. 2001.
№ 5.
4 Эти записочки, сверенные с оригиналами, опубликованы в кн.: Екатери¬
на II и. Г. А. Потемкин. Личная переписка.
5 Валишевский К. Вокруг трона. С. 173.
6 РГАДА. Ф. 1274. On. 1. Д. 174. Л. 208.
7 ВИ, 1966. № 3. С. 131. № 4. С. 123.
8СД.Т. 1.С. 44.
Война окончена. Борьба продолжается. 1775—1779 гг.
1 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 86, 27, 93.
2 РА. 1906, N9 12. С. 615.
462
' Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 388.
4 Там же. С. 81.
5 Там ж. С. 95
6 Там же. С. 103
7 Фонвизин М. А. Сочинения и письма: В 2 т. — Иркутск, 1982. Т. 2. С. 128.
8 РД. Т. 3. С. 45-46.
9 ПИБС. С. 346.
,0ПКР.Т. I.C. 484.
" РД. Т. 3. С. 76.
12 PH Б ОР. Ф. 755. Т. 1. Л. 6. Автограф.
Секретная миссия. 1780—1782 гг.
1 Нерсесян М. Г. А. В. Суворов и русско-армянские отношения в 1770—
1780 годах. — Ереван, 1981. С. 46.
2 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 139.
3 Там же. С. 140.
4 Письма Джеймса Гарриса цитируются по журналу: PC. 1908. Сентябрь.
С. 439-447.
5 СД. Т. 2. С. 246.
Присоединение Крымского ханства к России. 1782—1783 гг.
1 В 1-м изд. книги «Потемкин и Суворов» (М.: Наука, 1992) ошибочно ска¬
зано, что Потемкин в мае 1782 г. находился в Херсоне. В архивах удалось оты¬
скать документы, из которых следует, что 21 мая 1782 г. он уехал из Петербур¬
га в Москву.
2 Записка Г. А. Потемкина о Крыме хранится в АВПРИ. Ф. 5. Оп. 5/1.
Д. 591. Ч. 1. Л. 105-106. Полностью приведена в кн.: Екатерина II и Г. А. По¬
темкин. Личная переписка. С. 154—155.
3ПКР.Т. IV. С. 836-838.
4 Там же. С. 860.
5 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 159—161.
6 РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 24. Л. 4-4об.
7 РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 37. Л. 63-64.
8 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 175.
9 РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 24. Л. ЗО-ЗОоб.
10 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 176.
" Там же. С. 178, 180.
12 Там же. С. 180.
13 Петрушевский А. Ф. Т. 1. С. 231-232.
Мирные годы накануне большой войны. 1784—1787 гг.
1 ПИБС. С. 385.
2 ЗООИД. Т. 9. С. 241.
3 Ковалевский П. И. Психологические этюды из истории: В 2 т. 5-е изд.
СПб., 1899-1901. Т. 2. С. 109.
4 Рыбкин Н. Генералиссимус Суворов. Жизнь его в своих вотчинах и хозяй¬
ственная деятельность. — М., 1874.
5 Илюшечкин В. П. Система и структура добуржуазной частнособственни¬
ческой эксплуатации. — М.: Наука, 1980. С. 261—263.
463
6 Ключевский В. О. Т. 5. С. 147.
7 Вернадский Г. В. Императрица Екатерина II и законодательная комиссия
1767—1768 гг. Отд. оттиск. — Пермь, 1918. С. 20—21.
8 Ключевский В. О. Т. 5. С. 101.
9 BE. 1882. Кн. 5-6. С. 584.
10 ПИБС. С. 313-314.
11 Бывший начальник Суворова в Первую турецкую войну граф Иван Пет¬
рович Салтыков был Владимирским наместником и командовал 6-ой Влади¬
мирской дивизией.
12 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 72. Л. 12-13 об. Копия.
13 РА. 1866. Стб. 1574.
м СБРИО. Т. 26. С. 281.
15 Там же. Т. 23. С. 344.
16 Там же. С. 326.
17 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 399. 4.1. Л. 5-5 об.
18 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 207.
19 РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 37. Л. 19-19об.
20 Дружинина Е. И. С. 261.
21 КС. 1891. Июль. С. 27.
22 Там же. С. 28.
23 Там же. С. 31.
24 КС. 1891. Август. С. 240.
25 Там же. Сентябрь. С. 417.
26 Там же. Ноябрь. С. 235.
27 Полевой Н. А. С. 111-114.
28 Михайлов О. Н. С. 225—226.
29 Попадичев И. О. Воспоминания суворовского солдата. — СПб., 1895. С. 11—12.
30 Там же. С. 13.
31 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 461. Ч. 2. Л. 57 об.
32 Дружинина Е. И. С. 27.
33 Там же.
34 КС. 1891. Август. С. 241.
35 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 72. Л. 25-25об.
36 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 168.
37 Записки графа Сегюра о пребывании его в России в царствование Екате¬
рины II. - СПб., 1865. С. 201-202.
38 ИВ. 1886. Т. 3. С. 196.
Начало войны с Турцией. Кинбурн-Очаковская операция. 1787—1788 гг.
1 ЗООИД. Т. 8. С. 203.
2 Соловьев С. М. С. 174.
3 СБВИМ. Вып. IV. С. I—XII.
4 РНБ ОР. Ф. 755. Т. 6. Л. 22—23. Автограф. Публикация — РВ. 1809. №11.
С. 200-201.
5 В кн.: А. В. Суворов. Письма. Я ошибочно отнес это письмо (как и боль¬
шинство его публикаторов) к 1788 г.
6 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 225—226.
7 Там же. С. 230.
8 Там же. С. 232.
464
9 РГАДА. Ф. И. On. 1. Д. 267. Л. 115—116. Автограф. Публикация —
СБВИМ. Вып. IV. С. 150—151. С искажениями текста.
10 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 409. Л. 25—25 об. Автограф. Публикация —
СБВИМ. Вып. IV. С. 264.
" РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 409. Л. 21—21 об. Автограф. Публикация —
СБВИМ. Вып. IV. С. 263.
12 PC. 1876. Февраль. С. 254.
13 РНБ ОР. Ф. 609. Д. 164. Л. 33. Автограф.
14 Фрегат «Крым» затонул у берегов Тавриды. Линейный корабль «Мария
Магдалина» был сильно поврежден и занесен в Константинополь. Капитан-
англичанин Вениамин Тиздель хотел взорвать корабль, но команда не дала.
По горячим следам вину возложили на капитана. После войны Тиздель вер¬
нулся из плена и был оправдан.
15 ДВС. Примеч. кс. 24—25.
16 СБВИМ. Вып. IV. С. 217.
17 Письма Г. А. Потемкина А. В. Суворову 1787—1788 гг. цитируются по
публикации в PC. 1875. Май. С. 21—33. Сверены с автографами, хранящими¬
ся в РНБ ОР. Ф. 755. Т. 6, 14.
18 РНБ ОР. Ф. 755. Т. 6. Л. 11-12. Автограф.
19 РНБ ОР. Ф. 755. Т. 6. Л. 14-15 об. Автограф. Публикация - PC. 1875.
Май. С. 32-33.
20 СБВИМ. Вып. IV. С. XII.
21 Полевой Н. А. С. 129-131.
22 РНБ ОР. Ф. 755. Т. 6. Л. 40. Копия. Публикация - PC. 1875. Июнь. С. 160.
23 РНБ ОР. Ф.7 55. Т. 14. Л. 129. Автограф. Публикация — PC. 1875. Май.
С. 38. С ошибками в тексте.
24 СБВИМ. Вып. VI. С. 362.
25 Полевой Н. А. С 133-135.
26 СД. Т. 2. С. 437.
27 Старина и новизна. 1914. Кн. 18. С. 41—42.
28 PC. 1895. Сентябрь. С. 175-176.
29 Впервые опубликовано в кн.: А. В. Суворов. Письма. С. 152—155.
10 Вестник иностранной литературы. 1894. Январь. С. 182.
31 Там же. С. 181.
32 Фукс Е. Б. С. 127-128.
33 См. в кн.: Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 314, а также письмо Г. А. По¬
темкина к А. А. Безбородко в РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 37. Л. 96.
34 КС. 1888. Декабрь. С. 587.
Кампания 1789 г. Фокшаны, Рымник, Бендеры
1 Петрушевский А. Ф. Т. 1. С. 337—338.
2 PC. 1876. Октябрь. С. 23.
3 В Библии рассказывается, как царь Давид, пленившись красотой Вирса-
вии, послал ее мужа Урию осаждать вражескую крепость. Урия погиб, став
жертвой заговора.
4 Петрушевский А. Ф. 2-е изд. С. 203, 789—790.
5 Осипов К. С. 137-138.
6 Михайлов О. Н. С. 251-252.
7 СБВИМ. Вып. VII. С. 127.
465
8 СБВИМ. Вып. IV. С. 357.
9 РА. 1866. Стб. 1577-1586.
10 РГВИА. Ф. 52. Оп. 1.Д. 402. Ч. 1.Л. 19.
11 Там же. Ч. 5. Л. 1.
12 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 586. Ч. 2. Л. 355-356 об.
к3 ЗООИД. Т. 8. С. 206.
14 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 586. Ч. 2. Л. 430.
15 Там же. Л. 446.
16 Журнал «Сын отечества». 1839. Т. 9. С. 64. Копия XVIII века в РГАДА.
Ф. 1605. Оп. 1.Д. 145. Л. 1.
17 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 372.
,8СД.Т. 2. С. 491.
19 РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 37. Л. 148.
20 ЗООИД. Т 8. С. 245.
21 PH Б ОР. Ф. 755. Т. 1. Л. 3—3 об. Подлинник. Подпись - автограф.
22 Там же. Л. 4. Автограф.
23 PH Б ОР. Ф. 755. Т. 15. Л. 29. Автограф. В 1-м изд. ошибочно сказано, что
это письмо Г. А. Потемкина.
Кампания 1790 г. Нижне-Дунайская операция. Измаил
1 Письма Г. А. Потемкина А. В. Суворову за февраль — март 1790 г. цитиру¬
ются по публикации в ЗООИД. Т. 23. Отд. V. С. 54—55. Автографы писем хра¬
нятся в РГАДА. Ф. 1261. Оп. 3. Д. 2664. Копии некоторых писем — в РГВИА.
Ф. 52. Оп. 1.Д.586. Ч. 1.
2 Дубровин Н. Ф. С. 120.
3 ЗООИД. Т. 8. С. 197.
4 РГВИА. Ф. BVA.fl. 2418. Л. 126. Публикация: СБВИМ. Вып. VIII. С. 126.
5 СБВИМ. Вып. VIII. С. 127.
6СД.Т. 2. С. 514.
7 РА. 1884. Кн. 2. С. 30.
8 СБВИМ. Вып. VIII. С. 159.
9 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 586. Ч. 1. Л. 604 об. Копия.
10 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 16. Л. 5—5 об. Автограф. Публикация: СД. Т. 2.
С. 524-525.
11 Там же. Л. 4. Автограф. Публикация - КД. Т. I. С. 113.
12 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 586. Ч. 1. Л. 630.
13 СБВИМ. Вып. VIII. С. 192-194.
14 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 16. Л. 8. Подлинник. Подпись - автограф. Пуб¬
ликация: СБВИМ. Вып. VIII. С. 194.
15 Михайлов О. Н. С. 272.
16 СБВИМ. Вып. VIII. С. 195.
17 РГВИА. Ф. 52. Оп. 1.Д. 16. Л. И. Автограф.
18 РВ. 1841. № 8. С. 345.
19 СБВИМ. Вып. VIII. С. 197.
После Измаила. Что произошло в Яссах?
1 На штурме погиб полковник Александр Николаевич Раевский, родной
племянник А. Н. Самойлова (и внучатый племянник князя Потемкина). Это
старший брат Н. Н. Раевского — героя Отечественной войны 1812 г.
466
2 Илья Андреевич Безбородко — брат известного дипломата и государст¬
венного деятеля.
5 Рибасом.
4 Т. е. два корпуса, сосредоточенные у Галаца, неподалеку от реки Серег,
которые должны были не допустить переправы через Дунай главных сил турок
во главе с везиром.
5 Благодарственный молебен во вновь освященной церкви Св. Спиридония слу¬
жил полковой священник Полоцкою пехотного полка отец Трофим Куцинский.
Во время штурма, после того как старшие офицеры были ранены или убиты, он ув¬
лек за собой солдат. За свой подвиг отец Трофим был награжден по представлению
Потемкина дорогим крестом на Георгиевской ленте и возведен в сан протоиерея.
6 Дух журналов. 1817. Ч. VIII. Кн. 9. С. 429—430.
7 Смит Ф. Ч. 2. С. 5-7.
8 Осипов К. С. 174.
9 Петрушевский А. Ф. 2-е изд. С. 249—250.
10 РГВИА. Ф. BVA. Д. 2415. Ч. 3. Л. 296-312.
n РВ. 1841. № 8. С. 349-350.
12 Милютин Д. А. Т. 3. С. 20.
13 Дух журналов. 1817. Ч. VHI. Кн. 8. С. 359.
м Там же. Кн. 9. С. 425.
15 Там же. Кн. 8. С. 355-357.
16 ЗООИД. Т. 11. С. 424.
17 ИВ. 1895. Декабрь. С. 831.
18 Там же. С. 841.
19 Петрушевский А. Ф. 2-е изд. С. 253.
Потемкин и Суворов в Петербурге
1 Вернадский Г. В. С. 237—238.
2 PC. 1892. Апрель. С. 179.
3 Фукс Е. Б. С. 41-42.
4 АКВ. Кн. 24. С. 316.
5 Там же.
6 Петрушевский А. Ф. 2-е изд. С. 254.
7 АКВ. Кн. 24. С. 317.
8 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 545. Ч. 2. Л. 196. Автограф.
9 ЖМНП. 1856. Ч. 96. № 10. С. 47-48; ЗООИД. Т. 8. С. 284.
10 Военно-исторический сборник. 1916. № 2. С. 83—84.
11 Полный текст приведен в кн.: А. В. Суворов. Письма. С. 393—394.
12 СБВИМ. Вып. VIII. С. 224.
Суворов против Потемкина
1 Державин Г. Р. Т. 6. С. 592.
2 СБРИО. Т. 23. С. 644.
3РС. 1887. Август. С. 317.
4 Пушкин А. С. Т. 12. С. 177.
5 СБРИО. Т. 42. С. 163.
6РВ. 1841. № 8. С. 366.
7 Там же. С. 366-367.
8 Державин Г. Р. Т. 6. С. 620.
467
9 СП. С. 617.
10 Пушкин А. С. Т. 12. С. 172-173.
11 СП. С. 223.
12 СБРИО. Т 29. С. 143-144.
13 Там же. С. 122.
14 Васильчиков А. А. Семейство Разумовских. — СПб., 1882. Т. 3. С. 122.
15 Адмирал Ушаков: Сб. документов из серии «Русские флотоводцы». — М.,
1951. Т. 1. С. 536-537.
16 РНБОР. Ф. 73. Д. 315.
17 РА. 1878. Кн. 3. С. 198-199.
18 PC. 1876. Сентябрь. С. 43.
И один в поле воин
1 Петрушевский А. Ф. 2-е изд. С. 263.
2 Глинка С. Н. Русское чтение. — СПб., 1845. Ч. 1. С. 79.
3 Петрушевский А. Ф. 2-е изд. С. 263.
4 В своих письмах Суворов шифрует имена инициалами: К. Г. А. П. —
Князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический. К. Н. В. Р. — Князь
Николай Васильевич Репнин. П. А. 3. — Платон Александрович Зубов.
5 СД. Т. 3. С. 62-63.
6Там же. С. 94.
7 PC. 1908. Октябрь. С. 92.
8 РА. 1878. Кн. 3. Стб. 250.
9 Вернадский Г. В. С. 240—242.
10 РА. 1907. Кн. 2. С. 349.
11 РНБ ОР. Ф. 755. Т. 10. Л. 48-49 об.
12 КД.Т. 1.С. 218.
13 Петрушевский А. Ф. Т. 2. С. 51.
14 Орлов Н. А. С. 43.
15 Осм. век. Кн. 4. С. 317.
16 Орлов Н. А. С. 48.
17 СБРИО. Т. 29. С. 274-275.
18 Там же. С. 287.
19 АКВ. Кн. 12. С. 144.
20 Там же. С. 387.
21 Журнал «Отечественные записки». 1841. Т. XIV. Январь. С. 4—5.
22 ВИ. 1979. № 4. С. 68-69.
23 PC. 1892. Апрель. С. 30.
24 СБРИО. Т. 23. С. 695.
25 СД. Т. 3. С. 563.
26 Милютин Д. А. Т. 3. С. 123.
27 PC. 1887. Декабрь. С. 794.
28 Записки графини Варвары Николаевны Головиной. — СПб., 1900. С. 113.
29 ВИ. 1952. № 9. С. 112.
30 Там же.
31 PC. 1877. Февраль. С. 247.
32 Карамзин Н. М. Записки о древней и новой России в ее политическом
и гражданском отношениях. РА. 1868. Стб. 2268. Отд. оттиск.
33 PC. 1886. Январь. С. 41-43.
468
Заключение
1 Фукс Е. Б. С. 4—5.
2 [Траншан де Лаверн, Леже Мари Филипп де]. Жизнь генерал-фельдмар¬
шала князя Григория Александровича Потемкина-Таврического. —
СПб., 1811. Ч. 2. С. 133. (Автор не указан. Впоследствии установлено, что им
является француз Траншан де Лаверн, офицер, служивший в России. Перевод
с французского изд. 1808 г. В. Левшина. Перу Лаверна принадлежит также би¬
ография А. В. Суворова, изданная им в 1809 г. в Париже).
3 Пушкин А. С. Т. 3. С. 267.
4 Гершензон М. О. История молодой России. М., 1908. С. 33.
5 Полевой Н. А С. 214-215, 226, 312-313.
6 Русская вивлиофика Н. Полевого. — М., 1833. Т. 1. С. 359—360.
7 Ради исторической правды отметим тот факт, что об опале и ссылке Суво¬
рова в Кончанское впервые было напечатано за рубежом.
8 PC. 1877. Т. 18.
ТАЙНЫЙ МУЖ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ
'РА. 1911. № 7. С. 330.
2 PC. 1898. № 9. С. 574.
3 Валишевский К. Вокруг трона. — М., 1911. С. 173.
4 РА. 1906. № 12. С. 614.
5 Там же.
6 Там же. С. 613.
7 Там же. С. 614—615.
8 Там же. С. 615.
9 Там же.
10 Кобеко Д. Ф. Цесаревич Павел Петрович. 3-е изд. — СПб., 1887. С. 360—
361.
11 Там же. С. 361—362.
12 PC. 1872. № 5. С. 463.
13 Иванов О. А., Лопатин В. С., Писаренко К. А. Загадки русской истории.
XVIII век. - М., 2000. С. 70-71.
14 Там же. С. 76.
15 РГАДА. Ф. 286. Оп.1. Д. 414. Л. 547.
16 РГАДА. Ф. 1. Оп. 1/1. Д. 25. Л. 7. Автограф.
17 Иванов О. А. Тайна смерти императора Петра III // Наука в России. 2001.
N° 5; Писаренко К. А. Несколько дней из истории «уединенного и приятного
местечка». Загадки русской истории. XVIII век. — М., 2000.
18 Соч. имп. Екатерины II. — СПб., 1907. Т. 12. С. 554.
,9ЧОИДР. 1917. Кн. 2. Отд. «Смесь». С. 25.
20 РА 1867. № 4. Стб. 598-605.
21 Вернадский Г. В. Императрица Екатерина II и законодательная комиссия
1767—1768 гг. Отд. оттиск. — Пермь, 1918. С. 20.
22 СБК.Т. 2. С. 101.
23 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 41. Ч. 3. Л. 62 об.
24 Дубровин Н. Ф. Пугачев и его сообщники. Т. 2. С. 402.
25 РГАДА. Ф. 11. Оп. 1.Д. 853. Л. 1.
469
»ЧОИДР. 1865. Кн. 2. Отд. II. С. 111-113.
27 Орлов-Давыдов В. П. Биографический очерк графа Владимира Григорь¬
евича Орлова. — СПб., 1878. Т. 1. С. 229.
28 РА. 1896. № 2. С. 187.
"Старина и новизна. 1897. Кн. 1. С. 283.
30 Журнал «Северный архив». 1822. Ч. 1. № 1—6. С. 335—336.
31 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 41. Ч. 6. Л. 14. Письмо П. А. Текелли к Г. А. По¬
темкину от 30 июля 1774 г.
32 РД. Т. 2. С. 693.
33 РА. 1870. № 7-9. С. 1431-1432.
34 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 60. Л. 19. Автограф. С ошибочной датой—1773 г.
35 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 71. Л. 21.
36 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 10—11.
37 Poniatowski Stanislas Augustus. Memoires, 2 vol. — SPB, 1914—1924. V. 1.
P. 136-137.
38 Тарле E. В. Соч.: В 12 т. - M., 1957-1962. Т. 4. С. 472.
39 РА. 1911. № 5. С. 105-107.
40 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 11 — 12.
41 Там же. С. 13—14.
42 Брикнер А. Г. С. 26.
43 РА. 1866. С. 396-397.
44 Письма Румянцевой. С. 179—180.
45 PC. 1873. Т. VIII. С. 343.
46 РА. 1873. № 2. С. 126-127.
47 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 14.
48 СБРИО. Т. 13. С. 406.
49 Русский двор сто лет тому назад. С. 199.
50 Письма Румянцевой. С. 183.
51 Русский двор сто лет тому назад. С. 199.
52 Патент Потемкина на чин генерал-аншефа от 30 мая 1774 г. Второй па¬
тент на тот же чин от 20 ноября 1774 г. — ЗООИД. Т. 8. С. 460—461.
53 Русский двор сто лет тому назад. С. 200.
54 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 30—31, 577—578.
55 Русский двор сто лет тому назад. С. 200.
56 Екатерина И и Г. А. Потемкин. С. 94.
57 СБРИО. Т. 13. С. 407-410.
58 РГАДА. Ф. 1261. Оп. 3. Д. 2665. Л. 1. Автофаф.
59 Осм. век. Кн. 1. С. 112.
60 РА. 1876. Кн. 2. С. 38.
61 Там же. С. 98.
62 Там же. С. 33.
63 СБРИО. Т. 23. С. 3-7.
64 АВПРИ. Ф. 2. Оп. 2/8а. Д. 20. Л. 6-33.
65 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 85—86.
66 СБРИО. Т. 10. С. 164.
67 PC. 1896. Т. 88. С. 412.
68 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 74.
69 Письма Румянцевой. С. 197.
70 РА. 1911. № 5. С. 41.
71 РА. 1879. № 9. С. 20.
470
72 Русский исторический журнал. 1918. N° 5. С. 256.
73 Русский двор сто лет тому назад. С. 209.
74 Там же.
75 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 94.
76 Русский исторический журнал. 1918. N° 5. С. 257.
77 РА. 1881. Кн. III. С. 403.
78 Соч. имп. Екатерины. Т. 12. 2-й полутом. С. 656.
79 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 133.
80 СБРИО. Т. 23. С. 316-317.
81 Шубинский С. Н. Исторические очерки и рассказы. — М., 1995. С. 135—136.
82 PC. 1876. Т. 16. С. 404.
83 ГИМ ОПИ. Ф. 197. Ед. хр. 1. Л. 32. Автограф.
84 РА. 1878. Кн. 3. С. 199.
85 Валишевский К. Роман одной императрицы. С. 157.
86 СБРИО. Т. 29. С. 113-114. С ошибочной датой - 1791 г.
87 РА. 1878. Кн. 3. С. 5.
88 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 95.
89 РА. 1866. Стб. 1595-1596.
90 Данилевский Н. Я. Россия и Европа. — М., 1991. С. 40, 267.
91 Там же. С. 322.
92Леонтович В. В. История либерализма в России. 1762—1914. — М., 1995. С. 93.
93 Там же.
94 РА. 1878. Кн. 3. С. 37.
95 РА. 1911. № 7. С. 316.
96 РА. 1911. N° 7. С. 313.
97 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 155.
98 Там же. С. 180.
ЛЕГЕНДА О СМЕРТИ КНЯЗЯ П. М. ГОЛИЦЫНА
1 Пушкин А. С. Т. 9. Кн. 1. С. 375—376.
2 Там же. С. 373-374.
3 Пушкин А. С.Т. 11. С. 15.
4 РА. 1864. № 9. С. 875.
5 Брикнер А. Г. С. 12.
6 РА. 1865. С. 1462-1465.
7 Там же. С. 1464—1465.
8 РА. 1867. № 3. С. 475-476.
9 Там же. N° 3. С. 477.
10 Там же. С. 479-480.
" Военная энциклопедия. — Пг., 1912. Т. 8. С. 365—366.
12 РА. 1911. N° 5. С. 35-36.
13 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 79—80.
14 РГВИА. Ф. 24. On. 1. Д. 241 Л. 3—4. Автограф.
15 Там же. Л. 5—6. Автограф.
16 Там же. Л. 4 а. Автограф.
17 Там же. Л. 1. Черновой автограф; Л. 2. Перебеленная писарская копия.
18 Там же. Л. 7—8. Подлинник. Подпись — автограф.
471
19 РГВИА. Ф. 52. On. I. Д. 54. Ч. 10. Л. 62. Автограф.
20 Дневник поручика Васильева 1774—1777 гг. — СПб., 1896. С. 101—102.
21 РГАДА. Ф. 1263. On. 1. Д. 4305. Л. 5. Черновой автограф, на
франц. яз.
22 Впервые опубликованы в кн.: Карп С. Я. Французские просветители
и Россия. — М., 1998.
23 Карп С. Я. С. 313-318.
24 Там же. С. 318.
25 Там же. С. 318-322.
26 РГВИА. Ф. 20. Оп. 1/47. Д. 1040. Л. 5 об.
27 РБС. Т. Шебанов-Шюгц. - СПб., 1900. С. 98-99.
28 Карп С. Я. С. 63.
29 Шубин Ф. И. К 250-летию со дня рождения. Каталог произведений из
московских собраний. — М., 1991. С. 34.
30 Екатерина Великая и Москва: Каталог выставки. ГТГ. Июнь — сен¬
тябрь. - М., 1997. С. 73.
31 Гордин Я. А. Дуэли и дуэлянты. — СПб., 1997. С. 34.
32 Пушкин А. С. Т. 8. Кн. 1. С. 462.
ПОТЕМКИН И ПРИСОЕДИНЕНИЕ КРЫМСКОГО ХАНСТВА
К РОССИИ
1 Теплов В. А. Русские представители в Царефаде. // ИВ. 1891, т. 45. № 8. С. 276.
2 ПКР. Т. 4. С. 426-431.
3 ПКР. Т. 4. С. 525.
4 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 150.
5 Брикнер А. Г. С. 68.
6 РГВИА. Ф. 271. Оп. 1.Д. 31. Л. 11об. Автофаф.
7 АКВ. Кн. 13. С. 26-28.
8 АВПРИ. Ф. 8. Оп. 8/1. Д. 8. Л. 170. Автограф.
9 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 150—151.
10 Подлинник этого письма в АВПРИ. Ф. 89. Оп. 8. Д. 1992. Л. 26; В ЗООИД.
Т. 12. С. 252 (с ошибочной датой: 1781 года августа 11).
11 РГВИА. Ф. ВУА. Оп. 16. Д. 239. Л. 196об.
12 ЗООИД. Т. 12. С. 252.
13 Эти ордера помечены 21 июня 1782. Опубликованы: ЗООИД. Т. 12.
С. 249—250, с ошибочным указанием года: вместо 1782 дан 1781.
14 СБРИО. Т. 27. С. 210-211.
15 ПКР. Т. 4. С. 723.
16 ЗООИД. Т. 12. С. 251.
17 Старина и новизна. Кн. 3. С. 258—259.
18 АВПРИ. Ф. 5. Оп. 5/1. Д. 591. Ч. 1. Л. 99—113 об. Автограф.
19 Соловьев С. М. История падения Польши. М., 1863. Записка не датиро¬
вана. Нет указания на место хранения документа. Первый абзац опущен.
В полном виде опубликована в кн.: Екатерина II и Г. А. Потемкин. Личная пе¬
реписка. — М., 1997. С. 154—155. Первоначальная датировка — «до 14 декабря
1782 г.» — уточнена. Записку следует датировать: 15 августа — I сентября 1782 г.
20 АВПРИ. Ф. 5. Оп. 5/1. Д. 591. Ч. 1.Л. 156-157. Автограф.
472
21 РНБ. Ф. 609. Д. 483. Л. 77. Автограф.
22 ПКР. Т. 4. С. 633.
23 СБРИО. Т. 42. С. 402.
24 ПКР. Т. 4. С. 589-591.
25 РГБ ОР. Ф. 255. Оп. 3. Д. 8. Л. 8-8 об. Автограф.
26 ПКР. Т. 4. С. 833.
27 ПКР. Т. 4. С. 836-839.
28 РА. 1880. Кн. 1.С. 291-293.
29 ПКР. Т. 4. С. 844-858.
30 РА. 1880. Кн. 1.С. 294-295.
31 АВПРИ. Ф. 123. Оп. 123/2. Д. 71. Л. 24 об. Копия.
32 ПКР. Т. 4. С. 875-876.
33 ПКР. Т. 4. С. 891-893.
34 РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 26. Л. 14— 1 боб. Копия. Публикация: ПКР. Т. 4.
С. 930-933.
35 Подлинник на русском языке с подписью-автографом Шагин-Гирея хра¬
нится в РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 26. Л. 3—Зоб.
36 РГВИА. Ф. 52. Оп. 1.Д. 310. Ч. 1.Л. 1-5 об. Документ идет первым, без да¬
ты. Следующий за ним документ датирован 3 января 1783 г. Часть документа, на¬
чинающаяся словами: «Прилагается здесь наряд войск к Швецкой стороне...» до
слов: «Снаряд флотский прикажите делать показистее и так, чтобы можно было
подумать, что и войски посажены будут» — известна по автшрафу Г. А. Потемки¬
на, хранящемуся в РГВИА (Ф. 52. Оп. 2. Д 9. Л. 2—3). Тщательно переписанная
копия этой записки хранится в АВПРИ (Ф. 5. Оп. 5/1. Д. 591.4. 1.Л. 190—195).
37 СБРИО. Т. 27. С. 221-225.
38 АВПРИ. Ф. 123. Оп. 123/2. Д. 71. Л. 25 об. Копия.
39 АВПРИ. Ф. 5. Оп. 5/1. Д 585. Л. 3—36. Автограф.
40 Кессельбреннер Г. Л. Крым. Страницы истории. — М., 1994. С. 59; Анд¬
реев А. Р. История Крыма. Краткое описание прошлого Крымского полуост¬
рова. М., 1997. С. 189.
41 Кессельбреннер Г. Л. Указ. соч. С. 67.
42 АВПРИ. Ф. 5. Оп. 5/1. Д. 582. Л. 6. Автограф.
43 Москва — Крым. Историко-публицистический альманах. Вып. 1. М.,
2000,С. 189.
44 Москва — Крым. Вып. 2. С. 97—99.
45 АВПРИ. Ф. 5. Оп. 5/1. Д. 585. Л. 4—36. Подлинник.
46 СБРИО. Т. 27. С. 221-225.
47 РА. 1884. № З.С. 18.
48 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 310. Л. 40 об.—41. Писарская копия.
49ЗООИД.Т. 12. С. 259.
50 Там же. С. 259.
51 Москва — Крым. Вып. 1. С. 190—193.
52 РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 26. Л. 3—12 об. Писарская копия.
53 РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 37. Л. 1. Автограф.
54 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 310. Л. 41—41 об. Писарская копия.
55 Там же. Л. 41об.—43об. Писарская копия.
36 Старина и новизна. СПб., 1900. Кн. 3. С. 262.
57 РА. 1884. МЬ 3. С. 17.
38РД.Т. 3. С. 90-91.
59 АВПРИ. Ф. 5. Оп. 5/1. Д. 580. Л. 116—119 об. Черновик.
473
60 Кессельбреннер Г. Л. Указ. соч. С. 46.
61 Москва — Крым. Вып. 2. С. 102.
62 СБРИО. Т. 27. С. 240-244.
63 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 310. Л. 63 об. Писарская копия.
64 РА. 1879. Кн. 2. С. 429.
65 АВПРИ. Ф. 5. Оп. 5/1. Д. 582. Л. 14 об. Автограф.
66 Москва — Крым. Вып. I. С. 194—195.
67 АВПРИ. Ф. 123. Оп. 123/2. Д. 71. Л. 55—55 об. Изложение письма.
м Там же. Л. 126-127 об.
69 РА. 1884. № 3.C.2L
70 АВПРИ. Ф. 123. Оп. 123/2. Д. 71. Л. 56. Изложение письма.
71 АВПРИ. Ф. 5. Оп. 5/1. Д. 582. Л. 8 об. Автограф.
72 Там же. Л. 18 об.—19. Автограф.
73 РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 37. Л. 14. Автограф.
74 Там же. Л. 16—17 об. Автограф.
75 АВПРИ. Ф. 123. Оп. 123/2. Д. 71. Л. 96 об.-99.
76 РГАДА. Ф. 11. On. 1. Д. 913. Л. 1-2 об. Автограф.
77 РА. 1880. Кн. 1.С. 313.
78 РГВИА. Ф. 52. On. 1. Д. 310. Л. 80 об. Писарская копия.
79 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 169.
80 РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 37. Л. 63-64. Автограф.
81 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 172—173.
82 РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 24. Л. 27—28 об. Подлинник.
83 СД. Т. 2. С. 268.
84ЗООИД. Т. 12. С. 266.
85 Там же. С. 269.
86 Там же.
87 РГВИА. Ф. 52. On. I. Д. 310. Л. 65 об.—66 об. Писарская копия.
88 Екатерина 11 и Г. А. Потемкин. С. 173, 175, 176.
89 Там же. С. 175.
90 РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 24. Л. 30-30 об. Подлинник.
91 ЗООИД.Т. 12. С. 273.
92 РГВИА. Ф. 52. Оп. 2. Д. 24. Л. 36—36 об. Подлинник.
93 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 179—180.
94 Там же. С. 180.
95 АВПРИ. Ф. 5. Оп. 5/1. Д. 582. Л. 41—41 об. Автшраф.
«ПОТЕМКИНСКИЕ ДЕРЕВНИ » - ГОРДОСТЬ РОССИИ
'PC. 1876. Январь. С. 22-23.
2 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 215.
3 Там же.
4 Брикнер А. Г. С. 91.
5 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 215.
6 PC. 1908. Сентябрь. С. 445-446.
7 [Траншан де Лаверн, Л. М. Ф.]. Жизнь генерал-фельдмаршала князя Гри¬
гория Александровича Потемкина-Таврического. — СПб., 1811. Ч. 1. С. 109.
8 Брикнер А. Г. С. 85. Со ссылкой на журнал «Minerva». — Hambuig, 1798. Р. 364.
474
’Там же. См. также: Жизнь... Потемкина-Таврического. Ч. I. С. 107—108.
10 РА. 1892. № 4. С. 168.
" Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 206.
12 Vie du Prince Potemkin. Redigee par une ofTicier franca is d’apres les meilleurs
ouvrages allemands et francais, qui on paru sur la Russie a cette epoque. — Paris.
1808. [Tranchant de Lavern, Leger Marie Philippe de.|
13 Жизнь князя Григория Александровича Потемкина—Таврического, взя¬
тая из иностранных и отечественных источников. С присовокуплением собра¬
ния анекдотов и писем, относящихся до жизни и характера князя Потемки¬
на. - М., 1812. Ч. 1.С. 50.
14 Там же. С. 51—53.
15 Там же. С. 60—61.
16 РА. 1880. Кн. 1.С. 289-291.
17 Там же. С. 296—299.
18 Траншан де Лаверн. С. 108.
19 Брикнер А. Г. С. 12.
20 РА. 1878. № 10. С. 141-142.
21 РА. 1880. Кн. 1. С. 363-364.
22 РА. 1878. № 10. С. 143.
23 РГВИА. Ф. 52. Оп. 1.Д.461.Ч. 1.Л. 136—13боб.
24 Там же. Л. 280об.—281.
25 Там же. Л. 257—257 об.
26 Там же. Л. 262 об.—263.
27 Там же. Л. 233.
28 РГВИА. Ф. 52. Оп. 1.Д. 461. Ч. 2. Л. 3—Зоб. Ордер от 1 мая 1787 г.
29 Там же. Л. 4—4 об.
30 Там же. Л. 8.
31 РГВИА. Ф. 52. Оп. 1.Д.461.Ч. 1.Л. 15об.-16. От 7 января 1787 г.
32 Там же. Л. 267об.
33 Соч. Екатерины. — СПб.: Изд. Смирдина. 1850. Т. 3. С. 342.
34 КС. 1891. Июль. С. 27-28.
35 РА. 1864. № 9. С. 966.
36 Соч. Екатерины. Т. 3. С. 346—347.
37 КС. 1891. Август. С. 243.
38ТА. 1864. № 9. С. 968.
39 Ксерокопия из какого-то журнала. Напечатано по старой орфографии.
Заголовок — «Тавельский Архив В. С. Попова». Подписано — Г. Вернадский.
С. 104—110. В примеч. на с. 104 сказано: «Доклад на открытии Крымской»
Центрального Архива 13 июня 1919 года. Печатается с сокращениями».
40 Овчинников В. Д. Святой адмирал Ушаков. — М., 2003. С. 97. Со семи
кой на АВПРИ. Ф. 89. Оп. 8. Д. 687. Л. 23 об. -24.
НЕСОСТОЯВШАЯСЯ АНГЛО-РУССКАЯ ВОЙНА 1791 г.
1 Екатерина И и Г. А. Потемкин. С. 446.
2 Там же. С. 448.
3 Станиславская А. М. Англо-русские отношения в конце XVIII века: До
клады и сообщения Института истории АН СССР. 1957. № 12.
475
4 РГАДА. Ф. 1261 (Воронцовы). On. 1. Д. 1065. Л. 1—7 об.
5 РГАДА. Ф. 1261. Оп. 1.Д. 1065. Л. 8-12.
6 Там же. Л. 14—17.
7 Там же. Д. 1070. Л. 1—1 об.
8 РГАДА Ф. 1261. On. 1.Д. 1065. Л. 18-22 об.
9 Отрывки из Дневника Храповицкого цитируются по изд.: Памятные за¬
писки А. В. Храповицкого, статс-секретаря Императрицы Екатерины Второй.
М.,1862. Репринт 1990 г.
10 РГАДА. Ф. 1261. Оп. 1.Д. 1070. Л. 3-5 об.
" РГАДА. Ф. 1261. On. 1. Д. 1065. Л. 32-35.
12 Там же. Л. 36—38 об.
13 Там же. Л. 40—44.
14 Там же. Л. 45—46 об.
13 РГАДА. Ф. 1261. Оп. 1.Д. 1065. Л. 47-50.
16 PC. 1887. № 8. С. 317.
7 РГАДА. Ф. 1261. Оп. 1.Д. 1073. Л 1.
18 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 457.
19 РГАДА. Ф. 1261. On. 1. Д. 1075. Л. 1-4.
20 РГАДА. Ф. 1261. Оп. 1.Д. 1075. Л. 5-11.
21 Там же. Л. 12—20.
22 РГАДА. Ф. 1261. Оп. 1.Д. 1077. Л. 1-2 об.
23 Там же. Л. 4—6 об.
24 АВПРИ. Ф. 5.Д. 588. Ч. 1.Л. 10-13 об.
25 РГАДА. Ф. 1261. Оп. 1.Д. 1077. Л. 15-17
26 Екатерина II и Г. А. Потемкин. С. 459.
27 АКВ. Кн. 13. С. 204.
28 J. Н. Rose. «The life of William Pitt». London, 1923. P. 617.
СОДЕРЖАНИЕ
ПОТЕМКИН И СУВОРОВ
Вступление
Знакомство. Кампания 1773 г. Дунай ^
Грозный 1774-й
Война окончена. Борьба продолжается. 1775—1779 гг. 27
Секретная миссия. 1780—1782 гг. ^
Присоединение Крымского ханства к России. 1782—1783 гг. ^
Мирные годы накануне большой войны. 1784—1787 гг. 22
Начало войны с Турцией. Кинбурн-Очаковская операция. 1787—1788 гг. .... 108
Кампания 1789 г. Фокшаны, Рымник, Бендеры 1*9
Кампания 1790 г. Нижне-Дунайская операция. Измаил 167
После Измаила. Что произошло в Яссах? 186
Потемкин и Суворов в Петербурге 199
Суворов против Потемкина 211
И один в поле воин 231
Заключение 260
ТАЙНЫЙ МУЖ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ 271
ЛЕГЕНДА О СМЕРТИ КНЯЗЯ П. М. ГОЛИЦЫНА 337
ПОТЕМКИН И ПРИСОЕДИНЕНИЕ КРЫМСКОГО ХАНСТВА К РОССИИ 363
«ПОТЕМКИНСКИЕ ДЕРЕВНИ» - ГОРДОСТЬ РОССИИ 413
НЕСОСТОЯВШАЯСЯ АНГЛО-РУССКАЯ ВОЙНА 1791 г 444
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ 460
ПРИМЕЧАНИЯ 462
Документально-историчекое издание
Вячеслав Сергеевич Лопатин
СВЕТЛЕЙШИЙ КНЯЗЬ ПОТЕМКИН
Редактор Т. Соколова
Младший редактор //. Пастухова
Художественный редактор И. Суслов
Технический редактор Н. Ремизова
Компьютерная верстка О. Зайцевой
Корректор Л. Медведева
Кинорежиссер сценарист, историк. Заслуженный деятель
искусств Российской Федерации Гнид более сорока научна
популярны)! документальны* и учебны* фильмов Автор и ве-
дут ий те пг сер и ял и «И м перитриии FLfc/перинд Яенмкяив, КНИ1И
В С Лопашна *А В Сунороа Письма- <19И7), «Потемкин
и Суяг.рпя* (I 943) и «Екатерина И и Г. А Потемкин Личнаы пе¬
реписка* < 1997). выпушенные ищатедьстаом * Наука* пыдпину
ли и* создателя п ряды педуши* спеимялиппв по тпоке Екатери¬
ны Великой R России и та рубежом историки высоко сменили
тти ряботы. И* паты патт «пыля юш имея яплепием» и относят
к гем ^фундаментальным трудам#, которые «пролпигают нате
знание о том или ином историческом периоде мл качественно
новый уровень».