НОВАЯ КЕМБРИДЖСКАЯ ИСТОРИЯ СРЕДНИХ ВЕКОВ
Первый том Новой Кембриджской истории Средних веков охватывает переходный период между поздним римским миром и ранним Средневековьем (500-700 гг.). Именно с этой эпохой связано развитие самосознания и глубоких перемен в Европе, византийском и арабском мире; в эту эпоху были заложены основы средневекового общества; с ней связаны многие наши современные мифы о национальной и религиозной идентичности. Книга содержит всесторонний обзор региональной истории VI-VII вв.: от Ирландии на западе до возникновения Ислама на Ближнем Востоке, и от Скандинавии на севере до Средиземноморского юга. В ней рассматриваются ключевые темы, связывающие воедино историю этого периода: от королевской власти, торговли и церкви, до искусства, архитектуры и образования. Книга представляет неоценимый обзор современных научных концепций и введение в историю этого периода от ведущих его исследователей.


РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ
Давид Абулафия Мартин Бретт Саймон Кейнс Питер Линехэн
Розамонд Мак-Киттерик Эдвард Пауэлл Джонатан Шепард Питер Спуффорд
500-700 гг. Том I.Часть 1


THE NEW CAMBRIGE MEDIEVAL HISTORY
Volume 1 c. 500—c. 700
Edited by Paul Fouracre


НОВАЯ
КЕМБРИДЖСКАЯ ИСТОРИЯ СРЕДНИХ ВЕКОВ
500—700 гг.
Том I. Часть 1
Под редакцией Пола Форакра
Москва
2020


УДК 94 (4).”500/700” ББК 63.3(0)4 Ф 79
THE NEW CAMBRIDGE MEDIEVAL HISTORY Volume 1 c. 500-c. 700 edited by
PAULFOURACRE
Данный перевод «Новой Кембриджской истории Средних веков» публикуется по договоренности с Издательством Кембриджского университета
First published 2005 5th printing 2013
Copyright © Cambridge University Press 2005
Перевод с английского Ю. E. Вершинина, A. H. Маслов Научные редакторы A. H. Маслов, А. В. Махлаюк Редактор А. В. Вититинов
Издание подготовлено при поддержке В. М. Шульги и Б. С. Тритенко Под редакцией Пола Форакра
Ф 79 Новая Кембриджская история Средних веков. 500-700 гг. Том I.
Часть 1. М., Издательство«Клио», 2020 г. - 532 с., илл.
ISBN 978-5-906518-40-8
Первый том Новой Кембриджской истории Средних веков охватывает переходный период между поздним римским миром и ранним Средневековьем (500-700 гг.). Именно с этой эпохой связано развитие самосознания и глубоких перемен в Европе, византийском и арабском мире; в эту эпоху были заложены основы средневекового общества; с ней связаны многие наши современные мифы о национальной и религиозной идентичности.
УДК 94 (4).”500/700” ББК 63.3(0)4
© Издательство «Клио», 2020 © Издательство «Клио», перевод с англ., 2020
ISBN 978-5-906518-40-8


СОДЕРЖАНИЕ
Список иллюстраций 9
Список карт 10
Список авторов 11
Предисловие 12
Введение: история Европы в 500-700 гг.
ПолФоракр 14
1 Поздняя Римская империя
Ричард Гербердинг 29
2 Варварские нашествия
Гай Холсол 59
3 Источники и их интерпретация
Гай Холсол 87
ЧАСТЬ 1. ШЕСТОЙ ВЕК
4 Восточная империя в VI в.
Эндрю Лаут 136
5 Византийцы на Западе в VI в.
ДжонМурхэд 169
6 Остготская Италия и вторжения лангобардов
Джон Мурхэд 196
7 Создание королевств свевов и вестготов в Испании
Абилио Барберо, Мария Исабель Лоринг 223
8 Меровингская Галлия и франкские завоевания
Реймонд Ван Дам 262
9 Кельтские королевства
Венди Дэвис 312
10 Ранняя история англосаксонских королевств
Хелена Хамероу 352
ЧАСТЬ 2. СЕДЬМОЙ ВЕК (начало)
11 Византийская империя в VII в.
Эндрю Лаут 388
7


12 Мухаммад и зарождение ислама
Кэрол Хилленбранд 421
13 Католическое королевство вестготов
Абилио Барберо, Мария Исабель Лоринг 460
14 Франкия в VII в.
Пол Форакр 493
8


ИЛЛЮСТРАЦИИ
1. Мавзолей Теодориха Великого. Ок. 526 г. (Равенна, Италия).
2. Церковь Сан-Хуан-де-Баньос. Освящена в 661 г. (Баньос-де- Серрато, Паленсия, Испания).
3. Христос во славе с символами евангелистов. Рельеф на боковой стенке саркофага Агильберта в крипте Жуарского (Йотрен- ского) монастыря. Кон. VII в. (Жуар, деп. Сена и Марна, Франция).
4. Апсида базилики Сант-Аполлинаре-ин-Классе. Сер. VI в. (Равенна, Италия).
5. Символ евангелиста Матфея. Евангелие из Дарроу. Сер. - вт. пол. VII в. (Тринити-колледж, Дублин, Ирландия).
6. Вотивная корона Рекцесвинта, найденная (1858 г.) в составе Гуаррасарского клада. VII в. (Национальный археологический музей, Мадрид, Испания).
9


КАРТЫ
1
2
3
4
5
6
7
8
Италия в VI в 197
Испания при вестготах 225
Галлия/Франкия в VI и VII вв 264-265
Ирландия 325
Северная Британия 332
Уэльс 338
Корнуолл и Бретань 347
Главные англосаксонские области во времена составления «Росписи племен» и основные памятники, упоминаемые в главах 10 и 17 (сост. по Yorke (1990), карты 1 и 2) 377
10


АВТОРЫ
Ричард Гербердинг Профессор истории, университет штата Алабама - Хантсвилл
Реймонд Ван Дам Профессор истории, Мичиганский университет
Венди Дэвис Профессор истории, Университетский колледж Лондона
Эндрю Лаут Профессор патристики, Даремский университет
Мария Изабель Лоринг Университет Комплутнсе, Мадрид
Джон Мурхэд Профессор истории, Квинслендский университет
Пол Форакр Профессор истории Средних веков, Манчестерский университет
Хелена Хамероу Преподаватель европейской археологии, Оксфордский университет
Кэрол Хилленбранд Профессор исламской истории, Эдинбургский университет
Гай Холсол Профессор истории, Йоркский университет
11


ПРЕДИСЛОВИЕ
Пол Форакр
Редактору принято хвалить авторов и издателей за терпение, поскольку подготовка большого сборника эссе, подобного этому, неизменно отстает от графика. Однако, в нашем случае потребовалось поистине ангельское терпение, в связи с тем, что настоящий том готовился чрезвычайно долгое время. Первоначальный редактор Тома I планировал его сообразно другим шести томам Новой Кембриджской истории Средних веков и нашел авторов для всех глав, кроме двух. Эссе начали поступать с 1990 г., но затем проект застопорился. На этом этапе нынешний редактор согласился взяться за этот том. Были найдены авторы новых глав о славянах и скандинавах, а также о монетах и денежном обращении. Были найдены новые авторы взамен тех, кто больше не мог принимать участие в проекте, а те, кто уложился в первоначальные сроки, любезно согласились переработать свои главы. К сожалению, профессор Барберо, которому было поручено написать главы об Испании, скончался раньше, чем был создан даже их черновой вариант. Его вдова Мария Лоринг согласилась завершить его работу. За их совместным авторством указаны две главы, хотя я и не включил профессора Барберо в список авторов. В сентябре 2004, к сожалению, также скончался Патрик Вормальд. Его глава «Короли и королевская власть» будет постоянно напоминать нам о том, каким прекрасным ученым он был.
Я крайне признателен первым авторам за то, что они с таким пониманием отнеслись к задержкам. Немногие вещи в академической жизни раздражают больше, чем ситуация, когда ты заканчиваешь к сроку важное эссе, только чтобы потерять его из виду на несколько лет и получить просьбу переписать его заново. Дальнейшие проволочки были неизбежны, поскольку работа в целом замедлялась до темпа самого медлительного автора. И вновь, терпение тех, кто действительно приложил все усилия, чтобы успеть вовремя, некоторые в сжатые сроки, оценено очень высоко. Мы напрасно ждали главу о римлянах и лангобардах в Италии в УП в., а затем решили, что поиск замены ее автора слишком задержит выход нашего тома. В связи с этим в нашей истории имеется крайне прискорбный пробел, хотя несколько других авторов и упоминают сведения об Италии. Место лангобардской Италии в европейской истории кратко обсуждается
12


Предисловие
во Введении. В нем же излагаются принципы организации и цели нашего тома.
Необходимо поблагодарить множество людей, которые оказали помощь с этим томом. Пол Барфорд помог перевести на английский язык главу 19, а Джон Хайн - главу 18. Перевод специалистов в данной области был очень ценен. Пруденс вон Рохрбах перенесла всю работу на диск и составила список источников и библиографию. Ее помощь имела решающее значение для приведения в порядок подборки материалов, поступавших на протяжении десятилетия и в самых разнообразных формах.
Особую благодарность хотелось бы выразить тем, кто согласился написать главы в короткие сроки, и сделал это хорошо и своевременно. Гай Холсол незамедлительно откликнулся на просьбу написать обзорную главу (глава 3) об источниках и их интерпретации. Превосходное рассмотрение им этой темы основывается на необычном сочетании знаний по истории и археологии, и в обеих дисциплинах он выделяется тем, что знаком не только с теорией, но и с практикой. Майкл Тох дал согласие написать свою главу о евреях в Европе по электронной почте, и черновик главы был представлен через две недели. Это удивительное исследование разрушает широко распространенное мнение о месте евреев в Раннесредневековой истории. Мы обратились к Тоху с просьбой написать исследование по всему периоду, который охватывают первые три тома Новой Кембриджской истории Средних веков по предложению покойного Тимоти Рейтера. Такова была забота Рейтера об этой серии, что если он замечал, что важная область не была в ней охвачена, он делал все, чтобы восполнить пробел. Тимоти Рейтер горячо поддерживал редактирование этой работы, и он был неисчерпаемым источником советов, которые давал обычно с мрачным юмором. Этот том посвящается его памяти.
Пол Форакр, Манчестер, январь 2005 г.
13


ВВЕДЕНИЕ:
ИСТОРИЯ ЕВРОПЫ В 500-700 гг.1
Гегелевская идея переходного состояния, в рамках которого прошлое отрицается настоящим ради будущего, вполне применима к этому периоду европейской истории. В его отправной точке, около 500 г., культуру Европы все еще можно считать «позднеантичной», однако ближе к 700 г. нас, бесспорно, окружает мир Средневековья. Трансформация явно свершилась. Недалеко от истины и мнение о том, что бытие меняется под воздействием меняющегося сознания - коль скоро мы учтем триумф христианского будущего над языческим прошлым и общее переустройство культурных институтов вокруг господствующих религиозных верований и практик. Такое понимание истории и впрямь телеологично: в конечном счете, оно больше ориентируется на то, каким стал окружающий мир, нежели на то, каким он собственно был. Открывая серию книг о более чем тысячелетнем периоде истории, обзор подобный нашему, конечно же, должен учитывать итоги развития, чтобы судить о природе и смысле современных процессов. Но, равным образом, нам следует сознавать и то, что лишь детальное знание прошлого в его собственных категориях делает возможными этот панорамный взгляд и ретроспекцию. Здесь необходим разумный баланс между интересом к общему и частному, и данный том нацелен на такое равновесие. Структура книги определена хронологией и географией событий, а блок конкретно-исторических материалов задает нужный тон заключительному, проблемно-тематическому разделу.
Почти каждая глава, посвященная конкретному региону или проблеме, ориентируется на оценку изменений относительно реалий позднеримского времени. То, что конец римского владычества в Западной Европе по обыкновению выступает отправным пунктом рассказа, не означает нашего желания пренебречь фактом существенной преемственности между культурами поздней Античности и Средневековья. Как подчеркивает Ричард Гербердинг, еще в римском мире заметны черты многих явлений, которые кто-то
1 	Перевод Введения выполнен Ю. Е. Вершининой и А. Н. Масловым.
14


ВВЕДЕНИЕ: История Европы в 500-700 гг.
из нас сочтет типично «средневековыми». Жак Фонтен также разъясняет, что основы постантичного, христианского образования и учености закладываются уже к середине V в. И то, что началом рассказа для нас служит закат Римской империи, не следует воспринимать так, будто бы «падение Рима» стало внезапным и катастрофичным. Согласно тексту Гая Холсола, лишь немногими историками все еще движет образ империи, якобы сломленной непрерывными вторжениями варварских орд. Сам он полагает более здравым взгляд на «варварские нашествия» как на одно из последствий, а не главную причину упадка империи. Саймон Лосби, в свою очередь, демонстрирует нам, что смещение средиземноморской сети хозяйственных связей, составлявшей основу римской цивилизации, было медленным и сложным процессом, который едва ли вписывается в рассказ о политическом и военном «крахе». Бесспорно, тем не менее, что зачастую насильственное прекращение римского владычества имело огромные последствия. Очерк Збигнева Кобылиньского о судьбах славян в мире, пошатнувшемся после утраты римлянами власти, возвращает к мысли о том, что эти последствия были весьма ощутимы далеко за пределами империи. Кэрол Хилленбранд и Лотте Хедеагер рассматривают воздействие, оказанное упадком культурного и политического господства Рима на такие удаленные регионы, как Аравия и Скандинавия. Различные уклады власти на территории Франции, Испании и Британии в интересующий нас период были, определенно, постримскими - в том смысле, что заполняли пустоту, вызванную сломом имперского правления. Точно так же и перемены в образовании, религии, искусстве и зодчестве могут быть соотнесены с падением Римской империи. И, разумеется, самый драматичный «постримский» сдвиг - взлет ислама - являет нам четкую связь между упадком могущества Рима и потребностью в новой системе, которая способна заменить его.
Хотя падение Рима и впрямь имело ряд незамедлительных последствий, более долгосрочный его результат - постепенное приспособление обществ Европы, Ближнего Востока и Северной Африки к менявшимся хозяйственным, политическим, религиозным и военным реалиям. Этот процесс обычно именуют «трансформацией римского мира», содержание которой стало приоритетной темой международных исследований в последние десять лет. Они велись в рамках проекта Европейского научного фонда «Transformation of The Roman World», итогом которого станет публикация не менее
15


Пол Форакр
восемнадцати научных сборников, посвященных различным аспектам перемен, произошедших между 400 и 800 гг.2 В основе масштабного междисциплинарного сотрудничества при этом лежал проблемно-тематический принцип. Настоящий том, включающий двадцать девять очерков, структурирован хронологически, географически, но также и тематически. По отношению к проекту «Трансформация римского мира» он выступает своего рода вспомогательным изданием. Здесь, с опорой на доступные источники и с учетом существующего научного консенсуса, по возможности кратко излагаются сведения о развитии каждого региона. Любой из читателей нашей книги убедится, что в рассматриваемый период всякая область Европы постепенно адаптировалась к новым постримским условиям. Однако самой по себе «трансформации римского мира» мы не отводим явного преимущества. Сфокусироваться главным образом на ней значило бы чересчур рьяно предвосхищать будущий ход событий, а полагание «трансформации» стержнем всей книги чрезмерно стесняло бы наш обзор. Посредством дошедших до нас источников каждый регион должен заговорить о себе. Но голоса их, как правило, слишком верны воспоминаниям о римском мире, чтобы выразить смысл его преобразования.
Поразительно, что участники проекта «Трансформация Римского Мира» проследили развитие событий вплоть до IX в. В течение двух столетий после 500 г. имела место адаптация к новым реалиям, определявшая повестку дальнейшего развития, но лишь глядя назад из IX в., можно уяснить, во что превратился позднеримский мир. Именно в VIII столетии перемены, случившиеся ранее, произведут на свет новые политические, общественные и хозяйственные структуры. Как объясняет Стефан Лебек, «экономика Северного моря» возникла в период 500-700 гг. Одновременный упадок торговых сетей Средиземноморья, согласно рассказу Лосби, сопровождался смещением на север центра тяжести всей европейской культуры. В этих условиях мы и наблюдаем консолидацию
2 	Указанный проект Европейского научного фонда реализовывался на протяжении пяти лет, с 1993 по 1998 год, силами примерно 150 ученых. Первой публикацией по его результатам стал сборник: Kingdoms of the Empire: The Integration of Barbarians in Late Antiquity / Ed. by W. Pohl. Leiden-New York—Köln: Brill, 1997. См. перечень томов одноименной серии на сайте издательства «Brill» : https://brill.com/view/serial/ TRW (дата обращения - 31.10.2019). Косвенным следствием проекта можно считать также и существенный рост количества общих работ по истории поздней Античности и раннего Средневековья, изданных после 2004 г. (когда был опубликован последний, четырнадцатый том серии «Transformation of the Roman World»). - Прим, науч.ред.
16


ВВЕДЕНИЕ: История Европы в 500-700 гг.
властных структур в центральной и юго-восточной Англии, а именно в Мерсийском королевстве. Точно так же в середине VIII в. у франков появится новая династия Каро л ингов, которая поменяет баланс сил на континенте, распространив власть до Балтики на севере и Адриатики на юге. Одним из итогов неистовой экспансии франков стал крах аварской державы в центральной Европе, после чего наблюдается стабилизация различных славянских культур, истоки которых столь усердно прослеживает 3. Кобылиньский. Другим последствием краха аваров будет образование могущественного Болгарского царства. В это же время на территорию Ирака переносится центр Халифата, а власть над ним обретает династия Аббасидов. В Испании, завоеванной мусульманами, обрывается жизнь вестготской культуры, формирование которой подробно рассмотрела Мария Исабель Лоринг. Реакция Византии на захват (в VII в.) ее ближневосточных и североафриканских провинций арабами и вызванные этой утратой потрясения (которые под разными углами анализируют Эндрю Лут и Кэрол Хиллен- бранд) в VIII столетии сказались и на религии, и на военном деле.
В каждом из названных регионов мы продолжим сталкиваться с эффектами постримского развития, но к IX в. перед нами уже совсем иной мир. Теперь, пожелав объяснить свои традиции и социальные институты, люди ищут следы таковых не в римском, а в собственном прошлом. Восьмой и девятый века могли похвастать множеством писателей, поступавших именно так. Для Беды Достопочтенного в Англии история фактически начиналась с прибытия англосаксов в Британию и связывалась с их обращением в христианство, будучи сфокусированной, таким образом, на событиях VII в.3 В Италии Павел Диакон записал историю лангобардов, очень мало зная об истоках и древностях этого народа. Подобно тексту Беды, рассказ Павла был ориентирован на современность. Во франкской державе новая династия Каролингов принялась весьма оригинально оправдывать свой приход к власти, очерняя предшественников из дома Меровингов. В итоге местное истори- описание также было приближено к современности. Во всех трех странах ощущение связи с римским прошлым было утрачено. Именно чувство дистанции между настоящим и прошлым подвигло Каролингов заговорить про «обновление» общества. Впечатленные культурой Рима, они шли на многое, подражая ей, но в то же время
3 	Имеется в виду составленная Бедой «Церковная история народа англов». - Прим, науч.ред.
17


Пол Форакр
мыслили себя отличными от римлян, а где-то и превзошедшими их. Когда в 800 г. Карл Великий короновался в качестве «римского императора», франки осознавали, что его империя - это нечто новое и отличное от римской: то была империя франкская и христианская. Интересно отметить, что множество раздумий относительно «обновления» и «исправления» общества(т.е. насаждения в нем собственно христианского порядка) - родом из Англии и Ирландии. В двух этих регионах связь с римскими традициями - конечно, за вычетом религиозного наследия - ощущалась меньше всего. Здесь мы находим идеальную среду для развития христианского образования и учености, о которых пишет Ж. Фонтен.
Исключая годы правления Юстиниана, в интересующий нас период сколь-нибудь масштабного «обновленческого» настроя не существовало, однако прогресс был ощутим. Следом за текстом Августина «De Doctrina Christiana»4, образованные христиане превозносили религиозное знание над мирским: вся ученая культура, по словам Фонтена, стала «средством, ориентированным на нужды религии, которая ценилась выше учености ». Но эта убежденность - проявление прогресса, поскольку она сулила людям спасение. Иен Вуд подчеркивает, что христианизация была гораздо более сложным процессом, нежели обращение язычников. В отличие от евангельского учения христианская культура пронизывалась языческими или дохристианскими верованиями и практиками. Даже в самом Риме, например, ежегодные январские праздники христиан включали отчетливо языческие компоненты. Английский миссионер Бонифаций жаловался на эту напасть в середине VIII в., но на практике она сохранялась вплоть до XII столетия. Впрочем, авторам рассматриваемой эпохи, подобно Бонифацию, было совершенно ясно, что относится к христианству, а что нет, и какова разница между священным и профанным.
Именно желанием улучшить христианское сообщество вдохновлялись четыре историка, на тексты которых мы опираемся, реконструируя традиционную картину событий на Западе в то время. К числу этих авторов, названных Уолтером Гоффартом «рассказчиками варварских историй»5, принадлежат в шестом
4 В русских переводах этот трактат Аврелия Августина известен под названиями «О христианском учении» и «Христианская наука». - Прим. науч.ред.
5 Имеется в виду известная монография: Goff art W. Narrators of Barbarian History (A.D. 550-800): Jordanes, Gregory of Tours, Bede, and Paul the Deacon. Princeton: Princeton University Press, 1988. - Прим, науч.ред.
18


ВВЕДЕНИЕ: История Европы в 500-700 гг.
столетии Иордан и Григорий Турский6, а в восьмом - Беда и Павел Диакон, тексты которых затрагивают и более ранний период. В трудах Прокопия Кесарийского7, созданных в шестом веке на Востоке, христианский план различим хуже конвенций классического историописания, хотя, поясняют нам Г. Холсол и Э. Лут, традиция эта по большому счету исчезнет после Прокопия. Конечно, на Западе было множество других историков: Гильда Премудрый, Иоанн Бикларский, Исидор Севильский или хронист, известный как «Фредегар» - и это лишь часть имен. Работы нашей четверки, однако, сущностно важны в качестве развернутых повествований, которые сообщают истории отдельных регионов связность. Г. Холсол показал, как эти нарративы были переосмыслены современными историками: последние не только оспорили, так сказать, «националистическое» толкование этих рассказов, но и усомнились в самой мысли о том, что история может сводиться к нарративу. Произведения Иордана, Григория, Беды и Павла Диакона надежно датированы, они достаточно пространны и стилистически целостны, чтобы стать объектом литературоведческого анализа, и уже это обстоятельство подрывало веру в их объективность. Одним словом, теперь их труды более понятны нам в своей литературной ипостаси, нежели в качестве строгих и точных исторических сочинений.
Несмотря на опасения по поводу традиционных подходов к истории этого периода, четыре больших нарратива, названные выше, все еще покоряют наше воображение. Авторы разных глав книги вновь и вновь ссылаются на повествовательные источники (и, конечно, не только на упомянутый квартет историков). Обратим внимание, к примеру, сколь много сведений о Галлии / Франкии VI в. почерпнул Реймонд Ван Дам из текстов Григория Турского и до какой степени Алан Текер полагается на «Церковную историю» Беды, говоря об Англии VII в. Посему, хоть мы и научены осторожному обращению с такими нарративами, было бы вздором отвернуться от них, тем более что нередко лишь они проливают свет на прошлое. В конце концов, эти тексты и впрямь позволяют составить связный (пусть порою и ошибочный) рассказ о регионах, со временем эволюционировавших в национальные государства и
6 Речь идет о сочинении Иордана «Гетика» («О происхождении и деяниях гетов») и знаменитой «Истории франков» Григория Турского. - Прим, науч.ред.
7 Подразумеваются труды Прокопия Кесарийского «Историявойн» («Войны») и «Тайная история». - Прим, науч.ред.
19


Пол Форакр
сыгравших главную роль в формировании Европы. По сравнению с ними, прошлое областей, которые обойдены вниманием традиционных нарративных источников, может показаться непроницаемым. Так зачастую обстоят дела с кельтскими сообществами, которым наперебой приписывают странный или даже экзотический характер. Венди Дэвис и Клэр Стэнклифф демонстрируют возможность приблизиться к прошлому кельтов, отвергнув ряд современных мифов и стягивая воедино разрозненные свидетельства с тем, чтобы прояснить его специфику. Аналогичным образом Л. Хедеагер размышляет о картине мира в раннесредневековой Скандинавии, не имея под рукой каких-либо местных текстов, относящихся к этому периоду. 3. Кобылиньскому точно так же приходится выуживать сведения о славянах из письменных памятников иных народов - во всех этих случаях видно, сколь многие лакуны в наших знаниях способна восполнить археология.
Глава «Ранние англосаксонские королевства», написанная Хеленой Хамероу, показывает, что мы почти всецело зависим от археологии в понимании того, как равнинная часть Британии стала Англией. Здесь обнаруживаются такие свидетельства взаимной ассимиляции и аккультурации местного и пришлого населения, которые противоречат рассказам Гильды и Беды об англосаксонском завоевании. На деле, англосаксы у Хамероу очень напоминают славян в описании Кобылиньского: и те, и другие предстают «новыми» народами, чья самобытность воплощена в памятниках материальной культуры. В обоих случаях, при этом, наличествуют нарративные источники, которые, вроде бы, совершенно не осведомлены о становлении этих народов, но рисуют их давно сложившимися и легко распознаваемыми сообществами с четким пониманием собственного места в мире. Мы, разумеется, не ждем от Гильды, Прокопия и даже от Беды донесений о процессе этногенеза либо артикулированной теории аккультурации, поскольку все это сугубо современные идеи. Не отслеживая особо формирование новых этнических групп, раннесредневековые авторы мыслили прошлое в категориях конфликта между существущими народами. Некоторые из них могли заявиться в ту или иную область совсем недавно, но они приходили туда уже как обособленный «народ». Именно так Тильда описывает прибытие «саксов» в Англию, создавая образ, развитый затем Бедой, который поделит завоевателей на три группы - англов, саксов и ютов. Данные археологии не подтверждают рассказ Гильды о якобы последовавшем за при¬
20


ВВЕДЕНИЕ: История Европы в 500-700 гг.
бытием саксов завоевании Британии «огнем и мечом». Отсюда можно заключить, что Тильда, на самом деле, крайне мало знал о случившемся в Британии за сто лет до написания им своего труда или же превратил известные ему сведения в рассказ, соответствовавший условностям жанра. Беда позднее дополнил этот рассказ о завоевании, снабдив его хронологическими и географическими деталями, но в реальности он знал о «прибытии саксов» немногим больше Тильды.
Случай Беды и английской истории напоминает, что наши главные нарративные источники явно неоднородны по охвату событий и надежности. Правда здесь в том, что известные авторам факты, по преимуществу, близки ко времени записи этих текстов, и они склонны распространять знакомые для себя обстоятельства на прошлое, дабы лучше понять его. Так, деление Бедой завоевателей пятого века на англов, саксов и ютов отразило ту политическую географию VII - начала VIII столетий, которую описывает А. Текер. Сходным образом можно спросить, сколь много знал Иордан о ранней готской истории или Григорий Турский - о короле Хлодвиге, своем герое. Но наибольшей невнятностью (устранить которую не особо помогает даже археология) отличается, вероятно, история лангобардов в VII в.
Как продемонстрировал Джон Мурхед, мы можем многое сказать об Италии конца VI в., основываясь на папских, византийских и франкских источниках, но в плане истории лангобардов зависим от сочинения Павла Диакона, написанного в конце VIII в. Сведения о раннем прошлом этого народа Павел Диакон черпал из утраченного ныне источника - истории Секунда из Нон, или Секунда Трентского, как его иногда называют8. Секунд был советником при дворе лангобардского короля Агилульфа (590-616 гг.) и, видимо, много знал о первых предводителях лангобардов, но очень мало - о том, каким образом и где именно лангобарды поселились в Италии. Рассказ Павла Диакона точно так же сосредоточен на политических и военных событиях. Он включает ряд красочных и драматичных эпизодов, но крайне редко позволяет увидеть творившееся за пределами королевских дворов. Автор франкской хроники,
8 	Известен короткий фрагмент текста, который, возможно, являлся частью утраченной истории Секунда Трентского. Этот фрагмент был обнаружен в XVIII в. известным итальянским коллекционером и знатоком древностей Джузеппе Гарампи в раннесредневековом кодексе из Вайнгартенского монастыря (на территории современной земли Баден-Вюртемберг в Германии). - Прим, науч.ред.
21


Пол Форакр
известный как Фредегар, интересовался связями между правителями лангобардов и франков в первой половине VII в., главным образом, из-за того, что король Агилульф женился на франкской принцессе Теоделинде, а их дочь Гундеберга играла важную роль в лангобардской политике. Отношение т. н. Фредегара к Гундеберге рассматривает Пол Форакр. После того, как хронист обрывает рассказ на 640-х гг., наши знания о франко-лангобардских контактах застывают. Чуть больше известно нам из истории Павла Диакона, который говорит о крепнущих связях между правителями Баварии Агилольфингами и лангобардами в начале VIII в. Эти отношения явно имели давнюю историю, ибо один из первых лангобардских королей Агилульф, как мы видели, носил то же самое имя, что и баварская династия. Союз лангобардов с баварами, в итоге, обернется катастрофой для обеих сторон, когда на исходе VIII в. Карл Великий сочтет их альянс угрозою для себя. В результате и лан- гобардская Италия, и Бавария вошли в империю франков. Рассказ Павла был написан после франкского завоевания и завершается царствованием Лиутпранда (ум. 744 г.), во время которого лангобарды достигли пика могущества в Италии. Описание последовавших событий могло быть для автора чересчур болезненным либо политически опрометчивым.
Кроме труда Павла Диакона, мы располагаем внушительным сводом законов - т. н. «Эдиктом Ротари» середины VII в. Патрик Вормальд анализирует этот правовой памятник на предмет информации о королевской власти у лангобардов. В остальном их история почти сплошь покрыта мраком. Считается, что «спор о трех главах»9, на который ссылаются Д. Мурхед и Э. Лут, продолжался вплоть до 698 г., когда, наконец, был разрешен на Соборе в Павии. Поддержка лангобардами епископов-схизматиков Милана и Аквилеи представлялась удобным способом для того, чтобы выказать себя защитниками независимости Италии перед лицом византийской угрозы. Это особенно верно для раннего периода лан- гобардского владычества, когда память о непримиримой позиции императора Юстиниана была еще очень сильна. Мы не располагаем агиографическими текстами из лангобардских областей Италии, а истоки поздних культов практически невозможно проследить
9 	Конфликт внутри христианства, развернувшийся в середине VI столетия в связи с попытками византийского императора Юстиниана I добиться церковного осуждения текстов Феодора Мопсуестийского, Феодорита Кирского и Ивы Одесского. - Прим, науч.ред.
22


ВВЕДЕНИЕ: История Европы в 500-700 гг.
до VIII в. На деле, нам так мало известно о взаимоотношениях лангобардов и местных жителей-католиков до восьмого столетия, что историки не способны договориться по вопросу о том, какой религии лангобарды придерживались в конце VI-VII вв. Являлись ли они закоренелыми язычниками, или же были арианами, либо католиками? А, может быть, их и вовсе не особо интересовала религиозная тема? По крайней мере, последний вариант кажется маловероятным, если учесть центральное место религии в менталитете иных знакомых нам обществ раннего Средневековья.
Путаницы добавляет и знаменитый отрывок из «Истории лангобардов» Павла Диакона: в нем говорится о том, что во времена короля Клефа (572-574 гг.) и вскоре после его смерти лангобарды убивали и изгоняли наиболее могущественных римлян, перебили множество прочих лиц знатного происхождения, а остальных обязали платить дань. Это известие толковалось буквально - так, будто римская элита в областях, занятых лангобардами, была полностью уничтожена. В глазах римских пап лангобарды были «зловреднейшим народом», а самое имя их стало почти что синонимом бессмысленной жестокости. Можно, однако, предложить менее пессимистичную и куда как более правдоподобную картину культурной ассимиляции лангобардов обитателями Италии - очень жаль, что в этот том не удалось включить запланированную главу «Римляне и лангобарды в Италии», которая бы подробно разъясняла, как отдельные фрагменты свидетельств подкрепляют более позитивный взгляд на события. Достаточно указать, что с началом VIII в., по мере роста наших знаний о регионах, занятых лангобардами в Италии, здесь не обнаружится никаких следов былого хаоса, разрухи или геноцида. Продолжая обличать лангобардских королей, папы порой сотрудничали с ними и даже зависели от их помощи. Когда до нас начинают доходить тексты грамот (с середины VIII в. и далее), они открывают общество, сохранившее многие нормы римского права относительно собственности, а также нотариев, которые регистрировали даже мелкие сделки. Очевидно, что уровень функциональной грамотности и шедшая с ней рука об руку бюрократия оставались неизменными на протяжении всего ланго- бардского периода. В то время, когда писал Павел Диакон, особый лангобардский язык, костюм и даже прически исчезли. Наконец, все более очевиден тот факт, что франкское завоевание королевства (774 г.) стало поворотным моментом в культурном возрождении, имевшем место при Карле Великом. Интеллектуальный капитал,
23


Пол Форакр
как и обычные богатства, устремились отсюда во Франкию. Это опять-таки позволяет считать VII в. временем культурного синтеза и развития, а не тотальной разрухи.
Еще одна сфера, которая не освещается в данном томе (хотя и обсуждается в следующих) - это сельское хозяйство. В данном случае глава вовсе не планировалась просто потому, что нам недостает материалов для создания подобной истории применительно к 500-700 гг. Необходимые сведения появляются только после 700 г. Они могут быть почерпнуты из актов, которые связаны с земельными отношениями и зачастую хранят имена крестьян-дер- жателей в том или ином поместье. Далее, начиная с IX в. в нашем распоряжении описи поместий, известные как полиптихи. Уцелевшие описи этого типа составлялись для церковных учреждений в центральной части франкского государства, т. е. в областях между Луарой и Рейном. Здесь не только перечисляются держатели многочисленных наделов, но и прописываются вмененные им повинности. Из описей мы узнаем о характере продукции, и о том, как церковные структуры могли накапливать ее излишки. Чтобы получить сведения о сельских рынках, где сбывались эти излишки, следует ждать конца IX в. В отсутствие информации о держателях и условиях держания, ренте и службах, особенностях землепользования, накоплении и обмене излишков, у нас остаются довольно формальные указания на некие земли и работавших там людей, зафиксированные наиболее ранними франкскими грамотами (от середины VII в.). Как мы уже видели, актов VI-VII вв. с территории Италии и Испании не существует. Немногочисленные грамоты, составленные до 700 г. в англосаксонской Англии, говорят об участках земли, но не о людях, ее обрабатывавших. В законах речь идет о деревенских сообществах и видах хозяйственной деятельности (таких, как пчеловодство или разведение крупного рогатого скота), но из них можно извлечь только самые общие данные. Исключение представляют созданные в самом конце нашего периода «Законы Ине» из Уэссекса, которые более детально описывают занятия селян и обязанности держателей. Мы, однако, не можем делать обобщений на основе этого уникального свода.
Археология способна поведать о характере поселений и их материальной культуре. X. Хамероу, 3. Кобылиньский и Л. Хедеа- гер по максимуму используют ее данные, когда сталкиваются с отсутствием письменных источников. Г. Холсол размышляет об изменениях в интерпретации археологических свидетельств.
24


ВВЕДЕНИЕ: История Европы в 500-700 гг.
Впрочем, какими бы детальными не были исследования отдельных памятников, мы опять-таки почерпнем из них только самые общие сведения об аграрной экономике и социальной структуре общества. Чтение глав, написанных Марком Блэкберном, С. Лебеком и G. Лосби, позволяет понять, что подчас легче сделать важные выводы о торговле на дальние расстояния, чем о сельской жизни. Как подробно объясняет Лосби, анализ керамики играет решающую роль в понимании эволюции, пройденной на протяжении VI-VII вв. региональными сетями обмена. То же самое применительно к торговым сетям Северного моря делает Лебек, исходя из сведений о находках (прежде всего, металлических изделий и монет) в прибрежных эмпориях. Блэкбёрн демонстрирует, сколь богатую информацию можно извлечь, анализируя нумизматический материал. Сложностями чревата оценка этой информации в более широком социально-экономическом контексте.
Хотя нам сравнительно мало известно о крестьянах, необходимо принимать в расчет то, что они были главными производителями материальных благ в рассматриваемый период. Земля являлась основой могущества, и любой вариант временного обладания ею (на срок службы или в качестве наследуемого надела) предполагал наличие стабильной рабочей силы, обеспечивавшей благополучие различного рода господ. Законы, поддерживавшие жесткое разделение между свободными и несвободными, заставляют полагать, что последние и были ключевым звеном этой рабочей силы. Именно зависимые держатели перечисляются в более поздних грамотах на манер инвентаря, переходящего из рук в руки. В законах максимально заметны свободные люди: они выступают нормативным элементом общества. Невозможно, впрочем, определить количество свободных крестьян-собственников, ведь они, как правило, не упоминались ни в нарративных, ни в ранних актовых источниках. Нельзя увидеть также, где пролегала граница между обычными свободными людьми и знатью. Хотя знатные лица и представлены активной силой в повествованиях, хотя именно они фигурируют в актах о передаче земли, на удивление сложно понять, как определялась знатность. Термин «знать» охватывает широкий социальный спектр. Историки часто используют слово «аристократия» для обозначения наиболее влиятельных членов общества, но люди раннего Средневековья этим словом не пользовались. Они различали людей по уровню власти и богатства, зачастую используя для этого прилагательные в сравнительной степени. Они и впрямь указывали те
25


Пол Форакр
конкретные должности, что приносили обладателям высшее положение в обществе. В целом, однако, термины социальной принадлежности были весьма расплывчаты. Раннесредневековая Европа, безусловно, состояла из иерархически организованных сообществ, но размытость социальной терминологии позволяет думать, что в данный период элиты не являлись закрытыми. Изменчивые судьбы отдельных семейств в условиях войн и жесткого соперничества за ограниченные ресурсы вкупе с общей практикой раздела наследства, создавали предпосылки для социальной мобильности. При подобных обобщениях, конечно, следует учитывать региональную специфику и исторический контекст.
Можно обозначить примерные различия между территориями, которые в той или иной степени испытали влияние римской культуры и административных практик. В более романизированных областях сохранилась значительная часть должностей и почетных званий, обеспечивавших высокий социальный статус. Там также уцелели понятия, связанные с нижними слоями общества, и была широко распространена личная несвобода. В этом смысле общественные структуры раннего Средневековья вырастали напрямую из позднеримских: в южной Европе, по крайней мере, около 700 г. верхушкой общества были senatores, а низшим его слоем - servi, точно так же, как в начале V в. Еще сильнее эта социальная преемственность впечатлит, если рассмотреть изменения в сферах экономики, политики, военного дела. Наглядный пример тому - Византия. Два века византийской истории, о которых пишет Э. Лут, были временем огромных перемен и адаптации к ним. Византия переродилась из обширной империи, основу которой составляли различные городские общины, в гораздо меньшее по размерам государство, где господствовала лишь одна метрополия (Константинополь), а городская жизнь в иных областях стремительно деградировала. Войска были отозваны из утраченных провинций, начала формироваться система фем, при которой гражданское управление подчинялось военному. Вместе с тем, социальная структура империи сохранила свой позднеантичный облик. Даже в X в., когда правящие круги сетовали на притеснение сильными людьми бедноты, они использовали ту же риторическую критику злоупотребления властью, которую мы обнаружим на Западе в пятом столетии.
В западной части Европы максимальное количество источников дошло до нас из Галлии / Франкии. Р. Ван Дам и П. Форакр показывают, как позднеримская система управления (бюрократизирован -
26


ВВЕДЕНИЕ: История Европы в 500-700 гг.
ная и способная опереться на развитое налогообложение) трансформировалась в новый политико-экономический уклад, основанный на поземельных связях. Значимым фактором удержания политического господства над большой территорией в период резкого падения доходов была высокая степень социальной стабильности и преемственности. Senatores, к примеру, оставались заметными фигурами в Оверни конца VII в. Судя по рассказу М.И. Лоринг, Испания также сохранила структуру общества, унаследованную от Рима. Согласно тем немногим сведениям, которыми мы располагаем, социальная иерархия в вестготской Испании, по-видимому, была даже более консервативной и жесткой чем у франков. В отношении Италии приходится чаще строить догадки, однако, как мы видели, есть смысл полагать, что и здесь имела место существенная преемственность социальных структур. В. Дэвис и К. Стэнклифф демонстрируют, что кельтские страны Европы, вопреки частым утверждениям не так уж сильно отличались от остальных. Определение «кельтский» покрывает широкий круг довольно разных областей и сообществ. Тем не менее, в целом, можно сказать, что внутри этих скромных политических объединений наблюдается континуитет иного плана. Там, без сомнения, имелись собственные «аристократии», но они, вероятно, были весьма далеки от позднеримской. Наибольший контраст заметен в случае с регионами, которые дальше всего отстояли от зон римского влияния. Л. Хедеагер повествует о модели политического господства, возникшей в другом социальном контексте - на территории Скандинавии, где элита пыталась обособиться, апроприировав идейные элементы язычества и его сакральные пространства. Славянские культуры, как объясняет 3. Кобылиньский, в VI-VII вв. все еще формировались, социальное расслоение у славян было выражено гораздо меньше, чем в других областях.
Несмотря на региональные различия, мы можем наблюдать и ряд общих черт. Повсюду в Европе правители укрепляли свои позиции, добавляя к существующим формам легитимации религиозную. То, что Европой должны править короли, не было предрешено в 500 г. Однако к 700 г., как считает П. Вормальд, стало ясно, что будущее принадлежит правителям (королям, императорам, халифам), оправдывавшим свою власть божьим промыслом. Перед нами - политическое измерение той новой модели христианского (либо исламского) образования и учености, о которых пишет Ж. Фонтен. Йен Вуд и Лесли Брубейкер имеют дело с его художественным и архитектурным измерением. Разумеется,
27


Пол Форакр
именно церковь стала движущей силой в деле насаждения общих культурных практик и ориентиров. Подробное описание Георгом Шайбелърайтером церковных структур напоминает о том, как на самом деле воспринимался общий институт в плане продвижения сложной иерархии и широкого круга должностей. Церковная организация ширилась по мере успехов христианского просвещения, которое описывает Й. Вуд, и эта организация служила эталоном для всех остальных форм институционального развития.
Излагая наши знания и мнения по поводу развития отдельных регионов или общих проблем раннесредневековой истории, мы вновь и вновь должны были противостоять устаревшим стереотипам и ошибочным гипотезам. Многие из рассматриваемых вопросов сохраняют актуальность, поскольку соотносятся с современными мифами из сферы национальной и религиозной идентичности. Таковые, определенно, имеют место в случае с прошлым кельтов, славян, вестготской Испании. Развенчание мифов порой заходит слишком далеко - примером здесь может быть та бестактность, с которой в наши дни отдельные историки относятся к ранней истории ислама, стремясь оспорить традиционный (и священный для мусульман) рассказ об истоках этой религии. Глава, написанная на эту тему К. Хилленбранд, моделирует ситуацию, при которой слово предоставлено - в поистине объективной и беспристрастной манере - самому источнику. Глава Михаэля Тоха о евреях в Европе ставит под вопрос популярное представление о том, что антииудаизм, обычный для того времени, стал реакцией на засилье евреев в качестве соседей и соперников христианских общин. Подобный взгляд полагают особенно верным для Испании, ибо вестготские короли издали множество антисемитских законов. Старшее поколение историков даже вообразило себе «пятую колонну» в лице угнетенных иудеев, которые якобы помогали арабам завоевать полуостров. Однако М. Тох ясно дает понять: свидетельств широкого присутствия евреев в Европе вплоть до X в. попросту не существует. Его кропотливая работа напоминает нам об уместности пересмотра старых догм в свете новых интерпретаций прошлого и о том, что переосмысление исторических свидетельств было и будет в порядке вещей. Такова цель настоящего тома в отношении исследовательских тем, которые можно считать ключевыми для периода 500-700 гг. Выражаем надежду, что книга станет подспорьем и для дальнейшего их переосмысления.
28


ГЛАВА 1
ПОЗДНЯЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Ричард Гербердинг
ПОЛИТИЧЕСКИЙ И ВОЕННЫЙ УПАДОК
Там, куда римляне приходили, видели и побеждали, они обычно оставались на долгое время. На протяжении большей части первых пяти веков нашей эры они управляли теми частями северо-западной Европы, где позднее расцветет средневековая цивилизация. Эти коренастые, невысокие, темноволосые люди, хотя и были иноземцами из центрального Средиземноморья, тем не менее оказали сильное влияние на жизненный уклад северо-западной Европы, которое будет чувствоваться даже после того, как их политическая система останется только в туманных и путаных воспоминаниях. Римляне имели возможность влиять на развитие Северной Европы дольше, чем все остальные завоеватели до или после них, по двум причинам, обе из которых, что не удивительно, связаны с военным превосходством.
Прежде всего, еще на заре своей истории римляне создали легион и его изумительную систему материально-технического обеспечения. По большей части процесс его создания был завершен во время войн с самнитами в конце III - начале IV в. до н.э. Служба в легионе предъявляла высокие требования к рядовым солдатам, но это был внушающий страх инструмент, универсальный с точки зрения тактики и стратегии. Одним словом, римляне могли, как правило, легко покорить любой нецивилизованный народ, против которого они выступали, они одерживали верх и над своими цивилизованными врагами, хотя и с большими трудностями. Система снабжения легиона позволяла ему эффективно сражаться, даже находясь очень далеко от дома. Под командованием великого полководца Юлия Цезаря римляне завоевали большую часть северо- западной Европы. Цезарю удалось сделать это всего за семь лет.
Во-вторых, римляне знали, как устанавливать и укреплять границы. Насколько историки могут проследить, солнечные и плодородные земли Средиземноморья были магнитом для народов
29


Ричард Гербердинг
из северных областей с более мрачным и суровым климатом. Народы севера переселялись на юг, в основном на побережье Средиземного моря, двумя большими волнами, одна имела место около 1800 г. дон.э., а другая - около 1200 г. дон.э., а также в ходе многих других менее масштабных движений. Однако после того как римляне установили границы, подобные миграции были в основном предотвращены. Значительные европейские границы Римской империи, протянувшиеся от центральной Британии до устья Дуная, позволяли народам, живущим за ними, в течение столетий наслаждаться жизнью, по большей части свободной от дестабилизирующего влияния мигрирующих или нападающих нецивилизованных северян. Таким образом, именно их непобедимые легионы и хорошо укрепленные границы позволяли римлянам контролировать северо-западную Европу в течение почти пяти веков и укоренить средиземноморскую цивилизацию так глубоко в трансальпийскую почву.
Чтобы понять наследие, оставленное римлянами Средним векам, сначала мы дадим краткий обзор жизни римлян у них «дома» во время расцвета империи в I—II вв. н.э.; затем рассмотрим «упадок и разрушение» Римской империи, по мере того как к 500 г. ее политическая власть над Западом будет постепенно сходить на нет, и обратим особое внимание на те географические области, которые вскоре должны были породить средневековую цивилизацию. Падение Римской империи на Западе было процессом, не имевшим аналогов в истории. Оно происходило очень медленно, на протяжении нескольких веков, и затронуло в основном политическую сферу. Разумеется, исчезновение политической власти Рима не означало конца римской эры: римские корни проросли слишком глубоко. Почти во всех остальных аспектах европейской жизни - политической, социальной, интеллектуальной, правовой, религиозной, языковой и культурной - римское наследие продолжало жить, иногда в течение столетий после утраты политических связей.
Система, которую установил princeps (или император) Август (27 г. до н.э. - 14 г. н.э.) просуществовала без значительных изменений до смерти Коммода в 192 г. Это был период Pax Romana1, Золотой век Рима. Созданная Августом система «принципата» положила конец сенаторской олигархии, которая до этого контролировала Римское государство. Это был медленный процесс, начавшийся задолго до прихода Августа к власти. Принципат при Авгу¬
1 	Римский мир (лат.). - Прим, науч.ред.
30


ГЛАВА 1. Поздняя Римская империя
сте часто называют диархией, или совместным правлением, потому что он разделял свою власть с Сенатом - органом власти гордых римских аристократов. Ко времени правления Августа эти люди, прекрасно образованные и невообразимо богатые, могли похвастаться тем, что в течение пяти веков они обладали фактической политической монополией, которая уходила своими корнями во времена основания Республики или еще глубже. Возможно, принципат начинался как совместное правление, но со временем власть все больше сосредотачивалась в руках одного princeps9а. Была создана огромная новая бюрократическая система, которая помогала ему исполнять постоянно растущее число обязанностей. Во главе ее находились префекты, которые избирались из социального слоя, стоящего на ступеньку ниже сенаторской аристократии2, что означало, что они были богатыми и влиятельными людьми, но не принадлежали к традиционной олигархии. Префекты и их подчиненные стали исполнять ряд наиболее важных функций в Римском государстве: командовали легионами, управляли провинциями3, собирали налоги, надзирали за общественными работами и контролировали жизненно важные поставки зерна. Таким образом, сенаторы лишались политической монополии двумя путями: они теряли свою власть принимать политические решения в пользу princeps (императора) и вынуждены были делить политическую власть с новыми префектами. Вследствие этого карьеры сенаторов стали складываться иначе. Поскольку они больше не осуществляли политическую власть, то стали служить и советовать тому, в чьих руках эта власть теперь находилась. Круг потомственных советников и придворных, окружающих правителя, может показаться очень средневековым институтом, но он является и вполне римским, и мы знаем об этом благодаря тому, что даже в период расцвета Империи люди, подобные Сенеке и Тациту, изысканно сетовали на новое положение сенаторов. Ситуация несколько изменится во время смут III века, но в IV в. династия Константина Великого вновь окружит себя выходцами из потомственной сенаторской аристократии.
2 Имеется в виду всадническое сословие (ordo equestris). - Прим, науч.ред.
3 Автор в данном случае неточен: всаднические префекты в эпоху принципата командовали легионами и были наместниками только в Египте; лишь в правление императора Септимия Севера (193-211 гг.) три новосозданных легиона имели командующими всаднических префектов. Наместниками основных провинций были сенаторы в ранге легатов императора (проконсулов и пропреторов); только небольшими провинциями управляли всадники в ранге прокураторов. - Прим, науч.ред.
31


Ричард Гербердинг
Принципат был во многом италийским институтом. Хотя не все императоры были уроженцами Италии (некоторые наиболее известные из них происходили из Испании4), тем не менее, именно италийцы управляли Римской империей, и все выгоды имперского правления - военные трофеи, коммерческая прибыль и подати - приносили немыслимое богатство в жадные италийские руки. В период принципата те из римлян, кто жил в городе Риме и его ближайших пригородах, утратили свою монополию на привилегированное положение в империи, хотя оно и не вышло далеко за пределы Апеннинского полуострова. В выигрыше осталась именно Италия. Благоденствие италийцев, опять-таки, во многом зиждилось на их легионах. Они наслаждались плодами римских завоеваний; именно они контролировали государственный аппарат в целях покровительства и управления. Однако в столетия, последовавшие за прекращением экспансии, Италия постепенно начала терять полученные преимущества, а италийцы были вынуждены разделить свое привилегированное положение с богатыми людьми из других частей империи. Прежде всего это был Восток, с его богатыми городами и прибыльными торговыми путями, наследниками накапливаемого и собираемого тысячелетиями богатства.
Золотой век Рима может называться Pax Romana, но мир в течение этих двух славных столетий имел особый римский привкус: это был мир не для всех. Войн было предостаточно, но с римской точки зрения они были такими, какими должны быть войны: они происходили далеко от центра Средиземноморья и служили отличным источником богатства и славы Рима, его полководцев и легионов. Пока центр империи, т.е. средиземноморское побережье, грелся в теплых лучах уверенности, что война - это то, что происходит где-то далеко, - безопасность была источником процветания. Средиземноморье никогда не было более богатым. Его большие города становились еще больше, а торговля процветала. Великолепные свидетельства этого прекрасного римского мира и процветания нашли свое воплощение в кирпичных, мраморных и бетонных постройках от Испании до Иудеи: памятники, пристани, склады, статуи, дворцы, правительственные здания, храмы, сады, дороги, акведуки, театры, мастерские и форумы. В мире идей и словесности Серебряный век также пришел на смену Золотому, и подобно металлам, названия которых дали имена этим
4 	Имеются в виду императоры Траян (98-117 гг.) и Адриан (117-138 гг.). - Прим, науч.ред.
32


ГЛАВА 1. Поздняя Римская империя
периодам, в области литературного творчества на смену нескольким драгоценным самородкам пришла более ходовая валюта. Но опять-таки все эти блага империи были не для всех, даже не для всех жителей больших городов на побережье mare nostrum5. Рядом с великолепием для немногих большинство страдало от невообразимой бедности, а наряду с изящной латынью высших сословий существовало совершенно неграмотное большинство.
Правление императора Коммода (180-192 гг.) считается концом Золотого века Рима. Он дошел до безумия и был убит своими приближенными. Проблемы на вершине власти, даже душевная болезнь правителя и цареубийство, не обязательно означали трудности для всей империи; римская система управления страдала от таких затруднений и ранее, и вышла из них относительно невредимой. Но на рубеже III века появились силы, которые действительно могли повредить римскому миру в условиях ослабления центрального правительства. Хотя пострадала вся империя, особенно сильным ущерб был на Западе.
Во-первых, по мере того как император обретал все больше могущества, также и власть в государстве в целом все больше и больше концентрировалась в центральных органах власти. Это означало, что провинциальные и местные органы становились менее способными к эффективному управлению, и поэтому проблемы в центре приводили к проблемам на местном уровне в большей степени, чем это было в прошлом. Во-вторых, центральное правительство не могло больше положиться на жизненно важный класс сенаторов, как делало это в прошлом. Как мы уже видели, сенаторы потеряли свою политическую власть и превратились в группу чиновников и функционеров, возможно знающих и верных, но обладающих значительно меньшим опытом и способностями к настоящему политическому руководству. В-третьих, защита границ, всегда требовавшая пристального внимания, стала более затратной, поскольку давление со стороны варваров усилилось, а римские солдаты, лишившиеся теперь побудительных мотивов, связанных с завоеваниями и экспансией, были менее способными противостоять этому напору. Показательным последствием возросших проблем на границах стала увеличившаяся потребность в солдатах, а это, в свою очередь означало, что военные получили еще больше политического влияния. Римской политике никогда не были чужды ни давление со стороны солдат, ни власть военных
5 Наше море (лат.). - Прим, науч.ред.
33


Ричард Гербердинг
героев, но теперь все больше обязанностей, которые ранее исполнялись гражданской администрацией, передавались военным, как ряд судебных функции и сбор налогов, если упомянуть только две важнейшие из них. Хотя опора на военных, возможно, некоторым образом способствовала увеличению эффективности управления, она принесла с собой опасную жесткость и, более того, постепенно свела на нет политическую компетентность на местном уровне. Все эти долгосрочные изменения подтачивали империю, особенно на Западе, пока ее власть не подошла к концу.
С 193 по 235 гг. у власти находились Септимий Север и его семейство. В этот период быстрыми темпами шла милитаризация империи. Север был обязан своим возвышением армии, и он пошел на многие уступки в ее пользу. В 235 г. военные убили последнего из Северов - Александра Севера (222-235 гг.), и это событие как будто прорвало плотину. В течение следующих пятидесяти лет солдаты провозгласили 26 императоров, а затем почти всех их убили. Неразбериха еще больше ослабила оборону границ, чем воспользовались варвары. Этот «кризис III века» стал временем упадка Средиземноморья и его мирных берегов. Все наладится вновь, но только после длительного периода бедствий. Империя столкнулась с гражданскими и внешними войнами, потерями территорий, разбоем и пиратством, и как будто этого было недостаточно, еще и с чумой, пришедшей с востока. Снизилось производство сельскохозяйственной продукции и ремесленных изделий, усилился голод, золото и серебро вышли из обращения, а обнищавшее правительство было вынуждено поднять и без того высокие налоги. Кроме того, персы - единственный противник Рима имперского уровня - вступили в период бурного возрождения, после прихода к власти Сасанидов в 227 г. В 260 г. они даже смогли взять в плен правящего римского императора Валериана (253-260 гг.). Это событие было беспрецедентным потрясением, поскольку ни один иноземец никогда не брал в плен римского императора.
Кризис III века положил конец принципату точно так же, как гражданские войны I в. н.э. изменили Республику. После прекращения экспансии Империя остро нуждалась в коренной реорганизации; италийцы больше не могли притязать на принадлежавшую им прежде монополию на привилегии и власть. В некотором смысле, кризис III века стал результатом сильного потрясения, связанного с тем, что политическая организация обрела более широкую основу, в то время как социальная структура стала более жесткой
34


ГЛАВА 1. Поздняя Римская империя
и не смогла подстроиться под изменения. Эти изменения носили долгосрочный характер, но в III в. можно наблюдать ряд их поразительных проявлений в законодательстве. Мало того, что высокие посты в правительстве и армии все чаще занимали люди, которые не были представителями традиционной италийской элиты, - перемены коснулись и простых жителей империи. В 212 г. посредством акта, который в настоящее время называют Конституцией Антонина, император Каракалла(212-217 гг.6) распространил римское гражданство на всех свободных жителей империи, за исключением беднейших из них. Римляне больше не могли использовать свое гражданство в качестве сочной морковки из правовых и социальных привилегий; отныне оно было всеобщим достоянием. Новобранцы в римской армии также все чаще привлекались из менее романизированных провинций. Поскольку эти социальные и политические привилегии распространились за пределы Италии, утратив таким образом свою исключительность, которая основывалась на национальности, они обрели новую законодательную защиту в более широких географических рамках. При Септимии Севере высший и низшие классы были дифференцированы в правовом отношении. Сенаторы, провинциальные богачи, высшие государственные чиновники, военные и тому подобные были названы honestiores, и в глазах закона обрели статус, который отличался от положения основной массы населения, обозначенной как humiliores7. Полученный в результате этого привилегированный статус не всегда служил интересам богачей: от некоторых honestiores требовалось занятие должностей в местном управлении и покрытие за свой счет сопутствующих расходов.
В 284 г. армейская группировка возвела в императорское достоинство еще одного неотесанного военного лидера. Однако этот иллириец, известный как Диоклетиан, не оказался очередным недолговечным императором, как большинство из двадцати шести его предшественников: ему предстояло править почти двадцать один год и, наряду со своим преемником, долгожителем на троне Константином (306-337 гг.), стать автором настолько радикальных реформ, что они, как считается, более чем на сто лет отодвинули то,
6 Так в тексте. В действительности Каракалла, официально носивший имя Марк Аврелий Север Антонин, стал императором в 211 г., после смерти своего отца Септимия Севера. - Прим, науч.ред.
7 Honestiores (лат.) - почтенные, благородные; humiliores (лат.) - низшие, низкородные. - Прим, науч.ред.
35


Ричард Гербердинг
что могло стать неминуемым политическим крахом. Мы говорим о реформах двух этих знаменитых императоров как одном целом и потому, что источники часто не позволяют нам четко определить, кто из них двоих ввел ту или иную меру, и потому, что в обоих случаях имеет смысл рассматривать их действия как кодифицирующие или отражающие те долгосрочные тенденции, которые мы уже обсуждали, а именно те изменения, которые произошли, когда римляне (или италийцы) были вынуждены разделить свою империю со всеми, кто жил в ней.
Оба императора нанесли удар по политическому положению города Рима. В ответ на различные политические кризисы, такие как восстания и давняя угроза со стороны военных группировок, провозглашающих своих полководцев императорами, Диоклетиан ввел в империи абсолютно новую четырехчастную структуру управления, называемую тетрархией. Сначала он провозгласил своим соправителем Максимиана, а затем пошел еще дальше и утвердил четырех императоров, двух старших, называемых августами, и двух младших, называемых цезарями. Коллегиальность - это древний принцип системы власти в Риме, и другие императоры до Диоклетиана мели соправителей, с которыми делили власть и которым давали титул августа или цезаря, но тетрархия Диоклетиана отличалась в двух важных аспектах. Во-первых, Диоклетиан попытался упорядочить наследование власти. Если август умирал или оставлял свою должность, его место должен был занять цезарь, а на место последнего назначался новый цезарь. Это была великая и очень римская идея, но работала она, только пока сам Диоклетиан находился у власти и обеспечивал функционирование этой системы. Даже в этот вполне римский период, за два века до «падения» империи, сила личной преданности своему командиру и его сыну обеспечивала более прочную поддержку, чем абстрактная верность государству и установленной системе передачи власти. И вновь последовали гражданские войны, поскольку «законных наследников» обходили при назначении новых цезарей. К 306 г. правило семь августов и ни одного цезаря. Константин Великий поступил мудро, хотя и жестоко, когда вернулся к принципу наследственной преемственности.
Второе нововведение тетрархии Диоклетиана просуществовало дольше потому, что соответствовало, а не противоречило долгосрочным тенденциям развития. Диоклетиан разделил Римскую империю на четыре части, которые вскоре стали называться пре¬
36


ГЛАВА 1. Поздняя Римская империя
фектурами, передав одну каждому из четырех императоров. Префектуры состояли из диоцезов, которые делились на провинции. Эти новые провинции были гораздо меньше тех, что существовали ранее, и, соответственно, гораздо проще управлялись изнутри, а также с меньшей вероятностью могли быть использованы в качестве базы для восстания против центральной власти. У каждой префектуры была своя армия, свои границы и своя главная резиденция императора: Милан для Испании, Италии и Африки, Трир для Галлии и Британии; Сирмий для Балкан и дунайских провинций; и Никомедия для Восточного Средиземноморья. Рима среди них не было. Диоклетиан проживал в Никомедии и управлял восточной префектурой, что было еще одним подтверждением утраты Италией и Западом своего положения.
Хотя тетрархия как таковая после смерти Диоклетиана просуществовала недолго, отдельные элементы ее территориального разделения стали частью истории средневекового Запада. Очевидно, что разделение империи на четыре части предваряло более длительное разделение на две, отражая усиливающуюся политическую дивергенцию между Западом и Востоком. После правления Феодосия (378-395 гг.) империя будет разделена: один император будет управлять Западом из Милана, а затем Равенны, другой - Востоком из Константинополя. Кроме того, менее протяженные границы провинций, на которые Диоклетиан разделил римскую Галлию, сохранятся удивительно долго, и, по большей части, лягут в основу административного деления средневековой Франции (civitates), сохраняясь до тех пор, пока революционное правительство не заменит их на Départements. Римская католическая церковь - недруг революции - будет придерживаться их и дальше, и они до сих пор остаются основой системы церковных епархий Франции. Успех Диоклетиана был быстрым и значительным. К 298 г. Средиземноморье снова было окружено мирными и объединенными, хотя и на новый лад, римскими провинциями под властью Диоклетиана как старшего августа. Однако перед Европой стояли большие и, возможно, неразрешимые проблемы.
Переходя к периоду поздней Империи, можно отметить, что сущность местной системы управления значительно изменилась. Исчезла та институциализированная коррупция, которая опустошала провинции и обогащала высшие слои римского общества. Но упорядоченная и постоянно растущая имперская бюрократия, пришедшая на смену сенаторскому правлению, принесла с собой сопут¬
37


Ричард Гербердинг
ствующие ей пороки. Города превратились в центры, посредством которых правительство империи управляло и собирало налоги с местного населения. Большие и малые города с различным правовым статусом обычно управлялись городским советом, который назывался curia. Его чиновники - curiales или decuriones - равным образом представляли имперское правительство и местное сообщество и хорошо знали, как сколотить себе большое состояние на налогах с сельской местности. Однако иногда они были вынуждены исполнять свои обязанности, поскольку должны были из своих собственных доходов компенсировать нехватку финансовых средств в казне. Это сочетание местного городского и центрального имперского управления в значительной степени подавляло местную инициативу. Местные жители зачастую охотнее принимали участие в проектах, поддерживаемых имперской властью, а не тех, которые действительно диктовались местными нуждами. Чиновники продолжали делать карьеру путем продвижения по имперской бюрократической лестнице и очень часто принимали решения, которые способствовали их карьерному росту, а не удовлетворению потребностей местного населения. К этому добавлялась очевидная обременительность и неэффективность на местах тех политических мер и решений, которые разрабатывались и принимались имперским правительством, далеким от периферии. В результате способность местных сообществ решать свои проблемы, которые часто были связаны с внешними вторжениями, была сильно подорвана.
Империя пережила внешние вторжения в III в. и вновь столкнулась с ними в V в. Но в IV в. она была относительно свободна от этой проблемы, в основном благодаря мерам по укреплению границ, осуществленным Диоклетианом и Константином. Главные резиденции тетрархов находились в удобных со стратегической точки зрения местах, близко к проблемным участкам границы, и Константинополь - Новый Рим Константина - также был расположен намного более выгодно в стратегическом отношении, чем Рим. Диоклетиан создал мобильные ударные части, расквартированные на некотором удалении от границ, которые могли быть использованы как подкрепление для войск, расположенных вдоль самих рубежей, когда возникала такая необходимость, и упрочил границы физически, построив большое число укреплений. Умелое руководство этих двух императоров также укрепило моральный дух и боеспособность армии. Их экономические реформы, хотя и зна¬
38


ГЛАВА 1. Поздняя Римская империя
чительные, имели менее длительный эффект. Они установили контроль над ценами, реформировали денежную систему, развернули обширное строительство. Это привело к некоторому временному оздоровлению экономики, но фундаментальные экономические проблемы, такие как нехватка рабочей силы, падение сельскохозяйственного производства и сокращение торговли, продолжали преследовать Империю, особенно на Западе.
По мере того, как разрасталось имперское правительство, росла и стоимость его содержания. Чтобы удовлетворить постоянно растущую нужду в доходах, Диоклетиан провел фундаментальную реорганизацию налоговой системы. Он упорядочил два основных ее компонента: annona - вид земельного налога, основанный на jugum (определенное количество обработанной земли), и caput - вид подушного налога, основанный на производительности труда (человеко-день)8. Annona могла выплачиваться продуктами, что было еще одним свидетельством проблем в экономике. Этот порядок был установлен в III в., потому что инфляция практически обесценила денежные платежи9. Реформа действительно увеличила доходы правительства, но имела также и пагубные побочные эффекты, в частности, она усилила уже существующую тенденцию к закостенению социальной структуры: люди все больше и больше прикреплялись к одному месту и имели меньше возможностей для географической или социальной мобильности. Это была необычная ситуация, при которой мелкие землевладельцы были вынуждены продавать свои участки более богатым, а затем, как арендаторы- должники, прикреплялись к земле. Теперь производители, чиновники и даже торговцы страдали от предписаний, которые лишали их возможности свободно передвигаться по территории Империи. Количество чиновников, необходимое для исполнения этих новых установлений, разумеется, росло, увеличивая и без того огромный правительственный аппарат, который, как мы уже видели, все больше попадал под контроль армии.
Теократический элемент власти Диоклетиана был куда более заметным, чем у прежних императоров. Религиозный аспект всегда был силен в римской системе власти и усиливался по мере старения Империи. Поклонение императору было так же старо, как и сам принципат. Хотя эта практика имеет скорее восточные, чем
8 Источники не дают четкого представления о сути jugum или caput. См. Goffart (1974), особенно главы 3-5.
9 Jones (1975), р. 154.
39


Ричард Гербердинг
римские корни, тем не менее на Западе, особенно в Испании, устанавливались статуи Божественного Августа и даже Божественного Юлия. К другим императорам обращались «Господин» (domine), к одному даже «Бог и Господин». Однако новшеством Диоклетиана стали апелляция к божественному авторитету и масштаб использования священных церемоний. Его эдикты были священными, его воля - выражением божественного повеления, и даже его спальня называлась sacrum cubiculum10. Сложные священнодействия и придворный церемониал изолировали императора не только от населения, но и от высокопоставленных лиц. Он редко появлялся на публике, и каждое такое появление становилось поводом для торжеств. Теперь, как никогда прежде, религиозное инакомыслие по своему значению приближалось к политической нелояльности, и поэтому неслучайно, что Великое гонение на христиан имело место в период его правления. Из-за этого гонения христиане в Средние века считали Диоклетиана самым жестоким из императоров.
Константин провел свою молодость при дворе Диоклетиана, где постигал тонкости и методы теократического правления. Его теократия, однако, отличалась тем, что была христианской, по крайне мере в конце его правления. Поскольку он был первым правителем, принявшим христианство, в Средние века он превратился в героя par excellence среди римских императоров. Для историков же он остается загадкой. Константин был угрюмым, безжалостным человеком и, как считают некоторые, не блистал умом. Несмотря на то, что христиане любили его и написали о нем больше, чем о каком- либо другом императоре поздней Римской империи, сущность его обращения в христианство до сих пор не совсем ясна. Очевидно, что после 313 г. действия Константина стали приносить христианам значительную пользу. Среди прочего, он почти положил конец гонениям, способствовал строительству церквей, включая первый храм Святой Софии в Византии - своем Новом Риме, предоставил налоговые льготы и вернул конфискованную собственность христианскому духовенству, добавил имперского лоска Собору в Никеи в 325 г., председательствуя на его заседаниях. С другой стороны, на его монетах, которые с давних пор служили средством имперской пропаганды, вплоть до 320 г. продолжали изображаться языческие боги, а в церемонии освещения его Нового Рима принимали участие чиновники, среди которых были как язычники, так и христиане.
10 «Священная опочивальня» (лат.). - Прим, науч.ред.
40


ГЛАВА 1. Поздняя Римская империя
Между 323 и 330 гг. Константин перенес постоянную столицу Римской империи в Византию - свой Новый Рим, расширив небольшой греческий город на Босфоре, который вскоре стал известен как город Константина. Хотя язычники играли важную роль в интеллектуальной и придворной жизни новой столицы Константина, показательно, что город не мог похвастаться ни одним языческим храмом. Однако Константин стремился, чтобы во всем остальном его Новый Рим не уступал или даже превосходил имперское великолепие старого Рима, и ему это действительно удалось. Дворцы, рынки, склады, церкви и правительственные здания в этом городе были построены лучшими мастерами и из лучших материалов, которые только могло обеспечить Средиземноморье. Сюда были перенесены даже практика раздачи зерна неимущим и цирк: Константинополь имел свое вспомоществование и свой ипподром.
Для жителей средневекового Запада этот волшебный город на далеком морском побережье, украшенный золотом и мозаиками, станет символом таинственного, имперского Востока. Для историка перенос Константином столицы на восток к Босфору также отражает многие характерные черты и проблемы позднеантичного общества. Город был превосходно расположен с точки зрения обороны, находясь между двумя наиболее проблемными участками имперской границы: между Рейном и Дунаем на Западе и Персией на Востоке. Хотя он и назывался Новым Римом, город совсем не был римским или даже италийским, но скорее являлся частью греческого мира, а его культура и экономика больше напоминали восточную, чем старый Рим или все, за исключением одной, главной резиденции тетрархов. И хотя древние языческие боги и их храмы все еще привлекали представителей правящего класса, живших на берегах Тибра, в Новом Риме большинство тех, кто имел вес в обществе, обратили свои взоры на восток к Вифлеему.
Все изменения, инициированные Диоклетианом и Константином - усиление теократии, военные реформы и укрепление границ, экономические меры, расширение социальной регламентации, ориентализация и, возможно, обращение в христианство - имели целью сохранение империи. Тот факт, что в IV в. границы империи и ее правительство были более надежными, по сравнению с
III в., может свидетельствовать об их успехе. Это не значит, что
IV в. не знал серьезных военных потрясений: войны шли между наследниками Константина Великого, пока в 353 г. единственным императором не стал Констанций II (324-361 гг.). Но для гряду¬
41


Ричард Гербердинг
щего европейского Средневековья последствия военных конфликтов IV в. были далеко не такими значительными, как результаты церковных.
IV в. стал свидетелем борьбы за упрочение христианства по нескольким направлениям. В начале века, при Диоклетиане, оно было преследуемой сектой; в конце, при Феодосии I, христианство стало официальной религией империи, а прежде преследуемые за свою веру христиане сами превратились в гонителей. Вместе с постепенным официальным признанием религии возникла растущая потребность в институционализации: более остро встал вопрос о систематизации учения, а также литургических и институционных структур и процедур для длительного использования в этом мире. Это было связано не только с разрастанием церкви и упрочнением ее официального статуса, но и с растущим пониманием, что parousia - второе пришествие Христа - не произойдет в ближайшее время, как рассчитывали первые христиане. К тому времени, когда Феодосий I сделал христианство официальной религией империи, его ранняя, почти неформальная организация в виде общин во главе со старейшинами и диаконами, с простыми формами поклонения Богу в виде совместного чтения, пения псалмов и участия в общих трапезах, которые существовали в библейские и постбиблейские времена, уступила место иерархии церковных статусов и тщательно определенным способам формализованного литургического богослужения11.
Римский мир обеспечит европейское Средневековье не только священной книгой христиан - Библией, но и большим сводом систематизированного богословия. Библия не является систематизированным изложением; это собрание поэм, рассказов, писем и историй, каждая из которых, с точки зрения христиан, вдохновлена Господом, но она не дает систематических представлений о божестве и творении, а также взаимоотношениях между этими двумя категориями, как это сделал бы философ. Христианство располагает подобной теологией в основном благодаря работам христианских богословов, живших в Александрии в конце II - начале III в. Четвертый и пятый века были временем христологических споров, эпохой, когда вырабатывался общепринятый взгляд церкви на сущность Христа. Великий церковный собор, организованный императором Константином и состоявшийся в Никее в 325 г., определил ортодоксальную догму, но хотя никейское учение сделалось официальным,
11 	О развитии институтов церкви см. Шайбельрайтер, глава 25 ниже.
42


ГЛАВА 1. Поздняя Римская империя
оно не было неоспоримым. Формы соперничества варьировались от ученых диспутов до физического насилия.
Чтобы понять тщательно отточенный догмат Никейского собора о триединой сущности Бога — о том, что единый и истинный Бог существует в трех лицах, а Бог-Сын - Иисус Христос — обладает двойственной природой (божественной и человеческой), требовались значительные познания в греческой метафизике. Разногласия вызвали оба положения: монофизиты отрицали человеческую природу Христа, ариане и несториане были не согласны с его полной и абсолютной божественной природой. Учение ариан было отвергнуто на Никейском соборе, но они тем не менее обладали решающим влиянием при дворе Констанция II (337-361). По большей части, именно в течение IV в. готы и другие восточно-германские племена обратились в христианство арианского толка. Арианство получит широкое распространение в Западной Европе в ходе миграций варваров. Монофизитство, с другой стороны, в основном сохранится на Востоке, охватив большую часть египетских, эфиопских, армянских и сирийских церквей.
Констанций показал себя эффективным, хотя и безжалостным императором, поддерживавшим внутренний мир и укреплявшим границы. Возникшая после его смерти проблема наследования стала причиной кровопролитных конфликтов, пока трон не занял его двоюродный брат Юлиан (361-363 гг.) - последний представитель семейства Константина Великого, пришедший к власти. Юлиан, известный как Юлиан Отступник, считал христианское учение грубым и плохо разработанным. Вместо него его тонкий ум был привлечен древним язычеством в его возрожденной и крайне мистической неоплатонической форме. Он начал заменять христиан язычниками на высших правительственных и преподавательских должностях, поэтому для судьбы церкви краткость его правления представлялась предопределенной свыше. Подобно тому как средневековые авторы будут видеть в Константине великого героя среди императоров, так же они будут считать Юлиана великим злодеем.
Проблемы, которые, казалось, временно решили реформы Диоклетиана и Константина, начали вновь обостряться в последние десятилетия IV в. Сотрудничество между Восточным и Западным имперскими правительствами имело место все реже по мере того, как каждая часть шла своим путем развития, разбираясь с собственными затруднениями. После прекращения династии
43


Ричард Гербердинг
Константина Великого две части Империи будут в редких случаях и на непродолжительное время объединяться под управлением одного императора. Когда внутренний мир и стабильность начали ослабевать, а варвары, живущие как внутри границ империи, так и за ее пределами, начали привлекать все больше и больше внимания имперского правительства. Восточный император Валент (364-378 гг.) был убит варварами. Не имея возможности бороться одновременно с персами на востоке и готами на севере, он пошел на уловку и разрешил готам расселиться на римской территории в балканских провинциях. Но плохое обращение со стороны имперских чиновников вызвало их бунт, и в знаменитой битве при Адрианополе в 378 г. они уничтожили две трети имперской армии, в том числе и самого Валента. Поражение лишило балканские провинции защиты, и готы быстро разграбили их. Следующий император Феодосий (378-395 гг.) еще больше способствовал укоренению варваров на римских землях, когда дал готам статус «федератов». Как foederati они не только могли жить в Империи, но и оставались под управлением своих вождей, а не римских чиновников. Эта мера, очевидно, обеспечила римлян помощью сильного племени, которое было непосредственно заинтересовано в защите своей части границы, но при этом подчинила значительную часть римской территории системе управления, которая не была римской, и населению, которое не знало римской культуры. Хотя использование foederati с этого момента станет распространенным и эффективным средством римской политики защиты границ, эти народы были мало преданы Империи; они служили своим собственным местным интересам. В долгосрочной перспективе эта мера способствовала децентрализации, особенно имперской системы управления, которой все труднее было обеспечивать верность даже своих более романизированных подданных.
В правление западного императора Валентиниана II (375- 392 гг.) варварское влияние проявилось в другом важном аспекте: Валентиниан не был самостоятельным правителем; при нем власть находилась в руках Арбогаста, занимавшего высшую военную должность магистра армии (magister militum), который был франком по происхождению, хотя и очень романизированным. Именно Арбогаст назначил Евгения (392-394 гг.) наследником императора Валентиниана. Евгений не был законным правителем: он не принадлежал к правящей династии и стал императором без соблюдения законных процедур. Он правил потому, что Арбогаст посадил
44


ГЛАВА 1. Поздняя Римская империя
его на трон. Незаконные императоры, опирающиеся на поддержку варваров, мало способствовали сохранению гражданами верности правительству. С этого момента и до конца римского владычества на Западе магистры армии не только командовали вооруженными силами Империи, которые сами все больше состояли из варваров, но также контролировали центральное правительство, часто действуя в интересах своего племени или ради своих собственных амбиций.
Феодосий, восточный император, вторгся в Западную Римскую империю в 394 г., сверг неудачника Евгения и на шесть коротких месяцев, до своей смерти в 395 г., объединил две части империи. Но это политическое объединение оказалось последним в истории Средиземноморья; Запад и Восток все больше удалялись друг от друга. Восток, который всегда был богаче, теперь был еще и более христианским, лучше управлялся, был более стабильным и мог похвастаться столицей, хорошо расположенной с точки зрения как защиты, так и торговли. В отличие от него более бедный и сельский Запад имел гораздо менее надежное правительство и был куда более легкой добычей для варваров. По мере того как две части империи утрачивали политическое единство, Запад все меньше подвергался культурному влиянию, политическому руководству и получал меньше денег с Востока; он был вынужден рассчитывать на свои местные ресурсы. Одним словом, он становился более европейским.
Римская имперская политика на Западе в V в. была не очень имперской или вряд ли даже римской. Она в основном представляла собой сложную систему формирования и переформирования союзов с варварскими племенами или из них, по большей части с помощью щедрых субсидий золотом, предоставляя статус федератов, или соблазняя предводителей варваров замысловатыми имперскими титулами и высокими должностями. К тому моменту, когда в 454 г. умер великий правитель гуннов Аттила, только Италия и некоторые части Испании и Галлии все еще находились под непосредственной властью римлян. Кроме того, императорами нередко становились дети, вместо которых государством управляли регенты или марионетки, не имеющие реальной власти и назначенные «магистрами армии» из варваров. Политический конец Западной империи наступил в знаменитый 476 год, когда последний западный римский император, Ромул Августул, был свергнут германским вождем Одоакром. Ромул Августул был маль¬
45


Ричард Гербердинг
чиком, возведенным на трон своим отцом и его армией варваров, и считался узурпатором, чью власть официально не признало пра- вительство Восточной империи. Та же армия под руководством Одоакра позже и свергла его.
Традиционно считается, что конец Западной Римской империи был временем «упадка и разрушения» - точка зрения, сложившаяся во многом благодаря великолепной работе Эдуарда Гиббона, которой более 200 лет, но которая все еще во многом поучительна12. Хотя огромная разница между римской цивилизацией и раннесредневековым обществом очевидна, упадок и разрушение в настоящее время все реже и реже воспринимаются как адекватное описание произошедших изменений, особенно когда историк смотрит под широким углом на то, что подразумевается под обществом. Гиббон и его последователи в XIX в., такие ученые как Теодор Моммзен13 и Дж. Б. Бери14, выполнили грандиозную задачу по углублению нашего понимания процессов, связанных с переходом от римского к средневековому миру, по крайней мере в том, что касается верхних слоев общества. Предметами их исследований были императоры, короли, законы, философия, органы власти, литература, теология, налоги, денежное обращение, договоры, войны, учреждения и т.п. Но общество неизмеримо больше своей верхушки, и по мере того как историки XX в., такие как Михаил Ростовцев15, А.Х.М. Джонс16, Ж. Каркопино17, и Питер Браун18, работали над изучением жизни общества как целого, становилось все более очевидным, что для большинства людей переход от поздней Античности к Средним векам был медленным, и лишь в редких случаях этот процесс лучше всего может быть описан как упадок. Мы видели, что даже на высшем уровне окончательный захват варварами политической власти в Западной Римской империи в 476 г. представлялся скорее не упадком, а временным затруднением, поскольку центральные органы имперской власти уже более столетия находились в руках людей, которые были варварами во всем, кроме имени. С точки зрения современных
12 Gibbon, издана Bury (1909-1914).
13 Mommsen (1887), (1899), и (1909).
14 Bury (1923).
15 Rostovtzeff (1957).
16 Его фундаментальная работа: Jones (1964). Из других его исследований см. также Jones (1975).
17 Carcopino (1940).
18 Brown (1971).
46


ГЛАВА 1. Поздняя Римская империя
более широких взглядов на общество мы можем отметить, что, с одной стороны, многие особенности «средневекового общества» существовали и зримо проявлялись в период бытования Римской империи, а с другой, многие «римские» черты долго сохранялись в период Средневековья. Растущее осознание географического разнообразия также заставляет нас с осторожностью относиться к идее повсеместного упадка. Руины великолепной римской виллы IV в., найденные в Чедворте, на территории английского графства Глостершир, с мозаиками, водосливной системой канализации и гипокаустическим отоплением, указывают на то, что, по крайне мере для некоторых, воплощение образа жизни римских аристократов было возможно далеко за Темзой. Однако, в то время как в некоторых частях Галлии, Испании, Италии жизнь на римских виллах продолжилась и после «варварских нашествий» и даже процветала при варварах, в Чедворте, как кажется, она прекратилась19.
ОБЩЕСТВО И КУЛЬТУРА
Многое из того, что обычно считается относящимся к Средним векам, на самом деле возникло задолго до их наступления. Например, существует множество признаков, согласно которым можно считать римскую культуру городской, а средневековую - сельской. Но, несмотря на все свои города, поздняя Империя тем не менее зависела от крестьянских хозяйств. Они же были основным источником доходов правительства: налоги на городскую торговлю составили только 5% всех налоговых поступлений; остальное поступало от annona - тяжелого поземельного налога. Арендная плата и налоги могли составлять половину общего дохода крестьянина (одну четвертую или одну третью часть произведенного продукта). Налоги заставляли сельское население балансировать на грани выживания, и любое непредвиденное событие - неурожайный год, война, засуха, суровая зима или любой другой фактор, который вызывал даже небольшой рост цен, становилось причиной массовой нищеты. Уклонение от налогов стало методом выживания, и в V в. оно приняло такие угрожающие масштабы, что стало одной из причин, по которым имперская казна была постоянно пуста. Уклонение от уплаты поземельного налога могло наносить ущерб государству, но оно не спасало и самих римских крестьян
19 	Подробное изучение «средневековых» черт римских вилл см. в Percival (1969).
47


Ричард Гербердинг
поздней империи, поскольку, по мере того как правительство все меньше преуспевало в сборе налогов, арендную плату увеличивали землевладельцы20. Сбор налогов, с одной стороны, или ренты, с другой, был чертой, которая отличала позднеантичное общество от раннесредневекового, но эти формы поборов существовали в обоих обществах, и уровень деревенской нищеты, причиной которой они были, мало чем отличался. До тех пор, пока римские армии сражались в войнах на дальних рубежах и хорошо снабжались, главным экономическим воздействием, которое они оказывали на сельских бедняков, были тяжелые налоги на их содержание. Но в период поздней Империи огромные и плохо снабжаемые войска проходились по внутренним районам, обеспечивая себя продовольствием путем «реквизиций», т.е. забирая все, что им было нужно, у местных крестьян. Последние имели право на возмещение со стороны государства, но редко получали его. Никто из живших вдоль больших военных дорог не был в безопасности. По всей видимости, эта практика стала применяться менее активно в период раннего Средневековья, когда военные действия в основном происходили намного ближе к дому.
Правовое положение крестьян в поздней Империи мало изменилось и в период Средних веков. В поздней Империи наиболее плодородные сельскохозяйственные угодья являлись частью больших владений, находившихся в собственности крупных землевладельцев, крупнейшим из которых, безусловно, был сам император. Большинство крестьян были арендаторами, обрабатывавшими землю хозяина в обмен на ренту - часть продукции, работу в хозяйстве землевладельца или некое их сочетание. Ко времени правления Константина Великого большое число крестьян превратилось в полусвободных (coloni) и было так обременено финансово и юридически, что не имело права свободного перемещения. Очевидно, что они являлись предшественниками крепостных крестьян Средневековья, и хотя в раннее Средневековье обязанности и условия примут иные формы, полусвободный статус большинства крестьян очень мало изменится по сравнению с периодом поздней Римской империи. В этом отношении несение трудовой повинности бедняками, в противовес уплате налогов деньгами или натурой, также часто провозглашается скорее «средневековой», чем «античной» практикой. Тем не менее мы находим свидетельства того, что рим¬
20 	Базовой для понимания римской системы налогообложения является работа Jones (1975). См. также Wickham (1984) и Goffart (1972).
48


ГЛАВА 1. Поздняя Римская империя
ское правительство требовало исполнения трудовой повинности от тех, кто не мог платить другим способом, еще в период поздней Республики21. Малоэффективные методы ведения хозяйства, тяжелые налоги, армейские реквизиции, снижение плодородия почвы после столетий обработки и неправильного использования, растущее количество заброшенных земель и полусвободный статус крестьянства были бичами сельской жизни поздней Римской империи на Западе. В таком бедственном состоянии дальнейший упадок и разрушение были невозможны. На самом деле, в некоторых регионах исчезновение римских армий и римской налоговой системы, возможно, привело к некоторому улучшению условий в сельской местности.
В римских городах мы также можем найти много средневекового еще до наступления Средних веков. Хотя количество и размер городов сократились в раннее Средневековье по сравнению с поздней Империей, даже в период их расцвета условия жизни для всех, кроме богачей, были какими угодно, но отнюдь не блестящими; в самом деле, они демонстрируют многие черты, которые обычно считаются средневековыми. Даже в самом Риме большинство улиц не были мощеными, а в центре города только две - Via Sacra и Via Nova - были достаточно широкими, чтобы могли разъехаться две повозки. Очень немногие жилища имели водопровод, еще меньшее их число - доступ к канализации, которая была чудесным изобретением, хотя ее сеть и не отвечала потребностям. Даже замечательные общественные туалеты не часто использовались бедняками. Отвратительное зловоние стояло на улицах, которые были людными, шумными, плохо освещенными и опасными. Богатые не рисковали выходить на них без телохранителей. Большинство людей жило в перенаселенных, душных, многоэтажных жилых домах, которые назывались insulae. Мебель была скудной: стол, скамья и тюфяк для сна. При приготовлении пищи и отоплении использовался древесный уголь, а длинные лестничные пролеты, ведущие на улицу, не вызывали желания регулярно опустошать ведра для нечистот.
Средневековые города были небольшими и их окружали крепостные стены для защиты от нападений, но площадь городов начала сокращаться уже в период поздней Империи, и вокруг них также возводились стены. Города пострадали в ходе кризиса V в. и
21 	«Хартия Урсо», гл. 98, Fontes Iuris Romani Antejustiniani (ed. alt.), vol. I, p. 189. Cm. Goffart (1974), p. 92.
49


Ричард Гербердинг
сокращения территории Империи. Многие из них в период поздней Античности имели территорию, окруженную стенами, площадью в 10-20 гектаров, а это означает, что их население уже не превышало 5 000 человек. Большие города Востока, Рим и некоторые другие города на Западе находились в лучшем состоянии, но судьба большинства была иной.
Это, конечно же, не значит, что городское строительство сошло на нет. Однако после 300 г. строительство частными лицами публичных зданий, кроме церквей, практически прекратилось. Имперское правительство и губернаторы провинций продолжили возведение впечатляющих построек, но в IV-V вв. они в основном находились в столицах империи или в местах, которым отдавали предпочтение императоры. Решительному сокращению подверглось не только количество строящихся зданий, но их виды: городские стены, дворцы, акведуки и иногда бани продолжали ремонтироваться или строиться, в то же время другие великолепные памятники предыдущих столетий приходили в упадок. С конца V в. и в VI в. строительство все больше ограничивалось возведением церквей. Его финансировали как местные аристократы, так и центральное правительство, и некоторые из этих построек, с точки зрения архитектуры, были не менее великолепными, чем светские здания более ранних времен22. В период поздней Империи в скульптуре и декоративном искусстве также заметно появление характерных средневековых черт. Христианские сюжеты, разумеется, получили большее распространение, но даже работы, посвященные светской тематике, стали более бесплотными и символическими. На смену отточенным техникам реалистической скульптуры и живописи пришли более абстрактные и нарушающие классические каноны приемы, использующие, кроме всего прочего, яркие цвета. По мере того как будущее казалось все менее и менее обнадеживающим, мысли римлян все чаще отвлекались от современности, а римские художники даже своих светских героев изображали как связанных с потусторонним миром.
Явное различие между античным и средневековым периодами проявляется в том, что влиятельные лица в период Античности в Средиземноморье жили в городах, в то время как в Средние века они селились в сельской местности. Однако уже в период поздней Античности значительная группа влиятельных местных жителей
22 	Ward-Perkins (1984), р. 14—84, об архитектуре этого периода см. Вуд, глава 28а ниже.
50


ГЛАВА 1. Поздняя Римская империя
начала перебираться на постоянное место жительство в сельскую местность. В поздней Республике и ранней Империи большей частью сельскохозяйственных земель владели состоятельные люди, которые жили в городах и поручали управляющим распоряжаться в их обширных владениях. Их виллы - загородные дома - были временным убежищем от жары и суеты города. Однако в поздней Империи многие богатые и влиятельные землевладельцы, покинув города, сделали своими главными резиденциями виллы. Это практика не имела повсеместного распространения; например, в Британии IV в., по всей видимости, не наблюдался «побег из города в деревню», в то время как в Галлии он имел место23. Виллы часто пышно украшались великолепными мозаиками, обставлялись роскошной мебелью и имели просторные комнаты. В то время как города поздней Империи в основном приходили в упадок, виллы процветали. На местах многих из них в Британии и Галлии археологами были найдены остатки стекольного производства, кузниц и ремесленных мастерских, что свидетельствует о значительно большем количестве ремесел в сельской местности и более высоком уровне самодостаточности по сравнению с предыдущими периодами. Они также стали более самодостаточными в правовом отношении и полагались на собственные силы в вопросах защиты. Многие землевладельцы вышли из-под юрисдикции местных властей и сами стали исполнять некоторые судебные функции в своих владениях. Они укрепляли свои резиденции и обеспечивали их защиту; им также удавалось избежать многих ограничивающих обязательств, которые имперское правительство накладывало на местную городскую знать. Таким образом, владельцы загородных поместий богатели, росла их правовая и военная значимость, и, очевидно, что во многих случаях именно они превращались в средневековую сельскую «верхушку».
Принципиальное отличие варварского общества от позднеримского заключается в характере уз верности. Представления о гражданской лояльности, или верности таким абстрактным понятиям, как государство и его институты, встречаются во многих сохранившихся римских философских и исторических трудах, тогда как в раннее Средневековье воины-аристократы, равно как и крестьяне, клялись в верности конкретному человеку - своему господину. При этом общество объединяли личные связи, а не приверженность
23 	Percival (1976).
51


Ричард Гербердинг
бесплотным институтам. Но даже здесь мы находим «средневековое» в «римском». Со времен Республики, и даже ранее, в римском обществе, согласно традиции, каждый мужчина являлся клиентом какого-то более могущественного лица, чем он, т.е. имел патрона. Хотя узы являлись личными и неофициальными, они охватывали все общество и были очень сильны. Клиент был обязан своему патрону obsequium, что лучше всего перевести как послушание и уважение, а также считался частью окружения патрона. Для него вполне естественно было называть патрона dominus - господин. Патрон, в свою очередь, должен был оказывать своим клиентам финансовую помощь, называвшуюся sportula, часто наличными деньгами, и представлять их интересы в суде. Личные связи в рамках obsequium имели важное значение в повседневной жизни большинства людей, часто перевешивая верность, которой они были обязаны государству.
Другой важной сферой, которая практически не изменилась при переходе от поздней Империи к Средним векам, являлось положение женщин. Так произошло потому, что женщины практически не участвовали в публичной жизни, посвящая себя семье. В этом же заключается причина того, что мы имеем мало сведений об их жизни; частная сфера обычно не находила отражения в письменных источниках того времени, если только она не оказывала влияния на публичную. Сферы деятельности полов были настолько четко разграничены, что, когда мужчины нарушали эту границу и принимали участие в «женских» делах, их называли изнеженными вырожденцами. Точно так же женщину, которая попыталась бы принять участие в общественной жизни, считавшейся прерогативой мужчин, обвинили бы в моральной распущенности, обычно связанной с сексуальными отклонениями. Это не означает, что женщины были полностью исключены из общественной жизни, а мужчины - из частной. Однако приемлемое участие женщин в делах вне дома, по всей видимости, было ограничено в основном благотворительностью (финансированием строительства местных общественных зданий) и религиозной жизнью. Оба эти аспекта были важными составляющими общественной жизни в период поздней Империи. Римлянка, которая имела влияние на политику, осуществляла его через подконтрольного ей мужчину - члена семьи, который занимал какой-либо пост.
Римляне-мужчины критиковали женщин за предполагаемое отсутствие способностей для участия в жизни государства. Они
52


ГЛАВА 1. Поздняя Римская империя
утверждали, что женщины слабее физически, меньше склонны к размышлениям и непостоянны в своих целях. В период Республики, когда мужчины из высшего слоя общества активно участвовали в делах государства, женщины практически не существовали с точки зрения права, являясь, по сути, частью правовой личности своих отцов или мужей. Они имели очень ограниченные наследственные права, во многих случаях причиной развода могла стать прихоть мужа, также женщины практически не могли обратиться за защитой в суд, независимо от причин жалобы. Но в период Империи, по мере того как мужчины находили все меньше и меньше удовлетворения от участия в делах государства с его огромным бюрократическим аппаратом и усиливающимися теократическими тенденциями и все чаще обращали внимание на частную жизнь в поисках самореализации, положение тех, кто был ответственным за нее, т. е. женщин, значительно улучшилось. Ко времени правления Адриана (117-138 гг.) женщины могли наследовать и передавать по наследству земельные владения. По мере старения Империи они приобретали возможность активнее участвовать в общественной жизни, а зачастую и правовую независимость. Тем не менее, несмотря на значительное улучшение положения женщин, их деятельность, за редкими выдающимися исключениями, в основном продолжала ограничиваться, как и прежде, частной жизнью. В поздней Империи, как и в раннем Средневековье, женщины не часто осмеливались заниматься государственными делами и поэтому редко становились субъектами истории.
Падение власти Римской империи и появление на ее месте варварских королевств мало повлияло на язык, на котором говорили большинство жителей Западной Европы. Под властью варваров, унаследовавших имперские владения, за исключением тех, кто жил в той части Британских островов, которая примерно соответствует современной Англии), и тех, кто обитал на западе современной Германии и нынешней Бельгии, население во всех остальных частях бывшей Римской империи в Западной Европе продолжило говорить на том же языке, что и во времена римского владычества. Представители высших и средних слоев населения использовали некую форму латыни (возможно, «вульгарную латынь»), низшие слои - похожий язык, находившийся под ее сильным влиянием. Римское влияние было настолько более длительным по сравнению с варварским, что для того, чтобы найти в современном итальянском или испанском более 10 слов, имеющих готское происхождение,
53


Ричард Гербердинг
нужно приложить серьезные усилия. В современном французском языке, на котором говорят там, где франки правили на протяжении веков, только около 300 слов ведут свое происхождение от франкских корней. В регионах Западной Европы, где когда-либо правили римляне, романские языки до сих пор являются основными.
В некоторых отношениях положение представителей высшего слоя, которые, казалось бы, должны были потерять больше всего после падения власти Рима, также не слишком изменилось. Сальвиан, христианский священник из Марселя, писавший в середине V в., сообщает, что на самом деле некоторые были рады переходу власти к варварам. Многие аристократы сохранили свое привилегированное положение и продолжили вести изысканный образ жизни. Действительно, приход варваров мог повысить статус римской аристократии. По мере того как органы управления поздней Империей все меньше могли справляться с местными проблемами, ответственность все больше ложилась на само население. Христианский епископ часто брал на себя функции светского управления, но и местная аристократия усиливала свои позиции по мере отступления имперской администрации. Хотя многие действительно лишились своего привилегированного положения в пользу вновь прибывших представителей военной элиты варваров, тем не менее значительное число высокообразованных потомков высшего класса позднеримского общества удержали в своих руках власть на местах и даже, вплоть до VII в., входили в окружение варварских королей.
Римская денежная система когда-то была удивительно стабильной; однако уже не позднее середины III в. в некогда надежных, чеканившихся без примесей римских монетах остался только небольшой процент драгоценных металлов24. Частью реформ Константина Великого стал выпуск около 309 г. aureus - традиционной римской золотой монеты. Он использовался практически в течение всего времени существования поздней Империи и продолжил хождение в период раннего Средневековья. Это был знаменитый solidus, предок шиллинга. Одним из важных показателей его популярности может служить тот факт, что в течение V в. многие налоги, которые до этого собирались в натуральной форме, теперь рассчитывались в золоте25. Однако золото и серебро никогда не были средством платежа для большинства людей, которые, за
24 См. Блэкбёрн, глава 24 ниже.
25 Jones (1975), р. 173.
54


ГЛАВА 1. Поздняя Римская империя
исключением случаев простого бартерного обмена, использовали различные бронзовые монеты. Впрочем, обращение последних сталкивалось с гораздо более серьезными проблемами, чем твердый solidus. Чеканка бронзовых монет производилась под региональным и местным контролем, и их стоимость менялась и снижалась в зависимости от местных условий. Нестабильный курс бронзовых монет не шел на пользу обычным людям, в то время как богачи находились в относительной финансовой безопасности, пользуясь «устойчивыми» монетами.
Представления о праве и о том, как оно регулирует отношения собственности, сложившиеся в поздней Империи, также непосредственно усвоены на раннесредневековом Западе. Право, как в форме интеллектуальной концепции, так и в вопросах практического применения, часто считается самым замечательным достижением Рима. Раннесредневековые правители издавали сборники законов для различных племен, которыми они управляли. Мы называем их «варварскими правдами». Сначала исследователи считали их «германскими» по содержанию, полагая, что в них кодифицируется законодательная система, которая существенно отличалась от римской. Но работы середины - второй половины XX в. показали, что хотя некоторые их части действительно отражают германские обычаи, многое в варварских правдах было взято из позднеримского провинциального или вульгарного права26. Разница между римским и раннесредневековым правом представлялась более значительной, чем она есть на самом деле, потому, что сравнение проводилось между варварскими правдами и римским законодательством времен его наивысшего расцвета в период поздней Республики и ранней Империи. Этот вариант римского права составляет значительную часть «Свода Юстиниана», изданного в бурные 530-е гг., когда комиссия Трибониана воскресила и заново упорядочила многие устаревшие к тому времени источники римского законодательства. Но «Свод Юстиниана» еще не был опубликован, когда были составлены наиболее ранние и влиятельные варварские правды. Законодательство, которое преобладало в то время в римских провинциях, и право, которое регулировало повседневную жизнь и отношения собственности, значительно видоизменились с III в. в связи с необходимостью упрощения и широкого применения. Блестящая юриспруденция классического
26 Levy (1951), р. 15. См. также Collins (1983), р. 28; Wood (1986), р. 20; (1993), р. 161-7; (1994), р. 163-4.
55


Ричард Гербердинг
периода не соответствовала нуждам провинций поздней Империи, где, в любом случае, не было высококвалифицированных специалистов, которые могли ее применять. Во многих отношениях «Кодекс Феодосия», изданный в 438 г., т.е. до варварских правд, отражает эти тенденции вульгаризации римского права27. Именно этот сборник законов, а не более поздний и более всеобъемлющий «Свод Юстиниана» у имел большее влияние на средневековом Западе.
Начальное образование в поздней Римской империи также подверглось вульгаризации. У большей части населения в лучшем случае образование было скудным, а то и вовсе отсутствовало. Заинтересованность Империи в образованных людях касалась лишь высших слоев. Диоклетиан назначил преподавателей во многие города Империи, Юлиан Отступник основал своего рода университет в Константинополе с постоянным штатом. Семьи императоров и высшей знати часто посылали своих детей на Родос или в Афины, в Лицей и Академию. Те, кому посчастливилось, получали углубленную подготовку по риторике и философии, которые считались классическими дисциплинам28. Но большинство людей не имели доступа ни к чему подобному. В период расцвета империи многие дети из низших слоев в Риме действительно изучали элементарные основы чтения и счета, но не более того. В первые годы обучение проводилось родителями дома. Богатые римляне часто покупали рабов-греков, чтобы они обучали их маленьких детей. Школы были частными учреждениями, и учителя жили за счет небольшой платы, которою вносили родители учеников. Плата, какой бы скромной она не была, все же не позволяла бедным детям обучаться в них. Обучение в основном сосредотачивалось на трех предметах (чтение, письмо и счет), часто применялись телесные наказания. Школы не имели отдельных зданий, учитель просто собирал учеников там, где мог, обычно прямо под открытым небом на шумных улицах. У нас нет никаких свидетельств того, что императоры вообще интересовались народным просвещением, за исключением предоставления определенных налоговых льгот для
27 Levy (1951), р. 15. Honoré (1987), р. 135, говорит, что «Это заключение преждевременно». См. также Turpin (1985), р. 339-350. (Под вульгарным правом понимают правовые порядки, сложившиеся в Западной Римской империи IV в. в результате упадка и сильного упрощения классического римского права. - Прим, науч.ред.)
28 См. Фонтэн, глава 27 ниже.
56


ГЛАВА 1. Поздняя Римская империя
учителей начального образования, чтобы способствовать распространению этой профессии. С другой стороны, населенные пункты поздней Империи организовывали некую систему общественного начального образования, которая, похоже, продолжила свое существование в ряде городов более романизированных частей Империи вплоть до VI в. У нас нет сведений о светских школах как таковых, которые существовали в правление королей-варваров, но дошедшие до нас надписи, особенно погребальные, и несколько деловых свидетельствуют о грамотности среди представителей среднего слоя городского населения. Церковь не взяла на себя начальное образование духовенства или прихожан, за исключением обучения монахов, которые не имели связей с внешним миром. Она скорее пользовалась знаниями, полученными из светских источников, для своих религиозных целей. Поскольку в VII в. жалобы на неграмотное духовенство стали звучать в церковных источниках громче, можно предполагать, что к этому времени светское начальное обучения пришло в упадок.
Что касается более сложной интеллектуальной деятельности, то здесь поздняя Римская империя была прямой предшественницей раннего Средневековья, прежде всего потому, что ее интеллектуальный климат сформировал ту христианскую мысль, которая была передана Средним векам. Ко времени поздней Империи две великих эллинистических философских системы - стоицизм и эпикурейство - были вытеснены новым всплеском интереса к Платону, понимаемому, однако, с одной важной особенностью. Платон обратился к миру идей, находящемуся за пределами реальности, прежде всего для того, чтобы воспитать идеального гражданина; его интересовала общественная и политическая мораль. Но в поздней Империи призыв стоиков к исполнению своего долга находил все меньше отклика в мире, где политическая свобода была подорвана огромной бюрократией и находящейся далеко имперской властью. Из учений стоиков и эпикурейцев, а также из мировоззрения неопифагорейцев возродился обновленный платонизм. Неоплатонизм учил людей не тому, как быть хорошими гражданами, а как использовать свой разум для установления связи с потусторонним миром. Он предлагал скорее частную мораль и созерцание, а не действие. По-видимому, весьма существенно то, что Плотин, его самый влиятельный приверженец, получил образование под руководством Аммония Саккаса, учителя самого Оригена, знаменитого христианского богослова III в.
57


Ричард Гербердинг
Со времен Константина Великого мы можем отметить у авто- ров-язычников концентрацию на ценностях и идеях прошлого. Именно эти люди, жившие в период поздней Античности, придали классическим текстам форму, в которой они стали известны в Средние века. Они были издателями и комментаторами, которых будут изучать раннесредневековые ученые, такие как грамматик IV в. Донат (который, кстати, был учителем Иеронима29) и неоплатоник Макробий. Более того, многие сведения о знаниях древности, известные в раннее Средневековье, пришли из причудливого и витиеватого компендиума30 Марциана Капеллы, написанного в начале V в. Как бы ни были важны эти языческие авторы, их произведения обращались назад, в классическое прошлое; в будущее же смотрели христианские писатели. Безусловно, самым значимым наследием, которое поздний римский мир оставил средневековому, была его религия. Неслучайно слова «культура» и «культ» имеют общий корень. Интеллектуальная жизнь в период поздней Античности все больше и больше вращалась вокруг церкви и императорского двора, который со времен Константина Великого, в свою очередь, сам все больше становился христианским. Они были единственными учреждениями, которые видели необходимость в обширном образовании и располагали ресурсами для его поддержки. Именно христиане дали ответы, которые были сочтены наиболее полезными для решения проблем, волновавших интеллектуалов поздней Империи, именно они написали тексты, в которых эти ответы передавались Средневековью.
29 T. е. Св. Иеронима Стридонского, переведшего Библию на латинский язык. - Прим. науч.ред.
30 Речь идет о знаменитом сочинении Марциана Капеллы «Бракосочетание Филологии и Меркурия», где в аллегорической форме представлены семь свободных искусств. - Прим, науч.ред.
58


ГЛАВА 2
ВАРВАРСКИЕ НАШЕСТВИЯ
Гай Холсол ИСТОРИОГРАФИЯ
Так называемые «варварские нашествия» играют принципиально важную роль в европейской истории и во многих аспектах являются ее отправной точкой. Почти все национальные истории так или иначе ведут свое начало от группы вторгшихся или мигрировавших варваров: англосаксов в Англии, готов и лангобардов в Италии, франков и бургундов во Франции, вестготов в Испании, или скоттов в Шотландии. Общепризнанные создатели национальных историй многих западных стран - это те раннесредневековые писатели, которых считают основателями «национальных», «этнических» историй этих мигрировавших племен: в Англии - это Беда, написавший «Церковную историю народа англов» в 730-х гг., в Италии - Павел Диакон, создавший свою «Историю лангобардов» в 780-х гг., в Испании Исидор Севильский, чья «История готов, вандалов и свевов» была написана в начале VII в. Григорий Турский, автор «Десяти книг историй» своего времени (конец VI в.), рассматривается как создатель «Истории франков». Хотя такое название было дано сокращенной до шести книг версии труда Григория, созданной анонимом в VII в., которая включала только сведения, касавшиеся франков, это, темне менее, снискало ему звание «отца французской истории».
Таким образом, большая часть западного национального самосознания восходит к понятиям, которые хотя и претерпели трансформацию, но относятся ко времени варварских нашествий или миграций1. Считается, что они смели древний «классический» мир, Римский мир, и положили начало Темным векам. Такое развитие событий не всегда рассматривалось как катастрофа; напротив, некоторые историки, в особенности немецкие и английские, предпочитали изображать варваров как силу, которая уничтожила утратившую потенциал для развития, истощенную и клонящуюся к закату Средиземноморскую цивилизацию и заменила ее более
1 	В следующих разделах, об историографии варварских миграций см. различные работы В. Гоффарта, например, Goffart (1980), глава 1; (1989); (1995).
59


Гай Холсол
сильной, воинственной нордической. Даже авторы, которые старались избегать подобных крайностей в оценках, все же часто изображали Империю как слабую и находившуюся в упадке2. С другой стороны, французские и итальянские историки склонялись к восприятию варваров как «зла», погубившего живую цивилизацию и положившего начало варварским Темным векам3. В то время как эти историки описывали варварские нашествия уничижительными терминами (нашествия варваров) (les invasions barbares), немецкие и английские исследователи просто говорили о «миграциях», скитаниях племен, переселении народов (Völkerwanderungen). В особенности варвары-германцы, включавшие большинство мигрирующих групп, которые все еще часто воспринимаются как объединенные неким протогерманским этосом или национальным духом, двигались извилистыми петляющими путями, представленными в исторических атласах в виде переплетения цветных стрелок, к конечным целям, как если бы они были предопределены.
До последнего времени историки были единодушны в отношении двух утверждений: независимо от того, трактовать ли нашествия варваров как позитивное или негативное явление, именно оно разрушило Римскую империю; и эти варвары по большей части были «германцами»4. Падение Римской империи следует объяснять, какой бы краткосрочной не была перспектива, варварскими наществиями (или миграциями). В XIX в. подобный взгляд привел к появлению так называемой концепции «германизации», согласно которой, говоря простым языком, все новое и особенное, что появилось в V, VI, VII вв. и последующих столетиях приписывалось «германскому» влиянию. В результате работы вполне римских писателей, таких как Григорий Турский, Кассиодор и Венанций Фортунат, были изданы в серии «Исторические памятники Германии» («Monumenta Germaniae Historica»)5. Распространение концепции «германизации» привело к тому, что все законодательные памятники, созданные после падения Рима, классифицировались как германские. В
2 См., например, Delbrück (1980), р. 248. Впервые книга была издана в Германии в 1921 г. Недавнее воплощение взглядов германистов см. в Drew (1987).
3 В качестве примера работ, созданных после Первой мировой войны см. Boissonade (1927), р. 14-31. См. также Courcelle (1964), который делит свою книгу на три части - «Нашествие», «Оккупация» и «Освобождение», не оставляя сомнений по поводу того, какие недавние события французской истории всплывали в памяти под влиянием изучения нашествий варваров-германцев.
4 См., например, Bury (1926), р. 2-4. Более современный пример Heather (1995).
5 О Monumenta см. Knowles (1962), р. 63-97.
60


ГЛАВА 2. Варварские нашествия
археологии новые типы сельского поселения, пришедшие на смену старым римским виллам, стали называться «германскими», и новые формы погребения, такие как захоронение с погребальными дарами, также приписывались «германскому» влиянию. Перемены в городской жизни, связанные с сокращением городского населения или исчезновением римских городских центров, как и конец античной городской культуры, ассоциировались, в менее позитивном ключе, с германцами - либо с их диким примитивизмом и склонностью к разрушениям, либо, напротив, с их благородной приверженностью более естественному сельскому образу жизни. Германские нашествия рассматривались как быстрое масштабное проникновение (прилив) или как медленное оседание (просачивание) варваров в римские провинции в ходе миграции целых племен или народностей6.
Взглядам «германистов» была противопоставлена точка зрения «романистов», или сторонников теории «континуитета», согласно которой варварские нашествия принесли с собой мало нового. В рамках этой интерпретации миграции были перемещениями небольших групп воинской элиты (а некоторые крайние версии этой теории близки к полному отрицанию каких-либо этнических перемещений), в связи с чем они вряд ли могли стать причиной радикальных перемен7. Управление в бывших провинциях осталось, в сущности, таким же, каким оно было во времена Римской империи, осуществлялось оно римскими провинциальными чиновниками, работавшими на своих новых господ-варваров8; королевская власть у варваров во многом строилась на основании римской имперской христианской идеологии9; наблюдался континуитет в принципах организации поселений, даже если сами их формы изменились; в городах всего лишь продолжился процесс трансформации, который начался не позже III в.; и так далее. «Романисты» развернули дискуссию даже в Британии, где господствует точка зрения, что ситуация здесь сильно отличалась от той, что сложилась на континенте10.
6 О формах поселения см. Dixon (1982). О захоронениях см. Halsall (1995а).
7 Последние крайне минималистические взгляды на влиянии варваров в постримской Британии см. в Higham (1992); М.Е. Jones (1996). Более изощренный, но еще более минималистические взгляд на Италию см. в Amory (1997).
8 Исследование постримской системы управления с акцентом на континуитете см. в Barnwell (1992).
9 Римское наследие в постримской королевской власти лучше всего освящено в McCormick (1986). См. также Вормальд, глава 21 ниже.
10 Взгляды сторонников «концепции романизации» в англосаксонской Британии см. в Барнуэлл (1997), часть IV; Wolfram (1997) ch. 11.
61


Гай Холсол
Хотя можно привести больше доводов в пользу модели римского «континуитета», чем концепции германской «катастрофы», обе точки зрения в конечном счете вводят нас в заблуждение. В конце IV—VI вв. действительно имело место значительное количество изменений в социальной сфере, экономике и политике, но варвары не могут быть ответственны за большинство их них. В конце этой главы мы убедимся, что даже в ходе полемики вокруг численности варваров из виду упускается природа трансформаций, которые превратили римские провинции в «варварские» королевства. Глава не содержит детального описания самих миграций варваров. Вместо этого мы предлагаем обзор и пояснение некоторых принципиальных проблем, которые в настоящее время привлекают внимание историков, изучающих варваров и их место в процессе, который обобщенно определяется как «падение Рима» и. По существу, глава создает основу для восприятия других разделов этого тома, посвященных отдельным государствам-наследникам «варварских» племен. В частности, в ней приводятся доводы в пользу того, что нам пора отказаться от традиционного взгляда на миграции варваров и упадок римского Запада. Вместо того чтобы считать падение Западной Римской империи результатом варварских нашествий, нам следует рассматривать варваров в качестве групп, втянутых в политику Империи, которая уже распадалась на части по совершенно другим причинам. Миграции варваров были результатом конца Западной Римской империи. Эта глава также продемонстрирует, в противоположность общепринятому мнению, что Британия не может рассматриваться отдельно от континентальной Европы, как отклонение от нормы или особый случай: англосаксы отличались от франков не больше, чем франки от остготов или вандалов, а может быть, и меньше.
КТО ТАКИЕ ВАРВАРЫ?
Прежде всего следует задаться вопросом, кто такие варвары. Ответ римлян был достаточно четким: в первую очередь это те, кто живет за пределами Империи. Согласно римским этнографическим и географическим представлениям, существовали разные группы  1111 	Последние исследования отдельных групп варваров см., например, в James (1988а); Wolfram (1988); Christie (1994) и Heather (1996). Самый последний обзор см. в Wolfram (1997); традиционный взгляд на проблему см. в Musset (1975). См. также Geary (1999); Heather (1999).
62


ГЛАВА 2. Варварские нашествия
варваров12. На севере, по мнению римлян, обитали смелые, но дикие кельты и германцы, жившие в сельских поселениях и не знавшие городской жизни; на юге располагались хитрые и двуличные африканцы или эфиопы; на северо-востоке жили «скифы» - кочевники, которые, как считали римляне, проводили все свое время верхом на лошадях; на востоке обитали персы - жестокие и деспотичные, но создавшие некое подобие цивилизации (Аммиан Марцелин, великий историк IV в., в сущности, никогда не называет персов-сасанидов варварами); и, наконец, арабы - дикие и развращенные.
Подобные представления о мире основывались на своеобразной геобиологии: на холодном Севере, который находился дальше от Солнца, кровь была гуще и поэтому приливала к нижней части тела, делая германцев сильными и храбрыми, но недалекими и не имеющими представления о тактике и стратегии; в Африке, ближе к Солнцу, кровь была более жидкой и приливала к голове, поэтому африканцы были трусливыми, но сообразительными и коварными. Само собой разумеется, что между ними, в умеренной зоне, где жили римляне, все было сбалансировано как в биологическом, так и в социально-политическом смысле13. Римляне, однако, тоже были разными. Римская этнография включала и стереотипы относительно разных регионов империи. Например, галлы считались более храбрыми, чем италийцы и прочие, потому что жили севернее и происходили от кельтов14. К этой проблеме мы еще вернемся, поскольку она связана с вопросом о том, кем на самом деле были римляне - этнографические стереотипы не сводятся просто к различению римлян в Империи и варваров за ее пределами.
Тем не менее подобная картина мира, в центр которого помещались римляне, окруженные варварами - носителями стереотипных черт, стала кладезем самых разных идей, обладавших заметным риторическим потенциалом. Очень важно учитывать этот момент, поскольку из вида часто упускается то, что римские авторы, писавшие о варварах, не были вовлечены в диалог с ними. Они не говорили «мы - такие, а вы - иные», и римская этнография не была простым нейтральным описанием. Римское пред став л е-
12 Полезный вводный обзор см. в Balsdon (1979).
13 Эти представления римлян нашли свое отражение у Витрувия (De Architectura VI.1), Плиния Старшего («Естественная история» II.80.190), Вегеция (Epitoma de Re Militari 1.2). Они существенно отличаются от греческой картины мира, которая берет свое начало у Гиппократ («О воздухах, водах и местностях» 12-24).
14 См., например, комментарии Аммиана Марцелина о галлах в Res Gestae XV .12.
63


Гай Холсол
ние о варварах использовалось, по сути, в качестве риторического приема в дискуссиях с другими римлянами15. Варвары, просто потому, что они не римляне, могли быть задействованы в качестве «иных» в каком угодно контексте, чтобы подкрепить примером любую точку зрения. Римский полководец мог получить дополнительную похвалу за победу над варварами, подчеркивая их дикую храбрость и беспощадность и их огромное количество - несмотря на то, а может, и благодаря тому, что войска варваров вряд ли когда-либо превосходили римские по численности. С другой стороны, римлян можно было критиковать, сравнивая их с варварами. Знаменитая «Germania» Тацита16, написанная в I в. н.э., на самом деле представляет собой многословную критику римского общества. Иногда Тацит доказывает то или иное свое утверждение, превознося германцев как «благородных дикарей», что, представляет собой своего рода «плач» о том, что римляне (в представлении Тацита) утратили, перейдя к цивилизации. Однако в остальном Тацит изображает германцев и их поведение типично варварским, предупреждая римлян о необходимости исправления, чтобы не уподобиться варварам или не утратить свое превосходство над ними. Несмотря на это, некоторые историки и археологи продолжают считать сочинение Тацита средоточием фактов о «германском» обществе. Положительные образы варваров продолжали использовать и более поздние римские авторы. Сальвиан, марсельский священнослужитель, живший в 440-х гг., критиковал римское общество, называя его менее справедливым и честным даже по сравнению с варварами. Насколько же плохо обстояли дела, спрашивает Сальвин, если люди бежали к варварам, потому что среди них могли быть свободнее, чем в Империи. Ту же точку зрения высказывает Орозий в своей «Истории против язычников», а св. Августин в трактате «О граде Божьем» говорит, что варвары, разграбившие Рим в 410 г., были более милостивыми и менее дикими, чем римляне по отношению к поверженным ими врагам17. Классическая этнография предоставляла широкий
15 Такая интерпретация не является общепринятой в работах по поздней античности. Аналогичную трактовку ранних римских и греческих представлений см. в Hall (1989) и Dench (1995).
16 Имеется в виду одно из так называемых малых произведений римского историка Корнелия Тацита « О происхождении и местоположении германцев ». - Примеч. науч. ред.
17 Сальвиан «О мироправлении Божьем», книга V, особенно V.5-11; Орозий «История против язычников» VII.41.7; Августин «О граде Божьем» 1.1—5.
64


ГЛАВА 2. Варварские нашествия
спектр аргументов в виде готовых фраз. Можно было рассуждать на тему положительных и отрицательных сторон городской жизни по сравнению с сельской, ссылаясь на стереотипный «свободный» образ жизни германцев, не имевших городов; говорить о плюсах и минусах монархии на примере персов, о положительных и отрицательных сторонах оседлого земледелия по сравнению с жизнью кочевников-скифов, о сексуальной морали и семейной жизни на примере арабов и так далее. Поэтому варвары представляли собой изменчивую категорию, сложную для точного определения, а на самом деле его никогда и не предполагавшую. В связи с этим ошибкой будет пытаться выявить у конкретного автора его «взгляд на варваров». То, что варвары могли изображаться в положительном счете, не меняло того факта, что те или иные авторы, будучи римлянами, тем не менее побаивались их как дикарей. Это становится очевидным, если рассмотреть (что мы и сделаем ниже), как слово barbarus использовалось в постримских источниках, когда варвары фактически контролировали Западную Римскую империю.
Кто же такой, в таком случае, «римлянин»? Если варвар в действительности определялся только как тот, кто не был римлянином, и если римские писатели, такие как Аммиан Марцелин, могли придерживаться столь же стереотипных взглядов на жителей определенных провинций Империи, то в чем же тогда заключалась «римскость»? Ее тоже трудно определить, но с уверенностью можно говорить о том, что к концу существования Империи ответ на этот вопрос имел мало общего с фактом римского гражданства, не говоря уже о проживании в границах империи. По всей видимости, «римскость» - термин Romanitas, используемый историками, не часто встречается в наших источниках и, по-видимому, появляется только в III в. н.э.18 - тесно связывалась с представлением о civilitas19, как определенном типе поведения, но прежде всего с идеями образования, свободы и жизни в рамках закона. Римляне считали, что варвары не знали законов, ни данных им свыше, ни созданных ими самими для себя, другими словами, они не знали самоограничений. Таким образом, они были вдвойне
18 Romanitas: наиболее раннее использование термина встречается у Тертул- лиан, De Pallio 4. Утверждения о неспособности варваров жить в соответствии с законами см., например: Плиний Старший «Естественная история» 11.80.190; Орозий «История против язычников» VII.43.4-6.
19 Лат. слово civilitas имеет основным значением «обходительность, учтивость», но означало также «гражданство» и «присущее гражданину поведение». - Примеч. науч.ред.
65


Гай Холсол
несвободны, оставаясь рабами своих правителей и своих страстей. Варвары были просто не способны управлять сами собой. То, что «римскость» определялась культурой, а не языком, означало, что понятие «римлянин» могло быть столь же нестабильным, как и «варвар». Поэтому варвар мог вести себя «по-римски» лучше, чем римлянин, а римляне могли больше напоминать варваров, чем сами варвары. Отсюда жалоба Сальвиана на то, что люди считают, что лучше жить свободно у варваров, чем в рабстве у римлян. Римские узурпаторы или мятежники часто назывались варварами; там, где речь идет о том, что кто-то выступает против центральной легитимной власти императора, мы встречаем упоминания о его варварском происхождении20.
Другой противоположностью правительству и закону был latrocinium (разбой), который в некоторой степени сопрягался в римской идеологии с варварством. Те регионы Империи, которыми было сложно управлять (например, горные районы Альп и Пиренеев, Атлас в Северной Африке или Исаврия в Малой Азии), часто ассоциировались с варварами. Поэтому человека можно было считать отвергнувшим «римскость» не из-за того, что он покинул империю или присоединения к варварам-захватчикам, а из-за сознательного отказа следовать определенным нормам. Теоретически Римская империя могла варваризироваться, даже если варвары не захватили бы ни одного ее квадратного метра. Именно это и произошло по мнению византийского историка VI в. Зосима21. Жители Римской империи могли вести себя как варвары. Люди, пришедшие из-за границ империи - из Barbaricum, как его стали называть в IV в. - могли демонстрировать поведение, достойное истинных римлян. В целом, не нужно было быть варваром, чтобы считаться им, хотя никто не отрицал, что происхождение играло некоторую роль.
Эти изменчивые категории - «римлянин» и «варвар» - подводят нас к вопросу об этнической идентичности. Можно отметить, что римскость как этническая идентичность была подвижной и не основывалась на каких-либо врожденных, объективно измеряемых факторах - она была состоянием души. Полководец «варварского» происхождения мог быть вполне осознанно причислен к римской
20 Сравните, например, отношение к наполовину вандалу Стилихону до его падения у Клавдия КлавдианаЛе Bello Gothico, и после его казни у Орозия «История про тив язычников», VII.37.1 и у Рутилия Намациана, «Омоем возвращении» II.41-60.
21 Зосим «Новая история» И.7.
66


ГЛАВА 2. Варварские нашествия
общности и провозглашен римлянином, а римляне могли быть лишены «римскости». В самой Империи, в определенных обстоятельствах провинциальная идентичность, галльская или пан- нонская, могла преобладать над общей римской идентичностью в отношениях с «римлянами» из других регионов. Этническая идентичность является многослойной, подвижной, когнитивной (состоянием души) и ситуативной (демонстрируется тогда, когда это может принести выгоду)22. Все эти нюансы имеют решающее значение для понимания того, как провинции Западной империи и их жители превратились, например, во франков, готов или англосаксов.
ПОЗДНЯЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ НА ЗАПАДЕ
Римская империя перенесла ряд потрясений между 235 и 284 гг. - политических кризисов, гражданских войн и военных конфликтов с другими государствами, периодов социально-экономических спадов, которые в совокупности известны как «кризис Римской империи III века», хотя в разных регионах Империи этот кризис проявлялся в разное время с разной степенью тяжести, а некоторые не затронул вовсе23. Характер «поздней» Римской империи, возникшей после кризиса благодаря реформам императоров Диоклетиана и Константина, рассматривался в предыдущей главе этого тома, но нам необходимо обратиться к некоторым ее аспектам и в этой главе, чтобы лучше понять сущность миграций. Мы увидим, что отношения между местной администрацией и сообществом, с одной стороны, и центральным правительством, с другой, образовывали сложную сеть, в которой «запутывались» германские военные отряды. Таков был контекст, в котором устанавливалось окончательное доминирование варваров-германцев на Западе.
Во-первых, Римская империя была огромным государством, простиравшимся от вала Адриана до Сахары, от Атлантического океана до Евфрата. Это громадное, с точки зрения площади, пространство включало в себя сильно отличавшиеся друг от друга регионы - пустыни, полупустыни, горы, болота, леса и т.д. С точки
22 Лучшее недавнее введение в дискуссию об этнической принадлежности см. Eriksen (1993).
23 Millar (1981), р. 239-48, содержит лучшее введение в проблему «кризиса Римской империи III века». См. также Drinkwater (1983), р. 212-27, и Гербердинг, глава 1 выше.
67


Гай Холсол
зрения физической географии, Западная Европа может быть разделена на бесчисленное количество небольших регионов - разделена горными цепями (например, Апеннинами, проходящими по центру Италии и отделяющими западную ее часть от восточной), или плато (Центральным массивом во Франции либо Месетами в Испании), или крупными реками (такими, как Луара или Рона, которые пересекали одни пути сообщения, в то же время являясь частью других). Как доиндустриальное государство, не имевшее скоростных видов транспорта и способов коммуникации, а значит, обладавшее лишь немногими способами быстрого сбора информации, могло управлять такой огромной и разнообразной территорией? Как поддерживалось единство громадной империи, если император едва ли мог разобраться, что происходило в провинциях, где местные сообщества имели возможность обманывать его, преследуя свои интересы? Гиббон утверждал, что странным было не то, что Римская империя пала, а то, что она просуществовала так долго. Перефразируя его слова, можно сказать, что необычным и нуждающимся в объяснении является не поздний период существования Римской империи, а ранний. В начале своего существования Римская империя была удивительно прочной и управлялась мизерным бюрократическим аппаратом потому, что в местных сообществах на Западе победа в борьбе за власть одерживалась путем приобщения к римской культуре: через участие в местном самоуправлении, организованном по римскому образцу; через конкуренцию внутри городских общин в строительстве городских центров римского типа; через демонстрацию статуса с помощью постройки римских вилл; через попытки получить римское гражданство. С экономической точки зрения, предметы роскоши производились в центре Империи или рядом с ним и отсюда переправлялись в провинции; по крайней мере до середины II в. Империя представляла собой более или менее единую экономическую систему. Таким образом, Империя сохраняла единство благодаря активному и энергичному участию множества местных сообществ в ее культурной, политической и экономической жизни24.
В III в. ситуация изменилась. Римский мир утратил экономическое единство. Хотя средиземноморский регион все еще представлял собой единую экономическую систему, производство многих «римских» товаров было перенесено в провинции, что
24 	О ранней Римской империи и ее администрации см. Millar (1981); Levick (1985); Wells (1992); Lintott (1993).
68


ГЛАВА 2. Варварские нашествия
привело к образованию нескольких региональных экономик25. Это размежевание только усилилось после экономических проблем III в. и частичного возврата к бартеру, взиманию налогов и выплатам в натуральной форме. После того как в 212 г. император Каракалла даровал всем жителям Римской империи права римского гражданства, даже «римскость» перестала быть предметом борьбы. Ситуация, когда местные общины активно стремились стать частью римского мира ради тех политических и социальных преимуществ, которые он сулил, ушла в прошлое. Историки давно отметили затратность должности curialis (члена городского совета) в поздней Римской империи, предмета жалоб и заламывания рук у современников. Однако маловероятно, что бремя должности куриала было намного тяжелее, чем раньше. Основным отличием служил тот факт, что ранее люди хотели нести его. Теперь же награда не стоила усилий. Разнообразие географических условий и региональные различия Запада снова получили возможность влиять на ситуацию26.
В ранний период существования Империи городские памятники возводились местными муниципалитетами и магнатами в ходе своего рода соревнования жестов доброй воли и щедрости по отношению к местному сообществу - таким образом, частные средства вкладывались в общественные сооружения. В поздний период, однако, подобное строительство прекратилось, а если что-то и делалось (как правило, речь шла об обслуживании, а не о строительстве новых зданий), то отнюдь не местными чиновниками, а представителями имперской бюрократии на общественные средства. Частные деньги шли на частные сооружения, городские дома и загородные виллы. Обычно считается, что римская бюрократия была огромной - 25 000-35 000 человек, заполонивших лабиринт должностей (каждая из них давала почетный титул и определенные привилегии, пребывание же на посту обычно ограничивалось только кратким сроком)27. Рано или поздно очередь занять должность обязательно подходила. В некоторых частях Западной Римской империи наличие имперской должности и патронажа, возможно, было
25 См. Лосби, глава 22 ниже.
26 Лучшее, наиболее детальное исследование поздней Римской империи см. в А.Н.М. Jones (1964), которое необходимо дополнить сведениями из Cameron (1993а); (1993b). Исследования регионов Империи, иллюстрирующие вышесказанное, см. вЬере11еу(1979); Wightman(1985), р. 219-311; Potter (1987), р. 192-209; Esmonde Cleary (1988); Keay (1988), р. 172-217.
27 См. Гербердинг, глава 1 выше.
69


Гай Холсол
самым важным фактором участия в управлении местным сообществом, как, например, в Северной Галлии или равнинной части Британии, где маловероятным является существование огромных latifundia или поместий аристократов. В других областях - например, в Южной Галлии, Италии и Испании - крупные поместья были источником огромных состояний и обеспечивали господствующее социальное положение, для сохранения которого не обязательно было занимать должность в имперской администрации. Такие люди, скорее, конкурировали между собой за лидерство внутри местных сообществ. Это локальное различие имело решающее значение.
Сложности, с которыми сталкивалась Империя, может наглядно продемонстрировать одна история. Римская Северная Африка в IV в. была процветающим регионом, что часто удивляет современных студентов. Здесь имела место история комита Романа28. Вряд ли она была так проста, как в изложении Аммиана Марцеллина, но суть дела такова. В 363-364 гг. жители города Лептис-Магна в Триполитании подверглись нападениям местного племени австорианов, после того как один австориан был казнен сожжением, вероятно, за разбой. Граждане призвали Романа, комита Африки, который прибыл со своим войском, но потребовал большую сумму на его содержание и 4 000 верблюдов. Горожане отказали ему, и Роман покинул город, оставив жителей один на один с австорианами. Триполитанцы отправили послов к императору Валентиниану I с жалобой. Однако Роман, у которого был родственник при дворе, попытался сделать так, чтобы разбирательство по делу поручили ему. Как бы то ни было, император выслушал жалобы послов и доводы сторонников Романа, не поверил ни одной из сторон и пообещал произвести всеобъемлющее расследование инцидента. Однако оно было отложено, а в это время в жители Северной Африки снова подверглись серьезным нападениям, для предотвращения которых, как утверждается, комит Роман не сделал ничего. Валентиан был недоволен, когда получил сообщения об этих атаках, и отправил трибуна по имени Палладий разобраться в ситуации и заплатить африканской армии.
Роман уговорил своих офицеров отдать большую часть своего жалования Палладию. Когда два жителя города показали Палла¬
28 	Аммиан Марцеллин Res Gestae XXVIII.6. В тексте ошибочно указана гл. 27 вместо гл. 28 - Притеч. пер.; комментарии см. в Matthews (1989), р. 281-2, 383-7.
70


ГЛАВА 2. Варварские нашествия
дию причиненный ущерб и степень халатности Романа, последний пригрозил выдать Палладия Валентиниану как взяточника, который присвоил вверенные ему деньги. Спасая себя, Палладий заключил соглашение с Романом, и оба доложили Валентиниану, что триполитанцы не имеют причин для жалоб. Два горожанина, которые показывали Палладию причиненный городу ущерб, были приговорены к отрезанию языка за лжесвидетельство, но смогли сбежать. Введенный в заблуждение Валентиниан не отличался милосердием и в лучшие свои времена, он также приказал казнить послов из провинции и ее наместника, хотя одному из обвиняемых тоже удалось скрыться и исчезнуть. В конце концов, несколько человек из числа виновных (по сообщению Аммиана) совершили самоубийства, часть сообщников Романа была казнена комитом Феодосием, когда он возглавлял военный поход 373 г., в ходе которого, наконец, было подавлено возмущение североафриканских племен. Роману, по-видимому, несмотря на короткое тюремное заключение, все сошло с рук.
Как было справедливо отмечено, эта история содержит в себе гораздо больше, чем обычное пропорциональное распределение вины, а роль Романа в описываемых событиях, скорее всего, была иной. Тем не менее рассказ наглядно демонстрирует трудности, с которыми сталкивались императоры, выясняя состояние дел «на местах», и то, как их могли использовать местные жители. История Романа - это не просто повествование о коррупции и обмане, а яркая иллюстрация того, как поддерживалось единство поздней Римской империи. Все конкуренты в борьбе за местную власть стремились приобщиться к имперской администрации, заручиться поддержкой императора, чтобы использовать ее в своих целях. Они искали доступ к императору и к власти, которой он мог наделить их, чтобы управлять своими регионами. В период поздней Римской империи мы имеем дело с ситуацией, диаметрально противоположной той, что была раньше: в борьбе за господство на местах теперь стоял вопрос не о том, «что я могу сделать для империи? », а «что империя может сделать для меня?». В поздней Империи сотни мелких самоуправляющихся ячеек, которые и составляли ее, больше не были взаимосвязаны; вместо этого их объединяла огромная имперская бюрократия, находившаяся над местными сообществами - бюрократия, которая, по сути, являлась огромной системой патронажа и нуждалась в эффективном управлении. В противном случае империя не смогла бы ничего сделать для мест¬
71


Гай Холсол
ного населения. Все эти местные ячейки распались бы. Иными словами, в ранней Империи все дороги вели в Рим; в поздней Империи все дороги вели из Рима. Императоры Западной Римской империи IV в. хорошо справлялись с этой ситуацией. Как было показано в предыдущей главе, они предпочитали находиться на границах империи, в Трире на Рейне или на Дунае, где могли контролировать своих клиентов и активно использовать в управлении империей провинциалов - паннонцев при Валентиниане, галлов при Граци- ане. Удержи Рейн - и удержишь Галлию; удержишь Галлию - и удержишь Запад. Они знали это, но сама система была ненадежной.
ВАРВАРСКОЕ ОБЩЕСТВО И ПОЛИТИКА ВIV в.
У нас часто складывается впечатление, что в период поздней Империи давление на границы со стороны варваров усилилось. Эта ситуация традиционно объяснялась предполагаемым увеличением численности варваров за счет роста населения. Иногда создается впечатление, что в Средиземноморье германцев влек некий первобытный зов29. Другое распространенное объяснение этого натиска указывает на «эффект домино». В третьей четверти IV в. народ, известный как гунны, впервые упоминается римскими авторами. Часто считается, что он мигрировал с Дальнего Востока30. Предполагается, что гунны «подтолкнули» в Римскую империю готов и вынудили покинуть традиционные места обитания другие германские племена, которые, в свою очередь, заставили переселиться тех, кто жил на землях, куда они вторглись, и так далее, пока римскую границу не наводнили обратившиеся в бегство германские варвары.
Гораздо лучше, нежели все эти драматичные рассказы, впечатление об усиливавшемся натиске на римские границы, возможно, объясняется политическими переменами у самих варваров. ВIII столетии, когда Римская империя переживала так называемый «кризис III века», перемены происходили и в Barbaricum'е. На месте или, что более вероятно, над множеством местных племен, упомянутых в сочинениях Тацита, образовалось несколько больших конфедераций, каждая из которых имела свое классическое
29 Pirenne (1925), р. 5-8. Goffart (1980), р. 11-17, обсуждает образ в деталях.
30 Наиболее известно сообщение о них Аммиана Марцелина, Res Gestae XXXI.2.1-12.
72


ГЛАВА 2. Варварские нашествия
название: алеманны («все люди») на юго-западе Германии; франки («яростный народ») в среднем и нижнем течении Рейна; саксы на севере Германии; пикты («раскрашенные люди») на севере Британии; готы («люди») в восточных Карпатах и низовьях Дуная. Другие масштабные союзы племен возникли в Северной Африке и Аравии. Эти сильные объединения могли оказывать куда как большее давление на римлян.
Как возникли эти союзы и как они управлялись? Ответить на первый вопрос достаточно сложно, однако весьма вероятно, что римляне сами приложили к этому руку. Недавно было высказано предположение, что алеманны являлись римским «творением», созданным для осуществления контроля над территорией между верхним течением Рейна и верховьями Дуная и оставленным без присмотра в ходе гражданских войн конца III в.31 Существует и более радикальная точка зрения, согласно которой эти новые «народы» были в основном обязаны своим существованием римским писателям, раздувавшим римскую имперскую деятельность и присутствие на границах: именно они изобрели «варварскую угрозу» с целью оправдать активность Империи, которая, как указывалось ранее, в основном обеспечивала единство Запада32. В этой теории, возможно, имеется доля истины; варвары, даже объединившиеся в союз, вряд ли могли представлять серьезную военную угрозу для существования Римской империи, которая обладала армией, насчитывавшей, по некоторым оценкам, 400 000 человек. Кроме того, недавно было высказано предположение, что существование подобных альянсов вообще маловероятно, и практически никаких перемен по сравнению с более ранним периодом существования Империи33 не было. Этот аргумент неубедителен, отчасти потому, что не оставляет нам других возможностей объяснить падение Империи, кроме как возросшим давлением на границах, которое сложно проследить, если положение дел оставалось таким же, как во времена Тацита. Согласно более убедительной трактовке тех же свидетельств, общая раздробленность племенных союзов была результатом напряженной работы римлян за границами Империи. Когда римляне отвлекались другими проблемами (обычно гражданскими войнами), франки и алеманны выдвигали более сильных лидеров и образовывали большие эффективные
31 Nuber (1993).
32 Drinkwater (1996).
33 Elton (1996), р. 15-44.
73


Гай Холсол
союзы. Римлянам приходилось прилагать серьезные усилия, чтобы предотвратить подобное развитие событий34.
Как варвары управляли своими королевствами? Если и у императоров были проблемы с управлением, несмотря на то, что в их распоряжении были налоговая система, армия численностью 400 000 человек и 35-тысячный бюрократический аппарат, то насколько хуже дела обстояли у варварских королей? Вариантов было несколько. Часто говорится о сочетании двух типов правления: короля-военного лидера, пользовавшегося кратковременной, но практически неограниченной властью, и сакрального лидера, власть которого была более долгосрочной, но, вероятно, ограничивалась определенными сферами. Доказательства реального существования этих типов королевской власти очень ненадежны. Тем не менее, обе формы правления, по идее, были возможны. Сакральный король, контролировавший религиозную жизнь, подчинял своей власти местные сообщества, гарантируя им причастность к ритуальной сфере, и присматривал за иными повседневными потребностями. Военный лидер лично защищал или обеспечивал безопасность сообщества во время вооруженных конфликтов. Безусловно, стоило больших усилий сохранить власть второго типа за рамками кризисного периода, ее также было легко потерять, если дела шли плохо. Вероятно, комбинация двух типов лидерства существовала у бургундов в IV в., хотя свидетельства и здесь вызывают вопросы. Еще одним основанием для политического господства мог быть третейский суд. Местные сообщества могли включаться в более крупные политические образования через обращение к внешней, более могущественной силе, способной рассудить спор или вынести решение, которому обе стороны будут вынуждены подчиниться. Так, в IV в. римляне называли лидеров готской конфедерации нижнего течения Дуная «судьями». В других случаях, как во франкской или алеманнской конфедерациях, мы можем видеть множество мелких королей, которыми от случая к случаю управляет верховный правитель, когда римляне теряют контроль над ними35.
34 Heather (1994а).
35 О королевской власти у германцев см. в Wallace-Hadrill (1971), глава 1; James (1989) и Вормальд, глава 21 ниже. У бургундов см. у Аммиана Марцеллина, Res Gestae XXVIII.5.14; предостережение от принятия высказывания Аммиана за чистую монету см. в Wood (1977), р. 27. У готов см. в Wolfram (1975). У алеманов locus classicus см. у Аммиана Марцеллина Res Gestae XVI. 12.23-26.
74


ГЛАВА 2. Варварские нашествия
Каковы были основы власти этих королей? Одной из них было богатство - богатство, обеспеченное римлянами. Предметы, изготовленные в Империи, высоко ценились в Barbaricum’’е, например, кельтскими королями накануне римского завоевания. Если лидеры имели возможность контролировать приобретение и распространение таких вещей через систему обмена дарами, то они получали мощное средство поддержания лояльности среди разрозненных сообществ, особенно если они могли обеспечить циркуляцию этих предметов среди соперничающих семей местной знати и натравливать их друг на друга. Римляне могли выплачивать значительные средства своим «друзьям» заграницами Империи, и эти дары играли важную роль в возникновении политической власти у варваров. Данный процесс можно проследить на территории, которую историки и археологи называют «Свободной Германией», к северу от римской границы по Рейну и на севере Британии. Таким образом, как мы говорили выше, римляне действительно могли играть главную роль в возникновении новых конфедераций, выплачивая крупную дань лидерам варваров с целью обеспечить их спокойствие в периоды гражданских войн в Риме (как часто бывало в III и IV вв.), что порой способствовало появлению верховных королей у варваров, когда римляне были заняты своими проблемами36. Власть можно было поддерживать также с помощью торговли. Например, в период поздней Империи мы становимся свидетелями создания торговых пунктов за границей Империи, таких как Лундеборг на о. Фюн, который был связан с поселением высокого статуса внутри страны в Гудме. Второй центр такого рода находился на другой стороне полуострова Ютландия в Данкирке37.
Подобная власть у варваров выглядит впечатляюще. Сразу за пределами Империи мы видим правителей, которые могли контролировать людские ресурсы и таким образом строить большие оборонительные объекты, привлекать искусных мастеров с целью создания собственных предметов роскоши и символов власти, подкреплявших их политическое могущество. Интересно отметить, что эти символы часто имели в качестве прототипа римские инсиг- нии: лексикон власти был одинаковым по обе стороны границы. Вдоль границы по верхнему течению Рейна, в местах расселения алеманнов мы встречаем несколько Hohensiedlungen (поселений
36 Heather (1994а).
37 О Гудме см. Nielsen (1994) и Хедигер, глава 18 ниже; о Данкирке см. Hansen (1989).
75


Гай Холсол
на холмах, городищ), в которых засвидетельствованы развитая ремесленная специализация и производство высокого качества. В северной Британии аналогичным поселением являлся Трапрейн Ло. Подобные «престижные» населенные пункты можно найти и в равнинных районах, таких как Геннеп, на территориях франков к югу от Рейна. Кроме того, во франкских землях были обнаружены свидетельства существования довольно масштабного, хорошо организованного металлургического производства38.
Вдоль имперских границ образовывались довольно большие и потенциально сильные королевства. Часть из них сильно зависела от отношений с Римом, но возможно, что к концу IV в. некоторые правители непосредственно на границе смогли создать собственную достаточно независимую и эффективную систему власти. Вполне возможно, что германцы, жившие в глубине «Свободной Германии», больше зависели от римских даров, которые предоставлялись им, чтобы держать под контролем приграничных королей. Роль римской власти в местных германских сообществах можно также проследить по частоте, с которой римские должностные знаки (такие, как наборные пояса) встречаются в качестве погребальных даров на больших кремационных кладбищах на родине саксов, - аргумент, который в равной мере может относиться и к определенным моделям брошей39. В целом, политическая карта варваров разыгрывалась по высоким ставкам, ставкам, которые римляне очень часто поднимали сами. На границах появились сильные варварские короли, которые могли установить свою власть над соседями, но политика варваров также в значительной степени зависела от продолжающегося эффективного функционирования Римской империи, подобно тому, как это было с обществом римских провинций. Что произошло бы, если бы империя перестала функционировать эффективно?
КОЛЛАПС ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
Ключевой датой для уяснения причин варварских миграций и коллапса Западной Римской империи является не 376 г., когда большое количество беженцев-готов появились в балканских про¬
38 О Hohensiedlungen см., например, в Steuer (1994); (1997). О Трапрейн Ло см. Feachem (1955-56); о Геннепе см. Heidinga (1994). О металлургическом производстве см. Broenewoudt и van Nie (1995).
39 О римском материале в кремациях в Нижней Саксонии см. Bölime (1974).
76


ГЛАВА 2. Варварские нашествия
винциях Империи из-за политических беспорядков на их родине, главной причиной которых были гунны. И даже не 378 г., когда эти же готы нанесли катастрофическое поражение восточной римской армии в битве под Адрианополем. Недавно было высказано довольно убедительное предположение, что значение этой битвы сильно преувеличено. К началу 380-х гг. готы были остановлены, побеждены и расселены на Балканах, подобно многим другим народам до них40.
Решающим стал 388 г., когда был казнен император-узурпатор Магн Максим. После Максима ни один значительный император Западной Римской империи (за исключением некоторых малоизвестных и недолговечных узурпаторов) никогда не бывал севернее Лиона. Поражение, которое западной армии Максима нанесли войска Феодосия I, особенно в сочетании с еще более кровавой расправой над западными полками, совершенной войсками Феодосия во время борьбы с узурпатором Евгением в 394 г., имело катастрофические последствия для защиты региона, и после смерти Максима трудно проследить какую-либо реальную имперскую активность в Северной Галлии или Британии. Аристократы бежали на юг. Notitia Dignitatum - официальный список римских должностей - показывает, что к 418 г. ряд постов был переведен из Северной Галлии в Южную; около 395 г. столица Галлии была перенесена из Трира в Арль; в совете Галлии, созванном в начале V в., не приняли участия представители северных провинций Галлии. Империя не имела больше возможностей обозначать свое присутствие в Северной Галлии и Британии - на территориях, где, по всей видимости, разумно применяемый имперский патронаж был необходим для поддержания порядка - и результаты были удручающими. Археологические изыскания в этих регионах говорят о быстром исчезновении вилл римского типа, римских городов и, как и в Британии, римских ремесел (в Галлии они стагнируют, но не вымирают). Погребения свидетельствуют о весьма шатком положении местных властей. К северу от Луары римская цивилизация исчезла в течение жизни двух поколений41.
Это отступление повлияло и на варваров. В последний день 406 г. в Галлию вторглось огромное войско варваров, не из приграничных
40 См. об этом Burns (1994), р. 1-91.
41 Об отступлении на юг см.: Notitia Dignitatum Осс. XII.27. О Совете Галлий см. Loseby (1997), р. 52. Об археологических свидетельствах краха римской цивилизации в Британии см. Esmonde Cleary (1989), р. 131-161. О северной Галлии см. Halsall (1995b), р. 219-228, 249-251.
77


Гай Холсол
королевств, чьи правители в любом случае продолжили получать поддержку от римлян и после того, как те отступили за Рейн, а из народов, проживавших дальше в Barbaricum'е: вандалов, свевов, аланов, за которыми последовали бургунды. Вероятно, это были группы, в которых политическая власть сильнее зависела от подношений римлян; их прекращение, в сочетании с появлением новых источников политической власти с востока, т.е. гуннов, привело к потере некоторыми группами власти и их перемещению в поисках своего счастья в Империю 42. В конечном итоге ими было основано Королевство свевов в северо-западной Испании, возможно, путем соглашения с римлянами, и Королевство вандалов в Северной Африке, которое, вероятно, было единственным варварским государством, созданным, в основном, за счет завоевания имперских территорий.
Внутри Империи гражданские войны 390-х гг. привели к образованию другой опасной политической группировки, члены которой были варварами по происхождению - готов Алариха. Недовольные смещением узурпатора Евгения, ущемлявшиеся такими людьми, как Стилихон, советник малолетнего императора Гонория, они захватили Рим в 410 г. В итоге, римляне поселили готов в Аквитании, где они основали свое королевство. Расселение готов в Аквитании остается предметом дискуссий43  44. Зачем было селить их так далеко в Галлии? Ответ прост. С начала V в. фактической границей в Галлии был не Рейн, а Луара, поэтому аквитанские поселения готов, или a fortiori44 бургундов в Савойе, или аланов в Орлеане, можно считать приграничными45. Северная Галлия и Британия были предоставлены сами себе.
Здесь мы можем вновь обратиться к различиям между сообществами в римских провинциях. В Аквитании, где местное общество легче поддавалось управлению без прямого участия римлян, расселение готов произошло более или менее гладко, по крайней мере так было до 450 г. Здесь у власти остались те же семьи, что контролировали ее до прихода готов; и, возможно, дольше, чем где-либо еще, римское общество и культура продолжили свое существование46. На севере коллапс имперской системы управления
42 Heather (1995).
43 Burns (1994), р. 247-279; Thompson (1956).
44 a fortiori (лат.) - тем более, особенно. - Примеч. науч.ред.
45 О сущности варварских расселений см. продуманное обобщение с разъяснением в Wood (1998).
46 Stroheker (1948); Mathisen (1993).
78


ГЛАВА 2. Варварские нашествия
привел к анархии. Здесь не произошло плавной передачи власти; не существовало независимых местных источников для установления новой действующей социально-политической иерархии. Политический вакуум был заполнен новыми авторитетами. На Галлию вплоть до Луары и Альп свою власть распространили франки и алеманы, часто действовавшие рука об руку с местными римскими военными предводителями, которым оказывали поддержку47.
В Британии вожди, а возможно, короли, западных горных регионов, вероятно, получили власть наподобие той, что была у германских приграничных королей (очевидно, что их городища на холмах очень напоминают Hohensiedlungen алеманов). Распространение римского военного снаряжения в конце IV в. охватывало только равнинные районы Британии, поэтому вероятно, что римская администрация покинула северную и западную части острова в конце IV в. - возможно, при узурпаторе Магне Максиме. Если дело обстояло таким образом, то защита этих территорий могла быть передана местным вождям; и не удивительно, что Максим часто фигурирует в легендах о происхождении валлийских династий. Вполне вероятно, что эти правители, власть которых практически не пострадала от ухода римлян, были втянуты в политическую борьбу на равнинных территориях. Не исключено также, что к концу V в. влияние франков перешагнуло Ла-Манш и распространилось на Кент. В этих обстоятельствах действовали плохо сохранившиеся в памяти, полулегендарные романо-британские вожди Амброзий Аврелиан и Вортигерн, а, возможно, даже и Артур. С тем же контекстом связан рассказ о приглашении саксов в восточную Англию в качестве союзников - скорее, в район к северу от устья Темзы, чем в Кент (хотя именно кентские короли присвоили себе легенду), и сама англосаксонская экспансия, распространение власти англосаксов над равнинной западной частью острова, происходившее в условиях конкуренции с королями бриттов48.
В Северной Галлии ситуация очень напоминала ту, что сложилась в равнинной части Британии, к 500 г. ситуация здесь настолько накалилась, что из-за междоусобных столкновений и
47 James (1988а), р. 67-71; (1988b).
48 Описание распространение железных изделий военного назначения в Британии см. в ВоЪте (1986), р. 492. О Магне Максиме как «Максене Вледиге» в валлийских генеалогиях и окологенеалогической традиции см. Alcock (1971), р. 96-8. О постримских городищах см. Rahtz (1982-83); Alcock (1988); (1992). Об археологии и приглашении саксов в качестве союзников см. Chadwick-Hawkes (1989).
79


Гай Холсол
внешних войн количество претендентов на власть сократилось до двух основных групп - франков на севере и юго-западе и бургундов на юго-востоке. Подобное развитие событий также вероятно для Англии, как и популярная в настоящее время теория о распаде ее территории на множество мелких королевств49. Третий вариант развития событий, при котором местные социальные иерархии были достаточно стабильны, чтобы население могло осуществлять самоуправление, даже когда власть Империи исчезла, подобно тому как это произошло в Северной Галлии и Британии, может быть рассмотрен на примере Испании. Существуют свидетельства того, что здесь, возможно, до конца VI в. местная аристократия продолжала самостоятельно управлять своими территориями, независимо от римских чиновников и правителей варваров50. Поэтому те процессы, в результате которых западные провинции Империи стали независимыми королевствами, не были простым следствием широкомасштабных варварских миграций. В некотором смысле нам действительно лучше вернуться к термину «вторжение» , чтобы описывать ситуации захвата политической власти небольшими группами воинов. В некоторых регионах, таких как земли вдоль Рейна или в Восточной Англии, за этими воинскими отрядами следовало значительное количество переселенцев, их жен и детей, но чаще варвары захватывали власть, когда их лидеры оказывались во главе местного провинциального общества и политики. Рассмотрением этого вопроса мы и закончим главу.
МЕСТНОЕ СООБЩЕСТВО,
ЭТНИЧЕСКАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ И ВАРВАРЫ
К 500 г. все провинции Западной Римской империи превратились в варварские королевства - франков и бургундов в Галлии, остготов в Италии, свевов и вестготов в Испании, вандалов в Северной Африке, англосаксов и бриттов в Британии. Их образование стало результатом не массовых военных атак варваров и прямого
49 Данная модель наиболее четко описана в Bassett (1989).
50 Документальное подтверждение военных возможностей испанской аристократии см. Идаций «Хроника» 81[91], 179[186]; Иоанн Бикларийский «Хроника» 36, 47; Исидор Севильский «История готов, вандалов и свевов» 45. Дискуссию о них см. в Collins (1980); (1983), р. 44-5; Thompson (1976); (1977). См. также Барберо и Лоринг, глава 7 ниже. Археология свидетельствует о непрерывном существовании вилл вплоть до V-VI вв. См. об этом кратко Кеау (1988), р. 202-17.
80


ГЛАВА 2. Варварские нашествия
завоевания территории Римской империи, но крушения в последней четверти IV в. римских политических структур, которое выявило слабость власти Рима на местном уровне.
В регионах, где все зависело от присутствия римской администрации, произошло драматическое крушение системы управления, и население стало искать новые источники местной власти. К 500 г., хотя многие римские идиомы власти продолжали существовать, властное положение стало демонстрироваться при помощи элементов материальной культуры, которые прямо указывали на ее неримские, варварские источники, особенно на недолговечную дунайскую готско-гуннскую империю Аттилы. Король франков Хильдерик, умерший около 480 г., был похоронен с римскими символами власти, такими как брошь-фибула и кольцо-печатка, но в то же время его могила содержала и золотые, инкрустированные гранатом украшения, обнаруживавшие влияние дунайской культуры51. Дальнейшее существование Римской империи в IV в. зависело от ее способности поддерживать власть на местах. Она утратила эту способность после 388 г. и никогда больше не смогла ее восстановить, поэтому население стало искать поддержки где придется. Некоторые отряды варваров находились на территории империи и могли стать альтернативными центрами власти, особенно если в их руках оказывалось управление той или иной провинцией; другим центром власти были могущественные короли варваров на границах Империи, которые имели достаточно сил, чтобы распространить власть на северные провинции Империи, а также могли предоставить поддержку местным администрациям, когда иной альтернативы не существовало.
Мы должны «вернуть» провинциалов в историю периода конца Империи и начала создания варварских королевств. Мы не можем далее рассматривать их как пассивную и беспомощную массу или, подобно выдающемуся исследователю поздней Римской Империи А.Х.М. Джонсу52, считать их безразличными наблюдателями смены имперской власти на власть варваров. Нам также не следует полагать, что сенаторская аристократия Галлии, Испании или Италии делила властные полномочия с варварами только для обретения защиты. Некоторые испанские аристократы пытались противостоять наступлению вандалов в Пиренеях и, по общему признанию, потерпели поражение, но продемонстрировали, что
51 О могиле Хильдерика см. James (1988а), р. 58-64, и Halsall (1995а).
52 Jones (1964), р. 1058-64.
81


Гай Холсол
они могут собрать вооруженные отряды53. Аристократы Южной Галлии набирали в своих землях отряды как против готов, так и для них, сформировав в итоге значительный компонент готского войска. В Южной Испании такие аристократы сохраняли свою политическую независимость в течение многих десятилетий54, поэтому собственно стремление к защите не может служить объяснением. Вновь прибывшие обеспечивали средства, с помощью которых сенаторская аристократия могла поддержать свое положение среди равных, а также сохранить свое превосходство в местных сообществах. Кроме того, хорошо известно, что важным средством сохранения своего статуса было присвоение церковной власти, но нецерковные, военные и бюрократические средства были в количественном отношении гораздо более важными, хотя и неоправданно игнорировались историками55. В 507 г. франки разбили вестготов в битве при Вуйе56, и в течение десяти лет или около того вытеснили вестготов из их королевства в Аквитании. В результате аристократы Южной Галлии были оттеснены от центра политической власти, но вскоре они нашли новый ее источник, поступив на службу к королям франков, чтобы иметь свободу выбора.
В других регионах, как в Северной Галлии и Британии, обращение к варварам-чужакам было еще актуальнее для сохранения власти на более низовом уровне. Здесь население широко перенимало этническую идентичность пришельцев, подобно тому, как это происходило на Иберийском полуострове после политического хаоса середины VI в. К 700 г. фактически все, кто жил к северу от Луары, считались франками, к юго-востоку - бургундами, в Испании - готами; в равнинной части Британии - англосаксами. Чтобы найти римлян, необходимо было отправиться в Италию. Куда же в итоге делись римляне? Найти ответ на этот вопрос было проблематично даже в 700 г. Чтобы объяснить очевидное исчезновение римлян, франкские и англосаксонские писатели были вынуждены выдумать истории о массовых убийствах и изгнаниях коренных римлян, хотя в Галлии проблема была вдвойне серьез¬
53 Об аристократах, удерживавших перевалы в Пиренеях, см. Орозий «История против язычников» VII.40.5-10.
54 См. примеч. 47, выше, и Барберо и Лоринг, глава 7 ниже.
55 Heather (1994b), р. 177-197.
56 См. Гербердинг (1987), р. 41, с предположением о том, что битва Campus Vogladensis имела место не при Вуйе, как обычно считается, а при Вулоне.
82


ГЛАВА 2. Варварские нашествия
ной, поскольку приходилось искать объяснение тому, как в этой ситуации римляне умудрились сначала научить франков латинскому языку57.
Мы говорили в начале этой главы, что понятия «римлянин» и «варвар» не имели четкого определения. Это нашло свое выражение столетия спустя после падения Римской империи. В остготской Италии правителей-готов почти никогда не называли варварами; варварами были иноплеменники, даже другие готы! С другой стороны, в королевстве бургундов термин «варвар» активно использовался бургундами для самоопределения. В Галлии дихотомия римлянин/варвар применялась для описания христиан-католиков в противовес еретикам и язычникам. В конце VIII в. скучающий баварский писец смог перевернуть старые представления с ног на голову и написать (на латыни!) «Римляне - глупы; бавары - мудры»58.
Новые политические идентичности готов, франков, бургундов, англов и саксов могли быть переняты без умаления их достоинства. В новых королевствах это было особенно верно для военной элиты данных народов - тех вооруженных воинов, которые называли себя готами, саксами и т.д. и которые обладали военной и политической силой. Как продемонстрируют последующие главы, часто имело место разделение функций: варвары воевали; римляне платили налоги, поэтому, сделавшись варваром, можно было получить освобождение от налогов. В постримских законодательных кодексах «варварская» часть населения часто получала юридические привилегии, что было еще одной причиной перенять варварскую этническую идентичность. Даже Григорий Турский, представитель сенаторской аристократии Южной Галлии, имел дядю с материнской стороны по имени Гундульф, варварское имя которого могло быть следствием службы при австразийском франкском дворе. Возвращаясь к местным сообществам, мы можем отметить, что принятие новой этнической идентичности могло стать важным козырем в борьбе с соперниками за власть и влияние, особенно
57 См., например, Беда, НЕ I, особенно. 1, 34. Маргиналия на полях манускрипта IX в. Liber Historiae Francorum добавляет к сообщению VIII в. пояснение о том, что римляне были уничтожены после того, как научили франков латыни. См. об этом James (1988а), р. 237.
58 Об отношении готов к термину «варвар» см. Ашогу (1997), р. 50-85. Об отношении бургундов к термину «варвар» см. Wood (1990); Ашогу (1993), р. 1-28. О баварской маргиналии см. Musset (1975), р. 190.
83


Гай Холсол
в ситуации, когда люди находились в поисках нового источника власти59.
Как можно было стать варваром? С помощью имени, как показывает случай с Гундульфом. Иногда встречаются упоминания о людях с двойными именами - одним римским и одним варварским, что демонстрирует этот процесс в действии. Другим путем могло быть приобщение к материальной культуре. В новых зарождающихся политических образованиях постримского Запада стиль одежды и предметов обихода имел большое значение для демонстрации политических связей, о чем свидетельствуют формы брошей и других предметов, найденных в ходе археологических раскопок. Другие, менее подтвержденные археологически черты, такие как вид прически, также могли использоваться, о чем упоминается в некоторых источниках60. Однако эффект не везде был одинаковым. В Британии к 700 г. сменился язык; в иных регионах влияние языка варваров было гораздо меньшим, даже если под их воздействием, тем не менее, разительно менялась этническая принадлежность населения. Почему так происходило? Было ли дело в численности варваров, как обычно считается до сих пор? Или она не имела значения? Изменения в языке могут происходить и происходили под влиянием очень небольших групп мигрантов61. Это отличный довод, однако он не выдерживает тщательной проверки, поскольку, как и многие другие теории, касающиеся ранней англосаксонской истории, носит единичный характер. Франки, готы, бургунды имели такое же, если не большее, политическое и военное влияние, но не изменили местный язык, за исключением регионов вдоль Рейна. В то же время аргументы, которые объясняют лингвистические изменения в равнинной Британии, как и отсутствие подобных перемен на континенте, большим количеством прибывших англосаксов, также слишком примитивны. Нам необходимо рассмотреть другую сторону медали - силу местной идентичности. В тех регионах, где переход власти к варварам был
59 О разделении труда см. Goffart(1980); (1982); Moorhead (1994), р. 71-5; Halsall (1995b), р. 26-32; Amory (1997), р. 46-85, 91-108. О Гундульфе см. Григорий Турский Hist. VI.11.
60 Об именах см. Amory (1997), рр. 86-91, 97-102, и далее. Об археологических находках см. Halsall (1995а), р. 56-61. О процессах интеграции варваров в бывших провинциях Империи и образовании новых социальных и политических групп и идентичностей см. статьи в Pohl (1997); Pohl and Reimitz (1998); Pohl, Reimitz and Wood (2001).
61 Higham (1992), p. 189-208; M.E. Jones (1996), p. 39.
84


ГЛАВА 2. Варварские нашествия
наиболее плавным, таких как Южная Галлия, Италия и Испания VI в., римская идентичность, особенно среди аристократов, имела большое значение, была источником гордости, которую можно было обратить против выскочек, варваров и их приспешников. Не удивительно, что здесь никто не отказался от родного языка, хотя, как мы видели, многие изменили свои имена. Чтобы изменить ситуацию в Испании и Италии, потребовались войны, политическая дезинтеграция середины VI в. и фактическое исчезновение старой римской аристократии. Ситуация в Аквитании не менялась до VIII в.; аквитанцы так никогда и не стали франками. Вместо этого, начиная с VII в., многие из них все чаще предпочитали становится басками или «гасконцами». Причины подобных этнических перемен, скорее всего, близки к тем, которые мы обсуждали выше, говоря о Британии и Северной Галлии. Отстранение от политической власти и невозможность принимать участие в ее отправлении означало конец системы патронажа. Разочарованные соперники в борьбе за местную власть искали поддержку и перенимали ту идентичность, которая давала доступ к непосредственной и более эффективной военной силе, а именно у басков, которые нападали на Южную Галлию как минимум с середины VI в.62
На севере, как можно было заметить, римская идентичность значила гораздо меньше, поэтом в Северной Галлии смена этнической идентичности на более «выгодную» франкскую к 600 г. получила широкое распространение. В равнинной части Британии, как и в прирейнских областях, ситуация, по всей видимости, была еще более экстремальной. Не исключено, что латинский язык и римская идентичность здесь заменялись на двойную: бриттскую политическую идентичность, что помогало устанавливать связи с бритскими правителями из горной части страны, и англосаксонскую идентичность, которая обеспечивала связи с восточными пришельцами. Латинская культура здесь не имела шанса выстоять и быстро исчезла после 388 г. Вполне возможно, что англосаксонских мигрантов было больше, чем франков в Галлии. На континенте погребальные обряды с родины варваров-германцев не фиксируются или почти не фиксируются археологией постримских королевств, но традиция кремации, которую англосаксы переняли в Северной Германии, продолжала существовать в равнинной Британии. Тем не менее следует признать, что распространение
62 	О басках и Аквитании см. James (1977), р. 3-27; Rouche(1979); Collins (1984); (1986).
85


Гай Холсол
этой традиции могло также быть следствием слабости местной бриттской идентичности. Необходимо отметить еще, что многие англосаксы (как и их собратья на континенте) переняли возникшую в поздней Империи и продолжившую свое существование в постримский период общую провинциальную традицию помещения в погребения значительного количества даров. В связи с этим нет необходимости ссылаться на большое количество мигран- тов-варваров, чтобы объяснить даже радикальные перемены в культуре. Мы должны учитывать слабость местной культурной традиции и силу приходящей.
В этой главе мы предположили, что последующее изучение варваров и их роли в переменах, которые имели место в период с конца IV по VII вв., должно проводиться с использованием новых подходов. Мы увидели, что миграции варваров были результатом краха Римской империи, а не наоборот; что образование пост-римских королевств необходимо рассматривать как часть истории римских провинций; что перемены, которые произошли в этот период - создание этих королевств и новых идентичностей, - должны восприниматься как результат инициативного, осознанного решения многих людей в условиях борьбы и конфликтов внутри местных сообществ, потому что в этот, как и во многие другие периоды истории, мы не только должны вернуть социальную историю в политическую, но и политическую историю в социальную, а прежде всего нам следует вернуть самих людей в историю.
86


ГЛАВА 3
ИСТОЧНИКИ И ИХ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ
Гай Холсол
Прошлое, как часто говорят, создается настоящим. То, как мы сегодня видим раннее Средневековье, очень отличается от того, каким оно представлялось в 1911 г., когда вышел первый том первого издания «Кембриджской истории Средних веков»г. Это различие в значительной степени проистекает из различия в подходах, с помощью которых мы рассматриваем раннесредневековый период. В них можно выделить два аспекта: во-первых, доступные нам источники; во-вторых, то, как историки смотрят на прошлое. Со времени первого издания «Кембриджской истории Средних веков» оба стали радикально иными. Подходы историков к письменным источникам изменились во многих отношениях и на нескольких уровнях анализа1  2. Кроме того, письменные источники больше не считаются единственными, а в некоторых случаях - даже самыми красноречивыми свидетельствами раннесредневекового прошлого. Нам стали доступны новые свидетельства, а значит, и новые подходы. Кроме того, чтобы снабдить новичков в истории раннего Средневековья кратким обзором западноевропейских источников, на которых основываются другие главы этого тома (с некоторыми упоминаниями источникового материала с Востока)3, в этой главе также будет представлен краткий анализ способов изучения этих свидетельств и варианты вопросов, на которые они могут или не могут дать ответ.
1 Linehan (1982) о подоплеке издания.
2 Bentley (1997).
3 Обзор источников этого периода см. Buchner (1953) и Levison (1952) также имеет большую ценность. Van Caenegem (1997) представляет собой незаменимый инструмент для исследований, Buchwald, Hohlweg и Prinz (1991) полезны в этом же отношении. См. также Dekkers (ed.), Clavis Patrum Latinorum; Berlioz et al. (1994). Delogu (2002) - превосходная работа, которая содержит полезную библиографию работ на английском языке.
87


Гай Холсол
ОТНОШЕНИЕ К ИСТОРИИ И ЕЕ ИСТОЧНИКИ4
В 1911 г. подходы к изучению истории раннего Средневековья основывались на традициях позитивистского эмпиризма, получившего развитие в XIX в. По сути, это означало, что историки интересовались восстановлением точных фактов, которые затем использовались для написания политической истории и истории различных учреждений. В атмосфере набирающего популярность национализма изучение истории часто превращалось в поиск истоков отдельных наций и связывалось с выявлением их вклада в развитие политических институтов своего времени. Отношение к источникам полностью определялось тем, как они могли использоваться для этой цели. Такие произведения, как жития святых, часто игнорировались как глупые рассказы для доверчивых или отметались как более поздние подделки, если они не подтверждали того, что считалось правильным историческим повествованием. Некоторые тексты были полностью исключены из корпуса раннесредневековых источников по аналогичным причинам. В семь томов «ScriptoresRerumMerovingicarum» («Писатели деянийМеровин- гов»), изданных в составе «Monumenta Germaniae Historica» - великого проекта, основанного в начале XIX в.5, целью которого была публикация средневековых текстов6, - не вошло большое количество житий древних мучеников, написанных в меровинг- ской Галлии. Эти труды просто не рассматривались как имеющие отношение к истории ранней франкской Галлии, потому что они ничего не сообщали (по крайней мере явно) о событиях большой политики своего времени. Раннесредневековые писатели оценивались по их достоверности: в какой степени им можно было доверять, чтобы рассказывать о событиях, как они происходили на самом деле. Авторы панегириков (хвалебной поэзии), такие как Венанций Фортунат, отклонялись как «своекорыстные льстецы»7.
В начале XX в., по мере развития истории как академической дисциплины, изменилось само отношение к ней и, как следствие, к источникам, на основании которых она писалась. Самым зна¬
4 Bentley (1997) содержит наиболее полное обсуждение путей развития историографии в XX в. О Средневековье см. замечательную главу, написанную Julia Smith (1997).
5 Начало издательского проекта «Monumenta Germaniae Historica» принято датировать 1819 г. - Прим, науч.ред.
6 Knowles (1963), р. 65-97 об истории Monumenta.
7 Dill (1926).
88


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
чительным шагом вперед стало появление Школы «Анналов», основанной французскими историками, среди которых был Марк Блок, изучавший раннее Средневековье. Если говорить кратко, то «анналисты» хотели уйти от политической истории, которую один из великих представителей движения Фернан Бродель образно описал как поверхностные волнения, пену на гребнях волн истории8. Вместо этого «анналисты» стремились раскрыть способы взаимодействия человека с великими силами климата и естественной среды, которые, как считалось, задавали основные условия для действий человека. Они ратовали за «тотальную историю» : ничто не должно было ускользнуть от внимания историка. Любое свидетельство, письменное и неписьменное (например, данные археологии и ландшафта), должно было быть рассмотрено на предмет того, что оно могло сообщить современным исследователям о жизни и опыте людей прошлого. Излишне говорить, что в этом контексте отношение к источникам резко изменилось. Перестало иметь значение, мог ли источник рассказать что-либо о политике. Источники, игнорировавшиеся до сих пор как сборники сказок, теперь с готовностью изучались как важные средства постижения представлений о мире и способов мышления («mentalités») разных периодов. Подобный подход открыл ворота для новых типов истории и для изучения источников, которые прежде считались не заслуживающими внимания. Это изменение также было связано с влиянием марксизма на изучение истории, которое благодаря поиску материалистических причин исторических изменений, включенных не только в политическую динамику, означало, что для получения информации об изменениях в обществе, изучался более широкий спектр источников.
Интерес к «mentalités» означал, что даже на политическую историю можно было взглянуть по-новому. Источники теперь изучались не ради фактов, относящихся к большой политике или учреждениям, но для того, чтобы пролить свет на практики политики: правила игры, так сказать. Как люди договаривались о власти? Учреждения перестали выглядеть как конкретные объекты, существующие сами по себе, но стали рассматриваться как нечто гораздо более изменчивое, определяемое взаимодействием людей, а не просто управляемое ими. В свою очередь, это также означало, что то, как письменные источники представляют результаты поли¬
8 	Braudel (1972), р. 21.
89


Гай Холсол
тических взаимодействий и развития учреждений, представляло большой интерес, показывая, как власть воспринималась и передавалась. Это отчасти было связано с влиянием таким мыслителей, как Мишель Фуко, которые предложили свои теории власти и ее действия9. Таким образом критика источников была поднята на новый уровень, чтобы установить, как сами тексты функционировали в качестве стратегий властвования. Стандартный набор критических вопросов о том, почему автор написал своей текст, в каких обстоятельствах он это сделал, для кого и для чего, получил новые измерения. Какими стратегиями пользовался автор, чтобы донести до читателя его (или иногда ее) точку зрения?
Постоянно растущий интерес к текстам как таковым, а не к их содержанию, привел в 1960-х гг. к так называемому «лингвистическому повороту» - влиянию критических теоретиков и философов языка на изучение истории10. Рискуя чрезмерным упрощение, можно сказать, что это соответствовало попыткам некоторых писателей в рамках широкого теоретического направления, обычно называемого постмодернизмом, утверждать, что традиционные попытки познать прошлое на основе письменных источников в конечном счете обречены на провал. С этой точки зрения, прошлое не существует как объективная реальность, отдельная или отделимая от ее описания в письменных источниках. То, что может казаться реальностью, «описанной» в тексте, опосредовано языком, определяемым конкретными обстоятельствами и происхождением автора, а также структурами власти и взаимоотношениями его времени, равно как и целями самого автора. Поэтому философия языка и психоаналитические теории обладали исключительно большим влиянием в рамках таких подходов к тексту. Язык всегда имеет определенные ограничения; он не может быть тем, что он описывает, и поэтому не может точно воссоздавать свой предмет. Следовательно, каковы бы ни были намерения автора (если их вообще можно восстановить), текст всегда может иметь больше одного значения или толкования, как для современников его создания, так и для последующих читателей. Некоторые из его прочтений, конечно же, могут полностью противоречить тому, которое предполагалось автором изначально. Это может работать в двух направлениях: значение текста могло
9 См., например, Mann (1986); Runciman (1989); Foucault (1994).
10 Превосходное обсуждение, относящееся к раннесредневековым источникам, см. Fouracre (1990); см. также Pohl (2001).
90


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
быть «искажено» некоторыми его читателями либо же сочинения, предназначенные исказить реальность, могли, тем не менее, подгоняться под преобладающие способы восприятия мира. В этом смысле текст и его значение создавались читателями в той же степени, как и писателями. Более того, в настоящее время исторические исследования в равной мере определяются окружением и насущными интересами современного историка. Вместо того чтобы являться результатом проверки теории с помощью фактов для дальнейшего познания прошлого, прошлое существует только в современных предубеждениях и постоянно формируется ими. Тексты прошлого и сочинения настоящего становятся в какой-то степени неотделимы друг от друга. Реальность прошлого, которое историки стараются описать и, что более важно, объяснить, становится химерой.
Эта теория оказала определенное влияние на историю раннего Средневековья, хотя многие современные историки, изучающие данный период, относятся к ней с некоторой враждебностью (обычно, необходимо признать, по причине плохого знакомства с ней). Тем не менее теоретические подходы «лингвистического поворота» иногда бесполезны применительно к этому периоду. С одной стороны, такие теории обычно предполагают уверенность в аутентичности текста, что, как мы увидим, не всегда возможно в случае с источниками с V по VIII в. Более того, границы между сравнительно новыми теоретическими подходами и теми, которыми пользуется большинство нынешних историков, наделе гораздо менее четкие, чем можно себе представить. Современные исследователи раннего Средневековья в большинстве своем согласятся с тем, что прошлое существует только опосредованно, через тексты, оставленные им после себя, что авторы этих текстов (как мы увидим) редко просто «рассказывали, как это было» и что тексты имеют многослойные смыслы. В любом случае, историки раннего Средневековья уже давно привыкли рассматривать этот период сквозь призму разнообразных подходов, которые неизменно служат его постижению и преобразуют его: это касается как самих источников, так и тем конструктов, что появились в ходе работы историков предыдущих поколений. Споры, по существу, ведутся о том, в какой степени возможно восстановить обстоятельства, в которых действовали люди в прошлом. В 2005 г. большинство исследователей раннего Средневековья, наверное, согласится, что тексты, созданные в этот период, все еще возможно использовать для рассказа о прошлом.
91


Гай Холсол
Предполагая, что их создатели действовали осознанно и преднамеренно в ситуациях и отношениях, которые составляли для них объективную реальность (и принимая во внимания социальную теорию таких авторов, как Бурдьё и Гидденс11, которые показали, что действия человека не только обусловливаются структурой общества, но и составляют ее), мы можем использовать их произведения, даже учитывая приведенные выше замечания, чтобы заново описать эти ситуации и отношения. Раннесредневековые тексты и их содержание существуют независимо от того, беремся ли мы изучать их или нет. Хотя способ их прочтения, как было кратко изложено выше, значительно изменился в соответствии с проблемами и научными дискуссиями настоящего времени, в целом все еще возможно оценить различные интерпретации раннесредневековых источников на основе того, до какой степени они подтверждаются этими текстами. С точки зрения историографии, не все прочтения текстов одинаково обоснованы. Тем не менее, так называемая постмодернистская теория оказала благотворное влияние на дальнейшее усовершенствование способов, которыми изучаются тексты и их создание, что вызвало интерес к авторским стратегиям, интертекстуальным перекрестным ссылкам и к возможностям сатиры и иронии12; она также заставила современных историков задуматься о том, что и как они делают.
СОЗДАНИЕ, РАСПРОСТРАНЕНИЕ, СОХРАНЕНИЕ И РЕДАКТИРОВАНИЕ ТЕКСТОВ
Для понимания текстовых источников раннего Средневековья необходимо повторить — вероятно, очевидное - утверждение о том, что их создание не являлось случайным. Это было дорогостоящее предприятие. Папирус был дорогим, потому что его необходимо было привозить в Западную Европу, что стало гораздо сложнее делать после захвата арабами Египта в 640-х гг., хотя, как давно известно, это, скорее всего, не имело решающего значения для перехода от папируса к пергаменту (обработанной коже различных животных: телят, козлят, овец)13. В любом случае, в некоторых регионах на Западе продолжали использовать папирус, но важнее
11 Bourdieu (1977); Giddens (1984).
12 Goffart (1988); Halsall (2002).
13 Dennett (1948).
92


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
то, что культурный сдвиг к использованию пергамента шел полным ходом еще до арабских завоеваний и происходил как на Востоке, так и на Западе. Классические тексты на папирусе создавались в виде свитка. Это делало копирование или создание заметок во время чтения очень неудобным, поэтому на смену свитку пришел кодекс (книга), который было легче изготовить из пергамента. Четыре листа складывали пополам и сшивали посередине (перпендикулярно к сгибу). Первоначальный сгиб (по верхнему краю) затем разрезали, получая книгу из 16 листов (фолио), сфальцованных в переплете. Пергамент был также более прочным материалом (что давало ему дополнительное преимущество в связи с ростом в этот период потребности в сохранности юридических документов) и мог быть использован повторно. Записи на пергаменте можно было удалить с помощью пемзы и писать на нем снова. К счастью для историков, чернила, которыми были написаны более ранние тексты, обычно выступают на поверхность, и их зачастую можно разглядеть, особенно при помощи разнообразных современных технологий. Рукописи с более чем одним текстом, написанным поверх другого, называются палимпсестами. Некоторые важные источники, например, самые ранние вестготские законы, известны в основном благодаря их сохранению в виде палимпсестов. Тем не менее пергамент также был чрезвычайно дорогим материалом.
Для создания даже относительно небольшой книги требовалось забить целое стадо животных. Стоимость писчего материала влияла на то, что сохранялось, при этом соображения полезности имели первостепенное значение. Прежде всего религиозные учреждения нуждались в библейских и экзегетических текстах и литургической литературе - молитвенниках и служебниках. В связи с этим сочинения, возможно, более интересные современному историку, чем многочисленные евангелия или служебники, были утрачены просто потому, что они не имели значительной практической ценности. С другой стороны, начиная с VII в. все более важным стало сохранение хартий и других правовых актов, удостоверяющих владение землей и привилегиями, поэтому значительное количество подобных записей, имеющих большое значение для социальной и экономической истории, сохранилось.
Если даже первоначальное написание текста должно было быть тщательно обдуманным начинанием, то и его последующее копирование писцами также не было простым актом дублирования. Средневековые писатели играли активную роль в передаче инфор¬
93


Гай Холсол
мации, содержащейся в их источниках. Разумеется, при копировании оригинала переписчики могли допускать ошибки14, но они не видели ничего предосудительного ни в исправлении или пропуске того, что они (возможно, ошибочно) считали неверным или неподходящим для читателей, ни во включении своих собственных дополнительных сведений, которые, по их мнению, увеличивали ценность источника; при этом обычно факт интерполяции никак не афишировался. Эти процессы имеют двойственное значение для исследователя раннего Средневековья. Поскольку первоначальный текст источника крайне редко сохраняется, установление того, что изначально написал его автор, может превратиться в крайне запутанную и сложную задачу. Современные исследователи обычно работают с копиями, часто с копиями, сделанными с копий. Иногда воссоздание наиболее ранней версии текста может быть относительно простым. Так, существует несколько хартий VII в. и более поздних периодов, которые сохранились в оригинале. То, что изначально написал Беда в «Церковной истории», легко установить, поскольку сохранились манускрипты, которые если и не являются автографом (от греческого «написанное самим» : собственноручный авторский рукописный текст) самого Беды, то представляют собой, вероятно, непосредственные копии этой первоначальной версии. Таким образом, в этом случае мы, кажется, находимся в одном шаге от оригинального текста. Противоположная ситуация сложилась с «Pactus Legis Salicae» - «Салической правдой», наиболее ранним из известных сборников законов франков. Она сохранилась во множестве рукописей, которые содержат более 80 значительно отличающихся друг от друга версий, ни одна из которых не создана позднее чем через двести лет после первоначального издания, которое имело место в конце правления ХлодвигаЦок. 481-511 гг.). В результате редактирование ее текста было чрезвычайно долгим и болезненным процессом. Общепринятая редакция является значительным достижением, несмотря на неоднозначные обстоятельства ее появления, но тем не менее она не может считаться ничем иным, как наиболее обоснованным предположением редактора о первоначальном содержании текста. Его точные детали до сих пор являются предметами дискуссий15.
14 Например, переход с одного места, где появляется то или иное слово, на другое ниже на странице, где оно снова встречается, приводил к пропуску текста между ними.
15 Callander Murray (1983).
94


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
Стремление установить, что автор написал изначально, безусловно, имеет большое значение для современной науки. Если, например, кто-то интересуется вопросом о том, как Григорий Турский относился к тому или иному событию или аспекту политики или социальной структуры своего времени (конец VI в.), важно работать с текстом, наиболее близким к его первоначальному варианту его сочинения. Однако научное издание средневековых трудов с целью максимально возможного воссоздания оригинальных текстов было в значительной степени обусловлено позитивистскими взглядами историков XIX в., заинтересованных в основном, как мы уже видели, в установлении надежных «фактов». Вторая проблема, связанная со сложностями передачи текстов, заключается в том, что сосредоточение внимания на первоначальных версиях может привести к пренебрежению или, по крайней мере, принижению значения заметок и изменений, внесенных позднейшими переписчиками, которые, как уже отмечалось, также активно участвовали в процессе передачи информации последующим поколениям. Такие копии, хотя часто их пренебрежительно называют «испорченными», недостоверными или, в устах вежливого историка, «интерполированными», могут иметь существенное значение для выявления интересов и позиций писателей последующих эпох. Например, в начале VII в. «Десять книг историй» Григория Турского были урезаны и сжаты до «Истории франков» в шести книгах, в основном за счет опущения того, что сегодня считается наиболее интересными местами в труде Григория: это рассказы о святых, чудесах и знамениях и незначительных местных событиях. Кроме того, что эта версия послужила причиной путаницы (поскольку ее сочли первоначальным черновиком произведения Григория, позже расширенного до версии из десяти книг16), она заслуживает гораздо большего внимания, нежели то, которое некогда ей уделили в качестве «самостоятельного» сочинения. Ее текст имеет большое значение для изучения исторических интересов, а через них и политической ситуации в начале VII в. Версия из шести книг копировалась в Средние века гораздо чаще, чем десятикнижный оригинал, поэтому, хотя «ремикс» оригинала вышел под именем Григория, его анонимный автор VII в. на самом деле сыграл более важную, чем епископ Тура, роль в распространении представлений о прошлом франков. Кроме того, идея о том, что существует текст того или иного источника, является совре¬
16 	Goffart (1987) и (1988).
95


Гай Холсол
менным представлением. Если мы интересуемся функцией текста в Средние века или рецепцией и передачей идей в наших источниках, мы должны отказаться от идеи единственного достоверного текста. Чтобы понять источник в его средневековом контексте, необходимо признать, что он мог существовать в различных формах, каждая из которых считалась современниками подлинной.
Для некоторых документов, которые якобы относятся к нашему периоду, различными методами - лингвистики, дипломатики (изучением точных формул, использовавшихся при составлении официальных документов) или палеографии (изучением самого рукописного текста17) - может быть доказан факт их более позднего составления. Вместо того чтобы просто отмести такие тексты как «подделки», стоит задаться новыми вопросами. Почему источник, созданный в одно время, датировался другим? Почему такой документ считался необходимым? Почему раннесредневековый автор считал необходимым скрывать свою личность, притворяясь хорошо известным автором прошлого? Например, существует значительное количество поддельных грамот, которые якобы являются дарственными меровингского короля Хлотаря II (584-628 гг.) в пользу различных церквей. В действительности же сохранилось гораздо больше фальшивых хартий Хлотаря II, чем Хлодвига I, первого короля из династии Меровингов, который считается основателем королевства франков. Почему авторы подделок предпочитали ассоциировать себя с Хлотарем, а не Хлодвигом, который, как кажется, был более очевидным кандидатом на роль престижного короля? Ответ на этот вопрос может иметь важные последствия.
Таким образом, написание текстов и их копирование были дорогостоящими и обдуманными действиями. Повествовательные стратегии и игра слов, которую использовали авторы, могут быть такими же захватывающе сложным, как и художественное оформление раннесредневековых текстов. Возможно, точка зрения, что период между 500 и 700 гг. не породил великих философов или теологов, соответствует действительности - Исидор Севильский и Григорий Турский вряд ли могут сравниться с Августином или Фомой Аквинским, - но это не обязательно означает, что писатели VI-VII вв. были недалекими или неискушенными. Они использовали каламбуры и игру слов, могли прибегать и прибегали к сложному словесному построению, чтобы привлечь внимание читателей к ключевым мо-
17 	Bischoff (1990).
96


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
ментам. Например, они использовали хиазмические структуры, в которых абзац был построен таким образом, что фразы зеркально отражают друг друга, образуя крест, заключающий главную мысль или образ; подобный словесный рисунок встречается в Библии, которая, очевидно, служила одной из основных моделей для раннесредневекового писателя. Авторы могли применять сложные и искусные стратегии меж- или внутритекстовых перекрестных ссылок, чтобы выразить свою точку зрения, они мыслили сложным типологическим образом. Другими словами, они использовали символы, которые в их умах и умах их читателей вызывали ассоциации с библейскими образами и их толкованиями.
ЖАНР
То, что авторы могли использовать подобные образные средства и ожидать, что их смыслы будут понятны без объяснений, является следствием того факта, что раннесредневековые писатели обычно работали в рамках определенных жанров, которые необходимо принимать во внимание, если мы хотим понять письменные источники этого периода. Упрощая, можно сказать, что работать в каком-либо жанре означает добавлять к существующему материалу, а не создавать что-то абсолютно оригинальное. Писатели и их аудитория знают, чего ожидать с точки зрения структуры, темы и стиля. Композиция выстраивается в рамках определенных правил или руководящих принципов. Поэтому автор, работающий в определенном жанре, может воспринимать некоторые вещи как должное, ему не приходится объяснять свой выбор или давать определение терминам. Могут присутствовать перекрестные ссылки на другие работы, особенно на те, что считаются классическими в данном жанре, без необходимости указывать на них или давать им объяснения: аудитория отметит их и откликнется на те или иные конкретные слова и фразы. Жанры существуют во многих видах искусства, таких как живопись, скульптура, художественная литературы и классическая музыка, но чтобы объяснить концепцию более детально, мы можем провести параллель с современной популярной музыкой. Музыкант, который пишет произведения, например, в духе соул-музыки, стремится не создать что-то принципиально новое или отличное, а добавить свои произведения к тем, что уже существуют в рамках устоявшегося канона и ожиданий аудитории. Структура песни, ритм и, до некоторой степени, аранжировка определяются нормами жанра, и
97


Гай Холсол
это может касаться также более тонких аспектов. Автор песни может заимствовать строчки из классической песни одного из «великих» представителей жанра, зная, что аудитория отметит эту отсылку; то же самое можно сказать и в отношение музыкальной фразы. Однако все это не означает, что та или иная работа в рамках жанра банальна или неоригинальна. Она может быть создана в строгом соответствии с принципами определенной стилистической формы и в то же время заслуженно считаться великой. Кроме того, существование общепринятых норм для творчества внутри жанра не означает, что они являются раз и навсегда установленными и что работа в конкретном жанре должна обладать всеми определяющими характеристиками этой формы. Таких «идеальных типов», если они вообще существуют, вероятно, очень немного, а жанры могут о сближаться друг с другом. Писатели могут играть как с правилами композиции, так и внутри них. Дополнение или изменение норм, которое сначала считалось необычным, может стать частью канона как допустимое отклонение. Если ожидается, что аудитория знакома с принятыми нормами и их значением, можно также допустить, что она опознает их преднамеренную инверсию и, в частности, сатирический или иронический характер подобной стратегии. Наконец, некоторые писатели в рассматриваемый период действительно изобрели или заново открыли новые пути литературного творчества; другие, как Григорий Турский, похоже, начали писать в рамках одной традиции, но затем оставили ее, чтобы обратиться к чему-то иному. Раннесредневековые писатели были активными творцами, а не узниками существующих традиций, даже на византийском Востоке, где, как мы увидим, требования к композиции были особенно строгими. Это краткое обсуждение понятия жанра позволяет понять, почему в этот период об одних предметах писали, а другие игнорировали, и почему различные литературные формы отличались друг от друга и от того, что можно было бы ожидать от исторических сочинений с точки зрения XXI в. Имея это ввиду, мы можем теперь обратиться к различным жанрам раннесредневековых письменных источников.
ИСТОРИОПИСАНИЕ
На латинском Западе традиция историописания в ее классическом виде пришла в упадок еще до начала рассматриваемого периода. Основанная на образцах, созданных Ливием, Саллюстием и Тацитом, она сосредотачивала внимание на войнах и «высокой
98


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
политике» и не содержала ссылок, кроме самых общих упоминаний, на использованные источники, даже при их дословном цитировании. Хотя исторические сочинения, написанные в рамках классической традиции, все еще читались и оказывали влияние на историописание, ее последним великим представителем на Западе являлся автор IV в. Аммиан Марцелин18 (который, по иронии судьбы, был греком из Антиохии), хотя труды некоторых писателей начала V в., относящиеся к этому жанру, до нас не дошли. Возможно, произведением, наиболее близким к классическим образцам, которое было создано на Западе между 500 и 700 гг., была работа Юлиана Толедского « История короля Вамбы», написанная в конце VII в.19 Однако на греческом Востоке традиция продолжила существовать в VI и VII вв., в ее рамках были созданы исторические труды Прокопия, Агафия и Феофилакта Симокатты20. Требования жанра были почти такими же, как в классической латинской нарративной истории: внимание сосредотачивалось на войнах, битвах, дипломатии и других деяниях королей, полководцев и императоров, присутствовали также сообщения о чудесах, астрономических явлениях и прочих вещах, считавшихся предзнаменованиями. В раннесредневековом греческом мире классики жанра - Геродот, Фукидид и Полибий - были образцами, которых придерживались в малейших деталях. Византийские авторы писали на греческом языке, который сильно отличался от разговорного. Ожидалось, что они будут писать на аттическом диалекте древнегреческого языка, как это делали великие историки прошлого. Фразы и целые абзацы могли заимствоваться из их сочинений, а при описании раннесредневековых реалий использовалась их лексика. Поэтому, например, описывая народы, византийские авторы заимствуют из трудов IV в. до н.э. названия для племен со сходным образом жизни, обитавших примерно в той же части света. Так, Прокопий называл гуннов скифами или массагетами - названием племени, существовавшего задолго до VI в. Схожим образом у древних авторов заимствовались и другие термины. Прокопий называет гвардию королей и полководцев VI в. doryphoroi и hypaspistai21 - терминами, которые он
18 Matthews (1989); Drijvers and Hunt (1999).
19 Ее обсуждение см., например, в Collins (1977).
20 О Прокопии см. Cameron (1985); об Агафии см. Cameron (1970); о Феофилакте см. Whitby (1988).
21 doryphoroi (греч.) - доел, «копьеносцы»; hypaspistai (греч.) - «щитоносцы». - Прим, науч.ред.
99


Гай Холсол
заимствует из сочинений, написанных на аттическом диалекте, принятых им за образец (hypaspistai назывались телохранители Александра Македонского). Используя лексику, отсутствующую в их образцах, греческие писатели должны были прибегать к многословным парафразам: «excubatores - так римляне называли свою гвардию»22. В мире Фукидида, конечно же, не было епископов, монахов или церквей, поэтому, когда нельзя было использовать архаические слова (такие как «храм» вместо «церкви»), писатели снова притворялись, что должны объяснить этот нежелательный неологизм: «самые целомудренные христиане, которых обычно называют монахами»23. Иногда это создает ошибочное впечатление, что Прокопий был в некотором роде скептиком или даже язычником. Тем не менее, мы не должны считать, что труды этих авторов приставляют собой всего лишь незамысловатую мешанину цитат и заимствованных терминов. Еще раз повторим, что даже эти жёсткие рамки композиции позволяли авторам проводить собственную точку зрения, используя правила.
Историописание, так или иначе, продолжалось, принимая новые формы и развивая старые. Формой письменного рассказа, наиболее часто ассоциируемой с периодом 500-700 гг., вероятно, являются так называемые «национальные истории»: «Гетика» Иордана (середина VI в.), так называемая «История франков» Григория Турского, «История готов, вандалов и свевов» Исидора Севильского (начало VII в.), «Церковная история народа англов» Беды (начало VIII в.) и «История лангобардов» Павла Диакона (конец VIII в.), к которым также относятся анонимная «Liber Historiae Francorum» (начало VIII в.), «История бриттов» (начало IX в.), приписываемая Неннию, «Англосаксонская хроника» (конец IX в.) и ряд других работ. Большинство этих трудов были созданы после окончания того периода времени, которому посвящен данный том, но поскольку они так или иначе охватывают историю нашего периода, они заслуживают рассмотрения. Поначалу эти источники считались хранилищами многовековых традиций различных племен раннесредневековой Европы. Поскольку в XIX-начале XX вв. эти племена рассматривались как отдельные этнические образования, что согласовывалось с идеями национального государства, получившими развитие в
22 Прокопий «История войн» IV.12.17.
23 Прокопий «История войн» IV.26.17 (= «Война с персами» 1.7.22. Пер. А.А. Чекаловой).
100


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
этот период, эти исторические сочинения рассматривались как основополагающие для историй современных европейских наций, а их авторы представлялись основателями национальной истори- ческой традиции24. Информация, которую они содержали, считалась достоверной, передававшейся, как предполагалось, устно из поколения в поколение. Изменение отношения к сущности самих «варварских» племен привело к пересмотру взглядов на эти источники25. Большинство из них стали предметами интенсивных дискуссий. Характер истории Иордана подвергся тщательному изучению26, и работа Григория Турского стала предметом для еще более плодотворных дебатов, едва ли кто-то из участников которых сейчас рассматривает труд турского епископа в качестве «франкской истории» (как обсуждалось выше)27. Между тем, полемику вызвало предположение о том, что «Историялангобардов» Павла Диакона могла быть написана для франкской аудитории28. Другие источники также стали предметом дебатов и переоценки29.
В этих работах не только не рассматриваются больше как « национальные истории», признается, что они могут представлять собой произведения совершенного других жанров: «Англосаксонская хроника», совершенно очевидно, представляет собой сборник анналов («История» Исидора также имеет анналистическую структуру); «История» Беды - это церковная история и т.д. Работа Григория, как уже упоминалось, писалась вовсе не как национальная история, хотя жанр, в котором работал турский епископ, если он вообще придерживался какого-либо, остается дискуссионным вопросом. В то же время задачи, которые решались этими источниками - использовать прошлое для удовлетворения политических потребностей последующих столетий - обслуживались и работами иных жанров, никогда не рассматривавшихся как специфически «национальные»30. Урок, который можно извлечь из исследова¬
24 См. Холсол, глава 2 выше.
25 Scharer и Scheibeireiter (1994): Ethnogenese und Überlieferung.
26 Momigliano (1955); O’Donnell (1982); Goffart (1988); Heather (1991); Amory (1997).
27 Thurlemann (1974); De Nie (1987); Goffart (1988); Breukelaar (1994); Hein- zelmann (2001); Mitchell и Wood (2002).
28 McKitterick (1999).
29 Ненний: Dumville (1986); «Liber Historiae Francorum»: Gerberding (1987); «АнглосаксонскаяХроника» : существует большое количество исследований, посвященных ей, но особенно интересны с точки зрения периода, которому посвящен этот том, работы Sims-Williams (1983) и Yorke (1989).
30 См., например, Garrison (2000).
101


Гай Холсол
ний последних десятилетий, по существу, заключается в том, что для понимания этих источников их необходимо изучать с учетом условий, в которых они создавались. Политические мотивы, стоящие за их созданием, делают их гораздо более зависимыми от обстоятельств и гораздо менее ценными в качестве хранилища древних фактов, чем считалось до сих пор. Однако в то же время они становятся очень ценными источниками для исследования политической культуры и идеологии тех периодов и государств, где они создавались: например, Константинополя в середине VI в.; Испании в начале VII в.; Уэссекса в конце IX в. Эти уроки применимы ко всем остальным письменным источникам нашего периода.
Наиболее распространенная форма исторического повествования этого периода имела в своей основе анналистическую структуру: записи и главы или группы глав, предназначенные для освещения отдельных событий по годам. В конце V-VI вв. было создано большое количество так называемых Chronica Minora («малых хроник»): так называемые «Галльские хроники» 452 и 507 гг. (именуемые так по году последней записи); «Сарагосская хроника»; «Хроника» Иоанна Бикларского (который, может быть, также является автором и «Сарагосской хроники»); «Хроника» Мария Аваншского конца VI в. Беда начал свою карьеру историка с написания двух летописей - «Chronica Minora» и «Chronica Majora» ; и т.д. Есть основания предполагать, что существовали и другие, не дошедшие до нас. На Востоке к работам подобного вида относился Chronicon Paschale, основанный, как можно предположить из названия, на пасхальных таблицах.
Жанр анналистики, как правило, требовал, чтобы предметом фиксации были только основные события политической истории: возникновение и исход войн и сражений, смена королей и императоров и т.д. Нет ничего удивительного, что в христианском мире в записях вскоре стали фигурировать сопоставимые по значению церковные события: смерть и смена епископов; теологические споры; важные церковные соборы. Астрономические явления (затмения, метеориты) продолжали отмечаться наряду с другими событиями, имевшими значение знамений: наводнениями, голодом, чудесами. Конечно, некоторые анналы так расширялись, что превращались в полноценные повествования, лишь отдаленно напоминающие сухой список дат, от которого ведут свое происхождение, - они обычно называются хрониками, например, «Хроника Фредегара», и граница между ними и другими формами
102


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
исторического повествования может быть очень размыта. Однако довольно лаконичное содержание ряда анналов не должно скрывать от читателей потенциальную сложность их композиции. Если некоторые из них действительно строились на основе погодных записей, то другие преднамеренно создавались как единые произведения, но в летописной форме. Это означает, что хотя эти труды выглядят как простое изложение событий, записанных по годам, авторы могли манипулировать ради достижения своих особых целей. Существует мнение, что компоновка отдельных событий в «Галльской хронике» (включая некоторые, увы, редкие упоминания событий в Британии V в.) была создана преднамеренно для обоснования определенной позиции31. Равным образом и записи «Англосаксонской хроники», относящееся к событиям V-VI вв., были составлены позднее для обоснования определенных политических притязаний, а не являются, как считалось раньше, достоверными свидетельствами о политических событиях периода, заимствованными из недошедшего до нас источника32.
Другим историческим жанром был жанр церковной истории, создателем которого в начале IV в. стал Евсевий Кесарийский. Церковная история, как следует из названия, принципиально отличалась от других классических форм нарратива тем, что основное внимание в ней уделялось церковным делам, хотя, когда церковь превратилась в значительную политическую силу в Римской империи, они оказались неразрывно связаны со вполне мирскими политическими событиями. Однако другим существенным отличием от традиционного исторического повествования было обширное дословное цитирование источников со ссылками на них. Эта особенность жанра берет свое начало от богословских толкований и дебатов, где точка зрения доказывалась цитатами из Священного Писания. Исламские исторические сочинения развили схожую традицию. «Церковная история» Евсевия была переведена на латынь и продолжена на Западе Руфином Аквилейским, а другие писатели - Созомен, Сократ Схоластик, Феодорит и Евагрий - продолжили в V в. создавать произведения в этом жанре на Востоке. Однако тех, кто писал в жанре церковной истории, в 500-700 гг. было относительно немного. Есть несколько манускриптов, которые позволяют предполагать, что Григорий Турский начал писать свое сочинение
31 Wood (1987).
32 См., например, Sims-Williams (1983); Yorke (1989); старую точку зрения см. вМугеэ(1986).
103


Гай Холсол
как церковную историю, и в первых книгах своей «Истории» он определенно придерживается некоторых правил этого жанра, в частности, широкое цитирование источников. Однако работа превратилась в нечто совсем другое: пространную историю и комментарии на события его собственного времени. Кроме этого, вероятно, самой знаменитой церковной историей является работа Беды, написанная как раз после окончания этого периода.
АГИОГРАФИЯ
Наиболее распространенной формой историописания, в широком смысле связанной с церковной историей, была агиография (рассказы о святых)33. С точки зрения техники повествования, агиография - это вовсе не история, хотя в ней можно усмотреть общие черты с последней и использовать (как это уже делалось) для написания повествовательной политической истории. К агиографии можно отнести несколько других типов источников. Существуют собственно жития (vitae) святых, которые в случае с мучениками иногда называются рассказами об их страстях (passiones); собрания посмертных чудес; собрания кратких биографий аббатов и епископов и т.д. Этот тип письменных источников распространялся в Европе и Средиземноморье в течение всего периода, рассматриваемого в данном томе, от Ирландии до Армении, от северных пределов франкского мира до Африки. Жития святых в целом были схожи по структуре и содержанию, где бы они ни создавались, хотя, разумеется, существуют и региональные особенности. Жития имели дидактическую цель: показать чудесное присутствие Бога на земле. Чудеса, которые Господь творил через святых, свидетельствуют о непрерывном и активном его присутствии и заинтересованности в мирских делах, а те чудеса, которые происходили после смерти святых, служили неопровержимым доказательством того, что святой победил смерть и теперь пребывает с Богом и может ходатайствовать перед ним за верующих. Шарлатан, маг или человек, одержимый дьяволом, мог совершать что-то похожее на чудеса в течение жизни, но только могилы истинных святых славились совершением исцелений и другими чудесами.
Очевидно, что образцами для житий святых служили прежде всего Евангелия, хотя еще одним источником вдохновения слу¬
33 	Работа Dubois и Lemaitre (1993) содержит введение и библиографию, полезные также для изучения «религиозных сочинений», которые будут рассматриваться далее.
104


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
жило сочинение Иеронима «О знаменитых мужах». В качестве других образцов использовались «Житие Антония» (основателя монашеского движения), написанное Афанасием, и «Лавсаик» Палладия, хотя на Западе самой известной моделью стало написанное Сульпицием Севером «Житие Мартина Турского» (что удивительно, написанное до смерти своего героя, св. Мартина Турского). Жития святых могли серьезно отличаться по степени соблюдения требований биографического жанра. Некоторые, например, «Житие св. Вилъфрида» Эдди я Стефана, имели в основе жесткую хронологическую структуру. В других житиях между рождением и детством святого, с одной стороны, и его или ее смертью, с другой, хронологическая или тематическая организация глав или следование евангельской модели не всегда очевидна.
Как совокупность материалов агиография с 1911 г., вероятно, привлекла больше внимания историков, чем любой другой корпус источников, а подходы к ее изучению изменились наиболее значительно34. Как уже отмечалось, отношение к житиям святых в XIX в. определялось тем, в какой степени они могли быть полезными для написания политической/институциональной истории. Напротив, в рамках более старых издательских проектов боллан- дистов или мавристов35 - представителей монашеских орденов, изучение житий святых или споры по поводу их подлинности служили политическим целям церкви.
Но сейчас историки интересуются не только изучением раннесредневековых житий, написанных о людях, живших в этот период; они также рассматривают раннесредневековые сочинения о мучениках и святых, которые были давно мертвы к этому времени (или были вымышленными фигурами). Агиографические сочинения в настоящее время считаются бесценными источниками для изучения социальной истории в узком смысле (посредством рассмотрения содержащихся в них рассуждений о социальных структурах и отношениях, заболеваниях, которые поражали людей ит.д.), истории народных верований и культуры36, mentalités (посредством
34 Без сомнения, в этом вопросе oeuvre [творчество] П.Р.Л. Брауна было наиболее влиятельным: см., например, Brown (1971); (1977); (1978); (1981); (1982а); (1982b); (2000); (2002). О развитии его идей и реакции на них см., например, в Van Dam (1985); (1993); Howard-Johnston and Hayward (1999); работа Lifshitz (1994) вызвала много дискуссий.
35 Вновь см. обсуждение в Knowles (1963).
36 Gurevich (1988).
105


Гай Холсол
рассмотрения способов излечения через чудеса37) и истории идей, а также религиозной и политической истории. В области последней, однако, существенно расширились представления о том, что составляет политическую историю, которая теперь не сводится к простому изучению событий, но предполагает выявление и объяснение больших нарративов. В исследованиях агиографии, бытовавшей в раннесредневековом мире, одной из наиболее значимых тенденций, появившихся в последние десятилетия, является изучение того, как сами жития святых использовались в политической борьбе. Создание собраний чудес укрепляло репутацию святого, возможно, за счет снижения интереса к культам других святых, но, очевидно, посредством агиографических сочинений могли решаться и другие политические задачи. Так, было показано, что во Франкии VII в. написание житий епископов стало результатом заинтересованности отдельных группировок на местном уровне или в высших политических кругах38. Некоторые Vitae были созданы, чтобы восстановить репутацию показавших себя не с лучшей стороны или непопулярных в местной традиции епископов. В англосаксонской Британии в ранний период написание житий святых, по мнению некоторых историков, приняло своеобразную форму войны памфлетов39. Некоторые агиографические сочинения Григория Турского, вероятно, были написаны для защиты репутации членов его семьи40. Даже вопросы о том, культ какого святого надо поощрить или принять, могли быть связаны с событиями большой политики41. Наши знания и понимание раннесредневековых святых и их почитании подверглись, возможно, наибольшей трансформации и расширению в течение последнего столетия.
ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И ЮРИДИЧЕСКИЕ ДОКУМЕНТЫ
Распространенным источником по социальной постримской истории являются памятники законодательства, созданные в этот период. На Западе своды законов были созданы в вестготской Испании, бургундской Галлии, королевствах франков, ланго¬
37 См. особенно Brown (1981); Van Dam (1985); (1993).
38 Fouracre (1990).
39 Goffart (1988).
40 Например, «Житие ce. Ницетия Лионского» (глава 8 «Жития Отцов» Григория Турского) с обширным рассказом о посмертных чудесах святого.
41 Fouracre (1999).
106


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
бардов в Италии и англосаксов в Англии. В дополнение к великой кодификации римского права, предпринятой Юстинианом I практически в то же время, что и законодательная активность правителей на Западе, создание сокращенных сводов римских законов также имело место в Тулузском королевстве вестготов и королевстве бургундов. Однако большая часть западных правовых источников представляет собой собрание кратких статей с перечислением правонарушений и штрафов, которые должен был выплатить виновный пострадавшей стороне. В основном их положения касаются преступлений против собственности и личности, хотя присутствует также и подробное рассмотрение вопросов, связанных с наследованием. Некоторые сборники законов были очень длинными и подробными, в особенности «Кодекс Юстиниана» на Востоке (изданный вместе с «Дигестами» - систематизированным собранием правовых норм Римской империи, которые все еще считались имеющими юридическую силу) и «Вестготская Правда» на Западе. Другие были достаточно краткими (особенно англосаксонские сборники YII в.) и очень выборочными по содержанию, в то время как третья группа (например, Салическая и Рипуарская Правды или «Эдикт Ротари» - первый свод законов лангобардов) представляют собой нечто среднее.
В историографии с ними связаны две основные дискуссионные проблемы: во-первых, насколько данные сборники отражают реальную юридическую практику (и, если нет, какова были в таком случае цель их создания)42; во-вторых, до какой степени постримское западное право представляет собой кодификацию германского обычного права. Эти две проблемы в некотором смысле взаимосвязаны, а споры вокруг них пока не привели к выработке окончательного решения. Представляется, однако, очевидным, что детали, содержащиеся в западных сборниках законов, не отражают правовую практику во всей ее полноте. Право могло включать, и действительно включало, правовые обычаи бесчисленных местных сообществ. Кроме того, крайне трудно найти доказательства, особенно относящиеся к VI-VII вв., того, что письменное законодательство применялось на практике. Например, штраф за уклонение от военной службы во франкской Галлии составлял, согласно закону, 60 solidi43. Однако в единственном судебном деле,
42 Mordek (1984).
43 solidus - римская монета ценностью 1/72 фунта золота, хотя в более поздний период так же называлась серебряная монета, которая была предшественником
107


Гай Холсол
связанным с этим преступлением и закончившимся наказанием виновного, фигурирует штраф в 600 solidi44.
Первые дошедшие до нас юридические и другие административные документы, количество которых постепенно все более увеличивалось, датируются VII в. Разумеется, документы такого вида существовали и в предыдущие столетия. Многие документы на папирусах, датируемые римским и более ранними периодами, благодаря жарким и сухим анаэробным условиям сохранились в Египте и Северной Африке. Хорошо известны деревянные таблички из римского форта Виндоланда в Нортумберленде45, которые сохранились благодаря нахождению в условиях противоположного характера - болотистой почве, но также лишенной доступа воздуха. Папирусы V-VI в. дошли до нас из Равенны46, а интереснейший архив, известный под названием «Таблички Алъбертини», имеющий неоценимое значение для изучения повседневной жизни вандальской Африки, был найден на юге Туниса47. Документы, называемые пизаррами48, написанные на грифельных досках в вестготской Испании, также представляют значительный интерес. Однако невозможно отрицать, что количество юридических документов, по большей части фиксирующих дарение земли или предоставление привилегий церквям и монастырям, завещания и распределение наследства, иногда сделки и результаты рассмотрения дел, опять же в основном связанных с землей, значительно возрастает после 600 г., и их число продолжает увеличиваться по нарастающей. В совокупности эти документы обычно известны как хартии (что часто технически неверно) и могли иметь разные формы в зависимости от времени и места составления. Излишне говорить, что сохраняется только небольшая часть оригинальных документов, иногда на папирусе, но чаще на пергаменте, а подлинность хартий, дошедших до нас в копиях, является предметом дискуссий среди историков. По причине правовой ценности подобных документов для церковных организаций, которые обычно и сохраняли их (они подтверждали их
шиллинга. Другая проблема, касающаяся правоприменительной практики, заключается в том, как штрафы и компенсации, указанные в solidi, могли иметь какое-то значение, если solidus не имел широкого хождения на Западе (см. далее).
44 Diplomata Regum Francorum, ed. Kölzer, no. 143.
45 Bowman and Thomas (1984); Bowman (1994).
46 Tjàder, Papyri.
47 Tablettes Albertini, ed. Courtois, Leschi and Saumagne.
48 Velazquez (ed.), Las pizarras Visigodas.
108


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
права на землю, доходы или правовые привилегии), хартии могли подделываться и часто действительно подделывались. Иногда проблемы установления подлинности документа легко разрешимы. В некоторых регионах, таких как Галлия, хартии составлялись по относительно единообразным формулам - до нас дошли даже некоторые формулярии (собрания примеров оформления документов для писцов) этого периода. В таких регионах подделки, как правило, выделяются достаточно четко. Однако в других, таких как англосаксонская Англия, где совершенно отсутствовали типовые формулы для хартий, определение подлинности документов оказывается более серьезной проблемой. Поэтому ответ на вопрос о том, являлась ли хартия точной копией настоящего документа, более поздней подделкой, которая, тем не менее, опиралась на настоящий документ или документы как на основу, или же была чистой подделкой, может быть предметом дискуссий. Еще один аспект этой проблемы возникает в тех случаях, когда сам документ безусловно является подделкой, но у нас имеются основания полагать, что церковная организация, упомянутая в нем, на самом деле владела указанными землями и привилегиями и даже могла получить их в обстоятельствах, которые описаны в хартии. Кроме того, «подделки» могут представлять значительный интерес, демонстрируя исторические представления и увлечения того времени, когда они были созданы.
Несмотря на значительные отличия в деталях, хартии имеют несколько общих черт. Они начинаются с указания на дарителя, перечисления его или (иногда) ее титулов и достоинств и указания на получателя дара, за которым следует заявление о мотивации дарения. Поскольку дары обычно делались церквям или монастырям, то причины также были религиозного характера, соответственно, этот отрывок хартии назывался arenga (приблизительное значение слова - «проповедь»; по происхождению оно близко к английскому слову «harangue» - «речь»). Затем следовал пассаж, в котором подробно описывалось то, что давалось в дар. Он называется распорядительным пунктом. В нем могла указываться любая оговоренная цена или условие обмена (в том числе церковные службы, включение в монастырскую «книгу жизни» (Liber Vitae) и т.д.), за которым иногда следует пункт, содержащий перечень наказаний (денежных или в форме проклятий) тому, кто нарушит условия, содержащиеся в документе, и, наконец, список свидетелей. Многие хартии имеют
109


Гай Холсол
также пункт, содержащий датировку, либо в начале, либо, иногда, в конце документа.
Хартии, подобно другим письменным источникам, сначала использовались для изучения политической истории. Поскольку многие хартии, как упоминалось выше, содержали пункты с датировкой, а обычным ее способом в этот период (датировка по эрам стала общепринятой только с VIII в.) было указание года правления короля («год царствования»), они могли быть источниками сведений для политической истории. Они могут, например, указать на день, который считался началом «года царствования» короля, или на регионы, признававшие власть данного короля. Некоторые проблемы, связанные с хронологией франкской политической историей при Меровингах, были решены путем обращения к хартиям49. Преамбулы к королевским дипломам также часто сообщают титулы, которые использовали короли, а следовательно, раскрывают их политические амбиции. Списки свидетелей в хартиях, выпущенных при дворе или, по крайней мере, в присутствии короля, могут свидетельствовать о том, кто находился при дворе в определенное время, указывая не только на тех, кому благоволил - или не благоволил - король в этот период, но также и на вопросы, решение которых находилось во власти короля. Однако хартии могут сообщить нам гораздо больше. Они могут продемонстрировать, как работали законы, или распределялась власть «на местах» между магнатами либо между церковью и мирянами. Хартии могут дать представления о правах и обязанностях землевладельцев. В некоролевских хартиях список свидетелей может содержать намек на типы семейных союзов, на которых была основана местная политика. Термины, используемые для указания на поселения и их организацию, могут также предоставлять сведения для изучения сельской экономики этого периода. Потенциал использования сведений хартий велик, но надо сказать, что большинство из этих возможностей появляется лишь тогда, когда в VIII в. и позднее такие источники становятся достаточно многочисленными и включают не только королевские документы.
ПИСЬМА И ПОЭЗИЯ
Другим источником информации о рассматриваемом периоде являются письма. Как и в случае с иными видами письменных источников, они были распространены меньше, чем в предыдущее
49 	См., например, Gerberding (1987).
110


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
или последующие времена, но все же существуют. В начале периода некоторые важнейшие сведения о захвате франками власти в Галлии содержатся в письмах: от Ремигия Реймсского и Авита Вьеннского королю франков Хлодвигу, и от самого Хлодвига епископам Аквитании. Как и в позднеримский период, письма имели важное значение для поддержания дружеских связей. Так, епископ Каора Дезидерий в начале VII в. написал большое количество писем, адресованных в основном людям, которые служили вместе при дворе франкских королей. Сохранились письма из вестготской Испании, как правило, адресованные епископам или отправленные ими, вероятно, с аналогичными целями. Письма очень ценны еще и потому, что часто являются единственным источником сведений о тех или иных политических событиях. Одним из наиболее интересных собраний писем являются «Австразийские письма» (Epistulae Austrasiacae). Вероятно, они дошли до нас потому, что хранились как своего рода формуляр - собрание образцов для написания писем. Они включают письма разного вида, в том числе послания епископов королям, письмо в стихотворной форме графу Арбогасту Трирскому, жившему в V в., и переписку конца VI в. между высшими аристократами. Возможно, самым важным является то, что они содержат переписку между австразийским франкским двором и двором византийского императора, в основном касающуюся войн против королевства лангобардов в Италии. Наконец, сохранилось большое количеств писем римских пап, затрагивающих широкий круг тем: от вопросов церковного учения, управления папскими владениями до церковных и даже светских политических событий.
Поэтические произведения в этот период существовали в нескольких формах. Некоторые агиографические сочинения были написаны в стихах, как, например, сочинение Венанция Форту - ната о жизни и чудесах св. Мартина. Венанций часто писал письма в стихотворной форме. Он также создал ряд панегириков - хвалебных стихов - одного из наиболее важных видов поэтических источников того времени. Панегирики продолжали позднеантичную политическую традицию, которая в действительности и не прерывалась на византийском Востоке, где, например, известны произведения североафриканского поэта Корриппа, которые являются важным историческим источником. Произнесенный перед аудиторией, состоявшей из наиболее влиятельных людей королевства, панегирик мог служить нескольким целям, и это в известном
111


Гай Холсол
смысле более сложный вид источника, чем может показаться на первый взгляд. Стандартная форма хвалебной поэзии, унаследованная от Античности, прославляла короля или императора как воплощение всех образцовых качеств хорошего правителя: справедливости, благочестия, щедрости, победоносного военного лидерства. Поэтому панегирик действительно мог быть формой публичной лести. Однако, оглашая этот набор идеальных добродетелей публично, поэт мог, в других обстоятельствах, побудить короля к размышлениям об этих качествах и о том, насколько он сам на деле соответствует представленному идеалу. И, наоборот, панегирик мог работать - выражаясь современным языком - как «дезинформация». Благодаря изображению поступков короля такими, какие присущи образцовому правителю, двор мог быть подготовлен к изменениям в политике или действиям, которые в противном случае могли бы выглядеть неожиданными или нежелательными. Весьма вероятно, что позднелатинская традиция стихотворных загадок, часто обыгрывающих идеи христианского учения, оставалась популярной и в этот период. Однако эта и другие формы поэзии, особенно стихи на местном наречии, лучше засвидетельствованы и сохранились в период после 700 г., чем до него.
РЕЛИГИОЗНЫЕ СОЧИНЕНИЯ
Наконец, мы должны отметить распространение других религиозных, особенно богословских сочинений в этот период. Этот вид письменных источников представляет все больший интерес для историков, изучающих раннее Средневековье, и сейчас он, несомненно, гораздо выше, чем сто лет назад. Проповеди и гомилии, которые присутствовали в большом количестве во всех христианских регионах, рассматриваемых в этом томе, трудно использовать из-за сложных риторических стратегий, которые в них реализуются. Тем не менее они являются важными источниками как для изучения социальной истории, так и для истории распространения христианства, развития богословских идей и вероучения. Подобным образом и литургии этого периода изучались с различными целями. Они могут использоваться для выяснения путей проникновения христианских идей и учения в среду мирян, а также изучаться с точки зрения театрализованных действий - как своего рода драматические представления, чтобы увидеть, как функционировали подобные ритуалы в обществе этого времени.
112


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
Много внимания уделяется изучению монастырских уставов, которые распространялись на Востоке и Западе в период между 500-700 гг. Сложность этих текстов, которые сами по себе часто были разнородными по своему составу произведениями, заимствовавшими идеи из ранее написанных уставов и использовавшимися отдельными аббатами по принципу «выбери и перемешай», сделала их предметом многочисленных дискуссий. Опять-таки, эти источники проливают свет не только на развитие монашеского движения, которое в рассматриваемый период все еще оставалось по большей части в зачаточном состоянии, но и на более широкий круг проблем, в основном на историю идей. Что такое монашество? Каковы его отношения с миром за пределами монастыря? Какова роль аббата монастыря? Какие примеры оно могло предложить тем, кто живет вне монастырских стен?
В отношении всего этого огромного и при этом столь разнообразного комплекса «религиозных» материалов наибольшие изменения, произошедшие с 1911 г, касаются внимания, которое историки уделяют в настоящее время комментаторской литературе. К этому роду экзегетических источников, которые обычно используют книги Библии в качестве основы для размышлений о духовной жизни, 100 лет назад редко обращались за пределами богословских факультетов. В настоящий момент они представляют большой интерес для историков благодаря тому вкладу, который их изучение может внести в историю идей - и, конечно же, той социальной и политической среды, которая порождала эти идеи, поскольку в этих сочинениях содержится значительное количество информации об условиях жизни в этот период. С точки зрения количества, богословские источники, вероятно, являются самыми многочисленными в период с 500 по 700 г. Возможно, они очень мало интересовали историков в 1911 г., но в 2005 г. они все больше оказываются в центре внимания исследователей - это факт, который свидетельствует о том, что даже в рамках столь удаленного от нас по времени периода как V-VII вв., история постоянно меняется в связи с появлением новых вопросов, новых ответов и новых источников.
РАННЕСРЕДНЕВЕКОВАЯ
АРХЕОЛОГИЯ
Без сомнения, самые значительные перемены в Источниковой базе для изучения раннего Средневековья произошли благодаря
113


Гай Холсол
развитию археологии50. В 1911 г. археология находилась в своем младенческом состоянии, а средневековая археология как субдисциплина начала становиться на ноги много лет спустя, уже после окончания Второй мировой войны. Усвоение «позднеантичной» периодизации в археологии произошло еще позже, прежде всего в континентальной Европе51, и пока еще медленно завоевывает свое место в Британии, где искусственное разделение по 400 г. между римским и «саксонским» периодами, как ни удивительно, все еще преобладает52. Изучение раннесредневековых захоронений можно проследить от открытия могилы Хильдерика I в Турне в середине XVII в.53, но англосаксонские захоронения начали выделять и тщательно изучать как таковые не ранее конца XVIII - начала XIX в.54 Это произошло необычайно рано. Во Франции меровинг- ские погребения только с третьей четверти XIX в. начали идентифицироваться как особая группа (прежде их считали могилами древних галлов или римлян) и изучаться с соответствующей заботой и вниманием. Ко времени выхода первого издания «Кембриджской истории Средних веков» археологическое изучение погребений приветствовалось как источник информации, хотя пока что (и на длительное время впоследствии) только в качестве иллюстрации положений нарративной политической истории, основанной на письменных источниках. Раскопки на месте раннесредневековых сельских поселений начались в межвоенный период, например, с изучения Э.Т. Лидсом англосаксонского поселения в Саттон Кортни и раскопок на месте поселения меровингского периода на территории Германии в Гладбахе. Однако раннесредневековая археология сельских поселений превратилась в особый раздел дисциплины лишь спустя длительное время, уже после 1945 г. То же самое можно казать о городской археологии, хотя обособление ее предмета произошло быстрее, во многом благодаря возможностям для проведения раскопок, открывшимся в связи с насущной
50 Краткую историю средневековой археологии см. в Delogu (2002), р. 209-213; Van Regteren Altena (1990). Пространное обсуждение истории археологического изучения раннесредневековых захоронений см. Périn (1980); Effros (2003).
51 К отцам-основателям археологии ‘antiquité tardive’ [поздней Античности], которая, кажется, раньше всего появилась в Южной Франции, относятся Р.-А. Février, N. Duval and J.-С. Picard.
52 За адаптацию выступает Dark (2000).
53 Brulet (1990); (1991); (1997).
54 См. выше прим. 50 об истории археологии погребений. См. также Dickinson (1980) и статьи в Southworth (1990).
114


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
необходимостью восстановления и реконструкции европейских городов, разрушенных в ходе войны55.
Разница во времени становления основных отраслей раннесредневековой археологии связана прежде всего с уровнем технических знаний, необходимых для выявления и произведения раскопок соответствующих памятников. Во многих районах постримские погребения находили без труда, поскольку они содержали большое количество артефактов, охотно приобретаемых антикварами и музеями. Кроме того, на некоторые указывали отличительные черты ландшафта, такие как курганы или церкви, другие представляли собой достаточно сложные сооружения со стенами, покрытыми плиткой или сделанными из камня, или находились в каменных саркофагах, что еще больше облегчало их обнаружение во время сельскохозяйственных работ. С другой стороны, раннесредневековая техника строительства в основном предусматривала использование дерева, а не камня, что затрудняет обнаружение их остатков, представленных ямами и углублениями или отдельными камнями для деревянных кольев, столбов и балок. Кроме того, в случае с европейскими городами и сельскими поселениями, расположенными на месте или рядом с римскими виллами, археологические свидетельства раннего Средневековья легко утрачивались в связи с тем простым фактом, что их эфемерные следы терялись на фоне легкоузнаваемых римских каменных сооружений с плиточными или даже мозаичными полами. Методики ведения раскопок в Европе слишком часто предполагали поиск каменных стен, восстановление по ним основного плана здания, а затем раскопки внутри этих границ вглубь до достижения поверхности полов. Эти методы даже там, где археологи сколько-нибудь интересовались постримской археологии, что случалось довольно редко, приводили к тому, что находки, относящиеся к раннему Средневековью, оказывались в отвале. Поэтому, возможно, неслучайно, что первыми изученными с помощью археологии раннесредневековыми городами стали те, на месте которых не было предшествующих римских поселений: например, Дорестад в Нидерландах, Хамвик в Британии, Хедебю в Северной Германии, Хельгё и Бирка в Швеции. Однако в течение XX в. археология становилась все более технически сложной дисциплиной. Хотя сами технологии раскопок значительно изменились, обнаружение данных больше не
55 	Описания региональных особенностей ее развития см. Barley (1977).
115


Гай Холсол
ограничивается «раскапыванием», поскольку были разработаны и другие методы полевых исследований56. Естественнонаучная составляющая археологии также сильно возросла, так что сложные технологии применяются не только для количественной оценки и датировки различных материалов, но и для изучения раннесредневековых природных условий, а также состояния здоровья, болезней и продолжительности жизни людей раннего Средневековья.
Таким образом, мы имеем дело не просто с массивом новых данных, лучше восстановленных и несравненно более разнообразных, чем это было в 1911 г. Радикально изменились также подходы, с помощью которых изучаются эти данные, чтобы лучше понять раннесредневековое прошлое. Когда средневековая археология еще только зарождалась, ее сведения использовалась, как отмечалось выше, просто как иллюстративный материал, и можно утверждать, что подобное отношение так и не изжито полностью. За прошедшее столетие получила значительное развитие теория археологии57. Средневековая археология также стала академической дисциплиной со своими университетскими кафедрами, исследовательскими центрами и профессиональными объединениями археологов, хотя характер этих изменений был не одинаковым в различных странах Европы58.
РАЗВИТИЕ АРХЕОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ
Ее общая основа была заимствована у дисциплины, которая известна, по крайней мере в британской археологии, под названием «история культуры». В конце XIX - начале XX в. развитие хронологии шло рука об руку с осознанием того факта, что определенные типы предметов часто обнаруживались в сочетании друг с другом. С ними ассоциировались различные типы поселения, или типы жилищ, или способы погребений. Эти взаимосвязанные группы черт материальной культуры стали именоваться культурами, которые получали свои названия мест, где впервые были обнаружены или по которым получили наибольшую известность (например,
56 Классическим введением в технику раскопок остается Barker (1993), но см. также Roskams (2001). О сборе археологической информации на месте см. Fasham et al. (1980), о «геофизике» см. Clark (1990).
57 Более детальное обсуждение теоретической археологии и ее развития см. в Trigger (1989); Dark (1995); Johnson (1999); Preucel and Hodder (1996). Halsall (1997) содержит краткий и упрощенный обзор.
58 Hodder (1991).
116


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
предшествующий викингам археологический период в Швеции и его культура обычно именуются Вендельскими, по названию знаменитого могильника знати59), или по характерному предмету, относящемуся к этой культуре (очевидные примеры в раннесредневековой археологии отсутствуют по причинам, которые скоро станут понятны). Считалось, что эти культуры соотносятся с народами, в соответствии со сложившимися в XIX в. представлениями о национальном государстве. В свою очередь, народы рассматривались как отдельные биологические/генетические группы. Считалось, что распространение черт культуры происходит при миграциях, а смена одной культуры другой объяснялась завоеванием или подчинением одним племенем другого. Таким образом, история культуры, проецируемая на доисторические времена, способствовала распространению исторического политического нарратива на дописьменные периоды. Применительно к Средневековью культуры просто закреплялись за известными в истории народами (предположительно, разными в расовом отношении). Поэтому археологическим культурам раннего Средневековья обычно давали (иногда по совершенно тенденциозным причинам) названия народов, которым они предположительно соответствовали: например, «англской», «саксонской» или «ютской» в постримской Британии, «франкской», «алеманнской» или «галло-римской» в Северной Франции, Нидерландах, Южной Германии или Швейцарии.
Археологи в Великобритании, скандинавских странах и Нидерландах шли в авангарде теоретических разработок, отказываясь от культурно-исторической парадигмы в средневековой археологии60. После Второй мировой войны, когда культурно-историческая теория оказалась скомпрометирована использованием для продвижения идеологий нацистского и сталинского тоталитарных режимов, археологи, изучавшие доисторические периоды, обратились к подходам, во многом заимствованным из структурно-функционалистской антропологии. Функционалистский подход сам по себе не оказал существенного влияния на средневековую археологию, главным образом потому, что функционалисты все еще признавали первенство за устными и письменными источниками там, где они могли быть найдены. Тем не менее, вспомогательные
59 Lamm and Nordstrom (1983).
60 Отметим, что этот комментарий касается только средневековой археологии. Французские археологи, например, сыграли значительную роль в теоретических разработках доисторической археологии.
117


Гай Холсол
методики, используемые функционалистами в их стремлении восстановить целостную «систему», функциональными элементами которой считались отдельные области и виды человеческой деятельности, были с готовностью взяты на вооружение. Например, они включали археологию окружающей среды и изучение моделей расселения, особенно с помощью аэрофотосъемки.
В 1960-х гг., сначала в США, в основном под влиянием Льюиса Бинфорда, позднее в Соединенном королевстве, где в его продвижении ключевую роль играл Дэвид Кларк, зародилось движение, известное как «Новая археология». «Новые археологи», по сути, хотели разорвать связи археологии с историей, которая воспринималась как чересчур увлекающаяся частностями, и приблизить первую к естественным наукам. Они утверждали, что археология должна исследовать общие правила или законы человеческого поведения и развивать экспериментальные методы, с помощью которых такого рода законы могут быть подтверждены. Общества рассматривались как функционирующие системы, приспосабливающиеся и изменяющиеся в основном под влиянием внешних стимулов, в частности природной среды (схожесть с взглядами ранее возникшего движения историков-анналистов очевидна, хотя археологи открыли для себя Школу «Анналов» не ранее 1980-х гг.)61. Можно утверждать, что в этом отношении Новая археология не слишком отличалась от функционалистской археологии, но причина этого заключалась в том, что она возникла прежде всего в противовес той истории культуры, которую использовали археологи, изучающие доисторический период в Северной Америке. При изучении систем Новая археология заимствовала модели из географии и биологии. Благодаря интересу «новых археологов» к долгосрочным изменениям или процессам, таким, например, как развитие социальной организации или распад сложноорганизованных обществ, которые могли изучаться с точки зрения общей кросс-культурной перспективы, их подход стал известен как процессуальная археология. Средневековой археологии потребовалось некоторое время, чтобы перенять подходы Новой (или процессуальной) археологии. Только в 1982 г. (20 лет спустя после появления Новой археологии62) на конференции, посвященной двадцатипятилетнему юбилею Общества средневековой археологии,
61 Hodder (1987); Bintliff (1991). О довольно сдержанной реакции на это историков см. в Delano-Smith (1992); Dyer (1992).
62 Оно для удобства может быть датировано временем публикации Binford (1962).
118


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
Филипп Рац выступил с предложением о «Новой средневековой археологии». В том же году Ричард Ходжес опубликовал большую статью, в которой также утверждал, что методы и теория «Новой археологии» могут и должны применяться к средневековому материалу63. Ирония заключается в том, что в то самое время, когда «Новая археология» стала обсуждаться в рамках средневековых изысканий, ее подвергли серьезной критике британские теоретики археологии.
Теоретические подходы, противопоставленные «Новой археологии», обычно объединяются под общим названием постпро- цессуализм, который не представляет собой единой «школы» с общими методами. Их объединяет неприятие основных принципов процессуализма: его упора на межкультурные закономерности и долгосрочные процессы, его обычно строго ограниченное функционалистское прочтение культурных явлений, отрицание роли индивидов в социальных изменениях, его зачастую доктринерское неприятие ценности письменной истории и т.д. Можно утверждать, что постпроцессуалисты разделяют несколько общих убеждений, прежде всего то, что материальная культура предполагает преднамеренное, активное и сознательное творение, а не просто отражение социального мира своего времени. В свою очередь, социальные изменения трактовались как динамические и неизбежные. С учетом этого тот особый контекст, в котором формируются археологические свидетельства, превращается в вопрос первостепенной важности. Свое влияние оказала и критическая теория. Поскольку материальная культура рассматривалась как средство передачи и выражения идей, были предложены средства интерпретации данных археологии, аналогичные критическим методам изучения письменных текстов. Неудивительно поэтому, что по крайней мере некоторые постпроцессуалисты (по иронии судьбы чаще всего те, кто не специализируется на тех или иных исторических периодах) утверждают, что необходимо принимать во внимание информацию, которую предоставляет документальная история. Постпроцессу ал изму потребовалось меньше времени, чем «Новой археологии», чтобы быть взятым на вооружение британскими специалистами по средневековой археологии. Возможно, это было связано с продолжающимся с 1960-х гг. развитием специализированных университетских кафедр археологии, где читались
63 	Hodges (1982а); Rahtz (1983).
119


Гай Холсол
курсы теоритической археологии, и расширением возможностей для изучения средневековой археологии в рамках курсов для соискателей ученой степени. В настоящий момент теоретические подходы к археологии раннего Средневековья весьма разнообразны. В Британии есть исследователи, работающие в рамках историко- культурной, процессуальной, постпроцессуальной и марксистской парадигм. Есть все основания утверждать, что в континентальной Европе история культуры, иногда в более или менее модифицированном виде, остается наиболее распространенным подходом, хотя применяются и другие. Это не означает, что работы, выполненные на ее основе, обязательно более низкого качества; теоретические новшества в британской археологии не всегда представляли собой безусловное благо. В то время как история культуры может критиковаться за слишком почтительное отношение к структурам, связанным с зачастую устаревшим взглядом на документальную историю, процессуальная археология и ее последователи нередко занимают слишком непримиримую позицию по отношению к историкам и демонстрируют при этом столь же почтительное отношение к другим дисциплинам, например, критической теории или антропологии. Некоторые исследования, выполненные теоретически подкованными, по общему признанию, археологами, могут быть подвергнуты критике и критиковались за отсутствие эмпирической строгости64. Хотя большинство археологических школ в настоящее время подчеркивает важность творческих связей с документальной историей (переосмысленный процессуализм также отказался от своей прежней оппозиции по отношению к истории), построение плодотворных отношений между двумя дисциплинами, должное признание за каждой из них равного и самостоятельного права предлагать свои объяснения остается одной из насущных проблем для исследований раннего Средневековья в начале XXI в.65
ПОГРЕБЕНИЯ
Как мы видели, старейшей ветвью раннесредневековой археологии является изучение погребений66. На период времени, рас¬
64 См. подобную критику в Dickinson (2002).
65 См., например, Carver (1992).
66 Обсуждение проблемы и некоторые предложения по ее разрешению см. в Halsall (1997).
120


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
сматриваемый в этом томе, приходится расцвет на большей части западной Европы захоронений, в которых покойника снабжали погребальными дарами. Выше мы уже говорили, что наличие погребальных даров в могилах облегчало обнаружение захоронений и снабжало исследователей большим количеством материала, и хотя эти находки неравноценны по качеству, даже самые плохо сохранившиеся их них могут помочь ответить на некоторые вопросы. Погребальный инвентарь изначально служил (а в некоторых случаях это продолжается до сих пор) для иллюстрации представлений, выработанных на основании сведений письменных источников: о противостоянии христианства и язычества (погребальные дары были признаком последнего) или передвижений германских племен (наличие погребального инвентаря рассматривалось как обычай, принесенный им со своей родины). Оба эти предположения подверглись серьезной критике, хотя, к сожалению, ни одно из них не было опровергнуто. С середины 1970-х гг., когда была опубликована диссертация Бейли Янга, точка зрения, согласно которой погребальные дары следует ассоциировать с нехристианскими верованиями, была отвергнута67. Было предложено несколько более сложных подходов к использованию погребений с инвентарем для изучения процесса христианизации. Сам Янг высказал интересное предложение о необходимости изучать не погребальный обряд, но артефакты, находящихся в погребении, и изображения на них с точки зрения их вероятного символического значения68. Карвер предположил, что некоторые пышные погребения в Англии, самым известным из которых является курганное захоронение в Саттон Ху в Саффолке, были нарочитой демонстрацией приверженности язычеству, относящейся к периоду распространения христианства69. Изучение погребальных обрядов с дарами меровингской эпохи позволило выработать подходы к рассмотрению захоронений как формы символической коммуникации, которая, даже если и не отражает приверженность тому или иному религиозному учению, может лучше всего быть понята через исследование ритуала. Исходя из этого, было также высказано предположение, что изучение франкских захоронений может пролить свет на процесс христианизации70.
67 См. Young (1975), особенно публикацию Young (1977).
68 Young (1997).
69 См., например, Carver (1992).
70 Halsall (1998); (2000а).
121


Гай Холсол
Вопросы об этнической принадлежности захоронений с погребальными дарами все еще остаются дискуссионными. Хотя нет никаких априорных доказательств того, что этот обряд связан с варварами из Свободной Германии, где он практически не встречается в IV в. (этот обычай появился в Северной Галлии римского времени)71, обычным делом все еще является приписывание могильников, содержащих захоронения с погребальными дарами, или варварам-иммигрантам или, по крайней мере, племенам, перенявшим их обычаи72. Некоторые ученые отказались от соотнесения погребальных даров с вновь прибывшими варварами, но кое-кто из них иногда идет дальше, утверждая, что это означает, что этническая идентичность не имела большого значения в это время73. Другие ученые в ряде интересных и глубоких исследований показали, что по крайней мере некоторые виды погребений с инвентарем могут быть соотнесены с отдельными социальными или политическими общностями. Слабым местом подобных работ по-прежнему остается слишком настойчивое стремление найти биологические, генетические и даже расовые основания для такого отождествления и показать, таким образом, что они свидетельствуют о переселении или даже массовой миграции74. Для дальнейшего продвижения в этих исследованиях, очевидно, следует отдавать себе отчет в том, что хотя этнические идентичности имели значение в социальных практиках раннего Средневековья, они являлись конструктами, которые вовсе не обязательно основывались на генетической или географической общности происхождения. Поэтому особая форма ритуала, особые предметы, которые в нем использовались в качестве символов, или стиль одежды могли указывать и, вероятно, указывали аудитории на определенную социальную идентичность, основанную на подразумеваемой этнической принадлежности. В самом деле, форма броши могла считаться, например, признаком племени ютов, пряжка быть готской, а участие в самом ритуале указывать на франкскую идентичность, потому что те или иные предметы и обряды были для раннесредневековых людей тем, что
71 Halsall (1992); подробную критику и ссылки на предшествующую литературу см. в Halsall (2000b).
72 Об англосаксонской Англии см. Welch (1992); о франкской Галлии см. Périn (1998а); о вестготской Испании см. Kazanski (1991); Ripoll (1994); о лангобардской Италии см. Bierbrauer (1992).
73 Lucy (1997).
74 См., например, Hàrke(1989); (1990); (1992а); (1992b). На массовых миграциях особо настаивает ученик Харке Н. Студли, см. N. Stoodley (1999).
122


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
составляло соответствующую идентичности. Но это не означает, что владелец или участник являлся иммигрантом из племени ютов, готом или франком, прибывшим из-за пределов Римской империи, или же их потомком. В этом отношении археология погребений мало что сообщает нам о самих переселениях, но может пролить свет на многие обстоятельства, в которых такие варварские идентичности приобрели важное значение в социальной жизни.
Более свежим и интересным подходом представляется изучение других видов социально-исторической информации, которая может быть извлечена археологией из погребений с инвентарем. Хотя обычаи существенно отличались в разных регионах, внутри того или иного сообщества повторяющееся соотнесение набора погребальных даров с определенным полом и возрастом означает, что погребальная археология обладает немалым потенциалом для изучения социальных представлений о возрасте и гендерной принадлежности. Она также может использоваться для получения сведений об организации сообщества и месте в нем семьи. Захоронения с погребальными дарами позволяют, кроме того, изучать сложившуюся социальную иерархию. Предшествующие попытки сделать это имели серьезные недостатки, в основном потому, что распределение погребальных даров рассматривалось как косвенное отражение социальной структуры. Количество погребальных даров, особые формы или сочетания артефактов могли быть истолкованы как прямое указание на принадлежность к определенному социальному слою и обладание особым социальным рангом или определенным уровнем достатка. Все эти допущения были подвергнуты оправданной критике75. Чтобы пролить свет на социальную организацию, интереснее было рассмотреть захоронения с погребальными дарами с точки зрения того, как соответствующий ритуал и сопровождающая его материальная культура репрезентируют те активные стратегии, которые не только обозначают, но и создают социальные категории. Такая методология уходит от рассмотрения захоронений с большим числом погребальных даров как просто могил «богатых» или «знатных» людей. Такого рода захоронения не столько предлагают простой способ определить принадлежность людей к различным классам в рамках существующей социальной иерархии, сколько служат фактическим маркером социальной нестабильности и конкуренции.
75 	См., например, Steuer (1982); Samson (1987); James (1989). Périn (1998b) все еще придерживается традиционных взглядов.
123


Гай Холсол
В этот период существовали и другие виды погребений. В бывшей Свободной Германии и Скандинавии продолжал использоваться обряд кремации с захоронением праха покойного в сосуде, иногда в сопровождении нескольких погребальных даров, и в Y в. он был импортирован в равнинную Британию. Этот факт тоже можно использовать для изучения социальных идентичностей и соперничества на местном уровне. В других частях Европы практиковались захоронения с небольшим количеством погребального инвентаря или без него. Иногда захоронение производилось в затейливо украшенных саркофагах76, а иногда в простых могилах, выложенных камнями. Подобные погребения сложнее датировать и, следовательно, использовать в качестве источников информации об обществе77. Тем не менее это возможно, если в большей степени полагаться на качественно проведенные раскопки и сохранность костей. Пространственная организация захоронений может дать определенные указания. Были ли мужчины и женщины похоронены отдельно? Были ли дети похоронены вместе как отдельная группа? Если дело обстояло так, то это может указывать на нормы или отношение, существовавшее в сообществе. Или являлись ли семьями группы, состоящие из найденных вместе представителей обоих полов и разных возрастов? Подтверждает ли изучение костей существование различий в образе жизни и рационе питания у покойников из разных частей захоронения? Поиск ответов на некоторые из этих вопросов начался. Также были проведены интересные исследования размещения погребений и роли могильных памятников в окружающем ландшафте78. Изучение раннесредневековых захоронений еще многое может рассказать нам об этом периоде.
СЕЛЬСКИЕ ПОСЕЛЕНИЯ
Археология раннесредневековых сельских поселений, как было сказано выше, очень молодая ветвь этой дисциплины79. В постримский период на территориях бывших провинций Империи получили распространение новые виды построек. Во многих регионах на смену камню пришла древесина, и соответствующие
76 Например, как в Южной Галлии: см. James (1977).
77 См., например, Delestre and Périn (1998).
78 Williams (1997); (1998).
79 Обобщение достижений в северо-восточной Европе см., например, в Hamerow (1994); Lorren and Périn (1995); (1997); De Вое and Verhaeghe (eds.) (1997); Van Ossel (1997); Damminger (1998); Périn (2002).
124


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
находки появились в распоряжении археологов: большие общие помещения в центре, окруженные служебными постройками, часто с утопленными в землю полами или углублениями под полом. Даже там, где каменное строительство продолжилось, можно обнаружить схожее устройство жилых построек80. Раннесредневековая археология сельских поселений, как мы уже видели, нередко страдала от применения грубой техники раскопок, использовавшейся для изучения римских памятников. Это вело к тому, что следы постримских поселений на месте вилл в тех районах, где они не были покинуты (в основном в Южной Франции и Испании), зачастую утрачивались, и лишь недавно масштаб подобных поселений стал очевиден81. Раскопки сельских поселений все чаще дополняются региональными полевыми исследованиями с использованием различных техник - аэрофотосъемки, пешего осмотра и методов геофизики, сочетание которых позволяет получить сведения о более общих типах поселений и их изменениях. Примеры подобных исследований можно найти в Европе, Северной Африке и Восточном Средиземноморье. Более сложные технологии проведения раскопок позволили также получить данные о рационе питания и экономике раннесредневековых поселений. Изучение сельских поселений открывает широкие возможности для анализа социальной структуры и экономики. Например, можно выяснить, были ли все здания или жилые постройки одного размера, или некоторые (возможно, даже одно) оказываются больше других. Свидетельствует ли наличие ограждений вокруг некоторых построек о большей степени развития частной собственности? Существует ли иерархия типов поселений, предполагающая физическое разделение различных социальных слоев и эксплуатацию ресурсов одних поселений другими? Укрепления вокруг некоторых поселений могут свидетельствовать в пользу присвоения ресурсов в форме трудовых услуг. Планировка индивидуальных домов и отдельных поселений также может многое рассказать о картине мира. Длинные дома, предполагающие нахождение под одной крышей как животных, так и людей, найденные в некоторых регионах, в частности, в Нидерландах, позволяют предполагать наличие у их обитателей таких представлений о мире, которые значительно отличаются от тех, что были у жителей поселений, где люди и животные обитали в разных постройках. Изменения при пере¬
80 Например, в местечке Ларина (Изер): см. Porte (1980).
81 Последнее обобщение см. Arce (1988); Chavarria Arnau (2001).
125


Гай Холсол
ходе от одного типа к другому, очевидно, были существенными. Имеются также возможности изучать, как использовалось пространство в поселении или постройке, хотя такое исследование затруднено, во-первых, проблемами, связанными с раскопками, которые в сельских поселениях с их поверхностной стратификацией, редко позволяют с абсолютной точностью определить, как различные здания в поселении располагались в течение конкретного периода времени, и во-вторых, сложностью установления гендерной принадлежности предметов. В то время как последняя может быть достаточно точно установлена в случае с погребениями, перенос этих выводов на археологию поселений может представлять определенные проблемы. Символическое значение предметов в конкретных обстоятельствах погребального ритуала может отличаться от их использования в более изменчивых условиях повседневной жизни. Тем не менее археология сельских поселений предлагает значительные возможности для прогресса в изучении социальной истории Европы рассматриваемого периода. Некоторые исследования, в которых учтены сведения хартий (см. выше), начали вносить важный вклад в эту область82.
ГОРОДА И ТОРГОВЛЯ
На верхней ступени иерархии типов раннесредневековых поселений находились города. Городская археология в Европе и Средиземноморском регионе с 1940-х гг. является активно развивающейся ветвью раннесредневековой археологии83. Даже при всех проблемах, связанных с возрождением городской жизни, наши знания о центрах раннего Средневековья резко возросли. В этом отношении раннее Средневековье, такое, каким оно видится в 2005 г., коренным образом отличается от того, каким оно представилось в 1911 г. Сейчас мы можем в общих чертах описать судьбу городов почти во всех регионах Европы, при этом на Западе после 400 г. обычно наблюдается стагнация или быстрый упадок по сравнению с ситуацией в поздней Римской империи. В некоторых регионах дальнейший закат городской жизнь наблюдался в середине и конце VI в. ; в других в VII в. началось ее восстановление. Как
82 Например, Theuws (1991).
83 См. с 1970-х гг. в качестве примера коллективные труды: Barley (1977); Hodges and Hobley (1988); Demolon, Galinié and Verhaeghe (1994); Brogiolo and Ward Perkins (1999); Brogiolo, Gauthier and Christie (2000).
126


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
будет сказано в следующих главах, возрождение на севере обычно было связано с новым типом городского поселения - эмпориями84, которые достигли своего расцвета к концу периода, рассматриваемого в этом томе. Археология постримских городов значительно расширила наши знания о раннесредневековом обществе, экономике и политике. Она не просто подтвердила представления, сложившиеся на основании письменных источников об эволюции характера городских поселений от общественных и бюрократиче- ски-административных центров в период поздней Римской империи до преимущественно религиозных центров раннего Средневековья. При этом городская археология не просто воссоздала наглядный фон для повествования, основанного на письменных источниках: знаменитая работа Анри Галинье, посвященная Туру, например, имеет гораздо большее значение, чем просто воссоздание места действия для рассказов епископа Григория85. Пристальное изучение городов позволяет лучше понять их роль в раннесредневековом обществе и политике. Тот факт, что в течение большей части периода они явно не были населенными пунктами крупных масштабов или центрами производства, допускает иное понимание того, почему города все же оставались важным средоточием общественной жизни и политики. Понимание упадка городов с точки зрения прекращения некоторых их прежних функций позволяет также понять, как менялся характер государства в раннесредневековый период86. Изучение городских зданий, прежде всего церквей, может дать нам представление о том, как использовалось пространство для распространения идей и идеологии87.
Все рассмотренные нами направления раннесредневековой археологии, наряду с технологическим изучением артефактов, мест и способов их производства, существенно изменили наши представления о раннесредневековой экономике, которая будет рассмотрена в последующих главах88. Как и в случае с городами, восприятие этой стороны раннесредневекового мира значительно изменилось по сравнению с началом XX в. Когда была опублико¬
84 Эмпориями называют торговые поселения (протогорода), которые возникли в северо-западной Европе в VI-VII вв. и просуществовали до IX в. - Прим, науч.ред.
85 Galinié (1997); Wood (2002).
86 Haldon (1999).
87 См., например, Wharton (1995), р. 105-147, о Равенне.
88 См. Лосби, глава 22 ниже с обширной библиографией. Hodges (1982b) является важной отправной точкой. См. также Hodges and Bowden (1998); Hansen and Wickham (2000).
127


Гай Холсол
вана работа Анри Пиренна, она вызвала полемику и критику. В 1980-х гг. археологи вдохнули в эти дебаты новую жизнь, но в то же время зримо изменили общую картину городской жизни.
НУМИЗМАТИКА И ЭПИГРАФИКА
Нумизматика (изучение монет) и эпиграфика (изучение надписей) находятся где-то посередине между документальной историей и археологией. Оба этих типа свидетельств могут рассматриваться как артефакты и поэтому попадают в сферу изучения материальной культуры или археологии, как монеты, так и надписи часто обнаруживаются в ходе археологических раскопок. В то же время и те, и другие являются важными носителями письменной, текстовой информации, что вовлекает их в орбиту истории. Как мы увидим, период между 500 и 700 гг. не был временем расцвета этих источников информации, но и нумизматика, и эпиграфика сыграли значительную роль в нашем понимании раннего Средневековья.
Важное значение имеет уже тот факт, что нумизматика для этого периода не является таким же важным источником, каким она была для предыдущей и последующей эпохи89. Поскольку Западная Римская империя рухнула в V в., экономика на ее территории пережила своего рода рецессию и во многих регионах - таких, как Британия и большая часть Галлии, - стала, по сути дела, безденежной. Это как раз тот случай, когда мы можем прийти к важным выводам на основании отсутствия источников! Монетная система продолжила функционировать на юге, в бассейне Средиземного моря, и на востоке, в Византийской империи, но и здесь в VII в. она пришла в упадок, хотя и никогда не исчезала полностью, как это было в северо-западных провинциях Западной империи.
Монеты могут служить значимым источником информации по нескольким причинам. Без сомнения, они очень важны как основа для установления хронологии, когда их находят на месте археологических раскопок, хотя, очевидно, что дата выпуска монеты не обязательно близко соотносится с моментом, когда она была потеряна. Они дают нам только terminus post quem («дата, после которой»). С монетами связан ряд экономических процессов. Необходимо различать среди монет те, которые были не более чем удоб-
89 	Delogu (2002), р. 183-205 содержит прекрасное введение с полезной библиографией работ по английской монетной системе. Grierson (1951) остается классической работой. Аннотированные каталоги раннесредневековых монет слишком многочисленны, чтобы имело смысл их перечислять.
128


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
ной формой слитков - например, вес поз дне- и постримского solidus всегда составлял 1/72 фунта золота, - и монеты в современном смысле этого слова, себестоимость которых (стоимость металла, который она содержала) отличалась от ее номинальной стоимости, а разница между ними гарантировалась государством, чеканящим монету. Последний вид «настоящих» монет был редкостью, если вообще существовал, в этот период. Однако даже там, где монета была простым видом слитка, регулярность ее использования и ее хождение на больших территориях может свидетельствовать о сложной организации экономики и государства90. С этим связана проблема месторасположения и количества монетных дворов, а также стоимости самой чеканки. Например, на большей части территорий Запада в VI в. хождение имела единственная монета - дорогостоящие золотые solidi, либо привезенные с византийского Востока (возможно, в качестве политически обусловленных выплат), либо их имитации, отчеканенные на Западе. Эти монеты были слишком ценными, чтобы использоваться в большинстве обычных сделок. Хотя крупные покупки могли ими оплачиваться, более вероятно, что их использование (как мы увидим далее) имело скорее политическую, а не экономическую подоплеку. Когда в Галлии в конце VI в. вновь начали чеканить монеты, они обычно имели более низкий номинал: triens или tremissis. Эти монеты оценивались в треть solidus'& и поэтому гораздо шире использовались в экономике. Однако они чеканились на большом количестве монетных дворов Галлии, и хотя существование единого контроля над ними вытекает из их одинакового веса и процента содержания золота, на них отсутствует имя правителя или его изображение, а вместо этого указаны имя чеканщика, выпустившего их, и место, где они были отчеканены. Это означает, что монеты имели хождение в пределах сравнительно небольшой территории, где чеканщика знали и доверяли ему. В течение VII в. содержание золота в tremissi постепенно снижалось, и они были заменены на серебряные монеты - denarius, которые опять-таки имели меньшую стоимость. На основании этого мы можем предположить, что монеты стали использоваться в еще более мелких сделках. Кроме того, тот факт, что эти монеты чеканились в небольшом количестве мест королевства, означает, что они были известны и принимались на большей территории. Все это вместе взятое говорит об усилении
90 	Hendy (1988).
129


Гай Холсол
монетизации и экономическом росте; и это наглядно показывает, насколько показательными могут быть свидетельства монет.
Однако, как указывалось выше, монеты имели не только сугубо экономическое значение. Они являлись и эффективными политическими инструментами. Некоторые монеты посредством своих легенд могли транслировать королевскую или имперскую идеологии политическому классу государства. Как мы только что отметили, solidus был монетой большой ценности с незначительными возможностями для экономического использования, поэтому, вероятно, он использовался только представителями элиты. Это превращало монету в важное средство пропаганды. Король вестготов Леовигильд использовал последовательные выпуски solidi, чтобы заявить об отвоевании различных городов у своего сына-мятежника Герменгельда91. Одним из средств, с помощью которого франкский король Теодоберт заявил о том, что он равен по положению императору Юстиниану, был выпуск им своих собственных solidi с отчеканенным на них его именем. Эти монеты дошли до нас, и мы знаем из сочинения Прокопия о том, какой шок вызвало в Восточной Римской империи это вопиющее нарушение до той поры незыблемой имперской прерогативы. Обладание такими монетами, как solidi, привозными или местной чеканки, благодаря их ценности могло быть признаком принадлежности к политической элите. Их находят в захоронениях этого периода, содержащих богатые погребальные дары, которые, вероятно, были туда помещены в присутствии публики как знак власти и статуса. В силу этого контроль за распределение подобных монет был важным политическим инструментом, что еще больше увеличивало интерес к ним королей и превращало их в некое подобие престижных предметов.
Подобно нумизматике, эпиграфика, основная «пища» историка Античности, переживает в рассматриваемый период относительный упадок, вызванный иногда схожими причинами92. «Эпиграфи¬
91 Hillgarth (1966).
92 В настоящее время не существует легкодоступного введения в раннесредневековую эпиграфику на английском языке. Handley (2003) заполняет этот пробел. См. также De Rubeis (2002). Обзор с соответствующей библиографией можно найти и в Effros (2002), р. 79-137, хотя к некоторым заключениям, содержащимся здесь, необходимо подходить осторожно. Галльские надписи первым собрал Le Blant, Inscriptions chrétiennes. Из более современных изданий см., например, Gauthier, Recueil des Inscriptions chrétiennes de la Gaule; Descombes, Recueil des Inscriptions chrétiennes de la Gaule; Prévôt, Recueil des Inscriptions chrétiennes de la Gaule. Об Испании см. Vives, Inscripciones cristianas
130


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
ческая привычка» начинает ослабевать в северо-западной Европе в IV в., хотя остается довольно распространенной дальше на юге и востоке, а в условиях экономического регресса V в. практически полностью исчезает в некоторых регионах, таких как равнинная Британия и большая часть Галлии. Однако постримские надписи все же встречаются гораздо чаще, чем принято считать, и имеют несколько форм.
В Восточной империи, а также в Галлии, Италии и Испании надписи на камне, по классической традиции, продолжали использоваться для сообщений о посвящении зданий, о работах по их обновлению или восстановлению и, гораздо чаще, с целью поминовения умерших. Сюда же следует отнести растущий корпус граффити, вырезанных на камнях в церквях. В Северной Африке надгробные надписи также делались в виде мозаики. В Западной Британии римская эпиграфическая традиция имеет более четкое продолжение, чем в районах, занятых англосаксами.
Надписи на камне, сделанные в память об умерших, хорошо известны в этих регионах. Имена, титулы и краткий текст написаны здесь не только латинским, но и огамическим алфавитом, который хотя и происходит от латинского, но сильно отличается по форме, с вертикально расположенными строками и с буквами, обозначенными прямыми линиями по обе стороны от вертикального края камня или прочерченной вертикальной линии. Согласно наиболее распространенному мнению, этот алфавит появился в Ирландии, где камни с огамическими надписями встречаются чаще всего, хотя вопрос остается дискуссионным. Огамическое письмо также часто использовалось в Южном Уэльсе. Надписи в старой латинской традиции появляются у англосаксов в конце рассматриваемого периода. Дальше на севере к эпиграфике можно отнести пиктские камни-символы из Южной Шотландии, хотя при их создании обычно не использовался известный алфавит. Здесь на камнях использован набор узнаваемых, часто повторяющихся символов. К концу нашего периода на них также начинают появляться более образные изображения людей и животных, а некоторые из них связываются с конкретными историческими событиями. Например, камень из Аберлемно в Файфе, согласно правдоподобной интерпретации, был установлен в память о победе пиктов над
de la Espaha romana y visigoda. О Британии, Ирландии и Бретани см. Celtic Inscribed Stones Project, базу данных которого можно найти в сети Интернет, см. http : // www. ucl. ас. uk/archaeology/cisp/database.
131


Гай Холсол
нортумбрийцами в битве при Нехтансмере в 685 г.93 Каменные памятники похожего типа найдены также в Скандинавии, иногда с надписями, сделанными руническим письмом, а иногда без текста, но со сложным художественным декором. К тому, что можно назвать «физическим» корпусом надписей, следует добавить значительное количество надписей, дошедших до нас только благодаря их фиксации в документах. Хорошим примером такого рода являются эпитафии, сочиненные Венанцием Фортунатом.
Как и в случае с нумизматикой, обращение к эпиграфике дает гораздо больше сведений, чем просто возможность датировать события и дополнять нарратив политической истории, хотя этот источник сведений важен и в том, и в другом отношениях. Посвятительные надписи, кроме сведений о том, кто выступил спонсором строительных работ, могут также рассказать о взглядах, например, об отношении к наследию Рима. Эпитафии позволяют взглянуть на семью и семейные структуры. Они могут содержать информацию о культурных представлениях, например, о распространении моды на германские имена на территории бывшей Римской империи. Многие надписи содержат указание на возраст умершего. Это особенно интересный источник информации. Прежде всего, их тщательное изучение показывает, что возраст, указанный на этих памятниках, очень часто округлялся до ближайших пяти или десяти лет, и это дает неоценимые сведения о восприятии социального возраста и старости. Даже учитывая такие особенности, мы, тем не менее, можем использовать эти сведения для изучения таких вопросов, как возраст заключение помолвки и брака и различия между мужчинами и женщинами в этом отношении. Некоторые надписи, как, например, на надгробиях из Трира, содержат информацию не только о погребенном, но и о том, кто установил памятник, а это также может служить источником сведений о семейных структурах и отношениях. Сравнение расходов (которые значительно варьируются в зависимости от региона) на установку памятников детям и женщинам, а не только взрослым мужчинам-главам семей проливает дополнительный свет на проблемы социальной структуры.
Некоторые каменные памятники с надписями стали предметом споров об увековечивании притязаний на владение землей и стремлении создать постоянные маркеры в ландшафте, как и это было в случае с дебатами вокруг курганных захоронений и других
93 	Hooper (1993); Cruickshank (2000).
132


ГЛАВА 3. Источники и их интерпретация
подобных памятников. Пожалуй, самым интересным стало исследование надписей и содержащихся в них средств измерения времени для изучения способов выражения местной и региональной идентичности. Например, в Бургундии VI в. города Вьенн и Лион предпочли измерять время в годах, прошедших с момента консульства двух разных консулов94. Их выбор «консула-патрона» явно был средством демонстрации местной идентичности. Подобным же образом было показано, что использование «испанской эры» (хронологической системы, в которой летоисчисление велось, как считается в настоящее время, от 38 г. до н.э.) в Испании в VI в. было связано с региональными и вероисповедальными отличиями, а в VII в. служило укреплению единства страны95.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Представленный выше краткий обзор показывает, что историк, изучающий период 500-700 гг., даже в таких местах, как Британия, фактически лишенных письменных свидетельств на протяжении большей части эпохи, делает это вовсе не в условиях отсутствия источников, как это часто считается. С точки зрения доступных источников информации этот период нельзя назвать Темными веками. На самом деле, в плане равномерности географического охвата и проблем, которые мы можем изучать на региональном и даже местном уровне, этот период более освещен, чем эпоха поздней Римской империи. В течение последнего столетия количество источников значительно возросло, и поле деятельности историка (в широком смысле считающегося исследователем прошлого) соответственно расширилось. Самым большим вызовом, с которым столкнутся медиевисты следующего столетия, будет овладение всеми этими видами источников, осознание проблем и потенциала их использования, а также способность в равной степени учесть и применить все те особенности, которые присущи каждому источнику (письменному, изобразительному, археологическому, эпиграфическому и нумизматическому). Если через сто лет выйдет «Новая Кембриджская история Средних веков», подходы, на основе которых мы изучаем раннее Средневековье, без сомнения, изменятся настолько же сильно, как это произошло между 1911 и 2005 гг., а с ними изменится и само раннее Средневековье.
94 Handley (2000).
95 Handley (1999).
133


ЧАСТЬ I
VI ВЕК


ГЛАВА 4
ВОСТОЧНАЯ ИМПЕРИЯ В VI в.
Эндрю Лаут
В начале VI в. императорский престол занимал Анастасий I (491-518 гг.), правивший империей, которая все еще считалась, по сути, Римской империей, совпадавшей со средиземноморским миром, насколько бы нереальными ни казались подобные представления современным историкам, которые имеют возможность ретроспективно оценивать события прошлого. Хотя Анастасий правил из Константинополя - «Нового Рима» - государством, которое мы называем «Восточной империей», в то время как Западная империя была «разрезана» на «варварские королевства», это наше видение ситуации, а не то, которое было у него и его современников. За счет пожалования титулов от имени императора и подкупа союзников с помощью богатств империи, которые будут далеко превосходить финансовые ресурсы Запада в течение нескольких следующих столетий, варварские правители могли считаться королями-клиентами, признающими императора Нового Рима своим сюзереном, тем более что правители варваров часто были счастливы подобной возможности. Прекращение власти императоров на Западе после свержения Ромула Августула в 476 г. лишь некоторыми современниками было воспринято как важное событие: идея о том, что Восток и Запад должны иметь своего отдельного правителя существовала чуть более века, а военная мощь варваров на Западе, которой управляли из Константинополя, продолжала существовать, незатронутая исчезновением западного «императора».
Империя, которой управлял Анастасий, все еще оставалась частью средиземноморской цивилизации, такой, какой она была в период Античности, не только в политическом смысле, но и в том, что составляло суть этого мира, основным элементом которого был город с прилегающей территорией (сельской округой, chôra), представлявший собой самодостаточную экономическую и даже культурную ячейку. Представители городской знати, хотя и лишенные
136


ГЛАВА 4. Восточная империя в VI в.
политической власти, которую они имели в рамках политической системы старого города-государства, по-прежнему обладали значительным политическим влиянием, а наместники провинций, назначавшиеся из представителей того же социального слоя, часто находили, что считаться с этим влиянием на местах выгоднее, чем бороться с ним. Города - с форумами, театрами, судами и образовательными учреждениями - были своего рода инкубатором для просвещенной элиты, представители которой занимали посты в имперской администрации и часто возвращались в города, чтобы наслаждаться жизнью за счет средств, получаемых от своих сельских поместий. Эта ситуация начнет меняться в VI в., хотя масштаб этих изменений остается предметом больших дискуссий.
Город также был основной ячейкой христианской церкви. С конца II в. христианство, первоначально распространенное преимущественно в городах, создало организацию, в основе которой находился город и его окрестности, возглавляемые одним должностным лицом - епископом. СIV в., по мере распространения христианства в Римской империи, епископ, который занимал свой пост пожизненно (перевод из одного города в другой был запрещен XV каноном Первого Вселенского Никейского собора, хотя изредка имели место и отдельные исключения), превращается в важную фигуру среди городской знати. Иногда он назначался defensor civitatisг, то есть главой или «судьей» города, и регулярно исполнял его функции, даже если официально не занимал этот пост. Несмотря на упадок города как экономического и культурного образования1  2, связь между епископом и городом не разрушалась. Христианство никогда не было особенно миролюбивой религией, и важность, которую оно придавало правильно сформулированным религиозным взглядам, в сочетании с его влиянием в обществе, возраставшим по мере того как все меньше и меньше жителей империи сопротивлялись необходимости стать христианами, означала, что задолго до VI в. христианское вероисповедание превратилось как в причину социальных, политических и культурных разногласий, так и в средство их выражения. Современные историки неохотно признают, что религиозные верования и практики могут быть причиной социальных и политических конфликтов, и, в целом,
1 Дословно «защитник города». - Примеч. науч.ред.
2 Вопрос упадка античного города и проблемы его интерпретации становится основным для VII в.: см. Лаут, глава 11, ниже. Общие оценки см. Mango (1980), р. 60-87 и Liebeschuetz (1992).
137


Эндрю Лаут
они, возможно, правы, однако не подлежит сомнению, что в этот период разногласия часто выражались и воспринимались в рели- гиозных понятиях. Как мы увидим далее, проблемы религиозных расхождений являются неотъемлемой частью истории VI в. Важно понять их причины, прежде чем обратиться к рассмотрению других объяснений социальных, политических и культурных конфликтов, выраженных языком религии. Религиозный конфликт - это предмет, к которому мы будем неоднократно возвращаться.
Анастасий унаследовал и поощрял религиозные раздоры, которые серьезно омрачили жизнь Христианской Римской (или Византийской) империи. Эти религиозные разногласия в первую очередь связаны с решениями Четвертого Вселенского собора, который проходил в Халкидоне (современный Кадыкёй, находящийся прямо напротив Стамбула (Константинополя) через пролив Босфор). На соборе предполагалось разрешить давний спор о том, как в природе Христа сочетались божественное и человеческое начала. Римский папа Лев I через своих легатов играл в нем активную роль, и отцы синода (почти все они были греками) в конце концов согласились с формулировкой, приемлемой для папских легатов и основанной, как они считали, на учении великого патриарха Александрийского Кирилла (ум. 444 г.), который пользовался большим уважением всех церковнослужителей, за исключением небольшой группы восточных епископов. Однако с трудом принятая уступка папским легатам, которая предусматривала согласие с тем, что Христос имел «две природы» (формулировка, которая не встречается у Кирилла, но была позаимствована из папского письма, так называемого «Томоса к Флавиану», которое было получено синодом), свела на нет достижения Халкидонского собора: многие христиане, особенно в Сирии и Египте, сочли, что синод исказил, а не одобрил учение Кирилла. Неприятие решений Халкидонского собора часто принимало насильственные формы: патриарху Иерусалимскому Ювеналу потребовалась помощь имперских войск для безопасного вступления в город, епископом которого он был, а Протерий, назначенный на место низложенного на соборе преемника Кирилла Александрийского, был убит толпой. Насилие, которое нередко сопровождало эти религиозные конфликты, зачастую провоцировалось монахами, которые становились в Христианской Римской империи все более влиятельной силой, и с ней приходилось считаться. После безуспешных попыток провести в жизнь решения Халкидонского собора император Зенон в 482 г.
138


ГЛАВА 4. Восточная империя в VI в.
выпустил вероисповедальное послание (названное Энотиконом) с целью способствовать объединению общества, которое отрицало решения, принятые в Халкидоне, хотя и не осуждало синод. Энотикон был составлен патриархами Константинопольским Акакием и Александрийским Петром Монгом («Заикой»). Рим и латинский Запад в целом не хотели отрекаться от решений, принятых собором, руководителем которого они считали папу Льва I, поэтому выход Энотикона стал причиной схизмы между Римом и Константинополем, известной как «акакианская схизма», по имени константинопольского патриарха, и продолжавшейся до смерти Анастасия I. Энотикон лежал в основе имперской политики во время правления Анастасия I, который, в лучшем случае, считал этот эдикт слишком умеренным и поэтому покровительствовал тем, кто отверг Энотикон из-за отсутствия в нем открытого осуждения Халкидонского собора.
Источники, содержащие сведения о событиях VI в., несмотря на свою кажущуюся многочисленность, в целом оставляют желать лучшего. Полностью (в противоположность дошедшим до нас во фрагментах произведениям V в.) сохранились исторические сочинения, написанные в подражание классическим образцам. К ним относятся «Войны» Прокопия и истории Агафия и Феофилакта Симокатты. До нас также дошли обширные извлечения из истории Менандра Протектора. К ним можно добавить новую форму исто- риописания, вдохновленную христианством - хроники: Иоанна Малалы (которая сохранилась только в сокращенном виде) и Мар- целлина, а также более поздние «Пасхальную хронику» (630 г.) и хронику Феофана (начало IX в., но включающую сведения о более ранних периодах). Церковные истории, которые произошли от хроник, представлены в VI в. сочинением антиохийского юриста Евагрия. В христианском историописании (включая формы, упомянутые выше) важное место принадлежало житиям святых, и для VI в. существует значительное количество агиографических материалов, многие из которых представляют большую ценность для изучения как социальной, так и религиозной истории этого периода, особенно сборники, составленные Кириллом Скифопольским и Иоанном Мосхом, вместе с отдельными житиями различных святых (например, столпников или св. Феодора Сикеота). Сюда же можно отнести тексты, написанные или сохранившиеся на сирийском языке, которые отражают взгляды христиан, не признавших решений Халкедонского собора («монофиизитов») и отлученных
139


Эндрю Лаут
от имперской церкви, стремившейся утвердить Халкедонское православие, поддерживаемое Юстинианом и его преемниками. Эти тексты включают жития святых, составленные Захарием Митиленским (его первоначально написанная на греческом языке « Церковная история » не была доведена до VI в. ), и собрание житий святых Иоанна Эфесского (который писал на сирийском языке) и его «Церковную историю», третья часть которой дошла до нас в единственном манускрипте, в то время как остальные две трети сохранились во фрагментах, включенных в позднейшие сирийские хроники. Существует также анонимная хроника VIII в., авторство которой приписывается Псевдо-Дионисию Телль-Махрскому, и хроника Михаила Сирийца XII в. Традиционно существует тенденция принимать сведения «классических» истории за чистую монету как основной рассказ о событиях, который требуется дополнять сведениями из хроник и церковных историй, подходя к ним с различной степенью осторожности3. Однако в современных исследованиях все чаще больше внимания уделяется конкретным целям и предрассудкам «классических» историков, в результате чего в настоящее время мы скорее видим в этих источниках различные четко определенные «представления» о VI в., а не прямолинейный рассказ, который может использоваться в качестве основной информации4. Важным источником являются данные археологии, не в последнюю очередь из-за трудноуловимых процессах этого периода, таких как упадок (или выживание) города, экономическое процветание и климатические изменения. Кроме того, мы можем извлекать информацию из эпиграфики, монет и печатей и обратиться к сведениям (которые традиционно редко используются), содержащимся в консервативной, но развивающейся церковной литургии.
Сообщения о второй половине правления Анастасия I указывают на рост народных волнений, якобы вызванных религиозной политики императора. За этим могут скрываться экономические трудности и растущее чувство незащищенности в Империи. В начале VI в. был нарушен длительный мир с Персией, традиционным врагом Римской империи и ее предшественников. Отказ Восточной Римской империи платить дань из-за того, что Персия
3 Этот метод Гиббона, который он применял при написании своего труда «История упадка и разрушения Римской империи», также использовался Д.Б. Бэри (Bury, 1923), и А.Х.М. Джонсом (Jones (1964).
4 См., в частности, Cameron (1985b).
140


ГЛАВА 4. Восточная империя в VI в.
не вернула Нисибис римлянам согласно договору, заключенному императором Иовианом в IV в., привел к тому, что персы напали на Империю в 502 г. и быстро заняли ряд приграничных городов, включая Амиду. Начнем с того, что римская оборона была ослаблена раздельным командованием, и только два года спустя, в 505 г. римляне смогли отвоевать Амиду. Уязвимость месопотамской границы, выявленная в ходе этой короткой войны, удалось преодолеть постройкой крепости на месте поселения Дара, расположенного вблизи границы в нескольких милях от Нисибиса и названного Анастасиополем в честь императора. На севере в VI в. также существовала угроза нападений, поскольку имеются археологические свидетельства, показывающие, что крепости, которые были, согласно сведениям Прокопия, построены на правом берегу Дуная в период правления Юстиниана (527-565 гг.), было по крайней мере заложены при Анастасии5.
Волнения, которые стали выражением оппозиции против проводимой Анастасием религиозной политики, были вызваны вопросом о литургии. С середины V в. молитва, называемая Trisagion {«Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас»), получила широкое распространение на Востоке как часть литургии. В Сирии считалось, что это песнопение обращено к Богу-Сыну; и чтобы подчеркнуть убеждения тех, кто отверг утвержденное Халкидонским собором различение между двумя сущностями явившегося во плоти Сына Божьего, к молитве была добавлена фраза «распятого за нас», подтверждающая веру в то, что в теле Христа сам Бог претерпел человеческие страдания (доктрина, получившая название «теопасхизм»). В Константинополе, однако, молитва в ее триединой форме, считалась адресованной Троице, и поэтому такое добавление было воспринято как указание на то, что страданию подвергалась сама божественная природа Христа. За различающимися текстами молитвы стояло подлинное взаимное недопонимание, но одно только это усиливало убежденность в ошибочности взглядов оппонентов. Когда Анастасий дал указание включить «теопасхическое» добавление в Trisagion, это спровоцировало столкновение между дохалкидонскими монахами, певшими его в расширенной форме, с одной стороны, и духовенством и жителями Константинополя - с другой. Это привело к тому, что народ потребовал свержения императора и отказался
5 	Poulter (1983), С. 97, цитируется Cameron (1985b), р. 220, not. 90.
141


Эндрю Лаут
от этого требования только после того, как император без короны сам вышел к толпе, чем вызвал единодушное изъявление преданности. В следующем году (513 г.) он столкнулся с еще одним вызовом своей власти со стороны военного comes6 Виталиана, который утверждал, что выступает от имени православных против политики императора. Несмотря на неудачу в борьбе за престол, он пережил императора.
Анастасий умер в 518 г., оставив вопрос о преемнике открытым. Им стал Юстин I, крестьянин из Иллирии, который сделал карьеру, дослужившись из рядовых до комита экскувиторов7. Он был необразован, возможно, даже неграмотен, и Прокопий пытается создать впечатление, что реальная власть находилась в руках племянника Юстина Петра Савватия, взявшего имя Юстиниан (ранее Юстин привез его в столицу и не поскупился на его образование). Насколько это правда, сказать сложно, поскольку нет независимых подтверждений такого хода событий8. Первым шагом Юстина стал отказ от попыток своих предшественников достичь единства среди христиан путем игнорирования или даже безоговорочного осуждения Халкедонского собора: Энотикон был отменен, а халкедонское православие стало основой имперской политики. «Акакианская схизма» закончилась, и папа Гормизд, которому Юстин объявил о своем избрании и своей религиозной политике, отправил легатов в Константинополь, где собрался Синод с целью подтвердить прекращение схизмы и осудить тех, кто способствовал ей, не только Акакия и его последователей, которые поддержали ее, но также - даже сверх требований папы - императоров Зенона и Анастасия.
Известные дохалкидонские «монофизиты», включая Севира Антиохийского и Филоксена Маббургского, были низложены и отправлены в ссылку. Примирение с Римом лишь вновь вскрыло раны, которые должен был залечить Энотикон, но очень скоро было предложено такое уточнение халкидонского православия, оно должно было стать основным средством, с помощью которого император Юстиниан рассчитывал достичь религиозного единства. Группа монахов из Скифии (современная Добруджа, на побережье
6 comes (лат.) - комит, должностное лицо в позднеримской и Византийской империи; в армии комиты командовали легионами или гарнизонами в отдельных провинциях. — Примеч. науч.ред.
7 Т. е. начальника императорской гвардии. - Примеч. науч.ред.
8 Honore'(1978), р. 7.
142


ГЛАВА 4. Восточная империя в VI в.
Румынии) во главе с Иоанном Максентием доставила в Константинополь предложение, сводившееся к тому, чтобы дополнить определение Халкидонского собора утверждением, что «один из Троицы страдал во плоти», что поставило бы под сомнение убежденность монофизитов в неразделимой природе Христа, выраженное «теопасхическим» добавлением к Trisagion. Юстиниану это предложение понравилось, и он отправил монахов в Рим, но там они не смогли убедить папу Гормизда, хотя другие, в частности Дионисий Малый и Боэций, посчитали его приемлемым. Предложение не имело последствий до 530-х гг., когда Юстиниан всерьез занялся религиозными вопросами.
Весной 527 г. Юстин заболел, и в апреле Юстиниан как его соправитель был провозглашен Августом. В августе Юстин скончался, ему наследовал Юстиниан. Правление Юстиниана было долгим и продолжалось до 565 г., составив 38 лет, а если учитывать годы, в которые он негласно правил при Юстине - 47 лет. В любом случае, это был исключительно длительное царствование, и его продолжительность сама по себе уже достижение, не говоря обо всем прочем. А всего этого было немало: реформирование системы права; возвращение римских территорий на Западе (Северной Африки, Италии, Испании); грандиозные строительные проекты, в частности, перестройка центра Константинополя, включая возведение Собора Святой Софии - Премудрости Божией, Айи-Софии; закрытие Платоновской Академии в Афинах; религиозная политика, кульминацией которой стал Пятый Вселенский собор, проходивший в Константинополе в 553 г. (или, если смотреть с другой точки зрения, впадение в ересь в последние месяцы его правления). Трудно устоять перед искушением взглянуть на все это как на части пазла, которые, если их правильно собрать, раскроют некий великий замысел. Нельзя забывать и том блеске, что окружает фигуру Феодоры, женщины, с которой Юстиниан вступил в брак вопреки закону, запрещавшему союзы сенаторов и актрис, и чью красоту признает даже Прокопий, хотя и считает ее воплощением дьявола. В своей «Тайной истории» Прокопий предвзято рассказывает о том, как Феодора вмешивалась в дела государства. Он также сообщает, что во время так называемого восстания «Ника» в 532 г., когда Юстиниан был сильно напуган мощными выступлениями против его властвования и готовился бежать, Феодора убедила его остаться и встретить смерть или победу словами: «царская власть - лучший саван». Все это позволяет поставить Феодору по масштабу
143


Эндрю Лаут
личности в один ряд с такими византийскими императрицами, как Ирина или Зоя, которые обе (в отличие от Феодоры) правили самостоятельно, хотя и недолго9.
Рассматривать правление Юстиниана как на реализацию «великого замысла», значит трактовать все его действия как направленные на преднамеренное восстановление прежней Римской империи, хотя Римская империя достигла новых высот славы, став Христианской империей, исповедующей православную веру. Согласно этой точке зрения, отвоевание вело к восстановлению Империи в ее, так сказать, традиционных географических границах; правовая реформа воплощала представление о Христианской Римской империи, управляемой императором - наместником Господа; прекрасные здания столицы, не в последнюю очередь церкви, прославляли христианский двор Нового Рима, а оборонительные сооружения, описанные Прокопием в последних книгах его сочинения «О постройках», должны были навечно сохранить вновь завоеванный Римский мир. Формирование христианской ортодоксии, наряду с подавлением иноверия - будь то внутри христианства или со стороны языческой философии - завершает картину. Поэтому, обсуждая правление Юстиниана, трудно избежать идеи «великого замысла». Практически все наши литературные источники в то или иной степени отражают ее. Она присутствует у Прокопия (даже в «Тайной истории» Юстиниан представлен как великий, хотя и жестокий, творец), в правовых документах и даже в церковной литературе, написанной теми, кто пережил гонения со стороны Юстиниана, ибо монофизиты разделяли с теми, кто принял имперский вариант христианства, представление о христианской империи, во главе которой стоит христианский император10. Трудно отрицать, что были моменты, когда Юстиниану мнилось, что он приводит в исполнение некий грандиозный замысел. В 536 г., после завоевания Сицилии, Юстиниан заявляет: «мы надеемся, что Господь даст нам править тем, что когда-то находилось под властью древних римлян в пределах обоих морей, и что они потеряли из-за своего легкомыслия» (Nov. 30)11. Другое дело - должны ли мы рассматривать правление Юстиниана как исполнение великого замысла, разработанного заранее и осознанно. В связи с этим перед нами встает два взаимосвязан -
9 Взвешенную оценку подобных описаний см. в Cameron (1985b), р. 67-83.
10 Fowden (1993).
11 Цит. по Honoré (1978), р. 19.
144


ГЛАВА 4. Восточная империя в VI в.
ных вопроса. Во-первых, все ли элементы, перечисленные выше, сочетаются друг с другом, образуя некий великий замысел? И, во-вторых, даже если это так, действительно ли Юстиниан имел в своем распоряжении достаточно сил, чтобы воплотить подобный великий замысел в жизнь? Как мы увидим, ни на один из этих вопросов не может быть дан утвердительный ответ без серьезных оговорок.
Возможно самым убедительным свидетельством существования подобного грандиозного замысла, по крайней мере в начале его правления, является та ревизия римского права, которую Юстиниан предпринял, как только получил такую возможность. В этом он поразительным образом также выполнял одну из возлагаемых на правителя задач - быть верховным судьей и законодателем. В глазах римлян, эта роль всегда принадлежала императору, потому что римляне гордились тем, что живут по законам (это ярко отражено в рассказе историка Приска о посольстве ко двору Аттилы в V в.)12. В первые же месяцы после того, как он стал единоличным правителем, Юстиниан объявил Сенату в официальном правовом акте («конституции») о своем намерении подготовить новый свод законов, который будет соответствовать существующему положению дел, устранит противоречия, отсеет устаревшие нормы и внесет ясность в правовую систему. Была образована комиссия из десяти человек во главе с квестором Трибонианом, которой потребовалось чуть больше года для завершения этой работы. Подготовленный ею кодекс не дошел до нас, но пять или шесть лет спустя, в 534 г. он был издан в переработанном виде, сгруппирован в 12 книг и включил конституции13 за прошедший период: именно это издание сохранилось и оказало влияние на последующее европейское право. Ко времени второго издания был сделан еще один вклад в ревизию права: опубликованы Дигесты, или Пандекты, в которых были упорядочены юридические толкования римских правоведов предшествующих столетий. Эти сборники были изданы в декабре 533 г. Следующей частью правовой реформы стала публикация Институций - переработки гомментариев юриста
12 Priscus, frag. 11 в Blockley (1983), р. 242-280, особенно р. 270-272.
13 Конституциями (constitutiones) в римском праве называют устанавливаемые императором правовые нормы в форме эдиктов (указов, устанавливающих нормы общего действия), декретов (судебных приговоров, выносимых императором по апелляциям на решения судов) и рескриптов (решений по отдельным делам), ставших в эпоху Империи важным источником права. - Примеч. науч.ред.
145


Эндрю Лаут
II в. н.э. Гая, которые должны были стать официальным учебником для студентов-правоведов в двух официальных правовых школах в Константинополе и Берите (современном Бейруте). Эта переработка и уточнение римского права были дополнены Новеллами - законодательством самого Юстиниана. Если основная часть работы Трибониана была написана на латыни, то большая часть Новелл составлена на греческом, поскольку правление Юстиниана знаменует собой водораздел между Римской империей с латынью в качестве официального языка и так называемой «Византийской» империей, в которой греческий язык являлся главным, а, в конечном итоге, остался единственным языком. Правовая реформа Юстиниана имела двоякую цель. Практическую: Кодекс л Новеллы содержали нормы права, которые судьи должны были трактовать при помощи Дигест. Представляется, однако, что подобная практика сохранялась лишь до середины следующего столетия. Другой целью реформы было формирование картины мира, в которой закреплялось наследие римской цивилизации, обобщение христианского православия и исключительное положение императора. Реформа была достойным наследием, центральное место в нем занимала идея взаимосвязи империи и священства, basileia и hierosynê, imperium и sacerdotium. Лучше всего это отношение выраженно в Novella б (535 г.):
«Величайшими у людей дарами Божиими, данными свыше по человеколюбию, являются священство и царство. Первое служит делам божественным, второе начальствует и наблюдает над делами человеческими; и то, и другое происходит от одного начала и гармонично обустраивает жизнь человеческую - и ничто так не важно для царствующих, как почет иереев, которые за них вечно молят Бога. Ибо если первое будет совершенно безукоризненным и удостоится у Бога благорасположения, а второе будет по справедливости и подобающим образом обустраивать порученное ему государство, то наступит некое доброе согласие, которое обеспечит все какие ни есть блага роду человеческому. Поэтому мы усерднейшим образом печемся как о догматах божественной истины, так и о почете иереев, при наличии и вследствие которого, мы уверены, нам будут дарованы от Бога великие блага - причем те из них, которые уже имеются, мы сохраним в целости, а те, что мы до сих пор не получили, приобретем. Но все это может совершиться по-доброму и подобающим образом только если делу будет положено достойное
146


ГЛАВА 4. Восточная империя в VI в.
и богоугодное начало. А оно, как мы полагаем, возможно лишь при соблюдении священных канонов, каковое нам заповедали истинно воспеваемые и поклоняемые самовидцы и сподвижники Бога и Слова - апостолы, а святые отцы сохранили и протолковали».
{Пер. К. А. Максимовича14)
Столь всеобъемлющая правотворческая активность вряд ли может рассматриваться иначе, чем часть грандиозного замысла по управлению империей. Другая важная его составляющая - отвоевание потерянных Империей территорий, как мы уже видели, также породила у Юстиниана уверенность в том, что, восстанавливая Римскую империю в виде христианского государства, он исполняет волю Бога. Но было ли это твердым убеждением или мимолетной надеждой? Факты, связанные с отвоевании Юстинианом Северной Африки, Италии и Испании, не вызывают вопросов (хотя у нас мало информации об экспедиции в Испанию)15; однако к их интерпретация нужно подходить гораздо осторожнее. Хотя Юстиниан отправил своего полководца Велизария в Северную Африку с внушительной военной силой в 10 000 пехотинцев и 5 000 конницы, причина его уверенности в том, что эта кампания не закончится провалом, возможно, была более приземленной, чем вера в исполнение великого замысла по восстановлению Империи. Сам Юстиниан только что оправился после восстания «Ника», а полный провал предыдущей попытки императора Льва изгнать вандалов (в 468 г.) делал успешное завершение этой экспедиции насущной необходимостью для восстановления его авторитета как императора. Даже в велеречивом описании Прокопия быстрый успех Велизария выглядит случайностью. Экспедиция в Италию, которая последовала за ним, представляется куда более скромной затеей: туда было отправлено семитысячное войско, что, если сравнить с армией в 6 000 солдат, которую Юстиниан отправил в том же году под руководством Нарсеса в Александрию для защиты патриарха моно- физитов Феодосия I, позволяет предполагать, что на этой стадии экспедиция была не более чем попыткой напомнить о себе, даже если предыдущие достижения, за которыми так быстро последовал разгром вандалов, стали ассоциироваться в воображении Юсти¬
14 Цит. по: Максимович К.А. Церковные Новеллы св. императора Юстиниана I (527-565 гг.) в современном русском переводе: из опыта работы над проектом // Вестник ПСТГУ1: Богословие. Философия. 2007. Вып. 17. С. 30-31.-Примеч.перев.
15 См. Барберо и Лоринг, глава 7 ниже.
147


Эндрю Лаут
ниана с идеями великого замысла, как свидетельствуют Новеллы этого периода. В реальности отвоевание Италии затянулось, а сама Италия была опустошена16  17. Однако к 554 г., когда власть Византии над Италией была формально восстановлена (что выражалось «прагматической санкцией»), большая часть побережья Средиземного моря вновь вошла в состав Римской империи.
Строительная программа Юстиниана также плохо вписывается в идею великого замысла. Нашим основным источником, рассказывающим об обширной строительной деятельности Юстиниана, является трактат Прокопия «О постройках», имеющий форму панегирика и, следовательно, содержащий самое полное и величественное описание, в котором не делается различий между строительством новых зданий, восстановлением или текущим обслуживанием уже существующих. Как мы видели ранее, строительство крепостей вдоль границы на Дунае и в Месопотамии, которое так подробно описал Прокопий, было осуществлено не одним Юстинианом; как показали археологические изыскания (и в действительности подтверждают другие историки того времени, даже сам Прокопий в «Войнах»11), оно в основном было начато его предшественником Анастасией. А великие чудеса, с описания которых Прокопий начинает свой рассказ, когда описывает восстановление центра Константинополя, стали результатом разрушений, причиненных восстанием «Ника» 532 г., которые Юстиниан вряд ли мог запланировать. Но каким бы удачным не был случай, здания, воздвигнутые после восстания, были произведениями непреходящего великолепия, в особенности собор Премудрости Божией, Айя-София. Современные ее описания захватывают дух. Прокопий сообщает следующее:
« Этот храм представлял чудесное зрелище, - для смотревших на него он казался исключительным, для слышавших о нем - совершенно невероятным. В высоту он поднимается как будто до неба, и, как корабль на высоких волнах моря, он выделяется среди других строений, как бы склоняясь над остальным городом, украшая его как составная его часть, сам украшается им, так как, будучи его частью и входя в его состав, он настолько выдаётся над ним, что с него можно видеть весь город, как на ладони»
(Прокопий Кесарийский. О постройках. 1.1.27.
Пер. С. П. Кондратьева).
16 См. Мурхэд, глава 5 ниже.
17 См. Cameron (1985b), р. 104-110.
148


ГЛАВА 4. Восточная империя в VI в.
Он также упоминает «огромный сфероидальный купол... который делает это здание исключительно прекрасным. И кажется, что он покоится не на твердом сооружении вследствие легкости строения, но золотым <полу> шарием, спущенным с неба, прикрывает это место» (Прокопий Кесарийский. О постройках. 1.1.45-46. Пер. С.П. Кондратьева). Современников поражал свет в Святой Софии: «она полна солнечного света и отражения солнечных лучей от мрамора... Можно было бы сказать, что место это не извне освещается солнцем, но что блеск рождается в нем самом: такое количество света распространяется в этом храме» (Прокопий Кесарийский. О постройках. 1.1.29-30. Пер. С. П. Кондратьева)18. Павел Силенциарий, рассказывая о соборе, восстановленном после обрушения купола в 558 г., говорит, что «несмотря на это, по вечерам люди пребывают в восхищении от разноцветных лучей света, исходящих от сияющих, светоносных мест, где располагаются прекрасные певчие. И безмятежные чистые небеса радости были открыты для всех, кто отринет ниспосланную тьмой мглу в душе. Божественный свет осветит все»19. Этот акцент на свете как аналоге божественной гармонии хорошо сочетается с концепцией, которую можно найти в сочинениях, приписываемых Дионисию Ареопагиту: этот факт, несомненно, повлиял на огромную популярность, которую вскоре снискали эти произведения. Новая конструкция церковного здания с куполом, создающим образ Вселенной, имела огромное влияние: существует множество уменьшенных византийских копий Айи-Софии, а представление о храме как имитации Вселенной повлияло на позднейшее истолкование богослужений, которые совершались в нем (см. Mystagogia Максима Исповедника VII в. и комментарии на литургию, приписываемые константинопольскому патриарху VIII в. Герману I)20. Но эта конструкция могла быть и не новой: в ходе недавних раскопок в Стамбуле была найдена церковь св. Полиевкта, построенная аристократкой Аникией Юлианой в конце 520-х гг., - здание, которое во многих отношениях предвосхищает великий собор Юстиниана21. Оригинальный или нет, собор Айя-София и другие
18 Прокопий Кесарийски «О постройках» 1.1.27; 1.1.45-46; 1.1.29-30, Перевод. Dewing 7 (1940), р. 13, 17, 21.
19 «Экфрасис» II.902-906, пер. Trypanis (1971), р. 418.
20 Mystagogia Максима см. в Migne, PG 91, cols. 657-717. Текст комментария Германа см. в Migne, PG 98, cols. 384-453, не очень хорош. Критическое издание с переводом на английский язык: Meyendorff (1989).
21 См. Harrison (1989).
149


Эндрю Лаут
здания, возведенные Юстинианом в столице, в число которых входит много церквей, восстановленный дворец (перед которым на своеобразной площади была воздвигнута массивная колонна, увенчанная бронзовой статуей Юстиниана верхом на коне), приют, дом для оставивших свое занятие проституток, бани и, наконец, большая цистерна для обеспечения города достаточным количеством воды летом - все вместе создавали общественное пространство, прославлявшее картину мира, в которой император управлял населенным миром (oikoumene) при помощи двора и заступничестве Церкви при одобрении народа. Согласно описанию Прокопием мозаики на больших бронзовых воротах (Chalke), которые служили входом во дворец, здесь, среди изображений побед Юстиниана, одержанных его полководцем Велизарием, располагались фигуры императора Юстиниана и императрицы Феодоры, получающих от Сената «почести равные божественным»22.
В той картине мира, которую эти достижения Юстиниана - с какой угодно степенью преднамеренности - поддерживали, большие надежды возлагалась на искреннюю молитву, возносимую непорочным священством истинному Богу - Богу христиан. В противоположность другим религиям поздней Античности, будь то разновидности того, что христиане называли язычеством, или иудаизму (или даже исламу, который еще только должен был получить развитие), для христианства понятие «чистоты» (или «непорочности») включало не только моральную чистоту (в особенности сексуальную), но также истинность весьма сложной системы вероучения. Для большинства христиан VI в. она определялась соборами, считавшимися вселенскими или экуменическими (от oikoumene, термина, принадлежавшего имперской идеологии), хотя, как мы видели, существовали разногласия по поводу того, считать ли Халкидонский собор четвертым вселенским собором. Принятие императором Юстином халкидонского православия положило конец длительной схизме между Востоком и Римом, но не урегулировало разногласий между теми, кто принял решения Халкидонского собора, и теми, кто отверг их как искажающие учение Кирилла Александрийского, «печати отцов».
Но все христиане, независимо от разногласий между ними, выступали против того, что они стали называть «внешней мудростью» - учения классических философов. Как писал Роман Сладкопевец -
22 	Прокопий «О постройках» 1.10.15-30. Руссо находит иронию в этом описании Прокопия: см. Rousseau (1996), р. 27.
150


ГЛАВА 4. Восточная империя в VI в.
христианский поэт, проживший большую часть своей жизни в Константинополе в правление Юстиниана:
И почему безумцы извне борются за победу?
Почему Греки важничают и шумят?
Почему они обмануты Аратосом, трижды проклятым?
Почему ошибаются подобно блуждающим планетам Платона?
Почему они любят слабоумного Демосфена?
Почему они не считают Гомера пустой мечтой?
Почему они болтают о Пифагоре, которого лучше бы заставили молчать?23
(Пер. М. Зеленого)
Эта враждебность была взаимной, и некоторые приверженцы неоплатонизма, как его называют исследователи, хотя и демонстрировали показное безразличие к подновленным учениям «бессильного галилеянина», развили мировоззрение, в котором открыто игнорировалось как христианство, так и религиозные практики, пытавшиеся возродить традиционное язычество. Ярким примером подобного неоплатонизма был глубоко образованный философ Прокл, который был аскетом - святым язычником, особенно чтившим Солнце и в течение пятидесяти лет до своей смерти в 485 г. преподававший в Афинах, будучи главой (или diadochos) Академии, основанной Платоном в IV в. до н.э. Одним из шагов, предпринятых Юстинианом с цель показать свою приверженность христианской ортодоксии, стало закрытие им Академии в 529 г. Однако прекращение ее деятельности произошло не раньше, чем значительная часть «языческой» лексики и интеллектуальных построений нашла христианское выражение в трудах, приписываемых ученику апостола Павла, выходцу из Афин Дионисию Ареопагиту, которые обрели влияние в 520-х гг., как считается, вскоре после того, как были написаны. В 532 г. философы, которых возглавил Дамаский - последний diadochos, переселились в Персию, но через несколько лет вернулись; сам Дамаский переехал в Эмесу, где он, как считается, продолжил преподавание24. Неоплатонизм процветал в Александрии, где он не имел ярко выражен¬
23 Romanos, Kontakion 33 на праздник Пятидесятницы, строфа 17: ed. Maas and Trypanis, p. 265 (перевод в Lash, p. 215; греческий оригинал полон непереводимых каламбуров).
24 Cameron (1969).
151


Эндрю Лаут
ной антихристианской направленности, еще в течение столетия. В действительности, большинство, если не все александрийские философы были христианами. Но закрытие Академии означало конец институционального выражения рационального мнения.
Параллельно с подавлением языческого неоплатонизма происходили гонения и на различные виды ересей. До нас дошли сведения о более энергичных попытках борьбы с пережитками традиционного «язычества» в различных частях империи25. В 540-х гг. епископ-монофизит Иоанн Эфесский, используя поддержку со стороны Империи, начал миссионерскую компанию в западной части Малой Азии, где, по его утверждению, он обратил 70 000 душ, разрушил множество языческих храмов и основал 96 церквей и 12 монастырей. Нам также известно о разрушении храмов в Египте. Другие неортодоксальные религиозные течения оказались не в лучшем положении: приверженность манихейству, дуалистическому учению, основанному Мани, умершим в Персии в 276 г., которое следовало по пятам за христианской церковью в течение всего периода ее успешного распространения, стала преступлением, караемым смертью; восстание самаритян (которые, возможно, приняли примитивную форму иудаизма) против преследований было жестоко подавлено в 529 г.; древние христианские ереси, например, монтанизм, также подвергались гонениям при Юстиниане. Более многочисленные монофизиты, чье учение было ближе к имперской церкви, представляли собой особый случай, который необходимо рассматривать отдельно. Однако евреи составляли относительно привилегированную группу граждан второго сорта. В противоположность еретикам и язычникам, которые не имели никаких прав и гражданского статуса, евреям позволяли жить в империи, и им предоставлялась защита. Им разрешалось совершать обрезания и соблюдать шабат, их синагоги защищались от нападений или осквернения (хотя и не всегда эффективно), они сохранили раввинские суды и не должны были подвергаться ущемлениям. Но в то же время они служили «живым свидетельством» истинности христианства, живым напоминанием о бедственном положении тех, кто сознательно отверг своего Миссию. Поэтому законы, защищавшие их, также устанавливали, что евреи ни в коем случае не должны пользоваться выгодами государственной
25 	Вероятно, ошибочно считать язычеством исполнение традиционных религиозных практик людьми, которые считали себя христианами см. Haldon (1997), р. 327-37, где есть ссылки на литературу.
152


ГЛАВА 4. Восточная империя в VI в.
службы, но обязаны только претерпевать тяготы и наказания со стороны государства. Еврейской общине воспрещалось расширяться, поэтому строительство новых синагог было запрещено, да и с ремонтом существующих они зачастую испытывали трудности. Обращение евреев поощрялось, но только в случае добровольного решения принять христианство: принуждать их к этому было запрещено. Им разрешалось существовать, иметь права и гражданский статус, но их положение неизменно оставалось неполноценным26.
В 530-х гг. параллельно с идущей правовой реформой, отвоеванием территорий и строительством Юстиниан начал предпринимать попытки примирения ортодоксального халкидонизма и «монофизитского» антихалкидонизма. Основой для примирения было выбрано учение «теопасхизма», внимание Юстиниана к которому около десяти лет назад привлекли скифские монахи и которое теперь стало частью более широкого богословского движения, обычно называемого «неохалкидонизмом» или (более удачно) киррилическим халкидонизмом. Это богословское движение, которое возникло независимо от воли Юстиниана, стало результатом попыток ответить на критику великим дохалкидонским богословом, антиохийским патриархом Севиром (512-518 гг.), решений Халкидонского собора как искажающих учение Кирилла Александрийского. Те из восточных христиан (ни в коем случае не составлявших меньшинство), кто принял решения Халкидонского собора, поступили так, поскольку верили, что они основаны на учении Кирилла. В рамках кирилического халкидонизма предпринимались попытки объяснить решения Халкидонского собора с помощью учения Кирилла, при этом считалось (не без оснований), что им же руководствовались соборные отцы. В его основе лежали три уточнения данного собором определения: во-первых, «одна из сущностей» воплощенного Христа - это второе лицо Троицы; во-вторых, следующее за этим признание теопасхичекой формулы «один из Троицы страдал во плоти»; и в-третьих, согласие с тем, что один из предпочитаемых Кириллом способов описания воплощенного Христа («воплощенная сущность слова Божия») являлся приемлемым и только в устной форме казался противоречащим учению о двух сущностях одной личности (эта фраза стала источником термина, по которому дохалкидонян стали называть
26 	Sharf (1971), р. 19-41. Сравни с условиями жизни евреев в Европе в этот же период, см. Тох, глава 20 ниже.
153


Эндрю Лаут
«монофизитами» - верящими в одну (единственную) сущность). В число именитых сторонников кириллического халкидонизма входили Иоанн Кесарийский (Грамматик) и Леонтий Иерусалимский. Юстиниан был убежден, что это учение открывает путь к примирению, и на соборе, состоявшемся в Константинополе в 532 г., были урегулированы многие богословские разногласия, причиной же провала переговоров стали практические вопросы (условия восстановления на своих кафедрах дохалкидонских епископов)27. После этого Юстиниан вновь обратился к гонениям, которым препятствовало покровительство, оказываемое монофизитам в самом дворце императрицей Феодорой. Но император никогда не оставлял попыток утвердить киррилический халкидонизм, кульминацией которых стал собор в Константинополе в 553 г. - пятый Вселенский собор.
Пятый Вселенский собор занимался двумя вопросами: осуждением так называемых «Трех глав» и порицанием оригениз- ма28. Осуждение «Трех глав» было частью попыток Юстиниана добиться примирения между православием и монофизитством. «Три главы» - это сочинения трех епископов, которые были особенно ярыми противниками монофизитства: Феодора Мопсуестий- ского, Феодорита Кирского и Ивы Одесского. Феодор, умерший в 428 г., считался вдохновителем Нестория, осуждения которого Кирилл добился на третьем Вселенском соборе, состоявшемся в Эфесе в 431 г. Феодорет и Ива были осуждены на «Разбойничьем соборе» в Эфесе в 449 г., но оправданы два года спустя Халкидон- ским собором. Осуждение «Трех глав» встретило сильное сопротивление на Западе, где подобные действия расценивались как попытка изменить решения Халкидонского собора, собора папы Льва. Папа Вигилий был насильно привезен в Константинополь, где его держали под домашним арестом, пока он не согласился с осуждением «Трех глав». От его преемников требовали подтвердить его решение (хотя папа Григорий Великий всегда говорил только о «четырех соборах»). Но другие представители духовенства на Западе не были столь же покорными: папа был отлучен от церкви епископами в Северной Африке и в Северной Италии
27 Brock (1980).
28 Молчание западных источников (включая, что особенно важно, Acta, которые сохранились только на латыни) об осуждении оригенизма позволяет некоторым исследователям до сих пор утверждать, что вопрос об оригенизме не рассматривался на соборе. Однако аргументы Guillaumont (1962), р. 133-136 кажутся убедительными.
154


ГЛАВА 4. Восточная империя в VI в.
(схизма между Римом и Аквилейей продолжалась до 700 г.). Осуждение оригенизма часто рассматривалось как противовес осуждению «Трех глав», но для подобного утверждения нет никаких причин, поскольку в оригенизме нет ничего от монофизитства. Порицание оригенизма стало результатом борьбы Юстиниана с языческим неоплатонизмом, поскольку считалось, что Ориген и оригенисты многое заимствовали из платонизма (Ориген был учеником Аммония Саккоса, учителя Плотина), и как таковое это деяние могло принести ему одобрение большинства христиан. Однако идеи Оригена оставались популярными среди некоторых наиболее склонных к интеллектуальной деятельности монахов.
Однако все эти попытки достичь примирения среди христиан империи ничего не дали. Уже к тому времени, когда был созван собор, схизма уже была необратимой. В 542 г. в Константинополе Феодосий, изгнанный монфизитский патриарх Александрии, тайно посвятил Иакова Барадея в епископы Одессы в государстве Гассанидов - арабском царстве, которое было союзником Византии. После рукоположения Иаков начал сам посвящать епископов монофизитских общин по всему Востоку, создавая таким образом иерархию священнослужителей, существующую параллельно с православной церковью Империи. Попытки Империи уничтожить церковь-соперницу с помощью гонений потерпели неудачу.
На первый взгляд кажется, что религиозная политика Юстиниана закончилась полным провалом. И это верно, если расценивать его усилия всего лишь как попытку преодолеть схизму в церкви (особенно восточной). Но их можно рассмотреть с другой точки зрения: как попытку оставить собственный след в истории православной церкви Империи. С этой точки зрения он достиг настоящего успеха. Решения Халкидонского собора в VI в. были восприняты в соответствии с теми позициями, которые поддерживал Юстиниан: христология собора с этого момента должна была интерпретироваться на Востоке в духе кириллического халкидо- низма, а теопасхическая трактовка воплощения стала общепринятой, что имело последствия, выходящие за рамки богословия. К IX в. гимн «Единородный Сыне», авторство которого приписывается Юстиниану, стал обязательной частью евхаристической литургии. Независимо от того, был он написан Юстинианом или нет, теопасхическое толкование гимна («Ты был распят, Христос Бог... единосущный во Святой Троице») принадлежит ему, а подобная приверженность теопасхизму, подкрепленная развитием
155


Эндрю Лаут
учения об ангелологии и мариологии, нашла свое отражение в процветавшей иконографической традиции восточной церкви.
Ответ на первый заданный нами выше вопрос о том, следует ли рассматривать правление Юстиниана как реализацию грандиозного замысла, в этом случае будет отрицательным, хотя в первое десятилетие своего единоличного правления у него, возможно, существовала некая подобная идея. Но, возвращаясь ко второму поднятому вопросу, мы можем отметить, что даже если элементы великого замысла Юстиниана - правовая реформа, отвоевание территорий империи, строительные проекты, утверждение православия - дополняли друг друга так, как это часто считается, в период его правления имели место другие обстоятельства, которые препятствовали исполнению любого подобного замысла.
Одним из таких обстоятельств были персы. Они являлись давними врагами Римской империи, и после длительного периода мира во второй половине V в., в царствование Анастасия, как мы отмечали выше, вновь разразилась война, результатом которой стало строительство вскоре после 505 г. крепости Дара. Новая война между Римской и Персидской империями произошла через 20 лет, частично из-за решения Юстиниана укрепить Дару. Первые сражения произошли на территории Лазики (на восточном побережье Черного моря в современной Грузии), которая была для римлян важной буферной зоной как против варваров, живших к северу от Кавказа, так против нападений персов из Иберии. В этой ситуации один из персидских полководцев, в данном случае Нарсес, перешел на сторону римлян после того, как потерпел от них поражение. Но основная часть боевых действий первой войны Юстиниана с персами, в ходе которых сумел себя проявить другой византийский полководец - Велизарий, происходила в Месопотамии. Римляне держались стойко, и война завершилась «Вечным миром», переговоры о котором велись с Хосровом I, ставшим шахом после смерти своего престарелого отца 13 сентября 531 г. Именно этот мир позволил Юстиниану собрать силы для компаний в Северной Африке и Италии в 530-х гг. Хосров правил в течение пятидесяти лет, в иранской историографии он считается одним из величайших Сасанидских шахов29, но «Вечный мир», заключенный в начале его правления, не стал основой его взаимоотношений с западным соседом. В 540 г. территориальный спор между двумя
29 	См. R.N. Frye в Cambridge History of Iran, chapter III (1).
156


ГЛАВА 4. Восточная империя в VI в.
христианскими арабскими «королевствами» -несторианским Лах- мидским царством, вассалом Персии, и монофизитским царством Гассанидов, вассалом Римской империи, дал Хосрову возможность откликнуться на просьбы о помощи со стороны Витигеса, остготского короля Италии, находившегося в трудном положении, и со стороны армян, страдавших от вхождения в Римскую империю в результате «Вечного мира», и напасть на Римскую империю. Военные действия происходили на нескольких фронтах: в Сирии, Месопотамии и Лазике, а Антиохия была захвачена персами. Перемирие было заключено в 545 г., но столкновения в Лазике продолжались вплоть до 557 г. В 561 г. был подписан мир, восстанавливающий status quo на 50 лет, в течение которых римляне согласились уплачивать дань в размере 30 000 золотых nomismata в год30. Персия вновь превратилась в силу, с которой приходилось считаться, и оставалась таковой до тех пор, пока она вместе со значительной частью самой Римской империи не была захвачена арабами в VII в.
Персия, несомненно, была фактором, препятствующим успеху любого начинания императора Юстиниана. Другим обстоятельством, налагающим ограничения на его планы, влияние которого гораздо сложнее оценить, являлись стихийные бедствия и изменение климата. Хроники рисуют нам яркую картину периодических землетрясений, голода и эпидемий, а также событий, считавшихся предвестниками этих бедствий, таких как затмения и появление комет. Например, Малала, сообщает о десяти случаях финансирования Юстинианом восстановления городов, разрушенных в ходе войн или стихийных бедствий31. Недавние исследования32 позволили предположить, что на первые годы правления Юстиниана действительно приходятся экстремальные погодные условия, последствия которых еще до конца не определены: в 536-537 г. имел место так называемый феномен «пылевой завесы», которая описывается в хрониках как своеобразное долговременное солнечное затмение. Мы можем только гадать, каково было влияние подобных явлений, но сложно усомниться в том, что они привели к нарушению привычного образа жизни, растущему чувству опасности, не говоря уже об истощении ограниченных ресурсов, вызванном необходимостью восстановления. Именно в этих условиях произошло восстание «Ника» в 532 г., когда противостояние между партиями ипподрома - Синими
30 Менандр (Эфесский), фрагмент 6,1, изд. Blockley.
31 Scott (1996), р 25, not. 37.
32 Farquharson (1996); Koder (1996).
157


Эндрю Лаут
и Зелеными - вылилось в восстание, в ходе которого император Юстиниан едва не был свергнут с престола, а значительная часть территории дворца, включая собор Святой Софии и церковь Святой Ирины, была уничтожена в результате пожара. Народный гнев против вызывавших негодование чиновников был умиротворен отставками префекта города Эвдемона, квестора Трибониана и префекта претория Иоанна Капподокийского. Восстание продолжалось несколько дней и в конце концов было подавлено только после того, как были перебиты 30 000 человек, загнанных в ловушку на ипподроме, которые провозгласили императором неудачника Гипатия, полководца и одного из племянников императора Анастасия, позднее казненный как узурпатор.
Отношение, во всяком случае, некоторых христиан к этой чреде бедствий отражено в кондаке (kontakion) Романа Сладкопевца, известном под названием «На землетрясение и на сожжение» (кондак - проповедь в стихотворной форме, песенная часть богослужения, одна из распространенных форм службы в немонастырских церквях). Роман написал и представил этот kontakion во время одного из Великих постов, когда восстанавливался Собор Святой Софии (т.е. в период с февраля 532 г. по 27 декабря 537 г.). Он был призывом к покаянию после трех бедствий, которые представляются как три «кары» Господни погрязшему в грехах человечеству: землетрясения (между 526 и 530 гг. зарегистрированы несколько землетрясений в Константинополе и в других местах), засуха (зафиксирована в Константинополе в сентябре 530 г.) и, наконец, само восстание «Ника» в январе 532 г.33 Эти повторяющиеся кары стали результатом безрассудства людей. Роман ясно дает понять, что покаяние и мольбы о милосердии начинают возносить император и его соправительница Феодора:
Те, кто убоялся Бога, простерли руки к нему,
Моля его ниспослать милость свою и окончание бедствиям, Вместе с ними, как это подобает, молился и правитель,
Глядя на Создателя, а с ним и супруга его,
«Даруй мне, Спаситель», молил он, «как своему Давиду Победу над Голиафом, ведь лишь на тебя я уповаю,
Спаси свой верный народ в милости своей,
И даруй им Жизнь вечную».
33 	Об этом анализе событий см. Koder (1996), р. 275-276.
158


ГЛАВА 4. Восточная империя в VI в.
Когда Господь услышал глас возопивших, а с ними и правителя,
Он ниспослал свою милость на город...34
Восстановление города, особенно Великого Собора воспринималось как свидетельство заботы императора и Божьей милости:
В скором времени они [правители] подняли весь город Так, что все, кто страдал, позабыли свои несчастья.
Само здание церкви
Было возведено с таким совершенством,
Что вторило небесам, Божьему престолу,
Который один дарует Вечную жизнь35.
Это подтверждает сведения о повторяющихся бедствиях, встречающиеся в хрониках и (как считается) подкрепляемые астрономическими и археологическими сведениями. Но это также свидетельствует о том способе, с помощью которого религия пыталась удовлетворить потребности пострадавших людей - способе, актуализировавшим и укреплявшим картину мира жителей Византийской империи, согласно которой Вселенной управляет Бог, а oikoumene от его имени - император. Но изучение kontakia Романа также указывает на сближение государственного (и имперского) аппарата религии и частных молитвенных обращений к Воплощенному Христу, Божьей матери и святым, так же как и на важность реликвий Животворящего креста и мощей святых, которые уподоблялись краеугольным камням Божьей милости как таковой. Именно в VI в. мы начинаем находить все больше свидетельств популярности - как на государственном, так и на частном уровне - поклонения Божьей Матери и религиозного искусства («икон») как посредников между Царствием Божиим, состоящим из Бога и его двора, куда входят ангелы и святые, и земным царством, отчаянно нуждающимся в милостях, исходящих от Царства Божия: иконы становятся одновременно объектами молитв и почитания и физическим источником исцеления и ободрения.
Но если 530-е гг. стали свидетелями повсеместной тревоги, вызванной стихийными и рукотворными бедствиями, то на 540-е гг.
34 Роман, Kontakion 54, строфы 18-19: ed. Maas and Trypanis, p. 468 ff. Перевод с некоторыми исправлениями см. в Carpenter, T. И, р. 245 ff.
35 Роман, Kontakion 54, строфа 23: ed. Maas and Trypanis, p. 470-471. Перевод, Carpenter, T. II, p. 247.
159


Эндрю Лаут
приходится начало эпидемии бубонной чумы, которая продолжалась в течение более чем двух веков. Согласно Прокопию, она началась в Египте, но кажется более вероятным, что эпидемия пришла с Востока по торговым путям, возможно, по Великому шелковому пути. Она началась в Константинополе весной 542 г. и достигла Антиохии и Сирии в конце этого же года. Погибло огромное множество людей: согласно подсчетам, в Константинополе умерло около 250 000 человек - вероятно, чуть больше половины населения. Немногие их тех, кто заразился этой болезнью, выжили (среди них и сам Юстиниан), а те, кто умирал, сгорали быстро, в течение двух или трех дней. После этого чума пошла на некоторый спад, но, согласно церковному историку Евагрию, большое число людей погибло от нее в 553/554 г., 568/569 г. и 583/584 г. Среди историков существуют разногласия по поводу возможного влияния эпидемии на экономическую жизнь Восточной империи: некоторые36 считают, что оно было серьезным, другие, основываясь на аналогичном пересмотре последствий Черной смерти в XIV в.37, думают, что влияние чумы было преувеличено38.
В последние месяцы жизни сам Юстиниан попал под влияние так называемой ереси «юлианистов» - афтартодокества39, крайней формы монофизитства, названной по имени Юлиана, епископа Галикарнасского (ум. ок. 527 г.), о чем он заявил в своем эдикте. Сведения об этом содержатся у Феофана и Евстратия в «Житии» константинопольского патриарха Евтихия, который был низложен за отказ принять новые религиозные идеи Юстиниана, и данный факт не оспаривается большинством историков. Однако богословы сомневаются в подобном поведении Юстиниана, ссылаясь на его длительную приверженность христологии двух сущностей, а также на сведения, которые указывают на то, что он продолжал искать пути примирения между разобщенными христианами, не только с самими «юлианистами», что и могло привести к подозрению со стороны православных в том, что он стал приверженцем «юлнанизма», но также и с так называемыми несторианами в Персии. Этот сложный вопрос остается открытым40.
36 Patlagean (1977).
37 См., например, J. Hatcher (1994), р. 3-35.
38 Whittow (1996), р. 66-68.
39 Афтартодокетство или автардокетство (от др.-греч. acpGapxoç - «нетленный» и бокесо - «казаться») - нехалкидонское учение, согласно которому тело Христа всегда было нетленным, а не только после Воскресения. - Примеч. науч.ред.
40 См. обсуждение в Grillmeier (1995), р. 467-473.
160


ГЛАВА 4. Восточная империя в VI в.
Юстиниан умер бездетным 14 ноября 565 г. Вопрос о преемнике был оставлен им открытым. Один из трех его племянников по имени Юстин, который долгое время занимал второстепенный пост cura palatii41, но, что важнее, был женат на Софии, одной из племянниц Феодоры, обеспечил свое избрание в Сенате и наследовал своему дяде. Его единственный серьезный соперник, троюродный брат Юстиниана, которого также звали Юстин, один из magistri militum, был отправлен в Александрию, где он был убит, как говорят, по подстрекательству Софии. Юстин II продолжил (или возобновил) религиозную политику Юстиниана по насаждению православия, хотя ранее он (или, по крайней мере, его жена София) склонялся к монофизитству. Возобновив политику своего дяди, он восстановил религиозное согласие между Востоком и Западом, и подтвердил эту обоюдную приверженность православию, подарив великолепное покрытое эмалью распятие с частицами Животворящего креста королеве франков Радегунде, что вдохновило Венанция Фортуната на сочинение Pange Lingua и Vexilla Regis - известнейших латинских гимнов в честь креста41  42. Но в то же время он искал примирения с монофизитами. Попытки договориться были прекращены в 572 г., после того как монофи- зиты отвергли предложенный Юстином так называемый «второй Энотикон»; результатом их отказа стало преследование монофи- зитов, описанное Иоанном Эфесским в его «Церковной истории»43.
Но Юстин в основном остался в памяти потомков благодаря своей самонадеянной внешней политике, которая привела к чрезвычайному ослаблению позиций Империи из-за отказа от союзов с варварскими племенами, особенно с аварами, и сохранения мира с Персией. В течение всего предыдущего столетия римляне были обеспокоены безопасностью дунайской границы. И Анастасий, и Юстиниан вложили большое количество средств в строительство линии крепостей и укрепление городов, расположенных близко к границе. В дополнение к этому Юстиниан заключал союзы с различными группами варваров - с антами (кочевниками неизвестного происхождения, упоминания о которых вскоре исчезнут
41 cura palatii (лат.) - придворный пост «попечитель дворца», первоначально предполагавший командование дворцовой стражей, а позже превратившийся в почетную должность. -Притеч. науч.ред.
42 Эти гимны (с лат. «Воспой, язык, [сраженье славной страсти]» и «Знамена [веют] царские») стали впоследствии частью литургии католической церкви. - Примеч. науч. ред.
43 Об этом см. в Cameron (1976).
161


Эндрю Лаут
из наших источников) ок. 545 г. и с аварами в 558 г. - и использовал их, чтобы сдерживать другие варварские племена, жившие к северу от Дуная. Другой группой варваров, которая была предметом постоянного внимания со стороны Империи, стали славяне, утвердившиеся к середине VI в. на северном берегу Дуная, откуда они, переправляясь через реку, совершали набеги на византийскую территорию, на которой примерно с 560 г. они начали зимовать. Через несколько дней после восшествия Юстина на престол к нему прибыло посольство от аваров с требованием дани, которую они привыкли получать от Юстиниана в обмен (как они заявляли) на то, что они не нападают на Империю и даже защищают ее от других варваров. Юстин надменно отказал им. Но поскольку авары на данном этапе были больше обеспокоены франками, немедленной реакции на действия Юстина не последовало. Два года спустя Юстин смог извлечь выгоду из войны между варварами: когда лангобарды и авары создали союз с целью сокрушить гепидов, другую группу варваров, которая занимала Паннонию Секунду и удерживала город Сирмий, ему удалось захватить Сирмий и использовать его во время войны с аварами, которая за этим последовала. Уничтожение гепидов имело далеко идущие последствия для Империи, поскольку лангобарды, которые расселялись на границах Норика, теперь оказались в непосредственном соседстве с аварами. Чтобы выйти из этой ситуации, они мигрировали на юг и вторглись в Северную Италию, где многие из них уже бывали, когда лангобарды выступали в качестве союзников Нарсеса в 552 г.44 В правление короля Альбоина они захватили большую часть области Венеция в 568 г., а в следующем году - большую часть Лигурии, включая Милан. Павия (Ticinum) сопротивлялась дольше, пока не пала под ударами лангобардов в 572 г.
Варвары нападали на Империю и в других местах. Мавританские восстания в Северной Африке привели к гибели префекта преторианцев в 569 г. и двух magistri militum в течение двух следующих лет. В Испании вестготы напали на византийцев, захватив Асидону в 571 г. и Кордову в 572 г.45 В связи с этим 572 г. не выглядит благоприятным моментом, чтобы провоцировать персов, но именно в этот год Юстин впервые отказался выплачивать ежегодную дань в соответствии с договором о Пятидесятилетием мире, заключенном Юстинианом (который, по всей видимости, запла¬
44 См. Мурхэд, глава 5 ниже.
45 См. Барберо и Лоринг, глава 7 ниже.
162


ГЛАВА 4. Восточная империя в VI в.
тил за три года вперед в 568 г.). Христиане в персидской Армении подняли восстание против попыток Хосрова заставить их перейти в зороастризм и обратились за помощью к Юстину, который не только отказался платить дань в 572 г., но и пригрозил вторгнуться в Персию и свергнуть Хосрова, если тот продолжит попытки отвратить армян от христианства. Восстание армян было успешным, и к ним присоединилась Иберия. Юстин отдал приказ вторгнуться в Персию. Его двоюродный брат Маркиан, назначенный magister militum per Orientem, в 572 г. напал на область Арзанену на южной границе персидской Армении, а в следующем году - на Нисибис. Как только персы оправились от заставшего их врасплох нападения римлян, они нанесли сокрушительный ответный удар: они вторглись в Сирию и захватили Апамею, а затем не только отбили Нисибис, но и осадили и взяли Дару. Новость о падении Дары свела Юстина с ума, и его супруге Софии пришлось взять бразды правления в свои руки. Она договорилась о перемирии с персами на один год, за которое римляне заплатили 45 000 nomismata (в полтора раза больше, чем должны были уплачивать в год по предыдущему договору); позже оно было продлено на пять лет на прежних условиях ежегодной выплаты 30 000 nomismata. Однако София, будучи женщиной, не могла править как регент, и в декабре 547 г. она убедила Юстина провозгласить цезарем Тиберия - комита экс- кувиторов. Юстин умер только в 578 г., в этот период временное управление находилось в руках Софии и Тиберия. На самом деле, София - императрица, незаслуженно обойденная вниманием. Она уступает в известности своей тетке Феодоре, но, в отличие от нее, София непосредственно принимала участие в византийской политике, обеспечив своему мужу титул императора и сделав его наследником Тиберия, за которого она тщетно надеялась во второй раз выйти замуж. Она была первой императрицей, чье изображение появилось на византийских монетах вместе со ее супругом46. Феофан Исповедник, который явно не любил женщин с претензиями на власть, оставил неприглядный портрет Софии и ее вмешательства в дела империи, так же он поступил и с Ириной, первой византийской императрицей, которая правила самостоятельно. В этой связи примечателен тот факт, что он сравнительно мало пишет о Феодоре.
Тиберий стал императором в 578 г., но к этому моменту он фактически управлял империей уже на протяжении четырех лет. Во мно¬
46 	О Софии см. Cameron (1975).
163


Эндрю Лаут
гих отношениях Тиберий был противоположностью своего предшественника: в то время как Юстин был внимателен к финансам до такой степени, что его считали скрягой, но проявлял амбиции в военных делах, Тиберий «купил» себе популярность снижением налогов, но в военных вопросах был осторожен. Он приостановил преследование монофизитов, которое начал Юстин. Тиберий быстро понял, что у Империи недостаточно ресурсов, чтобы воевать с врагами на всех фронтах. Поэтому он заручился поддержкой аваров на дунайской границе, выплачивая им дань в размере 80 000 nomismata в год: это не только предотвращало набеги с их стороны, но и обеспечивало поддержку аваров в борьбе со славянами, чья исконная территория на берегах Дуная была разорена аварской конницей при поддержке Византии. Однако это перемирие с аварами продлилось недолго. В 580 г. они напали на Сирмий, и в 582 г. после длительной осады город был сдан аварам по соглашению, согласно которому гарнизону и жителям разрешалось эвакуироваться на римские территории в обмен на 240 000 nomismata - сумма дани, которая оставалась невыплаченной с момента набега аваров. Во время осады Сирмия многие славяне переправились через Дунай и вторглись во Фракию, Македонию и Грецию: со временем они колонизируют всю территорию Балкан, хотя свидетельства о славянских поселениях (которые византийцы называли Sklaviniai) появятся только в следующем столетии. Попытка Тиберия откупиться от авар и обеспечить мир на дунайской границе должна была позволить ему сосредоточить внимание на границе с Персией, где его цели, по всей видимости, были достаточно скромными: собрать достаточно сил, чтобы обеспечить возвращение к миру, который был нарушен Юстином. Одногодичное перемирие, заключенное Софией, необходимо было продлить, но соглашение о прекращении боевых действия на пять лет, которое было заключено после него, показалось Тиберию слишком длительным. После того как он был объявлен цезарем, срок этого перемирия был сокращен до трех лет с условием, что в это время послы будут прорабатывать условия заключения более прочного мира. В конце этого длительного перемирия византийская армия на Востоке, которой командовал Маврикий, сменивший Тиберия в должности комита экскувиторов после того, как тот стал цезарем, захватила Арзанену и могла теперь вторгнуться в Персию. Переговоры шли о мире, по условиям которого византийцам была бы возвращена Дара, но в ходе них в 579 г. умер Хосров.
164


ГЛАВА 4. Восточная империя в VI в.
Его сын Ормизд IV, который наследовал ему, прервал переговоры, и война продолжилась. В августе 582 г. умер сам Тиберий, успев накануне провозгласить Маврикия августом.
Маврикий был талантливым военачальником, который достиг военных успехов в правление Тиберия, прежде чем сам стал императором. Даже если не он является автором военного трактата, известного под названием Strategikon47, это сочинение приписывается ему не без основания. Оно действительно отражает византийскую военную практику конца VI в., с ее акцентом на важности кавалерии в боевых действиях, и, вероятно, включает в поле зрения кампании против аваров и антов, что также соответствуют реалиям боевых действий, которые Византия вела в VI в. Подобно своему предшественнику, Маврикий сосредоточил военные силы прежде всего на персидском фронте, стараясь разобраться с другими угрозами Империи с помощью дипломатии и дани. В начале своего правления он подкупил франкского короля Хильдеберта, с тем, чтобы тот напал на лангобардов в Северной Италии, что он и сделал в 584 г., добившись подчинения лангобардских герцогов. То же самое повторилось в 588 и 589 гг. На дунайской границе действия Маврикия были менее успешными. Через два года после его вступления на престол авары потребовали увеличить выплачиваемую им дань с 80 000 до 100 000 nomismata. После отказа Маврикия они захватили Сингидунум (современный Белград) и напали на другие города в этом регионе. Маврикию пришлось заплатить дополнительно 20 000 nomismata, чтобы вернуть Сингидунум и заключить мир. Но вскоре авары позволили славянам захватить и разорить Фракию; славяне дошли до Адрианополя и Длинных стен48, прежде чем были отброшены назад. После этого сами авары переправились через Дунай и двинулись к Константинополю. Они перешли Омские горы, легко нанесли поражение византийской армии в 10 000 человек, которая была отправлена против них, вторглись во Фракию и осадили Адрианополь; разбить их удалось только лангобардскому
47 Так называемый «Стратегикон Маврикия» - выдающийся памятник византийской военно-теоретической мысли, относящийся к распространенному в ранневизантийское время жанру тактических трактатов. Идентификация автора трактата с императором Маврикием, долгое время вызывавшая сомнения, в современных исследованиях скорее поддерживается. - Примеч. науч.ред.
48 Иначе - Великая стена или Стена Анастасия - система оборонительных сооружений, построенная при императоре Анастасии в 512 г. для защиты Константинополя от вражеских вторжений. Стена протяженностью около 80 км проходила от Мраморного моря до Черного в 65 км от столицы. - Примеч. науч.ред.
165


Эндрю Лаут
герцогу Дроктульфу, который перешел на службу Империи. В этом же году (586 г.) славяне осадили Фессалоники, город был спасен, как считают местные жители, только благодаря вмешательству святого покровителя Фессалоник Димитрия49.
На персидском фронте война затягивалась и была безрезультатной. В армии произошел мятеж, после того как Маврикий, чтобы приостановить опустошение казны, попытался на четверть сократить жалование воинам. В 590 г. персы захватили Марти- рополь в Арзанене. Но в следующем году положение дел резко изменилось. Персидский шах Ормизд был убит в ходе мятежа, поднятого Бахрамом - одним из его сатрапов. Его сын Хосров бежал к византийцам и с их помощью подавил восстание Бахрама и захватил персидский трон. В обмен на содействие византийского императора Хосров отказался от претензий на Армению и Арзанену и вернул Империи Мартирополь и Дару. После двадцати лет войны в отношениях между Византийской и Персидской империями вновь воцарился мир. После этого Маврикий сосредоточил свое внимание на дунайской границе. В 592 г. аварский каган потребовал увеличить выплачиваемую ему дань, но Маврикий, используя войска, переброшенные с мирного теперь восточного фронта, напал на аваров. Осада Сигидунума была снята; тем не менее авары вторглись во Фракию, но внезапно отступили, уверовав, что их земли в Паннонии находятся в опасности (Феофилакт изображает это как военную хитрость со стороны византийцев, но автор хроники XII в. Михаил Сириец сообщает, что им действительно угрожало нападение турок)50. Однако главной точкой приложения военных усилий Маврикия, по всей видимости, были славяне: учитывая необходимость как сохранения ресурсов, так и использования наиболее эффективной военной стратегии, Маврикий приказал византийским войскам напасть на славян в местах их расселения к северу от Дуная. Армия, которая не привыкла воевать зимой, пригрозила мятежом. В следующем году была введена другая мера, которая должна была способствовать повышению эффективности армии и экономии средств: вместо того чтобы получать выплаты на приобретение военного снаряжения, солдаты теперь должны были получать его напрямую со склада. Эта мера была крайне непопу¬
49 Lemerle (1979, 1981). О появлении славян в византийских источниках см. Кобилински, глава 19 далее.
50 The History of Theophylact Simocatta, ed. L.M. Whitby and M. Whitby, p. 166, not. 33.
166


ГЛАВА 4. Восточная империя в VI в.
лярной. Авары продолжали нападать, но их атаки на Сигидунум и Далмацию в 598 г. были отбиты, и они не смогли взять Томы на Скифском побережье Черного моря51 в 599 г.
Позже их нападение угрожало самому Константинополю, но эпидемия чумы в лагере аваров заставил кагана отступить и заключить соглашение, согласно которому граница устанавливалась по Дунаю. Маврикий вскоре аннулировал это соглашение, и в 600 г. Византийская армия нанесла поражение аварам. В следующем году военные действия не велись, но в 602 г. византийцы совершили несколько успешных нападений на славян к северу от Дуная. Маврикий приказал армии выступить против славян зимой. В этот раз приказ вызвал открытий мятеж; командующий армией бежал, а войска под предводительством нового военачальника Фоки выступили на Константинополь. Маврикий, который растерял популярность из-за своей экономической политики, оказался беззащитным в столице. После провальной попытки захватить Германа, тестя своего сына, которому войска предложили императорскую корону, Маврикий оказался лицом к лицу с народным восстанием, в ходе которого дворец префекта претория Востока был сожжен дотла. Маврикий бежал, а Фока был провозглашен императором 23 ноября 602 г. Несколько дней спустя Маврикий был казнен, после того как у него на глазах были убиты его сыновья. Смерть Маврикия и восхождение на престол узурпатора Фоки поставили Империю в уязвимое положение: гражданская война ослабила ее изнутри, а внешние враги воспользовались проявившейся слабостью. С наступлением VII в. положение дел ухудшилось еще сильнее.
В конце VI в. Восточная Римская империя, насколько мы знаем, оглядываясь в прошлое, находилась на пороге серьезных преобразований: крепнущая мощь арабов лишит ее восточных и южных провинций; расселение славян на Балканском полуострове лишит Восточную империю провинций и здесь, а также изолирует Новый Рим от старого Рима; последние очаги традиционного городского общества, по всей видимости, придут в упадок в Империи, которая теперь едва была способна защищать свою столицу или восстанавливаться после стихийных бедствий и эпидемий. Рассматривая историю Империи в VI в., сложно не заметить предпосылки всего этого. Идея о православной христианской империи вызвала как разногласия между христианами на Востоке, так и напряженность
51 	Имеется в виду Западное Причерноморье. - Примеч. науч.ред.
167


Эндрю Лаут
в отношениях между все более греческим христианством Империи и латинским христианством Рима и Запада; общественные пространства в городе перестали использоваться по назначению и были заброшены или сделались местами для более частного времяпрепровождения. Хотя все это верно, рассматривать данные эти события с точки зрения упадка - значит видеть только одну часть картины. Городская общественная жизнь, возможно, пришла в упадок, но она уступила претензиям христианской церкви, которой требовалось пространство для ее практик; все чаще городские традиции, служившие для выражения сохранившегося чувства гражданской идентичности, превращались в христианские ритуалы. Росло значение самих церковных зданий как общественных мест, они перемещались с городской окраины в центр, в то время как расширялись и должностные обязанности епископа, параллельно с изменением его роли в жизни общества. Рост почитания икон (свидетельства о котором резко возрастают во второй половине VI в.) был правдоподобно объяснен «постоянными нуждами древнего города»52. Подобная христианизация не является ни следствием «упадка», ни свидетельством успеха христианской «миссии»: это, скорее, было свидетельством перемен, которые необходимо оценивать сами по себе. То, что происходило на уровне города, имело параллель с изменениями в имперском ритуале (и могло быть ими спровоцировано). Во второй половине столетия мы все чаще сталкиваемся с тенденцией подкреплять авторитет имперских институтов путем обращения к христианским символам: двор императора представлялся воплощением небесного двора; к labarum'у Константина53 были добавлены иконы Христа и Богоматери54. Если это пережившее перемены общество должно было приблизится к катастрофе в VII в., то верно и то, что оно содержало в себе предпосылки выживания и обновления, но то общество, которое продолжило существовать, значительно отличалось от того, каким оно было в Восточной Римской империи в начале VI в.
52 Brown (1973), р. 21.
53 Labarum Константина - военный штандарт с монограммой (хризмой) Христа (образованной из двух перекрещенных греческих букв хи и ро, которыми начинается имя «Христос») и латинской надписью на полотнище «Нос vince» («Этим побеждай!»). Лабарум введен Константином Великим после того, как накануне решающего сражения у Мульвийского моста с Максенцием в 312 г. он по преданию увидел на небе знамение Креста. Воины поместили его изображением на своих щитах и одержали победу. - Примеч. науч.ред.
54 Объяснение этого см. в Cameron (1979).
168


ГЛАВА 5
ВИЗАНТИЙЦЫ НА ЗАПАДЕ В VI в.
Джон Мурхэд
СОХРАНЕНИЕ ЕДИНСТВА ПОСТРИМСКОГО МИРА
На протяжении всей политической истории Западной Европы было немного периодов радикальных изменений, подобных тем, что происходили в V в. В 400 г. границы Западной Римской империи, которая к тому времени отделилась от империи на Востоке, управляемой из Константинополя, оставались достаточно устойчивыми. Они охватывали всю Европу к югу от Вала Антонина в Британии, Рейна и Дуная на континенте, простираясь далее на восток от слияния Дуная с Дравой, а также включали часть территории вдоль африканского побережья, которая простиралась на две трети пути от Гибралтарского пролива до Нила. Но в течение столетия это могучее образование прекратило свое существование. Северная Африка была захвачена группами, известными как вандалы и аланы, Испания - вестготами и свевами, Галлия - вестготами, франками и бургундами. Римляне покинули Британию в начале века, оставив ее беззащитной перед нападениями ирландцев, пиктов и англосаксов, в то время как в Италии последний император Ромул Августул был низложен в 476 г. военачальником Одоакром. Свергнув Ромула, последний сам был смещен и убит в 493 г. остготом Теодорихом, основавшим могущественное королевство, которое располагалось главным образом на территории Италии. Если на Востоке Империя оказалась почти не затронутой бурями V века, то на Западе она просто прекратила существование. Позволительно полагать, что Западная Европа решительно вступила в постримский период, и начались Средние века.
Какими бы драматическими не были эти события, они не привели к тому, что исторические пути постримского Запада и того образования, которое мы сейчас можем называть Византийским
169


Джон Мурхэд
Востоком, резко разошлись. Торговля на большие расстояния продолжалась по всему Средиземноморью и за его пределами, что становится все более очевидным на основании исследования африканской керамики, найденной на обширной территории1. В 500 г. на Западе назначались консулы, и когда несколько десятилетий спустя западное консульство прекратило существование, здесь все еще были люди, датировавшие свои документы с помощью ссылок на восточных консулов, которые продолжали назначаться. Средиземное море пересекали дипломаты, такие, как посол Теодориха, который совершил 25 поездок из Италии в Испанию, Галлию, Африку и Константинополь, и представители интеллигенции. Запад был наводнен врачами с Востока, среди которых был Анфим, живший в Италии и написавший интереснейшую книгу о диете для франкского короля, в которой он рекомендовал использовать такие продукты, как дрожжевой хлеб, пиво и брагу, приготовленную с большим количеством меда. Другим восточным медиком был Александр Траллийский, брат известного архитектора Анфимия, который имел практику в Риме и чей трактат Therapeutica был переведен на латынь в VI в.2 С другой стороны, Присциан, который, вероятно, был родом из Африки, находился в Константинополе, когда писал сочинение, которому предстояло стать основным трудом по латинской грамматике3; мы знаем, что выходцы из Африки в Константинополе были известны своим латинским акцентом, и их бранили за плохое знание греческого. Латинские манускрипты копировали в Константинополе, а греческие - в Равенне, столице готов в Италии. Более того, несмотря на приход новых властителей на Западе, новые правители здесь стремились представить себя как своего рода подчиненных римских императоров, которые все еще правили в Константинополе. Остгот Теодорих писал императору Анастасию, что «наше королевство есть ваше подобие... экземпляр единственной Империи», а король бургундов Сигизмунд сообщал ему, что он, хотя по видимости управляет своим народом, считает себя всего лишь солдатом императора4. В этом и многих других отношениях постримский Запад, несомненно, оставался частью Римского мира.
1 См. Лозби, глава 22 ниже.
2 Alexander of Tralles, Therapeutica, ed. T. Puschmann.
3 Priscian, Grammatici Latini, ed. H. Keil.
4 Письмо Теодориха см. в Кассиодор, Variae 1.1.3; письмо Сигизмунда см. в Авит Вьеннский, «Письма» 93.
170


ГЛАВА 5. Византийцы на Западе в VI в.
ГОСУДАРСТВА-ПРЕЕМНИКИ ИМПЕРИИ НА ЗАПАДЕ
Так или иначе, перемены имели место, и с точки зрения Константинополя политическая ситуация на Западе в 500 г. не давала поводов для радости. Среди прочих проблем, как внутренних, так и внешних, с которыми восточным императорам пришлось столкнуться в V в., изменения на Западе не остались незамеченными. Последнее десятилетие существования Западной империи стало свидетелем отправки новых императоров и армий на Запад, а низложение последнего императора в 476 г. было описано византийскими авторами VI в. в таких понятиях, которые позволяют предположить, что они видели в нем событие, знаменующее важную перемену: согласно хронике Марцеллина Комита, Рим был основан за 709 лет до начала правления Октавиана Августа, который умер за 522 года до его падения в 476 г.5 Константинополь стал местом, куда устремились беженцы, покинувшие западные королевства. Значительную их часть составляли африканские католики, в том числе и широко известная группа людей, которые, после того как король Хунерих приказал отрезать им языки, чудесным образом вновь обрели способность говорить. Были среди беженцев и жители Италии, которых, как утверждается, тепло приняли при дворе императора Анастасия (491-518 гг.), ав одной из своих работ грамматик Присциан высказал надежду, что Рим и Константинополь когда-нибудь окажутся под властью единого Императора6. В самом деле, императоры, которые традиционно претендовали на власть над всем известным миром, не могли смотреть снисходительно на потерю западных провинций, которые составляли большую часть территории, находившейся под властью их предшественников.
Когда византийцы смотрели в сторону Запада, они видели мир, неразрывно связанный со Средиземным морем, а к 500 г. почти вся та часть его побережья, которая раньше входила в Западную империю, теперь находилась под контролем трех королевств. Вандалы захватили большинство римских провинций в Африке и показали себя суровыми правителями, которые снискали популярности из-за экспроприации землевладельцев и гонений на католиков. Используя свой мощный флот, они разграбили Рим в 455 г. и устояли перед крупномасштабными нападениями византийцев в 460 и 468 гг. Напротив них, на противоположном берегу моря
5 Марцеллин Комит «Хроника» 476,11.
6 Priscian, De Laude Anastasii Imperatori, 242-247, 265.
171


Джон Мурхэд
находились два других королевства. Вестготы, первоначально поселившиеся как римские foederati в районе Тулузы, постепенно поставили под свой контроль большую часть Галлии к югу от Луары и начали продвигаться в Испанию, в то время как Италия и некоторые близлежащие территории находились в руках остготов7. Они оказались здесь в соответствии с соглашением, заключенным с императором Зеноном, чей преемник Анастасий в 497 г. отправил обратно в Италию императорские регалии, которые Одоакр передал в Константинополь после низложения Ромула Августула. Но демонстрируемый уровень признания не означал, что византийцы были счастливы признать остготское государство.
Вандалы, вестготы и остготы имели гораздо больше общего, чем проживание в соседних королевствах на побережье Средиземного моря. Все они были христианами арианского толка, т.е. приверженцами ереси, отрицавшей единосущность Отца и Сына, что противоречило учению Никейского собора (325 г.), и это обстоятельство отличало их как от византийцев, так и от основной массы людей, среди которых они проживали. Византийцы, считая, что эти племена говорят на одном языке и выглядят одинаково, рассматривали их, как и гепидов, в качестве народов, которые можно различить только по их названиям8. Между ними существовали династические связи: одна из дочерей Теодориха вышла замуж за вестготского короля Алариха, а на его сестре женился король вандалов Тразамунд, что создавало систему отношений, которые могли иметь антивизантийскую направленность.
Из трех этих государств наибольшую опасность для Византии представляли остготы. На востоке в их королевство входила Далмация, что давало ему общую границу с Империей протяженностью в сотни километров, и даже если правитель Италии не имел никаких намерений расширять свои владения на Востоке, его положение было достаточно удобным, чтобы влиять на события в этом регионе в неспокойные периоды. Поэтому византийский мятежник в 486 г. искал помощи у Одоакра, обстоятельство, которое, возможно, спровоцировало отправку остготов в Италию вскоре после этих событий. Считается также, что когда magister militum Виталиан поднял мятеж против Анастасия в конце его правления, он пытался заручиться поддержкой Теодориха. Несколькими десятилетиями
7 О вандалах см. Courtois (1955); о готах см. Wolfram (1988) и Heather (1991). О Тулузском королевстве см. Барберо и Лоринг, глава 7 ниже.
8 Прокопий Кесарийский «Война с вандалами» 1.2.2-5.
172


ГЛАВА 5. Византийцы на Западе в VI в.
ранее, еще до прихода в Италию, Теодорих вмешался, когда мятеж угрожал власти императора Зенона. Благодарный император соответственно вознаградил его званием консула, и в начале VI в. итальянский автор, по всей видимости, ссылаясь на эти события, говорил о Теодорихе как о человеке, возложившим корону на Зенона и заставившем его полюбить себя, подразумевая, что Теодорих имел превосходство над императором9. Маловероятно, что подобная точка зрения была популярна в Константинополе. Как будто не довольствуясь этим, один из военачальников Теодориха в 504 г. захватил контроль над Сирмием - городом в Паннонии, которая раньше входила в Восточную империю. Остготы удержали его за собой как свою собственность и даже начали наступление вглубь имперской территории. После серьезного поражения, которое вестготам нанесли франки в 507 г., Теодорих управлял их королевством так же, как и своим. Константинополь имел все основания особенно опасаться могущественного государства остготов в ряду других королевств, которые возникли в Средиземноморье.
Однако эти государства были не единственными преемниками Империи на Западе. К северу располагались территории, контролируемые другими племенами, в частности, франками и бургун- дами, которых византийцы отличали от готов, объединяя общим наименованием «германцы», которое показывает, что они пришли из земель, находящихся к востоку от Рейна, которые римляне не смогли завоевать. Подобно готам, они поселились в границах старой Империи и стали частью системы союзов, созданной Теодорихом: он сам женился на сестре Хлодвига - короля франков, а одна из его дочерей стала женой Сигизмунда, наследника бургундского престола. Но к концу V в. Хлодвиг обратился в католичество, и какими бы мотивами он не руководствовался, совершая этот шаг, очевидно, что он считал себя приверженцем религии императора. Влияние католицизма было сильно и при бургундском дворе, где его принял наследник трона Сигизмунд. Еще более важно, что влияние франкских или бургундских захватчиков на римский мир, каким оно виделось из Константинополя, казалось менее значительным, чем воздействие готов или вандалов; кроме того, они не могли значительным образом повредить интересам Империи. Действительно, осторожно поощряя, их можно было поставить на службу имперской политике, и, согласно странному рассказу, содержащемуся в
9 	Ennodius, Panegyricus regi Theodorico, Opera CCLVIII.203-14, p. 211-212; интерпретацию см. в MacCormack (1981), p. 230.
173


Джон Мурхэд
тексте VII в., король франков Хильдерик (ок. 463-482 гг.) посетил Константинополь и просил у императора позволения отправиться в Галлию в качестве его слуги10. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в конфликте, разразившемся в 507 г., между франками под предводительством Хлодвига, которого поддерживали бургунды, и вестготами и остготами, император Анастасий выступил на стороне франков. Он отправил флот, который разорил часть прибрежных территорий Италии и помешал Теодориху вмешаться в события в Галлии так быстро, как он того хотел; император также провозгласил Хлодвига почетным консулом.
Очевидно, что Константинополь рассматривал Запад под разными углами. Средиземноморские земли были захвачены силами, которые угрожали интересам Византии, но иногда империи удавалось своими действиями дестабилизировать положение своих врагов. Последние годы правления Теодориха были омрачены обвинениями в предательских сношениях с императором, предъявленными группе сенаторов, и это могло быть чрезмерной реакцией на сообщения о преследовании ариан на Востоке. Эти две проблемы постоянно присутствовали в истории готского и вандальского государств. Король вандалов Хунерих был обеспокоен тем, что католическое духовенство могло вести переписку о вопросах престолонаследия с кем-то за границей, предположительно с Империей, а Теодорих однажды помешал доставке корреспонденции из Бургундии императору. Вандалы тоже понимали, что религиозные гонения были инструментом, который можно использовать в дипломатических целях. Положение императора vis-à-vis к католикам на Западе укрепило прекращение в 519 г. акакианской схизмы, которая разделяла церкви Рима и Константинополя с 484 г.11 Поэтому в последние годы правления Теодориха проявилась некоторая подспудная напряженность в отношениях между Константинополем и государствами-преемни- ками Империи в Западном Средиземноморье. С другой стороны, к северу от этого региона располагались силы, которые могли быть полезны империи. Таково было базовое различие, и его применимость стала очевидной во время военных кампаний Юстиниана (527-565 гг.).
10 Fredegar, Chronica III.11, ed. Krusch, p. 95-97; история становится правдоподобной, если в качестве имени императора мы примем Маркиана вместо указанного по ошибке Маврикия.
11 См. Лаут, глава 4 выше.
174


ГЛАВА 5. Византийцы на Западе в VI в.
ВОЙНА С ВАНДАЛАМИ
19 мая 530 г. король вандалов Хильдерих был низложен Гели- мером - другим членом королевской семьи. Поскольку Хильдерих поддерживал близкие отношения с Юстинианом, последний получил отличную возможность начать войну с вандалами. Однако свержение союзника было лишь предлогом для вмешательства императора. Живший позже этих событий африканский писатель связывает его решение напасть на Африку с видением ему африканского епископа-мученика, в то время как пассаж из Codex Justinianus от 534 г., который, вполне возможно, был написан самим императором, а не в его канцелярии, красноречиво говорит о преследовании католиков вандалами. Он описывает страдания, которые они претерпели, в стиле, напоминающем рассказ африканского писателя Виктора Витенского, написанный в 480-х гг., и у нас нет причин сомневаться, что вторжение Юстиниана, как и многие его действия в начале его правления, были вдохновлены скорее религиозными мотивами, нежели идеологией имперского возрождения12. Сообщается, что против плана вторжения в Африку выступили его советники, но с волей императора шутки плохи, особенно тогда, когда епископ докладывает о видении, обещающем успех предприятию; к тому же в 532 г. был заключен мир с Персией, что позволило направить ресурсы на Запад. Юстиниан подготовил войско, которое было отправлено морем во время летнего солнцестояния в 533 г. под командованием Велизария - военачальника, недавно воевавшего с персами и усмирявшего восстание в Константинополе; религиозная подоплека предприятия подчеркивалась молитвой, совершенной патриархом на корабле Велизария и отправкой на одном из судов солдата, который недавно принял крещение.
Мы можем проследить войну с вандалами в подробностях благодаря рассказу о ней, написанному Прокопием, секретарем и советником Велизария, который был ее очевидцем. Византийские войска прибыли в Африку в очень благоприятный момент, поскольку Гелимер, не знавший об их приближении, отправил часть своих военных сил на Сардинию. Захватчики высадились, не встретив сопротивления, южнее Карфагена в Капутваде (Рас Ка- пудре), откуда они направились к столице - Карфагену. Они держа¬
12 	Видение мученика: Victor of Tunnuna, Chronica s.a. 534, 11. Преследование католиков: Codex Justinianus 1.27.1. Лаут разделяет эту току зрения о мотивах Юстиниана, см. Лаут, глава 4 выше.
175


Джон Мурхэд
лись ближе к берегу до самого Грасса, где повернули вглубь страны и дошли до Децима, который находился в 15 км от Карфагена. Здесь их встретил Гелимер, но после короткого боя он бежал, а два дня спустя, 15 сентября, римская армия вошла в Карфаген. Велизарий съел обед, приготовленный для Гелимера, в то время как его солдаты, которые вели себя с удивительной сдержанностью, как сообщается, покупали еду на рынке. Гелимер отозвал войска из Сардинии, но в битве при Трикамаре, в 30 км от Карфагена, вандальская армия вновь была обращена в бегство, а Гелимер укрылся на горе у берберов, где перед сдачей он утешал себя сочинением грустных стихов.
Быстро установив контроль над Сардинией, Корсикой, Балеарскими островами, Септемом (Сеутой) - крепостью на берегу Гибралтара, Велизарий вернулся в Константинополь с добычей, включавшей и сокровища евреев, которые Тит вывез из Иерусалима в Рим в I в. н.э. и которые вандалы, в свою очередь, перевезли в Африку в 455 г. Победоносный полководец проследовал по улицам Константинополя в триумфе; и он, и Гелимер совершили перед Юстинианом проскинезу - наглядное выражение почтения. Потерпевший поражение король получил поместье в Галатии, а Велизарий удостоился консульства и на 535 г. ; его щедрые раздачи производились и из добычи, захваченной в этой кампании. Под наблюдением Юстиниана были изготовлены золотые пластины с изображением истории его триумфа. Император также издал закон о возвращении имущества, которое вандалы отобрали у законных владельцев. В течение нескольких месяцев королевство вандалов, которое казалось таким сильным, перестало существовать, и Африка оказалась под управлением префекта претория, назначаемого императором. Нет никаких причин сомневаться в том, что местное население одобрило подобные перемены.
Тем не менее в Африке еще предстояли сражения. Кочевники- берберы, которые все сильнее наседали на королевство вандалов, должны были стать главной проблемой для византийской Африки, поскольку их тактика, использующая набеги легковооруженных мобильных отрядов, делала их непростым противником для византийской кавалерии. Для борьбы с ними был быстро возведен ряд укреплений, от которых до наших дней дошли впечатляющие руины в Thamugadi (Тимгаде), со стенами, средняя толщина которых составляла 2,5 м, а высота — более 15 метров. Как археологические, так и письменные свидетельства говорят о том, что, вопреки ожиданиям Юстиниана, византийцам так и не удалось
176


ГЛАВА 5. Византийцы на Западе в VI в.
занять всю территорию, которая прежде находилась здесь под властью Рима, но количество и размеры оборонительных укреплений, которые они возвели, дают понять, что они планировали остаться в Африке. Возникли и внутренние проблемы, поскольку многие из солдат Велизария женились на вандальских женщинах, только для того, чтобы обнаружить, что имущество, которое они рассчитывали получить через своих жен, находится под угрозой по закону Юстиниана о возвращении собственности, захваченной вандалами. Они подняли мятеж в 535 г. и еще один более серьезный в 544 г., после того как magister militum и префект претория Соломон погибли, сражаясь с берберами. Но главарь мятежников был убит в 546 г., а к концу года прибыл новый энергичный полководец Иоанн Троглит. Экспедиция, которую он возглавил весной 548 г., увенчалась успехом, и в Африке установился мир.
ВОЙНА С ГОТАМИ - ПЕРВЫЕ УСПЕХИ
Юстиниан мог только радоваться триумфу Велизария в 533 г., и мыслями он, естественно, обратился к более амбициозной задаче. Имперское законодательство апреля 535 г. касалось вопросов восстановления Африки и обращения в рабство вандалов, но включало и упоминание о том, что император теперь надеется, что Господь ниспошлет ему еще большую милость13. Как оказалось, настало благоприятное время для вторжения в Италию. После смерти Теодорихав 526 г. его преемники обнаружили, насколько сложно занимать его место, и как его дочь Амаласунта, так и Теодахад - племянник Теодориха, который стал ее соперником, вступили в переговоры с императором. Весной 535 г. Амаласунта была убита, создав таким образом casus belli14. Причины, которые привел Юстиниан для оправдания вторжения в Италию, отличались от тех, которыми объяснялась война в Африке: в то время как нападение на вандалов было вызвано их возмутительным отношением к жителям провинции, которые были католиками, остготы подверглись нападению, поскольку их притязания на владения Италией были необоснованными. Признавалось, что они правильно поступили, когда разбили тирана Одоакра, но для них лучше было бы затем вернуть Италию Империи, а не удерживать ее самим. Как мы ви¬
13 Novella VIII .10.2.
14 См. Мурхэд, глава 6 ниже.
177


Джон Мурхэд
дели, конец власти императоров на Западе в 476 г. не осталось незамеченным в Константинополе.
Первое нападение на Италию производилось с двух направлений15. Одна армия заняла Далмацию, которая с тех пор почти непрерывно оставалась под властью Империи, в то время как Ве- лизарий во главе небольшого отряда легко захватил контроль над Сицилией в 535 г. Отсюда он мог атаковать центральную часть Италии, которая была плохо защищена, поскольку основные силы готов были сосредоточены на севере. Теодахад, который к этому времени правил единолично, был готов отречься от престола, предложение об этом он впоследствии отозвал, а в начале 536 г. в Константинополь прибыл папа Агапит для переговоров с Юстинианом от имени Теодахада, но император не был расположен к дискуссиям. В законе 536 г. упоминается о возвращении территории от океана до океана - амбиция, на которую нет и намек в более ранних источниках, что указывает на рост имперских аппетитов16. В этом же году Велизарий вступил в центральную часть Италии. Готы, разочарованные неспособностью Теодахада к эффективному руководству, подняли на щитах Витигеса, человека скромного происхождения, но доказавшего свои достоинства в бою, и умертвили Теодахада. Новый король перебрался из Рима в Равенну, взяв заложников и клятву верности у папы Сильверия, который сменил Агапита, и 9-го или 10-го декабря Велизарий захватил Вечный город. В следующем феврале большая армия готов подступила к Риму и осадила его, перекрыв акведуки, которые снабжали город водой, и разорив христианские кладбища за стенами города, однако успеха не добилась. В марте 538 г. Витигес отступил. Боевые действия распространились на север Италии, в 539 г. готы до основания разрушили великий город Милан; сообщается, что мужчины были перебиты, а женщины переданы бургундам. В войну вмешался король франков Теодеберт, искавший выгоды для себя, а к концу 539 г. столицу готов Равенну осадили имперские войска.
В трудный час Витигес обратился к персидскому шаху Хос- рову с просьбой разорвать мирный договор 532 г. с Юстинианом
15 Описание Прокопия и здесь является подробным первоисточником, которому следуют, например, Bury (1923). См. также более современную работу Stein (1949), хотя Прокопий, вероятно, не бывал в Италии после 540 г. и с течением времени стал относиться к войне с меньшим одобрением: см. об этом Hannestad (1961).
16 Novella XXX. 11.2.
178


ГЛАВА 5. Византийцы на Западе в VI в.
и отвлечь его на востоке; эта уловка склонила императора к тому, чтобы предложить готам благоприятные для них условия мира17. Но Велизарий был уверен в своих силах и, когда готы предложили принять его в качестве «императора Запада», что нанесло бы ущерб положению Юстиниана, он притворно согласился18. В мае 540 г. он вступил в Равенну, но отказался выполнять свое соглашение с готами. Вскоре он вернулся в Константинополь, увозя с собой Витигеса и его жену Матасунту, представителей готской знати и по крайней мере часть сокровищ готов. Он встретил прохладный прием у Юстиниана, который, вероятно, был обеспокоен тем, какой титул, пусть и притворно, принял его полководец. Тем не менее, в 540 г. мощное государство, основанное Теодорихом, по всей видимости, прекратило свое существование.
Византийский историк Прокопий отметил, что когда Велизарий вступил в Рим в 536 г., «Рим вновь был взят через шестьдесят лет римлянами» (пер. С.П. Кондратьева)19, что создает впечатление беспроблемного утверждения византийской власти. В марте 537 г. Папа Сильверий, который был обязан своим назначением Теода- хаду и впоследствии поклялся в верности Витигесу, был низложен Велизарием, а его место занял Вигилий - протеже могущественной императрицы Феодоры. В начале 537 г. Велизарий назначил префектом претория некоего Фиделия, а к концу года, по всей видимости, на покоренных территориях уже исполнял свои обязанности cornes sancti patrimonii per Italiam - чиновник, заведующий финансовыми делами. Начало срока полномочий префекта Фиделия таким образом совпадало с окончанием пребывания в должности Кассиодора, который был назначен на это пост готами в 533 г., и чье последнее письмо от имени Витигеса было написано в конце 537 г. К концу 539 г. писец в Равенне использовал в документе формулу ХРУ в соответствии с византийской практикой20. Уже 535 г. в Риме появились признаки недовольства властью готов, и население Италии, быстро отбросив добрую память, которая могла остаться у них о правлении Теодориха, с радостью встретило возвращение имперской власти.
17 О персо-византийских отношениях в VI в. см. Лаут, глава 4 выше.
18 Прокопий «Война с готами» 11.29.18. Но см. «Война с вандалами» 1.11.20 (ошибочно переведенная в издании Loeb).
19 «Война с готами» 1.14.14.
20 Она, вероятно, означает Xpiaxôv Mapia yéwa - «Мария, родившая Христа»: Tjäder, Papyri.
179


Джон Мурхэд
В 540 г. могло показаться, что война с готами, подобно войне с вандалами, пришла к ожидаемому завершению. В Константинополе Юстиниан приказал разместить внутри купола дворцовых Медных ворот мозаику с изображением Велизария, одерживающего победы для него. В середине композиции располагались Юстиниан и Феодора, подходящие к ним в качестве пленников короли вандалов и готов, а вокруг них члены Сената, которые «с гордостью улыбаются... императору, воздавая ему ввиду важности им совершенного, почести, равные божеским» (пер. С.П. Кондратьева)21. Таким был оптимизм этого счастливого момента, которому более уже никогда не было суждено повториться.
ВОЙНА С ГОТАМИ:
СОПРОТИВЛЕНИЕ ТОТИЛЫ
Как оказалось, война с готами была далека от завершения. Юстиниан, возможно, напуганный потенциальной угрозой со стороны могущественного военачальника, не смог найти замену Велизарию, а соперничество и коррупция стали постоянными спутниками византийских командующих в Италии. Они обращали мало внимания на сопротивление, которое продолжали оказывать готы к северу от реки Цо, а с приходом к власти в 541 г. короля Тотилы (или Бадуилы, как писалось его имя на монетах) у готов появился выдающийся лидер. Отношение Тотиллы к Юстиниану отражали его монеты, на которых портрет правящего императора был заменен изображением Анастасия, признавшего королевскую власть Теодориха в 497 г. : если Юстиниан усомнился в законности власти готов, Тотила был готов оспорить его претензии.
Вскоре война опять возобновилась. Весной 542 г. новый король готов разбил императорскую армию при Фавенции и захватил ее штандарты, а затем проследовал на юг, где взял Беневенто, Кумы и Неаполь. Велизарий был вновь отправлен в Равенну в 544 г., чтобы справиться с ухудшающейся ситуацией, но обнаружил, что не в состоянии остановить продвижение готов. Действительно, ведение им военных действия в этот период отличается нехарактерной для него пассивностью, которая могла быть связана с влиянием на людские ресурсы серьезной вспышки чумы, которая разразилась в это время в Империи. В декабре 545 г. Тотила осадил Рим и через двенадцать месяцев взял его. Он немедленно отправился помолиться
21 	Прокопий «О постройках» 1.10.19.
180


ГЛАВА 5. Византийцы на Западе в VI в.
в базилику Св. Петра - поступок, рассчитанный на демонстрацию преемственности с Тедорихом (который сам молился в этой базилике во время своего единственного известного посещения Рима) и, помимо него, с теми императорами, поведению которых подражал Теодорих. Но демонстрация была напрасной. В городе осталось совсем немного жителей, а Тотила не скрывал своей враждебности к Сенату. На самом деле он собирался разрушить стены города, но Велизарий написал ему, предупреждая о суровом осуждении со стороны потомков, которое будет ожидать его, если он выполнит задуманное. Возможно, ему удалось сыграть на тщеславии короля готов; в любом случае, Тотила повел себя глупо и оставил Рим, взяв в заложники членов Сената. В течение сорока дней в городе не было ни людей, ни зверей, но к апрелю Велизарий вошел в него и начал работы по восстановлению укреплений. В течение весны Тотила пытался перехватить у него контроль над городом, но потерпел неудачу.
Тем не менее, готы все еще контролировали большую часть Италии, причем настолько успешно, что Велизарий предпочитал перемещаться из одного места в другое по морю, а не по суше, а когда Юстиниан отозвал своего великого полководца в Константинополь несколько лет спустя, Велизарий, должно быть, чувствовал себя гораздо более подавленным, чем во время своих возвращений в 534 и 540 гг. В 549 г. флот остготов разорил побережье Компании, а Рим снова оказался в осаде; в следующем январе он пал. Тотила основал в городе монетный двор, устраивал скачки и, по словам современника, жил там «подобно отцу со своими детьми»22. Пока Равенна находилась в руках византийцев, Рим приобрел некоторое политическое значение, от которого он уже давно отвык. Тотила отправился на Сицилию и разграбил ее в 550 г., после чего франки заняли часть Северной Италии.
Десять лет спустя после, казалось бы, успешного завершения Велизарием войны, ситуация в Италии оставалась неблагоприятной, и Юстиниан решил выделить ресурсы в таких масштабах, которые он никогда не предоставлял Велизарию. Огромная армия была передана под командование патриция Германа. Он являлся заметной личностью, поскольку не только приходился двоюродным братом Юстиниану, но и женился на Матасунте - внучке Тео- дориха и бывшей жене Витигеса, последнее должно было свести к минимуму сопротивление ему со стороны готов. В самом деле,
22 	LP, ed. Duchesne, р. 298.
181


Джон Мурхэд
рождение у пары сына позволило историку Иордану надеяться на объединение семей Германа и Матасунты23. Но Герман умер еще во время подготовки экспедиции, и осуществление его миссии в 551 г. поручили полководцу Нарсесу.
Великая армия выступила в Италию по суше в апреле 552 г. Франки, которые закрепились в Венеции, пытались отказать ей в проходе по причине того, что в ее состав входил большой отряд лангобардов - их исконных врагов, а готы стремились сделать дороги непроходимыми, но Нарсес смог пробиться в Равенну, которую он занял 6 июня 552 г. Тотила выступил из Рима, и в конце июня или начале июля две армии встретились у Буста-Галлорум в Апеннинах24. Тотила исполнил своего рода военную пляску перед войсками обеих армий на своем коне, но готы сильно уступали византийцам в численности, и исход битвы был предрешен. Конница готов не устояла перед ударом лучников врага, и конные, и пешие воины обратились в бегство, Тотила умирал от ран, полученных при отступлении. Многие готские крепости сдались Нарсесу на его пути в Рим, защищать который у его врагов не было сил. Город был легко взят, а его ключи отправлены Юстиниану. Пребывавшие в отчаянии готы казнили сенаторов, которых смогли найти, и 300 детей, которых держали в заложниках, но их положение теперь было безнадежным, а франки отказались выступить на их стороне. В октябре армия готов дала Нарсесу сражение на юге Италии на «Молочной горе» (Mons Lactarius) недалеко от Ночеры, но потерпела поражение, и Нарсес позволил выжившим готам вернуться «на свою родину». Некоторые продолжали сопротивление на местном уровне, пока в 562 или 563 г. не была взята Верона, но к тому моменту, когда Нарсес был отозван, возможно, вскоре после вступления на престол Юстина II в 565 г., ситуация в Италии стабилизировалась. Война с готами длилась намного дольше, чем война с вандалами, но ее исход был таким же.
Загадкой войны с готами является невмешательство в нее вестготов. На протяжении большей части войны их королем был остгот Теудис (531-548 гг.), а в какой-то момент его племянник Ильдебад стал видным участником сопротивления в Италии, но у нас нет оснований полагать, что помощь от вестготов достигла Италии. Тем не менее нам известно, что около 544 г. войска вестготов были разбиты
23 Иордан «Гетика» 314; Momigliano (1955) подробно обсуждает сюжет, но не делает окончательных выводов.
24 Подробное описание см. в Roisl (1981).
182


ГЛАВА 5. Византийцы на Западе в VI в.
у Септема (Сеуты), которая располагается на берегу Гибралтарского пролива напротив владений вестготов, что может рассматриваться как попытка вторжения из Испании на территорию Африки, теперь принадлежавшую Византии. Но в 552 г. византийские войска, в ответ на призыв о помощи от вестготских мятежников, выступили в Испанию и смогли захватить контроль над частью ее юго-восточного побережья вокруг Картахены и Малаги. Прилегающая к ним территория была гористой и отделена от Африки морем, и истинной целью вторжения Византии в Испанию, возможно, была защита Африки25. В любом случае, скромные достижения в Испании стали кульминацией необычайного распространения византийской власти на Западе. На несколько десятилетий Африка и Италия вместе с крупными островами в Средиземном море, Далмацией и частью Испании вновь стали частью Империи, так что поэт Агафий имел полное право утверждать, что путешественник мог добраться до песчаного берега Испании, где находятся Геркулесовы столбы, не покидая территории Империи26.
КОНСТАНТИНОПОЛЬ И ЗАПАД В СЕРЕДИНЕ VI ВЕКА
Середину VI в. можно считать временем наивысшего влияния Византии на Западе. Экономические связи между Востоком и Западом укрепились; экспорт африканской керамики на Восток, который сократился в период правления вандалов, вырос в начале византийского правления. Отношения между Византией с Западом были особенно очевидны в Равенне - столице Италии, епископ которой Максимиан получил от Юстиниана титул архиепископа и мощи апостола Андрея, святого, чей культ может рассматриваться как вероятный конкурент культа апостола Петра в Риме. Возможно также, что прекрасный трон Максимиана из слоновой кости, который сейчас можно увидеть в Архиепископском музее Равенны, был изготовлен в Константинополе, и что именно он осветил базилику Сан-Витале с ее яркими мозаиками, изображающими Юстиниана и Феодору. Юстиниану не удалось посетить Запад, но никто не может усомниться в том, что мозаики Сан-Витале, каково бы ни было точное литургическое значение сцен, которые они изображают, были мощной демонстрацией имперской власти на завоеванных территориях.
25 См. также Барберо и Лоринг, глава 7 ниже.
26 Anthologia Graeca Carmina Christianorum, ed. Christ and Paranikas, IV.3.83 ff.
183


Джон Мурхэд
Как ни странно, самым убедительным свидетельством того, что Византия играла главную роль в событиях на Западе в середине VI в., являются сам Константинополь и многие жители Запада, влиятельные, амбициозные или пленные, которые побывали там. Либерий, которого Теодрих последовательно назначал префектом претория Италии и префектом претория Галлии, перешел на службу Византии, когда находился с посольством в Константинополе незадолго до начала войны с готами. Позже он принимал участие в византийских кампаниях в Италии и Испании и вернулся в Италию, где был похоронен в Римини. Во время войны, и в особенности после взятия Тотилой Рима в 546 г., многие римские аристократы перебрались в царственный город: среди них были Кассиодор, который занимал высокое положение в администрации Теодориха, и caput senatus27 Цетег, а в 554 г. Юстиниан дал разрешение сенаторам жить в Константинополе. Римский диакон Вигилий, оказавшийся под рукой в Константинополе в 537 г., получил возможность стать папой, когда Сильверий лишился императорской благосклонности, а когда сам он умер в 555 г., его преемник Пелагий также ожидал своего часа здесь. Со времени Вигилия требовалось утверждение императором избрания папы прежде, чем он мог пройти посвящение, что объясняет длительные перерывы между понтификатам, характерные для последующего периода папской истории. Папа Григорий Великий служил папским apocrisiarius’ом, или легатом, в Константинополе (ок. 579-585/6 гг.), перед тем как был назначен папой в 590 г. Два его преемника будут занимать те же должности до того, как станут папами. Очевидно, что после завоевания Италии проживание в Константинополе станет важной строкой в curriculum vitae будущих римских пап. Максимиан получил престол в Равенне, когда находился в Константинополе в 546 г., и должен был посещать его снова, в то время как в 552 г. духовенство провинции Милан просило легата, отправляющегося в Константинополь, посмотреть, что он может сделать, чтобы добиться возвращения епископа Дация, который отсутствовал в своей епархии в течение 15 или 16 лет, и немалую часть этого времени провел в царском городе. Один из знакомых Григория Великого, которого он встретил в Константинополе, - миланский диакон Констанций, был назначен епископом своего города в 593 г., в то время как другой, испанец Леандр, станет епископом Севильи. В 551 г. Репарат Карфагенский и другие афри¬
27 	caput senatus ( лат.)- «глава сената». - Примеч. науч. ред.
184


ГЛАВА 5. Византийцы на Западе в VI в.
канские епископы были вызваны в Константинополь; в следующем году Юстиниан изгнал Репарата и назначил на его место, против воли духовенства и жителей Карфагена, Примоса, который был его apocrisiarius,ом в Константинополе. Членов различных германских королевских семей, таких как Амаласунта Остготская, также держали под рукой там, где за их действиями можно было наблюдать и использовать их так, как того требовали нужды Империи.
Не менее важным было и место Константинополя в интеллектуальной жизни Запада. Большое количество литературы на латыни создавалось здесь во время правления Юстиниана и вскоре после его окончания. Иллириец Марцеллин Комит и африканец Виктор Туннунский здесь составляли свои хроники, а гот из Испании Иоанн Бик л арийский, хотя его хроника была создана в Испании, написал ее после того, как провел несколько лет в Константинополе. Именно здесь гот Иордан написал свои истории римлян и готов в 551 г.; здесь же работал над своим «Толкованием псалмов» Кассиодор, к чьей утерянной «Истории готов» Иордан имел доступ в Константинополе, Юнил Африканец писал свое введение в изучение Библии, другой африканец, Коррип, стал свидетелем вступления Юстина II на престол, которое он описал в панегирике, и именно здесь различные африканские богословы начинали свою деятельность. Немногим позже здесь работал над своими «Морали- ями на книгу Иова» будущий папа Григорий. Исследователи иногда сомневаются в правдивости утверждения Григория о том, что он не знал греческий язык, на том основании, что представителю папы было бы сложно исполнять свои обязанности в Константинополе без знания этого языка, но, учитывая наличие здесь процветающего и влиятельного латиноязычного сообщества, он мог счесть изучение греческого излишним.
ТРИ ГЛАВЫ
Однако в этот же период, когда Константинополь играл ключевую роль в делах на Западе, имели место события, угрожавшие его положению, и, как это часто случалось в период поздней Античности, противоречия нашли выражение в религиозных спорах. Целью имперской политики в течение долгого времени было примирение приверженцев Халкидонского собора (451 г.), которые считали, что Христос имел две сущности, и их оппонен- тов-монофизитов, веривших в одну сущность Христа, и Юстиниан
185


Джон Мурхэд
предпринял важную попытку добиться единства между участниками спора28. Он попросил пятерых патриархов придать анафеме работы епископа Феодора Мопсуестийского, некоторые труды епископа Феодорита Кирского и письмо, приписываемое епископу Иве Одесскому, которое было адресовано некоему Марию, а также самих этих церковных деятелей. Три эти богослова, все давно умершие, считались сторонниками несторианства, и Юстиниан полагал, что их осуждение будет безболезненным способом умиротворения монофизитов, которые придерживались точки зрения, противоположной учению несториан. Но Халкидонский собор признал православие Феодорета, и письмо Ивы было зачитано там, поэтому нападки на этих мыслителей могли быть истолкованы как нападки на сам собор. Папа Вигилий отказался удовлетворить просьбу Юстиниана, после чего, к удивлению жителей Рима, он был арестован в церкви в 545 г. и доставлен в Константинополь. Последовали годы интриг, в течение которых Вигилий поочередно то колебался, то занимал решительную позицию. Наконец, в
553 г. собор в Константинополе осудил «Три главы», как их стали называть, и Вигилий согласился с этим решением. Сломленный, в
554 г. он отправился в Рим, но умер в Сиракузах в июне 555 г.
Оказалось, что усилия Юстиниана не привели к примирению
монофизитов и приверженцев Халкидона; более того, на них незамедлительно последовала враждебная реакция на Западе, где сочли, что его действия противоречили решениям собора. Подобные настроения были настолько сильны в Италии, что сложно было найти епископов, готовых посвятить преемника Вигилия - Пелагия, а в Северной Италии началась схизма, которая продолжалась до конца VII в. Серьезная обеспокоенность имела место и в Галлии, и испанская церковь в течение всего периода существования вестготского королевства не признавала Константинопольский собор. Однако наиболее сильной оппозиция была в Африке, где епископат, члены которого были свидетелями прекращения гонений со стороны вандалов-ариан, выступил решительно против диктата со стороны католического императора, и африканская церковь вступила в полемику, используя всю свою ученость и энергию, которые были ее характерными чертами в течение столетий. Уже в 550 г. собор отлучил Вигилия, а несколько авторов посвятили свои работы критике позиции Юстиниана: именно африканский
28 	Более подробное обсуждение христологических споров VI в. см. выше в главе 4.
186


ГЛАВА 5. Византийцы на Западе в VI в.
летописец отметил, что за Константинопольским собором последовало землетрясение в этом городе29. Не удивительно, что епископ из Северной Галлии Ницетий Трирский написал резкое, но непоследовательное с богословской точки зрения письмо императору, в котором он сообщает ему, что вся Италия, Африка, Испания и Галлия оплакивают его: «О милый наш Юстиниан, кто так обманул тебя, кто убедил тебя поступить таким образом?»30
НЕПРИЯТИЕ ИМПЕРИИ ЗАПАДОМ
Раннехристианская история полна споров по вопросам столь малопонятным, что современные историки часто считают, что на самом деле их предметами были вовсе не те, которые обсуждались открыто, и спор о «Трех главах» на Западе, возможно, был одним из таких, где настоящая проблема осталась невысказанной. Решительную позицию, которую Запад занял по отношению к курсу Юстиниана, можно истолковать как реакцию на последствия его завоевательных войн. Без сомнения, главы церквей в Африке и Италии искренне приветствовали приход армий Юстиниана, но в течение периода, когда они находились под властью ариан, они de facto обрели независимость от имперского контроля, от которой они не собирались отказываться добровольно. Неслучайно, одна из самых знаменитых демонстраций силы vis-à-vis императору, которая когда-либо имела место, была явлена папой Геласием (492- 496 гг.) во время владычества остготов в Италии. Войны создали ситуацию, в которой император впервые за долгое время мог попытаться напрямую навязать свою волю западным церквям, и некоторая оппозиция политике Юстиниана могла быть реакцией на эту новую реальность. Но вполне могло случиться и так, что противодействие «Трем главам» являлось способом выразить враждебность или разочарование по отношению к исходу войн на Западе. Если принять такую точку зрения, то не будет ничего удивительного в том, что Кассиодор, самый известный среди римлян сторонник сотрудничества с готами, в середине столетия писал в понятиях, предполагающих его симпатию к теологам, осуждение которых добивался Юстиниан. Разумеется, имеются и другие признаки прохладного отношения на Западе к Византии в период после завоеваний.
29 Виктор Туннунский «Хроника» 553 (Chronica Minora 11.203).
30 Epistolae Austrasiacae, no. 7. Здесь присутствует отсылка к посланиям св. Павла («Послание Галатам» 3:1). Ответ на вопрос, заданный Ницетием, - «Дьявол».
187


Джон Мурхэд
Коренные жители Африки и Италии первоначально приветствовали византийские армии. В Италии готы были обеспокоены симпатиями местного населения еще до начала войны, и подробный рассказ Прокопия не оставляет сомнений, что их опасения были оправданы. Но еще в начале войны представитель готов сообщал жителям Рима, что единственными греками, посетившими Рим, были актеры, мимы или солдаты-мародеры, что позволяет предположить, что определенная неприязнь по отношению к византийцам уже существовала и что готы рассчитывали использовать ее в своих целях. Сообщается, что в период понтификата папы Иоанна III (561-574 гг.) жители города язвительно заявили императору, что «было бы лучше служить готам, чем грекам»31. Интересно в данном случае значение слова «грек», поскольку у Прокопия это неприязненное слово вложено в уста варваров, что предполагает возможность того, что римляне стали так относиться к византийцам, или изображали такое отношение. Тяжелое состояние экономики Италии после длительной войны и коррумпированная и алчная сущность византийской администрации, введенной как в Африке, так и в Италии, сделали имперскую власть непопулярной. Кроме того, объединение Италии с империей не предполагало возвращение независимости от Востока, которой она обладала до прихода готов, не получили ее жители-римляне и высоких политических должностей, которые они занимали под властью последних, поскольку Италия стала теперь малозначительной частью Империи, управляемой находящимся далеко autocrator'ом, который не потрудился даже посетить Запад. Власть в Африке и Италии перешла к пришельцам, говорящим по-гречески, и есть свидетельства отправления культов восточных святых, которые они, предположительно, принесли с собой. Само собой разумеется, что существовали сторонники и карьеристы, которые поддерживали византийскую власть, такие как африканский поэт Корипп, чья эпическая поэма «Иоаннида» частично была попыткой оправдать дело Империи перед другими жителями Африки32, но их было меньшинство.
Как если бы этого было недостаточно, неприятие войн Юстиниана распространилось и на Востоке. Его можно проследить по сочинениям Прокопия, которые демонстрируют переход от
31 О представителе готов: Прокопий «Война с готами» 1.18.40. О сообщении императору: LP, р. 305.
32 Cameron (1985).
188


ГЛАВА 5. Византийцы на Западе в VI в.
светлого оптимизма при описании войны с вандалами к упадническому тону, все чаще проникающий в рассказы о войне с готами, и, наконец, к враждебности по отношению к императору, которую демонстрирует «Тайная история». Впрочем, и другие источники создают ощущение, что ресурсы, затраченные на завоевание Запада, принесли мало выгод. Каким бы впечатляющим результатом не выглядело возвращение Африки и Италии в состав Империи, войны Юстиниана имели в некотором роде парадоксальный результат, еще сильнее разъединяя Восток и Запад.
ВОЕННЫЕ ТРУДНОСТИ ВИЗАНТИИ НА ЗАПАДЕ
На протяжении всего правления Юстиниана часть империи к югу от Дуная страдала от набегов варваров, в особенности тюркского народа, известного под названием булгары, и групп славян, которых современники называли антами и склавинами. Правительство посчитало лучшим средством борьбы с этой угрозой строительство крепостей и выплаты субсидий, но после смерти Юстиниана в 565 г. ситуация стала быстро ухудшаться. Его преемник Юстин II (565-578 гг.) перешел к политике задержки выплат и, в частности, отказался удовлетворить претензии на дань, выдвинутые аварами, народом, который недавно появился в дунайском регионе. Последствия этих действий были катастрофическими. В 567 г. авары объединили силы с лангобардами, жившими в Пан- нонии, чтобы разбить гепидов, победа над которыми положила конец присутствию германских племен в среднем течении Дуная. В следующем году лангобарды покинули Паннонию и устремились в Италию, после чего авары заняли освободившуюся территорию - равнинную часть современной Венгрии, с которой они начали совершать нападения вглубь имперской территории; возобновление войны с Персией в 572 г. не позволило Византии в полной мере отреагировать на такое развитие событий. В 581 г. славяне вторглись на Балканы, и вскоре стало очевидно, что они пришли, чтобы остаться.
Все эти события произошли на Востоке, но основное влияние они оказали на Запад. В этой ситуации внимание властей было отвлечено от вновь завоеванных провинций, а прямой путь в Италию по суше стал затруднителен. Более того, вполне возможно, что именно рост могущества аваров заставил лангобардов начать
189


Джон Мурхэд
вторжение в Италию в 568 г. Все это имело далеко идущие последствия, которые рассматриваются в следующей главе. Здесь достаточно будет отметить, что захватчики быстро установили контроль над долиной реки По и районами центральной и Южной Италии. Византийская администрация при преемнике Нарсеса, префекте претория Лонгине, оказалась из рук вон плохо приспособленной для борьбы с ними, а армия, которая в конце концов была отправлена с Востока под командованием зятя Юстина Бадуария, была разбита. В 577 или 578 г. римский патриций Памфроний, прибывший в Константинополь за помощью, был отправлен обратно с 3 000 фунтами золота, получив указание использовать эти средства, чтобы подкупом склонить часть лангобардов к дезертирству, или, если это не удастся, обеспечить вторжение франков; в 579 г. от второго посольства отделались отправкой небольшого отряда, и, насколько нам известно, была предпринята попытка подкупа некоторых предводителей лангобардов. Возможно, в данном случае мы должны видеть отражения изменений в имперской политике, потому что, в то время как император Юстин был скуп, его преемник Тиберий (578-582 гг.) предпочитал решать проблемы деньгами. Однако ни одна из стратегий не увенчалась успехом, и становилось ясно, что в Италии складывалась отчаянная ситуация. Константинополю пришла пора вновь разыграть франкскую карту.
На протяжении большей части VI в. могущество франков неуклонно возрастало. За поражением, которое они нанесли вестготам в 507 г., последовала экспансия из Северной в Южную Галлию, в то время как ослабление бургундов и остготов в 520-х - 530-х гг. способствовало их дальнейшим успехам33. В начале войны с готами они находились в выгодном положении, получая плату от обеих сторон, которые искали их содействия, но когда король Теодеберт выступил в Италию в 539 г., он руководствовался только своими собственными интересами. Он выпустил золотые монеты, на которых был изображен не император, а он сам, но с легендами, которые связывались скорее с императорами, а не с королями, и ответил послу Юстиниана в высокопарной манере, заявив ему, что территория, над которой он осуществляет власть, простирается за Дунай и границы Паннонии до самых берегов океана34. К концу его правления его войска заняли Венецию и некоторые другие области Италии, а сам он внушал такой страх в Константинополе,
33 См. Ван Дам, глава 8 ниже.
34 Epistolae Austrasiacae, no. 20.
190


ГЛАВА 5. Византийцы на Западе в VI в.
что ходили слухи, будто бы он собирается напасть на город. Расселение Юстинианом лангобардов в Паннонии около 546 г. могло быть попыткой создания противовеса франкам. После смерти Теодеберта в 547 г. Юстиниан отправил посла к его наследнику Теодебальду с предложением наступательного союза против готов, но оно было отвергнуто, и присутствие франков в Италии оставалось проблемой в течение всей войны с готами. Однако приход лангобардов означал, что франки вновь оказались противниками врагов византийцев, и могли снова рассматриваться как потенциальные союзники. Но попытка заручиться их поддержкой была предпринята в условиях чрезвычайно сложной политической и военной ситуации.
Крайне сложно восстановить сеть союзов и конфликтов, которая стояла за отношениями между Константинополем и отдельными частями Запада к концу VI в. В 579 г. Герменегильд, старший сын короля вестготов Леовигильда, восстал против своего отца, и после подавления восстания его жена, франкская принцесса Ингунда, и сын Атанагильд бежали в Византию; последний был отправлен в Константинополь, а его родственники-франки не смогли добиться его возвращения на Запад, несмотря на все их усилия. Несколько лет спустя некто Гундовальд, который утверждал, что является сыном короля франков, прибыл в Марсель. Он жил в Константинополе, но его заманила обратно во Франкию группа аристократов. Император Маврикий (582-602 гг.) оказал ему финансовое содействие, а один из тех, кто поддержал его, когда он прибыл в Марсель, позже был обвинен в намерении подчинить королевство франков императору. Данное обвинение, скорее всего, было преувеличением, а восстание Гундовальда закончилось ничем, но мы опять-таки видим очередную попытку Империи ловить рыбу в мутных западных водах35. В 584 г. король франков Хильдеберт, дядя Атанагильда, получивший в свое время от Маврикия 50 000 solidi, отправил войска в Италию, но результат не удовлетворил ожиданий императора и Маврикий потребовал вернуть деньги. Последовали другие экспедиции, но и они мало чего достигли. Наконец, в 590 г. большая армия франков направилась в Италию и продвинулась дальше Вероны, но не смогла согласовать свои действия с императорской армией. Это был последний случай, когда Константинополь прибегал к помощи франков в своей
35 	О Гундовальде см. Григорий «История» VI.24.291-292; VII. 10.332-333; VII. 14.334-336; VII.26-38.344-362.
191


Джон Мурхэд
политике в Италии. Фиаско 590 г. может восприниматься как символ отношений, которые редко приносили пользу Империи. В то время как довольно часто поговорка, что враг моего врага мой друг, оказывается верной, попытки византийцев извлечь выгоду от союза с франками неизменно терпели неудачу.
В последние годы этого века повсеместно на Западе византийцы сталкивались с проблемами. Большая часть Италии оказалась под контролем лангобардов, значительные территории были потеряны в Африке, хотя о последнем мы можем лишь смутно догадываться. В 595 г. берберы вызвали панику у жителей самого Карфагена, пока экзарх, как называли военного губернатора, не нанес им поражение с помощью уловки, а труд по географии, написанный в начале VII в. Георгием Кипрским, содержит указания на то, что имперские владения в Африке были значительно меньше, чем те, на которые распространялась власть вандалов, которые, в свою очередь, имели меньше того, что входило когда-то в состав Римской империи36. Установление экзархатов в Равенне и Карфагене указывает на то, что общество было вынуждено военизироваться, и хотя византийские владения в Испании засвидетельствованы не очень хорошо, очевидно, что они скорее сокращались, чем росли.
ВОСТОК И ЗАПАД: СОХРАНЯЮЩИЕСЯ СВЯЗИ И РАСТУЩЕЕ РАЗДЕЛЕНИЕ
Как это ни парадоксально, но, несмотря на ослабление власти Византии на Западе, последний по-прежнему был жизненно заинтересован в Востоке. Продолжал функционировать рынок импортных предметов роскоши; вещи византийского происхождения были помещены в погребальную ладью начала VII в. в Саттон-Ху в Восточной Англии, а Радегунда, основательница монастыря в Пуатье, обратилась к Юстину II и его жене Софии с просьбой прислать частицу Животворящего креста, которую она надлежащим образом получила в 569 г. В конце столетия письма папы Григория Великого открывают перед нами человека, который считал Империю центром своего мира и при этом питал слабость к вину, привозимому из Египта, будучи, очевидно, одним из немногих итальянцев в истории, о котором можно сказать подобное. За византийским законодательством внимательно следили; франк Хильперик I не просто радовался золотым медальонам, присланным ему Тибери-
36 	Георгий Кипрский Descriptio Orbis Romani.
192


ГЛАВА 5. Византийцы на Западе в VI в.
ем II, но и эдикт, изданный им, демонстрирует очевидную зависимость от новеллы того же императора37. Копировалась восточная литургическая практика; по рекомендации новообращенного короля вестготов Реккареда, Третий Толедский собор в 589 г. предписал, чтобы Символ веры исполнялся перед «Отче наш», а Евхаристия проводилась «согласно практике восточных церквей», по всей видимости, в подражание Юстину И, который в начале своего правления потребовал, чтобы Символ веры исполнялся перед «Отче наш». Это одно из многих свидетельств того, что общественная жизнь в Испании в конце VI в. все больше принимала византийскую форму. Хроника Мария Аваншского, написанная в Бургундии, датируется по консульствам и годам индикциона до своего окончания в 581 г. В надписях в Долине Роны даты все еще указывали по консульствам и годам индикциона в начале VII в., а монеты чеканились от имени императора в Марселе и Вивье вплоть до правления Ираклия (610—641 гг.). Каковы бы ни были достоинства мышления в терминах «неясного закона культурной гидравлики», согласно которому потоки влияния время от времени испускались с Востока, чтобы оросить низовья Запада38, не подлежит сомнению ни то, что Запад остался открыт византийскому влиянию, ни то, что западные авторы, такие как Григорий Турский и Венанций Фортунат, старались быть в курсе происходящего на Востоке в такой степени, в какой немногие жители Востока на это были способны.
Более того, императоры демонстрировали, что продолжают придавать Западу большое значение. Браки, которые организовал император Тиберий для своих дочерей, являются важным свидетельство в пользу этого, поскольку в то время как одна из них вышла замуж за Маврикия, успешного полководца, который должен был стать преемником Тиберия, другая стала женой Германа, сына патриция, которого Юстиниан назначил закончить войну с готами в 550 г., и его жены Матасунты из племени готов. Тиберий сделал обоих зятьев цезарями, и, учитывая сильные связи Германа с Западом, заманчиво видеть в действиях императора намек на мысли о divisio imperii на Восток и Запад, что, кажется, никогда не приходило на ум Юстиниану.
Если таков был план Тиберия, то из него ничего не вышло, однако его преемник Маврикий написал завещание, назначив своего старшего сына Феодосия правителем Константинополя с
37 Stein (1949).
38 См. запоминающуюся характеристику этой точки зрения в Brown (1976), р. 5.
193


Джон Мурхэд
властью над Востоком, а младшего Тиберия - императором старого Рима с властью над Италией и островами Тирренского моря. Из этого плана опять-таки ничего не вышло, но именно из Карфагена сын экзарха Ираклий начал свое успешное восстание против императора Фоки в 610 г. Позднее считалось, что в трудный момент своего царствования император Ираклий планировал бежать в Африку, но был остановлен только клятвой, которую его заставил дать патриарх. В середине VII в. Максим Исповедник - сложная личность, которая различными путями связывала Восток и Запад - был обвинен в том, что ему было явлено видение, в котором он увидел ангелов на небесах и с Востока, и с Запада; те, которые были на Западе воскликнули: «Григорий Август, ты победишь!», и их голоса были громче, чем голоса ангелов Востока39. Как оказалось, отношения между Византией и Западом явно оставались крепкими.
Но, хотя Запад, безусловно, сохранял возможность для проникновения византийского влияния, а императоры после Юстиниана продолжали считать, что контролируют его, в других отношениях две части бывшей Империи значительно отдалились друг от друга в VI в. Войны Юстиниана привели к перенапряжению империи, вызвав значительное ослабление ее позиций на северной и восточной границах, а в связи с продолжением военных действий против славян, аваров и персов, не хватало ресурсов, которые можно было перебросить на Запада, где территория, контролируемая Константинополем, сокращалась до разбросанных по побережью анклавов. К концу века торговля между Карфагеном и Константинополем значительно сократилась. Восток и Запад отдалялись друг от друга лингвистически: у Боэция на Западе или Присциана на Востоке к концу века не было соперников. Дипломатическая миссия Григория Великого на Востоке должна была серьезно страдать от того, что он не знал греческого языка, и в своей переписке, уже будучи папой, он жалуется на уровень подготовки переводчиков с латыни в Константинополе и с греческого в Риме: в обоих случаях, переводивших дословно, не вникая в смысл того, что они переводили40. Византийские историки стали быстро демонстрировать отсутствие знаний и интереса к событиям на Западе. Эвагрий,
39 Mansi, Sacrorum Conciliorum nova et amplissima collectio 11.3 ff. Упомянутый Григорий был экзархом Карфагена, который восстал против императора Константа И.
40 Григорий (Великий) «Послания» VII.27; Х.39.
194


ГЛАВА 5. Византийцы на Западе в VI в.
писавший в конце VI в., приводил доводы в пользу христианства, сравнивая судьбы императоров до и после Константина, аргументация, которая могла быть признана достаточной только в случае игнорирования позднейших западных императоров41. Источники, доступные Феофану при написании им хроники в начале IX в., позволили ему отметить вступление в должность почти всех пап с конца III в. до Бенедикта I в 575 г., но не тех, кто был после него. Между тем, Павел Диакон, писавший в конце VIII в., похоже, считал Маврикия первым греком среди императоров42. Складывается ощущение, что к концу VI в. Запад стал считаться жителями Востока менее значимым.
Тем временем Запад пошел своим путем. Недовольство, которое проявилось в Африке и Италии в связи с осуждением «Трех глав», может, предположительно, рассматриваться как отражение недовольства ситуацией, которая сложилась после войн Юстининана. Все чаще италийнцы стали считать, что их интересы отличаются от интересов Империи. В Испании действия Юстиниана оставили неприятный привкус у людей: образованный Исидор Севильский, писавший в начале VII в., отрицал не только вселенский статус собора 551 г., но также и место Юстиниана среди римских законодателей и статус патриаршего престола Константинополя. В Африке неспособность правительства справиться с берберами, подготовила почву для захвата провинции арабами в следующем столетии. Трудно не прийти к выводу, что в VI в. Византия и Запад значительно разошлись; сложно удержаться от того, чтобы обвинить в этом Юстиниана.
41 Evagrius, Historia Ecclesiastica 3.41 до конца.
42 ‘Primus ex Grecorum genere in imperio confirmatus est’ (Павел Диакон, HL IV.15.123).
195


ГЛАВА 6
ОСТГОТСКАЯ ИТАЛИЯ И ВТОРЖЕНИЯ ЛАНГОБАРДОВ
Джон Мурхэд
ПОЗДНЕАНТИЧНАЯ ИТАЛИЯ
В Италии ситуация в период, который сейчас называют «поздней Античностью», была благоприятной не во всех отношениях. Происходила перестройка экономики: некоторые из сельских поселений начали приходить в упадок уже в III или даже во II в. н.э., agri deserti1 становились привычной частью ландшафта, население городов сокращалось2. Строительство общественных зданий в городах - одна из отличительных черт классической цивилизации - сошло на нет; как было установлено, в начале VI в. население Рима было значительно меньше, чем прежде. Как писал Кассио- дор, человек с многолетним опытом государственной службы: «О наличие огромного количества жителей в городе Риме в древние времена свидетельствуют обширные провинции, из которых доставлялось продовольствие для них, а также большая протяженность городских стен, монументальностью амфитеатров, величие общественных бань и огромное количеством мельниц, которые могли быть сооружены только для использования по назначению, а никак не для украшения»3. Роль, которую Италия играла в экономике Римской империи, снизилась, привозная африканская керамика заполонила италийский рынок уже во II в. н.э., и то же самое произошло с ее положением в политике. Хотя Рим на протяжении столетий оставался столицей могущественной империи, после I в. н.э. немногие из императоров были уроженцами Италии, а с появлением «второго Рима» - Константинополя - во времена Константина в начале IV в. восточная и более богатая часть Империи стала независимой.
1 agri deserti (лат.) - «покинутые поля». - Примеч. науч.ред.
2 Общую информацию см. в Gïardina ed. (1986).
3 Cassiodorus, Variae 11.39.1 f. (исправленный пер. Hodgkin).
196


ГЛАВА 6. Остготская Италия и вторжения лангобардов
Карта 1. Италия в VI веке
Такова была ситуация в Италии, когда она подверглась нападениям в V в. Сам Рим был разграблен вестготами в (410 г.) и вандалами (455 г.), ему угрожал Аттила Гунн (452 г.).
После убийства в 455 г. последнего сильного императора - Валентиниана III, которое, по мнению некоторых, знаменовало конец Империи на Западе, в Равенне в течение недолгого времени правили девять императоров, из них только двое умерли своей смер¬
197


Джон Мурхэд
тью при исполнении служебных обязанностей, а реальная власть находилась в руках ряда неримских полководцев. В 476 г. один из них - Одоакр, провозглашенный армией королем, низложил императора - юного Ромула Августула, чье имя представляло собой причудливую комбинацию уменьшительного титул «август», который был дан первому императору, и имени легендарного соосно- вателя Рима. Он был сослан в Лукуллов замок - виллу рядом с Неаполем, где он, вероятно, проживал и в VI в. Так Италия вступила в постимперский период4.
ОДОАКР И ТЕОДОРИХ
Но современники Одоакра не были склонны придавать такое же большое значение событиям 476 г., какое им придают современные историки5. С практической точки зрения почти ничего не изменилось. Политическая власть в Италии осталась в руках военного лидера, и в то время как Одоакр даже номинально больше не подчинялся западному императору, посольство сенаторов к императору Зенону в Константинополе подтвердило от его имени, что Запад не нуждается в императоре. В ответ Зенон причислил Одоакра к патрициям и принял назначение консулом, одним из двух все еще назначаемых ежегодно, что он продолжал делать впоследствии каждый год. Более того, католическая церковь и сенаторская аристократия - две группы, роль которых в делах Италии постоянно росла, кажется, ничего не потеряли в результате событий 476 г. и, на самом деле, смотрели на них бесстрастно. Тот факт, что они смогли пережить крушение Империи на Западе, свидетельствует о преобладании в этот период тенденций континуитета. Одоакр поступил мудро, приложив все усилия, чтобы примириться с Сенатом6. В 483 г. префект претория Василий, действуя от его имени, принял участие в выборах папы Феликса III, который был необычной личностью среди пап своего времени, поскольку происходил из аристократической семьи. Возможно также, что Одоакр предпринял реконструкцию Колизея, первые ряды в котором был отведены сенаторам; археологи восстановили имена сенаторов этого времени по подписям на их местах. Он также даровал Сенату право чеканить медные монеты. Италия управлялась так же, как и в период
4 Hodgkin (1896); Hartmann (1897); Wes (1967).
5 Croke (1983).
6 Chastagnol (1966).
198


ГЛАВА 6. Остготская Италия и вторжения лангобардов
поздней Империи, из Равенны, где располагались высшие правительственные учреждения, очевидно и то, что существовавшее монопольное право на занятие некоторых должностей, которое ведущие сенаторские семьи закрепили за собой в течение V в., продолжило действовать. Приход к власти Одоакра мало что изменил в Италии.
Его свержение было вызвано внешними причинами. В начале своего правления он передал контроль над Провансом вестготу Эйриху и согласился выплачивать дань за Сицилию вандалам, а в конце он принял решение оставить Норик - провинцию, которая находилась примерно на территории современной Австрии, запустив, таким образом, процесс распада, который приведет к тому, что в V в. один за другим регионы будут выходить из-под римского контроля. Но, как мы уже видели, Восток оставался под сенью Империи, чьи огромные ресурсы позволяли поддержать любые его возможные притязания на территории Запада. Зенону, правление которого было отмечено восстаниями, не доставало сил прямо выступить против Одоакра, даже если у него и было подобное желание, но ему пришла в голову идея направить против него Теодориха, короля остготов, находившегося под византийским влиянием в течение десяти лет, которые он в юности провел в качестве заложника в Константинополе. Остготы наносили время от времени весьма чувствительные удары по Империи с тех пор, как освободились от власти гуннов после смерти Аттилы в 453 г., и в 478 г. Теодорих зашел так далеко, что повел войска на сам Константинополь. Следовательно, каким бы ни был исход экспедиции против Одоакра, Зенон ничего не терял.
В 488 г. Теодорих выступил из старого военного городка Новы, который находился недалеко от современного Свиштова в Болгарии. Хотя тех, с кем он выступил, для удобства можно назвать «остготами», весьма вероятно, что среди них были представители других народов и что их поход в Италию был примером общей тенденции лавинообразного увеличения количества мигрирующих групп7. В том, что, совершенно очевидно, было одновременно и переселением, и военной экспедицией, принимали участие женщины и дети. Вступление Теодориха в Италию было встречено Одоакром у реки Изонцо, но защитники бежали, не дав сражения, и отступили к Вероне. Потерпев здесь поражение, Одоакр
7 	Wenskus (1961), р. 483 ff. Об «этногенезе» народа, который стал называться готами, см. Wolfram (1988).
199


Джон Мурхэд
отошел к своей столице - Равенне, которую осадил Теодорих. Находясь в трудном положении, Одоакр был вынужден вступить в переговоры со своим противником в феврале 493 г. Противники решили править совместно, но Теодорих, не теряя времени, пригласил своего коллегу на пиршество, где зарубил его мечом. При таких обстоятельствах началось его длительное правление (493-526 гг.)8.
ГОТЫ И РИМЛЯНЕ
Теперь Италия была населена, согласно выражению того времени, «готами и римлянами». Очевидно, готы, первыми упомянутые в этом выражении, что немаловажно, не всегда были желанными соседям, поскольку их армии могли создать хаос в сельской местности Италии даже в мирное время, а некоторые готы, которые были приставлены в качестве охраны к отдельным римлянам, не стеснялись избивать своих подопечных. Выражаясь словами, которые Кассиодор, самый известный римлянин, сделавший карьеру на службе у готов, вкладывает в уста своего господина: «Для готов скорее необходим намек на войну, чем призыв к борьбе, потому что воинственный народ, подобный нашему, счастлив возможности доказать свою смелость»9. Теодорих, который настаивал, что готы живут civiliter, подчиняясь закону, имел все основания опасаться за взаимоотношения между этими народами.
Тем не менее многие римляне могли вести свою обычную повседневную жизнь, по большому счету не сталкиваясь с готами. Хотя невозможно точно установить, сколько людей последовало за Теодорихом в Италию, они не могли не составлять незначительного меньшинства среди местного населения, и различные источники ясно свидетельствуют о том, что они проживали в основном в Северной Италии. Даже средства, на которые они существовали, позволяли им незаметно влиться в италийское общество, поскольку, весьма вероятно, что те tertiae, или трети, которые современные авторы описывают, как переданные готам, были не земельными участками, как принято считать, а единицами налоговых поступлений10. В связи с этим приход готов никак не сказался на экономической власти слоя землевладельцев. При¬
8 Обсуждение см. в Stein (1949), Ensslin (1947), Moorhead (1992).
9 Cassiodorus, Variae 1.24.1 (пер. Hodgkin).
10 Goffart (1980); Wolfram and Schwarcz (1988).
200


ГЛАВА 6. Остготская Италия и вторжения лангобардов
шельцы проживали в регионах, наиболее уязвимых с военной точки зрения, а готов и римлян можно было отличить по функциям, которые они выполняли в обществе, военным и гражданским соответственно: «Пока армия готов ведет войну, римляне могут вести мирную жизнь»11. Но такое разделение труда не повлекло за собой никаких изменений в римском порядке, поскольку армия в течение столетий все чаще комплектовалась из неримлян, а разделение на гражданскую и военную карьеру сложилось еще в поздней Империи. Немногие римляне, вероятно, считали, что италийское общество изменилось по сравнению с тем, каким оно было во времена поздней Империи. Сборник законов, который известен как «Эдикт Теодориха» и вполне может быть приписан его авторству, почти целиком состоит из выдержек из позднеримского законодательства. Как и переход власти к Одоакру, появление остготов не внесло больших изменений в жизнь Италии.
С другой стороны, для готов поселение в Италии ознаменовалось значительными переменами, и им было сложно не обращать внимания на римлян. Будучи меньшинством, они были отделены от римлян приверженностью арианской форме христианства, которую жители Италии считали ересью, и согласием рассматривать дела в военных судах - две отличительные характеристики, которые Теодорих был рад сохранить. Но некоторые готы переходили из арианства в католицизм, и поскольку современники считали его «законом готов», а католицизм - римской религией, их обращение означало отказ от одной из определяющих готов черт12. Некоторые готы переходили на использование языка римлян; из одиннадцати клириков-готов из Равенны, которые подписали документ 551 г., семеро сделали это на латыни. Эти представители духовенства должны были совершать крещение в Равенне в баптистерии с куполом, украшенным мозаикой, которая, будучи копией старой мозаики, находящейся в близлежащем католическом баптистерии, является еще одним доказательством восприимчивости готов к римскому влиянию.
Теодорих, который, по-видимому, имел талант к сочинению запоминающихся фраз, отметил, что «бедные римляне копируют
11 Cassiodorus, Variae XII.5.4 (пер. Hodgkin).
12 Об арианстве как ‘lex Gothorum' см.: Tjäder, Papyri pap. 31.1, 7, 8, 10 (vol. И, р. 84 ff.) pap. 43.108, 122 (vol. II, p. 102); об интерпретации см. vol. II, р. 268, not. 3. Об арианах, называющих католиков «римлянами»: Гигорий Турский «О славе мучеников»у ed. Krusch XXIV.52.
201


Джон Мурхэд
готов, а состоятельные готы - римлян»13. Истинность второй части этого утверждения подтверждается тем обстоятельством, что богатые готы предпочитали быть похороненными с римскими погребальными дарами, что свидетельствовало о том, что достаток и романизация шли рука об руку. Без сомнения, среди римлян из низших слове имело место стремление усвоить обычаи готов, а в течение 540-х гг. войско готов было наполнено римскими бедняками; в свете различия, которое Теодорих проводил между людьми гражданскими и военными, этот факт может рассматриваться как указание не только на поддержку готов, но и на степень идентификации с ними. Но в любом сближении между народами готы неизбежно должны были быть проигравшей стороной. Действительно, мы знаем, что оба народа подходили к мысли о смешенных браках, несмотря на то, что римское законодательство запрещало союзы между римлянами и варварами, и учитывая их примерную численность в Италии, подобное развитие событий не предвещало ничего хорошего для будущего готов. Способность Италии ассимилировать пришельцев, которую она демонстрировала в течение столетий, снова проявляла себя.
ПРАВЛЕНИЕ ТЕОДОРИХА
В течение более тридцати лет Теодорих управлял так, как Италия не видела на протяжении нескольких поколений. Он укрепил свое королевство таким способом, каким не смог Одоакр, - заключив брачные союзы со всеми ведущими государствами Запада. Его правление было также отмечено непрерывной вереницей военных побед, одержанных его полководцами. В 504 г. комит Питца отбил у гепидов Сирмий, город на левом берегу реки Сава, и вскоре после этого разгромил византийские войска в этом регионе. Поражение, которое франки нанесли вестготам в 507 г. в битве при Вуйе, и убийство их короля не могли порадовать их родичей-остготов, но Теодорих сумел извлечь выгоду из этой ситуации, передвинув свою границу к реке Дюране, притоку Роны. Управление вновь завоеванными территориями было поручено префекту претория Галлии, назначенному впервые с 470-х гг., в то время как Теодорих руководил оставшимися частями государства вестготов от имени наследника погибшего короля14. Когда франки напали на Бургун¬
13 Anonymus Valesianus 61 (Chronica Minora 1, p. 322).
14 О правлении остготов в Испании, см Барберо и Лоринг, глава 7 ниже.
202


ГЛАВА 6. Остготская Италия и вторжения лангобардов
дию в 523 г., Теодорих послал своего военачальника Тулуина вмешаться, и в этом случае граница, по-видимому, была отодвинута на север до реки Изер.
Успешная внешняя политика была не единственным достижением Теодориха. Сама Италия выиграла от его строительной деятельности, которая включала возведение или, по крайней мере, восстановление дворцов, бань, акведуков, оборонительных сооружений и амфитеатра. Действительно, помимо его любви к строительству церквей, посвященных арианскому культу, король вел себя вполне подобающим для римского императора образом; и аналогично очевидное его нежелание лично командовать армией после захвата Италии наводит на мысль о поведении скорее императора, чем германского короля. Но это не удивительно для того, кто в юности провел десять лет в качестве заложника в Константинополе, опыт, который, вероятно, позволил ему овладеть греческим языком намного лучше, чем знали Теодориха большинство римлян в его окружении. Несмотря на приверженность арианству, он поддерживал хорошие отношения с иерархами католической церкви, что позволило ему разрешить спор по поводу выбора папы, который возник в 498 г., и навязать своего кандидата на римскую кафедру в 526 г. После бедствий, которые пережила Италия в V в., достижения начала VI в. казались впечатляющими, а подданные Теодориха сравнивали его с величайшими римскими императорами.
Официально он носил титул гех, «король». Мы не знаем, как его конституционная позиции оценивалась в Константинополе, и, возможно, даже после того как в 497 г. он заключил мир с императором Анастасией (491-518 гг.) и ему были возвращены регалии римского императора, которые Одоакр отправил в Константинополь, его статус не был четко определен. В посланиях от имени Теодориха Анастасию Кассиодор описывал отношения между Италией и Империей с использованием выражений, способных польстить императорскому слуху: «Наше королевство есть ваше подобие, форма прекрасного образца, экземпляр единственной империи: насколько мы подражаем вам, настолько превосходим другие народы»15. Эта же мысль косвенно подтверждается тем, как Киссиодор организовал свои письма для публикации, поскольку в его собрании корреспонденции за письмом от Анастасия сразу же следует сообщение, касающееся приготовления пурпурной
15 	Cassiodorus, Variae 1.1.3 (пер. Hodgkin). (Русский перевод цит. по: Успен- ский Ф. И. История Византийской империи. М., 2001. - Примеч. пер.)
203


Джон Мурхэд
краски для королевских нужд. По словам византийского писателя, который был достаточно знаком с классиками, чтобы суметь адаптировать фразу Фукидида, он был «по имени тиран, на деле же настоящий император»16.
Так случилось, что когда Теодорих посетил Рим, чтобы отпраздновать свою tricennalia17 в 500 г., это событие получило явно имперский размах с церковными излишествами, распространились в период поздней Античности: посещением базилики св. Петра, которое было совершено, несмотря на то, что Теодорих не был католиком; встречей его папой, сенаторами и народом за стенами города; посещением здания Сената; произнесением речи перед народом; триумфальным вступление во дворец на Палатине; проведением игр в цирке и раздачей annonae. Несколько лет спустя, сенатор установил на Аппиевой дороге несколько экземпляров надписи, прилагающей к Теодориху выражение, которое могло применяться только к императору - «вечный август»18. Казалось, империя продолжала существовать в Италии.
Все же, вероятно, существовали и те, кто был недоволен властью остготов. Члены Сената в Риме считали себя подлинными хранителями истинных традиций и вели себя так, как это делали их предки, восстанавливая старые здания, копирую древние тексты, создавая истории, уклоняясь от уплаты налогов и даже используя общественные запасы воды в личных целях. Если они обнаруживали, что более активно, чем их предки, вовлечены в церковную политику, то рассматривали это как свидетельство своего желания присвоить себе часть растущего могущества церкви. Один из них, Боэций, автор книг по богословию, а также переводов и комментариев на греческие тексты, написал выдающуюся по своим интеллектуальным характеристикам работу, которая на протяжении столетий сохраняла свое влияние; в самом деле, после бесплодности светской литературной культуры в Италии в течение большей части V в. период власти остготов может рассматриваться как время явного возрождения литературы. По мере ослабления римского государства в V в. престиж и влияние Сената возрастали, и Теодорих старался примириться с его членами19. За его первым
16 Procopius, Bellum Gothicum 1.1.29; см. Thucydides 11.65.9 (о Перикле).
17 tricennalia - тридцатилетие (правления). - Примеч. науч.ред.
18 Fiebiger and Schmidt, Inschriftensammlung no. 193 (= CIL X.6850-6852). Cassiodorus, Variae 11.32 и далее предлагает дату в промежутке 507-511 гг.
19 Sundwall (1919) остается основным трудом по этому вопросу.
204


ГЛАВА 6. Остготская Италия и вторжения лангобардов
кандидатом в консулы, Альбином, сыном, а, возможно, и внуком сенаторов, эту должность занимали три брата, которые, по всей видимости, были племянниками человека, который установил надпись, называющую Теодориха «вечным августом». Альбин известен тем, что вел дела при дворе Теодориха в Равенне и участвовал в жизни цирка, совместно с женой построил церкви и с интересом следил за духовными делами. В течение этих лет отношения Теодориха со старой сенаторской аристократией были разными, но они, как кажется, улучшились после окончания схизмы между церквями Рима и Константинополя в 519 г. В 522 г. сыновья Боэция совместно занимали должность консула, а их отец принял должность magister officiorum, а в следующем году старый друг Боэция - дьякон Иоанн - стал папой. Влияние группы, в которую входили эти люди, казалось, было непоколебимым.
Тем не менее правление великого короля должно было закончиться их позором20. В 523 г. Киприан, один из правоведов Теодориха, обвинил Альбина в изменнической переписке с императором, тот отрицал обвинения, и на его защиту встал Боэций, но тогда Киприан расширил обвинение, включив в него самого защитника. В 525 г. папа Иоанн в сопровождении группы сенаторов и духовенства был вынужден отправиться в Константинополь, чтобы вступиться за арианство. Он вернулся на следующий год, встретив прохладный прием, и вскоре после этого умер. Боэций и его тесть Симмах были приговорены к смерти, и первый написал в тюрьме свой последний и самый знаменитый труд «Утешение философией» . В свою очередь в августе умер Теодорих и был похоронен в мавзолее, который еще можно увидеть в Равенне. Это был бесславный конец великого царствования, который побудил позднейших католических авторов распространять истории, что перед самой своей смертью он планировал общие гонения. Причина, по которой Теодорих поступил столь нехарактерным для себя образом, неясна: осознание им, по мере того как он старел, нехватки взрослого наследника мужского пола и соответствующие конфликты в Равенне по поводу наследования, переход вандалов в Северной Африке к провизантийской политике, на который он отреагировал в 526 г. приказом быстро построить большой флот, и византийские интриги, - всё это могло повлиять на него, но, возможно, самым важным моментом стало желание группы придворных подорвать
20 	Moorhead (1992), р. 212-251.
205


Джон Мурхэд
влияние другой группы аристократов, центральное место в которой занимал Боэций, чье недавнее и быстрое продвижение по службе поставило под угрозу их собственное положение.
ГИБЕЛЬ ГОСУДАРСТВА ОСТГОТОВ
Примерно за три десятилетия до смерти Теодориха диакон Эннодий, писатель, чьи литературные труды включают как непристойные стихи, так и литургическую прозу, сочинил панегирик, в котором он выразил надежду, что преемником короля станет его сын, но этому пожеланию не суждено было сбыться. Теодорих назначил своим наследником внука Аталариха, но мальчик был мал, и власть перешла в руки его матери Амаласунты. Любому преемнику было бы трудно занять место Теодориха; то, что Амаласунта была женщиной, и ее интеллектуальные склонности не облегчали ей задачу. Она начала с того, что разумно обратилась за поддержкой. Примирительное послание было отправлено в Константинополь, имения Симмаха и Боэция были возвращены их наследникам, папе было даровано право рассматривать дела с участием членов римской церкви в качестве первой инстанции. Военачальник готов Тулин, который получил большие поместья в Бургундии после войны, был возвышен до ранга patricius praesentalis.
Несмотря на эти жесты, Амаласунта была не в состоянии предотвратить ослабление власти правительства. Франки нападали на владения остготов в Галлии и уничтожили королевство Бургундов, но более тревожными были события внутри страны, известные нам по рассказу византийского историка Прокопия. Даже Теодо- риху было сложно контролировать знать готов, и эта задача тем более была не по силам его дочери. Некоторые готы считали, что вопреки желаниям его матери Аталарих должен обучаться у готов, а не у римлян, и вскоре Амаласунта начала опасаться за свое положение. Она вступила в переговоры с императором Юстинианом (527-565 гг.), намереваясь бежать из Италии, были сделаны приготовления к приему ее на имперской территории в Диррахии, но, получив возможность организовать убийство некоторых своих врагов, она решила остаться. Смерть Аталариха, ставшего жертвой юношеских излишеств, в октябре 534 г., ослабила ее позиции, заставив ее принять титул regina (королева) и сделать своим соправителем близкого родственника, богатого дилетанта Тео- дахада. Но уловка привела к обратному результату, поскольку
206


ГЛАВА 6. Остготская Италия и вторжения лангобардов
Теодахад объединился с ее врагами и смог организовать удушение несчастной Амаласунты на озере Больсена, вероятно, весной 535 г. Некоторые считали, что ее гибель стала результатом женской ревности, подозревая, что жена Юстиниана Феодора была обеспокоена привлекательностью, которую Амаласунта могла иметь для ее мужа. Подобное объяснение событий неправдоподобно, но его достоинством является акцент, который оно делает на том, как тесно итальянские дела были связаны с делами могущественной Империи. Решение Теодахад а освободиться от Амаласунты, заручившейся поддержкой Юстиниана, было неразумным, поскольку в короткой войне 533 г. императорские войска уничтожили государство вандалов в Африке, и быстрый успех побудил Юстиниана обратить взоры на Италию. Война между Империей и остготами разразилась в 535 г. Сомнений в ее исходе быть не могло: когда Амаласунта планировала бежать в Империю, в ее распоряжении находилось 40 000 фунтов золота, но когда умер император Анастасий в 518 г., он оставил в казне в восемь раз большую сумму. Ресурсы готов были несравнимы с имперскими.
Тем не менее война с готами длилась дольше, чем рассчитывал Юстиниан. Она началась удачно, поскольку его полководец Велизарий в 536 г. взял Рим, а в 540 г. вступил в Равенну. Вскоре после этого Велизарий отбыл в Константинополь, забрав с собой короля готов Витигеса, человека с опытом ведения военных действий, которого готы выбрали вместо Теодахада. Но деспотичные византийские чиновники, которых Велизарий оставил вместо себя, слишком серьезно восприняли свои обязанности по сбору налогов, и когда готы в 541 г. выбрали своим королем энергичного лидера Тотилу (также известного как Бадуила), была подготовлена почва для конфликта, продолжавшегося, пока Юстиниан не отправил в Италию военачальника Нарсеса. Наступая на Италию с севера, он смог разбить Тотилу в 553 г., хотя на местном уровне сопротивление готов продолжалось до взятия Вероны и Брешии в том же году.
ПОСЛЕДСТВИЯ войны
История войны была рассказана в предыдущей главе, и здесь будет достаточно лишь обратить внимание на некоторые из ее итогов. Прокопий, византийский историк войн Юстиниана, передает рассказ, в который, по его утверждению, он не верил, но который,
207


Джон Мурхэд
тем не менее, считал заслуживающим внимания. Он сообщает, что в начале войны Теодахад спросил еврея, каким будет исход войны, и получил указание закрыть в загонах три группы свиней, которых он должен был называть, соответственно, готами, римлянами и императорскими солдатами. Открыв вольеры через несколько дней он обнаружил, что все, кроме двух свиней, представляющих готов, мертвы, а все, кроме нескольких из тех, что представляли солдат, живы; из тех, кто представлял римлян, жива были половина, хотя все лишились волос21. Эта попытка предсказать будущее была не совсем точной, поскольку мы знаем о многих людях с именами готов, живших в Италии после войны. Но история свидетельствует о том, что исход войны и, вероятно, чумы, которая разразилась в 543 г. и продолжала повторяться, был ужасающим для римлян. Когда папа Григорий Великий собрался писать свои «Диалоги» в последнем десятилетии этого столетия, он рассказал о беседе, состоявшейся, вероятно, в 547 г. между епископом Савином Каноз- ским и знаменитым монахом св. Бенедиктом. После того как Тотила вошел в Рим и подверг его разрушению, епископ заявил, что король уничтожит город и сделает его необитаемым. Бенедикт не согласился: Рим не будет уничтожен варварами, сказал он, но изнуренный штормами, молниями, разными другими бедствиями и землетрясениями, он просто придет в упадок22.
Эти перспективы четко обрисовывают два варианта в трактовке войны с готами. Учитывая то, что Рим переходил из рук в руки пять раз, что однажды он был необитаем в течение сорока дней, что некоторые наиболее ранние захоронения внутри городских стен относятся ко времени именно этой войны и что его сенаторы, которые недавно с такой гордостью праздновали получение консульства, были убиты или бежали, можно относиться к войне как к катастрофе. В то время как война между Теодорихом и Одоакром затронула небольшую территорию, деятельность Тотилы - человека, которого к концу века будут помнить за его жестокость, причинила больше разрушений, чем любая другая война со времен вторжения Ганнибала в Италию в III в. до н.э., а ее последствия были усугублены вспышкой чумы. В 557 г. папа Пелагий, жалуясь на великую наготу и нужду в Риме, попытался использовать доход от церковной собственности в Галлии для покупки там одежды, чтобы отправить ее в Рим для раздачи бедным. Позже он писал
21 Bellum Gothicum 1.9.2-7.
22 Григорий Великий «Диалоги» 11.15.3.
208


ГЛАВА 6. Остготская Италия и вторжения лангобардов
префекту претория Африки, жалуясь на бедность римской церкви. Экономический спад сопровождался низким уровнем интеллектуальной жизни: как это ни странно, но кажется, что во времена готов в Равенне было издано больше книг на греческом, чем в течение того периода в VI в., когда город был частью Византийской империи. Италия познала и политическое бессилие. Несмотря на ее вхождение в состав Империи, ни один из императоров, правивших в VI в., не посетил ее, и в то же время независимость, которой она пользовалась при Одоакре и готах, испарилась. Должностные лица, такие как quaestor и magister officiorum, исчезли из Равенны, и Италия стала управляться, подобно Африке, назначенцами из Константинополя; кроме того, независимость папы и других основных кафедр Италии была урезана23. Поэтому существуют все основания полагать, что война оказала пагубное влияние на Италию.
Тем не менее, мы, возможно, придаем слишком большое значение изменениям, к которым привела война. В Вольтурно когда-то процветавшая вилла была заброшена в первой половине этого столетия, но причиной этого не обязательно была войны. Например, в Луни форум был покрыт слоем плодородной почвы еще в начале VI в., а экономический спад, ставший результатом войны, может считаться временным ускорение процесса, который, как мы уже видели, продолжался в течение столетий. Рим пережил своего рода возрождение после войны: в 565 г. Нарсес установил надпись, она сообщала о восстановлении им моста, по которому проходила Соляная дорога, разрушенного «самым злобным тираном Тотилой»24. Враждебность по отношению к Тотиле видна и в Прагматической санкции, изданной Юстинианом в 554 г.25, с помощью которой он пытался урегулировать дела в Италии и, в частности, восстановить положение землевладельческой аристократии, которая серьезно пострадала во время войны26. Концессии, дарованные Амаласун- той, Аталарихом и Теодахадом, были подтверждены, а сделанные Тотилой - объявлены недействительными. Утрата документов во
23 См. Мурхэд, глава 5 выше.
24 CIL VI.1199.
25 Прагматическая санкция - законодательный акт, изданный Юстинианом по прошению римского папы Вигилия (отсюда ее полное название: Pragmatica sanctio pro petitione Vigilii). Согласно этому документу, устанавливались принципы управления Италией (в частности, на ее территории вводился в действие «Кодекс Юстиниана»), а также восстанавливались имущественные и личные права, нарушенные в ходе войны с готами. - Примеч. науч.ред.
26 Archi (1978).
209


Джон Мурхэд
время войны не наносила ущерба праву собственности; владения, которые были отобраны у отсутствующих или находящихся в плену людей, подлежали возвращению, и права рабовладельцев были гарантированы. Стремление к преемственности очевидно и из положения, согласно которому annonae, которые получали римляне, а также грамматики, ораторы, врачи и правоведы, должны были выплачиваться как прежде. Некоторые положения Прагматической санкции явно описывают общество, переживающее перемены: сенаторы получали свободный доступ к императору в Константинополь, но имели и возможность поехать в Италию и остаться там, чтобы восстановить свою собственность; наместников провинций должны были избирать епископы и магнаты, в то время как меры и весы надлежало проверять в присутствии папы и Сената. Но даже эти положения могли отражать не что иное, как верховенство сенаторов и духовенства в качестве столпов италийского общества, подтверждая существование тенденции, которая отнюдь не была новой. Без сомнения, время правления Тотилы ознаменовалось экономического упадком, однако группа папирусов из Равенны позволяет предположить, что земельный рынок оживился, по крайней мере в этом регионе, и к концу правления Юстиниана его жители имели все основания ожидать оздоровления ситуации.
ВТОРЖЕНИЕ ЛАНГОБАРДОВ
Безопасности и процветанию, которые установились в Италии после византийского завоевания, суждена была недолгая жизнь27. Приблизительно со времени смерти Теодориха старую провинцию Паннония к югу от Дуная населял германский народ - лангобарды. Они по большей части были союзниками Византии, но подверглись меньшему воздействию со стороны римлян, чем остготы. Ни один из королей лангобардов не провел, подобно Теодориху, десяти лет в Константинополе, и хотя среди них были как католики, так и ариане, большинство из них, по всей видимости, все еще не приняли христианство. В 568 г. они покинули Паннонию и двинулись в Италию во главе со своим королем Альбоином.
Причины, побудившие их к переселению, неясны. Согласно версии, появившейся еще в VII в., они были приглашены военачальником Юстиниана Нарсесом, который, оставаясь в Италии
27 	Delogu et al. (1980); Wickham (1981); Christie (1995).
210


ГЛАВА 6. Остготская Италия и вторжения лангобардов
после ее завоевания, стал искать способ отомстить за недоброжелательность, продемонстрированную по отношению к нему италийцами, призвавшими захватчиков. Хотя злобность, приписываемая Нарсесу в этой истории, без сомнения, неисторична, некоторые современные историки смогли найти доводы в пользу того, что византийские чиновники действительно пригласили Альбоина в Италию: недавнее превращение лангобардов в союзников Империи, что предполагало отправку воинов на помощь Нарсесу в его борьбе с остготами; неспособность византийцев оказать серьезное сопротивление на первых этапах вторжения; сохраняющаяся угроза Северной Италии со стороны франков - все эти обстоятельства могли привести к призыву потенциальных союзников и на каждое из них можно сослаться в поддержку подобного объяснения событий28. С другой стороны, вполне возможно, что лангобарды пришли в Италию в ответ на мольбу о помощи со стороны оставшихся там остготов. Но их вторжение не обязательно было вызвано соображениями, связанными с Италией, за исключением мысли о том, что там можно найти легкую добычу. В 565 г. Юстин II, изменив политике Юстиниана, отказался выплачивать дань аварам - народу, который внезапно приобрел вес в среднем течении реки Дунай, и в 567 г. лангобарды и авары объединились, чтобы разбить гепидов. Считается, что сам Альбоин убил их короля, а затем женился на его дочери Розамунде. Несомненно, разгром народа, который долгое время являлся их врагом, доставил удовольствие лангобардам, но возвышение аваров, должно быть, сделало Паннонию куда менее удобной для жизни, и, возможно, это стало достаточной причиной для решения переселиться в Италию. В любом случае, 2 апреля 568 г. они выступили в путь, начав вторжение в Италию, которое будет более длительным и ощутимым, чем приход остготов.
У нас нет возможности оценить размер войска, которое Альбоин привел в Италию. В число последовавших за ним, кроме лангобардов, входили представители других народов, среди которых самыми известными были саксы; интересно, что автор древнеанглийской поэмы «Видсид»29 утверждает, что побывал в Италии
28 См. в особенности сборник работ Bognetti (1966-68).
29 Поэма из 144 строк, основанная на устной традиции древних германских сказаний, сложилась в основной своей части в VII в., но записана была предположительно в IX столетии, при короле Уэссекса Альфреде Великом (871-899). - Примеч. науч.ред.
211


Джон Мурхэд
вместе с Эадвине, сыном Эльфвине, имена которых напоминают об Альбоине, сыне Аудоина30. Как и предыдущие захватчики - Теодорих и Нарсес, Альбоин шел в Италию через Венецию, где, кажется, не встретил никакого сопротивления. Король назначил своего племянника Гизульфа герцогом Чивидале и прилегающей территории и дал ему несколько farae - неясное слово германского происхождения, которое Павел Диакон, писавший в конце VIII в., понимал, как «роды или племена»31.
Уже в первые годы пребывания в Италии стали очевидны некоторые характерные черты лангобардского завоевания: дезорганизация, которую оно вызвало в обществе была большей, чем после прихода остготов, а сами лангобары были куда менее сплоченными, чем их предшественники. Альбоин недолго радовался своему успеху, поскольку в год, когда он занял Павию, его убили по наущению его жены Розамунды. Согласно Павлу Диакону, когда на пиру в Вероне он продемонстрировал кубок, сделанный из черепа ее отца Кунимунда, и предложил ей выпить с ее отцом, у нее зародилась ненависть к мужу. Она отомстила, умертвив Альбоина, пока тот спал, но это деяние не встретило одобрения со стороны лангобардов, и вскоре она бежала в Равенну, столицу византийской Италии, в компании с другими лангобардами, которые воспользовались случаем, чтобы дезертировать. В Равенне Розамунду принял патриций Лонгин, который стал преемником Нарсеса в должности командующего, но вскоре он умер от яда. Лангобарды выбрали королем вместо Альбоина некоего Клефа, однако через 18 месяцев правления он был убит рабом, после чего лангобарды отказались от монархии на десять лет (574-584 гг.), и в это время власть перешла к герцогам, которых, как сообщается, было тридцать пять. Междуцарствие сопровождалось множеством столкновений в Италии и военными действиями против франков. Император Юстин II (565-578 гг.) в конце концов вмешался, отправив своего зятя Бадуария на помощь Италии, но тот потерпел поражение и умер приблизительно в 576 г. Во время понтификата папы Бенедикта (575-579 гг.) Юстин смог отправить корабли с зерном из Египта на помощь голодающему Риму. В 577 или 578 г., а затем в 579 г. в Константинополь приезжали просители из Рима. Хотя их путешествия могли быть связаны с вступлением в должность нового императора или папы, они, безусловно, искали помощи,
30 Widsith, lines 70-74.
31 Павел Диакон HL II.9.91 (generationes vel lineas).
212


ГЛАВА 6. Остготская Италия и вторжения лангобардов
но не получили сколь-нибудь значимой поддержки. Когда в 579 г. папой стал Пелагий II, Рим находился в осаде, и примерно в то же время порт Равенны Классис был разграблен.
Приход лангобардов в Италию недостаточно хорошо отражен в письменных источниках; основным из них является сочинение Павла Диакона, который писал спустя 200 лет после их прибытия, хотя он имел доступ к истории епископа Секунда Трентского - более раннему важному источнику, утраченному в настоящий момент. Многие аспекты завоевания остаются неясными. Например, мы не знаем, следует ли рассматривать fame, упомянутые Павлом Диаконом, как родственные группы или как странствующие военные отряды32; неизвестно также, была ли должность герцога по большей части пережитком германского общества, или же институтом, недавно возникшим под позднеримским или византийским влиянием. Обе эти проблемы, очевидно, связаны с общим вопросом о том, насколько лангобарды уже отдалились от своих варварских корней, когда они прибыли в Италию, и, возможно, могут иметь отношение к степени сотрудничества лангобардов с имперскими силами в Италии. Например, утверждается, что основатели герцогств Сполето и Беневенто действовали от имени Византии33. Подобное объяснение кажется надуманным, но, безусловно, существовали представители лангобардских войск, которые действовали в интересах Империи. Один из них - герцог Дрок- тульф, который дезертировал и был похоронен перед входом в базилику Сан-Витале в Равенне, известную своими мозаичными изображениями Юстиниана и Феодоры, являвшимися мощным средством имперской пропаганды34. Возможно, археологи неслучайно находят лангобардские захоронения в регионах, которые находились под контролем Империи.
32 Павел поясняет fara как ‘generatio vel linea1 {HL II.9), cp. Марий Аваншский Chronica s.а. 569 {Chronica Minora 11.238; Альбоин со всеми своими последователями захватил Италию «в фару») и «Эдикт Ротари» 177 (‘si quis liber homo potestatem habeat intra dominium regni nostra cum fara sua megrare ubi voluerit’). Обобщение дискуссий см. в Harrison (1993), р. 50 ff.
33 Bognetti (1966-68), vol. Ill, p. 456-475.
34 Павел Диакон (HL III. 18) описывает Дрокульфа как человека, который «происходил из народа свевов, они же алеманы» и воспитывался среди лангобардов. Феофилакт Симокатта считает его лангобардом {Historiae II.7), в то время как его эпитафия, приводимая Павлом (HL III. 19), называет его свевом (строка 3), но указывает на его длинную бороду (longa . . . barba, line 6)! О Сан-Витале и Равенне см. Мурхэд, глава 5 выше.
213


Джон Мурхэд
Тем не менее, если византийцы рассчитывали с помощью лангобардов справиться с франками, они, должно быть, быстро поняли, что эксперимент по приглашению их в Италию закончился катастрофой. Но, по мере ухудшения ситуации, появилась возможность сделать обратное и призвать франков, чтобы разобраться с лангобардами, как это происходило во время войны с готами. Еще в 580 г. папа Пелагий просил их вмешаться, а несколькими годами позже Константинополь решил прибегнуть к их помощи для решения своих проблем в Италии. Император Маврикий передал огромную сумму в 50 000 solidi королю Хильдеберту, который напал на лангобардов в 584 г. Подробности экспедиции франков отсутствуют в наших источниках, но ее оказалось достаточно, чтобы обеспокоить лангобардов, которые в этом же году избрали нового короля — Аутари, сына Клефа. Вскоре стало понятно, что он будет не таким, как их первые короли. Герцоги передали ему половину своих богатств, создав надежную экономическую основу монархии; он принял римское имя Флавий и запретил крестить лангобардских детей в католичество - шаг, демонстрирующий как силу его власти, так и неримский путь, которым, по его мнению, должны были следовать лангобарды. История, рассказанная католическим автором Григорием Великим, содержит намеки на давление, которому подвергались лангобарды в этот период. Однажды, как становиться известно из одного его письма, некий лангобард увидел золотой ключ св. Петра и, желая сделать из него что-нибудь еще, попытался разрезать его ножом. Но вонзил нож себе в горло и умер. Король Аутари и другие присутствовавшие при этом лангобарды были поражены ужасом, и никто смел касаться ключа, пока не пришел лангобард-католик. Аутари приказал изготовить еще один золотой ключ и отослал оба папе35. Археология предоставляет менее двусмысленные сведения о романизации лангобардов. Самые ранние захоронения в Ночера-Умбре - месте, которое лангобарды заняли к 571 г., содержат погребальные дары, похожие на те, которые известны по лангобардским погребениям в Паннонии, но в течение нескольких десятилетий покойников начинают хоронить там с изделиями, которые копируют римские вещи.
В 589 г. Аутари укрепил свои позиции на севере, женившись на Теоделинде, дочери правителя баваров Гарибальда. В 590 г. враги Аутари предприняли крупные наступления. Франки наступали
35 	Григорий Великий, Ерр. 7.23.
214


ГЛАВА 6. Остготская Италия и вторжения лангобардов
с запада и дошли до Вероны, в то время как византийцы взяли множество городов и приняли у себя нескольких дезертировавших лангобардов. Однако союзники не смогли скоординировать свои действия и спровоцировать лангобардов, которые укрылись в крепостях, на сражение, и франки отступили. 5 сентября 590 г. Аутари умер, как считается, от отравления. У него не было детей, и Теоделинда выбрала своим новым мужем герцога Турина Агилульфа - тюринга, ставшего, соответственно, королем. Павел Диакон рассказывает историю, согласно которой перед смертью Аутари доехал до Реджо на самом юге полуострова и, коснувшись столба в море кончиком своего копья, сказал: «До этих пределов будут простираться владения лангобардов» (пер. с лат. Ю.Б. Цир- кина)36. Как многие другие из его историй, эта, скорее всего, является апокрифом, и в качестве пророчества она ошибочна своей щедростью, но после провала франкской и византийской операций 590 г. стало очевидно, что лангобарды пришли в Италию, чтобы остаться.
ЗНАЧЕНИЕ ЛАНГОБАРДОВ
Первые римские писатели, которые упоминали лангобардов, описывали их как немногочисленную группу, и это замечание отчасти подтверждается небольшими размерами погребений, сделанных вскоре после их прибытия в Италию. Тот факт, что в одном из таких мест, в Ночера-Умбре, более 90% мужчин были похоронены с оружием, а также стратегическое расположение захоронения в нескольких сотнях метров от Фламиниевой дороги - главной магистрали, ведущей на север из Рима через Апеннины, может говорить и о вероятной причине поселения здесь лангобардов37. В Константинополе влияние лангобардов на Италию виделось ужасающим. Италийцы-современники событий сходились во мнении, что они были «совершенно чудовищны» (nefandissimi), и Григорий Великий, который стал преемником папы Пелагия II, павшего жертвой чумы, за два дня до смерти Аутари, в одной из проповедей в начале своего понтификата описывал мрачную картину:
«Города разрушены, лагеря разбиты, поля опустошены, земля превращена в пустыню. В полях не осталось ни одного земледельца,
36 Павел HL III.32.127. В тексте ошибочно указана гл. 22 вместо 32 - Примеч. пер.
37 Hessen (1983).
215


Джон Мурхэд
в городах почти ни одного жителя; и самые малые остатки рода человеческого ежедневно и беспрестанно добиваются»38.
Военные столкновения, сопровождаемые голодом и повторяющимися вспышками чумы, и в самом деле заставили Григория на несколько лет уверовать, что вскоре должны сбыться библейские предсказания о конце света.
Григорий и его современники воспринимали Италию разделенной на две зоны с подвижными границами. Одну из них контролировали византийцы. В общих чертах в нее входили территории вдоль побережья Адриатического моря, простирающиеся на различную глубину внутрь материка; вдоль Эмилиевой дороги к ним относилась Болонья, но не Модена. Они также включали другой клин территорий вокруг Рима, но, когда основание герцогства Сполето сделало передвижение по Фламиниевой дороге опасными, в качестве главной магистрали, пересекающей Апеннины, ей на смену была выбрана дорога, которая проходила западнее через Перуджу. Византийцы удерживали части побережья вокруг Генуи и Неаполя, а также территории «пятки» и «носка» Италии. В целом же их владения представляли собой рыхлый конгломерат территорий, основой географического единства которых оставалось неоспоримое господство византийцев на море, что позволяло им легко осуществлять сообщение между ними. Оставшаяся большая часть Италии оказалась под властью захватчиков, и лангобарды были не против усложнить жизнь тем, кто жил в меньшей, принадлежащей византийцам части. Рим и Неаполь подвергались набегам в 590-х гг., и папа Григорий Великий счел возможным обратиться за помощью к герцогу Беневенто, когда договаривался о перевозке древесины из внутренних районов Бруттия к побережью.
Кажется, в одном месте своего повествования Павел Диакон рассматривает приход лангобардов как бедствие. Он утверждает, что Клеф убил некоторых высокопоставленных римлян, а других (или «остальных») выслал из Италии, и что в период междуцарствия 574-584 гг. лангобарды, движимые жадностью, уничтожали представителей знати, а оставшиеся (из знати? из италийцев?) были распределены между лангобардами per hospites39 и должны были платить им дань в размере одной трети от того, что они выращи¬
38 Григорий Великий Homilae inHiez. II.6.22. (Рус. перевод архимандрита Климента с небольшими исправлениями. - Примеч. науч.ред.)
39 per hospites (лат.) - «в качестве гостеприимцев».
216


ГЛАВА 6. Остготская Италия и вторжения лангобардов
вали на своей земле; он пишет о разграблении церквей, убийстве епископов, разрушении городов и уничтожении людей (вероятно, « населения » ). В другом месте он утверждает, что при короле Аутари (584-590 гг.) порабощенные италийцы были разделены между лангобардами как hospites (или «между лангобардами-Äospiies»); но при этом он верит, что это был исключительно мирный период в истории королевства лангобардов40.
Павел Диакон - не тот автор, утверждения которого можно принимать на веру, даже если бы он выражался прозрачнее, однако невозможно обойти молчанием первоначальное воздействие лангобардов на захваченные территории. Некоторые традиционные функции государства в Италии прекратили исполняться: земельный налог, который являлся основным источником дохода предыдущих властей, перестал собираться, в результате чего войско лангобардов стало снабжаться непосредственно с земли, а не за счет налогов, собираемых государством. Для землевладельцев на территориях, которые лангобарды захватили в столь короткий срок после войны византийцев с готами, появление новых захватчиков должно было быть гораздо более опустошительным, чем приход готов. Влияние лангобардов на церковную жизнь демонстрируется не только разрушением ими монастыря св. Бенедикта в Монтекассино, но и тем удивительным фактом, что среди обширной переписки Григория Великого его послания к епископам полуострова были направлены только тем из них, чьи кафедры находились в городах, контролируемых византийцами, за исключением епископа Сполето. Возможно, среди городов, которые получили coup de grâce41 от лангобардов, были Аквилея и Альтино, в то время как в Брешиа, как известно, имело место значительное снижение уровня жизни. Но здесь необходима осторожность: во многих случаях города начали приходить в упадок задолго до прихода лангобардов, а любой из тех, что они захватили, уже мог вступить на путь необратимой деградации; сложно поверить, что именно лангобарды стали причиной длительного перерыва в необычайно продолжительной городской жизни в Италии. Очевидно, что утверждение о том, что лангобарды уничтожали все население, не соответствует действительности, но не может быть сомнений в пагубных последствиях их вторжения для землевладельческого класса и церкви на занятых ими территориях.
40 Павел Я1Л1.31-32.108-109; Ш.16.123.
41 coup de grâce (франц.) - последний удар (которым добивают раненого, чтобы прекратить его страдания). - Примеч. науч.ред.
217


Джон Мурхэд
Тем не менее, в тех частях Италии, что остались в составе Империи, под влиянием новых обстоятельств также произошли изменения, которые неизбежно привели к тому, что мы называем милитаризацией общества. В 584 г. в связи с Италией впервые упоминается экзарх - чиновник, являвшийся главой гражданской и военной администрации, которого можно рассматривать как magister militum, чья власть так возросла, что он смог посягнуть и на гражданское управление. Подобное развитие событий не было совершенно новым для Италии, поскольку остготский период comites Gothorum обладал властью над гражданским населением, а позднее один из римских пап призвал на помощь magistri militum, а не гражданских чиновников, чтобы справиться со своенравными епископами; кроме того, подобные изменения происходили не только здесь, аналогичные нововведения имели место в Африке, и, в некотором отношении, их можно рассматривать в качестве аналога системы военных «фем», которые позже появятся в других частях Византийской империи. Создание экзархата, которое произошло ровно через тридцать лет после того, как Прагматическая санкция восстановила разделение военной и гражданской сфер в Италии, безусловно, было связано с недостаточной эффективностью гражданской власти в условиях Италии конца VI в.
Другой реакцией на ослабление гражданской власти стала все более заметная роль, которую в обществе играли епископы. Последнее упоминание praefectus urbis Romae42 в период поздней Античности, которое имеется в нашем распоряжении, относится к 599 г. В предшествующий период этой должностью дорожили; Кассиодор упоминает, что занимавшие ее люди ездили на колеснице, и, судя по их быстрой смене во времена готов, за возможность ее получить шла конкурентная борьба. Но в изменившемся мире конца VI в. эта должность стала анахронизмом: например, необходимость в чиновнике, который председательствовал бы на заседаниях сената, теперь отсутствовала, поскольку они больше не проводились. В городах большая часть власти перешла к епископу, особенно в случаях, когда он мог опереться на ресурсы своих владений на Сицилии, которые находились вне досягаемости лангобардов, что можно было сказать о епископах таких кафедр, как Рим или Равенна. Благотворительность, в которой принимал участие Григорий Великий, и переговоры, в которые он вступал с
42 praefectus urbis Romae (лат.) - префект города Рима. - Примеч. науч.ред.
218


ГЛАВА 6. Остготская Италия и вторжения лангобардов
предводителями лангобардов, свидетельствуют о слабости государства, ответом на которую стало усиление епископской, и особенно папской, власти. Однако, если мы хотим получить представление об изменениях, происходивших в Италии, нам необходимо рассмотреть милитаризацию ландшафта. В переписке Кассиодора упоминается о существовании военных сооружений (castra, castella) лишь в трех местах - в Тортоне в Лигурии, в Верруко на реке Адидже и на реке Дюране43, все они располагались на самой границе государства остготов или рядом с ней. В описании Прокопием войны с готами, в частности, того ее периода, когда готов возглавлял Тотила, перед нами предстает ландшафт, на который война оказала большее влияние; например, мы узнаем о 0%г>рсоца (крепости) в Центумцелле и фроирюу (городище) в Непи44. Но это не подготавливает нас к восприятию пейзажа, усыпанного castra и castella, который предстает перед нами в переписке Григория Великого. Например, здесь мы встречаем castrum, построенный монахами в Сквиллаче в Бруттии, месте, о котором Кассиодор писал «non habet muros»45, и другой в Баньорео, где население присоединилось к vir gloriosus46 Ансфриду, судя по имени, лангобарду, при избрании епископа47. Возведение таких укреплений, а также тот факт, что эта инициатива не всегда исходила от государства, является признаком того, как к концу века изменилась Италия.
СТЕПЕНЬ ИЗМЕНЕНИЙ В ИТАЛИИ В ТЕЧЕНИЕ VI ВЕКА
Вопрос о том, когда на смену Древнему миру пришли Средние века, имеет обескураживающее расхождение в ответах и может быть question mal posée48. Тем не менее, если нам необходимо провести грань между двумя периодами, называемыми «древность» и «средневековье», то существуют веские причины считать таковой, по крайней мере в Италии, VI век49. Деятельность Сената расцвела при Одоакре и остготах, но Григорий Великий провозгласил
43 Variae 1.17, III.48, III.41.
44 Bellum Gothicum III.36.11, IV.34 Л 6 (где также упомянута крепость).
45 non habet muros (лат.) - «не имеет стен». - Примеч. науч.ред.
46 vir gloriosus (лат.) - славный (прославленный) муж. - Примеч. науч.ред.
47 Григорий Великий Ерр. 8.32 (ср. Cassiodorus, Variae XII.15.5), 10.3.
48 question mal posée (франц.) - неправильно заданный вопрос. - Примеч. науч.ред.
49 Stroheker (1965), р. 305-308, считает ею окончание правления Юстиниана; точки зрения других исследователей см. на р. 279, 285 ff.
219


Джон Мурхэд
‘senatus deesfb0: одни его члены были вырезаны готами во время войны с Юстинианом, в то время как другие бежали в Константинополь, где некоторые из их потомков еще продолжали жить в конце этого столетия, а те, кто вернулся в Италию, оказались в стране, разоренной войной. Справедливо указывалось, что уничтожение Сената стало ценой за изгнание готов50  51, но именно византийцы заплатили эту цену. Действительно, из тех, кто правил Италией в VI в., готы были самыми надежными хранителями классических традиций. Последние известные игры в Риме были устроены Тотилой в 549 г., и писатель, живший почти в одно время с этими событиями, хотя и враждебно настроенный по отношению к этому королю, прибегает к языку, сходному с тем, который Плиний использовал, когда, говоря о Трояна, называл его живущим в Риме подобно отцу со своими детьми52. Во время правления остготов Кас- сиодор сочинил красноречивую похвалу городской жизни, описав классические способы времяпрепровождения, к которым мог прибегнуть гражданин-горожанин: беседы с равными по положению, прогулка на форум, осмотр товаров ремесленников, использование закона для разрешения своих проблем, игра в шашки, посещение бань со своими спутниками и организация приемов53. Но когда он вернулся в Италию в 550-х гг., спустя несколько лет, которые он провел в Константинополе, Кассиодор вел совершенно другую жизнь, поскольку он основал монастырь в своем семейном поместье в одном из самых отдаленных регионов материковой Италии.
Несомненно, эти изменения были симптомом более широко распространенной тенденции: ослабления позиций аристократии в течение VI в. как на Востоке, так и на Западе. Но после византийского завоевания Италии гражданская аристократия, которая процветала в первой трети этого столетия, осталась не у дел, а приход лангобардов еще менее способствовал сохранению традиционных форм цивилизованной жизни. Контраст между готами, по большей части незаметно расселившимися на севере Италии, живущими на доходы от налогов, терпимыми к католикам и хранившими римские традиции, и лангобардами, расселившимися по большей части Италии, живущими на землях, которые в ряде случаев были
50 Григорий Великий Homilae in Hiez. II.6.22. (‘senatus deesf (лат.) - «сената не существует». - Примеч. науч.ред.).
51 Wes (1967), р. 193.
52 LP (Vigilius); см. Плиний Старший «Панегирик Траяну» 21.4.
53 Variae VIII.31.8.
220


ГЛАВА 6. Остготская Италия и вторжения лангобардов
отобраны у их прежних владельцев, временами с энтузиазмом преследовавшими католиков и сравнительно невосприимчивыми к римскому влиянию, поразителен, но не меньше была степень изменений, которые лангобарды внесли в жизнь аристократии, жившей за счет доходов от земельных владений.
Но если VI век стал свидетелем печального умаления значения одного из столпов италийского общества, его церковный аналог укрепился. В то время как строительство церквей шло быстрыми темпами, ремонт театра Помпея, предпринятый Симмахом в начале этого столетия, является последним известным примером частного покровительства традиционным светским постройкам54. Действительно, светские здания стали отчуждаться для церковных нужд; так, например, одно такое здание в Риме, вероятно, дом для приемов городского префекта, был превращенный в церковь святых Косьмы и Дамиана в период 526-530 гг., что предваряет более известную перестройку в собор Пантеона в 609 г. Имела место и схожая клерикализация интеллектуальной жизни, примером чему является сам Кассиодор. Будучи молодым человеком, он обратил на себя внимание Теодориха тем, что представил панегирик, и стал служить ему и другим королям готов и как панегирист, и как составитель официальных посланий. С другой стороны, сочинения, которые он создал в качестве vir religiosus55, удалившись от мирской жизни, были преимущественно духовными по содержанию, но даже церковная история, которую он написал, по мнению Григория Великого, была слишком либеральной и не имела большой популярности. Интеллектуальные горизонты, которые были достаточно широки, чтобы включать философский труд Боэция и risqué56 стихи Эннодия в начале века, ко времени Григория Великого сузились до такой степени, что большинство сочинений стали иметь отношение к духовной сфере как в части содержания, так и в части авторства. На смену позднеантичному миру периода власти готов пришел новый, в котором преобладали те, кто воевал и молился, и чьи контуры были явно средневековыми.
В то время, когда происходили эти изменения, менялась и роль Италии в мире. Лишенная своих провинций, она могла казаться заброшенной, когда остготы захватили ее, но расширение терри¬
54 Ward-Perkins (1984).
55 vir religious (лат.) - человек, посвятивший себя религии; благочестивый муж. - Примеч. науч.ред.
56 «рискованные, опасные» (франц.). - Примеч. науч.ред.
221


Джон Мурхэд
торий, которого они добились, и брачные союзы, заключенные Теодорихом, превратили ее в центр Средиземноморья. Этого положения ее лишило успешное вторжение Юстиниана. Равенна, которая осталась ее столицей, была низведена до положения филиала корпорации, управляемого из Константинополя посредством иноземцев, занимавших высшие должности. Такое положение создавало благоприятные условия для вторжения соседей. Худшее развитие событий последует, когда лангобарды положат конец ее единству и создадут Италию разделенную, какой она и останется почти вплоть до наших дней. К концу столетия произошли перемены, которые развивались на протяжении веков: с политической и экономической точки зрения Италия была разделена и изолирована. Центральное положение, которое она занимала в европейских делах, перейдет к Римской церкви, что продемонстрирует, в первую очередь, отправка Григорием Великим в 596 г. миссионеров в Кент. То, что в ближайшем будущем влияние Италии в мире будет основываться на власти епископа Рима, свидетельствует о том расстоянии, которое она прошла со времени празднования в 500 г. Теодорихом tricennalia57 в городе.
57 	tricennalia (лат.) - тридцатилетие (правления). - Примеч. науч.ред.
222


ГЛАВА 7
СОЗДАНИЕ КОРОЛЕВСТВ СВЕВОВ И ВЕСТГОТОВ В ИСПАНИИ
Абилио Барберо, Мария Исабель Лоринг
Убийство в 455 г. императора Валентиниана III, который был последним представителем династии Феодосия, и последовавшее за ним разграбление Рима вандалом Гейзерихом явились свидетельством начала глубочайшего политического кризиса в западных провинциях Римской империи. Активизация военных действий в связи с враждебностью варваров-foederati и расходящиеся интересы галльской и итало-римской сенаторской аристократии привели к торжеству центробежных тенденций, и результатом которых стало падение Римской империи на Западе, на смену которой пришли римско-германские королевства1.Таким образом, Испания, как и остальные западные провинции Империи, вступила в период политической и военной нестабильности, что, в конечном итоге, привело к ослаблению институтов центральной власти на ее территории, которые уступили место новым региональным политическим силам. Это процесс был на руку не только свевам, единственному варварскому народу, оставшемуся на Пиренейском полуострове после отбытия вандалов в Африку в 429 г., которые к этому времени прочно закрепились в его западной части, но и вестготам. Несмотря на то, что в середине V в. их интересы были сосредоточены в Южной Галлии, они вскоре стали проникать в Испанию и основывать здесь свои опорные пункты, которые позже позволили им установить свою стабильную политическую власть и, в конце концов, во второй половине VI в. присоединить королевство свевов.
1 	Выражение «римско-германские королевства», использованное Стейном, лучше всего отражает характер первых варварских королевств, см. Stein (1959), I, р. 365. См. также Гербердинг, глава 1 выше и Холсол, глава 2 выше.
223


Абилио Барберо, Мария Исабель Лоринг
ПЕРВОЕ КОРОЛЕВСТВО СВЕВОВ И ЕГО ПОДЧИНЕНИЕ ВЕСТГОТАМ
В начале V в. свевы расселились в западных пределах провинции Gallaecia, но после ухода вандалов они начали расширять свои владения. Вследствие этого к середине V в. свевы стали контролировать огромную территорию, которая простиралась от Галлеции на севере до Бетики на юге, включая Лузитанию, чья столица, бывшая также и центром епархии, Emerita Augusta (Мерида) в какой-то момент, вероятно, играла роль резиденции королей свевов. Начало этим завоеваниям было положено в период тридцатилетнего правления Хермериха, первого короля свевов, и они были продолжены его преемниками - сыном Рихелой и внуком Рехиаром. Они были отмечены несколькими победами войск свевов над римскими полководцами, которым было поручено остановить их экспансию, пока, наконец, в 452 г. имперские власти не достигли с ними соглашения, точные условия которого нам неизвестны, но которое, по крайней мере, остановило расширение свевами своих владений и ограничило их влияния западными регионами, поскольку благодаря ему свевы отступили из Carthaginensis2. Весьма вероятно, что свевы испытывали значительные трудности с созданием эффективной системы управления столь большой территорией, захваченной ими, а соглашение 452 г. поставило военное дело под исключительный контроль королей свевов и создало основу для преобразования их королевства из племенного в территориальное.
Однако события, которые последовали за убийством Валентиниа- на III, нарушили их договоренности. До насильственной смерти Валентиниана и прихода к власти императора, который не являлся представителем дома Феодосия, свевы соблюдали соглашение, но личная договоренность, лежавшая в его основе, означала, что действие соглашения прекращалось вместе со смертью Валентиниана, и в том же 455 г. свевы возобновили военные действия, напав на недавно восстановленную провинцию Carthaginensis. Новый император Авит (455-456 гг.), преемник Петрония Максима, находившегося у власти непродолжительное время, когда переговоры зашли в тупик, немедленно объявил войну свевам и использовал против них своих союзников-вестготов. Вторжение
2 	«Хроника» испано-римлянина Идация, который стал в 427 г. епископом Aquae Flaviae в Галлеции, охватывает период 379-469 гг. и особенно полезна для изучения процесса создания королевства свевов, в котором сам Идаций принял участие.
224


ГЛАВА 7. Создание королевств свевов и вестготов в Испании
вестгота Теодориха II было внезапным и разрушительным: основная часть войск свевов была разбита 5 октября 456 г. в окрестностях Asturica Augusta (Асторги); затем был разграблен город Вгасага Augusta (Брага), исполнявший функции столицы; король Рехиар, бежавший в Порто, был схвачен и казнен; наконец, Теодорих вступил в Лузитанию и взял Мериду. Однако эта военная кампания была прервана известием о свержении и убийстве Авита, которое заставила Теодориха отступить в Галлию, хотя во время отхода его войска разграбили Асторгу и Паленсию.
Карта 2. Испания при вестготах
Необходимо отметить, что рассказ Идация об этой кампании содержит упоминание о разграблении Браги и Асторги. Помимо
225


Абилио Барберо, Мария Исабель Лоринг
грабежа, войска также осквернили святые места, вырезали часть населения и захватили множество римлян в качестве пленников, среди которых были два епископа со всем их клиром. Это позволяет предположить, что, несмотря на то, что Идаций изображает отношения между свевами и жителями провинций как состояние постоянного конфликта, некоторые группы местного населения, включая католическое духовенство, сотрудничали со свевами, порывая с имперской властью и участвуя в осуществлении захватнических планов свевов. Это объясняет пленение и отправку двух епископов, захваченных в Асторге, в Галлию. В то же время пленение и казнь короля свевов Рехиара также было важным событием. Идаций после сообщения об этом утверждает, «что королевство свевов было разрушено и прекратило свое существование», хотя несколькими строчками ниже он указывает, что «свевы из отдаленных частей Галлеции выбрали своим королем Мальдру », а позже сообщает и о других вождях, которые пытались провозгласить себя королями3. Эти сведения могут показаться противоречащими друг другу, но смерть Рехиара, безусловно, положила конец династии Хермериха и резко оборвала процесс формирования королевства свевов, в котором создание институционной монархии варварского происхождения сочеталось с усвоением позднеимперских институтов4.
После отступления Теодориха свевы заключили мир с галло- римлянами, который позволили им, по крайней мере, вернуть определенный контроль над провинцией Gallaecia, но им не удалось восстановить политическую стабильности, подобную той, что существовала в предыдущий период. Во-первых, Мальдрас не смог утвердить свою власть над большей частью свевов, которые, по-видимому, оказались разделены на враждебные друг другу группировки. Кроме того, Теодорих II продолжал активно вмешиваться в дела Испании, и дважды отправлял войска в Бетику, на территории которой свевы сохранили определенное влияние, возможно, благодаря внезапному отступлению Теодориха после смерти Авита5. Таким образом, разобщенность свевов привела к
3 Идаций «Хроника» 175: ‘regnum destructum et finitum est Sueuorum’; 181: ‘Sueui, qui remanserant in extrema parte Gallaeciae . . . Maldras sibi regem constituunt’.
4 Diaz Martinez (1986-87), p. 213.
5 Идаций «Хроника» 192, 193, 197. Эти компании осуществлялись по личной инициативе Теодориха II; таким образом, Идаций не сообщает о вмешательстве
226


ГЛАВА 7. Создание королевств свевов и вестготов в Испании
распаду королевства; север Лузитании остался за Мальдрасом, a Gallaecia перешла к Рихимунду. Третий претендент на власть, Агривульф, умер в Порто в 457 г. в разгар борьбы за собственное королевство. Наконец, отношения с испано-римлянами, кажется, заметно ухудшились, судя по сообщению Идация о грабительских набегах как в Лузитании, так и в самой Gallaecia, и даже о массовых убийствах местного населения.
Именно в таких обстоятельствах в конце 459 г. в Gallaecia прибыло двойное посольство, представлявшее Империю и вестготов, от которого ее жители узнали о соглашении между новым императором Майорианом (457-461 гг.) и Теодорихом II. Это решение было связано со стремлением Майориана восстановить власть Империи над провинциями, для чего он, помимо прочего, предполагал начать войну с вандалами, нападая на них с побережья Hispania. Эта стратегия могла предусматривать и новое наступление на свевов. В мае 460 г. Майориан вступил в Испанию, направляясь к Cartha- ginensis, в то время как часть армии вестготов под командованием комита готов Сунериха и magister militum Непотиана отправилась в Gallaecia и разграбила пригороды Луго. Тем не менее, согласно Идацию, армия вестготов отступила, столкнувшись с интригами галло-римлян в пользу свевов, но, возможно, они поступили подобным образом, услышав о поражении в войне с вандалами, которое положило конец предпринятой Майорианом кампании по восстановлению императорской власти над провинциями. Сам император был казнен после возвращения в Италию в 461 г. своим самым выдающимся полководцем, magister peditum praesentalis и патрицием Рицимером, который был варварским военачальником на римской службе, свевом по происхождению и, через свою мать, внуком короля вестготов Валлии.
Рихимер также определил преемника Майориана на императорском престоле, на который он посадил представителя сенаторского сословия Либия Севера (461-465 гг.), бывшего не более чем марионеткой в его руках. За пределами Италии Рицимер мог утверждать свою власть только с помощью союзников вестготов и бургундов, что в случае с диоцезом Hispania и провинциями к югу от Галлии означало передачу военной власти в руки вестгота Теодориха. С этого времени Теодорих контролировал не только войска готов и военачальников, дислоцированных на территории диоцеза, но и
римских властей и, кроме того, они происходили в 458 г. и в какой-то период в 459 г., но определенно до того, как вестготы признали власть Майориана в 459 г.
227


Абилио Барберо, Мария Исабель Лоринг
высшее военное командование. Согласно Идацию, Теодорих сам сместил Непотиана, который, почти наверняка, был противником Рицимера, и заменил его аквитанским сенатором Арборием, имевшим должность comes et magister utriusque militia в Hispania и остававшимся на своем посту, пока не был отправлен в отставку в 465 г. по приказу короля вестготов.
В условиях почти полной самостоятельности Теодорих продолжил вмешиваться в дела свевов. Последние разделились на сторонников Фрумара, являвшимся, вероятно, преемником недавно убитого Мальдраса, и сторонников Рихимунда, и хотя у нас нет сведений о новых конфликтах между свевами и вестготами, в течение 461 г. они часто обменивались посольствами. Второе из этих посольств, отправленное королем вестготов, возглавлял Ремис- мунд и dux Кирила, которые прибыли в сопровождении войска. Ремисмунд вернулся в Тулузу, а военачальник готов и войска остались. Мы не знаем, что произошло в следующие несколько лет, но военное присутствие готов стало решающим фактором, когда, после смерти Фрумара в 465 г., Ремисмунд, уже бывший однажды послом, объявил себя единственным королем всех свевов и восстановил мир, позднее заключив соглашение с вестготами, которое было подтверждено и заключением соответствующего брака.
Одним словом, через десять лет после их начала войны со свевами закончились возвращением их королевства к его первоначальным размерам и потерей им своей самостоятельности в результате внешнего вмешательства, но не римско-имперских сил, а вестготов, которые после этого приобрели большое влияние в Hispania. В это же время произходило массовое обращение свевов в христианство. Как народ они оставались язычниками, несмотря на раннее и достаточно необычное обращение их короля Рехиара в христианство никейского толка. Идаций приписывает это массовое крещение арианскому епископу Аяксу, уроженцу Галатии, который в своих трудах по распространению арианства опирался на поддержку Ремисмунда. Он также сообщает нам, что этот «источник заразы» был принесен в 466 г. из той части Галлии, что находилась под властью готов6. Пасторское служение Аякса приходилось на второй период существования королевства свевов, который начался в 465 г. с приходом к власти Ремисмунда. С одной стороны, разногласия, которые ослабляли свевов, начиная
6 	Идаций «Хроника» 232, ‘A Gallicam Gothorum habitatione hoc pestiferum .. . uirus aduentum.’
228


ГЛАВА 7. Создание королевств свевов и вестготов в Испании
с 456 г., к этому времени были преодолены, но, с другой стороны, новое королевство оказалось под покровительством тулузского королевства вестготов, откуда среди свевов начало распространяться аринство.
ОБРАЗОВАНИЕ ТУЛУЗСКОГО КОРОЛЕВСТВА ВЕСТГОТОВ И УСИЛЕНИЕ ПРИСУТСТВИЯ ВЕСТГОТОВ В ИСПАНИИ
Новый король вестготов Эйрих (466-484 гг.), который вступил на престол, убив своего брата Теодориха II, считается создателем Тулузского королевства вестготов. Во время его правления foedus, определявший отношения вестготов с Империей, окончательно перестал соблюдаться, и, как следствие, вестготы чаще действовали в своих собственных интересах (создавая новое политическое образование), нежели в сотрудничестве с Империей. Такое развитие событий является логическим продолжением процесса, начало которому было положено в предыдущий период, когда вся военная власть в провинциях, расположенных южнее Галлии, и в испанском диоцезе оказалась в руках королей вестготов. Тем не менее, вестготы не порвали с Империей незамедлительно, а Эйрих, придя к власти, отправил посольство к императору, извещая его о своем восхождении на престол7. Однако одновременно с этим другие миссии были отправлены к королю вандалов Гейзериху, одному из главных врагов Рима, и к королю свевов Ремисмунду, недавний союз с которым был под угрозой разрыва из-за убийства Теодориха II.
Приход к власти Эйриха ознаменовал перемены в отношениях между вестготами и свевами. Согласно Идацию, Ремисмунд без промедления отреагировал на прибытие посольства от готов, отправив своих представителей не только к тулузскому двору, но также и к вандалам и самому императору. Подобная инициатива предполагала, что король считал протекторат вестготов завершенным и намеревался заключить собственное соглашение с Империей. Более того, в 468 г. Ремисмунд вступил во главе армии в Лузитанию, разграбив город Conimbrica (Коимбра). Реакция Эриха на эти события была незамедлительной: в 469 г. вестготская армия захватила
7 	Идаций «Хроника» 238. Возможно, это посольство побывало в Константинополе, поскольку в 466 г. приход к власти Либия Севера не был урегулирован, хотя Идаций сообщает, что посольство имело место 468 г., а к этому времени император Лев уже объявил Антемия императором Запада.
229


Абилио Барберо, Мария Исабель Лоринг
Emerita Augusta (Мериду), ясно давая понять, что он не позволит свевам восстановить контроль над Лузитанией.
Это стало важным шагом, поскольку у нас нет сведений о каком-либо постоянном присутствии готов на полуострове до этого момента, хотя нельзя исключать того, что гарнизоны вестготов оставались там в ходе предыдущих военных компаний8. В любом случае, испано-римское население теперь было вынуждено признать их власть, поскольку после взятия Мериды римское население Лиссабона, представленное гражданином города Лусидием, передало город под власть свевов, что спровоцировало карательную акцию со стороны вестготов, в ходе которой они не щадили ни свевов, ни римлян. В том же 469 г. король свевов заключил мир с Aunonenses, полунезависимым народом, который сопротивлялся владычеству свевов с 466 г., и снова разграбил Лузитанию. Это привело к очередным карательным набегам со стороны войск готов. Король свевов Ремисмунд отправил к императору посольство, в котором вместе со свевами участвовал римлянин Лусидий. Целью миссии могло быть только получение помощи от Империи. На этом эпизоде заканчивается «Хроника» Идация, а с ней, в известной степени, и история королевства свевов. Более поздние источники хранят о ней молчание, которое прерывается только спустя столетие в преддверии захвата королевства вестготами9. Сложно сказать, чем закончилась новая война между свевами и вестготами, но, судя по действиям испано-римлянина Лусидия, очевидно, что некоторые жители провинций были готовы скорее признать власть свевов, чем вестготов. Это наблюдение позволяет нам, в свою очередь, рассмотреть возможность того, что в этот момент произошло объединение северо-западных частей Лузитании и внутренних районов Геллеции, относящихся к conventus Asturicensis10. Ибо эти регионы были, по-видимому, полностью интегрированными в королевство свевов во второй половине VI в. Этот процесс происходил в условиях постоянных военных столкновений с вестготами, которые, в свою очередь, сосредоточили свое присутствие в южной и центральной частях Лузитании, в своем анклаве в Мериде. Широко
8 В испанской историографии традиционно считается, что основание первых вестготских поселений в Лузитании произошло в ходе военной кампании Теодо- риха II в 456 г., хотя в настоящий момент ни письменные источники, ни данные археологии не подтверждают эту гипотезу.
9 Historia Suevorum Исидора Севильского, источником для которого служил Идация, прерывается на этом же месте и возобновляется только с правления Тео- демира (561-570 гг.).
10 conventus Asturicensis (лат.) - Астурийского округ. - Примеч. науч.ред.
230


ГЛАВА 7. Создание королевств свевов и вестготов в Испании
известная надпись, датируемая 483 г., относится к последним годам правления Эйриха. Она отмечает восстановление римского моста в Мериде dux' ом Саллой во времена potentis Eruigii regis11, предпринятое после оконча