Author: Луи-Адольф Тьер
Tags: история как литературный жанр исторические произведения хроники анналы мемуары дневники воспоминания жизнеописания биографии фольклор фольклорист литература
ISBN: 978-5-8159-1207-6
Year: 2013
Text
Одно из величайших
исторических сочинений
Тьера, которое по множеству
содержащихся в нем досто-
верных фактов, по историче-
ской живописи, по мастер-
ству изложения и важности
своего предмета должно быть
причислено к величайшим
। воре ниям нашего века.
ФА.Кони.
ЛА ос 1 •
драматург.
A. THIERS
HISTOIRE DU CONSULAT
CT
DE L’EMPIRE
PARIS. PAULIN, LIBRAIRE-fiDITEUR, 60
RUE RICHELIEU
1845-1862
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР
ИСТОРИЯ КОНСУЛЬСТВА
и
ИМПЕРИИ
ИМПЕРИЯ
в четырех томах
1
том
ЗАХАРОВ
МОСКВА
УДК 82-94
ББК 82(3)Фр
Т94
Тьер Л.-А.
Т94 История Консульства и Империи. Книга II. Империя:
в четырех томах / Тьер Луи-Адольф ; [пер. с франц.
О.Вайнер]. — М. : «Захаров, 2013. — 744 с. : илл.
ISBN 978-5-8159-1207-6 (общий)
ISBN 978-5-8159-1208-3 (том I)
Луи-Адольф Тьер (1797—1877) — политик, премьер-министр
во время Июльской монархии, первый президент Третьей рес-
публики, историк, писатель — полвека связывают' историю
Франции с этим именем. Автор фундаментальных исследова-
ний «История Французской революции» и «История Консуль-
ства и Империи». Эти исследования являются уникальными
источниками, так как написаны «по горячим следам» и основаны
на оригинальных архивных материалах, к которым Тьер имел
доступ в силу своих высоких государственных должностей.
Оба труда представляют собой очень подробную историю
Французской революции и эпохи Наполеона I и по сей день
цитируются и русскими и европейскими историками. Тем более
удивительно, что в полном виде «История Консульства и Им-
перии» в России никогда не издавалась. В 1846—1849 годах
вышли только первые четыре тома — «Консульство», которое
«Захаров» переиздало в новой литературной редакции в 2012 году.
Вторая часть — «Империя» — так и не была издана! «Захаров»
предлагает вам впервые на русском языке (с некоторыми сокра-
щениями) — через полтора века после издания во Франции! —
это захватывающее чтение в замечательном переводе Ольги
Вайнер.
© Ольга Вайнер, 2013
© «Захаров», 2013
I
НАЧАЛО
Несомненно, кровавая катастрофа в Венсене произве-
ла на Францию сильное впечатление, но еще большее
впечатление произвела она на Европу. Мы не отклонимся
от строгой истины, если скажем, что она стала главной
причиной третьей всеобщей войны. Заговор француз-
ских принцев и смерть герцога Энгиенского оказались
взаимными ударами, которыми революция и контррево-
люция побудили друг друга к новому этапу жестокой
борьбы, распространившейся вскоре от Альп и Рейна до
берегов Немана.
Мы вкратце обрисовали взаимоотношения Франции
с различными дворами после возобновления войны с Ве-
ликобританией; притязания России на высший арбитраж,
холодно принятые Англией и любезно — Первым консу-
лом, но отвергнутые им, когда он увидел пристрастность
российского правительства; опасения Австрии касательно
того, что война вновь станет всеобщей; замешательство
Пруссии, почти соблазненной отношением Наполеона
и готовой наконец, оставив долгие колебания, броситься
в объятия Франции.
Таково было положение дел незадолго до плачевного
заговора, о котором мы подробно рассказали в предыду-
щем томе*. Ломбард вернулся в Берлин, переполненный
услышанным в Брюсселе, и, сообщив свои впечатления
молодому Фридриху-Вильгельму, убедил его окончатель-
но вступить в союз с Францией. Такому счастливому
результату во многом способствовало и следующее обсто-
ятельство: Россия выказала мало расположения к идеям
Пруссии о континентальном нейтралитете, основанном на
* Об этом читайте в последних главах «Консульства», М. : «Заха-
ров», 2012 г. — Прим. ред.
6
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
ее собственном нейтралитете, и пыталась подменить эти
идеи проектом третьей стороны. В результате реализации
такого проекта, под предлогом сдерживания воюющих
держав, возникла бы лишь новая коалиция, направленная
против Франции и оплачиваемая Англией. Фридрих-Виль-
гельм, обиженный приемом, который получили его пред-
ложения, и чувствуя, что сила на стороне Первого кон-
сула, предложил ему уже не бесплодную дружбу, как
делал в 1800 году через неуловимого Гаугвица, но насто-
ящий союз. Поначалу он предлагал — как Франции, так
и России — расширение прусского нейтралитета на все
германские земли взамен на оставление Ганновера, что,
впрочем, означало бы для французов открытие континен-
та для английской торговли и закрытие дороги в Вену.
Совещаясь в Брюсселе с Ломбардом, Первый консул об
этом и слышать не захотел. После возвращения Ломбарда
в Берлин и последних демаршей России король Пруссии
предложил нечто совершенно иное. По новой системе
Франция и Пруссия гарантировали друг другу сохране-
ние status praesens*, включая все приобретения Пруссии
в Германии и Польше с 1789 года, za для Франции —
Рейн, Альпы, Пьемонт, президентство Итальянской рес-
публики, Парму, Пьяченцу и королевство Этрурию. При
возникновении угрозы какому-либо из этих интересов
та из держав, которая не подвергнется непосредственной
атаке, должна была вмешаться, чтобы предупредить войну.
Если ее усилия окажутся безрезультатными, обе державы
обязывались объединить силы и вести борьбу совмест-
ную. Взамен Пруссия требовала оставления берегов Эльбы
и Везера, сокращения французской армии в Ганновере
до численности, необходимой лишь для сбора доходов,
то есть до 6 тысяч; и наконец, если по достижении мира
успехи Франции будут достаточно велики, чтобы она
могла диктовать условия, Пруссия требовала, чтобы судь-
ба Ганновера решалась с ее согласия. Косвенным обра-
зом это означало, что Ганновер будет отдан ей.
Столь углубиться в политику Первого консула Фридри-
ха-Вильгельма заставила необходимость мира на континен-
те, мира, который зависел, по его мнению, от прочного
* Status praesens (лат.) — состояние в настоящее время. — Прим. ред.
I. Начало
7
союза между Пруссией и Францией. С прозорливостью,
достойной уважения, он понимал, что никто на конти-
ненте не осмелится нарушить всеобщий мир, если Прус-
сия и Франция объединятся. В то же время он полагал,
что, сдерживая континент, он сдерживает и Первого кон-
сула, ибо сохранение настоящего положения обеих держав
стало бы средством закрепить это положение и воспре-
тить Первому консулу новые предприятия. Если бы Прус-
сия продолжала упорствовать в таких воззрениях и если
бы ее поощряли настойчивее их придерживаться, судьбы
мира стали бы иными.
Те же доводы, что склонили Пруссию сделать выше-
приведенное предложение, должны были склонить и Пер-
вого консула принять его. Ведь он хотел, по крайней
мере тогда, Франции в границах от Рейна до Альп,
абсолютного господства в Италии, преобладающего вли-
яния в Испании, словом, верховенства над Западом.
Добиваясь от Пруссии гарантий, он получал всё это
почти с непреложной уверенностью. Конечно, континент
вновь открывался англичанам вследствие его ухода с бе-
регов Эльбы и Везера; но благоприятные условия для их
торговли не приносили им того блага, каким злом для
них оборачивалась стабильность на континенте вслед-
ствие объединения Пруссии и Франции. А стабильность
на континенте позволяла Первому консулу рано или
поздно нанести Англии мощный удар.
Правда, в предложении Пруссии недоставало самого
слова «союз»: он, конечно, подразумевался, но само сло-
во, по тщательно продуманной воле молодого короля,
отсутствовало.
В самом деле, король не захотел внести его в договор
и даже счел нужным приуменьшить его видимую значи-
мость, назвав «конвенцией». Но что значит форма, если
есть суть; если обязательство объединить силы опреде-
ленно оговорено; если это обязательство, принятое чест-
ным и верным слову королем, заслуживает доверия?
Здесь будет уместно отметить одну из слабостей ума,
присущую не только двору Пруссии, но всем дворам
Европы того времени. Новым правительством Франции,
с тех пор как его возглавил великий человек, восхища-
лись; его принципы любили столь же, сколь почитали
8
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
его славу; и в то же время желали держаться от него
в стороне. Даже когда насущные интересы принуждали
к сближению, предпочитали иметь с ним лишь деловые
отношения. Не то чтобы питали к нему аристократиче-
ское презрение старых династий к новым или даже дер-
зали его выказывать — Первый консул еще не сделал
себя главой династии и не давал повода к подобного
рода сравнениям. Воинская слава, составлявшая его глав-
ное достоинство, относилась к того рода заслугам, перед
которыми никнет любое пренебрежение. Опасались, од-
нако, формально объявив себя его союзником, выгля-
деть в глазах Европы изменником общему делу королей.
Взятые в отношении Первого консула обязательства ко-
роль хотел представить как жертву, принесенную напе-
рекор себе во имя насущных нужд своих народов. Его
народы и в самом деле нуждались в освобождении Ган-
новера ради открытия Эльбы и Везера; чтобы добиться
от Франции оставления Ганновера, нужно было уступить
ей хоть что-нибудь, и ему пришлось гарантировать ей
то, что, впрочем, другие страны и так гарантировали
либо в договорах, либо в тайных конвенциях. Такой це-
ной, которая вовсе не означала новой уступки, он осво-
бождал Германию от иностранных солдат и восстанавли-
вал торговлю.
В наши дни, когда бывшая Германская империя распа-
лась, между Пруссией и Францией остается один, и весь-
ма опасный, предмет соперничества — рейнские провин-
ции. А в 1804 году Пруссия, расположенная в удалении
от Рейна, имела сходные с Францией интересы, противо-
положные австрийским. Ненависть, которую Фридрих
Великий питал к Австрии и какую он ей внушал, еще не
угасла. Реформа германской конституции, секуляризация
церковных земель, раздел голосов между католиками
и протестантами, — все эти решенные и нерешенные
вопросы исполняли оба двора взаимной враждебности.
Уж если с кем было сближаться Франции в Европе, то
именно с Пруссией.
В самом деле, Испания как союзница уже ничего
собой не представляла, и ради ее восстановления Франции
пришлось позднее столкнуться с огромными трудностями.
Италия, раскромсанная на лоскуты (почти все из которых
I. Начало
9
находились во власти Франции), еще не могла предоста-
вить реальной силы; она едва поставляла немногих солдат,
которые, чтобы приобрести опыт, нуждались в долгой
службе бок о бок с французами. Австрия, более искушен-
ная и коварная, чем все остальные дворы вместе взятые,
вынашивала решение, которое скрывала от всех — набро-
ситься на Францию при первой возможности, чтобы
вернуть утраченное. И в этом не было ничего удиви-
тельного и достойного осуждения. Всякий побежденный
старается восстановить свое положение и имеет на это
право. Насколько Пруссия представляла в Германии не-
что подобное нам, настолько Австрия представляла в ней
нечто противоположное, ибо являла собой совершенный
образ старого режима. Впрочем, для ее непримиримости
с Францией хватало и одной причины — Италии, пред-
мета ее самой живой страсти и равной страсти со стороны
Первого консула. С тех пор как мы начали стремиться
к господству в Италии, с Австрией следовало надеяться
лишь на перемирия, более или менее долгие. Таким обра-
зом, из двух вечно разделенных германских дворов вы-
бор в пользу венского был невозможен.
Что до России, то, притязая на господство на конти-
ненте, следовало мириться с ее враждебностью. Последние
десять лет достаточно это доказали. Даже не имея инте-
ресов в войне, которую Франция вела против Германии,
и имея интерес в войне против Англии, при Екатерине
Россия занимала враждебную позицию, при Павле I по-
слала Суворова, а при Александре кончила тем, что уста-
новила протекторат над континентом. Континентальная
зависть делала ее врагом Франции подобно тому, как
зависть на море сделала врагом французов Англию.
Проект союза, не называемого союзом, доставлен-
ный послом Луккезини Первому консулу вместе с пись-
мом короля, живо задел его. По праву считая отношения
с Францией весьма почетными и, главное, выгодными,
Наполеон не видел оснований для того, чтобы к ним
относились свысока. Помимо слова «союз», которое Пер-
вый консул считал абсолютно необходимым, он оспаривал
и некоторые из условий, на которых настаивала Прус-
сия. В отношении Ганновера он выказал сговорчивость
10
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и готовность с легкостью уступить его Пруссии (ибо это
значило фундаментально рассорить ее с Англией). Но
Наполеон оставался непреклонен относительно открытия
рек. Мысль о том, чтобы открыть часть континента ан-
гличанам, которые занимают все моря, глубоко его воз-
мущала. Он даже сказал послу Пруссии: «Как, вы хотите
заставить меня отказаться от одного из самых действенных
средств навредить Великобритании только из-за денег?
Вы уже дали три или четыре миллиона экю силезским
ткачам; так дайте же им еще столько же! Подсчитайте,
сколько вам это будет стоить, шесть или восемь миллио-
нов? Я готов выдать вам их тайно, чтобы вы отказались
от условия открытия рек».
Однако это средство было Пруссии не по вкусу, ибо
она хотела иметь возможность сказать европейским дво-
рам, что связала себя обязательствами с Первым консу-
лом лишь ради ^ого, чтобы удалить французов с Эльбы
и Везера. И короля испугало требование явного союза.
Его преследовала мысль об императоре Александре и гер-
манских дворах, непрестанно упрекавших его в веролом-
стве. Он также опасался предприимчивого характера Пер-
вого консула и боялся, слишком тесно связавшись
с ним, оказаться вовлеченным в настоящую войну, чего
он страшился более всего на свете.
Такова была ситуация, когда внезапно пришла весть
о похищении герцога Энгиенского, да к тому же с гер-
манской территории. Она произвела сильнейшее впечат-
ление. Неистовство антифранцузской партии перешло все
границы, противоположная партия оказалась в крайне
затруднительном положении. Чтобы несколько смягчить
впечатление, говорили, что это всего лишь мера предо-
сторожности; что Первый консул хочет располагать за-
ложником, но у него и в мыслях нет поразить молодого
государя со столь громким именем, к тому же не имеюще-
го никакого отношения ко всему, что затевается в Пари-
же. Однако не успели принести эти извинения, как стало
известно об ужасной казни в Венсене. С этой минуты
французская партия была вынуждена умолкнуть, об из-
винениях не могло быть и речи.
В самом деле, это жестокое событие стало настоящим
успехом для врагов Франции, ибо повсюду поставило
I. Начало
11
под удар французскую партию и вызвало единодушие,
уничтожить которое можно было только с помощью
пушек.
Ошибки противника являются лишь грустной компен-
сацией наших собственных. Однако Англия таковую ком-
пенсацию Франции предоставила. Она финансировала за-
говор и приказала, или допустила, чтобы три ее агента, ее
послы в Касселе, Штутгарте и Мюнхене, вступили в самые
преступные интриги. Первый консул отправил надежно-
го офицера, который, переодевшись и выдав себя за
причастного к заговору агента, вошел в доверие у Дрей-
ка и Спенсера Смита. Он получил от них для передачи
заговорщикам и в качестве небольшого задатка, более
ста тысяч франков золотом, которые тотчас и передал
французской полиции. Отчет этого офицера вместе с соб-
ственноручными письмами Дрейка и Спенсера были не-
замедлительно представлены Сенату и дипломатическому
корпусу для удостоверения их подлинности. Факт не
подлежал отрицанию. Отчет и эти письма, опубликован-
ные в «Мониторе» для сведения всех дворов, вызвали
повсеместное суровое порицание Англии — сразу вслед
за страстным порицанием, исключительным предметом
какового уже несколько дней являлась Франция. Беспри-
страстно настроенные наблюдатели поняли, что Первый
консул был спровоцирован, и сожалели, ради его славы,
что он не удовольствовался законными репрессиями
в отношении Жоржа и его сообщников и осуждением
поведения английской дипломатии. Дрейк и Смит, с не-
годованием высланные из Мюнхена и Штутгарта, стре-
мительно пересекли Германию, не осмелившись нигде
показаться. Дрейк, в частности, проезжая через Берлин,
получил от прусской полиции предписание не останав-
ливаться в нем ни на день. Он лишь проехал через
столицу и поспешно отплыл в Англию, увозя с собой
позор профанации самых священных обязательств.
Осуждение Дрейка и его коллеги пришло на смену
осуждения казни герцога Энгиенского. Однако Берлин-
ский кабинет стал вдруг молчалив, холоден и непроница-
ем для Лафоре: ни слова больше о союзе, о делах и даже
о жестоком событии, о котором сожалели повсюду.
12
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Настроение короля Пруссии и в самом деле переме-
нилось. Теперь он думал сблизиться с Россией и обрести
в ней опору, какую искал прежде во Франции. Он желал
добиться от Первого консула сокращения армии в Ган-
новере и ухода с берегов Эльбы и Везера в обмен на
поддержку в случае возникновения угрозы для Франции.
Решив теперь не иметь с ней ничего общего, он смирился
с оккупацией Ганновера и закрытием рек, как ее след-
ствием, и в тесном согласии с Россией искал средства
предупредить или хотя бы ограничить неудобства, проис-
текавши^ от присутствия французов в Германии. Он не-
замедлительно вступил с послом России в переговоры,
которые нетрудно было привести к желаемой цели, ибо
они отвечали всем пожеланиям российского двора.
В то время как последствия занимавшего всю Европу
трагического события ослабевали в Берлине, в Санкт-Пе-
тербурге они только разворачивались. И оказались силь-
нее, чем где-либо. Молодой, пылкий, непоследовательный
двор, свободный от осторожности ввиду удаленности от
Франции, вовсе не сдерживал своих претензий. Курьер
прибыл в Петербург в субботу, накануне воскресного
дипломатического приема. Император, обиженный высо-
комерием Первого консула и вовсе не расположенный
к сдержанности, в данных обстоятельствах прислушивал-
ся лишь к своей обиде и к слезам страстной матери. Он
приказал всему двору облечься в траур, даже не посове-
товавшись со своим кабинетом. И, когда настало время
приема, император и двор оказались в трауре, к велико-
му удивлению послов, которых никто не предупредил.
Представители европейских дворов с радостью приняли
сие свидетельство скорби, ставшее настоящим унижением
для Франции. Французский посол, генерал Гедувиль, при-
сутствовавший, как и все, на приеме, оказался в чрез-
вычайно сложном положении, но проявил спокойствие
и достоинство, поразившие очевидцев этой странной сце-
ны. Император прошел мимо него, не проронив ни слова.
Генерал не выказал ни волнения, ни смущения и спокой-
но осмотрелся, внушив своей сдержанностью уважение
к французской нации, опороченной великим несчастьем.
После столь неосмотрительной огласки император
стал совещаться с министрами о том, какого поведения
I. Начало
13
надлежит придерживаться империи. Этому молодому,
чувствительному, но столь же и тщеславному монарху не
терпелось сыграть важную роль в делах мира или войны.
К вышеописанному скандалу он присоединил полити-
ческий демарш, куда более серьезный, чем демонстрация
чувств двора. Поначалу воспротивившись, его советники
затем придумали весьма рискованное средство, а именно
предложили императору выступить против захвата Бадена,
сказавшись гарантом Германской империи. Это оказался,
как мы увидим, крайне неосмотрительный демарш.
Статус гаранта Германской империи, присвоенный себе
российским двором, был весьма спорен, ибо его последнее
посредничество, осуществленное совместно с Францией,
не получило впоследствии закрепления формальным ак-
том. А таковой акт был столь необходим для действитель-
ности гарантии, что послы Франции и России немало
совещались с немецкими послами о необходимости его
заключения и о форме, каковую ему надлежало придать.
Однако акт так и не был заключен. За его отсутствием
оставались лишь слова Тешенского договора, в котором
Франция и Россия еще в 1779 году гарантировали осо-
бые отношения между Пруссией и Австрией относитель-
но Баварского наследства. Сомнительно, чтобы данное
обязательство давало право вмешательства в вопросы
внутренней политики Германской империи. В любом
случае, если империя и имела основание жаловаться на
нарушение территории, то первоначально заявлять возра-
жение надлежало затронутому государству, то есть Вели-
кому герцогству Баденскому, или, самое большее, гер-
манской, но уж никак не иностранной державе.
Таким образом, Россия не имела никакого права под-
нимать этот вопрос, и ее действия ставили в неловкое
положение Германию, ибо, хотя и оскорбленная, Герма-
ния не имела желания затевать ссору, исход которой
было нетрудно предвидеть. Наконец, подобное публич-
ное выступление было крайне неосмотрительно. Едва
минуло четыре года с тех пор, как преступление, которое
клеветники называли отцеубийством, обагрило кровью
Санкт-Петербург. Убийцы отца еще окружали сына, и ни
один из них не понес наказания. Сменивший захворавше-
го Воронцова молодой князь Чарторижский, к его чести
14
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
будь сказано, резко возражал против этого демарша, но
пожилые члены Совета выказали в этом случае не более
благоразумия, чем молодой монарх: страсти, по части
благоразумия, уравнивают все возрасты.
Итак, Петербургский кабинет решил послать герман-
скому Сейму ноту, дабы привлечь его внимание к нару-
шению территории, недавно свершившемуся в Великом
герцогстве Баденском. Такую же ноту по тому же пред-
мету направили французскому правительству.
Этим не ограничились. Римскому двору было засвиде-
тельствовано живейшее неодобрение по поводу выказан-
ной им снисходительности в отношении Франции в деле
выдачи ей эмигранта Вернега*. Российского посла немед-
ленно отозвали из Рима, а нунция папы выслали из
Санкт-Петербурга. Невозможно представить себе более не-
уместных и оскорбительных действий в отношении ино-
странного двора, какого бы порицания он ни заслуживал.
После всех этих в высшей степени неосторожных
демаршей петербургский двор занялся предупреждением
их последствий. Естественно, заговорившая новым язы-
ком Пруссия, прежде оставлявшая Россию ради Фран-
ции, а теперь оставившая Францию ради России, была
выслушана со всем возможным вниманием. Фридриха-Виль-
гельма попытались вовлечь в континентальную коалицию,
независимую от Англии, но склоняющуюся к ней. Однако
пришлось довольствоваться предложениями прусского
короля. Вынужденный оставить Ганновер французам, он
стремился посредством соглашения с Россией оградить
себя хотя бы от неудобств, связанных с их присутствием.
Он хотел только этого, и невозможно было заставить его
желать большего.
* Во время революции шевалье Вернег эмигрировал сначала в Рос-
сию, потом в Италию. Первый консул, получив доказательства о го-
товящемся со стороны Вернега покушении на его жизнь, потребовал
от папы его ареста и выдачи. Но Вернег получил из русского посоль-
ства в Риме документ о принятии его в российское подданство и вел
себя по отношению к римской полиции вызывающе, так как папа не
решался принять суровых мер против русского подданного. Однако,
ввиду угроз Наполеона, Вернег всё же был арестован, препровожден
в замок св. Ангела, а затем выдан французским войскам. Освобож-
ден он был лишь во время приезда папы во Францию по поводу
коронования. — Прим. ред.
I. Начало
15
В конце концов были приняты взаимные обязатель-
ства, заключенные в двух декларациях. Вот в чем они
состояли. До тех пор пока французы ограничиваются
оккупацией Ганновера и численность их солдат в этой
части Германии не превышает тридцати тысяч, оба двора
обязуются пребывать в бездействии и придерживаться
установившегося порядка вещей. Но в случае увеличения
численности французских войск и захвата ими других
германских государств, они договариваются о противо-
действии новому вторжению. В случае же, если их со-
противление продвижению французов к северу вызовет
войну, они должны объединить свои силы и поддержи-
вать совместно начатую борьбу. В таком случае россий-
ский император предоставлял, без всякого ограничения,
все ресурсы своей империи в распоряжение Пруссии.
Этот достойный сожаления договор, подписанный
Пруссией 24 мая 1804 года, сопровождался, однако, с ее
стороны множеством оговорок. В своей декларации король
говорил, что не позволит легко вовлечь себя в войну;
что присылка нескольких сотен человек по ежегодному
и регулярному рекрутскому набору не может считаться
увеличением численности армии в Ганновере; что слу-
чайное столкновение с одной из мелких германских дер-
жав не может принудить его к разрыву с Францией, но
только ее безусловное намерение расширить свое присут-
ствие в Германии, выраженное в реальном и значительном
увеличении численности французских войск в Ганнове-
ре. Молодой император не сообщал своему обязательству
подобных ограничений. Он безоговорочно обещал присо-
единить свои войска к войскам Пруссии в случае войны.
Этот договор, столь своеобразный по форме, оставался
тайным. Едва его заключив, король Пруссии испугался,
что, заручившись гарантией со стороны России, он те-
перь слишком открыт со стороны Франции. Внезапность
прекращения переговоров с Францией о союзе, его тор-
жественное и суровое молчание по делу герцога Энги-
енского теперь казались ему гибельными для мира. И он
поручил Гаугвицу торжественно заявить французскому по-
слу о нейтралитете Пруссии, соблюдаемом до тех пор, пока
численность французских войск в Ганновере не будет
увеличена. Вследствие чего Гаугвиц, внезапно нарушив
16
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
вынужденное молчание, объявил Лафоре, что король дает
слово чести хранить нейтралитет, что бы ни случилось,
пока французов в Ганновере не более тридцати тысяч.
Он добавил, что это обещание почти равнозначно несо-
стоявшемуся союзу, ибо бездействие Пруссии обеспечит
и бездействие континента. Напыщенность его деклара-
ции удивила Лафоре, ничего ему не объяснила, но, тем
не менее, показалась ему примечательной.
Так, в результате двусмысленной политики короля
Пруссии и под живым впечатлением от Венсенского
события начали закладываться основы третьей коалиции.
Россия, довольная обязательствами Пруссии, начала в то
же время привлекать на свою сторону Австрию и стара-
лась угождать этой державе больше прежнего. Для этого
годилось простое средство: не говорить с ней, как Фран-
ция, о трудных внутренних вопросах, а вести себя в точ-
ности как сам венский двор.
Теперь следует рассказать, как событие, так глубоко
взволновавшее дворы Берлина и Санкт-Петербурга, при-
няли в Вене. Если какой-либо двор и должно было
задеть за живое похищение герцога Энгиенского, то, ко-
нечно, австрийский. Однако единственными послами,
проявившими в этих обстоятельствах сдержанность, оказа-
лись послы императора. Они не проронили ни одного
оскорбительного для французского правительства слова,
не совершили ни одного демарша, на который оно могло
бы пожаловаться. А ведь глава империи, естественный
хранитель безопасности, достоинства и территории Гер-
мании как никто в мире был обязан возвысить голос
против акта насилия, свершившегося в Великом герцогстве
Баденском. Следует даже признать, во имя справедливости,
что всё оказалось бы на своем месте, если бы спокой-
ствие, выказанное двором Австрии, выказали и в Петер-
бурге, а стремительность протеста последнего проявилась
бы в Вене. Никто не удивился бы, если бы император
Франц сдержанно, но твердо потребовал от Первого кон-
сула объяснений касательно нарушения территории. Но
ничего подобного не случилось, а случилось нечто прямо
противоположное. Петербург был молод, неопытен и далек
I. Начало
17
от Франции; Вена была умудрена, скрытна и слишком
близка от победителя Маренго. Вена промолчала.
Чтобы понять поведение Венского кабинета, следует
знать, что кабинет этот, в ожидании благоприятного
случая вернуть утраченное, но при этом вовсе не желая
породить такой случай по неосторожности, с пристальным
любопытством наблюдал за тем, что происходит в Було-
ни, желая французским армиям утонуть в океане, но ни
в коем случае не желая привлечь их на Дунай. В это
время Австрия пользовалась занятостью Франции в мор-
ской войне, чтобы по своей воле решать вопросы, не
решенные рецессом 1803 года. Эти нерассмотренные воп-
росы были, как мы помним, следующими: установление
соотношения голосов католиков и протестантов в Колле-
гии князей; поддержание или упразднение имперского
дворянства; новое разделение на округа; реорганизация
германской Церкви; секвестрование движимого и недви-
жимого имущества секуляризованных церковных кня-
жеств; а также различные дела меньшей важности. Наи-
более важным вопросом, по его последствиям, являлось
промедление с новой организацией округов, ибо из него
вытекал недостаток полицейского надзора, оставлявший
всё на право сильного. Поскольку Францию в то время
всецело поглощала морская война и к тому же она отме-
жевалась от России, никакое внешнее влияние не могло
прийти на помощь притесняемым землям, и империя
повсеместно впадала в анархию.
По окончании переговоров 1803 года Австрия секве-
стрировала угодья секуляризованных княжеств, которые
находились под ее управлением. Как мы помним, одни
эти старинные церковные княжества владели средствами,
положенными в Банк Вены, другие — землями, вкли-
нившимися в различные германские государства. Эти
средства и земли, естественно, полагались князьям в воз-
мещение убытков. Австрия, ссылаясь неизвестно на какую
максиму феодального права, секвестрировала более чем
на тридцать миллионов капиталов, положенных в Банк
Вены и размещенных в рентах. Наиболее ощутимые по-
тери понесли Бавария и Оранский дом. Австрия этим не
ограничилась. Она вела переговоры со множеством мел-
ких князьков, желая отобрать у них владения в Щвабии
2 - 2244
18
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и так обеспечить себе положение на берегах Боденского
озера. Она купила город Линдау принца Бретценхайм-
ского и уступила ему взамен земли в Богемии, с обеща-
нием голоса в Сейме. Она вела переговоры с домом
Кенигсека, добиваясь от него, на сходных условиях, тер-
риторий, расположенных в той же местности. Наконец
она добилась создания в Сейме новых католических го-
лосов, чтобы уравнять голоса католиков и протестантов.
Поскольку большинство Сейма ее не поддержало, она
грозила прервать всякие обсуждения, пока вопрос соот-
ношения голосов курфюрстов не будет решен сообразно
ее желаниям.
Германские принцы, подвергшиеся насилию со стороны
Австрии, мстили за себя, совершая подобное же насилие
над землями более слабыми, чем их. Гессен и Вюртем-
берг захватывали земли имперского дворянства, заявляя
в полный голос о планах их присоединения. Когда им-
перское дворянство Франконии обратилось в имперский
суд Вецлара, прося декрета против узурпаций, которыми
ему угрожали, гессенское правительство велело сорвать
повсюду афиши с приговором имперского суда, подав
таким образом пример самого примечательного презре-
ния к судам империи. Отказывались также платить пен-
сии духовенству, лишенному имущества в результате
секуляризации. Герцог Вюртембергский не захотел пла-
тить ни одной пенсии.
Среди этого взаимного произвола и насилия все мол-
чали в надежде на безнаказанность для себя. На секве-
стры Австрии не жаловались, чтобы и она закрывала
глаза на всё, что предпринималось против имперского
дворянства и несчастных пенсионеров, лишаемых куска
хлеба. Бавария, наиболее обиженная Австрией, отыгрыва-
лась на архиканцлере, резиденцию которого перенесли из
Майнца в Регенсбург. С сокрушением видя его в Регенс-
бурге, на который она давно притязала, Бавария пресле-
довала его угрозами, отбирала у него анклавы и внушала
ему всяческое беспокойство на предмет его существова-
ния. Пруссия подражала такому образу действия с Вест-
фалией и не отставала в узурпациях ни от Баварии, ни
от Австрии.
I. Начало
19
Только два государя вели себя справедливо: архиканц-
лер, обязанный своим существованием договоренностям
1803 года и пытавшийся заставить членов Конфедерации
их чтить; и курфюрст Саксонский, который безрезуль-
татно ратовал, из благоразумия и честности, за уважение
прав каждого, и пребывал в покое в своем прежнем
княжестве, ничего не теряя и ничего не приобретая.
Преступные уступки Австрии, когда ей позволяли
угнетать одних, чтобы она позволяла угнетать других,
ничуть ее не обезоруживали, в особенности в отношении
Баварии. Сочтя себя достаточно сильной, чтобы никого
более не щадить, она начала оказывать содействие им-
перскому дворянству, естественной и заинтересованной
защитницей какового являлась по причине рекрутирова-
ния его в свои армии.
Мы уже видели, что имперское дворянство, восходящее
к императору, а не к территориальным князьям, в земли
которых вклинивались его владения, не подлежало ре-
крутированию в их армии. Жители, склонные к военной
службе, вербовались в австрийские войска и поставляли
в год, в одной только Франконии, более двух тысяч
рекрутов, ценимых более за качество, чем за численность.
В самом деле, это были настоящие германцы, весьма пре-
восходящие других солдат Австрии своей обученностью,
отвагой и воинскими качествами. Они составляли всех
младших офицеров имперских войск и образовывали
каркас, который Австрия заполняла подданными всякого
рода со всех своих обширных владений. И в этом пункте
она также не желала уступать и была полна решимости
пренебречь всем, кроме войны с Францией. Не заботясь
об упреках в злоупотреблении властью, она потребовала
признать захваты, совершенные против имперского дво-
рянства, актом насилия, восходящим исключительно к им-
ператорской власти; и с быстротой, мало свойственной
германской бюрократии, заставила вынести временное
решение, поручив его исполнение четырем конфедера-
тивным государствам: Саксонии, Бадену, Богемии и Ре-
генсбургу. Она выступила с восемнадцатью батальонами
из Богемии — с одной стороны, и из Тироля — с дру-
гой, и пригрозила Баварии немедленным вторжением,
если та не отведет войска из захваченных ею сеньорий.
20
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Понятно, что в такой ситуации Австрии надлежало
хорошенько беречь Первого консула; ибо, хоть и погло-
щенный морской войной, он был человеком, не отступав-
шим ни перед чем. К тому же, если его раздражали, он
делался еще более обидчивым и грозным, чем обыкно-
венно. Этим-то и объясняется сдержанность австрийских
дипломатов в деле герцога Энгиенского и действительное
или мнимое равнодушие, какое они выказывали в этих
опасных обстоятельствах.
Прусский двор тоже перестал говорить о союзе. За-
молчали и французы, но Первый консул сурово отчитал
Лафоре за слишком откровенную передачу в его депешах
общественного мнения в Берлине. Российскому же двору
он дал мгновенный и жестокий ответ. Генералу Гедуви-
лю было приказано покинуть Санкт-Петербург в сорок
восемь часов, сославшись лишь на состояние здоровья,
обычную причину для дипломатов, когда они хотят за-
ставить гадать о том, чего не захотели сказать. Ему
надлежало не говорить определенно, уезжает ли он на
время или навсегда. На месте оставался лишь поверен-
ный в делах Рейневаль, а в Париже, со времени высыл-
ки Моркова, — лишь один агент такого ранга, Убри.
Затем Первый консул отправил мучительный для импера-
тора ответ на депешу Петербугского кабинета. В этом от-
вете он напоминал, что Франция, до настоящего времени
действуя в отношении России наилучшим образом и при-
влекая ее ко всем большим делам на континенте, ничего
не получила взамен; что всех русских агентов без исклю-
чения она находит недружелюбными и враждебными;
что вопреки последней договоренности обоих дворов не
причинять друг другу неудобств, Петербургский кабинет
аккредитует французских эмигрантов при иностранных
державах и укрывает заговорщиков, под предлогом россий-
ского подданства избавляя их от французской полиции;
что это означает нарушение духа и буквы договоров;
что если Россия хочет войны, нужно лишь сказать об
этом открыто; что Первый консул ее не желает, но и не
боится. Касательно происшествия в Бадене Первый консул
отметил, что Россия весьма необдуманно назначила себя
гарантом германской территории, ибо обладает спорными
для вмешательства полномочиями; а также что Франция
I. Начало
21
воспользовалась правом законной самозащиты против за-
говора, плетущегося вблизи ее границы с ведома опреде-
ленных германских правительств; что, сверх того, она уже
объяснилась с ними и на ее месте Россия поступила бы
так же: если бы ей сообщили, что убийцы Павла I собра-
лись в двух шагах от ее границы, разве удержалась бы
она от того, чтобы схватить их?
Это была жестокая ирония в отношении государя,
которого упрекали в том, что он оставил безнаказанны-
ми убийц своего отца, и в связи с этим обвиняли,
впрочем, несправедливо, в пособничестве ужасному по-
кушению. Она показала императору Александру, сколь
неосмотрительно он вмешался в дело герцога Энгиенско-
го: смерть Павла I делала отпор его вмешательству лег-
ким и ужасным.
Что до Австрии, Первый консул мог лишь порадовать-
ся безразличию, какое она выказала к Эттенхаймской
жертве. Но он понимал также, что в Вене злоупотребля-
ли препятствиями, которые, казалось, чинила ему мор-
ская война. У него было два способа разбить Англию,
один — схватившись с ней вплотную в проливе Па-де-Кале,
другой — уничтожив ее союзников на континенте. На-
полеон желал хорошенько проучить Австрию, и, по су-
ществу, второй способ был легче и надежнее первого:
менее прямой, он оказался бы не менее действенным.
Коль скоро Австрия провоцировала его, он решил, не
теряя ни минуты, покинуть Булонский лагерь и всту-
пить в Германию. Он велел передать обоим Кобенцелям,
как послу в Париже, так и венскому министру [Иоганну
Филиппу Кобенцелю], что Бавария уже несколько веков
остается союзницей Франции и поэтому он не оставит ее
на произвол Австрии; что если она совершила ошибку,
захватив слишком поспешно владения имперского дво-
рянства, то это сама Австрия неправедными секвестрами
вынуждает германских государей возмещать ущерб за пе-
ренесенное насилие путем насилия же; наконец, что если
Австрия не отзовет свои батальоны из Богемии и Тироля,
то он выдвинет сорокатысячный корпус в расположение
Мюнхена в ожидании отвода императорских войск.
22
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Все эти интриги, вызванные Венсенской катастрофой,
едва не отвратили внимание Первого консула от внутрен-
них дел, пришедших в это время к настоящему кризису.
Хотя впечатление, произведенное смертью герцога
Энгиенского, смягчилось со временем, как всегда бывает
даже с самыми яркими событиями, оставалась еще одна
постоянная причина волнений: процесс Жоржа, Моро
и Пишегрю. В самом деле, суд над такими людьми, как
Ривьер и Полиньяк, дорогими старой французской ари-
стократии, и Моро, дорогим всем, кто любил славу
Франции, был досадной, но неизбежной необходимо-
стью. Процесс должен был состояться и еще месяц-дру-
гой нарушать до сего времени спокойное правление
Первого консула.
Совершенно непредвиденный несчастный случай до-
бавил мрачных и зловещих красок. Пишегрю, узник
Первого консула, не веря поначалу в его великодушие
и едва веря в предложение о помиловании, переданное
через Реаля, вскоре ободрился и предался мысли сохра-
нить жизнь и восстановить честь, основав крупное заве-
дение в Кайенне. Предложения Первого консула были
искренними, ибо в своей решимости покарать лишь роя-
листов он хотел помиловать Моро и Пишегрю. Но Реаль
недосмотрел за Пишегрю. Последний, не слыша более ре-
чей о предложениях Первого консула и узнав о кровавой
казни в Венсене, решил, что теперь нечего рассчитывать
на милосердие, которое ему предлагали и обещали.
Смерть не страшила воина: она казалась почти вынуж-
денной развязкой преступных интриг. И несчастный
предпочел немедленную смерть позору, который стал бы
следствием публичного процесса.
Он попросил у Реаля творения Сенеки и однажды
ночью, после многочасового чтения оставив книгу откры-
той на словах о добровольной смерти, удавился с помощью
шелкового галстука и деревянной шпильки, из которой
сделал рычаг. К концу ночи стражники, услышав какое-то
движение в его камере, вбежали и нашли его задушен-
ным. Призванные врачи и судьи не оставили никаких
сомнений в причине смерти и сделали ее совершенно
очевидной для всех.
I. Начало
23
Но их свидетельство ничего не доказало тем, кто
решил поверить в клевету или распространять ее, в нее
не веря. Роялисты договорились до того, что Пишегрю
задушили наемные убийцы Первого консула. Эта ката-
строфа в Тампле стала дополнением катастрофы, назван-
ной Венсенскоф одна продолжала другую. Говорили, что,
не надеясь уже убедить Пишегрю, его убили, чтобы его
присутствие на процессе не привело к оправданию других
обвиняемых.
Эта гнусная выдумка была столь же глупа, столь
и отвратительна: присутствие Пишегрю на процессе ни-
чуть не противоречило интересам Первого консула. Неле-
пое обвинение вскоре развеялось, но пока оно волновало
умы, и разносчики лживых новостей, повторяя его, слу-
жили коварству его изобретателей. Однако впечатления
эти были недолговечны. Если просвещенные люди, дру-
зья Первого консула, радеющие о его славе, и сохраняли
в глубине сердец безутешные сожаления, общество хоро-
шо понимало, что может вздохнуть спокойно лишь под
защитой сильной и справедливой руки. Никто не верил
всерьез в возобновление казней, высылок и грабежей.
Следует даже признать, что люди, лично участвовавшие
в Революции либо приобретшие национальное имуще-
ство, общественные должности или обременительную
известность, почувствовали тайное удовлетворение, когда
генерал Бонапарта отделил от Бурбонов ров, наполнен-
ный королевской кровью.
Впрочем, впечатления от политических событий вол-
новали тогда только небольшой круг лиц, с каждым днем
сокращавшийся. Внимательно следили за текущими собы-
тиями лишь классы, достаточно просвещенные и празд-
ные, чтобы интересоваться делами государства, и лично
заинтересованные лица из всех партий.
Однако и среди этой публики впечатления разделя-
лись. Одни объявляли гнусностью насилие, совершенное
над герцогом Энгиенским, другие находили не менее
гнусными непрестанно возобновляемые заговоры против
Первого консула. И поскольку впечатление от смерти
герцога уже начинало изглаживаться из памяти обще-
ства, стали больше возмущаться покушениями в среде
24
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
незаинтересованных мирных жителей, которым хотелось
вздохнуть, наконец, спокойно под защитой могучей
руки, правящей Францией.
В этом столкновении мнений родилась мысль, вскоре
распространившаяся с быстротой молнии. Роялисты, счи-
тавшие Первого консула единственной помехой их пла-
нам, хотели уничтожить его в надежде, что вместе с ним
падет и правительство. Что ж, говорили другие, нужно
обмануть их преступные чаяния. Человека, которого они
хотят уничтожить, надо сделать королем или императо-
ром, чтобы передача власти по наследству обеспечила ему
естественных и непосредственных преемников. И тогда,
поскольку преступление против его личности станет бес-
полезным, будет меньше искушения таковое совершить.
Мы видим, как всего за несколько лет свершился воз-
врат к монархическим идеям. Пять членов Директории,
назначаемые на пять лет, сменились тремя консулами,
назначаемыми на десять лет, а на смену им пришел
единственный консул, имеющий пожизненную власть.
Остановиться на этом пути можно было, лишь сделав
последний шаг, то есть вернувшись к идее наследствен-
ной власти. Для этого хватило бы малейшего толчка.
И этот толчок совершили сами роялисты, пожелав убить
Первого консула и тем явив зрелище весьма обыкновен-
ное, ибо чаще всего именно враги правительства своими
неосмотрительными нападками заставляют его развивать-
ся вернее всего.
В один миг и в Сенате, и в Законодательном корпусе,
и в Трибунате, и в Париже и главных городах департамен-
тов, где собирались избирательные коллегии, и в рассы-
панных по побережью лагерях спонтанно начали выступать
за идею монархии и наследственной власти. Стихийное
движение общественного мнения подогревалось выступле-
ниями различных собраний, заигрывающих с настроения-
ми в обществе; префектами, которые стремились выказать
свое усердие; генералами, желавшими привлечь к себе взор
всемогущего господина. Все прекрасно понимали, что, пред-
лагая монархию, они угадывают тайную мысль своего гос-
подина и, конечно же, ничуть не оскорбят его, если слу-
чайно опередят время, назначенное его честолюбием.
I. Начало
25
Какое зрелище представляет собой нация, которая
с такой поспешностью воззвала к сильной руке; устреми-
лась навстречу генералу Бонапарту по его возвращении из
Египта, умоляла его принять власть, которую ему и без
того не терпелось захватить, сделала его консулом на
десять лет, затем пожизненным консулом, и, наконец,
наследственным монархом; лишь бы только крепкая рука
воина защитила ее от анархии, пугающий призрак кото-
рой непрестанно преследовал ее! Какой урок фанатикам,
которые желали, в бреду своей гордыни, сделать из
Франции республику! И что понадобилось для такой
перемены мыслей? Всего четыре года и неудавшийся
заговор против необычного человека, объекта любви
одних, ненависти других и страстного внимания всех!
Чтобы граждане древней Римской республики при-
выкли к идее монархической и наследственной власти,
понадобилась настоятельная потребность в едином вожде,
регулярно повторявшиеся неудобства передачи выборной
власти, смена многих поколений, приход Цезаря, затем
Августа и даже Тиберия. Французскому народу, при-
ученному за двенадцать веков к монархии и только де-
сять лет прожившему при республике, не понадобилось
столько испытаний. Простого происшествия оказалось
достаточно, чтобы очнуться от мечтаний благородных, но
заблудших умов и вернуться к живым и нерушимым
воспоминаниям всей нации.
При каждой перемене нужны люди, готовые взяться
за претворение в жизнь идей, которые у всех на уме. До
сей поры Фуше, по остатку искренности, порицал ско-
рость реакции, возвращавшей Францию в прошлое; он
даже снискал милость госпожи Бонапарт, которой пока-
залось, что он разделяет ее смутные страхи; по этой же
самой причине он впал в немилость у ее амбициозного
мужа. Роль тайного порицателя стоила Фуше министер-
ского портфеля, и он больше не хотел ее играть, а взял
на себя роль совершенно противоположную. Спонтан-
ным образом, вынужденно руководя полицией во время
разоблачения последнего заговора, он воспрянул духом.
Видя глубокое недовольство Первого консула роялиста-
ми, он угодил его гневу и подтолкнул к умерщвлению
26
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
герцога Энгиенского. Если у кого и могла в то время
родиться мысль заключить кровавый пакт с революцио-
нерами и добиться от них короны ценой ужасающего
залога, мысль, которую часто приписывали Первому
консулу, то только у Фуше. Он одобрял смерть герцога
Энгиенского и был одним из самых пламенных сторон-
ников наследственной власти. В монархическом рвении
он превосходил Талейрана, Редерера и Фонтана.
Разумеется, не было нужды подталкивать Первого
консула и к трону. Он и сам желал высочайшего сана;
не то чтобы он постоянно думал о нем со времени
Итальянских кампаний или даже после 18 брюмера, как
предполагали вульгарные писаки; нет, он не задумывал
все желания одновременно. Его притязания, как и его
положение, росли постепенно. Став командующим арми-
ей, он с высоты этого положения заметил еще более
выдающееся — управление Республикой — и устремился
к нему. Достигнув желаемого, он предощутил высоты
пожизненного консульства, а достигнув последних, отку-
да ему ясно виделся трон, он захотел взойти и на него.
Таково движение человеческого честолюбия, и в этом нет
преступления. Однако проницательные умы понимали
опасность беспрестанно возбуждаемого и удовлетворяемо-
го честолюбия, ибо новое возбуждение требует и нового
удовлетворения.
В пылу своего рвения Фуше сделался невольным
исполнителем готовящихся изменений. Разгадав тайные
желания Первого консула, он указал ему на насущную
необходимость принять быстрое и смелое решение, по-
кончить с волнениями Франции, возложив корону на
свою голову и окончательно упрочив таким образом за-
воевания революции. Он показал ему, что все классы
нации одушевлены единым чувством и страстно желают
провозгласить его Императором Галлов, или Императо-
ром Французов, как будет угодно его политике или
вкусу. От призывов Фуше почти перешел к упрекам
и живо отругал генерала Бонапарта за неуверенность.
И в самом деле, все уже готовы были готов вторить
пожеланиям Первого консула. Франция давно готовила
себе властелина, который щедро осыпал бы ее славой
и богатством, и она не хотела отказывать ему в титуле,
I. Начало
27
более всего тешащим его честолюбие. Всех останавливало
только одно затруднение — вновь пустить в обиход за-
претные слова и отвратиться от других слов, с энтузиаз-
мом усвоенных. Небольшая предосторожность в выборе
титула будущего монарха облегчала дело: трудность мож-
но было обойти, назвав его императором, а не королем.
И вызволить общество из затруднения никто не мог
лучше, чем бывший якобинец Фуше, взявший на себя
труд подать пример и господину, и подданным, и пер-
вым произнести слова, которые не осмеливались произ-
нести другие.
Первый консул видел, что происходит, одобрял, но
делал вид, что ни о чем не ведает. Сначала Фуше об-
говорил всё с первыми лицами Сената. Предоставить
французским газетам инициативу побоялись: их полная
зависимость от полиции сообщила бы их мнению явно
заказной характер. Но благодаря тайным агентам в Ан-
глии в некоторых английских газетах появилось сообще-
ние, что после последнего заговора генерал Бонапарт
стал беспокоен, мрачен и грозен; что все в Париже жи-
вут в тревоге; что это естественное следствие формы
правления, при котором всё держится на одном человеке,
и что миролюбивые люди во Франции желают установ-
ления наследственной передачи власти в семье Бонапарт,
дабы придать существующему порядку вещей недостаю-
щую ему стабильность. Так, английская пресса, обыкно-
венно используемая для очернения Первого консула, на
сей раз послужила его честолюбию. Эти статьи, перепе-
чатанные и прокомментированные, вызвали весьма жи-
вую реакцию и подали ожидаемый сигнал. В то время
существовало несколько избирательных коллегий, созы-
вавшихся в Йонне, Варе, Норе, Верхних Пиренеях и Руре.
От них, как и от муниципальных советов больших го-
родов — Лиона, Марселя, Бордо и Парижа, — было
нетрудно добиться нужных воззваний.
В воскресенье 25 марта, через несколько дней после
смерти герцога Энгиенского, Первому консулу предста-
вили несколько обращений избирательных коллегий.
Адмирал Гантом, один из его преданных друзей, лично
представил ему обращение коллегии Вара, председателем
которой состоял. В обращении прямо говорилось, что
28
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
недостаточно схватить, поразить и наказать заговорщи-
ков, но необходимо путем учреждения обширной системы
институтов закрепить власть в руках Первого консула
и его семьи, обеспечив покой Франции и положив ко-
нец ее долгим треволнениям. На том же заседании зачи-
тали и другие обращения, после чего случилось еще одно
событие, более высокого порядка. Фонтан получил пре-
зидентство в Законодательном корпусе и таким образом
милостью семьи Бонапарт добился места, которого зас-
лужил одними своими талантами. Ему поручили поздра-
вить Первого консула с завершением бессмертного труда —
Гражданского кодекса. Кодекс, плод стольких бессон-
ных ночей, посвященных ученым занятиям, монумент
сильной воле и всеобъемлющему уму главы республики,
был завершен на текущей сессии, и признательный За-
конодательный корпус решил освятить память об этом
событии, поместив в зале заседаний мраморный бюст
Первого консула. Именно об этом и объявил Фонтан,
произнеся такую речь:
«Гражданин Первый консул, огромная империя поко-
ится уже четыре года под эгидой вашего могучего управ-
ления. Мудрое единообразие ваших законов еще более
объединит ее население. Законодательный корпус хочет
увековечить это памятное время: он принял решение
установить ваш образ посреди зала заседаний, чтобы он
вечно напоминал ему о ваших благодеяниях, долге
и надеждах французского народа. Двойное право побе-
дителя и законодателя всегда заставляло умолкнуть иные
голоса; всенародное голосование явилось тому подтверж-
дением. Кто может еще питать преступную надежду про-
тивопоставить Францию Франции? Разделится ли она ради
воспоминаний о прошлом, когда ныне она объединена
интересами настоящего? У нее лишь один глава, и это
вы; у нее лишь один враг, и это Англия.
Политические бури дали сбиться с пути даже муд-
рым. Но как только вы подали сигнал, все добрые фран-
цузы последовали за ним; все пошли за вашей славой.
Те, кто плетет заговоры на земле врага, безвозвратно
отрекаются от земли родной; но что же они могут проти-
вопоставить вашему восхождению? У вас — непобедимые
армии, у них — лишь пасквили и убийцы; и в то время
1. Начало
29
как религиозные люди возвышают за вас голоса у под-
ножия восстановленных вами алтарей, интриганы оскорб-
ляют вас в безвестных бунтарских газетенках. Бессилие
их заговоров доказано. Борьба с предназначениями судь-
бы будет делать их участь суровее с каждым днем. Пусть
же они отступят перед неотвратимым движением, охва-
тившим весь мир, и пусть поразмыслят в тишине о при-
чинах падения и возвышения империй».
Это торжественное отречение от Бурбонов перед ли-
цом нового монарха стало хоть и непрямым, но самым
значительным из обращений. В то же время не хотели
ничего обнародовать прежде, чем высший орган государ-
ства Сенат не совершит первый шаг.
Чтобы добиться этого, нужно было договориться
с Камбасересом, руководившим Сенатом, и обеспечить
его добрую волю; не то чтобы опасались какого-то сопро-
тивления с его стороны, но даже его простое неодобрение,
пусть и молчаливое, стало бы настоящим препятствием
в обстоятельствах, когда важно было всеобщее вооду-
шевление.
Первый консул приказал вызвать Лебрена и Камбасе-
реса в Мальмезон. Лебрен, убедить которого было легче,
пришел первым. С ним не пришлось прилагать усилий,
ибо он был решительным сторонником монархии, а тем
более под верховной властью генерала Бонапарта. Кам-
басерес, недовольный происходящими приготовлениями,
прибыл, когда беседа с его коллегой Лебреном уже весь-
ма продвинулась. Первый консул, поговорив о брожении
умов, будто он не имел к нему отношения, поинтересо-
вался мнением второго консула по столь волнующему
всех вопросу восстановления монархии.
«Я так и знал, что речь об этом, — отвечал ему Кам-
басерес. — Вижу, что всё к тому идет, и сожалею». —
И, плохо скрывая недовольство, примешанное к благора-
зумным доводам, Камбасерес изложил Первому консулу
свое мнение. Он изобразил недовольство республикан-
цев, которые лишатся таким образом даже своей химеры;
роялистов, возмущенных тем, что на вновь воздвигну-
тый трон дерзнут посадить не Бурбона; показал, что,
встав на опасный путь возврата к старому режиму, можно
зайти так далеко, что вскоре останется лишь подменить
30
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
одного человека другим, чтобы восстановить прежнюю
монархию. Он привел слова самих роялистов, вслух по-
хвалявшихся, что генерал Бонапарт — предтеча, призван-
ный подготовить возвращение Бурбонов. Он показал
неуместность очередных перемен, не имеющих иной
пользы, кроме пустого титула, ибо власть Первого кон-
сула в настоящее время уже безгранична, и заметил, что
нередко название вещей менять опаснее, чем сами вещи.
Он сказал и о том, как трудно будет добиться от Европы
признания новой монархии, а от Франции — усилий для
третьей войны, если придется прибегнуть к этому сред-
ству, чтобы завоевать признание старых европейских
дворов. Наконец, он привел еще множество доводов,
превосходных и посредственных, в которых, тем не ме-
нее, сквозил неординарный ум этого человека. Однако
Камбасерес не решился привести наилучший довод, ко-
торый хорошо знал; а именно: если вновь удовлетворить
это огромное честолюбие, остановиться будет уже невоз-
можно, ибо, жалуя генералу Бонапарту титул Императора
Французов, его готовили к тому, чтобы он возжелал титула
Императора Запада, к которому он втайне и стремился, что
стало не самой малой из причин, толкнувших его перейти
границы возможного и, перейдя их, погибнуть.
Непредвиденное сопротивление Камбасереса привело
в замешательство Первого консула, который, скрыв свое
нетерпение, сказал коллегам, что не будет ни во что
вмешиваться и предоставит брожение умов естественному
ходу вещей. Они расстались, недовольные друг другом,
и Камбасерес, возвратившись к середине ночи с Лебреном
в Париж, сказал ему такие слова: «Свершилось, монар-
хия восстановлена, но у меня предчувствие, что здание
будет недолговечно. Мы воевали с Европой, чтобы дать
ей республик, дочерей Французской республики. Теперь
мы будем воевать, чтобы дать ей монархов, сыновей
и братьев нашего, и изнуренная Франция в конце кон-
цов не выдержит этих безумных предприятий».
Но неодобрение Камбасереса было молчаливым и без-
деятельным. Он позволил Фуше и его подручным дей-
ствовать по их усмотрению. И им вскоре представился
превосходный случай. В Сенате заслушали доклад велико-
го судьи о кознях английских агентов Дрейка, Спенсера
I. Начало
31
Смита и Тейлора. На этот правительственный доклад
следовало ответить, и Сенат назначал комиссию, чтобы
выработать проект ответа. Сенатские заправилы, найдя
обстоятельства благоприятными, убедили сенаторов, что
пришло время проявить инициативу в деле восстановле-
ния монархии, что Первый консул колеблется, но следует
победить его колебания, разоблачив существующие про-
белы в нынешних установлениях и указав ему способы
их заполнить. В частности, учреждения Франции страда-
ют неполнотой в двух отношениях. Во-первых, отсут-
ствует суд по государственным преступлениям, и их
вынуждены передавать в суды недостаточной и слабой
юрисдикции. Во-вторых, управление Францией зиждется
на подчинении единому главе, а это вечное искушение
для заговорщиков, которые думают, поразив главу, унич-
тожить с ней всё. Этот-то двойной недостаток и следует
раскрыть мудрости Первого консула, чтобы вызвать его
содействие а, при необходимости, и инициативу.
Двадцать седьмого марта, через день после вышеупо-
мянутых слушаний, Сенат собрался на обсуждение про-
екта ответа. Фуше и его друзья всё подготовили, не
предупредив Камбасереса, который обычно председатель-
ствовал в Сенате. Кажется, они не предупредили и Пер-
вого консула, дабы подготовить ему приятный сюрприз.
Сюрприз оказался далеко не столь же приятен Камбасе-
ресу, который с изумлением выслушал проект комиссии.
Тем не менее он сохранил бесстрастный вид под много-
численными взглядами, устремленными на него, ибо все
хотели знать, достаточно ли подходит всё это Первому
консулу, чьим конфидентом и помощником его все счи-
тали. При чтении слышался легкий, но ясно различимый
ропот в одной части Сената; тем не менее проект приня-
ли подавляющим большинством и на следующий день
должны были вручить Первому консулу.
Едва покинув заседание, Камбасерес, уязвленный тем,
что его не предупредили, написал обо всём происшедшем
довольно прохладное письмо Первому консулу в Маль-
мезон, не явившись туда лично. На следующий день
Первый консул вернулся в Сенат, но перед приемом
пожелал объясниться с обоими коллегами. Он казался
удивленным стремительностью демарша и будто застиг-
нутым врасплох.
32
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
«Я недостаточно размышлял, — сказал он Камбасере-
су, — мне нужно еще с вами посоветоваться, с вами
и с другими, прежде чем я приму решение. Я скажу
Сенату, что мне надо подумать. И я не хочу ни офици-
ального приема, ни обнародования этого послания. Не
желаю ничего выпускать наружу, пока не приму окон-
чательного решения».
На том и условились, и это было исполнено в тот же
день.
Первый консул принял Сенат и, устно поблагодарив
его членов за свидетельство преданности, объявил, что
ему нужно время для размышления о предмете, пред-
ставленном его вниманию, прежде чем он сможет дать
публичный и окончательный ответ.
Хоть и свидетель и молчаливый сообщник всего про-
исходящего, Первый консул был почти опережен в своих
желаниях. Нетерпение его сторонников превзошло его
собственное, и, по всей видимости, он чувствовал себя
неготовым. Так, он не обнародовал акт Сената, хотя
соблюсти абсолютную тайну не удалось; но, за отсутстви-
ем официального демарша, всегда возможно отступить,
если вдруг встретится неожиданное препятствие.
Прежде чем отрезать себе путь к отступлению, Пер-
вый консул хотел быть уверенным в армии и в Европе.
В глубине души он не сомневался ни в той, ни в другой,
ибо первая его любила, а вторая — боялась. Но желать,
чтобы товарищи по оружию, проливавшие кровь за
Францию, а не за одного человека, признали его своим
государем, значило требовать от них жестокой жертвы.
А ожидать от законных государей Европы, чтобы они
приняли за равного солдата, который лишь несколько
дней назад обагрил руки кровью Бурбонов, значило рас-
считывать на особое снисхождение. Хоть и нетрудно
было предвидеть ответ, продиктованный могуществом
этого солдата, благоразумнее было убедиться заранее.
Первый консул написал генералу Сульту и другим
генералам, которым более всего доверял, спрашивая их
мнения о предлагаемых переменах. Он еще не принял
решения, говорил он, думает о том лишь, как будет
лучше для Франции, и хочет, прежде чем решиться,
знать мнение своих полководцев. Он не сомневался
I. Начало
33
в ответе, но ожидаемые заверения в преданности смогли
бы по крайней мере послужить примером и воодушевить
прохладные или строптивые умы.
Снисходительность Европы, хоть и вероятная, вызы-
вала куда больше сомнений. С Великобританией шла
война, значит, и думать о ней не следовало. Новые
отношения с Россией позволяли вообще к ней не обра-
щаться. Оставались Испания, Австрия, Пруссия и княже-
ства. Испания слишком слаба, чтобы отказать ему в чем
бы то ни было; но пролитая кровь Бурбона требовала
подождать несколько недель, прежде чем обратиться
к ней. Глубокое безразличие Австрии ко всему, что не
задевало ее интересов, не стало неожиданностью. Но в деле
этикета она была капризна, придирчива и ревностна, ибо
представляла один из старейших и именитых дворов. Не
так просто заставить главу Священной Римской импе-
рии пополнить список государей еще одним императо-
ром — ибо предпочтение было отдано именно этому
титулу, звучавшему величественнее и воинственнее ко-
ролевского.
Легче всего было расположить к себе Пруссию, не-
смотря на ее недавнее охлаждение. Так, в Берлин немед-
ленно послали гонца, с приказом Лафоре встретиться
с Таугвицем и узнать у него, может ли Первый консул
надеяться быть признанным королем Пруссии в качестве
наследственного Императора Французов. Спросить моло-
дого короля следовало так, чтобы он живо ощутил пыл-
кую благодарность к горько обиженной на него Франции.
Лафоре приказали не оставлять никаких следов этого
демарша в архивах миссии. В отношении Австрии употре-
били имевшееся под рукой средство, прощупали Кобен-
целя, который демонстрировал Талейрану неумеренное
желание понравиться Первому консулу. Талейран как
нельзя лучше подходил для таких переговоров. Он полу-
чил от Кобенцеля самые удовлетворительные слова, но
ничего определенного. Для полной уверенности следовало
писать в Вену.
Таким образом, прежде чем ответить Сенату, Первому
консулу пришлось ждать около двух недель и позволять
творцам его нового величия делать их дело.
3 — 2244
34
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Король Пруссии выказал наилучшее расположение.
Переметнувшись к России и тайно объединившись с ней,
теперь он опасался, что слишком далеко зашел в этом
направлении и сделал слишком заметным свое осужде-
ние случившегося в Эттенхайме. Лафоре едва успел про-
изнести первые слова, как Гаугвиц поспешил заявить,
что король Пруссии без колебаний признает нового
Императора Французов. Фридрих-Вильгельм готовился,
конечно, к новой порции осуждения со стороны неуем-
ной клики, суетившейся вокруг королевы [Луизы], но
он умел пренебрегать ее осуждением в интересах коро-
левства. Следует добавить, что уничтожение республики
во Франции наполнило его чувством, которое равным
образом испытывали все дворы, а именно — чувством
удовлетворения. Только монархия могла ободрить их,
а поскольку Бурбоны казались ныне невозможны, все
государи ожидали восхождения на французский трон ге-
нерала Бонапарта. Это доказывает, среди прочего, недол-
говечность некоторых впечатлений, особенно когда
люди заинтересованы в том, чтобы изгнать их из своего
сердца. И вот дворы признают императором человека,
которого двумя неделями ранее в горячности называли
цареубийцей и убийцей.
Иначе обстояли дела в Вене. С Россией там договоров
не подписывали, искупить уступку одному двору ценой
уступки другому не хотели, а думали лишь о своем
интересе, просчитанном самым тщательным образом.
Смерть герцога Энгиенского и нарушение германской
территории имели невеликое значение. Прежде всего,
несмотря на вероятное причинение обиды России в ре-
зультате уступки правительству Франции такой в высшей
степени неприятной вещи, как признание Наполеона,
с ним следовало смириться, ибо отказ означал бы объяв-
ление войны Франции или почти объявление, чего сле-
довало избежать во что бы ни стало, по крайней мере
в текущий момент. Но из признания следовало извлечь
выгоду, несколько с ним помедлить, заставить купить
его за предоставление кое-каких преимуществ, а время,
употребленное на переговоры, представить России как
задержку от нерасположения. Такова была австрийская
I. Начало
35
политика, и следует признать, что она была естественной
среди людей, живших в состоянии вечного недоверия
друг к другу.
После крайнего ослабления австрийской партии в им-
перии могло случиться, что на ближайших выборах Авст-
рийский дом потеряет императорскую корону. Имелось
средство поправить эту неприятность, а именно обеспе-
чить Австрийскому дому и его наследственным владени-
ям корону, но не королевскую, а императорскую, чтобы
глава Дома остался императором Австрии, даже если
после будущих выборов перестанет быть императором
Германии. Именно это и поручили — Шампаньи в Вене
и Кобенцелю в Париже — просить Первого консула вза-
мен того, о чем просил он сам. Впрочем, ему должны были
объявить, что, помимо условий, сам принцип признания
принимается императором Францем без обсуждения.
Хотя Первый консул почти не сомневался в располо-
жении держав, их ответы исполнили его удовлетворения.
Он не пожалел заверений в благодарности и дружбе для
двора Пруссии. Не менее живо поблагодарил он и вен-
ский двор и отвечал, что без затруднений признает им-
ператорский титул главы Австрийского дома. Однако он
не стал обнародовать это заявление, чтобы не показалось,
что он покупает признание собственного титула за опре-
деленную цену. Он предпочел дать обещание признать
путем тайной договоренности преемника Франца II им-
ператором Австрии, если тот вдруг утратит титул импе-
ратора Германии.
Наряду с этими успокаивающими заверениями глав-
ных дворов, Первый консул получил и самые горячие
свидетельства согласия армии. А именно, генерал Сульт
написал ему письмо, полное самых удовлетворительных
заявлений, а через две-три недели, ушедших на переписку
с Веной и Берлином, от Лиона, Марселя, Бордо и Парижа
пришли обращения с пожеланием восстановления монар-
хии. Воодушевление было всеобщим, огласка — самой
широкой, настало время для публичных заявлений
и объяснения с Сенатом.
Уже около месяца он заставлял Сенат ждать своего
официального ответа и дал его 25 апреля 1804 года,
что привело к желаемой развязке. «Ваше обращение от
36
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
6 жерминаля, — писал Первый консул, — непрестанно
занимало мои мысли... Вы посчитали наследственную
передачу высшей должности государственного управле-
ния необходимой для того, чтобы защитить французский
народ от заговоров наших врагов и треволнений, порож-
даемых борьбой честолюбий; в то же время многие наши
учреждения также показались вам нуждающимися в улуч-
шении, чтобы обеспечить раз и навсегда торжество равен-
ства и общественной свободы и даровать нации и прави-
тельству двойную гарантию, в которой они нуждаются...
По мере внимательного обдумывания этих важных предме-
тов я всё более чувствовал, что в данных обстоятельствах,
сколь значительных, столь и новых, мне необходимы
советы вашей мудрости и вашего опыта. Итак, я призы-
ваю вас сообщить мне вашу мысль целиком».
Это послание не обнародовали, как и то, на которое
оно послужило ответом. Сенат немедленно собрался для
его обсуждения, которое было недолгим, а заключение —
известным заранее: консульскую республику предлагали
превратить в наследственную империю.
Однако не следовало всему свершаться в молчании,
надлежало устроить обсуждение великого готовящегося
решения в каком-нибудь органе, где оно стало бы пуб-
личным. Таких обсуждений в Сенате не устраивали.
Законодательный корпус выслушивал официальных ора-
торов и молча голосовал. Трибунат же, хоть и сокращен-
ный и превращенный в секцию Государственного совета,
всё еще сохранял гласность. Было решено воспользовать-
ся им, чтобы с единственной трибуны, еще сохранившей
возможность противоречить, выслушать несколько слов,
имевших видимость свободы.
В Трибунате тогда председательствовал Фабр де л’Од,
человек, преданный семье Бонапарт. С ним договори-
лись о выступлении оратора, исповедовавшего в про-
шлом республиканские взгляды. На эту роль выбрали
трибуна Кюре, соотечественника и личного врага Камба-
сереса. Публика считала его ставленником второго кон-
сула, им выдвинутым и назначенным. Однако на самом
деле Кюре назначили без его ведома и, скорее, наперекор
ему. В прошлом пламенный республиканец, как многие
другие, полностью обратившийся к монархическим идеям,
I. Начало
37
Кюре составил резолюцию, в которой предлагал восста-
новить институт наследования власти в семье Бонапарт.
Фабр де л’Од представил эту резолюцию в Сен-Клу на
одобрение Первого консула. Тот остался весьма неудов-
летворен ею, найдя слог республиканца неубедительным,
неуклюжим и не достаточно возвышенным. Однако вы-
бирать другого трибуна было неудобно. Он внес в текст
исправления и немедленно отослал его Фабру де л’Оду.
В Сен-Клу резолюция претерпела одно примечательное
изменение. Вместо слов «наследование в семье Бонапарт»
появились слова «наследование в потомках Наполеона
Бонапарта». Но Фабр де л’Од был близким другом Жо-
зефа и членом его круга. Очевидно, Первый консул,
недовольный братьями, не хотел брать на себя в их
отношении никаких конституционных обязательств.
Угодники Жозефа засуетились вокруг Фабра де л’Ода,
и проект резолюции вновь отослали в Сен-Клу с пожела-
нием заменить слова «в потомках Наполеона Бонапарта»
словами «в семье Бонапарт». Проект вернулся обратно
с оставленным словом «потомки» без всяких объяснений.
Фабр решил не делать шума из этого обстоятельства
и отдать Кюре текст резолюции в том виде, в каком она
вышла из рук Первого консула, но вставив туда вариант,
предпочитаемый сторонниками Жозефа. Он счел, что,
после того как резолюция будет зачитана и обнародована
в «Мониторе», ее уже не решатся трогать, и покорился,
если придется, мучительному объяснению с Первым кон-
сулом. Вот доказательство, что сторонники братьев Бо-
напарта обладали достаточной силой, чтобы бравировать
в своих интересах неудовольствием самого главы семей-
ства. Жозефа, уже прибывшего в Булонский лагерь,
ежедневно извещали обо всех этих демаршах.
В субботу 28 апреля 1804 года Кюре представил резо-
люцию в Трибунат, который назначил ее обсуждение на
понедельник. Толпа жаждущих поддержать резолюцию
ораторов рвалась к трибуне, наперебой требуя возможно-
сти отличиться в разглагольствованиях о преимуществах
монархии.
Самые ревностные ораторы приправляли свои утоми-
тельные речи инвективами в адрес Бурбонов и торже-
ственными заверениями в том, что отныне эти государи
38
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
навеки изгнаны из Франции и все французы должны
пусть даже ценой своей крови противиться их возвраще-
нию. В числе таких ревнителей находились и люди,
известные некогда своим республиканским духом, и те,
кто позднее отличился угодничеством в отношении Бур-
бонов. Среди разгула этого низкого заискивания един-
ственный человек выказал подлинное достоинство. Это
был трибун Карно. Конечно, в своих общих теориях он
ошибался, ибо, после того что мы наблюдали в течение
десяти лет, трудно было признать, что республика для
Франции предпочтительнее монархии; но этот апостол
заблуждения обладал в защите своей позиции большим
достоинством, чем апостолы правды, отличаясь от них
смелой и бескорыстной убежденностью. Еще более чести
его смелости придало то, что, будучи далеким от демаго-
гии, он выражался как благоразумный, умеренный граж-
данин и друг порядка.
Сначала он с благородством говорил о Первом консуле
и его услугах республике. Если для обеспечения порядка
и благоразумного пользования свободой требуется на-
следственный правитель, было бы безумием, сказал он,
выбрать иного, нежели Наполеон Бонапарт. Но если
Наполеон Бонапарт оказал столько услуг, разве не следует
пожаловать ему иную награду, нежели свобода Франции?
Трибун Карно, очевидно, путал свободу с республи-
кой — обычное заблуждение всех, кто рассуждал подобно
ему. Республика не обязательно означает свободу, равно
как и монархия не всегда означает порядок. Встречается
угнетение и при республике, как и беспорядок при мо-
нархии. Без хороших законов происходит и то и другое
при любом правлении. По моему мнению, знаменитый
трибун оказался прав в одном: возможно, Наполеон нуж-
дался лишь во временной диктатуре, чтобы позднее
прийти, согласно Карно, к республике, согласно нам —
к представительной монархии. Провидение чудесным об-
разом избрало Наполеона, чтобы он подготовил Францию
к новому режиму и вручил ее возвеличенной и возродив-
шейся тем, кто будет править после него.
Трибун Каррион-Низас взялся ответить Карно и к ве-
ликому удовлетворению новых монархистов справился
с этой задачей, но посредственность его слога равнялась
1. Начало
39
лишь посредственности мысли. Дискуссия оказалась чи-
сто формальной. Усталость и ощущение глубокой беспо-
лезности положили ей достаточно быстрый конец.
Для изучения ходатайства и превращения его в завер-
шенный документ была образована комиссия из тринад-
цати членов.
На заседании 3 мая, то есть в четверг, Жард-Панви-
лье, докладчик этой комиссии, предложил Трибунату
принять резолюцию и передать ее, согласно действую-
щим конституционным правилам, в Сенат.
Резолюция заключалась в следующем;
Во-первых, Наполеон Бонапарт, в настоящее время
пожизненный консул, назначается императором и в ка-
честве такового получает управление Французской рес-
публикой;
Во-вторых, императорский титул и императорская
власть подлежат наследственной передаче в его семье по
мужской линии, в порядке первородства;
В-третьих, наконец, при привнесении в существую-
щие учреждения изменений, которых требует установле-
ние наследственной власти, равенство, свобода и права
народа остаются неприкосновенными.
Эта резолюция, принятая подавляющим большин-
ством, была доставлена в Сенат на следующий день, 4 мая
1804 года.
Сенат хотел назначить день, чтобы не рисковать на
этот раз и не забежать вперед или не отстать в деле
преданности новому господину. Тайные руководители
готовящейся перемены ясно предвидели впечатление,
какое произведет на этот орган дискуссия в Трибунате.
Они воспользовались этим, чтобы ускорить решение,
сказав, что его нужно принять в тот самый день, когда
будет получена резолюция Трибуната, дабы казалось,
будто оба собрания имели встречу, но чтобы более зна-
чительное из них не выглядело идущим на поводу
у другого.
Так было покончено с этим в великой спешке. При-
думали форму памятной записки, обращенной к Перво-
му консулу, в которой Сенат должен выразить свои
мысли и предложить основы нового конституционного
сенатус-консульта. В действительности, к тому времени,
40
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
когда в Сенат явилась депутация от Трибуната, записка
эта была совершенно готова. Ее редакцию одобрили
и решили представить ее Первому консулу в тот же
день. Депутация, состоящая из бюро и членов комиссии,
подготовившей сей труд, отправилась к Первому консу-
лу и вручила ему послание Сената вместе с памятной
запиской.
Следовало, наконец, придать этим идеям форму кон-
ституционных статей. Назначили комиссию из несколь-
ких сенаторов, министров и трех консулов, и поручили
ей составить новый сенатус-консульт. Поскольку не было
более нужды в предосторожностях насчет огласки, на
следующий день в «Мониторе» обнародовали все акты
Сената, доклады его Первому консулу, и все обращения,
которые с некоторого времени требовали восстановления
монархии.
Комиссия незамедлительно принялась за работу. Со-
бираясь в Сен-Клу, в присутствии Первого консула
и двух его коллег, она изучила и последовательно разре-
шила все вопросы, которые порождало учреждение на-
следственной власти. Первый из вопросов относился
к самому титулу нового монарха. Будет ли он королем
или императором? Тот же довод, который в Древнем
Риме побудил цезарей не возрождать титул короля и взять
военный титул императора, склонил и авторов новой
конституции к предпочтению этого титула. В нем за-
ключалась и новизна, и величие; он в некоторой мере
отодвигал воспоминания о прошлом, которое хотели вос-
становить лишь отчасти, но не в целом. К тому же в нем
присутствовало нечто безграничное, что соответствовало
честолюбию Наполеона. Титул этот был на устах и у дру-
зей, и у врагов еще прежде, чем его приняли. Его вы-
брали без обсуждения и решили, что Первый консул
будет провозглашен Императором Французов.
Передача власти по наследству, цель новой революции,
была, естественно, установлена в соответствии с принци-
пами салического права, то есть по мужской линии,
в порядке первородства. Поскольку Наполеон не имел
детей и, казалось, не мог их иметь, решили дать ему право
усыновления, известное из римских установлений, с его
торжественными условиями и формами. За неимением
I. Начало
41
приемного потомства корону разрешалось передавать
родственникам по боковой линии, но не всем братьям
императора, а только двум, Жозефу и Луи.
Братья и сестры императора получили титулы принцев
и принцесс и связанные с ними почести. Цивильный
лист утвердили согласно принципам 1791 года, то есть
приняли голосованием на период всего царствования
и включили в него еще существующие королевские двор-
цы, доход с владений короны и годовой доход в 25 мил-
лионов. Французским принцам цивильный лист опреде-
лял по одному миллиону в год для каждого. Император
имел право закреплять императорскими декретами (тем,
что мы называем ордонансами) внутренний распорядок
дворца и определять род представительства, подобающе-
го его императорскому величеству.
Столь полно погрузившись в монархические идеи,
следовало окружить новый трон сановниками, которые
послужили бы ему украшением и опорой.
Талейран, совместно с Первым консулом, придумал
шесть главных званий, соответствующих не службам
императорской челяди, но различным правительственным
правомочиям. Поскольку по конституции оставалось еще
много выборных должностей — избранию подлежали
члены Сената, Законодательного корпуса, Трибуната
и даже сам император в случае пресечения рода, — было
учреждено звание великого электора, которому поруча-
лись почетные заботы о выборах. Вторым стал великий
канцлер Империи, который наделялся чисто представи-
тельской ролью и должен был осуществлять общий надзор
за правопорядком; третьим — государственный великий
канцлер, наделяемый подобными же функциями в отно-
шении дипломатии; четвертым — великий казначей;
пятым — коннетабль; шестым — генерал-адмирал. Послед-
ние звания в достаточной мере указывали, какой области
управления соответствовала должность.
Занимающие эти должности были, как мы только что
сказали, сановниками, а не чиновниками, ибо предпола-
гались их несменяемость и отсутствие прямой ответ-
ственности. Они обладали лишь почетными правомочи-
ями и осуществляли лишь общий надзор. Так, великий
42
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
электор созывал Законодательный корпус, Сенат, изби-
рательные коллегии, приводил к присяге избранных чле-
нов различных ассамблей, принимал участие во всех
формальностях по созыву и роспуску избирательных
коллегий. Великий канцлер Империи принимал присягу
судей и приводил их к присяге императору, надзирал за
утверждением законов и сенатус-консультов, председа-
тельствовал в Государственном совете и Верховном им-
ператорском суде, побуждал к желательным реформам
в законодательстве, осуществлял, наконец, функции чи-
новника, регистрирующего акты гражданского состояния
в отношении рождений, браков и смертей членов импе-
раторской фамилии. Государственный великий канцлер
принимал послов, представлял их императору, подписы-
вал договоры и ратифицировал их. Великий казначей
надзирал за книгой государственного долга, гарантировал
своей подписью средства, выделяемые государственным
кредиторам, выверял счета общей бухгалтерии прежде их
представления императору и вносил предложения по
управлению финансами. Коннетабль и генерал-адмирал
имели сходные роли в отношении военного и военно-мор-
ского управления. Таким образом, заложенный Наполео-
ном принцип состоял в том, чтобы главный сановник
никогда не занимал должность министра, дабы отделить
правомочия аппарата от реальной функции. Для каждой
области управления эти должности представляли малый
слепок с самой королевской власти — такие же неактив-
ные, неответственные и парадные, как она, но, как и она,
наделенные правом осуществлять общий и высший надзор.
Занимающие эти должности могли замещать импера-
тора в его отсутствие в Сенате, в советах, в армии. Вместе
с императором они образовывали Верховный совет импе-
ратора. Наконец, в случае угасания законного и побоч-
ного потомства императора, они избирали нового главу
государства, а в случае несовершеннолетия наследника
короны образовывали регентский совет.
Естественно было также создать высшие должности
в армии, восстановить маршальское звание, существовав-
шее при старой монархии и принятое во всей Европе
как высший полководческий титул. Решили назначить
шестнадцать маршалов Империи и четырех почетных
I. Начало
43
маршалов из старых генералов, ставших сенаторами и ли-
шенных в таковом качестве активных функций. Восстано-
вили также должности генерал-инспекторов артиллерии
и инженерных частей и генерал-полковников кавалерии.
К высшим военным званиям добавили и высшие граж-
данские звания, такие как камергеры, церемониймейсте-
ры и т.п. и составили из тех и других второй класс
сановников, в ранге главных должностных лиц Импе-
рии, несменяемых, как и шесть высших сановников. Им
поручили председательство в избирательных коллегиях,
чтобы таким образом укоренить их в иерархической
системе. Каждой коллегии предназначалось постоянное
председательство одного из высших сановников или
высших гражданских и военных должностных лиц. Так,
великий электор возглавил избирательную коллегию
Брюсселя, великий канцлер — коллегию Бордо, государ-
ственный канцлер — коллегию Нанта, верховный казна-
чей — коллегию Лиона, коннетабль — коллегию Турина,
генерал-адмирал — коллегию Марселя. Высшие граждан-
ские и военные должностные лица возглавили избира-
тельные коллегии меньшей значимости. Так умудрились
совместить аристократию с демократией; ибо иерархия
из шести высших сановников и сорока-пятидесяти выс-
ших должностных лиц на ступенях трона представляла
собой одновременно аристократию и демократию. Аристо-
кратию по положению, почестям и доходам, которые ей
вскоре предстояло получать, и демократию по происхож-
дению, ибо она состояла из адвокатов, удачливых офи-
церов, порой выходцев из крестьян, ставших маршалами,
и оставалась открытой для любого гениального или про-
сто талантливого выскочки. Создания эти исчезли вме-
сте с их создателем и вместе с обширной империей,
послужившей их основанием; но если бы время сообщи-
ло им силы, они бы, возможно, и прижились.
Возводя трон и украшая его ступени этим светским
великолепием, невозможно было не потрудиться обес-
печить кое-какие гарантии и гражданам, хотя бы толикой
реальной свободы возместив им ущерб за ту видимость
свободы, которой их лишали, уничтожив республику.
С некоторого времени много говорилось о том, что при
монархии с хорошими законами правительство будет
44
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
сильнее, а граждане свободнее. Следовало сдержать часть
этих обещаний, если, конечно, возможно сдержать хоть
одно обещание такого рода в эпоху, когда все, страстно
желая сильной власти, готовы дать погибнуть свободе за
невозможностью ее использования, даже если она самым
ясным образом прописана в законах. Так, решили дать
Сенату и Законодательному корпусу некоторые прерога-
тивы, которых они прежде не имели и которые могли
стать полезными гарантиями для граждан.
Сенат, состоявший прежде из двадцати четырех членов,
избираемых самим Сенатом, затем из граждан, которых
император считал достойными этого высокого положе-
ния, и наконец, из шести высших сановников и фран-
цузских принцев, достигших восемнадцати лет, по-преж-
нему оставался главным государственным органом. Он
сохранял право избрания других органов, мог отменять
любой закон или декрет по причине его неконститу-
ционности и вносить изменения в конституцию посред-
ством конституционных сенатус-консультов. При всех
трансформациях, которым он подвергся за четыре года,
он оставался столь же могущественным, каким замыслил
его Сийес. Заседавшие в Сен-Клу реставраторы монар-
хии задумали снабдить его двумя новыми правомочиями
самого высокого значения. Они вверили ему охрану
личной свободы граждан и свободу печати. Согласно
статье 16 первой Консульской конституции, правитель-
ство не могло удерживать индивида в заключении, не
предав его суду в течение десяти дней. Согласно второй
Консульской конституции, установившей пожизненное
консульство, Сенат имел право решать, в случае заговора
против безопасности государства, может ли правитель-
ство превысить этот десятидневный срок и насколько.
Эту произвольную власть правительства в отношении
гражданской свободы решили надежным образом регла-
ментировать, создав сенатскую комиссию из семи чле-
нов, избираемую голосованием и обновляемую каждые
четыре месяца за счет выхода одного из них из состава
комиссии. Ей надлежало рассматривать прошения и тре-
бования заключенных и их семей и объявлять, справед-
ливо ли заключение и продиктовано ли оно государ-
ственными интересами. Если после направления первого,
I. Начало
45
второго и третьего запросов министру, санкционировав-
шему арест, министр не выпускал индивида, о котором
его запрашивали, он сам предавался суду за нарушение
гражданской свободы.
Подобной же комиссии, организованной сходным
образом, надлежало надзирать за свободой печати. Эта
свобода впервые появилась в консульских конституциях,
так мало придавали ей значения после разгула печати во
времена Директории. Что до периодической прессы, ее
оставили в ведении полиции. Беспокоились только о кни-
гах, только их сочли достойными свободы, в которой
отказывали газетам. Не хотели, как до 1789 года, отда-
вать их на произвол полиции. Теперь любой типограф
или издатель, чья публикация подвергалась притеснениям
государственной власти, имел право обратиться в сенат-
скую комиссию по надзору за свободой печати; и, если,
ознакомившись с запрещенной книгой, сенатская комис-
сия не одобряла строгих мер государственной власти, она
направляла первый, второй и третий запрос министру,
после чего, в случае неповиновения ее повторным пре-
дупреждениям, призывала министра к ответу в Верхов-
ном императорском суде.
Кое-что в этом направлении сделали и для Законода-
тельного корпуса. Как мы не раз говорили, проекты
законов обсуждались только в Трибунате, который, сфор-
мировав свое мнение, посылал трех ораторов для его
защиты перед тремя государственными советниками
в лишенный слова Законодательный корпус. Немота пос-
леднего, исправлявшаяся, по мысли Сийеса, красноречи-
ем Трибуната, очень скоро сделалась предметом острот
публики, насмехавшейся над вынужденным молчанием
своих законодателей. Молчание Законодательного кор-
пуса стало еще более шокирующим после того, как ли-
шенный всякой силы Трибунат тоже умолк. Было реше-
но, что, заслушав государственных советников и членов
Трибуната, Законодательный корпус будет удаляться на
совещание в подчиненный ему тайный комитет проек-
тов, где любой из его членов сможет пользоваться пра-
вом слова, а затем возвращаться на публичное заседание,
чтобы голосовать обычным образом.
46
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Трибунат, ставший после учреждения пожизненного
консульства своего рода государственным советом, дове-
денным до пятидесяти членов и взявшим обыкновение
изучать проекты законов лишь на частных заседаниях
с государственными советниками, авторами этих проек-
тов, получил в новой конституции организацию, сооб-
разную усвоенным им традициям. Он разделялся на три
отделения — законодательное, внутренних дел и финан-
совое — и должен был обсуждать законы на собраниях
отделений, а не на общем собрании. Три оратора защи-
щали мнение отделения в Законодательном корпусе. Так,
конституция окончательно закрепила форму, усвоенную
им из почтительности. Полномочия его членов продлева-
лись с пяти до десяти лет. Эта льгота для отдельных его
членов, в результате более редкого обновления его соста-
ва, ослабляла сам корпус.
Ко всему этому присоединили, наконец, учреждение,
которого недоставало как для безопасности правитель-
ства, так и для безопасности граждан, — Верховный суд.
Учреждению этого Верховного суда постарались придать
видимое преимущество, какое старались придать всем
монархическим нововведениям, а именно — добавить
столько же свободы гражданам, сколько силы добавляли
власти. Местопребыванием его определили Сенат, но
состоял он не из одного Сената и не из всех его членов.
Он формировался из шестидесяти сенаторов, шести пред-
седателей Государственного совета, четырнадцати госу-
дарственных советников, двадцати членов кассационного
суда, высших чиновников Империи, шести высших са-
новников и принцев, получивших решающий голос.
Председателем его назначался великий канцлер. Верхов-
ному суду поручалось разбирать дела о заговорах против
безопасности государства и персоны императора, об актах
произвола министров и их агентов, о должностных пре-
ступлениях и взяточничестве сухопутных и морских ге-
нералов при осуществлении ими командования, о право-
нарушениях членов императорской фамилии, высших
сановников, высших должностных лиц, сенаторов, государ-
ственных советников и т.п. Генеральный прокурор, назна-
чавшийся на постоянной основе, имел право возбуждать
судебный процесс, в случае если инициативу не брали на
себя истцы.
I. Начало
47
В знак уважения к волеизъявлению нации было ре-
шено провести плебисцит по вопросу об учреждении
наследственной императорской власти в потомстве Напо-
леона Бонапарта и двух его братьев Жозефа и Луи.
Императору надлежало в течение двух лет принести
торжественную присягу в присутствии высших сановни-
ков, высших должностных лиц, министров, Государ-
ственного совета, Сената, Законодательного корпуса,
Трибуната, кассационного суда, архиепископов, еписко-
пов, председателей судов, председателей избирательных
коллегий и мэров тридцати шести главных городов рес-
публики. Присяга приносилась, гласил текст нового кон-
ституционного акта, французскому народу на Евангелии.
Составлена она была в следующих выражениях: «Клянусь
охранять целостность территории Республики, положения
Конкордата и свободу культов; уважать и заставлять
уважать равенство прав, политическую и гражданскую
свободу, неотменяемость продаж национального имуще-
ства; устанавливать налоги и пошлины не иначе как
в силу закона; поддерживать учреждение Почетного ле-
гиона; править лишь с целью выгоды, благоденствия
и славы французского народа».
Таковы были условия новой монархии, изложенные
в проекте сенатус-консульта простым, точным и ясным
языком, каким писались все законы того времени. Тако-
ва была третья и последняя трансформация, которую
претерпела знаменитая конституция Сийеса.
Таково было творение конституционного комитета,
собиравшегося в Сен-Илу. В последние дни его собраний
Камбасерес и Лебрен отсутствовали. Наиболее мудрые
сенаторы из состава комиссии сожалели об этом и дали
почувствовать Наполеону, насколько важно удовлетворить
двух его коллег, обойдясь с ними достойно. Наполеон не
нуждался в предупреждениях, ибо понимал ценность Кам-
басереса. Он вызвал его в Сен-Клу, вновь объяснился
с ним на предмет предстоящих перемен, привел свои
доводы, выслушал его собственные и закончил обсужде-
ние выражением своей воли, отныне непререкаемой. Он
хочет короны и не потерпит противоречий. Впрочем, он
предложил прекрасный способ вознаградить Камбасереса
48
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и Лебрена. Первому он предназначал сан великого канц-
лера Империи, второму — сан верховного казначея.
Таким образом он обойдется с ними как и с собственны-
ми братьями, которые тоже должны войти в число шести
высших сановников. Он объявил об этом решении Кам-
басересу, присоединив к предложению свою обольсти-
тельную ласку, которой не мог противостоять ни один
человек, и окончательно привлек его на свою сторону.
Жозефа Бонапарта Наполеон назначил великим элек-
тором, а Луи Бонапарта — коннетаблем. Должности ве-
ликого канцлера и генерал-адмирала оставались пока
незанятыми. Наполеон колебался в выборе между члена-
ми своей семьи.
Талейран, главный изобретатель новых должностей,
испытал по этому случаю первое разочарование, которое
неприятным образом повлияло на его настроения и приве-
ло его позднее в оппозицию, пагубную для него и досад-
ную для Наполеона. Поскольку место великого канцлера
Империи, соответствующее судебному ведомству, пред-
назначалось консулу Камбасересу, он полагал естествен-
ным получить место государственного канцлера, соответ-
ствующее ведомству дипломатическому. Но император
высказался на этот счет определенно. Он не допускал,
чтобы высшие сановники одновременно занимали мини-
стерские должности. Министры были ответственны и сме-
няемы, он мог отзывать и наказывать их по своему
усмотрению. Генерала Бертье он ценил ничуть не меньше,
чем Талейрана, однако и его, как и Талейрана, пожелал
оставить министром и возместил ущерб обоим значи-
тельными суммами. Гордость Талейрана была особенно
задета и, сохраняя любезность, он тем не менее посте-
пенно дал прочувствовать это свое отношение льстивого
недовольства, сдержанное поначалу, но ставшее впослед-
ствии более явным и стоившее ему жестоких немилостей.
В армии и при дворе оставались еще должности,
способные удовлетворить все притязания. Имелось четыре
места почетных маршалов для генералов, уходящих на
покой в Сенат, и шестнадцать маршальских жезлов для
молодых генералов, призванных еще долго возглавлять
французские войска. Четыре первых Наполеон дал Кел-
лерману — в память о Вальми; Лефевру — за проявленную
I. Начало
49
18 брюмера доблесть и преданность; Периньону и Серю-
рье — за уважение, которым они по справедливости
пользовались в армии. Из шестнадцати мест маршалов
для действующих генералов он заполнил только четыр-
надцать, сохранив два места для награждения за будущие
заслуги. Эти четырнадцать жезлов были даны: Журдану —
в память о Флерюсе, Бертье — за выдающуюся и продол-
жительную службу в Генеральном штабе, Массена — за
Риволи, Цюрих и Геную, Ланну и Нею — за неодно-
кратно проявленный героизм, Ожеро — за Кастильоне,
Брюну — за Гельдер, Мюрату — за рыцарскую доблесть
во главе французской кавалерии, Бессьеру — за достой-
ное командование гвардией, полученной им после Ма-
ренго, Монсею и Мортье — за их воинские доблести,
Сульту — за его услуги в Швейцарии, Генуе и в Булон-
ском лагере, Даву — за его поведение в Египте и твер-
дость характера, разительные доказательства каковой он
дал недавно, в деле с д’Арсенном, Бернадотту — за его
добрую славу в армиях Самбры-и-Мааса и Рейна, но
особенно за его родственные связи и несмотря на обна-
руженную в сердце этого офицера ревнивую ненависть,
которая уже заставляла Наполеона предчувствовать его
будущее предательство, о чем он несколько раз говорил
вслух.
Один генерал, который еще не был главнокомандую-
щим, но командовал, как и генералы Ланн, Ней и Сульт,
значительными корпусами и не менее, чем перечисленные
офицеры, заслуживал маршальского жезла, не значился
в списке новых маршалов. Это был Гувион Сен-Сир.
Если он и не мог соревноваться с Массена воинскими
доблестями и меткостью в стрельбе, то превосходил его
в знаниях и таланте военных комбинаций. С тех пор как
Моро был потерян для Франции из-за своих политиче-
ских ошибок, а Клебер и Дезе мертвы, он и Массена
оставались наиболее способными генералами. Наполеон,
разумеется, был вне сравнений. Однако завистливый
и неуживчивый нрав Сен-Сира уже начинал доставлять
ему холодность высочайшего подателя милостей. Вместе
с верховной властью пришли и ее слабости; и Наполеон,
простивший генералу Бернадотту его мелкие измены,
предвестники будущего большого предательства, не сумел
4 — 2244
50
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
простить генералу Сен-Сиру его критический ум. В то
же время, генерал Сен-Сир получил звание генерал-пол-
ковника кирасиров.
Жюно и Мармон, верные адъютанты генерала Бона-
парта, стали генерал-полковниками гусар и стрелков,
а Бараге-д’Илье — генерал-полковником драгунов. Гене-
рал Мареско был назначен генерал-инспектором инже-
нерных войск, генерал Сонжи — генерал-инспектором
артиллерии. Во флоте вице-адмирал Брюи, предводитель
и организатор флотилии, получил жезл адмирала и долж-
ность генерал-инспектора океанского побережья, а вице-
адмирал Декре — должность генерал-инспектора Среди-
земноморского побережья.
Предстояло также распределить высшие придворные
должности. Двор организовывался со всей пышностью
старой французской монархии и с большим блеском,
чем императорский германский двор. Главным духовни-
ком императора стал кардинал Феш, дядя Наполеона,
обер-камергером — Талейран, обер-егермейстером — гене-
рал Бертье. Для двух последних эти придворные должно-
сти стали компенсацией за то, что они не получили мест
двух высших сановников Империи. Должность обер-
шталмейстера была предоставлена Коленкуру, в воздая-
ние за клевету ополчившихся против него после смерти
герцога Энгиенского роялистов. Сегюр, бывший посол
Людовика XVI при дворе Екатерины, более всего подхо-
дящий для того, чтобы обучить новый двор традициям
старого, стал обер-церемониймейстером. Дюрок, управляв-
ший Консульским домом, который превратился в Импера-
торский, управлял им ныне в должности обер-гофмаршала.
К этим назначениям прибавилось еще одно, гораздо
более серьезное, — назначение Фуше министром поли-
ции в министерстве, восстановленном для него в награду
за услуги, оказанные во время последних событий.
Всем этим назначениям и самому великому из них,
которое превращало генерала республики в наследствен-
ного монарха, следовало придать характер официальных
актов. Был составлен сенатус-консульт, чтобы предста-
вить его 16 мая 1804 года в Сенат и декретировать по
заведенной форме. Как только представление состоялось,
немедленно назначили комиссию для доклада. Доклад
/. Начало
51
поручили Ласепеду, ученому и сенатору, наиболее пре-
данному Наполеону. Он закончил его в сорок восемь
часов и принес в Сенат 18 мая. Этот день назначался для
торжественного провозглашения Наполеона императором.
Решили, что председательствовать на заседании Сената
будет консул Камбасерес, чтобы признание им нового
монархического устройства стало более очевидным. Едва
Ласепед окончил доклад, как сенаторы, без единого ви-
димого проявления разногласий, единодушно приняли
сенатус-консульт. С заметным нетерпением они испол-
нили необходимые формальности, каковыми сопровож-
дается принятие подобного акта, торопясь отправиться
в Сен-Клу. Сенат собирался в полном составе поехать
в эту резиденцию, чтобы представить свой декрет Пер-
вому консулу и поздравить его с императорским титу-
лом. Едва принятие сенатус-консульта завершилось, как
сенаторы прервали заседание и наперегонки устремились
к своим каретам.
Во дворце Сената, на дороге и в Сен-Клу всё было
подготовлено для этой небывалой процессии. Велико-
лепным весенним днем длинная вереница карет в со-
провождении конных гвардейцев доставила сенаторов
к резиденции Первого консула. Он и его жена, заранее
предупрежденные, уже ожидали торжественного визита.
Наполеон в военном мундире, со спокойным лицом, какое
у него бывало, когда на него смотрели люди, и Жозе-
фина, довольная и взволнованная, встретили сенаторов
во главе с Камбасересом. Почтительный коллега и еще
более почтительный подданный с глубоким поклоном
обратился к солдату, которого провозглашал императором,
со следующими словами:
«Сир, уже четыре года как любовь и благодарность
французского народа вручили вашему величеству бразды
правления, и основы государства уже возлагались на вас
по преемству. Более величественное наименование, по-
жалованное вам сегодня, является лишь проявлением
собственного достоинства нации и ее потребности доста-
вить вам новое свидетельство беспрестанно возрастаю-
щей любви и уважения.
Разве может французский народ без воодушевления
Думать о своем счастье, с тех пор как Провидение
внушило ему мысль броситься в ваши объятия?
52
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Армии были разгромлены, финансы расстроены, дове-
рие к государству уничтожено; различные группировки
рвали друг у друга из рук остатки нашего былого вели-
колепия; религиозные и даже моральные понятия оказа-
лись затемнены; привычка отдавать и вновь захватывать
власть сделала ненужными судей.
И тогда появились вы, ваше величество. Вы вновь
призвали победу под наши знамена и восстановили по-
рядок и государственные финансы; ободренный вновь
поверил в собственные силы; ваша мудрость успокоила
страхи покинувших страну; восстали из пепла алтари;
наконец, и в этом, несомненно, величайшее из чудес,
произведенное вашим гением, вы сумели научить народ,
сделавшийся непокорным всякому принуждению и вра-
гом всякой власти, любить и ценить власть, которая
осуществляется лишь ради его славы и покоя.
Французский народ не притязает более на роль судии
конституций других государств; ему нечего критиковать,
нет примеров, за которыми нужно следовать: отныне
опыт стал его уроком.
Он веками ощущал преимущества наследственной
власти; он имел краткий, но мучительный опыт противо-
положной системы; и ныне он возвращается, по свобод-
ному и зрелому размышлению, к правлению, сообразно-
му его гению. Французский народ свободно пользуется
своим правом делегировать вашему императорскому ве-
личеству власть, которую его интерес воспрещает ему
осуществлять самому. Он недвусмысленно заявляет это
грядущим поколениям и торжественным пактом вручает
благополучие своих потомков отпрыскам вашего рода.
Счастлив народ, после стольких волнений обретший
в своем лоне человека, способного усмирить бурю стра-
стей, примирить все интересы и объединить все голоса!
Если принципы нашей Конституции позволяют под-
чинить воле народа постановление касательно наслед-
ственного правления, Сенат решил, что должен умолять
ваше императорское величество дать согласие на то, чтобы
эти конституционные положения незамедлительно были
исполнены; и ради славы и счастья Республики он провоз-
глашает в этот час Наполеона Императором Французов».
I. Начало
53
Едва великий канцлер договорил эти слова, как в сте-
нах дворца Сен-Клу раздались возгласы «Да здравствует
Император!» и, услышанные во дворах и садах, были
подхвачены с радостью и шумными аплодисментами. На
лицах читались доверие и надежда, и все присутствую-
щие, захваченные впечатлением от этой сцены, почитали
себя надолго обеспечившими собственное счастье и бла-
гополучие Франции. Воодушевленный Камбасерес, каза-
лось, сам всегда хотел того, что совершалось в этот миг.
Когда восстановилась тишина, Наполеон обратился
к Сенату с такими словами:
«Всё, что может содействовать благу родины, нераз-
рывно связано с моим счастьем. Я принимаю титул,
который вы считаете полезным для славы народа. Закон
о наследственности я выношу на утверждение народа.
Надеюсь, что Франция никогда не раскается в почестях,
которые воздала моей семье. В любом случае, мой дух не
останется с моим потомством в тот день, когда оно пере-
станет заслуживать любовь и доверие великого народа».
Множественные возгласы перекрыли эти прекрасные
слова, затем Сенат, в лице председателя Камбасереса,
обратился и к новой императрице со словами поздравле-
ния, которые та выслушала, по своему обыкновению,
с совершенным изяществом и на которые отвечала лишь
глубоким волнением.
Затем Сенат удалился, соединив с этим человеком,
рожденным столь далеко от трона, титул императора,
который он уже не утратит ни после своего падения, ни
в изгнании. Отныне и мы будем называть его этим титу-
лом, который стал ему принадлежать с того дня, который
мы только что описали. Воля народа, выраженная в пле-
бисците, должна была решить, будет ли он императором
наследственным. Результаты плебисцита всем представля-
лись настолько определенными, что было даже что-то
ребяческое в том, как всем хотелось в них убедиться.
А пока, властью Сената, действующего в пределах его
правомочий, он оставался Императором Французов.
Когда сенаторы удалились, Наполеон удержал Кам-
басереса и пожелал, чтобы он остался обедать с импера-
торской семьей. Император и императрица осыпали его
54
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
ласками и постарались заставить забыть о дистанции,
отделявшей его отныне от бывшего коллеги. Впрочем,
великий канцлер мог утешиться: в действительности не
он спустился, просто его господин поднялся и поднял
с собой всех.
Наполеону и Камбасересу необходимо было побеседо-
вать о важных вещах, связанных с событием дня: о цере-
монии коронации и о новом режиме правления для
Итальянской республики, которая не могла теперь оста-
ваться республикой рядом с Францией, превратившейся
в монархию. Наполеону, всегда любившему всё чудесное,
пришла в голову смелая мысль, осуществление которой
должно было захватить умы и сделать его вступление на
трон еще более необыкновенным, а именно, чтобы его
коронацию совершил сам папа, прибыв для этого торже-
ства из Рима в Париж. Это стало бы беспримерным собы-
тием в восемнадцативековой истории церкви: все герман-
ские императоры без исключения короновались в Риме.
Едва задумав эту мысль, Наполеон тотчас превратил
ее в непререкаемое решение и пообещал себе заманить
Пия VII в Париж любыми доступными средствами,
обольщением или страхом. Переговоры по этому вопросу
представлялись труднейшими, никто, кроме него, в них
преуспеть не мог. Он предполагал воспользоваться услуга-
ми кардинала Капрара, который без устали писал в Рим,
что без Наполеона религия во Франции и даже, быть
может, в Европе погибла бы. Он поделился своим про-
ектом с Камбасересом и пришел к согласию с ним отно-
сительно того, как взяться за это дело, чтобы провести
первую атаку на предрассудки, сомнения и косность
римского двора.
Что до Итальянской республики, она уже два года
была бы театром неразберихи и смуты без президентства
генерала Бонапарта. Превратить эту республику в вас-
сальную монархию Империи, отдать ее, к примеру,
Жозефу, значило начать строить Империю Запада, о ко-
торой уже начинал мечтать Наполеон в своем отныне
беспредельном честолюбии; значило обеспечить Италии
более стабильное управление; значило, наполнить ее
желания, ибо ей очень хотелось иметь собственного го-
сударя. Было решено, что Камбасерес, близко связанный
I. Начало
55
с Мельци, напишет ему, чтобы сделать в этом направле-
нии надлежащие первые шаги.
Наполеон вызвал кардинала-легата в Сен-Клу и пого-
ворил с ним ласковым, но столь твердым тоном, что
кардиналу и в голову не пришло выдвинуть ни одного
возражения. Император сказал, что поручает ему срочно
просить папу приехать в Париж, чтобы совершить цере-
монию коронации; что позднее, когда будет уверен, что
ему не откажут, он сделает официальный запрос; что он,
впрочем, не сомневается в успешном осуществлении сво-
их пожеланий; что, признав его, церковь будет обязана
и ему, и самой себе, ибо ничто не послужит религии
лучше, чем присутствие верховного понтифика в Париже
по такому торжественному случаю и соединение граж-
данских торжеств с религиозной пышностью. Кардинал
Капрара отправил в Рим курьера, а Талейран, со своей
стороны, написал кардиналу Фешу, чтобы сообщить ему
об этом новом проекте и попросить оказывать всяче-
скую поддержку переговорам.
Великий канцлер Камбасерес написал, в свою оче-
редь, вице-президенту Мельци по поводу нового коро-
левства Италии. Первые шаги Камбасереса в отношении
Мельци должен был поддержать Марескальчи, послан-
ник Итальянской республики в Париже.
В последующие дни новый государь Франции прини-
мал присягу членов Сената, Законодательного корпуса
и Трибуната. Камбасерес, стоя рядом с сидящим импера-
тором, зачитывал слова присяги; затем допущенное к при-
сяге лицо произносило клятву, и Наполеон, слегка при-
поднимаясь в своем императорском кресле, отдавал честь
тому, от кого только что принял клятвенное обещание
верности. Это внезапное отличие, появившееся в отно-
шениях между подданными и государем, который нака-
нуне был им равным, произвело некоторое впечатление.
Вручив ему корону в своего рода увлечении, государствен-
ные мужи почувствовали удивление при виде первых
последствий того, что сделали. Но народ, пораженный
неслыханной сценой, которую видел, не различая подроб-
ностей, был охвачен удивлением, переходящим в восхище-
ние. Наполеона считали достойным наследственной власти,
восхищались тем, что он посмел ее взять, одобряли ее
56
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
восстановление, потому что она означала более полное
возвращение к порядку, были ослеплены, наконец, свер-
шавшимся на их глазах чудом. Так, хоть и не совсем
с теми же чувствами, что в 1799 и в 1802 годах, граж-
дане спешили отдать свои голоса за Наполеона. Голоса за
утверждение наследственной власти насчитывались мил-
лионами, при очень небольшом количестве голосов про-
тив, поданных скорее в доказательство свободы, которой
продолжали еще пользоваться.
Прежде вступления в полное владение новым титулом
Наполеону оставалось преодолеть последнее затруднение.
Следовало завершить процесс Жоржа и Моро, который
поначалу, казалось, не таил в себе особых трудностей.
Если бы дело касалось только Жоржа с его сообщниками
и Пишегрю, будь он еще жив, трудность была бы не
велика. Процесс должен был привести их в смятение
и доказать участие эмигрировавших принцев в их заго-
ворах. Но в деле был замешан Моро. Начиная процесс,
думали найти против него больше доказательств, чем их
существовало в действительности, и, хотя вина его была
очевидна людям доброй воли, недоброжелатели имели
в то же время средство ее отрицать. Кроме того, в наро-
де воцарилось некоторое невольное чувство жалости при
виде такого контраста между двумя величайшими гене-
ралами республики, когда один готовился взойти на трон,
а другой был закован в кандалы и обречен если не на
эшафот, то на изгнание. Любые, даже справедливые
доводы в подобных случаях отступают, и счастливца
охотнее сочтут неправым при всей его правоте.
Дебаты открылись 28 мая при огромном стечении
публики. Многочисленных обвиняемых рассадили по
четырем рядам скамей. Не все они выказывали одинако-
вое настроение. Жорж и его люди держались с преувели-
ченной уверенностью; они чувствовали себя свободно,
ибо после всего могли сказаться жертвами, преданными
своему делу. В то же время надменность некоторых из
них не располагала к ним публику. Жорж, хотя и воз-
вышаемый в глазах толпы энергичностью характера,
вызвал несколько негодующих возгласов. Но несчастный
Моро, подавленный своей славой, сожалея в тот миг об
I. Начало
57
известности, стоившей ему множества устремленных на
него взглядов, был лишен спокойной уверенности, которая
составляла его основное достоинство на войне. Генерал,
очевидно, задавался вопросом, что делает среди рояли-
стов он, бывший герой революции; и если он воздавал
себе должное, то мог сказать себе только одно — что
заслужил такую участь, потому что поддался жалкому
пороку зависти. Среди многочисленных обвиняемых
публика высматривала его одного. Послышались даже
редкие аплодисменты старых солдат, скрытых в толпе,
и безутешных революционеров, считавших, что на скамье
подсудимых, где сидел главнокомандующий Рейнской
армией, сидит сама Республика. Подобное любопытство
и проявления чувств смущали Моро; в то время как
остальные горделиво называли одно за другим свои без-
вестные или печально известные имена, он произнес
свое славное имя так тихо, что его с трудом услышали.
Справедливое наказание за опороченное доброе имя!
Дебаты были долгими, продолжались двенадцать дней
и вызвали великое волнение умов. Мы часто видим
в наши дни, как какой-нибудь процесс целиком завла-
девает вниманием публики. То же происходило и тогда,
но создавшиеся обстоятельства порождали совершенно
иное переживание, нежели любопытство. В присутствии
торжествующего и коронованного генерала — генерал
в несчастье и в кандалах, своей защитой оказывающий
последнее возможное сопротивление власти, становив-
шейся с каждым днем всё более абсолютной; в тишине
зала голоса адвокатов раздавались как в самой свободной
стране: великие мужи в опасности, притом что одни
принадлежат эмиграции, другие — Республике. Тут было,
несомненно, чем взволновать все сердца. Публика подда-
валась справедливой жалости, и, быть может, тайному
чувству, заставлявшему желать поражения благополучно-
му могуществу; и, не будучи врагами правительства,
люди от души желали спасения Моро.
Наполеон, ощущая себя свободным от низкой зависти,
в которой его обвиняли, хорошо зная, что Моро, не
желая возвращения Бурбонов, желал его смерти, дабы
занять его место, в полный голос требовал осуждения
генерала, виновного в государственном преступлении. Он
58
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
желал этого осуждения как собственного оправдания;
и желал не для того, чтобы голова победителя Гогенлин-
дена скатилась на эшафот, а чтобы иметь честь помило-
вать его. Судьи это знали, публика тоже.
Но правосудие, по праву не вникающее в соображе-
ния политики — ибо если политика бывает порой чело-
вечной и мудрой, бывает она и жестокой и неосмотри-
тельной, — в этом последнем столкновении страстей,
нарушавшем глубокий покой Империи, осталось беспри-
страстным и вынесло справедливые приговоры.
Десятого июня, после двухнедельных дебатов, судьи
вынесли вердикт, свободный от какого-либо воздействия.
Жоржа и девятнадцать его сообщников приговорили
к смертной казни. Моро же, сочтя его действительное
сообщничество недостаточно доказанным, но моральное
поведение предосудительным, они осудили его на два
года тюремного заключения. Арман де Полиньяк и Ривьер
были осуждены на смерть; Жюль де Полиньяк и пятеро
других обвиняемых — на два года тюрьмы. Двадцать два
человека были оправданы.
Приговор этот, одобренный беспристрастными людь-
ми, вызвал огромное недовольство императора, который
бурно возмутился слабостью правосудия, между тем как
другие в эту минуту обвиняли последнее в варварстве.
Ему не хватило даже сдержанности, какую должна обык-
новенно выказывать верховная власть, особенно в таком
важном предмете. В том состоянии сильнейшего раздра-
жения, в какое ввергли его несправедливые слова вра-
гов, от него было трудно добиться актов милосердия. Но
он так стремительно успокаивался, был столь великоду-
шен и столь прозорлив, что вскоре подступы к его рас-
судку и сердцу вновь оказались открыты. За несколько
дней, употребленных на обращения к кассационному
суду, он принял надлежащие решения, добился для Моро
отмены двухлетнего заключения, как отменил бы и его
смертную казнь, если бы его к ней приговорили, и согла-
сился на его отъезд в Америку.
Поскольку несчастный генерал желал продать свои
владения, Наполеон приказал незамедлительно приобре-
сти их по самой высокой цене. Что до осужденных
роялистов, сохранив прежнюю бескомпромиссность в их
I. Начало
59
отношении после последнего заговора, он поначалу не
пожелал помиловать никого из них. Один только Жорж
внушал ему некоторый интерес своей энергичной храб-
ростью, но он считал его непримиримым врагом, кото-
рого следовало уничтожить ради государственной без-
опасности. Впрочем, эмиграция переживала не за Жоржа.
Она волновалась за Полиньяка и Ривьера: порицая не-
осмотрительность, которая привела людей столь высокого
положения и тщательного воспитания в столь мало достой-
ное их общество, эмиграция не могла смириться с их
гибелью. Увлеченность партий должна была бы, по здра-
вой оценке, заставить извинить их ошибку и заслужить
снисходительность императора.
Все знали сердце Жозефины и знали, что под видом
небывалого величия она сохраняет трогательную добро-
ту. Знали и о том, что она жила в постоянном страхе за
жизнь мужа, думая о кинжалах, непрестанно заносив-
шихся над его головой. Решительный акт милосердия
мог бы отклонить эти кинжалы и успокоить ожесточен-
ные сердца.
Удалось подступиться к ней через госпожу Ремюза,
приставленную к ее особе; в замок Сен-Клу привезли
госпожу де Полиньяк, оросившую слезами император-
скую мантию. Простое и чувствительное сердце Жозе-
фины, как и ожидалось, растаяло при виде безутешной
жены, с достоинством просящей сохранить жизнь ее мужу.
Она сделала первую попытку подступиться к Наполеону.
Тот, по обыкновению спрятав волнение под маской
жесткости и суровости, резко оттолкнул ее. Госпожа
Ремюза присутствовала при этой сцене. «Так значит, вы
по-прежнему печетесь о моих врагах, — сказал он им
обеим. — И те и другие как неосторожны, так и винов-
ны. Если я не преподам им урок, они возьмутся за
старое и станут причиной новых жертв».
Отвергнутая Жозефина уже не знала, к какому сред-
ству прибегнуть. Наполеон должен был вскоре покинуть
зал Совета и пройти через одну из галерей замка. Она
решила поставить госпожу де Полиньяк на его пути,
чтобы та могла броситься к его ногам. В самом деле,
когда он проходил, госпожа де Полиньяк подошла к нему
и просила, заливаясь слезами, сохранить жизнь ее мужу.
60
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Захваченный врасплох Наполеон бросил на Жозефину,
сообщничество которой угадывал, суровый взгляд, но
тотчас побежденный, сказал госпоже де Полиньяк, что
был удивлен, обнаружив в составе направленного против
него заговора Армана де Полиньяка, его детского това-
рища по военной школе; что он ответит милостью на
слезы жены, но желает, чтобы эта слабость с его стороны
не возымела прискорбных последствий, став причиной
новых неосторожностей. «Принцы виновны тем, мадам, —
добавил он, — что ставят под угрозу жизнь наивернейших
своих служителей, не разделяя с ними опасностей».
Охваченная радостью и признательностью госпожа
де Полиньяк рассказала эмигрантам об этой сцене ми-
лосердия. Однако Ривьер оставался в опасности. Мюрат
и его жена проникли к Наполеону, чтобы добиться от
него и второй милости, ибо помилование Полиньяка
влекло за собой и помилование Ривьера. Они его немед-
ленно получили. Одиннадцать лет спустя великодушному
Мюрату будет отказано в подобном же великодушии.
Так завершилось это прискорбное и гнусное предпри-
ятие, которое имело целью уничтожить Наполеона, но
возвело его на трон; которое стоило трагической смерти
французскому принцу, вовсе не принимавшему участия
в заговоре; наконец, которое закончилось ссылкой Моро,
единственного генерала того времени, которого можно
было назвать соперником генерала Бонапарта. Порази-
тельный урок для партий: всегда возвеличиваются пра-
вительство, партия или человек, которых пытаются унич-
тожить преступными средствами.
Отныне всякое сопротивление было сломлено. В 1802 го-
ду Наполеон преодолел некоторое гражданское сопротивление,
отменив Трибунат; в 1804 году победил сопротивление
военных, разоблачив заговор эмигрантов с республикан-
скими генералами. Теперь он всходил на трон, а Моро
уезжал в изгнание. Им предстояла еще одна встреча,
когда они окажутся на расстоянии пушечного выстрела
друг от друга под стенами Дрездена, оба несчастные
и виновные: Моро вернется из-за границы, чтобы вое-
вать с родиной, а Наполеон злоупотребит своим могуще-
ством и вызовет всеобщую реакцию против величия
I. Начало
61
Франции; один погибнет от французского ядра, другой
одержит последнюю победу, но впереди уже будет ви-
деть бездну, которая поглотит его.
Однако до этих великих событий было еще далеко.
Могущество Наполеона казалось нерушимым. Конечно,
за последнее время ему пришлось пережить кое-какие
неприятности, ибо, независимо от великих несчастий,
Провидение нередко приправляет некоторой преждевре-
менной горечью и само счастье, как бы для предупреж-
дения человеческой души и приготовления ее к великим
страданиям. Эти две недели были для него мучительны,
но они быстро прошли. Выказанное им милосердие про-
лило мягкий свет на начало его правления. Смерть
Жоржа никого не опечалила, хоть его храбрость, достой-
ная лучшей участи, и вызвала сожаления. Однако вскоре
все сдались чувству восхищенного любопытства, какое
люди испытывают при всяком необыкновенном зрелище.
Так закончилась, по прошествии двенадцати лет, не
Французская революция, по-прежнему живая и неруши-
мая, но Республика, которую считали вечной. Она окон-
чила свои дни от руки победоносного солдата, как всегда
и заканчиваются республики, если не засыпают в объя-
тиях олигархии.
II
КОРОНАЦИЯ
Заговор Жоржа, процесс, который за ним последовал,
и изменения в форме правления, к которым он привел,
заполнили всю зиму 1803—1804 годов и приостановили
великий поход Наполеона против Англии. Но император
не переставал о нем думать, и теперь с удвоенной тща-
тельностью и энергией готовил его исполнение к сере-
дине лета 1804 года. Впрочем, промедление не заставляло
жалеть о себе, ибо в нетерпении осуществить столь об-
ширный план Наполеон сильно преувеличивал возмож-
ность подготовиться уже к концу 1803 года. Постоянные
испытания, производившиеся в Булони, каждый день
обнаруживали необходимость принятия новых мер пре-
досторожности, и не было такой уж неудачей ударить
полугодом позднее, если взамен обреталось средство на-
нести более надежный удар. Разумеется, потерю времени
вызывала не армия — ибо в то время армия всегда была
в готовности, — но флотилия и эскадры. Строительство
плоскодонных судов и их объединение в четырех портах
пролива было завершено. Но голландская флотилия за-
паздывала; эскадры Бреста и Тулона не были готовы,
поскольку восьми месяцев не могло хватить на их осна-
щение. Зима 1804 года ушла на завершение всех этих
дел. Таким образом время, на первый взгляд потерянное,
было употреблено с большой пользой: главным образом
потрачено на создание финансовых средств, которые все-
гда тесно связаны с военными, а на этот раз — более чем
когда-либо. В самом деле, если и удается, при большой
изворотливости и терпя значительные неудобства, вести
сухопутную войну при небольших деньгах, живя среди
неприятеля, война на море не может обойтись без денег,
ибо в необъятных просторах океана невозможно найти
ничего, кроме того, что взято на борт по выходе из портов.
IL Коронация
63
Таким образом, финансовые средства представляли не
самую малозначащую часть гигантских приготовлений
Наполеона, и потому они заслуживают того, чтобы уде-
лить им некоторое время.
Финансовые средства на XII год были таковы; 560 мил-
лионов обычных контрибуций, 22 миллиона итальянской
субсидии, 48 миллионов испанской субсидии, 52 милли-
она от продажи Луизианы, 20 миллионов по залогам,
еще несколько миллионов в национальном имуществе.
Эти средства превышали сумму в 700 миллионов, необ-
ходимую на этот год (сентябрь 1803 — сентябрь 1804).
Но финансовый XII год уже близился к завершению,
ибо стояло лето 1804 года. Необходимо было позаботить-
ся о XIII годе (сентябрь 1804 — сентябрь 1805), в кото-
ром будет недоставать значительных средств — амери-
канской субсидии, полностью выделенной в XII году.
Приходилось думать о том, как незамедлительно добыть
эти средства.
Наполеон уже давно пребывал в убеждении, что рево-
люция, хотя и создала великие возможности для налогово-
го равенства, тем не менее дурно обошлась с земельной
собственностью, переложив бремя общественных расходов
на нее одну путем отмены непрямого налогообложения.
Население, особенно городское, пользуется первыми же
беспорядками, чтобы отказаться платить потребитель-
ский налог, установленный, в частности, на напитки,
составляющие величайшую из его радостей. Так было
и в 1830 году, когда эти налоги не платили более шести
месяцев; и в 1815-м, когда их отмена оказалась фальшивым
обещанием, с помощью которого Бурбоны вызвали недол-
гие рукоплескания в свой адрес; наконец, в 1789 году,
когда первые беспорядки были направлены против внут-
ренних таможен. Но эти налоги, самые ненавистные
у городского населения, являются в то же время самыми
характерными для воистину процветающих стран, ло-
жась гораздо более на плечи богатых, нежели бедных,
и меньше, чем другие, вредят производству. В то время
как налог на землю отбирает у сельского хозяйства сред-
ства, то есть скот и удобрения, обедняет почву и ударяет
тем самым по самому верному источнику богатства.
В восемнадцатом веке царил предрассудок, покоившийся
64
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
тогда, следует признать, на неоспоримом основании. Зе-
мельная собственность, сосредоточенная в руках арис-
тократии и духовенства, в неравной мере облагаемая
налогом в зависимости от положения ее владельцев, была
объектом ненависти благородных умов, желавших облег-
чить участь бедных классов. Именно в эту эпоху придума-
ли теорию единого поземельного налога, удовлетворяю-
щего все нужды государства. Так можно было отменить
подати и косвенные налоги, обременявшие, казалось,
один народ.
Однако теория эта, благородная по замыслу, но в дей-
ствительности ложная, не выдержала проверки опытом.
С 1789 года земля, поделенная между тысячами владель-
цев и подпадавшая под равный налог, не заслуживала
более неприязни, напротив, в ней следовало видеть глав-
ный капитал сельского хозяйства. Пришлось признать,
что, обременяя ее сверх меры, задевали интересы сель-
ского населения, лишали его средств в пользу торговцев
и потребителей спиртных напитков. Пришлось также
признать, что, во избежание банкротства и возвращения
к бумажным деньгам, нужно уравнять доходы с расхода-
ми, а для этого следует варьировать источники налогов,
дабы не истощить их.
Человеку, который восстановил порядок во Франции
и вытащил финансы из хаоса, восстановив регулярное
взимание прямых налогов, надлежало завершить начатое
дело, вновь открыв закрытый источник косвенных нало-
гов. Но для этого нужна была большая власть и большая
энергия. Верный своему характеру, Наполеон не побоял-
ся в самую минуту, когда стремился к трону, восстано-
вить косвенный налог под названием сведенного налога,
наиболее непопулярный, но и наиболее полезный из
налогов.
Император внес предложение об этом налоге в Госу-
дарственный совет и защитил свой проект с чудесной
проницательностью, будто изучал финансы всю жизнь.
Теории единого налога он противопоставил простую
и верную теорию искусно варьирующего налога, которым
следует облагать все виды собственности и все производ-
ства, не взимая ни с одного из них слишком большой доли
и не приводя тем самым к вынужденному движению цен;
II. Коронация
65
черпая богатство из всех каналов, где оно протекает
в изобилии, и черпая так, чтобы не вызвать их обмеле-
ния. Эта система, плод времени и опыта, может вызвать
лишь одно возражение: разнообразие налога влечет раз-
нообразие форм взимания и, тем самым, рост издержек;
но она предоставляет столько преимуществ, что неболь-
шой рост издержек не может считаться серьезным возра-
жением. Заставив Государственный совет усвоить его
взгляды, Наполеон послал проект в Законодательный
корпус, где он не встретил серьезных трудностей, благо-
даря предварительным совещаниям соответствующих сек-
ций Трибуната и Государственного совета. Вот каковы
были его постановления.
Для сбора налога создавалась Дирекция сведенного
налогообложения. Эта Дирекция должна была взимать
новые налоги с помощью налоговых инспекторов, при-
знанных единственно эффективными: они искали обла-
гаемые предметы на местах, где они собираются или
производятся. Такими предметами были вина, бренди,
пиво, сидр и т.д. Единственным и весьма умеренным
налогом облагалась их первая продажа, согласно ведомо-
сти, заведенной во время сбора или производства. Налог
уплачивался при первом перемещении. После напитков
главным облагаемым предметом был табак. Уже существо-
вал таможенный налог на иностранные табаки и налог на
производство французских табаков (ибо монополию еще
невозможно было себе представить), но эти последние
налоговые поступления ускользали от казны вследствие
отсутствия надзора. Создание Дирекции сведенного нало-
гообложения предоставляло возможность взимать в цело-
сти этот слабый налог, которому назначено было стать
весьма значительным. Соль вовсе не вошла в облагаемые
налогом предметы, ибо побоялись пробудить в народе
воспоминания о прежних проблемах. В то же время в Пье-
монте учредили дирекцию соляного налога, ставшую
одновременно полицейским и финансовым учреждением.
Пьемонт, берущий соль в Генуе либо в устьях По и тер-
пящий временами жестокую дороговизну из-за торговых
спекуляций, никогда не мог обойтись без вмешательства
правительства. Создав соляную дирекцию, занимавшуюся
и поставками, и сбытом по умеренным ценам, пресекали
5 — 2244
66
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
опасность слухов и взвинчивания цен и доставили себе
средство, сколь надежное, столь и простое, взимать налог
достаточно прибыльный, хоть и скромный по величине.
Все эти комбинации ничего не приносили на XII год —
год создания; но давали надежду на поступление 15—18 мил-
лионов в XIII году, 30-40 миллионов в XIV, а поступле-
ния в последующие годы оценить было трудно, однако
в любом случае их хватило бы на нужды войны, даже
продолжительной.
Таким образом обеспечили ресурсы на текущий фи-
нансовый XII год, добыв 700 миллионов, и подготовили
надежный доход на будущее. Однако в первое время
имелись довольно большие трудности практического
свойства. Два основных нынешних ресурса состояли в цене
за Луизиану и ежемесячной субсидии, предоставляемой
Испанией. Неизбежные отсрочки, которые влекло голо-
сование по американским средствам, задерживали их
поступление в казну. Тем не менее компания «Хоуп и К°»
предполагала предоставить часть средств к концу 1804 года.
Что до Испании, то из 44 миллионов, которые она долж-
на была за одиннадцать истекших месяцев, она предо-
ставила лишь около 22 миллионов, то есть половину.
Финансы этой несчастной страны были как никогда
расстроены; и хотя моря были открыты галеонам благода-
ря нейтралитету, предоставленному ей Францией, золото,
поступавшее из Мексики, бездумно растрачивалось.
Чтобы возместить эти отсроченные поступления, жили
за счет дисконтирования ценных бумаг Казначейства.
Хотя Наполеон много работал над восстановлением фи-
нансов и преуспел в этом, Казначейство не пользовалась
еще достаточным доверием в коммерческих кругах, чтобы
успешно выпускать ценные бумаги от своего имени.
Только облигации генеральных сборщиков, содержащие
персональное обязательство бухгалтера и беспрекословно
передаваемые в фонд погашения в случае протеста, полу-
чили доверие. Они подписывались в начале финансового
года на всю стоимость прямых налогов и последователь-
но оплачивались из месяца в месяц. Последние из них
были сроком на пятнадцать или восемнадцать месяцев.
Чтобы реализовать заранее доходы государства, их во время
II. Коронация 67
короткого Амьенского мира дисконтировали (учитывали)
суммами в 20—30 миллионов, по цене половины процен-
та в месяц (шесть процентов в год), а после войны — по
три четверти процента в месяц (девять процентов в год).
В отличие от правительства, Казначейство внушало
так мало доверия, что самые уважаемые банковские дома
отказывались от такого рода операций. Жили тогда в Па-
риже весьма опытный в таких сделках банкир Депре,
известный поставщик, ловкий в искусстве снабжения
войск Ванлерберг, и наконец, один из самых плодови-
тых и изобретательных спекулянтов во всякого рода
делах Уврар, знаменитый в то время благодаря своему
огромному состоянию. Все трое лично пошли на контакт
с правительством: Депре по поводу дисконтирования
облигаций Казначейства; Ванлерберг по вопросу поста-
вок продовольствия; Уврар по поводу всех крупных
операций по снабжению и банковским операциям. Уврар
организовал вместе с Депре и Ванлербергом ассоциацию,
возглавил ее и постепенно стал, как при Директории,
главным финансовым агентом правительства. Он сумел
внушить доверие Марбуа, министру Казначейства, кото-
рый, чувствуя свою некомпетентность, был счастлив
иметь при себе изобретательный ум, способный приду-
мывать средства, которых он не умел найти сам. Уврар
предложил скупить векселя по обязательствам Казначей-
ства. В апреле 1804 года он заключил первый договор,
которым обязывался приобрести не только значительную
сумму облигаций генеральных сборщиков, но и обяза-
тельства самой Испании, которая, не имея возможности
выплачивать субсидию в деньгах, платила ее переводны-
ми долгосрочными векселями. Уврар без труда принял
испанские векселя и перечислил деньги. Он находил
в этой комбинации особенное преимущество. Ванлерберг
и он были кредиторами государства на значительные
суммы, вследствие предшествующих поставок. Им было
разрешено, дисконтируя облигации генеральных сборщи-
ков и испанские облигации, поставлять часть кредитов
наличными деньгами. Так, продолжая дисконтировать,
они сами себе платили. Под названием «Объединенных
негоциантов» эта кампания начала завладевать делами
государства.
68
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Таковы были средства, использованные для незамед-
лительного удовлетворения всех военных нужд без необ-
ходимости прибегать к займам. Наполеон решил осуще-
ствить свой великий замысел в кратчайшие сроки. Он
хотел пересечь пролив к июлю или августу 1804 года;
и если бы недоверчивые, сомневавшиеся в его проекте,
могли прочесть его личную переписку с министром мор-
ского флота, бесконечное множество его приказов и тай-
ную исповедь его надежд Камбасересу, то от их неуве-
ренности не осталось бы и следа. Все суда флотилии
были собраны в Этапле, Булони, Вимрё и Амблетезе,
кроме тех, что строились от Бреста до Байонны, ибо род
каботажа, задуманного для их объединения, так и не
позволил им обогнуть остров Уэссан. Но поскольку по-
чти все суда строились между Брестом и устьем Эско,
недоставало совсем незначительного количества. Собрали
сто двадцать тысяч человек, которым назначалось пере-
плыть на речных канонерских шлюпах. Остальные, как
мы помним, должны были погрузиться на флоты Бреста
и Текселя.
Голландская флотилия, строившаяся и собиравшаяся
в Эско, запаздывала. Наполеон отдал командование ею
адмиралу Верюэлю, которого весьма уважал и который
того заслуживал. Голландцы, не особенно усердные и не
особенно верившие в этот необыкновенный проект, че-
ресчур дерзкий для их холодного и методического ума,
участвовали в нем без всякого рвения. Однако усердие
адмирала и настойчивые просьбы Семонвиля, нашего
посла в Гааге, ускорили снаряжение судов в Голландии.
Флот из семи линейных кораблей, в сопровождении
многочисленных торговых судов, был готов перевезти из
лагеря в Утрехте двадцать четыре тысячи человек под
командованием генерала Мармона.
В то же время в Эско завершалась организация флоти-
лии, состоящей из нескольких сотен канонерских лодок
и крупных рыболовных судов. Оставалось уйти с этой
якорной стоянки и пробраться через проходы Эско,
гораздо более доступные неприятелю, чем берега Фран-
ции. Адмирал Верюэль, лично возглавивший свои под-
разделения, дал несколько блестящих сражений между
Эско и Остенде. Несмотря на потерю пяти-шести лодок,
II. Коронация
69
он расстроил усилия англичан и обратил недоверчивость
голландских моряков в доверие.
Голландская флотилия к весне 1804 года завершала
свое объединение в Остенде, Дюнкерке и Кале и была
готова принять на борт корпус маршала Даву, стоявший
лагерем в Брюгге. Наполеону хотелось большего; ему
хотелось собрать голландскую и французскую флотилии
в портах, расположенных по левую руку от мыса Гри-Не,
под одним ветром. Его желание старались исполнить,
постепенно сближая лагерные стоянки войск и флотилий.
Наконец работы по снаряжению кораблей у побере-
жья Булони были завершены, форты построены, доки
вырыты. Справившись со своей задачей, войска верну-
лись к военным упражнениям. Они обрели дисциплину
и поистине восхитительную точность движений и являли
собой армию, не только закаленную многими кампани-
ями и приученную к тяжелому труду, но и маневрен-
ную, будто она годы провела на плацу. Эта прекрасней-
шая армия, какой доводилось когда-либо командовать
королям и генералам, с нетерпением ждала прибытия
своего только что коронованного полководца. Она горела
желанием поздравить его и последовать за ним к театру
новой и необычайной славы.
Наполеон испытывал не меньшее нетерпение. Но
у флотоводцев возникли сомнения, смогут ли канонер-
ские лодки, составлявшие флотилию, «скорлупки», как
их называли, противостоять английскому флоту. Адмирал
Брюи и адмирал Верюэль питали к этим лодкам величай-
шее доверие. Оба уже участвовали в стычках с англий-
скими фрегатами, выходили из портов в любую погоду
и обрели убежденность, что этих легких суденышек совер-
шенно достаточно для переправы через пролив. Адмирал
Декре, склонный противоречить всем на свете, и адми-
ралу Брюи охотнее, чем другим, думал иначе. Те из
морских офицеров, что не были заняты во флотилии, то
ли из предубеждения, то ли по обычной склонности
критиковать всё, что делают не они, склонялись к мне-
нию министра Декре. Адмирал Гантом, переведенный из
Тулона в Брест, стал свидетелем одного происшествия,
которое вселило в него большую тревогу за судьбу армии
и императора. Вид канонерской лодки, перевернувшейся
70
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
на его глазах на Брестском рейде, так что над водой
показался ее киль, исполнил его беспокойства, и он тут
же написал об этом морскому министру. На самом деле
этот случай ничего не значил: груз на той лодке был
размещен без предосторожностей, артиллерия дурно по-
ставлена, люди не достаточно опытны, плохо распреде-
ленный вес в соединении с растерянностью экипажа
привели к кораблекрушению.
Но адмирал Декре опасался не недостатка устойчиво-
сти лодок: Булонская флотилия, маневрировавшая уже
два года при самых шквальных ветрах, сняла всякую
неуверенность на этот счет. Вот что он возражал импе-
ратору и адмиралу Брюи.
«Разумеется, — говорил Декре, — 24-фунтовое ядро,
будь оно выпущено канонеркой или линейным кораб-
лем, имеет одну и ту же силу. Будучи выпущено хруп-
ким суденышком, которое трудно поразить и которое
целится с линии погружения, оно причиняет те же разру-
шения, а часто даже большие. Добавьте сюда ружейную
пальбу, страшную на коротком расстоянии, добавьте опас-
ность абордажа, и станет невозможно не признать цен-
ность канонерских шлюпов. На них установлено более
трех тысяч орудий большого калибра, то есть столько
же, сколько на целом флоте из 30—35 линейных кораб-
лей, какой редко удается собрать. Но где эти шлюпы
мерялись силой с большими английскими судами? В од-
ном только месте, у побережья, при малой глубине, где
большие корабли опасаются заплывать далеко, преследуя
слабого, но многочисленного неприятеля, готового изре-
шетить их своими ядрами. Это похоже на армию, растя-
нутую цепью и осаждаемую с высоты недосягаемых
позиций тучей ловких и неутомимых стрелков. Но пред-
ставьте эти шлюпы не на мелководье, а посреди пролива
и в присутствии кораблей, уже не боящихся приблизиться
к ним; представьте, кроме того, сильный ветер, который
облегчит маневр кораблям и затруднит вашим шлюпам.
Не окажутся ли они во множестве растоптанными и по-
топленными теми гигантами, с которыми их заставили
сражаться?» «Возможно, мы и потеряем сотню шлюпов из
двух тысяч, — отвечал адмирал Брюи, — но тысяча девять-
сот переправится, и этого будет довольно для погибели
II. Коронация
71
Англии». «Да, но только если крушение сотни шлюпов
не посеет ужас на тысяче девятистах оставшихся, — воз-
ражал Декре, — если сама их многочисленность не при-
чинит неизбежной неразберихи, и если морские офицеры
сохранят хладнокровие и не утратят присутствия духа,
что может вызвать всеобщую катастрофу».
Кроме того, обсуждали возможность летнего штиля
или зимнего тумана, в равной степени благоприятных,
ибо в штиль английские суда не могли преследовать
наши корабли, а в тумане были лишены средства их
видеть, и в обоих случаях мы избегали устрашающей
встречи с ними. Но сами по себе подобные обстоятель-
ства, хоть и случались по два-три раза за сезон, не
доставляли достаточной безопасности. Чтобы вывести всю
флотилию, требовалось время двух приливов, то есть
двадцать четыре часа, на переход — десять-двенадцать
часов, а с потерями времени, всегда неизбежными, —
примерно сорок восемь часов. Не следовало ли опасаться,
что за два дня внезапные перемены в атмосфере захватят
флотилию врасплох в самый разгар операции?
Таким образом, возражения министра Декре были весь-
ма существенны. Наполеон черпал ответы в своем характе-
ре, в своей вере в удачу, в воспоминаниях о Сен-Бернаре
и Египте. Он говорил, что самые его блистательные
операции, несмотря на столь же великие препятствия,
удавались; что нужно оставлять на волю случая как
можно меньше, но всё же нужно что-то оставлять. Од-
нако, не переставая отвечать на возражения, он умел их
оценить. Этот человек, без конца испытывавший удачу
и в конце концов отвративший ее, никогда не пренебре-
гал возможностью лишний раз избавить себя от опасно-
сти и добавить шанс своим планам. Дерзкий в замыслах,
он привносил в их исполнение безупречную предусмот-
рительность. Именно чтобы устранить эти возражения,
он и обдумывал непрестанно план неожиданного манев-
ра, с помощью которого он мог бы ввести большой флот
в пролив. Если бы этот флот, обогнав лишь на три дня
английский флот из Дюн, прикрыл переход флотилии,
все препятствия отпали бы. Адмирал Декре признавал,
что в таком случае у него не останется возражений,
и покоренный Океан откроет Великобританию удару
72
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
французов. Если бы французы обеспечили себе превос-
ходство более чем на два дня (ибо английский флот,
наблюдавший за Булонью, не мог быстрее оповестить
флот, который блокировал Брест, чтобы тот немедленно
воссоединился с ним), этого времени было бы достаточно,
чтобы флотилия вернулась от берегов Англии за новыми
войсками, оставленными в лагерях, десятью-пятнадцатью
тысячами лошадей и боеприпасами. Тогда силы станови-
лись так велики, что всякое сопротивление со стороны
Англии делалось невозможным.
В Бресте Наполеон располагал 18 кораблями, которых
вскоре должно было стать 21; в Рошфоре — 5 и 5 —
в Ферроле, одним кораблем в порту Кадиса и, наконец,
8 кораблями в Тулоне, где их число должно было уве-
личиться до 10. Английский адмирал Корнуоллис блоки-
ровал Брест с 15—18 кораблями, а Рошфор — с 4—5.
Небольшая английская дивизия блокировала Ферроль.
Наконец, Нельсон с его эскадрой крейсировал у Иера,
наблюдая за Тулоном.
Таково было взаимное расположение сил и поле для
комбинаций Наполеона. Он задумал скрыть один из
своих флотов и неожиданным маневром привести его
в Ла-Манш, чтобы оказаться там на несколько дней
раньше англичан. Когда он собирался действовать зи-
мой, то есть в прошлом феврале, он рассчитывал напра-
вить флот Бреста к берегам Ирландии, чтобы тот выса-
дил на месте 15—18 тысяч человек и затем внезапно
появился в Ла-Манше. Этот дерзкий план имел шансы
на успех только зимой, потому что в это время года
постоянно блокировать Брест становилось невозможным,
и можно было воспользоваться дурной погодой, чтобы
приготовиться к отплытию. Но летом, когда англичане
присутствовали там постоянно, отплыть без сражения
было затруднительно. В это время года гораздо легче было
отплыть из Тулона. Сильный мистраль, дующий доволь-
но часто в июне и июле, вынуждал англичан искать
убежища за Корсикой и Сардинией. Воспользовавшись
их уходом, эскадра могла сняться с якоря с наступлени-
ем темноты, выиграть за ночь двадцать лье, обмануть
Нельсона, взяв ложный курс на Восток, и привлечь его,
по возможности, к устьям Нила; ибо, с тех пор как
II. Коронация 73
Наполеон ускользнул от него в 1798 году, Нельсон по-
стоянно был озабочен возможностью французов пере-
бросить армию в Египет и не хотел быть захваченным
врасплох во второй раз.
Наполеон задумал вверить Тулонский флот самому
отважному из своих адмиралов Латуш-Тревилю, соста-
вив его из 10 кораблей и нескольких фрегатов, располо-
жить в окрестностях Тулона лагерь, дабы навести на
мысль о новой экспедиции в Египет, в действительности
же взять совсем немного войск и отправить этот флот,
предписав ему следующий путь. Сначала он должен был
плыть к Сицилии, затем, переменив курс на западный,
направиться к Гибралтарскому проливу, пройти через
него, забрать по пути корабль «Орел» из Кадиса, сторо-
ниться Ферроля, куда постарается прийти Нельсон, когда
узнает, что французы вышли из пролива, выйти в Гас-
конский залив, соединиться там с французской дивизи-
ей из Рошфора и, наконец, встав южнее островов Сидли
и севернее Бреста, воспользоваться первым же благопри-
ятным ветром, чтобы войти в Ла-Манш. Флот, состоящий
из 10 кораблей при отплытии, усиленный еще шестью за
время плавания, был достаточно велик, чтобы несколько
дней удерживать Па-де-Кале. Обмануть Нельсона было
несложно, ибо этот великий флотоводец, гений сраже-
ний, не всегда обладал здравым суждением и к тому же
его ум постоянно тревожили воспоминания о Египте.
Обойти стороной Ферроль и подойти к Рошфору для
соединения с тамошней эскадрой также было совсем
нетрудно. Труднее всего было проникнуть в Ла-Манш,
пройдя меж английских крейсеров, стерегущих подходы
к Ирландии, и флотом адмирала Корнуоллиса, который
блокировал Брест. Эскадра Гантома, пребывавшая всегда
наготове, не могла не приковать внимание адмирала
Корнуоллиса, заставляя его как можно плотнее замыкать
узкий выход из гавани Бреста. Если же он устремится
к Латуш-Тревилю, сняв блокаду с Бреста, Гантом тут же
поднимет якоря, и одному из двух французских флотов,
а может быть, и обоим, обязательно удастся подойти
к Булони. Разгадать подобную комбинацию и успеть
принять против нее меры английскому адмиралтейству
было почти невозможно.
74
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
«Если вы хотите доверить великий замысел человеку, —
говорил Декре императору, — вы должны сначала уви-
деть его, поговорить с ним и воодушевить его своим
гением. Это тем более необходимо с морскими офицера-
ми, чей дух подорван нашими неудачами на море. Они
всегда готовы геройски умереть, но думают скорее о бла-
городной гибели, чем о победе».
Итак, Наполеон вызвал к себе Латуш-Тревиля, ко-
торый после возвращения из Сен-Доминго находился
в Париже. Этот офицер не обладал ни умом, ни органи-
заторскими талантами адмирала Брюи, но в действии
выказывал отвагу и верность глаза, которые, вероятно,
сделали бы его соперником Нельсона, если бы он про-
должал жить. Он не был деморализован, как его товари-
щи по оружию, и был готов испытать судьбу. К несча-
стью, в Сан-Доминго он подхватил болезнь, от которой
уже умерло немало смельчаков и должно было умереть
еще больше.
Наполеон развернул перед ним свой план, заставил
поверить в возможность его исполнения, открыл ему его
величие и неизмеримые последствия, словом, вдохнул
в его душу весь пыл, который воодушевлял его собствен-
ную. Вдохновленный Латуш-Тревиль покинул Париж, не
успев выздороветь, и отправился лично присматривать за
снаряжением своей эскадры. Всё было рассчитано для
того, чтобы операция могла осуществиться в июле или,
самое позднее, в августе.
Адмирал Гантом, командовавший в Тулоне до Лату-
ша, был переведен в Брест. Император рассчитывал на
преданность Гантома и был к нему весьма привязан. Он
вверил ему эскадру Бреста, которой, вероятно, предсто-
яло перебросить войска в Ирландию, и поручил ему
завершить ее снаряжение, чтобы она была в состоянии
действовать совместно с эскадрой Тулона.
Между тем флот сильно запаздывал по причине неслы-
ханных усилий, прилагаемых ради снаряжения флотилии.
Как только последняя была готова, все средства морско-
го ведомства перенесли на снаряжение эскадр. Корабли
строились в портах Антверпена, Шербура, Бреста, Лорь-
яна, Рошфора, Тулона. Наполеон сказал, что хочет за два
года получить сто линейных кораблей и двадцать пять
II. Коронация 75
из них — в Антверпене; что именно на этот порт он
возлагает надежды по возрождению французского мор-
ского флота; а кроме того, в такой обширной программе
судостроения он находил случай занять праздные руки
в портах. Но огромный расход материалов, перегружен-
ность судовых верфей и недостаток рабочей силы замедля-
ли исполнение его великих замыслов. На антверпенских
верфях с трудом заложили лишь несколько кораблей, по-
скольку люди и материалы отправлялись во Флиссинген,
Остенде, Дюнкерк, Кале, Булонь для непрестанно расту-
щих нужд флотилии. В Бресте снарядили только восемнад-
цатый корабль; в Рошфоре — пятый. В Ферроле, из-за
скудости испанских средств, задерживался ремонт диви-
зии, укрывающейся в этом порту. В Тулоне были готовы
к немедленному отплытию только восемь кораблей, но
зимние месяцы были использованы весьма активно.
Наполеон неотступно давил на морского министра
Декре, не давая ему передышки. Он даже приказал,
работать в Тулоне ночами при свете факелов, тогда де-
сять кораблей для Л атуша будут готовы вовремя. Не
менее чем материалов и рабочих, не хватало матросов;
адмиралы Гантом в Бресте, Вильнев в Рошфоре, Гурдон
в Ферроле, Латуш в Тулоне в один голос жаловались на
их нехватку. После нескольких опытов Наполеон утвер-
дился в мысли возместить неполноту экипажей за счет
молодых солдат, которые, имея в полках опыт пушечной
стрельбы и обращения с орудиями, могли выгодно до-
полнить состав команд. Адмирал Гантом уже опробовал
эту меру в Бресте и остался доволен, найдя позаимство-
ванных с суши моряков весьма полезными, особенно для
артиллерии. Только он просил, чтобы ему давали не опыт-
ных солдат, относившихся к новому обучению с отвраще-
нием, а молодых новобранцев, которые, еще ничего не
умея, были более способны к обучению и более послуш-
ны. Сначала их испытывали и оставляли только тех, кто
выказывал вкус к морю. Так удалось увеличить общую
численность матросов на четверть или на пятую часть.
Франция располагала тогда примерно 45 тысячами
матросов: 15 тысячами во флотилии, 12 тысячами в Бре-
сте, 4—5 тысячами от Лорьяна до Рошфора, 4 тысячами
76
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
от Ферроля до Кадиса, примерно 8 тысячами в Тулоне,
не считая нескольких тысяч матросов в Индии. К ним
можно было добавить 12, а возможно, и 15 тысяч человек,
что увеличивало число взятых на борт людей до 60 тысяч.
Один только флот Бреста получил прибавление в 4 ты-
сячи новобранцев.
Наполеон размышлял о новом пополнении своих во-
енно-морских сил и с этой целью хотел присвоить себе
флот Генуи. Он думал, что, держа в этом порту эскадру
из 7—8 кораблей и нескольких фрегатов, сумеет рассеять
внимание англичан между Тулоном и Генуей, заставит
их держать в этих водах двойной наблюдательный флот
или же вынудит оставлять один из портов без присмотра,
когда другой будет блокироваться. Он приказал Саличет-
ти, французскому посланнику в Генуе, заключить с рес-
публикой договор, по которому она предоставит Франции
свои доки, чтобы построить там десять кораблей и столько
же фрегатов. Взамен Франция обязывалась принять в свой
флот количество генуэзских офицеров, пропорциональ-
ное количеству кораблей, с содержанием, равным содер-
жанию французских офицеров. Более того, она обязыва-
лась набрать шесть тысяч генуэзских матросов, которых
Лигурийская республика должна была, в свою очередь,
в любой момент ей предоставить. В мирное время Фран-
ция обязывалась предоставлять генуэзцам свой импера-
торский флаг, что обеспечивало им весьма полезное по-
кровительство Франции, особенно против берберов.
По завершении всех приготовлений Наполеон собрал-
ся уехать. Но прежде он хотел принять послов с новыми
верительными грамотами, в которых он именовался
Императором. В воскресенье 8 июля перед ним предста-
ли в надлежащей форме, принятой при всех дворах,
папский нунций, послы Испании и Неаполя, посланни-
ки Пруссии, Голландии, Дании, Баварии, Саксонии,
Бадена, Вюртемберга, Гессена и Швейцарии и, вручая
ему грамоты, впервые обращались к нему как к короно-
ванному государю. В собрании недоставало лишь посла
венского двора, с которым еще продолжались перегово-
ры о том, какой императорский титул дать Австрийско-
му дому; российского посла, с которым мы поссорились
11. Коронация
П
из-за ноты, направленной в Регенсбург, и наконец, по-
сла Англии, с которой мы вели войну. Можно сказать,
что Наполеон был признан всей Европой, за исключени-
ем Великобритании, ибо Австрия собиралась прислать
формальный акт признания, а Россия сожалела о содеян-
ном и, чтобы признать императорский титул семьи Бо-
напартов, просила только объяснения, которое спасло бы
ее достоинство.
Несколько дней спустя раздали награды Почетного
легиона. Хотя этот институт был учрежден два года на-
зад, его организация потребовала много времени и едва
завершилась. Наполеон лично вручил великую награду
первым гражданским и военным деятелям Империи в цер-
кви Инвалидов, к которой он питал совершенно особое
расположение. Церемонию награждения он со всей пыш-
ностью провел в годовщину 14 июля. Император еще не
обменивался орденом Почетного легиона с иностранны-
ми орденами. В ожидании обменов, которые предполагал
совершить, чтобы поставить свою новую монархию во
всех отношениях на равную ногу с другими, он подозвал
к себе, прямо во время церемонии, кардинала Капрару
и, сняв с груди ленту Почетного легиона, вручил ее
престарелому и почтенному кардиналу, глубоко растро-
ганному столь разительным знаком отличия. Таким об-
разом, представитель папы стал первым иностранным
членом ордена, который, хоть и был учрежден недавно,
вскоре стал предметом устремлений всей Европы.
Стараясь придать значительности вещам по видимо-
сти самым суетным, Наполеон послал крест великого
офицера ордена адмиралу Латуш-Тревилю. «Я назначил
вас, — писал он ему, — великим офицером Империи,
инспектором берегов Средиземного моря; но я весьма
желаю, чтобы операция, которую вы вскоре предприме-
те, сделала возможным возвысить вас до такой степени
уважения и почестей, что вам уже нечего будет желать...
Будем хозяевами пролива шесть часов — и станем хозя-
евами мира!»
Всецело поглощенный своими обширными планами,
Наполеон выехал в Булонь, поручив Камбасересу помимо
обычной заботы председательствовать в Государственном
78
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
совете и в Сенате, осуществление верховной власти в слу-
чае необходимости. Великий канцлер был единственным
человеком в Империи, которому император доверял доста-
точно, чтобы вверить такие огромные полномочия.
Двадцатого июля он прибыл в Пон-де-Брик и без про-
медления отправился в Булонский порт, чтобы осмотреть
флотилию, форты и новые укрепления. И сухопутная,
и морская армии приняли своего императора с воодушев-
лением и приветствовали его появление единогласными
возгласами. Девятьсот пушечных выстрелов из фортов
и с линии якорных стоянок от Кале до Дувра оповести-
ли англичан о прибытии человека, который уже восем-
надцать месяцев так глубоко нарушал привычную безо-
пасность их острова.
В ту же минуту взойдя на борт, несмотря на волнение
на море, Наполеон пожелал осмотреть каменные форты
Ла Креш и Эр, а также деревянный форт, размещенный
между ними; все три форта предназначались для при-
крытия линии якорных стоянок. Он велел тут же про-
извести несколько пробных выстрелов, дабы убедиться,
что данные им инструкции по достижению наибольшей
дальности стрельбы были исполнены.
В последующие дни Наполеон объехал все лагеря от
Этапля до Кале; затем произвел смотр расположенным
в некотором удалении от берега кавалерийским войскам,
и в особенности прекрасной гренадерской дивизии, орга-
низованной генералом Жюно в окрестностях Арраса. Она
включала десять батальонов по шестьсот человек в каж-
дом. Именно этих гренадеров Наполеон хотел высадить
первыми на английское побережье, переправив через
пролив на уже описанных нами легких парусных шлюпах.
Когда он увидел их выправку, дисциплину и боевой
дух, то почувствовал удвоенную веру и не сомневался
более, что завоюет в Лондоне скипетр суши и моря.
Вернувшись на побережье, он захотел осмотреть фло-
тилию, судно за судном, дабы убедиться, что они снаря-
жены именно так, как он замыслил, и по первому же
сигналу на них можно будет погрузить с необходимой
быстротой всё собранное на булонских складах. Он на-
шел всё таким, каким желал. Однако не всё было гото-
во. Две вещи расходуются во время великих операций
II. Коронация
19
с быстротой и размахом, всегда превосходящими предпо-
ложения самых позитивных умов, — это деньги и время.
В первых числах августа Наполеон увидел, что не успеет
полностью подготовиться ранее сентября, и приказал
передать адмиралу Латушу, что экспедиция откладывает-
ся на месяц.
Тем временем он захотел устроить для армии боль-
шой праздник, способный поднять дух войск, если воз-
можно было поднять его еще выше. Раздав великие
награды Почетного легиона главным деятелям Империи,
он задумал лично раздать в армии кресты, вместо отме-
ненного почетного оружия, и провести церемонию на-
граждения в свой день рождения, прямо на берегу оке-
ана, на виду у английских эскадр. Результат ответил его
пожеланиям; современники сохранили долгую память об
этом великолепном зрелище.
Он приказал выбрать место, расположенное справа от
Булони, вдоль моря, неподалеку от колонны, которую
теперь там установили. Место это, имея форму полу-
круглого амфитеатра, будто нарочно устроенного у края
побережья, было приготовлено, казалось, самой приро-
дой для великого национального празднества. Простран-
ство рассчитали таким образом, чтобы поместить там
всю армию. В центре амфитеатра возвели трон для импе-
ратора, спиной к морю, лицом к суше. Справа и слева
поставили скамьи для сановников, министров и марша-
лов. В продолжении, на обоих крыльях, должны были
поместить подразделения императорской гвардии. Впере-
ди, на наклонном полу эту природного амфитеатра, долж-
ны были выстроить, как в былые времена римский народ
на обширных аренах, различные армейские корпуса в фор-
ме плотных колонн, расположенных лучами, завершавши-
мися в центре, у трона императора. Каждую колонну
возглавляла пехота, а за ней уже, возвышаясь над пехотой
на высоту своих коней, становилась кавалерия.
Шестнадцатого августа, на следующий день после дня
святого Наполеона, войска явились на место праздника,
пробравшись через толпы населения, стекавшегося со
всех соседних провинций, чтобы присутствовать при
этом зрелище. Сто тысяч человек, почти все — ветераны
Республики, не сводя глаз с Наполеона, ожидали награды
80
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
за подвиги. Солдаты и офицеры, получавшие кресты,
вышли из рядов и приблизились к подножию импера-
торского трона. Наполеон встал и зачитал прекрасные
слова клятвы ордена Почетного легиона, и все хором,
под звуки фанфар и артиллерийского салюта, отвечали:
«Клянемся!» Затем в течение нескольких часов они по
очереди подходили к Наполеону и получали кресты,
явившиеся на смену благородству крови. Бывшие дворя-
не наряду с простыми крестьянами поднимались по сту-
пеням трона, одинаково счастливые получением знака
отличия за доблесть, и все обещали пролить свою кровь
на берегах Англии, чтобы обеспечить родине и человеку,
который ею правил, бесспорное мировое господство.
Это блистательное зрелище взволновало все сердца,
а одно неожиданное обстоятельство сделало его глубоко
значительным. Одна из дивизий флотилии, недавно от-
плывшая из Гавра, входила в эту минуту в Булонь при
бурном волнении на море и живо обмениваясь пушеч-
ными выстрелами с англичанами. Время от времени
Наполеон покидал трон, чтобы взять подзорную трубу
и своими глазами наблюдать поведение своих солдат
в присутствии неприятеля.
Подобные сцены должны были весьма беспокоить
Англию. Британская пресса, язвительная и надменная,
как любая пресса в свободной стране, высмеивала Напо-
леона и его приготовления, но так, будто насмешник сам
трепещет от того, над чем потешается. В действительности
тревога в Англии была всеобщей и глубокой. Обширные
приготовления, совершаемые для обороны страны, трево-
жили население, не вполне ободряя людей, сведущих
в военном деле. Сожалея о неимении большой армии,
Англия захотела улучшить свое военное состояние по-
средством резервного корпуса. Часть людей, назначен-
ных жеребьевкой служить в резерве, перешли в линейные
войска, что довело их численность примерно до 170 тысяч
солдат. К этому добавилось местное ополчение, в неопре-
деленном количестве, служившее исключительно в про-
винциях; и наконец, 150 тысяч волонтеров, которые
набрались во всех трех королевствах и выказывали боль-
шое усердие в военном обучении. Говорили о 300 тысячах
II. Коронация
81
волонтеров, но тех, кто действительно готовился к служ-
бе, было вполовину меньше. Дабы воодушевить населе-
ние, первые лица Англии сами облачились в волонтер-
скую форму.
За обычными вычетами, Англия могла выставить против
французов 100—120 тысяч солдат регулярных войск превос-
ходного качества, неорганизованное ополчение и 150 тысяч
неопытных волонтеров под руководством посредствен-
ных офицеров за неимением генерала. Все эти силы рас-
пределялись в Ирландии и Англии по тем пунктам побе-
режья, где опасность представлялась наиболее грозной.
В Ирландии регулярных и волонтерских войск насчиты-
валось 70 тысяч человек; остальные 180—200 тысяч при-
ходились на Шотландию и Англию.
Таким образом, подлинная оборона была возможна
только в океане. Англичане располагали 100 тысячами
матросов, 89 линейными кораблями, рассеянными по
всем морям, двумя десятками 50-пушечных кораблей,
132 фрегатами, соответственным количеством кораблей
на судоверфях и в доках. Вслед за Наполеоном совершен-
ствуя свои приготовления, они создали морских защитни-
ков, наподобие защитников сухопутных. Под таким на-
званием соединялись рыбаки и моряки, не подлежащие
принудительной вербовке, которые, будучи рассеяны
в количестве около 20 тысяч в доках вдоль побережья,
несли там постоянную охрану, независимо от выдвину-
тых на стражу в море фрегатов, бригов и корветов,
растянутых цепью от Эско до Соммы. В других местах
эта система предосторожностей, усовершенствованная за
истекшие пятнадцать месяцев, дополнялась ночными
сигнальными огнями и телегами для перевозки войск
эстафетой. Кроме того, в берегах Темзы рыли углубле-
ния, куда ставили фрегаты, связанные железными цепя-
ми, создавая таким образом непрерывный и прочный
барьер для небольших шлюпов. От Дувра до острова
Уайт вся открытая береговая линия была укреплена ар-
тиллерией.
Затраты на эти приготовления и сумятица, которая из
них проистекала, были огромны. Взволнованные умы,
как обычно случается при опасности вторжения, ника-
кие меры не находили ни годными, ни ободряющими,
6 — 2244
82
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и при слабом правительстве, способности которого все
считали себя вправе оспаривать, не существовало ника-
кой моральной власти, которая могла сдержать яростное
порицание и домыслы. По поводу каждой меры говори-
ли, что она недостаточна, или дурна, или не довольно
хороша, и предлагали другое. Питт сдерживался некото-
рое время, но поощренный всеобщим неистовством, на-
конец нарушил молчание. Он желчно порицал меры,
принимаемые министрами, то ли потому что решил, что
настало время их сместить, то ли в самом деле находил
их меры недостаточными или дурно просчитанными.
Переходя всё более в оппозицию, он сблизился, если
не мнениями и чувствами, то по крайней мере поведени-
ем, с прежней оппозицией вигов, то есть с Фоксом.
Двое соперников, бившихся друг с другом двадцать пять
лет, казалось, примирились, и ходили слухи, что они
собираются сформировать вместе правительство. Прежнее
большинство было разбито. Две объединившиеся и уси-
лившиеся оппозиции, одна за счет поднятия щитов Пит-
та, другая в счет будущей удачи Фокса, почти уравнове-
шивали большинство правительства Аддингтона.
Несколько последовательных голосований обнаружи-
ли вскоре серьезность положения вещей для кабинета.
В марте месяце Питт внес резолюцию с запросом о срав-
нительном состоянии английского военно-морского фло-
та в 1797, 1801 и 1803 годах. С помощью друзей Фокса
ему удалось собрать 130 голосов за свою резолюцию
против 201. Министры получили лишь 70 голосов пере-
веса. Каждый день их большинство ослаблялось, и в мае
месяце объявили о третьей резолюции, которая должна
была окончательно оставить министров в меньшинстве,
когда лорд Хоксбери объявил, в выражениях достаточно
ясных, чтобы быть понятым, что последняя резолюция
бессмысленна, ибо кабинет будет распущен.
Старый король, который очень любил Аддингтона
и Хоксбери и совсем не любил Питта, тем не менее
призвал в конце концов последнего. Таким образом,
этот знаменитый и могущественный деятель, столь долго
бывший врагом французов, вновь забрал бразды правле-
ния государством, имея миссию возродить по возможно-
сти пошатнувшееся благополучие Англии. Питт обладал
II. Коронация
83
таким влиянием на умы, его личности настолько и так
давно доверяли, что его одного было достаточно для
восстановления власти. Войдя в правительство, он тотчас
затребовал выделения 60 миллионов секретных фондов.
Поговаривали, что они нужны для возобновления связей
Англии с континентом; ибо Питта по праву считали
наиболее способным из всех министров создавать коали-
ции, в силу большого веса его в глазах дворов, враждеб-
ных Франции.
Таковы были события в Англии, в то время как
Наполеон принимал императорскую корону и, переместив-
шись в Булонь, готовился преодолеть Океан. Казалось,
Провидение привело этих двух людей на сцену, чтобы
в последний раз столкнуть их в борьбе с небывалым оже-
сточением и силой, когда Питт будет создавать коалиции,
что он умел делать превосходно, а Наполеон — разрушать
их ударами меча, что он умел делать еще лучше.
Наполеон был вполне равнодушен к тому, что проис-
ходило по ту сторону пролива. Военные приготовления
англичан вызывали у него улыбку, а политические со-
бытия в Англии могли тронуть его только в случае, если
бы вернули к делам Фокса. Веря в искренность этого
государственного деятеля и в его благорасположение
к Франции, он мог тогда переменить мысли об ожесто-
ченной войне на мысли о мире или даже союзе. Но
приход Питта, напротив, еще лучше доказал ему, что
с Англией нужно покончить дерзким и отчаянным уда-
ром, в котором обе нации поставят на кон свое существо-
вание. Однако запрос 60 миллионов секретных фондов,
объяснимый только делами тайной природы на конти-
ненте, весьма его обеспокоил. Он находил, что Австрия
чересчур медлит с присылкой новых верительных грамот
и ведет себя чересчур скрытно в деле русской ноты.
Наконец, он только что получил от Убри ответ кабинета
Санкт-Петербурга на депешу, в которой он намекал на
смерть Павла I. Ответ России наводил на мысль о неких
дальнейших ее планах. Наполеон, с его обычной прозор-
ливостью, предчувствовал уже начало коалиции в Евро-
пе, пенял Талейрану на его доверчивость и снисходи-
тельность к обоим Кобенцелям и добавлял, что при
84
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
малейшем сомнении в намерениях континента он перей-
дет в наступление, но уже не на Англию, а на ту из
держав, которая возбудит его тревогу; ибо он не безумец,
чтобы переплывать Ла-Манш, когда не полностью уве-
рен в безопасности на Рейне. Но как раз когда он писал
Талейрану из Булони о том, что надо вызвать Австрию
и Россию на объяснения, произошло непоправимое не-
счастье, покончившее с его сомнениями и вынудившее
вновь отложить планы высадки на несколько месяцев.
Доблестный и несчастливый Латуш-Тревиль, снедаемый
не до конца излеченной болезнью, скончался 20 августа
в Тулонском порту, накануне выхода в море. Об этом
печальном событии Наполеон узнал в Булони, в послед-
ние дни августа 1804 года. Тулонский флот потерял
флотоводца, и экспедицию в Англию пришлось отло-
жить, ибо выбор нового адмирала, его назначение, при-
бытие, ознакомление с эскадрой — всё это требовало
больше одного месяца. Однако стоял уже конец августа;
таким образом, отплытие из Тулона переносилось на
октябрь, а прибытие в Ла-Манш — на ноябрь. Значит,
предстояла зимняя кампания, и нужно было придумать
новые комбинации.
Наполеон тотчас стал искать, кого назначить на место
адмирала Латуша. С этого дня он осознал, что созданное
им в Булони военно-морское расположение будет более
долговечным, чем он предполагал поначалу, и без промед-
ления занялся его упрощением, делая его менее дорого-
стоящим и более маневренным. «До сей поры я полагал
флотилию экспедицией, — писал он Декре. — Отныне
ее следует считать неподвижным формированием и с этой
минуты перенести величайшее внимание на всё, что долж-
но быть недвижимым, управляя ею по иным правилам,
нежели эскадрой» (18 сентября 1804).
В самом деле, он упростил управление, упразднив
двойные должности, возникавшие от объединения сухо-
путной и морской армий, ревизовал жалованья, словом,
постарался превратить Булонскую флотилию в самосто-
ятельное расположение, способное при минимальных
затратах существовать всё время, пока длится война,
и даже в том случае, если армии придется на время
покинуть побережье Ла-Манша.
II. Коронация
85
Наполеон задумал также деление на эскадрильи, чтобы
упорядочить передвижение 2300 шлюпов. Окончательно
принятое распределение было таким: девять шлюпов или
канонерских лодок формировали одно отделение и пере-
возили батальон; два отделения формировали дивизию
и перевозили полк. Пениши, способные перевозить вдвое
меньше людей, должны были удвоиться численностью.
Дивизия пенишей состояла из 4 отделений или 36 пени-
шей, вместо 18, чтобы вместить полк из двух батальо-
нов. Несколько дивизий шлюпов, лодок и пенишей
формировали эскадрилью и перевозили несколько пол-
ков, то есть армейский корпус. К каждой эскадрилье
присоединялось некоторое число рыболовных и кабо-
тажных судов, предназначенных для перевозки кавале-
рийских лошадей и тяжелых грузов. Флотилия в целом
делилась на восемь эскадрилий: две в Этапле для корпу-
са маршала Нея, четыре в Булони для корпуса маршала
Сульта, две в Вимрё для авангарда и резерва. Согласно
новому плану порт Амблетез назначался для голландской
флотилии, а ей поручалась перевозка корпуса Даву.
Каждая эскадрилья состояла под командой высшего
офицера и маневрировала независимым образом, хотя
и в сочетании с ходом всей операций. Таким образом
новое деление флотилии было полностью приспособлено
к распределению армии.
Тем временем Декре призвал к себе адмиралов Виль-
нева и Миссиесси, чтобы предложить им освободивши-
еся командные должности. Сочтя Брюи незаменимым
в Булони, а Розили слишком отвыкшим от моря, он
полагал, что для командования Тулонской эскадрой наи-
более подходит Вильнев, а Миссиесси подойдет для Рош-
форской. К адмиралу Вильневу Декре питал дружеские
чувства, восходящие к раннему детству. Он рассказал
ему о тайных планах императора и огромной операции,
для которой предназначалась Тулонская эскадра, и воз-
будил его воображение, показав, какие великие дела ему
предстоит совершить и каких великих почестей удосто-
иться. Плачевная попытка старой дружбы! Минутное во-
одушевление сменилось у Вильнева пагубным унынием
и обернулось для французского флота самыми кровавы-
ми последствиями.
86
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Министр поспешил написать императору о результате
своих бесед с Вильневом и о впечатлении, произведен-
ном на этого офицера перспективами опасности и славы,
которые он открыл ему.
Наполеон, который глубоко знал людей, вовсе не рас-
считывал на заместителя адмирала Латуша. Беспрестанно
обдумывая свой план, он вновь изменил его и сделал еще
более обширным, в соответствии с изменившими обстоя-
тельствами. Зима сообщала флоту Бреста свободу передви-
жения, снимая непрерывную блокаду. Хотя в 1801 году
Гантому недостало характера, он не в одном случае вы-
казывал храбрость и преданность, и Наполеон решил
доверить ему блестящую и трудную часть плана. Он
собирался начать экспедицию после 18 брюмера (9 нояб-
ря), назначенного дня коронации, и предполагал отпра-
вить Гантома в море в это суровое время года. Гантому
назначалось высадить 15—18 тысяч человек в Ирландии,
а затем быстро вернуться в Ла-Манш для защиты пере-
хода флотилии.
Измененный план отводил адмиралам Миссиесси
и Вильневу совершенно иную роль, нежели та, что отво-
дилась Тулонской и Рошфорской эскадрам, когда ими
командовал Латуш-Тревиль. Адмирал Вильнев, выйдя из
Тулона, должен был плыть в Америку и отвоевать Сури-
нам и голландские колонии Гвианы. Одной дивизии,
отделяемой от эскадры Вильнева, назначалось по пути
захватить остров Святой Елены. Адмирал Миссиесси
получал приказ доставить 3—4 тысячи человек в под-
крепление французским Антилам, затем опустошить ан-
глийские Антилы, захватив их почти беззащитными.
Объединившись, оба адмирала должны были вернуться
в Европу, совместно снять блокаду с эскадры Ферроля
и возвратиться в Рошфор в составе двадцати кораблей.
Им предписывалось выйти в море прежде Гантома, чтобы
англичане, узнав об их отплытии, бросились за ними
в погоню и перенесли свое внимание с Бреста. Наполеон
хотел, чтобы Вильнев отплыл из Тулона 12 октября,
Миссиесси из Рошфора — 1 ноября, а Гантом из Бреста —
2 декабря 1804 года. Он был уверен, что двадцать кораб-
лей Вильнева и Миссиесси уведут за собой из морей
Европы по меньшей мере тридцать английских кораблей;
II. Коронация
87
ибо англичане, атакованные неожиданно со всех сторон,
не могли не выслать повсюду подкреплений. И тогда,
вероятно, адмирал Гантом получит достаточную свободу
передвижения для выполнения порученной ему операции.
Поскольку все приказы высылались прямо из Булони,
где он тогда находился, Наполеон захотел воспользоваться
оставшимся ему до зимы временем, чтобы прояснить дела
на континенте. Направляя поведение Талейрана путем
ежедневной переписки, он предписал ему совершить
некоторые дипломатические демарши, которые привели
бы к этой цели.
Мы, конечно, помним о необдуманной ноте русского
правительства по поводу нарушения германской террито-
рии и жесткий ответ Франции. Молодой Александр глубо-
ко прочувствовал этот ответ и признал, хоть и слишком
поздно, что обстоятельства его вступления на трон лиша-
ют его права давать столь высокомерные уроки морали
другим правительствам. Когда первые волнения улеглись,
благоразумные люди в Петербурге нашли, что в деле гер-
цога Энгиенского было проявлено слишком большое
легкомыслие. Они винили в этом молодых людей, управ-
лявших империей, и в их числе князя Чарторижского*:
более чем других, потому что он был поляк и владел
портфелем министра иностранных дел после удаления
канцлера Воронцова. Не было ничего более несправедли-
вого, чем подобное суждение о князе Чарторижском, ибо
он сопротивлялся горячности двора, как только мог,
а теперь хотел выйти с достоинством из затруднительно-
го положения, в котором все очутились. Он предписал
парижскому поверенному в делах Убри составить ноту,
одновременно твердую и сдержанную, попенять в ней на
аффектацию, вложенную французским правительством
в напоминание о некоторых событиях; засвидетельство-
вать мирные намерения, но потребовать ответа по таким
обычным предметам рекламаций российского правитель-
ства, как оккупация Неаполя, вечно откладываемая ком-
пенсация королю Пьемонта и вторжение в Ганновер.
* Об этих событиях подробнее читайте в «Воспоминаниях и пись-
мах» князя Чарторижского, выпущенных издательством «Захаров»
в 2012 году. — Прим. ред.
88
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
При получении по этим пунктам хотя бы благовидных
объяснений, Убри предписывалось ими и удовольство-
ваться и оставаться в Париже. Но в случае, если француз-
ская сторона замкнется в упорном и пренебрежительном
молчании, он должен был затребовать свои паспорта.
Между тем Талейран, не придав русской ноте боль-
шого значения, счел, что разберется с ней позже. Убри,
прождав весь август месяц, потребовал, наконец, ответа.
Наполеон, которому докучал Убри, пожелал ответить,
тем более что после возвращения Питта в правительство
он был склонен решительно объясниться с континен-
тальными державами. Он сам послал Талейрану образец
ноты для передачи Убри, и тот, по своему обыкновению,
смягчил по возможности ее содержание и форму. Но
и в таком виде ее было совершенно недостаточно для
спасения достоинства Петербургского кабинета.
Против ошибок, в которых упрекали Францию, эта
нота выставляла ошибки, в которых можно было упрек-
нуть Россию. Россия, говорилось там, не должна иметь
войск на Корфу, а она с каждым днем увеличивает их
численность. Она должна отказывать во всяком располо-
жении врагам Франции, а она не только предоставляет
убежище эмигрантам, но сверх того жалует им государ-
ственные должности при иностранных дворах, чем опре-
деленно нарушает последние договоренности. Более того,
российские агенты повсюду выказывают враждебные
чувства к Франции. Такое положение вещей исключает
всякую мысль о сближении и делает невозможным со-
гласие, достигнутое двумя кабинетами по поводу Италии
и Германии. Что касается оккупации Ганновера и Неа-
поля, это было вынужденное последствие войны. Если
Россия обязуется заставить англичан уйти с Мальты, то
и страны, оккупированные Францией, будут тотчас остав-
лены, поскольку исчезнет сама причина войны. Неспра-
ведливо и неуместно давить на Францию, не пытаясь
равным образом давить на Англию. Если Россия притя-
зает на роль арбитра между двумя воюющими державами
и хочет судить не только о существе спора, но и о сред-
ствах для его исчерпания, следует быть арбитром беспри-
страстным и твердым. Франция решительно настроена не
допускать иного. Если Россия хочет войны, то Франция
II. Коронация
89
к ней совершенно готова, и последние кампании русских
на Западе не дают им права позволять себе с Францией
столь высокомерный тон, какой они, похоже, усвоили
в настоящее время. Следует хорошенько понять, что Им-
ператор Французов — не император турок или персов.
Если же, напротив, с ним хотят наилучших отношений,
он к ним вполне расположен, и тогда не откажется
совершить всё обещанное, а именно в отношении короля
Сардинии. Но при настоящем состоянии дел от него
ничего не получат, ибо угрозы в его адрес — наименее
действенное из средств.
Эта столь гордая нота вовсе не оставила Убри предло-
га счесть себя удовлетворенным. Согласно полученным
им инструкциям, он почел необходимым затребовать
паспорта; однако, чтобы следовать им в точности, доба-
вил, что отъезд его означает только разрыв дипломатиче-
ских отношений двух дворов, но не объявление войны;
что когда в отношениях нет более ничего приятного или
полезного, нет никакой причины их продолжать; что
Россия, впрочем, не думает прибегать к оружию, и Фран-
ция решит из ее последующего поведения, должна ли за
разрывом последовать война.
После этой холодной и тем не менее мирной декла-
рации Убри покинул Париж. Рейневалю, французскому
поверенному в делах в Петербурге, был послан приказ
возвратиться во Францию. Убри отбыл в конце августа,
но остановился на несколько дней в Майнце, чтобы
дождаться известий о предоставлении свободного выезда
Рейневалю.
Было очевидно, что Россия, пытаясь выразить свое
неудовольствие путем разрыва отношений с Францией,
обратится к войне лишь в случае, если такую выгодную
возможность предоставит ей новая европейская коали-
ция. Следовательно, по мнению Наполеона, всё зависело
от Австрии. Поэтому, прежде чем целиком посвящать
себя морским проектам, он обратил на нее самый при-
стальный взгляд. Признание принятого им император-
ского титула еще заставляло себя ждать, и он безапелля-
ционно потребовал его. Планы посетить берега Рейна
вскоре должны были привести его в Экс-ла-Шапель;
и Наполеон потребовал, чтобы Кобенцель прибыл воздать
90
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
ему честь и вручить верительные грамоты в тот самый
город, где германские императоры принимали корону
Карла Великого. Он объявил, что если ему не предоставят
удовлетворения в этом отношении, Шампаньи, назначен-
ный министром внутренних дел, не будет иметь преемни-
ка в Вене, а отзыв послов меж такими соседствующими
державами, как Франция и Австрия, не пройдет столь же
мирно, как между Францией и Россией. Наконец, он
захотел, чтобы русская нота, рассмотрение которой в Ре-
генсбурге пока только отложили, была окончательно от-
вергнута, или же он обратится к Сейму с таким ответом,
из которого неизбежно воспоследует война.
Наполеон покинул Булонь, где провел полтора месяца,
и направился к рейнским провинциям. Перед отъездом
он имел случай присутствовать при сражении флотилии
с английской дивизией. Двадцать шестого августа в два
часа пополудни он был на рейде, инспектируя на своей
лодке линию якорной стоянки, составленную, по обык-
новению, из ста пятидесяти — двухсот шлюпов и пенишей.
Английская эскадра, стоявшая на якоре в открытом море,
насчитывала два корабля, два фрегата, семь корветов,
шесть бригов, два люггера и один куттер, в целом —
двадцать судов. Один корвет, отделившись от неприя-
тельской дивизии, передвинулся к оконечности нашей
якорной стоянки и дал по ней несколько залпов. Тогда
адмирал отдал приказ первой дивизии канонерских ло-
док под командованием капитана Лерея поднять якоря
и всем вместе двигаться на корвет; что они исполнили,
и что вынудило последний тотчас отступить. Увидев это,
англичане сформировали отряд из фрегата, нескольких
корветов и бригов и куттера, чтобы заставить француз-
ские канонерские лодки отойти и помешать им занять
их обычные позиции.
Император, находившийся в своей лодке вместе
с адмиралом Брюи, военным и морским министрами
и несколькими маршалами, передвинулся в середину сра-
жавшихся шлюпов и, чтобы показать им пример, прика-
зал взять курс на фрегат, который приближался на всех
парусах. Он знал, что солдаты и моряки, восхищаясь его
храбростью на суше, спрашивали себя иногда, будет ли
II. Коронация
91
он столь же отважен на море. Он хотел их наставить
в этом отношении и приучить дерзко бросать вызов
крупным судам неприятеля. Он выдвинул свою лодку
далеко вперед французской линии и как можно ближе
к фрегату. Тот, завидев императорскую лодку, всю раз-
украшенную флагами, и догадавшись, быть может, о ее
драгоценном содержимом, воздержался от огня. Морской
министр, дрожа последствий такой бравады для импера-
тора, хотел броситься к штурвалу, чтобы переменить
направление, но повелительный жест Наполеона остано-
вил министра, и лодка продолжала наступать на фрегат.
Наполеон наблюдал за ним в подзорную трубу, когда тот
вдруг выпустил залп, от которого прежде воздерживался,
и забросал снарядами лодку, которая несла Цезаря и его
фортуну. Никого не ранило, отделались рикошетными
ударами осколков, а все французские суда, ставшие сви-
детелями этой сцены, тотчас выдвинулись вперед на са-
мой большой скорости, дабы поддержать огонь и при-
крыть, обогнав, лодку императора. Английская дивизия,
осаждаемая в свою очередь градом ядер и шрапнели,
стала понемногу отступать. Ее преследовали, но она по-
дошла снова, выпустив залп по суше. Тем временем
вторая дивизия канонерских шлюпов под командовани-
ем капитана Певрьё подняла якоря и двинулась на не-
приятеля. Вскоре поврежденный и едва не теряющий
управление фрегат был вынужден уйти в открытое море.
Корветы последовали за ним, несколько из них весьма
сильно попорченные, а куттер был так изрешечен, что
пошел ко дну.
Наполеон покинул Булонь, восхищенный сражением,
при котором присутствовал, тем более что секретные
донесения, поступившие с берегов Англии, приводили
ему самые удовлетворительные подробности о моральном
и материальном воздействии, произведенном этим сраже-
нием. С французской стороны был один убитый и семь
раненых, один из которых — смертельно. Англичане,
согласно донесениям, потеряли 12—15 человек убитыми
и 60 ранеными, а их судна получили весьма сильные
повреждения. Английские офицеры были поражены стой-
костью французских суденышек, их резвостью и точно-
стью огня. Было очевидно, что если шлюпам и надлежит
92
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
бояться кораблей по причине их массы, они могут про-
тивопоставить им силу и весьма устрашающую множе-
ственность огня.
Наполеон пересек Бельгию, посетил Монс, Валансьен
и 3 сентября прибыл в Экс-ла-Шапель. Императрица,
которая ездила на воды в Пломбьер во время пребывания
Наполеона на берегах океана, присоединилась к нему,
чтобы присутствовать на празднествах, которые готови-
лись в рейнских провинциях. Талейран и многие санов-
ники и министры также находились там. Кобенцель
честно явился на назначенную ему встречу. Император
Франциск, чувствуя неуместность дальнейших прово-
лочек, торжественно принял 10 августа императорский
титул, пожалованный его дому, и стал именоваться выбор-
ным императором Германии, наследственным императором
Австрии, королем Богемии и Венгрии, эрцгерцогом Ав-
стрии, герцогом Стирии и проч. Затем он приказал Ко-
бенцелю отправиться в Экс-ла-Шапель и вручить импе-
ратору Наполеону его верительные грамоты. К этому
демаршу присоединялось формальное заверение, на ту
минуту искреннее, в желании жить в мире с Францией,
а также обещание не придавать никакого значения рус-
ской ноте в Регенсбурге, как того и желал Наполеон.
В самом деле, рассмотрение ноты было отложено на не-
определенное время.
Вместе с Кобенцелем явились Суза, доставивший
признание Португалии, бальи де Феретт — с письмом от
Мальтийского ордена, и множество иностранных послов.
Их принимали с предупредительностью и любезностью,
какую всегда умеют выказывать удовлетворенные госу-
дари. Собрание было особенно блистательным — Напо-
леон мало скрывал свое намерение пробудить воспоми-
нания о Карле Великом. Он спустился в склеп, где был
погребен великий человек, с любопытством осмотрел
реликвии и представил духовенству разительные знаки
своей щедрости.
Едва празднества закончились, император вернулся
к серьезным делам и объехал всю страну между Мезой
и Рейном, Юлих, Венло, Кельн, Кобленц, осматривая
дороги и укрепления, улучшая повсюду проекты своих
//. Коронация
93
инженеров и приказывая произвести новые работы, кото-
рым сделали бы неуязвимой эту часть рейнских границ.
В Майнце, куда он прибыл к концу сентября (начало
XIII года), его ожидали новые торжества. Все государи
Германии, земли которых находились в окрестностях
и которым выгодно было поберечь могущественного сосе-
да, съехались представить ему свои поздравления и завере-
ния в верности, не через посредников, а лично. Архиканц-
лер [Дальберг], обязанный Франции сохранением титула
и богатства, пожелал воздать честь Наполеону в Майнце,
своей бывшей столице. Вместе с ним прибыли государи
Гессенского дома, герцог и герцогиня Баварские, почтен-
ный курфюрст Баденский [Карл-Фридрих], старейший из
государей Европы, явившийся с сыном и внуком.
Празднества, имевшие место в Экс-ла-Шапели, возоб-
новились в Майнце, на глазах французов и германцев,
съехавшихся отовсюду, чтобы увидеть вблизи зрелище,
возбуждавшее в ту минуту любопытство всей Европы.
Большинство государей, прибывших к нему с визитом,
Наполеон пригласил на церемонию своей коронации.
Проведя в Майнце и новых департаментах столько
времени, сколько необходимо было для его планов, На-
полеон отбыл в Париж, посетил по пути Люксембург
и прибыл в Сен-Клу 12 октября 1804 года.
Недолго он обольщал себя мыслью представить Фран-
ции и Европе необыкновенное зрелище, перейдя пролив
со 150-тысячной армией и возвратившись в Париж вла-
стелином мира. Провидение, припасшее для него столько
славы, не позволило придать такой блеск коронации.
Наполеону оставался другой способ ослепить умы, а имен-
но — заставить папу спуститься с трона понтифика
и приехать прямо в Париж благословить его скипетр
и корону. Он знал, что так одержит огромную моральную
победу над врагами Франции, и не сомневался в успехе.
Всё готовилось к коронации, на которую пригласили
всех главных сановников Империи, многочисленные де-
путации от сухопутных и морских армий и множество
иностранных государей. Тысячи рабочих трудились на
подготовке церемонии в соборе Нотр-Дам. Поскольку
слух о приезде папы просочился везде, общественное
94
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
мнение было им захвачено и очаровано, набожное насе-
ление восхищено, эмиграция глубоко опечалена, Европа
удивлена и исполнена зависти.
Вопрос решался там, где решались все вопросы, то есть
в Государственном совете. Услышав о намерении подчи-
нить в каком-либо смысле коронацию нового монарха
главе Церкви, Совет, всё еще сохранявший полнейшую
свободу мнений, во весь голос повторил возражения,
вызванные Конкордатом. Разом пробудилась застарелая
ненависть к ультрамонтанству, столь давняя во Фран-
ции, даже среди религиозных людей. Говорили, что это
значит вновь возбудить притязания духовенства, провоз-
гласить господствующую религию, заставить всех счи-
тать, что новоизбранный император принимает корону
не по воле нации и за воинские подвиги, а от верхов-
ного понтифика — опасное предположение, ибо тот, кто
дает корону, может и забрать ее.
Наполеон, раздраженный столькими возражениями
против церемонии, которая должна была стать подлин-
ным триумфом над европейским недоброжелательством,
сам взял слово. Он показал все выгоды от присутствия
папы на церемонии, воздействие его на религиозное
население и на весь мир; силу, которую оно придаст
новому порядку вещей; он показал, как мало опасности
связано со званием понтифика, дающего корону; что,
к тому же, без религиозной пышности нет настоящего
великолепия, особенно в католических странах, и если
уж звать на коронацию священников, то надо звать
самых великих, самых влиятельных и, если возможно,
верховного надо всеми, самого папу. Беспощадно тесня
своих оппонентов, как он теснил неприятеля на войне,
Наполеон закончил словами, которые тут же оборвали
всякие обсуждения. «Господа! — воскликнул он. — Вы
заседаете в Париже, в Тюильри; но представьте, что вы
в Лондоне, в Сент-Джеймском кабинете, что вы мини-
стры короля Англии, и вам сообщают, что в эту минуту
папа переходит Альпы, чтобы короновать Императора
Французов. Сочтете вы это триумфом Англии или Фран-
ции?» При этом столь пылком и справедливом вопросе
все смолкли, и путешествие папы в Париж не встретило
более никаких возражений.
II. Коронация
95
Но согласие Государственного совета было еще не всем,
теперь нужно было добиться его от римского двора, а это
представлялось чрезвычайно трудным делом. Для успеха
пришлось бы употребить большое искусство и к величай-
шей мягкости примешать величайшую твердость, а посол
Франции кардинал Феш, с его вспыльчивым нравом
и непоколебимой гордыней, подходил для этой цели
гораздо менее своего предшественника Како.
Как только Пий VII узнал, что задумал Наполеон, его
охватили самые противоположные чувства, и он долгое
время оставался в их власти. Папа хорошо понимал, что
ему представляется случай оказать новые услуги религии,
добиться для нее новых уступок, в которых до сих пор
ему постоянно отказывали, быть может, даже добиться
возвращения богатых провинций, отнятых у престола свя-
того Петра. Но зато и скольким опасностям придется
бросить вызов! Сколько неприятных речей придется вы-
слушать от Европы! Сколько возможных неприятностей,
ожидающих его среди революционной столицы, заражен-
ной духом философов, всё еще наполненной их привер-
женцами и населенной самым насмешливым народом на
земле! Представившись одновременно уму чувствительно-
го и раздражительного понтифика, все эти перспективы
разволновали его до такой степени, что его здоровье зна-
чительно пошатнулось. Министр, любимый советник
и государственный секретарь кардинал Консальви тотчас
стал поверенным его треволнений. Папа поведал ему
о своих тревогах, получил признание в его собственных,
и оба почти во всем согласились друг с другом.
Несколько ободрившись, папа вознамерился согла-
ситься с желаниями Наполеона, но тем временем в Рим
доставили текст сенатус-консульта от 28 флореаля, где
формула клятвы императора содержала слова: «...клянусь
уважать и заставлять уважать законы Конкордата...
и свободу культов». Законы Конкордата, получалось,
включали основные законы, а свобода культов, получа-
лось, включала признание ересей. Рим никогда не взял
бы на свой счет подобной свободы, и клятва стала вне-
запно причиной категорического отказа.
Кардинал Феш поспешил разъяснить основное затруд-
нение, проистекающее из обязательства государя уважать
96
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
свободу культов. Он сказал, что обязательство это озна-
чает не каноническое одобрение раскольнических верова-
ний, а обещание допускать свободное осуществление всех
культов и не преследовать ни один из них, что соответ-
ствовало духу Церкви и принципам, усвоенным в насто-
ящем веке всеми государями. Но эти весьма здравые
объяснения носили, по мнению кардинала Консальви,
частный, а не публичный характер, и не могли извинить
римский двор в глазах верующих и в глазах Бога.
Аббат Бернье, ставший к тому времени епископом
Орлеанским, человек, чей глубокий и острый ум помог
победить все трудности Конкордата, оказался весьма
полезен и в этих обстоятельствах. Ему поручили состав-
лять ответы римскому двору. Епископ договорился на
этот счет с кардиналом Капрара и дал ему понять, что,
после надежд, испытанных императорской семьей, и ожи-
даний, родившихся во французском обществе, невозмож-
но отступить, не оскорбив Наполеона и не подвергнув
себя риску самых тяжелых последствий. Затем он напи-
сал депешу, которая сделала бы честь самым ученым
и искусным дипломатам. Он напомнил об услугах, кото-
рые Наполеон оказал Церкви, о благе, которого религия
еще могла ожидать от него, а особенно — о впечатлении,
которое произведет на французский народ присутствие
Пия VII, и религиозном воодушевлении, которое оно
зажжет в сердцах. Он объяснил клятву и ее выражения
о свободе культов так, как и следует их понимать,
и предложил к тому же выход, а именно, провести две
церемонии: гражданскую, в ходе которой император при-
несет клятву и примет корону; и религиозную, во время
которой эту корону благословит понтифик. Наконец, он
объявил определенно, что присутствия папы в Париже
просят именно в интересах религии и связанных с нею
дел. Скрытых в этих словах надежд было довольно,
чтобы святейший отец был лично ими покорен и мог
представить христианскому миру предлог, который оправ-
дает его снисходительность к Наполеону.
Перенесшись обратно в Рим, переговоры должны
были завершиться успешно. Папа и кардинал Консаль-
ви, прочитав письма легата и епископа Орлеанского,
поняли невозможность отказа и, под нажимом кардинала
II. Коронация 97
Феша, в конце концов сдались. Пий VII повелел объя-
вить, что он согласен ехать в Париж при условии, что
клятва будет объяснена как не подразумевающая одобре-
ния еретических догм; что его выслушают, когда он
выступит против некоторых основных законов и за ин-
тересы Церкви и Святого престола (папские провинции
не были упомянуты); что епископов, отказавшихся от
подчинения Святому престолу, допустят к нему только
после полного подчинения с их стороны; что соблюдае-
мый церемониал будет римским церемониалом коронации
императоров, либо реймским церемониалом коронации
французских королей; что будет только одна церемония,
проведенная исключительно папой; что депутация из
двух французских епископов доставит Пию VII пригласи-
тельное письмо, в котором император укажет, что, удер-
живаемый многочисленными причинами в своей империи
и желая обсудить со святейшим отцом интересы религии,
он просит его прибыть во Францию, чтобы благословить
его корону и побеседовать об интересах Церкви.
В этих условиях не было ничего неприемлемого, ибо,
обещая выслушать претензии папы к некоторым основ-
ным законам, не нужно было обещать их исправить,
в случае, если они будут противоречить принципам
французской церкви. Можно было и без всяких угрызе-
ний обещать единственную церемонию, соблюдение рим-
ского или французского церемониала; надежду на улуч-
шение территориального положения Святого престола,
ибо Наполеон часто и сам об этом подумывал; отправку
депутации для торжественного приглашения папы в Па-
риж; репрессии против четырех епископов, которые пе-
редумали примиряться и досадным образом возмущали
мнения. Можно было, наконец, обязаться не просить
у Пия VII ничего неуместного и сохранить его свободу,
ибо противоположная мысль никогда и не приходила
в голову Наполеону и его правительству.
Как только согласие было получено, кардинал Феш
объявил, что император возьмет на себя все расходы на
путешествие: для разоренного римского правительства это
снимало еще одну трудность.
Наполеон полагал великой победой то, чего уже уда-
лось добиться, победой, которая последней печатью
-2244
98
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
скрепляла его права и не оставляла ему желать большего
в плане легитимности. Однако он не хотел потерять
собственный характер среди этой внешней пышности; не
хотел обещать ничего, что было бы противно его досто-
инству и принципам его правления. Поскольку кардинал
Феш сказал, что к папе будет довольно отправить генерала,
обладающего высоким авторитетом, он отправил к нему
генерала Каффарелли, чтобы тот вручил приглашение,
составленное в уважительном, даже ласковом тоне, но
дающее понять, что папу зовут только ради коронации.
К письму присоединялись пылкие настояния, чтобы
папа приезжал не 25 декабря, а в последних числах
ноября. Наполеон не говорил о настоящей причине, за-
ставлявшей его желать быстрейшего проведения церемо-
нии; причина была ни в чем ином, как в его плане
высадки в Англии, подготовленном на декабрь.
Генерал Каффарелли, отбывший со всей поспешно-
стью, прибыл в Рим в ночь с 28 на 29 сентября. Кардинал
Феш представил его папе, который оказал тому совершен-
но отеческий прием. Было решено, что по причине празд-
ника Всех Святых Пий VII отбудет 2 ноября и прибудет
в Фонтенбло 27-го.
Пока эти события происходили в Риме, Наполеон всё
устраивал в Париже, чтобы придать церемонии необычай-
ный блеск. Он пригласил на нее государей Баденских,
принца-эрцгерцога Германской империи и множество
депутаций от администрации, магистратуры и армии. Он
повелел епископу Бернье и великому канцлеру Камбасе-
ресу изучить церемониал коронации императоров и коро-
лей и предложить изменения, которые требовали внести
в него нравы настоящего века, дух времени и сами преду-
беждения Франции против римской власти. Оба ритуала,
и римский и французский, содержали действия, равным
образом неприемлемые для умов. Согласно и тому,
и другому церемониалу монарх прибывал в церковь без
таких атрибутов верховной власти, как скипетр, меч,
корона, и получал их только из рук понтифика. Более
того, корону возлагали ему на голову. Наполеон, ссылаясь
на дух армии и народа, утверждал, что не может получать
корону от понтифика; что народ и армия, благодаря
II. Коронация
99
которым он стал ее обладателем, будут оскорблены, уви-
дев, что церемониал не соответствует реальному положе-
нию вещей и независимости трона. В этом отношении
он был непреклонен, говоря, что ему, как никому, изве-
стны подлинные чувства Франции, несомненно предрас-
положенной к религиозным идеям, но всегда готовой
осудить того, кто переходит некоторые пределы в этом
отношении. Наполеон соглашался получить благослове-
ние и помазание, но только не корону.
Камбасерес, поддержав всё то, что было истинного
в мнении Наполеона, предупредил о не менее великой
опасности оскорбить понтифика и лишить церемонию
драгоценного соответствия ее древней форме, используе-
мой со времен Пипина Короткого и Карла Великого.
Кардинал Капрара, зная, насколько для его двора важна
форма, подумал, что не нужно ничего решать без мнения
папы, но также не нужно и ничего давать знать Святому
престолу, чтобы не вызвать новых осложнений. Убеж-
денный, что папа будет ободрен и очарован приемом,
который его ожидал во Франции, кардинал решил, что
в Париже, под влиянием неожиданного удовлетворения,
всё устроится легче, нежели в Риме под влиянием смут-
ных страхов.
Преодолев эти трудности, осталось разрешить другие,
происходившие из самой императорской семьи. Речь шла
о закреплении в церемонии коронации роли жены, бра-
тьев и сестер императора. Прежде всего нужно было
понять, будет ли Жозефина коронована и помазана, как
сам Наполеон. Она горячо желала этого, ибо то была
еще одна связь с супругом, новая гарантия, защищающая
от будущего развода, который был постоянной тревогой
ее жизни. Наполеон колебался между нежностью к ней
и тайными предчувствиями своей политики, когда вдруг
семейная сцена едва не привела к погибели несчастной
Жозефины. Все суетились вокруг нового монарха: бра-
тья, сестры, союзники. В торжестве, которое, казалось,
должно было освятить их всех, каждому хотелось получить
роль, сообразную его нынешним притязаниям и будущим
надеждам. При виде этой суеты и будучи свидетельни-
цей неотступных просьб, особенно со стороны одной из
100
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
сестер Наполеона, встревоженная Жозефина, снедаемая
ревностью, высказала оскорбительные подозрения отно-
сительно этой сестры и своего мужа, подозрения, сходные
с ужасающей клеветой эмигрантов. Наполеона охватила
вспышка бурного гнева и, обретя в гневе силу против
своей привязанности, он сказал Жозефине, что расста-
нется с ней. Наученная советом, Жозефина выказала
покорное страдание и подчинение. Противоположность
ее скорби ярко выразившемуся удовлетворению осталь-
ной части императорской семьи тронула Наполеона, и он
не смог решиться сослать и сделать несчастной эту жен-
щину, спутницу его молодости, сослать и сделать вме-
сте с ней несчастными детей, ставших предметом его
отеческой нежности. Он заключил Жозефину в объя-
тия, пылко сказал ей, что у него никогда не достанет
силы с ней разлучиться, хоть его политика, возможно,
того и потребует, а затем обещал, что Жозефина будет
коронована вместе с ним и получит божественное пома-
зание от руки папы.
Наполеон, тайно помышляя восстановить однажды
Империю Запада, хотел окружить свой трон вассальны-
ми королями. Сначала он сделал своих братьев Жозефа
и Луи великими сановниками Империи; вскоре он заду-
мал сделать их королями, и уже даже подготавливал
трон в Ломбардии для Жозефа. При этом он хотел,
чтобы, став королями, они оставались его сановниками.
Таким образом, во Французской империи им надлежало
стать тем, чем были в Германской империи государи
Саксонские, Бранденбургские, Богемские, Баварские,
Ганноверские и проч. Нужно было, чтобы церемония
коронация отвечала такому проекту и стала эмблемой
подготавливаемого им плана.
Император потребовал, чтобы его братья, когда он,
облаченный в парадную мантию, будет переходить внут-
ри церкви от трона к алтарю и от алтаря к трону,
поддерживали полы его мантии. Он потребовал этого не
только для себя, но и для императрицы. Его сестры-прин-
цессы должны были так же служить Жозефине, как его
братья — ему. Наполеону пришлось весьма энергически
выразить свою волю, чтобы этого добиться.
II. Коронация
101
Наступил ноябрь; в соборе Нотр-Дам всё было гото-
во. Прибыли депутации, прекратили работу суды, шесть
епископов и архиепископов в сопровождении своих кли-
ров оставили служение у алтарей. Собрались генералы,
адмиралы, выдающиеся сухопутные и морские офицеры,
маршалы Даву, Ней, Сульт, даже адмиралы Брюи и Ган-
том, вместо того чтобы быть в Булони и Бресте, находи-
лись в Париже. Наполеон был этим раздосадован; ибо
торжества, хоть он их и любил, казались ему гораздо
менее важны, чем дела.
Папа наконец решился покинуть Рим. Пий VII хотел,
несмотря на свою бедность, привезти несколько подар-
ков, достойных хозяина, к которому он ехал в гости. Со
свойственным ему тактом он выбрал для Наполеона две
античные камеи, замечательные как своей красотой, так
и значением. Одна изображала Ахилла, другая — воздержа-
ние Сципиона. Жозефине он предназначил также антич-
ные вазы восхитительной работы. По совету Талейрана
для придворных дам везли великое множество четок.
Итак, папа выехал, проехал через Тоскану, среди толп
итальянцев, опускавшихся на колени при его появлении,
через Пьяченцу, Парму и Турин. Он не въехал еще во
Францию, но его уже окружали французские власти
и войска. На границе Пьемонта, которые были и грани-
цами империи, явились высланные вперед Камбасерес
и префект дворца Сальматорис и вручили ему письмо
Наполеона, полное выражений благодарности и пожела-
ний быстрейшего и благополучного путешествия. С каж-
дым часом ободряясь всё более, Пий VII постепенно
перестал страшиться последствий своего решения.
Чтобы сделать переезд понтифика и сопровождавших
его престарелых кардиналов через Альпы наиболее про-
стым и безопасным, были приняты необычайные меры
предосторожности. И вот наконец он прибыл в Лион.
Там его страхи сменились настоящим восхищением. Толпы
стекались из Прованса, Дофине, Франш-Конте и Бур-
гундии, чтобы увидеть своими глазами наместника Бога
на земле. Видя коленопреклоненным народ, который ему
описывали вечно бунтующим против властей неба и зем-
ли, который опрокидывал троны и даже держал одного
понтифика в плену, Пий VII был покорен, воспрянул
102
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
духом и наконец согласился со своим старым советником
Капрарой, утверждавшим, что это путешествие принесет
великое благо религии, а самому папе доставит беско-
нечное удовлетворение.
Пий VII должен был остановиться в Фонтенбло. На-
полеон устроил всё так, чтобы иметь возможность выйти
навстречу святейшему отцу и обеспечить ему два-три дня
отдыха в этом прекрасном уединенном месте. К тому
часу, когда кортеж должен был достичь креста Сент-Эре-
ма, Наполеон направил туда своего коня, чтобы встре-
тить папу, который почти тотчас и появился. Он тут же
представился ему и обнял его. Растроганный таким усер-
дием Пий VII с волнением и любопытством смотрел на
нового Карла Великого, о котором он уже несколько лет
думал как об орудии Бога на земле.
Стояла середина дня. Оба государя сели в карету
и поехали в замок Фонтенбло, притом что Наполеон
усадил главу Церкви справа. На пороге дворца, выстро-
ившись полукругом, Пия VII встречали императрица,
высшие сановники Империи и военачальники. Папа,
хоть и привыкший к римской пышности, не видел прежде
ничего более великолепного. Затем его проводили в апар-
таменты, ему отведенные, и, после нескольких часов
отдыха, следуя правилам этикета меж государями, он
нанес визит императору и императрице, которые незамед-
лительно вернули ему визит. С каждым разом всё более
ободряясь, всё более очаровываясь обольстительными ре-
чами хозяина, который обещал себе не только не испугать
его, но ему понравиться, Пий VII ощутил к Наполеону
привязанность, которую сохранил до конца своей жиз-
ни, несмотря на многочисленные и ужасные перемены
в жизни изгнанного героя.
Настало время отправляться в Париж и вступить нако-
нец в этот пугающий город, где уже целый век работал
человеческий разум, где уже несколько лет вершились
судьбы мира. Двадцать восьмого ноября, после трехчасо-
вого отдыха, император и папа сели в ту же карету, чтобы
ехать в Париж, папа по-прежнему по правую руку от
Наполеона. В Париже его разместили в павильоне Флоры,
отвели ему весь день 29-го для отдыха, а 30-го пред-
ставили ему Сенат, Законодательный корпус, Трибунат
II. Коронация
103
и Государственный совет. Президенты этих четырех корпу-
сов обратились к папе с торжественными речами, про-
славляя в блестящих и достойных выражениях его доб-
родетели, мудрость и благородную снисходительность
к Франции. Папа выказал живейшее восхищение благо-
родным слогом этих речей, прекраснейшим со времен
Людовика XIV.
Население Парижа, собравшееся под окнами, просило
понтифика показаться: по всей столице уже разнеслась
слава о его доброте и благородном лице. Пий VII несколь-
ко раз выходил на балкон Тюильри, всегда в сопровож-
дении Наполеона. Их приветствовали пылкими возгласа-
ми, и он видел парижан — парижан, которые сотворили
10 августа и поклонялись богине Разума, — коленопре-
клоненными и ожидающими его папского благословения.
Мрачные страхи, делавшие решение папы столь горь-
ким, полностью рассеялись. Пий VII оказался рядом
с государем, исполненным почтения и заботливости, соеди-
няющим любезность с гениальностью, и посреди великого
народа, возвращенного к старым христианским традици-
ям примером славного вождя. Он был в восхищении от
того, что своим присутствием добавлял силы его вооду-
шевлению.
Дело шло к кануну великих торжеств, то есть к 1 де-
кабря. Жозефина, понравившаяся его святейшеству своим
благочестием, весьма похожим на благочестие итальянок,
пришла к нему, чтобы сделать признание, из которого
надеялась извлечь большую выгоду. Она объявила ему,
что состоит с Наполеоном лишь в гражданском браке,
ибо, когда заключался их брак, религиозные церемонии
были запрещены. Шокированный ситуацией, которая
в глазах Церкви означала незаконное сожительство, папа
тут же попросил встречи с Наполеоном и в ходе беседы
заявил, что мог бы короновать его одного (ибо совесть
императоров никогда не исследовалась Церковью, когда
речь шла об их коронации), но не может короновать
Жозефину, освятив тем самым сожительство. Рассердив-
шись на Жозефину за ее небескорыстную нескромность,
но опасаясь принуждать папу, который был непреклонен
в делах веры, и не желая к тому же менять церемонию,
104
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
программа которой была уже обнародована, Наполеон
согласился получить брачное благословение. Жозефина,
выслушивая горячие упреки мужа, но восхищенная тем,
чего добилась, получила церковное освящение своего
брака в часовне Тюильри, в ночь накануне коронации.
Кардинал Феш, при свидетелях Талейране и маршале
Бертье, в глубокой тайне совершил бракосочетание им-
ператора и императрицы. Эта тайна надежно хранилась
до самого развода.
В воскресенье 2 декабря, в холодный, но ясный зимний
день, население Парижа, которое мы увидим сорок лет
спустя собравшимся в такую же погоду вокруг бренных
останков Наполеона, торопилось присутствовать при про-
езде императорского кортежа. Папа отбыл первым еще
в десять часов утра и гораздо раньше императора, дабы
два кортежа не помешали друг другу. Его сопровождал
многочисленный клир, облаченный в самые роскошные
одеяния, и эскортировали подразделения императорской
гвардии. По всей окружности площади Нотр-Дам сооруди-
ли богато украшенный портик для встречи по выходе из
карет государей и князей, собиравшихся приехать к старин-
ному собору. Архиепископство, украшенное с роскошью,
достойной гостей, подготовили для того, чтобы папа
и император могли там передохнуть. После краткой оста-
новки папа вошел в церковь, где уже нескольких часов
назад собрались депутации городов, представители маги-
стратуры и армии, шестьдесят епископов с клиром, Сенат,
Законодательный корпус, Трибунат, Государственный
совет, государи Нассау, Гессена, Бадена, эрцгерцог Гер-
манской империи и посланники всех держав. Большая
дверь собора была закрыта, потому что изнутри к ней
приставили императорский трон. В собор входили через
боковые двери на оконечностях поперечного нефа.
Когда папа, предшествуемый крестом и атрибутами
преемника святого Петра, появился в старинной базили-
ке святого Людовика, все присутствующие встали и пять
сотен музыкантов торжественно запели священный гимн
Ти es Petrus. Впечатление было внезапным и глубоким.
Папа медленно подошел к алтарю, преклонил колени,
а затем занял место на троне, приготовленном для него
справа от алтаря. Шестьдесят прелатов французской
II. Коронация
105
церкви один за другим подходили поклониться ему,
и на всех, и законных, и незаконных, он смотрел оди-
наково ласково. Затем стали ждать прибытия император-
ской семьи.
Церковь Нотр-Дам была украшена с беспримерным
великолепием. Бархатные драпировки, усеянные золоты-
ми пчелами, спускались от свода до самого пола. У под-
ножия алтаря стояли простые кресла, в которые импера-
тор и императрица должны были сидеть до коронации.
В противоположном конце церкви, между колоннами,
поддерживающими фронтон, своего рода монумент в мо-
нументе, на возвышении из двадцати четырех ступеней
стоял огромный трон, ожидающий коронованного импе-
ратора и его супругу. Так было заведено и по римскому
и по французскому обряду: монарх поднимался на трон
лишь после коронации.
Ждали императора и прождали его долго. Наполеон
выехал из Тюильри в карете, отделанной зеркалами,
увенчанной золотыми гениями, держащими корону, —
известной во Франции карете, с тех пор всегда узнава-
емой парижанами, когда они видели ее вновь во время
других церемоний. Он был облачен в одежды, задуман-
ные великим художником того времени и весьма похо-
жие на костюмы шестнадцатого века: на нем был ток
с пером и короткая мантия. Облачиться в императорское
одеяние ему предстояло в архиепископстве, перед входом
в церковь. Сопровождаемый конными маршалами, пред-
шествуемый великими сановниками в каретах, он мед-
ленно продвигался по улице Сент-Оноре, набережной
Сены и площади Нотр-Дам среди возгласов народа, вос-
хищенного видом своего любимого генерала, превратив-
шегося в императора, будто совершил это не он, с его
бурными страстями и воинским героизмом, а взмах вол-
шебной палочки.
Прибыв к уже описанному портику, Наполеон вышел
из кареты, вошел в архиепископство, взял там корону,
скипетр, императорскую мантию и направился к церкви.
Рядом несли большую корону в форме тиары, сделанную
наподобие короны Карла Великого. В эти первые мину-
ты на Наполеоне была корона цезарей, то есть золотой
106
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
лавровый венец. Все любовались его лицом под золотым
венцом, прекрасным, как античная медаль.
Войдя в церковь при звуках наполняющей ее музы-
ки, он преклонил колени, а затем направился к креслу,
которое должен был занять. И церемония началась.
Корона, скипетр, меч и мантия были возложены на ал-
тарь. Папа начертал на лбу, руках и кистях императора
полагающиеся помазания, затем благословил меч, кото-
рым его опоясал, скипетр, который вложил ему в руку,
и подошел взять корону. Следивший за его движениями
Наполеон взял корону из его рук, без резкости, но реши-
тельно, и сам возложил ее себе на голову. Это действие,
понятое всеми присутствующими, произвело неизглади-
мое впечатление. Затем Наполеон взял корону императри-
цы и, приблизившись к Жозефине, опустившейся перед
ним на колени, с видимой нежностью возложил ее на
голову заливающейся слезами подруги своей фортуны.
Сделав это, он двинулся к большому трону и взошел на
него в сопровождении братьев, которые поддерживали
полы императорской мантии. Тогда, следуя обычаю, папа
подошел к подножию трона, благословил нового госуда-
ря и пропел слова, которые звучали в ушах Карла Вели-
кого в соборе Святого Петра, когда римское духовенство
внезапно провозгласило его Императором Запада: Vivat
in aetemum semper Augustus. При звуках этого гимна кри-
ки «Да здравствует Император!» раздались под сводами
Нотр-Дам; пушечные залпы присоединились к ним
и оповестили весь Париж о торжественной минуте, когда
Наполеон был окончательно коронован в соответствии
со всеми принятыми формами.
Затем великий канцлер Камбасерес поднес ему текст
клятвы, а епископ подал Евангелие, и император принес
клятву, содержавшую великие принципы Французской
революции. Затем отслужили большую папскую мессу,
и было уже далеко за полдень, когда оба кортежа воз-
вратились в Тюильри, пробираясь через огромные толпы
народа.
Такова была величественная церемония, которая заклю-
чила возвращение Франции к монархическим принципам.
Это был не самый малый триумф нашей Революции —
II. Коронация 107
коронация простого солдата, вышедшего из народа, са-
мим папой римским, специально для этого покинувшим
столицу христианского мира.
Пятнадцать лет миновало с начала революции. После
трех лет монархии и двенадцати лет республики страна
превращалась теперь в военную монархию, основанную
тем не менее на гражданском равенстве, законности
и свободном принятии всеми гражданами восстановлен-
ных социальных различий. Такой путь прошло за пятнад-
цать лет французское общество, распавшееся и возродив-
шееся со стремительностью, характерной для массовых
страстей.
Ill
РИМСКИЙ ДВОР.
ТРЕТЬЯ КОАЛИЦИЯ
Через три дня после церемонии коронации Наполеон
пожелал раздать армии и Национальной гвардии золотых
орлов, которыми должны были теперь венчаться древки
знамен Империи. Церемония, устроенная так же благо-
родно, как и предыдущая, состоялась на Марсовом поле.
Представители всех корпусов подходили за предназна-
ченными им орлами к подножию великолепного трона,
установленного перед зданием Военной школы, и прино-
сили клятву защищать их до самой смерти; клятву, ко-
торую потом сдержали. В тот же день в Тюильри состо-
ялся банкет, где папа и император сидели за столом
рядом, облаченные парадные одежды, и им прислуживали
великие офицеры короны.
Папа не хотел надолго задерживаться в Париже, но
надеялся найти удобный случай выразить Наполеону
тайные пожелания римского двора и смирился с тем, что
его визит затянется на два-три месяца. К тому же, время
года не позволяло ему немедленно переправиться через
Альпы. Наполеон, желавший видеть его рядом с собой
и показать ему Францию, дабы он оценил ее дух, понял
условия, в каких стало возможным восстановление рели-
гии, наконец, добиться его доверия откровенными и еже-
дневными беседами, применял для его удержания совер-
шенную обходительность и в конце концов полностью
покорил святого понтифика.
Проживая в Тюильри, Пий VII мог свободно следовать
своим скромным религиозным привычкам, но при выез-
дах его окружали все атрибуты верховной власти и сопро-
вождал эскорт Императорской гвардии; словом, он был
осыпан величайшими почестями. Его привлекательное
III. Римский двор. Третья коалиция 109
лицо с явным отпечатком добродетели живо трогало сер-
дца парижан, которые следовали за ним повсюду со
смесью любопытства, симпатии и уважения. Папа обхо-
дил один за другим приходы Парижа, где при необычай-
ном стечении народа служил мессы. Его присутствие
усиливало религиозный подъем, который уже задал умам
Наполеон, и святой понтифик был этим счастлив. Он
осматривал общественные памятники, обогащенные На-
полеоном музеи и, казалось, сам восхищался величием
нового режима. При посещении одного из общественных
заведений он повел себя с особым тактом и учтивостью,
что обеспечило ему всеобщее одобрение. Окруженный
коленопреклоненной толпой, испрашивающей его благо-
словения, он заметил человека, чье суровое и печальное
лицо еще носило печать угасших страстей и который
отворачивался, стараясь уклониться от папского благосло-
вения. Святейший отец, приблизившись, мягко сказал
ему: «Не прячьтесь, сударь. Благословение старика никому
еще не приносило зла». Эти благородные и трогательные
слова были подхвачены и покорили весь Париж.
Празднества и хлопоты гостеприимства, расточаемые
почтенному гостю, не могли отвлечь Наполеона от его
великих дел. Флоты, которым предназначалось содей-
ствовать высадке, продолжали поглощать всё его внима-
ние. Флот Бреста был наконец готов выйти в море.
Снаряжение Тулонского флота, выросшего с восьми до
одиннадцати кораблей, потребовало всего декабря. С тех
пор как оно завершилось, отплытию на протяжении все-
го января препятствовал встречный ветер. Адмирал Мис-
сиесси, с пятью оснащенными кораблями в Рошфоре,
ждал бури, чтобы скрыть свой выход в море от неприя-
теля. А Наполеон посвящал это время управлению своей
новой империи.
Самое неотложное дело представляла окончательная
организация Итальянской республики. Этой республике,
дщери Французской, надлежало во всём следовать судьбе
матери. В 1802 году Консульта*, собравшаяся в Лионе,
учредила ее в подражание Франции, установив правление
Законодательное собрание Цизальпинской республики. — Прим. ред.
по
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
республиканское по форме, но монархическое по сути.
Теперь ей предстояло вслед за Францией из республики
превратиться в монархию.
Первые шаги в этом отношении, сделанные Камбасе-
ресом и посланником Итальянской республики в Париже
Марескальчи, нашли благосклонный прием у членов
Консульты и ее вице-президента Мельци, хотя послед-
ний и примешал к своему ответу довольно желчные
соображения. Итальянцы без сожалений принимали пре-
вращение своей республики в монархию, потому что
надеялись добиться хотя бы частичного исполнения своих
пожеланий. Они, конечно, хотели короля, и в качестве
такового — одного из братьев Наполеона, но при усло-
вии, что выбор падет на Жозефа или Луи, а не на
Люсьена, которого они исключали категорически. Затем
они хотели, чтобы король принадлежал им целиком
и полностью и постоянно пребывал в Милане; чтобы
короны Франции и Италии незамедлительно раздели-
лись; чтобы все чиновники были итальянцами; чтобы не
нужно было более платить субсидии на содержание фран-
цузской армии; и чтобы Наполеон, наконец, заставил
Австрию признать новые перемены.
При таких условиях, говорил вице-президент Мельци,
итальянцы будут удовлетворены, ибо до сих пор они
обнаруживали преимущества своего освобождения лишь
в увеличении налогов.
Столь низкие доводы вызывали негодование Наполео-
на, но не удивляли его, ибо он невысоко ставил людей,
хоть и не пытался их унижать. В самом деле, ведь не об
унижении думают, когда требуют от них великих деяний.
Поэтому доводы Мельци и вызвали его негодование.
«Как! — восклицал он. — Итальянцы чувствительны
лишь к деньгам, которые платят за независимость! Можно
подумать, что они настолько низки и трусливы: однако
я далек от того, чтобы считать их таковыми. Могут ли
они сами освободиться и защитить себя без французских
солдат? А если не могут, то не справедливо ли, что они
вносят свой вклад в содержание солдат, которые проли-
вают за них кровь? Кто объединил в единое государство
и единый народ пять или шесть провинций, которыми
правили ранее пять или шесть разных государей? Кто,
III. Римский двор. Третья коалиция
111
если не французская армия и не я во главе ее? Если бы
я захотел, то поделил бы верхнюю Италию на кусочки
и раздал — частью папе, частью австрийцам, а частью
испанцам. Такой ценой я мог обезоружить державы
и добиться для Франции мира на континенте. Разве ита-
льянцы не понимают, что с государства, которое вклю-
чает уже треть всей Италии, начинается восстановление
их нации? Разве их правительство состоит не из итальян-
цев и основано не на принципах справедливости, равен-
ства и благоразумной свободы, на принципах самой
Французской революции, наконец? Чего же они еще
хотят? Разве я могу сделать всё в один день?»
Наполеон был совершенно прав относительно Италии.
Без него Ломбардия удовлетворила бы своими клочками
папу, императора Германии, Испанию и Сардинию, по-
служив возмещением за присоединение Пьемонта к Фран-
ции. Это правда, что Наполеон трудился над восстанов-
лением итальянской нации в интересах французской
политики. Но разве такое понимание французской поли-
тики не оборачивалось великим благодеянием для италь-
янцев? Разве не должны были они содействовать такой
политике всеми своими силами?
Коронация предоставляла случай собрать в Париже
делегатов от различных итальянских властей и пригла-
сить вице-президента Мельци. Камбасерес, Марескальчи
и Талейран вступили с ними в переговоры и достигли
согласия по всем пунктам, кроме одного — уплаты субси-
дии Франции, ибо итальянцы хотя и полагали француз-
скую оккупацию своим спасением, но не хотели нести за
нее расходы.
Затем Камбасерес приступил к переговорам с Жозефом
Бонапартом о его вступлении на трон Италии. К велико-
му удивлению Наполеона, Жозеф отказался от трона по
двум причинам, первая из которых была весьма есте-
ственна, а вторая — весьма самонадеянна. Жозеф объя-
вил, что, поскольку в силу принципа разделения корон
владение итальянским троном станет отречением от тро-
на французского, он желает оставаться французским
принцем со всеми правами наследования империи. По-
скольку у Наполеона нет детей, он предпочитает отдален-
ную возможность царствовать во Франции немедленному
112
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
восхождению на трон Италии. Такое притязание было
более чем естественным и патриотическим. Второй мотив
отказа Жозефа состоял в том, что ему предлагали коро-
левство, расположенное в чересчур близком соседстве,
а следовательно зависимое, и потому он смог бы там
править лишь под властью главы Французской империи,
а ему не подходило царствование такой ценой. Такое
желание освободиться от могущества брата являло собой
весьма недальновидную неблагодарность, ибо стремиться
к изоляции во главе новообразованного итальянского
государства значило стремиться как к погибели Италии,
так и к ослаблению Франции.
Настояния в отношении Жозефа оказались тщетны,
и, хоть о его назначении уже объявили всем дворам,
с которыми Франция состояла в сношениях, то есть
Австрии, Пруссии и Святому престолу, следовало вер-
нуться к другим мыслям и придумать новую комбинацию.
Наполеон решил сам надеть железную корону и имено-
ваться Императором Французов и Королем Италии.
Против такого плана имелось лишь одно возражение: он
слишком явно напоминал о присоединении Пьемонта
к Франции. Существовал риск глубоко оскорбить таким
образом Австрию и увести ее от миролюбивых мыслей
к воинственным идеям Питта, который со времени своего
возвращения к делам старался завязать новую коалицию.
Во избежание такой неприятности Наполеон собирался
категорически заявить, что корона Италии останется на
его голове лишь до наступления мира и что когда придет
время, он приступит к разделению королевств, выбрав
себе преемника среди французских принцев. В настоя-
щее время он выбрал Евгения Богарне, сына Жозефины,
которого любил как собственного, и сделал его вице-коро-
лем Италии.
Постановив таким образом, он не слишком обеспоко-
ился тем, понравится ли его решение Мельци, чьи нера-
зумные жалобы начинали его утомлять. В данном случае
Наполеон отказался от использования конституционных
форм; он действовал как творец, сделавший из Италии
то, чем она стала, и имеющий право поступить с ней
так, как считал для нее полезным. Талейран подготовил
доклад, в котором показал, что итальянские провинции,
III. Римский двор. Третья коалиция
113
зависевшие прежде от бывшей Венецианской республи-
ки, Австрийского дома, герцога Моденского и Святого
престола, объединившись в единое государство, зависели
теперь от воли Императора Французов; что он должен
предоставить им справедливое правление, сообразное их
интересам и основанное на принципах Французской рево-
люции, и что он может придать сему правлению такую
форму, какая наилучшим образом будет соответствовать
его обширным замыслам. За сим последовал декрет, учреж-
дающий новое королевство и подлежащий принятию
Консультой и итальянскими депутатами, присутствующи-
ми в Париже, с последующей его передачей во француз-
ский Сенат и утверждением на императорском заседании
в качестве одного из важнейших конституционных актов
Империи.
Однако нужно было, чтобы и Италия каким-то обра-
зом поучаствовала в принятии новых решений. Задумали
и для нее провести церемонию коронации. Решили из-
влечь из сокровищницы Монцы знаменитую железную
корону ломбардских государей, чтобы Наполеон возложил
ее себе на голову после того как ее благословит архи-
епископ Миланский, — сообразно с древним обычаем
германских императоров, которые получали в Риме ко-
рону Запада, а в Милане — корону Италии. Зрелище
должно было взволновать итальянцев, пробудить их на-
дежды, завоевать партию дворян и священников, которые
особенно сожалели о монархических формах австрийского
владычества, и удовлетворить народ, всегда пленяющийся
роскошью своих властителей; ибо роскошь, не переста-
вая ласкать его взор, в то же время питает и промыш-
ленность. Что до просвещенных либералов, им пришлось
бы в конце концов понять, что лишь воссоединение
судеб Италии с судьбами Франции может обеспечить ее
будущее.
Решено было, что после принятия нового декрета
итальянские депутаты, посланник Марескальчи и обер-
церемониймейстер Сегюр отбудут в Милан прежде Напо-
леона, чтобы организовать итальянский двор и подгото-
вить торжества коронации.
Но прежде депутатов собрали в Париже, представили
им декрет, который они единогласно приняли, а затем
8 — 2244
114
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
на 17 марта 1805 года назначили императорское заседание
Сената. Император явился в Сенат в два часа, со всей
помпой конституционных государей Англии и Франции,
когда они проводят королевские заседания. Встреченный
у дверей Люксембургского дворца большой депутацией,
он воссел затем на трон, вокруг которого разместились
принцы, шесть великих сановников, маршалы и великие
офицеры короны. Он приказал оповестить присутству-
ющих об актах, которые должны были стать предметом
заседания. Талейран зачитал доклад, а после него импе-
раторский декрет. Затем вице-президент Мельци зачитал
на итальянском языке копию декрета, одобренную ломбард-
скими депутатами, а посланник Марескальчи представил
Наполеону депутатов, которые передали ему клятву верно-
сти как королю Италии. По окончании церемонии На-
полеон, сидя и с покрытой головой, произнес твердую
и сжатую речь, смысл которой понять было нетрудно.
«Сенаторы! Мы пожелали в данных обстоятельствах
явиться к вам, чтобы сообщить вам наш замысел по
поводу одного из важнейших предметов государственной
политики.
Мы покорили Голландию, три четверти Германии,
Швейцарию, Италию. Мы проявили умеренность среди
величайшего процветания. Из множества провинций мы
оставили за собой лишь необходимое для поддержания
того уважения и могущества, каким всегда пользовалась
Франция. Раздел Польши, изъятие провинций у Турции,
покорение Индии и почти всех колоний нарушили, в ущерб
нам, всеобщее равновесие. Мы вернули всё, что сочли
бесполезным для его восстановления.
Мы ушли из Германии, возвратив ее провинции по-
томкам знаменитых домов, которые погибли бы навсегда,
если бы мы не оказали им великодушной зашиты.
Сама Австрия, после двух неудачных войн, получила
Венецию. В любые времена она с радостью обменяла бы
на Венецию все утраченные ею провинции.
Мы провозгласили независимость Голландии тотчас
после ее покорения. Ее присоединение к нашей Импе-
рии стало бы дополнением нашей торговли, ибо крупные
реки половины нашей территории текут в Голландию.
III. Римский двор. Третья коалиция
115
Однако Голландия независима, и ее таможни, торговля
и администрация управляются волей ее правительства.
Наши войска оккупировали Швейцарию, мы защити-
ли ее от объединенных сил Европы. Ее присоединение
укрепило бы нашу военную границу, однако Швейцария
независима и свободна и управляется через Акт посред-
ничества, волей ее девятнадцати кантонов.
Присоединение территории Итальянской республики
к Французской империи стало бы полезно для развития
нашего сельского хозяйства; однако после второго заво-
евания мы утвердили в Лионе ее независимость. Ныне
мы делаем больше и провозглашаем принцип разделения
корон Франции и Италии, назначая временем сего раз-
деления минуту, когда оно станет возможным и безопас-
ным для наших народов.
Мы принимаем и возлагаем на нашу главу железную
корону древних ломбардцев, чтобы вновь закалить ее
и сделать еще тверже. Мы без колебаний заявляем, что
передадим корону одному из наших законных детей,
собственных или приемных, в тот день, когда будем
спокойны за независимость, которую гарантировали дру-
гим государствам Средиземноморья.
Тщетно будет злой гений искать предлог вновь развя-
зать войну на континенте; то, что присоединено к нашей
Империи конституционными законами государства, оста-
нется к ней присоединенным. Однако никаких новых
провинций к ней присоединено не будет, а законы Голланд-
ской республики, Акт посредничества и первый статут
королевства Италии будут пребывать под постоянной
защитой нашей короны, и мы не потерпим причинения
им какого-либо ущерба».
После столь возвышенной и решительной речи Наполе-
он принял присягу нескольких новоназначенных сенаторов
и возвратился, в сопровождении того же кортежа, во
дворец Тюильри. Мельци, Марескальчи и другие италь-
янцы получили приказ отправляться в Милан и подго-
товить всё к грядущим торжествам. Кардинал Капрара,
папский легат при Наполеоне, был назначен архиеписко-
пом Миланским. Он принял сей сан лишь из послуша-
ния, ибо преклонный возраст, болезни и долгая жизнь
при дворах более располагали его оставить мир, нежели
116
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
продолжать в нем свою роль. По просьбе Наполеона
и с согласия папы он отбыл в Италию, дабы короновать
там нового короля сообразно древнему обычаю ломбард-
ской церкви. Свой собственный отъезд Наполеон назна-
чил на апрель, а коронацию — на май.
Поездка в Италию совершенно согласовывалась с его
военными планами и даже весьма им споспешествовала.
Всю зиму Наполеону пришлось ждать, когда его эскадры
будут готовы к отплытию из Бреста, Рошфора и Тулона.
В январе Г805 года сравнялось около двадцати месяцев
после начала морской войны с Англией, ибо разрыв с ней
состоялся в мае 1803 года; однако высокобортные корабли
никак не могли выйти в море. Следует всё же сказать,
что флоты Бреста и Тулона подготовились бы и раньше,
если бы не пришлось увеличивать их численный состав.
Впрочем, флот Бреста в ноябре был уже готов. Флот
Рошфора был готов в то же время. Только флот Тулона,
увеличивавшийся с восьми до одиннадцати кораблей,
потребовал всего декабря. Генерал Лористон, адъютант
Наполеона, получил приказ сформировать корпус в шесть
тысяч человек, тщательно подобранных, с пятьюдесятью
пушками и боеприпасом для осады, и погрузить его
целиком на Тулонский флот. Этому флоту, как мы
и говорили, назначалось по пути высадить одну дивизию
на остров Святой Елены, чтобы завладеть им, отправить-
ся в Суринам, отвоевать голландские колонии, затем
соединиться с флотом Миссиесси, который, со своей
стороны, должен был оказать помощь нашим Антилам
и опустошить английские. Оба флота, уведя таким образом
за собой англичан к Америке и освободив от их внима-
ния Гантома, имели приказ затем возвратиться в Европу.
Гантом, полностью подготовившийся, прождал всю зиму,
пока Миссиесси и Вильнев уведут англичан за собой.
Миссиесси, которому недоставало устремленности, но
не храбрости, отплыл из Рошфора И января, во время
ужасной бури, и, пройдя узкими проходами, вышел
в открытое море, оставшись незамеченным англичанами,
которые не бросились за ним в погоню. Он поплыл
к Антильским островам с пятью кораблями и четырьмя
III. Римский двор. Третья коалиция
117
фрегатами. Его судна потерпели несколько поломок,
которые исправили в море.
Что до Вильнева, которому министр Декре придал
немного поверхностного воодушевления, то он вдруг
остыл, увидав вблизи Тулонскую эскадру. Чтобы сделать
одиннадцать экипажей из восьми, требовалось разделить
их_ и, следовательно, ослабить. Их доукомплектовали
новобранцами, позаимствованными в сухопутной армии.
Материалы, которые использовались в Тулонском порту,
оказались дурного качества, обнаружилось, что цепи,
снасти, рангоуты легко рвались и ломались. Вильнева
чрезвычайно угнетала рискованная необходимость бро-
сать вызов с такими судами и такими экипажами непри-
ятельским кораблям, имеющим за плечами двадцатиме-
сячное плавание. Душа его дрогнула еще прежде, чем он
вышел в море. Однако, побуждаемый Наполеоном, Дек-
ре и Лористоном, он всё-таки поднял якорь к концу
декабря. С конца декабря до 18 января встречный ветер
удерживал его на Тулонском рейде. Восемнадцатого ветер
переменился, Вильнев снялся с якоря и сумел, взяв ложный
курс, ускользнуть от неприятеля. Но ночью началась
сильная буря, и неопытность экипажей и дурное каче-
ство материалов привели многие корабли к досадным
поломкам. Эскадра рассеялась. Поутру Вильнев не досчи-
тался четырех кораблей и одного фрегата. У одних в мачтах
поломались марсы, другие дали течь и получили полом-
ки, весьма трудные для исправления в море.
Помимо этих злоключений, два английских фрегата
заметили поход, и адмирал опасался встретиться с не-
приятелем, когда у него оставалось лишь пять кораблей.
Тогда он решил вернуться в Тулон, несмотря на то, что
прошел уже семьдесят лье, и на настояния генерала
Лористона, который, имея еще при себе четыре тысячи
и несколько сотен человек, просил, чтобы его доставили
в пункт назначения. Двадцать седьмого числа Вильнев
вернулся в Тулон, и ему удалось благополучно привести
туда всю свою эскадру.
Время не пропало даром: принялись за починку кораб-
лей и подтягивание такелажа, чтобы снова выйти в море.
Но адмирал Вильнев впал в угнетенное состояние,
а Наполеон продемонстрировал сильнейшее неудовольствие,
118
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
узнав о бесполезном выходе в море. Что же мне делать
с адмиралами, говорил он, которые при первом проис-
шествии падают духом и думают о возвращении? При-
шлось бы отказаться от планов и ничего не предприни-
мать даже в самое прекрасное время года, если операции
может помешать временная потеря нескольких судов.
К сожалению, благоприятное время для экспедиции
в Суринам миновало, и Наполеон, с его обыкновенной
изобретательностью, придумал новую комбинацию. Новая
потеря, утрата адмирала Брюи, равного адмиралу Латушу
по крайней мере в заслугах, добавляло трудностей мор-
ским операциям. Несчастный Брюи, столь замечатель-
ный своим характером, опытом и умом, скончался, пав
жертвой своего усердия и преданности делу организации
флотилии. Если бы он остался жив, Наполеон, без со-
мнения, поставил бы его во главе эскадры, призванной
осуществить задуманный им великий маневр. Можно
сказать, что судьба ополчилась на французский морской
флот, захотев отнять у него за десять месяцев двух глав-
ных адмиралов, обоих безусловно способных помериться
с английскими адмиралами. Но пока военные события
не обнаружат новые таланты, приходилось пользоваться
услугами адмиралов Гантома, Вильнева и Миссиесси.
Одно важное событие случилось тем временем на
морях, весьма существенно переменив положение вою-
ющих держав. Англия неожиданным и весьма несправед-
ливым образом объявила войну Испании. С некоторого
времени англичане стали подмечать, что нейтралитет
Испании, хоть и не слишком благожелательный в отно-
шении Франции, оказывался в то же время ей во многих
отношениях полезен. Французская эскадра, стоявшая
в Ферроле в ожидании снятия блокады, производила там
ремонт. Корабль «Орел» так же пребывал на якорной
стоянке в Кадисе. Наши корсары заходили в порты
Пиренейского полуострова, чтобы продавать там свою
добычу. Англия имела право пользоваться теми же пре-
имуществами, но предпочла лишиться их, лишь бы не
оставлять их нам. Вследствие чего она объявила мадрид-
скому двору, что всё происходящее в портах Пиренейского
III. Римский двор. Третья коалиция 119
полуострова она рассматривает как нарушение нейтралите-
та, и пригрозила войной, если французские корабли
будут и далее там снаряжаться, а корсары — находить
прибежище и рынок сбыта. Более того, она потребовала,
чтобы Карл IV защитил Португалию от всякого посяга-
тельства со стороны Франции. Последнее требование
было чрезмерно и превышало пределы нейтралитета,
которого требовали от Испании. Тем не менее Франция
позволила мадридскому двору выказать сговорчивость
в отношении Англии. Но Англия, по мере того как
уступали ее претензиям, становилась всё более требова-
тельной и пожелала, чтобы в испанских портах тотчас
прекратилось всякое снаряжение, подразумевая, что нуж-
но незамедлительно выдворить французские корабли из
Ферроля, то есть отдать их ей. Наконец, открыто поправ
морское право, она приказала без какого-либо предва-
рительного уведомления, арестовывать все встреченные
в морях испанские корабли. В это самое время четыре
испанских фрегата везли из Мексики в Испанию две-
надцать миллионов пиастров (примерно 60 миллионов
франков) и были остановлены английским крейсерством.
Испанский офицер, отказавшись сдать англичанам свои
корабли, подвергся варварскому нападению неизмеримо
превосходящей его силы и, после составившей ему честь
обороны, был взят в плен. Один из четырех фрегатов
взорвался, а три других отвели в порты Великобритании.
Сия гнусная акция возбудила негодование Испании
и порицание всей Европы. Карл IV без колебаний объявил
Англии войну. В то же время он приказал арестовывать
всех англичан, схваченных на земле полуострова, и секве-
стровать всю их собственность в возмещение имущества
испанских коммерсантов.
Таким образом, в результате морского насилия Анг-
лии, несмотря на собственную беспечность и искусные
предосторожности Франции, испанский двор оказался
поневоле втянутым в войну,
Наполеон, не имея более возможности требовать от
Испании субсидии в сорок восемь миллионов, поспешил
урегулировать вопрос ее участия в военных действиях,
особенно постаравшись вдохновить ее на решения, достой-
ные ее былого величия.
120
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Испанский кабинет, желая угодить Наполеону и воз-
дать по справедливости заслугам, выбрал в качестве посла
во Франции адмирала Гравину. Первый офицер испан-
ского морского флота под обыкновенной наружностью
скрывал редкий ум и бесстрашие. Наполеон весьма силь-
но привязался к адмиралу, а тот к Наполеону. По тем же
причинам, по каким его назначили послом, ему поручи-
ли и главное командование испанским морским флотом
и, перед тем как он покинул Париж, согласование с фран-
цузским правительством плана военно-морских опера-
ций. С этой целью адмирал подписал 4 января 1805 года
конвенцию, в которой определялась доля участия в вой-
не каждой из держав. Франция обязывалась постоянно
поддерживать в море 47 линейных кораблей, 29 фрегатов,
14 корветов и 25 бригов и скорейшим образом добиться
завершения строительства и снаряжения 16 кораблей
и 14 фрегатов, находящихся в настоящую минуту на
судовых верфях. Кроме того, требовалось собрать войска,
которые встанут лагерями у портов погрузки, из расчета
пятьсот человек на линейный корабль, двести человек на
фрегат; и наконец, постоянно поддерживать француз-
скую флотилию в готовности перевезти девяносто тысяч
человек, не считая тридцати тысяч, которым предстояло
погрузиться на голландскую флотилию. Если оценить
мощь флотилии в кораблях и фрегатах и присоединить
к мощи французского высокобортного флота, можно
сказать, что Франция располагала в целом шестьюдесятью
линейными кораблями и сорока фрегатами.
Испания, в свою очередь, обещала немедленно снаря-
дить 32 линейных корабля с запасом воды на четыре
месяца и провиантом на полгода. Распределялись они по
портам следующим образом: 15 в Кадисе, 8 в Картахене,
9 в Ферроле. В пунктах погрузки надлежало собрать
испанские войска, из расчета четыреста пятьдесят чело-
век на линейный корабль и двести человек на фрегат.
Кроме того, надлежало приготовить транспортные сред-
ства на оснащенных парусных баржах из расчета четыре
тысячи повозок в Кадисе, две тысячи в Картахене, две
тысячи в Ферроле. Договорились, что адмирал Гравина
будет осуществлять верховное командование испанским
флотом и напрямую подчиняться французскому морскому
111. Римский двор. Третья коалиция
121
министру Декре. Это означало, что он будет получать
инструкции от самого Наполеона, и испанская честь
могла, не стыдясь, принять такое руководство.
Военные договоренности сопровождались некоторыми
политическими условиями. Со дня начала военных дей-
ствий 'Англии против Испании выплата ею субсидии,
естественно, прекращалась. Более того, обе дружествен-
ные нации обязались не заключать сепаратного мира.
Франция обещала добиться возвращения Испании Три-
нидада и даже Гибралтара, если война завершится убеди-
тельной победой.
Нужно сказать, что обязательства, принятые мадрид-
ским двором, серьезно превосходили его возможности.
Хорошо, если вместо тридцати двух кораблей Испании
удалось бы снарядить двадцать четыре весьма посред-
ственных, хоть и с бравыми экипажами.
Таким образом, сложив силы Франции, Испании
и Голландии, получалось, что три государства располага-
ли совместно девяносто двумя линейными кораблями,
шестьдесят из которых принадлежали Франции, двадцать
четыре — Испании и восемь — Голландии. В то же
время, приравняв флотилию к пятнадцати кораблям,
можно довести действительную мощь высокобортного
флота трех государств до семидесяти семи кораблей.
Англичане обладали восьмьюдесятью девятью великолеп-
но оснащенными, экипированными, опытными кораб-
лями, во всём превосходившими корабли союзников,
и собирались вскоре довести их число до ста. Так что
преимущество было на их стороне, они могли быть по-
беждены лишь превосходством остроумных комбинаций,
которые никогда и близко не имеют такого влияния на
море, как на суше.
К несчастью, Испания, обладавшая некогда столь
богатым морским флотом и всё еще желавшая обладать
им по причине обширных колоний, пребывала, как мы
уже говорили, в абсолютной нужде. Ее арсеналы были
заброшены и не содержали ни дерева, ни пеньки, ни
железа, ни меди. Великолепные верфи в Ферроле, Кади-
се и Картахене были пусты и необитаемы: не хватало ни
материалов, ни рабочих. Матросы, весьма малочисленные
с тех пор как торговля в Испании свелась почти к одной
122
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
перевозке драгоценных металлов, стали еще более редки
из-за желтой лихорадки, свирепствовавшей на побережье
и заставлявшей их бежать за границу или вглубь страны.
Если добавить к этой картине сильный неурожай и фи-
нансовую депрессию, усилившуюся вследствие потери
недавно украденных галеонов, можно составить себе
почти точное представление о великой нужде, охватившей
державу, прежде столь великую, а тогда пребывающую
в столь печальном упадке.
Наполеон, часто и тщетно советовавший ей во время
последнего мира посвятить по крайней мере часть своих
ресурсов реорганизации морского флота, захотел в послед-
ний раз совершить усилие в отношении испанского
двора даже без надежды быть услышанным. На сей
раз вместо угроз, как в 1803 году, он прибег к ласке
и поощрительным мерам. Он вызвал из Португалии мар-
шала Ланна, чтобы поставить его во главе гренадеров,
которые должны быть первыми высадиться в Англии,
а генералу Жюно поручил заменить его в Португалии.
Жюно получил приказ остановиться по дороге в Порту-
галию в Мадриде и, сыграв там роль чрезвычайного
посла, попытаться несколько оживить пришедший в упа-
док двор*.
Теперь следовало как можно лучше распорядиться
ресурсами трех морских держав — Франции, Голландии
и Испании. Намерение внезапно привести более или
менее значительную часть своих военно-морских сил
в Ла-Манш беспрестанно занимало Наполеона. Но не-
ожиданно его отвлекла, хоть и ненадолго, одна великая
мысль.
Наполеон часто получал донесения от командующего
французскими факториями в Индии генерала Декана,
удалившегося на Иль-де-Франс со времени возобновле-
ния войны и совместно с адмиралом Линуа чинившего
великий вред британской торговле. Генерал Декан, обла-
давший пылким умом и весьма способный командовать
в независимой и опасной ситуации, вступил в сношения
* Об этих событиях подробнее читайте в книге герцогини Абрантес
«Записки о Наполеоне», М. : «Захаров», 2013. — Прим. ред.
III. Римский двор. Третья коалиция
123
с маратхами*, еще не до конца покоренными. Он раздо-
был любопытные сведения о расположении этих недавно
завоеванных принцев и решил, что шесть тысяч францу-
зов, высадившись ,с достаточным боеприпасом и при
незамедлительной поддержке восставших, которым не
терпится свергнуть иго, смогут пошатнуть британское
владычество в Индии. Именно Наполеон, как мы по-
мним, направил генерала Декана на сей путь, и тот
пустился по нему с воодушевлением.
Но Наполеону хотелось предпринять не дерзкую вы-
лазку, а нечто вроде большой экспедиции, достойной его
египетского похода, способной отнять у англичан важное
завоевание, составлявшее в настоящем веке их величие
и славу. Огромное расстояние делало такую экспедицию
трудной совсем в другом смысле, нежели экспедицию
в Египет. Перевоз тридцати тысяч человек из Тулона
в Александрию в военное время уже представлял собой
довольно значительную операцию; но транспортировка
их из Тулона на берег Индии, в обход мыса Доброй
Надежды, становилась гигантским предприятием. Успех
подобного предприятия требовал соблюдения глубочайшей
тайны и великого искусства, чтобы обмануть английское
адмиралтейство. Однако Наполеон уже давно располагал
всем, чтобы ввергнуть последнее в настоящее смятение
ума. Обладая войсками, собранными и готовыми погру-
зиться повсюду, где у него имелись эскадры, то есть
в Тулоне, Кадисе, Ферроле, Рошфоре, Бресте и Текселе,
он всегда мог отправить армию так, чтобы англичане не
проведали об этом тотчас и не сумели догадаться ни о ее
мощи, ни о конечном назначении. План высадки оказал-
ся весьма полезен тем, что приковывал к себе внимание
неприятеля, заставляя его непрестанно опасаться экспе-
диции к Ирландии или к английскому берегу. Таким
образом, ситуация благоприятствовала попытке совер-
шить одну из тех необычайных экспедиций, которые
Наполеон столь стремительно умел задумывать и осуще-
ствлять. Он предполагал, к примеру, что возможность
отнять у англичан Индию стоит того, чтобы согласиться
Маратхи — народ в Западной Индии. — Прим. ред.
124
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
отложить на время все другие планы, даже план высадки;
и склонялся к тому, чтобы употребить с этой целью все
свои морские силы.
Вот каковы были его расчеты. В портах погрузки,
помимо готовых выйти в море эскадр, он располагал
резервом из старых кораблей, мало пригодных к актив-
ным боевым действиям. И в экипажах, помимо бывалых
матросов, имелись совсем молодые новички или недавно
переведенные на борт кораблей с суши новобранцы.
Именно на этом двойном соображении Наполеон и по-
строил свой план. Он хотел присовокупить к некоторо-
му количеству новых кораблей те, что уже отслужили
свое, но еще могли осуществить переход; снарядить их
как баржи, то есть убрать с них артиллерию, заменив
большой массой войск, укомплектовать экипажи людь-
ми всякого рода, набранными в портах, и отправить
таким образом из Тулона, Кадиса, Ферроля, Рошфора
и Бреста флоты, которые, не ведя с собой никаких транс-
портных судов, сумели бы перебросить в Индию значи-
тельный воинский контингент. Он предполагал отправить
из Тулона тринадцать кораблей, из Бреста — двадцать
один, всего тридцать четыре, по крайней мере половину
из которых составят старые суда, и добавить к ним еще
двадцать фрегатов, из которых десять будут почти вы-
шедшими из строя. Два флота, выйдя почти в одно
время и встретившись у Иль-де-Франса, могли перевез-
ти сорок тысяч человек — как солдат, так и матросов.
По прибытию в Индию следовало пожертвовать кораб-
лями в дурном состоянии, оставив лишь те, которые
будут способны к плаванию, то есть около 15 кораблей
из 34 и 10 фрегатов из 20.
Так же требовалось разделить и экипажи. Все хорошие
матросы должны были подняться на борт сохранившихся
кораблей, в то время как матросы посредственные, но
способные воевать, превратившись в боевой состав, —
перейти в армию высадки. Наполеон предполагал, что
для хорошего снаряжения пятнадцати кораблей и десяти
фрегатов, которым предстояло вернуться в Европу, пона-
добится примерно 14—15 тысяч матросов. Таким образом
оказывалось возможным получить в Индии 25—26 тысяч
человек из 49 тысяч солдат-моряков, отбывших из Европы,
III. Римский двор. Третья коалиция 125
и вернуть обратно флот, превосходный во всех отношени-
ях: и качеством оснащения, и выбором людей, и опытом,
приобретенном в долгом плавании. Флот лишь очистился
бы от старых развалин и отбросов экипажей, а в Индии
осталась бы армия, совершенно достаточная для победы
над англичанами, особенно если она будет состоять под
командованием столь предприимчивого человека, как
генерал Декан. Кроме того, Наполеон предполагал от-
править в Индию три тысячи французов с голландским
флотом из Текселя, две тысячи — в новой флотской
дивизии, которая снаряжалась в Рошфоре, и четыре
тысячи — с испанским флотом из Кадиса. Это составля-
ло новое подкрепление в девять тысяч человек и дово-
дило численность солдат в армии генерала Декана до
35—36 тысяч.
Таким образом, план строился на принципе принесения
в жертву посредственной и дурной части флота — как
в людях, так и в кораблях — и возвращения наилучшей
части. Такой ценой могло осуществится чудо переброски
в Индию армии в 36 тысяч человек. Жертва, к тому же,
была не столь велика, как могло казаться, ибо нет мо-
ряка, который не знает, что в море качество сил означа-
ет всё и что можно сделать больше с десятью отличны-
ми кораблями, нежели с двадцатью посредственными.
Сей план означал временную отсрочку высадки, но
мог и поспособствовать ей весьма необычайным образом,
ибо через некоторое время англичане, уведомленные об
отправке наших флотов, должны были отправиться вслед
за ними и очистить тем самым моря Европы, в то время
как эскадра из пятнадцати кораблей и десяти фрегатов
на обратном пути из Индии могла появиться в проливе,
где Наполеон, поджидая удобного случая, всегда был
готов воспользоваться и самой краткой милостью форту-
ны. Правда, последняя часть комбинации предполагала
двойную удачу — и успешный поход в Индию, и благо-
получное возвращение, — а фортуна редко одаривает че-
ловека до такой степени, каким бы великим он ни был.
В течение четырех недель Наполеон колебался между
мыслью отправить экспедицию в Индию и мыслью
пересечь Па-де-Кале. Однако в итоге его окончательно
126
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
увлекла Булонская экспедиция. Этот удар Наполеон рас-
сматривал как более стремительный, решающий и даже
почти непогрешимый, если французский флот внезапно
появится в Ла-Манше. Он снова заставил свой ум рабо-
тать в полную мощь и придумал третью комбинацию
соединения всех его военно-морских сил между Дувром
и Булонью, комбинацию еще более великую, глубокую
и беспроигрышную, чем две предыдущие.
Его план был завершен в первые дни марта, и тут же
были разосланы соответствующие приказы. Как и Сури-
намский план, он состоял в привлечении англичан
к Вест-Индии и Антильским островам, куда их внима-
ние уже привлекла отбывшая 11 января эскадра адмира-
ла Миссиесси, и внезапном возвращении в моря Европы
в соединении сил, превосходящих любую английскую
эскадру. Конечно, частично новый план повторял де-
кабрьский, но он расширился и дополнился присоедине-
нием военно-морских сил Испании. Адмиралу Вильневу
надлежало отплыть при первом благоприятном ветре,
пройти через пролив, подойти к Кадису, соединиться
с адмиралом Гравиной с его шестью-семью испанскими
кораблями, а также с французским кораблем «Орел»,
затем отправиться к Мартинике, соединиться с Миссиесси,
если тот будет еще там, и ожидать нового подкрепления,
более значительного, чем все предыдущие. Такое под-
крепление являл собой флот Гантома, который, восполь-
зовавшись первой же бурей равноденствия и отходом
англичан от берега, должен был выйти из Бреста с двад-
цать одним кораблем, подойти к Ферролю, соединиться
там с французской и испанской дивизиями и направить-
ся к Мартинике, где ждал его Вильнев. После всеобщего
воссоединения, которое не представляло реальных труд-
ностей, на Мартинике оказывалось двенадцать кораблей
Вильнева, шесть-семь Гравины, пять Миссиесси, двад-
цать один Гантома, а также франко-испанская эскадра
Ферроля, то есть примерно пятьдесят-шестьдесят кораб-
лей — сосредоточение огромной силы, прежде невиданной
ни в каких морях. На сей раз комбинация была столь
полной и хорошо рассчитанной, что вселило в Наполеона
подлинную надежду. Сам министр Декре согласился
с тем, что она предоставляла наибольшие шансы на успех.
III. Римский двор. Третья коалиция 127
Были приняты тщательные меры для соблюдения
строжайшей тайны. Ее не доверили даже испанцам, кото-
рые обязывались послушно следовать указаниям Наполе-
она. В тайну решили посвятить только Гантома и Виль-
нева, но не при отплытии, а уже в море, когда они
лишатся сообщения с сушей. Предстоящий маршрут они
могли узнать из депеш, вскрыть которые имели приказ
на определенной широте. Капитаны не посвящались в тай-
ну предприятия, зная только назначенные пункты встре-
чи в случае вынужденного разделения кораблей. Никто из
министров не был осведомлен о плане за исключением
Декре. Ему же недвусмысленно рекомендовалось сооб-
щаться напрямую с Наполеоном и писать ему депеши
собственной рукой. Между тем во всех портах распро-
странили слух об экспедиции в Индию. Делался вид
погрузки множества войск, в то время как в действи-
тельности эскадре Тулона предписывалось взять от силы
три тысячи человек, а эскадре Бреста — шесть-семь
тысяч. Половину этих сил адмиралам предстояло оста-
вить на Антильских островах для усиления их гарнизо-
нов, а затем вернуться в Европу с четырьмя-пятью ты-
сячами лучших солдат, чтобы соединить их с силами
Булонской экспедиции.
В результате флоты оказывались не перегруженными,
подвижными и не стесненными. Все они располагали
запасом провианта на полгода, чтобы выдержать долгое
плавание без заходов в порты. Курьеры, отправленные
в Ферроль и Кадис, везли приказ о постоянной готовно-
сти сняться с якоря, поскольку в любую минуту можно
было ожидать снятия блокады союзническим флотом,
причем не указывалось, каким именно и каким образом.
Ко всем предосторожностям по убеждению англичан
в перемене намерений добавилась последняя, но не ме-
нее способная обмануть их, а именно — поездка Напо-
леона в Италию. Он предполагал, что его флоты, отплыв
к концу марта и потратив апрель на путь до Мартиники,
май на воссоединение, а июнь на возвращение, вернутся
в Ла-Манш в первых числах июля. В это время он
предполагал оставаться в Италии, заниматься парадами,
устраивать празднества, скрывать свои тайные замыслы
под видимостью суетной и пышной жизни; а затем,
128
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
в назначенное время, тайно отбыть на почтовых, за пять
дней добраться из Милана до Булони и, пока его будут
считать всё еще находящимся в Италии, нанести Англии
удар.
Устроив всё таким образом, твердо решившись пред-
принять высадку и с глубокой верой в успех, Наполеон
готовился отбыть в Италию. Папа всю зиму оставался
в Париже. Поначалу он думал пуститься в обратный
путь к середине февраля, но обильные снегопады в Альпах
послужили поводом вновь отсрочить отъезд. Наполеон
примешивал к своей настойчивости столько обходитель-
ности, что святейший отец уступил и согласился отло-
жить отъезд до середины марта. Наполеон был не прочь
показать Европе продолжительный визит высокого гостя,
еще более усилить свое сближение с Пием VII и, наконец,
попридержать его по эту сторону Альп, пока французские
агенты подготавливают в Милане вторую коронацию.
Пий VII, проникшись к Наполеону полным доверием,
в конце концов открыл ему свои тайные пожелания. Он
был восхищен оказанными ему личными почестями,
которые приносили несомненную пользу религии в це-
лом, тем благом, которое, казалось, доставляло его при-
сутствие, и даже тем, что новый император совершал во
Франции ради восстановления культа. Но каким бы свя-
тым Пий VII не был, он был человеком и государем;
и торжество духовных интересов, исполнив его удовлетво-
рения, не позволило ему забыть о земных интересах
Святого престола, весьма пострадавших после утраты
провинций, управляемых папским легатом.
Пий VII лично вручил Наполеону составленную в Риме
памятную записку, которая касалась потерь Святого
престола за последний век, как в доходах, так и в террито-
риях. В ней перечислялись налоги, право на взимание
которых имел некогда Святой престол во всех католи-
ческих странах и которые, под воздействием француз-
ского духа, были уменьшены или вовсе отменены во
Франции, Австрии и даже в Испании. Поговаривали,
что при таком сокращении доходов Святой престол уже
не справляется с вынужденными расходами во всех частях
мира. Он не мог ни поддерживать кардиналов в положении,
III. Римский двор. Третья коалиция
129
сообразном их достоинству, ни питать иностранные мис-
сии, ни заботиться о защите своих слабых владений. Рим
рассчитывал, что новый Карл Великий сравняется щед-
ростью с прежним.
Наполеон воспользовался тем, что в записке не гово-
рилось напрямик о Папской области, и нашел простой
ответ, вытекающий из самой ситуации. Он не мог пре-
дать государство, избравшее его своим главой, и это
была законная и не допускающая возражений причина
не говорить о бывших папских провинциях; однако он
объявил о намерении улучшить ситуацию Святого пре-
стола позднее.
- Но отложенные на будущее добрые намерения позво-
лили зародиться неудовольствию, вскоре ставшему источ-
ником досадных последствий.
Наполеон и папа расстались не настолько не доволь-
ные друг другом, как можно было опасаться вследствие
заявленных и получивших отказ просьб. Вместо западни,
которую пророчили ему безумцы, когда он покидал Рим,
папа нашел в Париже великолепный прием, усилил своим
присутствием религиозные устремления общества, нако-
нец, занял во Франции место, достойное величайших
эпох Церкви. В любом случае он уезжал удовлетворен-
ным, даже если его корыстные советники и остались
недовольны. Он самым теплым образом попрощался
с императором и императрицей и отбыл из Парижа
4 апреля 1805 года, осыпанный богатыми подарками и при
стечении народа, еще более значительном, чем при его
прибытии. Теперь ему предстояла остановка на несколь-
ко дней в Лионе, где он собирался отпраздновать Пасху.
Наполеон принял необходимые меры, чтобы отпра-
виться в поездку в то же время. Отдав последние при-
казы армии и флоту, повторив просьбы к испанскому
двору о приготовлениях в Ферроле и Кадисе и оставив
на Камбасереса не показное, а настоящее управление
империей, он отправился 1 апреля в Фонтенбло, где
собирался остановиться на два-три дня. Он был вооду-
шевлен своими планами и полон веры в их успешное
осуществление. Первый верный залог такового он видел
в благополучном отплытии адмирала Вильнева. Тридцатого
9-2244
130
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
марта последний наконец снялся с якоря при благоприят-
ном ветре, и его потеряли из виду с высот Тулона, убе-
дившись, что он избежал встречи с англичанами. Одно
досадное обстоятельство мешало полному удовлетворению.
До 1 апреля ветра равноденствия еще не давали себя
знать в Бресте, а тихая ясная погода, не способная ото-
гнать англичан от побережья или скрыть от них выход
в море эскадры, делала невозможным отплытие Гантома.
Итак, 3 апреля Наполеон покинул Фонтенбло, направля-
ясь через Труа, Шалон и Лион и опережая папу быстро-
той езды, дабы два кортежа не помешали друг другу.
Пока император двигался в сторону Италии, предава-
ясь великим мыслям и позволяя себе время от времени
отвлекаться на приветствия населения, взволнованная по
разным причинам Европа трудилась над созданием тре-
тьей коалиции. Беспокоящаяся за свою безопасность
Англия; оскорбленная в своей гордыне Россия; весьма
раздраженная тем, что готовилось в Италии, Австрия;
в без конца раздираемой противоположными страхами
Пруссии терпели завязывание новой европейской лиги,
которая, став не более счастливой, чем предыдущие, до-
ставит Наполеону колоссальное величие, слишком непо-
мерное, чтобы быть продолжительным.
Русский кабинет, сожалея об ошибках, допущенных
из-за горячности молодого государя, желал найти в отве-
тах Франции какой-нибудь предлог, чтобы исправить
свои необдуманные демарши. Но гордость Наполеона, не
пожелавшего дать хотя бы благовидного объяснения по
поводу оккупации Неаполя, отказа возместить ущерб
Савойскому дому и вторжения в Ганновер, вынудила
российского императора отозвать Убри из Парижа. Им-
ператор Александр, не обладавший достаточной твердо-
стью характера, чтобы выдержать последствия первого
движения, чувствовал растерянность и почти испуг.
Окружавшие его Строганов, Новосильцев и Чарториж-
ский, более твердые, но, возможно, менее проницатель-
ные, заставляли его чувствовать необходимость защитить
в глазах Европы достоинство его короны. Они верну-
лись к неосуществимым, но соблазнительным идеям
высшего арбитража в Европе во имя справедливости
III. Римский двор. Третья коалиция
131
и правого дела. Две державы, Франция и Англия, нару-
шали покой в Европе и угнетали ее в интересах своего
соперничества. Следовало встать во главе обиженных
народов и предложить им совместный план мирного
урегулирования, в котором их права будут гарантирова-
ны, а спорные пункты между Францией и Англией раз-
решены. Следовало заставить Европу присоединиться
к плану, предложить его от ее имени Англии и Франции
и встать на сторону той из держав, которая с ним согла-
сится, против той, которая его отвергнет, чтобы одолеть
ее силой и неопровержимым правом всего мира. Люди
не такие молодые и не столь увлеченные теориями по-
нимали, что это просто-напросто план коалиции с Анг-
лией и частью Европы против Франции. В самом деле,
план задумывался как полностью благоприятный для
Англии и неблагоприятный для Франции, он должен
был оказаться почти приемлемым для Питта и совсем не
приемлемым для Наполеона и мог более или менее скоро
привести к войне против последнего. Он прямо вел
к третьей коалиции. В предложениях, представленных
императору Александру, смешалось столько благовидных
и блестящих идей, в том числе весьма благородных
и правильных, что живое воображение молодого царя,
поначалу испуганное предложениями, наконец воспламе-
нилось и соблазнилось настолько, что он без промедле-
ния приступил к их осуществлению.
Прежде рассказа о последовавших за сим переговорах,
надобно изложить сам план европейского арбитража
и указать его автора. Значительность последствий вы-
нуждает считать, что они заслуживают известности.
Один из тех авантюристов, что одарены порой выда-
ющимися способностями и умеют принести на Север дух
и знание Юга, обрел применение своим талантам
в Польше. Он был аббатом, прозывался Пиатоли и со-
стоял поначалу секретарем последнего короля Польши.
Превратности судьбы заставили его перебраться в Кур-
ляндию, а из Курляндии в Россию. То был один из
деятельных умов, которые, не имея возможности возвы-
ситься до управления государством, для них недосягае-
мого, задумывают планы, обыкновенно химерические,
но не всегда достойные презрения. Тот, о ком идет речь,
132
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
много размышлял о судьбах Европы и, благодаря случаю,
сведшему его с молодыми друзьями Александра, имел
возможность осуществлять скрытое влияние, довольно
значительное, и отстаивать в решениях держав часть
своих воззрений. Подначальным мыслителям редко выпа-
дает такая честь. Таким образом аббат Пиатоли получил
печальное преимущество представить в 1805 году несколь-
ко основных идей, которые в конечном счете оказались
приняты в договорах 1815 года. Сей иностранец, найдя
в князе Чарторижском более созерцательный и серьез-
ный ум, нежели у других молодых людей, правивших
тогда Россией, сошелся с ним ближе, и их взгляды стали
общими, так что предложенный императору план при-
надлежал почти настолько одному, насколько и другому.
Вот каков был план.
Притязания северных держав и победы Французской
революции почти тридцать лет кряду потрясали Европу
и угнетали второстепенные народы. Следовало позабо-
титься о них путем учреждения нового международного
права, взятого под защиту великой европейской конфеде-
рацией. Для выполнения предложенной задачи требова-
лась совершенно бескорыстная держава, которая вынудит
всех других разделить это бескорыстие.
Единственная держава имела все признаки для этой
благородной миссии, и такой державой была Россия. Ее
подлинные притязания должны были состоять, если она
возьмется за эту роль, не в приобретении территорий,
к чему стремились Англия, Пруссия или Австрия, но
в моральном влиянии. Для большого государства влияние
значит всё. После длительно осуществляемого влияния
появляются и территории. Под видом защиты крупных
и мелких государей Европы, напуганных тем, что назы-
вается Революцией, Россия приобрела Польшу, и не так
уж невозможно было теперь приобретение и Константи-
нополя. Сначала оказывают влияние, затем приобретают.
Итак, Россия предложит всем дворам не войну против
Франции, что было бы несправедливо и недипломатич-
но, а посреднический союз для мирного урегулирования
в Европе. Без сомнения, не составит труда заставить
Австрию и Англию примкнуть к нему; но опасно было
бы не заручиться содействием Пруссии. Следовало пресечь
III. Римский двор. Третья коалиция
133
корыстные колебания коварного двора или попрать его
ногами европейских армий.
Все европейские государства, объединившись против
Франции, сформируют три крупные силы: одну на юге,
из русских и англичан, прибывших в Италию морским
путем и имеющих целью восхождение, совместно с неа-
политанцами, по Апеннинскому полуострову на соедине-
ние со стотысячной колонной австрийцев, действующей
в Ломбардии; другую на востоке, из великих австрий-
ской и русской армий, направляющихся через долину
Дуная к Швабу и Швейцарии; и, наконец, третью на
севере, из русских, пруссаков, шведов, датчан, движущую-
ся с севера на юг к Рейну. Все три силы будут действовать
независимо друг от друга.
Когда они сформируются, можно будет говорить от
имени конгресса, представляющего посреднический союз.
Франции предложат условия, совместимые с ее нынеш-
ним величием, о которых будет предварительно догово-
рено с Англией, и только в случае отказа Франции при-
нять их объявят ей войну. Условия состояли в возврате
к статьям Люневильского и Амьенского договоров, но,
разумеется, в истолковании Европы.
Франция сохранит Альпы и Рейн, то есть Савойю,
Женеву, рейнские провинции, Майнц, Кельн, Люксем-
бург и Бельгию. Пьемонт будет возвращен. Новое госу-
дарство, созданное в Ломбардии, будет не разрушено
ради возвращения его лоскутов Австрии, но использова-
но для учреждения независимой Италии. С этой целью
от Австрии даже потребуют оставить Венецию. Швейца-
рия, сохранив организацию, которую дал ей Наполеон,
будет закрыта для французских войск и провозглашена
навеки нейтральной. Так же поступят и с Голландией.
Словом, Франция, удержав обширные пределы от Альп
до Рейна, будет вынуждена полностью оставить Италию,
Швейцарию и Голландию, не считая Ганновера.
В ответ на уступки Англии придется оставить Мальту
и возвратить колонии, которыми она завладела. Нако-
нец, она будет обязана договориться со всеми народами
о справедливом кодексе морского права. После соблюде-
ния последнего условия все дворы признают Наполеона
Императором Французов.
134
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
План, задумывавшийся поначалу искренне и с благо-
родными намерениями, был бы во всех отношениях спра-
ведлив, если бы его приняли во всей целостности. Но
лицемерная коалиция искала предлог, который привел бы
Францию к отказу. Последующие события это докажут.
Если Франция откажется, что было вероятно, ей объя-
вят войну. В последнем случае надлежало скорее скрывать,
нежели выказывать намерение переменить ее правитель-
ство, щадить ее гордость, успокаивать приобретателей
национального имущества, обещать армии сохранение
званий (что и было сделано в 1814 году) и, если уста-
лость от воинственного и беспокойного правительства
приведет умы Франции к желанию вернуть старую ди-
настию, только тогда думать о ее восстановлении, пото-
му что Бурбоны, получив трон из рук Европы, удоволь-
ствуются урезанным государством, которое им вручат,
гораздо с большей легкостью, чем семья Бонапарт.
Война может завершиться по-разному. Если она ста-
нет успешной лишь наполовину, у Франции отнимут
Италию и Бельгию; но если она окончится полной по-
бедой, у Франции заберут и рейнские провинции, то
есть территорию, заключенную между Маасом и Рейном.
При таком двойном допущении более или менее
удачного исхода войны Европа распределится следующим
образом.
Важнее всего предохраниться от французской нации,
наделенной столь опасными талантами и столь пред-
приимчивым характером. Для этого необходимо окружить
ее могучими государствами, способными постоять за себя.
Прежде всего нужно укрепить Голландию и с этой целью
отдать ей Бельгию, чтобы сделать из двух стран то, что
получит название Королевства Обеих Бельгий и будет
отдано Оранскому дому, столь пострадавшему от послед-
ствий Французской революции. Пруссию удержат в преж-
них границах: возможно, ей возвратят мелкие провинции,
которые она уступила Французской республике, такие
как герцогства Клевское и Гельдернское, и, настолько
возможно, сохранят в Вестфалии рядом с Голландией,
чтобы отделить от всякого контакта с Францией. Вслед
за Королевством Обеих Бельгий, которое будет расположе-
но к северу от Франции, к югу и к востоку от нее создадут
III. Римский двор. Третья коалиция 135
королевство Пьемонт, под названием Субальпийского
королевства, и присудят его Савойскому дому, ныне ли-
шенному трона и пострадавшему за общее королевское
дело еще более дома Оранского. Савойю ему не вернут, но
отдадут весь Пьемонт, всю Ломбардию и даже Венециан-
ское государство, которое заберут с этой целью у Австрии,
с последующим ей за него возмещением. Наконец, к его
обширной территории присоединят Геную. Субальпийское
королевство, образовав таким образом самое значительное
государство в Италии, будет способно удерживать равнове-
сие между Францией и Австрией и послужит позднее осно-
вой для итальянской независимости.
Италия, красивая и интересная страна, будет обустро-
ена самостоятельно и таким образом, чтобы наслаждаться
независимостью, столь сильно и тщетно ею желаемой.
Объединить ее в единое национальное государство пока
невозможно. Ее составят из нескольких государств, объе-
динив их федеративной связью, достаточно прочной,
чтобы сделать их совместные действия как скорыми, так
и простыми. Помимо Субальпийского королевства, вклю-
чающего весь север Италии от приморских Альп до Альп
юлианских с двумя важными портами, Генуей и Венеци-
ей, у другой оконечности полуострова будет располагаться
Королевство Обеих Сицилий, сохраненное в его нынеш-
них пределах. В центре будет властвовать папа, которому
возвратят его провинции, который будет хранить вечный
нейтралитет и, подобно архиепископу Майнца в герман-
ском государстве, будет осуществлять функции канцлера
конфедерации. Также в центре будет находиться королев-
ство Этрурии, оставляемое за Испанией; а в промежутках
и на оконечностях — Луккская республика, орден Маль-
ты, Республика Рагузы и Ионические острова. Весь Ита-
лийский корпус в своей федеративной организации будет
иметь единого главу, подобно германскому, но не выбор-
ного: король Пьемонта и король Обеих Сицилий будут
по очереди принимать это достоинство.
Савойю, отобранную у Сардинской короны, не воз-
вратят Франции, а вместе с Вальтеллиной и Гризоном*
* Вальтеллина — область на севере Италии, которая издавна находи-
лась под контролем швейцарского кантона Гризон (Граубюльден). —
Прим. ред.
136
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
превратят в один швейцарский кантон. Поделенную на
кантоны Швейцарию присоединят к Германии в каче-
стве одного из конфедеративных государств.
Германская империя подчинится совершенно новому
режиму. Ее по очереди угнетали Австрия и Пруссия,
спорившие за владычество над ней. Обе державы будут
выведены из Конфедерации, в которой играют лишь
роль амбициозных вождей. Германское государство, пре-
доставленное таким образом самому себе, уменьшится на
две огромные территории, но возрастет за счет Королев-
ства Обеих Бельгий и Швейцарии. Освободившись от
всякого докучливого влияния и заботясь лишь о герман-
ских интересах, оно не станет уже поневоле вовлекаться
в несправедливые либо чуждые его интересам войны.
Корона в нем перестанет быть выборной. Главные госу-
дарства Конфедерации будут править ею по очереди, так
же как в Италии. Посредством новых территориальных
границ укрепятся Баден, Вюртемберг, Бавария. Закон-
чится вечная распря Баварии и Австрии, поскольку пос-
ледней будет определена граница по Инну.
Таким образом три крупных государства континента —
Франция, Пруссия и Австрия — будут отделены друг от
друга тремя великими независимыми Конфедерациями:
Германской, Швейцарской и Итальянской, протянувши-
мися от Зюйдерзее до Адриатики.
Такова была без сомнения благородная и хитроумная
комбинация, ради которой Франции пришлось бы пойти
на жертвы, если бы молодые умы, правившие Россией,
оказались способны всерьез и сильно пожелать чего-ни-
будь великого. Хотя принципом предложенного плана
заявлялось бескорыстие, таковое бескорыстие могло дохо-
дить до отказа от приобретений и удовлетворения лучше-
му устройству Европы как единственному возмещению
военных расходов, но не могло простираться до потерь.
Поэтому Австрии полагалось возмещение за Венецию, от
которой ее просили отказаться. Вследствие чего ей дава-
ли Молдавию и Валахию, чтобы вывести к Черному
морю и предохранить от будущей опасности оказаться
заблокированной Россией.
Оттоманская империя сохранялась в неизменном виде,
кроме некоторых оговорок, о которых мы сообщим.
III. Римский двор. Третья коалиция
Оставался Север. Там предстояло сделать многое, если
следовать мысли необыкновенного реорганизатора Ев-
ропы, столь свободно обращавшегося с картой мира.
Граница, отделявшая Пруссию от России, была дурна,
а Польша — разделена между двумя державами. Аббат
Пиатоли и молодые люди, чью политику он вдохновлял,
особенно князь Чарторижский, и даже сам Александр
считали раздел Польши великим преступлением. Но как
восстановить ее и поместить меж двух соперничающих
держав, которые и поделили ее? Существовало одно сред-
ство: восстановить ее целостность, вернуть все части, из
которых она прежде состояла, и затем отдать императору
России, который пожалует ей независимые институции.
Так Польша, которой в прежних европейских идеях от-
водилась роль барьера Германии против России, станет
служить барьером, вернее авангардом, России против
Германии. Вот о чем мечтали молодые политики, вот
какие притязания они взращивали в Александре! Вели-
кое негодование против преступления прошлого века,
благородная незаинтересованность, вменявшаяся всем
дворам ради подавления притязаний Франции, приводила
в конечном счете к восстановлению Польши и передаче
ее в руки России! Не в первый раз показные добродете-
ли скрывают великое тщеславие и великое честолюбие.
Российский двор, притворяясь в высочайшей степени
справедливым и бескорыстным и притязая с сей недося-
гаемой моральной высоты преподать урок Англии и Фран-
ции, оказывается, мечтал в глубине души полностью
завладеть Польшей!
Но за проектами крылось и достойное уважения чув-
ство, а именно — чувство князя Чарторижского, кото-
рый, не видя пока никакой возможности восстановить
Польшу руками самих поляков, хотел, за неимением
других, воспользоваться русскими руками. Затруднитель-
но предлагать посредническому союзу, основанному на
принципе незаинтересованности, отдать Польшу России;
но имелся способ добиться и этой цели. Миролюбивая
нейтральная Пруссия, вероятно, не захочет присоеди-
ниться к союзу. И тогда, чтобы наказать ее за отказ,
через нее просто перешагнут и заберут у нее Варшаву
и Вислу; а соединив обширные области старой Польши
138
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
с теми, которыми Россия уже владеет, учредят новую
Польшу, королем и законодателем которой станет Алек-
сандр.
Эти идеи дополнялись некоторыми другими, порой
странными, порой справедливыми и благородными.
Англию следует обязать вернуть Мальту ордену. Рос-
сии придется оставить Корфу, который войдет с той поры
в состав Ионических островов. Индию, которой завладе-
ла Англия, нужно, конечно, ей оставить, но из Египта
можно извлечь огромную выгоду для цивилизации, общей
торговли и равновесия на морях. Его заберут у Порты
и передадут Франции, чтобы она взяла на себя труд
цивилизовать его. Там учредят восточное королевство,
имеющее сюзереном Францию, и посадят править Бур-
бонов, если с наступлением мира Наполеон удержится на
троне; и Наполеона, если будут восстановлены Бурбоны.
Порте возвратят варварские страны, ей даже помогут
вновь их покорить, чтобы она искоренила там пират-
ство, которое было бесчестным бедствием для всей Евро-
пы. Наконец, некоторые владения, противные природе
вещей, хоть и освященные временем и завоеваниями,
благоразумнее и гуманнее будет ликвидировать. Напри-
мер, Гибралтар служит англичанам для поддержания
в Испании постыдной и коррумпирующей страну кон-
трабанды; острова Джерси и Гернси помогают англича-
нам разжигать гражданскую войну во Франции; Мемель
на территории России в руках Пруссии представляет
своего рода Гибралтар для мошенничества. Нужно, по
возможности, посредством компенсаций, заставить вла-
дельцев отказаться от территорий, которые используются
столь недостойным образом.
Испания и Португалия примирятся друг с другом
и образуют федерацию, которая с одной стороны освобо-
дит их от французского, а с другой стороны — от анг-
лийского влияния. Англию следует обязать возместить
убытки Испании, надавить на нее, чтобы она вернула
похищенные галеоны, и таким образом мадридский двор,
который о большем и не мечтает, вырвется из-под тира-
нии Франции.
В довершение сего великого труда по реорганизации
Европы, император России должен обратиться ко всем
III. Римский двор. Третья коалиция
139
ученым Европы и попросить их составить новый кодекс
международного права, включая и новое морское право.
Ученым, которые предложат наилучшую систему между-
народного права, будут пожалованы награды.
Вот такой смесью причудливых идей, частью возвы-
шенных, частью весьма амбициозных, частью благоразум-
ных, а частью химерических, воодушевляли ум и сердце
молодого императора. Он верил, что в самом деле при-
зван возродить Европу.
Сия странная концепция не более заслужила бы честь
столь долгого пересказа, чем тысячи иных предложений,
которыми сочинители проектов нередко заваливают дво-
ры, если бы не вступила в голову Александра и его
друзей и, что еще серьезнее, не стала бы предметом
переговоров, которые последовали в скором времени,
чтобы послужить, наконец, основой договоров 1815 года.
Было решено, что Новосильцев отправится в Лондон
для совещания с Питтом и попытается добиться от него
принятия планов российского двора. Предстояло убедить
амбициозный Сент-Джеймский кабинет, дабы иметь воз-
можность основать то, что назвали посредническим союзом,
и уже от имени союза говорить с Францией. А кузен
Строганова отбывал в Мадрид с двоякой целью — поми-
рить Англию с Испанией и связать нерасторжимыми
узами Испанию и Португалию. Однако прежде чем от-
правляться в Мадрид, Строганову надлежало заехать
в Лондон, дабы начать свою миротворческую миссию
в этой столице.
Двое молодых русских пустились в путь с поручением
заставить мир следовать политике их кабинета в после-
дние дни 1804 года. Лорд Харроуби и Питт вскоре суме-
ли распознать, с какими умами умеют дело, и повели
себя соответствующим образом. Старый Питт был слиш-
ком счастлив обрести союзников на континенте, чтобы
выказывать несговорчивость. Он продемонстрировал ров-
но столько любезности, сколько требовалось в отношении
неопытных молодых людей, вскормленных химерами. Он
выслушал необыкновенные предложения российского
’ правительства, принял их, казалось, с великим почтением,
140
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
но изменил, остерегшись отвергнуть, сообразно своей по-
литике и ограничился отсылкой всего, что не совпадало
с интересами Англии, ко времени наступления всеобще-
го мира. Попросив вручить ему предложения российско-
го посланца, Питт написал параллельно им собственные
замечания.
Питт и Новосильцев достигли договоренности о том,
что новый союз будет всячески афишировать свою вели-
чайшую незаинтересованность, дабы сделать еще более
очевидным ненасытное корыстолюбие французского им-
ператора. Допуская, что весьма полезно освободить Евро-
пу от его устрашающей личности, они в то же время
признали, чтобы было бы неосмотрительно возвещать
о намерении навязать Франции новое правительство. Нуж-
но подождать, пока страна сама выскажет свое мнение.
Идею собрать внушительную массу сил, от имени
которой будут вестись переговоры прежде начала военных
действий, Питт, естественно, принял с чрезвычайной по-
спешностью. Он согласился на видимость предваритель-
ных переговоров, отлично понимая, что они не будут
иметь последствий и предложенные условия никогда не
подойдут гордому Наполеону. Последний ни в коем слу-
чае не потерпит, чтобы Италию, Швейцарию и Голлан-
дию кто-то организовывал без него и против его воли,
под благовидным предлогом их независимости. Таким
образом Питт позволил молодым русским верить, что
они трудятся во имя великого посредничества, будучи
сам убежден, что они просто-напросто сколачивают третью
коалицию. Что до распределения сил, он высказал воз-
ражения против некоторых частей проекта. Он вполне
допускал три большие массы сил: на юге из русских,
неаполитанцев, англичан; на востоке из русских и австрий-
цев; на севере из пруссаков, русских, шведов, ганноверцев
и англичан. Но в то же время объявил, что в настоящую
минуту не может предоставить ни единого англичанина.
Он утверждал, что, держа их на берегах Англии всегда
готовыми к погрузке, можно добиться весьма полезного
результата, а именно угрозы побережью Французской
империи во всех пунктах одновременно. На деле за этим
стоял страх британского правительства перед готовив-
шейся в Булони экспедицией и его нежелание оголять
Ill. Римский двор. Третья коалиция 141
свою территорию, что было, впрочем, совершенно есте-
ственно. Субсидии Питт обещал, но далеко не такие, ка-
ких у него просили; он соглашался дать примерно 6 мил-
лионов фунтов стерлингов (150 миллионов франков).
На одном предмете, к которому авторы русского пла-
на относились, на его взгляд, весьма легкомысленно,
Питт настаивал особенно, а именно — на содействии
Пруссии. Без нее всё казалось ему трудным, почти не-
возможным. По его мнению, для уничтожения Наполе-
она требовалось содействие всей Европы. Он весьма
одобрял решение о том, что если не получится привлечь
Пруссию, ее попросту' раздавят; ибо таким образом Рос-
сия навсегда связывала себя с английской политикой; он
даже предлагал в этом случае перенаправить часть субси-
дий для Пруссии в Санкт-Петербург; но тем не менее
считал такое положение опасным и предлагал ради при-
влечения Берлинского кабинета адресовать ему самые
выгодные предложения.
Питт видоизменил русский план фатальным как для
Германии, так и для Франции образом. Он находил бле-
стящей и глубокой идею окружить французские земли
королевствами, способными противостоять французам, но
полагал, что одной такой предосторожности недостаточ-
но, и предлагал, вместо того чтобы разделять Францию
и Пруссию Рейном, напротив, привести их в непосред-
ственное соприкосновение, предоставив Пруссии, если
она выступит за коалицию, всю территорию между Маа-
сом, Мозелем и Рейном, которую сегодня мы называем
Рейнской провинцией*. Это казалось ему необходимым,
чтобы в будущем Пруссия отказалась от своего корыст-
ного нейтралитета и склонности к Наполеону, в котором
она искала и всегда находила опору против Австрии.
Этот план расширили в 1815 году, поместив на Рейн,
помимо Пруссии, и Баварию, дабы лишить Францию
всех е прежних германских союзников.
В ходе совещаний родилась и новая идея: в дополне-
ние к созданию Королевства Обеих Бельгий построить
цепь крепостей, наподобие тех, какие Вобан возводил
* Существовавшее с 1822 до 1946 года германское государственно-тер-
риториальное образование. — Прим. ред.
142
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
для укрепления неприкрытой французской границы,
и возвести эти крепости на средства союза.
Что до Германии и Италии, английский министр дал
почувствовать, насколько предложенные обширные пла-
ны далеки от возможности осуществления в настоящее
время и насколько они оскорбят Австрию и Пруссию,
которых более всего необходимо привлечь на свою сто-
рону. Ни та, ни другая не согласятся выйти из Герман-
ской конфедерации; Пруссия, в частности, откажется
делать корону Германии наследственной; а Австрия от-
вергнет учреждение Италии, которое выдворит ее из этой
страны. Из плана относительно Италии Питт согласился
лишь добавить Савойю к тому, что русский план уже
приписал Пьемонту.
Наконец, о Польше и вовсе речь не заходила, ибо ее
раздел предполагал войну с Пруссией, которой Питту
особенно хотелось избежать. Русский дипломат, испол-
ненный столь благородных идей, когда покидал Петер-
бург, не осмелился даже заговорить о Египте, Гибралтаре,
Мемеле. А два весьма важных предмета оказались для
Питта неприемлемы и почти им отвергнуты — Мальта
и морское право. Относительно Мальты Питт решитель-
но оборвал беседу и отложил объяснения по этому пунк-
ту до поры, когда будут известны жертвы, на которые
согласна пойти Франция. Что до нового международного
морского права, он сказал, что это высокоморальное, но
малоприменимое дело следует препоручить конгрессу,
который соберется после войны для заключения мира
и в ходе которого все интересы народов будут справед-
ливо уравновешены.
Строганов не добился ничего или почти ничего отно-
сительно Испании. Она предоставляет, заявил Англий-
ский кабинет, все свои ресурсы Франции, и будет глу-
постью щадить ее. Однако если она захочет выступить
против Франции, ей вернут ее галеоны.
Итак, Строганов отбыл в Мадрид, а Новосильцев —
в Петербург. Лорд Гауэр (впоследствии лорд Гранвиль),
тогдашний посол Англии в Петербурге, получил предпи-
сание обсудить детали договора на основаниях, вырабо-
танных двумя дворами.
III. Римский двор. Третья коалиция
143
Русский план подвергся лишь нескольким дням пере-
работки в Лондоне и лишился всего, что было в нем
благородного, а также малоосуществимого. Он свелся
к проекту уничтожения Франции. В Петербурге начались
переговоры с лордом Гауэром по пунктам, принятым
в Лондоне Питтом и Новосильцевым.
Пока завязывалась лига с Англией, следовало прове-
сти ту же работу с Австрией и Пруссией, чтобы привести
их в новую коалицию. Пруссия, имевшая обязательство
перед Россией вступить в войну, если французы перей-
дут линию Ганновера, но в то же время обещавшая
Франции хранить нерушимый нейтралитет, если число
французов в Германии не будет увеличено, — не хотела
выходить из такого рискованного равновесия. Она при-
творялась, будто не понимает, о чем толкует ей Россия,
и замыкалась в своей старой, вошедшей в пословицу
системе — нейтралитете севера Германии. Она уходила
от проблемы с тем большей легкостью, что русские дип-
ломаты не осмеливались объясниться с ней открыто, из
страха, что тайны новой коалиции будут преданы Напо-
леону. Своими колебаниями Берлинский кабинет создал
себе такую репутацию двуличия, что ему уже не считали
возможным доверить какую-либо тайну, без того чтобы
он не сообщил ее немедленно Франции. Поэтому с ним
не говорили о плане, отвезенном в Лондон, и о после-
дующих переговорах, не признавали, что коалиция уже
начинает формироваться, что она в принципе заключена;
а выражали лишь пожелание, чтобы Пруссия присоеди-
нилась к остальной Европе ради обеспечения поставлен-
ного под угрозу мирового равновесия.
Дабы ближе подступиться к прусскому двору, туда
отправили русского генерала, образованного офицера
Главного штаба Винцингероде, который должен был по-
степенно открыться королю, но лишь ему одному,
и который, зная военный план, мог, если ему удастся
заставить себя выслушать, предложить средства его испол-
нения и обсудить в целом и в деталях будущую войну.
Прибыв в Берлин в конце зимы 1804 года, когда Напо-
леон собирался отбыть в Италию, Винцингероде соблюдал
144
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
крайнюю сдержанность с прусским правительством, но
с королем продвинулся несколько дальше и, взывая к друж-
бе, завязавшейся меж двумя государями в Мемеле, попы-
тался привлечь прусского государя во имя дружбы и обще-
го дела. Видя, что на него давят всё сильнее, и поняв
наконец о чем идет речь, молодой Фридрих-Вильгельм
заверил его в своей личной привязанности к Александру
и в горячем сочувствии делу Европы, но возразил, что
он первый подвержен ударам Наполеона, что не считает
себя достаточно сильным, чтобы бороться с таким могу-
щественным соперником; что помощь, на которую его
заставляют надеяться, прибудет слишком поздно, ибо
она далека, и что прежде чем к нему придут на помощь,
он будет побежден и, быть может, уничтожен. Он упрямо
отказывался от всякого участия в коалиции, о которой
ему позволили догадаться, не называя ее открыто.
Чтобы ответить на посещение Винцингероде, король
также захотел послать доверенного человека в Петербург.
Застров поехал в Россию, чтобы объяснить императору
Александру позицию прусского короля, заставить его при-
нять проявленную им сдержанность, а самому проникнуть,
по возможности глубже, в тайну новой коалиции, всё еще
завуалированную. Отправляя Застрова в Петербург с такой
миссией, Фридрих-Вильгельм в то же самое время хва-
лился перед Наполеоном своим сопротивлением предло-
жениям России и говорил о нейтралитете севера Германии
не как о настоящем нейтралитете, каким он и был на
самом деле, а как о нерушимом союзе, который прикроет
Францию с севера против всех будущих врагов.
Винцингероде, затянув свое пребывание в Берлине до
того, что надоел прусскому двору, который опасался быть
скомпрометированным длительным присутствием русского
агента, отправился в Вену, где предпринял те же усилия,
что в Берлине. С Австрией не было нужды в такой
скрытности, как с Пруссией. Австрия ненавидела Напо-
леона и пылко желала изгнания французов из Италии.
С ней не было необходимости прикрываться благовид-
ным бескорыстием и можно было называть вещи своими
именами, ибо Австрия желала того же, чего желали
в Петербурге. Более того, она умела хранить тайну. Если
III. Римский двор. Третья коалиция 145
на первый взгляд она выказывала бесконечную предус-
мотрительность в отношении Франции, а для Наполеона
всегда держала наготове льстивые речи, в глубине сердца
она таила всю злобу страдающего честолюбия, уже де-
сять лет терпящего непрестанные оскорбления. Поэтому
Австрия с самого начала тайно разделяла чувства России,
но, помня о своих поражениях, соглашалась связать себя
с крайней осмотрительностью и приняла лишь условные
обязательства и из чистой предосторожности. Она под-
писала с Россией тайную конвенцию, которая для юга
Европы значила то же, что для севера — конвенция,
подписанная Пруссией. В конвенции она обещала покон-
чить со своей неактивной ролью, если Франция, совер-
шив новые узурпации в Италии, расширит оккупацию
королевства Неаполитанского, ограниченную ныне Тарент-
ским заливом, либо произведет новые присоединения,
вроде присоединения Пьемонта, либо станет угрожать
Египту. В таком случае ее воинский контингент составят
триста пятьдесят тысяч человек.
Австрия получила гарантию, что в случае успеха армий
коалиции ей вернут владения в Италии до Адды и По,
без Милана. Кроме того, ей обещали вновь вернуть герцо-
гов Тосканского и Моденского в их прежние государства,
и отдать незанятые Зальцбург и Брайсгау. Савойский дом
получал Миланскую область, Пьемонт и Геную.
И вновь с русским планом произошло то же самое:
в Вене, как и в Лондоне, от него осталась лишь часть,
враждебная Франции и выгодная странам коалиции.
Австрия пожелала и добилась того, чтобы конвенция
сохранялась в глубокой тайне, дабы не оказаться слиш-
ком рано скомпрометированной перед Наполеоном. Но
она хотя бы не выставляла напоказ фальшивые доброде-
тели, подобно Пруссии и России, а следовала своим
интересам, не отвлекаясь, без легкомыслия и шарлатан-
ства. В данных обстоятельствах порицания заслуживает
лишь лживость ее речей, обращенных к Парижу.
Тем не менее, подписав конвенцию, Австрия хотела
надеяться, что это лишь акт чистой предосторожности,
ибо не переставала страшиться войны. После подписания
она продолжала отказывать настойчивым просьбам россий-
ского императора незамедлительно приступить к военным
10-2244
146
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
приготовлениям; она даже приводила его в отчаяние
своей бездеятельностью. Но при известии о новых комби-
нациях Наполеона в Италии она вдруг очнулась от пассив-
ности. Принятие Наполеоном королевского титула, да еше
общего титула короля Италии, распространявшегося, каза-
лось, на весь полуостров, встревожило ее в высочайшей
степени. Она тут же начала вооружаться и призвала
в военное министерство знаменитого Мака, который хотя
и был лишен достоинств генерал-аншефа, обладал талан-
том организации армии. С того времени Австрия с но-
вым вниманием стала прислушиваться с настоятельным
предложениям России и, пока еще не связывая себя
письменным согласием на немедленную войну, предоста-
вила ей заботу вести переговоры с Англией и договари-
ваться по трудному вопросу субсидий. Между тем она
обсуждала с Винцингероде план войны со всеми мысли-
мыми предположениями относительно ее исхода.
Таким образом, именно в Петербурге окончательно
завязалась новая, то есть третья коалиция, считая с начала
Французской революции. Коалиция 1792 года распалась
в 1797 году в Кампо-Формио под ударами генерала Бона-
парта; коалиция 1798 года рассыпалась в 1801 году под
ударами Первого консула; третью коалицию, 1804 года,
ожидал не более счастливый конец под ударами импера-
тора Наполеона.
Лорд Гауэр обладал, как мы говорили, всеми полно-
мочиями своего двора, чтобы договариваться с русским
двором. После долгих дебатов были выработаны следу-
ющие условия. Европейские державы сформируют коа-
лицию, включающую прежде всего Англию и Россию,
а затем и те державы, которые они сумеют привлечь.
Целью коалиции является освобождение Ганновера и севера
Германии, реальная независимость Голландии и Швейца-
рии, освобождение всей Италии, включая остров Эльбу,
восстановление и расширение Пьемонтского королевства,
укрепление Неаполитанского королевства, наконец, учреж-
дение такого порядка вещей в Европе, который гаранти-
рует все государства от захвата со стороны Франции. Более
точным образом цель не формулировалась, дабы оставить
некоторую свободу действий для переговоров с Францией,
III. Римский двор. Третья коалиция
147
хотя бы фиктивных. Затем все державы будут приглаше-
ны примкнуть к коалиции.
Коалиция решила собрать по меньшей мере 500 ты-
сяч человек и начать действовать, как только наберется
400 тысяч. Англия предоставляла по 1 250 000 фунтов
стерлингов (31 250 000 франков) на 100 тысяч человек.
Кроме того, она предоставляла единожды уплаченную
сумму, представляющую трехмесячную субсидию на рас-
ходы по вступлению в кампанию. Австрия обязывалась
поставить под ружье 250 тысяч человек; остальных пре-
доставляли Россия, Швеция, Ганновер, Англия и Неа-
поль. Весьма важный вопрос присоединения Пруссии
решился самым смелым образом. Англия и Россия обеща-
ли друг другу выступить сообща против любой державы,
которая своими враждебными мерами или даже тесными
связями с Францией воспротивится замыслам коалиции.
В действительности решили, что Россия, разделив свои
силы на две части, пошлет одну из них через Галицию
на помощь Австрии, а другую через Польшу к границе
прусской территории. И если Пруссия откажется вступить
в коалицию, Россия пересечет границу этой державы
прежде, чем та успеет принять оборонительные меры.
А поскольку не хотели пробуждать ее подозрения сосре-
доточением крупной армии на ее границе, решили вос-
пользоваться предлогом оказания Пруссии помощи на
тот случай, если Наполеон, не поверив ей, нападет на ее
владения. Таким образом, Пруссия должна была считать
своими союзниками и друзьями 80 тысяч русских, гото-
вых попрать ее землю своими сапогами.
Задуманное против Пруссии насилие хоть и показа-
лось Англии несколько безрассудным, было весьма для
нее приемлемо, ибо она, чтобы спастись от вторжения,
только и мечтала разжечь обширный пожар на конти-
ненте и развязать там страшную войну, кто бы с кем там
ни сражался и кто бы ни оказался победителем или
побежденным.
Военный план по-прежнему состоял в наступлении
тремя массами сил; с юга — русскими с Корфу и неапо-
литанцами и англичанами, восходящими по Апеннин-
скому полуострову на соединение со стотысячной армией
148
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
австрийцев в Ломбардии; с востока — великой австро-
русской армией, действующей на Дунае; наконец, с се-
вера — шведами, ганноверцами и русскими, движущи-
мися с Рейна.
Дипломатический план состоял в выступлении от
имени посреднического союза и предложении предвари-
тельных переговоров, прежде чем перейти к войне.
Россия весьма дорожила этой частью изначального
плана, который сохранял за ней роль арбитра, приятную
ее гордости и, следует также сказать, тайной слабости ее
государя.
От Англии добились самой необыкновенной и самой
недостойной скрытности, наилучшим образом соответ-
ствующей ее целям. Англия согласилась, чтобы ее ото-
двинули в сторону и даже не называли на переговорах,
особенно с Пруссией. В переговорах с последней Россия
должна была по-прежнему умалчивать о планах совме-
стной с Великобританией войны, говоря лишь о посред-
ничестве с целью прекращения положения вещей, угро-
жающего для всей Европы. При торжественном заявлении
Франции Россия также не должна была действовать на-
прямую от лица коалиции держав, а предложить лишь
посредничество, утверждая, что заставит всех принять
справедливые условия, если подобные условия примет
и Наполеон. В этом состоял двойной способ не напугать
Пруссию и не задеть гордость Наполеона. Англия готова
была на всё, лишь бы Россия, скомпрометировав себя
посредничеством, оказалась окончательно вовлеченной
в войну.
Австрию также тщательно старались оставить в тени
и даже не называть ее, ибо, если она покажется Наполе-
ону состоящей в числе заговорщиков, он набросится на
нее прежде, чем будут в состоянии прийти ей на помощь.
Она активно готовилась к войне, не вмешиваясь ни
в какие переговоры. Той же системы поведения следовало
придерживаться и в отношении Неаполитанского двора,
который рисковал первым попасть под удары Наполео-
на, ибо генерал Сен-Сир находился в Таранто с дивизией
в 15—18 тысяч французов. Королеве Каролине рекомен-
довали принять все обязательства нейтралитета или даже
союза, какие только Наполеон пожелает ей навязать.
III. Римский двор. Третья коалиция 149
Между тем русские войска постепенно перевозили на
судах, которые проходили через Дарданеллы и выгружа-
лись на Корфу. Именно здесь подготавливалась мощная
дивизия, которой назначалось в последний момент соеди-
ниться в Неаполе с подкреплением англичан, албанцев
и др. Тогда наступит время снять маски и наступать на
французов с оконечности полуострова.
Предварительные переговоры с Наполеоном предпола-
гали возможность предложить ему хотя бы благовидные
условия. Но их не могло быть без согласия англичан
оставить Мальту. Русский кабинет уже отказался от такой
блистательной части своего плана, как реорганизация
Италии и Германии, восстановление Польши, составле-
ние кодекса нового международного морского права.
Если он уступит англичанам еще и Мальту, то, вместо
того чтобы играть роль арбитра между Францией и Анг-
лией, превратится лишь в агента последней, самое боль-
шее — ее послушного и зависимого союзника. Поэтому
Петербургский кабинет настаивал на оставлении Мальты
с упорством, обычно ему не свойственным, и, когда
настало время подписывать договор, выказал непоколе-
бимую решимость. До сей поры лорд Гауэр с готовно-
стью шел на всё, чтобы скомпрометировать Россию какой
угодно договоренностью с Англией; но теперь от него
требовали оставления морской позиции величайшей зна-
чимости, позиции, ставшей если не единственной, то по
крайней мере главной причиной войны, и он не хотел
уступать. Лорд Гауэр счел себя слишком связанным по-
лученными инструкциями, чтобы продолжать, и отказал-
ся подписывать оставление Мальты. План мог рухнуть:
11 апреля император Александр согласился подписать
конвенцию, заявив, что ратифицирует ее только тогда,
когда Сент-Джеймский кабинет откажется от острова
Мальты. В Лондон отправили курьера с конвенцией
и приложенным к ней условием, от которого зависела
российская ратификация.
Постановили, не теряя времени, дабы не пропустить
сезона военных операций, совершить приличествующий
демарш в отношении французского императора. Для испол-
нения этой роли выбрали Новосильцева, завязавшего
в Лондоне первый узел коалиции, а в помощники ему
150
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
определили самого автора плана новой Европы, уже до-
вольно искаженного, аббата Пиатоли.
Новосильцев был весьма горд, что скоро поедет в Па-
риж и встретится с великим человеком, который уже
несколько лет притягивал к себе взоры всего мира. После
долгих обсуждений договорились о том, какие предло-
жения следует сделать Наполеону, и решили держать их
в глубокой тайне. Ему поручили представить первый,
второй и третий проекты, притом что каждый последу-
ющий оказывался для Франции выгоднее предыдущего,
но с рекомендацией переходить от одного варианта к дру-
гому только при решительном сопротивлении.
В основу всех трех проектов положили оставление
Ганновера и Неаполя, подлинную независимость Швей-
царии и Голландии взамен на оставление Мальты англи-
чанами и обещание составить позднее новый кодекс
морского права. На всё это у Наполеона не нашлось бы
серьезных возражений. В самом деле, в случае установ-
ления прочного мира он не возражал против оставления
Ганновера, Неаполя, Голландии и даже Швейцарии, при
условии соблюдения для последней Акта посредничества.
Настоящую трудность представляла Италия. Вот ка-
кие комбинации предлагались. Сначала хотели просить
отделения Пьемонта, без превращения его в отдельное
государство для ответвления семьи Бонапарт, и кроме
того, оставления нынешнего королевства Италии, пред-
назначавшегося вместе с Генуей Савойскому дому. Парма
и Пьяченца оставались в качестве возможных дотаций
какому-либо принцу семьи Бонапарт. Таково было первое
предложение. В случае несогласия Наполеона переходили
ко второму. Согласно второму предложению, Пьемонт
оставался включенным во Францию; королевство Ита-
лии, приросшее Генуей, как и в первом плане, отдава-
лось Савойскому дому; Парма и Пьяченца оставались
единственной дотацией боковым ветвям дома Бонапартов.
От второго предложения переходили к третьему: Пьемонт
останется французской провинцией, нынешнее королевство
Италии будет принадлежать семье Бонапарт, возмещение
Савойскому дому сведется к Парме, Пьяченце и Генуе.
Королевство Этрурии, приписанное уже четыре года
к испанской ветви, в таковом положении и останется.
III. Римский двор. Третья коалиция 151
Надо сказать, что если бы к последним условиям
добавили оставление Мальты англичанами, Наполеон не
имел бы никакой законной причины отказаться от мира,
ибо это были условия Люневиля и Амьена, в придачу
с Пьемонтом, предоставляемым Франции. Поскольку
в действительности жертва, которой требовали от Напо-
леона, ограничивалась Пармой с Пьяченцей, перешедши-
ми во французскую собственность в результате смерти
последнего герцога, и до сих пор независимой Генуей,
Наполеон мог согласиться на такой план, если бы к тому
же предложениям придали форму, щадящую его досто-
инство.
Таким образом, все прекрасные проекты друзей
Александра свелись к весьма жалкому результату! После
мечтаний о восстановлении Европы через могучее по-
средничество Россия, напуганная тем, что так далеко
зашла, свела свое великое посредничество к получению
Пармы и Пьяченцы для возмещения Савойскому дому.
А если столь малая вещь не будет достигнута, Россия
получит на руки устрашающую войну! Безрассудное
и легкомысленное поведение завело Российскую импе-
рию в тупик.
Договорились также запросить, при посредничестве
дружественного двора, паспорта для Новосильцева. Вы-
бор был невелик, лишь между Пруссией и Австрией. Но
обратиться к Австрии значило привлечь к ней прони-
цательный взор Наполеона, а именно о ней, как мы
сказали, его хотели заставить по возможности забыть.
Пруссия же, напротив, сама предлагала себя в качестве
посредницы, и было весьма естественно воспользоваться
ее предложением для получения паспортов Новосильце-
ва. К тому же последнему надлежало, проезжая через
прусский двор, еще раз попытаться убедить государя
и сообщить ему — но не его кабинету — об умеренных
условиях, предлагаемых Франции.
Новосильцев отбыл в Берлин, куда прибыл в спешке,
ибо торопился приступить к переговорам. С ним был
аббат Пиатоли, который выказывал мягкость, сговорчи-
вость и совершенную сдержанность. К несчастью, король
Пруссии, занятый осмотром провинций в Франконии,
отсутствовал. Это досадное обстоятельство порождало
152
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
двойную опасность: либо переговоры сделаются невоз-
можными из-за отказа Англии уйти с Мальты, либо все
разнообразные проекты сближения, которые везут в Па-
риж, заранее уничтожатся каким-нибудь новым пред-
приятием Наполеона в Италии, где он как раз теперь
находился. Следовательно, быстрейшее прибытие Ново-
сильцева во Францию представляло огромный интерес
для мира.
Король Пруссии, узнав, что его просят затребовать
паспорта для русского посланца, чрезвычайно обрадовал-
ся этому обстоятельству и вероятному заключению мира,
которое, как ему показалось, стояло за всем этим. Он не
подозревал, что за попыткой сближения кроется план
войны, куда более вызревший, чем ему говорили и чем
полагали даже те, кто в него так легкомысленно ввязал-
ся. Миролюбивый Фридрих-Вильгельм приказал своему
кабинету без промедления затребовать паспорта для Но-
восильцева. Последний имел предписание не брать на
себя в Париже никакого официального статуса, дабы
избежать затруднений с признанием императорского титула
Наполеона. Однако при обращении к нему он желал назы-
вать его лишь Сиром и Его Величеством и имел, кроме
того, полные и определенные полномочия, которые мог
показать по достижении договоренности и которые позво-
ляли ему тотчас согласиться на признание.
В то время как Европа суетилась таким образом, объе-
диняясь против Наполеона, сам он, окруженный всем
великолепием итальянского королевского сана, преда-
вался мыслям, совершенно противоположным мыслям
своих противников, даже самых умеренных. Вид Ита-
лии, театра его последних побед, предмета всех его пред-
почтений, переполнял его новыми замыслами возвеличе-
ния его империи и устройства его семьи. Вовсе не желая
делить Италию с кем-либо, он подумывал, напротив,
оккупировать ее полностью и создать в ней несколько
вассальных королевств, которые послужат укреплению
новой Западной империи.
Прибыв в Турин, он встретился с Пием VII и в по-
следний раз ласково попрощался с ним. Затем он с бес-
конечной милостью принимал своих новых подданных
III. Римский двор. Третья коалиция 153
и с умной заботливостью, какую привносил во все свои
поездки, занимался защитой их интересов, весьма отлич-
ных от интересов остальной части Французской империи.
Он исправил ошибки и несправедливости администра-
ции, исполнил множество просьб и показал, чтобы со-
блазнить население, всю привлекательность верховной
власти. Затем он потратил несколько дней на осмотр
крепости Алессандрии, его великого детища и основы
его водворения в Италии. Наконец, 5 мая, с высоты
трона, установленного на равнине Маренго, где пять лет
назад он выиграл верховную власть, Наполеон наблюдал
за прекрасными маневрами, представляющими памятную
баталию. Маневрами командовали Ланн, Мюрат и Бес-
сьер. Не хватало только Дезе! Наполеон заложил первый
камень монумента в память о храбрецах, павших на поле
брани. Из Алессандрии он отправился в Павию, куда
городские власти Милана доставили ему заверения в вер-
ности от его новой столицы, и 8 же мая вступил
в Милан под пушечные выстрелы и перезвон колоколов,
среди возгласов народа, воодушевленного его прибыти-
ем. В сопровождении итальянских властей и духовенства
Наполеон отправился преклонить колени в древний
Миланский собор, которым восхищается вся Европа
и который был окончательно достроен благодаря ему.
Среди этого упоения величием и застало императора
предложение принять в Париже Новосильцева. Он ощу-
тил наилучшее расположение к тому, чтобы принять
русского посланца, выслушать его, договориться с ним,
неважно в какой форме, официальной или нет, лишь бы
переговоры были серьезны и, при попытках воздейство-
вать на него, не обнаружили пристрастной снисходитель-
ности к Англии. Что до условий, Наполеон не собирался
сводить счеты с русскими. Но он не знал их предложе-
ний; он видел лишь демарш, произведенный в надлежа-
щей форме, и поостерегся, отвергнув его, совершить
ошибку. Он отвечал, что примет Новосильцева в Париже
в июле месяце; его морские планы, которыми он не
прекращал заниматься, несмотря на развлечения, должны
были привести его обратно во Францию лишь к этому
времени. Тогда он и предполагал принять Новосильцева
и решить, стоит ли труда его слушать, оставаясь в то же
154
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
время в постоянной готовности прервать дипломатическую
беседу, чтобы отправиться в Лондон разрубить гордиев
узел всех коалиций.
Двадцать шестого мая Наполеон короновался в Ми-
ланском соборе с таким же блеском, с каким короновался
в Париже полугодом ранее, в присутствии европейских
посланников и депутатов со всей Италии. Железную
корону, слывущую древней короной ломбардских коро-
лей, привезли из Монцы, где она бережно сохранялась.
После того как кардинал Капрара, архиепископ Милан-
ский, благословил ее в формах, некогда использовав-
шихся в отношении принимавших корону Италии гер-
манских императоров, Наполеон сам возложил ее себе на
голову, произнеся по-итальянски священные слова: «Бог
мне ее дал, горе тому, кто ее коснется!» (Dio те I’ha data,
guai a chi la tocchera). Произнося эти слова, он вызвал
трепет присутствующих энергичностью своего акцента.
Великолепие церемонии, подготовленной руками италь-
янцев, а именно знаменитым художником Аппиани, пре-
взошло всё виденное когда-либо в Италии.
После коронации Наполеон утвердил закон, которым
в Италии учреждалась монархия, подобная французской,
и назначил вице-королем Евгения Богарне. Затем, на
королевском заседании Законодательного корпуса, он
представил молодого государя итальянскому народу. Весь
июнь он председательствовал в Государственном совете,
каждодневно вникая во все подробности дел, и придавал
управлению Италией те же черты, какие сообщил управ-
лению Францией.
По воскресеньям Наполеон принимал большие войско-
вые парады в Милане, а затем возвращался во дворец
и устраивал публичный прием послов европейских дво-
ров, именитых иностранцев и представителей знатных
итальянских семейств и духовенства. На одном из таких
приемов он обменялся орденами Почетного легиона с са-
мыми древними и самыми знаменитыми орденами в Ев-
ропе. Первым перед ним предстал посланник Пруссии
и вручил ему ордена Черного и Красного орла. Затем
явился посол Испании с орденом Золотого руна, затем,
наконец, посланники Баварии и Португалии с орденом
Святого Губерта и орденом Христа. Наполеон всем вручил
III. Римский двор. Третья коалиция
155
взамен большую ленту Почетного легиона и выдал
столько же орденских знаков, сколько получил сам. За-
тем он раздал иностранные награды выдающимся деяте-
лям Империи. За несколько месяцев его двор обрел
такой же вес, что и все европейские дворы: он носил
такие же награды и облачался в столь же великолепные
костюмы, напоминающие воинские мундиры. Сохранив
среди этого блеска внешнюю простоту, Наполеон, нося
на груди в качестве единственной награды знак Почет-
ного легиона, одеваясь в форму гвардейских егерей без
всякого золотого шитья и нося черную шляпу, на кото-
рой сверкала лишь трехцветная кокарда, ясно давал по-
нять, что окружающая его роскошь создана не для него.
Его пребывание в этой прекрасной стране вскоре
произвело в нем то опасное воодушевление, которое так
сильно угрожало поддержанию всеобщего мира. Он на-
чал чувствовать крайнее недовольство неаполитанским
двором, который, будучи полностью отданным во власть
англичанам и русским и публично защищаемый ими на
всех переговорах, не переставал выказывать самые враж-
дебные чувства в отношении Франции. Неосмотрительная
королева совершила весьма непродуманный демарш. Она
отправила в Милан некоего князя Кардито, самого неук-
люжего из переговорщиков, с тем чтобы выразить протест
против принятия Наполеоном титула короля Италии, ти-
тула, которому многие присваивали слова, написанные
на железной короне: rex totius Italiae — король всей
Италии. Маркиз де Галло, посол Неаполя, человек здра-
вомыслящий и приятный императорскому двору, безус-
пешно пытался помешать опасной выходке. Наполеон
согласился принять князя Кардито, но в день дипломати-
ческого приема. В тот день он прежде самым милостивым
образом принял де Галло, а затем обратился по-итальян-
ски с самой грозной речью к князю Кардито и объявил
ему, в выражениях сколь жестких, столь и презритель-
ных, что выгонит королеву из Италии и не оставит ей
в качестве прибежища даже Сицилии. Князя Кардито
увезли почти в обмороке.
Вспышка Наполеона произвела большую сенсацию
и вскоре заполнила депеши всей Европы. С той минуты
он задумал сделать Неаполитанское королевство семейным
156
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
королевством и одним из фьефов* своей великой Импе-
рии. Постепенно в его разум начала проникать мысль
прогнать Бурбонов со всех тронов Европы. Но осуществле-
ние этих планов временно откладывалось. Поглощенный
исключительно высадкой, он не хотел сейчас развязывать
войну на континенте.
Нашлось, однако, одно мероприятие, которое казалось
ему своевременным и безопасным, а именно, требовалось
положить конец плачевному положению Генуэзской рес-
публики. Эта республика, расположенная между Среди-
земным морем, где господствовала Англия, и Пьемонтом,
который присоединила к своей территории Франция, будто
стиснутая двумя великими державами и прежде процве-
тающая, клонилась к упадку, ибо терпела все неудобства
присоединения к Франции, не имея возможности пользо-
ваться преимуществами такового. Присоединив Генуэз-
ский порт и население обеих Ривьер к Французской
империи, Наполеон мог обеспечить себе протяженность
побережья от Текселя до главного залива Средиземного
мора и такое количество матросов, какое могло со вре-
менем сделать его если не равным Англии на морях, но
по крайней мере ее достойным соперником.
Наполеон не устоял перед подобными соображения-
ми. Он счел, что лишь Англия может по-настоящему
заинтересоваться этим вопросом. Судьбу герцогства Парм-
ского и Пьяченцы он не осмелился бы решать по мно-
гим причинам: из-за папы, который связывал с ним
свои надежды, из-за Испании, которая покушалась на
него ради увеличения королевства Этрурии, из-за Рос-
сии, которая не отчаивалась в возмещении ущерба быв-
шему королю Пьемонта, пока в Италии оставалась хоть
какая-нибудь незанятая территория. Но Генуя, казалось
Наполеону, не представляла интереса ни для Австрии,
слишком от нее удаленной, ни для папы, ни для России,
а была важна лишь для Англии. Поскольку же он ни-
чуть не собирался оберегать ее интересы и полагал, что
она не так сильно связана с Россией, как обстояло на
деле, он решил присоединить Лигурийскую республику
к Французской империи.
Фьеф (то же, что и феод) — ленное поместье. — Прим. ред.
III. Римский двор. Третья коалиция
157
Это было ошибкой, ибо объявить Австрии о новом
присоединении при ее существующем расположении духа
значило подтолкнуть ее в объятия коалиции; значило
предоставить всем своим врагам, наполнявшим Европу
коварными слухами, новый обоснованный повод громко
возмутиться притязаниями Франции и особенно наруше-
нием ее обещаний, поскольку Наполеон сам, учреждая
королевство Италии, обещал Сенату не добавлять более
ни единой провинции к своей империи. Но, зная о дур-
ных намерениях континента довольно, чтобы считать
себя свободным от всяческих предосторожностей, и зная
недостаточно, чтобы по справедливости оценить опас-
ность новой провокации, Наполеон без колебаний поже-
лал придать Геную французскому морскому флоту.
Его посланником в республике был его соотечествен-
ник Саличетти, которому он поручил прозондировать
почву и подготовить умы. Миссия была не из трудных,
ибо умы в Лигурии выказывали весьма благоприятное
расположение к объединению.
Предложение, подготовленное несколькими сенаторами
и представленное ими в генуэзский сенат, было принято
двадцатью членами из двадцати двух присутствовавших.
Затем его утвердил своего рода плебисцит, проведенный
в форме, применявшийся во Франции со времени кон-
сульства. Открыли подписные листы, куда каждый мог
вписать свой голос. Население Генуи поспешило, как
прежде и население Франции, принести свои голоса,
почти всё одобряющие. Сенат и дож, по совету Саличетти,
прибыли в Милан, чтобы сообщить о своем пожелании
Наполеону. Он принял их 4 июня, с церемонией, напом-
нившей времена, когда покоренные Римской империей
народы просили даровать им честь стать ее неотъемлемой
частью: объявил с трона, что исполнит их пожелание,
и обещал посетить Геную перед отъездом из Италии.
К присоединению Генуи добавилось еще одно присое-
динение, вовсе не значительное, но ставшее последней
каплей, переполнившей чашу. Луккская республика, остав-
шаяся без правительства, беспрестанно разрывалась меж-
ду испанской Этрурией и французским Пьемонтом, как
корабль без руля, — маленький кораблик, по правде
158
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
говоря, и в маленьком море. Она также предложила себя
Франции, и власти города, в подражание генуэзским,
явились в Милан, прося одарить их конституцией и пра-
вительством. Наполеон принял и их пожелание, но, найдя
их местоположение слишком отдаленным для присоедине-
ния к империи, сделал территорию уделом своей старшей
сестры, принцессы Элизы. Прежде он уже пожаловал ей
герцогство Пьомбино; на сей раз он даровал ей и ее
супругу князю Бачиокки Луккский край, в форме на-
следственного княжества, зависимого от Французской
империи и подлежащего возвращению короне в случае
угасания мужского потомства, со всеми правами бывших
феодов Германской империи. В будущем Элизе предстояло
носить титул княгини Луккской и Пьомбинской.
Талейрану было поручено написать в Пруссию и в Ав-
стрию с разъяснением этих деяний, которые Наполеон
считал безразличными политике держав или по крайней
мере неспособными вывести венский двор из спячки.
Однако, какими бы скрытными не были военные приготов-
ления Австрии, кое-что просочилось наружу, и опытный
глаз Наполеона это заметил. Военные корпуса стягива-
лись к Тиролю и к бывшим венецианским провинциям.
Движение корпусов отрицать было невозможно, и Авст-
рия не отрицала, но поспешила заявить, что ей показа-
лись слишком значительными для простых военных
празднеств скопления французских войск в Маренго
и Кастильоне, и она из чистой предосторожности провела
сборы, которые, впрочем, довольно мотивировала и жел-
тая лихорадка, распространившаяся в Испании и в Тос-
кане, особенно в Ливорно. Извинение было в известной
мере правдоподобно; но следовало знать, ограничилось
ли дело перемещением отдельных корпусов или рекрути-
ровалась армия, комплектовались полки и кавалерия.
Несколько тайных донесений от поляков делали картину
всё более правдоподобной. Наполеон тотчас отправил пере-
одетых офицеров в Тироль, Фриуль и Каринтию, чтобы
они своими глазами оценили масштабы осуществлявшихся
там приготовлений, а между тем потребовал от Австрии
решительных объяснений.
Император придумал верный способ прощупать на-
строения венского двора. Обменяв ордена Почетного
111. Римский двор. Третья коалиция
159
легиона на ордена дружеских дворов, Наполеон еще не
проделал такого же обмена с австрийским и желал поста-
вить себя на равную ногу и с этой державой. Ему пришло
в голову без промедления обратиться с предложением на
сей предмет к Австрии и таким образом удостовериться
в ее подлинных чувствах. Ларошфуко, сменившему в Вене
Шампаньи, было предписано заставить Австрию объяс-
ниться по поводу ее приготовлений и предложить обме-
няться орденами.
Наполеон, продолжая из глубины Италии поддержи-
вать англичан во мнении, что столь долго возвещаемая
высадка есть всего лишь притворство, не переставал за-
ниматься обеспечением ее осуществления предстоящим
летом. Ни одна операция не становилась причиной от-
правки такого количества депеш и курьеров, как та, что
он обдумывал в те дни. Консульские агенты и морские
офицеры, помещенные в испанских и французских пор-
тах, в Картахене, Кадисе, Ферроле, Байонне, в устье
Жиронды, в Рошфоре, в устье Луары, в Лорьяне, Бресте
и Шербуре, имея в своем распоряжении курьеров, пере-
хватывали мельчайшие морские новости, какие до них
доходили, и отправляли их в Италию. Сеть тайных аген-
тов слала из английских портов донесения, незамедли-
тельно доставлявшиеся Наполеону. Наконец, особую
миссию выполнял Марбуа, великолепно разбиравшийся
в британских делах: он лично читал все публикуемые
в Англии газеты, переводил все мельчайшие новости
относительно морских операций, и — обстоятельство,
заслуживающее внимания, — именно благодаря газетам
Наполеон, сумевший предупредить с совершенной точ-
ностью все комбинации английского адмиралтейства,
получал возможность быть лучше всего осведомленным.
Приводя факты чаще всего вымышленные, они в конеч-
ном счете доставляли его чудесной проницательности
средство угадывать факты подлинные.
Не считая одного обстоятельства, весьма досадного
и предопределившего последнее изменение его обширного
плана, Наполеон имел все основания быть удовлетворен-
ным ходом операций. Адмирал Миссиесси, как мы видели,
отплыл в январе к Антильским островам. Подробностей
160
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
его экспедиции еще не знали, но стало известно, что
англичане весьма встревожились за свои колонии, так как
одну из них, Доминику, только что захватили, и они
слали подкрепления в американские моря, что отвлекало
их внимание, к нашей пользе, от морей Европы. Адми-
рал Вильнев, отплыв из Тулона 30 марта, после плава-
ния, подробности которого также оставались неизвестны,
появился в Кадисе, соединился с испанской дивизией
адмирала Травины и с французским судном «Орел» и на-
правился к Мартинике. С тех пор от него не получали
вестей, но знали, что Нельсон, стерегший Средиземное
море, не сумел до него добраться ни при отплытии из
Тулона, ни при выходе из пролива. В том состоянии
обнищания, в каком оставляло испанских моряков их
несведущее, продажное и бездеятельное правительство,
они делали максимум возможного. Адмирал Сальседо
собрал в Картахене флот из семи кораблей; адмирал
Травина, как мы сказали, — флот в Кадисе из шести
кораблей; адмирал Гранделлана — флот в Ферроле из
восьми кораблей, которому предстояло действовать совме-
стно с французской дивизией, стоявшей в этом порту.
Вследствие эпидемии и упадка испанской коммерции не
хватало матросов, в экипажи набирали рыбаков и город-
ских рабочих. К счастью Уврар, озаботившийся, как мы
видели, делами Франции и Испании, явился в Мадрид,
очаровал обремененный долгами двор самыми соблаз-
нительными проектами, добился его доверия, заключил
с ним договор, о котором мы расскажем позднее, и путем
различных комбинаций прекратил ужасы голода. Одно-
временно он поставил испанским флотам некоторое коли-
чество сухарей. Таким образом, в портах Пиренейского
полуострова дело продвигалось настолько хорошо, на-
сколько позволял надеяться упадок испанского прави-
тельства.
Но в то время как адмирал Миссиесси сеял страх на
английских Антилах, а объединившиеся Вильнев и Тра-
вина беспрепятственно плыли к Мартинике, Гантом,
которому надлежало к ним присоединиться, не нашел ни
одного дня для выхода из порта Бреста, вследствие ред-
кого погодного феномена. Сколько хватало памяти, не
упомнить было такого, чтобы равноденствие не проявило
Ill. Римский двор. Третья коалиция 161
себя хоть бы раз швальным ветром. Тем временем мино-
вали март, апрель и май (1805), и ни единого раза анг-
лийскому флоту не пришлось покидать пределы Бреста.
Адмирал Гантом, знавший, какой гигантской операции
он призван оказать содействие, ожидал подходящей ми-
нуты для отплытия с таким нетерпением, что в конце
концов заболел от горя. Погода почти непрерывно сто-
яла спокойная и ясная. Случалось, что западный ветер
приносил надежду на бурю, нагоняя грозовые тучи, но
внезапно небо вновь прояснялось. Оставалось только
одно средство: дать в неблагоприятных условиях бой
эскадре, которая теперь почти сравнялась по численнос-
ти с французской и весьма превосходила ее по качеству.
Англичане, не зная в точности о том, что им угрожа-
ло, но пораженные присутствием одного флота в Бресте,
а другого в Ферроле, встревоженные, кроме того, отплы-
тиями эскадр из Тулона и Кадиса, усилили мощность
блокады. Перед Брестом они держали два десятка кораблей
под командованием адмирала Корнуоллиса, и 7-8 кораб-
лей перед Ферролем под командованием адмирала Кол-
дера. Адмирал Гантом уходил с рейда и возвращался на
него, становился на якорь в Бертоме и возвращался на
внутреннюю якорную стоянку, уже два месяца держа
всех людей, и солдат, и матросов, на борту без увольне-
ний. В своем недовольстве он не раз спрашивал разреше-
ния дать бой, чтобы выйти в открытое море, что ему
строго-настрого запрещалось.
Наполеон, рассчитав, что в середине мая становилось
опасно заставлять Вильнева, Гравину и Миссиесси
и дальше ждать на Мартинике и что английские эскад-
ры, пустившиеся в погоню за ними, в конце концов до
них доберутся, еще раз изменил последнюю часть своего
плана. Он решил, что коль скоро Гантом не отплыл до
20 мая, он больше не станет отплывать и будет ждать
в Бресте, когда его разблокируют. Вильнев получил приказ
возвратиться вместе с Гравиной в Европу и совершить то,
что поручалось прежде Гантому, то есть разблокировать
Ферроль, где он должен был найти пять французских
и семь испанских кораблей, затем подойти, если сможет,
к Рошфору для соединения с Миссиесси, который, веро-
ятно, к тому времени вернется с Антильских островов,
11 - 2244
162
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и наконец, появиться перед Брестом и открыть выход
в море Гантому, что доводило общую численность его
кораблей до пятидесяти шести. С такой невиданной досе-
ле на океане эскадрой ему предстояло войти в Ла-Манш.
План был вполне осуществим и имел даже большие
шансы на успех, как вскоре показал ход событий. Одна-
ко он был менее надежен, чем предыдущий. Новый план
обладал тем неудобством, что вынуждал Вильнева к од-
ному сражению перед Ферролем и к другому — перед
Брестом; и хотя в обоих случаях перевес сил оказывался
на его стороне, не было уверенности, что эскадры, кото-
рые он должен разблокировать, успеют прийти ему на
помощь и принять участие в сражении. Сомнительное
сражение способно деморализовать генералов, чье дове-
рие к морю невелико, какими бы храбрецами они ни
были. Адмирал же Вильнев, хоть и бесстрашный солдат,
не обладал твердостью, соразмерной его шансам, и оста-
валось только сожалеть, что прекрасная погода помешала
осуществлению первой комбинации.
Изменение, привнесенное в план обстоятельствами,
стало последним. Все комбинации Наполеон обдумал
и принял решение в самый разгар празднества, как рас-
сказывает он сам в постскриптуме к одному из писем.
Он тотчас отдал необходимые распоряжения. В Рошфоре
подготовили два корабля под командованием контр-ад-
мирала Магона. Он не мешкая снялся с якоря, чтобы
доставить на Мартинику весть об изменении решений
Наполеона. Снаряженные в Лорьяне, Нанте и Рошфоре
фрегаты готовились отплыть туда же, как только полу-
чат подтверждение, что Гантому более не нужно выхо-
дить в море; им поручалось доставить Вильневу приказ
немедленно возвращаться в Европу, чтобы исполнить
там новый план. Каждый фрегат сопровождал бриг, снаб-
женный дубликатом приказов. В случае захвата фрегата
бриг мог спастись и передать дубликат. Депеши, запеча-
танные в свинцовые ларцы, были поручены доверенным
капитанам, которым в случае опасности надлежало сбро-
сить их в море. Эти предосторожности, как и все последу-
ющие, достойны упоминания в поучение правительствам.
Чтобы флоты Бреста и Ферроля смогли помочь тем,
кто придет их разблокировать, были приняты чрезвычайные
III. Римский двор. Третья коалиция
163
меры. Гантом должен был стоять на якоре в бухте Бер-
тома, месте открытом и небезопасном. Для исправления
этого недостатка и поддержки эскадры из Парижа при-
слали генерала артиллерии и выставили на берегу батарею
в сто пятьдесят орудий. Гурдон, сменивший в Ферроле
заболевшего адмирала Буде, получил приказ перейти из
Ферроля в Ла Корунью, на открытую якорную стоянку,
и привести туда французскую дивизию. Адмиралу Гран-
деллане предписывалось сделать то же самое с испански-
ми кораблями. От испанского двора добились, чтобы он
укрепил якорную стоянку береговыми артиллерийскими
батареями. Наконец, на случай, если на кораблях, призван-
ных осуществить снятие блокады, закончится продоволь-
ствие, в Ферроле, Рошфоре, Бресте, Шербуре и Булони
заготовили бочки с сухарями, которые могли погрузить,
не теряя ни минуты. В Рошфоре адмирала Миссиесси,
если ему удастся туда прийти, ожидал приказ, которым
ему предписывалось вновь отплыть без промедления,
появиться на несколько дней в виду Ирландии, а затем
крейсировать на некотором расстоянии от Ферроля на
определенной широте, где предупрежденный фрегатом
адмирал Вильнев должен будет его найти.
Не переставая отдавать такое множество приказаний,
Наполеон продолжал путешествие по Италии. Он посетил
Бергамо, Верону, Мантую, присутствовал на представле-
нии битвы при Кастильоне, данном корпусом в двадцать
пять тысяч человек в самой местности сражения; провел
несколько дней в Болонье, увлеченный учеными ее зна-
менитого университета; затем проехал через Модену,
Парму, Пьяченцу и, наконец, прибыл в великолепную
Геную, приобретенную им росчерком пера. Он пробыл
там с 30 июня по 7 июля, проводя время в празднествах,
достойных мраморного города и затмивших всё, что
смогли вообразить итальянцы.
Приняв присягу генуэзцев, подготовив с инженером
Форфе будущее флотское заведение, которое он хотел
создать на этом море, и доверив великому казначею
Лебрену заботу об организации управления новой частью
империи, Наполеон отбыл в Турин, где притворился за-
нимающимся парадами; затем, вечером 6 июля, оставив
императрицу в Италии, выехал вперед на двух простых
164
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
почтовых каретах, выдав себя в дороге за министра внут-
ренних дел, и в двадцать четыре часа прибыл в Фонтенбло.
Утром 11-го Камбасерес и министры уже ожидали его
приказаний. Наполеон собирался отбыть в экспедицию,
в результате которой мог либо стать абсолютном власте-
лином мира, либо, подобно новому фараону, оказаться
поглощенным морской пучиной. Он чувствовал себя как
никогда спокойным, бодрым и уверенным. Но тщетны
бывают желания величайших гениев; как ни сильна их
воля, будучи человеческой, она лишь бессильный кап-
риз, когда Провидение судит иначе. Вот тому весьма
памятный пример. В то время как Наполеон все подго-
товил для встречи с вооруженной Европой между Було-
нью и Дувром, Провидение готовило ему эту встречу
совсем в иных местах!
Император Александр отложил утверждение договора,
учреждавшего новую коалицию, до минуты, когда Англия
согласится оставить Мальту. Не сомневаясь в благопри-
ятном ответе, он запросил паспорта для Новосильцева,
дабы как можно скорее вступить в переговоры с Напо-
леоном. Император, постепенно терявший воинственность
по мере приближения к развязке, надеялся такой стре-
мительностью увеличить шансы на мир. Но он плохо
понимал Лондонский кабинет. Тот решительно отказался
оставить остров Мальту. Это известие, придя в Петербург
в то время, когда Новосильцев находился в Берлине, по-
вергло российское правительство в несказанное волнение.
Что делать? Следовать пути, намеченному Англией, согла-
шаться с требованиями ее непомерного честолюбия зна-
чило принять в глазах Европы самую второстепенную
роль, значило отказаться от переговоров Новосильцева,
ибо его отошлют из Парижа в самый день его прибытия
и, возможно, самым унизительным образом, если он не
привезет известие об оставлении Мальты. А это значило
немедленное вступление в войну на стороне Англии,
вслед за ней, на ее содержании. Напротив, порвать с ней
из-за отказа значило публично признать, что ввязались
в ее политику, не понимая ее, значило дать ход делу
Наполеону на глазах у всех и оказаться в смешной изо-
ляции, поссорившись с Англией из-за ее требований
III. Римский двор. Третья коалиция
165
и поссорившись с Францией из-за своих легкомыслен-
ных поступков. Не желая очутиться на милости Англии,
оказывались на милости Наполеона, который будет дик-
товать условия сближения с Францией.
Если бы Наполеон не пришел на помощь российско-
му двору, совершив ошибку с Генуей, он увидел бы
своих врагов в величайшем смятении. В самом деле,
Петербургский кабинет как раз обдумывал создавшееся
тяжелое положение, когда пришло известие о присоедине-
нии Генуи. Оно стало причиной истинной радости, ибо
вывело из затруднения государственных деятелей, весьма
неосмотрительно запутавшихся. Было решено поднять
большой шум и как можно громче заявить, что невоз-
можно более вести переговоры с правительством, кото-
рое каждый день совершает новые захваты. Так нашелся
совершенно естественный повод отозвать Новосильцева
из Берлина, и ему тотчас послали приказ возвращаться
в Петербург, оставив прусскому королю ноту с разъясне-
нием причин. Сочли возможным не настаивать более на
оставлении Мальты англичанами и ратифицировали до-
говор, учреждающий третью коалицию, сославшись на
недавние узурпации французского императора.
На Вену известие о присоединении Генуи произвело
еще более решительное впечатление, внезапно выведя ее
не из затруднительного положения, а из долгих сомне-
ний и приступов осторожности. Там уже давно понима-
ли, что Наполеон желает забрать себе всю Италию, и не
могли смириться и оставить ее, не дав ему последний
бой с храбростью отчаяния. Но австрийские финансы
пребывали в плачевном состоянии; ужасающий неурожай
поразил и Верхнюю и Нижнюю Австрию, Богемию,
Моравию, Венгрию. В Вене хлеб был так дорог, что
население столицы, обыкновенно кроткое и послушное,
дошло до разграбления лавок нескольких булочников.
В такой ситуации еще долго сомневались бы, прежде чем
ввергнуть себя в расходы на третью фазу войны со столь
устрашающим противником, как Наполеон; но при изве-
стии о присоединении Генуи и создании княжества
Луккского все колебания прекратились тотчас. Решение
биться было принято немедленно. Депеши, отправлен-
ные в Петербург, объявили это решение окончательным
166
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и наполнили радостью российский двор, который, оказав-
шись вовлеченным в войну, рассматривал содействие Ав-
стрии как самое счастливое обстоятельство.
Австрия незамедлительно подписала свое присоединение
к договору о коалиции. России поручались переговоры
с Англией, чтобы обеспечить Австрию по возможности
наибольшей суммой субсидии. Попросили и получили на
первые расходы по вступлению в кампанию один мил-
лион фунтов стерлингов (25 миллионов франков) и еди-
новременную выплату половины годовой субсидии, то
есть еще два миллиона фунтов стерлингов. Винцингеро-
де и князь Шварценберг 16 июля обсудили и постано-
вили план кампании. Десять тысяч русских и несколько
тысяч албанцев, доставленных в нужное время в Неаполь,
подготовят там движение в нижнюю Италию, в то время
как 100 тысяч австрийцев выдвинутся к Ломбардии.
Великая австрийская армия, при поддержке русской,
численностью по меньшей мере в 60 тысяч человек,
вступившей через Галицию, будет действовать в Баварии;
армия русских в 80 тысяч человек выдвинется к Пруссии;
еще одна русская армия, а также английская, ганновер-
ская и шведская, соединившись в Шведской Померании,
двинутся на Ганновер. Русские, наконец, будут распола-
гать значительными резервами, чтобы перенести их туда,
куда окажется необходимым. Англичане произведут вы-
садки в наиболее уязвимых пунктах империи, как толь-
ко Наполеон рассредоточит свои армии, собранные на
океанском побережье. Было решено, что войска, которые
собирались прийти на помощь Австрии, будут готовы
выступить до осени текущего года, чтобы помешать
Наполеону воспользоваться зимой для уничтожения ав-
стрийской армии.
Кроме того, договорились, что венский двор, продол-
жая действовать в глубочайшей тайне, будет отрицать
свои военные приготовления, вооружаясь при этом актив-
нее прежнего; а затем, когда скрывать их будет более
невозможно, заговорит о переговорах для себя и возоб-
новлении переговоров, оставленных Новосильцевым, для
России. И опять собирались отрицать всякую связь
с Англией и переговариваться лишь о континенте. Всё
Ш. Римский двор. Третья коалиция
167
поведение Австрии характеризовала лживость, обыкно-
венно присущая слабости.
Пруссию снедала жестокая тревога. Она предчувство-
вала, не разгадав полностью, решение начинать войну
и оборонялась от каких-либо обязательств, говоря Рос-
сии, что слишком открыта для ударов Наполеона, а На-
полеону, вновь предложившему ей союз, что слишком
открыта для ударов русских.
Застров возвратился из Петербурга после неприятной
и безрезультатной миссии. Неожиданное обстоятельство едва
не привело к внезапному раскрытию коалиции и необхо-
димости для Пруссии принять решение. После того как
заключенный Англией и Швецией договор о субсидиях
обеспечил коалиции содействие этого безумного коро-
левства, Штральзунд наполнился войсками. Мы знаем,
что этот город был последним пристанищем Швеции на
севере Германии. Наполеон почувствовал, по некоторым
донесениям дипломатических агентов, что там что-то
подготавливалось, и предупредил прусского короля, по-
просив присмотреть за нейтралитетом севера Германии,
предметом всех его забот, и добавив, что он при первой
же опасности со стороны Штральзунда вышлет в Ганно-
вер еще тридцать тысяч человек. Этих немногих слов
хватило, чтобы обеспокоить короля Пруссии, который
тотчас уведомил короля Швеции о необходимости пре-
кратить военные приготовления в Шведской Померании.
Король Швеции, чувствуя поддержку, отвечал королю
Пруссии, что он сам у себя хозяин, что проводит воен-
ные приготовления, какие считает нужными для своей
безопасности, и что, если Пруссия желает стеснять его
свободу, он рассчитывает на короля Англии и императора
России, своих союзников, которые помогут ему заставить
уважать независимость его государств. Не ограничившись
сей неучтивостью, он отослал королю Фридриху-Виль-
гельму прусские награды, сказав, что не хочет более
носить их после того, как прусский монарх пожаловал
их жесточайшему врагу Европы.
Оскорбление глубоко задело Фридриха-Вильгельма,
который, при всей его осторожности, отомстил бы за
него, если бы Россия, тотчас вмешавшись, не объявила
Пруссии, что территория Шведской Померании находится
168
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
под ее защитой и должна оставаться неприкосновенной.
Такого рода запрет заставил Пруссию глубоко задуматься
и жестоко ее унизил. Она приняла решение не отвечать,
ограничившись высылкой шведского министра, и велела
передать Наполеону, что не может отвечать за события,
происходящие в Ганновере, но всё же гарантирует, что
прусская территория не послужит дорогой для армии
вторжения.
Итак, тучи сгущались со всех сторон, и самым види-
мым образом даже для непроницательного глаза. Ото-
всюду приходили донесения о военных сборах — во
Фриуле, в Тироле, в Верхней Австрии. Сообщали не
просто о сосредоточениях войск, но об организации спе-
циальных армий, что было гораздо более знаменательно.
Кавалерия, конная и многочисленная обозная артилле-
рия стягивались на берега Эча, повсюду обустраивались
значительные склады, через Пьяве и Тальяменто пере-
брасывались мосты, оборонительные сооружения возво-
дились в лагунах Венеции, — всё это не оставляло более
сомнений. Австрия продолжала с беспримерной лживостью
всё отрицать, признавая только некоторые предосторож-
ности в венецианских землях, объясняемые скоплением
французских войск в Италии. Что до обмена великими
наградами, о котором ее спрашивали, она отказалась от
него под различными предлогами.
Вот по поводу всех этих обстоятельств Наполеону
и надлежало принять решение в те немногие дни, кото-
рые ему оставалось провести в Фонтенбло и в Сен-Клу,
прежде отбытия в Булонь. Нужно было решаться либо
на высадку либо на сокрушительный поход против кон-
тинентальных держав. Одиннадцатого июля, в самый
день его приезда в Фонтенбло, туда прибыл и Камбасе-
рес и принялся толковать о насущных делах. Он был
напуган состоянием континента, разительными симптома-
ми близящейся войны и не без основания считал присо-
единения, произведенные в Италии, вероятной причиной
разрыва. В таком положении он не мог объяснить себе,
как Наполеон оставит Италию и Францию под ударами
коалиции, чтобы наброситься на Англию. Наполеон, испол-
ненный уверенности и страстно желая осуществления
III. Римский двор. Третья коалиция
169
своего обширного морского плана, секрет которого он не
раскрыл полностью даже Камбасересу, не затруднился
ни одним из его возражений. По его мнению, завладе-
ние Генуей и Луккой России не касается, ибо на Ита-
лию ее влияние не распространяется. Этот двор должен
быть счастлив уж тем, что у него не требуют отчета о его
действиях в Грузии, Персии и даже в Турции. Россий-
ский двор позволил втянуть себя в английскую полити-
ку и, по всей видимости, входит в коалицию с Англией;
Новосильцев — всего лишь английский комиссар, кото-
рого хотели к Наполеону подослать, но которого он
и принял бы соответственно. Совершенно очевидно, что
Россия и Англия тесно сошлись, но эти две державы
ничего не могут без Австрии, без ее армий и без ее
территории, а Австрия, с ее извечным глубоким страхом
перед Францией, еще какое-то время будет колебаться,
прежде чем даст окончательно себя вовлечь. В любом
случае, она не успеет подготовиться так скоро, чтобы
помешать экспедиции в Англию. Для осуществления
экспедиции хватит и нескольких дней, а как только
Наполеон перейдет море, все коалиции будут уничтоже-
ны одним ударом; рука Австрии, замахнувшаяся на
Францию, падет в тот же миг. «Доверьтесь мне, — ска-
зал он Камбасересу, — доверьтесь тому, что я делаю.
Я удивлю мир величием и быстротой моих ударов!»
Затем он отдал несколько распоряжений относительно
Италии и рейнской границы. Евгению, оставшемуся
в Милане, и маршалу Журдану Наполеон приказал начи-
нать заготовку продовольствия на местах, собирать поле-
вую артиллерию, закупать тягловых лошадей и форми-
ровать склады. Войска, принимавшие участие в парадах
в Маренго и Кастильоне, он повелел подвести к Эчу.
В окрестностях Пескары уже некоторое время располага-
лась резервная дивизия для поддержки, в случае необхо-
димости, генерала Сен-Сира. Этому генералу Наполеон
приказал следить за событиями и, если он узнает
о малейшем поползновении русских или англичан на
какой-нибудь пункт Калабрии, передвинуться из Тарент-
ского залива прямо в Неаполь, выкинуть двор в море
и завладеть королевством.
170
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
На Рейн Наполеон направил тяжелую кавалерию, не
предназначенную для высадки в Англии, и послал туда
же полки, не включенные в экспедицию. В Меце, Страс-
бурге и Майнце он приказал начать формирование поле-
вой артиллерии.
Затем он отдал последние распоряжения Талейрану
относительно дипломатических дел. При поступлении
новых сведений о военных приготовлениях Австрии следо-
вало ставить на вид венскому двору, уличать его в злона-
меренности и заставить его трепетать последствий его
поведения. На сей раз он погибнет и ему не будет по-
щады, если из-за него придется прервать экспедицию
в Англию. Что до Пруссии, с ней уже давно велась
беседа о Ганновере. Нужно воспользоваться случаем
и прощупать ее на предмет сего ценного приобретения,
чтобы пробудить ее известное честолюбие. И если она
ухватится за наживку, тотчас отдать ей ее, при условии
союза с Францией, заключенного без промедления
и публично провозглашенного. Наполеон верил, что если
он получит такого союзника, Австрия оцепенеет от стра-
ха и утихнет на много лет. В любом случае, он верил,
что он гораздо лучше продвинет дела между Булонью
и Дувром, чем самые искусные и удачливые переговор-
щики в глубине Европы.
Время поджимало, на берегах всё было готово, и каж-
дый миг мог привести адмирала Вильнева к Ферролю,
к Бресту и в Ла-Манш. Адмирал Миссиесси возвратился
в Рошфор, обойдя все Антильские острова, отнял у анг-
личан Доминику, перебросил войска, вооружение и бое-
припасы на Гваделупу и Мартинику, взял большую до-
бычу и бороздил океан под французским флагом, не
терпя поражений. Однако он вернулся слишком рано
и, поскольку выказывал некоторое отвращение к возоб-
новлению плавания, Наполеон заменил его капитаном
Лальманом, превосходным офицером, которого заставил
выйти в море прежде, чем отремонтируют корабли,
и послал навстречу Вильневу к Ферролю.
Покончив с этим, Наполеон отбыл в Булонь, оставив
в Париже Камбасереса и Талейрана, взяв с собой марша-
ла Бертье и приказав адмиралу Декре без промедления
III. Римский двор. Третья коалиция
171
следовать за ним. Третьего августа он прибыл в Булонь,
где его радостно приветствовали войска, которые уже
заскучали из-за ежедневного повторения в течение двух
с половиной лет одних и тех же упражнений и теперь
твердо верили, что на сей раз Наполеон наконец поведет
их в поход на Англию.
Теперь в четырех портах Амблетеза, Вимрё, Булони
и Эгапля, то есть по левую руку от мыса Три-Не и с на-
ветренной стороны от Булони, Наполеону удалось объе-
динить все корпуса, предназначенные для погрузки на
флотилию. Его воля, оформившаяся два года назад, на-
конец, исполнилась, благодаря предпринятым усилиям
сомкнуть ряды и благодаря великолепному сражению,
выдержанному голландской флотилией под командова-
нием адмирала Верюэля, когда он огибал мыс Гри-Не
в присутствии всей английской эскадры. Сражение, состо-
явшееся 18 июля, за несколько дней до прибытия Напо-
леона, стало самым значительным сражением флотилии
с англичанами. Несколько дивизий голландских шлюпов
столкнулись у мыса Гри-Не с сорока пятью английски-
ми кораблями, в том числе фрегатами, корветами и бри-
гами, и победили их с редким хладнокровием и полным
успехом. Встреча у мыса была опасной, потому что место
было глубоководное и английские корабли могли, без
страха сесть на мель, теснить хрупкие суденышки гол-
ландцев. Несмотря на это преимущество неприятеля,
шлюпы выдержали натиск могучих противников. Берего-
вая артиллерия оказала им поддержку, пришла на помощь
Булонская флотилия, и, среди града снарядов, адмирал
Верюэль бок о бок с маршалом Даву прошли мимо
английской эскадры в половине досягаемости ее пушек,
не потеряв ни одного судна.
Наполеон имел теперь под рукой всю армию, пред-
ставлявшую силу почти в 132 тысячи бойцов и 15 тысяч
лошадей, не считая 24-тысячного корпуса генерала Мар-
мона в Текселе и четырех тысяч человек в Бресте, пред-
назначенных к погрузке на эскадру Гантома. С такой
великолепной армией Наполеон и поджидал прибытия
эскадры Вильнева.
Адмирал Вильнев, как мы знаем, отплыл из Тулона
30 марта с одиннадцатью кораблями, два из которых
172
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
были 80-пушечными, и шестью фрегатами. Французский
флот вышел в море с хорошим ветром, проследовал мимо
Балеарских островов к Картахене, подошел к ней 7 апре-
ля и остановился там на день из-за мертвого штиля.
Вильнев предложил испанскому адмиралу Сальседо при-
соединиться к его флагу, на что тот, за отсутствием
приказа, не мог согласиться, и, вновь пустившись в путь
с благоприятным ветром, прибыл 9 апреля ко входу
в пролив. В полдень того же дня он вошел в пролив,
готовый дать бой: выстроившись в две колонны, выста-
вив вперед фрегаты и объявив боевую тревогу на всех
судах. В Гибралтаре узнали французский флот; приня-
лись звонить в колокола и палить из сигнальных пушек,
но в порту стояла лишь слабенькая дивизия.
Тем же вечером Вильнев появился в виду Кадиса.
Завидев его сигналы, капитан «Орла» поспешил выйти
с рейда. Бравый Гравина, ничего не упускавший, чтобы
быть наготове, также заторопился поднимать якоря, имея
целью присоединиться к французскому адмиралу. Но
в Кадисе запаздывали. Испанцы, которых нужно было
перевезти на острова, 2500 человек, еще даже не погру-
зились, на борт только заканчивали доставлять прови-
ант. Адмиралу Гравине требовалось еще двое суток, но
Вильнев торопился и сказал, что не будет ждать, если
к нему не присоединятся тотчас. Французского адмира-
ла, хоть и несколько оправившегося от волнения перво-
го выхода в море, беспрестанно преследовал образ
Нельсона, гоняющегося за ним по пятам.
В два часа утра Вильнев, ограничившийся тем, что
встал на якорь, не заходя в порт, воспользовался попут-
ным ветром и вновь взял курс на восток. Одиннадцатого
числа он был уже в открытом океане, ускользнув от
опасного надзора англичан. В этот и на следующий день
он поджидал испанские корабли, но появились только
два; и, не желая более терять времени, Вильнев поплыл
дальше, сочтя, что к нему присоединятся позже, либо
в пути, либо уже на Мартинике, ибо она назначалась
общим местом встречи для всех командиров. Впрочем,
никто, за исключением Вильнева, не знал о великом
предназначении эскадры.
III. Римский двор. Третья коалиция
173
Вильнев должен был ободриться и вновь поверить
в себя, ибо он только что одолел самые большие труд-
ности плавания, покинув Тулон, пройдя через пролив
и соединившись с испанцами без всяких злоключений. Но
вид экипажей удручал его. Он находил их в гораздо худ-
шем состоянии, чем у англичан и чем некогда у французов
во времена американской войны. Адъютант императора Ло-
ристон предпринимал безуспешные попытки поднять дух
Вильнева. Ведь у него были превосходные капитаны, вос-
полнявшие по возможности неопытность экипажей и не-
достатки оснащения, а плавание казалось благополучным
и продолжалось безо всяких происшествий.
Обманутый Нельсон поначалу искал французскую
эскадру на юге и востоке Средиземного моря. Шестна-
дцатого апреля он узнал, что она движется к проливу, до
ЗО-го его удерживал западный ветер, 10 мая он стоял
в гавани Лагоса и, отрядив один из кораблей для сопро-
вождения каравана, вышел в океан лишь 11-го, взяв
курс на Антильские острова, куда, как он предполагал,
направилась французская эскадра.
В это время Вильнев был уже почти у цели, ибо 14 мая,
после шестинедельного плавания, он доплыл до Марти-
ники. По прибытии он с удовлетворением обнаружил
там четыре испанских корабля, оторвавшихся от эскадры
и прибывших почти одновременно с ним. Это было боль-
шой удачей, и он должен был чуть более положиться на
свою звезду, которая до сей поры приберегала для него
только благоприятные события.
Переход оказался весьма полезен. Экипажи приобрели
опыт плавания. Прекрасная погода позволяла заниматься
улучшением оснастки. «Мы на треть сильнее, — писал
генерал Лористон императору, — чем при отплытии».
Теперь, когда опасности перехода остались позади,
предстояли сорок дней ожидания эскадры Гантома, по-
скольку никто не знал о его вынужденном простаивании
в Бресте в результате спокойствия на море. Так что
Вильнев, прибывший 14 мая, готовился задержаться
в этих пределах до 23 июня и с огорчением думал, что
этого времени более чем достаточно, чтобы Нельсон на-
стиг его и запер на Мартинике, либо разбил, если бы он
захотел прорваться.
174
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Он имел приказ дожидаться Гантома, что подразуме-
вало бездействие; а как человек, которому не по себе, он
хотел действовать. Вильнев сожалел, что не может заняться
опустошением английских островов, с двадцатью корабля-
ми это не составило бы труда. Чтобы убить время, захва-
тили форт Диаман, расположенный перед Мартиникой,
который, к великому сожалению Наполеона, упустил
адмирал Миссиесси. Форт обстреляли с нескольких ко-
раблей, а затем несколько сотен человек, высадившись
на шлюпках, захватили его. Хотели было довершить
оккупацию Доминики взятием высоты Кабри, которой
адмирал Миссиесси также не потрудился завладеть; но эта
позиция, весьма хорошо защищенная природой и укреп-
лениями, требовала настоящей осады, а ее предпринять
не решились. Свои превосходные быстроходные фрегаты
Вильнев послал к Антильским островам — за добычей
и новостями об английских эскадрах.
Привезли войска, Миссиесси также привозил их; те-
перь на французских Антилах находилось около двенад-
цати тысяч человек. Такая сила позволяла осуществлять
серьезные операции, но на них не решались из страха
пропустить прибытие Гантома.
В то же время, чтобы не подвергать экипажи болез-
ням, которые они уже начинали подхватывать в этих
краях, и воспрепятствовать дезертирству, к которому
проявляли немалую склонность испанцы, было решено
напасть на Барбадос, где у англичан имелись важные
военные расположения. Именно там, в самом деле, нахо-
дились все склады их колониальных войск. Генерал
Лористон привез отличную дивизию в пять тысяч чело-
век, организованную и снаряженную с большим тщанием.
Ее предназначили для исполнения этой операции. Лори-
стон задумал зайти на Гваделупу, чтобы взять там еще
один батальон, ибо на Барбадосе предполагали встретить
около десяти тысяч человек линейных и вспомогатель-
ных войск. Решено было отплыть 4 июня; но прямо
в день отплытия, на двух кораблях прибыл из Рошфора
контр-адмирал Магон, которого Наполеон послал пер-
вым с известием о перемене планов. Магон приплыл
сказать, что, поскольку Гантом не может выйти из Бре-
ста, нужно идти его разблокировать, и не только его, но
III. Римский двор. Третья коалиция 175
и эскадру Ферроля, а соединившись с флотами этих
портов, отправляться всем вместе в Ла-Манш. Однако
он привез и приказ ждать вплоть до 21 июня, ибо
существовала вероятность, что до 21 мая Гантому всё же
удалось покинуть Брест, о чем можно было узнать не
ранее 21 июня, положив месяц на переход от Бреста до
Мартиники. Так что оставалось еще время для захвата
Барбадоса. Магон привез войска и снаряжение и присо-
единился к эскадре, состоящей теперь из двадцати семи
судов, в том числе четырнадцати французских, шести
испанских и семи фрегатов. Шестого июня подошли
к Гваделупе, взяли один батальон. Седьмого добрались
до Антигуа; 8-го миновали этот остров, с которого не
переставали палить из пушек, когда вдруг заметили от-
плывающий от него караван из пятнадцати судов. Это
были торговые корабли, груженные колониальными то-
варами и сопровождаемые одним простым корветом.
Адмирал тотчас дал сигнал пуститься в погоню, следуя
скорости, по выражению моряков, то есть так, чтобы
каждый корабль шел на наибольшей для него скорости,
занимая в строю место, сообразное скорости хода. До
окончания дня караван был захвачен. Он стоил от девяти
до десяти миллионов франков. Несколько американских
и итальянских пассажиров сообщили новости о Нельсо-
не. Говорили, что он прибыл на Барбадос, как раз туда,
куда собирались французы. Силу его эскадры оценивали
по-разному, но чаще всего ему давали двенадцать кораб-
лей. Но Нельсон соединился с адмиралом Кокрейном,
охраняющим эти моря. Последнее известие произвело на
адмирала Вильнева чрезвычайное впечатление. Он вообра-
зил, что Нельсон с четырнадцатью-пятнадцатью корабля-
ми, а может быть даже и с восемнадцатью, то есть с силой,
почти равной его силе, готовится настигнуть его и раз-
бить. И решил тотчас возвратиться в Европу.
Он так торопился, что не согласился даже зайти на
французские Антилы, чтобы вернуть войска, которые
оттуда забрал. Он решил выбрать четыре лучших фрегата,
погрузить на них как можно больше солдат и отослать их
на Мартинику. Фрегатам он приказал соединиться с эс-
кадрой у Азорских островов. Но на борту еще оставалось
четыре-пять тысяч человек, весьма обременительный
176
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
груз. К тому же, увозя их, лишали колонии ценной во-
енной силы, которую было чрезвычайно трудно достав-
лять из метрополии; добавляли ртов для прокорма, что
было весьма некстати, ибо запасы провизии были неве-
лики, а воды едва хватало на переход. Не пожелав ни
связывать себя караваном, ни терять его, Вильнев пору-
чил другому фрегату сопроводить его до ближайшего из
французских островов и 10 июня уже плыл к Европе.
Его решение, хоть в принципе и достойное порицания,
на деле было не столь уж дурно, если бы он вернулся на
Мартинику высадить войска, пополнить запасы воды
и продовольствия и узнать новости из Европы.
Вильнев плыл к Европе, подставив паруса норд-весту,
при спокойствии на море. Прибыв 30 июня к Азорским
островам, он нашел там свои фрегаты, которым понадоби-
лось лишь четыре дня на высадку войск и которые вовсе
не встретили англичан, что доказывало, что и Вильнев
мог поступить так же без всякой опасности. Четыре
фрегата повстречали в пути пятый, не справлявшийся
с сопровождением захваченного каравана. Они решили
его сжечь, что повлекло утрату десяти миллионов. Итак,
на Азорах флот вновь объединился и пустился в путь,
направляясь к побережью Испании с двадцатью кораб-
лями и семью фрегатами. Потеря каравана возместилась
богатой добычей — галеоном из Лимы, груженым пиаст-
рами стоимостью 7—8 миллионов и захваченным англий-
ским корсаром, у которого его и отобрали. Эти средства
оказались в скором времени весьма полезны.
Внезапно, в первых числах июля, когда до мыса
Финистер оставалось не более шестидесяти лье, ветер
переменился и, задув с северо-востока, стал полностью
противным. Чтобы выиграть время, принялись лавиро-
вать, не продвигаясь вперед. Но ветер крепчал и набрал
такую силу, что устроил поломки на нескольких кораб-
лях; некоторые даже потеряли марсовые мачты. Два ко-
рабля, с которыми Магон пришел из Рошфора, принесли
с собой лихорадку и были переполнены больными. Сол-
даты, которые прежде плыли из Европы в Америку,
а теперь, почти не сходя на сушу, из Америки в Европу,
были поражены различными болезнями. Уныние воцари-
лось во всей эскадре. Восемнадцать дней противного
III. Римский двор. Третья коалиция 177
ветра стали довершением бед и еще более поколебали
мужество адмирала Вильнева. Он решил идти в Кадис,
то есть в направлении, противоположном тому, где ожи-
дал его Наполеон и куда призывали его инструкции.
Генерал Лористон сопротивлялся изо всех сил и в конце
концов убедил его. К тому же 20 июля ветер переменил-
ся, и снова был взят курс на Ферроль.
Внезапная перемена погоды причинила два несчастья:
нанесла ущерб боевому духу эскадры и ее предводителя
и доставила известия о ее местонахождении английскому
адмиралтейству. Нельсон выслал вперед себя бриг «Любо-
пытный», чтобы тот доставил в Англию сводку о его пере-
движениях. Бриг заметил французскую эскадру и 7 июля
на всех парусах примчался в Портсмут. Восьмого июля
депеши достигли адмиралтейства. Не зная еще о назна-
чении французской эскадры, но предположив, что она,
возможно, собирается разблокировать Ферроль, адмирал-
тейство приказало адмиралу Стерлингу, откомандирован-
ному от эскадры, блокирующей Брест, наблюдать за
Рошфором и присоединиться с пятью кораблями к Кол-
деру, который крейсировал в окрестностях Финистера.
Всякое промедление в исполнении планов, требующих
тайны, есть несчастье. Неприятель получает время поду-
мать, кое-что угадать, а нередко и накопить сведения,
которые в конечном счете позволяют ему разгадать на-
мерения противника.
Двадцать второго июля Вильнев следовал тремя ко-
лоннами на северо-восток к Ферролю при хорошем бо-
ковом северо-западном ветре. К середине дня он заметил
двадцать одно парусное судно, в том числе пятнадцать
военных кораблей: то была английская эскадра адмира-
ла Колдера, идущая ему навстречу и отрезающая путь
в Ферроль. До Ферроля оставалось около сорока лье.
Без сомнения, предстояло морское сражение. Вильнев
не думал более избегать его, ибо боялся он не гибели,
а ответственности; но, по-прежнему мучимый страхами,
он упустил драгоценное время вступления в бой. Генерал
Лористон, непрестанно его ободряя, с одиннадцати часов
утра убеждал дать приказ, который Вильнев отдал лишь
в час пополудни. Лучшая часть дня оказалась потерян-
ной, о чем вскоре пришлось пожалеть. Корабли двух
12-2244
178
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
соединившихся эскадр потратили два часа на боевое
построение, и только к трем часам пополудни двадцать
французских и испанских кораблей выстроились в пра-
вильную линию. Испанцы оказались в голове колонны,
а Магон с рошфорской дивизией и несколькими фрега-
тами — в хвосте. Пятнадцать кораблей английского адми-
рала Колдера, многие из которых были JOO-пушечными,
в то время как самыми мощными с французской сторо-
ны были 80-пушечные, также выстроились в длинную
линию, параллельную французской, но противоположно
направленную. Англичане направлялись к юго-западу,
французы — к северо-востоку. Дующий с северо-запада
ветер был боковым для обеих эскадр. Проходя друг перед
другом кильватерными колоннами в противоположных
направлениях, они скоро разминулись бы, когда Колдер
внезапно принялся заворачивать голову своей колонны
вокруг окончания французской, чтобы окружить ее.
Вильнев, который в минуты опасности обретал решитель-
ность мужественного человека, поняв, что английский
адмирал, следуя часто используемой в то время тактике,
старается окружить арьергард французов, чтобы тот оказал-
ся меж двух огней, повторил маневр неприятеля и, развер-
нувшись, укрыл хвост своей колонны, а головой вышел
к голове неприятельской. Когда эскадры сошлись по
окончании этого двойного маневра, первый испанский
корабль «Аргонавт», с адмиралом Гравиной, оказался на
позиции против первого английского корабля «Герой».
Продолжая движение, противники вступили в бой на
всём протяжении линии. Но английская эскадра была
малочислен ней, и огонь в направлении французов дохо-
дил только до тринадцатого или четырнадцатого кораб-
ля. Поскольку арьергард Вильнева не имел пред собой
неприятеля и лишь изредка принимал на себя удары
заблудившихся ядер, представлялся случай воспользовать-
ся им для какого-нибудь решающего маневра. К несча-
стью, густой туман, распространившийся в эту минуту
на многие сотни лье, ибо он виден был даже из Бреста,
окутал оба флота до такой степени, что флагманский
корабль не тотчас разбирал, находится ли неприятель по
левому или правому от него борту. Каждое судно видело
лишь судно, стоящее прямо перед ним и билось только
111. Римский двор. Третья коалиция 179
с ним. Слышалась оживленная, постоянная, но не частая
канонада. Французы и испанцы, несмотря на малый
опыт, сражались четко и с хладнокровием. Французские
экипажи еще не приобрели меткости, отличающей их
сегодня; тем не менее в этом роде дуэлей корабля с кораб-
лем англичане страдали не меньше; и если бы арьергард,
которому драться было не с кем, мог обнаружить проис-
ходящее и, обойдя неприятельскую линию, зажать ее
часть между двух огней, победа была бы обеспечена.
Вильнев, не различая ничего в тумане, с трудом отда-
вал приказы. Магон, правда, уведомил его о своем без-
действии, но это уведомление, будучи передано из-за
состояния неба лишь фрегатами, пришло поздно и не
вызвало никакого решения со стороны французского
адмирала, который после минутной решимости в начале
сражения вновь впал в привычную свою неуверенность,
страшась действовать в потемках и совершить какое-ни-
будь неверное движение. Он осмеливался лишь храбро
сражаться своим флагманским кораблем.
После продолжительной канонады английский корабль
«Виндзор» оказался настолько поврежденным, что один
фрегат был вынужден увести его из битвы, чтобы не
дать попасть к противнику. Другие английские суда
потерпели серьезные повреждения. Французские кораб-
ли, напротив, действовали доблестно и, к счастью, не
потерпели большого ущерба. Испанские союзники, форми-
ровавшие первую треть боевой линии, пострадали гораздо
сильнее, без всякой вины с их стороны. Их корабли
«Испания», «Сан-Фирмо» и «Сан-Рафаэль», ближайшие
к французским судам, пребывали в плачевном состоя-
нии. «Сан-Фирмо» потерял обе мачты. Поскольку ветер
дул от французов к англичанам, эти корабли, не имея
более возможности маневрировать, влеклись к неприяте-
лю. Видя это, доблестный капитан «Плутона» Космао,
находившийся ближе всех к испанцам, вышел из линии
и выдвинулся вперед, прикрывая своим кораблем потеряв-
шие управление испанские корабли. Ему удалось спасти
«Испанию», которая, благодаря ему, удержалась в линии.
Около шести часов вечера на миг рассеявшийся ту-
ман открыл адмиралу Вильневу печальное зрелище. Еще
видны были «Сан-Рафаэль», сносимый к арьергарду,
180
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и «Сан-Фирмо», уже окруженный неприятелем и посте-
пенно увлекаемый к английской эскадре. Вильнев, пло-
хо видя в тумане, что происходит, и опасаясь нарушить
боевой порядок и подвергнуться новым опасностям,
предпочел потерю двух кораблей возобновлению боевых
действий. Уже начинало темнеть, и огонь почти прекра-
тился. Англичане отступали, уводя на буксире два испан-
ских корабля и два своих, сильно поврежденных обстрелом.
Что до французской кораблей, они пострадали немно-
го; все экипажи были готовы снова сражаться и все
считали себя победившими, поскольку поле битвы оста-
лось за ними. Во флоте не знали о потере двух испан-
ских кораблей.
Всю ночь видны были кормовые огни англичан,
вставших в отдалении по ветру и пытавшихся исправить
повреждения.
Когда взошло солнце, стало ясно видно положение
обеих эскадр. Англичане отступали, но уводили с собой
два испанских корабля. Боль и отчаяние овладели их
противниками. Моряки требовали сражаться и дать реша-
ющий бой. Ветер благоприятствовал, ибо не изменился
с предыдущего дня и дул в сторону англичан. Если бы
в ту минуту Вильнев дал решительный сигнал преследо-
вать неприятеля, даже только следуя скорости, четырнад-
цать кораблей из восемнадцати оставшихся, имея одина-
ковый ход, одновременно нагнали бы англичан; четыре
остальных подошли бы чуть позже, и исход сражения,
несомненно, решился бы в пользу французов. Побужда-
емый единодушными криками всех офицеров, Вильнев
наконец согласился совершить требуемое движение
и перешел с Лористоном на борт фрегата «Гортензия»,
чтобы отдать личное приказание каждому командиру ди-
визии. Испанский флагманский корабль «Аргонавт» по-
просил времени на починку реи малого марселя. Виль-
нев решил подождать его, что заняло время до полудня.
Тогда он и начал преследование; но ветер ослабел,
и англичане скрылись из виду, прежде чем он успел хоть
ненамного приблизиться к ним, даже идя на всех парусах.
Решив, что догонит их только к ночи, Вильнев отложил
погоню до утра, чтобы сражаться днем. Но назавтра
ветер переменился на норд-вест, то есть на совершенно
III. Римский двор. Третья коалиция
181
противоположное направление. Догнать англичан стало
крайне трудно, и Вильнев нашел подходящую причину
остановиться. Он удалялся от Ферроля, подвергался опас-
ности встретиться с подоспевшим к англичанам под-
креплением и из-за двух кораблей рисковал не достичь
цели — разблокировать Ферроль и продолжить исполне-
ние своей миссии.
Так закончилось это сражение, которое могло бы
сойти за победу, если бы не потеря двух испанских
кораблей. Тотчас после сражения Вильнев был почти
счастлив, что столкнулся с англичанами и не потерпел
поражения; но по окончании активных действий, остав-
шись наедине с собой, от привычной тоски перешел
к глубочайшему страданию. Он счел себя достойным
осуждения Наполеона и общественного мнения за то, что
потерял два корабля, сражаясь двадцатью кораблями про-
тив пятнадцати. Он полагал себя обесчещенным и впал
в уныние, переходящее в отчаяние. Суровое осуждение
экипажей, вслух сожалевших о его нерешительности
и превозносивших храбрость и решительность адмирала
Гравины, отравляло ему душу. В довершение неудач ветер,
двое суток благоприятный, переменился на противный.
К больным, чье число увеличилось, прибавились ране-
ные, и нечем было подкрепить их силы, воды осталось
на пять-шесть дней. В таком положении Вильнев вновь
решил вернуться в Кадис. Генерал Лористон вновь стал
возражать; они договорились и сделали остановку в Виго.
Порт Виго был ненадежен и к тому же лишен боль-
ших запасов. Однако там нашли средства облегчить по-
ложение больных и раненых. Три корабля: французский
«Атлант» и испанские «Америка» и «Испания» были столь
тихоходны, что не могли далее продолжать плавание
в эскадре. Вильнев принял решение оставить их в Виго.
«Атлант» превратили в госпиталь, разместив на нем боль-
ных и раненых. Чтобы раздобыть необходимые припасы,
воспользовались деньгами испанского галеона. Пополни-
ли запасы свежим продовольствием, запаслись на месяц
водой, заплатили жалованье всей эскадре и, несколько
приподняв моральный дух экипажей, вновь пустились
в плаванье после пятидневной стоянки, оказавшейся
весьма полезной. Ветер был хорош, эскадра поднялась от
182
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Виго к широте Ферроля и 2 августа вошла на открытый
рейд, разделяющий Ферроль и Ла Корунью.
Французская эскадра едва успела появиться, а агенты,
расставленные на берегах по приказу Наполеона, уже
передавали адмиралу Вильневу предназначенные для него
приказы. Ему предписывалось не входить в Ферроль,
откуда непросто выйти; задержаться лишь на время,
необходимое для воссоединения с двумя поджидавшими
его дивизиями, и без промедления отправляться в Брест.
Вильнев передал приказ Гравине, но тот уже вошел
в проход, не мог дать задний ход, и часть армии вошла
вместе с ним. Остальная часть, послушная Вильневу,
остановилась напротив, то есть в Ла Корунье.
Теперь эскадры разделяло расстояние в три-четыре
лье. Самым большим злом могла стать возможная потеря
двух-трех дней на то, чтоб снова выйти из Ферроля.
Такая потеря вызвала бы сожаления адмирала, который
не привык терять ни дня, но Вильнева она не расстроила.
Он нашел в Ла Корунье срочные приказы Наполеона,
его ободряющие слова, его чудесные обещания и личные
письма от друга детства, министра Декре. Император
и министр призывали его не задерживаться в Ферроле
ни на миг, двигаться к Бресту, дать бой Корнуоллису,
потерпеть, если потребуется, поражение, лишь бы Ганто-
му удалось выйти целым и невредимым и соединиться
с остатками эскадры, которая снимет блокаду. Все эти
известия на краткий миг подняли дух Вильнева. Неве-
ликое значение, какое Наполеон придавал потере кораб-
лей, только бы флот прибыл в Ла-Манш, его приобод-
рило. Если бы он правильно понимал свою миссию, то
почувствовал бы скорее удовлетворение, нежели уныние.
Ведь, хотя у него и отняли два корабля в последнем
бою, он добрался до Ферроля невредимым, ускользнул
от неприятельского крейсерства и обманул предусмотри-
тельность английского адмиралтейства. Из двух адмира-
лов, английского и французского, более несчастливым
оказался Колдер, а не Вильнев; ибо Вильнев достиг цели,
а Колдер свою упустил. За вычетом двух захваченных
и трех оставленных в Виго кораблей у него в Ферроле
теперь было двадцать девять французских и испанских
кораблей. К тому же в любую минуту к нему могла
III. Римский двор. Третья коалиция
183
присоединиться дивизия Лальмана, в результате чего его
эскадра прирастала еще пятью кораблями и становилась
достаточно внушительной, чтобы осмелиться предпри-
нять снятие блокады с Бреста. Само английское адми-
ралтейство и Наполеон спустя несколько дней судили
точно так же: адмиралтейство заставило Колдера держать
ответ перед военным трибуналом, а Наполеон публично
превозносил Вильнева за то, что тот достиг, по его сло-
вам, цели своей миссии.
Какой же ответственности боялся этот офицер, которо-
му всемогущий властелин не переставал твердить: «Бейтесь,
даже погибните, только бы благодаря вашим усилиям
открылись ворота Бреста»? Кажется, будто рок преследо-
вал этого несчастливого моряка, смущал его ум, чтоб
привести его через многие страдания к результату, кото-
рого он хотел избежать, — к поражению в великой битве:
он проиграет, так и не сделав того единственного, о чем
просил его Наполеон, — сутки продержаться в Ла-Манше.
Тем временем адмирал был поглощен мыслями о том,
что ждет его по выходе из Ферроля. Он полагал, что
вновь появится Колдер, соединившийся с Нельсоном или
Корнуоллисом, что будет новое сражение и на сей раз
его действительно разобьют. В письмах из Кадиса гово-
рилось, что Нельсон в самом деле вернулся в Европу,
что его видели в Гибралтаре, но он вновь ушел в море,
дабы соединиться либо с Колдером у Ферроля, либо
с Корнуоллисом у Бреста. Правда состояла в том, что
Нельсон, идя с чудесной быстротой, подошел к Гибралта-
ру в конце июля, в то самое время, когда Вильнев сра-
жался с Колдером; снова прошел через пролив и в насто-
ящее время бился с противным ветром, возвращаясь
в Ла-Манш. У него было только одиннадцать кораблей,
он не соединялся ни с Колдером, ни с Корнуоллисом
и намеревался, после двух лет непрерывного плавания,
сделать небольшую передышку, чтобы несколько под-
крепить свою измученную дивизию. Вильнев этого не
знал; но он знал свои приказы, исполнение которых
было нетрудно для мужественного человека, ибо ему
приказывали не победить, а сразиться насмерть, чтобы
снять блокаду с Бреста. Если бы у Бреста Гантом оказал
ему поддержку, поражение в битве с 50—55 кораблями
184
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
против 20-25 было бы маловероятно. Если бы, напротив,
ситуация на море помешала Гантому принять участие
в боевых операциях, Вильнев, сражаясь насмерть, довел
бы Корнуоллиса до полной невозможности удерживать
море и продолжать блокаду, и Гантом, присоединив
к своему невредимому флоту остатки флота, потерпев-
шего славное поражение, господствовал бы в Ла-Манше
еще несколько дней. Большего Наполеон от своих адми-
ралов и не требовал. \
Но, к несчастью, Вильнев пристал к берегу. После
сражения корабли требовали починки. Они могли бы
плавать еще месяц-другой, если б оставались в открытом
море, но оказавшись рядом с большим арсеналом, все
захотели исправить поломки. Поставили запасные мачты,
починили оснастку, пополнили запасы воды; перенесли
часть продовольствия с кораблей, где его оставалось боль-
ше, на те, где припасы истощились. Так снарядили всю
эскадру на 45 дней. Приказ Наполеона держать во всех
портах по 2—3 миллиона сухих пайков не был исполнен
в Ферроле из-за испанского голода, но их можно было
найти в Бресте, Шербуре и Булони. Впрочем, сорока
пяти дней было достаточно. Наконец, 10 августа приго-
товились к отплытию. Вильнев вышел из Ла Коруньи
и встал в бухте Ареса, ожидая, когда Гравина и вторая
испанская дивизия выйдут из Ферроля, что затруднялось
из-за ветра. Он прождал три дня и употребил их на
терзания. Перед отплытием экипажи рошфорских кораб-
лей «Альхесирас» и «Ахилл» снова охватила лихорадка;
и испанские корабли, столкнувшись на выходе из Фер-
роля, поломали концы бушпритов и порвали паруса. Эти
сами по себе незначительные происшествия довершили
неприятности, через которые Вильнев уже прошел,
и окончательно ввергли его в отчаяние.
Готовясь поднять паруса, он отправил приказания
капитану Лальману. Тот должен был прийти в Виго
15—16 августа с превосходной дивизией из пяти кораблей
и нескольких фрегатов. Вильневу довольно было пере-
двинуться, чтобы соединиться с его дивизией и обеспе-
чить себе значительный прирост сил; но, не решаясь бо-
лее двигаться из вечного страха встретить Нельсона, он
отправил к Лальману офицера с предписанием отправ-
III. Римский двор. Третья коалиция
185
ляться в Брест. Не будучи уверенным, что сам туда
отправится, он подвергал дивизию Лальмана риску погиб-
нуть, если она придет в Брест в одиночестве. Адмиралу
Декре он послал депешу, где открыл все свои душевные
горести и дал почувствовать, что расположен направить-
ся скорее в Кадис, нежели в Брест. Лористону, чье до-
кучливое присутствие напоминало ему об императоре, он
твердо заявил, что отплывает в Брест. Лористон, огор-
ченный его состоянием, но довольный решением, тотчас
отправил императору с нарочным из Ферроля весть, что
они идут наконец в Брест, а из Бреста в Ла-Манш.
Трудно представить себе, какое нетерпение снедало
Наполеона на булонском берегу, где он всякую минуту
ожидал появления своих флотов и столь желанного случая
вторгнуться в Англию. Все экипажи, от Текселя до Этап-
ля, были погружены. В Текселе артиллерийские и кава-
лерийские лошади томились на борту уже несколько
недель. Все войска без исключения находились на кораб-
лях. Линейная эскадра, которой назначалось сопровож-
дать конвой, ждала только сигнала поднять якоря. Сто
тридцать тысяч человек, которым назначалось взойти на
плоскодонные судна во всех четырех портах — Амблете-
зе, Вимрё, Булони и Этапле, — по многу раз брались за
оружие. Их приводили на набережные и заставляли за-
нять свои места на всех судах. Так установили, сколько
времени требуется для операции погрузки. В Амблетезе
корпус Даву грузился за час с четвертью, а лошади — за
полтора часа. Так же обстояло дело в Этапле и Булони,
при том же соотношении численности людей и лошадей.
Таким образом, всё было готово, когда до Наполеона
наконец дошла весть о сражении в Ферроле, остановке
в Виго и входе в Ла Корунью. Какое бы неудовольствие
ни причиняло ему моральное состояние Вильнева, как
бы сурово он не осуждал его, он в то же время был
удовлетворен общим результатом, и все газеты, по его
приказу, поместили рассказ о морском сражении с самыми
хвалебными отзывами о Вильневе и его флотах. Утрата
двух кораблей представилась Наполеону происшествием,
которое легко можно было приписать туману, происше-
ствием досадным, несомненно, но незначительным ввиду
186
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
достигнутого результата, то есть прихода в Виго и соеди-
нения двух флотов.
Теперь он уже не сомневался, что Вильнев попытается
прибыть в Брест. Гантом стоял в Бертоме, вне внутренне-
го рейда, перед открытым морем, и его поддерживали
с берега сто пятьдесят орудий. Понадобилась бы целая
цепочка неудач, чтобы Гантом не смог принять участие
в сражении по снятию блокады и чтобы французам,
собравшим пятьдесят кораблей — двадцать девять у Виль-
нева и двадцать один у Гантома — не удалось прогнать
неприятеля и вступить с тридцатью-сорока кораблями
в Ла-Манш, потеряв десять-двадцать кораблей. «Вот ви-
дите, — говорил Наполеон Декре, который был с ним
рядом в Булони, — несмотря на множество ошибок
и досадных случайностей, план по природе так хорош,
что преимущество продолжает оставаться на нашей сторо-
не и мы близки к успеху». Декре был не столь спокоен.
«Всё это возможно, — отвечал он, — ибо превосходно
просчитано; но если это удастся, я увижу в этом перст
Божий! Впрочем, он так часто показывался в операциях
вашего величества, что я не буду удивлен, если он по-
явится и теперь».
С 15 по 20 августа Наполеон пребывал в состоянии
самого нетерпеливого ожидания. Сигнальные огни, при-
готовленные на возвышенных точках побережья, должны
были известить его о появлении на горизонте француз-
ского флота. Внимая каждому курьеру, прибывавшему
из Парижа или из портов, он беспрестанно отдавал всё
новые приказания, чтобы предотвратить случайности,
способные помешать осуществлению его замыслов. Талей-
ран уведомил его, что военные приготовления Австрии
становятся день ото дня всё более многозначительными
и угрожающими и что следует опасаться войны на кон-
тиненте, но в то же время Пруссия, соблазнившаяся
приманкой, то есть Ганновером, готова заключить союз
с Францией. Наполеон, не дав себе и часа на размышле-
ние, вызвал Дюрока, вручил ему письмо для прусского
короля и все необходимые полномочия для подписания
договора. «Выезжайте без промедления, — сказал он
ему, — отправляйтесь в Берлин, минуя Париж, и за-
ставьте Пруссию подписать договор о союзе. Я отдаю ей
III. Римский двор. Третья коалиция
187
Ганновер, но при условии, что она решится тотчас. По-
дарок, который я ей преподношу, того стоит. Через две
недели я уже не сделаю ей такого предложения. Сегодня
мне нужно быть прикрытым от Австрии, пока я буду
заниматься высадкой. Чтобы добиться от Пруссии такой
услуги, я согласен отдать ей обширный край, который
добавит сорок тысяч человек к ее армии. Но если позднее
мне придется покинуть берега Океана, чтобы вернуться
на континент, сняв с места лагеря и оставив планы
против Англии, мне уже никто не понадобится, чтобы
образумить Австрию, и я не стану так дорого платить за
услугу, которая окажется бесполезной».
Вследствие чего Наполеон требовал, чтобы Пруссия
незамедлительно выдвигала войска к Богемии, и не же-
лал, кроме того, чтобы договор обременялся условиями
относительно Голландии, Швейцарии и Италии. Он усту-
пал Ганновер и хотел, чтобы с ним объединились без
каких-либо иных условий.
Можно судить по такому важному демаршу, какое
огромное значение придавал в эту минуту Наполеон
возможности свободно осуществить свои планы. В тот
самый день, когда он давал вышеописанные инструкции
Дюроку, то есть 22 августа, в Булонь прибыл курьер,
отправившийся из Ферроля в минуту, когда Вильнев
готовился к отплытию. Наполеон принял депешу от Ло-
ристона прямо в маленьком замке Пон-де-Брик, в то
время как депеша от Вильнева, адресованная Декре, от-
правилась на берег моря, в палатку, где тот расположился.
Наполеон, воодушевленный словами Лористона «Мы
идем в Брест», тотчас продиктовал два письма для Виль-
нева и Гантома. Они достойны сохранения для истории,
поэтому мы приводим их ниже.
Гантому он писал:
«Я уже дал вам знать телеграфом о своем желании,
чтобы Вильнев, не теряя ни минуты, освободил вас,
дабы, воспользовавшись превосходством, какое дают
пятьдесят линейных кораблей, вы тотчас вышли в море
и исполнили ваше предназначение, со всеми вашими
силами войдя в Ла-Манш. В столь важных обстоятельствах
я рассчитываю на ваши таланты, вашу твердость, ваш
характер. Отправляйтесь, и придите сюда. Мы отомстим
188
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
за шесть веков оскорблений и стыда. Никогда еще мои
солдаты суши и моря не рисковали жизнью за столь
великую цель!»
Вильневу он писал:
«Господин вице-адмирал, надеюсь, что вы прибыли
в Брест. Отправляйтесь, не теряйте ни минуты, и со
всеми моими эскадрами входите в Ла-Манш. АНГЛИЯ
НАША! Мы полностью готовы, всё погружено. Появи-
тесь на двадцать четыре часа, и всё будет кончено» (из
императорского лагеря в Булони, 22 августа 1805).
Но в то время как Наполеон, обманутый депешей
Лористона, обращался с такими пламенными словами
к двум адмиралам, Декре получил от Вильнева с тем же
курьером совершенно иную депешу, которая оставляла
мало надежд на его поход к Бресту. Декре немедленно
поспешил сообщить императору о печальном моральном
состоянии Вильнева.
При получении столь противоречивых известий На-
полеона охватил неудержимый гнев. Первые удары его
гнева обратились на адмирала Декре, который поставил
во главе его флота негодного человека. Он возмущался
против министра тем более бурно, что приписывал ему,
помимо выбора Вильнева, и мнения, аналогичные тем,
которые лишили несчастного адмирала всей храбрости.
Он упрекал его и в слабости его друга, и в дискредити-
ровании французского морского флота, который вселял
отчаяние в сердца моряков. Он жаловался, что никто не
содействует его великим замыслам и вокруг себя он
находит лишь людей, которые, щадя себя или свою ре-
путацию, не умеют даже проиграть сражение, когда их
просят в конечном счете лишь начать его и проиграть.
«Ваш Вильнев, — сказал он Декре, — неспособен коман-
довать даже фрегатом. Что сказать о человеке, который
из-за нескольких заболевших матросов, из-за сломавше-
гося конца бушприта, нескольких порвавшихся парусов
и пустых слухов о соединении Нельсона и Колдера те-
ряет голову и отказывается от своих планов? Да если бы
Нельсон и Колдер объединились, они встали бы у самого
входа в Ферроль, чтобы хватать французов при выходе из
порта, а не в открытом море! Это же так просто и совер-
шенно ясно любому, кто не ослеплен страхом!»
III. Римский двор. Третья коалиция
189
Еще Наполеон назвал Вильнева трусом, даже предате-
лем, и предписал тотчас составить приказы, чтобы на-
сильно препроводить его из Кадиса в Ла-Манш, если он
направился в Кадис; а в случае, если он всё же напра-
вился в Брест, вручить командование двумя соединен-
ными эскадрами Гантому.
Морской министр, не дерзавший высказать императо-
ру свое мнение об объединении флотов среди Ла-Манша
в данных обстоятельствах, но считавший такое объедине-
ние чудовищно опасным, с тех пор как предупрежденные
англичане сосредоточились между Ферролем, Брестом
и Портсмутом, умолял его не отдавать столь губительного
приказа и сказал, что лето уже близится к завершению,
что англичане слишком бдительны и что французы, если
будут упорствовать, неминуемо потерпят у Бреста ка-
кую-нибудь ужасную катастрофу. Наполеон на всё имел
лишь один ответ: в Бресте соединятся пятьдесят кораб-
лей, у англичан никогда не будет такой численности, да
и в любом случае потеря одного из двух флотов ничего
для него не значит, если другой, разблокированный, смо-
жет войти в Ла-Манш и владеть им двадцать четыре часа.
На следующий день, 23 августа, Декре предложил
Наполеону свой план. Прежде всего, считал он, нужно
отложить экспедицию на зиму, ибо уже слишком поздно
вести флот из Кадиса в Ла-Манш. Пришлось бы испол-
нять план под швальными ветрами равноденствия. К тому
же англичане уже предупреждены. В конце концов все
разгадали план объединения между Булонью и Брестом. По
его мнению, следовало разделить слишком крупные эскад-
ры на семь-восемь отдельных крейсерств, по пять-шесть
кораблей в каждом. Крейсерство капитана Лальмана
в настоящее время показывало, чего можно ждать от
таких отдельных дивизий. Следовало собрать в них луч-
ших офицеров и лучшие корабли и пустить в море. Они
будут приводить в отчаяние англичан, разрушая их тор-
говлю, и воспитают превосходных матросов и командиров
эскадр, которые войдут в состав флота для позднейшего
великого проекта.
Вот такая война, говорил адмирал Декре, мне по серд-
цу. «Если же зимой вы захотите, — добавлял он, —
иметь флот в Ла-Манше, есть средство его туда привести.
190
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
В Кадисе у вас будет четыре десятка судов. Соберите там
армию для высадки и придайте этим сборам вид похода
в Индию или на Ямайку. Затем подготовьте две части
эскадры. Отберите быстроходные корабли и самых спо-
собных и храбрых офицеров, которых испытали за год;
тайно выйдите в море на двадцати кораблях, позаботив-
шись о том, чтобы внимание англичан отвлекли на себя
другие; и пускай эти двадцать кораблей обойдут вокруг
Ирландии и Шотландии и придут оттуда в Ла-Манш.
Вызовите в Париж Вильнева и Гравину, ободрите их
сердца, и они, верно, исполнят такой маневр».
Прочитав сей проект, Наполеон полностью отказался
от мысли немедленно приводить флот из Кадиса, если
он в самом деле туда направился, и написал своей рукой
на обратной стороне депеши: «Сформировать семь крей-
серств и разослать к Африке, Суринаму, Святой Елене,
Ле-Капу, Иль-де-Франсу, Наветренным островам, Соеди-
ненным Штатам, берегам Ирландии и Шотландии, устью
Темзы». Затем он принялся читать и перечитывать депе-
ши Вильнева, Лористона и агента, который уже долгое
время наблюдал с подзорной трубой за следованием
французской эскадры, когда ее потеряли из виду на
широте Ферроля. Будто на страницах книги судеб он
искал ответ на вопрос: куда идет Вильнев — в Кадис
или в Брест? Неуверенность, в которую повергало его
чтение депеш, раздражала Наполеона более, чем если бы
он точно узнал, что Вильнев идет в Кадис. При таком
его волнении и особенно при сложившемся в Европе
положении стало бы величайшей услугой сказать ему,
что происходит на самом деле, ибо известия с австрийской
границы с каждой минутой становились всё тревожнее.
Австрийцы уже почти не скрывались: они сосредоточили
на берегах Эча значительные силы и угрожали Инну
и Баварии. Итак, если он не нанесет по Лондону молние-
носный удар, который заставит Европу содрогнуться
и отступить, ему следует форсированными маршами на-
правляться на Рейн, дабы упредить оскорбление, кото-
рое ему готовили, — ступить на его границу прежде
него самого.
Потребность знать правду заставила его написать не-
сколько писем адмиралу Декре, чтобы узнать его личное
III. Римский двор. Третья коалиция
191
мнение о вероятном решении Вильнева. Тот, опасаясь
слишком рассердить императора и в то же время сове-
стясь его обманывать, давал ему всякий раз противопо-
ложный ответ, говоря то да, то нет, разделяя тревогу
своего повелителя, но видимым образом склоняясь к мне-
нию, что Вильнев идет в Кадис. В глубине души он
в этом почти не сомневался. И тогда Наполеон, дабы не
оказаться застигнутым врасплох, начал колебаться меж
двумя планами и провел несколько дней в невыносимом
для его характера двойственном положении, готовый
одновременно и пересечь море, и броситься на конти-
нент, и предпринять высадку в Англию, и решиться на
военный поход против Австрии. То была особенная чер-
та его характера: тотчас овладевать собой, как только
нужно действовать, внезапно отходить от вспышек,
в которых ему угодно было освобождать на миг душу,
словно для того, чтобы более владеть ею в минуту, когда
это будет необходимо.
После множества сомнений в течение всего 23 августа
он отдал распоряжения, необходимые для обоих планов.
«Я принял решение, — написал он Талейрану. — 14 авгу-
ста мой флот пропал из виду с высот мыса Ортегаль.
Если он придет в Ла-Манш, будет еще не поздно,
я погружусь и произведу высадку; я разрублю узел всех
коалиций в Лондоне. Если, напротив, у моих адмиралов
недостанет характера или умения маневрировать, я удалю
лагеря с океанского берега, вступлю с двумястами тыся-
чами человек в Германию и не остановлюсь, пока не
доберусь до Вены, не отниму у Австрии Венецию и всё,
что у нее еще осталось в Италии, и не выгоню Бурбонов
из Неаполя. Я не дам соединиться австрийцам с русски-
ми, я разгромлю их прежде их соединения. Водворив
мир на континенте, я вернусь к Океану и буду снова
трудиться ради мира на морях».
Затем, с той глубокой и несравненной опытностью,
какую он приобрел, и с беспримерным умением разли-
чать, какие меры являются более, а какие менее срочны-
ми, он отдал первые приказания касательно континен-
тальной войны, еще ни в чем не мешающие его морской
экспедиции. Он начал с Неаполя и Ганновера, двух на-
иболее удаленных от него пунктов. К дивизии, которая
192
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
формировалась в Пескаре под командованием генерала
Ренье, он предписал добавить несколько полков легкой
кавалерии и несколько батарей конной артиллерии, дабы
сформировать мобильные колонны в этой стране парти-
занской войны. Генералу Сен-Сиру он передал приказ
при первом же признаке враждебности подтянуть диви-
зию Ренье к себе, присоединить ее к корпусу, который
он приведет из Таранто и атаковать Неаполь с двадца-
тью тысячами человек, дабы не допустить высадки
в Италии русских с Корфу и англичан с Мальты.
Затем он велел принцу Евгению, который, хоть и был
вице-королем Италии, находился под военной опекой
маршала Журдана, немедленно объединить французские
войска, рассеянные от Генуи до Болоньи и Вероны, пере-
двинуть их на Эч, закупить артиллерийских лошадей по
всей Италии и тотчас заложить сто артиллерийских ору-
дий. Поскольку французские войска были сформированы
в дивизии и готовы к войне, эти распоряжения были
легко и быстро исполнимы. Наполеон также приказал
прислать рекрутов из призывных пунктов и готовить всю-
ду сухие пайки, чтобы наполнить ими гарнизоны Италии.
Поскольку Алессандрия была еще не достроена, он повелел
организовать склады для Пьемонта в цитадели Турина.
Подобные же распоряжения он отдал относительно
Германии. В тот же день, 23-го числа, он отправил курь-
ера к Бернадотту, сменившему генерала Мортье на долж-
ности командующего в Ганновере. Он предписывал ему,
под покровом величайшей секретности и не подавая
никаких внешних признаков нового приказа, собрать
в Геттингене, то есть на границе владений курфюрста,
наибольшую часть армейского корпуса; начать со стягива-
ния в этот пункт артиллерии и тяжелых грузов; испол-
нять все движения таким образом, чтобы их не могли
ясно распознать раньше чем через десять-пятнадцать дней;
чтобы продлить сомнения, показаться лично в противо-
положном пункте; и наконец, дожидаться последнего
приказа к выдвижению. Наполеон не сомневался, что
договорится с Пруссией о Ганновере, и думал передви-
нуть армейский корпус, который выводил из Ганновера,
в Баварию, пройдя, не спросив разрешения, через мел-
кие государства Центральной Германии.
III. Римский двор. Третья коалиция 193
Тот же курьер нес генералу Мармону в Тексель при-
каз немедленно подготовить упряжки и боеприпасы,
чтобы через три дня его армейский корпус был готов
к выступлению. При этом ему также рекомендовалось
сохранять тайну и ничего пока не менять относительно
погрузки войск, до получения нового приказа. Наконец,
в самой Булони император произвел первый и един-
ственный отход части сил расположения, а именно тяже-
лой кавалерии и драгунов. Он собрал больше кавалерии,
чем в действительности требовалось, и гораздо больше,
чем мог, вероятно, погрузить на корабли. Он приказал
отвести на один переход кирасирскую дивизию Нансути
и собрать в Сент-Омере пеших и конных драгун под
командованием Бараге-д’Илье. Придав им некоторое
количество орудий конной артиллерии, Наполеон без про-
медления направил их к Страсбургу. В то же время
в Эльзасе он приказал собрать всю остававшуюся во Фран-
ции тяжелую кавалерию, спешно отправил генерал-ан-
шефа артиллерии Сонжи готовить парк полевой артил-
лерии между Мецем и Страсбургом со средствами для
закупки всех тягловых лошадей, каких только смогут
найти в Лотарингии, Швейцарии и Эльзасе. Такой же
приказ был отдан относительно пехоты, находившейся
вблизи восточной границы. В Страсбурге были заказаны
пятьсот тысяч сухих пайков. Эта многочисленная кавале-
рия, сопровождаемая конной артиллерией, при поддержке
одного рода пехоты, а именно драгун, могла предоста-
вить подвергающимся угрозе баварцам, во весь голос
взывавшим о помощи, первое подкрепление. Несколько
пехотных полков должны были оказаться в состоянии
помочь им в самом скором времени. Наконец, и Берна-
дотт мог достичь Вюрцбурга за десять-двенадцать перехо-
дов. Так, за несколько дней, ничего не убавив от сил,
подлежащих погрузке и высадке, кроме нескольких диви-
зий тяжелой кавалерии и драгун, Наполеон через не-
сколько дней уже мог поддержать баварцев, на которых
Австрия собиралась обрушить свои первые удары.
Отдав все эти распоряжения со стремительностью
великого характера, император вновь обрел спокойствие
духа и принялся ждать, что принесет ему ветер.
13 — 2244
194
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Он был мрачен, озабочен и суров с адмиралом Декре,
на лице которого, казалось, читал все сомнения, поколе-
бавшие Вильнева, и подолгу оставался на морском берегу,
беспрестанно всматриваясь в горизонт. Морским офице-
рам, расставленным с подзорными трубами в различных
точках побережья, было поручено наблюдать за всеми про-
исшествиями на море и обо всём докладывать. В таком
неопределенном положении, более всего отвратительном для
пылких и сильных душ, любящих твердые решения, он
провел три дня. Наконец адмирал Декре объявил ему,
что, ввиду истекшего времени и господствующих на
побережье от Гасконского залива до пролива Кале вет-
ров, а также учитывая моральное состояние Вильнева, он
убежден, что его флот взял курс на Кадис.
С глубочайшей болью, смешанной с бурными вспыш-
ками гнева, Наполеон отказался от надежды увидеть
прибытие флота в пролив. Его раздражение было таково,
что человек, которого он особенно любил, ученый Монж,
почти каждое утро разделявший с ним военный завтрак
на берегу моря в императорской палатке, незаметно уда-
лился, рассудив, что его присутствие будет лишним. Он
пошел к Дарю, тогдашнему главному баталеру*, и рас-
сказал ему об увиденном. В тот же миг Дарю был сам
вызван к императору и нашел его взволнованным, гово-
рящим с собой и, казалось, не замечающим входящих
людей. Едва Дарю вошел и встал, молча ожидая его
приказов, как Наполеон обратился к нему так, будто тот
обо всём знал. «Знаете, — сказал он, — где Вильнев?
В Кадисе!» — И Наполеон разразился длинной обличи-
тельной речью о слабости и неспособности его окруже-
ния. Он говорил, что его предала людская трусость,
сожалел о гибели самого прекрасного и надежного из
планов, какие он задумывал за всю жизнь, и показал
всю горечь страдания гения, оставленного фортуной.
Внезапно опомнившись, он самым неожиданным образом
успокоился и, с удивительной легкостью перенесшись
умом с закрытых теперь океанских дорог на открытые
дороги континента, несколько часов кряду, с чрезвычайным
* Баталер — лицо, ведающее на кораблях и базах продовольствен-
ным, вещевым и другим снабжением. — Прим. ред.
III. Римский двор. Третья коалиция
195
присутствием духа и необычайной точностью подробно-
стей, диктовал план, который мы прочтем в следующей
книге. Это был план бессмертной кампании 1805 года.
Ни в его голосе, ни на лице не оставалось уже и следа
раздражения. Великие движения ума рассеивали его ду-
шевные горести. Вместо прямого нападения на Англию
он собирался восторжествовать над ней, пройдя долгим
и извилистым путем по континенту, и на этом пути ему
предстояло обрести несравненное величие, прежде чем он
обретет на нем свою погибель.
Мог ли он надежнее достичь цели прямым путем, то
есть вторжением? Этот вопрос мы часто задаем в насто-
ящем и будем задавать в будущем, и нам трудно найти
ответ. В то же время, если бы Наполеон добрался до
Дувра, вовсе не будет оскорблением британской нации
утверждать, что она была бы завоевана армией и полко-
водцем, который за восемнадцать месяцев победил и по-
корил Австрию, Германию, Пруссию и Россию. В самом
деле, армия, разбившая в Аустерлице, Йене и Фридлянде
восемьсот тысяч солдат континента, была той самой океан-
ской армией, ни человеком больше. Следует также ска-
зать, что неприкосновенность территории не подготовила
Англию к опасности вторжения, что не уменьшает славы
ее эскадр и регулярных войск. Потому маловероятно,
чтобы она устояла перед солдатами Наполеона, — еще не
изнуренными усталостью, еще не истребленными войной.
Мы твердо убеждены, что если бы Наполеон добрался до
Лондона, Англия начала бы переговоры.
Таким образом, весь вопрос заключался в переходе
через пролив. Хотя флотилия могла перейти его летом
в штиль, а зимой в тумане, переход таил много опасно-
стей. Потому Наполеон и думал о помощи флота, чтобы
защитить экспедицию. Вопрос сводился, могут сказать,
к первой трудности, то есть превосходству над англича-
нами на море. Нет, ибо речь не шла ни о том, чтобы их
превзойти, ни о том, чтобы с ними сравняться. Речь шла
исключительно о том, чтобы путем ловкой комбинации
привести флот в Ла-Манш. План Наполеона имел все
шансы на удачу в руках человека более твердого, чем
Вильнев. Без сомнения, Наполеон столкнулся здесь, хоть
и в другой форме, с отрицательными сторонами морского
196
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
превосходства неприятеля: Вильнев, остро ощущавший
это превосходство, был им смущен, но смущен чрезмер-
но, смущен таким образом, какой компрометирует его
честь перед историей. В конечном счете его флот храбро
бился у Ферроля; и если предположить, что он потерпел
бы у Бреста поражение, какое он потерпит недолгое
время спустя в Трафальгаре, он дал бы выйти Гантому;
и разве не стоило труда проиграть сражение, чтобы затем
перейти Ла-Манш? Разве можно назвать его поражени-
ем? Так что Вильнев был неправ, хотя его слишком
обесславили, по обыкновению, принятому у нас в отно-
шении тех, кто несчастлив. Он забыл, что преданность
нередко восполняет то, чего недостает в материальном
плане, не сумел подняться до высоты своей миссии
и сделать то, что Латуш-Тревиль, без сомнения, сделал
бы на его месте.
Таким образом, предприятие Наполеона не было хи-
мерой; оно было в высшей степени осуществимо в том
виде, как он его подготовил; и, быть может, в глазах
справедливых судей это безрезультатное предприятие
сделает ему больше чести, чем те, что увенчались самым
блистательным успехом. Не было оно и притворством,
как вообразили некоторые люди, которым угодно искать
глубйны там, где их нет: несколько тысяч писем мини-
стров и императора не оставляют на этот счет никаких
сомнений. То было серьезное предприятие, продолжав-
шееся в течение нескольких лет с настоящей страстью.
Говорили также, что если бы Наполеон не оттолкнул
Фултона, явившегося предложить ему паровую навигацию,
он перешел бы пролив. Касательно же отказа Наполеона
позволительно утверждать, что Фултон принес ему изо-
бретение в младенческом возрасте, оно в ту минуту ничем
не могло ему помочь. Так что Наполеон сделал всё, что
мог. В этих обстоятельствах его совершенно не в чем
упрекнуть. Провидение, несомненно, не желало, чтобы
он добился успеха. Но почему?.. Он не всегда бывал
прав по отношению к своим врагам, но на сей раз право
было на его стороне.
rv
УЛЬМ И ТРАФАЛЬГАР
Присоединить Геную к Франции прямо накануне
высадки в Англию и тем самым наконец предоставить
Австрии причину для вступления в войну было большой
ошибкой. Это значило спровоцировать и привлечь к себе
грозную коалицию в ту минуту, когда Наполеон нуж-
дался в абсолютном мире на континенте, чтобы распола-
гать полной свободой действий против Англии. Между
тем, хотя его по справедливости упрекали в том, что он
произвел присоединение в подобных обстоятельствах,
в действительности оно оказалось счастливым событием.
Несомненно, если бы адмирал Вильнев сумел приплыть
в Ла-Манш и появиться в Булони, пришлось бы вечно
сожалеть о помехе исполнению величайшего плана; но
Наполеон вынужден был бездействовать, поскольку ад-
мирал не появлялся, и если бы он осмелился перейти
пролив без защиты флота, то оказался бы в крайне
затруднительном положении. Столь часто объявляя об
экспедиции и трижды перенося ее, он рисковал выставить
себя в смешном свете и подтвердить в глазах Европы свое
полное бессилие в отношении Англии. Континентальная
коалиция, предоставив ему новое поле битвы вместо
упущенного, исправила совершенную им ошибку, сама
совершив таковую, и весьма кстати выручила его из
неопределенного и досадного положения. Связующая
цепь событий бывает порой так странна! Продуманный
план нередко проваливается, а ошибка ведет к успеху.
Однако это не причина объявлять тщетной всякую пре-
досторожность в управлении империями и полагаться на
веления прихотей. Нет, в ведении дел увлечению всегда
следует предпочитать расчет; но невозможно не признать,
что замыслы Провидения, более надежные и глубокие,
превышают замыслы человеческие. Это повод к скромно-
сти, а не к отказу от благоразумия.
198
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Едва утих гнев из-за срыва Булонской экспедиции,
как Наполеон всецело предался новому плану континен-
тальной войны. Никогда прежде он не располагал столь
великими ресурсами, и никогда перед ним не открыва-
лось более просторное поле военных действий. Когда он
командовал Итальянской армией, его движения ограничи-
вались долиной Ломбардии и окружающими ее Альпами;
и если он подумывал выйти за их пределы, его планы
тут же пресекала настороженность члена директории
Карно. Составляя план кампании 1800 года, в бытность
Первым консулом, он был вынужден считаться с равны-
ми ему тогда заместителями; его жаждущий развернуться
гений всегда наталкивался на препятствия. Впервые он
был свободен так, как были свободны Цезарь и Александр.
Товарищи по оружию, стеснявшие его своей завистью или
славой, сами исключили себя с поприща неосмотритель-
ным или преступным поведением. У него остались только
соратники, подчинявшиеся его воле и в высочайшей
степени соединявшие в себе все качества, необходимые
для исполнения его замыслов. Армия, утомленная дол-
гим бездействием, мечтавшая о славе и битвах, закален-
ная десятью годами войны и тремя годами лагерной
жизни, была готова к самым трудным предприятиям
и самым смелым переходам. Вся Европа была открыта
его комбинациям. Наполеон находился на западе, на
берегах Северного моря и Ла-Манша, а Австрия надви-
галась на Францию с востока, опираясь на русские,
шведские, итальянские и английские силы, предоставлен-
ные в ее распоряжение европейским заговором. И если
никогда еще французы не были столь способны проти-
востоять внезапным и серьезным опасностям, то и труд-
ности не имели себе равных. Армия, подготовленная как
никакая другая, находилась на берегу океана, вдали от
Рейна, Дуная и Альп, что объясняет отсутствие протес-
тов со стороны держав по поводу ее формирования,
и теперь нужно было внезапно перенести ее в центр
континента. Вот какую проблему приходилось решить.
Мы увидим, каким образом Наполеон задумал преодо-
леть расстояние, отделявшее его от врагов, и очутиться
посреди них, в месте, наиболее подходящем для того,
чтобы рассеять их грозную коалицию.
IV. Ульм и Трафальгар
199
Хотя он упорно не хотел верить в близость войны, но
прекрасно видел приготовления к ней и ее план. Швеция
вооружалась в Штральзунде, в Шведской Померании;
Россия — в Ревеле, в Финском заливе. Сообщали о двух
больших русских армиях, одна из которых сосредоточи-
валась в Польше, дабы вовлечь Пруссию, другая —
в Галиции, дабы прийти на помощь Австрии. Дело не
ограничивалось подозрениями, было достоверно известно
о формировании двух австрийских армий — 80-тысяч-
ной в Баварии и 100-тысячной в Италии, связанных
меж собой 25—30-тысячным корпусом в Тироле. Нако-
нец, сборы русских на Корфу и англичан на Мальте,
а также признаки волнения при неаполитанском дворе
не позволяли более сомневаться в намерении покушения
на юг Италии.
Итак, подготавливались четыре атаки. Первая, с севе-
ра, из Померании, на Ганновер и Голландию, должна
была совершиться силами шведов, русских и англичан.
Вторая атака, с востока, через долину Дуная, соверша-
лась смешанными силами русских и австрийцев. Третья,
в Ломбардии, планировалась силами одних австрийцев.
Четвертую атаку, с юга Италии, должны были предпри-
нять несколько позже соединенные силы русских, анг-
личан и неаполитанцев.
Наполеон распознал военные планы коалиции столь
же хорошо, как если бы присутствовал на военных сове-
щаниях Винцингероде в Вене, о которых мы сообщали
выше. Одно только обстоятельство было еще не известно
ни ему, ни его врагам: вступит ли в войну Пруссия?
Наполеон в это не верил. Державы же коалиции надея-
лись добиться ее участия, запугав короля Фридриха-Виль-
гельма. В таком случае атака с севера превратилась бы из
дополнительного удара, весьма стесненного прусским
нейтралитетом, в угрожающее предприятие на всём про-
странстве от Кёльна до устья Рейна. Между тем, Наполеон
считал такой поворот событий маловероятным и прини-
мал всерьез только атаки через Баварию и Ломбардию.
Нападения же, готовившиеся в Померании и Неаполи-
танском королевстве он почитал, самое большее, достой-
ными принятия некоторых мер предосторожности.
200
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Он решил передвинуть основную массу своих сил
в долину Дуная. Его глубокий план опирался на один
простой фактор, а именно — на удаленность русских,
из-за которой они могли опоздать на помощь австрий-
цам. Он полагал, что австрийцы, которым не терпится
двинуться в Баварию и занять, по их обыкновению,
знаменитую Ульмскую позицию, действуя таким образом,
еще более увеличат расстояние, и без того отделяющее их
от русских; что последние, поднимаясь по Дунаю со
своей основной армией в соединении с австрийскими
резервами, в результате запоздают со вступлением в битву.
Разгромив австрийцев до появления русских, Наполеон
предполагал затем перенести удар на русских, лишив-
шихся помощи основной австрийской армии, то есть
хотел использовать способ теоретически простейший, но
практически труднейший — разбить своих врагов по
очереди, одного за другим.
Для успешного осуществления этого плана требова-
лось совершенно особым образом перенестись на театр
военных действий, то есть в долину Дуная. Следовало
обойти австрийцев, как в Маренго, и даже более чем
в Маренго, и не просто разбить их, а окружить так,
чтобы отправить всех пленниками во Францию. Тогда
Наполеон мог бы атаковать и русских, которым в каче-
стве поддержки оставались лишь австрийские резервы.
С этой целью он задумал совсем простой переход.
Один из корпусов, корпус маршала Бернадотта, стоял
в Ганновере, другой, корпус генерала Мармона, —
в Голландии, остальные — в Булони. Наполеон задумал
перевести первый на Вюрцбург и Дунай; второй — вы-
двинуть вдоль Рейна, воспользовавшись удобствами
транспортировки, которые предоставляла река, и соединить
его в Майнце и Вюрцбурге с корпусом из Ганновера. Он
решил в то время, как два этих крупных соединения
будут спускаться с севера на юг, одним движением пе-
ревести с запада на восток, из Булони в Страсбург,
корпуса из лагерей на берегу Ла-Манша, сделать вид,
будто собирается силами последних атаковать австрийцев
в лоб через отроги Черного леса, а в действительности
обойти этот лес левее, через Вюртемберг, соединиться во
IV. Ульм и Трафальгар
201
Франконии с корпусами Бернадотта и Мармона, перейти
Дунай под Ульмом в окрестностях Донауверта, зайти та-
ким образом в тылы австрийцев, окружить их, захватить
и, избавившись от них, идти на Вену навстречу русским.
Позиции маршала Бернадотта в Ганновере и генерала
Мармона в Голландии давали преимущество, ибо одному
нужно было семнадцать, а другому четырнадцать-пят-
надцать дней, чтобы передвинуться в Вюрцбург, на фланг
неприятельской армии, расположенной в Ульме. Пере-
движение войск из Булони в Страсбург требовало при-
мерно двадцати четырех дней и должно было приковать
внимание австрийцев к обычному выходу из Черного
леса. Таким образом, за двадцать четыре дня, то есть
к 25 сентября, Наполеон мог оказаться в решающем
пункте. Без промедления приняв решение, оставаясь
в Булони как можно дольше, чтобы скрыть свои пере-
движения от противника, сея ложные слухи и маскируя
свои намерения с тем искусством обманывать неприятеля,
которым он владел превосходно, Наполеон мог перейти
Дунай в тылу австрийцев, прежде чем они заподозрят
его приближение. В случае успеха он уже в октябре мог
избавиться от первой армии неприятеля, в ноябре дви-
нуться на Вену и встретить в ее окрестностях русских,
которых никогда не видел, но знал, что у них креп-
кая, хоть и не такая уж непобедимая пехота, ибо Моро
и Массена уже побивали их; он обещал себе разгромить
их еще более жестоко. Оказавшись в Вене, Наполеон
намного обходил позицию австрийской армии в Италии,
принуждая последнюю к отступлению. Командование
французской армией на Эче Наполеон собирался доверить
Массена — самому решительному из своих генералов,
лучше всех знавшему Италию. В его армии числилось
всего 50 тысяч человек, но зато наилучших, ибо они
участвовали во всех кампаниях по ту сторону Альп, от
Монтенотте до Маренго. Если Массена сможет задержать
эрцгерцога Карла на Эче месяц, что не вызывало сомне-
ний с его солдатами, привыкшими побеждать австрийцев,
сколько бы их ни было, то дойдя до Вены, Наполеон
освободит Ломбардию, как прежде освободит Баварию.
Он привлечет силы эрцгерцога Карла на себя, но привле-
чет в то же время и Массена; и тогда, соединив 150 тысяч
202
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
человек, с которыми он шел вдоль Дуная, с 50 тысячами,
пришедшими с берегов Эча, он окажется в Вене во главе
победоносных 200 тысяч французов. Непосредственно рас-
полагая такой огромной силой и расстроив две главные
атаки — в Баварии и в Ломбардии, — он сможет уже
совершенно не опасаться северной атаки на Ганновер
и южной на Неаполь. Ему уже нечего будет бояться, хотя
бы все силы Европы ополчились против него.
Тем не менее Наполеон не пренебрег некоторыми
мерами предосторожности в отношении нижней Италии.
Генерал Сен-Сир находился в Калабрии с 20 тысячами
человек. Наполеон предписал ему передвинуться к Неа-
полю и захватить столицу при первых же признаках
враждебных действий. Конечно, его принципам более
соответствовало не разделять Итальянскую армию, а на-
против, объединить всех в единое 70-тысячное войско,
которое, наверняка победив на севере Италии, могло уже
не опасаться за юг. Но он рассудил, что Массена, с его
характером и 50 тысячами человек, будет достаточно,
чтобы на месяц задержать эрцгерцога Карла, и считал
опасным позволить русским и англичанам вступить в Неа-
поль и разжечь в Калабрии повстанческую войну, кото-
рую потом трудно будет погасить. Вот почему он оста-
вил генерала Сен-Сира и 20 тысяч человек в Тарентском
заливе, с приказом двинуться по первому сигналу на
Неаполь и выкинуть русских и англичан в море, прежде
чем они успеют обосноваться на итальянской земле. Что
до атаки, готовившейся на севере Европы и столь уда-
ленной от границ империи, то для противостояния ей
Наполеон ограничился продолжением переговоров, нача-
тых в Берлине, относительно Ганновера. Он предлагал
это королевство Пруссии в уплату за ее союзничество;
но, не особенно надеясь на открытое содействие столь
робкого двора, он предлагал передать Пруссии Ганновер
на хранение, если она не захочет принять его в качестве
окончательного дара. В любом случае ей придется уда-
лить оттуда воюющие войска, и тогда, чтобы прикрыть
Францию с севера, довольно будет нейтралитета.
В последние дни августа австрийцы были уже на
берегах Эча и Инна, русские — на границе Галиции.
Казалось, они застали Наполеона врасплох; но ничуть не
IV. Ульм и Трафальгар 203
бывало. Он отдал все приказы в Булони днем 26 августа,
с предписанием передать их только 27-го, в десять часов
вечера. Так он хотел сохранить для себя весь день 27-го,
прежде чем окончательно отказаться от великой морской
экспедиции. Отправившийся 27-го курьер должен был
прибыть в Ганновер только 1 сентября. Маршал Берна-
дотт, уже предупрежденный, начинал движение 2 сен-
тября, собирал свой корпус в Геттингене и прибывал
в Вюрцбург 20-го. Он имел приказ собрать в крепости
Гамельна вывезенную из Ганновера артиллерию, боепри-
пасы всякого рода, больных, склады своего армейского
корпуса и гарнизон в шесть тысяч человек под командо-
ванием энергичного офицера, на которого можно рас-
считывать. Гарнизон обеспечивался довольствием на год.
Если удастся договориться с Пруссией насчет Ганновера,
оставленные в Гамельне войска без промедления присо-
единятся к корпусу Бернадотта; в противном случае они
останутся на месте и, если англичане предпримут экспе-
дицию по Везеру, чему прусский нейтралитет не мог
помешать, будут защищать его до смерти. «Я буду так
же стремителен, как Фридрих, — писал Наполеон, —
когда он шел из Праги в Дрезден и Берлин. Я скоро
приду на помощь французам, защищающим моих орлов
в Ганновере, и сброшу в Везер неприятеля, если он туда
явится». Бернадотт имел приказ пересечь оба Гессена,
сказав правительствам обоих герцогств, что возвращается
во Францию через Майнц, а в случае отказа пробить
себе путь силой, но на переходе платить за всё звонкой
монетой и соблюдать строгую дисциплину.
Вечером того же 27 августа курьер передал генералу
Мармону приказ начинать движение, с 20 тысячами че-
ловек и 40 полностью оснащенными орудиями конной
артиллерии следовать берегами Рейна до Майнца и че-
рез Майнц и Франкфурт идти в Вюрцбург. Приказ
должен был достичь Утрехта 30 августа. Генерал Мармон,
уже прежде уведомленный, должен был начать движение
1 сентября, прибыть в Майнц 15—16-го, а 18—19-го —
в Вюрцбург. Ганноверский и Голландский корпуса долж-
ны были прийти во владения курфюрста Баварского
20 сентября и явить собой силу в 40 тысяч человек.
Таким образом, поскольку курфюрсту рекомендовалось
204
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
укрыться в Вюрцбурге, если австрийцы попытаются на-
пасть на него, он мог быть уверен, что найдет там совер-
шенно готовую поддержку лично себе и своей армии.
Наконец, 27-го вечером были изданы приказы каса-
тельно лагерей Амблетеза, Булони и Монтрейля. Начало
их исполнения назначалось на утро 29 августа. В первый
день должны были выступить, тремя разными дорогами,
первые дивизии каждого корпуса, во второй день —
вторые, в третий день — последние. Тем самым, они
следовали друг за другом с интервалом в один день.
Поскольку надлежало совершить двадцать четыре днев-
ных перехода, вся армия должна была прибыть на Рейн,
на линию Мангейм-Страсбург, 21—24 сентября. Этого
было достаточно, чтобы она оказалась там вовремя, ибо
австрийцы, желая сохранить некоторую меру, дабы за-
хватить французов врасплох, оставались в лагере у Лин-
ца и потому не могли оказаться на позициях прежде
Наполеона. К тому же, чем выше они поднимались по
Дунаю, тем больше приближались к границе Франции
между Боденским озером и Шаффхаузеном, и тем боль-
ше шансов окружить их получал Наполеон. Офицерам,
отправленным вперед по дорогам, по которым должны
были идти французские войска, поручалось подготовить
продовольствие на каждом этапе. Категорические прика-
зы, неоднократно повторенные, как и все приказы На-
полеона, предписывали обеспечить каждому солдату плащ
и две пары башмаков.
Наполеон, храня глубокую тайну, которую доверил
лишь Бертье и Дарю, говорил своему окружению, что
посылает 30 тысяч человек на Рейн. Так он писал боль-
шинству своих министров. Он не открыл большего
и Марбуа, лишь предписав ему собрать в кассах Страс-
бурга как можно больше денег, чему находилось доста-
точное объяснение в признаваемой отправке 30 тысяч
человек в Эльзас. Дарю он приказал без промедления
выехать в Париж, явиться к министру военного снабжения
Дежану, собственноручно отправить все дополнительные
приказы, которых требовало перемещение армии, и не
посвящать в тайну ни одного баталера. Сам Наполеон
хотел еще на шесть-семь дней остаться в Булони, чтобы
лучше обмануть публику насчет своих планов.
IV. Ульм и Трафальгар
205
Одновременно Наполеон отправил Мюрата и своих
адъютантов Савари и Бертрана во Франконию, Швабию
и Баварию. Им приказывалось исследовать все дороги,
ведущие от Рейна к Дунаю, рассмотреть природу каждой
из них, встречающиеся на них военные позиции, предо-
ставляемые ими средства существования и, наконец, все
подходящие пункты для перехода через Дунай. Мюрату
надлежало путешествовать под вымышленным именем,
а по окончании разведки вернуться в Страсбург, дабы
принять там командование первыми колоннами, при-
шедшими на Рейн.
Кроме того, чтобы как можно дольше оставлять авст-
рийцев в неведении о своих планах, Наполеон рекомен-
довал Талейрану помедлить с предъявлением Венскому
кабинету манифеста, имеющего целью потребовать от
него окончательных объяснений. В ответ ожидалась лишь
ложь и, дабы уличить кабинет в двуличии перед лицом
Европы, достаточно было предъявить его в минуту нача-
ла военных действий. Наполеон отправил в Карлсруэ
генерала Тиара, вернувшегося на службу после возвраще-
ния из эмиграции, и поручил ему переговоры о союзе
с курфюрстом Баденским. Предложения того же рода он
направил и в Вюртемберг, ссылаясь на то, что предвидит
войну, судя по приготовлениям Австрии, но так и не
говоря, до какой степени готов к ней. Наконец, он
полностью доверил свои тайные планы лишь курфюрсту
Баварскому. Этот несчастный государь, колеблясь между
Австрией, которая была его близким врагом, и Франци-
ей, которая была его далеким другом, а также помня,
что в предшествующих войнах его беспрестанно попира-
ли и те и другие и всегда забывали о нем при наступ-
лении мира, не знал, с кем связать себя. Он хорошо
понимал, что предаваясь Франции, может надеяться на
приращение территории, но, не зная еще о снятии Бу-
лонского лагеря, полагал, что Франция всецело занята
войной с Англией и не способна прийти на помощь
своим докучливым германским союзникам. Он не пере-
ставал говорить о союзе с нашим министром Отто, так
и не решаясь его заключить. Это положение скоро пере-
менилось благодаря письмам Наполеона. Он написал не-
посредственно Карлу-Фридриху Баденскому и объявил
206
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
ему (говоря, что это государственная тайна, доверяемая
его чести), что откладывает поход против Англии и без
промедления выступает с 200 тысячами человек в центр
Германии. «Помощь будет оказана вам вовремя, — сооб-
щил Наполеон своему союзнику, — а побежденному
Австрийскому дому придется составить вам значительное
государство из обломков своего достояния». Наполеон
старался приобрести сотрудничество курфюрста, распола-
гавшего 25 тысячами хорошо организованных солдат
и доверху набитыми складами в Баварии. Было весьма
выгодно отнять эти 25 тысяч солдат у коалиции и за-
брать их себе. Впрочем, тайна не рисковала быть разгла-
шенной, ибо баварский государь испытывал подлинную
ненависть к австрийцам и, ободрившись, большего и не
просил, чем союза с Францией.
Затем Наполеон занялся Итальянской армией. Он
приказал собрать под стенами Вероны войска, разбросан-
ные между Пармой, Генуей, Пьемонтом и Ломбардией.
Он забрал командование войсками у маршала Журдана,
проявив величайшую бережность в обращении с этим
человеком, которого уважал, но характер которого не
отвечал обстоятельствам и который к тому же совершенно
не знал местности между По и Альпами. Наполеон пообе-
щал ему использовать его на Рейне, где тот всегда сра-
жался, и предписал Массена выступать без промедления.
Удаленность Италии делала разглашение этих приказов
неопасным, ибо оно могло быть только запоздалым.
Покончив с этими распоряжениями, Наполеон посвя-
тил остаток времени в Булони предписанию самых тща-
тельных мер предосторожности по укрытию флотилии от
возможного нападения со стороны англичан. Было есте-
ственно думать, что последние воспользуются уходом
армии, чтобы попытаться высадиться и поджечь собран-
ные в доках суда и оснащение. Наполеон, не отказав-
шийся от мысли вернуться на берега моря после удачно-
го исхода войны и не хотевший, чтобы ему нанесли
такой сильный удар, приказал министрам Декре и Бер-
тье принять следующие меры предосторожности. Диви-
зии Этапля и Вимре следовало соединить с дивизией
Булони и обе разместить в глубине доков реки Лианы,
IV. Ульм и Трафальгар
207
вне досягаемости снарядов неприятеля. В отношении
голландской флотилии, находившейся в Амблетезе, не-
возможно было сделать то же самое, но всё подготовили
к тому, чтобы расположенные в Булони войска могли
добраться до этого пункта за два-три часа. Установили
привязанные к мощным якорям особого рода сети, кото-
рые препятствовали проникновению зажигательных сна-
рядов под видом плавучих тел.
В Булони оставляли целых три полка, включающие
третий батальон. К ним добавили еще двенадцать батальо-
нов (третьих же) из полков, отбывших в Германию. Из
матросов флотилии сформировали пятнадцать батальонов
по тысяче человек в каждом, вооружив их и придав им
пехотных офицеров для обучения. Им надлежало пооче-
редно нести службу на борту оставшихся на плаву судов
и рядом с теми, что были заведены в доки. Соединение
сухопутных и морских войск представляло силу в трид-
цать шесть батальонов под командованием генералов
и маршала Брюна, того самого, который в 1799 года
скинул в море русских и англичан. Наполеон приказал
соорудить вокруг Булони земляные укрепления, чтобы
прикрыть флотилию и огромные склады. Он предписал
закрепить эти позиции за отборными офицерами, дабы,
сохраняя один и тот же пост и отвечая за его безопас-
ность, они беспрестанно учились совершенствовать его
оборону.
Увидев своими глазами армию на марше, Наполеон
отбыл из Булони 2 сентября и 3-го прибыл в Мальмезон.
Никто не знал о его решениях; его считали по-прежнему
поглощенным планами высадки в Англию; однако наме-
рения Австрии внушали беспокойство, и переброску
войск, о которой уже начинали говорить, объясняли
объявленной отправкой корпуса в 30 тысяч человек для
наблюдения за австрийцами в Верхнем Рейне.
Не зная в точности фактов и не ведая, как сильно
английская интрига стянула узлы новой коалиции, пуб-
лика пеняла Наполеону на то, что он довел Австрию до
крайности, надев на свою голову корону Италии, присо-
единив к империи Геную и отдав Лукку принцессе Эли-
зе. Им не переставали восхищаться, почитали за счастье
208
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
жить при его твердом и справедливом правлении, но
упрекали в чрезмерной любви к тому, что он делал столь
хорошо, — в любви к войне. Никто не верил, что будет
несчастлив при таком правителе; но ходили слухи, что
Австрия, Россия и часть Германии собрались воевать на
английские деньги; гадали, будет ли новая война корот-
кой или долгой, и невольно вспоминали треволнения
первых войн Революции. Доверие преобладало над ины-
ми чувствами, но чуткий слух Наполеона отчетливо улав-
ливал легкий ропот неодобрения.
Особенно мучительными ощушения публики делало
стесненное финансовое положение. Оно произошло от
различных причин. Наполеон упорно придерживался сво-
его решения никогда не занимать денег. «При моей
жизни, — писал он Марбуа, — я не эмитирую никаких
бумаг» (Милан, 18 мая 1805).
Между тем бюджет XIII года (сентябрь 1804 — сентябрь
1805), как раз подходившего к концу, представлял весьма
значительный дефицит. Поскольку кораблестроительные
работы были отчасти завершены, поначалу надеялись, что
расходы текущего года значительно снизятся. Хотя бюд-
жет XII года вырос до 762 миллионов, надеялись покрыть
бюджет следующего года суммой в 684 миллион. Но уже
истекшие месяцы выявили ежемесячный расход прибли-
зительно в 60 миллионов, что предположительно доводи-
ло годовой расход до 720 миллионов. Чтобы справиться
с ним, полагались на налоги и экстраординарные ресур-
сы. Налоговые сборы, принесшие в 1801 году 500 мил-
лионов, возросли под воздействием одного только обще-
го благополучия и без всякого изменения тарифов до
560 миллионов. Поскольку косвенные налоги, недавно
учрежденные, принесли в этом году около 25 миллионов,
а добровольные пожертвования коммун и департаментов
предоставили еще около двух десятков миллионов, полу-
чалось 600 миллионов постоянного дохода. Для закрытия
бюджета XIII года следовало найти еще 120 миллионов.
Часть этих средств предоставляла итальянская субсидия
в 22 миллиона. Но выплаты испанской субсидии в 48 мил-
лионов прекратились в декабре 1804 года вследствие
внезапного объявления англичанами войны Испании.
Американские средства, цена за Луизиану, были истрачены.
IV. Ульм и Трафальгар
209
Для восполнения этих средств к итальянской субсидии
прибавили 36 миллионов в новых поручительствах, от-
чуждение национальных имуществ на два десятка мил-
лионов и, наконец, небольшие выплаты со стороны
Пьемонта на сумму в 6 миллионов. Таким образом,
вместе с налоговыми сборами, получали 684 миллиона.
До 720 миллионов недоставало 36—40 миллионов.
В ХП году недобрали 20 миллионов, в ХШ — 40. Но
и это было еще не всё. Поскольку бухгалтерия, еще несо-
вершенная, не сразу, как теперь, обнаруживала все факты,
вскрылись остатки неоплаченных расходов, а в доходной
части — бездоходные имущества, относящиеся к преды-
дущим бюджетным периодам, что увеличило расходы еще
на два десятка миллионов. Сложив все эти дефициты,
получили примерно 80 миллионов задолженности, начав-
шей формироваться со времени возобновления войны.
Всё это представило бы лишь незначительное затрудне-
ние, если бы торговля находилась в хорошем состоянии, но
это было совсем не так. Французские негоцианты, пове-
рив в 1802 году в прочность морского мира, предприня-
ли серьезные операции и отправили экспедиции во все
страны. Насильственные действия Англии, напавшей на
французский флот прежде всякого объявления войны,
причинили им огромные убытки. Многие торговые дома
скрыли свое бедственное положение и, покорившись
большим жертвам, помогая друг другу взаимным дове-
рием, сумели перенести первый удар. Но новое потрясе-
ние после начала войны на континенте довершило их
разорение. В главных торговых центрах уже начались
банкротства, сеявшие всеобщую тревогу.
Однако это было не единственной причиной стесне-
ния в делах. После падения стоимости ассигнаций де-
нежные средства, хоть и вновь появились, но оставались
в недостатке по легко понятной причине. Бумажные
деньги, пусть и дискредитированные с первого же дня
выпуска, послужили всё же заменой наличности для
некоторой части сделок и вытеснили из Франции часть
металлических денег. Общественное благоденствие, вне-
запно восстановившееся при Консульстве, продлилось,
меж тем, недостаточно долго, чтобы вернуть в страну
вывезенное из нее золото и серебро. Их недоставало при
14 — 2244
210
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
всех торговых операциях, и раздобыть их стало в то
время одной из постоянных забот торговли. Французский
Банк, быстро развившийся, поскольку предоставлял замену
наличным деньгам посредством своих пользующихся
доверием билетов, с величайшим трудом поддерживал
в кассах металлический резерв, пропорциональный эмис-
сии билетов. Он совершил в этом отношении похваль-
ные усилия и вытянул из Испании огромную сумму
пиастров. К несчастью, открытый тогда путь сбыта на-
личности выпускал наружу столько же денег, сколько их
привлекали внутрь, — то была плата за колониальные
товары. Прежде, то есть в 1788 и 1789 годах, когда
Франция владела Сан-Доминго, она извлекала из своих
колоний в сахаре, кофе и других колониальных продук-
тах до 220 миллионов франков в год, из которых потреб-
ляла 70—80 и экспортировала до 150, главным образом
в виде рафинированного сахара. Если учесть разницу
цен, выросших по меньшей мере вдвое, за это время
можно судить, какой огромный источник богатства иссяк.
Колониальные товары, которые двадцать лет назад фран-
цузы продавали всей Европе, теперь приходилось покупать
у врагов. Значительная часть наличности была перевезена
в Гамбург, Амстердам, Геную, Ливорно, Венецию и Три-
ест в уплату за сахар и кофе, которые англичане ввозили
туда путями свободной торговли или контрабанды. В Ита-
лию Франция отправляла гораздо более 22 миллионов,
которые ей платила. Все коммерсанты жаловались на
подобное положение вещей, и эта тема ежедневно об-
суждалась в Банке самыми просвещенными негоцианта-
ми Франции.
Вся Европа привыкла обращаться за золотыми и сереб-
ряными монетами к Испании. Нация, которой Колумб
обеспечил века богатства и роковой праздности, открыв
для нее рудники Америки, погрязла в долгах из-за неве-
жества и отсутствия порядка. Когда к дурному управле-
нию добавились несчастья войны, она превратилась
в одну из самых стесненных в средствах держав и являла
собой печальное зрелище богача, впавшего в нищету.
Арестованных английским флотом галеонов недоставало
не только Испании, но и всей Европе. Хотя вывоз пиас-
тров с Пиренейского полуострова был запрещен, Франция
IV. Ульм и Трафальгар
211
вывозила их контрабандой благодаря смежности террито-
рий, а соседние страны нередко вывозили их тем же
способом из Франции. Контрабандная торговля монета-
ми столь же устоялась и распространилась, как законная,
но в то время немало страдала из-за приостановки по-
ступлений из Америки, и, что примечательно, страдала
от этого и сама Англия. Привыкнув черпать в источни-
ках Франции и Испании, она наравне со всеми терпела
лишения, причиной которой стала сама. Деньги, копив-
шиеся в подвалах испанских правителей Мексики и Перу,
не приходили более ни в Кадис, ни в Байонну, ни
в Париж, ни в Лондон. Англии не хватало металличе-
ских денег ни на что, но в особенности на выплаты
европейской коалиции, ибо колониальных продуктов
и товаров, поставляемых ею России и Австрии, уже не-
доставало для уплаты субсидий, которые она обязалась
им предоставить. Отдав почти за бесценок странам коа-
лиции огромные количества сахара и кофе, Сент-Джейм-
ский кабинет посылал им вместо денег билеты Англий-
ского банка. Их обнаруживали у австрийских офицеров.
Таковы были основные причины торгового и финансо-
вого упадка. Если бы компания «Объединенные негоциан-
ты», занимавшаяся тогда делами Казначейства, поставкой
продовольствия, дисконтированием облигаций и испан-
ской субсидии, ограничилась порученной ей службой, то
вынесла бы, хоть и с трудом, свое бремя. Но ее руково-
дитель Уврар построил на этой ситуации обширный
и весьма изобретательный план, который стал бы и вы-
годным, если б с изобретательностью соединял еще более
необходимую точность расчета. Трое контрагентов компа-
нии разделили меж собой роли. Депре, бывший кассир,
который обогатился, проявив редкую ловкость в торгов-
ле бумажными деньгами, занимался дисконтированием
ценностей Казначейства. Ванлерберг, весьма сведущий
в торговле зерном, занимался поставками продовольствия.
Уврар, самый дерзкий и самый богатый, оставил за собой
крупные спекуляции. Приняв от Франции ценности,
которыми Испания выплачивала свою субсидию, и пообе-
щав их дисконтировать, что соблазнило Марбуа, он при-
шел к мысли завязать серьезные отношения с Испанией,
212
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
из чьих рук исходили металлические деньги, предмет
всеобщего вожделения. Он отправился в Мадрид, где
нашел двор, удрученный войной, желтой лихорадкой,
ужасающей нуждой и долгами Наполеону. Ничто, каза-
лось, не удивило и не смутило Уврара. Он очаровал
своей сговорчивостью и уверенностью стариков, правив-
ших в Эскуриале, как очаровал и самого Марбуа, предо-
ставив ему ресурсы, которых тот не умел найти сам.
Сначала Уврар предложил им оплатить остаток задол-
женности Франции по субсидии за 1803 год и за весь
1804 год, что стало первым облегчением, явившимся
весьма кстати. Затем он предоставил двору незамедли-
тельную помощь деньгами, в которых тот ощущал насто-
ятельную нужду. Кроме того, он взялся завезти пшеницу
в порты Испании и поставить испанским эскадрам недо-
стающее продовольствие. Все эти услуги были приняты
с горячей признательностью. Уврар тотчас написал в Па-
риж и через Марбуа, благоволившего к нему, получил
разрешение вывезти из Франции некоторое количество
зерна и отправить его в испанские порты. Эти неждан-
ные поставки положили конец скупке зерна в портах
Пиренейского полуострова. Прекратив нехватку, проис-
ходившую скорее от искусственного взвинчивания цен,
чем от недостатка зерна, Уврар как по волшебству облег-
чил самые мучительные нужды испанского народа.
Столько и не требовалось, чтобы соблазнить недально-
видных правителей Испании.
Естественно спросить, как же мадридский двор рас-
платился с Увраром за предоставленные им услуги. Сред-
ство было простое. Уврар захотел, чтобы ему предостави-
ли получение пиастров из Мексики, и начал забирать их
у испанских колоний по цене 3 франка 75 сантимов,
в то время как во Франции, Голландии и Испании они
стоили по меньшей мере 5 франков. Это был бы чрез-
вычайный, но, разумеется, заслуженный барыш, если бы
Уврару удалось обмануть английское крейсерство и пере-
править из Нового Света в Старый ставшие столь цен-
ными монеты. Изнемогавшая от нищеты Испания была
счастлива примириться с потерей четверти своих бо-
гатств, но реализовать остальные три четверти. Праздным
IV. Ульм и Трафальгар
213
и расточительным сыновьям не всегда удается столь вы-
годно договориться с управителями, выкупающими их
мотовство.
Но как доставить пиастры в Европу, вопреки Питту
и английскому флоту? Эта трудность смутила Уврара не
более, чем остальные. Он придумал воспользоваться са-
мим Питтом, посредством довольно любопытной комби-
нации. Некоторые голландские дома имели отделения
и в Голландии, и в Англии. Уврар задумал продавать им
испанские пиастры по цене, которая обеспечивала его
компании весьма значительную прибыль. Вот этим-то
домам и надлежало добиться от Питта, чтобы он позво-
лил пиастрам добраться из Мексики. Поскольку Питт
и сам в них нуждался, он мог позволить пропустить
некоторую сумму, хоть ему и было известно, что при-
дется разделить ее с врагами. То был род молчаливого
соглашения, в котором посредниками становились гол-
ландские дома, связанные с английскими. Опыт показал
впоследствии, что договор был осуществим если не полно-
стью, то частично. Уврар решил воспользоваться и амери-
канскими домами, которые по его поручению и благодаря
нейтралитету могли отправиться за пиастрами в испан-
ские колонии и привезти их в Европу.
Если бы хватило времени, подобная спекуляция мог-
ла увенчаться успехом, оказать важные услуги Франции
и Испании и доставить компании обильные и законные
прибыли. К несчастью, потребность в металлических
деньгах была срочной, и ситуация не позволяла дожи-
даться успеха рискованных и отдаленных операций.
Компания была вынуждена всячески изворачиваться.
Благодаря любезности Марбуа, почти полностью завла-
дев портфелем казначейства, она черпала из него обеими
руками облигации генеральных сборщиков, под залог
которых банкиры давали деньги по ростовщическим
ценам. Компания дисконтировала часть облигаций через
Французский Банк, который, воодушевившись ее близо-
стью с правительством, не отказывал ей ни в чем. Ком-
пания получала стоимость дисконтов билетами банка,
и ситуация разрешалась эмиссией, с каждым днем всё
более значительной, этих билетов. Но поскольку метал-
лический резерв не увеличивался пропорционально массе
214
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
выпущенных билетов, из этого проистекала настоящая
опасность, и банку вскоре пришлось нести на себе бремя
всех затруднений.
Французское и испанское казначейства и компания
«Объединенные негоцианты», служившая связующим
звеном между ними, вели себя как стесненные дома,
одалживающие друг другу фонды и помогающие креди-
том, которого не имеют. Следует признать, что наименее
стесненным из трех и потому более всего страдающим от
подобной общности дел было Французское казначейство,
ибо по сути посредством одних его ресурсов, то есть
облигаций генеральных сборщиков, и удовлетворяли все
нужды и кормили испанские и французские армии. Сам
Наполеон, хоть и простирал на всё неутомимую бдитель-
ность, видел лишь реальную недостачу 60 миллионов
и не знал о смешении операций Казначейства и компании,
не понимал настоящей причины начинающихся затрудне-
ний и неприятностей. Он приписывал повсеместные про-
блемы ошибочным операциям французских торговцев
и ростовщичеству обладателей капиталов и жаловался на
банкиров почти так же, как жаловался на идеологов,
когда сталкивался с раздражающими его идеями. Как бы
то ни было, Наполеон не хотел, чтобы ссылками на
подобное положение вещей возражали против исполне-
ния его приказов. Он потребовал 12 миллионов налич-
ных денег в Страсбург, и потребовал так настоятельно,
что пришлось пойти на крайние средства, чтобы их раз-
добыть. Он потребовал еще 10 миллионов в Италию,
и компании пришлось купить их в Гамбурге и перепра-
вить в Милан в серебре и золоте через Рейн и Альпы.
Впрочем, Наполеон рассчитывал в течение двух-трех
недель нанести такие удары, которые положат конец всем
затруднениям. «Не позднее чем через две недели я разо-
бью русских, австрийцев и всех игроков на понижение!»
Худо-бедно добившись от Казначейства денег, импера-
тор занялся воинским призывом и организацией резерва.
Ежегодный контингент делился тогда на две половины
по 30 тысяч человек в каждой, первая призывалась на
действительную службу, вторая оставалась среди населения,
но могла быть призвана по первому зову правительства.
IV. Ульм и Трафальгар
215
Оставалась еще большая часть контингента IX, X, XI,
XII и XIII годов. Это были люди зрелого возраста, ко-
торыми правительство могло располагать по декрету.
Наполеон призвал их всех; но, кроме того, захотел до-
срочно осуществить набор XIV года, включая тех, кто
достигал требуемого возраста с 23 сентября 1805 года до
23 сентября 1806 года; а поскольку с 1 января будущего
года вновь вводился в употребление григорианский ка-
лендарь, Наполеон велел прибавить к набору и тех, кто
достигал законного возраста с 23 сентября по 31 декабря
1806 года. Таким образом, он решил включить в единый
набор всех призывников за 15 месяцев. Эта мера должна
была предоставить в его распоряжение 80 тысяч человек,
последним из которых не исполнилось и двадцати лет. Но
он не думал тотчас отправлять их на войну. Он предпо-
лагал обучить их военному ремеслу, поместив в третьи
батальоны, составлявшие сборные пункты каждого полка.
Поскольку Законодательный корпус не был созван,
Наполеон не согласился терять время на его созыв
и решил обратиться к Сенату, основываясь на двух мо-
тивах: во-первых, незаконности призыва за период более
двенадцати месяцев и призыва новобранцев, не достиг-
ших 20 лет; во-вторых, срочности обстоятельств. Таким
образом, он выходил за рамки законности, ибо Сенат не
мог вотировать ни по вопросу денег, ни по вопросу
людей. Он был наделен функциями другого порядка:
проверкой конституционности принимаемых законов,
восполнением пробелов конституции и надзором за акта-
ми правительства, запятнанными произволом. Право ре-
шений по налогам и воинским наборам принадлежало
одному Законодательному корпусу. Ошибкой было на-
рушать конституцию, и так достаточно гибкую, и делать
ее совсем иллюзорной, столь легко пренебрегая соблюде-
нием форм. Другой ошибкой было не церемониться
с Сенатом, который постепенно превратили в ресурс для
всевозможных трудных случаев, и слишком ясно указы-
вать, что на его послушность рассчитывают более, чем на
послушность Законодательного корпуса. Великий канц-
лер Камбасерес, не любивший злоупотреблять властью
без острой необходимости, предложил хотя бы, ради со-
блюдения формальностей, какой-либо законной мерой
216
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
придать Сенату право вотировать по вопросам континген-
та. Наполеон, признав необходимость предосторожностей,
но в спешке отложив их на потом, не захотел ни уста-
навливать общего правила, ни откладывать призыв и при-
казал лишь подготовить по вопросу призыва 1806 года
сенатус-консульт.
Равным образом он задумал реорганизовать нацио-
нальную гвардию, учрежденную законами 1790, 1791
и 1795 годов, дабы сделать ее более послушной и в то же
время более решительной. Для этого император велел
подготовить сенатус-консульт, который разрешит ему
регулировать ее организацию императорскими декрета-
ми. Он решил присвоить себе право назначения офице-
ров и собрать в егерских и гренадерских ротах самую
молодую и воинственную часть населения. Он предназна-
чал ее для обороны крепостей и некоторых угрожаемых
пунктов, таких как Булонь, Антверпен, Вандея.
Все эти разнообразные элементы распределились сле-
дующим образом. Около 200 тысяч солдат двигалось
в Германию; 70 тысяч защищали Италию; двадцать один
пехотный батальон и пятнадцать морских батальонов
охраняли Булонь. Мы уже знаем, что полки состояли из
трех батальонов, двух боевых и одного резервного, пред-
назначавшегося для приема больных и выздоравливающих
солдат, а также для обучения новобранцев. Некоторое
количество таких третьих батальонов уже размещалось
в Булони. Остальные учреждались в Майнце и Страсбур-
ге. В эти три пункта и направили людей, недобранных
призывами IX—ХШ годов, а также 80 тысяч новобранцев
1806 года. Им предстояло пополнить состав третьих ба-
тальонов, пройти в них обучение и набраться сил. После
обучения самым старшим предстояло, сформировав по-
ходные корпуса, восполнить пустоты, произведенные
войной в рядах армии. Этот резерв для охраны границ
и пополнения состава корпусов насчитывал по меньшей
мере 150 тысяч человек. В дополнение к нему на севере
и западе формировалась национальная гвардия для по-
мощи в обороне побережья и особенно для отправки
в Булонь и Антверпен, на случай если англичане попы-
таются поджечь флотилию или уничтожить судовые вер-
фи на Эско. Командующим в Булони назначался маршал
IV. Ульм и Трафальгар
217
Брюн, в Майнце — маршал Лефевр, в Страсбурге —
маршал Келлерман. Назначения свидетельствовали о ве-
ликолепном такте Наполеона. Маршал Брюн прославился
в 1799 году, предотвратив высадку русских и англичан.
Лефевр и Келлерман, старые солдаты, получившие в на-
граду за свои услуги места в Сенате и жезлы почетных
маршалов, были способны надзирать за организацией
резерва, в то время как их более молодые товарищи по
оружию участвовали в активных боевых действиях. В то
же время им предоставлялся случай отступить от закона,
запрещавшего сенаторам занимать государственные
должности. Закон этот весьма не нравился Сенату, и от
его исполнения ловко уклонялись, призывая некоторых
его членов к формированию ополчения национальной
обороны.
Покончив с этими распоряжениями и спеша уехать,
Наполеон уладил вопросы управления в свое отсутствие.
Его брат Жозеф получил обязанность председательство-
вать в Сенате; брату Луи в качестве коннетабля предсто-
яло заниматься набором призывников и формированием
национальной гвардии. Великому канцлеру Камбасересу
поручалось председательство в Государственном совете.
Все дела надлежало обсуждать в Совете правительства,
состоящем из министров и главных сановников под пред-
седательством великого электора Жозефа. Постановили,
что Наполеону будут каждодневно отправлять с курьером
донесение о всяком деле, с присовокуплением личного
мнения Камбасереса по каждому вопросу. Решения На-
полеона будут возвращаться в Париж вслед за каждым
донесением великого канцлера. Только в самых крайних
случаях Совету разрешалось опережать волю императора
и отдавать приказы, исполнение которых и ответствен-
ность за которые ложились на министров. Так Наполеон
оставлял за собой право решения по всем вопросам даже
в свое отсутствие и делал великого канцлера Камбасереса
оком правительства.
Император согласился, чтобы до Страсбурга его со-
провождала Жозефина, которая привязывалась к нему
всё более по мере нарастания страхов из-за прочности их
союза. Он взял с собой также маршала Бертье, приказав
218
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Талейрану с несколькими советниками следовать за Глав-
ным штабом на некотором расстоянии. Выехав из Пари-
жа 24-го, Наполеон прибыл в Страсбург 26-го.
К великому удивлению Европы, армия, двадцать дней
назад находившаяся на берегу океана, оказалась вдруг
в центре Германии, на берегах Майна, Неккара и Рейна.
Головные колонны ее обнаруживались повсюду: в Вюрц-
бурге, Майнце и Страсбурге. Преисполненные радости
солдаты встречали Наполеона тысячекратными возгласа-
ми «Да здравствует Император!».
Коалиция, в свою очередь, также не мешкала, но
была не столь хорошо подготовлена и, главным образом,
не столь активна, хоть и воодушевлялась самыми пылки-
ми страстями. Союзные державы договорились передви-
нуть основные силы к Дунаю до начала зимы, дабы
Наполеон не сумел воспользоваться трудностями сообще-
ния в холодное время года для разгрома Австрии, изолиро-
ванной от союзников. Поэтому все приказы о движении
войск были отданы на конец августа и начало сентября.
Силы коалиции полагали, что намного опережают Напо-
леона, и обольщались тем, что сумеют начать военные
действия в минуту, какую сочтут наиболее для себя бла-
гоприятной. Они не ждали столь скорого появления
французов на театре войны.
Армия русских из 16 тысяч человек под командова-
нием генерала Толстого формировалась в Ревеле; в пер-
вых числах сентября началась их погрузка для отправки
в Штральзунд, где их уже ожидали 12 тысяч шведов.
Им предстояло совместно двигаться через Мекленбург
в Ганновер на соединение с 15 тысячами англичан, выса-
дившихся на Эльбе в Куксхафене. Эта армия в 43 тысячи
человек предназначалась для удара с северной стороны,
который мог стать основным или вспомогательным —
в зависимости от того, присоединится ли к союзникам
Пруссия.
Еще две большие русские армии, по 60 тысяч человек
в каждой, под командованием генералов Кутузова
и Буксгевдена, двигались через Галицию и Польшу. За
последней следовала 12-тысячная элитная русская гвардия
под началом великого князя Константина. Резервные
IV. Ульм и Трафальгар
219
войска под командованием генерала Михельсона форми-
ровалась в Вильне. Молодой император Александр, во-
влеченный в войну по легкомыслию, достаточно прони-
цательный, чтобы понять свою ошибку, но недостаточно
решительный, чтобы исправить ее энергичностью исполне-
ния, снедаемый тайным страхом, слишком поздно решился
на последние приготовления. Галицийский корпус под
командованием Кутузова, которому назначалось прийти
на помощь австрийцам, подошел к границам Австрии
лишь в конце августа. Ему предстояло пересечь Галицию
от Бродов до Оломоуца, Моравию от Оломоуца до Вены,
Австрию и Баварию от Вены до Ульма. Этот путь на-
много превосходил тот, по которому прошли французы
от Булони до Ульма, и русские не умели преодолевать
расстояния так, как умели французы. Европа, видевшая
французских солдат на марше, хорошо знает, что никто
не сравнится с ними в быстроте. Итак, предвидение
Наполеона сбывалось, русские уже запаздывали.
Вторая русская армия, численностью 70 тысяч человек
вместе с гвардией, встав между Варшавой и Краковом
в окрестностях Пулав, ожидала прибытия императора
Александра и его указаний касательно Пруссии. Монарх
захотел посмотреть на погрузку войск в Ревеле, после
чего отправился к войскам и прибыл в Пулавы, прекрас-
ное имение знаменитой семьи Чарторижских в некото-
ром отдалении от Варшавы. Он остановился у князя
Адама Чарторижского, своего молодого министра ино-
странных дел, чтобы как можно теснее сообщаться с бер-
линским двором.
При Александре находился князь Петр Долгоруков,
начинающий офицер, самодовольный и амбициозный,
враждебный кружку умной молодежи, заправлявшей де-
лами империи, и пытавшийся убедить его, что эти мо-
лодые люди — вероломные русские, готовые предать
Россию в интересах Польши. Непостоянство Александра
предоставляло князю Долгорукову немало шансов на ус-
пех. Неправда, что князь Адам, честнейший человек,
был способен предать Александра. Но он ненавидел прус-
ский двор, принимая его слабость за двуличие, и из
польского патриотизма желал неукоснительно следовать
плану порвать с ним и подвергнуть насилию, если он не
220
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
примкнет к коалиции, растоптать его едва сформирован-
ные армии, отнять у него Варшаву и Познань и провоз-
гласить Александра королем восстановленной Польши.
Для поляка его желание было совершенно естественным,
но для русского государственного деятеля — весьма не-
обдуманным. Наполеон мог разгромить коалицию и в оди-
ночку: что стало бы, если бы он получил в вынужденные
союзницы Пруссию?
Вдобавок, это значило требовать слишком многого от
нерешительного характера Александра. Он отправил в Бер-
лин своего посла Алопеуса, чтобы тот воззвал к дружеским
чувствам Фридриха-Вильгельма, просил его пропустить
русскую армию через Силезию и лишь затем намекнул,
что не сомневается в содействии Пруссии столь достой-
ному делу освобождения Европы. Переговорщик имел
позволение объявить Берлинскому кабинету, что не вре-
мя колебаться, что нейтралитет невозможен и если вой-
ска не пропустят по доброй воле, будет применена сила.
Алопеусу должен был вторить князь Долгоруков, адъю-
тант Александра. Последнему поручалось дать Берлину
ясно понять, что Пруссию решено вовлечь либо уговора-
ми, либо насилием. В Пулавах даже составили манифест,
который должен был предшествовать началу военных
действий.
В то время как русские агенты проявляли столь горя-
чую настойчивость в отношении Пруссии, в ней находи-
лись и французские переговорщики Дюрок и Лафоре,
которым Наполеон поручил предложить ей Ганновер.
Мы помним, что гофмейстер Дюрок отбыл из Булони
с миссией донести это предложение до Берлина. Чест-
ность молодого короля не устояла; чувства Гарденберга,
которого в Европе называли благонамеренным мини-
стром, не выдержали тем более. Гарденберг усматривал
в деле лишь одну трудность: соглашению следовало под-
ыскать подобающую форму, дабы спасти честь его госу-
даря в глазах Европы. На поиски формы ушли два ме-
сяца, июль и август. Наконец придумали для Пруссии
роль вооруженного посредничества. Король Пруссии дол-
жен был объявить, при каких условиях равновесие
в Европе кажется ему гарантированным, изложить эти
условия и затем дать понять, что выступит на стороне
IV. Ульм и Трафальгар
221
тех, кто их примет, против тех, кто не примет. Это
означало, что он будет воевать вместе с Францией, чтобы
приобрести Ганновер. В этой декларации он должен был
согласиться с большинством условий Наполеона, таких
как создание королевства Италии, с разделением двух
корон при наступлении всеобщего мира, присоединение
Генуи и Пьемонта к империи, предоставление Франции
свободы распоряжаться судьбой Пармы и Пьяченцы,
независимость Швейцарии и Голландии, наконец, остав-
ление Таранто и Ганновера при наступлении мира. Труд-
ность состояла только в том, как понимать независи-
мость Швейцарии и Голландии. Наполеон, не имевший
никаких видов на эти страны, не захотел, тем не менее,
гарантировать их независимость в выражениях, которые
позволили бы врагам Франции осуществить там контр-
революцию. Пререкания по этому предмету продолжа-
лись до конца сентября, и молодой король был наконец
уже готов покориться насилию, которое хотели свершить
над ним, когда по передвижению русских, австрийских
и французских армий ясно осознал, что война неизбежна
и близка. Охваченный страхом, он отшатнулся и не за-
говаривал более ни о вооруженном посредничестве, ни
о приобретении Ганновера ценой такового. Он вернулся
к своей обычной системе нейтралитета севера Германии.
Тогда Дюрок и Лафоре, согласно приказу Наполеона,
предложили ему то, о чем Берлинский кабинет столько
раз просил сам: временную передачу Ганновера Пруссии,
при условии, что она обеспечит владение им Франции.
Но как ни желал король Фридрих-Вильгельм ухода
французов и вручения ему такой ценности, он понял,
что ему придется в этом случае противостоять северной
экспедиции союзников, и снова отказался. Он дал тыся-
чу заверений в дружеских чувствах к Наполеону, его
династии и его правлению, добавив, что не уступает
своим симпатиям лишь потому, что не защищен от Рос-
сии со стороны Польши. На что Дюрок и Лафоре отве-
чали предложением армии в 80 тысяч французов, готовой
присоединиться к пруссакам. Но и это означало войну,
и Фридрих-Вильгельм отверг ее и в такой форме.
В эту самую минуту Алопеус и князь Долгоруков
и прибыли в Берлин, чтобы просить Пруссию примкнуть
222
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
к коалиции. Просьбы одних не менее напугали короля,
чем предложения других. Русским посланцам он отвечал
заверениями, во всём подобными тем, что адресовал
и французским переговорщикам. Он исполнен привя-
занности к молодому другу, с которым познакомился
в Мемеле, говорил король, но он послужит первой же
мишенью для ударов Наполеона, в то время как не
может подвергать своих подданных столь ужасным опас-
ностям. Русские посланцы настаивали и сказали, что
войска между Варшавой и Краковом как раз для того
и стоят, чтобы прийти ему на помощь, что это друже-
ская предусмотрительность императора Александра и эти
70 тысяч русских пройдут через Силезию и Саксонию
к Рейну и встретят первый удар французских армий.
Эти доводы не соблазнили Фридриха-Вильгельма. Тогда
ему дали понять, что уже слишком поздно, что, по-
скольку никто не сомневался в его поддержке сил коа-
лиции, русским войскам уже приказали проследовать
через прусскую территорию. Такого рода насилия Фрид-
рих-Вильгельм не выдержал. В его характере ошиблись:
он был нерешителен, что нередко порождало видимость
слабости и двуличия, но будучи доведенным до крайно-
сти, становился упрямым и гневным. Он вспылил, со-
звал совет, на который пригласил старого герцога Браун-
швейгского и маршала Мёллендорфа, и решился наконец
начать подготовку армии к войне.
Напуганный его распоряжениями Алопеус поспешил
написать в Пулавы, самым настоятельным образом сове-
туя Александру успокоить короля Пруссии, если он не
хочет столкновения со всеми вооруженными силами
прусской монархии.
Дойдя до Пулав, эти известия поколебали решимость
Александра. Князь Адам Чарторижский горячо убеждал
его не давать Пруссии времени на принятие защитных
мер и силой вступить на ее территорию, вместо того
чтобы так долго упрашивать. Если Пруссия хочет войны,
говорил князь Адам, мы объявим Александра королем
Польши и устроим сие королевство в тылах русских
армий. Если напротив, она уступит, мы получим еще
одного союзника и осуществим план коалиции. Но Алек-
сандр, уведомленный посланиями Алопеуса, отклонил
IV. Ульм и Трафальгар
223
советы молодого министра и вновь послал в Берлин
Долгорукова, дабы тот подтвердил его другу, что он
вовсе не имел намерений принуждать его и, напротив,
только что отдал приказ русской армии остановиться на
прусской границе; что он действовал так из уважения
к нему и что такие серьезные вопросы не решаются
через посредников, а потому он просит о встрече. По-
скольку Фридрих-Вильгельм опасался ласк Александра
не менее, чем его армий, он не чувствовал никакого
желания встречаться с ним, однако королева Луиза и двор,
склонные встать на сторону коалиции и начать войну,
убедили его, что он не может отказаться. Встреча была
назначена на первые дни октября. В ее ожидании оста-
вавшихся в Берлине Лафоре и Дюрока всячески заверя-
ли в соблюдении нейтралитета.
В то время как русские использовали таким образом
сентябрь, Австрия распорядилась этим драгоценным вре-
менем лучше, весьма активно применяя английские суб-
сидии. Прежде всего она собрала 100 тысяч человек под
командованием эрцгерцога Карла в Италии. Именно туда
она направила своего лучшего генерала и самую сильную
армию, дабы вернуть себе провинции, о которых более
всего сожалела. Двадцать пять тысяч человек под командо-
ванием эрцгерцога Иоагнна, того, что командовал в Гогей-
линдене, охраняли Тироль; 80—90 тысяч человек должны
были захватить Баварию, передвинуться в Швабию и за-
нять знаменитую Ульмскую позицию, где Край в 1800 году
столь долго удерживал генерала Моро. Идущие на соеди-
нение с австрийской армией 50—60 тысяч русских гене-
рала Кутузова должны были образовать вместе с ней
войско в 140 тысяч солдат, с помощью которого надея-
лись в достаточной степени отвлечь на себя французов,
чтобы дать время другим русским армиям подойти, эрц-
герцогу Карлу — вновь завладеть Италией, а войскам,
посланным в Ганновер и Неаполь, — устроить диверсию.
Командование Швабской армией поручили, наравне
с эрцгерцогом Фердинандом, знаменитому генералу Маку,
составителю всех планов кампании против Франции, су-
мевшему весьма активно и с пониманием военных под-
робностей подготовить австрийскую армию к войне.
224
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Всё это совершалось в последние дни августа. Но
в результате стремительности, обычно ей не свойственной,
Австрия допустила серьезную ошибку. Невозможно было
занять Ульмскую позицию, не переходя баварской грани-
цы. Более того, Бавария располагала армией в 25 тысяч
человек, крупными военными складами, линией Инна,
и таким образом имелись все причины, чтобы первыми
завладеть столь богатой добычей. Австрия задумала по-
ступить с ней так же, как Россия с Пруссией, то есть
захватить ее врасплох и вовлечь в войну. Так было
проще, но в случае неудачи последствия могли быть
весьма досадными.
По прибытии генерала Мака на берега Инна, князя
Шварценберга отправили в Мюнхен, чтобы он обратился
к курфюрсту [Максимилиану] от имени императора Гер-
мании. Курфюрста просили встать на сторону коалиции,
присоединить свои войска к австрийским, позволить
включить их в императорскую армию, распределить их
полки по австрийским дивизиям и предоставить свою
территорию и склады членам коалиции, — словом, при-
соединиться к новому крестовому походу против общего
врага Германии и Европы.
Когда князь Шварценберг прибыл в Мюнхен, Макси-
милиан I находился в ситуации, весьма похожей на поло-
жение самой Пруссии. Французским посланником в Мюн-
хене был Отто, так ловко договорившийся в 1801 году
в Лондоне о мире. В столице, делая вид, будто обойден
вниманием двора, он тем не менее имел тайные встречи
с курфюрстом и пытался доказать ему, что Бавария
выживет лишь под покровительством Наполеона. Подоб-
ными соображениями Отто положил конец колебаниям
курфюрста и 24 августа заставил его подписать договор
о союзе. Он обещал хранить его в глубокой тайне, что
и было выполнено. Но несколько дней спустя, 7 сентяб-
ря, в Мюнхен явился князь Шварценберг, за которым,
на расстоянии двух переходов, следовала австрийская
армия, и которому удалось поколебать Максимилиана,
вырвав у него обещание предаться Австрии. Однако не-
счастный государь, испугавшись последствий внезапной
перемены и опасаясь не только близкого генерала Мака,
но и далекого Наполеона, счел необходимым уведомить
IV. Ульм и Трафальгар 225
Отто, извиниться за свое поведение, сославшись на не-
удачное расположение земель, и просить о снисходитель-
ности Франции. Получив сие признание, Отто указал
ему на пагубность подобного отступничества. Доводы
Отто подкреплялись и кое-какими обстоятельствами.
Требование раздробить армию и рассеять ее по австрий-
ским дивизиям вызвало негодование баварских генера-
лов и офицеров. В то же время стало известно, что
австрийцы, не дожидаясь согласия Мюнхена, уже пере-
шли Инн, и общественное мнение возмутилось подоб-
ным нарушением территории. Стали вслух говорить, что
Питт не менее амбициозен, чем Наполеон, что он купил
Венский кабинет и теперь, благодаря золоту Англии,
Германию вновь будут попирать сапогами солдаты всей
Европы. Настойчивость Отто, вкупе с этими соображени-
ями, вновь убедили баварского курфюрста, и он сдался
Франции. Этот государь пребывал в таком смятении, что
его нетрудно было убедить в чем угодно. Ему предложи-
ли укрыться в Вюрцбурге, секуляризованном Баварией
в 1803 году, и увести с собой армию. Он принял это
предложение и, дабы выиграть время, объявил Швар-
ценбергу, что посылает в Вену баварского генерала Но-
гаролу, известного приверженца Австрии, с поручением
договориться с ней. После чего, в ночь с 8 на 9 сентяб-
ря, отбыл со всем двором, отправившись сначала в Ре-
генсбург, а потом в Вюрцбург, куда прибыл 12 сентября.
Стоявшие в Амберге и Ульме баварские войска получили
приказ сосредоточиться в Вюрцбурге. Покидая Мюнхен,
курфюрст Баварии обнародовал манифест, разоблачаю-
щий насилие, жертвой которого он стал.
Шварценберг и генерал Мак, перейдя Инн, поняли,
что упустили курфюрста вместе с двором и армией и что
их ждут не только насмешки, но и возмущение населе-
ния. Австрийцы продвигались форсированными маршами,
но не успевали нагнать баварцев и повсюду сталкива-
лись с негодованием жителей. Раздражению последних
особенно способствовало то обстоятельство, что у австрий-
цев было полно бумажных денег, которые ничего не сто-
или в Вене, и они заставляли жителей принимать эти не
представляющие ценности бумажки в уплату за провиант.
226
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Мак после этой невеселой экспедиции, за которую
он, впрочем, нес меньшую ответственность, чем австрий-
ский переговорщик, передвинулся в Верхний Дунай
и занял уже давно назначенную ему позицию, с правым
крылом в Ульме и левым в Меммингене, спереди при-
крытую Иллером (который протекает через Мемминген
и в Ульме впадает в Дунай). Офицеры австрийского
главного штаба уже несколько лет без устали нахвалива-
ли эту позицию как наилучшую для противостояния
французам на выходе из Черного леса. Одно ее крыло
опиралось на Тироль, другое на Дунай. Здесь чувствова-
ли себя прикрытыми со всех сторон, вовсе не думая
о тылах, ибо не представляли, чтобы французы могли
появиться иначе, чем обычным путем. Генерал Мак под-
тянул к себе генерала Елачича с дивизией из Форарль-
берга и располагал непосредственно 65 тысячами чело-
век, а в тылах, для связи с русскими, — 20 тысячами во
главе с генералом Кинмайером. В целом его силы со-
ставляли 85 тысяч человек.
Итак, генерал Мак оказался именно там, где предпо-
лагал и желал найти его Наполеон, то есть в Верхнем
Дунае, отделенным от русских расстоянием от Вены до
Ульма. А курфюрст Баварский, в ожидании скорейшего
прибытия французов, засел в Вюрцбурге, вместе со сво-
им безутешным двором и возмущенной австрийцами
армией.
Чтобы получить полное представление о положении
Европы во время этого великого кризиса, надо понять
только, что творилось на юге Италии. Не желая, чтобы
неаполитанский двор, за которым присматривали 20 ты-
сяч французов генерала Сен-Сира, слишком рано выдал
себя, верховные советники коалиции подтолкнули его
к подлинному предательству, которое, впрочем, ничего
не стоило двору, ослепленному и деморализованному не-
навистью. Ему посоветовали подписать с Францией дого-
вор о нейтралитете, дабы добиться ухода Тарентского
корпуса. Когда этот корпус уйдет, говорили ему, неапо-
литанский двор, оставшись почти без присмотра, успеет
заявить о себе и принять русских и англичан. Русский
генерал Ласси, человек осторожный и дальновидный,
IV. Ульм и Трафальгар
227
прибыл в Неаполь с поручением всё тайно подготовить
и привести силы коалиции в ту минуту, которую сочтет
подходящей. Помимо резерва в Одессе, на Корфу ждали
12 тысяч русских, а на Мальте — 6 тысяч англичан.
Рассчитывали также на 36 тысяч неаполитанцев, не столь
дурно организованных, как обычно, и на массовый при-
зыв разбойников Калабрии.
Договор, предложенный Наполеону накануне его
отъезда из Парижа, показался ему приемлемым, ибо он
не верил, чтобы такой слабый двор подверг себя послед-
ствиям предательства. Император воображал, что ужасный
пример Венеции, удар по которой он нанес в 1797 году,
излечил итальянские правительства от склонности к на-
дувательству. Договор о нейтралитете, изгонявший рус-
ских и англичан с юга Италии, давал ему преимущество,
предоставляя еще 20 тысяч человек Массена на случай,
если для обороны Эча будет недостаточно 50 тысяч,
которыми тот уже располагал.
Итак, Наполеон принял предложение неаполитанцев
и, подписав договор в Париже 21 сентября, согласился
вывести войска из Таранто взамен на обещание неаполи-
танского двора не допустить высадки русских и англи-
чан. На этих условиях генерал Сен-Сир получил приказ
направляться к Ломбардии, а королева Каролина и ее
слабый супруг смогли без помех подготавливать внезап-
ное нападение на тылы французов.
Таково было положение держав коалиции с 20 по
25 сентября. Наполеон, как мы знаем, прибыл в Страсбург
26 сентября. Его колонны точно следовали его приказам
и прошли по тем дорогам, которые он наметил. Маршал
Бернадотг, снабдив Гамельн боеприпасами, продовольстви-
ем и сильным гарнизоном и оставив там наименее спо-
собных к кампании людей, отбыл в Геттинген с 17 тыся-
чами солдат, годных к самым тяжелым переходам. Он
предупредил курфюрста Гессенского [Вильгельма I] о сво-
ем переходе в выражениях, предписанных Наполеоном.
Поначалу он встретил согласие, затем отказ, с которым
не посчитался, и пересек Гессен, не встретив никакого
сопротивления. Офицеры-провиантмейстеры, идя впере-
ди корпуса, заказывали провиант на каждой остановке
228
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и, платя за всё звонкой монетой, встречали усердных
торговцев, спешащих удовлетворить нужды войск. Так
Бернадотг без затруднений пересек оба Гессена, княже-
ство Фульдское, земли архиканцлера и Баварию. Он
двигался прямо с севера на юг. Семнадцатого сентября
он прибыл в Кассель, а 27-го — в Вюрцбург, к великой
радости курфюрста Баварского, обмиравшего от ужаса сре-
ди противоречивых известий от австрийцев и французов.
Генерал Мармон, поднимавшийся вдоль Рейна и ис-
пользовавший его для перевозки снаряжения, передви-
гался по прекрасной дороге, которую Наполеон построил
вдоль левого берега реки и которая является одним из
памятных произведений его правления. Двенадцатого чис-
ла он был в Неймегене, 18-го в Кельне, 25-го в Майнце,
26-го во Франкфурте, 29-го — в окрестностях Вюрцбур-
га. Он вел корпус в 20 тысяч человек и парк из сорока
отлично снаряженных орудий со значительным боепри-
пасом. В состав его сил входила голландская дивизия
под командованием генерала Дюмонсо.
Таким образом, к концу сентября Наполеон сосре-
доточил в центре Франконии, в шести днях от Дуная
и с угрозой флангу австрийцев, 17 тысяч человек мар-
шала Бернадотта и 20 тысяч генерала Мармона. К этим
силам следует прибавить 25 тысяч баварцев в Вюрцбур-
ге, весьма вдохновленных делом французов, ставшим
теперь и их делом, и рукоплескавших при появлении
славных полков.
Даву с корпусом из Амблетеза, Сульт с корпусом из
Булони, Ней с корпусом из Монтрейля, пройдя через
Фландрию, Пикардию, Шампань и Лотарингию, прибы-
ли на Рейн 23-24 сентября, предшествуемые кавалери-
ей, которую Наполеон отправил в поход на четыре дня
раньше пехоты.
Ожеро формировал свои дивизии в Бретани. Ему
предстояло выйти из Бреста, пересечь Францию во всей
ее протяженности и прийти на Рейн на две недели позже
остальных корпусов. Поэтому ему назначалось служить
резервом.
Известие о появлении французов распространилось
в мгновение ока и породило в германских генералах только
IV. Ульм и Трафальгар
229
одну мысль: что главный театр военных действий будет
не в Италии, а в Баварии, ибо именно туда движется
Наполеон со своей армией. Из этого воспоследовали толь-
ко просьба усилить австрийские силы в Швабии и весьма
не понравившийся эрцгерцогу Карлу приказ переслать
подразделение из Италии в Тироль, дабы через Форарль-
берг прийти на помощь генералу Маку. Однако подлин-
ный замысел Наполеона остался глубоко скрытым. Вой-
ска в Вюрцбурге, казалось, предназначались лишь для
слияния с баварцами и защиты курфюрста. Основное
соединение, размещенное в Верхнем Рейне у входа
в отроги Черного леса, казалось, собиралось вступить
в него. И генерал Мак ежедневно укреплялся в мысли
не покидать предписанной ему Ульмской позиции.
Собрав всю свою армию, Наполеон придал ей орга-
низацию, с тех пор неизменную, и название, которое
она сохранила навеки в истории, а именно — Великая
армия.
Он разделил ее на семь корпусов. Бернадотт, с при-
веденными из Ганновера войсками, формировал первый
корпус в 17 тысяч человек. Мармон, с войсками из
Голландии, формировал второй, насчитывавший 20 тысяч
солдат. Войска Даву из лагеря в Амблетезе, занимавшего
третье место вдоль побережья, получили название тре-
тьего корпуса и доходили численностью до 26 тысяч.
Сульт, с центральной частью Великой армии побережья
(первоначальное название Великой армии), расположился
лагерем в Булони в составе 40 тысяч пехотинцев и артил-
леристов и формировал там четвертый корпус. В скором
времени от него предстояло отделиться дивизии Сюше,
которая станет частью пятого корпуса, вместе с дивизией
Газана и гренадерами Арраса, известными как гренадеры
Удино, по имени их доблестного предводителя. Незави-
симо от дивизии Сюше пятый корпус включал 18 тысяч
человек. Он предназначался верному и героическому
другу Наполеона, маршалу Ланну, призванному из Пор-
тугалии для участия в опасной Булонской экспедиции
и теперь последовавшему за императором к берегам Мо-
равы, Вислы и Немана. Шестой корпус, доходящий до
24 тысяч солдат, составлял Монтрейльский лагерь под
230
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
командованием бесстрашного Нея. Ожеро, с двумя диви-
зиями из Бреста численностью не более 14 тысяч человек,
составлял седьмой корпус. Восьмым корпусом стали позднее
итальянские войска, когда они начали действовать в Гер-
мании. Такая организация повторяла организацию Рейн-
ской армии, но с важными изменениями, соответствую-
щими гению Наполеона и необходимыми для исполнения
его великих замыслов.
Каждый корпус Рейнской армии, укомплектованный
всеми видами вооружений, сам по себе представлял ма-
ленькую самодостаточную армию, способную дать сраже-
ние. И ее корпуса стремились изолироваться, особенно
под началом таких генералов, как Моро, командовавших
сообразно своему уму и характеру. Наполеон организо-
вал армию так, чтобы она целиком подчинялась ему
одному. Каждый корпус был полностью укомплектован
только пехотой; из артиллерии он обладал строго необ-
ходимым, а из кавалерии — только тем, что нужно для
самозащиты, то есть несколькими эскадронами гусаров
и егерей. Наполеон оставлял за собой их дальнейшее
доукомплектование артиллерией и кавалерией с помощью
резерва, которым распоряжался он один. Сообразно осо-
бенностям местности и обстоятельств, он удалял из од-
ного, дабы придать другому, подкрепление орудиями или
кирасирами.
Но особенно он стремился объединить под единым
руководством основные силы кавалерии. Поскольку
именно с ее помощью наблюдают за неприятелем, бес-
престанно объезжая вокруг него, довершают его разгром,
когда он поколеблен и преследуют его и окружают, когда
он бежит, Наполеон пожелал оставить исключительно за
собой это средство подготовить победу, добиться ее и по-
жать ее плоды. Так, он собрал в один корпус всю тяжелую
кавалерию, соединив кирасиров и карабинеров генералов
Нансути и д’Опуля с пешими и конными драгунами
генералов Клейна, Вальтера, Бомона, Бурсье и Бараге-
д’Илье и вверив всех вместе своему зятю Мюрату, луч-
шему кавалерийскому офицеру той эпохи, ставшему под
его началом magister equitum (начальником конницы)
римских армий. За кавалерией следовали батареи летучей
артиллерии, обеспечивая ей, помимо сабельной мощи, мощь
огневую. Этот резерв насчитывал 22 тысячи всадников,
IV. Ульм и Трафальгар
231
в том числе 6 тысяч кирасиров, 9—10 тысяч конных
драгун, 6 тысяч пеших драгун и тысячу конных артил-
леристов.
Наконец, единым резервом Великой армии была им-
ператорская гвардия — прекраснейший на свете отбор-
ный корпус, служащий одновременно приманкой и на-
градой для отличившихся солдат. Как и консульская,
императорская гвардия состояла из пеших и конных
гренадеров и егерей, подобно полку, в котором оставили
лишь отборные роты. Помимо этого она включала пре-
красный итальянский батальон, великолепный эскадрон
мамелюков — последнюю память о Египте, и два эскад-
рона отборной жандармерии для поддержания порядка
в штаб-квартире, — всего 7 тысяч человек. Наполеон
усилил ее любимым видом вооружения — артиллерией,
ибо в некоторых случаях она с успехом заменяла все
остальные. Гвардия располагала парком из 24 тщательно
снаряженных орудий, что составляло почти четыре орудия
на тысячу человек. Гвардия практически не покидала
штаб-квартиры, всегда передвигаясь вместе с императо-
ром, Ланном и гренадерами Удино.
Такова была Великая армия. Она представляла силу
в 186 тысяч солдат, включая 38 тысяч кавалеристов
и 340 орудий. Если добавить к этому 50 тысяч солдат Мас-
сена и 20 тысяч генерала Сен-Сира, мы получим 256 тысяч
французов, разбросанных от Тарентского залива до устья
Эльбы, с резервом примерно в 150 тысяч молодых сол-
дат внутри страны. Если добавить к этому 25 тысяч
баварцев и 7—8 тысяч подданных Бадена и Вюртемберга,
готовых встать в строй, то можно сказать, что Наполеон
собирался с 250 тысячами французов и 30 тысячами
германцев разгромить 500 тысяч солдат стран коалиции
(в их числе 250 тысяч австрийцев, 200 тысяч русских,
50 тысяч англичан, шведов и неаполитанцев, с резервами
в Австрии и России и на английских флотах). Коалиция
надеялась присоединить еще 200 тысяч пруссаков, и в этом
не было ничего невозможного, если Наполеон не пото-
ропится с победой.
Он в самом деле спешил начать и отдал приказ пе-
рейти Рейн 25 и 26 сентября, пожертвовав два-три дня
на отдых людям, починку поврежденного снаряжения
232
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
кавалеристов и артиллеристов, замену раненых и уставших
лошадей на свежих, множество которых собрали в Эльзасе,
наконец, на подготовку большого парка и запасов фуража.
И вот каковы были его распоряжения, чтобы обогнуть
Черный лес, за которым в Ульмском лагере поджидал
французов генерал Мак.
Вглядевшись в местность, столь часто посещаемую
французскими войсками и потому столь часто описыва-
емую в этой истории, мы видим Рейн, который вытека-
ет из Боденского озера, течет на запад до Базеля, а затем
вдруг поворачивает и течет почти прямо на север. Мы
видим Дунай, который, напротив, начинается с несколь-
ких слабых источников, довольно близко от того места,
где из Боденского озера вытекает Рейн, направляется на
восток и следует этому направлению с очень небольши-
ми отклонениями до самого Черного моря. Цепь невы-
соких гор, неверно называемых Швабскими Альпами,
разделяет обе реки, поворачивая Рейн к северным мо-
рям, а Дунай — к восточным. Самые свои крутые вер-
шины эти горы показывают Франции и, постепенно
снижаясь, заканчиваются в долинах Франконии. Из их
приоткрытой утробы, одетой лесами, которые обычно
именуют Черным лесом, вытекают налево, то есть к Рей-
ну, — Неккар и Майн, направо — Дунай, который течет
обратно почти лишенный леса и спускающийся терраса-
ми. Горы пронизаны узкими ущельями, по которым
нужно обязательно пройти, чтобы выйти от Рейна к Ду-
наю, если только не обойти их, поднявшись вдоль Рей-
на. В предшествующих войнах французы поочередно
следовали обеими дорогами. Выходя с Рейна между
Страсбургом и Гюнингеном, они проходили через уще-
лья Черного леса либо, поднимаясь по Рейну, переходи-
ли реку рядом с Боденским озером и оказывались
у истоков Дуная, избежав прохода через ущелья.
Наполеон, желая занять позицию между австрийцами,
стоявшими в Ульме, и русскими, идущими к ним на
помощь, должен был следовать по совершенно иному
пути. Постаравшись сначала привлечь внимание австрий-
цев к ущельям Черного леса видом колонн, готовых всту-
пить в них, он собирался затем идти вдоль Швабских
Альп, не переходя через них, до Нёрдлингена, обогнуть
IV. Ульм и Трафальгар
233
со всеми своими объединенными войсками их низкую
оконечность и перейти через Дунай в Донауверт. В ходе
этого движения он присоединял корпуса Бернадотта
и Мармона, уже находящиеся в Вюрцбурге, огибал Ульм-
скую позицию и выходил в тылы генерала Мака, осуще-
ствляя тем самым уже давно задуманный план, от которого
ждал самых обширных результатов.
Двадцать пятого сентября он предписал Мюрату и Лан-
ну перейти Рейн в Страсбурге с резервом кавалерии,
гренадерами Удино и дивизией Газана. Мюрат должен
был передвинуть своих драгун из Оберкирха в Фройден-
штадт, из Оффенбурга в Ротвайль, а из Фрайбурга
в Нейштадт и поставить их у входа в главные ущелья
так, чтобы навести на мысль о подготовке к вступлению
в них всей армии. Дабы довершить обман, на это на-
правление был заказан провиант. Несколько батальонов
гренадеров Ланна должны были подкрепить эти сведе-
ния разведки; в действительности же большая часть его
корпуса готовилась встать перед Страсбургом на дороге
в Штутгарт и прикрывать движение Нея, Сульта и Даву,
которым предписывалось перейти Рейн ниже по течению.
Генерал Сонжи, командовавший артиллерией, перебро-
сил два лодочных моста, первый — меж Лотербургом
и Карлсруэ для корпуса Нея, другой — в окрестностях
Шпайера для корпуса Сульта. Даву имел в своем распо-
ряжении мост Мангейма. Маршалам предписывалось
пройти через долины, спускавшиеся со Швабских Альп,
и следовать вдоль горной цепи, поддерживая друг друга
так, чтобы суметь помочь в случае внезапного появления
неприятеля. Всем был дан приказ иметь с собой на
четыре дня хлеба в ранцах и фуража в фургонах, на
случай если придется выполнять форсированные марши.
Наполеон покинул Страсбург только после того, как
двинулись его парки и резервы в сопровождении пехот-
ной дивизии. Первого октября он в сопровождении гвар-
дии перешел Рейн, перед тем простившись с императри-
цей, которая осталась в Страсбурге с императорским
двором и канцелярией Талейрана.
По прибытии Наполеона на территорию Великого
герцогства Баденского его встречала семья государя, явив-
шаяся отдать ему честь. Престарелый курфюрст был
234
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
в окружении трех поколений принцев. Как все второсте-
пенные государи Германии, он хотел пользоваться благами
нейтралитета — подлинной химеры в таких обстоятель-
ствах, ибо мелкие державы, не имея возможности поме-
шать войне, которой желают крупные державы, не должны
прельщаться надеждой отстраниться от ее невзгод путем
нейтралитета: таковой невозможен, поскольку почти все
они неизбежно оказываются на пути воюющих армий.
Вместо нейтралитета Наполеон предложил Бадену союз
с ним, обещав решить в его пользу вопросы территорий
и суверенитета, которые отделят его от Австрии после
незавершенных установлений 1803 года. Курфюрст Ба-
денский в конце концов согласился на союз и обещал
поставить три тысячи человек, продовольствие и транс-
портные средства, которые нужно было закупить в са-
мой стране.
Переночевав в Эттлингене, Наполеон 2 октября пус-
тился в путь к Штутгарту. До его приезда едва не случи-
лось столкновение между курфюрстом Вюртембергским
и маршалом Неем. Фридрих-Вильгельм, известный во
всей Европе крайней вспыльчивостью, как раз обсуждал
с французским министром условия союза, которые ему
совсем не нравились. И он не хотел, чтобы до заключения
союза войска входили в Луисбург, который был его заго-
родной резиденцией, или в Штутгарт, бывший его столи-
цей. Ней согласился не вступать в Луисбург, но навел
артиллерию на ворота Штутгарта и таким способом до-
бился их открытия. Наполеон прибыл как раз вовремя,
чтобы успокоить гнев курфюрста. Тот принял его с боль-
шой пышностью и обговорил с ним условия союза, кото-
рый возвеличил этот дом, как возвеличил и всех государей
юга Германии. Договор был подписан 5 октября и со
стороны Франции содержал обязательство увеличить
дом Вюртемберга, а со стороны Вюртемберга — поста-
вить 10 тысяч человек, продовольствие, лошадей и по-
возки, которые следовало оплатить при их получении.
Наполеон пробыл три-четыре дня в Луисбурге, чтобы
дать время своим корпусам слева подтянуться к линии.
Создалось весьма щекотливое положение — находиться
совсем близко, в четырех десятках лье, от неприятеля
силой в 80—90 тысяч человек, стараясь не возбудить его
IV. Ульм и Трафальгар
235
бдительность и не наскочить ненароком на одно из его
крыльев. Наполеон позаботился об этом с восхититель-
ным искусством и предусмотрительностью. Три дороги
вели из Вюртемберга к низким оконечностям Швабских
Альп, которые надлежало обогнуть. Главная дорога шла
через Пфорцхайм, Штутгарт и Хайденхайм прямо вдоль
гор и сообщалась, посредством великого множества уще-
лий, с позицией австрийцев в Ульме. Этой дорогой над-
лежало следовать с наибольшими предосторожностями
из-за близости неприятеля. По ней двинулся Наполеон
вместе с кавалерией Мюрата, корпусами Ланна и Нея
и гвардией. По второй дороге, приводившей из Шпайера
в долину Нёрдлингена, двигался корпус Сульта. Третья
дорога, выходя из Мангейма, вела в Ойтинген. По этой
дороге шел Даву. Она сближалась с направлением, кото-
рым следовали корпуса Бернадотта и Мармона из Вюрц-
бурга к Дунаю. Наполеон предписал этим колоннам
двигаться таким образом, чтобы все они 6—7 октября
прибыли на равнину, которая простирается вдоль берега
Дуная меж Нёрдлингеном, Донаувертом и Ингольштад-
том. Но при повороте, когда левый фланг вращается
вокруг правого, последнему предстояло совершить мень-
ший круг. Поэтому справа следовало замедлить шаг,
чтобы дать время корпусам Мармона и Бернадотта на
крайне левом фланге, Даву, идущему за ними, и нако-
нец, Сульту, который следовал за Даву с объединенной
штаб-квартирой, завершить поворот.
Выждав необходимое время, Наполеон начал движение
всем правым флангом 4 октября. Мюрат, беспрерывно
несшийся во главе своей конницы, подъезжал поочеред-
но ко входу в каждое ущелье, показываясь там на миг,
и затем пропускал свои эскадроны, как только парки
и обозы продвигались достаточно далеко, чтобы нечего
было опасаться. Наполеон с корпусами Ланна, Нея
и гвардией следовал по дороге из Штутгарта, готовый
прийти с 50 тысячами человек на помощь Мюрату, если
вдруг неприятель покажется в одном из ущелий. Для
корпусов Сульта, Даву, Мармона и Бернадотта, образую-
щих центр и левый фланг армии, опасность начиналась
лишь после завершения исполняемого ими маневра вок-
руг подножия Швабских Альп и выхода на равнину
236
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Нёрдлингена. В самом деле, могло случиться, что генерал
Мак, достаточно рано уведомленный, отступит из Ульма
к Донауверту и перейдет Дунай, чтобы дать сражение
в долине Нёрдлингена и остановить там французов. Напо-
леон предусмотрел, чтобы Мюрат, Ней, Ланн, а с ними по
меньшей мере и корпуса Сульта и Даву сошлись 6 октяб-
ря между Хайденхаймом, Ойтингеном и Нёрдлингеном
и могли противостоять неприятелю внушительными си-
лами. До той же поры его главной и постоянной заботой
было обманывать генерала Мака достаточно долго, чтобы
тот вовсе не помышлял сворачивать лагерь и чтобы можно
было выйти к Дунаю в Донауверте, прежде чем генерал
оставит свою позицию в Ульме. Четвертого и шестого
октября всё продолжало выглядеть как нельзя лучше.
Погода стояла превосходная; солдаты, снабженные креп-
кими башмаками и теплыми плащами, шагали бодро
и весело. Сто восемьдесят тысяч французов продвига-
лись вперед по линии протяженностью в 26 лье, правым
флангом касаясь гор, а левым — поворачивая к долинам
Верхнего Пфальца, намереваясь в течение нескольких
часов объединиться в количестве 90—100 тысяч человек
на одном из своих крыльев. И самым необыкновенным
было то, что австрийцы не имели ни малейшего пред-
ставления об этой операции.
«Австрийцы стерегут выходы из Черного леса, — пи-
сал Наполеон Талейрану и Ожеро. — Дай Бог им там
и оставаться! Я только боюсь, как бы мы не слишком их
напугали... Если они мне дадут сделать еще несколько
переходов, я обойду их и окажусь со всей моей армией
между Лехом и Изаром». Министру полиции он писал:
«Запретите рейнским газетам писать об армии. Как буд-
то ее вовсе не существует».
Чтобы прибыть в назначенный пункт, корпусам Бер-
надетта и Мармона предстояло пересечь Анспах, провин-
цию Пруссии во Франконии. В крайнем случае Наполе-
он мог, стянув их к корпусу Даву, приблизить к себе
и так избежать вступления на прусскую территорию. Но
дороги были уже загромождены; скопление новых войск
нарушило бы порядок движения и снабжения продо-
вольствием. Кроме того, при сужении окружности, опи-
сываемой армией, оставалось меньше шансов окружить
IV. Ульм и Трафальгар 237
неприятеля. Движением своей армии Наполеон желал
охватить Дунай до Ингольштадта, чтобы как можно
дальше зайти в тылы австрийцев и суметь их остановить
в том случае, если они отступят от Иллера к Леху. Не
думая, при состоянии его отношений с Пруссией, что
она может выказать несговорчивость в этом вопросе;
полагаясь на устоявшееся во время последних войн
обыкновение пересекать прусские провинции Франко-
нии, потому что они были вне линии нейтралитета; не
получив никакого уведомления о том, что на сей раз
может быть по-другому, Наполеон не придал вступлению
в Анспах никакого значения и отдал приказ корпусам
Мармона и Бернадотга проследовать через его террито-
рию. Местные власти вышли на границу заявить протест
от имени государя против свершившегося нарушения.
Им ответили, сославшись на приказ Наполеона, и пошли
дальше, платя звонкой монетой за всё, что брали, и со-
блюдая строжайшую дисциплину. Прусские подданные,
получая хорошую плату за мясо и хлеб, которыми они
снабжали французских солдат, не казались сильно рас-
строенными так называемым нарушением их территории.
Шестого октября шесть наших армейских корпусов
без всяких происшествий обогнули Швабские Альпы
и вышли к Дунаю далеко позади Ульмской позиции.
Что же делали в это время генерал Мак, эрцгерцог
Фердинанд и офицеры австрийского главного штаба?
К великому счастью, намерения Наполеона остались ими
не разгаданы. Сорок тысяч человек, которые перешли
Рейн в Страсбурге и углубились поначалу в ущелья
Черного леса, утвердили их в мысли, что французы на-
правятся привычной дорогой. Фальшивые донесения
шпионов, ловко подосланных Наполеоном, еще более
укрепили их в этом мнении. Они, правда, слышали о по-
явлении каких-то французских войск в Вюртемберге, но
предположили, что те намеревались оккупировать мелкие
государства Германии и, возможно, помочь баварцам.
К тому же нет ничего более противоречивого и сбивающе-
го с толку, чем множество донесений шпионов и послан-
ных в разведку офицеров. Одним мерещатся армейские
корпуса там, где они наткнулись лишь на небольшие
подразделения, другим видятся простые подразделения
238
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
там, где они должны были распознать армейские корпу-
са. Нередко они не видят своими глазами то, о чем
доносят, а лишь собирают слухи напуганных, удивлен-
ных или восторженных людей. Военная полиция, как
и гражданская, лжет, преувеличивает, сама себе противо-
речит. Сильный ум может извлечь истину из хаоса таких
донесений, но посредственный — теряется. А уж если
существует предвзятость и склонность верить, что не-
приятель появится скорее в одном пункте, нежели
в другом, то все собранные факты истолковываются
в одном только смысле, как бы мало они к тому не
подходили. Так происходят великие заблуждения, кото-
рые порой разрушают целые армии и империи.
Таково было в ту минуту и состояние ума генерала
Мака. Австрийские офицеры уже долгое время превоз-
носили позицию, которая, опираясь справа на Ульм,
а слева на Мемминген, преграждала путь французам по
выходе из Черного леса. Опираясь на всеобщее мнение
и к тому же будучи послушным совершенно определен-
ным предписаниям, генерал Мак утвердился на этой
позиции. У него был провиант и боеприпасы, и он не
мог не убедить себя, что разместился весьма подходящим
образом. Единственная мера предосторожности, которую
он принял в отношении своих тылов, состояла в отправ-
ке генерала Кянмайера с несколькими тысячами человек
в Ингольштадт для наблюдения за баварцами, укрывши-
мися в Верхнем Пфальце, и для связи с русскими, по-
явления которых он ожидал на большой дороге из
Мюнхена.
Шестого октября, в то самое время как генерал Мак
оставался в Ульме, корпуса французской армии выходи-
ли на равнину Нёрдлингена по ту сторону Швабских
гор, на берега Дуная, который они собирались перейти.
Вечером 6 октября дивизия Вандама из корпуса Сульта,
опередив остальных, подошла к Дунаю и захватила
Мюнстерский мост в одном лье выше Донауверта. На
следующий день корпус Сульта захватил в самом Донау-
верте мост, слабо защищенный батальоном генерала
Коллоредо, который, не сумев его отстоять, тщетно по-
пытался его уничтожить. Войска Сульта весьма скоро
починили его и со всей поспешностью перешли на ту
IV. Ульм и Трафальгар
239
сторону. Мюрат, шедший со своими драгунскими диви-
зиями в голове правого крыла, сформированного корпу-
сами Ланна и Нея, подошел к Мюнстерскому мосту, уже
захваченному Вандамом. Он потребовал этот мост для
своих войск и тех, что следовали за ним, оставив Донау-
вертский мост войскам Сульта, в ту же минуту перешел
его с одной драгунской дивизией и устремился за Дунай
на захват предмета весьма большого интереса — Райн-
ского моста через Лех. Лех, протекающий позади Иллера
и почти параллельно ему, вливаясь в Дунай у Донаувер-
та, образует позицию за пределами Ульмской; заняв
Райнский мост, обходили одновременно Иллер и Лех
и оставляли генералу Маку мало шансов вовремя отсту-
пить. Драгунам Мюрата понадобилось совсем немного
времени, чтобы захватить город Райн и мост. Две сотни
всадников смели все патрули корпуса Кинмайера, в то
время как Сульт своими силами захватывал Донауверт,
а Даву подошел к мосту Нейбурга.
Наполеон в тот же день прибыл в Донауверт. На-
дежды его осуществились, но он счел успех полностью
обеспеченным, лишь когда обнаружил все до последнего
результаты своего прекрасного маневра. Уже захватили
несколько сотен пленных, и их сообщения были едино-
душными: генерал Мак оставался в Ульме, на Иллере; на
другой стороне Дуная встретили и оттеснили его арьер-
гард под командованием генерала Кинмайера, предназна-
ченный для связи с русскими. Наполеон тотчас подумал
занять позицию между австрийцами и русскими, чтобы
помешать их соединению. Первым движением генерала
Мака, если он вовремя решится, будет покинуть берега
Иллера, отступить на Лех и пройти через Аугсбург, чтобы
соединиться с генералом Кинмайером на дороге в Мюн-
хен. Не теряя ни минуты, Наполеон предписал следующее
расположение войск. Он не захотел передвигать корпус
Нея на ту сторону Дуная и оставил его на дорогах,
идущих из Вюртемберга в Ульм, чтобы охранять левый
берег Дуная, через который прибывали войска. Мюрату
и Ланну он приказал перейти на правый берег по Мюн-
стерскому и Донаувертскому мостам, которыми французы
уже завладели, подняться вверх по течению реки и встать
240
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
между Ульмом и Аугсбургом, чтобы помешать генералу
Маку отступить по большой дороге из Аугсбурга в Мюн-
хен. По пути им приказывалось занять Бургау. Сульту
Наполеон приказал уйти с позиции в устье Леха и под-
няться по этому притоку Дуная до Аугсбурга с тремя
дивизиями Сент-Илера, Вандама и Леграна. Дивизия
Сюше, четвертая дивизия Сульта, переводилась под ко-
мандование Ланна. Таким образом, Ней с 20 тысячами
человек на правом берегу Дуная, с которого французы
ушли, Мюрат и Ланн с 40 тысячами на правом, который
французы только что захватили, и Сульт с 30 тысячами
на Лехе окружали генерала Мака, каким бы путем он не
попытался ускользнуть.
Без промедления перейдя от этой заботы к другим,
Наполеон приказал Даву срочно перейти Дунай в Ней-
бурге и освободить Ингольштадт, к которому должны
были подойти Мармон и Бернадотт. Дорога, которой те
следовали, была более длинной; они отставали на два
перехода. Затем Даву должен был передвинуться в Айхах,
на Мюнхенскую дорогу, потеснить генерала Кинмайера
и образовать арьергард войск, сосредоточенных вокруг
Ульма. Корпуса Мармона и Бернадетта получили приказ
ускорить шаг, перейти Дунай в Ингольштадте и дви-
гаться к Мюнхену, дабы сменить курфюрста в его сто-
лице месяц спустя после того, как он ее оставил. Так,
честь вновь восстановить баварцев в их землях Наполеон
предоставил маршалу Бернадетту, в ту минуту их това-
рищу. Таким расположением Наполеон выставлял про-
тив русских, идущих из Мюнхена, Бернадетта и бавар-
цев, а при необходимости и Мармона с Даву, которые
должны были, сообразно обстоятельствам, двигаться либо
на Мюнхен, либо на Ульм, дабы содействовать полному
окружению генерала Мака.
На следующий день, 8 октября, Сульт поднялся вверх
по Леху до Аугсбурга, не повстречав на своем пути
неприятеля. Мюрат и Ланн передвинулись из Донаувер-
та в Бургау, заняв пересеченную местность между Лехом
и Иллером, кое-где поросшую лесом и прорезаемую ре-
чушками, впадающими в Дунай. Двигавшиеся во главе
колонн драгуны наткнулись перед Вертингеном на не-
приятельский корпус, более многочисленный, чем те,
IV. Ульм и Трафальгар
241
с которыми они уже сталкивались. Корпус состоял из
шести гренадерских и трех стрелковых батальонов под
командованием барона Ауфенберга, двух кирасирских
эскадронов герцога Альберта и двух эскадронов легкой
кавалерии Латура. Их послал в разведку генерал Мак,
встревоженный смутными слухами о появлении францу-
зов на берегу Дуная. По-прежнему полагали, что это
французы из корпуса Бернадотта, корпуса, размещенно-
го, как говорили, в Вюрцбурге для оказания помощи
баварцам. Австрийские офицеры обедали, когда им объя-
вили о появлении французов. Они крайне удивились
этому известию и поначалу отказывались верить, но
вскоре, не имея более возможности сомневаться, стреми-
тельно повскакивали на коней, чтобы возглавить свои
войска.
Перед Вертингеном находилась деревушка под назва-
нием Хохенрайхен, которую охраняли несколько сотен
пеших и конных австрийцев. Они вели весьма интенсив-
ный огонь из домов местных жителей и оказали сопро-
тивление полку драгун, первым прибывшему на место.
Командир эскадрона Экзельман, отметивший с той поры
свое имя многими подвигами, а тогда простой адъютант
Мюрата, примчался на шум выстрелов. Он приказал
спешиться двум сотням драгун-добровольцев, которые,
бросившись с ружьями в руках в деревушку, вытеснили
из нее оккупантов. Тем временем подоспели новые под-
разделения, австрийцев потеснили еще более, ворвались
вслед за ними в Вертинген, вышли из городка и обнару-
жили на плоскогорье за ним девять батальонов, выстро-
ившихся в каре, неширокое, но весьма плотное и глубо-
кое, с пушками и кавалерией на крыльях. Доблестный
командир эскадрона Экзельман тотчас с редкостной храб-
ростью стремительно атаковал каре, и под ним убило
лошадь, а полковника Мопти рядом с ним смертельно
ранили ударом штыка. Но при всей решительности атаки
каре разбить не удалось. Некоторое время французские
драгуны пытались рубить саблями австрийских гренадеров,
которые отвечали им штыковыми ударами и стрельбой.
Наконец, привлеченные пушечной пальбой, явились
Мюрат с основной частью своей конницы и Ланн
с гренадерами Удино. Эскадроны Мюрата немедленно
16 — 2244
242
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
атаковали каре, а Ланн направил гренадеров на виднев-
шуюся в глубине опушку леса, чтобы отрезать австрий-
цам пути к отступлению. Последние, атакованные в лоб
и угрожаемые с тылу, отступали поначалу единой массой,
но вскоре каре распалось и отступление стало беспорядоч-
ным. Если бы гренадеры Удино явились несколькими
минутами ранее, девять австрийских батальонов были бы
взяты полностью. Тем не менее было захвачено две
тысячи пленных и несколько пушек и знамен.
Ланн и Мюрат, видевшие, как Экзельман бросился
на острия неприятельских штыков, решили даровать ему
честь доставить Наполеону известие о первой победе
и захваченные у неприятеля знамена. Император принял
блестящего офицера в Донауверте, пожаловал ему звание
в Почетном легионе и вручил знаки в присутствии Глав-
ного штаба, дабы придать больше блеска первым на-
граждениям, заслуженным в этой войне.
В тот же день, 8 октября, Сульт без сопротивления
вступил в Аугсбург. Даву перешел Дунай в Нейбурге
и выдвинулся в Айхах, чтобы занять назначенную ему
промежуточную позицию между французскими корпуса-
ми, которые собирались атаковать Ульм, и теми, которые
шли в Мюнхен дать отпор русским. Маршал Бернадотт
и генерал Мармон готовились перейти Дунай у Инголь-
штадта, чтобы идти в Мюнхен.
Наполеон приказал плотнее окружить Ульмскую по-
зицию. Нею он предписал подняться по левому берегу
Дуная и завладеть всеми мостами через реку, чтобы иметь
возможность действовать на обоих ее берегах. Мюрату
и Ланну он приказал подняться по правому берегу и вме-
сте с Неем теснее окружить австрийцев. На следующий
день, 9-го, Ней, скорый на исполнение приказов, в осо-
бенности когда они приближали его к неприятелю, достиг
берегов Дуная и поднялся по ним до широты Ульма.
Первые мосты он встретил в Гюнцбурге и поручил ди-
визии Малера захватить их.
Мостов было три. Главный находился перед малень-
ким городком Гюнцбургом, второй — выше по течению,
перед местечком Лейпхайм, третий — ниже, перед дере-
вушкой Рейзенсбург. Генерал Малер приказал захватить
все три одновременно. Он поручил офицеру Главного
IV. Ульм и Трафальгар 243
штаба Лефолю атаковать с одним подразделением мост
Лейпхайма, а генералу Лабассе с 59-м линейным — мост
Рейзенсбурга. Сам же, во главе бригады Марконье, ре-
шил атаковать главный мост, Гюнцбургский. Поскольку
русло Дуная в этой части неправильно, нужно было
миновать множество островков и мелких рукавов реки,
заросших ивами и тополями. Авангард решительно бро-
сился вперед, пересек вброд все водные потоки и разбил
две-три сотни тирольцев генерал-майора Аспре.
Вскоре французы приблизились к широкому рукаву,
через который был перекинут Гюнцбургский мост. Авст-
рийцы при отступлении разрушили один из его пролетов,
и генерал Малер решил его восстановить. Но на другом
берегу стояли несколько австрийских полков с много-
численной артиллерией, и к ним подоспел сам эрцгерцог
Фердинанд со значительным подкреплением. Австрийцы,
начиная понимать, сколь серьезной оказалась предпри-
нятая в их тылах операция, пытались ценой мощных
усилий сохранить за собой хотя бы наиболее близкие
к Ульму мосты: они немедленно направили на францу-
зов смертоносный ружейный и артиллерийский огонь.
Французы, не будучи более защищены заросшими остро-
вками и оставаясь совершенно открытыми на речной
гальке, перенесли обстрел с редкостной стойкостью.
Перейти реку вброд было невозможно, и они устреми-
лись к опорам моста, чтобы починить его с помощью
брусьев. Но работники, один за другим сраженные не-
приятельскими пулями, не смогли этого сделать, и фран-
цузские линии понесли тяжелые потери. Генерал Малер
приказал отступить на лесистые острова, чтобы не про-
должать бессмысленное побоище. Эта бесплодная попыт-
ка стоила жизни нескольким сотням человек.
Два других моста были атакованы в то же время. Но
атака в Лейпхайме не удалась из-за непроходимых бо-
лот, а атака в Рейзенсбурге стала более удачной. Генерал
Лабассе, вместе с командиром 59-го полка Лакюэ, пере-
двинулся на берег большого рукава Дуная. Австрийцы
и здесь разрушили один из пролетов моста, но не доста-
точно основательно, чтобы помешать французским сол-
датам починить его и перейти на другую сторону. Полк
миновал мост и захватил Рейзенсбург с прилегающими
244
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
высотами, несмотря на противодействие втрое превышаю-
щих его сил. Полковник Лакюэ был убит, сражаясь во
главе своих солдат. Увидев, что Дунай перешел только
один полк, австрийская конница подоспела на помощь
своей пехоте и беспощадно атаковала 59-й, вставший
в каре. Трижды она устремлялась на штыки этого доб-
лестного полка, и трижды ее останавливала ведущаяся
в упор стрельба из ружей. После достопамятных усилий
59-й полк оставил поле боя за собой.
Поскольку один из трех мостов был взят, генерал
Малер к концу дня передвинул всю свою дивизию на
Рейзенсбург. Австрийцы не стали отстаивать Гюнцбург,
той же ночью отступив на Ульм и оставив французам
тысячу пленных и триста раненых.
Полковнику Лакюэ были возданы великие почести.
На его похоронах днем 10-го присутствовали собравши-
еся в Гюнцбурге дивизии корпуса Нея, почтив едино-
душным салютом его память. Ней оставил дивизию
Дюпона на левом берегу, а на правый отправил дивизии
Малера и Луазона, для связи с Ланном.
Наполеон до вечера 9-го оставался в Донауверте.
Оттуда он отбыл в Аугсбург, ибо там располагался центр
по сбору данных разведки. В Аугсбурге Наполеон ока-
зывался как раз между Ульмом и Мюнхеном, между
Швабской армией, которую он окружал, и русскими,
о приближении которых ходили повсеместные слухи. От-
даляясь от Ульма на несколько дней, он захотел оставить
тамошнее командование в одних руках и, руководству-
ясь более родством, нежели превосходством, поместил
Нея и Ланна под командование Мюрата, что тем весьма
не понравилось и вызвало досадные пререкания. Подоб-
ные затруднения были неотделимы от установленного во
Франции нового режима. Республика имеет свои неудоб-
ства в виде кровавого соперничества; но монархия — свои,
в виде родственного покровительства. Итак, Мюрат полу-
чил в свое распоряжение шестьдесят тысяч человек, чтобы
надежно удерживать генерала Мака под стенами Ульма.
В Аугсбурге Наполеон нашел Сульта с четвертым
корпусом. Даву утвердился в Айхахе; за ним следовал
IV. Ульм и Трафальгар
245
Мармон; Бернадотт двигался к Мюнхену. Французская
армия занимала почти такую же позицию, как в Мила-
не, когда, чудом перейдя Сен-Бернар, оказалась в тылах
генерала Меласса и старалась его окружить, но не знала,
на какой из дорог может его захватить. Та же неопреде-
ленность царила в отношении планов генерала Мака.
Наполеон пытался представить, что может тот предпри-
нять перед лицом столь гибельной опасности, и не мог
угадать, ибо генерал Мак и сам этого не знал. Нереши-
тельного противника разгадать труднее, чем решительно-
го, и если его нерешительность не приведет вас к гибели
завтра, сегодня она может помочь вам обмануть против-
ника. В сомнениях Наполеон приписал генералу Маку
наиболее разумный замысел, то есть отступление через
Тироль, не остановившись на другом, какой генерал Мак
мог задумать, и в самом деле задумал, а именно: уйти по
левому берегу Дуная, который охранялся лишь одной из
дивизий Нея, дивизией Дюпона. Это отчаянное решение
было наименее вероятным, ибо требовало чрезвычайной
отваги. Нужно было пересечь дорогу, которой следовали
французы и на которой еще оставались их экипажи и обо-
зы, рискуя столкнуться с ними, и прорываться в Боге-
мию. Наполеон не допустил такой возможности и решил
только перекрыть дороги в Тироль. Он приказал Сульту
подняться по Леху до Ландсберга, оттуда идти на Мем-
минген, занять его и перекрыть дорогу из Меммингена
в Кемптен. В Аугсбурге он заменил корпус Сульта кор-
пусом генерала Мармона, а кроме того, оставил в городе
свою гвардию, обычно следовавшую за штаб-квартирой.
Сам же стал дожидаться движений армейских корпусов,
исправляя их путь при необходимости.
Двенадцатого утром, ровно через месяц после вторже-
ния австрийцев и отступления баварцев, Бернадотт во-
шел в Мюнхен, оттеснив арьергард Кинмайера и взяв
тысячу пленных. Охваченные радостью баварцы встреча-
ли французов бурными рукоплесканиями. Невозможно
было надежнее и быстрее прийти на помощь союзникам,
особенно учитывая, что за несколько дней до того фран-
цузы находились на оконечности континента, на берегах
Ла-Манша. Наполеон тотчас написал курфюрсту, призывая
его возвратиться в столицу. Он побуждал его вернуться со
246
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
всей баварской армией, которая была бесполезна в Вюрц-
бурге и которой назначалось занять линию Инна совме-
стно с корпусом Бернадетта. Наполеон рекомендовал
использовать ее для разведки, ибо баварцы хорошо знала
местность и могли дать наилучшие сведения о продви-
жении русских, которые шли из Вены в Мюнхен.
Сульт на пути к Ландсбергу встретил лишь кирасиров
эрцгерцога Фердинанда, отступавших форсированным
маршам на Ульм. Энтузиазм французских войск был
столь велик, что 26-й егерский полк не побоялся поме-
риться силами с тяжелой австрийской кавалерией и захва-
тил целый эскадрон с двумя орудиями. Это столкнове-
ние с очевидностью доказывало, что австрийцы, вместо
того чтобы бежать к Тиролю, сосредоточивались за Ил-
лером, меж Меммингеном и Ульмом, и что там предсто-
яло новое сражение при Маренго. Наполеон расположил
свои войска так, чтобы дать его по возможности наи-
большей массой сил. Он предполагал, что оно состоится
13 или 14 октября; но, поскольку австрийцы не прояв-
ляли инициативы, предпочел 14-е, дабы иметь больше
времени для объединения войск. Прежде всего Наполеон
изменил позицию Даву, которого передвинул из Айхаха
в Дахау, так что он мог за три-четыре часа передвинуть-
ся либо в Мюнхен, чтобы вместе с Бернадоттом и бавар-
цами выставить 60 тысяч бойцов против русских, либо
в Аугсбург, чтобы участвовать в операциях Наполеона
против армии генерала Мака.
Приняв эти меры предосторожности в отношении
своих тылов, Наполеон произвел следующие диспозиции
с фронта. Сульту он приказал утвердиться 13-го в Мем-
мингене, заступив за эту позицию левым флангом,
а правым сообщаясь с корпусами, которым предстояло
двинуться на Ульм. Гвардию он отправил в Вайсенхорн,
куда решил перебраться и сам. Так он надеялся соеди-
нить 100 тысяч человек на линии в два лье от Меммин-
гена до Ульма. В самом деле, поскольку войска могли
в один день совершить переход в пять лье и участвовать
в сражении, ему было легко объединить на одном поле
битвы корпуса Нея, Ланна, Мюрата, Мармона, Сульта
и гвардию. Впрочем, судьба готовила Наполеону совер-
шенно иную победу, не менее удивительную своими
обширными последствиями.
IV. Ульм и Трафальгар
241
В 11 часов вечера 12 октября Наполеон покинул Аугс-
бург и отбыл в Вайсенхорн. По дороге он встретил фран-
цузов и голландцев из корпуса Мармона, уставших
и измученных, нагруженных оружием и запасом прови-
анта на несколько дней. Погода, которая была прекрасна
до перехода через Дунай, внезапно испортилась. Густой
снег таял, превращаясь в грязь и делая непроходимыми
все дороги. Мелкие речушки, впадавшие в Дунай, вышли
из берегов. Солдаты передвигались по настоящим боло-
там, нередко теснимые на марше артиллерийскими обоза-
ми. Между тем никто не роптал. Наполеон остановился,
построил солдат вокруг себя и обратился к ним с речью,
рассказав о положении неприятеля, о маневре, в резуль-
тате которого он его окружил, и обещал им победу,
столь же прекрасную, как победу Маренго. Солдаты,
воодушевленные его словами и гордые тем, что величай-
ший полководец их времени разъясняет им свои планы,
предались горячим проявлениям энтузиазма и отвечали
ему единодушными возгласами «Да здравствует Импера-
тор!». А затем вновь пустились в путь, спеша на великое
сражение. Слышавшие слова императора повторяли их
тем, кто не смог их услышать, и все радостно восклица-
ли, что австрийцам скоро конец и их всех до последнего
возьмут в плен.
Пора было Наполеону возвращаться на Дунай, ибо
Мюрат не понял его приказов, и это могло привести
к несчастьям, если бы австрийцы оказались более пред-
приимчивы.
В то время как Ланн и Мюрат атаковали Ульм
с правого берега Дуная, Ней располагал двумя дивизия-
ми на правом берегу и только одной, дивизией генерала
Дюпона, на левом. Подойдя к Ульму для атаки, Ней
почувствовал уязвимость такого положения. Будучи
предупрежден тем, что увидел своими глазами и на-
правляемый счастливым военным инстинктом, получив
подтверждение своего мнения от полковника Жомини,
офицера Главного штаба самого высокого достоинства,
Ней усмотрел опасность в оставлении только одной ди-
визии на левом берегу реки. Почему бы, сказал он,
австрийцам не воспользоваться случаем уйти по левому
248
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
берегу, смяв наши обозы и парки, которые наверняка не
окажут им серьезного сопротивления? Мюрат не допус-
кал, что такое может случиться, и, опираясь на непонятые
им письма императора, который, в ожидании крупного
дела на Иллере приказывал сосредоточить там все войс-
ка, заявлял, что и одной дивизии Дюпона на левом
берегу слишком много, ибо эта дивизия окажется не на
месте в день сражения. Расхождение во мнениях породи-
ло горячий спор между Неем и Мюратом. Нея обижала
необходимость подчиняться начальнику, которого он
считал ниже себя по талантам, хоть и выше по родству
с императорской семьей. Мюрат, исполненный гордыни
по поводу своего нового положения и особенно кичив-
шийся тем, что он глубже посвящен в замыслы Наполе-
она, дал почувствовать Нею превосходство своего положе-
ния и отдал ему категорический приказ. Не будь рядом
общих друзей, эти ближайшие соратники императора
решили бы свою ссору способом, мало совместимым с их
высоким положением. Результатом пререканий стала от-
правка противоречивых приказов дивизии Дюпона и ги-
бельное ее положение. Но, к счастью, пока обсуждали,
какую позицию ей следует занять, она сама уже, в резуль-
тате достопамятного боя, уходила от опасности, в которую
ввергла ее ошибка Мюрата.
Генерал Мак, не сомневаясь более в своем несчастье,
произвел перемену фронта. В Ульме теперь располагалось
его левое крыло, в Меммингене — правое. По-прежнему
опираясь на Иллер, он повернулся спиной к Франции,
будто пришел из нее, в то время как Наполеон стоял
спиной к Австрии, будто она и была его отправной
точкой. Это была естественная позиция двух генералов,
один из которых окружил другого. Генерал Мак, подтя-
нув к себе войска, разбросанные по Швабии, а также те,
что вернулись разбитыми из Вертингена и Гюнцбурга,
оставил несколько подразделений на Иллере между Мем-
мингеном и Ульмом, а наибольшую часть своих сил
объединил в укрепленном лагере Ульма, возвышающемся
над городом.
Положение и форма лагеря, уже описанные в нашей
истории, известны. В этом месте левый берег Дуная
нависает над правым. В то время как правый берег
IV. Ульм и Трафальгар
249
представляет собой болотистую низину, полого спускаю-
щуюся к реке, левый берег, напротив, являет собой че-
реду высот, расположенных террасами и омываемых
Дунаем. Главной из высот является Михельсберг. Авст-
рийцы встали там лагерем примерно в 60 тысяч человек,
и у их ног простирался город Ульм.
Оставшийся в одиночестве на левом берегу генерал
Дюпон, который должен был, согласно приказу Нея,
подойти к Ульму утром 11 октября, оказался в виду его
на дороге из Альбека. В ту самую минуту Мюрат и Ней
спорили в Гюнцбурге, а Наполеон в Аугсбурге обдумывал
общие диспозиции. Дюпон, прибыв в городок Хаслах,
откуда Михельсберг виден во всю его высоту, обнару-
жил на сей величественной позиции 60 тысяч австрий-
цев. Последние переходы, сделанные в дурную погоду
и с чрезвычайной скоростью, снизили численность его
дивизии до 6 тысяч человек. Между тем, ему оставили
пеших драгун Бараге-д’Илье, приданных маршалу Нею при
переходе с Рейна на Дунай. Это подкрепление в 5 тысяч
человек могло бы оказаться весьма полезным, если бы
не осталось позади, в Лангенау, на расстоянии в три лье.
Приблизившись к Михельсбергу и шестидесяти тыся-
чам, которые его занимали, генерал Дюпон очутился
перед ними с тремя пехотными и двумя кавалерийскими
полками и несколькими пушками. При сем зрелище
этого офицера охватило воодушевление, какое составило
бы честь величайшим генералам. Он рассудил, что в слу-
чае отступления обнаружит слабость и будет скоро окру-
жен 10 тысячами всадников, пущенными за ним в погоню;
что если, напротив, совершит акт отваги, то обманет
австрийцев, заставит их думать, будто является авангар-
дом французской армии, вынудит быть осторожными
и получит таким образом время выпутаться из неприят-
ного положения, в которое попал.
Вследствие чего он тотчас отдал приказ к сражению.
Слева находился городок Хаслах, окруженный неболь-
шим лесом. Генерал Дюпон поставил там прославивший-
ся в Италии 32-й полк под командованием полковника
Даррико, 1-й гусарский и часть своей артиллерии. На
правом крыле, также опирающемся на лес, он поставил
96-й линейный под командованием полковника Барруа,
250
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
9-й легкий под командованием полковника Мёнье,
а также 17-й драгунский. Невдалеке перед правым кры-
лом находился городок Юнгинген, также окруженный
рощами, и Дюпон приказал одному из своих подразде-
лению занять его.
На такой позиции генерал и встретил 25 тысяч авст-
рийцев под командованием эрцгерцога Фердинанда, от-
правленных сразиться с 6 тысячами французов. Не теряя
воодушевления в таких обстоятельствах, Дюпон быстро
понял, что его дивизию уничтожат одной только ружей-
ной стрельбой, если он позволит австрийцам развернуть
линию и растянуть огонь. Тогда, соединив отвагу вели-
кого решения с отвагой энергичного исполнения, он
приказал двум полкам правого крыла, 96-му линейному
и 9-му легкому, идти в штыковую атаку. По его сигналу
оба доблестных полка всколыхнулись и двинулись, опу-
стив штыки, на первую австрийскую линию. Они опро-
кинули ее, разметали и взяли полторы тысячи пленных,
которых отправили на левый фланг, чтобы запереть
в Хаслахе. После этого ратного подвига генерал Дюпон
вновь стал на позицию с двумя полками, неподвижно
ожидая продолжения сего странного сражения. Австрий-
цы, не пожелав счесть себя побежденными, возвратились
с новыми войсками. Французские солдаты вновь пошли
в штыковую атаку, потеснили нападавших и вновь взяли
множество пленных. Пресытившись бесполезными лобо-
выми атаками, австрийцы направили свои усилия на
фланги. Они подступили к Хаслаху, который прикрывал
левый фланг дивизии Дюпона и где находились их плен-
ные. Настала очередь сражаться 32-му полку. Он реши-
тельно отстоял городок и отогнал от него австрийцев,
в то время как 1-й гусарский, соперничая с пехотой,
атаковал оттесняемые колонны. Не ограничившись ата-
кой на Хаслах, австрийцы сделали попытку на противо-
положном крыле и попытались захватить Юнгинген на
правом фланге генерала Дюпона. Пользуясь численным
преимуществом, они ворвались в городок и ненадолго
им завладели. Оценив опасность, Дюпон вновь атаковал
Юнгинген и отбил его. Таким образом городок перехо-
дил из рук в руки пять раз кряду, и в сумятице повтор-
ных атак французы всякий раз брали пленных. Но, в то
IV. Ульм и Трафальгар
251
время как австрийцы изнуряли себя в бессильных напа-
дениях на горстку солдат, их огромная конница, хлынув
со всех сторон, убила доблестного полковника Сен-Дизье
и вынудила французов отступить в лес. Туча австрий-
ских всадников рассыпалась по окружающим возвышен-
ностям, домчалась до Альбека, откуда пришла дивизия
Дюпона, захватила ее обозы, которые должны были за-
щищать драгуны Бараге-д’Илье, и завладела таким обра-
зом некоторым количеством заурядных трофеев, получив
грустное утешение в поражении.
Нужно было срочно положить конец гибельной схват-
ке. Измучив австрийцев пятичасовым ожесточенным
боем, генерал Дюпон поспешил воспользоваться ночной
темнотой, чтобы отступить в Альбек. Он передвинулся
туда правильным порядком, ведя перед собой 4 тысячи
пленных.
Если бы Дюпон не остановил австрийцев этим не-
обыкновенным сражением, они бы ушли в Богемию,
и одна из прекраснейших комбинаций Наполеона полно-
стью провалилась бы. Вот доказательство, что великим
генералам нужны великие солдаты, ибо и самые знаме-
нитые полководцы нередко нуждаются в том, чтобы их
войска исправляли своим героизмом случайности войны
и ошибки, совершаемые гением.
Это сражение с частью французской армии вызвало
бурные обсуждения в австрийской штаб-квартире. Уже
было известно о присутствии маршала Сульта в Ландс-
берге; никто не допускал, что генерал Дюпон в Альбеке
один, и потому австрийцы сочли себя окруженными со
всех сторон. Генерал Мак, на которого хотели свалить
весь позор за поражение, впал в легко объяснимое рас-
стройство мыслей. Несчастливец, не знавший того, что
знаем теперь мы, и вовсе не думавший, что французы на
левом берегу так слабы, принялся совещаться с товари-
щем по печальной участи эрцгерцогом Фердинандом.
В треволнениях он терял драгоценное время и не мог
решиться ни на уход в Богемию, путем прорыва через
дивизию Дюпона, ни на уход в Тироль, путем прорыва
к Меммингену. Наиболее надежным решением ему каза-
лось еще крепче обосноваться на Ульмской позиции,
сосредоточить там всю армию и ждать прихода русских
252
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
из Мюнхена или эрцгерцога Карла из Тироля. Он наде-
ялся, что генерал Кинмайер с 20 тысячами австрийцев
и генерал Кутузов с 60 тысячами русских вот-вот появятся
на дороге из Мюнхена; что эрцгерцог Иоганн с тироль-
ским корпусом или сам эрцгерцог Карл с Итальянской
армией не замедлят явиться к нему на помощь через Кем-
птен, и тогда опасность будет угрожать уже Наполеону,
ибо он окажется зажат между 80 тысячами австро-русских
войск, пришедших из Австрии, 25 тысячами австрийцев,
спустившихся из Тироля, и 70 тысячами австрийцев из
Ульмского лагеря.
В трудных ситуациях подчиненные становятся смелы
и говорливы; они порицают начальство и имеют свое
мнение. Генерала же Мака окружали подчиненные, быв-
шие знатными вельможами, не боявшимися возвышать
голос. Одни хотели бежать в Тироль, другие — в Вюр-
темберг, некоторые — в Богемию. Последние, случайно
оказавшись правы, указывали на бой в Хаслахе, утверж-
дая, что дорога в Богемию открыта. Обычным следстви-
ем противодействия взволнованному уму становится еще
большее его ослабление, что ведет к половинчатым ре-
шениям, наиболее гибельным из возможных. Генерал
Мак, чтобы как-нибудь примирить спорные мнения,
принял два решения, весьма необычные для человека,
решившего остаться в Ульме. Он отправил дивизию
Елачича в Мемминген, чтобы укрепить эту позицию,
которую генерал Шпанген охранял с 5 тысячами чело-
век, и думая поддержать таким образом связь с Тиролем.
Он выдвинул целую дивизию генерала Райека, чтобы
завладеть высотами Эльхингена, утвердиться на левому
берегу и предпринять мощную разведывательную опера-
цию на предмет коммуникаций французов.
Ожидая помощи в Ульме, следовало оставаться всем
вместе, чтобы дать при необходимости оборонительное
сражение, а не рассылать корпуса на противоположные
оконечности занимаемой линии, ибо это подвергало их
риску уничтожения одного за другим. Как бы то ни
было, генерал Мак приказал генералу Райеку занять Эль-
хингенский монастырь, расположенный на высотах левого
берега вблизи Хаслаха, где произошел бой 11-го числа.
У подножия этих высот и под монастырем находился
IV. Ульм и Трафальгар
253
мост, который Мюрат приказал захватить, а австрийцы
перед этим пытались разрушить. Подразделение Мюрата,
дабы прикрыться при приближении генерала Райека, до-
вершило разрушение моста, спалив его дотла. Между тем
в реке оставались опоры, которые вода уберегла от огня.
Тем не менее французская армия могла теперь сообщаться
с левым берегом лишь через мосты Гюнцбурга, намного
ниже Эльхингена. Путь к отступлению австрийцам был
открыт. К счастью, они об этом не знали!
Тем временем Наполеон, отбыв 12 октября вечером
из Аугсбурга, 13-го прибыл в Ульм. Тотчас по прибы-
тии, невзирая на дурную погоду, он верхом объехал все
позиции и нашел своих соратников весьма раздраженными
и держащимися совершенно противоположных мнений.
Ланн, как и Ней, считал, что австрийцы скорее собира-
ются уходить в Богемию через левый берег, разгромив
дивизию Дюпона, вместо того чтобы принимать сраже-
ние на Иллере. Если вдали от места событий Наполеон
и мог сомневаться, то по прибытии сомнений не оста-
лось. К тому же, когда он приказал наблюдать за левым
берегом, поместив туда дивизию Дюпона, то подразуме-
вал, что ее нельзя оставлять без поддержки и в особен-
ности — не обеспечив возможности перехода с одного
берега на другой, дабы прийти ей на помощь в случае
нападения. Таким образом, предписания Наполеона были
поняты не лучше, чем сама ситуация. Он полностью
поддержал Нея и Ланна и приказал тотчас исправить серь-
езные ошибки, допущенные Мюратом в предыдущие дни.
Соответствующие приказы были отданы на 14-е число.
Сульт переходил на оконечность линии Иллера к Мем-
мингену; генерал Мармон выдвигался на Иллер. Ланн,
Ней и Мюрат, объединившись под Ульмом, должны были
расположиться на обоих берегах Дуная, дабы протянуть
руку помощи дивизии Дюпона, оставленной на левом
берегу. Но для этого следовало восстановить Эльхинген-
ский мост. Честь исполнить это утром 14-го была дове-
рена Нею.
Предстояло починить мост, от которого оставались одни
опоры без пролетов, пройти по нему, пересечь луг, прости-
равшийся между Дунаем и подножием возвышенности,
254 ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
затем завладеть монастырем и Эльхингеном, который
поднимался амфитеатром и охранялся 20 тысячами чело-
век и грозной артиллерией.
Вовсе не напуганный столькими препятствиями, Ней
приказал адъютанту генерала Луазона капитану Куазелю
и одному саперу взять первую доску и отнести ее под
огнем австрийцев на опору моста, дабы восстановить
проход. Доблестному саперу картечью оторвало ногу, но
он тотчас был заменен. Через пролет перекинули первую
доску, затем вторую и третью. За первым пролетом по-
чинили и следующий, и таким образом удалось покрыть
последнюю опору под смертоносным ружейным огнем,
который искусные стрелки вели с другого берега. Тотчас
вольтижеры* 6-го легкого, гренадеры 39-го и рота кара-
бинеров, не дожидаясь, пока мост будет окончательно
укреплен, бросились на другую сторону Дуная, размета-
ли австрийцев и освободили достаточно места, чтобы
дивизия Луазона могла прийти им на помощь.
Тогда Ней перевел на другой берег 39-й и 6-й легкий
полки. Он приказал генералу Виллату возглавить 39-й
и рассыпаться вправо по лугу, дабы вытеснить оттуда
австрийцев, в то время как сам он с 6-м легким будет
захватывать монастырь. Замешкавшийся на переходе
моста из-за французской артиллерии, бросившейся во
весь опор через мост, 39-й не полностью перешел на ту
сторону. Полученный приказ смог исполнить только его
1-й батальон. Подвергшись атаке австрийской конницы
и трех неприятельских батальонов, он после упорного
сопротивления был ненадолго оттеснен к мосту. Но скоро,
получив помощь от второго батальона и 69-го и 76-го
линейных полков, он отвоевал утраченное пространство,
завладел всем лугом справа и вынудил австрийцев отсту-
пить. В это время Ней во главе 6-го легкого полка
штурмовал извилистые улочки Эльхингена под навесным
огнем пехоты из домов местных жителей. Он вырвал
городок, дом за домом, из рук австрийцев, и захватил
монастырь на вершине.
* Солдаты французской легкой пехоты, введены с 1804 года. —
Прим. ред.
IV. Ульм и Трафальгар
255
Тем временем генерал Дюпон, переместившись от
Лангенау к Альбеку, столкнулся с корпусом генерала
Вернека, накануне вышедшим из Ульма для разведки на
левом берегу Дуная и поиска путей отступления. Заслы-
шав пушки с тылу, Вернек повернул назад и возвратился
к Михельсбергу, подойдя одновременно с дивизией
Дюпона. Между генералом Вернеком, который хотел
вернуться в Ульм, и генералом Дюпоном, который хотел
ему в этом помешать, завязался новый бой. Плотной
колонной 32-й и 9-й легкий устремились на пехоту авст-
рийцев и оттеснили ее, в то время как 96-й встал в каре
и отбивал атаки конницы. День завершился посреди этой
жаркой схватки, притом что Ней славно отвоевал левый
берег, а генерал Дюпон отрезал корпусу Вернека обратный
путь к Ульму. Было взято три тысячи пленных и множе-
ство артиллерии. Но важнее всего было то, что австрийцы
теперь оказались окончательно заперты в Ульме, и на
сей раз без всякой надежды на спасение.
В то время как на левом берегу происходили эти
события, Ланн подошел к Ульму по правому берегу,
Мармон выдвинулся к Иллеру, а Сульт, обойдя оконеч-
ность австрийской линии, завладел Меммингеном. Город
всё еще обносили частоколом, когда там появился Сульт.
Он быстро захватил город и вынудил генерала Ш пангена
сложить оружие вместе с 5 тысячами человек, всей ар-
тиллерией и множеством конницы. Генерал Елачич,
слишком поздно явившись на помощь Меммингену со
своей дивизией и столкнувшись с армейским корпусом
в 30 тысяч человек, отступил, но не на Ульм, в который,
как он опасался, он уже не смог бы попасть, а на
Кемптен и Тироль. Сульт тотчас направился к Оксенхау-
зену, дабы довершить окружение Ульма со всех сторон.
Таково было положение к концу дня 14 октября.
После ухода Елачича и произошедших боев численность
войск генерала Мака уменьшилась до 50 тысяч человек.
Следовало также вычесть из них корпус Вернека, отде-
ленный от него дивизией Дюпона. Положение несчастно-
го генерала было отчаянным. Ему остался единственный
выход — броситься с мечом в руках на одну из точек
железного кольца, в котором его заперли, чтобы погиб-
нуть или прорваться. Конечно, его бы разбили, однако
256
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
честь оружия была бы спасена, а после победы это самый
ценный результат. Но генерал Мак упорно держался ре-
шения оставаться в Ульме и ждать помощи русских. Он
терпел бурные нападки со стороны князя Шварценберга
и эрцгерцога Фердинанда. Последний в особенности хо-
тел любой ценой избежать плена. Генерал Мак показал
ему полномочия от императора, которые в случае разно-
гласий давали ему верховную власть. Но этого было
довольно, чтобы сделать его ответственным, но не до-
вольно, чтобы заставить слушаться. Благодаря своему
менее зависимому положению эрцгерцог Фердинанд ре-
шил выйти из подчинения главнокомандующему. С на-
ступлением ночи он выдвинулся из Ульма, через ворота,
у которых меньше всего рисковал встретить французов,
и увел с собой 6—7 тысяч всадников и пехотный корпус.
Фердинанд намеревался присоединиться к генералу Вер-
неку и уйти через Верхний Пфальц в Богемию. Решив
присоединить к сопровождавшему его подразделению
корпус генерала Вернека, он лишал генерала Мака 20 ты-
сяч человек и оставлял его в Ульме с 30 тысячами солдат
в полном окружении и вынужденного сложить оружие
самым постыдным образом.
Ночь с 14-е на 15-е Наполеон провел в монастыре
Эльхингена. Утром он решил заканчивать дело и прика-
зал Нею захватить Михельсбергские высоты. Эти высоты,
расположенные перед Ульмом, если идти по левому бе-
регу, возвышаются над городом, который, как мы сказа-
ли, находится у их подножия, на самом берегу Дуная.
Ланн прошел со своим корпусом по мосту Эльхингена
и поддерживал атаку Нея с фланга. Ему предстояло захва-
тить высоту Фрауэнберг, соседнюю с Михельсбергом.
Наполеон присутствовал на месте действий, наблюдая
с одной стороны позиции, к которым приступал Ней во
главе своих полков, с другой — расположенный в глуби-
не Ульм. Вдруг одна из батарей австрийцев, разоблачив
себя, стала поливать картечью императорскую группу.
Ланн схватил коня Наполеона под уздцы, чтобы отвести
его от смертоносного огня, а сам Наполеон, который не
стремился попасть под огонь, но и не прятался от него,
IV. Ульм и Трафальгар 257
приближаясь ровно настолько, чтобы судить о происхо-
дящем самому, переместился так, чтобы наблюдать за
событиями с меньшим риском.
Ней тронул с места свои колонны, взошел на укрепле-
ния Михельсберга и снес их штыковой атакой. Опасаясь,
как бы атака Нея не была слишком стремительной,
Наполеон захотел замедлить ее, чтобы дать время Ланну
подойти к Фрауэнбергу и разделить таким образом вни-
мание неприятеля. «Слава не делится», — отвечал Ней
генералу Дюма, который принес ему приказ ожидать
помощи Ланна, и продолжил движение. Он смел все
препятствия и вышел со своим корпусом на другую
сторону высоты, над городом Ульмом. Ланн же в это
время захватил Фрауэнберг, и, объединившись, они вме-
сте спустились вниз к стенам города. В пылу атаки 17-й
легкий полк под командованием полковника Веделя из
дивизии Сюше поднялся на ближайший к реке бастион
и захватил его. Но австрийцы, видя опасное положение
этого полка, набросились на него, оттеснили и даже
захватили нескольких пленных.
Наполеон счел необходимым остановить сражение
и отложить захват крепости на завтра, решив взять ее
приступом, если она окажет сопротивление. В этот день
генерал Дюпон, с прошлого дня противостоявший кор-
пусу Вернека, вступил с ним в новый бой, мешая вер-
нуться в Ульм. Наполеон отправил Мюрата выяснить,
что там происходит, ибо никак не мог этого понять, не
зная о выходе из Ульма части австрийской армии. Вскоре
стало очевидно, что нескольким подразделениям удалось
уйти через ворота Ульма, скрытые от глаз французов.
Наполеон тотчас поручил Мюрату, с резервом конницы,
дивизией Дюпона и гренадерами Удино жестоко преследо-
вать неприятельские войска, ускользнувшие из крепости.
Шестнадцатого октября он приказал произвести обстрел
Ульма, а вечером отправил Сегюра, офицера Главного
штаба, к генералу Маку с предложением сложить ору-
жие. Вынужденный идти ночью, в дурную погоду, Се-
гюр с величайшим трудом добрался до места. С завязан-
ными глазами его провели к генералу Маку, который,
стараясь скрыть глубочайшую тревогу, не сумел в то же
17-2244
258
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
время скрыть удивление и боль, узнав о всей протяжен-
ности своего поражения. После бурных протестов в ответ
на предложение о капитуляции, генерал Мак в конце
концов смирился с этой мыслью при условии, что ему
позволят еще несколько дней подождать помощи рус-
ских. Он готов, сказал он, сдаться через неделю, если
к Ульму не подойдут русские полки. Сегюр имел приказ
предоставить ему лишь пять дней, самое большее —
шесть. В случае отказа он получал право угрожать Маку
штурмом, весьма опасным для помещенных под его ко-
мандование войск.
Но несчастный генерал считал делом чести, отныне
потерянной, добиться именно недельной отсрочки. Сегюр
отнес его ответ Наполеону. Переговоры продолжились,
и наконец, лично явившийся в крепость Бертье догово-
рился с генералом Маком о следующих условиях. Если
русско-австрийский корпус, способный снять блокаду
с Ульма, не появится до полуночи 25 октября, австрий-
ские войска сложат оружие, сдадутся в плен и будет пере-
ведены во Францию. Австрийские офицеры смогут вер-
нуться в Австрию при условии, что больше не станут
участвовать в войне против Франции. Лошади, оружие,
боеприпасы, знамена, — всё будет принадлежать фран-
цузской армии.
Переговоры происходили 19-го, но соглашение следо-
вало датировать 17-м, что по видимости предоставляло
генералу Маку требуемую неделю.
В это время Мюрат, во главе дивизии Дюпона, грена-
деров Удино и кавалерийского резерва, исправлял недав-
нюю свою ошибку, преследуя австрийцев с поистине
необычайной скоростью. Он гнался за генералом Вернеком
и эрцгерцогом Фердинандом, поклявшись не упустить ни
одного человека. Выехав 16 октября утром, вечером он
дал в Неренштеттене арьергардный бой генералу Вернеку
и захватил две тысячи пленных. На следующий день,
17-го, он направился на Хайденхайм, стремительно обхо-
дя фланги неприятеля. Генерал Вернек и войска эрцгер-
цога Фердинанда, соединившись, сообща отступали. Днем
Мюрат миновал Хайденхайм и ночью достиг Нересхай-
ма, нагнав там арьергард Вернека. Арьергард разметали
и вынудили рассыпаться по лесам. На следующий день,
IV. Ульм и Трафальгар
259
18-го, Мюрат, продолжая безостановочное движение,
преследовал неприятеля до Нёрдлингена. Окруженный
полк Стюарта сдался целиком. Генерал Вернек, увидев
себя окруженным со всех сторон и не имея более ни
возможности двигаться с измученной пехотой, ни на-
дежды, ни воли к спасению, предложил капитуляцию.
Капитуляция была принята, и генерал сложил оружие
с восемью тысячами человек. Три австрийских генерала
с частью кавалерии попытались ускользнуть, несмотря
на капитуляцию. Мюрат выслал к ним офицера с при-
зывом к исполнению их обязательств, но они ничего не
слушали и пошли на соединение с Фердинандом. Мюрат
решил наказать такую несговорчивость, преследуя их на
следующий день еще более рьяно. Ночью удалось завла-
деть огромным парком из 500 повозок.
Дорога являла собой зрелище неслыханной сумятицы.
Австрийцы напали на коммуникации французов и захва-
тили множество снаряжения и часть казны. У них отобра-
ли всё, чем они недолго владели, а также их артиллерию,
снаряжение и их собственную казну. Солдаты и служа-
щие обеих армий носились в полном беспорядке, не зная,
куда бегут, кто победитель, а кто побежденный.
Мюрат продолжал преследование и 19-го прибыл
в Гюнценхаузен, на границу прусского Анспаха. Прус-
ский офицер имел дерзость заявить о нейтралитете, тогда
как австрийские беглецы получили разрешение пересечь
страну. Вместо ответа Мюрат вошел в Гюнценхаузен
силой и продолжил преследовать эрцгерцога и дальше.
На следующий день, 20-го, он миновал Нюрнберг, где,
исчерпав силы, неприятель наконец остановился. Между
двумя конницами завязался бой. После многочисленных
взаимных атак эскадроны эрцгерцога рассеялись и большая
часть их сложила оружие. Немногочисленная оставшаяся
пехота сдалась в плен. Князь Фердинанд, благодаря пре-
данности одного унтер-офицера, отдавшего ему своего
коня, смог уйти. С 2—3 тысячами всадников он выбрал-
ся на дорогу в Богемию.
Мюрат не счел необходимым продолжать преследова-
ние. Он двигался четыре дня без остановки, делая более
десяти лье в день. Его войска были измучены. Продол-
жив погоню за Нюрнбергом, он вывел бы их из круга
260
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
боевых операций. К тому же остатки войск князя Фер-
динанда не стоили еще одного перехода. В этих памят-
ных обстоятельствах Мюрат захватил 12 тысяч пленных,
120 пушечных орудий, 500 повозок, 11 знамен, 200 офи-
церов, 7 генералов и вдобавок казну австрийской армии.
Так он получил свою долю славы в этой бессмертной
кампании.
План Наполеона полностью осуществился. За двад-
цать дней, без решающего сражения, благодаря ряду
переходов и нескольким боям, была уничтожена армия
неприятеля в 80 тысяч человек. Ускользнули лишь гене-
рал Кинмайер с 12 тысячами человек, генерал Елачич
с 5—6 тысячами и эрцгерцог Фердинанд с 2—3 тысячами
всадников. В Вертингене, Гюнцбурге, Хаслахе, Мюнхе-
не, Эльхингене, Меммингене и в ходе преследования
Мюратом было взято в плен около 30 тысяч человек.
Оставалось еще 30 тысяч в Ульме. В целом было захва-
чено 60 тысяч человек, с 200 артиллерийскими орудия-
ми, 4—5 тысячами лошадей, весьма подходящих для на-
шей кавалерии, со всем снаряжением австрийской армии
и 80 знаменами.
Успокоившись насчет русских, Наполеон был не прочь
остановиться на несколько дней под Ульмом, чтобы дать
солдатам время отдохнуть и вернуться в свои части, ибо
последние операции были столь стремительны, что неко-
торые солдаты отстали от своих подразделений. «Наш
император, — говорили они, — нашел новый способ
вести войну: он делает ее не нашими руками, а нашими
ногами».
Между тем дольше Наполеон ждать не хотел и желал
выиграть 3—4 дня, которые еще оставались до капитуля-
ции генерала Мака. Он призвал генерала к себе и, про-
лив некоторое утешение в его сердце, добился новой
уступки, а именно — сдачи крепости 20-го при условии,
что Ней останется под Ульмом до 25 октября. Генерал
Мак счел себя исполнившим последний долг, парализовав
до конца недели один из французских корпусов. Впро-
чем, в его положении это уже не имело большого значе-
ния. Он согласился сдать крепость на следующий день.
IV. Ульм и Трафальгар
261
В навеки памятный день 20 октября 1805 года Напо-
леон стоял у подножия Михельсберга напротив Ульма,
и перед его глазами проходила австрийская армия. Он
стоял на возвышении склона, за его спиной полукругом
расположилась его пехота, а напротив — развернутая
в прямую линию конница. Австрийцы проходили между
ними, слагая оружие при входе в этот род амфитеатра.
Возле Наполеона развели большой бивачный огонь. Ге-
нерал Мак подошел первым и вручил ему свой меч,
горестно воскликнув: «Вот несчастный Мак!» Наполеон
принял генерала и его офицеров с совершенной любез-
ностью и поставил их по сторонам от себя. Австрийские
солдаты, прежде чем пройти мимо него, бросали оружие
с почетной для них досадой, и от этого чувства их отвле-
кало только любопытство, которое охватывало их при
приближении к Наполеону. Все пожирали глазами грозно-
го победителя, который уже десять лет наносил жестокие
поражения их знаменам.
Беседуя с австрийскими офицерами, Наполеон сказал
им достаточно громко, чтобы быть услышанным всеми:
«Не знаю, почему мы воюем. Я не хотел этого и думал
воевать только с англичанами, когда ваш государь бросил
мне вызов. Вы видите мою армию: в Германии у меня
200 тысяч человек, а ваши пленные увидят 200 тысяч
других, которые идут через Францию на помощь пер-
вым. Но для победы мне и не нужно так много. Ваш
государь должен думать о мире, иначе падение Лотарин-
гского дома неминуемо. Я желаю не новых государств
на континенте, а новых кораблей, колоний и торговли,
и это притязание так же выгодно вам, как и мне». Слова
эти, произнесенные с некоторой надменностью, встрети-
ли лишь молчание и заслуженное сожаление австрийских
офицеров. Затем Наполеон побеседовал с наиболее изве-
стными австрийскими генералами и в течение еще пяти
часов присутствовал при этом необыкновенном зрелище.
Перед ним прошли 27 тысяч человек. В крепости оста-
лось только 3—4 тысячи раненых.
По обычаю, на следующий день император обратился
к своим солдатам с прокламацией. Она была составлена
в следующих выражениях:
262
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
«Императорская штаб-квартира в Элъхингене,
29 вандемьера XIV года (21 октября 1805).
Солдаты Великой армии!
Мы совершили кампанию за две недели; задуманное
исполнено. Мы прогнали из Баварии войска Австрийс-
кого дома и восстановили нашего союзника во владении
его землями. Армия, кичливо и неосмотрительно подсту-
пившая к нашим границам, уничтожена. Но что до того
Англии? Ее цель достигнута, мы уже не в Булони!
Из 100 тысяч человек этой армии 60 тысяч стали
пленниками; они отправятся сменить наших призывни-
ков в сельских трудах. Мы захватили 200 пушечных
орудий, 90 знамен и всех генералов; ускользнуть удалось
лишь 15 тысячам человек. Солдаты, я обещал вам великое
сражение, но, благодаря неверным действиям неприятеля
я добился успеха, не подвергаясь никакой опасности
и, что беспримерно в истории наций, потеряв лишь пол-
торы тысячи человек.
Солдаты, эта победа обязана собой вашей безгранич-
ной вере в вашего Императора, терпению, с каким вы
переносите усталость и лишения всякого рода, вашему
редкому бесстрашию.
Но мы не остановимся здесь; вы полны нетерпения
начать вторую кампанию. Мы заставим разделить ту же
участь и русскую армию, которую золото англичан пере-
несло сюда с другого края света.
Новая кампания в особенности воздаст честь пехоте.
Вновь решится вопрос, уже решенный в Швейцарии
и Голландии: первая ли в Европе французская пехота
или вторая? Мы не встретим генералов, победой над
которыми я смогу обрести славу: вся моя забота будет
о том, чтобы добиться победы как можно меньшим про-
литием вашей крови. Мои солдаты — мои дети».
На следующий день после сдачи Ульма Наполеон
отбыл в Аугсбург, чтобы прибыть на Инн прежде рус-
ских, двинуться на Вену и, как он задумал, отбить че-
тыре удара по империи единственным походом Великой
армии на столицу Австрии.
Почему после счастливого рассказа нам нужно тотчас
перейти к печальному? В те самые навеки славные для
Франции дни октября 1805 года Провидение жестоко
IV. Ульм и Трафальгар
263
отыгралось на французском флоте за победу француз-
ских армий. История, обязанная описывать и триумфы
и неудачи, позволяя любознательным потомкам пережи-
вать те же радость и боль, какие испытывали поколения,
о которых она повествует, должна теперь, после Ульм-
ской победы, приступить к рассказу об ужасающем раз-
громе, происходившем в то самое время у берегов Испа-
нии, в виду мыса Трафальгар.
По выходе из Ферроля несчастного Вильнева обуре-
вало желание направиться к Ла-Маншу, дабы испол-
нить великий план Наполеона; но непреодолимое чув-
ство направило его к Кадису. Известие о воссоедине-
нии Нельсона с Колдером и Корнуоллисом поразило
его ужасом.
Покидая Ферроль, Вильнев не осмелился сказать гене-
ралу Лористону, что идет в Кадис; однако, выйдя в море,
он не скрыл от товарища мучительных тревог, побудив-
ших его удалиться от Ла-Манша и направиться к око-
нечности Пиренейского полуострова. Вильнев появился
в виду Кадиса 20 августа. Он, разумеется, готовился
к бурной вспышке властительного гнева, провел несколь-
ко дней в глубоком отчаянии и не ошибся. Получив от
своего адъютанта Лористона подробное донесение обо всём
произошедшем, приняв двойственные речи Вильнева по
выходе из Ферроля за двуличие, а умолчание о возвра-
щении флота в Кадис — за предательство Лальмана,
подвергшее последнего риску очутиться в Бресте в оди-
ночестве, но в особенности вменив в вину Вильневу
разрушение величайшего из его замыслов, Наполеон
в присутствии министра Декре употребил в отношении
адмирала самые оскорбительные слова и даже назвал
трусом и предателем. Несчастный Вильнев не был ни
трусом, ни предателем. Хороший солдат и гражданин, он
был чрезмерно подавлен неопытностью французских
моряков и несовершенством оснащения флота, напуган
полной дезорганизацией испанского флота, и потому
всякая встреча с неприятелем казалась ему непременным
поражением. Он был в отчаянии от роли побежденного,
назначенной ему Наполеоном.
Подхваченный потоком великих дел, Наполеон вско-
ре забыл об адмирале Вильневе и его поведении. Тем не
менее перед отбытием на берега Дуная он последний раз
264
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
подумал о своем флоте и подходящем его использова-
нии. Флот Бреста и его дивизию он приказал разделить
на несколько крейсерств, в соответствии с планом Декре
отказаться от крупных морских сражений до той поры,
пока французский флот не наберется опыта, а в ожида-
нии этого времени устраивать дальние экспедиции не-
большими эскадрами, почти неуловимыми для англичан,
наносящими урон их торговле и выгодными для обуче-
ния моряков. Кроме того, Наполеон хотел придать флот
Кадиса и его десантные войска в поддержку слабой армии
генерала Сен-Сира в Таранто. Он полагал, что флот из
сорока кораблей, и даже из сорока шести после соедине-
ния с картахенской дивизией, сможет какое-то время
господствовать в Средиземном море, как господствовал
там прежде флот Брюи, разгромить слабое английское крей-
серство перед Неаполем и доставить генералу Сен-Сиру
полезную помощь в виде четырех тысяч солдат. Поэтому
он приказал флоту выйти из Кадиса, войти в Средизем-
ное море, соединиться с дивизией Картахены, после чего
идти в Тарентский залив, а в случае, если английские
эскадры соединятся перед Кадисом, не позволить им
себя запереть и выйти при условии своего численного
превосходства, ибо лучше быть разбитым, чем обесче-
стить себя малодушием.
Решения эти, принятые Наполеоном под впечатлени-
ем от робости Вильнева, недостаточно зрелые и мало
обсуждавшиеся с Декре, который не осмелился вновь
повторять то, о чем он и так говорил слишком много,
были без промедления переданы в Кадис. Адмирал Декре
не пересказал Вильневу всех слов Наполеона, но пере-
числил, изъяв оскорбительные выражения, упреки его
поведению начиная с выхода из Тулона и кончая воз-
вращением в Испанию. Он также не скрыл от него, что
придется немало потрудиться, чтобы вернуть себе уважение
императора. Уведомляя Вильнева о новом назначении, он
приказал ему выйти в море и подойти последовательно
к Картахене, Неаполю и Таранто, дабы исполнить там
предписания, о которых мы сообщили выше. Не прика-
зывая ему выходить в море любой ценой, он передал
ему и пожелание императора, чтобы французский флот
не отказывался от боя при численном превосходстве над
IV. Ульм и Трафальгар
265
англичанами. Этим он и ограничился, не решившись ни
объявить Вильневу всю правду, ни проявить настойчи-
вость в отношении Наполеона, дабы предотвратить
крупное морское сражение, уже не продиктованное не-
обходимостью. Так, все подготовили свою долю вины за
великое поражение: Наполеон — своим гневом, министр
Декре — умолчаниями, а Вильнев — отчаянием.
Перед отбытием в Страсбург Наполеон отдал Декре
последний приказ относительно морских операций. «Ваш
друг Вильнев, — сказал он ему, — вероятно, не осмелит-
ся выйти из Кадиса. Отдайте командование эскадрой,
если она еще не вышла, адмиралу Розили и прикажите
адмиралу Вильневу явиться в Париж, чтобы отчитаться
передо мной о своем поведении». У Декре не достало сил
объявить Вильневу об этом новом несчастье, лишавшем
того всякого средства оправдать себя, и он удоволь-
ствовался тем, что сообщил об отправке Розили, умолчав
о причине таковой. Он не стал советовать Вильневу
отплывать до прибытия Розили в Кадис, но понадеялся,
что так и случится.
Получив письма Декре, Вильнев угадал всё, о чем тот
умолчал, и почувствовал себя крайне несчастным. Более
всего задело его обвинение в трусости, которого он ни-
когда не заслуживал и которое усматривал в умолчаниях
министра, его покровителя и друга.
Вильнев произвел подготовку к новому выходу в море,
высадил войска, чтобы они отдохнули, и больных, чтобы
они вылечились. Он воспользовался скудными испан-
скими средствами с целью починить корабли, истрепан-
ные долгим плаванием, раздобыть провианта, по мень-
шей мере, на три месяца, и реорганизовать различные
части своего флота. Адмирал Гравина, к примеру, по его
совету избавился от негодных кораблей, сменив их на
лучшие из арсеналов Кадиса. Весь сентябрь был посвящен
этим заботам. Флот многое приобрел от этого в плане
оснащения, а экипажи остались прежними. Они приоб-
рели некоторый опыт за время почти восьмимесячного
плавания и были полны рвения и преданности. Некото-
рые капитаны были превосходны. Но слишком многие
офицеры совсем недавно пришли из торгового флота
и не обладали ни знаниями, ни мышлением военных
266
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
моряков. Обучение, особенно артиллерийскому делу,
было слишком запущено. Французскому флоту недостава-
ло также знания тактики морского боя, соответствующей
новой тактике англичан. Вместо того чтобы выстраи-
ваться перед битвой в две противостоящие линии, как
делали раньше, англичане под предводительством Родни
в американской войне и Нельсона — в революционных
войнах усвоили привычку смело двигаться вперед, не
соблюдая никакого порядка, кроме того, который проис-
текал из относительной скорости кораблей. Они набра-
сывались на неприятельский флот, отрезая отдельные
его части и запирая их меж двух огней, наконец, они не
боялись сумятицы, даже с риском попаданий в своих.
Таким образом англичане произвели на море револю-
цию, в известной мере подобную той, которую Наполе-
он произвел на суше.
Вильнев, одаренный умом и храбростью, но не твер-
достью духа, необходимой для главнокомандующего,
отлично понимал, чем грешит французская манера вести
бой. Он писал об этом исполненные здравого смысла
письма Декре, который с ним соглашался, ибо подобное
мнение разделяли все моряки. Но он считал невозмож-
ным выпустить новые инструкции посреди кампании
и сделать их для капитанов достаточно привычными,
чтобы те применили их при первой же стычке.
Более всего тревожило Вильнева ситуация на испан-
ском флоте. Он состоял из прекрасных и больших ко-
раблей, один из которых, 140-пушечная «Сантиссима
Тринидад» был самым большим кораблем, построенным
в Европе. Но эти огромные боевые машины, как и турец-
кие корабли, были великолепны с виду и бесполезны
в случае опасности. Истощение испанских арсеналов не
позволяло оснастить их подобающим образом. На них
снаряжали всякого рода сброд из приморских городов
Пиренейского полуострова, ничему не обученный, не
привыкший к морю и не способный ни в каком отно-
шении сравниться с бывалыми английскими моряками.
Большинство офицеров стоило не больше, чем матросы.
Между тем некоторые из них, такие как адмирал Трави-
на и вице-адмирал Алава, капитаны Вальдес, Чуррука
и Галиано были достойны золотой эпохи испанского флота.
IV. Ульм и Трафальгар
267
Вильнев, решивший во что бы то ни стало доказать,
что он не трус, использовал сентябрь и первые дни
октября на упорядочение пестрого состава своего флота.
Он сформировал две эскадры, боевую и резервную, и сам
принял командование боевой эскадрой из 21 корабля,
разделив ее на три дивизии по 7 кораблей в каждой.
Под его непосредственным командованием состояла цен-
тральная дивизия; адмирал Дюмануар, чьим флагманом
был «Формидабль», командовал дивизией арьергарда;
вице-адмирал Алава, чьим флагманом была «Санта
Анна», командовал дивизией авангарда. Резервная эскад-
ра состояла из 12 кораблей и делилась на две дивизии по
6 кораблей в каждой. Эту эскадру возглавил адмирал
Гравина, а второй дивизией под его началом командовал
контр-адмирал Магон, чьим флагманом был «Альхесирас».
Именно с помощью этой резервной эскадры, отделенной
от боевого корпуса и действующей самостоятельно, Виль-
нев хотел отвечать на неожиданные маневры неприятеля,
если ветер позволит маневрировать и ему самому.
Таким образом, комбинированная эскадра состояла из
33 кораблей, 5 фрегатов и 2 бригов. Вильнев с нетерпени-
ем ожидал благоприятной минуты, чтобы покинуть Кадис.
Наконец-то перед ним оказался тот грозный Нельсон, чей
образ преследовал его на всех морях и страх перед кото-
рым заставил его провалить величайшую миссию.
Пристав ненадолго к берегам Англии, которую ему не
суждено было более увидеть, Нельсон направился к Ка-
дису. Он вел с собой один из флотов, который британ-
ское адмиралтейство, разгадавшее за два года замыслы
Наполеона, собрало в Ла-Манше. В Кадис его влекли
слухи о возвращении Вильнева к оконечности Пиреней-
ского полуострова.
Нельсон располагал почти такими же силами, то есть
33—34 кораблями, но все они были испытаны долгим
плаванием. Не сомневаясь в том, что скоро перехватит
Вильнева на выходе из порта, судя по его приготовлениям,
о которых он был точно осведомлен благодаря испанским
шпионам, Нельсон тщательно следил за его передвижени-
ями и обратился к английским офицерам с инструкциями,
268
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
ставшими с той поры знаменитыми и снискавшими вос-
хищение всех моряков.
Он предписал им свой излюбленный маневр: сфор-
мировать две колонны, одной из которых взялся ко-
мандовать сам, а другую поместил под командование
вице-адмирала Коллингвуда; быстро атаковать линию не-
приятеля, не соблюдая никакого порядка, кроме порядка
скорости, разбить эту линию в центре и ближе к концу,
окружить разделенные части и уничтожить их. Чтобы не
запугать противника, он даже позаботился не слишком
плотно блокировать Кадис. Он высылал фрегаты для
наблюдения за рейдом, а сам крейсировал с остальными
кораблями в широком устье пролива, лавируя с востока
на запад, вне пределов видимости с берега.
Доподлинно зная о состоянии сил Вильнева, который
не соединился ни с Сальседо, ни с Лальманом, Нельсон
не побоялся отпустить четыре корабля в Гибралтар, один
отдать адмиралу Колдеру, которого отозвали в Англию,
а еще один отослать в Гибралтар за водой. Это известие,
дойдя до Кадиса, утвердило Вильнева в его решении
выйти в море.
Между тем в Кадис прибыли из Парижа последние
депеши, объявлявшие о приезде адмирала Розили. Пона-
чалу Вильнев не особенно огорчился. Мысль честно по-
служить при начальнике, старшем по возрасту и по зва-
нию, и стать его доблестным помощником облегчила его
душу, удрученную бременем слишком большой ответствен-
ности. Однако адмирал Розили уже прибыл в Мадрид, но
ни одна депеша министра не разъяснила Вильневу, какая
роль уготована ему самому при новом адмирале. Вскоре
Вильнев понял, что его попросту отстранили от коман-
дования флотом и он уже не будет иметь утешения
оправдать себя, блестяще сражаясь во втором ранге.
Спеша избавить себя от такого бесчестья и воспользо-
вавшись предыдущими инструкциями, которые разреша-
ли ему выход в море и даже обязывали его к этому
в случае численного превосходства над неприятелем, он
счел их позволением поднять паруса. Тотчас он дал сиг-
нал к отплытию. Поскольку 19 октября подул слабый
юго-восточный бриз, Вильнев вывел с рейда дивизию
контр-адмирала Магона. Тот погнался за одним кораблем
IV. Ульм и Трафальгар
269
и несколькими фрегатами неприятеля и ночью встал на
якорь вне рейда. На следующий день Вильнев вывел
в море весь флот. Слабый изменчивый ветер дул с во-
стока. Вильнев взял курс на юг, предшествуемый слева
резервной эскадрой Гравины.
Хотя неприятеля еще не было видно, движение его
фрегатов заставляло думать, что он неподалеку. Нако-
нец, его заметили с «Ахилла», сообщив о 18 парусниках.
Вечером Вильнев приказал встать в боевой строй,
следуя скорости, сформировав линию по самому подвет-
ренному кораблю, что означало, что каждый корабль
пойдет сообразно своему ходу, а не привычному рангу,
и будет равняться на тот, который более всего уступает
ветру. Ветер был переменчив. Держали курс на юго-вос-
ток, то есть ко входу в пролив. Сигнал боевой тревоги
был передан на все корабли.
Всю ночь видели и слышали сигналы английских
фрегатов, которые огнями и пушечными выстрелами
указывали Нельсону направление хода французов. На
восходе, когда, оставаясь по-прежнему слабым и перемен-
чивым, ветер стал западным, море неспокойным, волна
высокой, но без бурунов, а солнце засверкало в полную
силу, заметили наконец несколько групп неприятеля.
Вильнев тотчас приказал образовать правильную ли-
нию, при сохранении каждым кораблем места, занятого
ночью, и как можно плотнее прижаться друг к другу, идя
правым галсом, принимая при таком расположении ветер
справа, что было естественно, поскольку к юго-востоку,
из Кадиса к проливу, шли на западном ветре. Линия
сформировалась весьма неровно. Волны были сильны,
а ветер слаб, маневрировали с трудом, что заставило еще
более сожалеть о неопытности части экипажей.
Резервная эскадра из 12 кораблей двигалась незави-
симо от главной эскадры. Она постоянно держалась
выше по ветру, что было преимуществом, ибо, уступив
ветру, она всегда могла с ней соединиться, заняв подхо-
дящую позицию, например, зажав неприятеля меж двух
огней. Если создание резервной эскадры и было оправ-
данно, то без сомнения именно для обстоятельств, в ко-
торых оказался флот французов. Адмирал Гравина, чей ум
был скор и точен во время боя, дал сигнал Вильневу,
no
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
прося у него позволения маневрировать независимо.
Вильнев отказал ему по причинам, совершенно не под-
дающимся объяснению. Он приказал адмиралу встать
рядом с основным флотом. Сигналы при этом были
видны всей эскадре. Контр-адмирал Магон, не менее
одаренный, чем адмирал Гравина, заметив на мачтах
обоих флагманов сигналы с просьбой и ответом, восклик-
нул, что это ошибка, и столь горячо выразил свое сожа-
ление, что был услышан всем своим Главным штабом.
К половине девятого намерения неприятеля проясни-
лись. Группы английской эскадры отчетливо указывали на
план Нельсона разбить линию французов в двух местах.
Целью первой колонны из 12 кораблей под водительством
Нельсона, к северу от французской позиции, был арьер-
гард. Вторая колонна из 15 кораблей под предводитель-
ством Коллингвуда, шедшая южнее первой, намеревалась
напасть на центр. Вильнев захотел помочь арьергарду
и в то же время сохранить сообщение с Кадисом, остав-
шимся позади на севере, дабы в случае поражения иметь
надежное убежище. Поэтому он дал сигнал всем разом
повернуться вокруг своей оси. Линия осталась в преж-
нем виде, но теперь восходила к северу, а не опуска-
лась к югу.
Единственной выгодой маневра стало приближение
к Кадису. Французскому флоту по-прежнему предстояло
столкновение с двумя неприятельскими колоннами, ко-
торые шли на него в поперечном направлении. В эту
минуту как никогда пришлось пожалеть о независимо-
сти резервной эскадры и о ветре, который позволил бы
ей теперь маневрировать против одной из двух групп
английского флота. При настоящем же расположении
можно было лишь плотнее сомкнуть линию и добиться
ее правильности, по возможности вернув в строй кораб-
ли, снесенные ветром и оставившие в ней пустоты, через
которые мог пройти неприятель. Но нарушившим строй
кораблям вернуться было непросто, учитывая состояние
ветра и неопытность экипажей. Линия так и осталась
рваной, с промежутками между кораблями.
Наконец к одиннадцати часам утра обе неприятельские
колонны, двигаясь на всех парусах, достигли французского
IV. Ульм и Трафальгар 271
флота. Они шли следуя скорости, в качестве единственной
предосторожности выставив вперед свои трехпалубные ко-
рабли. Их было 7, а у Вильнева только 4, к несчастью
испанских, то есть наименее способных принести пользу
своим превосходством. Так, хотя англичане располагали
27 кораблями, а французы 33, они обладали тем же
количеством пушек, то есть равной силой. На их стороне
был морской опыт, привычка побеждать, великий фло-
товодец, а в этот день — даже и благосклонность фор-
туны, преимущество ветра. Французы были лишены всех
этих условий успеха, но обладали единственной доброде-
телью, которая помогает порой заклясть судьбу, — ре-
шимостью сражаться насмерть.
Сблизились на расстояние пушечного выстрела. Виль-
нев, из предосторожности, нередко применяемой на море,
но на сей раз весьма нежелательной, приказал не от-
крывать огня, пока не достигнута надежная дальность
стрельбы. Однако, поскольку обе английские колонны
представляли собой великие скопища кораблей, каждый
выстрел мог нанести им множество повреждений. Как
бы то ни было, к полудню южная колонна Коллингвуда,
несколько обогнав северную колонну Нельсона, подошла
к центру французской линии рядом с «Санта Анной»,
трехпалубным испанским кораблем. Французский ко-
рабль «Фугё», стоявший за «Санта Анной», поспешил
выстрелить в «Роял-Соверен», головной корабль англий-
ской колонны, вооруженный 120 пушками, флагман ад-
мирала Коллингвуда. Вся французская линия последова-
ла его примеру и направила на неприятельскую эскадру
самый горячий огонь. Нанесенные ей повреждения за-
ставили пожалеть о том, что огонь открыли столь поздно.
«Роял-Соверен», продолжая движение, попытался пройти
в зазор между «Санта Анной» и «Фугё». Последний под-
нял все паруса, чтобы заполнить пустое место, но не
успел вовремя. «Роял-Соверен», пройдя за «Санта Ан-
ной» и перед «Фугё», дал с левого борта продольный
залп по «Санта Анне», выстрелив двойным зарядом ядер
и картечи, что произвело на испанском корабле огром-
ные разрушения. В ту же минуту он выпустил с правого
борта залп по «Фугё», но без большого успеха, в то время
как сам получил от того значительные повреждения.
272
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Другие английские корабли, следовавшие вплотную за
флагманом, перерезали французскую линию, вступая
в промежутки между кораблями, и пытались окружить
ее, двигаясь к ее оконечности. Их было пятнадцать, и они
вступили в бой с шестнадцатью. Так что если бы каждый
исполнил свой долг, французские и испанские корабли
выстояли бы против английских, независимо от помощи
авангарда. Но многие корабли уже снесло с их постов.
Испанские «Багама», «Монтанез» и «Аргонавт» оказались
либо правее, либо позади своих мест в боевом строю.
Французский «Аргонавт» следовал не лучшему примеру.
Напротив, «Фуге», «Плютон» и «Альхесирас» вели бой
с редким ожесточением и своей энергией привлекли
к себе множество неприятельских кораблей, так что каж-
дому из них приходилось сражаться сразу с несколькими.
«Альхесирас», флагман контр-адмирала Магона, вплотную
схватился с «Тоннантом», обстреливая его с чрезвычайной
жестокостью и готовясь к абордажу. Завершающий фран-
цузскую линию «Принц Астурии» под предводительством
Гравины, окруженный неприятелем, мстил за честь испан-
ского флота, уроненную дурным поведением большинства
его кораблей.
С начала сражения минуло не более получаса, а уже
густой дым, не сносимый замирающим ветром, окутывал
обе армады. Из его плотного облака доносились непре-
рывные громовые раскаты, а повсюду вокруг плавали
обломки мачт и множество чудовищно изуродованных
трупов.
Северная колонна под командованием Нельсона прибы-
ла к центру линии противника через 20—30 минут после
Коллингвуда, и подошла к «Бюсантору». Тут в следующем
порядке стояли семь кораблей: «Сантиссима Тринидад»
адмирала Сиснероса и «Бюсантор» адмирала Вильнева,
оба — на линии и столь близко друг к другу, что бушприт
второго касался кормы первого; французский корабль
«Нептюн» и испанский «Сан Леандро», оба — снесенные
ветром и оставившие двойную прореху в боевом строю;
«Редутабль», в точности на боевом посту, но отошедший
от «Бюсантора» на расстояние двух кораблей; наконец,
IV. Ульм и Трафальгар 273
«Сан Хусто» и «Эндомптабль», снесенные ветром и оста-
вившие еще два пустующих места между этой группой
и «Санта Анной». На три оставшихся на линии корабля
и обрушилась колонна Нельсона из двенадцати кораб-
лей, в том числе нескольких трехпалубных.
«Виктории», флагману Нельсона, должен был предше-
ствовать «Темерер». Офицеры английского главного штаба,
ожидая, что их первый корабль может быть уничтожен,
умоляли Нельсона позволить «Темереру» обогнать «Викто-
рии», чтобы не подвергать лишнему риску драгоценную
жизнь адмирала. «Отлично, — отвечал Нельсон, — пусть
«Темерер» идет первым, если сможет». После чего поднял
на «Виктории» все паруса и остался во главе колонны.
Едва «Виктории» оказался в зоне дальности стрельбы, как
«Сантиссима Тринидад», «Бюсантор» и «Редутабль» откры-
ли по нему сокрушительный огонь. За несколько минут
они лишили его одной из марсовых мачт, порвали осна-
стку и вывели из строя пятьдесят человек. Нельсон,
искавший французский адмиральский корабль, опознал
его не в гигантской испанской «Сантиссиме Тринидад»,
а в 80-пушечнике «Бюсанторе» и попытался обойти его,
проскользнув в зазор между ним и «Редутаблем». Но
«Редутаблем» командовал бесстрашный капитан Люка.
Разгадав намерение Нельсона по маневру его корабля, он
развернул все паруса, силясь поймать последнее дыхание
ветра, и ему удалось подойти вовремя, так что своим
бушпритом он ударил в корму «Бюсантора». Путь перед
Нельсоном был закрыт, но тот не привык отступать. Он
упорствовал и, не имея возможности разделить крепко
сцепившиеся корабли носовой частью, стал скользить
вдоль «Редутабля», прижавшись бортом к его борту.
Силой удара и ветром оба судна вынесло за пределы
линии, дорога за «Бюсантором» вновь открылась. Туда
без промедления ринулось несколько английских кораб-
лей, окружая «Бюсантор» и «Сантиссиму Тринидад».
Другие в это время поднялись вдоль французской ли-
нии, где еще десять кораблей оставались без неприятеля,
выпустили по ним несколько залпов и тотчас вернулись
к центральным французским кораблям, три из которых
оказывали нападавшим героическое сопротивление.
18 — 2244
274
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Десять головных кораблей французской линии оказа-
лись почти бесполезными, как и предвидел Нельсон.
Вильнев велел водрузить на фок-мачте и бизань-мачте
сигналы, означавшие, что любой капитан, если он не
под огнем, не находится на своем посту. Согласно пра-
вилам, фрегаты повторили сигнал, более заметный с их
мачт, чем с мачт адмиральского корабля, по-прежнему
окутанного облаком дыма; согласно тем же правилам,
они добавили к сигналу номера кораблей, остающихся
не под огнем, так чтобы те, кто был таким образом
указан, вняли голосу чести.
В то время как призывали к сражению тех, кого
маневр Нельсона от него отделил, в центре разгорелась
беспримерная борьба. «Редутаблю», помимо «Виктории»,
прижавшегося к его левому борту, пришлось сражаться
и с «Темерером», который встал чуть позади его правого
борта; он вел яростный бой с двумя кораблями. Капитан
Люка, неоднократно разрядив батареи левого борта, при-
чинившие ужасающие разрушения «Виктории», вынуж-
ден был отказаться от стрельбы с нижней батареи за
невозможностью пользоваться артиллерией, когда скруг-
ленные борта кораблей в этой части соприкоснулись. Он
перевел освободившихся матросов на марсы и ванты,
дабы направить на палубу «Виктории» смертоносный
огонь гранат и ружей. В то же время он использовал все
батареи правого борта против «Темерера», стоявшего в не-
котором отдалении. Намереваясь покончить с «Викто-
рии», капитан Люка скомандовал абордаж; но поскольку
его корабль был двухпалубным, а «Виктории» — трехпа-
лубным, то, чтобы перейти с одного борта на другой,
нужно было преодолеть высоту целой палубы и род про-
вала, ибо вогнутая форма кораблей оставляла между ними
зазор, хоть они и соприкасались на линии погружения.
Капитан тотчас приказал подвести реи для перехода.
Всё это время с марсов и вантов «Редутабля» продол-
жался ружейный огонь по палубе «Виктории». Нельсон,
облаченный в старый мундир, который он по обыкнове-
нию надевал в дни сражений, стоя бок о бок с капита-
ном Харди, не хотел ни на минуту уходить от опасности.
Уже рядом с ним пал его секретарь, у капитана Харди
IV. Ульм и Трафальгар
275
сорвало пряжку с башмака, а цепное ядро унесло жизни
сразу восьми матросов. Великий моряк, объект ненави-
сти французов и восхищения французов, бесстрастно
наблюдал с полуюта эту чудовищную сцену, когда пуля,
отправленная с марсов «Редутабля», ударила его в левое
плечо и застряла в пояснице. Рухнув на колени, он упал
на палубу, пытаясь приподняться, и сказал капитану:
«Харди, французы со мной покончили». «Еще нет», —
возразил Харди. «Да, я сейчас умру», — ответил Нельсон.
Его унесли на пост перевязки, но он был почти без
сознания, и ему оставалось жить лишь несколько часов.
Время от времени приходя в себя, он справлялся о ходе
сражения и повторял совет, который доказал вскоре его
глубокую проницательность. «Станьте на якорь, — гово-
рил он, — поставьте эскадру на якорь к концу дня».
Его гибель произвела чрезвычайное волнение на бор-
ту «Виктории». Минута была благоприятна для абордажа.
Не зная, что происходит, доблестный Люка возглавил
отряд отборных матросов и уже всходил на одну из рей,
протянутых меж кораблями, когда «Темерер», не пере-
стававший следовать за «Виктории», выпустил ужасаю-
щий залп картечи. Почти две сотни французов попадали
замертво и получили ранения, в том числе почти все,
кто собирался идти на абордаж. Для продолжения по-
пытки не осталось людей. Тогда вернулись к батареям
правого борта и удвоили огонь, который лишил «Теме-
рер» мачт и нанес ему чудовищные повреждения. Но,
будто мало было двух трехпалубных кораблей для боя
с одним двухпалубным, к первым двум присоединился
новый неприятель. Английский корабль «Нептун», зайдя
к «Редутаблю» с кормы, осыпал его залпами, которые
быстро довели его до плачевного состояния. Две мачты
«Редутабля» рухнули на палубу; часть его артиллерии
была разбита; один из бортов, почти разрушенный, обра-
зовал огромный провал; рулевое устройство выведено из
строя; через множество дыр на линии погружения в трюм
потоками устремилась вода. Были ранены все офицеры,
десять гардемаринов из одиннадцати убиты. Из 640 человек
экипажа 522 были выведены из строя, из них 300 уби-
ты и 222 ранены. В подобном состоянии героический
корабль не мог более защищаться. Он спустил, наконец,
276
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
свой флаг; но прежде чем сдаться, он отыгрался лично
на Нельсоне за несчастья французского флота.
Поскольку «Редутабль» и «Виктории» вынесло за пре-
делы линии, открылся путь неприятельским кораблям,
которые попытались окружить «Бюсантор» и «Сантисси-
му Тринидад». Эти два корабля накрепко сцепились друг
с другом, ибо бушприт «Бюсантора» застрял в кормовой
галерее «Сантиссимы Тринидад». «Герой», стоявший к ним
ближе всех из бездействовавших кораблей, попытался
прийти на помощь, но, подвергшись сокрушительному
обстрелу, уступил ветру и предоставил «Сантиссиму Три-
нидад» и «Бюсантор» их печальной участи. «Бюсантор»,
еще в начале сражения получив от «Виктории» несколько
продольных залпов, претерпел значительные разрушения.
Вскоре его окружило несколько английских кораблей,
пришедших на смену «Виктории». Одни встали у его
кормы, другие у правого борта. Таким образом, по нему
вели огонь сзади и справа четыре корабля, в том числе
два трехпалубных. Вильнев, столь же твердый под огнем,
сколь нерешительный среди треволнений командования,
стоял на полуюте, надеясь на помощь какого-нибудь
французского или испанского корабля, находящегося
поблизости. Он сражался с последней энергией и не без
некоторой надежды. Не имея врагов слева, но имея сразу
нескольких сзади и справа, он хотел изменить позицию,
чтобы вместо изувеченных батарей правого борта обра-
тить на врага батареи левого борта. Но, сцепившись
бушпритом с кормовой галереей «Сантиссимы Трини-
дад», он не мог двигаться и приказал «Сантиссиме Три-
нидад» уступить ветру, дабы разделить два корабля. Но
приказ остался невыполненным, ибо испанский корабль,
лишенный всех мачт, был принужден к полной непод-
вижности.
«Бюсантор», пригвожденный к своей позиции, пере-
носил смертоносный огонь сзади и справа, не имея воз-
можности воспользоваться батареями левого борта. В то
же время, благородно поддерживая честь флага, он отве-
чал столь же активным огнем, какой ему приходилось
выносить. После часового боя флагманский капитан
Мажанди получил ранение. Сменивший его лейтенант
IV. Ульм и Трафальгар
2Т1
Додиньон также был ранен и, в свою очередь, сменен
капитан-лейтенантом Фурнье. Вскоре грот-мачта и би-
зань-мачта обрушились на палубу и произвели на ней
ужасающий беспорядок. Флаг водрузили на фок-мачту.
Окутанный облаком густого дыма, адмирал не различал
уже, что происходит с остальной эскадрой. Заметив в про-
свет по-прежнему неподвижные головные корабли, он
приказал им всем одновременно повернуть на другой
галс, чтобы встать под огонь. Вновь окутанный смерто-
носной тучей, изрыгавшей опустошение и гибель, Виль-
нев продолжил сражение, уже предвидя, что весьма скоро
ему придется покинуть флагман, чтобы исполнить свой
долг на каком-нибудь другом корабле. В три часа его
последняя мачта рухнула на палубу, довершив обломка-
ми ее загромождение.
С отверстым правом бортом, снесенной кормой
и сломанными мачтами «Бюсантор» был гол, как баркас.
«Моя роль на «Бюсанторе» окончена! — вскричал не-
счастный Вильнев. — Попытаюсь заклясть судьбу на
другом корабле!» Он хотел прыгнуть в шлюпку и плыть
к авангарду, чтобы самому привести его сражаться. Но
палубные шлюпки «Бюсантора» были раздавлены упавши-
ми мачтами, а бортовые — изрешечены ядрами. Окликну-
ли «Сантиссиму Тринидад», прося у нее шлюпку, но на-
прасно: голос тонул в грохоте сражения. Так, французский
адмирал оказался прикованным к останкам корабля, гото-
вого пойти ко дну, не имея более возможности ни от-
дать приказ, ни попытаться сделать хоть что-нибудь для
спасения вверенного ему флота. Фрегат «Ортанс», кото-
рому надлежало прийти ему на помощь, не совершал
никаких движений, то ли потому, что ему мешал ветер,
то ли его парализовал ужас при виде страшного зрелища.
Адмиралу оставалось лишь умереть, и несчастный не раз
успел пожелать себе смерти. Начальник его штаба При-
ньи был ранен, а почти весь экипаж — выведен из
строя. «Бюсантор», лишенный всех мачт, изрешеченный
ядрами, не имеющий возможности воспользоваться бата-
реями, которые были повреждены или забиты обломками
снастей, не мог даже получить жестокое удовлетворение,
отвечая на наносимые ему удары.
278
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
В четверть пятого, не дождавшись помощи, адмирал
был вынужден сдаться. За ним прибыла английская
шлюпка, чтобы отвезти его на борт корабля «Марс». Там
его приняли с уважением, сообразным званию, несчастью
и доблести: ничтожное воздаяние за великий разгром!
Вильнев наконец получил то роковое поражение, кото-
рого так боялся на Антилах и в Ла-Манше. Он обрел его
там, где надеялся избежать, — в Кадисе, и к тому же не
имея утешения, что гибнет ради исполнения великого
замысла.
Во время этого боя была захвачена окруженная вра-
гами «Сантиссима Тринидад». Так, три из семи кораблей
центра, атакованных колонной Нельсона — «Редутабль»,
«Бюсантор» и «Сантиссима Тринидад», — были разгром-
лены, не получив никакой помощи от четырех осталь-
ных — «Нептюна», «Сан Леандро», «Сан Хусто» и «Эн-
домптабля». Последние, уступив ветру в начале боя, не
сумели вернуться в строй. Они не имели иного способа
быть полезными, как спуститься внутрь линии под сла-
бым ветром, продолжавшим дуть с запада, и сразиться
бок о бок с шестнадцатью кораблями, атакованными
адмиралом Коллингвудом. Этот маневр, ни на минуту не
отступив от опасности, исполнил единственный из них,
французский «Нептюн» под командованием капитана
Мэстраля. Он посылал залпы в «Виктории» и «Роял
Соверен» и пытался оказать помощь арьергарду, сража-
ющемуся с колонной Коллингвуда. Три других корабля,
«Сан Леандро», «Сан Хусто» и «Эндомптабль», позволи-
ли замирающему ветру унести себя далеко за пределы
поля боя.
Однако еще десять головных кораблей, обменявшись
несколькими залпами с колонной Нельсона, оставались
без противников. Сигнал, призвавший их начать битву,
застал их уже под ветром, либо почти обездвиженными
из-за его слабости. «Герой», находившийся ближе всех
к центру, оказав недолгую поддержку своим соседям
«Бюсантору» и «Сантиссиме Тринидад», уступил ветру
и отдалился от сражения. По крайней мере на его палубе
пролилась кровь; однако его доблестный капитан Пулен,
убитый в самом начале, унес с собой и животворившую
его душу. «Сан Аугустино», стоявший выше «Героя» и очень
IV. Ульм и Трафальгар
279
рано ушедший с линии боя, подвергся преследованию
и был захвачен англичанами, победителями «Бюсантора».
«Сан Франциско» вел себя не лучше. Линию авангарда
формировали «Монблан», «Дюгэ-Труэн», «Формидабль»,
«Райо», «Энтрепид», «Сципион» и «Нептуно». Контр-
адмирал Дюмануар повторил им сигнал о повороте на
другой галс для возвращения к центру, но большинство
остались неподвижны за неумением маневрировать, отсут-
ствием таковой возможности или желания. Лишь четыре
корабля послушались сигнала командира и пытались сме-
нить галс, помогая себе спущенными на воду шлюпка-
ми. Это были «Монблан», «Дюгэ-Труэн», «Формидабль»
и «Сципион».
Дюмануар на «Формидабле», прославившийся в сраже-
нии при Альхесирасе, вместе со «Сципионом», «Дюгэ-Тру-
эном» и «Монбланом» стал спускаться с севера на юг
вдоль линии сражения. Дойдя до центра, он увидел за-
хваченные «Бюсантор» и «Сантиссиму Тринидад», давно
побежденный «Редутабль» и англичан, гоняющихся на
сильно поврежденных кораблях за кораблями францу-
зов, дрейфующими по ветру. Во время движения Дюма-
нуар подвергся энергичному обстрелу, причинившему
многие разрушения его четырем кораблям и весьма
уменьшившему их боеспособность. Не найдя никого,
кому мог бы прийти на помощь, он продолжал движение
и дошел до арьергарда, где шестнадцать французских
и испанских кораблей сражались с колонной Коллингву-
да. Здесь контр-адмирал мог спасти несколько кораблей,
пожертвовав собой. Однако, поддавшись скорее осто-
рожности, нежели отчаянию, он не сделал ничего. Судь-
ба обошлась с ним как с Вильневом: за то, что он
захотел избежать славной гибели, ему предстояло вскоре
встретить гибель бессмысленную в другом месте.
На этой оконечности линии, которая первая вступила
в бой с колонной Коллингвуда, все французские кораб-
ли за исключением «Аргонавта» сражались с храбростью,
достойной бессмертной славы. Испанские «Санта Анна»
и «Принц Астурии» доблестно повторяли поведение
французов. После двухчасовой борьбы «Санта Анна»,
первая в арьергарде, потеряв все мачты и причинив «Роял
280
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Соверену» почти столько же разрушений, сколько претер-
пела сама, спустила флаг. Вице-адмирал Алава, тяжело
раненный, вел себя чрезвычайно благородно. «Фугё»,
ближайший сосед «Санта Анны», после величайших усилий
оказать ей помощь, мешая «Роял Соверену» форсировать
линию, был покинут испанской «Монаркой», стоявшей
за ним. Окруженный и осажденный двумя английскими
кораблями, «Фугё» лишил обоих способности к управ-
лению, а затем, схватившись борт о борт с «Темерером»,
он отбил несколько абордажных атак, потеряв около
400 человек из 700. Его убитого капитана Бодуэна тот-
час сменил лейтенант Базен и столь же храбро, как и его
предшественник, сопротивлялся атакам англичан. Одна-
ко когда те возобновили нападение и завладели пере-
дним полуютом, доблестный Базен, раненый и обливаю-
щийся кровью, имея при себе лишь несколько человек
и загнанный на задний полуют, был вынужден сдаться.
Позади «Фугё», на месте, покинутом «Монаркой»,
с отвагой и сноровкой маневрировал французский «Плю-
тон» под командованием капитана Космао. Торопясь
заполнить оставленный «Монаркой» зазор, он перерезал
путь неприятельскому «Марсу», изрешетил его ударами
и собирался взять на абордаж, когда трехпалубный ко-
рабль обстрелял его с кормы. Тогда «Плютон» ловко
увернулся от нового противника и, повернувшись к нему
траверсом, а не кормой, ушел от огня, сам послав в про-
тивника несколько смертоносных залпов. Вернувшись
к «Марсу» и умело воспользовавшись преимуществом,
которое предоставлял ему ветер, он зашел с кормы, сбил
на нем две мачты и вывел из строя. Избавившись от
двух нападавших, «Плютон» попытался прийти на по-
мощь французам, осаждаемым превосходящим по чис-
ленности противником, что произошло из-за отступле-
ния кораблей, изменивших своему долгу.
Позади «Плютона» «Альхесирас», управляемый контр-
адмиралом Магоном, давал памятный бой, достойный
того, какой выдержал «Редутабль», и столь же кровавый.
Магон, родившийся в Иль-де-Франс в семье выходцев
из Сен-Мало, был еще молод и столь же прекрасен, как
и храбр. В начале сражения он собрал экипаж и обещал
подарить великолепную портупею, пожалованную ему
IV. Ульм и Трафальгар
281
Королевской Филиппинской компанией, тому из матро-
сов, кто первым кинется на абордаж. Всем хотелось заслу-
жить награду из его рук. Ведя себя подобно команди-
рам «Редутабля», «Фугё» и «Плютона», контр-адмирал
Магон сначала выдвинул «Альхесирас» вперед, дабы за-
крыть путь англичанам, пытавшимся разбить линию.
В этом движении он столкнулся с бывшим французским
80-пушечником «Тоннантом», перешедшим к англичанам
после Абукира. Им управлял храбрый капитан Тайлер.
«Альхесирас» подошел к «Тоннанту» весьма близко, об-
стрелял и, повернув на другой галс, глубоко вонзил свой
бушприт в ванты неприятельского корабля. Ванты, как
известно, это веревочные лестницы, которые, привязывая
мачты к корпусу корабля, служат их прочной установке
и поднятию. Привязав себя таким образом к противни-
ку, Магон собрал самых крепких матросов, чтобы пове-
сти их на абордаж. Но с ними случилось то же, что
с экипажем «Редутабля». Уже собравшись на палубе и на
бушприте, французы приготовились броситься на «Тон-
нант», когда другой английский корабль, стоявший к нему
бортом, выпустил в них несколько зарядов картечи,
поразивших огромное множество людей. Теперь, прежде
чем думать о продолжении абордажа, нужно было проти-
востоять вновь появившемуся противнику, а также тре-
тьему, который собирался присоединиться к двум первым
и обстрелять уже поврежденные борта «Альхесираса».
Обороняясь сразу от трех врагов, Магон подвергся абор-
дажу капитана Тайлера, который захотел в свою очередь
подняться на палубу «Альхесираса». Магон встретил его
во главе экипажа и, подавая пример матросам, с абор-
дажным топором в руках оттеснил англичан. Три раза
они возобновляли атаку, три раза он отбрасывал их
с палубы «Альхесираса». Его капитан Летурнёр был убит
рядом с ним. Лейтенант Плассан, взявший на себя ко-
мандование, был тотчас ранен. Магон, чья блестящая
форма указывала врагам его местонахождение, получил
пулю в руку, но не посчитался с ранением и захотел
остаться на посту. Вторая пуля поразила его в бедро.
Силы начали оставлять его. Поскольку он с трудом дер-
жался на покрытой трупами и обломками палубе, Бретон-
ньер, ставший капитаном после гибели всех остальных,
282
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
умолял его хоть на минуту спуститься в судовой госпи-
таль, чтобы перевязать раны и не терять сил, истекая
кровью. Надеясь вернуться в бой, Магон послушался
Бретонньера и, поддерживаемый двумя матросами, он
спустился в твиндек. Но разрушенные борта корабля
свободно пропускали картечь. Картечная пуля попала
Магону в грудь, и он пал, сраженный последним ударом.
Весть о его гибели привела экипаж в ярость. Фран-
цузы ожесточенно продолжали бой, мстя за командира,
который пользовался всеобщей любовью и восхищени-
ем. Но три мачты «Альхесираса» были обрушены, бата-
реи разбиты и забиты обломками мачт. Из 641 человека
159 были убиты, 180 ранены. Экипаж, оттесненный на
задний полуют, владел уже лишь частью корабля. Не
осталось ни надежды, ни ресурсов, и тогда, сразу вслед
за последней атакой на врага, доблестно оборонявшийся
флагман сдался.
Другие продолжали борьбу позади «Альхесираса», хотя
день уже клонился к концу. «Багама» удалилась, но
«Эгль» мужественно сражался и сдался только после
жестоких потерь и гибели командира, капитана Гуррежа.
«Свифтсюр», который враги пытались отвоевать, потому
что прежде он принадлежал англичанам, вел себя столь
же храбро и уступил только числу, имея уже семь футов
воды в трюме. Позади «Свифтсюра» отступал француз-
ский «Аргонавт», потерпевший некоторые разрушения.
На его месте достойно сражался «Бервик». Испанские
«Монтанез», «Аргонавт», «Сан Непомусено» и «Сан Иль-
дефонсо» покинули поле сражения. С редкой энергией
защищался оставшийся в одиночестве «Принц Астурии»
адмирала Гравины, окруженный со всех сторон англий-
скими кораблями, обогнувшими оконечность линии.
Изрешеченный ядрами, он стойко держался, но пал бы,
если бы на помощь к нему не подоспели «Нептюн»
и «Плютон». К несчастью, к концу боя адмирал Гравина
получил смертельное ранение.
Наконец, на оконечности длинной линии, отмеченной
тут и там языками пламени, плавающими обломками
кораблей и тысячами изуродованных трупов, поразила
ужасом и восхищением французов и англичан последняя
IV. Ульм и Трафальгар
283
сцена. Осажденный со всех сторон «Ахилл» упорно обо-
ронялся, но посреди канонады огонь охватил корпус
корабля. Следовало оставить пушки и тушить пожар,
который распространялся с пугающей быстротой. Но
матросы «Ахилла», опасаясь, что неприятель воспользу-
ется бездействием их артиллерии и получит преимуще-
ство, в то время как они будут заняты тушением огня,
предпочли сгореть, нежели отойти от пушек. Вскоре
поднимающиеся из недр корабля клубы густого дыма
наполнили ужасом сердца англичан и заставили их уда-
литься от плавучего вулкана, который грозил взорваться
и поглотить как нападавших, так и защитников. Они
бросили его в одиночестве среди бездны и принялись
наблюдать за зрелищем, которое с минуты на минуту
должно было завершиться чудовищной катастрофой.
Французский экипаж, уже весьма прореженный картечью,
увидев себя освободившимся от врагов, только тогда
занялся тушением пламени, пожиравшим корабль. Но
времени уже не осталось, следовало думать о спасении.
В море побросали всё, что способно держаться на воде, —
бочки, мачты, реи, чтобы на этих плавучих пристанищах
искать спасения от взрыва, ожидаемого с минуты на
минуту. Едва несколько матросов успели прыгнуть в море,
как огонь, добравшись до пороха, взорвал корабль
с ужасающим грохотом, который преисполнил ужасом
самих победителей. Англичане выслали шлюпки, спеша
подобрать несчастных, столь доблестно защищавшихся.
Спасти удалось лишь немногих. Большая часть экипажа,
оставшись на борту, погибла при взрыве вместе с пере-
полнявшими корабль ранеными.
К пяти часам бой почти повсюду окончился. Линия,
перерезанная вначале в двух местах, а вскоре — в трех-че-
тырех, из-за отсутствия кораблей, не сумевших удер-
жаться в строю, была полностью разгромлена. При виде
флота, частью уничтоженного, частью спасшегося бег-
ством, адмирал Гравина, освобожденный «Нептюном»
и «Плютоном» и ставший главнокомандующим, дал сиг-
нал к отступлению. Помимо двух французских кораблей,
оказавших ему помощь, и «Принца Астурии», на кото-
ром находился он сам, оставалось еще три французских
корабля — «Герой», «Эндомптабль» и «Аргонавт», и пять
284
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
испанских — «Райо», «Сан Франциско», «Сан Хусто»,
«Монтанез» и «Леандро». Последние спасли себя, но не
свою честь. В целом, от разгрома ускользнуло одиннад-
цать кораблей, помимо четырех кораблей контр-адмира-
ла Дюмануара, которые отступали отдельной группой.
К их числу следует прибавить фрегаты, которые, стоя
под ветром, не оказали флоту ожидаемой помощи. Сем-
надцать французских и испанских кораблей стали плен-
никами англичан, один взорвался. Эскадра союзников
потеряла 6~7 тысяч человек убитыми, ранеными, уто-
нувшими и пленными.
Англичане одержали полную победу, но победу кро-
вавую и купленную жестокой ценой. Почти все двадцать
семь кораблей их эскадры потеряли мачты, некоторые
были выведены из строя либо навсегда, либо до серьез-
ного ремонта. Им надлежало скорбеть о 3 тысячах чело-
век, великом множестве офицеров и знаменитом Нельсо-
не, более достойном сожаления, нежели целая армия.
Они уводили с собой семнадцать кораблей, почти все из
которых были лишены мачт или готовы пойти ко дну,
и одного пленного адмирала.
На склоне дня Гравина с одиннадцатью кораблями
и пятью фрегатами взял курс на Кадис. Контр-адмирал
Дюмануар, опасаясь наткнуться на неприятеля, напра-
вился к проливу.
Адмирал Коллингвуд почтил трауром смерть коман-
дира, но не счел необходимым последовать его совету
и, вместо того чтобы поставить эскадру на якорь, решил
провести ночь под парусами. Виднелся берег мрачного
мыса Трафальгар, давшего имя сражению. Дул опасный
ветер, спускалась ночь, а английские корабли, с трудом
маневрируя из-за многочисленных повреждений, вынуж-
дены были буксировать и эскортировать семнадцать за-
хваченных кораблей. Ветер окреп, и вскоре за ужасами
кровавого сражения последовали ужасы бури, будто небо
хотело наказать две самые цивилизованные нации мира,
наиболее достойные с пользой совместно властвовать над
ним, за ярость, с которой они только что предавались
взаимному уничтожению. Одиннадцать кораблей адми-
рала Травины ожидало надежное и близкое пристанище
IV. Ульм и Трафальгар
285
в Кадисе. Но адмиралу Коллингвуду, слишком удален-
ному от Гибралтара, приходилось довольствоваться лишь
бесконечным морским простором для отдыха от трудов
и страданий победы.
В недолгие мгновения ночь, еще более жестокая, чем
день, смешала победителей и побежденных. Англичанам
пришлось бросить корабли, которые они тащили на бук-
сире, и отказаться от присмотра за теми, которые они
эскортировали. Таковы превратности морской войны!
Кое-кто из побежденных, исполнившись радости при
устрашающем виде бури, затаил надежду отвоевать свои
корабли и свободу. Англичане, сторожившие «Бюсан-
тор», не видя ниоткуда помощи, сами вернули корабль
остаткам французского экипажа. Французы, обрадован-
ные тем, что ужасная опасность принесла им освобожде-
ние, установили на своем корабле несколько случайных
мачт, привязали к ним обрывки парусов и направились
к Кадису, подталкиваемые ураганом. «Альхесирас», до-
стойный несчастного Магона, чье тело он вез, также
захотел обрести свободу благодаря буре. Его охраняли
семьдесят английских офицеров и матросов. Недавно по-
строенный, он стойко держался на волнах, несмотря на
свои глубокие раны. Но все три его мачты — главная
пятнадцатифутовая мачта, девятифутовая фок-мачта и пя-
тифутовая бизань-мачта — были сломаны. Буксировавший
его корабль, заботясь о собственном спасении, отпустил
трос, который удерживал его в плену. Оставшиеся на его
борту англичане стреляли из пушки, прося о помощи,
и не получили никакого ответа. Тогда, обратясь к Бре-
тонньеру, они просили его помочь им, вместе с экипа-
жем, спасти судно, а с ним и жизни всех. Бретонньер,
охваченный при таком предложении надеждой, просил
разрешения посовещаться с соотечественниками, которых
держали в глубине трюма. Вместе они решили принять
переданное им предложение, а затем, вновь завладев суд-
ном, наброситься на англичан, отнять у них оружие
и драться с ними на смерть и только после этого по
возможности заняться собственным спасением. На борту
оставалось 270 французов, обезоруженных, но готовых
на всё, чтобы вырвать корабль из рук врага. Офицеры
разошлись среди них и рассказали им о своем плане,
286
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
который был принят с энтузиазмом. Договорились, что
Бретонньер сначала потребует у англичан сдаться, а если
они откажутся, французы, по сигналу, набросятся на
них. Страх бури и опасность близкого берега были забы-
ты, все думали только о новом бое!
Бретонньер вернулся к англичанам и объявил им, что
коль скоро корабль бросили на произвол судьбы в такой
великой опасности, это уничтожило все обязательства,
и с этой минуты французы считают себя свободными.
Впрочем, добавил он, если их стражники почитают дол-
гом сражаться, они могут это сделать, но французский
экипаж, хоть и безоружный, набросится на них по пер-
вому сигналу. В самом деле, два французских матроса
в жарком нетерпении накинулись на английских часовых
и тотчас получили от них обширные ранения. Бретонньер
усмирил бунт и предоставил английским офицерам время
на размышление. Те недолго посовещались и, думая
о своей малочисленности, жестокости соотечественников
и общей опасности, грозившей победителям и побежден-
ным, сдались французам при условии, что вновь обретут
свободу, когда пристанут к французскому берегу. Бре-
тонньер обещал требовать их свободы у своего прави-
тельства, если удастся вернуться в Кадис. Тогда крики
радости огласили корабль и все сообща принялись за
дело: нашли в запасах снаряжения марсовые мачты, уста-
новили их, закрепив на обломках больших мачт, привя-
зали к ним несколько парусов и направились в Кадис.
Занялся день, но буря не утихла, а сделалась еще
более свирепой. Адмирал Гравина с остатками союзной
эскадры вернулся в Кадис. Английский флот оставался
в виду порта вместе с пленниками, которых он держал
на прицеле своих пушек. Проборовшись весь день с бу-
рей, Бретонньер, хоть и без лоцмана, но с помощью
одного моряка, хорошо знавшего окрестности Кадиса,
прибыл ко входу на рейд. У него оставался лишь один
якорь и ненадежный канат, чтобы противостоять ветру,
который с силой дул к берегу. Он опустил этот якорь
и доверился ему, снедаемый тем не менее великой тре-
вогой, ибо если бы якорь не выдержал, «Альхесираса»
неминуемо выбросило бы на скалы. Не зная рейда, Бре-
тонньер бросил якорь возле страшного подводного рифа
IV. Ульм и Трафальгар
287
под названием Острие Алмаза. Ночь миновала в жестоких
волнениях. Наконец занялся день и пролил устрашающий
свет на разбившийся о берег несчастный «Бюсантор».
Однако часть его экипажа была спасена на борт «Эндомп-
табля», ставшего на якорь неподалеку. Последний, по-
чти не поврежденный, ибо почти не сражался, стоял на
добрых якорях и крепких канатах. Целый день «Альхеси-
рас» стрелял из пушки, подавая сигнал бедствия и взывая
о помощи. Несколько барок погибли, не сумев добраться
до него, лишь одной удалось передать ему еще один
ненадежный якорь.
На море и на два корабля, стоявшие рядом на якорях,
вновь опустилась ночь — вторая ночь после роковой
битвы. Экипаж «Альхесираса» со страхом смотрел на
два слабых якоря, в которых заключалось его спасение,
и с завистью — на якоря «Эндомптабля». Буря усили-
лась, и внезапно послышался ужасающий вопль. Мощ-
ные якоря «Эндомптабля» не выдержали: сверкая всеми
сигнальными огнями и унося на себе отчаявшийся эки-
паж, он стремительно пронесся в нескольких футах от
«Альхесираса» и с чудовищным грохотом разбился. Пу-
чина поглотила его. Мгновенно погибли полторы тысячи
человек, ибо на «Эндомптабле» находился почти весь его
экипаж, спасенный экипаж «Бюсантора» и часть войск.
«Альхесирас» же, напротив, встретил новый день,
и буря утихла. Корабль вернулся на рейд Кадиса, где
наконец обрел безопасность. Справедливая награда за
достойный восхищения героизм!
В то время как эти трагические приключения сопро-
вождали чудесное возвращение «Альхесираса», «Реду-
табль», так славно бившийся с «Виктории» и пустивший
пулю, сразившую Нельсона, пошел ко дну. Его изрытая
ядрами корма внезапно обрушилась, и с него едва успе-
ли снять 119 французов. Потерявший управление «Фугё»,
брошенный у испанского берега, погиб, разбившись
о скалы. «Монарка», также брошенная, разбилась о ска-
лы Сан-Лукара.
Англичане сохранили лишь немногие захваченные ими
корабли. Со всеми своими наименее поврежденными
кораблями они держались в открытом море в виду Кади-
са, по-прежнему борясь с ветром, который не позволял
288
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
им вернуться в Гибралтар. Доблестный командир «Плю-
тона», капитан Космао, при виде этого не смог сдержать
воодушевлявшего его рвения. Его корабль был изреше-
чен, экипаж уменьшился вдвое, но ни один из этих
доводов не мог остановить его. Он взял несколько мат-
росов с фрегата «Эрмион», спешно залатал свои снасти
и, пользуясь принадлежавшим ему командованием, ибо
все адмиралы и контр-адмиралы были мертвы, ранены
или взяты в плен, дал сигнал поднять паруса тем кораб-
лям, которые были еще способны выйти в море, чтобы
отбить у флота Коллингвуда французские корабли. Бес-
страшный Космао вышел в море в сопровождении «Не-
птюна», который во время сражения делал всё возможное,
чтобы не уходить из-под огня, и еще трех французских
и испанских кораблей, которые упустили честь сразиться
в день Трафальгара. Их было всего пять, и их сопро-
вождали пять фрегатов, которым также надлежало ис-
править свое недавнее поведение. Несмотря на ненастье,
эти десять судов подошли к английскому флоту. Кол-
лингвуд, приняв их за линейные корабли, тотчас выдви-
нул вперед десять своих наименее поврежденных, при
этом несколько захваченных кораблей были брошены.
Воспользовавшись этим, фрегаты тотчас захватили и взя-
ли на буксир «Санта Анну» и «Нептуно». Командир
Космао, уступив силе и ветру, который дул к Кадису,
вернулся, приведя за собой два отвоеванных корабля, —
единственный трофей, какой он сумел захватить. Но это
был не единственный результат его выхода. Адмирал
Коллингвуд, опасаясь, что не сможет сохранить добычу,
затопил и сжег «Сантиссиму Тринидад», «Аргонавта»,
«Сан Аугустино» и «Энтрепида».
«Эгль» ускользнул от англичан и выбросился на берег
перед Пор-Сент-Мари. Не все корабли, последовавшие
за Космао, смогли вернуться: испанский «Райо» погиб
между Ротой и Санлукаром.
Такова была роковая Трафальгарская битва. Однако
из великого поражения можно было извлечь полезные
уроки для французского флота. Нужно было рассказать
миру о том, что произошло. Бои «Редутабля», «Альхеси-
раса» и «Ахилла» заслуживали того, чтобы о них с гор-
достью упоминали наряду с победами Ульма. Доблесть
IV. Ульм и Трафальгар
289
в поражении заслуживает не меньшего восхищения, чем
доблесть в победе: она более трогает душу. К тому же
милость фортуны в отношении французов была достаточ-
но велика, чтобы мы могли публично признать и некото-
рую ее суровость. Следовало наградить людей, достойно
исполнивших свой долг, и призвать к ответу тех, кто,
поддавшись страху, ушел от сражения. И, самое главное,
правительству надлежало извлечь урок из этого кроваво-
го поражения и усвоить, что ничто не делается быстро,
когда речь идет о флоте. Неиспытанные в море эскадры
следовало не посылать в сражение, а постепенно обучать
морскому делу в ходе частых и дальних крейсерств.
Добрейший король Испании, не вдаваясь в расчеты,
в одинаковой мере наградил и храбрецов, и трусов, по-
желав предать гласности лишь честь, оказанную его флагу
поведением некоторых из его моряков. Это была сла-
бость состарившегося двора, но слабость, вдохновленная
добротой. Несколько оправившись от ранений, наши
моряки смешались с испанскими в порту Кадиса, когда
им объявили, что король Испании дает звание всякому
испанцу, который участвовал в Трафальгарской битве,
независимо от особых знаков отличия, пожалованных
тем, кто вел себя достойнее прочих. Испанцы, почти
стыдившиеся своих наград, в то время как французы
ничего не получали, сказали им, что и они, в свою
очередь, вероятно, получат награды за доблесть. Ничуть
не бывало: и храбрецы и трусы среди французов также
подверглись одинаковому обращению, но таковым обра-
щением было забвение.
Когда известие о поражении при Трафальгаре дошло
до адмирала Декре, его охватила боль. Этому министру,
несмотря на его ум и глубокое знание флота, всегда
приходилось возвещать государю, который во всём дру-
гом добивался успеха, лишь о неудачах. Он сообщил
печальные подробности Наполеону, который с орлиной
скоростью уже двигался на Вену. Хотя роковое известие
с трудом пробило путь к душе, опьяненной победами,
весть о Трафальгаре огорчила Наполеона и доставила ему
глубокое неудовольствие. Однако на сей раз он был
менее суров в отношении адмирала Вильнева, ибо несча-
стный сражался доблестно, хоть и весьма неосторожно.
19 — 2244
290
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Наполеон поступил в этом случае так, как нередко по-
ступают люди не только сильные, но и — он постарался
забыть об огорчении сам и постарался заставить забыть
о нем других. Он пожелал, чтобы о Трафальгаре меньше
писали во французских газетах и только как о неосто-
рожном бое, в котором французы больше пострадали от
бури, нежели от неприятеля. Он не захотел никого награж-
дать или наказывать, что явилось жестокой несправед-
ливостью, недостойной его и духа его правления. Что-то
происходило тогда в его душе, побудив его к столь
мелочному поведению; Наполеон начал отчаиваться во
французском флоте. Он нашел способ разбить Англию
более надежным и действенным образом — разгромив ее
союзников на континенте и потеснив с него ее торговлю
и влияние. С этого дня Наполеон стал меньше думать
о флоте и хотел, чтобы и другие забыли о нем.
Сама Европа охотно согласилась хранить молчание
о Трафальгарском сражении, как того и желал француз-
ский император. Отзвук его шагов по континенту заглу-
шил эхо пушек Трафальгара. Державы, к груди которых
был приставлен меч, вовсе не ободрились от морской
победы, выгодной одной Англии и не имеющей иного
результата, кроме усиления ее торгового господства, ко-
торое было им не по душе и которое они терпели лишь
из зависти к Франции. К тому же британская слава не
утешала их в их собственном унижении. Трафальгар не
приглушил блеск Ульмской победы и, как мы вскоре
увидим, не уменьшил ни одно из ее последствий.
V
АУСТЕРЛИЦ
Известия с берегов Дуная исполнили Францию удов-
летворения, а новости из Кадиса опечалили, но ни те, ни
другие не удивили. Все надеялись на французские сухо-
путные армии, победоносные с начала Революции, а от
флота, столь неудачливого в последние пятнадцать лет,
не ждали почти ничего. Морским событиям придавали
не много значения, полагая решающими чудесные успехи
на суше. Они означали удаление военных действий от
границ Франции, стремительное разрушение планов коа-
лиции, сокращение продолжительности войны и близость
мира на континенте, приводящего за собой и надежду на
мир на море. К тому же, вера в гений Наполеона усми-
ряла все тревоги.
А вера была нужна, чтобы поддержать весьма пошат-
нувшийся кредит. Мы уже описывали затрудненное поло-
жение финансов. Задолженность, возникшая из-за реше-
ния Наполеона не брать займов для покрытия военных
расходов, упадок испанского казначейства, разделенный
им с казначейством французским в результате спекуля-
ций компании «Объединенные негоцианты», предостав-
ление портфеля казначейства в полное распоряжение этой
компании из-за ошибки честного, но обманутого мини-
стра, — таковы были причины создавшейся ситуации.
Они привели к давно ожидавшемуся кризису.
Его ускорению способствовал один инцидент. Мад-
ридский двор, задолжав «Объединенным негоциантам» за
субсидию, отгрузку зерна в порты полуострова и постав-
ки продовольствия армии и флоту, прибег к гибельным
мерам. Приостановив выплаты в Кассу по обеспечению
долга (род банка по обслуживанию государственного
долга), он задал принудительный курс ее билетам. Подоб-
ная мера неизбежно привела к исчезновению наличных
292
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
денег. Уврар, в ожидании мексиканских пиастров не
имевший иных средств удовлетворять нужды компаньо-
нов, кроме наличных денег из Кассы по обеспечению
долга, оказался внезапно вынужденным остановить все
операции. Эти досадные обстоятельства сверх всякой
меры увеличили затруднения Депре, производившего
операции с Казначейством, и Ванлерберга, занимавшего-
ся поставками продовольствия. Затруднения обоих уда-
рили по Банку.
Столь отягчившиеся обстоятельства привели к давно
откладываемым признаниям и неприятной ясности. Ван-
лерберг, невиновный в достойных порицания операциях
компании, ибо он занимался исключительно торговлей
зерном, и не знавший, на какие затруднения его обре-
кают компаньоны, явился к Марбуа и объявил, что
невозможно и дальше одновременно обслуживать Каз-
начейство и поставки продовольствия. Он не скрыл,
что главной причиной стесненного положения явились
поставки в Испанию, оставшиеся до сих пор неоплачен-
ными. Испуганный его признаниями Марбуа получил
вскоре признания еще более тяжкие. Банк направил
к нему депутацию, дабы уведомить правительство о сво-
ем положении. Депре, в свою очередь, объявлял мини-
стру, что его ресурсы иссякнут, если он не получит
немедленной помощи от Банка. Он также признал, что
столь сильные затруднения вызваны последствиями испан-
ских дел. Министру стало очевидно, что Ванлерберг при
поддержке Депре, а Депре при поддержке Казначейства
и Банка несли на себе всё бремя дел Испании, которое
в результате безрассудных комбинаций Уврара оказалось
переложенным на саму Францию.
Поздно было поворачивать обратно, и бессмысленно
было жаловаться. Следовало спасаться от опасности и спа-
сать тех, кто неосмотрительно себя ей подверг, ибо оста-
вить их погибать значило погибнуть вместе с ними.
Марбуа, не колеблясь, решил поддержать Ванлерберга
и Депре, и правильно поступил. Но он не мог позволить
себе действовать под собственную ответственность и до-
бился созыва правительственного Совета, который тотчас
и собрался под председательством Жозефа. На нем при-
сутствовали Луи, Камбасерес и все министры. Совет
V. Аустерлиц
293
долго обсуждал положение дел. Камбасерес, который
обладал достаточным здравомыслием, чтобы понять тре-
бования ситуации, и пользовался достаточным доверием,
чтобы убедить Наполеона принять их, настоял на оказа-
нии помощи Ванлербергу и незамедлительном выделе-
нии ему десяти миллионов, а после получения одобрения
из штаб-квартиры Наполеона — еще десяти. Вопрос же
о помощи Депре следовало обсуждать с Банком, ибо
только он мог ему помочь, продолжив свои дисконты.
Однако обсудили, какими способами Банк может спра-
виться с опустошением своих касс и поддержать доверие
к своим билетам, без которых всё могло рухнуть. Никто
не думал о возможности придать им принудительный
денежный курс, как по причине невозможности восстанов-
ления во Франции бумажных денег, так и по невозможно-
сти получить одобрение такого решения от императора.
Было решено принять некоторые меры, призванные за-
медлить выплаты и сбыт наличных денег. Заботу догово-
риться с Банком о подробностях этих мер предоставили
министру Казначейства и префекту полиции. Постано-
вили принять следующие меры, как наиболее способные
смягчить кризис.
Марбуа должен был отправить рассыльных в соседние
со столицей департаменты, с приказанием казначеям от-
казаться от всех средств, в которых не было срочной
нужды для текущего обслуживания рент, от остатков на
счетах, от жалованья чиновникам и отправить эти средства
в Банк. Таким образом надеялись добиться возвращения
пяти-шести миллионов наличных денег. Генеральным
сборщикам, еще не предоставившим всю поступившую
наличность Депре, приказали без промедления перевести
ее прямо в Банк. К средствам по возвращению налично-
сти добавили и другие, дабы замедлить ее выплаты. По-
скольку билеты обесценивались, публика спешила в кас-
сы Банка, чтобы обратить их в деньги. Банку разрешили
выплачивать по билетам не более 500—600 тысяч франков
в день. Кроме того, постановили выплачивать только по
одному билету и ставить всех в очередь. Наконец, по-
скольку приток публики нарастал, придумали последнее
средство — каждый день раздавать номера владельцам
294
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
билетов на сумму 500—600 тысяч франков. Номера рас-
пределялись через мэрии Парижа между лицами, заведомо
не причастными к торговле деньгами и прибегающими
к продаже билетов лишь для удовлетворения своих на-
сущных нужд.
Принятые меры позволили справиться с материаль-
ными трудностями банковских отделений, сведя выдачу
наличности к удовлетворению нужд населения.
Решили, наконец, уменьшить дисконты торговле, на-
править все наличные ресурсы в Казначейство и выпус-
кать билеты для него одного. В результате ежедневных
выплат по коммерческим ценным бумагам вернулось
значительное количество билетов, которые хотели было
уничтожить, но потом вновь пустили в обращение для
удовлетворения нужд Депре. Эмиссия дошла до 80 милли-
онов Однако чрезвычайные закупки пиастров и эффек-
тивный дисконт облигаций доставляли по 500—600 тысяч
франков в день, и стало возможным надеяться на пре-
одоление кризиса без банкротства откупщиков, которое
могло бы привести к банкротству самого Казначейства.
Между тем не удалось остановить частных банкротств,
которые весьма усилили всеобщее уныние. Самое тяго-
стное впечатление произвело разорение банкира Рекамье,
известного своей честностью, размахом дел, блеском обра-
за жизни и павшего гораздо более жертвой обстоятельств,
нежели своего финансового поведения. Недоброжелатели
приписывали его крах отношениям с Казначейством, ко-
торых на деле не существовало. За разорением Рекамье
последовало множество менее значительных разорений
в Париже и в провинциях, вызвав почти панический
ужас. При правлении менее твердом и могущественном
такой кризис повлек бы самые тяжкие последствия. Но
рассчитывали на фортуну и гений Наполеона; никто не
тревожился за общественный порядок; каждую минуту
ожидали победы, которая восстановит кредит; гнусные
спекулянты не решались играть на понижение из страха
перед победами Наполеона.
Все взоры устремлялись на Дунай, где решались судь-
бы Европы. Именно там происходили события, которые
могли положить конец и финансовому, и политическо-
му кризису. Их ждали с уверенностью, особенно после
V. Аустерлиц
295
известий о том, как Наполеон за считанные дни и почти
без боя захватил целую армию в результате одних толь-
ко маневров. Между тем некое обстоятельство самих
маневров вызвало досадные осложнения с Пруссией и гро-
зило появлением нового врага. Обстоятельством этим
был переход корпуса Бернадетта через прусскую провин-
цию Анспах.
Передвигая свои колонны к флангу австрийской ар-
мии, Наполеон не видел никаких трудностей в переходе
через прусские провинции во Франконии. В самом деле,
последнее соглашение Пруссии о нейтралитете не вклю-
чало провинции Анспах и Байройт в нейтральную зону
севера Германии, поскольку они располагались на вынуж-
денном пути французских и австрийских армий и было
почти невозможно обойти их территорию. Пруссия до-
билась лишь того, что они не должны становиться теат-
ром военных действий, что их будут пересекать быстро
и платить за всё, что берут. Если на сей раз происходило
иначе, Пруссия обязана была предупредить. К тому же,
когда она совсем недавно вела переговоры с Францией
о союзе и продвинулась на этом пути до того, что вы-
слушала и приняла ее предложения о Ганновере, она не
вправе была менять прежние правила нейтралитета, сде-
лав их в отношении Франции более строгими, нежели
в 1796 году. Как бы то ни было, основываясь на преж-
нем соглашении и на видимости близости, в каковую он
верил, Наполеон не счел переход через Анспах наруше-
нием территории.
Но положение Пруссии меж императорами Наполео-
ном и Александром становилось с каждым днем всё более
затруднительным. Первый предлагал ей Ганновер и союз;
второй просил пропустить через Силезию свою армию
и давал понять, что ей следует, волей или неволей, при-
соединиться к коалиции. Уразумев, о чем речь, Фрид-
рих-Вильгельм впал в чрезвычайное волнение. Подчиня-
ясь поочередно то жадности, естественной для прусской
державы и склонявшей его к Наполеону, то влияниям
двора, толкавшим его к коалиции, он надавал обещаний
всем и попал в такое затруднительное положение, из
которого не существовало иного выхода, кроме войны
с Россией или с Францией. Он был в отчаянии, ибо был
296
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
недоволен другими и собой и не мог думать о войне без
ужаса. В то же время, придя в негодование от угрозы
насилия со стороны России, прусский король приказал
мобилизовать восемьдесят тысяч человек.
Вот при таком-то положении вещей в Берлине и стало
известно о так называемом нарушении прусской террито-
рии. Она стала новой печалью для короля Пруссии, ибо
уменьшила силу его аргументов против требований Алек-
сандра. Несомненно, для доступа французов в Анспах
были причины, каких не было для доступа русских
в Силезию. Но в минуты возбуждения теряют справед-
ливость суждений. Узнав о переходе французов через
Анспах, берлинский двор исполнился негодования. Кри-
чали, что Наполеон недостойно оскорбляет Пруссию,
обращаясь с ней, как привык обращаться с Неаполем
и Баденом; что это нельзя терпеть, не теряя чести; что,
не желая войны с Наполеоном, теперь получат войну
с Александром, ибо тот не потерпит пристрастности,
когда ему отказывают в том, что позволили его против-
нику; что следует прояснить, наконец, свою позицию,
ибо недостойно короля примыкать к делу угнетателей
Европы против ее защитников.
Фридрих-Вильгельм, хоть и искренне раздраженный
нарушением территории Анспаха, отнявшим у него луч-
ший аргумент против требований России, повел себя
так, как обычно ведут себя по слабости люди лживые:
он обратил свой гнев в средство и притворился более
раздраженным, чем был на самом деле. Его поведение
в отношении двух представителей Франции стало до
смешного неестественным. Не только он отказывался их
принимать, но и Гарденберг не допустил их в свой ка-
бинет, чтобы выслушать объяснения. Лафоре и Дюрок
оказались в условиях своего рода бойкота, лишенные
всякой связи даже с секретарем Ломбардом, через которо-
го передавались секретные сообщения, когда речь заходи-
ла о возмещении ущерба германцам или о Ганновере.
Весь этот гнев был, очевидно, показным. Так хотели вый-
ти из затруднительного положения и сказать Франции, что
обязательства в ее отношении прерваны по ее собствен-
ной вине. Эти не раз возобновлявшиеся обязательства
V. Аустерлиц
297
состояли в твердом обещании, что прусская территория
никогда не послужит агрессии против Франции и сам
Ганновер будет гарантирован от всякого вторжения.
Ссылаясь на нарушение французами прусской террито-
рии, хотели теперь получить право открывать ее кому
угодно и объявили, что это нарушение освободило Прус-
сию от любых обязательств и она позволяет русским
пройти через Силезию в компенсацию за то, что фран-
цузы прошли через Анспах. Попытались даже получить
выгоду при таком выходе из затруднения. Было решено
завладеть Ганновером, где в крепости Гамельна остава-
лись лишь шесть тысяч французов, под благовидным
предлогом предохранения от новых нарушений террито-
рии, ибо на Ганновер двигалась англо-русская армия;
таким образом его захват препятствовал проникновению
военных действий в недра прусских провинций, которы-
ми Ганновер был окружен со всех сторон.
Король созвал чрезвычайный совет, пригласив на него
герцога Брауншвейгского и маршала Мёллендорфа. На
нем присутствовал и Гаугвиц, возвращенный из отставки
ради столь важных обстоятельств. Совет вынес вышеупо-
мянутые решения, но их еще несколько дней держали
в своего рода тумане, чтобы посильнее напугать предста-
вителей Франции. Хотя никто не думал, что их легко
запугать, но полагали, что в минуту, когда у Наполеона
столько врагов, опасение добавить к ним Пруссию, — что
сделает коалицию всеобщей, как в 1792 году, — сильно
на них подействует.
Известия о событиях в Берлине молниеносно достигли
Пулав. Александр, который желал повидаться с Фридри-
хом-Вильгельмом еще до причинения Пруссии неприят-
ностей со стороны Франции, теперь еще более возжелал
встречи и тотчас отправился в Берлин.
Узнав о приезде российского императора, Фридрих-Виль-
гельм пожалел, что, наделав много шума, привлек к себе
столь лестного, но столь компрометирующего гостя.
Внезапность и решительность действий Наполеона с са-
мого начала войны вовсе не располагала к связям с его
врагами. Однако невозможно было отвергнуть любез-
ность государя, которого прежде заверяли в нежной
любви. Потому были отданы необходимые распоряжения,
298
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
чтобы встретить его с подобающей пышностью. Двад-
цать пятого октября Александр торжественно въехал под
артиллерийский салют в столицу Пруссии среди рядов
прусской королевской гвардии. Выйдя ему навстречу,
молодой король сердечно расцеловал его под рукоплеска-
ния берлинской публики, которая, прежде симпатизируя
французам, теперь начала подпадать под влияние двора
и тысячи раз повторенных утверждений о том, что На-
полеон нарушил территорию Анспаха из презрения
к Пруссии.
В таких обстоятельствах Александр замыслил развер-
нуть все доступные ему средства обольщения, чтобы
склонить берлинский двор к своим интересам. И он не
преминул сделать это, начав с прекрасной королевы
Пруссии, завоевать которую было нетрудно, ибо, будучи
родом из Мекленбургского дома, она разделяла все чув-
ства германской знати в отношении Французской рево-
люции. Он не пробыл в Берлине и двух дней, а весь
двор уже был восхищен им, хвалил его любезность, ум
и благородное радение за дело Европы. Он окружил
заботами всех родственников Фридриха Великого, нанес
визит герцогу Брауншвейгскому и маршалу Мёллендорфу,
почтил в их лице главнокомандующих прусской армии.
Всеобщее восхищение предавало прусский двор во власть
Александру. Фридрих-Вильгельм видел рост его влияния
и приходил в ужас. С мучительной тревогой ожидал он
предложений, которые должно было породить всё это
воодушевление, и хранил молчание из страха приблизить
минуту объяснений.
Время было дорого Александру, ибо каждый новый
день возвещал о новых шагах Наполеона по Дунаю
и новой опасности для Австрии, а также для русских
армий, прибывших на Инн. Итак, Александр приступил
к королю Пруссии, а к ловкому и изворотливому графу
Гаугвицу подослал министра иностранных дел. Предмет,
о котором повели речь и тот, и другой, нетрудно было
вывести из предыдущих событий. Пруссия, говорили
они, не может отделять себя от дела Европы и способ-
ствовать бездействием своим торжеству общего врага.
Покамест он щадит ее, хоть и не особенно, судя по
происшествию в Анспахе, но вскоре доберется и до нее,
И Аустерлиц
299
когда освободится от Австрии и России и перестанет
с кем-либо считаться. Пруссия и вправду расположена
весьма удобно для ударов Наполеона; но к ней на помощь
идет армия в 80 тысяч человек, и именно с этой целью
она и подошла к ней так близко. Собранная в Пулавах,
на границе с Силезией, армия являет не угрозу, а вели-
кодушный знак внимания Александра, который не хочет
вовлекать своего друга в серьезную войну, не предоставив
ему средства противостоять ее опасностям. К тому же
у Наполеона довольно врагов: он окажется еще в большей
опасности на Дунае, если, в то время как союзные авст-
ро-русские войска выставят перед ним прочный барьер,
Пруссия атакует его тылы из Франконии; тогда он будет
окружен и неминуемо погибнет. И в таком весьма веро-
ятном случае именно Пруссии все будут обязаны своим
освобождением и сделают для нее всё, что наобещал
Наполеон, но чего он не хочет придерживаться: ей дадут
дополнительную территорию, которой он прельщал
Бранденбургский дом, а именно Ганновер. (И в самом
деле, уже даже написали в Лондон, чтобы заставить
Англию решиться на эту жертву.) Ведь куда лучше по-
лучить столь прекрасный дар от законного владельца,
в награду за всеобщее спасение, чем от узурпатора, раз-
дающего чужое достояние в награду за предательство.
К этим настояниям присоединилось новое влияние,
каковым стало присутствие эрцгерцога Антона, спешно
прибывшего в Берлин из Вены. Он рассказал об Ульмском
разгроме, о быстром продвижении французов, о нависшей
над австрийской монархией опасности, слишком великой,
чтобы не стать общей для всей Германии, и с жаром
просил о примирении двух первых германских держав
любой ценой.
Дипломатическая ловушка была сплетена слишком
ловко, чтобы несчастный король Пруссии в нее не попал-
ся. Хлопотами, отпирательствами, настояниями королевы
Луизы, речами принца Людвига, протестами молодого
главного штаба короля наконец оглушили, убедили Тауг-
вица и обоих заставили перейти на сторону коалиции.
Но каким бы управляемым ни был Фридрих-Вильгельм,
он оставил себе последнее прибежище, дабы ускользнуть
от новых обязательств, и, по совету Таугвица, принял
300
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
план, который мог еще дать иллюзию его честности
и который состоял в идее посредничества — великом
лицемерии, к какому прибегали тогда все державы для
маскировки планов коалиции против Франции. Этим
Пруссия думала воспользоваться тремя месяцами ранее,
когда речь шла о союзе с Наполеоном ценой Ганновера;
к тому же она прибегала и теперь, когда речь зашла
о союзе с Александром и, к несчастью для ее чести,
по-прежнему ценой Ганновера.
Договорились, что Пруссия, сославшись на невоз-
можность жить в мире между двумя ожесточенными
противниками, которые даже не уважают ее территорию,
вмешается, чтобы принудить их к миру. До сего пункта
всё выглядело как нельзя лучше, но каковы же были
условия мира? В них-то и заключался весь вопрос. Если
бы Пруссия руководствовалась договорами, подписанны-
ми с Наполеоном, которыми гарантировала настоящее
* положение Французской империи в обмен на то, что она
получала в Германии, не о чем было бы говорить. Но
она была не достаточно тверда, и в качестве условий
мира согласилась предложить новые границы австрий-
ских владений в Ломбардии, в результате чего они сдви-
гались с Эча на Минчио (что вело к расчленению коро-
левства Италии), возмещение ущерба королю Сардинии
и, кроме того, независимость Неаполя, Швейцарии
и Голландии, что обычно обещал и сам Наполеон при
наступлении всеобщего мира. В этом и состояло неопро-
вержимое нарушение взаимных гарантий, которые Прус-
сия подписывала с Францией по случаю возмещения
ущерба Германии.
Русские и австрийцы хотели большего, но поскольку
знали, что Наполеон не согласится и на эти условия, они
были уверены, что вовлекут Пруссию в войну.
Имелась еще одна трудность, с которой они также не
посчитались, дабы устранить последние помехи. Фрид-
рих-Вильгельм не желал представляться Наполеону от
имени всех его врагов, а именно Англии, после того как
обменялся с ним столькими признаниями и излияниями
относительно этой державы. Поэтому он выразил жела-
ние не произносить ни единого слова о Великобритании
в своей декларации о посредничестве, подразумевающей
И Аустерлиц
301
мир лишь на континенте. Согласились и с этим, сочтя,
что в уже обговоренном довольно всего, чтобы втянуть
его в войну. Наконец, король потребовал последней
предосторожности, самой лукавой и значительной — отло-
жить на месяц срок вступления Пруссии в войну. С одной
стороны, герцог Брауншвейгский, с которым всегда со-
ветовались и которого всегда беспрекословно слушали,
когда речь шла о военных делах, заявлял, что прусская
армия будет готова лишь к первым числам декабря;
с другой, Гаугвиц советовал повременить и посмотреть,
как пойдут дела на Дунае между французами и русски-
ми. С таким полководцем, как Наполеон, события не
могли затянуться, и, выиграв всего месяц, была надежда
выйти из затруднения в результате какого-нибудь не-
ожиданного события. Итак, постановили, что по истече-
нии месяца, считая с того дня, когда Гаугвиц, которому
поручалось передать предложение о посредничестве, по-
кинет Берлин, Пруссия вступит в кампанию, если Напо-
леон не даст удовлетворительного ответа. Нетрудно было
прибавить к этому месяцу еще несколько дней, оттянув
под различными предлогами отъезд Гаугвица, а кроме
того, Фридрих-Вильгельм полагался на благоразумие
и ловкость этого переговорщика, зная наверняка, что его
первые слова к Наполеону не приведут тотчас к неиз-
бежному разрыву.
Все перечисленные условия были включены в двой-
ную декларацию, подписанную в Потсдаме 3 ноября.
Текст ее никогда не публиковался, но Наполеону удалось
позднее ознакомиться с ее содержанием. Декларация
сохранила название Потсдамского соглашения. Несом-
ненно, Наполеон совершал ошибки в отношении Прус-
сии: лаская ее и всячески ей благоприятствуя, он упустил
не один случай привлечь ее бесповоротно. Но он всегда
осыпал ее знаками расположения и всегда был честен
в отношениях с ней.
Александр и Фридрих-Вильгельм находились в Потс-
даме. В этом прекрасном пристанище Фридриха Велико-
го и был заключен договор, столь противный политике
и интересам Пруссии. Ловкий граф Гаугвиц был весьма
этим опечален и извинял себя за его подписание лишь
надеждами уклониться от его последствий. Оглушенный
302
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и запутавшийся король не ведал, куда шел. Александр
довершил его смятение, пожелав, как поговаривали с со-
гласия королевы Луизы и, вероятно, вследствие его склон-
ности к торжественным сценам, посетить склеп с останка-
ми Фридриха Великого в протестантской гарнизонной
церкви Потсдама. В склепе, вделанном в колонну, тес-
ном и простом до небрежности, помещались два дере-
вянных гроба, Фридриха-Вильгельма I и Фридриха Ве-
ликого. Александр отправился туда вместе с молодым
королем, уронил слезу и, заключив друга в объятия,
поклялся ему в вечной дружбе, взяв с него такую же
клятву никогда не разделять ни дел, ни судеб. Проч-
ность этой клятвы, вероятно, искренней в ту минуту,
вскоре покажет Тильзит.
Эта сцена, пересказанная в Берлине и ставшая изве-
стной всей Европе, утвердила мнение, что два молодых
монарха заключили союз.
I
Узнав о переменах в Пруссии и столь удачно прове-
денных с ней переговорах, Англия увидела в них капи-
тальное событие, способное решить участь Европы. Она
тотчас прислала на переговоры самого лорда Харроуби,
министра иностранных дел. Лондонский кабинет выка-
зал сговорчивость в отношении Берлина и принял его
присоединение на любых условиях. Он согласился с тем,
что Гаугвиц даже не упомянет Англию на переговорах
с Наполеоном, и уже держал наготове субсидии для прус-
ской армии, не сомневаясь, что через месяц она вступит
в войну. Касательно приращения территории, обещанной
Бранденбургскому дому, он склонялся ко многим уступ-
кам, но передача Ганновера, горячо любимой вотчины
Георга III, зависела не от Сент-Джеймского кабинета. Питт
пожертвовал бы им охотно, ибо британские министры
всегда считали Ганновер бременем для Англии. Но короля
Георга скорее можно было заставить отказаться от всех
трех королевств, чем от Ганновера. Взамен предложили
землю не сопредельную, по правде говоря, прусской
монархии, но более значимую, — Голландию. Голландию,
которую все дворы называли рабой Франции и независи-
мости которой требовали с такой энергией, теперь броса-
ли к ногам Пруссии, чтобы привязать ее к коалиции
К Аустерлиц
303
и освободить Ганновер. Славной голландской нации су-
дить об искренности европейских чувств в ее отношении!
Все эти вопросы дворам Пруссии и Англии предсто-
яло уладить в дальнейшем. А пока следовало использо-
вать основное следствие Потсдамского соглашения, то
есть присоединение Пруссии к коалиции. Поэтому авст-
рийцы и русские всячески торопили Гаугвица с отъез-
дом. Император же Александр, после десятидневного
пребывания в Берлине, 5 ноября отбыл в Веймар, чтобы
навестить свою сестру, великую герцогиню [Марию
Павловну], принцессу высоких добродетелей, обитавшую
в этом городе в окружении прекраснейших германских
гениев и весьма довольную благородным общением, ка-
кового она и была достойна. Отъезд Александра сопро-
вождался обычным в таких случаях интересом: в его лице
провожали молодого героя, бросившего вызов величай-
шим опасностям ради торжества общего дела королей.
Посланник Лафоре и гофмаршал Дюрок пребывали,
между тем, в полной заброшенности, двор обращался
с ними с оскорбительной холодностью. Хотя русские
и обещали сохранить Потсдамское соглашение в глубо-
кой тайне, но, не сумев сдержать удовлетворения, они
дали всем понять, что Пруссия бесповоротно перешла на
их сторону. Их радость, к тому же, была довольно крас-
норечива, а в соединении с началом военных сборов
и необычной активностью старого герцога Брауншвейг-
ского она свидетельствовала о том, что пребывание Алек-
сандра в Потсдаме завершилось успешно. Гарденберг
вовсе не показывался французским переговорщикам, но
Гаугвиц принимал их чаще. В ответ на их вопрос, как
следует понимать обмолвки русских, он отпирался от
любых предположений, распространенных в публике,
признавая лишь существование плана, в котором, говорил
он, для них нет ничего нового, ибо это план посредни-
чества. Когда они пытались узнать, будет ли посредниче-
ство вооруженным, что означало принудительным, он
уклонялся, говоря, что требования его двора к Наполе-
ону соответствуют требованиям момента. Когда они,
наконец, спросили о предъявляемых условиях, он отвечал,
что они справедливы, благоразумны, сообразны славе
304
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Франции и что он дал наилучшее тому доказательство,
взявшись лично доставить их Наполеону.
Таковы были разъяснения, полученные от Берлинско-
го кабинета. Единственное, что стало очевидно, это то,
что Силезию открыли для русских, в наказание за пере-
ход французских войск через территорию Анспаха, и что
Ганновер будет оккупирован прусской армией. Посколь-
ку Франция держала гарнизон в крепости Гамельна,
Гаугвиц, не сказав, будет ли приказ осадить крепость,
обещал самое почтительное отношение к французам,
добавив, что надеется на то же с их стороны.
Гофмаршал Дюрок понял, что в Берлине больше де-
лать нечего, и отбыл в штаб-квартиру Наполеона. В это
время, в конце октября — начале ноября, покончив
с первой австрийской армией, Наполеон готовился, со-
гласно своему плану, атаковать русских.
Когда он узнал о событиях в Берлине, то был весьма
удивлен, ибо приказывал пройти через Анспах с чистой
совестью, полагая сохраняющими силу прежние догово-
ренности. Он решил, что недовольство Пруссии было
неискренним и служило лишь прикрытием слабости это-
го двора в отношении коалиции. Но никакие предполо-
жения не могли поколебать его; в этих обстоятельствах
император выказал всё величие своего характера.
Нам уже известен общий план операций. Из четырех
атак на Французскую империю — с севера через Ганно-
вер, с юга через нижнюю Италию, с востока через Лом-
бардию и Баварию — Наполеон рассматривал всерьез
только две последние. Предоставив Массена заботу спра-
виться с атакой через Ломбардию и удержать эрцгерцогов
в течение нескольких недель, для себя он оставил самую
важную, ту, что грозила Баварии. Воспользовавшись, как
мы видели, расстоянием, отделявшим австрийцев от рус-
ских, он в результате беспримерного перехода окружил
первых и отправил в плен во Францию. Теперь он со-
бирался выступить против вторых и оттеснить их к Вене.
В ходе этого движения планировали освободить Италию,
а атаки, готовившиеся на севере и юге Европы, превра-
тить в незначительные диверсии.
Между тем Пруссия могла серьезно нарушить этот план,
атаковав тылы Наполеона из Франконии или Богемии
V. Аустерлиц
305
во время его марша на Вену. Обыкновенный генерал,
получив известие о событиях в Берлине, тотчас остано-
вился бы, отступил к Рейну, где мог не оглядываться
назад, и стал ожидать на этой позиции, во главе своих
объединенных сил, последствий Потсдамского соглашения.
Но так он превратил бы вероятные опасности в дей-
ствительные, дав время русским армиям Кутузова
и Александра соединиться, эрцгерцогу Карлу — перей-
ти из Ломбардии в Баварию и встретиться с русскими,
а пруссакам — сделать ему неприемлемые предложения
и вступить в войну. Через месяц он получил бы в каче-
стве врагов 120 тысяч австрийцев, 100 тысяч русских,
150 тысяч пруссаков в Верхнем Пфальце или Баварии,
и был бы разгромлен силами, вдвое превышающими его
собственные. Упорствовать в своем решении как никогда,
то есть идти вперед, оттеснить основные силы коалиции
на другой конец Германии, выслушать в Вене жалобы
Пруссии и предъявить ей свои победы в качестве ответа —
таково было самое мудрое решение, хотя по виду и самое
безрассудное. Добавим, что такие великие решения —
для великих людей, они требуют не только высочайшего
гения, но и абсолютной власти, ибо, чтобы уметь вовре-
мя двигаться вперед и вовремя отступать, нужно быть
центром всех движений, всех сведений, всех волеизъяв-
лений, нужно быть генералом и главой Империи, нужно
быть Наполеоном и императором.
Ответ Наполеона Пруссии соответствовал принятому
им решению. Не извиняясь за нарушение территории
Анспаха, он сослался на предыдущие соглашения, сказав,
что, если они устарели, о том следовало предупредить;
что, впрочем, это только предлог, ибо, как он видит,
в Берлине враги его одолели; что отныне ему не подо-
бает вступать в дружеские объяснения с государем, для
которого его дружба, как видно, ничего не стоит; что он
предоставит времени и событиям ответить за него, но
в деле чести будет несгибаем; что никогда его орлы не
будут посрамлены: они находятся в одной из крепостей
Ганновера, в Гамельне, и если их захотят оттуда изгнать,
генерал Барбу будет защищать их до конца, и, прежде
чем он падет, ему будет оказана помощь; что для Фран-
ции нет ничего нового и пугающего в том, что против
20 — 2244
306
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
нее ополчилась вся Европа; что он сам, если его позовут,
скоро придет с берегов Дуная на берега Эльбы и заста-
вит и новых, и старых врагов раскаяться в том, что они
покусились на достоинство его империи.
Вот приказ, отданный генералу Барбу и доведенный
до сведения прусского правительства.
«Генералу дивизии Барбу.
Аугсбург, 24 октября.
Не знаю, что готовится, но армия какой бы, пусть
даже не объявлявшей мне войну, державы не захотела
войти в Ганновер, вы должны ей помешать. Поскольку
вы не располагаете достаточными силами для оказания
сопротивления, запритесь в крепостях и не подпускайте
к ним никого на пушечный выстрел. Я сумею прийти на
помощь запертым в Гамельне войскам. Мои орлы ни-
когда не терпели оскорблений. Надеюсь, солдаты под
вашим командованием будут достойны своих товарищей
и сумеют сохранить честь, прекраснейшее и ценнейшее
достояние народов.
Вы можете сдать крепость только по моему приказу,
доставленному вам одним из моих адъютантов.
Наполеон».
Наполеон переместился из Ульма в Аугсбург, а оттуда
в Мюнхен, чтобы определить диспозицию для марша.
Но прежде чем последовать за ним в просторную долину
Дуная, где он будет преодолевать препятствия, выставлен-
ные против него зимой и неприятелем, следует ненадолго
заглянуть в Ломбардию, где Массена было поручено удер-
живать австрийцев, пока Наполеон, выдвинувшись к Вене,
не обойдет их позицию на Эче.
Наполеон и Массена превосходно знали Италию, по-
скольку оба обрели в ней свою славу. Предписания,
данные для этой кампании, были достойны того, и дру-
гого. Наполеон взял за основу соображение, что 50 тыся-
чам французам, опирающимся на реку, нечего опасаться
80 тысяч каких бы то ни было врагов; что в любом
случае от них требуется только одно: оставаться на Эче
до тех пор, пока сам он, углубившись в Баварию (кото-
рая прилегает к Альпам с севера, тогда как Ломбардия
прилегает к ним с юга), не обойдет позицию австрийцев
К Аустерлиц
307
и не вынудит их отступить. Для этого нужно держаться
вместе в верховьях реки, на левом крыле австрийцев,
теснить их, как обычно, в горы, если они явятся через
ущелья Тироля, либо, если они перейдут Эч в нижнем
течении, всего лишь встать плотнее и, когда они вступят
в болотистую местность нижнего течения Эча и По, меж
Леньяно и Венецией, атаковать их с фланга и утопить
в лагунах. Если оставаться таким образом сосредоточен-
ными у подножия Альп, то нечего опасаться, откуда бы
ни пришло нападение, сверху или снизу; но если пока-
жется, что враг отказался от наступления, нужно пред-
принять его самим, захватить ночью Веронский мост
через Эч и атаковать высоты Кальдьеро. Кампании На-
полеона предоставляли образцы для всех способов пове-
дения в этой части театра военных действий.
Массена был не тем человеком, который колеблется
между наступлением и обороной. Только первый способ
воевать подходил его характеру и уму. Он достиг той
степени уверенности, когда не считал себя обреченным
придерживаться, с 50 тысячами солдат, оборонительной
тактики перед лицом 80 тысяч австрийцев, пусть даже
и под командованием эрцгерцога Карла. Вследствие чего,
в ночь с 17 на 18 октября, получив известие о начале
движения Великой армии, он бесшумно выдвинулся
к мосту Кастельвеккио в Вероне. Верону, как известно,
Эч делит на две части. Одна принадлежала французам,
другая австрийцам. Мосты были перерезаны, а подступы
к ним защищены частоколом и стенами. Взорвав стену,
преграждавшую подступ к мосту Кастельвеккио, и выйдя
на берег реки, Массена отправил доблестных вольтиже-
ров в лодках, чтобы одни разведали, не заминированы
ли опоры моста, а другие перебрались на противополож-
ный берег. Уверившись, что опоры не заминированы, он
восстановил переход с помощью брусьев, перешел реку
и весь день 18-го сражался с австрийцами. Неожидан-
ность, сила и стремительность его атаки были достойны
первого соратника Наполеона в итальянских кампаниях.
В результате этой операции Массена стал хозяином Эча,
получив возможность при необходимости действовать на
обоих берегах реки, не опасаясь быть захваченным врас-
плох внезапным форсированным переходом, ибо был
308
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
в состоянии пресечь подобную операцию, в каком бы
пункте ее ни попытались осуществить. Для перехода
к более выраженному наступлению и окончательному
выдвижению на австрийскую территорию он ждал решаю-
щих известий с берегов Дуная.
Такие известия прибыли 28 октября и преисполнили
Итальянскую армию радостью и духом соперничества.
Массена объявил новости войскам под грохот артилле-
рии и тотчас решил выдвигаться. На следующий день он
перевел за Эч дивизии Гардана, Дюэма и Молитора,
оттеснил австрийцев и вышел на равнину Сан-Микеле,
между Веронской крепостью и укрепленным лагерем
Кальдьеро. Он собирался атаковать этот грозный лагерь,
хотя его защищала армия, намного превосходившая
французов в численности и опиравшаяся на крепкие
позиции, подготовленные природой и военным искусст-
вом. Эрцгерцог, в свою очередь узнав о необычайных
успехах Великой армии и предположив, что вскоре будет
вынужден отступить, дабы идти на помощь Вене, не
хотел покидать поле боя побежденным. Он желал добить-
ся решающего преимущества, чтобы отступить спокойно
и уйти той дорогой, которая лучше всего подойдет общему
положению членов коалиции.
Перед Массена открывались последние уступы Ти-
рольских Альп, исчезающие в долине Вероны, возле
городка Кальдьеро. Слева от него поднимались высоты
городка Колоньолы, покрытые укреплениями и воору-
женные многочисленной артиллерией. В центре на равни-
не стоял городок Кальдьеро, через который шла большая
дорога из Ломбардии, ведущая через Фриуль в Австрию.
В этом месте располагалось препятствие в виде огоро-
женных укрепленных участков, занимаемых австрийской
пехотой. Наконец, справа от Массена простирались плос-
кие заболоченные берега Эча, рассекаемые во всех на-
правлениях рвами и насыпями, ощетинившими пушками.
Итак, укрепленные горы слева, большая дорога с укреп-
лениями по краям в центре, болота и река справа; повсю-
ду укрепления, соответствующие характеру местности,
прикрываемые артиллерией, и 80 тысяч человек для их
обороны, — вот каков был укрепленный лагерь, который
предстояло атаковать Массена с 50 тысячами человек.
И Аустерлиц
309
Ничто не могло напугать героя Риволи, Цюриха
и Генуи. Утром 30-го он двинулся колонной по большой
дороге. Он поручил дивизии генерала Молитора на левом
фланге захватить грозные высоты Колоньолы, а сам ре-
шил атаковать центр вместе с дивизиями Дюэма и Гар-
дана. Чтобы выбить неприятеля, превосходящего числом,
с крепких позиций, нужно показать ему серьезную опас-
ность на одном из его крыльев, и Массена поручил
генералу Вердье выдвинуться на крайний правый фланг
французской армии, перейти Эч с 10 тысячами человек,
обойти левое крыло эрцгерцога и атаковать его тылы.
При хорошем исполнении такая операция себя оправды-
вала; но было рискованно доверять переправу помощни-
ку, а 10 тысяч человек, если они не найдут наилучшего
применения на правом фланге, будет весьма недоставать
в центре.
На рассвете Массена двинулся на врага и оттеснил его
во всех пунктах. Генерал Молитор, один из самых уме-
лых и твердых офицеров армии, хладнокровно прошел
к подножию высот Колоньолы и миновал их первые
уступы, несмотря на ужасающий огонь. Полковник Тест,
подступив к ним во главе 5-го линейного, был готов
начать взбираться на них, когда граф Бельгард вывел из
редутов все свои силы и атаковал его полк. Тотчас оце-
нив серьезность положения, Молитор, не считая врагов,
направил на колонну Бельгарда 6-й линейный, единствен-
ный полк, оказавшийся у него под рукой. Тот атаковал
колонну с такой силой, что заставил е остановиться. В это
время полковник Тест занял один из редутов и водрузил
на нем знамя 5-го полка, с которого ядром сбило орла.
Но австрийцы, устыдившись того, что их выгнали с по-
зиций столь невеликим числом нападавших, возобновили
атаку и отбили редут. Тут французы так и не сумели
завладеть неприятельскими укреплениями. Чудом было
осмелиться на такую атаку с небольшим числом людей
и не потерпеть поражения.
Основную массу своих сил принц Карл поместил
в центре. Впереди он поставил гренадерский резерв,
в рядах которого сражались три эрцгерцога. Когда ге-
нералы Дюэм и Гардан, прочесывая большую дорогу
и захватывая одно за другим огороженные участки по
310
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
ее сторонам, дошли до Кальдьеро, эрцгерцог Карл пере-
шел в наступление. Он оттеснил нападавших и плотной
колонной двинулся по дороге во главе лучшей австрий-
ской пехоты. Продолжая двигаться вперед, как некогда
в Фонтенуа, эта колонна начала обходить отряды фран-
цузских войск, рассыпавшиеся справа и слева по огоро-
женным участкам, чтобы захватить Ваго, бывший для
французов опорой центра, как Кальдьеро для австрий-
цев. Но туда поспешил Массена. Он вновь собрал свои
дивизии, выставил на пути неприятеля всю артиллерию
и стал обстреливать доблестных австрийских гренадеров
в упор, а затем пошел на них в штыковую атаку, осадил
с флангов и после ожесточенного боя, в котором сам
непрестанно находился под огнем, как простой солдат,
заставил колонну отступить. Он оттеснил ее за пределы
Кальдьеро и завладел местностью вплоть до первых ав-
стрийских укреплений. Если бы в эту минуту генерал
Вердье, исполнив свою миссию, перешел Эч, или если
бы у Массена были лишние 10 тысяч человек, бесполез-
но отправленные им на крайний правый фланг, он за-
хватил бы грозный лагерь Кальдьеро. Но генерал Вердье,
перебросив один из полков за реку, не сумел обеспечить
ему поддержку и полностью провалил план перехода.
Только ночь разделила сражавшихся и укрыла тенью
одно из самых кровавых полей брани нашего века.
Нужно было обладать характером Массена, чтобы
предпринять и выдержать, не потерпев поражения, такой
бой. Австрийцы потеряли 3 тысячи человек убитыми
и ранеными и 4 тысячи взятыми в плен. Французы по-
теряли убитыми, ранеными и пленными не более 3 тысяч.
Стали биваком прямо на поле битвы, перемешавшись
между собой в ужасающей неразберихе, но ночью эрц-
герцог вывез обозы и артиллерию, а на следующий день,
заняв французов своим арьергардом, начал отступление.
В интересах отступления был принесен в жертву 5-ты-
сячный корпус генерала Хилингера. Ему приказали сой-
ти с высот и напасть на Верону в тылу французов,
чтобы отвлечь их от отступавшего эрцгерцога. Генерал
не успел возвратиться после этой отвлекающей атаки,
зашедшей, возможно, слишком далеко, и был захвачен
в плен со всем своим корпусом. Таким образом, за три
V. Аустерлиц
311
дня Массена лишил неприятеля 11 —12 тысяч человек,
в том числе 8 тысяч пленными и 3 тысяч убитыми
и ранеными.
Он немедля приступил к преследованию эрцгерцога,
но на стороне австрийского принца было 70 тысяч луч-
ших солдат, его опыт, таланты, зима, вышедшие из бе-
регов реки и перерезанные мосты. Массена не мог по-
хвастаться, что разгромил его; тем не менее он сильно
досаждал ему неотступным преследованием, не оставляя
возможности произвольно маневрировать против Вели-
кой армии.
Таким образом, вторая часть плана Наполеона испол-
нялась столь же точно, как первая, ибо эрцгерцог Карл,
повернув обратно в Австрию и спеша на помощь угрожа-
емой столице, был вынужден вести бои при отступлении.
Наполеон в Мюнхене не терял ни минуты на состав-
ление диспозиций. Он спешил перейти Инн, разбить
русских и расстроить происки Берлина новыми победа-
ми, столь же стремительными, как Ульмская. Корпус
генерала Кутузова, находившийся перед ним, при вступ-
лении в кампанию едва насчитывал 50 тысяч человек.
По пути из Моравии в Баварию он потерял 5—6 тысяч
отставшими и заболевшими, но к нему присоединилось
австрийское подразделение Кинмайера, ушедшее от раз-
грома в Ульме до окружения крепости. Мерфельд доба-
вил к этому подразделению некоторое количество войск
и взял его под свое командование. Численность корпуса
дошла приблизительно до 65 тысяч русских и австрийцев,
но этого было мало, чтобы спасти монархию от 150 тысяч
французов, 100 тысяч из которых двигались единой массой.
Командовал армией генерал Кутузов. Этот довольно
пожилой человек, ослепший на один глаз вследствие
ранения в голову, был тучен, ленив, распутен, жаден, но
наделен тонким и проницательным умом; он был удач-
лив в сражениях, ловок при дворе и весьма способен
командовать в ситуации, где требовались осторожность
и везение. Его заместители были весьма заурядны, кроме
троих: князя Багратиона и генералов Дохтурова и Мило-
радовича. Багратион был героически храбрый грузин,
опытом замещавший недостаток образования и всегда
312
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
бравший на себя, в авангарде или арьергарде, самую
трудную роль. Дохтуров был благоразумным, скромным,
образованным и твердым офицером. Серб Милорадович
был воином доблестным, но абсолютно лишенным воен-
ных познаний, беспорядочного нрава, соединяющего в себе
все пороки цивилизации со всеми пороками варварства.
Нрав русских солдат вполне отвечал нраву их генера-
лов. Они обладали дикой и плохо управляемой отвагой.
Их артиллерия была тяжеловесна, кавалерия посредствен-
на. В целом, генералы, офицеры и солдаты составляли
невежественную, но чрезвычайно грозную своей предан-
ностью армию. С той поры русские, воюя с французами,
научились военному ремеслу и начали с отвагой соеди-
нять знания.
Генерал Кутузов до последней минуты не знал об
Ульмском поражении, ибо эрцгерцог Фердинанд и гене-
рал Мак накануне разгрома объявляли ему лишь об успе-
хах. Правда стала известна лишь после того, как генерал
Мак лично приехал известить Кутузова об уничтожении
главной австрийской армии. Тогда Кутузов, по справед-
ливости отчаявшись спасти Вену, не стал скрывать от
императора Франца, прибывшего в русскую штаб-квар-
тиру, что столицей придется пожертвовать. Ему хотелось
как можно раньше уйти от опасности, грозившей ему
самому, перейти на левый берег Дуная и соединиться
с русскими резервами, подходившими через Богемию
и Моравию. Между тем император Франц и его совет
думали пожертвовать Веной лишь при последней край-
ности и прельщались надеждой замедлить движение На-
полеона всеми доступными средствами, дать время эрц-
герцогу Карлу прийти в Австрию, а русским резервам
прибыть на Дунай, соединить все союзные войска и дать
сражение, которое, может быть, спасет столицу и монар-
хию. Генерал Кутузов, сообразуясь с желаниями главного
союзника своего государя, обещал оказать французам всё
возможное сопротивление, кроме всеобщего сражения,
и решил, дабы замедлить их продвижение, воспользо-
ваться притоками Дуная, стекающими с Альп в эту ве-
ликую реку. Для этого довольно было перерезать мосты
и стеснять арьергардными боями форсированные переходы
V. Аустерлиц
313
французов через реки, и без того трудные в это время
года, когда вода высока, бурлива и полна льда.
Для перехода Наполеон наметил следующие диспози-
ции. Он был вынужден передвигаться между Дунаем
и цепью Альп, по дороге, зажатой между рекой и гора-
ми. Продвигаться вперед с многочисленной армией по
узкой дороге было трудно для выживания и опасно, ибо,
помимо эрцгерцога Карла, который мог перейти из Лом-
бардии в Баварию и атаковать фланг французов, в Тироле
находились еще 25 тысяч человек эрцгерцога Иоганна.
Наполеон благоразумно принял меры предосторожности,
поручив корпусу Нея, после того как он оставит Ульм,
покорение Тироля. Он предписал Нею проникнуть в Ти-
роль через Кемптен, чтобы разрезать на две части войс-
ка, рассеянные по этому удлиненному краю. Те части
войск, что окажутся справа от него, надлежало отбросить
к Форарльбергу и Боденскому озеру, куда приближался
корпус Ожеро, шедший через всю Францию из Бреста
к Гюнингену. Корпус Нея, лишившийся дивизии Дюпона,
которая преследовала с Мюратом эрцгерцога Фердинанда,
уменьшился почти до 10 тысяч человек. Но Наполеон,
веря в его мощь и в 14 тысяч человек, приведенных
Ожеро, счел, что этого довольно для выполнения по-
ставленной задачи.
Заняв таким образом Тироль, Бернадотту он поручил
захватить Зальцбург. Он приказал ему передвинуться из
Мюнхена к Инну и перейти его либо в Вассербурге,
либо в Розенхайме. Генералу Мармону надлежало под-
держивать Бернадотта. Так Наполеон получал два пре-
имущества: он полностью прикрывал себя со стороны
Альп и обеспечивал себе обладание верхним течением
Инна, что мешало австро-русским войскам оборонять
его нижнее течение от основной части французской ар-
мии. Сам Наполеон с корпусами Даву, Сульта и Ланна,
резервом конницы и гвардией подступал с фронта
к великой преграде Инна, намереваясь перейти из Мюль-
дорфа в Браунау.
Мюрат получил приказ отправляться 26 октября,
с драгунами генералов Вальтера и Бомона, тяжелой кава-
лерией генерала д’Опуля и одним понтонным парком
314
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
прямо на Мюльдорф, следуя из Мюнхена через Гоген-
линден и пересекая таким образом поля, увековеченные
Моро. Сульту надлежало прикрывать его с тыла, отста-
вая на один переход. Даву двигался левее, через Фрай-
зинген, Дорфен и Нойёттинг. Ланн, который преследо-
вал вместе с Мюратом эрцгерцога Фердинанда, должен
был двигаться еще левее. Наконец, дивизия Дюпона,
сильно углубившаяся в том же направлении, спускалась
по Дунаю, чтобы завладеть Пассау. Наполеон с гвардией
следовал на Мюратом и Сультом по большой дороге из
Мюнхена.
Прежде чем покинуть Аугсбург, Наполеон приказал
организовать в нем систему безопасности, о которой он
всё более заботился по мере увеличения размаха своих
операций. Она подразумевала создание на линии операций
опорных пунктов, одинаково способных служить и при
наступлении, и при отступлении. Помимо того что опор-
ные пункты представляли определенную силу, в них
должны были содержаться и запасы всякого рода, весьма
полезные для армии наступающей и совершенно незаме-
нимые для армии, которая отступает. В Баварии Наполеон
выбрал для этой цели Аугсбург, который предоставлял
некоторые средства обороны и ресурсы, подходящие
большому населению. Он приказал соорудить там необ-
ходимые укрепления для защиты от внезапного нападе-
ния и пожелал, чтобы собрали боеприпасы, запасы зерна,
скота, сукна, башмаков и обустроили госпитали. Сукно
и башмаки он предписал заказать в Нюрнберге, Регенс-
бурге и Мюнхене, заплатив за них и потребовав быст-
рого исполнения, с доставкой изготовленной продукции
в Аугсбург. Поскольку Аугсбург стал главным пунктом
на пути армии, все подразделения должны были пройти
через него и обеспечить себя всем недостающим. Приняв
эти меры предосторожности, Наполеон пустился в путь,
дабы нагнать свои корпуса, опередившие его на один-два
перехода.
Движения армии исполнялись согласно его плану. Двад-
цать шестого октября армия целиком двигалась к Инну.
Австро-русские войска не оставили целым ни один мост,
И Аустерлиц
315
но повсюду солдаты бросались в лодки, переправляясь под
пулями и шрапнелью целыми подразделениями, очища-
ли противоположный берег и восстанавливали мосты,
которые редко оказывались разрушены неприятелем пол-
ностью из-за поспешности отступления. Бернадотт почти
беспрепятственно перешел Инн в Вассербурге 28 октября.
Сульт, Мюрат и Даву перешли Инн в Мюльдорфе и Ной-
ёттинге. Ланн подошел к Браунау и, увидев перерезан-
ный мост, послал на другой берег подразделение на не-
скольких захваченных лодках. Оно переправилось через
реку и предстало перед воротами Браунау. Каково же
было удивление французских солдат, когда они обнару-
жили, что крепость открыта, хоть и совершенно готова
к обороне, полностью вооружена и снабжена значитель-
ными ресурсами. Ею тотчас завладели, заключив из столь
странного факта, что враг отступает со стремительнос-
тью, граничащей с полным беспорядком.
Восхищенный столь важным приобретением, Наполе-
он лично прибыл в Браунау, дабы убедиться в мощи
крепости и решить, как ее использовать. После осмотра,
сочтя ее более подходящей для задуманного им плана, он
приказал перевезти в нее большую часть ресурсов, кото-
рые хотели поначалу собрать в Аугсбурге. Он оставил
в ней гарнизон и назначил комендантом своего адъютан-
та Лористона, возвратившегося из морской кампании при
адмирале Вильневе. Наполеон назначал Лористона не
простым комендантом, а управителем, обеспечивающим
все тылы армии. Раненые, боеприпасы, провиант, при-
бытие из Франции призывников, отправка во Францию
пленных — всё должно было проходить через Браунау,
под надзором генерала Лористона.
С 29 на 30 октября войска перешли Инн, вышли из
Баварии и вторглись в Верхнюю Австрию. Бернадотт
и Мармон в Зальцбурге, а Ней в Тироле прикрывали их
движение от эрцгерцогов. Наполеон, не теряя ни мину-
ты, пожелал передвинуться с линии Инна на линию
Трауна. На пути от Инна до Трауна, как повсюду в этой
местности, Дунай остается слева, Альпы — справа. Этот
прекрасный край, похожий на Ломбардию, только более
суровый, ибо располагается к северу, а не к югу от Альп,
представлял бы сплошную равнину, если бы посередине
316
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
его не вздымалась высокая одинокая гора под названием
Хаусрук. Однако за Хаусруком до самых берегов Трауна
простирается лесистая равнина, называемая Вельсом.
Траун впадает в Дунай у Линца, столицы провинции,
столь же важной в военном отношении, как Ульм, и по
этой причине ощетинившейся, после великих войн с Фран-
цией, укреплениями новой системы.
Наполеон направил Ланна на Линц, а Даву и Сульта —
в Вельс, вдоль подножия Хаусрука. Мюрат с конницей
по-прежнему двигался впереди них. Следом двигалась
гвардия со штаб-квартирой. Между тем, опасаясь, как
бы неприятель не выбрал равнину Вельса для сражения,
Наполеон предписал Мармону оставить Бернадетта в Зальц-
бурге, а основной части армии повернуть в сторону,
обойти Хаусрук дорогой и выйти на фланг австро-рус-
ской армии, на случай, если она решит остановиться для
сражения.
Первый егерский полк настиг армию перед Ридом,
храбро атаковал и оттеснил. Двинулись на Дамбах, кото-
рый она обороняла. Даву удалось нагнать неприятеля, но
он нигде не обнаружил приготовлений к сражению.
Неприятель прикрылся Трауном, перейдя его в Вельсе.
В Линц французы вступили без боя. Хотя австрийцы
воспользовались Дунаем, чтобы вывезти свои главные
склады, они оставили много ценных запасов. Наполеон
водворил свою штаб-квартиру в Линце 5 ноября.
Остановившись в этом городе, Наполеон передвинул
свои корпуса с Трауна на Энс, что было нетрудно, по-
скольку местность между этими притоками Дуная не пред-
ставляет никаких позиций, которыми мог бы воспользо-
ваться неприятель. Энс был перейден беспрепятственно.
Расположив штаб-квартиру в Линце и авангарды на
Энсе, Наполеон произвел новые диспозиции для продол-
жения наступления, выполняемого, как мы говорили, по
узкой дороге меж Дунаем и Альпами. Трудность продви-
жения в виде длинной колонны, хвост которой не может
прийти на помощь голове в случае внезапного нападения
неприятеля, еще более возросла из-за перебоев с прови-
антом, уже съеденным или уничтоженным русскими,
и требовала принятия новых тщательных мер предосто-
рожности до прибытия в Вену.
И Аустерлиц
317
Самым серьезным неудобством перехода была, конеч-
но, возможность внезапного появления эрцгерцогов. Две
массы войск, действовавших в Австрии и в Ломбардии,
направлялись с запада на восток, к северу от Альп под
командованием Наполеона и Кутузова, к югу — под
командованием Массена и эрцгерцога Карла. Мог ли
эрцгерцог Карл, внезапно скрывшись от Массена и оста-
вив перед ним для обмана свой арьергард, передвинуться
через Альпы, слиться по пути с Тирольским корпусом
своего брата Иоганна и проникнуть в Баварию, чтобы либо
соединиться с австро-русскими войсками на какой-ни-
будь оборонительной позиции на Дунае, либо атаковать
фланг Великой армии? Эрцгерцог Карл не мог опере-
дить Наполеона на оборонительной позиции на Дунае,
Чтобы выставить против него 150 тысяч объединившихся
австрийцев и русских, потому что для такой операции
ему не хватило бы времени. Напротив, он мог пропус-
тить их вперед, перейти Альпы и атаковать французов
с фланга. Несомненно, с солдатами, привыкшими побеж-
дать, готовыми к дерзким предприятиям, способными
пробиться повсюду, он мог бы предпринять подобную
попытку и привнести внезапное и значительное наруше-
ние в марш Наполеона, возможно даже, изменить ход
событий, но при этом подвергнуть самого себя опасно-
сти быть окруженным армиями Массена и Наполеона,
как случилось некогда с Суворовым в Сен-Готарде. Это
было бы чрезвычайно рискованное решение, а таких
решений не принимают во главе армии, представляющей
последний оплот монархии.
Наполеон тем не менее повел себя так, как если бы
такое решение было вероятно. Единственной позицией,
которую мог занять неприятель для прикрытия Вены
силами одной армии Кутузова или с присоединившими-
ся к ней эрцгерцогами, была позиция Санкт-Пёльтен.
Позиция эта весьма известна. Тесня Дунай к северу,
Штирские Альпы от Мелька до Кремса продолжаются
отрогом, который называют Каленбергом и который
оканчивается у самого берега реки, почти не оставляя
места для дороги. Каленберг прикрывает своей массой
Вену, и, чтобы добраться до столицы, нужно пересечь его
во всю глубину. На середине подъема на него и находится
318
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
получившая имя расположенного по соседству города
позиция Санкт-Пёльтен, на которой отступающая авст-
рийская армия могла бы с преимуществом дать оборони-
тельное сражение. Широкий деревянный мост через
Дунай, находящийся в Кремсе, позволяя этой позиции
сообщаться с обоими берегами реки, мог позволить рус-
ским и австрийским резервам подойти к ней из Богемии.
Следовательно, только здесь Наполеон и мог встретить
объединенные силы коалиции, если их соединение было
возможно перед Веной. Поэтому при приближении к это-
му пункту он принял меры предосторожности, какие
и можно было ждать от генерала, который, как никто из
известных полководцев, соединял расчет с отвагой. Рас-
полагая справа корпусом Мармона, он решил отправить
его в Леобен через Штирию. Мармон, если ему станет
известно о приближении эрцгерцогов, должен был от-
ступить к Великой армии и стать ее крайним правым
флангом, или же, если эрцгерцоги передвинутся из Фриу-
ля прямо в Венгрию, водвориться в самом Леобене
и выручать Массена. Между дорогой, по которой должен
был двинуться Мармон, и большой дорогой вдоль Ду-
ная, по которой шла основная часть армии, имелась еще
одна горная дорога, которая через выходит к Лилиенфель-
ду, по ту сторону позиции Санкт-Пёльтен, предоставляя
таким образом средство ее обойти. По ней Наполеон
направил корпус Даву. После занятия Неем Тироля
в корпусе Бернадотта в Зальцбурге не было более нуж-
ды, и Наполеон предписал ему сблизиться с центром
армии, направив баварцев к корпусу Нея, что должно
было им весьма понравиться, ибо они всегда притязали
на владение Тиролем. Себе он оставил корпуса Сульта,
Ланна и Бернадотта, а также конницу Мюрата и гвардию,
которых было достаточно, чтобы подойти к позиции
Санкт-Пёльтен с фронта, ибо в обход ее был отправлен
корпус Даву.
Не ограничившись этим, Наполеон пожелал принять
меры предосторожности и на левом берегу Дуная. До сих
пор он двигался только по правому берегу. Между тем
доходили слухи о некоем соединении в Богемии, сфор-
мированном эрцгерцогом Фердинандом, ушедшим из
Ульма с несколькими тысячами всадников. Говорили
V. Аустерлиц 319
также о приближении второй русской армии, ведомой из
Моравии Александром. Поэтому следовало обезопасить
себя и с этой стороны. Наполеон, передвинувший до
того дивизию Дюпона в Пассау, приказал ей теперь
выдвигаться по левому берегу Дуная, держась на одной
линии с армией и отправляя разведчиков на дороги
Богемии, чтобы знать, что там происходит. К дивизии
Дюпона присоединились голландцы, оставившие Мармона.
. Рассудив, что этого недостаточно, Наполеон откоманди-
ровал к нему на левый берег дивизию Газана из корпуса
Ланна. Командование обеими дивизиями он поручил
Мортье и, чтобы не оставлять их без связи с Великой
армией, продолжавшей движение по правому берегу, за-
думал составить из лодок, собранных на Инне, Трауне,
Энсе и Дунае, многочисленную флотилию, на которую
погрузил провиант, боеприпасы и всех уставших людей.
Флотилия, спускаясь по Дунаю вместе с армией, способ-
ная за час перебросить направо или налево не менее
десяти тысяч человек, соединяла оба берега и служила
одновременно средством связи и транспорта. Во главе
флотилии он поставил капитана Лостанжа, гвардейского
офицера из моряков.
В ту минуту, когда Наполеон собирался покинуть
Линц, в штаб-квартиру прибыл посланец от императора
Австрии. Это был генерал Дьюлаи, один из захваченных
в Ульме и затем отпущенных офицеров, который, услы-
шав слова Наполеона о его мирных намерениях, передал
их своему государю с такой горячностью, что произвел
на того некоторое впечатление. Вследствие чего импера-
тор Франц прислал его с предложением перемирия. Ге-
нерал Дьюлаи не объяснился ясно, но было очевидно его
желание остановить Наполеона перед Веной, и между
тем он не предлагал взамен никаких гарантий близкого
и приемлемого мира. Наполеон согласился бы тотчас
начать переговоры о мире с посланцем, облеченным доста-
точными полномочиями и имеющим дозволение признать
необходимые жертвы. Но согласиться на перемирие без
гарантии получения того, что ему были должны в возме-
щение военных расходов, значило предоставить второй
320
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
русской армии время соединиться с первой, а эрцгерцо-
гам — соединиться с русскими под стенами Вены. Напо-
леон был не из тех людей, кто мог допустить такую
ошибку. Поэтому он заявил, что остановится у ворот
Вены и не войдет в них, если к нему явятся с искрен-
ними предложениями о мире. Иначе он пойдет прямо
к своей цели, каковой является столица Австрийской
империи. Дьюлаи сослался на необходимость договорить-
ся с императором Александром, прежде чем определять
условия, приемлемые для всех воюющих держав. Напо-
леон отвечал, что император Франц, которому грозит
гибель, весьма неправ, если подчиняет свои решения
императору Александру, которому ничего не грозит; что
он должен думать о спасении своей монархии и для
этого договариваться с Францией, предоставив француз-
ской армии заботу отправить русских восвояси. Наполе-
он не стал объясняться насчет условий, какие могли бы
его удовлетворить, однако всем было известно, что он
желал получить Венецианское государство. Его земли
образовывали дополнение к Италии; Наполеон не стал
бы затевать войну ради их приобретения; но коль скоро
война была начата Австрией, его притязания на эту за-
конную цену за свои победы были вполне естественны.
Впрочем, он вручил Дьюлаи письмо мягкое и любезное,
но достаточно ясное в том, что касалось условий мира.
Перед отъездом Наполеон принял также курфюрста
Баварского, который, не сумев повидаться с ним в Мюн-
хене, прибыл в Линц, дабы выразить ему свою призна-
тельность, восхищение, радость и в особенности надежды
на увеличение территории.
Наполеон оставался в Линце только три дня, то есть
время, строго необходимое, чтобы отдать приказы. Но
его корпуса не прекращали движения: перейдя Инн,
Траун и Энс, они 5 ноября двинулись на Амштеттен
и Санкт-Пёльтен. В Амштеттене русские дали арьергард-
ный бой, чтобы позволить отойти своим обозам. Боль-
шая Венская дорога проходила через еловый лес. Рус-
ские заняли позицию на опушке, оставлявшей свободное
пространство по обе стороны дороги. Посреди этого про-
странства, выдвинутая вперед, разместилась артиллерия,
V. Аустерлиц
321
опиравшаяся на конницу; сзади, у леса, встала лучшая
русская пехота. Мюрат и Ланн, выйдя на них с драгуна-
ми и гренадерами Удино, прорвали позицию и обратили
русских в бегство, убив, ранив и взяв в плен тысячу
человек. Двигаясь вместе, Мюрат и Ланн продолжали
преследование 6, 7 и 8 ноября. Оказавшись 8 ноября
перед Санкт-Пёльтеном, они увидели войска неприяте-
ля, хладнокровно выстроившиеся в боевые порядки, буд-
то в ожидании большого сражения. Несмотря на свой
пыл, оба предводителя авангарда французов не осмели-
лись вступить в сражение без позволения Наполеона.
К тому же они не располагали достаточными силами.
Противники провели всё 8 ноября в пределах види-
мости друг друга. Рядом с расположением французов
находилось прекрасное аббатство Мельк, его приберегли
для штаб-квартиры императора, и в нем имелись обиль-
ные запасы, особенно для больных и раненых.
Мюрат поселился в замке Митрау у графа Монтеку-
кули. Там ему стало известно, что русские не намерева-
лись удерживать Санкт-Пёльтен. Уступив желаниям им-
ператора Австрии и замедлив продвижение французов по
Венской дороге, русские сочли, что сделали достаточно,
и решили позаботиться о собственной безопасности. Они
перешли Дунай в Кремсе, в том месте, где река вновь
поворачивает на восток. Главной причиной, побудившей
русских принять такое решение, стало известие, что часть
французской армии перешла на левый берег Дуная. Они
опасались, как бы Наполеон, каким-нибудь неожидан-
ным маневром перенеся большую часть своих сил на
левый берег, не отрезал их от Богемии и Моравии. Вслед-
ствие чего они перешли Дунай в Кремсе и после пере-
хода сожгли мост. Переход они осуществили днем 9-го,
оставив ужасные следы своего присутствия по всему
эрцгерцогству Австрийскому. Они грабили, громили и даже
убивали, вели себя как настоящие варвары, так что ме-
стные жители встречали французов чуть ли не как осво-
бодителей. Поведение русских в отношении австрийских
войск было не более дружественным. Они относились
к ним с крайним высокомерием, предпочитая вменять
им в вину все неудачи кампании.
21 — 2244
322
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Таким образом австрийцы, весьма дурно уживавшие-
ся с русскими, расстались с ними, чтобы двинуться на
защиту венских мостов, а Мерфельд со своим корпусом
отступил по дороге из Штейера на Леобен. Он двигался,
подгоняемый Мармоном с одной стороны, и Даву —
с другой. Перед французами открылся прямой путь на
Вену, и им оставалось проделать только два перехода,
чтобы очутиться перед воротами столицы, не имея впе-
реди себя неприятеля, который помешал бы им войти.
Искушение для Мюрата было весьма сильным. Ему
было трудно устоять перед желанием броситься вперед,
дабы явить столице Австрии свою особу, всегда самую
заметную как на парадах, так и среди опасностей. Мю-
рат и не устоял перед искушением и 10-го двинулся на
Вену, побуждая Сульта и Ланна последовать за ним. Тем
не менее он поостерегся вступать в столицу и остановился
в Пуркерсдорфе, в горном ущелье Каленберга, в двух
лье от Вены.
Его стремительность была бесполезной и даже опас-
ной. Неожиданная перемена, обнаружившаяся в движении
неприятеля, стоила труда остановиться и дождаться при-
казов Наполеона. К тому же, Мюрат слишком сильно
опередил корпус Мортье, равно как и флотилию, кото-
рая должна была обеспечивать ему сообщение с армией.
В самом деле, Мортье, который в это время подошел
по левому берегу к Штейну и оказался в непосредствен-
ной близости от русских, перешедших реку в Кремсе,
угрожало серьезное столкновение. Опасность нависла над
Мортье по вине не одного Мюрата, хоть тот и усилил ее
своим стремительным броском на Вену, но также из-за
небрежения, почти никогда не встречавшегося в опера-
циях под руководством Наполеона, и тем не менее имев-
шего место на сей раз, ибо случаются неувязки и при
самой неутомимой и неусыпной бдительности.
Между тем Наполеон, скорый на распознание подоб-
ных неточностей, прибыл в Мельк и, догадавшись об
опасности, грозившей Мортье, остановил корпус Сульта,
которого Мюрат хотел увлечь за собой. Кроме того, он
сразу отправил своих адъютантов к Мюрату и Ланну,
чтобы замедлить их движение. Наполеон опасался не
только того, что может случиться с корпусом на левом
V. Аустерлиц
323
берегу Дуная, но и того, что может случиться с авангар-
дом, неосторожно углубившимся в ущелья Каленберга.
Русские, чьим проводником в Австрии был офицер
австрийского главного штаба полковник Шмидт, вскоре
обнаружили присутствие отдельной французской дивизии
на левом берегу Дуная и решили атаковать ее. Успокоен-
ные разрушением моста в Кремсе, которое мешало фран-
цузской армии прийти на помощь, не заметив поблизости
лодок, которые могли бы заменить мост, они останови-
лись, чтобы добыть легкую, как им казалось, победу.
Дивизия Газана едва насчитывала 5 тысяч человек;
у русских же после разделения с австрийцами оставалось
еще около 40 тысяч человек.
Одиннадцатого ноября, в то время как Мюрат на
правом берегу мчался к воротам Вены, Мортье на левом
миновал Дирнштейн с развалинами замка, в котором
когда-то держали в плену Ричарда Львиное Сердце.
Французская дивизия заметила дым от догоравшего
Кремского моста. Вскоре она увидела русских и запо-
дозрила, что по этому мосту они и перешли Дунай. Не
отдавая себе отчета в том, кто перед ними находится,
ведомые всеобщим пылом, воодушевлявшим всю армию,
солдаты думали только о наступлении и битве. Мортье
дал приказ начать бой, приказ немедленно исполнили.
Русские плотной массой двинулись на французскую
дивизию. Бой продолжался полдня и, судя по подсчету
раненых на следующий день, неприятель понес большие
потери. У него захватили 1500 пленных.
В ходе боя продвинулись к Штейну. Рассыпавшись
по высотам, нависавшим над руслом реки, 4-й легкий
полк вел весьма интенсивный огонь, который с минуты
на минуту становился всё горячее. Вскоре тому нашлось
объяснение. Русские обошли высоты. Двумя колоннами
в 12—15 тысяч человек они спустились в тылы дивизии
Газана и вошли в Дирнштейн, через который дивизия
прошла утром. Она оказалась окружена и отрезана от
дивизии Дюпона, оставшейся в одном марше сзади.
Спускалась ночь; положение было ужасным, никто уже
не сомневался, что имеет дело с целой армией. В этом
324
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
очевидном для всех отчаянном положении никому и в голо-
ву не пришло капитулировать — ни солдатам, ни офицерам.
Скорее умереть всем до последнего, чем сдаться, — таков
был единственный выход, представлявшийся этим добле-
стным людям, таков был героический дух, воодушевляв-
ший армию! Мортье думал так же, как его солдаты, и, как
они, был готов скорее умереть, чем отдать русским свой
маршальский меч. Он приказал двигаться плотной колон-
ной и пробиваться штыками, отступая к Дирнштейну,
куда должна была подойти дивизия Дюпона.
Стояла ночь. Начатый утром бой с русскими возобно-
вили в темноте, но двигаясь в противоположном направ-
лении. Сражаясь таким образом, удалось придвинуться
к Дирнштейну. Вдруг за Дирнштейном послышался самый
ожесточенный огонь. Надежды тотчас возродились, ибо
это могла быть только подоспевшая дивизия Дюпона.
В самом деле, эта доблестная дивизия шагала всю ночь,
узнав на марше об опасном положении Мортье и поспе-
шив ему на помощь. Генерал Маршан с 9-м легким
полком, при поддержке 96-го и 32-го линейных, сражав-
шихся в Хаслахе, углубился в ущелье. Одни наступали
прямо на Дирнштейн по большой дороге, другие выбира-
лись из спускающихся с гор лощин, тесня туда русских.
Бой, столь же ожесточенный, какой вела в эти минуты
дивизия Газана, развязался в ущельях. Наконец 9-й лег-
кий вошел в Дирнштейн, а Мортье вступил в него
с противоположной стороны. Колонны соединились, при-
знав друг друга в отсветах огня. Солдаты обнимались,
исполненные радости, уйдя от ужасного поражения.
Потери были жестокими с обеих сторон, но слава
была не равной, ибо пять тысяч французов устояли про-
тив тридцати тысяч русских и, пробившись, спасли свое
знамя.
В Дирнштейне Мортье нашел 1500 пленных, которых
взяли утром. Русские потеряли убитыми, ранеными
и пленными около 4 тысяч человек. В их числе был
и полковник Шмидт. Более чувствительной потери вра-
ги понести не могли, и вскоре им пришлось горько о ней
пожалеть. Французы потеряли ранеными и убитыми 3 ты-
сячи человек. Дивизия Газана потеряла половину своего
численного состава.
V. Аустерлиц
325
Наполеон, находившийся в Мельке, ободрился, узнав
об исходе этого боя, ибо опасался полного уничтожения
дивизии Газана. Восхищенный поведением маршала Мор-
тье и его солдат, он отправил самые блестящие награды
дивизиям Газана и Дюпона и отозвал их на правый
берег Дуная, дабы предоставить время перевязать свои
раны. На замену на левый берег отправили Бернадотта.
Но Наполеон разгневался на Мюрата за нестыковку
в общем движении различных колонн армии. Нрав его
был великодушен, но дух суров. Блистательной безрас-
судной доблести он предпочитал доблесть простую
и осмысленную, хоть и использовал всякую, какую пре-
доставляла ему судьба. Обыкновенно Наполеон бывал
строг к Мюрату, в котором не любил легкомыслия, хва-
стовства и беспокойного честолюбия, отдавая при этом
должное его превосходному сердцу и разительной храб-
рости. Он написал ему жестокое и не вполне заслужен-
ное письмо.
Так Мюрат искупал ошибки всех. Несомненно, он
двигался слишком быстро; но даже остановившись перед
Кремсом, он вряд ли сумел бы оказать большую помощь
без мостов и лодок Мортье, которого более всего подве-
ли расстояние, оставленное между дивизиями Дюпона
и Газана, и удаленность флотилии.
Пожелав незамедлительно извлечь пользу из самой
ошибки Мюрата, оказавшегося в виду Вены, Наполеон
предписал ему не вступать в нее, а обойти стены города
и захватить большой мост через Дунай, переброшенный
через реку за окраинами. После занятия моста Наполеон
приказал ему выдвинуться со всей поспешностью по
дороге в Моравию, дабы прибыть раньше русских к тому
месту, где дорога из Кремса соединяется с большой до-
рогой из Оломоуца. Захватив мост и быстро передвинув-
шись, можно было отрезать генералу Кутузову путь
к отступлению в Моравию и заставить его потерпеть
поражение, почти равное поражению генерала Мака.
Мюрату было чем загладить свою вину, и он поспешил
воспользоваться случаем.
Австрийцы отказались от обороны Вены. Император
Франц поручил графу Вюрбна, человеку благоразумно-
му и сговорчивому, условиться с французами о мирном
326
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
занятии столицы. Но было решено помешать французам
перейти через реку.
Вена располагается на некотором расстоянии от Дуная,
который протекает левее города через лесистые острова.
Большой деревянный мост, перекинутый через несколь-
ко рукавов реки, служит для сообщения между берегами.
Австрийцы подложили взрывчатку под полотно моста
и приготовились взорвать его при появлении французов.
Они держались на левом берегу, с корпусом в 7—8 тысяч
человек и наведенной артиллерией, под командованием
графа Ауэрсперга.
Характер местности позволил Мюрату весьма близко
подойти к мосту, не вступая в город. В это время со
всех сторон распространялся слух о перемирии. Прибыв
в замок Шёнбрунн, который предстает перед Веной на
этой большой дороге, Наполеон принял депутацию жи-
телей столицы, явившихся воззвать к его благорасполо-
жению. Он принял их со всеми знаками уважения
к прекрасному народу, которое обязаны выказывать друг
другу цивилизованные нации. Он также принял и, каза-
лось, выслушал Дьюлаи, который явился повторить пред-
ложения, уже сделанные в Линце. Таким образом, мысль
о перемирии, которое может быстро привести к миру,
распространилась быстро.
В то же время Наполеон послал генерала Бертрана
к Мюрату и Ланну с повторением приказа захватить, по
возможности, мосты. Но Мюрат и Ланн не нуждались
в понуканиях. Спрятав гренадеров Удино за густыми
зарослями на берегу Дуная, они вместе с несколькими
адъютантами двинулись к предмостному укреплению.
С ними были генерал Бертран и офицер инженерной
части, полковник Дод де ла Брюнри.
Мост прикрывал деревянный барьер. Его опрокинули.
За ним на некотором расстоянии стоял гусар-часовой,
который выстрелил из карабина и убежал. Последовали
за ним, прошли по длинной и извилистой череде мостков,
переброшенных через мелкие рукава реки, и пришли
к большому мосту через главный рукав. Под полотном
вместо брусьев виднелся только настил из хвороста. В ту
же минуту появился австрийский артиллерист с фитилем
в руке. Полковник Дод схватил его, остановив в ту
V. Аустерлиц
327
самую минуту, когда тот собирался поджечь запальные
средства, разложенные под полотном. Так дошли до дру-
гого берега; здесь обратились к австрийским канонирам,
сказали им, что перемирие уже подписано или будет
вот-вот подписано, что идут переговоры о мире, и попро-
сили о встрече с генералом, командующим войсками.
Удивленные австрийцы заколебались и повели генера-
ла Бертрана к графу Ауэрспергу. В это время по приказу
Мюрата выдвинулась вперед колонна гренадеров. Их не
могли заметить за большими деревьями у реки и из-за
поворотов дороги, проходившей через мостки и лесистые
острова. Дожидаясь их прибытия, не переставали беседо-
вать с австрийцами под жерлами их пушек. Внезапно
стала видна долго скрывавшаяся колонна гренадеров. При
таком зрелище австрийцы, начав думать, что их обманули,
приготовились открыть огонь. Ланн и Мюрат, с сопровож-
давшими их офицерами, бросились к канонирам, погово-
рили с ними, вновь довели их до сомнений и таким
образом дали колонне время приблизиться. Тогда грена-
деры набросились на пушки, завладели ими и разоружи-
ли австрийских артиллеристов.
Между тем появился граф Ауэрсперг с генералом
Бертраном и полковником Додом. Он был жестоко удив-
лен, увидев, что мост захвачен французами, собравши-
мися, к тому же, в большом количестве на левом берегу
Дуная. У него оставалось несколько тысяч человек пехо-
ты, чтобы попытаться отбить то, что у него захватили.
Но ему повторили все рассказы, с помощью которых
уже удержали охрану моста, и убедили его отойти вместе
с солдатами на некоторое расстояние от реки. К тому же
каждую минуту подходили всё новые французские вой-
ска, и уже поздно было применять силу. Ауэрсперг уда-
лился, взволнованный, смущенный и едва понимая, что
произошло.
Вот в результате какой отважной хитрости в наше
распоряжение попали венские мосты.
Когда Наполеон узнал об этой победе, радость его
была беспредельна. Он больше не думал ругать Мюрата
и без промедления направил его, вместе с резервом кон-
ницы и корпусами Ланна и Сульта на дорогу из Шток-
керау и Холлабрунна, чтобы отрезать путь к отступлению
генералу Кутузову.
328
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Отдав эти приказы, он всецело предался заботам об
охране порядка в Вене и военной оккупации столицы.
Вступление в этот старинный центр Германской импе-
рии, в который никогда еще не входил ни один враг,
стало настоящим триумфом.
Наполеон водворился в императорском замке Шён-
брунн. Управление городом он вверил генералу Кларку,
а заботу об охране порядка предоставил городским доб-
ровольческим патрулям. Он приказал соблюдать стро-
жайшую дисциплину и позволил притронуться лишь
к общественной собственности — кассам правительства
и арсеналам. Большой венский арсенал содержал огром-
ные богатства: сто тысяч ружей, две тысячи пушек, бое-
припасы всякого рода. Оставалось только удивляться,
почему император Франц не вывез их по Дунаю. Всем
его содержимым завладели для нужд армии.
Затем Наполеон расставил силы для охраны столицы
и наблюдения за дорогами: Альпийской, по которой
вскоре могли подойти эрцгерцоги; Венгерской, где они
могли появиться позднее; и Моравской, по которой дви-
гались русские.
Мы знаем, что на большую дорогу в Леобен он на-
правлял генерала Мармона, для перехода через Альпы,
а на дорогу Санкт-Гильгена — маршала Даву, в обход
позиции Санкт-Пёльтена. Главное австрийское подразде-
ление Мерфельда двинулось по дороге в Леобен. Почув-
ствовав преследование Мармона, он перебрался через
перевал на дорогу Санкт-Гильгена, по которой следовал
Даву. Тот мучительно взбирался через снега и ледники
преждевременно наставшей зимы на самые обрывистые
горы, и благодаря преданности солдат и энергии офице-
ров ему удалось преодолеть все препятствия, когда близ
Мариацелля, на большой дороге из Леобена в Санкт-Пёль-
тен он встретил корпус Мерфельда, уходящий от Мармо-
на. Между французами и австрийцами тотчас завязался
бой, вроде тех боев, который Массена давал прежде
в Альпах. Даву оттеснил неприятеля, захватил у него
4 тысячи человек и отбросил оставшихся в горы. Затем
он спустился к Вене. Мармон, дойдя до Леобена почти
без боев, остановился там и стал ждать новых приказов
от императора.
V. Аустерлиц 329
Не менее благоприятно развивались события в Тироле
и в Италии. Ней, которому поручалось после ухода из
Ульма захватить Тироль, удачно выбрал в качестве исход-
ного рубежа Шарниц, форт Клаудии*, и вступил в него.
Это был один из самых трудных путей в Тироль, но его
преимущество состояло в том, что он вел прямо в Инс-
брук, среди рассредоточенных войск австрийцев, которые,
совсем не ожидая подобной атаки, рассыпались на про-
странстве от Боденского озера до истоков Дравы. У Нея
было не более 9—10 тысяч солдат, столь же бесстрашных,
как их предводитель, с которыми можно было идти на всё.
В ноябре месяце он заставлял их карабкаться на самые
высокие перевалы Альп, несмотря на камни, которые сбра-
сывали им на головы местные жители, ибо тирольцы,
весьма преданные Австрийскому дому, не хотели перехо-
дить во владения Баварии. Он прошел через укрепления
Шарница, вошел в Инсбрук, разметал застигнутых врасплох
австрийцев, отбросив одних к Форарльбергу, других в ита-
льянский Тироль. Генерал Елачич и князь Роган оказались
оттесненными к. Форарльбергу, а оттуда к Боденскому озе-
ру, на ту самую дорогу, по которой подходил Ожеро.
Судьбой будто было предрешено, чтобы ни один из
осколков армии Мака не ускользнул от французов,
и генерал Елачич, скрывшийся от преследования Сульта
при сдаче Меммингена, вышел прямо на корпус Ожеро.
Не видя никакой возможности спастись, он сдался в плен
вместе с подразделением в шесть тысяч человек. Принц
Роган, менее продвинувшийся к Форарльбергу, успел
отступить. Он совершил дерзкий переход через располо-
жение французских войск, которые после взятия Инс-
брука небрежно охраняли Бреннер, обманул бдительность
Луазона, одного из дивизионных генералов Нея, прошел
близ Боцена почти у того на глазах и вышел к Вероне
и Венеции, в то время как Массена шел по пятам за
эрцгерцогом Карлом.
Массена поручил Сен-Сиру блокировать Венецию,
в которой эрцгерцог Карл оставил сильный гарнизон.
Сен-Сир, удивленный появлением неприятельского корпуса
* Крепость, построенная на границе с Баварией в 1633 году во вре-
мя Тридцатилетней войны (1618—1648) для укрепления обороноспо-
собности Тироля по приказу Клаудии Медичи (1604—1648), графини
Тирольской, эрцгерцогини Австрийской. Была так названа в ее честь.
330
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
в тылах Массена, когда тот был уже у подножия Юлиан-
ских Альп, примчался со всей поспешностью и окружил
принца Рогана, который был вынужден, как и генерал
Елачич, сложить оружие. По этому случаю генерал Сен-Сир
взял в плен около пяти тысяч человек.
В это время эрцгерцог Карл продолжал утомительное
отступление вдоль Фриуля по ту сторону Юлианских
Альп. Его брат, эрцгерцог Иоганн, перейдя из итальянско-
го Тироля в Каринтию, двигался через Альпы по линии,
параллельной линии движения Карла. Оба эрцгерцога,
справедливо отчаявшись прибыть вовремя на какую-ни-
будь оборонительную позицию на Дунае и сочтя безрас-
судством атаку на фланг Наполеона, решили соединиться
в Лайбахе, чтобы вместе направиться в Венгрию. Там
они могли в полной безопасности соединиться с русски-
ми, которые занимали Моравию, а после возобновить
наступление, если никакая ошибка не поставит под угро-
зу армии коалиции и если у государей Австрии и России
еще достанет мужества продолжать войну.
Все эти движения завершились к середине ноября,
почти в то же самое время, когда Великая армия шла на
Вену.
Наполеон не пожелал предаваться в Вене наслажде-
нию суетной славой. Он хотел закончить войну. Его
могут упрекнуть за злоупотребление удачей, но никогда
не упрекнут, как Ганнибала, за то, что он не сумел ею
воспользоваться, почив в капуанской неге*. Он пригото-
вился преследовать русских, дабы разбить их в Моравии,
прежде чем они успеют соединиться с эрцгерцогами.
Последние, впрочем, 15 ноября находились еще только
в Лайбахе. Им предстояло проделать долгий путь более
чем в 150 лье, чтобы добраться до Венгрии, пересечь ее
и выйти в Моравию к Оломоуцу. На это трех недель не
хватило бы. Наполеон же находился в Вене, и чтобы
очутиться в Брюнне, столице Моравии, ему нужно было
преодолеть лишь 40 лье.
* Во французском языке есть выражение «капуанская нега» (от Ка-
пуи, которую не смог отвоевать у римлян Ганнибал, упустив подхо-
дящий для этого момент), означающее легкие радости и расслабле-
ние. — Прим. ред.
V. Аустерлиц
331
Он приблизил генерала Мармона, который был слиш-
ком далеко, находясь в Леобене, и назначил ему позицию
несколько позади, на самой вершине Штирских Альп,
для охраны большой дороги на Вену. На случай возвра-
щения эрцгерцогов он предписал Мармону перерезать
мосты и дороги, что в горах позволяет остановить на
некоторое время превосходящего по силам противника.
Он запретил генералу вступать в бой, если только он
не будет к тому принужден. Кроме того, он приблизил
к Мармону Массена и привел их в непосредственное
сообщение друг с другом. Отныне войска под командо-
ванием Массена стали называться 8-м корпусом Вели-
кой армии.
Корпус Даву Наполеон расположил вокруг Вены,
поставив дивизию Гюдена за Веной у Нойштадта, чтобы
она могла быстро оказать помощь Мармону, дивизию
Фриана — на направлении в Пресбург для наблюдения
за выходами из Венгрии, дивизию Биссона (ставшую
дивизией Каффарелли) — перед Веной на Моравской
дороге. Дивизии Дюпона и Газана были расположены
в самой Вене, дабы оправиться от усталости и ранений.
Сульт, Ланн и Мюрат выдвигались на Моравию, а Бер-
надотт, перейдя Дунай в Кремсе и следуя за генералом
Кутузовым, готовился соединиться на той же дороге
с тремя французскими корпусами, которые шли сра-
жаться с русскими.
Так Наполеон, оставаясь в Вене посреди искусно рас-
кинутой сети, мог появиться там, где малейшее движе-
ние известит о появлении неприятеля.
Наполеон поспешил воспользоваться захватом вен-
ских мостов, чтобы передвинуть за Дунай Сульта, Ланна
и Мюрата в надежде отрезать путь к отступлению гене-
ралу Кутузову и прибыть прежде него в Холлабрунн, где
этот генерал должен был выйти на Моравскую дорогу.
Генерал Кутузов направлялся в Моравию, а не в Боге-
мию, потому что и вторая русская армия повернула на
Оломоуц на границе Моравии и Галиции. Двигаясь на
Холлабрунн с князем Багратионом в авангарде, он был
потрясен, обнаружив французов на большой дороге, на
которую собирался свернуть, и решил, что отрезан. Тогда
332
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Кутузов расставил Мюрату такую же ловушку, какую
Мюрат сам расставил австрийцам при захвате мостов
через Дунай. При нем находился тот самый генерал
Винцингероде, который вел переговоры по подготовке
плана кампании. Кутузов отправил его к Мюрату, чтобы
тот сбыл ему те же выдумки, с помощью каких Мюрат
обманул графа Ауэрсперга, рассказав о том, что в Шён-
брунне ведутся переговоры о подписании мира. Он пред-
лагал перемирие, основным условием которого была оста-
новка и тех, и других на занимаемом ими участке, так
чтобы в результате этой остановки не происходило ни-
каких перемен. О возобновлении операции следовало
предупредить друг друга за шесть часов. Чувствительный
к чести стать первым посредником мира, Мюрат, кото-
рому Винцингероде к тому же ловко польстил, согласил-
ся на перемирие, не спросив одобрения императора. Ради
справедливости следует добавить, что вовлечению его
в эти ошибочные действия весьма способствовало одно
немаловажное соображение. Корпус маршала Сульта еще
не прибыл на место, и Мюрат опасался, что с конницей
и гренадерами Удино у него недостанет сил преградить
путь русским. И он отправил своего адъютанта с проек-
том перемирия в штаб-квартиру.
На следующий день нанесли друг другу визиты.
Князь Багратион пришел к Мюрату, выказал большую
предупредительность и любопытство в отношении фран-
цузских генералов и особенно в отношении знаменитого
маршала Ланна. Тот, будучи весьма прост в обращении
и имея куда больше военной обходительности, сказал
князю Багратиону, что если бы он был один, они бы
сейчас занимались сражением, а не обменом комплимен-
тами. В самом деле, русская армия в это время, при-
крывшись арьергардом Багратиона, который изображал
неподвижность, быстро передвигалась на Моравскую
дорогу. Так Мюрат, в свою очередь одураченный, позво-
лил неприятелю взять реванш за венский мост.
Вскоре прибыл адъютант Наполеона, генерал Лемаруа,
доставивший Мюрату суровый выговор за совершенную
им ошибку и приказав ему и Ланну атаковать без про-
медления, в какой бы час ни застало их это сообщение.
Тем не менее Ланн позаботился отправить офицера
V. Аустерлиц
333
к князю Багратиону, чтобы предупредить его о только
что полученном приказании. Тотчас произвели подготов-
ку к атаке. У князя Багратиона было 7—8 тысяч чело-
век. Желая до конца прикрыть движение Кутузова, он
принял благородное решение скорее дать себя разгро-
мить, чем уступить участок. Ланн двинул на него своих
гренадеров. На ровной местности единственной возмож-
ной диспозицией было развернуть пехоту в две линии,
одну против другой. Некоторое время продолжалась до-
вольно оживленная ружейная перестрелка, затем перешли
к штыковой атаке, и, что редко случается на войне, обе
массы пехоты, решительно двинувшись друг на друга, не
дрогнули до самого столкновения. Линии смешались,
и после рукопашного боя гренадеры Удино прорвали
ряды пехоты Багратиона и разметали их. Среди ночи,
в отсветах пламени, продолжался бой за горящую дерев-
ню Шёнграбен, которая в конце концов осталась в руках
французов. Русские сражались доблестно. Они потеряли
почти половину своего арьергарда, около 3 тысяч чело-
век, из которых 1500 остались на поле боя. Своей реши-
тельностью князь Багратион показал себя достойным
соперником маршала Мортье в Дирнштейне. Этот крово-
пролитный бой был дан 16 ноября.
Все последующие дни движение французов сопро-
вождалось каждодневным захватом пленных и, наконец,
19-го вступили в город Брюнн, столицу Моравии, где
обнаружили вооруженную и снабженную обильными
запасами крепость. Неприятель даже не думал ее защи-
щать. Таким образом, он оставил Наполеону важную пози-
цию, откуда тот мог контролировать Моравию и без
труда наблюдать за передвижениями русских.
Узнав 0 последнем бое, Наполеон пожелал прибыть
в Брюнн лично, ибо догадывался, что ему придется иметь
дело в основном с русскими: известия из Италии сооб-
щали о продолжительном отступлении австрийских эрц-
герцогов в Венгрию. Он внес несколько небольших из-
менений в диспозицию корпусов Даву вокруг Вены.
Дивизию Гюдена, которая после отступления эрцгерцо-
гов уже не казалась необходимой на Штирской дороге,
он направил на Пресбург, дивизию Фриана поставил
334
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
перед Веной на Моравской дороге, а дивизию Каффа-
релли отделил от корпуса Даву и передвинул на Брюнн,
чтобы заменить в корпусе Ланна оставшуюся в Вене
дивизию Газана.
Прибыв в Брюнн 20 ноября, Наполеон устроил в нем
свою штаб-квартиру. Генерал Дьюлаи, на сей раз в со-
провождении графа Штадиона, вновь посетил француз-
ского императора и говорил о мире более серьезно, чем
во время предыдущих миссий. Наполеон выразил жела-
ние поскорее окончить войну и вернуться во Францию,
но не оставил собеседников в неведении относительно
условий, на которых он согласился бы это сделать. Он
уже не допустит, сказал он, чтобы Италия, разделенная
между Францией и Австрией, продолжала оставаться
предметом их раздоров. Он желал ее всю целиком до
Изонцо, то есть требовал для себя Венецианское государ-
ство, единственную еще не покоренную им часть Италии.
Он не объяснил, чего требует для своих союзников, кур-
фюрстов Баварского, Вюртембергского и Баденского, но
в общих словах заявил, что следует упрочить их положе-
ние в Германии и положить конец всем нерешенным
рецессия 1803 года вопросам между ними и императором.
Наполеон дал понять Штадиону и Дьюлаи, что, будучи
всецело поглощен военными заботами, он не желает
держать при себе переговорщиков, которые по сути явля-
ются военными шпионами, присланными для наблюде-
ния за его передвижениями. Он побудил их отправиться
в Вену к недавно прибывшему туда Талейрану.
В ходе совещаний Наполеона с австрийцами один из
них, не сдержавшись, обронил слова, из которых со всей
очевидностью следовало, что Пруссия связана договором
с Россией и Австрией. Наполеону сообщали нечто подоб-
ное из Берлина, но не столь определенно, как он только
что услышал. Это открытие навело его на новые раз-
мышления и еще более расположило к миру, вовсе не
склонив, однако, к отказу от основных притязаний. Он
не собирался преследовать русских за пределами Мора-
вии, то есть в Польше, ибо это подвергало его риску
быть отрезанным эрцгерцогами от Вены. Вследствие чего
он решил ждать прибытия Таугвица и дальнейшего раз-
вития военных планов русских. Он был равно готов
V. Аустерлиц
335
начать переговоры, если предложенные условия окажут-
ся приемлемыми, или разрубить гордиев узел коалиции
в великом сражении, если неприятель предоставит ему
благоприятный случай. Так Наполеон провел несколько
дней, самым тщательным образом изучая со своими гене-
ралами местность, в которой они оказались и на которой
им предстояло, как говорило ему тайное предчувствие,
дать решающее сражение. В то же время он давал отдых
войскам, сраженным усталостью, страдающим от холода,
а порой и от голода, и проделавшим за три месяца путь
почти в пять сотен лье.
Императоры России и Германии, соединившись в Оло-
моуце, в свою очередь использовали время на обдумыва-
ние предстоящих действий. Кутузов привел из отступле-
ния, в ходе которого терпел одни арьергардные поражения,
лишь 30 с небольшим тысяч человек, уже привыкших
сражаться, но порядком измученных. Он потерял убитыми,
ранеными, искалеченными и взятыми в плен 12—15 тысяч.
Александр привел с корпусом Буксгевдена и император-
ской гвардией 40 тысяч, что составляло в целом 75 ты-
сяч русских. Пятнадцать тысяч австрийцев, собранные
из остатков корпусов Кинмайера и Мерфельда и одной
прекрасной кавалерийской дивизии, дополняли австро-рус-
скую армию под Оломоуцем, доводя ее общую числен-
ность до 90 тысяч человек.
Русские, по-прежнему весьма презрительно относив-
шиеся к своим союзникам австрийцам, солдат которых
они обвиняли в трусости, а офицеров в неспособности,
продолжали производить чудовищные опустошения в стра-
не. Восточные провинции австрийской монархии охваты-
вал голод. В Оломоуце недоставало самого необходимого,
и русские добывали себе пропитание не с ловкостью
французских солдат, — умелых и редко проявлявших
жестокость мародеров, а с грубостью дикой орды. Они
разграбляли деревни во всей округе и полностью опусто-
шали оккупированную ими местность. Дисциплина, обык-
новенно столь суровая, явно начинала хромать, и они
выказывали откровенное недовольство своим императором.
Настроение в австро-русском лагере не располагало
к благоразумным решениям. Император Александр подпал
336
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
под новые влияния. Он был недоволен, ибо война, не-
смотря на лесть, которой его окружили в Берлине, обора-
чивалась не лучшим образом. По обыкновению государей,
он охотно перекладывал на своих министров вину за
результаты политики, которой он хотел, но не умел
придерживаться, тогда как одно постоянство и могло
исправить ее недостатки. События в Берлине еще более
усилили его настроения. Он совершил бы множество
других ошибок, думал он, если б послушался своих дру-
зей. Молодой государь не желал более слушать советов,
ибо теперь считал себя искуснее своих советников. Князь
Адам Чарторижский, честный, серьезный, страстный под
внешней холодностью, ставший неудобным критиком
слабостей и изменчивости своего государя, придерживал-
ся мнения, которое должно было окончательно оттолк-
нуть от него Александра. Он полагал, что императору
нечего делать в армии, что ему там не место. Он никогда
не служил, он не умеет командовать войсками. Его при-
сутствие в штаб-квартире, в окружении легкомыслен-
ных, невежественных, самонадеянных молодых людей,
обратит в прах авторитет генералов и вместе с тем их
ответственность. Поэтому следовало предоставить гене-
ралам исполнять их роль во главе войск, а самому от-
правиться исполнять свою, в правительство, поддержать
общественный дух энергичными мерами, предоставить
войскам необходимые ресурсы для продолжения войны, —
таков единственный способ если не победить, то по
крайней мере уравновесить фортуну.
Невозможно было выразить ни более здравого, ни
более неприятного императору Александру мнения. Он
чувствовал себя втянутым в войну, которая напугала бы
его, если бы не удаленность от его империи. Он чув-
ствовал потребность оглушить себя лагерной суматохой,
чтобы не слышать ропота разума, он хотел, чтобы о нем
заговорили в Берлине, Дрездене, Веймаре и Вене как
о спасителе королей. Вдобавок Александр спрашивал себя,
а не сможет ли и он, в свою очередь, блеснуть на полях
сражений, не окажется ли он лучше стариков-генералов,
чья опытность вызывала пренебрежение его неосмотри-
тельной молодости. Не сможет ли и он, наконец, обрести
V. Аустерлиц
337
свою долю воинской славы, столь драгоценной для госу-
дарей, но в его время присуждаемой фортуной исключи-
тельно одному человеку и одной нации.
В подобных мыслях утверждала его и воинственная
клика князя Долгорукова. Чтобы лучше завладеть импе-
ратором, они хотели привлечь его в армию. Они убеж-
дали его, что он обладает талантами полководца, что
одно его появление изменит ход войны, удвоит энергию
солдат и исполнит их воодушевления; что его генералы —
бесхарактерные рутинеры, и Наполеон восторжествовал
над их робостью и устаревшими знаниями, но не побе-
дит так просто умное и преданное молодое дворянство,
ведомое обожаемым императором. Эти горе-вояки, будучи
новичками в военном деле, смели утверждать, что в Дирн-
штейне и Холлабрунне над французами была одержана
победа, что австрийцы трусы и только русские храбрецы
и что если Александр вдохновит их своим присутствием,
то вызывающему и незаслуженному триумфу Наполеона
настанет конец.
Лукавый Кутузов робко заметил, что это не совсем так;
но был слишком подобострастен, чтобы смело отстаивать
свое мнение, поостерегся раздражать новых обладателей
императорской милости и низко позволил оскорблять свою
опытность. Мнение Багратиона, Милорадовича и Дохту-
рова заслуживало кое-какого внимания, но ни с кем из
них не считались. Единственным авторитетом для молодых
военных, окружавших Александра, был генерал Вейротер,
немецкий советник эрцгерцога Иоганна в Гогенлиндене.
Он убедил русских, что у него есть прекраснейший
и надежнейший план уничтожения Наполеона. Речь шла
о большом маневре, посредством которого он предпола-
гал окружить французского императора, отрезать его от
Венской дороги, оттеснить в Богемию, разбить и навсег-
да отрезать от сил, оставшихся в Австрии и в Италии.
Среди брожения молодых умов при русском дворе
совсем позабыли об императоре Германии. Казалось,
никто не придавал значения ни его армии, ни ему само-
му. Говорили, что его армия в Ульме поставила под удар
исход войны. Что до него самого, то ему оказывали
помощь, он должен быть доволен и ни во что не вмеши-
ваться. Он и в самом деле вмешивался не во многое и не
22 — 2244
338
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
пытался воспротивиться этому потоку самодовольства.
Он готовился к новым поражениям и если и рассчиты-
вал на что-либо, то только на время, молча оценивая,
чего стоит безумная гордыня его союзников.
Можно догадаться, каким образом решался столь сует-
ными умами важнейший вопрос о том, следует ли давать
сражение Наполеону. По этому вопросу все имели мне-
ние, и все его выражали. Клика Долгорукова не колеба-
лась. Не дать сражения значит струсить и совершить из
ряда вон выходящую ошибку. Прежде всего, жить в Оло-
моуце более невозможно: армия здесь подыхает от нищеты,
падает ее моральный дух, а Наполеону, помимо воин-
ской чести, оставляют три четверти австрийской монархии
и все ее обильные ресурсы. Напротив, двинувшись впе-
ред, одновременно обретут и средства к существованию,
и уверенность, и столь мощное воздействие наступления.
И потом, разве не видно, что настало время поменяться
ролями; что Наполеон, обыкновенно столь стремительный
и упорный в преследовании неприятеля, вдруг остановил-
ся; что он колеблется и напуган, ибо засев в Брюнне, не
дерзает идти в Оломоуц навстречу русской армии? Это
потому, что его армия, как и он, дрогнула. Известно,
и в том нет сомнений, что она измождена, уменьшилась
вполовину, недовольна, ропщет!
Вот какие речи вела самоуверенная молодежь. Более
разумные люди, такие, как князь Чарторижский, проти-
вопоставляли им несколько простых доводов. Даже сбро-
сив со счета солдат, говорили они, перед которыми мы
непрерывно отступали от Мюнхена до Оломоуца, и гене-
рала, победившего всех генералов Европы и по меньшей
мере самого опытного из всех ныне живущих полковод-
цев, есть две решительные причины не спешить со сра-
жением. Первая, и главная, заключается в том, что, если
подождать еще несколько дней, истечет месяц, оговорен-
ный Пруссией, и тогда она будет вынуждена вступить
в войну. Проиграв накануне большое сражение, не дадим
ли мы ей повод освободиться от обязательств? Напротив,
если дождаться срока, в Богемию вступят 150 тысяч
пруссаков, и Наполеону придется отступить без всяко-
го сражения. Вторая причина заключается в том, что
через некоторое время из Венгрии подойдут эрцгерцоги
V. Аустерлиц
339
с 80 тысячами австрийцев, и вот тогда можно будет
сразиться с Наполеоном вдвое, а может быть, и втрое
превосходящими силами. Жизнь в Оломоуце, без сомне-
ния, трудна; но если здесь и в самом деле невозможно
продержаться еще несколько дней, то почему бы не пере-
двинуться в Венгрию, навстречу эрцгерцогам? Там най-
дется и хлеб, и 80 тысяч человек подкрепления. К тому
же, увеличив тем самым расстояние, которое придется
пройти Наполеону, против него выдвинут весьма гроз-
ную преграду.
Ответить на такие доводы было нечего, но на пред-
взятые умы они не оказывали никакого воздействия,
ибо очевидность их раздражала, а не убеждала. Итак,
окружением Александра было решено дать сражение.
Император Франц согласился с этим решением. Он толь-
ко выигрывал от скорейшей развязки, ибо его страна
жестоко страдала от войны, и он был не прочь, чтобы
русские испытали свои силы против французов и позво-
лили, в свою очередь, судить о себе. Было принято
решение оставить позицию Оломоуца, которая была
весьма хороша и с которой нетрудно было оттеснить
даже превосходящего численностью противника. Для
наступления на Наполеона выбрали позицию Брюнна, ту
самую, которую он уже несколько дней подвергал тща-
тельному изучению.
Выдвинулись пятью колоннами по дороге из Оломо-
уца в Брюнн, чтобы сблизиться с французской армией.
Восемнадцатого ноября на подходах к Брюнну, в Вишау,
наткнулись на авангард кавалерии и слабое пехотное
подразделение, размещенные в городке маршалом Суль-
том. Их окружили тремя тысячами всадников, ворвались
с пехотным батальоном в городок и захватили в плен
сотню французов. Эта невеликая победа окончательно
вскружила молодые головы русского штаба, и решение
дать сражение стало бесповоротным. Договорились атако-
вать Наполеона на его позиции в Брюнне по плану гене-
рала Вейротера. Проделали последний переход и остано-
вились перед замком Аустерлица.
Наполеон, с редкой проницательностью разгадывавший
планы неприятеля, хорошо понимал, что армии коалиции
ищут решающего сражения с ним, и был удовлетворен.
340
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Его тревожили планы Пруссии, по последним известиям
из Берлина казавшиеся определенно враждебными, и дви-
жение прусской армии, направлявшейся в Богемию. Он
не мог терять времени, ему нужно было либо одержать
решающую победу, либо заключать мир. В результате
сражения он почти не сомневался, однако мир казался
надежнее. Австрийцы предлагали его с видимой искрен-
ностью, но неизменно ссылаясь, в отношении условий,
на желания России. Наполеон захотел узнать, что творится
в голове Александра, и отправил в русскую штаб-квартиру
своего адъютанта, генерала Савари, чтобы приветствовать
государя, завязать с ним беседу и узнать наверняка, чего
он хочет.
Генерал Савари отбыл без промедления и представился
аванпостам парламентером. Ожидая аудиенции Александ-
ра, он мог судить о настроениях молодых московских
дворян, их безумном ослеплении и желании дать великое
сражение. Они притязали ни на что иное, как разбить
французов и препроводить их к границам Франции.
Савари хладнокровно выслушал их речи, проник к им-
ператору, передал ему слова своего государя, нашел его
мягким и любезным, но уклончивым и неспособным оце-
нить свои шансы в войне. В ответ на заверения в миролю-
бивом расположении Наполеона Александр осведомился,
на каких условиях возможен мир. Генерал Савари не
мог отвечать и предложил Александру послать одного из
его адъютантов во французскую штаб-квартиру для бесе-
ды с Наполеоном. Александр дал ему в сопровождающие
самого Долгорукова. Он отбыл с Савари и был представ-
лен Наполеону в минуту, когда тот, закончив объезд
аванпостов, не имел ни в костюме, ни в окружении
своем ничего величественного для заурядного ума. Напо-
леон выслушал молодого человека, лишенного такта
и чувства меры, который, набравшись тут и там кое-каких
идей русской политики, выразил их не к месту и не
к случаю. Если Франция хочет мира, заявил он, ей
придется оставить Италию, а если она продолжит войну
и проиграет, ей придется отдать Бельгию, Савойю, Пье-
монт, чтобы вокруг нее могли устроить защитный барьер.
Эти весьма неловко изложенные идеи показались Наполе-
ону категорическим требованием тотчас отдать Бельгию,
V. Аустерлиц
341
уступленную Франции договорами, и привели в глубо-
кое раздражение, которое он, однако, сдержал, не поже-
лав ронять достоинства перед подобным переговорщиком.
Он выпроводил князя Долгорукова, обещав решить разно-
гласия между империями не на дипломатических сове-
щаниях, а в другом месте.
После инцидента в Вишау Наполеон отвел свою армию
назад, на позицию, выбранную для битвы. В его движени-
ях замечалась некоторая неуверенность, столь несвойствен-
ная ему. Это обстоятельство, в соединении с демаршем
генерала Савари, еще более возбудило слабые умы, пре-
обладавшие в русской штаб-квартире.
У французских солдат хватало ума понять, что пред-
стоит иметь дело с русскими, и они испытывали чрезвы-
чайную радость. Обе стороны готовились к решающему
сражению.
Моравские горы, расположенные между горами Боге-
мии и Венгрии постепенно снижаются к Дунаю, где
Моравия переходит в широкую равнину. В окрестностях
Брюнна, столицы провинции, горы уже не выше холмов
и покрыты темными елями. Протекающие здесь речуш-
ки, по слабости течения образуя множество заводей,
впадают многочисленными притоками в Мораву (Марх),
а через Мораву в Дунай.
Большая Моравская дорога, ведущая из Вены в Брюнн,
восходит прямо к северу, а из Брюнна внезапно под
прямым углом поворачивает на восток в Оломоуц. Этот
угол и заключает указанную позицию. Она начинается
слева, у дороги в Оломоуц, на ощетинившихся елями
высотах; продолжается вправо по косой линии к Вен-
ской дороге, и затем, постепенно снижаясь, оканчивается
У прудов, весьма глубоких в зимнее время. Вдоль этой
позиции протекает ручей, не имеющий известного в гео-
графии названия, но местными жителями называемый
Гольдбахом. Он пересекает деревни Гиршковиц, Пунтовиц,
Кобельниц, Сокольниц и Тельниц, протекая местами по
болотистым низинам, а местами по желобам, и впадает
в вышеупомянутые пруды, которые называют Сачан-
ским и Меницким прудами.
342
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Соединив все силы на этом участке и опираясь, с одной
стороны, на лесистые холмы Моравии и на округлое
возвышение, которое солдаты Египетской армии тотчас
прозвали Сантоном*, а с другой — на Сачанский и Ме-
ницкий пруды, прикрывая левым флангом дорогу на
Оломоуц, а правым — дорогу на Вену, Наполеон мог
с преимуществом принять оборонительное сражение. Од-
нако он не хотел ограничиваться обороной, ибо привык
стремиться к большим результатам. Он разгадал долго
составлявшиеся планы генерала Вейротера. Австро-рус-
ские силы, не имея ни шанса отобрать его опорный
пункт, находившийся слева на высоких лесистых хол-
мах, намеревались обойти его правый фланг, несколько
не достигавший прудов, и перерезать ему дорогу на Вену.
Тут было чем соблазниться, ибо после потери этой дороги
Наполеону пришлось бы отступить в Богемию, а осталь-
ным его силам, оставшимся у Вены, — разрозненно от-
ходить по долине Дуная. Так, расчлененная французская
армия обрекалась на эксцентрическое отступление, опас-
ное, и даже гибельное, если бы встретила на своем пути
пруссаков.
Наполеон догадался, что именно таков план противни-
ка. И тогда, сосредоточив свою армию слева и у высот,
он оставил справа, у Сокольница, Тельница и прудов,
едва охраняемое пространство. Так он словно приглашал
русских исполнить их план. Но не здесь подготовил он
им смертоносный удар. Местность за ручьем образовыва-
ла напротив левого фланга французов волнистую равни-
ну, пересекаемую дорогой в Оломоуц; напротив центра
она постепенно повышалась и напротив правого фланга
переходила в плато, называемое Праценским по имени
деревни, находящейся в ложбине на середине подъема.
Справа оно оканчивалось обрывистым спуском к прудам,
а с обратной стороны полого снижалось к Аустерлицу,
замок которого виднелся в некотором отдалении.
Там собрались значительные силы. Ночью блестело
множество огней; днем замечалось движение людей
* Солдаты назвали так холм потому, что он напомнил им своей
формой похожие возвышенности с тем же названием в Египте. —
Прим. ред.
V. Аустерлиц
343
и лошадей. Теперь Наполеон не сомневался в планах
австро-русских войск. Очевидно, они хотели спуститься
с занимаемой ими позиции и, перейдя Гольдбах между
прудами и левым флангом французов, отрезать их от
Венской дороги. Наполеон решил также произвести на-
ступление, перейти ручей в деревнях Гиршковиц и Пун-
товиц, взойти на Праценские высоты, когда русские
покинут его, и самому завладеть им. Если это удастся,
неприятельская армия окажется разрезанной надвое, при-
том что часть ее будет оттеснена влево на равнину,
а часть — вправо, к прудам. И тогда сражение неминуемо
окончится разгромом австро-русских сил. Но для этого
они не должны совершить ошибки наполовину. Осторож-
ное, даже робкое поведение Наполеона, возбуждая их безум-
ную самоуверенность, имело целью заставить их совер-
шить ошибку полностью.
Наполеон произвел диспозиции в согласии с этими
замыслами. Ожидая атаки в ближайшие два дня, он
приказал Бернадотту уйти из Иглау на границе с Боге-
мией, оставив там баварскую дивизию, и двигаться фор-
сированными маршами на Брюнн. Маршалу Даву он
приказал передвинуть дивизию Фриана и, по возможно-
сти, дивизию Гюдена к аббатству Гросс-Райгерн, распо-
ложенному на дороге из Вены в Брюнн, на одной линии
с прудами.
Получив приказ, Бернадотт выдвинулся и прибыл
днем 1 декабря. Генерал Фриан, получивший приказ
раньше Гюдена, ибо тот находился дальше в направле-
нии Пресбурга, тотчас выступил и за двое суток прошел
тридцать шесть лье, отделявшие Вену от Гросс-Райгер-
на. Говорят, что солдаты падали на дороге от усталости,
но заслышав шум и принимая его за пушечные выстре-
лы, тотчас поднимались, спеша на поддержку сражаю-
щимся товарищам. Вечером 1 декабря они стали биваком
в Гросс-Райгерне, в полутора лье от поля сражения.
Первого декабря войска Наполеона, усиленные корпусом
Бернадетта и дивизией Фриана, насчитывали 65—70 тысяч
боеспособных солдат, против 90 тысяч также боеспособ-
ных русских и австрийцев.
Слева он поставил корпус Ланна, в котором дивизия
Каффарелли сменила дивизию Газана. Дивизиям Сюше
344
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и Каффарелли предстояло занять дорогу на Оломоуц
и сражаться на холмистой равнине, простирающейся по
сторонам дороги. Кроме того, Наполеон придал Ланну
конницу Мюрата, с кирасирами д’Опуля и Нансути,
драгунами Вальтера и Бомона, егерями Мило и Келлерма-
на. Ровный характер местности позволял предусмотреть
в этом пункте обширное участие кавалерии. На Сантоне,
возвышающемся над этой частью местности, он поставил
17-й легкий полк генерала Клапареда с 18-ю артилле-
рийскими орудиями и заставил его поклясться, что он
будет защищать свою позицию до самой смерти. Сантон
был опорным пунктом левого фланга.
В центре, за Гольдбахом, Наполеон поставил дивизии
Вандама и Сент-Илера из корпуса Сульта. В нужное
время им предстояло перейти ручей в Гиршковице и Пун-
товице и захватить Праценские высоты. Далее, за болотом
Кобельница и Сокольницким замком, он поместил третью
дивизию Сульта, дивизию Леграна, усилив ее отрядом
легкой кавалерии Маргарона и двумя егерскими баталь-
онами, известными как корсиканские егеря. В Тельнице,
куда Наполеон желал привлечь русских, дивизия выстави-
ла лишь 3-й линейный и корсиканских егерей. В полутора
лье за ними, в Гросс-Райгерне, стояла дивизия Фриана.
Имея десять пехотных дивизий, Наполеон выставил
для сражения только шесть. Позади маршалов Ланна
и Сульта он поставил в резерве гренадеров Удино из
корпуса Ланна, корпус Бернадетта и императорскую
гвардию. Так он оставлял себе 25 тысяч человек, чтобы
передвинуть их туда, где возникнет нужда, и главным
образом на Праценские высоты, дабы завладеть ими
любой ценой, если русские недостаточно их оголят. Сам
Наполеон заночевал с резервом.
Покончив с диспозициями, он не побоялся объявить
о них армии, обратившись к ней с прокламацией, испол-
ненной величия. Вот эта прокламация, зачитанная вой-
скам в вечер накануне сражения:
«Солдаты!
Перед вами — русская армия, жаждущая отомстить за
австрийскую армию Ульма. Это ее батальоны, разгромив
в Холлабрунне, вы неотступно преследовали до самого
этого места.
V. Аустерлиц
345
Занимаемые нами позиции великолепны; в то время
как русские попытаются обойти нас справа, они подста-
вят нам свой фланг.
Солдаты, я сам поведу ваши батальоны. Я буду дер-
жаться вдали от огня, если вы, с вашей обычной добле-
стью, рассеете ряды неприятеля. Но если вдруг победа
окажется под угрозой, вы увидите, как ваш император
первым подставляет себя под удар; ибо победа не может
быть поставлена под сомнение в тот день, когда на карту
поставлена честь французской пехоты, которая столь
много значит для чести всей нации.
Пусть не оголяют поля боя под предлогом выноса
раненых, и пусть каждый помнит, что мы должны побе-
дить этих наемников Англии, воодушевленных столь
великой ненавистью к нашей нации.
Этой победой мы окончим кампанию и сможем вер-
нуться на зимние квартиры, где к нам присоединятся но-
вые армии, формируемые во Франции, и тогда мир, кото-
рого я добьюсь, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».
В тот же день он принял Гаугвица, доехавшего, нако-
нец, до французской штаб-квартиры, ощутил в его ласко-
вых речах всю лживость прусского двора и как никогда
почувствовал необходимость блистательной победы. Им-
ператор милостиво принял прусского посланца, сказал,
что завтра ему предстоит сражение и, если его не сразит
пушечное ядро, он повидается с ним после: тогда и наста-
нет время поговорить с Берлинским кабинетом. Наполеон
побудил Гаугвица тотчас отправляться в Вену к Талейра-
ну, позаботившись о том, чтобы его провезли через поле
сражения Холлабрунна, представлявшее собой чудовищ-
ное зрелище. «Пусть увидит своими глазами, — писал он
Талейрану, — как мы воюем».
Проведя вечер на биваке со своими маршалами, он
захотел посетить солдат и самому судить об их мораль-
ном настрое. Это был вечер 1 декабря, канун годовщины
его коронации. Совпадение дат было знаменательным,
но не Наполеон добился его, ибо он принимал, а не
давал сражение. Ночь было темной и холодной.
Первые же заметившие его солдаты, желая осветить ему
путь, подобрали солому бивака, сделали из нее горящие
346
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
факелы и водрузили их на концы своих ружей. За не-
сколько минут их пример подхватила вся армия, и вся
линия французских позиций заблистала необычайной ил-
люминацией. Солдаты следовали за Наполеоном с крика-
ми «Да здравствует Император!», обещая ему назавтра
оказаться достойными его и самих себя.
Эти огни и крики, легко различимые из расположений
русской армии, вызвали мрачное предчувствие в немно-
гом числе ее благоразумных офицеров. Они спрашивали
себя, таковы ли признаки впавшей в уныние и отступа-
ющей армии.
В это время командиры русских корпусов, собрав-
шись у генерала Кутузова в деревне Кршеновиц, также
получали инструкции. Старик Кутузов крепко спал,
а генерал Вейротер, разостлав перед слушателями карту
местности, напыщенно зачитывал памятную записку
с планом баталии. Мы сообщили о нем почти полнос-
тью, рассказывая о диспозициях Наполеона. Правый
фланг русских под командованием князя Багратиона
должен был атаковать Ланна по обеим сторонам дороги
на Оломоуц, захватить Сантон и двигаться прямо на
Брюнн. Кавалерия, собранная в единую массу между
корпусом Багратиона и центром русской армии, должна
была занять равнину, где Наполеон поставил Мюрата,
и связать левый фланг русских с их центром. Основная
часть армии в составе четырех колонн под командовани-
ем Дохтурова, Ланжерона, Пшибышевского и Коловрата,
стоявшая в это время на Праценских высотах, должна
была с них спуститься, перейти заболоченный ручей,
о котором мы говорили, захватить Тельниц, Сокольниц
и Кобельниц, обойти правый фланг французов и дви-
нуться на них с тыла, отрезав от дороги в Вену. Встреча
всех корпусов назначалась под стенами Брюнна. Вели-
кий князь Константин с русской гвардией в 9—10 тысяч
человек должен был отбыть из Аустерлица на восходе,
чтобы встать в резерве, за центром армии союзников.
Когда генерал Вейротер завершил свое чтение перед
командирами русских корпусов, из которых его внима-
тельно слушал лишь генерал Дохтуров, ему пришлось
выслушать некоторые возражения генерала Ланжерона.
V. Аустерлиц
347
Французский эмигрант Ланжерон, служивший против
своей родины, бывший фрондером и хорошим офицером,
спросил у Вейротера, считает ли он, что в самом деле всё
произойдет именно так, как он написал. Но генерал
Вейротер не допускал никакой иной мысли, кроме гос-
подствовавшей в русском генеральном штабе, а именно,
что Наполеон будет отступать и что данные инструкции
превосходны. Генерал Кутузов положил конец обсужде-
нию, отправив командиров корпусов в их штабы и прика-
зав разослать всем копии инструкций. Опытный полково-
дец знал, что следует думать о таком способе составлять
и предписывать планы баталий, и однако, попустительство-
вал происходящему.
В четыре часа утра Наполеон покинул свою палатку,
чтобы собственными глазами увидеть, совершают ли
русские ошибку, к которой он их искусно подтолкнул.
Он спустился к Пунтовицу, расположенному на берегу
ручья, разделявшего обе армии, и увидел почти погас-
шие огни русских на Праценских высотах. Доносивший-
ся грохот пушек и конницы указывал на переход слева
направо, к прудам, именно туда, куда он и желал их
направить.
Наполеон вернулся на возвышенный участок, где
ночевал и откуда мог видеть всё поле сражения. Его
маршалы, верхом, находились с ним рядом. Начал зани-
маться день. Зимний туман окутывал всю местность
и позволял видеть лишь самые выступающие ее части,
которые возвышались над туманом, как острова над
морем. Корпуса французской армии пришли в движение
и спускались с позиции, занимаемой ночью, готовясь
перейти ручей, отделявший их от русских. Но затем они
остановились в низине, где были скрыты туманом и удер-
живались приказом Наполеона до минуты, благоприят-
ной для атаки.
Оживленный огонь уже слышался на оконечности
линии у прудов. Движение русских на правый фланг
французов стало неопровержимым. Даву поспешно от-
был, чтобы направить дивизию Фриана из Гросс-Райгер-
на на Тельниц и поддержать 3-й линейный и корсикан-
ских егерей, на которых надвигалась внушительная часть
348
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
неприятельской армии. Ланн, Мюрат, Сульт с адъютан-
тами окружали императора, дожидаясь приказа вступить
в бой в центре и слева. Но Наполеон умерял их пыл,
желая дать русским время завершить их ошибку на
французском правом фланге, чтобы они не могли уже
вернуться из низин, в которые теперь углублялись. На-
конец взошло солнце и, рассеяв туман, залило светом
обширное поле сражения. Это было солнце Аустерлица,
воспоминания о котором, несомненно, никогда не сотрут-
ся из памяти поколений будущих. Праценские высоты
постепенно оставлялись войсками. Исполняя принятый
план, русские спускались в русло Гольдбаха, дабы завла-
деть деревнями Тельниц и Сокольниц, вытянутыми
вдоль ручья. Тогда Наполеон дал сигнал к атаке, и его
маршалы помчались к своим корпусам.
Три колонны русских, которым назначалось атако-
вать Тельниц и Сокольниц, пришли в движение с семи
утра. Они состояли под непосредственным командовани-
ем генералов Дохтурова, Ланжерона и Пшибышевского
и под общим командованием генерала Буксгевдена, за-
урядного и инертного офицера. Сам он выступал вместе
с колонной Дохтурова, образующей оконечность русской
линии и призванной вступить в сражение первой. Об
остальных колоннах, как и о том, чтобы согласовать их
движения, он совершенно не беспокоился.
Колонна Дохтурова, как и другие, стояла биваком на
Праценском плато. У его подножия, в низине, отделяв-
шей французский правый фланг, находилась деревня
Уезд, а в этой деревне — авангард генерала Кшнмайера,
состоявший из пяти австрийских батальонов и четырна-
дцати эскадронов. Ему назначалось прочесать равнину
меж Уездом и Тельницем, в то время как колонна Дох-
турова будет спускаться с высот. Желая показать русским,
что они сражаются не хуже них, австрийцы приступили
к Тельницу с большой решительностью. Нужно было
перебраться и через ручей, протекавший здесь в желобах,
и через высоту, покрытую виноградниками и домами.
В этом месте, помимо 3-го линейного, у французов рас-
полагался батальон корсиканских егерей, затаившихся за
возвышенными частями местности. Эти искусные стрел-
ки хладнокровно сразили великое множество высланных
V. Аустерлиц
349
вперед гусар. Тем же способом они встретили и пехотный
полк Сцеклера, за полчаса уложив немалую его часть.
Австрийцы, устав от смертоносного и безрезультатного
боя, массированно атаковали Тельниц всеми своими пя-
тью батальонами, но не сумели войти в деревню благо-
даря твердости 3-го линейного, который дал им отпор со
всей мощью испытанного войска.
В то время как авангард Кинмайера тратил силы в бес-
плодных атаках, появилась наконец, заставив прождать
себя более часа, колонна Дохтурова из двадцати четырех
батальонов под предводительством генерала Буксгевдена
и помогла австрийцам завладеть Тельницем, для оборо-
ны которого уже недостаточно было сил одного 3-го
линейного. Перейдя ручей, Кинмайер бросил свои четыр-
надцать эскадронов на равнину за Тельницем против лег-
кой кавалерии генерала Маргарона. Последняя доблестно
выдержала несколько атак, но всё же не выстояла про-
тив такой массы кавалерии. Поскольку дивизия Фриана
еще не подоспела из Гросс-Райгерна, французский пра-
вый фланг оказался полностью охваченным. Однако ге-
нерал Буксгевден, заставив себя долго ждать, теперь сам
был вынужден дожидаться второй колонны, которой
командовал генерал Ланжерон.
Задержка последней была вызвана чрезвычайным про-
исшествием. Кавалерия, которой предназначалось занять
равнину справа от русских и слева от французов, не
поняв приказа, прибыла на сам Працен прямо к бивакам
колонны Ланжерона. Поняв свою ошибку, она все же
отправилась на предписанное ей место, но надолго пере-
крыла путь колоннам Ланжерона и Пшибышевского,
весьма сильно задержав их.
Дойдя наконец до Сокольница, генерал Ланжерон
атаковал его. Но в это время появилась дивизия Фриана
в составе пяти пехотных и шести драгунских полков.
Первый драгунский, приданный в этот день дивизии
Бурсье, направился крупной рысью на Тельниц. Австро-
русские войска, получившие в этом пункте преимуще-
ство, уже начали переходить Гольдбах и обходить 3-й
линейный и легкую кавалерию Маргарона. Драгуны 1-го
полка, приблизившись к неприятелю, перешли в галоп
и отбросили в Тельниц всех, кто пытался оттуда выйти.
350
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Генералы Фриан и Эдле, прибыв вместе с первой брига-
дой, атаковали Тельниц в штыки, выгнали из него авст-
рийцев и русских, оттеснив их в беспорядке за русло
Гольдбаха, и остались хозяевами деревни, усеянной уби-
тыми и раненными.
К несчастью, туман, хоть и рассеялся почти повсюду,
еще держался в низинах. Он окутывал Тельниц, где всё
находились будто в облаке. Двадцать шестой легкий полк
из дивизии Леграна, пришедший на помощь 3-му ли-
нейному, смутно видя войска за ручьем, но не различая
цвета их мундиров, открыл огонь по 108-му, полагая,
что стреляет в неприятеля. Эта неожиданная атака поко-
лебала 108-й, который отступил из опасения, что его
окружили. Воспользовавшись этим обстоятельством, рус-
ские и австрийцы, имея в этом пункте двадцать девять
батальонов, возобновили атаку и вытеснили из Тельница
бригаду Эдле, в то время как генерал Ланжерон, подойдя
с двенадцатью русскими батальонами к деревне Соколь-
ниц, расположенной выше по течению Гольдбаха, ворвал-
ся в нее. Колонны Дохтурова и Ланжерона начали вы-
ходить из Тельница и Сокольница. В это самое время
колонна Пшибышевского атаковала и захватила Соколь-
ницкий замок, расположенный выше одноименной де-
ревни. Завидев это, генерал Фриан, который в тот день,
как и во многие другие, вел себя как герой, направил на
колонну Дохтурова, пока она разворачивалась за Тельни-
цем, шесть драгунских полков генерала Бурсье. Русские
выставили штыки против французских драгун, однако
повторные и беспощадные атаки конницы французов
помешали им развернуться и поддержали противостояв-
шую им бригаду Эдле. Затем генерал Фриан сам возглавил
бригаду Лоше, обрушился на колонну Ланжерона, уже
обходившую Сокольниц, оттеснил ее обратно, вступил
вслед за ней в деревню, вытеснил ее оттуда и отбросил
за Гольбах.
Заняв Сокольниц, Фриан поручил охрану деревни
48-му, а сам, с третьей бригадой Кистера двинулся отби-
вать Сокольницкий замок у колонны Пшибышевского.
Ему удалось оттеснить и ее. Но пока он бился с войс-
ками Пшибышевского, колонна Ланжерона, вновь ата-
ковав Сокольниц, едва не одолела 48-й, бойцы которого,
V. Аустерлиц
351
укрывшись в домах жителей, защищались с поразительным
упорством. Генерал Фриан вернулся в деревню и освобо-
дил 48-й. Этот доблестный генерал и его знаменитый
командир, маршал Даву, непрестанно переносясь с места
на место по линии Гольдбаха, сражались силами 7—8 ты-
сяч пехотинцев и 2800 всадников против 35 тысяч рус-
ских. Дивизия Фриана за время проделанного перехода
в тридцать шесть лье сократилась до 6 тысяч человек
и вместе с 3-м линейным составляла не более 7—8 тысяч
человек. Но отставшие бойцы, подтягиваясь на звуки
пушечной стрельбы, постепенно заполняли пустоты, про-
изводимые огнем неприятеля в рядах славной дивизии.
Во время этого ожесточенного боя на правом фланге
маршал Сульт в центре атаковал позицию, от которой
зависел исход сражения. По сигналу Наполеона дивизии
Вандама и Сент-Илера плотными колоннами быстрым
шагом взбирались на склоны холма Працен. Дивизия
Вандама брала левее, а дивизия Сент-Илера — правее
деревни Працен, угнездившейся в лощине, выводящей
к ручью Гольдбах у Пунтовица. В то время как францу-
зы выдвигались вперед, центр неприятельской армии,
состоявший из австрийской пехоты Коловрата и русской
пехоты Милорадовича, мощью в двадцать семь батальо-
нов, под непосредственным командованием генерала
Кутузова и двух императоров, начал разворачиваться на
Праценских высотах, чтобы занять место трех колонн
Буксгевдена, спустившихся в низины. Французские сол-
даты, не отвечая на открытый по ним ружейный огонь,
продолжали карабкаться вверх, удивляя своей живостью
и решительностью неприятельских генералов, которые
ждали увидеть их отступающими.
Дойдя до деревни Працен, они миновали ее, не оста-
навливаясь. Генерал Моран прошел через деревню во
главе 10-го легкого и построился на плато. Бригада ге-
нерала Тьебо, состоящая из 14-го и 36-го линейных,
последовала за ним, и вдруг в спину ей ударил ружейный
огонь двух русских батальонов, спрятавшихся в лощине,
где находилась деревня. Генерал Тьебо остановился, отве-
тил на огонь и вступил с одним из батальонов
в деревню. Оттеснив и захватив в плен занимавших ее
352
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
русских, он вернулся поддержать генерала Морана, раз-
вернувшегося на плато. Бригада Варе, вторая из дивизии
Сент-Илера, обойдя деревню слева, построилась перед
неприятелем, в то время как дивизия Вандама заняла
позицию еще левее, у холма под названием Стары-Ви-
нобрады, возвышающимся над Праценским плато. Рус-
ские выставили на нем пять батальонов и множество
пушек.
Австрийская пехота Коловрата и русская пехота Ми-
лорадовича выстроились в две линии. Маршал Сульт, не
теряя времени, выдвинул вперед дивизии Сент-Илера
и Вандама. Бригада генерала Тьебо на правом фланге
дивизии Сент-Илера, располагавшая батареей из двена-
дцати орудий, открыла смертоносный огонь ядрами и шрап-
нелью по противостоящей ей пехоте, посеяв сумятицу
в рядах австрийцев, которые начали отступать, а затем
бросились в беспорядке на обратную сторону холма.
Доблестная пехота Вандама также атаковала выстроивше-
гося перед ней неприятеля. Выпустив по русским не-
сколько смертоносных залпов, она двинулась на них
в штыковую атаку, оттеснила первую линию ко второй,
а затем смяла обе. Русские бежали на другую сторону
холма, побросав свою артиллерию. В этом движении
Вандам оставил слева холм Стары-Винобрады, обороня-
емый несколькими батальонами русских и весь ощети-
нившийся пушками. Он возвратился к нему и, приказав
генералу Шинеру обойти его с 24-м легким полком, сам
поднялся на него с 4-м линейным. Несмотря на навес-
ной огонь, Вандам взобрался на холм, оттеснил защи-
щавших его русских и завладел всеми их пушками.
Так менее чем за час две дивизии Сульта завладели
Праценскими высотами, оттеснив защищавших его рус-
ских и австрийцев на склоны, спускающиеся к Аустер-
лицкому замку.
Императоры Австрии и России, очевидцы этого боя,
тщетно пытались остановить своих солдат. Их никто не
слушал в общей неразберихе, и Александр имел случай
себе заметить, что в подобных обстоятельствах присут-
ствие государя не стоит присутствия хорошего генерала.
Блистательный Милорадович носился верхом по перепа-
ханному ядрами полю сражения, пытаясь останавливать
V. Аустерлиц
353
беглецов. Генерал Кутузов, раненый пулей в щеку, смот-
рел, как осуществляется предвиденный им разгром, кото-
рый он не имел твердости предотвратить. Он поспешил
призвать к себе русскую императорскую гвардию, стояв-
шую биваком перед Аустерлицем, дабы воссоединить за
ней свой разгромленный центр. Наполеон, по-прежнему
не сводивший глаз с Праценских высот, направил в под-
держку уже победившему Сульту корпус Бернадотта,
гвардию и гренадеров Удино, то есть 25 тысяч отбор-
ных солдат.
В то время как французский правый фланг бился
с русскими за линию Гольдбаха, а центр отбирал у них
Працен, Ланн и Мюрат на левом фланге сражались
с князем Багратионом и всей кавалерией австро-русских
войск.
Ланн с дивизиями Сюше и Каффарелли, развернуты-
ми по обеим сторонам дороги на Оломоуц, должен был
двигаться прямо вперед. Слева от дороги, там, где возвы-
шался Сантон, местность, сближаясь с лесистыми холма-
ми Моравии, была весьма неровной, покрытой холмами
и глубокими оврагами. Именно там была поставлена
дивизия Сюше. Более гладкая местность справа посте-
пенно поднималась пологими склонами к Праценским
высотам. С этой стороны двигался Каффарелли, прикры-
ваемый кавалерией Мюрата от австро-русской кавалерии.
В этом месте ожидалось сражение в роде Египетского,
ибо видны были стоящие в две линии восемьдесят два
русско-австрийских эскадрона, под командованием князя
Иоганна Лихтенштейна. Дивизии Сюше и Каффарелли
представляли несколько развернутых батальонов, а в глу-
бине промежутков между ними находились плотные ко-
лонны Других батальонов, для поддержки и обеспечения
флангов первых. Артиллерия была расставлена по фронту
обеих дивизий. Легкая кавалерия Келлермана и драгун-
ские дивизии стояли справа на равнине, тяжелая кавале-
рия Нансути и д’Опуля — в резерве сзади.
В таком внушительном порядке, заслышав працен-
ские пушки, Ланн двинулся вперед и шагом, будто на
плацу, пошел по равнине, освещенной прекрасным зим-
ним солнцем.
23 — 2244
354
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Князь Лихтенштейн заставил себя долго ждать из-за
ошибки, вынудившей австро-русскую кавалерию бессмыс-
ленно переходить с одного фланга на другой. Пустоту,
оставленную им между центром и правым флангом армии
союзников, в его отсутствие заполнила императорская
гвардия Александра. Наконец прибыв и заметив движе-
ние корпуса Ланна, князь бросил улан великого князя
Константина на дивизию Каффарелли, перед которой
Келлерман поставил свою бригаду легкой кавалерии.
Генерал Келлерман, один из самых искусных француз-
ских кавалерийских офицеров, рассудив, что будет оттес-
нен на пехоту и, может быть, приведет ее в беспорядок,
если встретит неподвижно эту грозную атаку, быстро
отвел свои эскадроны через промежутки между батальо-
нами Каффарелли и перестроил их слева, чтобы до-
ждаться благоприятной для атаки минуты. Мчавшиеся
галопом уланы не обнаружили французской легкой кава-
лерии, а натолкнулись на непоколебимую линию пехоты,
которая, даже не встав в каре, встретила их смертонос-
ным ружейным огнем. Четыре сотни всадников тотчас
полегли перед фронтом дивизии, а возглавлявший атаку
русский генерал Эссен получил смертельное ранение.
Остальные рассеялись в беспорядке вправо и влево. Ловя
удобный случай, Келлерман атаковал улан и множество
их порубил саблями. Князь Лихтенштейн послал новые
эскадроны на помощь уланам. Драгунские дивизии фран-
цузов выдвинулись им навстречу, и в течение нескольких
минут продолжался ужасный рукопашный бой. Наконец
туча всадников рассеялась, и все вернулись на свои линии
сражения, оставив землю покрытой ранеными и убитыми,
в большинстве русскими и австрийцами.
Тогда твердым и ровным шагом на участок, покину-
тый кавалерией, выдвинулись два корпуса французской
пехоты. Русские открыли по ней огонь из сорока ору-
дий. Один залп унес целиком группу барабанщиков пер-
вого полка Каффарелли. На эту страшную канонаду
французы ответили огнем всей артиллерии. В ходе ар-
тиллерийского боя генералу Валюберу раздробило ядром
бедро. Несколько солдат хотели его унести. «Оставайтесь
на посту, — сказал он им, — я сумею умереть сам. Не
стоит из-за одного терять шестерых».
И Аустерлиц
355
Затем французы двинулись на деревню Блазовиц
в правой части равнины, где местность начинала полого
подниматься к Працену. Эта деревня, как и все деревни
в округе глубоко угнездившаяся в лощине, угадывалась
лишь по языкам пламени, пожиравшим ее. Утром ее за-
хватило подразделение русской императорской гвардии,
в ожидании кавалерии князя Лихтенштейна. Ланн при-
казал 13-му легкому завладеть ею. Полковник Кастекс,
командовавший 13-м, двинулся вперед с первым батальо-
ном атакующей колонной и на подходе к деревне был
сражен пулей в голову. Батальон бросился вперед и шты-
ковым ударом отомстил за гибель своего полковника.
Французы завладели Блазовицем и взяли там несколько
сотен пленных, которых отослали в тылы.
На другом крыле корпуса Ланна русские под пред-
водительством князя Багратиона пытались завладеть
Сантоном. Они спустились в ложбину у его подножия,
захватили деревню Бозениц и безрезультатно перестре-
ливались с многочисленной артиллерией, венчающей
холм. Мощный ружейный огонь 17-го линейного не
подпускал их ближе.
Остаток своей пехоты князь Багратион выстроил на
дороге в Оломоуц перед дивизией Сюше. Вынужденный
отступать, он медленно отходил перед корпусом Ланна,
который двигался не быстро, но внушительной массой,
постоянно отвоевывая местность.
Захватив Блазовиц, Ланн приказал взять деревни
Голубиц и Круг, расположенные вдоль дороги в Оломо-
уц, и настиг пехоту Багратиона. Здесь он разорвал линию
атаки, направив дивизию Сюше наискосок влево, а диви-
зию Каффарелли наискосок вправо, отрезав этим расхо-
дящимся движением пехоту Багратиона от кавалерии кня-
зя Лихтенштейна и оттеснив первую влево от дороги,
а вторую вправо, к склонам Праценского холма.
Тогда кавалерия предприняла последнюю попытку
и обрушилась всей массой на дивизию Каффарелли, ко-
торая встретила ее со своим обычным хладнокровием
и остановила ружейным огнем. Многие эскадроны Лих-
тенштейна, вначале рассеявшиеся, были затем собраны
офицерами и вновь направлены на батальоны францу-
зов. По приказу Ланна кирасиры д’Опуля и Нансути,
356
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
следовавшие за пехотой Каффарелли, прошли крупной
рысью за рядами пехоты, выстроились на ее правом
фланге, развернулись и бросились в галоп. Земля задрожа-
ла под копытами четырехтысячной конницы, сверкающей
металлом. С саблями наперевес всадники устремились на
перестроившиеся австро-русские эскадроны, оттеснили их
своим ударом, рассеяли и обратили в бегство к Аустер-
лицу, откуда они уже больше не появились.
В это самое время дивизия Сюше атаковала пехоту
князя Багратиона. Сначала спокойно и метко обстреляв
русских, она двинулась на них в штыковую атаку. Под
неудержимым натиском французских батальонов русские
отступили, но не рассыпались и не сложили оружия.
Они образовали беспорядочную массу, ощетинившуюся
ружьями, которую французы вынуждены были теснить
перед собой, не имея возможности взять в плен. Изба-
вившись от восьмидесяти двух эскадронов князя Лих-
тенштейна, Ланн перевел тяжелую кавалерию генерала
д’Опуля с правой части равнины на левую и двинул ее
на русских. Атаковав со всех сторон этих упорных пехо-
тинцев, отступавших крупными группами, кирасиры
вынудили несколько тысяч из них сложить оружие.
Так, на левом фланге Ланн сам дал подлинное сраже-
ние. Он взял четыре тысячи пленных. Земля вокруг него
была усеяна двумя тысячами раненых и убитых, как
русских, так и австрийцев.
Но на Праценских высотах, между неприятельским
центром и корпусом маршала Сульта, усиленным всеми
резервами, которые привел сам Наполеон, борьба возоб-
новилась. Генерал Кутузов, вместо того чтобы отозвать
к себе колонны Дохтурова, Ланжерона и Пшибышевско-
го, застрявшие в низине, надумал лишь соединить свой
центр с русской императорской гвардией. Только брига-
да Каменского из корпуса Ланжерона, заслышав позади
горячий огонь, вернулась к Праценскому холму. Генерал
Ланжерон возглавил ее бригаду, оставив остаток колон-
ны в Сокольнице.
Возобновив бой в центре, французы столкнулись
с бригадой Каменского, пехотой Коловрата и Милорадо-
вича и русской императорской гвардией. Бригада Тьебо,
V. Аустерлиц
357
занимавшая крайний правый фланг корпуса маршала
Сульта и отделенная от бригады Варе деревней Працен,
оказалась под двойным огнем, ибо прямо на нее шла
перестроившаяся линия австрийцев, а на ее правый
фланг — часть войск Ланжерона. Эта бригада оказалась
в самой жестокой опасности. Когда она перестраивалась,
становясь прямым углом, чтобы быть лицом к врагу,
адъютант Лабади из 36-го, опасаясь, как бы его батальон
не дрогнул под ружейным и картечным огнем с тридца-
ти шагов, схватил знамя и, водрузив его на шест, вос-
кликнул: «Солдаты, вот ваша линия сражения!» Батальон
уверенно развернулся. Остальные последовали его при-
меру, бригада заняла позицию и в течение некоторого
времени вела смертоносную перестрелку с близкой дис-
танции. Однако эти три полка скоро не выдержали бы
под перекрестным огнем, если бы бой продолжился.
Генерал Сент-Илер, восхищенный рыцарской доблестью
войск, совещался с генералами Тьебо и Мораном о том,
какое надлежит принять решение, пока полковник Пузе
из 10-го не сказал ему: «Генерал, двинемся вперед
в штыковую, или мы погибнем». «Да, вперед!» — отве-
чал Сент-Илер.
Скрестив штыки, полки бросились на русских Ка-
менского и прямо на австрийцев Коловрата и оттеснили
первых в низины Сокольница и Тельница, а вторых —
на обратную сторону Праценского холма к Аустерлицкой
дороге.
В то время как бригада Тьебо, предоставленная в тече-
ние какого-то времени сама себе, благополучно и добле-
стно выходила из создавшегося положения, бригада Варе
и дивизия Вандама, размещенные с другой стороны де-
ревни Працен, с не меньшими трудностями отражали
повторный натиск австро-русских войск и вскоре оттес-
нили их к подножию плато. В пылу сражения первый
батальон 4-го линейного полка дивизии Вандама пустился
преследовать русских по наклонным участкам, покрытым
виноградниками. Великий князь Константин тотчас послал
кавалерийское подразделение гвардии, которое, настигнув
этот батальон среди виноградников, разметало его, преж-
де чем он успел перестроиться в каре. В сумятице был
358
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
убит знаменосец полка. Один унтер-офицер, пытаясь под-
нять орла, также был убит. Солдат, подхвативший его из
рук унтер-офицера, тоже был выведен из строя и не смог
помешать всадникам Константина завладеть трофеем.
Наполеон, подоспевший, чтобы укрепить центр пехо-
той своей гвардии, корпусом Бернадотта и гренадерами
Удино, заметил с высоты место схватки этого батальона.
«Там беспорядок, — сказал он Раппу, — это следует
исправить». Тотчас Рапп, во главе мамелюков и конных
гвардейских егерей, помчался на помощь попавшему в беду
батальону. Маршал Бессьер последовал за Раппом с кон-
ными гренадерами. Дивизия Друэ из корпуса Бернадотта
двинулась вторым эшелоном под предводительством пол-
ковника Жерара, адъютанта Бернадотта и весьма энер-
гичного офицера, чтобы сразиться с пехотой русской
гвардии.
Появление Раппа привлекло неприятельскую кавале-
рию, рубившую саблями французских пехотинцев, распро-
стертых на земле. Кавалерия кинулась на него с четырьмя
орудиями. Несмотря на залп картечи, Рапп атаковал
и прорвал императорскую кавалерию. Продолжив атаку,
он вышел за пределы участка, покрытого остатками 4-го
батальона. Тотчас солдаты этого батальона поднялись
и перестроились, чтобы отомстить за свою неудачу. Рапп,
дошедший до линий русской гвардии, был атакован вто-
рым эшелоном кавалерии. Это были кавалергарды Алек-
сандра под предводительством князя Репнина. Доблестный
Морлан, полковник егерей Французской императорской
гвардии, был убит; егеря отведены обратно. Но в эту
минуту появились скачущие галопом конные гренадеры,
которых маршал Бессьер привел на помощь Раппу. Эти
превосходные всадники на огромных лошадях жаждали
померяться силами с кавалергардами Александра. Между
ними завязался ожесточенный рукопашный бой. Пехота
русской гвардии, глядя на эту жестокую схватку, не
решалась открывать огонь, боясь попасть в своих. Нако-
нец конные гренадеры Наполеона, старые солдаты, испы-
танные в сотнях сражений, одержали верх над молодыми
всадниками Александра, рассеяли их, оставив многих
лежать на земле, и вернулись победителями к своему
государю.
V. Аустерлиц
359
Был час после полудня, победа не вызывала более
сомнений, ибо Ланн и Мюрат были хозяевами равнины
слева, маршал Сульт, опиравшийся на весь резерв, был
хозяином Праценских высот, и оставалось только атако-
вать на правом фланге и отбросить в пруды три русские
колонны Буксгевдена, столь тщетно пытавшиеся отрезать
французов от Венской дороги. Оставив корпус Бернадотта
на Праценских высотах и повернув направо корпус мар-
шала Сульта, гвардию и гренадеров Удино, Наполеон
захотел сам пожать плоды своих комбинаций и устре-
мился по дороге, которой три колонны Буксгевдена спу-
стились с Праценского холма, чтобы атаковать их с тыла.
И было самое время ему появиться, ибо маршал Даву
и его помощник генерал Фриан, перебегая непрестанно
от Кобельница к Тельницу, чтобы помешать русским
перейти Гольдбах, уже изнемогали. Под доблестным
Фрианом в этот день убило четырех лошадей. Но в то
время как он совершал последние усилия, вдруг во главе
подавляющей массы сил явился Наполеон. Ужасное смя-
тение охватило изумленных и отчаявшихся русских. Вся
колонна Пшибышевского и половина колонны Ланжеро-
на, оставшиеся перед Сокольницем, поняли, что окруже-
ны без всякой надежды на спасение, поскольку французы
прибывали с тылов, тем самым путем, которым утром
прошли они сами. Обе колонны рассеялись; одну их часть
взяли в плен в Соколънице, другая бросилась к Кобель-
ницу и была там окружена у одноименных болот. Третья
часть бросилась в сторону Брюнна и была вынуждена
сложить оружие у Венской дороги, как раз там, где рус-
ские назначали себе место встречи в надежде на победу.
Генерал Ланжерон с остатками бригады Каменского
и несколькими батальонами, которые он вывел из Соколь-
ница до разгрома, спаслись бегством в Тельниц и к пру-
дам, туда, где находился Буксгевден с колонной Дохту-
рова. Бездарный командующий левого крыла русских,
гордо сражавшийся за Тельниц с двадцатью девятью
батальонами и двадцатью двумя эскадронами против
пяти-шести французских батальонов, недвижно ожидал
победы колонн Ланжерона и Пшибышевского. Добежав
до него, Ланжерон быстро объяснил ему, что происходит.
«Вы повсюду видите одних врагов, — грубо отвечал ему
360
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Буксгевден. «А вы, — отвечал Ланжерон, — вообще не
в состоянии их видеть».
Но в эту минуту корпус маршала Сульта появился на
склоне холма, спускающемся к озерам, и направился на
колонну Дохтурова, тесня ее к прудам. Сомневаться
в опасности более не было возможности. Буксгевден с че-
тырьмя полками попытался вернуться на дорогу, которой
пришел и которая проходила через деревню Уезд, между
подножием Праценского холма и Сачанским прудом. Он
стремительно понесся туда, приказав Дохтурову спасать-
ся самому. Ланжерон с остатками своей колонны присо-
единился к нему. Буксгевден пересекал Уезд в ту самую
минуту, когда, спустившись с высоты, в него вошла
дивизия Вандама. Спасаясь бегством, он попал под огонь
французов, но ему удалось, с частью войск, выбраться на
безопасное место. Большая же их часть, вместе с остатка-
ми колонны Ланжерона была остановлена дивизией Ванда-
ма, захватившей Уезд. Тогда все бросились к замерзшим
прудам и пытались пробиться через них. Лед на прудах,
ослабев от тепла солнечного дня, не выдержал веса людей,
коней и пушек. Он в нескольких местах проломился под
русскими; в других местах он выдержал и предоставил
убежище толпам беглецов. Перейдя на обращенные
к прудам склоны Праценского холма, Наполеон смотрел
на разгром, который он так хорошо подготовил. Он
приказал стрелять ядрами из гвардейской батареи по
уцелевшим участкам льда и довершил гибель несчастных,
которые спасались на них. Около двух тысяч человек
нашли свою смерть под проломившимся льдом.
Между французской армией и этими неприступными
прудами оставалась еще несчастная колонна Дохтурова,
одно подразделение которой спаслось с Буксгевденом,
а другое погибло подо льдом. Оставшись в таком жесто-
ком положении, генерал Дохтуров повел себя с самой
благородной доблестью. Местность вблизи озер припод-
нималась, предоставляя своего рода опору. Генерал Дох-
туров оперся на это возвышение и выстроил войска
в три линии: вперед выставил кавалерию, за ней артилле-
рию, а позади — пехоту. Таким образом развернувшись,
он оказал французам твердое сопротивление, послав в то
V. Аустерлиц
361
же время несколько эскадронов искать проход между
Сачанским и Меницким прудами.
Последний и жестокий бой разгорелся на этом участке.
Драгуны дивизии Бомона, позаимствованные у Мюрата
и переведенные с левого фланг на правый, атаковали
австрийскую кавалерию Кинмайера, который, исполнив
свой долг, отступил под прикрытием русской артиллерии.
Последняя, не оставляя орудий, накрывала картечью дра-
гун, тщетно пытавшихся ее захватить. Пехота маршала
Сульта атаковала артиллерию, несмотря на бьющий в упор
огонь, захватила ее и оттеснила русскую пехоту к Тель-
ницу. Маршал Даву, с другой стороны, вошел в Тельниц
с дивизией Фриана. Теперь русским для спасения оста-
вался лишь тесный проход между Тельницем и прудами.
Одни, бросившись туда вперемешку, нашли там свою
смерть. Другим удалось отступить по проходу, найден-
ному между Сачанским и Меницким прудами. Француз-
ская кавалерия неотступно преследовала их. Глинистая
почва этой местности, которую дневное солнце, растопив
лед, превратило в густую грязь, проваливалась под сапо-
гами и копытами. Артиллерия русских увязла в ней.
Поскольку их лошади, в большей мере скаковые, неже-
ли тягловые, не могли вытащить пушки, их бросили.
В ходе этого бегства французы захватили три тысячи
пленных и великое множество пушек. «Я видел проиг-
ранные сражения, — воскликнул один из участников
этой ужасной сцены, генерал Ланжерон, — но даже пред-
ставить не мог подобного разгрома».
В самом деле, от одного крыла русской армии до
другого в порядке оставался только корпус Багратиона,
который Ланн не решился преследовать, оставаясь в неве-
дении относительно того, что происходит на правом крыле.
Все остальные войска в ужасающем беспорядке грабили
рассеянные вдоль дороги деревни, пытаясь добыть себе
какое-то пропитание.
Государи России и Австрии бежали с поля сражения,
на котором слышались крики французов «Да здравствует
Император!» Александр пребывал в глубокой подавлен-
ности. Император Франц, более спокойный, переносил
поражение хладнокровно. В общем несчастье он имел, по
крайней мере, одно утешение: русские не могли более
362
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
утверждать, что слава Наполеона держится только на
трусости австрийцев. Оба государя быстро ехали через
поля Моравии, в глубокой темноте, разлученные с до-
мом и рискуя натолкнуться на варварство собственных
солдат. Император Австрии, понимая, что всё потеряно,
решился отправить князя Лихтенштейна к Наполеону,
чтобы просить о перемирии, с обещанием подписать мир
в течение нескольких дней. Кроме того, он поручил ему
просить Наполеона о встрече с ним на аванпостах. Князь
Лихтенштейн, достойно исполнивший днем свой долг,
мог с честью предстать перед победителем. Он поспешно
отбыл во французскую штаб-квартиру.
Торжествующий Наполеон был занят обходом поля
сражения и вывозом раненых. Результаты сражения
были выдающимися. Пятнадцать тысяч убитых, утонув-
ших и раненых, около 20 тысяч пленных, в том числен
10 полковников и 8 генералов, 180 артиллерийских ору-
дий, неисчислимое множество лошадей, артиллерийских
и армейских обозов составляли потери неприятеля и тро-
феи французов. Сами они потеряли около 7 тысяч человек
убитыми и ранеными.
Вернувшись в штаб-квартиру в Позоржице, Наполеон
принял князя Иоганна Лихтенштейна. Он встретил его
как исполненный любезности победитель и договорился
о встрече с императором Австрии на аванпостах обеих
армий. Перемирие могло быть предоставлено лишь после
объяснения императоров Франции и Австрии.
На следующий день Наполеон перенес штаб-квартиру
в замок Аустерлиц, принадлежащий семейству Кауниц.
Именем этого замка Наполеон и пожелал окрестить сра-
жение, которое солдаты уже называли Битвой трех им-
ператоров. С тех пор она носила и будет носить в веках
имя, полученное от бессмертного полководца. Наполеон
обратился к солдатам со следующей прокламацией:
«Аустерлиц, 12 фримера.
Солдаты!
Я доволен вами: ваша храбрость в день Аустерлица
оправдала все мои надежды. Вы украсили ваших орлов
бессмертной славой. Менее чем за четыре часа вы разрезали
и разгромили стотысячную армию под командованием
V. Аустерлиц
363
императоров России и Австрии. Все, кто ушел от вашего
оружия, утонули в озерах.
Сорок знамен, штандарты российской императорской
гвардии, сто двадцать пушек, двадцать генералов, более
тридцати тысяч пленных стали результатом этого навеки
славного дня. Хваленая пехота противника, даже превос-
ходя вас числом, не смогла противостоять вашему удару;
отныне у вас нет соперников и вам некого страшиться.
Итак, третья коалиция побеждена за два месяца и распа-
лась. Мир уже недалеко; но, как я и обещал моему
народу до того, как перешел Рейн, я заключу только
такой мир, который обеспечит гарантии нам и награды —
нашим союзникам.
Солдаты, когда все необходимое для обеспечения сча-
стья и процветания нашей родины будет исполнено,
я отведу вас обратно во Францию, где вы станете пред-
метом моих самых усердных забот. Мой народ встретит
вас с радостью, и вам будет довольно сказать “Я сражал-
ся в Аустерлице", чтобы вам ответили: “Это храбрец!”
Наполеон».
Надо было преследовать неприятеля, который, по всем
сведениям, пребывал в состоянии сумятицы и беспоря-
дочного бегства. Наполеон, обманутый Мюратом, решил,
что армия бежит к Оломоуцу, и выслал в этом направ-
лении кавалерию Ланна. Но 3 декабря из более точного
донесения генерала Тиара стало известно, что неприятель
движется на Мораву по Венгерской дороге. Наполеон
поспешил передвинуть колонны на Наседловиц и Ге-
динг. Маршал Даву, подкрепленный дивизией Фриана
и подоспевшей дивизией Гюдена, оказался ближе всех
к Венгерской дороге. Он пустился в погоню за русски-
ми, желая догнать их до перехода через Мораву и, воз-
можно, захватить еще часть их армии. Четвертого числа
утром он оказался в виду Гединга, готовый настичь их.
Величайшая неразбериха царила в Гединге. За ним нахо-
дился Голичский замок императора Австрии, где и на-
шли прибежище два союзных государя.
Побежденные монархи были холодны друг с другом.
Перед встречей с Наполеоном император Франц посове-
щался с Александром. Они согласились в том, что следует
364
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
просить перемирия и мира, ибо продолжать войну невоз-
можно. Не желая в том признаться, Александр хотел,
чтобы его самого и его армию поскорее спасли от не-
удержимого преследования Наполеона. Что до условий
мира, он полностью предоставил их на волю союзника.
Поскольку все военные расходы нес один император
Франц, условия, на каких он подпишет мир, касались
его одного.
Итак, император Франц отбыл в Наседловиц, распо-
ложенный на полпути к замку Аустерлиц, и там, у мель-
ницы села Палены, меж французских и австрийских
аванпостов, он и нашел Наполеона, ожидавшего его
у огня бивака, разожженного солдатами. Наполеон лю-
безно прибыл первым. Он вышел навстречу императору
Францу, помог ему спуститься из кареты и обнял его.
Австрийский монарх, ободренный приемом всемогущего
врага, имел с ним долгую беседу.
Наполеон извинился перед императором за то, что
принимает его в подобном месте. Затем беседа коснулась
ситуации в целом. Наполеон заявил, что его втянули
в войну вопреки его желанию, когда он ее не ждал и был
занят исключительно Англией, а император Австрии уве-
рял, что его заставили взяться за оружие лишь планы
Франции в отношении Италии. Наполеон объявил, что
готов подписать мир на условиях, уже указанных Дью-
лаи, которые он не стал повторять. Император Франц,
не объясняясь на этот счет, спросил о планах Наполеона
в отношении русской армии. Наполеон потребовал, чтобы
император Франц отделил свое дело от дела императора
Александра, чтобы русская армия покинула дневными
переходами австрийские земли, и на этих условиях обе-
щал предоставить ей перемирие. Он добавил, что вопрос
о мире с Россией он решит позднее, ибо этот мир каса-
ется его одного. Император Франц дал слово не возобнов-
лять войну и не уступать внушениям держав, которым
нечего терять в войне. Он договорился о перемирии для
него и для императора Александра при условии ухода
русских и незамедлительной присылки Венским кабине-
том в Брюнн переговорщиков для подписания сепарат-
ного мира с Францией. После неоднократных изъявлений
V. Аустерлиц
365
сердечного расположения императоры расстались. Напо-
леон усадил в карету монарха, назвав его своим братом,
и вскочил на коня, чтобы вернуться в Аустерлиц.
Генерал Савари был послан с приказом приостановить
марш корпуса Даву. Но прежде он вслед за императором
Францем отправился в Голич, дабы узнать, примет ли
предложенные условия император Александр. «Ваш госу-
дарь, — сказал ему Александр, — выказал большое вели-
чие. Я признаю всю мощь его гения. Что до меня,
я отступлю, ибо мой союзник считает себя удовлетво-
ренным». Затем Савари отбыл в Гединг, за маршалом
Даву, который отвергал все предложения прекратить
военные действия и хотел атаковать осколки русской
армии. Напрасно уверяли его от имени самого императо-
ра России, что между Наполеоном и императором Авст-
рии идут переговоры о перемирии. Он ни за что не
хотел упускать свою добычу. Но Савари остановил его
категорическим приказом Наполеона. То были последние
выстрелы бессмертной кампании. Войска всех держав ра-
зошлись, чтобы вернуться на зимние квартиры в ожида-
нии решения переговорщиков.
Наполеон отправился в замок Аустерлиц, куда вызвал
Талейрана, чтобы обсудить с ним условия мира, в кото-
ром нельзя было более сомневаться, ибо Австрия осталась
без ресурсов и была доведена до крайности, а Россия,
спеша заполучить перемирие, выводила войска в Польшу.
Однако переговоры требовали большого искусства, ибо
враги Франции, оправившись от страха и злоупотребив
обязательствами Пруссии, могли привлечь ее к перегово-
рам, оспорить условия мира, втроем против одного, и по-
хитить у победителя часть победы. Поэтому Наполеон
желал, чтобы переговоры велись в Брюнне, подальше от
Гаугвица, которого он вынудил оставаться в Вене, на-
значив ему встречу в столице.
Наполеон требовал незамедлительного начала перего-
воров и давал понять, что желает на них видеть Дьюлаи
и князя Иоганна Лихтенштейна, который понравился
ему своей открытостью. Те тотчас прибыли в Брюнн.
Поскольку император Франц оставался в Голиче, с ним
можно было сообщаться за несколько часов и весьма
366
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
быстро решить все спорные вопросы. Итак, в Брюнне
начались переговоры между Талейраном, Дьюлаи и Лих-
тенштейном.
Но каковы же были основы мира? Именно их обсуж-
дали в Брюнне Наполеон и Талейран, и именно они
составляли предмет их частых и глубоких бесед.
Минута была опасной для благоразумия Наполеона.
Разбив за три месяца грозную коалицию и обратив
в бегство лучших солдат континента, он мог обрести
преувеличенное ощущение собственного могущества
и презреть всякое сопротивление. На следующий день
после Аустерлица Талейран дал упоенному покорителю
Европы следующие советы.
В отношении Австрии следует проявить умеренность
и великодушие. Эта держава, значительно уменьшившая-
ся за последние два века, должна быть гораздо менее
желанной для Франции. Ее место в заботах Французской
империи надлежит занять России, рядом с которой Авст-
рия представляет собой не опасность, а полезный барьер.
Талейран предлагал хитроумную комбинацию, хоть
и преждевременную для состояния Европы, а именно:
отдать Австрии берега Дуная, то есть Валахию и Молда-
вию. Эти провинции, говорил он, стоят больше всей
Италии, они утешат Австрию, оттолкнут от нее Россию,
а тем самым поссорят и с Англией и сделают вынужден-
ной союзницей Франции.
Что до Пруссии, не надлежит более стесняться в ее
отношении и можно свободно обращаться с ней как
угодно. Решительно, это лживый, трусливый двор, на
который нельзя никогда рассчитывать. Не следует более,
угождая ей, отдалять от себя Австрию, единственную
союзницу, о которой можно думать в будущем.
Таково было мнение Талейрана. Совет поберечь Авст-
рию, утешить ее и даже возместить ей ущерб был пре-
восходен, ибо подлинная политика Наполеона должна
была состоять в том, чтобы побеждать и щадить всех на
следующий день после победы. Но совет пренебречь
Пруссией был пагубным. Ошибка состояла в уверенности,
что можно серьезно привязать к себе Австрию, не оби-
дев этим Пруссию.
V. Аустерлиц
367
Наполеон не разделял заблуждений Талейрана, но
впадал в другие. Он не искал ссоры на континенте;
напротив, это ему объявили войну и отвлекли от велико-
го предприятия против Англии. Тот, кто ее начал и ока-
зался побежден, должен ответить за ее последствия. Итак,
в результате мира он желал получить дополнение к Ита-
лии, то есть Венецианское государство, в настоящее время
принадлежащее Австрии, а также окончательно решить
германские вопросы в пользу своих союзников — Баварии,
Бадена и Вюртемберга. В этих двух пунктах Наполеон
был непоколебим. Ему нужны были Венеция, Фриуль,
Истрия, Далмация, словом, вся Италия до Юлианских
Альп и оба берега Адриатики, что обеспечивало ему вли-
яние на Оттоманскую империю. Что до Германии, он,
прежде всего хотел вернуть Австрию в ее естественные
границы по Инну и Зальце и забрать у нее ее швабские
владения. Он хотел забрать у нее Форарльберг, чтобы
лишить Тироль сообщения с Боденским озером и Швей-
царией. Он хотел бы похитить у нее и Тироль, который
давал ему господство в Альпах и надежный переход
в Италию. Но Тироля добиться было трудно, ибо он
был старинным владением Австрии, столь же дорогим
ее сердцу, сколь ценным для ее интересов. Это значило
заставить Австрию потерять 4 миллиона подданных из
24 и 15 миллионов флоринов дохода из 103. Это значило
требовать от нее жестоких жертв.
Землями, которые он собирался забрать у нее в Гер-
мании, Наполеон предполагал дополнить владения трех
германских государств, бывших его союзниками, — Ба-
варии, Бадена и Вюртемберга. Посредством этих трех
государств он намеревался обеспечить себе влияние на
Сейм, путь к Дунаю и наглядно показать всю выгоду
союза с Францией.
Наполеон подразумевал также благоприятное решение
для этих государей вопроса об имперском дворянстве
и уничтожение этого дворянства, создававшего им вра-
гов внутри страны; равным образом он хотел решить все
вопросы суверенитета и отменить множество феодальных
прав, весьма тягостных и кабальных для германских
государств.
368
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Наконец, Наполеон предполагал еще крепче привязать
к себе трех государей Южной Германии посредством
заключения брачных союзов. Для династических браков
ему нужны были принцы и принцессы. Он рассчитывал
найти их в Германии.
Евгений Богарне был дорог сердцу императора. Он
сделал его вице-королем Италии и теперь подыскал ему
супругу, приметив дочь курфюрста Баварского, замеча-
тельную принцессу, достойную того, кому она предназ-
началась. Определив наибольшую часть австрийских тро-
феев для Баварии, что вполне оправдывалось опасным
положением этого курфюршества, Наполеон задумал
часть этих трофеев сделать приданым французского
принца.
Но принцесса Августа была обещана наследнику Ба-
дена, и ее мать [Августа Вильгельмина Гессен-Дарм-
штадская], страстный враг Франции, ссылалась на это
обязательство, чтобы отвергнуть брачный союз, который
был ей неприятен. Генерал Тиар, завязавший связи
с мелкими германскими дворами, когда служил в армии
Конде, был послан в Мюнхен и Баден, дабы устранить
помехи запланированным брачным союзам. Этот офи-
цер, искусный переговорщик, воспользовался помощью
графини Гохберг, состоявшей в морганатическом браке
с правящим курфюрстом Баденским и нуждавшейся во
Франции, чтобы заставить признать ее детей. Благодаря
влиянию этой особы он добился от баденского двора
щекотливого демарша, состоявшего в отказе от всяких
видов на руку принцессы Августы Баварской. После чего
курфюрст Баварский и его жена лишились предлога для
отказа в брачном союзе, который доставил им Тироль
и часть Швабии в качестве приданого.
Это был не единственный брачный союз с германца-
ми, задуманный Наполеоном. Оставалось женить наслед-
ника Баденского [Карла], у которого отняли принцессу
Августу Баварскую. Ему Наполеон предназначил Стефа-
нию Богарне, особу, наделенную изяществом и умом,
которую он хотел сделать императорской принцессой.
Он поручил генералу Тиару заключить и этот брак.
К приращению территории, которое он готовил для Ба-
варии, Вюртемберга и Бадена, Наполеон хотел добавить
В галерее дворца Сен-Клу 18мая 1804года Наполеон получает
от Камбасереса и членов Сената официальный документ,
провозглашающий его Императором Франции (с. 71)
В церкви Дома инвалидов 14 июля 1804 года Наполеон вручает
первые награды Почетного легиона (с 77)
Большой праздник для армии, устроенный
в честь дня рождения Наполеона рядом с военным лагерем в Болонье
16 августа 1804 года (с. 79—80)
Вильнсв
Папа римским Пии VII
Наполеон встречает папу в лесу Фонтенбло 28 ноября 1804 года (с. 102)
Наполеон коронует Жозефину 2 декабря 1804 года (с. 106)
Нельсон
Трафальгар
Наполеон наблюдает за передвижениями англичан в проливе Ла-Манш
Австрийский генерал Мак сдается
20 сентября 1805 года в Ульме (с. 261)
Аустерлиц 4 декабря 1805 года
Австрийский император Франц и князь Лихтенштейн обсуждают
условия мира после разгрома при Аустерлице (с.364)
Мюрат и Бертье с Наполеоном в битве при Йене 14 октября 1806 года
Мюрат ведет кавалерию в бой
Наполеон въезжает в Берлин через Бранденбургские ворота
27 октября 1806 года (с 537)
Наполеон принимает депутатов французского Сената и иностранных
министров в королевском дворце в Берлине 14 декабря 1806, ода (с.538)
Битва при Эйлау 8 февраля 1807года
Битва при Фридпанде 14 июня 1вО7 года
Встреча Александра и Наполеона 25 июня 1807года на плоту
посередине Немана (с. 713)
Наполеон и Александр беседуют в уединении
Наполеон по приглашению Александра инспектирует русские войска
и вручает одному из солдат крест Почетного легиона (с. 728)
Наполеон прощается с Александром 9 июля 1807года
Даву
ДАНИЯ
НОРВЕГИЯ
Шпсдская
Померания
Любе
Гамбург
Пруссия до Тильзитского мира
М“’’'
...
Кёнигсберг
Дании; Восгочна,,
Прус сия
5
$
РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ
Бр«ш\<?нбурс Западная Пруссия
Фридрих- Вильгельм
Талейран
Л аристон
Европа в 1796 году,
в начале Итальянской кампании
СЕВЕ.
Батавская
Лигурийская
Республика
Границы
Священная Римская империя
Франция
Империя Габсбургов
Пруссия
Соединенное Королевство и Ганновер
Российская империя
Оттоманская империя
Территории Испанских Бурбонов
Сардиния-Пьемонт
Французские морские кампании
Русские морские кампании
Государства, созданные
революционной Францией
„«вДО-’11"""
Ла-К
Порту»
Лисса6(
Кадис
Найт
Амстердам
Кел
Бискайский
залив
ФРАНЦИЯ
'Бор »l
’fli-1
1Л>1 <
Марсель1
1рселона
лигурии!
Ло/>( ith>
к Великобританк
1794-17?»
Аяч‘
MaiutftKti Менчрка
к Великобритании
CAPAITr
ПЬЕМС
Сардиния|
ралтар
анжер • ., * Beiw->6p«
|ртахена
Испании
Мелилья
ъ Испании
1
- Л/
Христиания
Уппсала!
Новгород
Гётеборг
Москва
Смоленск
Берлин'
Франкфурт
Ма.
Нюрнберг
Севастополь •
Венеция
рагуз:
Неапо/
’от Неаполя 1799
Родос
от Венеции
анции 1797
’осени 1799
Гельсингфорс
(Хельсинки ’
. Г» . ’СТОКГОЛЬМ
! • Ренерп
Епнапарт в Египет 1798
,, г^неции , _
f Франции 1797
к России 1799 J
« Крит 4
1еип4иг.слксон1
Дрозде
Ревель
(Талибы)
БАВАРИЯ
Мюнхен
Maiuina-
к Франции 1798
’кобритании 1800
Европа в 1806 году,
в начале Прусской и Польской
кампаний
lining
•nopjy
Бискайский
заъив
СЕВЕРН
МОРЕ
Л»«4 AUn
кои
Корст
Аячч'
Сардиния
<*»Фи<Ь
Кади
- м<,/к>
кВешкоор
Jt
’кор
t II If НН О Е
1 11 С Т в о
Границы
Рейнская конфедерация
Франция
Австрийская империя
Пруссия
Соединенное Королевство
Российская империя
Оттоманская империя
Территории, подчиненные Франции
Французские кампании
Прусские кампании
Русские кампании
Lc - t i
Ф P \ H Ц И Я
• оОЦаи
Сантандер
Марсел-
ЛисЛбон
гарселона
Майорш
Кал <
Танжер
еута
Испании
Мелилья
•л Испании
Cl>F ^ИЗЕМИо
Санкт-Петербург
христианин
Уппсала’
Новгоро
О^юВенерн
Москва»
Смоленск
Копенг аген
1807
М.» кданпя
Севастополе
?ция
Бухарест
41 ’РЬОГОГИЯ
, Конг^антинополь
Неапс
Палермо
[ИЛИЯ
Сиракузы
Рад
Мазыпа
Крит
Любе-
Гам
Ионические
острова!
к Франции 1807
ельсигишире i
'Хель-ин- '"’«’Л
Варшава
Ю/иная
V.ieix)
Ветте)
Гётеборг
Рев<
’Стокгольм
ненигсберг
щит ‘хФР' А ®™
' X 1807
Виктор
Евгении Богарне
Бернадотт
Удино
Леонтий Леонтьевич Беннигсен
Федор Федорович Буксгевден
Петр Яковлевич Убри
Петр Александрович Толстой
V. Аустерлиц
369
и королевские титулы, оставив за этими домами место,
занимаемое ими в Германской конфедерации.
Вот какие преимущества надеялся извлечь Наполеон
из последних побед. Требование всей Италии было с его
стороны естественным и последовательным. Вознагражде-
ние союзных государей австрийскими владениями в Шва-
бии подразумевало удаление Австрии за Инн и ее союз
с Францией, что также было полезно. Отнять у Австрии
Форарльберг и отдать его Баварии было также благора-
зумно, ибо таким образом Австрию отделяли от Швей-
царии. Но отнимать у нее Тироль, хоть это и было
хорошей комбинацией относительно Италии, значило
предоставить венскому двору возможность копить в своем
сердце непримиримую злобу, которая, будучи до времени
скрытой, рано или поздно выйдет наружу. Чрезмерно
возвеличивать государей Баварии, Вюртемберга и Баде-
на, привязывать их к Франции до такой степени, чтобы
они сделались подозрительны остальной Германии, зна-
чило ставить их в ложное положение, из которого они
попытаются однажды выйти, предав своего покровителя.
Это значило создать себе врагов в лице остальных гер-
манских государей: опять обидеть Австрию, уже обижен-
ную столькими способами; причинить неприятность са-
мой Пруссии; и наконец, это значило вмешаться более
допустимого в дела Германии и подготовить великую
зависть и великую неблагодарность.
Такие идеи и послужили основой инструкций, остав-
ленных Талейрану для начавшихся переговоров с Дьюлаи
и Лихтенштейном. Наполеон добавил к ним еще условие
в пользу армии, которая была ему не менее дорога, чем
его братья и племянницы: он потребовал 100 миллионов
контрибуций, не только для командиров всех званий, но
и для вдов и сирот тех, кто погиб в сражениях. Не теряя
времени, он подписал союзные договоры с Баденом,
Вюртембергом и Баварией. Баденскому дому он дал
Ортенау и часть Брисгау, несколько городов на берегу
Боденского озера, то есть 113 тысяч жителей, что пред-
ставляло для этого дома увеличение его земель примерно
на четверть. Дому Вюртемберга он дал остаток Брисгау
и значительные куски Швабии, то есть 183 тысячи жи-
телей, что представляло для последнего увеличение более
24 - 2244
370
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
чем на четверть и доводило численность его населения
почти до миллиона человек. Наконец, Баварии он дал
Форарльберг, епископства Айхштет и Пассау, всю авст-
рийскую Швабию, город и епископство Аугсбург, то есть
миллион жителей, что увеличивало численность населения
Баварии от 2 до 3 миллионов и ее территорию — на
треть. Ход переговоров с Австрией не позволял пока
говорить о Тироле.
Кроме того, этим государям были присвоены все су-
веренные права в отношении имперского дворянства
и они были освобождены от феодальной зависимости, на
которую притязал император Германии в отношении
некоторых частей их территории.
Поскольку курфюрст Баденский имел скромность
отказаться от королевского титула как слишком превос-
ходящего его доходы, ему оставили титул курфюрста; но
тотчас пожаловали королевский титул курфюрстам Ба-
варскому и Вюртембергскому.
Взамен три государя обязались воевать совместно
с Францией всякий раз, когда она будет нуждаться в за-
щите ее нынешних границ, а также тех, которые станут
следствием предстоящего договора с Австрией. Франция,
в свою очередь, обязывалась в случае необходимости
оказывать вооруженную поддержку этим государям в их
новом положении.
Эти договоры были подписаны 10, 12 и 20 декабря.
Генерал Тиар получил их в качестве залога при отъезде
на переговоры о запланированных брачных союзах.
Таким образом, часть австрийских земель была рас-
пределена заранее, еще прежде достижения договоренно-
сти с самой Австрией. Но о последствиях нимало не
беспокоились.
Проследив за перевозкой раненых в Вену и отправ-
кой во Францию пленных, а также захваченных у не-
приятеля пушек, Наполеон покинул Брюнн, оставив
Талейрана обсуждать с Дьюлаи и Лихтенштейном его
условия. Ему не терпелось побеседовать с Таугвицем
и разгадать прусские тайны.
Талейран без промедления вступил в переговоры с дву-
мя австрийскими переговорщиками. Узнав о притязаниях
V. Аустерлиц
371
французского министра, они пришли в негодование, а ведь
тот говорил пока лишь об удалении Австрии из Италии
и Швейцарии и не дошел до объяснений по поводу
Тироля.
После бурных дебатов, продлившихся, однако, не
более трех-четырех дней, ибо со всех сторон их торопили
покончить с этим, князь Лихтенштейн отбыл в замок
императора Франца в Голиче за новыми инструкциями,
поскольку ранее полученные не позволяли ему подписы-
ваться под теми жертвами, каких требовал Наполеон.
Талейран оставался в Брюнне до его возвращения.
Теряя время, австрийцы совершали большую ошибку, ибо
то, что происходило в Вене между Наполеоном и Таугви-
цем, должно было только ухудшить их положение.
Талейран, ежедневно писавший из Брюнна в Вену,
дал знать Наполеону, что пока не достиг договоренности
с австрийцами. Затягивание переговоров тревожило На-
полеона. Эрцгерцоги подходили к Пресбургу в сопро-
вождении ста тысяч человек. В Саксонии и Франконии
собирались прусские войска, а англо-русские войска
двигались на Ганновер. Все эти обстоятельства не пугали
победителя Аустерлица. Он был готов, если нужно, раз-
бить эрцгерцогов под Пресбургом, а затем атаковать
Пруссию через Богемию. Но это значило возобновить
опасную игру с Европой, объединившейся на сей раз
полностью, и было неблагоразумно идти на такой риск
из-за нескольких лишних квадратных лье. Положение
всемогущего победителя не освобождало Наполеона от
необходимости быть искусным политиком. И его искус-
ство должно было нацелиться на Пруссию, ибо он мог,
воспользовавшись ее страхом перед лицом последних
военных событий, похитить ее у коалиции, привязать
к Франции и добавить к Аустерлицу не менее блестя-
щую дипломатическую победу. Поэтому он нетерпеливо
ожидал встречи с Таугвицем.
Гаугвиц, ехавший предъявлять Наполеону жесткие
условия в фальшивой оболочке посредничества, нашел
его торжествующим и почти хозяином Европы. Конеч-
но, союзники еще могли противостоять французскому
императору, если бы проявили характер, единство и упор-
ство. Но Россия от упоения гордыней перешла к унынию
372
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
поражения; разгромленная Австрия была у ног победите-
ля; Пруссия дрожала от одной мысли о войне. Члены
коалиции, не доверяя друг другу, мало общались между
собой. Гаугвиц посещал исключительно французскую
миссию, доводя свою льстивость до того, что каждый
день в Вене надевал ленту Почетного легиона, непрес-
танно восхищался Аустерлицем и гением Наполеона и не
мог отделаться от сильнейшего волнения при мысли об
ожидавшем его приеме.
Прибыв 13 декабря в Вену, Наполеон в тот же вечер
вызвал Гаугвица в Шёнбрунн и дал ему аудиенцию
в кабинете Марии-Терезии. Он был горяч и легко впа-
дал в гнев, но нередко притворялся более рассерженным,
чем был на самом деле. Решив на сей раз запугать своего
собеседника, император принялся жестоко упрекать Гауг-
вица. Как мог он, друг мира и министр, прославивший
себя системой нейтралитета и даже желавший обратить
этот нейтралитет в план союза с Францией, как мог он
проявить такую слабость в Потсдаме и связаться с Рос-
сией и Австрией обязательствами, которые неминуемо
ведут к войне? Наполеон горько сетовал на двуличие
Берлинского кабинета, вечные колебания короля, влады-
чество женщин при дворе и, наконец, дал понять, что
теперь он, избавившись от недавних врагов, может сделать
с Пруссией всё что угодно. Затем он запальчиво спросил
Гаугвица, чего же, наконец, хочет Берлинский кабинет,
какой политике он рассчитывает следовать, и, казалось,
требовал на все эти вопросы полных, определенных
и немедленных объяснений.
Поначалу встревожившись, Гаугвиц скоро оправился,
ибо был столь хладнокровен, сколь и умен. За шумным
гневом Наполеона он угадал его желание примирения
и понял, что если быстро разорвать обязательства пе-
ред коалицией, разбушевавшийся победитель, пожалуй,
и успокоится.
И Гаугвиц употребил всё свое искусство, представив
ловкие, благовидные, льстивые объяснения по поводу
обстоятельств, настигших Пруссию и подтолкнувших ее
в объятия союзников. Он выдал, без непристойности,
тех, кто по слабости дал завладеть собой и оставил един-
ственную систему, подлинно подходящую их стране.
V. Аустерлиц
373
Наконец, он ясно дал понять, что всё может быть ис-
правлено, а немедленной ценой за быстрейшее примире-
ние может стать даже столько раз обсуждавшийся, но
так до сих пор и не состоявшийся союз.
Проникнув в душу Гаугвица, Наполеон понял, что
Пруссия большего и не желает, как сделать крутой по-
ворот и вернуться к нему. Будучи не прочь нанести
Европе еще один коварный удар, он тотчас задумал пред-
ложить Таугвицу проект, с которым уже ездил в Берлин
Дюрок, то есть союз Пруссии с Францией ценой Ганно-
вера. На самом деле, предлагая прусскому двору плату за
отказ от недавно взятых им на могиле Фридриха Вели-
кого обязательств, Наполеон весьма серьезно посягал на
его честь, но не колебался и, объявляя свое предложе-
ние, долго не сводил глаз с лица Гаугвица.
Прусский министр не выказал ни возмущения, ни
удивления. Напротив, он казался восхищенным тем, что
вместо объявления войны привезет из Вены Ганновер
и союз с Францией. Ради извинения Гаугвица следует
заметить, что, покидая Берлин в ту минуту, когда все
обольщались, что Наполеон не дойдет и до Вены, он
даже при таком предположении видел обеспокоенность
герцога Брауншвейгского и маршала Мёллендорфа по-
следствиями войны и их желание отложить подписание
любых деклараций до конца декабря. Однако Наполеон
захватил Вену, разбил союзников в Аустерлице, а было
лишь 13 декабря. Гаугвиц опасался, как бы победитель
не бросился внезапно на Богемию и не обрушился, как
гром среди ясного неба, на Берлин. Он принял предло-
жение Наполеона. Наполеон немедля приказал Дюроку
договориться с Таугвицем в деталях и составить проект
договора.
Едва достигнув желаемого результата, Наполеон на-
писал Талейрану, приказав ему затянуть переговоры еще
на несколько дней, ибо он был уверен, что с Пруссией,
приобретенной ценой Ганновера, покончено и теперь ему
не страшны ни угрозы англо-русских войск Голлан-
дии, ни приход эрцгерцогов из Венгрии. Наполеон
добавлял, что теперь обязательно желает получить Тироль,
твердо настроен добиться военной контрибуции и что нуж-
но покинуть Брюнн и перебраться в Вену. Переговоры
374
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
в Брюнне слишком далеки от него, он желает перенести
их поближе, например, в Пресбург.
Наполеон виделся с Таугвицем 13 декабря. Договор
был составлен 14-го и 15-го подписан в Шёнбрунне. Вот
каковы были его основные условия.
Франция, полагая Ганновер собственным завоеванием,
уступает его Пруссии. Пруссия взамен уступает Баварии
маркграфство Анспах, ту самую провинцию, которую так
трудно было не пересечь во время войны с Австрией.
Кроме того, она уступает Франции княжество Невша-
тельское и герцогство Клевское с крепостью Везель. Обе
державы взаимно гарантируют друг другу все их владе-
ния, что означает, что Пруссия гарантирует Франции ее
нынешние границы, с новыми приобретениями в Ита-
лии и новыми договоренностями, заключенными в Гер-
мании, а Франция гарантирует Пруссии ее нынешнее
состояние, с прибавлениями 1803 года и новым прибав-
лением Ганновера.
Это был настоящий договор об оборонительном
и наступательном союзе, который к тому же носил такое
официальное название, отвергавшееся во всех предше-
ствующих договорах.
Наполеон потребовал Невшатель, Клеве и Анспах,
который собирался выменять у Баварии на герцогство
Бергское, дабы иметь дотации для распределения между
своими соратниками. Для Пруссии это были невеликие
жертвы, а для него — ценные средства вознаграждения,
ибо в своих обширных замыслах он желал быть великим,
лишь делая великим всё свое окружение — министров,
генералов, родственников. Эта сделка стала ловким хо-
дом; она повергла в смятение членов коалиции, постави-
ла Австрию в зависимость от умеренности Наполеона,
и, самое главное, обеспечила последнему единственный
желанный и возможный союз, союз с Пруссией. Но она
содержала важное обязательство — вырвать Ганновер
у Англии, обязательство, которое в один прекрасный
день могло стать весьма обременительным, ибо следова-
ло опасаться, как бы оно не помешало морскому миру,
если в более или менее близкое время обстоятельства
сделают его возможным.
V. Аустерлиц
375
Наполеон немедля написал Талейрану, что договор
с Пруссией подписан и нужно уезжать из Брюнна, если
австрийцы не согласны на предложенные им условия.
Талейран, которому хотелось поскорее заключить мир
и совсем не нравилось причинять неприятности Австрии,
испытал самое горячее раздражение. Что до австрийских
переговорщиков, они были сражены. Они привезли из
Голича новые уступки, которые простирались, однако,
не столь далеко, как того требовали. Узнав, что Пруссия
ради Ганновера подвергала их риску потерять Тироль,
они были вынуждены доложить об этом своему госуда-
рю, несмотря на опасность дальнейшего затягивания
переговоров и появления у Наполеона новых требова-
ний, — опасность, которую Талейран постарался дать им
почувствовать.
Итак, покидая Брюнн, назначили встречу в Пресбур-
ге. Пребывание в Брюнне стало нездоровым из-за испа-
рений земли, начиненной множеством трупов, и пере-
полненного госпиталями города.
Талейран вернулся в Вену и нашел Наполеона распо-
ложенным к возобновлению войны, если ему не уступят.
Император в самом деле приказал генералу Сонжи про-
извести ремонт артиллерийского снаряжения и попол-
нить его за счет венских арсеналов. Он даже обратился
с суровым выговором к министру полиции Фуше за то,
что тот позволил слишком рано объявить о несомненном
заключении мира.
Одно недавнее обстоятельство особенно способствова-
ло оживленному настроению Наполеона. Ему только что
сообщили о событиях в Неаполе. Безрассудный двор,
подписав (правда, по совету России) договор о нейтрали-
тете, сорвал маску и схватился за оружие. Узнав о Тра-
фальгарском сражении и обязательствах, подписанных
Пруссией, королева Мария Каролина сочла Наполеона
погибшим и решилась позвать русских. Девятнадцато-
го ноября морская дивизия высадила на берег Неаполя
10—12 тысяч русских и 6 тысяч англичан. Неаполитан-
ский двор обязался присоединить к англо-русской армии
40 тысяч неаполитанцев. План состоял в том, чтобы
возмутить Италию в тылах французов, в то время как
376
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Массена находился у подножия Юлианских Альп, а На-
полеон — почти у границ прежней Польши.
Узнав о скандальном нарушении доверия, Наполеон
почувствовал одновременно гнев и удовлетворение. Он
принял бесповоротное решение: королева Неаполя по-
платится за свое поведение и оставит вакантной коро-
ну, которая найдет себе отличное применение в семье
Бонапарт.
Переговорщики ожидали Талейрана в Пресбурге, куда
он вскоре и прибыл. Переговоры происходили у аванпо-
стов обеих армий. Эрцгерцоги приближались к Пресбур-
гу и были уже в двух переходах от Вены. Наполеон
собрал там наибольшую часть своих войск и привел туда
Массена по дороге из Штирии. Таким образом около
двухсот тысяч французов сосредоточились вокруг столицы
Австрии. Наполеон, крайне оживленный, решил возобно-
вить военные действия, но согласиться с этим было вели-
чайшим безумием со стороны венского двора, особенно
после отступничества Пруссии и при состоянии уныния
двора русского. Как ни велики были требуемые жертвы,
Венский кабинет, поначалу для видимости отвергнув, был
вынужден их принять.
Итак, было договорено, что Австрия покинет Венециан-
ское государство, вместе с провинциями на суше, такими
как Фриуль, Истрия, Далмация. Триест и залив Каттаро
также переходили к Франции. Эти территории должны
были присоединиться к королевству Италии.
Бавария получала предмет своих вечных вожделений
Тироль, как германский, так и итальянский. Австрия
взамен получала княжества Зальцбургское и Берхтольс-
гаденское, отданные в 1803 году эрцгерцогу Фердинан-
ду, бывшему великому герцогу Тосканскому; а Бавария
возмещала ущерб эрцгерцогу, уступая ему архиепископ-
ство Вюрцбургское, равным образом полученное ею
в 1803 году вследствие секуляризации.
К этому возмещению, найденному в Зальцбурге, до-
бавляли для Австрии секуляризацию имущества Тевтон-
ского ордена и его обращение в наследственную собствен-
ность для того из эрцгерцогов, на кого Австрия укажет.
V. Аустерлиц
377
Значительное имущество это состояло в 120 тысячах
населения и доходе в 150 тысяч флоринов.
Выборный титул курфюрста Фердинанда и его голос
в коллегии курфюрстов удерживались и переводились
с княжества Зальцбургского на княжество Вюрцбургское.
Австрия признавала королевский сан государей Баде-
на, Вюртемберга и Баварии, соглашалась на то, чтобы
прерогативы их в отношении их имперского дворянства
сделались такими же, каковы прерогативы императора
в отношении его собственного дворянства. Наконец, им-
ператорская канцелярия отказывалась от всех феодаль-
ных прав в отношении трех государств под покровитель-
ством Франции.
Австрия, окончательно изгнанная из Италии, лишив-
шаяся с потерей Тироля господствующих позиций в Аль-
пах, отодвинутая за Инн, лишенная каких бы то ни
было продвинутых точек в Швабии и феодальных свя-
зей, подчинявших ей государства Южной Германии,
понесла одновременно огромный материальный и поли-
тический урон. Она потеряла, как мы уже сказали выше,
4 миллиона подданных из 24 и 15 миллионов флоринов
доходов из 103.
Договор был составлен для удовлетворения Италии
и Германии. Можно было найти только одно возраже-
ние, а именно то, что слишком угнетенный побежден-
ный не может подчиниться искренне.
В минуту подписания договора рука полномочных
представителей дрогнула. Они оспаривали два пункта:
военную контрибуцию в 100 миллионов и Неаполь.
Наполеон уменьшил размер контрибуции до 50 милли-
онов, вычтя суммы, уже изъятые им непосредственно из
касс Австрии. О Неаполе он не хотел больше слышать.
Талейран взял на себя уменьшение контрибуции еще на
10 миллионов, и наконец, 26 декабря 1805 года был
подписан Пресбургский договор, один из самых славных
договоров Наполеона.
Наполеон всё подготовил к тому, чтобы немедленно
покинуть Австрию. Он приказал отправить по Дунаю две
Тысячи пушек и сто тысяч ружей, захваченных в арсенале
378
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Вены; он направил сто пятьдесят пушек в Пальманову,
чтобы вооружить эту важную крепость, которая господ-
ствовала над Венецианским государством с суши. Затем
он распорядился об отступлении своих солдат небольшими
дневными переходами, ибо не хотел, чтобы они возвраща-
лись так же, как шли в Австрию, бегом. Необходимые
распоряжения были отданы относительно дороги, для
того чтобы солдаты ни в чем не испытывали нужды.
Наполеон приказал также раздать два миллиона возна-
граждений офицерам всех званий, дабы каждый мог не-
замедлительно воспользоваться плодами победы. Бертье
было поручено наблюдать за возвращением армии на
территорию Франции. Она должна была выйти из Вены
в течение пяти дней и перейти обратно через Инн в тече-
ние двадцати. Было оговорено, что крепость Браунау
останется в руках французов до полной выплаты кон-
трибуции в сорок миллионов.
Покончив с этим, Наполеон отбыл в Мюнхен, где
был принят с воодушевлением. Баварцы, которые однаж-
ды предадут его и вынудят французскую армию силой
пройти через Ганау, рукоплескали победителю, который
спас их от вторжения, превратил в королевство, обогатил
трофеями побежденной Австрии! Поприсутствовав на
бракосочетании Евгения Богарне с принцессой Августой,
насладившись счастьем сына, которого любил, восхище-
нием населения, жаждавшего его видеть, лестью врага —
Августы Вильгельмины Баварской, Наполеон отбыл в Па-
риж, где его ждал энтузиазм Франции.
Трехмесячная кампания вместо многолетней войны;
разоружение континента; выход Французской империи
за пределы, о которых она никогда и не мечтала; чудом
восстановившиеся государственный и частный кредиты;
новые перспективы покоя и процветания при самом
могущественном в мире правлении, — вот за что благо-
дарили его тысячекратными возгласами «Да здравствует
Император!». Он услышал эти крики уже в Страсбурге
при переходе Рейна, и они сопровождали его до Парижа,
куда он вступил 26 января 1806 года. Это было возвра-
щение из Маренго. В самом деле, Аустерлиц для Импе-
рии стал тем же, чем Маренго для Консульства. Маренго
И Аустерлиц
379
укрепило в руках Наполеона консульскую власть, Аус-
терлиц укрепил императорскую. Маренго за один день
привело Францию из угрожающего положения к покою
и величию; Аустерлиц, за один день уничтожив грозную
коалицию, произвел не меньший результат. Теперь спо-
койные и взвешенные умы, если таковые еще оставались
перед лицом подобных событий, могли опасаться лишь
известного непостоянства фортуны.
VI
РЕЙНСКИЙ СОЮЗ
Франция, глубоко удовлетворенная ходом государ-
ственных дел, хоть и не принимавшая в них более уча-
стия, казалось, обрела пылкость первых дней революции
и рукоплескала дивным подвигам армии и ее вождя.
Наполеон привез захваченные у неприятеля знамена
и распределил их между Сенатом, Трибунатом, городом
Парижем и старинным собором Нотр-Дам, свидетелем
его коронации.
Знамена прибыли в Париж 1 января 1806 года и были
триумфально пронесены по улицам столицы, а затем
помещены под своды зданий, которым передавались на
хранение. При этом зрелище собрались огромные толпы
народа.
Даже мудрый и бесстрастный Камбасерес рассказывал
в своих мемуарах, что радость народа переходила в упо-
ение. И поскольку никто тогда не предвидел слишком
близкого конца всего этого величия и в плодовитом
гении, его порождающем, не различали еще гения слиш-
ком страстного, которому предстояло всё поставить под
угрозу, все наслаждались благоденствием без всякой при-
меси мрачных предчувствий.
Коммерсанты и финансисты, особенно дорожившие
материальным благополучием государства, были взволно-
ваны не менее других. Крупные торговые дома привет-
ствовали в победе скорое возвращение мира, восхищались
мгновенным окончанием двойного кризиса государ-
ственного и частного кредита и возможностью вновь
надеяться на глубокое спокойствие, каким Консульство
позволило наслаждаться Франции в течение пяти лет. Се-
нат, приняв предназначавшиеся ему знамена, декретом при-
казал воздвигнуть триумфальный монумент Наполеону Ве-
ликому. По желанию Трибуната монумент должен был
VI. Рейнский союз
381
представлять колонну, увенчанную статуей Наполеона.
День рождения императора причислили к национальным
праздникам и решили, кроме того, на одной из площа-
дей столицы возвести величественное сооружение, где
рядом со скульптурами и живописными полотнами, по-
священными славе французского оружия, будет хранить-
ся шпага Наполеона, которую он носил на Аустерлицком
сражении.
При таком всеобщем и глубоком удовлетворении
Наполеон в сопровождении императрицы вернулся в Па-
риж. Руководители Банка, желая, чтобы его присутствие
послужило сигналом к общественному благоденствию,
накануне его возвращения возобновили денежные вып-
латы. Возродившийся в результате последних событий
кредит привел к обилию наличных денег в кассах. От
затруднений декабря не осталось и следа.
Радость успеха никогда не позволяла Наполеону пре-
рывать труды. Прибыв в Париж вечером 26 января, 27-го
утром он уже занимался делами правительства. Камбасе-
рес был первым, с кем император беседовал в тот день.
Посвятив несколько минут удовольствию принятия по-
здравлений, он заговорил о финансовом кризисе, столь
стремительно и благополучно закончившемся. Наполеон
был весьма разгневан на Марбуа, серьезность которого
ему всегда нравилась и которого он считал неспособным
на легкомыслие в делах. Камбасересу удалось успокоить
императора и показать, что вместо применения строгих
мер следует скорее обсудить деятельность компании
«Объединенные негоцианты» и добиться от них отказа
от всех их ценностей, дабы по возможности с наимень-
шими потерями прекратить это странное дело.
Наполеон тотчас созвал в Тюильри совет и пожелал,
что ему представили подробный доклад об операциях
компании, которые были еще неясны для него. Он вы-
звал туда всех министров, а также директора амортиза-
ционного фонда Мольена, правление которого одобрял
и в котором предполагал, гораздо более, нежели в Мар-
буа, сноровку, необходимую при заведывании крупными
фондами. Наполеон приказал также насильно доставить
в Тюильри Депре, Ванлерберга и Уврара.
382
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Все собравшиеся были напуганы присутствием Напо-
леона, который не скрывал своего гнева. Марбуа начал
зачитывать длинный доклад, подготовленный им по об-
суждавшемуся вопросу. Едва он зачитал его часть, Наполе-
он прервал его, сказав: «Я понял, о чем идет речь. Ком-
пания “Объединенные негоцианты ” пожелала уладить дела
Франции и Испании с помощью средств Казначейства
и Банка. Но поскольку Испании нечего дать, кроме обе-
щаний, нужды обеих стран покрывались деньгами Фран-
ции. Испания была должна мне, а платил ей я. Теперь
нужно, чтобы Депре, Ванлерберг и Уврар отдали мне всё,
чем владеют, а Испания заплатила мне то, что должна
им, или я отправлю этих господ в Венсенн, а в Мадрид
пошлю войска».
В отношении Марбуа Наполеон выказал холодность
и суровость. «Я уважаю ваш характер, — сказал он ему, —
но вы позволили одурачить себя людям, против которых
я вас предостерегал. Вы предоставили им все ценности
портфеля, за содержимым которого должны были лучше
присматривать. К моему большому сожалению, я вы-
нужден удалить вас от управления Казначейством, ибо,
после того что случилось, не могу более вам его дове-
рять». Затем Наполеон приказал ввести членов компании,
которых доставили в Тюильри. Ванлерберг и Депре, хоть
и менее заслуживающие наказания, обливались слезами.
Напротив, Уврар, поставивший компанию под удар сво-
ими авантюрными спекуляциями, был совершенно спо-
коен. Он попытался убедить Наполеона в том, что ему
надо позволить самому ликвидировать сложные операции,
в которые он втянул компаньонов, и что он доставит из
Мексики, через Голландию и Англию, значительные сум-
мы, намного превосходящие те, что Франция выплатила
вперед.
Вероятно, он в самом деле справился бы с ликвида-
цией лучше всех, но Наполеон был слишком разгневан
и слишком торопился вырваться из рук спекулянтов,
чтобы верить его обещаниям. Он предоставил Уврару
и компаньонам выбор между судебным преследованием
и немедленным отказом от всего их состояния — запа-
сов, портфеля ценных бумаг, недвижимости, залогов Ис-
пании. Они покорились жестокой жертве.
VI. Рейнский союз
383
Более всех был достоин сожаления Ванлерберг, кото-
рый, не вмешиваясь в спекуляции компаньонов, ограни-
чивался тем, что честно торговал со всей Европой зерном
для обслуживания французских армий.
Распустив совет, Наполеон удержал Мольена и, не
дожидаясь с его стороны согласия, сказал: «Сегодня вы
принесете присягу как министр Казначейства». Оробев-
ший Мольен, хоть и польщенный таким доверием, за-
мялся с ответом. «Разве вам не хочется быть мини-
стром?» — добавил Наполеон и в тот же день потребовал
его присяги.
Настоящая вина Марбуа состояла в том, что он под-
дался смешению дел, после которого уже невозможно
было отделить авуары государства от авуаров компании.
Между тем, справедливости ради следует сказать, что
в этих обстоятельствах была доля вины и у Наполеона,
который упорно возлагал на Марбуа непомерные нагруз-
ки и слишком долго оттягивал создание чрезвычайных
средств. Именно бремя непосильных расходов сделало
этого неподкупного, но недальновидного министра ра-
бом авантюристов, которые оказывали ему некоторые
услуги и могли даже оказать услуги весьма великие,
если бы расчеты ими делались с большей точностью.
Ведь их спекуляции покоились на реальном основании —
на мексиканских пиастрах, которые действительно суще-
ствовали в кассах капитан-генералов Испании. Но пиастры
не могли добраться до Европы так легко, как рассчиты-
вал Уврар, что и привело к затруднениям Казначейства
и разорению компании.
Дело настолько запуталось, что с трудом могли уста-
новить размеры задолженности компании Казначейству.
Сначала предполагали долг в 73 миллиона. Новое изуче-
ние дел подняло эту цифру до 84. Наконец Мольен,
хотевший при вступлении в должность ясно определить-
ся с положением финансов, обнаружил, что компании
удалось завладеть суммой в 141 миллион, которую она
осталась должна государству.
Государство не должно было терять этой внушитель-
ной суммы, потому что операции компании, как мы ска-
зали, имели реальное основание — торговлю пиастрами,
и в ее расчетах только недоставало точности. Компания
384
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
сделала поставки французским морским и сухопутным
армиям на сумму 40 миллионов. Дом Хоупа закупил
злополучных пиастров на 10 миллионов и в настоящую
минуту направлял их в Париж. Кроме того, компания
владела недвижимостью, испанской шерстью, зерном,
кое-какими верными долговыми обязательствами, в це-
лом доходящими до 30 миллионов. Все эти ценности
составляли актив в 80 миллионов. Чтобы покрыть долг,
оставалось найти 60 миллионов. Эквивалент этой суммы
реально существовал в портфеле «Объединенных негоци-
антов» в долговых обязательствах Испании.
Наполеон, получив всё, чем владели компаньоны,
потребовал, чтобы на место и вместо компании в отно-
шении Испании было поставлено Французское казна-
чейство. Он поручил Мольену договориться с Искуэрдо,
частным агентом князя Мира, который уже некоторое
время находился в Париже и исполнял обязанности по-
сла в гораздо большей степени, нежели Азара и Гравина,
которые были послами только по званию. Испанскому
двору нечем было возразить победителю Аустерлица;
к тому же двор в самом деле задолжал компании, а сле-
довательно, Франции. Вступили в переговоры о возмеще-
нии 60 миллионов, которые представляли собой не только
недовыплаченную субсидию, но и поставки продоволь-
ствия армиям и зерна для народа.
Таким образом, средства в казначейство должны были
полностью возместиться благодаря 40 миллионам преды-
дущих поставок, 10 миллионам, прибывающим из Гол-
ландии, существующим на складах запасам, подвергнутой
аресту недвижимости и обязательствам Испании. Остава-
лось как можно скорее заполнить двойную недостачу,
состоящую из задолженности предыдущего бюджета,
которую мы оценили в 80—90 миллионов, и ресурсов,
которые компания использовала для собственных нужд.
Но после побед Наполеона и наступления мира всё упро-
стилось. Ведь победа доставила Наполеону не только
кредит, но и материальные богатства. Он наложил на
Австрию контрибуцию в 40 миллионов. Добавив к этой
сумме 30 миллионов, которые он изъял непосредственно
из касс этой державы, можно получить сумму, принесен-
ную ему войной, — 70 миллионов. Двадцать миллионов
VI. Рейнский союз
385
было потрачено на местах для поддержки армии. Остава-
лось еще 50 миллионов, которые прибывали частью
в золоте и серебре на артиллерийских обозах, частью —
в надежных переводных векселях на Франкфурт, Лейп-
циг, Гамбург и Бремен. Гарнизону Гамельна, который
возвращался во Францию после уступки Ганновера Прус-
сии, поручалось привезти, вместе с захваченным в Ган-
новере английским снаряжением, выручку с векселей,
выпавших на долю Гамбурга и Бремена. Город Гамбург
был обложен 4 миллионами взамен контингента, который
должен был предоставить по примеру Бадена, Вюртембер-
га и Баварии. Таким образом, помимо значительных цен-
ностей, предстояло получить внушительное количество
ценных металлов, и изобилие наличных денег должно
было прийти на смену недолгой депрессии, порожденной
тревогой коммерсантов и ажиотажем.
Наполеон задумал благородное и прекрасное учрежде-
ние, основанное на совершенно законных доходах от его
побед. Он решил создать из военных контрибуций ар-
мейское казначейство, к которому не притронется ни за
что на свете, даже для собственных нужд. Именно из
этого казначейства он предполагал брать дотации для
генералов, офицеров, солдат, их вдов и детей. Наполеон
замыслил комбинацию, которая делала это казначейство
выгодным и для финансов, и для самой армии. До сих
пор правительству не хватало заимодавца, который одал-
живал бы ему деньги на выгодных условиях. Армейское
казначейство и должно было стать таким заимодавцем,
требования которого к государству Наполеон взялся уста-
новить сам. Армия располагала 50 миллионами в золоте
и серебре, 20 миллионами, которые задолжал ей бюджет,
и большими ценностями в захваченном ею военном снаря-
жении. В ящиках от артиллерийских снарядов из Вены
привезли сто тысяч ружей и две тысячи пушек. Все вместе,
снаряжение и контрибуции, составляли около 80 милли-
онов, собственницей которых была армия и которые она
могла одалживать государству. Наполеон хотел предоста-
вить все эти средства амортизационному фонду, который
откроет отдельный счет и использует эту сумму на дис-
контирование облигаций генеральных сборщиков, долго-
вых обязательств на предъявителя и таможенных пошлин,
25 - 2244
386
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
получение национальных имуществ, когда они будут
идти по ничтожной цене, или даже на взятие рент, если
понадобится сделать заем для погашения задолженности.
Такая комбинация приносила двойную пользу: армии
доставляла выгодный процент с ее денег, а правительству
предоставляла на выгодных условиях капиталы, в кото-
рых оно нуждалось.
Наполеон немедленно отдал несколько распоряжений
в отношении средств, которыми располагал. Он приказал
объединить в Страсбурге 12 миллионов наличности на
случай возобновления войны, предписал амортизацион-
ному фонду хранить несколько миллионов в резерве,
оставив их количество неизвестным, чтобы пускать их
в ход внезапно, когда спекулянты начнут взвинчивать
цены. Он считал, что Казначейство должно взять на себя
такой род расходов и что потерянные проценты с этого
накопления будут полезной жертвой, о которой не стоит
жалеть.
Покончив с первыми распоряжениями, Наполеон при-
казал без промедления заняться реорганизацией Казна-
чейства и новым устройством Французского банка
и доверил эту двойную заботу Мольену, ставшему мини-
стром Казначейства. Министр финансов Годен получил
приказ представить план по ликвидации задолженности
и окончательному выравниванию доходов и расходов —
в случае мира и войны, даже если ради этого придется
прибегнуть к новому налогу.
Проследив за финансами, Наполеон занялся возвраще-
нием во Францию армии. Он хотел, чтобы войска двига-
лись медленно, проходя не более четырех лье в день.
Раненым и больным надлежало пребывать до весны
в тех местах, где они получили первую помощь, а офи-
церами — оставаться при них и следить за их выздоров-
лением, черпая средства для этой наиважнейшей цели
в армейских кассах. Наполеон оставил Бертье в Мюнхе-
не, поручив ему входить в подробности всех этих дел
и присутствовать при всегда столь мучительном обмене
территориями между германскими государями. Относи-
тельно последнего предмета Бертье должен был догово-
риться с Отто, французским уполномоченным при Бавар-
ском дворе.
VI. Рейнский союз
387
Затем Наполеон принял меры против Неаполитанско-
го королевства. Массена, уведя с собой 40 тысяч человек
из Ломбардии, получил приказ двигаться через Тоскану
и самую южную область Римского государства на коро-
левство Неаполь, не слушая никаких предложений о мире
или перемирии. Еще не зная, согласится ли Жозеф, от-
казавшийся стать вице-королем Италии, принять корону
Обеих Сицилий, Наполеон дал ему только титул своего
генерал-лейтенанта. Жозеф не должен был командовать
армией, только Массена обладал этим правом, ибо Напо-
леон, принося жертву семейным политические интересы,
вовсе не так легко жертвовал ради них интересами воен-
ных операций. Однако по прибытии в Неаполь Жозеф
должен был завладеть гражданским управлением страной
и осуществлять в ней все полномочия королевской власти.
В это же самое время генерал Молитор был направлен
в Далмацию. За ним следовал для поддержки генерал
Мармон. Последнему было поручено принять от авст-
рийцев Венецию и Венецианское государство. Принц
Евгений получил приказ переместиться в Венецию и от-
туда управлять покоренными провинциями, не присоеди-
няя их пока к королевству Италии, хотя присоединение
должно было произойти позднее.
Занимаясь управлением своей обширной империей,
Наполеон не переставал следить за последствиями Пре-
сбургского и Шёнбруннского договоров. Пруссии пред-
стояло ратифицировать весьма неожиданный для нее
договор, ибо Гаугвиц, ездивший в Вену диктовать условия,
вынужден был принять их сам и, вместо обязательств,
наложенных на Наполеона, привез оттуда договор о на-
ступательном и оборонительном союзе с ним, компенси-
рованным, правда, богатым подарком — Ганновером.
Трудно представить себе удивление Европы и всё
разнообразие чувств — от радости и печали до удовлетво-
ренной жадности и смущения, — какое испытала Пруссия,
узнав о Шёнбруннском договоре. Уступив настояниям
коалиции, она взяла на себя обязательство соединиться
с ней, если через месяц Наполеон не примет прусского
посредничества и условий мира, которые хотели ему
навязать, что было равнозначно объявлению войны.
388
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
И вдруг, найдя в Моравии Наполеона не в затруднени-
ях, а всемогущего, она оборотилась к нему, приняла его
союз и получила из его рук прекраснейший из останков
коалиции, Ганновер, старинную вотчину английских
королей!
Не было бы чести в мире, если бы подобные вещи не
наказывались решительным порицанием. Прусская нация,
надо отдать ей справедливость, чувствовала предосу-
дительность такого поведения и прекрасный подарок,
привезенный ей Таугвицем, приняла с печалью и само-
уничижением. К угрызениям совести, отравляя удовлетво-
рение, примешивались и иные чувства. Видя разгром
австрийцев, пруссаки, при всей глубокой к ним ревно-
сти, ощутили себя германцами и с печалью смотрели на
необычайные победы французов. Пробуждение герман-
ского патриотизма в соединении с угрызениями совести
повергало нацию в глубокое смятение. Эти настроения
наиболее открыто из всех классов выражала армия. Ар-
мия в Пруссии не бесстрастна, как в Австрии; она отра-
жает национальные страсти гораздо более, нежели армии
других стран Европы, за исключением Франции. Прус-
ская армия, которая в высочайшей степени испытывала
чувство германской ревности, которая в какую-то минуту
понадеялась на то, что перед ней вновь откроется стезя
битв, и вдруг увидела этот путь закрывшимся в результате
акта, не поддающегося оправданию, осуждала кабинет
без всякой пощады. Германская аристократия, увидев
в Пресбургском мире уничтожение Германской империи
и принесение имперского дворянства в жертву государям
Баварии, Вюртемберга и Бадена, немало способствовала
возбуждению недовольства в армии, донося преувеличен-
ное выражение этого недовольства до Берлина и Потсда-
ма. Еще не всё сделано для союза двух стран, когда
совпадают интересы: нужно, чтобы совпадали и самолю-
бия, а последнее условие не так легко осуществить.
Пруссия была тогда единственной страной в Европе, чья
политика могла совпадать с политикой Франции, но
двусмысленное, слабое, а порой и нелояльное поведение
ее кабинета не вызывало, к несчастью, такого уважения,
какого требовала ее чувствительность.
VI. Рейнский союз
389
После шести лет бесплодных отношений с Пруссией
Наполеон привык не считаться с ней. И он только что
доказал это, пройдя через одну из ее провинций (имея на
то разрешение, правда, по предыдущим договорам) и даже
не предупредив ее. Он еще более доказал это, выказав
так мало обиды на ее вину, когда, имея право возмутиться
Потсдамским соглашением, отдал ей Ганновер, отнесшись
к ней так, будто ее можно было только купить. Подобное
обращение должно было жестоко обидеть ее.
Гаугвица, хоть и вернувшегося не с пустыми руками,
приняли со смешанными чувствами: двор с гневом, ко-
роль со страданием, публика со смесью довольства и сму-
щения, но никто — с удовлетворением. Что до самого
Гаугвица, он без затруднений предстал перед судьями,
привезя из Шёнбрунна то, за что неизменно ратовал
ранее, — а именно, увеличение Пруссии, основанное на
союзе с Францией. Его единственная вина состояла
в том, что он ненадолго поддался обстоятельствам и, под-
писав Потсдамский договор, теперь подписал Шёнбрунн-
ский. Но эти злополучные обстоятельства породил его
неискусный преемник и неблагодарный ученик Гарден-
берг, за недолгое время так осложнив положение Прус-
сии, что распутать все сложности стало возможно только
путем столкновения противоречий. Он выбирал меж
опасностью гибельной войны и щедро оплаченным кон-
фликтом: чего ж от него хотели? Впрочем, говорил он,
ничто не потеряно. Ведь ситуация чрезвычайная, непред-
виденная, и он принял с Наполеоном только условные
договоренности, как никогда требующие ратификации
двора. Если мы так смелы, как хвастаемся, и столь же
чувствительны к чести, сколь нечувствительны к выго-
де, как утверждаем, можно и не ратифицировать Шён-
бруннский договор. Гаугвиц предупредил Наполеона, что,
ведя с ним переговоры без предварительных инструк-
ций, договаривается без обязательств. Теперь можно
выбрать между Ганновером и войной с Наполеоном.
Положение продолжает оставаться тем же, каким было
в Шёнбрунне, он только выиграл месяц, объявленный
необходимым для организации прусской армии.
Так Гаугвиц, не смущаясь стоящим вокруг него кри-
ком, не настаивая даже на принятии договора, как мог бы
390
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
делать переговорщик, привязанный к труду, которого
был автором, непрестанно повторял, что все свободны,
есть выбор, но следует помнить, что выбирать нужно
между Ганновером и войной.
Берлинские фанатики говорили, что Ганновер — это
предательский дар, который обернется для Пруссии веч-
ной войной с Англией и разрушением национальной
торговли; что его к тому же купили ценой оставления
прекрасных провинций, издавна принадлежавших монар-
хии, таких как Клеве, Анспах и Невшатель. В любом
случае, прибавляли они, Пруссию обесчестили, покрыли
позором в глазах Европы, а общую родину, Германию,
предали чужакам!
Люди умеренные, весьма распространенные среди бо-
гатой буржуазии Берлина, не вторя таким декларациям,
опасались репрессий со стороны Англии в отношении
прусской коммерции, переживали из-за престижа Прус-
сии, искренне огорчались триумфу французских армий
над германскими, но превыше всего страшились войны
с Францией.
Таковы же были и сокровенные чувства короля. Его
мучили сожаления из-за совершенной в Потсдаме ошиб-
ки, принудившей его к позорной непоследовательности,
вот единственное возражение, которое он мог противо-
поставить прекрасному подарку Наполеона. И потом,
хотя он был не лишен личной храбрости, Фридрих-Виль-
гельм опасался войны как величайшего из несчастий,
видя в ней разорение казны Фридриха, безумно растра-
ченной его отцом, тщательно восстановленной им самим
и уже початой последними вооружениями, но главным
образом, с прозорливостью, которую нередко дает страх, —
гибель монархии.
Созвали совет, на который пригласили главных дея-
телей монархии, — Гаугвица, Гарденберга, Шуленбурга
и двух славнейших представителей армии, маршала Мёл-
лендорфа и герцога Брауншвейгского. Обсуждение было
весьма бурным, хоть и без примеси придворных стра-
стей; и под воздействием неизменного аргумента Гаугви-
ца, твердившего, что от Ганновера можно отказаться,
только начав войну, сдались и приняли половинчатое
решение, то есть худшее из возможных. Договор решили
VI. Рейнский союз
391
принять с поправками. Гаугвиц резко возражал, но его
не послушали, сочтя, что привнесенные поправки, хоро-
шие или плохие, спасут честь Пруссии, ибо докажут, что
ее договоры составляются не под диктовку Наполеона.
Первое из изменений ясно выражало мысль тех, кто
его предложил, и природу их затруднений. Из договора
удалялись характеристики союза как наступательного
и оборонительного, дабы можно было с меньшим конфузом
предстать перед Россией. В комментариях пояснялось,
в каких случаях считали себя обязанными присоединяться
к делу Франции. Требовали разъяснений по последним
урегулированиям, ожидаемым в Италии и включенным
во взаимные гарантии, подписываемые Шёнбруннским
договором, ибо старались избежать формального одоб-
рения всего, что должно было свершиться в Неаполе, то
есть низложения Бурбонов, ставленников и подопечных
России.
Эти изменения означали, что, будучи вынужденными
присоединиться к политике Франции, к ней не хотели
присоединяться открыто до такой степени, чтобы не
суметь объяснить свое поведение в Санкт-Петербурге
и Вене. Намерение было слишком очевидным, чтобы
быть благоприятно истолкованным в Париже.
К этим изменениям добавили несколько других, еще
менее почтенных. Их не записали, по правде говоря,
а поручили Гаугвицу высказать устно. Приобретая Ган-
новер, не желали уступать Анспах. Желали также присо-
единения ганзейских городов, ценного коммерческого
приобретения. Утолив, таким образом, жадность прус-
ской нации, обольщались надеждой заглушить ее крики
о чести и обезоружить общественное мнение.
Приняв решение, вызвали для обмена ратификациями
французского посланника Лафоре. Тот слишком хорошо
знал своего государя, чтобы позволить себе ратифициро-
вать договор с подобными изменениями. Он сначала
отказался, но в его отношении проявили такую настойчи-
вость, что вынудили в конце концов согласиться ратифи-
цировать измененный договор su6 spe rati, — обычная
предосторожность в дипломатии, когда желают остаться
верным воле своего государя.
392
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Итак, следовало вернуться в Париж, чтобы там одоб-
рили все эти увертки прусского двора. Гаугвицу при-
шлось снова ехать в Париж и второй раз бросать вызов
коронованному переговорщику-триумфатору, с которым
он вел переговоры в Шёнбрунне.
Узнав о последних терзаниях прусской политики,
Наполеон увидел в них то, что и следовало, — новые
послабления его врагам, новые усилия поладить с ними,
одновременно сохранив для себя возможность добиться
какой-нибудь выгоды. Он ощутил в отношении такой
политики еще менее почтения, чем прежде, и, что стало
великим несчастьем для Пруссии и Франции, совершен-
но отчаялся с этой минуты в прусском союзе. К тому же,
по зрелом размышлении, он уже сожалел о том, о чем
договорился в Шёнбрунне. Ганновер, в самом деле, был
уступлен несколько поспешно, но не потому, что его
можно было лучше пристроить в иные руки. Оконча-
тельно отдать его значило ужесточить войну с Англией,
добавив к непримиримым интересам на море неприми-
римые интересы на суше, ибо старый Георг III скорее
пожертвовал бы самыми богатыми колониями Англии,
чем своей германской вотчиной. Конечно, если при-
знать, что Англия всегда будет непримирима и с ней
можно справиться только силой, тогда можно позволить
себе что угодно. Но возвещали о царившем в этой стране
унынии, о скорой кончине Питта, вероятном приходе
Фокса и немедленном изменении системы. Вот почему,
узнав о последних действиях Пруссии, Наполеон был
расположен к тому, чтобы вернуться к прежнему порядку
вещей, то есть вернуть Пруссии Анспах, Клеве и Невша-
тель и забрать у нее Ганновер, чтобы приберечь его.
Обладая Ганновером, Наполеону было с чем вести пере-
говоры с Англией и не упустить единственный возмож-
ный случай закончить губительную войну, постоянную
причину войны всеобщей.
Гаугвиц прибыл в Париж 1 февраля. Он развернул
перед Наполеоном и Талейраном всё свое искусство,
а искусство его было велико. Он указал на трудности его
правительства, помещенного меж Францией и собравшей-
ся в коалицию Европой, склоняющегося чаще к первой,
VI. Рейнский союз
393
но порой увлекаемого ко второй придворными страстя-
ми, которые следует понять и извинить. Он признался,
что прусское правительство, вынужденное мучительно
приходить в себе после ошибки, совершенной в Потсда-
ме, нуждается в поддержке и поощрении уважительным
отношением со стороны французского правительства;
а сам он, одиноко борющийся в Берлине за то, чтобы
привести Пруссию к Франции, имеет право рассчиты-
вать на благожелательность Наполеона, на то, что тот
уступит и согласится возобновить Шёнбруннский дого-
вор, но на условиях, несколько более обременительных,
чем те, которые уже отверг король Фридрих-Вильгельм.
Был составлен второй договор, более недвусмыслен-
ный и узкий, чем первый. Ганновер отдавался Пруссии
столь же определенно, как в Шёнбрунне, но при усло-
вии немедленной его оккупации и принятия под свой
сюзеренитет. Новое и важное обязательство было ценой
этого дара: оно состояло в закрытии для англичан Везера
и Эльбы, столь же плотном, каким оно было при фран-
цузской оккупации Ганновера. Взамен Пруссия соглаша-
лась на те же уступки, что в Шёнбрунне; она отдавала
княжество Анспах, остатки герцогства Клевского и кня-
жество Невшательское. Наконец, расширялись обязатель-
ства Пруссии. Она вынуждена была гарантировать не
только настоящие границы Французской империи с новы-
ми включениями в Германии и Италии, от нее требовали
также недвусмысленных гарантий будущих результатов
войны против Неаполя, то есть низложения Бурбонов
и водворения, тогда предполагаемого, ветви династии
Бонапартов на троне Обеих Сицилий. Это было самое
неприятное для Пруссии условие из всех новых условий,
ибо ставило короля в крайне затруднительное положение
перед императором Александром по причине общеизвест-
ного покровительства России неаполитанским Бурбонам.
Нет необходимости говорить, что гарантии были вза-
имными и Франция обещала Пруссии поддержку своих
армий для защиты всех ее прошлых и настоящих приобре-
тений, включая Ганновер.
Этот второй договор был подписан 15 февраля. Тауг-
виц не желал сам везти в Берлин этот печальный плод
уверток его двора и решил отправить туда Луккезини,
394
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
посланника Пруссии в Париже. Заботу выбирать между
сильно ухудшившимся Шёнбруннским договором и вой-
ной он хотел предоставить королю, своим коллегам и ко-
ролевской семье, которая столь несдержанно вмешива-
лась в государственные дела. На сей раз было очевидно,
что после нового отказа Наполеон если и не взорвется
тотчас, то будет обращаться с Пруссией так, что война
в ближайшем будущем станет неизбежной.
Итак, Гаугвиц послал в Берлин Луккезини и занял
на это время его место в Париже. Он не поручал Лук-
кезини просить от его имени принять новый договор. Он
не желал более ничего, ибо испытывал уже отвращение
к делу, ставшему столь неблагодарным, и устал от ответ-
ственности, причинявшей столько неприятностей.
Впрочем, дела в Европе шли согласно желаниям счаст-
ливого победителя Аустерлица. Войска, посланные в Неа-
поль, под внешним командованием Жозефа Бонапарта
и реальным командованием Массена, двигались прямо
к цели. Восьмого февраля 40-тысячная армия перешла
Карильяно и выступила вперед тремя колоннами. Пра-
вая колонна под командованием Ренье приступила
к блокированию Гаэты; центральная колонна под ко-
мандованием Массена двинулась на Капую; левая колон-
на под командованием Сен-Сира направилась через Апу-
лию и Абруццо к Тарентскому заливу. Узнав об этом,
англичане с такой быстротой погрузились на корабли,
что едва не погубили своих союзников, русских. Первые
бежали в Сицилию, вторые на Корфу. Неаполитанский
двор укрылся в Палермо, предварительно полностью
опустошив государственные кассы, даже кассу Банка.
Принц [Франциск], со всем лучшим, что осталось в неа-
политанской армии, ушел в Калабрию. В Капую прибы-
ли два неаполитанских сеньора, чтобы договориться
о сдаче столицы. Соглашение было подписано, и Жозеф,
под эскортом корпуса Массена, предстал перед Неапо-
лем. Он вступил в него 15 февраля при полном спокой-
ствии; ладзарони (низший класс Неаполя) не оказали
никакого сопротивления.
Крепость Гаэты, хотя и включенная в соглашение
Капуи, не была сдана ее комендантом князем Гессен-Фи-
липпштальским. Он объявил, что будет защищать ее до
VI. Рейнский союз
395
последнего. Сила этой крепости, связанной с материком
только перешейком, в самом деле позволяла долгое сопро-
тивление. Генерал Ренье с большой храбростью захватил
внешние позиции и накрепко запер неприятеля в крепос-
ти, ожидая, когда ему подвезут снаряжение для осады.
Жозеф, хозяин Неаполя, столкнулся с первыми труд-
ностями, которые ему предстояло преодолеть. Хотя он не
стал еще официально заместителем Наполеона, он был
тем не менее для всех будущим королем нового королев-
ства. В кассах не было ни дуката, всё военное снаряже-
ние было вывезено, главные чиновники разбежались.
Предстояло создавать заново финансы и управление.
Он принялся за дело. Знать королевства, более просве-
щенная, чем остальной народ, как случается во всякой
нецивилизованной стране, терпела дурное отношение со
стороны королевы, упрекавшей ее в склонности к либе-
ральным мнениям и державшей в постоянном страхе
перед невежественными и фанатичными ладзарони. Знать
радостно встретила новое правительство, от которого
ожидала разумных преобразований и равной защиты для
всех классов населения. Жозеф, видя ее благосклонность,
решил привлечь ее к себе еще больше, и пригрозил
ладзарони суровыми преследованиями. К тому же одно
имя Массена вызывало трепет бунтовщиков. Ветром при-
било к берегу неаполитанские фрегат и корвет с не-
сколькими транспортными судами. С них удалось спасти
некоторое снаряжение и довольно значительные ценности.
Вооружили форты, собрали налоги и поставили ловкого
корсиканца Саличетти, присланного в Неаполь Наполео-
ном, во главе полиции. Жозеф попросил у брата помощи
деньгами, чтобы преодолеть первое трудное время.
Евгений, вице-король верхней Италии, получил от
Австрии Венецианское государство. Он вступил в Вене-
цию к большому удовлетворению населения древней
королевы морей, видевшему в присоединении к итальян-
скому королевству некоторое возмещение за утраченную
независимость. Корпус Мармона, спустившись в Италию
со Штирских Альп, передвинулся на Изонцо и представ-
лял собой резерв, готовый вступить в Далмацию, если
там понадобятся дополнительные силы. Дивизия Моли-
тора быстро продвигалась к Далмации, чтобы завладеть
396
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
местностью, которой Наполеон весьма дорожил, ибо она
соседствовала с Оттоманской империей. Молитор всту-
пил в город Зару, столицу Далмации. Но ему оставалось
пройти еще довольно большое пространство по побере-
жью, прежде чем он доберется до знаменитого залива
Каттаро, самой южной и важной позиции на Адриатике,
и он торопился, дабы сдержать страхом своего прибли-
жения черногорцев, издавна подкупленных Россией.
Впрочем, венский двор, вздохнув с облегчением после
ухода французской армии, склонялся к верному испол-
нению Пресбургского договора. Не отказываясь от на-
дежды однажды подняться вновь, он в настоящее время
решил привести в порядок финансы и подождать не-
сколько лет, прежде чем вновь испытывать военную
удачу. Эрцгерцогу Карлу, ставшему военным министром,
поручили организацию новой военной системы, которая
могла обеспечить, без чрезмерного сокращения сил, зна-
чительную экономию. Так, Вена старалась пунктуально
исполнить последний мирный договор, перевести налич-
ными деньгами и переводными векселями 40 миллионов
контрибуции и проследить за отправкой захваченных
у нее пушек и ружей, чтобы ускорить постепенный от-
ход французских войск, который должен был завершить-
ся 1 марта оставлением Браунау.
Наполеон, оставив Бертье в Мюнхене для присмотра
за возвращением армии, которое он желал сделать мед-
ленным и удобным, предписал ему остановиться в Бра-
унау и оставить крепость лишь после получения поло-
жительного известия о сдаче залива Каттаро. Маршала
Нея с его корпусом он водворил в Зальцбурге, чтобы тот
жил там как можно дольше за счет провинции, которой
предназначалось перейти к Австрии. Корпус маршала
Сульта он поставил на Инне, дабы тот, расположившись
в эрцгерцогствах Австрийском и Баварском, жил за счет
обоих. Корпуса Даву, Ланна, Бернадотта, слишком обре-
менительные для Баварии, жители которой начинали ими
тяготиться, были направлены в страны, недавно уступ-
ленные германским государям, не входившим в союз;
и поскольку еще не был определен точный срок их
передачи, имелся основательный предлог на некоторое
время там остановиться. Корпус Бернадотта был переведен
VI. Рейнский союз 397
в провинцию Анспах. Корпус Даву — в епископство
Айхштетское и княжество Эттингенское. Кавалерию рас-
пределили между всеми корпусами. Тем, кто не находил
достаточного пропитания, разрешили переходить к мел-
ким швабским князькам, существование которых Пре-
сбургский договор поставил под угрозу, требуя новых
изменений в германской конституции. Войска Ланна,
разделенные меж маршалом Мортье и генералом Удино,
двигались через Швейцарию к княжеству Невшатель-
скому. Наконец, корпус Ожеро, подкрепленный дивизи-
ей Дюпона и голландской дивизией генерала Дюмонсо
и расквартированный вокруг Франкфурта, был готов вы-
ступить против Пруссии, если последние договоренности
с ней не приведут к полному и искреннему согласию.
Войска пребывали в наилучшем состоянии. Они нача-
ли ощущать последствия предоставленного им отдыха,
пополнялись новобранцами, непрестанно прибывающи-
ми с берегов Рейна, из сборных пунктов маршалов Кел-
лермана и Лефевра. К несчастью, Наполеон ради эконо-
мии, полезной для армии, но вредной для политики,
приказал выплатить солдатам лишь часть жалованья,
удержав остальное к их выгоде, чтобы перечислить позднее,
по возвращению во Францию. Он требовал, чтобы про-
виант, взамен удержанной части платы, предоставлялся
им странами, где они стояли лагерями, что для населения
этих стран было нелегким бременем. Выгода для армии
не стоила неприятностей, которые порождало недоволь-
ство оккупированных стран.
Впрочем, если население и жаловалось на затянувше-
еся пребывание французских войск, мелкие князья счи-
тали их присутствие благодеянием, ибо ничто не могло
сравниться с насилием и грабежами германских прави-
тельств, особенно тех, кто обладал силой. Король Бава-
рии и великий герцог Баденский наложили руку на
имущества имперского дворянства, но их грубые дей-
ствия казались человечными в сравнении с жестокостью
короля Вюртемберга, который дошел в своей жадности
до разграбления всех фьефов, как во времена, когда
Францию оглашали крики «Мир хижинам, война двор-
цам!». Под предлогом захвата владений имперских дворян
его войска разоряли все владения, образующие анклавы
398
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
в его землях. Имея право лишь на часть Брисгау, боль-
шая часть которого назначалась Бадену, король Вюртем-
берга занял его почти целиком. Только присутствие
французских войск удерживало вюртембержцев и баден-
цев от драки.
Наполеон назначил Отто, посланника Франции
в Мюнхене, и Бертье, генерал-майора Великой армии,
арбитрами в спорах между большими и малыми герман-
скими государями. Последние прибегали в Мюнхен, куда
переехал и Регенсбургский сейм, и взывали к Франции
о справедливости и даже о присутствии французских
войск, каким бы оно ни было тягостным. Повсюду не-
престанно возникали безвыходные конфликты, которые
могли разрешиться лишь путем переделки германской
конституции. До той поры французские солдаты охраня-
ли спорные пункты, а споры решались арбитражным
судом Франции и ее посланниками. Наполеон не пользо-
вался распрями для продления пребывания войск в Гер-
мании, ибо ему не терпелось вернуть армию в Париж;
он ждал только полной оккупации Далмации и оконча-
тельного ответа прусского двора.
Пруссия, вынужденная окончательно прояснить свою
позицию в отношении измененного Шёнбруннского дого-
вора, наконец приняла решение. Она подписала договор,
ставший менее выгодным после двойной переделки в Бер-
лине и в Париже, и со смущением на лице и неблагодар-
ностью в сердце приняла Ганновер, который в другое
время исполнил бы ее радости. Договор от 15 февраля был
ратифицирован 24-го. Луккезини тотчас отбыл с ратифи-
кациями обратно в Париж. Гаугвиц, в свою очередь,
пустился в обратный путь в Берлин, полностью удовлетво-
ренный личным отношением к нему Наполеона и по-
обещав ему верный союз Пруссии. Однако при виде
всех трудностей Германии, особенно при виде мелких
князей, простертых у ног Франции для спасения от ли-
хоимства со стороны сильнейших, он ждал мучительных
испытаний.
Вернувшись в Берлин, Гаугвиц нашел короля весьма
опечаленным и удрученным неприятностями, причиняе-
мыми ему двором, как никогда фанатичным и несдержан-
ным. Дерзость недовольных дошла до того, что однажды
VI. Рейнский союз
399
ночью в доме Гаугвица выбили стекла. Возмутителей
спокойствия сочли принадлежащими к армии. Король
отдал категорический приказ разыскать виновных, кото-
рых полиция, то ли по бессилию, то ли по причине
сообщничества с виновниками, так и не нашла. Доведен-
ный до крайности король выказал твердую волю, при-
нудив к ее исполнению всех недовольных и особенно
королеву Луизу. Последней он дал почувствовать, что
его решение принято и продиктовано интересами монар-
хии и что его окружению следует придерживаться пове-
дения, сообразного его политике. Королева, преданная
интересам своего супруга, умолкла, и на некоторое время
двор стал выглядеть прилично.
Гарденберг покинул министерство. Король предоста-
вил ему отставку со знаками уважения и признательно-
сти, не лишавшими ее черт политической немилости.
Однако, удалив Гарденберга, Фридрих-Вильгельм дал
Гаугвицу в помощники Келлера, который был ставлен-
ником двора и намеревался присматривать за начальни-
ком. Это была своего рода сатисфакция, предоставленная
партии, враждебной Франции, ибо не только в либераль-
ных, но и в абсолютистских правительствах нередко
вынуждены уступать оппозиции. К тому же Фридрих-Виль-
гельм старался жить в ладу с Россией и найти для нее
достойное объяснение своей корыстной непоследова-
тельности.
После Аустерлица отношения Берлина с Санкт-Петер-
бургом стали сдержанными. После Потсдамского бахваль-
ства Россия чувствовала смущение из-за своего поражения,
а Пруссия — от того, как сдержала клятву, принесенную
на могиле Фридриха Великого.
Следовало, наконец, объясниться. Король послал
в Санкт-Петербург старого герцога Брауншвейгского,
дабы тот своей славой противостоял упрекам, которые не
могло не вызвать поведение Пруссии в Шёнбрунне
и Париже. Почтенный князь, преданный Бранденбург-
скому дому, отбыл, несмотря на свой возраст, в Россию.
Он не собирался открыто объявлять о заключении союза
с Францией, что было бы тяжело, но лучше продолже-
ния пагубных двусмысленностей; он собирался сказать,
что Пруссия взяла Ганновер, только чтобы не оставлять
400
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
его Франции и избавить себя от опасности нового появ-
ления французов на севере Германии; что на союз согла-
сились только ради того, чтобы избежать войны, и что
под этим словом подразумевался лишь нейтралитет.
Вернемся к молодому императору, который вступил
в войну из тщеславия и наперекор тайным велениям
разума и прошел в Аустерлице столь печальное обучение
военному ремеслу. Он не много напоминал о себе в по-
следние три месяца.
В первые дни после поражения Александр весьма упал
духом, и, если бы князь Чарторижский не воззвал к его
чувству собственного достоинства, сделал бы свое глу-
бочайшее уныние слишком заметным. Чарторижский об-
ратился к молодому императору, некогда другу, вновь
ставшему государем, с благородными и почтительными
увещеваниями, которые составили бы честь министру
свободной страны, а тем более той страны, где сопротивле-
ние власти представляет акт редкой преданности и остается
никому не известным. Напомнив Александру о его коле-
баниях и слабостях, князь Чарторижский сказал: «Авст-
рия повержена, но ненавидит своего победителя. Пруссия
разделена меж двух партий, но в конце концов уступит
германскому чувству. Щадя эти две державы, дожидай-
тесь минуты, когда и та, и другая будут готовы действо-
вать. До той поры вы недосягаемы и можете не воевать
и не заключать мир, в ожидании обстоятельств, которые
позволят вам либо снова взяться за оружие, либо с выго-
дой договориться. Не оставляйте союза с Англией, и вы
заставите Наполеона уступить вам всё, что он вам должен».
Стимулируя гордость Александра, увещевания Чарториж-
ского поднимали его дух, и он решил, прежде чем вру-
чить свой меч Наполеону, заставить того подождать. Но
уроки молодого критика, хоть и полезные, надоели ему
до того, что он стал подыскивать на замену ему какого-
нибудь старого бездарного льстеца, который был бы
покорным исполнителем его волеизъявлений, прикрывая
их своим почтенным возрастом. Поговаривали, что он
склонялся к генералу Будбергу.
Однако Александр точно следовал линии поведения,
подсказанной Чарторижским. Он возобновил отношения
VI. Рейнский союз
401
с Австрией, выказав большое участие к несчастьям венско-
го двора, и даже взялся договориться с Лондоном о вы-
плате ему годовой субсидии, хотя война продлилась три
месяца. Что до Пруссии, Александр избегал всего, что
могло ее обидеть, остерегаясь тем не менее одобрять ее
действия.
Герцог Брауншвейгский прибыл в Санкт-Петербург
в начале марта. Ему оказали наилучший прием, были
с ним крайне предупредительны, но казалось, вся любез-
ность относилась лишь к его почтенной особе и военной
славе, и нисколько — ко двору, чьим представителем он
был. Прием оказался не столь любезен, когда он завел
речь о делах политических. Ему сказали, что нет ничего
хорошего в том, что Пруссия приняла Ганновер из рук
врага Европы; что мир, который она заключила с Фран-
цией, фальшив, непрочен и недолговечен; что скоро
Пруссии придется принять решение, которое она так
долго откладывала, и поднять, наконец, меч Фридриха
Великого. «И тогда, — сказал Александр герцогу Браунш-
вейгскому, — я буду служить под вашим началом и состав-
лю себе славу, обучаясь у вас военному искусству».
Тем не менее пытались начать со старым герцогом
переговоры, которым назначалось остаться в глубокой
тайне. Под предлогом того, что условия союза могут быть
нарушены Францией, ему предложили заключить субаль-
янс с Россией, посредством которого Пруссия, в случае
недовольства французским союзником, сможет обратиться
к России и получить в свое распоряжение все силы
империи. Предложение означало не что иное, как преда-
тельство по отношению к Франции. Герцог Брауншвейг-
ский, желая оставить в Санкт-Петербурге благожела-
тельное отношение к Пруссии, согласился передать это
предложение королю, ибо заключить подобное обяза-
тельство не имел позволения. Договорились, что перего-
воры продолжатся тайно через Гарденберга, того самого
министра, которого для виду отстранили.
Попытавшись таким образом объясниться с Россией,
Пруссия попыталась оправдаться и перед Лондоном.
Английскому кабинету она заявила, что не захватывала
Ганновер у Англии, а получила от Наполеона, приняв
26 — 2244
402
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
его, добавляла она, наперекор себе, в результате вынуж-
денного обмена на провинции, о которых столь сильно
сожалеет.
Англия не приняла ее доводов. Она ответила манифе-
стом, в котором осыпала Пруссию бранью, объявила ее
жалко склонившейся под ярмо Наполеона, недостойной
быть выслушанной и презренной сколь своей жадно-
стью, столь и зависимостью. Британский кабинет заявил,
что мог бы вытерпеть новое вторжение в Ганновер как
неизбежный результат континентальной войны, если бы
Пруссия ограничилась простой оккупацией; но посколь-
ку она объявила о закрытии рек, совершив враждебный
акт, в высшей степени вредоносный для английской
коммерции, Англия объявляет ей войну. Всем кораблям
королевского флота дан приказ атаковать прусский флаг.
Это означало подлинное бедствие для всей Германии,
ибо балтийские суда обыкновенно прикрывались прус-
ским флагом, который хозяева морей до сих пор щадили.
Мысль о возвращении Наполеона на берега Ла-Ман-
ша тревожила всю Англию. По-прежнему уповая на
трудность перехода через пролив, начинали, однако, опа-
саться, что для необычайного человека, который двигал
всем миром, нет ничего невозможного, и задавались
вопросом, стоит ли подвергать себя стольким опасностям
ради приобретения еще какого-нибудь острова, когда уже
имели всю Индию, мыс Доброй Надежды и Мальту.
Система войны до победного конца утратила доверие
благоразумных англичан, и хотя она восторжествовала
позднее, в то время все чувствовали ее опасность, слиш-
ком великую в сравнении с преимуществами, которые
могла доставить продолжительная борьба.
И поскольку люди — рабы фортуны и охотно прини-
мают ее минутные капризы за вечные, они были жесто-
ки к Питту, забыли услуги, которые в течение двадцати
лет этот министр оказывал родине, и степень величия,
к которой он привел ее энергией своего патриотизма
и парламентскими талантами. Они сочли его побежден-
ным, связав его политику с ее результатами. Они вменяли
ему в вину ошибки генерала Мака, поспешность австрий-
цев, не дождавшихся русских при вступлении в кампанию,
VI. Рейнский союз
403
поспешность русских, не дождавшихся пруссаков для
сражения в Аустерлице. Однако Питт не составлял пла-
нов кампании и имел отношение лишь к коалиции. Он
ее и создал и, создав, помешал Булонской экспедиции.
Но об этом уже никто не хотел вспоминать.
Двадцать пять лет всепоглощающей парламентской
борьбы, изнуряющей душу и тело, разрушили здоровье
Питта. Наследственная болезнь, которую труды, усталость
и последние огорчения сделали смертельной, привела
к его преждевременной кончине 23 января 1806 года. Он
умер в возрасте 47 лет, после того как правил своей
страной на протяжении более чем двадцати лет.
Если в 1803 году Георг III выбрал Питта, которого не
любил, чтобы обойтись без Фокса, которого не любил
еще больше, то после смерти Питта он был вынужден
подчиниться влиянию общественного мнения и соеди-
нить в одном кабинете Фокса, Гренвиля, Уиндхема и их
друзей. Фокс в новом кабинете получил подавляющее
большинство голосов. Он без промедления занялся дву-
мя важнейшими предметами — организацией армии
и отношениями с Францией.
От положения Фокса и его доброжелательных отноше-
ний с Первым консулом, ставшим императором, как ни
от кого другого ожидали восстановления мира. Удачное
стечение обстоятельств предоставило ему такую возмож-
ность. Один несчастный, судивший, очевидно, о новом
английском правительстве по предыдущему, проник к Фок-
су и предложил ему убить Наполеона. Возмущенный
Фокс велел швейцарам схватить его и предать в руки
английской полиции. Он тотчас написал Талейрану весь-
ма благородное письмо, желая засвидетельствовать перед
ним полученное им отвратительное предложение и пре-
доставить в распоряжение Франции все средства для
преследования его автора, если окажется, что его планы
достаточно серьезны.
Наполеон был тронут столь великодушным поступком
и просил Талейрана ответить Фоксу достойным образом,
что тот и сделал. Этого оказалось достаточно для про-
должения. Фокс без промедления ответил открытым
и сердечным письмом, в котором без обиняков и диплома-
тических уверток предлагал заключить мир на надежных
404
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и почтенных условиях и средствами простыми и быстры-
ми. Поскольку основы Амьенского соглашения претерпели
существенные изменения в результате успехов Франции
и Англии на суше и на море, для заключения мира надо
подыскать новые условия, от которых не пострадает гор-
дость ни одной из двух наций и которые доставят Европе
гарантии спокойного и безопасного будущего. Такие
условия, при благоразумном подходе с обеих сторон,
найти нетрудно. Согласно предшествующим договорен-
ностям, Англия не может вести переговоры отдельно от
России; но в ожидании консультаций с ней можно до-
верить избранным посредникам обсуждение интересов
воюющих держав и подготовить их сближение. И Фокс
без промедления предлагал назначить лиц, которым бу-
дет поручена такая миссия, и место, где они смогут
встретиться.
Предложение Фокса восхитило Наполеона, который
в глубине желал сближения с Великобританией, ибо
именно от нее исходила всякая война, как вода из источ-
ника; и было мало прямых средств победить ее, за ис-
ключением одного, решающего, но рискованного — вы-
садки. Он принял предложения Фокса с величайшей
поспешностью.
Не обсуждая условий, он дал понять в своем ответе,
что у Англии почти не будут оспаривать ее завоеваний
(она удержала Мальту и захватила Мыс), что Франция,
в свою очередь, сказала последнее слово Европе в Прес-
бургском договоре и ни на что больше не претендует;
что основы, таким образом, найти нетрудно, если у Ан-
глии нет неприемлемых притязаний в области торговли.
Император убежден, говорил Талейран, что истинная
причина падения Амьенского мира не в чем ином, как
в отсутствии торгового договора. Примите к сведению,
что Наполеон, не отказываясь от сближения в торговле,
не допустит вреда французской промышленности, кото-
рую намерен защищать всеми пошлинами и запретами,
какие способны благоприятствовать ее развитию.
Что до вмешательства в переговоры России, Наполеон
велел определенно заявить, что он этого не желает.
В основе его дипломатии лежал принцип сепаратного заклю-
чения мирных договоров. Европа всегда использовала
VI. Рейнский союз 405
против Франции коалиции; допускать коллективные
переговоры значило им благоприятствовать. Наполеон,
который на войне старался встречаться с врагами, разде-
ленными друг с другом, дабы разбивать их по очереди,
должен был придерживаться такого же положения и в дип-
ломатии. Утвердив принцип сепаратных переговоров,
Наполеон просил добавить, что готов назначить местом
переговоров Лилль и незамедлительно выслать туда сво-
его полномочного представителя.
Фокс тотчас отвечал, что с самого начала договори-
лись о том, что мир будет равным образом почетен для
обеих наций; однако он не сможет быть таковым для
Англии, если переговоры будут проходить без России,
ибо Англия формально обязывалась статьей договора
(того, которым была учреждена коалиция в 1805 году)
не заключать сепаратного мира. Согласно Фоксу, это
требование было абсолютным и не подлежало отклоне-
нию. Однако Фокс, добавлявший к каждой официальной
депеше личное письмо, открытое и лояльное (каковому
примеру последовал и Талейран), заканчивал словами
искреннего сожаления, что переговоры могут прерваться
из-за такого непреодолимого препятствия, но тогда, по
крайней мере, война будет справедливой и достойной
двух великих народов.
Однако обстоятельства помогли преодолеть препят-
ствие, которое, казалось, могло остановить переговоры
в самом начале. Согласно донесениям от герцога Браун-
швейгского и консула Франции в Санкт-Петербурге,
имелась не одна причина полагать, что Александр, обес-
покоенный следствиями войны, молчанием Сент-Джейм-
ского кабинета и личными пристрастиями Фокса, желал
восстановления мира. Консул Франции прислал в Париж
канцлера консульства, чтобы тот рассказал обо всём, что
узнал, и его рассказ, казалось, внушал надежду на нача-
ло прямых переговоров с Россией. А Фокс не сможет
более настаивать на коллективных переговорах, когда
Россия сама подаст пример отказа от них.
Так было решено продолжать начатые переговоры
с Фоксом, и для этой цели воспользовались посредником,
найденным в результате счастливого случая. За обменом
великодушными заявлениями с Фоксом последовал обмен
406
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
не менее великодушными поступками. После заключения
под стражу англичан, санкционированного Наполеоном
в эпоху разрыва Амьенского мирного соглашения многие
члены знатнейших семейств Англии пребывали в заклю-
чении в Вердене. Фокс просил вернуть многих из них под
честное слово. Его просьба встретила самый уважительный
прием. Не осмеливаясь настаивать на всех в равной степе-
ни, Фокс классифицировал их в соответствии со степенью
своей заинтересованности в них, однако Наполеон поже-
лал отпустить всех указанных англичан без исключения.
В ответ на этот благородный поступок Фокс отпустил
наиболее выдающихся пленников, захваченных в Тра-
фальгарском сражении: несчастного Вильнева, героиче-
ского командира «Редутабля» капитана Люка и многих
других, числом равных отпущенным англичанам.
Среди возвращенных Фоксу пленников находился
один из богатейших и умнейших английских вельмож,
лорд Ярмут, впоследствии маркиз Хартфорд, близкий
друг Фокса и решительный сторонник мира, который
позволял ему наслаждаться жизнью на континенте, чего
он лишился в результате войны. Этот молодой джентль-
мен, имея множество знакомств среди блестящего па-
рижского общества, хорошо знал и Талейрана, который
любил английскую молодежь, особенно ее умных, эле-
гантных и беспутных представителей. Ему указали на
лорда Ярмута как имеющего личные связи с Фоксом
и достойного доверия обоих правительств. Талейран вы-
звал его к себе и объявил, что Наполеон искренне жела-
ет мира, но предпочел бы обойтись без дипломатических
формальностей и откровенно договориться об условиях,
приемлемых для обеих сторон. Условия найти нетрудно,
ибо Франция более не оспаривает у Англии ее завоеваний,
то есть Мальту и Мыс, и вопрос сводится к нескольким
незначительным островкам. Франция хочет, помимо своей
изначальной территории, Рейн и Альпы, которые у нее
никто уже не думает оспаривать, всю Италию, включая
королевство Неаполь, и своих союзников в Германии,
при условии возвращения независимости Швейцарии
и Голландии тотчас по подписании мира. Вследствие
VI. Рейнский союз
407
этого не существует серьезных препятствий для немед-
ленного примирения обеих стран, а что касается возник-
шей трудности из-за формы переговоров, коллективных
или сепаратных, скоро будет найдено решение, ибо Рос-
сия выказывает склонность договариваться непосред-
ственно с Францией.
Существовал главный пункт, по которому вовсе не
произошло никаких объяснений, но было дано понять,
что в конце секрет будет раскрыт, и раскрыт к полному
удовлетворению королевского семейства Англии, — это
Ганновер.
Наполеон в самом деле решил возвратить его Геор-
гу III, и это важное решение созрело вследствие недавнего
поведения Пруссии. Лицемерные речи прусского двора,
пытавшегося изобразить себя перед англичанами угнетен-
ной державой, которую силком, приставив нож к горлу,
вынудили принять прекрасное королевство, исполнили
его гнева. Он даже хотел немедленно разорвать договор
от 15 февраля, заставив Пруссию вернуться к прежнему
положению вещей. Если бы не размышления, к которым
побудили его время и Талейран, он огласил бы свое
решение. Наполеон не считал более нужным из-за Прус-
сии продолжать войну с Англией; он твердо настроился
вернуть последней Ганновер, предложив Пруссии одно
из двух: либо эквивалент Ганновера, взятый в Германии,
либо возвращение ей всего, что у нее забрали, — Анспа-
ха, Клеве и Невшателя. Берлинский кабинет пожинал
то, что посеял, встретив не больше верности, чем прояв-
лял сам. А ведь Наполеон еще не знал о его тайных
переговорах с Россией через герцога Брауншвейгского
и Гарденберга.
Не объяснившись до конца, лорду Ярмуту дали по-
нять, что мир не будет зависеть от Ганновера, и он отбыл,
обещав скоро вернуться с тайной намерений Фокса.
Чрезвычайные обстоятельства, на несколько дней при-
дав положению видимость войны, способствовали, напро-
тив, повороту к миру, ускорив решения Петербургского
кабинета. Французские войска, которым поручалось окку-
пировать Далмацию, торопились дойти до залива Каттаро,
чтобы обезопасить его от возможной угрозы. Черногорцы,
408
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
чьи епископ и главные власти жили за счет щедрот
русских, сильно взволновались, узнав о приближении
французов, и позвали на помощь адмирала Сенявина.
Узнав о представившемся случае захватить залив Катта-
ро, адмирал поспешил высадить несколько сотен рус-
ских, соединил их с войском, составленным из местных,
и явился к фортам. Австрийский офицер, занимавший
их, и комиссар, которому Австрия поручила сдать их
французам, объявились вынужденными уступить превос-
ходящей силе и сдали их русским.
Когда известие об этих событиях, переданное в Па-
риж с чрезвычайным курьером, дошло до Наполеона, он
выказал горячую досаду, ибо бесконечно дорожил зали-
вом Каттаро, не столько по причине преимуществ, хоть
и весьма реальных, этой морской позиции, сколько из-за
соседства Турции, на которую залив Каттаро предостав-
лял ему средство оказывать покровительственное либо
подавляющее воздействие. Но разгневался он исключи-
тельно на Венский кабинет, ибо именно австрийцы долж-
ны были передать ему территории Далмации и являлись
его единственным должником.
Корпус маршала Сульта был готов уйти обратно за
Инн и оставить Браунау. Наполеон приказал ему остано-
виться на Инне, вновь вооружить Браунау, водвориться
в нем и создать там настоящий плацдарм. Австрии он
объявил, что французские войска вернутся обратно; что
австрийские пленные, уже возвращавшиеся на родину,
будут удержаны; что он возобновит военные действия,
если ему не предоставят одну из следующих сатисфак-
ций: либо незамедлительную выдачу залива Каттаро,
либо присылку австрийской военной силы для его за-
хвата у русских совместно с французами. Вторая воз-
можность устраивала его ничуть не менее первой, ибо
означала ссору Австрии с Россией.
Когда эти декларации, сделанные категорическим то-
ном, обыкновенным для Наполеона, дошли до Вены, то
вызвали в ней настоящее потрясение. Австрийский кабинет
не имел никакого отношения к предательству подчиненно-
го агента. Тот действовал без приказа, рассчитывая угодить
правительству вероломством по отношению к францу-
зам. Из Вены тотчас написали в Санкт-Петербург, чтобы
VI. Рейнский союз
409
сообщить императору Александру о новых опасностях,
которым подверглась Австрия, и объявить, что, ни за что
не желая вновь увидеть французов в Вене, она скорее
согласится с мучительной необходимостью атаковать рус-
ских в фортах Каттаро.
Адмирал Сенявин, завладевший заливом Каттаро, дей-
ствовал без приказа, как и сдавший его маркиз Гизильери.
Александр был раздосадован тем, в какое положение
поставили его союзника императора Франца и его самого;
встревожен началом переговоров Англии с Наполеоном;
не доверял союзникам и был склонен последовать обще-
му примеру и сблизиться с Францией. Вследствие чего
он ухватился за инцидент с Каттаро, чтобы приступить
к мирным переговорам. При нем находился Убри, быв-
ший секретарь русской миссии в Париже, руководивший
ею к удовлетворению обоих правительств и к тому же
хорошо знавший Францию. Ему и поручили отправиться
в Вену и оттуда запросить паспорта в Париж. Явным
предлогом была забота о русских пленных, но реальная
миссия состояла в переговорах о заливе Каттаро при
включении его в общее урегулирование всех вопросов,
разделявших обе империи. Убри приказывалось как мож-
но дольше оттянуть возвращение залива Каттаро, отдать
его тем не менее, если не будет иных средств помешать
возобновлению военных действий против Австрии, но
главным образом похлопотать о восстановлении почетно-
го мира между Россией и Францией. Перед отъездом
Убри имел беседу с императором Александром, и ему
стало ясно, что государь склоняется к миру гораздо бо-
лее, нежели русское министерство, положение которого,
впрочем, был шатким: ему явно грозила отставка.
Итак, посол отбыл, склонившись к тому, к чему скло-
нялся его государь. Он вез с собой двойные полномочия,
ограниченные и полные, объемлющие все вопросы, какие
только можно было решить. Он имел приказ догово-
риться с английским переговорщиком относительно усло-
вий мира, но не требуя коллективных переговоров, что
решало фактические затруднения, возникшие между Фран-
цией и Англией.
Убри прибыл в Вену и своим присутствием вернул
покой императору Францу, которому крайне не хотелось
410
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
ни вновь увидеть у себя французов, ни сражаться с рус-
скими. Убри успокоил его, показав свои полномочия,
и предложил запросить для него паспорта через графа
Разумовского, дабы как можно скорее прибыть в Париж.
Наполеон пожелал, чтобы на запрос Убри ответили
без промедления и благосклонно, но позаботился в то же
время отделить дело Каттаро от восстановления мира.
Дело Каттаро, согласно сказанному с его стороны, не
может быть предметом переговоров, ибо речь идет о не-
выполненном обязательстве Австрии, не подлежащем
обсуждению с Россией. Что до восстановления мира,
предложения Убри готовы любезно выслушать, ибо откро-
венно хотят закончить войну, бесцельную и невыгодную
для обеих империй. Паспорта для Убри были незамедли-
тельно высланы в Вену.
Наполеон видел, что Австрия изнурена тремя войнами
и старается избежать новых военных действий против
Франции; Россия отвращена легкомысленно предпринятой
войной и не хочет ее продолжать; Англия удовлетворена
своими победами на море и не считает нужным подвер-
гать себя риску новой грозной экспедиции; Пруссия,
наконец, утратила всякое значение для кого бы то ни
было. И в таком положении все хотят либо сохранить,
либо восстановить мир, на условиях, правда, которые
еще не вполне ясны, но которые в любом случае оставят
Францию в положении первой мировой державы.
Наполеон горячо радовался такому положению и со-
вершенно не желал ставить его под угрозу, даже чтобы
одержать новые победы. Но он замыслил обширные
планы, которые надеялся представить как прямое след-
ствие Пресбургского договора, а при условии их незамед-
лительного исполнения надеялся включить в двойной мир
на переговорах с Англией и Россией. Тогда его империя,
в задуманном им виде, обретет свою окончательную
форму и будет признана Европой.
Лорд Ярмут вернулся из Лондона с личным письмом
Фокса, свидетельствующим о том, что он пользуется
полным доверием министра и с ним можно говорить без
утайки. В письме добавлялось, что лорд Ярмут получит все
полномочия, как только появится обоснованная надежда
VI. Рейнский союз
411
достичь договоренности. Тогда Талейран уведомил его об
установлении связи с Россией и показал ему бессмыс-
ленность требования коллективных переговоров, коль
скоро сама Россия готова к переговорам сепаратным. Что
до притязания Англии не быть исключенной из дел
континента, Талейран предоставил лорду Ярмуту офици-
альное признание равного для обеих держав права вмеша-
тельства и гарантии в континентальных и морских делах.
Так вопрос сепаратных переговоров, казалось, был снят,
а сами условия мира не представляли неразрешимых
трудностей. Англия хотела сохранить Мальту и Мыс;
давала понять, что хочет удержать французские завоева-
ния в Индии, такие как Чандернагор и Пондишери,
французские острова Тобаго и Сент-Люси и в особенно-
сти голландскую колонию Суринам на американском
континенте. Среди этих владений значительным был
только Суринам, но и в отношении него Англия не
выказывала категоричности. Что до французских конти-
нентальных завоеваний, куда более значительных, чем ее
морские завоевания, Англия была готова уступить всё,
не исключая Генуи, Венеции, Далмации и Неаполя.
Трудность представляла только Сицилия. Лорд Ярмут
в доверительной беседе заявил, что уже надоело защищать
этих неаполитанских Бурбонов, этого дурака короля
и эту безмозглую королеву; но тем не менее, пока Си-
цилия фактически остается за ними, поскольку Жозеф
ее еще не захватил, придется требовать ее для них. Ре-
шение, однако, зависит от результата предпринимаемых
в настоящее время военных операций. Ну а в случае,
если Сицилию у них отберут, добавлял лорд Ярмут,
придется подыскать им какую-нибудь компенсацию.
Таким образом, Сицилия была единственной серьез-
ной трудностью, к тому же, если не считать компенсации,
дело мог решить незамедлительный захват острова. Пас-
порта Убри были высланы; какие претензии он вез с со-
бой, неизвестно, но они не должны были существенно
отличаться от английских.
Наполеон ясно понимал, что если переговоры вести
неспешно и, напротив, ускорить исполнение его планов,
он достигнет своей двойной цели учреждения империи
в задуманном виде и утверждения ее при заключении
всеобщего мира.
412
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
С самого начала, отдав предпочтение императорскому
титулу перед королевским, Наполеон думал об обширной
империи с вассальными королевствами, наподобие Гер-
манской, которая была столь ослаблена, что продолжала
существовать только в названии и рождала искушение
заменить ее в Европе. Последние победы Наполеона
возбудили его воображение, он мечтал теперь не менее
чем о восстановлении Западной империи в лице Фран-
ции. Новые вассальные королевства были им найдены
и предназначены для членов семьи Бонапарт. Евгений
Богарне уже был вице-королем Италии, и его вице-коро-
левство составляло самую значительную часть Апеннин-
ского полуострова, простираясь от Тосканы до Юлианских
Альп. Жозефу, старшему брату Наполеона, назначалось
стать королем Неаполя. Оставалось лишь добыть для
него Сицилию, чтобы он обладал одним из прекрасней-
ших королевств второго порядка. Голландия находилась
в абсолютной зависимости от Наполеона, и он надеялся,
что сумеет привязать ее к своей системе, превратив
в королевство для своего брата Луи. Итак, он мог поме-
стить под суверенитет своей империи три королевства —
Итальянское, Неаполитанское и Голландское.
В этой обширной иерархии вассальных государств,
зависимых от Французской империи, он желал иметь
государства второго и третьего порядка, состоящие из
больших и малых герцогств, по образцу фьефов Герман-
ской империи. Он уже учредил для своей старшей сестры
герцогство Луккское, которое предполагал увеличить, до-
бавив к нему герцогство Масское, отделенное от королев-
ства Италии. Он планировал также отделить от Италии
герцогство Гвасталльское. Эти два отсоединения были
весьма незначительны в сравнении с величественным
присоединением Венецианского государства. Наполеон
получил от Пруссии Невшатель, Анспах и остатки герцог-
ства Клеве. Он отдал Анспах Баварии, чтобы получить
герцогство Бергское, красивую страну, расположенную
справа от Рейна под Кельном и включающую важную
крепость Везель. «Страсбург, Майнц и Везель, — говорил
Наполеон, — это три бразды Рейна». В верхней Италии
у него имелись еще Парма и Пьяченца, а в Неаполитан-
ском королевстве — Понтекорво и Беневент.
VI. Рейнский союз
413
Таким образом, ему предстояло распределить троны
Лукки, Гвасталлы, Беневента, Понтекорво, Пьяченцы, Пар-
мы, Невшателя и Берга, раздав их своим сестрам и самым
верным соратникам в качестве княжеств и герцогств. От-
давая Жозефу Неаполь, а Евгению Венецию, он задумал
создать в этих королевствах еще десятка два малых гер-
цогств, предназначавшихся его генералам и лучшим го-
сударственным деятелям гражданского звания, чтобы
сформировать третий класс иерархии и вознаградить тех,
кому он был обязан троном, а Франция — величием.
Сходство с Германской империй было полным, и, по-
скольку она распадалась, рискуя исчезнуть даже от про-
стого волеизъявления Наполеона, Французская империя
могла ее заменить. Империя франков вновь готовилась
стать тем, чем была при Карле Великом, — Западной
империей, и даже взять это название. В этом и состояло
последнее желание этого великого честолюбца, един-
ственное оставшееся неосуществленным, ради которого
он мучил мир, ради которого он, возможно, погиб.
Ряд событий, непредвиденных даже для проницатель-
ности Наполеона, неумолимо вел в эту минуту к распаду
Германской империи и должен был оставить незанятым
благородный титул Императора Германии, заменивший
у преемников Карла Великого титул Императора Запада.
Рассчитывая в последнем договоре с Австрией возна-
градить своих южно-германских союзников, государей
Баварии, Вюртемберга и Бадена, и уничтожить все пред-
меты столкновений между ними и главой империи путем
решения нерешенных с 1803 года вопросов, Наполеон
предопределил скорейший распад древней империи. Буду-
чи орудием Провидения, порой невольным, почти всегда
непризнанным, Великой французской революции, кото-
рая должна была изменить лицо мира, он подготовил,
сам того не ведая, одну из величайших европейских
реформ.
Мы помним, как в 1803 году Франция была призвана
вмешаться во внутреннее управление Германии; как го-
судари, полностью или частично потерявшие свои земли
в результате уступки левого берега Рейна, решили возме-
стить убытки за счет секуляризации церковных княжеств.
414
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Не сумев договориться об их разделе, они призвали на
помощь Наполеона, дабы он привнес в этот раздел спра-
ведливость и волю, без которых таковой был невозмо-
жен. Пруссия и Австрия получили из его собственных
рук церковные имущества, с тем лишь неудовольствием,
что не получили их еще больше. Упразднение церковных
княжеств повлекло за собой изменение трех коллегий,
составлявших Сейм. О коллегии курфюрстов удалось
договориться, но не удалось договориться о Коллегии
князей, в которой Австрия притязала на большее коли-
чество католических голосов, чем ей предоставлялось.
Договорились о Коллегии городов, сведя их численность
к шести и почти совсем лишив влияния. Ничего не
постановили о новой организации округов, призванных
поддерживать уважение к законам в германских про-
винциях, о новой религиозной организации, ставшей
необходимой после упразднения множества епископств
и бесконечно откладываемой из-за нежелания папы. На-
конец, не решили важный вопрос имперского дворянства,
касавшийся всей германской аристократии и особенно
Австрии, которая имела в членах этого дворянства вас-
салов, зависимых от империи, не зависимых от терри-
ториальных государей и оказывающих ей некоторое ко-
личество услуг, не меньшей из которых был рекрутский
набор в их землях.
Едва державы-посредницы, Франция и Россия, устав
от долгого посредничества и отвлеченные другими собы-
тиями, отстранились, оставив Германию наполовину ре-
формированной, как анархия заполонила эту несчастную
страну. Австрия, под предлогом так называемого права
на невостребованные товары*; узурпировала церковные
имущества, розданные в возмещение государям, лишив их
значительной части того, что им причиталось. Те в свою
очередь, воспользовавшись неопределенностью рецесса,
захотели завладеть имуществами имперского дворянства.
* Речь, вероятно, идет о традиции, восходящей к так называемому
праву Пяти портов: еще В XI веке король Англии Эдуард Исповед-
ник даровал пяти портовым городам — Гастингсу, Ромни, Дувру,
Сэндвичу и Хайту — необыкновенные права, в том числе право брать
в собственность товары, не востребованные в течение года плюс один
день. — Прим. ред.
VI. Рейнский союз
415
Война 1805 года вновь привела Наполеон за Рейн,
и он воспользовался случаем, чтобы решить в пользу
союзных государей вопросы, оставшиеся нерешенными,
и таким образом породил своего рода конфликт Бадена,
Вюртемберга и Баварии с остальной Германией. Но жад-
ность союзников породила трудности, затронувшие всю
Германию. Король Вюртемберга, не соблюдая никакой
меры, узурпировал земли имперского дворянства. Дома
Бадена и Баварии, последовав его примеру, совершали те
же беззакония в собственных округах.
Наполеон поручил Отто, своему посланнику в Мюн-
хене, как арбитру, и Бертье, как главе исполнительной
силы, урегулировать все спорные вопросы, порожденные
разделом австрийских территорий в Швабии между Ба-
деном, Вюртембергом и Баварией. Поскольку трудности
приумножались, Наполеон присоединил к своим послан-
цам генерала Кларка для помощи в распутывании этого
хаоса. Но они и вместе отчаялись в нем разобраться.
Подвергшиеся насилию государи сначала явились в Ре-
генсбург, но министры Сейма признали свое бессилие
перед лицом растущих со всех сторон беспорядков. Тогда
мелкие государи, имперские дворяне, подвергшиеся вся-
кого рода узурпациям, свободные города, чье количество
уменьшилось с шести до пяти в результате передачи
Аугсбурга Баварии, секуляризованные церковные князья,
чьи пенсии перестали выплачиваться, явились в Мюн-
хен, требуя от Отто, Бертье и Кларка защиты со стороны
Франции. Представители императора образовали сначала
род конгресса для примирения интересов и пресечения
беззаконий, творимых под прикрытием покровительства
Франции. Отто замыслил проект урегулирования, кото-
рый Франция должна была предложить главным притес-
нителям, государям Баварии, Бадена и Вюртемберга. Но
вскоре он признал, что занимается не чем иным, как
новым планом германской конституции, и более того,
агенты короля Вюртемберга, когда Отто показал им этот
план, горячо возмутились и объявили, что никогда их
государь не пойдет на предлагаемые уступки. Не зная,
что еще сделать, Отто всё и всех отправил в Париж —
и требования, и требователей, и проекты переустройства,
416
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
задуманные им с целью справедливого раздела. Это про-
изошло в конце марта.
С той поры угнетатели и угнетенные толпились у под-
ножия трона Наполеона. Стало очевидно, что скипетр Кар-
ла Великого перешел от германцев к франкам.
Именно об этом говорил и писал во всех формах
архиканцлер [Дальберг], последний князь-епископ, остав-
ленный Наполеоном, и переведенный, как мы помним,
из Майнца в Регенсбург. Он не переставал умолять Напо-
леона взять в руки скипетр Германии; именно он произ-
нес опасное имя Карла Великого. «Вы Карл Великий, —
говорил он Наполеону, — так будьте же государем, зако-
нодателем и спасителем Германии». Это имя соединялось
с его собственным теми, кто прибегал к покровительству
его власти. Когда Церковь хотела от Наполеона чего-то,
она говорила ему: «Вы Карл Великий, дайте нам то, что
дал он». Когда германские государи оказались в угнетен-
ном положении, они сказали французскому императору:
«Вы Карл Великий, защитите нас, как защищал он».
Во все времена государи Германии, помимо Герман-
ской конфедерации, законной и признанной всеми власти,
объединялись в особые лиги для защиты тех или иных
прав и интересов, общих для некоторых из них. Все
обломки этих лиг прибегли к Наполеону, прося его вме-
шательства в их пользу, как автора и гаранта посредни-
ческого акта 1803 года и как исполнителя Пресбургского
мира. Одни предлагали ему образовать новые лиги под
его покровительством, другие — сформировать новую
конфедерацию под его императорским скипетром. Угне-
таемые государи, имперское дворянство, свободные горо-
да — все предлагали различные планы, но были готовы,
под его покровительством, присоединиться к плану, ко-
торый одержит верх.
Архиканцлер, опасавшийся, что его церковное княже-
ство, последним избежавшее крушения, падет в этой
новой буре, замыслил план его спасения, а именно созда-
ние под его началом новой конфедерации, включающей
все германские государства, кроме Пруссии и Австрии.
Он придумал два средства заинтересовать Наполеона сво-
им творением. Первое состояло в создании княжества,
VI. Рейнский союз
417
привязанного к герцогству Бергскому, которое, как из-
вестно, предназначалось Мюрату, а второе — тотчас на-
значить коадъютора для архиепископства Регенсбурга
и выбрать его из императорской семьи. Коадъютор, бу-
дучи назначаемым архиепископом Регенсбурга, будущим
архиканцлером Конфедерации, подводил новый Сейм
под власть Наполеона. Предназначенный на эту роль
член семьи Бонапарт был предопределен своим церков-
ным званием — то был кардинал Феш, архиепископ
Лионский, посол Франции в Риме.
Не теряя времени на предложение, обсуждение и при-
знание плана, торопясь сохранить свой престол нововве-
дением, которое сделает его уничтожение невозможным,
если только Наполеон не захочет посягнуть на интересы
своей семьи, — чего он делать не любил, — архиканц-
лер, не посоветовавшись ни с кем, к великому удивле-
нию сопредельных государств, выбрал кардинала Феша
коадъютором архиепископства Регенсбургского и напи-
сал Наполеону официальное письмо, дабы возвестить
ему об этом выборе.
Наполеон не имел никаких причин любить кардинала
Феша, суетного и упрямого, докучавшего всем его род-
ственникам, и ничугь не собирался ставить его во главе
Германской империи. Однако он стерпел, сам не зная
почему, это странное назначение. Оно стало поразитель-
ным примером готовности угнетенных германских госуда-
рей вручить ему в руки новый императорский скипетр.
Наполеон не хотел прямо забирать этот скипетр
у главы Австрийского дома. Это предприятие казалось
ему пока непосильным, хотя мало что могло напугать
его после Аустерлица. Но он знал, на что мог решиться
в настоящее время в Германии, и сосредоточился на том,
что мог сделать. В настоящем он хотел расчленить, осла-
бить Германию, так чтобы Французская империя одна
заблистала на Западе. Затем он хотел объединить государей
Южной Германии в конфедерацию под его признанным
протекторатом. Конфедерация должна была объявить
о прекращении связей с Германской империей. Другие
государи Германии либо останутся в прежней конфеде-
рации, либо, что наиболее вероятно, они из нее выйдут
и сгруппируются по своему усмотрению — одни вокруг
27 — 2244
418
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Пруссии, другие вокруг Австрии. И тогда Французская
империя, имея под своим формальным суверенитетом Ита-
лию, Неаполь, Голландию, возможно, однажды и Пире-
нейский полуостров, а также юг Германии под своим
протекторатом, включит в свой состав почти все госу-
дарства, принадлежавшие Карлу Великому, и займет
место Империи Запада.
Для исполнения такого проекта нужно было сделать
немногое, ибо Бавария, Вюртемберг, Баден вели перего-
воры в Париже, чтобы урегулировать свое положение,
усилившееся, но ненадежное. Все остальные государи
просили, чтобы их включили, неважно в каком качестве
и на каких условиях, в новую федеративную систему.
Вступить в нее значило выжить, не вступить значило
погибнуть. Так что можно было вести переговоры толь-
ко с государями Бадена, Вюртемберга и Баварии, да
и советоваться с ними лишь в определенной мере. Окон-
чательный договор предполагалось представить тем госуда-
рям, которых хотели оставить, допустив их просто-напро-
сто к его подписанию. Новая конфедерация должна была
называться Рейнским союзом, а Наполеоном — его про-
тектором.
Талейрану и его весьма ловкому первому помощнику
Бенардьеру было поручено составить проект новой кон-
федерации и представить его Наполеону.
Такова была цепь событий, дважды заставлявшая
Францию вмешиваться в дела Германии. В первый раз,
когда раздел церковных имуществ грозил Германии потря-
сением, Наполеона просили произвести раздел и добавить
в германскую конституцию вытекающие из него изме-
нения. Во второй раз, призванный с берегов Океана на
берега Дуная в результате вторжения австрийцев в Бава-
рию, Наполеон вынужден был создать себе союзников на
юге Германии, вознаградить их, возвеличить, но и сдер-
жать, когда они захотели злоупотребить союзом с ним.
Предоставив Талейрану и Бенардьеру тайно обгово-
рить с министрами Бадена, Вюртемберга и Баварии дета-
ли нового плана Германской конфедерации, Наполеон
приступил к исполнению своего плана в отношении
VI. Рейнский союз
419
Италии и Голландии, дабы английские и русские перего-
ворщики, каждый со своей стороны, обнаружили беспо-
воротные решения и уже созданные новые королевства.
Неаполитанская корона предназначалась Жозефу, гол-
ландская — Луи. Учреждение этих королевств было для
Наполеона одновременно политическим расчетом и удо-
вольствием. Он был не только велик, но добр и чувстви-
телен к кровным привязанностям, иногда до слабости.
Ему не всегда платили за его чувства, ибо нет ничего
более требовательного, чем семья парвеню. Из всех его
родственников, признававших, что основу величия Бона-
партов заложил победитель Риволи, Пирамид и Аустер-
лица, нет ни одного, кто не считал и себя сыгравшим
значительную роль и не думал, что с ним обошлись
несправедливо, жестоко или несоразмерно его заслугам.
Мать Наполеона, без конца повторявшая, что родила его
на свет, жаловалась на недостаток почестей и уважения;
и однако она была самой скромной из женщин этой
семьи. Люсьен Бонапарт говорил, что это он надел корону
на голову брата, ибо тот не справился бы один 18 брю-
мера, и за эту услугу он теперь живет в изгнании.
Жозеф, самый мягкий из всех, самый здравомыслящий,
говорил в свою очередь, что он старший и его, как
старшего, недостаточно почитают. Он был расположен
считать, что Люневильский, Амьенский договора и дого-
вор о Конкордате, которые Наполеон любезно поручил
ему подписать вместо Талейрана, были делом его лично-
го искусства не в меньшей степени, чем высоких подви-
гов его брата. Луи, больной, подозрительный, исполнен-
ный гордыни, притворной добродетели и в то же время
честный, считал себя принесенным в жертву позорной
услуге — женившись на Гортензии Богарне, прикрыть ее
слабость в отношении Наполеона, что было гнусной
клеветой, выдуманной эмигрантами и разнесенной в ты-
сячах памфлетов.
Итак, каждый из них считал себя в чем-нибудь об-
деленным, недостаточно вознагражденным за вклад
в величие брата. Сестры Наполеона, не осмеливаясь на
подобные претензии, суетились вокруг него и своим
соперничеством, а иногда и недовольством бередили
душу, исполненную стольких забот. Каролина непрестанно
420
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
хлопотала за Мюрата, который, при всём его легкомыс-
лии, платил, по крайней мере, за благодеяния шурина
преданностью, не позволявшей еще предвидеть его по-
зднейшее поведение, хотя, по правде, от легкомыслия
можно ожидать чего угодно. Старшая, Элиза, перебравша-
яся в Лукку, где искала славы в управлении маленьким
государством и действительно превосходно им управля-
ла, желала увеличения своего герцогства.
Среди всех родственников только Жером, как самый
молодой, и Полина, как самая легкомысленная, были
свободны от этих требований, злопамятства и зависти,
которые нарушали внутренний мир императорской семьи.
Жером, беспутная молодость которого часто вызывала
суровые отповеди Наполеона, видел в нем скорее отца,
чем брата, и принимал его благодеяния с сердцем, испол-
ненным беспримесной благодарности. Полина, отдававша-
яся удовольствиям, как принцесса семейства цезарей,
прекрасная, как античная Венера, искала в величии бра-
та лишь средств для удовлетворения своих беспорядоч-
ных вкусов, не желала более высоких титулов, чем титул
Боргезе, чье имя она носила, и предпочитала состояние,
источник наслаждения — величию, удовлетворению гор-
дыни. Она так любила брата, что, когда он уходил на
войну, Камбасерес был вынужден посылать ей новости
в самый миг их получения, ибо малейшее промедление
повергало ее в жестокие страдания.
Опасение оказаться обойденными семьей Богарне сде-
лало Бонапартов врагами Жозефины. В этом они не
щадили даже сердца Наполеона и мучили его на все
лады. Стремительное возвышение Евгения, ставшего
вице-королем и назначенного наследником прекрасного
королевства Италии, особенно задевало их, а между тем
эту корону предлагали Жозефу, но он не захотел ее,
потому что она слишком прямо помещала его под власть
Императора Французов. Он хотел править, говорил он,
независимо. Позже мы увидим, какие трудности должен
был привнести в правление Наполеона этот общий для
всех членов императорской семьи вкус к независимости
в сочетании со стремлениями народов, над которыми
они были призваны царствовать.
VI. Рейнский союз
421
Именно между всеми членами этой семьи и следовало
распределить новые королевства и герцогства. Корона
Неаполя обеспечивала Жозефу явно независимое поло-
жение и была к тому же достаточно ценна, чтобы быть
принятой с удовольствием. После того как Жозеф пре-
небрег председательством в Сенате и титулом в Италии,
Наполеон не был уверен, что он согласится на неаполи-
танский трон, и пожаловал ему сначала титул своего
наместника. Убедившись впоследствии в его согласии,
Наполеон вписал имя брата в декреты, предназначенные
для представления в Сенат.
Голландию он предназначил Луи, который рассказал
впоследствии Европе, в обвинительной книге против сво-
его брата, до какой степени он был оскорблен тем, что
тот с ним не посоветовался по этому поводу. В самом
деле, Наполеон, не беспокоясь о Луи, чья воля не каза-
лась ему возможным или неодолимым препятствием,
призвал нескольких знаменитых граждан Голландии, в том
числе адмирала Верюэля, доблестного и искусного ко-
мандующего флотилии, с тем, чтобы они расположили
Голландию отказаться от старинного республиканского
правления и сделаться монархией. Голландцы, наполови-
ну англичане по религии, нравам и меркантильному духу,
хоть и враги Англии вследствие своих морских интересов,
не питали никакой симпатии к правлению Наполеона
и его исключительно континентальному величию; на-
против, они испытывали мучительное чувство, видя, как
у них отнимают их республику. Между тем заверения,
что им оставят их законы, особенно муниципальные, всё
хорошее, что им говорили о Луи Бонапарте, о его хоро-
ших манерах, склонности к экономии и независимости
характера, и наконец, обыкновенная покорность вещам,
издавна предопределенным, вызвали согласие главных
представителей Голландии подчиниться учреждению ко-
ролевства. Новое положение страны по отношению
к Франции определялось договором как межгосударствен-
ный альянс.
Венецианские провинции, которые Наполеон не сразу
присоединил к королевству Италии, чтобы свободнее изу-
чить их ресурсы и использовать их согласно своим замыс-
лам, были присоединены, вместе с Далмацией, к Италии
422
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
при условии уступки герцогства Масского принцессе
Элизе и герцогства Гвасталльского принцессе Полине
Боргезе, которая ничего еще не получала от щедрот сво-
его брата. Полина не захотела сохранять свое герцогство
и перепродала его Италии за несколько миллионов.
Следовало наградить Мюрата, супруга Каролины Бо-
напарт, заслужившего на войне то, что для него собира-
лись сделать по причине родства. Но у него тоже имелись
свои требования, бывшие, скорее, требованиями его
жены. Наполеон подумывал дать ему княжество Невша-
тельское, но ни муж, ни жена его не захотели. Камбасерес,
выступавший обыкновенно посредником между Наполе-
оном и его семьей, с тем примирительным терпением,
которое утишает взаимное раздражение, выслушивает
всех и повторяет лишь то, что можно пересказать, полу-
чил признание в их горячем неудовольствии. Они сочли,
что их сильно обделили. Тогда Наполеон решил дать им
герцогство Бергское, уступленное Франции Баварией
в обмен на Анспах и увеличенное герцогством Клевским,
прекрасным краем, счастливо расположенном справа от
Рейна, населенным 320 тысячами жителей. Оно произво-
дило, за вычетом расходов на управление, 400 тысяч
флоринов дохода, позволяло содержать два полка и мог-
ло сообщить своему владельцу некоторую значительность
в новой Германской конфедерации.
Семья правящего дома была награждена. Но Наполе-
он любил не только своих братьев и сестер. Оставались
еще товарищи по оружию и соратники в государствен-
ных трудах. Первым лицом, которого следовало щедро
вознаградить, был Бертье, самый старательный, точный
и, возможно, самый просвещенный из соратников Напо-
леона. Он всегда был рядом с ним под ядрами и без
всякого видимого неудовольствия переносил жизнь, опас-
ности которой не превосходили его великой храбрости, но
которая начинала его утомлять. Наполеон испытал под-
линное удовлетворение, получив возможность отплатить
ему за его услуги. Он пожаловал ему княжество Невша-
тельское, которое делало его суверенным государем.
Был в числе его служителей один, который занимал
в Европе ранг более высокий, чем кто-либо еще, —
Талейран. Искусством договариваться с иностранными
VI. Рейнский союз
423
министрами и своей элегантностью он служил Наполео-
ну ничуть не менее, чем своими познаниями и умением
дать совет, неизменно ратовал за умеренную политику.
Наполеон не любил его и не доверял ему; но ему мучи-
тельно было видеть его недовольство, а Талейран оста-
вался недоволен с тех пор, как его не включили в число
великих сановников. В качестве компенсации Наполеон
пожаловал ему прекрасное княжество Беневентское.
У Наполеона оставалось еще княжество Понтекорво.
Он захотел отдать его человеку, который не оказал ему
никакой значительной услуги и затаил предательство
в сердце, но был шурином Жозефа, — маршалу Берна-
дотту. Наполеону пришлось сделать над собой великое
усилие, чтобы пожаловать ему это достоинство. Он ре-
шился на это из приличия, из семейного духа, забыв
оскорбления.
Все эти решения были последовательно представлены
в Сенат, чтобы в течение марта, апреля и июня месяцев
превратиться в статьи конституции империи.
Пятнадцатого марта 1806 года Мюрат был провозгла-
шен великим герцогом Клевским и Бергским. Тридцатого
марта Жозеф стал королем Неаполя и Сицилии, Полина
Боргезе — герцогиней Гвасталлы, Бертье — князем Нев-
шательским. Только 5 июня (переговоры с Голландией
вызвали некоторую задержку) Луи был провозглашен
королем Голландии, а Талейран — князем Беневентским,
Бернадотт стал князем Понтекорво. Казалось, вернулись
времена Римской империи, когда короны жаловались
и отнимались простым декретом Сената.
Ряд этих чрезвычайных актов завершился созданием
Рейнского союза. Талейран провел тайные переговоры
с министрами Баварии, Бадена и Вюртемберга. По-види-
мому волнению германских государей все догадывались,
что речь идет о новой системе для Германии. Те, кто по
географическому положению земель мог быть включен
в новую конфедерацию, умоляли, чтобы соблаговолили
их принять. Те, кто должен был граничить с ней, пыта-
лись проникнуть в тайну ее конституции, дабы узнать,
каковы будут их отношения с этой новой державой,
и не просили о большем, как вступить в нее посредством
424
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
каких-нибудь льгот. Австрия, считая с некоторого време-
ни империю распавшейся и теперь для нее бесполезной,
присутствовала при этом зрелище с видимым равноду-
шием. Пруссия, напротив, видевшая в падении старой
конфедерации огромную революцию и хотевшая по мень-
шей мере разделить с Францией императорскую власть,
отобранную у Австрийского дома, и получить север Герма-
нии, в то время как Франция присвоит себе юг, внима-
тельно следила за событиями, желая знать, что готовится.
Но то, как она вступила во владение Ганновером, ее
депеши, опубликованные в Лондоне, настолько охладили
Наполеона, что он даже не дал себе труда уведомить
берлинский двор о вещах, которые должны были делать-
ся в согласии с ним. Помимо того что Пруссия оказалась
отстранена от дел Германии, которые были и ее делами,
ее осаждали тысячи слухов о перераспределении террито-
рий, в результате какового у нее забирали одни провин-
ции и передавали другие, всегда меньшие, чем те, что
забирали.
Решив всё с государями Бадена, Вюртемберга и Бава-
рии, договор дали подписать другим государям, которых
по их просьбе включили в новую конфедерацию, но не
спрашивали их мнения о природе акта, ее учреждающе-
го. Договор был датирован 12 июля и заключал в себе
следующие положения.
Новая конфедерация носит узкое и точно подобранное
название Рейнского союза, исключающее притязания
объять всю Германию и применяемое исключительно
к государствам, соседним с Францией и имеющим с ней
отношения неоспоримой выгоды. Подписавшие ее госу-
дари формируют конфедерацию под председательством
архиканцлера и протекторатом Императора Французов.
Всякий спор между ними решается в Сейме, заседающем
во Франкфурте и состоящем только из двух коллегий,
одна из которых называется Коллегией королей, а дру-
гая — Коллегией князей. Первая соответствует бывшей
Коллегии курфюрстов, которая не имеет теперь никакого
смысла, поскольку не нужно более выбирать императора;
вторая — Коллегии князей. Коллегии, соответствующей
бывшей Коллегии городов, больше не существует.
*VI. Рейнский союз
425
Государи — члены Конфедерации состоят в вечном
оборонительном и наступательном союзе с Францией.
Всякая война, в которую вовлекаются Конфедерация или
Франция, становится общей для обеих. Франция постав-
ляет 200 тысяч человек, а Конфедерация — 63 тысячи,
в том числе Бавария — 30 тысяч, Вюртемберг — 12,
Великое герцогство Баденское — 8, Великое герцогство
Бергское — 5, Гессен-Дармштадт — 4, и все остальные
мелкие государства — 4 тысячи. По смерти архиканцле-
ра Император Французов имеет право назначить его
преемника.
1 Члены Конфедерации объявляют себя навсегда отде-
лившимися от Германской империи и должны по этому
поводу огласить незамедлительную и торжественную дек-
ларацию в Регенсбургском сейме. Они должны руковод-
ствоваться, в своих отношениях между собой и относи-
тельно германских дел, законами, которые предстоит
в ближайшее время обсудить Франкфуртскому сейму.
Специальной статьей все Германские дома наделяют-
ся возможностью примкнуть к этому договору позднее,
на условиях чистого и простого присоединения.
В настоящее время Рейнский союз включает королей
Баварии и Вюртемберга, архиканцлера, архиепископа
Регенсбурга, великих герцогов Бадена, Берга, Гессен-Дарм-
штадта, герцогов Нассау-Юзингена и Нассау-Вейльбурга,
князей Гогенцоллерн-Гехингена и Гогенцоллерн-Зигма-
рингена, Зальм-Зальма и Зальм-Кирбурга, Изенбурга,
Аремберга, Лихтенштейна, Лейена.
Гогенцоллерны и Зальмы допускались в новую кон-
федерацию по причине длительного пребывания многих
членов их семейств во Франции и приверженности фран-
цузским интересам. Князь Лихтенштейн допускался
и сохранял таким образом свое достоинство правящего
князя, хоть и австрийского, по причине подписания им
Пресбургского договора. В отношении его княжества
и многих других, которые были сохранены, имелись пла-
менные вожделения, отвергнутые Францией.
Географические очертания Рейнского союза включа-
ли территории, расположенные между Зигом, Ланом,
Майном, Неккаром, верхним течением Дуная, Изаром
и Инном, то есть земли Нассау и Бадена, Франконии,
426
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Швабии, Верхнего Пфальца, Баварии. Все князья, чьи
земли были заключены в этих пределах, если не были
названы в конституционном акте, утрачивали достоин-
ство правящих князей. Они были медиатизированы, по
выражению древнего германского права, что означало,
что князь переставал напрямую зависеть от верховного
главы империи, впадая в зависимость от территориально-
го государя, во владения которого включались его земли,
и таким образом его суверенитет уничтожался.
Медиатизированные князья и графы сохраняли неко-
торые княжеские права и теряли лишь права суверен-
ные, передаваемые государю, подданными которого они
становились. Переданными суверенными правами были
права законодательные, верховного правосудия, верхов-
ной полиции, налогообложения, рекрутирования. Суды
низших инстанций, лесная полиция, надзор за рыболов-
ством, охотой, пастбищами, разработка рудников и все
повинности феодального происхождения составляли пре-
рогативу медиатизированных князей.
Имперское дворянство было упразднено окончательно.
К этим фундаментальным положениям договор до-
бавлял территориальные постановления, которые были
необходимы для соглашения государей Вюртемберга, Ба-
дена и Баварии, доменов имперского дворянства и земель,
принадлежащих медиатизированным князьям.
Вольный город Нюрнберг, как и Регенсбург, был
отдан Баварии за несколько уступок королевству Ита-
лии, сделанных в Тироле. Архиканцлер получил богатую
компенсацию в виде города Франкфурта. Теперь новый
сейм должен был собираться во Франкфурте.
Знаменитый договор о Рейнском союзе положил конец
прежней Германской империи, после 1006 лет ее существо-
вания, от Карла Великого, коронованного в 800 году, до
Франца II, лишившегося владений в 1806-м. Ныне она
предоставляла новый образец, по которому учреждалась
современная Германия и проводилась социальная рефор-
ма. Империя помещала под временное влияние Франции
государства юга Германии, предоставляя северным госу-
дарствам выбирать себе любых покровителей.
Нужно было объявить о новом союзе всем заинтересо-
ванным лицам, то есть Регенсбургскому сейму, императору
VI. Рейнский союз
427
Австрии, королю Пруссии. Заявление сейму было про-
стым, его известили официально, что больше его не
признают. Императору Австрии адресовали ноту, в кото-
рой говорилось, что Германская империя так же устарела,
как Венецианская республика, что она распадается, не
предоставляя более ни покровительства слабым государ-
ствам, ни влияния сильным, не отвечает ни нуждам
времени, ни отношениям германских государств между
собой, не доставляет, наконец, и самому Австрийскому
дому ничего, кроме пустого титула. Не указывая импе-
ратору Францу, что ему следует делать, казалось, упова-
ли, что он сам отречется от титула, который утратил
силу в большей части Германии и не признавался более
Францией.
Пруссию поздравили с освобождением от связей с Гер-
манской империей, обыкновенно подчиненной Австрии,
и, в компенсацию за то, что уводили от ее влияния юг
Германии, предлагали ей поместить под подобную же
зависимость север Германии. «Император Наполеон, —
писали Фридриху- Вильгельму, — будет не огорчен, а даже
доволен, если Пруссия поместит под свое влияние, по-
средством союза, подобного Рейнскому, все государства
севера Германии». Государей не указывали, не исключая,
следовательно, никого из них; но число их, а тем более
значение, не могло быть велико. Это были Гессен-Кас-
сель, Саксония с ее ответвлениями, оба Мекленбургских
дома и множество мелких северных князей, перечислять
которых не имеет смысла. Обещали не чинить никаких
препятствий для создания союза такого рода.
Однако Наполеон не осмелился бы на подобное дело,
не предприняв энергичных и нескрываемых мер предо-
сторожности. Наблюдая за происходящим в Неаполе,
Венеции, Далмации, не ослабляя забот по внутреннему
управлению Империей, он постарался привести Великую
армию в полную боеготовность. Последняя, разбросанная,
как мы знаем, по Баварии, Франконии, Швабии и удобно
расквартированная, набралась сил и была готова к новым
переходам, будь то выдвижение через Баварию на Авст-
рию, или через Франконию и Саксонию на Пруссию.
Наполеон влил в ее ряды два резерва, сформированных
428
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
в Страсбурге и Майнце Келлерманом и Лефевром, чис-
ленностью в 40 тысяч человек, призванных год назад,
превосходно дисциплинированных, обученных и подго-
товленных к тяготам походов. Армия, утратившая в ре-
зультате последней кампании 20 тысяч человек, четверть
из которых вернулись в строй, благодаря этому подкреп-
лению выросла и помолодела. Пользуясь тем, что часть
солдат кормились за границей, Наполеон довел общую
численность французской армии до 450 тысяч человек,
из которых 152 тысячи находились внутри страны (включая
жандармов, ветеранов, инвалидов и запасников), 40 ты-
сяч в Неаполе, 50 тысяч в Ломбардии, 20 тысяч в Дал-
мации, 6 тысяч в Голландии, 12 тысяч в Булонском
лагере и 170 тысяч в Великой армии.
В таком внушительном положении Наполеон был
готов к любым реакциям Берлина и Вены и к перегово-
рам с Англией и Россией, начатым в Париже.
Он совсем не испытывал желания продолжать войну,
если его не принудят к этому ради исполнения его за-
мыслов. Напротив, ему не терпелось собрать своих сол-
дат на великолепном празднике, который город Париж
собирался дать Великой армии.
Склонный к величию от природы и в результате
успеха, воодушевлявшего его воображение, среди перего-
воров, столь обширных и столь разнообразных, среди
военных забот, простиравшихся от Неаполя до Иллирии,
от Иллирии до Германии, от Германии до Голландии,
Наполеон с пламенной страстью отдавался бессмертным
творениям искусства и общественной пользы. Он побывал
в Сен-Дени и, найдя эту старинную церковь в удруча-
ющем состоянии обветшалости, особенно после осквер-
нения королевских могил, приказал декретом восстано-
вить этот почтенный памятник. Он постановил возвести
четыре надгробных часовни, три для королей первых
династий, и одну для государей его собственной динас-
тии. Мраморные плиты с именами погребенных королей,
чьи могилы подверглись осквернению, должны были
заменить их рассеянные останки. Наполеон учредил так-
же капитул из десяти епископов, чтобы они вечно моли-
лись в этом надгробном прибежище королевской славы.
VI. Рейнский союз
429
Посетив Сент-Женевьев, он приказал достроить этот
прекрасный храм и передать его для богослужений, со-
хранив при этом предназначение, сообщенное ему Учре-
дительным собранием — принимать останки великих
людей Франции. Расширенный капитул архиепископства
должен был ежедневно совершать в нем богослужение.
Сенат, по предложению Трибуната, приказал постро-
ить триумфальный монумент. Отвергнув множество про-
ектов, Наполеон остановился на мысли о возведении на
самой красивой площади Парижа бронзовой колонны,
подобной колонне Траяна по форме и размерам, посвя-
щенной Великой армии, с начертаниями подвигов кам-
пании 1805 года на длинном барельефе, опоясывающем
ее великолепный ствол. Было решено, что материалом
для нее послужат пушки, захваченные у неприятеля.
Статуя Наполеона в императорском облачении должна
была венчать капитель.
Затем Наполеон утвердил проект триумфальной арки,
которую мы видим и сегодня. Арка на площади Карусель
входила в план завершения Лувра и Тюильри. Наполеон
предполагал объединить два дворца и сделать из них
один, который стал бы величайшим дворцом в мире.
Встав однажды перед воротами Лувра и глядя на ра-
тушу, он задумал проложить огромную улицу, единооб-
разно застроенную, широкую, как Рю де Ла Пэ, тяну-
щуюся до Барьер дю Трон, с одной стороны до самых
Елисейских полей, а с другой — до первых деревьев
Венсенского леса. Улица должна была носить название
Императорской.
На месте бывшей Бастилии уже давно было решено
установить монумент. Наполеон собирался построить тут
триумфальную арку, достаточно широкую, чтобы оста-
вался свободный проезд через ее центральный портал по
запланированной им большой улице, и размещенную на
пересечении этой улицы и канала Сен-Мартен. Но когда
архитекторы объявили невозможным возведение такого
сооружения на подобном основании, Наполеон решил
перенести арку на площадь Звезды, чтобы она распола-
галась лицом к Тюильри и стала одной из оконечностей
огромной оси, проходящей через всю столицу. Нынешнее
поколение завершило большинство памятников, которые
430
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
не успел достроить Наполеон. Но оно не завершило Лувр
и так не создало великолепную улицу, план которой он
задумал.
Заботы о городе Париже Наполеон не ограничил чи-
стым украшательством. Он нашел недостойным богатства
Империи тот факт, что в столице не хватает воды, в то
время как через нее протекает прекрасная чистая река.
Фонтаны работали днем; он приказал немедленно произ-
вести работы с насосами Нотр-Дам, Нового моста, Шайо
и Гро-Кайу, чтобы они качали воду днем и ночью.
Кроме того, он приказал возвести пятнадцать новых
фонтанов. Часть этих приказаний за два месяца была
исполнена, и вода заструилась из шестидесяти пяти ста-
рых фонтанов днем и ночью. Строительство новых фон-
танов осуществлялось на средства, выделенные из госу-
дарственной казны.
Наполеон приказал продолжить набережные Сены
и решил дать славное имя Аустерлица мосту, который
строился в то время у Ботанического сада. Наконец, при
посещении Марсова поля, во время составления плана
готовившихся праздников, он заметил, что в этом месте
необходимо установить сообщение между берегами Сены
и приказал возвести каменный мост, который должен
был стать самым прекрасным в столице и который впо-
следствии стал называться Йенским.
Щедрость Наполеона достигла самых удаленных де-
партаментов империи. В том году он декретировал строи-
тельство канала между Роной и Рейном и канала между
Эско и Рейном, а также приказал провести исследования
для канала из Нанта в Брест. Он выделил средства для
продолжения каналов в Урке, Сен-Кантене и Бургундии,
приказал построить дорогу длиной в шестьдесят лье из
Меца в Майнц и дорогу из Роанна в Лион, где находит-
ся прекрасный спуск Тарар, почти достойный Симплона;
отремонтировал знаменитую дорогу Корниш из Ниццы
в Геную, прижавшуюся к склонам Апеннин, меж горны-
ми вершинами и морем. Кроме того, он приказал продол-
жать строительство Симплонского перевала, уже почти
завершенного, и перевалов Мон-Сени и Мон-Женевр,
идущего вдоль берегов Рейна. Новые работы были нача-
ты и в арсенале Антверпена.
VI. Рейнский союз
431
Казалось, победа оплодотворила ум Наполеона, ибо
большинство его величайших творений датируются этим
памятным годом, между первой половиной его карьеры,
столь прекрасной, когда шаги его почти всегда направ-
лялись благоразумием, и второй половиной, столь не-
обычайной и столь печальной, когда его гений, возбуж-
денный успехом, устремился за пределы всех граней
возможного, чтобы кончить в бездне.
В том же году был представлен новый кодекс, плод
долгих совещаний между трибунами и государственными
советниками: это был Гражданский кодекс, регулирую-
щий деятельность французских судов в связи с измене-
ниями их формы и упрощением законов. Кодекс приня-
ли без затруднений, поскольку все спорные вопросы
были решены заранее на подготовительных заседаниях
под руководством Камбасереса.
Значительное усовершенствование было внесено в орга-
низацию Государственного совета. До сих пор он изучал
проекты законов и обсуждал крупные правительствен-
ные меры, такие как Конкордат, коронацию, приезд
папы в Париж, важный дипломатический вопрос предва-
рительных переговоров Сен-Жюльена, так и не ратифи-
цированных Австрией. Посвященный во все дела государ-
ства, он был скорее правительственным советом, нежели
административным. Но с каждым днем такие важные
вопросы обсуждались всё реже и уступали место чисто
административным, число которых приумножалось тече-
нием времени и ростом империи. Государственные совет-
ники, важные особы, почти равные министрам, обладали
слишком высоким рангом и были слишком малочис-
ленны, чтобы обременять себя многочисленными ра-
портами. В то время как количество дел росло и они
принимали исключительно административный характер,
стала выявляться нужда в формировании подчиненных
Государственному совету должностей, в создании иерар-
хической лестницы и особенно в использовании молоде-
жи высших классов, которую Наполеон хотел привлечь
к себе всеми путями — и на войне, и на гражданской
службе. Посовещавшись с Камбасересом, он ввел долж-
ность докладчиков прошении, они стали переходным звеном
432
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
между младшими служащими и государственными совет-
никами и получали содержание, пропорциональное важ-
ности их дел.
Ко всем этим творениям Наполеон добавил еще одно,
возможно, самое прекрасное за всё время его правления, —
Университет. Мы знаем, какую систему образования он
принял в 1802 году, когда закладывал фундамент нового
французского общества. Вместо центральных школ Напо-
леон буквально силой (но силой благотворной) учредил
лицеи и основал шесть тысяч стипендий. Одни лицеи
были открыты совсем недавно, другие — преобразованы
из школ, но все они уже в 1806 году являли собой
зрелище порядка, добронравия и солидного образования.
Лицеев было двадцать девять, но Наполеон хотел дове-
сти их количество до ста. Триста десять средних школ
были учреждены коммунами, столько же школ открыли
частные лица, первые были обязаны следовать правилам
лицеев, вторые — посылать в них своих учеников.
Однако, по мнению Наполеона, дело было едва нача-
то. Мало было привлечь учеников, следовало дать им
учителей, создать преподавательский корпус. Именно на
этой великой проблеме Наполеон сосредоточился с той
твердостью ума, какую привносил во всё. Отдать препо-
давание священникам было недопустимо. Наполеон вос-
становил культы и сделал это с глубокой убежденностью
в том, что всякому обществу нужна религия, не как
полицейское средство, а для удовлетворения благород-
нейших потребностей человеческой души. Тем не менее
он не хотел предоставлять заботу о воспитании нового
общества духовенству, которое в своих упрямых пред-
рассудках, любви к прошлому, ненависти к настоящему
и боязни будущего могло привить молодежи лишь пе-
чальные страсти угасших поколений. Но если духовен-
ство и не обладало качествами, необходимыми для этой
задачи, оно обладало некоторыми весьма ценными чер-
тами, которые следовало попытаться у него перенять.
Воздержанная, скромная, трудолюбивая жизнь была не-
обходимым условием воспитания молодежи, и разве
нельзя было сообщить эти достоинства духовенства свет-
ским лицам? Усидчивая жизнь имеет немало аналогий
VI. Рейнский союз
433
с жизнью монашеской; она совместима с упорядоченнос-
тью нравов и ничтожностью состояния. Наполеон считал,
что сможет создать преподавательский корпус, который
и без соблюдения безбрачия привнесет в воспитание мо-
лодежи ту же старательность, последовательность и по-
стоянство призвания, что и духовенство.
Наполеон учредил Университет на следующих прин-
ципах. Специальное образование для мужчин, собираю-
щихся преподавать; предварительные экзамены перед
вступлением в профессию; после экзаменов поступление
в обширный корпус, без решения которого карьера не
может быть ни приостановлена, ни прервана и в котором
преподаватели со временем возвышаются согласно своим
заслугам. Во главе корпуса находится высший совет из
особо одаренных преподавателей, наконец, преимущество
отдавалось государственному образованию с дотациями
в государственных рентах, что должно было добавить
к духу корпоративному дух материальный.
Но Наполеон был слишком опытен, чтобы включать
эти распоряжения в закон. Пользуясь общественным
доверием, которое позволяло ему представлять общие
законы, дополняя их затем декретами по мере проверки
опытом, он поручил Фуркруа, управляющему народным
образованием, составить проект закона только из трех
статей. В первой статье говорилось о формировании, под
именем Императорского Университета, преподаватель-
ского корпуса, которому поручалось общественное обра-
зование во всей Империи; вторая статья гласила, что
члены преподавательского корпуса берут на себя граждан-
ские, специальные и временные (это слово употреблялось
для исключения мысли о монашеских обетах) обязатель-
ства; в третьей статье говорилось, что организация пре-
подавательского корпуса будет учреждена законом на
сессии 1810 года. Только с такой свободой действия
и совершаются великие дела.
Этот проект, представленный 6 мая, был принят, как
и все другие, с доверием и без обсуждений.
Краткая и плодотворная сессия завершилась приняти-
ем финансовых законов. Наполеон по праву рассматривал
финансы в качестве основания, столь же необходимого
28 — 2244
434
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
для величия Империи, как и армия. Последний кризис,
хоть и миновавший, был серьезным предупреждением
о необходимости принятия завершенной финансовой си-
стемы, подтягивания ресурсов до уровня потребностей
и учреждения службы Казначейства, которая избавила
бы от нужды обращаться за помощью к дельцам.
Что до создания ресурсов, необходимых для покрытия
военных расходов, Наполеон упорно не желал прибегать
к займам. Между тем нужно было заполнить дефицит
последних бюджетов и окончательно привести ресурсы
в соответствие с состоянием войны, которая после пят-
надцати лет, казалось, стала обыкновенным состоянием
Франции. Покрытие расходов на ожесточенную войну
никогда еще не осуществлялось с помощью постоянных
налогов. Наполеон от этого способа не отказался и имел
смелость предложить стране — или, скорее, обязать стра-
ну — выплачивать постоянные налоги, которые и должны
были доставить средства для покрытия военных расходов.
Задолженность по предыдущим бюджетам могла быть
погашена с помощью 60 миллионов, за вычетом долга
амортизационному фонду. И вот какие средства для это-
го были задуманы.
Как оказалось, амортизационный фонд весьма выгод-
но продал имущество, отчуждение которого ему доверили
в качестве пробы. Это наблюдение помогло Наполеону
найти средство для погашения долга. Он одарил Сенат,
Почетный легион и некоторые учреждения остатками
национальных имуществ. Действуя таким образом, он
хотел предохранить эти имущества от разбазаривания
невыгодными отчуждениями. Но было замечено, с одной
стороны, что отчуждения могут производиться выгод-
ным образом, если доверить их амортизационному фон-
ду; а с другой, в такой системе дотаций обнаружился
порок, свойственный имуществу «мертвой руки»*: их
слабое развитие и низкая рентабельность. Наполеон ре-
шил забрать такое имущество у Сената и Почетного
легиона и предоставить им его эквивалент, создав три
миллиона 5-процетных рент с капитала в 60 миллионов.
* «Мертвая рука» — владение недвижимостью без права передачи. —
Прим. ред.
VI. Рейнский союз
435
Имущество, переданное затем в амортизационный фонд,
который будет его постепенно отчуждать, должно было
доставить нужные 60 миллионов.
Итак, способ ликвидации задолженности состоял в том,
чтобы забрать имущество, отписанное государственным
учреждениям, заменить его рентами, что давало учрежде-
ниям преимущество немедленного роста доходов, про-
дать это имущество через амортизационный фонд, что
он мог успешно осуществить за пять лет, и заранее
реализовать его стоимость посредством срочного векселя,
который не мог обесцениться благодаря надежному и не
столь отдаленному возмещению и благодаря, наконец,
прибыли в 6-7 процентов.
Оставалось позаботиться о будущих бюджетах, создав
достаточные ресурсы и на случай мира, и на случай войны.
Наполеон сделал Законодательному корпусу и Европе
смелое и в то же время весьма благоразумное с финан-
совой точки зрения заявление. Император хотел мира,
ибо, говорил он гордо, он исчерпал военную славу, он
хотел мира, ибо дал его Австрии, был готов в эту минуту
заключить его с Россией и был занят переговорами
с Англией. Но державы привыкли рассматривать догово-
ры как передышки, которые можно прервать по первому
сигналу из Лондона. И пока их не научили чтить свои
обязательства и покоряться величию Франции, следовало
быть готовым нести бремя военных расходов так долго,
как будет необходимо.
Великобритания говорила, что покрывает расходы на
войну с помощью займов. Франция могла позаботиться
об этом иначе, способами, свойственными ей, то есть
с помощью налогов, ресурса куда более долговременного
и не требующего никаких расходов после его использо-
вания. Вследствие чего Наполеон объявил, что для мира
требуется 600 миллионов, а для войны — 700 (720 и 820,
с издержками на взимание). Бюджет 1802-го, самого
мирного года текущего правления, был закрыт с расхо-
дом в 500 миллионов. Но после 1802 года нарастание
долга, рост общественно полезных работ, дотации духо-
венству, ставшие следствием Конкордата, восстановление
монархии, повлекшее создание цивильного листа, довели
постоянные расходы мирного времени до 600 миллионов.
436
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Обычные ресурсы намного превосходили эту сумму. Что
до расходов военного времени, которые решили поддер-
живать столько, сколько понадобится, они доводили
бюджет до 700 миллионов. Это позволяло закладывать
в расходы 130 миллионов на военно-морской флот и при-
мерно 300 миллионов на войну, содержать 50 вооружен-
ных кораблей и боеспособную армию в 450 тысяч чело-
век. При таком бюджете Франция была в состоянии
противостоять любым опасностям. И она могла, не совер-
шая над собой насилия, принудить себя к таким расходам,
ибо ее обычные доходы доставляли уже более 600 мил-
лионов. Королевство Италии доставляло около 30 мил-
лионов для французской армии, радевшей о его безопас-
ности, и было нетрудно получить еще 60—70 миллионов
посредством обычных налогов.
Наполеон имел отвагу восстановить также косвенное
налогообложение и создать новый ресурс, не менее по-
лезный и обильный, единственное неудобство которого
состояло в том, что он имел касательство ко всему насе-
лению, хоть и касательство легкое, — налог на соль. Он
предложил, помимо налога на напитки, взимаемого с соб-
ственника в момент отправки товара, ввести налог на
торговлю оптом и в розницу. Вследствие такого ново-
введения косвенные налоги, уже приносившие 25 мил-
лионов, должны были принести еще 50.
Восстановление налога на соль было связано с отме-
ной налога на заставах, ставшего невыносимым. Этот
налог никак не вписывался в привычки французов
и доставлял столь сильные неудобства сельскому хозяй-
ству, что все генеральные советы просили его отмены.
Он приносил лишь 15 миллионов, которых недоставало
для содержания дорог Империи, и государству приходи-
лось добавлять еще 10 миллионов в год, хотя дороги так
и не достигли желаемого состояния; ибо сумму, необхо-
димую для их надлежащего содержания, оценивали по
меньшей мере в 35 миллионов. Учредив весьма необре-
менительный налог в 2 сантима на килограмм соли,
можно было надеяться на доход в 35 миллионов, то есть
именно такой, какой требовался для приведения дорог
в идеальное состояние и освобождения казны от расхода
в 10 миллионов. Этот налог не имел ничего общего
VI. Рейнский союз
437
с табелем (соляным налогом) прошлых времен, неравным
образом распределявшимся и вызывавшим порой вздоро-
жание соли до 14 су за фунт, чрезмерной цены для народа.
С ежегодно растущим доходом от этих новых налогов
и с помощью некоторых других случайных ресурсов
Франция была в состоянии выносить военное положение
столько, сколько оно продлится, а когда война закон-
чится — дать почувствовать народам Империи благодея-
ния мира снижением поземельного налога, единственно-
го действительно обременительного налога.
Такими мерами Наполеон завершал восстановление
финансов, которые разрушила в 1789 году отмена косвен-
ного налогообложения, и демонстрировал Европе обеску-
раживающую для врагов Франции картину, а именно,
содержание без займов 50 кораблей и 450 тысяч солдат
в течение сколь угодно долгого времени.
Оставалась еще одна задача — преобразование Казна-
чейства и Банка Франции. Наученный последними собы-
тиями, Наполеон хотел реформировать и то, и другое.
Он решил удвоить капитал Банка и довести его с 45 тысяч
акций до 90 тысяч, что составляло, при тысяче франков
за акцию, капитал в 90 миллионов. Кроме того, он
решил придать Банку монархическую форму, превратив
возглавлявшего его избираемого президента в назначаемо-
го императором управляющего, который будет руководить
своим учреждением к двойной выгоде коммерции и Каз-
начейства; включить в его совет трех генеральных сбор-
щиков, чтобы еще более связать его с правительством;
наконец, отменить постановление о соразмерности ски-
док количеству акций, которыми владели предъявители
ценных бумаг, заменив его куда более разумным поста-
новлением о соразмерности их признанному кредиту
коммерсантов, которые о них просили. Эти изменения
были приняты Законодательным корпусом; и при таком
искусном и надежном устройстве Французский банк стал
одним из самых основательных учреждений в Европе.
Даже расширив его таким образом, Наполеон не захо-
тел полностью вверить Французскому банку обслужива-
ние Казначейства. Этим вновь обретенным могуществом
Банка он намеревался пользоваться при необходимости
438
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и для дисконтирования той или иной суммы облигаций
или векселей на предъявителя, но не мог решиться
окончательно передать ему портфель Казначейства. Это
всё-таки была компания финансистов, выносивших реше-
ния хоть и под руководством назначаемого им управляю-
щего, но помещенных вне правительства, и Наполеон не
хотел посвящать их в тайны своих военных операций,
посвящая в тайны операций финансовых. «Я хочу, —
говорил он, — иметь возможность передвинуть армей-
ский корпус без ведома Банка, а он узнает об этом, если
будет знать о моей нужде в деньгах».
Таковы были гражданские труды Наполеона в памят-
ный 1806 год, самый прекрасный год Империи, как
1802 год был самым прекрасным годом Консульства.
Наполеон основал вассальные королевства для своих
братьев, герцогства для генералов и государственных
деятелей, учредил богатые дотации для солдат, упразднил
Германскую империю и заполнил Французской импери-
ей весь Запад. Он продолжил уже начатые работы по
строительству дорог, мостов, каналов и предпринял но-
вые. Он спроектировал великие монументы столицы,
Вандомскую колонну, Триумфальную арку на площади
Звезды, завершение Лувра, улицу, которая должна была
называться Императорской, главные фонтаны Парижа.
Он начал реставрацию Сен-Дени, приказал завершить
Пантеон; он утвердил Кодекс, усовершенствовал органи-
зацию Государственного совета, создал Университет,
окончательно ликвидировал финансовую задолженность,
дополнил налоговую систему, реорганизовал Француз-
ский банк и Казначейство. Это была, в самом деле,
вершина его чудесного правления, вершина беспримерно-
го возвышения, которую вряд ли кто-нибудь когда-либо
превзойдет, если вообще сумеет достичь.
К несчастью, несравненный год закончился не миром,
как можно было надеяться, а войной, отчасти — по вине
Европы, отчасти — по вине Наполеона. Это произошло,
несомненно, вследствие жестокого удара — смерти, унес-
шей Фокса в тот же год, в какой она унесла Питта.
Переговоры, начатые с Россией и Англией, продолжа-
лись и во время трудов всякого рода, которые мы только
VI. Рейнский союз
439
что описали. Лорд Ярмут, переговоры с которым фран-
цузы произвольно замедлили, оставался при тех же пред-
ложениях. Англия желала сохранить большинство своих
морских завоеваний, уступала Франции ее континенталь-
ные завоевания, по-прежнему исключая Ганновер, и огра-
ничивалась тем, что спрашивала, что французы готовы
сделать для возмещения ущерба королю Неаполитанско-
му. Новые королевства и Рейнский союз, казалось, ее не
заботили. Наполеон, осуществив свои главные проекты
и не имея более причин откладывать переговоры, торопил
лорда Ярмута с получением полномочий, дабы прийти
к какому-нибудь заключению. Лорд Ярмут их наконец
получил, но с приказом использовать лишь тогда, когда
увидит возможность прийти к согласию с Францией
и договорится с русским переговорщиком.
Убри прибыл в июне с должными полномочиями
и с двойной инструкцией: выиграть время для залива
Каттаро и таким образом избавить Австрию от грозившей
ей военной экзекуции; закончить все существующие спо-
ры мирным договором, если Франция примет условия,
которые спасут достоинство Российской империи. Одно
обстоятельство утвердило Убри в мысли завершить дело
заключением мира. Пока он был в пути, российское
министерство переменилось. Поскольку Чарторижский
и его друзья не желали терять связи с Англией, — не
для продолжения войны, но для достижения преимуществ
на переговорах, — Александр, устав от их наставлений
и опасаясь более тесных отношений с Сент-Джеймским
кабинетом, наконец принял отставку Чарторижского
и заменил его генералом Будбергом. Тот был в свое
время гувернером императора и другом императрицы-ма-
тери, и не имел ни сил, ни настроя противиться своему
господину. Убри, который видел, что император распо-
ложен к миру более, чем его министры, в результате
этой перемены счел дозволенным окончательно скло-
ниться к заключению мира.
Талейрану не стоило труда убедить Убри, когда тот
заявил, что у обеих империй нет серьезных спорных
интересов, кроме вопроса влияния на две-три мелкие
державы, которые Россия взяла под свое покровитель-
ство. Но Россия не могла быть слишком требовательной
440
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
в отношении последних после разгрома в Аустерлице,
а только хотела спасти свою гордость от слишком жес-
токого поражения. Поэтому она была готова не обращать
внимания на переустройство Германии и присоединение
Генуи и Венецианского государства; решила молчать по
поводу завоевания Неаполя, ибо его вооружение после
соглашения о нейтралитете оправдывало жесткие меры
Наполеона. Между тем в отношении Пьемонта и неаполи-
танских Бурбонов у России имелись письменные обяза-
тельства, и она не могла сделать меньшего, чем просить
для них хоть чего-нибудь.
Это и стало основным и трудноразрешимым вопросом
между Талейраном и Убри. Последний желал хоть ка-
кой-нибудь, пусть и небольшой, компенсации для коро-
ля Пьемонта, оставления Сицилии за неаполитанскими
Бурбонами и введения в договор некоторых поправок,
которые придали бы России видимость полезного и по-
чтенного вмешательства в дела Европы. Наполеон хотел
поначалу сухого и пустого договора, который попросту
восстановит мир между двумя империями: это дала бы
понять России, что он вовсе не признает за ней того
влияния, на которое она претендует. Однако этот стро-
гий проект не устоял перед возможностью немедленного
заключения мира, что неизбежно приводило Англию
к переговорам на разумных условиях. Поэтому Наполеон
позволил Талейрану изобразить в договоре всё подобие
влияния, которое могло спасти достоинство русского
двора. Так, министру было дозволено в открытом догово-
ре гарантировать уход из Германии, целостность Оттоман-
ской империи, независимость Рагузы, обещать помощи
Франции в сближении Пруссии со Швецией и согла-
ситься, наконец, на помощь России в восстановлении
мира между Францией и Англией. Тут было из чего
составить договор более существенный, чем тот, которо-
го хотел поначалу Наполеон, а следовательно, и более
лестный для гордости России. Но требовалось хоть ка-
кое-то возмещение для королей Пьемонта и Неаполя. От
возмещения королю Пьемонта Наполеон категорически
отказался, и пришлось с этим смириться. Что до Неа-
поля, Наполеон оказался уступать Сицилию и потребо-
вал возвращения острова королевству Неаполитанскому,
VI. Рейнский союз
441
в настоящее время принадлежавшему Жозефу. Для удов-
летворения предъявленных претензий придумали компро-
мисс, состоящий в том, чтобы наследному принцу Неаполя
[Франциску I] дать Балеарские острова, а низложенным
королю и королеве — денежную компенсацию. Балеар-
ские острова принадлежали Испании, но Наполеон мог
предложить той взамен увеличить маленькое королев-
ство Этрурии каким-нибудь кусочком герцогства Пармы
и Пьяченцы. К тому же у него имелся превосходный
и высокоморальный повод обраться к мадридскому дво-
ру, ибо наследный принц Неаполя стал зятем Карла IV
в тот же день, когда неаполитанская принцесса сочета-
лась браком с принцем Астурии. В дополнение к этим
прекрасным доводам Наполеон обладал силой, так что
в отношении Балеарских островов был в состоянии взять
на себя серьезное обязательство.
После изобретения этой комбинации следовало закан-
чивать дело. Убри связался с лордом Ярмутом, который,
выказав превосходные чувства в отношении Франции,
нашел всё же слабостью уступать всем требованиям Талей-
рана. Как добрый англичанин, он хотел, чтобы Сицилию
оставили королеве Каролине, ибо оставить ее королеве —
значило отдать ее Англии. Он также не преминул насто-
ятельно посоветовать Убри продолжить сопротивление со
стороны России.
Но у Талейрана было средство, подсказанное Наполе-
оном, и он этим средством ловко воспользовался, —
пригрозить немедленной военной акцией в Австрии, если
не будет возвращен залив Каттаро. Наполеон, как мы
говорили, дорожил заливом из-за его удачного положения
на Адриатике и особенно из-за соседства с турецкими
границами. Потому было решено требовать его возвра-
щения, и угрожать оказалось тем более легко, что Напо-
леон был настроен действовать решительно. К тому же
ему для этого следовало сделать лишь шаг, ибо его вой-
ска стояли на Инне и оккупировали Браунау. Талейран
заявил Убри, что надо либо заключать договор и подпи-
сывать мир, который повлечет возвращение залива Кат-
таро, — либо покидать Париж, после чего Австрия будет
строго наказана, если только не присоединит свои усилия
442
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
к усилиям Франции, чтобы отбить позицию, столь веро-
ломно сданную русским.
Убри, испуганный этим категорическим заявлением,
поделился своими затруднениями с лордом Ярмутом,
сказав, что у него есть инструкции спасти Австрию от
неминуемого насилия и что он вынужден им следовать;
что в нынешнем положении ничего не удастся выгадать
с таким характером, как у Наполеона, ибо каждый день
он совершает какие-нибудь новые действия, которые
приходится затем принимать как данность, если хочешь
избежать разрыва; что, если бы переговоры велись до
апреля, Жозеф Бонапарт еще не был бы провозглашен
королем Неаполя, а если бы договаривались до июня,
Луи Бонапарт еще не стал бы королем Голландии; что,
наконец, если бы договаривались до июля, Германская
империя еще не распалась бы. Итак, Убри принял реше-
ние и 20 июля подписал, несмотря на настояния лорда
Ярмута, мирный договор с Францией.
В открытых статьях оговаривались, как мы уже указа-
ли, уход из Германии, независимость республики Рагузы,
целостность Турецкой империи. В тех же статьях обеща-
лось содействие обеих договаривающихся держав в разре-
шении споров, возникших между Пруссией и Швецией;
Франция открыто соглашалась принять содействие России
в восстановлении мира с Англией. Всё это обеспечивало
сохранение у России видимости влияния, которого она не
хотела терять. Была вновь обещана независимость Семи
Островам (Ионическим островам) и немедленное оставле-
ние залива Каттаро. В секретных статьях наследному
принцу Неаполя предоставлялись Балеары, но с условием
не принимать там англичан в военное время; обеспечи-
валась пенсия его матери и отцу; обещалось сохранение
Шведской Померании за Швецией в соглашении, кото-
рое должно было стать предметом переговоров между
Швецией и Пруссией.
Заключив договор, Убри тотчас отбыл в Санкт-Петер-
бург, дабы получить ратификацию у своего правитель-
ства. Он считал свою задачу выполненной, ибо, если
заключенный им мир и будет отвергнут его кабинетом,
он, по крайней мере, на два с половиной месяца задержал
экзекуцию, которая грозила Австрии. В этом отношении
VI. Рейнский союз
443
французы имели все основания говорить, что мир был
подписан не вполне искренне.
Теперь Талейран сообщался только с лордом Ярму-
том, позиция которого сильно ослабела, после того как
Убри сдался. Французский министр сумел воспользовать-
ся своим преимуществом и извлечь выгоду из договора
с Россией, чтобы принудить лорда Ярмута предъявить
его полномочия, что тот прежде отказывался сделать.
Талейран заявил, что невозможно далее продолжать ко-
медию с уполномоченным переговорщиком, который не
хочет показать своих полномочий; что если он и далее
будет откладывать их предъявление, французская сторо-
на будет вынуждена считать, что их у него нет и его
присутствие в Париже — лишь уловка, чтобы дождаться
зимы и помешать Франции действовать либо против
Англии, либо против других ее врагов. Врагов не назвали,
но передвижения войск к Байонне внушали опасения, что
в их числе может оказаться Португалия. Талейран доба-
вил, что нужно незамедлительно принимать решение
и либо покидать Париж, либо сообщать переговорам серь-
езный характер, ибо уже пробудили подозрения Прус-
сии, которая требует успокаивающего заверения насчет
Ганновера. А поскольку Франция не желает терять союз-
ника, то она готова предоставить требуемое заверение.
Отменить его будет невозможно, и тогда либо война
станет вечной, либо мир придется заключать без возвра-
щения Ганновера. Да и новые отсрочки не доставят
никакого выигрыша, потому что через два-три месяца
придется, может быть, признать завоевание Португалии,
как уже пришлось признать завоевание Неаполя.
Убежденный этими доводами, подписанием договора
Убри, движимый стремлением к миру, а также весьма
естественным желанием поставить свое имя под подоб-
ным договором, лорд Ярмут наконец предъявил свои
полномочия. Это было первое преимущество, которого
желал добиться Талейран, и он поспешил сделать его
бесповоротным, попросив назначить французского полно-
мочного представителя для открытых переговоров с лор-
дом Ярмутом. Наполеон выбрал генерала Кларка, наде-
лив его прямыми и явными полномочиями. Начиная
с этой минуты 22 июля, переговоры были открыты
официально.
444
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Генерал Кларк и лорд Ярмут объяснились и оказа-
лись во всём согласны, кроме Сицилии. Лорду Ярмуту
не дозволили уступать, особенно при таком незначитель-
ном возмещении, как Балеары. Наполеон хотел обеспечить
Сицилию своему брату Жозефу по весьма значительным
причинам. Пока королева Каролина остается в Палермо,
положение Жозефа в Неаполе ослаблено; война будет
вечной между этими двумя частями бывшего королев-
ства Обеих Сицилий, возбужденная Калабрия всегда
будет оставаться рядом, и, что еще более опасно, коро-
лева Каролина, запертая в Палермо и имея возможность
удержаться на своем острове только при поддержке ан-
гличан, предоставит им его целиком. Следовательно,
оставить Сицилию Бурбонам означает отдать ее англича-
нам — бесконечно досадное обстоятельство для всего
Средиземноморья.
Лорд Ярмут, несмотря на желание заключить договор,
не мог решиться принять такие условия. Но вскоре новое
препятствие еще более сковало его добрую волю.
Узнав о поведении Убри, Сент-Джеймский кабинет
весьма разгневался и поспешил отправить курьеров
в Санкт-Петербург с жалобами на то, что русский пере-
говорщик бросил английского. Он этим не ограничился
и осудил собственного переговорщика, лорда Ярмута, за
то, что тот слишком рано предъявил свои полномочия.
Опасаясь, что лорд Ярмут мог быть подвержен порывам
из-за личных связей с французскими дипломатами, каби-
нет выбрал для участия в переговорах вига, лорда Лодер-
дейла, человека весьма трудного характера. Второго пол-
номочного представителя без промедления отправили,
снабдив точными инструкциями, предоставлявшими, од-
нако, некоторые послабления относительно Сицилии, ко-
торыми лорд Ярмут не располагал. Лорд Лодердейл был
педантичным и склонным к формализму дипломатом.
У него был приказ требовать установления принципа пере-
говоров uti possidetis*, который включал морские завое-
вания англичан и Сицилию, еще не завоеванную Жозе-
фом. Правда, он не включал возвращения Ганновера, но
* От лат. «чем владеете, тем и владейте»; принцип сохранения суще-
ствующего положения вещей. — Прим. ред.
VI. Рейнский союз
445
это королевство было вне обсуждения, ибо англичане
всегда заявляли, что не потерпят никаких споров по
этому пункту. Лорд Лодердейл должен был оговорить,
что uti possidetis не будет применяться абсолютным обра-
зом, в частности в отношении Сицилии, и что можно
будет сохранить этот остров за компенсацию. Таким обра-
зом, какая-нибудь жертва в Далмации, в соединении
с уступкой Балеарских островов, могла предоставить
средство уладить дело.
Лорд Лодердейл скоро прибыл в Париж. Это был виг,
а следовательно скорее друг, чем враг мира. Но его
предупредили остерегаться соблазнов Талейрана, кото-
рым, как опасались, не смог противостоять лорд Ярмут.
Лорд Лодердейл был принят вежливо и холодно, ибо
в Париже догадывались, что он прислан как противовес
излишней сговорчивости лорда Ярмута. В ответ на при-
сылку Лодердейла Наполеон назначил вторым перего-
ворщиком Шампаньи. С этой минуты их было двое
против двоих: Кларк и Шампаньи против лорда Ярмута
и лорда Лодердейла.
Тотчас присоединившись к конгрессу, лорд Лодер-
дейл начал с длинной категоричной ноты, в которой
резюмировал конфиденциальные и официальные перего-
воры и просил о принятии принципа uti possidetis. Наполе-
он откровенно хотел мира и считал, что он у него в руках.
Однако не следовало провоцировать этот характер, обид-
чивый и вспыльчивый. Наполеон отложил ответ, и это
был первый признак недовольства. Лорд Лодердейл не
счел себя побежденным и повторил свою декларацию.
Тогда ему возразили достойной и энергичной депешей,
в которой заявлялось, что до сих пор переговоры шли
в откровенном и сердечном тоне и без всяких педантич-
ных форм, которые новый переговорщик хотел в них
привнести; что если намерения переменились и диплома-
тические церемонии скрывают тайное желание прервать
переговоры после того, как будут раздобыты несколько
клочков земли для предъявления парламенту, лорду Ло-
дердейлу остается только отбыть восвояси, ибо мы не
расположены уступать парламентским расчетам английско-
го правительства. Лорд Лодердейл не имел желания дово-
дить до разрыва; он был неловок, вот и всё. Произошло
446
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
объяснение. Договорились, что нота лорда Лодердейла
была простой формальностью, по сути не исключающей
ни одного из условий, с которыми прежде согласился
лорд Ярмут; что его прибытие сделало даже более возмож-
ным сохранение Сицилии при предоставлении возмещения
более значительного, чем Балеары; затем стали совещаться
о Пондишери, Суринаме, Тобаго, Сент-Люсии.
Английские переговорщики казались убежденными,
что Россия, тронутая жалобами Англии, не ратифицирует
договор Убри. Наполеон, напротив, не мог поверить, что
Убри дошел до заключения подобного договора, если его
инструкции не позволяли ему этого, и еще менее он мог
поверить, что Россия осмелится разорвать акт, который
позволила подписать своему представителю. И он решил
дождаться известия о русских ратификациях, после ко-
торых Англии пришлось бы принять его условия. Пока
же он приказал французским переговорщикам тянуть
время до того дня, когда в Париж прибудет ответ из
Санкт-Петербурга. Убри отбыл 22 июля; ответа следова-
ло ожидать к концу августа.
Наполеон ошибался, и это был один из весьма редких
случаев, когда он не прочитал мысли своих противни-
ков. Ничто, в самом деле, не было более сомнительным,
чем русские ратификации, и, кроме того, весьма ослабев-
шее в то время здоровье Фокса подвергало переговоры
новой опасности. Если бы этот великодушный друг чело-
вечности не выдержал бремени правления, партия войны
немедленно получила бы перевес над партией мира.
Нов настоящую минуту одно опасное обстоятельство
подвергало мир угрозе куда сильнее, чем отсрочки, пред-
писанные Наполеоном. Пруссия впала в чрезвычайно
печальное моральное состояние. Со времени ее оккупа-
ции Ганновера и депеш в адрес Англии, опубликованных
в Лондоне, Наполеон, как мы говорили, окончательно
перестал с ней считаться и обращался с ней как с союз-
ником, от которого нечего ждать. Все в Европе знали об
учреждении Германской конфедерации, а Пруссия была
столь же мало информирована на этот счет, как и мелкие
германские державы. Все знали, что идут переговоры
с Англией и, следовательно, должна идти речь о Ганновере,
VI. Рейнский союз
447
а она не получала по этому поводу никаких сообщений,
способных ее успокоить. Король Фридрих-Вильгельм
был вынужден казаться осведомленным в том, чего не
знал, дабы не сделать слишком очевидным тот факт, что
им пренебрегают. Хоть и поддерживая тайные и веро-
ломные связи с Россией, он и с ее стороны терпел
отношение, лишенное уважения. В холодных отношени-
ях с Австрией, которая не простила того, что он ее
бросил на следующий день после Аустерлица, в состоя-
нии войны с Англией, которая только что захватила
триста прусских торговых кораблей, прусский король
чувствовал себя одиноким в Европе.
Такое положение внушало Берлинскому кабинету раз-
мышления сколь мучительные, столь и тревожные,
и самые странные слухи подтверждали эти прискорбные
размышления. Мысль отдать Ганновер Англии для до-
стижения морского мира была столь естественна и про-
ста, что приходила на ум всем. А Пруссию, несмотря на
добродетели ее короля, уважали столь мало, что не сочли
бы дурным подобное поведение Наполеона в отношении
двора, который ни для кого не умел быть ни другом, ни
врагом. Союзники Франции, особенно Испания, жесто-
ко страдавшие от войны, вслух говорили, что Пруссия
не заслуживает того, чтобы страдания Европы продолжа-
лись еще хоть день. Генерал Пардо, посол Испании
в Берлине, повторял это столь открыто, что все спраши-
вали себя о причине такой смелости его речей.
Недоброжелатели мешали правду с неправдой и нахо-
дили удовольствие в самых неприятных выдумках. Одни
утверждали, будто Франция собирается примириться
с Россией, восстановив королевство Польши для велико-
го князя Константина, и что для этого заберут обратно
польские провинции, уступленные Пруссии во время
последнего раздела. Другие заявляли, что Мюрата про-
возгласят королем Вестфалии и отдадут ему Мюнстер,
Оснабрюк и Восточную Фризию. Солдафонские глупо-
сти сообщали всем этим речам некоторое правдоподобие.
Мюрат держал в своем Бергском герцогстве военный
двор, при котором дозволялись самые странные речи.
Это государство маловато для императорского зятя, говори-
ли его товарищи по оружию, ставшие его придворными.
448
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Скоро, конечно же, он станет королем Вестфалии и ему
составят прекрасное королевство за счет этого ужасного
прусского двора, который всех предает. Не в одном толь-
ко окружении Мюрата велись подобные разговоры.
Французским войскам, приведенным в Дармштадт, Фран-
конию и Швабию, нужно было сделать лишь шаг, чтобы
захватить Саксонию и Пруссию. Все эти военные, кото-
рым хотелось продолжать войну и которые приписывали
то же желание своему государю, обольщались тем, что ее
скоро возобновят и они вступят в Берлин, как вступили
в Вену. Новый принц Понтекорво, Бернадотт, водворив-
шийся в Анспахе, строил весьма смехотворные планы,
которые публично излагал и которые приписывали На-
полеону. Ожеро, еще менее думая о том, что говорит,
выпивал за столом со своим штабом за успех будущей
войны против Пруссии.
Эти нелепости праздных солдат, доходя до Берлина,
производили там самое неприятное впечатление. Переска-
занные при дворе, они затем передавались всему населе-
нию и возбуждали всегда готовую вспыхнуть гордость
прусской нации. Король особенно страдал из-за их воздей-
ствия на общественное мнение. Гаугвиц был обескуражен
больше, чем смел признаться в том своему государю.
Ошибки, совершенные в его отсутствие и наперекор его
мнению, наконец привели к неотвратимым последстви-
ям, однако за все эти события сердились на него, будто
он и был их причиной. Захват трехсот судов, нанесший
большой урон прусской коммерции, также вменялся ему
в вину. Министр финансов упрекнул его в этом во время
заседания совета и с величайшей горечью. Прусское об-
щественное мнение с каждым часом всё более восставало
против Гаугвица, который, между тем, ни в чем не был
виноват, разве только в том, что вернулся к делам по
просьбе короля, когда его система альянса с Францией
оказалась до такой степени скомпрометированной, что
стала невозможной. Чувство германского патриотизма
присоединилось ко всем остальным чувствам и ускорило
кризис.
Фридрих-Вильгельм и Гаугвиц рассчитывали на ка-
кой-нибудь успех для успокоения умов; они надеялись,
что союз северных германских держав под протекторатом
VI. Рейнский союз
449
Пруссии сможет послужить противовесом Рейнскому
союзу. Наполеон сам подсказал им эту мысль. Адъютант
короля был отправлен в Дрезден, дабы убедить Саксонию
вступить в эту конфедерацию, а главный министр кур-
фюрста Гессен-Касселя сам прибыл в Берлин для обсуж-
дения этого вопроса. Но оба двора выказали в отношении
предложения об объединении крайнюю холодность. Сак-
сония, самая честная из германских держав, инстинктив-
но не доверяла Пруссии, а потому если бы и решилась
вступать в новые союзы, то скорее склонилась бы к Авст-
рии, которая никогда не покушалась на ее земли, чем
к Пруссии, которая, окружая их со всех сторон, со всей
очевидностью желала их заполучить. Гессен, недоволь-
ный Пруссией, заставившей в 1803 году отдать Фульду
Нассау-Оранскому дому, недовольный и Францией, от-
казавшейся включить его в Рейнский союз, не хотел
выбирать ни Пруссию, ни Францию, ибо они казались
ему одинаково опасными. Чтобы оправдаться перед
Пруссией, которой он был предан по крайней мере
внешне, Гессен придумал отвратительную ложь, заявив,
что Франция тайно угрожала ему нападением, если он
примкнет к Северному союзу. Ничего подобного не
было; самые тайные депеши французского правительства
предписывали, напротив, не чинить никаких препятствий
образованию такого союза. Франция хотела запретить
присоединение только ганзейским городам, да и то по
причинам чисто коммерческим; и она этого не скрывала.
Таким образом, министр Гессена привез в Берлин
самые ложные утверждения, и всё, о чем его государь
просил Францию, желая примкнуть к Рейнскому союзу,
выдавал за предложения самой Франции, сделанные ему,
чтобы не дать ему примкнуть к Северному союзу.
После этого полностью лживого рассказа король Прус-
сии посчитал поведение Наполеона самым черным преда-
тельством, почувствовал себя одураченным и униженным
и впал в жесточайшее раздражение. В это самое время из
Франции пришла депеша от Луккезини. Этот посол уже
несколько дней собирал слухи, ходившие о том, какая
участь уготована Пруссии. Обмолвки английских пере-
говорщиков о молчаливом обещании возвратить Ганно-
вер показались Луккезини довершающими угрожающее
29 - 2244
450
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
положение. А поскольку своим двойственным поведени-
ем то противника, то сторонника системы Гаугвица он
совсем недавно поддержал договор от 15 февраля и даже
отвез его в Берлин, то сейчас счел себя ответственным за
то, что последний союз с Францией может разрушиться.
И он преувеличивал в своих донесениях самым неосмот-
рительным образом.
Курьер, прибыв в Берлин 5 или 6 августа, произвел
там чрезвычайную сенсацию. Второй курьер, везший
депеши от 2 августа и прибывший 9-го, лишь добавил
к впечатлению, произведенному первым. Взрыв был
мгновенным. Король и его министры наперебой возму-
щались Францией. Гаугвиц, веря лишь в часть того, что
ему говорили, но надеясь, что сумеет обуздать партию
насилия, если встанет во главе военных демонстраций,
согласился на всё, что ему предложили в эту минуту
возбуждения. Поскольку его система опрокинулась, он
собирался уйти и предоставить другим риск разрыва
с Францией, который должен был, по его предвидению,
оказаться гибельным. Но он уступил всеобщему движе-
нию умов, и все сторонники, какие у него были при
короле, в частности Ломбард, поспешили последовать его
примеру.
В Потсдаме был созван совет. В нем приняли участие
старые генералы — герцог Брауншвейгский и маршал
Мёллендорф. Когда эти люди, проявлявшие до сих пор
столько благоразумия, увидели, что король и сам Гауг-
виц считают возможными и даже подлинными преда-
тельства, приписываемые Франции, они больше не коле-
бались и единогласно приняли решение вновь привести
всю прусскую армию в состояние полной боеготовности,
как полгода тому назад. Большинство совета, включая
короля, сочли это мерой безопасности, а Гаугвиц — спо-
собом ответить всем тем, кто говорил, что Пруссию
предают Наполеону.
Внезапно 10 августа в Берлине распространился слух,
что король решил вооружаться, что между Пруссией
и Францией возникли великие осложнения, что даже
обнаружились какие-то скрытые угрозы, какое-то пред-
намеренное предательство, которое объясняет присутствие
французских войск в Швабии, Франконии и Вестфалии.
VI. Рейнский союз
451
Общественное мнение, часто возмущающееся, но всегда
сдерживаемое примером короля, которому доверяло, на
сей раз проявило себя бурно.
Люди, видевшие в ту пору Берлин, говорили, что там
царило беспримерное воодушевление. Гаугвиц с испугом
понимал, что продвинулся далеко за пределы целей,
которых желал достичь: ему нужны были простые демон-
страции, а у него требовали войны. Армия требовала ее во
весь голос. Королева Луиза, принц Людвиг, двор, еще
недавно сдерживаемые недвусмысленной волей короля,
теперь не сдерживались ничем. По их словами, они толь-
ко теперь стали германцами, только теперь — пруссака-
ми, наконец прислушались к голосу выгоды и чести;
ушли от иллюзий предательского и бесчестного союза;
стали достойны себя и основателя прусской монархии,
Фридриха Великого!
В действительности Пруссия была унижена ролью,
которую сыграла, напугана изоляцией, в какой могла
оказаться, если Англия и Россия помирятся с Францией,
смутно встревожена тем, как с ней будет тогда обращать-
ся Наполеон, притом что пожалеть ее некому. В таком
состоянии она была склонна принимать за реальные са-
мые лживые и неправдоподобные слухи.
Депеши Луккезини были перехвачены полицией На-
полеона и стали ему известны. Он был ими возмущен
и тотчас приказать написать Лафоре, чтобы уведомить
его о присылке этих депеш, поручить опровергнуть все
утверждения прусского посланника и потребовать его
отзыва. К несчастью, было слишком поздно, и безумный
порыв, сообщившийся общественному мнению Пруссии,
невозможно было обуздать. К тому же Гаугвиц, обреме-
ненный столь различными ролями, которые вынужден
был играть целый год, не имел более смелости для при-
нятия правильных решений.
Лафоре нашел его сдержанным и нарочито избегаю-
щим объяснений. Тем не менее, после нескольких попы-
ток, ему удалось встретиться с министром и спросить
его, как ему могло до такой степени не хватить его
обыкновенного хладнокровия, как он мог поверить лжи-
вым рассказам, выдуманным Гессеном, легкомысленным
словам, подхваченным Луккезини, как мог не дождаться
452
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
или не поискать более точных сведений, прежде чем
принимать решения столь важные, как те, что были
публично объявлены. Гаугвиц, всё более расстраивав-
шийся, по мере того как свет, на миг померкший в его
разуме, начинал светить снова, казалось, сожалел о своем
недавнем поведении, наивно признался в стремительно-
сти порыва, охватившего короля, двор и его самое, объя-
вил, наконец, что, если им не придут на помощь, их
скоро выбросит на подводный риф войны; но что ничто
еще не потеряно, если Наполеон согласится совершить
какой-нибудь демарш, который станет для гордости боль-
шинства сатисфакцией, а для осторожности кабинета
поводом успокоиться; что простое удаление французской
армии, сосредоточенной уже некоторое время на дорогах,
ведущих в Пруссию, достигло бы этой двойной цели.
Гаугвиц добавил, что для облегчения объяснений Лукке-
зини будет отозван, а в Париж отправлен Кнобельсдорф,
человек благоразумный и зрелый.
Наполеон мог бы согласиться на требуемый демарш,
не поставив под угрозу своей славы, ибо он никогда
и не помышлял о захвате Пруссии, а после подписания
договора с Убри и вовсе был расположен отвести войска
во Францию. Он приказал разбить огромный лагерь
в Медоне, чтобы собрать там Великую армию и устроить
в сентябре великолепные празднества. Приказы на этот
счет были уже отправлены, но одно значительное и не-
ожиданное событие смешало все планы. Император Алек-
сандр отказался ратифицировать мирный договор, под-
писанный Убри. Он принял такое решение по горячим
настояниям Англии, которая взывала к его верности,
напоминала о своем недавнем отказе вести переговоры
без России и требовала, чтобы подписанный договор был
отвергнут. Император Александр, хоть и весьма опасался
последствий войны с Наполеоном, стал опасаться их чуть
менее, увидев, что Англия не так торопится броситься
в объятия Франции, как ему показалось. Он решился не
ратифицировать договор Убри, но вместе с тем ответил,
что готов возобновить переговоры, но только с Англией:
он даже вручает ей свои полномочия для ведения перего-
воров на том условии, что неаполитанскому королевскому
VI. Рейнский союз
453
семейству будет оставлена не только Сицилия, но и вся
Далмация, а Балеарские острова отдадут королю Пьемонта.
Курьер с этими новостями прибыл в Париж 3 сентября,
в ту самую минуту, когда вооружение Пруссии занимало
всю Европу, а Наполеона просили вызволить Таугвица
и короля Фридриха-Вильгельма из затруднения, отведя
назад французские войска. Наполеон почувствовал, как
в нем зарождается глубокое недоверие, и вообразил, что
его предали. Воспоминание о поведении Австрии в пре-
дыдущем году, воспоминание о ее вооружении, столь
часто и столь упорно отрицавшемся даже тогда, когда ее
войска уже пришли в движение, убедило его, что и на
сей раз будет то же, — что внезапное вооружение Прус-
сии это вероломство и он подвергается опасности быть
застигнутым врасплох в сентябре 1806 года, как его едва
не застигли врасплох в сентябре 1805-го. Поэтому Напо-
леон оказался мало расположен отводить войска из Фран-
конии, весьма выгодной военной позиции для войны
против Пруссии, как мы вскоре увидим.
Еще одно обстоятельство заставило его поверить
в некую коалицию. Фокс, болевший уже два месяца,
только что умер. Он унес с собой мир и возможность
плодотворного союза между Францией и Англией. Если
Англия понесла большую потерю в Питте, то в Фоксе
понесли великую потерю Европа и все человечество.
И теперь в Британском кабинете партия войны торже-
ствовала над партией мира.
Тем не менее Сент-Джеймский кабинет не решился
значительно менять условия мира, отправленные прежде
в Париж. Лорд Ярмут бросил переговоры из отвращения,
и лорд Лодердейл остался один. Из Лондона ему прика-
зали представить России условия, состоящие в требова-
нии Сицилии и Далмации для неаполитанского двора
и Балеарских островов для короля Пьемонта. Лорд Ло-
дердейл, представляя новые требования, действовал от
имени двух дворов и как их полномочный представи-
тель. Так, дожидаясь ратификации из Санкт-Петербурга,
Наполеон упустил возможность получить мир.
Он почувствовал раздражение, которое еще более
склонило его к предположению о существовании евро-
пейского заговора. Поэтому сейчас он был куда более
454
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
склонен вновь призвать к оружию, нежели уступить.
В это время он принял Кнобельсдорфа, который по-
спешно явился на смену Луккезини, и встретил его веж-
ливо, определенно заявив, что не имеет никаких планов
против Пруссии и не понимает, чего она от него хочет,
ибо он от нее не хочет ничего, кроме исполнения дого-
воренностей; что он не собирается ничего у нее отбирать;
что всё обнародованное по этому поводу было ложью
(этими словами он намекал на донесения Луккезини,
который в тот же день представил свои отзывные гра-
моты). Использовав затем откровенность, достойную его
величия, Наполеон добавил, что в распространившихся
ложных слухах единственной правдой было то, что гово-
рилось о Ганновере; что он действительно прислушался
на этот счет к Англии; что, видя всеобщий мир привязан-
ным к этому вопросу, он думал обратиться к Пруссии,
изложить ей ситуацию во всей ее истинности, дать ей
выбор между всеобщим миром, купленным возвращени-
ем Ганновера, с возмещением за него, и продолжением
войны с Англией, но войны до конца. Кроме того, он
заявил, что в любом случае не принял бы никакого
решения прежде откровенного и полного объяснения
с Пруссией.
Столь честное объяснение должно было изгнать все
сомнения. Но Пруссии нужно было большее, ей нужен
был акт уважения, который спас бы ее гордость. Напо-
леон, возможно, и пошел бы на это, если бы не был
в ту минуту исполнен подозрений, если бы не поверил
в новую коалицию, которой еще не существовало, но
которая должна была вскоре возникнуть. В таком воз-
бужденном состоянии ума не всегда можно уверенно
судить о том, что происходит у противников. Итак,
Наполеон предписал Лафоре проявлять сдержанность,
сказать Таугвицу, что Пруссия не получит иных объясне-
ний, кроме тех, которые он дал Кнобельсдорфу и Лукке-
зини, что на просьбу относительно войск он отвечает
в точности подобной просьбой и что если Пруссия отме-
нит приказ о вооружении, он обязуется незамедлительно
отвести французские войска за Рейн. Он приказал Ла-
форе после этого хранить молчание и ждать событий.
VI. Рейнский союз
455
Лафоре в точности исполнил приказания своего госу-
даря, без труда убедил Гаугвица, который был убежден
заранее, но подпал под власть событий; и затем умолк.
Король и Гаугвиц подождали еще несколько дней,
чтобы увидеть, не сообщит ли Наполеон чего-нибудь
более явного, более удовлетворительного. «Молчание всё
губит», — твердил Гаугвиц Лафоре. Но жребий был бро-
шен: Пруссия и Франция, одна — в результате уверток,
отнявших у нее доверие Наполеона, другая — в резуль-
тате слишком неосторожных действий, были приведены
к гибельной войне, тем более достойной сожаления, что
при общем положении в мире это были единственные
две державы, чьи интересы были примиримы. Каждый
день полки проходили через Берлин, распевая патриоти-
ческие песни, которые подхватывал народ, собравшийся
на улицах. Все спрашивали, когда король отбудет в армию
и правда ли, что он остался в Потсдаме с намерением
отменить свое первое решение. Крик так усилился, что
общественного мнения пришлось послушаться. Несчаст-
ный Фридрих-Вильгельм отбыл в Магдебург 21 сентяб-
ря. Это был сигнал к войне, которого ждали в Германии
и которого Наполеон ждал в Париже. С этого дня война
стала неизбежной. Мы увидим в следующих главах все
ее ужасающие превратности, губительные последствия для
Пруссии и славные результаты для Наполеона, результаты,
которые внушили бы Франции беспримесное удовлетворе-
ние, если бы политика была согласна с победой.
VII
ЙЕНА
Вступление в войну с Наполеоном в ту минуту, когда
французская армия, возвращаясь из Аустерлица, находи-
лась еще в центре Германии и была боеспособна как
никогда, было величайшей неосторожностью со стороны
Пруссии. Она проявила и величайшую непоследователь-
ность, вступив в войну в одиночку, после того как не
решилась вступить в нее год назад, когда ее союзниками
были Австрия, Россия, Англия, Швеция и Неаполь. Теперь
же Австрия, изнуренная последними усилиями, обиженная
выказанным ей безразличием, решила оставаться безмя-
тежной зрительницей чужих несчастий. Россия, отведя
войска за Вислу, удалилась на свое естественное рассто-
яние. Англия, разгневанная оккупацией Ганновера, объя-
вила Пруссии войну. Швеция последовала ее примеру.
Неаполя больше не существовало.
Между тем Россия, хоть и опомнилась от недавних
грез о славе, склонялась к тому, чтобы вновь попытать
удачи с прусскими войсками, единственными в Европе,
которые внушали ей доверие. Но прежде чем русские
армии смогли бы вступить в бой, должно было пройти
несколько месяцев, ибо им нужно было передвинуться
столь же далеко, как в 1805 году. Поэтому Пруссии
грозило некоторое время оставаться с Наполеоном один
на один. Ей предстояло повстречаться с ним в октябре
1806 года посреди Саксонии, подобно тому как Австрия
повстречалась с ним в октябре 1805 года посреди Бава-
рии, с той весьма невыгодной для Пруссии разницей, что
теперь Наполеону не было нужды преодолевать огромные
расстояния, поскольку его лагеря располагались уже не на
океанских берегах, а в самой Германии, в двух-трех
переходах от прусской границы.
VII. Йена
457
Сам Наполеон не испытывал ни малейшего беспокой-
ства по поводу предстоящей войны. Он не знал прусса-
ков, ибо никогда не сталкивался с ними на поле боя, но
думал, что эти пруссаки, которых так расхваливали, с тех
пор как они стали его противниками, в 1792 году пре-
успели против неопытных французов еще менее, чем
австрийцы, и что если тогда они не смогли победить
набранных наспех добровольцев, то тем более не сумеют
победить превосходную армию во главе с ним самим.
И он писал своим братьям в Неаполь и в Голландию,
что им не о чем тревожиться, что предстоящая война
закончится еще быстрее предыдущей, что Пруссия и ее
союзники, кто бы они ни были, будут разбиты и что на
этот раз он покончит с Европой и повергнет своих врагов
в состояние бессилия на десять лет. Именно такие вы-
ражения содержались в его письмах к королям Голлан-
дии и Неаполя.
Будучи полководцем сколь отважным, столь и осмот-
рительным, Наполеон позаботился принять такие меры,
как если бы имел дело с солдатами и генералами, равны-
ми его собственным или их превосходящими. Хоть он
и не думал о пруссаках всего того, что им приписывали,
но применил в их отношении верное правило осторож-
ности, которое гласит, что известного врага следует оце-
нивать по справедливости, а неизвестного — выше, чем
он того заслуживает. Вместе с тем его деятельную пре-
дусмотрительность стимулировало и иное соображение:
он решился довести войну с континентом до победного
конца и, отчаявшись в своих морских средствах, желал
победить Англию в ее союзниках, преследуя их до тех
пор, пока окончательно не выбьет оружие из их рук. Не
загадывая заранее протяженности и длительности новой
войны, он полагал, что ему придется продвинуться как
можно дальше к северу, и, возможно, искать встречи
с Россией на ее собственной территории. Удивленный
последними действиями Пруссии, не сумев, в удаленно-
сти от Берлина, различить разнообразные и сложные
причины, побудившие ее к действию, он считал, что
в сентябре 1806 года, как и в сентябре 1805-го, назре-
вала какая-то крупная, исподволь готовившаяся коали-
ция, первым признаком которой и явилась непривычная
458
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
смелость короля Фридриха-Вильгельма; и он готовился
к тому, что на него обрушится вся Европа, включая
Австрию, несмотря на ее миролюбивые заявления. Весьма
естественное недоверие, внушенное ему прошлогодней
агрессией, тем не менее обманывало Наполеона. Новая
коалиция, разумеется, возникнет, но она станет след-
ствием принятого Пруссией решения, а не его причиной.
Итак, предполагая существование новой коалиции
и решившись на сей раз преследовать ее вплоть до самых
холодных северных стран, Наполеон произвел приготов-
ления, сообразные предвидимым им обстоятельствам. Он
позаботился не только о средствах нападения, то есть
о Великой армии, пребывавшей в полной готовности
посреди Германии, но и о средствах обороны обширных
государств, которые ему предстояло оставить позади себя,
в то время как он будет двигаться на Эльбу, Одер и, быть
может, на Вислу и Неман. Ему предстояло позаботиться
об Италии от Мессинского пролива до Изонцо и даже
далее, поскольку ему принадлежала Далмация. Он должен
был подумать о Голландии, превратившейся из союзного
государства в семейное королевство. Следовало подумать
об охране этих стран, а также об их управлении, с тех
пор как оно принадлежало его братьям.
Не следует скрывать, что, приняв в семью корону
Обеих Сицилий, Наполеон приумножил не только свое
могущество, но и трудности. Рассмотрев подробно все
хлопоты и человеческие и денежные затраты, в которые
обходилось водворение Жозефа в Неаполе, легко пове-
рить, что, вместо того чтобы прогонять Бурбонов из
Южной Италии, возможно, стоило оставить их там, по-
коренных, трепещущих, наказанных за последнее преда-
тельство военными контрибуциями, сокращением терри-
тории и жестким обязательством не пускать англичан
в порты Калабрии и Сицилии. Правда, тогда не завер-
шилось бы возрождение Италии, эта благородная и пре-
красная страна не была бы вырвана из подавлявшей ее
варварской системы и не присоединилась бы к социаль-
но-политической системе Франции, а дворы Неаполя
и Рима остались бы скрытыми врагами, готовыми призвать
англичан и русских. Но эти весьма серьезные доводы,
VII. Йена
459
оправдывая покорение Наполеоном Апеннинского полу-
острова от Изонцо до Таранто, становились решающими
для ограничения предприятий французов на севере Ев-
ропы, ибо в Далмации требовалось присутствие 20 ты-
сяч человек, в Ломбардии — 50 тысяч и в Неаполе —
50 тысяч, то есть 120 тысяч человек в одной только
Италии; а если потребуется еще двести — триста тысяч
человек на пространстве от Дуная до Эльбы, то прихо-
дилось опасаться, что такие нагрузки не удастся выдер-
жать в течение долгого времени и придется потерпеть
поражение либо на севере, либо на юге.
Жозеф, хорошо принятый просвещенной и богатой
частью населения, которую угнетала королева Каролина,
и недолгое время даже народом, особенно в Калабрии,
через которую он проехал, вскоре, однако, заметил огром-
ную трудность в выполнении своих задач. Не имея ни
снаряжения на складах и в арсеналах, ни средств в государ-
ственных кассах, ибо последнее правительство не оставило
ни дуката, вынужденный создавать заново всё недостаю-
щее и боясь обременять налогами народ, признания кото-
рого он добивался, Жозеф столкнулся с жестокими за-
труднениями. Требовать от страны денег, одновременно
требуя любви, значило, вероятно, получить отказ и в том,
и в другом. Однако нужно было удовлетворять потреб-
ности французской армии, которой Наполеон не имел
привычки платить, когда она находилась за пределами
Франции, и Жозеф умолял брата о денежных переводах
из императорской казны. Он непрестанно требовал суб-
сидий и войск, а Наполеон отвечал ему, что у него на
руках вся Европа, тайно или явно сговорившаяся, что он
не может оплачивать, помимо имперской армии, еще
и армии союзных королевств, что он предоставляет бра-
тьям своих солдат, но не может предоставить им и свои
финансы. Однако события в королевстве Неаполитанском
вынудили Наполеона не отказывать более в том, о чем
его просили.
Гаэта, неаполитанская крепость на континенте, была
единственным городом королевства, не сдавшимся фран-
цузам. Крепость была весьма трудна для осады и удер-
живала под своими стенами часть французской армии,
460
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
занятой подступами, которые нередко приходилось про-
делывать в скалах, в то время как другая ее часть охра-
няла Неаполь, а остаток, разбросанный по Калабрии для
сдерживания готового вспыхнуть бунта, представлял по-
всюду разрозненные силы. Конец лета, столь пагубный
в Италии для иностранцев, опустошил ряды француз-
ских войск, и в одном пункте не смогли бы собрать
и шести тысяч человек. Англичане, воспользовавшись
долгой осадой Гаэты, разделявшей армию и опустошав-
шей ее лихорадкой, высадились в заливе Святой Ефимии
в количестве восьми тысяч человек под предводитель-
ством генерала Стюарта. Размещенный в Козенце генерал
Ренье едва смог собрать четыре тысячи французов и сме-
ло бросился к месту высадки. Атаковав генерала Стюарта
на заболоченном участке, где не имел возможности дей-
ствовать с единством, потребным для компенсации своего
численного меньшинства, он был оттеснен и вынужден
отступить вглубь Калабрии. Хотя его неудача и не явля-
лась проигранным сражением, она возымела последствия
такового и вызвала восстание калабрийцев в тылах фран-
цузов. Генералу Ренье пришлось вести ожесточенные бои,
чтобы собрать свои рассеянные подразделения, его боль-
ных и раненных подло убили, и он не смог помочь им,
а теперь вынужден был, прорываясь, сжигать деревни
и уничтожать восставшее население. Впрочем, он действо-
вал энергично и быстро и выстоял под ожесточенным
огнем. Следует воздать честь достойному поведению ге-
нерала Стюарта в этих обстоятельствах. Повсеместное
и ужасающее истребление французов возмутило его. Пыта-
ясь возместить у жестоких горцев недостаток человечности
любовью к деньгам, он обещал по десять дукатов за сол-
дата и по пятнадцать за офицера, приведенных живыми,
и обращался с теми, кого удалось спасти, с уважением,
с каким должны сообщаться меж собой цивилизованные
нации, когда они обречены воевать друг с другом.
Эти события подстегнули новое неаполитанское пра-
вительство. Жозеф ускорил осаду Гаэты, дабы иметь
возможность перевести всю армию в Калабрию. При
нем находился Массена, одно имя которого повергало
в трепет неаполитанцев. Жозеф вверил ему взятие Гаэ-
ты, но послал его туда лишь тогда, когда работы на
VII. Йена
461
подступах завершились и нужно было применить силу.
Генералам инженерных частей Кампредону и Валлонгу
поручили руководить операциями осады. Они следовали
предписаниям Наполеона, который велел вводить в дело
тяжелую артиллерию лишь при максимальном приближе-
нии к крепости. Вынужденные рыть траншеи в скалистом
грунте, французы продвигались медленно и безответно
переносили огонь множества пушек и мортир. Осаждав-
шие получили 120 тысяч ядер и 21 тысячу бомб, прежде
чем ответили на эту массу снарядов. Достигнув, наконец,
дистанции, годной для установки тяжелой артиллерии,
они открыли разрушительный огонь. Крепкие стены Гаэ-
ты, стоящей на скале, сначала не поддавались, а затем
вдруг обрушились, открыв две широкие и удобные бре-
ши. Солдаты настойчиво требовали приступа, как цены
за их долгие труды, и Массена, сформировав две атаку-
ющие колонны, собирался дать им свое согласие, когда
осажденные предложили капитуляцию. Крепость была
сдана 18 июля со всем снаряжением, которое содержала,
а гарнизон отплыл на Сицилию, обязавшись не служить
более против короля Жозефа. Осада стоила тысячи чело-
век осаждавшим и стольких же — осажденным. Генерал
инженерной части Валлонг, один из самых выдающихся
офицеров в своем роде войск, погиб во время этой
осады; комендант крепости принц Гессен-Филиппштад-
ский был тяжело ранен.
Массена без промедления отбыл с войсками, высвобо-
дившимися после взятия Гаэты, 1 августа прошел через
Неаполь и поспешил на помощь генералу Ренье, кото-
рый держался в Козенце, среди восставших калабрийцев.
Подкрепление Массена доводило основное соединение
французов до 13—14 тысяч человек. Одного этого, не
считая присутствия Массена, было более чем достаточно,
что оттеснить англичан к морю. Они настолько были
к этому готовы, что 5 сентября при известии о прибли-
жении знаменитого маршала погрузились на корабли,
и Массена осталось только усмирить восставших. Он
нашел их более многочисленными и ожесточенными, чем
предполагал поначалу, и был доведен до необходимости
сжечь несколько селений и истребить разбойников, ко-
торые резали французов. Он развернул свою обычную
462
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
мощь и за несколько недель почти загасил пламя восста-
ния. В минуту, когда в Пруссии начинались великие
события, о которых мы будем рассказывать, в Южную
Италию возвращалось спокойствие.
В то же время важные события происходили в Дал-
мации. Русские по-прежнему удерживали залив Каттаро.
Наполеон, основываясь на их поведении в этом вопросе,
решил завладеть маленькой Рагузой, отделявшей Каттаро
от остальной Далмации, и послал туда с этой целью
своего адъютанта Лористона с пехотной бригадой. Того
вскоре окружили восставшие черногорцы и русский кор-
пус в несколько тысяч человек. Блокированный англича-
нами с моря, осажденный с суши жестокими монтаньяра-
ми и регулярными русскими частями, Лористон подвергся
подлинной опасности, которой, впрочем, противостоял
с доблестью. К счастью, на помощь ему поспешил генерал
Молитор, верный товарищ по оружию и твердый и уме-
лый офицер. Он форсированными маршами передвинул
на Рагузу корпус в четыре тысячи человек, решительно
атаковал лагерь русских и черногорцев, захватил его,
хотя тот был весьма сильно укреплен, и освободил фран-
цузов, находившихся в крепости. Он предал мечу мно-
жество черногорцев и надолго отучил их от набегов на
Далмацию.
Как видим, в отдаленных странах французское гос-
подство устанавливалось не без труда. Чтобы получить
одобрение Европы, понадобились великие сражения; те-
перь нужны были ежедневные бои, чтобы получить одоб-
рение населения. Основание второго семейного королев-
ства на другом конце империи, королевства Голландии,
представляло иные, хоть и не менее серьезные трудно-
сти. Степенные и миролюбивые голландцы не собира-
лись восставать, подобно горцам Калабрии и Иллирии,
но они противостояли королю Луи своей инертностью
и чинили не меньше неприятностей, чем калабрийцы
Жозефу. Правительство штатгальтера ставило Голландии
много долгов. Все последующие правительства также
наделали значительные долги, чтобы справиться с военны-
ми расходами, поэтому король Луи по прибытии в Гол-
ландию обнаружил бюджет с расходом в 78 миллионов
VII. Йена
463
флоринов и приходом в 35. Из этих расходов 35 милли-
онов составляло одно только обслуживание процентов
долга. Остальное предназначалось для армии, флота и дамб.
Несмотря на такое положение, голландцы и слышать не
хотели ни о новых налогах, ни о снижении процентов
долга, ибо эти профессиональные заимодавцы, привык-
шие сдавать капитал в аренду всем правительствам, соб-
ственным и иностранным, рассматривали долг как свою
самую священную собственность. Здесь грозило не восста-
ние, а разорение. Король Луи принял решение, которое
казалось ему самым простым, то есть согласиться с со-
ображениями голландцев и привязать их к себе, пойдя
навстречу их желаниям. Стараясь скорее понравиться им,
чем служить им, король Луи согласился с системой фи-
нансов, отвечавшей сегодняшним интересам Голландии.
К 35 миллионам флоринов дохода добавили примерно
15 миллионов новых налогов, что доводило общий доход
до 50 миллионов, и, чтобы свести расходы от 78 миллио-
нов к 50, пропорционально сократили армию и флот.
Король Голландии написал в Париж, что отречется от
короны, если эти сокращения не будут приняты. Так,
Наполеон в своих собственных братьях встречал дух со-
противления союзных народов, которые думал прочнее
привязать к себе путем учреждения семейных королевств.
Он был этим глубоко оскорблен, ибо под духом сопро-
тивления таилась великая неблагодарность, как со сторо-
ны освобожденных Францией народов, так и со стороны
коронованных ею королей. Тем не менее он не дал
излиться своим чувствам и отвечал, что согласен на
предложенные сокращения, но Голландия не должна
удивляться, если однажды ей предоставят обходиться
собственными средствами. Голландия, разумеется, имеет
право, сказал он, отказать в своих ресурсах Франции, но
Франция имеет такое же право отказать ей в своей под-
держке.
Враги скоро разгадали самые сокровенные тайны. По
поведению короля Луи догадались о его сопротивлении
Наполеону, и от этого он стал весьма популярным.
К тому же он выказывал строгость нравов, которая при-
шлась по вкусу экономной и благоразумной стране,
и этим стал еще более приятен голландскому народу.
464
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Между тем, демонстрируя простоту, этот самый король
не боялся расходов на коронацию и на королевскую
гвардию, надеясь таким двойным средством надежнее
обеспечить себе обладание троном Голландии, которым
дорожил больше, чем хотел признать. Наполеон осудил
учреждение Королевской гвардии и категорически вос-
противился церемонии коронации в ту минуту, когда
Европа грозила воспламениться всеобщей войной.
Таков был ход вещей на всём пространстве обширной
Французской империи в минуту разрыва с Пруссией.
Независимо от войск Рейнского союза и королевства
Италии, Наполеон располагал примерно 500 тысячами
человек, в число которых входили и швейцарцы, а также
некоторое количество валезианцев (жителей Вале), поляков
и германцев, перешедших на службу Франции. За обычны-
ми вычетами жандармов, ветеранов и инвалидов, остава-
лось 450 тысяч человек. В их число входили 130 тысяч по
ту сторону Альп, включая сборные пункты, 170 тысяч
Великой армии, расквартированной в Верхнем Пфальце
и Франконии, 5 тысяч в Голландии, 5 тысяч в гарнизо-
нах на кораблях, и наконец, 140 тысяч, разбросанных
внутри страны. Последние включали Императорскую
гвардию, полки, не использовавшиеся вне страны,
и сборные пункты. За исключением нескольких пехот-
ных полков, которые насчитывали четыре батальона, все
остальные имели по три, два из которых предназнача-
лись для участия в кампаниях, а один представлял собой
сборный пункт, размещенный обычно на границе. Запас-
ные батальоны Великой армии располагались вдоль Рей-
на, от Гюнингена до Везеля, некоторые — в Булонском
лагере. Запасные батальоны Итальянской армии находи-
лись в Пьемонте и в Ломбардии.
Австрия заявляла о своих мирных намерениях. Напо-
леон отвечал ей подобными же заявлениями, но всё же
решил принять меры на случай, если, воспользовавшись
его удаленностью, она задумает броситься на Италию.
Генерал Мармон занимал Далмацию с 29 тысячами чело-
век. Наполеон предписал ему, расположив несколько
подразделений от центра провинции до Рагузы, держать
основную часть сил в самой Заре, укрепленном городе
VII. Йена
465
и столице страны; собрать там продовольствие, вооруже-
ние, боеприпасы и сделать ее оплотом всех оборонитель-
ных и наступательных операций. Если на него нападут,
Зара послужит ему опорным пунктом и даст возможность
долгого сопротивления. Если, напротив, ему придется
удалиться для содействия операциям Итальянской армии,
эта крепость являлась надежным местом, чтобы оставить
там припасы, раненых, больных и всё, что не годилось
для активной войны и чего нельзя возить за собой.
Евгений, вице-король Италии, получил приказ оста-
вить в Далмации только абсолютно необходимое, а всё
остальное собрать в крепостях Италии. После покорения
Венецианского государства эти крепости стали частями
новой, искусно просчитанной системы, и по приказу
Наполеона в них кипела работа по строительству укреп-
лений, предложенных генералом Шаслу. Главной из них
и самой близкой к Австрии была Пальманова, господ-
ствующая над равниной Фриуля. Затем, несколько левее,
прикрывая ущелья Юлианских Альп, располагалась кре-
пость Озоппо, на Эче — Леньяно, на Минчио — Ман-
туя, на Танаро, наконец, Алессандрия, главная опора
французского владычества в Италии. В этих крепостях
приказывалось запереть артиллерию, доходившую до
восьмисот орудий, и не выпускать за их пределы ни
одной пушки, ружья или снаряда, которые могли быть
захвачены при внезапном появлении врага. В эту систе-
му вошла и Венеция, где оборонительные сооружения
еще не были усовершенствованы, но где имелись лагуны.
Для управления ею Наполеон выбрал генерала Миолиса,
офицера редкостной энергии. Последнему он предписал
спешно осуществить в городе необходимые работы, что-
бы выгодно воспользоваться его преимуществами, пока
не будут завершены регулярные укрепления, которые
должны были сделать крепость неприступной.
Сборные пункты были распределены по редутам
Озоппо, Пальмановы, Леньяно, Венеции, Мантуи и Алес-
сандрии. Те, что принадлежали армиям Далмации и Лом-
бардии, находились в крепостях от Пальмановы до Алес-
сандрии, дабы держать там гарнизон и обучать его. Те, что
принадлежали армии Неаполя, были собраны в папских
провинциях. К этим сборным пунктам должны были
30 — 2244
466
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
направиться 15—20 тысяч предназначенных для Италии
новобранцев. Наполеон, непрестанно повторявший, что
от внимания к сборным пунктам зависит качество и дол-
говечность армии, предписал, чтобы в них равным образом
заботились и о здоровье, и об обучении людей и чтобы эти
батальоны всегда могли отправить, помимо регулярных
пополнений в действующие батальоны, пополнения
в гарнизоны крепостей, а вдобавок имели одну-две ре-
зервные дивизии для выдвижения в пункты, где в них
может возникнуть непредвиденная нужда.
Обеспечение обороны крепостей полностью высвобож-
дало действующую армию. В Ломбардии она составляла
16 тысяч человек, разбросанных по Фриулю, и 24 тысячи,
расположенных эшелонами от Милана до Турина. Оста-
валась армия Неаполя, численностью около 50 тысяч
человек, большая часть которой могла действовать без
промедления. Массена был на месте: если разразится
война с Австрией, ему было предписано передвинуться
в верхнюю Италию с 30 тысячами человек и соединить
их с 40 тысячами, занимавшими Пьемонт и Ломбардию.
Не существовало такой австрийской армии, которая была
бы способна прорвать оборону упорного Массена, распо-
лагающего 70 тысячами французов и вдобавок опираю-
щегося на Пальманову, Озоппо, Венецию, Мантую
и Алессандрию. Наконец, в этом случае полезную роль
должен был сыграть и генерал Мармон, ибо, если бы он
был заперт в Далмации, то наверняка мог бы удерживать
перед собой по меньшей мере 30 тысяч австрийцев,
а если бы не был, то мог атаковать неприятеля с фланга
или с тыла.
Таковы были инструкции, направленные принцу Ев-
гению для обороны Италии.
Наполеон, всегда обеспокоенный тем, что могло бы
соблазнить Австрию, пока он будет в Пруссии, принял
подобные меры предосторожности и в Баварии. Маршалу
Сульту он предписал оставить сильный гарнизон в крепо-
сти Браунау, из-за ее расположения на Инне. Он прика-
зал произвести там срочные работы по сбору леса, кото-
рый сплавлялся из Альп по Инну, говоря, что с руками
и с лесом можно создать крепость на пустом месте.
VII. Йена
Наполеон поместил в Браунау 3-й линейный, прекрасный
полк из четырех батальонов, в том числе трех боевых,
а вдобавок к нему 500 артиллеристов, 500 кавалеристов,
одно баварское подразделение, множество офицеров ин-
женерных частей, в целом около пяти тысяч человек. Он
собрал там продовольствия на восемь месяцев, огромное
количество боеприпасов, оставил значительную сумму
денег и в довершение назначил энергичного коменданта,
снабдив его инструкциями, достойными служить уроком
всем комендантам осажденных городов. Эти инструкции
содержали приказ обороняться до последнего, сдаваться
только в случае абсолютной необходимости и только
после трех повторных приступов.
Кроме того, Наполеон решил собрать на берегах Инна
часть баварской армии, которая находилась в его распо-
ряжении в силу договора с Рейнским союзом. Он при-
казал сформировать дивизию в 15 тысяч человек из всех
родов войск и поместить ее под пушки Браунау. Такие
силы, если и не могли вести кампанию, были тем не
менее первой преградой при нежданном появлении не-
приятеля и уже готовой опорой для армии, идущей на
помощь баварцам.
Приняв меры предосторожности против Австрии, На-
полеон позаботился о частях Империи, которым грозила
высадка англичан.
Своему брату Луи он предписал сформировать в Утрех-
те лагерь, состоящий из 12—15 тысяч голландцев и 5 тысяч
французов, оставшихся в Голландии. В окрестностях
крепости Везель, приобретенной Францией после при-
своения герцогства Бергского Мюрату, Наполеон собрал
французскую дивизию в 10—12 тысяч человек. Луи дол-
жен был передвинуться на Везель, принять командование
этой дивизией и, соединив ее с войсками Утрехтского
лагеря, сделать вид, будто собирается напасть с 30 тыся-
чами человек на Вестфалию. Ему даже рекомендовалось
пустить слухи об объединении 80 тысяч человек и произ-
вести некоторую подготовку в снаряжении, способную
подкрепить этот слух. По причинам, которые мы вскоре
оценим, Наполеон весьма желал отвлечь внимание прус-
саков в эту сторону, но на самом деле ему нужно было,
чтобы Луи, не слишком удаляясь от Голландии, всегда
468
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
пребывал в состоянии либо оборонять свое королевство
от англичан, либо присоединиться к передвижениям
французских корпусов, размещенных на Рейне и в Було-
ни. Помимо семи корпусов Великой армии, роль которой
состояла в ведении удаленных военных действий, Напо-
леон решил создать под командованием маршала Мортье
восьмой корпус, чьей миссией было бы обходить вокруг
Майнца, присматривать за Гессеном, ободрять своим
присутствием германских союзников-конфедератов и ока-
зывать помощь Луи у Везеля. Независимо от восьмого
корпуса, маршалу Брюну в этом году, как и в предыду-
щем, было поручено охранять Булонскую флотилию,
используя для этого моряков и несколько запасных ба-
тальонов, численность которых доходила до 18 тысяч
человек.
Маршал Келлерман, один из ветеранов, которого На-
полеон по своему обыкновению ставил во главе резер-
вов, командовал сборными пунктами, расположенными
вдоль Рейна, и, следя за обучением в них, мог, используя
уже обученных солдат, сформировать довольно значитель-
ный корпус, чтобы, в случае возникновения угрозы Верх-
нему Рейну, быстро туда передвинуться.
Благодаря всем этим средствам было чем противосто-
ять любым случайностям.
Оставалась охрана французского побережья от Нор-
мандии до Бретани. Наполеон оставил в этих провинци-
ях несколько полков и, следуя своему обыкновению,
собрал в них отборные роты — 2400 гренадеров и воль-
тижеров в летучем лагере в Понтиви Командование ими
поручалось генералу Буайе. Он имел в своем распоряже-
нии секретные фонды, шпионов и жандармские подраз-
деления. Он должен был патрулировать подозрительные
места, а в случае угрозы высадки в Шербуре или Бресте,
направить туда своих бойцов.
В Париже Наполеон оставил лишь один корпус в 8 ты-
сяч человек, состоящий из трех пехотных полков и несколь-
ких эскадронов кавалерии. Полки состояли из новобранцев.
Губернатор Парижа Жюно получил специальный приказ
непрестанно следить за их обучением и считать это сво-
им наипервейшим долгом. Эти 8 тысяч человек были
VII. Йена
469
последним резервом, готовым выдвинуться туда, где их
присутствие будет необходимо. Наполеон придумал до-
ставлять войска на почтовых лошадях. Войска, которым
назначалось путешествовать таким способом, осуществ-
ляли в день отъезда форсированный пеший марш, затем
помещались на телеги, по десять человек на каждой.
Телеги расставлялись через каждые десять лье, чтобы
проезжать по двадцать лье в сутки. За телеги платили по
пять франков за лошадь, и земледельцы, мобилизован-
ные для этой работы, не жаловались.
Наполеон велел также подготовить дороги Пикардии,
Нормандии и Бретани, дабы за 4-—6 дней можно было
перевезти в Булонь, Шербур или Брест восемь тысяч
человек, оставленных в Париже. Столица в таком случае
оказалась бы предоставленной сама себе, в ней должна
была оставаться только муниципальная охрана, доходив-
шая тогда до трех тысяч человек. Но само имя Наполеона
и спокойные времена избавляли от необходимости по-
свящать больше сил охране города.
Что до портов Тулона и Генуи, Наполеон оставил там
достаточные гарнизоны. Но он хорошо знал, что англи-
чане не настолько неблагоразумны, чтобы посягнуть на
укрепленные крепости. Серьезные опасения внушала ему
только Булонь.
Все эти инструкции, составленные с поразительной
ясностью и пристальным вниманием к деталям, были
переданы Евгению, Жозефу, Луи, Келлерману, Мортье
и Брюну, словом, всем тем, кто должен был способство-
вать их осуществлению. Каждому было известно всё
необходимое для выполнения его собственной задачи.
Только помещенный в центре великий канцлер Камба-
серес, которому поручалось отдавать приказы от имени
императора, получил инструкцию обо всём в целом.
Когда Наполеон принял решение действовать, ему
понадобились сутки или двое, чтобы составить все эти
планы и детальные приказы. За день-два он надиктовал
тогда, почти не останавливаясь, более сотни писем, кото-
рые сохранились и остаются вечными образцами искусст-
ва управлять войсками и империями. Поскольку принц
Бертье, обычный выразитель его волеизъявлений, оста-
вался в Мюнхене по делам Рейнского союза, Наполеон
470
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
вызвал генерала Кларка и посвятил 18 и 19 сентября
диктовке приказов. Он предполагал, что в тщетных
объяснениях с Пруссией пройдет еще дней двадцать,
после которых неизбежно начнется война, ибо подобную
ссору бессильны закончить объяснения. Поэтому он хо-
тел употребить эти двадцать дней на укомплектование
Великой армии и снабжение ее всем необходимым.
Если в прошлом году Австрия застала Наполеона в ту
минуту, когда он собирался двинуться на Англию, то
в этом году Пруссия застала его по возвращении из
Аустерлица, и его армия пребывала в готовности и даже
вся находилась на военном театре, поскольку размеща-
лась в Верхнем Пфальце и Франконии. Она не оставляла
желать лучшего ни в каких отношениях. Дисциплина,
военные навыки, недавно обновленные в бессмертной
кампании, восстановленные многомесячным отдыхом
силы, превосходное здоровье, боевой пыл, любовь к сла-
ве, безграничная преданность своему вождю, — всё было
при ней. Если она и утратила некоторую стройность
в маневрах, отличавшую ее по уходе из Булони, это
более внешнее, нежели существенное достоинство она
сменила на уверенность и свободу движений, которые
приобретаются только на полях сражений. Потрепанная,
но чистая одежда солдат добавляла воинственности их
виду. Они не захотели забрать из сборных пунктов ни
новой одежды, ни жалованья, надеясь воспользоваться
всем этим на празднествах, которые готовил им Наполе-
он в сентябре, — великолепных, но увы, химерических
празднествах, как и миллиард, обещанный когда-то Кон-
вентом! Эта героическая армия, обреченная отныне на
вечную войну, не будет более знать иных праздников,
кроме сражений, вступления в покоренные столицы
и восхищения побежденных! Едва ли многим из ее храб-
рецов назначалось вернуться к своим очагам и умереть
в мире и спокойствии! И даже они, старея, были обре-
чены увидеть, как их родина будет захвачена, расчленена
и лишена величия, которым была обязана обильно про-
литой ими крови!
Между тем, как бы хорошо ни была подготовлена
армия, она всё равно испытывает в чем-нибудь нужду.
С глубоким опытом организации войск Наполеон соединял
VII. Йена
471
поистине необычайное личное знание своей армии. Он
знал местонахождение, состояние и силу всех своих пол-
ков. Он знал, чего недостает каждому из них в людях
и снаряжении и где найти оставленные ими подразделения.
Его первой заботой было всегда обуть солдат и защитить
их от холода. Он приказал незамедлительно отправить
в армию башмаки и плащи. Он хотел, чтобы каждый
солдат имел пару башмаков на ногах и две — в ранце.
Одна из двух пар давалась в награду всем корпусам,
а состояние солдат столь невелико, что даже такой не-
значительный подарок был весьма ценен. Наполеон при-
казал закупить во Франции и за границей всех верховых
и тягловых лошадей, каких только удастся найти. В на-
стоящее время армия в них не нуждалась, но он желал,
чтобы в сборных пунктах было довольно и лошадей,
и людей. Затем он приказал отправить со сборных пунк-
тов, переполненных новобранцами, по триста — четыреста
человек в каждый полк, дабы довести численность всех
боевых батальонов до восьмисот — девятисот человек,
зная, что после двух месяцев кампании их численность
вернется к шести-семи сотням. От этого сила Великой
армии должна была возрасти на двадцать тысяч человек,
и можно было, не ослабляя ее, отослать солдат, измучен-
ных усталостью. В ее рядах находилось немало старых
солдат, привязанных к своим полкам как к семье, осво-
божденных от всякой службы, но всегда готовых выка-
зать былую доблесть в минуту опасности, а на досуге
рассказывающих молодым преемникам о чудесах, свиде-
телями которых им довелось стать. Множество офицеров,
особенно в капитанском звании, были уже неспособны
к службе. Наполеон приказать взять из военных школ
всех молодых людей, которые уже могли воевать по
возрасту, чтобы сделать из них офицеров. Он весьма
ценил людей, поставлявшихся такими школами, находя
их не только обученными, но и храбрыми, ибо воспита-
ние возвышает как сердце, так и дух.
Омолодив таким образом армию, Наполеон занялся
организацией ее экипажей. Он хотел, чтобы армия была
быстрой и не обремененной обозами. Наступательная
война, которую он предпочитал всякой другой, не позво-
ляла создавать склады, поскольку пришлось бы создавать
472 ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
их на неприятельской территории, которую обыкновен-
но захватывали с самого начала операций. Его система
снабжения провиантом состояла в том, чтобы добывать
пропитание за счет оккупированной страны, охватывая
ее территорию достаточно широко, чтобы прокормиться,
но не настолько широко, чтобы оказаться разбросанны-
ми, а затем везти за собой в фургонах провизию на
несколько дней. Такое снабжение, пополнявшееся при
каждой остановке, оказывалось полезным в случаях чрез-
вычайных сосредоточений, которые предшествовали сра-
жениям и следовали за ними. Для перевозки провианта,
по расчетам Наполеона, требовалось два фургона на ба-
тальон и один фургон на эскадрон. Вместе с повозками,
необходимыми для больных и раненых, все нужды армии
должны были удовлетворить 400—500 фургонов. Наполе-
он в ясных выражениях запретил офицерам и генералам
использовать для своих надобностей обозы, предназна-
ченные войскам. Перевозки осуществлялись тогда одной
компанией, которая сдавала государству уже запряжен-
ные фургоны. Обнаружив, что один из маршалов с по-
мощью этой компании заполучил в свое распоряжение
несколько лишних фургонов, Наполеон крайне сурово
пресек это нарушение и возложил на принца Бертье
ответственность за выполнение приказов. Тогда армия
была еще свободна от злоупотреблений, которые пришли
в нее со временем и с растущим богатством ее воена-
чальников.
Императорская гвардия, как мы видели, перевозилась
на почтовых. Так были отправлены 3 тысячи гренадеров
и пеших егерей. За невозможностью использовать этот
вид транспорта для кавалерии и артиллерии около 3 тысяч
конных гренадеров и егерей были отправлены обычным
путем, как и артиллерийский парк гвардии, насчитыва-
ющий 40 орудий. Этот резерв мог прийти на помощь
в любых непредвиденных ситуациях. Наполеон, столь же
предусмотрительный в исполнении, сколь дерзкий в за-
мыслах, придавал большое значение резервам, и именно
для того чтобы создать себе резерв, он и учредил импе-
раторскую гвардию. Но, быстро распознавая неудобства,
связанные даже с самыми превосходными вещами, он
находил содержание гвардии слишком разорительным
VII. Йена
473
и опасался, что набор в нее лишит армию отборных
бойцов. Пешие стрелки, род добровольцев, создание кото-
рых он замыслил для увеличения гвардии без обеднения
армии, также показались ему слишком дорогостоящими
и недостаточно многочисленными. Тогда Наполеон при-
казал набрать новый пехотный полк гвардейских стрелков
из годового контингента, а офицеров и унтер-офицеров
для него взять из гвардии. Этому полку назначалось но-
сить форму гвардии, служить вместе с ней, но, в качестве
молодого воинства, меньше беречься от огня и получать
чуть увеличенное жалованье. Вскоре полк должен был
обладать всеми достоинствами самой гвардии, обходясь
значительно дешевле и не лишая армию ее лучших солдат.
В ожидании результата такой хитроумной комбина-
ции Наполеон прибег к средству уже испытанному, на-
брав из корпусов и объединив в батальоны гренадерские
и вольтижерские роты. Так были сформированы в 1804 году
гренадеры Арраса, ставшие впоследствии гренадерами
Удино. Тогда набрали гренадерских рот из всех полков,
не предназначавшихся для Булонской экспедиции. После
Аустерлица многие из них были отосланы в их корпуса.
Наполеон приказал соединить с теми, что остались, гре-
надеров и вольтижеров из сборных пунктов и полков,
расквартированных в 25-м и 26-м военных округах (ме-
стность между Рейном, Маасом и Самброй), организо-
вать их в батальоны по шесть рот в каждом и направить
на Майнц. Этот новый корпус в 7 тысяч человек, при
соединении с императорской гвардией, должен был дове-
сти численность резерва до 14 тысяч человек. Наполеон
добавил к ним 2400 отборных драгун, сформированных
в батальоны по четыре роты или эскадрона, которые
должны были служить пешими или конными, но всегда
при гвардии. Эти драгуны, взятые из Шампани, Бургун-
дии, Лотарингии и Эльзаса, могли прибыть к Майну за
двадцать дней.
Резервы, состав которых мы только что описали,
вместе с новобранцами из сборных пунктов, значительно
увеличивали силы, готовые двинуться на Пруссию. Ве-
ликая армия состояла из семи корпусов, из которых
только шесть находились в Германии, а второй корпус,
под командованием генерала Мармона, передвинулся
474
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
в Далмацию. Командующие корпусами остались преж-
ними. Маршал Бернадотт командовал первым корпусом
в 20 тысяч человек; маршал Даву — третьим корпусом
в 27 тысяч; маршал Сульт возглавлял четвертый, объеди-
нявший 32 тысячи человек. Маршал Ланн, по-прежнему
преданный, но всё такой же чувствительный и обидчи-
вый, ненадолго оставил пятый корпус вследствие мимо-
летного недовольства, однако при первых же слухах
о войне вернулся к командованию. Его корпус доходил
до 22 тысяч человек, даже после того как гренадеры
Удино перестали входить в его состав. Маршал Ней про-
должал командовать шестым корпусом, в котором оста-
валось 20 тысяч боеспособных солдат. Седьмой корпус
под командованием маршала Ожеро насчитывал 17 тысяч
человек. Кавалерийский резерв, разбросанный по стра-
нам, богатым фуражом, мог собрать 28 тысяч всадников.
Мюрат, по-прежнему его возглавлявший, получил при-
каз покинуть герцогство Бергское: он с большой радо-
стью прибыл возобновить тот род войны, в котором был
столь искусен, в надежде получить в награду за свои
подвиги уже не герцогство, а королевство.
Эти шесть корпусов, вместе с кавалерийским резер-
вом, представляли не менее 170 тысяч солдат. Добавив
к ним гвардию, отборные войска, генеральные штабы
и резервный парк, можно сказать, что Великая армия
доходила примерно до 190 тысяч человек. Следовало
ожидать, что в первые дни она еще не соберется вся
целиком, ибо ожидалось прибытие только пешей гвардии.
Но для начала войны с избытком хватало и 170 тысяч.
Корпуса состояли из тех же дивизий, тех же бригад
и тех же полков, что в последней кампании: весьма
благоразумное положение, ибо солдаты и офицеры стали
узнавать друг друга и доверять друг другу. Что до общей
организации, она осталась прежней — такой, какая пришла
на смену организации Рейнской армии и в превосходстве
которой Наполеон убедился во время Австрийской кампа-
нии, первой из всех, где 200 тысяч человек двигались
под единым командованием. Армия по-прежнему дели-
лась на корпуса, полностью укомплектованные пехотой
и артиллерией, но из кавалерии обладавшие только не-
большим числом егерей и гусар, необходимых для охраны.
VII. Йена
475
Основная часть кавалерии была по-прежнему сосредо-
точена у Мюрата и подчинялась непосредственно Напо-
леону, по причинам, о которых мы упоминали. Гвардия
и отборные роты формировали общий резерв всех видов
вооружений, никогда не покидавший Наполеона и дви-
гавшийся рядом с ним, но не для его личной охраны,
а чтобы быстрее подчиняться его приказам.
Приказы к выдвижению отдали таким образом, чтобы
они были выполнены в первые дни октября. Наполеон
предписал маршалам Нею и Сульту соединиться в Бай-
ройте, чтобы сформировать правый фланг армии; марша-
лам Даву и Бернадетту соединиться вокруг Бамберга,
чтобы сформировать ее центр; маршалам Ланну и Ожеро
соединиться в окрестностях Кобурга, чтобы сформиро-
вать левый фланг. Наполеон сосредоточивал таким обра-
зом свои силы у границ Саксонии, в военных целях,
масштабы и глубину которых мы вскоре оценим. Мюрат
получил приказ собрать кавалерию в Вюрцбурге. Пешая
гвардия, перевезенная за шесть дней на Рейн, выдвига-
лась в тот же пункт. Все эти корпуса должны были
прибыть на места 3—4 октября. Им было недвусмысленно
рекомендовано не переступать границ Саксонии.
Поскольку и для обеспечения безопасности Империи,
и для ведения активной войны всё было подготовлено,
Наполеон решил покинуть Париж. Ничего нового в от-
ношениях с Пруссией так и не произошло. Посланник
Лафоре хранил молчание, предписанное Наполеоном, но
сообщал, что, поскольку король отбыл в армию, не оста-
ется более надежды предупредить войну, если только оба
монарха, находящиеся теперь в своих штаб-квартирах, не
вступят друг с другом в прямые объяснения, которые
положат конец прискорбному недоразумению и удовлет-
ворят гордость обоих правительств. К несчастью, на
подобные объяснения почти не приходилось рассчиты-
вать. Донесения с севера сообщали, что Россия спешит
ответить на пожелания Пруссии и всецело занята подго-
товкой войск. Австрия пребывала в упадке сил, была
исполнена горечи в отношении Пруссии и могла стать
опасной для Франции только в случае крупной неудачи.
Что до Англии, партия войны, восторжествовавшая в ней
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
476
после смерти Фокса, резюмировала свои требования
в неприемлемых предложениях, таких как уступка Бале-
арских островов, Сицилии и Далмации неаполитанским
Бурбонам, то есть самим англичанам. Эти предложения
методически и в наивном неведении намерений собствен-
ного кабинета выдвигал лорд Лодердейл, искренний друг
мира. Наполеон не пожелал резко отсылать его, но велел
отправить ему ответ, равнозначный отзыву паспортов.
Затем он предписал Сенату сделать заявление, в котором
должны были описать долгие переговоры Франции с Прус-
сией и печальное их заключение. Тем не менее он при-
казал отложить это заявление до той минуты, когда
война между двумя дворами станет неизбежной.
Поскольку требовалось указать причину отъезда из
Парижа, Наполеон велел объявить, что в минуту, когда
северные державы занимают угрожающее положение, он
считает необходимым возглавить армию, дабы быть в со-
стоянии справиться с любыми событиями. Он созвал
последний совет для разъяснения сановникам Империи
их обязанностей и ролей в различных случаях. Камбасе-
рес, которому Наполеон всецело доверял, даже когда
в Париже оставались его братья Луи и Жозеф, получил
его доверие в еще большей степени, когда там не оста-
лось ни одного из принцев. Наполеон вверил ему самые
широкие полномочия в качестве председателя Сената,
председателя Государственного совета, председателя Сове-
та Империи. Жюно, один из самых преданных Наполеону
людей, получил командование войсками, расквартиро-
ванными в столице.
Наполеон отбыл в ночь с 24 на 25 сентября, в сопро-
вождении императрицы и Талейрана, остановился на
несколько часов в Меце, чтобы осмотреть крепость,
и направился в Майнц, куда прибыл 28-го. В этом городе
он узнал, что курьер из Берлина с последними объясне-
ниями прусского двора разминулся с ним и продолжил
двигаться в Париж. Так что окончательные разъяснения
Наполеон мог теперь получить, только двигаясь вперед.
В Майнце он встретился с маршалом Келлерманом,
надзирающим за организацией сборных пунктов, и с мар-
шалом Мортье, командующим восьмым корпусом,
и вновь объяснил им их задачи в случае начала военных
VII. Йена
477
действий. Затем Наполеон отослал свой гражданский
двор, оставив при себе только двор военный, и не смог
удержаться от минутного волнения при виде слез Жозе-
фины: хоть и уверенный в себе, он в конце концов и сам
уступил всеобщей тревоге, которую порождала вокруг
него перспектива долгой войны на севере, в отдаленных
странах, против новых народов. Поэтому он не без пе-
чали расстался с Жозефиной и Талейраном и выдвинулся
за Рейн, вскоре отвлекшись от того рода волнений, ко-
торые охотно изгонял из сердца и еще охотнее со своего
властного и спокойного лица.
Множество генералов и германских принцев ожидали
его в Вюрцбурге, чтобы засвидетельствовать ему свое
почтение. Первым среди них был новый герцог Вюрц-
бургский [Фердинанд III], владелец и государь города.
Этот принц, которого Наполеон знал еще в Италии,
напоминал ему о первых днях его славы и дружеских
отношениях, ибо был единственным из итальянских го-
сударей, не собиравшимся вредить французской армии,
и Наполеон с огорчением заставил его испытать долю
всеобщих невзгод.
Император был принят в великолепном дворце бывших
епископов Вюрцбурга, немногим уступающим Версальско-
му, пышном памятнике изобилию Германской церкви,
в прошлом столь могущественной и богато наделенной,
а ныне столь бедной и пришедшей в упадок.
В Вюрцбург также прибыл другой важный член Рей-
нского союза, король Вюртемберга, прежде простой кур-
фюрст, ныне король, сотворенный Наполеоном, государь,
известный вспыльчивым нравом и проницательным умом.
Наполеону предстояло решить с ним детали брачного союза,
уже обговоренного, между Жеромом Бонапартом и прин-
цессой Екатериной Вюртембергской. Уладив это семейное
дело, Наполеон договорился с Фридрихом I о содействии
членов Рейнского союза, которые все вместе должны
были поставить около 40 тысяч человек, независимо от
15 тысяч баварцев, сосредоточенных вокруг Браунау.
Вспомогательные германские войска были недовольны
командованием маршала Бернадотта во время Австрий-
ской кампании. В особенности баварцы просили, как
особой милости, назначения им другого командующего.
478
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Было решено, что все вспомогательные войска будут
объединены в единый корпус, их поместят в сопровожде-
ние Великой армии, под командование Жерома, который
оставил службу на море ради службы на суше. Посколь-
ку ему назначалось сочетаться браком с германской
принцессой и, вероятно, получить ее надел в Германии,
было благоразумно поближе познакомить его с герман-
цами, а их — с ним.
Затем беседа французского императора и германского
монарха коснулась прусского двора. Король Вюртемберга
мог предоставить Наполеону полезные сведения, ибо
обладал множеством писем из Берлина, которые живо
обрисовывали экзальтацию, завладевшую там всеми ума-
ми, и даже теми, в которых предполагалось более всего
здравомыслия. Герцог Брауншвейгский, которого могли
предохранить от всеобщего воодушевления его возраст
и просвещенный ум, сам уступил этому воодушевлению
и даже написал королю Вюртемберга, грозя водрузить
вскоре прусских орлов в Штутгарте, если этот государь
не покинет Рейнский союз. Король Вюртемберга, не
особенно напуганный подобными угрозами, показал все
письма Наполеону, который еще более разгневался на
прусский двор. Наполеон много расспрашивал о прус-
ской армии и ее реальных достоинствах. Фридрих I сверх
меры расхвалил ему прусскую кавалерию и представил
ее такой грозной, что Наполеон, пораженный услышан-
ным, передал все своим офицерам. Он позаботился подго-
товить их к встрече с этой кавалерией, напомнил о способе
маневрирования в Египте и с выразительностью, ему
свойственной, сказал, что придется идти на Берлин еди-
ным каре в двести тысяч человек.
Хотя Наполеон не получил от прусского двора ника-
кой окончательной декларации, он решился, основываясь
на факте вторжения прусской армии в Саксонию, счи-
тать войну объявленной. В прошлом году он счел враж-
дебными действиями вторжение Австрии в Баварию;
в этом году он равным образом квалифицировал так
вторжение Пруссии в Саксонию. Такая постановка вопроса
была весьма ловкой, ибо Наполеон, казалось, вмешивался
в дела Германии только для защиты государей второго
порядка против государей первого порядка. К тому же
VII. Йена
479
в настоящее время война могла считаться объявленной,
ибо пруссаки перешли Эльбу по Дрезденскому мосту
и уже подошли к дальней границе Саксонии, в то время
как французы подошли к Саксонии с другой стороны,
с франконской территории.
Невозможно будет понять план кампании Наполеона
против Пруссии, один из самых прекрасных и великих,
какой когда-либо был задуман и исполнен, если не бро-
сить взгляд на общие очертания Германии.
Австрия и Пруссия делят меж собой германскую землю,
как делят и ее богатства, владения, политику, оставляя
свободными несколько мелких государств, которым их
географическое положение, законы империи и француз-
ское влияние позволяли до сих пор удерживать свою
независимость. Австрия расположена на востоке Германии,
Пруссия на севере. Австрия занимает почти полностью
прекрасную долину Дуная, Пруссия, напротив, распрос-
терлась у входа на обширные северные равнины. Вот
почему ее называли некогда Бранденбургскими воротами.
Чтобы добраться до нее, нужно не подниматься в верхо-
вья Рейн до Базеля, но перейти к среднему его течению,
к Майнцу, или спуститься к Везелю и пересечь таким
образом гористый центр Германии. Едва перейдя на ту
сторону невысоких гор Франконии, Тюрингии и Гессе-
на, попадаешь на огромную равнину, через которую
протекают одна за другой реки Везер, Эльба, Одер,
Висла, Неман и которая заканчивается на севере у Ледо-
витого океана, а на востоке у подножия Уральских гор.
На этой равнине вдоль Северного моря лежат Вестфа-
лия, Ганновер и Пруссия, внутри континента — Польша,
а до Урала — Россия.
Эльба, первая большая река, которая встречается на
этой равнине, есть главное вместилище прусского могу-
щества, прикрывающая ее стена и средство передвижения,
перевозящее ее продукцию. В своем верхнем течении она
орошает сельские земли Саксонии, пересекает Дрезден
и омывает подножие некогда саксонской крепости Тор-
гау. Затем она проходит через середину Пруссии, обви-
вает ее главную крепость Магдебург, защищает ее столи-
цу Берлин, которая расположена на другой ее стороне,
480
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
на равном расстоянии от Эльбы и Одера, среди озер,
дюн и каналов. Наконец, перед впадением в Северное
море она образует порт богатого города Гамбурга, кото-
рый ввозит в Германию по водам этой реки товары со
всего мира.
Таким образом, чтобы воевать с Пруссией, следует
дойти до Эльбы и перейти ее, подобно тому, как следует
спуститься вдоль Дуная, чтобы воевать с Австрией. Как
только удается преодолеть Эльбу, оборона Пруссии ока-
зывается уничтоженной, ибо у нее отбирают Саксонию,
уничтожают Магдебург и Берлин остается без защиты.
Даже торговые пути захватываются нападающим, что
становится опасным, если война затягивается.
Но чтобы выйти на эту северную равнину, при входе
в которую расположена Пруссия, нужно пройти через
гористую местность, образующую центр Германии, либо
обогнуть ее с севера, через Вестфалию, между горами
и Северным морем.
Местность, закрывающая вход в Пруссию, состоит из
длинной и широкой группы лесистых высот, которая
с одной стороны связана с Богемией, а с другой доходит
до равнин Вестфалии, среди которых заканчивается,
вырастая ненадолго в вершины Гарца, столь богатые
металлами. Эта гористая группа, разделяющая воды Рей-
на и Эльбы, покрытая в верхней части лесами, питает
Рейн Майном, Ланом, Зигом, Руром, Липпе, а Эльбу —
Эльстером, Заале, Унструтом, и наконец, непосредствен-
но в Северное море направляет воды Эмса и Везера.
Есть несколько путей, по которым через нее можно
пройти. Во-первых, из Майнца можно направиться впра-
во, подняться по извилистой долине Майна выше Вюрц-
бурга и даже к его истокам. Там, в окрестностях Кобурга,
перед вами вырастают поросшие лесом вершины (Тюринг-
ский лес), которые отделяют Франконию от Саксонии
и с которых стекают с одной стороны Майнц, а с другой —
Заале. Через них можно пройти по трем ущельям и затем
спуститься в Саксонию по долине Заале. Таков первый
путь. Слева от этих лесистых вершин находится второй.
Чтобы следовать по нему, нужно подняться по Майну
к Ганау, там пройти через долину Верры (или Фульду),
оставить справа Тюрингский лес, спуститься на равнину
VII. Йена 481
Тюрингии и Саксонии и прийти на берега Эльбы. Этот
путь называется Великой Германской дорогой, дорогой
из Франкфурта в Лейпциг.
Наконец, третий путь идет в обход гористого центра
Германии через Вестфальскую равнину. Чтобы пройти
по нему, нужно следовать течению Рейна до Везеля,
перейди его и двигаться через Вестфалию и Ганновер,
оставляя горы справа, а море слева. Таким образом про-
ходят в обратном порядке Эмс, Везер и, наконец, Эльбу,
ставшую в этой части своего течения одной из самых
многоводных рек Европы.
Из всех способов попасть на северную равнину Напо-
леон выбрал первый путь, ведущий от истоков Майна
к истокам Заале через ущелья Франконии.
Причины его выбора были глубоки. Прежде всего, вой-
ска Наполеона находились в Верхней Франконии, и, пере-
двигая их к северу, чтобы добраться до Вестфалии, ему
пришлось бы проделать двойной, а то и тройной путь,
и разоблачить свое движение одной только его протя-
женностью. Независимо от длины и значительности
маршрута, он повстречал бы на своем пути Эмс, Везер,
Эльбу и был бы вынужден переправляться через них
в нижней части течения, где они становятся грозными
препятствиями. Эти доводы оставляли выбор лишь между
двумя решениями: либо идти по центральной германской
дороге через Франкфурт, Ганау, Фульду, Готу и Веймар
слева от Тюрингского леса; либо подняться по Майну до
его истоков и перейти в долину Заале, что означало
обойти Тюрингский лес справа. Второй из этих путей
был намного предпочтительней для общего плана Напо-
леона и его военной системы. Чем больше он забирал
вправо, тем больше у него было шансов обойти левый
фланг пруссаков, опередить их на Эльбе, отделить от
Саксонии, лишив их ее ресурсов и солдат, перейти Эль-
бу в верхней части течения, где она легче всего для
перехода, завладеть Берлином и, наконец, опередить
пруссаков на Одере, откуда к ним могла подоспеть по-
мощь русских. Достигнув этой цели, Наполеон совершил
бы нечто подобное тому, что совершил годом ранее,
обойдя австрийского генерала Мака, изолировав его от
31 -2244
482
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
русских армий, разрезав надвое силы коалиции и разбив
их затем по очереди. Следственно, главной задачей было
оказаться первым на Эльбе и первым на Одере. Для
этой цели верным путем были ущелья, ведущие из Фран-
конии в Саксонию справа от Тюрингского леса, не го-
воря уже о том, что именно туда были передвинуты все
его войска и ему оставалось только двинуться с места,
чтобы начать действовать.
Но для верности Наполеон постарался посеять у прус-
саков сомнения относительно его подлинных планов
и убедить их в том, что он двинется через Фульду,
Эйзенах и Веймар, то есть по центральной германской
дороге, проходящей слева от Тюрингского леса. С этой
целью часть своего левого крыла, состоящую из пятого
и седьмого корпусов под командованием Ланна и Ожеро,
Наполеон поместил у Кёнигсхофена и Хильдбургхаузена
на Верре, внушая всем мысль о том, что собирается дви-
нуться в Верхний Гессен. Дивизия Дюпона отсылалась
в Нижний Рейн для занятия Великого герцогства Берг-
ского, но при приближении войны была приведена
к Майнцу и Франкфурту. Это движение слева направо
заставляло верить, что атака произойдет либо через
Фульду, либо через Франконию, либо слева, либо справа
от Тюрингского леса. Но какой из двух путей предпоч-
тет Наполеон, было неизвестно, и эти сомнения он
с бесконечной тщательностью поддерживал в умах прус-
ских генералов.
Невозможно представить себе волнение, царившее
среди этих несчастных. Все они собрались в Эрфурте, по
другую сторону Тюрингского леса, вместе с министрами,
королем, королевой и двором, обсуждая в трудноопису-
емом смятении умов создавшееся положение. Прусские
силы, собранные со всех военных округов, были затем
сведены в две армии: в окрестностях Магдебурга под
командованием герцога Брауншвейгского и в окрестно-
стях Дрездена под командованием князя Гогенлоэ. Глав-
ная армия, передвинутая из Магдебурга в Наумбург,
а затем в Веймар и Эрфурт, находилась за Тюрингским
лесом, прикрытая им с фронта, а обрывистыми берегами
Заале — с левого фланга. Герцог Веймарский, с сильным
подразделением легких войск, находился в самом лесу
VII. Йена
483
и производил разведку по ту его сторону. Генерал Рю-
хель с вестфальскими войсками формировал правый
фланг армии. Численность главной армии вместе с кор-
пусом генерала Рюхеля можно было оценить в 93 тыся-
чи человек.
Вторая армия, организованная в Силезии, была на-
правлена к Саксонии, дабы привлечь, убеждением и стра-
хом, несчастного курфюрста, у которого не было ни
интереса, ни склонности к войне. После многих колеба-
ний он обещал предоставить пруссакам 20 тысяч саксон-
цев и Дрезденский мост, при условии, что Саксонию
прикроет одна из двух действующих армий. Саксонские
войска еще не были готовы и заставляли ждать князя
Гогенлоэ, который медленно поднимался по Заале, чтобы
занять позицию у ущелий, ведущих из Франконии
в Саксонию, напротив французских войск. Прусский
контингент Байройта под командованием генерала Тау-
енцина отошел на Шлейц, навстречу французам, образовав
таким образом авангард князя Гогенлоэ. Армия послед-
него, вместе с 20 тысячами саксонцев, составляла более
чем 50 тысяч человек.
Таковы были две прусские армии. Из резервов имел-
ся корпус в Магдебурге примерно в 15 тысяч человек,
под командованием одного из принцев Вюртембергских,
поссорившегося со своей семьей. К перечню следует
прибавить гарнизоны крепостей Одера и Вислы, дохо-
дившие примерно до 25 тысяч человек. Таким образом,
пруссаки, включая саксонскую армию, располагали не
более чем 180—185 тысячами солдат, а в составе соб-
ственных ресурсов — не более чем 160—165 тысячами.
Главнокомандующим на этой войне король назначил
герцога Брауншвейгского, из почтения к старой славе
этого ученика и племянника Фридриха Великого. Бывают
устоявшиеся репутации, которым порой предназначено
губить империи. В самом деле, им не могут отказать
в командовании, а когда его им вручают, публика, заме-
чая под покровом славы неспособность, осуждает выбор,
который сама навязала, и делает его еще более тягост-
ным, критикой ставя под сомнение моральный авторитет
командования, без которого его власть — ничто. Именно
это происходило с герцогом Брауншвейгским. Пруссаки
484
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
широко сожалели о его назначении и выражали свои
сожаления с беспримерной смелостью. Герцог, одарен-
ный обширным умом, каким не всегда обладают люди,
чья слава превысила их заслуги, считал себя негодным
к активным боевым действиям того времени. Он принял
командование по старческой слабости, чтобы не отдать
его соперникам, и чувствовал себя весьма удрученным
этим бременем. Судя о других столь же верно, как о самом
себе, он по заслугам оценивал безумство двора и моло-
дой военной знати и был им напуган не менее, чем
собственной неспособностью.
Рядом с герцогом Брауншвейгским находился другой
обломок времен Фридриха, старый маршал Мёллендорф,
также обремененный годами, но скромный, преданный,
не имеющий никакого влияния и призванный лишь
высказывать мнения, ибо король, неуверенный во всём,
не осмеливаясь ни принять командование, ни доверить
его полностью другому, требовал обсуждения каждого
решения и каждого приказа, прежде чем дозволять его
исполнение.
К слабости стариков присоединялись амбиции моло-
дежи, убежденной, что ей одной принадлежит талант
и право вести войну. Главным в ее кругу был князь
Гогенлоэ, командующий второй армией и один из герман-
ских принцев, лишившийся земель в результате учрежде-
ния Рейнского союза. Исполненный страстей и гордыни,
он был обязан репутацией искусного и предприимчивого
генерала нескольким своим храбрым вылазкам в войне
1792 года. Этой весьма незаслуженной репутации хвати-
ло, чтобы возбудить в нем желание не зависеть от гене-
ралиссимуса и действовать по личному усмотрению. Он
обратился с просьбой на этот счет к королю, который,
не решаясь ни уступить, ни воспротивиться его желанию,
вынужден был терпеть рядом с главнокомандующим еще
одного командующего, склонного к изоляции и неподчи-
нению. Желая привлечь к себе войну, князь Гогенлоэ
тщился сделать театром главных операций верхнее тече-
ние Заале, где находился он сам, в то время как герцог
Брауншвейгский стремился перенести его за Тюрингский
лес, где встала его армия. Этому печальному конфликту
суждено было вскоре привести к самым неприятным
последствиям.
VII. Йена
485
Далее шли декламаторы, такие как генерал Рюхель,
позволивший себе оскорбить Таугвица, и принц Людвиг,
так сильно способствовавший вовлечению двора в войну.
Из страха перед возвратом к миролюбивым идеям и перед
примирением между Фридрихом-Вильгельмом и Наполе-
оном эти военачальники были полны решимости принять
только такой план, который приведет к незамедлитель-
ному наступлению. Среди генералов выделялся маршал
Калькрейт, не такой старый, как одни, и не такой моло-
дой, как другие, превосходивший талантами всех и способ-
ный еще к тяготам военной жизни, хоть и принимавший
славное участие еще в кампаниях Фридриха Великого.
Он пользовался доверием армии и заслуживал его, нахо-
дил предстоящую войну безрассудством, считал назна-
ченного главнокомандующего некомпетентным и к тому
же высказывал свое мнение со смелостью, способной
глубоко поколебать авторитет генералиссимуса. Именно
его и хотела видеть своим полководцем армия, хотя
против французских солдат и Наполеона он, возможно,
отличился бы не более герцога Брауншвейгского.
Ко всем этим военным деятелям добавлялись граждан-
ские лица: премьер-министр Гаугвиц, секретарь короля
Ломбард, прусский посланник в Париже Луккезини, не-
сколько германских государей, в том числе курфюрст
Гессенский, и, наконец, в довершение этой мешанины,
королева в сопровождении нескольких фрейлин, верхом
на лошади показывающаяся войскам, которые привет-
ствовали ее бурными возгласами.
Среди такого необыкновенного собрания генералов,
принцев, министров, мужчин и женщин, выступавших
наперебой со своими мнениями, советами, одобрением
и порицанием, и обсуждались политика и война. Распо-
ложение духа в прусском лагере было не лучшим для
решения плана кампании. Из великих уроков военного
искусства, преподанных Наполеоном Европе, вывели
лишь тот, что нужно без промедления предпринять на-
ступление, разбить французов их собственным оружием,
то есть дерзостью и быстротой, и, поскольку Пруссия
была неспособна долго выносить бремя военных расхо-
дов, поскорее закончить дело, дав решающее сражение
486
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
объединенными силами монархии. Всерьез убеждали себя,
даже после Аустерлица, что горячие и ловкие французы
более способны к стремительным движениям, а в генераль-
ном сражении с участием крупных сил прочная и искусная
тактика прусской армии одержит верх над их неоснова-
тельным проворством. Чтобы понравиться этому взвол-
нованному обществу и быть выслушанным с благосклон-
ностью, особенно необходимо было говорить о войне
наступательной. Если бы кто-нибудь выступил с планом
войны оборонительной, каким бы основательным он ни
был, напомнил о вечных правилах осторожности и осме-
лился сказать, что глубоко опытному, неудержимому и до
сих пор непобедимому врагу нужно противопоставить
время, пространство и естественные препятствия и уметь
выждать случая; что фортуна благосклонна не к безрас-
судным, которые ее опережают, и не к робким, которые
от нее бегут, а к умелым, которые ухватываются за
предоставленный шанс, — он был бы принят как трус
или предатель, продавшийся Наполеону. Между тем,
поскольку прусская армия не могла тогда противостоять
французской, простейший здравый смысл подсказывал
выдвинуть против Наполеона иные преграды, нежели
тела солдат. Такими преградами были расстояния, кли-
мат и соединение русских и германских сил в ледяных
глубинах Севера. Не нужно было, выдвигаясь вперед,
избавлять Наполеона от половины пути, переносить вой-
ну в умеренный климат и доставлять ему преимущество
разбить прусскую армию прежде прихода русских. Авст-
рийцы, которых так сильно осуждали годом ранее, долж-
ны были послужить уроком и, воспоминанием об их
несчастьях, помешать тому, чтобы германцы вновь ока-
зались застигнутыми врасплох, разбитыми и разоружен-
ными прежде прихода их северных союзников.
Таким образом, осторожность учила, что нужно просто
держаться всем вместе за Эльбой, единственной прегра-
дой, которая могла остановить французов, затем, после
перехода ими Эльбы, отойти на Одер, а с Одера на
Вислу, пока не произойдет соединение с русскими, ста-
раясь при этом давать только бои местного значения,
которые, ничего не погубив, придали бы пруссакам дав-
но утерянные военные навыки. А вот когда произошло
VII. Йена
487
бы соединение ста пятидесяти тысяч пруссаков со ста
пятьюдесятью тысячами русских на топких или ледя-
ных, в зависимости от времени года, равнинах Польши,
тогда для Наполеона начались бы серьезные трудности.
Повторим, что для такого плана нужен был не гений,
а простой здравый смысл. К тому же один француз,
великий генерал Дюмурье, некогда спасший Францию
от того же герцога Брауншвейгского*, а теперь в изгна-
нии дававший врагам Франции советы, которых никто
не слушал, рассылал записки всем европейским кабине-
там, пытаясь научить их, что отступать, противопостав-
ляя Наполеону расстояния, климат, голод и разруху, —
самый надежный способ его победить. Наполеон сам
настолько был в этом уверен, что, когда ему сообщили
о выдвижении пруссаков за Эльбу, поначалу отказался
поверить.
Ни одна из подобных идей даже не обсуждалась на
шумном совете, где король, принцы, генералы и мини-
стры совещались об операциях предстоящей войны. Там
царил такой пыл, что возможно было обсуждение лишь
наступательных планов, а все эти планы сводились к тому,
чтобы выдвинуть прусскую армию во Франконию, прямо
в расположение французской армии, застать ее врасплох
и отбросить за Рейн, прежде чем она успеет сконцентри-
роваться.
План, более всего подходивший осторожности герцога
Брауншвейгского, состоял в том, чтобы оставаться спло-
ченными за Тюрингским лесом и на этой позиции ждать,
когда Наполеон выйдет с той или другой стороны: через
ущелья Франконии в Саксонию либо по Центральной
Германской дороге из Франкфурта в Веймар. В первом
случае пруссакам, опирающимся правым крылом на
Тюрингский лес и прикрытым с фронта Заале, остава-
лось лишь дать Наполеону продвинуться. Если бы он
захотел атаковать их, прежде чем двигаться дальше, они
противопоставили бы ему берега Заале, почти неприступ-
ные перед лицом армии в 140 тысяч человек. Если бы он
ушел на Эльбу, они последовали бы за ним, по-прежнему
* Читайте об этом подробнее в книге Ламартин «Истории жирон-
дистов», М. : «Захаров», 2013. — Прим. ред.
488
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
прикрытые берегами Заале. Если бы, напротив, Наполе-
он выбрал Центральную Германскую дорогу, что было
менее вероятно, учитывая место соединения его войск,
то ему предстоял столь долгий путь, что можно было
успеть собраться большой массой и выбрать участок,
чтобы дать ему генеральное сражение, как только он
выйдет из ущелий. Конечно, если изначально не изби-
рать линию Эльбы в качестве первого рубежа оборони-
тельной войны, лучше всего было встать за Тюрингским
лесом, к чему и склонялся герцог Брауншвейгский.
Но он не решился высказать свое мнение. Уступив
всеобщему энтузиазму, он замыслил наступательный
план, а князь Гогенлоэ, по обыкновению противоречащий
ему, замыслил другой. На свою нынешнюю позицию гер-
цог Брауншвейгский пришел из Магдебурга, поднявшись
по левому берегу Заале, а князь Гогенлоэ — из Дрезде-
на, поднявшись по правому. Гогенлоэ, желая играть
главную роль, предлагал, оставив герцога на его нынеш-
ней позиции, подняться к верховьям Заале, пройти по
ущельям Франконии, перейти в верховья Майна, на-
стичь французов, едва начавших сосредотачивать войска,
и оттеснить их к нижнему течению Майна, на Вюрц-
бург, Франкфурт и Майнц. Как только французы нач-
нут отступать, герцог Брауншвейгский присоединится
к нему любым путем, чтобы довершить их разгром всей
массой прусских сил.
Герцог Брауншвейгский задумал действовать с проти-
воположной стороны: выдвинуться вперед через Эйзенах,
Фульду, Швайнфурт и Вюрцбург, то есть по Централь-
ной дороге Германии, атаковать Вюрцбург и отрезать
таким образом от Майнца всех французов, находивших-
ся во Франконии. Такой план, несомненно, был лучше,
ибо в то время как князь Гогенлоэ оттеснил бы фран-
цузов к нижнему течению Майна и тем самым позволил
бы соединиться их частям, герцог Брауншвейгский, на-
против, оказывался между Вюрцбургом, бывшим цент-
ром сосредоточения французов, и Майнцем, бывшим их
оперативной базой. Более того, он собирался действовать
со 140 тысячами человек и предпринять наступление
всей массой сил, какую и следует придавать наступле-
нию, когда на него решаются. Но какой бы план не
VII. Йена
489
приняли, для его успеха были необходимы два условия:
во-первых, чтобы прусская армия была если не равной
по качеству французской, то хотя бы способной перене-
сти столкновение с ней; во-вторых, опередить Наполеона
й застать его прежде, чем он сконцентрирует все свои
силы в Вюрцбурге. Однако герцог Брауншвейгский отдал
приказ выдвигаться 10 октября, а Наполеон был в Вюрц-
бурге уже 3-го, во главе сосредоточенных сил и готовый
противостоять любым опасностям.
Пока обсуждались наступательные планы, все как
один основанные на смехотворном допущении застать
врасплох французов 10 октября, стало известно о прибы-
тии Наполеона в Вюрцбург, и тогда начали догадываться
о его расположениях. Тогда стало понятно, что, соизмеряя
его активность со своей собственной, сильно просчита-
лись, и герцог Брауншвейгский, не обладавший зорко-
стью, решительностью и энергией великого генерала, но
тем не менее наделенный большим опытом, весьма живо
ощутил опасность наступления на уже сформированную
французскую армию во главе с самим Наполеоном. С этой
минуты он отказался от наступательного плана, задуман-
ного из снисхождения, и всё более склонялся к оборони-
тельной позиции за Тюрингским лесом. Он постарался
доказать всему своему окружению преимущества такой
позиции, ибо, повторял он непрестанно, если Наполеон
пройдет через Кенигсхофен, Эйзенах, Готу и Эрфурт,
его можно будет атаковать с фланга в ту минуту, когда
он выйдет из ущелий; если же, напротив, он появится из
ущелий, ведущих из Франконии в Саксонию, в верховьях
Заале, можно будет поджидать его на прочной позиции за
ее обрывистыми берегами. Были и другие причины, вну-
шавшие герцогу решительное предпочтение этой пози-
ции: в глубине души он порицал войну и с радостью
обнаружил шанс ее предотвратить.
Судя по донесениям шпионов, Наполеон приказал
осуществить крупные оборонительные работы у Швайн-
фурта, на дороге из Вюрцбурга в Кенигсхофен и Эйзенах.
Он и в самом деле, дабы обмануть пруссаков, приказывал
произвести работы на различных направлениях, в том чис-
ле и в направлении Швайнфурта, Кенигсхофена, Хильд-
бургхаузена и Эйзенаха. Из этого герцог Брауншвейгский
490
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
заключал, что Наполеон не думает идти из Франкфурта
в Веймар, а хочет водвориться в Вюрцбурге, заняв там
оборонительную позицию. Подобной убежденности спо-
собствовали и его беседы с Луккезини. Посол, двумя
месяцами ранее так несчастливо разгневавший свой ка-
бинет преувеличенными донесениями, теперь утверждал,
примешивая небольшую правду к большим лжи, что
Наполеон в глубине души не хочет войны, что он, без
сомнения, легкомысленно относился к Пруссии, но ни-
когда не имел по поводу нее агрессивных планов,
и очень возможно, что он водворится в Вюрцбурге, дабы
дождаться за его прочными укреплениями последнего
слова короля Фридриха-Вильгельма.
Однако было поздно провозглашать эту истину в ту
минуту, когда она перестала быть таковой. Ничто не
было столь несообразно нраву Наполеона, как план за-
нять оборону перед Вюрцбургом. Но приписав ему такой
план и наслушавшись Луккезини, герцог Брауншвейг-
ский с тайной радостью заключил, что можно избежать
войны, в особенности если предусмотрительно держаться
за Тюрингским лесом, оставив его между двумя армиями
в качестве препятствия для встречи. Король молчаливо
разделял его чувство.
Пятого октября в Эрфурте был созван последний
военный совет, на котором присутствовали герцог Бра-
уншвейгский, князь Гогенлоэ, маршал Мёллендорф,
многие офицеры генерального штаба, командующие кор-
пусами, король и министры. Совет продолжался целых
два дня. Герцог поставил на нем следующий вопрос:
благоразумно ли атаковать Наполеона на неприступной
позиции, когда уже нет надежды захватить его врасплох?
По этому предмету спорили долго и бурно. Каждый
вынес из спора лишь еще большее смятение духа и еще
большую сердечную горечь. За невозможностью опреде-
литься и чтобы лучше знать подлинные намерения На-
полеона, совет остановился на плане генеральной развед-
ки силами всех трех главных армейских корпусов: князя
Гогенлоэ, герцога Брауншвейгского и генерала Рюхеля.
Король приказал изменить это странное заключение,
сведя три разведывательных миссии к одной под коман-
дованием полковника Мюффлинга, офицера Главного
VII. Йена
491
штаба герцога Брауншвейгского, на той самой дороге из
Эйзенаха в Швайнфурт, где Наполеон, казалось, произ-
водит некоторые оборонительные приготовления. Князю
Гогенлоэ был отдан приказ продолжать сосредоточение
Силезской армии в верховьях Заале, оставив генерала
Тауенцина с подразделением из Байройта для наблюде-
ния за ущельями Франконии. К военной мере решили
добавить меру политическую и послать Наполеону окон-
чательную ноту, дабы засвидетельствовать ему беспово-
ротные решения прусского двора.
В этой ноте должны были изложить всё об отношени-
ях между двумя дворами, то, какими дурными поступка-
ми Франция отплатила за хорошие поступки Пруссии, об
обязанности прусского двора потребовать объяснения по
всем затронутым интересам, каковому должен предше-
ствовать обнадеживающий для Германии демарш, а имен-
но незамедлительный отвод французских войск за Рейн.
Отвода войск требовали к 8 октября.
Безусловно, задуманная нота была весьма негодным
средством для сохранения мира, ибо направлять Наполе-
ону требование убраться к назначенному дню значило до
странности не понимать его характера. Но, даже пытаясь
сохранить последний шанс на мир, герцог Брауншвейг-
ский и король были вынуждены, для удовлетворения
партии неистовых, произвести демонстрацию гордости,
подчинившись капризам армии, которая обратилась в тол-
пу и кричала, требовала и приказывала, как делает толпа,
когда ее перестают сдерживать.
Вот каким образом пруссаки потратили время, кото-
рое Наполеон, в свою очередь, использовал на активные
и продуманные приготовления. Не останавливаясь в Вюрц-
бурге, он прибыл в Бамберг, где откладывал свое вступ-
ление в Саксонию до получения последнего слова Прус-
сии, которое должно было переложить на нее вину за
агрессию. Его правый фланг, состоящий из корпусов
Сульта и Нея, находился перед Байройтом, готовый
выступить в Хоф, в верховья Заале. Центр, образован-
ный корпусами Бернадотта и Даву, предшествуемый ка-
валерийским резервом и сопровождаемый пешей гварди-
ей, находился в Кронахе, ожидая лишь приказа, чтобы
492
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
выдвинуться на Заальбург и Шлейц. Левый фланг, состо-
явший из корпусов Ланна и Ожеро и совершавший обман-
ные маневры, должен был по первому сигналу передви-
нуться слева направо из Кобурга к Нейштадту. Этим
трем колоннам предстояло пройти через узкие ущелья,
окаймленные лесом и скалами, через которые Франкония
сообщалась с Саксонией и которые выводили в верховья
Заале. Тем не менее граница Саксонии еще не была
пересечена, и войска в полной готовности оставались на
франконской территории. Правда, императорская гвардия
еще не подтянулась полностью: недоставало кавалерии
и артиллерии, которые не могли добираться на почтовых
лошадях, как пехота; недоставало также отборных рот
и транспорта. Но Наполеон располагал 170 тысячами
человек, и этого было более чем достаточно, чтобы одо-
леть прусскую армию.
Получив 7-го числа ноту Пруссии, он чрезвычайно
разгневался. Рядом с ним находился генерал-майор Бер-
тье. «Князь, — сказал ему Наполеон, — мы не опоздаем
на свидание и 8-го, вместо того чтобы быть во Франции,
будем в Саксонии».
На следующий день, 8 октября, Наполеон отдал армии
приказ перейти границу Саксонии. Все три колонны дрог-
нули одновременно. Мюрат, шедший впереди во главе
легкой кавалерии и 27-го легкого, двинулся первым
и пустил свои эскадроны по среднему ущелью, из Кро-
наха в Лобенштайн. Едва очутившись по ту сторону
лесистых высот, он послал направо к Хофу и налево
к Заальфельд у подразделения, дабы высвободить прохо-
ды, через которые должны были вступить в Саксонию
другие армейские колонны. Затем он двинулся из Лобен-
штайна прямо на Заальбург. Там, на Заале, он обнаружил
пехоту и кавалерию, принадлежащие корпусу генерала
Тауенцина. Неприятель сначала сделал вид, что обороня-
ет Заале, которая представляет собой слабое препятствие
в этой части своего течения, и послал несколько пушечных
залпов во французских всадников. Ему отвечали с помо-
щью орудий легкой кавалерии, приданных обычно кавале-
рийскому резерву; затем выдвинули против него несколько
пехотных рот 27-го легкого. Он не стал защищать ни
переход через Заале, ни Заальбург и отступил к Шлейцу,
VII. Йена
493
на некоторое расстояние от места первого столкновения.
У Хофа, на правом фланге, кавалерия не обнаружила
ничего, что могло бы помешать движению Сульта и Нея,
достаточно сильных к тому же, чтобы пробиться само-
стоятельно. Напротив, слева у Заальфельда, она заметила
в отдалении крупное скопление войск под командовани-
ем принца Людвига. Корпуса генерала Тауенцина и прин-
ца Людвига составляли часть армии князя Гогенлоэ,
который, несмотря на полученный им категорический
приказ перейти на левый берег Заале и опереться на
герцога Брауншвейгского, откладывал исполнение при-
каза и оставлял свои части разбросанными по гористой
местности, которую пересекает Заале у своих истоков.
Три колонны французской армии продолжили одно-
временное движение по ущельям, притом что левое из
них уводило несколько в сторону вынуждая проделать
двенадцать лье по труднопроходимым для артиллерии
дорогам. Впрочем, никакие серьезные препятствия не
останавливали марш французских войск. Дух армии был
превосходен; солдаты выказывали величайшую веселость
и, казалось, совершенно не считались с некоторыми
лишениями, неизбежными в бедной и труднопроходимой
местности. Победа, в которой они не сомневались, была
для них компенсацией за все беды.
На следующий день, 9 октября, центр покинул Зааль-
бург и, перейдя Заале, выдвинулся на Шлейц. Впереди
шли Мюрат с двумя полками легкой кавалерии и Берна-
дотт с дивизией Друэ. К середине дня подошли к Шлейцу.
Городок Шлейц расположен на небольшой речушке под
названием Визенталь, которая впадает в Заале. У подно-
жия высоты за Шлейцем и Визенталем виднелся готовый
к сражению корпус Тауенцина. Он опирался на эту
высоту, развернув пехоту, расположив на крыльях кава-
лерию и выставив вперед артиллерию. Корпус насчиты-
вал приблизительно 8 тысяч человек пехоты и 2 тысяч
всадников.
Наполеон, переночевавший в окрестностях Заальбурга,
прибыл на место с утра и при виде неприятеля прика-
зал тотчас атаковать его. Маршал Бернадотт направил на
Шлейц несколько рот 27-го легкого. Генерал Тауенцин,
494
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
уведомленный о том, что за авангардом следует основная
часть французской армии, и не подумал защищать уча-
сток, который занимал. Он довольствовался тем, что
укрепил подразделение, охранявшее Шлейц, дабы в ре-
зультате небольшого арьергардного боя выиграть время
для отступления. Генерал Мезон вступил в Шлейц
и вытеснил из него пруссаков. В это самое время 94-й
и 95-й линейные полки из дивизии Друэ перешли Ви-
зенталь и способствовали отходу неприятеля, который
передвинулся к высотам за Шлейцем. Его стремительно
преследовали и, дойдя до вершин, спустились вслед за
ним с другой стороны.
Мюрат, располагавший 4-м гусарским, потеснил не-
приятельскую пехоту, которую сопровождали 2 тысячи
всадников. Видя небольшие силы Мюрата, несколько
прусских эскадронов пытались атаковать его. Мюрат их
предупредил, атаковав во главе полка с саблей наперевес.
Оттесненный вскоре обратно более многочисленной ка-
валерией, он спешно вызвал 5-й егерский и легкую пе-
хоту генерала Мезона. В ожидании подкрепления ему
пришлось претерпеть несколько атак, которые он отра-
жал со своей обычной доблестью. К счастью, галопом
примчался 5-й егерский и провел, в свою очередь, мощ-
ную атаку. Но генерал Тауенцин, желая покончить
с этими двумя полками легкой кавалерии, бросил на них
красных саксонских драгун и прусских гусар. В эту
минуту подоспели пять рот 27-го легкого под предводи-
тельством генерала Мезона. По его команде был открыт
огонь такой точности, что он опрокинул на землю две
сотни красных драгун. Вся прусская кавалерия обрати-
лась в бегство. Мюрат погнался за ней и оттеснил в леса
кавалерию вперемешку с пехотой Тауенцина. Неприя-
тель отступил со всей поспешностью, оставив на дороге
множество ружей и в руках французов около четырехсот
пленных и триста убитых и раненых. Однако моральное
воздействие боя намного превосходило материальный
результат, ибо теперь пруссаки узнали, с какими солда-
тами имеют дело. Если бы Мюрат, как заметил ему
Наполеон, имел под рукой чуть больше кавалерии, ре-
зультаты были бы более значительны.
VII. Йена
495
Наполеон был в высшей степени удовлетворен этим
первым боем, который доказал ему, что прусская кава-
лерия, хоть и отлично снаряженная и весьма искусная
в управлении лошадьми, не страшна его крепким пехо-
тинцам и отважным всадникам. Он устроил свою штаб-
квартиру в Шлейце, дабы дождаться там остальной части
центральной колонны, а правому и левому флангу дать
время пройти через ущелья и занять на его крыльях
боевую позицию. Судя по тому, что видел, и по тому,
что доносили шпионы, которые обнаружили на местно-
сти несколько разрозненных колонн, Наполеон решил,
что застал неприятеля в ходе сосредоточения и может
причинить ему большие неприятности. Донесения с пра-
вого крыла от Сульта и Нея сообщали, что перед ними
никого нет, и они едва заметили несколько подразделений
кавалерии, удалившихся при их приближении. Напротив,
известия с левого крыла сообщали о корпусе в Зааль-
фельде, с которым Ланну предстояло столкнуться 10-го,
на следующий день. Наполеон сделал вывод, что непри-
ятель отступает к Заале и оставляет открытой большую
Дрезденскую дорогу. Он решил вступить на нее лишь
после того, как побьет пруссаков, независимо от того,
выйдут ли они ему навстречу, чтобы преградить путь,
или придется искать их за обрывистыми берегами Заале.
Князь Гогенлоэ, по-прежнему убежденный, что он
один разгадал планы Наполеона и придумал настоящее
средство их расстроить, витал среди тысячи разнообраз-
ных дум. То он склонялся к тому, чтобы выполнить
приказы герцога Брауншвейгского и перейти обратно
через Заале, то принимал безумное решение выдвинуться
к Миттель-Пёльницу, чтобы дать сражение там. В резуль-
тате он отдавал своим войскам, мало приспособленным
для маршей, нагруженным обозами и плохо обеспеченным
пищей, приказы и контрприказы, которые повергали их
в отчаяние.
Принц Людвиг, горя нетерпением повстречаться с фран-
цузами и желая любой ценой сделаться авангардом прус-
ской армии, добился, чтобы его оставили в Заальфельде,
где он был уже утром 10 октября.
Именно у этого пункта должна была оказаться левая
французская колонна сразу по выходе из Трафенталя.
496
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Дойдя до Трафенталя 9-го, Ланн утром 10-го направился
на Заальфельд. Он прибыл туда очень рано. Лесистые
откосы, окаймляющие Заале, в этом месте удаляются от
ее русла, оставив на берегу болотистую равнину, посреди
которой и возвышается небольшой городок Заальфельд.
Подойдя к периметру высот, с которых начинается спуск
к Заальфельду, Ланн заметил перед городом корпус
принца Людвига в 7 тысяч пехотинцев и 2 тысячи всад-
ников. Принц занимал непригодную для боя позицию.
Его левый фланг, состоящий из пехоты, опирался на
город и реку, а правый фланг, состоящий из кавалерии,
простирался на равнине. Прямо над ним нависали высо-
ты, откуда французская артиллерия могла обстреливать
его картечью, а позади него протекал заболоченный ручей
Шварц, который довольно трудно перейти. Таким обра-
зом, отступление принца было обеспечено весьма дурно.
У Ланна не было еще под рукой ни корпуса Ожеро,
ни даже целиком его собственного корпуса. Его силы
сводились к дивизии Сюше и двум полкам легкой кава-
лерии, 9-му и 10-му гусарским. Тем не менее он тотчас
начал атаку. Прежде всего он расположил свою артилле-
рию на высотах, доминирующих над позициями принца
Людвига, и принялся интенсивно их обстреливать. Затем
он бросил на свой левый фланг часть дивизии Сюше,
с приказом обойти вдоль леса, венчающего высоты, пра-
вый фланг принца Людвига и спуститься на берега
Шварца. Это движение тотчас было выполнено. В то
время как артиллерия, поставленная перед фронтом прус-
саков, истребляла их, французские стрелки, пробравшись
сквозь лес, открыли по ним смертоносной точности огонь
с тылу. Тогда Ланн приказал основной массе пехоты
спуститься на равнину и оттеснить неприятельскую пе-
хоту. Даже если бы принц Людвиг и имел какой-нибудь
военный опыт, которого у него не было, в таком поло-
жении он не мог бы принять никакого верного решения.
Он бросился к своей пехоте, дабы выдержать удар диви-
зии Сюше, но после доблестных усилий, достойных луч-
шего применения, увидел, что его батальоны прорваны
и в беспорядке отброшены к стенам Заальфельда. В пол-
ной растерянности принц кинулся к кавалерии, чтобы ата-
ковать два гусарских полка, сопровождавших французских
VII. Йена
497
стрелков. Он атаковал их со всей стремительностью, и ему
даже удалось поначалу их оттеснить. Но вновь соединив-
шись и двинувшись вперед, французы прорвали его мно-
гочисленную кавалерию и преследовали ее с таким пылом,
что она в беспорядке устремилась в болота Шварца.
Принц, облаченный в блестящий мундир и украшен-
ный всеми своими наградами, вел себя в схватке с му-
жеством, сообразным его рождению и характеру. Рядом
с ним были убиты двое его адъютантов. Вскоре окру-
женный, он пытался прорваться, но его лошадь увязла
в грязи, и он был вынужден остановиться. Какой-то
сержант из 10-го гусарского, думая, что имеет дело с офи-
цером высокого звания, но никак не с принцем королев-
ской крови, бросился к нему с криком: «Сдавайтесь,
генерал!» Принц отвечал на это требование ударом сабли.
Тогда сержант, пронзив ему саблей грудь, скинул его
с лошади. Тело принца, который был, наконец, узнан, со
всеми почестями, сообразными его рангу и мундиру,
отвезли в город Заальфельд. Прусские и саксонские вой-
ска, ибо тут находились и те, и другие, лишившись
предводителя и запертые в опасном месте, разбежались
кто куда, оставив двадцать орудий, четыреста раненых
и убитых и тысячу пленных.
Таково было начало кампании. Первые удары войны,
сказал на следующий день Наполеон в дежурном бюлле-
тене, убили одного из ее авторов. Все находились так
близко друг к другу, что Наполеон в Шлейце слышал
пушки Заальфельда, которые князь Гогенлоэ слышал,
в свою очередь, на высотах Миттель-Пёльница, а вели-
кая прусская армия — на позициях у Йены. От этих
далеких раскатов, как от сигнала, возвещавшего траги-
ческие события, содрогались все здравомыслящие люди
в прусской армии.
Наполеон, различив место, откуда исходили взрывы,
послал подкрепление Ланну и несколько офицеров за
новостями. Князь Гогенлоэ, всё еще верхом, не отдавал
никаких приказов и только расспрашивал всех приходя-
щих и уходящих о том, что происходит. Печальное зре-
лище представляла подобная посредственность в войне
с таким гением!
32 — 2244
498
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Несколько часов спустя беглецы известили обе армии
о результатах первого столкновения и трагическом конце
принца Людвига, весьма достойном его жизни и в отно-
шении неосторожности, и в отношении храбрости.
Растерянность воцарилась от Заальфельда до Йены
и Веймара. Князь Гогенлоэ, своими глазами увидев уны-
ние, завладевшее войсками генерала Тауенцина, по при-
бытии в Йену разослал во все концы приказ вернуться
к Заале, дабы прикрыться этой рекой, если после стольких
противоречивых движений еще можно было надеяться
прибыть туда вовремя! Это был третий контрприказ,
отданный несчастным солдатам, которые уже не понима-
ли, чего от них хотят, и не привыкли, как французы,
делать по нескольку маршей в день, питаясь тем, что
раздобудут на марше.
Узнав о бое в Заальфельде и поспешив, по мере вы-
хода войск из ущелий, привести свои крылья к центру,
Наполеон приказал Ланну не спускаться по Заале, что
могло его чрезмерно удалить от него и приблизить к не-
приятелю, а сделать движение вправо и передвинуться
к городу Ауме, где была установлена штаб-квартира.
Ожеро должен был заполнить зазор между Заале и корпу-
сом Ланна. Предписав своему правому крылу то же дви-
жение сосредоточения, Наполеон направил Сульта на Вай-
ду и Геру и призвал Нея занять Ауму, когда оттуда уедет
штаб-квартира. Таким образом, он располагал 170 тысяча-
ми человек на пространстве в семь-восемь лье, с возмож-
ностью собрать 100 тысяч из них за несколько часов.
Продолжая концентрироваться, он продвигался вперед,
готовый перейти Заале, если понадобится форсировать
там позицию неприятеля, либо двинуться к Эльбе, если
нужно будет его там предупредить. Впрочем, Наполеон
делал не более четырех-пяти лье в день, дабы дать кор-
пусам время соединиться, ибо его резервы, в том числе
артиллерия и кавалерия гвардии, а также отборные бата-
льоны, всё еще отставали. Хотя теперь он знал, благода-
ря двум боям предыдущих дней, чего стоят прусские
войска в присутствии армии, которая могла выставить
против него единой массой 130—140 тысяч человек, он
двигался с осторожностью великого полководца. Двенад-
цатого вечером он выехал из Аумы в город Геру.
VII. Йена
499
Французская кавалерия, носясь во все стороны среди
обозов несчастных саксонцев, захватила богатую добычу.
Одним махом завладели пятью сотнями повозок. Кавале-
рия, как писал об этом Наполеон, была покрыта золотом.
Наконец перехваченные письма и донесения шпионов
начинали согласовываться друг с другом и сообщать, что
прусская армия меняет позицию и движется из Эрфурта
на Веймар для сближения с берегами Заале. Она могла
двигаться туда с одним из двух намерений: либо занять
мост через Заале в Наумбурге, по которому проходит
центральная дорога Германии, дабы отступить на Эльбу,
прикрыв Лейпциг и Дрезден, либо сблизиться с Заале,
чтобы оборонять ее берега от французов. Перед лицом
такой двойной вероятности Наполеон принял первую
меру предосторожности, тотчас направив Даву с 26 тыся-
чами человек третьего корпуса на Наумбург с приказом
блокировать мост. Мюрата с кавалерией он отправил
вдоль берегов Заале, чтобы наблюдать за ее течением
и произвести разведку до Лейпцига. Бернадотт отправил-
ся на Наумбург с заданием поддержать при необходимо-
сти Даву. Ланна и Ожеро Наполеон направил прямо на
Йену. Его целью было как можно скорее завладеть двумя
главными мостами через Заале, в Наумбурге и в Йене,
чтобы остановить прусскую армию, если она захочет
перейти через Заале и отступить на Эльбу, либо чтобы
искать с ней встречи на высотах, окаймляющих реку,
если она захочет остаться на ней для обороны. Сам он
остался с Неем и Сультом, готовый в зависимости от
обстоятельств выступить к Наумбургу или к Йене.
Тринадцатого утром более подробные донесения сооб-
щили, что неприятель вплотную подошел к Заале. Наибо-
лее крупное соединение было замечено на направлении
Веймар — Йена. Не теряя ни минуты, Наполеон вскочил
на лошадь, чтобы ехать в Йену. Он лично проинструкти-
ровал Сульта и Нея и предписал им быть в Йене к вечеру,
самое позднее, к ночи. Мюрату он приказал отвести
кавалерию к Йене, а маршалу Бернадотту — занять
в Дорнбурге промежуточную позицию между Йеной
и Наумбургом. Он отбыл без промедления, разослав офи-
церов, дабы остановить всех, кто двигался к Гере,
и повернуть их на Йену.
500
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя '
Накануне вечером маршал Даву вступил в Наумбург,
занял мост через Заале и захватил склады с прекрасным
мостовым снаряжением. Бернадотт присоединился к нему.
Мюрат отправил легкую кавалерию к Лейпцигу и захватил
ворота этого большого торгового города. Ланн передвинул-
ся на Йену, небольшой университетский городок, располо-
женный прямо на берегах Заале, и оттеснил в беспорядке
неприятельские войска и загромождавшие дорогу обозы,
оставшиеся по эту сторону реки. Завладев Йеной, он
незамедлительно выставил аванпосты на высотах, кото-
рые над ней доминируют. Заметив армию князя Гоген-
лоэ, который после обратного перехода через Заале встал
лагерем между Йеной и Веймаром, Ланн заподозрил, что
в этом месте готовится крупное соединение сил.
В самом деле, прусская армия воссоединилась. Князь
решил исполнить приказ герцога Брауншвейгского
и вернуться за Заале для соединения с великой прусской
армией. Он достиг бы этой позиции в лучшем порядке
и не растеряв обозов, если бы подчинился раньше.
Между тем, несмотря на печальное начало, войска
собрались вдоль Тюрингского леса, чтобы остановить
французов. Настало время проявить постоянство и вос-
пользоваться преимуществами, которые предоставляла
такая позиция. Левый берег, на котором находился ла-
герь пруссаков, представлял собой обрывистые высоты,
подножие которых омывалось рекой, а вершины были
покрыты продолжением леса. Помимо Йены и Наумбур-
га, существовало лишь три места, где можно было перей-
ти Заале, — Лобштедт, Дорнбург и Камбург, удаленные
на расстояние двух лье друг от друга и весьма удобные
для обороны. Не было участка более выгодного для ге-
нерального сражения, чем левый берег Заале. Армия была
лишена 10 тысяч человек авангарда герцога Веймарского
[Карла-Августа], посланного в разведку за Тюрингский
лес; она понесла потери в 5—6 тысяч убитыми, пленными
и беглецами в боях при Шлейце и Заальфельде, но оста-
валось еще 50 тысяч человек князя Гогенлоэ, 66 тысяч
герцога Брауншвейгского, 17—18 тысяч Рюхеля, то есть
134 тысячи человек, — весьма грозная сила на такой
позиции, как Заале от Йены до Наумбурга. Выставив
крупные подразделения перед главными переходами,
VII. Йена
501
а основную массу несколько сзади, на центральной по-
зиции, армия была в состоянии дать французам опасное
для них сражение и если не вырвать победу, то по
крайней мере оспорить ее настолько, чтобы сделать от-
ступление легким, а исход войны неопределенным.
Но сумятица в умах прусского генерального штаба
лишь нарастала. Герцог Брауншвейгский, который до
сей поры выказывал верность суждения и оценивал пре-
имущества занятой позиции в самых различных случаях,
теперь, когда один из таких случаев, и притом самый
предсказуемый, осуществился, казалось, внезапно утра-
тил здравый смысл и хотел со всей поспешностью снять
лагерь. Движение Даву на Наумбург стало для него оза-
рением. Из появления маршала в Наумбурге он заклю-
чил, что Наполеон хочет не дать сражение, а стремительно
двинуться на Эльбу и отрезать пруссаков от Саксонии
и даже от Пруссии, как он отрезал генерала Мака от
Баварии и от Австрии. Страх быть окруженным, подобно
генералу Маку, и вынужденным, как он, сдать оружие,
тревожил ум этого несчастного старика, обыкновенно
ясный. Поэтому он хотел немедленно отправляться на
Эльбу: сняться с лагеря и форсированными маршами
передвинуться на Эльбу, прикрывшись Заале, что влекло
за собой оставление французам Лейпцига, Дрездена и всей
Саксонии. Князь Гогенлоэ, после того как запоздало
решился отойти за Заале, стоял лагерем на высотах Йены.
Герцог Брауншвейгский предписал ему там и оставаться,
чтобы прикрыть этот переход, в то время как главная
армия, пробравшись позади Силезской армии, выйдет
к Заале в Наумбурге и спустится вдоль нее к Эльбе.
Генералу Рюхелю герцог приказал остановиться в Вейма-
ре на время, необходимое для присоединения авангарда,
а сам, уводя пять дивизий главной армии, решил снять-
ся с лагеря 13-го, следовать до моста в Наумбурге, оста-
вить три дивизии для его охраны — в то время как он
с двумя другими пойдет убедиться в переходе через
Унштрут, один из притоков Заале, — затем, миновав эту
преграду, отозвать три дивизии, оставленные в Наумбур-
ге, подтянуть к себе князя Гогенлоэ и генерала Рюхеля
и следовать вдоль берегов Заале до ее слияния с Эльбой
в окрестностях Магдебурга.
502
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Таков был план отступления, задуманный герцогом
Брауншвейгским. Главная армия получила приказ высту-
пать днем 13-го. Армия герцога Брауншвейгского пришла
в движение, возглавляемая королем, принцами, короле-
вой и сопровождаемая такой массой обозов, которая де-
лала невозможными любые маневры. Пушки слышались
так близко, что присутствие королевы Луизы в штаб-
квартире стало затруднительным. Бывшее поначалу не-
удобством, ее присутствие сделалось опасным и тревожи-
ло короля. Ему пришлось отдать строгое распоряжение,
чтобы заставить ее уехать. Она удалилась со слезами на
глазах, после боев в Шлейце и Заальфельде не сомнева-
ясь более в гибельных последствиях политики, несчаст-
ной зачинщицей которой стала.
В то время как герцог Брауншвейгский двинулся на
Наумбург, князь Гогенлоэ, оставшийся на высотах Йены
с 50 тысячами человек и имея в арьергарде генерала
Рюхеля с 18 тысячами, занялся наведением некоторого
порядка в своих войсках. Разделяя мнение герцога Браун-
швейгского, что французы движутся на Лейпциг и Дрез-
ден, чтобы первыми оказаться на Эльбе, он почти не
беспокоился о Йене и не заботился о высотах, располо-
женных за городом.
В продолжение этой же самой второй половины дня
13 октября Наполеон, как мы видели, быстро перемес-
тился от Геры к Йене, направив за собой все свои силы.
Он прибыл туда в середине дня. Ланн, опередивший его,
с нетерпением его поджидал. Не теряя ни минуты, оба
верхом отправились на разведку местности. В Йене до-
лина Заале начинает расширяться. Правый берег, по
которому двигались французы, низок, влажен, покрыт
лугами. Напротив, левый берег, занятый пруссаками,
представляет собой обрывистые высоты, вершины которых
доминируют над Йеной и на которые можно подняться по
узким извилистым лощинам, затененным лесами. Слева
от Йены, через более открытое и менее обрывистое
ущелье под названием Мюльталь пролегает большая до-
рога из Йены в Веймар. Поначалу она следует по дну
Мюльталя, затем спиралеобразно поднимается и развора-
чивается на плато за городом. Для форсирования этого
VII. Йена
503
прохода, довольно открытого, но охраняемого большой
частью прусской армии, понадобился бы тяжелый при-
ступ. Поэтому взбираться на плато для сражения с прус-
саками следовало не здесь.
Представилось иное средство. Углубившись в лощины,
которые начинаются по выходе из Йены, отважные стрел-
ки Ланна сумели взобраться на главную высоту и вдруг
заметили прусскую армию, стоящую лагерем на плато
левого берега. За ними последовали несколько подразде-
лений дивизии Сюше и отвоевали участок, оттеснив
аванпосты генерала Тауенцина. Таким образом высоты,
доминирующие над левым берегом Заале, были захваче-
ны, но посредством дороги, к несчастью, недоступной
для артиллерии. Именно туда Ланн и привел Наполеона
под непрекращающимся огнем, который делал разведку
весьма опасной.
Главная из высот, доминирующих над Йеной, назы-
вается Ландграфенберг, а после памятных событий она
получила от местных жителей название Наполеонсберг.
Эта самая высокая гора в окрестностях. Наполеон и Ланн,
созерцая с нее окружающую местность, стоя спиной
к Йене, видели справа Заале, протекающую в извили-
стом, глубоком, лесистом ущелье до Наумбурга. Перед
собой они видели волнистые плоскогорья, простираю-
щиеся вдаль и слегка снижающиеся к небольшой долине
Ильма, в глубине которой находится город Веймар. Сле-
ва располагалась большая дорога из Йены в Веймар,
постепенно поднимающаяся из ущелья Мюльталя.
Подъемы дороги, похожие, как мы сказали, на спираль
улитки, получили ее имя на немецком и называются
Шнеке. На этой-то дороге из Йены в Веймар и распо-
лагалась эшелонами армия князя Гогенлоэ, однако рас-
познать ее численность было невозможно. Расстояние не
позволяло видеть корпус генерала Рюхеля, стоящий
в Веймаре. Так же обстояло дело с армией герцога Браун-
швейгского, которая была скрыта в углублении долины
Ильма.
Наполеон, видя перед собой массу войск, численность
которых не мог определить, предположил, что прусская
армия избрала этот участок для сражения, и тотчас про-
извел диспозиции, чтобы выйти со своей армией на
504
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Ландграфенберг прежде, чем неприятель сможет подойти
и сбросить его с обрывов в Заале. Следовало поспешить
и воспользоваться участком, отвоеванным французскими
стрелками, чтобы закрепиться на высоте. Пока французы
обладали только ее вершиной, ибо в нескольких шагах
находился корпус генерала Тауенцина, укрытый за не-
большой складкой местности. Его корпус опирался на
правом фланге французов на деревню Клозевиц, окру-
женную небольшим лесом, а на левом фланге — на
деревню Коспода, также окруженную лесом. Наполеон
решил оставить пруссаков в покое на этой позиции до
следующего дня, а пока привести часть своей армии на
Ландграфенберг. Занятый участок мог вместить корпус
Ланна и гвардию. Слева Наполеон поместил дивизию
Газана, справа дивизию Сюше, посередине и несколько
сзади пешую гвардию. Он поставил ее лагерем в каре
в четыре тысячи человек и установил собственный бивак
в его центре. С тех пор местные жители и прозвали эту
высоту Наполеонсбергом, отметив грудой неотесанных кам-
ней место, где этот человек, популярный повсюду, даже
там, где он внушал лишь ужас, провел ту памятную ночь.
Но привести пехоту на Ландграфенберг было еще не
всё, следовало доставить туда артиллерию. Носясь на
лошади во всех направлениях, Наполеон обнаружил про-
ход, менее обрывистый, чем остальные, по которому
можно было с большим трудом затащить на высоту ар-
тиллерию. К несчастью, путь был слишком узок. Напо-
леон тотчас вызвал подразделение солдат инженерной
части и приказал им расширить проход. В нетерпении он
сам руководил работой с факелом в руке и удалился
лишь глубокой ночью, когда по проходу пошли первые
пушки. Для доставки каждого артиллерийского обоза на
вершину Ландграфенберга требовалось двенадцать лоша-
дей. Наполеон предполагал атаковать генерала Тауенцина
на восходе и, внезапно оттеснив его, захватить простран-
ство, необходимое для развертывания армии. Опасаясь,
однако, выходить через единственный проход и желая
разделить внимание неприятеля, он предписал Ожеро на
левом фланге войти в ущелье Мюльталь, передвинуть на
дорогу из Веймара одну из его двух дивизий, а с другой
VII. Йена
505
выйти на обратную сторону Ландграфенберга, дабы ата-
ковать тылы генерала Тауенцина. Сульту, чей корпус
должен был прибыть ночью, он приказал вскарабкаться
справа по другим лощинам, дабы равным образом атако-
вать тылы Тауенцина. Наполеон не сомневался, что про-
рвет позицию пруссаков при такой двойной диверсии
справа и слева и обеспечит себе участок, необходимый
для разворачивания армии. Ней и Мюрат должны были
подняться на Ландграфенберг по дороге, которой следо-
вали Ланн и гвардия.
День 13-го закончился; глубокая тьма окутала поле
сражения. Наполеон поставил свою палатку в центре
каре и позволил зажечь лишь несколько огней. Но прус-
ская армия зажгла все огни. На всей протяженности
плато виднелись огни князя Гогенлоэ, а справа у гори-
зонта, на высотах Наумбурга, — огни армии герцога
Брауншвейгского, ставшей вдруг видимой для Наполео-
на. Он подумал, что прусские силы вовсе не отступили,
а явились принять участие в сражении, и тотчас послал
новые приказы Даву и Бернадотту. Даву он предписал
хорошенько охранять мост Наумбурга и даже перейти
через него при возможности, чтобы атаковать пруссаков
с тыла, пока с ними будут вести бой с фронта. Бернадот-
ту он приказал содействовать запланированному движе-
нию, либо соединившись с Даву, если он будет рядом,
либо атаковав пруссаков с фланга, если Даву уже занял
позицию, более приближенную к Йене. Наконец, Мю-
рату с его кавалерией Наполеон предписал прибыть как
можно раньше.
В то время как он отдавал эти распоряжения, князь
Гогенлоэ пребывал в полном неведении об ожидавшей
его участи. По-прежнему убежденный, что основная часть
французской армии не осталась у Йены, а быстро дви-
жется на Лейпциг и Дрезден, он предполагал, что будет
иметь дело лишь с корпусами Ланна и Ожеро, которые
должны были, по его мнению, показаться между Йеной
и Веймаром. Укрепившись в этой мысли, он и не думал
обороняться со стороны Йены, выставил там лишь кор-
пус генерала Тауенцина, а свою армию выстроив вдоль
дороги из Йены в Веймар. Его левый фланг, состоявший
506
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
из саксонцев, охранял вершину Шнеке, правый фланг
простирался до Веймара и соединялся с корпусом гене-
рала Рюхеля. Между тем, огонь стрелков, доносившийся
с Ландграфенберга, посеял некоторое волнение, и, когда
Тауенцин запросил помощи, князь Гогенлоэ приказал
взять оружие саксонской бригаде Черрини, прусской
бригаде Заница и нескольким кавалерийским эскадро-
нам и направил эти силы к Ландграфенбергу, чтобы
согнать с него французов, которые, как он думал, не
успели на нем закрепиться. Но в ту минуту, когда он
собирался исполнить свое решение, полковник Массенбах
доставил ему повторный приказ герцога Брауншвейгского
не завязывать никаких серьезных сражений и ограни-
читься только охраной переходов через Заале и особенно
перехода в Дорнбурге, который внушал опасения, пото-
му что там были замечены войска. Князь, став самым
послушным из помощников именно тогда, когда не сле-
довало быть таковым, внезапно остановился. Однако
было нечто знаменательное в том, что, повиновавшись
приказу не завязывать сражения, он оставил открытым
выход из ущелья, из-за чего на следующий день ему
пришлось принять сражение гибельное. Как бы то ни
было, отказавшись отбивать Ландграфенберг, князь удо-
вольствовался отправкой к генералу Тауенцину бригады
Черрини и размещением в Нерквице, под командовани-
ем генерала Хольцендорфа, бригады Заница, стрелков
Пелета, одного батальона Шиммельпфеннига и несколь-
ких подразделений кавалерии и артиллерии. Затем он
отправил нескольких всадников легкой кавалерии в сам
Дорнбург, чтобы разузнать, что там происходит.
Ограничившись этими распоряжениями, князь Гоген-
лоэ вернулся в свою штаб-квартиру в Капеллендорфе,
полагая, что, имея 50 тысяч человек, и даже 70, считая
корпус генерала Рюхеля, он накажет Ланна и Ожеро за
их дерзость, если они осмелятся атаковать его со своими
30—40 тысячами, и восстановит честь прусского оружия,
серьезно пострадавшую в Шлейце и Заальфельде.
Встав до рассвета, Наполеон дал последние наставле-
ния своим соратникам и приказал солдатам вооружаться.
Ночь была холодной, поднялся густой туман, подобный
VII. Йена
507
тому, что окутывал в течение нескольких часов поле
сражения в Аустерлице. В сопровождении людей с факе-
лами Наполеон обошел фронт войск, поговорил с офице-
рами и солдатами, объяснил им положение обеих армий,
рассказал, что пруссаки теперь оказались в таком же
гибельном положении, как австрийцы годом ранее; что,
если победить их сегодня, они будут отрезаны от Эльбы
и Одера, отделены от русских и вынуждены сдать фран-
цузам всю Пруссию; что французы, потерпев поражение
в таких обстоятельствах, провалят самые обширные за-
мыслы и навсегда себя обесчестят. Он предостерег их
против прусской кавалерии и приказал встречать ее, встав
каре, с обычной твердостью. Крики «Вперед! Да здрав-
ствует Император!» отвечали повсюду на его слова. Даже
через толщу густого тумана неприятельские аванпосты
заметили свет факелов, услышали радостные крики солдат
и поспешили оповестить генерала Тауенцина. В эту мину-
ту по сигналу Наполеона корпус Ланна пришел в движе-
ние. Первой двинулась вперед дивизия Сюше, разделен-
ная на три бригады. Ее возглавляла развернутая в линию
бригада Клапареда, состоящая из 17-го легкого и одного
элитного батальона. На крыльях линии, чтобы предохра-
нить ее от атак кавалерии, плотными колоннами распола-
гались 34-й и 40-й полки, образующие вторую бригаду.
Развернутая бригада Веделя закрывала это своеобразное
каре. Слева от дивизии Сюше, но несколько позади,
двигалась дивизия Газана, выстроенная в две линии
и предшествуемая артиллерией. Дивизия Сюше направ-
лялась вправо к деревне Клозевиц, дивизия Газана —
влево, к деревне Коспода.
Саксонские батальоны Фридриха-Августа и Рихтена
и прусский батальон Цвайффеля, заметив сквозь туман
движущуюся массу, одновременно открыли огонь. Сем-
надцатый легкий немедленно ответил. Так перестрелива-
лись некоторое время, не различая друг друга. Французы,
наконец, заметили лес, окружавший деревню Клозевиц.
Генерал Клапаред устремился гуда и после рукопашного
боя завладел им, как и самой деревней. Лишив линию
Тауенцина этой опоры, французы продолжили движение
под пулями. Дивизия Газана, в свою очередь, захватила
деревню Коспода. Между этими двумя деревнями, но
508
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
несколько дальше, находилась крошечная деревушка
Лютценроде, занятая стрелками Эрихсена. Дивизия Газа-
на захватила и ее, и тогда стало возможно развернуться
свободнее.
В эту минуту обе дивизии Ланна подверглись новым
атакам артиллерии и ружейного огня. Это выдвигались
вперед саксонские гренадеры Черрини, выполнявшие
батальонный огонь столь слаженно, словно находились
на плацу. Семнадцатый легкий, исчерпав патроны, отошел
в тыл. Его место занял 34-й, который некоторое время
поддерживал огонь, а затем атаковал саксонских гренаде-
ров в штыки и прорвал их. Вскоре в беспорядочное бег-
ство пустился весь корпус генерала Тауенцина, и дивизии
Газана и Сюше захватили два десятка пушек и множество
беглецов. Плато, на котором развертывались французы,
шло от Ландграфенберга к небольшой долине Ильма
с некоторым уклоном, поэтому преследование бегущего
неприятеля оказалось быстрым. В этом стремительном
движении были обойдены два батальона Черрини и стрел-
ки Пелета, оставшиеся в окрестностях Клозевица.
Бой продолжался не более двух часов. К девяти утра
Наполеон уже осуществил первую часть своего плана,
состоявшего в том, чтобы завладеть пространством, необ-
ходимым для развертывания армии. Он решил остано-
виться на некоторое время на захваченном участке, чтобы
дать войскам время подтянуться к линии.
Между тем беглецы генерала Тауенцина оповестили
весь прусский лагерь. При звуке пушек князь Гогенлоэ
вышел на Веймарскую дорогу, где стояла лагерем прусская
пехота, всё еще не веря в генеральное сражение и жалуясь
на то, что войска утомляют напрасными призывами
к оружию. Быстро выйдя из заблуждения, он начал при-
нимать необходимые меры. Зная, что французы пере-
шли Заале в Заальфельде, он ожидал их появления меж-
ду Иеной и Веймаром и выстроил армию вдоль дороги
между этими городами. Поскольку предположение не
оправдалось, следовало изменить диспозиции: он сделал
это решительно и быстро. Большую часть прусской пехо-
ты под командованием генерала Граверта он отправил на
позиции, оставленные генералом Тауенцином. У Шнеке,
VII. Йена
509
которая формировала его правый фланг, он оставил сак-
сонскую дивизию Низемейшеля с приказом защищать
насмерть подъемы дороги на плато. В помощь ей он при-
дал присоединившуюся бригаду Черрини, укрепленную
четырьмя саксонскими батальонами. Позади центра князь
поместил резерв из пяти батальонов под командованием
генерала Дигерна, для поддержки Граверта. В некотором
удалении от поля сражения он приказал собрать и снаб-
дить боеприпасами остатки корпуса Тауенцина. Генералу
Хольцендорфу на левом фланге он приказал по возмож-
ности выдвигаться вперед и атаковать правый фланг
французов, в то время как он сам попытается остановить
их с фронта. Рюхель также получил сообщение о проис-
ходящем с призывом ускорить марш. Наконец, сам князь
Гогенлоэ выступил навстречу французам с кавалерией
и конной артиллерией, дабы удержать их и прикрыть
пехоту Граверта.
Прервавшийся бой возобновился с еще большим жа-
ром около десяти часов утра. В то время как Сульт
справа взбирался на высоты с дивизией Сент-Илера,
Ланн в центре разворачивал дивизии Сюше и Газана,
а Ожеро слева захватывал деревню Иссерштедт, Ней под
покровом тумана привел три тысячи элитных бойцов
и занял место между Ланном и Ожеро, перед деревней
Фирценхейлиген, оказавшейся посередине поля сраже-
ния. Он прибыл в ту самую минуту, когда во главе
прусской кавалерии появился князь Гогенлоэ. Внезапно
очутившись перед неприятелем, Ней вступил в бой преж-
де, чем Наполеон дал приказ возобновить его. Посколь-
ку конная артиллерия князя была уже расставлена, Ней
бросил на нее в атаку 10-й егерский. Построившись
в роще, полк вылетел из нее галопом, поднялся на фланг
прусской артиллерии, под огнем всей неприятельской
линии порубил саблями канониров и захватил семь ору-
дий. Но атакованные всей массой прусских кирасиров,
французы вынуждены были стремительно ретироваться.
Тогда Ней бросил вперед 3-й гусарский. Этот полк сма-
неврировал так же, как 10-й: построился в роще, поднялся
к флангу кирасиров, внезапно обрушился на них, разме-
тал и заставил отступить. Однако двух полков легкой
510
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
кавалерии было недостаточно для противостояния три-
дцати эскадронам драгун и кирасиров, и французским
егерям и гусарам вскоре пришлось искать убежища за
пехотой. Тогда Ней выставил вперед батальон гренадеров
и батальон вольтижеров, поставил их в два каре и, лич-
но войдя в одно из них, выступил против атак прусской
кавалерии. Он подпускал неприятельских кирасиров на
двадцать шагов к штыкам, приводя их в ужас видом
неподвижной пехоты, сдерживающей огонь. Затем по
его сигналу открывался огонь в упор и участок покры-
вался убитыми и ранеными. После нескольких атак оба
каре оставались непоколебимы.
Наполеон на Ландграфенберге был весьма удивлен
возобновлением огня без его приказа. Еще с большим
удивлением он узнал, что Ней, который, как он полагал,
находится сзади, ведет бой с пруссаками. Он был весьма
недоволен, но, прибыв к Фирценхейлигену, увидел с вы-
соты, как два небольших каре Нея обороняются против
всей прусской кавалерии. Их героическое самообладание
развеяло всё его недовольство. Наполеон послал Бертрана
с двумя полками легкой кавалерии, единственными, ока-
завшиеся у него под рукой в отсутствие Мюрата, на по-
мощь Нею и приказал Ланну выдвинуть вперед его пехоту.
Бесстрашный Ней в ожидании подмоги не падал ду-
хом. Вновь двинув в атаку четыре конных полка, он
перевел 25-й легкий пехотный на левый фланг, дабы
опереться на лес Иссерштедта, который пытался захва-
тить, в свою очередь, Ожеро; он выдвинул гренадерский
батальон к роще и бросил батальон вольтижеров на де-
ревню Фирценхейлиген, чтобы завладеть ею. Ланн, в ту
же минуту подоспевший на помощь, бросил на эту де-
ревню 21-й легкий пехотный и во главе нескольких
легких полков вышел прямо на прусскую пехоту генера-
ла Граверта. Три небольших подразделения Нея жестоко
пострадали, но Ланн, несмотря на повторные атаки кава-
лерии князя Гогенлоэ, попытался обойти пехоту Гравер-
та справа.
Князь Гогенлоэ доблестно руководил войсками под
огнем. Перестроив разбежавшийся полк Заница, он ре-
шил штыковой атакой захватить с полком Цастрова де-
ревню Фирценхейлиген, надеясь этим добиться победы.
VII. Йена 511
Между тем ему сообщили о появлении новых неприя-
тельских колонн, о том, что генерал Хольцендорф в схват-
ке с превосходящими силами не в состоянии последовать
за ним, но генерал Рюхель тем не менее готов присое-
диниться к нему со своим корпусом. Тогда, решив до-
жидаться этой мощной поддержки, он атаковал Фирцен-
хейлиген с помощью артиллерии, прежде чем переходить
к штыковой атаке. Одновременно он слал гонца за гон-
цом к Рюхелю, торопя его и обещая победу, если он
прибудет вовремя, ибо князю казалось, что французы
готовы отступить. Напрасная иллюзия кипучей, но сле-
пой отваги! В эту минуту фортуна распорядилась иначе.
Из Иссерштедгского леса появился, наконец, Ожеро с ди-
визией Дежардена, освободил левый фланг Нея и начал
ружейную перестрелку с саксонцами, оборонявшими
Шнеке, в то время как генерал Эделе атаковал их на
дороге из Йены в Веймар. На другом конце поля битвы
корпус Сульта, прогнав из леса Клозевица остатки бри-
гады Черрини и стрелков Пелета и далеко оттеснив под-
разделение Хольцендорфа, пустил в ход на фланге прус-
саков свои пушки. Наполеон, увидев прогресс на обоих
флангах и узнав о прибытии войск, остававшихся поза-
ди, не побоялся вовлечь в дело все силы, имевшиеся на
участке, включая гвардию, и отдал приказ выдвигаться
вперед. Непреодолимый порыв сообщился всей линии.
Французы потеснили пруссаков, опрокинув их с наклон-
ного участка, который спускается от Ландграфенберга
к долине Ильма. Полк Гогенлоэ и гренадеры Хана из
дивизии Граверта были почти полностью уничтожены
огнем и штыками. Генерал Граверт получил серьезное
ранение. Ни один корпус не выдержал. Под градом кар-
течи бригада Черрини отступила к резерву Дигерна, ко-
торый тщетно противопоставлял свои пять батальонов
движению французов. Вскоре его резерв был атакован,
окружен со всех сторон и рассеян. Корпус Тауенцина,
ненадолго присоединявшийся к сражению, оказался во-
влечен, как и все остальные, во всеобщее беспорядочное
бегство. Прусская кавалерия пыталась атаковать, чтобы
прикрыть свою пехоту, но французские егеря и гусары
противостояли ей и опьяненные победой непрестанно
возобновляли атаки. Ужасающая резня сопровождала
512
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
беспорядочное бегство пруссаков, пленников брали на
каждом шагу, артиллерию захватывали целыми батареями.
Среди этого великого смятения появился, наконец,
но слишком поздно, генерал Рюхель. Он двигался двумя
пехотными линиями с кавалерией на флангах, шагом
взбираясь на плоскогорье, спускающееся под уклоном от
Ландграфенберга к Ильму. Пока он поднимался, вокруг
него потоком шли вниз пруссаки и преследующие их
французы. Таким образом, не успел он появиться на
поле битвы, как его встретило нечто вроде бури. Пока
он, с сердцем, упавшим при виде такого разгрома, про-
двигался вперед, французы обрушились на него с побед-
ной безудержностью. Прикрывавшая его левый фланг
кавалерия была рассеяна первой. Этот неудачливый гене-
рал, неразумный, но пламенный друг своей страны, сам
подставился под удар. Пораженный пулей в грудь, он
был унесен своими солдатами. Его пехота, лишившись
прикрытия кавалерии, подверглась атаке с фланга войс-
ками Сульта, а с фронта — войсками Ланна и Нея.
Охваченные ужасом батальоны на крайнем левом фланге
разбежались и вовлекли в свое бегство остальной армей-
ский корпус. В довершение бед галопом примчались
французские драгуны и кирасиры под предводительством
Мюрата, которым не терпелось принять участие в сраже-
нии. Они окружали несчастные разбегавшиеся батальо-
ны, рубили саблями тех, кто пытался сопротивляться,
и преследовали остальных до берегов Ильма, где захва-
тили большое количество пленных.
На поле боя остались только две саксонские бригады
Бургсдорфа и Нероффа. Они храбро обороняли Шнеке,
были вытеснены со своих позиций и отступали, постро-
ившись в два каре, с трех сторон представлявшие пехоту
и с одной — артиллерию, повернутую назад. Они отсту-
пали, останавливаясь, давая залпы из своих пушек
и затем возобновляя движение. Артиллерия Ожеро следо-
вала за ними, забрасывая их ядрами, а туча французских
стрелков осыпала их ружейным огнем. Мюрат, оттеснив
остатки корпуса Рюхеля, бросил на саксонцев в атаку
своих драгун и кирасиров. Драгуны прорвали первую
бригаду, генерал д’Опуль с кирасирами — вторую.
У несчастных не было иного выхода, кроме как сдаться
VII. Йена
513
в плен. Прусский батальон Богуславски был, в свою
очередь, прорван, и его постигла та же участь. Доблест-
ный генерал Цешвиц, примчавшийся с саксонской кава-
лерией на помощь своей пехоте, напрасно надеялся ее
поддержать; ему пришлось отойти, уступив всеобщему
бегству.
Мюрат собрал свои эскадроны и устремился к Вейма-
ру за новыми трофеями. На некотором расстоянии от
города, на вершине длинного спуска, который образует
большая дорога, соединяясь с долиной Ильма, собрались
вперемешку подразделения австрийской пехоты, кавале-
рии и артиллерии. Эти войска опирались на небольшой
лес, который называют Вебихтской рощей. Внезапно
показались блестящие каски французской кавалерии.
Несколько ружейных выстрелов раздалось из растерян-
ной толпы. По этому сигналу вся масса, охваченная
ужасом, покатилась по спуску, ведущему к Веймару:
пехотинцы, всадники, артиллеристы, перескакивая друг
через друга, устремились в бездну. Новое поражение,
и весьма достойное жалости! Мюрат отправил за ними
часть своих драгун, которые, подталкивая саблями эту
исполненную ужаса толпу, преследовали ее до самых
улиц Веймара. Мюрат обошел Веймар и отрезал путь
беглецам, которые сдавались тысячами.
Из 70 тысяч пруссаков, появившихся на этом поле
битвы, не осталось ни одного целого корпуса, ни одного,
который отступил бы в порядке. Из 100 тысяч францу-
зов, составлявших корпуса Сульта, Ланна, Ожеро, Нея,
Мюрата и гвардию, в сражении принимали участие от
силы 50 тысяч, и их хватило, чтобы опрокинуть прус-
скую армию. Большинство ее солдат, пораженных своего
рода помутнением рассудка, бросая оружие, не признавая
более ни знамен, ни офицеров, разбегались по всем до-
рогам Тюрингии. Около 12 тысяч пруссаков и саксон-
цев, убитых и раненых, около 4 тысяч французов, также
убитых и раненых, покрывали своими телами местность
от Йены до Веймара. Пятнадцать тысяч пленных, двести
пушечных орудий перешли в руки французских солдат,
хмельных от радости. Снаряды пруссаков подожгли
Йену, и с поля, где велось сражение, виднелись столбы
пламени, вздымавшиеся среди тьмы. Снаряды французов
33 — 2244
514
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
бороздили Веймар и грозили ему той же участью. Крики
беглецов, грохот кавалерии Мюрата, галопом проносив-
шейся по его улицам и безжалостно рубившей саблями
всех, кто не успевал бросить оружие, наполнили страхом
этот очаровательный город, благородное пристанище пре-
красной словесности и мирный театр прекраснейших ум-
ственных занятий! Большинство жителей Веймара и Йены
спаслись бегством. Победители, по-хозяйски располага-
ясь в этих почти оставленных городах, устраивали скла-
ды и госпитали в церквях и общественных зданиях.
Прибывший в Йену Наполеон, занимаясь, по обыкнове-
нию, сбором раненых, слышал крики «Да здравствует
Император!» вперемешку со стонами умирающих. Ужас-
ные сцены, вид которых был бы непереносим, если бы
светоч славы, украшающий всё, не обволакивал их сле-
пящими лучами!
Но как ни велики были достигнутые результаты, На-
полеон еще не знал всего размаха своей победы, а прус-
саки — всего размаха их поражения. В то время как
пушки палили в Йене, пальба доносилась и справа, от
Наумбурга. Наполеон часто смотрел в ту сторону, думая,
что маршалам Даву и Бернадетту, соединившим вместе
пятьдесят тысяч человек, нечего опасаться остальной
прусской армии, основную часть которой, как он полагал,
он разгромил в Йене. Наполеон неоднократно посылал им
приказ скорее умереть до последнего, чем оставить мост
Наумбурга. Князь Гогенлоэ, отступавший с болью в душе,
также слышал пушки и склонялся к тому, чтобы дви-
нуться к Наумбургу, то притягиваемый, то отталкивае-
мый известиями, доходившими из Ауэрштедта, где стояла
лагерем армия герцога Брауншвейгского. Одни гонцы
сообщали, что его армия одержала полную победу, дру-
гие, напротив, что она потерпела еще более сокруши-
тельное поражение, чем армия Гогенлоэ. Вскоре князь
узнал правду. Вот что произошло в тот памятный день,
отмеченный двумя кровопролитными сражениями, дан-
ными в четырех лье друг от друга.
Накануне королевская армия в составе пяти дивизий
двигалась по большой дороге из Веймара в Наумбург.
VII. Йена
515
Миновав волнистые, как море, возвышенности, образу-
ющие землю Тюрингии и завершающиеся обрывистыми
утесами на берегах Заале, она остановилась в Ауэрштед-
те, немного не доходя до Кёзенского ущелья, весьма
известной военной позиции. Армия проделала пять-шесть
лье, и считалось, что это много для войск, отвыкших от
тягот войны. Тринадцатого вечером голодные, за неуме-
нием обходиться без складов, войска расположилась би-
ваком близ деревни Ауэрштедт. Как и князь Гогенлоэ,
герцог Брауншвейгский почти не уделял внимания под-
ходам, откуда могли появиться французы. За Ауэрштед-
том, не доходя до моста Наумбурга через Заале, имеется
своего рода котловина, довольно просторная, прорезае-
мая ручьем, который через несколько поворотов впадает
в Ильм и Заале. Эта котловина, обе стороны которой
наклонены друг к другу, кажется готовым полем сражения
для двух армий. Дорога из Веймара в Наумбург проходит
через всю котловину — сначала спускаясь к ручью, затем
взбираясь на противоположный склон, — через деревню
Хассенхаузен, которая представляет собой единственный
опорный пункт среди этого открытого участка. После
Хассенхаузена, достигнув внешнего края котловины, до-
рога вдруг изгибами начинает спускаться к берегам Заале.
Это место и называется Кёзенским ущельем. Внизу на-
ходится мост, который также называют Кёзенским, или
Наумбургским.
Поскольку считалось, что французы находятся на
другой стороне Заале в Наумбурге, было бы естественно
занять позицию, по крайней мере с одной дивизией, на
вершине Кёзенского спуска, чтобы закрыть им доступ,
в то время как другие дивизии продолжат, под прикры-
тием Заале, отступление. В прусском генеральном штабе
никто об этом и не подумал. Удовольствовались тем, что
послали в разведку конные патрули, которые удалились,
обменявшись несколькими пистолетными выстрелами
с аванпостами Даву. Патрули доложили, что французов
в Кёзенской долине нет, и все сочли себя в безопасности.
На следующий день три дивизии собирались пересечь
вышеописанную котловину и занять изгибы дороги, по
которым проходит спуск к Заале, а две другие дивизии,
под командованием маршала Калькрейта, получили приказ
516
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
завладеть мостом Фрейбурга через Унштрут, чтобы обес-
печить армии переход через этот приток Заале.
Тщетно заботиться на войне о многом, если не поза-
ботился обо всём: враг вас настигнет именно из-за того,
что вы упустили. Пренебречь Кёзенской долиной было
в эту минуту столь же опасно, как оставить Наполеону
Ландграфенберг.
Маршал Даву, которого Наполеон отправил в Наум-
бург, соединял с величайшей прямотой редкую твердость
и несгибаемую суровость. Он был особенно бдителен
как из-за любви к долгу, так и из-за природного недо-
статка, состоящего в величайшей слабости зрения. С тру-
дом различая предметы, он старался рассмотреть их вбли-
зи: увидев их сам, он заставлял увидеть их и других; он
непрестанно осаждал расспросами свое окружение, не
давая себе передышки и не оставляя ее никому, пока не
мог счесть себя достаточно информированным, и никог-
да не покорялся жизни в неуверенности, в какой засы-
пают многие генералы, отдавая на волю случая славу
и жизни солдат. Вечером Даву лично отправился разве-
дать, что происходит в Кёзенской долине. Несколько
пленников, захваченных в ходе вылазки, сообщили ему,
что приближается большая прусская армия, ведомая ко-
ролем, принцами и герцогом Брауншвейгским. Он тот-
час послал батальон к Кёзенскому мосту и предписал
войскам быть на ногах с середины ночи, дабы прежде
неприятеля занять высоты, доминирующие над Заале.
В это время минуту в Наумбурге находился Бернадотт,
имевший приказ двигаться туда, куда он сочтет более
полезным, и в особенности содействовать Даву, если тот
будет в нем нуждаться. Даву отправился в Наумбург,
поделился с Бернадоттом тем, что узнал, предложил ему
сражаться вместе и даже перейти под его командование,
ибо 46 тысяч человек, которыми они располагали вместе,
были не чрезмерной силой против 80 тысяч, которые
молва приписывала прусской армии. Даву настаивал,
приводя серьезнейшие доводы. Если бы на месте Бернадет-
та был маршал Ланн или кто-нибудь еще, не пришлось бы
терять время на тщетные объяснения. Великодушный
Ланн при появлении неприятеля расцеловал бы и злейше-
го соперника и сражался бы с величайшей преданностью.
VII. Йена
517
Но Бернадотт, истолковав приказы Наполеона самым
ложным образом, захотел во что бы то ни стало уйти из
Наумбурга и передвинуться на Дорнбург, где неприятель
вовсе не обнаруживался. Откуда могло взяться такое
странное решение? Оно происходило из отвратительного
чувства, которое нередко заставляет приносить в жертву
человеческую кровь и спасение государства, — из зави-
сти, ненависти и мстительности. Бернадотт испытывал
к Даву величайшую неприязнь, основанную на самых
легкомысленных причинах. А потому отбыл, предоставив
Даву самому себе. Последний остался с тремя пехотными
дивизиями и тремя полками легкой кавалерии. Берна-
дотт увел даже драгунскую дивизию, откомандирован-
ную от кавалерийского резерва для сопровождения пер-
вого и третьего корпусов, которой не мог распоряжаться
единолично.
Между тем Даву не колебался в принятом решении.
Он решил преградить путь неприятелю и скорее погиб-
нуть, чем оставить открытой дорогу, которую Наполеон
хотел во что бы ни стало закрыть. В ночь с 13-го на 14-е
Даву двинулся к Кёзенскому мосту с 26 тысячами чело-
век Гюдена, Фриана и Морана. Дивизии эти состояли
по большей части из пехоты, к счастью, наилучшей
в армии, ибо дисциплина у несгибаемого маршала была
железной. Именно с этими 26-ю тысячами он собирался
разгромить 70 тысяч, по словам одних, 80 тысяч, по
словам других, а в действительности 66 тысяч человек.
Что до солдат, они не привыкли пересчитывать неприя-
теля, каким бы многочисленным он ни был.
Подняв солдат задолго до рассвета, маршал перешел
Кёзенский мост, который занял накануне вечером, и к шести
утра вышел с дивизией Фриана на высоты, формировав-
шие один из склонов котловины Хассенхаузена. Несколько
минут спустя на противоположной стороне показались
пруссаки. Обе армии могли бы видеть друг друга на
двух оконечностях этого своеобразного амфитеатра, если
бы туман, окутавший в тот час поле битвы у Йены, не
окутал и поле у Ауэрштедта. Впереди двигалась прусская
дивизия Шметтау, предшествуемая кавалерийским аван-
гардом в шестьсот всадников под командованием Блюхе-
ра. За ней следовал король с герцогом Брауншвейгским
518
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и маршалом Мёллендорфом. Генерал Блюхер спустился
к болотистому ручью на дне котловины, миновал мостик
и стал шагом всходить по дороге, когда наткнулся на
подразделение французской кавалерии под командовани-
ем полковника Бурка и капитана Юло. В результате
короткой пистолетной перестрелки через туман францу-
зы взяли в плен нескольких пруссаков и вернулись после
этой дерзкой разведки в строй под защиту 25-го линей-
ного под предводительством Даву. Тот приказал выста-
вить несколько артиллерийских орудий прямо на дорогу
и стрелять картечью по шестистам всадникам генерала
Блюхера, которые вскоре были рассеяны. Конная бата-
рея, следовавшая за всадниками, была захвачена двумя
ротами 25-го и приведена в Хассенхаузен.
Первая же стычка открыла всю серьезность положе-
ния. Предстояло большое сражение. Тем не менее начало
сражения откладывалось до того времени, когда рассеется
туман, ибо невозможно было ни той, ни другой стороне
предпринимать какие-либо серьезные движения в при-
сутствии невидимого врага. Благодаря отсрочке, Даву
успел должным образом расположить дивизию Гюдена,
прибывшую первой и состоявшую из четырех линейных
и шести егерских эскадронов. Восемьдесят пятый линей-
ный полк он поместил в деревне Хассенхаузен, а по-
скольку справа от Хассенхаузена (справа от французов),
но несколько впереди, находилась небольшая ивовая
роща, он расставил в ней множество стрелков, которые
открыли смертоносный огонь по прусской линии. Три
других полка были расположены справа от деревни, два
из них развернуты и построены в двойную линию, тре-
тий представлял собой колонну, готовую сформировать
каре на фланге дивизии. Участок слева от Хассенхаузена
был оставлен для войск Морана, что до войск Фриана,
их позиция должна была определяться обстоятельствами
сражения.
Король Пруссии, герцог Брауншвейгский и маршал
Мёллендорф, перейдя через ручей вместе с дивизией
Шметтау, совещались при виде расположений, обнару-
женных ими перед Хассенхаузеном, следует ли атако-
вать их без промедления. Герцог Брауншвейгский хотел
дождаться дивизии Вартенслебена, чтобы действовать
VII. Йена
519
объединившись; но король и Мёллендорф считали, что
не нужно откладывать сражение. Вдобавок ружейная
пальба стала такой горячей, что следовало на нее отве-
чать и вступать в бой немедленно. Развернули дивизию
Шметтау напротив участка, занятого французами, кото-
рый должен был стать осью сражения. Попытались отве-
чать французским стрелкам, скрытым в роще, но безре-
зультатно, ибо, помимо меткости, стрелки обладали еще
и убежищем. Тогда передвинулись несколько вправо от
Хассенхаузена (вправо для французов, влево для прусса-
ков), дабы защититься от навесного смертоносного огня.
Дивизия Шметтау приблизилась к линиям французской
пехоты, чтобы открыть огонь, и, поскольку туман начал
рассеиваться, обнаружила пехоту дивизии Гюдена выстро-
ившейся справа от Хассенхаузена. Генерал Блюхер при
таком зрелище собрал свою многочисленную кавалерию
и, описав дугу, атаковал дивизию Гюдена с фланга. Но
она предупредила его атаку. Стоявший в первой линии
25-й полк тотчас перестроил в каре свой правый баталь-
он; стоявший во второй линии 21-й последовал его при-
меру; наконец, стоявший в арьергарде 12-й сформировал
единое каре из двух своих батальонов. И все эти три
массы, ощетинившись штыками, со спокойной уверен-
ностью поджидали эскадроны генерала Блюхера. Генера-
лы Пети, Гюден и Готье заняли места в своих каре.
Маршал переходил из одного в другое. А Блюхер, которого
отличала кипучая храбрость, лично возглавил первую
атаку. Но его эскадроны не дошли до штыков противни-
ка. Их остановил град пуль, вынудив резко повернуть.
Под генералом убило лошадь; он взял лошадь трубача,
атаковал еще дважды, но по-прежнему безрезультатно,
и вскоре сам был вовлечен в беспорядочное бегство сво-
ей кавалерии.
До сих пор третий корпус сохранял свой участок за
собой, ничуть не поколебавшись. В эту минуту на поле
сражения появилась дивизия Фриана, так отличившаяся
в Аустерлице. Даву, видя, что усилия неприятеля на-
правлены вправо от Хассенхаузена, передвинул туда эту
дивизию, а дивизию Гюдена сконцентрировал вокруг
Хассенхаузена, который, по всей видимости, должен
был подвергнуться жестокой атаке. В то же время он
520
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
отправил генералу Морану приказ ускорить шаг, дабы
занять место слева от деревни.
Со стороны пруссаков наконец подошла вторая диви-
зия, дивизия Вартенслебена, задержанная нагроможде-
нием обозов, приключившимся в тылах. Дивизия принца
Оранского задерживалась по той же причине. Отсутствие
привычки воевать делало движения этой армии медлен-
ными и несвязными.
Настала минута, когда бой должен был завязаться
с полной силой. Дивизия Вартенслебена направилась
влево от Хассенхаузена, в то время как дивизия Шметтау
двинулась прямо к Хассенхаузену, а затем пустила свои
крылья в обход деревни, дабы окружить ее. К счастью,
туда были брошены три полка генерала Гюдена. Восемь-
десят пятый вел себя в этот день героически. Оттеснен-
ный внутрь деревни, он преграждал в нее путь с непре-
клонной твердостью, отвечая продолжительным и метким
огнем на массированный прусский огонь. Полк потерял
уже половину своего состава, однако держался непоколе-
бимо. В это время дивизия Вартенслебена попыталась
обойти деревню, выпустив мощную кавалерию. При таком
зрелище Гюден развернул 12-й полк слева от Хассенхау-
зена, чтобы помешать этому маневру.
Всем было очевидно, что поскольку на открытом
участке деревня Хассенхаузен представляла единствен-
ную опору для одних и единственное препятствие для
других, за нее будут драться с ожесточением. Герцог
Брауншвейгский, видя упорное сопротивление францу-
зов, испытывал тайное отчаяние и ощущал близость ка-
тастрофы, предчувствие которой уже месяц осаждало его
опечаленную душу. Этот престарелый воин, испытываю-
щий колебания в совете, но никогда — под огнем, по-
желал сам возглавить прусских гренадеров и повести их
на приступ Хассенхаузена, следуя идущей вдоль дороги
складкой местности, по которой можно было вернее
добраться до деревни. Пока он наставлял их и указывал
дорогу, картечная пуля нанесла ему смертельную рану,
попав в лицо. Его увели, набросив на лицо платок,
чтобы армия не узнала знаменитого раненого. При этом
известии благородная ярость овладела прусским главным
штабом. Почтенный Мёллендорф не захотел пережить
VII. Йена
521
этот день: он двинулся вперед и был в свою очередь
смертельно ранен. Король и принцы шли в огонь как
последние солдаты. Под королем убило лошадь, но он не
ушел с поля сражения.
Наконец подошла дивизия принца Оранского. Ее раз-
делили на две бригады, одной назначили поддерживать
дивизию Вартенслебена слева от Хассенхаузена; другой —
заполнить пространство справа, оставленное свободным
дивизией Шметтау, и остановить дивизию Фриана, ко-
торая начала захватывать участок на фланге прусской
армии.
Маршал Даву, находясь постоянно в самых опасных
местах, передвинул вправо дивизию Фриана, которая вела
горячую перестрелку с бригадой принца Оранского. В цен-
тре, в самом Хассенхаузене, он воодушевил солдат, объявив
о прибытии Морана. Слева он построил появившуюся
наконец дивизию Морана, не самую доблестную из трех,
ибо все три были доблестны в равной степени, но самую
многочисленную. Бесстрашный Моран привел пять пол-
ков, 13-й легкий и 61-й, 51-й, ЗО-й, 17-й линейные.
Пять полков составляли девять батальонов, поскольку
десятый оставили охранять Кёзенский мост. Они заняли
ровный участок слева от Хассенхаузена. Пруссаки наце-
лили на это место многочисленную артиллерию, готовую
смести любые войска. Каждый из девяти батальонов,
взойдя по Кёзенским высотам, выходил на плато под
картечью неприятеля. Тем не менее они развернулись
один за другим, выстраиваясь в самую минуту появле-
ния на линии, несмотря на повторные атаки прусской
артиллерии. Завершив развертывание, они колоннами
двинулись вперед, ведя артиллерию в промежутках, и вста-
ли напротив неприятельской линии, вынудив отступить
дивизию Вартенслебена, а вместе с ней и бригаду принца
Оранского, явившуюся для ее поддержки. Захватывая
участок, они освободили фланг Хассенхаузена и вынуди-
ли дивизию Шметтау свернуть свои крылья, которые
она простерла вокруг деревни.
После довольно долгой перестрелки дивизия Морана
увидела, что на нее готовится новый натиск: огромная
масса кавалерии собиралась за рядами дивизии Вартен-
слебена. Королевская армия вела с собой наилучшую
522
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и наибольшую часть прусской кавалерии. Она представ-
ляла 14—15 тысяч всадников, превосходно экипирован-
ных и обученных. С помощью этой кавалерии пруссаки
решили предпринять отчаянную атаку на дивизию Мо-
рана. Они надеялись растоптать ее на ровном участке
между Хассенхаузеном и Заале, либо сбросить вниз по
Кёзенскому ущелью. Но генерал Моран при виде этого
соединения поставил семь батальонов в каре, а два оста-
вил развернутыми для связи с Хассенхаузеном. Он сам
занял место в одном из каре, Даву — в другом, и они
приготовились твердо встретить собравшегося обрушиться
на них неприятеля. Внезапно ряды пехоты Вартенслебена
раскрылись и изрыгнули лавину прусской кавалерии, не
менее 10 тысяч всадников, ведомых принцем Вильгель-
мом. Она предприняла целую череду атак, и каждый раз
бесстрашные французские пехотинцы, хладнокровно ожи-
дая приказа офицеров, подпускали неприятельские эскад-
роны на тридцать-сорок шагов к своим линиям, а затем
выпускали столь меткие смертоносные залпы, что срази-
ли сотни человек и лошадей и создали себе заслон из
трупов. В промежутке между атаками Моран и Даву
переходили из одного каре в другое, дабы поддержать
солдат своим присутствием.
Прусские всадники яростно продолжали повторные
приступы, но даже не доходили до французских штыков.
Наконец, после многократного повторения этой шум-
ной сцены, обескураженная прусская кавалерия отступила
за ряды своей пехоты. Тогда генерал Моран, разомкнув
каре, развернул батальоны, построил их в атакующие
колонны и двинул вперед на дивизию Вартенслебена.
Прусская пехота отступила перед напором французов
и спустилась, пятясь, к ручью. В то же время справа
генерал Фриан вынудил отступить первую бригаду диви-
зии принца Оранского, и, вследствие этого двойного
движения, дивизия Шметтау, обойденная на обоих кры-
льях, чудовищно прореженная, была вынуждена оконча-
тельно отступиться от деревни Хассенхаузен.
Таким образом, все три прусские дивизии были оттес-
нены обратно за болотистый ручей, пересекающий поле
битвы. Французская армия на минуту остановилась перед
VII. Йена
523
ним, дабы перевести дух, ибо неравный бой длился уже
шесть часов и солдаты были измучены. Защищавшая
Хассенхаузен дивизия Гюдена понесла огромные потери,
но дивизия Фриана пострадала не так сильно. Дивизия
Морана, не пострадав от кавалерии, весьма пострадала от
артиллерии, но всё еще сохраняла боевой дух. Все три
дивизии были готовы возобновить сражение, чтобы про-
тивостоять двум прусским резервным дивизиям, которые
до сих пор оставались лишь свидетельницами сражения
на противоположном краю котловины. Эти две резерв-
ные дивизии, Кюнхайма и Арнима, под командованием
маршала Калькрейта, ждали только сигнала, чтобы всту-
пить в бой.
В это время у короля Пруссии совещались. Генерал
Блюхер считал нужным объединить всю кавалерию
с двумя резервными дивизиями и отчаянно атаковать
неприятеля. Король поначалу разделял его мнение; но
ему сказали, что если подождать хотя бы день, то к ним
присоединятся князь Гогенлоэ и генерал Рюхель, и тог-
да французов разобьют общими силами. Предположение
было не слишком основательно, ибо, если рассчитывали
на присоединение Гогенлоэ и Рюхеля, то и к французам
могла присоединиться вся Великая армия. Однако было
приказано отступить. Король выказал в сражении ред-
кую храбрость, но храбрость не есть характер. К тому же
люди вокруг него пребывали в глубочайшем унынии.
Во второй половине дня начали отступление. Маршал
Калькрейт прикрывал его двумя свежими дивизиями.
Генерал Моран воспользовался высотой Зонненберг, рас-
положенной слева от поля сражения, и поставил на ней
батареи, открыв весьма неприятный огонь по правому
флангу пруссаков. Маршал Даву стремительно выдвинул
за ручей все три своих дивизии и вскоре вынудил резер-
вные дивизии отступить. Если бы Даву имел при себе
драгунские полки, уведенные накануне маршалом Берна-
доттом, он взял бы тысячи пленных. Однако он всё же
захватил более трех тысяч пленных и сто пятнадцать
орудий — огромная добыча для корпуса, обладавшего
лишь сорока четырьмя орудиями.
524
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Прусская армия потеряла 3 тысячи пленными, 9—10 ты-
сяч убитыми и ранеными, а также герцога Брауншвейг-
ского, маршала Мёллендорфа, генерала Шметтау и огром-
ное множество офицеров, доблестно исполнивших свой
долг. Корпус маршала Даву понес жестокие потери. Из
26 тысяч человек 7 тысяч были выведены из строя.
Моран и Гюден были ранены, половина бригадных гене-
ралов и полковников убиты или тяжело ранены.
Королевская армия отступила под защитой резервных
дивизий маршала Калькрейта. Местом встречи разбежав-
шихся корпусов был назначен Веймар, позади князя
Гогенлоэ, которого полагали еще целым и невредимым.
Король шел туда в большой печали, но рассчитывая,
если не на возвращение удачи, то по крайней мере на
отступление в правильном порядке благодаря 70 тысячам
Гогенлоэ и Рюхеля. Он двигался в сопровождении боль-
шого кавалерийского подразделения, когда за Йеной
обнаружили войска маршала Бернадотта. При виде их не
осталось сомнений, что с армией князя Гогенлоэ что-то
случилось. Стремительно сошли с Веймарской дороги
и устремились вправо, на дорогу в город Соммерду. Но
истина вскоре стала целиком известна, ибо армия князя
искала в эту минуту у армии короля поддержки, каковую
армия короля искала у нее самой. Тысячи разрозненных
отрядов, бегущие во всех направлениях, при встрече сооб-
щали о поражении, каждый со своей стороны.
Армию короля не преследовали, и беспорядок в ней
был не так велик, но при этом известии он дошел до
предела. Внезапный ужас овладел всеми, все обратились
в паническое бегство, повсюду видя неприятеля и при-
нимая таких же перепуганных беглецов за победоносных
французов. В довершение бед дороги оказались забиты
массой обозов, в том числе и внушительным количе-
ством королевских, которые прусская армия, размягчен-
ная долгим миром, всюду возила за собой. Торопясь
ускользнуть от гибели, солдаты обеих армий смотрели на
эти преграды как на величайшее бедствие. Кавалерия
сворачивала в сторону, бросаясь через поля и спасаясь
разрозненными эскадронами. Пехота ломала ряды, громя
и опрокидывая обозы и оставляя заботу их разграбления
победителям, ибо сама помышляла только о бегстве.
VII. Йена
525
Вскоре и дивизии маршала Калькрейта, единственные
сохранявшие правильный порядок, были поражены все-
общим отчаянием и, несмотря на энергию их предводи-
теля, начали рассеиваться. Ряды войск пустели с каждой
минутой, ибо солдаты, вовсе не разделявшие страстей
офицеров, находили, что проще скрыться от последствий
поражения, побросав оружие и спрятавшись в лесах.
Дороги были усеяны мешками, ружьями, пушками. Так
отступала прусская армия через равнины Тюрингии к го-
рам Гарца, представляя собой зрелище весьма отличное
от того, какое она являла несколькими днями ранее,
когда обещала вести себя перед французами совсем не
так, как австрийцы и русские.
Армия Гогенлоэ бежала частично вправо к Соммерде,
частично влево к Эрфурту, за Веймар. Та половина ко-
ролевской армии, что покинула поле сражения первой,
шла в Эрфурт, унося с собой смертельно раненых герцога
Брауншвейгского, Мёллендорфа и Шметтау. Остальная
часть королевской армии двигалась к Соммерде, не по-
тому что таков был приказ, а потому, что Соммерда
и Эрфурт находились в тылах той местности, где про-
изошли сражения. Никто не отдавал приказов с тех пор,
как паника завладела всеми умами. Король, в окружении
кавалерии также двигался к Соммерде. Князь Гогенлоэ,
начав отступление с 12—15 тысячами всадников, не имел
при себе и двухсот, когда на утро 15-го прибыл в Тен-
штедт. Он спрашивал известий о короле, который спра-
шивал известий о нем. Ни один командующий не знал,
где находятся остальные.
В ту ужасную ночь победители страдали не менее
побежденных. Они спали на земле, мучаясь холодом
и голодом. Многие из них, раненые более или менее
серьезно, лежали вперемешку с раненными неприятелями,
ибо даже наилучшим образом организованные полевые
госпитали не могли быстро подобрать двенадцать — пят-
надцать тысяч раненых. Наполеон, как по доброте, так
и по расчету, в течение многих часов лично присматри-
вал за их сбором, а затем вернулся в Йену, где его ждало
известие о второй победе, еще более славной, чем та, что
была одержана у него на глазах. Поначалу он отказался
верить всему, что ему сообщили, потому что в письме
526
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Бернадотта, пытавшегося ложью извинить свое непрос-
тительное поведение, говорилось, что Даву имел дело не
более чем с девятью—десятью тысячами человек. Когда
от Даву прибыл капитан Тробриан с донесением, что
пришлось иметь дело с 70 тысячами человек, Наполеон
не мог поверить ему и отвечал: «У вашего маршала дво-
ится в глазах?» Однако узнав все подробности, он по-
чувствовал самую горячую радость и осыпал доблестный
третий корпус похвалами, а вскоре и наградами. Наполе-
он был возмущен Бернадоттом, но не удивлен. В первую
минуту он хотел строго наказать его и думал даже разо-
брать его дело в военном совете. Однако вскоре гнев
перешел в простое недовольство, которое он, впрочем,
совершенно не позаботился скрыть. Бернадотт отделался
письмами Бертье и самого Наполеона, которые сделали
бы его глубоко несчастным, если бы у него было сердце
гражданина и солдата.
Наутро Дюрок был отправлен в Наумбург. Он вез
Даву письмо Наполеона и разительные свидетельства его
удовлетворения для всего армейского корпуса. «Ваши
солдаты и вы, — говорилось в нем, — приобрели вечное
право на мое уважение и мою признательность». Дюрок
посетил госпитали, навестил раненых, передал им обеща-
ние блестящих наград и щедро одарил деньгами всех,
кто в них нуждался. Письмо Наполеона зачитывали ра-
неным, и эти несчастные, крича «Да здравствует Импе-
ратор!», выражали желание вернуться к жизни, чтобы
вновь посвятить ее ему.
Со следующего дня, с 15 октября, Наполеон постарал-
ся воспользоваться победой с такой энергией, с какой не
сравнился бы ни один полководец древности и современ-
ности. Прежде всего он предписал Даву, Ланну и Ожеро,
чьи корпуса более всего пострадали 14 октября, отдох-
нуть два-три дня в Наумбурге, Йене и Веймаре. Но
Бернадотт, чьи солдаты не сделали ни одного выстрела,
Сульт и Ней, чьи войска были заняты лишь частично,
Мюрат, чьей кавалерии досталась лишь усталость, были
выдвинуты вперед, чтобы донимать прусскую армию
и собирать ее осколки. Мюрат, ночевавший в Веймаре,
получил 15-го утром приказ мчаться со своими драгуна-
ми в Эрфурт, а Ней — без промедления следовать за
VII. Йена
527
ним. Сульту было приказано двигаться следом за непри-
ятельской армией и преследовать ее до гор Гарца, где
она, видимо, искала прибежища. Бернадотту было пред-
писано в тот же день направиться на Эльбу. Заметим,
что Наполеон, стараясь сосредоточить войска накануне
сражения, на следующий день после разгрома неприяте-
ля, напротив, разводил корпуса как обширную сеть, дабы
захватить всех беглецов, искусно изменяя военные прин-
ципы в зависимости от обстоятельств.
Отдав приказы, Наполеон занялся политикой. Отступ-
ление пруссаков удаляло их от Саксонии. Кроме того, он
захватил добрую часть саксонских войск, которые до-
стойно сражались, хоть и были недовольны как войной,
в которую втянули их страну, так и дурным, на их
взгляд, отношением пруссаков. Наполеон приказал со-
брать в одном из университетских залов Йены офицеров
саксонских войск и, прибегнув к услугам переводчика,
обратился к ним с речью. Он сказал, что не хочет вое-
вать с их благоразумным, миролюбивым и достойным
уважения государем; что он взял в руки меч войны
лишь для того, чтобы избавить их страну от унизитель-
ной зависимости от Пруссии; что он не понимает, зачем
продолжать войну саксонцам и французам, не имеющим
никаких причин ненавидеть друг друга; что сам он готов
предоставить им первый залог дружеского расположе-
ния, вернув свободу и уважая Саксонию, лишь бы они,
в свою очередь, обещали ему не служить более против
Франции и чтобы главные из них отправились в Дрез-
ден с предложением мира. Саксонские офицеры, восхи-
щенные тем, что столь необыкновенный человек говорит
с ними, и тронутые великодушием его предложений,
единодушно поклялись, что ни они сами, ни их солдаты
не будут более участвовать в войне. Некоторые из них
вызвались тотчас ехать в Дрезден, заверив, что менее
чем через три дня привезут согласие своего государя.
Таким ловким маневром Наполеон хотел обезоружить
германский патриотизм, чрезмерно возбужденный заботами
Пруссии, и мягким обращением с государем, достойным
уважения, приобрести право сурово обойтись с госуда-
рем, которого не уважал никто. Речь шла о курфюрсте
528
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Гессенском, который лживыми речами подтолкнул войну,
а с ее начала пытался извлечь выгоду от своего союзни-
чества, решив отдаться той из двух держав, которая по-
бедит. Это был тайный враг, преданный англичанам,
у которых он держал свои богатства, и Наполеон не
хотел, продвигаясь в Пруссию, оставлять такого врага
у себя за спиной. Принципы войны требовали избавить-
ся от него, а принципы лояльной политики этого не
воспрещали, ибо курфюрст был неверным соседом и для
Пруссии, и для Франции. Прежде чем отправиться даль-
ше, Наполеон приказал восьмому корпусу, хоть он
и насчитывал еще не более 10-12 тысяч человек, поки-
нуть Майнц и передвинуться на Кассель. Брату Луи он
предписал двигаться с 12—15 тысячами человек на Гес-
сен через Вестфалию и, соединившись с маршалом Мор-
тье, содействовать исполнению постановлений победы.
Однако, не сочтя уместным давать брату столь суровое
поручение, Наполеон посоветовал Луи послать войска
Мортье и предоставить тому все заботы по экспроприа-
ции Гессенского дома. Мортье должен был объявить
о прекращении правления курфюрста Гессенского, завла-
деть от имени Франции его землями и распустить армию,
предложив гессенским солдатам, если они захотят продол-
жать службу, отправиться в Италию. Гессенская армия
насчитывала 32 тысячи солдат всех родов войск. Выдви-
гаясь далеко на север, как планировал Наполеон, было
очень важно не оставлять в тылу такую грозную силу.
Вместе с приказами Наполеон послал на Рейн изве-
стие о своих блестящих успехах, которое должно было
развеять надежды его врагов и страхи друзей, а у солдат,
оставшихся во Франции, усилить желание присоединить-
ся к Великой армии. По обыкновению, он прибавил
к своему посланию множество наставлений о призыве
новобранцев, организации сборных пунктов, отправке
пополнений в армию и ведении гражданских дел.
Из Йены Наполеон отправился в Веймар. Там его
ждал весь двор великого герцога, включая великую гер-
цогиню Марию Павловну, сестру императора Александра.
Недоставало только самого герцога, командовавшего од-
ной из прусских дивизий. Этот просвещенный и учтивый
VII. Йена
529
двор превратил Веймар в Афины современной Германии,
и под его покровительством жили в почете, богатстве
и благополучии Гете, Шиллер, Виланд. Наполеон обо-
шелся с этим двором как с вражеским, но просвещен-
ным, — подобно тому, как Александр обошелся с одним
из греческих городов, — выказал большую любезность
в отношении великой герцогини, не выразил ей никакого
неудовольствия по поводу поведения ее мужа, приказал
чтить Веймар и оказать должное внимание раненым ге-
нералам, которыми город был переполнен. Из Веймара
Наполеон отправился в Наумбург, чтобы лично поздра-
вить корпус Даву, в то время как его помощники пресле-
довали прусскую армию.
Неутомимый Мюрат в это время примчался со свои-
ми эскадронами в Эрфурт и осадил крепость, хоть и не
слишком мощную, но окруженную крепкими стенами
и снабженную значительными припасами. Ее переполня-
ли раненые и беглецы. Туда доставили маршала Мёллен-
дорфа, в отношении которого Наполеон приказывал де-
монстрировать величайшее почтение. Мюрат предъявил
городу ультиматум, подкрепив его пехотой маршала Нея.
Среди прусских беглецов не было никого, кто мог бы
противостоять французам и оказать энергичное сопротив-
ление. Крепость капитулировала в тот же вечер, 15 октяб-
ря. Помимо находившихся в ней шести тысяч прусских
раненых, взяли девять тысяч пленных и огромную до-
бычу. Мюрат и Ней без промедления отбыли для пресле-
дования основной части прусской армии.
Мюрат послал в Вайсензее драгун Клейна на перехват
бежавших разрозненно корпусов. Город находился между
Соммердой, где король провел предыдущую ночь, и Зон-
дерсхаузеном, где он должен был провести следующую.
Генерал Клейн добрался туда раньше пруссаков. Блюхер,
прибыв со своей кавалерией, был весьма удивлен, встре-
тив уже на пути драгун Мюрата. Он начал переговоры
с Клейном, и, ссылаясь на письмо Наполеона королю
Пруссии, содержавшее, по слухам, предложение мира,
заявил, что уже подписано перемирие. Генерал Клейн
поверил Блюхеру и не стал мешать его отступлению.
Военная хитрость спасла осколки прусской армии. Гене-
рал Блюхер и маршал Калькрейт смогли отправиться
34 — 2244
530
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
в Гройсен. Но за их корпусами той же дорогой следовал
маршал Сульт. Утром 16-го он настиг в Гройсене арьер-
гард Калькрейта, который, желая выиграть время, тоже
пустил в ход басню о перемирии. Сульт не поддался его
словам, объявив, что не верит в подписание перемирия
и, несколько потянув переговоры, чтобы дать время
подойти своей пехоте, атаковал Гройсен, захватил его
и собрал множество пленных, лошадей и пушек. Семнад-
цатого октября преследуемые и преследователи двину-
лись на Зондерсхаузен и Нордхаузен, притом что первые
оставляли последним обозы, пушки и целые батальоны.
На дорогах уже было подобрано более двухсот орудий
и множество пленных.
В Нордхаузене Фридрих-Вильгельм нашел князя Го-
генлоэ. Всё еще веря в таланты этого генерала, который
был разбит, как и герцог Брауншвейгский, но в глазах
армии имел заслугу порицания плана главнокомандую-
щего, король назначил главнокомандующим его. Коман-
дование двумя резервными дивизиями он оставил, тем
не менее, старому Калькрейту, который также имел
обыкновение порицать всё, что было сделано. Эта мера
была единственной, которую принял король после вели-
кого поражения. Печальный, молчаливый, сурово взирая
на безумцев, желавших войны, но избавляя их от упре-
ков, которые они могли ему вернуть, ибо если они были
виноваты в безрассудстве, он был виноват в слабости,
Фридрих-Вильгельм двинулся к Берлину в ту самую ми-
нуту, когда его присутствие было бы не лишним в армии,
чтобы воспрянули ее впавшие в уныние, разделенные
и исполненные горечи сердца, чтобы собрать из ее облом-
ков целый корпус, который мог замедлить переход через
Эльбу, прикрыть на время Берлин и, отступив на Одер,
доставить русским солидное подкрепление. Отъезд был
серьезной ошибкой, недостойной личной отваги, которую
король Прусский выказал в сражении. Монарх добавил
лишь одно действие к назначению князя Гогенлоэ: он
написал Наполеону, выразив ему сожаление по поводу
войны с Францией и предложив незамедлительно начать
переговоры.
VII. Йена
531
Поскольку король покинул штаб-квартиру, не дав
никаких указаний генералам, те действовали без малейше-
го согласия. Князь Гогенлоэ собрал остатки двух армий, за
вычетом резерва, вверенного Калькрейту, и соединил их
в три подразделения: два из войск, сохранивших кое-ка-
кую организацию, третье, включающее массу беглецов.
Все три он направил на Эльбу, приказав следовать тремя
линиями в одном направлении, из Нордхаузена в Магде-
бург. Генерал Блюхер с двумя батальонами и кавалерий-
ским корпусом, обогнув горы Гарца, собирался спуститься
на равнины Ганновера. Герцог Веймарский, уходивший
с авангардом в Тюрингский лес, но вскоре вернувшийся
на шум сражений, узнав о движения Блюхера, решил со-
единиться с ним. Маршал Калькрейт, оставшись ненадолго
в Нордхаузене для прикрытия отступления, направился
прямо на Эльбу, под Магдебург.
Ней, Сульт и Мюрат преследовали прусскую армию
форсированными маршами, на каждом шагу захватывая
пленных и снаряжение. Но путь из Нордхаузена в Маг-
дебург был слишком недолог, чтобы они успели нагнать
пруссаков. Однако, не оставляя их в покое ни на день,
французы достигли главной цели, лишив их всякой воз-
можности реорганизоваться и сформировать уже на Эльбе
сколько-нибудь прочное соединение.
В это время Бернадотт двигался на город Галле, чтобы
перейти там Заале и выйти к Эльбе. Отступая из Вейма-
ра на Эльбу, герцог Брауншвейгский приказывал прин-
цу Евгению Вюртембергскому передвинуться на Галле,
навстречу главной прусской армии. Принц явился туда
с корпусом в 17-18 тысяч человек и водворился в горо-
де, чтобы принять разбитую армию. Но она направля-
лась не к нему, ибо взяла путь на Магдебург, а вместо
нее 17 октября утром появились французские войска.
Это была дивизия Дюпона, следовавшая за корпусом
маршала Бернадотта. Генерал Дюпон имел приказ атако-
вать и, едва завидев Галле, поспешил лично разведать
расположение неприятеля. Заале разделяется перед горо-
дом Галле на несколько рукавов. Через нее переходят по
длинному мосту, который перекрывает и затопленные
луга, и эти несколько рукавов. Мост венчала артиллерия,
532
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
а перед ним располагалась пехота. На островах, разделя-
ющих реку на рукава, стояли батареи, направленные на
дорогу, по которой прибыли французы. Сразу за мостом
начинался город, ворота которого закрывала баррикада.
Наконец, за городом, на высотах, доминирующих над
течением Заале, виднелся армейский корпус принца
Вюртембергского в боевом построении. Таким образом,
нужно было пройти через мост, взломать ворота Галле,
проникнуть в город, пересечь его и захватить высоты за
ним. Это была череда почти непреодолимых преград.
При виде такого зрелища генерал Дюпон, давший
превосходные бои в Хаслахе и Дирштейне, принял реше-
ние без промедления: решил смять войска, выставленные
на подступах к мосту, захватить мост, город и высоты. Он
возвратился, забрал у Бернадотта свою дивизию и располо-
жил ее следующим образом. На дороге он поставил ко-
лонной 9-й легкий, справа — 32-й (который прославился
в Италии и которым по-прежнему командовал полковник
Даррико), а за ними 96-й, для опоры всему движению.
После чего подал сигнал и, лично возглавив войска, бро-
сил их на пехотный пост, установленный на подступах
к большому мосту. Добежав с быстротой молнии до
моста под градом пуль и картечи, оттеснили охранявшие
его войска и преследовали их, несмотря на огонь со всех
сторон, поражавший и французов, и пруссаков. После
короткого боя удалось добраться до конца моста, впере-
мешку с беглецами войти в город и вскоре, в результате
оживленной перестрелки на его улицах, вытеснить про-
тивника из города и закрыть за ним ворота.
Генерал Дюпон понес потери, но захватил почти все
войска, защищавшие мост, вместе с их многочисленной
артиллерией. Однако операция пока не была закончена.
Корпус принца Вюртембергского занимал высоты за горо-
дом. Дюпон дал войскам время перевести дух; затем,
приказав открыть городские ворота, направил свою диви-
зию к подножию высот. Французские полки, в которых
оставалось уже не более пяти тысяч солдат, были встре-
чены навесным огнем двенадцати тысяч человек. Тем не
менее они несколькими колоннами двигались вперед,
с твердостью войск, привыкших не отступать ни перед
каким препятствием. Запустив один из своих батальонов
VII. Йена
533
в обход позиции неприятеля и увидев результат этого
маневра, генерал Дюпон дал колоннам сигнал к атаке.
Три полка устремились вперед, взобрались на высоты
под огнем противника и, достигнув вершины, вытеснили
с нее пруссаков. Новый бой с корпусом герцога Вюртем-
бергского начался на участке за высотой. Но в это время
подошла дивизия Друэ, и ее присутствие, отняв всякую
надежду у неприятеля, положило конец его усилиям.
Блестящий бой стоил шестисот убитых и раненых
французам, и около тысячи — пруссакам. Было взято
четыре тысячи пленных. Герцог Вюртембергский в беспо-
рядке отступил на Эльбу, разрушая за собой все мосты.
Один из его полков, полк Трескова, пришедший на
соединение с ним из Магдебурга, был застигнут врасплох
и захвачен почти полностью.
Наполеон, приехав из Наумбурга осмотреть поле битвы
в Ауэрштедте и поздравить корпус Даву, оставался там
недолго и отбыл в Мерзебург. На его пути находилось
место, где было дано сражение при Росбахе*. Превосход-
но знакомый с военной историей, он с точностью знал
малейшие подробности великого сражения и послал ге-
нерала Савари отыскать монумент, возведенный в его
память. Савари обнаружил его на сжатом поле. Это была
маленькая колонна, высотой в несколько футов, со стер-
шимися надписями. Войска Ланна, проходившие через
эту местность, забрали ее и поместили в фургон, который
отправлялся во Францию.
Затем Наполеон переместился в Галле, где не мог
удержаться от восхищения подвигом дивизии Дюпона.
На земле еще лежали убитые в мундирах 32-го полка — их
еще не успели похоронить. «Как, опять 32-й! — вос-
кликнул Наполеон. — Он так пострадал в Италии, что
я думал, его больше нет!» И император осыпал похвала-
ми войска Дюпона.
Движения неприятельской армии становились всё
яснее. Наполеон направлял преследование в соответствии
* Сражение в ходе Семилетней войны между войсками Фридриха
Великого и соединенной франко-имперской армией. Фридрих Вели-
кий, имея в своем распоряжении почти в два раза меньше солдат
и орудий, нанес союзникам сокрушительное поражение. — Прим. ред.
534
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
со своим общим планом, который состоял в том, чтобы
обойти пруссаков, опередить их на Эльбе и Одере, встать
между ними и русскими и помешать их соединению.
Бернадотту он приказал спуститься по Заале до Эльбы
и перейти эту реку по лодочному мосту у Барби, непо-
далеку от слияния Заале и Эльбы. Ланну и Ожеро,
получившим несколько дней на отдых, он приказал пе-
рейти Заале по мосту Галле, а Эльбу — по мосту Дессау,
восстановив последний, если он разрушен. Даву Наполе-
он еще раньше предписывал оставить раненых в Наум-
бурге, передвинуть корпуса в Лейпциг, а из Лейпцига
в Виттенберг, чтобы захватить там мост через Эльбу.
Вовремя завладев течением Эльбы от Виттенберга до
Барби, французы получали все шансы первыми прийти
в Берлин и на Одер.
По дороге, хотя Лейпциг принадлежал Саксонии,
Наполеон велел Даву применить строгую меру против
его торговцев, бывших главными поставщиками англий-
ских товаров в Германию. Стараясь отыграться за войну
с Францией на торговле Великобритании, Наполеон хо-
тел запугать торговые города Севера, такие как Бремен,
Гамбург, Любек, Лейпциг, Данциг, старавшиеся открыть
англичанам континент, который он старался для них
закрыть. Поэтому он предписал, чтобы всякий негоци-
ант объявил об имеющихся у него английских товарах,
и добавил, что верность деклараций будет проверена при
досмотре, а фальшивые показания будут самым серьез-
ным образом наказаны. Все английские товары подлежа-
ли конфискации в пользу французской армии.
В это время французские войска продолжали движе-
ние к Эльбе. Бернадотт перешел ее в Барби, но не так
скоро, как ему было приказано. Наполеон, сдержавшись
после боя в Ауэрштедте, на сей раз уступил своему не-
довольству и велел Бертье написать Бернадотту гневное
письмо по поводу его запоздалого перехода, припомнив
и стремительный отъезд из Наумбурга в день сражений
в Йене и Ауэрштедте. Между тем, как случается, когда
движениям души следуют более, чем справедливости,
Наполеон, слишком снисходительный в первый раз, был
слишком резок во второй, ибо промедление Бернадотта
VII. Йена
535
при переходе через Эльбу гораздо в большей степени
объяснялось ходом вещей, чем его виной.
Ланн устремился в Дессау, а оттуда на мост через
Эльбу, наполовину разрушенный пруссаками. Он поспе-
шил восстановить его. Даву, дойдя до Виттенберга, так-
же нашел пруссаков занятыми разрушением моста через
Эльбу и готовыми взорвать пороховой склад рядом
с городом. Жители-саксонцы, уже знавшие, что Наполе-
он хочет избавить Саксонию от последствий войны, сами
поспешили спасти мост Виттенберга, вырвать фитили
и помочь французам предупредить взрыв.
Двадцатого октября, через шесть дней после сражений
в Йене и Ауэрштедте, Даву, Ланн и Бернадотт перешли
через Эльбу. Не было потеряно ни часа, движение колонн
не приостанавливалось ни на минуту. Сами пруссаки,
хоть и бежали быстро, вышли к Эльбе лишь 20-го и пере-
шли ее в Магдебурге в тот же день, что Ланн и Даву —
в Дессау и Виттенберге.
Несмотря на то, что ему не терпелось отправиться
в Берлин, дабы послать войска на Одер, Наполеон оста-
новился на день в Виттенберге, чтобы принять меры
предосторожности на марше, которые он постоянно при-
умножал по мере того, как военные действия переноси-
лись на всё большее расстояние. Мы уже видели, как он,
углубляясь в Австрию, обеспечивал себе опорные пунк-
ты в Аугсбурге, Браунау, Линце. Предприняв на сей раз
экспедицию еще более дальнюю, он хотел создать на
своем пути надежные пункты для уставших или больных
солдат, для новобранцев, прибывающих из Франции, для
складов боеприпасов и провианта.
Всё осмотрев и обо всём распорядившись, Наполеон
покинул Виттенберг и выехал в Берлин. Судьба хотела,
чтобы за один год он вошел победителем и в Берлин,
и в Вену. Король Пруссии написал ему, прося мира,
и прислал к нему Луккезини для переговоров о переми-
рии. Наполеон не принял Луккезини, поручив маршалу
Дюроку передать министру короля Фридриха-Вильгель-
ма ответ, диктуемый обстоятельствами. Предоставить
сейчас перемирие значило дать время русским подойти
на помощь пруссакам. Этот военный довод не допускал
536
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
возражений, разве что только к императору пришли бы
с полномочиями от Пруссии и России для незамедли-
тельных переговоров о мире на его условиях.
Поэтому он разослал всем корпусам приказ двигаться
на Берлин. Даву должен был отбыть в Берлин из Вит-
тенберга прямой дорогой, Ланн и Ожеро — через Тройен-
бритцен и Потсдам. Наполеон, с объединенной пешей
и конной гвардией, к тому же усиленной семью тысяча-
ми гренадеров и вольтижеров, двигался между этими
двумя колоннами. Он хотел, чтобы в награду за битву
в Ауэрштедте Даву первым вошел в Берлин и получил
из рук магистрата ключи от столицы. Что до него само-
го, прежде чем отправиться в Берлин, он предполагал
побывать в Потсдаме. Сульт и Ней получили приказ
осадить Магдебург, Мюрат — засесть на несколько дней
в засаду под Магдебургом для отлова беглецов, которые
толпами бросались туда, а затем присоединиться к Вели-
кой армии в Берлине.
Дав войскам несколько уйти вперед, Наполеон отбыл
24 октября, проехал через Кропштедт и вечером того же
дня прибыл в Потсдам. Он тотчас принялся осматривать
прибежище великого полководца и великого короля,
который называл себя философом из Сан-Суси, и не без
основания, ибо, казалось, с блистательным безразличием
сносил тяготы и меча, и скипетра, словно насмехаясь над
дворами Европы и, можно было бы сказать, над их
народами, если бы он не вложил столько заботы в доб-
рое управление ими. Наполеон осмотрел большой и ма-
лый дворцы Потсдама, приказал показать ему произве-
дения Фридриха, усыпанные примечаниями Вольтера,
осмотрел его библиотеку, чтобы узнать, каким чтением
питал себя этот великий ум, затем посетил Потсдамскую
гарнизонную церковь со скромным склепом, где поко-
ился основатель Пруссии. В Потсдаме хранили меч Фрид-
риха, его пояс и ленту Черного орла. Наполеон взял их
в руки, воскликнув: «Вот прекрасный подарок для Дома
инвалидов,_ особенно для тех, кто был в Ганноверской
армии! Они будут счастливы видеть в нашей власти меч
того, кто победил их в Росбахе!»
В то время как штаб-квартира пребывала в Потсдаме,
маршал Даву 25 октября вступил в Берлин. Отступая,
VII. Йена
537
Фридрих-Вильгельм предоставил Берлин управлению
буржуазии под председательством принца Хацфельда.
Представители буржуазии преподнесли маршалу Даву
ключи от столицы, которые он им вернул, сказав, что
они принадлежат более великому, чем он, то есть Напо-
леону. Маршал оставил в городе один полк для создания
полиции совместно с городской милицией, и отбыл в Фрид-
рихсфельд, где занял сильную позицию, оперев правый
фланг на Шпрее, а левый на лес. По приказу Наполеона
он встал лагерем, обнажив артиллерию и держа одних
солдат в лагере, а других отпуская по очереди осматри-
вать покоренную столицу. Он приказал утеплить палат-
ки соломой и еловыми лапами, чтобы защитить войска
от зимнего холода. Не было необходимости напоминать
Даву о дисциплине: с ним нужно было следить лишь за
тем, чтобы она была не слишком суровой. Магистрату
Берлина Даву обещал уважать жителей и собственность
(как и обязаны поступать цивилизованные победители)
при условии, что будет получать взамен полное подчине-
ние и продовольствие в то весьма недолгое время, какое
армия проведет в городских стенах.
Ланн был отправлен на Потсдам и Шпандау. Ожеро
прошел через Берлин вслед за Даву. Наполеон, пробыв
24-е и 25-е в Потсдаме, а 26-е в Шарлоттенбурге, назна-
чил свое вступление в Берлин на 27 октября.
Ему впервые доводилось вступить триумфатором,
подобно Александру и Цезарю, в покоренную столицу.
Он не вступал так в Вену, которую едва осмотрел, про-
живая постоянно в Шёнбрунне, вдали от глаз венцев.
Но ныне, то ли из-за гордости по поводу того, что
сразил армию, слывшую непобедимой, то ли из-за жела-
ния поразить Европу блистательным зрелищем, а может
и из-за опьянения победой, ударившей в голову сильнее
обыкновенного, — он выбрал утро 27-го для триумфаль-
ного въезда в столицу.
Всё население города было на ногах, дабы присут-
ствовать при великой сцене. Наполеон вступил в Берлин
в окружении гвардии и в сопровождении кирасиров д’Опу-
ля и Нансути. Императорская гвардия, богато одетая,
была в тот день внушительна как никогда. Впереди
шествовали гренадеры и пешие егеря, позади — гренадеры
538
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и конные егеря, посередине — Наполеон, окруженный
на почтительном расстоянии маршалами Бертье, Дюро-
ком, Даву и Ожеро и одетый в простой костюм, который
он носил в Тюильри и на полях сражений. Все взгляды
огромной, молчаливой толпы, охваченной одновременно
печалью и восхищением, были устремлены на него. Та-
ково было зрелище, явленное на длинной и широкой
улице Берлина, ведущей от ворот Шарлоттенбурга к двор-
цу королей Пруссии. Народ высыпал на улицы, буржуа-
зия приникла к окнам. Что до знати, она бежала в страхе
и смятении. Женщины казались жадными до зрелища,
которое разворачивалось у них перед глазами: некоторые
роняли слезы, но ни одна не испускала криков ненави-
сти или восторга победителем! Счастлива Пруссия, что
не разделилась и сохранила достоинство в своем пораже-
нии! Вступление врага не стало для нее уничтожением
одной партии и триумфом другой; и не было в ней
недостойной группировки, охваченной гнусной радостью,
рукоплещущей присутствию иностранных солдат! Мы,
французы, более несчастливы в наших невзгодах, мы
видели такую мерзкую радость, ибо мы видели в этом
веке всё — все крайности победы и поражения, величия
и унижения, чистейшей преданности и чернейшего пре-
дательства!
Наполеон принял от магистрата ключи от Берлина,
затем отправился во дворец, где дал аудиенцию предста-
вителям властей; вел мягкие, ободряющие речи, обещал
порядок со стороны своих солдат при условии порядка
со стороны жителей. Он выказал суровость в речах лишь
в отношении германской аристократии, которая была, по
его словам, единственным автором несчастий Германии,
спровоцировав его на войну, и которую он покарает,
заставив ее выпрашивать свой хлеб у Англии. Он водво-
рился в королевском дворце, принял там иностранных
министров, представляющих дружественные дворы, и вы-
звал в Берлин Талейрана.
Бюллетени Наполеона, рассказ о том, что армия вы-
полняла каждый день, нередко также пылкие ответы
врагам, сборники политических размышлений — уроки
королям и народам — быстро диктовались им и обычно
просматривались Талейраном перед обнародованием.
VII. Йена
539
Император рассказывал в них о продвижении по враже-
ской стране и даже то, что узнавал о политических при-
чинах войны. В бюллетенях, которые он обнародовал
в Пруссии, он щедро воздавал честь памяти Фридриха
Великого, выказывал знаки уважения его несчастливому
преемнику, подпуская в них, тем не менее, толику жало-
сти. Однако самые ядовитые сарказмы Наполеон источал
в адрес королев, которые вмешиваются в дела государ-
ства, подвергая своих супругов и их страны ужасным
несчастьям, — невеликодушное отношение к королеве
Пруссии Луизе, и без того удрученной чувством вины
и несчастьем, чтобы к ним добавляли еще и оскорбление!
Эти бюллетени, в которых столь несдержанно сквозила
вольность победившего солдата, стоили Наполеону не
одного порицания, среди возгласов восхищения, которые
его победы вырывали даже у его врагов.
В раздражении против прусской партии, зачинщицы
войны, он сурово принял посланцев герцога Брауншвейг-
ского, перед кончиной завещавшего победителю свою
семью и подданных. «Скажите герцогу Брауншвейгскому,
что я питаю к нему всё уважение как к несчастному
генералу, по справедливости знаменитому, павшему на
поле боя, что может случиться с каждым из нас, но не
могу считать генерала прусской армии суверенным госу-
дарем».
Эти слова, обнародованные в бюллетене, давали по-
нять, что Наполеон собирается чтить суверенитет герцога
Брауншвейгского не более, чем суверенитет курфюрста
Гессенского. Впрочем, выказывая жесткость к одним, он
выказывал доброжелательность и великодушие к другим,
меняя свое отношение в соответствии с известным уча-
стием каждого в войне. Его выражения в отношении
старого маршала Мёллендорфа были полны учтивости.
В Берлине находился принц Фердинанд, отец принца
Людвига, а также принцесса — его супруга. Там находи-
лась и вдова принца Генриха и две сестры короля, одна на
сносях, другая больная. Наполеон посетил каждого из чле-
нов королевской семьи со знаками глубокого уважения,
чем весьма тронул их всех, ибо не было тогда государя, чье
внимание имело бы столь высокую цену, как его.
540
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Всё это время Наполеон не прекращал руководить
передвижениями своих соратников по следам прусской
армии. Разместившись с основными силами в Берлине,
он отрезал пруссакам прямую дорогу с Эльбы на Одер,
оставив им лишь длинные, почти непроходимые дороги,
где их легко было перехватить. Наполеон был в состоя-
нии упредить их на всех направлениях. Он держал корпус
Ланна в Шпандау, корпуса Ожеро и Даву в самом Бер-
лине, наконец, корпус Бернадотта за Берлином, и все
они были готовы выступить по первому сигналу туда,
где обнаружится неприятель. Наполеон разослал кавале-
рию в окрестности Берлина, Потсдама и на берега Хафе-
ля и Эльбы, чтобы собрать сведения о противнике.
Крепость Шпандау уже сдалась. Она располагалась
совсем близко от Берлина, меж водами Шпрее и Хафеля,
была сильна своим местоположением и укреплениями
и могла бы оказать длительное сопротивление. Но тако-
вы были самодовольство и беспечность прусского прави-
тельства, что оно даже не вооружило крепость, хотя ее
склады содержали значительные запасы снаряжения.
Двадцать пятого октября, в день вступления Даву в Бер-
лин, Ланн предстал под стенами Шпандау и пригрозил
коменданту самым суровым обращением, если тот не
согласится сдаться. На стенах не было пушек; гарнизон,
разделяя страх, поразивший все сердца, требовал капиту-
ляции. Комендант был старым воякой, возраст отнял
у него всякую энергию. Ланн увиделся с ним, запугал
его рассказом о разгроме прусской армии и добился
капитуляции, в силу которой крепость немедленно пере-
шла в руки французов, а солдаты гарнизона были объяв-
лены военнопленными. Понадобились одновременно не-
предусмотрительность правительства и охватившая всех
деморализация, чтобы объяснить эту весьма странную
капитуляцию.
Император лично прибыл в Шпандау и решил пре-
вратить крепость в свой третий опорный пункт в Герма-
нии, после Виттенберга и Эрфурта. Этот новый пункт
предоставлял тем больше преимуществ, что был располо-
жен в 3—4 лье от Берлина, окружен водой, превосходно
укреплен и переполнен запасами зерна. Наполеон тотчас
VII. Йена
541
приказал вооружить его, выстроить печи, собрать бое-
припасы, организовать госпитали, создать в нем, наконец,
те же самые учреждения, что в Виттенберге и Эрфурте.
Он незамедлительно отправил туда всю артиллерию, все
ружья и боеприпасы, которые захватил в Берлине. В сто-
лице обнаружили 300 орудий, 100 тысяч ружей, огром-
ное количество пороха и снарядов. Так эти богатые за-
пасы, в соединении с большим складом зерна, были
гарантированы от посягательств берлинского населения,
в настоящее время спокойного и послушного, но покор-
ность которого могла перейти в бунт в случае неудачи
французов.
В то время как принимались эти меры предосторож-
ности, непрерывно рыскавшая вокруг легкая кавалерия
обнаружила, куда направилась прусская армия. Один-
надцать дней, протекшие после Йенского сражения,
употребленные французами на приближение к Эльбе, ее
переход и оккупацию Берлина, были использованы прус-
саками на то, чтобы подойти к Эльбе, собрать там раз-
розненные осколки армии, подняться к Мекленбургу
и приблизиться северным кружным путем к линии Оде-
ра. Обнаружив движение по направлению к Мекленбургу,
Наполеон направил Мюрата на Ораниенбург и Цеденик
вдоль берегов Хафеля и Финов-канала. Именно вдоль
этих военных линий и под их защитой должен был
двигаться князь Гогенлоэ. Наполеон приказал подойти
к ним так, чтобы постоянно держаться между неприяте-
лем и Одером, а затем, обойдя пруссаков, постараться
окружить их, дабы взять всех до последнего. Ланн был
направлен следом за Мюратом, с рекомендацией дви-
гаться столь же быстро, как кавалерия. Бернадотт полу-
чил приказ передвинуться вслед за Ланном. Даву, после
трех-четырех дней отдыха, которые были ему столь по-
требны, должен был отправиться во Франкфурт-на-Оде-
ре. Ожеро и гвардия должны были оставаться в Берлине.
Ней и Сульт, как мы сказали, получили задание осадить
Магдебург.
Несчастный князь Гогенлоэ в самом деле принял
решение, которое ему приписывали. Непрестанно пре-
следуемый французами, он прибыл в Магдебург, наде-
ясь обрести там покой, пищу, боеприпасы и время для
542
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
реорганизации армии. Напрасные надежды! Непринятие
мер на случай отступления сказывалось повсюду. В Маг-
дебурге отсутствовали запасы провианта, кроме строго
необходимых гарнизону. Старый комендант Клейст,
удовлетворив первейшие нужды беглецов и выдав им
немного хлеба, отказался кормить их дольше из страха
остаться без ресурсов в случае осады. Обозы до такой
степени загромоздили проезд в Магдебурге, что армия не
смогла в него войти. Кавалерию пришлось устроить на
гласисах, пехоту — на крытых дорогах. Непрестанные
наскоки французской кавалерии вскоре вынудили прус-
ские войска перейти на другую сторону Эльбы. Наконец
Клейст, напуганный беспорядком, царившим внутри
и снаружи Магдебурга, настоятельно предложил князю
Гогенлоэ продолжить отступление к Одеру и предоста-
вить ему свободу, в которой он нуждался, чтобы быть
в состоянии обороняться. Князь получил, таким обра-
зом, лишь два дня для реорганизации армии, состоявшей
уже из одних осколков.
Среди всех этих затруднений князь Гогенлоэ начал
движение тремя колоннами. Справа двигался генерал
Шиммельпфенниг с подразделением кавалерии и пехо-
ты, прикрывая армию со стороны Потсдама, Шпандау
и Берлина. Ему назначалось идти вначале вдоль Хафеля,
затем вдоль Финов-канала, прикрывать отступление
с фланга до Пренцлова и Штеттина, ибо позиции францу-
зов позволяли подойти к Одеру только у его устья. Основ-
ная часть пехоты двигалась в центре, на равном расстоянии
от корпуса Шиммельпфеннига и от Эльбы. Кавалерия,
уже находившаяся на берегах Эльбы, должна была сле-
довать ее берегами к пункту соединения в Штеттине.
Войска герцога Веймарского и генерала Блюхера бла-
гополучно обошли Гарц через Гессен и Ганновер. Герцогу
Веймарскому посредством весьма ловкого маневра удалось
обмануть маршала Сульта. Сделав вид, что он атакует
линию осады вокруг Магдебурга, а затем внезапно скрыв-
шись, он неожиданно перешел Эльбу и добрался таким
образом до правого берега. Он вел с собой 12—14 тысяч
человек. Генерал Блюхер перешел реку ниже.
Князь Гогенлоэ назначил герцогу Веймарскому встречу
в Штеттине и вверил Блюхеру командование разбитыми
VII. Йена
543
в Галле войсками, которые перешли из рук герцога Вюр-
тембергского в руки генерала Нацмера. Генералу Блюхе-
ру поручалось сформировать из этих войск арьергард
прусской армии.
Если бы эти силы ускользнули от французов и до-
брались до Штеттина, они могли бы после реорганиза-
ции и соединения с контингентом Восточной Пруссии
сформировать за Одером порядочную армию и оказать
помощь русским. Князь Гогенлоэ сохранил по крайней
мере 25 тысяч человек. Корпус Нацмера, с остатками
войск Блюхера, насчитывал примерно 9-10 тысяч. Вой-
ска герцога Веймарского доходили до 13—14 тысяч. Сле-
довательно, в целом они составляли силу приблизитель-
но в 50 тысяч человек, которая, в соединении с двумя
десятками тысяч, находящимися в восточной Пруссии,
могла представлять уже 70 тысяч человек, а в сочетании
с русскими играть важную роль. Оставались 22 тысячи
защитников Магдебурга. Саксонцы, торопясь воспользо-
ваться великодушием Наполеона, вернулись восвояси.
Итак, 22 октября князь начал движение: корпус на
фланге направлялся на Плауэн, пехота — на Гентин,
кавалерия — на Йерихов. Двигались медленно из-за пес-
ков, изнуренности людей и лошадей и непривычки к тяго-
там похода. Войска могли делать не более семи-восьми
лье в день, в то время как французская пехота, при
необходимости, могла пройти и пятнадцать. Более того,
в корпусах была утрачена всякая дисциплина. Несчастье,
ожесточив души, снизило уважение к начальству. Особен-
но сильна была сумятица в кавалерии, она не подчиня-
лась никаким приказам. Князь Гогенлоэ был вынужден
остановить армию и обратиться к ней с суровой речью,
чтобы вернуть солдат к чувству долга. Ему пришлось
даже расстрелять одного всадника, ранившего офицера.
Впрочем, следует признать, что таково обычное след-
ствие великих невзгод, а порой и великих успехов, ибо
победа, как и поражение, несет свой беспорядок. Фран-
цузы, жадные до добычи, носились, как и пруссаки, во
всех направлениях, не слушая приказов начальников,
а маршал Ней писал Наполеону, что если тот не разре-
шит ему несколько наказаний, жизнь офицеров будет
поставлена под угрозу.
544
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Двадцать четвертого числа кавалерия прибыла в Кириц,
пехота в Нейштадт, корпус Шиммельпфеннига в Фербел-
лин. Дойдя до этого пункта, князь Гогенлоэ должен был
подумать о дальнейшем движении. С каждым шагом
дезорганизация армии нарастала. Полковник генерально-
го штаба Массенбах считал, что войскам нужно предо-
ставить день отдыха и реорганизовать их, чтобы быть
в состоянии дать бой при случайной встрече с францу-
зами. Князь Гогенлоэ резонно отвечал, что одного, двух
и даже трех дней будет недостаточно для реорганизации
армии, но зато они дадут французам время отрезать ее от
Штеттина и Одера. Как обычно, приняли промежуточ-
ное решение: назначили место встречи у города Гранзе,
где решили провести общий смотр и обратиться с речью
к войскам, воззвав к их чувству долга. Встреча в Гранзе
была назначена на 26-е.
Но французы были уже уведомлены, кавалерия Мю-
рата мчалась к Фербеллину и Цеденику. Ланн, вступив
25 октября в Шпандау, вечером 26-го двинулся на под-
крепление Мюрату. Сульт следовал за герцогом Веймар-
ским, а Ней осадил Магдебург. Наконец, Бернадотт дви-
гался между Сультом и Ланном. Таким образом, помимо
кавалерии Мюрата, но без кирасиров, оставшихся в Бер-
лине, пруссаков преследовали три корпуса французской
армии. Двадцать шестого октября пехота Гогенлоэ была
в Гранзе, на назначенном месте встречи. Выстроившись
вокруг своего генерала, она слушала его увещания, заго-
раясь надеждой прибыть скоро в Штеттин и отдохнуть
за Одером. Но в эти самые минуты драгуны Мюрата
настигли в Цеденике корпус Шиммельпфеннига, оттес-
нили его кавалерию, убили 300 всадников, захватили
700—800 и рассеяли по лесам его пехоту.
Это известие, принесенное в Гранзе крестьянами
и беглецами, вынудило князя Гогенлоэ тотчас сняться
с места и отклониться влево к Фюрстенбергу, вместо того
чтобы идти в Штеттин напрямую через Темплин. Так он
надеялся соединиться с кавалерией и одновременно уда-
литься от французов. Но в то время как он осуществлял
этот обходной маневр, Мюрат направлялся кратчайшей
дорогой на Темплин, а Ланн, не останавливаясь ни днем
ни ночью, держался в виду эскадронов Мюрата.
VII. Йена
545
Вечером князь Гогенлоэ заночевал в Фюрстенберге,
и там же провела ночь его пехота, в то время как Ланн
использовал ту же ночь на марш. Французы и пруссаки
продолжали восходить к северу, двигаясь в нескольких
лье друг от друга, разделенные только занавесом лесов
и озерами. Им осталось пройти семь миль (двенадцать
лье) до Пренцлова. На рассвете 28-го пруссаки подошли
к Пренцлову, но заметили справа всадников, ускоряю-
щих шаг. Туман не позволял различить цвета их мунди-
ров. Были то французы или пруссаки?
Наконец подошли вплотную к Пренцлову. Вступили
в предместье длиной в четверть лье. Половина прусской
армии уже вошла в него, когда вдруг раздался крик
«К оружию!» Французские драгуны, появившись в ту
минуту, когда часть прусской колонны вошла в город,
атаковали ее хвост и оттеснили в Пренцлов. Они атако-
вали ее во всех направлениях, затем устремились на
городские улицы. Драгуны Притвица, теснимые фран-
цузскими драгунами, смяли свою пехоту. Произошла
ужасающая сумятица, шум и опасность которой усилива-
лись страхом.
Прусская армия, разрезанная на несколько частей,
бежала за Пренцлов и заняла, как умела, позицию на
дороге в Штеттин. Вскоре она была окружена, и Мюрат
предложил князю Гогенлоэ сдаться. Пехота Ланна, после
Шпандау двигавшаяся днем и ночью, останавливаясь
только для еды, прибыла в ту же минуту. Шансов спас-
тись не было. Князь подписал капитуляцию, и 28 октяб-
ря, через год после катастрофы генерала Мака, 14 тысяч
пехотинцев и 2 тысячи всадников обрели статус воен-
нопленных.
После уничтожения войск князя Гогенлоэ оставалось
только захватить арьергард генерала Блюхера и корпус
герцога Веймарского. Значит, следовало взять в плен
еще 22 тысячи человек, после чего не должно было
остаться ни одного подразделения прусских войск от
Рейна до Одера. Наполеон приказал преследовать их без
устали, дабы собрать всех до последнего.
Ланн водворился в Штеттине с целью оккупиро-
вать крепость и предоставить своим пехотинцам отдых,
35 — 2244
546
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
в котором они весьма нуждались. Мюрата и маршалов
Бернадотта и Сульта было довольно, чтобы завершить
уничтожение 22 тысяч пруссаков, измученных усталостью.
Нужно было только пойти их захватить, если только им
не удалось выйти к морю и раздобыть достаточно судов,
чтобы добраться до Восточной Пруссии. Поэтому Мюрат
поспешил направиться на прибрежную дорогу, дабы пре-
градить им путь. Он продвинулся до Штральзунда, в то
время как Бернадотт, выступивший из окрестностей Бер-
лина, а Сульт — с берегов Эльбы, восходили к северу,
чтобы подтолкнуть неприятеля в сети французской кава-
лерии.
Генералу Блюхеру невозможно было уйти в Восточную
Пруссию через Одер, поскольку река, на всех участках ее
течения, оказалась охраняемой французской армией.
Подступы к побережью и к Штральзунду были перехва-
чены всадниками Мюрата. Оставалось только повернуть
обратно и возвратиться на Эльбу. Генерал Блюхер задумал
прорваться в Магдебург, усилить его, превратив гарнизон
в настоящий армейский корпус, и, опираясь на эту кре-
пость, оказать блистательное сопротивление. Он напра-
вился к Эльбе, чтобы попытаться перейти ее.
Его иллюзии быстро рассеялись. Неприятельские пат-
рули дали ему осознать, что он окружен со всех сторон,
потому что справа от него Мюрат уже шел вдоль моря,
а слева ему закрывали доступ в Магдебург маршалы
Бернадотт и Сульт. Не зная, что делать, Блюхер просто
двигался несколько дней вперед, то есть к нижнему
течению Эльбы. С каждой минутой он становился сла-
бее, ибо его солдаты, не желая более переносить тяготы,
ставшие невыносимыми, разбегались по лесам и сдава-
лись в плен.
Так он двигался с 30 октября по 5 ноября. Не зная,
куда направиться, он замыслил акт насилия, который,
однако, можно было оправдать необходимостью. На его
пути находился Любек, один из последних свободных
городов, сохраненных германской конституцией. Нейтраль-
ный по праву, он должен был оставаться чуждым воен-
ным действиям. Генерал Блюхер решил силой завладеть
им и его огромными пищевыми и денежными ресурсами
и, если не сможет держать там оборону, захватить все
VII. Йена
547
торговые суда, какие найдутся в его водах, погрузить
войска и перевезти их в Восточную Пруссию. Вследствие
чего 6 ноября он ворвался в Любек, несмотря на проте-
сты магистрата. Городские укрепления, неосмотрительно
превращенные в городской променад, утратили свою
главную силу. Город был лишен гарнизона, и генерал
Блюхер вступил в него без труда. Он разместил своих
солдат у местных жителей, где солдаты взяли всё, в чем
нуждались, а от магистрата потребовал огромную кон-
трибуцию. Но, в то время как он думал, что пользуется
в Любеке некоторой безопасностью, находясь под защитой
остатков его укреплений и вознагражденный изобилием
большого торгового города за лишения мучительного
отступления, появились французы. Нейтралитет Любека
перестал для них существовать, и они имели право пре-
следовать в нем пруссаков. Прибыв 7 ноября, они в тот
же день атаковали укрепления, венчавшие ворота под
названием Бург-Тор и Мюлен-Тор. Корпус Бернадотта
захватил одно из укреплений, корпус Сульта — другое.
Ожесточенный бой разгорелся на улицах. На глазах несча-
стных обитателей Любека их роскошный город превращал-
ся в место бойни. Пруссаки были вынуждены спасаться
бегством, оставив на месте более тысячи убитых, около
восьми тысяч пленных и всю артиллерию.
Генерал Блюхер вышел из Любека и пытался занять
позицию между наполовину затопленной территорией
в его окрестностях и датской границей, но остановился,
не имея более ни продовольствия, ни боеприпасов. На
сей раз пришлось сдаться и, после того как он целый
год порицал генерала Мака, и целую неделю — князя
Гогенлоэ, последовать их примеру. Блюхер капитулиро-
вал 7 ноября со всем своим армейским корпусом. Эта
капитуляция доставила французам 14 тысяч пленных,
которые, вместе с теми, кого захватили в Любеке, дове-
ли число пленных до 20 тысяч.
С этого дня не существовало более ни одного прус-
ского корпуса от Рейна до Одера. Семьдесят тысяч че-
ловек, пытавшиеся добраться до Одера, были разогнаны,
убиты и захвачены в плен.
В то время как эти события происходили в Мекленбур-
ге, крепость Кюстрин на Одере покорилась нескольким
548
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
ротам пехоты под командованием генерала Пети. Четыре
тысячи пленных, значительные склады, вторая позиция
в нижнем течении Одера были ценой этой новой капи-
туляции. Таким образом, французы заняли на Одере
крепости Штеттин и Ктострин. Ланн водворился в Штет-
тине, Даву — в Кюстрине.
На Эльбе остался только мощный Магдебург, укры-
вавший 22 тысячи человек гарнизона и множество сна-
ряжения. Маршал Ней предпринял его осаду. Раздобыв
несколько мортир, за отсутствием осадной артиллерии,
он уже несколько раз угрожал крепости бомбардиров-
кой, каковую воздерживался начинать. Две-три бомбы,
выпущенные в воздух, перепугали население, которое
окружило дом коменданта, громко требуя, чтобы людей
не подвергали напрасной бойне, поскольку прусская
монархия не имеет более возможности обороняться. Де-
морализация прусских генералов была столь полной, что
эти доводы были сочтены убедительными, и на следую-
щий день после капитуляции Любека генерал Клейст
сдал Магдебург с 22 тысячами пленных.
Из 160 тысяч человек действующей прусской армии
не осталось ни одного. Отбросив преувеличения, которые
распространились по Европе, можно утверждать, что око-
ло 25 тысяч человек было убито и ранено и 100 тысяч
взяты в плен. Из 35 тысяч остальных ни один не перешел
обратно через Одер. Саксонцы вернулись в Саксонию.
Пруссаки побросали оружие и бежали через сельскую
местность.
Так Наполеон стал абсолютным хозяином монархии
Фридриха Великого: из нее следовало исключить лишь
несколько крепостей в Силезии, неспособных сопротив-
ляться, и Восточную Пруссию, защищенную расстоянием
и соседством России. Наполеон захватил всё вооружение
Пруссии в артиллерии, ружьях, боеприпасах; приобрел
продовольствие, чтобы кормить свою армию во время
кампании, двадцать тысяч лошадей, чтобы снарядить
свою кавалерию, и довольно знамен, чтобы развесить их
на зданиях своей столицы. Всё это свершилось за один
месяц, ибо, выступив 8 октября, Наполеон принял капи-
туляцию Магдебурга, которая была последней, 8 ноября.
VII. Йена
549
Что до пруссаков, если мы хотим понять тайну их
неслыханного разгрома, после которого армии и крепо-
сти сдаются по требованию гусаров и рот легкой пехоты,
то найдем ее в полном упадке духа, который обыкновен-
но следует за безрассудной самоуверенностью. После
отрицания военного превосходства французов, посколь-
ку победы их отрицать было невозможно, пруссаки ока-
зались так ими поражены при первой же встрече, что не
сочли более возможным сопротивляться и разбежались,
побросав оружие. Они были сражены, и Европа вместе
с ними. Она вся содрогнулась после Йены еще более,
чем после Аустерлица, ибо после Аустерлица у врагов
Франции оставалась еще вера в прусскую армию. После
Йены весь континент, казалось, принадлежал француз-
ской армии. Солдаты Фридриха Великого были последним
оплотом зависти, когда же они оказались побеждены,
зависти не осталось иного прибежища, кроме единственно-
го: предсказывать ошибки гения, отныне несокрушимого,
и заявлять, что перед таким успехом не может устоять
человеческий рассудок. К несчастью, гений и вправду,
приведя зависть в отчаяние своими успехами, сам же
взялся утешить ее своими ошибками.
VIII
ЭЙЛАУ
За один месяц Наполеон низринул прусскую монар-
хию, уничтожил ее армию и завладел наибольшей частью
ее территории. У Фридриха-Вильгельма осталась одна
провинция и двадцать пять тысяч поданных. Правда,
русские, которых настойчиво призывал укрывшийся
в Кенигсберге берлинский двор, спешили на помощь так
быстро, как позволяли им расстояния, время года и бес-
силие полуварварской администрации. Но с русскими
уже имели дело в Аустерлице и, несмотря на их храбрость,
не ждали от них перемены в исходе войны. Европейские
кабинеты и дворы погрузились в глубокое уныние. По-
бежденные народы, разрывающиеся меж патриотизмом
и восхищением, не могли не признавать в Наполеоне
сына Французской революции, распространителя ее идей
и славного исполнителя самой популярной из них, идеи
равенства. Яркий пример такого равенства они видели
во французских генералах, которых называли уже не их
собственными, прежде столь известными именами —
Бертье, Мюрат, Бернадотт, но именовали князем Невша-
тельским, великим герцогом Бергским, князем Понте-
корво! Пытаясь объяснить неслыханные победы над
прусской армией, их приписывали не только доблести
французов и военному опыту, но и принципам, на ко-
торых строилось новое французское общество. Невероят-
ное рвение французских солдат объясняли тем, что в них
сумели пробудить необычайное честолюбие, открыв перед
ними карьеру, которую можно было начать крестьянином,
а закончить маршалом, князем, королем, императором!
Перехваченные письма прусских офицеров были пол-
ны странных размышлений на эту тему. Один из них
писал семье: «Если бы с французами нужно было драться
только руками, мы скоро победили бы их. Они невысоки,
VIII. Эйлау
551
тщедушны; любой из германцев побьет четверых. Но
в бою они становятся сверхъестественными существами.
Они горят невыразимым пылом, ни малейшего следа
которого не видно в наших солдатах. Разве можно до-
биться чего-то от крестьян, ведомых в бой дворянами,
которые делят с ними опасности, но не разделяют ни их
чувств, ни наград?»
Так, наряду с храбростью, устами побежденных про-
славлялись и принципы Французской революции. Укрыв-
шись в отдаленных пределах своего королевства, король
Пруссии готовил ордонанс, вводивший равенство в ряды
его армии и упразднявший в ней все классовые и сослов-
ные различия. Своеобразный пример распространения
либеральных идей, донесенных до Европы победителем,
которого нередко представляли их душителем! Некоторые
он и в самом деле подавил, но самые социально значимые
из них следовали за ним по пятам, как и его слава.
Задумав после Аустерлица соорудить колонну на Ван-
домской площади, Триумфальную арку на площади Звез-
ды и построить большую Императорскую улицу, Напо-
леон, среди покоренной Пруссии, постановил возвести
в Париже церковь Мадлен, ставшую впоследствии одним
из величайших памятников столицы.
На месте, где стоит ныне эта церковь, образующая
великолепный ансамбль с площадью Согласия, собира-
лись строить новую Биржу. Наполеон счел это место
слишком красивым для храма богатства и решил возве-
сти на нем храм славы. Для новой Биржи он приказал
подыскать другой квартал, а на одном из четырех мест,
видимых с середины площади Согласия, возвести памят-
ник, посвященный славе французского оружия. Наполеон
повелел украсить фронтон сооружения надписью «Импе-
ратор Наполеон солдатам Великой армии», на мраморных
досках написать имена офицеров и солдат, участников
великих сражений Ульма, Аустерлица, Йены, а на золо-
тых — имена погибших. Ряд огромных барельефов дол-
жен был представлять высших офицеров и генералов,
статуи — маршалов, командовавших корпусами. Своды
здания должны были украшать захваченные у неприяте-
ля знамена. Наконец, Наполеон постановил проводить
552
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
каждый год 2 декабря праздник античного, как и сам
памятник, характера в честь воинских добродетелей.
Было решено провести конкурс проектов, оставив право
окончательного выбора за императором. Он желал, чтобы
храм был построен в греко-римском стиле. «У нас есть
церкви, — писал он министру внутренних дел, — но нет
храма, подобного Парфенону; именно такого рода храм
нужен Парижу». Во Франции тогда любили греческое
искусство, как некогда любили искусство Средневековья.
Наполеон решил подарить столице имитацию Парфено-
на. Ныне этот греческий храм, ставший христианской
церковью, весьма контрастирует со своим новым предназ-
начением и с современным искусством. Так переменчивы
наши вкусы, страсти и идеи — как и капризы фортуны,
обратившей это здание на служение целям, столь отлич-
ным от тех, для каких оно поначалу задумывалось. Од-
нако оно величественно возвышается на отведенном ему
некогда месте, и народ не забыл, что храму этому назна-
чалось стать храмом славы.
Зная слабости Наполеона и даже низко преувеличивая
их, льстецы предлагали ему переменить революционное
название площади Согласия на другое, более монархиче-
ское. Он отвечал Шампаньи таким кратким письмом:
«Площади Согласия следует оставить ее нынешнее имя.
Именно Согласие делает Францию неуязвимой!» (Январь
1807). Однако великолепный каменный мост через Сену,
который начали сооружать напротив Военной школы,
еще не имел названия. Наполеон пожелал назвать его
Йенским. Мост сохранил это имя, которое едва не погу-
било его в 1815 году, когда от грубой ярости пруссаков
его спасло лишь достойное уважения вмешательство
Людовика XVI11.
Заботы о памятниках искусства были лишь второсте-
пенными наряду с занимавшими Наполеона обширными
думами. Славный день Аустерлица уже внушил ему избы-
точную уверенность в своих силах и гигантское честолю-
бие. Победа при Йене еще больше укрепила его веру
в себя. После столь полного и стремительного уничтоже-
ния самой внушительной военной державы Европы он
счел возможным всё и возжелал всего. Европа казалась
VIII. Эйлау
553
ему полем без хозяина, на котором он может возвести
всё, что захочет, всё, что сочтет великим, разумным,
полезным и блестящим. Да и кто мог бы ему помешать?
Австрия, обезоруженная Ульмским маневром, была из-
мучена и неспособна вновь взяться за оружие. Русские,
хоть и слыли храбрецами, были оттеснены штыками от
Мюнхена к Оломоуцу и если останавливались на миг
в Холлабрунне и Аустерлице, то только для того чтобы
терпеть сокрушительные поражения. Наконец, и прус-
ская монархия была уничтожена за месяц. Что могло
воспрепятствовать его планам? Он писал Камбасересу:
«Всё это детские игры, которым следует положить конец;
и на сей раз я обойдусь с моими врагами так, что
покончу со всеми разом».
Итак, Наполеон решился еще дальше отодвинуть вой-
ну, чтобы вырвать у держав мир, и мир сколь блиста-
тельный, столь и продолжительный. Правда, вырвать его
было трудно не у континентальных держав, а у Англии,
которую защищал Океан и которая одна избежала ига,
грозившего всей Европе. Достигнув Эльбы и Одера,
Наполеон утвердился в этой мысли, систематизировал ее
и писал Луи в Голландию: «Я собираюсь вновь завла-
деть колониями через сушу».
Чрезвычайный успех войны с Пруссией породил гиган-
тские замыслы. Прежде всего Наполеон решил удержать
всё, что захватил, и всё, что еще захватит, до тех пор, пока
Англия не вернет Франции, Голландии и Испании отня-
тые у них колонии. Сочтя континентальные державы по
существу лишь субсидируемыми придатками Англии,
солидарными с ее политикой, он положил в основу пе-
реговоров отказ от возвращения какой бы то ни было из
них захваченных территорий, пока Англия не вернет
полностью или частично свои морские завоевания. Прус-
ские переговорщики Луккезини и Цастров находились
в Шарлоттенбурге, взывая о перемирии и мире. Наполеон
велел Дюроку, оставшемуся другом берлинского двора,
передать им, что о мире не следует думать, пока Англию
не приведут к более умеренным взглядам, и что Пруссия
и Германия останутся в его руках в качестве залога за
то, что Англия похитила у морских держав; перемирие
554
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
же он готов предоставить при условии, что ему незамед-
лительно сдадут линию Вислы, на которой он хочет
перезимовать и которую собирается сделать отправным
пунктом будущих операций. Вследствие чего Наполеон
требовал немедленной сдачи силезских крепостей Бреслау,
Глогау, Швейдниц, Глац и крепостей на Висле — Данци-
га, Грауденца, Торна* и Варшавы, ибо, если их ему не
сдадут, сказал он, он захватит их в ближайшие дни.
Чтобы покорить море через сушу, лишив Великобрита-
нию ее союзников и закрыв для нее порты континента,
прежде всего нужно было незамедлительно запретить ей
доступ к обширным побережьям, оккупированным фран-
цузскими войсками. Наполеон уже закрыл устья Эмса,
Везера и Эльбы. Но этой меры было недостаточно для
достижения поставленной им цели, ибо, несмотря на
неукоснительный надзор за берегами, английские товары
ввозились контрабандой через Ганновер, через Голлан-
дию, правительство которой находилось под француз-
ским влиянием, и через Бельгию, ставшую французской
провинцией. Вдобавок, при закрытых Эмсе, Везере и Эль-
бе, эти товары поступали через Одер и Вислу и проника-
ли затем с Севера на Юг. Правда, они сильно дорожали,
но потребность отделаться от них побуждала англичан
отдавать их за такую цену, которая компенсировала из-
держки контрабанды и перевозки. Против проникнове-
ния английских товаров следовало употребить самые
суровые меры, и Наполеон был не тем человеком, кото-
рый бы от них воздержался.
Англия сама сделала дозволительными любые формы
протеста, учредив так называемую бумажную блокаду —
чрезвычайную и в высшей степени вредоносную меру
против прав народов. Как мы уже говорили, большин-
ство морских наций полагает за принцип, что корабли
нейтральных стран, то есть чуждых войне, ведущейся
двумя державами, имеют право плавать из портов одной
к портам другой, перевозить какой угодно товар, даже
товар врага, за исключением военной контрабанды, ко-
торая состоит в оружии, боеприпасах и продовольствии
для армий. Такая свобода прекращается, когда речь идет
Торн — немецкое название города Торуня.
VIII. Эйлау
555
о морских крепостях, заблокированных морскими силами,
достаточными, чтобы блокада была действенной. В таких
случаях после официального оповещения о блокаде воз-
можность проникнуть в заблокированную крепость приос-
танавливается и для нейтральных стран. Во время недолго-
го разрыва с Пруссией из-за вступления ее во владение
Ганновером Англия дерзнула запретить нейтральным
странам всякую торговлю у берегов Франции и Герма-
нии, от Бреста до устьев Эльбы.
Такое невероятное попрание международного права
доставило Наполеону верный предлог, чтобы позволить
себе в отношении английской торговли самые суровые
меры. Он замыслил грозный декрет, который, при всей
его кажущейся чрезмерности, был лишь справедливой
местью Англии за ее произвол. Декрет, выпущенный
в Берлине 21 ноября, применимый не только к Франции,
но и к странам, оккупированным ею или присоединив-
шимся к ней, то есть к Голландии, Испании, Италии
и всей Германии, объявлял блокаду Британских островов.
Последствия блокады были следующими:
Всякая торговля с Англией абсолютно запрещалась.
Всякий товар, приходящий из английских мануфак-
тур или колоний, подлежал конфискации у торговцев,
сделавшихся его хранителями не только на берегу, но
и внутри стран.
Всякое письмо, отправленное из Англии или в нее,
адресованное англичанину или написанное по-английски,
подлежало аресту на почтовых станциях и уничтожению.
Всякий англичанин, задержанный во Франции или
в странах, завоеванных ею, объявлялся военнопленным.
Всякому судну, заходившему в порты английских
колоний или трех королевств, запрещалось приближать-
ся к французским и подчиненным Франции портам,
а если оно делало ложное заявление на этот счет, то
признавалось трофеем.
Половина конфискованных товаров предназначалась
для возмещения ущерба французской торговле и торгов-
ле союзников, пострадавшей от расхищений Англии;
наконец, англичане, попавшие в руки французов, пред-
назначались для обмена на французов и союзников,
оказавшихся в плену.
556
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Таковы были меры, чрезвычайно суровые, если бы
Англия заранее не позаботилась оправдать их собствен-
ными крайностями. Наполеон отдавал себе отчет в их
строгости; но дабы заставить Англию отступиться от
тирании на море, он развернул равную тиранию на суше;
в особенности он хотел напугать агентов английской
торговли и главным образом торговцев ганзейских горо-
дов, которые, пренебрегая приказами относительно Эль-
бы и Везера, переправляли запрещенные товары во все
концы континента.
Декрет произвел на европейское общественное мнение
огромное впечатление. Одни увидели в нем возмутитель-
ную крайность деспотизма, другие — глубокую полити-
ку, и все — чрезвычайный акт, соразмерный борьбе
титанов, которую вели друг с другом Англия и Франция,
притом что первая дерзнула завладеть морем, общим для
всех наций, чтобы запретить на нем всякую торговлю
с ее врагами; а вторая предприняла вооруженную оккупа-
цию всего континента, ответив на закрытие моря закры-
тием суши! Невиданное зрелище, беспримерное в про-
шлом и, вероятно, в будущем, представляли в эту минуту
разбушевавшиеся страсти двух величайших народов земли!
Сразу после подписания декрета, задуманного и со-
ставленного самим Наполеоном без участия Талейрана,
его с чрезвычайными курьерами разослали правитель-
ствам Голландии, Испании и Италии, приказав одним
и призвав других немедленно приступить к его выпол-
нению. Маршал Мортье, уже захвативший Гессен, полу-
чил приказ направиться к ганзейским городам Бремену,
Гамбургу и Любеку и завладеть не только ими, но
и портами Мекленбурга и Шведской Померании, до са-
мого устья Одера. Ему предписывалось захватить богатые
склады ганзейских городов, конфисковать товары бри-
танского происхождения, арестовать английских торгов-
цев и проделать всё это с пунктуальностью, точностью
и честностью. Подобное поручение Наполеон возложил
на Мортье именно потому, что ждал от него, как ни от
кого другого, исполнения в равной степени неукосни-
тельного и честного. Он приказал генералу перевести
в Германию моряков из Булонской флотилии, чтобы они
крейсировали в лодках в устьях Эльбы и Везера, а также
VIII. Эйлау
557
вооружить пушками все фарватеры и топить любые подо-
зрительные суда, которые попытаются прорвать блокаду.
Такова была континентальная блокада, которой На-
полеон ответил на бумажную блокаду, задуманную Анг-
лией.
Но чтобы подчинить континент своей политике, На-
полеону нужно было отодвинуть войну еще дальше пре-
жнего. Австрия полгода назад была в его руках; она
могла вновь там оказаться, как только он этого захочет.
Пруссия находилась под его мощной дланью в настоя-
щее время. Но Россия, постоянно оттесняемая при своем
появлении в западных странах, пока избежала его уда-
ров, отступив за Вислу и Неман. Она была единствен-
ным оставшимся у Англии союзником, и чтобы полно-
стью осуществить победу над морем через сушу, следовало
разбить ее столь же полно, как он разбил Австрию
и Пруссию. Поэтому Наполеон решил двинуться на се-
вер и встретиться с русскими среди сельских просторов
Польши, готовой восстать при его приближении.
Однако его появление в северных странах немедленно
порождало великий европейский вопрос восстановления
Польши. Поляки всегда говорили: Франция наш друг,
но она так далеко! И когда Франция, дойдя до Одера,
приблизилась к Польше, мысль о великом восстановле-
нии возбудила у последней обоснованную надежду. Не-
счастные поляки, столь легкомысленные в поведении
и столь серьезные в чувствах, с воодушевлением встре-
чали известия о победах Франции, и толпы эмиссаров,
поспешивших в Берлин, заклинали Наполеона двинуться
на Вислу, обещая ему свое имущество, руки и жизни,
чтобы помочь восстановить Польшу.
Этот план, столь соблазнительный, великодушный
и столь хитроумный, если бы он был более осуществим,
оказался одним из тех предприятий, какими способно
было увлечься в ту минуту возбужденное воображение
Наполеона, и одним из тех внушительных зрелищ, какие
его величию и подобало являть миру. Правда, продвига-
ясь в Польшу, он прибавлял к трудностям настоящей
войны самую опасную из всех — трудность расстояний
и климата, но при этом забирал у Пруссии и России
значительные ресурсы польских провинций в людях
558
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и продовольствии; подрывал основу русского могуще-
ства; оказывал Европе выдающуюся услугу; добавлял
новых заложников к тем, которыми был уже обеспечен
и которые должны были послужить ему, чтобы добиться
от Англии возвращения заморских территорий взамен
территорий на континенте. Что до климата, столь суро-
вого в этих краях в ноябре и декабре, Наполеон, несом-
ненно, учитывал его, но решил остановить кампанию на
Висле. В случае ее сдачи в обмен на перемирие он плани-
ровал обосноваться на ней; в случае отказа он собирался
завладеть ею в результате нескольких маршей, располо-
жить там свои войска на зиму, кормить их хлебом
Польши и обогревать дровами ее лесов, пополнить вой-
ска новыми солдатами, пришедшими с Рейна, а весной
отбыть с Вислы, углубившись к северу так далеко, как
не дерзал еще ни один человек.
Между тем во всём этом, помимо опасностей, прису-
щих самому предприятию, таилась еще одна опасность,
о которой Наполеон не забывал, а именно впечатление,
которое произведет это предприятие на Австрию. Авст-
рия, хоть и побежденная и доведенная до изнеможения,
могла всё же ощутить искушение наброситься на тылы
французов.
Поведение Вены возбуждало немало опасений. На
предложения Наполеона о союзе, переданные через гер-
цога Вюрцбургского, она ответила преувеличенно друже-
любными заявлениями, притворившись, что не понимает
предложений французского посла, а после получения
разъяснений сослалась на то, что слишком тесное сбли-
жение с Францией повлечет для нее разрыв с Россией
и Пруссией, между тем как после долгой войны она более
неспособна воевать ни с какой из держав.
К этим уклончивым словам Австрия недавно добави-
ла более показательные действия. Она собрала 60 тысяч
человек в Богемии, разместив их вначале вдоль границ
Баварии и Саксонии, а затем передвинув в Галицию,
следуя в некотором роде за воюющими армиями. Поми-
мо этих 60 тысяч она направила другие войска к Польше
и чрезвычайно активно формировала склады в Богемии
и Галиции. На расспросы о военных приготовлениях
VIII. Эйлау
559
Австрия отвечала банальными доводами об обеспечении
собственной безопасности, говоря, что, будучи окружена
со всех сторон неприятельскими армиями, воюющими
друг с другом, она не должна позволить ни одной из
них нарушить ее территорию и что меры, отчета в кото-
рых с нее требуют, являются мерами чистой предосто-
рожности.
Наполеон не мог поверить столь неискренним речам.
Он отлично видел, что опасения Австрии притворны,
ибо ни одна из воюющих сторон не была заинтересована
в том, чтобы провоцировать ее нарушением территории,
и он знал, что вооружается она с коварным намерением
напасть на тылы французской армии. Не придавая чрез-
мерного значения слову человека и государя, которым
связал себя Франц II, обещав не воевать более с Фран-
цией, Наполеон всё же думал, что память о торжествен-
ном обещании должна стеснять этого государя, что для
его нарушения ему понадобится достаточно благовидный
предлог. По зрелом размышлении он принял два реше-
ния: не давать Австрии предлогов для вступления в войну
и одновременно принять такие меры предосторожности,
как если бы она наверняка должна была ее начать,
и притом принять их нескрываемым образом.
Его речи соответствовали его решениям. Прежде всего
он открыто посетовал на военные приготовления в Боге-
мии и Галиции, давая понять, что понимает их цель.
Затем с той же откровенностью объявил о мерах предо-
сторожности, которые считал себя обязанным принять
и природа которых должна была обескуражить Венский
кабинет. Наполеон заявил, что не желает давать поводов
к разрыву, не окажет никакой помощи возможному воз-
мущению в польских провинциях, которыми владеет
Австрия; что он понимает, как трудно будет сдерживать
зависимых от Австрии поляков, когда поляки, зависимые
от России и Пруссии, восстанут; но что если в Вене
думают об этом так же, как он, и если, как он, убеждены
в огромной ошибке, совершенной в прошлом веке, когда
была уничтожена монархия, представлявшая собой огра-
ду Запада, он может предложить весьма простое средство
исправить эту ошибку: восстановить Польшу и заранее
предложить Австрийскому дому богатое возмещение за
560
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
провинции, которыми ему придется в таком случае пожерт-
вовать. Возмещение состояло в возвращении Силезии,
отнятой у Марии-Терезии Фридрихом Великим. Силезия
точно стоила Галиции, и ее возврат разительным образом
исправил бы злоупотребления, которые основатель Прус-
сии заставил претерпеть Австрийский дом.
Разумеется, в положении, в каком оказался Наполе-
он, ничто не было лучше просчитанным, чем подобное
предложение. Вдобавок он предлагал обмен, не пытаясь
его навязать. Если его предложение, которое прежде
исполнило бы Австрию радости, пробудит ее прежние
чувства в отношении Силезии, он полностью готов, го-
ворил Наполеон, дать ему должный ход; если же нет, его
следует счесть не имевшим места, и он оставит за собой
право действовать в прусской и русской Польше так,
как подскажут ему события, обязуясь не предпринимать
ничего, что могло бы посягнуть на права Австрии. По-
заботившись не дать венскому двору поводов для недо-
вольства, Наполеон повторил, однако, что прекрасно
подготовлен, и если Вена захочет войны, то не застанет
его врасплох. Хоть и удовлетворенный услугами своего
посла Ларошфуко, Наполеон заменил его генералом Ан-
дреосси, который, будучи военным и прекрасно зная
Австрию, мог надежнее присматривать за природой и раз-
махом приготовлений этой державы.
В эту необыкновенную пору своего правления Напо-
леон захотел заставить Восток послужить успеху его
планов на Западе. Он решил воспользоваться кризисом,
разразившимся в Турции. Эта несчастная империя, кото-
рой со времен Екатерины угрожали даже друзья, видев-
шие ее развал и спешившие завладеть ее провинциями,
дабы они не достались соперникам (чему свидетельство
поведение Франции в Египте), то сближалась с Наполе-
оном в силу общих интересов, то отдалялась от него
вследствие интриг Англии и России. Султан Селим,
примирившись с Францией в эпоху Консульства и вновь
охладев к ней при создании Империи, которую отказался
признать, после сражения в Аустерлице пришел к оконча-
тельному сближению, вскоре переросшему в тесную друж-
бу. Он не только пожаловал Наполеону титул падишаха,
VIII. Эйлау
561
прежде им отвергавшийся, но и отправил в Париж чрез-
вычайного посла с актом о признании, поздравлениями
и подарками. Действуя таким образом, султан Селим
уступал истинной склонности сердца, которое влекло его
к Франции, несмотря на осаждавшие его интриги. Рус-
ские и англичане хотели победить эту склонность, даже
силой оружия, и вскоре им представился случай испы-
тать силу своего влияния на Константинополь. Господа-
ри Ипсиланти и Мурузи, преданные Англии и России
и желавшие развала Османской империи, ибо они были
подлинными предвестниками греческого восстания, вы-
казывали себя явными сообщниками врагов Порты. Дело
дошло до того, что ей пришлось отозвать неверных и опас-
ных агентов. Россия тотчас послала к Днестру генерала
Михельсона с армией в 60 тысяч человек, а Англия —
флот в Дарданеллы, потребовав восстановления низложен-
ных господарей. Молодой император Александр, появив-
шийся на мировой сцене лишь затем, чтобы потерпеть
памятный разгром в Аустерлице, полагал, что в разгар
кровопролитной схватки европейских наций ему следует,
воспользовавшись обстоятельствами, перейти в наступле-
ние на Турцию; что, независимо от его шансов на успех
между Рейном и Неманом, то, что он захватит на Вос-
токе, будет ему, возможно, оставлено в компенсацию за
то, что другие возьмут на Западе.
Этот расчет был не лишен справедливости. Но, воюя
с Наполеоном в Пруссии, Александр действовал неосмотри-
тельно, отправляя 60 тысяч человек на Прут. Доказа-
тельством его ошибки служит радость Наполеона при
известии о грозящем разрыве между Россией и Портой.
Именно в предвидении этого разрыва Наполеон так стре-
мился оккупировать Далмацию, что позволяло ему дер-
жать армию на границе с Боснией и помогать Порте или
досаждать ей в зависимости от собственных нужд. Видя
приближение кризиса, которого он желал всё сильнее,
по мере того как события становились всё опаснее, На-
полеон выбрал послом в Константинополе генерала Се-
бастиани, уроженца Корсики, соединявшего с военным
опытом редкую политическую проницательность и уже
превосходно справившегося с одной миссией в Турции.
Наполеон дал ему ясную инструкцию: настраивать турок
36 — 2244
562
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
против русских и приложить все усилия для разжигания
на Востоке войны. Он разрешил ему привлечь из Далма-
ции офицеров артиллерии и инженерных частей, боепри-
пасы и даже 25 тысяч человек Мармона, если доведенная
до крайности Порта пожелает присутствия французской
армии. Генерал Мармон получил приказ предоставить
всю возможную помощь, какую у него попросят из
Константинополя, генерал Себастиани — приказ ничего
не упустить, чтобы разжечь пожар от Дарданелл до устья
Дуная. Русских и турок Наполеон сталкивал с двоякой
целью: разделить силы русских и ввергнуть в замеша-
тельство Австрию. Австрия, несомненно, ненавидела
Францию, но ее должно было встревожить и весьма
отвлечь от ненависти появление русских на берегах Чер-
ного моря.
Ссора между Французской революцией и Европой,
незатихающая уже пятнадцать лет, распространялась таким
образом от Рейна до Вислы, от Берлина до Константи-
нополя. Вступив в борьбу до победного конца, Наполеон
прибег к средствам, соразмерным величию его замыслов.
Его первой заботой стало проведение нового призыва.
В конце 1805 года он призвал первую половину набора
1806 года, а при вступлении в Пруссию — вторую. Он
решил поступить так же с набором 1807 года и, проведя
его в конце 1806-го, дать молодым людям год на обуче-
ние, укрепление сил, привыкание к военным тяготам.
Кроме того, новый призыв должен был существенно
пополнить численность армии. Ее действующий состав,
который в 1805 году при отправке из Булони равнялся
450 тысячам человек, после призыва 1806 года возрос до
503 тысяч, а после призыва 1807 года должен был дойти
до 580 тысяч. Австрийская кампания обошлась не более
чем в 20 тысяч человек; Прусская кампания не стоила
еще и такого числа людей. Правда, война с каждым
днем отодвигалась всё дальше, в страны с суровым кли-
матом, а качество войск снижалось по мере того, как
старых солдат революции сменяли молодые новобранцы,
и потери вскоре должны были стать более ощутимыми.
Но пока они были еще незначительными, и армия, состо-
явшая из испытанных солдат, скорее омоложенная ново-
бранцами, нежели ослабленная, достигла совершенства.
VIII. Эйлау
563
Следуя заведенному им годом ранее обычаю предо-
ставлять вотирование по вопросам контингента Сенату,
Наполеон отправил ему послание с требованием провести
набор 1807 года, а также извещая о своей политике
после разгрома Пруссии. В этом послании, по энергии
стиля сравнимом с энергией мысли, говорилось, что до
сей поры монархи Европы потешались над великодуши-
ем Франции; что одну побежденную коалицию тотчас
сменяла новая; что едва распалась коалиция 1805 года,
как пришлось громить коалицию 1806-го; что в буду-
щем нужно быть менее великодушным; что побежден-
ные страны будут удержаны до заключения всеобщего
мира на суше и на море; что, поскольку Англия забыла
о правах народов, поразив торговым запретом добрую часть
мира, следует поразить ее таким же запретом и сделать его
настолько строгим, насколько позволит природа вещей;
что поскольку мы обречены на войну, лучше погрузиться
в нее целиком, нежели наполовину, потому что только
так можно будет покончить с ней полнее и прочнее,
заключив всеобщий и продолжительный мир. Его стиль
со всей силой передавал переполнявшие его мысли. Над-
менность, ожесточение, уверенность в себе равным обра-
зом сквозили в этом послании. Затем император требовал
средств, соразмерных его планам, а именно, проведения
призыва 1807 года в конце 1806-го.
Наполеон решил привлечь необходимые Великой ар-
мии подкрепления, восполнить новобранцами ожидае-
мые потери и довести состав запасных батальонов до
1000—1200 человек, а кавалерийских полков — до 700 чело-
век вместо 500. Он решил также увеличить состав артил-
лерийских рот, заметив, что неприятель, улучшая каче-
ство войск, намного увеличивал количество пушек.
Он уже призвал со сборных пунктов 12 тысяч человек,
которые перебрасывались крупными подразделениями из
Эльзаса во Франконию, а из Франконии в Саксонию.
Семь-восемь тысяч человек уже подошли, четыре-пять ты-
сяч были еще на марше. Они еще не восполняли потери,
происходившие, впрочем, гораздо более из-за тягот пере-
ходов, нежели от боев. Расстояния, на которые отодви-
галась война, побудили Наполеона создать такую систе-
му переброски новобранцев с Рейна на Вислу, при какой
564
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
они подвергались наименьшим опасностям за время дол-
гого перехода, не рассеивались по дороге и при этом
служили в тылах армии. Из подразделений новобранцев
формировали одну или несколько рот, роты затем объе-
динялись в батальоны, а батальоны — во временные
полки по 1200—1500 человек. Эти полки формировали
наподобие постоянных и ставили во главе их офицеров
со сборных пунктов. Выступая в полном снаряжении,
они останавливались в крепостях на линии операций,
таких как Эрфурт, Галле, Магдебург, Виттенберг, Шпан-
дау, Ктострин, Франкфурт-на-Одере, отдыхали там, если
нуждались в отдыхе, составляли их гарнизон, если того
требовала безопасность тылов, и при всякой остановке
принимались за военные упражнения, дабы не запускать
обучение во время многомесячного перехода. Таким об-
разом они прикрывали коммуникации армии, помогали
не ослаблять ее слишком большой численностью остав-
ленных в тылу гарнизонов и в некотором роде увеличи-
вали ее действующий состав еще до воссоединения с ней.
По прибытии на театр военных действий подразделения
распределялись по корпусам, а офицеры возвращались
на свои посты в сборные пункты за следующими парти-
ями новобранцев.
Наполеон хотел не только поддерживать численный
состав корпусов на том уровне, какой они имели при
вступлении в кампанию, но и привлечь в Великую армию
новые корпуса.
В Париже имелось шесть третьих батальонов, при-
надлежавших полкам из четырех батальонов. Призыв
должен был довести численность каждого из них до
тысячи человек. Этот резерв в шесть тысяч человек,
всегда готовый отправиться на почтовых лошадях в Бу-
лонь, Шербур или Брест, позволял располагать 58-м
линейным и 15-м легким. Эти полки, считавшиеся в ар-
мии одними из лучших, были переброшены на Эльбу
через Везель и Вестфалию.
Наполеон решил превратить велитов* в гвардейских
егерей. Благодаря быстрому исполнению его приказов
* Наполеон, восстановивший некоторые римские названия в сво-
их войсках, именовал велитами части легкой пехоты. — Прим. ред.
УШ. Эйлау
565
один полк из двух батальонов, численностью в 1400 че-
ловек, был уже полностью сформирован. После обучения
его должны были перебросить на почтовых лошадях из
Парижа в Майнц.
Охрана столицы, как и ныне, была вверена муници-
пальному войску в составе двух полков, известных под
названием полков Парижской гвардии. Наполеон реко-
мендовал по возможности увеличить их численный со-
став за счет последнего призыва. Теперь он мог, не
слишком оголяя Париж, привлечь из него два батальона
превосходной выправки и высокого достоинства. Он
приказал отправить их в армию, полагая, что войско,
которому поручалось поддерживать порядок внутри стра-
ны, не должно лишаться чести послужить стране и за ее
пределами.
Из-за огромного размаха войны на континенте замер-
ли судостроительные работы, и портовые рабочие оста-
лись без дела и без хлеба. Наполеон нашел для них
полезное занятие и заработок. Он составил из них пе-
хотные батальоны для охраны их собственных портов.
На них можно было рассчитывать, ибо они любили со-
оружения, вверенные их бдительности, и, кроме того,
разделяли воинственный дух морского флота. Благодаря
этой идее Наполеон смог отозвать с побережий — из
Булони, Бреста и Сен-Ло — 19-й, 15-й и 31-й линейные
полки, доведя их численность до двух тысяч человек
в двух батальонах.
Эти семь пехотных полков, которые Наполеон искус-
но привлек из Франции, не слишком ослабив ее внут-
ренние силы, могли стать основой прекрасного армей-
ского корпуса. К ним должен был присоединиться
польский Северный легион, который был уже на марше
к Германии.
Особенно хотелось Наполеону усилить кавалерию, чью
полезность он, возможно, переоценивал, собираясь всту-
пить на равнины Польши. Маршал Мортье, завладев
землями курфюрста Гессенского, расформировал его ар-
мию и забрал у него 4—5 тысяч превосходных лошадей,
часть которых послужила для немедленного снаряжения
тысячи французских всадников, а остальные были от-
правлены в Потсдам. В Потсдаме имелись обширные
566
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
конюшни, построенные Фридрихом Великим, который
нередко находил удовольствие в созерцании маневров
множества эскадронов в своем прекрасном поместье, где
жил как король, философ и воин. Наполеон создал в Потс-
даме огромное заведение для содержания кавалерии,
собрав там лошадей, захваченных у неприятеля и закуп-
ленных в различных провинциях Пруссии. Возглавлял
этот сборный пункт оставивший действующую армию
генерал Бурсье. Ему было приказано не удаляться оттуда
ни на минуту, обеспечивать уход за лошадьми, снаря-
жать ими кавалерийские полки, прибывающие пешим
ходом из Франции, останавливать и осматривать те, что
пересекали Пруссию, заменяя в них уставших и негод-
ных к службе лошадей, удерживая также и больных
солдат, дабы отправлять их затем с другими полками.
Берлинские рабочие, оставшиеся без работы из-за отъез-
да двора и знати, трудились в этом сборном пункте за
плату, занимаясь производством седел, упряжи, подков
и экипажей.
Подкрепления для кавалерии Наполеон задумал полу-
чить из Италии, где кавалерия была довольно бесполезна.
В Неаполе имели дело лишь с калабрийскими горцами
или с англичанами, которые высаживались с кораблей
без конных подразделений. При этом там стояли шест-
надцать кавалерийских полков, в том числе несколько
кирасирских, и притом наилучших в армии. Наполеон
приказал перевести десять из них в верхнюю Италию.
Численный состав каждого из оставшихся шести полков
легкой кавалерии довели за счет новобранцев до тысячи
человек. Таким образом, они представляли силу в шесть
тысяч человек, вполне достаточную для наблюдательной
службы в Неаполитанском королевстве.
Но на пересеченных равнинах Ломбардии, где пере-
движение всадников затрудняли каналы, реки и деревья,
также не было нужды в многочисленной кавалерии. Из
десяти полков, переведенных на север Италии, Наполеон
перебросил в Великую армию целую кирасирскую диви-
зию, составленную из четырех полков и прославившуюся
впоследствии под командованием генерала д’Эспаня,
а также 19-й, 24-й, 15-й, 3-й и 23-й егерские полки. Эта
сила по крайней мере в пять тысяч человек двигалась
VIII. Эйлау
567
частью со своими лошадьми, частью пешим ходом; пос-
ледним предстояло получить лошадей в Германии.
В то же время Наполеон привел Итальянскую армию
в состояние боеготовности. Он приказал довести числен-
ность артиллерии двух дивизий во Фриуле до двенадцати
пушек на дивизию, а также без промедления сформиро-
вать по одной боеготовой дивизии из 9—10 батальонов
в Вероне, Брешии и Алессандрии, подготовить их артил-
лерию, составить экипажи и назначить главные штабы.
Так же он поступил в отношении кавалерии. Пять диви-
зий насчитывали 45 тысяч человек пехоты и 7 тысяч
всадников, в целом 52 тысячи боеспособных солдат. Под
командованием такого человека, как Массена, этой силы,
которая при необходимости могла быть подкреплена
корпусом Мармона и частью Неаполитанской армии, долж-
но было хватить, чтобы остановить австрийцев, в особен-
ности при опоре на такие крепости, как Пальманова,
Леньяно, Венеция, Мантуя и Алессандрия.
Так Наполеон сумел, защитив Францию от посяга-
тельств со стороны англичан, обеспечив безопасность
Италии на случай внезапного нападения австрийцев
и, ничуть не ослабив обороны ни той, ни другой, пере-
бросить из первой семь пехотных полков, а из второй —
девять кавалерийских. Кроме того, непрерывно отбывав-
шие с Рейна временные полки новобранцев обеспечивали
пополнение Великой армии и безопасность ее тылов.
В целом все подкрепления, которые в месячный срок
должны были усилить Великую армию, оценивались
в 50 тысяч человек. Вместе с корпусами, которые уже
присоединились к ней после вступления в Пруссию
и довели ее численность примерно до 190 тысяч человек,
вместе с готовыми присоединиться корпусами, вместе
с союзными германскими, голландскими, итальянскими
войсками она должна была возрасти до 300 тысяч человек;
но таково неизбежное рассеяние сил, даже под руковод-
ством искуснейшего из генералов, что, за вычетом раненых
и больных, увеличившихся в числе зимой и в климате
дальних стран, подразделений на марше и отправленных
вести наблюдение корпусов на линии огня, можно было
рассчитывать не более чем на 150 тысяч человек! При
общей численности армии в 580 тысяч на военном театре
568
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
меж Рейном и Вислой могли присутствовать не более
300 тысяч, на самой Висле — не более 150 тысяч и, воз-
можно, не более 80 тысяч на полях сражений, где реша-
лись судьбы мира.
Но мало было собрать солдат, нужны были финансо-
вые ресурсы, дабы снабдить солдат всем необходимым.
Доведя бюджет военного времени до 700 миллионов,
Наполеон располагал средствами на содержание армии
в 450 тысяч человек. Но теперь ему требовалось содер-
жать 600 тысяч. Ресурсы для оплаты новых вооружений
он решил привлечь из завоеванных стран. Захватив Гессен,
Вестфалию, Ганновер, ганзейские города, Мекленбург,
Пруссию, наконец, он мог обложить контрибуциями все
эти страны. Оставив повсюду существующие власти,
Наполеон поставил над ними генерала Кларка — для
политического управления страной, и Дарю — для управ-
ления финансового. Монархия Фридриха-Вильгельма при-
носила своему правительству примерно 120 миллионов
франков. Эти 120 миллионов состояли из 35—36 миллио-
нов поземельного налога, 18 миллионов арендной платы
за королевские домены, 50 миллионов акцизных сборов
с напитков и перевозки товаров, 9—10 миллионов соля-
ной монополии. Остальное составляли дополнительные
налоги. Служащие провинциальных комиссий, называв-
шихся поместными и военными палатами, управляли
этими сборами и доходами, следили за их источниками,
взиманием и арендной платой за многочисленные владе-
ния короны.
Наполеон решил оставить существующее управление,
приставив к каждой провинциальной администрации
французского агента, следящего за сбором доходов и их
переводом в центральную кассу французской армии.
Дарю надзирал за агентами и управлял их операциями.
Пользуясь правом победителя, Наполеон не удовольство-
вался обычными налогами, а сверх того объявил о воен-
ной контрибуции, которая для всей Пруссии могла дой-
ти до двухсот миллионов. Она должна была взиматься
постепенно, в дополнение к обычным налогам. Наполеон
также взыскал военную контрибуцию с Гессена, Браун-
швейга, Ганновера и ганзейских городов.
VIII. Эйлау
569
Решив из политических соображений пощадить саксон-
ский двор, Наполеон предложил ему после Иены пере-
мирие и мир. Этот двор, честный и робкий, с радостью
принял подобный акт милосердия и предоставил себя
благоразумию победителя. Наполеон согласился принять
его в новый Рейнский союз, изменить титул курфюрста,
который носил его государь, на королевский титул при
условии предоставления Франции воинского континген-
та в двадцать тысяч человек, сокращенного до шести
тысяч в виду обстоятельств. Это расширение Рейнского
союза представляло большие преимущества, ибо обеспе-
чивало французским армиям свободный проход через
Германию и обладание в любое время линией Эльбы.
В возмещение расходов военной оккупации, от которых
Саксония этим договором избавлялась, она обещала запла-
тить контрибуцию в 25 миллионов, подлежащих оплате
деньгами или срочными векселями. Таким образом, на
срок войны Наполеон мог располагать по крайней мере
тремястами миллионами.
Оставив в Берлине Кларка и Дарю, Наполеон двинул
свои колонны в Польшу.
Король Пруссии не принял предложенного перемирия,
потому что условия такового были слишком суровы,
а также потому, что его заставили слишком долго ждать.
Он отвечал, что не может согласиться на требуемые
жертвы и действует так по необходимости и из верности
своим обязательствам, ибо, призвав русских, не может
отослать их обратно.
Напрасно Гаугвиц и Луккезини, недолго разделявшие
всеобщую экзальтацию прусской нации и образумившиеся
после разгрома, объединяли усилия, чтобы заставить
Фридриха-Вильгельма принять перемирие в предлагае-
мом виде: их запоздалое благоразумие не встретило до-
верия. В Кенигсберге сильны были русские влияния;
неудача утихомирила бы людей благоразумных, но лишь
возбудила, напротив, людей, лишенных разума, и партия
войны, вместо того чтобы винить себя в невзгодах Прус-
сии, приписывала их мнимым предательствам партии
мира. Гаугвиц и Луккезини, лишенные всякой власти,
преследуемые несправедливыми обвинениями, а порой
570
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и оскорблениями, попросили отставки и получили ее.
Король, более справедливый, чем двор, отпустил их в от-
ставку с бесконечными выражениями уважения, особен-
но в отношении Гаугвица, ум которого он всегда ценил,
признавал его заслуги и сожалел, что не всегда следовал
его советам.
Русские и в самом деле подходили к Неману. Первый
корпус в пятьдесят тысяч человек под командованием
генерала Беннигсена перешел Неман 1 ноября и двигался
к Висле. Второй, равной численности, ведомый генералом
Буксгевденом, следовал за первым. Под началом генерала
Эссена формировался резерв, а часть войск генерала Ми-
хельсона поднималась по Днестру к Польше. Однако
императорская гвардия еще не покидала Санкт-Петер-
бурга. Регулярные войска опережало великое множество
казаков. Соединившись с пруссаками в ожидании резер-
ва генерала Эссена, русские могли появиться на Висле
в количестве 120 тысяч человек.
Англичане обещали могучую поддержку деньгами,
снаряжением и даже людьми. Они возвещали о высадках
в различных точках побережья Франции и Германии,
и в частности, об экспедиции в Шведскую Померанию,
в тыл французской армии. Но было слишком вероятно,
что внимание и силы англичан отвлекутся на захват
богатых колоний Голландии и Испании, плохо защи-
щенных в эту минуту из-за войны на континенте.
Последним ресурсом, еще более нереальным, чем ожи-
даемая помощь англичан, было предполагаемое вмеша-
тельство Австрии. Обольщались тем, что если хоть одна
победа увенчает усилия пруссаков и русских, Австрия
объявит себя их союзницей, и уже готовы были приплю-
совать к действующему составу воюющих войск 80 тысяч
австрийцев, собранных в Богемии и Галиции.
Всё это мало беспокоило Наполеона, который, как
никогда, был исполнен уверенности в себе и надменно-
сти. Отказ от перемирия не удивил его и не рассердил.
Вот каковы были военные диспозиции Наполеона
при вступлении в Польшу. Ему нечего было опасаться
в ближайшее время со стороны австрийцев. Более реаль-
ную опасность могли представлять высадки англичан
УШ. Эйлау
571
и шведов в Померании с целью возмутить в его тылах
страдающую и униженную Пруссию. Но и этой опасно-
сти он не придавал большого значения, ибо, писал он
Луи, у англичан есть другие заботы, помимо высадки во
Франции, Голландии и Померании. В любом случае, 8-й
корпус Мортье имел приказ предотвращать все возмож-
ные нападения. Этот корпус, чьей первой миссией была
оккупация Гессена и осуществление связи Великой ар-
мии с Рейном, теперь, когда Гессен обезоружили, дол-
жен был сдерживать Пруссию и охранять побережье
Германии. Он состоял из четырех дивизий: голландской,
итальянской и двух французских. Часть этих войск пред-
назначалась для осады ганноверской крепости Гамельн,
оставшейся в руках пруссаков, другая — для оккупации
ганзейских городов. Оставшиеся части, расположенные
у Штральзунда и Анклама, получили приказ оттеснить
шведов обратно в Штральзунд, если они из него выйдут,
либо двинуться на Берлин, если населением столицы
завладеет приступ отчаяния.
Генерал Кларк имел приказание действовать совмест-
но с Мортье для предотвращения любых инцидентов.
В Берлине не оставили ни одного ружья, всё военное
снаряжение перевезли в Шпандау. Тысяча шестьсот горо-
жан обеспечивали охрану Берлина, имея восемьсот ружей,
которые они передавали друг другу, заступая на посты
по восемьсот человек. В случае серьезного возмущения
генерал Кларк должен был отойти в Шпандау и ожидать
там помощи Мортье.
Корпус Даву, первым вступивший в Берлин, успел
там отдохнуть. Наполеон направил его на Кюстрин, а от
Кюстрина — на столицу Великого герцогства Познанско-
го. Корпус Ожеро, прибывший в Берлин вторым и также
отдохнувший, был отправлен на Нетце с заданием двигать-
ся слева от Даву. Еще левее выдвигался корпус Ланна,
после капитуляции Пренцлова расположившийся в Штет-
тине, несколько восстановивший там силы, подкреплен-
ный 28-м легким и снабженный шинелями и башмака-
ми. Ланн получил приказ взять провианта на неделю,
перейти Одер и соединиться с Ожеро на Нетце. Неуто-
мимый Мюрат, чья кавалерия небольшими переходами
возвращалась от Любека, получил приказ лично прибыть
572
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
в Берлин, принять командование кирасирами, а также
драгунами Бомона и Клейна. Во главе этой кавалерии
Мюрат должен был соединиться с Даву в Познани, опе-
редить его в Варшаве и, в ожидании Наполеона, возглав-
лять все войска, направленные в Польшу. Поскольку
русские были еще далеко от Вислы, Наполеон занимался
в Берлине многочисленными делами, предоставив своему
зятю выдвижение на Польшу и прощупывание повстан-
ческих настроений поляков.
В то время как французская армия, перейдя Одер,
собиралась двинуться на Вислу, принц Жером, командо-
вавший вюртембержцами и баварцами совместно с таким
искусным офицером, как Вандам, должен был вторг-
нуться в Силезию, осадить ее крепости, выдвинуть часть
своих войск к Калишу и прикрыть таким образом от
Австрии правый фланг корпуса, идущего на Познань.
Войска, направленные в Польшу, достигали 80 тысяч
человек, 23 тысячи из которых составлял корпус Даву,
17 тысяч — корпус Ожеро, 18 тысяч — Ланна, 14 тысяч —
подразделение принца Жерома, наконец, 9—10 тысяч —
резерв кавалерии Мюрата. Этих сил было более чем
достаточно, чтобы противостоять русско-прусским войскам
в первое время.
Корпуса маршалов Сульта и Бернадотта двигались из
Любека в Берлин. Им предстояло задержаться в столице
на некоторое время, восстановить силы и снабдить сол-
дат всем, в чем ощущался недостаток. Ней прибыл туда
же после капитуляции Магдебурга и готовился двинуть-
ся на Одер. Таким образом, Наполеон с императорской
гвардией, дивизией гренадеров и вольтижеров Удино,
остатками резерва кавалерии и тремя корпусами Сульта,
Бернадотта и Нея располагал второй армией в 80 тысяч
человек, во главе которой должен был двинуться в Польшу
и поддержать движение первой.
Даву был посвящен в подлинную мысль Наполеона
относительно Польши. Наполеон не скрывал от себя
трудностей восстановления разрушенного государства,
особенно с народом, чей анархический дух был известен
не менее, чем храбрость. Поэтому он решил взяться за
это дело лишь при условиях, которые если не обеспечат
полный успех, то хотя бы сделают его вероятным. Прежде
VIII. Эйлау
573
всего при вступлении на эти северные равнины ему были
нужны блистательные победы; ему нужен был едино-
душный порыв со стороны поляков, способствующий
победе и обеспечивающий прочность нового государства,
которому предстояло существовать среди трех враждебных
держав — России, Пруссии и Австрии. Вслед за фран-
цузскими войсками он отправил обоз с оружием всякого
рода, дабы вооружить восстание, если, как ему предве-
щали, оно станет всеобщим.
Даву, опережавший армейские корпуса, отправлявши-
еся с Одера, начал движение в первые дни ноября. Он
объявил своим солдатам, что, вступая в Польшу, они
вступают в дружественную страну и следует относиться
к ней соответствующим образом. Он двинулся на По-
знань тремя дивизиями.
В Познани, или Великом герцогстве Познанском, сто-
лицей которого является Познань, польский дух прояв-
лялся с особенной силой. Поляки, попав под власть
Пруссии, казалось, с большим, нежели остальные, нетер-
пением переносили иностранное иго. Встречаясь на гра-
нице Померании и герцогства Познанского, немцы
и славяне питали друг к другу инстинктивное отвращение.
Независимо от отвращения, обыкновенного следствия
соседства, поляки не забывали, что пруссаки при Фрид-
рихе Великом явились главными виновниками раздела
Польши. Склонность к восстанию была, таким образом,
более выраженной в герцогстве Познанском, чем во всех
остальных частях Польши.
Таково было моральное состояние страны, которую
пересекали французы в эту минуту. Попав в места с кли-
матом, столь отличным от привычного и в особенности
от климата Египта и Италии, солдаты были, как всегда,
веселы, уверены в себе и в самой новизне страны нахо-
дили скорее поводы к острым шуткам, нежели к горьким
жалобам. К тому же за все тяготы их вознаграждал
радушный прием местных жителей, ибо в деревнях кре-
стьяне выбегали им навстречу, предлагая провизию и ме-
стные напитки.
Но не в сельской местности, а в городах с их скучен-
ностью с наибольшей силой проявляется патриотический
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
574
дух народов. В Познани настроения поляков выражались
живее, чем где-либо еще. Этот город, в котором прожи-
вали обыкновенно около пятнадцати тысяч жителей,
вскоре пополнился вдвое за счет сбежавшихся навстречу
освободителям жителей соседних провинций. Три диви-
зии корпуса Даву вступили в Познань 9, 10 и 11 ноября.
Их принимали с таким воодушевлением, что и сам строгий
маршал растрогался и поддался мысли о восстановлении
Польши, мысли довольно популярной во французской
армии, но совсем не популярной среди ее вождей. Он
написал Наполеону несколько писем, носивших весьма
яркий отпечаток бурливших вокруг него чувств.
Даву сказал полякам, что Наполеону нужно огромное
усилие с их стороны, чтобы одержать крупные победы,
без которых он не сможет заставить Европу принять
восстановление Польши, и чтобы внушить ему уверен-
ность в долговременности дела, за которое он берется,
дела весьма трудного, поскольку речь идет о восстанов-
лении государства, разрушенного сорок лет назад. Поз-
нанские поляки, более воодушевленные, чем даже поляки
варшавские, обещали с полным доверием всё, чего от
них требовали. Дворяне, священники, народ со всем
пылом желали, чтобы их освободили от германского ига,
противного их религии и нравам и за такую цену они
были готовы на всё. Маршал Даву мог раздать им пока
только три тысячи ружей; поляки тотчас распределили
их меж собой, прося прислать еще и утверждая, что,
сколько бы их ни было, всегда найдутся руки, чтобы их
подхватить. Из простого народа сформировали пехотные
батальоны, дворяне и их вассалы составили кавалерий-
ские эскадроны. Население всех городов между верховь-
ями Варты и Одера при приближении войск Жерома
изгоняло прусских правителей и сохраняло им жизнь
лишь потому, что французские войска препятствовали
насилию и бесчинствам. От Глогау до Калиша, на всём
пути следования Жерома, восстание стало всеобщим.
В Познани установили временную власть, с которой
договорились о мерах, необходимых для снабжения
французской армии при ее прохождении. Не могло быть
и речи об обложении Польши военными контрибуция-
ми. Порешили на том, что страну сочтут свободной от
VIII. Эйлау
575
расходов, налагаемых на побежденные страны, при усло-
вии, однако, что ее руки присоединятся к рукам францу-
зов и она уступит армии часть зерна, которым она столь
богата. Новая польская власть договорилась с Даву постро-
ить печи, собрать зерно, фураж, скот. Всё было подготов-
лено для приема основной части французской армии
и главным образом ее предводителя, которого ожидали
с живейшим любопытством и пламенными надеждами.
Почти в то же время Ожеро двигался по рубежу, от-
делявшему Познань от Померании, оставив Варту справа
и направляясь влево, вдоль Нетце. Он проходил через
Ландсберг, Драйзен, Шнайдемюль, через унылый, бед-
ный, малонаселенный край, который почти не подавал
признаков жизни. Маршал Ожеро не встретил ничего, что
возбудило бы его воображение, испытал большие тяготы
на марше и еще большие — с провиантом, поскольку
двигался без фургонов, везших хлеб для войск.
Ланн выдвигался через Штеттин, Штаргард, Дойч-
Кроне, Шнайдемюль, Накель и Бромберг, обеспечивая
с фланга марш корпуса Ожеро, подобно тому, как тот
обеспечивал марш корпуса Даву. Он также двигался по
рубежу германских и польских земель и проходил через
края еще более скудные, еще более унылые. Он видел
враждебность германцев, робость поляков и, под вла-
стью впечатлений от дикой и пустынной местности
и данных разведки, которые собирал о поляках в краю,
столь для них неблагоприятном, был склонен считать
восстановление Польши предприятием дерзким и даже
безумным. Добравшись до Бромберга после этого мучи-
тельного марша, он написал Наполеону, что миновал
песчаный, бесплодный и безлюдный край, сравнимый
лишь с пустыней; что солдаты печальны и болеют лихо-
радкой из-за влажности почвы и дурной погоды; что
поляки не расположены к восстанию и трепещут под
игом хозяев; что, желая восстановить их государство, мы
только бесполезно прольем кровь Франции ради непроч-
ного и недолговечного дела.
Наполеон, остававшийся в Берлине до последних
дней ноября, не удивлялся противоречивым донесениям
своих соратников и ждал, когда движение, произведенное
576
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
присутствием французов, проявится во всех польских
провинциях, чтобы составить свое мнение о восстановле-
нии Польши и решить, проходить ли через нее с боем
или возводить на ее земле великое политическое здание.
Он отправил Мюрата, еще раз напомнив ему условия,
которые считал необходимыми для восстановления
Польши, и предписания, которым должно было следо-
вать при движении на Варшаву.
К этому времени русские пришли на Вислу и завла-
дели Варшавой. Последний прусский корпус Фридри-
ха-Вильгельма, отданный под командование генерала
Лестока, офицера сколь благоразумного, столь и храбро-
го, расположился в Торне, оставив гарнизоны в Грауденце
и Данциге.
Наполеон захотел, чтобы на подступах к Варшаве
корпуса французской армии сдвинулись плотнее, дабы
противостоять русским единой массой в 80 тысяч человек
и уберечься от неудачи. Он приказал им не искать и не
принимать сражения, разве что они окажутся в суще-
ственном численном превосходстве, и двигаться с мно-
жеством предосторожностей, опираясь на правый фланг
и прикрываясь австрийской границей. Предпринять на-
ступление русские могли, лишь перейдя Вислу на левом
фланге французов, в окрестностях Торна и тогда французы
могли либо оттеснить их к Висле, либо прижать к морю,
либо отбросить на штыки второй французской армии,
идущей в Познань.
Наполеон предписал Даву передвинуться вправо, как
того требовала дорога из Познани в Варшаву, и послать
драгун прямо на Вислу, в Коваль, чтобы оказать поддер-
жку Ланну и Ожеро. Ланн, оправившись среди изобилия
Бромберга от лишений долгого пути через пески, опере-
жал Ожеро. Ему было приказано подниматься по Висле
и, выйдя на соединение с корпусом Даву, сформировать
его левый фланг. Ожеро выступил чуть позже и, пройдя
той же дорогой, сформировал левый фланг Ланна.
Шестнадцатого ноября и в последующие дни Даву,
предшествуемый Мюратом, передвинулся из Познани,
где оставил всё в совершенном порядке, на Семпольно,
Клодаву, Кутно. Ланн, покинув Бромберг и пройдя, при-
крываясь Вислой, недалеко от Торна, снова завяз в песках,
VIII. Эйлау
577
которые в этой части течения Вислы встречаются повсю-
ду. Он снова столкнулся с бесплодностью, голодом, за-
пустением и не стал от этого благосклоннее относиться
к предстоящей войне. Ожеро следовал за ним и разделял
его впечатления, как случалось нередко, ибо многими
чертами он был схож с Ланном, хоть и менее одарен
и энергичен.
Мюрат и Даву, не испытывая искушения дать сраже-
ние без Наполеона, выдвинулись со многими предосто-
рожностями до самых окрестностей Варшавы. Двадцать
седьмого ноября их легкая кавалерия оттеснила из Блоне
неприятельское подразделение и показалась у ворот столи-
цы. Русские повсюду отступали и уничтожали провиант
либо переправляли его с левого на правый берег Вислы.
Для отступления им нужно было лишь пересечь Варша-
ву, которая переставала казаться им надежным местом,
по мере того как приближение французов возрождало
надежды в сердцах ее жителей. Итак, русские ушли обрат-
но за Вислу и заперлись в предместье Прага, расположен-
ном, как известно, на другом берегу реки. Уйдя за реку,
они разрушили мост и затопили или увели с собой все
лодки, какие могли послужить для переправы.
На следующий день Мюрат во главе конно-егерского
полка дивизии Бомона вступил в Варшаву. Население
мелких городов и деревень за Познанью казалось менее
экспансивным, чем в Познани, потому что было угнете-
но присутствием русских. Но в многочисленном населе-
нии порывы соразмерны ощущению его силы. Навстречу
французам из города выбежали все жители Варшавы.
Наконец-то они увидели этих славных и долгожданных
французов, а во главе их — блестящего кавалерийского
генерала, ныне принца, завтра короля, с такой отвагой
и блеском ведущего авангард. Они с восхищением ру-
коплескали его яркой наружности и героической посадке
и приветствовали его тысячекратными возгласами «Да
здравствует Император! Да здравствуют французы!». Во-
сторг охватил все классы населения. Радость несчастного
народа была горячей, глубокой и несдержанной. Русские
уничтожили провиант, но усердие поляков восполнило
его недостаток. Население наперебой разбирало француз-
ских солдат и офицеров по домам.
37 — 2244
578
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Два дня спустя в Варшаву вступила отставшая от
быстрой кавалерии пехота маршала Даву. Ее встречали
столь же восторженно и с теми же проявлениями энту-
зиазма. В первое время, когда предчувствие будущих
трудностей заглушалось радостью и надеждой, всё каза-
лось таким прекрасным!
Как мы сказали, Наполеон искренно мечтал восстано-
вить Польшу. Но, помимо того что нужно было принудить
Россию и Пруссию пожертвовать большими территория-
ми, чего можно было добиться лишь в результате сокру-
шительной победы над ними, требовалось еще забрать
у Австрии Галицию. Оставив эту провинцию вне Польши
и удовольствовавшись ее восстановлением из двух третей
ее прежних земель, можно было возбудить в Венском
кабинете прилив недоверия, ненависти и враждебности
и привести, быть может, австрийскую армию в тылы
французской. Поэтому Наполеон решил взять лишь услов-
ные обязательства перед поляками и объявить их незави-
симость, только когда они заслужат ее единодушным
порывом, великим рвением помогать ему, энергичной
решимостью защищать возвращенное им отечество. К не-
счастью, высшее польское дворянство чувствовало куда
меньше воодушевления, чем народ. Обескураженное не-
сколькими неудавшимися восстаниями, опасавшееся быть
покинутым, после того как себя скомпрометирует, дворян-
ство не спешило бросаться в объятия Наполеона и подни-
мать мятеж, чтобы получить от французов независимое,
но лишенное опоры государство в столь опасном окру-
жении Пруссии, Австрии и России. Большинство вар-
шавских дворян сочли бы счастливой переменой судьбы
переход в подданство к Александру при условии восста-
новления как нации, дабы играть при императоре России
роль, какую венгры играют при императоре Австрии. По
мнению многих из них, весьма подверженных влия-
нию русских интриг, это было единственно осуществимое
восстановление Польши, ибо Россия, говорили они, на-
ходится рядом и в состоянии поддержать дело своих рук,
в то время как независимость, которую они получат от
Франции, будет недолговечной, эфемерной и исчезнет,
как только удалится французская армия. Вдобавок часть
VIII. Эйлау
579
дворян, с холодностью принимавших освобождение Польши
из рук французов, испытывали чувство еще менее возвы-
шенное, а именно зависть к польским генералам, просла-
вившимся во французских армиях и теперь явившимся
на родину с репутацией, притязаниями и преувеличен-
ным чувством своих заслуг.
Однако все эти соображения не мешали общей массе
дворян чувствовать радость при виде французов; только
радость их была сдержанной и побуждала выдвигать
условия человеку, которому не позволил бы ставить
никаких условий патриотизм. Но простой народ, более
единодушный и менее склонный к размышлениям, же-
лал слиться с французами в объятиях и толкал в них
всех — буржуазию, дворянство и священников.
Раздираемая столь противоположными чувствами,
высшая варшавская знать начала заискивать перед Мю-
ратом и представила ему свои пожелания, но в виде не
требований, а как бы советов, с целью, по ее словам,
произвести в польском народе всеобщий подъем. Поже-
лания состояли в том, чтобы Наполеон без промедления
провозгласил независимость Польши и не ограничился
этим актом, а выбрал короля из собственной семьи и тор-
жественно возвел его на трон Собеских. Получив такую
двойную гарантию, поляки, не сомневаясь более в наме-
рениях Наполеона, в его твердой решимости поддержать
свое дело, предадутся ему душой и телом. Претендент на
корону из императорской семьи был уже определен. Им
стал доблестный кавалерийский генерал, словно создан-
ный стать королем нации конников — сам Мюрат, ко-
торый в глубине сердца действительно пламенно желал
короны, и в особенности той, которую ему теперь пред-
лагали, ибо она отвечала его героическим склонностям
и вкусу к фривольности и пышности.
Страсть к короне пожирала Мюрата с тех пор, как он
женился на сестре Наполеона. При виде свободного трона
он не мог более сдерживать своего нетерпения и взялся
донести идеи польского дворянства до Наполеона. Мю-
рат хорошо понимал, как примет Наполеон эти идеи,
которые противоречили его политике и имели к тому же
вид небескорыстного предложения. Поэтому он поосте-
регся говорить о том, кого поляки выбрали королем,
580
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и удовольствовался изложением их идей в общем виде,
сообщив об их желании немедленно провозгласить неза-
висимость Польши, подкрепленную возведением на трон
французского короля из семьи Бонапарта.
В то время как его корпуса двигались на Варшаву,
Наполеон покинул Берлин и 25 ноября прибыл в По-
знань. Там он и получил письма Мюрата. Император не
нуждался в том, чтобы ему говорили то, что он и так
знал. Он разгадывал тайны душ даже сквозь самое искус-
ное притворство, а уловки Мюрата были не из тех,
какие трудно разобрать. Наполеон быстро понял, какая
страсть снедает сердце его зятя, столь храброе и одновре-
менно столь слабое, и ощутил от этого великое недо-
вольство как им самим, так и поляками. Он написал
Мюрату сухое и суровое письмо. Скажите полякам, писал
он ему, что не с помощью подобных расчетов освобож-
дают отечество от иностранного ига; напротив, лишь
восстав сообща, слепо, безудержно и с решимостью по-
жертвовать состоянием и жизнью, можно получить если
не уверенность, то хотя бы надежду на освобождение.
Я пришел сюда не для того, чтобы выпрашивать трон
для своей семьи, ибо у меня довольно тронов для раздачи',
я пришел осуществить, в интересах европейского равно-
весия, труднейшее предприятие, от которого более всего
выиграют поляки.
Недовольный, но не отказавшийся от плана переме-
нить облик Северной Европы путем восстановления
Польши, Наполеон решил не идти в Варшаву, а остаться
в Познани, где его принимали с необычайным энтузиаз-
мом. Он довольствовался тем, что послал в Варшаву
Выбицкого, чей ум весьма ценил: польского дворянина,
более сведущего в законах и политике, чем в военных
делах, но глубоко знающего свою страну и воодушевлен-
ного самым искренним патриотизмом. Наполеон объяснил
ему трудность своего положения посреди трех старых
участников раздела Польши, двое из которых вели с ним
войну, а третий был наготове; необходимость соблюдать
величайшую осторожность и найти в спонтанном и еди-
нодушном возмущении поляков одновременно и предлог
для провозглашения их независимости, и достаточную
помощь для ее поддержания. Выбицкий отправился
VIII. Эйлау
581
в Варшаву, дабы попытаться внушить свою убежден-
ность наиболее выдающимся по положению и просве-
щенности соотечественникам.
Водворившись в Познани, среди собравшегося вокруг
него дворянства Великого герцогства, Наполеон занялся
созданием одного из тех военных заведений, которыми
имел обыкновение размечать свой путь, по мере того
как война отодвигалась всё дальше. Он закупал зерно,
фураж и особенно ткани, ибо в Познани находилась
крупная суконная мануфактура; организовывал провиант-
ские склады, госпитали, словом, всё необходимое, чтобы
иметь обширный укрепленный опорный пункт в центре
Польши. Правда, Познань как раз была лишена укреп-
лений, она была открыта, как Берлин. Но ее обороняла
любовь ее населения, всем сердцем преданного делу
французов.
Затем Наполеон направил движения армии в соответ-
ствии с планом вторжения. Ней прибыл в Познань.
Сульт и Бернадотт, дав передохнуть войскам в Берлине,
двигались к ней небольшими переходами. Гвардия и гре-
надеры уже прибыли в Познань и окружали Наполеона.
Принц Жером отправил баварцев на Калит и приступил
с вюртембержцами к осаде крепостей Силезии, начав
с Глогау.
Нея Наполеон направил из Познани на Торн, чтобы
тот попытался захватить город и предпринять переход
через Вислу. Ожеро он предписал продолжать движение
вправо, следуя вдоль Вислы к Варшаве. Ланну, который
уже выполнил это движение, Наполеон приказал всту-
пить в Варшаву и сменить там Даву, как только тот
восстановит мосты через Вислу, которые соединяют Вар-
шаву с предместьем Прага. Приказав Нею и Даву как
можно скорее перейти Вислу по мостам Торна и Варша-
вы, он предписал им обеспечить постоянный переход
через реку, соорудив там мощные плацдармы. Дальней-
шие передвижения Наполеон отложил до той минуты,
когда будут прочно установлены эти две базы операции.
В это же время Мюрат с резервом кавалерии и Даву
со своим армейским корпусом водворились в Варшаве
и старались исполнить приказы Наполеона. Русские за
582
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
время пребывания в городе вывезли и уничтожили про-
виант и затопили все лодки, то есть не оставили после
себя ни средств существования, ни средств переправы.
Благодаря усердию поляков удалось восполнить большей
частью всё, в чем был недостаток. Затем стали думать
о переходе через великую реку, разрезавшую столицу
надвое. Погода, то дождливая, то холодная, оставалась
неустойчивой, что было хуже всего, ибо по незамерзшей
Висле неслись огромные льдины, не позволяя ни пере-
бросить мост, ни перейти реку по льду. Вдоль берегов
направили подразделения легкой кавалерии на поиски
лодок, которые неприятель не успел затопить, и таким
образом собрали в Варшаве некоторое их количество. Не
имея еще возможности перебросить мост из-за быстро
несущихся по течению льдин, попытались переправить
несколько подразделений на лодках. Командовавший
русским авангардом генерал, увидев начало переправы,
забил тревогу, покинул Прагу и отступил на линию реки
Нарев, которая проходит в нескольких лье от Варшавы.
Французы поспешили воспользоваться этим обстоятель-
ством, переправили на ту сторону Вислы целую дивизию
корпуса Даву, завладели Прагой и дошли до Яблонны.
Как только Висла немного очистилась от льдин, были
установлены, благодаря неустрашимости гвардейских
моряков и усердию польских лодочников, лодочные
мосты. Поскольку сооружение лодочных мостов была
завершено за несколько дней, Даву смог со всем своим
корпусом перейти на правый берег, водвориться в Праге,
и даже за ней, на линии Нарева. Корпус Ланна прибыл
в Варшаву, а Ожеро занял позицию под Варшавой, на
реке Утрате, то есть напротив слияния Нарева и Вислы.
Его корпус там терпел большие лишения и питался толь-
ко хлебом, который Ланн и Мюрат с усердием добрых
товарищей посылали ему из Варшавы.
В то время как в Варшаве переходили Вислу, Ней
направлялся на Торн через Гнезен и Иновроцлав. Торн
был занят подразделением прусского корпуса Лестока,
в котором осталось 15 тысяч человек после того, как он
покинул свои гарнизоны в Грауденце и Данциге. Город
Торн находится на правом берегу Вислы, а на левом
расположено только его предместье. Берега соединяет
VIII. Эйлау
583
широкий деревянный мост, опирающийся на остров, но
неприятель этот мост почти разрушил. Выдвинувшись
вперед с головной колонной, Ней вместе с полковником
Савари, командиром 14-го линейного, произвели развед-
ку на берегах Вислы. Торн стоит на границе германской
и славянской частей страны. Обе части, всегда враждеб-
ные друг другу, теперь были настроены еще враждебнее
и готовы были наброситься друг на друга сразу по при-
бытии французов.
Польские лодочники помогли войскам Нея и привели
им довольно лодок для переправы нескольких сотен
человек. Савари, с одним подразделением своего полка
и несколькими ротами 69-го линейного и 6-го легкого,
сел в эти лодки и пустился через широкое русло Вислы,
пробираясь меж огромных льдин перед лицом поджи-
давшего его на том берегу неприятеля. Когда он при-
близился, начался обстрел — тем более неприятный, что
льдины, у берегов реки более скученные, не позволяли
лодкам причалить. Но польские лодочники, вступив по
пояс в воду, вытянули лодки на берег под огнем прус-
саков. Четыре сотни французов, тотчас устремившись на
сушу, бросились на неприятеля. Вскоре лодки, отослан-
ные на другой берег, привезли новые подразделения,
и французов в Торне стало достаточно много, чтобы
завладеть городом.
После этого дерзкого предприятия, столь счастливо
исполненного, Ней занялся своим водворением в Торне.
Прежде всего он поспешил починить мост и разыскать
и собрать побольше лодок, чтобы отправить их в Варша-
ву и в промежуточные пункты, особенно в Утрату, где
в них так нуждался Ожеро для перевозки провианта. Затем
он приступил к тому, что уже было сделано в Познани
и Варшаве, то есть к созданию запасов продовольствия,
госпиталей и прочих заведений. Часть ресурсов достави-
ли в Торн на лодках из Бромберга, расположенного не-
вдалеке. Затем Ней расставил вокруг города семь полков
своего корпуса, расположив по периметру легкую кава-
лерию для охраны от казаков.
Когда Наполеон узнал, что благодаря усердию и храб-
рости своих соратников завладел Торном и Варшавой,
двумя основными пунктами на Висле, он тотчас составил
584
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
план операций на конец осени. Уже довольно изучив
состояние местности и воздействие дождей на ее глини-
стую почву, он решил встать на зимние квартиры. Но
прежде Наполеон решил нанести русским если не реша-
ющий удар, то по крайней мере достаточный, чтобы
отбросить их к Неману и затем спокойно расположиться
на зиму вдоль Вислы. Дабы понять задуманные им дви-
жения, следует иметь точное представление о позициях,
которые занимал неприятель.
Король Пруссии, отброшенный от Одера, передви-
нулся на Вислу. Оттесненный от Вислы, он отступил на
Прегель, в Кенигсберг. Когда он дошел до этой оконеч-
ности своего королевства, ему оставалось оборонять со-
вместно с русскими пространство, заключенное между
Вислой и Прегелем. Этот своеобразный край имеет два
склона — один, немецкий, повернут к морю, некогда
колонизирован тевтонским орденом и весьма хорошо
возделан; другой повернут внутрь страны, малонаселен,
покрыт густыми лесами и почти непроходим зимой.
В устьях Вислы и Прегеля расположены крупные торго-
вые города Данциг и Кенигсберг, переполненные в то
время, о котором мы говорим, огромными ресурсами,
как местными, так и завезенными англичанами. Данциг,
мощно укрепленный и охраняемый многочисленным гар-
низоном, мог пасть только после долгой осады. Для
русских и пруссаков он был важнейшим опорным пунк-
том в низовьях Вислы и делал непрочным положение
французов в ее верховьях, всегда позволяя неприятелю
перейти реку на французском правом фланге и угрожать
тылам. Плохо укрепленный, но защищенный расстояни-
ем Кенигсберг, заключавший в себе последние ресурсы
Пруссии в снаряжении, боеприпасах, деньгах, солдатах
и офицерах, был главным опорным пунктом неприятеля
и местом его сообщения с англичанами.
Помимо Данцига и Кенигсберга вокруг залива Фриш-Гаф
располагаются Мариенбург, Эльбинг, Браунсберг — целый
пояс богатых и густонаселенных городов. Это и был
последний обломок прусской монархии, оставшийся
Фридриху-Вильгельму. Войска этого монарха, перебрав-
шегося в Кенигсберг, были рассредоточены меж Данци-
гом и Кенигсбергом, соединяясь с русскими близ Торна.
VIII. Эйлау
585
Фридрих-Вильгельм оборонял склон, обращенный к морю,
силами 30 тысяч человек, включая гарнизоны крепостей.
Склон, обращенный внутрь страны, занимали 100 тысяч
русских, опираясь на густые леса и прикрываясь Вкрой
и Наревом.
Две комбинации были возможны со стороны войск
коалиции. Они могли объединиться на побережье, вос-
пользоваться многочисленными опорными пунктами,
особенно Данцигом, и, перейдя Вислу в нижнем тече-
нии, вынудить французов перейти ее в верхнем течении,
дабы избежать окружения. Они могли также, предоста-
вив пруссакам охранять море и сообщаясь меж собой
с помощью нескольких подразделений, расставленных на
линии озер, выдвинуть русских из лесного края в угол,
описываемый Вкрой и Наревом, и сформировать род
клина, направив его острие на Варшаву. Наполеон был
подготовлен и к первому, и ко второму. Если пруссаки
и русские объединенными силами двинутся к морю, он
собирался подняться вдоль Нарева через внутренние об-
ласти, а затем, повернув влево, отбросить неприятеля
к морю или в низовья Вислы. Если же, напротив, русские
выдвинутся вдоль Нарева и Вкры на Варшаву, оставив
пруссаков у моря меж Данцигом и Кенигсбергом, тогда,
пройдя через Торн меж теми и другими, Наполеон хотел
поворотным движением своего левого фланга отделить
пруссаков от русских и оттеснить последних в непроходи-
мые леса и болота внутренних областей. Так он отсекал
их от ресурсов побережья и помощи Англии и обрекал на
беспорядочное отступление. После разделения войск не-
трудно было завладеть побережьем, обороняемым немно-
гочисленными пруссаками, а вместе с ним и всеми ма-
териальными богатствами коалиции.
Войска коалиции, похоже, выбрали вторую из двух
вышеописанных комбинаций. Генерал Беннигсен, который
командовал первой русской армией, состоявшей из четы-
рех дивизий, отступил при приближении французов от
Вислы на Нарев и занял позицию внутри угла, образо-
ванного Вкрой и Наревом. Вторая армия генерала Буксгев-
дена, состоявшая также из четырех дивизий, располагалась
сзади, в верхнем течении Нарева и Омулева в окрестностях
586
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Остроленки. Две резервные дивизии генерала Эссена еще
не прибыли на театр военных действий.
Зная о слабой связи расположений пруссаков и рус-
ских у Торна, Наполеон решил вывести через этот город
усиленный левый фланг, отделить пруссаков от русских
и оттеснить последних в непролазные дебри внутренних
областей. Ней уже находился в Торне; туда же направи-
ли первый корпус Бернадотта и дивизию Дюпона. Кор-
пус Сульта Наполеон передвинул через Семпольно на
Плоцк, предписав перейти Вислу и соединиться левым
флангом с Неем и Бернадоттом, а правым — с Ожеро.
Из драгун, прибывших из Потсдама, и частей тяжелой
кавалерии из Берлина Наполеон сформировал второй
кавалерийский резерв, который вверил маршалу Бессье-
ру, временно снятому с командования императорской
гвардией, и также направил его в Торн. Семь-восемь
тысяч всадников резерва в соединении с корпусами Нея
и Бернадотта составляли на крайнем левом фланге ко-
лонну в 40—45 тысяч человек, вполне достаточную для
осуществления намеченного поворотного движения.
Сульт с 25 тысячами формировал центр; Ожеро, Даву,
Ланн формировали правый фланг, опиравшийся на Вар-
шаву. Все эти корпуса находились достаточно близко
друг от друга, чтобы действовать сообща и иметь воз-
можность в течение нескольких часов собрать 70 тысяч
человек в любом пункте, где бы ни повстречались круп-
ные силы неприятеля. Наполеон предполагал быстрым
движением левого фланга и медленным разворотом пра-
вого зацепить русских и, отделив их от пруссаков, оттес-
нить подальше от моря, в дремучие глубины Польши.
При благоприятной погоде, которая весьма облегчила бы
марши, русских можно было оттеснить так далеко от их
оперативной базы и собственной страны, что поражение
обернулось бы для них подлинной катастрофой.
После того как русские то выдвигались, то отступали,
а затем стали отходить со всеми признаками окончатель-
ного отступления, Наполеон решил, что они уходят на
Прегель, чтобы встать на зимние квартиры, и послал им
вдогонку Мюрата и Бессьера. Но вскоре более точные
донесения Даву, который находился у слияния Нарева
и Вкры и видел, что русские прочно обосновались за
VIII. Эйлау
587
этими реками, а также вторящие им донесения Ожеро
и Нея вывели Наполеона из заблуждения и показали,
что настало время двинуться на русских, если он не
хочет позволить им зимовать в слишком тесном сосед-
стве с французской армией.
Наполеон отбыл из Познани в ночь с 15 на 16 сен-
тября, проведя там девятнадцать дней, прошел через
Кутно и Лович, организовав по пути подвоз продоволь-
ствия и передвижные госпитали на случай маловероятно-
го, но возможного попятного движения, и присмотрел за
маршем своих колонн, в особенности гвардии и гренаде-
ров Удино, на Варшаву.
В столицу Польши он вступил ночью, во избежание
шумных демонстраций, ибо не намеревался платить не-
осторожными обязательствами за народные приветствия.
Прибывший прежде него Выбицкий направил все силы
ума на убеждение соотечественников в том, что они
должны посвятить себя Наполеону, прежде чем требо-
вать, чтобы он посвятил себя им. Многие поддались его
благоразумным доводам. Племянник последнего короля,
молодой и блестящий князь Понятовский, был в числе
тех, кто готовился последовать за Наполеоном. Граф
Потоцкий, маршал последнего сейма, старый Малахов-
ский и другие, прибывшие в Варшаву, собрались вокруг
французских властей для содействия формированию пра-
вительства. Составили временное правительство, и всё
пришло в движение, если не считать неизбежных прово-
лочек среди весьма склонных к зависти людей без опы-
та. Набирали войска, в Варшаве и Познани формировали
батальоны.
Прибыв в ночь с 18 на 19-е, Наполеон хотел утром
лично осмотреть расположения маршала Даву на Нареве,
но помешал густой туман. Атаковать неприятеля было
решено 22-23 декабря. «Пришло нам время, — писал
Наполеон Даву, — занять зимние квартиры; но это воз-
можно лишь после того, как мы оттесним русских».
Ближе всех располагались четыре дивизии Беннигсе-
на. Дивизия Толстого, стоявшая в Чарново, занимала
вершину угла, образованного слиянием Вкры и Нарева.
Дивизия Седморацкого, позади нее, охраняла берега
588
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Нарева. Дивизия Сакена, помещенная также сзади, охра-
няла берега Вкры. Дивизия Голицына стояла в резерве
в Пултуске. Четыре дивизии Буксгевдена находились
далеко от дивизий Беннигсена и не могли их поддер-
жать. Две из них, размещенные в Попово, наблюдали за
местностью между Наревом и Бугом, а две другие распо-
лагались еще дальше, в Макове и Остроленке. Пруссаки,
оттесненные от Торна, стояли в верхнем течении Вкры,
у Зольдау, связывая русских с морем. Как мы сказали,
обе резервные дивизии генерала Эссена еще не прибыли.
Общая масса боеспособных сил коалиции составляла
115 тысяч человек.
Легко было заметить неудачную диспозицию русских
корпусов между Вкрой и Наревом и рассредоточение их
сил. Генералы Беннигсен и Буксгевден недолюбливали
друг друга и не искали близкого соседства, а прибывший
накануне главнокомандующий, старый генерал Камен-
ский, не имел ни ума, ни воли предписать им иные
расположения, нежели те, которые они заняли по своему
усмотрению.
Наполеон, судивший о позициях русских извне, ви-
дел, что они закрепились за Наревом и Вкрой, но не
знал их точного расположения. Он решил сначала отбить
у них место слияния рек, где можно было ожидать энер-
гичного сопротивления, а после захвата этого пункта
перейти к поворотному движению, чтобы отбросить рус-
ских в болотистый лесной край внутри Польши. Вслед-
ствие чего он повторил приказ Нею, Бернадотту и Бес-
сьеру на левом фланге быстро передвинуться от Торна
в верховья Вкры, Сульту и Ожеро в центре — соеди-
ниться в Плонске на Вкре, а сам, возглавив правый
фланг, состоявший из корпусов Даву и Ланна, гвардии
и резервов, решил немедленно форсировать позицию
русских у слияния Вкры и Нарева.
Прибыв топкими и почти непроходимыми дорогами
в Окунин на Нареве утром 23 декабря, Наполеон спешил-
ся, чтобы лично проследить за диспозициями к атаке.
В Окунине Нарев был уже перейден, но ниже слия-
ния Вкры и Нарева; чтобы попасть внутрь угла, образу-
емого реками, нужно было перейти Нарев или Вкру
выше места слияния. Решили переправиться через Вкру.
VIII. Эйлау
589
Сначала перебрались на остров, разделявший ее на два
рукава. Чтобы вступить на занятую русскими стрелку
между Вкрой и Наревом, оставалось перейти второй ру-
кав. Стрелка спереди заросла лесом и была заболочена;
далее заросли несколько редели, местность повышалась
и представляла собой крутой откос, простиравшийся от
Нарева до Вкры. На правой стороне этого откоса видне-
лась деревня Чарново. В зарослях укрывались авангарды
русских егерей, на возвышенной части — семь батальо-
нов и многочисленная артиллерия, сзади — два резерв-
ных батальона и кавалерия.
Прибыв на остров, Наполеон взобрался на крышу риги,
изучил в подзорную трубу позиции русских и тотчас
составил следующие диспозиции. Вдоль Вкры и выше
места перехода он рассредоточил множество егерей, пред-
писав им открыть беспорядочную стрельбу и запалить
большие огни с помощью влажной соломы, чтобы укрыть
русло реки облаком дыма и заставить русских опасаться
атаки выше места слияния. В ту же сторону он напра-
вил, также для отвлечения внимания, бригады Готье из
корпуса Даву. Пока эти приказы исполнялись, Наполеон
собрал в сумерках на месте запланированного перехода
вольтижерские роты дивизии Морана и приказал им, в то
время как сооружалась переправа, обстреливать другой
берег, дабы оттеснить неприятельские посты.
Вскоре гвардейские моряки привели несколько ло-
док, на которых переправили на другой берег подразде-
ления вольтижеров. Углубившись в заросли, те теснили
неприятеля, в то время как понтонеры и гвардейские
моряки спешно наводили лодочный мост. В семь часов
вечера мост был готов, колонна Морана плотными ряда-
ми перешла реку и двинулась вперед, предшествуемая
17-м линейным, 13-м легким и множеством егерей.
Преодолев под покровом темноты лесные заросли и выйдя
на открытое место, защищенное засеками и артиллерией,
французы немедленно попали под картечный и ружей-
ный огонь. Несмотря на темноту, маневры производи-
лись в большом порядке. Два батальона ЗО-го и один
17-го полка атаковали Чарново, один — с берега Наре-
ва, два других — карабкаясь прямо на плато, на кото-
ром располагалась деревня. Захватив Чарново, эти три
590
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
батальона, а также 5Пй и 61-й полки вышли на плато
и стали теснить русских на простирающуюся за ним
равнину. В полночь французы завладели позициями рус-
ских от Нарева до Вкры. Однако медлительность отхода
русских заставляла предположить, что они вернутся к ата-
ке, а потому Даву послал на помощь генералу Пети
вторую бригаду дивизии Гюдена. Русские и в самом
деле трижды в течение ночи возобновляли атаки, пыта-
ясь отбить утраченную позицию и отбросить французов
к подножию плато. Трижды их подпускали на тридцать
шагов и трижды отвечали на атаку огнем в упор, а затем
теснили штыками. Наконец, глубокой ночью, русские
окончательно отошли на Насельск, оставив 1800 человек
убитыми, ранеными и пленными, а также множество
артиллерии. Французы потеряли 600 человек ранеными
и около 100 убитыми.
Наполеон, не покидавший поля боя, поблагодарил
генерала Морана и маршала Даву за их доблестное пове-
дение и поспешил воспользоваться последствиями пере-
хода через Вкру. Русские, лишенные опорного пункта
у слияния Вкры и Нарева, не должны были более пытать-
ся оборонять Вкру, линия которой была прорвана у устья.
Но при незнании их подлинного расположения следова-
ло опасаться их сосредоточения у моста Колозомба на
Вкре, где должны были соединиться корпуса Сульта
и Ожеро. Наполеон предписал кавалерийскому резерву,
которым в отсутствие заболевшего Мюрата командовал
генерал Нансути, подняться по обоим берегам Вкры,
очистить ее берега до Колозомба и помочь Ожеро и Суль-
ту перейти Вкру и соединиться с Даву. Наполеон приказал
также Даву передвинуться прямо на Насельск и подкре-
пил его гвардией и резервом. Наконец, Ланну было
предписано подняться вдоль Нарева до Пултуска, дер-
жась правее корпуса Даву. Город Пултуск обретал боль-
шое значение, ибо русские, отброшенные с Вкры на
Нарев, для перехода через Нарев владели лишь мостами
в Пултуске.
Наполеон, продолжая держаться вместе с маршалом
Даву, решил выступить на Насельск уже утром 24-го,
несмотря на ночные тяготы. В качестве предосторожности
VIII. Эйлау
591
лишь поместили во главу колонны дивизию Фриана, дабы
дать несколько часов отдыха дивизии Морана, утомлен-
ной боем у Чарново. К концу дня подошли к Насельску
и нашли там вытесненную из Чарново дивизию Толсто-
го. Она намеревалась оказать некоторое сопротивление,
дабы дать время расположенным на Вкре подразделени-
ям подойти на подмогу.
Мы уже говорили, что четыре дивизии генерала Бен-
нигсена имели весьма беспорядочную и путаную диспози-
цию, что выдавало слабость руководства русской армии.
Естественным движением этих дивизий, настигнутых
мощной атакой на Вкре, было бы отступление на Нарев.
Это движение, скорее по попустительству, нежели по
предписанию главнокомандующего, они и совершили.
Граф Толстой, командующий дивизией, отошедшей
на Насельск, удерживал позицию до возвращения из
Боркова своего подразделения, которое уже преследовал
кавалерийский резерв. В то же время и генерал Фриан,
развернув свою дивизию, двинулся на русских и вынудил
их поспешно отступить. Драгуны бросились в погоню,
убили и взяли в плен несколько сотен человек, захвати-
ли пушки и обозы.
Утром 25-го Наполеон направил колонны на Стшего-
цин. Погода стояла крайне неблагоприятная для армии,
которой нужно было маневрировать и проводить много-
численные рекогносцировки, дабы раскрыть планы непри-
ятеля. Оттепель с мокрым снегом и дождем настолько
размягчила землю, что во многих местах в ней увязали
по колено. С трудом, удвоив артиллерийские упряжки,
могли протащить несколько орудий. Правда, погода по-
зволяла и подбирать на каждом шагу пушки и обозы
русских, множество их раненых, а также польских дезер-
тиров, охотно сдававшихся французам. Но корпуса теряли
бесценное преимущество скорости, артиллерию, которую
почти не могли везти за собой, и средства связи, которые
всегда соразмерны легкости передвижения.
Наполеон, плохо различавший передвижения неприя-
теля на ровном лесистом участке и желавший как можно
быстрее выйти на прилегавшие к нему части, к которым
стягивались и все остальные, отправил Ланна в сопро-
вождении дивизии Гюдена вправо на Пултуск, а сам
592
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
двинулся на Голымин. Кроме того, он приказал Сульту,
который перешел Вкру, двигаться прямо на Цеханов.
Нею, Бернадотту и Бессьеру, покинувшим Торн, он
предписал продолжать движение через Бежунь, Зольдау
и Млаву, что должно было вывести их на фланг и почти
в тыл русских.
Так, с величайшим трудом продвигались весь день
25-го и утро 26-го, тратя по два, а иногда и по три часа
на преодоление одного лье.
Тем временем корпуса русской армии двигались не
совсем в тех направлениях, какие предположил Наполеон.
Дивизии Толстого и Седморацкого целиком, а дивизии
Голицына и Сакена частично находились 26-го в Пул-
туске. Остатки дивизий Голицына и Сакена, отступив-
шие в Голымин, повстречали выдвинувшуюся вперед
дивизию Дохтурова, породив слух о соединении русских
войск в тылах. Наконец, отступавшие перед Неем, Бер-
надоттом и Бессьером пруссаки оставили Вкру и отошли
на Млаву, стараясь не терять связи с русскими.
Утром 26 октября Ланн оказался в виду Пултуска. Он
обнаружил там силы, весьма превосходящие его собствен-
ные. Четыре русских дивизии, хотя две из них и непол-
ные, насчитывали не менее 43 тысяч человек. Ланн же,
вместе с драгунами генерала Беккера, располагал лишь
17—19 тысячами. К его левому флангу подходили 5—6 ты-
сяч Гюдена, но Ланн был весьма смутно осведомлен на
этот счет, а при настоящем состоянии дорог это под-
крепление, хоть и находясь вблизи Пултуска, могло силь-
но запоздать на поле боя. Ланн был не робкого десятка.
Ни он, ни его солдаты не боялись бросить вызов рус-
ским, сколько бы их ни было и какова бы ни была их
храбрость. Ланн построил свою маленькую армию к сра-
жению, позаботившись известить о непредвиденной
встрече Даву.
Обширный лес покрывал окрестности Пултуска. По
выходе из леса открывался участок, усеянный тут и там
небольшими рощами, размокший от дождей, как и вся
местность, постепенно поднимающийся в форме плато
и затем оканчивающийся внезапным обрывом к Пултуску
и Нареву. Генерал Беннигсен расположил свою армию на
VIII. Эйлау
593
этом участке, повернувшись спиной к городу, оперев
одно из ее крыльев на реку и мост, другое — на одну из
рощ. Сильный резерв служил поддержкой его центру.
Кавалерия была поставлена в промежутках линии сраже-
ния и немного спереди. Хотя русские потеряли часть
артиллерии, они привели ее с собой так много, что еще
оставалось достаточно пушек, чтобы прикрыть ими всю
линию и сделать подступы к ней чрезвычайно затрудни-
тельными.
Ланн мог противопоставить им только несколько
орудий небольшого калибра, которые удалось с величай-
шим трудом протащить через грязь. Он поставил диви-
зию Сюше в первой линии, а дивизию Газана оставил
в резерве на опушке леса, чтобы было чем противостоять
событиям, грозившим принять серьезный оборот. Итак,
Ланн вышел из леса с дивизией Сюше, построенной в три
колонны. Ланн решил атаковать справа и у Нарева, ибо
если бы ему удалось прорваться к городу, он мог одним
ударом уничтожить позицию русских и даже поставить
их на грань разгрома.
Он выдвинул вперед, отважно выйдя из леса, три
свои небольшие колонны и под градом картечи устре-
мился к плато. К несчастью, размокшая и скользкая
почва не позволяла провести стремительную атаку, кото-
рая искупила бы отсутствие преимущества в числе и по-
зиции. Тем не менее, продолжая с трудом двигаться
вперед, колонны добрались до неприятеля и оттеснили
его к обрывистым склонам, которыми оканчивался уча-
сток у Нарева и Пултуска. Едва не оказались сброшен-
ными в реку русские войска генерала Багговута, но тут
главнокомандующий Беннигсен, спешно выслав часть
резерва на помощь Багговуту, атаковал с фланга бригаду
Клапареда, возглавлявшую атаку французов. Ланн, нахо-
дившийся в самой гуще схватки, ответил на этот маневр,
передвинув вправо бригаду Веделя, а сам атаковал русских,
пришедших на помощь генералу Багговуту, с фланга.
Тесня и тех и других к Нареву, Ланн быстро закончил
бы на этом участке борьбу, а может быть и сражение, но
настигнутый снежной бурей батальон 88-го не успел
встать в каре и был прорван и отброшен русской кава-
лерией. Однако, тотчас воссоединившись, доблестный
38 — 2244
594
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
батальон в свою очередь воспользовался замешательством
русской кавалерии, увязшей в море грязи, и напал на
всадников.
Так, справа и в центре бой, хоть и не настолько
решительно, как мог бы, но тем не менее повернулся
в пользу французов. В то же время слева третья колонна
французов дралась с неприятелем за рощу, на которую
опирался центр русских. Наконец и здесь русские отсту-
пили и были прижаты к городу.
День подходил к концу, когда на левый фланг фран-
цузов наконец подошла дивизия Гюдена, скрытая лесом
от французской армии, но замеченная казаками, которые
тотчас предупредили о ней генерала Беннигсена. Диви-
зия Гюдена сумела дотащить до поля боя лишь два
орудия из всей артиллерии, но смело атаковала крайний
правый фланг русских. Генерал Дольтан, командовавший
в тот день дивизией Гюдена, дав нескольких пушечных
залпов, построил свой левый фланг эшелонами и реши-
тельно двинулся на неприятеля, предупредив маршала
Ланна о своем вступлении в бой. Его атака привела
к решающему успеху и заставила русских отступить.
Французы захватили весь участок, доминирующий над
Пултуском, и им оставалось совершить лишь последнее
усилие, чтобы сбросить русских в Нарев, когда генерал
Беннигсен, воспользовавшись темнотой, отвел свою армию
через мосты Пултуска. Он отдал приказ к отступлению
как раз тогда, когда Ланн, ободренный прибытием Гю-
дена, решал, атаковать ли без промедления или отложить
атаку назавтра. Поздний час и трудность сообщения
в хаосе грязи, дождя и темноты убедили его отложить
бой. На следующий день внезапное отступление русских
похитило у французов заслуженную награду за их от-
важную и упорную борьбу.
Ожесточенный бой 18 тысяч французов с 43 тысячами
русских мог, без сомнения, считаться победой. В силу
малочисленности и превосходства тактики французы
потеряли убитыми и ранеными не более 1500 человек.
Русские, напротив, потеряли более 3 тысяч убитыми
и ранеными и оставили французам 2 тысячи пленных
и множество артиллерии.
VIII. Эйлау
595
В тот же день, 26 октября, две дивизии Даву и две
дивизии Ожеро подошли к Голымину. Русские закрепи-
лись за отдельными домишками, разбросанными в окру-
жающих Голымин лесах и болотах, оставив в самом
Голымине сильный резерв. .
Маршал Даву, выйдя справа, приказал атаковать леса,
преграждавшие путь в Голымин. Маршал Ожеро, выйдя
слева, должен был пройти через болота: ему предстояло
захватить деревню Русково, через которую проходила
единственная исправная дорога. Доблестная пехота Даву
потеснила, не без потерь, русскую пехоту Сакена и Го-
лицына. После горячей перестрелки она атаковала рус-
ских в штыки и в ходе рукопашных боев вынудила
оставить леса, на которые та опиралась. Справа от этих
лесов Даву форсировал дорогу из Пултуска в Голымин
и бросил на русских часть кавалерийского резерва, вверен-
ного Раппу, одному из бесстрашных адъютантов Наполео-
на, которых император использовал в трудных ситуациях.
Рапп опрокинул русскую пехоту, обошел леса и открыл
таким образом подступы к Голымину. Ожеро захватил
Русково и тоже подошел к Голымину, общей цели кон-
центрических атак. В город вступили к вечеру и завла-
дели им после жаркого боя с резервной дивизией Дох-
турова. Как и в Пултуске, было захвачено множество
орудий, взято несколько пленных и убито множество
русских. Сражаясь с ними, брали меньше пленных, но
убивали больше.
Французские колонны повсюду, на протяжении двад-
цати пяти лье, вели бои с русскими колоннами в тече-
ние всего дня 26 октября. Второй кавалерийский резерв
маршала Бессьера, служивший разведчиком левому кры-
лу армии, вышел на пруссаков в Бежуни и захватил
множество пленных. Маршал Ней, формировавший край-
ний левый фланг, прибыл 26-го к Зольдау и направил
дивизию Маршана на Млаву, дабы обойти позицию
Зольдау, где могли встретиться непреодолимые трудно-
сти. В самом деле, городок Зольдау располагался среди
непроходимого болота, через которое шла лишь одна
дорога, длиной в семьсот — восемьсот туазов, настеленная
то на земле, то на мостках, к уничтоженных неприятелем.
Дорогу охраняли шесть тысяч пруссаков с артиллерией.
596
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Ней с 69-м и 76-м стремительно направился туда. Восста-
навливая поломанные мостки, захватывая на бегу батареи
и штыками сметая пехоту, вперемешку с беглецами всту-
пили в городок Зольдау. Там разгорелся весьма жаркий
бой с пруссаками. Пришлось отвоевывать у них Зольдау
дом за домом и удалось это лишь к концу дня. Но
доблестный генерал Лесток вновь собрал своих солдат за
Зольдау и заставил их поклясться, что они отобьют по-
терянный городок. Пруссаки, к которым русские отно-
сились после Иены так же, как к австрийцам после
Ульма, хотели отомстить за свою честь и сдержали сло-
во. Четыре раза, с семи часов вечера до полуночи, они
атаковали Зольдау в штыки и четыре раза были отбро-
шены. Их храбрость была сродни отчаянию. Тем не
менее в конце концов им пришлось отступить, понеся
огромные потери убитыми, ранеными и пленными.
Потерпев поражение всюду, где пытались сопротив-
ляться, русские спасались, бросая артиллерию и обозы.
Их армия потеряла почти 20 тысяч человек из 115. Мно-
гие утратили боеспособность или попали в плен, множе-
ство поляков дезертировало. Французы захватили более
80 орудий крупного калибра и значительное количество
обозов, а сами не потеряли ни одного пленного или де-
зертира. Тем не менее огонь неприятеля отнял 4—5 тысяч
человек убитыми и ранеными.
План Наполеона изолировать русских от побережья
и оттеснить поворотным движением от Вкры на Нарев,
от богатого побережья Старой Пруссии вглубь лесистой,
болотистой, невозделанной Польши, полностью удался,
хотя нигде не привел к крупным сражениям, которые
всегда отмечали искусные маневры этого бессмертного
полководца. Героический бой Ланна в Пултуске обер-
нулся для русских поражением, но поражением без раз-
грома, что также было ново — как для них, так и для
французов. Между тем, если бы они еще способны были
двигаться в последующие два дня, неизбежным след-
ствием дальновидных комбинаций Наполеона и ничтож-
ных комбинаций русских генералов стало бы полное
уничтожение русских, отброшенных за Вкру, Ожиц
и Нарев. Но невозможно было более сделать ни шагу, не
VIII. Эйлау
597
столкнувшись с непреодолимыми трудностями. Люди
увязали по пояс в ужасной трясине и выбирались из нее
лишь при оказании помощи, многие же, за отсутствием
помощи, погибли. Наполеон был вынужден остановиться,
сделав еще два-три марша и убедившись в отступлении
русских. Причинение неприятелю огромных потерь в лю-
дях и артиллерии и обеспечение безопасного расположе-
ния на зимних квартирах в центре Польши достойно
завершили необыкновенную кампанию, начатую на Рейне
и закончившуюся на Висле. Наполеон два-три дня про-
был в Голымине, предоставив армии небольшой отдых,
и 1 января 1807 года вернулся в Варшаву, дабы распо-
рядиться там расположением зимних квартир.
Ланна он расквартировал между Вислой, Наревом
и Бугом, штаб-квартира находилась в Сероцке, при сли-
янии Буга и Нарева. Корпус Даву располагался между
Бугом и Наревом, штаб-квартира находилась в Пултуске,
а посты простирались до Брока на Буге и до Остроленки
на Нареве. Корпус Сульта водворился за Ожицем, со
штаб-квартирой в Голымине и с присоединением к этому
корпусу кавалерийского резерва. Корпус Ожеро был рас-
квартирован в Плонске, а корпус Нея — на крайнем
левом фланге Ожеро, у Млавы, прикрывая фланги четырех
армейских корпусов, стоящих вокруг Варшавы, и держа
связь с защищавшим низовья Вислы корпусом Берна-
дотта. Последний, расквартированный совсем близко
к морю, получил задание прикрывать осаду Данцига.
При первом появлении неприятеля все корпуса имели
приказ сконцентрироваться. Четырем первым назначалось
защищать Варшаву, пятому связывать расположения на
Нареве с расположениями на побережье, последнему —
прикрывать низовья Вислы и осаду Данцига.
Искусное расположение зимних квартир сопровожда-
лось мерами предосторожности. Солдаты наконец посе-
лялись в деревнях, но должны были иметь возможность
воссоединиться при первой опасности. Легкая, линейная
и тяжелая кавалерия, выстроенная одна за другой и опи-
рающаяся на подразделения легкой пехоты, формирова-
ли заслон от казаков и осуществляли разведывательные
Рейды для предотвращения неожиданностей.
598
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Первые дни обустройства среди болот и лесов Польши
были мучительны. В морозную погоду, согреваясь дро-
вами, солдаты меньше страдали бы от мороза, чем от
всепроникающей сырости, которая размягчала землю,
делала подвозы почти невозможными, а службу — край-
не утомительной, печалила взор, размягчала тела и при-
водила в уныние. Не было ничего хуже дождливой зимы.
Холода, едва достигнув 1—2 градусов мороза, тотчас пере-
ходили в оттепели, сменяясь влажной и теплой осенней
погодой.
По прошествии нескольких дней положение стало
улучшаться. Корпуса разместились в брошенных дерев-
нях; авангарды выстроили себе хижины из еловых лап.
На полях нашлось много неубранной картошки и брошен-
ного скота. В лесах обнаруживали припрятанное зерно,
восстанавливали разрушенные печи и мельницы, органи-
зовывали резервные склады. На Вислу начали подвозить,
хоть и с большими трудностями, собранное со всех го-
родов севера вино, столь необходимое для здоровья сол-
дат и их хорошего настроения. Правда, не все корпуса
пользовались равными преимуществами. Корпуса Даву
и Сульта, углубившиеся в леса и отдаленные от Вислы,
были наиболее подвержены лишениям, а корпуса Ланна
и Ожеро, расположенные ближе к реке, страдали мень-
ше. Неутомимый Ней, оказавшись вблизи необычайно
богатых немецких земель, вдобавок пускался в дерзкие
экспедиции к берегам Прегеля, сажая солдат в сани, как
только подмораживало, и мародерствуя до самых ворот
Кенигсберга, который однажды едва не захватил.
Несколько стычек французов с казаками вынудили
последних оставить расположения войск в покое. По-
скольку легкой кавалерии для охраны оказалось доста-
точно, а тяжелая сильно страдала в передовых располо-
жениях, Наполеон, наученный опытом первых дней,
произвел изменения в дислокации. Он отвел тяжелую
кавалерию к Висле, расквартировав кирасиров генерала
д’Опуля вокруг Торна; драгун всех дивизий — от Торна
до Варшавы; кирасиров генерала Нансути — за Вислой.
На аванпостах осталась легкая кавалерия, усиленная не-
сколькими драгунскими бригадами, но и они поочеред-
но, по два полка, отправлялись отдыхать на Вислу, где
VIII. Эйлау
599
в изобилии имелся фураж. Дивизия Гюдена, как самая
пострадавшая, ибо она принимала участие в двух самых
жестоких боях, в Ауэрштедте и Пултуске, была отправ-
лена на отдых в Варшаву.
Конечно, армия в глубине Польши содержалась не
столь хорошо, как в Булонском лагере, где обеспечению
ее нужд посвящались все средства Франции. Но она
имела всё необходимое, а иногда и сверх того.
Между тем в армии было много больных, и даже
более, чем обыкновенно. Люди страдали от лихорадки
и болей из-за долгой бивачной жизни на холоде и на
сырой земле. Легко было судить об этом по тому, что
происходило даже с командирами. Многие маршалы,
особенно те, кого называли итальянцами и египтянами,
потому что они служили в Италии и в Египте, чувство-
вали сильнейшее недомогание. Мюрат не смог принять
участия в последних операциях на Нареве. Ожеро, страдая
от ревматизма, был вынужден избегать контакта с холод-
ным и сырым воздухом. Ланн заболел в Варшаве, и ему
пришлось оставить командование пятым корпусом.
Заботы о солдатах Наполеон увенчал не менее усерд-
ными заботами о больных и раненых. Он велел подго-
товить шесть тысяч коек в Варшаве и почти столько же
в Торне, Познани и в тылу между Вислой и Одером.
Конфисковав в Берлине шерсть из королевских доменов
и палаточное полотно, понаделали для госпиталей матра-
сов. Владея Силезией, обильной полотном всякого рода,
Наполеон приказал закупить его в большом количестве
и шить рубашки. Вверив руководство госпиталями Дарю,
он предписал им совершенно особенную организацию.
В каждом госпитале назначался главный санитар, всегда
располагавший наличными деньгами и обязанный, под
личную ответственность, снабжать больных всем необхо-
димым. Санитар помещался под надзор католического
священника. Священник, духовно окормляя больных,
должен был осуществлять и род отеческого надзора, да-
вать отчет императору и сообщать ему о малейшем небре-
жении в отношении больных, защитником которых он
таким образом выступал. Наполеон пожелал, чтобы свя-
щенники получали жалованье, а госпитали стали своего
рода передвижными приходами, сопровождающими армию.
600
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Позаботившись о людях, Наполеон перенес внимание
на работы, предпринятые на Висле, и на прибытие под-
креплений, чтобы к весне армия могла предстать перед
неприятелем грозной как никогда. Он приказал построить
укрепления в Праге, желая, чтобы Варшава могла про-
держаться самостоятельно, со своим гарнизоном, когда
он выдвинется вперед. Всё осмотрев своими глазами,
Наполеон решил выстроить восемь редутов, обшитых
деревом (достоинства такого рода обшивки вскоре пока-
зала осада Данцига) и защищавших всё обширное пред-
местье Прага. Он пожелал добавить к ним еще одно
укрепление, которое, будучи размещено за этими редута-
ми и перед лодочным мостом, служило бы одновременно
опорным пунктом этой своего рода крепости и плацдар-
мом для моста. В Окунине, где были переброшены мосты
через Нарев и Вкру, Наполеон велел соорудить ряд укреп-
лений для их прикрытия, предписав сделать то же самое
и в Модлине, чтобы защитить мост в месте слияния
Вислы и Нарева. Так, в районе, где пересекалось не-
сколько широких водных потоков, Наполеон закрепил
за собой все переправы и закрыл их для русских, пре-
вратив эти природные препятствия в мощные средства
маневра. К тому же теперь они могли быть предоставле-
ны сами себе, если военные нужды вынудят французов
уйти еще дальше на север.
Наполеон привлек из Парижа два пехотных полка,
15-й легкий и 58-й линейный, полк гвардейских егерей
и полк муниципальной гвардии. Он также привлек по
одному полку из Бреста, Сен-Ло и Булони, присоединил
к ним баденцев, восемь польских батальонов, набранных
в Познани, Северный легион, состоявший из бывших
поляков, уже давно служивших Франции, четыре пре-
красных кирасирских полка, прибывших из Италии,
и наконец, 19-й и 23-й конно-егерские полки, прибывшие
оттуда же. Из этих войск он составил новый армейский
корпус, который назвал десятым, поскольку название
девятого уже получили германцы, состоявшие под нача-
лом Жерома в Силезии. Командование десятым корпусом
Наполеон вверил старому маршалу Лефевру, которого
привез с собой в Великую армию и назначал на временное
VIII. Эйлау
601
командование гвардейской пехотой. Он поручил ему
осадить Кольберг и начать осаду Данцига. Крепость
Данцига имела капитальное значение из-за своего поло-
жения на театре военных действий. Она контролировала
низовья Вислы, защищала подвоз неприятеля с моря
и содержала огромные ресурсы. Поэтому главной зимней
операцией Наполеон решил сделать осаду Данцига.
Посвящая зиму взятию крепостей, Наполеон хотел
осадить не только крепости нижней Вислы, которые
находились слева от него, но и крепости верхнего Одера,
которые находились справа. Принц Жером при помощи
генерала Вандама должен был завершить покорение Си-
лезии путем последовательного захвата крепостей на
Одере. Эти крепости, заботливо выстроенные Фридри-
хом Великим, славились не только мощью и красотой
укреплений, но и гарнизонами, их оборонявшими. Сдача
Магдебурга, Кюстрина и Штеттина покрыла позором
сдавших их под влиянием всеобщей деморализации ко-
мендантов. Но вскоре в прусской армии, столь сильно
павшей духом после Йены, произошла реакция. Возму-
щенная честь заговорила в сердцах солдат, и они преис-
полнились готовности достойно умереть, даже без всякой
надежды на победу. К тому же все начинали понимать
важность укрепленных городов, оставшихся слева и спра-
ва от Наполеона. Они были опорными пунктами, кото-
рых недоставало его дерзновенному маршу, и все могли
помочь сопротивлению его врагов. Поэтому коменданты
прусских гарнизонов решились энергично защищать их.
Генерал Вандам, командующий девятым корпусом,
никогда прежде не руководивший осадой и не обладав-
ший никакими инженерными познаниями, но воспол-
нявший их недостаток счастливым военным инстинктом,
попытался ускорить захват крепостей Силезии, хотя знал,
что коменданты полны решимости оборонять их. Он
решил прибегнуть к средству, имевшему успех в Магде-
бурге, то есть запугать жителей, чтобы побудить их сдать
город, несмотря на гарнизон. Он начал с силезской крепо-
сти Глогау, наиболее близкой к низовьям Одера и воен-
ным дорогам, которыми следовали французские войска.
Гарнизон ее был малочислен, и его рядами всё еще вла-
дела деморализация. Вандам поставил батареей множество
602
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
мортир и орудий крупного калибра и 2 декабря, после
нескольких угроз с последующим их исполнением, при-
нудил крепость капитулировать. В ней нашлись большие
запасы артиллерии и всякого рода продовольствия. Затем
Вандам поднялся выше по Одеру и приступил к осаде
Бреслау, расположенного в двадцати лье к северу от
Глогау.
Глогау захватили вюртембержцы. Но для осады Брес-
лау, столицы Силезии с населением в 60 тысяч человек,
обладавшей 6-тысячным гарнизоном, многочисленными
и мощными укреплениями и хорошим комендантом, их
сил было недостаточно. Вандам располагал вюртембержца-
ми, двумя баварскими дивизиями с несколькими француз-
скими артиллеристами и инженерами и, наконец, 13-м
линейным. Регулярная осада столь мощной крепости
показалась ему делом долгим и трудным, вследствие чего
он попытался, как в Глогау, сначала запугать население,
установив в одном из предместий зажигательные батареи.
Но обстрел города не принес ожидаемых результатов бла-
годаря твердости коменданта.
Тогда Вандам задумал более серьезную атаку. Основ-
ное укрепление Бреслау составляла стена с бастионами,
окруженная глубоким рвом, наполняемым водами Одера.
Однако французские инженеры обнаружили, что стена
обшита не повсюду и в некоторых местах представляет
собой лишь земляной эскарп*. Вандам решил штурмовать
стену, представлявшую собой простую насыпь, покрытую
дерном: на нее можно было вскарабкаться. Но прежде
предстояло переправиться на плотах через ров. К несча-
стью, приготовления к штурму были обнаружены непри-
ятелем, ибо в назначенную ночь выглянула луна, осве-
тив осаждавших, и попытка окончилась неудачей. Тем
временем принц Ангальт-Плесский, управлявший про-
винцией, собрал подразделения со всех крепостей, про-
извел набор среди крестьян, что доставило ему целый
корпус в 12 тысяч человек, и подал гарнизону надежду
на помощь извне. Взятие Бреслау на открытой местности
было на руку осаждавшим. Вандам выдвинулся навстречу
* Крутой внутренний откос рва долговременного или полевого
укрепления. — Прим. ред.
VIII. Эйлау
603
принцу Ангальтскому с баварцами и французским 13-м
линейным, дважды его разбил, полностью разгромил
и вернулся к крепости, лишенной отныне всякой надеж-
ды на помощь. В то же время случились сильные замо-
розки, Вандам решил перейти ров по льду и штурмовать
земляные укрепления. Не желая подвергать крепость
риску взятия приступом, что было страшной опасностью
для богатого и густонаселенного города, комендант со-
гласился на переговоры и 7 января, после месячного
сопротивления, сдал крепость на условиях Магдебурга,
Кюстрина и других прусских крепостей.
Победа была не только блестящей, но и весьма полез-
ной теми ресурсами, которые доставила французской
армии, и главное, влиянием, которое обеспечила францу-
зам в Силезии, богатейшей провинции Пруссии и одной
из богатейших в Европе. Наполеон поздравил Вандама
с победой, а с ним и своего брата Жерома, который
выказал ум хорошего офицера и храбрость доблестного
солдата.
Несколько дней спустя девятый корпус захватил и Бриг,
расположенный на Одере выше Бреслау. Центр Силезии
был покорен, оставалось взять Швейдниц, Глац и Нейсе,
закрывавшие врата в Силезию со стороны Богемии.
Огромный край от Рейна до Вислы, от Богемских гор
до Северного моря был покорен. Крепости одна за дру-
гой сдавались французским войскам, и французские
подкрепления направлялись к театру войны для попол-
нения армии.
Тем временем русский генерал Беннигсен с такой
наглостью заявлял о своей победе, что король Пруссии
в Кенигсберге и император Александр в Санкт-Петер-
бурге получали и принимали поздравления. И хотя ма-
териальные результаты, а именно отступление русских
на Прегель, спокойное расположение французов на Вис-
ле, удавшиеся осады крепостей на Одере опровергали
хвастовство неприятеля, враги Франции выказывали при-
творную радость. Особенно сильно радовался венский
императорский двор. Император, эрцгерцоги, министры,
вельможи — все поздравляли друг друга. Впрочем, за-
блуждение противника, доставившее ему столько радости,
604
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
было недолгим. Луккезини, покинувший прусский двор
вместе с Таугвицем, проезжал в то время через Вену,
направляясь к себе на родину в Лукку. Не питая более
иллюзий и не будучи заинтересован в том, чтобы вво-
дить в заблуждение людей, он рассказал правду о крово-
пролитных сражениях, театром которых сделалась Висла.
Польская грязь, сказал он, парализовала и победителей
и побежденных, и позволила русским избежать пресле-
дования со стороны французов. Но русские, повсюду
разбитые наголову, не имели ни малейшего шанса вы-
стоять перед грозными солдатами Наполеона. Следует
ожидать, что с наступлением весны, а может быть и при
первых же заморозках, он вторгнется на Прегель или
Неман и завершит войну решающим сражением. Фран-
цузская армия, добавлял Луккезини, отнюдь не демора-
лизована и не лишена ресурсов, как о том сообщали; она
чувствует себя отлично, приспосабливается к влажному
и холодному климату Польши, как некогда приспособи-
лась к сухому и жаркому климату Египта, и продолжает
слепо верить в гений и удачу своего предводителя.
Такие известия от спокойного и незаинтересованного
наблюдателя поубавили радость австрийцев. Венский
двор, дабы успокоить Наполеона дружественным демаршем
и заполучить верного осведомителя во французском гене-
ральном штабе, попросил дозволения отправить в Варшаву
барона Винцента. Просьба была удовлетворена из осто-
рожности и чтобы доставить Австрии прямое средство
узнать истину, в чем Наполеон был весьма заинтересо-
ван. Винцент прибыл в Варшаву к концу января.
В то время как Наполеон использовал январь 1807 года
на укрепление своего положения на Висле и Одере
и пополнение армии подкреплениями из Франции и Ита-
лии, русские готовились к нападению, причем весьма
грозному, несмотря на суровое время года. После боя
в Пултуске генерал Беннигсен перешел Нарев и оказался
в краю болот и лесов, простирающемся между Наревом
и Бугом. Выставив себя победителем в Пултуске, генерал
Беннигсен наконец и сам в это поверил и желал во что
бы то ни стало предпринять наступление. Именно под
его влиянием было решено незамедлительно продолжить
военные операции, но следуя совершенно иному плану,
VIII. Эйлау
605
нежели вначале. Вместо того чтобы идти вдоль Нарева
и его притоков, опираясь на леса, решили описать боль-
шой круг, попятным движением обойти обширный лес-
ной массив, пересечь линию озер и выйти в прибрежные
районы. Богатые прибрежные земли обеспечили бы армию
продовольствием, а еще силы коалиции прельщала надеж-
да застигнуть врасплох крайний левый фланг француз-
ских расположений, разгромить, быть может, маршала
Бернадотта и без труда переправиться через Вислу, на
которой они сохранили многие опорные пункты. А уже
передвинувшись за Данциг, нанести удар по позициям
Наполеона перед Варшавой.
Сам по себе план перейти Вислу между Торном
и Мариенбургом был неплох, но ему требовалось и над-
лежащее исполнение, от какого всегда зависит судьба
даже наилучших планов. Мы уже не раз показывали, что
без точного расчета времени и расстояний, без стреми-
тельных маршей, мощи в боях и твердого следования
плану до полного его осуществления всякий смелый
маневр может обернуться гибелью вместо победы. В слу-
чае неудачи русские могли быть обойдены Наполеоном,
отрезаны от Кенигсберга, прижаты к морю и поставлены
на грань катастрофы: всякая великая комбинация подвер-
гает вас такому же риску, какому подвергает противника.
Едва русские генералы договорились о плане дей-
ствий, как из Санкт-Петербурга явилось решение о на-
граждении Беннигсена, вследствие его лживых победных
донесений, орденом Святого Георгия, назначении глав-
нокомандующим и освобождении тем самым от подчи-
нения генералу Каменскому и от соперничества генерала
Буксгевдена. Двое последних тем же решением отзыва-
лись из армии.
Единолично возглавив русские войска, генерал Бен-
нигсен настоял на собственном плане и поспешил присту-
пить к его исполнению. Он поднялся по Нареву, пересек
линию озер у озера Шпирдинг и 22 января 1807 года,
через месяц после событий в Пултуске и Зольдау, подо-
шел к Гейльсбергу на Алле. Скрытое за непроницаемым
занавесом лесов и озер, движение русских осталось пол-
ностью незамеченным французами.
606
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
В это же время генерал Эссен наконец привел две
давно ожидаемые резервные дивизии, что довело общую
численность дивизий русской армии до десяти, не считая
прусского корпуса генерала Лестока. Две новые дивизии,
состоявшие из новобранцев, предназначались для охраны
Буга и Нарева, а также позиций, занимаемых прежде
двумя дивизиями генерала Буксгевдена. Дивизия Седмо-
рацкого стояла в Гонёндзе, наблюдая за линией озер,
поддерживая сообщение с корпусом Эссена и досаждая
французам на правом фланге. Таким образом, на побережье
и в низовья Вислы генерал Беннигсен выдвинул лишь
семь дивизий из десяти. После декабрьских потерь они
насчитывали 80 тысяч человек, а вместе с прусским кор-
пусом генерала Лестока — по меньшей мере 90 тысяч.
Французские корпуса, рассредоточенные справа на
Нареве и его притоках, а слева на Пассарге, прикрывали
линию Вислы от Варшавы до Эльбинга. Расположения
Ланна и Даву следовали вдоль Нарева, образуя правый
фланг французской армии и прикрывая Варшаву. Корпус
Сульта располагался меж Омулевом и Ожицем, соединя-
ясь с одной стороны с войсками Даву, с другой —
с войсками Нея и образуя центр французской армии.
Позиция Нея, выдвинутая до Гогенштейна, соединялась
с позицией Сульта у истоков Омулева и с позицией
Бернадотта за Пассарге. Бернадотт, прикрытый этой ре-
кой, формировал левое крыло французской армии
у Фриш-Гафа, прикрывая низовья Вислы и Данциг.
Ней еще более увеличивал расстояния, отделявшие
его от основной массы армии своими дерзкими вылазка-
ми. Как только мороз придавал почве некоторую твер-
дость, Ней погружал свои легкие войска на сани и мчал-
ся к Кенигсбергу в поисках продовольствия. Несколько
раз он захватывал таким способом хорошую добычу,
которая особенно способствовала благополучию его ар-
мейского корпуса.
Опасаясь, как бы он не подверг себя опасности, На-
полеон много раз выговаривал ему. Но дерзкий маршал,
упорно отправляясь дальше дозволенного, натолкнулся
однажды на русскую армию, которая перешла Алле
и готовилась перейти Пассарге в Деппене. Она двигалась
VIII. Эйлау
607
двумя колоннами. Той из двух, что собиралась перейти
Пассарге, назначалось прорваться в Либштадт, выйти
в низовья Вислы и атаковать расположения Бернадотта.
Ней поспешил отступить сам, предупредил о грозив-
шей им опасности Бернадотта слева, а Сульта справа,
отправил в штаб-квартиру в Варшаву известие о внезап-
ном появлении неприятеля, а потом занял в Гогенштейне
удобную позицию, с которой мог передвинуться либо на
помощь Сульту на Омулев, либо на помощь Бернадотту
за Пассарге.
Бернадотту он указал позицию Остероде, прекрасную
позицию на почти неприступном плато, за лесами
и озерами, где первый и шестой корпуса, объединив-
шись, могли выставить против русских 30 с лишком
тысяч человек. Но войскам Бернадотта, рассредоточен-
ным у Фриш-Гафа до самого Эльбинга, предстояло пре-
одолеть большие расстояния для соединения, и если бы
Беннигсен двигался быстро, то мог бы настичь их и унич-
тожить, прежде чем они успеют сосредоточиться. Берна-
дотт послал своему правому флангу приказ двигаться
прямо на Остероде, а левому флангу — сосредоточиться
в Морунгене, который стоит на дороге в Остероде не-
сколько позади Либштадта, то есть весьма близко к рус-
ским авангардам.
Во главе правой русской колонны двигался генерал
Марков с 15-16 тысячами человек. Утром 25 января три
его батальона располагались в деревне Пфаррерс-Фельд-
хен, а за ней стояли крупные силы пехоты и кавалерии.
Маршал Бернадотт прибыл к полудню в этот пункт,
близ Морунгена, проделав за ночь 10—12 лье. Он тотчас
определил свои диспозиции и бросил один батальон 9-го
легкого в Пфаррерс-Фельдхен, дабы отобрать у неприя-
теля опорный пункт. Доблестный батальон в штыковой
атаке вступил в деревню под огнем русских и выдержал
ожесточенный бой. Посреди схватки у французов захва-
тили орла, но они вскоре отбили его и в конце концов
остались хозяевами Пфаррерс-Фельдхена.
На возвышенном участке за деревней виднелась основ-
ная часть неприятельской колонны, опирающаяся с одной
стороны на лес, а с другой — на озера и защищенная
с Фронта многочисленной артиллерией. Бернадотт под
608
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
смертоносным огнем русских двинулся прямо на их по-
зицию. Русские упорно защищались, но фортуна поже-
лала, чтобы генерал Дюпон, прибывший с берегов Фриш-
Гафа, вышел в этот момент с 32-м и 96-м на правый
фланг русских. Не выдержав двойной атаки, русские
оставили поле боя, усеянное трупами. Бой обошелся им
в 15—16 сотен убитых и взятых в плен. Французам он
стоил 600—700 убитых и раненых.
Этот первый бой побудил русских к крайней осторож-
ности, и они дали войскам Бернадотта время сосредото-
читься на позиции в Остероде, где в соединении с вой-
сками Нея им больше нечего было опасаться. Двадцать
шестого — двадцать седьмого января Бернадотт, прибыв
в Остероде, подтянулся к Нею и спокойно ожидал даль-
нейших действий неприятеля. Генерал Беннигсен, то ли
удивившись оказанному ему сопротивлению, то ли же-
лая сосредоточить свою армию, собрал ее в Либштадте
и там остановился.
В эти же дни Наполеон, постепенно получая из раз-
личных источников сведения о движении русских, пол-
ностью распознал их намерения. Хотя новая зимняя
кампания прерывала отдых, в котором нуждались его
войска, он быстро перешел от сожалений к удовлетворе-
нию, особенно учитывая наступление морозной погоды.
Реки еще не замерзли, но стоячие воды замерзли полно-
стью, и Польша являла собой сплошную ледяную равни-
ну, на которой уже не подвергались опасности увязнуть
пушки, лошади и люди. Вновь обретя свободу маневра,
Наполеон затаил надежду покончить с войной одним
ударом.
Его план, сообразный новому направлению движения
неприятеля, созрел молниеносно. Видя, что русские ре-
шили двигаться вдоль побережья, чтобы перейти Вислу
в нижнем течении, он сам решил высоко подняться по
течению Нарева, обойти их, внезапно атаковать и при-
жать к морю. В случае успеха этот маневр был решаю-
щим; ибо, оказавшись прижатыми к морю, они будут
вынуждены капитулировать, подобно пруссакам в Пренц-
лове и Любеке.
VIII. Эйлау
609
Вот почему Наполеон решил стянуть всю армию
к корпусу Сульта, сделав его центром всех своих движе-
ний. Сульт, стягивая свои дивизии к самой северной из
них, должен был двигаться на Пассенгейм и Аллен-
штейн; Даву, образующий крайний правый фланг, должен
был передвинуться к тому же месту; Ожеро, образующий
арьергард, должен был подойти из Плонска, а Ней — из
Остероде. В Алленштейне, выбранном пунктом общего
сбора, сблизившиеся на короткое расстояние реки Пас-
сарге и Алле начинают опять расходиться. Прибыв туда,
в случае перехода русскими Пассарге французы оказыва-
лись на их фланге и близко к тому, чтобы их обойти.
Итак, следовало вовремя подвести к Алленштейну кор-
пуса Даву, Сульта, Ожеро и Нея.
Мюрат едва оправился от своего недомогания, одна-
ко, возмещая рвением недостаток сил, в тот же день
вскочил на коня и, получив от Наполеона устные предпи-
сания, тотчас собрал легкую кавалерию и драгун, чтобы
отвести их во главу колонн Сульта. Тяжелая кавалерия,
расквартированная в Торне на Висле, должна была при-
соединиться к нему в самые короткие сроки.
Уведомленный о присутствии генерала Эссена между
Бугом и Наревом, Наполеон решил обойтись без пятого
корпуса Ланна и приказал ему передвинуться в Сероцк,
дабы противостоять двум русским дивизиям, стоявшим
поблизости, и атаковать их при первом же их движении
на Варшаву. Поскольку Ланн не мог командовать кор-
пусом по состоянию здоровья, Наполеон заменил его
своим адъютантом Савари, уму и решительности которо-
го всецело доверял.
Пешую и конную гвардию он послал в тылы Сульта,
отказавшись на сей раз от использования резерва грена-
деров и вольтижеров, стоявшего на зимних квартирах за
Вислой между Варшавой и Познанью. Он предписал им
занять окрестности Остроленки и сформировать промежу-
точный эшелон между Великой армией и пятым корпу-
сом, оставленным на Нареве. Резерву поручалось содей-
ствовать пятому корпусу, если дивизии генерала Эссена
будут угрожать Варшаве; в противном случае он должен
был присоединиться к штаб-квартире.
39 - 2244
610
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Предписав такие диспозиции правому флангу, Напо-
леон в отношении левого принял еще более глубоко
просчитанные меры предосторожности. Маршалу Берна-
дотту, стоявшему в Остероде, он предписал медленно
отходить к Висле, а при нужде отступить даже к Торну,
дабы завлечь туда неприятеля, а затем скрыться, засло-
нившись авангардом, и форсированным маршем соеди-
ниться с левым флангом Великой армии, тем самым
подкрепив маневр, посредством которого хотели прижать
русских к морю и к низовьям Вислы.
Однако этими мерами Наполеон не ограничился.
Опасаясь, что русские, если удастся их обойти, передви-
нутся с Вислы на Одер, он решил предотвратить эту
опасность посредством искусного использования десятого
корпуса. Этот корпус, которому приказали под началом
маршала Лефевра произвести осаду Данцига, еще не
собрался полностью. Лефевр располагал лишь 15-м линей-
ным, 2-м легким, кирасирами генерала д’Эспаня и восе-
мью польскими батальонами из Познани. Наполеон при-
казал Лефевру поставить эти войска вдоль Вислы и выше
Грауденца. Гвардейские стрелки, полк муниципальной
гвардии Парижа, Северный легион, два итальянских
егерских полка, уже прибывшие в Германию, и баденцы
должны были собраться в Штеттине под командованием
генерала Менара и, поднявшись к Познани, присоеди-
ниться к маршалу Лефевру, чтобы атаковать русский
корпус, если тот захочет идти с Вислы на Одер. Нако-
нец, маршал Мортье получил приказ оставить в блоки-
рованном Штральзунде войска, необходимые только для
блокады, а остальные силы выдвинуть на соединение
с генералом Менаром.
В Варшаве Наполеон оставил Дюрока, дабы иметь там
доверенного человека. Князь Понятовский сформировал
там несколько польских батальонов, наиболее организо-
ванные из которых должны были, вместе с временными
полками, прибывающими из Франции, охранять укреп-
ления Праги под командованием генерала Лемаруа.
В силу приказов, отданных в последних числах янва-
ря, армия должна была сосредоточиться в Алленштейне
3—4 февраля. Надо заметить, что подкрепления, вызван-
ные из Франции и Италии, были еще на марше; что на
VIII. Эйлау
611
Вислу успели прибыть только 2-й легкий, 15-й линейный
и четыре кирасирских полка из Неаполитанской армии;
что Наполеон едва успел получить первые подразделения
новобранцев, доставившие ему не более 12 тысяч человек;
что численность большинства корпусов уменьшилась на
треть или на четверть; что корпуса Ланна, Даву, Сульта,
Ожеро, Нея, Бернадотта, вместе с гвардией, гренадерами
Удино, кавалерией Мюрата, составляли не более 100 с лиш-
ком тысяч человек; и что, оставляя Ланна и Удино на
правом фланге и имея лишь весьма ненадежный шанс
привести Бернадотта на левый, Наполеон мог распола-
гать самое большее 75 тысячами человек для сражения
с генералом Беннигсеном, в распоряжении которого вме-
сте с пруссаками было 90 тысяч человек.
Отбыв из Варшавы 30-го, Наполеон вечером того же
дня был в Прасныше, а 31 января — в Вилленберге.
Опередивший его Мюрат спешно собрал свои кавалерий-
ские полки и сформировал авангард маршала Сульта, уже
сосредоточенного в Вилленберге. Даву форсированными
маршами прибыл в Мышинец, Ожеро — в Нейденбург.
Ней собрал свои дивизии в Гогенштейне, готовый выдви-
нуться вперед, как только основная часть армии обойдет
его правый фланг. Бернадотт, медленно отступая, стано-
вился за левым флангом Нея до окрестностей Торна.
До сих пор всё шло как нельзя лучше. Правая колон-
на неприятеля шаг за шагом следовала движению Берна-
дотта, а левая едва продвинулась к Алленштейну. Непо-
стижимое бездействие уже несколько дней удерживало
русских на этой позиции. Генерал Беннигсен, полный
отваги при обдумывании великого маневра на нижней
Висле, теперь, когда надо было осуществлять этот ма-
невр, весьма превышавший его собственные возможности
и возможности его армии, колебался. Колебания, про-
длись они еще два-три дня, могли погубить его столь же
Успешно, как и резкое выдвижение, ибо Наполеон в это
время продолжал приближаться к левому флангу рус-
ской армии.
К 1 февраля стало понятно, что еще день-другой
и к левому флангу русских выйдет 75 тысяч человек.
Наполеон отправил Бернадотту новую депешу, объясняя
612
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
ему в последний раз его роль в этом великом маневре
и указывая способ, каким надлежало быстро скрыться от
неприятеля и присоединиться к армии. Депеша была
вверена молодому офицеру из главного штаба, который
получил приказ спешно доставить ее в низовья Вислы.
Второго и третьего февраля движение продолжалось.
Вечером 3-го, миновав Алленштейн, вышли к возвышен-
ной позиции Йонково, которая простирается от Алле до
Пассарге и окружена этими реками и лесами. Наполеон
поспешил к авангардам, дабы разведать диспозиции про-
тивника, и нашел его более многочисленным, чем пред-
полагал, и построившимся как бы для сражения. Он
тотчас составил диспозиции, чтобы дать на следующий
день генеральное сражение, если неприятель будет про-
должать ждать его в Йонково.
Затем Наполеон поторопил уже подходивших к нему
маршалов Ожеро и Нея. В Геткендорфе он уже распола-
гал Сультом, гвардией, Мюратом и — в некотором отда-
лении справа — Даву, спешно подходившим к берегам
Алле. Желая обеспечить успех завтрашнего дела, Наполе-
он приказал Сульту перейти вправо вдоль Алле, следуя
изгибам реки, вступить в клин, который она образует за
позицией русских, и прорваться к мосту в Бергфриде,
какое бы сопротивление он не встретил. Захват моста
в тылу неприятеля лишал последнего путей к отступле-
нию. Для верности Наполеон направил туда же две ди-
визии Даву.
Вечером того же дня маршал Сульт исполнил приказ
императора: силами дивизии Леваля захватил Бергфрвд,
мост через Алле и высоты за рекой. Бой был коротким, но
жестоким и кровопролитным. Русские потеряли 1200 чело-
век, французы — 500—600. Важность позиции оправды-
вала такую жертву.
Назавтра ожидался важный день, и Наполеон задавался
вопросом, как могло случиться, что русские в таком боль-
шом количестве и так кстати сосредоточились в этом
пункте. В любом случае, по какой бы причине они не
собрались, они рисковали проиграть сражение и оказаться
отрезанными от Прегеля, если прождут хотя бы до завтра.
Наутро французские войска, полные пыла, выдвину-
лись на позицию. Они надеялись встретиться с русскими,
VIII. Эйлау
613
однако увидели, что их линии постепенно отступают
и исчезают, а вскоре обнаружили, что перед ними оста-
лись лишь авангарды, использованные для завесы. В эту
минуту Наполеон должен был пожалеть, что не атаковал
русских накануне. Но сосредоточение войск, полностью
завершившееся 4-го утром, еще не было таковым 3 ян-
варя вечером; потому он не мог упрекнуть себя в про-
медлении. Ему оставалось лишь двигаться вперед и пы-
таться разгадать секрет решения неприятеля.
Вскоре этот секрет стал ему известен, ибо русские,
радуясь чудесному спасению от верного разгрома, сами
говорили о нем во всеуслышание. Молодой офицер,
посланный к маршалу Бернадотту, был перехвачен каза-
ками и не сумел уничтожить депеши. Предуведомлен-
ный ими генерал Беннигсен успел сосредоточиться за
Алленштейном и, при виде приготовлений Наполеона
в Йонково, снялся с лагеря в ночь с 3-го на 4-е, то ли
сочтя неосторожным сражаться на позиции, где был
риск оказаться в окружении, то ли не желая в эту
минуту давать решающее сражение. Он повернул обрат-
но к Прегелю.
Но Наполеон, которого дважды изменявшая ему в столь
короткое время фортуна лишила плода прекраснейших
комбинаций, не хотел покидать свои расположения без
результата и не заставив заплатить за дерзкую попытку
тех, кто потревожил его отдых. Мороз, хоть еще и не
сильный, укрепил дороги, не сделав невыносимым хо-
лод. Поэтому Наполеон решил вновь попытаться обойти
фланг русских, чтобы дать им на тщательно выбранной
позиции сражение, которое положит конец войне.
Он без промедления вступил на дорогу в Аренсдорф,
двигаясь в центре с Мюратом, Сультом, Ожеро и гварди-
ей, имея справа у Алле корпус Даву, а слева у Пассарге
корпус Нея. Бернадотту он предписал незамедлительно
Уйти с Вислы и, поскольку уже не было нужды хитрить
с неприятелем, как можно скорее присоединиться к Ве-
ликой армии.
Четвертого февраля русские остановились было в рав-
ноудаленном от Алле и Пассарге Вольфсдорфе, но про-
должили марш, подгоняемые французами, оставили Гутт-
штадт и собранные в нем ресурсы, а также раненых,
614
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
больных и пятьсот человек, которых французы немед-
ленно взяли в плен. Шестого февраля, форсировав
марш, русские достигли Ландсберга, беспрестанно терпя
беспокойство от французов и оставив на Алле городок
Гейльсберг, в котором также бросили склады, больных
и отставших. Генерал Беннигсен счел небезопасным останав-
ливаться в Ландсберге и отступил на Эйлау, куда вошел
днем 7 февраля.
На плато, которое называют Цигельхофф и перед
которым заканчиваются леса, обступающие дорогу из
Ландсберга в Эйлау, Беннигсен поместил многочислен-
ный арьергард генералов Багговута и Барклая-де-Толли.
Кавалерия Мюрата, за которой следовала пехота Сульта,
вышла из лесов и с обыкновенной для нее храбростью
двинулась на плато Цигельхофф. Бригада Левассера, состо-
явшая из 46-го и 26-го линейных полков, решительно
последовала за ней, в то время как бригада Вивье, заходя
справа, пыталась обойти позицию по замерзшим озерам.
Огонь многочисленной артиллерии побудил бригаду Ле-
вассера ускорить атаку. Первая линия неприятельской
пехоты была рассеяна штыками. Но русская кавалерия,
атаковав бригаду слева, опрокинула 28-й прежде, чем он
успел перестроиться в каре, изрубила саблями множество
пехотинцев и захватила орла.
Между тем, поскольку бригада Вивье обошла позицию
русских, они ее оставили и отступили в город Эйлау.
Одновременно с ними в него вступил и маршал Сульт.
Наполеон не хотел оставлять Эйлау русским, на случай,
весьма вероятный, большого сражения. Итак, французы
вступили в Эйлау со штыками наперевес. Русские упор-
но защищали каждую улицу. Французы обошли город
и обнаружили одну из колонн противника занявшей
позицию на кладбище, расположенном справа за горо-
дом. После ожесточенного боя бригада Вивье захватила
кладбище, и русские отступили за Эйлау. Из всех арьер-
гардных боев этот был самым кровопролитным и стоил
корпусу маршала Сульта значительных потерь. В некото-
ром беспорядке французы бросились в Эйлау, рассеялись
в поисках продовольствия и застигли в домах множество
русских, не успевших убежать.
VIII. Эйлау
615
Русские расположились на ночлег несколько позади
Эйлау и зажигали там бивачные огни. Было очевидно,
что, остановившись на сей раз после вечернего боя и не
используя ночь для марша, они решились дать на следу-
ющий день генеральное сражение. Французская армия
была изнурена и измучена голодом и холодом, а также
весьма сократилась в численности из-за быстроты мар-
шей. Но нужно было дать сражение.
Наполеон поторопился в тот же вечер разослать офи-
церов к Даву и Нею, дабы подтянуть одного к правому
флангу, а другого к левому. Даву находился уже не
далее как в 3-4 лье и отвечал, что к рассвету подойдет
к правому флангу Эйлау и будет готов атаковать рус-
ских с фланга. Ней двигался на Крейцбург. За ним
послали, не будучи так же уверены, что его удастся
подтянуть вовремя, как были уверены увидеть на поле
боя Даву.
Без корпуса Нея французская армия насчитывала не
более 50 с лишним тысяч человек, хотя русские и припи-
сывали ей численность в 80 тысяч. Корпус Даву, весьма
уменьшившийся в результате боев, болезней, марша с Вис-
лы на Эйлау, а также из-за оставленных на Нареве под-
разделений, насчитывал около 15 тысяч человек. Корпус
Сульта, также весьма сократившийся из-за дизентерии,
ускоренного марша и арьергардных боев, можно было
оценить в 16—17 тысяч. Корпус Ожеро, за вычетом от-
ставших и разбежавшихся в поисках продовольствия
мародеров, насчитывал 6—7 тысяч человек. В более дис-
циплинированной гвардии отставших и мародеров не
было, но ее численность составляла не более 6 тысяч
человек. Конница Мюрата, состоявшая из одной кирасир-
ской и трех драгунских дивизий, насчитывала 10 тысяч
всадников. Таким образом, общая численность бойцов
составляла 53-54 тысячи человек, способных, правда, на
всё, хоть и измученных усталостью и голодом. Если бы
Ней подоспел вовремя, можно было бы выставить про-
тив неприятеля 63 тысячи человек. На прибытие корпуса
Бернадотта, оставшегося на расстоянии тридцати лье,
надеяться не следовало.
616
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Генерал Беннигсен наконец решился дать сражение.
Он стоял на равнине, или почти на равнине, превосход-
ном участке для его неповоротливой, но крепкой пехоты
и весьма многочисленной конницы. Тяжелая артиллерия,
которую он пускал в обход, дабы она не стесняла его
движений, только что присоединилась к нему. Это было
ценное подкрепление. Армия, составлявшая при возоб-
новлении военных действий 78-80 тысяч человек, а вместе
с пруссаками 90 тысяч, понесла в последних боях до-
вольно значительные потери, сократившись примерно до
80 тысяч человек, в том числе 72 тысяч русских и 8 тысяч
пруссаков. Вдобавок русские обладали мощной артилле-
рией в 400—500 орудий. У французов же было не более
200 орудий, считая и гвардейскую артиллерию.
Русские построились в две линии, прикрывшись
с фронта тремястами орудиями, расставленными на вы-
ступающих участках местности. Две плотные колонны
позади двойной линии предназначались, казалось, для ее
поддержки, чтобы не дать ей прогнуться под натиском
французов. В некотором удалении расположился мощ-
ный артиллерийский резерв. Кавалерия была поставлена
частью сзади, частью на крыльях. Казаки, обычно рас-
сеянные, примыкали на этот раз к корпусу армии.
Наполеон, с рассвета в седле, обосновался на кладбище
справа от Эйлау. Едва защищенный несколькими деревь-
ями, он превосходно видел оттуда позиции русских, ко-
торые уже начали сражение канонадой, с каждой минутой
усиливающейся. Можно было предвидеть, что главной
силой в этом грозном сражении станет артиллерия.
Благодаря тому что позиция Эйлау растягивалась пе-
ред русскими в длину, Наполеон мог придать своей
линии лишь небольшую глубину и, следовательно, мень-
шую уязвимость для ударов артиллерии. Две дивизии
Сульта были поставлены в Эйлау, дивизия Леграна —
впереди и немного слева, дивизия Леваля — частью
слева от города, на увенчанной мельницей возвышеннос-
ти, а частью справа на кладбище. Третья дивизия Сульта
и дивизия Сент-Илера располагались еще правее, в зна-
чительном удалении от кладбища, у деревни Ротенен,
продолжавшей позицию Эйлау. В промежутке между Ро-
тененом и Эйлау, оставленном открытым, чтобы дать
VIII. Эйлау
617
через него выход остальной армии, держался корпус
Ожеро, построенный в две линии и образованный диви-
зиями Дежардена и Эдле. Мучимый лихорадкой Ожеро
с красными опухшими глазами забыл о болезни при
грохоте пушек и сел на коня, дабы возглавить свои
войска. Еще дальше располагались пехота и кавалерия
императорской гвардии и дивизии драгун и кирасиров,
готовые выдвинуться на неприятеля через тот же проход.
Наконец, на крайне правом фланге позиции, у деревушки
Зерпаллен, должен был вступить в бой корпус маршала
Даву, ударив во фланг русским.
Поскольку линия Наполеона прикрывалась слева
строениями Эйлау, а справа — постройками Ротенена,
артиллерийский бой, посредством которого он хотел раз-
рушить заслон, выставленный против него русскими,
был гораздо менее страшен для него, нежели для них.
Он вывел из корпусов и поставил к бою все орудия
армии, добавив к ним сорок орудий гвардии, и собирался
таким образом дать отпор грозной артиллерии русских,
весьма превосходящей его численностью орудий, но усту-
пающей в искусстве стрельбы.
Русские открыли огонь. Французы почти тотчас отве-
тили им мощной канонадой. Земля содрогалась от ужас-
ных взрывов. Французские ядра выкашивали целые цепи
солдат. Ядра же русских, выпущенные с меньшей точно-
стью и попадающие в здания, не наносили французам
урона, равного тому, что терпел неприятель. Вскоре
Эйлау и Ротенен заполыхали. Хотя русских гибло больше,
чем французов, французов также гибло немало, особенно
в рядах императорской гвардии, неподвижно стоявшей
на кладбище. Пролетая над головой Наполеона и неред-
ко совсем близко от него, снаряды пробивали стены
Церкви и ломали ветви деревьев, под которыми он рас-
положился для руководства сражением.
Канонада длилась долго, и обе армии переносили ее
с героическим спокойствием, не делая никаких движе-
ний, лишь смыкая ряды, по мере того как обстрел про-
изводил в них пустоты. Русские, похоже, первыми стали
испытывать своего рода нетерпение. Желая взятием Эй-
лау ускорить результат, они двинулись на захват мель-
ницы, находившейся слева от города. Часть их правого
618
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
фланга перестроилась в колонну и перешла в атаку.
Дивизия Леваля, состоявшая из бригад Фере и Вивье,
доблестно отразила атаку и своей стойкостью не позво-
лила русским надеяться на успех.
Наполеон не предпринимал никаких решительных
действий. Он ожидал, когда на фланге русских проявит
себя маршал Даву, чей корпус подходил справа.
Даву, сколь точный, столь и неустрашимый, в самом
деле добрался до деревни Зерпаллен. Дивизия Фриана
шла впереди. Она вышла первой, столкнулась с казаками,
которых вскоре оттеснила, и заняла Зерпаллен силами
нескольких рот легкой пехоты. Едва она водворилась
в деревне и на участке справа, как одна из масс кавале-
рии, размещавшихся на крыльях русской армии, отделив-
шись, пошла на нее в атаку. Генерал Фриан расставил
свои три полка за длинными и крепкими деревянными
заборами, ограждающими загоны для скота. Укрывшись
за этими укреплениями, он в упор расстрелял русские
эскадроны и вынудил их отступить. Русские отошли, но
вскоре вернулись, сопровождаемые колонной пехоты
в 9~ 10 тысяч человек. Фриан мог противопоставить ей
только 5 тысяч человек. По-прежнему укрытый деревян-
ными изгородями, он развернул линию, не боясь кава-
лерийской атаки, и встретил русских таким мощным
прицельным огнем, что они понесли значительные поте-
ри. Поскольку их эскадроны хотели его обойти, он по-
ставил на фланге в каре 33-й и остановил противника
непоколебимой стойкостью своей пехоты. Не имея воз-
можности использовать свою малочисленную конницу,
Фриан заменил ее стрелками, которые, искусно пользуясь
малейшими неровностями местности, обстреливали рус-
ских с флангов, вынуждая их отступить к высотам за
Зерпалленом. Отступив, русские прикрылись многочис-
ленной артиллерией, тотчас открывшей смертоносный
навесной огонь.
Дивизия Морана, в свою очередь, вышла на поле
битвы. Бригаду генерала Рикара Даву поставил за Зер-
палленом и слева от него, а вторую бригаду, состоявшую
из 51-го и 61-го, поставил справа от деревни, чтобы она
поддерживала либо бригаду Рикара, либо дивизию Фри-
ана. В эту самую минуту дивизия Гюдена, ускорив шаг,
VIII. Эйлау
619
тоже вступила в бой. Так, движение правого крыла
французов вынудило отступить левое крыло русских от
Зерпаллена к Клейн-Заусгартену.
События, ожидаемые на фланге неприятельской ар-
мии, произошли. Наполеон со своей позиции отчетливо
видел, что русские резервы направились к корпусу Даву.
Настал час действовать, ибо русские, если не вмешаться,
могли произвести массированную атаку на Даву и унич-
тожить его. Наполеон тотчас отдал приказы. Дивизии
Сент-Илера, стоявшей в Ротенене, он предписал вы-
двинуться на помощь дивизии Морана у Зерпаллена.
Дивизиям Дежардена и Эдле он приказал выйти через
пространство, отделявшее Ротенен от Эйлау, соединиться
с дивизией Сент-Илера и сформировать вместе с ней
косую линию от кладбища Эйлау до Зерпаллена. Это
движение должно было оттеснить левое крыло русских
к центру и таким образом разрушить, начав с его око-
нечности, длинный заслон, который тянулся перед фран-
цузами.
В десять часов утра генерал Сент-Илер выдвинулся
из Ротенена и под ужасающим огнем артиллерии раз-
вернулся косой линией на равнине, с правым флангом
в Зерпаллене, а левым — близ кладбища. Почти в ту же
минуту тронулся с места Ожеро, не без печального пред-
чувствия участи, уготованной его армейскому корпусу,
который рисковал разбиться о центр русских, прочно
укрепившийся на нескольких возвышенностях. Когда
генерал Корбино передавал ему приказы императора, бок
доблестного Ожеро пронзило ядро. Дивизии Дежардена
и Эдле плотными колоннами вышли на линию меж
Ротененом и кладбищем и перестроились для сражения,
развернув первую бригаду каждой дивизии и построив
в каре вторую. Во время движения снежная буря, ударив
в лица солдат, скрыла от них поле битвы. Среди этой
снежной тучи обе дивизии ошиблись направлением, за-
брали несколько левее и оставили справа широкий зазор
меж собой и дивизией Сент-Илера. Русским снег не
мешал, поскольку бил им в спину; завидев движение
Дивизий Ожеро к высотам, на которые опирался их
Центр, они неожиданно вывели батарею в 72 орудия,
620
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
которую держали в резерве. Картечь, которую изрыгала
эта грозная батарея, была столь густа, что за четверть
часа под ее огнем полегла половина корпуса Ожеро.
Командующий первой дивизией генерал Дежарден был
убит, командующий второй генерал Эдле получил тяже-
лейшую рану. Вскоре главный штаб обеих дивизий был
выведен из строя. В то время как дивизии переносили
этот ужасающий огонь, вынужденные перестраиваться
на ходу, их всей массой атаковала русская кавалерия.
Доблестные французы тем не менее оказывали сопротив-
ление, но были вынуждены отойти к кладбищу Эйлау,
не разрывая рядов под повторными атаками многочис-
ленных эскадронов.
Когда снегопад внезапно прекратился, открылось
ужасающее зрелище. Около четырех тысяч (из шести-
семи тысяч) убитых и раненых бойцов устилали землю.
Раненый Ожеро, более чувствительный к гибели своего
корпуса, нежели к опасности для себя, был отнесен на
кладбище к ногам Наполеона, которому не без горечи
посетовал на неоказание ему своевременной помощи.
Мрачное уныние царило на лицах в императорском шта-
бе. Спокойный и твердый Наполеон, принуждая других
к бесстрастности, к которой принуждал себя сам, обра-
тился к Ожеро со словами утешения, а затем отправил
его в тыл и предпринял меры для исправления нанесен-
ного ущерба. Тотчас послав бывших у него под рукой
гвардейских егерей и несколько драгунских эскадронов
для отвода неприятельской конницы, он вызвал Мюрата,
чтобы приказать ему решительно атаковать линию пехо-
ты, формировавшую центр русской армии и уже выдви-
гавшуюся вперед, воспользовавшись разгромом Ожеро.
Мюрат примчался по первому зову. Героическому вож-
дю конницы Наполеон приказал собрать воедино егерей,
драгун, кирасиров и атаковать силой восьмидесяти эскад-
ронов. Гвардейская конница приготовилась присоединить
свой удар к удару армейской. Минута была решающей,
ибо русская пехота приближалась к кладбищу, а у Напо-
леона для защиты было лишь шесть батальонов пешей
императорской гвардии.
Мюрат повел свои эскадроны меж кладбищем и Роте-
неном, по тому же проходу, по которому незадолго до того
VIII. Эйлау
621
вышел навстречу почти верной гибели корпус Ожеро.
Первыми атаковали драгуны генерала Груши, дабы расчи-
стить участок и оттеснить с него неприятельскую конни-
цу. Этот доблестный офицер, хоть и выбитый из седла,
вновь поднялся, возглавил вторую бригаду и рассеял
всадников, шедших впереди русской пехоты. Но чтобы
оттеснить пехоту, понадобились мощные эскадроны ге-
нерала д’Опуля. Этот офицер, с безупречным искусством
управлявший многочисленной кавалерией, явился во гла-
ве двадцати четырех кирасирских эскадронов, за которы-
ми следовали драгуны. Выстроенные в несколько линий
кирасиры устремились на русские штыки. Первые линии
не смогли прорваться, остановленные огнем, и, отступив
вправо и влево, перестроились за идущими вслед ли-
ниями для новой атаки. Наконец одна из них, ударив
с наибольшей мощью, прорвала неприятельскую пехоту
и открыла в ней брешь, через которую наперегонки
проникли кирасиры и драгуны. Как река, прорвав пло-
тину, вскоре сносит ее всю, французские эскадроны,
прорвав русскую пехоту, через несколько мгновений
опрокинули и порубили саблями всю ее первую линию.
Тем временем вторая линия отступила к лесу, виднев-
шемуся в глубине поля битвы. Там находился последний
артиллерийский резерв. Поставив его батареей, русские
открыли беспорядочный огонь, мало заботясь о том, что
бьют по своим и чужим, лишь бы избавиться от грозной
кавалерии французов. Генерала д’Опуля насмерть сразила
картечь. Пока французская кавалерия сражалась таким
образом со второй линией пехоты, начали там и тут
вновь подниматься отдельные части первой. При таком
зрелище на помощь Мюрату устремились конные гвар-
дейские гренадеры генерала Лепика, одного из героев
армии. Атаковав поднимающиеся группы русской пехо-
ты, гренадеры довершили уничтожение центра русской
армии, остатки которого спаслись бегством.
Во время этой неразберихи одно из звеньев огромной
пехотной линии русских подошло к самому кладбищу.
Три-четыре тысячи русских гренадеров, шагающих пря-
мо вперед со слепой храбростью войска более доблест-
ного, нежели умного, уже подходили к церкви Эйлау
и угрожали кладбищу, где расположился императорский
622
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Генеральный штаб. До сих пор неподвижная пешая гвар-
дия без единого выстрела переносила артиллерийский
обстрел. Теперь она с радостью увидела случай вступить
в бой. Первый гвардейский батальон под командованием
генерала Дорсенна, получив возможность помериться
силами с русскими гренадерами, подошел к ним без еди-
ного выстрела, начал штыковую атаку и потеснил, в то
время как Мюрат, завидев эту схватку, бросил туда два
егерских полка под командованием генерала Брюйера.
Несчастные русские гренадеры, зажатые меж штыками
гвардейских гренадеров и саблями егерей, почти все
были убиты или захвачены в плен на глазах у Наполе-
она и в нескольких шагах от него.
Результатом этой атаки кавалерии, самой необычай-
ной, быть может, за время всех наших великих войн,
стал разгром центра русских и оттеснение его на довольно
большое расстояние. Для довершения разгрома войска,
которое, после того как полегло, снова поднималось
и открывало огонь, нужен был пехотный резерв. Но
Наполеон не решался вводить в бой корпус Сульта,
уменьшившийся до половины своего численного состава
и необходимый для охраны города Эйлау. Корпус Ожеро
был почти уничтожен. В резерве оставались только шесть
батальонов пешей гвардии, но среди многообразных слу-
чайностей этого дня, еще далекого от завершения, этот
ценный ресурс следовало сохранить. Слева Ней, шагав-
ший уже несколько дней практически бок о бок с прус-
саками, мог их опередить или быть опереженным ими
на поле боя, и неожиданное появление 8—10 тысяч человек
должно было доставить одной из двух армий решающее,
возможно, подкрепление. Справа Даву вел с левым флан-
гом русских ожесточенный бой, исход которого оставал-
ся еще неопределенным.
Но время неудач еще не пришло, и фортуна, ненадолго
отвернувшаяся от необыкновенного человека, вновь по-
вернулась к нему лицом. Дивизия генерала Сент-Илера
и корпус маршала Даву оправдывали в эту минуту дове-
рие, которое оказывал им Наполеон. Дивизия Сент-Иле-
ра, вначале ослепленная снегом, не заметила мчавшейся
на нее конницы, и один батальон 10-го легкого, не
успев перестроиться, был растоптан копытами лошадей.
у III. Эйлау 623
Дивизия Морана, крайняя левая у Даву, оголенная гибе-
лью батальона 10-го легкого, была оттеснена назад на
200—300 шагов, но вскоре Даву и Моран вновь выдвинули
ее вперед. В это время генерал Фриан вел в Клейн-Заус-
гартене героическую борьбу и, при содействии дивизии
Гюдена, окончательно занял эту позицию на фланге
русских. Некоторые подразделения он оттеснил до самой
деревни Кучиттен, находившейся в их тылу. В эту ми-
нуту, когда день почти кончился и русская армия была
наполовину уничтожена, сражение, казалось, заверша-
лось в пользу французов.
Но случилось то, чего опасался Наполеон. Генерал
Лесток во главе 7—8 тысяч пруссаков вышел на линию.
Опередив на один-два часа корпус Нея, он успел нанести
лишь один удар. Выйдя на поле битвы в Шмодитгене,
Лесток прошел за двойной линией русских и появился
в Кучиттене перед дивизией Фриана, которая, обойдя
Клейн-Заусгартен, уже оттеснила левый фланг неприятеля
к его центру. Деревня Кучиттен была занята четырьмя
ротами 108-го и 51-м, привлеченным из дивизии Мора-
на для поддержки Фриана. Присоединившись к русским,
пруссаки стремительно обрушились на французские части,
не смогли их прорвать, но оттеснили далеко за Кучиттен.
После этого первого успеха пруссаки также передвину-
лись за Кучиттен, дабы вновь завладеть утренними по-
зициями. Они двигались, развернувшись в две линии,
а присоединившиеся русские резервы формировали на их
крыльях две плотные колонны. Им предшествовала много-
численная артиллерия. Так союзники двигались вперед,
пересекая тылы поля сражения, чтобы отвоевать утрачен-
ный участок и отвести храбрецов Даву на Клейн-Заусгар-
тен и Зерпаллен. Но на помощь пришли генералы Фриан
и Гюден во главе с самим Даву. Тщетно русские и прус-
саки пытались отбросить их, французы, опираясь на леса,
болота и холмы, противопоставили последнему усилию
войск коалиции несгибаемое упорство. Атака пруссаков
и русских захлебнулась, участок, потерянный ими на
левом фланге не был отвоеван.
Обе армии были изнурены. Бойня оказалась чудо-
вищной. Около 30 тысяч убитых и раненых русских
и множество пораженных снарядами и саблями французов,
624
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
устилали землю. Множество солдат обратилось в беспоря-
дочное бегство. Генерал Беннигсен, окруженный соратни-
ками, раздумывал, следует ли возобновить наступление
и предпринять новое усилие, хотя от его 80-тысячной
армии осталось лишь 40 тысяч боеспособных солдат,
включая пруссаков. Он всё еще колебался, когда ему
сообщили, что у Альтхофа наконец появился маршал Ней.
Так комбинации Наполеона привели, хоть и с задерж-
кой, на фланги русской армии силы, предрешившие
победу. Приказ к отступлению откладывать стало не-
возможно, ибо маршал Даву мог без труда соединиться
с маршалом Неем, а слияние их войск подвергло бы
русских опасности окружения. Генерал Беннигсен тотчас
дал приказ отступать. Однако, дабы обеспечить отсту-
пление, он хотел сдержать Нея и попытаться отобрать
у него Шмодиттен. Русские двинулись на эту деревню
под покровом темноты и в полной тишине, чтобы за-
хватить войска Нея врасплох, однако те были настороже.
Генерал Маршан, подпустив русских поближе, открыл
по ним огонь в упор, остановил, а затем атаковал
в штыки. С этой минуты русские перешли к оконча-
тельному отступлению.
На рассвете следующего дня открылся вид на страш-
ное поле брани. Это зрелище чрезвычайно взволновало
Наполеона, что отразилось в обнародованных им бюллете-
нях. Тысячи жестоко изуродованных мертвых и умираю-
щих на ледяной равнине, тысячи поверженных лошадей,
бесчисленное множество разбитых орудий и повозок,
горящие деревни — всё это выделялось на фоне снега
и представляло собой ужасающее зрелище.
Русские отступили, оставив на поле битвы 7 тысяч
убитых и более 5 тысяч раненых и уведя около 15 тысяч
раненых с собой, что позволяло оценить их потери
в 26—27 тысяч человек. Французы захватили 3—4 тысячи
пленных, 24 орудия, 16 знамен. Таким образом, общие
потери русских составляли 30 тысяч, а французы потеряли
10 тысяч человек, из них 3 тысячи убитыми и 7 тысяч
ранеными. Меньшие потери французских войск объясня-
лись неглубокими боевыми порядками и меткостью ар-
тиллеристов и солдат. Итого, в тот роковой день от огня
и меча пало с обеих сторон около сорока тысяч человек.
УШ. Эйлау
625
В 9 утра Наполеон отправил драгун и кирасиров вдо-
гонку за русскими, дабы оттеснить их к Кенигсбергу
и отбросить на всю зиму за Прегель. Маршалу Нею, не
сильно пострадавшему в сражении при Эйлау, было по-
ручено поддержать Мюрата. Маршалам Даву и Сульту
приказывалось следовать за ними на небольшом рассто-
янии. Сам Наполеон остался в Эйлау, чтобы перевязать
раны своей доблестной армии, накормить ее и привести
в порядок ее тылы. Это было важнее преследования,
с которым его помощники могли справиться сами. Они
остановились лишь на берегу Фришинга, а Мюрат довел
свои эскадроны до самого Кенигсберга. Поспешно бежав-
шие русские — одни за Прегель, другие в сам Кенигс-
берг — готовились оборонять город и выставили на стены
многочисленную артиллерию. Перепуганное население
решило, что ему придется испытать участь Любека.
К счастью для них Наполеон приказал остановить насту-
пательные операции. Да, он послал к стенам Кенигсбер-
га Мюрата, но не собирался вести туда всю армию.
Выдвинув свои корпуса к Фришингу, проведя на нем
несколько дней и убедившись, что неприятель не выхо-
дит из-за линий, Наполеон принял решение вернуться
в свои расположения. По-прежнему стоял холод, и этим
воспользовались, чтобы эвакуировать на санях раненых.
Семнадцатого февраля, после полной эвакуации ране-
ных, больных, пленных и захваченной у неприятеля
артиллерии, Наполеон начал попятное движение. Он
поднялся по Алле до озер, откуда она вытекает и откуда
берет начало Пассарге, а затем повернул на Торн, Мариен-
бург и Эльбинг, решив отныне опираться на нижнее
течение Вислы. Последние события переменили его мысли
касательно базы операций. И вот каковы были мотивы
перемены. Преимущество позиции между ответвлениями
Вкры, Нарева и Буга, которую он вначале занимал, состо-
яло в том, что она прикрывала столицу и, в случае вы-
движения неприятеля вдоль побережья, позволяла с лег-
костью его обойти, окружить и прижать к морю. Однако
после разоблачения маневра было маловероятно, чтобы
Русские вновь подвергли себя опасности, которой им
Удалось избежать почти чудом. Поэтому позиция перед
Варшавой, уже не доставляя преимущества, представляла
40 - 2244
626
ЛУИ~АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
собой серьезное неудобство, вынуждая армию чрезмерно
рассредоточиваться, чтобы одновременно прикрывать
Варшаву и Данциг, осада которого становилась срочной
операцией. Поэтому Наполеон принял решение отойти
от Варшавы, вверив охрану столицы пятому корпусу,
полякам и баварцам (уже покорившим крепости Силе-
зии), и расположить большую частью своих войск перед
низовьями Вислы, за Пассарге. Имея Торн справа, Эль-
бинг слева, Данциг за спиной, центр в Остероде и аван-
посты между Пассарге и Алле, он сам прикрывал Данциг,
не имея нужды отправлять туда часть войск.
Корпус Бернадотта Наполеон расположил слева, на
Пассарге; корпус Сульта — в центре, между Либштадтом
и Морунгеном; корпус Даву — справа, в месте наибольше-
го сближения Алле и Пассарге; корпус Нея — в авангарде,
в Гуттштадте; штаб-квартиру и гвардию — в Остероде,
на центральной. Гренадеров и вольтижеров генерала Уди-
но, образующих пехотный резерв в 6—7 тысяч человек,
Наполеон подтянул в Остероде, а кавалерию рассредото-
чил в тылах между Остероде и Вислой, в краях, изоби-
лующих всякого рода фуражом.
Перечислив расположение корпусов, мы не указали
корпуса Ожеро. Наполеон распустил его. Ожеро покинул
армию, расстроенный тем, что произошло с ним в Эй-
лау, некстати приписав свою неудачу зависти товарищей,
которые, по его мнению, не поддержали его. Император
отослал его во Францию со свидетельствами удовлетво-
рения, призванными его утешить, но, из опасения, что
наполовину уничтоженный седьмой корпус заражен
унынием, выказанным его командиром, объявил, пред-
варительно раздав награды, о его роспуске. Полки рас-
пределили между маршалами Даву, Сультом и Неем. Из
12 тысяч человек этого корпуса в Эйлау сражались 7 ты-
сяч, и две трети из них были выведены из строя. Вы-
жившие и отставшие доставили различным армейским
корпусам 7—8 тысяч человек подкрепления.
Пятый корпус Наполеон расположил на Омулеве, на
некотором расстоянии от Варшавы. Поскольку Ланн
по-прежнему болел, из Италии вызвали Массена, который
не смог поладить с Жозефом в Неаполе. Наполеон вру-
чил командование пятым корпусом ему. Сосредоточив
УШ. Эйлау
627
войска за Пассарге и перед низовьями Вислы, прикрыв
осаду Данцига, которая вот-вот должна была начаться,
и имея возможность остановить всякое наступление на
Варшаву угрозой Кенигсбергу, Наполеон мог ничего не
опасаться. После присоединения к армии всех отставших
и корпуса Бернадотта, подкрепленный гренадерами и воль-
тижерами Удино, он мог за два дня собрать 80 тысяч
человек в одном из пунктов за Пассарге.
Возвращение в расположения ознаменовалось некото-
рыми движениями со стороны русских. Их ряды заметно
поредели, у них оставалось лишь 50 тысяч боеспособных
солдат. Между тем генерал Беннигсен, возгордившись,
что не потерял в Эйлау всех солдат до последнего, и по
своему обыкновению назвав себя победителем, хотел
придать своему хвастовству видимость правды. Узнав,
что французская армия отошла за Пассарге, он покинул
Кенигсберг и выставил мощные колонны вдоль этой
реки, особенно в ее верхнем течении, у Гуттштадта, на-
против позиций Нея. Беннигсен просчитался, ибо лишен-
ный чести сражаться в Эйлау неустрашимый маршал
сурово встретил представшие перед ним корпуса и нанес
им значительный урон.
Поскольку русские никак не успокаивались и выка-
зывали явное намерение выдвинуться в верхнее течение
Пассарге, Наполеон в первых числах марта принял реше-
ние произвести в нижнем течении показательное наступле-
ние, дабы внушить Беннигсену тревогу за безопасность
Кенигсберга. Намерение это было исполнено 3 марта
корпусами Сульта и Бернадотта, которые перешли реку,
в то время как Ней в Гуттштадте жестоко потеснил
корпус, направленный к верховьям Пассарге. Вследствие
проведенной операции русские потеряли около двух
тысяч человек и, увидев, что их линия отступления на
Кенигсберг под угрозой, поторопились отойти и оста-
вить в покое расположения французов.
Таковы были последние действия зимней кампании.
Пришли надолго задержавшиеся холода; температура упала
До 8—10 градусов мороза. В марте наступила погода, какой
ожидали в декабре-январе. Солдаты жили в деревнях, что
было большим облегчением для войск, не оставлявших
628
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
бивачной жизни пять месяцев кряду, с октября по фев-
раль. На аванпостах жили в бараках, материалом для
сооружения и обогрева которых изобиловал этот лесной
край. В ожидании регулярных поставок с Вислы пользо-
вались найденными по деревням крестьянскими припа-
сами. Некоторое количество вина и водки, найденное на
Эльбинге, вернуло солдатам немного веселости. После
первых дней они почувствовали себя лучше, чем на
Нареве, ибо места были обильнее, а кроме того, они
весьма надеялись по возвращении тепла одним сражением
покончить с ужасной войной.
На Пассарге и Висле строились укрепления, дабы
обеспечить позиции армии. Все мосты через Пассарге
были уничтожены, кроме двух — для корпуса Бернадот-
та в Браунсберге и для корпуса Сульта в Ш панде не. Оба
моста были снабжены обширными плацдармами для пе-
рехода на другую сторону, ибо Наполеон непрестанно
твердил, что линию легко оборонять только тогда, когда
можешь пересечь ее сам, чтобы перейти в наступление
против нападающих. Два моста на Висле — в Мариен-
бурге и в Мариенвердере — обеспечивали сообщение
с войсками маршала Лефевра, направленными на осаду
Данцига. Лефевр подошел к Данцигу и ожидал прибы-
тия тяжелой артиллерии, захваченной в крепостях Силе-
зии, чтобы приступить к великой осаде, которая должна
была стать главной зимней операцией. В Сероцке, Праге
и Модлине продолжалось строительство укреплений,
призванных упрочить варшавскую позицию.
Все приказы Наполеон отдавал из маленького городка
Остероде. Его солдаты, имевшие хлеб, картошку, мясо,
водку, крышу над головой и дрова для обогрева, не
страдали. Но офицеры, располагавшие лишь солдатской
пищей и жилищами, даже при аккуратно выплачиваемом
жалованье, терпели лишения. Однако если французы
страдали, то русские страдали еще более, пребывая
в чудовищной нищете. Их батальоны, которые в начале
операций насчитывали до 500 человек, теперь сократи-
лись до 300, 200 и 150. Если русские и могли противо-
стоять Наполеону, то лишь ценой уничтожения своей
армии; они уже не могли сражаться в открытом поле.
В Санкт-Петербург сообщали, от имени всех генералов,
VIII. Эйлау
629
что без увеличения оставшихся сил по меньшей мере
вдвое, они будут обречены на постоянное отступление.
К тому же все русские офицеры, восхищаясь француз-
ской армией и в глубине души чувствуя, что сражаются
куда более за Англию и Пруссию, нежели за Россию,
желали мира и требовали его в полный голос.
Их войска, которые обеспечивались куда хуже войск
Наполеона, умирали от голода. Выбившись из сил, они
перестали воевать; при мародерстве случались встречи
почти без взаимных нападений. Бывало даже, что несча-
стные казаки, побуждаемые голодом и изъясняясь жеста-
ми, приходили просить хлеба у французских солдат,
признаваясь им, что уже несколько дней не находили
никакой пищи; и французы, всегда скорые на жалость,
давали им картошку, которой располагали в избытке.
Своеобразное зрелище возвращения к человечности сре-
ди жестокостей войны!
Терпя невзгоды, Наполеон знал, что заставляет не-
приятеля терпеть еще большие. Но ему нужно было
победить ложные слухи, распространяемые в Варшаве,
Берлине и особенно в Париже. Лишь его необычайная
слава сдерживала умы, всегда независимые во Франции
и недоброжелательные в Европе, и он уже мог предчув-
ствовать, что при первых же серьезных неудачах и те,
и другие от него отвернутся. Ему приходилось прилагать
гигантские усилия и выказывать величайшую энергию,
чтобы владеть общественным мнением. «Договоритесь
с Дарю, — говорил Наполеон редактору военных бюлле-
теней Маре в одном из писем, — чтобы выпроводили
отсюда служащих, которые тут бесполезны, теряют вре-
мя и, будучи непривычны к военным делам, пишут
в Париж одни глупости. Я хочу, чтобы в будущем работу
Доставляли офицеры Главного штаба». Что до рассказов
некоторых офицеров о сражении Эйлау, на которые
министр фуше указал ему как на источник ложных
слухов, распространявшихся в Париже, Наполеон отвечал,
что в них ничему не следует верить. «Мои офицеры, —
говорил он, — знают о том, что происходит в армии, не
более чем праздношатающиеся в саду Тюильри знают
630
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
о том, что обсуждается в кабинете. К тому же челове-
ческому рассудку нравятся преувеличения... Мрачные кар-
тины нашего положения, которые вам набросали, имеют
авторами парижских болтунов... Никогда еще положение
Франции не было столь великим и прекрасным. Что до
Эйлау, я уже говорил, что бюллетень преувеличил потери;
да и что такое 2—3 тысячи убитых в великом сражении?
Когда я приведу армию обратно во Францию и на Рейн,
будет видно, что недостает не многих призванных. Во
время экспедиции в Египет письма из армии, перехва-
ченные Британским кабинетом, были обнародованы, что
привело к экспедиции англичан, которая стала безум-
ством и должна была провалиться, но удалась, потому
что так было предначертано. Тогда тоже говорили, что
мы терпим лишения в Египте, богатейшей стране в мире;
говорили, что армия уничтожена, а я привел в Тулон
восемь девятых армии!.. Русские приписывают победу себе,
но они говорили то же и после Пултуска, и после Аустер-
лица. Напротив, их беспощадно преследовали до самого
Кенигсберга. Их потери огромны, у них убито пятнад-
цать или шестнадцать генералов. Мы устроили им насто-
ящую мясорубку».
В печать проникло несколько отрывков из писем
Бертье, в них говорилось об опасностях, которым под-
вергал себя Наполеон. «Обнародовали, будто я командую
аванпостами; это чепуха, — писал император Камбасере-
су. — Я просил вас пропускать в “Монитор” только
бюллетени, иначе вы помешаете мне что-либо писать,
и тогда получите много беспокойств. Бертье писал с поля
битвы, в состоянии крайней усталости, и вовсе не ждал,
что его письма обнародуют...» (Остероде, 5 марта).
Наполеон не хотел, чтобы выставляли напоказ его лич-
ную храбрость, ибо сама его храбрость становилась опас-
ной. Она означала слишком ясное признание того, что его
военная монархия зависит от милости пушечного ядра.
Во Франции воодушевление, вызванное чудесами Аус-
терлица и Йены, сменилось тревогой. Париж оставался
уныл и безлюден, ибо император и военачальники, состав-
лявшие большую часть высшего общества, отсутствовали.
Промышленность терпела убытки. Наполеон предписал
У III. Эйлау
631
своим сестрам и Камбасересу с Лебреном устраивать
праздники, дабы заполнить пустоту, вызванную его от-
сутствием. Он приказал провести в Фонтенбло, Версале,
Компьене и Сен-Клу ревизию имущества короны и вы-
делить несколько миллионов из его личных сбережений
на закупку тканей на мануфактурах Лиона, Руана
и Сен-Кантена. При этом он предписал соразмерить ока-
занную помощь не с нуждами императорских резиденций,
а с нуждами промышленности. Обычно подавлявший
склонность к тратам императрицы и сестер, на сей раз
Наполеон велел им быть расточительными. Он потребо-
вал, чтобы армейское казначейство отчисляло главным
мануфактурам по миллиону в месяц в долг для складиро-
вания товара, и потребовал составить план по превраще-
нию этой меры в постоянно действующее установление.
Его целью было создание страховой кассы для поддерж-
ки производителей, обеспечивающих занятость большого
количества работников.
Дабы занять столичных рабочих, император приказал
изготовить в Париже значительное количество башмаков,
сапог, предметов амуниции и артиллерийских повозок.
Предметы парижского производства были лучшего каче-
ства, нежели изготовленные в других местах. Для пере-
возки их в Польшу Наполеон задумал простое средство.
В то время армейскими перевозками занималась некая
компания, поставлявшая по определенной цене фургоны
для продовольствия, багажа и всего, что следует за вой-
сками, даже самыми легко снаряженными. Среди топей
Пултуска и Голымина Наполеон был поражен недостат-
ком усердия этих наемных перевозчиков, недостатком
их мужества среди опасностей. Потому он приказал сфор-
мировать в Париже транспортные батальоны, которым
поручалось вождение повозок, сооружение фургонов и за-
купка тягловых лошадей. Полностью снаряженные баталь-
оны должны были отправиться на Вислу, а чтобы не ехать
порожними, им назначалось перевезти предметы снаряже-
ния, изготовленные в Париже. Эти батальоны прибыли
бы на Вислу вовремя, ибо на дорогу уходило два месяца,
а война могла продлиться еще пять-шесть месяцев.
Таково было множество предметов, которым Наполе-
он посвящал себя, живя в заброшенной риге в Остероде,
632
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
откуда сдерживал Европу и управлял своей империей.
Позже ему подыскали удобный дом в Финкенштейне,
где он поселился со своим Главным штабом. Там, как
и в Остероде, он находился в центре своих расположе-
ний и мог отправиться в любое место, где требовалось
его присутствие. Каждую неделю ему присылали порт-
фели различных министерств, и Наполеон посвящал свое
внимание как великим, так и самым малым делам. Даже
театры не ускользали от его деятельного надзора. В его
честь написали стихи и музыку, которые показались ему
дурными. По его приказу сочинили другие,- где его вос-
хваляли меньше, но где обнаруживались возвышенные
чувства, выраженные подобающим языком. Он велел
поблагодарить и вознаградить авторов, добавив такие
прекрасные слова: Лучший способ воздать мне хвалу —
писать вещи, которые вдохновляют героические чувства
в нации, молодежи и армии.
В то же время Наполеон посвятил свои заботы воспи-
тательным домам и особенно дому Экуана, где воспиты-
вались дочери бедных легионеров. Он хотел, писал импе-
ратор Ласепеду, чтобы из них делали женщин простых,
целомудренных, достойных соединиться с мужчинами,
которые будут исправно служить в армии или в админи-
страции. Дабы сделать их таковыми, нужно было, по
мнению Наполеона, воспитывать в них прочную набож-
ность. «Я счел второстепенным, — писал он, — религиоз-
ное воспитание в школе Фонтенбло. Но там растят мо-
лодых офицеров, а в Экуане предполагается растить
женщин, супруг, матерей семейств. Пусть они будут ве-
рующими, а не резонерками. Слабость ума женщин, под-
вижность их мыслей, их предназначение в социальной
жизни, необходимость взрастить в них вечное смирение
и нежное милосердие — всё это делает необходимым для
них иго религии. Я желаю, чтобы оттуда выходили не
приятные, а добродетельные женщины, чтобы их прият-
ность была сердечной, а не умственной». Он рекомендо-
вал, чтобы их учили истории и литературе, избавили от
изучения древних языков и высоких наук, но достаточ-
но преподавали физику, дабы они смогли развеять на-
родное невежество в своем окружении, обучали обиход-
ной медицине, ботанике, музыке, танцу, искусству счета
VIII Эйлау
633
и рукоделию. «Их жилища должны быть обставлены
трудами их рук, — добавлял он. — Они сами должны
изготавливать себе рубашки, чулки, платья и головные
уборы и при необходимости суметь сшить приданое своим
детям. Я хочу сделать этих девушек полезными, и уве-
рен, что тем самым сделаю их приятными» (Финкен-
штейн, 15 мая).
Порой необычайная активность Наполеона из благо-
желательного надзора переходила в мрачное недоверие,
когда он занимался полицейскими делами и следил за
тем, кто въезжает в Париж и кто выезжает. Он узнал,
что госпожа де Сталь вернулась в столицу и уже побы-
вала во многих загородных домах в окрестностях, где
произнесла немало враждебных речей. Заявив, что без
его вмешательства она скомпрометирует добрых граждан,
которых он затем вынужден будет наказать, Наполеон
приказал, несмотря на многие противоположные хода-
тайства, изгнать ее из Парижа. Не доверяя министру
Фуше, который охотно щадил влиятельных особ, он
предписал Камбасересу проследить за исполнением его
приказа.
В то же время Наполеону сообщили о высылке из
Парижа бывшего члена Конвента Рикора. За последнего
никто не ходатайствовал, никто из известных особ не
просил его пощадить, ибо реакция захватила всех и никто
не выказывал ни милости, ни человечности в отношении
тех, кого называли революционерами. «Зачем гнать из
Парижа Рикора? — писал Наполеон Фуше. — Если он
опасен, не следовало допускать его возвращения, против-
ного законам VIII года. Но коль скоро ему дозволили
вернуться, следует его оставить. Что было прежде, не имеет
значения. Он богат и не пустится в дурные дела ради
выживания. Потому, за отсутствием основательных при-
чин для высылки, пусть терпят его в Париже» (6 марта).
Узнав от Монжа и Лапласа, что ученый Бертолле,
которого он чтил и которым особенно дорожил, испыты-
вает денежные затруднения, император написал ему:
«Мне стало известно, что вам нужно 150 тысяч франков.
Я приказал моему казначею передать эту сумму в ваше
Распоряжение и весьма рад, что нашел случай быть вам
634
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
полезным и представить вам доказательство моего ува-
жения» (Финкенштейн, 1 мая).
Он советовал своим братьям Луи и Жозефу, как сле-
дует править в Голландии и в Неаполе. Он упрекал Луи
в потворстве партии оранжистов, в раздаче маршальских
жезлов при отсутствии армии и учреждении орденов,
которые тот жаловал едва знакомым французам и гол-
ландцам, не оказавшим ему никаких услуг. Жозефа
Наполеон упрекал в слабости и беспечности, в том, что
тот занимался более рассчитанными на эффект реформа-
ми, нежели усмирением калабрийцев. Он упрекал брата
за то, что тот строит иллюзии относительно своего поло-
жения в Неаполе, обольщается тем, что его любят, в то
время как он правит не более года. «Подумайте, что
с вами сталось бы без тридцати тысяч французов в Не-
аполе. Когда вас будут бояться и почитать после два-
дцати лет правления, тогда вы сможете счесть ваш трон
прочным», — писал Наполеон.
Таковы были различные занятия этого необычайного
гения среди заснеженной Польши. Он входил во всё,
надзирал за всем, стремился управлять не только своими
солдатами и агентами, но и умами; желал не только
действовать, но и думать за всех; склонялся чаще к добру,
но порой увлекался злом, как случается с тем, кто может
всё и не находит препятствий собственным побуждени-
ям. Он то пресекал реакцию и преследования, то унижал
свое величие преследованием женщины, будучи уязвлен,
в зените невероятной славы, уколами ее враждебных
речей! Однако будем справедливы к воле, которая осуще-
ствила столько чудес, и осуществила их нашими руками,
употребила плодотворную энергию на преобразование
французского общества и реформирование Европы, при-
несла в мир наше могущество и наши принципы, и если
не оставила нам преходящего могущества, то оставила
непреходящую славу, а слава, случается, возвращает
и могущество.
и
ФРИДЛАНД И ТИЛЬЗИТ
В то время как Наполеон, расположившись в низовьях
Вислы, ожидал среди заснеженной Польши возвращения
весны для продолжения наступления, недавно вовлечен-
ный в раздоры Запада Восток доставлял полезную по-
мощь его армиям и обеспечивал блестящий успех его
политике.
Как мы видели, султан Селим начал с низложения гос-
подарей Валахии и Молдавии — Мурузи и Ипсиланти —
явно преданных русской политике. Но поскольку пред-
ставитель Российской империи Италинский требовал
возвращения господарей, грозя немедленным разрывом,
султан уступил его угрозам и возвратил двух открытых
врагов своей империи к управлению дунайскими про-
винциями. Требуя такой уступки, Россия ссылалась на
Кайнарджийский договор, сообщавший ей некоторое
право вмешиваться в управление Валахией и Молдавией.
Покорившись, султан Селим написал Наполеону, заверяя
его, что эта уступка вовсе не означает оставления союза
с Францией, но является вынужденной мерой предосто-
рожности ввиду ужасающего расстройства турецких воен-
ных сил. Наполеон тотчас отвечал ему, пожалел, обласкал,
ободрил, предложил в помощь французскую армию из
Далмации и французский флот Кадиса, готовый отплыть
от испанских берегов к Дарданеллам, и отправил из
Далмации нескольких офицеров инженерных и артилле-
рийских частей, чтобы помочь туркам в обороне Кон-
стантинополя и Дарданелл.
Генерал Себастиани, искусно применявший имеющи-
еся в его распоряжении средства, не переставал ободрять
султана и диван, желая довести Турцию до объявления
войны русским. Он указывал на необыкновенные успе-
хи Наполеона на Севере и от его имени обещал, если
636
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Порта возьмется за оружие, добиться отмены договоров,
ставивших ее в зависимость от России, и, может быть,
даже возвращения Крыма.
Султан Селим охотно следовал бы советам генерала
Себастиани, но его министры разделились: половина из
них, продавшись русским и англичанам, открыто преда-
вала его, другая половина трепетала при мысли о бесси-
лии, в какое впала Оттоманская империя.
Пока Порта пребывала в замешательстве, русские
положили конец ее сомнениям, перейдя Днестр, несмотря
на возвращение господарей. Непобедимая тяга влекла их
к Константинополю, заставив забыть всякую осторож-
ность. Ибо большой ошибкой было выдвигать 50 тысяч
человек против турок, в то время как они едва могли
выставить против всей французской армии 200 тысяч.
Но среди потрясений того времени правительства более
всего стремились воспользоваться случаем, чтобы захва-
тить то, что их устраивало, и потому русские решили,
что настала минута завладеть Валахией и Молдавией.
Англичане, в свою очередь, были рады найти повод
вернуться в Египет. И если те и другие еще не договори-
лись о незамедлительном разделе Турции, по каковому
предмету достижение согласия меж ними представлялось
весьма затруднительным, то они условились по крайней
мере вырвать Порту из-под влияния Франции и приме-
нить при этом силу. Русские решились перейти Днестр,
а англичане — Дарданеллы. Одновременно их флот со-
бирался атаковать Александрию.
Русские двигались тремя корпусами, один из которых
направлялся на Хотин, другой — на Бендеры, третий —
на Яссы. Их план состоял в выдвижении на Бухарест
для оказания помощи восставшим сербам. Действующие
войска насчитывали 40 тысяч человек, а вместе с остав-
ленными позади резервами — 50 тысяч.
В то время как русские начали действовать, англий-
ское адмиралтейство приказало контр-адмиралу Луису
выдвинуться с тремя кораблями к Дарданеллам и прой-
ти через пролив без совершения враждебных действий,
что было возможно, ибо турки тогда пропускали воен-
ные корабли России и Англии. Луису предписывалось
IX- Фридланд и Тильзит
637
произвести простую рекогносцировку, забрать семьи анг-
лийских торговцев, которые не захотят оставаться в Кон-
стантинополе ввиду назревавших событий, и затем вер-
нуться в Тенедос, чтобы дожидаться дивизий адмирала
Сиднея Смита из морей Леванта и адмирала Дакворта из
Гибралтара. Три дивизии численностью в восемь кораб-
лей, несколько фрегатов, корветов и бомбардирских судов
должны были перейти под командование адмирала Дак-
ворта и действовать по требованию английского послан-
ника в Константинополе сэра Арбютнота.
Узнав о таком положении сил на суше и на море,
турки посчитали войну неизбежной и приняли ее —
одни с воодушевлением, другие с ужасом. Хотя русские
громко заявляли о безобидности своих намерений и утверж-
дали, что их войска собираются мирно занять дунайские
провинции, дабы обеспечить исполнение договоров, Порта
не дала себя обмануть и отослала паспорта Италинского.
Оба пролива были без промедления закрыты для военных
флагов всех держав. Паши пограничных провинций полу-
чили приказ собирать войска, и Мустафе Байрактару,
стоявшему во главе 80 тысяч человек, было поручено
наказать русских за их презрение к турецкой армии.
Италинский отбыл, но английский посланник Чарльз
Арбютнот, которого пока не было оснований высылать,
поскольку британские вооруженные силы не совершили
еще никаких враждебных действий, оставался в Кон-
стантинополе. Арбютнот, в свою очередь, занял самую
грозную позицию, потребовал возвращения Италинско-
го, высылки генерала Себастиани, незамедлительного
принятия враждебной Франции политики, возобновле-
ния договоров, связывавших Порту с Англией и Россией
и, наконец, свободного прохода через проливы для бри-
танских кораблей. Арбютнот объявил даже, что если его
условия не будут незамедлительно приняты, за отставкой
Италинского тотчас последует его собственная, и что он
отправится на борт английской эскадры, стоящей в Тене-
Досе, и силой прорвется на ней к стенам Константинополя.
Его угрозы ввергли диван в величайшую растерянность.
На фортификации Дарданелл, пребывающие в длитель-
ном небрежении, вовсе не полагались и трепетали при
638
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
мысли о появлении в Мраморном море английской эскад-
ры, которая обстреляет Дворцовый мыс, Святую Софию
и арсенал.
Поэтому склонность уступить была всеобщей. Но лов-
кий посланник, представлявший тогда Францию в Кон-
стантинополе, бывший одновременно дипломатом и воен-
ным, поддержал поколебавшееся мужество турок. Он
показал им все нежелательные последствия малодушного
поведения в данных обстоятельствах; указал на совпадение
планов Англии и России и согласие их усилий в захвате
Оттоманской территории с суши и с моря, грядущее
воссоединение русской армии и английского флота под
стенами столицы, опасность полного раздела империи
или по крайней мере частичного ее расчленения путем
одновременного захвата Валахии, Молдавии и Египта.
Он возвестил о присылке в скором времени значитель-
ной помощи и обещал восстановление былого оттоман-
ского могущества, если турки проявят хоть ненадолго
свою былую доблесть. Увещания генерала, дошедшие до
султана и различных членов правительства, произвели
ожидаемый эффект, и после множества колебаний диван
положил конец переговорам, отказавшись уступить тре-
бованиям Арбютнота и выказав полную готовность его
отпустить.
Посланник Англии покинул Константинополь 29 ян-
варя на борту «Эндимиона» и направился к эскадре сэра
Джона Дакворта, стоявшей на якоре в Тенедосе по ту
сторону Дарданелл.
Нет в мире расположения более известного, даже для
самых несведущих в географии людей, чем расположе-
ние Константинополя на берегах закрытого Мраморного
моря, в которое можно проникнуть только через Дарда-
неллы или Босфор. Через пролив длиной двенадцать лье,
походящий своей узостью и непрестанным течением на
широкую реку, из Средиземного моря попадают в Мра-
морное, шириной двадцать лье и длиной тридцать,
и тогда открывается вид на метрополию исламизма,
бессмертный город, который при греках назывался
Византией, при римлянах — Константинополем, а при
турках — Стамбулом.
[X- Фридланд и Тильзит
639
Пройдя через Дарданеллы и Мраморное море и обойдя
мыс, на котором простирается Константинополь, попада-
ют во второй пролив, еще более узкий и грозный, дли-
ной только семь лье, берега которого настолько близки
друг к другу, что любая эскадра без сомнения погибнет
в нем, если он хорошо обороняется. Это пролив Босфор,
ведущий в Черное море. Дарданеллы — это открытые
для Англии врата Оттоманской империи, а Босфор —
открытые для России. Но если русским мешает узость
пролива, то англичанам мешает течение вод, непрестанно
переливающихся из Черного моря в Средиземное.
Именно по этому проливу, который невозможно пре-
одолеть без благоприятного южного ветра, англичане
готовились пройти 19 февраля 1807 года. Эскадра адми-
рала Дакворта, командующего Луисом и Сиднеем Сми-
том, с семью кораблями, двумя фрегатами, несколькими
корветами и бомбардирскими судами вступила колонной
в пролив Дарданеллы. С помощью ветра она вскоре
прошла первую часть пролива, которая достаточно широ-
ка, так что обладатели Мраморного моря никогда и не
думали ее оборонять. Между Сестом и Абидосом пролив
поворачивает на север и в этой своей части делается так
узок, что там очень опасно оказаться под перекрестным
огнем. Затем пролив снова поворачивает на восток. На
входе и выходе в этот узкий отрезок стоят так называе-
мые замки Дарданелл, построенные из древнего камня,
оснащенные тяжелой и неманевренной артиллерией, из-
рыгающей огромные каменные ядра, которые накрывали
проплывающие корабли продольным огнем и наводили
некогда ужас на христианских мореходов.
Несмотря на усилия генерала Себастиани подвигнуть
турок на оборону Дарданелл, английская эскадра не потер-
пела там большого урона. Ни одна мачта не пострадала,
корабли отделались несколькими порванными парусами
и шестью десятками убитых и раненых.
Утром 21 февраля эскадра появилась перед объятым
Ужасом Константинополем. Часть населения, дрожа от
страха, просила уступить требованиям англичан, другая
Же> исполненная возмущения, разразилась яростными
криками. Султан Селим хотел сопротивляться, но зву-
чавшие непрерывно вопли и советы неверных министров
640
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
поколебали это сердце, более благородное, нежели энергич-
ное. Между тем к Селиму явился французский посланник
и заставил султана и министров устыдиться мысли о сдаче
эскадре, у которой не было ни одного солдата для вы-
садки. Себастиани посоветовал сопротивляться, выиграть
время, симулируя переговоры, отослать в Андрианополь
женщин, двор и всех напуганных, прибегнуть к помощи
энергичной части населения для установки батарей на
Дворцовом мысе и, показав британскому флоту жерла
своих пушек, начать переговоры.
Вдобавок притязания англичан были такого свойства,
что только помогали советам генерала Себастиани своей
жесткостью и высокомерием. Арбютнот, которому адми-
рал подчинялся во всём, что касалось политики, хотел
обратиться к Порте с предварительным ультиматумом,
требующим высылки французской миссии, немедленно-
го объявления войны Франции, выдачи всего турецкого
флота, наконец, оккупации англичанами и русскими
фортов Босфора и Дарданелл. Уступить таким требова-
ниям — значило отдать империю, ее флот и ключи от
ее столицы на милость ее врагам на суше и на море.
В ожидании ответа англичане встали на якорь у Прин-
цевых островов, расположенных в некотором удалении
от Константинополя.
К счастью, в эту минуту прибыл курьер с берегов
Вислы, доставив от Наполеона новое письмо, исполнен-
ное пылких увещаний. Хотя эти увещания были не новы,
они пришлись как нельзя кстати. Ободренное словами
Наполеона и предложениями генерала Себастиани, сердце
Селима исполнилось самых благородных чувств. Он со-
звал диван и улемов, сообщил им требования англичан,
и было единогласно решено оказать английскому флоту
сопротивление, следуя при этом ловким советам генерала
Себастиани: выиграть время, затянув переговоры, и ис-
пользовать его на возведение вокруг Константинополя
грозных батарей.
Несколько дней, ушедших на мнимые переговоры,
потратили самым деятельным и искусным образом. При
содействии населения и французских артиллерийских
офицеров возвели, как по волшебству, грозные батареи
из трехсот орудий на Дворцовом мысе и в прибрежной
IX. Фридланд и Тильзит 641
части города. Константинополь с каждым часом прини-
мал всё более грозный вид, прямо на глазах англичан
открывались всё новые амбразуры, из которых показыва-
лись жерла пушек. У адмирала Дакворта было лишь семь
кораблей и два фрегата; он видел пугающее количество
артиллерии, а кроме того, был уведомлен, что заботами
французов проходы через Дарданеллы также ощетинива-
ются пушками. Он уверился, что если совершит в отно-
шении Константинополя бесцельное и непростительное
варварство, то окажется с потерявшим управление флотом
перед проливом, ставшим вдвойне опасным. Вследствие
чего 2 марта, проведя одиннадцать дней в Мраморном
море, адмирал поднял якорь, подошел в боевом порядке
к стенам Константинополя на расстояние пушечного вы-
стрела, но увидев, что не пугает турок, изготовившихся
обороняться, решил бросить якорь у входа в Дарданеллы,
предполагая пройти через пролив на следующий день.
Третьего марта английская эскадра вступила в тесную
и опасную часть пролива Дарданеллы. Французские офи-
церы, отправленные в пролив, укрепили там усердие
турок не менее успешно, чем в Константинополе: батареи
были починены и лучше обслуживались. Английскую эс-
кадру обстреляли огромными мраморными ядрами более
двух футов в диаметре, которые при точном попадании
могли быть весьма опасными. Благодаря северному ветру
англичанам потребовалось лишь полтора часа на прохож-
дение узкой части пролива, но большинство судов эска-
дры по выходе из него пребывали в состоянии, требующем
срочного ремонта. Это второе прохождение через Дарда-
неллы стоило англичанам более двухсот человек убитыми
и ранеными, потери весьма незначительной в сравнении
с крупными сухопутными сражениями, но весьма суще-
ственной для морских боев.
Таков был конец предприятия, завершившегося неуда-
чей вследствие недостатка средств, вовсе не свойственного
в то время английской политике. Наполеон ощутил весь-
ма естественную радость, ибо помимо благоприятного
впечатления, произведенного на Европу Константино-
польским делом, начатая турками война становилась
полезнейшей для его войск предприятием.
41 -2244
642
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Европа в ту минуту была весьма взволнована сраже-
нием в Эйлау, которое комментировали в самых разных
красках. Одни ликовали, что удалось сопротивление
французам, другие, и их было больше, ужасались тому,
на каких условиях смогли оказать это недолгое сопро-
тивление, ибо понадобилось отдать на растерзание целую
армию, поставив ее у них на пути как физическую
преграду, обреченную на уничтожение. Правда, впервые
победа французов была не столь решающей, как обычно,
особенно по видимости; но русская армия в тот кровавый
день тем не менее потеряла треть своего численного
состава, и генерал Беннигсен уже не мог ни предпринять
каких-либо значительных операций, ни помешать пред-
принимаемым у него на глазах осадам. Наполеон распо-
лагал сотней тысяч боеспособных солдат, не считая войск,
которые под защитой Великой армии приступили к оса-
де Данцига и завершали покорение крепостей Силезии.
В таком положении, которое должно было продлиться
еще несколько месяцев, нашлось время для переговоров.
С тех пор как Наполеон ощутил на себе воздействие
естественных препятствий, и особенно после того как
увидел Польшу вблизи, упоение, приведшее его на Вислу,
несколько ослабело. Он признал, что русские с помо-
щью климата стали опасным и неуступчивым врагом.
Поначалу пораженный царившим в Познани энтузиаз-
мом, Наполеон поверил, что поляки соберут для него
стотысячную армию. Однако вскоре он увидел сельское
население, равнодушное к перемене владычества, ибо при
любом хозяине оно оставалось прикрепленным к земле
и сбегало в австрийскую Польшу от ужасов войны. Он
увидел воодушевленное городское население, готовое
к беззаветной преданности, и более осторожную знать,
ставившую условия, принимать которые было опромет-
чиво. Воинский набор не превысил пятнадцати тысяч
новобранцев, собранных в двадцать батальонов, которым
назначалось однажды покрыть себя славой при доблест-
ном Понятовском, но в настоящее время еще неопытных
и вызывающих насмешки французских солдат. Наполеон
куда менее, чем прежде, склонялся к восстановлению
Польши, узнав ее поближе. Поэтому он был более распо-
ложен выслушивать мирные предложения, не отказываясь
IX. Фридланд и Тильзит
643
при этом от своих притязаний, ибо был уверен, что
с возвращением весны разгромит любые выдвинутые
против него армии. В мирных переговорах он видел
экономию времени и крови, ибо считал себя способным
преодолеть любые опасности.
После сражения в Эйлау из Остероде в Кенигсберг
и обратно несколько раз отправлялись парламентеры. Под
первым впечатлением от сражения Наполеон велел гене-
ралу Бертрану передать Фридриху-Вильгельму, что он
готов вернуть ему его земли, но только до Эльбы. Это
влекло для прусского короля потерю Вестфалии, Саксо-
нии и Франконии, то есть почти четверти монархии, но
обеспечивало восстановление по меньшей мере трех осталь-
ных четвертей. Несчастный Фридрих-Вильгельм не стро-
ил никаких иллюзий, хотя жертва его была бы великой,
а солдаты его достойно вели себя в Эйлау. Он был
убежден, что с наступлением весны французы положат
войне стремительный и плачевный для него конец. Но
королева и сторонники войны, возбужденные последними
событиями и русским влиянием, которое, к несчастью,
весьма усилилось в Кенигсберге, оценивали положение
не столь здраво и, продиктовав уклончивый ответ на
дружелюбные слова, переданные генералом Бертраном,
помешали воспользоваться минутным миролюбием На-
полеона.
Так, ужесточение войны с Россией ненадолго вернуло
Наполеона к Пруссии. Но вновь найдя Фридриха-Виль-
гельма слабым, неуверенным, подверженным влияниям,
он еще раз убедился в том, что на Пруссию рассчитывать
нельзя.
Наполеон вернулся к мысли о том, что для господства
на континенте и устранения на нем английского влия-
ния, для победы над морем через сушу, ему необходимы
не только победы, но и большой альянс. Непрестанно
обдумывая свое положение в самый разгар войны, он
пытался найти себе союзника. После Пруссии оставались
Россия, с которой он воевал, и Австрия, которая, под
видимостью нейтралитета, вела военные приготовления
У него в тылах. Хотя российский двор, возбужденный
британскими предложениями и хвастовством генерала
Беннигсена, казался как никогда полным энтузиазма,
644
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
его генералы, офицеры и солдаты, которые несли на себе
бремя ужасной войны и которые по милости варварской
администрации питались картофелинами, вырытыми
из-под снега, испытывали совсем иные чувства и вели
совсем иные речи, нежели придворные в Санкт-Петер-
бурге. А поскольку они восхищались французской арми-
ей и не чувствовали к ней национальной ненависти,
какую нередко внушает народам соседство или даже
общее происхождение, то задавались вопросом, почему их
заставляют проливать кровь ради англичан, которые вовсе
не спешат их поддержать, и пруссаков, которые почти не
умеют защищаться.
Мысль о том, что Франция и Россия, при разделяю-
щем их расстоянии, не имеют предмета для споров, не
раз приходила в голову дальновидным русским военным
и обнаруживала себя в их речах. Многие французские
офицеры, взятые в плен и возвращенные по обмену,
слышали знаменательные речи на эту тему даже из уст
князя Багратиона, самого доблестного из русских генера-
лов, который по очереди командовал русскими авангарда-
ми при атаках и арьергардами при отступлениях.
Все эти подробности, пересказанные Наполеону, за-
ставили его задуматься, и он пришел к мысли, что,
может быть, с Россией как раз и следует в конце концов
договориться, чтобы закрыть для Англии порты и каби-
неты континента. Но если союз с ней и был возможен,
то отнюдь не в перерыве между сражениями следовало
искать средство его подготовить и заключить. Невоз-
можность немедленного союза с Россией вынуждала
Наполеона обратиться к Австрии. Он снова размышлял
о союзе с Веной, несмотря на подготовку Австрии к войне,
и даже думал, что теперь мог бы вернуть ей Силезию,
эту северную Ломбардию, о которой венский двор столь
сожалел и которую так упорно пытался вернуть, что даже
целых тридцать лет оставался союзником Франции. Взвесив
все возможности, Наполеон ограничился двумя и решил
выбирать между Австрией и Россией.
Но Австрия скрылась за непроницаемой завесой.
В то время как французский посланник в Вене генерал
Андреосси ежедневно сообщал о тревожных событиях,
IX. Фридланд и Тильзит
645
проведении воинского набора, закупках лошадей и фор-
мировании складов, присланный в Варшаву австрийским
двором барон Винцент, напротив, непрестанно твердил
с видимостью величайшей искренности, что изнуренная
Австрия неспособна к войне и полна решимости поддер-
живать мир; что в ее действиях следует видеть не угрозу
Франции, а только меры предосторожности, вызванные
ужасной войной, ведущейся вблизи ее границ, и в особен-
ности возмущениями в Галиции, весьма взволнованной
восстанием Польши.
Хотя Наполеон, как и любой другой человек, был
склонен верить в то, что ему нравится, и ему хотелось
думать, что Австрия еще не оправилась после ударов,
нанесенных ей в Ульме и Аустерлице, и император не
осмелится изменить слову, данному ему лично на биваке
в Уршице, он всё же доверял донесениям генерала Анд-
реосси куда больше, чем заявлениям барона Винцента.
«Да, — писал Наполеон Талейрану, — у генерала Андре-
осси непримиримый дух и он посредственный наблюда-
тель, который преувеличивает, возможно, то, что видит,
но вы легковерны и так же легко соблазняете других,
как соблазняетесь сами. Достаточно вам польстить, чтобы
вас обмануть. Винцент дурачит вас своей любезностью.
Австрия нас боится, но и ненавидит, она готовится
к войне, чтобы воспользоваться нашей первой неудачей.
Но если захочет, она сможет тотчас вернуть себе всё, что
потеряла за полвека, и восстановить величие Австрий-
ского дома, столь пострадавшее от Пруссии и Франции.
Я предлагаю ей Силезию. Ее беспокоят события на Во-
стоке? Я готов обещать ей распорядиться Молдавией
и Валахией к ее выгоде. Ее тревожит наше присутствие
в Далмации? Я склонен пойти на жертвы и обменяться
территориями. Или же она всё-таки хочет войны, чтобы
в последний раз испытать мощь своего оружия, восполь-
зовавшись тем, что против нас объединился весь конти-
нент? Пусть она объяснится, чтобы мне знать, чего при-
держиваться».
Наполеон рекомендовал Талейрану не оставлять
в покое Винцента и непрерывно исследовать тайны ав-
стрийской политики. Талейран, побуждаемый импера-
тором, делил свое время меж увещаниями польского
646
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
правительства, добиваясь от него продовольствия и гу-
жевого транспорта, и беседами с Винцентом, выпытывая
у того секреты его двора. Он доискивался этих секретов
в каждом слове австрийского посланника и в малейших
движениях его лица. Винцент же неизменно твердил, что
в Вене не хотят и не могут воевать и озабочены только
собственной безопасностью, не думая ни на кого напа-
дать. Между тем, когда Талейран, зайдя несколько далее,
обмолвился о Силезии и дунайских провинциях как
о цене альянса, австрийский посланник отвечал, что не
имеет инструкций по столь важным вопросам и должен
снестись со своим двором, что он и сделал, без промед-
ления передав предложения Талейрана Штадиону.
Штадион руководил тогда иностранными делами Авст-
рии. Секрет Штадиона и его двора легко было разгадать,
если отбросить внешние любезности и перейти к сути
дела, в которой не было ничего приятного. Австрия воору-
жалась, чтобы воспользоваться неудачами французов,
и было бы опасной ошибкой верить, что Франция может
блестящими предложениями вернуть себе расположение
этой мстительной державы. В ситуации непрестанной
перекройки европейских государств Австрия не верила
ни в какую стабильность и не желала брать, в возмещение
наследственных провинций, издревле принадлежавших ее
дому, провинции, которые ей давали из соображений
сиюминутной политики. Эти провинции могли так же
легко отобрать, как и дали, и вдобавок ей пришлось бы
платить за них войной против ее обычных союзников на
стороне того, кого она считала автором всех своих несча-
стий. Поэтому предложения Наполеона не могли при-
влечь Австрию и внушить ей доверие, ее отказ от любых
его предложений был предопределен заранее. Но, осаж-
даемая вопросами, она не могла отмалчиваться или отка-
зываться выслушать какие бы то ни было предложения.
Поэтому она замыслила демарш, который доставлял ей
в настоящую минуту приемлемый ответ, а позднее —
средство воспользоваться событиями, какими бы они ни
были. Австрия задумала предложить Франции свое по-
средничество при воюющих дворах. Предложение было
наилучшим образом просчитано как в отношении насто-
ящего, так и в отношении будущего. В настоящем она
IX. Фридланд и Тильзит
647
доказывала, что хочет мира, трудясь над ним сама.
В будущем она могла открыто трудиться над делом мира
и добиваться выгодных для себя условий в том случае,
если Наполеон победит. Если, напротив, Наполеон будет
побежден или победит наполовину, она могла перейти от
пассивного посредничества к активному вмешательству.
Штадион поручил барону Винценту ответить Талейра-
ну, что в Вене весьма признательны Императору Францу-
зов за его предложения, но, при всей их привлекатель-
ности, принять их не могут, ибо таковое принятие по-
влечет войну, либо с их соотечественниками германцами,
либо с союзниками русскими. Однако именно войны
хотелось бы избежать, ибо Вена неспособна к войне и взыс-
кует только мира, предпочитая его самым прекрасным
приобретениям. В доказательство любви к миру она
предлагает свое посредничество в мирных переговорах и,
если Франция его принимает, берется привлечь к ним
кабинеты Берлина, Санкт-Петербурга и Лондона. Авст-
рия уже консультировалась с Будбергом, министром
императора Александра, и он согласился принять добрые
услуги венского двора. А поскольку в Лондоне принял
дела новый кабинет, есть шанс встретить миролюбивые
предложения и у новых представителей английской по-
литики, ибо они, вероятно, заинтересованы приобрести
в Англии популярность, дав стране мир в самом начале
своего правления. Австрия почтет за счастье, если всемо-
гущий Император Французов увидит в ее предложении
залог бескорыстия и миролюбия императора Австрии.
Император Французов был сколь всемогущ, столь
и проницателен, и потому ответ венского двора, пере-
данный из Варшавы в Финкенштейн, ничуть его не
обманул. Наполеон понял его значение с такою же бы-
стротой, с какой обнаруживал движения неприятельской
армии на поле битвы. «Это первые шаги Австрии, начало
ее вмешательства в события, — отвечал он тотчас Талей-
рану. — Предлагая себя в посредницы, она готовится
к войне, запасается благовидным предлогом для вступле-
ния в нее, предлогом, в котором так нуждается после
всех своих заверений и клятв в мирных намерениях. Это
большое несчастье, — добавлял Наполеон, — ибо предве-
щает нам появление австрийской армии на Одере и Эльбе,
648
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
в то время как мы будем на Висле. Но отвергнуть ее
посредничество нельзя, это будет противоречить нашим
словам о расположении к миру. Категорический отказ
оскорбит Австрию и вынудит ее принять незамедлитель-
ное решение. Поэтому нужно выиграть время и отвечать,
что, поскольку ее предложение носит слишком неопреде-
ленный характер, мы не можем принять его в положитель-
ном смысле; но в любом случае всегда примем с благодар-
ностью и доверием посредничество венского двора».
Талейран дал Винценту предписанный ему ответ
и выказал некоторую склонность принять посредниче-
ство Австрии, однако, казалось, сомневался в серьезно-
сти ее предложения. Винцент заявил, что предложение
вполне серьезно и написал Штадиону, который не заста-
вил ждать ответа. Через несколько дней венский двор
объявил, что готов послать официальное предложение
о посредничестве Франции, Пруссии, России и Англии
и только ожидает точного обозначения намерений импе-
ратора Наполеона.
Столь скорый и ясный ответ, подкрепленный воен-
ными приготовлениями, в которых невозможно было
более сомневаться, показался Наполеону чрезвычайно
опасным сигналом. На него, к сожалению, можно было
отвечать лишь согласием. Однако следовало предохра-
ниться от его последствий с помощью немедленного
принятия серьезных мер предосторожности, о которых
необходимо было тотчас проинформировать и Австрию.
Переговоры заняли весь месяц март. Погода станови-
лась суровой. Морозы, которых напрасно ждали зимой,
нагрянули весной, поэтому военные операции снова от-
кладывались. Наполеон решил воспользоваться отсрочкой
для усиления войск. Он намеревался, не слишком оголив
Италию и Францию, увеличить действующую армию
по меньшей мере на треть и сформировать на Эльбе
100-тысячную резервную армию, дабы с началом новой
кампании быть в состоянии как разгромить русских
и пруссаков, так и противостоять Австрии, если она
решится принять участие в войне.
Для достижения этого двойного результата он решил
провести в марте 1807 года военный призыв за 1808-й.
IX. Фридланд и Тильзит
649
С целью предоставить новобранцам 12—15 месяцев на
обучение и держать призывные пункты всегда полными
Наполеон уже произвел призывы за 1807 год в 1806 году
и за 1806-й в 1805-м. Общий численный состав фран-
цузской армии, доведенный предыдущим набором до
580 тысяч, должен был в результате набора 1808 года
дорасти до 650 тысяч (без учета войск союзников) и пре-
доставить Наполеону средство обеспечить все его нужды
и противостоять любым возможным событиям.
Но провести два набора кряду в течение пяти месяцев
и забрать сразу 150 тысяч человек было непросто. Напо-
леон сам составил декрет и тотчас отправил его Камба-
сересу и занимавшемуся призывами Лакюэ, уточнив, что
знает заранее и предвидит все возражения против подоб-
ных мер, но не следует на них тратить время, ибо любое
возражение Государственного совета или Сената немед-
ленно ослабляет его положение в Европе и делает его
беззащитным перед Австрией. Однако и осторожный
Камбасерес, и Лакюэ были склонны представить неко-
торые возражения и просить отсрочки призыва. Их вдох-
новляло благоразумие и честность, и Наполеону остава-
лось только желать, чтобы больше людей тогда имели
смелость заставить его прислушаться к плачу скорбящих
матерей, прежде чем он разразится в полную силу. Тем
не менее, говоря Наполеону правду, в ту минуту лучше
всего было исполнить его волю, ибо не было ничего
полезнее, в интересах самого мира, чем новое наращивание
сил, которое Наполеон декретировал. Поэтому возраже-
ния Камбасереса и Лакюэ, отосланные в штаб-квартиру,
не вызвали никакой задержки в представлении, принятии
и исполнении декрета о проведении призыва за 1808 год.
Пользуясь прибытием множества новобранцев на
сборные пункты, Наполеон занялся привлечением из
Франции и Италии новых войск, с двоякой целью зна-
чительного пополнения действующей армии на Висле
и создания резервной армии на Эльбе. Имея возмож-
ность забрать со сборных пунктов уже полностью обу-
ченных новобранцев, он приказал маршалу Келлерману
довести количество временных пехотных полков до два-
дцати, а количество временных кавалерийских полков до
десяти. Для использования новобранцев, чье военное
650
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
обучение только начиналось, Наполеон задумал другую
комбинацию, а именно: организацию так называемых
гарнизонных батальонов и отправку их в Эрфурт, Кас-
сель, Магдебург, Гамельн и Кюстрин, где у них будет
возможность обучиться военному ремеслу, причем в то же
время они облегчат жизнь старым солдатам, служащим
в этих крепостях. Действующий состав гарнизонных ба-
тальонов определили в 10—12 тысяч человек.
К семи пехотным и девяти кавалерийским полкам,
уже привлеченным из Франции и Италии, Наполеон
решил добавить еще три пехотных, три кавалерийских
и один морской батальон, которые должны были послу-
жить как для пополнения существующих корпусов, так
и для учреждения нового корпуса под командованием
Ланна. Вместо Ланна, который заболел в Варшаве, но
уже шел на поправку, командующим пятым корпусом
был назначен Массена. Из новых полков, подведенных
из Франции, и войск, выполнявших осаду Данцига,
Наполеон предполагал сформировать резервный корпус
сразу по окончании осады и передать этот корпус Ланну.
Восьмой корпус под командованием Мортье, состоявший
из голландцев, итальянцев и французов и разбросанный
от ганзейских городов до Штральзунда, а от Штральзун-
да до Кельберга, служил до сих пор для сдерживания
Германии. Голландская дивизия охраняла ганзейские го-
рода; одна из двух французских дивизий противостояла
шведам перед Штральзундом, другая находилась в Штет-
тине, готовая содействовать блокаде Штральзунда или
осаде Данцига. Итальянская дивизия блокировала Кель-
берг. Наполеон решил после окончания блокад объединить
все французские войска в 8-й корпус и присоединить их
к действующей армии. Таким образом, помимо корпуса
Массена на Нареве и корпусов Нея, Даву, Сульта, Бер-
надотта, Мюрата на Пассарге, он получал два корпуса
под командованием Мортье и Ланна, расположенных
между Вислой и Одером и связанных со второй армией,
которую он предполагал сформировать в Германии.
Вот как была организована вторая армия. В Силезии
находилась часть баварцев и все вюртембержцы, завер-
шавшие под командованием Жерома и Вандама осаду
силезских крепостей. На Балтийском побережье собрали
IX. Фридланд и Тильзит
651
голландцев, входивших в корпус Мортье, и итальянцев
из ганзейских городов и из-под стен Кельберга. Это
были до сей поры верные союзники, уже научившиеся
у французов военному ремеслу. Наполеон решил увеличить
их число, дав для поддержки 40 тысяч французов, чтобы
сформировать на Эльбе армию более чем в 100 тысяч
человек.
Он также потребовал 15 тысяч человек у Рейнского
союза, сославшись на подозрительные приготовления
Австрии, а также решил потребовать два пехотных и два
кавалерийских полка у нового Итальянского королев-
ства. Кроме того, ему пришла в голову еще одна мысль,
которая в ту минуту выглядела совершенной насмешкой,
а именно: попросить солдат в Испании. Накануне Йен-
ского сражения князь Мира выпустил изменническую
прокламацию, призвав испанский народ к оружию под
странным предлогом угрозы независимости Испании.
Однако после победы он заявил, что прокламация имела
целью поднять испанский народ на помощь Наполеону
в случае, если она тому понадобится. Ложь была слишком
груба, чтобы обмануть Наполеона. Он только улыбнулся
и отложил ссору на другое время. Между тем в Пирене-
ях стояли 10 тысяч испанских солдат, которым нечего
было там делать, если только они не предназначались
для войны с Францией. Несколько тысяч испанцев на-
ходились также в Ливорно, для охраны этой твердыни
королевства Этрурии. Однако они могли скорее послу-
жить для того, чтобы сдать ее англичанам, нежели для ее
обороны. Наполеон сделал вид, что принял всерьез
объяснение князя Мира, поблагодарил его за усердие
и попросил отправить ему в помощь 15 тысяч человек,
совершенно бесполезных как в Пиренеях, так и в Ливор-
но, добавив, что предполагает поручить им Ганновер —
собственность Англии и залог возвращения ею испан-
ских колоний. По правде говоря, не было нужды в столь
искусно подобранных доводах: как только депеша На-
полеона дошла до Мадрида, испанским войскам был
отослан приказ к. выступлению. Девять-десять тысяч
человек отправлялись с Пиренеев, четыре-пять тысяч —
из Ливорно.
652
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Итак, Наполеон получал на Эльбе более 60 тысяч чело-
век. Около 30 тысяч составляли баварцы и вюртем-
бержцы в соединении с новым контингентом, затребованным
у Рейнского союза, 15 тысяч — голландцы, 15 тысяч —
испанцы, 7—8 тысяч — итальянцы. Чтобы превратить
эти союзнические войска в превосходные, к ним доста-
точно было прибавить некоторое количество французов,
и Наполеон задумал раздобыть 40 тысяч французов, и при-
том наилучших, вновь призвав их из Италии и Фран-
ции. Он предусмотрительно приказал привести в боевую
готовность Итальянскую армию, в результате чего во
Фриуле и в Ломбардии были полностью сформированы
пять пехотных дивизий. Затем Наполеон решил при-
влечь из Брешии и Вероны дивизии Молитора и Буде,
превосходные дивизии, достойные своих предводителей.
Эти дивизии состояли из 15-16 тысяч опытных солдат
Италии в соединении с некоторым количеством новобран-
цев последних призывов. Они получили приказ перейти
Альпы и прибыть в Магдебург и Берлин. На дорогу им
требовалось полтора месяца. Правда, тем самым Наполеон
ослаблял Италию, но Италия в ту минуту имела далеко
не такое значение, как Германия. Однако 15 тысяч фран-
цузов на Эльбе было недостаточно для того, чтобы они
послужили связью и опорой 60 тысячам союзников.
Наполеон задумал перебросить из Франции еще один
ценный ресурс. Регулярные войска Булони, Сен-Ло, Пон-
тиви и Наполеонвиля он решил заменить новыми форми-
рованиями, приказав создать пять новых легионов из чис-
ла новобранцев двух последних призывов, по 6 батальонов
и 6 тысяч человек в каждом, то есть в целом 30 баталь-
онов и 30 тысяч человек. Они должны были пройти
военное обучение в лагерях на берегу океана.
В случае же выдвижения англичан в мае-июне к бере-
гам Германии за их эскадрами должны были последовать
25 тысяч ветеранов, продвигаясь одновременно с ними
вдоль берегов Ла-Манша, Северного моря и Балтики,
а затем по Нормандии, Пикардии, Голландии, Ганноверу
и Мекленбургу, и присоединиться в Германии к дивизи-
ям Буде и Молитора. В случае нападения Австрии они
имели приказ выдвинуться еще раньше.
IX. Фридланд и Тильзит
653
Посредством этой комбинации Наполеон получал на
Эльбе второе войсковое соединение более чем в 100 тысяч
человек.
Роль корпусов Мортье и Ланна состояла в соедине-
нии резервной армии с Великой армией, действующей
на Висле, а маршал Брюн, находившийся в Булонском
лагере в качестве главнокомандующего, был призван
в Берлин, чтобы возглавить вторую армию, собираемую
в Германии.
Между тем началась осада Данцига. Поначалу Наполе-
он хотел лишь блокировать эту крепость. Но поскольку
война продолжалась, он решил захватить ее в течение
зимы. Данциг занимал господствующее положение в ни-
зовьях Вислы, располагался среди плодородных равнин
в устье реки и обладал огромным портом. Захватив Дан-
циг, Наполеон завладевал несокрушимой позицией в ни-
зовьях Вислы, отнимал у членов коалиции средство обой-
ти его левый фланг и получал в свое распоряжение
огромный запас зерна и вина, достаточный, чтобы про-
кормить армию не один год. Однако Данциг требовал
долгой осады — по причине наличия мощной крепости
и сильного гарнизона, ее оборонявшего. Король Пруссии
успел привести в состояние обороны крепость, бывшую
последним оплотом его королевства и обширнейшим
вместилищем его богатств. Он поместил в нее гарнизон
в 18 тысяч человек, в том числе 14 тысяч пруссаков
и 4 тысячи русских, назначив комендантом знаменитого
маршала Калькрейта, ничуть не опасаясь, что этот ста-
рый вояка, только что осудивший на смерть коменданта
Штеттина за то, что тот сдал вверенный ему пост, ока-
жет французам слабое сопротивление.
В марте 1807 года Данциг не был уже разоренной
и заброшенной крепостью, которую можно было захва-
тить с налета. Помимо того что она располагала превос-
ходным комендантом, многочисленным гарнизоном и об-
ширными и мощными укреплениями, она располагалась
на чрезвычайно малодоступном участке. Как все большие
реки, Висла имеет дельту. Несколько ниже города Меве,
примерно в пятнадцати лье от Балтийского моря, она
разделяется на два рукава, между которыми заключается
654
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
плодородная и богатая местность, которую называют
островом Ногата. Данциг располагается на левом рукаве
Вислы, на расстоянии 2300 туазов от моря. Устье Вислы
закрывает форт Вайхзельмюнде. Для сокращения пути
от крепости к морю прорыт канал Лааке. Участок между
рекой и каналом образует остров Хольм. Многочислен-
ные редуты, установленные на этом острове, контроли-
руют реку и канал и образуют два выхода к морю.
Наконец, сама крепость, расположенная на берегу Вислы
и пересеченная речушкой Мотлау, окружена их общими
водами и стенами с двадцатью бастионными фронтами.
Она почти неприступна, ибо защищается не искусствен-
ным, а природным разливом вод, который нельзя пре-
кратить произвольно через отводные каналы и от кото-
рого сами обитатели в некоторые часы дня и времена
года защищаются с величайшим трудом.
Данциг, окруженный с севера, востока и юга навод-
ненными участками, где невозможно выкопать траншею,
был бы совсем неприступен без господствующих над
ним песчаных высот, которые оканчиваются крутым
спуском у подножия его стен с западной стороны. Высо-
ты венчает целый ряд укреплений, представляющих вто-
рую стену. Именно с этих высот обыкновенно и происхо-
дили атаки на Данциг. В действительности, стоит захватить
двойную стену на их вершине, как можно обстреливать
город навесным огнем, и у него не будет возможности
устоять. Однако завладеть этой двойной стеной весьма
нелегко. Земляные укрепления Данцига представляют
собой покрытые дерном откосы. У подножия этих отко-
сов установлен крепкий частокол из огромных бревен
(15 дюймов в диаметре), глубоко врытых в землю и сто-
ящих тесно. Ядра способны повредить их или сбить
верхушку, но не свалить. За ними, на верху откосов
подвешены на канатах огромные брусья, которые в ми-
нуту приступа катятся сверху вниз на нападающих. Во
всех входящих углах стены построены блокгаузы из тол-
стых бревен, сверху засыпанные землей и почти непро-
ницаемые для ядер и бомб. Дерево, кладовой которого
является Данциг, щедро использовано во всех формах
его укреплений, и французам вскоре предстояло убе-
диться в его оборонительных свойствах, которые были
IX. Фридланд и Тильзит
655
оценены по достоинству после этой памятной осады.
Наконец, огромное количество боеприпасов, продоволь-
ственные запасы, достаточные для прокорма населения
и войск на протяжении года, если не больше, постоян-
ное сообщение с Кенигсбергом через море или через
косу Нерунг, придававшее осажденному гарнизону уверен-
ность в возможной поддержке или, при необходимости,
возможном отступлении, — всё это усиливало оборону
и затрудняло осаду.
Маршал Лефевр, которому было поручено командова-
ние войсками, не обладал познаниями, которых требова-
ла такая операция. Не было во всей армии солдата более
невежественного и более доблестного. На все вопросы
военного искусства, поднимаемые инженерами, он знал
только один ответ: идти на приступ во главе своих гре-
надеров! Если Наполеон его выбрал, несмотря на его
некомпетентность, то лишь потому, что желал, не дове-
ряя ему армейский корпус, дать возможность заслужить
большую награду. Доблестный Лефевр, искупавший свое
невежество некоторым природным умом, умел оценить
себя по заслугам и выказал настоящий испуг, узнав,
какую задачу доверил ему Наполеон. Император ободрил
своего маршала, обещав прислать все ресурсы, в каких
он будет нуждаться, и лично руководить им из своего
лагеря в Финкенштейне. «Мужайтесь, — сказал Наполе-
он, — надо же, чтобы и вам было о чем рассказать в зале
Сената, когда мы вернемся во Францию».
Побежденный его любезными словами, маршал под-
чинился. Наполеон прикомандировал к нему военного
инженера Шаслу и генерала артиллерии Ларибуазьера,
офицеров самого высокого достоинства, ибо знал, что
именно инженерные и артиллерийские войска опроки-
дывают стены крепостей.
Первые работы Наполеон решил начать силами союз-
нических войск и одного-двух французских полков из
корпуса маршала Мортье; затем, когда доставляемые из
Франции полки будут проходить мимо Вислы, следовало
Удерживать их на время под стенами Данцига для уси-
ления ведущих осаду войск. Поначалу Лефевр распола-
гал 5—6 тысячами едва обученных польских новобранцев;
2500 солдатами из Северного легиона, состоявшего из
656
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
поляков и германских и русских дезертиров, весьма воо-
душевленных, но недостаточно организованных; 2200 ба-
денцами, непривычными к огню и к тяготам траншейной
жизни; 5 тысячами саксонцев, добрых солдат, но сражав-
шихся в Йене вместе с пруссаками и не успевших еще
проникнуться к французам большой любовью; наконец,
3000 французов, в том числе тремя конно-егерскими
полками, прибывшими из Италии, и 600 солдатами ин-
женерной части. Тем самым, французы приступали
к регулярной осаде крепости, заключавшей в себе 18 тысяч
человека гарнизона, силами не более 18 тысяч человек,
из которых лишь три тысячи были французами.
Тяжелая артиллерия, которой требовалось по меньшей
мере сто орудий, с огромными запасами пороха и снаря-
дов, могла быть подтянута лишь из арсеналов Силезии.
Поскольку перевозки водным путем были прерваны,
орудия приходилось перетаскивать с величайшими уси-
лиями по дурным дорогам с Одера на Вислу. К марту
артиллерия еще не была доставлена. Но прежде чем думать
об обстреле крепости, ее нужно было обложить, дабы
лишить гарнизон подкреплений и ободрений, которые
он получал из Кенигсберга. Чтобы преуспеть в этом,
нужно было, с одной стороны, изолировать ее от форта
Вайхзельмюнде, а с другой — перекрыть Нерунг, длин-
ную песчаную косу, которая простирается от Кенигсберга
до Данцига, прерываясь только в Пиллау.
С песчаных высот, господствующих над Данцигом
с запада, французы видели прямо перед собой внешнюю
стену крепости, у ног — город, слева — Вислу, справа —
обширные пространства, затопленные Мотлау, впереди —
уходящий в бесконечную даль Нерунг, омываемый
с одной стороны морем, с другой — Вислой и уходящий
к горизонту до Фриш-Гафа. Эту окружность протяженно-
стью в 7—8 лье невозможно было охватить силами 18 тысяч
человек. Правда, при занятии некоторых точек осада
могла оказаться достаточно плотной. Но чтобы завладеть
главными точками, вначале нужно было захватить высо-
ты, а затем укрепления Вайхзельмюнде на обоих берегах
Вислы либо перекрыть реку, перейти на остров Хольм
и захватить канал Лааке. Затем следовало спуститься
справа в затопленную равнину, пересечь ее по дамбам,
IX. Фридланд и Тильзит 657
перейти Вислу выше Данцига, вступить на Нерунг, за-
крепиться на нем и перекрыть путь по суше. Преодолев
эти первые трудности, можно было приступать к рытью
траншеи перед стеной. Но для этого понадобились бы
еще 8—10 тысяч человек хорошо подготовленного войс-
ка, а их не было. Тогда, по предложению командующего
инженерной частью Шаслу, решили осуществить ту часть
предварительных операций, что казалась наиболее сроч-
ной и наименее трудной. Переходить Вислу ниже Данци-
га или проникать на остров Хольм под огнем хорошо
вооруженных редутов было слишком опасно. Решили
перейти реку на одно-два лье выше по течению, у местеч-
ка под названием Нейфар, устроить там небольшой ла-
герь, перекрыть таким образом Нерунг, а затем, по мере
укрепления лагеря, приблизить его к Данцигу, чтобы он
оказывал помощь войскам, которым позднее будет пору-
чено перейти Вислу между крепостью и Вайхзельмюнде.
Эта операция была вверена генералу Шрамму с корпу-
сом в 3 тысячи человек, состоявшим из батальона 2-го
легкого, нескольких сотен саксонских гренадеров, одного
польского подразделения, пехоты и кавалерии, и одного
эскадрона 19-го егерского. Утром 19 марта войска погру-
зились на лодки в двух лье выше Данцига, на линии
Нейфара, и переплыли через Вислу, менее широкую тут
из-за разделения на несколько рукавов. Генерал Шрамм,
попав на Нерунг, разделил свой маленький корпус на
три колонны. Левой предстояло атаковать неприятель-
ские войска, защищавшие позицию со стороны Данцига,
правой — теснить те, что могли прийти со стороны
Кенигсберга, третья предназначалась для резерва. Во гла-
ве каждой колонны он поставил французские подразде-
ления, дабы они подавали пример.
Едва высадившись, войска генерала Шрамма, увлека-
емые вперед батальоном 2-го легкого, повернули влево,
двинулись навстречу пруссакам и опрокинули их, не-
смотря на ожесточенный огонь. В то время как главная
колонна теснила их к Данцигу, вторая оставалась в дозоре
на дороге в Кенигсберг. Неприятеля оттеснили до самых
гласисов форта Вайхзельмюнде, из которого и вышли
войска, защищавшие Нерунг.
42 — 2244
658
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Дело казалось завершившимся, когда в семь часов
вечера из Данцига появилась колонна в 3—4 тысячи
человек и с развернутыми штандартами, под барабанный
бой, поднялась по Висле. Второй легкий плотным огнем
остановил эту колонну, затем атаковал ее в штыки
и отбросил к Данцигу, где она и скрылась. Бой, доста-
вивший французам обладание переправой через Вислу
выше Данцига, обошелся неприятелю в 200—300 человек
убитыми и ранеными и 500—600 взятыми в плен. Руково-
дивший экспедицией инженерный капитан Жиро отличил-
ся благодаря своему уму и хладнокровию. По окончании
операции он велел нарубить деревьев, соорудить бру-
стверы и установить на Висле лодочный мост с крепким
плацдармом. Французские войска укрывались за ним,
отправляя конные разъезды до самых гласисов Вайхзель-
мюнде и по Нерунгу в направлении Кенигсберга.
В последующие дни генерал Шрамм попытался спус-
титься до Хейбуде, чтоб обложить крепость плотнее
и завладеть шлюзом, который оказывал самое непосред-
ственное воздействие на затопление. Но шлюз, окружен-
ный водой, оказался недоступен. Пришлось отказаться
от захвата и ограничиться перенесением лодочного моста
ближе к Хейбуде. Между тем, даже после перенесения
в Хейбуде, этому посту для сообщения со штаб-квартирой
приходилось покрывать шесть лье по дамбам через затоп-
ленные участки. Перекрывая коммуникации осажденных,
французы рисковали потерять свои собственные.
Двадцать шестого марта неприятель предпринял две
вылазки: из крепости, от ворот Шидлица и Олива, на
аванпосты французов, с намерением полностью сжечь
предместья, и из внешних укреплений Вайхзельмюнде
на левый фланг штаб-квартиры. И та, и другая вылазки
были немедленно отбиты. Польский кавалерийский офи-
цер Сокольницкий отличился при этом особой доблестью.
Оттеснив неприятеля к подножию укреплений, фран-
цузские войска подошли близко к крепости и смогли
изучить ее конфигурацию. Генерал Шаслу, опытный
и искусный инженер, оценив ее, предложил план атак.
Внешняя стена, возведенная на высотах, представляла
собой два отдельных укрепления, разделенных ложбиной,
в глубине которой помещалось предместье Шидлиц.
IX. Фридланд и Тильзит
659
Правое (от осаждавших) укрепление называется Бишофс-
берг, левое — Гагельсберг. Последнее генерал Шаслу
и наметил целью главной атаки, с проведением отвлека-
ющей атаки на Бишофсберг. Вызванный на несколько
дней в Торн, дабы наметить там план некоторых оборо-
нительных сооружений, он при отъезде оставил план
атак и приказ о начале работ.
Не было более причин откладывать начало осады, ибо
маршал Лефевр получил часть обещанных подкреплений:
к берегам Вислы подходил 44-й линейный из корпуса
Ожеро, в нем было только 1000 человек, но зато наилуч-
ших; 19-й, двумя месяцами ранее отбывший из Франции,
также подходил из Штеттина с артиллерийским обозом.
Для начала работ и чтобы подать пример союзническим
войскам, этих сил было достаточно.
Даже не будучи сведущим в прекрасной науке, обес-
смертившей Вобана, каждый знает, с какими предосто-
рожностями приближаются к военным крепостям. Копая
траншеи и выбрасывая в сторону неприятеля землю из
них, под огнем тяжелой артиллерии продвигаются впе-
ред. Так начертывают линии, называемые параллелями,
потому что они в самом деле параллельны атакуемому
фронту. Затем их оснащают батареями, чтобы отвечать
на огонь осажденных. Наметив первую параллель, начи-
нают сближение, продвигаясь по земле зигзагами на рас-
стояние, где хотят наметить вторую параллель, которую,
как и первую, оснащают батареями. Постепенно доходят
до третьей параллели, с которой выходят на край рва,
называемый крытой дорогой. Затем спускаются в ров,
разрушают пробойными батареями стены, называемые
эскарпами, заполняют ров их обломками и по обломкам
поднимаются, наконец, на приступ крепости. Всем этим
трудным работам препятствуют вылазки неприятеля,
огонь тяжелой артиллерии, мины, поражающие и осажден-
ных, и осаждающих, добавляя бурные и нередко чудовищ-
ные сцены к этой ужасной подземной борьбе, в которой
наука соперничает с героизмом.
Ко всем этим сложным средствам приходится прибе-
гать, если нельзя захватить крепость внезапным штурмом.
Так обстояло дело и в Данциге, и в ночь с 1 на 2 апреля
660
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
начали рыть траншеи перед Гагельсбергом. Французы
заняли позицию на плато Циганкенберг. Как водится,
они попытались скрыть свою первую операцию от не-
приятеля, и с восходом солдаты уже были прикрыты
земляным бруствером протяженностью в двести туазов.
Осажденные открыли по ним жестокий огонь, но не
смогли помешать строительству укрепления в течение
следующего дня. В ночь со 2 на 3 апреля французы
вывели из первой параллели поперечные траншеи, назы-
ваемые зигзагами, и таким образом продвинулись ближе
к крепости. С 4 по 7 апреля работы продолжались под
огнем из крепости, на который осаждающие не могли
отвечать, ибо тяжелая артиллерия еще не подошла. Фран-
цузы располагали только полевыми орудиями, расстав-
ленными в нескольких редутах для обстрела неприятеля
в случае его вылазки.
Работа была трудней, чем при большинстве регуляр-
ных осад. Почва состояла из тонкого песка, подвижного
и неплотного, осыпавшегося под ударами ядер; ветер,
к весне усилившийся, швырял его в лица солдат. Погода
стояла то снежная, то дождливая. Наконец, хорошими
работниками были только французы, которых было не-
много и которые устали до крайности.
В ночь с 7-го на 8-е осаждающие открыли параллель
перед Бишофсбергом, с двоякой целью отвлечь неприя-
теля ложной атакой и установить батареи для обстрела
Гагельсберга с фланга и стрельбы по городу. В последу-
ющие дни продолжалось продвижение в направлении
обеих атак. Вторую параллель завершили, расширили, ус-
троили в ней плацдармы для размещения войск, подгото-
вили место для установки батарей, в ожидании прибытия
тяжелых орудий; то же было проделано в отношении
параллели ложной атаки перед Бишофсбергом. По приказу
Наполеона, внимательно следившего за осадными опера-
циями, прибыли два новых полка: полк муниципальной
гвардии Парижа и 12-й легкий, временно переброшен-
ный в Данциг из Торна. Появилась надежда и на скорое
мощное подкрепление, ибо в то же время Наполеон при-
казал маршалу Мортье, который заключил перемирие со
шведами, вести войска на Данциг, а на острове Ногат
собирались части пехотного резерва маршала Ланна.
IX. Фридланд и Тильзит
661
Поскольку осаждавшие получили два новых француз-
ских полка, следовало завершить окружение крепости
и продолжить запланированные на Висле операции, пере-
ведя генерала Шрамма на остров Хольм. Это становилось
делом неотложным: неприятель ежедневно сообщался че-
рез форт Вайхзельмюнде с морем, получая оттуда помощь
людьми и боеприпасами. Пятнадцатого апреля генерал
Гардан, принявший командование войсками, размещен-
ными на Нерунге, спустился со своими солдатами вниз
по Висле и расположился на канале Лааке, между Дан-
цигом и Вайхзельмюнде, в семистах туазах от гласисов
форта. Он встал так, чтобы перекрыть навигацию на
канале, а позже, когда к его огню присоединится огонь
войск штаб-квартиры, и на самой Висле.
Маршал Калькрейт, поняв опасность этого маневра,
решился на самые серьезные усилия, чтобы поддержать
свое сообщение с морем. На следующий день, 16 апреля,
три тысячи русских и две тысячи пруссаков вышли из
форта Вайхзельмюнде и из Данцига, дабы атаковать
французские войска, еще не успевшие прочно закрепить-
ся на Нерунге и в устье канала. С русскими у Вайхзель-
мюнде завязался жаркий бой, к счастью, еще до вылазки
пруссаков из Данцига. Их оттеснили на гласисы форта,
нанеся им значительный урон. Едва успели покончить
с ними, как пришлось начинать бой с пруссаками. Бой
этот не был ни трудным, ни долгим благодаря доблести
войск союзников. Неприятель потерял 500—600 человек
убитыми и пленными, а потери французов составили
примерно 200 человек.
После этого боя положение осаждающих в низовьях
Вислы и на Нерунге упрочилось. Для завершения окру-
жения оставалось захватить остров Хольм. Теперь суда
неприятеля добирались до Данцига с большим трудом.
Французы захватили множество лодок, а один корвет,
пытавшийся подняться по Висле, остановили огнем с обо-
их берегов.
Наступило 20 апреля. Французские войска стояли перед
крепостью уже полтора месяца, а с начала рытья тран-
шей прошло двадцать дней. Из Бреслау, Штеттина, Тор-
на и Варшавы прибыла тяжелая артиллерия, недоставало
662
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
только боеприпасов. Однако уже можно было открывать
огонь батареями первой и второй параллелей. Наконец,
ночью 23 апреля 58 орудий — мортир, гаубиц, 24-
и 12-дюймовых орудий — начали обстрел крепости, про-
должавшийся и весь день 24-го. Неприятельская артил-
лерия довольно метко отвечала на этот огонь. Однако
уже через нескольких часов артиллерийского боя под
превосходным руководством генерала Ларибуазьера было
разворочено множество амбразур неприятеля, уничтожены
многие его орудия, а внутри города разразился мощный
пожар. Отовсюду виднелись столбы дыма, вздымающиеся
над стенами, — зловещее свидетельство причиненных раз-
рушений. Тем не менее Калькрейту удалось погасить огонь
благодаря изобилию воды, которой был обеспечен город.
На следующий день, 25 апреля, Лефевр, дабы прощу-
пать настроения осажденных, велел объявить Калькрей-
ту, что французы собираются стрелять красными ядрами.
Тот не ответил. Тогда французы с еще большей энергией
возобновили огонь из всех орудий и вызвали новый
пожар, который также был потушен при содействии гар-
низона и населения.
Горячий огонь артиллерии, притянув к себе внимание
неприятеля, отвлек его от подкопных работ, которые,
заметно облегчившись, продвигались с большей скоро-
стью. Благодаря преданности инженерных войск, копав-
ших песок под градом ядер, осаждающие продвинули
зигзаги до третьей параллели, летучей сапы*, открытой
в ночь на 26 апреля.
В ночь с 26-го на 27-е была проведена большая часть
третьей параллели, по-прежнему в условиях артиллерий-
ского боя. Двадцать седьмого неприятель решил пере-
хватить инициативу посредством вылазки. Пользуясь
незавершенностью параллели, осажденные решили уничто-
жить ее и внезапно прекратили огонь в семь часов вечера.
Прекращение огня предвещало скорую вылазку. Фран-
цузы расставили за брустверами роты недавно прибыв-
шего 12-го легкого полка. Шестьсот прусских гренаде-
ров, а вслед за ними 200 солдат двинулись к параллели.
* Летучая сапа — мелкий, проводимый наскоро по ночам, с защитой
турами или земляными мешками, подкоп к крепости. — Прим. ред.
IX. Фридланд и Тильзит
663
еще несовершенной и легкодоступной. Заметив это дви-
жение, французские часовые отползли в сторону, пропус-
кая их. Солдаты 12-го легкого устремились на пруссаков,
атаковали их штыками во рву и завязали рукопашный
бой, в ходе которого нападавших оттеснили штыковой
атакой к гласисам крепости, убив и ранив 120 человек
и захватив несколько пленных.
Маршал Калькрейт попросил приостановить на два
часа боевые действия, дабы забрать убитых и раненых.
По просьбе артиллеристов и инженеров, также желавших
перемирия для проведения рекогносцировки, маршал
Лефевр его предоставил. Ларибуазьер и Шаслу тотчас
отправились к стенам крепости, подыскивая удобные по-
зиции для атаки укреплений. По окончании разведки на
выбранных точках установили новые батареи, соединив
их ходами с траншеями.
В ночь с 28-го на 29-е неприятель устроил новую
вылазку, выдвинув колонну в две тысячи человек к тре-
тьей параллели, работу над которой он хотел во что бы то
ни стало прервать. Пруссаки были оттеснены обратно
к крепости, оставив на участке 70 убитых и 130 пленных.
Мощные усилия неприятеля не остановили работу над
параллелью. Ее продолжили вправо и влево и оснастили
батареями, ибо вновь прибывшие артиллерийские обозы
доставили более восьмидесяти орудий крупного калибра.
Огонь французской артиллерии удвоился, и осаждающие
наконец вышли из третьей параллели, придвинувшись с двух
сторон к исходящим углам Гагельсберга. Его укрепление
состояло из двух бастионов с равелином* между ними.
Французы придвинулись к исходящему углу левого ба-
стиона и к исходящему углу равелина. Подкопные рабо-
ты стали крайне опасными. Неприятель, приберегший
величайшие ресурсы своей артиллерии к концу осады,
лучшую ее часть направил на подкопы, поэтому французы
продвигались чрезвычайно медленно. Лефевр начинал
терять терпение и гневался на инженеров, не понимая их
комбинаций, на артиллеристов, не умея оценить их усилий,
* Фортификационное сооружение треугольной формы перед рвом,
в промежутке между бастионами. — Прим. ред.
664
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
но более всего на войска союзников, которые оказывали
ему меньше услуг, чем французы. Саксонцы бились хо-
рошо, но не проявляли энтузиазма, особенно в отноше-
нии подкопных работ. Баденцы не были хороши ни
в работах, ни в бою. Польские новобранцы были усерд-
ны, но непривычны к военным тяготам. Солдаты Север-
ного легиона, весьма стремительные в атаках, разбега-
лись при малейшем сопротивлении. Поскольку в этих
войсках была сильна тяга к дезертирству, их снабжали
со складов штаб-квартиры, дабы они не ходили по окре-
стным деревням, и кормили лучше, чем французов, хотя
служили они далеко не столь исправно. Лефевр непрес-
танно ворчал, да еще в самых оскорбительных выраже-
ниях, что они умеют только есть, все доводы инженеров
называл тарабарщиной, заявлял, что продвинулся бы куда
дальше с помощью своих гренадеров, и во что бы то ни
стало желал положить конец осаде и перейти к генераль-
ному штурму.
План был безрассуден, ибо осаждающие не прибли-
зились еще к крепости, и во рву их ждали грозный
частокол, заменявший в Данциге каменные эскарпы.
Русские в подобном штурме Данцига, предпринятом из
нетерпения, потеряли в 1724 году пять тысяч человек,
и французы не дерзнули пойти на такое безрассудство
без приказа императора.
К счастью, он находился всего в тридцати лье, и от
него можно было получить ответ в течение двух суток.
Получив письмо маршала Лефевра, Наполеон поспешил
умерить пыл старого вояки, обратившись к нему с суро-
вым выговором. Он горячо упрекнул маршала в нетерпе-
нии, пренебрежении к искусству, которым он не владел,
и склонности к дурным речам в адрес союзников. «Вы
умеете только жаловаться, — писал он, — ругать союз-
ников и переменять мнение из-за первого встречного.
Вы хотели войск, я их вам послал и готовлю новые
войска, а вы, как неблагодарный, продолжаете жаловаться,
не думая даже поблагодарить меня. Вы грубы с союзни-
ками, особенно с поляками и баденцами. Они непривыч-
ны к войне, но это придет. Думаете, мы сами в девяносто
втором были столь же доблестны, как ныне, после пят-
надцати лет войны? Имейте же снисхождение к молодым,
IX. Фридланд и Тильзит
665
у которых еще нет вашего хладнокровия в бою. Принц
Баденский (возглавлявший баденцев и помогавший при
осаде Данцига) оставил радости двора, чтобы вести свои
войска в бой. Выкажите ему почтение и не забывайте о его
рвении, которому вовсе не подражают другие. Тела ва-
ших гренадеров, которые вам хочется всюду подставить,
не опрокинут стен. Вы должны позволить действовать
инженерам и слушать генерала Шаслу, человека весьма
сведущего, которого не следует лишать своего доверия
из-за слов первого критиканишки, берущегося судить о том,
что он неспособен понять. Приберегите доблесть ваших
гренадеров для той минуты, когда можно будет употре-
бить ее с пользой, а пока наберитесь терпения. Вдобавок
мне ни к чему несколько лишних дней, и потому не
следует ради них отправлять на верную гибель несколь-
ко тысяч человек, которым можно сохранить жизнь.
Выкажите спокойствие, настойчивость, уверенность, по-
добающие вашему возрасту. Ваша слава — во взятии
Данцига; возьмите его, и будете вознаграждены».
Чтобы успокоить маршала, большего и не требова-
лось. Он смирился с продолжением осадных операций
по всем правилам науки.
Хотя лагерь был перенесен с Нерунга в низовья Вислы,
а проход через канал и реку перекрыт, окружение кре-
пости могло стать полным лишь после захвата острова
Хольм. Только в результате захвата можно было обезвре-
дить множество редутов, в частности, редут Кальк-Шанц,
который обстреливал французские траншеи с фланга,
доставлял противнику множество неприятностей и за-
медлял работы, вынуждая снабжать подкопы траверсами.
Не располагая еще всеми войсками для скорого успеха
осады, их имели уже достаточно, чтобы попытаться захва-
тить остров. Этому предприятию посвятили ночь на 7 мая.
Генерал Гардан должен был содействовать операции,
передвинувшись к каналу Лааке и переправившись че-
рез него на плотах. Восемьсот человек, спустившись от
штаб-квартиры на берег Вислы, должны были в два при-
ема переправиться через реку и атаковать. В десять часов
вечера двенадцать лодок причалили к берегу напротив
деревни Шельмюль, оставшись незамеченными. В час
666
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
ночи лодки с подразделениями полка Парижской гвар-
дии, 2-м и 12-м легкими и пятьюдесятью солдатами
инженерной части отплыли от левого берега и пристали
к острову Хольм. Гренадеры Парижской гвардии без еди-
ного выстрела атаковали ближайший редут и отобрали его
у русских. В ту же минуту сто человек из 2-го легкого
и сто человек из 12-го устремились к двум другим ре-
дутам. За несколько минут редуты были захвачены,
а русские взяты в плен. С той же стремительностью
французы атаковали и другие укрепления, за полчаса
захватив половину острова и взяв пять сотен пленных.
В это время на лодках прибыла вторая колонна, со-
стоявшая из баденцев и солдат Северного легиона. Она
направилась в правую часть острова, обращенную к Дан-
цигу. Воодушевленные примером французов, союзники
смело бросились на неприятельские посты, захватили их,
разоружили и в одну минуту захватили двести человек
и столько же артиллерийских лошадей. После того как
на остров переправился генерал Гардан, победа могла
считаться окончательной.
Французы не упустили случая завладеть и столь опас-
ным редутом Кальк-Шанц. Окруженный водой, откры-
тый в направлении к острову Хольм, этот редут своей
силой был обязан поддержке, получаемой с острова. В то
время как две французские колонны захватывали остров,
подразделение саксонцев и солдат Северного легиона
вступило во рвы редута, где вода доходила до подмышек,
преодолело частокол и, несмотря на яростный ружейный
огонь, завладело укреплением, захватив 180 солдат, четы-
рех офицеров и несколько орудий.
Череда этих смелых предприятий доставила французам
600 пленных и 17 орудий, стоила неприятелю 600 человек
убитыми и ранеными и, главное, оставила за француз-
ской армией остров Хольм, довершив окружение Данци-
га и положив конец опасному огню. Благодаря быстроте
исполнения потери французов оказались весьма незна-
чительны.
Доведя подкопы до исходящего угла равелина, осаж-
дающие начали копать круговую траншею, обнимающую
исходящий угол справа и слева. Настало время для штурма
IX. Фридланд и Тильзит
667
крытой дороги. Так называется внутренний край рва, вдоль
которого движутся и обороняются осажденные, под за-
щитой мелких частоколов. В ночь с 7-го на 8-е солдаты
19-го линейного и 12-го легкого, впереди которых дви-
гались вооруженные топорами и лопатами солдаты ин-
женерной части, вышли через оконечности круговой
траншеи и быстро двинулись к крытой дороге под пред-
водительством офицеров инженерной части Бартелеми
и Больё и командира пехотного батальона Бертрана. Их
встретил град пуль. Шедшие впереди солдаты бросились
с топорами на частокол и уничтожили какую-то его
часть. Пехотинцы, проникшие вслед за ними, пробежали
по ней под картечью, сыпавшейся дождем со стен кре-
пости. Однако крытая дорога осталась за ними. Штурм
крытой дороги, который всегда является одной из самых
опасных операций регулярной осады, стоил французам
17 убитых и 76 раненых, что представляет довольно
большие потери с учетом небольшого количества людей,
участвующих в штурме. Завладев крытой дорогой раве-
лина, осаждающие водворились на краю рва. Теперь
предстояло в него спуститься, уничтожить крупный часто-
кол на дне и взять приступом крытые дерном откосы,
заменявшие каменные эскарпы. Это была непростая зада-
ча, к тому же, чтобы не подвергнуться во время атаки
обстрелу картечью из левого бастиона, у его исходящего
угла следовало выполнить ту же операцию, какую осажда-
ющие только что осуществили у исходящего угла равелина.
Итак, французы расположились на рву, прикрылись
с помощью обычных средств и продолжили продвигать-
ся влево к исходящему углу бастиона. Дни с 8 по 13 мая
были потрачены на эту работу, ставшую чудовищно опас-
ной, ибо в такой близости от крепости ядра неприятеля
взрывали ходы, падали в траншеи, поражали людей
и нередко обрушивали брустверы, которые они кропот-
ливо возводили. Ружейный огонь с такого расстояния
был не менее опасен, чем артиллерийский. Песок каж-
дую минуту обрушивался, и приходилось по многу раз
возобновлять работу над одним и тем же укреплением.
Ночи, став в мае совсем короткими, оставляли на
работу не более четырех часов. Маршал Лефевр, по-преж-
нему сгорая от нетерпения, непрестанно требовал, чтобы
668
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
поскорее уничтожили частокол и дали ему возможность
приступить к штурму. Трудность, с которой французы
имели дело, доказывала оборонительные достоинства де-
рева, ибо если бы осаждающие столкнулись с каменной
стеной вместо частокола, то установили бы пробойную
батарею, разрушили стену за двое суток, наполнили ров
ее обломками и поднялись на штурм. Но ядра сбивали
лишь верхушки стволов, слегка их обдирали, однако опро-
кинуть не могли. Приближалась решающая минута; нетер-
пение достигло предела; наступал тот миг осады, когда
осажденные прилагают последние усилия сопротивления,
а осаждающие расположены к самым дерзким атакам.
Но внезапно распространилось известие, — как среди
осажденных, так и среди осаждавших, — что на помощь
Данцигу прибывает русская армия. В самом деле, помощь
была обещана уже давно, и приходилось удивляться, что
она еще не прибыла. Государи Пруссии и России знали,
какой опасности подвергается Данциг. Они понимали,
сколь важно помешать его захвату, ибо, пока они сохраня-
ли эту крепость, они сковывали левый фланг Наполеона
и делали непрочным его расположение на Висле, лишали
его двадцати пяти тысяч человек, нужных для блокады
или осады, и, наконец, закрывали перед ним обширней-
ший склад продовольствия на Севере.
И в таком положении из всех средств помощи они
избрали самый ничтожный и решили послать десять
тысяч человек — частью по косе Нерунг, частью по
морю через форт Вайхзельмюнде. План состоял в том,
чтобы прорвать линию осады, захватить французский
лагерь на Нерунге, затем отбить остров Хольм, восстано-
вить сообщение с Данцигом, войти в крепость и, при
успехе всех операций, осуществить генеральную вылазку
против осаждающего корпуса, уничтожив его укрепле-
ния и вынудив снять осаду. Для такой операции пона-
добилось бы куда больше солдат и вдобавок искусное
командование!
Прусско-русский корпус под командованием полков-
ника Бюлова, состоявший большей частью из кавалерии,
должен был пересечь в шлюпах пролив Пиллау, вступить
[X. Фридланд и Тильзит
669
на оконечность Нерунга и двигаться по этой узкой пес-
чаной косе к Данцигу. Восемь тысяч человек, в основ-
ном русских, погрузились в Пиллау на транспортные
суда и под эскортом английских военных кораблей при-
были к форту Вайхзельмюнде. Командовал ими генерал
Каменский, сын старого генерала, недолго командовавше-
го русской армией в начале зимней кампании. Прибыв
12 мая к устью Вислы, союзники высадились на вне-
шние пирсы Вайхзельмюнде. В это же самое время были
проведены отвлекающие атаки на все зимние квартиры
французов.
Наполеона ничуть не смутили эти ребяческие отвле-
кающие маневры на его правом фланге, ибо он умел
отличить притворные атаки от настоящих. Вдобавок он
скоро узнал наверняка, что неприятель ограничится от-
правкой на Данциг лишь одного крупного подразделения,
и принял меры предосторожности, соразмерные угрозе.
Мортье, освободившийся после заключения перемирия
со шведами, получил приказ ускорить шаг и выслать
в Данциг часть своих войск. Вследствие этого приказа
к лагерю Лефевра подошел 72-й линейный, и начал
формироваться резерв Ланна на острове Ногат: прекрасная
гренадерская дивизия Удино, составлявшая его ядро, была
поставлена меж Мариенбургом и Диршау, в двух-трех
переходах от Данцига. Отозванный из Браунау 3-й ли-
нейный численностью 3400 человек уже стоял на Ногате.
Наполеон приказал одной из бригад генерала Удино пе-
редвинуться в Фюрстенвердер, перебросить мост и быть
готовой перейти рукав Вислы, отделяющий Ногат от
Нерунга. Генералу Бомону он приказал собрать тысячу
драгун в окрестностях Эльбинга, пропустить неприятель-
ский корпус, двигавшийся по Нерунгу, отрезать его, как
только он минует Фюрстенвердер, и взять в нем как
можно больше пленных. Наконец, Ланну он предписал
двигаться с гренадерами Удино на Данциг, не утомлять
войска осадными работами, но держать их в резерве для
атаки на русских, когда они высадятся в окрестностях
Вайхзельмюнде.
Вследствие таких диспозиций к Данцигу стянулось
куда больше войск, чем было нужно для предотвращения
670
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
опасности. Русские начали высадку 12 мая. Мы отчетли-
во видели их с нашей позиции на высотах. Завершили
они высадку лишь к вечеру 14 мая.
В 3 часа утра 15 мая 7—8 тысяч русских вышли из
форта Вайхзельмюнде и атаковали позиции французов
на Нерунге. Генерал Шрамм, перешедший под командо-
вание генерала Гардана, располагал для обороны линии
на Нерунге батальоном 2-го легкого, подразделением
полка Парижской гвардии, саксонским батальоном, частью
19-го егерского и конными поляками под началом капи-
тана Сокольницкого. Заметив с высот Циганкенберга
движение русских, Лефевр послал к нему утром баталь-
он 12-го легкого. А по дамбам, пересекающим плоскую
равнину справа, к позиции подходил Ланн с четырьмя
батальонами дивизии Удино.
Русские двигались тремя колоннами, четвертая оста-
лась в резерве. Английские корветы, прибывшие в то же
время, должны были подняться по Висле, уничтожить
мосты, если они обнаружатся, обстрелять французские
укрепления с фланга и содействовать движению русских
огнем шестидесяти орудий крупного калибра. Но ветер
не благоприятствовал такой диспозиции, и корветы вы-
нужденно остановились в устье Вислы.
Русские колонны энергично атаковали позиции фран-
цузов. Солдаты, укрывшись за земляными укреплениями,
хладнокровно поджидали их, а затем обстреляли с близ-
кого расстояния. Русских это не поколебало, они под-
ступили к редутам, но не смогли их перейти. Отбивая
атаки, французские солдаты выпрыгивали из укрепле-
ний и теснили русских со штыками наперевес. Колонна,
направившаяся к засекам, столкнувшись с менее мощ-
ными препятствиями, пыталась проникнуть в лес, была
остановлена, как и первая, но возобновила атаку и развя-
зала с французами рукопашный бой. Борьба тут оказалась
долгой и упорной. Кавалерийская колонна, которой на-
значалось двигаться вдоль моря, наблюдала за кавале-
рией французов, не совершая никаких серьезных дви-
жений. Бой длился уже несколько часов, войска были
изнурены и в конце концов не выстояли бы перед
повторными атаками русских, если бы не подоспели на
IX. Фридланд и Тильзит
671
помощь батальон Парижской гвардии и батальон 12-го
легкого из штаб-квартиры. Русские были отброшены
к гласисам форта Вайхзельмюнде.
Между тем генерал Каменский получил приказ во что
бы то ни стало оказать помощь Данцигу. Поэтому он не
стал запираться в форте, подтянул резерв, который еще
не принимал участия в действиях, и снова двинулся на
укрепления противника. Но было слишком поздно. Мар-
шал Ланн и генерал Удино подвели подкрепление из четы-
рех гренадерских батальонов. Для завершения боя хватило
и одного из них. Удино атаковал русских, вновь оттес-
нил их штыками к гласисам Вайхзельмюнде и вынудил
окончательно там запереться. Этот бой стал последним.
Русские оставили на поле боя две тысячи человек,
большей частью убитыми и ранеными и немного — плен-
ными. Потери французов составили триста человек.
С этой минуты маршалу Лефевру не о чем было бес-
покоиться, а маршалу Калькрейту — не на что надеяться.
Между тем командиры корветов, присланных в помощь
Данцигу из Англии, пытались исполнить полученные
инструкции. Крепость более всего нуждалась в боепри-
пасах, и капитан «Даунтлесса» решил воспользоваться
северным ветром и подняться по Висле. Но едва он
миновал форт Вайхзельмюнде и подошел к французским
редутам, его настиг жестокий артиллерийский огонь.
Французы вышли из укреплений и, присоединив ружей-
ный огонь к пушечному, довели корвет до такого состо-
яния, что он потерял способность к управлению, сел на
мель и вынужден был сдаться. Он вез большое количе-
ство пороха и депеши для маршала Калькрейта.
Крепость оказалась полностью предоставленной самой
себе. К несчастью, осадные операции с каждой минутой
становились всё более трудными. Французы размести-
лись на краю рва и попытались в него спуститься, но
беспрерывные обрушения почвы и множество бомб,
которыми неприятель забрасывал траншеи, весьма за-
медляли и затрудняли подкопные работы. Между тем
нужно было, чего бы это ни стоило, добраться до дна
рва с топорами в руках и срубить широкий частокол,
чтобы открыть дорогу атакующим колоннам. В ров начали
612
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
спускаться по крытым проходам, то есть продвигаясь
под каркасами, покрытыми землей и гатью.
Когда удалось попасть на дно рва, солдаты инженер-
ной части под огнем из крепости срубили несколько
бревен. Им надобилось полчаса, чтобы уничтожить три
бревна. Операция обещала стать долгой и смертельно
опасной. Не щадящие себя войска добрались до дна рва
равелина и до дна рва бастиона, где были вынуждены,
ввиду тесноты пространства, и трудиться, и самостоя-
тельно оборонять подкопы от вылазок из крепости.
Наконец перед левым бастионом им удалось, посред-
ством поджога гатей, взрывания мешков с порохом, а то
и просто с помощью топоров, уничтожить частокол на
ширину девяноста футов, достаточную для прохода штур-
мовых колонн.
Этой минуты с нетерпением ожидали все войска.
Штурм назначили на вечер 21 мая. Четыре тысячи фран-
цузских солдат были последовательно заведены в ров
к подножию земляного откоса, возвышавшегося за часто-
колом, дабы заранее рассмотреть укрепление, на которое
им предстояло взобраться.
Час штурма приближался, когда вдруг, ко всеобщему
сожалению, маршал Калькрейт предложил капитуляцию.
Произошло следующее: полковник Лакост отправился
в крепость парламентером, чтобы вручить Калькрейту
письма, найденные на захваченном английском корвете.
Он прибыл весьма кстати, предоставив соратнику Фридри-
ха Великого почтенный случай предложить капитуляцию,
ставшую необходимостью. Маршал вступил с полковни-
ком в беседу, признал необходимость капитуляции, но
потребовал для гарнизона Данцига условий, которых
некогда добился от него самого гарнизон Майнца, — то
есть возможности выйти из крепости, не став военно-
пленными и не складывая оружия, с единственным обя-
зательством не служить против Франции в течение года.
Маршал Лефевр подписал эти условия, ибо весьма опа-
сался продолжения осады, но потребовал времени на
консультацию с Наполеоном. Наполеон не так спешил,
ибо сдерживал русских на Пассарге и охотно пожертвовал
бы несколькими днями ради того, чтобы взять в плен
целый армейский корпус, не полагаясь на обязательства
IX. Фридланд и Тильзит 673
неприятельских войск не служить целый год. Поэтому
он выразил некоторое сожаление, но согласился на пред-
ложенную капитуляцию, приказав сказать Калькрейту,
что он соглашается на такие прекрасные условия только
из уважения к маршалу, к его возрасту, к его славным
подвигам и по причине его любезного отношения к фран-
цузам. Капитуляция была подписана и исполнена 26 мая.
Утром 26 мая Лефевр вступил в крепость. Он пред-
лагал Ланну и Мортье, прибывшим несколькими днями
ранее, вступить в нее вместе с ним, но те не захотели
оспаривать у него честь, которая ему принадлежала
и которую он заслужил если не искусством, то по край-
ней мере доблестью и стойкостью, которые проявил, про-
державшись два месяца в чудовищных траншеях. Итак,
маршал вступил в крепость во главе подразделения из
всех родов войск, содействовавших осаде. Первыми шли
инженерные части. Такое отличие полагалось им по всем
основаниям, ибо из шестисот человек инженерных час-
тей около половины были выведены из строя.
Наполеон тотчас обнародовал следующий приказ:
«Финкенштейн, 26 мая 1807 года.
Данциг капитулировал, и наши войска сегодня в пол-
день вступили в крепость.
Его Величество доволен войсками, принимавшими
участие в осаде. Саперы покрыли себя славой».
Памятная осада Данцига была долгой, крепость сопро-
тивлялась пятьдесят один день после начала подкопных
работ. Многие причины способствовали длительности
осады, которая одинаково прославила как осажденных,
так и осаждавших. Маршал Калькрейт сохранил не мно-
го солдат из своего мощного гарнизона. Из Данцига
вышли 7120 человек из 18 320. Две тысячи семьсот были
убиты, 3400 ранены, 800 взяты в плен, 4300 дезертиро-
вали. Старый ученик Фридриха Великого выказал себя
достойным питомцем великой военной школы.
Но помимо Данцига нужно было занять устье Вислы
и подступы к морю, то есть форт Вайхзельмюнде, который
при хорошей обороне требовал регулярной осады и боль-
шой потери времени. Однако моральное воздействие капи-
туляции Данцига стоило сдачи и форта Вайхзельмюнде.
43 — 2244
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Половина его гарнизона дезертировала, а другая полови-
на сдала форт, потребовав капитуляции на тех же усло-
виях, что и для гарнизона Данцига.
Обеспечив себе несокрушимую базу на Висле, Напо-
леон приобрел в городе Данциге огромные запасы про-
довольствия. Помимо иных богатств, Данциг содержал
триста тысяч квинталов зерна и многие миллионы буты-
лок вина наилучшего качества, что должно было стать
для армии предметом радости и источником здоровья
в унылом климате. Дабы воспрепятствовать расхищению
ценностей, Наполеон тотчас отправил в Данциг, назначив
его комендантом, своего адъютанта Раппа, на преданность
которого всецело полагался. Он без промедления последо-
вал за ним сам, намереваясь провести в Данциге два дня
и желая оценить собственными глазами, какова важ-
ность крепости, какие укрепления к ней следует доба-
вить, чтобы сделать ее несокрушимой, и какие ресурсы
из нее можно извлечь для содержания армии.
Он тотчас приказал перевезти 18 тысяч квинталов
зерна в Эльбинг, дабы заполнить опустошенные склады
этого города, который уже поставил 80 тысяч квинталов
и отправил миллион бутылок вина в расположения на
Пассарге. Он осмотрел все подкопы, похвалил генерала
Шаслу и одобрил атаку через Гагельсберг, раздал блестя-
щие награды офицерам, решив вскоре вознаградить их
великолепными подарками из той добычи, которой бла-
горазумно и благородно запретил им завладеть. Маршалу
Лефевру он решил пожаловать титул герцога Данцигско-
го и написал Мольену, приказав купить новому герцогу
на средства армейской казны замок с землей, приносящей
сто тысяч ливров чистого дохода. Кроме того, он прика-
зал Мольену закупить два десятка старинных родовых
замков, по возможности расположенных на Западе, дабы
раздарить их проливавшим за него кровь генералам, таким
образом стараясь возродить французскую аристократию по-
добно тому, как возрождал династии в Европе ударами
меча, ставшего в его руках некой волшебной палочкой,
от которой исходили слава, богатства и короны.
Наполеон отдал также необходимые приказы о незамед-
лительном восстановлении укреплений Данцига, располо-
жив в нем в качестве гарнизона 44-й и 19-й линейные
IX. Фридланд и Тильзит
675
полки, более всего пострадавшие во время осады, и пред-
писал собирать в нем все временные полки, которые не
успеют прибыть в армию до возобновления наступатель-
ных операций. Северный легион, чья усталость была
крайней, а верность несомненной, он поставил на охрану
форта Вайхзельмюнде. Часть германских войск он от-
правил на Нерунг, саксонцам предписал присоединиться
к вернувшемуся на Вислу корпусу Ланна, а полякам,
которых желал приучить к боевой жизни, — к корпусу
Мортье, также передвигавшемуся на Вислу. Итальянцев
он оставил блокировать Кольберг, а остальных поляков —
блокировать небольшую цитадель Грауденц, которую еще
надлежало захватить.
Вернувшись в Финкенштейн, Наполеон подготовил всё
для возобновления наступательных операций с первых
чисел июня. Хитроумные переговоры Австрии привели
лишь к тому, что сделали неизбежным вооруженное стол-
кновение. Предложение о посредничестве австрийцев
было без промедления передано Англии, Пруссии, Рос-
сии. Новое английское правительство, не желая с первых
дней демонстрировать явное предпочтение войны, отвечало,
что охотно принимает посредничество Австрии и после-
дует в переговорах примеру союзных дворов, Пруссии
и России. Ответ России был наименее дружественным.
Император Александр расположился в штаб-квартире
армии в Бартенштейне, на Алле, где к нему присоеди-
нился король Пруссии, прибывший из Кенигсберга для
переговоров. Императорская гвардия, недавно отбывшая
из Санкт-Петербурга, и множество новобранцев из самых
отдаленных уголков Российской империи доставили рус-
ской армии подкрепление в тридцать тысяч человек,
восполнив ее потери после Пултуска и Эйлау. Смехо-
творные преувеличения генерала Беннигсена обманули
молодого царя. Он почти верил, что победил в Эйлау,
и был склонен снова попытать счастья в войне. Король
Пруссии, напротив, склонялся к переговорам, но при
Условии, что ему вернут наибольшую часть его королев-
ства. Он не питал иллюзий по поводу успехов коалиции
и высказывался за мир. А император Александр, вооду-
шевленный своими мнимыми достижениями, которые
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
676
разительным образом опровергались, однако, взятием
Данцига, заявил Фридриху-Вильгельму, что очень скоро
ему возвратят его монархию полностью, так что он не
потеряет ни одной провинции, и к тому же восстановят
независимость Германии; что для этого достаточно побе-
дить в одном-единственном сражении, что победа заставит
решиться Австрию и таким образом обеспечит гибель
Наполеона и освобождение Европы. Фридрих-Вильгельм
поддался новым внушениям Александра, весьма похожим
на те, которые уже соблазнили его в Потсдаме, и факти-
чески отклонил посредничество Австрии. Россия и Прус-
сия отвечали, что будут счастливы возвращению мира
в Европу заботами Австрии, но хотят сначала узнать, на
каких основах Наполеон подразумевает вести переговоры
с союзными державами. Такой уклончивый ответ не остав-
лял сомнений в продолжении войны и доставил великое
неудовольствие Австрии, терявшей средство вступить
в раздоры, дабы завершить их по своему желанию —
либо содействием своих войск, если Наполеон будет тер-
петь неудачи, либо заключением мира, вершителем кото-
рого она стала бы, если бы он продолжил побеждать.
Однако Австрия не захотела вовсе оставить посредниче-
ство, чтобы не показаться отвергнутой; она сообщила
Наполеону полученные ответы и попросила его прояс-
нить сомнения, которые, казалось, мешали воюющим
державам начать переговоры.
Такая развязка удовлетворила Наполеона, который
относился к посредничеству Австрии с большой опаской.
Не желая брать ответственность за отказ от заключения
мира на себя, он отвечал, что готов к уступкам при усло-
вии, что его союзникам — Испании, Голландии и Порте —
предоставят возмещения, равные тем, которые он был
расположен сделать сам. Он добавил, что остается лишь
назначить место для сбора конгресса, и он без промедле-
ния отправит туда полномочных представителей.
Итак, посредничество не удалось, ибо требовалось
несколько месяцев, чтобы привести подобные перегово-
ры к какой-нибудь развязке, а через несколько дней
хорошей погоды Наполеон надеялся закончить войну.
[X. Фридланд и Тильзит
6Т1
В самом деле, с обеих сторон всё было готово для
энергичного возобновления военных действий. Объеди-
нившись в Бартенштейне, два государя приняли торже-
ственные взаимные обязательства и обещали друг другу
сложить оружие лишь тогда, когда дело Европы будет
отомщено, а прусские земли полностью возвращены. Они
подписали в Бартенштейне конвенцию, согласно которой
обязывались действовать только совместно и вступать
в переговоры с неприятелем только с обоюдного согла-
сия. Они собирались сражаться ради освобождения Гер-
мании, Голландии и, в случае присоединения Австрии,
даже Италии, ради учреждения, за отсутствием прежней
Германской конфедерации, новой федеративной консти-
туции, которая обеспечит независимость всех германских
государств и разумное влияние Австрии и Пруссии на
всю Германию. Впрочем, масштабы будущих репараций
зависели от успехов коалиции.
Были подписаны и другие конвенции, со Швецией
и с Англией. Англия, заинтересованная в войне, как
никто другой, до сей поры лишь извлекавшая выгоду из
усилий держав, сама их не совершая, обещала субсидии
и десантные войска. С помощью России от Англии доби-
лись миллиона фунтов для Пруссии, ежемесячных выплат
шведам в Померании и обещания послать 20-тысяч-
ный корпус в Штральзунд. Пруссия обещала отправить
в Штральзунд 8—10 тысяч пруссаков, которые в соедине-
нии с 20 тысячами англичан и 15 тысячами шведов
должны были сформировать в тылу Наполеона внуши-
тельную армию, тем более для него опасную, что она
будет прикрыта завесой перемирия, подписанного с мар-
шалом Мортье.
Таким образом, Александр и Фридрих-Вильгельм рас-
полагали для борьбы с французами остатками прусских
сил, состоявшими в трех десятках тысяч человек, попол-
ненными русской армией, шведами и обещанным для
Померании английским корпусом.
Солдаты генерала Беннигсена по-прежнему терпели
жестокие лишения. В то время как Наполеон умел из-
влекать обильнейшие ресурсы из неприятельской стра-
ны, русская администрация не умела накормить свою
армию среди дружественной страны, при значительных
678
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
средствах навигации. Несчастная русская армия страдала,
жаловалась, но с любовью приветствовала молодого го-
сударя в Бартенштейне и обманывала его, обещая ему
этими радостными кликами более того, что могла сде-
лать для политики и для славы Российской империи.
Хоть и невежественные, русские солдаты довольно верно
судили о бессмысленности этой войны, но требовали
наступления, хотя бы для того, чтобы найти пропитание.
Оба государя при отбытии в Тильзит и в Кенигсберг
оставили своим генералам приказ как можно раньше
начать наступление.
Беннигсен расположился в Гейльсберге, в верховьях
Алле, где создал, подобно Наполеону, укрепленный лагерь,
собрал несколько дурно снабжаемых складов и подгото-
вил участок для оборонительного сражения на случай,
если Наполеон первым начнет наступление. Он мог со-
брать около 100 тысяч человек. Помимо этой основной
массы, слева от него, на Нареве, располагался корпус
в 18 тысяч под командованием генерала Толстого. Спра-
ва находились еще примерно 20 тысяч человек, в том
числе дивизия Каменского, вернувшаяся из Вайхзель-
мюнде, и прусский корпус Лестока. Вместе с небольши-
ми сборными пунктами в Кенигсберге силы составляли
в целом 140 тысяч человек, рассредоточенных от Варша-
вы до Кенигсберга, в том числе 100 тысяч на Алле,
напротив французских расположений на Пассарге. Гене-
рал Лобанов подводил подкрепление в 30 тысяч человек
из внутренних войск империи, но эти войска не успева-
ли подойти на театр военных действий до возобновления
операций.
Наполеон пожинал плоды своих непрестанных забот
и изумительной предусмотрительности. В его тылах мар-
шал Брюн располагал примерно 80 тысячами человек:
15 тысячами голландцев в ганзейских городах; 14 тысяча-
ми испанцев, прибывших на Эльбу из Ливорно, Перпи-
ньяна и Байонны; 15 тысячами вюртембержцев, занятых
осадой силезских крепостей; 16 тысячами французов
дивизий Буде и Молитора, уже прибывших в Германию;
10 тысячами солдат гарнизонных батальонов и новым
контингентом, прибывшим из Рейнского союза. Армия
при необходимости могла быть усилена 25 тысячами
IX. Фридланд и Тильзит 679
солдат, стянутых с побережья Франции, что довело бы ее
численность до 100—110 тысяч человек.
Уставшие французские войска и войска союзников,
на которых Наполеон менее всего полагался, охраняли
Данциг и продолжали блокаду Кольберга и Грауденца.
Корпуса Мортье и Ланна на Висле компенсировали рас-
пущенный корпус Ожеро. Эти два корпуса располагались
на разных рукавах нижней Вислы, в Диршау и Мариен-
бурге. Корпус Мортье мог представить 11—12 тысяч бое-
способных солдат, корпус Ланна — 15 тысяч. Их номи-
нальный состав был куда более значительным.
За Вислой Наполеон располагал, помимо гвардии
и кавалерийского резерва, пятью корпусами.
Массена, стоявший на Нареве и Омулеве, с правым
флангом у Варшавы, центром в Остероде и левым флан-
гом в Нейденбурге, охранял оконечность линии с 36 ты-
сячами человек, в том числе 24 тысячами боеспособных.
В их числе находились 6 тысяч баварцев.
Недавно набранный корпус Зайончека в 5—6 тысяч
человек, большей частью состоящий из конницы, номи-
нально принадлежавший корпусу Мортье, заполнял про-
межуток между Массена и расположениями на Пассарге
и постоянно патрулировал леса и болота этого края.
Корпуса Нея, Даву, Сульта и Бернадотта располага-
лись за Пассарге.
Мы уже описывали Пассарге и Алле, зарождающиеся
друг возле друга в этом озерном краю, притом что Пассар-
ге слева стекает к морю, а Алле течет прямо, к Прегелю,
так что они обе образуют угол, одну сторону которого
занимали французы, а другую русские. На сторонах это-
го угла обе армии располагались по-разному. Французы
стояли, вытянувшись вдоль Пассарге во всю его длину,
которая равна двум десяткам лье. Русские, напротив,
сосредоточились в Гейльсберге в верхнем течении Алле.
Ней, располагавшийся на вершине этого угла, удер-
живал одновременно Алле и Пассарге, через Гуттштадт
и Деппен. Его корпус насчитывал 25 тысяч человек, в том
числе 17 тысяч боеспособных солдат — несравненное
и достойное своего предводителя войско. На той же
линии, но несколько сзади, находился Даву. Как и Ней,
680
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
он располагался между Пассарге и Алле, между Гоген-
штейном и Алленштейном, фланкируя Нея и препят-
ствуя обходу армии, а также возможным попыткам не-
приятеля открыть через Остероде выход к Висле. Его
корпус, образец дисциплины и выправки, являвший собой
подобие своего командира, мог двинуть в бой 30 тысяч
человек. Сульт, размещенный слева от Нея, охранял
в Либштадте среднее течение Пассарге, располагая укреп-
ленными постами у мостов Питтенена и Ломиттена. Из
43 тысяч человек его корпуса к бою были готовы 30—31
тысяча. Бернадотг защищал низовья Пассарге, от Шпан-
дена до Браунсберга, с 36 тысячами человек, в том числе
24 тысячами готовых к маршу. Прекрасная дивизия Дю-
пона занимала Браунсберг и побережье, или Фриш-Гаф.
В Финкенштейне, между Пассарге и Вислой, в краю
озер и болот, находилась штаб-квартира, где располагался
Наполеон со своей гвардией, насчитывавшей 8—9 тысяч
бойцов из ее состава в 12 тысяч человек. Несколько
левее и сзади, на равнинах Эльбинга, была рассредоточена
конница Мюрата, включающая всю кавалерию армии,
кроме гусар и егерей, оставленных в корпусах для охраны.
Из 30 тысяч всадников она могла предоставить 20 тысяч,
готовых подняться в седло.
Таковы были силы Наполеона от Рейна до Пассарге
и от Богемии до Балтики; войска на марше и уже при-
бывшие на театр военных действий, войска, охранявшие
его тылы и готовые перейти в наступление, годные
к службе, раненые и больные, французы и союзники
составляли в целом более 400 тысяч человек. Если считать
только боеготовые войска и пренебречь даже корпусом
Массена, предназначенным для охраны Нарева, можно
сказать, что Наполеон располагал шестью корпусами
маршалов Нея, Даву, Сульта, Бернадотта, Ланна, Мортье,
а также кавалерией и гвардией общей численностью
228 тысяч человек, в том числе 160 тысячами боеспособ-
ных солдат. Таковы трудности наступления!
Эти 160 тысяч все были в строю. Если таким же
способом пересчитать русскую армию, она не представи-
ла бы и 140 тысяч человек. Солдаты Наполеона превос-
ходно отдохнули, были сыты, одеты и обуты для войны,
хорошо снабжены оружием и боеприпасами.
IX. Фридланд и Тильзит
681
Из осторожности Наполеон приказал всем корпусам
к 1 мая покинуть расположения в деревнях и встать
лагерями подивизионно, в некотором удалении друг от
друга, на тщательно выбранных позициях с полевыми
укреплениями. Это было средство не быть застигнутым
врасплох, ибо рассредоточенная на зимних квартирах
армия, будучи внезапно атакованной, может, прежде чем
успеет сосредоточиться, потерять половину состава в чис-
ленности и целые провинции и королевства в территориях.
По возвращении из Данцига и Эльбинга Наполеон
решил начать наступление 10 июня, выдвинуться на
Алле, спуститься по ее течению, отрезать русских от
Кенигсберга, захватить его и отбросить их на Неман. Он
приказал снабдить все армейские корпуса запасом хлеба
на две недели, четырехдневным запасом в солдатских
ранцах и десятидневным в фургонах. Но пока он гото-
вился возобновить военные действия, русские опередили
его на пять дней.
Можно было бы понять их пренебрежение опасностя-
ми наступления, когда речь шла о спасении Данцига. Но
теперь, когда их не подгоняли никакие безотлагательные
нужды, дерзнуть атаковать тщательно изученные и за-
щищенные позиции Наполеона только потому, что на-
ступила весна, мог задумать лишь генерал, действующий
без размышления, послушный смутным инстинктам, а не
рассудку. Наступление таило в себе одни опасности, без
единого возможно выгодного результата. Ждать Наполе-
она на Прегеле, оперев правый фланг на Кенигсберг,
а левый на Велау, упорно оборонять эту линию, затем,
в случае ее потери, отступить в правильном порядке на
Неман; завлечь французов в глубины империи, избегая
крупных сражений; обернуть против них самое грозное
из препятствий, препятствие расстояний, и лишить их
преимущества блестящих побед — вот какова была един-
ственно разумная стратегия, оправданность которой впо-
следствии, к несчастью для французов, подтвердилась на
опыте.
Но генерал Беннигсен, пообещавший своему государю
извлечь из сражения в Эйлау самые блестящие послед-
ствия и доставить ему вскоре полное возмещение за
потерю Данцига, не мог более бездействовать, как во
682
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
время осады этой крепости, и считал себя обязанным
проявить инициативу. Он решил атаковать маршала Нея,
весьма выдвинутая позиция которого, как никакая другая,
подходила для внезапного нападения. Тому, кто не знал
обо всех мерах предосторожности, принятых для исправ-
ления видимого неудобства такой позиции, она должна
была казаться лишенной всякой опоры. Однако все
средства быстрого сосредоточения войск были подго-
товлены заранее. Нею было предписано отступать на
Деппен, Даву — на Остероде, Сульту — на Либштадт
и Морунген, Бернадотту — на Прейсиш-Голланд. При
упорстве неприятеля все корпуса в результате единствен-
ного марша воссоединялись с гвардией, Ланном, Мортье
и Мюратом в Заальфельде, в лабиринте озер и лесов,
в котором Наполеон знал все проходы и где подготовил
разгром неосторожному неприятелю, если тот рискнет
явиться туда за ним.
Не догадываясь об этих комбинациях, Беннигсен решил
с наскока разгромить корпус Нея и составил диспозиции,
казавшиеся на первый взгляд удачными. Он направил на
Нея наибольшую часть своих сил, ограничившись отвле-
кающими атаками на позиции других маршалов. Три
колонны в сопровождении всей кавалерии поднимались
по Алле, атаковали Нея с фронта через Альткирх, слева
через Вольфсдорф, справа через Гуттштадт, в то время
как атаман Платов направлял казаков в отделяющее
французов от Нарева пространство и, силами легкой
пехоты форсировав Алле выше Гуттштадта, проскальзы-
вал между корпусами Нея и Даву. Императорская гвар-
дия под командованием великого князя Константина сле-
довала в резерве за тремя колоннами, нападающими на
Нея, для оказания помощи той из колонн, которой она
понадобится. Другая колонна, состоящая из двух ди-
визий, под предводительством генерала Дохтурова, полу-
чила приказ двигаться из Ольберсдорфа на Ломиттен
и атаковать мосты Сульта, чтобы помешать ему прийти
на помощь Нею. Еще одна русско-прусская колонна,
под командованием генералов Каменского и Рембова,
дабы создать угрозу на всём течении Пассарге, проводила
мощную отвлекающую атаку на мост Шпандена, который
охранял Бернадотт. Прусский генерал Лесток получил даже
IX. Фридланд и Тильзит
683
приказ показаться перед Браунсбергом, чтобы усилить
неуверенность французов относительно общего плана
всех этих атак.
Грозная атака против Нея неминуемо удалась бы, если
бы французские войска, оставаясь рассредоточенными по
деревням, были захвачены врасплох и вынуждены бе-
жать назад, чтобы соединиться. Но благодаря неприят-
ным для всех корпусов приказам Наполеона, которые
пришлось сделать категорическими, чтобы добиться их
исполнения, войска встали лагерями подивизионно, при-
крывшись земляными укреплениями и засеками и рас-
положившись для длительной обороны с возможностью
оказать помощь друг другу, прежде чем переходить
в отступление.
На рассвете 5 июня русский авангард под командова-
нием князя Багратиона стремительно двинулся на пози-
цию Альткирх, занятую одной из дивизий Нея, оставляя
без внимания мелкие французские посты, рассредоточен-
ные в лесах. Французские войска, вследствие лагерного
расположения ночевавшие в боевом порядке, скорее до-
вольные, нежели удивленные при виде неприятеля, пол-
ные хладнокровия, упражнявшиеся каждодневно в стрель-
бе, открыли по русским смертоносный огонь и быстро
остановили их. Стоявший перед Альткирхом 39-й полк
отступил лишь после того, как усеял убитыми подступы
к своим укреплениям. В это же время были проведены
мощные атаки на Вольфсдорф, Гуттштадт и Бергфрид,
исполненные, к счастью, без всякой связности и оста-
вившие Нею время произвести отступление. Возглавив
войска, Ней заметил, что главная атака русской армии
направлена на него и что настало время отойти на дорогу
в Деппен, указанную Наполеоном для отступления. Одна
из его дивизий стояла перед Гуттштадтом, другая за ним,
в Глоттау. Он объединил их, успев собрать артиллерию,
обозы и рассыпанные в лесах посты, за исключением
двух-трех сотен человек, оставшихся на самой дальней
оконечности леса Амт-Гуттштадт, и двинулся по дороге
из Гуттштадта в Деппен, медленно пересекая небольшое
пространство между Алле и Пассарге, с присущим ему
хладнокровием останавливаясь и открывая огонь двумя
684
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
линиями, а нередко и тесня в штыки слишком напирав-
шую пехоту, или перестраиваясь в каре и расстреливая
в упор бесчисленную русскую кавалерию. Ней не хотел
полностью уступать пространство в четыре-пять лье,
отделявшее в этом месте Алле от Пассарге, и остановился
в Анкендорфе. Он имел дело с 15 тысячами пехоты
и 15 тысячами конницы, потерял 1200—1500 человек
убитыми и ранеными, но сразил более трех тысяч рус-
ских. В три часа пополудни неприятель остановился сам,
без всякой причины, как бывает, когда движение вели-
ких масс не направляет твердая последовательная мысль.
В этот же день атаман Платов перешел Алле в Берг-
фриде и заполонил казаками болотистый и лесистый
участок, отделявший Великую армию от постов маршала
Массена. С противоположной стороны, на левом фланге
Нея, атаковали, согласно задуманному плану, Сульта
и Бернадотта. Генерал-лейтенант Дохтуров, выдвинув-
шийся с двумя дивизиями на плацдармы, охраняемые
Сультом, натолкнулся перед Пассарге на многочислен-
ные засеки, из-за которых доблестные стрелки вели по
нему беспрестанный и верно направленный огонь. Ему
пришлось сражаться несколько часов кряду, прорываясь
через преграды, защищавшие подступы к мосту Ломит-
тена. Едва удалось захватить часть засек, как резервные
роты вытеснили оттуда войска Дохтурова штыковой ата-
кой. Подразделения русской кавалерии, перешедшие
Пассарге вброд, были отведены французскими конными
егерями. Течение Пассарге полностью осталось за добле-
стными войсками Сульта, русские завладели только по-
лусожженными засеками перед мостом Ломиттена. Из-
нуренный генерал Дохтуров к концу дня остановился,
отчаявшись преодолеть препятствия, обороняемые подоб-
ными солдатами. Русские, атаковавшие в открытую хоро-
шо укрепленных французов, потеряли более двух тысяч
человек, а потери противника составили не более тысячи.
Генералы Фрей и Вивье, с 47-м и 56-м линейными
и 24-м легким, покрыли себя у моста Ломиттена неувя-
даемой славой.
Почти такой же бой произошел у моста Шпандена,
состоявшего в ведении Бернадотта. Мост, прикрытый зем-
ляным укреплением, охранялся 27-м легким, опиравшимся
IX. Фридланд и Тильзит
685
на две бригады дивизии Виллата. В самом начале боя
Бернадотт получил ранение в шею, которое вынудило
его передать командование начальнику его главного
штаба генералу Мезону, одному из самых умных и энер-
гичных офицеров армии. Русско-прусские войска долго
обстреливали из пушек плацдарм и, решив, что поколе-
бали защищавшие его войска, бросились вперед, чтобы
взобраться на него. Солдаты 27-го легкого получили
приказ лечь на землю, чтобы остаться незамеченными.
Они подпустили нападавших почти к самому укрепле-
нию, а затем залпом в упор убили три сотни и ранили
еще несколько сотен человек. Русские и пруссаки, пора-
женные ужасом, рассеялись и в беспорядке отступили.
Тогда 17-й драгунский, выйдя с плацдарма галопом, ус-
тремился вперед и порубил их саблями.
В этом пункте атака неприятеля была остановлена.
Она обошлась русским не менее чем в 600—700 человек.
Потери французов были незначительны.
Решительный прием, оказанный русским вдоль всей
Пассарге, вызвал у них вполне понятное удивление и за-
ставил усомниться в необдуманных планах. Русско-прус-
ская колонна генералов Каменского и Рембова, разбитая
в Шпандене, стала ждать последующих приказов, прежде
чем предпринимать дальнейшие действия. Генерал-лейте-
нант Дохтуров, остановленный у моста в Ломиттене,
вновь поднялся по Пассарге на сближение с основным
корпусом русской армии. Генерал Беннигсен, распола-
гавший наибольшим числом войск, не сумевший разбить
корпус маршала Нея, но вынудивший его отступить, не
отдавал еще себе отчета во всех препятствиях, с которыми
ему придется столкнуться, и решил возобновить атаку на
следующий же день.
Через шесть-семь часов после начала одновременных
атак на линию Пассарге, Наполеон получил известия о них
в Финкенштейне, ибо находился не более чем в двена-
дцати лье от самого удаленного из своих соратников
и позаботился организовать средства связи так, чтобы
быть осведомленным о малейших происшествиях с край-
ней быстротой. Наполеона опередили только на пять
дней, поскольку его приказы были отданы на 10 июня.
686
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Он одобрил поведение Нея, обратился к нему с заслу-
женными похвалами и приказал отступить в правильном
порядке на Деппен, а если он не сможет удержать Пассар-
ге в Деппене, отойти через лабиринт озер в Заальфельд.
Трем дивизиям Даву Наполеон приказал без промедле-
ния соединиться с левым флангом Нея, направившись
к Остероде, что было уже выполнено. Сульту он прика-
зал продолжать оборону Пассарге, с тем чтобы отступить
на Морунген и Заальфельд, если будет прорвана его
позиция или позиция одного из его соседей. Такие же
инструкции были отправлены корпусу Бернадотта,
с указанием отступать по дороге из Прейсиш-Голланда
в Заальфельд.
Отводя на Заальфельд свои авангарды, Наполеон одно-
временно подтягивал к нему арьергард. Ланну он прика-
зал выдвинуться в Кристбург и Заальфельд, Мортье —
следовать в том же направлении из Диршау, и обоим
взять с собой как можно больше продовольствия. Легкая
кавалерия воссоединялась в Эльбинге, тяжелая кавале-
рия — в Кристбурге, и обе направлялись на Заальфельд.
Три драгунские дивизии, стоявшие лагерями в Бишофс-
вердере, Страсбурге и Зольдау, получили приказ воссоеди-
ниться с корпусом Даву. На выполнение этих движений
требовалось двое суток, после чего вокруг Заальфельда
и Остероде должно было сосредоточиться 160 тысяч че-
ловек. Кроме того, Наполеон выдвинул из Финкенштей-
на на Заальфельд свою гвардию и приготовился сам
покинуть Финкенштейн на следующий день, 6-го числа,
когда движения неприятеля станут более выраженными
и его замыслы прояснятся. Наполеон отослал в Данциг
свой двор и Талейрана, неприспособленного к тяготам
и опасностям жизни в штаб-квартире.
Шестого июня русские колонны, которым назнача-
лось продолжать атаку на корпус Нея, оказались более
сконцентрированными, и Нею предстояло иметь дело
уже с 30 тысячами пехотинцев и 15 тысячами конников.
После потерь, понесенных днем ранее, он мог противо-
поставить неприятелю лишь 15 тысяч человек. Но Ней
всё предусмотрел, заранее отправив за Деппен раненых
и обозы, чтобы дорога была свободна и его армейский '
корпус не встретил на пути никаких препятствий. Вместо i
IX. Фридланд и Тильзит 687
того чтобы спешно сняться с лагеря, Ней гордо дождался
неприятеля, выстроив бригады двух дивизий эшелонами,
выступавшими за фланги друг друга. Каждый эшелон,
прежде чем отступить, открывал огонь и даже атаковал
в штыки, после чего отходил, предоставляя заботу сдер-
живать русских следующему эшелону. Благодаря искус-
ному выбору позиций и невероятной уверенности его
солдат Ней сумел на многие часы растянуть отступление
менее чем на два лье. Дойдя до небольшого озерца,
неприятель совершил ошибку и разделился, обходя фран-
цузов с двух сторон. Бесстрашный маршал остановился
и перешел в наступление, оттеснив русских далеко назад
и обеспечив войскам возможность спокойно отойти к мо-
сту Деппена, за которым они были надежно защищены
от нападения. Дойдя до моста, он выгодно поставил
артиллерию перед Пассарге и, едва показывался неприя-
тель, забрасывал его ядрами.
На левом фланге, в нижнем течении Пассарге, рус-
ские колонны оставались без движения, в ожидании
исхода боя между Гуттштадтом и Деппеном. На правом
фланге корпус Даву, на марше с предыдущего дня, без
происшествий перешел на фланг Нея, чтобы поддержать
его или передвинуться к Остероде.
Вечером 6-го Наполеон, направив на Заальфельд все
свои арьергарды, прибыл туда лично и узнал, что в низо-
вьях Пассарге днем царило величайшее спокойствие, что
в верховьях Пассарге бесстрашный Ней произвел удач-
нейшее отступление к Деппену и что Даву уже движется
на правый фланг Нея. Всё шло как нельзя лучше.
На следующий день, 7-го числа, Наполеон решил сам
передвинуться на аванпосты в Деппен и оставил приказ
всем корпусам, двигавшимся на Заальфельд, следовать за
ним к Деппену. Утром 8 июня он в Деппен, поблагода-
рил Нея и его войска за доблесть и увидел, что русская
армия по-прежнему остается без движения, словно ее
главнокомандующий не знает, какое принять решение.
Тогда, чтобы судить о подлинных намерениях противни-
ка, Наполеон приказал провести мощную отвлекающую
атаку. Русские отразили ее так, словно собирались ско-
рее отступать, нежели продолжать наступление.
688
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
В самом деле, генерал Беннигсен, видя бессмысленность
усилий против корпуса Нея, незначительность успехов,
достигнутых в других пунктах Пассарге, и стремительное
сосредоточение французской армии, быстро признал, что
более энергичное движение на Варшаву, с Наполеоном
на правом фланге, приведет его лишь к разгрому. По-
этому он принял решение остановиться. Проведя в со-
мнениях день 7-го в Гуттштадте, он решил наконец уйти
за Алле и занять давно подготовленную оборонительную
позицию. Вечером 7 июня он предписал своей армии
первое попятное движение на Квец. Восьмого, узнав
о движении большинства французских корпусов на Деп-
пен, он утвердился в своем решении отступить и пред-
писал всем дивизиям направляться на Гейльсберг, спу-
скаясь по Алле. Багратиону с его дивизией и казаками
было поручено прикрывать отступление.
Вечером 8-го русская армия полностью отступила.
Девятого она завершала переход через Пассарге у Гутт-
штадта, когда появились французы. В окрестностях Деп-
пена собралась уже значительная часть французских
войск. Ланн, гвардия и Мюрат, прибывшие в Деппен
вечером 8-го, сформировали вместе с корпусом маршала
Нея подразделение в 50—60 тысяч человек и живо потес-
нили неприятеля. Кавалерия Мюрата, перебравшись через
Алле вплавь, устремилась по пятам Багратиона. Казаки
проявили более хладнокровия, чем обычно, сплотились
вокруг русской пехоты и доблестно выдержали огонь
легкой артиллерии.
В это время Сульт, перейдя по приказу Наполеона
Пассарге в Эльдиттене, встретил корпус генерала Камен-
ского у Вольфсдорфа, опрокинул одно из его подразде-
лений и взял множество пленных. Даву приближался
к Гуттштадту. Наполеон располагал корпусами Даву, Нея,
Ланна, Сульта, а также гвардией и Мюратом, которые
его и не покидали, и корпусом Мортье, который следо-
вал за ним на расстоянии одного перехода. Эти войска
представляли силу в 126 тысяч человек, не считая кор-
пуса Бернадотта. Генерал же Беннигсен, оставивший, как
и Наполеон, один из своих корпусов (18 тысяч человек)
на Нареве и обреченный при спуске вдоль Алле разде-
литься с Лестоком (еще 18 тысяч), мог противопоставить
IX. Фридланд и Тильзит 689
Наполеону лишь свои центральные силы, то есть при-
мерно 100 тысяч человек, за вычетом 6—7 тысяч убитых
и раненых, оставшихся на подступах к укреплениям.
План Наполеона созрел быстро, ибо естественно выте-
кал из всего, что было предусмотрено, задумано и под-
готовлено в последние четыре месяца. Теперь Наполеон
решил выдвинуться вперед, обойти правый фланг рус-
ских, отрезать их от моря, отбросить на Алле и Прегель,
опередить в Кенигсберге и захватить у них на глазах
этот драгоценный опорный пункт, где пруссаки содер-
жали свои последние ресурсы и куда англичане посыла-
ли обещанную коалиции помощь.
Столь глубоко и давно обдуманные планы претвори-
лись в точные диспозиции, над которыми Наполеону
не пришлось размышлять ни минуты. Он отдал приказ
от 9 июня: Даву без промедления присоединиться к пра-
вому флангу армии, Нею отдохнуть один день в Гутт-
штадте после жестоких боев, после чего также присоеди-
ниться к армии, маршалу Сульту и коннице Мюрата
двигаться от Лаунау вдоль реки Алле к Гейльсбергу,
Ланну сопровождать Сульта, Мортье ускорить шаг и вый-
ти на соединение с основной частью армии. Сам Наполеон
с гвардией последовал в том же направлении и предписал
корпусу Бернадотта, временно переданному под командо-
вание генерала Виктора, сосредоточиться в низовьях
Пассарге, дабы выдвинуться за реку, как только планы
неприятеля на левом фланге французов прояснятся.
Десятого июня французские корпуса передвигались
по левому берегу Алле на Гейльсберг. Нужно было прой-
ти через ущелье у деревни Беверникен. В нем обнару-
жился сильный арьергард, оттеснив который французы
оказались в виду позиций, занятых русской армией.
После стольких самонадеянных демонстраций непри-
ятельский генерал должен был испытывать искушение
не отступать столь быстро и остановиться для сражения,
тем более на позиции, где были приняты все меры,
чтобы сделать менее проигрышными шансы крупного
сражения. Это было неразумно, ибо следовало торопить-
ся, чтобы не оказаться отрезанным от Кенигсберга. Но
44 — 2244
690
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
гордость говорила громче разума, и генерал Беннигсен
решил ожидать французскую армию перед Гейльсбергом.
Гейльсберг расположен на высотах, между которыми
протекает река Алле. Русская армия, разделившись по
обоим берегам Алле, занимала многочисленные редуты,
выстроенные на этих высотах. Это довольно значительное
неудобство искупалось четырьмя мостами, установлен-
ными в хорошо защищенных впадинах и позволяющими
передвигать войска с одного берега на другой. Посколь-
ку французы, по всем признакам, должны были подойти
по левому берегу Алле, на этой стороне сосредоточилось
наибольшее количество русских войск. В редутах правого
берега генерал Беннигсен оставил только императорскую
гвардию и дивизию Багратиона, утомленную боями по-
следних дней. Батареи были расположены для стрельбы
с одного берега на другой. На левом берегу, с которого
должны были атаковать французы, виднелась наиболь-
шая часть неприятельской армии под защитой трех реду-
тов, ощетинившихся артиллерией. Эти редуты оборонял
генерал Каменский, присоединившийся 10-го числа. Сзади
и несколько выше в две линии стояла русская пехота.
Первый и третий батальоны каждого полка, полностью
развернутые, составляли первую линию. Вторые батальо-
ны, построенные колонной за первыми и в промежутках
между ними, составляли вторую. Двенадцать батальонов,
размещенных несколько далее, служили резервом. На
продолжении линии, загибавшейся на правом фланге
назад, располагались бесчисленные эскадроны русской
и прусской кавалерии. Еще правее, у Конегена, распола-
гались в наблюдении казаки. Подразделения легкой пе-
хоты занимали несколько рощ, разбросанных там и тут
впереди позиции.
Подходя к Гейльсбергу, французы попадали с фланга
под огонь редутов правого берега, с фронта — под огонь
редутов левого берега и под атаки многочисленной пехоты
и еще более многочисленной конницы. Но воодушевлен-
ные жаром победы, убежденные, что неприятель помыш-
ляет только о бегстве, и спеша захватить у него новые
трофеи, пока он не успел улизнуть, они не отдавали себе
отчета ни в его численности, ни в преимуществе его
позиций. Такой настрой разделяли как солдаты, так
и генералы. И поскольку Наполеон еще не подошел,
IX. Фридланд и Тильзит
691
чтобы сдержать их пыл, Мюрат и Сульт, подойдя к Гейль-
сбергу, атаковали русских, не дожидаясь, когда подтя-
нется остальная часть армии. Багратион, стоявший пона-
чалу на правом берегу, быстро передвинулся на левый,
для обороны ущелья Беверникена, а Беннигсен обеспе-
чил ему опору в виде двадцати пяти эскадронов генерала
Уварова. Форсировав ущелье, Сульт поставил батареей
тридцать шесть орудий, что весьма облегчило разверты-
вание его войск.
Первой, выйдя бригадными колоннами, перед непри-
ятелем предстала дивизия Карра-Сен-Сира и потеснила
русскую пехоту из лощины, спускавшейся от деревни
Лавден к Алле. Благодаря этому движению смогла развер-
нуться кавалерия Мюрата; но она была усталой, собралась
еще не полностью и в самую минуту построения была
атакована двадцатью пятью эскадронами генерала Уварова.
Она вынуждена была отступить, отошла назад, перестро-
илась, снова атаковала и вернула себе преимущество.
Дивизия Карра-Сен-Сира стояла по краям лощины, из
которой вытеснила русских, находясь с фронта под обстре-
лом батарей редутов левого берега, с фланга — редутов
правого берега, и несла жестокие потери. Ее сменила под
огнем дивизия Сент-Илера, передвинувшись плотными
колоннами через промежутки в линии французов. Эта
доблестная дивизия пересекла лощину, потеснила русских
и преследовала их до подступов к трем редутам, которые
прикрывали их центр, в то время как кавалерия Мюрата
бросилась на кавалерию Багратиона и разметала ее.
Между тем дивизия Леграна (третья дивизия Сульта)
заняла позицию на левом фланге, перед деревней Лав-
ден. Она вытеснила неприятельских стрелков из рощ,
расположенных между двумя армиями, и тоже подошла
к редутам, составлявшим главную силу русских. Генерал
Легран отправил 26-й легкий на атаку ближайшего из
трех редутов. Бесстрашный полк бегом устремился к пре-
пятствию, проник в редут и после ожесточенного боя
остался его хозяином. Но командир неприятельской ар-
тиллерии успел забрать свои пушки, быстро передвинуть
их назад, на участок, доминировавший над редутом,
и накрыл 26-й картечью, причинив ему огромные поте-
ри. В ту же минуту русский генерал Варнек, заметив
692
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
тяжелое положение 26-го, атаковал его во главе Калуж-
ского полка и отбил редут. Формировавший левый фланг
дивизии Сент-Илера 55-й, пришел на помощь 26-му, но
не смог поправить дела и был вынужден вернуться к своей
дивизии, потеряв орла.
Так французские солдаты переносили огонь много-
численной и мощной артиллерии, но не отступали. Тогда
Беннигсен решил воспользоваться своей многочисленной
кавалерией и приказал провести несколько атак на ди-
визии Леграна и Сент-Илера. Последние встретили эти
атаки с замечательным хладнокровием, так что их кава-
лерия успела построиться позади и атаковать, в свою
очередь, русские эскадроны.
Наполеон, пока находившийся далеко от места сраже-
ния, заслышав пушки, дал генералу Савари молодых
гвардейских егерей в помощь корпусам, столь безрассуд-
но вступившим в бой. Ускорив шаг, Савари вышел на
позицию между дивизиями Сент-Илера и Леграна. Встав
в каре, он долго отражал атаки русской конницы. Этот
неосторожный бой, в котором 30 тысяч французов сра-
жались в чистом поле против 90 тысяч русских, укры-
тых редутами, продолжался до глубокой ночи. Наконец
на крайнем правом фланге показался маршал Ланн, ко-
торый разведал позиции неприятеля, но не стал ничего
предпринимать без приказов императора. Русские понесли
потери, намного превосходящие потери французов: 3 тыся-
чи убитыми и 7—8 тысяч ранеными. (Французы потеря-
ли 2 тысячи убитыми и 5 тысяч ранеными.)
Наполеон прибыл поздно, ибо не предполагал, что
неприятель так скоро остановится для сражения. Он был
весьма доволен энергией своих войск, но не доволен их
желанием поспешно вступить в бой. Теперь он решил
дождаться утра, чтобы дать сражение всеми своими воссо-
единившимися силами в случае, если русские продолжат
отстаивать позицию Гейльсберга, либо, если они снимутся
с лагеря, преследовать их до победы. Он заночевал с сол-
датами прямо на поле боя, которое устилали 18 тысяч
русских и французов, убитых, умирающих и раненых.
Генерал Беннигсен, хоть и радовался, что выстоял про-
тив французов, тем не менее опасался, что на следующий
IX. Фридланд и Тильзит
693
день ему придется иметь дело со всей их армией, и дожи-
дался дня, чтобы принять решение. Французы поднялись
уже в четыре часа утра и подбирали раненых, перестре-
ливаясь с неприятельскими аванпостами; армейские кор-
пуса постепенно выходили на позиции. Ланн располо-
жился слева от Сульта, корпус Даву начал располагаться
слева от Ланна, у Гроссендорфа. Пешая и конная гвар-
дия развертывались на высотах позади. Всё предвещало
решительную массированную атаку.
Это зрелище, и в особенности вид корпуса Даву, ко-
торый обходил в Гроссендорфе русскую армию и, каза-
лось, даже направлялся к Кенигсбергу, заставили Бен-
нигсена решиться на отступление. Он не хотел проиграть
и целый день, и сражение, рискуя опоздать на помощь
Кенигсбергу. Генерал Каменский должен был отходить
первым, дабы вовремя выйти на дорогу в Кенигсберг
и воссоединиться с пруссаками, с которыми ему было
привычно сражаться совместно. Забрав из Гейльсберга
всё, что можно было перевезти, Беннигсен двинулся
днем 11 июня по правому берегу Алле в направлении
Бартенштейна, где находилась его штаб-квартира.
Наполеон тем же вечером вступил в Гейльсберг и рас-
положился в нем со своей гвардией. Он нашел в городе
довольно значительные склады, много раненых русских,
о которых он приказал заботиться так же, как о францу-
зах, и количество которых свидетельствовало о том, что
русская армия потеряла накануне 10—11 тысяч человек.
Сражение в Гейльсберге не изменило планов Наполе-
она. Он по-прежнему надеялся обойти русских, отрезать
их от Кенигсберга и воспользоваться первым их оши-
бочным движением, чтобы добраться до этой важной
крепости, бывшей их операционной базой. Благоприят-
ный случай, которого ожидал Наполеон, не должен был
заставить себя ждать; чтобы этого не случилось, Бенниг-
сен в его трудном положении не должен был совершить
ни одной ошибки.
Для лучшего достижения цели Наполеон несколько
изменил направление движения. За Гейльсбергом, точнее
уже за Лаунау, Алле поворачивает вправо, описывая
тысячи зигзагов, и дорога вдоль ее течения представляет
694
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
собой довольно долгий путь, уводящий к тому же от
моря и от Кенигсберга. Беннигсен, опиравшийся на Алле,
вынужден был следовать всем извивам реки. Наполеон
же, желавший занять промежуточную позицию между
Кенигсбергом и Алле, мог, напротив, без всяких не-
удобств и даже с преимуществом покинуть берега Алле.
Вследствие чего он передвинулся на промежуточную
дорогу из Ландсберга в Эйлау, ведущую напрямую к Пре-
гелю. При выходе на эту дорогу за Эйлау Кенигсберг
оказывается в двух переходах слева, а Алле и город
Фридланд — в одном переходе справа. Именно с этого
места, при сопутствии удачи и ловкости, было больше
всего шансов одной рукой захватить Кенигсберг, а дру-
гой нанести удар русской армии.
С этой мыслью Наполеон направил на Ландсберг
Мюрата с частью кавалерии, а вслед за ним — корпуса
Сульта и Даву, которым назначалось образовать левое
крыло армии и либо дотянуться до Кенигсберга, либо
обрушиться на центр, если они понадобятся для сраже-
ния. На Алле Наполеон оставил остатки кавалерии, состо-
явшие из егерей, гусар и драгун, дабы они очистили
берега реки, следуя по пятам за неприятелем. Корпуса
Ланна, Нея и Мортье он выдвинул на Эйлау, направив
их разными дорогами во избежание заторов, но так,
чтобы они могли легко воссоединиться за нескольких
часов. Поскольку пруссаки, отступавшие к Кенигсбергу,
не заслуживали более внимания, корпус Бернадотта, вре-
менно остававшийся в низовьях Пассарге, получил при-
каз без промедления присоединиться к армии.
Эти распоряжения, а также многие другие — об орга-
низации в Гейльсберге складов, пекарен и госпиталей,
распределении богатых продовольственных запасов Дан-
цига, навигации в Фриш-Гафе, — удерживали Наполео-
на в Гейльсберге весь день 12 июня. В это время его
корпуса продвигались вперед, и ему было нетрудно на-
гнать их верхом за несколько часов.
Утром 13-го он прибыл в Эйлау. То была уже не
огромная заснеженная равнина мрачного и унылого вида,
столь обильно орошенная кровью 8 февраля: то был
цветущий край, усеянный зеленеющими лесами, красивы-
ми озерами и многочисленными деревнями. Кавалеристы
IX. Фридланд и Тильзит
695
и артиллеристы с удивлением увидели, что во время
сражения в Эйлау они скакали по поверхности озер, в то
время полностью замерзших. Сведения о передвижениях
Беннигсена были столь же неопределенными, как и пла-
ны генерала. По всем признакам можно было заключить,
что русская армия пытается двигаться в сторону Кенигс-
берга, собирается покинуть берега Алле и должна по-
явиться в Домнау. Тогда Наполеон выдвинул Сульта
и Мюрата с половиной кавалерии на Крейцбург, прика-
зав им двигаться на Кенигсберг, дабы скорее атаковать
его. Вослед им он выдвинул Даву, которому было при-
казано занимать промежуточную позицию, чтобы иметь
возможность присоединиться за несколько часов либо
к Сульту, либо к основной части армии — по обстоя-
тельствам. Ланна Наполеон без промедления направил из
Эйлау на Домнау, дав ему часть кавалерии и драгун
Груши и приказав послать разъезд к Фридланду, чтобы
разведать положение неприятеля и разузнать, покидает
ли он берега Алле и спешит ли на помощь Кенигсбергу.
Мортье, прибывший в Эйлау, был также направлен на
Домнау, чтобы прибыть туда через несколько часов после
Ланна. Ней с его корпусом и Виктор с корпусом Берна-
дотта вступали в эту минуту в Эйлау. Прежде чем на-
правлять их вместе с гвардией и тяжелой кавалерией на
Домнау либо на Кенигсберг, Наполеон стал дожидаться
новых донесений от легкой кавалерии касательно пере-
движений неприятеля.
Вечером 13-го донесения разведки не оставили более
сомнений. Беннигсен спустился по Алле и, казалось,
вступил на дорогу во Фридланд, собираясь либо продол-
жать по ней марш вдоль Алле, либо оставить берега реки
и двинуться в Кенигсберг. Именно во Фридланде он
должен был скорее всего отойти от Алле, потому что
в этом месте река ближе всего подходит к Кенигсбергу.
С этой минуты Наполеон более не колебался. Он напра-
вил к Ланну и Мортье всю кавалерию, какая не после-
довала за Мюратом, доверив командование ею генералу
Груши. Ланну и Мортье он предписал идти во Фридланд
и захватить, если возможно, сам город и мосты через
Алле. Нею и Виктору он приказал двигаться на Дом-
нау и передвинуться вслед за Ланном и Мортье ближе
696
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
к Фридланду, следуя обстоятельствам. Затем он отправил
свою гвардию, а сам решил выехать верхом на рассвете,
чтобы на следующий день, 14 июня, возглавить свои
воссоединенные войска. Этот день, 14 июня, годовщина
сражения при Маренго, напоминая о прекраснейшем дне
его жизни, наполнял его тайным и счастливым предчув-
ствием. Наполеон не переставал верить в свою удачу,
и эта вера всё еще была обоснованной!
Ланн, прибыв в Домнау за несколько часов до марша-
ла Мортье, поспешил выслать на разведку во Фридланд
9-й гусарский. Полк проник в город, но был атакован
более чем тридцатью неприятельскими эскадронами,
имевшими при себе множество легкой артиллерии, силь-
но пострадал и вынужден был бежать в Георгенау, про-
межуточный пункт между Домнау и Фридландом. При
этом известии Ланн отправил на помощь 9-му гусарско-
му легкую кавалерию и саксонских кирасиров, а затем
выступил во Фридланд сам, дабы оттеснить неприятель-
скую конницу за Алле и перекрыть дорогу, по которой
русская армия, похоже, хотела двигаться к Кенигсбергу.
Он прибыл на место к часу ночи 14-го, разглядел в ноч-
ном мраке значительное скопление войск и остановился
в деревне Постенен, предварительно выбив оттуда охраняв-
шее деревню неприятельское подразделение. К счастью, он
был недостаточно силен, чтобы занять сам Фридланд,
ибо, заняв его, помешал бы Беннигсену совершить боль-
шую ошибку и похитил бы у Наполеона одну из пре-
краснейших его побед.
В самом деле, в эту минуту вся русская армия при-
ближалась к Фридланду, возглавляемая тридцатью тремя
эскадронами, в том числе восемнадцатью эскадронами
императорской гвардии, гвардейской пехотой и двадца-
тью орудиями легкой артиллерии. Основная часть армии
должна была вступить в город несколько часов спустя.
Генерал Беннигсен чувствовал, что нужно спешить, чтобы
спасти Кенигсберг или хотя бы спастись самому за Пре-
гелем. Он двигался всю ночь с 11-го на 12-е к Бартен-
штейну, предоставил там несколько часов отдыха солдатам,
вновь двинулся на Шиппенбейль, прибыл туда 13-го
и, узнав, что французы появились в Домнау, поспешил
IX. Фридланд и Тильзит
697
во Фридланд, где Алле, как мы сказали, ближе всего
подходит к Кенигсбергу. Он позаботился выслать вперед
сильный кавалерийский авангард.
Расположившись в Постенене, Ланн лишь с наступле-
нием дня смог оценить важность готовившегося события.
В этих краях, близких к полярным широтам, рассвет
в июне начинается в два часа ночи. К четырем утра небо
полностью просветлело, и маршал Ланн легко рассмотрел
особенности участка, который занимали его войска
и войска, переходившие Алле, чтобы отстаивать дорогу
на Кенигсберг.
Спешно выдвинувшись вперед, Ланн привел с собой
только гренадеров и вольтижеров Удино, 9-й гусарский,
драгун Груши и два полка саксонской кавалерии. Он
мог выставить только 10 тысяч человек против неприя-
тельского авангарда, который, постепенно усиливаясь,
уже троекратно превышал его численностью и к которому
вскоре должна была присоединиться вся русская армия.
К счастью, участок представлял многочисленные возмож-
ности для доблести и искусства знаменитого маршала.
В центре позиции, которую следовало захватить, чтобы
преградить путь русским, находилась деревня Постенен,
которую пересекал Мельничный ручей, текущий дальше
к Фридланду. Несколько сзади возвышалось плато, с кото-
рого можно было обстреливать равнину Алле. Ланн раз-
местил на нем артиллерию и несколько гренадерских
батальонов для ее защиты. Справа выступал густой Зорт-
лакский лес, разделяя надвое участок между деревней
Постенен и берегами Алле. В нем Ланн рассредоточил
два батальона вольтижеров, которые могли долго сдержи-
вать не слишком многочисленные и не слишком реши-
тельные войска. Три тысячи всадников 9-го гусарского,
драгун Груши и саксонской кавалерии были готовы ата-
ковать любую колонну, которая попытается прорвать
этот занавес. Слева от Постенена простиралась линия
лесистых высот, снижавшихся к деревне Генрихсдорф,
через которую проходила большая дорога из Фридланда
в Кенигсберг. Этот пункт имел огромное значение, ибо
русские, желая добраться до Кенигсберга, должны были
ожесточенно сражаться за эту дорогу. Кроме того, эта
698
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
сторона позиции была более открытой и трудной для
обороны. Не имея еще достаточно войск, чтобы располо-
житься там, Ланн поместил остальные свои батальоны
в лесах на высотах левого фланга, приблизившись таким
образом к Генрихсдорфу.
Огонь, начавшийся с трех утра, внезапно усилился.
Французская артиллерия, размещенная на плато Посте-
нена под защитой гренадеров Удино, держала русских на
расстоянии, нанося им весьма значительные удары. Спра-
ва вольтижеры, рассредоточенные по краю Зортлакского
леса, останавливали пехоту русских беспрестанным ру-
жейным огнем, а саксонские всадники, выдвинутые гене-
ралом Груши, произвели несколько удачных атак против
их кавалерии. Русские начинали угрожать Генрихсдорфу,
и Груши галопом передвинулся с правого на левый фланг,
дабы помешать им завладеть дорогой на Кенигсберг, за
обладание которой предстояло пролиться рекам крови.
Хотя Ланн располагал в первые минуты лишь 10 ты-
сячами человек против 25—30 тысяч, он держался —
благодаря искусному содействию Удино, командовавше-
го гренадерами, и Груши, командовавшего кавалерией.
Но натиск неприятеля усиливался с каждым часом, и гене-
рал Беннигсен, прибыв во Фридланд, внезапно принял
безрассудное решение дать сражение. Куда благоразумнее
было продолжать движение вдоль Алле до слияния ее
с Прегелем, прикрыться затем Прегелем и занять за ним
позицию с левым флангом в Велау и правым — в Ке-
нигсберге. Однако Беннигсен во что бы то ни стало
стремился попасть в Кенигсберг, побуждаемый императо-
ром Александром, который обещал другу Фридриху-Виль-
гельму спасти последние остатки прусской монархии. Он
счел дорогу через Фридланд самой короткой, решил, что
повстречал лишь один корпус французской армии, не
имеющий поддержки, и пожелал разбить его прежде
возвращения в Кенигсберг, убедив себя, что это неожи-
данная милость фортуны, которую не следует упускать.
Он перебросил еще три моста через Алле, один выше
и два ниже Фридланда, дабы ускорить переход своих
войск и обеспечить им также средства для отхода. Он
уснастил артиллерией правый берег, по которому подхо-
дили его войска и который доминировал над левым.
IX. Фридланд и Тильзит
699
Когда его армия вышла почти полностью, Беннигсен
расположил ее следующим образом. На равнине справа
от Генрихсдорфа (слева от французов) он поставил четы-
ре пехотных дивизии под командованием генерал-лейте-
нанта Горчакова и лучшую свою кавалерию под коман-
дованием генерала Уварова. Пехота была построена в две
линии. В первой линии развернулись по два батальона
каждого полка, а третьи батальоны плотными колоннами
встали позади двух первых, закрывая разделявшие их
промежутки. Во второй линии, поскольку позиция сужа-
лась по мере углубления в излучину Алле, развернуты
были только первые батальоны, а вторые и третьи стояли
плотными колоннами. Кавалерия сопровождала пехоту,
несколько выдвинувшись вперед. Слева (справа от фран-
цузов) часть участка между Мельничным ручьем и Алле
занимали две дивизии, состоявшие из императорской гвар-
дии и егерских подразделений. Они стояли двумя лини-
ями, сильно сблизившись из-за недостатка места. Ими
командовал князь Багратион. Там же располагалась кава-
лерия гвардии под командованием генерала Кологривова.
Через Мельничный ручей были переброшены четыре пе-
рекидных моста для облегчения сообщения между флан-
гами. Четырнадцатая русская дивизия осталась на другом
берегу Алле, на возвышенном участке правого берега,
дабы воссоединить армию в случае поражения или же,
в случае успешного начала, содействовать победе своей
решающей силой. Русские располагали более чем двумя-
стами орудиями на линии, помимо оставшихся в резерве
и в батарее на правом береге. Без корпуса Каменского
и кавалерийских подразделений, посланных в Белау
для охраны мостов через Алле, их армия насчитывала
72—75 тысяч человек.
Положение Ланна было крайне опасным, ибо он имел
дело со всей русской армией. К счастью, он получил
подкрепления: в спешном порядке подошли дивизия
тяжелой кавалерии генерала Нансути в 3500 кирасиров
и карабинеров, пехотная дивизия Дюпа в 6 тысяч человек
из корпуса Мортье и пехотная дивизия Вердье в 7 тысяч
человек, вторая дивизия из корпуса Ланна. Силы фран-
цузов составляли 25—27 тысяч против 75 тысяч рус-
ских. Было семь часов утра, и русские продвигались
700
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
к Генрихсдорфу, где уже появились их пехота и пушки.
Ланн, понимания значимость этого пункта, направил туда
бригаду гренадеров Альбера и приказал Груши захватить
Генрихсдорф любой ценой. Груши, только что получив-
ший подкрепление кирасирами, без промедления бросил
туда бригаду драгун Миле, поддержав ее движение кира-
сирами и направив бригаду Каррье в обход деревни.
Бригада Миле галопом промчалась через Генрихсдорф,
выбила из него саблями русских пехотинцев, а бригада
Каррье, обойдя деревню, захватила и рассеяла тех, кому
удалось убежать. Было захвачено четыре орудия. Тем
временем неприятельская кавалерия, придя на помощь
своей пехоте, выбитой из Генрихсдорфа, обрушилась на
французских драгун и оттеснила их, но кирасиры Нан-
сути перешли в атаку и отбросили ее на русскую пехоту.
Французы остались хозяевами Генрихсдорфа, где распо-
ложились гренадеры бригады Альбера.
Между тем в бой вступила дивизия Дюпа. Маршал
Мортье, под которым ударом пушечного ядра убило ло-
шадь, едва он вышел на поле боя, расположил дивизию
Дюпа между Генрихсдорфом и Постененом и открыл
с высот по русским артиллерийский огонь, который на-
носил им чудовищные урон. Прибытие дивизии Дюпа
высвободило гренадерские батальоны, стоявшие слева
от Постенена. Ланн подтянул их к себе и выставил их
сплоченные ряды против атак русских перед Постененом
и Зортлакским лесом. Командовавший гренадерами Уди-
но энергично и умело сражался за участок, пользуясь
всеми особенностями местности: рассеянными тут и там
рощами, лужами, разлившимися в результате последних
дождливых дней, даже просто высотой хлебов. Он то
прятал, то показывал своих солдат, то рассредоточивал
их для стрельбы, то выставлял ощетинившуюся штыка-
ми массу. Доблестные гренадеры, несмотря на численное
меньшинство, упорно сопротивлялись, когда, к счастью
для них, прибыла дивизия Вердье. Ланн разделил ее на
две подвижные колонны, чтобы передвигать их то вправо,
то в центр, то влево — повсюду, где потребует опасность.
Наиболее горячий бой разгорелся за опушку Зортлакско-
го леса и деревню Зортлак, расположенную на Алле.
В конце концов русские оставили за собой деревню,
IX. Фридланд и Тильзит
701
а французы — опушку леса. Когда русские попытались
проникнуть в лес, Ланн вдруг выпустил из него бригаду
дивизии Вердье и далеко оттеснил их. Испуганные таким
внезапным появлением и опасаясь, что в лесу спрятался
сам Наполеон со всей своей армией, русские не реша-
лись больше к нему приближаться.
Не сумев прорвать правый фланг французов между
Постененом и Зортлаком, неприятель предпринял мощ-
ную атаку на левый фланг на равнине Генрихсдорфа,
которая представляла меньше препятствий. Поскольку
природа участка вынуждала их передвинуть туда большую
часть кавалерии, они располагали там более чем 12 тыся-
чами всадников против 5—6 тысяч всадников Груши.
Пытаясь компенсировать меньшую численность правиль-
ными диспозициями, тот развернул на равнине длинную
цепь кирасиров, а на фланге, за деревней Генрихсдорф,
поставил в резерв драгун, бригаду карабинеров и легкую
артиллерию. Покончив с диспозициями, Груши возгла-
вил развернутую линию своих кирасиров и двинулся на
русскую конницу, будто собираясь ее атаковать, затем,
внезапно круто развернувшись, стал рысью уходить от
неприятельских эскадронов. Так он заманивал их за
собой до тех пор, пока они, миновав Генрихсдорф, не
подставили свой фланг войскам, спрятанным за этой
деревней. Тогда, остановившись и повернув обратно, он
направил своих кирасиров на русскую кавалерию, атако-
вал ее, опрокинул, вновь погнал мимо Генрихсдорфа,
откуда на нее посыпался град картечи и обрушились
затаившиеся в засаде драгуны и карабинеры, которые
окончательно разметали ее. Но столкновения конных
войск никогда не бывают смертоносны настолько, чтобы
не суметь возобновиться. Русская кавалерия вновь ата-
ковала, и, всякий раз повторяя тот же маневр, генерал
Груши заманивал ее за Генрихсдорф, подвергая атаке
с фланга и сзади, как только она проходила мимо де-
ревни. После нескольких схваток равнина Генрихсдорфа
осталась за французами, усеянная убитыми солдатами
и лошадьми.
Так сопротивление, оказанное пехоте русских на
опушке Зортлакского леса, и атаки с фланга на кавале-
рию у деревни Генрихсдорф удерживали их на подступах
702
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
к позициям французов, и Ланн смог до полудня выдер-
жать эту схватку 26 тысяч человек против 75 тысяч. Но
пора была Наполеону прибыть на поле боя с остальной
армией.
Желая известить его о происходящем, Ланн послал
к нему одного за другим почти всех своих адъютантов,
приказав им загнать лошадей. Они встретили Наполеона
мчащимся к Фридланду галопом с сияющим от радости
лицом. «Сегодня 14 июня, — повторял он всем, кого
встречал, — годовщина Маренго, счастливый для нас
день!» Пустив коня вскачь, Наполеон обгонял все свои
войска, двигавшиеся на Постенен, — длинные ряды гвар-
дии, корпуса Нея, корпуса Бернадотта. Он на скаку
приветствовал прекрасную дивизию Дюпона, непрестан-
но отличавшуюся в боях от Ульма до Браунсберга, но
всегда в его отсутствие, и выразил удовольствие, что
наконец сможет увидеть ее в бою.
Присутствие Наполеона в Постенене исполнило сол-
дат и генералов новым пылом. Ланн, Мортье, Удино,
бывшие там с утра, и только что прибывший Ней окру-
жили его. Доблестный Удино, примчавшись на окровав-
ленной лошади в пробитом пулями мундире, сказал
императору: «Поторопитесь, сир, мои гренадеры изнемо-
гают, но дайте мне подкрепление, и я сброшу всех рус-
ских в реку». Осмотрев в подзорную трубу равнину, где
русские тщетно пытались развернуться, зажатые в излу-
чине Алле, Наполеон весьма быстро понял гибельность
их положения. День уже перевалил за середину, и невоз-
можно было собрать все французские войска быстрее,
чем за несколько часов. Некоторые из соратников Напо-
леона полагали, что решающее сражение нужно отложить
назавтра. «Нет-нет, — отвечал Наполеон, — нельзя пой-
мать неприятеля два раза кряду на подобной ошибке».
И он тотчас составил диспозиции к атаке.
Все до последнего солдата считали целью сражения
сбросить русских в реку. Но нужно было знать, как за
это взяться, чтобы добиться нужного результата и сде-
лать его по возможности значительным. Нужно было
захватить решающий пункт в глубине излучины Алле,
IX. Фридланд и Тильзит
703
куда спустилась русская армия, и сам Фридланд, распо-
лагавшийся на правом фланге французов между Мель-
ничным ручьем и Алле. Именно там находились четыре
моста — единственный путь к отступлению русской ар-
мии, и Наполеон решил направить все свои усилия на
Фридланд. Перед корпусом Нея он поставил трудную
и славную задачу: ринуться в эту пучину, любой ценой
захватить город, несмотря на отчаянное сопротивление,
которое не преминут оказать русские, и отобрать у них
мосты, перекрыв им всякий путь к спасению. На время
этих мощных действий на правом фланге Наполеон ре-
шил приостановить все усилия на левом, занять русскую
армию отвлекающим боем и энергично потеснить ее
влево лишь тогда, когда справа будут захвачены мосты
и ее можно будет верно направить на безвыходный путь.
Окружив себя своими маршалами, он объяснил, с си-
лой и точностью языка, ему свойственными, роль каж-
дого в предстоящем сражении. Ухватив за рукав маршала
Нея и указывая ему на Фридланд, мосты и скопившихся
перед ними русских, он сказал: «Вот цель, идите к ней
без оглядки; прорвитесь через эту гущу любой ценой;
вступите во Фридланд, захватите мосты и не думайте о том,
что происходит по сторонам. Армия и я здесь для того,
чтобы за этим проследить».
Кипя нетерпением и гордясь опасной задачей, Ней
галопом умчался расставлять свое войско перед Зортлак-
ским лесом. Пораженный его воинственным видом, На-
полеон сказал маршалу Мортье: «Это человек — лев».
Он тотчас продиктовал свои диспозиции, дабы все
маршалы держали их в уме и не вздумали от них откло-
ниться. Корпус Нея был поставлен справа, так что Ланн,
отведя дивизию Вердье на Постенен, представлял с ней
и гренадерами две мощные линии. Корпус Бернадотта
(временно Виктора) Наполеон поместил между Неем
и Ланном, несколько спереди Постенена и отчасти скрыв
его за неровностями участка. Авангард этого корпуса
формировала прекрасная дивизия Дюпона. На плато за
Постененом расположилась императорская гвардия — три
плотные колонны пехоты и две линии кавалерии. Меж-
ду Постененом и Генрихсдорфом Наполеон оставил кор-
пус Мортье, но сконцентрировал его и усилил молодыми
704
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
стрелками императорской гвардии. Гренадеров бригады
Альбера в Генрихсдорфе сменили батальон 4-го полка
легкой пехоты и полк муниципальной гвардии Парижа.
Польская дивизия Домбровского присоединилась к ди-
визии Дюпа и прикрывала артиллерию. Генералу Груши
Наполеон оставил задачу оборонять равнину Генрихсдорфа,
добавив к его драгунам и кирасирам легкую кавалерию
генералов Бомона и Кольбера, чтобы справиться с казака-
ми. Наконец, располагая еще двумя драгунскими дивизи-
ями, он разместил одну из них, дивизию Латур-Мобура,
усиленную голландскими кирасирами, позади корпуса
Нея, а дивизию генерала Ла Уссе, усиленную саксонски-
ми кирасирами, — позади корпуса Виктора. Внушитель-
ные порядки французов представляли не менее 80 тысяч
человек. Левому флангу был повторен приказ не выдви-
гаться вперед и только сдерживать русских, пока не
будет одержана победа справа. Огонь следовало возобно-
вить по сигналу двадцатипушечной батареи, поставлен-
ной над Постененом.
Русский генерал, пораженный развертыванием сил
противника, понял, как заблуждался, думая, что имеет
дело только с корпусом Ланна, и пришел в замешатель-
ство. Его колебания произвели своего рода заминку в сра-
жении. О продолжении боя свидетельствовали лишь от-
дельные пушечные залпы. Наполеон, желавший вывести
войска на линию после по меньшей мере часового отды-
ха, обильно снабдив их боеприпасами, не спешил начи-
нать и сдерживал нетерпение своих генералов, зная, что
в этой стране день летом длится до десяти часов вечера
и он успеет нанести русской армии поражение, которое
ей подготовил. Наконец он решил, что настала подходя-
щая минута, и дал сигнал. Двадцать пушек батареи По-
стенена выстрелили разом, им ответила армейская артил-
лерия по всей линии, и по этому долгожданному сигналу
Ней двинул свой армейский корпус вперед.
Он вышел из Зортлакского леса эшелонами, выдви-
нув первой справа дивизию Маршана, а второй слева
дивизию Биссона. Им предшествовала туча стрелков,
которые по мере приближения к неприятелю отходили
назад и возвращались в ряды. Французы решительно
IX. Фридланд и Тильзит
705
атаковали русских и захватили деревню Зортлак, за кото-
рую велся столь долгий бой. Кавалерия русских, пытаясь
остановить наступление, атаковала дивизию Маршана. Но
драгуны Латур-Мобура и голландские кирасиры, вступив
в промежутки между французскими батальонами, в свою
очередь атаковали русскую кавалерию, отбросили ее на
пехоту и, оттеснив к Алле, сбросили великое множество
солдат с крутого берега в реку. Некоторые спаслись
вплавь, многие утонули.
Оперев правый фланг на Алле, Ней замедлил его
движение и, выдвинув вперед левый фланг, образован-
ный дивизией Биссона, стал теснить русских в узкое
пространство между Мельничным ручьем и Алле. В этом
месте огонь неприятельской артиллерии удвоился. По-
мимо огня батарей с фронта приходилось выносить огонь
батарей с правого берега Алле, от которых невозможно
было избавиться, захватив, поскольку их отделяло русло
реки. Французские колонны переносили этот чудовищ-
ный перекрестный огонь с замечательным хладнокровием.
Ней, проносясь из конца в конец линии, поддерживал
солдат своей героической выдержкой. А между тем ядра
выкашивали целые ряды, и огонь становился таким, что
и самые доблестные войска не вынесли бы его долго.
При таком зрелище кавалерия русской гвардии, которой
командовал генерал Кологривов, ринулась галопом на
пехоту дивизии Биссона. Впервые дрогнув, эта доблест-
ная пехота уступила участок, и два-три батальона ото-
шли назад. Генерал Биссон тщетно пытался удержать
солдат, они отступали, скучиваясь вокруг своих офице-
ров. Положение становилось опаснейшим.
К счастью, генерал Дюпон, стоявший в некотором
удалении на левом фланге корпуса Нея, заметил начало
беспорядка и, не дожидаясь приказа, привел в движение
свою дивизию. Он напомнил солдатам об Ульме, Дирн-
штейне и Галле и повел их навстречу русским. Они
стройно двинулись вперед под огнем грозной артилле-
рии, в то время как драгуны Латур-Мобура, возобновив
атаку, бросились на русскую кавалерию, которая рассе-
ялась в погоне за французскими пехотинцами, и отвели
ее назад. Дивизия Дюпона, продолжив движение по
расчищенному участку и опершись левым флангом на
45 - 2244
706
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Мельничный ручей, остановила русскую пехоту. Своим
присутствием она исполнила солдат Нея уверенности
и радости. Батальоны Биссона перестроились, и вся ли-
ния возобновила движение вперед.
Но нужно было отвечать устрашающей артиллерии
неприятеля, а малочисленная артиллерия Нея едва могла
держаться батареей перед артиллерией русских. Наполеон
приказал генералу Виктору собрать все пушки его диви-
зий и расставить их по фронту Нея. Этой артиллерией
командовал умелый и бесстрашный генерал Сенармон.
Он подвез пушки, присоединил их к артиллерии Нея,
выдвинул на несколько сотен шагов перед пехотой
и, дерзко остановившись напротив русских, открыл по
ним огонь устрашающей мощи и меткости. Направив
одну из своих батарей на правый берег, он вскоре унич-
тожил батареи неприятеля на той стороне. Затем, про-
двигая вперед свою артиллерийскую линию и дойдя до
дальности стрельбы картечью, он обстрелял скопления
русских, отступавших в излучину Алле, и произвел в их
рядах чудовищные опустошения.
Французская пехотная линия продвигалась вперед под
защитой многочисленных пушек генерала Сенармона.
Русские, всё более оттесняемые к пропасти, испытывали
отчаяние и попытались высвободиться. Их император-
ская гвардия, опиравшаяся на Мельничный ручей и на-
половину спрятанная в овраге, служившим ему руслом,
вышла из своего убежища и двинулась со штыками на-
перевес на дивизию Дюпона, также располагавшуюся
вдоль ручья. Последняя не стала ее дожидаться, а напра-
вилась навстречу и, выставив штыки, оттеснила обратно
в овраг. Тогда русские устремились за овраг и в предме-
стья Фридланда. Генерал Дюпон с частью своей дивизии
перешел через Мельничный ручей, гоня перед собой всех,
кто встречался на пути, и вышел в тыл правого крыла
русских, сражавшегося с французским левым крылом на
равнине Генрихсдорфа. Он обошел Фридланд и подсту-
пил к нему по Кенигсбергской дороге, в то время как
Ней, продолжив движение с фронта, вступил в него по
дороге из Эйлау.
У ворот города завязался ужасный бой. Русских тесни-
ли со всех сторон, проникали вслед за ними на улицы,
IX. Фридланд и Тильзит
707
отбросили к мостам через Алле, которые накрывала про-
дольным огнем артиллерия генерала Сенармона, остав-
шаяся снаружи. Русские бросились к мостам, стремясь
добраться до четырнадцатой дивизии, оставленной в ре-
зерве на другом берегу Алле. Несчастный генерал Бен-
нигсен лично возглавил эту дивизию, дабы выдвинуть
ее на берег реки на помощь своей гибнущей армии. Но
едва небольшие части его левого крыла перешли мосты,
как мосты были уничтожены, подожженные французами
и самими же русскими, пытавшимися остановить непри-
ятеля. Ней и Дюпон, выполнив свою задачу, воссоеди-
нились среди пылающего Фридланда и поздравили друг
друга со славной победой.
Увидев, что Фридланд захвачен и мосты через Алле
уничтожены, Наполеон выдвинул свою гвардию на пра-
вый фланг русской армии, лишенный теперь всяких
средств к отступлению. Командовавший правым флангом
генерал Горчаков, заметив опасность, пытался предотвра-
тить ее, атаковав французскую линию, растянувшуюся от
Постенена до Генрихсдорфа и образованную корпусами
Ланна, Мортье и кавалерией Груши. Но гренадеры Лан-
на устояли против атаки русских. Мортье выставил про-
тив них железный занавес стрелков и нанес бессчетные
потери своей артиллерией.
Наконец, спеша воспользоваться остатками дня, На-
полеон выдвинул всю линию вперед. Пехота, кавалерия
и артиллерия одновременно пришли в движение, тесня
генерала Горчакова. Увидев, что Фридланд захвачен
французами, тот попытался отбить его и направил одну
колонну к воротам города. Колонна вступила в город,
ненадолго потеснив солдат Дюпона и Нея. Новый бой
разгорелся среди несчастного города, пожираемого пла-
менем. Французы оставили его за собой, оттеснив кор-
пус Горчакова на запертую со всех сторон равнину, слу-
жившую полем поля. Бесстрашно защищавшаяся пехота
Горчакова, не желая сдаваться, бросилась к Алле. Части
русских солдат удалось найти броды и спастись, осталь-
ные утонули в реке. Вся артиллерия осталась в руках
французов. Одна колонна с крайнего правого фланга
русских, под командованием генерала Ламберта, с частью
кавалерии, спаслась бегством по берегу Алле. Ночная тьма
708
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и неизбежная сумятица победы облегчили ей отступле-
ние, и колонне удалось ускользнуть.
К половине одиннадцатого вечера полная победа была
одержана и справа и слева. За всю свою обширную
карьеру Наполеон не одерживал более блестящих побед.
Французы захватили 80 пушек, но совсем немного плен-
ных, ибо русские предпочли утонуть, нежели сдаться.
Двадцать пять тысяч убитых, раненых и утонувших усти-
лали своими телами берега Алле. Потери французов соста-
вили 7—8 тысяч убитых и раненых. Из 80 тысяч 25 тысяч
не произвели ни единого выстрела. Русская армия была
неспособна продолжать кампанию. Таким триумфом
Наполеон был обязан как общему плану кампании, так
и плану сражения. С редким искусством передвигая сво-
их солдат, он сумел, послав одновременно 60 с лишком
тысяч солдат в Кенигсберг, представить 80 тысяч во
Фридланде. И, как мы видели, для разгрома русской
армии ему столько и не понадобилось.
Движение русских было столь быстрым, что на следу-
ющий день, 15 июня, они были уже в Велау на Прегеле.
Они отрезали за собой все мосты и утром 16-го распо-
ложились в Петерсдорфе за Прегелем, ожидая, для от-
ступления на Неман, когда к ним подтянутся корпуса
генералов Каменского и Лестока, неспособные защитить
Кенигсберг против победоносной французской армии.
На следующий день после сражения во Фридланде
Наполеон, не теряя ни минуты, извлек из победы все
возможные результаты. Посетив, по обыкновению, поле
битвы, выказав живое участие к раненым и объявив
о наградах солдатам, он двинулся на Прегель, предше-
ствуемый всей своей кавалерией, которая мчалась вдо-
гонку за русскими по обоим берегам Алле. Но французы
отставали на двенадцать часов, ибо невозможно было не
предоставить ночь отдыха солдатам, которые прошагали
всю предыдущую ночь, чтобы успеть на поле битвы,
а затем сражались весь день, с двух часов утра до десяти
часов вечера. Когда французские войска подошли к Пре-
гелю, все мосты оказались перерезаны. Наполеон поспе-
шил восстановить их и составил необходимые диспози-
ции, чтобы от Прегеля до Немана суметь захватить всё,
что не успели захватить во Фридланде и Велау.
IX. Фридланд и Тильзит
709
В то время как он сражался с русской армией во
Фридланде, маршалы Сульт и Даву, предшествуемые
Мюратом, двигались на Кенигсберг. Сульт, повстречав
арьергард генерала Лестока, захватил у него целый бата-
льон, а близ самого Кенигсберга окружил и захватил
колонну в 1200—1500 человек, недостаточно быстро от-
ступившую от Браунсберга. Четырнадцатого июня он
предстал перед стенами Кенигсберга, слишком хорошо
защищенного, чтобы было возможно захватить его вне-
запной атакой. Даву и Мюрат, получив приказ вернуть-
ся во Фридланд на случай, если сражение продлится
несколько дней, покинули Сульта и повернули направо,
к Велау. Получив в дороге новый приказ, известивший
их о победе во Фридланде и отступлении русских, они
направились на Прегель, в город Тапиау, расположен-
ный меж Кенигсбергом и Велау.
При известии о сражении во Фридланде русско-прус-
ские подразделения, охранявшие Кенигсберг, без колеба-
ний оставили крепость, которая была не в состоянии,
подобно Данцигу, выдержать осаду. Прусский двор еще
раньше отбыл в приграничный городок Мемель, распо-
ложенный на самом краю королевства, основанного
Фридрихом Великим. Генералы Лесток и Каменский
отступили, бросив огромные запасы продовольствия,
а также раненых и больных солдат, скопившихся в Кенигс-
берге. Оставленный для объявления капитуляции батальон
сдал город Сульту, который тотчас вступил в него. Он
нашел в Кенигсберге зерно и вино, сто тысяч ружей на
еще не разгруженных судах, присланных Англией,
и наконец, множество раненых, прибывших после сра-
жения в Эйлау. Тысячи раненых заполняли также окру-
жающие деревни.
Передвинувшись в Велау, Наполеон продолжал не-
устанно преследовать русскую армию и ставить ловушки
отставшим корпусам. Сульту он приказал расположиться
в Кенигсберге и тотчас начинать атаку на Пиллау,
а после захвата Пиллау доставить через Нерунг помощь
гарнизону Данцига и закрыть для англичан Фриш-Гаф.
Подобно тому как он посылал Раппа в Данциг, он отпра-
вил комендантом в Кенигсберг своего адъютанта Савари,
710
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
дабы помешать расхищению захваченных у неприятеля
ресурсов и создать новый опорный пункт.
Восемнадцатого июня русские подошли к Неману, за-
кончили переход через него на следующий день и унич-
тожили все средства переправы в округе. Французские
всадники, выйдя к Неману после преследования несколь-
ких подразделений калмыков, вооруженных стрелами,
что весьма развеселило солдат, непривычных к такого
рода противнику, увидели лагерь русской армии на дру-
гой стороне реки.
Здесь должен был окончиться дерзновенный поход
французской армии, которая, отбыв из Булонского лаге-
ря в сентябре 1805 года, прошла через весь континент
и за двадцать месяцев разгромила все европейские ар-
мии. Новоявленный Александр решил наконец остано-
виться: не потому, что устали его солдаты, по-прежнему
готовые следовать за ним всюду, куда он ни пожелает их
повести, но потому, что изнуренный неприятель был
неспособен продолжать сопротивление и хотел просить
его о мире, от которого неосмотрительно отказался не-
сколькими днями ранее.
Оставив в Мемеле королеву Луизу, безутешную вдох-
новительницу гибельной войны, король Пруссии присо-
единился к императору Александру на берегах Немана.
Скромный Фридрих-Вильгельм, хотя вовсе не разделял
безумных иллюзий своего молодого союзника после бит-
вы в Эйлау, тем не менее отказался от мира под его
влиянием и теперь предвидел, что заплатит за свой отказ
большей частью своих владений. Александр пребывал
в великом унынии, в точности как после Аустерлица.
В последних событиях он винил генерала Беннигсена,
который обещал ему то, чего сделать не смог, и чувство-
вал себя не в силах продолжать войну. К тому же его
армия отчаянно требовала мира, не понимая, за кого
воюет. Не за пруссаков ли, которые не умеют защитить
свою страну? Или, может быть, за англичан, которые,
столько раз обещав помощь, так и не прислали ее и дума-
ли только о захвате колоний? Пруссаки, в свою очередь,
жаловались на варварство, невежество и жестокость рус-
ских солдат, но, соглашаясь с ними, яростно бранили
IX. Фридланд и Тильзит
711
Англию. Русские офицеры в полный голос говорили,
что доблестных солдат, у которых нет никаких причин
ненавидеть друг друга и даже завидовать друг другу,
поскольку России и Франции в конце концов нечего
делить, заставляют биться только ради англичан и их
ничтожных амбиций.
Оба побежденных монарха разделяли горечь своих
солдат в отношении Англии и еще лучше чувствовали
необходимость отделиться от нее и немедленно добиться
мира. Король Пруссии, желавший мира еще прежде
и предвидевший, сколь дорого обойдется ему отсрочка,
не жалуясь, лишь высказал мнение, что следует просить
Наполеона о мире, и предоставил заботу вести переговоры
императору Александру. Он надеялся, что друг, захотев
гибельного продолжения войны, сумеет на переговорах
защитить его лучше, чем на поле битвы. Они условились
просить перемирия, а по предоставлении такового им-
ператор Александр намеревался добиться встречи с На-
полеоном.
Вследствие чего 19 июня князь Багратион вручил
Мюрату на аванпостах письмо от главнокомандующего
генерала Беннигсена, в котором тот, сожалея о преврат-
ностях войны, предлагал, в качестве средства положить
им конец, заключить перемирие. Прибыв в ту минуту
в Тильзит, Наполеон принял предложение с радостью,
ибо начинал чувствовать всю затруднительность опера-
ций на столь удаленном театре военных действий. Почти
год назад он выехал из столицы своей империи, и теперь
испытывал настоятельную потребность туда вернуться
и в частности собрать Законодательный корпус, созыв
которого откладывал, не желая проводить его в свое
отсутствие. Зная о настроениях в русской армии, Наполе-
он также склонялся к мысли, что может обрести в России
союзника, в котором нуждался, чтобы навеки закрыть
континент для Англии.
Он тотчас составил ответ, написав, что после стольких
трудов, тягот и побед желает лишь надежного и почет-
ного мира и что если перемирие может стать к нему
средством, он готов его предоставить. Князь Лобанов
тотчас прибыл в Тильзит, встретился с Наполеоном, рас-
сказал ему о настроениях в окружении Александра
712
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
и, обретя уверенность, что со стороны французов жела-
ние мира не менее живо, хоть и менее продиктовано
необходимостью, договорился о перемирии. Наполеон
требовал сдачи еще продолжавших оборону прусских
крепостей Померании и Польши, таких как Кольберг,
Пиллау и Грауденц. Но для этого необходимо было согла-
сие короля Пруссии, в ту минуту отсутствовавшего в рус-
ской штаб-квартире. Опасаясь, к тому же, некоторого
сопротивления со стороны Фридриха-Вильгельма предло-
жению покинуть эти последние оставшиеся в его руках
крепости, договорились о перемирии между французской
и русской армиями, которое было подписано 22 июня
принцем Невшательским и князем Лобановым, доставле-
но в штаб-квартиру Александра и тотчас им ратифици-
ровано.
Затем для переговоров от лица прусской армии явил-
ся маршал Калькрейт. Наполеон выказал ему знаки вели-
кого уважения, как выдающемуся воину, и в особенности
воину учтивому, который единственный среди офицеров
его нации хорошо обращался с французскими пленными,
и согласился на перемирие, не став требовать сдачи прус-
ских крепостей. Он великодушно оставил в руках Пруссии
этот залог, который не должен был беспокоить француз-
скую армию, достаточно прочно водворившуюся на Висле
в Варшаве, Торне и Данциге, на Прегеле в Кенигсберге
и Велау. С маршалом Калькрейтом, как прежде с князем
Лобановым, было подписано перемирие. Демаркационная
линия, разделявшая воюющие армии, прошла по Неману
до Гродно, затем вправо по Бобру до его впадения
в Нарев, и наконец, по Нареву до Пултуска и Варшавы.
В ожидании начала переговоров Наполеон приказал
Талейрану, уехавшему отдыхать в безопасный Данциг,
тотчас прибыть в Тильзит.
Оба побежденных государя еще более, чем Наполеон,
торопились начать переговоры. Князь Лобанов, один из
наиболее искренне желавших согласия, вернулся 24 июня
в Тильзит и попросил у Наполеона аудиенции. Она была
ему тотчас предоставлена. Русский вельможа выразил
горячее желание своего государя окончить войну, его
крайнее отвращение к союзу с англичанами и крайнее
IX. Фридланд и Тильзит
713
нетерпение увидеться с великим человеком для откро-
венного и сердечного объяснения. Наполеон и не желал
ничего большего, как встретиться с молодым государем,
о котором был столь наслышан, чей ум, любезность
и обаяние, которые весьма хвалили, внушали ему живей-
шее любопытство и не внушали никаких опасений, ибо
в отношениях с людьми он умел соблазнять, не соблаз-
няясь сам. Наполеон согласился на встречу, которую
назначили на 25 июня. Он пожелал придать больше
торжественности свиданию двух самых могущественных
властителей земли, желавших договориться об окончании
кровопролитной ссоры. Генералу от артиллерии Ларибуа-
зьеру он велел разместить среди Немана, в равном удале-
нии от обоих берегов, широкий плот, а из всех богатых
тканей, какие нашлись в небольшом Тильзите, на плоту
соорудили павильон для встречи двух монархов.
Двадцать пятого в час пополудни Наполеон отплыл
от берега в сопровождении Мюрата, Бертье, Бессьера,
Дюрока и Коленкура. В ту же минуту Александр покинул
другой берег в сопровождении великого князя Констан-
тина, генералов Беннигсена и Уварова, князя Лобанова
и графа Ливена. Обе лодки одновременно пристали
к плоту на середине Немана, и Наполеон с Александром
заключили друг друга в объятия. Такое свидетельство
открытого примирения, замеченное многочисленными
зрителями с берегов реки, ибо Неман в том месте не
более широк, чем Сена, возбудило горячие рукоплеска-
ния. В самом деле, обе армии были выстроены вдоль
Немана; полудикие жители тех мест присоединились к ним;
и свидетели этой великой сцены, несведущие в тайнах
политики, видя объятия государей, сочли, что мир заклю-
чен и кровопролитие наконец остановлено.
После этого первого свидетельства Александр и Напо-
леон вошли в приготовленный к их приему павильон.
Почему мы воюем? — спросили они друг друга, начиная
беседу. Наполеон действительно в лице России преследо-
вал лишь союзницу Англии, а Россия, в свою очередь,
хоть и справедливо обеспокоенная континентальным гос-
подством Франции, служила интересам Англии гораздо
более, нежели своим собственным. «Если вы в претензии
46 - 2244
714
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
на Англию, и только на нее, — сказал Александр Напо-
леону, — мы легко договоримся, ибо я недоволен ею не
меньше вас». И он изложил свои претензии к Велико-
британии, рассказал о ее скупости, эгоизме, фальшивых
обещаниях, которыми она его завлекла, беспомощном
состоянии, в каком она его оставила, и обо всём, что
внушало ему горькие воспоминания о неудачной войне,
что он вынужден был вести собственными силами. На-
полеон, пытаясь понять, каким чувствам его собеседника
следует польстить, весьма быстро заметил, что в настоя-
щее время Александром владеют два чувства: глубокая
досада на союзников — либо обременительных как Прус-
сия, либо эгоистичных как Англия, — и затем весьма
чувствительная и униженная гордость. И тогда он поста-
рался доказать молодому Александру, что союзники его
обманули, а он вел себя с благородством и доблестью.
Наполеон попытался убедить его, что Россия совершает
ошибку, оказывая покровительство таким неблагодар-
ным и завистливым соседям, как Германия, и служа
интересам таких жадных торгашей, как англичане. Он
приписал эту ошибку доведенным до крайности велико-
душным чувствам, а также недоразумениям, порожден-
ным неумелыми или подкупленными министрами. Нако-
нец, он высоко оценил доблесть русских солдат и сказал
императору Александру, что если бы они объединили
свои армии, столь храбро бившиеся друг с другом в Аус-
терлице, Эйлау и Фридланде, то могли бы покорить весь
мир и господствовать над ним ради его блага и покоя.
Затем он осторожно намекнул, что, воюя с Францией,
Россия напрасно тратит силы, в то время как если бы
она объединилась с ней ради господства на Западе и на
Востоке, на суше и на море, она стяжала бы себе и славу
и, несомненно, больше выгоды.
Беседа, продлившаяся более часа и поверхностно кос-
нувшаяся всех вопросов, живо взволновала Александра.
Наполеон открыл перед ним новые перспективы, что
всегда нравится подвижной душе, особенно недовольной.
К тому же Александр, живо чувствуя отрицательные
последствия ожесточенной войны с Францией, в кото-
рую его втянули, и преимущества союза с ней, думал
почти о том же, что было сказано Наполеоном, но не
IX. Фридланд и Тильзит
715
с такой ясностью, силой и обольстительностью победи-
теля, представшего перед побежденным с руками, пол-
ными даров, и с ласковыми речами. Александр был
обольщен. Наполеон это видел и обещал себе вскоре
обольстить его окончательно.
Польстив монарху, он решил польстить человеку. «Мы
гораздо лучше понимаем друг друга, беседуя лично, —
сказал он ему, — нежели посредством наших министров,
которые часто обманывают нас или не понимают, и мы
за час больше продвинемся в наших переговорах, чем
они за несколько дней. Между вами и мной не нужны
посредники». Невозможно было польстить Александру
более чувствительным образом, нежели приписав ему
в отношении его окружения превосходство, подобное
тому, какое Наполеон по праву приписывал себе над
своим. Наполеон предложил ему покинуть дом, где он
поселился, и расположиться в Тильзите, который ради
его приема сделают нейтральным и где они смогут лично,
в любое время, беседовать о своих делах. Предложение
было с готовностью принято. Договорились, что Лобанов
днем прибудет в Тильзит, чтобы уладить все детали.
Оставалось, однако, поговорить о несчастном короле
Пруссии, который пребывал в штаб-квартире Александра
в ожидании решения собственной участи и участи его
королевства. Александр предложил привести его на плот
на Немане и представить Наполеону, чтобы тот сказал
ему несколько ободряющих слов. В самом деле, прежде
перехода от одной политики к другой, Александру нуж-
но было, если он не хотел обесчестить себя, спасти хотя
бы отчасти корону союзника. Наполеон, уже приняв
решение и чувствуя, что для спасения чести Александра
следует пойти на некоторые уступки, согласился принять
короля Пруссии на следующий день. При расставании
императоры выказали новые знаки дружеского взаимо-
расположения, а затем вновь сели в лодки, на виду и под
рукоплескания многочисленных зрителей, собравшихся
на берегах Немана.
После полудня князь Лобанов явился во француз-
скую штаб-квартиру, дабы уладить всё, что касалось обу-
стройства императора Александра в Тильзите. Договори-
лись, что город Тильзит будет объявлен нейтральным,
716
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
что император Александр займет одну его половину,
а император Наполеон — другую, что русская импера-
торская гвардия перейдет на левый берег, чтобы служить
своему государю, и что переезд осуществится на следую-
щий же день, после представления Наполеону короля
Пруссии.
На следующий день, 26 июня, оба императора, как
накануне, встретились на середине Немана, соблюдая тот
же этикет, и вошли в павильон, где произошла их первая
беседа. Александр привел короля Пруссии. Фридрих-Виль-
гельм не унижался перед победителем, он был печален,
исполнен достоинства и твердости. Беседа не могла быть
долгой, ибо он был побежденным и протеже Александра,
и если ему, казалось, были расположены вернуть часть
его земель, как вытекало из беседы накануне, то Напо-
леон соглашался на это ради Александра, но не ради него
самого; от него ничего не ждали и не должны были
ничего ему объяснять. Вследствие чего встреча должна
была быть недолгой, и таковой она и была.
Три государя расстались после беседы, продлившейся
от силы полчаса. Было решено, что король Пруссии
также переедет, несколько позже, в Тильзит, чтобы быть
рядом со своим союзником.
В тот же день в пять часов Александр перешел через
Неман. Наполеон вышел встречать его на берег реки,
проводил в приготовленное для него жилище и устроил
обед со всеми величайшими почестями. С этого дня было
заведено, что император Александр, не имея при себе
своего двора, будет обедать у императора Наполеона. Они
провели вечер вместе и много беседовали наедине.
Прошло двое суток после их первого разговора, и они
достигли доверительности, позволявшей им объясняться
откровенно. И тогда Наполеон развернул перед удивлен-
ным взором Александра свои замыслы, к которым хотел
его приобщить, замыслы, подсказанные ему недавними
событиями.
Положение Наполеона в ту минуту было необыкно-
венным. Показывая всё величие его гения и чудесную
высоту его фортуны, оно открывало в то же время слабые
IX. Фридланд и Тильзит
717
стороны его политики, склонной к крайностям и пере-
менчивой, как страсти, ее вдохновлявшие.
Мы часто говорили о союзах Франции в то время
и не раз говорили, что при осуществлении пугающего
феномена всемирной монархии, к счастью, невозможно-
го, Наполеону нужно было постараться иметь в Европе
не только врагов, открыто или тайно сговаривающихся
против него, ему нужно было попытаться найти себе
друга, хотя бы одного. Одержав небывалую победу во
Фридланде, спеша положить конец удаленной войне, он
по необходимости пришел к мысли о союзе с Россией.
Окончательно отдалившись от Пруссии и будучи в выс-
шей степени раздражен коварством Австрии, найдя
в России отвращение к союзникам, так дурно ей помогав-
шим, будучи очарован новизной, прельщающей и самые
твердые умы, Наполеон задумал сделать Александра своим
союзником. Он завладел его разумом, наполнив голову
русского императора честолюбивыми идеями, предложив
его ослепленному взору величие, которое легко было
сотворить и поддерживать некоторое время, хоть и не
вечно, посредством сатисфакций. И Восток, разумеется,
представлялся ресурсом, который и мог доставить моло-
дому Александру требуемые сатисфакции, легко вообра-
зимые, но не так легко осуществимые; однако вдруг,
в связи с недавними обстоятельствами, это стало нетруд-
но. Вот уж правда, когда для чего-то приходит время,
кажется, что этому благоприятствуют даже самые неожи-
данные события!
Наполеон втянул турок в войну, побудив их отстаи-
вать дунайские провинции у покорителей Крыма, а Еги-
пет — у обладателей Индии. Он обещал им помочь
против русских на суше и против англичан на море,
послал к ним офицеров для обороны Дарданелл и обя-
зался не подписывать мира без Оттоманской империи
и без выгоды для нее. Но несчастный Селим, ненавистный
улемам, власть которых хотел ограничить, и янычарам,
которых хотел подчинить европейской дисциплине, запла-
тил за свои благоразумные и великодушные замыслы ужа-
сающим падением. Уже давно улемы выказывали ему глу-
бокое недоверие. Янычары с яростью встречали введение
новых войск, известных под названием низам-и джедид.
718
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
И те и другие ждали лишь случая удовлетворить свою
ненависть. Когда султан потребовал, чтобы янычары,
державшие гарнизон в крепостях Босфора и Дарданелл,
одели форму низам-и джедид, те подняли бунт, молние-
носно перекинувшийся на янычарские роты Константи-
нополя и соседних городов. Восставшие сбежались в Кон-
стантинополь и собрались на площади Ат Мейданы
с перевернутыми котелками — знаком неповиновения,
указывающим на то, что они отказываются принимать
пищу от ненавистного владыки. Улемы объявили, что
государь, который царствовал семь лет и не оставил
потомства и при котором прекратилось паломничество
в Мекку, недостоин трона. Муфтий провозгласил низло-
жение Селима и восхождение на трон Мустафы.
Такие известия получил Наполеон в Тильзите 24 июня.
По всем признакам новое турецкое правительство было
врагом Франции, хотя бы потому, что низложенный
султан был ее другом. Наполеон увидел вдруг события
на Востоке с другой стороны. Кабинеты Европы давно
уже предвкушали скорый раздел Турецкой империи,
потому Наполеон и пытался завладеть Египтом, желая
захватить долю Франции. Он на время оставил эту
мысль, когда в 1802 году думал о примирении Франции
со всеми державами, но вернулся к ней, узнав о событиях
в Константинополе, и решил воспользоваться распадом
нежизнеспособной империи для наилучшего устройства
европейских дел и особенно для унижения Англии.
Молодую голову побежденного государя так легко было
вскружить, поманив его устьем Дуная, Босфором и Кон-
стантинополем! Наполеон задумал с помощью этих ту-
рецких обломков, которые рано или поздно и так попа-
дут в руки России, добиться от нее не только мира, но
и тесного, преданного союза, с помощью которого он
победит Англию и осуществит на тронах Запада задуман-
ные им революции.
«Манна небесная освободила меня от обязательств
перед Портой, — сказал он Александру. — Мой союзник
и друг султан Селим низринут с трона в кандалах. Я думал
помочь туркам, придать им энергии, научив пользовать-
ся их природной храбростью: то была иллюзия. Следует
покончить с нежизнеспособной империей и помешать
IX. Фридланд и Тильзит
719
тому, чтобы ее падение способствовало усилению влады-
чества Англии». И Наполеон развернул перед взором
Александра свои новые планы. Нет ничего проще и плодо-
творнее для Александра и его империи, как стать прочным
и искренним союзником Франции. Но союз должен быть
всецелым, неограниченным и сопровождаться преданно-
стью взаимным интересам обеих держав. Только союз
с Францией и подходит России. Францию обвиняют в же-
лании владеть Италией, Голландией, может быть, Испа-
нией; в создании на Рейне системы, которая ослабляет
влияние Австрии и Пруссии на Германию. Но какое
России дело до Италии, Голландии, Испании? И разве
Германия не питает ревность и тайную ненависть к Рос-
сии, разве Наполеон не оказывает России услугу, ослаб-
ляя главные германские державы? А в чем обвиняют
Англию? В желании господствовать на море, которое
принадлежит всем; в угнетении судов нейтральных стран,
в том числе российских; в захвате мировой торговли;
в захвате ею ключевых точек на земле для навязывания
своих правил торговому миру. Разве в эту самую минуту,
вместо того чтобы помочь союзникам, она не пытается
захватить Египет? И разве России нет дела до притяза-
ний Англии? Екатерина Великая и Павел I считали их
весьма опасными для России и объявляли войну Вели-
кобритании за права нейтральных стран. Франция и Рос-
сия, не имея общих границ, но имея общих врагов —
англичан на море и германцев на суше — и общую цель,
настойчиво требующую внимания, — Турецкую импе-
рию, должны договориться и, при желании, стать вместе
достаточно сильными, чтобы господствовать в мире.
К рассуждениям Наполеон добавил систему средств,
еще более соблазнительных, чем развернутые им идеи.
Его обвиняют в том, что он желает войны ради войны.
Это не так, и он это сейчас докажет. «Станьте моим
посредником при Лондонском кабинете, — сказал он
Александру. — Эта роль подходит вашему положению
бывшего союзника Англии и будущего союзника Фран-
ции. Мне не нужна Мальта. Пусть Великобритания оста-
вит ее себе в возмещение за то, что я приобрел после
разрыва Амьенского мира. Но пусть она вернет колонии
Испании и Голландии, а за это я верну ей Ганновер.
7 Л)
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
' Разве эти условия не справедливы? Могу ли я бросить
своих союзников? А если я жертвую моими завоевани-
ями на континенте, такими как Ганновер, чтобы вернуть
отдаленные владения моих союзников, можно ли сомне-
ваться в моей лояльности и умеренности?»
Александр признал, что такие условия справедливы
и что Франция не может принять иных. Наполеон, про-
должив, заставил его признать, что если Англия не при-
мет его предложений, придется заставить ее уступить
и показал ему средство усмирить ее одним простым за-
явлением. «Если Англия, — сказал он, — откажется от
мира на этих условиях, провозгласите себя союзником
Франции, объявите, что вы объедините свои силы с ее
силами для обеспечения морского мира. Дайте знать
Англии, что помимо Франции, ей придется воевать со
всем континентом: с Россией, Пруссией, Данией, Шве-
цией и Португалией, которым придется нас послушать,
когда мы объявим им нашу волю. Англия не может
воевать со всем миром и сложит оружие. Всё это должно
сообщить всем кабинетам с предписанием точных и бли-
жайших сроков решения. Если Англия не уступит, мы
будем действовать сообща и найдем, чем возместить себе
ущерб за продолжение войны. Две страны, возможно,
нам воспротивятся. Это Португалия и Швеция, которых
подчиняет Англии их положении на море. Я договорюсь
с Испанией относительно Португалии. А вы возьмите
Финляндию в возмещение ущерба за войну, которую
вам придется вести против Швеции. Правда, король
Швеции ваш зять и ваш союзник; ну так пусть следует
вашей политике, или же терпит последствия своего отказа.
Швеция может быть сиюминутным союзником, но она
географический враг. Санкт-Петербург слишком близок
к границе Финляндии. Русские в Санкт-Петербурге не долж-
ны более слышать шведские пушки из своих дворцов».
Назначив Александру Финляндию в качестве награды
за войну против Англии, Наполеон приоткрыл ему нечто
еще более блистательное в отношении Востока. «Вы долж-
ны, — сказал он Александру, — стать моим посредни-
ком с Англией, и посредником вооруженным, который
заставляет принять мир. Я сыграю ту же роль для вас при
Порте. Если она откажется от переговоров на условиях,
IX. Фридланд и Тильзит
721
которые удовлетворят вас, я присоединюсь к вам против
турок, как вы присоединитесь ко мне против англичан,
и мы осуществим приемлемый для нас раздел Оттоман-
ской империи».
В этом месте воображение обоих государей пустилось
в бесконечные комбинации. Главным желанием России
было тотчас получить часть дунайских провинций, неза-
висимо от исхода переговоров с Портой. Наполеон со-
гласился на это взамен на содействие России в делах
Запада. Между тем, поскольку было вероятно, что турки
не уступят, должна была начаться война с последующим
разделом. Помимо Бессарабии, Россия могла получить
Молдавию, Валахию и Болгарию до Балкан. Наполеон
притязал на Албанию, Фессалию, Морею* и Кандию**.
Александр, который был мягок, человечен и умен, но
так же изменчив, как его отец, резко перешел на новый
путь, открытый ему его ловким соблазнителем. Он ни
разу не покидал Наполеона, не выразив ему безгранич-
ного восхищения. Присоединившиеся к нему министры
и окружавшие его генералы замечали в нем перемены
и радовались, что он с честью и выгодой выходит из
тяжелого положения, если судить о том по удовлетворе-
нию, сиявшему на его лице.
В это время несчастный король Пруссии прибыл
в Тильзит со своим несчастьем, своей печалью, своей не
блестящей рассудительностью и скромным здравым смыс-
лом. Упоительные откровения, приводившие в восторг
Александра, были не для него. Александр представлял ему
свою близость с Наполеоном как средство добиться наи-
больших уступок для Пруссии. Но он скрывал от него
подготовку нового альянса. Показалось бы странным,
в самом деле, что один из двух побежденных получает
так много, тогда как другой теряет половину королев-
ства. Фридрих-Вильгельм, с которым Наполеон обра-
щался с бесконечным почтением, оставался в стороне.
После обеда, за которым встречались все три государя
и который всегда происходил у Наполеона, расставались
* Средневековое название полуострова Пелопоннес. — Прим. ред.
** Название, которое дали венецианцы захваченным ими в XIII веке
греческим островам Родос и Крит. — Прим. ред.
722
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
рано. Наполеон уединялся с Александром для бесед, из
которых Фридрих-Вильгельм был исключен, что объяс-
нялось всегда одинаково — усилиями Александра до-
биться от Наполеона возвращения наибольшей части
прусской монархии.
Однако не о ней шла речь во время этих долгих
уединенных бесед, а о новой системе, посредством кото-
рой они собирались совместно властвовать над Европой.
Постоянной темой беседы был раздел Турецкой империи.
Первый раздел уже был намечен, но казался неполным.
Россия получала берега Дуная до Балкан, Наполеон —
приморские провинции Албанию и Морею. Внутренние
провинции Босния и Сербия отдавались Австрии. Порта
сохраняла Румелию*, Константинополь, Малую Азию,
Египет. Константинополь — ключ к морям и истинная
столица Востока, столь манивший потомков Петра Вели-
кого, — вместе со Святой Софией оставался азиатским
варварам!
Александр возвращался к этому не раз, ибо ему нра-
вился более полный раздел, при котором Наполеон по-
лучал, помимо Морей, острова Архипелага, Кандию,
Сирию, Египет, но Константинополь доставался русским!
Однако Наполеон считал, что сделал более чем достаточ-
но, чтобы привязать молодого императора, и не хотел
идти дальше. Он не мог уступить Константинополь ни-
кому, даже врагу Англии, не мог позволить никому, при
его жизни, завоевание столь ослепительное. Между тем
Финляндия и дунайские провинции, как награда России
за содействие планам Франции, представляли собой до-
статочно заманчивую перспективу, чтобы восхищать
Александра, ибо если он получит такие обширные терри-
тории, его правление сравняется с правлением Екатери-
ны Великой. Он не заставил себя больше уговаривать
и согласился на всё, что от него требовали.
Вследствие чего договорились, что Франция и Россия
вступают с этой минуты в тесный союз, одновременно
оборонительный и наступательный, будут иметь в будущем
одних и тех же друзей и врагов и будут при любом случае
направлять их объединенные морские и сухопутные силы
Историческое название Балкан. — Прим. ред.
IX. Фридланд и Тильзит
723
к одной цели. Количество людей и кораблей, надобных
в каждом отдельном случае, решили обговорить позднее
в специальной конвенции. В настоящее время Россия
обязывалась выступить посредницей при английском пра-
вительстве для восстановления мира с Францией и, в случае
непринятия им условий Наполеона, обязывалась объя-
вить Великобритании войну. После чего нужно было
заставить всю Европу, включая Австрию, содействовать
этой войне. Если Швеция и Португалия, как легко мож-
но было предвидеть, воспротивятся, русская армия зай-
мет Финляндию, а французская армия — Португалию.
Наполеон обещал предложить свое посредничество туркам
для примирения с Россией и, в случае их отказа, вступить
против них в войну совместно с Россией и осуществить
затем приемлемый для обеих держав раздел Оттоманской
империи.
После принятия решений по существу Наполеон взял-
ся собственноручно составить открытый и секретный
договоры, которые должны были их содержать. Между
тем следовало договориться об участи несчастной Прус-
сии, которую Наполеон обещал Александру не уничто-
жать полностью. Было два фундаментальных условия
относительно Пруссии, от которых Наполеон не желал
отклоняться. Во-первых, он планировал забрать у Прус-
сии все провинции, которыми она владела слева от Эль-
бы, и польские провинции, которые она получила при
различных разделах Польши, чтобы использовать их за-
тем в различных комбинациях. Эти провинции составля-
ли не менее половины прусских владений в территориях
и населении. Присоединив Вестфалию, Брауншвейг, Маг-
дебург и Тюрингию к Великому герцогству Гессенскому,
Наполеон решил создать новое германское королевство
Вестфалию и отдать его своему брату Жерому, чтобы
ввести в Рейнский союз принца своей семьи. Ганновер,
столь недолго принадлежавший Пруссии, Наполеон
предполагал оставить себе в качестве залога примире-
ния с Англией. Во-вторых, он намеревался частично
восстановить Польшу, объединив провинции Познани
и Варшавы в независимое государство, дабы отплатить
за услуги поляков, которые не доставили ему пока большой
724
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
помощи, но в будущем могли бы ее доставить, и дабы
покончить с главным и наиболее достойным осуждения
детищем Фридриха Великого — разделом Польши. Что-
бы облегчить восстановление Польши, Наполеон задумал
соединить ее с Саксонией. Разрушая Пруссию, одну из
величайших монархий Германии, он хотел заменить ее
двумя новыми союзническими монархиями.
У России почти не было возражений против таких
комбинаций. Не считая жертв, к которым принуждалась
Пруссия, и восстановления Польши, ее не волновали
расчленения германских государств. Но жертвы Пруссии
были тягостны для императора Александра, в особенно-
сти, когда он вспоминал о своих клятвах на могиле
Фридриха Великого и выражениях рыцарской предан-
ности, которые расточал королеве Пруссии. Прусская
монархия сокращалась от 9,5 миллионов населения до
5 миллионов. Из 120 миллионов франков дохода ей
оставалось 69 миллионов. Поэтому Александр не мог
согласиться на такое умаление его союзника без некото-
рых возражений. Он представил их Наполеону, но не
был услышан. Наполеон отвечал ему, что только из ува-
жения к нему оставляет Пруссии так много провинций.
Помимо судьбы, уготованной Пруссии, Александр не
мог приветствовать восстановление Польши. Но Наполе-
он постарался ему доказать, что Россия должна остано-
виться на Немане, ибо, переходя его и приближаясь
к Висле, как случилось при последнем разделе Польши,
она делается подозрительна и ненавистна Европе, берет
себе навеки непокорных подданных и ради сомнитель-
ных завоеваний ставит себя в зависимость от соседних
держав. Она должна искать приращения в другом месте,
и она найдет его на Севере в Финляндии и на Востоке
в Турции.
Александр был не в состоянии противоречить доводам
Наполеона. Следовало выбирать: либо не получить ниче-
го, не помешав при этом восстановлению Польши и па-
дению Пруссии, либо приобрести немало, в направлении,
указанном Наполеоном. Александр не колебался. Но
нужно было придумать, как преподнести Фридриху-Виль-
гельму его несчастье. Несчастный король Пруссии, кото-
рому фортуна так мало тогда благоприятствовала, но
IX. Фридланд и Тильзит
725
которого должна была вознаградить позже, был не спо-
собен сам вести переговоры о своих делах. Он не был ни
ловок, ни внушителен; и если порой его душа, восставая
под бременем несчастья, поддавалась невольным движе-
ниям, то были движения резкие и весьма неуместные для
короля без государства и без армии. Он имел с Наполе-
оном долгое объяснение и, как во время их первой бе-
седы, попытался доказать ему, что не заслужил своего
несчастья, ибо начало его ссоры с Францией восходит
к нарушению территории Анспаха. Пройдя через про-
винцию Анспах, упрямо твердил он, Наполеон нарушил
прусский суверенитет. При создавшемся положении дел
вопрос не имел никакого значения, но Наполеон в этом
отношении испытывал убежденность, равную убежденно-
сти его собеседника. Оба монарха разгорячились, и король
Пруссии в своем отчаянии выказал запальчивость, при-
скорбную для его достоинства, малополезную для его
дела и обременительную для Наполеона.
Фридрих-Вильгельм был принужден покориться при-
несению в жертву половины его королевства. Ему остав-
ляли Старую Пруссию, Померанию, Бранденбург, Силе-
зию, но забирали Польшу и провинции слева от Эльбы.
Наполеон согласился очертить границы Польши таким
образом, чтобы по возможности связать Старую Пруссию,
Померанию, Бранденбург и Силезию; однако, уступая
Фридриху-Вильгельму низовья Вислы, он хотел забрать
у него Данциг и сделать его вольным городом, как
Бремен, Любек и Гамбург. Король Пруссии согласился
пожертвовать Данцигом, но дорожил Магдебургом, важ-
ным опорным пунктом на Эльбе, ставшей теперь его
границей. Правда, прося оставить ему Магдебург, он
ссылался не на политические мотивы, а на давнюю при-
вязанность. В самом деле, жители герцогства Магдебург,
рассеянные справа и слева от Эльбы, числились самыми
давними и самыми любимыми его подданными. Тем не
менее и таким новым средством он ничего не добился.
В отношении Магдебурга Наполеон остался непреклонен.
Но поскольку Фридрих-Вильгельм продолжал настаивать,
Александр посоветовал ему воздействовать на Наполеона,
призвав в Тильзит королеву Пруссии, дабы она испы-
тала на победителе Европы силу своего ума, красоты
и несчастья.
726
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Поздно было прибегать к подобному ресурсу, ибо
мысли Наполеона окончательно определились. Однако
Фридрих-Вильгельм пригласил королеву в Тильзит. Она
согласилась, и переговоры, продолжавшиеся уже двена-
дцать дней, были продлены в ожидании ее прибытия.
Она прибыла в Тильзит 6 июля. Сила ума и характера
этой королевы вскоре дала себя почувствовать в беседе
с Наполеоном до такой степени, что смущала его самого,
и он старался, расточая ей знаки почтения и уважения,
не обронить ни единого слова, которое могло бы его
к чему-либо обязать.
Тяготясь борьбой с этой особой, которой было трудно
противостоять, торопясь завершить новый труд и вер-
нуться в свое государство, Наполеон решил покончить
со всем за сутки. Он начертал свое непоколебимое воле-
изъявление во всём, что относилось к Пруссии, Польше
и Вестфалии, пойдя на небольшое послабление в отно-
шении Магдебурга. Он согласился, в случае, если Ганно-
вер останется за Францией, либо с Англией не будет
заключен мир, либо он будет заключен без передачи
Ганновера, переуступить Пруссии на левом берегу Эльбы
и в окрестностях Магдебурга территорию в 300—400 ты-
сяч душ населения, что подразумевало и возвращение
самой крепости.
Талейран получил приказ договориться с Куракиным
и Лобановым и разрешить все спорные вопросы не поз-
же 7 июля, так что королева, вызванная в Тильзит, дабы
улучшить судьбу Пруссии, лишь ускорила результат,
который пытались предотвратить, самими затруднения-
ми, какие причинила Наполеону. Русский и прусский
переговорщики, поставленные перед категорическим тре-
бованием согласиться или отказаться, в конце концов
уступили. Договор был подписан 8 июля и получил
ставшее знаменитым название Тильзитского мира.
Он содержал три рода договоренностей: открытый
договор Франции с Россией и открытый договор Франции
с Пруссией; тайные статьи, добавленные к этому двойному
договору; и наконец, секретный договор о наступательном
и оборонительном союзе между Францией и Россией,
который решено было хранить в абсолютной тайне, пока
обе стороны не будут согласны его обнародовать.
IX. Фридланд и Тильзит
727
Открытые договоры между Францией, Россией и Прус-
сией содержали следующие условия:
Возвращение королю Пруссии, в знак уважения
к императору России, Старой Пруссии, Померании,
Бранденбурга, Верхней и Нижней Силезии;
Оставление Франции всех провинций слева от Эльбы,
для создания из них, вместе с Великим герцогством Гес-
сенским, королевства Вестфалии, в пользу самого млад-
шего из братьев Наполеона, принца Жерома Бонапарта;
Оставление герцогств Познанского и Варшавского,
для формирования из них Польского государства, кото-
рое под названием Великого герцогства Варшавского
будет присвоено королю Саксонии, с военной дорогой
через Силезию, обеспечивающей проход из Германии
в Польшу;
Признание Россией и Пруссией Луи Бонапарта коро-
лем Голландии, Жозефа Бонапарта — королем Неаполя,
Жерома Бонапарта — королем Вестфалии; признание
Рейнского союза и вообще всех государств, созданных
Наполеоном;
Восстановление суверенитетов принцев Ольденбург-
ского и Мекленбургского, при оккупации их территории
французскими войсками для выполнения континенталь-
ной блокады;
Наконец, посредничество России для восстановления
мира между Францией и Англией;
Посредничество Франции для восстановления мира
между Портой и Россией.
Тайные статьи содержали следующие условия:
Возвращение французам залива Каттаро;
Оставление Ионических островов, отныне полностью
принадлежавших Франции;
Обещание в отношении Жозефа, уже признанного
королем Неаполя в открытом договоре, признать его
также королем Обеих Сицилий, когда неаполитанские
Бурбоны получат возмещение посредством Балеарских
островов или Кандии;
Обещание, в случае присоединения Ганновера к коро-
левству Вестфалии, возвратить Пруссии территории на ле-
вом берегу Эльбы с населением 300—400 тысяч жителей;
728
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Пожизненное содержание лишенных владений глав
домов Гессенского, Брауншвейгского, Нассау-Оранского.
Секретный договор, самый важный из всех, который
обещали хранить в строжайшей тайне, содержал обяза-
тельства со стороны России и Франции действовать со-
вместно в любых обстоятельствах, объединять сухопут-
ные и морские силы в любой войне, какую им придется
вести; начать войну против Англии, если она не подпи-
шет условия, о которых мы сообщили, против Порты,
если она не примет посредничества Франции, и в после-
днем случае, изъять, говорилось в тексте, европейские
провинции, притесняемые Портой, исключая Константи-
нополь и Румелию. Обе державы обязывались потребовать
от Швеции, Дании, Португалии и Австрии содействия
планам Франции и России, то есть закрытия их портов
для Англии и объявления ей войны.
Девятого июля состоялся торжественный обмен рати-
фикациями, после чего два государя расстались. Обменяв-
шись ратификациями, императоры России и Франции
сели на лошадей и показались войскам. Наполеон попро-
сил, чтобы ему представили самого храброго солдата рус-
ской императорской гвардии, и вручил ему крест Почет-
ного легиона. Затем, после долгой беседы с Александром,
он проводил его к Неману. Они обнялись в последний
раз, под рукоплескания всех зрителей, и расстались. На-
полеон оставался на берегу Немана, пока его новый друг
не высадился на другом берегу. Тогда он вернулся
к войскам и, попрощавшись с солдатами, которые своим
героизмом сделали возможными столько чудес, отбыл
в Кенигсберг, куда прибыл на следующий день, 10 июля.
В Кенигсберге он уладил все детали относительно
вывода войск из Пруссии, поручив Бертье подписать
конвенцию о выводе с маршалом Калькрейтом. Берега Не-
мана должны были быть оставлены 21 июля, берега Пре-
геля — 25-го, Пассарге — 20 августа, берега Вислы —
5 сентября, Одер — 1 октября, берега Эльбы — 1 ноября,
при условии, тем не менее, что все контрибуции со стороны
Пруссии — как обычные, так и экстраординарные —
будут полностью выплачены либо наличными деньгами,
либо в обязательствах, принятых интендантом армии. Их
сумма составляла 500—600 миллионов.
IX. Фридланд и Тильзит 729
Армию Наполеон распределил на четыре командова-
ния. Маршал Даву с третьим корпусом, саксонцами,
поляками и несколькими дивизиями драгун и легкой
кавалерии оккупировал Польшу до ее организации. Мар-
шал Сульт с четвертым корпусом, резервом пехоты, кото-
рый принадлежал Ланну, частью драгун и легкой кава-
лерии оккупировал Старую Пруссию от Кенигсберга до
Данцига и брал на себя все заботы по выводу войск.
Маршал Массена с пятым корпусом, войсками Нея
и Мортье и баварской дивизией Вреде оккупировал Си-
лезию до всеобщего вывода войск. Наконец, маршал
Брюн со всеми войсками, оставленными в тылах, наблю-
дал за побережьем Балтики и в случае появления англи-
чан должен был встретить их так, как некогда встретил
на Хелдере. Гвардия и корпус Виктора направлялись
в Берлин.
Наполеон отбыл из Кенигсберга 13 июля и отправил-
ся в Дрезден, чтобы провести несколько дней со своим
новым союзником королем Саксонии, ставшим великим
герцогом Варшавским, и договориться с ним о консти-
туции для поляков. Добрый и благоразумный Фридрих
Август, нечестолюбивый, но польщенный, как и его
народ, возвеличением его семьи, встретил Наполеона
с восторгом и признательностью. Наполеон покинул его,
чтобы вернуться в Париж, который ждал его с нетерпе-
нием и который не видел его почти год. Он прибыл туда
27 июля в шесть часов утра.
Никогда еще особу и имя Наполеона не окружал
больший блеск; никогда его императорский скипетр не
обретал большего могущества. От Гибралтарского проли-
ва до Вислы, от Богемских гор до Северного моря, от
Альп до Адриатического моря он властвовал либо прямо,
либо косвенно, либо самолично, либо через принцев,
одни из которых были его ставленниками, другие от
него зависели. Почти весь континент подчинялся ему,
ибо Россия, после недолгого сопротивления, присоеди-
нилась к его замыслам, а Австрия была вынуждена тер-
петь их осуществление и даже им содействовать. Англия,
ускользнувшая от его владычества благодаря Океану,
стояла перед выбором: либо принять мир, либо вести
войну со всеми.
*7 — 2244
730
ЛУИ-АДОЛЬФ ТЬЕР. Империя
Таков был фасад этого гигантского владычества: ему
было чем ослепить землю, и он в самом деле ослеплял!
Но внутреннее убранство было не столь блистательно.
Довольно и минуты холодного размышления, чтобы в том
убедиться. Усилив Тильзитским договором глубокое не-
довольство Германии, создав в ней французское коро-
левство, которое должно было стоить больших затрат
в людях и деньгах, преодоления ненависти, напрасных
советов, всего, чего нам уже стоили королевства Неаполя
и Голландии; наполовину восстановив Пруссию, вместо
того чтобы восстановить или уничтожить ее полностью;
точно так же наполовину восстановив Польшу, Наполе-
он приобрел себе непримиримых врагов и слабых или
сомнительных друзей, — словом, возвел огромное зда-
ние, где всё было новым от основания до вершины,
и возвел его так быстро, что фундамент не успел осесть,
а цемент затвердеть.
Возведенное в Тильзите колоссальное здание могло
бы простоять еще долго, если бы новое бремя, вскоре
обрушившееся на его фундамент, уже столь нагружен-
ный, не ускорило его падения. Слава Франции была
огромна, а ее фортуна, хоть и поставленная под угрозу
в Тильзите, еще не была погублена.
Именной указатель
Августа Амалия Людовика,
принцесса Баварская (1788—
1851)- 368, 378
Аддингтон Генри, лорд Сидмут
(1757-1844)-82
Алава у Саенс Игнасио Мария
Наваррете де (1750—1817) —
266, 267, 280
Александр I, император Рос-
сийский (1777—1825) — 9, 10,
21, 87, 130-132, 137-139, 144,
149, 151, 164,219, 220, 222,223,
295-303,305,319, 320,335-337,
339, 340,352, 354, 358, 361,363-
365, 393,400, 401,405,409, 439,
452, 528, 529, 537, 561, 578, 603,
636,647,675-677,698, 710-725
Алопеус Максим Максимович
(1748-1822)- 220-222
Альбер Жан-Жозеф Батист
(1771-1822)- 700, 704
Андреосси Антуан Франсуа
(1761-1828)- 560, 644, 645
Арбютнот Чарльз (1767—1850) —
637, 638, 640
Багратион Петр Иванович
(1765-1812) - 311,331,333,337,
346, 353-356, 361, 364,644,683,
688,690, 691,699,711
Бараге-д’Илье Луи (1764—
1812)- 50, 193,230, 249, 251
Барбу Габриэль (1761—1827) —
305, 306
Беккер Монс Леонард-Нико-
ля де (1770-1840) - 592
Беннигсен Леонтий Леонтье-
вич [Левин Август фон Бен-
нигсен] (1745-1826) - 570,
585,587,588,591-594,603-608,
611,613,614,616, 624,627,642,
643,675,677,678,681,682,688-
696, 698,699, 707,710,711,713
Бернадотт Жан Батист Жюль,
князь Понтекорво (1763—
1844) - 49, 192, 193, 200, 201,
203, 227-229, 232, 235-237,
240-242,245, 246, 295, 313,315,
316,318, 325,331,343,346, 353,
358, 359, 396, 423, 448,474, 475,
477,491,493,499, 500, 505,514,
516,517, 523,524, 526, 527, 531,
532, 534, 535, 540, 541, 544, 546,
547,550, 572,581,586, 588,592,
597,605-608,610,611,613,615,
626-628,650,679,680,682,684-
686, 688, 689, 694, 695, 702, 703
Бертье Луи Александр (1778—
1820) - 48-50, 104, 170, 204,
206,217,258, 378, 386, 396, 398,
415,422,423,469,472,492, 526,
534, 538, 550, 630, 728
Бессьер Жан Батист (1768—
1813) - 49, 153, 358, 586, 588,
592,595,713
Биссон Пьер-Франсуа-Жан-
Гаспар (1767-181 1) - 331,
704-706
732
Именной указатель
Блюхер Гебхард Лемберехт
фон, князь Вальштадтский
(1742-1819) - 517-519, 523,
529, 531, 542, 543, 545-547
Богарне Евгений [Эжен Роз]
де, вице-король Италии (1781—
1824) - 169, 192, 368, 378, 387,
395,412,413,420, 465,466, 469
Бретонньер Луи (1741—1809) —
281,282, 285,286
Брюи Этьен (1759-1805) - 50,
69, 70, 74, 85,90, 101, 118, 264
Брюн Гийом-Мари-Анн (1763—
1815)-207, 217,468,469, 653,
678, 729
Буде Жан (1769—1809) - 652,678
Буксгевден Федор Федорович
(1750-1811) - 218, 335, 348,
349, 351,359,361,570, 585,588,
605, 606
Бурсье Франсуа Антуан Луи
(1760-1828) - 230,349, 350,566
Вандам Доминик Жозеф Рене
(1770-1830) - 238-240, 344
Ванлерберг Игнас-Жозеф
(1758-1819) - 67, 211, 292, 293,
381-383
Вартенслебен Александр Лео-
польд фон (1743—1822) — 518,
520-522
Ведель Карл Антон Виль-
гельм фон (1790—1853) — 257,
342, 346, 347, 507, 593
Вейротер Франц фон (1755—
1806)- 337, 339
Вердье Жан Антуан (1767—
1839) - 309, 310, 699-701, 703
Вернек Франц фон (1748—
1806) - 255-259
Верюэль Шарль Анри (1764—
1845)-68, 69, 171,421
Вивье Гийом-Раймон-Аман
(1763-1813)-614, 618, 684
Виктор, см. Перрен
Вильгельм (Виллем) V, принц
Оранский (1748—1806) — 520—
522
Вильгельм I, курфюрст Гес-
сенский (1743-1821) - 227,
485, 528, 539, 565
Вильнев Пьер-Шарль де
(1763-1806) - 75, 85, 86,116-
118, 126, 127, 129, 160-163,
170-191, 194-197, 264-272,
274, 276-278, 289,315,406
Винцент Карл (1757—1834) —
604, 645-648
Винцингероде Фердинанд Фе-
дорович (1770—1818) — 143,
144, 146, 166, 199, 332
Выбицкий Юзеф Руфин (1747—
1822)- 580, 587
Вюртембергский Евгений
Фридрих Карл (1787 [1788]—
1857)- 531, 532, 533,542
Гантом Оноре Жозеф Антуан де
(1755-1818) - 27, 69, 73-76,
86, 87, 101, 116, 118, 126, 127,
130, 160-164, 171, 173-175,
182-187, 189, 196
Гардан Гаспар Амадей (1758—
1807) - 308,309,661,665,668,670
Гарденберг [Харденберг] Карл
Август фон (1750— 1822) — 220,
296, 303, 389, 390, 399, 401, 407
Гаугвиц Христиан-Август
(1752-1832) -6,15,33,34,297-
299, 301-304, 334, 345, 365,
Именной указатель
733
370-374, 387-394, 398, 399,
448, 450-455,485, 569, 570, 604
Георг III, король Великобри-
тании (1738-1820) - 302, 392,
403, 407
Герцог Брауншвейгский, см.
Карл Вильгельм Фердинанд
Гогенлоэ -Ингельфинген
Фридрих Людвиг (1746—1818)—
482-484, 488, 490, 491, 493,
495,497,498, 500-503, 505, 506,
508-511, 514, 515, 523-525, 530,
531,541-545,547
Граверт Юлиус Август Рейн-
гольд фон (1746—1821) —
508-511
Гравина Федерико Карлос
(1756-1806) - 120, 160, 172,
184, 265, 267, 269, 270,282-284,
286, 384
Груши Эммануэль де (1768—
1847) - 621, 695, 697, 698, 700,
701,704, 707
Годой Мануэль, маркиз Аль-
варес де Фария (1767—1851) —
384, 651
Д’Опуль Жан-Жозеф-Анж
(1754—1807) - 230,313, 344,353,
355,356,512, 537, 598,621,647
Даву Луи Николя, герцог Ауэр-
штедтский (1770—1823) — 49,
69, 85, 101, 171, 185, 228, 229,
233, 235, 236, 239, 240, 242, 245,
246, 313-316, 318, 322, 328, 331,
333,334, 343,347, 351,359, 361,
363, 365, 396, 397,474, 475, 491,
499-501, 505, 514-519, 521—
524, 526, 529, 533-538, 540, 541,
548,571-578, 581,582, 586-590,
592,595,597, 598,606,609,611-
613, 615-619, 622-626, 650,
679,680,682,686-689,693-695,
709, 729
Дакворт Джон Томас (1748—
1817)-637-639, 641
Дарю Пьер-Антуан-Ноэль-
Матье Брюно (1767—1829) —
194, 204, 568, 569, 599, 629
Декре Дени (1761 — 1820) — 50,
69-71, 74, 75, 84, 85, 117, 121,
126, 127, 170, 182, 185-190, 194,
206, 263-266, 289, 555
Долгоруков Петр Петрович
(1777-1806) - 219-222, 337,
338, 340, 341
Дохтуров Дмитрий Сергеевич
(1759-1816) - 311,312, 337,346,
348-350, 356,359, 360, 592, 595,
682, 684, 685
Дрейк Френсис (1764—1821) —
11, 30
Дьюлаи [Гиулай] Игнац Ма-
рош-Немет и Надашка фон
(1763-1831) - 319,320,326,334,
364-366, 369, 370
Дюмануар Пьер (1770—1829) —
267, 279, 284
Дюпа Пьер-Луи (1761 — 1823) —
699, 700, 704
Дюпон Пьер-Антуан л’Этан де
(1765-1840) - 244,245,247-251,
253, 255,257, 258,313,314,319,
323, 324, 331, 397,482, 531-533,
586,608, 680, 702, 703, 705-707
Дюрок Жерар Кристоф Ми-
шель, герцог Фриульский
(1772-1813) - 50,186,187, 220,
221, 223, 296, 303, 304, 373, 526,
535, 538,553,610,713
734
Именной указатель
Дюэм [Дюгем] Филибер Гий-
ом (1766-1815) - 308, 309
Елачич [Иелачич] Бусцим де
(1746-1810) - 226,252,330,255,
260, 329
Жюно Жан Андош, герцог
Абрантес (1771—1813) — 50,78,
122, 468,476
Иоганн Баптист Иосиф, эрц-
герцог Австрийский (1782—
1859) - 223, 252, 330, 313
Иоганн I Иосиф, князь Лих-
тенштейн (1760—1836) — 353—
356, 362, 365, 366, 369-371,425
Италинский Андрей Яковле-
вич (1743-1827) - 635, 637
Кадудаль Жорж (1771—1804) —
11,22, 56, 58, 59,61,62
Калькрейт Фридрих-Адольф
(1737-1818) - 485, 515, 523—
525, 529-531, 653, 661-663,
671-673,712,728
Камбасерес Жан-Жак Режи де,
герцог Пармский (1753—1824) —
29-32, 36,47,48, 51, 53-55,68,
77, 98, 101, 106, ПО, 111, 129,
164, 168-170, 215,217, 292, 293,
380, 381, 420, 422,431,469, 476,
553,630, 631,633,649
Каменский Михаил Федоро-
вич (1738-1809) - 588, 605
Каменский Сергей Михайло-
вич (1771 [1772]—1835) — 356,
357, 359, 669, 671, 678, 682, 685,
687, 690, 693, 699, 708, 709
Капрара Иоганн-Батист (1753—
1810) - 54, 55, 77, 96, 99, 102,
115, 154
Карл Вильгельм Фердинанд,
герцог Брауншвейгский (1735—
1806) - 222, 297, 298, 301,303,
373, 390, 399,401, 405, 407,450,
478,482-485
Карл Людвиг Иоганн, эрцгер-
цог Австрийский (1771—1847) —
201, 202, 223, 229, 252, 305, 307,
309-313, 317, 329, 330, 337, 396
Карл Людвиг Фридрих, вели-
кий герцог Баденский (1786—
1818)- 368, 425
Карл-Август, великий герцог
Саксен-Веймарский (1757—
1828) - 482,500,531,542,543,545
Карл-Фридрих, курфюрст Ба-
денский (1728—1811) — 93, 205,
233, 234, 334, 370, 397
Карл IV, король Испании
(1748-1819)- 119,441
Карно Лазар (1753—1823) —
38, 198
Карра-Сен-Сир Клод (1760—
1834)-691
Каррье Жан-Батист (1756—
1794) - 700
Каффарелли ду Фальга Мари-
Франсуа Огюст (1766—1849) —
98, 331, 334, 343, 344, 353-356
Келлерман Франсуа Кристоф,
герцог Вальми (1735—1820) —
48,217,397,428,468,469,476,649
Келлерман Франсуа Этьен
(1770-1835)- 344, 353,354
Кинмайер Михаэль фон
(1755-1828) - 226,238-240,245,
252,260,311,335, 348, 349, 361
Именной указатель
735
Кларк Анри Жак Г ином (1765—
1818) - 328, 415, 443-445, 470,
568, 569, 571
Князь Мира, см. Годой
Кобенцель Иоганн Людвиг
(1753-1809) - 22, 33, 35, 83,
89, 92
Кокрейн Александр (1758—
1832)- 175
Колдер Роберт (1745—1818) —
161, 177, 178, 182, 183, 188,
263, 268
Коллингвуд Катберт (1750—
1810) - 268, 270-272, 278, 279,
284, 285, 288
Коловрат [Коловрат-Краков-
ский] Иоганн Карл фон (1748—
1816)- 346, 351,352, 356, 357
Кологривов Андрей Семенович
(1774 [1775J-1825) - 699,705
Консальви Эркюль (1757—
1824) - 95, 96
Константин Павлович, вели-
кий князь (1779—1831) — 218,
346, 354, 357, 358, 447, 682, 713
Корнуоллис Чарльз (1738—
1805)-72,73, 161, 182-184,263
Космао [ Косма-Кержулен]
Жюльен-Мари (1761 — 1825) —
179, 280, 288
Курфюрст Баварский, см. Мак-
симилиан I
Курфюрст Вюртембергский,
см. Фридрих I
Кутузов [Голенищев-Кутузов]
Михаил Илларионович (1745—
1813)- 218, 219, 223, 252, 305,
311,312,317, 325, 327,331-333,
335, 337, 346, 347,351,353,356
Лальман [Лаллеман] Франсуа
Антуан (1774—1839)- 170,183—
185, 189, 263,268
Ланжерон Александр Федоро-
вич (1763-1831) - 346-351,
356, 357, 359-361
Ланн Жан, герцог де Монте-
белло (1769-1809) - 49, 122,
153,229,231,233,235,236,239—
242, 244,246, 247, 253, 255-257,
313-316,318,319, 321,322, 326,
327, 331-334,343, 344, 346, 348,
353-356, 359, 361,363, 396, 397,
474, 475, 482, 492, 495-500,
502-510, 512, 513, 516, 526,
533-537, 540, 541, 544, 545, 548,
571, 572, 575-577, 581, 582, 586,
588, 590-594, 596-599, 606,
609,611,626,650,653,660,669—
671, 673, 675, 679, 680, 682, 686,
688, 689, 692-704, 707, 729
Латур-Мобур Виктор Николя де
(1768-1850)-241, 704, 705
Латуш-Тревиль Луи Рене Ме-
делин (1745—1804) — 73—75,
77,79, 84,86,118,196
Лафоре [Ла-Форе] Антуан-
Рене-Шарль-Матюрен (1756—
1846) - 11, 16, 20, 33, 34,
220-223, 296, 303, 391, 431,
454, 455,475
Лебрен Шарль Франсуа, гер-
цог де Плезанс (1739—1824) —
26, 30, 47,48, 163,631
Леваль Жан Франсуа (1762—
1834)- 612, 616, 618
Легран Клод Жюст Александр
(1762-1815) - 240,344,350,616,
691,692
736
Именной указатель
Лесток Антон Вильгельм фон
(1738-1815) - 576,582,596,606,
623, 678, 682, 688, 708, 709
Лефевр Франсуа Жозеф, гер-
цог Данцигский (1755—1820) —
45,217,397,428,600,610,628,
655, 659, 662-664, 667, 669-674
Лобанов [Лобанов-Ростов-
ский] Дмитрий Иванович
(1758-1838) - 678, 711-713,
715,726
Лодердейл Джеймс Мэйтленд
(1759-1839) - 444 446,453,476
Ломбард Иоганн Вильгельм
(1767-1812) - 5,6,296,450,485
Лористон Жак Александр Ло де
(1768-1828) - 116,117,173,174,
177, 180, 181, 185, 187, 188, 190,
263, 315,462
Луиза Августа Вильгельмина
Амалия, королева Пруссии
(1776-1810) - 34,223,299, 302,
399,451,502,539,710
Луккезини Джироламо (1751 —
1825) - 9, 393, 394, 398, 449,
451,452,454, 485,490,535,553,
569, 604
Люка Жан Жак Этьен (1764—
1819) - 273-275, 406
Людвиг Фридрих Христиан,
принц Прусский (1772—1806) —
299, 451,485,493,495-498, 539
Магон де Меден Шарль-Рене
(1763-1805) - 162, 174-176,
178,179, 267,269, 270,272, 280—
282,285
Мак Лейберих Карл фон
(1752-1828) - 146,223-226,229,
232,233,236-241, 245,246,248,
251, 252,255-258, 260, 261, 312,
325,329,402,481,501,545,547
Максимилиан I Иосиф, кур-
фюрст Баварский (1756—
1825) - 203, 205, 224-226, 228,
320-334, 368, 370
Малер Жан-Пьер-Фирмен
(1761-1808)-242-244
Марбуа [ Барбе-Марбуа] Фран-
суа (1745-1837) - 67, 159, 204,
208, 211-213,292,293, 381-383
Маргарон Пьер (1765—1824) —
344, 349
Марескальчи Фердинандо
(1764-1816) - 55, 110, 111,
113-115
Мария Каролина Австрийская,
королева Обеих Сицилий
(1752-1814)- 375
Мария Павловна, великая гер-
цогиня Саксен-Веймарская
(1786-1859)- 303, 528
Мармон Огюст Фредерик Луи
де, герцог Рагузский (1774—
1852) - 50, 68, 171, 193, 200,
201, 203, 228,229, 233,235-237,
240,242, 245-247,253, 255, 313,
315,316,318,319, 322, 328,331,
387, 395, 464, 466, 474, 562, 567
Маршан Жан Габриель (1765—
1851)- 324, 595, 324, 704, 705
Массена Андрэ, герцог де Ри-
воли, князь Эслингенский
(1758-1817) - 49,201,202, 206,
227, 231,304, 306-311,317,318,
328-331, 376, 387,394, 395,460,
461,466, 567, 626, 650, 679, 680,
684, 729
Мезон Николя Жозеф (1771 —
1840)-494, 685
Именной указатель
737
Мельци Франциско, герцог
Лоди (1753-1816) - 55, НО-
112, 114,115
Мерфельд Максимилиан
Фридрих фон (1764—1815) —
311, 322, 328, 335
Мёллендорф Вихард Иоахим
Генрих фон (1724—1816) —
222, 297, 298, 373, 390, 450,484,
490, 518-520, 524, 525, 529, 539
Милорадович Михаил Андре-
евич (1771-1825) - 311, 312,
337, 351, 352, 356
Миссиесси Эдуард де (1754—
1832)- 116, 118, 126, 159-161,
163, 170, 174
Молитор Габриэль Жан Жо-
зеф (1770-1849) - 308,309,387,
395, 396, 462, 652, 678
Мольен Николя-Франсуа
(1758-1850) - 381, 383, 384,
386, 674
Моран Шарль Антуан Луи
Алексис (1771-1835) - 351,
352, 357, 517, 518, 520-524, 589,
591,618,619,623
Моро Жан Виктор Мари
(1763-1813) - 22, 49, 56-58,
60, 201,223,230,314
Мортье Эдуард-Адольф-Кази-
мир-Жозеф (1768-1835) - 49,
192, 319, 322, 325, 333, 337,
468, 470, 476, 528, 556, 565,
571, 610, 650-653, 655, 660,
669, 673, 675, 677, 679, 680,
682, 686, 688, 689, 694-696,
699, 700, 702, 703, 707, 729
Мюрат Иоахим, великий гер-
цог Бергский, король Неаполя
(1767-1815)-49, 60, 153,205,
230,233, 235, 236, 239-242, 244,
246-249, 253, 257-260, 313—
316,318, 320, 323, 325-327, 331,
332,344, 346,348,353,359, 361,
363,417,420,422,423,447,448,
467,474,475,492-494,499, 500,
505,510,512-514, 526, 529, 531,
536, 541, 544-546, 550, 571, 572,
576, 577, 579-583, 586, 590, 599,
609, 611-615, 620-622, 625,
680, 682,688, 689, 691, 694, 695,
709,711
Нансути Этьен Мари Антуан
Шампьон де (1768—1815)— 193,
230, 344, 353, 355, 537, 590, 598,
699, 700
Ней Мишель, герцог Эльхин-
генский (1769-1815) - 49, 228,
234, 235, 239, 240, 242, 244, 245,
247-249, 253-257, 260, 313,
315, 329, 396, 474,475, 495,498,
499, 505, 509-511, 526, 529, 536,
543, 544, 548, 572, 581-583, 586-
588, 592, 596, 597,606-609,611,
615, 624-627, 680, 682-689,
694, 695, 702-707, 729
Нельсон Горацио (1758—1805) —
72-74, 160, 172, 173, 175, 177,
183, 184, 188, 263, 266-270,
272-276, 278, 284, 287
Новосильцев [Новосильцов]
Николай Николаевич (1761 —
1836)- 130, 139, 140, 142, 143,
149-154, 164-166, 169
Ожеро Жан-Пьер (1772— 1836) —
49,228,230, 236,313, 329, 397,
448,474,475, 482,492,496, 498,
499, 504-506, 509-513, 526,
534, 536-538, 540, 541, 571, 572,
575-577, 581-583, 586-588,
738
Именной указатель
590,595,597-599,609,611-613,
615, 617, 619-622, 626, 659, 679
Отто Луи-Гийом (1753 [1754]—
1817) - 205,224,225,386,398,415
Павел I, император Россий-
ский (1754—1801) - 9,21,83,719
Перрен Виктор Клод, герцог
де Беллуно (1764—1841) — 689,
695, 703, 704, 706, 729
Пиатоли [Пьяттоли] Сципион
(1749-1809) - 131, 132, 137,
150, 151
Пий VII, папа римский (1749—
1823) - 95-98, 101-103, 109,
128,152
Питт-младший Уильям (1759—
1806) - 82, 83, 88, 112, 131,
139-143, 213,225, 302, 392,402,
403, 438, 453
Пишегрю Жан-Шарль (1761—
1804)- 22, 23, 56
Платов Матвей Иванович
(1751-1818)- 682, 684
Принц Оранский, см. Виль-
гельм V
Полиньяк Жюль-Огюст-Ар-
ман-Мари де (1780—1847) — 22,
58-60
Рапп Жан (1771-1821) - 358,
595, 674, 709
Ривьер Шарль-Франсуа (1794—
1870) - 22, 58-60
Роган Луи-Виктор, принц де
Гемене (1766-1846) - 329, 330
Розили-Меро де (1748—1832) —
85, 265, 268
Рюхель Эрнст Филипп фон
(1754—1823) - 483,485,490,500-
503,506, 509,511,512, 523,524
Савари Анн Жан Мари Рене
(1774—1833) - 205,340,341,365,
533, 609, 692
Сакен [Остен-Сакен] Фабиан
Вильгельмович (1752—1837) —
588, 592, 595
Саличетти [Салицетги] Христо-
фор (1757-1809) - 76,157, 395
Себастиани [Себастьяни] Ла
Порта Орас-Франсуа-Бастьен
де (1772-1851) - 561, 562,
635-637,639,640
Сегюр Филипп-Поль де
(1780-1873)- 50, 113,257, 258
Сеймур-Конвей Фрэнсис
Чарльз, лорд Ярмут (1777—
1842)-406, 407,410,411,439,
441-446,453
Селим III, султан Оттоманской
империи (1761 — 1808) — 560,
561,635,636, 639,640,717,718
Сенармон Александр-Франсуа
Юроде (1732-1805) - 706, 707
Сен-Сир Лоран Гувион (1764—
1830) -49,50,148,169,192,202,
226, 227, 231,264, 329,330, 394
Сент-Илер Ле Блан Луи Вин-
цент Жозеф де (1766—1809) —
240, 344, 351,352,357, 509,616,
619, 622,691,692
Сиснерос Бальтасар Идальго
де ла Торре (1758-1829) - 272
Стерлинг Чарльз (1760—1833) —
177
Строганов Павел Александро-
вич (1772-1817) - 130,139,142
Именной указатель
739
Стюарт Джон (1759—1815) —
259, 460
Сульт Никола Жан Дьё де,
герцог Далматский (1769—
1851)- 32, 35,49,85, 101,228,
229, 233, 235, 236, 238-240, 242,
245, 246, 251, 253, 255, 313-316,
318, 322, 327, 329, 331, 332, 339,
344,348,351-353,356,357,359—
361, 396,408,466, 474,475,491,
493,495,498,499,505, 509,511—
513,526,527, 530,531,536, 541,
542, 544, 546, 547, 572, 581, 586,
588, 590, 592, 597, 598, 606, 607,
609,611-616, 622,625-628,650,
679, 680, 680, 682, 684, 686, 688,
689, 691,693-695,709, 729
Сюше Луи-Габриэль, герцог
Албуферский (1770—1826) —
229, 240, 257, 349, 353, 355, 356,
496, 503, 504, 507-509, 593
Талейран-Перигор Шарль
Морис де, князь Беневентский
(1754-1838) - 26, 33,41,48, 50,
55, 83, 84, 87, 88, 92, 101, 104,
111, 112, 114, 158, 170, 186, 191,
205, 218, 233, 236, 334, 335, 365—
367,369-371,373, 375-377, 392,
403-407,411,418,419,422,423,
439-441, 443,445, 476,477, 538,
556, 645, 648, 686,712, 726
Тауенцин Богислав Фридрих
Эмануэль Виттенберг фон
(1760-1824) - 483, 491-494,
498, 503-509, 511
Толстой Петр Александрович
(1770-1844) - 218,587,591,592,
654, 678
Тьебо Поль-Шарль (1769—
1846)- 351, 352, 356, 357
Убри Петр Яковлевич (1775—
1847) - 20, 83, 87-89, 130,
409-411,433-444,446-452
Уваров Федор Петрович (1773—
1824)-691,699, 713
Уврар Габриэль-Юлиан (1770—
1846)-67, 160,211-213,292,
381-383
Удино Никола Шарль, герцог
Реджио (1767-1847) - 229, 231,
233,241,242, 257, 258,321,326,
332, 333, 344, 353, 358, 359, 397,
473,474, 572, 587,611,626, 627,
669-671, 697, 698, 700, 702
Фабр л’Од Жан-Пьер де (1755—
1832) - 36, 37
Фердинанд III, герцог Вюрц-
бургский (1769—1824) — 376,
477,558
Фердинанд Карл Йозеф, эрц-
герцог Австрийский (1781—
1850) - 223, 237, 243, 246, 250,
251,256, 258-260,312-318
Феш Жозеф (1763—1839) — 50,
55,95,97,98, 104,417
Фокс Чарльз Джеймс (1749—
1806) - 82, 83, 392, 403-407,
410, 438,446, 453,476
Фонтан Луи Марселей (1757—
1806)- 26, 28
Франц II (I) Жозеф Карл, им-
ператор Австрии (1768—1835) —
16, 35, 312, 325, 328, 339, 362,
364-366,426,427, 559, 578
Франциск I, принц Неаполя
(1777-1830) - 92, 394,441,442
Фриан Луи (1758—1829) — 331,
333, 343, 344, 347, 349-351, 359,
740
Именной указатель
361, 363, 517-519, 521-523, 591,
618,623
Фридрих I Вильгельм Карл,
король Вюртемберга (1754—
1816)- 334, 370, 397, 398,415,
425, 477, 478, 485, 490
Фридрих-Август I, герцог Вар-
шавский, король Саксонии
(1750-1827)- 507, 727,729
Фридрих-Вильгельм III, ко-
роль Пруссии (1770—1840) —
5, 6, 14, 34, 144, 152, 167, 199,
220-223, 234, 295-301, 390,
393, 399, 427, 447, 448, 453, 455,
458,485,530, 535, 537,550, 551,
568, 569, 578, 584, 585, 643, 676,
677,698,710,712,716, 721,722,
724—727
Фуше Жозеф (1759—1820) —
25-27,30,31,50,51,375,629,633
Шварценберг Карл Филипп цу
(1771-1820) - 166,224, 225,257
Шметтау Фридрих Вильгельм
Карл фон (1742-1806) - 517—
522, 524, 525
Штадион-Вартхаузен Иоганн
Филипп фон (1763—1824) —
334, 646-648
Экзельман Реми Жозеф Изи-
дор (1775-1852)- 241, 242
Эрцгерцог Иоганн, см. Иоганн
Баптист Иосиф
Эрцгерцог Карл, см. Карл
Людвиг Иоганн
Эрцгерцог Фердинанд, см.
Фердинанд Карл Йозеф
Эссен Петр Кириллович
(1772-1844) - 354,570,586, 588,
606, 609
Харди Томас Мастерман
(1769-1839)- 274, 275
Харроуби Дадли Ридер (1762—
1838)- 139, 302
Хоксбери Чарльз Дженкинсон
(1727-1808)-82
Цастров Фридрих Вильгельм
Франц (1749-1833) - 510, 553
Чарторижский Адам Ежи
(1770-1861) - 132,137,219,222,
336, 338, 400, 439
Черрини ди Монте-Варчи
Иосиф (1743-1809) - 506, 508,
509, 511
Ярмут, см. Сеймур-Конвей
Френсис Чарльз
Содержание
Начало.........................................5
Коронация.....................................62
Римский двор. Третья коалиция................108
Ульм и Трафальгар............................197
Аустерлиц....................................291
Рейнский союз................................380
Йена.........................................456
Эйлау........................................550
Фридланд и Тильзит...........................635
Луи-Адольф Тьер
ИСТОРИЯ КОНСУЛЬСТВА И ИМПЕРИИ
Книга II
ИМПЕРИЯ
ТОМ I
Редактар
Ирина Богат
Анна Алавердян
Верстка
Валерий Кечкин
Художественное оформление
Игорь Сакуров
Подготовка иллюстраций
Тимофей Струков
Издатель Богат Ирина Евг.
Свидетельство о регистрации
77 № 006722212 от 12.10.2004 г.
121069, Москва, Столовый переулок, 4, офис 9
(рядом с Никитскими Воротами,
отдельный вход в арке)
Тел.: (495) 697-12-35. Факс: 691-12-17
Наш сайт: www.zakharov.ru
E-mail: info@zakharov.ru
Подписано в печать 14.10..2013. Формат 84x108 ’/32.
Бумага писчая. Усл. печ. л. 39,25.
Тираж 1000 экз. Заказ № 2244
Отпечатано в полном соответствии с качеством
предоставленного оригинал-макета
в ОАО «Издательско-полиграфическое
предприятие «Правда Севера»
163002, г. Архангельск, пр. Новгородский, 32
www.ippps.ru e-mail: zakaz@ippps.ru