Н. К. ВЕРЕЩАГИН
ЗАПИСКИ
ПАЛЕОНТОЛОГА
НАУНА-
ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
Человек и окружающая среда
Н. К. ВЕРЕЩАГИН
ЗАПИСКИ
ПАЛЕОНТОЛОГА
ПО СЛЕДАМ ПРЕДКОВ
Ленинград
«НАУКА»
Ленинградское отделение
<981
Преследуя лошадей, бизонов и мамонтов, добы-
вая пушпого зверя, первобытные охотники продвига-
лись в каменном веке на север по долипам рек Рус-
ской равппны и Сибири. В поисках следов давно
минувших событий в животном мире четвертичного
периода автор изучал великие «кладбища» зверей в
долинах рек Русской равнины и Сибпри, участвовал
в раскопках пещер в Крыму, па Кавказе, Урале и
в Приморье, исследовал древние рисунки на скалах.
Описанию его путешествий на лодках, вертолетах,
верхом и пешком при палеонтологических исследова-
ниях мамонтовой фауны во многих районах пашей
страны посвящена эта книга.
Ответственный редактор
академик В. Е. СОКОЛОВ
На обложке: капище Лесгор в Осетии и изобра-
жение барса на скале в Азербайджане.
21008-205
В	2^-81НПЛ 2002000000 © Издательство «Наука», 1981 г.
Введение
В конце последней ледниковой эпохи, около 10 тысячеле-
тий тому назад, в Европе и Северной Азии вымирали ма-
монты и волосатые носороги. И не только они. Холодовы-
носливая фауна, процветавшая на протяжении последнего
полумиллиона лет во время ледниковых и межледнико-
вых эпох, теряла теперь один вид за другим. Причины
этого плохо известны до сих пор и требуют новых кро-
потливых исследований. Попробуем представить себе ус-
ловия жизни мамонтовой фауны на протяжении послед-
ней ледниковой эпохи — вюрмской или валдайской —
в пределах 70—10 тысячелетий до наших дней.
В холодных и насквозь промерзших, но травянистых
туидростепях Русской равнины и Сибири паслись неис-
числимые стада крупного зверя: лошадей, северных оле-
ней, бизонов, мамонтов. Местами, по склонам оврагов, где
грунт оттаивал летом немного глубже, гнездились песцы,
сурки и суслики. Устойчивые ветры несли откуда-то мас-
су тончайшей желтоватой пыли. Она оседала слоями, как
снег, забиваясь в траву, образовывала надувы, сугробы,
заполняла ложбины и в виде сухой поземки постепенно
хоронила в копившейся толще скелеты павших зверей.
Следуя за стадами мамонтов, по лесистым долинам рек
расселялись на север племена первобытных охотников,
одетых в мохнатые шкуры. Они устраивали долговремен-
ные стоянки и суточные привалы на высоких пойменных
террасах речных долин. После успешных охот участки би-
вуаков оказывались усеянными осколками костей съеден-
ных жертв. В песке оставались утерянные бесценные
кремневые наконечники копий, отброшенные притупив-
шиеся об волосатые шкуры ножевидные пластинки, от-
щепы и скребки.
Во время сезонных и внезапных разливов великих рек,
от снежных бурь, гололедиц и истощения (джутов), при
переходах по припорошенному непрочному льду озер и
1*
3
протоков гибли сотни и тысячи крупных зверей. В участ-
ках сноса и скопления их трупов образовывались массо-
вые природные «кладбища», которые постепенно пере-
крывались наносами. Эти «кладбища» интересовали на-
ших далеких предков. Ведь на таких свалках лежало
бесценное в то время техническое сырье: прочные трубча-
тые кости, рога, сухожилия, бивни, которые были неза-
менимы в быту при изготовлении орудий нападения и
защиты.
Когда все это было? Всего за 150 веков, или за 400 че-
ловеческих поколений до наших дней. Насколько прав-
дивы такие реконструкции и мысленные картины, на
основе чего они возникли и откуда взялись хронологичес-
кие даты? Быть может это лишь фантазии писателя, ху-
дожественные домыслы? Нет. Современные степные про-
сторы и долины рек Русской равнины и Сибири, ущелья
и пещеры Карпат, Крыма, Кавказа, Урала, Алтая, Си-
хотэ-Алиня, зеленый покров и заледенелые грунты си-
бирской тайги и тундры действительно хранят местами
страницы истории былых ландшафтов, истории расти-
тельного и животного мира. Впрочем, без специальных
кропотливых исследований эти страницы мертвы. Для их
оживления и понимания нужно приобщиться к научным
изысканиям на великих «кладбищах» зверей мамонтовой
фауны, на стоянках и бивуаках древних охотников, про-
делать тысячи километров на лодках и пешком, переко-
пать и пересеять сотни кубометров грунта, учесть, опре-
делить и перемерить сотни тысяч костных фрагментов.
Это прямые обязанности палеозоолога, работающего в об-
ласти изучения проблем четвертичного периода, истории
животного мира, его ледниковых и межледниковых эпох.
У палеозоологов широкий круг проблем. Их интере-
суют изменения скелетов животных в разных генетиче-
ских ветвях на протяжении тысячелетий, прежнее рас-
пространение видов и закономерности фаунистических
смен. Особое место отводится характеру и масштабам ис-
пользования животных первобытным человеком, наконец,
условиям и причинам вымирания или расцвета видов
к нашим дням.
Палеозоолог должен быть знаком с геологией и палео-
географией, более того — должен работать в области
исторической геологии и в содружестве с геологами. Его
исследования по истории фауны четвертичного периода
4
связаны также С археологией, и поэтому содружество
с археологами столь же необходимо.
Начиная с конца 40-х годов мне посчастливилось осу-
ществить такую кооперацию со многими коллегами-пале-
онтологами, геологами и археологами Баку, Ленинграда,
Москвы, Киева, Тбилиси, Алма-Аты, Иркутска, Якутска,
Владивостока и Магадана. С особой теплотой хочется от-
метить наши встречи и совместные работы с археоло-
гами — С. Н. Замятнипым, А. Н. Рогачевым, О. Н. Баде-
ром, В. П. Любиным, палеонтологами — академиком
И. Г. Пидопличко, Н. О. Бурчаком, геологами — профес-
сором В. И. Громовым, А. Д. Колбутовым и другими.
В этой книге я рассказываю о своих путешествиях
с палеонтологическими целями, о дружеских связях
с коллегами и учениками, об условиях полевых работ,
удачах и возникавших трудностях.
Если эти путевые заметки помогут будущим молодым
исследователям в их работе, то можно считать, что уси-
лия, затраченные на пх написание и издание, были не-
напрасными.
Основные районы полевых работ автора (в 1927—1980 гг.).
1 — воогеографические и экологические исследования (разведение пушных и копытных зверей); 2 — участки исследований,
мамонтовой фауны; 3 — речные маршруты.
Глава I
НА ВЕЛИКИХ «КЛАДБИЩАХ» ЖИВОТНЫХ
В ДОЛИНАХ РЕК РУССКОЙ РАВНЙНЫ
Проблемами истории фауны и палеонтологией я увлекся
в конце 30-х годов, после открытия на Апшеронском по-
луострове в древних асфальтах грандиозного «кладбища»
животных ледникового периода. Десятки тысяч костей
разных зверей и зверушек были очищены тогда от битум-
ных суглинков и определены до вида. Меня и моих бли-
жайших коллег — молодых ученых Академии наук
СССР — интересовали не только ископаемые кости и ко-
сточки видов, но и полные экологические образы их хо-
зяев, причины и закономерности изменений площадей и
грапиц их обитания. Почему, например, крупнейшая из
наших куниц — росомаха — жила раньше и в холодной
Берингии, и на теплом юге, в Средиземноморье, а теперь
обитает только в суровых северных широтах — в тайге и
тундре, охотясь па северных оленей во мраке полярной
ночи? Как, под влиянием каких причин произошло это
сокращение области распространения и поразительная пе-
рестройка биологических черт зверя? Или вот мамонт и
волосатый носорог... Откуда взялись эти волосатые, холо-
довыносливые гиганты: преобразовались ли они на ме-
сте — в Арктике и Субарктике из каких-то теплолюбивых
предков, или их предки, кочуя в древности на север из
южных широт на летний сезон, постепенно приобрели ме-
ховой покров и физиологическую холодостойкость, а по-
том застряли в арктических просторах на все сезоны года
до конца своих дней? Что представляли собой огромные
пещерные медведи и пещерные гиены Европы, пещерные
львы Евразии и Северной Америки? Почему все они вы-
мерли, так и не дожив до знакомства с металлическим
оружием, не изведав забот цивилизованного челове-
чества? Чем отличались они от современных, нередко по-
хожих по черепу и скелету слонов, носорогов, гиен, тиг-
ров и львов, живущих сейчас в тропиках Азии и Африки?
7
Быть может, все дело было в физиологических отличиях?
Эти вопросы пе были праздными, так как от их правиль-
ного решения зависело и правильное толкование большого
ряда эволюционных проблем, и правильная датировка гео-
логических слоев.
Широко известно, что палеонтологическая литература
буквально забита частными, морфологическими, сухими и
скучными описаниями и промерами черепов, зубов, ко-
стей, раковин, листьев, срезов древесины, зерен и пыль-
цы, обычно не дающими ясного представления о целых
животных и растительных организмах и их жизни. Нам
нужно было установить и понять не только миллиметро-
вые различия в костях и черепах разных видов и форм,
но и быстроту эволюционных преобразований в одних ге-
нетических ветвях и причинность вымирания организмов
в других. Наконец, особого внимания требовало изучение
проблемы изменений ареалов животных на протяжении
веков.
Становилось очевидным, что ответа на все такие во-
просы надо искать самим при личных полевых исследо-
ваниях, в результате сбора новых массовых палеонтоло-
гических материалов. Требовалось получить возможность
быстрого и дешевого способа посещения большого коли-
чества местонахождений остатков вымерших животных.
Как это сделать? Объезжать музеи, карьеры, буровые
скважины? Устанавливать новые контакты с археологами
и геологами на раскопках, обнажениях? Все это было без-
условно полезно, необходимо, но зависимое положение
лишало нас оперативности и широты «охвата проблемы»
в полевых работах.
Логичный вывод был вскоре найден: мы должны на-
чать с долин и берегов рек! Большие водные потоки, пе-
ресекающие все ландшафтные зоны Русской равнины и
Сибири по меридианам с юга на север и с севера на юг,
прорезали на своем пути морские пермские и меловые от-
ложения, насчитывающие сотни и десятки миллионов лет
и набор континентальных осадков кайнозойской эры —
эры млекопитающих. Именно долины и поймы рек были
всегда накопителями и хранителями костных остатков и
целых скелетов сотен тысяч и миллионов погибших су-
ществ.
Если проехать сотни и тысячи километров по течению
таких рек, обследовать их отмели и обрывы, посетить по
8
пути краеведческие музеи приречных городов, то можно
собрать и изучить новые превосходные палеоптол-огиче-
ские материалы, а в результате сложится более или ме-
нее полная картина смеп фаун и флор, прошлых ланд-
шафтов и сдвигов ландшафтных зон. Такие путешествия
будут недороги, доставят массу впечатлений, особенно
если применить для этого собственную моторную или
даже весельную лодку.
Пока же надо было торопиться. Страна ощущала ост-
рую нехватку электроэнергии. Наступала эпоха строи-
тельства гигантских ускорителей, разрабатывались гран-
диозные планы устройства плотин и электростанций на
ряде равнинных рек. Это означало, во-первых, что будут
сделаны обширные выемки грунта в пределах речных до-
лин, а следовательно, — подняты на поверхность фауни-
стические остатки. Во-вторых, костеносные песчано-гра-
вийные линзы в берегах и отмели должны будут на де-
сятки или сотни лет уйти под толщу вод великих искус-
ственных озер — водохранилищ.
Уже при строительстве Цимлянской ГЭС в конце
40-х годов к нам в Зоологический институт Академии
наук поступили массовые сборы костей и косточек от
ископаемых крупных и мелких зверей. В долине Дона
археологи вели тогда раскопки слоев древних поселений,
а геологи исследовали обнажения и бурили скважины для
обоснования и прогнозов берегов будущего водохрани-
лища. Палеонтологам было много работы.
Теперь, в 50-х годах, определения фаунистических
остатков из долин Волги и Камы мы вели на основе проч-
ного содружества с геологами Гидропроекта. Нам при-
шлось наметить очередность в собственных путешествиях
по водным магистралям. Их было много: на севере — Оне-
га, Северная Двина, Печора, на юге — Прут, Днестр,
Днепр, Дон, Волга, Урал. Разведки по ним и их притокам
требовали нескольких лет полевых работ, с подготовкой
молодых кадров помощников.
Первая наша палеонтологическая экспедиция была со-
вершена в 1950 г. по реке Уралу. Это был маршрут около
1000 км с севера на юг, резавший зону лесостепи, степи
и полупустыни.
В селе Январцеве, что выше города Уральска (в про-
шлом — Яицк) на полтораста километров, в 1948—
1949 гг. работала экспедиция Зоологического института
9
Академии наук СССР. От ученых требовалось биологиче-
ское обоснование большого государственного экспери-
мента — устройства мощной полезащитной лесной полосы
по степям Приуралья. Эту будущую полосу нужно было
защитить от потенциальных врагов из мира насекомых,
зверей и птиц. Такая тематика была тогда модной и легко
финансировалась. Поэтому ее называли не только лесо-
полезащитной, но и «самозащитной».
Известно, что любая наука начинается с истории. По-
требовалось и в данном случае историческое обоснование
формирования природных ландшафтов и фауны этого
участка нашей страны. Разведка в районе Январцева
в 1949 г. показала обилие остатков крупных млекопита-
ющих четвертичного периода на отмелях — пляжах реки
Урал. Здесь был обнаружен ископаемый череп лося, пер-
вобытного бизона, кости мамонтов, лошадей. Самой инте-
ресной находкой оказался череп кроманьонца — явного
европеоида, погибшего, вероятно, невдалеке от какой-то
позднепалеолитической стоянки. Череп лежал в неболь-
шой лужице на обширной отмели левого берега, среди об-
ломков верхнемелового известняка. Крупная буровато-ко-
ричневая мозговая коробка была совершенно цела. Вы-
пуклые надбровья ограничивали загадочно смотревшие на
мир орбиты. В тех же местах была пайдепа тяжелая чер-
но-бурая лопатка первобытного бизона, порезанная крем-
невым острием. Найден был и наконечник гарпуна, изго-
товленный из стенки рога северного оленя.
После тренировочного палеонтологического похода на
веслах с двумя «лаборантскими силами» от Январцева до
Уральска в сентябре 1949 г. стала очевидной будущая
польза от организации большого перехода Уральск —
Гурьев, всего на 986 км.
В конце августа 1950 г. я приобрел в Уральске плоско-
донную лодку грузоподъемностью около тонны и обору-
довал ее под рульмотор РМЛ-2. Этот моторчик весом
в 28 кг имел две с половиной лошадиных силы на
поршне. Его бачок вмещал два литра бензина, которых
хватало как раз на 10 км езды вниз по течению. Таким
образом, мне предстояло заправить его почти 100 раз, что
грозило тетраэтилсвинцовым отравлением. Горючим мы
должны были запастись в Уральске, а потом еще раз —
в Индере. На бортах у носа я вывел тушью надпись «Sai-
ga», которая должна была до известной степени символи-
10
зировать подвижность суденышка. В Речном управлении
Уральска мне любезно дали лоцманскую судоходную
карту реки крупного масштаба. В магазинах удалось снаб-
диться крупой, сахаром, маслом, а на складе горючего раз-
добыть по открытому листу сотню литров крашеного во-
нючего бензина и 10-литровую канистру моторного масла.
Теперь, уютно устроившись в белом домике у приветли-
вой пожилой четы на крутом берегу Урала, я был «кум
королю». Оставалось только дождаться из Ленинграда мо-
его спутника — И. М. Громова, специалиста по мыше-
видным и иным грызунам, который должен был оставить
свои учено-секретарские дела и прибыть па старт.
Я никогда раньше не имел дел с лодочными моторами
и знал только, что они довольно капризны. Вся надежда
была на удачу и первобытную техническую сметку, а за-
тем уже — на весла и парус...
Двадцать шестого августа мы погрузили бидоны го-
рючего, палатку, спальные мешки и рюкзаки на «Сайгу».
Нас любезно провожала лишь хозяйка прибрежного до-
мика. К нашему удивлению, не было ни салютов, ни фла-
гов и даже любопытных ребят, как будто мы ехали
просто на воскресную рыбалку, а не готовились совер-
шить великое путешествие по 1/20 протяженности мери-
диана.
Я тщательно закрепил болтами рульмотор и распре-
делил равномерно груз. Игорь Громов сел па весла, явно
не доверяя торчавшему за кормой нехитрому сооружению
и моим техническим навыкам, и мы отчалили. Приняв
независимый вид, я трепетно подкачал бепзин в карбюра-
тор, накрутил сыромятный ремешок, «шморгалку», на
алюминиевый маховичок и что было силы дернул. О чудо
двадцатого века! Машинка взвыла, за кормой образовался
пузыристый водоворот с синеватым дымком, и в аромате
бензино-масляпого перегара «Сайга» рванулась вниз по
реке. Облегченно вздохнув, я с профессиональной ловко-
стью опустился на корму, крепко сжимая каучуковую
нашлепку рукоятки руля.
В первый день мы проделали что-то около 20 км, ос-
мотрев несколько отмелей. Моторчик почти не «барах-
лил», тем более что я не давал ему больших оборотов.
Выбрав под вечер уютную заводпнку в песчаном откосе,
я завел туда наш корабль, и мы, установив палатку,
плотно поужинали захваченным припасом и блаженно
11
уснули в спальных мешках. Уже на следующий день, по-
сле утреннего купанья и завтрака, мы совершили новый
рывок и оказались в совершенно диком и необитаемом
участке реки. Она спокойно вилась в широкой разрабо-
танной пойме, с рощицами берез, осин, с куртинами ив-
няка, бересклета и шиповника. Нетронутое скотом долин-
ное болыпетравье, казалось, должно было бы давать
приволье оленям, косулям, кабанам. Но из охотничьей фа-
уны по заводям и старицам были в обилии лишь утки,
а в березовых рощах — тетерева.
Зато о прошлом богатстве долины диким зверьем
в эпоху существования мамонтовой фауны, походов гун-
нов и монголов мы стали получать немые свидетельства
почти па каждом гравийно-песчаном пляже. Костеносные
отмели начинались сверху крупным галечником, потом,
пиже, шли гравийные и песчаные намывки и отмывки,
а иловатые суглинки залегали в их нижних участках.
Грандиозные костища на отмелях стали появляться совер-
шенно регулярно, закономерно чередуясь с коренными
берегами — ярами, — т. е. обнажениями первой и второй
надпойменных террас. Самые тяжелые и огромные кости
мамонтов, носорогов, черепа первобытных бизонов, ги-
гантских оленей залегали обычно в головных участках та-
ких пляжей и приводили нас в восторг. На гравелистых
и песчапых площадках средних участков лежали корич-
невые челюсти волков, рогатые «шапочки» черепов иско-
паемых сайгаков, а еще ниже по течению — косточки
мелких грызунов, птиц и рыб. Иногда в средних участках
пляжей попадались и кости мелких коров, овец, лошадей,
битая керамика неолитической и позднейших эпох. Здесь
следует отметить, что в толще самих обрывов — яров —
костей, как правило, нам находить не удавалось. Чаще
всего эю было связано с тем, что костеносяые линзы пе-
сков и галечников лежали здесь на уровне либо лаже
ниже уровня воды современного потока и разрушались им
непосредственно.
Довольно быстро была выработана простейшая мето-
дика сбора, сортировки и определения костных материа-
лов (рис. 1). Причалив к средней части пляжа, мы ста-
вили на судоходной карте соответствующую точку и дату.
Затем макрозвериный спец — мамонтовед, — т. е. я, об-
шаривал верхнюю, гравелистую, часть пляжа, а микроте-
риолог — мышевед — песчаные отмывки и ветровые вы-
дувы на нижней половине. Крупные кости — мамонтов,
бизонов, лошадей, носорогов, верблюдов, оленей — сноси-
лись в одну кучу и разбирались по видам и по типам со-
хранности; кости грызунов, кротов и выхухолей, мелких
хищников собирались в папиросные коробки. В днев-
нике — «корабельном журнале» — отмечались детали оп-
ределений, характер сохранности костей, их численность и
Рис. 1. расборка костей бизонов, лошадей и сайгаков на отмели реки Урал.
Фото автора, 1950.
размещение на отмели. Особое внимание уделялось «арте-
фактам», т. е. изделиям рук первобытного человека эпохи
палеолита и неолита: кремневым пластинкам, костяным
гарпунам, лощилам, древней керамике, иначе — битым
глиняным горшкам, имевшим, как правило, ямочный ор-
намент и добавку битой ракушп (рис. 2).
Погода нам явно благоприятствовала. Стояли тихие
теплые и солнечные дни осени. Ни мух, ни комаров, ни
мошки уже не было совершенно. Заросли вейника, при-
речного тальника, березовые и осиновые колки уральской
поймы мягко и незаметно теряли свои летние зеленые
краски. «Сайга» постепенно нагружалась костяным балла-
стом, который мы складывали в просторный ящик от мо-
тора. Впрочем, на каждом очередном костеносном пляже
12
13
нам приходилось производить новую жесткую ревизию и
сортировку, заменяя дефектные образцы более совершен-
ными. Вскоре мы уже не могли больше брать крупные
трубчатые кости мамонтов, бизонов, но охотно забирали
челюсти и кости лисиц, волков, «шапочки» черепов сай-
гаков, тщательно надписывая их после просушки тушью.
На 520-м километре реки (от берега Каспия) нам попа-
лась ожелезненная кость каспийской нерпы и плюсна пе-
щерного льва, погибших, вероятно, в дельтовом участке
при разлившемся тысяч 30 лет назад море Хвалынском —
предке Каспийского моря.
Рассматривая и сравнивая сотни и тысячи ископаемых
костей, мы довольно быстро научились определять не
только их видовую принадлежность, но, по комплексу
признаков, и их относительный геологический возраст.
Постепенно на этой же аналитической основе вырисовы-
вались и картины гибели грандиозных стад степных ко-
пытных от засух и гололедиц, от провалов под лед и на-
воднений, от загонных охот первобытных человеческих
©рд.
По долине реки, между тем, шел осенний пролет птиц.
По утрам к югу тянули кряквы, серые утки, шилохвости.
Случалось, что, проснувшись, мы, не вылезая из спальных
мешков, выбивали из стайки летунов одну-другую крякву
на легкий завтрак. Большие выводки серых куропаток от-
бегали при приближении лодки с пляжей в бурьяны, где
под кустами иногда таились зайцы русаки. Громов раза
два испытывал законную гордость, застрелив зазевавше-
гося зайчонка. Вообще дичь приятно разнообразила наше
скромное обеденное меню. Более крупной дичины, на-
пример кабанов, сайгаков или косуль, не было и в по-
мине; почему-то мы ни разу не видели в пойме даже их
следов. Много удовольствия доставила зато рыба.
В струях, где суводь встречалась с главным течением,
шумно плескаясь, охотились жерехи. Они ловились на
живую уклею, плотвичку. Сазанчики, подлещики, че-
хонь, плотва и красноперки ловились на намятый хлеб-
ный мякиш, да иной наживки у нас и не было. Соблаз-
нительно было поймать большого сома. О существовании
здесь этих хищников мы догадывались и видели их
у встречных рыбаков. Несколько раз вечерами на стоян-
ках я вырубал свежее ивовое удилище и навязывал на
крепкой бечевке самый большой тройник с наживленной
14
па пего тарабушкой пли крупной лягушкой. По утрам
привязанное к кусту училище оказывалось неизменно мо-
крым. Оно, очевидно, долго хлестало по воде, пока рыба
не сходила, разогнув напрямую крючки тройника. Был и
другой занятный случай. Как-то под вечер, проплывая под
одним из яров, мы увидели летящего навстречу тетерева.
Придерживая коленом руль, я успел вскинуть тулку, и
птица упала за кормой в коловерть омута. Тотчас изводы
высунулась какая-то широкая блес-
нувшая в солнечном луче коряга, и
наш ужин моментально исчез под
водой. Стало даже немного жутко-
вато, и для купанья мы стали вы-
бирать изолированные от главного
.русла заводйнки.
На одном из яров правого берега
на пятый день путешествия мы за-
метили живописный лагерь экспеди-
ции члена-корреспондента Академии
Рис. 2. Костяной обломанный наконечник гар-
пуна с берега реки Урал.
наук Н. П. Дубинина, временно превратившегося тогда
волею судеб из дрозофильного генетика в орнитолога-
фауниста. Впрочем, насекомые и птицы формально схожи
по способу передвижения.
Непрерывная смена ландшафтов, свежий воздух,
солнце и водная гладь создавали нам прекрасное настро-
ение. Громова охватил даже поэтический экстаз, и за-
долго до Индера он продекламировал вполне оригиналь-
ные стихи:
Мы мчимся по речке Уралу,
и лодка сидит глубоко.
До города Гурьева, право,
Не так уж друзья далеко.
Помирать нам рановато —
Есть у нас еще в пойме дела.
Отличный душевный подъем бывал и после первого
дневного привала, когда на второй завтрак с крепким
чаем мы по очереди жарили на сковородке «глазуныо-тро-
15
яшку», экономно расходуя лукошко купленных по дороге
яиц и корзинку лука. Прибрежные поселения встречались
редко, чему мы были только рады.
Из Каспия, между тем, шла и шла рыба. Каждое утро
мы просыпались от мощных всплесков, гулко разносив-
шихся по воде. Иногда частые удары рыбьих хвостов были
издали поразительно схожи со звуками бабьих колотушек
по мокрому белью. Это плескались косяки бойких саза-
нов, направлявшиеся куда-то вверх по реке.
Мотор и возможности нашего дредноута были уже вы-
явлены отчетливо. От скоростей антилопы он отставал ки-
лометров на 50: больше 15 км в час выжать из него не
удавалось. Мы проделывали за сутки не более 40—45 км,
а при обильных находках на отмелях и того меньше. Тем
не менее было преодолено уже около 500 км общей ди-
станции. Широкие спокойные плесы, журчащие перекаты,
пологие излучины, яры и отмели Урала сменялись в ка-
лейдоскопическом разнообразии. Вот впереди в одной из
мирных заводей под берегом показались какие-то белова-
тые бревешки. Они ярко поблескивали на солнце. На об-
ступивших плес ракитах сидело девять огромных длинно-
хвостых орланов, сытых и тяжелых, не пожелавших
слететь при нашем приближении. Бревешки оказались по-
лутораметровыми сомами, каждый килограммов по 20 ве-
сом. Все они плавали па спине, так как раздувшееся от
газов брюхо стремилось вверх. Двенадцать крупных ры-
бин, еще не расклеванных орланами, уже подванивали
изрядно, и можно было только догадываться, что их ги-
бель произошла несколько дней тому назад более или ме-
нее одновременно.
На следующий день нам стали изредка встречаться
грузовые баржи и пароходики, идущие навстречу вверх.
За одним из поворотов на фарватере показался стоящий
на якоре большой серый катер Речного управления, над
которым кружилось и мельтешило белое облачко крачек
и чаек. Невдалеке от бортов судна временами вздымались
высокие султаны воды и через несколько секунд доноси-
лись глухие ухающие удары взрывов. Однако бомбежки
и обстрела судна не было; катер сам бомбил реку. Сотни
полторы белых крачек с резкими криками пикировали
в самое основание опадавших султанов, выхватывая ка-
кую-то рыбью мелочь. Их поспешность была оправдана,
так как 90 процентов рыбок с разорванным брюхом или
16
лопнувшим пузырем безвозвратно уходило в грязном во-
довороте на дно. При пашем проходе команда катера рав-
нодушно занималась на палубе своими делами.
Под вечер нам повстречался баркас бригады рабочих
речной обстановки. На дне лодки лежало с десяток не-
больших судаков и пять огромных сомов, весом по 15—
20 кг каждый. На вопрос о значении бомбежки реки бри-
гадир объяснил нам, что она применяется в редких слу-
чаях речным надзором для расчистки — углубления фар-
ватера для прохода судов. Взрывчатку получают даже
бакенщики на трудных перекатах, где идет энергичный
намыв песчаных подводных кос.
На протяжении четвертичного периода река Урал
была очень капризна. Об этом свидетельствовала разра-
ботанная долина шириной в 2—3 км, неожиданные излу-
чины, песчаные гряды высотой метров в десять, старо-
речья и, наконец, обилие ископаемых рыбьих косточек на
пляжах. Костистые и костно-хрящевые рыбы гибли, оче-
видно, во множестве в староречьях и на полоях, в пере-
сыхающих пойменных понижениях, при отшнуровке их,
при спаде вод, от главного русла. Немалое значение для
гибели рыб имели и периодические зимние заморы.
Наиболее продуктивными по содержанию костей гры-
зунов и рыб неизменно оказывались пляжи, словно при-
сыпанные белой крошкой из обломков раковинок дрей-
сен — Drelssensla polymorpha. На горизонтальных пло-
щадках и площадочках таких пляжей по отмывкам крупно-
зернистого песка обычно встречались челюсти крупных
плейстоценовых сусликов, желтых пеструшек, тушкан-
чиков, пищух — сеноставок. Как попадали остатки этих
типичных сухолюбов-степняков во влажную луговую
пойму? Ответ на это мы получали почти на каждом ки-
лометре извивающейся реки. По ее долине с юга на север
и с севера на юг много тысячелетий подряд шел пролет
хищных птиц: луней, канюков, подорликов, орлов. Боль-
шинство из них, проголодавшись по дороге, летало охо-
титься в степь и полупустыню, но на ночевку и отдых
устраивалось на крупных деревьях, окаймляющих пой-
менные старицы и озера. Здесь, проснувшись утром,
птицы выплевывали непереваренные комки шерсти и ко-
сточки грызунов, так называемые погадки, которые, па-
дая в воду или на землю^замывались на протяжении
тысячелетий в наносах река Вэт эти-тр^косточки, брйг
2 Н. К. Верещагин	17
обретя за тысячелетия в пойменных отложениях благо-
родный плейстоценовый загар, и отмывались теперь
струями современного Урала вместе с мелкой щебенкой
и обломками ракушек. Громов, восседая с орнитологиче-
ским дневником на передней банке «Сайги», увидев оче-
редной припудренный ракушкой пляж, начинал нетер-
пеливо набивать мозоли на глутеусах, предвкушая бога-
тые сборы палеонтологической мелочи. На этой почве
у нас возникали и пререкания, так как, страхуя себя от
возможных случайностей и задержек, а особливо поло-
мок винта и мотора, я предлагал вести выборочное об-
следование таких пляжей. Времени у нас было в обрез.
Поэтому, игнорируя досадливые вздохи напарника,
я иногда прибавлял газку, придерживая лодку посереди-
не фарватера.
Поселок Индер на левом берегу оказался уже в совсем
безлесной полупустыне и был упыл со своими серыми
постройками и скудными причалами. Для нас его досто-
инство заключалось лишь в том, что здесь удалось без
бюрократической возни пополнить по открытому листу
наши запасы бензина и моторного масла.
Через день мы приблизились к невысокому яру на
правом берегу. В отвесной стенке серых суглинков видне-
лись какие-то желтоватые включения, темные прямо-
угольники выемок — бывших подвалов, раскрашенные
глазурованные изразцы, кирпичи, кости и правильные
светло-желтые кругляши. При ближайшем рассмотрении
оказалось, что последние — всего-навсего темечки чело-
веческих черепов. Их было много там, где стенка, подмы-
ваемая рекой, обваливалась заново. Все это были жалкие
остатки замытых дождямп и размываемых теперь рекой
развалин глинобитных строений столицы ногайского хана.
Столица та называлась Сараиль-Джадита, т. е. Новый
Сарай (рис. 3).
По историческим сведениям, этот Сарай, или Сарай-
чик, был богат награбленным добром, скотом и рабами.
Здесь были роскошные бани, дворцы и гаремы военачаль-
ников, но в 1580 г. большой отряд казаков, воспользовав-
шись уходом основного войска, разрушил городишко, уло-
жив в схватке несколько тысяч человек. На противопо-
ложном левом, отмелом берегу, среди перемытых и пере-
отложенных остатков помоек — костей коров, баранов и
18
лошадей, тут и там валялись потемневшие широкоскулые
‘черепные коробки со следами сабельных ударов.
Мы с уважением рассматривали эти свидетельства че-
ловеческих распрей и вспышек ярости. Впрочем, палеон-
тологов трогает и изумляет только время да изменчивость
жизненных форм под влиянием меняющейся среды в бес-
конечной поступи планеты (рис. 4).
Рис. 3. В стенке обрыва тут и там белели темечки черепов. Фото автора, 1950.
Между тем приближался октябрь, и ночи стаповплись
все холоднее. Вода похолодала настолько, что наше ку-
панье прекратилось. Чувствовалось влияние огромных
арало-каспийских пустыпь с востока. Дождей по-преж-
нему не было, и стояла ровная, сухая, солнечная и лун-
ная погода, так что ставить палатку на почь нам не было
нужды. Мы просто расстилали спальные мешки на бре-
зенте, покрывающем пружинистую кучу свеженарезан-
пых тальниковых ветвей. Приготовление такого ложа
было ежевечерней священной обязанностью Громова, и за
это я как капитан судна присудил ему степень матроса
1-й степени и ... постельничьего.
За три ходовых дня до Гурьева на нас еще засветло
неожиданно напали какие-то невероятно агрессивные ко-
мары. Река текла здесь в низких безлесных берегах, и до
2*
19
горизонта всюду расстилалась слабобугристая полупу-
стыня с песчаным овсом и сизыми полынями. Костеяос-
ных пляжей больше уже не встречалось — мы были
в зоне послеледниковых трансгрессий моря, и страницы
жизни мамонтовой фауны были погребены здесь под его
наносами.
Комары, очевидно, были затащепы столь далеко в пу-
стыню сильной моряной из каспийских камышей и те-
перь буквально цеплялн ;ь за каждый жалкий кустик при-
брежного тальника и с гепного бурьяна. К вечеру второго
дня они стали просто невыносимы. Таких злобных тварей
из этой публики встречать еще не приходилось, а мы не
имели никаких средств защиты. Как на грех, безуспешно
разыскивая местечко повеселее, мы проплыли слишком
долго и остановились на ночлег уже в темноте на какой-
то совершенно голой отмели. Поздно спохватившись, мы
решили соорудить общий полог из куска марли. Отби-
ваясь от атакующих кровопийц, мы примерились к кром-
кам полотнищ и пр if ступили к шитью. Нитки вдевались
в иголки относительно легко на просвет полной лупы, но
шов делался на ощупь. Громкие и тихие ругательства пе-
ремежались со шлепками. Минут через десять мы со-
шлись в одной точке — и над пустыней разнеслись новые
проклятия, теперь уже взаимные: вместо широкого полот-
нища получился пропеллер, так как оказалось, что каж-
дый сшпвал противолежащие кромки. В отчаянии мы за-
брались с головой в свои спальные мешки, затянув их
сколько было сил, ко двукрылые остервенели настолько,
что проникали по .кладкам через три чехла подобно бло-
хам и ухитрялись впиваться даже в ноги.
Как и чего ради пытались кормиться столь поздно
осенью эти субтильные создания, было совсем неясно, и
мы до сих пор ае получили на это членораздельного от-
вета от прикладных энтомологов.
На двадцать пятый день путешествия ранним солнеч-
ным утром, измученные комарами, но гордые от выпол-
нения маршрута, мы въе.жали в Гурьев на своем пере-
груженном костеносце. Задернованные берега возвыша-
лись здесь всего на полтора метра над водой. Из окна
окраинного домика высунулся заспанный полураздетый
хозяин и деловито стал сучить что-то руками. Внезапно из
воды выскочил желто-серебристый сазан килограмма на
четыре весом и упруго запрыгал по траве. Через несколь-
20
ко секунд он скрылся в темпом провале окна. Мы восхи-
тились вначале такому простому способу самоснабжения
и успеху утренней рыбалки, но вернее всего, что рыба,
предназначенная для утреннего завтрака, сидела с вечера
на кукане, дожидаясь своего жалкого конца па шипящей
сковородке.
Дня через три мы продали по дешевке пашу верную
«Сайгу» местным авиаторам. Упаковавшись и сдав кол-
Рис. I. На отмели левого берега лежали черепа древних вояк со следами
сабельных ударов. Фото автора, 1950.
лекции, мотор и снаряжение в багаж водным путем, мы
с боем отвоевали у команды футболистов два места на
маленький самолетик до Астрахани. Первый палеонтоло-
гический разрез через зоны степи и полупустыни был
с успехом выполнен.
Обработка палеонтологических коллекций и привязка
добытых данных к современным ландшафтным зонам
рассказали нам о сдвигах границ прикаспийских пу-
стынь, полупустынь и степей на протяжении нескольких
последних десятков тысячелетий. Собранные материалы
послужили основой для дальнейшей работы. Видовой со-
став и соотношение костей крупных видов зверей мамон-
товой фауны, косточек различных грызунов, например по-
левок — пожирателей сочной травы — и засухоустойчивых
21
зерноедов: тушканчиков, песчанок, отчетливо показывали
поэтаппое оживление и опустынивание равнин Прикас-
пия, освобождавшихся из-под морских вод в послеледни-
ковую эпоху. Представилась даже возможность палеонто-
логического обоснования истории возникновения в север-
ном Прикаспии устойчивого очага чумных эпизоотий,
главными носителями которых были суслики и песчанки.
Собранные нами обломки неолитической керамики
с ямочным орнаментом, изящные микролитические нако-
нечники стрел и ножевидные кремневые пластинки сви-
детельствовали также о яркой вспышке человеческой
культуры в эпоху расселения каких-то племен по север-
ному Прпкаспию несколько тысячелетий тому назад.
В коллекционных лотках лежали как бы новые стра-
нички далекой истории животного мира и древнего на-
рода степных пространств юго-востока великой Русской
равнины.
Загадки «хижин» из костей мамонтов
Дома из бутылок, из консервных банок, бочек из-под бензи-
на и других подручных материалов уже не изумляют нас
ни эксцентричностью, ни оригинальностью исполнений.
Труднее представить себе хижину из черепов мамонтов.
Летом 1955 г. украинский академик С. Н. Бибиков
пригласил меня в комиссию по изучению остатков како-
го-то сооружения — «комплекса» из костей мамонтов, от-
крытого близ села Мезин севернее Чернигова. Мезинское
поселение было открыто еще в 1908 г., и при последую-
щих раскопках на нем обнаружились четыре «завала» ко-
стей, которые так и не были опознаны прежними архео-
логами в качестве сооружений особого назначения. Уце-
левшая от прежних раскопок часть Мезинского
палеолитического поселения изучалась археологом
И. Г. Шовкоплясом совместно с профессором И. Г. Пидо-
пличко.
Ранним прохладным утром наша комиссия вышла на
край глубокого оврага, широким устьем открытого к до-
лине Десны. На его левом склоне южной экспозиции пе-
ред нами предстал большой раскоп. Стена палевых лессо-
видных суглинков девятиметровой высоты четко разделя-
лась на два горизонта. Верхний слой темного суглинка,
мощностью в 2 м, падал под углом 15° к днищу оврага.
22
В светлом нижнем слое палевого лёсса залегал большой
завал крупных серых костей. Он был тщательно расчи-
щен на площадке 25X25 м. По окружности, диаметром
в 6 м, располагались частью поставленные на затылок,
частью закопанные в грунт рострами 18 черепов некруп-
ных мамонтов. Их лобные поверхности были обращены
внутрь сооружения. По периферии и внутри завала ле-
жали вниз зубами нижние челюсти, а также бивни, ло-
патки, плечевые, локтевые, бедренные и берцовые кости,
позвонки мамонтов, рога северных оленей. В пяти мет-
рах к юго-востоку виднелись расчищенные остатки трех
скелетов волков. С южной, «фасадной», стороны в распо-
ложении черепов имелся свободный промежуток метровой
ширины, а два больших слабо изогнутых бивня, обнару-
женных на этом участке, вызывали догадку о том, что
они, находясь в альвеолах двух противостоящих черепов,
обрамляли когда-то аркоподный вход.
По окружности костного завала па маленьких грунто-
вых пьедесталах лежали расчищенные ножами и кисточ-
ками остроконечники, ножевидные пластинки и скребки
из черного и сизого кремня. Внутри завала, на его днище,
были видны три очажных пятна, запас охры, браслет из
пластинок бивня и мелкие предметы культового значения.
Как оказалось при позднейших подсчетах, на постройку
было израсходовано свыше 300 костей крупных живот-
ных: 32 мамонтов, нескольких северных оленей, одного
носорога и пяти волков.
Пояснения нашей компании археологов, историков и
палеонтологов давал профессор Иван Григорьевич Пидо-
пличко, который не сомневался в том, что демонстрируе-
мый «комплекс» был не чем иным, как основанием и
каркасом разрушенной зимней хижины. Через несколько
лет Пидопличко действительно соорудил из снятых здесь
черепов и костей хижину, походящую на чукотскую
ярангу. Она была установлена в одном из холлов музея
Института зоологии АН УССР и в разобранном виде во-
зилась даже на промышленную выставку в Японию. К со-
жалению, для выводки стен из пижних челюстей и по-
толка из бивней и рогов пришлось прибегнуть к до-
вольно мощному внутреннему железному каркасу. Что же
произошло бы с этим сооружением при обтяжке его тя-
желыми намокающими при каждом дожде шкурами ло-
шадей, бизонов и, не дай бог, самих мамонтов! Для неис-
23
кушенного наблюдателя было несомненным, что стоячие
бивни могли быть только украшением — не более. Основ-
ная тяжесть ложилась безусловно на мощный деревянный
каркас, а кости лишь прижимали сверху тяжелые шкуры.
Кстати, при реконструкции «жилища» выяснилась одна
пикантная деталь: оказалось, что высота потолка «хижи-
ны» равнялась 260 см, а полезная площадь пола — 20 м2.
Таким образом, «потолочная норма» современных малога-
баритных квартир была выработана архитекторами уже
в каменном веке.
Часам к 10 утра солнце полностью высветило всю
площадку, и нагревшиеся стены раскопа стали пылать
жаром. Наши фотографы и я сам щелкали со всех сторон
затворами камер, выбирая наиболее эффектные ра-
курсы (рис. 5).
Большинству из нас был малопонятен источник, из ко-
торого брались кости для сооружения хижины. И. Г. Пи-
допличко считал, что весь строительный материал был ре-
зультатом охоты, во время которой было уничтожено
целое стадо мамонтов. Однако в то же время он отметил,
что материал «хижины» разновременен, да еще частично
погрызен хищниками до того, как был использован для
постройки. В древности, предполагал он, нечем было рас-
членять деревья, и поэтому для стройки использовался
готовый подручный материал — кости и черепа охотни-
чьих животных. Однако таскать к стоянке тяжелые во-
нючие черепа, а затем и жить среди них вряд ли достав-
ляло большое удовольствие. Не вернее ли, что где-то по-
близости находилось природное «кладбище» десятков и
сотен мамонтов, погибших и погибавших от наводнений,
и полностью мацерированные и подсохшие черепа выби-
рались оттуда?! Ведь такой принос трупов мамонтов мог
совершаться ежегодно древней Десной. В устье мезин-
ского оврага или в ближайшей старице могли каждой вес-
ной скапливаться туши волосатых гигантов, забитые туда
волной.
Вечерком в холодке, снимая эстампы со стертых по-
верхностей зубов всех доступных черепов, я задумывался
главным образом над вопросом причин относительно хо-
рошей сохранности костяных руин. Архитектурный комп-
лекс проблематичного назначения уцелел на протяжении
10 и 15 тысячелетий. Будь он сложен из кампя, он мог бы
сохраниться и миллионы лет, но ведь кость на открытом
24
воздухе трухлявеет и разрушается полностью в течение
нескольких десятилетий. Между тем черепа и кости ме-
зинских мамонтов были светло-серого цвета и мало потре-
скались от атмосферного выветривания. В носовой сква-
жине одного из черепов мамонтов И. Г. Пидопличко
обнаружил следы древней дневки совы, вероятнее всего
домового сыча. Там залегали характерные погадки с КО-
Рис. 5. В развалинах хижины Мсзин на Десне по кругу насчитывалось 18 чере-
пов мамонтов. Фото автора, 1958.
сточками грызунов. Оказывается, эта миловидная совка
умела использовать человечьи постройки уже в каменном
веке, но, конечно, после того как сооружение было на-
долго или навсегда покинуто хозяевами...
Когда-то древняя орда, обдуваемая ласковым ветерком,
резвилась на уютной площадке, под защитой пригорка,
пировала здесь с окровавленными окороками овцебыков,
лошадей, вершила суд и расправу над внутренним или
внешним врагом... Потом через несколько лет по каким-
то причинам площадка опустела и «комплексы», разру-
шаясь, понемногу превращались в жалкие руины, посте-
пенно перекрывавшиеся песком и пылью веков...
Судя по всему, слои Мезинской палеолитической сто-
янки пе перекрывались паводковыми водами древней
25
Десны. В наши дни стоянка оказалась метров на 60 над
современным меженным уровнем реки и метров на 40
над максимальным паводковым. Слои стоянки и костяные
руины были перекрыты за десятки лет наносами — смы-
вами делювия и лессовой поземкой — надувами пыли над
краем оврага.
Позднее при постепенной разборке и мойке костей за-
вала выяснилось, что на одной из бедренных и одной из
тазовых костей мамонта нанесены красной охрой косые
штрихи — параллельные линии, а на двух нижних челю-
стях и двух лопатках — параллельные ломаные линии, по-
хожие на «знаки воды». Некоторые археологи стали при-
знавать тогда мезинское сооружение хижиной шамана,
а затем С. Н. Бибиковым был предложен новый вариант:
считать его ... музыкальным комплексом — некоей орган-
ной, цимбальной или тамтамовой установкой. В пользу
этого говорила как будто серия лопаток в 53 штуки с от-
битыми гребневидными отростками, на которых древние
мезинцы могли де наигрывать, как на клавишах, музы-
кальные мелодии. Не исключено, что духи древних дес-
нинцев изрядно хохочут над такими усилиями по раз-
гадке смысла их сооружений. -
В 1966 г. в селе Межирич Черкасской области на глу-
бине 2—2.5 м было обнаружено еще более эффектное
сооружение, на которое пошло 95 черепов мамонтов, по-
ставленных вкруг на затылок в два этажа. Для И. Г. Пи-
допличко — теперь уже украинского академика, — копав-
шего и этот уникальнейший памятник, не оставалось сом-
нений, что он был также остовом величественного
жилища. На основе вывезенных из Межирича руин
в академическом музее Киева была сооружена вторая
мамонтовая яранга.
Вот как в изящной, отлично изданной книжке, посвя-
щенной позднепалеолитическим жилищам из костей ма-
монта, И. Г. Пидопличко описывал устройство костного
завала (1969, с. 118—124): «Всего на постройку жилища
было использовано 385 костей, в том числе и крупные об-
ломки больших костей, которые не играли несущей или
опорной роли. Кости как побочный продукт охотничьего
промысла собирались для постройки жилища длительное
время... межиричское жилище, если считать по внешней
окружности, занимало площадь 42 м8. Внутренняя, т. е.
жилая площадь, составляла 23 м2, в то время как мезин-
26
Ское жилище по внешней окружности занимало 25 м2,
а по внутренней 20 м2... Для придавливания шкур, по-
крывавших каркас жилища, в падцокольной части слу-
жили 13 черепов мамонтов. Для этой же цели было ис-
пользовано 30 лопаток и около 40 трубчатых и тазовых
костей, располагавшихся над цокольной частью жилища,
а также 35 бивней, находившихся на крыше».
Опорой сооружения И. Г. Пидопличко считал здесь
все же жерди толщиною до 7—10 см: «Всего на каркас
межиричского жилища должно было пойти не менее
20 жердевых полудуг п не менее 5 круговых жердевых
поясов, относившихся к цокольной и надцокольной час-
тям. .. Чтобы правильно оценить напряжение каркаса под
тяжестью покрытия, достигавшей 3 топн (из шкур и ко-
стей мамонта, — Н. В.), необходимо принять во внима-
ние то обстоятельство, что основная нагрузка приходилась
не на деревяннные жерди, а на вкопанные черепа и труб-
чатые кости мамонта, составлявшие цоколь. Цоколь был
сооружен из 25 черепов, которые были вкопаны на оп-
ределенную глубину, причем 23 черепа были вкопаны на
глубину до 40 см максиллярпыми костями вниз и лобными
костями внутрь жилища... Надцокольпая часть костей
каркаса жилища состояла из 12 черепов полувзрослых и
молодых мамонтов, 30 лопаток, 20 трубчатых костей,
15 тазовых костей и 7 колонок позвонков».
«Весьма характерным для межиричского жилища, —
продолжает дальше И. Г. Пидопличко, — являлся защит-
ный забор из трубчатых костей полувзрослых и взрослых
особей мамонтов, ограждавший вход в жилище с юга.
Этот забор состоял из вкопапных, сохранивших почти
вертикальное положение ... 5 бедренных, 6 плечевых,
1 большой берцовой и 2 тазовых костей мамонтов. Он, по-
видимому, прикрывал извне свисавшие (из кожи) или
сделанные из тонких жердей фасадные части возле глав-
ного входа в жилище, создавая при этом два боковых про-
хода, один из которых вел к внешнему юго-восточному
очагу... Если исключить 95 нижних челюстей мамонта,
использованных на обкладку цокольной части жилища,
4 черепа, 3 плечевые кости и несколько бивней, находив-
шихся внутри жилища, ряд обломков крупных костей, не
игравших опорной роли, то получится, что на построение
собственно каркаса межиричского жилища использована
201 кость мамонта: черепов — 42, лопаток — 30, плечевых
27
костей—11, локтевых костей—1, лучевых костей—1,
тазовых костей 11, бедренных костей —55, больших бер-
цовых костей — 3, позвонков — 47».
Особый интерес представляет рисунок на лобной по-
верхности одного из мамонтовых черепов, стоявшего при
входе в «жилище». Красной охрой нанесены симметрич-
ные прямые линии над орбитами и серпя линий в виде
расходящегося пучка, а также точек, возможно, символи-
зировавших горящий костер.
В 1970 г. академик И. Г. Пидопличко пригласил меня
на раскоп второго межиричского жилища, обнаруженного
при помощи бурения по соседству с первым. В раскопе 25
на 10 м на глубине 3 м виднелось тщательно расчищен-
ное сооружение из черепов и трубчатых костей мамонтов
(рис. 6). Это второе сооруженпе было явно беднее пер-
вого, так как здесь было установлено по окружности
только 18 черепов мамонтов. Иван Григорьевич с извест-
ным оттенком юмора предполагал, что это «жилище при-
надлежало древнему вельможе или супруге вождя». С за-
падной стороны, где в основании были установлены на-
клонно бедренные кости некрупных мамонтов, также про-
слеживался промежуток — нечто вроде входа около 80 см
шириной. В расчищенном завале виднелись некрупные, до
1.5 м, бивни, в диаметре 70—80 мм, и единичные труб-
чатые кости без эпифизов подсосных или даже утробных
мамонтят. Бивни явно лежали ранее на крыше сооруже-
ния и свалились внутрь, когда разрушился деревянный
каркас. Перед нами вновь встала загадка об источнике ог-
ромного количества костей. Костяные комплексы распола-
гались на первой террасе в месте слияния небольших речек
Росавы и Роси и в 12—15 км от долины Днепра. Быть
может, и в широких долинах Росавы и Роси тоже случа-
лись катастрофические наводнения, топившие носоруких
гигантов. А может быть все было гораздо проще. Стада
мамонтов переходили по коварному льду речек, и часть
зверей регулярно погибала в крошеве льдин. Древние ме-
жеричи могли п сознательно загонять своих кормильцев
па лед. Барахтавшихся среди льдин и замерзавших ма-
монтов было уже нетрудно приколоть копьями с наконеч-
никами длиной в 50 см из шильев мамонтовой кости. Вот
только вытащить на лед и съесть удавалось не всех зве-
рей. Не было лебедок и тракторов. Между тем описанные
здесь сооружения были далеко не единичны. Некоторые
28
археологи уже давно подозревали, что беспорядочными
раскопками в 80-х годах прошлого столетия в Пржед-
мостье в Моравпи также вскрывались искусственные за-
валы мамонтовых костей, попросту не опознанные. А под-
счеты чешских археологов подсказывали, что там были
вскрыты остатки 900—1000 мамонтов!
В 1893—1902 гг. В. В. Хвойко раскопал Кирилловскую
верхнепалеолитическую стоянку на окраине Киева. Там,
Рис. 6. Раскоп развалин сооружения в селе Межирич близ города’Черкассы.
Слева академик И. Г. Пидопличко. Фото автора, 1971.
по новейшей реконструкции И. Г. Пидопличко, было раз-
рушено раскопками три стоящих в ряд жилища из Ма-
монтовых костей.
Хозяйственные сооружения разного назначения,
устроенные из костей мамонтов и оленьих рогов, стали
обнаруживаться археологами одно за другим при более
обширных и вдумчивых раскопках палеолитических
стоянок в 30-х и 50-х годах нашего столетия. Зава-
липки жилищ из мамонтовых костей были обнаружены
М. В, Воеводским и М. К. Поликарповичем на серии стоя-
нок в долине Десны и ее притоков — Пушкари I, Бер-
дыж, Юдиново, Елисеевичи. В долине Дона такие же зава-
29
линки и кладовые с бивнями мамонтов были открыты ар-
хеологами П. П. Ефименко и А. Н. Рогачевым в селе Ко-
стопки южнее Воронежа — на стоянках Костенки I, IV и
других. На стоянке Костенки XXI (Лносовка II) зава-
линка состояла преимущественно из нижних челюстей
мамонтов— (рис. 7), а кроме того, на нее пошло еще
около 400 трубчатых костей мамонтов. На стоянке Ко-
Рис. 7. Первая опись костей мамонтов на развалинах хижины Аносовка П
на Дону. Фото А. Н. Рогачева, 1960.
степки XVII П. И. Борисковский обнаружил погребаль-
ную камеру, устроенную из мамонтовых костей. Анало-
гичные сооружения оказались и в Сибири, например в до-
лине Ангары. Так, археолог М. М. Герасимов установил,
что на стоянке Мальта для жилищ использовались преи-
мущественно рога северных оленей, а А. П. Окладников
обнаружил на стоянке Буреть четыре овальных жилища
из костей мамонтов, носорогов и северных оленей.
Пользуясь приобретенным опытом и установленными
закономерностями, я предвидел открытие стоянок и со-
оружений из костей мамонтов близ массовых «кладбищ»
этих зверей на Волчьей Гриве в Барабинской степи юж-
нее ст. Каргат и на реке Берелех в северной Якутии.
30
Дискуссии по поводу природы сооружений из костей
мамонтов продолжаются среди археологов и по сей день.
Имеются сторонники как жилищного, так и ритуального
вариантов. Для правильного толкования необходимы воз-
можно более тщательные п осторожные раскопки вновь
обнаруживаемых комплексов, с учетом всех мельчайших
деталей. Безусловно, желательно оставлять расчищенные
завалы из мамонтовых костей на месте под охраной лег-
ких павильонов из пластика и стекла, чтобы дать возмож-
ность ученым беспристрастно обсуждать назначение та-
ких комплексов. В трех случаях это уже осуществлено:
в селе Костенки па Допу, в Добраничевке на Днепре и
в Барабинской степи на Волчьей Гриве. Намечено также
сооружение природного музея над жилищем в селе Ме-
жирпч у Черкасс.
Глава II
В ПЕЩЕРАХ КРЫМА И КАВКАЗА
Большинство пещер Северного полушария — это узкие,
холодные и грязные щели с осклизшими стенками, ка-
пелью, с острыми камнями или мокрой глиной пола, с ко-
варными колодцами и скользкими спусками, с опасными
навесами потолка, грозящими обвалиться и похоронить
очередную любознательную, ползущую на коленях илина
брюхе жертву. Роскошные подземные залы с кальцито-
выми колоннами, сталактитами и сталагмитами, решет-
ками и занавесями кристаллов, с прозрачными озерами
и с рисунками первобытных художников на стенах встре-
чаются исключительно редко. Тем не менее современных
туристов и самодеятельных спелеологов словно магнитом
влечет под землю в любые расщелины без лампы Аладина
и даже без особых надежд на открытие новых чудес и
кладов.
Откуда эта любовь к подземному царству? Быть мо-
жет, она попросту унаследована от наших далеких пред-
ков — дикарей каменного века, находивших в пещерах
убежище от непогоды и защиту от двуногих и четвероно-
гих врагов? Или, быть может, любители-спелеологи,
в противоположность альпинистам, надеются поставить
новые рекорды глубинного спуска в царство Плутона? Но
тогда — странное дело, — почему, очутившись в действи-
тельно прекрасных подземных залах с белоснежными из-
ваяниями, над созданием которых природа трудилась де-
сятки и сотни тысячелетий, эти случайные одиночки,
пары, а нередко и люди, организованные в большие
группы, стремятся в первую очередь осквернить их? За-
чем нужно коптить факелами и кострами девственно чис-
тые стены, оставлять на них свои безвестные позывные и
даты, отбивать на память сувениры — иглы сталактитов
или просто куски искрящегося кальцита, которые, как
правило, выбрасываются из-за тяжести, да и просто за
ненадобностью на первом же привале, по выходе на свет
божий?
32
Сам я побывал во многих пещерах мира — видел раз-
личные «окультуренные» и «дикие» пещеры Северной
Америки, благоустроенные для туристов всемирно извест-
ные пещеры Франции, плавал на моторных лодках по ос-
вещенным со дна подземным озерам Чехословакии, заби-
рался в малоизвестные пещеры Румынии. В Советском
Союзе мне знакомы многие пещеры Молдавии, Карпат и
Крыма, а в пещерах Кавказа, Урала и Приморья я вел
специальные палеонтологические исследования.
Многие пещеры действительно таят клады особого
свойства, рассказывающие о событиях далекого прошлого.
Эти клады никак нельзя, однако, освоить без кропотливой,
а временами тяжелой и скучной работы — планомерных
раскопок. Поэтому прежде чем лезть в пещеру, всегда по-
лезно поразмыслить о том, что может дать та или иная из
них для истории давно минувших времен. Есть ведь пе-
щеры «немые» — с каменным полом, на котором не нако-
пилось рыхлых отложений с костями и каменными ору-
диями; есть холодные, продуваемые воздушными пото-
ками, сырые, с выходом на север, и поэтому не
заселявшиеся ни животными, ни человеком; есть пещеры-
ловушки, улавливающие все живое скопившимися ядови-
тыми газами или коварными колодцами; наконец, сущест-
вуют пещеры, заполненные доверху отложениями пыли,
речного ила или погребенные под обвалившимися, сполз-
шими участками склонов.
Людей каменного века и нашей эпохи всегда привле-
кали пещеры сухие и теплые с выходом на юг, юго-восток
или юго-запад, с наличием поблизости родничка, озера
или речки, из которых можно было утолить жажду.
По вполне понятной причине при исследовании пещер
меня интересовали не подземные рекорды, а конкретные
результаты раскопок. Идеалом же палеонтолога всегда яв-
лялись пещеры, в которых происходило универсальное
накопление костных остатков животных — самопогребение
пещерных обитателей, остатков обедов четвероногих и пер-
натых хищников, первобытного человека, отложения тру-
пов животных, занесенных сюда водой.
В предгорном Крыму
Некоторые выдающиеся отечественные биографы и гео-
морфологи начала века считали, что современный Крым —
это жалкий остаток большой горной страны, провалив-
3 Н. К. Верещагин	33
шейся в Черное море. Доводов для таких утверждений уй-
ма: круто обрывающиеся, как бы съехавшие, или соскольз-
нувшие, к морю южные берега; открытые на юг «сквоз-
ные» долины в восточной половине полуострова, напоми-
нающие устьевые остатки больших ущелий; глубокие
капьопы в северных отрогах полуострова, которые были
разработаны явно более мощными потоками, нежели со-
временные малые ручейки, текущие по их днищам. Об
этом же свидетельствует наличие высокогорных реликто-
вых животных и растений, как бы застрявших на этом об-
ломке большого горного массива. Таковы альпийская
галка и крупный козел, исчезнувшие здесь в конце ка-
менного века. И еще один факт: большое сходство со-
временных моллюсков, ящериц и растений Крыма с тако-
выми севера Малой Азии, говорящее за недавнее сухо-
путное соединение нашей страны с турецким бе-
регом.
Вот только по поводу датировки этой катастрофы мне-
ния геологов и биогеографов расходятся. Одни уверяют,
что она произошла еще в плиоцене, другие называют чуть
ли пе эпоху раннего неолита! Быть может, подводные ис-
следования в Черном море помогут когда-нибудь устано-
вить истину.
В третичном периоде Крымская суша была обширна
и даже соединялась временами с Кавказом и Балканами.
На южном берегу Крыма обнаружены слои с остатками
миоценовых гиппарионов, антилоп трагоцерусов, некруп-
ных тюленей. Близ Керчи известны ожелезненные кости
позднеплиоценовых слонов, лошадей и оленей, совер-
шенно подобных находимым на Тамани и у подножий
Балкан. Между тем северный Крым, его степные равнины
и предгорья служили в ледниковые эпохи четвертичного
периода убежищем для способных к миграциям животных
мамонтовой фауны. Холод и снег загоняли сюда на зиму
несметные стада сайгаков, лошадей, ослов, северных оле-
ней. Проникали с равнин Причерноморья даже песцы, бе-
лые куропатки, полярные совы. Ведь при низком уровне
Мирового океана и Черного моря в ледниковые эпохи те-
перешние мелководья Сиваша были необозримыми степ-
ными равнинами. Итак, всего в пределах 15—70 тысяч
лет тому назад, т. е. в эпоху вюрма, в районе Симферо-
поля и Евпатории был животный мир арктической
тундры! Повременным жителям жаркого Крыма трудно
34
даже представить себе такие ландшафты относительно
недавнего геологического прошлого.
Попав впервые зимой 1956 г. в окрестности Бахчиса-
рая («Города-сада»), я не уставал восхищаться здешними
ландшафтами и реликвиями недавнего прошлого. Бахчи-
сарайский дворец был построен татарами Уланской орды
на левом берегу ручья Чурук-Су. Его уютный дворик-сад
заполнен теперь старыми деревьями вяза, шелковицы и
ясеня. Занятна зарешеченная башня для обитательниц
гарема, наблюдавших оттуда для «поддержания тонуса»
дикие схватки — игрища джигитов. Массивна небольшая
мечеть со слезоточивым мрамором фонтана, загадочны по-
лутемные палаты, выходящие на затененные от солнца
веранды. Весь этот комплекс старого разбойничьего гнез-
да уже давно превращен в местный краеведческий музей.
В одном из его помещений я часами разбирал и опреде-
лял многотысячные коллекции костей, добытых местными
археологами в береговых крепостях генуэзцев, поселениях
тавров, гробницах скифо-сарматов и пещерных жилищах
охотников нового и древнего каменного века. Даже без
просмотра орудий, предметов домашнего обихода, укра-
шений и письмен, при раскладке и определении обломков
черепов, трубчатых костей и зубов диких и домашних жи-
вотных перед мысленным взором биолога вставала вол-
нующая картина смен крымской фауны, появления и раз-
вития животноводства, вспышек жизни, войн и угасания
поселений разных племен и народов в пределах этого
земного рая.
Целое поколение археологов конца прошлого и начала
нашего столетия вскрывало тайны тысячелетий при рас-
копках пещерных стоянок крымских неандертальцев и
кроманьонцев. Глубокие каньоны, вертикальные и неожи-
данные обрывы их известняковых стен создавали идеаль-
ные места для загонных охот, особенно на лошадей и ос-
лов, которые любили отдыхать на ветерке, стоя над са-
мыми кромками пропастей. Первобытным охотникам в ту
пору здесь было раздолье. Навесы и пещеры давали убе-
жища от непогоды и уют для пиршеств после удачных
охот (рис. 8).
Г. А. Бонч-Осмоловский исследовал мустьерские слои
пещер Кийк-Коба, Аджи-Коба и обнаружил в первой ос-
татки скелета крымского неандертальца. С. И. Забнин
и О. Н, Эрнст вскрыли палеолитические слои и придав-
3*	35
ленный обвалившейся скалой завал мамонтовых костей
в пещере Чокурча недалеко от Симферополя. О. Н. Бадер
раскопал там же пещеру Волчпй Грот, а С. Н. Бибиков —
предгорные пещеры Сюрень, Шайтан-Коба, Фатьма-Коба
и ряд других. В фаунистическом смысле состав кухонных
костных остатков из пещерных слоев показывал отчетли-
вую картину его полной зависимости от местоположения
пещер. В слоях предгорных стоянок здесь явно преобла-
дали остатки ослов, сайгаков, мамонтов. В стоянках или,
быть может, временных бивуаках, запрятанных в горных
распадках, откладывались остатки пещерных медведей,
пещерных гиен, встречались кости баранов и козлов.
Иными словами, древние охотники осваивали то, что бы-
ло, так сказать, под рукой.
Особый интерес археологов вызывали способы охоты
па мамонтов и копытных, а также назначение каменных
орудий — крупных остроконечников, скребел, пластин, из-
готовленных из желваков превосходного дымчатого мело-
вого кремня.
Как правило, археологи приходили к выводу, что ма-
монтов гпали на обрывы скал факелами и криками, за-
ставляя валиться вниз, ломать ноги и шеи... Зная осто-
рожность, ум и свирепость слонов, трудно поверить в воз-
можность таких операций, тем более, что в районе
Чокурчи и Волчьего Грота нет сплошных линий скальных
обрывов. Более вероятно, что древние крымчане использо-
вали для поимки Мамонтов ямы и природные скальные
расщелины, а также били их копьями.
В 1954 г. молодой археолог А. А. Формозов обнаружил
мустьерскую стоянку Староселье в Канлы-Дере («Крова-
вой Балке»), восточнее Бахчисарая. Там рядом с неболь-
шим навесом оказался шлейф обломков известняка и ко-
нус наносов ручья мощностью метра в два с половиной.
Он был буквально нашпигован целыми и разломанными
костями диких ослов, лошадей, носорогов, бизонов, север-
ных оленей, сайгаков, Мамонтов. Все это было кухонными
остатками древних крымчан. Мне и моим помощницам
пришлось тогда перебрать и определить в Зоологическом
институте АН СССР более 66 тысяч костных обломков.
Мелким осликам принадлежало по крайней мере 95%
всех костей, минимум от 435 особей. Впрочем, трехлет-
ние раскопки затронули менее одной трети всего объема
завала.
36
Охотники па ослов, как видно, имели на мыске верти-
кального обрыва у устья Канлы-Дере свой опорный пункт.
Сбросив под обрыв очередную порцию длинноухих иша-
ков, они разделывали их туши на плато и в самой балке.
Из отходов таких пиршеств, а также из чешуйчатых об-
ломков известняка, снесенных с плато дождевыми пото-
ками, и образовался конус завала, принятый археологом
Рис. 8. Предгорное плато Крыма рассечено глубокими каньонами. Фото автора
1956.
за саму стоянку (рис. 9). На самом деле это была свалка,
древняя помойка. Остатков других животных оказалось
мало, они были единичны. Это кости мамонтов, носорогов,
лошадей, косуль, бизонов, сайгаков, лисиц и зайцев руса-
ков. Вместе с костями носорога из одного квадрата был
извлечен и кусок нижней челюсти человека, при этом
с отличным подбородочным выступом, от которого не от-
казался бы и англосакс.
В сезон загонных охот у древних старосельцев пища
была в изобилии. Об этом можно было судить по находкам
целых трубчатых костей, которые в других стоянках и ус-
ловиях бывают тщательно разбиты и обсосаны в поисках
животворного мозга. Не удалось подметить и следов по-
грызов костей грызунами и хищниками, что указывало
37
на довольно энергичное, быстрое образование компоста из
земли, обломков известняка и костей.
Все кости из Старосельского и Чокурчинского завалов
оказались светло-палевого цвета, практически лишенными
коллагена и при поскабливании давали лишь белесую
пыль и крошку без запаха сырой кости. При переклады-
вании на столе они издавали шуршащий звук битой фаян-
совой посуды. Такие признаки характерны для древних
костей, происходящих из аридных областей и вообще за-
хоронений в условиях большой сухости.
Что касается характера охот на ишаков, то загонный
способ близ Староселья не вызывает сомнений. Скорее
всего, что именно в Кровавую Балку с ее вертикальными
стенками и загоняли ослов, выходивших пастись на плато.
Закончив на третий сезон раскопку нижнего участка
завала, А. Формозов решил забить шурф в его задерно-
ванной вершине, рассчитывая пройти всю его трехметро-
вую толщу. На глубине 1.5 м рабочие неожиданно натк-
нулись на скелет подростка — мальчика лет 14. Устано-
вить, что это было — погребение или естественное
случайное захоронение трупа, сброшенного или свалив-
шегося с обрыва, в спешке раскопок не удалось. Тем не
менее наши антропологи признали в этой находке древ-
него представителя мустьерской эпохи Крыма, главным
образом на основе «примитивных» особенностей зубов.
В конце последней ледниковой эпохи, около 12 тысяч
лет тому назад, в Крыму начали исчезать северные холо-
довыносливые звери: мамонты, северные олени, песцы.
Их места занимали кабаны, гигантские и благородные
олени, косули. Вместо пещерных львов, гиен и медведей
появились бурые медведи, дикие кошки, рыси и барсы.
Судя по такой смене фауны, лиственные леса рассели-
лись из ущелий, заняв все холмистые предгорья полуост-
рова. Еще два-три тысячелетия, и под скальными наве-
сами северного Крыма вместе с редкими костями оленей,
волков, барсуков стали откладываться обильные кости по-
лудиких свиней, мелких домашних коз, овец и собак. На
протяжении веков бронзы и позднейших металлических
культур Крым постепенно терял своих прежних диких
обитателей одного за другим. Однако в скифские времена,
тысячи за две с половиной до наших дней, по речке Сал-
гир еще жили речные бобры. Позднейшие обитатели
Крыма — тавры, занимаясь разведением крупного и мел-
38
кого рогатого скота, постепенно стравливали и сжигали
предгорные и приречные леса и выжили мудрых строите-
лей плотин. В средние века нашей эры, когда Бахчпса-
Рис. 9. Завал отложений у навеса в балке Канлы-Дере близ Староселья частично
раскопан. Фото автора, 1956.
райское ущелье оккупировали орды татар хана Гирея,
а на пещерном плоскогорье Джугут-Кале были поселены
караимы, в Крыму еще жило множество кабанов, благо-
родных оленей, косуль, волков и рысей. Встречались здесь
изредка даже барсы.
В ущельях Кавказа
Величественное горное сооружение — Кавказ отделяет
широкими кулисами стен своих широтных хребтов юго-
восточную Европу от Передней Азии. На протяжении
миллионов лет эти хребты вздымались среди древних
морей, волны которых оставили в предгорьях перемы-
тые наносы кавказских горных потоков.
К нашим дням глинистые, песчаные и ракушечнико-
вые отложения третичных морей в Предкавказье и Закав-
39
казье оказались также приподняты в предгорьях на вы-
соту 300—400—600 м над ур. м. В восточной части пере-
шейка они образуют даже особые гряды размытых вре-
менными потоками возвышенностей, серых гор — «боз-да-
гов». Эти выходы дряхлых антиклинальных складок
обычно и включают остатки животных третичного пери-
ода, обитавших в субтропических саваннах и джунглях
Кавказского полуострова, а позднее и перешейка. Кости
слонов, жирафов, гиппарионов и носорогов залегают, ко-
нечно, не повсеместно, а в участках бывших заливов и
речных дельт — там, где потоки выносили в море трупы
погибших зверей. Кости мастодонтов со странными совко-
образными бивнями, загадочных кавказотерпев, древних
медведей, гигантских волков — амфиционов и примитив-
ных лошадиных — анхитериев найдены по обрывам бе-
рега Кубани в песках близ станицы Беломечетской. На
Ставропольском плато есть замытое песком и гравием ру-
сло плиоценовой речки, врезавшейся в древний раку-
шечник Сарматского моря. Под ударами геологической
кайлушки этот песок издает особый шуршащий звук.
В июне 1952 г. я часами работал под вертикальной
степкой карьера с кайлушкой и ситом, обгорая на жгучем
солнце. В песке встречались обломки костей гиппарио-
нов, двурогих носорогов, тапиров, древних оленей и плио-
ценовых косуль, арвернских мастодонтов, динотериев, мед-
ведеобразных диноционов, кротов и мелких выхухолей,
бобров, хомяков и мышей. Это был увлекательный поиск,
и мне не хотелось прислушиваться к предупреждениям
рабочих карьера о том, что пятиметровая стенка может
рухнуть в любой момент и устроить новое захоро-
нение.
Более поздние ископаемые териокомплексы эпохи от-
ложений акчагыльских и апшеронских глин, галечников
и конгломератов Таманского полуострова и боздагов вос-
точного Предкавказья и Закавказья в районе Грозного и
Мингечаура состояли из огромных южных слонов, круп-
ных стеноиовых лошадей, олепей, винторогих антилоп,
бобров трогонтериев, гиен и махайродов. Все это были
фаунистические комплексы теплых низменностей и пред-
горных наклонных равпип. Остатков представителей гор-
ной фауны той поры мы пока не знаем. Не знаем пока
также, как происходил переход от субтропических усло-
вий и их теплолюбивых фаун позднего плиоцена к уме-
реппым, а порой и холодным условиям рапнего плейсто-
цена, к его холодовыносливым фаунам.
Бешеные потоки в теснинах ущелий перемалывали
в хцебне и валунах любые органические остатки, а кру-
тизна склонов не создавала условий для накопления осад-
ков. Между тем высокогорность Кавказа относительно не-
давняя. В миоцене Кавказские хребты вряд ли были выше
1.5—2 км. По представлениям геоморфологов, его цент-
ральные хребты поднялись на высоту до 2—3 км при
жизни нескольких тысяч поколений первобытных лю-
дей — на протяжении последних 250—300 тысяч лет.
Первобытные племена были также свидетелями гранди-
озных извержений Эльбруса, Алагеза, Арарата и Дема-
венда, сыпавших пепел даже на Русскую равнину. Об-
ширные излияния лав перекрывали в разных направле-
ниях Армянское нагорье.
Следы деятельности первобытных людей и богатых
фаун ледниковых и межледниковые эпох плейстоцена со-
хранили в карстовых районах Кавказа пещеры. Таких
пещер много в известняковых массивах Западного Кав-
каза — в районе Сочи, Хосты и Сухуми, в окрестностях
Кутаиси и Чиатури, по ущельям речек Цхал-Цитела и
Риони, а на Малом Кавказе — по южным и восточным
склонам Карабаха и в Нахичеванском крае. Наиболее об-
ширны и величественны пещеры Черноморского побе-
режья. Многие из них, например Воронцовская, Ахштыр-
ская, Абласкира, служили пристанищем и пещерным
медведям, и первобытным охотникам. В одних гибли в тем-
ных колодцах-ловушках одно за другим целые поколе-
ния пещерных медведей, из других этих огромных мохна-
тых зверей выживали первобытные охотники, третьи оста-
вались «запечатанными» обвалами, оползнями и патеками
кальцита па тысячелетия. Имеются здесь и провалы
в сотни метров. Теперь мпогие эти пещеры уже настолько
окультурены и захожены туристами, а также самодеятель-
ными «спелеологами», что потеряли интерес для ученых.
Особенно эффектны и заслуживают всяческой охраны
и научного изучения пещеры по ущелью Цхал-Цитела —
севернее Кутаиси. Здесь в известняковом массиве право-
бережья у села Цуцхвати образовалась гигантская во-
ронка диаметром около 200 м, прорвавшаяся к днищу
ущелья на такую же глубину. По ее стенкам расположена
целая серия пещер с отложениями разных эпох. Особый
41
интерес представляет небольшой ритуальный грот, запол-
ненный сложенными черепами пещерных медведей. Че-
репа надежно законсервированы в натеках кальцита
(рис. 10). Раскопки этой замечательной серии пещер, ко-
торые ведутся в течение ряда лет под руководством
Л. И. Маруашвили, позволили проследить последователь-
ность их заселения человеком, смену культур, ландшаф-
тов и фауны. На этом мы остановимся позднее.
Вообще-то палеолит в Западном Закавказье, в част-
ности в Имеретии, был открыт еще в половине прошлого
столетия. Имеются сведения, что первые находки камен-
ных орудий были сделаны будто бы швейцарцем Э. Фав-
ром в 1863 г. в Гроте Язона — пещере Сакажия близ Ку-
таиси. Эта уютная сухая пещерка в известняковом мас-
сиве на левом борту ущелья речки Цхал-Цитела копалась
в 1914 г. Р. Шмидтом и А. Круковским, а в 1936 г.
Г. К. Ниорадзе. Там неплохо было бы жить и в наши дни,
но прежнего обилия дичи в округе уже не осталось. Перво-
бытные троглодиты охотились как на равнине, так и в го-
рах. Среди двух тысяч определимых костных остатков
преобладают здесь кости первобытных бизонов, затем
идут кости кавказских козлов, благородных оленей, ло-
шадей, кабанов, пещерных медведей. Единичны, но при-
мечательны остатки бобров, дикобразов, пещерных львов,
лося, серны. Орудия, изготовленные из красивого бледно-
розового кремня, относятся к солютрейскому типу и пред-
ставлены резцами, ножевидными пластинками, скребками
и проколками. Особенно насыщены костными остатками
и каменными изделиями слои пещеры Гварджилас-Клде
в ущелье ручья Чирулы. Неглубокий каньон, источник
чистейшей воды у входа, обилие зверя в живописных ок-
рестностях создавали здесь условия процветания древних
обитателей, оставивших на память археологам обилие рез-
цов, скребков, наконечников дротиков, пластинок и про-
колок эпохи позднего палеолита — мадлена-азиля.
Обитатели этой пещеры охотились преимущественно
на кавказских козлов, на бизонов-зубров, благородных
оленей, кабанов. До и после заселения этой небольшой
пещеры людьми здесь селились сычи и филины, которые
натаскали массу косточек кротов, ежей, прометеевых по-
левок и золотистых хомячков. Особый интерес палеонто-
логов вызвала первая находка челюсти росомахи. Вместе
с костями пещерного медведя было найдено небольшое
42
число костей бурого медведя, охотится на которого было
гораздо труднее.
Среди других пещер, которые копались и копаются ар-
хеологами в пределах Кавказа на протяжении последних
Рис. 10. Ритуальный грот с черепами пещерных медведей у села Цуцхвати.
Фото автора, 1972.
десятилетий, наибольшего внимания заслуживают несом-
ненно пещеры Кударо в верховьях Риона и пещера Азох
в Карабахе.
Пещеры горы Часовали-Хох в урочище Кударо были
замечены еще в 30-х годах этнографом Е. Г. Пчелиной,
которая и указала их мне и молодому тогда аспиранту
В. П. Любину в начале 50-х годов. Василий Прокофьевич
43
ГТ
Рпе. 11. Расположение пещер в урочище Кударо в верховьях Риопа (показано стрелкой). Фото автора, 1958
обнаружил в окрестностях этих пещер серию крупных
ашельских андезитовых рубил, а затем организовал и пла-
номерные раскопки в пещерах Кударо I—III, которые
продолжаются и по сей день (рис. И).
Уже первые палеонтологические находки в слоях пе-
щеры Кударо I показали огромную их ценность для зоо-
географа, палеофауниста, ландшафтоведа. В наши дни
пещеры эти находятся на высоте 1700 м над ур. м. и на
300 м над днищем ущелья речки Джоджори. В эпоху па-
леолита речка протекала, вероятно, не далее 50—60 м от
устья пещер. Подъем хребтов и врезание русла обусло-
вили эту разницу.
Орудия из нижних слоев относятся к ашелю, из сред-
них — к мустье, изготовлялись они преимущественно из
окремнелого песчаника. На первых порах мною было про-
смотрено и определено более 30 тысяч костных фрагмен-
тов млекопитающих. Древние кударцы охотились пре-
имущественно на пещерного медведя, раздробленных
костей которого уже извлечено к настоящему времени
несколько десятков тысяч. На втором месте по
обилию кухоппых остатков здесь стоит благородный олень,
затем следуют козлы типа ибекса, косуля. Из грызунов
встречаются остатки дикобраза, сурка, речного бобра,
тушканчиков и мышевидных, прометеевой полевки. Среди
хищных характерны остатки пещерного льва, барса, пе-
щерной гиены, волка, красного волка, росомахи, барсука.
Кроме остатков красных волков, особый интерес предста-
вила находка в ашельских слоях нескольких зубов мака-
ков. Это была первая находка остатков обезьян в слоях
четвертичного периода в пределах СССР. По-видимому,
древние кударцы питались также лососями, которые захо-
дили из Черного моря в древний Рион. Несколько десят-
ков тысяч позвонков, челюстей, плавниковых лучей
лососей, достигавших веса 8—10 кг, свидетельствуют
о заметной роли этих рыб в питании древних кавказцев,
что вообще-то было мало известно до сих пор (рис. 12).
Новые находки остатков носорогов, лошадей, баранов
в слоях пещер Кударо указывают на слабо расчлененный
рельеф, сухой малоснежный климат центрального участка
Кавказа в эпоху нижнего палеолита.
На Малом Кавказе недавние раскопки пещеры Азох
в Нагорном Карабахе показали возможность новых заме-
чательных открытий. Эта пещера, заселенная в начале ве-
45
ка летучими мышами, содержит палеолитические слои
мощностью в 8—9 м! Здесь уже найдено обилие костей
бизонов, верблюдов, оленей, пещерных медведей, массы
Рис. 12. Идет раскопка пещеры Кударо II. Фото автора, 1956.
грызунов переднеазиатского корпя и, что особо интере-
сно, костей карабахского неандертальца! По-видимому,
это одна из наиболее древних стоянок в пределах Со-
ветского Союза.
Петроглифы и животный мир Гобустана в
начале нашей эры
На подходах к Баку скорый поезд пересекает основание
Апшеронского полуострова. Из окон бывают видны же-
лезные леса нефтяных вышек, обдутые нордами и закоп-
ченные, серые корпуса новостроек Сумгаита и Карадага,
46
временами мелькнет гладь или седые волны сияющего
либо хмурого занефтеванпого Каспия, Потом вновь потяг
нутся унылые, мертвенно-желтые летом и серые зимой
холмистые пространства полупустыни с такырами, с си-
зыми шапками грязевых вулканов и россыпями скал.
Скучающие пассажиры и не подозревают, что там, в этих
пустынных холмах, на протяжении последних тысячеле-
тий кишела своя, насыщенная событиями жизнь многих
поколений разных племен и народов. История пустынных
пространств Восточного Закавказья и его приморского
участка — Гобустана была отнюдь не менее интересна,
нежели история побережий Средиземного и Черного мо-
рей, а также сходных по ландшафтам территорий Бал-
канского полуострова и Малой Азии. Опа только не изу-
чалась и не обсуждалась в должной мере, так как волею
судеб была упомянута в античных трактатах мельком,
мимоходом. Как выяснилось в 40-х годах, фрагменты
этой истории запечатлели первобытные художники по-
слеледниковой эпохи па скалах столовых гор Беюкдаша,
Кичикдаша и Джингирдага в Гобустане. Там же в слоях
суглинков прискальных убежищ сохранились каменные
орудия, керамика и кости животных.
В 1938 г. у поселка Бинагады, севернее Баку, аспи-
рантом А. Мастанзаде была открыта известная теперь
всему научному миру бинагадинская плейстоценовая
флора и фауна. Из пластов пропитанных нефтью суглин-
ков и тягучего асфальта ученые извлекли остатки древе-
сины, побегов и плодов иволистной груши, многоплод-
ного можжевельника, граната, тамарикса, тростника.
Там же обнаружили более сотни видов жуков, собрали
десятки тысяч костей 97 видов перелетных и оседлых
птиц, 40 видов крупных зверей и мелких зверушек — от
носорога, дикой лошади, первобытного быка, оленя, сай-
гака, бурого медведя, пещерной гиены, пещерного льва
и гепарда до дикобраза, тушканчика, ежа и крохотной
землеройки.
Абсолютный возраст остатков бинагадинских расте-
ний и животных по комплексу признаков датируется в
пределах 130—70 тысячелетий до наших дней. Эту эпоху
принято считать и называть в Западной Европе рисе*
вюрмским, а у нас днепровско-валдайским межледни-
ковьем. Ландшафты Гобустана тех времен рисуются в
виде саванны — засухоустойчивого редколесья с фисташ-
47
кой, боярышником, иволистной грушей, можжевельником
и гранатом, с остепненным травяным покровом из злаков-
эфемеров, а также из полыней и солянок. Отметим, что
явных следов пребывания первобытного человека на Ап-
шероне и в Гобустане в ту эпоху (ашель и мустье) пока
не обнаружено, но он, конечно, бывал здесь, хотя бы ми-
моходом.
Когда, как и почему погибла, обеднела, откочевала
или трансформировалась бинагадинская фауна? Эти во-
просы чрезвычайно занимали тогда нас — бакинских зоо-
географов и палеонтологов. Ведь в наши дни от бинага-
динской растительности и животного мира в Гобустане
уцелели лишь немногие виды в качестве реликтов, т. е.
жалких остатков в своеобразных убежищах, под защитой
россыпей скал.
Гобустан, или Кабристан,— пустынная страна, лежа-
щая к западу от Баку,— был особо привлекателен для
нас весной — в феврале, марте, апреле. В это время здесь
быстро поднимались в рост весенние эфемеры — яркие
алые маки, тонкоразрисованные черными полосками бе-
лые ирисы; в скалах расцветала мелкоплодная вишня.
На низких, сизых от полыни плоскогорьях, среди розовых
ковриков ползучего аистника тут и там поднимались
треснувшие бугорки земли, скрывавшие плодовые тела
пустынного трюфеля Terjezia leonis, как и в Сахаре, бес-
подобного вкусом, особенно — жаренного в сметане.
В россыпях скал порхали кривоклювые стенолазы и крас-
ноклювые клушицы и перебегали, кудахтая, каменные
куропатки, а по карнизам лежали, подстерегая песчанок
и мышей, тяжелые и беспощадные песочного цвета полу-
тораметровые гюрзы. По долинкам и каньонам пересыха-
ющих летом потоков, среди кустов древовидной солянки
ползали видавшие невзгоды греческие черепахи, а в да-
леком мареве широких долин мелькали стайки быстроно-
гих джейранов или поднималась на крыло пара огром-
ных дрохв. В воде залитых зимой обширных низин —
шоров — плавали странные белые рачки — Artemia
salina.
В 30-х и 40-х годах мы любили экскурсировать здесь
осенью, зимой и весной с палеонтологом Н. О. Бурчаком
в поисках следов былых эпох. Нас привлекали причуд-
ливые формы рельефа: каньоны ручьев, вертикальные
обрывы столовых гор, сотовое выветривание известняко-
48
вых скал,— своеобразные оазисы древесно-кустарниковой
растительности с диким виноградом, инжиром и терном,
редкими папоротниками, возможность добыть парочку
диких голубей или кекликов, зазевавшегося зайца, се-
рую лисицу — караганку, увидеть на размокшем такыре
следы погони волков за стайкой джейранов. После первых
осенне-зимних дождей здесь всегда можно было утолить
жажду чистейшей водой, скопившейся в небольших
блюдцеобразных углублениях на поверхности известня-
ковых плит.
Однажды весной, когда мы возвращались из лабиринта
каньонов и вулканических конусов внутреннего Гобуста-
на к железнодорожной станции Дуванный (теперь Го-
бустан), Бурчак заметил на одной из глыб известняка у
подножья горы Беюкдаш рисунки лодок с гребцами и с
изображением солнца на высоко поднятом носу. Лодки
явно напоминали драккары викингов. Это дало толчок
к нашим специальным поискам других рисунков, в ре-
зультате чего на здешних скалах была обнаружена це-
лая галерея изображений животных и людей эпохи нео-
лита, бронзы и позднейших веков. Вскоре выяснилось,
что специалистам эти петроглифы не были известны.
Бакинские археологи И. М. Джафарзаде и И. П. Щеблы-
кин знали со слов кочевых скотоводов только о рисунках
на скалах ритуального холмика Язылы под горой Джии-
гирдаг, что находится в 15 км к западу от берега Каспия
и в 10 км по прямой от группы рисунков Беюкдаша.
После консультаций с академиком И. И. Мещаниновым
мы опубликовали наши новые находки петроглифов,
призвав затем научную общественность и правительство
Азербайджана к организации охраны ценнейших истори-
ческих памятников и к созданию здесь национального
парка (Верещагин, Бурчак-Абрамович, 1948).
Дело в том, что строительные организации Баку еще
в 30-х годах замахнулись на твердыню горы Беюкдаша,
ее пятнадцатиметровые стены великолепного строитель-
ного известняка, начав беспорядочную ломку камней при
помощи отбойных молотков, взрывчатки и спецпил. Сама
гора Беюкдаш с ее вогнутой верхней поверхностью пред-
ставляла, по мнению академика В. С. Щукина, уникаль-
ную для Закавказья реликтовую форму рельефа — в виде
остатка синклинальной складки — и уже поэтому заслу-
живала охраны (рис. 13) .
4 И. К, Верещагин
49
История образования этих возвышенностей вкратце
такова. Столовые горки Беюкдаш, или Кызылкум по то-
пографической карте (высотой 206 м над ур. м.) и Ки-
чикдаш (117 м над ур. м.), сложены в основании рых-
лыми суглинками Ашперонского моря и лишь сверху
прикрыты^ как щитом, 10—25-метровой толщей ракуш-
никового известняка. Площадь верхнего плато Беюкдаша
овальной формы, достигает примерно 1.5 км2. Образова-
ние такого феномена закономерно в условиях сухого
и ветреного климата. Апшеронское море усохло около
800 тысяч лет назад, и его днище, слегка измятое в по-
логие складки, стало подвергаться разрушению ветром
и дождевыми потоками. Северные ветры постепенно раз-
работали по образовавшимся балкам широкие ложбины.
Участки бывшего морского дна с более прочным раку-
шечным известняком остались в виде низких плоского-
рий, но волны новых плейстоценовых морей, Хазарского
и Хвалынского, разрезали их на отдельные блоки. Даль-
нейшее усыхание Каспия в послеледниковую эпоху вновь
открыло эти расчлененные участки действию дождевых
вод, мороза, солнца и ветра. Наши столовые горки про-
должали разрушаться по краям. Толщи подстилающих
рыхлых суглинков размывались ливнями и оползали, а
за ними обрушивались и скатывались по склонам глыбы
и скалы кроющего известняка, образуя «море скал».
В хаосе уступов развалин и трещин скал появились ми-
ниатюрные рощицы цельтиса, инжира, граната, увитые
местами диким виноградом. В таких россыпях селились
лисицы, волки, полосатые гиены, размножались огромные
желтопузы, полозы и гюрзы. Здесь же первобытные охот-
ники легко находили уютные гроты, а скотоводы и па-
стухи устраивали навесы и убежища, перекрывая про-
стейшей крышей расселины между скальных стен.
При раскопках под такими-то убежищами в местах
скоплений рисунков бакинские археологи и обнаружили
кости первобытных туров, джейранов, козлов, куланов
и даже челюсть гепарда.1
В 1945 г. я показал бакинскому археологу Исааку
Джафарзаде основные участки обнаружения рисунков
Беюкдаша, и тот организовал с 1947 г. их систематиче-
ский учет и изучение. Наиболее интересной личной на-
1 Устное сообщение Д. В. Гаджиева.
50
ходкой Джафарзаде была, пожалуй, падпись на одном из
камней, высеченная легионерами «блистательного» и
«молниеносного» XII легиона императора Домциана в
90-х годах нашей эры. Эта надпись отчетливо доказы-
вала, что после неудачного похода Помпея на древних
Рис. 13. Участки петроглифов Гобустаиа (показаны стрелками).
албанцев римляне все же проникли до берегов Каспий-
ского моря и устроили привал под скалами Гобустана.
После 20-летнего изучения рисунков Исаак Джа-
фарзаде опубликовал Альбом, посвященный древнему ис-
кусству неолитических и позднейших племен Гобустана.
Он пришел к выводу, что большая часть рисунков Гобу-
стана относится к эпохе неолита, меньшая — к мезолиту,
веку бронзы и различным векам нашей эры. К сожале-
нию, эти датировки даже по такой археологической шкале
слабо документированы. Сюжет, стиль, техника выполне-
ния, размеры рисунков — все это мало доказательные
вещи, и не случайно, что Джафарзаде даже не пытался
51
обосновать свои соображения. Столь же мало познава-
тельного дали в этом направлении и остро полемические
сумбурные экскурсы и попытки географических корре-
ляций А. Формозова (1969). Его «I, II, III пласты» ри-
сунков и попытки абсолютных датировок с точностью
до тысячелетия не более доказательны, чем у Джафарзаде.
Хорошо отличаются только рисунки кочевых пастухов
последних веков нашей эры. Линии этих рисунков, про-
черченные небрежно и поверхностно — в виде неровных
царапин обломками ножей, кинжалов,— имеют белесый
или палевый цвет, свежи, не покрыты лишайниками, не
законсервированы. Такие рисунки крайне примитивны
и изображают чаще всего всадника на лошади, иногда
домашних животных: быков, лошадей, одногорбых вер-
блюдов. Это жалкое подражание искусству древних ма-
стеров. Между тем латинская надпись, вырубленная
бронзовыми или железными зубилами, законсервирована
на первый взгляд так же основательно, как и линии
большинства неолитических рисунков, изображающих
козлов, быков и людей.
Консервация рубленых линий рисунков объясняется
процессами миграции солей в толще известняковых глыб.
Намокание скал после дождя и их высыхание сопровож-
даются выщелачиванием солей кальция в глубинных
участках глыб известняка, их миграцией и выпотеванием
на поверхности с образованием плотной кальцитовой ко-
рочки. Этот процесс захватывает на протяжении веков и
каждое новое поранение поверхности камня, будь то про-
рубленная линия рисунка или надписи. Иногда у такого
законсервированного желобка контура рисунка возни-
кают даже повышения краев, образующие небольшие ва-
лики. Не исключено, что именно процесс образования
консервирующей корочки, его скорость и толщина каль-
цитового покрова могут дать реальную основу для дати-
ровок рисунков.
Особенностью скал Гобустана является еще их свое-
образное выветривание и образование пленок лишайни-
ков. Некоторые свежие поверхности разломов скал ока-
зываются без притока растворов, а следовательно без
консервации, и начинают подвергаться более или менее
энергичной ветровой эрозии с образованием каверн, рас-
положенных либо беспорядочно, либо в виде ячеек, сот,
разделенных сеткой твердых стенок. В результате неко-
52
торые глыбы со временем превращаются как бы в пу-
стотелые «шкафы», «чемоданы» и в конце концов рассы-
паются в прах. Пленки пустынных серых, коричневых,
оранясевых и зеленоватых лишайников покрывают не все
поверхности. Лишайники селятся преимущественно на
устоявшихся наклонных поверхностях глыб камня.
Как бы то ни было, петроглифы Гобустана зафикси-
ровали после бинагадинских асфальтов следующий — по-
слеледниковый (голоценовый) этап истории фауны мле-
копитающих Восточного Закавказья. При сопоставлении
видового состава изображенных животных с составом
костных остатков из раскопок древних стойбищ получи-
лась довольно правдивая картина смены фауны. Наш
тщательный просмотр рисунков на месте и эстампов
Джафарзаде в его Альбоме позволил составить список
видов яшвотных эпохи неолита и ранних веков метал-
лов. Он насчитывает 22 вида.
Из 985 рисунков (по Альбому Джафарзаде, 1973),
зарегистрированных в трех местах их скоплений — у хол-
мика Язылы под Джингирдагом, у Беюкдаша и у Кичик-
даша,—348, т. е. 34.3%, изображают человека (не считая
гребцов или воинов, сидящих в лодках и схематично или
условно обозначенных палочками — зарубками). О них
речь позднее. Остальные 587 рисунков — изображения
животных: рыб, пресмыкающихся, птиц, зверей.
Три великолепных рисунка метровой длины посвяще-
ны рыбам, а именно несомненной белуге, изображенной,
возможно, в V2—V4 натуральной величины. Из репти-
лий — 5 изображений змей, определить которых точнее
невозможно, но скорее всего это либо страшная ядом и
коварством гюрза, либо агрессивный и огромный желто-
брюхий (малиновобрюхий) полоз — обычные змеи Гобу-
стана и в наши дни, которых особенно боится местное
население. Среди рисунков зверей обильны копытные,
составляющие основу пищевых рационов древних насель-
ников-охотников, а потом и хозяйства скотоводов. В убы-
вающем порядке копытные дали такое соотношение: без-
оаровые козлы —224 (41.7%), быки — 102 (18.8%), ло-
шади—44 (8.2%), куланы —34 (6.3%), олени — 29
(5.4%)', джейраны —26 (4.8%), кабаны —7 (1.3%),
бараны —6 (1.1%). Возможно, такое соотношение свя-
зано не только с эмоциями древних мастеров, но и с прак-
тической значимостью видов.
53
Хищные — всего 7 видов — представлены львом с ха-
рактерной кисточкой на хвосте —И (2.0%), барсом,
тигром или гепардом —5 (0.9%) и единичными изобра-
жениями лисиц, волков, медведя, куницы, гиены. Из до-
машних хищных присутствуют изображения собаки — 6
(1.1%) и кошки —4 (0.7%). Имеется единственный, при
этом неудачный рисунок зайца — обычного зверька в Го-
бустане и в наши дни. Изображений птиц совсем мало.
На камне 63 верхнего уступа Беюкдаша представлена
какая-то птица, напоминающая гуся, да на камне 258
нижней террасы той же горы показан всадник с ловчим
соколом или ястребом на правой руке.
Древние рисунки эпохи неолита в Гобустане в боль-
шинстве вполне реалистичны. Животные изображались
в профиль с конечностями одной стороны тела. Большего
требовать от древних умельцев нельзя. Шершавая поверх-
ность известняка имела мало сходства с холстом наклон-
ного мольберта, как и кремневый остроконечник — с
бронзовым резцом Фидия или кистью Рубо и Сомокиша.
Судя по видовому составу изображавшихся животных,
от бинагадипской плейстоценовой фауны к эпохе неоли-
та — 6—5 тысячам лет до наших дней — и даже к веку
бронзы кое-что осталось: из хищных — лисицы, волки,
медведи, гепарды; из копытных — лошади, кабаны, олени,
бараны и первобытные туры. Исчезли: носороги, сайгаки,
ослы, гигантские олени, пещерные гиены и пещерные
львы. Взамен появились новые пришельцы: полосатые
гиены, тигры, барсы, азиатские львы, куланы, безоары,
джейраны.2
Безоаровые козлы, вероятно, водились в неолите на
скалистых горушках Гобустана и были легкой добычей
охотников. Позднее ареал дикой формы отступил в Даге-
стан (рис. 14).
Наиболее древние изображения быков создавались в
’Л—Уз натуральной величины. Судя по направленным
вперед рогам, они относятся к первобытному туру,— воз-
можно, потомку бинагадинских туров. Меньшие и более
поздние изображения — в '/б—7б натуральной величи-
ны —принадлежат, вероятно, уже домашним животным,
* Теперь в Гобустане встречаются лисицы, шакалы, волки,
куницы беподушки, перевязки, барсуки, медведи, камышовые и
степные коты, кабаны, олени, джейраны, зайцы.
54
показанным иногда с веревкой на птее. На скалах Беюк-
даша — камень 45 — уникальная композиция атаки двух
лучников на трех первобытных туров, передний из ко-
торых наклонил голову, готовясь к взаимной атаке или
обороне. Все же древних изображений сцен охоты мало.
В первых публикациях мы указали лишь на один нео-
литический рисунок лучника, стреляющего в оленя.
Рис. 14. Камень 63 у холма Язылы. Изображения козлов. Фото автора, 1945.
На втором и третьем месте по частоте изображений
копытных находятся лошадиные. Лошади без всадника —
44 рисунка — представлены животными сухой конститу-
ции. Возможно, это были потомки бинагадинской степной
лошади. К куланам отнесены 34 более грацильных изоб-
ражения. Следует иметь в виду, что в бинагадинской
фауне существовал не кулан, а особый вымерший в нео-
лите Средиземноморья ослик, похожий на кулана, но
меньше размерами.
Благородный олень изображен по крайней мере 29 раз,
начиная с раннего неолита (датировка условна!) и кон-
чая поздним средневековьем. В наши дни олени заходят
55
в Гобустан весной по молодой траве из горных лесов
Большого Кавказа. Фигуры газелей и антилоп, которые
можно неуверенно отнести к джейранам, частью к ара-
вийским ориксам, встречены 26 раз. Четкое изображение
джейрана — всего лишь одно (рис. 15). Рисунков сайга-
ков среди гобустанских петроглифов пока не обнару-
жено.® Относительно редки — встречены на скалах Беюк-
даша 6 раз — изображения одиночных и пар диких сви-
ней — кабанов. В сухих предгорьях — боздагах с фисташ-
кой к западу от Гобустана эти звери обитают и в наши
дни. Наконец, изображения барана — муфлона или ар-
хара — обнаружены 6 раз. Гобустан был местом, вполне
подходящим для баранов, подобным мелкосопочнику
Восточного Казахстана и Усть-Урту Закаспия.
Интересно, что изображения хищных животных очень
немногочисленны, что характерно и для других групп
петроглифов в Средней Азии и Сибири.
В приводимой ниже таблице показана эволюция ча-
сти фаунистического комплекса Гобустана с плейстоцена
до наших дней. Вымирали одни, но приходили другие
виды.
Основным сюжетом петроглифов Гобустана были
все же люди, преимущественно мужского пола. Это воины
или охотники, вооруженные луками, закинутыми за
плечи, а также танцующие фигуры, одиночные или в хо-
роводе. Наконец, встречаются изображения воинов или
гребцов в лодках. В последнем случае люди обозначались
либо вертикальными палочками, либо палочками, пере-
крещенными косой линией. Такая линия могла изобра-
жать и весло, и копье, и лук. Скорее всего — именно
весло, так как во время морских походов оружие до мо-
мента атаки лежало по бортам и не демонстрировалось
без толку. В одном случае (камень 42, Беюкдаш, верхний
уступ) показано, что лодка с 23 гребцами наскочила на
камень и переломилась.
Некоторые поздние рисунки изображают всадника на
лошади, пытающегося поразить копьем убегающего оленя.
Очень интригующе выглядит серия крупных рисунков
воинов в набедренных поясных повязках с торчащими
в стороны концами материи или перьев (камни 29,39 и др.
верхнего уступа Беюкдаша). Эти воины изображены
• Рисунки 15—17 даны по эстампам Джафарзаде.
56
анфас, п, как правило, каждый из них держит в левой руке
небольшой лук (рис. 16). За плечами у них пучки стрел
или короткие копья — ассегаи. Рисунки эти, динамика
тел, повязки, чрезвычайно напоминают туземцев Восточ-
ной Африки, их ритуальные танцы, африканские поясные
набедренные повязки. Быть может, несколько тысяч лет
тому назад, во время потепления климата, здесь действи-
Рис. 15. Животные петроглифов Гобустана.
Гора HemciuPi: 1 — джейран, камень 46а; г — Сын и лошадь, камень 49;
3 — кабаны, камень 48. Холм Язылы: t — беэоаровый козел, камень 2.
тельно обитали какие-то африканские племена. Возможно,
эти охотники и скотоводы ходили нагишом и летом и зи-
мой. Уместно вспомнить, что далеко на севере в позднем
палеолите долины Дона у Костенок был найден скелет и
череп негроида.
Женщины в Гобустане изображались реже, но и им
уделено посильное внимание. Рельефно отмечались харак-
терные особенности их телосложения: маленькая головка,
выпуклые груди, мощные ягодицы, бедра и икры — все,
что обеспечивало (и обеспечивает) эмоции, нормальную
репродукцию и воспитание потомства. Изображения жен-
щин по размерам всегда оказывались меньше мужчин.
57
Фаунистические смены в полупустыне Восточного Закавказья
	130—80 тыс. лет до наших дней. Асфальты Бина- гадов	8—2 тыс. лет до ваших дней. Петроглифы Гобу- стана и неолитиче- ские слои Беюкдаша	Середина XX в. Наблюдения автора
Волк Шакал Корсак Лисица Медведь Барсук Каменная куница Перевязка Пещерная гиена Полосатая гиена Степной кот Камышовый кот Пещерный лев Азиатский лев Тигр Барс Гепард Заяц русак Дикобраз Носорог Лошадь Осел Кулаи Кабан Благородный олень Архар Безоаровый козел Первобытный тур Сайга Джейран			
		1 	t 	1 	t 	1 	+ 	f			f 	 + 	 + 	 f 	f 	t		 t
Особая группа рисунков — изображения восьми воору-
женных женщин на камне 78 верхнего уступа Беюкдаша.
Пять из них стоят в ряд и частично перекрывают туло-
вище первобытного тура, явно более древнего изображе-
ния. Все женские фигуры показаны, по-видимому, сзади,
причем грубо дай силуэт головы, туловища и ног. Узкую
талию охватывает пояс, кроме того, под углом от бока
к копчику видна особая повязка в две-три Линии. Ноги,
перехваченные у колен, даны общим контуром и без
58
ступней (рис. 17). Через правое плечо, наискось вниз
перекинут спущенный сложный лук. Если это действи-
тельно лук, то данные риеунки относительно поздние и
должны датироваться по крайней мере скифской эпохой,
когда лук был усовершенствован. Женщины-лучницы
Рис. 1в. Петроглифы горы Беюкдаш.
1 — олень, камень 22, 2 — воин, камень 39.
в Гобустане!? Не подтверждают ли эти рисунки легенду
о мифических амазонках времен Геродота и Александра
Македонского?!
По нашему убеждению, анималистические сюжеты на
скалах — это художественное воплощение эмоций древних
гобустанцев под влиянием увлекательной действитель-
ности. Можно, конечно, приписывать этим рисункам и
роль опосредованных фетишей в первобытных магических
обрядах, культовых ритуалах. Ведь изобразительное
59
искусство Изредка бывало и 6biBaet результатом болей
или менее сложных парапсихологических переживаний.
Не следует сомневаться и в том, что рациональная рас-
шифровка этих петроглифов возможна только на основе
широких историко-этнографических параллелей и сравне-
ние. 17. Петроглифы горы Веюкдаш.
1 — амазонки (?) Гобустаиа, камень 78; г — белуга, камень 104.
пий. Легкомысленные наскоки и умозаключения наезжих
археологов и искусствоведов, без оценки всех фактов, от-
носящихся к древнему быту, хозяйству, экономике и исто-
рии гобустанских племен, мало что могут добавить к про-
стой констатации характера и состава петроглифов. Осо-
бенно это относится к изображениям лодок с их носовыми
украшениями в виде зубчатой спирали или светящегося
диска (солнца?). Мы уже высказывали в печати мысль
о том, что рисунки лодок могли быть нанесены морепла-
вателями — пришельцами, поклонявшимися солнцу,
60
э также местными мастерами, владевшими мореходным
искусством. Существование рыбного промысла у неоли-
тических и ранпеметаллических (века бронзы) племен
подразумевало и владение мореходными средствами,
а следовательно, и связями с югом Каспия, где был лес,
пригодный для кораблестроения.
Что касается животного мира, то в петроглифах он
нашел довольно полное отражение и, что для пас особенно
важно и ценно, состав изображавшихся животных под-
твержден костными остатками зверей в слоях раскопов
под скальными стенками с древними панорамами.
В 50-х годах усилиями научной общественности район
петроглифов Гобустана был объявлен заповедным. Тем не
менее строительные организации Баку предприняли раз-
работку известняка на плато Беюкдаша. Посередине его
была выпилена грандиозная ступенчатая выемка
300X400X20 м в виде опрокинутой усеченной пирамиды.
Транспортировка известняка предполагалась вначале по
наклоппому туннелю, прорубленному в восточной степке
горы, и по автомобильной дороге, проложенной через
участок наиболее интересного скопления рисунков.
В связи с протестами ученых туннель был замурован,
а блоки известняка перевозились по подвесной канатной
дороге до железнодорожной станции Гобустан.
Гобустанский национальный парк еще ждет действен-
ного культурного надзора и хозяина-исследователя — ар-
хеолога и палеонтолога. Здесь необходимо категорически
запретить выпас отар овец, устройство пикников среди
скал. Необходимо также снести столбы подвесной дороги,
по которой транспортировался известняк из центра столо-
вой горы Беюкдаш, а на месте бывшего машинного
строения установить павильон-музей.
По капищам Дигории
Перспектива зоологического обследования древних языче-
ских святилищ в ущельях Кавказа уже в 40-х годах ма-
нила меня в связи с работой над историей и географией
фауны этой страны.
Еще западноевропейские путешественники позднего
средневековья, гостившие у черкесов, — Жан де Люк,
Спенсер и другие — упоминали о своеобразных жертво-
61
приношениях, которые устраивались некоторыми племе-
нами Предкавказья. Было известно, что в так называемых
дзуарах — свящеппых рощах, пещерах — и на живописных
холмах в особые праздники устраивались пиршества, а че-
репа съеденных диких и домашних парнокопытных скла-
дывались в общую кучу или развешивались на деревьях
и под навесами скал. Охотники приносили в святилища
вываренные черепа добытых косуль, оленей, козлов, серн,
зубров, посвящая их божеству охоты Авсати вне зависи-
мости от праздников. В результате за ряд столетий нако-
пились своеобразные остеологические коллекции, изучение
которых, по моему мнению, могло улучшить представле-
ние о прежнем распространении диких копытных и о раз-
витии животноводства горных племен. Академик
А. Я. Гюльденштедт видел черепа зубров в пещере
ущелья Уруха в начале прошлого столетия, а известный
кавказский натуралист Н. Я. Динник напечатал в 1890 г.
описание специальной экскурсии в пещеру Урухского
ущелья Олисай-Дон.
В моем сознании возникали горы неворошенных чере-
пов быков, овец, зубров, оленей, кавказских козлов, пере-
сыпанных вековыми слоями пыли. Смутно маячила на-
дежда отыскать в этих коллекциях остатки лосей. О лосях,
живших на Кавказе, скупо звучали слова древних трак-
татов, и зоологи вели академические споры по поводу до-
стоверности этих сообщений уже в течение столетия.
Мне чудились дикие картины средневековых охот в жи-
вописных ущельях, где гибкие горцы кололи кольями и
пронзали стрелами обезумевших от ужаса рогатых испо-
линов.
И вот в начале августа 1947 г. с благословения акаде-
мика Е. Н. Павловского мы едем скорым поездом из Ле-
нинграда в Орджоникидзе. Мой помощник молодой зоолог
Олег Семепов-Тян-Шанский бодро цитирует по утрам
Лермонтова, вдохновляясь предвкушением горных похо-
дов. Он уже давно прославил себя в Лапландском запо-
веднике отличными биологическими очерками о северных
животных. В Орджоникидзе мы провели короткие кон-
сультации с местными зоологами, получили разрешение
от Совета Министров Северной Осетии на исследование
святилищ, и нанятый грузовичок помчал нас по предгор-
ной наклонной равнине к Алагиру. Ближайшей целью
было Ардонское ущелье и знаменитое капище Реком.
62
Обширная Владикавказская наклонная равнина, выпол-
ненная наносами левых притоков Терека, иыне вся рас-
пахана под посевы, но чувствуется, что еще совсем не-
давно, мепее сотни лет назад, она была покрыта широко-
лиственными лесами. От этих лесов сохранилась только
священная роща Хетаг близ Алагира, с вековыми вязами,
липами и невиданно крупными деревьями лесного ореха.
Наши поиски в ней святилища были безуспешны. Как
оказалось, в порядке «антирелигиозной пропаганды и вы-
полнения плана заготовок утиля» огромная куча черепов
была вывезена из Хетага перед второй мировой войной
на костеобжигательпые заводы.
Миновав Алагир с его белыми домиками и садами
яблопь, мы попали в устье Ардонского ущелья. Первая
гряда невысоких гор носит здесь название Лесистого
хребта. Сглаженные меловые увалы покрыты буково-гра-
бовыми лесами и кустарниками. Субтропическое теплой
влажность царили сейчас в этих ущельях, заросших
орешником, гигантскими лопухами, борщевником. Кур-
тины ольхи были обвешаны колючими и гладкими лиа-
нами. Над речкой и в стенках меловых обрывов, промы-
тых много тысячелетий тому назад, виднелись местами
уютные пиши, гроты, пещеры. Дальше горы резко повы-
шались, ущелье суживалось, обрывы скал начали громоз-
диться один над другим, уходя под облака. Начиналась
теснина второй гряды — Скалистого хребта. Наш грузо-
вичок подлезал под скалы, нависшие в диком хаосе, рычал
па выбоипах, но продолжал рваться вперед. Вдруг стало
светло и просторно. Как-то внезапно мы очутились в дру-
гом мире — в ландшафте внутренних продольных долин
и горной степи.
Продольные долины — это цепь гигантских пологих
воронок, образованных скрещением ущелий меридианного
и широтного направлений. Долины зажаты между двумя
параллельными хребтами, образующими северный склон
Кавказа. Загороженные от северных ветров и туч уте-
сами Скалистого хребта, внутренние долины обладают
сухим, теплым климатом. Снега здесь бывает мало. Вместо
леса пологие склоны покрыты луговинами мелких злаков,
полынью, барбарисом и шиповником.
Древние племена уже давно оцепили благодатные
свойства этих долин. В век бронзы в них селились ко-
банцы, хоронившие с покойниками известные теперь
63
всему миру изящные бронзовые и золотые изделия,
изображавшие обычно кавказских козлов, оленей, лосей.
Побывали здесь и скифо-сарматы, оставившие в первом ты-
сячелетии до нашей эры кромлехи и менгиры вместо кур-
ганов предгорных равнин. В средние века нашей эры
аланы построили здесь множество укрепленных замков,
храмов и боевых башен, отстаивая свою свободу и неза-
висимость от подавляющих численностью кочевых степ-
няков. Считают, что их потомки — осетины — были оттес-
нены в горные ущелья левых притоков Терека лишь са-
мыми поздними пришельцами — тюркскими племенами —
в первой половине последнего тысячелетия.
Большинство ущелий меридианного — поперечного —
направления было раньше непроходимо в участке Скали-
стого хребта. Эта гряда, поднимаясь десятки тысячелетий,
постепенно распиливалась текущими на север речками,
образовавшими узкие теснины с вертикальными стенками.
Поэтому население внутренних долин к востоку от
Эльбруса сообщалось с низменными равнинами лишь
вьючными тропами, шедшими через перевалы Скалистого
хребта. Перевалы было удобно охранять, защищая жизнь,
жалкий скарб и основное богатство— скот. Но кочевников,
опаленных зноем равнин, также манили прохлада и зе-
лень высокогорных лугов, белизна ледников и голубая
прозрачность горных ручьев. В диких теснинах и на пе-
ревалах разыгрывались беспощадные битвы, в которых на
помощь горцам приходили лишь природа да знание по-
тайных тропинок в лабиринте скал.
Только под вечер, миновав шахтерский поселок Ми-
зур, мы добрались по ущелью речки Цей в туристский и
курортный городок. Здесь в сосново-березовой роще, зажа-
той меж скал, нам удалось отлично устроиться на ночь
в голубом домике турбазы.
Ранним утром следующего дня, обдуваемые струями
свежего горного воздуха, мы поднимались пешком меж
гигантских замшелых скал и валунов по ущелью Цея.
Здесь было прохладно и тенисто, но высоко на склонах да
и на самых вершинах елей и сосен уже играли солнечные
блики. Кусты желтой азалии обдавали холодной росой.
Через полчаса нашим восхищенным взорам открылась
полого наклоненная к югу поляна. Темные гранитные
скалы, увенчанные соснами, окаймляли ее с юго-запада.
Под ними, окруженный невысокой каменной оградой,,
(Ц
стоял темный бревенчатый сарай с двускатной крышей,
украшенной резными выступами. Мы сразу же узнали ве-
личайшую святыню Северной Осетии — капище Реком.
Весь облик поляны с видом па Цейский ледник и чер-
ные скалы перевалов как бы говорил о ее пригодности
для древних таинственных обрядов. Археологи обнару-
жили здесь следы пребывания кобанцев, их бронзовые
изделия, характерную керамику.
С капищами тесно связан ритуал пиршества и миф
о жертвенном животном. Зарождение мифа теряется
в глубине тысячелетий, но известно, что он бытовал у раз-
ных племен и народов, как на далеком севере, так и па
юге. Сущность его несложна. Уже в античные времена
в начале сенокоса, жатвы или осеннего охотничьего про-
мысла жителями устраивался торжественный праздник.
На его открытие к священным скалам, роще или к пещере
якобы прибегал дикий бык, благородный олень. В Каре-
лии и у ненцев на Печоре к часовне прибегал северный
олень или прилетал лебедь. На берегу Черного моря
у абхазов из пещеры Оггип выходил белый бык. Старей-
шины закалывали животное и съедали его во время пир-
шества. Но когда настали худшие времена и дикие жи-
вотные перестали являться вовремя для добровольного
заклания, их быстро научились заменять для той же цели
домашними. Год за годом росли кучи черепов съеденных
копытных.
Перебравшись через ветхую каменную ограду, мы
с грустью убедились, что коллекция рогов и черепов Ре-
кома сильно пострадала от расхищения: ни одного из
черепов оленей рогалей, которые мы видели на старых
фотографиях Рекома, не висело уже на стенах под цоко-
лем крыши. Только завалинки были обложены старыми
отбеленными черепами кавказских козлов, их отпавшими
и расслоившимися под дождем и солнцем роговыми чех-
лами. Местами виднелись разрозненные обломки рогов
оленей. На полочке под слуховым окном лежало штук
пять довольно свежих вареных черепов кавказских козлов.
Стены сарая, сделанные, по описаниям, из бревен истреб-
ленного ныне тисса, сохранились великолепно, хотя и на-
считывали уже более 400 лет. Нам эти бревна напомнили,
впрочем, просто засмоленную сосну.
Мы разделили сферы влияния по завалинкам и начали
подсчет и изучение древних трофеев. Через несколько ча-
5 И. К. Верещагин
П5
сов удалось установить, что на завалинках находятся
остатки 298 особей восточнокавказских козлов — туров,
72 домашних баранов, 39 коров и быков, 17 оленей и
6 домашних коз. Отыскать черепа зубров не удалось,
а о них писал еще зоолог К. А. Сатунин в начале века.
Возможно, они сгорели в сарае, стоявшем когда-то в сто-
роне, или были похищены.
Наибольшее число рогов и черепов приходилось на 8—
13-летних козлов. Более молодых бог Авсати, очевидно, не
любил. Только одна пара рогов имела 16 зарубок — зим-
них угнетений роста — и принадлежала, следовательно,
17-ти летнему козлу.
К концу дня нам удалось выбраться на отдых выше
по ущелью. Сосновый лесок с черничником на гранитных
россыпях живо напомнил нам моренные ландшафты Ка-
релии. Даже цветущий рододендрон с жесткими полусвер-
нутыми листьями как бы замещал здесь багульник наших
северных моховых болот. Ухо невольно пыталось уловить
мелодичный посвист рябчика и тяжелый взлет глухаря.
Постепенно мы забрались в березовую рощу на боко-
вой морене Цейского ледника. Мы карабкались и спуска-
лись по замшелым гранитным глыбам величиной в ма-
ленький дом, продирались сквозь заросли малинника,
красной смородины и перистых папоротников и посте-
пенно убеждались, что находимся в царстве снеговых по-
левок. Под сухими навесами скал зверьки усердно сушили
на зиму облиственные веточки лазоревой жимолости, ма-
лины, березы, папортника. Присмотревшись, мы заметили
обкусанные на высоте полутора метров побеги кустарни-
ков, даже кончики плакучих ветвей берез были подстри-
жены. Было трудно поверить, что неуклюжие, коротко-
ногие полевки способны влезать на гладкие стволы берез и
даже спускаться по их ветвям подобно соням или белкам.
После расстановки ловушек-давилок можно было за-
няться черникой и двинуться к леднику. Мы уже завидо-
вали альпинистам, черные цепочки которых пересекали
ледовый склон учебными курсами под самой кромкой
тумана.
Язык ледника, вложенный в изъеденное потоком русло
ущелья, был грязен и лишь местами сверкал на солнце
просветами чистого фирна. Из голубого грота на его
конце бешено била и растекалась по камням мощная ко-
ричневая струя. От верхней опушки леса пришлось пре-
одолеть две высокие гряды валунов, упиравшихся по
краям в зализанные до блеска скалы ущелий — бараньи
лбы. Взобраться на ледниковое поле не составило труда.
По нему, журча и извиваясь, текла ледяная речушка.
Она врезалась в лед уже на полметра. Выше — под грани-
цей плотного тумана — начинался ледовый перепад. Лед-
ник, очевидно, перескакивал здесь через какой-то порог,
потому что фантастически изрытая и разломанная поверх-
ность его как-то дыбилась местами, а в других зияла тре-
щинами. Вскоре мелкий моросящий дождь заставил нас
спуститься вниз.
На следующее утро, забрав ночной улов снеговых по-
левок, мы вернулись обратно в Мизур. Отсюда, наняв
двух лошадей для перевозки багажа и пройдя по узкому
ущелью на запад мимо свинцовых рудников Садона, мы
поднялись к перевалу Ход. Запомнились какие-то низкие
каменные гробницы-ульи, стоявшие местами по днищу
ущелья, туман, скользкая, круто идущая вверх тропинка,
копны и валки свежескошенного разнотравья с обилием
темно-фиолетовых генциан.
Семенов вначале бодро взбирался по круче, но, непри-
вычный к горам, вскоре выдохся и начал ворчать, так как
наш проводник преспокойно ехал верхом на менее загру-
женной лошади. Дигорец явно не понимал наших ощу-
щений. Кончилось тем, что в ответ на усилившиеся выра-
жения недовольства проводник, не желая слезать, пред-
ложил Олегу ухватиться за лошадиный хвост, и тот,
быстро освоив этот еще неведомый ему способ передвиже-
ния, был торжественно вытащен на перевал.
Крутой скользкий спуск в ущелье Донисер-Дона
был не слаще, и, достигнув пологости, мы решили зано-
чевать у стен какой-то полуразвалившейся крепостцы.
В стороне темнел низкий, истерзанный скотом и вырубкой
лесок, но топливо для приготовления ужина нашлось и
поблизости.
Пасмурным утром следующего дня развалины кре-
пости выглядели столь же неуютно, как и накануне. Через
проломы в стенах можно было проникнуть в заросший
крапивой дворик и в остатки боевой башни. В темных
расщелинах циклопической кладки на разных уровнях
виднелись какие-то пучки высушенной травы — побегов
манжетки, клевера, погремка, журавельника. Их можно
было набрать здесь целую охапку. Одна из наших лоша-
5*
67
дей, наевшись сочной травы, со скуки выискивала в степе
торчащие стебельки и, вытащив губами сухой пучок, бро-
сала его. Это были запасы полевок. Мне сразу же вспом-
нился древпегрузинский миф о сожительстве джикви и
шуртхи — кавказского козла с горной индейкой, изложен-
ный в «Географии Грузии» царевича Вахушти. Басню эту
создали сами же горные охотники. Горцы часто встречали
козлов и индеек в одних и тех же местах — в скалистых
обрывах перевалов и амфитеатров ущелий. Они не раз
испытали горечь неудач, когда, взбудораженные звонким
свистом зорких невидимых птиц, козлы уходили в недо-
ступные места. Зимой в тех же россыпях скал они видели
вытащенные козлами из-под камней остатки насушен-
ного кем-то зеленого сена. Кто же мог сделать это, как
не те же беззаветно преданные козлам индейки, доволь-
ствующиеся сами лишь пометом своих друзей?! Связав
птиц и рогатых зверей человечьей дружбой, охотники
проглядели третьего члена биоценоза: маленьких пуши-
стых труженников — ограбленных снеговых полевок. Эти
зверьки прочно освоили развалины. Пучки травы торчали
повсеместно из стен, всюду, где не просачивалась вода,
но гулял сухой горный воздух.
Позавтракав остатками разогретого ужина, мы навью-
чили лошадей и снова двинулись вниз.
Слева кипела стремнина Донисер-Дона, а вьючная
тропа превратилась в проезжую дорогу, близ которой
местами стояли узкие, тесанные из известняка плиты, раз-
рисованные красной и синей краской — надгробья осетин-
ских джигитов. Потом дорога отошла от обрыва куда-то
вправо в соседнее ущелье, и на повороте показались за-
брошенные железобетонные казармы бельгийских горно-
промышленников. Ниже казарм в защищенной от ветра
котловине, на мыске меж двумя оврагами стоял целый
городок каменных шалашей-ульев.
Это были гробницы средневековых дигорцев у рудника
Фаспал. Хижины вечности, сложенные из валупов и ква-
дратных кирпичей, раза в полтора превышали рост чело-
века, напоминая поселок каких-то негритосов. Небольшой
круглый ход, в который можно было просунуться разве
лишь подростку, располагался на уровне глаз. Через него
и через узкие бойницы в полутьме «ульев» виднелись
смешанные в страшном беспорядке ветхие обрывки ка-
ких-то полувыцветших ярких материй, растерзанные бу-
68
рые мощи скрюченных рук, вытянутых как в столбняке
позвоночников и ног, разрозненные скелеты и навеки
оскаленные черепа. Очевидно, грабители проникали
внутрь через узкий «леток улья» и, срывая украшения,
пуговицы, пряжки, кинжалы, не очень-то заботились о их
бывших владельцах.
Миновав тощие ячменные поля, мы выбрались наконец
к ущелью Уруха и районному центру Дигории — Мацуте.
Жалкий поселок с двумя запущенными казармами распо-
ложился на уютном мысочке между Урухом и Донисер-
Доном. Выше казарм здесь также уцелело несколько при-
земистых дигорских усыпальниц. На запад и на север по
всем холмам виднелись развалины средневековых укреп-
лений — замков, застав. Сколько карликовых битв, схва-
ток из-за кровной и кровавой мести, из-за земельных
участков и скота, ради пустого тщеславия мелких феода-
лов видели эти ущелья па протяжении веков!.. Наш ба-
гаж удалось пристроить довольно быстро в одной из пу-
стых комнат райисполкома при любезном содействии
секретаря. Теперь можно было свободно экскурсировать,
вместе и порознь разыскивать дигорские святилища.
На следующий день вечером Семенов встретил меня,
загадочно улыбаясь под влиянием свежих впечатлений от
самостоятельно разысканного святилища селения Кам-
булта, будто бы наполненного зубровыми черепами.
К святилищу Камбулты мы карабкались от базы прямо
вверх. Выжженный солнцем склон с россыпями андезита
и базальта был чуть прикрыт редкими побегами овсяницы,
маков и кустиками барбариса. Солпце пекло невыносимо,
крупные сплющенные улитки — геликсы уже забрались на
теневые участки валунов-.
Святилище находилось в развалинах средневекового
укрепления. Это была просто небольшая комната из
камня, по одной из стенок которой было уложено десятка
три черепов крупных быков, коров, овец и несколько че-
репов восточнокдвказских козлов. Терять время здесь
не стоило. Произведя запись и пощелкав фотоаппаратами,
мы спустились обратно. Нас неудержимо манила знаме-
нитая пещера Олисай-Дон, или Дигоризед.
Добраться до Заделеска по узкой тропипке, вниз по
правому склону ущелья Уруха, не составило труда. При-
земистые прочные домики, сложенные из камня, лепились
по склону один над другим. Крыша каждого строения
G9
обычно служила двориком для более высоко расположен-
ною соседа. К северу от Задслеска, всего в двух километ-
рах, высилась отвесная степа слоистых юрских известня-
ков Скалистого хребта. Она была распилена по вертикали
метров па 800 рекой Урухом. Мы жадно обшаривали ее
неровную розовато-палевую поверхность в бинокли.
Вверху на наклонных, залитых солнцем площадках и об
рывах лепились курчавые сосны. Белая боевая башенка
как бы приклеилась на трети высоты обрыва в небольшой
нише. Немного левее и выше ее темнел треугольник на-
ших стремлений — пещера Дигоризед. Нам редко прихо-
дилось видеть что-либо живописнее этой степы. Вокруг
нас уже толпились юноши, с любопытством рассматривая
наши автоматические малокалиберки и оптику. Они
услужливо объясняли, что право участвовать в пиршестве
имеют лишь почетные старики. Замечательной особен
постыо пещеры, по их мнению, бывает особая бодрость,
возникающая после обильных приемов под ее сводами
ячменной самогонки. Ведь ни один старик на выходе ни
разу не сорвался с крутого обрыва. Чувствовалось, что и
сами они были бы не прочь получить право участия в пе-
щерном пире (рис. 18).
Миновав небольшой травянистый амфитеатр с чуть
заметным источником на дне, мы быстро поднялись по
крутой тропинке, вьющейся меж известковых скал. Она
привела к узкой площадке над обрывом и сложенной на
извести стенке, закрывающей вход в пещеру. Серые от
лишайников скалы были украшены кустами можжевель-
ника, шиповника и барбариса. Со священным трепетом
мы отворили бревенчатую калитку и проникли внутрь.
Перед нами открылась высокая пиршественная зала
с бурыми от копоти стенами. Грубые, низкие скамьи и
такие же узенькие столы, сделанные из сырых свеже-
расколотых сосновых бревен, занимали ее центральную
часть. За скамьями виднелся большой очаг, сложенный
из тесаного камня. У задней стенки лежали две большие
глыбы известняка, оборвавшиеся когда-то с потолка. Меж
ними была зажата куча черепов и рогов разных копыт-
ных. Там же на сучковатой жерди висела гигантская
деревянная уполовня и пук деревянных резных фетишей,
низанных на мочальную веревку. Под ними стояла жестя-
ная копилка для приношений и огромные деревянные
посудины для раскладки мяса, заполненные кубками —
70
футлярами рогов зубров. За очагом справа виднелся
сплошной серый завал черепов домашних быков, зубров,
оленей, уходивший в глубину темного отрога пещеры
(рис. 19). На столбе перед завалом висела старая жестя-
ная иконка с выцветшим ликом не то Николая Угодника,
не то Георгия Победоносца.
Рис. 18. В стене юрских сланцев темнел треугольник исщеры Дигоризед.
Фото автора, 1917.
Лежащая на жердях и бревнах огромная куча побе-
левших от дождей и солнца оленьих рогов, вырубленных
с куском лобной кости, нависала многопудовой тяжестью
над пиршественной залой. Она являла собой как бы апо-
феоз оленьих охот в Дигории, так как эти великолепные
звери были окончательно уничтожены здесь лет сорок
тому назад (рис. 20).
В целом все это напоминало трапезную каких-то фан-
тастических троглодитов и бесподобную смесь христиан-
ско-языческих культов.
Вспоминая описание Н. Я. Динника, мы убеждались,
что за 60 лет здесь почти ничего не изменилось. В перед-
нем ряду костного завала можно было насчитать те же
19—20 черепов зубров, а то и несколько больше. Здесь же
71
виднелись три или четыре крупных уродливых черепа
«верблюдов», о которых писал великий кавказский нем-
врод и натуралист. Эти обломанные, а местами и обруб-
ленные топором безрогие черепа очень смахивали, впро-
чем, на черепа крупных оленей или лосей.
Пока мы осматривались, горная ласточка хлопотливо
влетела под свод, подкармливая запоздалых птенцов. Из-
Рис. 19. Среди тысяч черепов быков и оленей встречались черепа зубров. Фото
автора, 1947.
под груды черепов выбралась сизо-пепельная снеговая
полевка и, блеснув на пас бусинками глаз, быстро быстро
полезла куда-то вверх по вертикальной стенке. В течение
ближайшего получаса были слышны лишь жужжание и
щелчки компуровских затворов наших фотоаппаратов.
В конце концов мы понемногу освоились и, не теряя
драгоценное время, принялись за разборку костного за-
вала меж каменными глыбами. Были сняты сверху три
черепа кабанов, череп буйвола. Далее пошли вываренные
черепа баранов, быков. Изредка попадались черепа оле-
ней, косуль. Обильно пересыпанные тяжелой известковой
пылью, местами слегка жирные, они чередовались с изо-
гнутыми прутиками — символически изображавшими
72
ярмо, с обломками полуистлевших древков стрел. Иногда
звенели и исчезали в пыли выпадавшие серебряные мо-
неты, железные наконечники стрел. Большинство их
имело либо широкую плоскую ромбовидную пластинку,
либо копьевидный шестигранник. Семенов быстро и акку-
ратно записывал и отмечал под мою диктовку вид, возраст
и пол забитых животных.
Наконец из-под скалы был вытащен последний рог
оленя и между камнями забит шурф. Прокопать рыхлую
рис. 20. На полатях лежала груда рогов оленей Фото автора, 1947.
известковую пыль удалось лишь на 60 см, дальше сапер-
ная лопатка натыкалась на сплошную каменную плиту.
Оба мы были вконец измучены впечатлениями, разборкой
черепов, раскопками п остальную часть дня использовали
на обследование соседних с пещерой мелких гротов по
террасам обрыва.
В сумерках, когда мы раздобыли в Заделеске велико-
лепной картошки, у пещеры объявился мой бакинский
приятель палеонтолог Н. О. Бурчак-Абрамович. Он был
как всегда совершенно бесподобен. Из-под огромного ко-
зырька допотопной кепки хитровато и добродушно щури-
лись маленькие глазки и топорщились короткие рыжева-
тые усы. За широкой сутулой спиной отвисал огромный
драный рюкзак и притороченный к нему обрывками шпа-
гата спальный мешок. Из-под спального мешка в свою
очередь торчала ржавая штапга гигантского циркуля, вы-
делывая при каждом повороте хозяина сложные пируэты,
73
йёйо побезопаспые для окружающих. Не найдя попутной
машины пз Чиколы, он прошел пешком километров двад-
цать, собирая по пути любезные сердцу папоротники и
ящериц.
Пользуясь чудесной погодой, мы разостлали свои
спальные мешки прямо у источника и, поужинав, заснули
сном праведников.
С помощью палеонтолога работа пошла быстрее.
Мы стремились по возможности сберечь древнюю свя-
тыню. В ближайшие два дня ряд за рядом осторожно
разбирались и перекладывались черепа большого завала.
Изредка хрустели нежные межчелюстные кости, вывали-
вались зубы, отпадали роговые чехлы. На некоторых че-
репах виднелись какие-то свежие поломы, смазанные
налеты пыли. Черепа лежали рыхло. Все больше созда-
валось впечатление, что кто-то уже до нас переворошил
эту коллекцию. Кто был это? Археолог, палеонтолог или
просто авантюрный турист, разыскивавший какие-то жал-
кие приношения покровителю охотников — языческому
Авсати или осетинскому Георгию Победоносцу — Вос-
черджи?! Ржавые железные наконечники стрел продол-
жали по-прежнему изредка вываливаться из черепов
в пыль завала.
За разборкой и промерами время быстро уходило, и
после второй тысячи записанных черепов было решено
прервать работу. Оставалось разобрать еще немного
меньше половины завала, но нас потянуло устроить раз-
ведочный поиск других коллекций.
На левом склоне ущелья, против Заделеска, виднелось
небольшое селение Лесгор и развалины старого Лесгора.
Обрывы Скалистого хребта были там не менее живопис-
ны, и можно было ожидать новых интересных капищ, ко-
торые носили здесь название «куфтона». Переправившись
туда на следующий день, мы разыскали на току предсе-
дятеля сельсовета — молодого дигорца и, сославшись на
распоряжение райисполкома, попросили его показать яес-
горскую куфтону. Молодой человек сделал это без всякого
энтузиазма.
Шагая впереди, он скоро подвел нас к отвесной скале
Скалистого хребта, рассеченной неглубокой щелью. Здесь
у подножья валялось несколько отбеленных солнцем че-
репов кавказских козлов, свалившихся откуда-то сверху.
Председатель начал быстро карабкаться вверх, на выступ
74
\
угловой скалы. Мы с упоением лезли вслед за ним. Тро-
пинка, чуть заметная вначале, становилась все более чет-
кой, и через несколько десятков метров перед нами от-
крылась очень удобная, небольшая травяная площадка,
огороженная скалами. У вертикальной стены виднелся не-
большой каменный заборчик, а за ним в открытой сверху
расщелине — небольшая выставка: иконостас из выбе-
ленных черепов животных. Было заметно, что куфтоиа
уже давно не посещалась. Заборчик и нижние ряды че-
репов проросли высокой крапивой и сборной ежей. Не
видно было и свежих приношений. Лишь подкопченный
костром череп зубрихи с сохранившимся роговым чех-
лом и с обрывками связок, надетый на сук соснового
бревна, свидетельствовал об относительно недавней ги-
бели зверя.
Пока мы фотографировали костный завал, наш чиче-
роне, потоптавшись, распрощался и в заключение попро-
сил не ворошить костей, иначе, по убеждению стариков,
«может испортиться погода». Не протестуя, мы пока что
принялись за завтрак, вполне оценив уют площадки.
Разбор и подсчет иконостаса дал еще один череп ло-
сихи, череп маленького зубренка, десятки черепов кав-
казских козлов, оленей и около сотии домашних быков,
овец и коз.
Покончив с разборкой, мы попытались разыскать само-
стоятельно куфтону старого Лесгора в глубине щели и по
окраине скальной стены. Местами иа различных высотах
в стене попадались уютные ниши, пещерки, полузакры-
тые кустами шиповника, можжевельника. В двух навесах
у подножья стены нашлись, правда, две семейные куф-
тоны с десятком овечьих и козлиных черепов, но и только.
Меж тем надвинулся туман и возможность дальнейших
поисков исчезла.
Стая штук в 150 красноносых клушиц уже давно кру-
тилась рядом с нами, кормясь попеременно то на поле,
то на скалах. Крикливые птицы не обращали на нас
никакого внимания, нередко планируя прямо над головой.
На отвесной стене они лепились по карнизам, обрывая
ягоды можжевельника. Нуждаясь в коллекционных экзем-
плярах, наш неутомимый Семенов пустил в ход мало-
калиберную магазинку и быстро снял с карнизов пару
черных красавиц. Утомившись, мы спустились к развали-
нам Лесгора отдохнуть и пообедать.
75
В развалинах обитал выводок каменных куропаток —
кекликов, из которого нам удалось добыть двух птиц.
Пользуясь теплой погодой, мы расположились на откры-
той уютной лужайке одного из двориков под защитой
старой каменной кладки. Пока в котелках кипел клуши-
цево-кекликовый суп, мы нежились на свежем сепе. Мясо
клуппщ насквозь пропиталось можжевеловым скипидаром
и оказалось вовсе несъедобным, но от кекликов вскоре
остались лишь косточки. В рассуждении «утро вечера
мудренее» мы вскоре заснули па чистом горном воздухе.
Утром мы напрасно водили биноклями по всем жи-
вописным выступам и лазали под известняковыми ска-
лами — куфтоны не было. Отчаявшись, мы уже повернули
назад к Мацуте, когда на тропе показался высокий охот-
ник со старой военной берданкой за плечами и в поршпях
на босу ногу. Узнав о наших горестях, дигорец Аршиев
очепь любезно указал нам местонахождение лесгорского
дзуара и даже предложил провести нас туда. В ответ на
наши замечания о запретах и о святости дзуаров он без-
заботно усмехнулся, сказав, что все это было в прош-
лом — у стариков.
Итак, стараясь не отставать от нашего нового зна-
комца, мы снова полезли вверх по расщелине. Тропа
тянулась круто вверх, как на эскалаторе метрополитена,
и где-то в вышине скрывалась в сизоватом тумане, обла-
ках. Аршиев невозмутимо шагал вперед, не сбавляя
темпа. Как оказалось, он отправился за сернами и косу-
лями на северный склон Скалистого хребта.
Вскоре плотные подушки белоуса начали чередоваться
с мохом и ягельником, укрепленным местами зарослями
молодых сосенок. Стали попадаться маслята, разноцвет-
ные сыроежки, и постепенно создавалось впечатление,
будто мы находимся где-то у Вологды или Ленинграда, на
какой-то наклоненной под углом градусов в 50 гривке.
Но вот слева, невдалеке от вертикального обрыва, по-
казался серый навес скалы. Снова типичная каменная
загородка, а над ней вешала с белесыми рогами оленей.
Аршиев, кивнув на прощанье головой, полез выше, а мы,
все трое, устремились туда — к навесу. Какую зоогеогра-
фическую новость даст нам этот дзуар?!
Дзуар был заброшен давно, об этом говорило отсут-
ствие большинства роговых чехлов у черепов козлов.
Многие черепа вросли у каменной стенки в дерн, и их
76
приводилось вырывать оттуда. Выковыривая из дерна
последние черепа овец, я радостно вскрикнул, наткнув-
шись па обломок черепа молодого лося-самца.
Спускаться обратно к Мацуте после удачной разведки
было особенно приятно и легко, несмотря на то что
погода испортилась и ущелье помрачнело. Холодный ве-
тер гнал к югу тяжелые облака. Над опустошенными
полями тут и там кружились и стояли временами в воз-
духе пролетные канюки.
Перед нами вырисовывалась все яснее картина без-
удержного истребления крупного зверя в лесах и горах
Центрального Кавказа па протяжении последних столе-
тий. Примерно во время нашествия Наполеона здесь были
убиты из луков и кремневых самопалов последние зубры
и лоси. В 20-х годах XX в. осетины добили из трехлинеек
последних оленей. Непомерный пресс охоты выдержали
только кабаны, косули, серны и кавказские туры.
В Мацуте на базе нас ждали телеграммы, отзывав-
шие обратно на север.
Только в конце зимы следующего года удалось мне по-
бывать снова в ущелье Уруха. Было получено известие,
что окончательное забвение древних традиций может по-
вести к полному уничтожению туристами коллекций че-
репов в святилищах. Надо было спасать самое ценное.
На этот раз моими спутниками были отважные осетины —
Наниев и Дзакоев из университета города Орджоникидзе.
Подобравшись на автомашине к теснине Уруха, мы
проникли далее пешком по щебневой дороге. Над ней
нависали гигантские скалы известняков и песчаников.
Глубоко внизу в узкой щели ревела и пенилась речка.
Дальше, за скалистым экраном было по-прежнему сухо,
безснежно и солнечно. Зеделеск стоял па месте, пологие,
стравленные скотом склоны долин были мертвенно желты
и серы.
Очутившись в пещере, мы немедленно принялись за
продолжение разборки большого завала. Зубровые черепа
откладывались в сторону для детальных измерений. Среди
двухсот оленьих черепов был найден еще один череп
лося-самца великолепной сохранности. Череп был ориги-
нален, отличаясь некоторыми деталями от ранее найден-
ных. Самих рогов вновь не оказалось, они были отломаны
посмертно.
77
Через несколько часов напряженной работы я извлек
из толстого слоя известковой пыли последний черед до-
машней козы. Общее количество черепов достигало здесь
2956, из них на долю оленей приходилось 661, на долю
зубров 78 и на лосей 6. Черепа некрупных косуль, серн и
козлов были единичны.
Отрог заканчивался глухо, легкая кирка наталкива-
лась всюду на прочный известняк. Только небольшая
щель шириной в ладонь, промытая много столетий тому
назад, уходила куда-то в толщу породы. Оглянувшись,
я увидел в треугольнике зева пещеры нежно-фиолетовые
облака с золотистым отливом, быстро тускневшие под
исчезавшими лучами уже скрытого за хребтом солнца.
В пещере теперь царил дикий хаос. Гора черепов отго-
раживала меня от зала с грубыми скамьями. Полтораста
отборных пар выбеленных дождем и солнцем оленьих ро-
гов свисали там с рамы полатей. Все это воскресило мрач-
ный апофеоз охот и пиршеств каких-то гигантов.
Укладка черепов на место отняла еще два часа. Весен-
ний день кончался, похолодало и надвигались сумерки.
Уставшие и проголодавшиеся, мы решили заночевать пря-
мо в пещере. Набрав в скалах сухой травы, устроили близ
костного завала мягкое теплое ложе, а потом развели
в очаге небольшой огонь из сухих корявых сучков арчи.
Большой огонь разводить пе решались, чтобы не обеспо-
коить заделесских стариков. Вскипятив чай и поужинав
захваченными припасами, мы примостили в головах
вместо подушек по зубровому черепу и улеглись в ряд,
согревая друг друга...
Как бывает обычно в начале лагерной жизни, заснуть
сразу не удавалось, обилие впечатлений давило на мозг и,
поворачиваясь с боку на бок, в чуткой дреме я улавливал
какие-то шорохи, легкие сотрясения скалы и ровное дыха-
ние спутников. В сознании возникали на миг и угасали
картины охот и пирушек — то мчавшихся вседников, ко-
лющих копьями обезумевших косматых зубров, то отби-
вающихся от собак красавцев-оленей, падающих вслед за-
тем под ударами стрел. То вдруг рядом с нами на грубых
сосновых скамьях появлялись силуэты седобородых гор-
цев. Они бесшумно раскачивались, чокаясь кривыми
кубками из зубровых рогов.
Временами через сетку свисавших сверху оленьих ро-
гов проглядывал^ звезды. Засыпая, я пытался подсчитать,
7S
сколько острых и тупых отростков пронзит пас во сне,
еслщ этой многотонной громаде заблагорассудится обру-
шиться вниз.
В предвидении разрушительных действий «разбужен-
ного зверя»—всепроникающих туристов —в последую-
щие дии мы отобрали в дзуарах несколько выдающихся
черапогЦзубров, лосей и рогов олепсй, поместив их затем
в национальных краеведческих музеях Ленинграда и
Орджоникидзе.
Кавказский лось оказался особым мелким подвидом,
уцелевшим здесь с палеолита.
Глава III
В ПЕЩЕРАХ УРАЛА И ПРИМОРЬЯ
Урал — это Рифейские горы античных и средневековых
историков и географов, крайний северо-восточный предел,
куда достигала мысль европейцев в начале и средине на-
шей эры. Уральский хребет древен. Мощные складки его
кристаллических пород вздыбились еще в девоне и перми,
миллионов 250 лет тому назад, отгородив широкой стеной
невысоких параллельных гряд равнины европейского се-
веро-востока от западно-сибирской низины. Почти две ты-
сячи километров сплошной горпой тайги нужно пройти
теперь по меридиану от предуральских степей, чтобы
добраться до тундр Большой земли и Ямала.
За последние 30—40 миллионов лет горы почтп не
поднимались. Одряхлев, они сильно разрушились пото-
ками и осели. Эта дряхлость рельефа, реликтовость хреб-
тов, названная пенепленом, хорошо заметна на южной
оконечности Урала — в Башкирии, где сглаженные леси-
стые увалы сходят к югу на нет, как бы утопая в при-
уральском лесостепье.
Что же было в уральских горах и предгорьях в ледни-
ковые и межледниковые эпохи? Какие изменения претер-
пела фауна этих мест с плейстоцена и чем изменения
были вызваны? Какие ландшафты и охотничьи угодья
осваивали здесь первобытные племена в каменном веке и
когда, как давно начали они свое продвижение на север
по этой горной стране? Древние племена оставили следы
своих путей и оседлого пребывания в пыльпых слоях
пещер и гротов, затерянных в глубине ущелий. Как и на
Русской равнине, такими следами оказались орудия, изде-
лия из кости и костные остатки мясных рационов.
О пещерах и капищах Урала было известно по геогра-
фической и археологической литературе еще с прошлого
столетия. Мне пришлось побывать только на трех участ-
ках хребта — в его средней, северной и южной частях.
S0
В Кпзеловской пещере-ловушке. Мое знакомство
с Уральским хребтом началось с его средней части —
с Кизеловского угольного массива. Поводом поездки
тогда, в 1956 г., были черепа и кости какого-то карлико-
вого пещерного медведя, которые обнаружились в Москве
у археолога О. Н. Бадера. Они были как бы уменьшенной
в полтора раза копией костей обычного пещерного мед-
ведя. Отто Николаевич вытащил несколько черепов и ко-
стей скелета таких мишек из небольшой пещерки, кото-
рая неожиданно вскрылась рабочим при ломке известняка
па окраине города Кпзела. Кпзеловскую пещеру и ске-
Рис. 21. Череп уральского малого пещерного медведя.
лоты самого медведя требовалось исследовать подробно
(рис. 21).
Из Ленинграда до Перми мы добрались быстро. После
работы в Пермском краеведческом музее мы ехали поез-
дом, поднимаясь к верховьям притоков Камы. Мы —
это я, лаборантка Тина Шевченко и временный рабо-
чий — 18-летний парнишка Боря. За окнами расстилалась
беспредельная смешанная и темнохвойная тайга запад-
ного склона Урала, мелькали живописные полянки с цве-
тущим поповником, пологие ущелья, а местами — и вер-
тикальные степки известняковых скал, полуприкрытые
зубчатой чашей леса. На подъезде к городу Кизелу по-
явились гигантские пирамиды — терикопы сланцевого
шлака, вывезенные механическими вагонетками. Их вер-
шины слегка курились ядовитым серо-желтым дым-
ком.
На северной окраине городка, в управлении шахты
№ 5 имени Б. И. Ленина, пас встретили приветливо и,
в И. К. Верещагин	g|
усТроий & уютпой деревянной гостинице, предложили
воспользоваться для работы полным шахтерским одея-
нием — брезентовыми робами, резиновыми сапогами, тек-
столитовыми касками, тяжелыми ацетиленовыми фона-
рями, кирками и лопатами. В раздевалке и у душевой
теснились пожилые и молодые шахтеры разных смен.
Одни готовились к спуску в шахту, другие спешили от-
мыть угольную пыль после подъема из забоя. Нам же,
облачившись в доспехи, пришлось перейти через глубокий
овраг — ущелье речки Кизел — и подняться до камено-
ломни. Там, почти у самого верха правого борта ущелья,
в разрушенной взрывами известняковой скале .зиял уз-
кий лаз в купол пещеры.
По крутой осыпи щебня мы спустились метров на
десять вниз — на дно провала, подсвечивая себе дорогу
фонарями. Купол и свободная вертикальная стенка свер-
кали белоснежными натеками кальцита. Пещерка оваль-
ной формы была невелика, метров 8—9 в высоту и с боль-
шим диаметром в 20 м. Она образовалась в результате
разлома и смещения пластов известняка, а затем была
размыта водой. На дне из-под тяжелых блоков известняка
и из щебня тут и там виднелись придавленные трубчатые
кости и ребра медведей. Приглядевшись в полутьме, мы
стали замечать скелетики грызунов, летучих мышей, со-
болей и куниц, лежащие на поверхности, а частью замы-
тые в ил. Низкий лаз вел куда-то наклонно вниз на
север — в глубь известнякового массива. В конце коридор-
чика через десяток метров мы обнаружили неглубокий
колодец, полузаваленный крупными осколками извест-
няка. Между застрявшими глыбами можно было кое-как
протиснуться вниз и очутиться в следующей камере, раз-
мером 6X8 м, хорошо промытой когда-то потоками воды.
В ней можно было стоять полусогнувшись. Здесь на су-
хих приступочках вдоль стен кое-где валялись единичные
мелкие косточки грызунов и куницевых. Одна из рабочих
каменоломни еще в прошлом году собрал здесь шесть не-
больших черепов соболей и теперь подарил их нам.
Через отверстие в полу второй камеры была возмож-
ность с натугой пролезть и в третью, а там — только пол-
зать на четвереньках, царапая голову и бока об острые
кальцитовые сосульки потолка и сетчатые занавеси стен.
Много десятков тысячелетий тому назад вода, растворив
слои известняка, освободила зд&еь пространство десятка
83
в три кубических метра и дальше ушла куда-то вниз по
узким щелям.
Покрутившись на коленях в полутьме в этой слегка
наклонпой камере, посетитель мог довольно легко заблу-
диться — не найти обратного выхода, так как отверстие
в потолке было малозаметно. Так и произошло с нашим
любопытным Борей, который полез на разведку послед-
ним. Потолкавшись туда-сюда в третьей камере и испу-
гавшись, парень сообразил все ясе, что лучше не тратить
сил, а сидеть и дожидаться пашей помощи. Долгое отсут-
ствие Бори заставило нас послать па его выручку одного
из молодых рабочих каменоломни, который и вывел под-
земного пленника на свет божий.
Между тем мы безуспешно пытались разыскать ста-
рый вход в первый зал пещеры, через который животные
когда-то проникали сюда. Он был явно засыпан крупными
обломками и глыбами известняка, образовавшими огром-
ную насыпь в юго-восточпой половине этого зала. Ниже
по склону подходной туннель был уже подорван взрыв-
ными работами.
Мы заложили под северо-западпой стенкой зала два
шурфа по квадратному метру и начали послойный сбор
костей. Основную коллекцию — свыше 5 тысяч костей и
их фрагментов от 25 видов зверей — удалось собрать из
сухих иловатых отложений за большой глыбой камня пе-
ред колодцем. При сильных водотоках там образовывался,
вероятно, тихий закуток, в котором и оседали кости. По-
рядочно костей было извлечено при просеивании через
сито рыхлых отложений, заполнивших промеясутки между
глыбами, заклинившимися в стенках колодца. Эти камни
действовали как своеобразная решетка, пропускавшая
воду, но ловившая трупики и кости зверей и зверушек.
Основная масса собранных костей принадлежала мел-
кому пещерному медведю, затем шли: волк, соболь, ку-
ница, росомаха, выдра, горностай и ласка. Грызуны были
представлены белкой, водяной крысой и рыжими полев-
ками; насекомоядные — обыкновенной, малой и средней
землеройками, кротом; летучие мыши — ночницами, ко-
жанками и ушаном. Каким-то образом попал сюда и от-
носительно свежий скелет зайца беляка.
Список пещерных жертв в 25 видов был довольно
странный. В нем явно преобладали звери и зверушки,
пользующиеся подземными пустотами как убежищами
6*
83
для зимней спячки, отдыха п спасения от врагов. Пол-
ностью отсутствовали в пещере остатки копытных, кото-
рые всегда были основой пищевого рациона позднепалео-
литических люден, а также остатки других крупных хищ-
ников — пещерных львов, гиен, бурых медведей. Не ока-
залось здесь и костей птиц, которые накапливаются
совами. Не нашли мы и палеолитических орудий. Веро-
ятно, Кизеловская пещерка вообще не заселялась перво-
бытными людьми, пещерными львами и гиенами, фили-
нами и сычами.
Среди остатков малых пещерных (уральских) медве-
дей было учтено минимум 49 особей, из которых до 40%
оказалось подсосными, а 6% лончаками, т. е. прошлогод-
ками. Гибли, следовательно, преимущественно медведицы
со своим приплодом перед выходом из зимней спячки.
Причиной гибели зверей могла быть полая вода при
сильных весенних оттепелях. Внезапно поднявшись, вода
врывалась сплошным бурлящим потоком в пещеру и то-
пила полусонных зверей, которые с ревом метались
в темноте своей смертной камеры, тщетно пытаясь найти
выход и спастись. Опасность усугублялась, вероятно, тем
обстоятельством, что берложная камера была на неболь-
шом подъеме и при прибыли воды в пещере образовы-
вался сифон. Среди собранных нами 5.5 тысяч костей
медведей можно было выделить по черепам и их облом-
кам по крайней мере 12 взрослых особей, относящихся
к самкам. Пещеры-ловушки такого типа могли, следова-
тельно, регулярно истреблять медвежью популяцию це-
лого района (рис. 22).
В наши дни Кизеловская пещера находится примерно
па высоте 70 м над руслом ручья. С эпохи обитания мед-
ведей речка Кизел, очевидно, врезалась на этом участке
по крайней мере на 60—65 м. Что это было действительно
так, показывает наличие костей выдр, которые обычно
ищут убежища в пустотах, расположенных па уровне
либо немного выше уровня воды. Возможно, что такая
сильная врезка русла была обусловлена местными подня-
тиями известнякового массива.
При таком толковании давних событий уже нетрудно
объяснима гибель мелких зверушек. Часть их — грызуны,
землеройки, кроты — могла заноситься в пещеру полой
водой, когда вход оказывался ниже уровня потока и
в участке входа крутилась воронка водоворота. Другая
84
часть подземных зверушек — соболя, куницы, ласки,
а также кроты и мышевидные грызуны — могла просто
проваливаться в 'первую залу с потолка по щелям в из-
вестняке. Они гибли либо при падениях, либо от голода,
когда вход был уже засыпан. Летучие мыши и при нашем
посещении залетали в смежные узкие щели в стенке из-
Рпс. 22. Механизм гибели зверей в Кизеловской пещере.
1 и 2 — уровни воды в межень и при паводке.
вестпяковой скалы, забираясь, очевидно, в какие-то смеж-
ные внутренние пустоты.
Тем не менее накопление большей части собранных
нами костей и косточек относилось к эпохе жпзпи и ги-
бели пещерных медведей. По анализу радиоуглерода в их
костях эта эпоха отстоит не менее чем на 18 тысячелетий.
За это время все мягкие части туш и тушек, связки,
шкуры и волосы истлели все без остатка. Истлели и все
остатки древесины, которые тоже заносило в пещеру.
Итак, на Среднем Урале нам удалось познакомиться
с особым довольно редким типом пещер, промытых водой
снаружи во внутрь. Пещеры этого типа оказывались свое-
образной смертельной ловушкой для заселявших их жи-
вотных, ловушкой, значительно более опасной, нежели
85
пещеры более обычного — устьевого типа, т. е. промытые
изнутри.
Карликовый пещерный медведь Кпзеловской пещеры
оказался особым видом, который был описан еще ака-
демиком А. А. Борисяком под именем российского пещер-
ного медведя. Два черепа этого медведя были переданы в
геологический музей Пермского университета, а собранный
полный скелет дополнил коллекцию Зоологического му-
зея Академии паук СССР в Ленинграде. На основе изу-
чения строения скелета было доказано, что это особый
вид, отличный от большого пещерного медведя Европы,
Кавказа и Урала. По степени развития «пещерных»
признаков он превзошел своего гигантского собрата.
В Медвежьей пещере. Летом 1961 г. я и моя помощ-
ница И. Е. Кузьмина приняли участие в археологической
экспедиции па Северном Урале. Археолог В. И. Капивец
и геолог Б. И. Гуслицер вели в верховьях Печоры и Упьп
исследования пещер и их отложений, обнаружив там раз-
витый поздпий палеолит.
От Сыктывкара до поселка Курья на верхней Печоре
нас доставил неизменный выносливый биплан ПО-2. Три
следующих дня мы добирались на двух лодках до лагеря
археологов — километров на 180 вверх по Печоре. Десяти-
сильные подвесные моторы «Москва», закрепленные на
легких тесовых плоскодонках, преодолевали один за дру-
гим бурные обмелевшие перекаты. Наши проводники,
егеря Печорского заповедника, ловко маневрировали
в струях, выбирая приглубые участки русла. Местами
все же приходилось двигаться па шестах и вылезать за
борт в обмелевшие хрустальные струи, проталкивая
лодки по крупному розоватому галечнику. Залитые солн-
цем плесы, обрамленные у берегов плотными темно-зеле-
ными зарослями голого подбела, зубчатые опушки ппх-
тово-еловой тайги были прекрасны и бесконечно сменя-
лись в неповторимом разнообразии (рис. 23). На пере-
катах плескались бойкие хариусы, хватая на лету мух и
бабочек, а вечерами из глубин омутов, как ракеты,
взлетали над гладью вод пудовые семги. Напуганные шу-
мом моторов, разбегались по воде в забитые свалив-
шимся лесом старицы выводки крохалей, гоголей и хо-
хлатых черпетей. Но вот и долгожданная встреча в па-
латочном лагере археологов. Он стоял на низкой пой-
менной терраске под сенью елей и берез, уже беззастен-
86
чиво ободранных на растопку костра. Начальник экспе-
диции Коми филиала Академии наук Вячеслав Иль-
ич Капивец дает любезное указание своим помощникам
устроить нас поудобнее на свободной жилплощади —
в просторных палатках.
Археологи обосновались здесь солидно. Три большие
плоскодонные расшивы, оборудованные под рульмоторы,
Рис. 23. На плесе в верховьях Печоры/Фото автора, 1Э63.
доставили сюда необходимое экспедиционное снаряжение.
На речке против лагеря чуть ниже переката были выстав-
лены четыре «кораблика» для ловли серебристых хариу-
сов. Эти бойкие красавцы нет-нет, да и садились на
крючки, сдобренные двумя-тремя перышками пли кусоч-
ком марли. В жареном виде и в ухе хариусы были пре-
восходны и значительно оживляли обычную тоскливую
экспедиционную мешанину из подручной крупы, свиной
тушонки и клеклых макарон.
Уже на следующий депь тучи комаров облепили нас
под пологом вековых пихт и елей, как только мы двину-
лись от палаток к Медвежьей пещере. До нее от реки
было метров двести. На подъеме ко второй террасе
сквозь чащу берез и пихт показался обрыв серой скалы, и
«7
в пей — темное полулуние устья пещеры. Вертикальная
20-метровая степа известняка была живописно увенчана
по верхнему краю пихтами, кедрами и соснами (рис. 24).
Ниже шел довольно крутой склон высотой 20—25 м
в виде осыпи шатких известняковых глыб и дерна. Десять
молодых рабочих-лаборантов выбирали ножами квадраты
рыхлой породы у входа в пещеру. Большой раскоп был
углублен уступами уже на 2.5 м и местами дошел до
скального дна. В его стенках тут и там торчали обломки
рогов северных оленей, косточки песцов и зайцев, обломки
челюстей и зубы пещерных медведей, кости лошадей,
овцебыков, мамонтов. Наметилось два горизонта накопле-
ния осадков: бурого суглинка внизу и серого — вверху.
Изредка то один, то другой рабочий с восторгом тащил
Канивцу на осмотр древние артефакты: кремневые от-
щепы, ножевидные пластинки, скребки. Обломки костей
и мельчайшие косточки грызунов — леммингов, полевок —
тщательно собирались по горизонтам и квадратам и после
просушки паковались в шифрованные мешочки. Наиболее
эффектные образцы артефактов премировались в конце
рабочего дпя банкой сгущенки — традиционного лаком-
ства туристов. Ира Кузьмина была без промедления уса-
жена за предварительное освоение палеонтологического
материала.
Из прохладного сухого устья пещеры открывался,
между тем, вид на темные леса левобережья Печоры.
В пещере было уютно и даже не кусали комары. Ширина
входа составила 12 м, при высоте 3 м и глубине грота
20 м. Норма в 240 м2 на 8—10 человек орды была не так
уж плоха. Надев брезентовые костюмы, рукавицы и под-
вязав берестяные наколенники, мы поползли с одним из
рабочих-студентов по острым обломкам известняка, вы-
стилающим днище первого грота, в низкий дальний лаз.
Через 50 м от устья пещеры он превратился в узкий
туннель треугольного сечения. Местами теперь можно
было выпрямиться в рост. Своды потолка тупнеля, промы-
того сотни тысячелетий тому назад, были влажны. Здесь
на глинисто-песчаных наносах при колеблющемся пла-
мени свеч стали попадаться разломанные черепа и кости
пещерных медведей. Опи лежали горизонтально или тор-
чали местами стоймя в полном беспорядке, очевидно, сне-
сенные сюда потоками жидкого ила и песка из каких-то
обрушившихся верхних залов. Изредка встречались и по-
88
лузамытые в грунт единичные кости пещерных львов,
а на поверхности лежали косточки современных зайцев,
глухарей и рябчиков, затащенные, вероятно, лисицами.
Общая длина внутренних ходов, по замерам геологов,
составляла до 480 м. В конце концов туннель кончился
тупым завалом и нам пришлось повернуть обратно. Спе-
циальных археологических раскопок в дальних ходах
Рис. 24. В стене известняка зияло отверстие Медвежьей пещеры. Фото автора,
1963.
В. И. Капивцом не предполагалось. По соседству с Мед-
вежьей имелись еще две пещеры, одна из них — с обру-
шенным потолком, другая — наполнеппая льдом.
Ну что ж, древним печорским первопроходцам, как
видно, жилось здесь неплохо. Обилие крупного промысло-
вого зверя, уют гротов, основного и близлежащих, бли-
зость чистейшей воды, наличие топлива и, наконец, ши-
рота свободных пространств, а следовательно и отсутствие
вероломных соседей, — все это могло только способство-
вать процветанию добравшейся сюда первобытной орды.
Даже в наши дни небольшая группа выносливых и смет-
ливых людей могла бы безбедно прожить в этом таежном
краю при элементарной сноровке и при простейшем сна-
ряжении эпохи бронзы, а быть может, и неолита, Рыба —
89
Хариусы, семги и щуки — в реке, лоси, северные олепй,
медведи, глухари и рябчики в тайге могли обеспечить
круглогодичное снабжение белковой пищей при сохране-
нии ее в вяленом, сушеном и копченом виде. Хватило бы
п витаминов — черника и брусника, грибы имелись здесь
в изобилии. Непосредственно за пещерой, в небольшом
распадке, я встретил па экскурсии следы и тропы лосей,
а на солнечных полянах наблюдал жировку медведя,
увлеченно рывшего полевок, муравьиные кучи и корне-
вища сложноцветных и зонтичных (рис. 25). Ребята ар-
хеологической группы показали и магистральную лосин-
ную тропу через печорский перекат, километров шесть
ниже лагеря.
В течение одного из последующих дней мы поочереди
пробирались в дальний туннель, собирали медвежьи и
львиные кости и вытаскивали их на веревке в железном
корыте. Исследование нескольких сот целых костей пе-
щерных медведей, извлеченных из дальних ходов, убедило
нас, что гибель этих мирных хищников и накопление их
остатков в глубинных залах пещеры шли естественным
порядком — без участия первобытных охотников. Мед-
веди (и львы) гибли там постепенно от старости и бо-
лезней, а также придавленные сорвавшимися глыбами
или утопленные в спонтанных потоках воды при спячке
и отдыхе. Иная картина наблюдалась в раскопе у устья
пещеры. Ведь именно этот сухой и светлый грот был при-
влекателен для человечьего жилья, и его-то и освоили
древние уральцы.
Многие тысячи обломков разбитых костей крупных
плейстоценовых животных не оставляли сомнений в том,
что здесь хозяйничали люди каменного века. Они раздро-
били кости и черепа песцов, волков, пещерных медведей,
росомах, соболей, зайцев, мамонтов, волосатых носорогов,
лошадей, северных оленей, лосей, первобытных бизонов,
овцебыков. Неожиданно попались даже единичные кости
сайги. Так далеко на европейском севере ее остатки уда-
лось обнаружить впервые. В XIX в. северная граница
обитания этой антилопы проходила па тысячи километров
южнее — за безбрежными таежными лесами, которые рас-
пространились по плейстопеповой тупдростепи в после-
ледниковую эпоху.
Разнообразие остатков видов охотпичье-промысловых
животных, обнаруженных в отложениях Медвежьей пе-
ро
щсры, создавало уверенность в том, что древпие уральцы
в совершенстве владели высоким охотничьим искусством,
используя по мере надобности весь набор здешних мяс-
ных и пушных зверей для пропитания и одежды. Множе-
ство косточек грызунов, мелких хищников и птиц оказалось
захоронено в нижнем палеолитическом слое (бурого суг-
линка) в результате хищничества филинов п сарычей. Со-
Рис. 25. У перекатов, в омутах ловились хариусы и огромные щуки. Фото
автора, 1963.
вы, очевидно, занимали пещеру после того, как ее забрасы-
вала первобытная орда. Из погадок филинов и дневных
хищных птиц в слои попали косточки ласок, горностаев,
степных хорей, степных пищух, водяных крыс, обских и
копытных леммингов, белых куропаток, рябчиков, тетере-
вов. Единичные косточки рыб принадлежали хариусам,
которых тоже ловят наши филины ночью на перекатах.
Орудий каменного века археологи обнаружили в об-
щем немного. Инвентарь был беден, относится он к верх-
нему палеолиту, — таково было их общее заключение.
Между тем анализ видового состава остатков живот-
ных из палеолитического слоя суглинков все более убе-
ждал нас, что обстановка эпохи верхнего палеолита была
на севере Урала совершенно иной, чем ныне. Ведь в тем-
йохвойной многоснежной тайге современного типа не мог-
ли бы жить степные хори, степные пищухи-сеноставки
и быстроногие сайгаки. Не было бы условий в сплошной
тайге и для мамонтов, бизонов и лошадей. Послеледни-
кового рыхлого многоснежья в Приуралье совсем не мог
переносить даже волк, который стал проникать сюда
вновь из тундры с севера и нз приуральских степей
с юга лишь в последние годы по зимним тракторным
дорогам, при начавшейся повсеместной вырубке лесов.
Итак, во второй половине плейстоцена здесь расстила-
лась холодная степь или тупдростепь, а лесная фауни-
стическая группировка была немногочисленна. Соболя,
белки, бурундуки, бурые медведи ютились где-то по ле-
систым ущельям внутри горной системы и по приреч-
ным лесам. Зато некоторые звери — пещерный медведь,
пещерный лев, мамоит, носорог, лошадь, овцебык и сай-
гак — были вытеснены с Северного Урала в конце по-
следней ледниковой эпохи. Их место заняли лесные жи-
вотные, приспособленные к лесной среде и многоснежью.
Современная таежная группировка зверей Северного
Урала содержит лишь часть уцелевших крупных видов
былого. Это северные олени, лоси, бурые медведи, лисицы,
росомахи и заново появившиеся волки. Относительно не-
давно — в последнем тысячелетии — сюда проникли с за-
пада лесные куницы, а в 50-х годах XX в. были завезены
речные бобры и ондатры.
Через месяц, вдоволь накормив комаров и набрав из-
рядно костей в пашу коллекцию, мы возвращались об-
ратно. Спускаясь по Малой Печоре, мы посетили Канин-
скую пещеру, которая расположена на 47 км выше устья
Уньи. Она была уже раскопана В. И. Канивцом в преды-
дущие годы, ио и до сих пор считается священной у на-
рода манси — зырян. Разбирая слой за слоем, археолог
дотошно проследил здесь маломощные отложения эпохи
железа, бронзы и палеолита. Со сменой эпох и веков ме-
нялись и видовые наборы костпых остатков. В верхних
слоях вековой пыли эпохи металлов оказался завал не-
скольких десятков жертвенных черепов бурых медведей.
В слое эпохи бронзы и раннего железа собрано более
6 тысяч костей и косточек других зверей, преимущест-
венно лосей, северных оленей, бобров, зайцев, белок, ку-
ниц, выдр, росомах, песцов, волков, лисиц, водяных
92
крыс. Среди косточек птиц преобладали остатки белых
куропаток, гусей и глухарей. В средневековых слоях этой
пещеры было найдено и несколько обломков бивней ма-
монтов со следами обработки. К сожалению, это отнюдь
не значило, что наш волосатый слои дожил па Урале до
нашей эры. В самом нижнем слое оказалось несколько
десятков костей северного оленя, зайца, бурого медведя,
барсука, песца и единичные — лося, бизона, овцебыка.
Для будущего палеонтолога Ирочки Кузьминой по-
ездка в верховья Печоры не прошла бесследно. Она су-
мела объединить в коллекциях Зоологического института
Академии наук сборы археологов и геологов и из серии
пещер, обнаруженных по ущельям притоков Печоры —
речек Уньи, Илыча, Подчерема. В результате обработки
обильных материалов в НО тысяч определимых костей
и их фрагментов составилась довольно целостная картина
истории фауны млекопитающих с плейстоцена до наших
дней в районе Северного Урала и Печорского заповедника.
Подробная и тщательно выполненная работа была ус-
пешно защищена исследовательницей в качестве канди-
датской диссертации. На огромном материале Кузьмина
убедительно показала смену тундрово-степпой фауны
плейстоценового Приуралья на таежную, лесную в конце
плейстоцена, начале голоцена. Будущим исследователям
природы Урала знакомство с печатной работой И, Е. Кузь-
миной (1971) будет безусловно необходимо.
В пещерах Партизанской долины
Уссурийский край — Приморье, таинственные хребты Си-
хотэ-Алиня — влекли меня еще в детстве, с тех пор как
были прочитаны книги Н. М. Пржевальского, Н. А. Бай-
кова и К. А. Арсеньева.
Сопки, маньчжурская и уссурийская тайга, непрохо-
димые дебри, могучие кедры и ильмы, скалы, увитые ди-
ким виноградом, журчащие горные потоки, огромные ка-
баны и коварные тигры, бронзовые фазаны — все это бу-
доражило воображение, увлекало своей дикой неизведан-
ной прелестью. Однако, только будучи уже студентом,
мне удалось впервые побывать на самом юге Приморья
и прожить несколько солнечных дней на берегах бухты
Витязь и бухты Горшкова, охотясь на нерп, косуль и
пантачей пятнистых оленей.
93
В 20-х годах здесь, на полуострове Гамов мь!с, Группой
пионеров-энтузиастов Приморья было организовано пер-
вое артельное промысловое хозяйство по разведению пят-
нистых оленей. Полуостров был перегорожен металличе-
ской сеткой, высотой в 4 и и длиной в 14 км. Хозяйство
с 2000 оленей нужно было охранять от браконьеров и от
хищников — волков и тогда еще нередких барсов и даже
тигров. Двухнедельное пребывание там в гостях у артель-
щиков и пантовка оставили памятные впечатления на всю
жизнь.
• ♦ *
Пещерами Приморья, их палеонтологическим исследо-
ванием мне удалось заняться вплотную только в 60-х го-
дах. Уссурийский край, как его раньше называли, это
мечта каждого биогеографа. На основе анализа современ-
ных ареалов видов создано немало гипотез о путях фор-
мирования его флоры и фауны. Странная смесь тропиче-
ских, северных и реликтовых животных и растении объ-
яснялась спекулятивно и просто. В условиях сравнительно
теплого климата, разнообразного рельефа и влияний при-
легающих с севера, запада и юга участков сибирской, мон-
гольской и китайской фаун и флор мозаичность здешних
биоценозов казалась естественной. Не было только доку-
ментальных — палеонтологических — фактов, подтвержда-
ющих гипотезы зоогеографов.
Эти факты пришли довольно неожиданно из долины
Сучана. Владивостокский любитель-краевед Е. Г. Лешок
увлекся в 60-х годах поисками и исследованием пещер.
Получая о них сведения от местных жителей, Ефрем
Гаврилович неизменно залезал сам в каждую обнаружен-
ную щель, прокладывая себе путь лопаткой и кайлушкой,
тщательно собирая при этом находимые кости и арте-
факты.
Так, им была открыта и впервые обследована неболь-
шая пещерка близ села Екатериновка в известняковом
массиве правого борта Сучанской долины. Отсюда до бе-
рега моря и порта Находка было всего 15 км и 200 км по
шоссе до Владивостока. Расчищая отложения днища и
замытые ниши стен, неутомимый краевед вскоре набрал
сотни две тяжелых обломков трубчатых костей, зубов и
челюстей каких-то крупных зверей. Переправив эти пер-
вые сборы в Приморский филиал Географического об-
94
щества во Владивосток, Лешок рассказал о своих наход-
ках председателю Филиала профессору А. И. Куренцову.
Выдающийся дальневосточный энтомолог, краевед и зоо-
географ Алексей Иванович сразу же понял научную цен-
ность этих сборов и вскоре отослал их на определение мне
в Ленинград.
Уже беглый просмотр присланных костей показал их
большую ценность для науки. Там были плечевые кости
огромных бизонов, два зуба мамонта, массивные кости пог
лошадей, обломки рогов оленей и лосей, обломки челю-
стей волков и пещерных гиен. Наиболее интересным при
этом оказался тот факт, что многие кости были явпо по-
грызены хищниками и грызунами, а перед этим разбиты
искусственно в эпоху каменного века. Следовательно, пе-
щера была обитаема палеолитическим человеком! Все это
и послужило причиной для моего появления в долине Су-
чана летом 1967 г. в сопровождении Ефрема Лешка и
группы Студентов Политехнического института Владиво-
стока — будущих спелеологов.
В погожий августовский день мы высадились из по-
езда на разъезде Екатериновка. Широкую долину окру-
жали покрытые дубовым лесом, кустарниками и высоко-
травьем, насыщенные зеленью пологие сопки. Дальние
хребты мягко терялись в голубой дымке. Местами высту-
пали сероватые обрывы известняковых скал. На юге,
у моря, близ устья Сучаиа вздымались два утеса, похожих
на пирамиды. Эти горки — близнецы «Брат» и «Сестра», —
как бы искусственно посаженные в конце Партизанской
долины, вероятно, когда-то возвышались среди морских
волн.
Нагретый воздух плавными волнами перемещался на
полянах между дубовых и ореховых рощ. Узкие тропинки
вились по склонам холмов среди зарослей разноцветных
мальв, голубого цикория и гигантских колокольчиков.
Около лужиц на влажную глину присаживались време-
нами великолепные темно-зелепые бабочки хвостоносцы и
светло-желтые аполлоны.
Мы разбили лагерь у живописной гигантской глыбы
изъеденного карстом известняка, названной нами впослед-
ствии сопкой Н. М. Пржевальского. Неутомимый путеше-
ственник и разведчик всего 100 лет тому назад охотился
именно здесь —в окрестностях села Владмиро-Алексэнд-
ровского на фазанов, кабанов ц тигров. В средние века эту
9 л
сопку как превосходную природную крепость использо-
вали чурджени и бохайцы. Нам же предстояло заглянуть
в значительно более отдаленное прошлое.
Я пытался вызвать в воображении те далекие ланд-
шафтные картины, которые вмещали бы известные ныне
факты.
В нескольких сотнях километров отсюда па восток ле-
жат Сахалин и Японские острова, с их флорой и фауной,
близкой к родному Азиатскому материку. Но когда и как
обособились они? На юге Сахалина и острове Хоккайдо
найдены зубы мамонтов; находили остатки мамонтов и
в Манчьжурии, а теперь Е. Г. Лешок разыскал их здесь
в Сучапских пещерах. Значит мамонты и их «спутники»
когда-то свободно гуляли от Находки и Владивостока до
Хоккайдо. Смешанность фауны и флоры всего Уссурий-
ского края п Маньчжурии всегда оставалась загадкой для
бпогеографов. Когда и как происходило формирование
здешпей растительности и животного мира? Почему здесь
исчезли первобытные звери: мамонты, бизоны, лошади
и носороги, пещерные львы и гиены, — по остались, или,
быть может, появились заново, белогрудые медведи, тигры,
пятнистые олени, лосп? Еще раньше, когда здесь не было
леденящих зим, в этих краях, вероятно, лазали по ска-
лам макаки, в банановых джунглях бродили синантропы
пли гигантопитекп. Сравнительно недавно — в эпоху ма-
монтов и волосатых носорогов — первобытные охотники
высматривали именно с сопки Пржевальского пасущихся
в долипе лошадей и бизонов в предвкушении сочных ок-
ровавленных шашлыков п розоватого, маслянистого мозга
трубчатых костей (рис. 26).
Всего в двух сотнях метров от нашего лагеря за по-
лотном железной дороги нависала невысокая степа серого
известняка, драпированная местами кустикамп шипов-
ника и деревцами маньчжурского ореха. Там скрывались
отверстия и щели, по которым можно было проникнуть
внутрь скалы. После легкого завтрака и разминки Лешок
подвел нас по узкому карнизу к бульбообразному отвер-
стию, которое переходило выше в запаянную кальцито-
выми перетяжками расщелину. Как оказалось впослед-
ствии, это были самые верхние участки пещеры, а капле-
образное отверстие служило, вероятно, дымоходом при
устройстве костра. Проникнув в расщелину, шириной
в метр-полтора, мы почувствовали, что в пещере сыро и
9'5
• Рис. 26. У пещеры Географического общества, фото автора, 1967

7 Н. К. Верещагин
тесио. На притолках степ местами были залиты кальцитом
обломки круппых костей. Метрах в 10 от входа пол не-
сколько понижался. Здесь слышалось журчание воды, ухо-
дившей куда-то вниз. Из этого колодца Лешок с напарни-
ком В. Шабуниным и набрали большую часть костей.
Разметив колышками по грунту и масляной краской
по стенкам метровые квадраты и ряды, мы приступили
к планомерной раскопке этой пещеры, которая впоследст-
вии получила название пещеры Географического обще-
ства.
По соседству слева, но выше на несколько метров по
той же стенке массива находилась другая небольшая и
более уютпая пещерка с треугольным входом, глубиною
всего в 18—20 м и шириною в 1.5—2 м. Отсюда, сквозь
кустик шиповника, открывался великолепный обзор на
долину Сучана, ее поляны и ракитниково-дубовые рощи.
Пещерку эту мы назвали Тигровой просто потому, что,
раскапывая ее собственноручно, я обнаружил в метровом
слое рыжей глины остатки костей четырех тигров и ло-
шади. Большая часть их растворилась в породе. Могучим
полосатым кисам, наверно, нравилось отдыхать здесь
после сытной трапезы и заодно наблюдать за долиной,
пасущимся в ней зверьем, планируя следующую охоту.
За три летних сезона мы исследовали и частично рас-
копали пещеры Летучая Мышь и Географического обще-
ства, пещеру 50-летия Комсомола и пещеру Верещагина
(рис. 27). Е. Г. Лешок всегда оказывал нам неоценимую
помощь в части организации работ. Он охотно брал на
себя всю заботу по хозяйственным делам, снабжению
продуктами и связям с районным начальством, раздобы-
вал автомашины, шахтерские фонари, каски, инструменты
для раскопки пещер и нарезное оружие для моих охот-
ничьих экскурсий в горах. Он был всегда ровен и мягок
в обращении с народом, и это, вероятно, располагало
к нему ребят. Будучи отличным и своеобразным рассказ-
чиком, Лешок забавлял пас по вечерам своими обильными
воспоминаниями о временах гражданской войны и окку-
пации Приморья японцами, о своих достижениях в поис-
ках женьшеня. Изредка его самодеятельность в раскоп-
ках и археологический энтузиазм надо было вводить в ти-
хое русло, так как он придавал мало значения порядку
залегания слоев и точному расположению объектов
поиска. Владивостокские студенты, члены сцелеодогиче-
08
ской секции Географического общества, принимали самое
активное участие в нашей работе.
Лопатками и ножами мы снимали в пещерах по квад-
ратам и рядам десятисантиметровые слои грунта, тща-
тельно разбирая их на дневном свету при помощи коро-
теньких, заостренных в виде ножей палочек. Большую
помощь в этой разборке оказали нам также ребятишки —
Рис. 27. Разведка пещеры'Комсомольской. Справа Е. Г. Лешок. Фото автора,
1*70.
школьники села Екатериновка, особенно Вовка Соколов-
ский. Они с увлечением отбирали из своих порций грунта
мельчайшие косточки и зубы грызунов, землероек, челю-
сти и зубы красных волков, тигров и барсов, осколки ко-
стей бизонов, кремневые и диабазовые отщепы и орудия.
Студентки писали к костям и косточкам этикетки с отмет-
кой глубин, номеров квадратов и рядов, они укладывали
их в пустые банки из-под консервов. По очереди мы пере-
правляли по натянутой проволоке на блоке ведра с но-
выми порциями породы из глубинных участков пещеры.
Нашей добычей стали многие десятки тысяч обломков
костей зверей и зверушек — от мамонта до сеноставки, по-
левой мыши и землеройки. Именно здесь в слоях палео-
литической эпохи впервые для Приморья мы обнару-
7*
99
жили отщепы, ядрища и орудия, изготовленные из диа-
база (рис. 28) — открыли пещерный палеолит.
Мой новый сибирский аспирант Николай Оводов проя-
вил здесь много своих достоинств и технической сметки
в полевых условиях, одновременно быстро оценив и на-
учно-практическую значимость раскопок. По обилию и
разнообразию материала пещера Географического обще-
ства до сих пор не имеет равных в Приморье (рис. 29).
История «жизни» сучанских пещер оказалась слож-
ной. При подвижках, опусканиях и подъемах горных мас-
сивов в известняках образовывались разного рода тре-
щины, пустоты. Однако последующим ведущим фактором
была вода. Именно она, просачиваясь сверху по щелям и
трещинам известняка, разрабатывала постепенно проходы,
залы, колодцы. Отложения известняковых растворов
вслед за тем спаивали прочнейшим кальцитом мелкие
трещины сводов, замуровывали узкие лазы, образовы-
вали столбы и занавеси сталактитов и сталагмитов. На-
теками кальцита укреплялись также своды и стены пе-
щеры — и это сохраняло их от дальнейшего размыва
подземными потоками.
Нижние ярусы сучанских пещер на высотных отмет-
ках от 0 до 50 м имеют, как правило, вид более или менее
горизонтальных штолен. Вероятнее всего, они были обра-
зованы морским прибоем. Во время крупных океаниче-
ских наступлений в четвертичном периоде волны древнего
Японского моря веками разбивались о скалы Сучанского
залива, разрабатывая ниши, гроты, штольни по слабым
участкам известняковых массивов. На днищах таких пе-
щер действительно есть «немые» отложения рыжих, веро-
ятно морских, глин. При новых падениях уровня океана
на скользкие и мокрые днища пещер заползали лягушки,
жабы и змеи, в темноту туннелей залетали ночные ба-
бочки-совки, в расселинах стен селились пещерные сверч-
ки с длиннейшими сяжками-щупальцами, позволявшими
им уверенно двигаться по потолку и стенам в кромеш-
ной тьме. Летучие мыши, барсуки и филины постепенно
осваивали обсохшие пещеры в качестве дневных, ноч-
ных и сезонных убежищ.
На месте морского залива меж тем образовалась ши-
рокая плоская долина реки. Постепенно она покрылась
пышными травами, купами деревьев и кустарников. Сюда
повадились на жировку и отдых табунки лошадей, груп-
100
пы носорогой и мамонтов, стадечки пятнистых оленей и
изюбров, группы лосей и стада бизонов. По отвесным уте-
сам склонов ущелий акробатически лазали горалы. Пе-
Рис. 28. Камекаыо орудия из пещеры Комсомольской (1—3) и из пещеры Гео-
графического общества (4).
щерные львы и тигры, оставив своп выводки под наве-
сами скал, выходили по вечерам на охоту. Хохотали но-
чами пещерные гиены в предвкушении царственных
объедков. Это было около 35 тысяч лет назад.
Из Центральной Азии в это время продвигались к се-
веру племена, вооруженные копьями, клевцами и тома-
гавками. Они вытесняли четвероногих хищников из облю-
101
бованпых убежищ, устраивая в теплых и сухих netftepax
бивуаки, разводя в них костры, усеивая днища осколками
костей своих жертв.
Длинной чередой тянулись, сменяя друг друга, века.
В пыли и под известняковой щебенкой, сыпавшейся с по-
Р«с. 29. Вот она, пещера Географического общества. Фото автора, 1974.
толка, терялись и захоропялись осколки костей и черепов
съеденных животных, сломанные и отброшенные нако-
нечники копий, тесел, ножевидных пластин и скребков.
Ослабленные в стычках с врагами семьи первобытных
охотников вымирали или уходили по таежным распадкам
в глубь тайги на поиски более спокойных мест. Обжитые
человеком пещеры пустели, но через год-два заселялись
вновь барсуками, лисицами, гиенами, филинами, не нуж-
102
давшимися в особой паспортной прописке. Так на кухой-
ные и бытовые отбросы первобытных людей наслаивались
огрызки костей, оставленные хищниками. Помирали от
старости и болезней и сами хищники в своих убежищах.
В верхних слоях наших пещер состав грунта и состав
костей видов животных, а также артефактов резко ме-
нялся. Над нижпим слоем рыжей пластичной глины —
«терра роза», образовавшейся при распаде известняка, за-
легал темно-бурый перегной. В нем, на смену тяжелым
сизоватым палевым костям бизопов и пещерных гиен по-
являлись косточки современных зверей: белогрудого мед-
ведя, куницы харзы, косули, кабана, маньчжурского
зайца и птиц. Шлифованные лощила и вкладыши клевцов,
томагавков из сизого сланца, треугольные костяные на-
конечники стрел заменили здесь массивные диабазовые
рубила и скребла нижних слоев.
В самых верхних — поздних — слоях, веков бронзы и
железа, в пещерах обнаруживались косточки морских и
пресноводных рыб, раковины съедобных моллюсков —
гребешков, мидий и устриц, — а из изделий — обломки не-
больших глиняных грузил для сетей, пряслица, кремне-
вые пластинки, сланцевые лощила и долотца, грубая гли-
няная керамика с добавкой битой ракуши.
Наконец, в поверхностных пылеватых отложениях
среди угловатых обломков известняка попадались осколки
костей домашних животных: коров, коз, свиней, — и че-
ловека — следы пребывания современных охотников и
партизан эпохи гражданской войны и иностранных втор-
жений XX века.
Изученные нами пещеры в районе разъезда Екатери-
новка уже привлекли потоки организованных туристов.
У сопки Пржевальского по нашей инициативе усилиями
Е. Г. Лешка и ученого секретаря Приморского филиала
Географического общества Б. А. Сушкова в 1970 г. создан
небольшой музей с образцами костей животных и перво-
бытных орудий. По решению крайисполкома, заповеданы
теперь и окружающие скалы, донесшие до нас отзвуки
далеких эпох. Немного оставалось до их полного уничто-
жения взрывами зарядов аммонала и бульдозерами,
Глава IV
РАБОТЫ В АРКТИКЕ
Опыт работ по истории и географии млекопитающих на
Кавказе, в Крыму, в пещерах Урала, Сихотэ-Алиня и в
долинах рек Русской равнины все больше убеждал меня,
что мамонтовая фауна далеких ледниковых эпох обитала
в условиях какой-то очень холодной степи или олуговев-
шей тундры. Такая тундростепь была, очевидно, весьма
кормной, благоприятной для выпаса и процветания ты-
сячных стад лошадей, бизонов, оленей, мамонтов. Эти ус-
ловия, вероятно, распространялись на юг до предгорий
Крыма и Кавказа. Однако современные ландшафты и фа-
уна здешних пространств почти не давали возможности
представить истинные условия обитания, а главное при-
чины гибели и условия захоронения остатков животных
стародавних времен. Здесь давно исчезли подземные
льды, а палевые толщи лессов за тысячелетия послелед-
никовой эпохи оказались прикрыты тучными чернозе-
мами. Чтобы понять условия жизни и гибели мамонтов,
надо было лететь в современную, пусть тоже частично
преобразованную тундру — далеко на северо-восток
страны, где еще сохранились фрагменты древних ланд-
шафтов и отзвуки процессов ледникового периода —
плейстоцена. Ведь именно оттуда — с Таймырского по-
луострова, с Новосибирских островов и с Колымы — по-
ступали от геологов образцы поразительно свежих костей,
роговые футляры бизонов, овцебыков, зубы и черепа ло-
шадей, вывозились превосходные бивни мамонтов. Нако-
нец, именно там находили и целые мороженые трупы во-
лосатых гигантов — мамонтои, носорогов.
Геологи, работавшие в Якутии, писали и рассказывали
о каком-то таинственном «мамонтовом горизонте» — стра-
тиграфически обособленной прослойке в верхнем отделе
четвертичной системы, якобы постоянно несущей ос-
татки зверей мамонтовой фауны.
104
Зимой 1956 г., Консультируя биологов в Якутском фи-
лиале Академии наук, я услышал от директора мерзлот-
ной станции Н. Ф. Григорьева о великом «кладбище» ма-
монтов на реке Берелех — притоке Индигирки. Николай
Федорович проходил там весной на лодке в 1947 г. и сде-
лал несколько фотоснимков. На них был виден берего-
вой обрыв с оползнями и с хаотическим нагромождением
костей и бивней мамонтов, закованных в вечную мерз-
лоту. Местные жители — охотники и оленеводы, — посе-
щая это «кладбище» в поисках мамонтовой кости, метили
своими знаками показавшиеся бивни в ожидании их пол-
ной оттайки.
С тех пор желание побывать на Берелехе стало моей
очередной задачей. Попасть туда удалось, однако, только
через 14 лет.
Как-то зимой 1965 г. в моем кабинете Зоологического
института АН СССР в Ленинграде появился высокий, су-
тулый и седой человек с лауреатской медалью в лацкане
пиджака. Он назвался Б. С. Русановым — заведующим от-
делом четвертичной геологии Якутского филиала Акаде-
мии наук. Борис Сергеевич приехал консультироваться по
поводу систематической принадлежности остатков плей-
стоценовых млекопитающих из Алданской котловины.
Там были интересные палеонтологические находки в зо-
лотоносных россыпях, и стратиграфы добивались члено-
раздельных заключений биологов о возрасте и происхож-
дении разных слоев. Сам Русанов понравился мне своей
энергией, жизнерадостностью и редкой для современного
геолога способностью разбираться в видовой принадлеж-
ности ископаемых костей.
Тогда-то мы и договорились о совместной экспедиции
на Берелех. Мы не раз обдумывали с Русановым способы
разработки Мамонтова «кладбища» и извлечения костей
из мерзлых иловатых суглинков. Дело в том, что замерз-
ший илистый грунт практически не берут ни лопата, ни
кирка, ни лом. Были отвергнуты размораживание грунта
кострами, как это делают зимой при прокладке труб или
кабеля, а также взрывные работы при помощи толовых
шашек, обкалывание льдистого грунта отбойными молот-
ками. Такие способы повреждали бы самый предмет на-
ших поисков. Я знал по американской литературе и ви-
дел фото работ гидромониторов — водяных пушек — на
Аляске при добыче золота, где отмывали попутно и много
105
костей. Видел также работу таких пушек в песчаЙО-грй-
вийных карьерах на Украине и на Северном Кавказе.
Пожарная машина — вот разумное решение вопроса!
Мощная водяная струя будет размывать оттаявший и
мерзлый грунт и одновременно смывать вязкий ил со ске-
летных остатков. В начале века такие машины в городах
и деревнях работали при пожарах вручную — силой че-
тырех здоровых мужиков. Теперь же широко использу-
ются помпы с электро- и бензомоторами. Итак, мотопом-
па на бензине — и то и другое должно быть доставлено
на вертолете к месту работ...
В июле 1970 г. из Якутска в Ленинград шли письма
и телеграммы. Была получена и решающая: «Двадцатого
ждем в Чокурдахе Русанов».
На мамонтовых «кладбищах» в Якутии
Сегодня, девятнадцатого июля, после перегрузки в аэро-
порту Шереметьево мы уже три часа в воздухе — летим
куда-то на север от Москвы. Мы — это я и мой помощ-
ник, студент-вечерник стройный Гена Барышников,
медлительный и молчаливый парень с прической папу-
аса, очень начитанный, особенно в вопросах географии.
С нами — минимум личного багажа, все тяжелое снаря-
жение по уговору с якутянами должно быть завезено
ими.
Анероид показывает восемь тысяч метров. Километрах
в трех под брюхом ИЛ-18 — плотные слои облаков. Вре-
менами они подобны вате, уложенной в гигантскую круг-
лую коробку. Под вечер солнце куда-то прячется, но ос-
тается над горизонтом. Складки ваты начинают слегка
темнеть. Среди однородного сизоватого поля появляются
какие-то провалы, низины, долинки и целые хребты с рас-
падками, с величественными сферическими и феериче-
скими нагромождениями склонов. В надземном ланд-
шафте, или, вернее, «люфтшафте», казалось, не хватает
только каких-то обитателей. Невольно вспоминаются пре-
восходные росписи куполов старых русских церквей и со-
боров с возлежащими на облаках святителями. Вспоми-
наются также фантастические грозные существа — оби-
татели верхних слоев атмосферы, нападавшие на первых
летчиков-рекордсменов, рисковавших подниматься на
высоту в 10—12 км. О них с замиранием сердца читалось
106
в старых журналах в далеком детстве. В самом деле, не
будь эти воздушно-туманные образования столь быстро-
течными, эфемерными, столь динамичными и столь бес-
плодными, — в них, вероятно, могла бы зародиться и
сформироваться какая-то осязаемая органическая жизнь.
Теоретически можно ведь представить такую атмосфер-
ную аэрофлору и аэрофауну в виде свободно парящих
созданий, почти бесплотных и бесформенных, подобных
свободно-плавающим водорослям и ажурным крылатым
существам, цепляющимся за карнизы облаков, как когда-
то, десятки миллионов лет тому назад, цеплялись к ска-
лам и стволам гигантских папоротников огромные и кар-
ликовые рамфоринхи и птеродактили.
Еще через час мы садимся в Амдерме. Ночь не насту-
пает, да теперь уже и не наступит — ведь мы за Поляр-
ным кругом. Унылая картина побережья и поселка, не
имеющего ни бухты, ни уюта. На Карском море серые,
рваные льдины до горизонта, кое-где просветы воды,
клочья холодного тумана, налетающие с северо-запада.
Еще через два часа — широкие протоки устья Лены, за-
лив и порт Тикси. Здесь чуть уютпее, благодаря просвету
солнца, большей солидности построек и холмистому рель-
ефу. Рядом с аэровокзалом — осоковое болото, далее —
пушицевая тундра, как бы подернутая первым снегом.
Прилетевшие женщины, дети, мужчины мужественно, не
обращая внимания па тучи комаров, шагают со своими
пожитками к поселку. Видно, что народ бывалый, возвра-
тившийся из отпусков, с курортов. Новый подъем в воз-
дух — и, наконец, мы над Чокурдахом. Мелькают свинцо-
вые полосы извилистой и мутной Индигирки, ее протоков
и сеть бесконечных тундровых озер.
Нас мило встречают Русанов и якут Петя Лазарев,
знакомят с аэродромным начальством, потом ведут на вре-
менную базу экспедиции.
Сам поселок — райцентр — стоит на высоком левом
берегу реки, сложенном вулканогенной породой. Два-три
ряда деревянных домов, бараков, соединены какими-то,
казалось бы, нелепыми перемычками, — длинными дере-
вянными ящиками, набитыми опилками. Это необходимое
утепление паровой отопительной системы, которую
нельзя ни закопать в землю — там мерзлота (!), — ни изо-
лировать как-то иначе, изящнее. На улочках в сухую по-
году лежит толстый слой серой лессовой пыли, которую
107
несет ветрами в дома. При дожде всюду разводится нево-
образимое месиво грязи.
Среди домов и отбросов бродят одиночки и стаи без-
домных собак. Собаки, собаки, собаки — мохнатые, лаечь-
его и дворового облика, всех мастей и сложек, обычно на-
половину линялые. Они лениво лежат на помойках, на за-
валинках домов, озабоченно бегают или степенно шагают
между домами по каким-то своим собачьим делам. У каж-
дой стаи есть, однако, свой район, и забредший чужак
изгоняется с позором совершенно немилосердно. Собаки
голодны, но они стойко переносят эту маленькую неприят-
ность, и нельзя заметить, что они попрошайничают и
пристают к прохожим. Наоборот, они, казалось бы, со-
вершенно не замечают людей и только опасливо и недо-
верчиво сторонятся при попытках их подозвать. Вот стай-
ка из пяти еще молодых собак почему-то следует за
тремя коровами, которые, проходя между домами и по-
мойками, разыскивают и срывают кустики зеленой тра-
вы. Собаки крутятся перед коровьими мордами, стараясь
понять технику поедания такой невкусной зелени, исами
хватают ту же траву, но, пожевав, бросают. Наконец, одна
из них, полосато-гиепного окраса, решает взять на себя
роль ментора. Она энергично вырывает большой пучок
травы вместе с корнями, а остальные выстраиваются близ
нее полукругом и наблюдают. Однако этим все и конча-
ется. Пожевав пучок, пес печально выплевывает его, а
зрители с презрением отворачиваются и разбегаются
в стороны.
Совсем иначе ведут себя настоящие ездовые лайки,
привязанные на колья и, очевидно, регулярно подкарм-
ливаемые хозяевами. От скуки и в попытках спрятаться
от палящего солнца они вырывают ямы и короткие норы
в пределах радиуса цепей, ограничивая круг владения
валиком своих экскрементов. Гремя цепями, они яро-
стно облаивают каждого прохожего, давая ясно понять,
что занимаемая территория недоступна для прсторонпих.
По решению районной власти мы располагаемся в до-
щатом бараке — домике музыкальной школы. Здесь под-
готовлены раскладушки, чистые спальные мешки. В по-
селковой столовой можно подкрепиться жареным
омулем и оленятииой с макаронами. Нам предстоит дожи-
даться здесь магаданцев — геоморфолога и пыльцеви-
ка, — а потом лететь вертолетом на левый приток
108
Индигирки — заветный Берелех. Там нас давно ждет пе-
редовой отряд и ... «кладбище» мамонтов, бизонов, ро-
сомах.
Местные базы «Аэрофлота», располагающие на лето
двумя-тремя вертолетами и одним-двумя гидросамоле-
тами, работу своих воздушных извозчиков строили тогда
на крупных договорных сделках с большими экспедици-
ями, и попытки откупить рейс вертолета на Берелех
удались не сразу. Только на шестой день мы спешно по-
грузили разобранные по частям ящики, опальные мешки
и рюкзаки в кабину МИ-4.
Под противные выстрелы двигателя быстро раскру-
тился огромный обвисший винт, нас плавно качнула и
подняла неведомая сила, а внизу замелькали окраинные
развалюшки Чокурдаха, палаточный тородок арктиче-
ских геологов, потом тундровая целина. В жестяной ка-
бине вертолета было тесно и темновато. Мы, восемь че-
ловек, сидели «навалом» на спальных мешках, рюкза-
ках, палатках, ящиках. Круглые окошечки, забранные
помутневшим оргстеклом, давали скудный обзор. Смот-
реть можно было в сущности лишь через круглое отвер-
стие диаметром в 50 мм, устроенное посередине стекол.
Через эти дырки с грехом пополам можно было даже
фотографировать.
Внизу, метрах в полутораста непрерывно, как в ка-
лейдоскопе, меняется равнинный ландшафт тундры. По-
являются все новые и новые комбинации ее участков
разных расцветок — палевых, зеленовато-желтых, корич-
неватых. Справа игриво изогнулись петли какого-то про-
тока с тусклой водой, напоминающей молочно-кофейную
жижу. По его сторонам среди желто-зеленой равнины —
десятки плоских озер, овальных, круглых, сердцевидных.
Одни из них голубые, с каемками светлой зелени, дру-
гие мутно-белесые, третьи розоваты. По поверхности
озер разбегаются веерами, образуя бурунчики, какие-то
миниатюрные моторки и внезапно исчезают, пыряя
в глубину от налетающего страшилища. Это черношей-
ные гагары и утки-морянки. С болотистых берегов сры-
ваются временами серые, трепещущие комарики разных
размеров — не иначе как кулики, турухтаны, плавун-
чики, перевозчики и другие. В темно-зеленой извили-
стой западинке против солнца показалась длинная це-
почка тусклых серебряных круглых зеркалец — мини-
109
Озер, далее видны какие-то очень пологие коричневатые
и пятнистые всхолмления.
По сторонам пологих, как бы ленивых петель появив-
шейся мутной речки видны правильные четырех-пяти-
шестиугольники, залитые водой. Будь это тысяч на
шесть километров южнее — в Китае, Индии, Вьетнаме, —
можно было бы поклясться, что это чеки затепленных
рисовых полей. На самом же деле то было широко
распространенное в тундре мерзлотное полигональное
растрескивание грунта от жестоких зимних мо-
розов.
Вот большое овальное озеро явно вгрызается в поло-
гую возвышенность — гриву. Видны крутые обрывы
с оползнями и пупырышками — бугорками. Немного да-
лее другое озеро почти сгрызло свою добычу — от гри-
вы-холма остался только полулунный приподнятый на
десять-пятнадцать метров участок. В нем под нависаю-
щими и над сползающими лохмотьями дерна сверкают
массивные включения жильного грунта льда. Это по-
хоже несколько на разрезанный бисквитный торт.
Все читанное и слышанное ранее о «вечной мерз-
лоте» становится теперь более или менее понятным. Воз-
вышенные участки — гривы и холмы — это и есть, веро-
ятно, остатки древней заледеневшей равнины, так назы-
ваемые мамонтовые могилы. Именно в них по береговым
обрывам с пупырышками — байджерахами — собирали
на протяжении столетий и собирают в наши дни Мамон-
тову кость. С первого взгляда трудно и поверить, что
именно озера с их несколько большим резервом тепла
переработали прежнюю плейстоценовую равнину и обни-
зили ее на 12—15 м. Ведь в ней было накоплено по объ-
ему до 60—70% льда! Работая в союзе с теплым возду-
хом и солнцем, озера растопили грунтовые подземные
льды. Освободившийся из ледового плена илистый грунт,
стекая в холодных ручейках с обрывов, переотложился
на дне озер вместе с костями мохнатых гигантов, жив-
ших когда-то на холодной травянистой равнине. У мерз-
лотоведов этот процесс вытаивания грунтового льда и
образования озер был назван кем-то «термокарстом».
Термин этот не отражает сути дела, поскольку карсто-
вапия, т. е. выщелачивания горной породы с образова-
нием подземных пустот, воронок и т. п., как в югослав-
ском Карсте, здесь нет — есть размораживание горной
по
йбредЫ. й вйтаййанйе йеДовУх стен, с образованием озер
и'болот.
Одйако бог с вей, с терминологией; внизу так много
интересного. Впереди показались какие-то странные ог-
ромные бугры, словно кратеры небольших вулканов, ря-
дом большие овальные озера, а между ними — травяное
болото. На нем — две крупные птицы — то ли белые
цапли, то ли аисты. Они поднимаются на широких
крыльях и отлетают в сторону от нашей трассы. Ба! Да
ведь это же стерхи — белые журавли, которых по под-
счетам ернитологов и арктических вертолетчиков оста-
лось в якутских тундрах всего около 400 штук. В Япо-
нии и Корее эти птицы в числе нескольких уцелевших
десятков давно объявлены священными.
Наш трескучий кораблик приближается, между тем,
к границе лесотундры. На всхолмлениях показываются
редко посаженные темно-зеленые деревца лиственниц,
совсем как игрушечные пластмассовые елочки. Видны
пологие извивы мутной, с кофейной жижей, реки, узкие
озера — старицы по сторонам русла. Вертолет кренится,
делая крутой вираж, и зависает над луговиной. Внизу
мелькают белесые палатки, и человеческие фигурки бе-
гут к месту посадки. И вот ковер-самолет, плавно пока-
чиваясь, садится. Торопливо здороваемся с начальником
отряда Олегом Гриненко и его помощниками. Они помо-
гают быстро выгрузить багаж. Как только затихают обо-
роты винта, нас тотчас облепляют тучи комаров, прижа-
тых до того мощным током воздуха к моховому покрову.
Пилоты, немного размявшись, усаживаются по местам,
Снова раздаются выстрелы и выхлопы мотора, раскру-
чивается винт, и нелепое сооружение в виде гигантской
стрекозы улетает обратно в Чокурдах.
Итак, наконец мы в лагере. Он устроен на левом бе-
регу Берелеха в редком лиственничном лесочке: две
больших и три малых палатки, посередине досчатый
стол со скамьями. Нас, вновь прибывших — двоих из Ле-
нинграда, двоих из Якутска и троих из Магадана, — раз-
водят по палаткам, потом усаживают за стол, угощают
гусятиной я ухой из сигов, показывают дальний участок
яра, где виднеются какие-то серые бревешки — россыпь
костей мамонтов.
На следующий день утром после короткого совеща-
ния мы отправляемся на вековечный мамонтовый покой.
ш
Идем по отмывкам берега под крутым яром метров двад-
цати высотой. Яр увенчан тающим краем льда и буг-
рами — байджерахами, сложенными пылеватыми суглин-
ками. Через километр показалась обширная россыпь ог-
ромных серых костей — длинных, плоских, коротких. Они
высовываются из темного сырого грунта посередине
склона яра. Сползая к воде по слабо задернованному
склону, кости образовали косу — мысок, защищающий
берег от размыва. Их тысячи, россыпь тянется по берегу
метров на двести и уходит в воду. Противоположный,
правый, берег всего в восьмидесяти метрах, низкий,
намывной, за ним — непроходимая поросль ивняка.
Вероятно, теперь и под теми рыхлыми отложениями
залегают перемытые кости гигантов, ведь река сотни
лет вгрызается в древнюю едому — заледеневший холм
(рис. 30).
Как и «кто тебя усеял мертвыми костями», мутный
Верелех, — этот вопрос напрашивается у каждого из
нас, но все молчат, подавленные увиденным. Слышно
лишь стрекотание киноаппаратов, щелканье затворов
фотокамер. Все это — на жужжащем фоне миллионов
комаров.
Геологи пытаются паладить мотопомпу, чтобы начать
размыв яра, найти труп мамонта, сделать геологический
разрез.
Мне же нужно прежде всего осмыслить природу
«кладбища», а для этого следует провести учет поверх-
ностно лежащих костей, их видовой состав, скелетную
принадлежность. Поэтому, оставив в стороне иные за-
боты, мы с Геной принимаемся за костную бухгалтерию.
Ее оказалось целесообразно вести сверху по горизонталь-
ным рядам — приступочкам склона, отмытым рекой. Мой
помощник уселся на мамонтовый таз. Он завернул го-
лову в цветастый накомарник, намазал кисти рук репу-
дином и под диктовку ведет запись в каком-то скверном
блокноте. Вокруг него крутится облачко двукрылого цар-
ства и перепархивает, охотясь, молодая плиска. Пичуга
довольна: здесь можно вдоволь попировать, склевывая
комарье. Опа садится нам на голову, плечи, колени и
кланяется, кланяется без конца. Под ногами шмыгают
коренастые узкочерпные полевки, перебегая из норок
в куртинках конского хвоща в завалы костей и об-
ратно (рис. 31).
112
быстро выясняется, что «кладбище» издавна привле-
кало многих любителей мамонтовой кости и сувениров.
На костях и расщепленных трухлявых бивнях видны за-
рубки, затески, сделанные на пробу металлическими то-
порами. Тазовые кости старой слонихи послужили ми-
шенью для стрельбы из трехлинеек. Попадались, однако,
изредка и следы каких-то древних ударов, насечек, живо
Рже. 80. Общий вид Берелехского костеносного яра. Фото Б.С. Русанова, 1965.
напомнивших порезки костей в слоях палеолитических
стоянок Дона и Десны (.рис. 32).
Вечером, обследуя береговой склон к востоку от ко-
стеносного участка, я обнаружил на верхних отмывках-
приступочках несколько отщепов окремнелого сланца,
обломок овального ножевидного орудия, кости зайцев,
волков. Все это, очевидно, вымывалось из слоя, лежа-
щего метра на два ниже бровки яра. Неужели это палео-
лит!? Если так, то значит, что много тысячелетий тому
назад здесь, у кладбища мамонтов, было стойбище ка-
кого-то племени. Позднее, уже в Москве, я осмотрел
у зоолога В. Е. Флинта обломок небольшого бивня,
65 мм в диаметре, с рисунком мамонта. Обломок попал
к Флинту еще в 1965 г. от якутов поселка Берелех, из-
8 Я, К, Верещагин
ИЗ
Дайна промышлявших бивни все па эФом же «кладбище»}.
На коричневой, гладкой, как бы отполированной поверх-
ности дентина был отчетливо виден рисунок длинноно-
гого и длинпохоботного слона с торчащими вперед не-
большими бивнями и с раздраженно приподнятым хво-
стом. Были там видны и другие царапины, сделанные
каким-то острым штифтом. После художественных уп-
Рпо. 31. Мы'неде.м учет костей. Фото Л. В. Ложкина, 1970.
ражнений бивень был, очевидно, брошен или просто ос-
тавлен на стоянке и пролежал в суглинке немало
времени, прежде чем снова попал в руки других людей.
Прорезки законсервировались, покрылись черной и голу-
бой патиной — следами железисто-сероводородпых отло-
жений. Возникли, правда, и соображения о современной
мистификации, но московские археологи единодушно
признали древность и подлинность рисунка. Впрочем,
кроме необычного для палеолита стиля, а именно кари-
катурно длинных ног и хобота, в этом изображении
была деталь, которая выдавала все же его позднее, по
сравнению со временем массовой гибели мамонтов, про-
исхождение, При прорисовке передней ноги зверя крем-
114
невый (?) резец соскользнул и процарапал косой разлом
бивня, а это уже говорило о том, что бивепь был исполь-
зован древним художником после того как побывал в за-
хоронении и оказался сломан жильным льдом. Патриарх
русской науки о четвертичном периоде профессор
В. И. Громов предположил, что древний художник уже
не застал живых мамонтов, а видел только замерзшие
Рис. 32. Деталь костяной россыпи. Фото автора, 1970.
туши, вылезавшие из грунта, поэтому он для страховки
удлинил своему мамонту ноги и хобот (рис. 33).
Целых два дня мы, не отрываясь, вели учет костей.
Их число вскоре уже перевалило за три с половиной ты-
сячи.
Кости мамонтов были самые разнокалиберные, но пре-
имущественно они принадлежали молодым и полувзрос-
лым животным, а также некрупным старым самкам. Об
этом говорили небольшие размеры зубов и нижних челю-
стей. Попадались косточки совсем маленьких мамонтят,
пожалуй даже утробных, без эпифизов, так и остав-
шихся хрящевыми. Изредка мелькала одна-другая кость
лошади, бизона, северного оленя, волка, росомахи, пе-
щерного льва, и опять шли бесконечные «мослы» ма-
монтов.
8*
115
Река Берелех веками врезалась и вгрызалась в мерз-
лый грунт яра, и по его склону из оттаявших на солнце
слоев сползали разрозненные кости погибших слонов,
обрывки шкур и полусгнивших туш, ржаво45елесые
стройные и изогнутые бивни. В результате в русле реки,
под яром, образовалось перемытое и переотложенное
«кладбище» второго порядка. Из воды мы вытаскивали
тяжелыми железными граблями уже почерневшие кости
и бивни.
Геологи наладили, между тем, пожарную машину и
начали резать склон струями из двух брандспойтов.
Судя по паспорту, наша мотопомпа может выбрасывать
800 л воды в минуту — пемного меньше тонны. Это
страшная сила, и шутить с брезентовыми рукавами
нельзя. Упругие, как удавы, они могут сбить с ног, по-
калечить. Струи бьют метров па тридцать, а в упор —
как ножом врезаются в оттаявший на шестьдесят санти-
метров грунт склона. При уклопе около 30° яр хорошо
прогрет солнцем. Местами у бровки па нем выросли
пышные злаки и желтые сложноцветные высотой по
пояс. Однако, встретив в талом грунте кость или лед,
жесткая струя тотчас взрывается фонтаном грязных
брызг. Резать и размывать грунт у себя под ногами
можно только имея споровку, в брезентовом плаще, вы-
соких резиновых сапогах, рукавицах. Все это быстро по-
крывается слоем тончайшей серой грязи.
Грунт насыщен замытыми костями. Они залегают
в нем в хаотическом беспорядке. Вот оттаявший слой
смыт па 50 кв. м, на глубину в 60—70 см, но дальше
идет мерзлая толща с дерновипами, костями и бивнями
мамонтов, какими-то горизонтальными линзами и верти-
кальными жилами прозрачного и мутного льда. Плоские
и трубчатые кости оплетены космами жестких и упру-
гих, как проволока, мамонтовых волос. Они здесь корич-
невые, желтоватые и отливают на солпце теплым золо-
том и бронзой.
Струи воды бьют теперь в погребенную залежь мерз-
лого дерна и костей как в бетонную стену, рассыпаясь
тысячами брызг. Они срезают словно ножом выступаю-
щие участки ребер, лопаток и черепов мамонтов, не при-
нося реальной пользы. Лишь в одном месте, где порода
несколько податливее, показывается какое-то волосатое
бревно, и после боковых отмывок удается извлечь зад-
116
пюю ногу мамонта с большим куском толстой кожи, в ко-
торый как бы завернута голая бедренная кость. Подошва
ступни мамонта округла, слегка выпукла, диаметром
в 27 см, шершава, с сеткой глубоких трещин. К сожале-
нию, при извлечении ноги три тонкие покровные пла-
стинки копытец, или, вернее, ногтей, диаметром в 50—
Рис. 33. Древний ли это рисунок?
60 мм, незаметно отвалились и потерялись в потоках бу-
рой грязи .
Посовещавшись, наши геологи — Б. С. Русанов,
О. В. Гриненко, Л. В. Ложкин — решают вызвать из
Якутска ученого мерзлотоведа — Е. К. Катасонова. Мы
связаны слабенькой рацией с оленеводческим поселком
Берелех, который находится в 50 км по прямой, и уже
оттуда рация геологов передает известия в Чокурдах.
Евгений Карпович Катасонов не замедлил явиться,
добравшись из поселка Берелех на моторке оленеводов.
117
На наших размывах прибавилось ученых разговоров
о «крпотурбациях», «инъекционном» и «жильном» льде,
«гидролакколитах», «зырянском» оледенении, «каргин-
ском» межледниковье, «сартанском» лессе. Для обычного
человека все это казалось сложнейшей тарабарщиной, но
наши землеведы буквально упивались такой терминоло-
гией, как бы жонглируя ею. Для меня на береговом
песке была вычерчена простейшая стратиграфическая
схема — то бишь последовательное наложение земных
пластов. Оказывается, что лессовидные суглинки под на-
шим лагерем почему-то наиболее древние — «зырянского
возраста»; нижняя толща холма, подстилающая «клад-
бище» мамонтов, соответствует «каргинскому интерста-
диалу» и сложена будто бы наносами потоков и протоков
древнего Берелеха и Индигирки «в эпоху впутривюрм-
ского потепления» — тысяч этак сорок лет назад. Слой
с костями мамонтов «вероятно, относится к совсем позд-
нему отрезку времени, что-нибудь около 15 тысяч лет
назад или того менее» и т. д.
Размыв костеносного слоя, между тем, продолжается.
Постепенно мы превращаемся в опытных пожарных.
Каждому занятно подержать в руках брандспойт, наблю-
дая, как хлещущая струя врезается в оттаявший грунт,
уворачиваться от взрывов грязевых фонтанов, когда она
натыкается па кость или мерзлоту, вырезать водяным
ножом целые комплексы вмерзших костей и клочья ко-
ричневато-золотистой шерсти. Уже отмыто десятка пол-
тора бивней разных размеров и качества. Некоторые из
них очень красивы — ржаво-коричневые с поверхности
и как бы отполированные. Бивни самок слабо изогнутые
и относительно тонкие — 70—80 мм диаметром у выхода
из альвеолы. Выясняется, что над костеносным горизон-
том на метр выше располагается слой, насыщенный ра-
стительными остатками — корнями и ветвями пв, ку-
старниковой ольхи.
В участке извлечения ноги начинает выявляться но-
вое хаотическое нагромождение костей и черепов. Отмы-
ваются два черепа полувзрослых мамонтов. Они без бив-
ней: при подвижках слоев эти тяжелые зубы1 выскольз-
нули из альвеол. Один из черепов лежит на правой
1 Бивни — это переразвитые резцы, а не клыки, как ду-
мают и пишут многие.
118
йкуйе, другой поставлен на затылок между лопаткой, тй-
зом, двумя небольшими бивнями и вертикально стоящей
бедренной костью. Для того чтобы не повредить тонкие
покровные кости черепов, приходится менять дальнобой-
ный наконечник брандспойта на рассеивающий. Это
сразу замедляет быстроту размыва, вернее, вообще пре-
кращает его.
Пытаясь сохранить кости, пучки волос, черепа воз-
можно полнее, этим участком занялся целиком я сам.
Грязные ручьи сбегают по вырытым струями ложбин-
кам, но размыв идет медленно, а тут еще сверху напол-
зают и наползают большие оттаявшие участки дерна,
забивая вновь и вновь только что отмытую стенку. Ко-
марам, между тем, одна забота: не имея возможности
пробиться под смазанную репудином сетку шляпы, они,
как клопы, пробираются поодиночке за пазуху, особен-
но под раструбы брезентовых рукавиц, и вдруг неожи-
данно впиваются в запястье.
За вторым черепом мамонта из породы начинает по-
казываться чья-то оскаленная желтоватым клыком чер-
ная морда. Еще несколько усилий, и становится ясно,
что это голова огромной росомахи. Труп зверя лежит,
или «сидит», на спине, зажатый между ребрами, лопат-
ками и черепом мамонта. Передние лапы хищника одеты,
как и голова, черной жесткой шерстью и молитвенно
сложены накрест, как у покойника. От туловища оста-
лась лишь голая кожа, прикрывающая скелет.
В этом месте густой завал мамонтовых костей круто
обрывается и уходит куда-то вглубь склона яра. Справа,
т. е. ниже по течению, этот завал граничит с мутной
толщей льда, в котором обнаруживаются только единич-
ные кости: обломок ребра, атлант молодого мамонта,
а также трупик белой куропатки в летнем пере. Такой
мутный и грязный лед формируется обычно в резуль-
тате натеков воды — типа наледи — или из снежных на-
дувов, а также в грунтовых трещинах. Завал из костей
мамонтов образовался, вероятно, естественным порядком
в результате сползания и надвига их со склона оттаяв-
шего грунта.
Но что если этот завал — дело рук человеческих, как
на стоянках каменного века в долинах Днепра, Десны
и Дона!? Возникает и множество других вопросов. От-
куда, например, взялась росомаха: погибла ли она
Н9
в драке с волками из-за лакомых кусков замерзших ма-
монтов, или ее убитую заложили в костяной саркофаг
первобытные охотники с обрядовой целью? Наконец,
быть может, она погибла от какой-нибудь инфекции, по-
обедав на мамонтовом кладбище? На всякий случай,
предлагаю я, полезно пригласить микробиолога взять
пробы древних микробов, и мои коллеги быстро соглаша-
ются с этим.
Нашим геологам на пятый день уже наскучила мойка
косточек, и они, отобрав пробы лессов для споропыльце-
вого анализа, были готовы разлететься в Магадан и
Якутск. Расставание не обходится без маленьких конф-
ликтов. Каждому побывавшему здесь хочется захватить
с собой сувенир, причем не какой-нибудь, а именно би-
вень, хотя бы и небольшой. Приходится терпеливо убеж-
дать ученую публику, что бивни должны составлять не-
отъемлемую часть биологической, а не потребительской
коллекции, которая должна изучаться в дальнейшем це-
ликом, для получения соответствующих выводов. Нако-
нец, прилетевший вертолет быстро уладил все претен-
зии.
Итак, мы остаемся в ограниченной, но более целеуст-
ремленной партии. Мои ближайшие помощники — это
Геннадий, якуты Петя Лазарев и Егор Морунов, два рус-
ских студента из Якутска и Володя — «бич» родом из
Москвы, отчисленный из какой-то геофизической партии
и приобщенный к Берелеху доброхотом Русановым.
У нас обильные запасы продовольствия, неплохое для
лета снаряжение и отличные перспективы.
Самым деятельным и толковым членом нашей экспе-
диции был безусловно пожилой якут Гоша — Егор Мо-
рунов. Он ни минуты не сидел без работы и умел делать
в лагере все без исключения — от выпечки оладий до на-
ладки сетей и лодочных моторов. Учитель биологии сред-
ней школы из-под Якутска Морунов был зачислен в экс-
педицию поваром, но вскоре резонно заявил, что не
намерен все время варить уху и жарить оленятину, а хо-
чет повышать свою квалификацию биолога.
В противоположность Егору наши студенты-рабочие
оказались довольно ленивыми. Экспедиционная жизнь
интересовала их с точки зрения летнего отдыха и зара-
ботка. Володя Бич, проявивший вначале большую энер-
гию и даже техническую сметку, очень быстро утратил
120
интерес к работе, а начал заниматься личным благоуст-
ройством в лагере и каким-то таинственным сочинитель-
ством по ночам, и, сидя на жестяной печке с блокнотом
и карандашом, часами наигрывал скрипучие мелодии. По
утрам после многократной побудки он появлялся из от-
дельной утепленной палатки сонливым и мало способ-
ным к осмысленным действиям. Молодому начальнику
якутской группы Пете Лазареву было немало хлопот
с этим типичным бичом.
Наши раскладки костей «по сортам» протянулись по
приступочкам склона уже на сотни метров. Размывы
склона брандспойтами интенсивно продолжались. Дерн
также продолжал сползать па подготовленные обнаже-
ния. В вертикальной стенке теперь отчетливо виднелись
два слоя. Верхний на глубине 2.5 м содержал скопление
ветвей и корней кустарников, нижний на глубине
3.5 м — разломанные кости, зубы, бивни. Стекающие об-
ратно в речку потоки прорезали по ледовым жилам уз-
кие вертикальные колодцы и щели под нашими ногами
глубиной в .5—6 м.
Передав брандспойт Володе Бичу, я полез осмотреть
одно из скоплений древесного хлама в верхнем слое.
Среди черных ископаемых корней тальника и камыша
извивался кусок какой-то проволоки диаметром около
2 мм. Проволока была черно-бурой, как бы с изоляцией,
длиною около метра, легко гнулась и в то же время
слегка пружинила. Подавив изумление, я смотал ее и
запихнул в карман, рассчитывая исследовать в лагере.
Нужно было убедиться, что она не попала в слой по тре-
щине, будучи смыта с верхней площадки обрыва. Там,
наверху, мог когда-то располагаться бивуак какой-ни-
будь экспедиции. В конце рабочего дня моток был
положен на скамеечку у моей палатки вместе с редкост-
ными образцами костей. К тому моменту, когда я соби-
рался его исследовать, он исчез, «испарился» самым та-
инственным образом. Такова уж судьба предметов, про-
исходящих от неведомых пришельцев из космоса!
Наш лагерь принимал все более обжитой вид. Кругом
было много прекрасного топлива в виде посохших коря-
вых лиственниц, и дневальным не составляло труда раз-
жечь костер. В реке и в смежных озерах жило несколько
видов сигов, водились нельма, щука, чебак и чугучак.
Почти ежедневно мы вынимали из сеток, установленных
Ва соседней старице, по нескольку штук двух-трехкилО-
граммовых чиров и пелядей. Чиры шли в уху и были
хороши в слабопросоленном и провяленном виде.
Дичи в окрестностях было мало: единичные выводки
белых куропаток, на озерах такие же редкие выводки
морянок, морских чернетей, гусей, чернозобых гагар. Над
рекой пролетали единичные чайки хохотуньи да изредка
показывались стремительные с соколиным полетом по-
морники, пересекавшие тундру в разных направлениях.
Эти океанические птицы чудесным образом меняли ле-
том свое обычное меню из рыбок и кальмаров на ... мо-
рошку и леммингов. Каждый день точно в 16.00 через
реку летала болотная сова с кормом для птенцов. Лагер-
ную помойку регулярно посещали глупышки-кукши, да
кулички и серые трясогузки спасались у палаток от
преследований серых сорокопутов. Изредка здесь же
крутилась и парочка ястребиных сов.
Погода становилась все неустойчивей. Уже 2 августа
выпал густой мокрый снег, и затяжные моросящие
дожди с западным ветром загнали комаров глубоко в их
холодные убежища. Лето, практически не начавшись,
кончалось, а между тем всюду под моховым и травяным
покровом тупдры почва оттаяла всего на 28—30 см ма-
ксимум.
Прибывший из Якутска микробиолог Виктор Ва-
сильевич Корнеев вначале был несколько ошеломлен но-
выми объектами и обстановкой, но, сходив под пролив-
ным дождем па охоту, «нашел себя» и отобрал биопробы
с кожи, с сохранившихся связок и из костного мозга
мамонтов. Человек недюжинной силы, он чрезвычайно по-
мог нам при окончании полевых работ и упаковке ба-
гажа.
С 10 августа солнце начало скрываться за дальними
холмами при поразительно красочных зорях. Узкие по-
лоски облаков близ горизонта, подсвеченные солнцем,
отливали вначале расплавленным золотом, позднее по-
степенно переходили в пурпур, невообразимо алели
в верхних участках и, наконец, теряя яркость, приобре-
тали фиолетово-розовый оттенок. Лесотундра мрачнела,
погружаясь ненадолго в сумерки. Радио предсказывало
в конце августа спежные бури, и мы стали свертывать
полевые работы. Нам предстояло отобрать и упаковать
скелетные наборы четырех возрастных групп мамонтов —
133
всего около полутора тысяч костей, перевезти на мо-
торке в лагерь и перезахоронить в особом хранилище все
остальные.
На опушке редколесья рядом с лагерем была вы-
рублена яма 2X8 м, глубиной в 0.5 м. В нее-то друж-
ными усилиями и было заложено более 5 тысяч костей
мамонтов. Сверху мы прикрыли их лапником и дерном,
в консервной банке оставили пояснительную памятную
записку.
Вызванный по рации вертолет увез 16 августа
Петра Лазарева и Володю Бича с первой партией тяже-
лых ящиков. Еще два рейса МИ-4 позволили перебро-
сить весь лагерный багаж в Чокурдах. Там, в аэропорту,
мы вели еще два дня упаковку груза для спецрейса
АН-10 на Якутск. Наконец, распрощавшись с якутя-
нами, мы с Геной взошли на борт ИЛ-18, улетавшего
в Ленинград. Перевозка наших сборов из Якутска была
осуществлена Петром Лазаревым на автомашинах по
зимнему тракту на Сковородино, а затем товаробагажом
по железной дороге в Ленинград. Описание этого опас-
ного автопутешествия через заледенелые горные пере-
валы могло бы занять особые страницы.
В конце июля следующего, 1971-го года с Геной Ба-
рышниковым и новым лаборантом Володей Храбрым мы
снова залетели на Берелех. Надо было изучить и проме-
рить подробнее прошлогодние сборы, оставленные в хра-
нилище, вновь обследовать наши прошлогодние размывы.
На этот раз мы были налегке, без мотопомпы и без мо-
торки, но со своими палатками, спальными мешками и
с надувной лодкой — для установки кормилиц-сетей. Ра-
бота планировалась на 10 дней, и с этим расчетом был
заказан в Чокурдахе на 1 августа обратный рейс верто-
лета.
Анализ прошлогодних записей, между тем, показы-
вал, что через мои руки уже четыре раза прошло при
учетах и перегрузках по 8.5 тысяч костей мамонтов —
всего приблизительно от 140 особей, начиная от эмбри-
онов и сосунков, кончая старыми мамонтихами. Вес этих
8.5 тысяч составлял примерно 8 т. Остатков других ви-
дов было немного: носорог, лошадь, бизон, северный
олень, росомаха, волк, пещерный лев и заяц всего от не-
скольких десятков особей. Такая видовая выборочность
отчетливо показывала, что в изучаемом участке сущест-
123
вовали особые условия для гибели мамонтов, гибели,
продолжавшейся много лет подряд.
Хранилище было в полном порядке и протаяло до
дна. На его разгрузку и новую раскладку костей было
затрачено два дня. Столько же ушло на просчеты, про-
меры, снятие эстампов со стертой поверхности зубов.
До 30 процентов крупных костей мамонтов оказалось по-
грызено росомахами. Хищники настойчиво вгрызались
в эпифизы, добираясь до губчатой мозговой массы.
Наши прошлогодние размывы было не узнать. Все
оползло, заплыло новыми порциями дерна. Вновь выта-
явших костей удалось собрать и учесть на этот раз около
тысячи, примерно от 16 особей мамонтов. Если такое же
число костей вытаивало ежегодно, то за сотню лет здесь
могли вытаять и уйти на дно реки десятки тысяч ко-
стей — от 1600—1800 мамонтов!
По утрам нас будили гортанными криками куро-
патки, подлетавшие к палаткам с другого берега Бере-
леха. Время шло, мы уже управились с нашими пла-
нами, но вертолета не было и в помине. Правда, изредка
мы слышали шум мотора, но это пролетали вдалеке ма-
шины геофизиков или пожарные патрули. Наши запасы
круп и хлеба кончились, и мы перешли почти целиком
на рыбное довольствие. В жаберные сетки поблизости от
бивуака ловились преимущественно презренные огром-
ные щуки — рыба, которую только в крайности едят
здешние собаки. Нам больше нравились багровые чогу-
чаки, проникшие в Якутию с Аляски. Впрочем, в каж-
дую порцию ухи добавлялось на ходу несколько десят-
ков комаров. Эти кровопийцы не затихали круглые сутки
и неустанно толклись о брезент палаток, сапоги, кожу,
прощупывая хоботками все что возможно. Однако в ожи-
дании вертолета мы уже не могли ставить сетку, а на
блесну у лагеря безотказно ловились только щуки, ко-
торые так надоели, что просто не шли в горло. Берелех
между тем вздулся и тащил мусор. На тринадцатый день
показалась моторка с тремя якутами из поселка Бере-
лех. Их было трое бравых ребят — оленевод, моторист и
охотник. Вооруженные до зубов гладкостволками, вин-
товками, ножами и фотоаппаратами, они рассчитывали
поживиться дикими оленями, которые должны были вот-
вот показаться на берегах Берелеха при осенней отко-
чевке с морского берега в тайгу.
124
Отправил утром следующего дня наших гостей об-
ратно с телеграммами «SOS» в Чокурдах и Якутск, мы
снова засели за щучье филе.
Прощальное посещение «кладбища» порадовало по-
вой находкой. Я споткнулся о кончик искривленной ко-
рне. 34. Стержень (наконечник копья?) из
бивня мамонта.
сти, торчавшей из грунта в участке россыпи палеолити-
ческих орудий, и вместо предполагавшегося ребра ма-
монта вытащил великолепный изогнутый стержень. Он
был вырублен кремневыми резцами из расколотого вдоль
бивня мамонта и достигал 94 см в длину, при диаметре
в 25 мм. Привязанное к тяжелому древку такое орудие
могло пробить грудную клетку или брюхо толстокожих
(рис. 34). Здесь же был найден и новый отщеп черного
125
окремнелого сланца. Становилось все более несомнен-
ным, что рядом с мамонтовым кладбищем была стоянка
охотников каменного века. Раскапывать ее должны были
якутские археологи, предупрежденные нами еще в про-
шлом году.
Археологи-то и выручили нас из Берелехского сиде-
ния. Третьего августа гул вертолетного мотора возвестил
прибытие партии Института археологии Якутского фи-
лиала Академии наук. Дав коллегам подробные указа-
ния о месте необходимых раскопок, мы отбыли в Чокур-
дах. Предстояло еще посетить в оставшийся короткий
срок места находки Христофором Стручковым остатков
трупа Теректяхского мамонта на средней Индигирке и
побывать у берега моря Лаптева.
Для рейса на Сутороху — километров 350 вверх по
Индигирке — вскоре удалось раздобыть гидросамолет
АН-2. Его скорость, около 180 км в час, была немногим
больше, чем у вертолета, но зато этот час стоил в пол-
тора раза дешевле. Итак, оставив новые образцы мамон-
товых костей с Берелеха на складе аэропорта, мы летим
над Индигиркой. Под нами, тысячи две метров ниже, тя-
нутся в хаосе извилин протоки и старицы реки, вдали
в обе стороны видны свинцово-сизые овалы озер. Далее
к югу река обособляется все больше в единое русло, озер
становится меньше, темно-зеленые островки и редкие
грядки лиственничных лесочков сливаются в сплошную
тайгу. На размываемых берегах реки видны колоссаль-
ные завалы древесины, свалившиеся в воду стволы лист-
венниц белесы, промыты и перемыты вдоль и поперек на
протяжении нескольких сезонов. Видно, что подойти
к воде или пройти по берегу оказывается не везде лег-
ким делом (рис. 35). Часа через два полета наш кораб-
лик закладывает крутой вираж над каким-то поселком и
скользит на мутные воды Индигирки. На берету Суто-
рохи нас встречает пестрая толпа якутских ребятишек,
внимательно наблюдавших, как мы вылезаем со спаль-
ными мешками и рюкзаками вначале на дюралевые по-
плавки, а потом, по каким-то скользким бревнам, на бе-
рег. Затем, выполняя роль гидов, они ведут нас к сель-
совету. Председатель — молодой якут и такой же его
приятель — поселковый врач, накормив и дав нам пере-
дохнуть, соглашаются отвести нас к рыболовной стоянке
Стручкова.
126
Две алюминиевые «казанки», снабженные двадцати-
сильными «Вихрями», устремили нас вниз, обратно на
север. «Вихри» безусловно слишком мощны для топор-
ной алюминиевой лодки казанского производства. Здесь,
в Якутии, при неосторожном обращении с рулем или
при быстром пуске опи передко переворачивают и топят
в холодной воде эту лодку, а вместе с ней и подвыпив-
Рис. 35. Берега Индигирки завалены древесиной лиственницы. Фото автора,
1971.
ших хозяев. Сорок пять километров до рыболовной сто-
янки Христофора мы преодолели за час с небольшим.
Стоянка была расположена па низком левом берегу за
песчаной косой, напротив величественной шоколадной
стены правобережного яра. Эта стена, высотой метров
30, временами блестела мерзлыми чешуйчатыми фесто-
нами.
На берегу нас встретили Петр Лазарев, двое его мо-
лодых помощников и хозяин — рыбак и охотник, якут
лет сорока Христофор Стручков. Был тут и корреспон-
дент «Известий» А. И. Менделеев. Лицо рыбака, цвета
меди, приветливо улыбалось. Нас провели к избушке,
устроенной на прогалине между двух гряд густейшего
тала. Поставленные наклонно бревешки стен были ошту-
127
катурены серым речным илом, который потрескался
на небольшие квадраты. Крыша, чуть выше головы, была
плоской и прикрыта дерном. Внутри, за наклонной двер-
кой, обитой шкурой, было почти темно и маленькое
оконце освещало лишь низкие нары по стенкам, устланные
оленьими шкурами. В сторонке стояли жердяные вешала
для капроновых сетей и располагались собачьи привязи.
За следующей грядкой тальника виднелся деревянный
сруб вертикального лаза в глубокий новый погреб для
хранения рыбы.
Втыкая в землю железную трость, Христофор показал
нам, что песчаный речной нанос оттаял за лето на 120—
130 см, и пожаловался, что на дне нового погреба гас-
нет свеча — очевидно, там скапливается какой-то газ.
Особую его обиду вызывала, понятно, затрата двухлет-
него каторжного труда на рубку мерзлого и твердого,
как камень, подземного грунта кайлой. Невдалеке среди
низких кустиков ивняка виднелась несложная бревенча-
тая ловушка на манер гильотины — кулема на медведя.
Свидетельством появления топтыгиных у старого рыб-
ного погреба были две заскорузлые звериные головы,
подвешенные к стволу лиственницы. Пока мы ставили на
прогалине свою большую палатку и готовили ложа из
ветвей, поспела великолепная уха из свежих омулей и
нельмы. Она вскоре создала у нас полную убежденность
в гастрономическом процветании всего человечества.
В заключение на зрительный десерт из запасного ста-
рого погреба была извлечена 22-килограммовая заморо-
женная белорыбица, которая в разных ракурсах на ру-
ках двух парней испытала обзор нескольких объекти-
вов.
Христофор неторопливо рассказал нам об истории
своей находки трупа мамонта и продемонстрировал со-
бранные им зубы мамонтов, роговые чехлы бизонов. По-
сматривая на восьмиметровую стену густейшей чащи зе-
леного тальника, я не мог отделаться от мысли, что из
нее вот-вот может высунуться волосатый хобот и туша
живого жирующего мамонта. Ведь именно в таких ча-
щах и кормились когда-то эти слоны.
Наутро мы перебралась в моторке рыбаков на правый
берег Индигирки под мерзлую стену яра. Сегодня, при
ином освещении, она была коричнево-фиолетовой. Ее на-
висающие выступы с чешуйчатым рельефом поразптель-
128
но напоминали какие-то фантастические изваяния древ-
него Египта или Вавилона (рис. 36).
Нагрузившись рюкзаками и спальными мешками, мы
углубились в лиственничную тайгу. Чаща стройных се-
рых стволиков, слегка опушенных нежпой салатной зе-
ленью, чаровала здесь необычным первобытным покоем.
Рис. 36. Мерзлая толща берега Индигирки была местами причудлива. Фото
автора, 1971.
На моховых кочках пламенели грозди брусники, а ме-
стами виднелись сизые кустики и ягоды гоноболи. Из
грибов попадались только большие красноватые маслята
и сыроежки.
Поход через эту чащу по склонам холмов и отчаянная
борьба с запоздалым комарьем на протяжении двух ки-
лометров закончились в ручьевой долинке с диким бо-
лотным кустарником. Здесь-то и протекала речка Те-
ректях со своими неглубокими омутами и галечниковыми
перекатами. В ее струях бродили бурые хариусы, по от-
пескам перепархивали, касаясь крыльями воды, кулички
перевозчики и изредка пролетала стайка чирят да одиноч-
ные гагары.
у2 9 Н. К. Верещагин
129
Скелет мамонта был прикрыт бревенчатым щитом и
присыпан землей от размораживания. Он был с обрыв-
ками связок, шкуры и кусками разложившегося мяса в
залегал в нижней трети мерзлой толщи высокой гряды
суглинков и супесей, подрезанной речкой. Его горизон-
тальное положение на левом боку, завернутый на голову
обрывок шкуры не оставляли сомнений в том, что
труп был когда-то замыт течением в древнем лессовид-
ном аллювии. Отложения эти были значительно более
грубого состава, чем на Берелехе. Как потом выяснилось
по анализу радиоуглерода в коже, этот мамонт погиб
около 44 тысяч лет тому назад. В трех метрах от скелета
мы пробили геологическую канавку через всю восьмимет-
ровую толщу обрыва и отмыли на ситах пробы породы че-
рез каждые полметра. В остатке неизменно обнаружива-
лось обилие растительного хлама — детрита, состоящего
из мелких обломков веточек и корней ольхи, ивы, чешуек
шишек и коры лиственницы, сухих стебельков злаков и
осок. Там же мелькали блестки обломков надкрыльев мел-
ких жужрлиц и долгоносиков, продолговатые экскременты
полевок и леммингов. В целом это очень напоминало при-
мывки и намывки разного мусора, которые остаются на от-
мелях и в низкой пойме после каждого спада полой воды.
На полметра ниже уровня залегания мамонта в пашем
разрезе попался крестец другого небольшого слона, ле-
жавший почти горизонтально с наклоном в сторону русла
современной речки. Часть костей конечностей мамонта
с серыми измочаленными связками уже находилась в па-
латочном лагере. Эти кости издавали аромат старой по-
мойки, но бывшие с нами молодые собачонки постоянно
соблазнялись такой закуской и пытались обгрызать и рас-
таскивать светло-желтые мослы. В омутах и на перекатах
ребята собрали еще несколько разрозненных костей дру-
гих мамонтов, лошадей, северных оленей и бизонов. Осо-
бенно эффектно выглядел один бивень мамонта и футляр
тонкого рога старой бизонки, судя по перехватным коль-
цам беременностей, рожавшей раз 10! Бизонка померла
на 14-м или 15-м году жизни (рис. 37).
Не дождавшись в этот раз прилета Б. С. Русанова с мо-
топомпой для размыва скелета и его извлечения, мы про-
делали обратный путь до Суторохи на моторке сельсо-
вета и на следующий день улетели в Чокурдах с попут-
ным гидросамолетом.
130
Здесь в аэропорту нас ждали новости. Оказалось, что
на Бере тех вот-вот улетает вертолет, заказанный архео-
логами, п нас потянуло еще раз заглянуть на великпй
Рис 37. Петр Лазарев на Теректяхе. Этот бивень весит 54 кг. Фото автора,
1971.
погост, а попутно захватить с одного из озер череп и би-
вень мамонта. О них нам рассказал гостивший в Берелех-
ском лагере маленький моторист. Оставив Геннадия в Чо-
курдахе, мы с Володей снова лезем в кабину вертолета.
Быстро прикидываем с командиром местонахождение на
карте озера с новым черепом, и пилоты поднимают в воз-
дух свой корабль.
9*
131
Через полчаса чокурдахский вертолетный ас, пилот 1-го
класса Басов, выводит вертолет к продолговатому озеру.
На воде видны разбегающиеся в панике гуси-гуменники.
Аппарат идет так низко над водой, что вертикальный
воздушный поток образует по ходу вдавленную ложбину
на воде и сильную рябь. Вот корабль заворачивает вдоль
берега и склона едомы с рваными глыбами оползающего
дерна и карликовых лиственниц. На берегу мелькают
большой мамонтовый бивень и какие-то кости, в воде ле-
жит огромный череп. Воздушный корабль послушно зави-
сает на одном месте. Бортмеханик приглашает меня на
алюминиевую лесенку в пилотную рубку. Там, артистиче-
ски орудуя какой-то ручкой, похожей на рычаг скоростей
старых автомобилей, Басов опускает корабль над водой,
упирая левое колесо в край береговой глыбы оползня. Во-
лодя с радистом уже там, на земле, вот они втолкнули
бивень и несколько трубчатых костей мамонтов и бизонов
в кабину и возятся с черепом, пытаясь взвалить его на
кронштейн колеса. Мы с бортмехаником приходим им на
помощь — и скользкая от лессовой грязи замшелая голова
весом в четверть тонны уже покачивается на гофрирован-
ной резине пола.
В порыве энтузиазма я выпрыгиваю из кабины, чтобы
осмотреть береговую кромку, забыв при этом о воздушном
винте. Навстречу летят грязные брызги, мощная струя
воздуха прижимает меня к земле. Концы бешено вращаю-
щихся лопастей винта едва не касаются ближайших кус-
тов на склоне. Хотелось бы осмотреть все подробнее, но
уж очень не любят вертолетчики лишний раз садиться и
глушить мотор. Инстинктивно нагибаясь, бежим с Володей
вдоль кромки воды обратно и ныряем в кабину. Корабль
отрывается от глыбы дерна и вновь несется вперед на
Берелех. Через несколько минут мелькают знакомые из-
вивы кофейной гущи реки и появляется мамонтовый яр.
Однако там безлюдно — ни палаток, нп археологов. Сде-
лав вираж над археологическим раскопом, берем курс
на поселок Берелех и с бреющего полета садимся у не-
большого озерца, где только что приводнился АН-2. В не-
го грузятся археологи.
Как оказалось, закончив разведку и исчерпав запас
продуктов, археологи, подобно нам, потеряли надежду на
прилет заказанного вертолета. Поэтому двое из них отпра-
вились в тяжелый поход вниз по берегу реки и, раздобыв
132
в поселке моторную лодку, вывезли в день нашего при-
лета всю группу и экспедиционное имущество. Археологи
поработали успешно: они обнаружили на глубине 2.5 м
от бровки яра остроконечники, скребки, подвеску из неф-
рита, отщепы, множество костей белых куропаток и зайца
беляка.
Наши полевые работы 1971 г. подходили к концу, и
зимой предстояли новые лабораторные анализы и под-
счеты. Выяснилось, что возрастной состав берелехских
мамонтов и мамонтов из стоянок позднего каменного века
на Русской равнине был очень схож. Получало, как будто,
новые подтверждения предположение о том, что наБере-
лехе, как на Десне и на Дону, «кладбище» мамонтов об-
разовалось при участии первобытных охотников — было
результатом приноса костей на стоянку и частично их
массовых охот. Но как представить и описать подобную
охоту?! Ведь при помощи копий и кремневых ножей
можно было убить и разделать на месте от силы одного,
двух, трех мамонтов. Может быть древние берелехцы ист-
ребляли мамонтов, загоняя их в болото, как это описано
у Хаггарда при охоте на слонов в Южной Африке?! Или
загоняли их, как коров, на непрочный лед реки, озера,
а потом вылавливали утонувших зверей? Наконец, может
быть, ловили мамонтов, загоняя их на замаскированные
трещины, промоины в грунтовом льду? Все это были
только предположения.
По поводу гибели и сохранения тысячелетиями моро-
женых трупов мамонтов и носорогов высказывалось много
соображений и более или менее стройных гипотез. Боль-
шинство из них представляет теперь уже лишь пример
курьезных кабинетных домыслов или просто архивный
интерес. Существовало, например, мнение, что тру-
пы мамонтов — это остатки боевых слонов великих пол-
ководцев древности, что они были принесены с юга реками
и потом замерзли, что эти звери гибли на месте от бурыг
снегопадов или вязли в болотах и озерах, и т. д. Впрочем,
совсем недавно возродилась гипотеза о том, что мамонты
были вынесены на север из теплых степей Монголии ги-
гантской волной, возникшей от удара астероида в область
Тихого океана и прокатившейся через Гималаи (!). Это
133
новый вариант старой гипотезы академика А. Мидден-
дорфа.
Еще в 1901 г. зоолог О. Ф. Герц, копавший Березов-
ского мамонта, обоснованно предположил, что зверь про-
валился в промоину в толще льда — «глетчера», присы-
панного сверху землей и щебнем. При падении зверь сло-
мал кости таза и замерз в ледяной могиле, а позднее был
замыт и засыпан грунтом. Через 50 лет геолог А. И. Гу-
сев, наблюдая коварные промоины в грунтовом и налед-
ном льду в участках байджерахов и в долинах рек, утвер-
ждал, что провалы зверей в такие ловушки и захоронения
их там были вполне закономерны. Другие геологи, например
И. П. Толмачев, С. Ф. Биеке, осматривавшие место гибели
Березовского мамонта, пришли к заключению, что зверь
сорвался с подмытого обрыва берега и был погребен
в толще оползня. Биеке даже изобразил такие воззрения
в схематичных рисунках. Между тем представления Герца
и Гусева получили в наши дни реальное подтверждение.
При размыве Берелехского Мамонтова «кладбища»
в 1970 г. узкие промоины в жильном льде образовывались
у нас под ногами на склоне яра левого берега. Грязная
вода, стекая вниз из-под струй двух брандспойтов, про-
мывала прежде по склону глубокие ровики, а потом и
вертикальные колодцы глубиной в 5—6 м. Колодцы эти
были шириной 15—20 см, с очень прочными ледяными
стенками, и мы не испытывали больших опасений в от-
ношении попадания и консервации в пих кого-либо из
нас.
Но естественные промоины бывают все же действи-
тельно опасны. Вот, что писал магаданский географ-мерз-
лотовед С. В. Томирдиаро (1972, с. 117): «Караван из не-
скольких вьючпых лошадей пробирался по участку
Омолоно-Апюйской лессово-ледовой равпины. На берегу
р. Молонги в лесу появились термокарстовые провалы и
воронки, па которые вначале никто не обратил внимания.
И вдруг передняя лошадь исчезла под землей, за ней
в возникший провал рухнула и вторая, шедшая в поводу
лошадь. Подбежавшие геологи увидели, что под тонким
слоем дернины в обе стороны уходил обширный подзем-
ный тунпель с ледяными стенками. Небольшой лесной ру-
чеек нащупал и размыл мощную ледяную жилу, а покры-
вавший ее мохово-дерновый чехол повис над тунпелем,
образовав природпую „волчью яму“. В этой ледяной яме и
134
пришлось оставить погибших лошадей. Несомненно, что
их трупы быстро замерзли и остались в характерных
„стоячих" или „сидячих" позах».
Сходные происшествия могли, конечно, случаться и
в стародавпие времена. Представим себе стадо волосатых
гигантов, мирно пасущееся на сочном разнотравье в до-
лине небольшой реки.
Вот звери насытились и, потоптавшись около вожака — старой
мамонтихи,.— поплелись плотной колышащейся громадой, по-
добно возам с бурым сеном, в ближайший распадок. Их путь
пролегал по бровке речной террасы, где уже набили тропу лег-
коногие северные олени. В одном месте вожатая почувствовала
впереди что-то неладное и приостановилась. Но сзади вырвался
вперед резвый мамонтенок, нетерпеливый и беззаботный. За ним
устремилась пожилая тяжеловесная мамаша, рассчитывая дать
наглядный урок послушания. Глухой треск — и волосатая туша
мамоптихи осела, рухнув вместе с кусками обвисшего дерна в
какой-то провал. Несколько мгновений она еще удерживалась
передними ногами на краю мерзлого грунта, судорожно срывая
оттаявший дсрп извивающейся змеей хобота. Потом, горестно
рыкнув, она исчезла в щели. Все стадо сгрудилось, издавая
трубные звуки тревоги. Пробуя ногами грунт, две старые ма-
монтихи ощупывали края провала. Где-то в глубине некото-
рое время слышались глухие всплески, рев п возня, потом все
смолкло. Нервно взмахивая хоботами и хвостами, стадо обхо-
дило роковое место, выстроившись цепочкой и следуя за вожа-
ком. ..
Такие идеальные и в общем-то очень редкие случаи
гибели животных и консервации их трупов, конечно, не
могут объяснить вымирания плейстоценовых млекопитаю-
щих, как это пытаются иногда представить некоторые по-
пуляризаторы.
Известный географ-мерзлотовед А. И. Попов, участво-
вавший в 1946 г. в раскопках скелета Таймырского ма-
монта, высказал соображение о том, что целый труп ма-
монта может сохраниться лишь как большая редкость.
На основе своих наблюдений в долинах якутских рек
Попов пришел к убеждению, что жильный лед образуется
в результате затекания полой воды в морозобойные поли-
гональные трещины. Правда, это соображение высказал
еще в прошлом столетии доктор Бунге, но теперь оно было
обосновано специальными наблюдениями. Образуясь в тре-
щинах, лед обжимает полигоны мерзлого грунта и вытал-
кивает на поверхность по их окраинам характерные зем-
ляные валики. Этот процесс повторяется ежегодно, в ре-
135
зультате чего жилы льда нарастают и сверху — «эпигене-
тически», и снизу. Это и есть «сингенетическая» гипотеза
формирования грунтовых льдов. К мерзлым трупам ма-
монтов все это имеет то отношение, что, по представле-
ниям Попова, животные, погибавшие от каких-либо при-
чин, имели, якобы, шанс частично захорониться только
в том случае, если попадали на описанную полигональную
решетку в пойме реки. В этом случае труп зверя посте-
пенно погребался в валиках грунта, выжатого на поверх-
ность жильным льдом, и в свежих наносах аллювия. При
таком способе, естественно, сохранялись лишь ткани бока,
лежавшего па земле.
Между тем простейшие наблюдения в поймах рек над
поведением плавника и трупами животных и людей пока-
зывают, что все плавающие предметы по спаде паводка
оседают на ровных участках наволоков редко и случайно.
Их концентрация происходит под действием течения и
волп в устьевых участках оврагов, в заводях и старицах,
в береговой «гребенке» ивняка и редко на отмелях. Поэ-
тому «притягивать» труп мамонта к полигональной ре-
шетке пойменных участков нет нужды. Способ захороне-
ния бока мамонта, предложенный Поповым, может отно-
ситься лишь к единичным животным, случайно погибшим
именно на участке полигонов поймы. Чтобы исключить
вероятность сноса такого трупа полой водой, следует
предположить, что туша должна предварительно разло-
житься или примерзнуть к грунту.
Американский журналист Чарльз Дигби, посетивший
Якутию в начале века, полагал, что мамонты были пере-
ловлены первобытными охотниками при помощи волчьих
ям. Остается только пожалеть, что он не попытался вы-
рыть сам хотя бы одну такую ямку в мерзлом грунте
якутских равнин при помощи кремневых кайлушек и то-
поров.
Раскапывая туши двух мамонтов, геолог К. А. Волло-
сович пришел к заключению, что молодой Сангаюряхский
мамонт погиб, завязнув на илистом берегу реки Санга-
Юрях (к югу от мыса Святой Нос) и, упав на бок, был
перекрыт оползнем берегового обрыва. Второй экземп-
ляр — взрослый мамонт с острова Большой Ляховский, по
мнению этого автора, погиб под скоротечным оползнем
склона холма. По этому поводу можно представить такую
картину.
136
Стадо Мамонтов паслось на молодой траве у подножья за-
дернованного склона горы далеко за Полярным кругом. Внима-
ние полувзрослого слона с блестящими, по еще недлинными бив-
нями привлекли кустики особенно пышной зелепи, расположен-
ные выше па неровностях склона. Тяжелые волосатые ноги
захлюпали вверх, выжимая жидкую грязь. Из отверстий старых
лемминговых пор журча побежали вниз струйки воды, но ма-
монт не обратил на это внимания. Захватив хоботом лакомый
пучок, зверь потянул его на себя. В то же мгновение как будто
гигантский Невидимка открыл паровой клапан или нажал на
спусковой крючок; склон всхлипнул, раздался глухой свист, и
перед мамонтом на какую-то долю секунды вздыбились грязные
дерновины. Сверху, набирая скорость, устремилась тысячетон-
ная громада зелено-бурого оползня. Мамопт сделал молниенос-
ный разворот, но в тот же миг был сбит с ног и увлечен в гуще
грязи и дерна к подножию холма. Там, придавленные валом,
остались также зазевавшаяся мамонтиха с подсосным малышом.
На дне низины пятились, гневно трубя и натопорщив мохна-
тые уши, старые самцы и пожилые самки. Немного погодя буро-
коричневые копны их тел колыхались на иноходи, удаляясь от
коварного места.
Хорошо обоснованные взгляды на характер гибели ма-
монтов на севере Сибири высказывал украинский акаде-
мик И. Г. Пидопличко (1951) , утверждая, что звери гибли
в сезоны кочевок с севера на юг, застигнутые ранними
снегопадами. Об условиях погребения мерзлых туш этот
автор не писал.
Наконец, ихтиолог Г. У. Линдберг (1972), развиваю-
щий теорию многократных гигантских колебаний уровня
Океапа, предположил, что мамопты погибали па Новоси-
бирских островах от голода, отрезанные от материка на-
ступавшим морем. Как и где сохранялись туши древних
дистрофиков, Линдберг не имел представления. Однако и
море в гибели мамонтов было неповинно, так как их туши
и кости на Новосибирских островах захоронены в слоях
эпохи существования обширной Берингийской суши, т. е.
животные умирали и захоронялись еще в то время, когда
острова составляли одно целое с материком.
В превосходной книжке «В мире льда» Джемс Дайсон
:(1966, с. 138) убедительно писал: «Почти все остатки ма-
монтов найдены в песках и глинах, отложенных реками
или грязевыми потоками, и чаще всего — па бывших реч-
ных поймах. Возможно, что старые, больные или раненые
животные искали в пойменных трясинах и болотах уеди-
нения или убежища от волков, и многие здесь издохли и
утонули. Во время последующих паводков туши пекото-
10 Н. К. Верещагин
<37
рых животных оказались погребенными в иле, отложен-
ном разлившейся рекой; иные, вероятно, были отнесены
; течением в дельту, где тоже частично или полностью
были захоронены в аллювиальных отложениях. Наконец,
. мамонты могли увязнуть и в топкой грязи, стекавшей
’ с близлежащих склонов... Погребенные под тонким по-
кровом намытого водой или нанесенного ветром мате-
> риала, они могли сохраниться и до зимних морозов, кото-
рые „законсервировали" их еще надежнее... Даже те
’ мамонты, которые не оказались засыпанными сразу после
смерти, вероятно, не успели до наступления зимних моро-
зов подвергнуться сколько-нибудь значительному разло-
жению. Следующее весеннее половодье частично или пол-
яростью закрывало их новым слоем осадков. Песок, при-
вносимый ветром с быстро сохнущей поймы реки, тоже мог
участвовать в захоронении. Затем вечная мерзлота, про-
никнув снизу во вновь образованные отложения, обеспе-
чила сохранность трупа, по крайней мере той его части,
которая попала в сферу ее действия... Судя по остаткам
; пищи, извлеченным из желудков некоторых мамонтов,
особенно Березовского, многие из этих древних животных
; погибли неожиданно — или утонув, или застигнутые
оползнем, или даже в схватке с какими-нибудь врагами...
Неизбежно вытекает вывод, что мамонты жили в среде,
не намного отличавшейся от современной. Очевидно так-
же, что им не обязательно было замерзать сразу после
смерти, чтобы сохраниться в тех условиях, в каких они
найдены сегодня. И нет нужды придумывать для объяс-
; нения причин сохранности трупов животных такие небы-
лицы, как быстрое похолодание климата».
.41 Эти вполне здравые рассуждения крупного спе-
л циалиста по гляциологии можно лишь немного поправить
,;г.и дополнить. Я уже указывал, что именно поймы с их за-
рослями ивы были наиболее привлекательны для мамон-
. тов и именно в поймах и у русел рек они подвергались
наибольшим опасностям и возможностям законсервиро-
ваться. С берегов рек в тундру северной Якутии несло и
несет не песок, а тончайший ил, лессовидную пыль, но на
Таймыре за зиму действительно оседает в тундре слой
..цеска в 2—3 мм.
. Было полезно послушать и современных местных спе-
циалистов географов-мерзлотоведов и геологов. Перво-
открыватель якутских лессов Б. С. Русанов предположил,
138
что «стадо мамонтов было засыпано на Берелехе лессовой
пылью», подобно тому как все живое и мертвое было за-
сыпано пеплом в Помпее и Геркулануме. При этом им
игнорировался тот факт, что «кладбищенская» фация Бё-
релеха представлена пойменными илами, а не эоловый
лессом. После нашего открытия на Берелехе палеолитиче-
ской стоянки Русанов стал утверждать (Шандринский
мамонт. Новосибирск, 1974), что эти завалы костей
устроены первобытными охотниками, а целая задняя нога
«была спрятана в вырытом леднике (!) про запас». Рыбак
X. Стручков такой ледник для хранения рыбы вырубал
на берегу Индигирки стальной кайлой три года!
Географ-мерзлотовед С. В. Томирдиаро представляй
себе дело (в беседе) иначе: «В конце ледниковой эпохи
раскрутило Ледовитый бассейн, начались циклоны, и
снежная буря засыпала стадо мамонтов». Звери де при-
жимались друг к другу, собирались в кучу, мамонтята за-
лезали под маток, потом «трупы были засыпаны валиками
грунта, выжатого ледяными клиньями».
В печатных работах Савелий Владимирович высказы-
вал, впрочем, более обоснованные представления о том,
что мамонты погибали от коренной перестройки ландшаф-
тов в теплую послеледниковую эпоху. Холодная, но корм-
ная тундростепь, присыпавшаяся лессовой пылью, превра-
щалась из-за наступления влажного климата с пасмур-
ными погодами в замшелую и заозеренную тундру,
которая уже не могла кормить этих зверей. С такой трак-
товкой нельзя не согласиться.
Разгадку «мамонтовых могил» и Берелехского «клад-
бища» мне следовало все же искать самому в современ-
ном ландшафте тундры, лесотундры и тайги —в районах
вечномерзлых грунтов. Если мамонты действительно
гибли от размораживания и «заозеривания» тундростепи,
то в первую очередь надо было проверить гипотезу увяза-
ния зверей в страшных сибирских «няшах» — оттаявших
участках болот.
Подтянув голенища высоких резиновых сапогов, я за-
лезал в потоки жидкого грунта, расплавленного июльским '
солнцем на склонах ёдом, заходил на заиленные берега
полустоячих протоков и берегов озер, в устья ручьев, при-
токов Индигирки, и под обрывы подмываемых ею лессо-
вых толщ — туда, где вытаивали массивные жилы льда.
Ничего страшного обнаружить не удалось. Ноги, правда,
10*	139
уходили местами па 40—50 см в вязкий ил, но затем
подошва всегда находила прочную мерзлую опору. При
наличии палки обычно удавалось выбраться из ила без
посторонней помощи и моральных потрясений. Было не-
однократно замечено, что через такие же илистые участки
без особого труда проходили и проходят северные олени и
даже лоси. Пересекая па наших глазах заиленный берег
Берелеха и реку, лосиха с лосенком чувствовала себя
вполне уверенно.
Иначе дело обстояло в некоторых озерах. Под стоячей
толщей воды в них образуется так называемый талик —
расплавленная толща ила в полувзвешенном состоянии.
Жердь в три-четыре метра легко уходит в него у берега,
не встречая опоры. Спускаться в такие озера я просто не
решался, так как вода в 7—8° С не манила для купанья.
В Чокурдахе нам рассказывали, что однажды вездеход
геологической партии неожиданно провалился и зато-
нул, пересекая узкий перешеек — дефиле — между двумя
озерами. .Оказалось, что вода, подмыв мерзлый грунт
с двух сторон, оставила на поверхности только ковар-
ную перемычку. Не погибали ли иногда так же и ма-
монты?!
Наконец, в августе 1972 г. с Володей Храбрым и Ирой
Кузьминой я добрался на самолете из Тикси до побе-
режья пролива Лаптева под классические береговые об-
рывы Ойагосского яра, описанные еще в прошлом столе-
тии доктором Бунге и бароном Толем. Стена величествен-
ных вертикальных обрывов лессовидных суглинков,
высотой в 40—50 м, тянется здесь на две сотни километ-
ров к востоку от мыса Святой Нос. При нагонных и отгон-
ных ветрах, приливах и отливах море то подмывает эту
стену, то отступает на несколько сот метров, обнажая
плоское илистое дно. И тогда видно, что на дне местами
торчат то стержни рогов бизона, то череп овцебыка, то
бивень мамонта.
Наше быстролетное передвижение в этих краях, веро-
ятно, слабо напоминало героику дней великих арктиче-
ских путешественников. Комфортабельно обосновавшись
на полярной станции Святой Нос, мы путешествовали
далее на восток на тракторе, с багажом и палаткой. В об-
рыве яра мы собрали несколько огромных бивней, кото-
рые транспортировали к лагерю на надувной лодке, ла-
вируя между осевших льдин.
140
Ё июле по ущельям, небольшим распадкам сотни и
тысячи диких оленей сбегают к морю из тундры, спасаясь
от комаров и оводов периодическим купаньем в ледяной
воде. Проплывая на лодочке в полукилометре от берега,
я видел отпечатки копыт оленей на глубине до одного
метра. Перемытый морем на береговой отмели ил ока-
зался достаточно плотным и твердым не только для чело-
века и оленя, но даже для вездехода. Самой вязкой и
глубокой оказалась полоска жидкого ила, еще не пере-
работанного морем, шириной 15—20 м под стенкой об-
рыва. Труп завязшего оленя был обнаружен, однако, не
здесь, а в русле илистого ручья, протекавшего в одном из
глубоких и узких оврагов. Подранок или больной зверь,
спустившись в распадок, уже не имел сил выбраться из
него. Становилось все более ясным, что массовой гибели
слонов и копытных вследствие «увязания в болотах
тундры» не было пи в нашу эпоху, пи тем более в ледни-
ковую, когда оттайка грунтов была еще менее значитель-
ной. Опасные няши встречаются теперь где-то южнее
в зоне тайги и имеют сугубо местное значение.
Итак, для пас стало очевидным, что массовость и ску-
ченность жертв Берелеха никак нельзя объяснить ни
одним из имеющихся умозрительных соображений и ре-
зультатами наших наблюдений над вязкостью расплав-
ленных грунтов. Не вяжутся они и с фактами находок
в лессе водоразделов рассеянных захоронений костяков
животных мамонтовой фауны: лошадей, носорогов, мамон-
тов, северных оленей, овцебыков, бизонов, сайгаков. Было
уже ясно, что в эпоху образования типичных, пе перемы-
тых реками и озерами сартанских лессов животные по-
гибали естественным порядком и постепенно — от ста-
рости, болезней, снежных бурь и голодовок, а костяки их
погребались в надувах лессовой пыли и так замерзали на
тысячелетия. Эти скелеты и единичные кости были раз-
бросаны на больших пространствах.
При изучении разреза берега Берелеха с его мамон-
товым «кладбищем» были получены иные неоспоримые
факты.
Этот участок яра, протяженностью около 100—120 м,
выделялся черно-бурой окраской, резко отличной от гли-
нисто-пепельных слоев смежной лессовой толщи. В от-
141
мытых пробах детрита из слоя с корнями и ветвями ивы
на глубине 2.5 м от бровки под сильной лупой было видно
обилие мелких обломков веточек, корней и корневищ
кустарников и травянистых растений, надкрылий жу-
ков — жужелиц, долгоносиков, трупоедов; попадались и
единичные экскременты леммингов. Это была типичная
намывка, нанос поймы. Корни и ветви из этого слоя дати-
ровались по радиоуглероду X. Л. Арслаповым (Ленин-
градский университет) цифрой 11830 лет. Слой с костями
и шерстью мамонтов на глубине 3.5 м оказался перепол-
нен побегами водяных мхов и чешуей частиковых, рыб,
особенно сибирской плотвы — чебака. Бивень одного'из
мамонтов дал дату 12 240 лет. Все это указывает, что
современный Берелех перерезал замытую древнюю ста-
рицу, вероятно, свою же собственную. Это староречье
12 тысяч лет тому назад и было массовой могилой носо-
руких.
При жировках в долине древнего Берелеха отдельные
группы мамонтов, вероятно, застигались внезапными на-
воднениями летом или гибли в крошеве льдин, провали-
ваясь в майны при переходах по непрочному льду осенью
и весной. Ведь во время миграций даже самые крупные
животные бывают поразительно беспечны. В верховьях
Печоры при кочевке на юг почти ежегодно гибнет, про-
валиваясь под лед, до двухсот лосей. Гибель десятков и
сотен кабанов, косуль, оленей при больших наводнениях
на Дунае, Кубани, Куре, Рионе и на реках Приморья —
Уссури и Сучане — бывает почти ежегодно. Трупы утоп-
ших зверей забиваются течением в староречья. В Арктике
наводнения представляли всегда еще бблыпую опасность.
В ледяной воде арктических рек смерть животных была
более скоротечной и безусловной. Зная это, охотники
могли ежегодно загонять мамонтов на лед.
Старица пра-Берелеха могла принимать десятки и
сотни лет подряд все новые и новые жертвы, которые
затаскивало в нее течением. Зимами пойменное озеро
частично обсыхало и обнажившиеся туши и костяки мох-
натых гигантов с обрывками полусгнивших толстых шкур
заносило снегом под склоном берега. Сюда, привлекаемые
зловонием, брели в стужу росомахи и волки. Временами
они устраивали дикие свалки за обладание вырытой из-
под снега лакомой костью. Первобытные кочевые охот-
ники располагались на берегу староречья, ставили здесь
142
хижипы. Они выламывали из черепов бивни для своих
хозяйственных нужд. В конце концов старица и скопище
трупов в ней были перекрыты наносами, которые испы-
тали сплошное промерзание, развитие линз инъекцион-
ного льда и маломощных ледовых жил, частичное ополза-
ние слоев. Все это разобщило многие кости, разломало
бивни и черепа, перемешало их с ископаемым дерном.
Было трудно определить, много ли еще остатков ма-
монтов покоится в нетронутой ископаемой толще пра-Бе-
релеха и сколько их уже поглотила, перемыла и снова
захоронила на своем дне современная река. Мы органи-
зовали в 1980 г. раскопки береговых байджерахов и дра-
гирование дна реки, пытаясь оконтурить костеносную
площадь. Оказалось, «кладбище» уже истощилось. С уве-
ренностью можно сказать лишь, что число жертв дости-
гало нескольких сот голов. Очевидно, при исследовании
«кладбищ» и палеолитических стоянок типа Берелеха
имеются основания обнаружить там и более или менее
сохранившиеся трупы. «Кладбища» подобного типа, од-
нако, крайне редки.
Другой, пожалуй более важный вопрос — это значение
описанных типов гибели мамонтов для вымирания вида.
Очень сомнительно, что наводнения, провалы под лед,
в ледовые трещины, увязания в няшах, охоты первобыт-
ного человека, похолодания и потепления, действуя в от-
дельности, могли привести к полному вымиранию это
превосходное животное. Ведь мамопты жили на огромной
территории Евразии и Северной Америки — от Лондона
до Нью-Йорка и от среднеазиатских пустынь до берегов
Ледовитого океана,— в разных климатах и ландшафтах,
практически не имея врагов, кроме человека. Проникали
они на Британские острова, на остров Сахалин, на Хок-
кайдо, в Скандинавию и на Кавказ. Были, значит,
уголки планеты, где мохнатые гиганты могли бы уцелеть
и до исторической эпохи. Однако этого, по-видимому, не
произошло. Их остатков моложе 9—12 тысяч лет мы пока
не знаем.
Из современных наблюдений над исчезающими и ред-
кими видами животных нам известно, что процесс их вы-
мирания обычно начинался с пониженной плодовитости,
рождения преимущественно самцов, замедленного темпа
размножения. На Берелехе гибли преимущественно самки
(60%), по это могло быть связапо с особыми формами
113
поведения и местными условиями гибели. Наоборот, по
архивным данным и фотографиям в старых публикациях,
при заготовках мамонтовой кости всегда преобладали
бивни самцов. Неясно, следствием чего это было: малой
ценности тонких бивней самок и отсутствием их промыш-
ленного сбора или большим преобладанием самцов в по-
пуляциях на последнем жизненном этапе вида? В коллек-
циях музеев на 9 известных мне скелетов самцов имеется
только 1 скелет самки (Новосибирский краеведческий му-
зей) . Аналогичная картина резкого преобладания черепов
самцов наблюдается и в коллекциях черепов первобытных
бизонов.
Как бы то ни было, современная биологическая наука
признает ведущее значение для вымирания видов комп-
лекс влияний внешней среды. Упомянутый климатиче-
ский рубеж в конце последней ледниковой эпохи — 9—
12 тысячелетий тому назад — ознаменовался серией
очень резких температурных колебаний, зловеще сказав-
шихся на животном мире средних и северных широт.
В этих условиях развитие признаков крайней специали-
зации к сухому холоду оказалось эволюционным тупиком
и привело к вымиранию не только мамонтов, но и некото-
рых его «спутников» — волосатого носорога, овцебыка,
пещерного льва. Первобытные охотники, проникавшие
всюду со своими копьями, луками и огнем, только уско-
рили этот роковой процесс.
В новейшее время некоторые цитологи и генетики,
увлекшись рассказами о якобы поразительной свежести
мороженых тканей мамонтов, лелеют мечту об их ожив-
лении. А затем —велик Аллах(I)—они надеются, под-
садив геном мамонта индийскому слону, развести и полу-
мохнатых гибридов...
К сожалению, здесь пока еще много обывательских
представлений и домыслов, подогреваемых газетными
корреспонденциями. Клетки тканей мамонтов, даже вы-
глядевших исключительно «свежими», при микроскопиче-
ском исследовании оказывались неизменно разрушен-
ными, не содержащими ядер. Ведь замерзание туш
мамонтов, даже погибших зимой, шло относительно мед-
ленно, а весною и летом они обычно оттаивали до того,
как перекрывались наносами и замерзали на тысячелетия.
Глава V
О ЧЕМ МОГУТ РАССКАЗАТЬ
ИСКОПАЕМЫЕ КОСТИ
В заключительной главе автору хочется поделиться своим
опытом в части обсуждения особенностей ископаемых ко-
стей, их характерных признаков. Предположим, что вид
животного определен по кусочку кости, по целому черепу
или одиночному зубу, но что можно сказать дальше? Ведь
один и тот же вид зверя мог существовать на протяжении
всего четвертичного периода — антропогена, — почти не
изменяясь или изменяясь настолько мало, что морфоло-
гические отличия трудно уловимы. Нам же необходимо
уточнить эпоху, в которой жил слон, носорог или олень,
остатки которых были обнаружены в слое. Для такой
оценки существуют разные методы, относительные и аб-
солютные шкалы.
Относительная шкала может быть геологической (гео-
морфологической), если возраст костеносного слоя уста-
новлен по наименованию (нумерации) морских или реч-
ных террас, а также на основе петрографического состава
породы. Она может быть и археологической, если возраст
слоя с ископаемой костью определен по найденным
там же кремневым орудиям. Эти шкалы имеют в основе
то положение, что этапы, или уровни, образования террас
и перестройки гидросети, так же как и этапы совершен-
ствования техники изготовления орудий, как правило,
были более или менее синхронны на больших пространст-
вах материков.
Такая относительная шкала разработана и на палеон-
тологической основе. Так, каждому крупному временному
этапу в пределах антропогена был свойствен свой комп-
лекс видов и свой уровень морфологической эволюции
каждого вида млекопитающего. Ископаемые растительные
остатки — пыльца, споры и древесина — из костеносного
слоя могут быть также приобщены для оценки относи-
тельного этапа и условий жизни зверя.
145
Естественно, что относительные шкалы дают только
приблизительные представления об абсолютном вре-
мени — эпохе жизни погибшего животного.
Абсолютный и относительный возраст эпохи жизни по-
гибшего зверя узнается и по самой кости, костному ве-
ществу, химическими, физическими и органолептиче-
скими методами. Все они могут давать реальные резуль-
таты только при знании условий захоронения кости и
при теоретическом обосновании процесса фоссилизации.
Перекрытая минеральными и органическими осадками
кость подвергается в течение времени различным воздей-
ствиям новой среды. В судьбах ископаемой кости бывают
возможны четыре основных случая (рис. 38).
1.	Костное вещество подверглось за тысячелетия мини-
мальному воздействию различных факторов среды и
дошло до исследователя в слабо измененном состоянии.
Пример — захоронение в вечномерзлом грунте без раз-
мораживания и переотложения.
2.	Костное вещество подверглось многим влияниям, па-
пример намоканию, истиранию и досталось ученому
в средне измененном состоянии. Пример — захоронение
в речных наносах.
3.	Костное вещество подверглось наибольшему влиянию
множества факторов и дошло до исследователя в сильно
измененном состоянии. Пример — захоронение в делю-
вии склона при последующем перемыве и переотложе-
нии в озерных осадках.
4.	Костное вещество, подвергшееся воздействию множе-
ства факторов, нацело разрушилось, растворилось и
исчезло из геологической летописи, не дойдя до иссле-
дователя.
Воздействие факторов захоронения на костное веще-
ство называется процессом фоссилизации.
На первой стадии захоронения происходят разложение
и потеря органического вещества кости — углеводов, жи-
ров и белков. При этом костный белок — коллаген — ока-
зывается обычно наиболее устойчивым к выщелачиванию
и как бы консервируется в костном веществе. Так это
бывает у костей, захороненных в аллювии, в озерных
осадках и вообще при максимальной увлажненности гор-
ной породы.
На второй стадии фоссилизации либо происходит вы-
щелачивание также и кальциевой основы кости, и тогда
146
она нацело разрушается в породе, либо идет вторичное
насыщение костного вещества минеральными солями —
т. е. вторичная, или дополнительная, минерализация. Вто-
ричная минерализация может быть механической — когда
внутренние полости и гаверсовы каналы кости заполня-
ются солями железа, марганца, кальцитом, или химиче-
ской — когда сама известковая основа, растворяясь и
Вскрытие
костеносных
Рис. 38. Отбирающая решетка факторов и судьбы ископаемой кости. Поясне-
ния в тексте. Орпг.
взаимодействуя с поступающими солями, замещается, на-
. пример кремнеземом.
Как правило, кости зверей антропогенового возраста
подвергаются лишь обеднению органическими вещест-
вами, а также механической вторичной минерализации.
Полное выщелачивание костного белка, коллагена, и хи-
мическая вторичная минерализация характерны для иско-
паемых костей млекопитающих третичного периода и
более древних.
На эффекте постепенного обеднения ископаемой
кости костным белком основан и простейший метод опре-
деления древности кости, разработанный у нас академи-
ком И. Г. Пидопличко. Навеска размельченной кости
в несколько граммов сжигается в муфельной печи при
800° С, и по зольному остатку определяется коэффициент
!47
остаточного органического вещества. Относительный или
абсолютный возраст ископаемой кости узнается вслед
затем по шкалам, разработанным эмпирическим путем для
обособленных физикогеографических областей. Другой
химический метод основан па постепенном убывании
в ископаемой кости фтора. Чем древнее кость, тем меньше
в ней фтора, который учитывается количественным ана-
лизом.
Существует также фотолюминесцентный способ, осно-
ванный на учете количества фосфора, убывающего в кост-
ном веществе по мере увеличения его древности. Наконец,
применяется также фтор-хлор-аппаратный метод (авторы
Трошкин и Высочапски-Лисовский), позволяющий опре-
делять возраст кости с точностью до года.
В 50-х годах получил широкое признание и примене-
ние радиоуглеродный метод —по изотопу углерода Си,
содержащемуся в ископаемых костях. Этим методом учи-
тывается количество уцелевшего от распада радиоактив-
ного углерода, накопившегося в костях во время жизни
зверя. Радиоуглеродный метод позволяет определять
абсолютный возраст эпохи образования костного вещества
с точностью плюс-минус до сотни лет. Однако его пре-
дельная разрешающая способность не превышает 55 ты-
сяч лет, т. е. возраст более древней кости уже не может
быть определен.
Все химические и физико-химические методы связаны
с лабораторными анализами, передко дорогостоящими и
длительными. От всего этого свободен органолептический
метод визуального определения относительной древности
кости по комплексу признаков, доступных восприятию и
оценке нашими органами чувств. На глаз учитывается
удельный вес фрагмента, его гигроскопичность при лег-
ком смачивании, цвет с поверхности п в разломе, запах —
при поскабливанип ножом, звук — издаваемый острыми
краями кости при перекладывании на столе, и т. д. Для
такого определения возраста костей в пределах аптропо-
гена разработана даже простейшая относительная
шкала — таблица, опубликованная в нашей брошюре (Ве-
рещагин, Громов, 1951).
Разберем значение названных признаков.
Удельный вес. Как правило, удельный вес древней
ископаемой кости больше, нежели у свежей, благодаря
вторичной минерализации. При частичном выщелачивании
148
•известкового скелета и органики — коллагена — возможны
исключения, т. е. кости становятся заметно легче и более
рыхлыми.
Цвет. Природный светло-соломенный цвет поверхности
сырой кости, лежащей на грунте под солнцем и дождем,
вскоре меняется па белесый, а через несколько лет — на
известково-белый. В заморном водоеме и болоте поверх-
ность кости становится угольно-черной за несколько лет.
В болоте или источнике с обилием окиси железа она ста-
новится охристой. Охрой и гуминовыми кислотами про-
крашиваются и стенки всех капилляров и отверстий.
Кость, лежащая в сухой пещере, может многие столе-
тия сохранять палевый цвет и лишь перекрытая отложе-
ниями начинает приобретать «ископаемую» темную
окраску с обилием дендритов. В сухом песке кость оста-
ется светлой, белой и, выветриваясь, трухлявеет через
несколько лет. В сыром песчаном грунте речной поймы
кость постепенно желтеет с поверхности, а со временем,
за тысячелетия, приобретает оранжевый, коричневый или
угольный цвет с поверхности и цвет спелого гороха в све-
жем разломе. При этом сохраняется значительная проч-
ность диафизов. В лессе и лессовидных суглинках кости
ледниковых эпох приобретают грязновато-серый цвет,
а в разломе — цвет мела с серыми и черными крапинками.
Звук. Звук, издаваемый фрагментами костей при их
перекладке, является хорошим показателем относительной
древности. Края воздушно-сухих фрагментов, происходя-
щих из слоев пещер или открытых стоянок среднечетвер-
тичного возраста, обычно издают звенящий звук битой
фаянсовой посуды. Кости из слоев послеледниковых эпох
могут «звенеть» только в том случае, если они побывали
близ костра — в зольном слое.
Гигроскопичность. Потеря органики в костном веще-
стве в процессе фоссилизации ведет к тому, что кость ста-
новится рыхлее, с мельчайшими капиллярами, и в воз-
душно-сухом состоянии ее поверхность легко поглощает
влагу — липнет к мокрым пальцам. Таковы кости плей-
стоценового возраста.
Некоторые поклонники технических и химических ме-
тодов относятся к органолептическому методу иронически,
но совершенно напрасно. Человеческие органы чувств
в познании качеств вещей нередко превышают разрешаю-
щие способности инструментов, а главное они оценивают
149
комплекс качеств, что недоступно никаким приборам.
Ведь вряд ли когда-нибудь будут изобретены приборы,
оценивающие красоту меха, вкусовые и веселящие каче-
ства вина, обаяние пейзажа, портретное сходство в кар-
тинах. Эксперты и мастера, пользуясь достигнутым опы-
том, определяют происхождение и качество различных
тканей, древесины, пушнины, слоновой кости и металлов
очень точно, не прибегая к помощи инструментов.
Наряду с явочной оценкой степени древности кости
необходимо учитывать и ее побочные особенности и при-
знаки, нередко весьма важные для палеонтологической,
археологической и геологической практики. Следы воздей-
ствия различных факторов на поверхностные структуры
ископаемых костей заслуживают особого рассмотрения.
Они могут многое рассказать о судьбе кости и даже по-
гибшего животного, а также о тех условиях, в которых
происходили захоронение и процесс фоссилизации.
Разломы. Палеонтолог чаще встречается с фрагмен-
тами, чем с целыми костями. От ударов тупыми камен-
ными или металлическими орудиями кости раскалываются
довольно однотипно — по своим силовым участкам. Сте-
пень древности разлома легко узнается по образовавше-
муся консервирующему налету — патине — или его
отсутствию (рис. 39). Труднее отличать древние искусст-
венные разломы костей от разломов под давлением грун-
тового льда.
Минированная поверхность. На поверхпости некото-
рых ископаемых костей, особенно третичного и раннечет-
вертичного возраста, встречаются продолговатые углубле-
ния длиною 8—10 мм, шириною 2—3 м. Они бывают
расположены так густо, что иногда налегают друг на
друга. Встречаются также глубокие отверстия диаметром
2—3 мм и значительно большего. Это следы минирующих
водных беспозвоночных — личинок ручейников, личинок
поденок, сверлящих брюхоногих моллюсков и полихет.
Такие черточки и отверстия обычны на костях южных
слонов и страусов из песков северного берега Азовского
моря (рис. 40). Размокшая и насыщенная пресной или
соленой водой фоссилизованная кость относительно рыхла
п поэтому доступна сверлению или рытью личинками
пресноводных и морских обитателей, опа является отлич-
ным субстратом для жилья. Аналогичные следы воздей-
ствия на кости пресноводных беспозвоночных, например
150
$
личинок подонок, ручейников на дне паших рек пли озер,
встречаются реже.
Истертость и следы шлифовки. Они появляются на
поверхности костей в результате попадания их в поток,
ручья и перемыва в гравии и гальке. Еще энергичнее
истирание кости, иногда до степени обмылка или костя-
ной гальки, происходит в волно-прибойном участке —
в гравии и гальке берега реки, озера, моря. Для такого
истирания и окатки костей вовсе не тре-
буется их «дальнего переноса» потоками
(как это нередко пишут палеонтологи):
эти процессы происходят на месте — на
протяжении нескольких метров.
В ряде случаев вода растворяет по-
верхность кости, образуя оспины — «мик-
рокаровую» поверхность.
Извилистые черточки и углубления.
Такие следы появляются на поверхности
ископаемых костей в результате растворе-
ния известкового вещества кости корнями
Рис. 39. Обломок большой берцовой кости современного
лося, разбитой топором. Орнг.
как с
совсем
так и
растений. Этот процесс может происходить
недавно захороненными — голоценовыми костями,
с очень древними — третичного возраста, если корни ра-
стений проникают в древний костеноспый слой. На костях
из пещерных захоронений такие следы корней, как пра-
вило, отсутствуют или бывают лишь у фрагментов, захо-
роненных вблизи устьевых осветленных участков.
Болезненные изменения. Кости ископаемых животных 
иногда несут следы болезненных процессов — остеомиели-
тов, периоститов, разращений костных мозолей, сросшихся
переломов, прободений — свищей. Чаще всего следы во-
спалительных процессов встречаются на костях кисти и
стопы пещерных медведей, страдавших от ревматизмов
в сырых пещерах, особенно в конце существования этого
вида.
Очень своеобразные бородавчатые разращения зубной
ткани встречались на бивнях мамонтов, водившихся на
северо-востоке Сибири (рис. 41). Свищи лобпых пазух
(51
наблюдаются па черепах первобытных бизонов. Правиль-
ные, словно пробитые отверстия на лбу вымерших гиган-
тов иногда вызывают у журналистов соблазн приписывать
их происхождение действию электрических пуль косми-
ческих пришельцев. На самом-то деле свищи вызываются
либо паразитическими червями — нематодами, либо ли-
чинками оводов (рис. 42). Описаны такие свищи лобных
пазух у волков из бинагадинского асфальта и у пещерных
львов (Верещагин, 1971).
Рис. 40. Нижняя челюсть южного слоиа, источенная морскими беспозво-
ночными. 1/3 нат. вел. Азовское побережье. Орпг.
Последствия случайных ударов и драк в виде сломан-
ных зубов, сросшихся переломов костей, костных мозолей
встречаются нечасто. У пещерных медведей и львов попа-
даются сломанные и затертые при жизни клыки. При об-
нажении канала пульпы происходило иногда воспаление
корня клыка и участка челюсти. Случались прижизнен-
ные переломы бивней и у мамонтов — как следствие драк,
энергичной работы и падений. Такие переломы хорошо
распознаются по заполированности рабочего конца бивня
и отличаются от посмертных переломов при сжатиях
мерзлого грунта.
Уникальный случай сросшегося перелома плечевой
кости кряковой утки, найденной в бинагадинском ас-
фальте, указывал, что птица, лишенная возможности
летать, жила в районе Апшеронского полуострова в эпоху
образования асфальтированных пластов круглый год, и,
152
следовательно, водоемы той эпохи не всегда замерзали
зимой.
Много примеров болезненных изменений костей приво-
дится в особой палеопатологической монографии венгра
Таснади-Кубакски.
Следы ударов орудий. Для археологов особый интерес
представляет правильная интерпретация следов воздей-
ствий на ископаемые кости пер-
вобытных охотников. К ним от-
носятся обжиги па костре, уда-
ры метательными и рубящими
орудиями, обработка костей ка-
менными орудиями и т. п.
Обожженная кость имеет
обычно пепельно-серую окрас-
ку, легка, пориста, гигроскопич-
на и издает при перекладыва-
нии особый шелестящий звук,
напоминающий шум, издавае-
Рис. 41. Болезненные разращения мамон-
товых бивней бывали причудливы. Экземп-
ляр с Новосибирских островов. Краевед-
ческий музей Якутска. Ориг.
мый пластинками пенопласта или пемзы. Такие кости
попадаются в пределах очагов па палеолитических и нео-
литических стоянках, например в Костенковско-Ббршев-
ском участке долипы Дона.
Особый интерес представляют следы ударов дротиков
и копий. У нас известны позвонок пещерного медведя
с застрявшим кремневым наконечником и лопатка перво-
бытного бизона, пробитая по толстому краю наконечни-
ком из рога северного оленя. Следы древних ударов и
нарезок на кости, бивне можно отличить от современных
по наличию в них патины, депдритов, палету вивианита
и т. и. Перед изготовлением орудий из кости, бивней
слонов и рогов оленей материал, по-видимому, длительно
размачивался древними мастерами. Следы резки камен-
ными резцами и ножами по кости и рогу узнаются по на-
личию характерных бороздок от зазубренных кремневых
И Н, К, Верещагин
153
Лезвий. Для добычи мозга все трубчатые кости раскалы-
вались очень тщательно. С этой целью пробивались даже
задние стенки первых и вторых фаланг, что иногда расце-
нивалось как стремление сделать свистульку.
Особое место занимают древние образцы изобразитель-
ного искусства — скульптуры и рисунки по кости, рогу
и бивню. Им посвящены большие монографии (Абрамова,
1970). Для художественных упражнений использовались
Рис. 42. Свищи лобных пазух на черепе первобытного бизопа сделаны парази-
тами, а не пулями инопланетян. Краеведческий музей Саратова. Ориг.
преимущественно бивни мамонтов, рога оленей и плотная
ткань диафизов крупных трубчатых костей.
Дендриты. Поверхности ископаемых костей бывают
иногда покрыты черными или бурыми отложениями солей
марганца и железа в виде прочных пленок, напоминаю-
щими миниатюрные деревца или кусты (рис. 43). Ден-
дриты появляются на костях как в пещерных захороне-
ниях, так и в аллювии и делювии, но не ранее чем через
пять-шесть тысяч лет, и не встречаются на костях века
металлов. Иногда соли марганца окрашивают кость пол-
ностью в черно-фиолетовый цвет. Голубая окраска по-
верхности костей создается вивианитом — отложением
сернокислого железа, образующимся в анаэробных и бо-
лотных условиях.
Отложения извести. В пещерных отложениях кости
иногда покрываются более или менее толстым чехликом
извести. В известковых источниках кости консервируются
в натеках кальцита, который заполняет их внутренние
полости. Бывает и наоборот. Из травертинов горы Машук
154
в Пятигорье известен полый слепок рога первобытного
бизона. Роговой футляр и стержень разрушились, и
в глыбе кальцита образовалась их точная форма. Та-
кой же эффект произошел со свернувшейся змеей.
Погрызы. Костную ткань, особенно свежую, грызут и
грызли хищные звери, грызуны и копытные, а из прима-
тов — люди и собакоголовые обезьяны. Крупные и сред-
Рцс. 43. Дендриты на скуловой кости ч.-репа иамопта. Ориг.
ние хищники оставляют па свежей поверхности диафи-
зов костей царапины клыками и предкоренпымп зубами.
Режущие лезвия хищнических зубов кошачьих и псовых
оставляют па поверхности кости тонкие искривленные
прорезки, которые можно спутать и со следами резки
кремневыми остриями. Характерные следы резцов и клы-
ков в виде бороздок бывают заметны на эпифизах круп-
ных трубчатых костей, в которые вгрызались хищники,
выедая мозговую мякоть. Края таких костей бывают не-
ровно обломаны и имеют местами вмятинки от зубов
(рис. 44).
Грызуны: дикобразы, сурки, хомяки, полевки,
мыши — режут свежую пли размокшую в воде кость
И*	155
нижними резцами, которые действуют подобно двум уз-
ким стамескам. Прорези делаются поперек кости, так как
зверьки захватывают верхними резцами край кости для
упора и затем подтягивают режущие нижпие. Гладкую
поверхность кости, за которую нельзя уцепиться, гры-
зуны порезать по могут. Мыши и полевки иногда прогры-
Рис.^44. Плечевые кости мамонтов Берелехского « кладбища», погрызенные
росомахами. Орпг.

зают правильные дыры в теменных костях черепов людей,
медведей, оленей, пользуясь для упора краями пробитого
ранее копьем или пулей отверстия (рис. 45).
Еще в западноевропейской археологической литера-
туре прошлого столетия восторжеппо описывались случаи
«трепанации» человеческих черепов в эпоху неолита как
образцы удачных хирургических операций. Такой «трепа-
нированный» череп изображен в книге Г. Обермайера
«Доисторический человек» (1913, с. 595). Сходный череп
долгое время экспонировался в отделе Государственного
Эрмитажа, посвященном первобытному обществу, а тре-
тий только что опубликован в солидной монографии Лй-
156
дапа и Евы Кокборп (Cockborn, 1980, с. 166), посвящен-
ной древним мумиям. На самом же деле отверстия были про-
грызены резцами мышевидных грызунов, которые отлично
выполняют такие операции, правда пе па живом объекте,
а после его погребения. Грызуны — полевки, сурки, дико-
бразы — иногда так расправляются с костями животных
в пещерах, что огрызки, полые костпые трубки, приобре-
тают весьма причудли-
вые формы, напоминаю-
щие «идолов», «амулеты»,
«флейты» и пр. У некото-
рых археологов и архео-
Рис. 45. Мозговая коробка мо-
лодого медведя, погрызенная
полевками. Канинская пещера
на Северном Урале. Ориг.
Рис. 40 рог оленя (I) и бивень мамонта
(2), погрызенные полевками и мышами.
Ориг.
логических технологов появляется ощутимый соблазн
признать такие огрызки изделиями человеческих рук.
Дикобразы уничтожают даже бивни слонов, а короткие
кости, например фаланги лошадей, быков, могут состру-
гивать и вдоль, так как размах их челюстей и резцов
157
позволяет им это. Ширина прорезок колеблется от 1—
1.5 мм у мышевидных до 2.5—3.5 мм у сурков и дико-
бразов (рис. 46).
Копытные и приматы не могут разгрызать крупных
костей, а мелкие скорее давят, раздавливают, чем грызут.
У северных и благородных оленей, антилоп, быков по-
требность в поедании костей бывает следствием минераль-
ного голодания и широко известна. Англичанин Энтони
Сатклифф по этому поводу собрал много фактов в дикой
природе.
Погрызы свидетельствуют о том, что до перекрытия
осадками кость лежала на поверхности грунта или в пе-
щере и была доступна потребителям органического и
минерального вещества.
Трещиноватость и шелушение поверхности кости. Эти
дефекты — результат попеременного воздействия солнеч-
ного нагрева, намокания, высыхания и мороза, а также
появления пленки лишайников у открыто лежащих
костей. Цвет таких костей обычно серый, а при длитель-
ном лежании и постепенном разрушении — совершенно
белый. Эти признаки до известной степени сохраняются
и при последующем перекрывании кости осадками. Для
геолога — геоморфолога и стратиграфа — факт длитель-
ного нахождения кости на поверхности почвы или неза-
щищенного грунта служит убедительным доказательством
перерыва в образовании осадков, осадконакоплении. Ха-
рактер поверхности ископаемой кости до известной сте-
пени отражает и палеоклиматические особенности дан-
ного района: сухость, влажность, холод, жару.
Искусственные отверстия. В слоях палеолитических и
позднейших стоянок археологи находят вместе с костями
створки пластинчато-жаберных моллюсков, употребляв-
шиеся в качестве украшений. Такие отверстия сверли-
лись не только в перламутре, но и в дентине зубов зве-
рей при помощи кремневых сверл и несложных механи-
ческих приспособлений. Следует учитывать, что правиль-
ные отверстия, встречающиеся в створках, сверлились не
только людьми, по и хищными брюхоногими моллюсками
родов Natiopsis и Natica, которые добирались до съедоб-
ной мякоти жертв уже в палеозое, т. е. сотни миллионов
лет тому назад.
Итак, давайте займемся пристальным и объективным
исследованием признаков доставшегося нам обломка
ископаемой косточки или большой серии фрагментов ко-
158
стей скелета давно живших существ. При небольшой
практике и хорошей зрительной памяти успех будет обе-
спечен. Мы сможем узнать много интересного и важного
для геологии, палеогеографии, археологии: возраст слоя,
палеоландшафт и условия погребения, существование или
отсутствие в районе первобытного человека, его кормовой
рацион и многое другое.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Как, вероятно, заметил читатель, во время наших путе-
шествий и поисков местонахождений ископаемых фаун,
раскопок поселений древних охотников мы постоянно
встречали преимущественно только разнообразные «сле-
ды» деятельности древнего человека — кости съеденных
животных, развалины архитектурных комплексов, камен-
ные и костяные орудия, рисунки, изваяния. Сам перво-
бытный человек оставался как бы невидимкой.
Чем же можно объяснить такое несоответствие? Причин
этому много. Во-первых, по сравнению с обилием жертв,
т. е. охотпичье-промысловых животных, численность чело-
веческого населения в эпоху палеолита была ничтож-
ной, особенно в северных широтах, и уже поэтому вероят-
ность нашей встречи с костными остатками древних лю-
дей оказывалась малой. Во-вторых, кости человека, как
и всех приматов, отличались и отличаются рыхлостью, по-
ристостью и легко разрушались в грунте. В-третьих, на ме-
стах стоянок — в пещерах и открытых поселениях — пер-
вобытные люди жили, питались, резвились, но редко хо-
ронили своих близких под боком. Тем не менее такие
случаи преднамеренных и случайных захоронений все же
бывали. Несколько чаще в слоях стоянок находят не це-
лые скелеты, а отдельные кости скелета: кости рук, ног,
обломки черепа, изолированные зубы. Даже такие скром-
ные находки имеют всегда огромную ценность и интерес
для антропологов. Нередко такие обломки костей челове-
ческих скелетов представляют всего-навсего объедки
хищников — львов, тигров, — кухонные остатки, т. е. объ-
едки жертв древних троглодитов, и являются свидетель-
ством людоедства. Канибализм в каменном веке, конечно,
существовал, он был естественным следствием сезонных
голодовок или первобытных ритуалов, религиозных обы-
чаев и межплеменной вражды.
160
Наиболее древние находки остатков гоминидов сделаны
в середине нашего столетия в восточной экваториальной
Африке — Кении и Танзании. Это были архантропы —
архаичные человекоподобные существа, австралопитеки
и зинджантропы, жившие в пределах от 2.5 до 1.5 мил-
лионов лет тому назад.
Особенно много единичных находок человеческих ос-
татков более поздпих времен было сделано археологами
еще в прошлом столетии в Западной Европе, например во
Франции. В настоящее время их стратиграфическое поло-
жение, т. е. абсолютный и относительный возраст слоев
и самих находок, определены различными физико-хими-
ческими методами с значительной долей точности.
По более или менее принятому делению евразиатские
находки относятся к трем группам: питекантроповой, не-
андерталоидной и сапиентной. К первой группе относятся
синантропы из пещеры Чжоу-Коу-Дяня к северу от Пе-
кина, они датируются в пределах 550—400 тысяч лет тому
назад. Ко второй — гейдельбергский человек из Мауэра
в Германии, живший в пределах 450—350 тысяч лет тому
назад; позднее неандерталец из Штейнхейма — 300—250
тысяч лет тому назад, т. е. в пределах среднего плейсто-
цена. К верхнему, или, вернее, позднему, плейстоцену
относятся неандертальцы из Крапины (Австрия), горы
Кармел (в Палестине), Таубаха и Эрингсдорфа (Герма-
ния), Гибралтара (Испания), датируемые в пределах
180—111 тысяч лет тому назад. В настоящее время антро-
пологи принимают четырехстадийную эволюцию гомини-
дов и значительно уточняют хронологию каждого этапа
(Бунак, 1980).
Считается более или менее общепризнанным, что не-
андертальцы были истреблены людьми разумной группы
или вымерли естественным порядком около 40 тысяч лет
тому назад, т. е. в конце мустьерской стадии обработки
кремня. Бедренную кость неандертальца я нашел в 1951 г.
на пляже средней Волги у Красновидова, а обломок та-
кой же кости — на отмели Северной Двины в 250 км от
устья в 1956 г.
К группе человека разумного — сапиентной относятся
негроиды и кроманьонцы из грота Гримальди (Италия)
и из многих других мест Западной Европы.
В пределах Восточной Европы и Азии находки кро-
маньонцев решительно преобладают. Кроманьонцам при-
161
надлежит и все замечательные сооружения из костей ма-
монтов в долинах рек Русской равнины на верхнепалео-
литических стоянках. Во время путешествий по рекам
Русской равнины такие находки черепов кроманьонцев
были сделаны нами на Урале выше города Уральска
(глава I), в древнем аллювии реки Волги у Волгоград-
ской ГЭС. Большая статья о находках остатков древних
людей в пределах Советского Союза была выполнена
Б. Н. Вишневским (1924), а в новейшее время —
И. К. Ивановой (1965), В. В. Бунаком (1980) и дру-
гими.
На кроманьонской стадии хорошо вооруженные охот-
ники на мамонтов и бизонов проникли из Сибири через
Берингийскую сушу и в Северную Америку. Произошло
это, по современным данным, около 30—40 тысяч лет
тому назад, а не 10 тысяч, как считали еще совсем не-
давно.
До сих пор все исследования по анатомии людей ка-
менного века велись на костях, скелетах, черепах и их
обломках. Реальный облик наших отдаленных предков за-
гадочен, и даже талантливые реконструкции его гадатель-
ны и спорны.
Целый труп или мумия первобытного человека в оде-
жде, обуви, украшениях — подобно мумиям фараонов и
алтайских скифов — является пока голубой мечтой многих
палеоантропологов и палеоэтнографов. Возможна ли та-
кая находка? Где и как искать такой труп? В какой-ни-
будь заледенелой северной пещере или в толщах многолет-
ней мерзлоты, которая сохранила нам трупы мамонтов и
носорогов? Ведь мы пока не знаем даже, как хоронили и
хоронили ли вообще палеолитические люди своих покой-
ников в условиях вековой мерзлоты. Вырубить яму было
нечем, но трупы можно было опускать в трещины и про-
моины грунта, льда. Нет сомнения, однако, что первобыт-
ные охотники случайно погибали, как и мамонты, носо-
роги, в майнах, проваливались в одиночку в трещины,
промоины, попадая под быстротечные оползни. Сле-
довательно, их трупы могли сохраняться подобно
трупам носорогов, лошадей, бизонов, росомах и мамонтов
в озерно-речных осадках и под толщами ископаемого
дерна.
Перспективны в этом отношении массовые «кладбища»
мамонтов, подобные Берелехскому. При современных
162
масштабах полевых работ, проходке штолен, разработке
полигонов для добычи золота такие находки вполне веро-
ятны и в иных условиях.
Встреча с охотником на мамонта и волосатого носо-
рога составит еще одну великолепную страницу в геоло-
гической летописи и истории человека.
ЛИТЕРАТУРА
Абрамова 3. А. Палеолитическое искусство па территории СССР.
М.—Л., Изд-во АН СССР, 1962. 77 с. Атлас рисунков, табл.
I—XII.
Бунак В. В. Ното, его возникновение и последующая эволюция.
М., Наука, 1980. 328 с.
Верещагин Н. К. Пещерный лев и его история в Голарктике и
в пределах СССР. — Тр. Зоол. ин-та АН СССР, т. 69, 1971,
с. 200-231.
Верещагин И. К., Бурчак-Абрамович Н. О. Рисунки па скалах
юго-восточпого Кобыстана. — Изв. Всес. геогр. об-ва, 1948,
т. 80, вып. 5, с. 507—519.
Верещагин Н. К., Громов И. М. Сбор остатков высших позвоноч-
ных четвертичного периода. М.—Л., Изд-во АН СССР, 1953.
37 с.
Вишневский Б. Н. Дополнения. — В кп.: Осборн Г. Ф. Человек
древнего каменного века. Л., Путь к знанию, 1924, с. 391—
437.
Дайсон Д. В мире льда. Л., Гидрометеоиздат, 1966. 230 с.
Джафарзаде И. М. Гобустан. Наскальные изображения. Баку,
ЭЛМ, 1973. 346 с.
Иванова И. К. Геологический возраст ископаемого человека. М.,
Наука, 1965. 179 с.
Кузьмина И. Е. Формирование териофауны Северного Урала в
позднем антропогене. Материалы по фаунам антропогена
СССР.-Тр. ЗИН АН СССР, т. 49, 1971, Л., Наука, с. 44-
122.
Линдберг Г. У. Крупные колебания уровня океана в четвертич-
ный период. Л., Наука, 1972. 547 с.
Обермайер Г. Доисторический человек. СПб., Брокгауз—Ефрон,
1913. 687 с.
Пидопличко И. Г. О ледниковом периоде. Киев, Изд-во АН УССР,
1951. 262 с.
Пидопличко И. Г. Поздпепалеолитические жилища из костей ма-
монта на Украине. Киев, Наукова думка, 1969. 162 с.
Пидопличко И. Г. Межиричские жилища из костей мамонта.
Киев, Наукова думка, 1976. 238 с.
Томирдиаро С. В. Вечная мерзлота и освоение горных стран и
низменностей. На примере Магаданской области и Якут-
164
Ской АССР. Магадан, Магаданское кн. изд-во, 19?2.
172 с.
Формозов А. А. Очерки по первобытному искусству. М., Наука,
1969. 253 с.
Cockburn A., Cockburn Е. (eds). Mummies, disease and ancient cul-
tures. Cambridge, University Press, 1980. 340 p.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение ..............................................  3
Глава I. На великих «кладбищах» животных в долинах рек
Русской равнины............................... 7
Глава II. В пещерах Крыма и Кавказа.................... 32
Глава III. В пещерах Урала и Приморья.................. 80
Глава IV. Работы в Арктике...........................  104
Глава V. О чем могут рассказать ископаемые кости ...	145
Заключение ............................................160
Литература ............................................164
Николай Кузьмич Верещагин
ЗАПИСКИ ПАЛЕОНТОЛОГА
По следам предков
Утверждено к печати редколлегией
серии научно-популярных иидаикй
Академии наук СССР
Редактор издательства С. И. Налбандян
Художник Г. В. Смирнов
Технический редактор М. Э. Карлайтио
Корректор С. В. Добрянская
ИБ 20210
Сдано в набор 1.09.80, Подписано к печати 6.07,81.
М-20124. Формат 84х108*/я. Бумага М 1. Гар-
нитура обыкновенная. Печать высокая. Печ. л. S'U —
=8.82 усл. печ. л. Уч.-изд. л. 8.54. Тираж 100000 зкз.
(1-й завод 1—50000 экв.). Изд. JSB 7706. Тип. вак. 1757.
Цена 45 к.
Ленинградское отделение издательства «Наука»
199164, Ленинград, В-164, Менделеевская лин., 1
Ордена Трудового Красного Знамени
Первая типография издательства «Наука»
199034, Ленинград, В-34, 9 линия, 12