Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИМ
РИМСКАЯ
ИМПЕРИЯ
Санкт-Петербург
ААЕТЕЙЯ
ckS:
G

СЕРИЯ
НОВАЯ
АНТИЧНАЯ
БИБЛИОТЕКА
ИССЛЕДОВАНИЯ
САЛЕТЕЙЯ1
ИСТОРИЧЕСКАЯ
КНИГА

СЕРИЯ
НОВАЯ
АНТИЧНАЯ
БИБЛИОТЕКА
ИССЛЕДОВАНИЯ
Ф

УДК 94(37).06
ББК 63.3(0)32
3 495
Зелинский Ф. Ф.
3495 Римская империя. - СПб.: Алетейя, 2020. - 490 с. - (Серия
«Новая античная библиотека. Исследования»),
ISBN 978-5-906823-36-6
Ф. Ф. Зелинский (1859-1944) - выдающийся русский ученый и попу¬
ляризатор классического наследия, профессор в Санкт-Петербурге
(1887-1920), в Варшаве (1921-1935), член многих Академий наук
(Баварской, Британской, Парижской и пр.), почетный доктор Оксфорда,
Афин, автор более 800 работ на русском, польском и немецких язы¬
ках, в том числе; многотомных циклов «Античный мир» и «Религии
античного мира».
В предлагаемой работе, автор впервые в хронологическое пове¬
ствование: включает библейские легенды наряду с историческими
и литературными источниками. По мнению автора, «религия — сердце
культуры», и поэтому история христианства не может быть исключена
из общей истории античности. Автор не только привлекает тщательно
исследованные источники и многочисленные гипотезы о возникновении
Рима, но и пытается понять, «что сами римляне знали и думали о своем
прошлом, что говорили о нем, как оценивали и как понимали его».
Именно под таким углом Ф. Ф. Зелинский использует работы известных
историков - Ливия, Тацита, Светония, Плутарха, Ученый-моралист идет
вслед за Тацитом - изучает все возможные материалы - без гнева и при¬
страстия, чтобы из всех факторов, составляющих античность, выбрать
те, которые «могут стать семенем для оплодотворения современного
разума». Живость, непосредственность изложения, коммуникативность
повествования, приближение к современному читателю, приглашение
участвовать в данных событиях и их осмысление — эти черты делают
книгу интересной не только для узкого круга специалистов, но и для всех
читателей. Книга прекрасно иллюстрирована.
Перевод осуществлен с издания:. Tadeusz Zielinski. Cesarstwo
Rzymskie. Warszawa: PIW, 1995.
ISBN 978-5-906823-36-6	УДК 94(37).06
ББК 63.3(0)32
© H. А. Папчинская, перевод с польского,
подбор иллюстраций, 1999
9 785906 823366	© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2016

«Цезарь вошел в курию и занял место на куриальном
кресле; другого консула, Антония, один из заговорщиков за¬
держал за дверями курии. Тиллий Цимбр, как было услов¬
лено, бросился к ногам сидевшего Цезаря, словно хотел про¬
сить о помиловании своего брата; остальные заговорщики
окружили диктатора, делая вид, что поддерживают просьбу
Цимбра. Разгневанный Цезарь встал с кресла и движени¬
ем руки приказал отойти от него. Тогда Цимбр схватил
его за тогу, она упала с плеч и обнажила грудь под туни¬
кой. Это был условный знак; в ту же минуту все выхвати¬
ли спрятанные под одеждой кинжалы. Каска первым вон¬
зил кинжал в спину Цезаря, его примеру последовали
остальные. Цезарь со стоном упал перед статуей Помпея,
основателя курии, словно искал защиты у своего врага.
И вот он увидел перед собой Брута с поднятым кинжалом.
— И ты с ними, мой Брут?..
Это были его последние слова».
Так заканчивается «Римская республика», третья после «Ска¬
зочного античного мира» и «Независимой Греции» часть цик¬
ла «Античный мир» Фаддея Францевича Зелинского.

МЕССИЯ
1.	Месть за Цезаря
Погиб человек, воплощавший всю мощь Римского государства
и внутри, и за пределами огромной империи; тот, кого Сивилла
назначила стать победителем давнего врага — Парфии, обещая в
награду за победу: Риму — спасение и вечное господство, ему са¬
мому — царский венец. Но что будет теперь? Какая из противо¬
стоящих идей восторжествует: возвращение к прежней Республи¬
ке или Империя? Ведь монархическая идея не умерла вместе с тем,
кто был ее живым воплощением, она могла жить и дальше в лице
его преемника?!
То обстоятельство, что история уже дала ответ на этот вопрос и
что ответ известен, не дает нам права быть несправедливыми по
отношению к тем, кто ответа еще не знал, и для которых будущее
в своей загадочности было полно заманчивых, хотя и иллюзорных
надежд. Та прежняя, славная Республика, Республика Сципионов,
Метеллов, Катонов существовала совсем недавно, в 50 году (до
н. э.),1 до развязывания Второй гражданской войны, еще до того,
как «тиран» нанес ей три смертельных удара на полях Фарсала,
Тапса и Мунды; ведь ее хорошо знали тогдашние магистры, сена¬
торы и весь римский народ, populus Romanus Quirites; и если им 11 Все даты, указанные в разделах до главы «Цезарь Август» — до н. э. (Здесь
и далее подобным образом обозначены примечания польского издателя).
Populus Romanus Quirites — почетно-торжественное наименование рим¬
ского народа. (Здесь и далее подобным образом обозначены примечания
переводчика).

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
7
крикнуть: «Вы обрели вновь всю полноту своей прежней власти;
тот, кто забрал ее у вас, — мертв!» — Неужто никто не откликнется?
Но именно так и произошло. После кровавого акта заговорщи¬
ков в сенате наступила гробовая тишина. Сенаторы один за дру¬
гим покинули свои места и разошлись по домам. Это был злове¬
щий знак; оставшиеся в одиночестве заговорщики вынуждены
были пока что заботиться о своей безопасности. Совсем рядом, в
театре Помпея, в тот день (мартовские иды были праздником Анны
Перенны, древней богини Нового года)1 происходили бои гладиа¬
торов; разумеется, они были прерваны после известия об убийстве
диктатора, и гладиаторы, избавленные от грозящей им смерти, с
легкостью были завербованы заговорщиками. Под эскортом та¬
кой, скорее позорной, нежели почетной охраны направились заго¬
ворщики на Капитолий, якобы для приношения богам благодар¬
ственной жертвы, в сущности же, чтобы иметь, — как многократно
бывало и в прошлом и потом — пристанище для своих дальней¬
ших действий. Так плачевно для них закончился пророческий
день мартовских ид.
Наступила ночь; воспользуемся ею, чтобы осмотреться вокруг в
тогдашнем Риме и оценить шансы сражающихся лагерей, респуб¬
ликанцев и цезаристов.
Начнем с магистратуры. Коллегой убитого Цезаря среди консу¬
лов был Марк Антоний (младше Цезаря на 18 лет); теперь,
после смерти диктатора, он, согласно республиканской традиции,
был бесспорным главой государства. Но единственный ли? На время
намеченного парфянского похода Цезарь назначил двадцатипяти¬
летнего Публия Корнелия Долабеллу, бывшего зятя Цицерона, сво¬
им заместителем, или преемником в магистратуре; права Публия,
с точки зрения республиканской традиции, были достаточно со¬
мнительны: поначалу он угождал республиканцам, а потом при¬
соединился к партии цезаристов. Его в расчет не брали. Среди
восьми преторов были оба убийцы Цезаря, Брут и Кассий, а также
Гай Антоний, брат консула; второй его брат, Луций, был одним из
десяти народных трибунов. Из всего видно, что состав и настрое¬
ние магистратуры были далеки от единства. 11 Анна Перенна, древняя италийская богиня Нового года. В ее честь рим¬
ляне устраивали ежегодно 16 марта народное празднество. В самом древ¬
нем римском календаре год начинался с марта, что сохранилось в назва¬
ниях последних четырех месяцев года — сентябрь («семерка»), октябрь,
ноябрь и декабрь.

8
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Из бывших членов магистратуры следует назвать двоих убийц
Цезаря: Децима Брута, члена того же рода, но не родственника
Марка Брута, претора 49 г., а также Гая Требония, бывшего год
назад консулом. Этим двум в грядущем году были определены
провинции: Бруту — Цизальпийская Галлия, Требонию — Азия (т. н.
передняя часть Малой Азии). Однако наиболее важной фигурой в
государстве, и пока что второй после Марка Антония, был консул
46 года Марк Эмилий Лепид, назначенный Цезарем наместником
Трансальпийской Галлии. Поэтому Лепид получил от диктатора
поручение навербовать новый легион в Риме для своей провин¬
ции. Этот легион был расквартирован на островах Тибра; таким
образом Лепид оказался единственным человеком в Риме, кото¬
рый имел свое собственное войско, правда немногочисленное, но
вполне достаточное, чтобы держать в руках безоружный город.
Следовательно, он был сильнее всех, даже главы государства Мар¬
ка Антония.
Да, возможно; однако последний был выше Лепида и по талан¬
ту, и по способности использовать ситуацию. В тот же день мар¬
товских ид, когда заговорщики под охраной своих гладиаторов
совещались в Капитолии, а Лепид прятался у своих солдат от во¬
ображаемых кинжалов убийц Цезаря, Антоний, со свойственной
ему смелостью направился в храм богини Опс (Она) на Форуме, где
тогда хранилась государственная казна. В ней находилось почти
четверть миллиарда злотых.1 Мало того, он отправился к Кальпур-
нии, вдове диктатора, и уговорил отдать ему, лучшему другу ее суп¬
руга, те четыре тысячи талантов, которые были личной собствен¬
ностью убитого, и, что не менее важно — записную книжку Цезаря
с перечнем еще не объявленных декретов, известных в дальней¬
шем как acta Caesaris. Такова была осязаемая жатва Антония в
тот памятный день.
На следующий день заговорщики решили обратиться к народу.
С небольшим эскортом, что свидетельствовало об их личной отва¬
ге, Брут и Кассий спустились с Капитолия на Форум. Здесь, на
освященном республиканской традицией месте, предстояло решить,
оставаться ли Риму и дальше республикой, или же сменить свой
исторический строй на какой-либо другой. Однако Брут, имевший
право выступить первым, не был оратором. Мы знаем примеры 11 «Четверть миллиарда злотых» — речь идет о довоенных злотых. Для
сравнения: по данным «Малого статистического справочника», в 1938 г.
государственные запасы Польши исчислялись в 435 млн злотых.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
9
его красноречия из полемики с Цицероном — они не могли выз¬
вать вдохновение римских слушателей. Что с того, что он говорил
им о возрождении Республики, что вызвал из могилы тень своего
якобы предка, который, изгнав из Рима Тарквиниев, обеспечил
этому городу свободу: это были призраки прошлого. А настоя¬
щее — тело убитого героя, перенесенное верными слугами в его
дом и ожидающее погребения; это его друг Лепид, почувствовав¬
ший себя в безопасности среди своих солдат и наконец заговорив¬
ший: он первым произнес клич, которому предстояло погрузить
римский мир в новую кровавую бездну — призыв: «Месть за Це¬
заря! >
Это было второе поражение заговорщиков: после сената — на¬
род. Они могли быть счастливы, что им позволили вернуться на
Капитолий, что, конечно, свидетельствовало о дисциплинирован¬
ности граждан и сохранении уважения к обоим преторам. Надо
было договориться с теми, кто владел реальной силой, Антонием и
Лепидом. Заседание сената? Да, состоится на следующий день, 17
марта, в праздник либералий,* в храме Земли (Теллус) на Марсо¬
вом поле; но — без заговорщиков. Это значило — отдать сенат в
руки сторонников Цезаря, тем более, что Лепид со своими солда¬
тами занял все ведущие к храму улицы, вовсе не считаясь с тем,
что нарушает республиканские традиции. Так бы и произошло,
если бы не присутствие на заседании сената одного человека —
Цицерона.
Этот ниспосланный самой судьбой человек, со времен своей по¬
беды над Катилиной,1 «отец отчизны», давно был готов уйти из
политической жизни. Смерть любимой дочери в 45 г. окончатель¬
но его подавила; с другой стороны, он не видел для себя места в
Республике, управляемой Цезарем. Цицерон целиком посвятил
себя изучению философии и самые обильные н наиболее ценные
для потомков результаты этой работы были созданы в эпоху дик¬
татуры Цезаря. На заседания сената он почти не приходил. Не
было его также и на том роковом, ставшем свидетелем убийства 11 Луций Сергий Катилина — политический авантюрист, автор несколь¬
ких заговоров; в период консульства Цицерона, в 63 г. до н. э., предпри¬
нял попытку государственного переворота, но был разоблачен Цицеро¬
ном; последний получил от сената почетный титул «отца отчизны» —
pater patriae.
Либералии — праздник в честь бога виноделия в Древней Италии —
Либера (Диониса) и Либеры (Персефоны) — 17 марта.

10
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
диктатора заседании. Заговорщики не посвятили Цицерона в свои
планы, хорошо понимая, что не получат его согласия; однако, пос¬
ле убийства, подняв вверх кинжалы, они громко произнесли его
имя, давая понять, что пролитую во имя свободы кровь посвящают
ему.
И Цицерон пришел. Само его присутствие в курии ободрило
сенаторов, несмотря на то, что среди них было немало таких, кото¬
рые именно Цезарю были обязаны сенаторской должностью. От¬
крыл заседание, разумеется, консул Антоний; с кислым видом он
увидел около себя на куриальном кресле* Долабеллу, но протесто¬
вать было нелегко: тот был назначен Цезарем. Во время дискус¬
сии оказалось, что большинство сенаторов на стороне заговорщи¬
ков и Антонию вряд ли удастся от имени Республики стать
преемником убитого. Значит, следовало признать недействитель¬
ными все распоряжения Цезаря, а это грозило непредсказуемыми
последствиями: одно из таких распоряжений касалось ветеранов
войн Цезаря, они должны были получить участки плодородных
земель округа Капуи. Вопрос еще не был соответствующим обра¬
зом разработан, но ветераны, почувствовав опасность, в достаточно
внушительном количестве прибыли в Рим и были готовы в слу¬
чае чего силой заставить уважать свои права. Наряду с рекрутами
Лепида, это была еще одна реальная сила, вторая и далеко не безо¬
пасная. С этим следовало считаться.
В такой ситуации Цицерон нашел единственный спасительный
выход. Его предложение содержало два пункта. Первый — гаран¬
тировал безнаказанность участникам покушения: здесь Цицерон
впервые в Риме употребил греческое слово амнистия, которое
собственно обозначает «предание забвению»; второй — оставлял в
силе распоряжения Цезаря. Такое компромиссное предложение
получило большинство голосов и позднее Цицерон мог гордиться
тем, что именно он «в храме Земли заложил основы общественно¬
го мира».
Однако такое решение, необходимое в тех условиях, содержало
в себе и противоречие. Цезарь либо был тираном, либо нет. Если
не был, то заговорщики совершили политическое убийство, пролив
кровь самого высокого государственного сановника, и они не под¬
лежали амнистии. Если же убитый был тираном, то сенат, называя
его таковым, тем самым признавал недействительными все его
* Куриальное кресло — особое должностное кресло для консулов, прето¬
ров и эдилов.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
11
распоряжения. Такое противоречие было следствием компромисс¬
ного характера соглашения и с этим приходилось мириться; хуже
было другое обстоятельство, грозившее практическими последстви¬
ями. Сенат огулом подтвердил распоряжения диктатора, не уста¬
новив срока исполнения; это были те acta Caesaris, которые нахо¬
дились в архиве диктатора, оказавшиеся теперь в руках Антония.
И вот, один за другим начали появляться на свет распоряжения
покойника, касающиеся то государственных вопросов, то отдель¬
ных лиц; появились, между прочим, и назначения новых сенато¬
ров, которых стали язвительно называть «замогильными», orcini.1
Слишком поздно сенат понял, что в тот день, 17 марта, он не дога¬
дался ограничить срок действия «актов Цезаря» периодом мар¬
товских ид; сенат решил исправить это упущение, назначив на¬
блюдательный комитет для контроля подлинности этих актов; в
ответ на такое, столь оскорбительное решение, Антоний предло¬
жил закон, который без труда провел на руководимом ветеранами
народном собрании; согласно этому закону обращение к наблюда¬
тельному комитету зависело от доброй воли самого Антония — и
все пошло по-старому.
Впрочем, своеобразное разрешение спора об acta Caesaris имело
место лишь в июне; но сначала произошли события, о которых
невозможно промолчать.
Прежде всего — похороны диктатора 20 марта. Они долж¬
ны были происходить на Марсовом поле; согласно римскому обы¬
чаю, до погребения самый близкий соратник произносил речь на
Форуме в честь умершего. Разумеется, эта роль выпала Антонию.
Читая в источниках о последствиях его выступления, приходится
горько сожалеть, что оно не сохранилось... Впрочем, так уж ничего
не сохранилось?! Этого сказать нельзя: его интуитивно передал ге¬
ний Шекспира в своей трагедии «Юлий Цезарь». Антоний прочи¬
тал народу завещание умершего, согласно которому каждый граж¬
данин получал по триста сестерциев, личные сады Цезаря над Тибром
отдавались в общественное пользование. Антоний прибегнул и к
другим средствам, чтобы воздействовать на воображение и настрое¬
ние собравшихся: он повелел разложить на трибуне забрызганную
кровью тунику убитого, а лежащая рядом восковая фигура демон¬
стрировала всем «двадцать три раны», от которых погиб Цезарь. 11	Orcini — от имени Орк (греч. Аид), древнего бога подземного царства,
владыки мертвых; название «замогильные» приводит Светоний в био¬
графии Августа (Божественный Август, 36).

12
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Цель была достигнута в полном объеме. Итак, заговорщики уби¬
ли благодетеля народа! И вот ярость народа обратилась против них.
Правда, Брут и Кассий имели военную силу, чтобы защитить свои
дома; но дом другого заговорщика, Бельена, сгорел, подожженный
толпой, а поэт Гельвий Цинна, тезка, но даже не родственник заго¬
ворщика Корнелия Цинны, был зверски растерзан. Воспользовать¬
ся таким настроением черни вознамерился некий самозванец, ко¬
торый еще при жизни диктатора выдавал себя за сына Мария
Младшего и внука победителя Югурты и кимвров;1 тогда он приоб¬
рел такую популярность, что Цезарь вынужден был удалить его из
Рима. Теперь этот человек вернулся и решил нажиться на попу¬
лярности своего бывшего гонителя, бросив — во второй раз! — в
толпу клич: «Месть за Цезаря!» Но Антоний, которому этот непро¬
шенный союзник, или соперник, совсем был некстати, легко с ним
расправился: уверенный в поддержке народа, он приказал псевдо-
Мария отправить в тюрьму и там задушить.
После погребения Цезаря заговорщикам стало ясно, что в Риме
они окончательно теряют почву под ногами: многочисленные ве¬
тераны заполняли Форум, месть, которая не удалась 20 марта, мог¬
ла повториться в любой день и с бблыпим успехом. Брут и Кассий
покинули Рим и направились в недалекое имение Брута. Пока
что они там были в безопасности, а что делать дальше? Не потерял
голову Брут Децим: по воле Цезаря он был наместником Цизаль¬
пинской Галлии, a acta Caesar is, по желанию самого Антония, были
подтверждены сенатом на заседании 17 марта. Децим отправил¬
ся в свою провинцию и принял командование легионами. Для
Антония это был весьма чувствительный удар: Цизальпинская
Галлия была самой близкой к Италии провинцией, и ее легионы
«висели» над страной, словно грозовая туча. Именно оттуда всего
пять лет назад Цезарь начал свой победоносный поход, в результа¬
те которого Рим оказался полностью в его руках. Что будет, если
по его примеру и Брут захочет перейти Рубикон? Пока, правда,
особой опасности нет, но кто мог знать, что принесут ближайшие
дни? 11 Гай Марий (166-86 гг. до н. э.) — выдающийся полководец и политик
периода гражданских войн, возглавлял противников оптиматов; вождь
популяров; в 106 г. одержал победу над царем Нумидии Югуртой, в 101 г.
разгромил кимвров при Верцеллах. Его сын, Марий Младший, продол¬
жал политическое дело отца и погиб в 82 г. в войне с его противником,
Суллой.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
13
А принесли они Антонию новую неожиданность, столь же не¬
приятную: в Италию вернулся молодой Гай Октавий.
Этот воистину ниспосланный судьбой юноша появился на свет
23 сентября в год консульства Цицерона, который согласно рим¬
ским понятиям стал «его консулом»; теперь юноше было не¬
полных девятнадцать лет. Его называли, в зависимости от рас¬
положения, ласкательно или презрительно — «мальчик», puer.
Он был сыном племянницы Цезаря Атии. Отца потерял еще в
детстве, потом мать вышла замуж за сенатора Луция Марция
Филиппа, который в 56 году был избран консулом. Этот почтен¬
ный государственный муж, после Цицерона, пожалуй, наиболее
выдающийся сенатор, стал отчимом молодого Октавия. Цезарь,
у которого не было своих сыновей, полюбил этого почти внука и
намеревался взять его с собой в поход против Парфии; а пока
что он послал Октавия в Аполлонию в Македонии, где были
расквартированы шесть предназначенных для парфянского по¬
хода легионов: там, в этом культурном городе, наряду с воен¬
ной муштрой Октавий мог и дальше заниматься риторикой и
философией. Олимпийский патрон этого города, Аполлон, уже
тогда стал богом-покровителем и юноши. Что касается его за¬
нятий философией, учителем его был стоик из Александрии
Арий, его постоянный советник в этических вопросах, но от¬
нюдь не в выборе конкретного пути в лабиринте философской
догматики греков.
В марте 44 г., с наступлением весны, македонские легионы жда¬
ли своего полководца; но вместо него получили известие об убий¬
стве. Дальнейшее пребывание Октавия в Аполлонии было бес¬
смысленным. Он решил вернуться в Италию; и вот, после высадки
в Калабрии недалеко от Брундизия — не в самом Брундизии —
это было бы опасно для родственников убитого диктатора, Окта¬
вий получает новую весть: диктатор в своем завещании усынов¬
ляет его и назначает наследником трех четвертей его огромного
богатства. Принять эту честь или отказаться от нее? Отчим, кото¬
рого он специально навестил в вилле около Неаполя, решительно
советовал не принимать столь огромное, но и опасное наследство.
Тогда Октавий пошел к «своему консулу* Цицерону, который на¬
ходился там же. Его мнение было таким же. Для обоих он по-
прежнему оставался просто Октавием. Но юноша пожелал скорее
довериться своей яркой звезде, нежели советам опекунов. Он устре¬
мился в Рим и неожиданно появился там как Гай Цезарь —
Младший.

14
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Следует напомнить: согласно правилам римской ономастики
его имя выглядит так: Gaius Iulius Caesar Octavianus, Гай Юлий
Цезарь Октавиан; сам он, однако, никогда последнее имя не упот¬
реблял. Не будем это делать и мы, а станем звать нашего героя
просто «Цезарь», иногда, правда, чтобы избежать путаницы, при¬
бавляя прилагательное «Младший».
Итак, когда Цезарь возвратился в Рим, Антония там не было;
дела ветеранов требовали его присутствия в Кампании. Претором
Рима, заменяя отсутствующего Марка Брута, был брат консула Гай
Антоний; к нему и обратился Цезарь с заявлением, что принимает
наследство диктатора; другой брат Антония, народный трибун Лу¬
ций Антоний, на созванном им собрании представил Октавия на¬
роду именно как Цезаря. Но в начале мая вернулся консул Анто¬
ний и ему пришлось принять сына своего благодетеля в роскошном
дворце — бывшем дворце Помпея, захваченном им в свое время
с разрешения диктатора. Встреча была крайне холодной. Ведь усы¬
новление Октавия было одним из acta Caesaris, которое могло быть
оспорено кем угодно, но не Антонием; значит, нужно отдать Цеза¬
рю, как законному наследнику, по крайней мере четыре тысячи
талантов, которые он взял у перепуганной Кальпурнии в тот кро¬
вавый день; поступать так, разумеется, не было ни малейшего же¬
лания. Пока что Антоний отвязался от посетителя заявлением, что
усыновление не имеет еще силы закона, потому что не подтвержде¬
но курией...
Следует напомнить, что древнее деление римских граждан на
30 курий давно потеряло политическое значение и большинство
даже н не знали, к какой курни они принадлежат. Деление сохра¬
нялось с характерным для Рима консерватизмом исключительно
из религиозных соображений; но это была пустая формальность.
На comitia curiata* в качестве представителей «народа» посыла¬
лись 30 ликторов, и те, конечно, принимали любое, представленное
властями, предложение, придавая ему таким путем силу legis
curiatae**. В данном случае это было обыкновенное юридическое
издевательство, но Цезарь вынужден был подчиниться.
—	Тогда проведите усыновление через курию.
—	Разумеется, с удовольствием.
Наступает день собрания курни. 30 уважаемых ликторов — на
месте, секретарь читает предложение об усыновлении — и присут¬
* Comitia curiata — куриальные народные собрания.
и Legis curiatae — закон, установленный народным собранием.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
16
ствующий народный трибун внезапно провозглашает «возражение»:
intercessionis.1 Конечно, это было новое издевательство со стороны
Антония: так молодой Цезарь был лишен наследства диктатора:
он сохранил только его имя.
Но имя это обладало магической силой и Антонию скоро
пришлось в этом убедиться. Новый обладатель этого прекрас¬
ного имени не утратил надежду: будучи весьма богатым чело¬
веком, он заявил, что оплатит все расходы, о которых была речь
в завещании диктатора, из собственных средств; более того, он
пообещал за свой счет провести игры в честь Венеры-Родитель-
ницы, покровительницы рода Юлиев, игры, объявленные еще
диктатором после его побед. Игры происходили с 20 по 30 июля,
т. е. в месяц, который уже тогда назывался Iulius;1 2 и вот, когда
наступил вечер, а народ все еще сидел на своих местах, про¬
изошло чудо...
Чудо? Мы бы сказали — случай; но римляне думали иначе.
Согласно «теории веков» этрусков, «когда заканчивается задан¬
ный оборот большого года, т. е. столетия, тогда на земле или на
небе показывается чудный знак, сообщающий знатокам подоб¬
ных явлений, что появились совсем иные люди, отличные и жиз¬
нью, и нравом, люди, предназначенные опеке богов». Вот такой
знак и явился во время игр: на горизонте ясного неба неожи¬
данно заблестела звезда с хвостом — комета. Всех охватил страх.
Первое ощущение — конец света, «навсегда наступает ночь»,
как выразился много лет спустя, вспоминая те грозные времена,
Вергилий в своих «Георгинах»3 (I 468). Мнение других также
было неутешительным: «Дважды, — говорили, — видел Рим
эту звезду — звезду-меч; в первый раз после ее появления раз¬
разилась гражданская война Мария и Суллы, во второй — Пом¬
пея и Цезаря. И каждый раз нам предстояло омыть этот знак
потоками римской крови».
Это были рассуждения профанов. Но появился знаток этрус¬
ской теорнн, гаруспик4 Вулкаций. На собрании, созванном одним
1	Народные трибуны имели так называемое право интерцессии (ius
intercessionis), вето на постановления куриальных магистратов и сената,
невыгодные для «народа».
2	Месяц Qui(c)tilis получил название Iulius во время реформы календаря,
которую Юлий Цезарь провел в 46 г. до н. э.
3	Georgica — лат. от греческого — georgikos — земледельческое.
4	Гаруспик — haruspex, член этрусской коллегии жрецов, посвященных

16
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
из трибунов, он напрямик заявил, что комета обозначает всего лишь
конец века девятого и начало десятого; как гласит легенда, Вулка-
ций добавил, что он нарушил волю богов и выдал их тайну, а пото¬
му должен немедленно умереть. И действительно, не кончив гово¬
рить, упал мертвым. Мы вовсе не обязаны этому верить; но эта
легенда свидетельствует о том, какое большое значение приписы¬
вал народ колдовству Вулкация.
Итак, впервые слова «начало нового века» были брошены в тол¬
пу. А поскольку грядет новый век, следовательно, возможно и ис¬
купление народа, и праздник искупления, и заключение нового
союза с богами, и прежде всего с Юпитером Лучшим и Величай¬
шим, который взирал на свой народ, собравшийся здесь, на Форуме,
с высоты Капитолийского храма. Теперь эти надежды будут пус¬
кать новые ростки, требуя исполнения; и исполнение наступит —
но позже, после нового кровопролития на суше и на море огром¬
ной империи.
Но пока время не пришло, и хозяин игр, наделенный, несмот¬
ря на свой юный возраст, невероятным чувством реальности,
по-иному использовал признанное народом чудо. В римско-гре¬
ческом древнем мире люди верили в так называемый катасте-
риэм — в перевоплощение человеческой души в звезду. А пос¬
кольку игры были проведены в честь умершего диктатора и
праматери его рода, богини Венеры,1 значит нетрудно было по¬
верить, что именно душа умершего и появилась народу в новой
звезде. Отражение этой веры, также значительно позже, дал дру¬
гой замечательный римский поэт, родившийся именно в те
годы — Овидий: перевоплощение души Цезаря в звезду — пос¬
ледняя из «метаморфоз», которая и дала название самой из¬
вестной его поэме (XV 844):
...не медля благая Венера
В римский явилась сенат и, незримая никем, похищает 1в тайны Discipline etrusca; они предсказывали в основно по внутренно¬
стям животных, принесенных в жертву. Бблыпим, однако, авторитетом
пользовались авгуры, римские жрецы, объединенные в коллегии. Значе¬
ние гаруспиков было приравнено к авгурам только при императоре Клав¬
дии. Авгуры предсказывали по полетам птиц и атмосферным явлениям
(гром, молния, зарница и пр.).
1 Род Юлиев происходил от Альбы Лонги; Юлии возводили себя к Юлу,
мифическому сыну Энея, который, в свою очередь, был сыном Венеры и
смертного Анхиса.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
17
Цезаря душу. Не дав ей в воздушном распасться пространстве,
В небо уносит и там помещает средь вечных созвездий.
И, уносясь, она чует: душа превращается в бога.
Рдеть начала: и его выпускает Венера; взлетел он
Выше луны и, в выси, волосами лучась огневыми.
Блещет звездой.
(Пер. С. Шервинского)
Стремясь дать наглядное выражение этой вере, молодой Цезарь
повелел на статуе своего приемного отца в новом храме Венеры-
Родительницы поместить звезду над челом. С тех пор это была
звезда Цезаря Iulium sidus, как называет ее Гораций.1 Настоящая
звезда еще светила на небесном своде несколько дней, а потом
исчезла с глаз землян. Возвратилась она, как рассчитали астроно¬
мы, только в 1680 году.
Теперь следовало вернуться к делам земным. Антоний по-преж¬
нему пренебрегал «мальчиком», который вознамерился стать его
соперником; его беспокоила разрастающаяся туча, висящая над
Италией в лице Децима Брута с его легионами в Цизальпинской
Галлии. Поначалу Антоний хотел легальным путем, в качестве
консула, вынудить Брута отдать ему эту провинцию. Это не полу¬
чилось; сенат, со своей стороны, посоветовал Бруту сохранить про¬
винцию любой ценой — тогда Антоний стал думать о применении
военной силы. Итак, в полном соответствии с пророчеством пред¬
сказателей, на играх Цезаря, перед усталым и испуганным Римом
предстал призрак новой, третьей по счету, гражданской войны. Брут,
войско которого было не слишком многочисленное, а потому не
могло противостоять ожидаемой силе Консула, укрепился в обне¬
сенной валом древней Мутине (ныне Модена); поэтому первый
этап третьей гражданской войны мы называем — Мутинской
войной.
Каковы были силы у Антония? Пока что он мог рассчитывать на
заселявших Кампанию ветеранов бывшего диктатора. Их было
достаточно, чтобы терроризировать народное собрание в беззащит¬
ном Риме, но слишком мало для военного похода. В Македонии
по-прежнему стояли легионы, предназначенные диктатором для
парфянского похода. Их было шесть, один следовало оставить в
этой провинции, а пять других Антоний приказал вернуть в Ита¬
лию через Диррахий и Брундизий. Невеселый приказ услышали
легионы: вместо сказочного похода под победоносными знамена- 11 Ода 112, 48.

18
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ми Цезаря в Парфию с ее богатствами — война со своими братья¬
ми в родной стране. Но велика была дисциплинированность рим¬
ского войска: несмотря ни на что, приказ консула был услышан, и
македонское войско начало возвращение в Италию, дабы воссоеди¬
ниться с ветеранами в Кампании.
Молодой Цезарь понял, что дело не только в Дециме Бруте и
республиканцах, но и в нем самом: после постоянного проявле¬
ния неприязни со стороны Антония, ему не следует ожидать
милости в случае победы последнего. Поэтому и он, со своей
стороны, начал «работу» среди ветеранов, которые совсем не¬
давно были солдатами его «отца»; Антоний с ужасом заметил,
что ряды преданных ему воинов в Кампании постепенно тают.
Это было еще полбеды, но среди призванных из Македонии ле¬
гионов, один, и притом отборный, называемый легионом Марса,
покинул его и признал полководцем именно Цезаря. Не успел
Антоний пережить этот удар, как узнал, что вслед за легионом
Марса пошел и легион IV. Теперь силы противников стали по¬
чти равными. А дальше? Не дожидаясь развития событий по
примеру легиона Марса, Антоний приказал оставшимся верными
ему легионам поторопиться и идти вдоль восточного побере¬
жья Италии до Цизальпинской Галлии. Снова — переход Руби¬
кона, только в обратном направлении, стал лозунгом граждан¬
ской войны.1
Чем можно объяснить неожиданные успехи молодого Цезаря?
Деньгами? Говорили и об этом; мол, при помощи своих эмиссаров
Цезарь проводил среди солдат не очень достойную пропаганду, ста¬
раясь подкупом переманить их на свою сторону. Сомнительно, од¬
нако, что расстроенного выплатами по завещанию диктатора и оп¬
латой игр состояния хватило бы на соперничество с Антонием,
владевшим богатейшей государственной казной и наследством
убитого. С другой стороны, македонские легионы — это те самые, с
которыми молодой Цезарь познакомился в Аполлонии; можно себе
представить, с каким удовольствием седые центурионы смотрели
на красивого, в расцвете своих сил воспитанника этого войска, но¬
сившего к тому же имя любимого ими полководца. Представляется,
что такие достоинства были достаточными для объяснения пове¬
дения обоих легионов. 11 В первый раз это случилось в 49 г. до н. э., когда Цезарь, перейдя
Рубикон со словами «жребий брошен», начал гражданскую войну про¬
тив Помпея.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
19
Как бывает обычно, расколом цезаристов мог воспользоваться — и
воспользовался — третий персонаж; им был сенат и вообще весь
республиканский лагерь. Его силой была сила моральная; в то
время она имела немалое значение. Не хватало только лидера, ко¬
торый взял бы в свои руки управление ею. И вождь нашелся.
Цицерон после своего выступления в храме Земли не помыш¬
лял более заниматься политическими делами: он был ими сыт по
горло; кроме того, давала о себе знать недавняя смерть его дочери;
горе уводило его мысли от вопросов бренных к вечным, т. е. к
философии. В начале апреля Цицерон покинул Рим и направил¬
ся по Италии на юг, к Сицилии, с очевидным намерением достичь
тихой Греции. С молодым Цезарем он оставался в добрых отно¬
шениях, доверяя его искренности по отношению к себе и к респуб¬
ликанскому лагерю. А был ли он сам искренен? И не собирался
ли использовать того в качестве инструмента против Антония, чтобы
потом, когда необходимость отпадет, изменить ему? Это лишь пред¬
положения, причем несправедливые. С одной стороны, обман был
вообще не в натуре Цицерона, а с другой, мы располагаем исключи¬
тельно откровенными излияниями в его письмах к другу Аттику;
из этих писем со всей очевидностью явствует, что «мальчик» пол¬
ностью владел сердцем старого consular is* — вот почему заговор¬
щики во главе с Брутом были весьма недовольны привязанностью
Цицерона к человеку, носящему имя убитого ими «тирана». Нет,
со стороны Цицерона игра была открытой и честной; а со стороны
партнера? Это увидим.
Так обстояли дела в начале августа; Цицерон гостил у друга в
Южной Италии и там получил известие, которое решительно изме¬
нило его намерение уйти из политической жизни. Антоний подби¬
рается к сенату?! Значит, и второй противник ищет согласия с лаге¬
рем республиканцев; кто знает, может удастся избежать гражданской
войны? Как прежде, так и теперь Цицерон считал себя по призванию
поборником мира; он оставил мысль о путешествии на Восток и
решил вернуться в Рим. День его возвращения — 31 августа.
Но уже назавтра Цицерона постигло разочарование; его возвра¬
щение, разумеется, было вовсе не на руку Антонию; Антоний хотел
установить дружественные отношения с сенатом для того, чтобы в
нем быть хозяином, как консул, используя его в качестве инстру¬
мента для осуществления своих амбициозных планов; было ясно,
что такой тонкий политик как Цицерон ему не помощник. Поэто¬
Consularis — бывший консул.

20
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
му он повел себя в отношении последнего крайне жестко. Когда
Цицерон, уставший от путешествия, просил передать Антонию, что
нс сможет присутствовать на следующий день в сенате, тот послал
ему почти приказ прибыть обязательно, угрожая в случае непослу¬
шания уничтожить его дом. После такой бесцеремонности между
ними началась борьба, закончившаяся, как увидим, убийством Ци¬
церона наемниками Антония.
Это была последняя борьба величайшего оратора Рима, отраже¬
нием которой стали многочисленные его выступления перед сена¬
том и народом; таких выступлений-речей было четырнадцать, они
составляют отдельный сборник под общим названием «Philippica».
Этим названием Цицерон хотел показать, что он является после¬
дователем великого грека Демосфена в борьбе последнего с Фи¬
липпом Македонским. Для нас эти речи — бесценный историчес¬
кий источник, поскольку в них мы имеем всестороннее отображение
Мутинской войны; помимо этого, нельзя не удивляться свежести
мысли и силе воли человека, который будучи весьма пожилым —
а было ему тогда уже 62 года, начал последнюю борьбу за Римскую
республику и вел ее непримиримо и непреклонно, не отходя ни на
шаг с прямой дороги справедливости и чести. Его политика зачас¬
тую была нерешительной в прежние годы, но в этих речах перед
нами предстает вновь консул 63 г., «укротитель» Катилины и «отец
отчизны».
В первой его речи еще нет остроты будущей борьбы: она выдержана
в относительно примирительном тоне; оратор не отказывает своему
противнику в ряде политических заслуг, он лишь выражает сожале¬
ние, что этот противник не всегда и не везде ведет себя последова¬
тельно. И только тогда, когда Антоний в ответ на весьма умеренное
по тону выступление ответил неслыханно оскорбительной репликой,
Цицерон оставил свою сдержанность и огласил против Антония свою
самую длинную и самую интересную из всех филиппик; эту речь
сатирик Ювенал позднее назовет 1 divina Philippica,* считая ее глав¬
ной причиной безумной ненависти Антония к Цицерону.
Таким образом, фальшивый союз Антония с сенатом был ра¬
зорван; консул не пытался более получить одобрение своих пла¬
нов в этом высшем совете и во главе своих легионов двинулся
против Децима Брута, который поджидал его, как мы знаем, в
укрепленной Мутине. Началась осада города и засевших в нем 11 Сатиры 10, 125.
Divina Philippica — божественная филиппика.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
21
военных сил наместника. Поскольку этот наместник правил своей
провинцией как уполномоченный сенатом, поведение Антония было
бесспорным произволом; Цицерон был прав, когда требовал, чтобы
сенат признал Антония врагом государства — требование было
удовлетворено, хотя и не сразу. Однако в расчет принималась, разу¬
меется, только реальная сила; с этой точки зрения перевес Антония
над Брутом с тремя легионами у последнего был колоссальным;
Брута поддерживала только надежда на помощь. Ее готовили, с
одной стороны Цезарь, с другой — два консула, назначенные еще
умершим диктатором на 43 г., — Авл Гирций и Гай Вибий Пенса;
дело, однако, двигалось очень медленно. Положение консулов было
крайне сложным; государственная казна была пуста: ее содержа¬
ние, как известно, забрал еще в мартовские иды Антоний. Следова¬
тельно, необходимо было ввести новые налоги, первые после побе¬
ды Эмилия Павла над Персеем Македонским.1 Римский народ
удивительно спокойно принял эту неизбежность.
Не станем описывать все обстоятельства Мутинской войны; они
достаточно известны; один за другим три поборника сената вы¬
ступили со своими легионами в Цизальпинскую Галлию. Тем вре¬
менем осажденные в Мутине испытали все ужасы, которые сопут¬
ствуют такой ситуации; однако в апреле 43 г. мелькнула надежда
на освобождение. Первое сражение оказалось для Антония успеш¬
ным и консулу Пансе пришлось жизнью заплатить за свою не¬
осторожность, когда он попал в устроенную Антонием ловушку; одна¬
ко вскоре опытный помощник умершего диктатора Гирций
разгромил его войско и вынудил отступить к стенам Мутины. Те¬
перь осаждающие сами оказались в положении осажденных. В но¬
вой битве победу одержали сторонники сената, но за нее пришлось
заплатить дорогую цену: Гирций погиб прямо у палатки Антония.
Итак, оба консула пали в войне за освобождение Мутины; по¬
мимо реальной потери, их гибель явилась весьма грозным omen*
для будущего; а римляне были очень чувствительны к подобным
проявлениям божьего гнева. Вспоминали об этом и позже. Ови¬
дий, родившийся именно в том году, рассказывает в поэтической
автобиографии,1 2 что годом его рождения был тот, «когда оба кон¬
сула погибли одной смертью».
1	Эмилий Павел разбил Персея в 168 г. до н. э. при Пидне; битва принес¬
ла конец независимости Македонии.
2	Tristia, IV 10.
Omen — примета, предзнаменование.

22
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Сказано выразительно.
Теперь, после гибели обоих консулов, молодой Цезарь оказался
единственным вождем республиканских сил. Мутинская война
закончилась; Цицерон в последней своей филиппике предложил
почтить в сенате обоих погибших на поле славы и назначить на¬
грады солдатам, причем получить вознаграждение должны были
осиротевшие семьи за тех, кто «победу искупил своей смертью».
Это были последние слова его выступления, и ныне мы с волнени¬
ем читаем их, зная, что скоро и он сам станет тем, «qui morte
vicerunt*.
Первый этап третьей гражданской войны окончился. Децим
Брут был освобожден, Антоний с остатками своих разбитых леги¬
онов должен был спасаться бегством. Куда? Чтобы ответить на
этот вопрос, нам придется осмотреться вокруг; здесь обращает на
себя внимание, прежде всего, наместник южной Трансальпийской
Галлии Марк Эмилий Лепид.
Нам он знаком: это тот, который первым наутро после мартов¬
ских ид крикнул: «Месть за Цезаря!» Призыв понравился Анто¬
нию и римской черни, которая без дальнейших размышлений при¬
знала его Pontifex maximus,* дав ему титул, который имел убитый
диктатор. Такое признание было абсолютно незаконно, но тогда
это никто не оспаривал; таким образом, наследником духовной
мощи Цезаря оказался Лепид, а светской — по крайней мере пока
что — Антоний. Вскоре Лепид отправился в свои провинции, ко¬
торые были ему выделены старым Цезарем: в Южную Галлию и
прилегающую к ней Ближнюю Испанию; по мере возможности он
старался сохранять в гражданской войне нейтралитет, однако было
известно, что симпатии Лепида скорее на стороне Антония. Следу¬
ет добавить, что нейтральным мечтал остаться и наместник заво¬
еванной Цезарем северной Галлии Луций Мунаций Планк; пози¬
ция наместника Дальней Испании Гая Азиния Поллиона, наиболее
выдающегося среди этих трех как человека, так и литератора, была
пока неизвестна.
Что было делать побежденному Антонию? В первые дни мая
Децим Брут писал Цицерону: «Антоний направился к Лепиду;
одновременно рассчитывает и на Планка». А что делать победи¬
телям? Разумеется, преследовать поверженного врага. Получается,
что преследовать Антония, бывшего друга старого Цезаря, должен
наследник его имени вместе с его убийцей. Пе станем упрекать
* Pontifex maximus — Великий понтифик, верховный жрец.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
23
молодого Цезаря в том, что он не захотел такой перспективы; но
нельзя не испытывать острого отвращения к той жесткости, с ка¬
кой этот девятнадцатилетний «мальчик» совершил измену — из¬
мену сенатскому и республиканскому делу, т. е. тому делу, за ко¬
торое он до сих пор боролся. После окончания Мутинской войны
второй период гражданской войны навсегда останется черным
пятном на прекрасной в целом памяти о молодом полководце:
окончанием этого периода явились страшные проскрипции.* Од¬
нако будем держаться хронологии.
В мае 43 г. Планк пишет Цицерону: «15 мая Антоний с передо¬
выми отрядами прибыл в Форум Юлии (в Нарбонской Галлии)
(ныне Фрейюс, ок. Ниццы); Вентидий (верный легат Антония) с
остатками армии находится в двух днях марша в тылу; Лепид
расположился лагерем на расстоянии 24 миль (33 км) от Форум
Юлии, где решил ожидать меня». Лепид действительно послал к
Планку для переговоров своего трибуна, верного республиканца
Ювенция; одновременно Лепид писал письма и в сенат, и Цицеро¬
ну, уверяя их в своей верности республиканскому делу. Но Анто¬
ний рассчитывал не столько на самого Лепида, сколько на его вой¬
ско; неожиданно в окопах армии Лепида появляется побежденный
полководец в траурном одеянии плакальщика и произносит речь
бывшим своим товарищам по оружию... Трубы по приказу Ле¬
пида заглушают его голос, но безрезультатно. Антония узнали, сол¬
даты приглашают его к себе, обещают убрать своего полководца;
Антоний запрещает убийство, спрыгивает с шанцев внутрь лагеря,
направляется к палатке Лепида под эскортом солдат последнего
и — протягивает ему руку, называя отцом. С этого момента Лепид
остается полководцем лишь номинально, фактически командует
Антоний. Планк, узнав о происшедшем, также к ним присоединя¬
ется; Ювенций не вынес подобного пятна на своей чести и — един¬
ственный истинный римлянин среди них — покончил жизнь са¬
моубийством.
Теперь поражение под Мутиной отомщено; Антоний может бла¬
годарить за это только себя. Сильный как никогда, — Азиний
Поллион пожертвовал ему два свои легиона — Антоний напра¬
вился за Децимом Брутом, находившимся за Альпами; вернуться
* Проскрипции — особые списки, на основании которых лица, попавшие
в них, объявляются вне закона. Всякий, кто убивал их или выдавал, полу¬
чал награду, имущество конфисковывалось, рабы этих лиц становились
свободными.

24
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
в свою провинцию Брут не мог, поскольку все перевалы были заня¬
ты войсками Цезаря. Началось горестное преследование недавнего
победителя самим поверженным. С трудом Брут добрался до ис¬
токов Рейна в страну сегодняшних гризонов (юго-вост. кантон
Швейцарии); войско его таяло с каждым днем, когорты одна за
другой присоединялись к Антонию. Покинутый всеми, он попал в
руки солдат своего врага и погиб.
Что теперь делать Цезарю? Рим — безоружен; со своими ле¬
гионами ему нетрудно попасть в город, форсировать избрание
себя консулом на остаток 43 г. и захватить государственную
казну, чтобы выплатить солдатам положенное им денежное воз¬
награждение — а потом? На Востоке, как мы еще увидим, Марк
Брут и Кассий собрали в два раза большее, чем у него, войско;
на Западе стояли новые союзники — Антоний, Лепид, Планк,
Поллион — с ними ему не справиться. Оставалось одно — дого¬
вориться с Антонием. На роль посредника больше всего подхо¬
дил Лепид, и он устроил недавним противникам встречу на
речном островке у предгорий Аппенин. На этой встрече был и
сам Лепид, и итогом ее стал второй триумвират. Теперь
это был не частный договор трех государственных мужей, како¬
вым был первый триумвират,1 а настоящее правительство: пос¬
ле занятия союзниками Рима народное собрание, по предложе¬
нию народного трибуна Публия Тиция, утвердило этот союз (lex
Titia 27 ноября 43 г.) и его участники отныне стали именовать¬
ся tresviri rei publicae constituendae. Главным предметом об¬
суждения был раздел провинций. Лепид сохранил свою про¬
винцию, получив еще управлявшуюся до сих пор Поллионом
Испанию; было утверждено право управления этими провинци¬
ями заместителями, поскольку Лепид хотел стать консулом в
42 г.; Галлию Планка отдали Антонию, Цезарю — Африку и
Сицилию с Сардинией, которые прежде находились в управле¬
нии сената. Лепид отдал коллегам свои легионы за исключени¬
ем трех; третий этап грядущей войны сохранял свой лозунг
«Месть за Цезаря!», но Лепид, который провозгласил его пер¬
вым, теперь, когда его претензии, казалось, удовлетворены, не имел
особого желания этот лозунг проводить в жизнь. Правда, в итоге
он утратил всякое влияние, и можно сказать, что с конца 43 г.
во главе римской Республики оказались два триумвира. 11	Первый триумвират создали в 60 г. до в. э. Гай Юлий Цезарь, Гней
Помпей Магн и Марк Лициний Красе.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
25
После двухдневных заседаний соглашение было составлено н
Цезарь объявил войску его содержание. Армия приняла его с эн¬
тузиазмом, и, со своей стороны, выразила желание, чтобы молодой
полководец взял в жены падчерицу старшего Цезаря Клавдию
(Клодию). Следует напомнить, что Антоний был женат на Фуль-
вии, которая primo voto была женой известного подстрекателя
Клодия, a secundo также весьма не мирно настроенного Куриона;
Клавдия, о которой идет речь, и была дочерью Фульвии от первого
брака.
Восторг армии был бы, разумеется, меньшим, если бы она зара¬
нее узнала суть заключенного соглашения, опозорившего ее на все
времена: проскрипции. Антоний, по-видимому, первым выд¬
винул это требование; Лепид сразу же согласился. Цезарь сначала
имел некоторые возражения, но уступил. В игру вступали мсти¬
тельность и алчность: при столкновении дружбы с ненавистью
теперь побеждала ненависть. Списки проскрипций включали по¬
ловину сената — 300 человек, около 2000 всадников.1 Ясное дело,
что среди сенаторов первое место в списках занимал автор громо¬
гласных филиппик: по соглашению, Цезарь должен был принести
в жертву мстительности Антония «своего консула», того самого,
который всегда его поддерживал и перед сенатом выступал как
поручитель его, Цезаря, республиканской благонадежности.
Триумвиры направились в Рим; там, в разных местах города,
были вывешены проскрипционные списки. В них, помимо переч¬
ня жертв, были и обещания различных наград палачам: столько-
то для свободных граждан, столько-то для рабов; головы убитых
следовало принести Антонию. Начались убийства; особенно торо¬
пились разыскать, разумеется, Цицерона. Старый консул успел
покинуть Рим и находился в порту Кайета (Гайета); здесь он на¬
шел судно, которое могло его отвезти на Восток, к Бруту и Кассию.
Но, к несчастью, неблагоприятные ветры вернули судно к берегу,
где уже поджидали солдаты Антония. Друзья Цицерона готовы
были защищать его, но он запретил воспользоваться оружием и
мужественно, как истинный римлянин, встретил смерть. Это про- 11 Всадники — equites — второе после сенаторов сословие нобилитета; в
раннереспубликанский период — сражавшаяся верхом патрицианская
знать (отсюда название, от equas — конь). В эпоху империи сословие
всадников превратилось в денежную аристократию, монополизировавшую
финансовые операции и крупную торговлю, юридическую запрещенную
нобилям.

26
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
изошло 7 декабря 43 г., когда ему было без малого шестьдесят
четыре года. В дальнейшем стало известно имя убийцы — им
был некий Попилий; говорили даже, что в свое время прекрасная
речь его жертвы избавила его от наказания. Так ли это, неизвест¬
но; зато известно, что Антоний вместе с Фульвией самым недо¬
стойным образом издевались над телом убитого. Антоний мстил
за себя, Фульвия — за своего первого мужа.1 Голова великого ора¬
тора вместе с его правой рукой были прибиты к трибуне, с которой
он так часто обращался к народу, и Фульвия не отказала себе в
удовольствии, достойном варвара — проколола мертвый язык бу¬
лавками.
Рядом с такой великой смертью бледнеют прочие жуткие под¬
робности актов мести, о которых мы имеем достаточно точные
свидетельства: было много примеров подлой измены со стороны
самых близких людей, но и немало потрясающих сцен любви и
жертвенности. Не станем их описывать; обратимся лишь к истори¬
ку времен императора Тиберия, Патеркулу Веллею: «по отноше¬
нию к обвиненным по спискам: верность жен — самая высокая,
вольноотпущенников — средняя, рабов — так себе, сыновей —
никакая».1 2 Грозным признаком распада семейной жизни являет¬
ся именно последнее наблюдение; утешительным — первое, по¬
ставившее на высокий пьедестал добродетель и геройство рим¬
ской матроны.
Мстительность триумвиров была полностью удовлетворена, алч¬
ность — не очень. Триумвиры мечтали получить имущество про-
скрибированных и, следовательно, необходимые суммы для веде¬
ния общей войны — против убийц Цезаря, которые тем временем
успели оторвать от Рима, правда, временно, весь Восток. Итак, фи¬
нансовая сторона проскрипций принесла триумвирам горькое ра¬
зочарование. Земельное имущество осужденных, как и при Сул-
ле,э было разделено на мелкие участки (парцеллы) для продажи
на аукционах; но желающих получить эти пропитанные кровью
1	Цицерон был противником первого мужа Фульвии, Клодия; в 62 г. до
н. э. требовал — впрочем безрезультатно — наказания за святотатство,
когда тот в один из религиозных праздников, переодевшись в женское
платье, прокрался в дом Цезаря, чтобы встретиться с его женой.
2	Римская история II 67.
3	Луций Корнелий Сулла был первым, кто после захвата Рима в 82 г. до
н. э. придал политическим преследованиям форму составления списков
проскрибированных лиц.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
27
земли почти не оказалось. Над этими sectores тяготело непреодо¬
лимое презрение народа; пользоваться несчастьем ближнего было
не в характере римлян. Итог оказался мизерным; для пополнения
казны пришлось обратиться к жестокому налогообложению бога¬
тых граждан; только это дало триумвирам нужные для ведения
войны средства. К третьему этапу третьей гражданской вой¬
ны мы и переходим. Поскольку театром этой войны был греко¬
римский Восток, нам придется познакомиться с ним ближе.
Восток — это, главным образом, провинции Македония с Ахеей
(т. е. с собственно Грецией), затем Азия (точнее, передняя часть
Малой Азии), бывшее Пергамское царство, и, наконец, Сирия и
Палестина. В Македонии находился Марк Брут, в Сирии — Кас¬
сий; эти провинции были им назначены еще диктатором Цезарем,
и сенат охотно подтвердил их право, несмотря на интриги Анто¬
ния. Что касается Азии, то ее объявлял своей, в силу такого же
постановления Цезаря, Требоний, один из его убийц. Еще в апреле
44 г., когда не прошло и месяца после убийства, Требоний напра¬
вился в эту провинцию, и поначалу все шло гладко. Через несколь¬
ко месяцев к нему явился Долабелла, известный нам сторонник
Антония, и потребовал от Требония выступить против Кассия; тот,
разумеется, отказал, но хитрый Долабелла сумел со своими людьми
добраться до Смирны, окружить спящего Требония и убить его.
Это была первая жертва среди заговорщиков; второй жертвой, не¬
сколько месяцев спустя, как нам известно, стал Децим Брут. Од¬
нако Долабелла недолго радовался своей победе и своей провинци¬
ей: отправившись в Сирию, где находился Кассий, он был окружен
в Лаодицее и, не видя для себя спасения, совершил самоубийство.
Его войска перешли на сторону Кассия, увеличив, таким образом,
силы последнего.
Теперь ничто не мешало Марку Бруту соединиться с Кассием:
свои операции на Балканском полуострове он успешно закончил,
разгромив остатки сторонников Антония и присоединяя военные
отряды к своим; стоит отметить, что в его свите находились два
ровесника, Цицерон-сын и поэт Гораций. Соединение с войсками
Кассия произошло в Азии, в Сардах; под командованием Брута
находилось 8, Кассия — 11 легионов. Всего около 80 000 солдат, не
считая всадников, и флота — весьма внушительного, а также опол¬
чения вассалов. Таковы были силы защитников Республики. Ра¬
зумеется, главной их целью могло быть лишь возвращение в Ита¬
лию и разгром триумвирата в пользу власти сената; они покинули
Азию и направились в Македонию, где, в ожидании сражения, за¬

28
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
няли укрепленные позиции около города Филиппы. Это было в
начале 42 года.
Почему под Филиппами? Допустить противника к сердцу своей
провинции не входило в планы Брута, однако противостоять ар¬
мии триумвиров не удалось, те переправили свои войска к Эпиру,
оттуда направились на встречу с республиканцами на восток и
успели захватить побережье реки Несс, там, где проходит главная
дорога полуострова, via Egnatia, а на уединенном холме располо¬
жен основанный некогда царем Филиппом II город, носящий его
имя. Конечно, это была серьезная неудача для республиканцев;
настроение Брута было подавленное уже тогда, когда он переправ¬
лял свои войска из Азии в Европу. Рассказывали, что, когда он,
погруженный в свои невеселые мысли, сидел в своей палатке, вдруг
почувствовал, что кто-то вошел; Брут поднял глаза и увидел страш¬
ную фигуру, молча к нему приближавшуюся. «Кто ты?» — закричал
он. И в ответ услышал: «Я твой злой дух; ты увидишь меня под
Филиппами».
Итак, решающая битва должна была произойти под Филиппа¬
ми. Внешнее положение союзников могло показаться достаточно
выгодным: курсирующий между побережьем и островом Таэос
флот регулярно снабжал войско продовольствием, в то время как
триумвиры могли рассчитывать на ненадежный подвоз по суше.
Триумвиры были заинтересованы начать битву как можно скорее,
но серьезно заболел Цезарь; у республиканцев время работало на
них. Силы противников на суше были одинаковы; сравнимы были
и полководцы: по возрасту и по опыту ведущую роль играли —
здесь — Антоний, там — Кассий; кстати, это был тот самый Кас¬
сий, который еще в 53 г., после поражения Красса под Каррами,
спас провинцию Сирия от парфян. Более молодой Брут имел пре¬
имущество почти в 20 лет перед Цезарем, но он не имел большого
военного опыта. Поэтому Антоний выбрал в противники Кассия,
Цезарю оставил Брута.
В середине октября началась битва одновременно на обоих флан¬
гах. Кассий расставил свои силы так, чтобы предотвратить их ок¬
ружение; однако все его тонкие расчеты были разбиты безумной
отвагой противника, напавшего на легионы Кассия в неожидан¬
ном месте; некоторое время Кассий держался в надежде на успех
Брута; когда надеяться было уже не на что, мужественный римля¬
нин, считая дело проигранным, бросился на свой меч.
Но его отчаяние было преждевременным: Брут победил. Точ¬
нее говоря, на его фланге сражение шло как бы само по себе, почти

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
20
без участия полководцев. Начали его солдаты Брута, они разбили
легионы Цезаря, взяли штурмом его лагерь и полководец мог без
помех пройти к палатке противника. Но она оказалась пустой:
Брут дал сигнал к отходу, не воспользовавшись плодами своей
победы. Может, в палатке Брут встретил того, кто обещал ему но¬
вую встречу под Филиппами? Это осталось тайной, как, впрочем, и
местонахождение Цезаря во время сражения. Сам он потом гово¬
рил, что по совету своего врача, Марка Артория, ссылавшегося на
вещий сон, заранее покинул свою палатку; но куда направился —
этого никто не знал.
Как бы то ни было, победителями оказались — с одной сторо¬
ны Антоний, с другой — Брут; таким образом, исход сражения
был неясен. Обе стороны заняли наиболее выгодные позиции и
ждали целый месяц; такое промедление было выгодно для Бру¬
та, поскольку у противников возникли трудности со снабжени¬
ем, но осторожная тактика не нравилась солдатам, которые, спра¬
ведливо считая себя победителями, жаждали окончательного
сражения. Вторая битва под Филиппами началась; на этот раз
успех триумвиров был очевиден. Республиканское войско было
разбито; бблыпая часть легионов сдалась победителям; те, кото¬
рым удалось добраться до судов, направились к тогдашнему царю
морей, которым был, как мы еще увидим, Секст Помпей; иным
удалось спасти свою жизнь бегством — в том числе и Горацию,
который спустя много лет вспоминал о поражении под Филип¬
пами: (Ода II, 7).
Ты был со мною в день замешательства.
Когда я бросил щит под Филиппами,
И, в прах зарыв покорно лица,
Войско сложило свое оружие.
Меня Меркурий с поля сражения
В тумане вынес вон незамеченным.
(Пер. Б. Пастернака)
Бруту бежать не удалось; преследуемый неприятелем, он отка¬
зался от побега, а на совет верных ему людей сказал: «Да, побег
необходим, но мы воспользуемся не ногами, а руками». Лишь мерт¬
вое тело досталось триумвирам и следует признать, что на этот раз
Антоний проявил бблыпее рыцарское благородство, чем его това¬
рищ. Он приказал сжечь со всеми почестями останки умершего,
кроме головы; ее молодой Цезарь велел отослать в Рим и бросить
к ногам статуи своего приемного отца.

30
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Таков был конец обоих борцов за гражданскую свободу старого
Рима. Кассия после смерти Брут назвал «последним римлянином»
и потомки не забыли это определение; был он, однако, человеком
страстным н алчным н часто казалось, что главное для него —
личная власть, а не свобода своей родины. О Бруте сказать так
никто не может: «За его добродетели, — говорит Плутарх,1 — на¬
род любил, друзья обожали, самые достойные восхищались и даже
враги не ненавидели. Это был исключительно мягкий человек, ве¬
ликодушный, далекий от гнева, разврата и жадности, сильный и
непреклонный на службе добру и правде».
Такое мнение надо признать окончательным.
2.	Антоний и Клеопатра
Историки всегда и везде зависят от своих источников. Для пер¬
вых трех этапов гражданской войны необходимые источники дос¬
таточно многочисленны, причем первое место занимают выступ¬
ления и корреспонденция Цицерона; это дает нам возможность
описать все происходящее очень подробно, датируя события этого
двухлетия между убийством Цезаря и битвой под Филиппами по
месяцам и даже по дням. Такое больше не повторится.
Теперь, после победы над республиканцами, война могла счи¬
таться оконченной; следовало подумать о наградах для победите¬
лей, т. е. для легионов обоих триумвиров, из которых оставили один¬
надцать, а восемь распустили. Наградой должны были стать земля
и деньги. О деньгах следовало позаботиться Антонию в богатых
провинциях Востока; к его, Антония, деятельности мы еще вернем¬
ся. Добыть земли надлежало Цезарю и обязательно в самой Ита¬
лии — данное условие поставили ветераны, которые знали свою
роль и не стеснялись в требованиях. Таков был естественный итог
описанных выше событий: римским государством правила не
магистратура, не сенат и не мирное собрание римского народа, не- 11 Плутарх, греческий автор. Его «Сравнительные жизнеописания» и «Мо-
ралии» являются основными источниками для данного и следующего
раздела. В его «Жизнеописаниях», в частности, помещены биографии Ан¬
тония, Брута, Цезаря и Цицерона.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
31
когда всемогущих квиритов — нет, страной правило войско. А кто
управлял войском? Теперь мы можем сказать — войском правила
легенда. Могущественная легенда Цезаря частично озарила его
наследников и мстителей, но только частично; довести ее до прежне¬
го блеска они могли только своими действиями. До сих пор дея¬
ния молодого Цезаря были недостаточны: войско знало, что побе¬
дителем под Филиппами был не он, а Антоний, и потребовалось
немало времени, чтобы эта легенда, подкрепленная его собственными
действиями, смогла приписать ему и заслугу в совершенной про¬
тив убийц диктатора мести.
Пока что положение Цезаря было весьма сложным. Будучи опас¬
но больным, он совершил длинное путешествие до Диррахия, затем
на корабле через Адриатическое море до Брундизия, и здесь насту¬
пил кризис в его болезни, закончившейся, однако, благополучно.
Приехав в Рим, Цезарь должен был приступить к очень неприятно¬
му делу — наделению 170 000 ветеранов землей, да еще в густонасе¬
ленной Италии. Значит, нужно было выселить сидевших на ней вла¬
дельцев. Вергилий, который также должен был лишиться земли, в
«Буколиках» оставил потрясающее описание этой катастрофы —
когда к землевладельцу приходит солдат и заявляет:
— Отныне земля моя; убирайся отсюда, бывший пахарь!1
А куда? Может, в горы, где смелые люди объединятся и образуют
банды разбойников? И вот, с одной стороны — раздача земли, ото¬
бранной у недавних работящих и знающих дело владельцев, в руки
солдат, вовсе не готовых к хозяйственной работе, с другой — рост
бандитизма. Таковы были результаты аграрной реформы, которая
привела к новой гражданской войне.
И это еще не все; вернувшись в Рим, Цезарь, несостоявшийся
победитель под Филиппами, быстро убедился, какое значение име¬
ет наличие или отсутствие легенды. Во время македонского похо¬
да в Италии оставался Лепид, в качестве консула, и Фульвия, жена
Антония и теща Цезаря, своего рода гений (или фурия?)1 2 триумви¬
рата. В ее распоряжении были и народ, и сенат, а обоим консулам
осталась скромная роль исполнителей ее желаний. Особенно сильно
проявилось влияние Фульвии в конце 42 г., через несколько меся¬
цев после сражения под Филиппами. Ее зять Луций Антоний был
1	Эклога 9, 4.
2	Гений — в римской мифологии дух-покровитель мужчин вообще и каж¬
дого отдельного мужчины в частности. Фурии — богини мести.

32
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
наместником Верхней Италии (Цизальпинской Галлии); неизвест¬
но, воевал ли он с воинственными альпийскими племенами или
нет, но определенные заслуги в этой области себе приписал и стал
требовать триумфа. Сенат, занятый македонскими делами, оста¬
вался глух к его претензиям. Тогда Луций обратился за поддерж¬
кой к Фульвии и моментально достиг цели. Первого января 41 г.
Луций вошел в Рим как триумфатор; триумфатор по милости
Фульвии.
Разумеется, новая властительница Рима заботилась больше о
муже, нежели о зяте; поэтому теперь, когда Цезарь вернулся в
Италию, столкновение между ними представлялось неизбежным.
Мы видели уже, сколь непопулярной оказалась задача Цезаря.
Италия начала роптать; конечно, расположение ветеранов могло
стать противовесом этому недовольству, но Фульвия делала все,
чтобы Цезарь не смог рассчитывать на ветеранов, угождая им от
имени Антония самыми возмутительными способами. Оскорблен¬
ный Цезарь развелся с ее дочерью, но это, разумеется, не могло
заставить Фульвию и Луция прекратить интриги, и новая граж¬
данская война стала неотвратимой. Это уже был четвертый
этап великой гражданской войны, войны Перузийской, как мы на¬
зываем ее по имени прекрасного города, ставшего ее несчастным
центром.
Чтобы увеличить свои шансы, Луций развернул знамя свободы
и тем самым привлек на свою сторону многих республиканцев;
Фульвия не сразу согласилась принять его слишком рискованные
затеи, но возникший из-за этого спор смягчил некий общий друг,
подсказавший Фульвии оригинальный, чисто женский аргумент.
Фульвия и Луций объединили свои силы и заняли этрусский го¬
род Перузию (Перусию) (ныне Перуджа) недалеко от Тразимен-
ского озера. На Цезаря выпала задача при помощи своего верного
друга, доблестного Агриппы, начать осаду ни в чем неповинного
города. Перузий был плохо снабжен продовольствием и среди осаж¬
денных скоро начался голод. Осажденные ждали помощи со сто¬
роны Марка Антония, но надежда развеялась и пришлось капиту¬
лировать. Победитель Цезарь, конечно, был снисходителен по
отношению к брату и жене своего «сотриумвира»; условия капи¬
туляции были мягкие и почетные, за исключением... впрочем, об
этом ниже. После трех месяцев осады Перузийская война могла
считаться оконченной.
Помимо свидетельств историков об этой войне, мы располагаем
еще весьма оригинальными источниками, вещественными: это оло¬

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
33
вянные снаряды пращников; на них есть надписи, указывающие
адресата. Особой вежливости в них ожидать не приходится, но все-
таки грубость, особенно по отношению к Фульвии, переходит вся¬
кие границы. И все же гораздо омерзительнее было то исключе¬
ние, о котором я упомянул выше. Незадолго до осады молодой
Цезарь провел в сенате «обожествление» своего приемного отца;
поэтому на перуэинских снарядах часто фигурирует надпись Divom
Iulium, следовательно, можно предположить, что Перузинская вой¬
на велась также под лозунгом «Месть за Цезаря!», и со стороны
сына это было использование императорской легенды, поскольку
собственной еще не было. Присутствие значительного континген¬
та республиканцев среди осажденных в Перузни могло служить
удобным поводом. И вот триста человек оказались в руках побе¬
дителей; когда наступила четвертая годовщина мартовских ид,
молодой Цезарь повелел построить соответственное количество
алтарей своего «божественного» отца и на них — не убить, а заре¬
зать! — словно жертвенных животных, этих пленников. Мы охот¬
но усомнились бы в достоверности этих arae Perusinae; увы, не
имеем права, существуют убедительные доказательства. После про-
скнпций и надругательства над головой Брута — это третий посту¬
пок, позорящий память о молодом полководце; третий — и, к счас¬
тью, — последний. С тех пор он больше не снижал свой полет.
Каков же был «женский аргумент», который убедил Фульвию
принять замысел Луция? Он звучал так: пусть в Италии разразит¬
ся новая гражданская война, которая, независимо от результатов,
вынудит, возможно, Марка Антония опомниться и вырвет его из
объятий Клеопатры.
Расставшись с Цезарем, Антоний направился завоевывать Вос¬
ток, находившийся еще во власти республиканцев. Военная сторо¬
на этой задачи не представляла трудности — никто и не думал о
сопротивлении; Антонию нужно было получить значительную
сумму для наполнения казны и для выплаты наград тем самым
солдатам, которым Цезарь должен был выделить землю в Ита¬
лии. Задача была не из приятных, но вследствие малодушия Вос¬
тока, приученного переносить тяготы, вовсе не столь опасная, как
задание Цезаря.
Антоний имел все данные, чтобы очаровать эллинизированный
Восток. Он происходил от некоего Антона, сына Геракла; но Ге¬
раклом он представлялся только на войне, в мирное время старал¬
ся отождествить себя с другим греческим божеством — богом
весны и свадьбы, благословенным другом людей Дионисом. Гре- 22 Зак. 3526

34
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ки охотно принимали эти химеры. Зимой 39/38 гг. в Афинах но¬
вому Дионису предложили взять в жены непорочную богиню, по¬
кровительницу города; конечно, в таком предложении можно уви¬
деть убедительное доказательство вырождения потомков Перикла,
но никто всерьез этот брак не принимал, видя в мистической свадьбе
не религиозную церемонию, а лишний повод к веселому маскара¬
ду. Антоний согласился, однако потребовал от Афин соответству¬
ющего приданого для их богини: не более и не менее — миллион
драхм. Не помогло шуточное напоминание одного из присутству¬
ющих: «твой отец Зевс взял в жены твою мать Семелу без прида¬
ного...»;1 Антоний настаивал, и афиняне жестоко поплатились за
свою угодливость.
Еще раньше в честь Антония в Эфесе, столице Азии, была орга¬
низована вакхическая процессия: переодетые вакханками жен¬
щины, сатирами — мужчины шли по улицам, всюду звучали флейты
и тимпаны — так выглядел въезд в провинцию представителя
римской власти. Романтик по природе, Антоний охотно превра¬
щал действительность в сказку, жизнь — в сновидение; погружа¬
ясь в грезы, он входил в жизнь своих близких как видение из сна,
то грозное, то чарующее, но всегда фантастическое, всегда в проти¬
воречии с действительностью. И когда его не стало, окружающим
показалось невероятным, что Антоний вообще когда-либо суще¬
ствовал; многолетняя спутница его грез, правда, у Шекспира, ска¬
зала о нем правильно и точно:
Мне снилось: здесь жил мой властелин, Антоний...
О, хоть бы раз еще увидеть мне тот сон!*
Но мы опережаем события. Волшебный сон для Антония на¬
чался в Эфесе; в Тарсе, столичном городе соседней Сицилии, этот
сон овладел им полностью. Триумвир заседал на городском рын¬
ке, совершая суд, окруженный сановниками города, царями сосед¬
них стран, многотысячной толпой народа; вдруг среди собравших¬
ся началось волнение, люди группами стали покидать рынок и
Антоний остался один на один со своими ликторами. Что случи¬
лось? — Афродита пришла навестить Диониса.
Говоря прозой — египетская царица Клеопатра прибыла к влас¬
тителю римского Востока, чтобы вместе с другими принять учас- 1 21	Семела — дочь фиванского царя, возлюбленная Зевса. Зевс появился
перед ней во всем божественном величии и испепелил Семелу. Неродив¬
шегося сына Семелы, Диониса, Зевс спас, и выносил его, зашив в бедро.
2	«Антоний и Клеопатра», акт V, сцена 2.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
36
тие в совещании о новом походе против Парфии и при случае
объяснить свое поведение после смерти диктатора Цезаря — поведе¬
ние, надо сказать, показавшееся многим двусмысленным. Клеопатра
нам уже известна:* мы помним ее шестнадцатилетней хозяйкой
дома, принимавшей диктатора в Александрии. Она понравилась
ему; после победы Цезарь привез Клеопатру в Рим; правда, нельзя
утверждать, что супруг Кальпурнии воспринимал ее не более, чем
как игрушку. После убийства Цезаря Клеопатра вернулась к себе;
ее симпатии, разумеется, не могли быть на стороне убийц, и если
она оказала некоторую финансовую помощь Кассию, то весьма
неохотно и по принуждению: следует все-таки помнить, что Рим
осуществлял своего рода протекторат над Египтом.
Теперь Клеопатре предстояло оправдаться. Антоний направил
к ней своего доверенного, умного Деллия, которому позже Гораций
посвятил свою знаменитую оду II 3, Aequam memento:
Мой друг, в тяжелые дни сохрани
Спокойствие духа...
Такой же совет дал Деллий и Клеопатре. Царица — теперь уже
двадцатилетняя женщина — приняла его; узнав от посланца о
романтической натуре властителя Востока, направилась к нему
сама, как царица из сказки, которую с томлением давно ожидала
душа Антония. Афродита посетила Диониса: на своей сказочной
ладье она приплыла к нему по реке Кидн, омывающей Таре, —
богиня любви в сопровождении харит, нереид и купидонов,1 под
сенью золоченой беседки. На призыв Антония явиться к нему она
ответила приглашением к себе. Напрасны были его усилия сохра¬
нить достоинство римского полководца — и вскоре сказка в обра¬
зе Клеопатры заключила Антония в свои объятия.
После краткого упоения встречей в Тарсе наступил длинный
сон египетской ночи. Рим и легионы, Цезарь и Фульвия — все
было совершенно забыто. Не помог и «женский аргумент», о кото¬
ром была речь выше; даже грохот Перузинской войны не смог
прервать сладкой дремы, в которую погрузилась душа очарован¬
ного полководца. И брат, и жена жестоко страдали в осажденной
Перуэии — Марк Антоний и не думал о помощи. Вынужденные
капитулировать, они воспользовались мягкими условиями, по- 11 Хариты — греч. богини красоты и женской прелести (ср. рим. — гра¬
ции); нереиды — морские нимфы, дочери Нерея; Купидон (Амур) — бог
любви, сын Венеры.
Автор имеет в виду свою книгу «Римская республика».

36	Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
1. Марк Антоний.	2. Клеопатра.
Монета, 40-30 гг. до н. э. Париж,	Монета, 40-30 гг. до н. э. Париж,
Национальная библиотека	Национальная библиотека
ставленными Цезарем: Луций решил служить Цезарю и получил
от него в управление Испанию; Фульвия постановила ехать к мужу,
самонадеянно считая, что ее присутствие окажется более эффек¬
тивным, чем отчаянные письма. Но неожиданная смерть в Сики-
оне спасла Фульвию от нового разочарования. Самым же болез¬
ненным ударом для Антония явилось поведение его матери, Юлии:
не желая стать свидетельницей позора сына, она попросила об
убежище у Секста Помпея, и была им принята с большими поче¬
стями.
Теперь пойдет речь об этом царе морей; он стал героем следую¬
щего, пятого этапа гражданской войны. Последней, наиболее зна¬
чительной его акцией было восстание, которое он вместе со стар¬
шим братом, Гнеем, организовал в 45 г. в Испании против Цезаря
Старшего. Успеха оно не имело; в битве под Мундой оба потерпели
поражение, Гней погиб, но Секст остался в живых и с тех пор вел
тихую партизанскую войну против цезаристов. Долгое время на
него не обращали внимания; постепенно, однако, Секст укрепился,
принимая беглецов, включая рабов и пиратов. Он создал внуши¬
тельный флот, на своих судах посещал портовые города Италии,

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
37
препятствуя, таким образом, снабжению страны продовольствием;
по странной иронии судьбы сын того, который более двадцати лет
назад разгромил пиратов и, как казалось, навсегда покончил с их
господством на море,1 теперь стал главарем пиратов. Сексту уда¬
лось создать своего рода штаб-квартиру для своих людей: он зав¬
ладел Сицилией и Корсикой и стал силой, с которой надлежало
считаться. Его позиция в гражданской войне — он великодушно
предоставлял убежище жертвам жестоких проскрипций — могла
бы завоевать признательность народа, если бы не тот факт, что бу¬
дучи хозяином двух хлебных провинций Сицилия и Корсика, он
отрезал Италию от третьей — Африки, и этот же народ морил го¬
лодом. При таком положении вещей благорасположенные голоса
замолкали: италийский народ все более настойчиво требовал от
триумвиров, и особенно от Цезаря, властителя Запада, избавить его
от этого кошмара.
Такова была ближайшая задача победителя. Задача не из лег¬
ких. У Цезаря флота не было; он был у Антония, но тот вовсе не
был расположен помогать. И вот Цезарь, который имел бблыпее
влечение к дипломатии, нежели к войне, пришел к мысли сбли¬
зиться с Помпеем. Осязаемым символом сближения снова долж¬
но было стать супружество: молодой Цезарь женился на родствен¬
нице Помпея, Скрибонии, ставшей на долгое время его верной
супругой; она родила ему, правда, не сына, о котором тот так стра¬
стно мечтал, а дочь — недоброй памяти Юлию. Итак, внешне мысль
казалась неплохой: Цезарь имел многочисленное сухопутное вой¬
ско — около 40 легионов; объединившись с флотом Помпея, он
мог смело противостоять Антонию, если бы тот соизволил очнуть¬
ся от своей блаженной египетской дремы и внять голосу друзей
по оружию, а, кстати, и чести.
И Антоний очнулся. Думал ли он о войне с Цезарем, когда во
главе огромного флота плыл в Брундизий, мы не знаем; война
возникла как бы сама по себе, когда, приплыв, Антоний увидел, что
порт для него закрыт. Он высадился в другом месте и начал оса¬
ДУ. Правда, на этот раз избежать войны удалось; была создана
примирительная комиссия под руководством нейтрального Лу¬
ция Кокнея Нервы; Поллион выступал как доверенное лицо Ан¬
тония, представителем Цезаря был Меценат (Гай Цильний). Ито- 11 Долголетнюю войну с морскими пиратами на Средиземном море довел
До победного конца отец Секста, соперник Гая Цезаря и его товарищ по
первому триумвирату, Гней Помпей Магн (Великий).

38
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
гом заседаний комиссии было восстановление триумвирата при
сохранении настоящего состояния владений — разумеется, без
Лепида, который оставался наместником провинции Африка. Оба
триумвира получили право вербовать солдат в Италии — Анто¬
ний для войны с Парфией, эта почетная обязанность лежала на
нем, как властителе Востока, Цезарь — для войны с Помпеем.
И опять, по желанию войска, заключенное соглашение было скреп¬
лено браком: вдовец Антоний взял в жены сестру Цезаря Окта¬
вию, ровесницу своей египетской возлюбленной. Повторилась ис¬
тория первого триумвирата: тогда дочь Цезаря Старшего Юлия
стала женой Помпея, теперь сестра Цезаря Младшего — женой
Антония и добрым ангелом союза. Октавия была одной из наибо¬
лее светлых фигур той эпохи, столь богатой примерами женской
добродетели. И не то странно, что Октавия страстно полюбила сво¬
его мужа, не очень заслуживавшего такого чистого и преданного
чувства, — Антоний был, конечно, личностью, созданной для поко¬
рения женских сердец, — удивительным было ее благородное пре¬
восходство перед проявлениями вульгарной ревности к детям мужа
со стороны Клеопатры. В политику Октавия не вмешивалась прин¬
ципиально, за исключением тех случаев, когда давали ей возмож¬
ность выступить для восстановления согласия между мужем и
братом.
Таким образом, Брундиэийский договор (осень 40 года) времен¬
но предотвратил угрозу новой войны между двумя триумвирами;
но оставался Секст Помпей, морская мощь которого становилась
все более опасной для жителей Рима и Италии, поскольку его флот
отрезал италийские порты от хлебных провинций и морил хозяев
мира голодом. Война с ним считалась долгом чести Цезаря как
властителя Запада; но именно он и не мог ее вести из-за отсут¬
ствия флота. Флот был у Антония, его товарища и с недавнего
времени шурина; но тот опять не очень торопился облегчить зада¬
чу своему как-никак союзнику. Цезарь получил помощь в самбм
лагере противника. Поистине странный был этот лагерь. Главная
сила Помпея — корсары, по происхождению греки или эллинизи¬
рованные азиаты; самым известным из них был Менодор, выра¬
жаясь современным языком, морской адмирал, которому Помпей
был обязан захватом Сардинии. Немалое влияние на Помпея ока¬
зывали римские беженцы, жертвы проскрипций, и солдаты Брута
и Кассия. Эти последние мечтали, прежде всего, вернуться на ро¬
дину, о чем, впрочем, думал и сам Помпей, но на почетных услови¬
ях. С обеих сторон были предприняты шаги для сближения, после

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
39
чего, наконец, заключили Миэенское перемирие у мыса Миэены,
где находился флот Помпея.
В Риме от этого перемирия ждали многого; оно могло остано¬
вить жестокость почти десятилетней гражданской войны; немало
подробностей заключения перемирия сохранилось в памяти по¬
томков. Наиболее эффектной была сцена приема триумвиров Пом-
пеем на адмиральском судне Менодора. Помпей не отказал себе в
горьком удовольствии напомнить Антонию, что тот захватил дом
его отца на Каринах, в одном из самых роскошных районов Рима;
он сказал:
—	Я рад, что могу принять тебя на Каринах, — и Антоний не
мог возразить, поскольку по-латински carinae обозначает и «суд¬
но».
Но это была шутка; хозяин на судне, Менодор, задумал более
серьезное дело: в то время, как триумвиры пировали в роскошной
беседке, он шепнул своему полководцу:
—	Люди, которых ты принимаешь, олицетворяют власть над всем
миром; что если перерезать лины и взять их в качестве пленников
или заложников?
Римлянин в ответ улыбнулся:
—	Ты поступил бы ловко, если бы сделал это по своей инициа¬
тиве. Но коль скоро ты спросил меня, то я говорю — нельзя!
Улыбнулся и Менодор, но с презрением: он понял, что с таким
щепетильным полководцем много не заработаешь. Адмирал из¬
менил Помпею при первой же возможности и перешел на сторону
Цезаря, отдав тому Сардинию. Однако и Цезарь показался ему
чересчур римлянином; он изменил и ему, вернулся к Помпею, по¬
том опять перешел на сторону Цезаря, пока смерть не положила
конец его авантюрной жизни (35 г.). Вот такие были люди, кото¬
рыми руководил сын Помпея Великого.
Вернемся, однако, к Миэенскому перемирию. Главное условие
Помпея — принять его в триумвират на место непригодного Ле-
пида — Антоний и Цезарь не приняли; но всем римлянам в его
войске, за исключением самого Помпея и убийц Цезаря, было раз¬
решено возвращение в Рим и гарантировано также возвращение
имущества и право на занятие государственных должностей. Пом¬
пей сохранил свои острова, к которым был добавлен Пелопоннес
(из владений Антония); он получил право стать консулом через
четыре года (на текущий срок консулы уже были назначены);
Помпей, со своей стороны, обязался не нападать на италийские
берега и более не принимать беглецов и рабов на свою службу, а

40
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
также, что было самым главным для италийского народа — не
препятствовать доставке продовольствия в Италию.
Теперь могло показаться, что гражданская война подходит к
концу; радость в Риме была всеобщей, и мы, зная, что радость эта
преждевременная, не без волнения читаем у древних авторов ее
описания. Текст перемирия был привезен в Рим и отдан в самые
священные руки — девственным жрицам Весты. Увы, он недолго
у них находился.
После краткого пребывания в Риме триумвиры разъехались:
Цезарь направился в Галлию, Антоний в свое восточное владение,
которое практически перестало быть его государством. Разумеет¬
ся, читатель догадывается, что речь снова пойдет о парфянской
опасности.
Здесь нам придется вернуться к относительно далекому вре¬
мени. Когда Цезарь Старший воевал в Галлии, одним из наибо¬
лее способных его легатов был некий Тит Лабиен (Аттий); он
храбро и преданно воевал под знаменами своего полководца, пока
это были знамена Рима; когда же полководец обратил свое ору¬
жие против Рима, Лабиен покинул его и перешел на сторону Пом¬
пея и сената; он погиб в битве под Мундой в 45 г. Сын его, Квинт
Лабиен, естественно, присоединился к республиканскому войску
Брута и Кассия. Они послали его к парфянскому царю Ороду, с
которым Лабиен так ловко повел переговоры, что его патроны
смогли стянуть свое войско к Македонии, не опасаясь нападения
парфян на незащищенную Сирию. Когда оба полководца погиб¬
ли под Филиппами, Лабиен, которому семейная традиция и соб¬
ственные убеждения не позволяли перейти под флаг цезаристов,
остался у Орода, став, словно новый Кориолан, — «парфянским
полководцем» -1
Теперь Лабиен вместе с Ородом и его отважным сыном Пако-
ром, пользуясь отсутствием Антония, направил парфянское войско
против своей страны. Рассеянные отряды не могли противостоять
нападению: они сдавались и переходили на его сторону. Скоро вся
Сирия была захвачена. Затем парфяне разделили свои силы; се¬
верное войско Лабиен провел сквозь перевал Аман в Малую Азию
и полностью ею овладел; южное войско, во главе с Пако ром, напра¬
вилось в Финикию и Палестину. Влияние, какое парфянское на¬
падение оказало на ситуацию в Палестине, весьма интересной для 11 Легендарный Кориолан, изгнанный из Рима, стал вождем вольсков, ко¬
торые в V-IV вв. до н. э. вели войну с Римом.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
41
вас страны, мы рассмотрим ниже, в главе «Царь Ирод Великий»;
вока что пойдем вслед за Лабиеном.
В результате военных действий Лабиена вся Азия для Рима
была потеряна; недоброй памяти Планк, наместник провинции Азия
(в узком значении),1 сохранил только острова, которые Лабиен, не
имея флота, атаковать не мог. Таково было положение на Востоке,
когда Антоний заключил с Цезарем Брундизийский договор. Зна¬
чит, наступило время, чтобы подумать о восстановлении государ¬
ства; только что женившийся супруг молодой и красивой Октавии
предпочитал свой медовый месяц провести с ней в тихих Афинах.
Он ограничился тем, что послал против парфянского войска свое¬
го легата, Публия Вентидия Бассуса. И оказалось, что поступил
неожиданно правильно.
Странный человек был этот Вентидий. Происхождения более
чем скромного, в юности он был погонщиком мулов; потом стал
солдатом армии Цезаря Старшего и так отличился, что тот, с ха¬
рактерной для него прозорливостью, всячески его продвигал: под¬
держал при избрании народным трибуном, затем претором — дол¬
жность, которую Вентидий мог занять только после смерти своего
благодетеля. Естественно, что теперь он находился в свите наслед¬
ника Цезаря, Марка Антония, благодаря которому и получил дол¬
жность консула. Тогда это вызвало сильное возмущение сторон¬
ников традиции; появились язвительные стишки:
Гаруспики, авгуры, реты!
Неслыханное чудо свершилось, помогите:
Погонщик мулов стал консулом!1
Однако, пока Антоний наслаждался афинским отдыхом, а наме¬
стник Азии с оконечностей своих островов напряженно взгляды-
вался в туманные очертания недосягаемой для себя провинции —
этот бывший погонщик мулов, а ныне консул, высадился во главе
своих легионов в той самой провинции. Не выдержали грозного
вида легионов варвары, отступили вглубь Азии, а потом — к Тав¬
ру, далее — за Тавр; теперь Планк мог править в очищенной от
' «Азия в узком значении» — Азия — название для всего континента
было принято значительно позже. Первоначально означало лишь запад¬
ную часть Малой Азии, территории, название которой за несколько лет до
основания Рима появилось на хеттских таблицах («Ассува»).
Этот стих приводит Авл Геллий, римский писатель-«антикварист» II в.
н- э. в «Аттических ночах», где собраны многочисленные выписки и ци¬
таты из утраченных произведений античности.

42
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
врага провинции, а Лабиен, переодевшись, бежал на Кипр. Но на
этом острове, входившем тогда в состав владений Египта, было
много доверенных лиц Антония; от руки одного из них неудачли¬
вый «парфянский полководец» и погиб.
Вентидий триумфальным маршем шел дальше и дальше. За
Тавром — Киликия; затем — перевал Аман, за ним Сирия; те¬
перь Вентидий мог спокойно провести зиму 39/38 г. в удобных
городах древнего государства Селевкидов. Но пробудился Пакор;
собрав новое войско, он отправился в Сирию, пытаясь отвоевать
ее у Вентидия. Последний со своим войском занял холм у горо¬
да Гиндара недалеко от Антиохии и терпеливо ждал, пока его
горячий противник со своими лучниками в утомительном подъеме
в гору не приблизится к нему — и тут лавиной бросился на Па-
кора. Парфянское войско было разбито, сам Пакор геройски по¬
гиб; победа римлян была очевидной. Теперь пятно за Карры было
смыто и римляне с благодарностью отметили, что эта месть за
Карры, за смерть обоих Крассов, за разгром и пленение римского
войска произошла ровно через пятнадцать лет и в тот же день,
9 июня.
А дальше? Отмщение все-таки было неполным: знамена и зна¬
ки легионов Красса по-прежнему находились в парфянских хра¬
мах, а его легионеры обрабатывали землю победителей. Парфия
была открыта для войска Вентидия — но тут этот «император»,
как его по обычаю называла армия, заметил, что Антоний с рев¬
ностной тревогой следит за его успехами, затмевающими удачу
того под Филиппами, и мечтает стать во главе победоносного
войска для решительного похода вглубь Парфии. Вентидий ус¬
тупил, не желая обидеть своего благодетеля; он вернулся в Рим,
где в ноябре 38 г. — неслыханное дело! — с великой помпой
отметил «свой триумф над Парфией». Это последняя весть о
Вентидии.
Нам пришлось излишне подробно рассказать об успехах Вен¬
тидия; но ведь это первая светлая и достойная страница на фоне
мрачных событий третьей гражданской войны. Теперь придется
вернуться к ней снова.
Радость Рима по поводу Мизенского перемирия была прежде¬
временной; вскоре Помпей возобновил свои нападения на Ита¬
лию и на ее грузовые суда. Конечно, он мог ссылаться на то, что
условия перемирия были нарушены Антонием, который так и
не отдал ему Пелопоннес; как бы то ни было, Рим страдал от
голода и ожидал помощи — не от далекого Антония, а от близ¬

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
43
кого Цезаря. Весталки вынуждены были отдать ему текст пере¬
мирия, которое отныне считалось недействительным; война на¬
чалась вновь.
Антоний, который и был ее причиной, не мог отказать Цезарю в
помощи; но более заметной, однако, была помощь третьего челове¬
ка, до той поры забытого, триумвира Лепида. Он был наместником
провинции Африка; Сицилия, единственный после утраты Помпе-
ем Сардинии и Корсики его оплот, находилась почти посредине
между владениями триумвиров, Италией, Грецией и Африкой. Объ¬
единенным силам триумвиров Помпей мог противопоставить свой
флот и — легенду, славную легенду Помпеев. К ней он добавил еще
одну, свою собственную, называя себя сыном Нептуна, бога морей,
меняя в зависимости от обстоятельств свой красный плащ военно¬
го полководца на голубой; в те времена это имело немалое значе¬
ние. Итак, один против трех; но они с нескрываемой ревностью
смотрели друг на друга. Антоний сознавал, что не в его интересах
усиление Цезаря в случае разгрома Помпея; поэтому его флот, зна¬
чительно более сильный, чем у Помпея, практически не принимал
участия в сражениях. Сила Лепида была сосредоточена в свежих
легионах, которые удалось высадить на западном мысе Сицилии;
но большого флота у него не было.
Совершенно очевидно, что для борьбы с Помпеем необходимо
было создать флот; но служба на море не была в характере ита¬
лийцев того времени. К счастью для Цезаря, у него был помощник,
умный н преданный Марк Агриппа; благодаря его энергии и изоб¬
ретательности флот был создан, и при этом такой, который давал
солдатам возможность вести морское сражение как бы на суше:
суда получили «железные руки», которые, зацепив корабли про¬
тивника, крепко держали их на месте. Первые испытания нового
флота оказались неудачными: начавшаяся буря нанесла большой
урон не только судам Цезаря с непривыкшими к парусам коман¬
дами, но и более опытным морякам Антония. Помпей торжество¬
вал: по-видимому, сам Нептун помогал своему сыну.
Неудача не обескуражила Цезаря: он многим был обязан Аг¬
риппе, но не менее, однако, и самому себе. Только теперь, в 26 лет,
раскрывалась вся мощь его неукротимого духа. Он принципи¬
ально не прятался от опасности, рискуя своей свободой и даже
жизнью; однажды он был близок к самоубийству, и только совет
его друга Прокулея, одного из наиболее светлых людей в его ок¬
ружении, спас Цезаря от отчаяния. Наконец, Фортуна ему улыб¬
нулась.

44
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Читателя наверняка поражает схожесть этой войны с первой
Пунической.1 Как тогда, так и теперь речь шла о Сицилии; в обоих
случаях Риму необходимо было построить флот для борьбы на море
с мощным противником; в обеих войнах следовало найти способ
ввести в морскую битву маневры сражений на суше. Случай под¬
черкнул сходство еще больше: как там, так и здесь первый бой
произошел на море недалеко от города Милы на северной Сици¬
лии. Сражение принесло победу Цезарю, правда, не окончатель¬
ную. Но теперь он мог соединить свои силы с силами Лепида;
Помпей, осажденный и с суши, и с моря, предложил противникам
своего рода поединок: пусть новая морская битва решит их судь¬
бы. Предложение было рассчитано на рыцарский дух Цезаря; сра¬
жение состоялось под Навлохом, недалеко от Мил — и победа мо¬
лодого полководца была абсолютной (36 г.).
И вот, когда Цезарь, казалось, мог пожинать плоды своей побе¬
ды, появился некто, кто вознамерился вырвать ее из рук. Лепид
приписывал себе главную заслугу в торжестве над Помпеем: ведь
это его войско прошло через всю Сицилию от запада на восток, от
г. Лилибей до г. Тавромений! Оставленный Помпеем остров он
считал своей собственностью: обделенный в течение семи горьких
лет создатель триумвирата счел момент подходящим, чтобы воз¬
наградить себя за все унижения. Но ему пришлось скоро понять,
чтб такое имя Цезарь и его легенда, а также — чтб такое, когда
такой легенды нет. Повторилась драма после Мутины: как тогда
Антоний, так и теперь Цезарь собственной персоной явился в ла¬
герь Лепида, но не как проситель, а — как Цезарь. Это был безум¬
ный поступок Цезаря, как, впрочем, и многие другие в той войне;
но смелости помогла удача: на сторону наследника великого дик¬
татора начали переходить когорта за когортой; Лепида покинули
все его солдаты. Теперь Цезарь мог с ним сделать, что угодно;
ничего дурного, однако, он не сделал, а отослал в тихий городок
Цирцея на латинском побережье и там неудачник-триумвир спо¬
койно провел последние годы жизни, оставаясь старшим понти¬
фиком.
Мудрая сдержанность вместе с личной смелостью отличает но¬
вый, без сомнения, положительный период жизни Цезаря; по-ви- 11 Первая Пуническая война — первая из трех войн Рима с Карфагеном
(264-241 гг. до н. э.). Североафриканский город был основан финикий¬
цами, по-латински Poeni, с прилагательным Punicus; так римляне назы¬
вали его жителей. Отсюда и название войн.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
45
димому, он столь же милостиво отнесся бы и к своему главному
противнику, Помпею, если бы тот доверился его великодушию. Но
гордый сын Помпея Великого не захотел воспользоваться милос¬
тью сына Цезаря; он предпочел отдаться в руки Антония в про¬
винции Азия, где и был убит (35 г.); не по приказу ли Антония,
которому он перестал быть полезным и нужным, — неизвестно.
Так бесславно погасла звезда Помпеев после восьми лет нового,
зловещего блеска. Многие помпеянцы по-прежнему жили в Риме;
одним из них был известный историк Ливий. Тот факт, что Це¬
зарь, зная это, не отказывал последнему в своей дружбе, свидетель¬
ствовал о том, что их не считали опасными.
Звезда Помпеев погасла; тем ярче засияла звезда Цезаря, кото¬
рый теперь, после захвата двух новых провинций, Сицилии и Аф¬
рики, и после спасения Италии от постоянной угрозы голода, стал
не только бесспорным, но н любимым владыкой Запада. Что мог
противопоставить соперник, властитель Востока? Антоний владел
Востоком, но благодаря победам Вентидия, а не своим. Ему остава¬
лось одно: разбить загнанного Вентидием вглубь царства, но не
уничтоженного грозного соседа.
Антоний понимал эту необходимость, и, пока Цезарь воевал с
Помпеем частично при помощи его, Антония, флота, собрал огром¬
ное войско в сто тысяч солдат и двинулся на Восток. Странное
было начало у этой войны. Молодая жена Антония сопровождала
его на корабле от берегов Сицилии до Коркиры (Корфы); здесь он
простился с ней и послал за Клеопатрой, с которой прошел Сирию
вплоть до парфянской границы. Антоний был полон самых ра¬
дужных надежд: в парфянском царстве старый царь Ород не мог
пережить смерти своего любимого сына Пакора и отказался от
престола в пользу второго сына, Фраата; уместно напомнить, что
вследствие обычного для восточных царей многоженства у Орода
было много сыновей. Фраат, получив власть, использовал ее, чтобы
сначала умертвить своих братьев (их было тридцать), а потом и
отца. Это привело к серьезным беспорядкам в стране; Антоний
мог рассчитывать на то, что Фраат охотно примет условия мира,
как казалось, достаточно умеренные: речь шла о знаменах н знач¬
ках («орлах») Красса и солдатах, взятых в плен после Каррского
поражения. Как видим, вопрос касался исключительно престижа
Рима; но условие затрагивало и престиж Парфии и Фраата, кото¬
рый не чувствовал себя достаточно уверенно на обагренном кро¬
вью братьев и отца троне и не мог допустить подобного унижения.
Итак, Фраат отказал и война стала неизбежной.

46
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Можно было ожидать, что Антоний поведет свое огромное вой¬
ско через Евфрат, границу между римской Сирией и Парфией; ко
всеобщему удивлению он выбрал другую дорогу н напал на соседа
с севера, проведя войско в Мидию из союзнической Армении. Ре¬
зультат такого странного плана оказался фатальным: не зная стра¬
ны, через которую Антоний повел войско, он при первом же столк¬
новении с противником потерял значительную часть армии.
Возникли сложности со снабжением, и необходимость возвраще¬
ния встала со всей очевидностью. О спасении римской чести не
было и речи; Антоний довольствовался тем, что получил обещание
беспрепятственно вернуться в Армению; это обещание, разумеется,
не выполнялось. Что с того, что Антоний во время столь унизи¬
тельного возвращения проявил самые лучшие свои качества, по-
отечески заботясь о раненых н больных солдатах? Его армия поте¬
ряла четверть своего состава, когда дошла до вожделенной Армении;
неудачный поход принес Риму вместо удовлетворения новые уни¬
жения; парфянская угроза, ослабленная победами Вентидия, те¬
перь более опасная, встала перед обеспокоенными римлянами. Это
произошло в год победы Цезаря над Помпеем (36 г.). Теперь мож¬
но было сказать точно, ктб из обоих противников станет владыкой
пока еще поделенного государства.
События последующих лет усилили эту уверенность среди рим¬
лян; интересно и поучительно проследить, как оба соперника ис¬
пользовали время, наступившее после победы одного и поражения
другого.
Цезарь временно не хотел задевать того, кто был все-таки его
зятем: он ждал, когда победа упадет к нему сама, как спелый плод.
Тем временем Цезарь старался укрепить свои владения продви¬
жением к естественным границам, которые можно сравнительно
легко защитить. Но об этом речь пойдет ниже. Скажем только,
что естественной границей могли быть Эльба и Дунай, русло кото¬
рых образовывало почти прямую линию. Цезарь решил обеспе¬
чить, прежде всего, границу по Дунаю. Следует еще добавить, что
демаркационная линия между его Западом и Востоком Антония
проходила не по Истру, что было бы естественно, а шла дальше, на
юг, на Балканский полуостров, через Шкодер (Шкодра), оставляя
так называемую Иллирию, теперешнюю Далмацию, на стороне
Цезаря. Иллирия и ее северная часть Паннония стала центром
борьбы властителя Запада за свои естественные северо-восточные
границы, и мы будем с особым интересом следить за развитием
этой борьбы в стране, которая со временем станет славянской.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
47
Но сейчас речь шла о ее романизации. Дикая страна, дикие
люди: море во власти корсаров, горы — разбойников; здесь было
много дела и для флота, и для армии. Но помимо доблести вой¬
ска, следует отметить личное мужество, выдержку и прозорли¬
вость Цезаря: в туземцах он видел своих будущих подданных и
потому, насколько было возможно, не уничтожал их селений,
справедливо считая, что цель и задача Рима не разрушение, а
строительство. О личном мужестве полководца может дать пред¬
ставление его поведение при штурме паннонской крепости Ме-
тул. Римляне построили четыре моста между своей плотиной и
стенами крепости; три — один за другим — рухнули от снаря¬
дов осажденных. Остался четвертый. Цезарь, руководивший
штурмом с ближайшей башни, приказал солдатам войти на мост;
те, напуганные судьбой предыдущих трех мостов, не повинова¬
лись. Тогда командующий, вырвав щит у первого попавшегося
солдата, бросился туда сам. Солдаты — за ним; мост не выдер¬
жал тяжести и рухнул в пропасть. Несмотря на серьезные ране¬
ния, Цезарь выбрался наверх и продолжал руководить сраже¬
нием, пока осажденные не сдались. Этот пример — один из
многих; но мужество Цезаря не было импульсивным, это был
результат подчинения воли рассудку, ответ на внутренний воп¬
рос, чтб есть долг, одним словом, синтез науки стоиков, заим¬
ствованный Цезарем у своего учителя Ария. Солдаты с изумле¬
нием смотрели на полководца, который не требовал от них
бблыпего, чем от самого себя; они видели, как он, если была
необходимость, подвергал свою жизнь смертельной опасности и
выходил целым и невредимым из любой ситуации. Значит, пол¬
ководец находится под постоянным покровительством какого-
нибудь бога; а может... может даже... и сам является богом?!
Такова была первая «иллиро-паннонская война» Цезаря (35¬
33 гг.); после побед Вентидия — это еще одна достойная страница
римской истории того времени. А что делал в это время его сопер¬
ник, властитель Востока, Антоний?
Поначалу он действительно готовил новый поход против Пар-
фии, дабы смыть позор своего бегства; Октавия, обрадованная та¬
кой «римской» идеей супруга, сама навербовала в Италии солдат
и вместе с запасом снаряжения и продовольствия отправила их
на Восток. Но уже в Афинах она получила от Антония письмо с
выражением благодарности за помощь и приказом возвратиться
в Рим. По-видимому, победила Клеопатра и с этим надлежало сми¬
риться. Но поход Антония под ничтожным предлогом обратился

48
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
против... Армении; с легкостью захватив эту сравнительно неболь¬
шую страну, Антоний вернулся с плененным царем и устроил себе
роскошный триумф... в Риме? — нет, в Александрии.
После торжеств наступила еще более оскорбительная для рим¬
лян церемония в александрийском gymnasion.1 Это был большой
район, площади которого могли вместить многотысячную толпу.
На одной из площадей был построен подиум с двумя тронами,
один — для Антония, еще не царя, но всегда мужа царицы, дру¬
гой — для Клеопатры. Рядом — третий трон для Цезариона, сына
Клеопатры и Цезаря Старшего; это — чтобы досадить цеэаристам
в Риме, присягнувшим приемному сыну диктатора, в то время как
существует другой сын, пусть и незаконный, но в жилах которого
течет его священная кровь. Ниже — троны для троих детей Анто¬
ния и Клеопатры, шестилетних близнецов Александра Солнце и
Клеопатры Селены, и двухлетнего Птолемея. Зрелище смешное, но
то, что произошло позже, вовсе смешным не было. По приказу
Антония герольд начал перечислять назначенные Клеопатре и ее
детям провинции. Сама Клеопатра как «царица цариц» получала
помимо своего наследственного египетского царства еще так на¬
зываемую Сирию Глубинную (Келесирию)1 2 с городом Дамаском, а
также Киликию и Киренаику; вместе взятые, эти области состав¬
ляли огромную территорию, которой не владели даже первые Пто¬
лемеи. И все это — за счет римского Востока, за счет побед Пом¬
пея Великого!
Теперь не могло быть и речи об объединении соперников; Ан¬
тоний чувствует себя восточным монархом и мужем Клеопатры.
Она, со своей стороны, делает все для сохранения его для себя,
понимая, что надо быть повелительницей любовных утех, чтобы
не стать их жертвой. Беспокойство Клеопатры, видимо, было выз¬
вано тем, что в действительности она не была столь хороша, как
обычно ее представляют. «Ее красота, — пишет Плутарх, — сама
по себе не была такой неотразимой, не производила ошеломляю¬
щего впечатления; но в общении с ней таилась некая неотрази¬
мая, волшебная сила, а ее внешность и обаятельная манера гово¬
рить, таинственное очарование обхождения оставляли жало в
1	Gymnasion — гимвасий, у греков сначала помещения для спорта и фи¬
зических упражнений, бега, боев и пр. Там же находились залы с бассей¬
ном, где собирались для проведения бесед.
2	Сирия Глубинная — чаще употребляется латинизированная форма гре¬
ческого названия «Келесирия».

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
49
сердцах тех, кто ее знал». Ей было уже под тридцать и после трех
родов она с горечью заметила, что начинает, как сказали бы сейчас,
«терять линию»; чтобы ее восстановить, Клеопатра прошла, как бы
сделали сейчас, курс лечения голодом и, по-видимому, достигла ус¬
пеха.
Это было одно из многочисленных средств; целью же стало —
полное овладение Антонием. Ради материальных выгод, свидете¬
лем которых был александрийский gymnasion? Не исключено. Но
мы были бы по отношению к ней несправедливы, если бы не оце¬
нили ее истинную любовь к — и об этом надо помнить — обая¬
тельному человеку. Клеопатра окончательно поссорила Антония с
соперником, соправителем и зятем; семейные узы должны быть
разорваны, и в этом на помощь корыстолюбию царицы пришла
ревность — и цель была достигнута. Неблагодарная высылка Ок¬
тавии из Афин — уже оскорбление, но оно было преодолено врож¬
денной добротой и благородством; Октавия осталась в доме Анто¬
ния на Каринах в качестве хозяйки дома и матери детей мужа, не
только общих, но и от брака с Фульвией. Теперь, после расчлене¬
ния римского Востока, Антоний открыто называл Клеопатру суп¬
ругой, добавляя, что она таковой является уже девять лет. Вынес¬
ти такое было невозможно; уступая решительному требованию
брата, Октавия развелась с Антонием и покинула его дом, забрав с
собой — тот не протестовал — и всех детей.
Клеопатра достигла серьезного успеха; но ей показалось мало.
Она мечтала, чтобы Антоний жил только для нее, чтобы никакая
«римская» мысль не коснулась его чела, чтобы не только Италия,
но и Парфия, и долг мести за Красса — все было забыто. С этой
целью она окружила мужа самой невероятной роскошью, какую
только могла изобрести ее фантазия, подкрепленная неслыханны¬
ми богатствами государства фараонов. Жизнь Антония преврати¬
лась в сплошную череду бесконечных наслаждений, начиная с са¬
мых утонченных и кончая весьма земными. Антоний основывает
для себя и своего окружения союз «друзей несравненной жизни»,
стараясь превзойти все, что когда-либо было изобретено в данной
области. Везде его сопровождает Клеопатра. Празднества, танцы,
пантомимы, песни, бесконечные карнавалы во дворцах и алексан¬
дрийских садах — но и этого мало. В Антонии уживалась изыскан¬
ность духа и грубость солдата, потребность в острых, плебейских
утехах. Властелин Египта, переодевшись, ночью, в сопровождении
оруженосца веселится в самых скверных кабаках Александрии,
принимает участие в пьяных драках черни; «друзья несравненной

60
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
жизни» часто удивлялись утром, замечая подозрительные синяки
на лице и плечах Антония и Клеопатры,... его оруженосца.
Удивлялись, потому что они не были римлянами, а римляне с
ужасом смотрели на поведение своего бывшего полководца; срав¬
нивая его с Цезарем, — парфянский позор с паннонийской славой,
земной эпикуреизм со стоическим чувством долга — они вы¬
нуждены были признать, что там — честь, здесь — наслаждения.
Они почувствовали себя как некогда теле называемой предок Ан¬
тония Геракл, «на распутье»1; началось бегство из Александрии в
Рим и вскоре самые верные друзья Антония, товарищи его слав¬
ного прошлого, оказались в лагере Цезаря: они предпочли изме¬
нить своему полководцу, нежели Риму.
Теперь мы приближаемся к шестому и последнему этапу
третьей гражданской войны — к неизбежной борьбе между двумя
триумвирами, борьбе Антония и Цезаря.
Повод к войне дал сам триумвират.
Союз был заключен, как известно, только на пять лет. По про¬
шествии пяти лет, учитывая всеобщий хаос, он был возобновлен,
как нечто само собой разумеющееся. Теперь, в конце 33 и начале
32 гг., когда прошло еще пять лет, требовалось возобновить его
снова... если существование триумвирата будет признано необхо¬
димым. Но — будет ли? На этой проблематичности и построил
свой план Антоний, рассчитывая тем самым обезвредить своего
соперника; план, надо признать, весьма тонкий.
Несмотря на неприличное поведение в Египте, у Антония в Риме
оставалось много искренних сторонников; выдвинутые на кон¬
сульскую должность на 32 г., оба, и Антоний и Цезарь, были утвер¬
ждены. Это свидетельствовало, что Цезарь по отношению к Анто¬
нию воздержался от давления на выборах. На новогоднем
заседании, где обычно старший консул произносил de summa
republica, своего рода «тронную речь», новый консул Сосий, от
имени Антония предложил, чтобы оба триумвира сложили свои
чрезвычайные полномочия в пользу прежней республиканской
власти, т. е. магистратуре, сенату и народу. Хитрость этого пла¬
на — впрочем, копии плана Цезаря Старшего накануне второй 11 «На распутье» — так называется раздел «Сказочной античности», пер¬
вого тома настоящего цикла, в котором рассказан сон молодого Геракла:
он встретил на распутье двух женщин, символизирующих Удовольствие
и Добродетель. Каждая из них уговаривала его пойти вслед за собой;
легко угадать, какой путь избрал герой.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
51
гражданской войны,1 в котором сам Антоний принимал актив¬
ное участие, — хитрость основывалась на том, что, если план бу¬
дет принят, что вполне вероятно, учитывая республиканские на¬
строения значительной части сенаторов, то Цезарь терял все, и из
владыки Запада превращался в частное лицо, а следовательно,
мог стать объектом различных обвинений и преследований; Ан¬
тоний же, теряя свой Восток, уменьшенный вследствие своей бе¬
зумной расточительности, оставался царем обогатившегося именно
благодаря этой расточительности Египта и владыкой его беско¬
нечных богатств.
План удался; речь Сосия, кстати, произнесенная в отсутствие
Цезаря, понравилась очень многим сенаторам, не только сторон¬
никам Антония, но и тем, которые верили в реанимацию близкой
их сердцу Республики. Но на новогоднем заседании голосование
не происходило; на следующее заседание Цезарь явился с весьма
внушительной охраной — он, видимо, предвидел возможность по¬
вторения кровавых мартовских ид — и занял место между двумя
консулами, как триумвир. Перепуганные сторонники Сосия пред¬
почли ретироваться; предложение консула не прошло. Конечно,
со стороны Цезаря это был своего рода государственный перево¬
рот, но вполне закономерный ввиду нечестной игры его против¬
ника.
Но это было только начало; за первым силовым актом насту¬
пил второй. В Риме, как я уже говорил, было немало искренних
друзей Антония, но и достаточно беглецов из Александрии, среди
которых следует назвать известного нам недоброй памяти План¬
ка. Эти беглецы наговорили Цезарю про содержание завещания
Антония страшных вещей. Завещание находилось в архиве веста¬
лок. Цезарь заинтересовался содержанием и, желая скомпроме¬
тировать в глазах римлян теперь уже врага, послал за текстом к
весталкам. Но... встретил их отказ.
Между прочим, очень жаль, что мы не знаем ближе эту достой¬
ную и почтенную жрицу virgo maxima, которая из уважения к
своей девственной богине осмелилась противостоять повелению
всемогущего властелина Рима. Эта выдающаяся личность достой¬
но продолжила деяния жрицы аттической Деметры, Теаны, не под¬
чинившейся приказу народа от имени своей богини проклясть 11 Накануне Второй гражданской войны в 50 г. до н. э. Юлий Цезарь
пытался через сенат провести отречение от власти обоих триумвиров (Крас-
са не было в живых), себя и Помпея.

52
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Алкивиада;1 на фоне мрачных событий той эпохи приятно видеть
проявление истинной добродетели.
Цезарь, однако, не отступил: он лично явился к весталкам и те
вынуждены были подчиниться силе. Конечно, подобный акт ко¬
щунства не мог быть оправдан содержанием завещания, тем более,
что факты оказались сильно преувеличенными; Антоний, действи¬
тельно, все гигантские суммы завещал детям от Клеопатры, но
ведь это было его право. Больше всего, правда, римлян возмутило
распоряжение, чтобы в случае смерти Антония в Италии, тело пе¬
ревезти в Александрию: значит, этот человек не считает себя рим¬
лянином! Да, нехорошо, но из такой мухи не стоило делать слона.
Как бы то ни было, все шло к неотвратимой войне. Уже доста¬
точно было утраты Римом его восточных провинций, розданных
Антонием Клеопатре и ее детям — Цезарь использовал этот по¬
вод для объявления весной 32 года войны; но — и это характер¬
но — не Антонию, а Клеопатре. Цезарь, видимо, не хотел оттолк¬
нуть от себя оставшихся многочисленных сторонников Антония в
Италии, особенно среди осевших в различных ее частях ветеранов,
объявляя их полководца врагом римского народа. Суть дела не
менялась. Обе стороны начали вооружаться; подготовка длилась
весь 32 и зиму 31 гг.
В грядущей войне все данные, кроме одного, были на стороне
Антония. Войско — около ста тысяч солдат пехоты, двенадцать
тысяч конницы; к этому следует добавить огромный флот из пя¬
тисот судов в девять и десять рядов весел — настоящие плаваю¬
щие крепости — и плюс транспортный флот Клеопатры в 200 су¬
дов, задачей которых было снабжение войска продовольствием из
благодатного Египта. Денег тоже хватало: привыкший к податям
Восток платил столько, сколько требовалось; Клеопатра отдала и
свою казну в распоряжение любовника и мужа. Цезарь уступал
Антонию во всех отношениях: с трудом он набрал 80 тысяч сол¬
дат, молодой флот, созданный Агриппой для войны с Секстом Пом-
пеем, не отличался ни численностью, ни размерами судов. Чтобы
получить нужные для ведения войны деньги, пришлось обложить
Италию и западные провинции крайне непопулярным налогом.
Население, особенно в гордой Италии, начало роптать, и если бы 11 Алкивиад (ок. 450-404 гг. до н. э.) — афинский государственный дея¬
тель и полководец; был обвинен противниками в кощунстве и заочно
приговорен к смертной казни и проклятию жрецами всех афинских бо¬
гов. Впрочем, это был лишь эпизод в его бурной жизни.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
53
тогда, во время всеобщего неудовольствия, флот Антония высадил¬
ся где-нибудь у ее берегов, кто знает, чем бы все закончилось.
Однако, следует иметь в виду одно обстоятельство: я сказал выше,
что у Антония были все козыри, кроме одного: достоинство самогб
полководца, с той, и с другой стороны: здесь — Цезаря, там —
Антония.
Антония компрометировало оскорбительное для гордости рим¬
лян присутствие Клеопатры; италийские сторонники постоянно
обращались к нему с горячей просьбой: ради всех богов! Без Клео¬
патры! Дрогнуло римское сердце Антония — но ненадолго. Отка¬
заться от Клеопатры, значило отказаться и от ее египетского вой¬
ска, ее флота, ее сокровищ... но не это стало решающим. Главным
было то, что блистательная «змея Нила» хотела и дальше господст¬
вовать над Антонием, а господствовать могла только при помощи
любви. Поэтому она осыпала его новыми наслаждениями, без сла¬
достного яда которых он не мог уже обойтись. Когда его подчи¬
ненные, во главе с умным Гнеем Домицием Ахенобарбом, намест¬
ником Вифинии, готовили для похода войско, сам Антоний,
по-прежнему глухой к звону оружия, вел «несравненную жизнь»
на Самосе, потом в Афинах, затем в Патрах на Коринфском зали¬
ве, постепенно, по-черепашьи, продвигаясь на Запад. Цезарь, со сво¬
ей стороны, времени не терял: не дожидаясь, когда его противник
пересечет Адриатику и высадится у Италии, он сам высадился в
Эпире, уничтожив в зародыше всякую возможность нападения на
общую родину-мать. Для Антония размер собственного флота ока¬
зался помехой: ни в одном из портов Эпира он не мог разместить¬
ся; оставалось отправиться в Амбракский залив, отделяющий Эпир
от Акарнании, где под белыми колоннами храма Аполлона нахо¬
дился маленький городок, ставший скоро местом неиссякаемой
славы — Акций.
Угроза нападения Цезаря вырвала, наконец, Антония и Клео¬
патру из сладкой дремы в Патре и вынудила их направиться на
свой флот в Амбракском заливе. Самое время: скоро и Патры, и
Коринфский залив оказались в железных руках Агриппы. Теперь
Антоний был окружен и с севера — от Эпира, и с запада, и с юга;
открытым оставался путь на восток, в Фессалию и Македонию;
еще немного, и здесь могла произойти новая решающая битва, как
некогда на полях Ф ареал а.* Следовало отказаться от помощи Клео¬
* В битве на полях Фарсала в 48 г. до н. э. Цезарь Старший победил
Помпея Великого.

64
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
патры и ее флота, который мог бы пробиться сквозь подстерегаю¬
щие засады Цезаря и вернуться в Египет. Так поступить требовал
Ахенобарб, но чары Клеопатры победили и на этот раз. Тогда Ахе-
нобарб, окончательно ожесточенный, оставил своего полководца и
ночью, украдкой, в небольшой лодчонке, переправился в лагерь
Цезаря. Тот не очень милостиво принял перебежчика; с другой
стороны, Антоний, узнав о бегстве своего многолетнего помощника
и друга, велел переслать тому его слуг и деньги. Грустная улыбка
египетской сказки окончательно сломила несчастного: он был бо¬
лен, когда отправлялся к Цезарю; презрение последнего добавило
душевных страданий к физическим, а великодушие его бывшего
полководца стало последним, самым тяжелым ударом. Через не¬
сколько дней Ахенобарб умер.
Решающая битва произошла 2 сентября 31 года. Как было
сказано, флот Антония состоял из пятисот судов, но для боль¬
шей его части не хватало команды. Антоний отобрал самые
лучшие суда, соответствующим образом их вооружил, а осталь¬
ные велел сжечь. В результате такой героической операции его
флот стал меньше, чем у Цезаря, но значительно превышал ка¬
чеством. Однако исход битвы не был еще ясен. Начать сраже¬
ние выпало Цезарю с его относительно легкими судами; пла¬
вающие крепости Антония годились скорее для обороны. Успехи
были то на одной стороне, то на другой. Клеопатра со своими 60
судами не принимала участия — таков был приказ полководца,
желавшего любой ценой уберечь любовницу от опасности. Ка¬
ково же было удивление обеих сторон, когда они увидели фло¬
тилию египетской парицы, с поднятыми парусами прорывавшую¬
ся сквозь линию обороны и устремившуюся в открытое море!
Что означал этот непредвиденный маневр? Ужас перепуганной,
нервной женщины? Или заранее спланированная измена? Мы не
можем ответить на этот вопрос. Антоний застонал; неизлечимо
отравленный ядом египетской сказки он мечтал, прежде всего,
вернуть возлюбленную и подругу «несравненной жизни», и дви¬
нулся за ней на своем быстроходном флагманском судне, по¬
зорно бросив тех, которые сражались рядом с ним; сражение
еще длилось какое-то время и закончилось полной победой Це¬
заря, давшей ему неограниченную власть над тогдашним ми¬
ром.
Об итогах получения этой власти мы поговорим позже; а пока
направимся вслед за героями туда, где разыгрался последний акт
египетской сказки.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
55
Происходило это, разумеется, в Александрии весной 30 г. Зима
была использована Цезарем для получения унаследованного пос¬
ле Антония римского Востока и для подавления восстания ветера¬
нов в Италии, которые, предвидя свою ненужность после оконча¬
ния войны, выдвигали бесцеремонные требования; Антоний
апатично выслушивал сообщения об измене то одного, то другого
из тех, кто был обязан ему своим возвышением и обогащением.
С Клеопатрой он помирился, и развлечения «друзей несравненной
жизни» продолжались. По-другому, правда, назывались: теперь они
стали «друзьями по общей смерти». Название, надо признать, мно¬
гозначительное .
Несколько раньше Клеопатра, согласно обычаям фараонов, ве¬
лела выстроить для себя усыпальницу; теперь она жила в ней,
приказав принести самые драгоценные свои вещи и украшения, а
также украсить помещение легковоспламеняющимися материа¬
лами — пусть Цезарь, если вознамерится овладеть ею и ее сокро¬
вищами, найдет лишь пепелище. Но... только в том случае, если
не удастся другой, более женский план, сулящий не смерть, а но¬
вую жизнь. После диктатора и после Антония — это третий акт
волшебной египетской сказки.
Как это объяснить?
Мы знаем Клеопатру — если, конечно знаем — по гениальной
трагедии Шекспира; он взял сведения о ней у Плутарха1 и предста¬
вил ее себе и нам интуицией своего гения. Следуя за ним, мы мо¬
жем сказать, что Клеопатра — натура двойственная: одной полови¬
ной своей души она управляет сказкой, той сказкой, которой живет
другая половина. Первая половина своей внешней изменчивостью и
вероломством создает иллюзию осознанных и рассчитанных поступ¬
ков; я говорю — иллюзию, поскольку по-настоящему осознанного в
ее поступках столь же мало, как в движениях лиса или змеи. Вторая
половина — это само упоение, восторг, полная отдача и жертвен¬
ность. Апофеоз Клеопатры состоялся тогда, когда вторая часть души
освобождается из-под назойливого и навязчивого надзора первой и
победно несет ее к тихой пристани смерти.
Антоний не знает, не хочет знать первой части души своей воз¬
любленной. Разве возможно, чтобы Клеопатра позволила ему уме¬
реть одному, спасая свою жизнь? Ее бегство из Акция могло выз- 11 Плутарх не оставил отдельной биографии Клеопатры; речь идет о био¬
графии Антония (там и описание последних драматических минут жиз¬
ни Клеопатры) и Юлия Цезаря.

66
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
вать подозрение; но она развеяла сомнения поцелуем. Цезарь под
Александрией; начинаются закулисные переговоры между ним и
царицей: флот Клеопатры переходит к Цезарю. Тут Антоний по¬
чувствовал, что ему изменили и его охватила ярость. Что делать
Клеопатре?... Они с Антонием «друзья по общей смерти», так пусть
он знает, что его царица сдержала обещание; пусть эта уверен¬
ность заполнит блаженством прежних дней его неизбежный ко¬
нец. Сирена ласкова и нежна: она не хочет печальной смерти че¬
ловека, который отдал ей все силы жизни. А потом...
В отношении Антония Клеопатра оказалась абсолютно права; но
правильно ли она определила возможный отклик в своем сердце?
«Клеопатра умерла! Погибла от своей руки!» Весь гнев Антония
погас, когда до его ушей дошла страшная весть. Он хочет идти за
ней, молить на том свете о прощении — это его предсмертное же¬
лание. Но Антонию не удается покончить с собой одним реши¬
тельным ударом; обагренный кровью со смертельной раной в гру¬
ди, он слышит, что Клеопатра жива, она живет в своей усыпальнице;
теперь он мечтает лишь об одном — умереть на ее глазах. Вот
этого она и не учла. В пламени его жертвенной любви гибнет ее
земная, самолюбивая и изменчивая душа. Очищенная от скверны,
она окончательно становится той великодушной царицей из сказ¬
ки, какой была в самые лучшие минуты жизни. Сирена подчини¬
лась своим собственным чарам; песнь сладкой смерти, которую
она сочинила для Антония, звучит теперь и в ее ушах.
Но Клеопатра во власти Цезаря; он обманом вывел ее из усы¬
пальницы и теперь строго стережет н замке, надеясь, что та со
временем украсит его триумф в Риме. Возбудила подозрение сво¬
ей неосторожностью? Надо усыпить его бдительность, пусть верит
в ее неистребимое желание жить. Клеопатра приглашает Цезаря
к себе и в присутствии казначея подает ему список своих богатств.
—	Это все, что у меня было, себе я не оставила ничего — верно,
казначей?
—	О, царица, — ответил тот, — ты оставила себе столько, что
легко можешь купить все, что отдаешь.
Царица оскорблена.
—	Видишь, Цезарь, в каком я жалком состоянии: даже нич¬
тожный раб позволяет себе меня оскорблять.
Усмехнулся Цезарь:
—	Ничего, Клеопатра, не принимай близко к сердцу.
Плутарх, которому мы обязаны этим рассказом, заканчивает его
словами: «Цезарь обрадовался, увидев, как Клеопатра ценит жизнь,

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
67
и ушел в уверенности, что обманул ее, хотя, в сущности, сам был ею
обманут*.
Действительно, надзор за Клеопатрой стал мягче. У Клеопатры
были две верные подруги, Ирада и Гармиона; она послала их к
крестьянину с поручением принести в корзине со свежими фини¬
ками две египетские змеи, о которых было известно, что их яд
убивает быстро и без боли. Когда посланец Цезаря вошел в комна¬
ту царицы, он увидел страшную картину: Клеопатра лежала мерт¬
вая, у ног ее — бездыханная Ирада; лишь Гармиона склонилась к
умершим.
—	Что за дела, Гармиона? — закричал он в ужасе.
—	Прекрасные, — ответила та тихо, — и достойные царицы,
наследницы царей.
С этими словами она упала мертвая к ногам своей владычицы.
Последним обманом Клеопатра искупила все коварство своей
жизни: благодаря ему в ее последнее прибежище вошла смерть —
смерть возвышенная и прекрасная, как заход солнца в Ливийской
пустыне, смерть благая и сладкая, как нежная дрема египетских
ночей. Ирада, Гармиона, колдуньи «несравненной жизни», одна за
другой покинули обесчещенную земную обитель; вместе с послед¬
ними словами сказка навсегда вознеслась в вечную жизнь.
3.	Сивилла
Наш предыдущий рассказ много раз приобретал поэтическую
окраску; это было вызвано н самим содержанием, и жизнью геро¬
ев, которую даже такой трезвый автор как Плутарх называет «дра¬
мой», сравнивая ее с жизнью Деметрия Полиоркета.1 Но ни поэти¬
ческий, ни исторический взгляд недостаточны для характеристики
единственной в истории человечества эпохи, которую без преуве- 11 Деметрий Полиоркет (337-283 гг. до н. э.), «Осаждающий город* —
выдающийся македонский полководец, участник — с переменным успе¬
хом — борьбы за наследие Александра Великого между его военачальни¬
ками, диадохами, к которым принадлежал отец Деметрия, Антигон Одно¬
глазый. Драматическим перипетиям его жизни положила конец смерть
в неволе.

68
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
личения можно назвать эпохой соприкосновения земли и неба;
читатель по своему усмотрению может оценить такое определе¬
ние, придавая ему конкретный или символический смысл. Но, чтобы
глубже понять ту эпоху, необходимо обратиться и к третьей оцен¬
ке — религиозной. В центре религиозной историософии римлян
стоит фигура Сивиллы.1
Описывая историю римской Республики, мы не раз сталки¬
вались с Сивиллой. Это она предрекала либо конец, либо воз¬
рождение Рима по прошествии десяти веков с момента уни¬
чтожения ее родной Трои. Ученые Рима даже назначили дату,
сначала на 183 г., потом, после «исправления» ошибок, на 83
(пожар Капитолия), допуская по истечении очередного десяти¬
летия три потрясения (это стало стимулом для Катилины в
63 г.). Именно Сивилла, после поражения Красса под Каррами
в 63 г., вызвала призрак «римского императора» в качестве мсти¬
теля и стала, таким образом, причиной гибели Цезаря в крова¬
вые мартовские иды 44 года.1 2 После его смерти она и дальше
оказывала сильное влияние на души римлян, наполняя их то
страхом, то новой надеждой.
События после убийства Цезаря были таковы, что только люди
очень сильного духа могли заглушить в себе ощущение грядуще¬
го конца света. «В течение всего года после убийства Цезаря, —
пишет Плутарх,3 — солнце было бледное и без лучей, тепло от
него слабое и незаметное, воздух — пасмурный и тяжелый; хлеба
опали раньше срока, завяли и погибли от холода». В древних ис¬
ториях о битвах богов с гигантами упоминалось, что солнце долж¬
но погаснуть и исчезнуть в пасти дракона, который поглотит Все¬
ленную. Народ это помнил и с тревогой смотрел на небесный свод
в ожидании страшных примет.
1	Согласно легенде, пророчица Сивилла из Кум (Кампания) должна была
продать собрание пророчеств римскому царю Тарквинию Старому (VII/
VI вв. до н. э.). Эти «Сивиллины книги» находились на хранении у осо¬
бой коллегии жрецов и их читали в трудные минуты жизни страны.
В сообщениях древних авторов нет единогласия относительно количе¬
ства пророчиц. Считалось, что они живут очень долго. Сивилле из Кум,
когда она прибыла в Италию, было уже несколько сот лет. Родиной ее
является Троя.
2	Заговорщики опасались, что Цезарь решит провозгласить себя царем
для осуществления пророчества Сивиллы.
' «Сравнительные жизнеописания», Гай Юлий Цезарь, 69.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
50
Ожидания оказались не напрасными. В мае, когда наследник
диктатора устроил назначенные в завещании игры в честь боже¬
ственной прародительницы Венеры, с наступлением вечера на вос¬
точном горизонте показалась необычная «звезда-меч» — комета.
Мы уже видели, как умело Цезарь Младший использовал это явле¬
ние для усиления почитания своего приемного отца; но первое,
бессознательное ощущение грядущей беды, страха, о котором зна¬
чительно позже вспоминал Вергилий:
Народы безбожные охвачены страхом:
Неужто вечная ночь наступает1 —
росло и дальше. В сущности, оно совпадало с объяснением этрус¬
ского предсказателя Вулкация (см. выше, с. 15-16) о наступлении
конца века, т. е. текущего, «железного»; отсюда «безбожные наро¬
ды» у Вергилия. Такая точка зрения, как мы еще увидим, совпада¬
ла и с предсказаниями священной для римлян Сивиллы.
Еще более тревожным стало наводнение на Тибре, происшед¬
шее в том же 44 г. Сильные ветры с запада «задержали» воды
славной римской реки в устье, лежащем в 15° ниже уровня Рима:
вода поднялась, Тибр стал заливать низинную часть левого бере¬
га, самый оживленный и населенный район города. Вода залила
рынки, фруктовый и мясной, находившиеся на самом берегу, за¬
тем хлынула по тесно застроенной Тусской улице между Капи¬
толием и Палатином, покрыла Форум, подмывая его храмы и
базилики, и остановилась в самом сердце Рима, у храма Весты,
затопив дворец regia, где жил первосвященник. Теперь ждали
нового всемирного потопа, повторение того, что случилось в ле¬
гендарные времена Девкалиона и Пирры. Темный люд допускал
возможность такого потопа, ссылаясь на явленные им тревож¬
ные приметы; люди образованные обращались за советами к на¬
уке и там находили тот же ответ: обновление мира должно про¬
изойти при условии уничтожения нынешнего, будь то всемирным
пожаром или всемирным потопом. От Сивиллы взял эти сведе¬
ния Гераклит,1 2 от Гераклита — стоики; нигде не было утеше¬
ния.
1	«Георгики», ср. с. 16.
2	Гераклит Эфесский (VI/V вв. до н. э.) — греческий философ, создатель
учения, согласно которому сущность мира — его постоянная изменчи¬
вость, а материальной основой изменчивости является огонь; «ученик»
Сивиллы, на которую ссылается в одном сохранившемся фрагменте
его сочинений, — не столько по сути, сколько в манере изложения; за

60
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Предсказанная Сивиллой катастрофа свершалась быстро и точ¬
но: сначала — наводнение, потом — голод. Урожай не уродился;
из-за длительной непогоды колосья гнили. Не могло быть надеж¬
ды и на привоз хлеба из плодородных заморских провинций: сна¬
чала об этом не позаботились, а потом было поздно, поскольку
море оказалось в руках Секста Помпея, который, построив флот и
вооружив сицилийских рабов, воскресил в памяти войны корса¬
ров и рабов 1 предыдущего периода.
Кое-как пережили лето и зиму 44 г., но потом ситуация стала
ухудшаться с каждым месяцем. Бедный люд умирал от голода и
в деревнях, и в городах, и в самом Риме; правда, в Риме можно
было оказывать давление на правительство и требовать исправить
положение. В Рим прибывало все больше и больше народа в по¬
исках убежища и пропитания. Политические лозунги были забы¬
ты; все требования слились в один мощный и зловещий крик, ко¬
торый отныне на каждом шагу преследовал власть: «Хлеба!» Но
взять его было неоткуда. Голод и приток голодных делали свое
дело; к этим бедствиям добавилась еще одна, более страшная —
эпидемия.
Наводнение — голод — эпидемия; теперь не хватало еще одно¬
го жестокого врага людского рода — войны. Но война была не за
горами, причем наиболее разорительная из всех возможных —
гражданская. Она началась относительно спокойно и с надеждой
на скорое окончание, — Мутинская война: но итогом ее вместо
ожидавшегося объединения явился кровавый второй триумвират.
Наступил период жестоких проскрипций: пропасть между труим-
вирами и «освободителями» стала непреодолимой. В 42 г., под
Филиппами, пали последние борцы за римскую Республику. Одна¬
ко и эти жертвы не принесли желаемого спокойствия: вскоре пос¬
ле их гибели начались раздоры между членами триумвирата; Секст,
«сын Нептуна», тем временем использовал одновременно и обая¬
ние своего настоящего отца, и силы приемного, чтобы морить голо¬
дом народ и тем самым ослабить власть своих врагов — триум¬
виров.
Теперь все беды действовали вместе; не могло быть сомнения,
что должен наступить предсказанный Сивиллой день гнева: сей¬
час или никогда. 1глубину и загадочность мыслей, которые выражал в сложных понятиях и
образах, получил прозвище «Темного».	‘
1 Речь идет об известном восстании Спартака в 74-71 гг. до н. э.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
61
Тогда-то и появились два поэта, самые великие, каких когда-
либо знал Рим, пророки Сивиллы: Вергилий и Гораций.
Времена изменились. Изменилась и Сивилла. Эпоха стоиков,
как ее можем назвать, принимая учение Гераклита о природе, как
таковое, отвергла его рассуждения о случайности в создании все¬
ленной и добавила в его теорию идею Провидения. Первооснова
должна иметь моральное содержание; сама суть нравственности
заключена в аксиоме, что всякое наказание является следствием
какого-либо преступления. Каким же было преступление, искуп¬
лением за которое будет уничтожение Рима, ставшим уже Все¬
ленной?
Здесь и возникает в римском мире идея первородного
греха. Боги разгневались на Рим, это было очевидно — но за что?
На этот вопрос можно дать двоякий ответ, в зависимости от того,
как воспринимать Рим: город с независимым происхождением
или город — дитя мученика на Скамандре.1
Если принять первый вариант — Рим был чист в день своего
основания; и если это так, то следовало допустить, что первород¬
ный грех был совершен именно там, на римской земле. И здесь
древняя легенда как бы встречается с растревоженным воображе¬
нием людей: когда Ромул начал строить стены нового города, его
завистливый брат Рем, издеваясь над ним, перескочил через них;
основатель, рассердившись, убил Рема со словами: «Пусть такая
судьба будет у каждого, кто осмелится перескочить через мои сте¬
ны!» Первоначальный смысл этой легенды был для Ромула скорее
почетным: первый строитель Рима так любил свой город, что не
пожалел даже брата, который дурным поступком хотел погубить
его дело. Убил его точно так, как много позже легендарный осно¬
ватель Республики Луций Брут убил своих сыновей, затевавших
против нее заговор;1 2 его поступок и стал образцом для его так
называемого потомка, убийцы Цезаря. Несмотря на все допускае¬
мые оправдания Ромула, это было братоубийство, значит, брато¬
убийственная война, в которой гибнет Рим, и есть кара? Все древ¬
ние стены Рима покрыты братской кровью; можно ли ожидать
1	Рим должны были основать потомки Энея, бежавшего из Трои, на Ска¬
мандре.
2	Луций Юний Брут, полулегендарная фигура, был инициатором изгна¬
ния из Рима в 610 г. до н. э. последнего царя Тарквиния Гордого; позже
он приговорил к смерти своих сыновей за участие тех в заговоре для
восстановления власти Тарквиния.

62
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
искупления, пока стоит запятнанный и прбклятый город? Вот пер¬
вородный грех Рима. Это не наше открытие: когда после краткого
мира молодой Цезарь и Секст начали войну снова, Гораций обра¬
тился к ним с пламенным эподом VII, который заканчивается
следующими стихами:
Да! Римлян гонит лишь судьба жестокая
За тот братоубийства день.
Когда лилась кровь Рема неповинного.
Кровь, правнуков заклявшая,
(Пер. А. Семенова-Тян-Шанского)
Такова была трактовка первородного греха, которая исходила
из принятия «самопричинности» римской истории.
Если Рим — дитя Трои, то римская история — продолжение
истории троянской, и тяготеющее над Римом проклятие было тем
же самым, от которого в свое время погибла Троя — клятвопрес¬
тупление Лаомедонта; отец Приама после возведения стен горо¬
да — снова стёны! — отказался внести положенную плату богам-
покровителям, Посейдону и Аполлону. Нам это может показаться
детством, ребячеством; однако следует вникнуть в душу тех, кото¬
рые еще имели недостающую нам полноту веры. Тогда мы лучше
поймем и оценим мольбу, которой Вергилий завершает первую
книгу «Георгик», прося богов о покровительстве для нового иску¬
пителя Рима, каковым тогда, после победы над Секстом Помпеем,
он считал молодого Цезаря:
Боги родимой земли! Индигеты, Ромул, мать Веста!
Вы, что тускский Тибр с Палатином римским храните!
Юноше ныне тому одолеть злоключения века
Не возбраняйте! Давно и довольно нашею кровью
Мы омываем пятно той Лаомедонтовой Трои.
(Пер. С. Шервинского)
Все обаяние этой трогательной молитвы исчезнет, если видеть в
последних словах Laomedonteae luimus periuria Troiae — только
ученое замечание и поэтическое украшение. Нет, в них заключен
особый, серьезный смысл. Рим — продолжение Трои, и Вергилий
позже, в своей самой знаменитой поэме «Энеиде» это подтвердил;
первородный грех Трои, клятвопреступление Лаомедонта стало,
следовательно, и первородным грехом Рима, для искупления ко¬
торого требуется такое же уничтожение.
Мы, однако, значительно опередили события; но следовало дать
определение понятия первородного греха, очень важного для ре-

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
63
лигиозного понимания римской истории той эпохи. Возвратим¬
ся ко времени, когда Гораций, после поражения под Филиппами
в 42 г., «с подрезанными крыльями», как говорит сам,1 вернулся
в Италию, в Рим. Тогда еще не могло быть речи о Цезаре как об
избавителе. В недавнем прошлом — гибель Республики, в бли¬
жайшем будущем — распри между триумвирами и нескончае¬
мая гражданская война; в настоящем — ограбление Италии
ветеранами. Неудивительно, что отчаяние охватило Горация: по-
видимому, первородный грех требует быстрого и обильного ис¬
купления; кровь убитого Рема, взывающая к мести, не найдет
успокоения, пока стоят древние стены Рима, и пока прах его
убийцы, Ромула, не будет развеян всеми ветрами. В таком на¬
строении был написан эпод XVI. Гораций пользовался бесспор¬
ным влиянием среди римской молодежи; поэтому его, двадца¬
титрехлетнего юношу и к тому же сына освободителя, Брут
назначил трибуном1 2 в своем войске. Гораций возродил план рим¬
ской молодежи, возникший после поражения возле Канн3 —
покинуть обреченный Рим и переселиться в какую-нибудь за¬
морскую страну. Тогда, правда, Сципион, в будущем Африкан¬
ский, помешал осуществлению этого плана; но столетие спустя,
во время первой гражданской войны, его частично реализовал
Серторий.4 Разве сейчас ситуация в стране не хуже прежней?
Итак —
Манит нас всех Океан, омывающий землю блаженных,
Найдем же землю, острова богатые, ...
Зевс уготовил брега те для рода людей благочестных.
Когда затмил он золотой век бронзою;
1	О «подрезанных крыльях» (decisis pennis) Гораций говорит в «Посла¬
ниях» II 2, 50.
2	Военный трибун (tribunus militum). В период Римской империи в каж¬
дом легионе насчитывался один военный трибун из сенаторов и пять —
из всадников.
9 После поражения в битве с Ганнибалом при Каннах в 216 г. до н. э.
часть патрициев организовала заговор, чтобы перенести Рим из Италии
вглубь суши; этому воспротивился будущий победитель Ганнибала (в аф¬
риканском походе) при Заме в 202 г. до н. э. Сципион Африканский
Старший.
4 Квинт Серторий, участник гражданской войны между Марием и Сул-
лой, назначенный в Испании наместником, создал там независимое от
Рима государство, уничтоженное после его убийства в 72 г. до н. э.

64
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Бронзовый век оковав железом, для всех он достойных
Дает — пророчу я — теперь убежище.1
(Пер. А. Семенова-Тян-Шанского)
Здесь слышны нотки Сивиллы; после давнего золотого века
наступили серебряный, медный и, наконец, железный — этот по¬
следний обречен на уничтожение, кроме немногочисленной «бла¬
гочестивой группы»; она, группа, найдет временное убежище на
Блаженных островах (оставленных для этого от золотого века),
а потом станет зародышем нового расцвета на всей земле.
Опасность новой гражданской войны тогда удалось предотвра¬
тить; это сделал самый выдающийся сторонник Антония, Гай А з и -
ний Поллион, который был избран консулом на 40 г. — разу¬
меется, с согласия Цезаря; он стал как бы символом дружбы между
Антонием и Цезарем и, следовательно, мира для измученной стра¬
ны. Поллион был покровителем Вергилия и именно ему послед¬
ний был обязан тем, что его миновала конфискация земли; поэто¬
му неудивительно, что Вергилий посвятил Полл иону поэму по
случаю избрания консулом. Странное содержание этой поэмы, очень
странное.
Следует помнить, что Сивилла, «прорицательница из Кум», раз¬
делив пространство времени вплоть до обновления мира — на де¬
сять веков, каждый из них отдавала под покровительство разного
бога; опекун первого, золотого — Сатурн, опекун последнего, же¬
лезного — бог-разрушитель и обновитель Аполлон. Подробности
нам неизвестны. К этой теории и обращается Вергилий в поэме,
о которой была речь, в четвертой эклоге:
Круг последний настал по вещанъю пророчицы Кумской,
Сызнова ныне времен зачинается строй величавый.
Дева грядет к нам опять, грядет Сатурново царство.
Снова с высоких небес посылается новое племя.
К новорожденному будь благосклонна, с которым на смену
Роду железному род золотой по земле расселится.
Дева Луцина! Уже Аполлон твой над миром владыка.
При консулате твоем тот век благодатный настанет,
О Поллион! — и пойдут чередою великие годы.
Если в правленье твое преступленья не вовсе исчезнут,
То обессилят и мир от всечасного страха избавят.
(Пер. С. Шервинского)
1 Эпод XVI 41-46.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
66
И далее поэт описывает счастье должного наступить золотого
века, когда исчезнет «вековечный змий», а затем, в выражениях
глубочайшего почтения, обращается к ожидаемому дитя:
Отпрыск богов дорогой, Юпитера высшего племя!
Мир обозри, что вокруг веселится грядущему веку!
(Пер. С. Шервинского)
Потом автор желает себе «не утратить длительной жизни», что¬
бы «прославить дела достало дыханья». Вот так приветствует про¬
рок Сивиллы — и только от ее имени — скорое появление Мессии.
Кто станет им? И откуда у поэта такая уверенность, что родится
Мессия именно в 40 г.?
Что касается первого вопроса, нет ничего удивительного в том,
что средневековье отнесло предсказание Вергилия к Мессии хри¬
стианской религии: возвращение Девы, уничтожение змия — ведь
это отчетливое претворение в жизнь слов Создателя к змию после
свершения первородного греха в Книге Бытия (1П 15): «И вражду
положу между тобою и между женою... оно будет поражать тебя в
голову».1*
Избавление от давнего греха — разумеется, первородного; сын
Юпитера, значит, Божий сын — все чудесным образом совпадало
с христианскими верованиями, но критики нового времени не были
столь легковерными: Христос родился не в 40 г. Попытались отга¬
дать, кто на римской почве мог быть «отпрыском богов»? Сын Пол-
лиона? Цезаря? Антония и Клеопатры? Нет, наиболее правдоподоб¬
ным остается предположение, что Вергилий выразил мессианскую
надежду и тоску современного ему греко-римского мира, усилив¬
шихся в результате страшных испытаний после убийства Цезаря.
Сам поэт вряд ли смог бы дать ответ, кто и чей сын станет желан¬
ным избавителем измученного мира; одно казалось ему бесспор¬
ным — он должен родиться в год консульства Поллиона.
Повторим наш вопрос. Откуда была такая уверенность? Отве¬
тим — в «легенде веков», которая за исходную точку взяла год
основания Рима, тот самый, который стал свидетелем первородно¬
го римского греха — убийства Рема. Мы знаем, что в 249 г., т. е. во 1 * 31 Автор цитирует Библию по польскому переводу Якуба Буйка (1699),
порой модифицируя перевод, добавляя незначительные изменения, поэто¬
му, видимо, не ссылается на конкретные места.
Здесь и далее автор пользуется переводом Библии на польский язык.
Мы даем тексты Священного Писания по каноническому переводу.
3 Зак 3526

66
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
время 1-й Пунической войны, по случаю удачного ее окончания,
опираясь на «Сивиллины книги», были введены «вековые», Секу-
лярные* игры в честь Плутона и Прозерпины, по образцу суще¬
ствовавших в Таренте, так называемых «тарентских». Эти игры
проводились в Риме с момента возникновения города; правда, мы
считаем годом возникновения 753, а не 749 г., но эта дата была
установлена Варроном,** так что год 249 с полным правом мог
считаться 500-летием со дня основания Рима. Секулярные игры
были повторены через сто лет, в 149 г., или позже — что правиль¬
но, потому что теория, по которой сивиллин век должен состоять
не из ста, а из ста десяти лет, еще не существовала. Мы знаем,
что эта теория была принята при Сулле; следовательно, проводить
эти игры через сто лет, в 49 г., нельзя, нужно было подождать еще
десять лет. Таким образом получалось, что последний век Сивил¬
лы должен закончиться в 39 г., вернее в 40/39, потому что соглас¬
но греческому происхождению Сивиллы следовало вести отсчет
от половины римского шя(а.
Теперь, по-моему, пс 0>тно, почему Вергилий в 40 г., т. е. в год
консульства По л л иона 3<кидал спасителя, который должен был
начать новую эру, новьпео1>лотой век. Его, Вергилия, подсчеты так¬
же были основаны на тгод>ии веков Сивиллы, исходным пунктом
которой был не год разрушения Трои, а момент основания Рима.
Поэтому новые игры и следовало проводить в 40/39 г.; так могло
стать, если бы к инициированному Поллионом соглашению Цеза¬
ря и Антония удалось присоединить и Секста Помпея; н удалось:
Мизенское перемирие было заключено как раз в 39 г. Мы говори¬
ли о всеобщей радости по поводу этого перемирия, но и о ее недол¬
говечности. Помпей не сдержал своего слова, война между ним и
Цезарем возобновилась и о проведении новых игр не могло быть
речи. Победа над главарем корсаров в 36 г. открыла доступ в
Италию хлебородным провинциям; народ облегченно вздохнул,
самое тяжкое время, казалось, прошло.
Только после этой победы благожелательное внимание римлян
обратилось к Цезарю, до той поры мало популярному среди насе¬
ления. Со все бблыпей нежностью их взгляд задерживался на бла-
* Секулярные игры — праздник, заключающий столетний цикл. Был ус¬
тановлен как искупительный праздник, знаменовавший конец старого,
отягощенного проклятием века.
**Варрон Марк Теренций (116 г. до н. э. — 27 г. до н. э.) — крупнейший
римский ученый-энциклопедист.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
67
городном юноше, способном возродить надежду в сердцах самых
отчаявшихся. И начинает расти «августовская легенда», как мы
называем ее, используя более поздний термин, легенда, которая в
течение почти ста лет стала надежным хранителем Цезаря и его
рода вплоть до полного своего уничтожения неслыханными пре¬
ступлениями последнего его представителя. Возможно, молодой
Цезарь станет искупителем своего народа, может, ему суждено
отвратить тяготеющую над этим народом погибель?! Вергилий,
отказавшись от неназванного по имени искупителя в IV эклоге,
теперь передает под покровительство богов нового владыку Рима,
заканчивая первую книгу «Георгии»:
Юноше ныне тому одолеть злоключения века
Не возбраняйте!
— при этом он и не подозревает, насколько близок к истине. Сле¬
дующие годы, годы славной иллирийско-паннонской войны еще
более укрепили легенду победителя; изменились чувства Горация.
Он уже не требует бежать от стен запятнанного города, а когда
наступил окончательный разрыв между Цезарем и Антонием и
возникла угроза возобновления новой гражданской войны, Гора¬
ций мечтает о том, чтобы государственный корабль уцелел в борь¬
бе со вражеской стихией. Вспоминая свое прежнее отчаяние, он
пишет:
О, недавний предмет помысла горького,
Пробудивший теперь чувства сыновние.
Не пускайся ты в море.
Что шумит меж Цикладами!'
(Пер. А. Семенова-Тян-Шанского)
Его призыв не достиг цели: государственный корабль напра¬
вился навстречу грозной буре, но, управляемый опытным руле¬
вым, успешно одолел препоны...
В новой войне растущие симпатии были на стороне молодого
Цезаря. Антоний, владыка Востока, не доверяя собственным си¬
лам, привел на свою родину чужие, египетские войска. Сражение
произошло у мыса Акций в южном Эпире (31 г.), где находился
храм Аполлона. Это обстоятельство усилило всеобщий восторг:
Аполлон, который согласно пророчеству Сивиллы должен был воз¬
родить мир, — этот Аполлон принес Цезарю победу! Разве не оче¬
видно теперь, что именно Цезарь назначен богами искупителем
Ода I14,17-20.
1

68
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
народа?! Правда, не для всех это звучало убедительно. Время было
напряженное: страшные несчастья последних лет — и огромная
благодарность тому, кто сумеет их прекратить. Бог-обновитель —
там, человек-искупитель — здесь..., может, это одно и то же суще¬
ство? Может, бог принял человеческий облик, чтобы искупить пер¬
вородный грех и возродить мир? И вот разносится радостный крик
о совершившемся чуде — появлении, выражаясь современным язы¬
ком, Цезаря-Мессии. Термин этот абсолютно закономерен;
коль скоро четвертая эклога Вергилия обычно называется «мес¬
сианской», то и тот, кто в известной степени исполнил ее предна¬
чертания, заслуживает именоваться Мессией. Не с нашей точки
зрения, а с точки зрения тех, душу которых мы стараемся понять.
Ярким представителем тех людей является Гораций, который
в оде, посвященной Меценату, после описания ужасов минувших
лет, обращается к Аполлону:
Звать каких богов мы должны, чтоб Рима
Гибель отвратить? Как молить богиню
Клиру чистых дев, если мало внемлет
Веста молитвам?
Грех с нас жертвой смыть на кого возложит
Бог Юпитер? Ты ль, Аполлон-провидец,
К нам придешь, рамен твоих блеск укрывши
Облаком темным?1
(Пер. Н. Гинцбурга)
Он приглашает Аполлона присутствовать при акте искупле¬
ния — видимо, потому, что пророчица Сивилла произнесла его слова
об обязательном наступлении возрождения мира: не случайно бог
назван «вещим» (augur). В следующих стихах приглашаются Ве¬
нера — мать Энея и Марс — отец Ромула, боги-родоначальники;
однако, пока еще нет речи о воплощении, такая мысль невозможна,
потому что среди богов названа и богиня. Но читаем дальше:
Ты ль, крылатый сын благодатной Майи,
Принял на земле человека образ
И согласье дал нам носить прозванье
«Цезаря мститель»?
О, побудь меж нас, меж сынов Квирина!
Благословен будь: хоть злодейства наши
1 Ода I 2, 26-32.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
60
Гнев твой будят, ты не спеши умчаться.
Ветром стремимый.
Ввысь. И тешься здесь получать триумфы,
Здесь зовись отцом, гражданином первым.
Будь нам вождь, не дай без отмщенья грабить
Конным парфянам.1
(Пер. Н. Гинцбурга)
Почему «сын Майи», т. е. Меркурий? Потому что Меркурий был
олицетворением Слова, того творящего Логоса, на которого возник
мир. Читатель, естественно, вспомнит таинственные слова, с кото¬
рых начинается Евангелие от св. Иоанна; но мы об этом распрост¬
раняться не будем. Итак, впервые в римской религии, мы встреча¬
емся с отчетливо выраженным воплощением бога. По Горацию,
Меркурий при рождении младенца вошел в его тело и останется в
нем до земной смерти; воплощенная в Октавиана-Цезаря боже¬
ственная часть его в конце земной жизни возвращается на небеса
для воссоединения с пребывавшей там все это время другой своей
половиной.
Итак, мы снова дошли до переломного момента, о котором гово¬
рилось выше — до битвы у Акция и ее последствий. До сих пор я,
вслед за многими исследователями, пытался показать читателю,
так сказать, внешнюю, телесную оболочку событий до упомянуто¬
го переломного момента; в настоящей главе — впервые — душу
этих событий. Рассказ мой не окончен; более того, он не доведен
до периода, где можно было бы передохнуть. Я вынужден продол¬
жать до того времени, пока требования народа, связанные с проро¬
чеством Октавиана-Цезаря, не были удовлетворены.
Сначала несколько слов о последнем стихе Горация: поэт напо¬
минал Цезарю об условиях, при которых Рим, послушный воле
Сивиллы, призн&ет его владыкой; необходима победа над парфя¬
нами, которые до сих пор не заплатили за кровь Красса, за раз¬
гром его и Антония легионов, над парфянами, которые по-прежне¬
му держат в плену римских граждан и знаками легионов украшают
свои святилища; Парфия, как и прежде, угрожала только что ок¬
репшему государству. Цезарь понимал важность задачи, но откла¬
дывал ее выполнение до более подходящего момента; пока он ста¬
рался как можно полнее использовать тот ореол вокруг своего
имени, который приобрел после победы у Акция над Антонием.
1 Ода I 2, 41-52.

70
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
На Палатинском холме рядом с дворцом Цезаря был заложен
храм Аполлона и туда перенесли книги Сивиллы. Пророчица вер¬
нулась к богу, который был источником ее вдохновения.
Цезарь делал все возможное, чтобы представить себя как лю¬
бимца светлого бога, покровителя последнего века большого года;1
будучи фактически владыкой объединенного им самим государст¬
ва, Цезарь долго не решался выбрать какую-либо определенную
внешнюю форму, которая бы отразила эту власть. Он колебался
между двумя вариантами — сосредоточить ли всю власть в своих
руках, или оставить сенат как еще один властный орган, отдав
тому часть своих полномочий.
27 г. положил конец его колебаниям: Цезарь созвал сенат, ос¬
тавив, однако, себе самую существенную часть власти — но об этом
ниже. Что касается внешнего оформления, то самым привлека¬
тельным для него был титул Ромула: в нем содержалось четкое
указание о наступлении для Рима новой эры, т. е. исполнения
пророчество Сивиллы. Но Ромул был царем, а царский титул в
Риме по-прежнему вызывал непреодолимое отвращение. Цезарь
вынужден был отказаться от этой мысли и искать другой путь,
ведущий практически к той же цели: началом римского государ¬
ства считался давний религиозный обряд, в котором было получе¬
но благословение богов для самогб акта основания города. Этот
обряд (augurium), давший начало городу, получил название «тот,
что умножил Рим» (augurium augustum).1 2 Этот эпитет как титул
и принял Цезарь; называя себя Август, он давал понять, что его
правление станет вторым основанием города, когда-то запятнан¬
ного, а ныне искупленного.
1	«Большим» годом в античности называли период, за который не толь¬
ко солнце, но и прочие небесные тела возвращаются на место, от какого
начали свое движение. Длительность этого периода могла быть различ¬
ной, но не менее десяти веков.
2	Augurium — гадание по полету птиц (ср. прим, на с. 16). В момент
описываемого обряда, как сообщает Ливий (I, 7), Рем увидел шесть, а Ро¬
мул двенадцать орлов, означавших время существования римского госу¬
дарства, о чем еще будет речь в книге. Выражение augustum augurium
появляется в одном сохранившемся фрагменте первого римского наци¬
онального эпоса, «Анналах» Квинта Энния (239-169 гг. до н. э.). Сомни¬
тельно, однако, что во времена Августа этимологическая связь augustum с
augere (увеличивать), существующая и между augustus и augurium, функ¬
ционировала как особое значение. Это прилагательное понималось как
«священный, возвеличенный» и т. д.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
71
Оставалось торжественно провести церемонию искупления и
основания города; здесь нам придется коснуться самого болезнен¬
ного обстоятельства счастливой жизни императора Августа.
Сыновей у него не было; его брак со Скрибонией, родственни¬
цей Секста Помпея, принес только дочь Юлию. Братьев не было
тоже; самым близким после дочери человеком была сестра Окта¬
вия, у которой был сын от первого брака, молодой Марцелл. Ав¬
густ всячески старался выделить его среди ровесников как есте¬
ственного наследника; он, вместе с тем, понимал, что в жилах юноши
течет не его кровь, и благословение богов, данное «Августу», не
перейдет на сына его сестры. Когда Марцелл достиг соответствую¬
щего возраста, Цезарь женил его на своей родной, тогда еще юной и
чистой дочери. Теперь народ с вполне естественной надеждой смот¬
рел на молодых супругов; родившийся у них сын, по крови сын
Цезаря, наследник божьего благословения, озарявшего чело Августа,
станет, без сомнения, оплотом счастья Рима; с момента его рожде¬
ния потекут счастливые дни и с появлением его на свет можно
связать праздник искупления и возрождения мира; это произой¬
дет в какой-нибудь день 24 или 23 г., так как свадьба состоялась в
25... Конечно, лишь в том случае, если родится сын. Неужели Фор¬
туна, до сих пор оберегавшая Цезаря, откажет ему?
Но... отказала. 24 г. не принес императорскому дому наследни¬
ка, а 20-й уничтожил всякую надежду; Марцелл заболел. Послан¬
ный на лечение в знаменитые своими морскими купаниями Байи,
он умер в конце того года, который должен был стать годом ис¬
купления. Глубокое горе охватило всех после смерти юноши: Ав¬
густ отказался от консульства, в сиянии которого хотел встретить
зарю золотого века, поэты Проперций и Вергилий почтили память
Марцелла и страданье семьи, первый — элегией (III 18), второй —
возвышенным фрагментом «Энеиды*,1 ставшей национальным
эпосом римлян.
Марцелла не стало, но жизнь шла своим чередом; народ вновь
потребовал, чтобы торжественный обряд освободил его «от давне¬
го греха». Траур императорского дома мог задержать исполнение
этого требования, но не мог заставить его забыть. Юлия после по¬
лагающегося десятимесячного вдовства снова была выдана за¬
муж — за самого доблестного полководца н друга императора
Марка Агриппу, которому вскоре — в 20 г., родила сына. Никто не 11 «Энеида» VI 860-883. Согласно традиции, когда Вергилий читал этот
Фрагмент поэмы во дворце императора, мать Марцелла, Октавия, потеряла
сознание.

72
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
мог предвидеть, что этот сын уйдет вслед эа Марцеллом; обрадован¬
ный император усыновил младенца и дал ему имя, но не Агриппы,
а Гая Цезаря, сделав наследником трона.
С другой стороны, Парфия, не дожидаясь военных действий,
признала себя побежденной, вернула Августу римские военные
знаки и освободила римских пленных; таким образом, и в этой
части пророчество Сивиллы можно было считать исполненным.
Конечно, возвращение знаков легионов — акт в значительной сте¬
пени символический, но ему придавалось огромное значение, о чем
свидетельствует то обстоятельство, что изображениями сцен пере¬
дачи были украшены доспехи прекрасной мраморной статуи Ав¬
густа из Прима Порта, сохранившейся до наших дней. Что касает¬
ся изменчивости предсказанной Сивиллой даты обновления, то
делом придворных математиков было установить, что именно 17 г.
соответствует предсказанию, а не 40, как полагал Вергилий в IV
эклоге, и не 23, как думали совсем недавно. Комета, появившаяся
на небе, окончательно решила вопрос о дате; снова ошиблись на
несколько лет, как мы теперь знаем, но тогда это было неизвестно;
как бы то ни было, на 17 г. стали готовить неслыханные по вели¬
колепию «вековые игры» — ludi saeculares.
Вергилий до них не дожил: в сентябре 19 г. он умер, оставив
неоконченной главное свое произведение — «Энеиду»; до конца
жизни поэт был верным пророком Сивиллы: об этом свидетель¬
ствует данная ей роль в шестой книге поэмы. Сивилла ведет Энея
в «царство бесплотных теней», объясняя тайны загробной жизни
и рассказывая о пребывании души в раю, в чистилище, в аду. Зна¬
чение этой части было столь велико в христианском мире, что
Данте в «Божественной комедии» в проводники по преисподней
взял именно Вергилия. Доживи этот божественный поэт до веко¬
вых игр, он, несомненно, сыграл бы в их проведении заметную роль;
но его не стало и эта роль выпала на Горация.
Подходил ли он на такую роль? В молодости Гораций был по¬
клонником Эпикура; в описании путешествия, совершенного им с
Меценатом в Брундизий для заключения договора с Антонием, он
безжалостно издевался над набожностью граждан небольшого го¬
родка, через который проходил их путь.1 Это было в 37 г.; с того
времени многое изменилось. Гораций родился в деревне; нераз¬
лучная подруга деревенской жизни — мечтательная религиозность,
вопреки его воле, давала порой иное направление мыслям и чув-
1 Сатиры I 5.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
73
ствам, когда он оставался один на один с величием природы. Отве¬
чая своему внутреннему голосу, Гораций писал:
Богов поклонник редкий и ветреный.
Хотя безумной мудрости следуя.
Блуждал я; ныне вспять направить
Я принужден свой челнок и прежних
Путей держаться. Ибо Диеспитер,
Обычно тучи молнией режущий,
Вдруг по безоблачному небу
Коней промчал с грохотаньем тяжким.
(Пер. А. Семенова-Тян-Шанского)
Пусть читателя не шокирует «языческое» восприятие описан¬
ного чуда: это подлинное обращение, и только тот, кто восприни¬
мает его всерьез, может понять все тревоги и надежды, связанные
с пророчеством Сивиллы, т. е. характер единственного в истории
человечества времени, когда произошло соприкосновение неба и
земли.
Вернемся к секулярным играм. Народ приглашался участво¬
вать в торжествах, «каковые еще никогда никто не видывал и
никогда более не увидит». Празднества продолжались днем и но¬
чью с 31 мая до 3 июня; овдовевшим женщинам было приказано
прервать траур на время жертвоприношений и игр, «сообразно доб¬
рому обычаю, подтвержденному многочисленными примерами, когда
случается подобающий повод для радости». Вспомнили и давние
традиции «тарентскнх» игр, но с существенной разницей: место
Плутона и Прозерпины заняли созидающие боги; такая «рефор¬
ма», несомненно, была тесно связана с новым характером мира, не
мрачным, но радостным. Не станем описывать подробности тор¬
жества, они хорошо известны благодаря найденным недавно ка¬
менным таблицам; перейдем к событиям третьего дня, когда пос¬
ле жертвоприношения перед великолепным новым храмом
Аполлона на Палатине «двадцать семь юношей, специально для
этого выбранных, и столько же девушек исполнили гимн; затем
на Капитолин. Гимн написал Квинт Гораций Флакк».
С немалым волнением читаем мы последние слова; гимн со¬
хранился среди произведений Горация, это так называемая carmen
saeculare, «Торжественная песнь по случаю празднования секуля-
ров 17 г.». Начинается песнь с обращения к главным богам праз¬
днества, Аполлону и Диане, затем упоминается Сивилла, пророче¬
ство которой предписало избранным юношам и девушкам спеть

74
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
гимн в честь богов-покровителей града на семи холмах;1 вслед за
Сивиллой поэт отождествляет Аполлона с Солнцем:
Пусть, о Солнце, ты, что даешь и прячешь
День, — иным и тем рождаясь, — пусть же
Ты нигде не зришь ничего славнее
Города Рима!
Далее поэт обращается к другим божествам, которым приноси¬
лись жертвы в течение трех дней праздника на Тибре; во второй
части мысли возносятся выше, к Капитолийским богам: если ваше
творение — Рим, если по вашей воле Эней вывел из пылающей
Трои часть граждан, чтобы возвратить ей больше, чем она утрати¬
ла, то:
Боги! честный нрав вы внушите детям.
Боги! старцев вы успокойте кротких.
Роду римлян дав и приплод и блага
С вечною славой.
Вот и Верность, Мир, вот Честь, и древний
Стыд, и Доблесть вновь, из забвенья выйдя,
К нам назад идут, и Обилье с полным
Близится рогом.
Заканчивается «Песнь столетия» уверенностью, что Аполлон и
Диана поведут Рим и счастливую Латию* * к следующим вековым
играм по еще более прекрасному пути:
Так решил Юпитер и сонм всевышних!
Верим и домой мы несем надежду.
Научившись петь, восхваляя хором
Феба с Дианой .
Не лишенная недостатков, свойственных подобным торжествен¬
ным кантатам, «Песнь», тем не менее, производит впечатление
радости и праздника. Участники торжеств смотрят в будущее сме¬
лее: тяжелый груз упал с плеч; как и в IV эклоге, правда, более
сдержанно, передано ожидание золотого века. Возвращается цар¬
1 Рим размещен на семи холмах — Палатине, Авентине, Капитолии, Кви-
ринале, Виминале, Эсквилине, Целки.
* Латия — область между Тирренским морем и Этрурией, центром кото¬
рой был Рим. Поэтическое название Рима и Римской империи.
"Перевод Песни столетия — Н. С. Гинцбурга.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
76
ство Сатурна с его благосостоянием; возвращается Дева, т. е. Прав¬
да, с эскортом своих светлых сестер.
Итак, в 17 г. до н. э. на всей территории римской державы
«свершилось время», предвиденное и предсказанное троянской
Сивиллой в годину уничтожения ее родного города.
4.	Цезарь Август
В античности начало правления Августа велось не с 27 г., когда
он получил от сената символический титул, а уже с 43 г., когда он
стал проконсулом; получалось, что его правление длилось более
полстолетия (до 14 г. н. э., года его смерти), т. е. пятьдесят семь
лет. Ни один из последующих императоров столько не правил;
Август и с этой точки зрения оказался исключительным правите¬
лем — следовательно, находившимся под особым покровитель¬
ством богов; это обстоятельство не могло не повлиять на пред¬
ставление о нем современников и потомков.
Первые двенадцать лет его правления были заняты в основном
борьбой за власть; только после победы у Акция Цезарь смог по¬
думать о залечивании ран, нанесенных государству бесконечными
гражданскими войнами. В настоящей главе пойдет речь о «лече¬
нии». Для большей ясности выделим три эвена политики влас¬
ти — внутреннее, внешнее и личное.
Внешняя политика. Еще не будучи Августом, Цезарь вы¬
разил внешнюю политику символическим актом, который дол¬
жен был ознаменовать начало новой эры; его триумф после побе¬
ды над Антонием завершил старую эру — эпоху гражданских
войн. Торжества были проведены с неслыханной роскошью н дли¬
лись три дня; это была награда за победы в трех частях света — в
Европе, Азии и Африке. Следует упомянуть о важной для буду¬
щих религиозных баталий подробности — в курии поместили пре¬
красную статую Победы-Виктории работы греческого ваятеля. Упо¬
мянутый символический акт — закрытие храма Януса в Риме.
Таков был обычай предков: в мирное время ворота храма-арки
закрывались и открывались при объявлении войны. Эти ворота
были закрыты дважды; теперь, в 29 году, они закрылись в третий
раз. Значит, император отказывается от дальнейших завоеваний, и

76
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
в этом принципиальное отличие Рима императорского от Рима
республиканского. Иными словами: новая держава довольствует¬
ся теми территориями, которые она унаследовала от предыдущих;
но здесь возникали сложности, вследствие которых войны не пре¬
кратились окончательно. Дело было в том, что, во-первых, сущест¬
вовали границы, которые сегодня мы назвали бы «кровоточащи¬
ми», во-вторых, — так называемые естественные границы, которые
не могли остановить беспокойных соседей. Посмотрим на конк¬
ретных примерах, как выглядели границы Римской империи вре¬
мен Августа.
Начнем с Восточной Африки. Здесь — Египет, ставший
после победы над Клеопатрой добычей Рима, впрочем, не столько
Рима, сколько самого победителя. Личной провинцией Цезаря
управляли наместники; первым был Галл Корнелий, один из
покровителей Вергилия; он вскоре потерял доверие Августа и в
отчаянии покончил с собой; преемником стал другой Галл, Элий,
которому также не повезло, но по другой причине. На востоке
от Египта, на другом берегу Красного моря находилась Аравия;
ее границы назвать кровоточащими нельзя, — арабы Египту не
угрожали; южная часть Аравии называлась «Аравией Благо¬
словенной», потому что под ее жарким небом произрастали аро¬
матические травы, использовавшиеся для изготовления фимиа¬
ма для жертвенных животных; арабы успешно торговали
травами, получая большой доход. Будучи дикими людьми, они
ничего не покупали в Египте и торговый баланс для последнего,
а следовательно и для Цезаря, оказывался пассивным. Для ис¬
правления такой диспропорции Август приказал Галлу захва¬
тить Аравию. Поход, однако, успеха не принес: римское войско
не вынесло изнурительного марша через пустыню, Arabia Deserta,
и вынуждено было вернуться, так и не увидев Благословенной
Аравии.1 Тем временем эфиопы, южные соседи Египта (тепе¬
решние нубийцы), воспользовались отсутствием главных воен¬
ных частей римского войска и по приказу царицы Кандаки на¬
правились к приграничным территориям Египта. Но захватить
земли Египта им не удалось: заместитель Галла, умный и храб¬
рый Гай Петроний, собрал все оставшиеся в стране отряды и,
встретив варваров, показал им, что такое римские легионы, даже
если их в три раза меньше. Затем Петроний разгромил восста- 11 Благословенная Аравия — Arabia Felix, Arabia Deserta — Аравия Пус¬
тынная. Еще была Аравия Скалистая — Ре tree.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
77
ние александрийцев, которые тоже пытались воспользоваться
отсутствием римской армии. За двойную заслугу по спасению
императорского Египта полководец был назначен наместником
Египта. С этого времени мир в Египте был гарантирован и с
востока, и с юга; беспорядки, возникавшие в стране, не были
связаны ни с эфиопами, ни с арабами.
Что касается Северной Африки — Киренаики, Триполитании,
Африки в узком значении1 и Нумидии — то там гигантская пус¬
тыня Сахара была надежной естественной границей. Ненадежным
было положение в Нумидии. Династия Масиниссы долгое время
после войны с Югуртой1 2 пользовалась благосклонностью Рима; ее
потерял царь Юба в 46 г. за помощь, оказанную Помпею в борьбе
последнего с Цезарем; сын царя, Юба U, воспитанный в Риме и
бывший в дружеских отношениях с Цезарем Младшим, вернул
расположение Рима. Цезарь Август женил его на Клеопатре Селе¬
не, дочери Антония и Клерпатры, в 25 г. вернул ему страну отца,
потом отобрал, окончательно превратив ее в римскую провинцию,
а в качестве компенсации отдал Юбу Мавританию (совр. Марок¬
ко). Юба правил долго, разумеется, как римский вассал, и был извес¬
тен своей ученостью и литературной деятельностью. Никаких бес¬
покойств Риму со стороны этих стран не было.
Переправившись через пролив, который сегодня называется
Гибралтарским, мы попадаем в Испанию; здесь кровоточащая
граница — на севере, отделяющая старую провинцию Рима от гор¬
ной гряды, заселенной астурийцами и кантабрийцами, мужест¬
венными, но дикими племенами, которые жили в постоянных раз¬
дорах с подданными Рима. Усмирение этих племен было для
Цезаря важной обязанностью по отношению к своим гражданам.
В объявлении войны не было необходимости, поскольку она ни¬
когда не прекращалась. Август лично принялся за решение этой
нелегкой задачи. Особенно опасным среди этих, говоря по-испан¬
ски, geurrillas, был кантабрийский вождь Корокотта; Август пообе¬
щал награду в 250 тысяч динар тому, кто приведет вождя живым.
1	Африка в узком значении — римская провинция, совр. территория
Туниса. Позже это название было распространено на все побережье от
Египта, а затем и на весь континент.
2	Война с Югуртой — с царем Нумидии, усыновленным сыном Маси¬
ниссы. Миципса был союзником Рима в его войне с Ганнибалом. Война
с Югуртой закончилась в 106 г. до н. э. победой Мария. (Ср. прим, на
стр. 12).

78
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Для живущих в постоянной нужде горцев размер вознаграждения
был весьма соблазнителен; не чувствуя себя в безопасности, Ко-
рокотта отдался в руки победителя. Обрадованный Август не
только принял его со всякими почестями, но и выдал ему обе¬
щанные четверть миллиона динар, затем отослал в Рим, женил
на римлянке и даже предоставил в управление кусочек земли,
более безопасной, нежели кантабрийские горы. После двухлет¬
ней войны (26-24 гг.) Август вернулся в столицу; восстание в
горах возобновилось, наместники Цезаря пытались безуспешно
его подавить; лишь в 19 году, когда благодаря железной воле
Агриппы были построены дороги и заложены крепости, дикие
горцы переселились на равнины и наступил мир. Вся Испания
стала римской провинцией.
На другой стороне Пиренеев — провинция Галлия; здесь «кро¬
воточащая» граница — восточная, главным образом по Рейну.
Дикие германские племена охотно пересекали ее, нападали на
мирных галлов, убивали римских купцов, вынуждая римских на¬
местников проводить карательные экспедиции. Усмирение гер¬
манцев стало важной политической задачей Рима, а для племен,
в сущности, благим актом: нескончаемые военные действия на
пограничных землях превращали эти территории в пустыню,
лишая живших на ней людей необходимого пропитания. Есте¬
ственной границей на севере своего государства Цезарь считал
Эльбу и Дунай; отсюда и двойная задача — покорение Герма¬
нн и до Эльбы и усмирение альпийских народов до Дуная. Мы
видели, что выполнение второй части плана Цезарь начал побе¬
доносной иллирийско-паннонской войной. Первую часть плана он
поручил своему пасынку, сыну третьей и последней жены, Ливии,
храброму Друзу.
Германский поход Друза начался в 12 г. Прежде всего, он
завоевал страну фризов (Нижний Рейн, территория теперешних
Нидерландов); в опасном из-за постоянных наводнений в Ниж¬
нем Рейне походе, Друз благодаря построенному им флоту до¬
шел до Северного моря и реки Амиэии; культурным успехом
этого похода стал «канал Друза» — первая попытка регулиро¬
вания дельты Рейна, а также «плотина Друза»; вдоль рейнской
границы были построены форты для усиления уже существо¬
вавших там крепостей Castra Vetera (легионный лагерь ок. совр.
г. Ксантена), построенных еще Августом на устье Лупии; был
также построен очень важный опорный пункт — военный ла¬
герь Colonia Agrippina (совр. Кёльн), названный так в честь сво¬

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
79
его основателя (38 год), уже известного нам верного и доблест¬
ного полководца Агриппы.1
Поход в следующем году начался с Кастра Ветера; пройдя вдоль
Лунин, Друз дошел до реки Везеры, т. е. до самого сердца Герма¬
нии; попытка объединенных сил херусков, с вебов и сикамбров под¬
готовить засаду у городка Арбало окончилась неудачно для них
самих. На Лупии была основана крепость Алиэо, главный оплот
римлян в Германии. Успехи Друза в завоевании Германии были
чрезвычайно важны для осуществления главного плана Августа;
полководец получил титул проконсула и право на почести три¬
умфа.
В течение 10 г. были организованы мелкие карательные по¬
ходы против непокорных германских племен; в 9 г. произошли
решающие сражения. Новый германский поход храбрый Друз
начал от города Могонциак (ныне Майнц) на левом берегу Рей¬
на при впадении в него р. Майн; он победоносно прошел страну
хаттов (Гессен), сикамбров, херусков, переправился через Везеру
и впервые водрузил римское знамя над Эльбой! Осуществление
плана Августа было не за горами. Легенда сохранила для нас
описание самого славного момента в жизни героя: рассказыва¬
ли, что когда Друз собирался переправиться через Эльбу, перед
ним появилась женская фигура огромных размеров и закричала
по-латински:
— Куда спешишь, ненасытный Друз? Тебе не суждено увидеть
ту землю. Уходи! Близится конец твоих деяний и жизни.
На обратном пути у реки Заала Друз упал с лошади и сломал
бедро. О лечении в дикой стране не могло быть и речи; старший
брат Друза, Тиберий, которому сообщили о случившемся, поспе¬
шил на помощь, но застал его умирающим. Тело полководца было
привезено в Рим и погребено с огромными почестями; утрата была
невосполнима, и смерть покорителя Германии явилась началом
катастрофы всего плана.
Но катастрофа была еще далеко; используя успехи брата, Тибе¬
рий правил в Германии между Рейном и Эльбой, как в своей про¬
винции; он переселял племена, молодых вождей насильно отправ¬
лял на военную службу, не отдавая отчета в том, что это не так уж
безопасно. Конечно, молодой легионер мог стать сторонником ро- 11 Тацит («Анналы» XII 27) сообщает, что город получил название в честь
внучки Агриппы, жены цезаря Клавдия, Агриппины Младшей, значительно
позже. Агриппина там родилась.

80
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
маниэации своего племени; с другой стороны, он сохранял в глуби¬
не души привязанность к соплеменникам и наука, полученная им
на римской службе, могла обратиться против римлян. Некий Ма-
робод, вождь маркоманов, вернувшись к своим землякам, провел
реорганизацию войска по римскому образцу; позже он переселил
их в теперешнюю Чехию и поставил во главе целого разноплемен¬
ного союза, в состав которого входили готы с берегов Вислы и ли-
гийцы из Силезии. Здесь мы в первый раз встречаем соотечествен¬
ников, упомянутых Сенкевичем...
Маробод римлянам пока не мешал; но если бы римское войско
вознамерилось соединить линии Эльбы и Дуная — для осуществ¬
ления плана Августа — оно встретило бы весьма серьезное пре¬
пятствие.
Семейные раздоры, о которых пойдет речь ниже, прервали пло¬
дотворную деятельность Тиберия в 6 году; его преемник Луций
Домиций Ахенобарб, муж Антонии, старшей дочери Октавии и
Марка Антония — прославился тем, что первым переплыл Эльбу
и, заключив союз с варварами, основал алтарь в честь Августа; его
заслугой было строительство плотины на болотах Германии меж¬
ду Рейном и Эльбой, так называемой pontes longi. На долгое вре¬
мя там установился мир.
В 4 г. н. э. император усыновил Тиберия и послал его в Герма¬
нию для завершения дела, начатого его братом; миру пришел ко¬
нец. Первый поход 4 года принес полный успех; на следующий
год Тиберий заключил союз с племенем херусков, вожди которого
Арминий и его брат вступили в легионы и получили римское граж¬
данство. Используя этот союз, Тиберий во главе войска и флота
снова достиг Эльбы; тщательно продуманный и решительно осу¬
ществленный план Тиберия вызвал восхищение у варваров и зас¬
тавил многих колеблющихся перейти на сторону римлян. Зиму
следующего года Тиберий провел в Германии, в крепости Алиэо;
зарейнская Германия, казалось, стала римской провинцией окон¬
чательно. 6 г. н. э. должен был принести новые успехи — раз¬
гром государства Маробода (между Эльбой и Дунаем); римские
легионы, находившиеся в Германии, могли напасть с севера, а Ти¬
берий — с юга. Но в это время вспыхнуло восстание в Паннонии и
Далмации, которое полностью связало руки последнему. Маробод
был спасен и продолжал, словно грозовая туча, висеть над рим¬
ским севером. Позже, став императором, Тиберий говорил, что Ма¬
робод был гораздо более опасен для римлян, нежели Филипп Ма¬
кедонский для афинян. Действительно, царь маркоманов как бы

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
81
«висел» над Римом; постепенно туча сама собой рассеялась, а гром
грянул там, где его меньше всего ожидали.
Пока Тиберий расправлялся с повстанцами, три римских ле¬
гиона в зарейнской Германии, около 20 000 солдат, оставались
под командованием родственника Августа, наместника Публия
Квинтилия Вара. В стране было относительно спокойно, вожди
дружественных племен служили в римском войске; они при¬
надлежали к ближайшему окружению наместника и вместе с
ним находились в летнем лагере у Везеры. Особенно выделялись
двое херусков, старший Сегест и младший Арминий, постоянно
враждовавших из-за дочери Сегеста — Туснельды. Сегест был ис¬
кренним другом римлян, Арминий, как скоро выяснилось, гото¬
вил разветвленный заговор против Вара. Удар предполагалось на¬
нести во время возвращения наместника на зимние квартиры около
Рейна. Напрасно Сегест предупреждал Вара о готовящемся покуше¬
нии, советовал схватить подозрительных германских вождей и даже
себя; Вар его не послушал, приписывая подозрительность Сегеста
известной всем ссоре с Арминием; войско двинулось в путь. Заса¬
да ждала его в так называемом saltus Teutoburgiensis
(Тевтобургский лес), в болотистой и заросшей местности, необы¬
чайно трудной для прохождения. Сражение длилось несколько
дней, потери римлян росли с каждым днем; легионы были попро¬
сту вырезаны, Вар не вынес стыда и позора и покончил жизнь
самоубийством.
Это произошло осенью 9 г. н. э. Август, которому тогда уже
было более 70 лет, не мог пережить такого удара; он отпустил во¬
лосы и бороду и причитал, ударясь головой об стену: «Вар, отдай
легионы!» Поражение у Тевтобургского леса уничтожило все пло¬
ды походов Друза, пришлось отказаться от границы государства
по Эльбе и вновь сосредоточить силы на Рейне — все римские
крепости зарейнской Германии, включая и Ализо, стали добычей
варваров. Будь Август моложе, он, возможно, попытался бы ото¬
мстить; теперь он подчинился судьбе, а рейнская граница стала
его завещанием, обязательным для его преемников. Самое страш¬
ное было в том, что кошмарное поражение легионов давало вар¬
варским племенам опасный пример; правда, страх римлян перед
Армннием и его ордами, которые вот-вот появятся на италийской
земле, был сильно преувеличен, но несомненно atrium mortis, вы¬
ражаясь языком медицины,* римского государства переместилось
* Atrium mortis — предсердие смерти (мед.: atrium cordis).

82
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
с востока на север: не парфянский всадник, а германский исполин
грозил уничтожить мощь города на семи холмах.
Мы так подробно рассказали об извечной кровоточащей грани¬
це Рима, каковым был Рейн, именно из-за ее рокового значения.
Рассказ о внешней политике Рима в других направлениях будет
значительно короче.
Отказавшись от Эльбы, Рим по-прежнему стремился сохранить
дунайскую границу; один из самых успешных походов Августа,
тогда еще просто Цезаря, а именно, иллирийский, имел ту же цель
(35-33 гг.). Северной провинцией республиканского Рима была
Галлия Цизальпинская; следовало овладеть Альпами и равнина¬
ми до великой центрально-европейской реки. Здесь практически
без особых усилий со стороны Рима возникли провинции Р е т и я
в восточной Швейцарии и Швабии и Норик в австрийских Аль¬
пах; следуя своей традиционной политике, римляне и здесь строи¬
ли города; стоит упомянуть город Августа, который сохранил в
своем современном названии имя основателя — Аугсбург. Глав¬
ная опасность исходила от недавно присоединенных провинций
Иллирии и Паннонии. Наместники, направляемые туда, ока¬
зывались не на высоте положения, а своей алчностью они вызвали
повсеместное неудовольствие; когда вспыхнуло восстание, о кото¬
ром говорилось выше, Тиберий спросил одного из взятых в плен
вождей о причине беспорядков и получил ответ: «Вы послали в
наши стада не пастырей н не собак, а волков».1 Восстание было
спровоцировано и готовящимся против Маробода походом Тибе¬
рия, и усилением поборов; население справедливо решило, что если
суждено воевать, то лучше за свою свободу, чем для усмирения
других народов. Во главе восставших оказались два тезки — Ба¬
тон Иллирийский и Батон Паннонийский. Угроза была столь ве¬
лика, что римляне опасались появления врага в Италии и под сте¬
нами столицы. После трехлетней войны (6—9 гг. н. э.) энергичный
Тиберий справился с противником; Иллирия и Паннония стали
провинциями Рима. Граница по Дунаю определилась, а города Кар-
нунт (недалеко совр. Вены) и Аквинк (совр. Вуда) превратилась в
центры римской культуры в Паннонии.
Дунай огибает Паннонию с севера и с востока, образуя прямой
угол; затем он меняет направление и делит Балканский п-ов на 11 Эти слова произнес иллирийский вождь Батон, о котором речь ниже.
Их приводит Кассий Дион, греческий историк Рима: «Римская история»
LVI 16.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
83
дикую Дакию (совр. Венгрия)1 и Румынию; Македония была
самой северной провинцией Рима, а ее восточная соседка Фра¬
кия тогда не входила в состав империи: Рим предоставил ей
(по крайней мере, внешне) самостоятельное управление в лице
местного царя. И здесь мы сталкиваемся с возникновением вос¬
точной системы управления в Римской империи; на границах
огромной державы создавались зависимые государства, управ¬
ляемые вассалами. Однако, ни Македония, ни Фракия не про¬
стирались до Дуная: их отделяла страна, называвшаяся в ан¬
тичное время М е з и я (Moesia) (на территории совр. Сербии и
Болгарии). Здесь при Августе велись войны за естественные
границы; в этих войнах особенно прославился внук бывшего
триумвира Красе. Западная Меэия уже при Августе стала рим¬
ской провинцией, а восточная была объединена с Фракией; обе
территории были формально завоеваны в 46 г. н. э. Таким об¬
разом, можно утверждать, что задание Августа в этой части было
выполнено вполне удовлетворительно.
Пересечем Пропонтиду (Мраморное море). Мы попадаем в М а -
лую Азию, передняя часть которой, Вифиния, еще во времена
Республики принадлежала Риму. Август добавил часть централь¬
ной области, Галатию, заселенную воинственными, но эллинизиро¬
ванными племенами кельтов-галатов; далее на восток лежала Кап¬
падокия, превращенная в вассальное римское государство, а затем
Армения, с которой Август, не всегда успешно, стремился посту¬
пить таким же образом. Южный восток тоже принадлежал Риму:
провинция Киликия, граничащая с Сирией, вместе с Арменией
создавала своего рода заслон от Парфии. На этой кровоточащей
границе империи беспорядки стали нормальным явлением, в за¬
висимости от настроения варварского вождя. Однако напряжение
в этом месте ослабло после передачи парфянами Риму военных
знаков легионов и пленных; данный примирительный акт рас¬
сматривался всеми как победа Рима, и даже из далекой Индии
прибыло посольство: там опасались, что император возобновит по¬
ходы Александра Великого и по гигантскому телу усмиренной
Парфии отправится на завоевание далекой сказочной страны.
Позволю себе повторить, atrium mortis римского государства в
последние годы правления Августа переместилось с границы пар¬
фянской на границу германскую. 11 Говоря о Венгрии, автор имеет в виду Трансильванию, которая в межвоен¬
ное время, как и ныне, принадлежала Румынии.

84
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Палестина отделяла Сирию от Египта; у Августа и здесь
был вассал — царь Ирод. О нем мы поговорим позже; наш обзор
внешней политики Августа окончен; мы прошли по всему побере¬
жью Средиземного моря, настоящему центру громадной империи.
Переходим к внутренней политике. Какой государ¬
ственный строй дал Август обновленной им державе в 27 г. до
н. э., в поворотный год, когда он отказался от неограниченной власти,
частично воссоздавая сенат?
Разумеется, центральной фигурой в империи является импе¬
ратор. Какова была его власть? Как выглядел он сам? Был ли
скипетр? Корона? Императорский плащ, мантия, расшитые золо¬
том? — Нет. Все это появилось значительно позже, по мере ориен-
тализации власти; а в то время император выглядел точно так,
как любой консул Республики: в мирное время — тога с пурпур¬
ной оторочкой, в армии — на войне — доспехи и накинутый на
них пурпурный плащ.
Таковы были символы императорской власти в первые века;
внешне власть не отличалась от республиканской. Но об этом ниже.
Какой титул был у Августа? Прежде всего, не гех; прбклятый со
времен изгнания Тарквиниев, этот термин не употребляется ни¬
когда. Титул caesar, существующий до сих пор как кесарь, кайзер
(нем.) и пр., первоначально был именем собственным, которое по¬
лучил первый «кесарь» (цезарь) благодаря усыновлению Юлием;
после его смерти это имя переходило на его преемников, все более
приобретая значение титула. О происхождении имени-титула «Ав¬
густ» речь была выше; благодаря тесной связи с augurium augustum
Ромула, основателя города, этот титул должен был окружать особу
цезаря (императора) ореолом божьей милости. Почетный и зна¬
чительный титул «Август» переходил и на преемников первого
императора. Официальным титулом был princeps, известный со
времен расцвета Республики как титул первого сенатора, princeps
senatus; поэтому первые годы римской империи мы называем
эпохой «принципата». Как видно из вышесказанного, поначалу
избегали всяких признаков раболепия и угодливости; это появи¬
лось в период ориентализации.
И все таки — «божьей милостию»; по такому пути достаточно
далеко пошли на Западе, но еще дальше — на Востоке. Император
Август, как мы писали, был ожидаемым Мессией античного мира,
приход которого предсказала Сивилла; философский догмат рим¬
ской религии звучал так: «Души всех — бессмертны, души слав¬

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
85
ных — божьи». Неудивительно, что душа цезаря, по римской тер¬
минологии, его genius (олицетворение жизненной силы), была при¬
знана божественной и получила при жизни императора такие же
почести, как гений-покровитель самого Рима. После смерти душа
причислялась сенатом к сонму богов и умерший получал имя divus
(божественный) — не deus! — Augustus, храм и жрецов. Обоже¬
ствлялись и преемники первого цезаря, но только те, которые при¬
знавались «славными». На Востоке, где обожествление существо¬
вало давно, эта процедура была проще: императоры, цари
признавались богами уже при жизни. Следует подчеркнуть, что
отношение христиан к подобному обожествлению стало главной
причиной их преследования: борьба римского государства с после¬
дователями Христа была именно борьбой двух Мессий, которые не
могли сосуществовать рядом.
Это о личности цезаря: теперь о его власти.
Представим себе квадрат, разделенный пополам по вертикали
и по горизонтали; именно такое разделение власти между импера¬
тором и сенатом было введено в 27 г. первым императором.
Вертикальная структура власти: провинции гигантской импе¬
рии были двух категорий — сенатские и императорские (не счи¬
тая Египта, который не был провинцией в узком значении этого
слова, а скорее личным царством императора как преемника фа¬
раонов и Птолемеев).1 Во главе сенатских провинций стояли на¬
местники, т. е. проконсулы и пропреторы, формально, как в рес¬
публиканское время; императорские провинции были подвластны
императору, который управлял ими при помощи своих наместни¬
ков, так называемых legati pro praetore. Создавалось впечатление
подлинного разделения власти; Моммзен1 2 вполне справедливо на¬
зывает эпоху принципата эпохой диархии — «двоевластия».
Однако не забудем, что было еще и горизонтальное деление:
1)	император оставался главнокомандующим всех военных сил
страны. Сенату отдавались провинции, отдаленные от пригранич¬
ных районов, которые не требовали военной защиты; те, в которых
были расквартированы легионы, принадлежали императору;
2)	в сенатских и императорских провинциях находились про¬
1	Птолемеи — греческая династия, правившая Египтом от 305 г. (Птоле¬
мей «Сотер» — «спаситель») до 30 г. до н. э. (смерть Клеопатры VII и ее
брата Птолемея XV).
2	Теодор Моммзен (1817—1903) — немецкий историк античности, спе¬
циалист римского права, лауреат Нобелевской премии по литературе.

86
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
кураторы императора, а многочисленные чиновники собирали на¬
логи в его казну;
3)	сенатские проконсулы и пропреторы, в сущности, также были
зависимы от императора, о чем поговорим ниже.
Тем не менее Август в условиях нового управления стремился
сохранить старые республиканские формы. Осталась прежняя рес¬
публиканская магистратура, члены которой при Августе избира¬
лись на народных собраниях; этот институт был ликвидирован
только при преемниках Цезаря. Значит ли, что демократия была
ограничена в пользу аристократии? — Нет, скорее в пользу монар¬
хии: император оставил себе право рекомендовать выборному орга¬
ну своих кандидатов; естественно, что такие candidati principis с
течением времени приобретали абсолютную уверенность в своем
избрании.
Как бы то ни было, но консулы существовали, правда, их значе¬
ние ограничивалось председательством во время заседаний сена¬
та; но эта должность давала возможность продвижения на госу¬
дарственной и военной службе — стать наместником сенатской
провинции или высоким императорским чиновником. Для рас¬
ширения выбора на должность консула император сократил срок
исполнения должности до двух, трех, а то и до одного месяца.
Роль преторов была ограничена организацией весьма дорого¬
стоящих игр, чем прежде занимались эдилы; функции последних
были, в свою очередь, урезаны в пользу прокураторов; трибуны
утратили свое право на законодательную инициативу, они сохра¬
нили ius auxilii и ins intercessions,1 если это «право» не противо¬
речило интересам императора. Квесторы занимались финансовы¬
ми вопросами, связанными с сенатской казной. В общем власть
сената была не столь велика; преимущество всегда оставалось на
стороне императора и его чиновников.
Император как источник власти и как ее орган был все-таки
ограничен рамками республиканской конституции,1 2 3 объединяя в
своей персоне две магистратуры — проконсулов и трибунов. Как
проконсул он получил imperium, т. е. военную власть, но не в
одной провинции, как при Республике, а во всех. Теперь любая
война велась под руководством нового военачальника, легата, но
1	Ius auxilii — «право помощи» — право защиты граждан перед чинов¬
никами; ius intercessionis (intercedendi) — ср. прим, на стр. 16.
2	Речь идет о конституции в значении государственного строя; разумеет¬
ся, конституции в смысле свода законов, Рим не имел.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
87
«под началом», auspiciis, императора; ему приносили присягу сол¬
даты, за ним сохранялось право на триумф.
Вот здесь становится очевидной различие между армией и гвар¬
дией. Отличие возникло давно, в военных лагерях: палатка пол¬
ководца praetorium была окружена группой отборных солдат —
преторианцев, praetoriani. Теперь, когда император — главноко¬
мандующий находился в Риме, преторианская гвардия также была
с ним, в столице, где ей выделили специальные казармы castra
praetoria, у подножия Квиринала за стеной Сервня; командиры,
praefecti praetorio, считались самыми высокими после императора
сановниками государства. Их назначал, разумеется, сам импера¬
тор, но не из сенаторов, а из всадников. Нужно подчеркнуть, что
Август тщательно формировал имперский бюрократический ап¬
парат; некоторые чиновники назначались исключительно из се¬
наторов, высшие — из консулов, а иные — из всадников.
Император как пожизненный народный трибун обладал
и высшей гражданской властью — potestas, в отличие от imperium,
военной; эта власть, вместе с ius intercedendi — правом наложе¬
ния вето, давала возможность противостоять всякому действию,
исходящему от кого-нибудь другого, но не его самого.
Судебная власть в принципе осталась такой же, как при Рес¬
публике, не исключая и quaestiones perpetuae — «постоянных уго¬
ловных судов» с присяжными заседателями, которые с 70 г. до
н. э. выбирались из всех трех сословий.1 На практике самые серьез¬
ные уголовные дела постепенно передавались или сенату (cognitio
senatus), или самому императору (cognitio principle). Это было на¬
чало так называемого розыскного суда, который со временем вы¬
теснил республиканский суд присяжных. Показательна метамор¬
фоза понятия maiestas. В эпоху Республики оно обозначало или
оскорбление достоинства римского народа, или — что логично
вытекало — государственную измену. Теперь это слово стало обо¬
значать «оскорбление достоинства» самого императора, суд пре¬
вращался в расследование, cognitio, что привело не столько при
Августе, сколько при его преемниках, к невероятному усердию
доносчиков (delatores).
Несколько слов о сенате времен империи. Нельзя отрицать,
что он грешил иногда излишней услужливостью; тем не менее,
его авторитет пережил самые тяжкие времена и как достойный 11 Три сословия: нобили (аристократия сенаторов), всадники (ср. прим,
на стр. 26) и плебс («народ»).

88
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
наследник республиканских свобод, и как средоточие мучеников
вследствие позорной работы доносчиков. Когда было ликвидиро¬
вано народное собрание, в сознании лучших граждан сенат стал
источником высшей власти. Используя процедуру консекрации,
сенат не только направлял умерших цезарей на небо, он и живым
наследникам давал императорскую власть. Здесь возникало не¬
которое затруднение — кто на земле мог получить власть умерше¬
го? Август не мог сделать эту власть наследственной, хоть и мечтал
об этом, поскольку сыновей у него не было, а детей его дочери, как
мы увидим, унесла преждевременная смерть; проблема выбора
преемника была решена созданием квазинаследственной власти —
усыновлением. Это не всегда было просто, но помогала реальная
сила — войско и наиболее верная его часть, преторианская гвар¬
дия. В ее состав входили только римские граждане, безгранично
преданные традициям Августа. Сенат утверждал выбор — это было
обязательно; если размещенная в провинциях армия принимала
данный выбор — порядок в стране сохранялся; если нет — граж¬
данская война становилась неизбежной; так случилось в 68 г., после
смерти Нерона, теле же было и в конце II в. после смерти Коммода,
сына Марка Аврелия.
Последняя гражданская война принципиально изменила госу¬
дарственный строй империи и положила начало ее упадку, как мы
увидим в свое время.
Так выглядел государственный строй. Еще более глубокими
были финансовые реформы Августа. В соответствии с разде¬
лением власти были созданы сенатская н императорская казны.
Сенатская — это прежняя республиканская aerarium, она храни¬
лась в храме Сатурна, доходы в нее шли из сенатских провинций;
они собирались квесторами. Императорская казна, fiscus, получа¬
ла доходы из императорских провинций; эти доходы собирали
прокураторы. Помимо императорской казны существовало еще
частное, личное имущество первого лица, patrimonium Caesar is,
весьма значительное, так как согласно обычаю умирающий круп¬
ный сановник отписывал часть своего богатства императору.
Во время гражданской войны государственная казна опустела;
положение исправилось, когда Август начал собирать налоги более
разумно и при этом старался избегать бездумной их траты. Кроме
того, он стремился создать новые источники доходов. Прежде всего,
он уменьшил размер десятины времен Республики и заменил ее
денежным налогом (stipendium); вместо системы передачи на от¬

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
89
куп государственных налогов системы, которая обогащала ро¬
стовщиков (публиканов), а не государство, были введены прямые
налоги; это стало серьезным облегчением для провинций, хотя лик¬
видировать лихоимство полностью не удалось даже Августу. Учи¬
тывая недовольство римских граждан прямыми налогами, он ввел
серию косвенных налогов — на наследство, на освобождение рабов,
на куплю-продажу и на монополии. Таким образом, римская казна
постепенно была излечена от ран, нанесенных ей войной.
Серьезным источником средств для лечения военных ран ста¬
ла борьба с бандитизмом, который, как уже говорилось, распрост¬
ранился по всей Италии из-за экспроприации мелких владельцев.
Август сумел расправиться с бандитизмом, создав превосходную
жандармерию; для преодоления эпидемии пожаров, жертвами ко¬
торых оказывались многоэтажные римские дома с деревянными
надстройками, была усилена пожарная служба и введена долж¬
ность praefectus vigilum из сословия всадников.
Естественно теперь перейти к архитектурн о-с троитель-
н о й деятельности Августа, которая является наиболее примеча¬
тельной страницей его жизни. «Дворец» императора находился
на Палатине, но особой роскошью он не отличался: своим приме¬
ром Август стремился противодействовать стремлению своих под¬
данных к излишествам; установившийся мир после ужасов граж¬
данской войны способствовал, увы, такому стремлению. Цель
Августа — украсить Рим новыми храмами и спасти от оконча¬
тельного разрушения прежние; постоянные беспорядки последних
десятилетий привели к тому, что большинство построек в городе
на Тибре лежали в руинах. Прежде всего стоит назвать два новых
храма — Аполлона на Палатине, о котором уже говорилось, и вто¬
рой — Марса-Мстителя на новом Форуме. Вестибюль храма был
украшен статуями выдающихся граждан республиканского Рима —
таким образом, не только строители, но и скульпторы получили
соответствующую работу. Разумеется, такой способ украшения сто¬
лицы гораздо симпатичнее, нежели неоднократное ограбление не¬
счастной Греции, от чего, к сожалению, не удержался и Август. Что
касается реставрации, то в своем «завещании» на камне (так на¬
зываемом Monumentum Ancyranum1) он сообщает, что было вос- 11 Monumentum Ancyranum — документ, найденный в Анкаре (древ. Ан-
кире, в Галатии) в развалинах храма Риму и Августу. Текст вырезан на
мраморных стенах на двух языках, греческом и латинском. «Анкирская
надпись» — знаменитое описание жизни Августа, сделанное им самим.

00
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
становлено 82 храма. Конечно, такое рвение было тесно связано с
деятельностью во благо родной религии, о чем пойдет речь ниже;
однако и в области светского строительства Август сделал немало:
построил, в частности, театр в память своего зятя Марцелла, пор¬
тик — в честь своей сестры Октавии и пр.
Деятельность Августа служила примером для других санов¬
ников: здесь, прежде всего, нужно назвать его второго зятя и луч¬
шего друга Агриппу. Среди его построек назовем всемирно извест¬
ный, сохранившийся, хоть и в поздней реставрации, до наших дней
Пантеон, носящий его имя; он был возведен на Марсовом поле,
которое, в свою очередь, было целиком застроено по плану Агрип¬
пы. Другие сановники — Тиберий, Поллион, Планк и пр. — после¬
довали примеру императора; в результате такой деятельности Ав¬
густ перед смертью с полной справедливостью мог сказать своим
подданным: «Я получил Рим кирпичный, а оставляю мрамор¬
ным». Эти слова, как известно, нашли своего последователя в бу¬
дущем.1
Нельзя не упомянуть о широком строительстве гражданских
сооружений: были отремонтированы запущенные римские доро¬
ги, что способствовало созданию регулярной государственной поч¬
ты; огромное значение имели — ив этом особая заслуга Агрип¬
пы — знаменитые водопроводы, благодаря которым Рим стал
одним из самых здоровых городов античного мира. Когда римля¬
не жаловались на высокие налоги на вино, отчего этот напиток
стал непомерно дорогим, Август имел право ядовито ответить: «Мой
зять Агриппа сделал все, чтобы ни один римлянин не умер от
жажды».
Такова была внешняя сторона реформаторской деятельности
Августа; но он отчетливо понимал, что без внутреннего оздоровле¬
ния, без укрепления духа своих подданных никакие реформы не
принесут желаемого успеха. Август и в этой области оказался вос¬
питателем своего народа, т. е. в сфере религии и нравствен¬
ности.
В религии он имел мощную союзницу в лице Сивиллы, которой
был обязан признанием себя Мессией античного мира: благодаря 11 «Последователем» был Длугош Ян (1415-1480), историк, дипломат и
воспитатель сыновей Казимира; он сказал о Казимире Великом, что тот
получил Польшу деревянную, а оставил каменную — вслед за Светонием,
вложившего эти слова в уста императора.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
91
главным образом ей внешнее не¬
доверие, ядовитый скепсис, охва¬
тившие значительную часть рим¬
ского общества в последние дни
Республики, постепенно уступили
место особому религиозному на¬
строю, состоящему из тревоги и
надежды: такое состояние я выше
назвал «сивиллиным настроени¬
ем», настроением «предопределе¬
ния». Теперь это состояние тре¬
бовалось направить в надежное
русло; после решающей победы
Запада над Востоком у Акция та¬
ким руслом могла быть возрож¬
денная древнеримская религия с
жречеством и обрядностью. Древ¬
неримская, то есть эллинизиро¬
ванная, благодаря той же Сивил¬
ле, но не ориентализированная.
Мы видим, как с одной стороны,
Август старается повысить значе¬
ние исконного римского жрече¬
ства, а с другой — защищает Рим
от наплыва восточных культов,
главным образом египетских. Он
значительно облегчил бы задачу,
если бы сразу стал Великим пон¬
тификом Pontifex maximus; мы
знаем, что этот высший сан после
смерти Цезаря захватил, и совер¬
шенно незаконно, Лепид. Но тог¬
да Август стал бы своего рода
« антипапой *, поскольку сан пер¬
восвященника считался пожиз¬
ненным; такое действие привело
бы вместо укрепления религии к
еще большему хаосу. Поэтому Це¬
зарь терпеливо ждал своего часа;
Лепид после сицилийского пора¬
жения никакой роли в политичес-
3. Август — Великий понтифик.
Мрамор. Национальный музей.
Рим

92
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
кой жизни не играл, и в 13 г. естественным образом освободил
место. Только тогда Август созвал народное собрание для провоз¬
глашения нового Верховного жреца, имея в виду, естественно, себя.
Неслыханное количество участников народного собрания — граж¬
дан со всей Италии — свидетельствовало о значении данного акта.
Август стал отныне не только светским, военным и гражданским
владыкой Рима, но и духовным; все его преемники получали и
этот титул, и его власть.
Задолго до этого акта Август делал все, чтобы укрепить значе¬
ние жречества, ослабленного нежеланием римской знати занимать
должности без всяких политических прав, но связанные с весьма
сложными обязанностями. Он допускал включение себя в различ¬
ные корпорации жрецов, чтобы таким образом увеличить их при¬
влекательность; весталки получили новые привилегии. Август
призывал аристократию отдавать своих дочерей на службу Весте,
утверждая при этом, что и сам поступил бы так же, будь его внуч¬
ки соответствующего возраста. И в самом деле, римская религия
расцвела вновь, и символ, в которой Гораций сосредоточил поня¬
тие вечности Рима:
...доколь по Капитолию
Жрец верховный ведет деву безмолвную —
(Ода III 30, 8-9, пер. С. Шервинского)
— приобрел новую долгую жизнь. Часть своего дворца на Палати¬
не Август посвятил Весте, чтобы иметь ее всегда рядом. Старания
по строительству храмов имели ту же цель; никто на его месте не
смог бы сделать больше.
Не менее достойной была деятельность Августа в улучше¬
нии нравов, и прежде всего среди знати, пример которой как в
положительном, так и в отрицательном смысле был всегда авто¬
ритетен. Стремление к комфорту приводило к бегству от семей¬
ной жизни, что, в свою очередь, вело к распущенности; чтобы поло¬
жить этому конец, Август назначил особые привилегии тем
гражданам, у которых было не менее трех детей — ius trium
liberorum. Прав был Гораций, когда вопрошал:
«Что без нравов, без дедовских
Значит тщетный закон?» 1
(пер. Г. Церетели) 11 Ода III 24, 35-36.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
93
Так что нельзя было рассчи¬
тывать на то, что нравы исправят¬
ся мгновенно, тем более, что... но
тут мы соприкасаемся с личной
жизнью Августа, описание кото¬
рой и составит третью часть на¬
шего рассказа.
Начнем с его семейной жизни
(см. генеалогическую таблицу на
стр. 137). Первые два брака, за¬
ключенные из политических со¬
ображений — с Клодией, падче¬
рицей Антония, и со Скрибонией,
родственницей Секста Помпея —
длились недолго, как, впрочем, и
политические конъюнктуры, при¬
ведшие к ним; от первого брака
детей не было вовсе, вторая суп¬
руга подарила ему дочь, Юлию,
единственного собственного ре¬
бенка Цезаря. О ней речь пойдет
ниже, а мы перейдем к третьему
браку, очень продолжительному,
но весьма необычному. Избранницей Августа стала некая Ливия
Друзилла, из высокого плебейского рода Ливиев Друзов; она была
выдана за патриция Тиберия Клавдия Нерона, которому родила
двоих сыновей, Тиберия и Друза. Впрочем, этого последнего она
еще должна была родить, когда триумвир Цезарь убедил ее раз¬
вестись с мужем и выйти за него. Пятно скандального брака
сохранилось навсегда на репутации Августа, но не следует забы¬
вать, что события произошли во время триумвирата и о будущей
роли молодого мужа как воспитателя нравов никто никоим обра¬
зом не мог предполагать. Надо признать, что выбор Цезаря на этот
раз был весьма удачным: Ливия не только ввела в его дом своих
очень способных пасынков — о них мы не раз вспоминали, — она
оказалась умной и заботливой супругой, и ее влияние на мужа,
как можно судить, достаточно сильное, всегда было положительным.
И все-таки, мужского потомства по крови император не имел;
он возлагал надежду на детей его единственной дочери. Мы знаем,
что он выдал пятнадцатилетнюю Юлию за племянника Марцелла,
преждевременная смерть которого стала первым ударом в его се¬
4. Императрица Ливия.
Мрамор, 2-я четв. I в.
Санкт-Петербург. Эрмитаж

94
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
мейной жизни. Другой зять — самый верный друг, Марк Веспа-
сиан Агриппа, по возрасту мог быть отцом Юлии. Брак оказался
плодовитым, Юлия родила пятерых детей: троих сыновей, двух из
которых Август усыновил, дав им имена Гая и Луция Цезарей, и
двоих очень разных дочерей — Юлию Младшую и Агриппину.
В то же время стали проявляться определенные черты характера
Юлии, окончательно отравившие личную жизнь ее отца. Она была
невыносимо тщеславна; когда ей приводили в пример мягкость и
скромность отца, она отвечала: «Он забывает, что является импе¬
ратором, а я помню, что я цесаревна». Да, она помнила об этом
всегда: ее первую охватило «кесарево безумие», о чем наш рас¬
сказ в следующем разделе, безумие, которое, словно ржавчина, мед¬
ленно разъедало августовскую легенду, пока не уничтожило ее окон¬
чательно.
Август стремился к исправлению нравов, к оздоровлению се¬
мейной жизни в своем государстве, он издавал декреты в пользу
законных браков, против безнравственности — а его дочь вела рас¬
путную жизнь, была крайне неразборчива в выборе общества. Она
не изменила своего поведения и став женой Агриппы, и позже,
будучи женой Тиберия. Ее мачеха и свекровь Ливия, лучше всех
знавшая ее выходки, покрывала Юлию перед мужем до последней
возможности. Но когда Юлия для своих ночных развлечений выб¬
рала не дом, а улицу, Форум, т. е. место, на котором ее отец про¬
возглашал суровые воспитательные законы поведения — дальше
сохранять в тайне ее поведение было невозможно. Август был не¬
умолим: он отрекся от дочери, назначив ей место изгнания — без¬
людный остров Пандатерию близ Кампании, и оставался глух ко
всем просьбам о прощении. Это произошло во 2 г. до н. э., когда
Август, будучи на вершине славы, первым, после Цицерона, полу¬
чил от сената титул «Отец отечества». Через пять лет Юлии раз¬
решили переселиться в Регию напротив Сицилии: там в первые
годы правления ее бывшего мужа она и умерла; но и прах ее
нельзя было похоронить в семейном мавзолее — такова была воля
Августа. Единственным верным ей человеком оставалась старая
мать, давно разведенная с Августом, Скрибония; она добровольно
уехала с дочерью в изгнание.
Вернемся к вопросу о наследовании власти. Как уже говори¬
лось, после смерти Марцелла Август перенес свое внимание на сы¬
новей Юлии от второго брака, Гая и Луция, усыновив их и дав им
имя Цезарей. Намерения Августа были правильно поняты в стра¬
не и римские всадники выразили это в форме, ставшей как бы

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
96
названием должности, principes iuventutis. К сожалению, оба
юноши были только внуками императора и Августу следовало спе¬
шить, если он хотел увидеть результат своих усилий. Младшего,
девятнадцатилетнего Луция, он послал во 2 г. н. э. в испанские
легионы для прохождения там военной службы; однако во время
долгого плавания Луций тяжело заболел и, высадившись в Масси-
лии (совр. Марсель), вскоре умер. Старший тогда же был отправ¬
лен с исключительными полномочиями на Восток для решения
вопроса занятия трона в ненадежной Армении; Гай неплохо вы¬
полнил поручение, но, не зная нравов Востока, доверился некоему
сатрапу, пригласившему юношу на переговоры; после предательс¬
кого нападения Гай умер от ран. Для стареющего императора это
был очень болезненный удар.
Народные пересуды приписывали смерть обоих юношей дьяволь¬
ским проискам Ливии, которая таким способом якобы мечтала
обеспечить престол своему сыну Тиберию. Возникновение таких спле¬
тен вполне понятно, но нет никаких оснований относиться к ним
серьезно. Тиберий, действительно, остался единственным, кому Ав¬
густ мог передать свою власть. Можно даже сказать, что страна вы¬
играла от такого поворота дела. Родившийся в 42 г. до н. э. Тиберий
был тогда в расцвете физических сил, кроме того, как мы видели, он
прославился как храбрый полководец в походах к Рейну и Дунаю.
Несчастьем его жизни и несчастьем двойным стал супружеский
союз с дочерью императора. Для заключения этого брака Тиберию,
по настоянию Августа, пришлось развестись со своей женой Випса-
нией, дочерью Агриппы, от которой у него был сын Друз Младший;
вместо любимой женщины ему дали в жены особу, которую он не
мог уважать и которая к тому же его ненавидела. Однажды, расска¬
зывает его биограф Светоний, Тиберий, случайно встретив на улице
бывшую жену, долго смотрел на нее глазами, полными слез; конечно,
мгновенно сделали все, чтобы такие встречи больше не повторялись:
Випсанию выдали замуж за Азиния Поллиона. Об этом стоит по¬
мнить, когда речь пойдет о Тиберии как о тиране, когда и его охва¬
тит «кесарево безумие» — пусть полный слез взгляд, направленный
на любимую женщину, которая унесла все его счастье, смягчит наше
суждение об этом человеке.
Тиберий во втором браке скоро увидел, что новая жена безжа¬
лостно позорит его честь своей безнравственной жизнью — но
выхода не было. О разводе не могло быть и речи: Август в своей
слепой любви к дочери все разговоры о ней воспринимал как зло¬
вредные сплетни. Тиберий решил покинуть жену, двор и Италию,

96
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
чтобы уехать в Грецию, якобы на обучение. Август, которому после
смерти Агриппы Тиберий нужен был больше, чем когда-либо, не
хотел об отъезде и слышать. Только угроза совершить самоубий¬
ство заставила Августа смириться, и в 6 г. до н. э. зять уехал в
красивый город Родос на острове того же названия; там он вел
скромную и достойную жизнь. Его считали изгнанником, поскольку
всем была известна ссора Тиберия с императором. Этим време¬
нем датируется интерес Тиберия к астрологии, с которой он позна¬
комился благодаря известному ученому Фрасиллу. Псевдо-наука
вавилонского происхождения с начала III в. до н. э. беспокоила
умы греков; они создали из нее довольно сложную систему; в I в.
до н. э. Посидоний включил ее и в философию (стоиков), и благо¬
даря большому авторитету великого философа эта наука приобре¬
ла значительный вес. Теперь астрология завладела и достаточно
трезвым умом Тиберия, чтобы позже получить высшую власть и
господствовать в течение долгих веков.
Высылка Юлии и смерть обоих Цезарей привели к примирению
Августа и Тиберия. Во 2 г. н. э. изгнанник с Родоса вернулся в Рим,
а в 4 г. был усыновлен императором; с другой стороны, ему следо¬
вало усыновить сына своего брата Друза Старшего, получившего от
отца почетное имя Германии. Таким образом, наследственность
власти была обеспечена на два поколения: преемник Августа —
Тиберий, отныне Тиберий Юлий Цезарь; преемник Тиберия — Гер¬
мании. Дальнейшие его действия — победоносные походы вглубь
зарейнской Германии, разгром иллиро-паннонского восстания, удач¬
ное наступление в Германии после поражения Вара — все это уже
известно; заслуги Тиберия перед страной были столь очевидны, что
когда Август в 14 г. н. э. навсегда закрыл глаза, переход власти к
Тиберию Юлию Цезарю никем не мог быть оспорен.
Такова была семейная жизнь первого императора; познакомимся
теперь с его друзьями, которые оказали ему серьезную помощь в
великом деле.
На первом плане выделяются двое, составлявшие с Августом
как бы новый, славный и благодетельный на этот раз триумвират:
это — Агриппа и Меценат; первый прославился в области военной
и административной, второй — в дипломатии и культуре. Об Аг¬
риппе мы уже говорили; имя второго также упоминалось неод¬
нократно, но оно заслуживает большего внимания, поскольку ста¬
ло нарицательным, как имя покровителя поэзии и науки. Выходец
из Этрурии, богатый римский всадник, Меценат не стремился к

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
97
высоким государственным должностям; однако его дружеские узы
с императором были очень сильны и об этом свидетельствует такой
пример. Однажды Август вел судебное разбирательство, и будучи в
дурном расположении духа, выносил очень суровые приговоры, об¬
рекая одного за другим осужденных на смерть. Потрясенный на¬
род окружал его плотной толпой — настолько плотной, что Меценат
не мог к нему пробраться. Он послал к императору широкоплечего
раба с запиской: «Остановись, наконец, палач!». Август прочитал, ус¬
мехнулся и отложил остальные дела до лучших времен.
Для нас Меценат — прежде всего покровитель духовной дея¬
тельности, главным образом, литературы, поэтому представляется
уместным сказать несколько слов о ее состоянии во времена Ав¬
густа, т. е. периода, чаще всего называемого «золотым веком».
О возникновении художественной литературы у римлян я писал в
кратком очерке «Римская республика»; к упомянутым там по¬
этам1 стоит добавить римский триумвират авторов трагедии (Эн¬
ний, Пакувий и Акций), который повторил, но в обратном поряд¬
ке1 2, классический греческий триумвират (Эсхил, Софокл и Еврипид);
если мы назовем еще сатирика Луцилия, известного оратора и
сатирика Катона Старшего, то получим более менее полную кар¬
тину первого расцвета римской литературы II в. до н. э., т. е. пер¬
вой классической эпохи. I в. до н. э. дал главного писателя, орато¬
ра и философа Цицерона; в историографии следует упомянуть
Цезаря и Саллюстия. Что касается поэзии, то ее развитие пошло в
ином направлении, т. е. неукоснительного следования грекам, но
не классической, а александрийской эпохи. Самыми яркими
представителями такого направления являются лирик Катулл и
представитель дидактической поэзии Лукреций. Оба направления
просуществовали до начала правления Августа. Сторонников клас¬
сической эпохи называли архаистами; поскольку это была и эпоха
расцвета Республики, то неудивительно, что среди архаистов было
много республиканцев. Приверженцы александрийской школы, про¬
тивниками, конечно, назывались «какоэелами»,3 т. е. последовате¬
лями того, чему следовать не стоит.
1	Автор назвал там Ливия Андроника, Невия и Плавта.
2	Говоря об обратном порядке, автор, разумеется, имеет в виду усиление
пафоса в творчестве указанных трагиков.
а Греческое слово kakozeloi употребляет Светоний в биографии Августа
(86) для определения стилистов, которых, как и архаистов, antiquarii, пре¬
зирал император.
4 Зак 3526

98
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Теперь, помимо этих двух на¬
правлений, появилось и третье:
его последователями стали по¬
эты, оставившие наиболее яр¬
кий след в «золотом веке» —
Вергилий и Гораций. Они счи¬
тали, что подражать грекам
можно, но не слепо, и только
грекам классической эпохи,
более высокой, нежели алексан¬
дрийская. Не следует также
смущаться некоторым несовер¬
шенством образцов классичес¬
кой эпохи. В этом и заключа¬
лось отличие их от архаистов.
Эпоху римской литературы
Вергилия и Горация можно на¬
звать второй классической эпо¬
хой. Оба писали немного; Вергилий после первых поэтических
опытов, с ясными следами александрийского стиля, издал 10 эк¬
лог, частично подражающих пасторалям Феокрита;1 четвертая
эклога заключает в себе знаменитое пророчество Сивиллы о рожде¬
нии младенца и начале «золотого века», одновременно воспевая
недавнее прошлое Рима. Литературную славу Вергилий снискал
своими совершенными по содержанию и по форме «Земледель¬
ческими стихами» («Георгики» в 4-х книгах) — дидактической
поэмой по образцу «Трудов и дней» Гесиода,1 2 в которой он полно¬
стью обратился к римской действительности. В «Георгиках» опи¬
сываются четыре главные направления крестьянского труда —
земледелие, возделывание олив и винограда, пчеловодство и ско¬
товодство. Работа над поэмой длилась долго. После решительной
победы Цезаря над Антонием у Акция поэт пишет для римлян
подлинно национальное произведение, основанное на вере в про¬
исхождение Рима — через первопредка римлян и рода Цезарей,
Энея, — от древней Трои. Так возникла «Энеида». Идея поэмы
тесно связана с пророчеством Сивиллы; неудивительно, что сама
1	Феокрит (I пол. III в. до н. э.) — греческий поэт, автор буколических,
пастушеских стихов.
2	Гесиод (VIII/VII вв. до н. э.) — второй, после Гомера, великий эпичес¬
кий поэт раннего периода греческой литературы.
5. Вергилий с музами
Клио и Мельпоменой.
Мозаика. Гадрумет, Тунис

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
99
пророчица в апокалиптической книге VI ведет Энея по загробно¬
му миру. Поэт долго работал над своим самым великим творе¬
нием. Он умер в 19 г. до н. э., едва дожив до 50 лет, так и не
закончив поэму.
Гораций был моложе Вергилия на пять лет; первый был вы¬
ходцем с юга, второй — с севера Италии. Мы видели его в легио¬
нах Брута под Филиппами, затем в Риме, писавшего полные отчая¬
ния эподы, и затем смирившегося с судьбой и Рима, и собственной.
К такой позиции его привело знакомство с Меценатом, которому
он был представлен Вергилием — как поэт поэту. Зная от Меце¬
ната о намерениях и планах Августа, Гораций стал их певцом,
особенно в философских и гражданских одах, к которым перешел
от ранних, агрессивных «Эпод» и «Сатир» после сражения у Ак¬
ция. Об этих одах, как и о «Carmen saeculare», «Песни столетия»,
мы говорили выше; затем Гораций оставил лирику и написал
знаменитые рифмованные «Послания», «Epistulae», в которых об¬
суждает такие темы, как проблемы самовоспитания, философии
жизни. В этих «Посланиях» мы видим его в тесном общении с
окружением Августа, и прежде всего с Меценатом — Гораций
обратился к самому императору только в одном «Послании», пос¬
ле настойчиво выраженного желания последнего.
Меценат умер в 8 г. до н. э., через два месяца умер и Гораций,
как предсказывал в одной из Од (II 17); по-видимому, само время
было пропитано духом пророчества. Четырьмя годами раньше умер
Агриппа; Август после смерти своих лучших соратников почув¬
ствовал себя крайне осиротевшим и, когда разразился скандал с
Юлией, он произнес: «Были бы живы Агриппа и Меценат, этого не
случилось бы». Осиротел римский Парнас, когда его покинул Го¬
раций; из менее значительных поэтов сентиментально-нежный
автор элегий Тибулл умер одновременно с Вергилием; что касает¬
ся его товарища по перу Проперция, тоже сомнительно, что он
пережил Горация. Из известных поэтов остался самый молодой —
Овидий; но он занимал особое положение. Родился поэт в год
Мутинской войны и чудовищной смерти обоих консулов; самнит
по происхождению, он ничего не имел общего со своими воин¬
ственными земляками,1 характера был мягкого, мечтательного; его
тянуло к поэзии, к которой он имел врожденный талант: 11 Племена самнитов, жившие на соседних с Лацией территориях, в эпоху
Республики вели ожесточенные войны с Римом в борьбе за гегемонию
над Италией.

100
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Сами собой слова слагались в мерные строчки.
Что ни пытаюсь сказать — все получается стих.'
(Пер. С. Ошерова)
Помимо поэзии Овидий преклонялся перед любовью — чувствен¬
ной, легкомысленной, александрийской. Он воспевал ее и в «Науке
любви»,2 где описывал собственные переживания, и в «Героидах»,
содержанием которых была любовь мифических героинь с обиль¬
ным использованием своего опыта в этой области... Действитель¬
но, Овиднй трактовал любовь профессионально. И как профессио¬
нальные риторы любили оставлять потомкам учебники по своему
искусству, так и поэт, следуя им, написал свою, разумеется рифмо¬
ванную, «Науку любви», «Ага amatoria», что и обозначает в перево¬
де «учебник любви». В первых двух книгах «учебника» автор, ос¬
новываясь на своем опыте, наставляет юношей, как найти и
удержать женщину, правда, не из высшего общества; поэт особенно
это подчеркивает, хотя, разумеется, те, кто пользуются его советами,
решают сами такие проблемы; в третьей книге — еще хуже! —
поэт дает соответствующие советы женщинам, предостерегая их
от сомнительного выбора; конечно, и здесь не было уверенности,
что такая особа, как Юлия, услышит его. Можно себе представить,
как подобные рекомендации «нравились» реформатору римских
нравов.
Тучи собирались над головой Овидия; сорокалетний поэт тем
временем обратился к серьезным темам в известных во всем
мире «Метаморфозах» (Metamorphoses), в которых дал поэтичес¬
кое описание свободно трактованных мотивов превращения гре¬
ческих богов и героев; рифмованный «Календарь» (Fasti) элеги¬
ческим размером описывает римские обряды и праздники. Да,
темы были серьезные, но и в этих произведениях прежние привя¬
занности давали о себе знать и боги вместе с героями становились
главными персонажами любовных приключений. Нет, эти произ¬
ведения не могли рассеять грозовые тучи над головой поэта. И вот
произошло нечто — для нас совершенно загадочное, — но что, не¬
сомненно, было связано с личной жизнью поэта. Август вспомнил
безнравственный «учебник» Овидия и сослал автора на сармат¬
скую границу в полудикий город Томы (совр. Констанца в румын¬
ской Добрудже). Это произошло в 8 г. н. э. В Томах провел «любви * 91	«Скорбные элегии» IV 10, 26.
9 Оригинальное название — Ars Amatoria.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
101
певец шаловливый»1 последние десять лет своей жизни. Муза не
□окинула его и здесь, она была единственной спутницей изгнанни¬
ка; хотя последние поэмы Овидия, особенно «Скорбные элегии»
(Tristia) и «Письма с Понта» грешат некоторой монотонностью, но
они волнуют нас и наполняют наши сердца состраданием к жес¬
токой судьбе такого милого и талантливого поэта.
Итак, Овидий предал идеалы, которым служили старшие поэты,
Вергилий и Гораций; национальной поэмой римлян оставалась
«Энеида». Но рядом с ней возникло другое произведение, не сти¬
хотворное, а в прозе, состоящее не из 12 книг, как «Энеида», а из 12
раз по 12 (точнее, из 142). Огромный исторический труд Тита Ли¬
вия охватывал римскую историю от сотворения города — отсюда
название Ab urbe condita («История Рима от основания города») —
до современного автору этапа. Совершенно ясно, что произведение
такого объема не могло опираться на изучение и критику первоис¬
точников: Ливий был писатель, а не исследователь римского про¬
шлого. Менее объяснимым является тот факт, что Ливий в описа¬
нии прошлого большое место предоставил исторической легенде;
мы не станем его осуждать, поскольку легенды эти так прекрасны
и переданы автором необычайно красиво. Жаль только, что лишь
четвертая часть произведения Ливия сохранилась — описание древ¬
них времен, войны с Ганнибалом и эпохи расцвета римской Рес¬
публики; лакуны образовались вследствие исчезновения разделов
о войне с Пирром и о первой Пунической войне.
Вернемся к Августу, с именем которого связан второй расцвет
римской литературы; после усыновления Тиберия славная его
жизнь медленно приближалась к концу. С женой и наследником
власти, который был и пасынком, и зятем, и приемным сыном,
Август жил в полном согласии; об этом красноречиво говорят его
письма; в 11 г. Август писал Тиберию, находившемуся в Герма¬
нии: «Прошу тебя, береги свое здоровье, чтобы свёдение о твоей
болезни не вызвало смерть мою и твоей матери, и не стало причи¬
ной для опасений римского народа о будущем государства. Не¬
важно, буду ли я здоров или болен, если ты заболеешь». Он был
прав; ему было за семьдесят и Тиберий оказался единственным
возможным наследником его власти. Что касается остальных чле¬
нов семьи, то Август очень любил сына Друза — приемного внука 11 «Любви певец шаловливый» — так Овидий назвал себя в автобиогра¬
фической элегии IV 10, 1: tenerorum lusor amorum — что можно переве¬
сти и как «певец нежной любви».

102
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Германика и его жену — дочь Юлии, Агриппину; последняя, дей¬
ствительно, стала подлинным идеалом римской матроны; она долж¬
на была сопровождать мужа в Германию после возвращения отту¬
да Тиберия — с только что родившимся сыном, который, увы, в
будущем стал императором Калигулой. Сохранилось очень нежное
письмо Августа к Агриппине с описанием этих событий. Что каса¬
ется других детей Юлии, они не принесли деду никакой радости.
Юлия Младшая, совсем не похожая на сестру (Агриппину), пошла
по следам своей матери, и император вынужден был ее сослать на
остров Тримерий на Адриатике; это произошло в 8 г., т. е. одновре¬
менно с изгнанием Овидия. Была ли какая-то связь между этими
событиями? Возможно, но уверенности у нас нет.
Был еще один сын, родившийся после смерти своего отца Агрип¬
пы, которого звали Агриппа Постум («родившийся после смерти*).
Единственный потомок, плоть от плоти Августа, разумеется, опас¬
ный соперник Тиберия. Юноша был очень сильным и гордился этим,
но умом слаб и потому компрометировал императора. Август, для
которого государство было важнее родительских чувств, сослал По¬
стума на остров Планасию, недалеко от места изгнания его сестры.
Рассказывали удивительные истории о судьбе Постума в последний
год жизни императора: якобы Август, переживавший из-за своей
суровости, тайно навестил сосланного; сопровождал императора не¬
кий Фабий Максим, и он выдал тайну жене Марции, кузине импера¬
тора, а та, в свою очередь, — супруге Цезаря, с которой дружила;
говорили о неожиданной смерти Фабия и о рыданиях его жены по
поводу болтливости, ставшей причиной гибели мужа. Это все сплет¬
ни. Достаточно посмотреть на карту, чтобы понять, что такое тайное
путешествие Августа на Планасию просто невозможно. Вместе с тем,
видимо, правда и то, что спустя несколько дней после смерти Авгус¬
та, Постум был убит. По чьему приказу? Тиберия? Ливии? А может,
по приказу самого императора? Это не исключено, если принять во
внимание безграничную любовь Августа к государству, в жертву
которому он готов был принести все личные чувства. Такую любовь
разделяли большинство римлян; многие могли опасаться беспоряд¬
ков в стране из-за существования родного внука Августа; значи¬
тельно позже, при правлении Тиберия, появился самозванец, выда¬
вавший себя за Агриппу; он нашел приверженцев среди народа, и
император вынужден был прибегнуть к хитрости, чтобы расправиться
с Лжеагриппой: такова была власть «августовской легенды*. Как
бы то ни было — перед нами еще одна тайна, которая, видимо, ни¬
когда не будет раскрыта.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
103
Роковой день медленно, но неотвратимо приближался. Насту¬
пил 14 г. н. э. Тиберий должен был отправиться на иллирийский
фронт, где после недавнего восстания требовалось его присутствие.
Август, любивший Тиберия, хотел сопровождать сына до Беневен-
та — видимо, веря в доброе предзнаменование в самом названии
города (bene venire — «счастливо прибыть» или «удачно выехать»).
Но на этот раз примета не оправдалась. Император был болен,
когда расставался со своим преемником; на обратном пути состо¬
яние больного стало угрожающим; в Ноле он вынужден был лечь
в постель, Ливия послала за сыном; мы не знаем, застал ли тот,
вернувшись из Диррахия, отца живым, — рассказывают по-разно¬
му. Но представляется несомненным, что Август еще до его при¬
бытия простился со своими друзьями — умирая, он произнес дву¬
стишие из греческой драмы:
Коль хорошо сыграли мы, похлопайте
И проводите добрым нас напутствием!
Потом он обратился к жене со словами: «Живи, Ливия, и не
забывай о нашей жизни!» Смерть его была легкой и безболезнен¬
ной; Август получил от богов то, о чем часто просил при жизни:
«добрую смерть*.1 Когда он умер — как утверждала традиция у
ряда авторов — солнце затмилось. Действительно ли произошло
затмение? Наверное, нет, но возникновение такой легенды тоже
знаменательно, поскольку речь идет о кончине римского Мессии.
Процитированное двустишие уже в античности стало поводом
для поношения Августа и до сих пор используется его противни¬
ками: вот доказательство того, что он был актер — сам признался
на смертном одре. Обвинение несправедливое, Август был воспи¬
танником стоика Ария; согласно стоикам, у каждого человека есть
своя предназначенная ему роль, которую он должен сыграть са¬
мым лучшим образом, даже если данная роль ему не очень подхо¬
дит. Август так и поступал: добросовестное отношение к своему
долгу надо поставить ему в заслугу, а не в укор. По природе он не
был воином, но когда этого требовало дело, то он умел быть и пре¬
дусмотрительным, и мужественным вплоть до полного самопожер¬
твования, как истинный animae magnae prodigus1 2 — вспомним
1	Эти подробности смерти Августа взяты из биографии Светония, основ¬
ного источника по данной главе.
2	«Не щадящий великой души» — animae magnae prodigus — называет
Гораций в Оде 112, 37-38 консула Луция Эмилия Павла, что «лишил себя
жизни» в сражении с Ганнибалом возле Канн в 216 г. до н. э.

104
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
иллиро-паннонскую войну. Он страстно любил своих родных, но
решительно от них отказывался, если они становились опасными
для страны — об этом свидетельствует жизнь его дочери, его внуч¬
ки, а может и внука. Здоровья Август был слабого, вероятно, было
бы разумнее сидеть в Риме под присмотром врачей; но он неуто¬
мимо разъезжал по своей огромной империи, которая требовала
его государственного ока; не было провинции, за исключением
Сицилии и Африки, которую бы он лично не посетил. Везде и во
всем Август преодолевал свою натуру ради высшей цели — мо¬
рального долга. В результате он добился успеха — не для себя —
судьба не отказывала ему в самых болезненных ударах — но для
государства и для римского народа. Потомки признали это: «Цар¬
ствуй счастливей, чем Август!» — таким пожеланием привет¬
ствовали в начале правления его преемников.
5.	Царь Ирод Великий
Первый император Рима получил много титулов и прозвищ, —
но не получил одного, которое заслужил полностью — «Великий».
Такое прозвище прилипло к маленькому царьку маленького госу¬
дарства на окраине империи; подражая великому императору, он
был скорее пародией на своего владыку в столице над Тибром.
Тем не менее, нам необходимо заняться его особой и его правле¬
нием: этого требует «душа эпохи», о которой идет речь.
Мы видели, что в Иудее вследствие бездарно ускоренных ре¬
форм Антиоха IV возникла династия Хасмонеев, которая уже при
своих основателях, героических трех братьях Маккавеях — Иуде,
Ионатане и Симоне добилась высшей религиозной власти («перво¬
священники»), независимости и царского сана.1 Иудея была един¬
ственным, более менее постоянным центром этой власти; попыт¬
ки расширить свое влияние на остальные территории Палестины —
на соседнюю непокорную Самарию, простиравшуюся на север Га- 11 Автор имеет в виду события, описанные им в «Rzeczypospolitej
rzymskiej». Антиох IV Эпифан, из династии Селевкидов, — царь Сирий¬
ского государства (176-164 гг. до н. э.), в состав которого входила и тог¬
дашняя Иудея. Насильственная «эллинизация» евреев привела к народ¬
ному восстанию под предводительством Маккавеев.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
106
лилею, и на Трансиорданию — заметных результатов не дали. По
понятным причинам нас интересует больше всего те действия,
объектом которых была благословенная Галилея с ее «пленитель¬
ными городами» у живописного пресноводного озера Генисарет и
горного Иордана. В 165 г. против нее выступил Симон Маккавей,
но не имея возможности ее удержать, он ограничился тем, что заб¬
рал с собой в Иудею немногочисленных осевших там евреев.
С этого времени Галилея вновь стала тем, чем была при пророках,
«округом язычников» — Galil hag-goim. Только при внуке Симо¬
на, цареубийце Аристобуле I — во всяком случае не раньше —
Галилея была завоевана евреями, что привело к принудительному
обрезанию ее жителей и присоединению их к Закону Моисея.
С этой целью пришлось послать туда некоторое количество пра¬
воверных иудеев, разумеется, раввинов, но не ремесленников, —
этим в густонаселенной стране места, конечно, не было. Отсюда и
презрение, с каким «истинные», иудейские евреи, относились к
«тем» прозелитам. Об этом нужно помнить, рассматривая собы¬
тия, о которых пойдет речь ниже.
Мы видели также, что при Помпее наступил закат династии
Хасмонеев. После смерти царицы Александры Саломеи в 69 г.
вспыхнула братоубийственная война между ее сыновьями, Гирка-
ном II и Аристобулом II; первый, как старший, был законным
преемником власти, но по характеру слабый и праздный; млад¬
ший брат, его противоположность, достиг бы своей цели, если бы не
вмешательство некоего Антипатра, которого отец обоих братьев,
царь Александр Яннай, назначил наместником захваченной и на¬
сильно иудеизированной Идумеи — южной соседки Иудеи. Анти-
патр предвидел, что при слабом Гиркане он будет иметь бблыпее
значение, чем при умном Аристобуле; он организовал серию инт¬
риг против младшего брата, которые и привели к вторжению Пом¬
пея в 63 г. Гиркан получил трон весьма уменьшенного царства,
Антипатр стал его соправителем. Ловкий политик, он сохранил
власть во время беспорядков в Риме, в соответствующий момент
перейдя на сторону победителя; были у Антипатра умные по¬
мощники — его сыновья, Фазель и Ирод, назначенные наместни¬
ками, один в Иудею, другой в Галилею. Во время новых волнений
Антипатр погиб (43 г.), затем был убит и Фазель (40 г.); теперь
усилилась активность Ирода. Ему удалось получить от триумви¬
ров Рима царский титул; чтобы породниться с династией Хасмо¬
неев, имевшей много сторонников среди народа, Ирод в 37 г. же¬
нился на Мариам, внучке Гиркана, которому помогал его, Ирода,

106
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
отец. Правда, согласно еврейским законам, у Ирода было несколь¬
ко жен, но Мариам, благодаря своему происхождению, считалась
главной. Тогда же от меча палача погиб последний Хасмоней, сын
Арнстобула, Антигон; получив, при содействии Рима, Иерусалим,
Ирод, таким образом, стал единственным неоспоримым еврейским
царем.
Ирод правил с 37 г. до н. э. до 4 г. н. э.; относительно долгое
правление можно разделить на три, почти одинаковые отрезка.
Первый был временем укрепления власти, второй — периодом
расцвета и третий — упадка.
Укрепление власти — разумеется, по отношению к врагам. А кто
его враги? Собственно, лучше спросить, кто ими не был? Ирод имел
один «неизлечимый» недостаток, недопустимый для рядового жи¬
теля Святой Земли, не говоря уже о ее царе: по происхождению он
был не израильтянином, а полуевреем из недавно иудеиэирован-
ной Идумеи, и этого его подвластные не могли ему никогда про¬
стить. Правда, во враждебном к нему отношении можно отметить
различные оттенкн.
Восстание Маккавеев, пока оно имело целью возрождение преж¬
ней религии, поддерживалось самыми рьяными приверженцами
иудаизма, так называемыми хасидами, т. е. «благочестивыми»; но
они отошли от Маккавеев, когда те посягнули на сан первосвящен¬
ника, который «не был им обещан», поскольку они происходили
не от Аарона, а от Левия. Преемники хасидов, фарисеи, пошли по
их следам; Хасмонеев поддерживали противники фарисеев, садду¬
кеи, группировавшиеся вокруг первосвященников и жреческой
аристократии, в значительной степени настроенной прогречески.
Только царица Александра воздала должное фарисеям, понимая
их огромное влияние на еврейское население. При Ироде саддукеи
оставались непримиримыми; что касается фарисеев, их позиция
была странной: они, вероятно, ненавидели Ирода больше саддукеев,
но признавали его власть, воспринимая ее как карательный бич,
ниспосланный Богом на непокорный народ. Такая позиция еще
более удивительным образом ассоциировалась с мессианскими на¬
деждами, которые именно теперь начали беспокоить еврейское со¬
знание: считалось, что приход обещанного Спасителя, царя из рода
Давида, должен быть предварен наступлением страшного времени,
своего рода «родовыми схватками Мессии». Так воспринималось
жестокое правление Ирода.
Ирод относительно легко расправлялся со смутьянами: благо¬
склонность римской власти была на его стороне, причем неэави-

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
107
симо от того, в чьих руках эта власть находилась, Антония или
Цезаря; у него было войско, состоящее не из евреев, а из наемни¬
ков — фракийцев, германцев и галлов. Чтобы разгромить враж¬
дебные намерения преданной Хасмонеям аристократии, Ирод при¬
казал убить около пятидесяти самых богатых граждан, что принесло
ему двойную выгоду: освободило от врагов и обогатило казну, из
которой выплачивалось жалованье наемникам. С жесткими пра¬
вилами, касающимися сана первосвященника, он считался постольку,
поскольку не требовал его для себя — этого народ не допустил бы;
Ирод отдал сан первосвященника малозначительному лицу. Его
жена, Мариам из Хасмонеев, была возмущена; еще больше негодо¬
вала ее мать Александра; они обе мечтали, чтобы первосвященни¬
ком стал юный Аристобул, брат Мариам. Ирод, страстно любив¬
ший жену, дал себя уговорить, казнил своего кандидата, нарушив
тем самым закон, по которому сан первосвященника был пожизнен¬
ным, и отдал его Аристобулу. Но восторг, с каким народ принял
избранника, возбудил подозрительность Ирода: во время совмест¬
ного праздника у Александры он приказал друзьям Аристобула,
когда тот отдыхал в ванне, под видом шутки держать его под во¬
дой, пока юноша не испустил дух. Показное горе Ирода не обману¬
ло Александру, поэтому царю-вассалу пришлось объясняться пе¬
ред трибуналом Антония; он был прощен, так как представил там
достаточно аргументов в свою пользу.
Мы упомянули о любви Ирода к Мариам, однако любовь эта
была очень своеобразной: ему невыносима была мысль, что воз¬
любленная жена после его смерти может принадлежать кому-то
другому. Отправляясь к Антонию по делу, весьма для него опасно¬
му, и зная, что Александра «дает информацию» Клеопатре, Ирод
оставил Мариам и страну под присмотром своего дяди Иосифа;
этот последний был мужем сестры Ирода, Саломеи; он получил от
царя тайный приказ — в случае неблагоприятного исхода поезд¬
ки к Антонию — убить Мариам. Саломея, эта «змея дома Иродо¬
ва», донесла вернувшемуся брату о том, что Иосиф якобы вынудил
Мариам к супружеской измене. Не сразу поверил Ирод предатель¬
ству, но когда убедился, что опекун изменил тайному приказу, при¬
казал его убить. Мариам, узнав обо всем, естественно, еще более
возненавидела мужа, человека, убившего ее брата; ненависть жены
разожгла страсть Ирода; уезжая в другой раз, он опять оставил
доверенного человека с таким же приказом. Все повторилось; до¬
несла, конечно, та же Саломея, которая ненавидела Мариам, «гор¬
дячку, иностранку и выскочку». Ирод, придя в бешенство от невер¬

108
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ности жены, велел убить и ее. Он мог это позволить себе, хотя не
учел, что сыновья Мариам, Александр и Аристобул, став взрослыми,
почувствуют себя обязанными отомстить за смерть матери. Итак,
уже в 29 г. до н. э. Ирод подготовил семейный раскол, который
омрачил последний период его правления.
Впрочем, убийство жены не прошло безнаказанным: мать уби¬
той, Александра, ненавидевшая Ирода за убийство сына, теперь с
удвоенной силой готовила заговор. Однако главным палачом был
он сам. Свою подозрительность он старался заглушить вином и
разного рода дикими развлечениями, которые подрывали даже его
железное здоровье. Ирод опасно заболел и встал вопрос о преем¬
нике. Александра решила воспользоваться моментом, мечтая стать
Александрой II. Но царь неожиданно выздоровел и, узнав о тай¬
ных планах тещи, убил ее; затем в соответствии с нравами Восто¬
ка, он объявил войну всем оставшимся в живых членам династии
Хасмонеев, не пощадив даже восьмидесятилетнего Гиркана, хотя
этот старик не представлял никакой опасности; с другой стороны,
он мог стать серьезным орудием в руках ловкого противника.
Таким образом, к концу первого периода своей власти Ирод мог с
удовлетворением сказать себе, что никого из Маккавеев не оста¬
лось, кроме его собственных сыновей.
Его сыновья — внутренние враги; не меньшее внимание Ирод
уделял врагам внешним, среди которых мы опять видим женщи¬
ну — Клеопатру. Видимо, она была недовольна решением Анто¬
ния оправдать Ирода за убийство Аристобула; Клеопатра потребо¬
вала от Антония компенсации — разумеется, за счет Ирода — и
получила самую богатую часть Иудеи, округ Иерихона. Позже, воз¬
вращаясь с парфянского похода вместе с Антонием, она гостила у
Ирода в Иерусалиме; говорили, что Клеопатра даже пыталась зав¬
лечь его в свои сети. Ирод и Клеопатра!? Звучит почти гротескно,
но не забудем, что Ироду тогда было всего тридцать лет. Он, одна¬
ко, от соблазна удержался, конечно, не по нравственным соображе¬
ниям, а из страха потерять расположение Антония; Клеопатра, ес¬
тественно, этого не простила. Но наступил 31 г. до н. э., год сражения
у Акция, он положил конец как недовольству Клеопатры, так и
благосклонности Антония.
Это был страшный для Ирода год: он воевал с соседями, араба¬
ми, которым помогала Клеопатра; тогда же в стране произошло
страшное землетрясение, унесшее около 30 000 человек. Пока он
боролся с этими бедствиями, решилась судьба Востока. После по¬
ражения у Акция над верным сторонником Антония повисла но-

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
109
вал угроза — со стороны победителя. Хитрый идумеец вовремя
почуял ненадежность положения своего предыдущего патрона: до
начала решающего сражения Ирод перешел на сторону Цезаря и
позже в личной беседе так ловко превозносил значение и полез¬
ность своей персоны, что Цезарь не только признал его царем, но и
вернул отобранный Клеопатрой округ Иерихона. Дополнительно
Ирод получил в подарок несколько палестинских городов. Он ос¬
тался царем, правда, как и прежде, царем-вассалом, связанным в
серьезных делах волей императора.
Таковы были перипетии сложной судьбы Ирода в первый пери¬
од его правления; второй период, во всяком случае внешне, пред¬
ставляется нам как время безмятежного счастья и успеха. Два
принципа руководили деятельностью Ирода: безоговорочная, даже
гипертрофированная лояльность по отношению к императору и
грекофильство во всех вопросах, кроме религии. Что касается пер¬
вого, то он пользовался любой возможностью, чтобы появиться лично
перед императором — в Риме, во время походов на Восток; Ирод
домогался расположения друзей Цезаря, особенно Агриппы; своих
сыновей от Мариам он послал на обучение в Рим. Что касается
«проэллинизма», то Ирод окружил себя греками — учеными, ли¬
тераторами и пр., щедро поддерживал эллинистические праздне¬
ства и строительные начинания, не исключая и «языческих» хра¬
мов за пределами своей страны, вплоть до Афин. В столице Ирод
построил театр и другие здания в греческом стиле, прежде всего
роскошный дворец для себя, дворец-крепость; по всей Палестине
были построены крепости, основаны города, с демонстративно ло¬
яльными названиями — упомянем приморскую Кесарию на клоч¬
ке средиземноморского побережья, полученного по милости Авгус¬
та. Ирод всегда повторял, что он ближе к эллинам, чем к евреям.
Самым главным его делом в строительстве было восстановле¬
ние Иерусалимского храма, второго после разрушения храма Со¬
ломона. Он стал жертвой вторжения Вавилона, когда еврейский
народ в 597 г. до н. э. был уведен в «вавилонское рабство»; воз¬
вратившись из плена по милости Кира,1 иудеи построили новый
храм, но, не имея средств, без всякой роскоши. Теперь Ирод возна¬
мерился придать особый блеск своему правлению возведением
храма на месте прежнего; сохраняя планировку, предписанную 11 Кир II Великий, основатель персидской дерясавы, в 539 г. до н. э. заво¬
евал Вавилон. Он освободил евреев из вавилонского плена, но возвратить¬
ся в Палестину решила только их часть.

110
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
религией, он ввел, где было возможно, элементы греческой архи¬
тектуры; на украшение храма не жалели ни мрамора, ни золота;
глядя на этот шедевр, подданные Ирода должны были признать:
«кто не видел Иерусалимского храма, тот не видел красоты вооб¬
ще».
Даже его подданные..., те не очень были довольны его правле¬
нием. Удивляться этому не стоит. Налоги, связанные с религией,
настолько возросли, что многим жителям пришлось эмигриро¬
вать; это в значительной степени явилось причиной рассеивания
евреев по Римской империи и привело в дальнейшем к возникно¬
вению «еврейского вопроса». И все-таки надо подчеркнуть, иудеи,
насколько могли, платили охотно и честно религиозные налоги,
налоги для их Бога. Другое дело — новые налоги Ирода, предназ¬
наченные на содержание самого царя и его двора, на ненавидимую
всеми армию наемников, шпионов, следящих за каждым проявле¬
нием народного недовольства; непомерные расходы шли на гран¬
диозные заграничные затеи, на друзей-иностранцев, на разбросан¬
ные по всей стране военные лагеря — все это было неприемлемо
для правоверного еврея. Возмущение деспотизмом презренного
«идумейца» возрастало день ото дня, но Ирода это мало беспокои¬
ло: у него были средства для подавления в зародыше малейшего
проявления недовольства своих непокорных подданных. Пусть
ропщут, главное, чтобы высокие покровители над Тибром были
им довольны; в случае необходимости римский наместник сосед¬
ней Сирии не откажет в эффективной помощи.
Некоторое время все шло своим чередом; но вот наступил тре¬
тий период правления Ирода, а с ним новая серия раздоров, на¬
правленных в самые чувствительные места его личности и как
человека, и как царя.
В 17 г. до н. э. оба старших сына Ирода и Мариам, Аристобул и
Александр, возвратились домой из римской школы; неизвестно,
стали они сторонниками Рима или нет, но можно утверждать, что
они знали, кто убил их мать. Юношеский темперамент не дал им
возможность скрыть свою неприязнь к отцу; с другой стороны,
старая ведьма Саломея, ненавидевшая гордую Хасмонейку, пере¬
несла теперь ненависть на сыновей Мариам. Поверив наветам се¬
стры, Ирод вернул ко двору старшего своего сына Антипатра, ко¬
торого вместе с матерью, первой женой, держал вдали от себя. Борьба
началась не на шутку: Антипатр ссылался на свое первородное
право наследования престола, подлым образом украденное сыно¬
вьями Мариам; те, в свою очередь, напоминали о своем происхож¬

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
111
дении от славной династии Хасмонеев. Саломея энергично помо¬
гала Антипатру всей мощью своего вредного языка; постепенно
груз обвинений, нагроможденных на несчастных юношей, настоль¬
ко вырос, что перепуганный Ирод поехал с ними к императору,
чтобы выступить там с обвинениями перед трибуналом. Однако в
Риме, под давлением ясной и мягкой души Августа и всей обще¬
ственности, иудейский кошмар развеялся; Ирод вернулся в Иеру¬
салим, примирившись с сыновьями.
Но дома отравленная атмосфера двора вновь овладела Иродом:
новые склоки, новые обвинения — на этот раз против младшего
сына, Александра — н новое примирение — благодаря хитрости
его тестя, каппадокийского царька Архелая. Дважды остановлен¬
ная буря разразилась в третий раз после отъезда Архелая, теперь
уже стремительно и бесповоротно; обезумевший деспот получил,
как ему казалось, очевидные доказательства заговора его сыно¬
вей; он представил их императору через своих послов. Август ве¬
лел направить дело трибуналу римских юристов в сирийский го¬
род Верит (Берут, совр. Бейрут), который, по-видимому, уже тогда
был центром изучения римского права, расцветшего в III в. Так и
сделали; доказательства, приведенные Иродом, столь убедительно
подтверждали виновность сыновей, что суд, несмотря на заступни¬
чество сирийского наместника, приговорил обвиняемых к смерти.
Приговор последним потомкам прославленных Маккавеев выз¬
вал в Иерусалиме настоящее восстание, но и это не помогло: озве¬
ревший тиран потопил его в крови, и оба юноши были казнены.
Убийца жены теперь стал и убийцей своих сыновей.
Это произошло в 7 г. до н. э.: Ироду было уже за шестьдесят и
ему следовало считаться с возможной скорой смертью. Он написал
завещание, в котором назначил Антипатра своим наследником.
Прекрасно, но было бы лучше, если бы старик не очень тянул со
смертью: сыновей у него много от разных жен, а Ирод часто меня¬
ет свое решение. «Да, слишком долго живет», — жаловался, и при
свидетелях, его первородный сын. Это вызвало подозрение отца —
а недалеко ли от слов к делу? Нет, очень близко — в этом убедила
неожиданная смерть брата. Может, отравлен? Следствие выявило
яд. Откуда? Кому предназначен? Дальнейшее следствие показало,
что яд вручил дяде Антипатр с целью отравить отца, Ирода. Те¬
перь уже судили Антипатра в присутствии сирийского наместни¬
ка — им был тот Вар, который позже потерпел известное пораже¬
ние в Тевтобургском лесу. Доказательства были ошеломляющие;
однако для приведения приговора в исполнение требовалось со¬

112
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
гласив императора. Август долго колебался, настолько опротивели
ему интриги Ирода: «По правде говоря, в доме Ирода я предпочел
бы быть свиньей, нежели сыном!» — воскликнул император, наме¬
кая на известное римлянам и часто подвергавшееся насмешкам
отвращение иудеев к свинине.
Ирод вновь заболел, болезнь оказалась неизлечимой. В послед¬
ние месяцы своей жизни он стал свидетелем событий, которые по¬
казали ему, что смерть его будет встречена взрывом безумной радо¬
сти иудейского народа. С одной стороны, начали распространяться
разговоры о близком приходе Мессии, т. е. предсказанного и проро¬
ками, и псалмопевцами помазанника Божьего, царя из рода Давида.
Он должен спасти народ израильский и возвысить его над всеми
народами мира. Здесь может возникнуть вопрос, почему именно те¬
перь ожидали его пришествие? В священных книгах время не было
точно обозначено. Но было обозначено в книгах Сивиллы, — время
прихода так называемого римского, т. е. всечеловеческого Мессии.
Империя, особенно ее восточная часть, все более отчетливо призна¬
вала Мессией благополучно правящего Августа; иудеи, естественно,
не могли его признать своим Мессией, хотя Сивилла пользовалась
их большим уважением; неудивительно, что ее предсказания отно¬
сительно сроков появления Мессии переместились и в окруженную
эллинистическим миром Иудею и там возродили мессианские на¬
дежды, тем более, что кровавый и грабительский гнет Ирода вос¬
принимался как «родовые схватки Мессии».
С другой стороны — если Мессия должен явиться, то следует
расчистить ему путь, убрать все «языческие» наслоения. Конечно,
такие, которые были в явном противоречии с Писанием, Иродом
не допускались; единственный раз его угодливость перед Римом
взяла верх над осторожностью: на вратах внутренней колоннады
нового храма верующих приветствовал римский орел. Но в Книге
Исхода (XX, 4) написано: «Не делай себе кумира и никакого изоб¬
ражения того, что на небе вверху...» Два раввина начали подстре¬
кать народ убрать ненавистное изображение со стен своего храма.
Всеобщее возбуждение облегчило им задачу; собралась толпа и
орел был снят. Правда, зачинщики мятежа не избежали наказа¬
ния: Ирод велел их схватить и сжечь живьем.
Тем временем болезнь прогрессировала; смерть приближалась
медленно, но неумолимо. За несколько дней перед кончиной Ирод
испытал и радость: из Рима, наконец, пришло разрешение импера¬
тора казнить Антипатра, чем он незамедлительно воспользовался.
Судьба, правда, отказала ему в другой радости, более личной. Мысль

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
113
о всеобщем ликовании, с каким будет встречена его смерть, не
переставала терзать умирающего. Он мечтал о всеобщем плаче,
как некогда после смерти добрых еврейских царей; поэтому Ирод
задумал следующее: умирая, он приказал запереть на ипподроме
наиболее уважаемых иудейских мужчин, чтобы убить их сразу
после смерти. Умер ли он в уверенности, что приказ будет выпол¬
нен, мы не знаем; такая уверенность была бы заблуждением. Едва
он смежил очи, пленников немедленно отпустили, и можно не со¬
мневаться — ни одна слезинка не была обронена, когда его душа
переселилась — совсем не в лучший мир.
Это произошло в 4 г. до Рождества Христова. Дата может чита¬
теля удивить: из Евангелия мы знаем, что Ирод дожил до Рождест¬
ва; как примирить противоречивые даты?
Год Рождения Христа был установлен, когда о хронологии не
очень беспокоились, и когда не было особых средств для решения
подобных проблем, связанных с давно минувшим временем. Те¬
перь мы знаем, что тогда произошла ошибка в несколько лет; та¬
кая констатация должна нас удовлетворить. На эту принципиаль¬
ную ошибку наложился столь толстый слой времени, что убрать
его просто немыслимо.
Встает другой вопрос, связанный с этой датой и до сих пор явля¬
ющийся источником новых, совершенно ненужных ошибок. Годы
до Р. Хр. мы считаем в убывающем порядке, а после Р. Хр. — в
прибывающем; мы говорим, например, что Юлий Цезарь жил от
100 г. до 44 г. до Р. Хр., император Марк Аврелий — от 121 до
180 гг. после Р. Хр. Т. е. почти как на термометре — градусы
выше и ниже нуля: 15 января температура в течение утра выросла
с 20 до 15 градусов ниже нуля, а 15 июля — от 15 до 20 выше нуля.
Но только «почти»: аналогия с термометром часто смущает людей
при измерении пространства времени до и после Рождества Хрис¬
това. Если 1 марта температура утром составляла 5° ниже, а в
полдень 5° выше нуля, то совершенно правильно считать, сложив
оба числа, что она выросла на 10 градусов. Но в хронологии такой
способ неверен. Цезарь Август родился в 63 г. до Р. Хр., умер в
14 г. после Р. Хр.; сколько лет он жил? 77 — ответит незнающий
человек, сложив оба числа, по аналогии с термометром, и ошибется.
Разница между термометром и хронологией состоит в том, что в
первом есть ноль, а в хронологии его нет.1 В измерении темпера- 11 В хронологии и в самом деле нет «нулевого» года, но на графической
шкале ноль существовал бы точно так же, как и на термометре. Разница

114
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
туры мы поступаем правильно, складывая числа ниже и выше
нуля. В хронологии так поступать нельзя, потому что после 1 г.
до Р. Хр. наступил год 1 после Р. Хр. Чтобы в этом убедиться,
сравним нашу христианскую эру с эрой Варрона, который ведет
отсчет времени от основания Рима. Согласно Варрону, Рим был
основан в году, соответствующему 753 г. до Р. Хр., т. е. есть
именно этот 753 г. и был 1 годом Рима. Идем дальше к эпохе
Августа и получим, что 750 г. Варрона соответствует 4 г. до
Р. Хр., 751 — 3, 752 — 2, 753 — 1, 754 — 1 году после Р. Хр.,
755 — 2-му и т. д. Сколько лет между 3-м годом до Р. Хр. и 2¬
м после Р. Хр.? Разумеется столько же, сколько между 751 и
755 годами Варрона, т. е. не 5, а 4. Получается, что считая время
между каким-либо годом до Р. Хр. и после Р. Хр., следует пос¬
ле сложения отнять единицу.
О необходимости отнять единицу часто забывают. Вергилий
родился в 70 г., Гораций — в 65 г. до Р. Хр.; когда исполняется
2000 лет со дня их рождения? Конечно, в 1931 и 1936 гг., посколь¬
ку 70 + 1931—1 и 65 + 1936—1 дают 2000. Между тем итальян¬
цы, справедливо считая этих поэтов национальными, забыли от¬
нять единицу, и весь цивилизованный мир, несмотря на единичные
протесты, праздновал юбилей в 1930 и 1935 гг.
Конечно, большой беды в том не было; но если возможно, н тем
более без особого труда, то лучше избегать ошибок.
Итак, мы дошли до момента соприкосновения убывающих лет с
нарастающими, а следовательно до переломной даты в истории всего
человечества. Дата эта принадлежит периоду Римской империи;
разве летописец истории этой империи может ее обойти?
в. Галилейская тайна
Всем известна замечательная картина великого художника но¬
вой Европы: раздвинулся занавес, коленопреклоненный папа Сикст,
покорно сняв тиару, в немом восторге смотрит на неземное зрели¬
ще — Пресвятая Дева с Младенцем Иисусом на руках.
заключается в том, что температурные градусы мы рассматриваем как
точки на шкале, а годы — как отрезки.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
116
Перед нами тоже раздвинулась завеса — единственный миг
жизни человечества, момент соприкосновения земли с небесами.
Последуем и мы примеру папы, преклоним колена — колено¬
преклонение не унижает, но возвышает человека. Перед нашим
взором видёние — и земное, и сверхземное, святая трагедия хрис¬
тианского мира.
О ней наше следующее повествование.
В Галилее, еще недавно «языческой» области, но после принуди¬
тельной иудеиэации по-прежнему пропитанной эллинистической
стихией, в городке Назарет, в начале нашей эры, жила Дева по име¬
ни Мария; она была выдана замуж за плотника, которого звали
Иосиф. Однажды пришел к ней Ангел Господень и приветствовал
ее словами: «Радуйся, Благодатная!.. Дух Святый найдет на Тебя н
сила Всевышнего осенит Тебя; а посему и рождаемое Святое наре¬
чется Сыном Божиим».
В те дни император Август издал декрет, чтобы весь мир был
переписан. И направились Иосиф и Мария в город Иудеи Вифлеем,
чтобы участвовать в переписи. Там родила она Сына и, завернув Его
в пеленки, положила в ясли, потому как в доме места им не оказа¬
лось. И были пастухи в той стране; и стоял Ангел Господень рядом
с ними и сказал: «Я возвещаю вам великую радость, ибо ныне ро¬
дился Спаситель». И было с Ангелом многочисленное воинство не¬
бесное, славящее Бога и взывающее: «Слава в вышних Богу, и на
земле мир, в человеках благоволение». И пришли пастыри в Вифле¬
ем и нашли Марию и Иосифа, и Младенца, лежащего в яслях.
И пришли мудрецы с востока в Иерусалим, н говорят: «Где ро¬
дившийся Царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на восто¬
ке и пришли поклониться Ему». Услышав это, Ирод-царь встрево¬
жился; н узнав от первосвященников и книжников народных, что
должно родиться новому царю в Вифлееме, послал мудрецов в тот
город, чтобы его о Младенце известили. И пошли мудрецы; и звез¬
да шла перед ними, как, наконец, пришла н остановилась над мес¬
том, где был Младенец; н падши, поклонились Ему и отдали Ему
дары: золото, ладан н смирну. И, получивши во сне откровение не
возвращаться к Ироду, иным путем отошли в страну свою.*
Вифлеемская звезда — звезда императоров; в обоих случаях
один и тот же небесный знак возвещает пришествие желанного
* Здесь и далее автор практически цитирует Библию без ссылки на стра¬
ницу; мы также следуем его примеру.

116
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Мессии. Но звезда императоров давно погасла, в то время как эта —
по-прежнему наша любимая рождественская звезда, она светит нам
с макушек елок и яслей, отражаясь веселым блеском в горящих
глазках наших детей. Густой мрак покрыл бы землю, если бы ей
суждено было когда-либо погаснуть.
И тогда Ирод, увидев себя осмеянным своими мудрецами, весь¬
ма разгневался и послал избить всех младенцев в Вифлееме, от
двух лет и меньше — нас это не удивляет, потому что мы хорошо
знаем Ирода. Но святого Младенца палачи Ирода не нашли, так
как Иосиф, предупрежденный ангелом во сне, вместе с Ним и ма¬
терью Его отправился на юг, в императорский Египет, где оставал¬
ся до смерти. Вернувшись в Палестину, он увидел там очень серьез¬
ные перемены.
Цезарь Август после долгих колебаний подтвердил завещание
Ирода, по которому его царство делилось поровну между тремя
его сыновьями: Архелай получал собственно Иудею с Самарией,
Ирод Антипа (Евангелие называет его просто Ирод) — Галилею,
третий, наиболее достойный, Филипп — часть территории за Иор¬
даном. Он нам неинтересен; что касается первого, тот мечтал пра¬
вить по духу и букве своего отца, не обладая при этом силой по¬
койного; царство его сильно уменьшилось, а волнений и восстаний
было более, чем достаточно; после девяти лет бесславного правле¬
ния Архелай был смещен, а Иудея н Самария были присоединены
к Римской империи: для управления Иудеей император направ¬
лял туда прокураторов. Прокуратор не был подвластен наместни¬
ку соседней провинции Сирии, но было естественно, что в случае
необходимости тот окажет нужную помощь. Следует подчеркнуть,
что с этого времени мы имеем дело с относительно независимой
Галилеей и ее царьком Иродом (Антипой), а с другой стороны — с
подвластной римскому прокуратору Иудеей со столицей в Иеруса¬
лиме. После смещения Архелая в Иудее было несколько прокура¬
торов, но нас будет интересовать только один — времени императо¬
ра Тиберия — тот, который в «Символе веры» назван «Понтийстий
Пилат»,* по-латыни Pontius Pilatus.
А теперь обратим опять наш взор на картину за завесой. На¬
пряжем взгляд: над головой Младенца можно прочитать загадоч¬
ные слова, которые связывают Его пришествие с надеждами и ожи¬
даниями не только в Палестине, но, как мы видели выше, во всем
подвластном Риму мире. Это слова, которыми начинается самое
* Распятого же за ны при Понтийстем Пилате и страдавши и погребенна.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
117
глубокое из четырех Евангелий, то, которое носит имя св. Иоанна:
«Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Все
чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть. В Нем
была жизнь, и жизнь была свет человеков; и свет во тьме светит, и
тьма не объяла Его...
И Слово стало плотню и обитало с нами».
Это Слово-Разум, по-гречески Логос, который объединяет собой
оба значения. Творящее Слово, создавшее наш мир. О нем знает
греческая философия, если не от Гераклита, то, во всяком случае,
от стоиков; но знает также и религия, точнее, аркадская религия
Гермеса, сына Зевса, согласно которой Гермес отождествляется с
Логосом, творцом мира. Оттуда этот образ (Гермеса-Меркурия),
как мы видели, попал к Горацию, отождествлявшего его с рим¬
ским Мессией — императором Августом...
Несмотря на отделение Галилеи от Иудеи, родители Иисуса, в
соответствии с предписаниями еврейского Закона каждый год, в
праздничный день Пасхи посещали Иерусалим. И вот однажды,
когда Иисусу уже было двенадцать лет, Он от них отлучился, и
только через три дня обнаружили Его в храме среди «книжников»
(т. е. раввинов), которые задавали Ему вопросы. И все, кто Его
слушали, удивлялись уму и ответам Его — по-видимому, весьма
далеким от тех, которые привыкли давать сами. Им предстоит
удивляться еще больше.
В пятнадцатый год правления Тиберия пришел в страну Иорда¬
на Иоанн, сын Захарии, «проповедуя крещение покаяния для про¬
щения грехов». А когда спрашивали его, не он ли тот Мессия, кото¬
рого ждут, отвечал им: «Я крестил вас водою, а за вшою идет
Сильнейший меня, у Которого я не достоин наклонившись, развя¬
зать ремень обуви Его. Он будет крестить вас Духом Святым и
огнем». И было в те дни, и Иисус крестился от Иоанна и молился,
и небеса разверзлись и сошел на Него Дух Святой, как голубь.
И глас был с небес: «Ты Сын Мой Возлюбленный, в Котором мое
благоволение».
И берет Его диавол на весьма высокую гору и показывал Ему все
царства и говорит: «Все это дам Тебе, если падши поклонишься
мне». И тогда говорит ему Иисус: «Отойди от меня, сатана; ибо
написано: „Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи”».
С того времени начал Иисус проповедовать и говорить: «Покай¬
тесь, ибо приблизилось Царство Небесное». Проходя же близ моря
Галилейского, — т. е. над озером Геннисарет (Кинерет) — Он уви¬
дел двух братьев, Симона, называемого Петром, и Андрея, брата

118
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИИ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
его; оба рыболовы, и говорит им: «Идите за Мною, и Я сделаю вас
ловцами человеков». И со временем набрал еще десятерых, и ста¬
ло их двенадцать: это те, кого называем апостолами. Все были, как
и Он Сам, галилеянами, а некоторые — Петр, Андрей, Филипп,
Варфоломей (т. е. сын Птолемея) даже имена имели греческие.1
Единственное исключение — Иуда Искариот, т. е. из Кариота в
Иудее.
Вместе с горсткой апостолов, этого христианского начала всего
человечества, Господь Иисус приступил к проповеднической дея¬
тельности в своей родной Галилее. Больше всего в памяти слуша¬
телей сохранилась Нагорная проповедь; сначала Он уверил собрав¬
шихся, что «пришел не нарушать закон, но исполнить его, ибо доколе
не прейдет небо и земля, ни одна йота не прейдет закона»; как
понимать эти слова? Об их смысле спорили в давние времена, спо¬
рят и сейчас. Если судить буквально, относя их к Закону, т. е. к
Ветхому Завету, то Господь Иисус нарушил не только «йоту», но и
весь алфавит, от алеф до тав;1 2 нарушил и словом, и делом.
Словом — прежде всего своей Нагорной проповедью. В ней
Он противопоставляет свое учение, первоначальное христианс¬
кое учение, тому, которое его слушатели получили в наследство
от своих предков и которому их учили в синагогах: «Вы слы¬
шали, что сказано древним..., а я говорю вам...» Так говорил Он,
чтобы провести точную и четкую границу между Старым и
Новым Заветами.
Делом — той калсдодневной жизнью, которую Он вел со своими
учениками и прочими галилеянами, приводя в негодование фари¬
сеев. Питался с грешниками и мытарями; когда Его упрекали в
этом, Он отвечал прекрасными словами, что не здоровые имеют
нужду во враче, но больные. Он собирал колосья вместе с ученика¬
ми, лечил больных по субботам; на замечание фарисеев, что это
запрещено, отвечал, что не человек для субботы, но суббота для
человека. Он не заботился о чистоте ничтожных ритуальных пред¬
писаний о принятии пищи, отвечая, что ничто, входящее в челове¬
ка извне, не может осквернить его; но что исходит из него — дур¬
1	Petros — не имя, а перевод на греческий арамейского прилагательного
(прозвища) Симона, о чем еще будет речь ниже. Варфоломей — скорее
всего — Bar-(p)tolomaios.
2	Йота — название греческой буквы, графически самой маленькой во
всем алфавите, отсюда и метафора; алеф и тав — название первой и
последней букв в алфавите иврита.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
119
ные мысли, вероломство, человекоубийство, кража, измена, гордыня,
глупость, — то оскверняет человека. Следовательно, из трех стол¬
пов иудаизма — строгого соблюдения шабата, ритуальной чистоты
в еде и обязательного обрезания — два были отвергнуты самим
Господом Иисусом; специально об обрезании Он не говорил, его
отменили согласно Его проповедям апостолы.
И удивлялись Его учению, «ибо учил их, как имеющий власть, а
не как книжники». Эта фраза сразу опровергает все попытки по¬
ставить Его проповеди в один ряд с различными мидрашами, ком¬
ментариями к Ветхому Завету «книжников». Могло иметь место
внешнее сходство, связанное с тем, чтб говорил Он их воспитанни¬
кам; но разница внутренняя и принципиальная была в том, что Он
везде ставил дух выше буквы, любовь к Богу выше страха перед
Ним. И потому говорил фарисеям и ученикам: «Я узнал вас, и
любви Божией нет в вас. Дух оживляет, а тело не помогает... и
если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой
и следуй за Мной... а бремя мое на себя, ибо бремя Мое благосло¬
венно и легко...»
И спрашивал Иисус учеников своих, за кого люди почитают Его,
и те ответили, что за одного из пророков Ветхого Завета. «А вы за
кого почитаете Меня?» — и сказал Петр: «Ты Христос, Сын Бога
Живого». И тогда Иисус, памятуя значение слова petra (по-гречес¬
ки — твердыня, камень), произнес слова, ставшие решающими для
всего будущего христианства вплоть до наших дней: «Ты — Петр,
и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее;
и дам тебе ключи Царства Небесного; а что свяжешь на земле, то
будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет раз¬
решено и на небесах».
С этого времени Иисус начал открывать ученикам Своим, что
Ему дблжно идти в Иерусалим и много пострадать и быть убиту, и
в третий день воскреснуть.
Учение опередило Его: много сторонников было в столице иудей¬
ской. И вот, когда Он на ослице въехал в Иерусалим, многие пости¬
лали одежды свои на дороге, а другие резали ветви с дерев и по¬
стилали на дороге. И восклицали все: «Осанна! сыну Давида,
грядущему во имя Господне! осанна в вышних!»
И вошел Иисус в храм, в тот прекрасный храм, что был построен
Иродом. А было там много меновщиков, зарабатывающих на пут¬
никах из далеких мест, которые вынуждены были продавать жер¬
твенных животных у себя в деревне и покупать по ростовщичес¬
ким ценам в Иерусалиме. Всех выгнал из храма Иисус, говоря:

120
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
«Дом Мой домом молитвы наречется, а вы сделали его вертепом
разбойников». Оскорбило это жрецов, но много людей было вокруг
Иисуса, и дали ему выйти в Вифинию.
Еще много раз приходил Иисус в Иерусалим, чтобы учить там
народ; и всегда говорил о Царствии Божьем, как и в проповедях;
но говорил всегда как человек, властью обладающий, а не как фа¬
рисеи и книжники. Что касается Его собственного царства, то из¬
вестны Его слова, слова огромной силы для будущих столетий —
царство это не на земле. Не удалось фарисеям скомпрометиро¬
вать Его вопросом, можно ли платить оброк кесарю: они полагали,
что, если ответит «да», то оскорбит народ, а если «нет» — то власть
римских представителей, которую осуществлял тогда, как мы зна¬
ем, прокуратор Понтий Пилат. Иисус попросил показать ему мо¬
нету, которою платится подать, спросил, чьи там изображение и
надпись, а услышав, что кесаревы, объявил: «Итак, отдайте кесаре¬
во кесарю, а Божие Богу».
Приближался праздник — Пасха, и искали первосвященники и
книжники, являвшие вместе высший совет, синедрион — sanhedryn,
как бы Его погубить предательски и убить. Пришел к ним Иуда,
один из двенадцати, чтобы выдать Его. Обрадовались члены синед¬
риона и обещали ему за предательство тридцать сребренников...
И здесь начинается наше изумление, оно связано с загадочной
фигурой Иуды, имя которого стало с того времени символом преда¬
тельства. Если он не признавал Иисуса Мессией, зачем присоеди¬
нился к ним? Если признавал — как мог предать? Решить эту загад¬
ку поможет нам тот факт, что среди учеников Иисуса Иуда был
единственным иудеем1 и он ожидал Мессию в точном смысле это¬
го слова, т. е. царя рода Давида, царство которого будет здесь, на
земле, и который возвысит еврейский народ над всеми народами
мира. Отказ Иисуса его разочаровал: он не мог и не хотел понять и
принять такого Мессию, который пришел спасти не только евреев,
но весь мир, созданием царства вне пределов данного мира. Иуда
почувствовал себя обманутым и за это отплатил изменой.
И вот наступила Пасха, когда надлежит всем евреям, согласно
прекрасному обычаю предков, заколоть пасхального агнца. Так
поступил и Иисус со своими учениками, и была то Его последняя
трапеза, память о которой верующие отмечают в Страстной (Вели¬
кий) Четверг. И когда они ели, Иисус, взяв хлеб, благословив, пре- 11 Иуда назван «единственным иудеем» в смысле «настоящего» иудея (ср.
с. 106); остальные апостолы были из Галилеи.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
121
ломил и дал им и сказал: «Приимите, сие есть Тело Мое». И взяв
чашу, благословив, подал им; и пили из нее все. И сказал им: «Сие
есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая». Эти слова
стоят на рубеже Старого и Нового Заветов, они для тех, к кому
были обращены и они же начинают время Нового Завета для тех
«многих», за которых была излита святая кровь их Автора.
После трапезы все направились в селение, называемое Гефсима-
ния; здесь, сказав ученикам своим, что душа Его скорбит смер¬
тельно, велел бодрствовать и, отойдя, молился, чтобы, если возмож¬
но, миновал Его час сей. Трижды молился Он, и трижды, возвратясь
к ученикам, находил их спящими; когда вернулся к ним в третий
раз, пришел час: подошел Иуда с множеством народа и предатель¬
ским поцелуем выдал Его палачам.
И начались муки.
Повели Иисуса к Каиафе, первосвященнику, где собрались все
старейшины и книжники; долго понапрасну искали свидетельства
на Него, чтобы предать Его смерти, и не находили; тогда Каиафа
именем живого Бога призвал Его сказать, Он ли Мессия, Сын Бо¬
жий; и ответил ему Иисус: «Ты сказал это». Тогда Каиафа, разод¬
рав свои одежды, сказал: «Богохульствует! На что нам еще свиде¬
тели? Как вам кажется?» — И весь синедрион ответил: «Он повинен
смерти».
В чем было богохульство? Выдавал себя за Мессию? Но при¬
ход Мессии был предсказан пророками; пророков было много и
прежде, будет много и в будущем, им могли не верить, но в
богохульстве не обвиняли. Для иудеев богохульство заключа¬
лось в словах «Сын Божий». Это было «языческое» понятие,
противное всему духу религии Израиля: таким был, как мы
уже видели, Мессия Сивиллы и Вергилия, но не Мессия проро¬
ческих книг Исайи и его последователей. Иисус Мессия не был
бы приговорен к смерти, он разделил бы участь всех Мессий,
которые были до и после него; Тот, Который своей смертью спас
мир, был Иисусом, Сыном Божьим.
Это произошло наутро следующего дня — в Страстною Пятни¬
цу- Смертный приговор синедриона в подвластном Риму Иерусали¬
ме правомочен еще не был: требовалось утверждение император¬
ского прокуратора, Пилата. Тот, услышав, что Иисус — галилеянин,
т. е. подданный Ирода Антипы, находившегося в Иерусалиме по
случаю Пасхи, отослал Его к царю. Ирод, считая Иисуса чудотвор¬
цем, требовал какого-либо чуда и, ничего не добившись, отправил
Его снова к Пилату. Так столкнулись представители двух поляр¬

122
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ных взглядов — пророк и маловер; когда Иисус сказал, что при¬
шел в мир, чтобы дать свидетельство правде, Пилат, пожав пле¬
чами, ответил: «А что есть правда?» Впрочем, не найдя никакой
вины в том, в чем обвиняли Иисуса, он готов был признать Его
невиновным. И тогда обвинители прибегли к замыслу столь же
предательскому, сколь и успешному. По-видимому, Сын Божий
и Мессия не произвел сильного впечатления на римлянина; но
если Иисус — Мессия, следовательно, он иудейский царь, чего
тот не отрицал — а значит, царь той Иудеи, которая есть часть
римской империи. Значит, если «отпустишь Его, ты не друг ке¬
сарю».
У Пилата были все основания относиться скептически к тако¬
му неожиданному рвению иудеев защищать права императора; но
вывод звучал убедительно и мог сильно навредить Пилату в гла¬
зах подозрительного Тиберия. Пытаясь, однако, избавить Иисуса
от страшной казни, которую требовали первосвященники, он вос¬
пользовался традицией, согласно которой в праздничный день
Пасхи наместник освобождал одного узника по желанию плебса;
был у него тогда опасный преступник — убийца Варавва. И спро¬
сил он собравшихся, кого они хотят отпустить, Иисуса или Варав-
ву — в этот момент Пилат получил записку от жены: «Не делай
ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много постра¬
дала за Него». После этого Пилат еще более захотел спасти Иису¬
са. Но первосвященники синедриона возбудили народ, чтобы про¬
сили любого, но не Иисуса. И закричал народ: Варавву! — А что
мне делать с Иисусом? — Распни его! Тогда Пилат, боясь беспоряд¬
ков, взял воды, умыл руки и сказал: «Невиновен я в крови Пра¬
ведника Сего; смотрите вы». И отвечая, весь народ сказал: «Кровь
Его на нас и на детях наших». Тогда отпустил им Варавву, а Иису¬
са, бив, предал им на распятие.
Это событие чрезвычайного исторического значения. Первосвя¬
щенники, по-видимому, не отдавали себе отчета в том, сколь справед¬
ливым было их противопоставление Иисуса кесарю: и в самом
деле это было противопоставление двух Мессий, взаимоисключав¬
ших друг друга.
Итак: пусть будет распят. Опустим ужасные сцены глумления
черни как иудейской, так и солдатской; солдаты с радостью дали
волю своему неприязненному отношению к евреям вообще, измы¬
ваясь над «еврейским царем»; мы опустим и подробности крест¬
ного пути от дворца наместника до Голгофы, их предостаточно в

ГЛАВА ПЕРВАЯ. МЕССИЯ
123
наших многочисленных кальвариях.* Распяв Иисуса, они помес¬
тили над Его головой надпись, содержащую его вину: «Иисус На-
зорей, Царь Иудейский». По-видимому, Пилат хотел обозначить то,
что было главной виной Иисуса по отношению к императору; свя¬
щенники просили его разъяснить Его вину, но он, привыкший к
лапидарности латыни, ответил им: «Что я написал, то написал».
От шестого же часа до девятого — т. е. от полудня** три часа —
тьма была по всей земле; а около девятого часа Иисус возопил
громким голосом: «Боже мой! Боже мой! Для чего Ты меня оста¬
вил?» — слова загадочные, предмет многочисленных споров среди
потомков. И вот завеса храма разодралась надвое и земля потряс¬
лась; и гробы отверзлись, и многие тела усопших святых воскрес¬
ли. Сотник же и те, которые с ним стерегли Иисуса, устрашились
весьма, и говорили: воистину Он был Сын Божий.
Вечером того же дня пришел к Пилату богатый ученик Иисуса,
Иосиф из Аримафеи и просил Тело Иисусово; и взяв Тело, поло¬
жил Его в новом своем гробу, который был высечен в скале; и
привалил камень к двери гроба. На другой день, т. е. в Великую
Субботу, пришли к Пилату члены синедриона и просили поставить
стражу у гроба; Пилат позволил им это сделать, и так стало. А когда
пришли к гробу девы, Мария Магдалина и другая Мария, сделалось
великое землетрясение: ибо Ангел Господень, сошедши с небес,
приотвалил камень и сидел на нем; и сказал девам, чтобы переда¬
ли ученикам, что Иисус воскрес и предваряет их в Галилее; и девы
сделали так.
А вечером следующего дня — в день Пасхи, когда собрались уче¬
ники, пришел к ним Иисус, стал посреди них, сказал: «Мир вам». И
сказав так, показал им руки пробитые и бок проколотый. И сказал
еще: «Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас». Сказав это,
дунул и говорит им: «Примите Духа Святого: кому простите грехи,
тому простятся; на ком оставите, на том останутся».
Видение окончилось, завеса опущена. Как относиться к тому,
что мы увидели? И как к увиденному должен относиться историк?
Многие историки, оценивая то, о чем мы рассказали, использу¬
ют критический метод, сравнивая между собой Евангелия так же,
Calvaria — свод картин или скульптур, изображающих Страсти Господ¬
ни; иногда — часовни на холме, представляющие отдельные эпизоды стра¬
даний.
Время исчислялось от восхода солнца.

124
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
как Ливия с Полибием или Тацита с Плутархом; они стараются,
убрав сверхъестественные элементы, извлечь из «легенды» истори¬
ческую часть, словно зерно из-под плевел. Из этих попыток ничего
не получилось: расхождения между полученными историческими
описаниями оказываются еще большими, чем отмеченные разли¬
чия в Евангелиях. Вывод, подлинно критический, может быть
один — христианскую «легенду» надо либо принять, либо отверг¬
нуть.
Принять ее — веру, надежду, любовь — значит сохранить или
создать эмоциональную связь между собой и теми миллионами и
тысячами миллионов людей в пространстве и времени, которые
трудом и молитвами вознесли храмы по всей земле, которые ук¬
расили их кистью, резцом, словом и звуком, чтобы воссоединиться
с теми, кто в так называемом языческом мире стремился к идеа¬
лам, выраженным христианством; значит объединиться со всем
человечеством, достойным такого наименования.
Отбросить — следовательно, уничтожить всякую связь и пере¬
нести себя с просторов океана народной веры в искусственную
запруду, в которой не знаю, как остальные, но я плыть не смогу:
она для меня слишком мелка.
Это — относительно сообщности людей; что касается историка,
то его позиция еще более предопределена. Даже, если допустить,
что искомая «историческая правда» весьма отличалась от «леген¬
ды», либо, как в данном случае, ее, этой «правды», не было вовсе, а
такое мнение тоже существует, то следует признать, что в дальней¬
шем развитии истории основное влияние имела, прежде всего,
«легенда», а не возможная «правда». Последняя затерялась в во¬
довороте событий, не оставив после себя никаких следов; «леген¬
да» живет и поныне, без малого два тысячелетия; и, насколько
нам дано судить, будет жить in omnia saecula sacculorum.

КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
7.	Тиберий
После смерти Августа в 14 г. н. э. ни у кого не было сомнений,
что его преемником станет пасынок императора, долголетний со¬
правитель и приемный сын, Тиберий, т. е. Тиберий Клавдий Не¬
рон, после усыновления — Тиберий Юлий Цезарь; он станет им¬
ператором под именем Тиберий Цезарь Август.
Следует, правда, напомнить, что правовой основы для наследова¬
ния власти у римских императоров не было: прежде всего потому,
что у Августа не было сыновей, ради которых он мог добиваться
такого права. В действительности же, было три силы, могущие
императора поддержать: во-первых, сенат, хоть и беззащитный, но
сохранивший определенный авторитет республиканских времен;
во-вторых, преторианская гвардия, военная сила, самая близкая к
центру государства; и, наконец, в-третьих, армия, размещенная в
императорских провинциях. Армия, правда, не являлась монолит¬
ной и, в случае несогласия между отдельными легионами, могла
стать причиной гражданской войны. Держать в руках такие разно¬
образные силы могла только моральная власть, не физическая, а та,
которую мы называем легендой. Август своему преемнику оста¬
вил в наследство объединенное и прекрасно управляемое в целом
и по частям государство; он оставил отборную армию, может, не
очень многочисленную для такой огромной страны, но дисципли¬
нированную, отлично организованную, с опытными полководцами,
императорскими «легатами»; Август оставил также надежно обес¬
печенную казну — сенатскую, императорскую государственную и
личную. Наконец, он оставил то, без чего все его достижения оказа-

126
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
лись бы бесполезными — он ос¬
тавил преемнику прекрасную,
всеми признанную августовскую
легенду — заслуженную награ¬
ду за жизнь, полную жертвенно¬
сти и отречения от личных вы¬
год ради блага страны. И так
велика была сила этой легенды,
что развеять ее могло лишь мно¬
гократное, повторяющееся в те¬
чение многих поколений, безу¬
мие.
Повторяю, право Тиберия
стать преемником Августа не
подлежало сомнению и не было
никем оспорено; но это вовсе не
значит, что принимая власть, он
не натолкнулся на трудности.
Армия присягала действующему императору; присяга автомати¬
чески теряла свою силу после его смерти; новый император дол¬
жен был добиться ее возобновления — и это давало возможность
войску ставить свои условия. Так и произошло на так называе¬
мых «кровоточащих» границах империи — на Рейне и Дунае.
В Германии были расквартированы шесть легионов; в Паннонии —
три. Права Тиберия не оспаривались ни там, ни тут. Но был ис¬
пользован момент, чтобы поставить определенные условия, касаю¬
щиеся льгот в период службы и повышения жалованья.
Совершенно очевидно, что Тиберий не мог на это пойти, не уро¬
нив авторитета власти; согласие на льготы дало бы пагубный при¬
мер для подобных требований в других провинциях. Он, тем не
менее, понимал опасность ситуации и послал к непокорным легио¬
нам своих сыновей: в Паннонию — родного, Друза, на Рейн —
приемного, Германика. Друз относительно легко усмирил бунт пан-
нонских легионов; здесь главным смутьяном был некий Перце-
ний, увенчавший свою авантюрную жизнь военной службой. Своей
агитацией среди солдат он немало досадил постоянному легату
провинции; к нему присоединился легионер-пехотинец Вибулен,
обвиняя легата в убийстве брата, якобы посланного в Паннонию.
Эти беспорядки кончились скандалом, поскольку выяснилось, что
никакого брата никуда не посылали и что у Вибулена брата не
было вовсе. Положение осложнялось тем, что случались убийства
6. Цезарь Тиберий с Калигулой.
Камея, 1-я четв. I в. Париж, Лувр

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
127
солдатами офицеров, жизнь самого легата также была под угро¬
зой. Прибытие Друза поначалу мало помогло, но его спасло то, что
он прибыл в сопровождении двух преторианских когорт под ко¬
мандованием префекта Элии Сеяна; здесь мы впервые встречаем¬
ся с этим зловещим для императора и всего государства именем.
Помогло же — и факт весьма характерный — неожиданное
затмение луны. Солдаты сочли его за предзнаменование: если по¬
бедит «богиня»,1 значит, добрый знак для их дела. Они начали
помогать борьбе со стихией тьмы — бряцали оружием, трубили.
Напрасно: тучи сгущались, поблекшая луна утонула в черноте.
Этим воспользовались сторонники Цезаря: что это значит? Как
долго мы будем противостоять сыну императора? Кому присягать?
Неужели Перцению и Вибулену?! Они будут правителями Рима
вместо Неронов и Друзов? Да, велика была сила августовской ле¬
генды, если имена семей, состоящих в кровном родстве с первым
императором, возымели магическое действие. Постепенно бунт
стих, в легионах восстановилось послушание.
Гораздо сложнее была ситуация в германских легионах. Герма-
ник занимался составлением ценза в Галлии, когда получил при¬
каз вернуться в Германию, где давно находилась его жена Агрип¬
пина с сыном Гаем. Сын воспитывался среди солдат, носил военную
форму и его ласково звали Калигула, т. е. «Сапожок» (от caliga —
солдатский сапог). Германии пользовался огромной популярнос¬
тью в армии: он наследовал славу отца, Друза Старшего, героя гер¬
манских войн; сам он был человеком открытым, приветливым.
Агриппина, наоборот, была гордой и вспыльчивой: как и ее мать,
Юлия, она не забывала, что происходит из императорской семьи.
Впрочем, только этим она была похожа на ту недоброй славы жен¬
щину: в остальном «своей добродетельностью и любовью к мужу
она обращала во благо порывы своего неукротимого духа» —
писал историк Тацит.1 2
Несмотря на благоприятные условия, первые впечатления от
охваченного смутой прирейнского войска убедили Германика в
опасности, которой подвергалась его семья. Он отправил сына и
жену, носившую под сердцем ребенка, в Трир, самый близкий
город Бельгийской Галлии. Такое решение смутило легионеров.
1	Луна, по-латински, luna, по-гречески — selene. Была самостоятельной
богиней, но ее часто отождествляли с греческой Артемидой и римской
Дианой, равно как ее брат Аполлон был олицетворением Солнца.
2	«Анналы» I 33.

128
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Как же так? Их полководец вынужден искать убежище для семьи
у каких-то галлов? Его жена, дочь славного Агриппы, сын — прав¬
нук Августа, воспитанник легионов, — должны отправиться к чу¬
жим, чтобы избежать опасности у своих? И вот, начались мольбы:
солдаты обращались к Агриппине, к самому Германику, просили
не позорить их. Германии уступил, правда, жену, в связи с близки¬
ми родами и приближающейся зимой, он отослал в Трир, но сын
остался в войске.
Правнук Августа... Да, на этот раз августовская легенда спас¬
ла не только его, но н его семью от безумия солдат; та самая
легенда, которую Калигула, став императором, погубит уже сво¬
им собственным безумием и более эффективно, чем кто-либо.1
Воспользовавшись изменившимся настроением в легионах, Гер¬
мании решил вновь начать германскую войну, стремясь отомстить
за поражение Вара, и, кто знает, может для осуществления дав¬
ней идеи Августа сделать Эльбу естественной границей империи.
Правда, близилась зима, поэтому пока что следовало начинать под¬
готовку широко задуманного плана.
Весной следующего, 15г., Германии направился в зарейнскую
Германию, отделив часть войска легату Цецине; поход был связан
с просьбой о помощи верного союзника Рима среди херусков Сеге-
ста, который жаловался на притеснения со стороны его зятя, Ар-
миния, победителя Вара. Помощь Сегест получил, но для боль¬
шей безопасности покинул своих земляков и отправился с дочерью
в Италию. «Там, — говорит Тацит,1 2 — жена Арминия родила
младенца мужского пола; мальчика воспитали в Решение на все¬
общее посмешище, о чем я расскажу в свое время». К сожале¬
нию, рассказ погиб вместе с ключевыми книгами его великого
исторического труда, поэтому мы не знаем, какая трагедия кроет¬
ся в этих загадочных словах. В «Географии» Страбона сказано,
что жену Арминия звали Туснельда, а сына — Тумелик; гречес¬
кое имя раба позволяет догадываться о его судьбе. Может, стал
гладиатором? Но это — предположение, не более.
Войску Германика удалось достичь Тевтобургского леса, места
рокового поражения шесть лет назад. Здесь Германии отдал честь
памяти погибших; в его легионах были те, кто тогда избежал же¬
1	Создатель термина «кесарево безумие», Caesarenwahnsinn, — немецкий
автор Людвиг Квидде в работе, посвященной как раз Калигуле: «Caligula.
EineStudiefiber romischen Caesarenwahnsinn», Leipzig, 1894.
2	«Анналы» I 59.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
129
стокой смерти: они показывали командирам места последнего
лагеря римлян и останки незахороненных бывших боевых това¬
рищей, их черепа, прикрепленные к деревьям, варварские алтари,
перед которыми дикий враг приносил в жертву своим богам рим¬
ских трибунов и центурионов. Только теперь жертвы того пора¬
жения были преданы земле; был возведен памятный курган и
Германии лично положил первый пласт дерна.
Совершив благочестивый обряд, войско отправилось дальше.
Новое сражение с Арминием не имело принципиального значе¬
ния; нужно было возвращаться: Германии — со своими легиона¬
ми по Северному морю, Цецина — по суше. Оба возвращения ока¬
зались неудачными. Арминий, находясь в своих родных лесах и
болотах, чуть было не повторил нападение на Вара. Сходство си¬
туации было поразительное: в роковую ночь Цецине приснился
Вар, окровавленный, пытавшийся выбраться из болота, протяги¬
вающий к нему руку, которую, однако, тот не схватил. Арминий,
видя окруженное своими полчищами римское войско, победно
воскликнул: «Вот новый Вар с обреченными на такую же судьбу
легионами!» Радость его, однако, была преждевременной; Цецина
обладал не только героической смелостью, но и здравым умом;
ему удалось вывести войско из засады, и теперь римляне могли
торжествовать: «Не в лесах и болотах, а на ровной земле — боги
равны!» И призрак поражения обернулся в великолепную победу.
В прирейнской Галлии тем временем полагали, что армия Це-
цины погибла; охваченные ужасом жители хотели даже уничто¬
жить мост над Рейном, что и в самом деле могло погубить все
плоды победы. Спасла положение Агриппина, «прелестная дева,
герой по духу»1, она лично встречала возвращающихся солдат на
мосту, перевязывала им раны, благодарила здоровых — тем са¬
мым возложила на себя обязанности отсутствующего мужа. А тот
сражался с другим, не менее коварным врагом — с разбушевав¬
шимися волнами Северного моря. Немало жертв унесла та борь¬
ба; наконец, Германии высадился на берег и соединился с Цеци-
ной и его легионами.
Итоги похода 15 г. не могли считаться удовлетворительными;
только следующий, 16 г., принес римлянам серьезный успех. Герма¬
нии вновь добрался со своими легионами до реки Веэер, т. е. по¬
чти до Эльбы; решающая битва с Арминием и его херусками должна
была произойти в долине с загадочным названием Idistaviso. Но- * 51 А. Мицкевич, «Гражина», стих 1086.
5 Зак 3526

130
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
вый знак, на этот раз счастливый, подействовал на настроение рим¬
ского войска: появились восемь орлов, летящих по направлению
занятого германцами леса. Легионы приветствовали их криками
радости: «Вот римские орлы, гербы наших когорт! За ними! Впе¬
ред!» И пошли; победа была полной, Арминию пришлось спасаться
бегством; наконец, поражение Вара было отмщено.
Германик отметил свою победу согласно обычаю: он составил
трофеи с горделивой надписью: «После покорения племен между
Рейном и Эльбой войско Тиберия Цезаря посвящает этот памятник
Юпитеру, Марсу и Августу* — свое имя он, однако, не упомянул.
Возвращение через Северное море вновь было омрачено штормом и
гибелью судов; несмотря на это, окончательный итог войны можно
считать успешным. Германик отправил войска на зимние квартиры,
но, к своему удивлению, получил приказ от императора прекратить
поход и направиться на Восток, где требовалась его сильная рука.
Напрасно Германик просил дать ему хотя бы год для доведения до
конца покорения зарейнской Германии: император твердо настаи¬
вал на своем. Как это объяснить? Скорее всего, свою роль сыграло
безграничное послушание воле Августа, который завещал, чтобы гра¬
ницей империи был Рейн. Так и должно быть.
Вернемся и мы вместе с Германиком в Рим; посмотрим, как
правил Тиберий в то время, как его приемный сын и наследник
трона воевал в Германии.
Тиберию было пятьдесят пять лет, когда смерть Августа при¬
звала его к высшей власти. Он был вдов; жена Юлия, с которой
он развелся, умерла в изгнании вскоре после вступления Тиберия
на престол — он никогда не простил ей того позора, каким она
покрыла их брак. Мать Тиберия, императрица Ливия — ей было
уже семьдесят один год — по завещанию мужа получила имя
Юлии Августы; в управлении государством она не принимала учас¬
тия открыто, хотя ее слово имело большое значение для сына.
Была еще одна женщина — Агриппина, жена Германика, кото¬
рая, как всем казалось, станет императрицей, — гордая своими
детьми; она родила мужу троих сыновей, Нерона, Друза III и Гая
Калигулу и двоих дочерей, Друзилу и Ливиллу II.1 Агриппина
была идеальным примером римской матроны: красивая, умная, 11 Когда Тиберий принял власть, у Агриппины было трое сыновей и не
упомянутая Агриппина Младшая (будущая мать императора Нерона);
Друзилла и Ливия (далее называемая Юлией, хотя все три были Юлия¬
ми) родились позже.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
131 ‘
образцовая супруга и гражданка, но и честолюбивая — мы уже
говорили о ее единственном недостатке. Неудивительно, что сим¬
патии двора Тиберия разделились между ней и Августой — так
всегда бывает и ничего в том дурного нет, пока во главе государства
стоит человек сильной воли, каким был Тиберий в те годы. Но в
окружении императора была и третья женщина, которая, при же¬
лании, могла иметь большое влияние: это — жена его брата, Ан¬
тония Младшая, дочь триумвира Антония и Октавии. Она пред¬
почитала оставаться в тени после преждевременной смерти ее
героического мужа Друза I. За все время правления Тиберия один
только раз случилось услышать ее тихий, но решительный го¬
лос — и результаты оказались весьма значительными, о чем мы
расскажем в свое время.
В мужском окружении императора главенствовали оба сына
Тиберия, приемный Германии и родной Друз II, почти ровесники,
умные и искренне преданные отцу; они жили в большом согла¬
сии друг с другом. Нет никаких свидетельств, что Друз завидовал
Германику из-за права наследования трона; такова была воля умер¬
шего Августа и этого было достаточно. Но его жене, Ливии I, сест¬
ре Германика, постоянно снились сны о власти, что в конечном
счете привело ее к преступлению — но об этом речь впереди... Да,
мы чуть было не пропустили еще одного члена императорской
семьи, второго сына Друза I и Антонии, младшего брата Германи¬
ка, Клавдия; но на него тогда никто не обращал внимания.
Итак, императорский дом первых лет правления Тиберия про¬
цветал и в нем не было ни одного врага императора, — кроме него
самого. В этом и заключалось его несчастье; то ли врожденное
свойство характера, то ли приобретенная за долгую жизнь при
дворе Августа особенность, — он был скрытен, неискренен, подо¬
зрителен; правда, это не мешало ему быть добросовестным и муд¬
рым правителем государства. Власть Тиберий принял неохотно,
опасаясь, что не справится с новой задачей. Но он справился; и
если мы посмотрим на его правление издалека, как бы с окраины
Империи, то смело можем причислить его к лучшим правителям,
которые когда-либо были в Риме. Но, увы, мы находимся в Риме,
куда привел нас самый серьезный историк того времени и Рима
вообще, Тацит. И что же мы видим?
«В Риме, — пишет суровый республиканец,1 — попали в рабст¬
во консулы, сенаторы, всадники» — mere in servitium — впали в 11 «Анналы» I 7.

132
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
низкопоклонство; такое определение вошло в поговорку. Но оно
вместе с тем означало, что приход к власти Тиберия никогда не
вызывал возражений. Первые дни своей деятельности он провел в
сенате, чтобы почтить память об умершем предшественнике. Душа
умершего была принята в сонм богов (consecratio), с того момента
первого императора называли divus Augustus; кроме огромного
мавзолея, где покоился его прах, Август получил храм с много¬
численными жрецами. На Марсовом поле торжественно произве¬
ли похороны — сожжение останков императора; для символичес¬
кого обозначения его апофеоза, с горящего костра выпустили орла,
который унес его душу на небо.
Первым актом нового императора во внутренней политике, по¬
мимо текущих дел, была ликвидация народного собрания во всех
его ипостасях; избирательные и законотворческие его функции
были переданы сенату. Можно сказать, что это стало первой бре¬
шью в государственном строе прежнего Рима, уничтожением того
демократического элемента, который сохранял даже Август; воз¬
можно, это было сделано по воле первого императора и своего рода
частным завещанием основоположника принципата. Совершен¬
но ясно, что собрания — comitia, concilia — теперь стали полным
абсурдом: разве те люди, которые собирались на Форуме или на
Марсовом поле, были представителями всего «римского народа»?
Только парламентарная система могла спасти идею демокра¬
тического строя; но такая система по сути своей была противна
психике античного человека, поэтому «искренняя» аристократия,
представителем которой являлся сенат, была лучше «ложной» де¬
мократии.
Собрания рухнули, как прогнившее дерево: «народ» некоторое
время роптал, но достаточно легко примирился с утратой своих
привилегий и не отказал в послушании монархии, которая гаран¬
тировала ему то, что для него было самым главным — относитель¬
ное благосостояние. Сенат также был доволен. Отношение Тибе¬
рия к такому партнеру власти было особое. В то время, как сенаторы,
за немногочисленными исключениями, при помощи лести то к
императору, то к Августе, старались перетянуть друг друга на свою
сторону, Тиберий гораздо больше заботился об их достоинстве и не
позволял унижать себя излишней к нему угодливостью. Стоит
упомянуть начало его полемической речи против известного рес¬
публиканскими симпатиями Квинта Гатерия: «Прости, прошу тебя,
Гатерий, если я, как сенатор, выскажусь против тебя слишком рез¬
ко». Так было в первые годы его правления.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
133
В то же самое время он в значительной степени потерял в гла¬
зах современников, возобновив так называемый lex de maiestate.
Термин, трудный для перевода, обозначает «закон о преступлении
против величия...». Чьего? Во времена Республики мысленно до¬
бавлялось «римского народа* и понималось либо как превышение
власти, либо как оскорбление народных трибунов, которым старо¬
давний lex sacrata гарантировал неприкосновенность, либо, нако¬
нец, как измена государству. Первый Август придал этому терми¬
ну дополнительное значение, вследствие чего он получил новое
содержание — «преступление по оскорблению принцепса» —
crimen laesae maiestatis principis, поскольку император обладал и
potestatem tribuniciam (см. с. 87). И вот теперь, в 15 г., претор
спросил в сенате Тиберия, должны ли совершаться суды de maiestate,
на что тот уклончиво ответил, что «законы должны исполняться».
До поры до времени это был «меч, спрятанный в ножнах», если не
считать сенатского суда в 16 г. над Скрибонием Либоном, род¬
ственником второй жены Августа. Неосторожный юнец, соблаз¬
ненный тщетной надеждой захватить высшую власть, начал об¬
щаться с магами, толкователями снов, и даже с ворожеями,
вызывающими души умерших — связи немыслимые с точки зре¬
ния людей просвещенных, но преступные — по понятиям того
времени. Он был осужден по закону de maiestate; Тиберий в суде
сохранял абсолютную беспристрастность: молящему о милости он
холодно посоветовал обратиться к сенату. Потеряв всякую надеж¬
ду, Скрибоний покончил с собой.
Такова была роль сената в начале правления Тиберия; когда
император решил послать Германика на Восток, то уже не народ,
как было во времена Помпея Великого, но сенат наделил нового
наместника всеми чрезвычайными полномочиями, необходимы¬
ми для почетной, но и ответственной миссии.
Поводом для такой миссии было окончательное осложнение
отношений на кровоточащей восточной границе римского госу¬
дарства. Центром римской власти там была императорская про¬
винция Сирия; римская длань простиралась и над восточной час¬
тью Малой Азии, Каппадокией и Коммагеной, в меньшей степени
над Арменией, притязания на которую имела вечная противница
Рима — Парфия. Мы не будем вдаваться в подробности отноше¬
ний, достаточно сказать, что Германик справился со своей зада¬
чей и быстро, и выгодно для Рима и императора. Каппадокия и
Коммагена были включены в состав империи, а трон Армении
занял сторонник Рима; царь Парфии легко смирился с таким обо¬

134
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ротом дела, довольный тем, что Германии оставил ему трон и не
поддержал его соперника. Трагедия тлела в другом месте.
Уверенный в своих силах и надеясь на счастливую звезду, Гер¬
мании в Сирию не торопился. Восток для римлян начинался уже
в Греции, богатой художественными и историческими памятника¬
ми; молодой герой был человеком образованным, поэтому умел
ценить прекрасное. С ним была жена и младший сын, «Сапожок»;
жена готовилась разрешиться от бремени — следовало найти спо¬
койное и культурное место для ожидаемых родов; супруги выбра¬
ли один из городов прекрасного Лесбоса, где и родилась дочь Юлия
(Ливилла II). Оттуда — недалеко до Босфора, который Германик
не преминул посетить, а потом снова Томы, где находился Ови¬
дий, сосланный Августом десять лет назад. В сердце легковерно¬
го поэта затеплилась надежда: Германик любил поэзию, сам пи¬
сал неплохие стихи — ужель не услышит мольбы кающегося
грешника? Овидий взял наиболее патриотическое свое произведе¬
ние, поэтический «Календарь» («Фасты»), и переработал первую
книгу, посвящая ее Германику. И что? Мы не знаем; известно
лишь, что путешествие Германика было в 18 г., который и стал
годом смерти несчастного «певца нежной любви».
Для Германика путешествие было сплошным праздником и
триумфом; его везде приветствовали не только с чиновничьей по¬
чтительностью, но и с сердечностью, которая свидетельствовала об
истинной любви народа. Вез¬
де — кроме той провинции, куда
он направлялся. Наместником
там, легатом, был старый Гней
Кальпурний Пизон, ровесник
императора, человек весьма зас¬
луженный, но гордый, и мысль,
что ему придется подчиняться
молодому Германику, была невы¬
носима. Еще более неприемле¬
ма она была для его жены, Му-
нации Планцины, внучки того
Планка, который после убийства
Цезаря сыграл скорее громкую,
нежели почтенную роль; особое
значение имела ее дружба с Ав¬
густой. Началась борьба обоих
супругов за популярность в ле-
7. Апофеоз Германика. Камея,
сардоникс, 1-я пол. I в. Париж,
Национальная библиотека

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
135
гионах, расквартированных в Сирии. Пиэон, не колеблясь, подры¬
вал дисциплину среди солдат, отчитывая и убирая сотников по
своему усмотрению; еще дальше шла Планцина, всячески угождая
рядовым солдатам, за что получила от них почетное имя «матери
легионов». Несомненно, все это делалось для усложнения деятель¬
ности Германика и вопреки воле императора, который доверил столь
важную провинцию опытному Пиэону, рассчитывая на помощь
последнего молодому Германику.
Германик, тем временем, молниеносно закончил приведение в
порядок восточных дел и поддался соблазну посетить соседний с
Сирией Египет — осмотреть его древние памятники, развалины
Фив, поющую статую Мемнона,1 побывать на чудесных островах
Нила субтропической Сиены (совр. Асуан), а также проконтроли¬
ровать администрацию в его будущем государстве. Говорили, что
Цезарь был недоволен путешествием, противоречащим принци¬
пам его предшественника, который в свое время запретил сенато¬
рам бывать в этой стране; Германик, однако, имел право отве¬
тить, что запрещение Божественного Августа не распространяется
на наследника трона, которым он, Германик, является также по
воле Божественного Августа; впрочем, он, как всегда, вел себя
безукоризненно лояльно по отношению к главе государства, не
давая никакого повода для неудовольствия.
Вернувшись в 19 г. в Сирию, Германик, к своему огорчению, уви¬
дел, что Пизон воспользовался его отсутствием для отмены всех распо¬
ряжений. Это стало поводом для резкого столкновения между цесаре¬
вичем и наместником, усердно раздуваемого, как обычно бывает,
приверженцами обеих сторон. Находясь в Антиохии, Германик вскоре
заболел, и весь его двор, да и он сам были уверены в отравлении;
известная отравительница, некая Мартина, изготовила яд для Планци-
ны. Мартину быстро уничтожили, что еще больше усилило достовер¬
ность подозрений — значит, хотели избавиться от опасного свидетеля.
В Риме с большой тревогой следили за развитием болезни Гер¬
маника. Известие о его выздоровлении вызвало бурю радости, но
не со стороны императора, скрытного, как всегда, а со стороны на¬
рода. Всюду распевали: 11 Под Фивами находились две статуи, называвшиеся Колоссами Мемно¬
на, сына Эоса; они в действительности представляли фараона Аменхотепа
Ш. Из одной статуи, на рассвете, вследствие разницы температур, раздава¬
лись мелодические звуки. Конец этому явлению положил ремонт статуи,
проведенный при цезаре Септимии Севере.

Династия Юлиев-Клавдиев
(1) Г. Юлий Цезарь * Аврелия
(2) Г. Юлий Цезарь, диктатор
I
(5) Октавия х Г. Марцелл (а)
М. Антоний (б)
(7) М. Марцелл
х Юлия Ст. (10)
(8) Антония Ст.
х Л. Доыиций
Ахенобарб
(13) Гн. Домиций Ахенобарб
х Агриппина Мл. (28)
(9) Антония Мл. х
Нерон Клавдий Друз
(12)
£
(14) Гай Цезарь (15) Луций
х Ливилла (21) Цезарь
(16) Юлия Мл. (17) Агриппина Ст. (18) Агриппа
х Германии (20) Постум
(23) Юлия (24) Тиберий
х Нерон	Гемелл
Цеаарь (26)
(25) Нерон Цезарь (26) Друз
х Юлия (23)	Цезарь
(27) Гай Цезарь
КАЛИГУЛА
Усыновления:
Г. Октавий (6) — Г. Юлием Цезарем (2)
Гай Цезарь (14) — цезарем Августом (6)
Луций Цезарь (16) — цезарем Августом (6)
Агриппа Постум (18) — цезарем Августом (6)
Тиб. Клавдий Нерон (11) — цезарем Августом (6)
Германии (20) — Тиб. Клавдием Нероном (11)
Л. Домиций Ахенобарб (31) — цезарем Клавдием (22)

I
(3) Юлия x M. Атий Бальб
(4) Атия х Г. Октавий
		1
(6) Г. Октавий (Октавиан) х (а) Клавдия (Клодия)
ЦЕЗАРЬ АВГУСТ	(б) Скрибония
'	(с) Ливия х Тиб. Клавдий Нерон
(10) Юлия Ст. х (а) М. Марцелл (7)
(б) М. Агриппа
(с) Тиб. Клавдий
Нерон (II)
(11) Тиб. Клавдий Нерон
ЦЕЗАРЬ ТИБЕРИЙ
(12) Нерон Клавдий
Друз (Ст.)
х Антония Мл. (9)
(19) Друз Мл. Цезарь
х Ливилла (21)
(20) Германии
х Агриппина
Ст. (17)
(21) Ливилла
х (а) Гай
Цезарь (14)
(б) Друз
Цезарь (19)
(28) Агриппина Мл.
х (а) Гн. Домиций (13)
(б) ЦЕЗАРЬ
КЛАВДИЙ (22)
(31) Л. Домиций
Ахенобарб
ЦЕЗАРЬ НЕРОН
х (а) Октавия (33)
(б) Ноппея Сабииа
(29) Друзилла (30) Юлия Ливилла
(22) Тиб. Клавдий
Нерон Герман нк
ЦЕЗАРЬ КЛАВДИЙ
х (а) Плация
Ургуланилла
(б) Элия Петина
(с) Валерия Мессалина
(д) Агриппина Мл. (28)
(32) Антония
(33) Октавия
х Л. Домиций
Ахенобарб (31)
(34) Британии

138
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Привет тебе. Рим, привет родина, потому что здоров Германии!
(Светоний, Калигула, в)
Увы, радость оказалась преждевременной; Германии не выздо¬
ровел, наоборот, состояние его ухудшалось, смерть приближалась
неотвратимо. Агриппина с маленькой Юлией, семилетний сын Гай
Калигула, несколько самых близких друзей окружали его по¬
стель — умирающий завещал им отомстить за предполагаемое убий¬
ство. Он умер в октябре 19 г., не дожив до тридцати четырех лет.
Вина Пиэона и Планцины доказала не была; разумеется, доказа¬
тельства суеверного плана — оловянные таблички с именем цесаре¬
вича, отдающие его богам и духам подземелья — для нас не явля¬
ются убедительными, хотя для того времени могли быть таковыми;
безнаказанность гордого наместника, неуемная радость его супру¬
ги, прервавшей траур по сестре, узнав о горе ненавистной соперни¬
цы, были у всех на виду. Дело приняло совсем другой оборот. Пи-
зон, который еще по приказу Германика должен был быть в Риме,
узнав о его смерти, хотел направиться в свою провинцию, но дру¬
зья умершего выкинули его оттуда силой. Пришлось возвращаться
в Рим. На обратном пути Пизон решил посетить второго, теперь
уже единственного, цесаревича Друза, находившегося по приказу
отца в иллирийских легионах; не там проходила самая короткая
дорога в Рим, но Пизон полагал, что Друз примет его милостиво,
поскольку он расчистил ему дорогу к трону. Но Пизон ошибся в
своих расчетах: Друз искренне дружил со старшим братом и не
испытывал благодарных чувств к предполагаемому убийце.
Тем временем Агриппина с детьми и прахом мужа направилась
прямым путем через Брундизий и Италию в Рим; ее везде встре¬
чали выражениями искреннего сочувствия горю, которое было и
горем всей страны. Чем ближе к столице, тем многочисленней
становился эскорт: к ней присоединились старшие сыновья, Не¬
рон и Друз III. Главная задача Агриппины — исполнить завещан¬
ное мужем отмщение убийцам, и это дело должно было приобрес¬
ти форму открытого обвинения перед судом сената того, кто по
всеобщему убеждению был виновником смерти Германика. Поло¬
жение Тиберия оказалось чрезвычайно сложным. Действительно,
смерть Германика, верного и близкого ему человека, явилась тя¬
желым и болезненным ударом; Тиберий видел, что народ и обще¬
ство во главе с вдовой именно его обвиняют в соучастии в убийст¬
ве. По ночам под окнами дворца императора на Палатине все
грознее звучали крики: «Отдай нам Германика!» В такой ситуа¬
ции каждое слово, произнесенное в сенате в защиту Пиэона, будет

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
139
воспринято как признание им вины. Поэтому Тиберий вел себя с
холодным бесстрастием; Пизон, видя настроения в сенате, счел
себя обреченным, он выпросил отсрочку приговора на один день,
якобы для подготовки защитной речи; по римской традиции он
использовал последнюю ночь, чтобы покончить с собой. Планцину
временно спасли просьбы Августы; через тринадцать лет, во время
неистовства кесарева безумия ее дело было возобновлено и она
пошла вслед за мужем.
Трагедия Германика невольно отвлекла наше внимание от внут¬
ренних и внешних событий первого славного шестилетия правле¬
ния Тиберия. Мы не будем говорить о них подробно, а лишь обо¬
значим некоторые вехи. По отношению к провинциям Тиберий
был правителем справедливым и добросовестным, не стремился
часто смещать наместников — известный нам Понтий Пилат пра¬
вил Иудеей десять лет, а иные и дольше; основная причина посто¬
янных замен наместников при Республике — боязнь усиления
связей с легионами — теперь потеряла актуальность: легенда Ав¬
густа надежно хранила жизнь его преемника. В случаях должност¬
ных злоупотреблений наместниками — лихоимства, грабежа —
Тиберий был неумолим. Финансами государства он управлял уме¬
ло и честно, давая пример другим своей скромной жизнью, а по¬
тому и не боялся непопулярности; казна была в хорошем состоя¬
нии и давала возможность активно помогать пострадавшим от
стихийных бедствий провинциям; так было в Азии в 17 г., когда
жестокое землетрясение уничтожило двенадцать цветущих горо¬
дов. Провинция принадлежала сенату, но Тиберий понимал, что
сенатская казна не в состоянии восстановить разрушенные горо¬
да, и он помог им своей казной, что, естественно, было оценено по
достоинству. Извечной заботой сильных мира сего было судопро¬
изводство; Тиберий старался не ущемлять прав преторов и оста¬
вил им главенствующую роль, скромно сидя в углу, слушая выс¬
тупления сторон и показания свидетелей; однако само присутствие
императора надежно держало в руках и тех, и других. Не подле¬
жит сомнению, что если бы нам пришлось судить о Тиберии по
первым шести годам его правления, то можно было бы смело на¬
звать его одним из лучших императоров Рима.
То же можно сказать и о его внешней политике. Тиберий, как и
его предшественник, дипломатические успехи предпочитал воен¬
ным. В германских делах, как мы видели, он не одобрял эффект¬
ные, но рискованные походы своего сына; он был сторонником
политики использования братоубийственной войны германцев

140
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
между собой; такая политика принесла плоды: Маробод подчи¬
нился римской власти; конечно, правомочен вопрос: может быть
Тиберий недооценивал значение того atrium mortis, которым были
для Рима германские границы, а затеянное Германиком превра¬
щение Эльбы в границу империи обеспечило бы ее целостность?
Мы добрались до 10 г., когда кончается первое, счастливое шес¬
тилетие Тиберия, и следует повторить слова Тацита: в том году
был коварно убит своими вождь херусков 37-летний Арминий,
«бесспорный освободитель Германии, имевший успех в различ¬
ных сражениях, в войне непобедимый» (proeliis ambiguus, bello
non victus).1 Так римский историк прекрасно охарактеризовал
мужа, который принадлежал к главным врагам его родины; он,
тем самым, дал замечательную оценку и себе самому.
Граница по Дунаю, за которой следил младший сын Тиберия,
Друз, благодаря дипломатическим шагам была умиротворена; прав¬
да, там оставался еще «фракийский котел», который еще со времен
диадоха Лисимаха1 2 был источником постоянных беспорядков —
но и этот «котел» удалось обезвредить. О Востоке мы говорили.
Если добавить успешный разгром двух восстаний — Сакровира в
Галлии и Такфарината в Африке, то наш обзор можно считать окон¬
ченным. Правда, восстание в Африке длилось вплоть до 24 г.: Так-
фаринат стал как бы вторым Югуртой и долгое время был неуло¬
вим, но в конечном итоге римское упорство одолело и его.
Состояние дел внутри страны и за ее пределами было благопо¬
лучным и предвещало Риму прекрасное будущее; но после горест¬
ной трагедии Германика вспыхнула новая, еще более мучитель¬
ная — трагедия самого Тиберия.
Виновником ее стал злой гений несчастного императора —
Луций Элий Сеян. Сын римского всадника Сея Страбона, усы¬
новленный неким Элием Галлом, он получил его родовое имя,
сохраняя по римским обычаям и имя отца в форме прозвища.
Своей карьерой он был обязан родному отцу: вместе с ним, с пер¬
вого года правления Тиберия, Сеян — префект преторианцев; за¬
тем, когда отец уехал в Египет, он один занял эту высокую долж¬
ность. Но ему было мало. Мы говорили, что преторианцы являлись
одним из трех фактических оплотов императорской власти; Сеян
1	«Анналы» II 88.
2	Лисимах — один из полководцев и диадохов Александра Великого;
□осле смерти последнего он стал царем Фракии, погиб в 281 г. до н. э. в
борьбе между диадохами.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
141
был на 25 лет моложе Тиберия и по возрасту мог быть сыном
шестидесятилетнего императора. Но возраста было недостаточно,
поскольку существовали наследники трона по прямой линии, сна¬
чала — Германии, потом — Друз, родной сын императора, наконец,
сыновья Германика: Нерон, Друз Ш и Гай. Все так, но в 19 г.
умирает Германии, — первое препятствие устранено. Теперь на
очереди другой сын — цесаревич Друз.
Друз был женат на Ливилле, сестре Германика; Сеян, по натуре
близкий Катилине, умел обольщать н женщин, и мужчин. Совер¬
шенно непонятным способом он завладел сердцем ветреной н
амбициозной Ливиллы. Тиберий признал Друза наследником трона,
дав ему в 22 г. перед сенатом «власть трибуна»; но воля импера¬
тора оказалась бессильной, потому что годом позже другая воля
лишила Друза жизни. Чья? Тогда этого никто не знал, — кроме
двух человек.
После смерти Германика это был второй, еще более тяжелый
удар для Тиберия. Он перенес его с обычной стойкостью своей мно¬
гоопытной души, и, заботясь о судьбах государства, направил все
свое внимание на внуков — сыновей Германика, Нерона и Друза
III. Прекрасная и трогательная была сцена, когда Тиберий ввел в
сенат совсем маленьких мальчиков и попросил сенаторов заменить
им отца, после того как он сам простится с земным миром. Несом¬
ненно, он любил их, и доказал эту любовь, выдав за старшего сына
внучку Юлию, дочь умершего сына Друза. Он их любил. А они?
Сыновья Агриппины, которая считала Тиберия виновником смер¬
ти мужа... Постоянная подозрительность императора лила воду на
мельницу Сеяна, который, естественно, увидел в молодом Нероне
свою очередную жертву. Он мог легко за ним следить, используя
совершенно юную жену последнего, Юлию, дочь Ливиллы. Юлия
о каждом слове и действии мужа сообщала матери, а та — разуме¬
ется, ему, Сеяну. Одновременно ловкий интриган раздувал непри¬
язнь между Агриппиной и Тиберием, настоятельно советуя первой
не принимать того, что подает тесть, вознамерившийся, якобы, ее
отравить. Не привыкшая к обману женщина поверила: во время
одного праздника она отдала рабам нетронутые фрукты, поданные
ей императором. Оскорбленный Тиберий обратился к сидящей ря¬
дом Августе: пусть та не удивляется суровости его к Агриппине,
которая его подозревает в тайных намерениях. Когда одна из под¬
руг Агриппины оказалась перед судом в сенате и Агриппина, за¬
щищая ту, стала жаловаться на постоянные угрозы в ее, Агриппи¬
ны, адрес, Тиберий ответил ей стихом из греческой трагедии:

142
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Ты, дочка, считаешь оскорблением, что не царствуешьV
И все-таки внучка Августа могла не опасаться за свою жизнь и
за жизнь своих близких, пока жила его вдова, для которой его
кровь была священной; но когда Августа умерла — в весьма пре¬
клонном возрасте, ей было 85 лет, — на Агриппину обрушился
сокрушительный удар от руки коварного врага всего дома Цеза¬
рей. Это произошло в 29 г., т. е. в конце второго, тоскливого шес¬
тилетия правления Тиберия.
Этот период закончился событием, имевшим решающее и роко¬
вое значение для всей второй половины правления — Тиберий по¬
кинул Рим и добровольно уехал в новое изгнание на остров Кап-
реи. «Козий» остров (сарга — коза, совр. Капри), расположенный в
Неаполитанском заливе, — подлинное сокровище в богатой драго¬
ценностями стране. Что склонило умного и предусмотрительного
владыку совершить такой опрометчивый шаг? Это, видимо, навсег¬
да останется загадкой. В 26 г. ему исполнилось 67 лет; его ста¬
рость нельзя назвать ни благородной и ни спокойной, какой судьба
награждала обычно своих любимцев; отвратительные и, по-види¬
мому, назойливые угрызения совести обезобразили его когда-то бла¬
городные черты лица — может, потому и стыдился он показаться
народу? Может, надеялся, что климат благословенного острова его
вылечит и он сможет вернуться в Рим? Во всяком случае для Сея¬
на отсутствие императора делало его хозяином положения. Он всеми
способами уговаривал Тиберия позволить себе заслуженный отдых;
и судьба, — гибельная судьба императорской семьи — пришла на
помощь Сеяну. На полпути до Неаполя путешественники остано¬
вились отдохнуть в гроте; неожиданно рухнули своды; охваченные
страхом спутники Тиберия разбежались и только Сеян своими ат¬
летическими плечами держал своды пещеры и дал возможность
императору выйти. С той поры Тиберий поверил окончательно, что
Сеян его самый верный и единственный друг.
Начатое таким образом третье шестилетие правления Тиберия
в сущности было периодом власти Сеяна; он на вершине своей
мощи; до отъезда в Кампанию, выждав приличествующий срок
после смерти Друза, Сеян начал добиваться руки вдовы Друза,
своей тайной любовницы Ливиллы, но получил отказ, хотя и веж¬
ливый. Теперь обладание стареющей красоткой уже не представ¬
лялось ему столь заманчивым. Главным для него было пород¬
ниться с домом Цезарей, поэтому Сеян обратил свой взор на дочь 11 Данный инцидент описывают Светоний, Тиберий 63, и Тацит, «Анналы» IV 52.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
143
Ливиллы Юлию, младшую сестру жены Нерона, старшего сына Гер¬
манн к а1. Тиберий на этот раз не отказал, но просил немного по¬
дождать, когда прекрасный цветок распустится. Сеян согласился
ждать, одновременно укрепляя, насколько возможно, материальную
сторону своей власти. На Виминале, сразу за стеной Сервня, он
устроил общий лагерь для преторианцев; там и ныне находятся
казармы Макао, сохранились остатки древних ворот. В симпатиях
сената Сеян был уверен, там его воспринимали как своего рода
наместника, самого близкого друга цезаря и даже ставили алтари в
честь этой необычной «дружбы». Когда в 20 г. умерла Августа,
для Сеяна настал вожделенный момент убрать все оставшиеся пре¬
пятствия, которые тормозили его надежды — и прежде всего Аг¬
риппину и ее сыновей.
После смерти Августы сенат получил от капрейского отшель¬
ника резкое письмо с жалобами на Агриппину и Нерона — по-
видимому, Сеян постарался доставить императору выразительное
описание грозящей со стороны обоих опасности. Правда, письмо
не возымело действия; нашелся смелый и благородный сенатор,
который предостерег коллег не придавать излишнего значения
обвинениям, продиктованными, кто знает, может, мимолетным дур¬
ным расположением духа цезаря. Народ взрывом радости встре¬
тил известие об освобождении своих любимцев; люди в торжест¬
венном шествии несли их бюсты по улицам Рима, раздавались
здравицы в их честь и в честь императора — да, императора тоже;
это был один из моментов, когда римский народ вспомнил, что он
populus Roman us Quirites. Увы, одурманенный своим псевдо-дру¬
гом император не сумел этим воспользоваться: сенат получил но¬
вое послание, в котором автор жаловался на пренебрежение сена¬
том грозящей своему императору опасности, и на этот раз цель
была достигнута. Агриппину выслали на остров Пандатерию, туда,
куда была изгнана ее мать, столь не похожая на нее, Юлия; там в
ясные дни она могла видеть на западе туманные очертания друго¬
го острова, Понтия, на котором угасал сосланный сын, благород¬
ный юноша Нерон. После четырех лет безнадежного одиночества
закончилась жизнь прекраснейшей матроны Рима, внучки Авгус¬
та, долголетней верной и доблестной супруги храброго Германика. 11 Сообщение о том, что Сеян добивался руки дочери Друза, Юлии, нахо¬
дится в византийской хронике Зонара («Всемирная история», кн. XI).
Однако речь не может идти о жене Нерона, а о существовании у нее сест¬
ры источники молчат; хроникер, видимо, ошибся.

144
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Сеян одолел еще одну ступень к вожделенной цели; оставалась
одна преграда — второй сын Агриппины Друз III. С ним Сеян спра¬
вился легко — тот не мог сравниться ни с матерью, ни со старшин
братом, с которым был в постоянной ссоре. Сеяну удалось соблаз¬
нить Друза надеждой стать наследником трона после ликвидации
брата; так он добился доверия неразумного юноши. Теперь можно
было организовать суд в сенате и Друзу пришлось сменить роскош¬
ный дворец на подземелье Палатина. Там он пробыл недолго; впро¬
чем, после приговора его нельзя было считать живым.
Сеян мог праздновать победу; правда, оставался еще третий сын
Германика — напомним, это будущий Калигула, — но тогда его в
счет не принимали. Император был к Сеяну милостив, как никог¬
да, и даже назначил его консулом. Сеян — консул! И сенатор, н
префект преторианцев, как римский всадник! Налицо нарушение
предписаний Августа, который резко разграничил должности всад¬
ников и сенаторов; но никто не обращал внимание на подобные
«мелочи». Консул за 31 год, вместе с императором — очень много,
но недостаточно для объявления Сеяна наследником трона. Нуж¬
на власть трибуна, tribuniciae potestatis, полученная от императора
и одобренная сенатом, главное — первое, второе — пустая формаль¬
ность. Наконец, еще одна цель — прелестная Юлия, дочь Друза II,
которая сиянием своих предков, всех этих Юлиев, Клавдиев, Дру¬
зов озарит плейбейскую серость тщеславного претендента из Сеев
и Элиев.
Такова была ближайшая программа; а что дальше? Тиберий
сидит на Капрее; пусть и не возвращается оттуда, Римом будет
править Сеян, и не в качестве наместника, а как император. Для
этого нужен государственный переворот, к которому надо гото¬
виться. Из трех китов власти одна, и, видимо, самая главная,
преторианцы, была в руках Сеяна. Сенат, вторую силу, можно
терроризировать. Остается третья — армия, размещенная в про¬
винциях. Мы не знаем подробностей, но можно допустить, что в
последнее время назначения командиров не проходили без ведома
Сеяна. Ловкий интриган все просчитал; но не учел одного — авгус¬
товскую легенду. Она и погубила его.
В то время, как Сеян внимательно следил за происходящим в
огромном государстве, был некто, кто еще более внимательно сле¬
дил за ним самим; это — шестидесятилетняя Антония, дочь три¬
умвира Антония и сестры Августа Октавии, вдова Друза Старшего,
а следовательно, невестка Тиберия; ей после смерти Августы пола¬
гались почести старшей матроны в роду Цезарей. Как узнала Ан¬

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
145
тония о замыслах Сеяна, об этом хроники молчат; но на помощь
историкам приходит психология. Антония была матерью Ливил-
лы, некогда любовницы Сеяна, отвергнутой им в пользу ее моло¬
денькой дочери. Невозможно допустить, чтобы после такого ос¬
корбления Ливилла не рассказала матери все, что знала — а знала
она много, — хотя, разумеется, и не все. Далеко не все.
И вот, на Капрею едет посланец Антонии и везет императору
письмо. Задание было не из легких: Сеян тщательно охранял им¬
ператора; беда тому посланцу, который попадет в руки охранни¬
ков с таким документом! Позже, один из вольноотпущенников
Клавдия, сына Антония, Паллант, приписывал себе честь успеш¬
ного исполнения задания, ставшего первым шагом в его безумной
карьере при дворе. Итак, Тиберий получил и прочитал письмо,
клеймившее самого лучшего, как казалось ему и всем, друга как
изменника. Доказательства, по-видимому, были внушительные.
Через несколько дней состоялось заседание сената; по поруче¬
нию председательствующего консула Сеян, который также был
консулом уже четыре месяца 31 года, получил приглашение явить¬
ся. Сеян колебался — может, вспомнил кошмарные мартовские
иды? — «Будет прочитано письмо императора, касающееся
тебя», — сказал посланец. «Значит, — присуждение власти три¬
буна!» — подумал Сеян и пошел. Он сел на первой скамейке, ок¬
руженный, как всегда, толпой преданных ему сенаторов. Консул
начал читать письмо; похоже, никакого назначения нет. Почти¬
тельный шум затих. В письме содержались жалобы на грозящие
императору опасности вперемешку с выразительными выпадами
по адресу так называемого друга — вокруг Сеяна образовалась
пустота. Вот н конец письма, а о власти трибуна нн слова. Требо¬
вание суда de maiestate над двумя влиятельными фигурами — что
это? Самые близкие друзья Сеяна?! Он сидит бледный, оставлен¬
ный всеми. И, наконец — словно гром: император требует отдать
под суд сената предателя Сеяна!
Ошеломленный сенат молчал; прозвучал только один голос и
это был осуждающий голос. Считая всеобщее молчание за согла¬
сие, консул произнес приказ об аресте. Все было заранее рассчита¬
но. Появился Лакон во главе пожарных — прекрасно, по-военному
организованных частей, после преторианской гвардии — самых эф¬
фективных в Риме. Хорошо, но где преторианцы? Разве они не
спасут своего начальника? Они сидят в казармах в унылом молча¬
нии: за Сеяна — да, но против императора — нет! Тем временем
народ узнал об опале бывшего наместника и ответил взрывом рад ос¬

146
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ти; по дороге на Форум Сеян воочию убедился, как разбивали мно¬
гочисленные его статуи. В тот же день он был казнен в тюрьме.
Увы, не только он: его малолетние, невинные дети разделили участь
отца.
Но это было только начало. Следующей жертвой стала бывшая
любовница Сеяна, Ливилла. Она не могла рассчитывать на ми¬
лость в сенате; но разве император не спасет свою все-таки невест¬
ку? Изменницу? — Нет! Тогда вспомнила Ливилла, что она —
дочь и сестра героев. «Я умру от своей руки, но перед смертью
своему жестокому судье нанесу смертельный удар: я напишу им¬
ператору о том, чего, кроме нее не знает никто — я отравила
своего сына!» Она сдержала свое слово.
Смертью Сеяна заканчивается третье шестилетие правления
Тиберия, вернее, правления Сеяна; четвертый, последний, период
был под знаком несомненного безумия. Натура Тиберия, его дух
не выдержали ударов от Антонии и Ливиллы; им все сильнее
овладевала мания преследования. Тиберий по-прежнему жил на
К ап рее, в своих двенадцати роскошных виллах; эффектные разва¬
лины одной из них сохранились до наших дней; императору везде
чудились кинжалы убийц. Как мы помним, Тиберий восстановил
закон об оскорблении величия, но долгое время этот дамоклов
меч, за немногими исключениями, был как бы спрятан в ножнах.
Теперь, раз вынутый из ножен, он постоянно висел над головами
римлян. В сенатском суде росло количество дел об оскорблении
императора на всех, кто были когда-то друзьями Сеяна; одному
нз обвиняемых не помогла объективная защита: «Да, я был его
другом, но не дольше, чем ты». Спрос рождал предложение: ши¬
рилась эпидемия доносительства, ремесло доносчика стало самым
прибыльным делом в Риме. Кровь лилась рекой; каждый день
гибли сенаторы по приговору тех коллег, которые знали, что завтра
их самих может встретить та же участь.
Несчастный безумец обретал свою давнюю энергию только в
одной области — в совершенствовании государственной админист¬
рации; врожденный инстинкт долга давал себя знать с нерастра¬
ченной силой. Серия благотворных законов была издана именно в
последний период его правления. Когда в 33 г. в Риме разразился
финансовый кризис, Тиберий основал кредитный банк, благодаря
которому был укреплен кредит и восстановлено доверие. Пожар
уничтожил Авентин в Риме и император не пожалел денег для
помощи погорельцам. Он внимательно следил за делами в провин¬

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
147
циях, назначал там добросовестных наместников. Одним словом,
своему преемнику он оставил в прекрасном состоянии казну и
хорошо управляемое и охраняемое государство. Но это все дей¬
ствия каждодневные, не «громкие»; громкими же были кошмар¬
ные процессы об оскорблении величия, интриги в сенате и потоки
сплетен и пересудов о невероятных сценах чудовищной жестокос¬
ти и изощренной распущенности, театром которых стал райский
остров в Неаполитанском заливе.
От когда-то процветавшей семьи остались Тиберию третий сын
Германика, известный уже нам «Сапожок», и внук, сын Друза,
Тиберий «Близнец» (брат его умер в младенчестве). Оба находи¬
лись при нем; особенно ему близок был Тиберий «Близнец», ведь
это — сын Друза, значит, его собственная кровь... Разве? Сына
Друза... и Ливиллы? А может... Сеяна? Новое терзание. Он гнал
эту мысль прочь, глядя на мальчика с нежностью и теплотой. В та¬
кую минуту застал его Гай и невольно ответил жестом, ничего хо¬
рошего не сулящим. Старик заметил:
— Да, — сказал он, — ты его убьешь, но за это — тебя, кто-
нибудь другой.
Новый префект преторианцев, Макрон, заметно старался понра¬
виться Гаю. «Ты умен, — говорил ему император, — заходящему
солнцу предпочитаешь восходящее». Но сам ничего не делал, что¬
бы руководить судьбой и довести до намеченной цели — может
потому, что, занимаясь астрологией, верил только в предназначе¬
ние. В медицину, напротив, не верил, н не чувствовал, что умирает:
накануне смерти он неожиданно покинул Капрею и направился в
свою мизенскую виллу. Там, в Мизене 16 марта 37 г. он умер в
возрасте 78 лет.
8.	Калигула
Безумие жестокости, характеризующее последнее шестилетие
правления Тиберия, практически разрушило ту охранительную силу,
какой обладала августовская легенда. Когда тело Тиберия привез¬
ли в Рим, всеобщая ненависть выплеснулась на улицы; одни кри¬

148
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
чали ядовитый каламбур: «Тиберия в Тибр!», другие требовали
бросить его тело на Гемонскую лестницу1 среди трупов преступни¬
ков и т. д. Похороны состоялись, но о консекрации, т. е. о причис¬
лении его души, как было с Юлием Цезарем и Августом — к
сонму богов, покровителей Рима — не могло быть и речи: консек-
рация зависела от сената, считавшего покойного самым главным
своим палачом.
Однако сама по себе августовская легенда не умерла; напротив,
она засияла новым блеском, поскольку могла окружить чело того,
кто являлся не только правнуком Августа, но и сыном любимцев
Рима, Германика и Агриппины. Не было никакого сомнения, что
именно он наследует трон после смерти Тиберия. Макрон, префект
преторианцев, первый воздал ему почести; путешествие Калигулы
из Миэены до Рима было сплошным триумфом; вспоминали о
том, что он воспитывался в римских легионах в Германии и что
его называли «мальчиком», «светиком», «дитятком», «воспитан¬
ником»; ласкательное прозвище «Сапожок» — Калигула — со¬
хранилось в народном сознании, несмотря на то, что звали этого
человека Гай Цезарь. Можно сказать, что не часто вступающий на
престол монарх имел столь доброе мнение и приверженность сво¬
их подданных; сенат перенес на него все почести, которые дал бы
его отцу, если бы мог: даже самый высокий титул «Отца отчиз¬
ны», который Август получил только после долгого ревностного
правления — даже и этот титул был предоставлен Калигуле.
Таково было вступление; теперь следовало показать, что истин¬
ное содержание правления будет достойно воцарения. Начало не¬
плохое; правда, эфемерное восстановление избирательного права
«народа» в тогдашних условиях имело сомнительную ценность,
скорее символическое значение, как доказательство того civile
ingenium, которое римское общество приписывало отцу импера¬
тора Германику; уничтожение ненавистного lex de maiestate и до¬
носительства справедливо произвело самое благоприятное впечатле¬
ние. Другим шагом в том же направлении стало объявление
политической амнистии, по которой освобождались и возвраща¬
лись семьям пленники Тиберия. Фактом незначительным, но сим¬
патичным было щедрое награждение одной узницы за то, что под
пытками палачей Тиберия она сохранила тайну своего патрона.
Щедрость Калигулы ие знала меры: он велел выплатить по эаве- 11 Гемонская лестница — на южном склоне Капитолия; с ее ступеней сбра¬
сывали в Тибр останки казненных преступников из соседней тюрьмы.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
140
щанию не только Тиберия, но и Августы, несмотря на то, что первое
было признано недействительным сенатом, а второе — еще Тибе¬
рием; Калигула ввел значительные льготы в обложении налогом
граждан и пользовался любым случаем, чтобы наградить бедный
люд. Естественно, что таким образом он опустошал римскую каз¬
ну, оставленную Тиберием в прекрасном состоянии, но на это пока
не обращали внимания.
Не менее достойным было поведение Калигулы по отношению к
членам своего рода, живым и мертвым. Он почтил своего предше¬
ственника похвальной речью на похоронах; можно было сомне¬
ваться в ее искренности, но она произвела благоприятное впечат¬
ление. Еще лучше он повел себя в отношении молодого Тиберия,
внука умершего цезаря. Дед отказывал свое наследство в равной
доле своим внукам, Гаю и Тиберию. Сенат признал недействитель¬
ным завещание в пользу Калигулы; но тот усыновил Тиберия, как
в свое время сделал Тиберий по отношению к Германику. Своей
бабке Антонии, самой старшей в роду Цезарей, он дал титул Авгу¬
сты, делая ее тем самым равной умершей Ливии, жене Августа.
Самым потрясающим было уважение, каким он почтил своих умер¬
ших мать Агриппину и старшего брата Нерона. Оба они, сослан¬
ные на острова Тирренского моря, пали жертвами интриг Сеяна;
новый император направился туда в непогоду и привез прах обоих
в Рим, чтобы торжественно похоронить их в мавзолее Августа.
«До сих пор, — пишет его биограф Светоний,1 — речь шла о
правителе; далее придется говорить о чудовище».
Через восемь месяцев Калигула заболел. Отчаяние народа не
имело границ; повторялись сцены, вызванные некогда в Анти¬
охии болезнью его отца. Толпы народа днем и ночью окружали
дворец Калигулы, давая чрезвычайные обеты: в случае выздоров¬
ления императора одни обещали богам в жертву свою жизнь, дру¬
гие — что было почти то же самое — готовы были стать гладиато¬
рами на арене. Помимо этого приносились и обычные жертвы.
Наконец, всеобщее желание было удовлетворено: император выз¬
доровел, но выздоровел не как цезарь, а как чудовище. Точнее
говоря, выздоровел, охваченный кесаревым безумием.
Калигула вспомнил пророчество придворного астролога умер¬
шего императора о своем грядущем правлении — что оно столь
же «реально», как н возможность Гая проскакать на коне по вол¬
нам Байского залива. По-видимому, он отнесся к своей болезни 11 Калигула 22.

160
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
как к попытке исполнить пророчество; чтобы предотвратить дру¬
гую, более успешную попытку, Гай повелел построить десятикило¬
метровый мост через залив, используя для осуществления безум¬
ного замысла весь римский флот; он дважды проехал по этой
странной морской дороге, а затем оставил ее на произвол судьбы
и стихиям, довольный тем, что отвел от себя злополучное пред¬
сказание. Хуже было с теми, кто обещал свою жизнь в случае его
выздоровления — от них требовали точного исполнения обета,
рассматривая этих несчастных как обыкновенных жертвенных жи¬
вотных — видимо, под влиянием того же испуга. Калигула пони¬
мал, что в случае его смерти трон достанется молодому Тиберию,
которого он усыновил, и поэтому всю подозрительность направил
против юноши, который и пал его жертвой. Исполнить это было
легко; труднее было расправиться с префектом Макроном, кото¬
рому Калигула был обязан получением власти и который поэтому
стал крайне неудобен; Гай велел убить Макрона — успешное осу¬
ществление приказа свидетельствовало о той любви, которой он
пользовался среди народа и войска.
Но могла ли эта любовь, учитывая кровавые действия импера¬
тора, долго сохраняться? Следовало его остановить на этом опас¬
ном пути. Но кто отважится? — Только новая Августа, Антония.
Старшая в роду, его бабушка, мать его отца Германика, она в свое
время спасла ему жизнь, раскрыв заговор Сеяна. И она призвала
внука опомниться; но вместо повиновения услышала угрозу:
— Не забывай, я могу сделать, что угодно и с кем угодно!
Такой ответ прозвучал как кредо кесарева безумия. Конечно,
внешних тормозов, ограничивающих власть Калигулы, не было,
как, например, позже, не было их у императора Марка Аврелия;
но если Марк Аврелий считается самым лучшим из римских им¬
ператоров, то Калигула — один из самых худших; и причина за¬
ключается в том, что первый обладал необычайно чувствительным
внутренним тормозом, который абсолютно отсутствовал у второ¬
го. Кесарево безумие — отсутствие внутренних барьеров при од¬
новременном отсутствии внешних преград.
Алчность, жестокость, разврат, мания величия — все это отдель¬
ные проявления безумия у Калигулы. Первая, правда, объясня¬
лась плачевным состоянием государственной казны, вызванным
расточительностью самого императора в первые месяцы его прав¬
ления. Только жесточайшая экономия могла наполнить казну снова,
но Калигула и думать об этом не хотел. Он попросту решил огра¬
бить государство — либо конфискацией имущества богатых лю¬

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
161
дей, либо при помощи обложения налогами всех. Богатые — это
сенаторы; Калигула начал новый этап преследования коллегий,
понесших жестокий урон от Тиберия. Конечно, оба источника ока¬
зались весьма прибыльными, и что из того, что растущая с каж¬
дым днем расточительность двора вызывала очередное ограбле¬
ние граждан?
Связь жестокости с алчностью понятна; конфискация имуще¬
ства являлась следствием обвинительного приговора и совершалась
после приведения приговора в исполнение. В методах исполнения
приговоров молодой изверг изобретал все более изощренные спосо¬
бы. Ему важна была не только сама смерть: он измывался над осуж¬
денными, зрелище их страданий вызывало у него сладострастный
трепет. «Убивай его так, чтобы чувствовал, что умирает» — эти
слова Калигулы говорят сами за себя. Его садизм упивался не толь¬
ко при виде телесных мук, но и моральных страданий; Калигула
требовал, чтобы семья осужденного присутствовала при казни не¬
счастного. Изобретательность его по своей чудовищности не знала
границ. Сенека1 приводит такой пример: как-то к императору при¬
шел сенатор с просьбой о помиловании приговоренного к смерти
сына. Калигула принял просителя благосклонно и тут же с весе¬
лым выражением лица, словно исполняя просьбу отца, подписывал
приказ о немедленной казни юноши. Мало того, он пригласил отца
на прием, болтал с ним, подставлял различные блюда, наливал доб¬
рое вино... а отец с учтивой улыбкой принимал угощения, пил за
здоровье милостивого императора. Возможно ли так низко пасть?
Может, отец пытался спасти свою собственную жизнь? — Нет, от¬
вечает Сенека, у того человека был... еще один сын.
Жестокость соседствует с распутством; вместе взятые, они при¬
водят к разрушению человеческой личности. Калигула нарушил
все элементарные законы — божеские и человеческие, полагая,
что ему дозволено все. Мы не будем приводить примеры, доста¬
точно сказать, что этот безумец опозорил даже своих сестер. Их
было три — Агриппина Младшая, Друзилла и Ливилла (II); более
всего он любил среднюю и действовал совершенно открыто. После
ее преждевременной кончины, наступившей после выздоровления
Калигулы, его охватило настоящее неистовство траура; был уста¬
новлен культ богини Друзиллы, построен в ее честь храм, где слу¬
жили жрицы; в знак траура запрещались любые развлечения.
Разумеется, многие старались угодить его то ли болезни, то ли 11 Сенека пишет об этом в трактате «О гневе» II 33.

162
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
гордыне: один человек заявил под присягой, что видел собствен¬
ными глазами, как Друзилла вознеслась на небо, за что и получил
огромную награду...
Но вознося на небо сестру, Калигула не забывал и о себе, его
мания величия приобретала чудовищные размеры. Император
вознамерился стать царем по восточному образцу. Его друзья от¬
давали себе отчет в том, что царский венец на челе цезаря будет
обозначать полное разрушение другого, невидимого, но более зна¬
чительного ореола — августовской легенды, который по-прежне¬
му еще озарял персону императора. «Царская корона — слишком
мало для тебя, поскольку цари эти — твои подданные», — гово¬
рили они, имея в виду царьков Востока. Этот аргумент убедил
Калигулу: он превыше царей! Но возвыситься над царем может
только бог, значит, он и есть бог, причем не рядовой, а требую¬
щий особых почестей. Палатинский дворец Калигула достроил до
самого Форума, а храм Диоскуров превратил в его прихожую, где
оба бога (Кастор и Поллукс) стали его «привратниками». Над Туск-
ской улицей он перебросил мост до Капитолия, чтобы облегчить
беседы со своим коллегой — Юпитером Капитолийским.
Римский люд довольно снисходительно относился к таким «чу¬
дачествам», купленный великолепными играми и щедрыми дара¬
ми; еще снисходительней — Восток, для которого обожествление
живых монархов не было новостью. Естественно, за исключением
Иудеи, но именно это исключение довело манию величия Калигу¬
лы до бешенства.
Когда язычники прибрежного города Ямнии поставили алтарь
в честь нового бога, местные нуден, которых было большинство,
тотчас его уничтожили. Калигула, узнав об этом, приказал, что¬
бы в самом Иерусалиме, в храме Ирода, поставили его, Калигу¬
лы, статую, обновив тем самым идею царя Антиоха Эпифана, хотя
на этот раз в честь самого себя.1 Тогдашний прокуратор Иудеи не
обладал достаточными военными силами, чтобы выполнить труд¬
ный приказ императора; наместник Сирии получил поручение
прийти на помощь с легионами императорской провинции. Намест¬
ник, а им был Публий Петроний, человек рассудительный и бла¬
городный, понимал, что не в римских интересах удовлетворять
вздорный каприз императора и провоцировать восстание спокой¬
ного, но твердого в религиозных вопросах народа; с опасностью 11 Антиох IV Эпифан (ср. прим, на стр. 104) ввел в Иерусалимском храме
культ Зевса.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
153
для своей жизни Петроний тянул время, вел переговоры, пока по¬
терявший терпение Калигула не прислал ему новый приказ —
покончить жизнь самоубийством. К счастью, этот приказ Петро-
ний выполнить не успел, потому что его опередило сообщение об
убийстве самого императора.
История покушения на Калигулу такова.
В преторианских когортах служил некий трибун, родовое имя
которого предназначило его на роль убийцы тирана — Кассий
Хорея. Император знал его давно: он был сотником в германских
легионах, где воспитывался «Сапожок», и отличился там твердо¬
стью и мужеством во время известного мятежа. Неясно, что выз¬
вало неудовольствие императора; Гай издевался над ним при лю¬
бой возможности, оскорблял воина и как солдата, и как мужчину;
терпение старого служаки лопнуло и он задумал план мести.
Почва для мести была благоприятной. Преторианцам, и прежде
всего их префекту, трибунам и сотникам, давно опостылела роль
палачей, которую им навязывал Калигула. После смерти Макрона
существовали два префекта, как и при Августе, разумная мера
предосторожности, делающая невозможным сосредоточие власти в
руках одного человека (достаточно вспомнить Сеяна); Гай Калигу¬
ла умудрился восстановить против себя обоих начальников. Поэто¬
му Херея легко завербовал помощников. 24 января 41 г., после
представлений в театре на Палатине император возвращался в свои
покои в том же здании; дорога вела через темный переход, в кото¬
ром притаились заговорщики. Место было удобное для нападения,
поскольку личная охрана, безоговорочно верная Калигуле, не мог¬
ла надежно окружить императора. Покушение удалось: Херея пер¬
вым ударил своего обидчика, за ним посыпались удары осталь¬
ных — и бывший любимец римского народа, правнук Августа и
сын Германика, стал жертвой своего безумия после неполных
четырех лет иррационального правления (37-41 гг.).
9.	Клавдий
После жестокостей последнего шестилетия Тиберия, безумное
правление Калигулы стало еще одним ударом, направленным в
августовскую легенду; но он не мог ее разрушить. Преемник уби¬

154
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
того тирана должен был быть из дома славного основателя импе¬
рии — это не вызывало сомнений. Правда, жила еще сестра Кали¬
гулы, Агриппина Младшая, выданная в свое время Тиберием за
влиятельного сенатора Гнея Домиция Ахенобарба; она родила сына,
о котором речь впереди; он, следовательно, был правнуком Авгу¬
ста, но в год убийства своего дяди (Калигулы) ему было неполных
четыре года, и он в расчет не принимался. Итак, можно было
говорить о брате боготворимого Германика, младшем сыне герои¬
ческого Друза и Антонии, Тиберии Клавдии. Его, правда, считали
слабоумным и непригодным к государственным делам, поэтому
отстраняли от всякой деятельности и публичных выступлений;
но подобный изъян не мог развеять привлекательность августов¬
ской легенды. Преторианцы первыми признали его императором;
через несколько дней после робких обсуждений сенат присоеди¬
нился к императорской гвардии; войска в провинциях также не
оказали никакого сопротивления, если не считать далматского ле¬
гата Камилла, который по примеру своего славного предка1 заду¬
мал стать основателем новой Республики, но, оставленный своим
войском, пал жертвой несбыточной республиканской мечты.
Таким образом, этот немолодой человек — ему уже исполни¬
лось пятьдесят лет — получил императорскую власть; теперь над¬
лежало ее сохранить и продлить мудрым управлением. Надо при¬
знать, что первые шаги нового властителя были чрезвычайно
разумными. Убийство предыдущего императора нельзя было ос¬
тавлять без наказания, и Херея с заговорщиками были казнены.
В остальном Клавдий вел себя как правитель мягкий и умерен¬
ный, а это после безумных жестокостей Калигулы было встречено
с чувством всеобщего облегчения. Клавдий не страдал манией ве¬
личия, он отказался от гипертрофированных знаков обожания и в
Риме, и в провинциях. Об этом свидетельствует недавно обнару¬
женный интересный документ — его собственноручное письмо к
александрийцам.1 2 Следовало позаботиться о казне, опустошенной
расточительством Калигулы: Клавдий сумел выполнить эту зада¬
чу. Возможно, потому что был хорошо знаком с финансами по
1	Предком легата был Марк Фурий Камилл, победитель галлов, которые
в 390 г. до н. э. захватили Рим. Согласно легенде, он убедил соотечествен¬
ников не покидать разрушенного захватчиками города, а отстроить его;
таким образом, он стал как бы вторым основателем Рима.
2	Цезарь, в частности, в этом письме заявил, что посвящение ему храмов
и жрецов может оскорбить современников.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
166
своей прежней, тихой частной жизни; единственный наследник
огромного имущества Клавдиев, к которому добавилось имущест¬
во матери, Антонии, он имел совсем неплохую практику. Правда,
использование знаний, приобретенных в частном владении, на
государственной почве не лишено определенного риска: личным
имуществом Клавдий привык управлять через вольноотпущенни¬
ков, своих и матери; напомним, кстати, что вольноотпущенник
Паллант, который отвез Тиберию письмо о заговоре Сеяна, пере¬
шел к Клавдию вместе с имуществом матери; теперь Клавдий счи¬
тал вполне естественным, чтобы эти проверенные люди получили
доступ к государственной деятельности; однако, многие на это
смотрели иначе.
После вступления на трон Клавдию предстояло начать завоева¬
ние Британии, но прирейнская армия, которую он хотел использо¬
вать, отказала в послушании. Император направил туда вольноот¬
пущенника, Нарцисса; трудно было придумать более неудачного
посланника, солдаты прерывали его речи криками: «Виват, Сатур¬
налии!», намекая на обычай во время этого веселого праздника
как бы снимать разницу между рабом и господином, давать право
рабам открыто говорить о своих хозяевах. Но Нарцисс не позволил
сбить себя с толку, сумел успокоить солдат и организовать поход.
Теперь естественно перейти к внешней политике Клавдия. Мы
видели, что Тиберий предпочитал мирный и неагрессивный курс
своего предшественника. Клавдий в теории поступал так же, но
на практике допускал и исключения. Одним из таких исключе¬
ний и было завоевание Британии, находящейся слишком близко
от Галлии, наиболее важной из европейских провинций Империи
и потому вызывающей беспокойство. Британия, заселенная родст¬
венными галлам кельтскими племенами, стала центром друиэма,
жестокой каннибальской кельтской религии;1 римские власти
справедливо преследовали друизм и стремились ограничить его
влияние на галльские племена. Часто даже сами галльские цари
обращались к центру за помощью. Такой просьбой и воспользо¬
вался Клавдий; в 43 г. он начал завоевание острова; командовал
легионами опытный полководец Плавтий. Во главе обороны сто¬
яли сыновья царя Кинобеллина, того самого, кого Шекспир сде¬
лал героем своей фантастической драмы «Цимбелин». Легионы * IV1 Согласно античным авторам (в частности, Цезаря «Галльская война»
IV 16), друиды приносили в жертву своим богам людей. Цезарь Тиберий
официально ликвидировал друизм.

166
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Плавтия с легкостью победили обороняющихся. Клавдий не огра¬
ничился ролью далекого наблюдателя и, несмотря на физическое
недомогание, прибыл в армию, добавив ей решимости. Скорого
конца войны не предвиделось, но еще при правлении Клавдия
южные области Британии стали римской провинцией, а главный
город Камулодун (Камулодунум, совр. Колчестер) — центром ее
романизации.
Война на другом фронте досталась Клавдию в наследство от
Калигулы, который, досаждая совершенно безвредному царю
Мавритании, спровоцировал восстание против римской власти в
единственной независимой здесь стране. Война была несправед¬
ливой, но она возникла не по вине Клавдия, и тому ничего не
оставалось, как довести ее до успешного окончания. После побе¬
ды к ожерелью римских провинций вокруг Средиземного моря
было добавлено последнее, недостающее звено — Мавритания,
поделенная на две провинции. Мифический Атлас1 стал римским.
Добавим еще упорядочение вечно бурлящего фракийского кот¬
ла. Клавдий разделил Фракию также на две провинции: южную
Фракию (как мы зовем ее и сейчас), и северную, объединенную с
Меэией, занимающую нынешнюю Болгарию. Собственно Восток
остался в прежнем состоянии; здесь Клавдий твердо держался
мирной политики Августа. Такую же позицию он занимал и по
отношению к северной кровоточащей границе по Рейну: когда один
из его полководцев, доблестный Домиций Корбулон, вознамерился
обновить активную политику Друза и Германика и организовать
победоносный поход против германцев, Клавдий остановил подго¬
товку и велел вернуться в свою провинцию. «Счастливы вы были,
прежние полководцы!» — вздохнул молодой герой, но приказ им¬
ператора исполнил.
Так выглядела внешняя политика Клавдия; бесспорно, она была
успешной и его правление покрыло новой славой римское ору¬
жие. Не менее энергичной и разумной была внутренняя полити¬
ка. Клавдий старался сохранять добрые отношения с сенатом;
процессы об «оскорблении величия» своего предшественника он
отменил, сосланным позволил вернуться — словом, завоевал сла¬
ву умного и мягкого правителя. Это, впрочем, не мешало ему
строить императорскую систему управления при помощи своих 11 Атлас — часть большой горной системы на северо-запад Африки; назы¬
вается «сказочным», потому что его связывали с мифическим Атлантом,
по велению Зевса державшего на спине небесный свод.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
167
канцелярий, в которой он создал нечто похожее на современные
министерства; главные посты отдавал доверенным людям, даже
если это были вольноотпущенники. Вышеупомянутый Паллант
был его a rationibus, т. е. министром финансов, Нарцисс — ab
epistulis — министром иностранных дел, а Каллис — a libellis —
советником по делам прошений, что входило частично в функции
министра внутренних дел. Никто не возражал бы против такого
назначения, если бы все названные лица справлялись со своими
задачами; увы, заботясь о благе государства, эти люди еще более
усердно оберегали собственные интересы, чем неимоверно раздра¬
жали своего хозяина, доведя его до безумия, которое и характе¬
ризует последние несчастные годы его правления.
Вернемся, однако, к первым годам власти Клавдия. В области
внутренней политики самым важным было расширение прав
римского гражданства на Галлию. Равноправие подданных отно¬
сительно властителя стало логическим следствием монархическо¬
го управления; получение Галлией равных прав было совершенно
закономерным, если учесть ее быстрый расцвет в период римско¬
го владычества. Предметом величайшей заботы Клавдия были мно¬
гочисленные архитектурные и технические усовершенствования;
в этой области он стал продолжателем деятельности Августа. По¬
стройки были и значительные, и необходимые: расширен порт
Остия около Рима, построены дороги, в частности, viae Claudiae,
которая прорезала Альпы на север через Бреннер и соединила
Италию с Германий; название porta Claudia — «ворота» в Герма¬
нию между грядой Веттерштейн и Карвендлю до сих пор хранит
память о своем основателе; водопровод в Риме aquae Claudiae стал
продолжением добродетельной акции великого Агриппы; осуше¬
ние болотистого Фуцинского озера произошло уже в период без¬
умия, что и отразилось на всей церемонии. Начало кесарева без¬
умия представляется следующим образом.
Клавдий получил такое же воспитание, как и остальные чле¬
ны императорской семьи; его учителем в детстве был известный
историк Тит Ливий, который научил его римской истории и при¬
вил любовь к прошлому своей страны. Однако интерес к наукам
превратил его в нелюдима; он часто бывал невежлив в обхожде¬
нии с людьми и потому те, воле которых он подчинялся, и преж¬
де всего его мать Антония, неохотно разрешали ему выступать в
общественных местах; он вел замкнутую жизнь, управляя свои¬
ми огромными богатствами, что в будущем, как мы видели, при¬
несло благоприятные плоды в руководстве государством.

168
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Нескладность и неуклюжесть
Клавдия делали его зависимым
от женщин, которые в разное
время были его женами; позже
это явилось серьезной причиной
больших несчастий. От первых
супружеских союзов, правда, не¬
продолжительных, он имел сына,
умершего в младенчестве, и двух
дочерей: первую он назвал сво¬
им именем — Клавдия, дру¬
гую — именем своей матери —
Антония. От Клавдии, правда, он
отрекся, подозревая, что она —
плод вероломства жены, с кото¬
рой развелся. Когда Антония
выросла, ее выдали замуж за
знатного юношу; о ее смерти еще
будет речь.1 Третий брак оказал¬
ся для Клавдия роковым; его из¬
бранницей стала Валерия, дочь
Мессалы Валерия, двоюродного
брата императора. Звали ее Мес¬
салина, под этим именем она и
осталась в недоброй памяти по¬
томков.
Мессалина родила Клавдию дочь, третью, которая, естественно,
получила имя своей прабабки Октавии, и сына, которому отец, в
память о своих победах дал имя Британик. Об обоих мы погово¬
рим ниже, а пока займемся жизнью их матери. Мессалина вышла
замуж за Клавдия до того, как он стал императором; она тогда и не
подозревала о такой чести. Но когда стала императрицей, ее тотчас
охватило кесарево безумие. Мессалина вообразила, что может по- 11 Этого обещания автор не выполнит. Светоний в биографии Нерона (35)
пишет: «Антонию, дочь Клавдия, которая после смерти Поппеи отказа¬
лась выйти за него замуж, он казнил, обвинив в подготовке переворота».
Тацит сообщает, что муж Антонии, Корнелий Сулла, был назван доносчи¬
ками, как кандидат на трон в «заговоре» Палланта и Бурра («Анналы»
XIII, 23), а сама Антония была якобы замешана в заговоре Пизона («Ан¬
налы» XV 53); о заговоре речь ниже.
8. Клавдий в образе Юпитера.
Ватикан, Рим

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
159
эволить себе все — конечно, в границах материальных возможнос¬
тей. Чтобы избавиться от материальных ограничений, она пыта¬
лась сосредоточить в своих руках как можно больше богатств, осо¬
бо не выбирая средства для достижения цели. Алчность ее не знала
меры; имея сильное влияние на мужа, она без особенных затрудне¬
ний добивалась смертных приговоров тем, имущество которых под¬
лежало конфискации. Алчность была лишь средством, ведущим к
разврату. Мессалина была молода и красива; Клавдию было уже
за пятьдесят и будучи человеком мягким, он не противился раз¬
влечениям жены. По-видимому, он относился к поведению своей
жены, как в свое время цезарь Август к распутной жизни дочери
Юлии: он не верил рассказам о ее распущенности. Супружеские
измены Мессалины были бесконечны; безнаказанность делала ее
поведение еще более разнузданным. Среди знавших о ее поведе¬
нии росло презрение к Клавдию, что, в свою очередь, усиливало и ее
неприязнь к нему. Наконец, произошло событие, которое открыло
глаза обманутому мужу и грешница понесла заслуженное наказа¬
ние.
Пользуясь отсутствием Клавдия, — он отправился в недалекую
Остию — Мессалина устроила официальную свадьбу с красивым
молодым сенатором Гаем Силием, который должен был стать в
будущем, 49 г., консулом. Разумеется, идея брака не возникла
неожиданно: их связь длилась несколько лет и Мессалина потре¬
бовала у Силия развода. Теперь стало ясно, что она затеяла поку¬
шение на жизнь легковерного императора; Силий, естественно, ста¬
новился императором, как муж Мессалины-императрицы и как
«отец» Британика, наследника трона. Свадьба была лишь проло¬
гом к свержению, а потом и к убийству Клавдия. Силию не очень
нравилась такая интрига, но он должен был выбирать — или вос¬
становить против себя императрицу, что само по себе грозило ги¬
белью, или надеяться на захват власти, которую он получил бы в
случае успеха заговора. И он сделал выбор.
Клавдий, занятый религиозными проблемами в Остии, ни о
чем не подозревал, когда к нему неожиданно явился Нарцисс с
язвительным вопросом: «Тебе известно о твоем разводе?» Только
теперь Клавдий узнал обо всем. По дороге в Рим потрясенный
император все время спрашивал: «Я по-прежнему император?»
Да, еще был им, но следовало спешить.
Тем временем влюбленная пара беззаботно предавалась свадеб¬
ным развлечениям, устроив вакхические игрища — Силий-Дио-
нис, Мессалина со своими подругами — вакханки. Одному из при¬

160
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
сутствующих было велено залезть на дерево в роли нового Пенфея
и отвечать на вопрос: «Что видишь?» — «Вижу, — отвечал тот, —
бурю, надвигающуюся из Остин». Любовники, упоенные безумием,
не обратили внимания на предупреждение. Нарцисс времени не
терял, воспользовавшись преторианцами, сохранившими верность
императору. Опасность заключалась в том, что мягкий Клавдий
может снова подчиниться чарам ласк своей молодой жены. Она и
рассчитывала на это: возьмет малолетних детей и вымолит проще¬
ние, смягчит справедливый гнев мужа. Так могло быть; действи¬
тельно, Клавдий, успокоившись, был готов ограничиться наказани¬
ем только Силия; «Скажите этой несчастной, — именно так он ее
назвал, — чтобы завтра предстала перед моим трибуналом». Нар¬
цисс понял, что оправдание Мессалины — его смерть. Он поспешил
с трибуном и сотником к преторианцам и сказал им, что импера¬
тор велел казнить преступницу; они направились к вилле Лукул¬
ла; там пряталась покинутая всеми, кроме матери, Мессалина; Ле-
пида, отрекшаяся в свое время от дочери за ее недостойное поведение,
теперь, в беде, была рядом. «Твоя жизнь окончена, — сказала той
истинная римлянка, — тебе остается одно: мужественной и добро¬
вольной смертью опередить позорную казнь».
Молила напрасно: Мессалина упала под ударом меча трибуна.
Ей не дано было погибнуть так возвышенно, как ее давней под¬
руге Аррии, жене Цецины Пета. Он был замешан в заговоре Ка¬
милла (см. выше, с. 154) против Клавдия и получил приказ уме¬
реть добровольно; видя, что муж колеблется, Аррия пронзила себе
грудь кинжалом и подала ему со словами: «Возьми, Пет, не боль¬
но!»1 — эти слова остались в памяти потомков как символ мужества
римской матроны. Такова была Аррия; но душа Мессалины, «ис¬
порченная развратом, не была способна на благородный посту¬
пок», — говорит Тацит,1 2 в «Анналах» которого после большой
лакуны о правлении Калигулы возобновляется повествование.
Нарцисс победил, но он понимал, что это — половина дела: пос¬
ле казни Мессалины придется выбирать ее преемницу. Катастро¬
фа в семейной жизни императора надломила его рассудок. Преж¬
де Клавдий давал большую свободу своим вольноотпущенникам,
хотя руководил их деятельностью сам и согласовывал их реше¬
ния со своими планами; теперь он утратил и силу, и желание.
1	В такой лаконичной форме передал слова героической Аррии Плиний
Младший (Письма III 16, 6), а также Марциал в эпиграмме (I 13).
2	«Анналы» XI 37.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
161
Можно утверждать, что измена любимой жены и необходимость ее
казнить подействовали на Клавдия так же, как измена и казнь
Сеяна на Тиберия. Клавдия охватило безумие, но безумие дряхлос¬
ти и немощности. Он отныне не хозяин своих вольноотпущенни¬
ков, наоборот, он подчинится тому, кто выберет ему в жены свою
кандидатку. Началось деморализующее соперничество вольноот¬
пущенников, их бесцеремонное распоряжение сердцем и троном
своего владыки. Кандидаток было немало: шестидесятилетний
жених, правда, не очень соблазнителен, но ведь речь шла не о
нем, а об императорской власти, следовательно, ради такой при¬
манки многим можно пренебречь.
В этой безобразной конкуренции роль Нарцисса была относи¬
тельно благородной; убрав Мессалину, он стал хозяином положе¬
ния и советовал императору жениться на Петине, первой его жене
и матери его дочери Антонии. Ослабленный рассудок Клавдия уже
не реагировал на разумные доводы; другой вольноотпущенник, из¬
вестный нам Паллант, знал лучше вкусы императора, и предлагал
в жены Агриппину Младшую, дочь брата Клавдия, Германика;
дважды вдова, особа не очень положительной репутации из-за ее
отношений с братом, Калигулой, давно примеченная Клавдием, сво¬
бодно навещала своего дядю. Последняя деталь содержала серьез¬
ное затруднение: римское право справедливо запрещало такие
браки, считая их кровосмесительными. Я сказал «справедливо»,
потому что наравне с правом их осуждает и биология, считая, что
они приводят к вырождению. Но вновь победило кредо кесарева
безумия: императору дозволено все. Сенат милостиво пошел на¬
встречу прихоти Клавдия — и Агриппина стала его женой.
Нарцисс потерпел неожиданное и незаслуженное поражение; но
это было одновременно и поражением самого императора. Нар¬
цисса, по всей видимости, во многом можно упрекнуть: он слиш¬
ком заботился о своих интересах, но он думал гораздо больше,
чем Паллант и об императоре, и о государстве, и был не только
самым умным, но и самым верным из императорских слуг. Те¬
перь на первое место вышли Паллант и Агриппина, унаследовав¬
шая от своей матери, светлой памяти Агриппины Старшей, толь¬
ко одну черту — амбиции. Она завладела Клавдием абсолютно;
впрочем, некоторые ее распоряжения можно назвать положитель¬
ными. Ненавидя свою предшественницу, она отменила некоторые
несправедливые приговоры. Был помилован изгнанный Клавдием
философ Сенека, ведущая фигура следующего периода в истории
Рима. Он был не только помилован: у Агриппины от первого мужа 66 Зак 3526

162
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Домиция Ахенобарба был сын, которому исполнилось двенадцать
лет, и Сенека стал его воспитателем; это обстоятельство, как уви¬
дим позже, было необычайно благотворным для римского госу¬
дарства.
Агриппина ввела своего сына в императорскую семью, потому
что мечтала, чтобы тот получил равные права с родным сыном
императора, Британиком. Дорога была открыта: Клавдий его усы¬
новил, и маленький Домиций стал тем Нероном Клавдием, каким
знает его история, страшная история шестидесятых годов. Доми¬
ций превратился в старшего брата наследника трона, которому
было на четыре года меньше. По мере взросления Британии начал
понимать угрозу лишения прав на отцовский престол. Отношения
«братьев» становились все более враждебными. Рассказывают, что
как-то оба принимали участие в мальчишеских играх и Нерон,
проезжая мимо младшего, приветствовал того словами: «Здравст¬
вуй, Британик!», на что получил в ответ: «Здравствуй, Домиций!»
Окружавшие заметили такое игнорирование факта усыновления,
но еще болезненней заметил это Нерон, не признанный и оскорб¬
ленный.
Агриппина не удовлетворилась первым шагом: она потребова¬
ла у своего безвольного мужа обручения Нерона с младшей Окта-
вией, дочерью Клавдия. Та, правда, была уже обручена, но этому
не придавали значения. Более серьезной стала другая и для нас
своеобразная помеха. В результате усыновления Нерон стал «бра¬
том» Октавии. Разве брат может жениться на сестре? Препят¬
ствие было устранено не менее своеобразно: приказали кому-то
удочерить Октавию, и вот она уже не дочь Клавдия и не сестра
Нерона... В 53 г. император женил шестнадцатилетнего пасынка
на несовершеннолетней дочери, не понимая, что тихую и скром¬
ную девушку обрекает на муки.
После свадьбы Клавдия с Агриппиной Нарцисс был снят с преж¬
него своего поста первого советника императора; его место занял
пока Паллант. Но бывший советник не отказался от своих пла¬
нов, он предполагал, что может рассчитывать на любовь и благо¬
дарность народа, завершив главное дело жизни, — осушение Фу-
цинского озера в стране самнитов. Осушение озер — обычно
мероприятие сомнительной ценности: материальная выгода при¬
обретается за счет ущерба, нанесенного красоте природы. Но озеро,
о котором идет речь, было очень мелкое и в летнюю пору оно
превращалось в малярийное болото. Поэтому исправление творе¬
ния природы в данном случае было вполне оправданным. Чтобы

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
163
осушить озеро, предстояло прорыть через горную гряду, отделяю¬
щую озеро от латинской реки Лирис, туннель длиной в 6 км. Это
было сложное и самое большое сооружение такого рода не только
в античности, но и в новое время — вплоть до возникновения же¬
лезнодорожных туннелей в Альпах.
За несколько месяцев до свадьбы Октавии работы были почти
окончены; Клавдий, гордый эпохальным сооружением, решил
отметить открытие особым празднеством. На обреченном озере ре¬
шено было организовать представление морского боя — naumachia
(навмахия); на окружающих его взгорьях построили огромный
амфитеатр; присутствовал император с супругой, со всей Италии
собрались десятки тысяч зрителей. Выступают гладиаторы и при¬
ветствуют императора традиционным криком: «Здравствуй, импе¬
ратор, идущие на смерть приветствуют тебя!» ((h)ave, imperator,
morituri te salutant!), на что благодушный старик ответил: «А мо¬
жет, и нет». Его слова произвели ошеломляющее впечатление;
гладиаторы отказались сражаться, услышав в ответе императора
помилование и только неловкие объяснения Клавдия восстанови¬
ли порядок.1 Битва состоялась. Чтобы дать народу возможность
увидеть вытекающую воду, император велел расставить столы с
едой прямо около туннеля; но когда открыли шлюзы и вода со
страшным шумом ринулась в туннель, народ перепугался, нача¬
лась паника и многие поплатились своей жизнью за любопытство.
Выяснилось к тому же, что глубина туннеля была недостаточной,
его пришлось позже углублять. Агриппина воспользовалась этим,
чтобы очернить Нарцисса перед императором, объясняя несовер¬
шенство строительства его алчностью.
Вместо ожидаемой награды и благодарности Нарцисс получил
выговор и упреки.
Добавлю, что сооружение Нарцисса, заброшенное позже в пери¬
од хаоса, возобновили в XIX в.: в правление папы Пия IX на месте
старого был вырыт новый туннель, и ныне, согласно планам совет¬
ника Клавдия, на месте прежних стоячих вонючих вод мы видим
цветущие луга и пшеничные нивы.
После фуцинских «торжеств» Нарцисс не сомневался в своем
будущем. «Кто бы из обоих юношей не стал императором, — гово¬
рил он себе, — приговор готов. Британии не сможет простить убий¬
ства матери; Нерон не забудет того, что я был противником воз¬
вышения Агриппины. Дело не во мне, дело в императоре, которому
См. у Светония, Клавдий 21.

164
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
я отдал всю свою жизнь». Нарцисс видел, как Агриппина шаг за
шагом расчищает Нерону дорогу к трону. Она уговорила Клавдия
отменить двойную систему префектуры и вернуть, на свою поги¬
бель, времена Сеяна; по ее совету этот важный пост в государстве
был доверен Афранию Бурру, человеку благородному, с большим
военным опытом, но, естественно, запомнившему, что своим воз¬
вышением он обязан императрице. Обстоятельство, имевшее зна¬
чение в случае смерти императора; значит, ее уже ждали? Нарцисс
окружил Клавдия и Британика еще большей заботой. «Расти, —
говорил он с отцовской нежностью мальчику, — пусть боги уско¬
рят твое взросление, чтобы ты смог противостоять врагам твоего
отца... и наказать убийц твоей матери». Нарцисс делал все, что
мог, заботясь о старом отце и маленьком сыне; но вскоре заболел
сам и вынужден был отправиться на лечение в приморскую Сину-
эссу в Кампании; его отсутствием воспользовались в полной мере.
Я умышленно опускаю длинный перечень жестокостей Агрип¬
пины, ставших следствием ее алчности и мстительности; мы при¬
ближаемся к главному и самому страшному преступлению —
убийству слишком долго живущего императора. Агриппина выз¬
вала опытную отравительницу того времени, известную Локусту.
Впавший в детство старик обожал лакомства, особенно грибы. Им¬
ператора угостили отравленными грибами; он почувствовал себя
плохо, но умер не сразу; опасались даже, что он выживет. Тогда
Агриппина обратилась к медицине: императорский лекарь, быв¬
ший с ней в сговоре, якобы для облегчения рвоты, ввел в горло
Клавдия промывание с ядом. Теперь цель была достигнута.
Следующий акт разыграли надлежащим образом: каждый ак¬
тер прекрасно справился со своей ролью. Агриппина — безутеш¬
ная вдова, материнской заботой окружила сирот — Антонию и
Британика; она при этом внимательно следила за тем, чтобы ник¬
то из них не вышел из дворца; в это время Бурр провел Нерона к
преторианцам, где его немедленно признали императором; затем —
в сенат, который присоединился к требованию императорской гвар¬
дии. Третья сила — войска в провинциях, не могла выразить свое
отношение сразу, но и ее сопротивления не ожидали: Нерон, сын
Агриппины Младшей, внук Агриппины Старшей, правнук Юлии,
хотя только по женской линии, но был родным праправнуком
Августа; августовская легенда вновь показала свою силу. 54 г. стал
годом начала правления императора Нерона.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
166
10.	Апостолы
«Вот, вышел сеятель сеять. И когда он сеял, иное упало... в тер¬
ние, и выросло терние и заглушило его; иное упало на добрую зем¬
лю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное
же в тридцать...»1
Мы сокращаем притчу, ограничиваясь двумя, самыми главны¬
ми с исторической точки зрения, событиями. Объясняя притчу
относительно истории человечества и следуя мысли самого Спаси¬
теля, по которой семя — Его Слово, мы придем к выводу, что
терний, что вырос и задушил его, это иудейское окружение, сре¬
ди которого слабая община Иисуса была уничтожена буйно про¬
раставшими зарослями фарисейского учения; «доброй» землей,
на которую семя упало и дало обильный урожай, стала античная,
греко-римская почва и весь средиземноморский мир с его цент¬
ром — Римом.
Здесь нам предстоит познакомить читателей с одним важным в
науке о религии термином. Многие воспримут вышеупомянутое
категорическое утверждение в том смысле, что мы признаём внеш¬
нее влияние античной религии на развитие христианства и утвер¬
ждаем предметное заимствование христианской религии у антич¬
ной; приняв такое толкование нашей мысли, читатель возмутится.
Ничего подобного мы не считаем; мы констатируем, что воспи¬
танник античной религии был лучше подготовлен к принятию
христианства, чем воспитанник иудаизма: иными словами, суще¬
ствовала психологическая преемственность между так
называемым язычеством и христианством, в то время как такой
преемственности — это и есть тот термин, о котором говорилось —
между иудаизмом и христианством не было. Это необходимо при¬
знать, иначе нет никакой возможности понять, почему античный
мир христианскую религию принял, а иудаизм отринул. И здесь
нет ничего оскорбительного.
Ближайшей и самой главной задачей христианства после смер¬
ти его Основателя стало перенесение идей новой религии из Палес¬
тины, подчиненной Закону Моисея, в античный мир и его столицу
— Рим; исполнителями этой задачи, теми, кто пошел дальше по
указанной Учителем дороге, были Его главные ученики, те, кого
мы называем «апостолами», т. е. посланцами. 11 Евангелие от Матфея XIII, 4—8.

166
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Кём апостолы были для остальных многочисленных учеников
Иисуса, тём для них самих был Симон; от Учителя он получил
арамейское (язык, близкий к ивриту) имя Кефас, что обозначает
«оплот», «камень»; нам он известен под именем Петр, что
соответствует греческому аналогу арамейского имени. Почему этот
человек получил такое имя, объяснил нам Сам Учитель: на таком
«оплоте», «основании» Он намеревался построить храм свой. Эти¬
ми словами Он назначил Петра своим наместником и преемни¬
ком; а потому и Церковь называет Петра «первым апостолом».
Первый апостол и столица мира: если христианство должно было
стать мировой религией, то Петр был априори назначен римским
епископом. Так и произошло.
Но первоначальной общине сторонников Христа суждено было
образоваться в городе, ставшем свидетелем Его смерти. Мы мало
знаем об этой общине. Она состояла из людей в основном бедных,
богатые продавали свое имущество и полученные деньги отдавали
апостолам, которые могли таким образом помогать бедным, и преж¬
де всего вдовам. Эта благородная благотворительность стала ха¬
рактерной чертой христианской общины. Еврейское общество,
окружавшее ее, видя, как община заботится о бедных, дало ей
название «люди бедные», ebjonim; правда, термин «эвиониты»
возник в более позднее время.1
В общину входили и евреи, и так называемые прозелиты, т. е.
греки, которые по тем или иным причинам приняли Моисеев За¬
кон. Первые, воспитанные в духе Закона, держались его и после
принятия христианства; греки сохранили лишь некоторые обря¬
ды и обычаи своих новых единоверцев (обычно — соблюдение
шабата), от иных они были освобождены, в частности, от обреза¬
ния, которое у не-евреев вызывало особое отвращение. Итак, в
общине различали «евреев» и «чтущих Бога», т. е. прозелитов;
такое различение имело огромное значение для дальнейшего раз¬
вития христианства. Тем временем в иерусалимской общине, ес¬
тественно, возникли споры между двумя группами: греки почув¬
ствовали себя обиженными из-за лишения их вдов продуктов
питания. Апостолы приняли их жалобы, но не имели времени
расследовать претензии, потому что главной своей задачей счита¬
ли распространение учения Христа; они предложили общине выб¬
рать для решения вопроса о распределении продуктов специаль¬
ных людей, «диаконов», т. е. «прислуживающих». Так начался 11 О эвионитах речь впереди в разделе «Домициан».

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
167
процесс образования церковной иерархии. Выбранные имели гре¬
ческие имена, но это вовсе не означало, что все они были греками:
греческие имена получили широкое распространение и среди иуде¬
ев. По крайней мере об одном мы можем судить с достаточной
степенью вероятности: это был некий Стефан, «муж, исполнен¬
ный веры и Духа Святого» — сказано о нем в Деяниях Апостолов.
Последователи новой Церкви, с первых же дней следуя за сво¬
им Учителем, помнили, что их задачей является распространение
Евангелия вне иудейского сообщества; таково значение чуда, ко¬
торое, согласно тем же Деяниям Апостолов, случилось при на¬
ступлении дня Пятидесятницы (от Воскресения Господа Иисуса):
«и явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили
по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого и
начали говорить на иных языках». Не менее значимым было и
видение апостола Петра в Яффе. Увидел он небо «отверстое и схо¬
дящий к нему некоторый сосуд и в нем находились всякие звери;
и был глас к нему: “Заколи и ешь”. Когда Петр хотел сказать, что
никогда не ел ничего нечистого, тот же голос сказал: “Что Бог
очистил, того не почитай нечистым”».
К сожалению, о путешествии апостола Петра в Рим мы не име¬
ем современных ему свидетельств; основой наших знаний"являет¬
ся позднейшая, но достаточно достоверная церковная традиция.
Связующим Иудею и Рим городом была Антиохия, столица Си¬
рии; Петр, прежде чем направиться в Рим, должен был там осно¬
вать первую христианскую общину. О последовательности собы¬
тий говорят названия двух праздников — епископства св. Петра
антиохийского 22 февраля и римского 19 января. Следовательно,
он уже был римским епископом, когда случилось первое гонение
на христиан при Нероне, о чем речь ниже.
Прежде всего св. Петр приобрел благородного помощника для
распространения христианства в Римской империи. Вот как это
случилось. Мы упоминали Стефана, первого диакона, избранного
по поручению апостолов; его проповеди вызвали недовольство
правоверных иерусалимских евреев, особенно о якобы намерении
Иисуса изменить Закон Моисея. Вызванный на суд синедриона,
Стефан мужественно продолжал проповедь об Иисусе, «стоящем
одесную Бога»; после этого он был выведен за город и побит камня¬
ми — первый мученик за дело Христа. Избиение камнями — фи¬
зическое усилие, которому мешали длинные и тяжелые еврейские
одеяния; поэтому «положили свои одежды у ног юноши, именем
Савл», фанатически преданного Закону Моисея.

168
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Тот Савл (имя идентично имени первого царя Израиля Саула),
по старой и достоверной традиции происходил из Галилеи, следо¬
вательно, земляк апостолов, но родился в Тарсе, столице Кили¬
кии, куда были отправлены его родители, видимо, как пленники.
Таре был эллинизирован еще при Селевкидах; в городе существо¬
вали школы риторики и философии, большое распространение
получил стоицизм, с которым молодой Савл познакомился доста¬
точно основательно. Его отец, видимо, вольноотпущенник римского
гражданина, получил римское гражданство и имя Павел. Но Савл-
Павел оставался не только верным Закону иудеем, но и фарисеем,
поэтому его послали в Иерусалим для углубления учения равви¬
нов. В дальнейшем он получил задание выследить и арестовать
сторонников учения Христа; с такой целью — уже после мучени¬
ческой смерти Стефана — Савл направился в Дамаск, сирийский
город на полпути между Иерусалимом и Антиохией, центр много¬
численной еврейской общины.
Мы повторяем рассказ из Деяний Апостолов (IX 3) — вдруг
отовсюду «осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал
голос, говорящий ему: Савл, Савл, что ты гонишь Меня?.. Я Иисус,
которого ты гонишь; трудно тебе идти против рожна». И на воп¬
рос, что делать ему, получил приказание идти в город — «там
сказано будет, что тебе надобно делать». Это и было обращение
св. Павла — переломное событие в истории христианства. Павел
направился в Дамаск, там встретился с учениками Иисуса, затем
вернулся в Иерусалим, но уже христианином, столь же ревност¬
ным в службе Христу, как прежде первосвященникам. Этим он
навлек на себя серьезную опасность, поэтому новые друзья выве¬
ли Павла из Иерусалима и отослали в родной Таре. Там он нахо¬
дился недолго: иерусалимские ученики направили к нему некое¬
го Варнаву, и тот привел Павла в Антиохию, где уже была основана
христианская община; Павел и Варнава вместе укрепляли учение
Христа, а через год оба совершили миссионерское путешествие,
благодаря которому слово Христа начало распространяться по все¬
му подвластному Риму Востоку.
Как происходило распространение? Об этом имеются достаточ¬
но весомые свидетельства. Благодаря расширению еврейской ди¬
аспоры почти в каждом греческом городе Востока существовала
еврейская община, разговорным языком которой был греческий.
Община, разумеется, прочно держалась родной религии и имела
свой молитвенный дом и дом собраний — синагогу (греч. — со¬
брание). Каждый еврей имел право выступать в синагоге, поэтому

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
169
и Павел без помех пользовался возможностью проповедовать но¬
вую религию — религию Христа. Это обстоятельство не может
полностью объяснить успех деятельности Павла. Наоборот: про¬
поведь христианства, т. е. ереси для правоверного еврея, вызыва¬
ла со стороны общины резкий протест, опасный для жизни смело¬
го оратора. С другой стороны, это было время так называемого
еврейского прозелитизма: в каждой синагоге еврейское ядро было
как бы окружено кольцом прозелитов, главным образом греческого
происхождения; ибо написано, что христианские священники, об¬
ращаясь к собравшимся в синагоге, говорили: «Мужи израильские
и чтущие Бога, слушайте!» «Чтущие Бога» — это прозелиты; их
отношение к новой религии было принципиально иным, нежели со
стороны еврейского костяка; они нашли в христианстве именно то,
что их поначалу привлекало в иудаизме. И они сотворили ту «доб¬
рую» землю притчи Христа, упав на которую семена Сеятеля дали
«стократный урожай, шестидесятый и тридцатый»; еврейское ядро
оказалось тем «тернием», которое удушило семена. Повторим:
учение Христа распространялось благодаря среде прозелитов в эл¬
линистическо-иудейской диаспоре в греческих городах Востока;
языком нового учения с момента выхода за пределы Палестины
стал греческий, средой — греческая.
Теперь становится понятным, почему апостол Павел, а таковым
его признали именно за апостольскую деятельность, оказался бо¬
лее всех достойным исполнения того дела, о котором идет речь:
будучи жителем Тарса, он мог использовать греческий язык как
второй родной язык, и тем самым имел доступ к умам своих нео¬
фитов. Переезжая в другие города, он сохранял связи с созданны¬
ми им христианскими общинами, порой посещая их, чаще направ¬
ляя им пастырские послания. Послания к фессалоникийцам, к
коринфянам, к филиппийцам и пр. сохранились до наших дней и
являются ценнейшими древними образцами нарождавшейся хри¬
стианской литературы.
Главной задачей христианских апостолов была деиудеизация
нового учения, очищение, освобождение его от тех влияний, ко¬
торые сохранились от пребывания в еврейской среде. Пример дал
сам Основатель новой веры, отменяя празднование шабата и обя¬
зательную ритуальную чистоту. Следовало отменить и третий,
самый неприемлемый для не-евреев обряд иудаизма — обрезание.
И это произошло. Для христиан символом принятая новой веры
стал крест, а не обрезание. Таким образом, была разрушена вся¬
кая связь между христианами и иудейской диаспорой. Легко можно

170
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
представить жаркие «состязания» двух течений, происходившие в
синагогах; христиане со временем вынуждены были уйти и выде¬
литься в самостоятельную религиозную общину. Тем самым они
утратили те привилегии, которые были добыты для синагог. Си¬
туация оказалась сложной: какой был найден выход — увидим
позже. Пока что следует сказать, что долгое сосуществование хрис¬
тиан с иудеями в синагоге привело к тому, что греко-римское
общество в них также видело иудеев, или одну из иудейских сект.
Такое недоразумение длилось довольно долго.
Мы не будем подробно описывать все поездки Павла, сначала с
Варнавой, потом одного, по греческому Востоку; остановимся на
его пребывании в древнем центре эллинистической культуры — в
Афинах. Поначалу он ограничивался беседами в синагогах с иуде¬
ями и с прозелитами, «уча и благовествуя слово Господне»; вскоре
он был приглашен философами-эпикурейцами и стоиками (Дея¬
ния Апостолов, XVII) в Ареопаг, который был тогда главным орга¬
ном самоуправления в Афинах. И он начал: «Афиняне! по всему
вижу я, что вы как бы особенно набожны. Ибо, проходя и осмат¬
ривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написа¬
но: „неведомому Богу”. Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я
проповедую вам...»
Читателю интересно знать, что это за алтарь: его установили по
поручению Эпименида-критянина; со стороны афинян это был акт
искупления за тяжкий грех — убийство молящихся Палладе.1
Итак, св. Павел, обращаясь к афинянам, упоминает не пророков
израильских, но их собственных, давая тем самым убедительное
доказательство тому, что в мире вне пределов еврейства именно
античная религия и есть Ветхий Завет христианства. И дальше он
говорит в том же духе — ни слова об Аврааме, Давиде, об иудеях
и их Законе; он провозглашает Бога творцом вселенной и всего
рода человеческого, а затем, ссылаясь на греческий стих, говорит о
необходимости покаяться перед наступающим днем Суда, ибо на¬
значен день, в который будет Он праведно судить, посредством
предопределенного Им Мужа, воскресив его из мертвых. Фраза о
воскресении не убедила большинство присутствовавших; немно¬
гие уверовали, между ними Дионисий Ареопагит. Мы мало знаем 11 Автор имеет в виду события, описанные в «Независимой Греции»: в
632 г. до н. э. после неудачного государственного переворота, организо¬
ванного Килоном, афиняне убили его сторонников, спрятавшихся у алта¬
ря Афины Паллады; за это боги наслали на город мор.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
171
о нем, но в христианских общинах память о нем жила, и когда в
греческом мире появилась странная книга, в которой учение Хри¬
ста связывалось с греческой философией, то автором ее считали
именно Дионисия. Влияние этого сочинения на дальнейшее раз¬
витие христианства было огромно, и позже оно стало источником
средневекового мистицизма.
Из Афин апостол Павел направился в Коринф; там произошел
окончательный разрыв с иудеями и св. Павел, возмущенный их
богохульством, «отрясши одежды свои» сказал им: «Кровь ваша
на главах ваших; я чист; отныне иду к язычникам». Так было и
потом; преследуя Павла, иудеи обращались к римским властям,
так же, как в свое время они поступили по отношению к Иисусу;
представители Рима были совершенно равнодушны к теологичес¬
ким проблемам иудейских общин, но, опасаясь более серьезных
беспорядков, предпочли занять сторону обвинителей. По этой при¬
чине римский проконсул повелел бичевать Павла, рассчитывая,
что такая мера смягчит ожесточенность его врагов; но Павел «не-
боязненно проповедовал»: «Не имеешь права, я — римский граж¬
данин». Его заявление прозвучало убедительно: приносить в жертву
иудеям римского гражданина было недопустимо. Но и обвините¬
ли настаивали. Начался долгий и трудный процесс, и Павел, не
доверяя беспристрастности представителей римской власти, напи¬
сал обращение к императору. Его опасения, правда, были напрас¬
ны: «Тебя бы сразу освободили, — говорили ему, — ничего худого
мы не находим; но ты потребовал суда кесарева, к кесарю в Рим и
отправишься».
Это вынужденное под надзором римского сотника путешествие
апостола не было продиктовано проповедническими интересами
св. Павла; однако ситуация складывалась провиденциально и вела
к тому, что именно Рим стал столицей христианской веры. В Риме
Павел находился по-прежнему под арестом, но домашним и не
суровым: ему не запрещали общаться с людьми, вести священни¬
ческую деятельность; он мог переписываться с другими христиан¬
скими общинами в стране, а также с частными лицами. Судебный
процесс, разумеется, не перед императором, а перед префектом
преторианцев, которым тогда был друг Сенеки, благородный
Бурр, — закончился удачно; после освобождения Павел возобно¬
вил свое миссионерское странствие, которое привело его в дале¬
кую Испанию. Однако центром своей деятельности он по-прежне¬
му считал Рим. У нас нет достаточных свидетельств того, что
проповеди Павла заинтересовали тогдашнего всесильного совет¬

172
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ника императора Сенеку; сохранившаяся переписка этих мужей
оказалась поздней фальшивкой; но сам факт возникновения «пе¬
реписки» свидетельствует о том, что существовало некое преда¬
ние о знакомстве двух выдающихся умов середины I в. Мы также
не имеем доказательств об общении Павла с апостолом Петром,
которого первый должен был бы встретить в Риме; традиция свя¬
зала эти имена: оба апостола являются для нас олицетворением
христианского Рима начала новой эры.
С этого времени Иерусалим, да и вообще Палестина потеряли
свое значение как колыбель христианства; Иерусалим остался
сокровищницей истории культуры; его община сохранилась, но
вела чахоточную жизнь, заглушаемую фарисейским тернием. Рим
стал центром христианства и вместе с тем местом столкновения и
борьбы двух Мессий в лице их преемников. От христианства —
апостол Петр, который хотя и не назывался римским епископом,
но по существу был им, и с ним самый энергичный и стойкий его
помощник, апостол Павел.
Со стороны августовского Рима преемником Мессии был импе¬
ратор Нерон.
11.	Нерон
С именем Нерона привычно связывается высшая степень того,
что я назвал кесаревым безумием; для нас Нерон — наиболее убе¬
дительный пример человека, который, обладая всей полнотой вла¬
сти, совершенно был лишен каких бы то ни было внутренних
тормозов; этот человек давал абсолютную свободу самым чудо¬
вищным инстинктам, какие когда-либо запятнали человеческую
душу. Такая оценка справедлива. Но в античное время было и
другое мнение, считавшее первое пятилетие правления Нерона,
quiquennium Neronis, одним из самых ярких периодов римской
истории вообще; так оценивал эти годы император Траян, с име¬
нем которого мы связываем эпоху расцвета Римской империи.
Как объяснить внешне противоречивые, но одновременно справед¬
ливые оценки?
Нерону было семнадцать лет, когда смерть Клавдия открыла
ему дорогу к трону; сам он править не мог, но от его имени уп¬

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
173
равлял бы тот, влиянию которо¬
го Нерон легко подчинится.
Кому же?
Самыми близкими к трону
были три человека: мать импе¬
ратора Агриппина, его воспита¬
тель Сенека и префект претори¬
анцев — пока один — Бурр.
Агриппину мы знаем достаточ¬
но, о Бурре — наоборот, очень
мало, известно лишь, что он был
другом Сенеки и поступал со¬
гласно его советам. Больше все¬
го нас интересует именно Сене¬
ка, — читатель догадывается, что
счастливое пятилетие правления
Нерона в действительности было
правлением Сенеки.
Луций Анней Сенека родил¬
ся в Кордубе (совр. Кордова) — столице Южной Испании; рома¬
низированная и мирная страна была причислена Августом к
сенатским провинциям. Отец Сенеки, Сенека Старший, боль¬
шой любитель ораторского искусства, составил интересный сбор¬
ник отрывков из речей по поводу придуманных судебных ка¬
зусов выдающихся представителей риторики того времени.
Следовательно, Сенека принадлежал к очень образованной се¬
мье; его племянник Анней Лукан — самый значительный пос¬
ле Вергилия эпический поэт. Просвещенный и богатый Сенека
уже при Калигуле стал сенатором и тогда же вызвал подозре¬
ния безумца; спасла Сенеку его болезненность, которая и так не
сулила ему долгой жизни. Меньше преуспел Сенека при Клав¬
дии, вернее, при Мессалине, ненавидевшей человека, преданного
дому Германика: она вынудила императора сослать Сенеку —
под пустяковым предлогом, из-за якобы имевшей место связи с
дочерью Германика, Юлией. Философ был сослан на Корсику,
восточное побережье которой, как и теперь, изобилует малярий¬
ными болотами. Он провел на этом смертоносном острове во¬
семь лет; когда императрицей стала сестра той Юлии, Агриппи¬
на (Младшая), одним из первых ее шагов было возвращение
изгнанника, которому поручили воспитание тогда двенадцати¬
летнего ее сына Нерона.
9. Сенека. Мрамор. Берлин

174
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Сенека подходил для этой
роли и как философ, и как пре¬
красный писатель своего време¬
ни; тогда еще никто не знал, что
он был и выдающимся государ¬
ственным деятелем. Как фило¬
соф, он принадлежал к направ¬
лению стоиков, считавшемуся в
Риме самой значительной шко¬
лой воспитания твердости духа.
Сенека ставил этику, моральное
совершенствование на первый
план и уже тогда написал ряд
трактатов, содержанием кото¬
рых были вопросы практичес¬
кой морали,воспитание в чело¬
веке сил для противостояния
изменчивой Фортуне; но свое
лучшее философско-этическое
произведение «Письма к Луци-
лию» Сенека написал в послед¬
ние годы жизни. Убедительность логических доказательств под¬
креплялась великолепным стилем языка, главным достоинством
которого были называемые римлянами sententiae (суждения, рече¬
ния); предложения у Сенеки всегда сжатые, как правило, корот¬
кие; неожиданные противопоставления подчеркивали основную
идею; никто не мог сравниться с Сенекой в этом искусстве, он по¬
ражал своим мастерством не только современников, но и читате¬
лей нового времени — разумеется, тех, кто могли или могут прочи¬
тать его произведения в оригинале.
Итак, должностью воспитателя наследника трона Сенека был
обязан Агриппине; она же добилась назначения Бурра на пост
префекта преторианцев; наконец, она же — и это самое главное —
была энергичной и беспощадной матерью несовершеннолетнего
императора. Следовало ожидать, что именно Агриппина станет
править страной от имени своего сына. Но вышло иначе.
Правда, начало нового правления для честолюбивой женщины
было вполне удовлетворительным. Нерон, на вопрос телохраните¬
лей о пароле ответил: «Лучшая мать»; сенат, исполняя волю им¬
ператора, определил его матери двух ликторов; Агриппине под¬
чинялись жрицы храма Клавдия, после того как Нерон произнес в
10. Агриппина Младшая венчает
императора Нерона. Гемма,
сардоникс. Кельн. Кафедральный собор

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
175
сенате написанную Сенекой речь в память умершего императора и
провел консекрацию Клавдия, умерший стал divus Claudius, а Не¬
рон — divi filius, «сыном божественного». Однако речь Нерона в
сенате ничего хорошего Агриппине не сулила. Цезарь объявил, что
он будет править в соответствии с программой Августа, признал
сенат равноправным участником власти и, что, естественно, было
понято как намек на правление вольноотпущенников и женщин
при Клавдии — он обещал, безусловно, отделить свой дом от госу¬
дарства: discretam habere domum et rem publicam.1
Таковы были слова; но Агриппина требовала действий. Веря в
свое могущество, эта мстительная женщина пошла значительно
дальше, чем при умершем муже. Первой ее жертвой оказался со¬
ветник Клавдия, Нарцисс, который предвидел, что смерть цезаря
станет приговором и ему. Агриппина принимала посольства раз¬
ных стран, посылала письма государям и царям, участвовала —
правда, пока «за шторой» — ив заседаниях сената. Но сидеть за
шторой — нет, это не для нее! Один раз, когда император прини¬
мал посольство Армении, Агриппина неожиданно явилась в зал с
очевидным намерением занять место на широком троне рядом с
сыном. Нерон не знал, что делать; к счастью, Сенека не потерял
присутствия духа: он посоветовал Нерону встать и приветствовать
входящую мать. Таким образом удалось избежать публичной ком¬
прометации, но раздражение осталось у обоих — Нерон убедился,
что Агриппина намерена полностью подчинить его себе, а та уви¬
дела стремление сына избавиться от назойливой ее опеки, намере¬
ние, полностью поддерживаемое н учителем.
Скоро произошли новые события, более значительные. Мсти¬
тельности Агриппины был положен конец: Нерон, т. е. Сенека, как
бы в отместку за убийство Нарцисса, отправил в отставку Паллан-
та, которому Агриппина была обязана и браком с Клавдием, и влас¬
тью. Она поняла, что таким образом и сама получает отставку;
женщина необузданная и страстная, она стала грозить сыну, что
лишит его власти точно так же, как в свое время эту власть дала,
что возьмет Британика и отправится к преторианцам: тогда Нерон
поймет чей авторитет у солдат больше — ее, дочери Германика, и
настоящего сына обожествленного императора, или выскочки Не¬
рона с его советниками, калекой Бур ром и болтуном Сенекой. У
Бурра и в самом деле одна рука была покалечена, но он и одной
здоровой успевал сделать больше, чем иные двумя. 11 Тацит, «Анналы» XIII 4.

176
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Нерон испугался: под влиянием врожденной трусости он ре¬
шился на первый самостоятельный шаг: мать увидит, что он дос¬
тойный ее ученик. В Риме еще жила отравительница Локуста,
которая недавно помогла ликвидировать мужа Агриппины; к ней
и обратился Нерон. Мальчик Британик, вместе с сыновьями дру¬
гих сановников питался в том же помещении, что и император,
но за другим столом. Подаваемые ему блюда и напитки, по обы¬
чаю, пробовал кто-нибудь из слуг, и это надлежало учитывать.
Британику дали безвредный напиток, но горячий; чтобы его осту¬
дить, долили холодной воды из кувшина, который побывал в лов¬
ких руках Локусты. Результат оказался ошеломляющим: мальчик
тут же упал замертво. Потрясенные присутствующие посмотрели
на Нерона; но тот успокоил их — это приступ падучей, от которой
Британик страдает с детства. Агриппина побледнела: она поняла,
что произошло. Поняла это и несчастная молодая императрица
Октавия; но, прошедшая долгую горестную школу, она подавила
свои чувства.
Британика похоронили в ту же ночь.
Сенека ничего не знал о преступлении, хотя характер его учени¬
ка не был для него тайной. Главный принцип Сенеки был — пота¬
кать до поры до времени безвредным для государства склоннос¬
тям Нерона, чтобы таким образом отвлечь его от иных, худших и
более опасных действий. Сенека также не противился появивше¬
муся флирту, объектом которого была вольноотпущенница Акта,
тем более, что, как оказалось позже, она и в самом деле была
девушка хорошая и верная. Оскорбленной могла почувствовать
себя Октавия; впрочем, что до нее, то, по словам Нерона, «с нее
довольно звания супруги». Возмущена романом была Агриппина,
видевшая, как общение с Актой все более отдаляет от нее сына.
«Что это? Вольноотпущенница — моя соперница!? Рабыня — моей
невесткой?» Но, разумеется, Агриппина ничего не добилась, и
пропасть между ней и сыном стала еще глубже.
Потеряв опору в лице Британика, Агриппина перенесла свое
внимание и нежность на сестру (и жену!) Нерона Октавию; это
усиливало неприязнь императора к навязанной ему жене. Агрип¬
пина начала закулисные переговоры с командирами преториан¬
цев, стараясь приобрести сторонников в той части войска, кото¬
рая уже четырежды провозглашала императора для Рима. Нерон,
узнав об этом, лишил мать всех почестей, отнял германских те¬
лохранителей и велел переехать из императорского дворца в дру¬
гой, принадлежавший ее бабке Антонии. После такого акта неми¬

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
177
лости знакомые н друзья некогда всемогущей женщины покинули
порог ее дома. Ситуацией решила воспользоваться Силана, женщи¬
на с очень дурной репутацией, бывшая наперсница Агриппины, а
ныне ее яростный враг. Через актера, находившегося в приятель¬
ских отношениях с Нероном, Силана сообщила императору, что Аг¬
риппина готовит убийство, чтобы провозгласить цезарем Рубел-
лия Плавта, дальнего потомка Августа.
Обвинение звучало серьезно; конечно, можно было задать воп¬
рос, а с чьей помощью Агриппина могла восстановить свою утра¬
ченную власть? При жизни Британика ответ был прост, но теперь?
Силана своим обвинением ответила на этот вопрос. Опять зара¬
ботала врожденная трусость Нерона и он вознамерился убить обо¬
их, и мать, и Плавта — Бурр с трудом остановил его заверением,
что Агриппина будет убита, если обвинение окажется доказан¬
ным. Наутро Сенека и Бурр, как префект преторианцев, исполняв¬
ший и функции судьи, направились к Агриппине. В ее доме про¬
изошла необычайно эффектная сцена. Гордая женщина на
обвинение ответила встречным обвинением: «Ничего удивитель¬
ного в том, что Силана, никогда не имевшая детей, не знает мате¬
ринских чувств; пусть ей будет известно, что матери не меняют
своих сыновей с той же легкостью, с какой распутница — любов¬
ников. Мне никто не заменит Нерона, а потому, если я совершила
преступление, то только мой родной сын может меня обвинить
или оправдать».1 Бурр был потрясен до глубины души: ему при¬
шлось добиться для обвиняемой аудиенции у императора; в итоге
наказаны были обвинители и... установилось временное согла¬
сие. Но только временное.
Наступил 56 г., а с ним новый этап падения Нерона. В нем
ожило наследство прапрадеда, триумвира Антония: он захотел
познать удовольствия ночной жизни большого города с его общест¬
венными отбросами, бродягами и уличными женщинами; пере¬
одевшись в раба, Нерон начал охоту за веселыми приключениями,
которые, конечно, приводили к скандалам, ссоры — к дракам, и
императорские кулаки не могли противостоять кулакам просто¬
людинов. Вскоре ночные походы ему наскучили, тем более, что 11 Ответ Агриппины у Тацита не содержит столь безоговорочного призва¬
ния совершения преступления: «И если Плавт или кто иной в качестве
судьи выступит, неужели и тогда найдутся обвинители, которые упрекнут
меня не в словах... а в деяниях, от которых лишь сын может меня освобо¬
дить?» («Анналы» XIII 22).

178
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
утром он появлялся с не всегда объяснимыми синяками на лице.
Нерон стал осторожнее; теперь он выходил в сопровождении пе¬
реодетых телохранителей — солдат и гладиаторов, которые в мину¬
ты опасности приходили ему на помощь. Но при таких условиях
сохранить инкогнито стало трудно. Люди узнавали ночного скан¬
далиста и оскорбительные сплетни и слухи поползли по городу.
Так прошли 56 и 57 гг.; в 58 г. в Риме жила женщина необы¬
чайной красоты, обладавшая, как писал Тацит, всеми достоин¬
ствами, кроме добродетели. Она была замужем, имела детей, что
не мешало ей вести весьма вольную жизнь. В нее влюбился Марк
Сальвий Отон, один из самых замечательных людей в окружении
Нерона. Это первое появление человека, о котором речь впереди.
Отон заставил ее развестись, потом женился на ней; он чувство¬
вал себя гордым и счастливым от такой победы. Однако Поппея —
так звали соблазнительницу — рассматривала брак с Отоном как
ступеньку вверх: она мечтала при помощи мужа попасть ко двору
императора, что ей и удалось вследствие неосторожного тщесла¬
вия супруга. Поппея обольстила Нерона, а тот не признавал по¬
мех. Была замужем? Это не препятствие. Жена приятеля? Тем
хуже для него. Погибель повисла над головой Отона, и Нерон не
остановился бы перед убийством, если бы не заступничество Сене¬
ки. Справедливо оценивая выдающиеся способности Отона, он
убедил императора послать того наместником в самую дальнюю
провинцию страны, Лузитанию (совр. Португалия). Так и произошло,
с большой пользой для Отона, который теперь смог проявить себя
энергичным государственным мужем, и с выгодой для обоих лю¬
бовников, но, естественно, по иной причине.
И вот в правлении Нерона наступил переломный 59 г., ставший
концом счастливого пятилетия. Одна помеха в лице Отона была
устранена, оставалась более серьезная — Агриппина. Она и слы¬
шать не хотела о женитьбе сына на Поппее; брак теоретически
был возможен, но после развода с Октавией, наследием которой
было само римское государство. Поппея быстро поняла, кто ее глав¬
ный враг: нежностью и угрозами она разжигала нетерпеливое серд¬
це своего могущественного любовника и тот — на этот раз все¬
рьез — принял гнусное решение матереубийства. Но как это сделать,
не возбудив подозрения? Яд? Супруга Клавдия имела большой опыт
в таких делах. Кинжал? Не удастся сохранить в тайне. Новое сред¬
ство предложил вольноотпущенник императора, адмирал Мизен-
ского флота Аникет. Он показал Нерону судно своей конструкции,
часть которого могла отломиться и выбросить пассажирку в море.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
179
Крушение в море — что ж тут подозрительного? Никому и в голову
не придет заподозрить императора. Пусть он пригласит мать к
себе в одну из своих вилл на восхитительном Неаполитанском
заливе — остальное сделает Аникет.
Так и сделали; но не учли одну деталь: дочь Германика пре¬
красно плавала. Она спаслась и спряталась в вилле на другой сто¬
роне залива, в Бавлах. Агриппина поняла, чтб такое «крушение
судна»; она также поняла, что единственным спасением было не
дать сыну догадаться о ее подозрениях. Агриппина послала Неро¬
ну вольноотпущенника: «Слава богам, я не пострадала... мне про¬
сто нужен покой, поэтому прошу меня пока не навещать». Но Не¬
рон все понял и, охваченный страхом, затеял еще более низкое
убийство. Во время передачи послания матери, он бросил к ногам
вольноотпущенника кинжал, вызвал охрану и приказал заклю¬
чить его в тюрьму как заговорщика. Затем Нерон послал за Сене¬
кой и Бур ром просить у них совета, напомнив, что Бурр уже обе¬
щал казнить мать, если ее вина будет доказана. Оба молчат; наконец,
Сенека, многозначительно глядя на Бурра, спрашивает, исполнили
бы преторианцы такое поручение. Тот отвечает, что преторианцы
преданы всему императорскому дому и никогда не поднимут руку
на дочь Германика; пусть Нерон просит Аникета. Это было много¬
значительное и грозное предупреждение; но в душе Нерона страх
перед воображаемой опасностью был заглушен страхом более су¬
щественным. Он повернулся к Аникету и тот охотно исполнил
приказ. Окружив виллу Агриппины отрядами матросов, он с не¬
сколькими палачами вошел в ее комнату. «Бей сюда!» — крикну¬
ла Агриппина убийце, указывая на чрево, которое породило чудо¬
вище; таковы были последние слова «лучшей матери».1
Так закончилось «великолепное пятилетие» Нерона.
Я полагаю, что читатель с удивлением отнесется к такому опре¬
делению. В начале правления — отравление Британика, брато¬
убийство; затем ссора с матерью, непристойные ночные авантюры,
связь с Поппеей, наконец — убийство матери. Где же здесь «вели¬
колепие»? Да, верно, но перечисленные факты касались лично им¬
ператора и его ближайшего окружения. Картина сразу изменится,
если от персоны мнимо правящего мы обратим взор к подданным
и к государству. Государственные дела мало интересовали Нерона 11 Так описывает эту сцену и цитирует слова Агриппины Тацит («Анна¬
лы* XIV 8).

180
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
и он охотно передал их в руки Сенеки. В этом и заключался ис¬
точник «великолепия».
Обратимся прежде всего к внешней политике. Главное для
императора, или его советника, было передать наиболее ответ¬
ственные посты наместников самым способным людям, и здесь
выбор Сенеки был всегда удачным. Постоянным источником бес¬
порядков на Востоке была кровоточащая граница по Евфрату и
буферное государство Армения. Парфянский царь Вологез охот¬
но бы захватил Армению, отдав власть в ней своему брату Тири-
дату; Сенека упредил его намерения, послав на Восток выдаю¬
щегося полководца того времени, известного нам по победам в
Германии Гнея Домиция Корбулона. Он получил такие же чрез¬
вычайные полномочия, как в свое время Германик от Тиберия,
что, естественно, вызвало неудовольствие сирийского наместни¬
ка; тогда Германик с Пизоном, теперь Корбулон с Уммидием
Квадратом не могли найти общий язык; легат Клавдия вовсе не
собирался подчиниться новому полководцу. Более того, сирийские
легионы были частично раскомплектованы, оставшиеся отряды
совершенно утратили боеспособность, и Корбулон потратил два
года, чтобы укрепить в легионах дисциплину и вернуть им воен¬
ную подготовку. Он смог подумать о походе в Армению только
через два года; успех был ошеломляющий — за короткое время
строптивое государство лежало у его ног. Увы, итоги побед были
полностью погублены, когда Нерон начал править страной еди¬
новластно.
Отметим мимоходом упоминавшееся назначение энергичного
Отона легатом Лузитании, в конце правления Сенеки — Светония
Паулина легатом Британии и Сульпиция Гальбы — легатом Се¬
верной Испании; все это были серьезные, деятельные и честные
люди.
Столь же мудрой и благодетельной была и внутренняя полити¬
ка Сенеки. Всеобщий мир — pax Romana — уже сам по себе стал
фактором расцвета; императорские чиновники должны быть чест¬
ными, им нельзя злоупотреблять при сборе налогов, их долг —
заботиться о хорошем состоянии и безопасности дорог; естествен¬
ное плодородие средиземноморских земель и миграционная под¬
вижность жителей делали свое дело. Правда, расцвет провинций
вызвал некоторое ослабление производства в Италии: прошли те
времена, когда сенат после уничтожения Карфагена и Коринфа
насильственно и искусственно спас италийскую монополию. От¬
строенные диктатором Цезарем эти города снова стали мощными

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
181
центрами ремесла и торговли, обслуживая все досягаемые рынки
вне зависимости от бывшей поработительницы. Экономическая
эмансипация провинции стала девизом культурного развития того
времени, и Сенека, испанец по происхождению, разумеется, такому
ходу вещей не мешал. Впрочем, это было лишь частичным урав¬
ниванием провинции с родиной-матерью: до падения последней
оставалось еще много времени. Пользуясь мирным временем, люди
охотно и продуктивно работали, а за свое относительное благосо¬
стояние благословляли Нерона.
Мы располагаем достаточно выразительным свидетельством, на
которое справедливо обратил внимание профессор Густав Пши-
хоцкий. В Послании к римлянам (XIII 1) апостол Павел пишет:
«Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти
не от Бога». Итак, «высшей власти» Нерона? — Нет, это Посла¬
ние апостол написал в 58 г., находясь в Коринфе, еще в правление
Сенеки, и в нем содержится похвала именно этой власти, которая
пользовалась полным доверием подданных.
Вернемся к Нерону; нам придется говорить о постепенном па¬
дении влияния Сенеки, которому император был обязан славой
своего правления.
Итак, Нерон стал матереубийцей; что скажут на это те, кто был
опорой его власти? Первый оплот — сенат; но вследствие его угод¬
ливости, а, может, из-за понимания сложности своего положения —
опасность со стороны сената не грозила. Хуже было с преториан¬
цами — мы помним предостережение Бурра. Но еще хуже — с
легионами в провинциях. Они охраняли целостность империи и в
случае необходимости защищали ее оружием; войны велись auspiciis
Caesaris, т. е. под покровительством богов, благосклонность кото¬
рых озаряла священное чело преемника Августа. Какова же эта
власть, если она запятнала себя подлым убийством? Совершенно
очевидно, что войско не приняло бы полководца-матереубийцу;
известие о неслыханном убийстве могло привести к дезорганиза¬
ции военных сил государства, разложению армии. Мы можем ут¬
верждать это с полной уверенностью, исходя из развития гряду¬
щих событий.
Единственным спасением была ложь, к которой решил прибег¬
нуть преступный сын Агриппины: его мать, желая его убить, по¬
дослала вольноотпущенника, которого и схватили с оружием в
руках; убедившись, что покушение не удалось, она сама покончи¬
ла с собой. Поверили в эту выдумку Сенека и Бурр? Конечно, нет.

182
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
А сенат? Кажется, тоже нет, хотя, если учесть вышеуказанные об¬
стоятельства, мог и поверить. А поверят ли преторианцы? Это в
значительной степени будет зависеть от их префекта Бурра. Вой¬
ско? Размещенное в далеких провинциях и получавшее известия
из центра только официальные, оно может поверить, по крайней
мере на какое-то время, и император будет спасен.
В такой ситуации Сенека решил пожертвовать своей совестью
ради блага государства. Многие его за это осуждали тогда, многие
осуждают и до сих пор; мне, однако, кажется, что справедливый
судья должен принять во внимание необходимость такого поступ¬
ка. Сенека, пока мог, старался обуздывать дикие выходки своего
воспитанника; когда возможности были исчерпаны, он попытал¬
ся спасти его легенду, ту августовскую легенду, воплощением
которой был Нерон. Когда не осталось никаких надежд, он погиб,
и его гибель повлекла за собой упадок всей страны.
«Самообладание Нерона обезвредило кошмарное покушение его
преступной матери» — этому поверили, следовательно, нужно было
вести себя соответственно: благодарственные молебны богам за
чудесное спасение, поздравительные делегации, осуждения вслед
так называемой самоубийце. Сенат утвердил все мероприятия, и
только один сенатор Фрасея Пет не вынес омерзительного лице¬
мерия и покинул заседание; Нерон, как мы скоро увидим, не про¬
стил такого поступка.
Успокоившись и полностью избавившись от последнего пре¬
пятствия, каким была его мать, Нерон катился дальше по пути
окончательной деградации. Мы знаем, что он получил прекрасное
образование; теперь Нерон обнаружил в себе разнообразные «та¬
ланты», а придворная жизнь среди тунеядцев и нахлебников уве¬
личила в его глазах мелкие способности до невероятных разме¬
ров. Нерон прилично ездил верхом, неплохо рисовал, пел, играл
на кифаре, ловко рифмовал; в этом не было большой беды, но, во-
первых, Нерон считал себя выдающимся и разносторонним акте¬
ром и хотел непременно демонстрировать свои «дарования» пуб¬
лично; во-вторых, он испытывал неимоверную зависть к тем, кто
обладал более высоким талантом. Что касается первой слабости,
то Сенека и Бурр, к советам которых Нерон иногда прислушивал¬
ся, постарались на какое-то время обезвредить ее и советовали
выступать не перед большим скоплением народа, а только перед
избранными; о другой слабости мы скажем позже.
Так прошло несколько лет; в 62 г. Бурр закончил свою слав¬
ную жизнь; Нерон, как уже было после свержения Сеяна, назначил

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
183
на место Бурра двух префектов, серьезного профессионала Фения
Руфа и приятеля по попойкам Тигеллина, которому суждено было
стать его злым гением. В выборе первого можно увидеть следы
влияния Сенеки, понимавшего, что смерть Бурра, его друга, ослаби¬
ла и его собственное значение. Против Сенеки подняла голову оп¬
позиция; его обвиняли в том, что его богатство не соответствовало
профессии философа — такой же упрек, кстати, ставят ему и сей¬
час, забывая, что богатство было необходимо ему не как философу,
но как высшему чиновнику государства для представительских
целей. Сенека, предвидя постепенную утрату влияния, сам решил
уйти из политической жизни и отдать императору свои богатства,
полученные по милости Нерона. Император, однако, отставки не
принял; что это, хитрость или минутное и нерешительное воспо¬
минание лучших юношеских чувств, — мы не знаем; Сенека не
поддался иллюзии и с того времени практически избегал появле¬
ния на политической арене.
Трехлетие между убийством Агриппины и смертью Бурра мы
можем назвать временем упадка Сенеки; прежде, чем идти даль¬
ше, посмотрим, как развивались внешние дела государства.
Наше внимание на Востоке привлекают Армения и Корбулон,
об успехах которого говорилось выше. После завоевания Арме¬
нии, требовалось защитить эту страну от притязаний царя Пар-
фии Вологеза; но Нерон, опасаясь роста влияния Корбулона, вмес¬
то того чтобы отдать тому всю полноту власти, послал ему соперника
в лице Цеэенния Пета, назначив последнего легатом Каппадокии,
соседней провинции в Малой Азии (61 г.). Результаты не застави¬
ли долго ждать: бездарный и тщеславный Пет, упоенный незначи¬
тельными успехами, напал на Вологеза у Рандеи в Армении и был
разбит наголову. Только приход быстрым маршем из Сирии Кор¬
булона воспрепятствовал тому, что поражение 62 г. не стало вто¬
рым разгромом под Каррами столетней давности. Корбулону уда¬
лось спасти остатки римского войска, но вместо великодержавного,
почетного мира, пришлось довольствоваться миром компромисс¬
ным: царем Армении стал брат Вологеза Тиридат, который, будучи
вассалом Римской империи, должен был получить корону из рук
императора. Сопровождаемый многочисленным эскортом Тири¬
дат направился в Рим: путешествие длилось девять месяцев и за¬
вершилось коронацией армянского царя в 63 г. Нерон, гордый тем,
что брат парфянского царя стал его ленником, придал церемонии
великолепную зрелищность. Успех, действительно, был эначитель-

184
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ный, но автором его надо считать только Корбулона. К£к Нерон
отблагодарил своего полководца, мы увидим позже.
Еще более тревожной выглядела ситуация в Британии. Стре¬
мясь закрепить достигнутые при Клавдии успехи, храбрый Гай
Светоний Паулин присоединил к римской провинции остров Мона
(Мэн, Монопия, Англия, у северного побережья совр. Уэльса, между
Британией и Гибернией), опасный не только количеством и храб¬
ростью его жителей, сколько страшным видом жриц кровожадно¬
го культа друидов, центром которого и был этот святой в представ¬
лении бриттов остров. Когда Светоний занимался обустройством
римской власти на острове, в самой Британии вспыхнуло восста¬
ние, спровоцированное алчностью и варварством прокураторов
Нерона. Царь Прасутаг перед смертью отписал свое имущество им¬
ператору, надеясь тем самым сохранить отцовское наследие сво¬
им двум дочерям. Но получилось совсем иначе: присланные Не¬
роном прокураторы вели себя на острове как полноправные и
единственные хозяева, оскорбляя вдову царя Боудикку и ее моло¬
дых дочерей. Бритты не могли терпеть такое унижение; восстание
охватило всю провинцию, римляне были изгнаны из всех городов
страны, в том числе и из главного — Камулодуна. Таким образом,
ситуация, вызывавшая осуждение каждого честного римлянина,
привела к положению, в котором была затронута честь римского
оружия. Светонию пришлось начать новое покорение провинции;
его немногочисленная армия, благодаря мужеству и умению пол¬
ководца, разгромила превосходящие силы противника и полнос¬
тью овладела ситуацией. Восстание было подавлено; Боудикка, сво¬
им присутствием поднимавшая силу духа бриттов, после поражения
приняла яд на поле боя. До сих пор народная героиня живет в
благодарной памяти Англии. Что касается Светония, наряду с Кор-
булоном одного из лучших полководцев Рима, то и он был вознаг¬
ражден Нероном со свойственной императору подлостью. В 62 году
Светония вызвали в Рим, опасаясь роста его влияния; жизнь ему
однако сохранили, — и это уже было много.
Вернемся к Нерону; избавившись от матери и честных советни¬
ков, он полностью подчинился своим злым духам, Поппее и Ти-
геллину. Первая по-прежнему требовала обещанной свадьбы и,
следовательно, развода с Октавией. В конце концов она своего
добилась: Нерон, обвинив жену в бесплодии, развелся с тихой и
скромной двадцатилетней дочерью Клавдия и женился на Поппее.
Двойная подлость произвела самое скверное впечатление — рим¬

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
186
ский народ любил свою молоденькую императрицу и прекрасно
себя проявил — оскорбление Октавии вызвало повсеместный ро¬
пот; когда появилось, увы, ложное сообщение, что раскаявшийся
император возвращает права супруге, в городе были организованы
радостные шествия, кругом звучали крики в честь императора, люди
несли изображения Октавии, разбивали статуи ненавистной Поп-
пеи. Такая преданная любовь окончательно разъярила Поппею и
она не успокоилась до тех пор, пока не получила от Нерона согла¬
сие убить невинную соперницу. Было изобретено самое неприс¬
тойное для женщины обвинение — прелюбодеяние. Служанка
Октавии подверглась пыткам; это позорное дело исполнил Тигел-
лин; вся прислуга героически защищала свою хозяйку, но мсти¬
тельная Поппея победила. Октавию не только убили, но и надруга¬
лись над ней; ее обезглавили и благородную голову торжественно
отнесли сопернице.
Эти события произошли еще в 62 г.; мы опускаем многочис¬
ленные убийства сановников из страха или для захвата их бо¬
гатств, убийства, которые также вызывали рост всеобщей ненави¬
сти к Нерону. Следующий год принес императору радость — Поппея
родила дочь; по этому поводу и мать, и дитя получили титулы
Августы... Было ощущение, словно Нерон старался выставить на
посмешище самый высокий в Риме женский титул. Радость дли¬
лась недолго, через три месяца ребенок умер. И снова были орга¬
низованы многочисленные празднества: дитя причислили к сон¬
му богов-покровителей Рима.
Наконец, наступил грозный 64 г. Поначалу он выглядел не столь¬
ко грозным, сколь постыдным. Нерон, не довольствуясь своими
артистическими успехами в среде избранных, решил выступать
перед широкой публикой. Он выбрал греческий город Неаполь;
насытившись сполна аплодисментами на певческих выступлени¬
ях, — искусство певца он считал самым важным — Нерон возна¬
мерился отправиться в собственно Грецию и, после, разумеется, три¬
умфа перед лучшими знатоками всех искусств, увенчать свои
достижения в Риме. Он совершил полагающиеся молитвы на Ка¬
питолии, но, когда вошел в священный храм Весты, то увидел там
нечто страшное; он вышел оттуда, дрожа всем телом, и отказался
от запланированного путешествия. Нерон поехал в свой родной
город в Лации, «прелестный Антий», так называет его Гораций1 — 11 Так пишет Гораций в Оде I 35, 1.

186
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
gratum Antium. Здесь он получил известие о неслыханном бедст¬
вии — опустошительном пожаре Рима.
О	причинах пожара не стоит говорить, тайна эта, видимо, не бу¬
дет раскрыта никогда. Говорили, что сам император поджег город,
подослав слуг с факелами и паклей; поверить этому трудно, хотя то,
как он потом воспользовался пожаром, подтверждает некоторую
правоту подобных предположений. В результате пожара из четыр¬
надцати кварталов три сгорели дотла, семь — частично, и только
четыре уцелели. Тысячи жителей оказались без крова; несмотря
на то, что для них на Марсовом поле построили бараки, гнев наро¬
да против вероятных поджигателей приобретал угрожающие раз¬
меры. Рассказывали, будто Нерон, вернувшись из Антия, отправил¬
ся на башню Мецената1 и оттуда наслаждался великолепным
зрелищем разбушевавшейся стихии, исполняя песнь о горящей
Трое («Крушение Трои»); эту башню показывают в Риме и ныне —
torre di Nerone; она, правда, поздняя, построена в средние века.
Как бы то ни было, Нерон перепугался, — его трусость широко
известна; чтобы отвратить от себя гнев народа, он решил выдать
на расправу тех, кого можно было изобразить поджигателями, и,
неизвестно по чьему наущению, избрал для этой цели христиан.
«И вот, — говорит Тацит, — сначала схватили тех, кто призна¬
вался, потом по их указкам обвинили огромное количество людей
не столько за участие в поджоге, сколько за их ненависть к роду
человеческому». «Признавались» — в чем? К сожалению, исто¬
рик невероятно скуп на слова. Значит, одни признавались «в под¬
жоге», другие в «вере христианской»; мне кажется, что слова «не
столько за участие» и дальше говорят скорее в пользу первой ин¬
терпретации.1 2 Итак, христиане были поджигателями? Добавим, —
согласно Тациту, который не проявлял к ним особой симпатии.
Впрочем, попробуем вникнуть в тогдашнее настроение христиан.
После смерти Спасителя прошло тридцать лет; еще жили сви¬
детели Его смерти и, прежде всего, римский епископ, «первый апо¬
стол» Петр. Эти люди помнили пророчество Христа о конце света,
о «дне гнева, том дне», который обратит мир в пепел; они ждали
его, веря, что он наступит при их жизни. Неудивительно поэтому,
что страшный пожар Рима стал для них осуществлением предска¬
зания, и они радовались тому, чтб для них было бедствием, потому
1	Башня Мецената — находилась в садах Мецената на Эсквилине.
2	«Анналы» XV 46: «Хватали прежде всего тех, кто публично эту веру
отправлял».

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
187
что таково условие наступления Царства Божьего; видимо, в этом
и заключалась основа того, что Тацит называет «ненавистью к роду
человеческому». От радости ожидания к действию — всего один
шаг; вероятно, не один фанатик такой шаг совершил, в чем охотно
признавался: мечта о мученичестве широко распространилась в
ранних христианских общинах.
Это, возможно, и домыслы; несомненно, однако, что Нерон
превратил казни «многочисленной толпы» в жестокое зрелище
для народа. «Христиане, покрытые звериными шкурами, гибли
разодранные собаками; многих распяли и сожгли на кострах; ос¬
тальные при наступлении сумерек были превращены в факелы и
также сожжены. Для этих зрелищ Нерон открыл свои сады».
«Новая» форма страшного умерщвления стала наглядным исполь¬
зованием так называемых ius talionis, закона возмездия — вы
жгли, теперь сожгут и вас.
Два великих польских художника увековечили «живые факе¬
лы» Нерона; Семирадский — кистью,1 Сенкевич — пером. Чита¬
тель, разумеется, вспоминает «Quo vadis» Сенкевича. Я не имею
намерения соревноваться с писателем; его произведение — роман,
а я скромно ограничусь только тем, чтб действительно имело ме¬
сто, следуя за самым лучшим свидетелем, Тацитом.
Христианская община в Риме в результате гонений Нерона ока¬
залась более чем раздробленной; она среди прочих потеряла обоих
апостолов, Петра и Павла. Предание рассказывает, что Петр, усту¬
пая уговорам своих учеников спрятаться перед надвигающейся
бурей, должен был уходить из Рима по Аппиевой дороге и там ему
повстречался Христос.
—	Куда идешь, Господи? — спросил Петр.
—	В Рим, — ответил Господь, — чтобы быть распятым второй
раз.
На том месте сегодня стоит, правда, современная, маленькая
церковь, «Domine, quo vadis?». Апостол вернулся в Рим и был
распят — головой вниз по его просьбе, дабы не уравнять себя в
смерти со своим святым Учителем. Место его страданий указано в
средневековой легенде на правом берегу Тибра, это — Монторио,
Mons Aureus («Золотистая гора»), названное от окраски земли,
появившейся здесь после смерти апостола. Более важным и ис¬
тинным освящением данного места стала построенная Браманте в 11 Картина «Факелы Нерона», самая известная из произведений Генриха
Семирадского (1853-1902), написана раньше романа Сенкевича.

188
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
конце XV в. церковь, tempietto, очаровательная предвестница буду¬
щего собора на Ватиканском холме.
Распятие считалось наказанием для рабов; апостол Павел, рим¬
ский гражданин, не мог подвергнуться такому наказанию и он был
убит мечом. Предание украсило казнь: рассказывали, что отруб¬
ленная голова трижды коснулась земли и каждый раз на том ме¬
сте возникал источник чистой воды. Сегодня там находятся «аб¬
батство Трех Источников» (abbazia alle Тге Fontane), церковь в память
о мученике и три источника в мраморном обрамлении.
Не помогла Нерону ложь. Пожар уничтожил огромное количест¬
во памятников славы Рима; восстановление города можно было
осуществить только ценой жестокого грабежа самой Италии и
провинций, прежде всего несчастной Греции, которой снова при¬
шлось отдать свои художественные сокровища для украшения
новых кварталов столицы. Римский народ мог вынести тяготы,
связанные со строительством города, но Нерон вовсе не интересо¬
вался нуждами рядовых граждан, а все собранные средства ухо¬
дили на создание новых дворцов, в частности так называемого
«Золотого дома», domus aurea. При входе в новый дворец возвы¬
шалась колоссальная статуя императора, colossus Neronis. Полно¬
стью осуществить безумный план Нерону не удалось из-за расту¬
щего всеобщего недовольства. Постепенно выходили наружу все
подробности матереубийства; повсюду распространялись язвитель¬
ные н колкие стихи:
Чем не похожи Эней и наш властитель? Из Трои
Тот «изводил» отца — этот «извел» свою мать.1
(Пер. М. Л. Гаспарова)
Один актер, декламируя стихи неизвестной нам песни «Будь здо¬
ров, отец, будь здорова, мать», показал движениями, будто он пьет из
кубка и плывет; жесты были слишком многозначительны.
Над головой преступника на троне собирались грозные тучи;
гром ударил на следующий, 65 г., когда раскрыли заговор Гая
Пиэона. Пизон был весьма известным человеком в тогдашнем Риме;
ему надлежало лишь собрать плоды от успешного заговора, кото¬
рый возник в среде преторианцев, возмущенных многочисленны¬
ми убийствами и недостойным образом жизни императора. Пре¬
торианцам удалось привлечь на свою сторону одного из префектов,
Фения Руфа, и это, казалось, могло стать залогом успеха; заговор- 11 Светоний, Нерон 39.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
189
щики, правда, долго не могли договориться о времени и месте напа¬
дения. Решительные действия постоянно откладывались; заговор¬
щики не опасались провала, потому что, несмотря на большое ко¬
личество участников, вовлеченных в план, предателей среди них не
было. Но скоро вольноотпущенница по имени Эпихарида своей
неосторожной агитацией среди матросов Миэенского флота неволь¬
но помешала удачному завершению дела; схваченная Эпихарида
никого не выдала под пытками, но решила покончить с собой, что¬
бы избавиться от дальнейших мук. Другой агитатор был выдан
его бывшим хозяином самому Нерону. «Благороден был пример
вольноотпущенницы, — пишет Тацит,1 — оказавшись в таком
страшном положении, она спасла многих, людей ей незнакомых н
чужих, в то время как рожденные свободными мужчины, римские
всадники, сенаторы, не тронутые пытками, сами выдавали своих
близких*.
Подробности заговора постепенно становились известными.
Напрасно взывали к Пизону, чтобы он действовал по-мужски и
появившись у преторианцев повел их за собой; перед лицом опас¬
ности он предпочел покончить с собой. Следствие продолжалось,
проводил его Фений Руф, префект преторианцев; своей демонст¬
ративной услужливостью он старался отвести от себя подозрения.
Такое лакейство и стало причиной его гибели: один из обвиняе¬
мых, которого Руф допрашивал с особой тщательностью, с пре¬
зрительной усмешкой ответил, что тот, мол, и сам лучше всех все
знает; этого было достаточно. Среди многих напуганных нашлись
и благородные люди; особое достоинство проявил трибун преториан¬
цев Субрий Флав; на вопрос Нерона о причине измены, он отве¬
тил: «Я возненавидел тебя, когда ты убил мать и жену, когда стал
возницей, актером н поджигателем*. Оказавшись у края выко¬
панной для него слишком узкой и мелкой могилы, Флав сказал с
негодованием: «Даже это не смогли сделать по правилам». Когда
солдат, исполнявший роль палача, обратился к нему с призывом
мужественно подставить шею, Флав ответил: «Чтоб и тебе так
мужественно ударить».
Много доказательств мужества и храбрости сохранились в па¬
мяти современников; количество обвиненных н казненных было
огромно. Среди жертв оказался и самый яркий поэт того времени
Анней Лукан, племянник Сенеки, автор прекрасного историческо¬
го эпоса о Второй гражданской войне под названием «Фарсалия»; 11 «Анналы» XV 57.

190
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Нерон ненавидел Лукана, видя в нем соперника. Но самой болез¬
ненной для страны стала смерть, к которой император вынудил
самого философа, своего бывшего воспитателя и советника. Про¬
тив Сенеки не было никаких свидетельств; однако Нерон правильно
расценил уход советника от дел как проявление неприязни к нему
и, по наущению Поппеи и Тигеллина, — его новых ближайших
«советников», — воспользовавшись заговором, решил избавиться
от Сенеки. Он послал к нему трибуна с приказом покончить жизнь
самоубийством. Сенека с достоинством философа-стоика выпол¬
нил его, вскрыв вены; жена Сенеки, Паулина, сделала то же самое;
но Нерон, узнав об этом, и опасаясь, что ее смерть добавит к нему
ненависти, велел врачам спасти женщину. Паулина пережила мужа
на несколько лет, гордо храня память о муже, и, как говорит Тацит,
«бледностью кожи напоминала о страшной потере крови».
Так окончился заговор Пиэона, поглотивший множество жертв
из высших слоев римского общества. Чувствуя себя спасенным,
Нерон посвятил Юпитеру Мстителю, Iovi Vindici, кинжал, при¬
надлежавший одному из заговорщиков и ставший из-за неосто¬
рожности своего владельца причиной провала заговора. Позже в
этом посвящении увидели omen: человек, который вскоре поднял
новый «кинжал» и встал во главе восстания, носил имя Виндекс.
Но восстание будет еще только через три года; безумие Нерона
заливало кровью в Риме все, что было ценно и благородно. Среди
жертв 66 г. следует назвать Гая Петрония, названного Тацитом
«законодателем изящества» при дворе Нерона; прозвище Arbiter
Петроний сохранил как автор дошедшего до нас в фрагментах
необычайно интересного плутовского романа;1 польский читатель
хорошо знает Петрония по роману Сенкевича «Quo vadis?». Зна¬
ние «подлинного изящества» и стало причиной его смерти; завист¬
ливый Тигеллин не терпел соперников. Петроний получил прика¬
зание покончить с собой, и он исполнил распоряжение, не протестуя,
как нечто пустяковое и недостойное внимания.
«После убийства стольких выдающихся людей, — пишет Та¬
цит,1 2 — Нерон вознамерился уничтожить саму добродетель в лице
Фрасея Пета и Сорана». Жена Фрасея, Аррия Младшая — дочь
той Аррии, которая при Клавдии дала мужу героический пример
добровольной смерти; бесстрашие было наследственной добродете¬
лью таких римлянок. Фрасею вменялось в вину, что он не присо-
1	Роман называется «Сатирикон».
2	«Анналы» XVI 21.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
101
единился ни к проклятиям по адресу Агриппины, ни к восхвале¬
нию божественных почестей Поппее — последнюю Нерон убил год
назад в припадке ярости и охваченный раскаянием велел сенату
причислить Поппею к сонму богов; Фрасея обвиняли и в том, что
он никогда не приносил жертв в честь «божественного голоса»
императора-певца и вообще вел себя независимо и благородно.
Приказ о самоубийстве принес квестор консула; Фрасея, простив¬
шись с женой, зятем и философом Деметрием, позвал квестора и в
его присутствии вскрыл себе вены на руках, посвящая эту кровь
Юпитеру Освободителю. «Смотри, юноша, — добавил он, обращаясь
к квестору, — пусть данный акт не станет мрачным для тебя пред¬
знаменованием, но ты живешь в такое время, когда следует трени¬
ровать душу примерами стойкости...» Здесь, к сожалению, обрыва¬
ется рукопись «Анналов»Тацита; в одном из предыдущих разделов
произведения у него есть и рассказ о судьбе Сорана. История по¬
трясает нас тем, что обвинитель вовлек молоденькую дочь Сорана в
свою гнусную клевету; она обвинялась в продаже девичьей чести
для приобретения денег на магическое колдовство против импера¬
тора. Девушка на коленях молила сенаторов, объясняя свой посту¬
пок желанием при помощи инкриминируемых ей действий уз¬
нать судьбу своего отца; оба были осуждены и казнены.
Среди бесконечных картин, полных кошмара, был, впрочем, эпи¬
зод, который принес радость и почести Нерону. Мы уже говорили о
праздновании коронации Тиридата царем Армении. Но разве Не¬
рон забыл, что этой чести он обязан исключительно геройству и
благоразумию Корбулона? Наоборот, помнил и даже слишком хо¬
рошо: следующий, 67 г. показал, что Нерон не мог простить Корбу-
лону такой услуги.
67 г. принес, наконец, то, к чему в своей безудержной амбиции
стремился Нерон: артистическое путешествие в Грецию. Правда,
олимпийские игры, пифийские (музыкальные) соревнования и
прочие состязания уже не имели прежнего всенародного значе¬
ния — как во времена скульптора Мирона и поэта Пиндара; они
превратились в соревнования профессиональных спортсменов, но
не были посмешищем, каковыми стали теперь. Нерон приказал
грекам совместить в один, 67 г., все праздники самых разных сро¬
ков, вопреки традиции, но для «удобства» императора; приказание
было выполнено. В Олимпии не проводились соревнования по пе¬
нию, их устроили теперь, в честь «божественного голоса» Нерона.
Император везде продемонстрировал свои «таланты» и, разумеет¬
ся, был признан победителем. Правда, в колесничном беге он был

192
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
выброшен из колесницы, но уцелел — разве это не победа? Да, он
победитель настоящего времени; но есть прошлое, есть герои эпи-
ннкий Пиндара и Симонида, прославленные резцом Мирона и
Поликлета.1 Такое вынести невозможно; и Нерон приказал унич¬
тожить все скульптуры выдающихся мастеров.
Артистическая поездка Нерона — к счастью для Афин и Спар¬
ты, она не коснулась этих прекрасных городов — закончилась в
Коринфе, который со времен восстановления его Цезарем назы¬
вался bans lulia Corinthus, «Хвалой Юлия». Здесь охваченному
мегаломанским безумием Нерону кто-то предложил разумную н
практичную идею — прорыть канал через Коринфский полуост¬
ров. Этот канал соединил бы заливы Коринфский с Сароническим,
сократив морской путь из Адрии* * до восточных морей, минуя из¬
вестные еще со времен Одиссея опасные южные мысы. Римские
инженеры легко могли решить эту задачу: место для канала было
выбрано удачно. К сожалению, начатые работы скоро прекрати¬
лись и только в конце XIX в. этот план был реализован.
Пришло время для проявления благодарности. Следовало от¬
благодарить прежде всего Грецию, признавшую Нерона победите¬
лем во всех публичных состязаниях, agon (греч.), и наградившую
его выступления тысячами венков.** Император, невольно пароди¬
руя благородный пафос Фламинина2 в том же Коринфе, провозгла¬
сил свободу греческих городов-государств. Награда соответствова¬
ла заслугам, но продлилась недолго. Затем следовало отблагодарить
Корбулона, полководца, принесшего Нерону самый большой воен¬
ный успех. Император направил Корбулону милостивое письмо —
приглашение в Коринф, и когда этот воин, не подозревая преда¬
тельства, оставил созданную им армию и явился к Нерону, то по¬
лучил приказ о самоубийстве. Корбулон выполнил распоряжение,
отвечая на него полными горечи словами: «Вот и заслужил!»
1 Поэты Пиндар (ок. 618-438 гг. до н. э.) и Симонид (ок. 556-468 гг. до
и. э.) были авторами, в частности, и похвальных песен (эпиникий), про¬
славлявших победителей в играх; Мирон (480-445 гг. до н. э.) создал
знаменитого «Дискобола»; Поликлет (ок. 450-415 гг. до н. э.) разработал
в скульптуре идеал атлетической мужской фигуры.
1 Римский полководец Тит Квинкций Фламинин в 197 г. до н. э. после
победы над македонским царем Филиппом V торжественно провозгла¬
сил в Коринфе свободу всех греческих полисов.
* Адрия — город при впадении реки Пад (совр. По) в Адриатическое
море, давшее ему название.
**Венками награждали победителей в состязаниях.

ГЛАВА ВТОРАЯ. КЕСАРЕВО БЕЗУМИЕ
193
Еще один триумф, на этот раз последний, мог отпраздновать
Нерон, возвратившись в Италию, в Рим. Преторианцы н столич¬
ная чернь, любви которых он добился щедрыми подарками за счет
тающей казны, с энтузиазмом встретили многократного «победи¬
теля», и Нерон, украшая свою спальню полученными венками, мог
льстить себя иллюзией, что он пользуется безграничным обожа¬
нием народа. Скоро наступило разочарование и отрезвление —
страшное и окончательное. Из Галлии пришла тревожная весть:
взбунтовалась армия, которой опротивела служба недостойному
императору; во главе восстания встал некий Гай Юлий Виндекс,
«Мститель», имя которого давало ему право на такую роль. Вин¬
декс был императорским легатом, кажется, Лугдунумской Галлии
(Лугдунум — совр. Лион); восстание, как таковое, пока еще ниче¬
го не значило: оно легко могло быть разгромлено легатами ос¬
тальных частей войска. Но кто согласится? Судьба Корбулона, дав¬
шая образец императорской благодарности, мало кого привлекала,
и желающих испытать ее на себе не нашлось. Восстание шири¬
лось, и в 68 г. весь Запад выступил против Нерона.
Нерона охватил животный страх; каждую минуту ожидая све¬
дений о переходе армии Запада через Альпы, он оставил всякую
мысль о самозащите. Видя его малодушие, преторианцы также
покинули Нерона. Оба префекта, известный нам Тигеллин и пре¬
емник казненного Фения Руфа, Гай Нимфидий Сабин, были став¬
ленниками Нерона. Мать Сабина, Нимфидия, дочь Каллисты, од¬
ного из вольноотпущенников Клавдия, красивая и отнюдь не
строгого поведения, еще при Калигуле обратила на себя внимание
безумного императора. Ее сын был очень похож на Калигулу и он
всячески подчеркивал свое «высокое» происхождение, утверждая,
что является потомком Августа. Сабин пользовался родовым име¬
нем матери, видимо, хвастаясь тем, что он, хоть и внебрачный
сын, но имеет высоких предков; кстати, нельзя ли воспользовать¬
ся остатками униженной Нероном августовской легенды? Первый
шаг к этому — свержение Нерона; это получилось без труда, пото¬
му что Тигеллин, не уступавший своему хозяину и благодетелю ц
трусости, перешел на сторону Сабина. Сенат с радостью пошел за
преторианцами, сбрасывая с себя расслабленные наручники позор¬
ной службы. Все оставили Нерона.
Он спрятался на вилле у одного из своих вольноотпущенни¬
ков — мы уже знаем, что те часто давали примеры поразительной
верности бывшим хозяевам. Ожидая неминуемой смерти, Нерон
окончательно впал в детство; его старая кормилица старалась уте- 77 Зак. 3526

194
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
шить своего воспитанника. Убежище у Фаона, — так звали воль¬
ноотпущенника, — могло предоставить обреченному лишь свобод¬
ный выбор смерти, благо, которое он так щедро раздавал Сенеке,
Фрасею, Корбулону и многим другим достойным гражданам Рима.
Увы, сам он не был похож ни на одного из них; только когда топот
конной погони подтвердил приближение гораздо худшей доли,
Нерон приказал другому вольноотпущеннику перерезать себе гор¬
ло; тот оказал бывшему хозяину последнюю услугу. Вера в свои
многочисленные таланты, в которые он, видимо, был искренне влюб¬
лен, не покидала Нерона до конца, и его предсмертные слова были:
— Какой великий артист погибает!1
После смерти он был окружен поразительной заботой верной
женщины. Вольноотпущенница Акта, которую Нерон любил пер¬
вой любовью, не имела возможности спасти ему жизнь, но она
похоронила его останки и уберегла их от надругательства разъ¬
яренной толпы. Нерон умер 9 июня 68 года, как отметили совре¬
менники, в тот же день, когда шесть лет назад он велел убить
свою тихую и добродетельную жену. 11 Эти слова передает Светоний, как несколько раз повторенные Нероном;
но они не были последними: «Он еще дышал, когда ворвался центурион,
и, зажав плащом его рану, сделал вид, будто хочет ему помочь. Он только
и мог ответить: „Поздно!” и „Вот она, верность!” и с этими словами испу¬
стил дух». Сенкевич добросовестно использовал запись Светония.

ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
12.	РАСПАД ГОСУДАРСТВА
Власть в государстве зависит от армии — такое положение ве¬
щей с последнего столетия Республики возникло в результате во¬
енных реформ Мария.1 Армию держит в руках легенда — таков
был итог долгого правления Августа. Созданная им августовская
легенда поддерживала целостность государства в течение столе¬
тия, если считать от сражения у Акция. Расквартированные на
всех границах огромной империи войска сохраняли верность оче¬
редному преемнику на троне, видя в нем олицетворение и носите¬
ля августовской легенды. Безумие отдельных владык наносило все
новые и новые удары по этой легенде; окончательно ее уничтожил
своим самоубийственным безумием император Нерон — послед¬
ний представитель династии. Теперь некого было озарять: Нерон
предусмотрительно истребил тех людей, в жилах которых текла
кровь первого цезаря. Та сила, которой страна была обязана послу¬
шанием армии, перестала действовать и вследствие этого государ¬
ство утратило целостность. Поэтому начался распад.
Первые признаки распада, как мы видели, появились в Галлии.
Виндекс и его войско не могли более терпеть на троне цезарей
преступника; неслыханное экономическое насилие, вызванное без¬
умной расточительностью Нерона, привело к тому, что к восета- 11 Реформа Мария (ср. прим, на стр. 12) заключалась в допущении на
военную службу неимущих слоев (до этого был обязателен имуществен¬
ный ценз), а также введении призывного ополчения; армия таким обра¬
зом теряла характер гражданской службы в пользу профессиональной.

196
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
нию присоединились все галльские народы — эдуи, арверны и пр.
Это обстоятельство изменило характер восстания; из династичес¬
кого оно превратилось в национальное, как двадцать лет назад вос¬
стание Сакровира или Галльская война 52 г. до н. э. Верцингето-
рига; легат Верхней Германии был вызван для разгрома
бунтовщиков. Вергиний Руф, человек с незапятнанным прошлым,
храбрый и рассудительный, стремился, прежде всего, начать пере¬
говоры; но легионы, вопреки его воле, встретили войско Виндекса
под Везонтионом (совр. Безансон) и разбили его. Виндекс покон¬
чил с собой.
Виндекс не имел особых честолюбивых намерений: императо¬
ром он предлагал не себя, но очень известного полководца на За¬
паде, легата Северной Испании, патриция Сервия Сулыгация Галь-
бу, которому тогда было семьдесят три года. Вспомним пророчество,
полученное Нероном от Дельфийской Пифии: пророчица велела
ему бояться семьдесят третьего года. Нерон не понял двусмыслен¬
ности предсказания: «Значит, я доживу до этого года», — подумал
он, и, довольный, выплатил Пифии большую награду. Теперь про¬
рочество исполнилось в грозном и буквальном смысле, — опас¬
ность пришла от семидесятитрехлетнего Гальбы.
Это был незаурядный человек, полководец с железной силой
воли. В 39 г. Калигула назначил его легатом в Верхнюю Герма¬
нию на место Корнелия Гетулика, честного, но слишком снисхо¬
дительного к своеволию солдат. С приездом Гальбы произошли
резкие перемены; солдаты распевали:
«Этот Гальба — не Гетулик: привыкай, солдат, служить!»1
Через двадцать лет Гальбу перевели в Северную Испанию; пос¬
ле восьмилетней службы в этой провинции на всем Западе не было
более достойного полководца. Признавал это Виндекс, признали
войска обеих Германий и легат соседней Лузитании, известный
нам Отон, к которому мы еще вернемся. Главной заботой старика
Гальбы как полководца и правителя было восстановление желез¬
ной военной дисциплины; кроме того, он «чужих денег не искал,
со своими был бережлив, на государственные — скуп». Так его
характеризует Тацит, но не в «Анналах», которые заканчиваются
смертью Нерона, а в более раннем, не менее важном труде,
«Historiae»1 2, являющемся ретроспективой событий от смерти Ав¬
густа. Гальба мог быть превосходным императором, если бы к его
1	Светоний, Гальба 6.
2	Historiae I 49.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
197
качествам можно было добавить легенду. Но ее не было и указан¬
ные черты Гальбы стали причиной его гибели.
Некоторые распоряжения полководца вызывают у нас удивле¬
ние. Зачем он отозвал из Верхней Германии совершенно лояльно¬
го и энергичного Вергиния, отдавая важную провинцию старому
калеке Гордеонию Флакку, изменившему в конечном итоге Галь-
бе? Почему отдал Нижнюю Германию еще более подозрительному
Вителлию? Это — загадочные для нас секреты осуществления вла¬
сти, arcana imperii, по определению Тацита. Как бы то ни было,
пока все шло удачно. Гальба двинулся в Рим и взял с собою Ото-
на. Почему его? Увидим.
В Риме его ждали весьма благожелательно, чему способство¬
вал, может, и не по доброй воле, известный нам Нимфидий Са¬
бин. Этот авантюрист на посту префекта преторианцев, куда был
назначен еще Нероном, постарался как можно скорее использо¬
вать для себя авторитет Гальбы и от его имени, за присягу ему
заочно, пообещал преторианцам щедрые подарки, donativum; та¬
кой гибельный обычай возник еще при Клавдии. Воспользовав¬
шись поддержкой солдат, Сабин постарался использовать в своих
интересах остатки августовской легенды. Но из этого ничего не
вышло.
—	Моя мать была любовницей императора Гая (Калигулы).
—	Мы знаем, как впрочем и многих других; это была весьма
благородная женщина.
—	Значит, я — сын императора, и, следовательно, внук Агрип¬
пины Старшей и праправнук Августа.
—	Вовсе нет; нам известно, что подобная честь была оказана
твоей матери уже после твоего рождения.
Гордые когорты, в состав которых входили римские граждане,
категорически не хотели посадить на трон сына вольноотпущен¬
ницы от неизвестного отца; Нимфидий настаивал, и был убит. Те¬
перь преторианцы ждали Гальбу и... donativum.
Появляется новый император; со своим войском он идет по
Фламиниевой дороге к столице; на мосту через Тибр, pons Mulvius,
какая-то шайка солдат преграждает путь. Что это значит? Пока —
ничего страшного: матросы Микенского флота пришли просить,
чтобы из них сформировали легион. «Так-то вы обращаетесь к
императору? Где дисциплина? Немедленно в свои казармы!» Мат¬
росы настаивают; происходит стычка, льется кровь. Конечно, они
отступили, но неприятный осадок остался. Затем император встре¬
чается с преторианскими солдатами, пока без командиров. Настро¬

108
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ение еще доброжелательное; но преторианцы напоминают об
обещанных donativum. «Ничего не будет, не я обещал; я при¬
вык набирать солдат, а не покупать их». Впрочем, и платить
было нечем: казна после Нерона совершенно оскудела. Ее нуж¬
но было как-то наполнить. Первая попытка — заставить тех,
кого недавно Нерон наградил, вернуть полученные подарки —
даже бедная Пифия оказалась в их числе. Сама по себе идея не
столь плоха и Гальбу поддержали те, за счет которых Нерон
награждал своих клевретов; ограбленные в свое время люди
теперь даже радовались, что обидчики сами окажутся в их по¬
ложении. Проку, однако, от такой меры оказалось мало, потому
что бблыпая часть награбленного богатства была растрачена
новыми владельцами.
Недовольство нарастало; а тот, кому суждено было воспользо¬
ваться ситуацией, был уже недалеко.
Вернемся еще раз к времени Нерона. Один из соучастников его
безумств, молодой, красивый и лихой Марк Сальвий Отон, скло¬
нил к супружеской измене самую красивую аристократку тогдаш¬
него Рима, Поппею Сабину, и вскоре на ней женился. Он был бы
счастлив, если бы в его новую жену не влюбился Нерон. Импера¬
тор соперников не терпел; Отон мог заплатить жизнью за хоро¬
ший вкус, но его спас Сенека: Поппея стала императрицей, а
Отон — наместником далекой Лузитании. Он прекрасно понимал,
что наместничество — временное изгнание, и смерть может на¬
стичь в любую минуту, как только ослабнет влияние Сенеки над
непостоянной душой Нерона. Однако астролог Птолемей, прове¬
рив гороскоп Отона, произнес два пророчества. Первое — «пере¬
живешь Нерона», второе — «сам станешь императором».
То, что наступило позже, интересно не только с исторической, но,
прежде всего, с психологической точки зрения; Отона можно с пол¬
ным основанием назвать «Макбетом античности». Роль шекспи¬
ровских ведьм сыграли астрологи; в остальном его история абсо¬
лютно идентична.
Оба предсказания звучали одинаково невероятными; импера¬
тор — молодой, на вершине своей мощи, благодаря правлению
Сенеки; звезда самогб Сенеки, правда, постепенно угасала и окон¬
чательно померкла в 65 г. Это было дурным предзнаменованием
для тех, кого до сих пор охраняло влияние советника, прежде
всего для Отона. Но он прожил в своей Лузитании еще три года,
когда в 68 г. Римская империя вздрогнула от известия о вынуж¬
денном самоубийстве Нерона.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
199
Нерон умер, а Отон жив! Первое пророчество неожиданно ис¬
полнилось; значит, исполнится и второе?! В хаосе, возникшем пос¬
ле смерти Нерона, появился, как мы знаем, другой кандидат на
императорский трон, Гальба; но Гальба стар и в его собственных
интересах, как впрочем и в интересах государства, следовало бы,
по установившейся традиции, при помощи усыновления выбрать
наследника трона. Кого?
В тот момент это был самый важный вопрос; от правильного
решения зависела дальнейшая судьба не только Гальбы, но и всей
страны. Распад еще не наступил и авторитет Гальбы, поддержан¬
ный молодым и сильным преемником, мог бы его предотвратить.
Тогда было возможно то, что случится через тридцать лет, когда
провозглашенный императором старый Нерва, правильно избрав
для усыновления Траяна как наследника трона, возвестил эпоху
расцвета Римской империи. Кого же выберет Гальба?
Сальвий Отон помнил о втором пророчестве, поэтому он примк¬
нул к Гальбе и стал его горячим сторонником, сопровождая нового
императора на всем пути из Испании в Рим; он, по-видимому, на¬
деялся, что тот отблагодарит его — усыновит, и, тем самым, сделает
наследником трона. Оглядываясь назад, мы можем сказать, что
такой выбор мог бы стать лучшим решением проблемы. Сорока¬
летний Отон, не раз доказавший свою храбрость и энергию во вре¬
мя правления в Лузитании, мог стать серьезной поддержкой для
семидесятилетнего Гальбы. Но тот решил иначе: он полагал не¬
возможным отдать государство бывшему соучастнику Нерона и
усыновил юношу с безупречным прошлым из разветвленного рода
Пизонов.
Наступает новый этап в жизни Отона. Астрологи, авторитет
которых сильно пошатнулся от неожиданного усыновления Пиэо-
на, яростно защищали свое пророчество, утверждая, что оно ис¬
полнится, толкая Отона на решительные действия; они склонили
Отона сойти с полной амбиций, но благородной дороги и стать на
путь преступления. Сальвий Отон снова поверил предсказанию.
По-прежнему пользуясь доверием великодушного Гальбы, Отон
начал готовить заговор среди преторианской гвардии, недоволь¬
ной, как мы помним, невыплатой обещанной награды. Покуше¬
ние было назначено на 15 января 69 г. Гальба совершал жертво¬
приношение Юпитеру; среди присутствовавших находился и Отон.
Прорицатель, исследовавший внутренности жертвенного живот¬
ного, объявил, что императору грозит опасность, причем со сторо¬
ны самых близких друзей. Заявление гадателя окончательно

200
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
развеяло сомнения Отона; он счел, что сами боги настроены благо¬
склонно к его действиям; под каким-то предлогом Отон направил¬
ся к преторианцам-эаговорщикам; после короткой схватки ему была
предъявлена на острие копья окровавленная н обезображенная
голова старого императора.
В те далекие времена люди еще не утратили совесть. Первые
три месяца нового императора прошли невесело. Светоний рас¬
сказывает,1 что ночью из его спальни послышался страшный стон.
На шум сбежались слуги и нашли Отона на полу перед постелью:
«Дух Гальбы преследует меня. Я не жалел искупительных жертв,
пытаясь его умилостивить — ничего не помогло».
Ничего не помогло в грядущей последней борьбе, в которой
следовало или иметь чистую совесть, или не иметь ее вовсе.
Это была борьба не между людьми, а между принципами. До сих
пор императора страны избирал Рим, юридически через сенат, фак¬
тически гвардией преторианцев или их префектами, но всегда —
Рим. Конечно, провозглашение главы государства войском — вещь
опасная и нежелательная, но если иначе нельзя, то меньшим злом
является избрание в столице, потому как армия там — одна, а в
провинциях — несколько. И вот, как говорит Тацит,1 2 провозглаше¬
ние Гальбы выявило один из секретов власти — оказалось, что
императором можно стать не только в Риме, но и в другом месте.
Гальба, правда, был избран благодаря своим личным достоинствам;
его войско, войско Северной Испании, провинции почти со спокой¬
ными границами, в расчет не принималось. Более внушительной
силой были прирейнская, придунайская и приевфратская армии.
Последняя в тот момент вела войну, о которой речь ниже, но пер¬
вые две могли выразить свою волю сразу и они ее высказали. Самая
близкая армия находилась в Германии; непонятное для нас реше¬
ние Гальбы — отзыв Вергиния и назначение на его место Гордео-
ния и Вителлия — привело к тому, что войско выступило против
него, присягнув Вителлию и разбивая статуи и бюсты Гальбы.
Бунт был направлен, как уже говорилось, против полководца,
т. е. пока шла борьба двух пограничных сил. Тем временем импе¬
ратором стал Отон; его провозгласили преторианцы, а сенат вы¬
бор подтвердил; борьба двух сил на периферии империи преобра¬
зилась в противостояние провинции центру. Кто победит? Победа
Отона означала бы возвращение к целостности империи, победа
1	Светоний, Отон 7.
2	«Истории» I 4.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
201
Вителлин — к дальнейшему распаду. В этом и заключалось ос¬
новное содержание нового этапа смут и мятежей, к которым при¬
вело исчезновение августовской легенды.
Две армии Вителлия, под командованием Цецины и Фабия
Валенты, направились через Альпы в Италию; они воссоедини¬
лись в Галлии Транспаданской (за рекой Пад). Туда же двинулся
и Отон. С военной точки зрения германская армия, испытанная
долгой пограничной службой, была значительно сильнее отонов-
ской; но у Отона были прекрасные командиры, Вергиний и Свето¬
ний Павлин. Решить вопрос могла придунайская армия, которая
из-за соперничества с германской, встала на сторону Отона и шла
ему на помощь. Благоразумие велело ждать ее прибытия, но мо¬
лодого императора подвела его нечистая совесть. Астрологи пред¬
сказали ему власть, но не ее устойчивость; она могла быть достиг¬
нута только в случае победы. Отон решил дать бой; сам он в нем
участия не принимал, но не из трусости, а из опасения, что его
присутствие может принести вред. Сражение состоялось у город¬
ка Бедриак, недалеко от Кремоны; его выиграл не Вителлий, ко¬
торый предпочел не рисковать своей жизнью, а его командиры.
Узнав о разгроме своей армии, Отон отказался от дальнейшего
сопротивления; чтобы не допустить нового кровопролития, он с
достоинством покончил с собой (17 апреля 69 г.) и таким муже¬
ственным актом заслужил благодарную память потомков, кото¬
рые сравнивали его с Катоном Утическим.1
Вскоре император Вителлий вошел в Рим и был признан сена¬
том и преторианцами. Но распад государства не был остановлен:
только личные достоинства нового императора могли бы привлечь
на его сторону придунайскую армию и легионы на Евфрате, но
такими качествами Вителлий не обладал.
Собственно говоря, он был неплохой человек: с одной сторо¬
ны — добродушный толстяк с одутловатым лицом, с другой —
как справедливо называла его традиция — «обжора на троне*.
Кредо его правления — как можно спокойнее пользоваться влас¬
тью для удовлетворения такой относительно невинной, но очень
земной страсти. Вителлий получил власть при помощи герман- 11 Марк Порций Катон Младший, защитник республики, в гражданской
войне Цезаря с Помпеем был на стороне Помпея и после поражения пос¬
леднего в 46 г. до н. э. совершил самоубийство в Утике — отсюда прозви¬
ще Утический. Как и его прадед, Катон Старший, считался образцом «рим¬
ских» добродетелей.

202
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ской армии и он всеми силами старался удержать ее в хорошем
настроении. Пограничные войска обычно были тесно связаны со
своим регионом, в них служили солдаты той провинции, где армия
имела свои квартиры. Германская армия состояла из германцев, —
добавим, сильно романизированных, чему способствовала военная
служба; теперь это шестидесятитысячное войско стало хозяином
Рима; Вителлий реорганизовал преторианские когорты, поддержав¬
шие его противника, и в них набирались теперь германцы. Префек¬
тами стали командиры его войска, правда, римляне. Одним словом,
в Риме, в самом сердце империи появился предвестник разбуше¬
вавшейся через три с лишним столетия германской стихии.
Подобные действия императора не только не противостояли
распаду, наоборот, они приближали его. Волнения охватили За¬
пад; после ухода прирейнской армии вспыхнуло восстание бата-
вов и скоро приобрело угрожающие размеры. Придунайская ар¬
мия, преданная, как мы помним Отону, неохотно и до поры до
времени признавала власть его противника, ожидая другого, бо¬
лее достойного кандидата. В ее рядах такого не оказалось, и она с
радостью приняла того, кого провозгласила третья крупная ар¬
мия Империи, приевфратская.
Эта армия в то время вела не столько необходимую, сколько обре¬
менительную войну с маленькой Иудеей. Мы посвятим этой войне
отдельную главу, здесь ограничимся некоторыми деталями, касаю¬
щимися личности ее полководца. Тит Флавий Веспасиан, немолодой
человек — ему было шестьдесят лет, имел двоих уже взрослых, очень
способных и совершенно не похожих друг на друга сыновей. Когда в
68 г. из-за бездарности прокураторов вспыхнула Иудейская война,
Нерон направил туда легатом Веспасиана; назначение было совер¬
шенно неожиданное, потому что Веспасиан вызвал крайнее недоволь¬
ство Нерона пренебрежительным отношением к «божественному
голосу»: он имел смелость заснуть во время пения императора. Как
случилось, что вместо ожидаемой казни Веспасиан получил назна¬
чение, мы не знаем; он стал начальником именно тех легионов, ко¬
торые покрыли себя славой под командованием Корбулона. Заняв
новый пост, Веспасиан автоматически становился противником си¬
рийского легата, Гая Лициния Муциана.
Мы уже видели, как подобные трения сказывались на состоя¬
нии римского оружия: вспомним соперничество Германика и Пи-
зона, недавнее противостояние Корбулона и Уммидия Квадрата.
Здесь могло возникнуть нечто похожее; но к счастью, после смер¬
ти Нерона между обоими полководцами наступило согласие, отча¬

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
203
сти благодаря мягкому характеру Муциана, полководца, админист¬
ратора и ученого; мир установился еще и потому, что старший сын
Веспасиана, которого обычно звали просто Тит, обладал удивитель¬
ной способностью общения. Итак, события развивались благопри¬
ятно. Стоит упомянуть поведение префекта Египта, Тиберия Юлия
Александра; иудей-ренегат, он стал объектом особой ненависти
многочисленных египетских евреев. Читатель помнит, что Египет
был императорской провинцией, поэтому император Рима считал¬
ся и наследником фараонов и Птолемеев. И вот наместник Египта
провозгласил Веспасиана императором; не имевший ни малейших
притязаний на трон Муциан убедил своего нового друга не проти¬
виться признанию, с энтузиазмом принятому легионами. Веспаси-
ану помогли и слухи о намерении Вителлия разместить своих гер¬
манцев в теплой Сирии, а сирийские легионы переправить в
холодные германские леса и болота. Веспасиан противился недолго;
придунайская армия, узнав о планах Вителлия, отказала в послу¬
шании и признала Веспасиана. Остальные провинции Востока и
царьки-вассалы последовали ее примеру, так что Веспасиан мог
назвать себя владыкой всей этой части империи.
Теперь гражданская война приобрела характер, какой имела
любая война Востока и Запада. Помнившие последние годы треть¬
ей Гражданской войны, имели прекрасную возможность для срав¬
нения. Однако роли переменились: владыка Востока напоминал
трезвого Цезаря, укреплявшего собственную власть в рамках бла¬
госостояния государства, в то время как западный император Ви-
теллий, в значительной степени — по крайней мере из-за любви к
обильным угощениям и прочим наслаждениям — напоминал
Антония. В одном отношении владения Веспасиана были прежним,
сказочным Востоком: здесь появилась новая Клеопатра, которая
покорила своей красотой, правда, не старого и степенного Веспа¬
сиана, а молодого и красивого Тита. Царица Береника, сестра
Агриппы II, царя Галилеи и других районов Палестины, не пользо¬
валась доброй репутацией, но, как известно, дурная слава — обыч¬
ная судьба красивых женщин в ее положении, и мы не будем
верить подобным слухам. Как бы то ни было, она покорила Тита,
но, как оказалось позднее, в сети все-таки не поймала.
С июля 69 г. Веспасиан стал признанным всем Востоком им¬
ператором Рима. Но чтобы стать им и на остальной части Импе¬
рии, следовало объявить войну владыке Италии и Запада, Вител¬
лин). Это было не так просто: германское войско, хоть и утратило
под солнечным небом Италии свою былую закалку, но представ¬

204
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ляло еще значительную силу благодаря своей сплоченности и вер¬
ности полководцу; оно могло получить подмогу из других провин¬
ций Запада — из Британии, Галлии, Испании, а остатки армии
Отона, которые высказались в пользу Веспасиана, были деморали¬
зованы поражением и не имели большого значения. Итак, следо¬
вало ли спешить на помощь этой армии, или тянуть время и всю
приевфратскую армию бросить на Италию? Мнения разделились,
но энергичный легат Веспасиана, Антоний Прим, торопил импера¬
тора. Армия заняла Верону, оттуда, когда прибыла придунайская
армия, двинулись к Кремоне, где находились основные силы Ви¬
теллин. В какой-то момент казалось, что победу можно получить
без кровопролития: полководец Цецина, оскорбленный предпоч¬
тением, которое Вителлий оказывал его сопернику Фабиусу Ва-
ленте, и утратив веру в его дело, перешел на сторону Веспасиана.
Правда, он не смог увлечь за собой легионы, поэтому сражение
стало неизбежным; битва закончилась не столько победой Веспа¬
сиана, сколько полным разрушением когда-то цветущей колонии
озверевшим войском. Победители разграбили и сожгли Кремону.
Вителлий тем временем пировал в Риме, где префектом по стран¬
ному стечению обстоятельств был родной брат Веспасиана, Флавий
Сабин; там же находился и его младший сын Домициан. В столи¬
цу поступали все новые мрачные сведения: Валента, после неудач¬
ного похода в Галлию, попал в руки Антония Прима и был убит;
отправленная для захвата перевала в Апеннинах основная часть
преторианской армии капитулировала, Мизенский флот перешел
на сторону Веспасиана. И Вителлий совершил столь же малодуш¬
ный поступок, как и все его правление. Он решил отречься от влас¬
ти, выговорив себе жизнь и сто миллионов сестерциев для даль¬
нейшего беззаботного существования. Префект Сабин мог стать
прекрасным посредником для таких переговоров; но римский
народ, который все-таки любил своего грубоватого императора, не
хотел и слышать о таком позоре. Угрожающее поведение толпы
вынудило Сабина искать спасения на Капитолии; но и там было
ненадежно: в руках толпы было не только оружие, но и факелы; в
результате беспорядков на Святом холме загорелось несколько
частных домов. Никто и не думал гасить огонь, и храм Юпитера
Лучшего и Величайшего сгорел.
То же самое случилось в период первой Гражданской войны
между Марием и Суллой и читатель, возможно, помнит,* какое
* Имеется в виду труд Ф. Зелинского «Римская республика», 1935 г.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
206
впечатление произвело во всей подвластной Риму стране уничто¬
жение символа существования государства. Теперь это произош¬
ло во второй раз и, как увидим, эффект был такой же. В пожаре
погиб старый Сабин; Домициан, переодевшись, спасся; зная его
будущее правление, добавим — к сожалению.
Кто был виноват в пожаре? Этого никто не может сказать; ви¬
димо, кто-то из сторонников Вителлия, следовательно, сам Ви-
теллий. Малодушный император решил возобновить переговоры
об отречении через весталок; девушки были приняты с полагаю¬
щимся почетом, но, после поджога Капитолия и убийства Сабина,
ни о каких разговорах не могло быть и речи.
Наступили Сатурналии (17-23 декабря), в мирное время весе¬
лые праздники, но теперь, пожалуй, самые кровавые из всех, ка¬
кие когда-либо пережил Рим. Легионы Антония Прима ворвались
в город, убивая и разрушая на своем пути всех и вся; покинутый
всеми Вителлий беспомощно плутал по пустым залам дворца на
Палатине, не имея мужества расстаться с жизнью по примеру
недавно побежденного им Отона. Гибель Отона была благородной,
смерть Вителлия — позорной и ужасной. Его схватили, со связан¬
ными руками поволокли через Форум и Священную дорогу до
крутого откоса Капитолийского холма, к Гемонской лестнице, от¬
куда, обычно под оскорбительные и издевательские крики черни,
сбрасывали тела преступников в Тибр. Напрасно верный герман¬
ский телохранитель, чтобы не видеть более кошмарное зрелище
бесчестия своего хозяина, хотел одним ударом прекратить страда¬
ния — он промахнулся и за оказанное милосердие поплатился
своей жизнью. Только в конце страшной стези страданий Вител¬
лий был умерщвлен и выброшен в реку. Плачевный и, в сущнос¬
ти, незаслуженный эпилог. Теперь в Риме остался один импера¬
тор; после безумия Нерона и кошмаров гражданской войны можно
было, наконец, подумать о пути к выздоровлению.
13.	Разрушение Иерусалима
Император Клавдий в послании к александрийцам в 41 г., в
первый год правления, очень жестко писал о живших в Александ¬
рии иудеях, которым приписывал вину за организацию смуты при

206
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Калигуле; в своих распоряжениях, касающихся их жизни в городе,
Клавдий грозил использовать все средства для усмирения «людей,
распространяющих всеобщую болезнь в цивилизованном мире».
Подлинный текст этого послания обнаружен несколько лет тому
назад, и мы получили новые данные для изучения отношения к
иудеям во времена Клавдия и Нерона.
Из послания, вышедшего из-под пера императора, становится
ясно, что в среде иудеев уже в то время существовала идея все¬
мирной власти. В поздней фальшивке за подписью Ээдры Апока¬
липсиса, автор обращается непосредственно к Творцу с вопросом:
«Если Ты создал этот мир для нас, почему мы не владеем им?»
Власть над миром должна быть следствием такой веры. Как нуж¬
но ее реализовать? Одни считали, что Бог Израиля должен сотво¬
рить чудо, лично или при помощи архангела Михаила, покрови¬
теля еврейского народа; другие ожидали активного действия,
совершенного земными средствами неким героем, которого назы¬
вали или Мессией, или царем Иудейским из рода Давида, или
Мессией и царем в одном лице.
А каковы эти земные средства? Слова Клавдия заставляют нас
тщательно исследовать военный «план», о котором писал современ¬
ный Калигуле писатель Филон Иудеянин,* * приводя его в форме
монолога, вложенного в уста известного нам благородного Петро-
ния, наместника Сирии. Силы иудеев это, во-первых, многочислен¬
ная диаспора, рассеянная по всему цивилизованному миру, возник¬
шая благодаря плодовитости этого народа и вследствие страшного
налогообложения жителей Иудеи в пользу Иерусалимского храма,
кормившего большое количество тунеядцев; во-вторых — жившие
в Иудее евреи, «бесчисленные по количеству, крепкие телом, стой¬
кие духом и готовые понести смерть, защищая обычаи отцов»; и,
наконец, Парфянское царство, в значительной степени заселенное
иудеями.1 «А что будет, — спрашивает Филон устами Петрония, —
если все они одновременно возьмутся за оружие? Это будет непре¬
одолимая сила!» Вот именно — все вместе, одновременно. Движе¬
1 Речь идет о влиянии в Парфянском государстве вавилонских евреев,
потомков изгнанных еще в начале VI в. до н. э. («вавилонское плене¬
ние» — ср. прим, на стр. 109).
* Филон Александрийский (ок. 25 г. до н. э.—до 50 г. н. э.) — иудейско¬
эллинистический философ, пытался научно обосновать иудейскую рели¬
гию и теологию; по его мнению, Бог недоступен для человека, но Логос
может служить посредником в этом.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
207
ние должно быть скоординированным: разом восстает Иудея,
парфянское войско пересекает кровоточащую границу Империи, а
рассеянные по всей стране иудеи парализуют любые попытки
защиты.
Пока такой координации не было. При Калигуле в Александ¬
рии появились еврейские эмигранты, самая многочисленная груп¬
па; говорили, что два из пяти кварталов огромного города были
заселены иудеями. При Клавдии, вероятно в самом начале его
правления, «иудеи под предводительством своего Мессии органи¬
зовали беспорядки в самом Риме, вследствие чего император вы¬
нужден был их выслать». Так, наверное, следует понимать корот¬
кое замечание Светония.1 Можно предположить, что и в других
городах с многочисленной еврейской диаспорой — в Кирене, на
Кипре и т. д. имели место волнения, поэтому Клавдий и называет
иудеев «всеобщей болезнью цивилизованного мира». Видимо всю¬
ду во главе этих беспорядков появились новые Мессии и счита¬
лись таковыми до очередного поражения. Причиной восстаний
были подлинные или мнимые притеснения иудеев, о которых го¬
ворит Филон. Историк должен относиться с естественным сочувст¬
вием к ограничению прав, но не должен забывать, что в то время
подлинная причина, прежде всего, заключалась во всеобщей на¬
пряженности состояния духа в отдельных еврейских общинах,
вызванным ожиданием прихода Мессии, который должен был дать
своему народу власть над миром.
Итак, беспорядки еще не были скоординированы: они чаще все¬
го носили местный характер и римская власть легко могла с ними
справиться. Местный характер имели н волнения, которые охва- 11 У Светония (Клавдий, 26): «Иудеев, постоянно волнуемых Хрестом».
Согласно выдающемуся знатоку раннего христианства Марцелу Симону,
«известный текст историка Светония, сообщающий об изгнании иудеев
Клавдием, тех иудеев, которые были impulsore Chresto, следует, без сомне¬
ния, связывать с началом христианского апостольства в столице (49 г.).
Хресто — которым Светоний особенно не интересовался, есть, скорее все¬
го, Христос, личность реальная, о которой Светоний узнал из источника,
ему близкого, в частности, донесение охраны в императорском архиве.
Эдикт об изгнании, кажется, касался всех христиан, будь то евреи и не¬
евреи, и свидетельствует о расширении христианской пропаганды в иудей¬
ской общине» («Цивилизация раннего христианства» I- IV вв. Пер. на
польск. Э. Войковская, PIW, 1979 г. С. 193). Некоторые ученые рассмат¬
ривают слова Клавдия в послании к александрийцам — «всеобщая бо¬
лезнь цивилизованного мира», как намек на христианство.

208
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
тили Иудею в последние годы правления Нерона; но на этот раз
восстание приобрело более широкий размах, потому что оно было
связано с центром культа Иеговы и последствия его оказались
фатальными. Мы говорили уже, что историк зависит от степени
надежности источников, поэтому следует подчеркнуть, что об этой
Иудейской войне мы информированы относительно хорошо —
помимо названных выше «Историй* Тацита, т. е. римского источ¬
ника, мы располагаем произведением еврейского происхождения,
написанным, правда, по-гречески; это — «Иудейская война» Иоси¬
фа Флавия, к которой мы еще вернемся.
Как известно, после смерти Ирода Великого в Иудее недолго
правил его внук, Ирод Агриппа I (41-44 гг.); затем ею управляли
императорские прокураторы, практически независимые от лега¬
тов Сирии; резиденцией прокураторов, как правило, был не Иеру¬
салим, а морской город Кесария; но по случаю больших еврейских
праздников они переезжали в Иерусалим и жили в бывшем двор¬
це Ирода. Прокураторы не пользовались особой популярностью,
потому что очень велика была разница между римским и еврей¬
ским представлением о власти; известный нам Пилат, чтобы по¬
строить крайне нужный для Иерусалима водопровод, использовал
часть храмовой сокровищницы, кормившей огромное количество
дармоедов — разумное и добродетельное решение с римской точки
зрения, но чудовищное святотатство с точки зрения иудеев, — ста¬
ло причиной кровавых беспорядков в стране. Вместе с тем, следует
подчеркнуть, что прокураторы считались с менталитетом своих
подданных и готовы были идти на значительные уступки; так было
при Тиберии, Клавдии и даже Нероне, пока государством управлял
Сенека; только после падения последнего, в 62 г., ситуация ухуд¬
шилась, особенно с 64 г., когда прокуратором стал Гесий Флор, кре¬
атура Поппеи.
Напомним, что уже при первых прокураторах из партии фари¬
сеев выделилась фанатично настроенная группа сторонников За¬
кона и врагов римской власти; их Иосиф называет зелотами, т. е.
«ревнителями», а порой просто разбойниками; попытки искоре¬
нить их привели к появлению еще более яростной и бескомпро¬
миссной группы, так называемых сикариев («кинжальщиков»);
бороться с этими людьми, вооруженными, как следует из назва¬
ния, кинжалами и тщательно законспирированными, было крайне
сложно. Флор, впрочем, и не думал о борьбе; он предпочитал полу¬
чать дань от этих фанатиков, которые таким способом покупали
себе безнаказанность за убийство политических противников.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
209
В стране росла анархия; взрыв произошел, когда ненасытный Флор
захватил солидную сумму из сокровищницы храма — не на общест¬
венные нужды, как когда-то Пилат, а на свои. Возмущение подоб¬
ным кощунством приобрело всеобщий характер. В сущности, это
был лишь повод; двигателем и внутренней силой восстания стало
пророчество, усиленно распространяемое, что Восток должен упро¬
читься и выходцы из Иудеи вот-вот завладеют миром. Так это
формулирует Тацит,1 впрочем в полном согласии не только со
Светонием, но и с Иосифом Флавием, так что это предсказание
можно считать подтвержденным обеими сторонами. Никто из них
не употребляет слово «Мессия», но несомненно, что таковым на¬
звали бы победителя.
Таково было настроение в Иудее в 66 г., когда восстание охвати¬
ло почти всю страну. Флор вернулся в Кесарию и след его исчез.
Легат Сирии, Цестий, направил свое войско для разгрома повстан¬
цев, но жители Иудеи, точно так же, как во времена Маккавеев,
помогали своим заступникам: в одном ущелье когорты Цестия
были окружены восставшими и ему пришлось спасаться бегством,
оставив в руках противника почти весь лагерь. Восстание перерос¬
ло в войну. Цестий не годился для ее ведения, и Нерон на его место
назначил Веспасиана, совсем не ожидавшего такой милости.
Иудеи также готовились к длительной обороне; поначалу ее воз¬
главили люди разумные и хладнокровные. Иосифу была поручена
оборона Галилеи; он сосредоточил свои силы в пограничной крепости
Иотапата. О своей военной деятельности он рассказывает настоль¬
ко подробно и... красочно, что вспоминаются многочисленные ис¬
тории Заглобы.* Особую изобретательность Иосиф проявил в кон¬
це безнадежной обороны, оказавшись с сорока товарищами в
цистерне. Что оставалось делать? Иосиф предложил:
—	Сдаться.
—	Ни за что на свете, — закричали товарищи. — Если борьба
невозможна, пусть нас освободит смерть.
Иосиф сделал вид, что согласился, но самоубийство — безнрав¬
ственный акт...
—	Пусть каждый из нас погибнет от руки товарища, по очереди,
которую назначит судьба. 11 Тацит добавляет: «Эти слова пророчили Веспасиана и Тита» («Исто¬
рии» V 13).
Заглоба — один из героев «Трилогии» Г. Сенкевича, шляхтич, просла¬
вившийся живописными рассказами о своих победах.

210
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Все согласились; жеребьевку проводил, разумеется, сам Иосиф,
автор плана; он провел ее так... удачно, что после смерти товари¬
щей он единственный остался в живых — и со спокойной совес¬
тью сдался Веспасиану. Но это была половина хитрого хода, вто¬
рая — по отношению к полководцу-победителю. Закованного в
кандалы Иосифа, одного из организаторов восстания, ожидала, ко¬
нечно, невеселая участь.
—	Ничего, — отвечал он Веспасиану, — кандалы, в которые
ты меня заковал как легат, снимешь с меня как император.
—	То есть? — спросил Веспасиан.
—	Сказано ибо: полководец из Иудеи достигнет всемирной влас¬
ти. Когда Иудея станет твоей, ты уйдешь из нее, чтобы стать вла¬
дыкой мира, т. е. императором.
Это пророчество и в самом деле исполнилось — и окружило
автора славой, если не самого мудрого, то, во всяком случае, са¬
мого ловкого мужа античного мира.
Война с Галилеей — первый акт Иудейской войны; она кончи¬
лась осенью 67 г., после чего Веспасиан отвел свои войска на зим¬
ние квартиры в Кесарии и Самарии.
Поражение Галилеи вызвало в Иерусалиме внутренние распри:
зелоты обвиняли умеренных в беспомощности и под предводи¬
тельством галилеянина Иоанна из Гискали захватили власть. В го¬
роде начался страшный террор, жертвой которого были, прежде
всего, богатые люди, обвиненные в сговоре с римлянами. Веспа¬
сиан не торопился с осадой Иерусалима, полагая, что время н
распри работают на него; в начале 68 г. он очистил от повстанцев
Трансиорданию, Самарию и часть Иудеи, а потом, получив в июне
того же года известие о смерти Нерона, прекратил все акции,
ожидая дальнейшего развития событий. Тогда он не думал об ис¬
полнении пророчества Иосифа; узнав о провозглашении Гальбы
императором, Веспасиан послал к нему сына Тита для выражения
верности.
Временная передышка подняла дух повстанцев; зелот Симон
бар Гиор воспользовался моментом, чтобы распространить тер¬
рор на всю занятую римлянами Иудею. Это вынудило Веспасиана
возобновить военные действия: после годовой передышки он
приступил к «зачистке* страны и завершил ее без особого
труда. Преследуемый со всех сторон Симон бар Гиор спрятался
в Иерусалиме, охотно открывшем ему ворота, в надежде, что тот
защитит город от разбоя Иоанна из Гискали. Но жители ошиб¬
лись: оба тирана истребляли друг друга, словно соревнуясь в

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
211
уничтожении спокойных и относительно благополучных граж¬
дан.
События, тем временем, развивались с невероятной скоростью.
Не успевший добраться до Рима Тит получил известие об убийстве
Гальбы и, считая свою миссию беспредметной, вернулся к отцу.
Отношение Веспасиана к разразившейся гражданской войне из¬
менилось: он не чувствовал себя обязанным признавать Вител-
лня, когда тот выступил против Отона. Мы помним, что префект
Египта Тиберий Александр, легат Сирии Муциан, а за ними и приду-
найская армия провозгласили Веспасиана императором; в сравне¬
нии с такими серьезными перспективами Иудейская война поте¬
ряла для Веспасиана всякий смысл. Он передал Титу командование,
а сам направился в Египет, в свое «царство», обладание которым
гарантировало влияние на столицу, полностью зависевшую от снаб¬
жения продовольствием из благословенного края.
Начался третий и последний этап войны: осада Иерусалима
войсками Тита. Под его командованием находились четыре леги¬
она; его советником был друг отца — Тиберий Александр, быв¬
ший при Клавдии прокуратором Иудеи и опыт которого мог быть
весьма полезен молодому полководцу. В окружении Тита нахо¬
дился свергнутый с трона царь Галилеи Агриппа со своей сестрой
Береникой, активной сторонницей партии Флавиев, в особенности
молодого Тита. В самом Иерусалиме среди сторонников Иоанна
наступил раскол: некий Элеазар покинул его ряды и стал треть¬
им тираном несчастного города. Правда, ненадолго; приближа¬
лась Пасха и Элеазар велел открыть ворота двора храма; Иоанн
воспользовался этим и разбил своих противников. Когда Тит на¬
чал штурм, соперники помирились и начали совместно руково¬
дить обороной города. Они защищались с поразительной стойкос¬
тью, умело используя географическое положение Иерусалима;
обрывистые скалы затрудняли доступ к городу с трех сторон, в
других местах защитники построили внутренние укрепления и
нападающим приходилось штурмовать их по очереди. В городе
наступил голод и число защитников быстро уменьшилось. Тацит
указывает на огромную цифру — 600 000 жителей было в Иеруса¬
лиме. Городские власти, правда, позаботились в свое время о снаб¬
жении города достаточным количеством зерна, но запасы погиб¬
ли, когда шла братоубийственная война между тиранами; они
предпочитали уничтожить продовольствие, нежели уступить друг
ДРУгу. Когда население умирало с голода, два раза в день, как и
прежде, на алтарь храма приводили превосходных жертвенных

212
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
животных для уничтожения. Население не только смиренно тер¬
пело это, но, когда, в конце концов, пришлось отказаться от жерт¬
воприношения, то такую вынужденную меру сочло самым страш¬
ным своим несчастьем. Люди по-прежнему ожидали чуда по
милости своего Бога; условием такой милости, по их мнению, было
точное исполнение обязанностей по отношению к Нему. Нельзя
отказать в определенном, пусть и мрачном величии такой глубо¬
кой и неколебимой веры, даже если мы ее не разделяем.
Но Яхве не совершил чуда. Легионы римлян медленно, но не¬
умолимо делали свое дело. Через пять месяцев осады храма, кото¬
рый был одновременно и крепостью, римляне им овладели; во¬
преки воле Тита, стремившегося спасти святыню, храм стал пищей
пожара; от постройки Ирода Великого, прекрасного дара гречес¬
кого искусства в честь иудейского Бога, не осталось камня на
камне. Остатки повстанцев вместе со своим вождем Иоанном из
Гискали какое-то время продолжали борьбу в верхних кварталах
города, но были разбиты. Иоанн и Симон должны были украсить
победный триумф Тита; выдававшие себя за Мессию, теперь, пос¬
ле поражения, они утратили этот титул. О победе римлян пове¬
ствует сохранившаяся до наших дней арка Тита на Священной
дороге недалеко от Форума: на украшающем ее рельефе размеще¬
ны изображения трофеев из храма, в том числе и семисвечники.
После уничтожения храма автоматически прекратился жерт¬
венный культ и место высшего жречества саддукеев заняли фари¬
сеи и выходцы из их среды, раввины. Для дальнейшей судьбы
иудаизма такая ситуация была, пожалуй, благотворной: жертвен¬
ный культ никак не согласовывался с религиозным движением
вперед, особенно с ширящимся христианством; культ слова, со¬
держащегося в Писании, мог и был по-прежнему объединяющим
для рассеянного по всему миру народа. Разрушение храма стало
лишь внешним символом победы Рима над иудаизмом; в сущно¬
сти, оно привело к победе раввината над жрецами, синагоги над
синедрионом. Смысл перемен прекрасно иллюстрирует случайно
уцелевшая беседа тогдашнего раввина Йохан ала бен Закайи с уче¬
ником, раввином Иошуа; тот жаловался, что вместе с храмом было
уничтожено место, в котором Израиль получил отпущение гре¬
хов; учитель ответил:
— Нет, нам осталось средство не менее значительное — мило¬
сердие. Ибо сказано: Я требовал любви, но не жертвы.
С таким учением и с такими учителями можно было пережить
утрату внешнего символа единения народа с его Богом.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
213
11. Триумф Тита. Барельеф на триумфальной арке Тита. Рим
14.	Веспасиан
Когда Тит воевал в Иудее, его отец находился в Египте и оттуда
пытался оказывать давление на Рим, который не мог обойтись без
египетского зерна. После окончательной победы его сторонников,
он решил прибыть в столицу. Задержка была продиктована неко¬
торыми соображениями оппортунистического характера. Подоб¬
ные победы не обходятся без неизбежных репрессий по отноше¬
нию к прежним противникам; Веспасиан предпочитал не быть
их исполнителем и такую роль постарался отдать другим. Подхо¬
дящей кандидатурой был, конечно, победитель под Кремоной
Антоний Прим, тщеславие которого не знало границ. Он стал фак¬
тическим хозяином захваченного у Вителлин города, пока прибы¬
тие Муциана не положило конец его бесчинствам. Степенный и
умный Муциан сумел обуздать Прима. Тот обратился с жалобой к
императору; Веспасиан принял его достаточно милостиво, но чес¬
толюбивый Прим не был удовлетворен; он решил отказаться от
всякой деятельности и перешел на отдых, что явилось наилуч¬
шим решением и для страны, и для него самого.

214
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Наконец, осенью 70 г. Веспасиан прибыл в столицу; перед ним
стояла невероятно трудная задача, так как следовало ликвидиро¬
вать не только удручающие последствия безумного правления Не¬
рона, но и не менее страшные итоги гражданской войны после его
самоубийства. Легенда, которая своим светом озаряла его предше¬
ственников, для него, Веспасиана, не существовала: нужно было
создать новую легенду и для себя, и для тех, которым он, шестиде¬
сятилетний старик, собирался передать государство после своей уже
близкой смерти — т. е. сыновьям, и прежде всего, старшему, Титу.
Веспасиан задумал решить раз и навсегда проблему престолонас¬
ледия и зыбкое при первых императорах право передачи власти
превратить в естественное наследование по крови. На вопрос, кто
станет его преемником на троне, он ответил: «Либо мой сын, либо
никто». Это означало, что в последнем случае наступил бы возврат
к республиканскому правлению.
Прежде всего предстояло формально урегулировать вопрос о
полноте власти, подтверждаемой сенатом, который по-прежнему
считался источником полномочий императора. Из таких lex de
imperio сохранилась часть текста на медной таблице. В 1347 г.
«последний трибун» Кола ди Риенцо, известный филолог того
времени, чтобы поднять выродившийся дух римского народа и
возродить чувство достоинства, полученное в наследство от пред¬
ков, прочитал и истолковал найденную им надпись. В ней было
сказано, что Веспасиан оговорил себе все права, которыми пользо¬
вались Август, Тиберий и Клавдий, умышленно, видимо, опустив
в перечне безумцев на троне Калигулу и Нерона. Помимо этих
прав, он истребовал еще новые, в области законодательства и ад¬
министрации, и тем самым сделал еще один шаг к абсолютизму.
Но только один шаг: несмотря ни на что он оставался для сената
«выразителем свободы», защитником ее adsertor libertatis; такой
титул был выбит на монетах, причем под libertas следует пони¬
мать не республиканскую свободу, но введенную Августом систе¬
му пусть мнимого, но равновесия, чудовищным образом разру¬
шенного Нероном.
Сенат, надо признать, выглядел уже иначе, чем прежде. От бы¬
лой аристократии республиканского происхождения почти нико¬
го не осталось: высшее сословие поредело от процессов de maiestate
времен Нерона. Другие имена, другие люди — не исключая и са¬
мого императора: разве могли оказаться среди консулов в преж¬
ние времена разные там Флавин Веспасианы? Теперешняя се¬
натская аристократия состояла в основном из италийских муни¬

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
216
ципий.* Новый император ввел аналогичные перемены и в армии:
легионы рекрутировались по возможности из римских граждан —
за исключением пролетариев города Рима, очевидно, из-за склон¬
ности последних к мятежам. Оздоровление армии, восстановление
дисциплины, reditus ad mores Romanos — возвращение к римским
обычаям, — как красиво выразился Тацит, — было главной целью
военной политики Веспасиана; следует признать, император дос¬
тиг ее.
Второй задачей было оздоровление финансов, т. е. говоря без
обиняков, создание новой государственной казны, как импера¬
торской, так и сенатской, — проблема невероятной сложности.
По подсчетам Веспасиана, прекрасного математика, требовалось
собрать не менее сорока миллиардов сестерциев,1 значит, усилить
налоговый пресс. Император не брезговал никакими средствами,
если они могли оказаться полезными. Он обложил налогами, что
у нас, впрочем, не вызвало бы удивления, даже... общественные
уборные. Рассказывали, что его аристократический сын отнесся с
презрением к подобному источнику денег, но император, получив
первую прибыль, сунул Титу в нос монету и язвительно спросил,
не воняет ли — num olet1 2?; вопрос превратился в поговорку.
В годы бесправия многие частные лица захватили обществен¬
ные земли как в Риме, так и в муниципиях; Веспасиан с неисто¬
вой суровостью отбирал их, невзирая на причитания незаконных
владельцев. Казалось бы, император должен вернуть незаконно
конфискованное Нероном имущество законным наследникам по¬
страдавших, но Веспасиан оставлял это имущество в казне; умело
сдаваемое в аренду, оно при нем и его преемниках приносило обиль¬
ные доходы стране. Ходили слухи, что при посредничестве Цени-
ды — о ней речь ниже — за приличную сумму можно было полу¬
чить и римское гражданство (гражданское право латинян); но даже
если так и было, то шестидесятилетний император прежде всего
имел в виду интересы государства, но не свои собственные. Чтобы
1	Светоний (Веспасиан 16) пишет о «сорока миллиардах сестерциев», ис¬
следователи, однако, считают эту сумму завышенной (в десять раз?) или
автором, или переписчиком.
2	Светоний, Веспасиан 28.
Муниципии — юридический статут, присваивавшийся имевшим само¬
управление городам Италии. Жители этих городов сначала пользова¬
лись ограниченными правами, постепенно разница между муниципиями
и колониями сгладилась.

216
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
иметь законную базу для своих финансовых распоряжений, он вос¬
становил почти не функционировавшее с республиканских времен
цензорство,* и сам занял должность цензора, взяв в соправители
Тита; юношеская предприимчивость последнего превосходно до¬
полняла стариковскую осторожность и неторопливость. Цензор¬
ская власть позволила реорганизовать сенат и всадничество — были
пересмотрены списки сенаторов и всадников; из списков исклю¬
чили людей недостойных, проникших туда благодаря самоуправ¬
ству Нерона и вследствие хаоса 69 г.; в состав всадничества, кото¬
рое в последние годы Республики превратилось в денежную
аристократию, император включил богатых вольноотпущенников.
Девизом его правления стала бережливость, и реализацию его он
начал со своей персоны: жизнь императора стала образцом скром¬
ности. Можно сказать, что соображения экономии руководили им
и в его семейной жизни. После смерти жены Флавии Домициллы,
матери его детей, Веспасиан не женился во второй раз, а пригласил
бывшую наложницу, Цениду, вольноотпущенницу Антонии Авгус¬
ты; как пишет Светоний, «она жила с ним почти как законная
жена*. Это значит, что Ценида была только женой императора, но
не императрицей, т. е. занимала достаточно скромное положение и
не могла предъявлять далеко идущих претензий.
И действительно, благодаря мудрому управлению, государствен¬
ные финансы быстро восстанавливались, и теперь можно было
позволить более серьезные траты, которые диктовали обстоятельст¬
ва — восстановление храма Юпитера Капитолийского. Этого тре¬
бовали не только религиозные соображения, но и величие госу¬
дарства; нельзя поверить в прочность восстановленного государства,
пока его главный символ лежит в руинах. Веспасиан прекрасно
это понимал, и при расчистке фундамента храма он первый стал
выносить мусор на своей спине, давая тем самым пример осталь¬
ным согражданам. Знаменательное стечение обстоятельств — рим¬
ская святыня как бы поднялась из развалин разрушенного Иеру¬
салимского храма; чтобы подчеркнуть значение этого события,
Веспасиан приказал налог в две драхмы, который иудеи платили
для своего храма, теперь взимать в пользу храма Юпитера Капито¬
Цевзор — рим. магистрат, избиравшийся, как правило, каждые пять лет
из числа консуляров. Основная задача — проведение ценза и ревизия
списков сенаторов и всадников, управление государственным бюджетом,
государственным имуществом и надзор за возведением государствен¬
ных построек (улиц, храмов, городских стен и пр.).

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
217
лийского. В императорской казне находились деньги и на другие
постройки в Риме, в Италии и в провинции, — но не на продолже¬
ние строительства безумного «Золотого дома» Нерона. На этом
месте Веспасиан воздвиг — и здесь, может уместны наши возраже¬
ния, но таков был дух того времени — огромный амфитеатр, на¬
званный от колоссальной статуи Нерона, находившейся рядом,
Colossus, Колизеем; амфитеатр, как известно, стоит и сегодня. За
широкую деятельность по восстановлению столицы создатель Ко¬
лизея получил благодарность от Roma resurgens, возрождающего¬
ся Рима; прекрасные слова признательности выбиты на монетах
его времени.
Не менее благотворными и полезными были распоряжения им¬
ператора, касающиеся самого государства, и прежде всего обеспече¬
ния безопасности границ от притязаний внешних врагов Империи.
Для укрепления прочности государства Веспасиан преобразовал
территории Востока, управлявшиеся собственными царьками, в
провинции; это принесло новый доход казне; только Агриппа со¬
хранил свой трон в Галилее, но такое исключение было скорее или
наградой за верность Риму во время Иудейской войны, или милый
подарок Тита сестре Агриппы, Беренике. Разумеется, греки также
потеряли свою так называемую «свободу», полученную от Нерона
за прилежное рукоплескание его художественным «талантам»;
думается, что греки и сами не рассчитывали на продолжительность
этой свободы.
Что касается провинций, то император позаботился о том, чтобы
они оказались в хороших руках и здесь нам не в чем его упрек¬
нуть: главное, что требовалось — предусмотрительность и чест¬
ность; труднее было уладить военные дела. Хаос прошедших лет
привел, с одной стороны, к полному упадку дисциплины в войсках,
с другой — к оголению ненадежных границ; претенденты на импе¬
раторскую власть практически взаимно истребили свои легионы в
гражданской войне. Поводом для Иудейской войны, подчеркну,
только поводом, явилась неспособность прокуратора и легата спра¬
виться с утратившими дисциплину войсками; это стоило большой
римской и еврейской крови. Но еще более катастрофические по¬
следствия развала дисциплины проявились на границе Рейна, где
вспыхнула Батавская война.
Батавы жили на землях совр. голландцев (кстати, получивших
свое название от латинского наименования батавов) и были все
время верными союзниками Рима. Освобожденные от поборов, эти
племена оказывали Риму военную помощь; так было и при Неро¬

218
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
не, пока римской Германией управляли назначенные Сенекой
наместники. Отношения с батавами испортил посланец Нерона,
несправедливо оскорбив Юлия Цивилиса,1 батава царского проис¬
хождения. Гордая душа батава не вынесла обиды; Цивилис заду¬
мал месть, воспользовавшись тем, что Вителлий отозвал в Италию
прирейнские легионы. План измены родился не сразу: поначалу
Цивилис со своими войсками присягнул Веспасиану, но только для
того, чтобы иметь повод для ссоры с оставленными римскими леги¬
онами, еще верными Вителлию, и полностью дезорганизованными
вследствие ослабления военной дисциплины. Так разразилась край¬
не неудачная для римского оружия война, подробному описанию
которой мы обязаны перу Тацита. Цивилис сбросил маску, мечтая о
великом, независимом от Рима германско-галльском государстве.
Если бы такой план удалось осуществить, это стало бы более серь¬
езным ударом для Империи, нежели утрата маленькой Иудеи.
Действительно, первые шаги Цивилиса были весьма успешными:
казалось, наступила агония римского владычества над Рейном.
«Ничто так не возбудило галлов, как пожар Капитолия, — говорит
Тацит;2 — они надеялись, что наступил конец Империи. Один раз
галлы взяли Рим, но тогда святыня Юпитера осталась нетронутой
и римское владычество уцелело; теперь пожар святыни оракулов
свидетельствовал о гневе богов и сулил жителям за Альпами гос¬
подство над миром — так говорили друиды в бесплодной знахар¬
ской надежде*.
Мы не станем следить за всеми актами этой войны; против
римских легионов встали не только батавы и многочисленные
племена, собравшиеся под знамена Цивилиса; главным врагом
стала собственная недисциплинированность и ненависть рядовых
к командирам, от центурионов до легатов. Поэтому приятно упо¬
мянуть некоторых военачальников; легат Диллий Вокула, обра¬
зец старой римской мудрости и храбрости, мог выиграть сраже¬
ние, но, увы, самоубийственная ярость озверевших легионов
раздавила и его. С другой стороны, нашу симпатию вызывает и
сам Цивилис, а еще больше — девушка из племени бруктеров,
Веледа; она была прорицательница и практически богиня гер¬
манцев, жила в высокой башне, невидимая для людей, и правила * 11 «Обида» Гая Юлия Цивилиса заключалась в фальшивом обвинении
его в измене; Цивилис был арестован, отвезен в Рим; вернулся только
после провозглашения императором Гальбы (Тацит, «Истории*, IV 13).
1 «Истории» IV 64.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
210
своим племенем при помощи приказов. Именно она предсказала
Цивилису первые успехи, и он окружил ее персону более чем цар¬
ским величием. Когда волны разбушевавшейся войны грозили
поглотить последний оплот римской власти над прирейнскими
народами Colonia Agrippina (совр. Кельн), жители города поручи¬
ли свою судьбу в руки Веледы и благодаря ее заступничеству были
спасены; правда, послы не были допущены пред ее святой лик.
Мираж нового германско-галльского государства вскоре разве¬
ялся; прочно связанные с римской культурой галлы не ждали от
германцев, своих извечных врагов, ничего хорошего. Муциан по¬
слал против Цивилиса новое войско под командованием Петилия
Цериалиса, полководца иногда легкомысленного, но всегда храб¬
рого, и звезда Цивилиса окончательно погасла; его армия была
разгромлена, сам вождь сдался великодушному победителю. Иная
судьба встретила его галльского сторонника Юлия Сабина, «Цеза¬
ря», как тот любил себя величать. После поражения Сабин сжег
дворец, где нашел убежище, и все сочли его погибшим. «В каких
тайниках, — пишет Тацит,1 — он прятался в течение девяти лет, я
расскажу в свое время, выразив одновременно глубокое уважение
его друзьям и жене Эпонине». К сожалению, обещанные подроб¬
ности не сохранились, мы знаем лишь, что оба, и Сабин и его жена,
были схвачены и казнены. Разгром восстания длился еще несколь¬
ко лет; один из преемников Цериалиса взял в плен также и Веледу
и привез ее в Рим. Мы не знаем ее дальнейшую судьбу; хотелось
бы верить', что ее роль в спасении Кельна не забылась.
Необходимость упорядочения германской границы привела к
созданию так называемого лимеса,* своего рода Китайской стены,
между Рейном и верхним Дунаем; бблыпая часть Германии, прежде
всего Баден, была присоединена к империи под названием Agri
Decumates («Десятинные поля»). Название загадочное,1 2 но грани¬
ца известна во всех деталях и она в течение двух столетий надеж¬
но охраняла Рим от нападения германцев.
Еще более значительными были успехи Веспасиана в Британии,
где пришлось продолжить борьбу за овладение островом. Исполне¬
ние этой задачи император доверил по очереди трем весьма из¬
1	«Истории» IV 67.
2	«Десятинные поля» были заселены поселенцами с галльской стороны
Рейна (Тацит, «Германия» 29) и эти поселенцы платили десятину.
Лимес — система пограничных укреплений (валы, рвы, сторожевые башни,
кастеллы и пр.).

220
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
вестным полководцам: Цериалису, который только что разгромил
Цивилиса, затем Фронтину* и, наконец, самому славному — Гнею
Юлию Агриколе. Этот последний, помимо своих выдающихся воен¬
ных и административных талантов, имел счастье быть зятем Та¬
цита, посвятившего ему подробную биографию («Агрикола»). Из
нее мы знаем, что Агрикола завершил завоевание тех районов Бри¬
тании, которыми владели враждебно настроенные к Риму друиды,
и распространил римское господство до горных областей Шотлан¬
дии; военные действия длились до времени Домициана, который
из ревности отозвал слишком удачливого полководца и не дал
захватить горную Северную Шотландию, так называемую Каледо¬
нию, заселенную не бриттами, а пиктами, «раскрашенными* (воз¬
можно, татуированные). Агрикола был умелым и справедливым
правителем, он заботился о благе своих подданных и злоупотреб¬
ления при Нероне, вызвавшие естественное восстание Боудикки,
теперь не повторялись; Британия «до конца» оставалась одной из
самых надежных римских провинций. К сожалению, биография
Агриколы, охватывающая последние годы его жизни, была одно¬
временно и последним сохранившимся фрагментом описаний Та¬
цита, окрашенных проникновенным и выразительным пером это¬
го автора. В дальнейшем повествовании нам будет его очень не
хватать.
«Эти кандалы, в которые ты меня заковал как легат, снимешь с
меня как император», — сказал в свое время Иосиф Веспасиану,
предсказав ему на основании мессианского пророчества власть над
миром. Пророчество исполнилось, и император Веспасиан не за¬
был о пророке: он не только снял с него кандалы, но дал ему граж¬
данское право латинян, имя Иосиф Флавий и окружил своей ми¬
лостью. Иосиф отблагодарил Веспасиана; он написал историю
Иудейской войны и историю еврейского народа («Иудейские древ¬
ности»), два великих произведения, требующих, однако, серьезного
критического к ним подхода со стороны тех, кто ими пользуется,
потому что автор, хоть и был проклят своими соплеменниками, в
душе оставался иудеем.
* Фронтин Секст Юлий — римский наместник в Британии, позже — вер¬
ховный смотритель водоснабжения Рима, автор трудов о землемерных
работах, о водопроводах Рима, а также интересного собрания примеров
военных хитростей «Strategemata».

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
221
Интересно отметить, что мессианский ореол, которым Иосиф
окружил персону императора, сиял и там, где Иосиф влияния не
имел. Во время пребывания Веспасиана в Александрии какой-то
слепой из простонародья бросился к его ногам, умоляя плюнуть
ему в глаза, что по предсказанию Сераписа1 должно было изле¬
чить несчастного от слепоты; другой калека упросил Веспасиана
пихнуть его ногой. Император совершенно не надеялся на успех:
не веря в свою знахарскую силу, он колебался, но врачи ответили,
что такое чудо возможно. На глазах у огромной толпы, напря¬
женно ожидавшей результата, Веспасиан выполнил просьбу.
«И вот, — пишет Тацит,1 2 — калека вновь владел руками, слепой
же увидел дневной свет. И по сегодняшний день, — добавляет
историк, — это утверждают свидетели, когда уже не было выгоды
лгать*.
Как видно, трезвомыслящий и добродушный Веспасиан не раз¬
делял веры в свою сверхъестественную силу. Но такая вера сущест¬
вовала, и, видимо, в соединении с подлинными и реальными ус¬
пехами императора, она могла стать столь необходимой для
удержания власти новой легендой, легендой Флавиев, если бы
роду Веспасиана суждены были долгие годы. Пока перспективы
выглядели вполне благополучно; правда, пожилой император после
десятилетнего правления (69—79 гг.) умер, но трон его, без ка¬
ких-либо возражений, занял тот, кто еще при жизни Веспасиана
правил вместе с ним — молодой и всеми любимый Тит. Обожеств¬
ление Веспасиана сенатом не вызывало сомнений; почувствовав
приближение смерти, император отнесся к этому столь же иро¬
нично, как некогда в Александрии к своей якобы могуществен¬
ной силе:
—	Увы, я, кажется, становлюсь богом.
Но лечь в постель не захотел:
—	Император умирает стоя.3
Это были последние слова Веспасиана; новый резкий приступ
бросил мертвого императора на руки окружавших постель друзей.
1	В Александрии находился знаменитый храм Сараписа (Сераписа), эл¬
линистического бога, соединившего в себе функции египетского бога Оси¬
риса и основных греческих богов. К нему обращались больные, потому
что он считался богом здоровья.
2	«Истории» IV 82.
8 Светоний, Веспасиан 23 и 24.

222
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
15.	Тит
После смерти Веспасиана императором стал его сын Тит, что
можно считать вполне естественным; но в истории Римской импе¬
рии этот случай все-таки совершенно исключительный. Тит был
десятым императором, но чтобы после умершего отца трон полу¬
чил сын — такое случилось в первый раз; это повторится через
немногим более сто лет, но не к чести Рима: другим сыном-на-
следником окажется Коммод, дегенеративный сын одного из луч¬
ших императоров Рима — Марка Аврелия. В Греции существова¬
ла теория, развитая, в частности, Платоном в «Законах*: сын,
наследующий власть после отца, по определению становится сквер¬
ным правителем. Подобных примеров много в истории персид¬
ских царей — Камбиз и Ксеркс — недостойные сыновья выдаю¬
щихся отцов, Кира и Дария. Точно так же от императора Тита
большинство римлян не ждали ничего хорошего. Его жизнь, как
наследника трона, особой строгостью не отличалась; уже с юно¬
шеских лет, проведенных при дворе Клавдия, он полюбил рос¬
кошь и комфорт, а как цесаревич позволял себе и более серьезные
шалости; ему вменяли в вину роман с Береникой, которой он яко¬
бы обещал свадьбу и даже императорский венец. Опасались, что
новый император пойдет по пути Нерона.
Но Тит, получив в наследство трон, сразу же развеял все опасе¬
ния. Береника, правда, переехала к нему, ожидая, что приятная
жизнь в лагере в Иудее повторится и на Тибре; Тит убедил ее
вернуться домой, а сам целиком занялся делами, которые требова¬
ла власть. В этом отношении он стал продолжателем деятельно¬
сти отца; из своих особенностей, которые отличали его как цесаре¬
вича, Тит сохранил одну — невероятную и чарующую любезность.
Никто не должен был уйти печальным после разговора с импера¬
тором — такое правило завел Тит. Ему приписывают слова, произ¬
несенные им, когда не удалось никого обрадовать: «Друзья мои, я
потерял день!»1
С сенатом у императора сложились еще более теплые отноше¬
ния, чем у отца, который, конечно, позволял себе гневаться. Эпи¬
демия доносительства, при Веспасиане только частично обезвре¬
женная, теперь исчезла окончательно. Тит не наказывал доносчиков
смертью — похоже, что в его правление вообще не было казней — 11 Светоний, Тит 8.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
223
он их приговаривал к наказанию плетьми, продаже в рабство или
к ссылке на необитаемые острова. Разумеется, такая политика
укрепила любовь к нему среди сенаторов, как-никак передового
сословия римского общества.
Еще большей любовью Тит пользовался у римского люда. Имен¬
но в период его краткого правления был достроен начатый отцом
амфитеатр, теперешний Колизей, тогда называвшийся amphiteatrum
Flavium, отношение к которому у нас неоднозначное — но об этом в
отдельной главе; здесь мы упомянем о Колизее только в связи с
новыми доказательствами щедрости Тита по отношению к римско¬
му народу: игры, связанные с открытием амфитеатра, длились сто
дней. На месте «Золотого дома» Нерона Тит построил бани, термы,
о которых речь ниже; стоит предупредить читателя не отождест¬
влять эти бани с весьма скромными зданиями, сохранившимися до
наших дней. Римские бани (термы) — это настоящие «народные
дома»,1 не только купальные заведения, но и место для гимнасти¬
ческих упражнений, это и воспитательные учреждения, где чело¬
век мог провести целый день с большой для себя пользой. Впрочем,
в истории живописи термы Тита сыграли такую роль, о какой и
мечтать не мог их великодушный основатель. Со временем они пре¬
вратились в руины, как весь античный Рим, были покрыты землей.
Только в XVI веке, во время расцвета Возрождения, они были рас¬
копаны; росписи некоторых «подземных» залов, grotte (от гречес¬
кого krypte, «скрытая»), вызвали изумление современных худож¬
ников, в частности, Рафаэля. Так возник новый стиль, названный
stile grottesco, по месту обнаружения росписей; мы называем его
помпеянским стилем, или, что впрочем неправильно, арабесковым.
О Помпеях тогда, во время Рафаэля, еще никто не знал.
Название «Помпеи» невольно вызывает в нашей памяти сти¬
хийное бедствие, которое случилось также в правление Тита; я
говорю об извержении Везувия 24 августа 79 г., похоронившем
под лавой и пеплом три цветущих города Кампании «Счастли¬
вой»1 2; пока что об извержении упомянем только в связи с тем, что
1	Подлинные «народные дома» — намек на концепцию Volksheim’oB на¬
ших (т. е. польских. — Н. П.) западных соседей.
2	Кампания — область на западе Италии на побережье Тирренского моря,
соседствует на севере с Lacium, где на севере, на границе с Саби кум, нахо¬
дился Рим. Называлась «Счастливой», потому что была самой красивой и
наиболее плодородной областью Италии.

224
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
оно, по словам Светония, показало «заботливость правителя, но и
редкую отеческую любовь помогающего жертвам бедствия эдик¬
тами и утешающего в меру своих сил». Не успел Тит ликвидиро¬
вать уничтожительные последствия того бедствия, как возникло
новое — пожар Рима; пламя снова поглотило храм Юпитера Ка¬
питолийского, только что восстановленного из руин. Беда не сло¬
мила Тита: все убранство своих усадеб, личные богатства он по¬
жертвовал на восстановление сгоревших построек и храмов Рима
и ликвидировал следы пожара. И снова — еще более страшный
Божий бич — чума 80 г. Частных сбережений не хватало, и импе¬
ратору пришлось обратиться к государственной казне, которая
благодаря разумному хозяйствованию Веспасиана помогла ему
справиться с эпидемией. Казна оказалась сильно надорванной и
Тит не успел восстановить ее: 13 сентября 81 г., после двух с не¬
большим лет правления, он пал жертвой горячки. Его смерть ста¬
ла самой горькой утратой для всех: ушел тот, кто своей безгранич¬
ной добротой был «любовью и отрадой рода человеческого»: amor
et deliciae generis humani.1
Преемником, согласно воле Тита, стал его младший брат До¬
мициан.
16.	Помпеи
Среди бедствий, которые постигли Римскую империю во время
короткого правления одного из лучших правителей, особое вни¬
мание заслуживает извержение Везувия 24 августа 79 г. как по
своей исключительности, так и по серьезности последствий. Под
лавой и пеплом были погребены три цветущих города Кампании —
Геркуланум, Помпеи (по-латински Pompeii1) и оскский город Ста-
бии. Здесь мы не будем говорить о Геркулануме и Стабиях, по¬
скольку их значение не столь велико; главным объектом нашего
рассказа станут Помпеи.
Мрачный, непотухший и до сегодняшнего дня опасный Везу¬
вий в свое время, т. е. до первого извержения, выглядел так же 1 21	Светоний, Тит I.
2	Pompeii — мн. число.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
226
благостно и привлекательно, как ныне склоны Альбанской горы в
околицах Рима или возвышающийся над родным городом Гора¬
ция1 потухший вулкан Вултур. До самой вершины его покрывали
сочные луга и виноградники; правда, пик вулкана, т. е. первич¬
ный кратер, был бесплоден и только пугал порой любопытных
путешественников своим мраком и таинственными огнями. Жи¬
тели расположенных у его подножия городов — самого близкого,
маленького Геркуланума, следующего — Помпей и дальних, у моря,
Стабий — совершенно не чувствовали какой-либо опасности со
стороны Везувия, даже тогда, когда в 63 г. серьезное землетрясе¬
ние превратило в руины значительную часть городов; помпеян-
цы — мы говорим именно о них — отнеслись к стихийному бедст¬
вию точно так же, как римляне к пожару 64 г. и начали интенсивно
отстраивать свой город, не подозревая, что землетрясение было
предвестником гораздо более страшного несчастья — изверже¬
ния 79 г.
Мы, к счастью, имеем достаточно подробное описание изверже¬
ния, сделанное свидетелем-очевидцем Плинием Младшим; мы обя¬
заны счастливому для нас обстоятельству — дядя автора, Плнний
Старший, будучи префектом Мизенского флота, поспешил на помощь
жертвам извержения и там погиб, честно исполняя свой долг. Пер¬
вое, на что обратили внимание смотрящие издалека, это была нео¬
бычная туча дыма над Везувием, которую Плиний сравнивает с пи¬
нией: внизу дерева — пень, а ствол как бы расширяется кверху в
форме купола то светлой, то темной окраски. Постепенно туча нача¬
ла опускаться на землю, где среди белого дня воцарилась черная
ночь, иногда прорезаемая молниями. С горы пошел дождь из пепла,
кусков пемзы и раскаленного шлака, единственным спасением от
которого были подушки, если кто из бежавших в панике людей имел
столько самообладания, чтобы успеть их взять. Одновременно с из¬
вержением произошло землетрясение, из трещин в земле вырыва¬
лось пламя и перехватывающий дыхание серный газ — от этого
газа и погиб Плиний Старший. Тьма продолжалась целые сутки после
извержения и увеличивала отчаяние пытавшихся спастись, которые
только по голосу могли распознать друг друга. Когда, наконец, по¬
явилось солнце — слабое, без лучей, словно во время затмения, — вся
земля вокруг была покрыта глубоким слоем пемзы, словно снегом;
могильный саван над мертвыми Помпеями. * 81 Родным городом Горация был г. Венуэия в Апулии, на Адриатичес¬
ком побережье Италии.
8 Зак 3526

226
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
А жители? Их панику можно представить даже без свидетельств
Плиния Младшего, который пишет1 об отчаянии, о криках в страш¬
ной ночи, воцарившейся среди белого дня; одни в мольбах про¬
стирали руки к богам, другие утверждали, что богов нет, они по¬
глощены вечной ночью. Это интересное замечание (ср. с. 59)
дополняет описание, сделанное Кассием Дионом, историком вре¬
мен Севера Александра; тот указывал, что в конфигурации ту¬
чи, поднимавшейся над Везувием, люди узнавали фигуры гиган¬
тов, словно восставших из-под земли чтобы дать последний по¬
бедный бой богам. Столь жива была память о древней «гиганто-
махии».1 2
Важно иметь в виду еще одно обстоятельство: Помпеи не были
залиты лавой, как случилось с находившимся ближе к вулкану
Геркуланумом; их покрыл легкий, хотя и глубокий слой мелкой
пемзы. Когда наступили спокойные дни, изгнанные извержением
жители вернулись к своим очагам — не для того, чтобы там
жить, — а чтобы из-под легкого слоя пепла взять наиболее цен¬
ные предметы. Задача не очень трудная: углубления в покрывав¬
шем саване соответствовали улицам и площадям уничтоженного
города; каждый легко мог найти свое жилье и при помощи лопа¬
ты и топора провести поиски. Этим и объясняется сравнительно
небольшое количество обнаруженных при раскопках ценных пред¬
метов и денег.
Досадные для нас, но необходимые для жителей Помпей похо¬
ды в засыпанный город постепенно прекратились, дожди и ветры
вскоре сравняли его поверхность, она стала твердой и плотной и
покрылась растительностью; над бывшими Помпеями зазеленели
луга, сады и виноградники, появились новые человеческие посе¬
ления; это и неудивительно, земля «счастливой» Кампании про¬
должала жить. Прошло без малого семнадцать столетий.
Среди углублений, о которых говорилось выше, особенно выра¬
зительным было то, что соответствовало амфитеатру на юго-вос¬
точной окраине города: огромное корыто правильных эллиптичес¬
1	Плиний Младший описал извержение Везувия, сообщая о смерти свое¬
го дяди в письме к Тациту (VI 16).
2	Гигантомахия — битва гигантов, сыновей Земли и Неба, с богами Олим¬
па, которым помогал Геракл; наиболее распространенная тема античного
искусства, в частности, знаменитого фриза Пергамского алтаря Зевса, на¬
ходящегося ныне в Берлине. Кассий Дион пишет об извержении Везувия
в книгах 66, 22-23 «Римской истории».

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
227
ких очертаний не могло быть случайным творением природы.
В 1748 г., когда на престол Неаполитанского королевства вступил
Карл III Бурбон, на эту впадину обратили внимание; помпеянский
амфитеатр был первым зданием, которое раскопали и которое ока¬
залось наименее интересным: римских амфитеатров сохранилось
много и он ничего нового ученым не дал. Но первая попытка по¬
будила дальнейшие раскопки. К сожалению, Карл III правил не¬
долго, при его преемниках финансы королевства находились в пла¬
чевном состоянии, так что о систематических раскопках не могло
быть и речи. Они, правда, велись, но самым грабительским спосо¬
бом: из раскопанных домов забирали наиболее ценные предметы,
сдирали интересные росписи на стенах и отправляли в Бурбон¬
ский музей в Неаполе (совр. Национальный музей); сами дома ос¬
тавались на произвол судьбы.
Только в 1861 г. наступили благоприятные времена для Пом¬
пей. После объединения Италии руководство раскопок было по¬
ручено известному ученому Фиорелли. Его девиз известен: по воз¬
можности сохранять все то, что сберегло время. Главным
предметом его внимания стали не отдельные предметы, а дом как
таковой и город в целом. Переломным моментом в работах яви¬
лось удачное решение проблемы навесов. В Помпеях их делали,
как правило, из дерева, которое со временем превращалось в тру¬
ху, оставляя на месте пустоту; в течение семнадцати веков стены
над навесами поддерживались землей с обеих сторон и, естествен¬
но, во время раскопок разваливались; раскрытые в бурбонское
время дома легко распознать, потому что их стены достигают только
высоты бывших навесов. Теперь делалось иначе; прогнивший на¬
вес осторожно заменялся новым, благодаря чему удавалось сохра¬
нить стену над ним, а порой и весь второй этаж здания. Другим
усовершенствованием явились гипсовые отливки пустот от дере¬
вянных оснащений — и не только от них, как мы увидим ниже.
Росписи на стенах и другие украшения домов по мере возмож¬
ности оставлялись на своих местах; дома, раскопанные таким
способом, выглядят гораздо красивее, чем трущобы бурбонского
времени. Метод гипсовых отливок очень помог в полной рекон¬
струкции дома в Помпеях: самая замечательная часть римского
дома — садики перистиля; они, естественно, были уничтожены, но
на месте корневищ прежних деревьев остались ямки. Эти ямки
заливались гипсом; по ним ботаники определяли сорт и вид дере¬
вьев и кустарников; затем такие же деревья сажались на пустом
месте, и древний помпеянский сад в его подлинном виде был вое-

228
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
сталовлен. За такое остроумное изобретение профессора Спано,
преемника Фиорелли, прозвали «помпеянским садовником».
Конечно, при такоё тщательности работ раскопки не могут дви¬
гаться быстро; сейчас, после без малого двухсот лет расчисток
только половина засыпанного города раскрыта. Можно считать,
что работы хватит не для одного поколения. Но жаловаться осно¬
ваний нет: несмотря на все меры предосторожности, раскопанные
части города подвергаются медленному разрушению от ветра и
дождей; так пусть и наши потомки получат возможность восхи¬
щаться первозданной свежестью того, что мать-земля сохранила
для них.
Итак, после общих замечаний мы можем себе позволить корот¬
кое путешествие по раскопанным кварталам города.
Город окружен стеной, правда, она сохранилась не по всему пе¬
риметру; в стене было семь или восемь ворот; в новое время они
получили произвольные, но весьма точные названия. Сегодня вход
в город — через «Морские ворота», porta della marina, от них
короткая улица ведет прямо на «форум». Мы повернем от ворот
направо, где в отреставрированном доме размещен музей Помпей.
Здесь хранятся не самые ценные предметы (самые интересные
отсылаются, как и прежде, в Национальный музей в Неаполь,
если их невозможно оставить на месте); для нас важно посмотреть
на гипсовые отливки тел людей и зверей, тех несчастных созда¬
ний, которым не удалось бежать из обреченного города. Перед
нашими глазами — драма уничтожения Помпей, каждое тело со¬
хранило ту позу — борьбы или покорности судьбе, — в какой ока¬
залось в момент мучительной агонии.
После такого тяжелого зрелища испытываешь подлинное об¬
легчение, когда выходишь на залитый солнцем Форум, радостный
даже в его теперешнем виде, но еще более радостный, если пред¬
ставить множество статуй, пеших и конных, которые когда-то ук¬
рашали площадь, цвет отсутствующих ныне стен... Это не был соб¬
ственно рынок, торги происходили в соседней «базилике» и на
общественной скотобойне — в противоположном по диагонали зда¬
нии (macellum), возможно, и в «гостином дворе», в так называемом
«доме Евмахии», по имени его основательницы, жрицы, статуя ко¬
торой некогда украшала коридор, окружающий главный двор; те¬
перь на ее месте стоит копия из гипса, оригинал находится в Не¬
аполе. Собственно форум — это нечто вроде сегодняшней piazza в
Венеции — представительный салон города, центр общественной
жизни. Он окружен колоннадой из двух видов колонн. Почему

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
229
двух? Есть старые и новые колонны; красивая двухъярусная ко¬
лоннада из серого вулканического туфа, дорического ордера внизу
и ионического вверху, по-видимому, пострадала во время земле¬
трясения 63 г.; ее решили заменить новой, из известняка, тоже
дорического ордена, но без характерных для него каннелюр. План,
очевидно, был осуществлен лишь наполовину, когда произошло
роковое извержение Везувия. Кроме названных общественных зда¬
ний и некоторых других, назначение которых не очень понятно,
рядом с Форумом были только храмы; на севере — на великолеп¬
ном фоне дымящегося вулкана над уровнем площади возвышается
храм Юпитера с глубоким портиком коринфского ордена и двухъ¬
ярусной колоннадой внутри — ионической внизу и коринфской
вверху. Рядом — храм Аполлона, на севере от «дома Евмахии» —
храм «Гения Августа», перед ним — алтарь с красивыми рельефа¬
ми — интересный дополнительный материал для августовской
религии, о которой была речь выше (с. 84).
Данный Форум был не единственным в городе; направляясь на
юго-восток, мы попадаем на следующий, так называемый «Тре¬
угольный форум». Он расположен на выступе скалы и окружен с
трех сторон замечательной дорической колоннадой из туфа; в центре
его находился древний греческий храм, самое старое здание в Пом¬
пеях, датированное VI в. до н. э., когда Южная Италия была еще
«Великой Грецией».1 Помпеи никогда не были греческим горо¬
дом, но сильное влияние греческой культуры, представленное со¬
седним Неаполем, разумеется, всегда ощущалось. Это проявилось
и в строительстве храма на выступающем в море мысе, чтобы воз¬
вращающиеся моряки могли издалека приветствовать бога-покро-
вителя своего родного города. Вид с этого места и в самом деле
прекрасный: темно-синий Неаполитанский залив, вдали кампан-
ское побережье с живописными очертаниями гор и дальше — со¬
кровище залива — Капри. Впрочем, храм и до землетрясения 63 г.
лежал в руинах; он, видимо, стал жертвой прежнего землетрясе¬
ния, а изменившийся вкус помпеянцев во времена Империи не
способствовал его восстановлению.
В нашем коротком описании мы не будем говорить об осталь¬
ных храмах, упомянем мимоходом таинственный храм Изиды в
том же квартале. Вход в Рим египетской богине в то время был
закрыт. Помпеи, по-видимому, были более терпимы. Читатель не 11 Великая Греция — название Сицилии и Юж. Италии в период так
называемой Великой колонизации (VIII-VI вв. до н. э.).

230
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
пожалеет, если при случае прочтет «Последние дни Помпеи» Буль-
вера,1 могучее воображение которого вызвало из могил различ¬
ные персонажи уничтоженного города; жрец Изиды также сыг¬
рал свою зловещую роль.
Перед нами еще один, очень интересный квартал; здесь на¬
ходятся два театра: большой драматический и маленький, кры¬
тый, предназначенный для музыкальных выступлений. Площадь,
видимо, была парком для прогулок зрителей во время переры¬
вов. Позже она приобрела иное, менее симпатичное назначе¬
ние: найденные там остатки диковинного оружия, росписи на сте¬
нах и невероятное количество — более шестидесяти — скелетов
не вызывают сомнения в том, что эта изящная, украшенная колон¬
нами площадь вместе с небольшими помещениями под колон¬
надой была местом казарм для гладиаторов. Их, разумеется,
держали под запором; во время извержения никто о них и не
вспомнил...
Пропустим другие интересные места, в частности термы, очень
важные для исследования, но уступающие в роскоши римским;
направимся к тем зданиям, которые дают самое яркое представ¬
ление о жизни Помпей — к частным домам.
Их в Помпеях сохранилось множество, начиная от бедных, в
одну комнату, лачуг, и кончая просторными, двухэтажными двор¬
цами местных богачей — сева di Pansa и casa del Fauno; следует
подчеркнуть, что итальянские названия этих домов совершенно
произвольные, они даны по именам вероятных их владельцев (di
Pansa) или по найденным в них предметам (del Fauno). Если об¬
наруживалось подлинное имя владельца — то название объекта
латинское — domus Vettiorum. С экономической и общественной
точки зрения бедные дома заслуживают не меньшего внимания,
чем богатые; но художественная ценность последних более значи¬
тельна и мы вынуждены ими ограничиться.
Богатые дома размещены главным образом в северо-западном
квартале, который четкостью своей планировки с первого взгляда 11 Роман «Последние дни Помпей» — одно из самых популярных произ¬
ведений английского писателя Е. G. Bulwer, лорда Lytton’a (1803-1873).
Возможно, интерес автора к творчеству Бульвера повлиял на появление в
его книге весьма живописной фигуры итальянца Кола ди Риенцо, которо¬
му Бульвер посвятил роман «Риенцо — последний трибун». Автор был
одновременно и большим почитателем Вагнера, написавшим музыку для
оперы под тем же названием.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
231
отличается от южных районов. Обратим внимание на улицы; они
вымощены большими плитами лавы, по которой невероятно легко
идти; эти плиты — особый подарок Везувия своим будущим жер¬
твам, поэтому нельзя утверждать, что так было и в других антич¬
ных городах. По обеим сторонам проезжей части — относитель¬
но высокие каменные тротуары, такие узкие, что по ним можно
ходить только гуськом; для дополнительного удобства пешеход¬
ные части соединены плоскими камнями (древние «зебры»), по¬
ложенными таким образом, чтобы не мешать проезду повозок.
Декоративные колодцы, размещенные на перекрестках, разнооб¬
разили внешний вид проезжей части улиц; дополняли украшение
улиц — открытые магазины с витринами, прекрасные фасады из
туфа или... и здесь перед нами загадка. И здесь, и в других час¬
тях города стены домов представляют как бы сетку из камней или
небольших кирпичей, поставленных на ребро; это так называемое
opus reticulatum (сеточное, решетчатое) строение; такой способ
строительства с точки зрения архитектурной не слишком практи¬
чен, поэтому, видимо, он был исключительно декоративным. Так
выглядел первый этаж. А второй? О его существовании свиде¬
тельствуют следы от лестниц внутри дома. Долгое время полага¬
ли, что внешний вид дома был достаточно скучным и унылым,
как на Востоке и до сих пор: голые стены оживлены редко разме¬
щенными оконцами — но античный дом полностью обращен
внутрь. Новые раскопки позволили в ряде случаев восстановить
верхние этажи, что изменило представление о характере дома.
Фасады вторых этажей были очень нарядны, они украшались
стройными пилястрами и колоннами.
Войдем в какой-нибудь дом — хотя бы в упомянутый casa di
Pansa; из всех до сих пор раскопанных он представляет самую
полную планировку подобного дома.
Сразу бросается в глаза, что дом состоит из двух частей, отде¬
ленных одна от другой порогом. Первая, слева от нас, является
частью римского, а скорее италийского дома: отдельные комнат¬
ки размещены вокруг то ли зала, то ли дворика с небольшим
пРУДом impluvium посередине, ему соответствует такого же раз¬
мера сквозное отверстие compluvium в наклонной внутрь крыше.
Это — знаменитый атриум. Как видно из названий impluvium и
compluvium*, пруд служил резервуаром для дождевой воды, кото¬
рая по трубам стекала в подземную цистерну, а оттуда, по мере
* Impluere — падать (о дожде), compluere — течь (дождевая вода).

232
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
надобности, через отверстие, помещенное у края бассейна, собира¬
лась для различных нужд. Такое водохранилище прекрасно обес¬
печивало домашнее хозяйство; позже, когда Помпеи получили во¬
допровод и многочисленные колодцы на улицах и площадях, эта
вода использовалась только для мытья и приготовления пищи.
Рядом находился домашний алтарь, с вечно горящим огнем —
источником тепла и света; совершенно естественно, что от дыма
атриум покрывался копотью и этим объясняется его название (от
ater «темный»). Конечно, если было необходимо, то воду и огонь
брали у соседей, но за исключением тех, на кого был наложен
«запрет на огонь н воду», aqua et igni interdictum. С обеих сторон
атриума — несколько комнат; в нашем доме — по четыре; назна¬
чение комнат не совсем понятно: тесные, почти темные и без укра¬
шений, они могли служить помещениями для рабов. Более наряд¬
ны так называемые alae, т. е. «крылья» атриума; такие боковые
пристройки, отделенные шторами, иногда предназначались для го¬
стей, с которыми хозяин дома желал провести беседу отдельно.
Напротив входа находится большая комната, названная неизвест¬
но почему tablinum,* она вместе с атриумом и его «крыльями»
образует так называемый латинский крест.** В первоначальном
италийском доме, у которого еще не было ни второй части, ни
второго этажа, в таблиннн находилась спальная комната хозяина;
здесь стояла супружеская кровать lectus genialis (брачное ложе).
В более позднее время появился проход во внутренние комнаты и
в другую часть дома. Рядом с парадным проходом, с правой сторо¬
ны — узкий коридорчик, соединяющий обе части дома, им, видимо,
пользовались слуги. Коридор нарушает симметрию и поначалу его
не было.
Это комнаты хозяев; кроме них в первой части есть ряд слу¬
жебных помещений и комнаты для найма с «не стесняющим»
входом с улицы. Одно помещение соединено с атриумом, оно, по
всей вероятности, принадлежало хозяину, который в данном слу¬
чае был богатым купцом. Другие помещения служили пекарней,
о чем свидетельствуют сохранившиеся там каменные мельницы и
печь.
Вернемся в таблиний; через него проходим во вторую, на этот
раз очень «греческую» часть дома; в центре ее — перистиль: ок¬
* Tablinum — Большой латинско-русский словарь дает также два значе¬
ния: «галерея» и «архив».
**Латинский крест — crux immisea («длинный»).

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
233
руженный с четырех сторон крытой колоннадой прямоугольный
дворик с садом.
nemus
inter pulchra staurn tecta,
(«Как шумит во дворе, ветру ответствуя, / сад твой...* (пер. А. Се-
менова-Тян-Шанского)) — так красиво он представлен Горацием
в одной из своих од (III 10). В нашем доме в центре перистиля —
piscina, глубокий пруд для рыб. Колоннада обязательна даже в
бедных домах: красные и белые колонны, капеллированные до
капители, создают фантастическое ощущение. Я думаю, что посе¬
щение Помпей убедит любого путешественника в том, что колон¬
на явилась своего рода очаровательной улыбкой архитектуры,
которая охраняет ее от самоубийственного, современного течения,
исключившего самый радостный элемент строительного искусства.
Перистиль, как и атриум, окружен комнатами, образующими
так называемую греческую часть дома. Здесь столовая, triclinia
(опять греческое название!), «обеденное ложе» для трех лиц с тре¬
мя лавками вокруг квадратного стола; четвертая сторона была
свободна, — чтобы прислуга могла подойти к столу; спален здесь
не было, они находились на верхнем этаже, о существовании ко¬
торого говорят следы от лестницы, а также остатки колонн пери¬
стиля. Самой красивой комнатой была так называемая oecus (от
греч. oikos — «дом»). В ней все украшено: стены, пол с мозаикой,
деревянный потолок; двери комнаты соединяли ее с длинной по¬
перечной галереей, ведущей в большой сад, занимавший всю зад¬
нюю часть участка. Он хорошо виден. Следует обратить внимание
на маленький боковой выход на улицу. Это так называемая
posticum («задняя» дверь). Ключ от нее, видимо, находился только
у хозяина; именно такому хозяину, если у него было дел по горло,
и дает, не без насмешки, совет Гораций ускользнуть от клиента,
сидящего в атриуме: Atria servantem postico falle clientem. «Скройся
двором от клиента, что стражем стоит перед входом» (Послания I
5, 31, пер. Н. Гинцбурга).
Этот короткий стишок является как бы эмоциональным ком¬
ментарием части дома с римской архитектурой. Конечно, обе час¬
ти помпеянского дома отличаются друг от друга не только хроно¬
логически — перистиль появился под влиянием эллинизма, но и
этнографически; они различаются, если так можно сказать, своей
душой. Первая часть дома связана, главным образом, с личнос¬
тью хозяина: здесь, в атриуме, он принимал посетителей, ожидав¬
ших его с рассвета; хозяйка, очевидно, не очень часто посещала

234
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
серьезную, мужскую половину, где ее муж проводил время с дове¬
ренными вольноотпущенниками и рабами. Владения хозяйки дома
начинались от порога между tablinum и перистилем; занавес скры¬
вал ее от нежелательного взгляда собравшейся в атриуме публи¬
ки. Легко представить хозяйку с рабынями за прялкой, у ткацко¬
го станка, сидящую на стуле или стоящую на пороге под нежным
ветром с моря. Там — хозяин и его дела, здесь — досуг семейной
жизни; там — negotium, работа, хлопоты, здесь — otium, празд¬
ность. Таковы две души двух частей помпеянского дома.
Сама архитектура еще не дает полного представления об уюте
семейного досуга; дополняет его декор. Читатель догадывается,
что мы переходим к так называемым помпеянским росписям и
фрескам. Современный мир открыл их не в Помпеях, а по крайней
мере за двести лет до первого удара мотыги в зеленый покров пом¬
пеянского амфитеатра. Это были росписи терм Тита, упоминавши¬
еся «гротески». Но возможность тщательного исследования их и
датирования появилась именно в Помпеях благодаря Августу May,
посвятившему всю свою жизнь раскопкам города. Стенные фрески
не были единственным предметом его изучения, как впрочем и
тех, кто работали с ним и после него; каждое здание в Помпеях
имеет свою историю, которую в той или иной мере удалось рекон¬
струировать. Но мы ограничимся только росписями.
Обычно под помпеянским стилем понимается нечто единое,
цельное. В действительности, различаются четыре периода в раз¬
витии декоративной живописи Помпей и других городов, не ис¬
ключая и Рима; широко распространенное название «помпеянский
стиль» с хронологической точки зрения относится к четвертому,
последнему периоду.
Наиболее ранний стиль (стиль «инкрустации») имитирует инк¬
рустацию стены разноцветными породами камня; он существовал
одновременно с «туфовым периодом» в архитектуре П в. до н. э.
Характерной чертой его является горизонтальное деление стены
на три части: цоколь, собственно стена и верхняя часть. Цоколь
обычно выдержан в светлых тонах, он монохромен; роспись сте¬
ны представляет изображение разноцветных квадратов мрамора;
наверху — пластический карниз создает иллюзию выхода нару¬
жу, тем более, что потолок часто покрыт голубой краской. Специ¬
алисты подчеркивают тонкую работу, характерную для этого сти¬
ля, изысканность штукатурки с добавкой мраморного порошка,
придающего блеск настоящего мрамора; дилетанты, правда, пред¬
почитают другие, более «красивые» росписи.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
236
Второй стиль, датируемый I в. до и. э., мы называем «архитек¬
турным»; монохромность заменяется изображением архитектур¬
ных деталей, что создает иллюзию архитектурной разделки. Из
нарисованного цоколя словно вырастают настоящие колонны и
вместе со стеной за ними создают впечатление колоннады. Рас¬
члененная стена завершается не простым карнизом, а богато раз¬
работанным антаблементом, также «написанным». Особое внима¬
ние привлекает средняя часть собственно стены — центральное
поле. Она как бы расступается — в этом стиле все «как бы», «вро¬
де» — и словно на театральной сцене показывает нам или «Жерт¬
воприношение Ифигении», или «Похищение Брисеиды»,* или
«Растерзанного Пенфея»,** или другую красивую и волнующую
сцену из бездонной сокровищницы греческой мифологии. Это и
есть знаменитые помпеянские фрески. Бблыпая их часть перене¬
сена в Национальный музей в Неаполе, но в последние десятиле¬
тия предпринимаются усилия, чтобы оставлять эти росписи на
своем месте, закрыв от воздействия непогоды стеклом или ко¬
зырьком.
У данного, очень эффектного стиля есть органический недоста¬
ток: ощущение перспективы создается только в одной точке в са¬
мом центре, а при передвижении в сторону оно исчезает. Третий
стиль продолжил развитие архитектурного орнамента; живопис¬
цы превращали стену в большой красочный ковер с сюжетными
композициями. И, наконец, так называемый «фантастический»
стиль, росписи которого, усложнив архитектурный смысл, лиши¬
ли его конструктивной ясности и внесли фантастические элемен¬
ты. Сюжетные изображения сохраняются, но они выглядят как
небольшие картины, повешенные в центре стены. Зритель теряет¬
ся в лабиринте архитектурных форм, находящих друг на друга
или взаимно пересекающихся. Четвертый стиль датируется пос¬
ледним тридцатилетием жизни Помпей; знатоки очень суровы к
«фантастическому» стилю, но следует признать, что и он облада¬
ет таинственной н мощной привлекательностью.
Нам приходится заканчивать. Путешественник, даже мельком
осмотревший Помпеи, обычно бывает и очарован, и ошеломлен.
Брисеида — пленница Ахилла, отнятая у него Агамемноном. Это яви¬
лось причиной ссоры между греческими вождями и гнева Ахилла (сю¬
жет «Илиады»).
Пенфей — греческий фиванский царь, растерзанный вакханками за его
запрет чествования Диониса.

236
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Он должен помнить, что чары Помпей не слабнут и при более дли¬
тельном пребывании, наоборот, они усиливаются. Множество уче¬
ных, поэтов и художников именно здесь искали и находили вдох¬
новение для своего творчества.
17.	Домициан
Младший брат Тита, тридцатилетний Домициан, был признан
императором и преторианцами, и сенатом. Сам он, однако, не счи¬
тал себя преемником и, выступая по неизвестному нам поводу в
сенате, заявил, что это 6н дал власть отцу и брату, а они лишь
возвратили ее. Были ли основания для подобного бестактного хва¬
стовства?
Вспомним историю Вителлия. Веспасиан, провозглашенный
императором, вместе со своим старшим сыном находился тогда на
Востоке и вел Иудейскую войну; далекого императора в Риме пред¬
ставлял вместе с префектом Флавием Сабином, братом Веспасиа-
на, именно Домициан. Осажденные на Капитолии вителлистами
они вынуждены были отказаться от обороны; Сабин сдался и был
убит, Домициан спрятался в доме привратника и оттуда, переодев¬
шись в служителя богини Изиды, бежал к своим. Только после
овладения города сторонниками Веспасиана, Антонием Примом, а
затем и Муцианом, Домициан решил вернуться, и сенат провоз¬
гласил его претором. Однако, он мало интересовался государствен¬
ными делами и целиком посвятил себя развлечениям и разврату,
«как истинный цесаревич», — язвительно добавляет Тацит.1 Од¬
новременно он щедро раздавал выгодные должности, меняя чи¬
новников безо всякой нужды, так что император Веспасиан со свой¬
ственным ему юмором как-то заметил: «Удивительно, как это он
и мне не прислал преемника». Веспасиан был крайне недоволен
поведением младшего сына н только благодаря заступничеству
Тита отказался принять более серьезные меры.
Теперь, когда Домициан стал императором, можно было наде¬
яться, что все изменится. Первые выступления императора в се¬
нате вызвали всеобщее одобрение. Он провел через сенат консек- 11 «Истории» IV 2.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
237
радию умершего брата, которому был дан титул divus Titus, наряду
со своим отцом divus Vespasianus. Домициан занялся улучшени¬
ем состояния казны, весьма пострадавшей от ран, связанных с бед¬
ствиями предыдущих лет. Забота о казне осталась положительной
стороной его деятельности до конца жизни. Он был хорошим хо¬
зяином и в этом отношении, как впрочем и в других, очень был
похож, увы, на императора Тиберия, воспоминания и юридичес¬
кие опусы которого были любимым чтением нового императора.
Любезность в адрес сената не была единственным проявле¬
нием внешне дружеского отношения к этому институту; вслед
за своим братом Домициан резко отрицательно относился к до¬
носчикам: «Правитель, который не наказывает доносчиков, тем
самым их поощряет».1 Подобные заявления вызвали у сената
надежду, что император законодательным актом обяжется не
применять смертную казнь к сенаторам; таким обязательством
стала бы соответствующая новелиэация lex de imperio Веспаси-
ана (см. с. 214), который должен был обновляться каждым но¬
вым императором. Надежды не оправдались. Домициан не имел
намерения лишиться оружия, которое со временем может ему
пригодиться; когда ссылались на Тита, ни одного сенатора не
приговорившего к смертной казни, Домициан отвечал, что им¬
ператор, который не карает смертью, не столько хороший, сколь¬
ко счастливый. Пока что угроза была лишь в словах и «кинжал
лежал в ножнах»; постепенно его внутренняя политика вела к
усилению императорской власти за счет сенатской, и система
принципата, разработанная Августом, могла быть заменена мо¬
нархической. После трех лет правления Домициан потребовал
для себя должность, не практиковавшуюся до тех пор: пожиз¬
ненное цензорство, censor perpetuus; это давало ему неограни¬
ченное право выбора и устранения сенаторов; надо отметить,
что, используя свою новую должность, Домициан издал ряд дек¬
ретов, весьма плодотворных для исправления нравов. Не до¬
вольствуясь тем, что пожизненное цензорство полностью отда¬
вало в его руки судьбу сенаторов, он создал еще отдельно
государственный совет, вводя в него по собственному выбору
представителей обоих привилегированных сословий. Система
«министерств», начатая еще Клавдием (см. с. 157), получила
дальнейшее развитие; на должности министров-советников на¬
значались не только вольноотпущенники, но и всадники, и та- 11 Светоний, Домициан 9.

238
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
кая система и для государства, и для провинций оказалась, по¬
жалуй, положительной.
Итак, как мы отметили, внутренняя политика приводила к все
большему отдалению императора от сената; особое неприятие се¬
ната Домициан вызвал дополнительными внешними знаками сво¬
ей власти, свойственными скорее восточному деспоту, а не рим¬
скому владыке. Он велел титуловать себя dominus (господин); нас
это не особенно коробит, но согласно римским правилам только
рабы могли так величать своего хозяина. Но и этого оказалось
ему мало. Домициан приказал, чтобы издаваемые прокураторами
от его имени рескрипты начинались словами dominus ас deus noster
(«государь наш и бог...»), т. е. уже при жизни император открыто
присвоил себе божественность (добавим, кстати, что после смерти
он не был обожествлен). К столь же нелепым и раздражающим
действиям следует отнести и затеянное им переименование меся¬
цев. Мы знаем, что уже во времена Республики были отмечены
заслуги Цезаря, а в период раннего принципата — заслуги Авгу¬
ста, и месяцы Quintilis и Sextilis были названы Iulius и Augustus;
такое переименование оказалось в высшей степени удачным, о
чем свидетельствует тот факт, что названия сохранились до на¬
ших дней.1 Когда после «возвращения государства к здравию» его
лекарю предложили дать месяцу September имя Vespasianus, то
трезвомыслящий император ответил: «А что вы сделаете, когда
появится тринадцатый император?». Однако благоразумный при¬
мер отца не убедил Домициана и двум месяцам September и October
были даны его имена Germanicus и Domitianus. Само собой разу¬
меется, что подобная «реформа» не пережила его автора.
Такие действия могли быть сочтены за относительно невинные
проявления тщеславия, особенно в сравнении с ужасами послед¬
них лет его правления; они покрыли Домициана таким позором и
бесславием, что даже его акции в области внешней политики в
глазах историков — не исключая и Тацита — подверглись полно¬
му искажению, и только благодаря археологическим открытиям
недавнего времени удалось восстановить историческую справед¬
ливость. Мы помним, что в результате отказа Августа от завоева¬
ния Германии территория между верхним течением Рейна и Ду- 11 Ср. прим, на стр. 7 и 15. В январе 27 г. до н. э. сенат утвердил измене¬
ние названия августа — Sextilis («шестерка») на Augustus, объясняя те¬
лесную связь императора с этим месяцем: первое консульство, три три¬
умфальных въезда в Рим и пр.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
230
нал (приблизительно совр. Баден-Вюртенберг) превращалась в очень
опасные «ворота» для вторжения в Империю объединенных гер¬
манских племен; возникла срочная необходимость овладеть этой
областью и построить полосу фортификационных сооружений.
Именно такие сооружения и были созданы Домицианом в первые
годы его правления; известный германо-ретийский лимес (см.
прим, на стр. 219), обезопасил так называемые «Декуматские поля»
на востоке от верховьев Рейна и, следовательно, охранил Римскую
империю на три столетия. Разумеется, осуществить это мирным
путем не удалось и Домициан дважды вел войну с храбрым герман¬
ским племенем хаттов (совр. гессенцы); заканчивали строительство
лимеса преемники Домициана — вплоть до Антония Пия. Но на¬
чало военной эпопеи принадлежит Домициану и поэтому представ¬
ляется заслуженными и триумф, и прозвище «Германик».
Менее удачной деятельность Домициана была на другом участ¬
ке кровоточащей северной границы — по нижнему Дунаю. На
левом берегу со времен Республики существовало объединенное
царство даков и со временем оно стало весьма беспокойным сосе¬
дом правобережных римских провинций, особенно Меэии (совр.
Болгария). Положение обострилось, когда царем даков стал ум¬
ный и храбрый Децебал; его набеги на Мезию вынудили Рим объ¬
явить в 84 г. войну. Домициан лично руководил военными дей¬
ствиями и поначалу довольно успешно; затем, решив, что главная
задача выполнена, он поручил окончить войну префекту претори¬
анцев Корнелию Фуску; Децебал устроил засаду и наголову раз¬
бил римлян — это было самое тяжелое, после тевтобургского, пора¬
жение римского оружия. Последствия оказались необратимыми;
Домициан, уверенный в успехе, отверг предложенный в начале вой¬
ны Децебалом мир, теперь был вынужден принять новые условия,
внешне не очень унизительные, но не ликвидировавшие дакскую
опасность. Только Траян сумел отомстить за поражение Корнелия
Фуска.
Римское оружие покрыло себя заслуженной славой в британ¬
ских походах Агриколы; после захвата не только всей современ¬
ной Англии, но и Шотландии (до глазго-эдинбургского перешейка)
Агрикола начал готовить поход на север, до Верхней Шотландии,
так называемой Каледонии и до Гибернии (совр. Ирландия); но
неожиданно Агрикола был отозван Домицианом; зять Агриколы и
его биограф, Тацит, мотивирует отзыв завистью тирана; нам пред¬
ставляется, что такая оценка связана с общим неприятием дея¬
тельности Домициана в последние годы его правления. Истин¬

240
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ная причина освобождения Агриколы не очень понятна; не подле¬
жит сомнению, что введенные им в Британии римские законы сде¬
лали эту страну одной из самых верных римских провинций вплоть
до последних лет существования Империи.
Упомянем еще заслуги Домициана в области культуры. Уже
Август, стремясь сравнять Рим с крупнейшими центрами гре¬
ческого Востока, основал в столице публичную библиотеку на
Палатине и создал условия для римской молодежи обучаться до¬
ма; следуя в том же направлении, Веспасиан основал в Риме уни¬
верситет; к сожалению, мы мало знаем об этом учреждении, из¬
вестно, что одним из его преподавателей был Квинтилиан (Марк
Фабий), учебник которого по ораторскому искусству в 12 кни¬
гах оказал огромное влияние в эпоху Возрождения на гумани¬
зацию тогдашней педагогики. Домициан, кстати сказать, боль¬
шой почитатель Квинтилиана, увенчал устремления своих пред¬
шественников основанием в 86 г. капитолийских игр. Это была
римская «олимпиада», проводившаяся, как и греческая, каж¬
дые четыре года, но с гораздо более широкой программой; она
включала, помимо конных и гимнастических, музыкальные и по¬
этические состязания. Название игр свидетельствует об их связи
с храмом Юпитера Капитолийского, который после очередного
пожара 80 г. был восстановлен с невиданной роскошью и освя¬
щен в 82 г.
Успешно окончив войну в Германии, на Дунае и в Британии,
после торжественного возмещения урона, нанесенного Юпитеру
Капитолийскому в гражданской войне,1 император вспомнил, что
прошло столетие с того момента, когда Август организовал иску¬
пительные игры в честь богов-покровителей в 17 г. до н. э. (см.
с. 72). Собственно, срок этих игр приходился на 84 г., если счи¬
тать на век по сто лет, но в действительности, согласно августов¬
ской формуле стодесятилетнего столетия — на 94 г.; известно,
что стало подлинной причиной празднования Домицианом новых
ludi saeculares в 88 г. Он задумал их провести невероятно пышно
и торжественно, но, видимо, боги не приняли его жертву: если
искупление, организованное Августом, стало началом длительной
эры мирного развития, то игры Домициана не принесли Риму
покоя. Конец года был омрачен событием, ставшим переломным
моментом в правлении императора. 11 Речь идет о пожаре храма в 69 г., во время войны Вителлин и Веспасиа-
на.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
241
Еще не отгремели звуки труб, провозглашавшие окончание ис¬
купительных празднеств Домициана, как весь Рим потрясла страш¬
ная весть о новой гражданской войне, которую объявил новому
Августу новый Антоний — Антоний Сатурнин, наместник Верхней
Германии в Могонциаке (совр. Майнц). Римляне сразу оценили
серьезность ситуации, о чем свидетельствует эпиграмма придвор¬
ного поэта Марциала (IV 11); историки поступили бы правильнее,
если бы постарались понять душу людей античной эпохи, а не при¬
писывать им свое собственное равнодушие к такого рода событи¬
ям. Восстание Сатурнпна было не рядовой, но чрезвычайно опас¬
ной изменой: он не только поднял против императора присягнувшие
ему легионы, но еще заключил соглашение с только что усмирен¬
ными хаттами и свел на нет самые большие успехи Домициана,
гарантировавшие безопасность рейнско-дунайской границы.
Что склонило Сатурнина совершить такое отвратительное пре¬
ступление? Мы видели, что отношение Домициана к сенату уже в
начале его правления не было особо дружественным; страшное
уничтожение, которое характеризует вторую половину царствова¬
ния, еще не наступило, но растущая подозрительность императора
увеличивала страх в среде сенаторов, взывавших к отмщению. Вот
таким мстителем и стал Сатурнин. Многочисленные слухи, как
обычно бывает, сильно преувеличивали размеры восстания; Доми¬
циан решил возглавить верные ему легионы и выступить против
бунтовщиков. Наступила зима; движение льда на Рейне останови¬
ло подходивших на помощь изменнику войск хаттов; наместник
Нижней Германии (Ретии) — Аппий Максим Норбан, сохранив¬
ший верность Домициану, в решающей битве на берегу Рейна раз¬
бил Сатурнина; сам Сатурнин погиб в этом сражении. Таким об¬
разом, восстание было разгромлено еще до прихода Домициана и
до прибытия испанского легиона, вызванного императором. Во главе
испанского легиона стоял Марк Ульпий Траян — здесь мы впер¬
вые встречаем прославленное на все времена имя.
Опасность была ликвидирована, но страх в сердце Домициана
остался; более того, он разрастался и довел его до совершенного
безумия. Союзников Сатурнина Домициан искал среди сенаторов
и, прежде всего, среди тех, убеждения которых были близки к
республиканским; они-то и вызывали наибольшее подозрение; это
были сторонники философии стоиков, последователи и родствен¬
ники казненного еще Нероном известного Фрасея Пета, которого
Тацит называл олицетворением добродетели (см. с. 191), люди
непреклонные и твердые. С зятем Фрасея Гельвндием Приском

242
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
не мог справиться даже Веспасиан, и его казнь стала одним из
немногочисленных актов тирании этого достаточно мягкого импе¬
ратора. Теперь наступила подлинная оргия подозрительности и
жестокости. Процессы laesae maiestatis («оскорбление величия»),
уже долгое время не практиковавшиеся, с новой силой нахлыну¬
ли на римлян; доносчики, порицавшиеся самим Домицианом, те¬
перь нашли благодатное поле для своей позорной деятельности, и
вторая половина правления Домициана — это классическая эпоха
доносчиков. Императору везде мерещились покушения на его
жизнь, самые незначительные слова одобрения по адресу приго¬
воренных сенаторов были достаточным поводом для обвинения в
impietas, безбожии. Суд сената, напуганный присутствием импе¬
ратора, послушно приговаривал подозреваемых и, — о, ирония
судьбы! — суровостью своих вердиктов давал императору возмож¬
ность смягчить их милостивым разрешением заменить насильствен¬
ное убийство на свободный выбор смерти. Больше всего жертв
оказалось среди старой аристократии: «Но стала давно уж / Чуду
подобной старость людей благородного званья» (пер. Д. С. Недо-
вича и Ф. А. Петровского) — скажет позже сатирик Ювенал.1
Другим объектом ненависти Домициана стали философы; одни
были уничтожены, другие сосланы. Можно предположить, что
друзья цезаря старались ослабить его болезненный страх перед
заговорами, но в ответ услышали, что несчастна судьба тех влас¬
тителей, которые пренебрегают опасностью заговоров и являются
их жертвой.1 2 По его приказаниям стены комнат, по которым он
проходил, были увешаны зеркалами, чтобы видеть идущих сзади.
Помимо гипертрофированного страха другая причина вызыва¬
ла жестокость Домициана — пустота казны. Это может показать¬
ся странным, потому что он был грамотным экономистом; но рас¬
тущие траты превышали все возможные запасы. Не доверяя
сенаторам, он старался заручиться поддержкой народа, покупая
его привязанность щедрыми подарками и блеском зрелищ — рапеш
et circenses! Хлеба и зрелищ!* — и армии, которой увеличил жало¬
ванье. Он предполагал, что компенсирует расходы сокращением
войска, но необходимость ведения вышеупомянутых войн не по¬
зволила это сделать. Тогда Домициан обратился к охоте на наслед¬
1	Prodigio par est cum nobilitate senectus (сатира 4, 07).
2	Светоний, Домициан 21.
* «О двух лишь вещах беспокойно мечтает: / Хлеба и зрелищ!» — Юве¬
нал, Сатиры, 10,81.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
243
ство и к конфискации — лучшим источником подобного обога¬
щения стали приговоры так называемых заговорщиков и захват
имущества живых и мертвых. Если в первые годы правления он
принципиально не принимал наследств при наличии у завещателя
детей, то теперь достаточно было слуха, что кто-то кому-то сказал о
передаче состояния императору — и Домициан считал себя вправе
присвоить имущество. Inopia rapax, metu saevus — жадным его
сделала бедность, а жестоким страх — в этом лапидарном опреде¬
лении сосредоточил Светоний свою характеристику последних лет
правления Домициана (Домициан, 3).
Особого внимания заслуживает отношение Домициана к хрис¬
тианам; императора называют вторым после Нерона гонителем
религии Христа. Представляется уместным поэтому рассказать о
дальнейшем развитии христианства после гибели первых апосто¬
лов в Риме.
После мученической смерти св. Петра христианская традиция
называет его преемников — св. Лина и св. Клета, приписывая каж¬
дому по двенадцать лет их деятельности; мы почти ничего о них
не знаем, имена обоих свидетельствуют об их весьма скромном,
возможно рабском происхождении. При св. Лине и произошло то
событие, которое решительным образом повлияло на дальнейшую
судьбу христиан: разрушение Иерусалима, его храма и уничтоже¬
ние храмового культа. Таков был следующий шаг в деиудеизации
христианства и в превращении его во всеобщую религию; теперь
так называемые иудеохристиане, евреи по происхождению, при¬
держивались Моисеева закона и считали его обязательным и для
христиан; после разрушения Иерусалима они потеряли свой ре¬
лигиозный центр; некоторое время они влачили жалкое существо¬
вание, образовав христианскую секту эвионитов и иаэареев, кото¬
рую христианская церковь, как впрочем и иудеи, осуждали как
ересь. Будущее принадлежало их противникам, справедливо на¬
зываемым некоторыми историками языческими христианами.
Вторым, не менее важным последствием разрушения Иеруса¬
лима было то, что город перестал существовать как центр христи¬
анства: теперь этот центр окончательно переместился в Рим, гору
Сион заменил Ватикан с могилой апостола Петра, где со временем
возник собор, объект паломничества верующих со всего мира.
Следует иметь в виду, что языком христианской общины в Риме
оставался по-прежнему греческий, как гарантия сохранения
единства сторонников новой веры на Востоке и на Западе импе¬
рии. Послания апостола Павла к различным общинам, не исклю¬

244
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
чая и римской — первые литературные памятники христианства —
были написаны по-гречески. Для новых поколений, не живших
во времена Христа, по-гречески были написаны и так называемые
Евангелия, раннехристианские сочинения, повествующие о жиз¬
ни Христа на земле и о Его учении; первые три, рассказ которых в
общих чертах совпадает, названы синоптическими (гр. synoptikos,
способный все обозреть); сходные в содержании и стилистике Еван¬
гелия от Матфея, от Марка и от Луки возникли ок. 60 г., четвер¬
тое — от св. Иоанна в начале II в. Есть бесспорное доказательство
того, что общины в эпоху Домициана общались по-гречески — это
сохранившееся Послание папы Климента (ок. 90-100 гг.), преем¬
ника Клета, к коринфянам. В написанном по-гречески Послании
говорится о признании примата Рима над всеми христианскими
центрами, не исключая и восточных, к которой и принадлежала
коринфская церковь.1
Среди восточных церквей первое место занимал, несомненно,
Антиохийский христианский центр — местопребывание епископа
апостола Павла; второе — разумеется, александрийская община.
Мы, однако, располагаем бблыпими сведениями о церквях в Ма¬
лой Азии, основанных апостолом Иоанном, значение которого для
евангелиэации Востока не меньшее, чем апостолов Петра и Павла
для Запада. Здесь, в Малой Азии, и возникло то религиозное дви¬
жение, плодом которого явилась одна из самых замечательных
книг раннего христианства, созданная при Домициане — Откро¬
вение св. Иоанна (Апокалипсис).
Напомним, что Малая Азия, религиозность которой имела экста¬
тический и фанатический характер, была одной из наиболее рьяных
адептов культа цезаря, религиозного символа администрации про¬
винции: в Пергаме каждый год собирались представители провин¬
ции — to koinon — у храма Ромы и Августа, объектов особого его
покровительства. Раскол между христианством и иудаизмом при¬
вел к опасным осложнениям. Культ цезаря как обожествленной
особы был так же неприемлем для христиан, как и для иудеев; иудеи
благодаря своему упорству получили освобождение от исполнения
этого культа, как совершенно противоречащего их религии, призна¬
ваемой государством; христиане, пока их считали евреями, также 11 Вопрос не представляется столь однозначным. Формирование примата
Рима было долгим, многовековым процессом; первым римским еписко¬
пом, которого можно назвать действительным папой, был Дамас (336¬
384 гг.).

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
246
пользовались таким освобождением. Но теперь, с момента своего
отделения, они утратили эту привилегию и их отказ оказывать поче¬
сти божественной особе, или гению императора, воспринимался как
crimen maiestatis, т. е. как безбожие, и подлежал наказанию. В этом
и заключалась разница между первым и вторым гонением на хри¬
стиан: первое — при Нероне, пало на них за якобы поджог Рима,
второе — при Домициане, за отказ оказать императору полагающи¬
еся ему божественные почести; таким образом, они совершали двой¬
ное преступление — религиозное и политическое. Можно вообра¬
зить, с какой скрупулезностью именно Домициан, dominus ас deus
nos ter, карал такого рода преступления. Только теперь борьба цеза¬
ризма с христианством приобрела свой истинный характер, т. е.
превратилась в противостояние двух Мессий.
В Малой Азии эта борьба началась, как и следовало ожидать, там,
где находился главный центр культа римского Мессии — в Пергаме;
поэтому Христос у св. Иоанна так говорит Ангелу Пергамской церкви
(II13): Я знаю, «что ты живешь там, где престол сатаны; и что содер¬
жишь имя Мое, и не отрекся от веры Моей даже в те дни, в которые у
вас, где живет сатана, умерщвлен верный свидетель мой Антипа». Ав¬
тор Откровения сам стал жертвой жестокости императора, хотя и в
малой степени: он был изгнан на необитаемый остров Патмос на Эгей¬
ском море, недалеко от Милета (в Южных Спорадах к югу от Самоса).
Более суровым наказаниям подверглись римские христиане; хрони¬
ки выделяют Флавия Климента, его жену Флавию Домициллу и пле¬
мянницу с таким же именем;1 первый был казнен, обе женщины
сосланы на острова Тирренского моря; их выделяют справедли¬
во — это были родственники императора. Уже в те годы христи¬
анство имело столь притягательную силу!
В своей злобе Домициан не знал границ; он не пощадил даже
своих близких. Но злоба вызывала только ненависть, и в 96 г.
наступила кровавая развязка. Теперь-то и возник настоящий за¬
говор, единственный, пожалуй, среди воображаемых, которые стра¬
дающему от мании преследования императору метились всюду;
участниками заговора оказались те, кому он должен был бы боль¬
ше всего доверять — префект преторианской гвардии, его вольно¬
отпущенники и даже супруга, Домиция. Ее управляющий,1 2 3 кото¬
1	Из двух Флавий Домицилл исторической представляется только жена
Флавия Климента. «Раздвоение» произошло от переводов и легенд.
2	Светоний сообщает (Домициан 17), что это был управляющий двора
Домициллы.

246
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
рый находился под следствием за якобы растрату, взял на себя
роль главного исполнителя. В течение нескольких дней он при¬
творялся, что у него болит рука и обматывал ее повязкой, под
которой можно было спрятать кинжал. В назначенное время под
предлогом желания раскрыть очередной заговор — лучший спо¬
соб быть принятым в любую минуту — он отправился в спальню
Домициана, подал ему записку с длинным перечнем «заговорщи¬
ков» и пока тот, с растущим недоумением, ее читал, выхватил кин¬
жал и нанес удар. В комнате никого не было, кроме мальчика-раба,
прислуживавшего императору во время утренней жертвы ларам;*
Домициан крикнул ему подать из-под подушки кинжал и позвать
рабов. Тот бросился к постели — но нашел пустые ножны, а вместо
рабов прибежали заговорщики и семью ударами добили обречен¬
ного императора, еще боровшегося с убийцей. Как видно, все было
хорошо продумано.
18.	Колизей
Начатый строиться при Веспасиане, освященный Титом огром¬
ный амфитеатр был окончательно достроен Домицианом и стал
любимым местом зрелищ для римского люда. Построенный на
месте бывшего domus aurea («Золотого дома») Нерона он получил
название Колизей от стоявшего поблизости колосса; по начально¬
му замыслу это был колосс Нерона, переделанный Веспасианом в
статую бога Солнца.
Сами зрелища — яркая характеристика римлян и стбит к ним
поближе присмотреться. Это были, прежде всего, гладиаторские
бои, затем так называемые venationes, травля диких зверей. Од¬
нако под таким относительно невинным названием кроется нечто
иное, значительно более мрачное и жестокое.
Сначала несколько слов о здании. Оно больше похоже на наши
цирки, но не на античные цирки. О них речь ниже. Внешний и
внутренний облик достаточно однообразен: внутри обширный плац,
эллиптической формы площадь, покрытая песком и потому назы¬
ваемая ареной (arena — песок); вокруг арены бесконечное количе¬
Лары — божества домашнего очага и семьи.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
247
ство ступенек-скамей для зрителей; Колизей, самый большой ам¬
фитеатр, мог вместить около пятидесяти тысяч человек. Укра¬
шенное снаружи полуколоннами и аркадами, огромное, овальное
в плане, здание сделано из травертина, известкового туфа, кото¬
рый со временем приобретает красивый грязно-желтый цвет. На
первый взгляд сооружение поражает простотой; искусство архи¬
тектурной конструкции заключено в сложной системе пилонов и
сводов, поддерживающих трибуны для зрителей; основной прин¬
цип римской архитектурной конструкции — широкое примене¬
ние арок и крестовых сводов — доведен здесь до совершенства.
Наружная стена разработана поярусно системой римской архи¬
тектурной ячейки. В античное время снаружи здание было укра¬
шено множеством статуй в арках фасада.
И вот на этой арене, перед пятидесятитысячной толпой из всех
сословий, включая и самого императора, организатора зрелища,
сидевшего в роскошной ложе, происходили бои гладиаторов. Кем
были гладиаторы? Существовали четыре категории гладиаторов,
очень различные между собой. Первая — пленные, вторая — рабы,
третья — приговоренные преступники, и четвертая самая любо¬
пытная — добровольцы-профессионалы. Категория, которую мы
назвали первой, видимо, и хронологически была самой ранней.
Ливий рассказывает (Кн. XXI 42), что Ганнибал перед битвой на
реке Тацине, чтобы поднять дух своего войска, приказал привес¬
ти пленных, взятых в рабство в сражениях с горцами, и спросил
их, согласны ли они сразиться друг с другом при условии, что
победитель получит свободу, коня и доспехи. Согласились все;
пришлось провести жребий, и те, кому выпало сразиться, счита¬
ли себя счастливцами. В момент поединка всеобщее настроение
было таково, что погибших храбрецов восхваляли не меньше по¬
бедителей. После боев Ганнибал обратился к войску с речью, в
которой он, между прочим, сказал: «Если вы будете вести себя
так же по отношению к вашей судьбе, то победа за нами; и то, что
вы видели — это не столько зрелище, сколько картина нашего
положения».
Использование полководцем Карфагена поединка весьма поучи¬
тельно и знаменательно. Конечно, сама идея борьбы людей не на
жизнь, а на смерть для удовольствия зрителей, естественно, пред¬
ставляется нам жестокой и заслуживающей самого категорического
осуждения; мы осуждаем даже и тех, которые с наслаждением
смотрят на петушиные бои, потому что такой интерес свидетель¬
ствует о жестокости природы данного зрителя. Но такое принци¬

248
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
пиальное осуждение не должно нам закрывать глаза на то, чтб
заставляло наслаждаться античных людей, и чтб объясняло успех
подобных зрелищ среди тогдашней общественности.
Зрелища в лагере Ганнибала, конечно, не были первыми, о кото¬
рых нам известно. Согласно распространенному мнению, они были
придуманы не карфагенянами и не римлянами, т. е. не латиняна¬
ми, а скорее этрусками и использовались для смягчения более же¬
стокого обычая; вместо убийства пленного над могилой павшего
героя, как это сделал Ахилл над погребальным костром Патрокла,
их заставляли сражаться друг с другом в честь погибшего; победи¬
телю даровали свободу. Поэтому и в Риме бои гладиаторов долгое
время имели характер погребальных зрелищ. Они происходили
чаще всего на Форуме, который с окружающей его колоннадой был
очень удобным местом. Чтобы передние ряды зрителей не мешали
задним, устанавливали деревянные ступени; так возник амфите¬
атр. Первый каменный амфитеатр появился в Риме только в 29 г.
до н. э., но в других городах, например, в Помпеях, еще раньше.
Римский амфитеатр просуществовал недолго: при Нероне он сго¬
рел во время пожара и никогда не был восстановлен на прежнем
месте, т. е. на Марсовом поле. Вторым амфитеатром, и на этот раз
навечно, стал Колизей, детище Флавиев.
Жили гладиаторы обычно в казармах и были частной собствен¬
ностью отдельных лид, а потом становились и собственностью
государства. Прекрасное представление о казармах дают нам от¬
крытые в Помпеях ludus («техническое» название «школы»); это
огромная четырехугольная арочная галерея, окружающая двор
для упражнений; в галерее размещались комнаты, где по двое
жили гладиаторы, кухня и пр., в том числе и тюрьма. Гладиато¬
ры были очень неспокойной публикой и вследствие своей неверо¬
ятной физической силы представляли серьезную опасность. Именно
из таких ludus в Капуе в 74 г. до н. э. сбежал Спартак с тридца¬
тью товарищами; его побег стал причиной войны рабов, опусто¬
шавшей Италию в течение трех лет. Гладиаторов стерегли очень
строго, боевое оружие давали только для боя. Такая предусмотри¬
тельность предотвращала самоубийства, весьма объяснимые в по¬
добной среде.
В течение нескольких столетий существования боев гладиато¬
ров произошла резкая специализация: мы знаем о двадцати видах
боев, различных по вооружению. Порой это было вооружение, свой¬
ственное племени, из которого происходили пленные; этим и объяс¬
няются такие названия как галлы, самниты, фракийцы и пр. Иног¬

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
240
да гладиаторы были вооружены оружием, ни в одной войне не упот¬
реблявшимся. Примером могут служить ретиарии, retiarii; их ору¬
жием были сети rete и трезубец fuscina, похожий на тот, который
используется для ловли тунца. Боевого оружия у этой группы не
было — их задача заключалась в том, чтобы ловко набросить сеть
и обезвредить вооруженного противника, которым чаще всего был
самнит, samnis, с продолговатым щитом, — и пронзить трезубцем.
Мы располагаем достаточно подробными сведениями о гладиато¬
рах благодаря множеству сохранившихся изображений, особенно
мозаичных; как и литературные источники, они свидетельствуют
о популярности боев во всей Римской империи.
Само собой разумеется, что бои проводились очень эффектно.
Перед поединком, который происходил во второй половине дня,
после обеденного перерыва (первая половина дня использовалась
для venationes, о них ниже), все выступавшие гладиаторские пары
в торжественном шествии проходили перед зрителями — это так
называемая ротра, процессия. Шествие богатырей-силачей с их
сверкающим, еще не окровавленным, фантастическим оружием
выглядело очень внушительно; публика приветствовала своих дав¬
них любимцев. Если в ложе сидел император, гладиаторы обра¬
щались к нему с трагическим приветствием: (h)ave, Caesar, morituri
te salutant! Мы помним, какой переполох вызвал добродушный
ответ императора Клавдия на это приветствие (см. с. 163). После
«помпы» наступала очередь поединков. Отдельные пары сража¬
лись или по очереди, или все вместе.
Публика, затаив дыхание, смотрела на поединок, совершенно
свободно выражая свои чувства. Если одному из противников уда¬
валось нанести ловкий удар, если появилась кровь, зрители кри¬
чали: habat! попал! ловко! Что означал этот крик? Жестокую, кро¬
вожадную радость? Участие, жалость? Страх за дальнейшую судьбу
бойца, который не принадлежал к любимцам? Наверняка все вме¬
сте, в зависимости от характера и настроения зрителей. Во вся¬
ком случае боец знал, что его судьба зависит от того, как он по¬
ступит в решающую минуту. Его противник-победитель обратится
к хозяину зрелища, которым мог быть и император, с вопросом:
пощадить или нанести смертельный удар; а тот обратится к пуб¬
лике. И побежденный, если он до сих пор вел себя мужественно,
не должен испытывать стыд, если он поднимет левую руку, чтобы
просить зрителей о ехогаге populum (благосклонности). Наступал
момент самого большого напряжения. Что решит большинство?
Если поднимет большой палец вверх, или начнет махать платка¬

250
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ми — значит: дать ему жизнь! Если наоборот, публика, недоволь¬
ная недостойным поведением побежденного гладиатора, опустит
палец вниз — смертельный приговор. Нам этот «знак условный
черни» 1 pollicae verso хорошо известен как благодатная тема для
драматургов и художников; нужно признать, что значительно чаще
были случаи помилования бойца. Мы можем об этом судить по
случайной фразе Горация (Послания 11,4):
Веяний, доспехи
В храме Геракла прибив, скрывается ныне в деревне
С тем, чтоб народ не молить о пощаде у края арены.
(Пер. Н. Гинцбурга)
Получается, что этот Веяний достаточно часто обращался к пуб¬
лике за пощадой. Если гладиатор погибал от удара противника
или был приговорен публикой к смерти, то появлялся человек в
маске Харона, этрусского бога смерти (реликт старых времен!), и
выносил тело с арены; затем выметали окровавленный песок, на¬
сыпали новый и бой продолжался.
Приведенный стих Горация содержит в себе интересное указа¬
ние на дальнейшую судьбу гладиатора. Видимо, Веяний после много¬
численных боев был причислен к ветеранам и получил деревянную
палку rudis, знак отличия освобожденного от службы гладиатора;
он имел право выступать и дальше, но, очевидно, не захотел, не дове¬
ряя своей слабеющей силе. Веяний отдал боевое оружие своему по¬
кровителю Геркулесу, а на заработанные деньги купил землю и за¬
кончил свою бурную жизнь как владелец хозяйства.
Терпимость к гладиаторским боям для нас вещь немысли¬
мая: сердце вздрагивает при мысли о человеческой крови, проли¬
той ради утехи черни. Наше отвращение растет, когда мы чита¬
ем надписи об этих боях, а их сохранилось множество — надписей
вроде: «Р. Бебиусу Юсту... городской совет Минтурна постано¬
вил поставить статую»; дальше говорится о «заслугах* Р. Юста,
в частности о том, что он в течение четырех лет «выставил один¬
надцать пар, повелел убить первоклассных кампанских гладиа¬
торов — одиннадцать...»2 Каждый поединок кончался убийством
одного из противников! Так было только в одном, небольшом го¬
роде Латии. Представим себе, чтб было на территории огромной * 11 Verso pollice ... occidunt — выражение Ювенала, сатира 3, 36.
1 Н. Dessau (ed.). Inscriptiones latinaeeelectae. Bd. I-Ш,Berlin,1892-1016.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
261
Римской империи в течение столетий существования подобных
жестоких боев.
С распространением римского владычества над средиземномор¬
ским миром расширялась и территория проведения боев гладиа¬
торов; строились огромные амфитеатры. Их сохранилось много во
всех провинциях, и было бы еще больше, если бы эти солидные
каменные строения не использовались потомками как каменолом¬
ни. Строительство амфитеатров было не только принятием вкусов
не очень разборчивой римской колонии, но также и знаком под¬
чинения Риму. Этому требованию поддалась даже Греция, хотя и
неохотно, страна, создавшая прекрасные гуманистические спек¬
такли в театрах и на стадионах; приятно читать замечательные
слова одного афинянина, который во время обсуждения вопроса о
создании амфитеатра, показал на алтарь Милосердия, Eleou bomos,
на афинском рынке и сказал: «Сначала придется уничтожить вот
этот алтарь».1 Эти слова отвечают нашим взглядам. Но осуждение
в принципе не освобождает нас от необходимости объяснения, по¬
чему в глазах римлян эта нечеловеческая забава была столь при¬
влекательна. Послушаем самих римлян.
Вот, например, Плиний Младший, человек мягкий, достойный
представитель гуманной эпохи Траяна. Восхваляя в своей кон¬
сул ярной речи в 100 г. Траяна за его великие и спасительные
деяния, он не обходит и бои гладиаторов, им организованные:
«Мы видели зрелище не слабое и не мимолетное, и не такое,
какое могло бы сломить или расслабить мужество, но которое
способно разжечь его и подвигнуть на прекрасные подвиги, на
презрение ран и смерти, ... даже в сердце рабов и преступни¬
ков». Значит, дело было не в крови для зрителей, — подобную
страсть можно было удовлетворить просто убийством труса или
мужественного бойца. Дело, видимо, в том, чтобы «подвигнуть
на прекрасные подвиги, на презрение ран и смерти»... Вспом¬
ним гибель и предсмертные слова Аррии или Фрасея (см. с. 160
и 191); кто знает, как поступили бы они, если бы их прекрасной
смерти не предшествовала благородная смерть на арене тех, чьи
имена не сохранились.
Плиний был римлянином; Сенека — тоже, но одновременно он
был воспитанником греческой философии и благодаря этому ви- 11 Согласно греческому писателю Лукиану из Самосата (ок. 120-ок. 190),
эти слова произнес философ с Кипра Демонак («Жизнь Демонака», 67), с
которым он познакомился в Афинах.

262
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
дел и показал нам оборотную сторону медали. В письме к своему
другу, Луцилию, он с отвращением описывает впечатление, которое
вызвало в нем подобное зрелище: «Пусть мне тут говорят, что это
преступник, убийца. Да, можно сказать, как убийца, он заслужил
такой судьбы. А ты, несчастный, чем заслужил, чтобы на это смот¬
реть?» (Письма на моральные темы, 7, 5). Прошу обратить внима¬
ние на последние слова; в них заключена глубокая, не сразу броса¬
ющаяся в глаза правда.
То, о чем писал Плиний, представляет одну положительную
сторону гладиаторских боев; они обладали еще одним свойством,
которого мельком, но весьма убедительно, касается Овидий:
Даст гладиатор зарок никогда не вступать в поединок —
Но устремляется в бой, старые раны забыв.1
(Пер. А. Ларина)
Почему? Потому что бои имели непреодолимую притягатель¬
ную силу не только для зрителей, но и для гладиаторов. Тепереш¬
ние бои быков в Испании, хотя и происходят не от гладиаторских,
как ошибочно считалось, могут объяснить эту психологическую
сторону вопроса. Как современные toreros, тепе и античные гла¬
диаторы — всегда любимцы публики: быть в момент победы или
в мгновение красивой, почетной смерти средоточием напряжен¬
ного внимания многотысячной толпы — такая награда переве¬
шивала тяжкий труд и невзгоды. Популярность гладиаторов бы¬
ла, действительно, огромной: об этом свидетельствуют надписи и
изображения, начиная с дорогостоящих мозаик и кончая скром¬
ным рисунком, неумело вырезанным наивной, видимо, женской
рукой.
Такая популярность объясняет нам наличие среди различных
категорий гладиаторов добровольцев-профессионалов. Эта группа
более интересна, чем может показаться на первый взгляд; тот,
кто по собственной воле отдавался владельцу школы гладиаторов,
должен был преодолеть не только физические страдания и опас¬
ность, смириться с перспективой неожиданной смерти, но и быть
готовым к презрению общества; профессия гладиатора считалась
позорной для свободного человека и само слово считалось бран¬
ным. Итак, популярность — с одной стороны, презрение — с дру¬
гой; да, они шли в паре. Бывало, что даже люди из высших ари¬
стократических кругов приносили клятву гладиатора владельцу 11 «Письма с Понта» I б, 37-38.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
263
школы (по-латински lanista), который тоже был объектом всеоб¬
щего презрения. После auctoramentum они отдавали свое тело на
муки, избиение, кромсание и убийство. Страсть захватила и самые
высшие сферы: мы знаем, что императоры Тит и Адриан упражня¬
лись в гладиаторских поединках, но следует учесть, что это были
лишь чисто спортивные тренировки. Иначе поступали Калигула и
Коммод: они действовали боевым оружием и, разумеется, всегда
« победоносно >.
Можно, пожалуй, упомянуть еще одну положительную сторону
гладиаторских боев. Они способствовали развитию науки враче¬
вания. Большое внимание уделялось диете гладиаторов; конечно,
еда была невкусной, но она должна была способствовать развитию
и укреплению мышц. Выбор и наблюдение за питанием осуще¬
ствляли терапевты. Особый стимул получили хирургия, анатомия
и физиология. Многочисленные и разнообразные раны гладиато¬
ров нужно было лечить; работа врачей гладиаторов, особенно им¬
ператорских, стала очень почетной, и благодаря их деятельности
медицина в римском государстве развивалась успешно, даже тог¬
да, когда остальные науки были в упадке.
Об этом следует помнить; но наше отношение к гладиаторским
боям, тем не менее, может быть только отрицательным.
Прежде чем перейти к описанию утренних зрелищ, полезно
упомянуть о великолепной системе водопроводных труб, кото¬
рые давали возможность залить всю арену водой, превратив ее в
искусственное озеро для проведения настоящего морского сра¬
жения, так называемой навмахии. Такие зрелища имели и опре¬
деленную научную ценность: они изображали известные по Ге¬
родоту или Фукидиду сражения греков с персами, коринфян с
жителями Коркиры, афинян с Сиракузами и т.д. Естественно, в
амфитеатрах, даже в таком большом как Колизей, навмахии
были сравнительно небольшими; для грандиозных сражений
рыли искусственные пруды или использовали настоящие озера
как, например, Фуцинское при Клавдии (см. с. 163). Такие зре¬
лища можно сравнить с современными морскими маневрами;
разница в том, что там сражались боевым оружием и гладиато¬
рам грозила двойная опасность: от железа и от воды. При мас¬
совом характере морских боев отдельный боец не был особенно
виден, поэтому навмахии не пользовались популярностью среди
участников сражения; когда бои проходили вне закрытых ам¬
фитеатров, то приходилось особенно следить, чтобы бойцы не
разбежались.

264
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИИ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Однако самые отвратительные зрелища происходили в амфите¬
атрах утром — это травля, venationes, схватки зверей между собой
или с людьми. Поговорим об этих двух видах зрелищ.
Родиной диких зверей была Африка, и как свидетельствует гре¬
ческая пословица: эта Ливия всегда рождала какое-нибудь новое
зло.1 Рим познакомился с такого рода фауной, когда был завоеван
Карфаген. Знакомство принесло плоды и длилось долго. Народ
Рима страстно полюбил зрелища, где выступали дикие животные;
сначала эти выступления происходили в цирках. Наместники, чтобы
угодить местным эдилам, поставляли десятками и сотнями львов,
пантер, леопардов, бегемотов, носорогов и пр. На арене звери ис¬
пользовались по-разному: редкие виды только демонстрировались,
иных натравливали друг на друга, причем часто разных — носорог
должен был сражаться с медведем, слон — с быком и т. д.; для
таких боев зверей дрессировали укротители. Особенно отвратитель¬
ными были зрелища, где дикие звери пожирали обреченных лю¬
дей — любимые «спектакли» императоров Калигулы и Коммода.
Для удовлетворения черни требовалось большое количество зве¬
рей, и охоты в Африке на львов довели практически до полного их
уничтожения. Вторым поставщиком зверей была Азия, особенно
Месопотамия; Азию истощить не успели, поскольку девственные
джунгли Индии поставляли все новых животных.
Невозможно равнодушно читать о массовом уничтожении, мо¬
жет и не очень полезных, но всегда прекрасных, благородных
и интересных животных; случалось, что и зрители не были безраз¬
личны к судьбе несчастных созданий. Так, однажды, жалость охва¬
тила зрителей, когда раненые слоны отказались сражаться и под¬
няв хоботы, бегали вокруг арены, словно упрекая людей за нарушение
негласного договора о перемирии, по которому слоны согласились
переправиться из Африки в Европу.
В Риме существовала смертная казнь — растерзание людей ди¬
кими зверями, ad bestias, так это называлось «технически»... Рим¬
ские граждане, правда, не подвергались такой казни, а только не¬
граждане и, прежде всего, рабы. Само по себе такое наказание было
невероятной жестокостью; но еще ужаснее — превращение его в
зрелище на потеху публики. Все действо окружалось большой
пышностью и представлялось в «занимательной» форме. Обычно
приговоренного к смерти привязывали к палке, шесту
и натравливали на него льва или медведя; порой прибегали к чу- 11 «Ливией» греки называли всю северную Африку на запад от Египта.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
265
довищным и изощренным методам. При Калигуле жил опасный
разбойник по имени Лавреол; его схватили, наконец, и распя¬
ли — ничего в этом необычного не было, — так поступали со
всеми разбойниками. Но процедуру превратили в пантомиму, даже
оперетку, с «веселым» концом в виде ad bestias; и это еще ничего:
комическая опера Обера Fra Diavolo имеет такое же содержание и
такой же конец. Но в той, римской оперетке, распяли настояще¬
го, живого человека, приговоренного преступника, а для увеселе¬
ния публики, на висящего на кресте науськивали голодного мед¬
ведя, который вырывал из обнаженного, беззащитного тела один
кусок за другим — такой «веселый» конец «веселого» фарса.
Именно так воспринимал это зрелище мастер на шутки, придвор¬
ный льстец Домициана поэт Марциал («Зрелища», 7); спектакль,
разумеется, происходил в Колизее:
Как на скифской скале Прометей, прикованный грудью
Слишком отважной своей, алчную птицу питал,
Так утробу свою Каледонскому предал медведю,
На неподложном кресте голым вися, Лавреол.
Жилы были в крови и в клоки истерзаны члены,
И на всем теле его не было тела нигде.
(Пер. А. Фета)
Это только один пример: и неизвестно, чтб в нем нас больше воз¬
мущает, само ли зрелище, или любование им, любование поэта, кото¬
рый как-никак принадлежал к кругу образованных людей. Но даже
на таком мрачном и безнадежном небосклоне появлялись иногда
светлые и утешительные звезды. Вспомним историю раба Андрок-
ла; он сбежал от своего хозяина и долгое время жил в Африке, пита¬
ясь чем придется. Однажды Андрокл встретил льва, страдавшего от
занозы в лапе. Беглец умело вытащил занозу и вылечил льва. По¬
том Андрокла схватили и как раба-беглеца приговорили к ad bestias.
Прикованного к кресту Андрокла выволокли на арену и выпустили
льва. И в то мгновение, когда несчастный должен был быть растер¬
занным, зверь вдруг бросился к ногам обреченного и стал их ли¬
зать. Император удивился и велел снять Андрокла с креста; раб
рассказал свою историю: во льве на арене он узнал того, кого когда-
то вылечил в Африке. Пораженный император даровал Андроклу
свободу и отдал друга, благодарного льва.1 11 Эта история, рассказанная многими писателями античности и Средних
веков, в наше время вдохновила Бернарда Шоу, который написал коме¬
дию, в обычной для него двусмысленной манере, «Андрокл и лев».

266
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Позже возникло предположение, что Андрокл был христиани¬
ном и именно поэтому был приговорен к ad bestias. Особых дока¬
зательств .этому нет, но известно, что христиане с самого начала
преследования часто бывали приговорены к такой жестокой смер¬
ти, так что арена Колизея обильно полита и христианской кровью.
Рассказом о подобной казни мы и закончим настоящую главу.
«Тот, который сказал: Просите и будет вам дано, — даровал
как-то просящим сторонникам своим конец, какой они сами себе
назначили. Когда говорили между собой о желанных муках, Са-
турнин захотел, чтобы напустили на него диких зверей и таким
путем будет ему дан венец мученика. Как и Ревокат, он был иску¬
сан леопардом, а потом на сцене отдан на растерзание медведю.
Сатурнин надеялся, что сразу умрет от первого укуса. Но когда
выпустили на него дикого зверя, тот бросился не на него, но на
своего охотника, который назавтра умер; когда Сатурнина снова
привязали к шесту, то медведь не захотел выходить из клетки, по¬
этому Сатурнину ничего не было. Так случилось и с двумя женщи¬
нами, патрицианкой Перпетуей и рабыней Фелицитой; дьявол на¬
значил им бешеную корову, чтобы тождеством пола увеличить их
позор; женщин раздели и покрытых сетью вывели на арену. Но
публика начала роптать, увидев хрупкую девушку и беременную
женщину, у которой молоко текло из сосков. Их увели и вновь
привели, одев в рубашки. Первой упала Перпетуя; падая, она при¬
крыла обнаженное тело, больше заботясь о стыдливости, нежели о
пытках. Потом она вынула шпильки и поправила волосы: муче¬
ница не должна идти на смерть с распущенными волосами, иначе
могут подумать, что она носит траур в минуту вступления на небо.
Затем она поднялась и увидела лежащую на земле Фелициту, по¬
дала ей руку и помогла встать; так они стояли рядом. Но публика
насытила свою жестокость — и их увели. Остался Сатурнин, на
него напустили леопарда. При первом укусе кровь брызнула так
обильно, словно он получил второе крещение. Так это восприняла
и публика и закричала: salvum lotuml salvum lotumt (счастливое
омовение! счастливое омовение!)»
Перпетуя и ее друзья были замучены 7 марта 203 г., при Сеп¬
тимии Севере, в Карфагене; рассказ о ее мученичестве «Passio
Sanctae Perpetuae* был написан историком-современником и яв¬
ляется наиболее подлинным среди многочисленных в Acta Sancto¬
rum.* Поэтому и мы выбрали его. Не подлежит сомнению, что и в
Acta Sanctorum — «Деяния святых» — обширная серия изданий агио¬

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ЗДОРОВЬЮ
267
других городах, в том числе и в Риме, в Колизее, происходило то
же самое. Колизей обильно освящен кровью христианских муче¬
ников, жертв чудовищных утренних venationes. Церковь не забы¬
ла о них; поэтому посещающий сегодня Колизей найдет на его
стенах крест — знак, говорящий о роли этого сооружения в угнете¬
нии и в триумфе христианства. 9графических текстов (67 томов, выпущенных с 1643 по 1925 гг.), содер¬
жит жизнеописания святых согласно Священному календарю.
9 3ак 3526

ЭПОХА СЛАВЫ
19.	Нерва
«Как видно, все было хорошо продумано» — такими словами
мы закончили рассказ об убийстве императора Домициана. Про¬
думанность действий была и в том, что не возникло никаких со¬
мнений относительно преемника; им стал заранее намеченный
пожилой сенатор Марк Кокцей Нерва; подробности сговора, коль
скоро речь идет о таковом, нам неизвестны. Но благодаря четко
продуманному плану общее настроение в Риме при смене власти
сильно отличалось от того, которое охватило страну после убий¬
ства Нерона. Тогда, как мы видели, начался развал государства и
разгорелась жестокая гражданская война; теперь ничего подобно¬
го не случилось.
Но это не единственное различие. Гальба, преемник Нерона, как
и Нерва, немолодой человек, был искушенным солдатом и опыт¬
ным полководцем; Нерва военной карьеры за собой не имел; он
был сенатором и юристом по профессии. Первый — натура резкая
и жесткая; именно его резкость и стала причиной гибели; второй —
человек мягкий и сдержанный; как говорил о нем Плиний Млад¬
ший, «очень мягкий и кроткий старик», mitissimus senex. Правда,
на этот раз кротость чуть было не привела к гибели императора.
Смерть тирана вызвала истинный взрыв подавляемой ненавис¬
ти со стороны сената к своему притеснителю; в страстных речах
сенаторы безудержно поносили его самыми оскорбительными и
злобными словами и приговорили его к damnatio memoriae, про¬
клятию памяти; они постановили стереть все надписи с именем
Домициана, т. е. уничтожить всякую память о нем — каменные

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
259
плиты с пустыми местами сохранились до наших дней. В такой
ситуации доносчики почувствовали себя крайне неуютно, тем бо¬
лее, что изгнанные Домицианом честные и уважаемые люди по¬
лучили право возвратиться в страну. Вместе с тем, по отношению
к лицам, получившим от Домициана награды, новый император
проявил себя в высшей степени снисходительно и ничего ни у
кого не отобрал. Таким поведением Нерва многих сбил с толку —
как относиться к памяти предшественника? В особенно щекотли¬
вом положении оказался упоминавшийся выше поэт Марциал,
своего рода придворный пророк убитого правителя: от него жда¬
ли, что он выскажется по поводу столь существенной для него
перемены. И он сделал это в форме следующего двустишия:
Флавиев род, как тебя обесчестил твой третий наследник.
Из-за него не бывать лучше б и первым двоим.1
(Пер. Ф. А. Петровского)
Что это значило? — Друзьям Домициана Марциал мог ответить:
убитый император был таким совершенным правителем, что в
сравнении с ним оба предшественника не имеют никакого веса.
Врагам объяснял: Домициан оказался таким ничтожным, что унич¬
тожил все достижения обоих своих предшественников. Одним
словом, Марциал вышел целым и невредимым из создавшейся
ситуации; он мог и дальше, с прежней «чистой* совестью про¬
славлять Нерву, как недавно славил Домициана.
Преторианская гвардия безучастно отреагировала на убийство
императора, осыпавшего ее многочисленными подарками; это не¬
удивительно, потому что оба префекта, Петроний и Норбан, были
в числе заговорщиков. Предстояло назначить нового префекта на
место умершего Норбана; мягкий и настроенный примирительно,
Нерва выдвинул Кассия Элиана, занимавшего этот пост при До¬
мициане. Подобная терпимость сторонникам Нервы показалась
излишней и вызвала неудовольствие. Среди недовольных был Юний
Маврик, честный и благородный человек, изгнанный Домицианом
и возвращенный Нервой. Однажды, во время приема, зашел разго¬
вор о Мессалине, известном доносчике, умершем еще в правление
Домициана.
—	Что бы он делал, будь сейчас в живых? — шутливо спросил
Нерва.
—	Пировал бы с нами! — выпалил Маврик. 11 Spectacula, 33.

260
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Эти слова были серьезным предостережением для Нервы, но,
увы, запоздавшим.
Новый префект вовсе не чувствовал благодарности к великоду¬
шию императора; наоборот, он настраивал преторианцев против
Нервы и добился своего; взбунтовавшиеся преторианцы потребо¬
вали от Нервы выдать убийц Домициана, в частности префекта
Петрония. Нерва поначалу отказал, но поведение гвардейцев было
настолько угрожающим, что пришлось согласиться. Выданные за¬
говорщики были немедленно растерзаны озверевшими солдатами.
Вот тогда Нерва понял, что в его возрасте миролюбивая политика
недостаточна для удержания в руках страны и армии. Он посту¬
пил так, как в свое время оказавшись в таком же положении по¬
ступил Гальба, но значительно успешнее: он усыновил человека,
полного сил, храброго и безгранично ему преданного.
Этим человеком был наместник Верхней Германии, испанец по
происхождению, Марк Ульпий Траян.
Усыновление Траяна было главным и чрезвычайно благотвор¬
ным актом Нервы во время его короткого — неполных полтора
года — правления; так началась эпоха славы Римской импе¬
рии. И Траян, и его преемники пошли по следам Нервы, усынов¬
ляя лучшего гражданина, латинянина; таким способом они на¬
значали наследников трона; в итоге Империя получила, наконец,
то, чего не имела при Юлиях и Клавдиях — право наследо¬
вания. Наследование, правда, основывалось на усыновлении, а не
на кровных узах, но опыт показал, что принцип избрания самого
лучшего гражданина стал для римского государства наиболее бла¬
гоприятным. Эпоха славы длилась все второе столетие: после Нер¬
вы — Траян, потом — Адриан, затем Антоний Пий и, наконец —
Марк Аврелий Антонин. Последний, самый выдающийся в этом
ряду, однако изменил новому принципу, назначив преемником род¬
ного сына Антония Коммода — и тот за короткий срок, словно
новый Нерон или Домициан, практически полностью погубил со¬
зданную добродетелями своих предшественников антонинов-
скую легенду, наиболее надежную основу императорской вла¬
сти. Страна окончательно погрузилась в трясину беспорядков,
династических смут и гражданских войн.
Уместно оговориться, что собственно Антонинами были только
три последние из названных императоров, но название «эпоха Ан¬
тонинов», мы распространяем и на период правления трех пер¬
вых; они начали эпоху славы Римской империи.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
261
Несмотря на короткий срок пребывания у власти, Нерва успел
заложить основы позитивных установлений и, прежде всего, так на¬
зываемых алиментаций; алиментационные фонды находились в ве¬
дении государства и выплачивали проценты на содержание бедных
семей и сирот. Сначала такие фонды были созданы только в Италии,
известные tutela Italia е, «опека над Италией*; благодарные по¬
томки наградили своего умного и доброго императора многочислен¬
ными памятниками; богатые люди последовали примеру Нервы и
вносили деньги в эти фонды. Другим актом, направленным на ук¬
репление италийского сельского хозяйства, стала скупка и парцелля¬
ция больших участков земли с целью расселения деревенской бедно¬
ты. Сохранились сведения о различных финансовых льготах,
введенных новым императором, о расширении строительства в Риме.
Катастрофическое состояние государственной казны, опустошенной
безмерными тратами Домициана, могло быть исправлено только бла¬
годаря широкой помощи, которую Нерва получал со стороны своих
подданных. Его поддерживали не только богатые граждане; непопу¬
лярные в иной ситуации шаги Нервы — временная отмена frumentatio,
дешевой продажи или дармовой раздачи зерна, а также столь люби¬
мых тогдашней чернью зрелищ (ранет et circenses) — не вызвали
серьезных волнений.
Так выглядела libertas restituta, «возвращенная свобода», столь
ценимая римским народом после тирана Домициана; такими сло¬
вами определялась власть мягкого императора; имя его было уве¬
ковечено во многих памятниках, содержащих подобное определе¬
ние правления Нервы. И когда благословляемый всеми император
скончался в январе 98 г., не подлежало сомнению, что он в каче¬
стве divus Nerva будет причислен к богам, покровительствующим
Римской империи, а преемником его станет усыновленный Траян.
20.	Траян
Усыновляя сорокалетнего Траяна, Нерва вместе с титулом цеза¬
ря дал ему и власть трибуна, и imperium proconsulare. Мы помним,
что в этих титулах со времен Августа сосредоточивалась полнота
императорской власти. Титул — Август — принадлежал настоя¬
щему, титул цезаря — будущему императору; Нерва, таким обра¬
зом, сделал Траяна соправителем государства при своей жизни.
И этого оказалось достаточно, чтобы стереть «пятно», которое но¬

262
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
вый регент мог иметь в глазах сторонников прежней традиции:
Траян был не латинянином, а испанцем. Впрочем, уже его отец
занимал высокие военные и гражданские должности; Траян при¬
надлежал к новой аристократии, которая при Веспасиане заполни¬
ла брешь, образовавшуюся в рядах патрициев в результате разгула
жестокости Нерона.
Траян, как мы помним, был наместником Верхней Германии в
момент усыновления Нервой; став проконсулом, он получил и
Нижнюю Германию и здесь, в столице провинции, в Кельне, его
застала весть о смерти приемного отца, так и не увидевшего свое¬
го сына. Траян не спешил отправиться в Рим: дела вечно неспо¬
койной провинции требовали его присутствия, и он провел в Гер¬
мании еще целый год. Но даже и не находясь в Риме, Траян
позволил себе совершить поступок, который вряд ли кому-нибудь
другому удался. Траян был солдатом в самом лучшем и точном
смысле этого слова, главный его принцип — дисциплина; он не
забыл, что преторианцы и префект Касперий нарушили ее возму¬
тительным образом; теперь, после смерти императора, его сынов¬
ней обязанностью было наказание тех, кто осмелился выступить
против «мягкого старика». Он послал в Рим приказ Касперию и
гвардии направиться для воссоединения с германской армией.
Преторианцы догадывались, с какой целью они вызываются, но
не отважились отказать в послушании — уже тогда авторитет
Траяна был невероятно велик. И в самом деле, Касперий с глав¬
ными зачинщиками были казнены, остальные переведены из гвар¬
дии в армию. Солдатская дисциплина и пиетет к умершему импе¬
ратору были восстановлены.
Это была акция и знаменательная, и весьма благотворная для
будущего правления. Временно поручив бразды правления сена¬
ту, Траян завершил пацификацию Германии и закончил начатое
Домицианом строительство рейнско-дунайского вала; только вес¬
ной 99 г. император отправился в Рим. Его вступление в столицу,
несмотря на внешнюю скромность, вследствие всеобщего энтузи¬
азма приобрело характер подлинного триумфа.
Перейдем к описанию правления Траяна, одного из величай¬
ших в истории Рима императоров; к сожалению, у нас чрезвычай¬
но мало источников по тому периоду; описывая «эпоху безумия»,
мы располагали глубоким и ярким трудом Тацита, «биография¬
ми» Светония. Время Флавиев описано только у Светония, с его
смертью повествование обрывается, а «История Августов», произ¬

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
263
ведение, которое должно было стать продолжением «Биографий»,
начинается с периода преемника Траяна. Есть, правда, написан¬
ная по-гречески, всеобщая история Кассия Диона, но многие кни¬
ги сохранились лишь во фрагментах в сочинениях византийских
авторов. Так выглядят источники по политической истории; что
касается культурной жизни, то помимо огромного количества над¬
писей, мы имеем необычайно ценный материал — корреспонден¬
цию Плиния Младшего. Я предлагаю ее вниманию читателей: ее
блеск является достойным отражением солнечного правления
императора, о котором пойдет речь.
Деятельность Траяна ярко проявилась в двух главных облас¬
тях — в административной и военной. Как администратор он вер¬
нулся, по крайней мере, внешне, к политике Августа и подобное
возвращение, после деспотического и кровавого правления Доми¬
циана, было воспринято всеми как долгожданное благо. По при¬
меру своего предшественника он поклялся, что не будет карать
смертью ни одного сенатора; закон об оскорблении величия был
временно отменен, доносчики, «укрощенные» при Нерве, наказы¬
вались жестко и последовательно. «Ты знаешь мой принцип, —
писал Траян Плинию, — не достигать уважения ко мне путем
страха и устрашения людей, ни также обвинениями об оскорбле¬
нии величия». К сенату в целом он относился как к своему по¬
мощнику в управлении государством, передавая ему высшую
власть, когда сам был занят войной, что, как увидим, случалось
достаточно часто; к отдельным сенаторам он относился как к то¬
варищам и такое отношение надолго осталось в памяти потомков.
К власти Траян пришел без каких-либо осложнений и у него не
было нужды укреплять ее жестокостью, какой запятнал себя Ав¬
густ; не случайно поэтому позже сенат, вручая полномочия ново¬
му императору, приветствовал его словами: «Правь счастливее
Августа и лучше Траяна!»1
Тем не менее, Траян не отказался полностью от укрепления
императорской власти: она, в его глазах, была необходима для
блага страны, и потому он ее всячески укреплял. Так, например,
Траян превратил сенатскую провинцию Вифинию в императорскую
и назначил туда наместником Плиния Младшего. Этому обстоя¬
тельству мы и обязаны наличием драгоценной корреспонденции,
переписки императора с легатом; единственный в своем роде па- 11 Felicior Augusto, melior Traiano — записал римский историк IV в. Ев-
тропий, V1JJ, 5.

264
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
мятник дает яркое и убедительное свидетельство о неустанной и
внимательной заботе императора о благополучии провинции. Тра¬
ян часто, но деликатно вмешивался в дела сената, если считал это
необходимым; самое удивительное, что никто его не осуждал за
такое вмешательство. Республиканской оппозиции, героем кото¬
рой был Вергиний Руф, Траян мог не опасаться (см. с. 196); когда
Руф умер, его сторонники украсили могилу им самим составлен¬
ным двустишием:
Здесь покоится Руф, что Виндекса в битве осилил.
Родине власть передал, но не оставил себе.'
(Пер. А. Доватура)
Не боялся Траян и философии стоиков, ставшей вдохновитель¬
ницей оппозиции и доставившей немало хлопот даже такому мяг¬
кому владыке, каким был Веспасиан; сам император не имел вле¬
чения к философии, но философов «оставил в покое». Одним словом,
Траян, как и его приемный отец, соединил, по словам Тацита, две
вещи, дотоле несовместимые: принципат и свободу; последнее слово
перестало обозначать свободу республиканскую, а приобрело, если
употребить современную терминологию, содержание просвещен¬
ной монархии. Правящим классом во II в. при Антонинах стали
интеллектуалы, «мудрецы», а потому этот период и стал эпохой
славы.
Историческое развитие имеет, однако, свои законы, действие ко¬
торых можно или ускорить, или затормозить. Слово «Рим» когда-
то означало только город; теперь оно обозначало гигантскую им¬
перию; в результате происходило естественное как бы растворение
города в Империи; медленно, со времен союзнической войны и ее
последствий,1 2 город растворялся в Италии, а Италия, в свою оче¬
редь, становилась независимой от Рима в культурно-экономичес¬
ком смысле; это произошло в I в. до н. э. и в I в. н. э. Теперь
наступил второй этап — усиление культурно-экономической неза¬
висимости провинций от Италии. Траян, хоть и был сам из про¬
винции, такого стремления не поддерживал: наоборот, от сенато¬
ров из провинций он требовал, чтобы часть своего имущества они
вкладывали в италийские земли; император продолжил начатую
1	Плиний Младший. Письма IX 19.
2	Союзническая война — 98-90 гг. до н. э. между Римом и италийскими
племенами, предоставлявшими римлянам вспомогательные войска и кон¬
ницу, но не имевшими гражданских прав. Война закончилась предостав¬
лением им прав римских граждан, т. е. равноправия.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
266
его предшественником парцелляцию италийских земель для разда¬
чи безземельным гражданам. Однако эти распоряжения только
временно задерживали центробежный процесс, полностью остано¬
вить его Траян не смог. Конечно, культурно-экономическая си¬
туация провинций была очень различной: какое сходство могло
быть между Испанией и Египтом, Германией и Сирией? Следует
отметить, что главную роль в экономическом развитии империи
начала играть Галлия.
Итак, правящий класс, в смысле политическом, экономическом
и культурном теперь состоял из просвещенных людей, интеллек¬
туалов; одновременно это был класс имущих, или поддерживае¬
мых богатыми людьми. Государственная казна, с одной стороны,
постоянно находилась под прессом войн, которые вел Траян на
границах государства, но, с другой, она пополнялась за счет регу¬
лярных поступлений от частных лиц, старавшихся подражать бла¬
готворительной деятельности императора. Эпоха Траяна стала вре¬
менем добровольной жертвенности; об этом свидетельствует
переписка Плиния с императором, множество надписей; дарители
оставляли свои имена на камне. По всей Империи началось бурное
строительство, всюду открывались школы, библиотеки, театры,
термы и т. д.; Италия соперничала со столицей, а с Италией —
провинции; какой-то всеобщий энтузиазм охватил граждан. Для
мужчин образцом был император, для женщин — императрица
Плотина; эта благородная властительница Рима, первая после
стольких либо бесцветных, либо коварных и двуличных дам Па¬
латина, не может быть обойдена нашим вниманием. С симпатией
мы всматриваемся в благородные черты настоящей римской мат¬
роны; невольно возникает желание сравнить ее с Агриппиной Стар¬
шей; правда, Плотина не обладала ее трагической значительностью,
но в ней не было и безумных амбиций, ставших причиной несчас¬
тья далекой предшественницы. Скромную славу супруги императо¬
ра разделила его сестра, Марциана; обе получили от сената титул
Августы, имена обеих увековечены в названиях основанных Траяном
городов; их имена можно прочитать в надписях на триумфальных
арках, возведенных по всей Империи в честь обожаемого импе¬
ратора.
Уместно задать вопрос — как относились к возвеличиванию
гражданской и мирной «интеллигенции» армия и преторианская
гвардия, два мощных и реальных источника власти? Я уже несколь¬
ко раз говорил, что как армия управляет государством, так армией
правит легенда. Широкое влияние в армии легенды Траяна, кото¬

266
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
рой суждено было разрастись в легенду антониновскую, и объясня¬
ет нам повиновение войска императору и принятие его планов;
теперь мы поговорим о том, как возникла эта легенда.
Мы помним, что Траян, уже став императором, целый год оста¬
вался на посту наместника Германии, чтобы довести до конца на¬
чатое Домицианом дело по обеспечению надежности границы по
Верхнему Рейну и Дунаю — строительство оборонительного вала.
Удачное окончание важного задания позволило Траяну не только
включить в состав Империи плодородные равнины и возвышенно¬
сти сегодняшнего Баден-Вюртемберга, но и уменьшить там коли¬
чество германских легионов; это помогло решить ряд вопросов на
других фронтах. Территория по Среднему Дунаю — альпийско-
придунайские провинции — Ретия (Тироль с баварской Швабией)
и Норик (Штирия и Верхняя Австрия) с точки зрения обороны
были самодостаточны. Но Нижний Дунай, омывающий на севере и
востоке Паннонию (Нижняя Австрия и часть Венгрии) оставался
опасной кровоточащей границей римского государства.
В этом месте, на север от сегодняшнего Будапешта, Дунай обра¬
зует свое знаменитое «колено», резко поворачивая на юг; только
через почти триста километров, недалеко от Бел ограда (Белграда),
он возвращается к прежнему направлению вплоть до своего устья.
Этот огромный угол, будучи и сам по себе опасным для римских
владений — Паннонии и Мезии, — становится еще более опасным
из-за того, что в среднем течении находится мощная естественная
«крепость» — горная полоса сегодняшнего Семиграда. Ее в свое
время использовал царь даков Децебал, объединивший жившие на
другом берегу Дуная племена. Условия мира, поставленные Доми¬
циану после жестокого поражения Фуска (см. с. 239), в то время
были вполне приемлемыми, но для Траяна они стали оскорбитель¬
ными и невыносимыми; остававшиеся у врага римские знамена,
ощущение неотмщенного позора и ежегодная контрибуция, на ко¬
торую пришлось согласиться Домициану — все эти обстоятельства
требовали принятия быстрых решений.
Пребывание Траяна в Риме после его триумфального въезда
длилось недолго — всего два года; в 101 г. началась первая Дак¬
ская война. Как и прежде, первым напал Децебал, но его дей¬
ствия были спровоцированы отказом Траяна выплатить упомяну¬
тую контрибуцию. Конечно, Траян отдавал себе отчет в том, что
отказ станет поводом для войны; понимал он также, что «вырав¬
нивание» северной границы путем захвата Дакии — нарушение
установления Августа; он решил отойти от программы не только

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
267
на севере, но, как мы увидим, и на востоке, следуя примеру Алек¬
сандра Македонского, ставшего больше чем на столетие героем и
образцом для подражания римских императоров. Главной зада¬
чей того Александра было создание военного корпуса из толко¬
вых и преданных людей, своих Антигонов, Птолемеев, Селевков...,
которые после его смерти растерзали созданное им государство.
Траян также создает свой «штаб» из людей, не менее способных и
более надежных, чем те... Следует познакомиться с некоторыми
из них поближе.
На первом месте стбит назвать самого верного из верных, храб¬
рого полководца Луция Лициния Суру — это он посоветовал Нер¬
ве в критический момент усыновить Траяна; позже он обратил
внимание последнего на Адриана, ставшего его преемником. Мы
встретим Адриана среди самых близких военачальников главного
полководца. Рядом с ним — Луций Квиет, мавр, командующий
мавританской конницей, отличный вояка и не менее толковый
советник. Далее — Квинт Марций Турбон, друг Траяна до самой
смерти, отличившийся в многочисленных беспорядках, отравив¬
ших последние годы императора, друга и преемника Траяна —
Адриана, но не до конца. Назовем еще легата Лонгина, родовое
имя которого нам неизвестно; история сохранила лишь один его
поступок, но он стоит многих.
Вот с такими помощниками отправился Траян в 101 г. на заво¬
евание опасного «клина». Перейдя по понтонному мосту через
Дунай недалеко от сегодняшнего Белграда, он направился прямо
к столице противника, к городу Сармизегетузе, недалеко от гор¬
ной цепи Трансильванских Альп. На одном из первых постов он
получил странное предупреждение: факт незначительный, но за¬
служивает упоминания, потому что это первое во всеобщей исто¬
рии выступление если не наших соотечественников, то, во всяком
случае, близкого нам племени буров на Висле. Так вот, они посла¬
ли Траяну огромный гриб, на котором по-латински написали со¬
вет убираться из задунайского края и оставить в покое Децебала.
Траян не послушал их совета... Что стало с грибом, мы не знаем;
но эта история свидетельствует о давнишних дружеских отноше¬
ниях Вислы и Трансильвании.
И все-таки в совете Траяну было нечто серьезное: императору
не удалось в том году захватить столицу Децебала; на следующий
год тот перешел скованный льдом Дунай и напал на Нижнюю
Мезию. Молниеносным маршем Траян пришел на помощь нахо¬
дящейся под угрозой провинции и выгнал неприятеля. Пораже¬

268
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ние сломило дух Децебала; оказавшись перед неумолимо прибли¬
жающейся римской армией, он согласился на переговоры, а затем
подписал мир, условия которого были крайне унизительны для
царя; ему пришлось смириться с демилитаризацией своей страны
и признать власть императора.
Сенат утвердил условия мира и наградил Траяна почетным
титулом Dacicus «Дакийский»; но Децебал вовсе не собирался со¬
блюдать подписанный мир. После ухода войск Траяна он присту¬
пил к вооружению страны, заключил договоры с соседними наро¬
дами, стремился привлечь к союзу даже далеких парфян и, наконец,
напал на языгов, римских союзников, живших между Дунаем и
Тисой; этого Рим перенести не мог: в 105 г. вспыхнула вторая
Дакская война.
На этот раз Децебал решил действовать обманом. Воспользо¬
вавшись тем, что Траян принимал посетителей без особых мер
предосторожности, Децебал подослал под видом посольства убийц.
Покушение не удалось; зато удалось таким способом схватить од¬
ного из ближайших друзей Траяна, Лонгина. Децебал рассчиты¬
вал получить двойную выгоду: во-первых, узнать от Лонгина о
военных планах противника, а во-вторых, потребовать от Траяна
выкуп за советника и согласие вывести войска из Дакии. Но его
надежды не оправдались: Лонгин мужественно молчал, и, чтобы
не заставлять императора менять свои планы, он сам лишил себя
жизни. Вот такие были друзья у Траяна.
Героическая смерть Лонгина оказалась не напрасной: медлен¬
но, но неумолимо, несколькими колоннами Траян, наконец, ок¬
ружил даков под стенами их столицы. Здесь произошла решаю¬
щая битва, закончившаяся полным разгромом даков. Децебал
пригласил своих сановников на прощальный прием; в конце гос¬
тям послали по кругу чашу с ядом. Сам Децебал ее, однако, не
пригубил; он бежал, но не из страха перед смертью, а для органи¬
зации партизанской войны. Но и эти надежды не осуществились;
преследуемый со всех сторон, он сдался в руки римлян и нанес
себе смертельный удар.
Война окончилась; наступило время длительной цивилизаци¬
онной работы для оправдания военных действий. Перед началом
второго похода Траян построил каменный мост через Дунай около
так называемых Железных ворот1 (совр. Турну-Северин); извест- 11 Железные Ворота — излом Дуная между Карпатами и Восточно-Серб¬
скими горами; мост был построен в совр. Турну-Северине.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
269
12. Император Траян на войне с даками.
Фрагмент рельефа на колонне Траяна, 113 г. Рим

270
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ные своим совершенством рим¬
ские дороги прорезали страну во
всех направлениях; основанные
в разных местах новые города
заложили основу цивилизации
в диком до той поры крае. Ур¬
банизация стала основой внут¬
ренней политики Траяна, и не
только здесь, но и в других рай¬
онах Империи: следуя и в этом
отношении Александру Маке¬
донскому, он основывал города,
где только было возможно и не¬
обходимо, как бы в противовес
прежним Александриям — но¬
вые Coloniae Ulpiae Traianae,
Plotinopoles, Marcianopoles и
13. Плотина, супруга Траяна. Мрамор, т- Д- Для заселения городов сле-
1-я четв. II в. Рим. Ватикан	довело привлекать колонистов-
римлян; даки частью погибли,
частично попали в плен, многие бежали, предпочитая дикую сво¬
боду культурной жизни. Так постепенно Дакия становилась Ро-
манией и это название сохранилось до сих пор в сегодняшней
«Румынии». И не только название — язык жителей этой стра¬
ны — потомок латинского; здесь образовался еще один оазис ро¬
манизации у Черного моря среди славянских племен, мадьяров и
турок. Народ этой страны считает Траяна своим первопредком и
творцом его культуры. На одной высокой колонне возвышается
огромный бюст великого императора; под колонной помещена фи¬
гура дикого дака с сыном; показывая на изображение Траяна, отец
говорит: «Смотри, это тот, кто дал нам гражданское сущест¬
вование!»
Война, естественно, опустошила императорскую казну, но на тер¬
ритории завоеванной Трансильвании находились обильные запа¬
сы драгоценных и полудрагоценных руд, разработка которых со
временем окупила понесенные расходы. Таким образом, Дакская
война принесла тогда и обещала в будущем большие выгоды. Чер¬
ное море превратилось в Римское море, что облегчило сообщение
по суше с греческими колониями на северном побережье, бывши¬
ми под протекторатом Рима. Пограничные территории Трансиль¬
вании подошли вплотную к Карпатам, и теперь жители вдоль Вис¬

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
271
лы, благодаря такому соседству, получили надежду иметь в буду¬
щем для письма материал, более удобный, нежели грибы. Реки
Прут, Днестр, Буг вошли в орбиту римского влияния. Траян имел
право стать «Александром Македонским» севера.
Пока что он заслужил отдых; в 107 г. Траян вернулся в Рим.
Одной из его забот в столице стало строительство целой системы
великолепных площадей, занявших квартал между Капитолием
и республиканским Форумом, с одной стороны, и Квириналом, с
другой. Уже предыдущие императоры стремились расширить про¬
странство старого Форума, который был слишком мал для нужд
огромного города; Юлий Цезарь, Август, Веспасиан, Домициан —
каждый из них построил свой форум; но всех их затмил размером
и роскошью форум Траяна. Он состоял из двух частей. Первая —
собственно форум, — удлиненная площадь, замыкающаяся с обе¬
их коротких сторон двумя полукруглыми апсидами; в центре во¬
сточной части возвышается высокая колонна, когда-то украшен¬
ная статуей императора; в XVI в. на ней поместили фигуру апостола
Петра. Ствол колонны покрыт превосходными рельефами; они идут
непрерывной спиралью снизу вверх и представляют изображения
эпизодов войны с даками. Около полутораста сцеп представляют
собой прекрасное дополнение к скупой литературной традиции об
этих войнах. Исследователи нашли среди изображений также и
«гриб с Вислы». Изучать изображения в оригинале сейчас не пред¬
ставляется возможным; мы пользуемся прекрасным изданием
Cichorius’a. В античное время двухэтажная галерея полукруглой
апсиды в восточной части облегчала осмотр рельефов. В галереях
были размещены греческая и латинская библиотеки, основанные
Траяном. Другую часть форума занимала прекрасная базилика
basilica Ulpia — целый лес колонн из мрамора; ее назначение, как
и прочих римских базилик, было двойным: в определенные дни
здесь заседал суд, в остальное время — торговые залы. При пре¬
емниках Траяна к этой части форума был добавлен с северной
стороны храм, построенный в его честь.
О	других строительных работах в правление Траяна мы гово¬
рить не будем; их было множество и в Риме, и в Италии, и в про¬
винциях. Из почетных титулов, данных ему сенатом, выделим еще
один, титул, optimus princeps — «лучшего императора». В данном
случае сенат придал официальный характер обычаю, принятому в
его правление; как видно из речи консуляра Плиния Младшего,
произнесенной им в 100 г., Траяна так называли давно.

272
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
После семи лет мирной жизни наступил новый период «карье¬
ры Александра» — период, который должен был привести его на
вершину славы, но неожиданно оборвался преждевременной смер¬
тью. Речь пойдет о восточных войнах 114—117 гг.
Целью Траяна было обезвреживание третьей кровоточащей гра¬
ницы. Мы помним, что после поражения триумвира Красса в 53 г.
до н. э. Парфянское царство было вечным кошмаром для Рима;
надо было с этим покончить. Траян начал с создания мощной базы
на западе от Парфии; Аравия Скалистая, т. е. Синайский полуост¬
ров, присоединенный к Империи, связал Египет с Палестиной; Паль¬
мира на противоположной стороне Сирии (она впервые попадает в
орбиту римских интересов) давала возможность легионам Рима
вплотную подойти к Месопотамии; наконец, закавказские государ¬
ства на севере Востока признали господство Рима, поэтому Арме¬
ния оказалась окруженной с трех сторон. Тогда-то и началась
настоящая Парфянская война: Армения была традиционным яб¬
локом раздора между Римом и Парфией. Траян, поступая со свой¬
ственной ему предусмотрительностью, совершил ряд походов и раз¬
бил парфянские силы, захватив у противника один город за другим,
включая утопающую в садах столицу Арташат — Ктесифон на
Тигре и получил право на гордое прозвище Parthicus, «Парфян¬
ский». Таким образом, Траян дошел до Персидского залива, отку¬
да открывался морской путь к Индии. Мечтал ли он об этой ска¬
зочной стране? Такой поход увенчал бы его «александровскую»
карьеру новыми успехами; но здесь, однако, почти на самой верши¬
не этой карьеры, наступил перелом.
Переломным моментом стали два одновременных события, меж¬
ду которыми описанная нами выше филоновская программа
(см. с. 206) усматривает естественную связь. Согласно той программе
земные силы, которые могли дать иудеям власть над миром, скла¬
дывались, во-первых, из еврейской диаспоры в Римской империи,
«не уступающей по масштабам кочевникам* — вспомним, что из
пяти кварталов Александрии два были заселены иудеями; в неда¬
лекой Кирене иудеи создали отдельную общину, их было много на
Кипре и во всех городах греческого Востока, как, впрочем и в са¬
мом Риме после трагедии при Клавдии;* во-вторых, серьезную силу
представлял народ в самой Иудее, «бесчисленный по количеству,
крепкий и стойкий духом и готовый понести смерть, защищая
обычаи отцов», разгромленный, правда, после Иудейской войны при
* Трагедия при Клавдии — имеется в виду разрушение Иерусалима.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
273
Нероне и Веспасиане, но полстолетия спустя вновь представляв¬
ший большую опасность; и в-третьих — в нашем случае сила осо¬
бенно серьезная — люди «на той стороне Евфрата», т. е. есть в
Парфянском царстве. Там «Вавилон и много прочих сатрапий*
были захвачены иудеями». «А что будет, если они все возьмутся за
оружие? Это будет непреодолимая сила!» Добавим еще мессиан¬
ские предсказания — иудеи, разумеется, не признавали ни христи¬
анского, ни римского Мессию, но по-прежнему ожидали своего, ко¬
торый должен был бы объединить их усилия и на развалинах
ненавидимого ими римского государства дать своему народу власть
над миром. До сих пор такого Мессии не было: Иудейская война
66-70 гг. была восстанием только в Иудее, не поддержанным ни
диаспорой, ни парфянами. А теперь?
Собственно говоря, иудеи не имели оснований обижаться на
новую династию: их притеснителями были Флавии, а что касается
Нервы и Траяна, то проводимая ими политика должна была настро¬
ить иудеев скорее примирительно, о чем свидетельствует несколь¬
ко таинственная надпись на монетах Нервы: fisci Iudaici calumnia
sublata — «позор иудейского налога ликвидирован».1 Но это ни¬
как не влияло на общее настроение отмщения, подпитываемое мес¬
сианскими надеждами на скорый конец Рима и всемирную власть
иудеев. Момент оказался особенно удачным: император со своими
лучшими легионами находится в далекой Парфии, «захваченной
иудеями»;1 2 присутствие в самом государстве «царя», бесспорного
иудейского Мессии, могло объединить иудейские общины в Иудее,
Парфии и диаспоры и превратить разрозненные восстания в единое
антиримское движение. Имя этого «царя» дается в двух видах:
Лука и Андрей, одно наверняка семитское, другое — греческое.
Здесь следует сделать оговорку: как видно из вышесказанного,
вторая Иудейская война, более серьезная и опасная, чем первая,
затянулась на какое-то время после смерти Нерона вследствие бес¬
1	Fiscus Iudaicus — созданный Веспасианом «иудейский фонд», в кото¬
рый все евреи вносили плату; суммы предназначались для храма Юпите¬
ра Капитолийского. Размер оплаты составлял годовой взнос, который иудеи
вносили прежде для своего храма в Иерусалиме. Домициан бесцеремонно
им овладел.
2	Ср. прим, на стр. 207.
Сатрапии — со времен Дария I области персидского государства; сатра¬
пы, наместники, сосредоточили в своих руках военную и гражданскую
власть.

274
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
порядков, ею вызванных. К сожалению, наши источники об этой
войне крайне скудны: ни своего Тацита, ни даже Иосифа вторая
война не имела.
И вот, когда герой-император стоял со своими легионами на
берегу Индийского океана, он получает одно за другим известия:
«Отделилась Эдесса! Нисибис! Селевкия! Вся Месопотамия охваче¬
на восстанием! Наместник Максим, разбитый повстанцами, погиб!»
Отрезанный от своей базы Траян вынужден был мечом пробивать
себе обратный путь; тем временем изгнанный им парфянский
царь Хосров вновь овладел своим царством, существование кото¬
рого, таким образом, было обеспечено еще на целое столетие. Итак,
в захваченной иудеями Парфии решались судьбы не только рим¬
ской власти как таковой, но и судьбы римского оружия с его непо¬
бедимым дотоле полководцем. Самое опасное было в том, что вос¬
стание иудеев охватило не только Иудею, но Египет, Кипр, Кирену.
Особенно яростный характер имело восстание в Кирене, где нахо¬
дился сам «царь» Лука-Андрей. «Там иудеи, — говорит Кассий
Дион,1 — истребляли греков, равно как и римлян, обвешивали себя
их внутренностями, обмазывались их кровью, облачались в содран¬
ную с них кожу...», уничтожив, таким образом, без малого четверть
миллиона человек. Еще больше убитых было на Кипре, Александ¬
рия также сильно пострадала. Реакция, надо сказать, была не ме¬
нее жесткой: из двух александрийских кварталов, некогда засе¬
ленных иудеями, почти ничего не осталось. Шок, который потряс
Империю, вдохновил других врагов государства — мавров в Афри¬
ке, бриттов в Британии, сарматов на придунайской границе.
Траян в таких страшных условиях не потерял голову: благода¬
ря своим храбрым полководцам и превосходному верному войску
он разгромил повстанцев. Особенно отличились два командира,
Луций Квиет, «Отелло» римского штаба, и Марций Турбон. Пер¬
вый молниеносным нападением вернул Риму Месопотамию; Тра¬
ян назначил его там наместником, поручив разгром восстания в
Иудее; второй успешно сражался с мятежниками в Африке и на
Кипре. Но сверхчеловеческие усилия подорвали железное здоро¬
вье императора, и на обратном пути в Рим он скончался в Сели-
нунце в Киликии, в 117 г. Ему было 63 года.
Нам осталось коснуться еще одной стороны этой славной жиз¬
ни: отношения к христианам. В истории церкви правление Трая- 11 Кассий Дион (по эпитоме Ксифилина), «Римская история» 68, 32.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
276
на определяется как третье гонение на христиан, после первых
двух, связанных с именами Нерона и Домициана. Такое сопостав¬
ление сбивает нас с толку. Мы легко соглашаемся с оценкой пер¬
вых двух, но болезненно воспринимаем присоединение к ним «луч¬
шего императора». Стоит сказать, что такое повторится еще не раз;
в течение двух столетий преследователями христиан оказывались
самые энергичные и достойные императоры Рима. Ответ на этот
вопрос нужно искать в тогдашнем праве, законах Империи. Культ
богов и гения цезаря считался главной обязанностью римских под¬
данных; нарушившие его назывались безбожниками и подверга¬
лись наказанию. Положение иудеев было исключительным, посколь¬
ку их религия, не допускавшая такого культа, входила в число
признанных государством вероисповеданий. На христиан такая
привилегия не распространялась из-за противоречий с иудаизмом,
которые усиливались с каждым поколением. Отсюда становится
понятной обострение борьбы римских императоров за укрепление
правопорядка.
Мы располагаем идеальным свидетельством о такой борьбе во
времена Траяна — это письмо императору упоминавшегося Пли¬
ния Младшего, наместника Вифинии, и короткий ответ на него.
Наместник спрашивает, как ему вести себя по отношению к тем,
которые были обвинены в принадлежности к «запрещенной сек¬
те». «До сих пор, — пишет Плиний, — я освобождал „тех, кто отри¬
цал, что они христиане или были ими, ... они признали богов, со¬
вершили перед изображением твоим жертву ладаном и вином, ...
похулили Христа, ... настоящих христиан, говорят, нельзя прину¬
дить ни к одному из этих поступков” (мимолетное свидетельство о
мужественной выдержке сторонников веры Христа!)... Впрочем, —
продолжает Плиний, — я узнал, что вся их вина или заблуждение
состояли в том, что в установленный день они собирались до рас¬
света, воспевали, чередуясь, Христа как бога и клятвенно обязыва¬
лись не преступления совершать, а воздерживаться от воровства,
грабежа, прелюбодеяния, нарушения слова, отказа выдать доверен¬
ное; после этого они обычно расходились и сходились опять для
принятия пищи, обычной и невинной (это, видимо, были характер¬
ные для раннего христианства так называемые агапэ)... но это они
перестали делать после моего указа, которым я, по твоему распоря¬
жению, запретил тайные общества». Заканчивает Плиний свое
письмо указанием на тревожное распространение «этой секты»,
охватывающей не только города, но и деревни и поместья; распро¬
странение было несколько приостановлено эдиктами наместника,

276
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
что привело к новому расцвету почти угасшего языческого бого¬
служения («обычные службы, давно прекращенные, восстановле¬
ны»).
На письмо Плиния Траян ответил общим одобрением поведе¬
ния наместника: «Выискивать их незачем, наказывать выявлен¬
ных следует, но давая при этом путь к раскаянию, следует за
раскаяние помиловать... Безымянный донос не должно принимать
во внимание, потому что это будет дурным примером и не соот¬
ветствует духу нашего времени».
Итак, «выявленных — наказывать»; такое распоряжение откры¬
вало путь к мученичеству. В самом начале правления Траяна
жертвой преследования пал упомянутый выше св. Климент, пото¬
му что он не подчинился требованию принести жертву богам; ему
привязали к шее якорь и бросили в море (ок. 100 г.). Иная судьба
постигла главу христианской общины в Иерусалиме, стодвадцати¬
летнего Симона, родственника Господа Иисуса: обвиненный иудея¬
ми в принадлежности к христианам, он был распят. Третьей жерт¬
вой стал св. Игнатий, один из отцов церкви (святителей), хотя
обстоятельства его смерти нам неизвестны. Предвидя свою судьбу,
он писал сторонникам в Риме: «Я Его пшеница и буду смолот
зубами зверей, чтобы быть Ему чистым хлебом».
Это были лидеры; а сколько насчитывается рядовых членов?
Можно сделать вывод, что христианская традиция не имела ос¬
нований для доброй памяти о Траяне; тем более удивительно,
что в действительности, отношение было иное. Данте в Paradiso
рассказывает о своем путешествии через семь небес рая; в шес¬
том, плешетарном небе Юпитера, он видит «в роли» символическо¬
го орла благословенную душу Траяна. Как язычник мог попасть в
рай? И получает ответ:
Тот славный дух, о ком идет рассказ,
На краткий срок в свое вернувшись тело.
Уверовал в Того, Кто многих спас;
И, веруя, зажегся столь всецело
Огнем любви, что в новый смертный миг
Был удостоен этого предела.
(Божественная комедия. Рай, XX, 112, пер. М. Лозинского)
Это намек на средневековую легенду, согласно которой папа
Григорий Великий (590—604 гг.), прочитав о деяниях Траяна, не
мог смириться с мыслью, что такой прекрасный и добродетель¬
ный владыка разделяет судьбу осужденных на вечные муки; в

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
277
трогательной молитве он упросил Бога, чтобы душа его хотя бы на
короткое время вернулась в свое тело, превратившееся в прах.
Пользуясь новой жизнью, папа обратил Траяна в христианство,
крестил его и вот, умерев еще раз, Траян попал в рай, к благосло¬
венным.
Так выглядело «отмщение» христианской легенды.
21.	Адриан
Преемником Траяна стал усыновленный нм на смертном ложе
Публий Элий Адриан; он был внуком Ульпин, сестры отца Трая¬
на и мужем внучки его сестры Марциалы; кстати сказать, Саби¬
на, жена Адриана, считалась самой красивой из всех императриц
Рима. Адриан имел все основания быть усыновленным: он сопро¬
вождал Траяна в военных походах, был наместником важных
провинций; в момент смерти императора он служил легатом Си¬
рии и находился в Антиохии. Таким образом, Адриан принадле¬
жал к тому кругу славных людей, которых можно сравнить с
диадохами Александра Великого. А не вызывал ли он по этой
причине неприятие своих товарищей, как когда-то те? Не в такой
степени, чтобы из-за этого страдали интересы государства; неко¬
торая напряженность, конечно, была, о чем свидетельствует одно
событие, омрачившее его в целом благополучное правление.
Действительно ли Адриан был усыновлен Траяном? Или только
императрицей Плотиной в предсмертные минуты жизни ее мужа?
А, может, после его смерти? Разговоры ходили разные; но факт
остается фактом — письмо в сенат об усыновлении подписал не
Траян, а Плотина. Однако авторитет императрицы был настолько
велик — она ведь была Августа, — что ее свидетельства оказалось
достаточно. Адриана признали императором и сенат, н преториан¬
ская гвардия, н армия. Первым заявлением императора стало от¬
речение от восточных завоеваний его предшественника; Месопота¬
мия и Ассирия вернулись в Парфянское царство, Армения хотя
номинально оставалась под протекторатом Рима, но под властью
царя из парфянских князей, что на практике означало ее незави¬
симость.

278
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
14. Адриан. Мрамор, 1-я пол. II в. Санкт-Петербург, Эрмитаж

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
279
Какова была цель такой по¬
литики? Политический ум Ад¬
риана не позволяет нам обви¬
нять его в малодушии. По-ви¬
димому, он отдавал отчет в том,
что восстание иудеев лишило
Траяна всех плодов его герои¬
ческих восточных походов и со¬
хранение этих провинций потре¬
бовало бы таких жертв, каких
подорванная римская казна вы¬
нести не смогла. Мы не имеем
права осуждать Адриана, но не
стоит удивляться, что среди «ди-
адохов», щедро заплативших
своей кровью за сказочные по¬
беды своего полководца, такая
политика вызвала возмущение,
усиливавшееся слухами о со¬
мнительном усыновлении ново¬
го императора. Возник заговор,
во главе которого стал самый
способный сподвижник Траяна, победитель Иудеи Луций Квиет.
Мы, к сожалению, не знаем подробностей, известно лишь, что заго¬
вор не удался, бунтовщиков судили в Риме, еще до прибытия Адри¬
ана, и казнили... Позже Адриан оправдывался своим отсутствием;
неприятное впечатление осталось — Квиет ведь был сенатором, а
девизом новой династии, признанным и Адрианом, стал отказ от
смертной казни для них... Неужто вернутся времена Домициана?
Такое опасение, однако, вскоре развеялось; политика Адриана
явилась дальнейшим продолжением деятельности того, кто в па¬
мяти потомков остался как optimus princeps. Конечно, Адриан
выполнил свой долг: Траян был причислен к богам-покровителям
Рима, а его прах в золотой урне замуровали в цоколе колонны,
прославлявшей победы в войне с даками. Адриан следовал приме¬
ру предшественника и в отношениях с государственной властью; к
сенаторам он относился как к товарищам, окружая их всяческими
почестями; власть, однако, приобретала все более автократичный
характер. В годы его правления переход от диархии, двувластия
(ср. с. 85) к монархии продвинулся еще на один очень серьезный
шаг.
15. Сабина, супруга Адриана.
Мрамор, 1-я четв. II в. Рим,
Национальный музей

280
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Отказ от восточных провинций принес границе по Евфрату мир
надолго; была даже организована совместная римско-парфянская
акция против северных орд: горы Кавказа не всегда могли защи¬
тить благословенные южные страны от их набегов. Римская каз¬
на вздохнула с облегчением; поступавшие в нее средства Адриан
использовал для развития провинций, особенно восточных, т. е.
греческих. Новый император, несмотря на свое испанское проис¬
хождение, с точки зрения своих пристрастий был полной противо¬
положностью своему предшественнику. Об этом свидетельствовал,
прежде всего, его внешний вид: лицо Траяна — последнее «рим¬
ское», т. е. бритое, лицо в галерее римских императоров. Адриан
открывает новый период, «бородатый»; разумеется, пример власти¬
теля вызвал широкое подражание со стороны подданных. В особе
Адриана проэллинизм вступил на императорский трон, следова¬
тельно, и пылкая любовь ко всему, что в мире прекрасно — в при¬
роде, в искусстве, в человеке. И здесь уместно подчеркнуть, что
супруг прекрасной Сабины мог считать себя особенно счастливым.
Для знакомства с различными проявлениями красоты в подвласт¬
ном Адриану мире нужно было путешествовать. И он стал пер¬
вым и единственным императором-путешественником.
Странное дело: наша историческая традиция о правлении Ад¬
риана чрезвычайно скупа, но о его путешествиях есть данные, не
очень подробные, но весьма точные. Это, прежде всего, монеты,
которые чеканились в честь его приезда, потому что каждый при¬
езд императора сопровождался актом помощи для посещаемой
провинции; в знак благодарности его называли restitutor («спаси¬
тель», «обновитель») на точно датированной монете; монет оказа¬
лось очень много и в итоге Адриан стал restitutor orbis terrarum.
Здесь — базилика, там — храм, тут — водопровод, библиотека,
мавзолей благородному мужу, наконец, целый квартал или го¬
род — такие следы оставлял после себя новый император. Мы не
можем вдаваться в подробности, упомянем лишь создание нового
квартала, Адрианополиса, в Афинах, его любимом городе, окон¬
чание строительства, начатого тираном Писистратом1 храма Зевса 11 Тиран Писистрат стоял во главе диакриев. В Афинах правил в 661-660 гг.
до н. а. Раздавал часть конфискованной у знати земель мелким крестьянам,
поощрял развитие торговли и ремесла. Сохранил конституцию Солона. «Ти¬
рания» обозначает определенную форму неограниченного единовластия и
вовсе не обязательно связана с «тираническим» правлением, террором и
притеснениями. Такое значение этот термин приобрел значительно позже.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
281
Олимпийского и сооружение нового водопровода на месте старого,
заложенного тем же тираном. Город Адрианополь во Фракии в
совр. Турции также был основан Адрианом.
Путешествия Адриана имели еще одну цель: он хотел сам уви¬
деть, как управляются провинции его огромной Империи, и если
возникала необходимость, навести там порядок. Другой важной
заботой императора были войска; он посетил многие пограничные
отряды не без пользы для них, о чем свидетельствуют благодар¬
ственные тексты на монетах, чеканенных после его посещения.
Адриан старался ликвидировать злоупотребления властей, за что
подданные выражали ему признательность; он вел переговоры с
соседями и таким образом предупреждал возникновение войны.
Это лишь сухие данные, но и по ним видно, что Адриан был чело¬
веком потрясающей политической и дипломатической воли и об¬
ладал большой притягательной силой. Дисциплина в легионах во
время его путешествий ни разу не нарушалась; Disci plina, олицет¬
ворение порядка, стала своего рода божеством военного лагеря.
Рассказывая о путешествиях Адриана, мы не можем не упомя¬
нуть одного факта, на первый взгляд незначительного, но имев¬
шего, однако, очень серьезные последствия. Во время пребывания
в Вифинии, видимо, в первое путешествие, он увидел юношу див¬
ной, почти неправдоподобной красоты; звали его Антинбй. Мы знаем,
император был любителем красоты во всех ее проявлениях, и он
взял юношу с собой. Конечно, он мог себе это позволить. Удиви¬
тельно другое: Антиной тоже привязался к своему хозяину и по¬
любил его на всю жизнь. Второе путешествие Ад риала привело его
с супругой на берег Нила. Там император серьезно заболел и врачи
опасались, что он умрет. Мистические настроения в те времена
были очень сильны, особенно в Египте. Антиной спросил жрецов,
можно ли ценой своей жизни продлить жизнь возлюбленной осо¬
бы; ему ответили, что можно. И тогда Антиной дал обет отдать
свою жизнь за жизнь императора. Как только волны Нила погло¬
тили его прекрасное тело... Адриан выздоровел. С того времени
он считал Антиноя своим спасителем; на месте его гибели был
основан город Антинополис; скорбя о погибшем, Адриан официально
провозгласил Антония богом, divorum; лучшие скульпторы и ху¬
дожники того времени увековечили образ Антиноя в мраморе и
рисунках, создав последний идеал чистой гармонии.
Первое путешествие Адриан совершил в 121-125 гг. и посетил
провинции Запада и Востока; второе в 128-134 гг. и побывал только
в провинциях любимого им Востока. В целом император провел

282
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
в путешествиях более десяти лет,
т. е. бблыпую часть своего прав¬
ления. И это не туристические
поездки, хотя такие цели не
были ему чужды, и если появ¬
лялась возможность подняться на
вершину Этны, чтобы с ее высо¬
ты увидеть восход солнца, либо
посетить гранитную статую
Мемнона в пустыни, приветству¬
ющую каждое утро стоном свою
мать Зору1 — он охотно исполь¬
зовал любой случай. Но такие
цели можно назвать побочными,
главная задача — создать гаран¬
тию всеобщего мира, основанно¬
го на сильной обороне. Адриан
не увеличивал армии, но та, ко¬
торую он имел, благодаря четко
и быстро проведенным рефор¬
мам, была способна защитить
границы Империи. Солдаты вер¬
бовались в провинциях, но ко¬
мандование оставалось в руках
римских граждан и эта «рим-
скость» поддерживала цельность
и единство на всех границах.
Примеру Адриана следовали
почти два столетия: вплоть до
16. Антиной в образе бога Сильвана.	Константина Великого римская
Мраморный рельеф, ок. 130-138 гг. армия сохранялась такой, какой
Институт земледелия и с/х, Рим ее оставил Адриан.
Итогом «фил эллинизма» Адриана стало получение греками
равных прав с римлянами. Греческий язык и прежде считался го¬
сударственным наряду с латинским; теперь же греки появились в
государственном аппарате и в учреждениях, особенно в восточных
провинциях; это оказало огромное влияние на возрождение гре¬
ческой литературы. Теперь она не рассматривалась отдельно от
римской, это была литература на двух равноправных языках.
Ср. прим, на стр. 135.
1

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
283
Казалось бы, такая позиция главы государства — укрепление
обороны в сочетании с умелой дипломатией по отношению к со¬
седним народам — pax Romana могла считать себя в полной безо¬
пасности. В действительности так и было, но с одним исключени¬
ем: вторую половину правления Адриана омрачила война с иудеями,
третья Иудейская война (132—135 гг.). Сохранившиеся скупые све¬
дения об этой войне не позволяют дать точный ответ на вопрос —
что стало ее причиной. Запрет обрезания? Римское право тракто¬
вало такой акт наравне с кастрацией, за которую грозила смерть;
для иудеев, считавших этот обряд одним из требований своей ре¬
лигии, было сделано исключение. Естественно предположить, что
Адриан с его прогреческим чувством прекрасного, намеревался
отменить его, считая, что потомки современных ему нудеев отбла¬
годарят его за запрет такого бессмысленного варварства. Может,
причина была в желании императора восстановить разрушенный
Иерусалим в качестве языческого города с именем императора и
главного бога — Aelia Capitolina? Такое могло быть, мы знаем, что
Адриан везде основывал города; возмущение иудеев по этому по¬
воду тоже понятно — пусть храм лежит в руинах, но святое место
не станет объектом кощунства. Представляется, однако, что оба
намерения стали не причиной, а следствием войны; истинной же
причиной явились вновь мессианские мечтания, так отчетливо
проявившиеся уже в характере второй Иудейской войны.
Постоянные потрясения, которым подвергалось отношение иуде¬
ев к «язычникам» в течение последнего столетия, радикальным
образом изменили положение еврейского народа в римском госу¬
дарстве. Новых Филонов и Иосифов при Антонинах не появилось.
Безвозвратно прошли времена прозелитизма; усиливалось обособ¬
ление иудеев от окружающего их общества. Той автономии, кото¬
рой они пользовались в период существования Иерусалима, уже
не было: первосвященники и синедрион ушли в прошлое. Но госу¬
дарство относилось терпимо к иудаизму и позволяло основывать
синагоги; значит, должны были возникнуть и руководители новых
общин, могущие совершать суд; на основе возникновения естествен¬
ной иерархии в духовно-светской власти появляются «этнархи»
(раввины), духовные руководители синагоналъных общин, пока еще
с достаточно расплывчатыми полномочиями. Ослабить обособле¬
ние могла военная служба, но от нее евреи были издавна освобож¬
дены, как от несоответствующей религиозным предписаниям. Од¬
ним словом, это был замкнутый мир с категорическим неприятием
окружающего его государства, с постоянно возникающими, часто

284
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
неосознанными мессианскими мечтаниями, мир, с постоянно появ¬
ляющимися надеждами на приход нового Мессии.
После десяти лет правления Адриана такой Мессия появился;
его звали Симон, хотя он предпочитал называть себя по-арамейс¬
ки — Бар-Кохбой, т. е. «Сыном Звезды», с недвусмысленным на¬
меком на пророчество Валаама в Книге Чисел (XXIV 17): «Восхо¬
дит звезда от Иакова и восстает жезл от Израиля, и разит князей
Моава и сокрушает всех сынов Сифовых», значит, весь мир. Тако¬
во было состояние умов народа в то время; вместо трезвых новых
планов — старые пророчества н их сомнительное толкование. Ка¬
ким образом тот Симон убедил своих соплеменников в подлинно¬
сти своей миссии — этого, естественного, мы не знаем, но у нас
есть убедительное доказательство самого факта. Когда раввин
Акиба, тогдашний духовный глава иудеев, увидел Симона, то вос¬
кликнул:
—	Вот царь-Мессия!
Его энтузиазм, правда, был немедленно остужен скептическим
ответом другого раввина, Иоханана бен Торта:
—	Твой череп прорастет травой, Акиба, а сын Давида так и не
появится среди нас.
Но скептицизм не помог; еврейский народ пошел за Акибой и
Симоном; снова, в последний раз, собрал он все силы и объявил
Риму новую, третью Иудейскую войну.
От второй она отличается тем, что проходила исключительно на
территории Иудеи; беспорядки, правда, были и в других местах, но
до серьезных военных действий не дошло. В Иудее, как и во вре¬
мена Антиоха IV, сама местность помогала повстанцам; овраги, пе¬
щеры очень затрудняли передвижение римских войск. На какое-
то время даже Иерусалим оказался в руках восставших. Вместе с
Бар-Кохбой возглавлял повстанцев его родственник, новый Аарон
нового Моисея...* Вскоре, однако, Бар-Кохба обвинил его в сговоре
с Римом и приказал убить. Как видно из этого факта, отношения
между вождями были не простыми, впрочем, как и прежде. Но, как
и тогда, внутренние распри не ослабили восстания; оно приобрело
такой размах, что наместник Иудеи Тиней Руф обратился за помо¬
щью к легату Сирии Публицию Марцеллу; в конечном итоге Ад¬
риан вынужден был сам возглавить борьбу с повстанцами; ему
* Аарон — первый в череде первосвященнической касты. По велению
Яхве становится толмачом Моисея (Исх. 4, 16-16): «Ты будешь ему гово¬
рить и влагать слова в уста его...» Аарон — «осиянный».

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
285
удалось вырвать из их рук Иерусалим: время новой свободы Иеру¬
салима, как написано было на чеканенных Бар-Кохбой монетах,
быстро закончилось.
Казалось бы, после такого успеха, итог войны был предрешен, но
повстанцы продолжали яростно защищаться; Адриан поручил ве¬
сти дальнейшие действия своему лучшему полководцу Юлию Се¬
веру. Тот закончил войну, вытеснив повстанцев из всех их убе¬
жищ; после операций Севера Иудея превратилась в пустыню; потери
с обеих сторон были неисчислимы; пролитая иудеями кровь осла¬
била их окончательно. Жестокий урок: в течение нескольких по¬
колений еврейский народ не мог больше оказывать сколько-
нибудь серьезного сопротивления. Когда, наконец, потери были
восстановлены, изменилась и психика народа — мысли о Мессии и
о вселенской власти сохранились, но о достижении ее с оружием в
руках никто теперь и не думал.
На месте древнего Иерусалима вырос новый город, основан¬
ный Адрианом — Colonia Aelia Capitolina, где иудеям селиться
запретили. Город состоял из семи кварталов, застроенных пре¬
красными дворцами и, разумеется, «языческими» храмами; храм
Афродиты возвышался на том месте, где по христианской тра¬
диции находился Гроб Господень. Иудеям разрешили смотреть
на прежнюю столицу лишь издали; как прежде, после второй
Иудейской войны, — на Кипре, так и теперь, смерть грозила схва¬
ченному на территории нового города. Только раз в году, в день
разрушения Иерусалима, они могли приходить к «Элии» и пла¬
кать над руинами уничтоженного храма. «Жалко выглядели
плохо одетые мужчины и женщины, полны скорби были их ры¬
дания у Стены Плача», — писали авторы-христиане в начале
новой эры.
Таковы были итоги третьей Иудейской войны. Начались ли
репрессии против иудейских обычаев, в частности, против обреза¬
ния, — сказать трудно. Если и были, то недолго, и иудеи вновь
стали пользоваться привилегиями и терпимостью со стороны вла¬
стей. Другое дело — христиане; по отношению к ним Адриан дер¬
жался политики своего предшественника. Действовал прежний
девиз — наказывать тех, чья принадлежность к христианской
религии была доказана. Мученическая смерть христиан по-преж¬
нему была частым явлением, тем более, что сторонники веры
Христа не только старались избежать такой смерти, но, веря в обе¬
щанную вечную жизнь, стремились к ней. Такова была св. Симфо-
роза, вдова Гетулия, из Сабинской области; на угрозы, что будет

286
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
замучена вместе с сыновьями, она ответила: «Мне выпало счастье
вместе с сыновьями участвовать в таинстве пресуществления!» Такое
настроение было повсеместным.
Последние годы своей жизни Адриан провел в Риме. Возраст не
позволял больше путешествовать по подвластному миру; теперь
он мечтал, чтобы все, что прекрасно, стало его гостем. Адриан пост¬
роил великолепную виллу в Тибуре (совр. Тиволи), где воспроиз¬
вел различные архитектурные стили и воссоздал уголки различ¬
ных стран. По образцу Афин были построены — Академия,
Пританейон,* Пестрый Портик; египетский город Каноп был пред¬
ставлен длинным каналом с храмом Сераписа,1 Фессалия — ис¬
кусственной долиной Темпы.1 2 «Чтобы ничего не пропустить, он
сделал там даже подземное царство», Inferi. Кроме того, были со¬
зданы две библиотеки, два театра, украшенные множеством статуй
н другими произведениями искусства; правление Адриана стало
новой и последней эрой расцвета культуры и искусства. Разумеет¬
ся, в такой вилле можно было в одиночестве провести месяцы и
годы, следуя Тиберию на Капрее. Разрушаемая неоднократно вар¬
варами вилла в новое время стала подлинной сокровищницей му¬
зейных произведений; около трехсот статуй было обнаружено в
земле; внушительные руины виллы до сих пор привлекают посе¬
щающих Рим путешественников.
Не забывал Адриан и свою столицу. Он украсил ее прежде все¬
го храмом Венеры и Ромы, развалины которого всем хорошо изве¬
стны. Собственно говоря, античные храмы не должны были быть
такими громадными: это не места собрания верующих, как наши,
христианские, но помещения для богов, которые жили в них в виде
статуй. Храм Адриана состоял из двух частей (Венеры и Ромы),
повернутых друг к другу спиной, снаружи объединенных общей
колоннадой. Другая постройка Адриана в Риме — это огромный
семейный мавзолей на берегу Тибра; прежний, построенный еще
при Августе, был уже переполнен. «Дом Адриана» существует и
теперь, правда, в сильно измененном виде; здесь, в так называемом
1	Каноп — город в дельте Нила, недалеко от Александрии, там находится
санктуарий Сераписа.
2	Темпейская долина расположена между горами Олимп и Осса. Слави¬
лась великолепной природой, прославленной многими римскими поэта¬
ми, в частности, Горацием.
* Пританейон — греч. общинный дом, толос. Место, где хранилась афин¬
ская государственная печать и ключ от казны.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
287
Замке св. Ангела, находилась в эпоху Ренессанса резиденция паны.
Название связано с христианской легендой, согласно которой папа
Григорий Великий, идя во главе процессии, молящей о прекраще¬
нии эпидемии чумы, на мосту напротив мавзолея увидел на его
вершине фигуру ангела, вкладывавшего меч в ножны. Бронзовая
фигура ангела, правда поздняя, до сих пор украшает крышу Castel
S. Angelo.
И все-таки последние годы жизни неутомимого императора были
невеселыми. Его деятельность, направленная на развитие провин¬
ций, одновременно приводила к ослаблению значения Италии, под¬
властной сенату и, следовательно, к умалению власти этого инсти¬
тута. К этому вело и постепенное изменение государственного
устройства; усовершенствование системы министерств, т. е. созда¬
ние чиновничьего аппарата, начатое, как мы помним, еще Клавди¬
ем, увеличивало значение всаднического сословия в ущерб сена¬
торскому. Большие заслуги Адриана были в области кодификации
гражданского права, проведенной им при помощи выдающегося
юриста того времени Сальвия Юлиана; на основе преторских эдик¬
тов, в течение полутысячелетия дополнявших Законы двенадцати
таблиц,1 а также изданные в разное время выступления известных
юристов по отдельным судебным делам, Сальвий Юлиан разрабо¬
тал кодекс гражданского права в виде «неизменного эдикта» edictum
perpetuum. Таким образом он установил порядок в гражданском
законотворчестве, но и ограничил свободу преторов, эдикты кото¬
рых с этого времени перестали считаться viva vox iuris civilis, «жи¬
вым голосом государственного закона».
Разумеется, сенат не мог быть доволен такой деятельностью прин-
цепса; его беспокойство усилилось вследствие ухудшения физи¬
ческого состояния императора, страдавшего, видимо, от водяной бо¬
лезни. Вопрос о наследнике трона, долгое время откладываемый,
следовало незамедлительно решать. Своих детей у Адриана не было;
найти подходящего человека, которого можно было бы, по примеру
Нервы и Траяна, усыновить и, тем самым, назначить преемником,
оказалось делом нелегким; наконец, Адриан нашел; его избранни¬
ком стал опытный, прекрасный администратор Тит Аврелий Ан¬
тонин, которому тогда исполнился 51 год. Усыновляя Антонина, 11	Законы 12 таблиц — Leges XII Tabularum — древнейшая письменная
фиксация римского права, осуществленная в 451-449 гг. до н. э. избран¬
ной специально для этой цели коллегией децемвиров. Тексты были вы¬
резаны на таблицах из бронзы.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
280
Адриан потребовал от него одновременно усыновить двух юношей,
Марка Анния Вера и Луция Цейония Коммода. Первый выбор был
безупречен, он пал на будущего императора Марка Аврелия, кото¬
рый как бы замыкает эпоху славы Империи. Что касается друго¬
го — сомнения возникли уже тогда; это был сын Цейония, наме¬
ченного еще прежде в наследники. К счастью для Рима, Цейоний
не стал императором, он рано умер; но сама идея передать руль
государства в руки честолюбца и гуляки, очень Адриану повреди¬
ла. Возник заговор, во главе которого стояли двое: девяностолет¬
ний сенатор Сервиан и совсем юный Фуск. Но одолеть Адриана
было нелегко: обоих казнили. Сервиан перед смертью велел по¬
дать себе ладан и, обращаясь к богам, произнес: «Вы знаете, я неви¬
новен; но Адриану я желаю, чтобы мечтая о смерти, он не смог бы
ее обрести».
Проклятие исполнилось: изнуряющая болезнь вызывала мысль
о самоубийстве, но помочь императору не нашлось смельчаков.
Адриан переехал в Байи на Неаполитанском заливе, но и там не
нашел облегчения. В конце концов, приняв сильную дозу лекарств,
он достиг цели. Адриан умер в 138 г. после двадцати одного года
правления, в возрасте 62 лет.
22.	Город Рим
Расцвет ипмераторского Рима в правление Адриана достиг сво¬
ей вершины и естественно теперь поговорить о том, как выглядел
этот город, город, который смог навязать свою власть огромному
конгломерату земель вокруг Средиземного моря.
Как Рим являлся центром территорий, составляющих импе¬
рию, так и центром самого Рима был холм, на котором, словно на
краковском Вавеле,* находился священный храм Юпитера Наи¬
лучшего и Величайшего; это Капитолийский холм, Capitolium. Ког¬
да-то это был северо-западный выступ города, а теперь превратил¬
ся в его центр, от которого во все стороны расходились лучами
* Вавель — возвышенность в Кракове, над Вислой, с монументальным
ансамблем строений: Ротонда Девы Марии X в., Королевский замок XIII-
XVII вв., готический костел XIV в., усыпальница польских королей.
ЮЗ.™ 3526

290
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
улицы; они вели к воротам еще не существующей окружающей
стены. На север шла длиной в 2 км. широкая улица via Lata (совр.
Корсо) до porta Flaminia (совр. Порта дель Пополло) и далее к via
Flaminia, главной артерии северной Италии. На восток — кривая
улица с разными названиями отдельных участков (Argiletum, Subura,
via Tiburtina), ведущая к porta Tiburtina и через них до via Tiburtina
за стенами Рима; ее можно сравнить с варшавской дорогой до Ви-
лянова.* На юг, вдоль склона Палатина, известного как vicus Tuscus
и Circus Maximus, шла улица к via Appia и porta Appia (совр. Порта
с. Себастьяно). Наконец, на запад вела улица через самый старый
мост Рима через Тибр в предместье trans Tiberim (совр. Трастеве-
ре) до холма Ianiculum (древней западной крепости Рима) и via
Aurelia, соединявшей Рим с Тирренским побережьем.
Сегодняшний турист, посещающий Рим, должен иметь в виду,
что прошедшие столетия значительно сравняли поверхность горо¬
да: античный Форум, ныне раскопанный, был на десять метров
ниже уровня окружающей его сейчас улицы, поэтому Капитолий с
его крутыми склонами в античное время производил гораздо более
внушительное впечатление, чем сегодня. Нам сейчас трудно пред¬
ставить атаку галлов. Как и прежде, на Капитолий можно под¬
няться с двух сторон. Мы поднимаемся с северо-запада по прекрас¬
ной террасе Микеланджело и слева от нас, где сегодня находится
церковь Ага Coeli, была старая «крепость»,1 а справа — античный
храм Юпитера Капитолийского; в античное время на Капитолий
поднимались со стороны Форума и ориентация была обратная.
Итак, представим, что мы на вершине «крепости»; с первой ми¬
нуты поражает то, что никакой крепости, собственно говоря, и нет;
это обычная вершина, покрытая травой. Мы в недоумении, но и в
восторге от чудесного вида, который раскрывается перед нами.
Слева — зеленые mons Pincius, «холмы садов», среди них выделя¬
ются сады Лукулла и Саллюстия, теперь императорские сады, с пре¬
красными виллами и беседками. Ближе к нам — холм Квиринал
и тянущаяся по его хребту до porta Nomentana, Alta Semite (совр.
via Venti Settembre). Напомним, что Капитолий поначалу был час¬
тью холма Квиринала, как его самый высокий юго-западный выс¬
туп. Только Траян отделил его, построив свой форум, создав таким
образом не только самую прекрасную площадь Рима, но н более
1 «Крепость» в кавычках — исключительно историческое значение; рим¬
ская агх соответствует греческому akropolis.
* Вилянов — с конца XVII в. загородная резиденция польских королей.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
201
удобный проход из собственно Рима, окруженного Сервиевой сте¬
ной1, к Марсовому полю. Форум Траяна как раз перед нами и мы
можем осмотреть его с нашего холма — окружающие площадь
колоннаду, арку справа и конную статую императора в центре, ба¬
зилику Ульпия с колоннами в левой апсиде между библиотеками
и, наконец, построенный при Адриане храм божественного импе¬
ратора. Несколько дальше, на юго-востоке виден маловыразитель¬
ный и неинтересный холм Виминал. Еще дальше — силуэт Эскви-
лина, заброшенный при Республике, застроен при Меценате, с
«Золотым домом» безумца Нерона; на развалинах «дома» Тит по¬
строил свои относительно скромные, а потом Траян — роскошные
термы.
На этом завершается восточная панорама; осмотрев ее, мы убеж¬
даемся, что именно она, панорама, является главной для опреде¬
ления назначения так называемой «крепости». Видимо здесь, на
покрытой травой вершине находилось auguraculum — место, с
которого авгур наблюдал за появлявшимися на восточном небе
знаками. Когда Марий, после победы над кимврами и тевтонами,1 2
решил построить на этом месте храм Чести и Добродетели, ему
пришлось выбрать место ниже, на склоне, ведущем к Форум-Ро¬
манум; Марий поступил так из опасения, что авгуры прикажут
его уничтожить, так как храм мог заслонить предсказателям вос¬
точный горизонт. Храм Мария был сравнительно скромен, как и
вообще все храмы Республики, но очень вместителен и в нем про¬
исходили заседания сената, кстати, и памятное заседание 57 г. до
н. э., на котором обсуждался вопрос об отмене изгнания Цицеро¬
на. «Крепость» украшал еще один храм — храм Юноны Монеты,
построенный значительно раньше, видимо, в середине IV в. до н. э.,
на развалинах дома некоего Манлия «Капитолийского»; этот Ман¬
лий в 390 г. до н. э. спас Капитолий от галлов, но позже оказался
замешан в заговоре и был казнен.3 Почему богиню звали Монета,
1	Строительство стены, осуществленное в первой половине IV в. до н. э.,
традиция приписывает Сервию Туллию, предпоследнему римскому царю,
правившему в 578-534 гг. до н. э., т. е. два столетия назад.
2	Ср. прим, на стр. 12.
3	Марк Манлий, консул 392 г. до н. э., отбил галлов с Капитолия, потому
что, согласно традиции, был разбужен бдительными капитолийскими гу¬
сями. Обвинение его в стремлении к царской власти и приговор к смерти
(был сброшен с Тарпейской скалы) стало элементом политической борь¬
бы между патрициями и плебсом, интересы которого защищал Манлий.

292
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
т. е. «Советчица» (от monere — предостерегать, наставлять), неиз¬
вестно, но мы знаем, что в годы Республики около храма находился
монетный двор, что и дало повод использовать слово «монета» в
сегодняшнем значении. Теперь, т. е. при Адриане, монетного двора
уже нет: Веспасиан приказал перенести его на Эсквилин, на место
развалин «Золотого дома» Нерона.
Теперь нам понятно, что холм, с которого исследовали небесные
знаки, был для римлян настоящим «Алтарем Неба». Может, по¬
этому прекрасный костел, который здесь находится, и называется
Санта Мария д’Ара Коэли? Мы не знаем; но известно, что и тради¬
ция, и легенды живут долго.
В седловине между двумя вершинами Капитолия, где сегодня
стоит Палаццо Сенаторио Микеланджело, размещалось asylum
Romulus «Убежище Ромула». Это была древняя, святая привиле¬
гия; но то, что было возможно в давние времена, оказалось невоз¬
можным позже: что станет, если тучи разбойников и головорезов
смогут в таком убежище спрятаться от сурового суда tresviri
capitales (триумвиров по надзору над тюрьмами и исполнению при¬
говоров по уголовным делам)! Asylum сохранился, но ограда места
не позволяла им пользоваться. Впрочем, убежище не занимало всю
седловину: здесь был храм, по-видимому, Вейовиса, inter duos lucos
(«между двумя садами»); о храме мы почти ничего не знаем, как и
о самом боге, которому он был посвящен; бог мщения, видимо, и
для римлян времен Августа представлял загадку. Вход в asylum со
стороны Форума был закрыт так называемым Tabularium; его по¬
строил за свой счет противник Мария, Квинт Катулл, тот самый,
который в 69 г. до н. э. освятил восстановленный храм Юпитера
на Капитолии. Как можно судить из названия, это был архив Рима;1
его двухъярусная аркада создает очень эффектный фон для Фору¬
ма; сегодня здание производит скорее унылое впечатление и слу¬
жит опорной конструкцией (субструкцией) для заднего фасада
Сенатского дворца.
На левом склоне (со стороны Форума) Tabularium проходит верх¬
ний отрезок Капитолийской улицы clivus Capitolinus, которая ведет
нас на другую вершину холма, целиком занятую самыми знамени¬
тыми храмами Рима — Юпитера Наилучшего и Величайшего, Юно¬
ны и Минервы, а также находящейся перед ними площадью area.
В основной планировке — это типичное этрусское святилище, ког- 11 Tabularium — от tabula — табличка, в данном случае, для письма: из
дерева, покрытая воском, на которой писали резцом.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
293
да-то воздвигнутое Тарквиниями (Большой сточный канал, храм
Юпитера, Большой цирк); теперь, однако, после трех пожаров1 храм
выглядел иначе: он весь из золота и мрамора, а статуи трех богов в
нишах из золота и слоновой кости. К такому великолепию следу¬
ет еще добавить бесчисленное множество вотнвных даров в интер-
колюмниях* и во многих других местах; храм стал своего рода
богатым музеем. На area перед храмом был помещен алтарь, окру¬
женный аркадой; здесь же находилось и помещение для приврат¬
ника, который когда-то спас Домициана.
Парящий на самом высоком месте самого высокого холма Рима
этот бело-золотой храм, несомненно, уже издали производил вну¬
шительное впечатление; вблизи это впечатление слабело из-за
многочисленных гражданских построек, со всех сторон облепив¬
ших святой холм. Как могли они поместиться рядом с храмами,
статуями богов и известных людей, среди вотивных даров — на¬
всегда для нас останется загадкой, тем более, что на area происхо¬
дили различные торжества и для этого необходимо было свобод¬
ное пространство. Эти частные дома всегда представляли большую
опасность возникновения пожара.
Вернемся на спуск clivus Capitolinus. Сегодня, частично за¬
строенный, он ведет нас через южный откос Tabularium над Пор¬
тиком Двенадцати богов, дальше, под острым углом между про¬
сторным храмом Сатурна справа и обожествленного Веспасиана и
Конкордии слева, на Форум, отрезая его меньшую, западную часть,
от восточной. Капитолий вместе с Форумом — это сердце Рима.
Капитолий был застроен сооружениями для религиозных, куль¬
товых потребностей жителей города, Форум — для бренных, зем¬
ных нужд — и был занят рыночной площадью, находившейся, впро¬
чем, также под покровительством богов. Одним из таких богов
был Сатурн; его храм, около которого мы проходим, датируется
еще V в. до н. э., т. е. самым началом Республики, но свой тепереш¬
ний вид он получил после реставрации, проведенной известным
участником третьей Гражданской войны Мунацием в 42 г. до н. э.
Сохранившиеся до наших дней восемь ионических колонн более
поздние; мы должны помнить, что в данном описании «теперь»,
«теперешний» обозначают эпоху Адриана, а «сегодня», «сегодняш- 11 О трех пожарах в капитолийском храме Юпитера речь была выше, на
с. 206, 224.
Интерколюмнии — промежуток между двумя колоннами.

294
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ний» — наше время. Итак, теперь здесь хранилась государствен¬
ная казна aerarium Saturni, как называли ее в отличие от более
богатой императорской казны. Другой храм посвящен богу, по¬
кровителю императора Веспасиана (мы проходим мимо него); он
небольшой, неудачно втиснут между улицами, Табулярием и древ¬
ним храмом Конкордии. Сохранившиеся коринфские колонны
также происходят от поздней реставрации. Очень жаль, что от ис¬
торического храма практически ничего не осталось. Основанный
Камиллом в честь окончания войны сословий, обновленный Луци¬
ем Оптимием после разгрома восстания Гракхов,1 вновь восста¬
новленный императором Тиберием в 10 г. н. э. как aedes Concordiae
Augustae (храм Согласия Августа), теперь он является одним из
самых замечательных храмов Рима, «наполненный» статуями, рос¬
писями и другими произведениями искусства.
Идти ли нам дальше в этом направлении? Мы увидим тогда
довольно мрачные памятники; это, прежде всего, scalae Gemoniae
(видимо, означает «лестница стенаний» — от gemere — стонать).
Сколько раз от этого позорного столба сбрасывали в Тибр трупы
казненных! Далее мы увидим государственную Мамертинскую
тюрьму. Она небольшая, потому что в ней находились временно
заключенные; здесь страшный Югурта получил «ледяную ванну» ;1 2
здесь же участники заговора Катилины3 расплатились за свое пре¬
ступление; апостол Петр мог разделить их судьбу в этой тюрьме,
если бы так захотел Бог. Пребывание ап. Петра освятило темни¬
цу: до сегодняшнего дня (с XVI в.) на этом месте находится часов¬
ня св. Пьетро ин Карцере. В ней показывают струящийся сквозь
камень тоненький источник, возможно, это и есть «ледяная ван¬
на» Югурты. Христианская легенда предпочитает видеть извле¬
ченный апостолом источник воды, которой тот освятил своих над¬
смотрщиков, Процесса и Мартиниана.
1 Марк Фурий Камилл — построил храм Согласия (Конкордии) в 367 г.
до н. э. в связи с окончанием войны между патрициями и плебеями.
Луций Оптим восстановил его после разгрома в 121 г. до н. э. беспоряд¬
ков из-за реформ Гая Гракха.
3	Югурта, разбитый Марием (ср. прим, на стр. 12 и 77), был привезен в
Рим в качестве украшения триумфа победителя; затем он был посажен
в Мамертинскую тюрьму (наэв. позднее), где его содержали в подземелье,
служившем первоначально как резервуар для сочившейся воды — отсю¬
да название «ледяная баня». В 104 г. до н. э. Югурта был казнен.
* Заговор Катилины — ср. прим, на стр. 9.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
296
Вернемся на террасу Конкордии; стоя лицом к востоку, мы уви¬
дим слева Comitium, справа — собственно Форум. Когда-то здесь
были две отдельные площади, Комиций — для народного собрания
и Форум — рынок. Теперь они образуют одно целое; на бывшем
Comitium находится курия, curia, место за каменной оградой для
заседаний сената, сегодня встроенное в костел св. Адриана. Соб¬
ственно Форум расположен с запада на восток между двумя бази¬
ликами; старшая — базилика Эмилия, построенная в начале II в.
до н. э. цензором Эмилием Лепидом; вторая, базилика Юлия, ос¬
нованная Юлием Цезарем в 54 г. до н. э.; обе были восстановле¬
ны Августом. Пространство между обоими храмами загромождено
всевозможными сооружениями, триумфальными арками, целой
«толпой» статуй из камня, мрамора и бронзы, поставленных в честь
различных выдающихся мужей и пр. Вдоль базилики Юлия про¬
ходит самая старая улица Рима, Священная; дойдя до ул. Vicus
Tuscus (Этрусской), соединяющей Форум с побережьем Тибра, она
поворачивает резко налево. Этрусская улица отделяет базилику
Юлия от храма Кастора и Поллукса, собственно покровителей Рима,
к которым обращались с молитвами выступающие с ростры (три¬
буны), расположенной невдалеке. Заложенный в 484 г. до н. э. в
благодарность за помощь, которую Диоскуры оказали Риму в пер¬
вые годы борьбы за Республику, храм несколько раз перестраи¬
вался; от последней реставрации, проведенной при Адриане, оста¬
лись три великолепные коринфские колонны, являющиеся сегодня
главным украшением Форума. Там, где ул. Священная сворачива¬
ет налево, в самом конце собственно Форума, было место, на кото¬
ром народ сжег останки убитого диктатора Цезаря, а Август пост¬
роил храм в честь его обожествленной души aedes divi Iulii; он
помещен между двумя триумфальными арками Августа: одна — в
честь победы у Акция, вторая — в память возвращения от парфян
римских знамен; храм являлся прекрасным завершением Фору¬
ма с южной стороны, как Табулярий с севера.
Но это только собственно Форум. Дальше, между склонами Па¬
латина и Священной улицей, которая, минуя храм Цезаря,
тянется на юг, находится еще один храм — Весты; внутри круг¬
лого храма помещен горящий факел, статуи богини там не было.
Рядом стоит Regia, дворец Нумы, со времен Республики помеще¬
ние высшего жреца, понтифика (теперь им является император):
Regia присоединена к дому весталок. Дом находится за круглым
храмом; естественно, что вход для мужчин сюда недоступен. Чуть
дальше ул. Священная поднимается в гору; там, наверху, стоит арка

296
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Тита, сооруженная Домицианом в честь разгрома его братом Иудеи.
Далее, почти на склонах Эсквилина, мы видим самый замечатель¬
ный храм, построенный Адрианом, храм Венеры и Ромы. И, нако¬
нец, в ложбине между Эсквнлнном, Палатином и Целием, на месте
давнишнего искусственного озера и «Золотого дома» Нерона воз¬
вышается гигантское творение императоров Флавиев, Колизей. Здесь
мы можем закончить нашу экскурсию по этой части Рима.
Возвратимся к арке Тита, к месту, которое называется Velia;
слева идет улица, ведущая к вершине четырехугольного холма, к
Палатину. Название его столь же загадочно, как и многие другие
в Риме. Согласно литературной традиции, это самая древняя часть
Рима, Roma quadrata, основанная Ромулом в 753 г. до н. э. Эвандр,
отец Палланта, переселился сюда из далекой Аркадии и основал
на берегу Тибра колонию Паллантеум. Здесь он принимал Энея,
спасшего троянские святыни и поселившегося в Лации. Помимо
литературно-исторической традиции Палатин имеет и другую,
более конкретную историю. Здесь на северо-западном склоне, спус¬
кающемся к Тибру, находилась пещера Lupercal, посвященная Лу-
перку, богу стад; в ней волчица вскормила младенцев Ромула и
Рема;1 здесь показывают маленький деревянный домик с соломен¬
ной крышей, отнюдь не царский Casa Romuli. Современные уче¬
ные, правда, считают возникновение такого предания только в
III в. до н. э., но для римлян эпохи Империи данная история была
правдивой, и Палатин являлся бесспорной колыбелью великого
Рима.
Мы не станем оспаривать такое убеждение; в последние годы
Республики он сыграл совсем иную роль. Здесь находились дома-
особняки римских богачей, в том числе и Цицерона; в этом месте,
в доме своей семьи, родился император Тиберий. Часть этого дома,
известного под названием «Дворец Ливии», можно посетить и се¬
годня: в нем находится прекрасная живопись помпеянского стиля;
изящные арабески, гирлянды листьев и цветов, великолепные фрес¬
ки дают представление о богатых домах античного Рима. Пиетет
перед императорами сохранил это здание от разрушения. Осталь¬
ные постройки вынуждены были уступить зданиям, которые все
больше олицетворяли монархическую идею и которые заняли прак¬
тически весь Палатин — императорским дворцам. Императорский
дворец — Palatium, и в новом значении Палатин стал Палаццо. 11 Название Lupercal связывали с lupus — волк и lupa — волчица.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
297
Основал его Август, поэтому его называли еще domus Augustana.
Поскольку местность и императорская резиденция фактически со¬
впали и в названии, то начали отличать наименование дворца от
названия места. Август с 12 г. до н. э. стал pontifex maximus и как
таковой должен был жить в государственном «доме» Весты; он
объявил свой дворец государственным и часть его посвятил Весте,
которая таким образом получила в Риме еще один храм, а вели¬
кий понтифик находился постоянно поблизости богини-покрови¬
тельницы. Чувствуя себя в долгу перед Аполлоном Акцийским, от
которого Август получил дар в виде победы над Антонием, он по¬
строил также и ему храм на Палатине рядом со своим дворцом;
это был храм, который по великолепию своему мог соперничать с
Капитолийским. Все эти сооружения образовали замечательный
ансамбль, частично культового, частично светского характера; о нем
очевидец Овидий писал:
Фебу часть дома дана, другая отводится Весте,
Третья же часть дворца Цезарю принадлежит.1
(Пер. Ф. Петровского)
Разумеется, это были не единственные здания на холме; не го¬
воря о безумных затеях Калигулы и Нерона, долго не просуще¬
ствовавших, почти все императоры застраивали и перестраивали
Палатин; упомянем еще древний храм Матери Богов,1 2 храм Вик¬
тории. Сегодня мы бродим среди развалин этих зданий и порой
очень трудно определить их первоначальный вид и назначение; но
мы благодарны сегодняшним хозяевам этого единственного в сво¬
ем роде холма: они объединили архитектуру с пышной раститель¬
ностью и превратили его в живописный и неповторимый парк.
Стоя на краю Палатина, в его юго-западной части, справа мы
видим квартал между ним, Капитолием и Тибром, а слева — тес¬
нину между ним и третьим холмом Рима, Авентином. Эта терри¬
тория прочно связана с главным требованием рядового римляни¬
на того времени: panem et circenses — хлеба и зрелищ! В квартале
на берегу Тибра находились большие рынки столицы: бычачий,
forum boarium, украшенный фигурой бронзового быка из Эгины,
1	«Фасты* IV 961-962.
2	Великая мать (богов), Magna Mater — имя фригийской богини Кибелы.
В 204 г. до н. э. римский сенат постановил соорудить для нее храм на
Палатине.

298
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
овощной, forum holitorium, и, конечно, хлебный; долина между Па¬
латином и Авентином длиной не менее 600 метров, казалось, са-
мбй природой была назначена для проведения бегов на колесни¬
цах; и действительно, во все время существования Рима здесь
находился так называемый Circus Maximus, Большой цирк. Сегод¬
ня это, пожалуй, самая неприглядная часть Рима, зато побережье —
очень приятный уголок города. Костел Санта Мария ин Космедин
стоит на фундаменте упоминавшегося хлебного рынка, он украшен
очень красивой звонницей; перед ним возвышается нарядный ба¬
рочный фонтан с двумя тритонами; несколько дальше — два ан¬
тичных храма, круглый и четырехугольный, неизвестно, кому пер¬
воначально посвященные, а позже — двум Мариям, поэтому,
видимо, избежавшие уничтожения. Наконец, назовем памятники
средневековья: дом Кресцения, которому народное предание, прав¬
да, ошибочно, но и не без значения, дало другое имя — известного
трибуна Кола ди Риенцо1. Во времена Адриана здесь был квартал
пролетариев, поэтому тут находился главный храм плебса — храм
Цереры (греч. Деметры). Он стоял на самой границе между набе¬
режной и подошвой Авентина, недалеко от входа в цирк.
В обычные дни цирк был закрыт и внутри пуст; открытые лав¬
ки — под наружными навесами-галереями вокруг арены придава¬
ли огромному зданию вид краковских Сукенниц.* * Днем в них шла
оживленная торговля, после захода солнца... следует спросить Го¬
рация, почему он назвал цирк «плутовским» (Сатиры I, 6, 113):
«Куда пожелаю
Я отправляюсь один, справляюсь о ценности хлеба,
Да о цене овощей, плутовским пробираюсь я цирком».
Гораций блуждает один и, видимо, будучи бедным, не опасается
разбойников; страстный наблюдатель, поэт с интересом изучает
публику, которую там можно встретить. Собственное назначение
цирк выполнял в дни бегов, когда весь Рим перебирался сюда, за¬
нимая двести тысяч мест зрительного зала. Окончательный вид
цирк получил при Траяне. Большой цирк имел вид прямоуголь¬
ника; вход находился со стороны Тибра; здесь размещались так
называемые carceres, от которых начинались заезды; вдоль арены
1 Кресценций — Никола де’Кресченти из известного римского рода, гла¬
венствующего в Риме в конце X - начале XI вв. О Коле ди Риенцо речь
уже была — ср. с. 214.
* Сукенницы — торговые ряды на Главном рынке Кракова (XIII в.).

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
299
шла стена, spina, которая делила ее на две части и была украшена
колоннами, статуями, обелисками и прочими произведениями ис¬
кусства. Два египетских обелиска, когда-то стоявших в цирке, се¬
годня находятся на площади дель Пополо и Латерано. На обоих
концах «спины» стояли маленькие здания, на крыше которых пос¬
ле совершения каждого круга появлялось яйцо или дельфин, так
что зрители легко могли следить за числом заездов. Пристраст¬
ность среди публики и «групповщина» у наездников еще не были
столь развиты, как много столетий спустя, но уже и тогда, особенно
при Домициане, сомнительный азарт отвратил от бегов многих
серьезных людей. Среди последних оказался и Плиний Младший.
«Пе понимаю, — писал он (IX 6), — как можно увлекаться таким
скучным зрелищем. Если бы их еще привлекала быстрота коней
или искусство людей, то в этом был бы некоторый смысл; но они
благоволят тряпкам,* тряпку любят, и если бы во время бегов в
середине состязания этот цвет перенести туда, а тот сюда, то вместе
с ней перейдет и страстное сочувствие людей». Четыре цвета одеж¬
ды просуществовали довольно долго, и мы можем их увидеть на
сохранившихся мозаиках того времени.
От храма Цереры на вершину Авентина ведет улица vicus
Publicus. Странная судьба была у Авентинского холма: традиция
связывает его с Ремом, так же, как Палатин с Ромулом; это было
место дурных знамений, т. е. опять противопоставление Палатину,
и потому на нем долгое время отсутствовали поселения; в конце
455 г. до н. э. плебеи, которые вообще «не имели ауспиций»,1 потре¬
бовали от патрициев уступить им эту территорию, и Авентин поэто¬
му имеет в некоторой степени плебейский характер, снова в проти¬
воположность аристократическому Палатину. Древний храм Дианы
Авентинской был построен, согласно преданию, при царе Сервии Тул¬
лии и стал религиозным центром союза латинов.* ** Недалеко от него
1 Плебеи «ауспиций не имели» — т. е. ие имели права проводить ауспи¬
ции, обрядовые гадания по полету птиц. Это выражение Цицерона и Ли¬
вия, поэтому употреблено в кавычках.
«Тряпки», «цвета» — составлялись товарищества торговцев для снаря¬
жения возниц и лошадей. В беге обычно участвовали четыре колесницы,
каждое общество выставляло одну колесницу. Партии отличались по цвету
платья своего возницы: Белые, Красные, Зеленые и Синие.
**Латины — жители Лация; в 496 г. до н. э. римляне разбили их и в
493 г. заключили с ними союз. Города, входившие в Латинский союз,
имели меньше прав, чем Рим. Только после Союзнической войны (90¬
88 гг. до н. э.) латинам были предоставлены права римского гражданства.

300
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
находится храм Минервы, который с конца III в. до н. э., по словам
поэта Ливия Андроника,1 служил «клубом» для поэтов и актеров и,
тем самым, храм стал одним из центров эллинизации Рима в про¬
тивовес «римскости» Палатина. При Адриане эти противоречия сгла¬
дились: на Авентине жил Траян, прежде чем стал императором, а
также его друг, Сура. Сегодня — это по-прежнему одинокий холм,
манящий путников своими костелами, среди которых выделяется
«жемчужина Авентина», костел св. Сабины.
Возвращаясь к цирку, к его восточной абсиде и, идя вдоль вос¬
точного склона Палатина, мы попадаем на улицу clivus Scauri, ве¬
дущую на вершину четвертого холма Рима, на Целий. Первона¬
чально он тоже имел плебейский характер, но когда Палатин
оказался полностью занят императорскими дворцами, патрициям
пришлось переселиться на Целий. Древних храмов здесь не было;
сакральным центром стал прекрасный храм обожествленного Клав¬
дия, построенный его убийцей-женой Агриппиной Младшей, ви¬
димо, для успокоения укоров совести. Но эти соображения не ос¬
тановили Нерона перед разрушением храма, потому что ему
понадобилось построить перед «Золотым домом» у озера фасад
для дворцового водопровода, nympheum; при Веспасиане озеро
уступило место амфитеатру и храм Клавдия был вновь отстроен и
искусно объединен с nympheum. Остатки источника, «посвящен¬
ного нимфам», существуют и сегодня. В этом квартале сохрани¬
лись старые улицы, а одна из церквей, может и не самая краси¬
вая, но наиболее интересная — круглая церковь св. Стефана —
была построена на месте античной бойни, macellum.
Целий соединен высоким хребтом с одной стороны с Авенти-
ном и Палатином, с другой — с Эсквилином, Виминалом и Квири-
налом, т. е. с латинским и сабинским Римом. «Сабинский» ха¬
рактер сохранился только на Квиринале, в храме Квирина,
сабинского Марса. Характер кварталов был для того времени до¬
статочно современный. Между Эсквилином и Виминалом тяну¬
лась большая торговая улица императорского Рима, шумная
(clamosa) Субура с магазинами, лавками и притонами. Многочис¬
ленные повозки представляли для прохожих не меньшую опас¬
ность, чем сегодняшние автомобили. Неподалеку, со стороны Эск-
вилина, Тит и Траян построили свои термы, в которых можно было
приятно провести целый день; к западу от них — храм матери
Земли, Tellus, возвышавшийся в изысканных Каринах, где когда-то 11 Ливий Андроник жил в 284 — ок. 204 гг. до н. э.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
301
были дома Помпея, Квинта Цицерона, Марция Филиппа1 и др. Пре¬
красные дома-особняки, скромные и строгие, сильно уступали в
роскоши дому Ведия, находящегося вблизи, там, где Субура, уже
под названием clivus Suburanus, взбирается на вершину Эсквили-
на. Кстати, это тот самый Поллион, который кормил мясом рабов1 2
своих угрей... По словам Овидия, его дом занимал почти целый
квартал; в своем завещании Поллион отписал особняк Августу, но
тот велел его разрушить и построить широкий портик; он получил
название в честь супруги императора porticus Liviae и был отдан
для общественного употребления как тенистый и прохладный сад.
Здесь как раз начинается зеленая часть города; все плоскогорье —
это почти непрерывная цепь парков, начиная от садов Мецената,
заложенных им на месте старого плебейского кладбища и кончая
уже за Сервиевой стеной садами Лукулла и Саллюстия, на склонах
холма Пинций (совр. Монте Пинцио).
Мы, однако, вернемся на Субуру и пойдем по улице с вырази¬
тельным названием vicus Patricius, которая сначала поворачивает
на север и проходит у подошвы Виминала; последний ее отрезок
минует сады Лолиев и ведет к Виминальским воротам; мы даль¬
ше не пойдем, потому что за стеной Сервия располагаются лагеря
преторианской гвардии, постройки весьма интересные, но опас¬
ные для гражданских лиц — там возможны ссоры и драки, о
которых сатирик Ювенал рассказывает совсем не привлекатель¬
ные подробности. В тех местах, правда, жили и женщины, но их,
пожалуй, следует избегать: название «девица из Суммения»* было
самым одобрительным определением, какое можно себе предста¬
вить. Давайте вернемся через vicus Patricius с ее красивыми дома¬
ми, по шумной Субуре с многочисленными лавками, до улицы
Argiletum — центра сапожников; так мы попадем в самый заме¬
чательный квартал императорского Рима.
Перед нами — форы (от форум), рыночные площади, основан¬
ные цезарями, от Юлия Цезаря до Траяна. Вначале здесь были
лабиринты тесных улочек, поэтому земля стоила очень дорого. Юлий
Цезарь решил выкупить прилегающий к курии отрезок земли; он
снес стоявшие там дома и окружил территорию прекрасной ко¬
1	Квинт Цицерон был младшим братом Марка, Луций Марций Филипп —
отчимом цезаря Августа.
2	Об этом рассказывает Сенека в «О гневе» 40, 2 и в «О кротости» 18, 2;
мурены — семейство хищных морских рыб отряда угрей.
Суммений — квартал Рима, изобиловавший домами разврата.

302
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
лоннадой, а в центре построил обещанный перед битвой у Фарсала
храм в честь богини-покровительницы своего рода, Венеры-Роди-
тельницы; его первоначальной целью было расширить республи¬
канский Форум — ut forum laxaremus, как говорит Цицерон;1
Август пошел вслед за своим приемным отцом, за огромную сум¬
му он выкупил землю к северу от forum Iulium и на ней построил
обещанный перед сражением под Филиппами храм Марса-Мсти-
теля.
Долгое время эти две соединенные между собой форы (площа¬
ди) были единственным торжественным приложением к занято¬
му земными делами старому Форуму. Веспасиан добавил третью
площадь для постройки на ней храма Мира, templim Pacis, в честь
окончания Иудейской войны. Но forum Vespasiani не прилегал
непосредственно к двум первым: видимо, для уважающего зако¬
ны императора не представлялось возможным выселить сапожни¬
ков с этой части Аргилета. Такое совершил Домициан и именно
потому, что не считался с законом; его форум стал, собственно
говоря, расширенной частью улицы Аргилет и соединил форум
Веспасиана с одной стороны, с форумами Цезаря и Августа с дру¬
гой; поэтому римляне, не желавшие увековечить ненавистного
императора, предпочитали называть это место «проходным», forum
transitorium. Впрочем, поскольку Домициан не успел его освя¬
тить, это сделал Нерва, и форум носит его имя. Но домициановское
«пятно» осталось: храм, который занимал восточную апсиду, был
посвящен Минерве, его, Домициана, покровительнице. Из-за узости
форума — 40 м в ширину и 120 м в длину — храм Минервы по
своим размерам не мог соперничать с храмом Венеры, Марса или
Мира, построенных предшественниками Домициана; тем не менее
он был очень изысканный, равно как и коринфский портик, окру¬
жающий сам форум. И, наконец, венчает всю полутораты¬
сячелетнюю историю Рима, его сердце, двойной, даже тройной,
если добавить построенный Адрианом храм самого основателя —
форум Траяна. О нем мы уже говорили; добавим, что для его со¬
оружения император убрал горный хребет, соединявший Квири-
нал с Капитолием и отделявший старый Рим на семи холмах Сер-
вия от Рима будущего, Campus Martius, Марсова поля.
Называя эту часть города Римом будущего, я хотел подчерк¬
нуть, что со временем Вечный город, столица мира, оставит неко¬
торые из холмов — Палатин, Авентин и Целий и, словно вращаю- 11 Цицерон употребляет эти слова в письме к другу, Аттику (ГУ 17, 7).

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
303
щаяся сцена, повернется вокруг оси Капитолия и перенесется в
северо-западный квартал. Папский Рим — это Марсово поле, ради
него Капитолий изменил свой вид, глядя не на восток, к Форуму,
а на запад. Теперь (напомню, «теперь» — при Адриане), после со¬
оружения нового форума, римлянин мог выйти из собственно
Рима к его предместьям, не заметив, что попадает за пределы
Сервиевых стен. Во времена Республики такой переход имел ре¬
лигиозное значение: стена была границей городских ауспиций;
полководца, участвовавшего в войне, иностранных послов, для
которых город был недоступен, принимали в одном из храмов на
Марсовом поле, чаще всего в храме Аполлона или Беллоны. Те¬
перь граница стерлась.
Внешний вид Марсова поля был очень разным. Главная улица
via Lata (совр. Корсо) делит его на две части. О восточной части —
между Цинцием и Квириналом — не стоит говорить, хотя, воз¬
можно, это был самый нарядный квартал, покрытый садами. За¬
падная часть, собственно Поле, также состоит из двух частей, на
берегу Тибра и материковой. На набережной находились спортив¬
ные сооружения для молодежи; здесь господствовал спорт, связан¬
ный с рекой: переплывание быстрой реки было включено в список
необходимых для молодых людей упражнений. Более интересной
является часть ближе к Капитолию и к via Lata. Ее застройка
началась достаточно давно, когда консул Гай Фламиний,1 «демок¬
рат», основал здесь свой цирк Circum Maximus; он был меньше
упомянутого самого древнего Большого цирка н внешне напоми¬
нал Сукенницы; его лавки с оконцами в дверях дали проходящей
рядом улице название Via delle Botteghe Oscure («улицы Темных
Лавок»); сегодня на фундаменте цирка стоит Польский Дом и
костел св. Станислава. Это был и квартал театров: здесь находил¬
ся театр, построенный в честь Марцелла, зятя Августа; он еще сто¬
ит, а его великолепный фасад частично уцелел н в эпоху Возрож¬
дения был образцом для ренессансной архитектуры; чуть дальше —
театры Гальбы и Помпея. Рядом с театрами часто строили порти¬
ки для прогулок, сооружения, получившие широкое распростране¬
ние именно здесь, на Марсовом поле. Онн шли один за другим,
заполняя все пространство между цирками, театрами и храмами;
портик у театра Марцелла построила сестра Августа, хорошо нам
известная Октавия; строителями портика, окружавшего храм Юпи- 11 «Демократ» Гай Фламиний, двукратный консул — 223 и 217 гг.
до н. э., боролся с сенатом аа права бедных и средних слоев населения.

304
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
тера и Юноны, согласно Плинию Старшему (XXXVI 42), были гре¬
ки Саур и Батрах. Они не имели права поместить свои имена на
сооружении, но нашли способ увековечить себя, вырезав в волютах
колонн изображения ящерицы и лягушки (греч. saura — ящери¬
ца и batrachos — лягушка).
Марсово поле стало местом строительной деятельности Авгус¬
та и его зятя Агриппы, а позже — Адриана; им обязан своим
существованием единственный сохранившийся в целости храм
Рима, знаменитый Пантеон, первоначально построенный Агриппой,
а после разрушения от удара молнии при Траяне, восстановленный
Адрианом. Назначение его для нас загадочно; папа Бонифаций IV
в 609 году велел перенести в этот храм останки мучеников из
катакомб; сегодня здесь находится христианская церковь Санта
Мария Ротонда. Тот же Агриппа рядом с Пантеоном построил
термы, ставшие образцом для более поздних подобных сооруже¬
ний; он отдал их в бесплатное общественное пользование; остатки
терм существуют до сих пор. Из остальных монументальных зда¬
ний Марсова поля следует упомянуть еще два. Первое — очень
важное для истории религии в Риме сооружение, храм Изиды и
Сераписа, заложенный триумвирами в 43 г. до н. э. Поначалу он
пользовался весьма дурной славой как место порока, и Тиберий
велел его уничтожить; при Домициане, однако, храм был восста¬
новлен, и, во II в., когда культ обоих египетских богов приобрел
значительный вес, никто больше не оспаривал его право на суще¬
ствование. Второе здание — это находящийся недалеко от via Lata
на север огромный мавзолей Августа и последующих императоров
этой династии; центральный зал под куполом был в новое время
отреставрирован и сегодня это самый большой концертный зал
Рима.
Прежде чем мы перейдем Тибр и попадем в последний квар¬
тал Рима, стоит сказать несколько слов о внешнем виде его лево¬
бережной части. Во времена Республики состояние ее не вызыва¬
ло восторга. Цицерон в своей речи об аграрных законах (II 96),
определяя отношение граждан отстраивавшейся Капуи к столице,
выражал уверенность, что они заранее будут презирать Рим с его
седловинами и холмами, с уродливыми домами для аренды, с не¬
красивыми улицами и тупиками. Так, видимо, представлялась
«красота» Рима жителями Кампании, а может, и римлянами во¬
обще. Другой вопрос, согласились бы мы с таким мнением? Из
описания оратора все-таки чувствуется, что современный ему Рим,
несмотря ни на что, был очень живописен... и, может быть, как

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
305
раз такой, каким стал в новое время Рим папский, постепенно
исчезающий. В сегодняшнем Дворце консерваторов на Капито¬
лии можно осмотреть многочисленные акварели того «Рима, кото¬
рого уже нет», Roma sparita, Рима, уничтоженного, возможно, и пра¬
вомерно, современной урбанистикой. Да, может и справедливо, но
эти акварели вызывают у нас невольную грусть.
Также, наверное, оправданно и уничтожение живописного рес¬
публиканского Рима Августом и его преемниками; читатель не
забыл гордого заявления первого императора, что он застал Рим
кирпичным, а оставил его мраморным. Он мог такое позволить,
потому что незадолго были открыты обильные залежи италийско¬
го мрамора в сегодняшней Карраре; еще более близок сердцу по¬
клонника Рима другой материал, добываемый в Сабинских горах
недалеко от Тибура (дачное место), — благородный известняк, на¬
зываемый травертином (искаженное от tiburtinum); с течением
времени он приобретает красивый буро-желтый цвет; этот камень
применялся в Риме и только там. Как бы то ни было, Рим в мир¬
ные правления Юлиев, Флавиев и Антонинов хорошел с каждым
годом; даже страшные опустошительные пожары при Нероне и
Тите в какой-то мере явились поводом для его украшения. В ча¬
стном строительстве следует различать два вида домов: собствен¬
но domus и insulae. Первые были собственными домами, в кото¬
рых жила богатая знать; просторные и невысокие здания, с
атриумами и перистилями, с обильной зеленью внутри двориков,
они были похожи на те, что мы видели в Помпеях, но, конечно,
более роскошные. Insulae — это многоэтажные дома, в которых
квартиры сдавались внаем (типа наших), такие дома были очень
опасны для жильцов; часто, чтобы укрепить фасад дома, его под¬
пирали деревянными палками, внешне напоминавшими двойную
флейту, поэтому такие дома шутливо называли tibicines, «флейтис¬
тами». Domus и insulae — олицетворение роскоши и нужды; в
domus человек действительно жил и жил со своей семьей; жилец
комнатки в insulae ничего не имел, кроме крыши над головой, да,
может, еще рабочее место. Так где же он жил?
На фоне подобных жилищных условий становится понятным
обилие в Риме базилик, портиков и терм: там действительно
«жили». Термы были не только банями, хотя гигиеническое их
значение нельзя отрицать, они в новое время стали образцами
для создания таких же учреждений, которые так и не сравнялись
с римскими. В термах были специальные залы для упражнения,
палестры, для различных развлечений, декламации и пения; там

306
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
проводили столько времени, сколько хотелось, чтобы доставить себе
удовольствие. Для императоров строительство терм всегда явля¬
лось способом завоевать популярность среди народа и к нему при¬
бегали и самые скверные, и самые лучшие властители. О термах
Нерона на Марсовом поле, вторых в Риме после Агриппы, Марци¬
ал писал (VII 34):
Есть ли кто-нибудь хуже Нерона?
И есть ли что-нибудь лучше его терм?
(Пер. С. Моравского)
Он мог бы сказать то же самое, изменив имя, и о тех термах,
которые, спустя неполных двести лет, построил еще более отвра¬
тительный император Каракалла; величественные руины его терм
на via Appia до сих пор поражают воображение как прекрасный
образец подобных заведений.
Август разделил город Рим (включая и его предместья) на че¬
тырнадцать кварталов, regiones; тринадцать находилось на левом
берегу и один на правом берегу Тибра, доходя до естественной
крепости города на той стороне горного хребта Яникула. К квар¬
талу можно попасть или со стороны Форума по pons Aemilius,
самому старому мосту Рима, или, лучше, со стороны Марсова поля,
по двум мостам, соединяющим Тиберинский остров с обоими бе¬
регами Тибра. На острове находится храм Эскулапа, перенесен¬
ный сюда в 291 г. до н. э. из Эпидавра на Саренском заливе вслед¬
ствие чумы. Храм, естественно, был связан с лечебницей. Что
касается самогб квартала на правом берегу Тибра, то там жили
рыбаки, гончары, кожевники; рыбаков кормил соседний Тибр,
гончаров — Яникул с его превосходной глиной; кожевники, ви¬
димо, были переселены в эти места из-за своего ремесла. Со вре¬
мен Августа здесь селились, главным образом, иудеи, которым
предписания их религии рекомендовали держаться в общине. Та¬
ким образом, это был в основном квартал, застроенный insulae, что,
правда, не исключало наличия там и отдельных domus. Один из
таких «домов» был раскопан в новое время, росписи в помпеян-
ском стиле из него находятся в Национальном музее в Риме.
Квартал trans Tiberim (совр. Трастевере, букв. «Затибрье»)
упирается в склоны Яникула. Сегодня прогулка по длинному хребту
холма представляет главное удовольствие во время посещения
Рима: перед путешественником раскрывается великолепный вид
раскинувшегося за Тибром города. Античный Рим также не был
равнодушен к красоте; сады один за другим тянулись по склонам

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
307
холма до седловины, отделявшей Яникул от Ватикана; в седловине
при Нероне, в ранний период его мании наездника, был построен
цирк, ставший местом мученической смерти жертв первого гоне¬
ния на христиан. Над долиной господствует холм, слава которого
росла от поколения к поколению, особенно после того, как в его
катакомбах нашли успокоение останки главной жертвы гонения —
«первого апостола» Петра. На его могиле со временем возник со¬
бор, который вместе с прилегающей территорией принес Ватиканс¬
кому холму его сегодняшнее значение.
Для Рима характерен исторический контраст между его холма¬
ми: сабинский Квиринал — латинский Палатин; аристократичес¬
кий Палатин противопоставляется плебейскому Авентину. Теперь,
как своего рода противопоставление семи холмам античности, «язы¬
ческим» холмам, вырастает малозаметный, но с большим будущим —
Ватикан. В течение Средних веков восьмой холм Рима господству¬
ет над прежними семью и становится центром не только города, но
и всего мира, urbis et orbis; эту власть, правда, уменьшенную, Вати¬
кан сохраняет и в новое время вплоть до 1870 года, когда после
присоединения Рима к Итальянскому королевству государственная
власть выбирает своим центром дворец на Квиринале, вновь проти¬
вопоставляя этот древний холм Ватикану. Противостояние длится
и до сих пор, но мирно.1 Представляется, что этот мир принес пользу
обеим сторонам; это — последний этап в развитии города Рима, о
котором может говорить современный историк.
23.	Антонин Благочестивый (Пий)
«Правление Адриана стало вершиной для Рима» — сказал я в
начале предыдущей главы, имея в виду Рим как город; теперь я
могу эти слова повторить и в отношении всего государства. Неко¬
торое время жизнь Империи текла по ровному пути, не нарушае- 11 Автор, разумеется, имеет в виду урегулирование отношений Ватикана с
Итальянским государством благодаря так называемым Латеранским со¬
глашениям, подписанным 11 февраля 1929 г.

308
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
мая ни внутренними, ни внешними потрясениями. Кто-то сказал,
что жизнь народа тем счастливее, чем она скучнее; для римского
народа такой период счастливой «скуки» наступил при Антони¬
не. Его правление для Рима было самым благополучным из всех
предыдущих; поэтому для историка этот период крайне неблаго¬
дарный.
Поначалу, разумеется, не обошлось без «скрипа». Сенат не за¬
был некоторых самовластных актов больного Адриана в послед¬
ние годы его жизни и не сразу согласился провести консекрацию;
Антонин вынужден был использовать весь свой авторитет, чтобы
добиться его обожествления. Итак, и Адриан стал divus, а Антонин,
которому лично никто ничего не инкриминировал, получил от се¬
ната почетное прозвище «благочестивого»; перевод с латинского
не совсем точен, потому что он не передает заключенной в латин¬
ском слове «пий» любви сына к отцу и исполнения долга в отно¬
шении богов и родных. Поэтому представляется более правильно
использовать латинский термин без перевода.1
Новому императору было 52 года, когда он принял власть; та¬
кой возраст не сулил особых перемен в политике; но определен¬
ное ослабление напряженности наступило: Антонин, став импера¬
тором, так же, как Адриан, отказался от некоторых плодов
завоевательных войн Траяна и ослабил определенный автократизм
внутренней политики Адриана. Адриан разделил Италию на че¬
тыре, выражаясь современным языком, округа, которые подчи¬
нялись проконсулам, назначавшимся самим императором; Анто¬
нин, сам бывший проконсулом, ликвидировал этот институт и отдал
Италию в управление сенату. Но это, насколько нам известно, было
единственным ограничением собственной политической власти.
В противоположность предшественнику Антонин никогда не по¬
кидал Италию, посвящая свободное время сельскому хозяйству, лю¬
бимому своему занятию. Прекрасно разбираясь в людях, он на все
высшие должности назначал очень знающих специалистов, поэто¬
му не возникало необходимости часто их менять. Следует отме¬
тить совершенно невероятный факт — в его правление префект
преторианцев занимал этот высокий пост в течение двадцати лет!
Во внешней политике Антонин занимался усовершенствованием 11 Существительное pietas обозначает черты того, кто есть pius, выражает
любовь, продиктованную нравственным долгом, т. е. не только по отно¬
шению к богам, но и к семье, родителям, следовательно, «пиетизм» — бла¬
гочестие. Поэтому прозвище Антонина Пия обычно не переводится.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
309
17.	Разделение алиментационного фонда.
Рельеф триумфальной арки Траяна в Беневенте
18.	Императрица Фаустина Старшая.
Мрамор, 2-я четв. II в.
Рим, Ватикан
19.	Императрица Фаустина Младшая.
Мрамор, сер. II в.
Рим, Национальный музей

310
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
20. Антонин Пий. Мрамор, 3-я четв. II в. Санкт-Петербург, Эрмитаж

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
311
начатой Домицианом и продолженной Адрианом системы оборо¬
нительного вала. В Британии, к валу Адриана, соответствующему
сегодняшней шотландской границе, он добавил продвинутый на
север вал от залива Ферт-оф-Клайд до залива Ферт-оф-Форт (меж¬
ду совр. Эдинбургом и Глазго). Надежность пограничных легио¬
нов позволяла Антонину предотвращать войны в зародыше; так
случилось в Британии, Германии и прежде всего на издавна тре¬
вожной границе по Евфрату. По отношению к иудеям он смягчил
суровую политику Адриана, позволив им обрезание; правда, обре¬
зание прозелитов было по-прежнему запрещено. Мягкость импе¬
ратора, однако, не спасла Империю от нового восстания иудеев, хотя
оно было разгромлено соседней армией.
Система пособий для воспитания бедных детей, так называемая
алиментация, основанная, как мы помним, еще Нервой и продол¬
женная его преемниками, получила дальнейшее развитие при Ан¬
тонине; теперь она распространялась на оба пола, — прежде
помощь получали, главным образом, мальчики. В честь супруги
императора, Фаустины Старшей, умершей через три года после
вступления Антонина на престол, был основан фонд для девочек,
так называемый puellae Faustinianae alimentariae. Фаустина оста¬
вила после себя добрую память; сенат ее обожествил, и в ее честь
на улице Священной был построен храм, в котором совершался
культ н в память о душе самого императора. Храм находился око¬
ло Эмилиевой базилики, развалины которой — десять коринфских
колонн и пронаос — сохранились до наших дней; они встроены в
церковь св. Лаврентия в Миранде. Благодаря разумной финансо¬
вой политике казна при Антонине всегда была полной и поэтому
император мог позволить создание многих полезных и нужных
народу фондов. Преемник Антонина получил казну в самом хоро¬
шем состоянии.
Сохранилось два изображения Антонина, одно скульптурное, с
бородой — продолжение начатой Адрианом серии римских порт¬
ретов императоров. В благородных чертах Антонина бросается в
глаза искренность и мужество. Второй портрет — это литератур¬
ное описание, ставшее своего рода комментарием к скульптурно¬
му изображению; в заметках Марка Аврелия, приемного сына Ан¬
тонина и его преемника, автор обращается сам к себе: «Будь во
всем учеником Антонина... Помни, кейс терпелив он был к тем,
кто его несправедливо осуждал, не отвечая оскорблением на ос¬
корбление; как он никогда не спешил; как отбрасывал всякую
клевету; как тщательно изучал характеры и действия... Пусть бу¬

312
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
дет у тебя перед глазами его верность и неизменность в дружбе и
как он, не обращая внимания на тех, кто честно выступал против
его взглядов, радовался, если кто-нибудь указывал его лучший путь;
помни, как умел он быть благочестивым, избегая суеверия. Будь
таким, чтобы как и он, с чистой совестью встретить свой последний
час» («К самому себе», VI 30).
Этот последний час наступил в 161 г., когда императору испол¬
нилось семьдесят четыре года. Чувствуя приближение смерти,
Антонин созвал высших сановников страны с обоими префектами
во главе; в их присутствии он подтвердил, что преемником на
троне он назначает приемного сына Марка Аврелия и велел пере¬
нести в его спальню статую Фортуны, обычно украшавшую спаль¬
ню императоров. В эту минуту происходила смена караула около
дворца; трибун прибывшей охраны приблизился к императору,
спрашивая о пароле. Тот ответил: «Душевное спокойствие»
(Aequanimitas). После этого он тихо заснул и не проснулся.
«Сенат, — добавляет биограф,1 — единогласно обожествил его;
все хвалили его любовь к ближним (pietas), мягкость, благоразу¬
мие и праведность. Он получил все почести, которыми до него
награждали лучших императоров... Антонин был единственным,
кто провел жизнь, не проливая, насколько это от него зависело,
крови ни своих граждан, ни врагов. Его можно было справедливо
сравнить с царем Нумой, которого отличали доброта, заботливость
и благочестие».
24.	Марк Аврелий
Антонин, согласно воле предшественника и приемного отца
Адриана, назначил своим преемником Марка Аврелия. Как изве¬
стно, Адриан, усыновляя Антонина, поставил условие, чтобы тот, в
свою очередь, усыновил именно Марка Аврелия, мальчика, которо- 11 Цитированный биограф — это Юлий Капитолин, один из шести авторов
биографий цезарей от Адриана до Нумернана (117—284 гг.) под названием
Historia Augusta. Точное время возникновения этого труда неясно, имена
авторов, скорее всего, псевдонимы; весьма возможно, что автор один. Цитата:
«Антонин Пий» 13.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
313
го полюбил так сильно, что только молодой возраст последнего
(ему было тогда семнадцать лет) помешал сделать его преемником
сразу. Прозвище Verissimus, «самый добросовестный», говорило о
достоинстве, которым мальчик купил сердце Адриана. Антонин со
своей стороны не только выполнил волю предшественника, но при¬
близил к себе юношу, отдав ему в жены свою дочь Фаустину Млад¬
шую. Она, по всей вероятности, была очень красивой женщиной:
«Я бы предпочел, — пишет о ней отец в частном письме, — жить с
ней на острове Гиара (островок из группы Киклад, куда ссылали
преступников),1 чем без нее во Дворце». И мы, вглядываясь в чер¬
ты ее девического личика, чувствуем притягательную силу моло¬
дой женщины. Муж ее обожал: «Такая кроткая, — пишет он в
своих записках, — такая нежная, такая простая...» А такая ли
«верная»? Об этом говорили разное; представляется, что слухи были
безосновательны, хотя некоторая легкомысленность была ей свой¬
ственна. Однако, она сопровождала мужа во всех его трудных во¬
енных походах, за что от благодарных солдат получила почетное
прозвище «матери лагеря», mater castrorum, и во время одного из
них в 176 г. умерла. Муж почтил ее память в соответствии со
славной традицией императорского рода, создав новый фонд для
воспитания девочек, так называемый novae puellae Faustinianae
alimentariae.
Вернемся, однако, к Марку Аврелию. Он получил прекрасное
образование, изучал различные науки и искусства; больше всего
он полюбил философию, которой позже, став императором, по¬
свящал всякую свободную минуту. С детских лет Марк Аврелий
усвоил принципы стоической философии с ее культом усовершен¬
ствования добродетели и долга к самоотречению. Вся его жизнь
была своего рода испытанием судьбы, укреплением стойкости в
перенесении превратностей существования. И из всех испытаний
в борьбе с громоздившимися трудностями он достойно вышел по¬
бедителем.
Первым шагом нового императора стало назначение соправи¬
телем Луция Вера, также усыновленного Антонином; Марк Авре¬
лий посчитал это обязательным как акт уважения по отношению
к своему предшественнику. В течение первых восьми лет Рим имел 11 Гиара — один из островов группы Киклад на Эгейском море, которое
греки называли Архипелагом,т. е. «Архиморе»,Archipelagos. Название
со временем достаточно точно передало специфику данного моря, изоби¬
ловавшего близко находящимися островами.

314
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
одновременно двух императоров, что, впрочем, не очень влияло на
характер правления, потому что Вер в наследство от своего родного
отца Цейония получил беззаботность и пассивность натуры, а ре¬
шающее слово принадлежало Марку Аврелию.
Вскоре начались болезненные испытания; на границе Евфрата
давно уже было неспокойно; Парфянское царство оказалось на
греши окончательного распада. На какое-то время трон занял энер¬
гичный Вологез III. Он сумел объединить царство, и, видимо, упо¬
енный успехом, вторгся в соседнюю Армению, где правил царь
Сохем — вассал Рима. Парфия граничила с двумя римскими про¬
винциями, Каппадокией в Малой Азии и Сирией; Армения имела
общие границы с Каппадокией, поэтому обязанностью ее легата
Севериана было наведение порядка в этой части империи. Но Во¬
логез III, разбив Севериана, овладел Арменией и, следуя девизу
парфянских царей — возвратить всю территорию древней Пер¬
сии, — напал на Сирию. Так началась Парфянская война Марка
Аврелия.
Ее целенаправленность не вызывала сомнения; должен лн был
император участвовать в войне лично? Представляется, что на¬
значая соправителем Вера, он видел в нем владыку Востока; во
всяком случае, Марк Аврелий счел разумным поручить эту вос¬
точную войну именно ему. Правда, не очень доверяя полководчес¬
ким способностям Вера, он окружил его штабом первоклассных
командиров, среди которых особенно выделялись Марк Стаций
Приск, новый наместник Каппадокии, и Авнднй Кассий. Добро¬
душный Вер быстро заметил, что он, пожалуй, не очень нужен на
войне; передав ведение военных действий легатам, он предавался
развлечениям в Антиохии, не забывая, разумеется, все успехи
приписывать себе. А успехи были действительно значительные:
Стаций Приск мгновенно положил конец армянской авантюре
Вологеза: выгнав поддерживаемого им претендента, вернул трон
Сохему; Авидий Кассий вторгся в Парфянское царство со стороны
Сирии, захватил у Вологеза несколько месопотамских городов, в
том числе Селевкню на Тигре, наследницу Вавилона, н, наконец,
резиденцию царя Ктесифон; затем он прорвался сквозь цепи гор
за Тигром и перенес военные действия в Мидию. И не полки Воло¬
геза остановили победоносное продвижение полков Кассия, а более
страшный общий враг — эпидемия. Тем не менее, в 166 г. война
окончилась победой Рима.
Четыре года военных действий — для пограничной войны не¬
много. Но итоги ее были внушительны: ослабление напряжения

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
315
наступило не только в Сирии, но и в соседних провинциях, в Егип¬
те, в Сицилии, где когда-то разгромленные Помпеем пираты вновь
было подняли голову. Для установления абсолютного порядка нуж¬
на была власть, сосредоточенная в одном лице и распространяю¬
щаяся на весь Восток, — т. е. такая, какой в свое время обладал
Помпей. Император Марк понимал, что вертопрах Вер не годился
на столь ответственную роль; он отозвал его, а в качестве возмеще¬
ния дал право на триумф, и Вер, с обычной для него легкостью,
согласился. Владыкой Востока стал подлинный герой парфянской
войны Авидий Кассий, которому император предоставил неограни¬
ченную власть над всем азиатско-африканским Востоком; Ави¬
дий с честью исполнил порученное ему задание. А что произошло
потом? Мы можем понять амбицию полководца: традиция и анто-
ниновская легенда предполагала усыновление живущим импера¬
тором «лучшего гражданина государства» для назначения преем¬
ника трона. Наступало время для усыновления; чьи заслуги, как
не Авидия, должны быть оценены по достоинству? Мы, в свою оче¬
редь, оглядываясь назад на несколько столетий, можем утверж¬
дать: если бы Марк Аврелий понял это, он без труда продлил бы
эпоху славы Римской империи, кто знает, на сколько лет вперед.
Но пока его волновали иные проблемы: пренебрежение всеми
его предшественниками atrium mortis Римской империи дало себя
знать, причем там, где судьба и назначила — на севере. Здесь нам
впервые предстоит назвать имена будущих палачей и гробовщи¬
ков Римской империи — готов. Таинственный кошмар Рима, «пе¬
реселение народов», начался не сейчас; но только теперь стало
заметно, что натиск северных племен, а были ими готы с низовий
Вислы, вынудил их южных соседей продвигаться на юг и пере¬
сечь границы римских владений. Соседей было много; прежде всего
надо назвать маркоманов и квадов; от них происходит название
второй великой войны Марка Аврелия. Мы назвали ее второй,
потому что первая была у Евфрата. Для ведения первой войны
войска с границы по Дунаю были отведены и она практически
осталась беззащитной; орды варваров безнаказанно нарушали гра¬
ницу, переходя не только Дунай, но и Альпы. И действительно, их
полчища заполонили благословенные венецианские области и оса¬
дили главную крепость, ставшую с той поры основной защитой
Италии — Аквилею.
Рим охватила паника. Марк Аврелий, отчасти из врожденного
благочестия, отчасти для придания своим подданным твердости,
устроил искупительные празднества. Следовало подумать и о на¬

316
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
полнении казны, состояние которой после Парфянской войны ос¬
тавляло желать лучшего. Что делать? Обратиться к принудитель¬
ным налогам, конфискации и пр.? Он этого не сделал, а устроил
распродажу собственных драгоценностей и имущества, т. е. все,
что мог, положил на алтарь нужд страны. Парфянская война была
закончена и высвободившиеся полки могли быть направлены про¬
тив германцев. Все правильно; но полки принесли с собой эпиде¬
мию чумы, о которой мы говорили. И вот мы видим императора,
который ведет борьбу с двумя врагами, внутренним и внешним;
руководство этой борьбой он полностью возложил на себя. Вер,
правда, был рядом, но он скорее мешал, чем помогал: скучая без
столичных развлечений, он все время уговаривал брата заклю¬
чить поскорее какой угодно мир с варварами. Уговаривал напрас¬
но: император слушал только голос своей совести. В 169 г. Вер
умер; Марк Аврелий почтил умершего брата соответствующими
почестями и продолжал военные действия.
Литературная традиция о той войне весьма скупа; ее дополняет,
как и о дакских войнах Траяна, изобразительный источник; это
колонна с рельефами, которая до сих пор стоит в Риме недалеко от
колонны Траяна, на площади Пьяццо Колонна. Интересно посмот¬
реть на отдельные сцены на полосе, огибающей ствол колонны: вот
император перед богами, среди своих, перед врагом. А вот странная
сцена: внизу солдаты, стоящие, лежащие, видимо, умершие; над
ними — крылатая бородатая фигура, с бороды и одежды стекают
струи воды. Это — «чудо легиона Фульминаты (Молниеносного)»,
объяснение которому мы найдем в предании; оказавшись в без¬
водной стране, легион должен был погибнуть, но Бог неожиданно
послал дождевую бурю. Да, тяжелую борьбу вели римские легионы
с противником, силы которого значительно превосходили римлян,
с чумой, со стихиями. Император руководил борьбой не только
мужественно, но и умело, стараясь, по мере возможности, использо¬
вать внутренний раскол среди варваров и заключая с ними отдель¬
ные соглашения, одновременно вытесняя их из Италии и из север¬
ных провинций, за Альпы, за Дунай. Наконец римские территории
были полностью очищены от противника; в 175 г. появилась воз¬
можность заключить мир. Но, к сожалению, не только возмож¬
ность, но и необходимость — вследствие события неожиданного и
крайне неприятного.
Мы помним, что, начиная с Нервы, власть императора передава¬
лась в результате усыновления; это было естественно, потому что
у предшественников Марка Аврелия не было сыновей. Теперь си¬

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
317
туация оказалась иной. У Марка Аврелия и Фаустины Младшей
было много детей; его старший сын, носивший наследственное имя
Коммод,1 родился в 161 г. Отец дал пятилетнему мальчику титул
цезаря, что делало его лишь цесаревичем и не решало вопрос на¬
следования. Но вот северная война (Маркоманская) приближалась
к концу; Коммоду исполнилось четырнадцать лет и он мог в уско¬
ренном порядке получить мужскую тогу.* Император дал ее Ком-
моду и направил сына в сражающуюся в Германии армию. Види¬
мо, он хотел таким образом представить сына войску; как мы
помним, армия была третьей, после сената и преторианцев, силой в
государстве, от которой зависело осуществление императорской
власти. Этого Авидий Кассий вынести не мог: потеряв всякую
надежду на усыновление, он взялся за оружие и в июле 175 г. в
Антиохии провозгласил себя императором.
Вот это и стало тем неприятным событием, которое вынудило
Марка Аврелия спешно заключить мир с неприятелем на севере.
Императору пришлось направиться в Сирию для подавления бун¬
та; зная мягкость его характера и личное обаяние, можно не со¬
мневаться, что если бы ему удалось закончить конфликт без проли¬
тия крови и вызвать раскаяние узурпатора, он этим удовлетворился
бы. Но события развивались помимо его воли. Сенат, узнав об
измене Авидия, объявил его врагом отчизны и приказал конфис¬
ковать имущество; когда Марк Аврелий добрался до Сирии, ему
прислали отрубленную голову изменника. Император был очень
огорчен гибелью своего когда-то самого лучшего помощника; он
издал приказ, чтобы имущество Кассия возвратили детям казнен¬
ного и запретил преследовать его семью.
Теперь, после окончания войны, внешней и гражданской, Марк
Аврелий мог, наконец, возвратиться в Рим. В честь возвращаю¬
щегося императора была создана конная бронзовая фигура; она 11 Это имя-прозвище носили два Луция Цеония: старший, усыновленный
Адрианом, и его сын, усыновленный (вместе с Марком Аврелием) Анто¬
нином Пием — в будущем цезарь Луций Вер. Commodus — значит «ус¬
лужливый, предупредительный».
Тога — в Римской империи официальная одежда; существовало не¬
сколько видов тоги: тога «чистая» — для недолжностных лиц и молоде¬
жи; тога одноцветная — для юношей с 16 лет; тога траурная, пурпурная,
расшитая золотыми пальмами, — для полководцев-триумфаторов, импе¬
раторов; тога кандида — белоснежная — для претендентов на государ¬
ственную должность.

318
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
21. Марк Аврелий, приносящий жертву. Фрагмент рельефа арки Марка Аврелия.
176-180 гг. Рим, Палаццо деи Консерватори

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
319
сохранилась до наших дней и стоит на площади Капитолия. Ее
описали многие путешественники, но никто, пожалуй, не сделал
это лучше нашего великого поэта-пророка, стихи которого, по¬
священные «любимцу народов», должны занять достойное место
в польской историографии.1
Вернувшись в Рим, император занялся внутренними делами
вместе с сенатом, к которому всегда относился с большим уваже¬
нием, не отказываясь, однако, от своих прав принцепса. В этом
отношении он пошел дальше, чем его предшественник, и вернул¬
ся к практике Адриана; он восстановил в Италии институт «четы¬
рех округов» и передал в их ведение гражданское судопроизвод¬
ство, iuridici; но уголовные дела по-прежнему оставались в
компетенции префектов гвардии. Марк Аврелий развивал дальше
систему зависимых от него чиновников, особенно в вопросах фи¬
нансов. И тем не менее для сената он оставался божеством; факт
знаменательный, что именно сенат после разгрома бунта Авидия
потребовал от императора власти трибуна для его сына, что, как
мы знаем, делало того естественным наследником трона. Таким
образом, Коммод стал не только цезарем, — он был им уже с
младенческих лет, — но и августом и соправителем отца. Марк
Аврелий, видимо, хотел, чтобы сын при его жизни получил неко¬
торый опыт в исполнении высшей власти; но все надежды, как
мы увидим, были жестоким образом обмануты, и не только на¬
дежды отца — он не дожил до этого, но и сената, и всего римского
общества.
Война на Дунае, прерванная мятежом Авидия, вспыхнула с но¬
вой силой в 178 г.; император понял, что усмирить беспокойных
маркоманов, к которым примкнули и сарматы с Вислы, будет не¬
легко. Следовало создать там, традиционно для Рима, две провин¬
ции, на север от Дуная и Дакии — Маркоманию в совр. Чехии и
Сарматию в совр. Польше. Такова была цель второй войны на Ду¬
нае (178-180 гг.); Марк Аврелий вел ее с обычной для себя осмот¬
рительностью и энергией; после двух лет тяжелейших военных
действий цель, казалась, была близка. Но здесь, в Виндобоне (совр.
Вена), императора настиг бич, который с конца Парфянской войны
ослаблял римскую армию: Марк Аврелий заболел чумой. Напрас¬
но он на смертном одре умолял сына довести до конца столь важ-
А. Мицкевич, Дзяды, ч. III; Памятник Петру Первому.

320
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ное для государства дело; Коммод отвечал, что ему важнее сохра¬
нить собственное здоровье; отец, поняв, что тот боится заразиться,
быстро с ним простился. Окруженный друзьями, товарищами по
оружию, на вопрос, кому он препоручает сына, император ответил:
«Вам, если он будет этого достоин, и бессмертным богам». Затем
он закрыл голову, словно хотел заснуть, и тихо умер.
Сохранившиеся литературные источники слишком мало гово¬
рят о Марке Аврелии; его характер мы узнаем из записок, кото¬
рые он вел во время войны на Дунае и которые после его смерти
были изданы друзьями под названием «К самому себе».1 Это —
обстоятельный, изложенный в двенадцати небольших книжках,
отчет перед своей совестью. Невозможно без волнения читать его
записи; в них отчетливо выступает главная черта характера этого
человека — доброта, выращенная и озаренная философией, сто¬
ронником которой он был всю свою жизнь.
Казалось, что эта принципиальная доброта должна была бы сбли¬
зить Марка Аврелия с религией, которая овладевала все более ши¬
рокими кругами римского общества, христианством; тем более
удивляет, что именно в его правление произошло четвертое после
Нерона, Домициана и Траяна, гонение на христиан. Конечно, двад¬
цать лет правления его предшественника стали эпохой переми¬
рия; отдельные мученичества, правда, имели место; известна, в ча¬
стности, гибель св. Поликарпа, старого епископа Смирны, бывшего
ученика апостола Иоанна, но причиной ее, скорее, стало враждеб¬
ное отношение римской черни. Христианство все более осознава¬
ло свою духовную силу и защищало себя не только делом, но и
словом; появилась апологетика — защита и утверждение религи¬
озного учения в литературной форме философскими методами;
первые такие произведения носили достаточно наивный характер
(Аристид Элий); постепенно в них появлялось более четкое истол¬
кование основ христианского вероучения (Афинагор и др.); са¬
мое удивительное, что апологеты обращались к императору с
просьбой им помочь. Апологетика — одна из сторон тогдашней
активной деятельности христиан; другая — борьба с различными
ересями (гр. haireseis, «избрание» своего пути мышления), кото¬
рые угрожали распылением христианства на множество отдель¬
ных верований. Среди таких ересей главное место занимали те,
которые являлись странной смесью иудейских, христианских и
эллинистических принципов, и которые стремились преобразить 11 «К самому себе» — так в греческом оригинале: Та eis heauton.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
321
веру (гр. pistis) в знание (гр. gnosis); эти религиозные течения
получили название ереси гностиков; их было немало, каждое те¬
чение называлось по имени своих руководителей, но все они про¬
тивопоставляли себя «всеобщей» церкви, katholike; таким обра¬
зом, возникает термин «католицизм» для обозначения борющегося
с ересями христианства.
Итак, место достаточно равнодушно относящегося к христиан¬
ству Антонина занимает Марк Аврелий. Апологеты обращаются к
нему как к философу с просьбой о покровительстве; и как фило¬
соф он вынужден был отказать. Это видно из одного места в за¬
метках Марка Аврелия, где речь идет о христианах (XI, 3). Импе¬
ратор хвалит состояние души, готовой, если надо, расстаться с телом;
но готовность эта должна «быть в согласии с разумом природы» и
ответом на «зов оставить жизнь»; расставание должно происхо¬
дить осознанно, серьезно и убедительно, а не театрально. Чтобы
понять эти в некоторой степени загадочные слова, полезно вспом¬
нить одну из мученических смертей эпохи Марка Аврелия. В Пер-
гаме к сожжению на костре были приговорены христиане св. Карп
и св. Палил; в момент смерти Карп радостно воскликнул, что он
видит на небесах сияние нимба Бога. Среди зрителей находилась
некая Агатоника, христианка, еще никем не обвиненная. Она вдруг
закричала, что тоже видит сияние, что, мол, на небесах ей уготовано
утреннее пиршество и она должна принять в нем участие; с этими
словами женщина бросилась в костер.
Серьезным толчком для преследования христиан и при Марке
Аврелии было настроение черни. Христианам вменялись три об¬
винения: атеизм (безбожие), кровосмешение и людоедство; конеч¬
но, это были нелепые, но понятные произвольные выводы из дей¬
ствительной, хотя порой и заслуживающей порицания практики.
Христиане отказывались от императорского культа — отсюда их
«безбожие»; они, по примеру Спасителя, совершали «праздник
любви», agapai, следовательно, занимались «кровосмешением»;
наконец, они вкушали хлеб и вино как тело и кровь Христа —
т. е. осуществляли «людоедство». Первое обвинение считалось тем
серьезнее, чем популярней был император, которому они, христиа¬
не, отказывали в культе; поэтому именно при самых лучших
императорах преследование христиан становилось наиболее жест¬
ким. Что касается самого императора, то, заботясь о всеобщем спо¬
койствии и порядке в стране, он, разумеется, относился с явным
неодобрением к тем, кого называли возмутителями спокойствия.
Теперь становится понятным распоряжение Марка Аврелия, со- 1111 Зак 3526

322
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
хранившееся в юридических источниках: «Те, которые создают
новые секты или не доказанные разумом верования, воздействую¬
щие на умы людей, если из благородных — будут сосланы, а если
из низших слоев — казнены». Здесь мы видим уже не принцип
Траяна: выявленных наказать, а невыявленных не разыскивать;
это несомненное ужесточение. Можно представить, хотя в тексте
ничего не сказано, какое влияние на настроение общества оказала
свирепствовавшая в то время в стране чума: вот гнев богов, выз¬
ванный «безбожием» христиан! Многие люди стали жертвами по¬
добного отношения черни; вспомним имена славных наших свя¬
тых — св. Фелиции с детьми, св. Юстина, св. Цецилии и, конечно,
мучеников из Лугдунума, епископов Потина с Иренеем, учеников
св. Поликарпа и молодую рабыню Бландину.
Такова была участь христиан во времена одного из самых луч¬
ших императоров Рима; а как христианство «отомстило»? Снова
обратимся к преданию, как мы делали выше, рассказывая о Тра¬
яне. На этот раз вспомним «чудо легиона Фульминаты» во время
войны на Дунае; легенда рассказывает, что чудо, которое спасло
императора и его армию, совершилось благодаря молитвам хрис¬
тиан, служивших в том легионе.
25.	Закат антониновской легенды
«Хуже всего — портить лучшее» — этот афоризм, приписывае¬
мый св. Фоме Аквинскому, легко применим к антониновской кро¬
ви, когда после Марка Аврелия начинаешь оценивать правление
его сына Коммода, после самого лучшего, — самое худшее. Коммо-
ду, правда, было всего девятнадцать лет, когда после смерти отца он
получил трон цезарей; но отрицательные черты его характера, не
уравновешенные положительными, проявились уже с ранней мо¬
лодости достаточно отчетливо. Это прежде всего злобность, жесто¬
кость, порочность и лень; казалось, что везде он старался стать
противоположностью своего отца. Страстью Коммода был спорт,
но спорт жестокий, связанный с кровопролитием — бой гладиато¬
ров и охота, причем охота не в горах и оврагах, а на арене амфите¬
атра и цирка, та самая venationes, о которой мы уже говорили

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
323
(см. с. 254). Рядом с отцом он чувствовал себя в известной степе¬
ни Гераклом при Зевсе; он предпочитал, чтобы его называли Гер¬
кулесом и требовал изображать себя с атрибутами этого героя, при¬
чем обязательно как победителя диких животных, которых он сам
уничтожал в огромном количестве. Правда, не в открытом бою,
один на один, а с безопасной трибуны над ареной. Самыми люби¬
мыми его друзьями были не государственные мужи, не военные, не
юристы или философы, а гладиаторы.
Получив власть, Коммод поторопился принять требования вра¬
гов, чтобы как можно скорее вернуться в Рим к своим развле¬
чениям. Разумеется, ценой таких соглашений стал отказ от вся¬
ких мыслей о новых провинциях — Маркомании и Сарматии, —
что решительно бы отодвинуло и в пространстве, и во времени
atrium mortis римского государства, т. е. германскую опасность.
Не обращая внимания на советы испытанных товарищей по ору¬
жию умершего императора, Коммод отказался от этого мудрого
плана и убрал с неприятельской территории как армию, так и
укрепления. Конечно, успехи Марка Аврелия были весьма значи¬
тельны и заключенные Коммодом соглашения не могли быть аб¬
солютно невыгодными; тем более, что переговоры вели по поруче¬
нию молодого императора все-таки легаты Марка Аврелия. Итак,
мир был заключен и Коммод получил возможность вернуться в
Рим. Во время его двенадцатилетнего правления различные столк¬
новения имели место, но благодаря твердости наместников, наз¬
наченных еще Марком Аврелием и из-за равнодушия и лени
Коммода остававшихся на своих местах, эти столкновения не при¬
водили к неприятным для Рима последствиям. Империю храни¬
ла легенда умершего императора, и она была сильна там, где не
было его сына.
Зато его существование, личное поведение оказалось губитель¬
ным для самой антониновской легенды.
Вернувшись в Рим, Коммод попал в сети весьма честолюбивого
человека, который сразу понял его натуру и который решил ис¬
пользовать пороки императора для своих целей. Этим человеком
был некий Переннис, префект преторианцев еще при Марке Авре¬
лии. Он предложил молодому императору весьма соблазнитель¬
ную идею: пусть Коммод занимается тем, что ему приятно, а заботу
о государстве доверит ему, Переннису. Так и случилось. Второй
префект гвардии Патерн, честный и храбрый, назначенный так¬
же Марком Аврелием, был снят; Переннис стал тем, кого в буду¬
щем, во Франкском королевстве при Меровингах называли май-

324
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ордомом, а римский император — первым roi faineant, «ленивым»
королем в истории Европы.1
Началась коррупция всех уровней власти в стране, и прежде
всего сената, куда Коммод, по совету Перенниса, назначал новых и
самых неподходящих людей. Такое положение дела весьма встре¬
вожило старых, настоящих антониновских сенаторов; возник за¬
говор, который мог бы освободить Рим от грядущих потрясений.
Увы, тот, кому поручили исполнить приговор сената, сделал это
крайне неудачно; он вошел к Коммоду с мечом и вместо реши¬
тельного действия, произнес: «Этот меч посылает тебе сенат!».1 2
Естественно, охрана немедленно его разоружила и против сената
начались репрессии, каких не видывали со времен Домициана.
Сенат был полностью отстранен от власти; правление Коммода
стало полярной противоположностью политике его отца. Всем за¬
правлял Переннис.
После сената наступили перемены в гвардии преторианцев.
Переннис, оставшись единственным вождем этого войска после
снятия благородного Патерна, всячески угождал преторианцам,
увеличивал набор новых солдат соответственно своим капризам.
Началась коррупция в отборном когда-то войске; события, проис¬
шедшие после смерти Коммода, выявили страшные и красноречи¬
вые последствия разложения.
Затем наступила очередь армии. Но здесь, однако, нашла коса
на камень. Мы помним, что легионы добросовестно хранили Рим
и после смерти Марка Аврелия под руководством легатов, им на¬
значенных; в них еще царил антониновский дух. Увеличение жа¬
лованья, сделанное с той же целью, что и в гвардии, было принято с
благодарностью; но когда Переннис попытался поставить своих
людей на командные посты, в армии начались беспорядки. В 185 г.,
после пятилетнего самоуправства Перенниса, в Риме появилась
чрезвычайно многочисленная делегация из британской армии —
полторы тысячи солдат направились с жалобами к императору.
Содержание жалобы нас не интересует; легионы возмущены Пе-
реннисом за то, что он назначал военачальников не из сенаторов, а
из всадников. Коммод, возможно, также не занялся бы жалобой, но
1	Les rois faidants — «ленивые» короли — так называли французские
историки последних королей (676-751) династии Меровингов, власть ко¬
торых осуществляли их правители, майордомы.
2	Так описывает покушение в биографии Коммода (Commodus Anto¬
ninus 4) Элий Лампридий.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
326
делегаты, зная трусость императора, добавили еще одно обвинение:
Переннис готовит заговор, вознамерившись посадить на трон свое¬
го сына. Это обвинение решило дело; Коммод выдал делегации
фаворита и тот был немедленно растерзан солдатами. Мало того,
судьбу Перенниса разделили по неизвестной нам причине его жена,
сестра и оба сына.
Этот случай, сам по себе грозный, стал предвестником того, что
должно было наступить. Вмешательство армии во внутренние дела
страны стало первым шагом к милитаризации государства, к во¬
енной монархии, с установлением которой в конце столетия и на¬
чался упадок Римской империи.
Коммод, после смерти своего майордома, оказался под влияни¬
ем другого человека, своего спальника. Хозяйничанье Клеандра
было еще более постыдным, нежели Перенниса. Судя по его гре¬
ческому имени, он был из вольноотпущенников, не из всадников;
поэтому никакие угрызения совести, которые как-никак иногда
тормозили позорное поведение Перенниса, Клеандру не мешали.
Продажность охватила все области жизни; императорская казна,
подорванная бесконечными тратами на развлечения, скудела с каж¬
дым днем. За деньги можно было попасть в сенат, в гвардию, за¬
нять любой высокий пост; консулат, который сам по себе не имел
значения, но расчищал дорогу к влиятельным и доходным долж¬
ностям, продавался столь часто, что в один год оказалось двадцать
пять консулов. Префектом гвардии преторианцев, разумеется, стал
Клеандр и два человека, им назначенных. Впервые гвардия имела
трех префектов! Очень распространенным источником дохода стали
произвольные суды и приговоры, приводившие к конфискации
имущества. Бурр, муж сестры императора, напрасно предупреж¬
дал Коммода, что фаворит злоупотребляет властью; хитрый Кле¬
андр, воспользовавшись несамостоятельностью императора, повел
дело так, что обвиненным в государственном перевороте оказался
истец, который и был немедленно казнен.
Всячески угождая тщеславию императора и усыпляя остатки
здравого смысла, Клеандр довел состояние его разума до подлин¬
ного безумия, «кесарева безумия». Чтобы удержать народ столицы
в благодушном настроении, за счет казны выдавались бесконеч¬
ные денежные подарки — этого было достаточно, чтобы придать
эпохе Коммода видимость «золотого века». Мы помним, как с юмо¬
ром отверг Веспасиан льстивое предложение назвать месяц его име¬
нем; Коммод назвал своими именами и прозвищами все двенад¬
цать месяцев. Мало того, была переименована и столица империи;

326
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
теперь она называлась Коммо-
доград (Colonia Commodiana)...
отличный пример для подража¬
ния. Сенат тоже получил новое
название senatus Commodianus;
внешней покорности сопутство¬
вало растущее внутреннее него¬
дование, которое со временем
прорвется наружу, стихийно и
необратимо.
О распутствах Коммода мы
говорить не будем; по образцу
восточных повелителей импера¬
тор имел гарем; Криспина, на ко¬
торой Коммод женился еще при
жизни отца, была изгнана, а по¬
том казнена; фавориткой импе¬
ратора стала некая Марция, гре¬
чанка по происхождению и...
христианка. Вместе с Клеанд-
ром она управляла Коммодом
и в государственных делах. Са¬
мостоятельность император про¬
являл только в личных развлечениях как возница по примеру Не¬
рона и, особенно, как гладиатор по собственной инициативе. Он
выступал публично без всякого стыда: как возница Коммод всту¬
пил в партию Зеленых, как гладиатор — в категорию secutores1 и
хвастался своим рангом гладиатора может больше, чем титулом
цезаря; он охотно проводил все время в казармах у гладиаторов.
Но, прежде всего, он считал себя «новым Геркулесом», что должно
было подчеркнуть мифическую связь с пресловутым «золотым
веком», который он якобы принес своему народу. Древний, настоя¬
щий Геракл вернул этот век богам и людям, победив гигантов; по
его следам пошел и самозванец. Он приказал из калек и инвали¬
дов создать группу так называемых «гигантов», прицепив им вме¬
сто ног хвосты драконов в подражание известному фризу Пергамско-
го алтаря.1 2 Несчастные должны были, как их «предшественники»,
1	Secutores — «преследователь», вооружен щитом и мечом, с шлемом на
голове; такие бойцы сражались парами с ретиариями (retiarii).
2	Ср. прим, на стр. 226.
22. Коммод в образе Геркулеса.
Мрамор, ок. 190 г. Рим, Палаццо деи
Консерваторе

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
327
кидать камни в нового «Геркулеса»; но не камни, а обыкновенные
губки..., Коммод же уничтожал «гигантов» стрелами из своего лука,
не искусственными, а настоящими, пока не перебил всех. Так выг¬
лядела «гигантомахия» Коммода на потеху черни.
Но законы экономического развития нельзя обмануть комеди¬
ей, даже жестокой; жалким концом «золотого века» Коммода стал
страшный голод в «Коммодограде*. Жители столицы без труда
поняли, что он явился итогом чудовищного самоуправства Клеанд-
ра; толпы людей направились к императору с требованием выдать
временщика. И опять трусливый цезарь подчинился бунтовщи¬
кам, он выдал Клеандра толпе и тот погиб вместе с сыном и по¬
мощниками; это произошло в 189 г., после пяти лет правления
Клеандра, который повторил судьбу своего предшественника.
После Перенниса и Клеандра наступил период настоящей анар¬
хии. Без майордома император-гладиатор обойтись уже не мог;
охваченный, как сто лет назад Домициан, манией преследования,
он на всех смотрел с подозрением и после короткого колебания
отдавал очередного фаворита на истребление. Свое влияние со¬
хранила лишь Марция; силою своих чар она держала императора-
распутника в руках. Наконец, в декабре 192 г. очередь дошла и
до нее. Майордомом был тогда Эклект, вольноотпущенник-спаль¬
ник; понимая, что и ему грозит участь предшественников, он до¬
говорился с Марцией, которая тоже перестала чувствовать себя в
безопасности, устранить губителя страны. Сделать это было, ви¬
димо, нетрудно, потому что Эклект был префектом гвардии пре¬
торианцев и легко мог уговорить второго префекта, патриция
Квинта Эмилия Лета принять участие в заговоре. Днем покуше¬
ния заговорщики выбрали канун нового 193 г. Коммод должен
был начать новый год провозглашением себя консулом; ночь он
собирался провести на празднестве в частном доме на Целии. Там
во время пиршества ему подали бокал вина, отравленного Марци¬
ей. Яд не подействовал: пьяного Коммода вырвало вместе с отра¬
вой. Но нашелся другой способ: когда император по обычаю от¬
правился в термы, туда за ним послали выбранного атлета, который
и задушил Коммода.
Такой бесславный конец был у последнего представителя слав¬
ной династии Антонинов, сына Марка Аврелия.

328
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
26.	Культура эпохи славы
Славные представители великих императоров II в. — Коммода,
разумеется, мы исключаем, — сознательно и последовательно стре¬
мились уравнять провинции Империи с Италией и таким образом
выполнить главную задачу и Римской республики, и тем более
Римской империи — уравнять Италию с Лацией. Но это не было
стремление растворить италийскую культуру в безбрежном море
провинций, что, разумеется, привело бы к ее упадку; они хотели
объединить ее экспансивность с интенсивностью, что было невоз¬
можно без определенных компромиссов, которые на первый взгляд
могли показаться признаком падения и слабости. В своей куль¬
турной политике императоры опирались на образованную часть
граждан для сохранения интенсивности культуры; события разви¬
вались в сторону концентрации власти в руках цезарей, и период
правления Антонинов не без основания называют эпохой «просве¬
щенного абсолютизма». Этим она и отличается от следующей эпо¬
хи. Своих помощников император выбирал не только из италиков,
но и из римских граждан провинций, естественно, достаточно «про¬
питанных» римской или греческой культурой. Для увеличения
количества таких граждан следовало расширять образование в
провинциях, создавая там высшие и средние учебные заведения.
Это была незаметная работа и для поверхностного наблюдателя
достаточно скрытая; тем не менее нельзя о ней забывать, подводя
итоги культурной жизни той эпохи.
Был и другой способ для развития просвещения в варварских
странах, к которому широко прибегали римские императоры — ур¬
банизация. Только в городах могли возникать центры культуры,
распространявшие вокруг себя свет и облагораживавшие страну ди¬
ких племен. Особенно отличались в этом направлении, как мы виде¬
ли, Траян и Адриан. Урбанизации способствовали и легионы, расквар¬
тированные на границах империи, о чем будет речь ниже. Следует
упомянуть и строительство дорог, знаменитых римских via сквозь
болота и леса многочисленных провинций; это они приблизили друг
к другу самые отдаленные части Империи; они же сократили до
минимума необходимое количество пограничных легионов и сдела¬
ли возможным мгновенную переброску военных частей из одной
провинции в другую. Разумеется, и торговля выиграла от улучше¬
ния коммуникации; вместе с развивающимся сельским хозяйством
она превратилась в источник благосостояния для общества.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
329
23. «Гардений мост». Акведук долины р. Гар,
около Нима, юж. Франция
Таковы были главные направления деятельности администра¬
ции этой эпохи, способствовавшие стиранию различий между про¬
винциями и Италией. Само собой разумеется, что несхожесть рим¬
ского Запада и греческого Востока, провинций древней культуры и
диких территорий севера или юга сохранялась. Можно утверж¬
дать, что каждая провинция имела свой собственный облик и это
крайне затрудняет оценку их достижений. Несмотря на различия,
все провинции чувствовали себя членами одной семьи — Римской
империи. Когда вифинский грек Кассий Дион, греческий писатель,
римский сенатор и консул, употребляет местоимение «наш», он имеет
в виду не Вифинию, не греческий мир, а римское государство, так
же, как Тацит и оба Плиния. Римская империя, окружающая Сре¬
диземное море, словно внутреннее озеро, являла собой удивитель¬
ный пример органичной спаянности при невероятных различиях
отдельных своих частей; казалось, существовали все предпосылки
для долгой жизни. И когда наступил момент развязки, момент, к
которому мы постепенно приближаемся, то Империя распалась не
сама, а была растерзана внешней силой. Об этом стоит помнить
уже сейчас, когда упомянутая спаянность была несомненной зас¬
лугой великих императоров эпохи славы.

330
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Главным критерием для каждой культуры является состояние
ее науки и искусства с литературой включительно, поэтому пред¬
ставляется уместным сказать несколько слов об этих факторах, и
прежде всего о литературе.
Вернемся к эпохе Августа, времени «золотого века» римской
литературы, включавшей, кстати, и греческую; оба языка, грече¬
ский и латынь, были равноправными языками для всех террито¬
рий; Фемида часто использовала латынь на Востоке, а христиане
на Западе долгое время говорили по-гречески.
Но не станем преувеличивать: «золотой век» Августа выра¬
зился только в римской литературе. Мы уже говорили об этом; в
ту пору жили выдающиеся римские писатели. Талант, разумеет¬
ся, не зависит от места рождения; что касается языкового выра¬
жения, следует иметь в виду, что все основные представители рим¬
ской литературы были италийцами. После смерти последнего из
них, Овидия, наступил определенный период застоя; только при
Клавдии и Нероне литература расцвела вновь и на первый план
вышла провинция, правда, наиболее романизированная, Южная
Испания. Среди выходцев из Испании доминирующую роль иг¬
рала семья Сенеки: Сенека-отец, поклонник риторики, Сенека-
сын, великий философ и государственный деятель и, наконец, пле¬
мянник последнего, Лукан,, автор исторического эпоса о войне
Цезаря и Помпея, «Фарсалии». При Веспасиане появился еще
один испанец, первый «профессор» риторики в Риме, Квинтили¬
ан — автор прекрасного учебника по риторике в 12 книгах. На¬
чатый ими новый период расцвета римской литературы, «сереб¬
ряный век», продлился до эпохи славы. Само название говорит о
серьезном вкладе в литературу римских провинций. С другой
стороны, Квинтилиан, испанец, был яростным противником Се¬
неки и книги этого философа вырывал из рук своих учеников.
Как это объяснить?
Здесь нам придется вернуться к еще более отдаленному време¬
ни. Завоевание Востока греческой культурой привело к сильной
экспансии греческого языка, чему сопутствовало по необходимос¬
ти ослабление его выразительной ценности и засорению местны¬
ми наречиями. Можно было опасаться, что греческий язык распа¬
дется на диалекты, отличные от классических дорийских, ионийских,
эолийских и пр., из которых он формировался на заре своей пись¬
менности. Ведущие представители греческой культуры искали
спасения от этих двух опасностей в возвращении к аттическому
языку второй половины I в. до н. э. Под знаком аттицизма гречес¬

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
331
кая литература, вернее греческая проза, жила все последнее столе¬
тие в истории античности; поэзия в период цезаризма практичес¬
ки полностью исчезла. Но лингвистическая реакция, естественно,
приводила к реакции стилистической. Аттическое ораторское ис¬
кусство было обусловлено существованием народных собраний и
народных судов; в государствах, возникших после Александра Ве¬
ликого, оба института уступили место царским канцеляриям; из
трех видов красноречия, судебного, политического и эпидиктичес-
кого, остался один, последний, который стремился завоевать попу¬
лярность эффектностью за счет актуальности. Так возник в проти¬
воположность аттическому стиль азианский, названный так от
наиболее эллинизированного Пергамского царства в Малой Азии.1
Но и среди сторонников аттического стиля произошел раскол:
историк и ритор Дионисий из Галикарнаса (современник Августа)
и его сподвижники считали для себя образцом великих ораторов
IV в, в частности Демосфена, другие же обращались к еще более
древним эпохам, времени Лисия и Фукидида. Это были архаисты.
Благодаря своим дружественным политическим связям с Пер-
гамским царством Рим познакомился сначала с азианским сти¬
лем; только Цицерон противопоставил ему свой латинский атти-
цизм, аттицизм умеренный. Последние годы его жизни были
заполнены спором, правда дружеским, с архаистами, среди кото¬
рых главным оппонентом был Брут. Тогда победил Цицерон: «зо¬
лотой век* римской литературы стал триумфом промежуточного
направления между kakozeloi, которому следовали в прозе азиан-
цы, и архаистами.1 2 Но в начале серебряного века азианизм вер¬
нулся: именно к этому направлению принадлежал Сенека. Эпоха
Флавиев была реакцией на безумное правление Нерона; ее пред¬
ставителем в литературе является Квинтилиан, горячий сторон¬
ник Цицерона: «Чем больше тебе будет нравится Цицерон, тем
увереннее ты можешь быть в своем движении вперед*,3 — таков
был его девиз. Отсюда и антагонизм по отношению к Сенеке, та¬
лант которого он, тем не менее, несомненно признавал.
1	Пергамское царство на северо-западе М. Азии занимало «Азию» в «уз¬
ком» значении. — ср. прим, на стр. 41. После включения (мирного, на
основании завещания Аттала) в состав Римского государства в 120 г. до
н. э. царство стало провинцией «Азия*.
2	Kakozeloi — ср. с. 97 и прим, на стр. 97.
3	Квинтилиан выразил такое суждение в уже упоминавшемся учебнике
«Наставление оратору» Institutio oratoria, X 112.

332
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Серебряный век дал отдельных выдающихся писателей. Мы упо¬
мянули об исчезновении греческой поэзии; осталась только эпи¬
грамма в разнообразных жанрах: любовная, сатирическая, надгроб¬
ная н пр. Она существовала в течение всей античной эпохи и
перешла в византийское время. В латинской поэзии доминирует
эпиграмматист, самый яркий поэт второй половины I в., испанец
Марциал, известный нам автор при дворе Домициана. Современ¬
ный ему Плиний Старший, крупный государственный деятель, не
столь знаменитый писатель, одновременно со своей административ¬
ной работой создал обширный труд Historia naturaiis (36 книг),
подлинную энциклопедию, ставшую непререкаемым авторитетом
для средневековья и потому сохранившуюся до наших дней. Более
значительный писатель, его племянник Плиний Младший, о кото¬
ром мы говорили, вместе со своим другом Тацитом представляет
гордость эпохи Траяна. К той же эпохе, впрочем, как и ко времени
Адриана, относится величайший после Горация сатирик Ювенал;
интересно, кто они, тоже италийцы? При Антонинах преобладание
италийцев исчезает; величайший писатель того времени Апулей,
автор фантастического романа о злоключениях юноши, превратив¬
шегося в осла, «Metamorphoses», родом был из Африки. Это, надо
сказать, второй роман в римской литературе, сохранившийся полнос¬
тью до наших дней; первым был роман Петрония, современника
Нерона, погибшего по приказу императора, о чем уже мы писали.
Среди греков следует назвать Плутарха из Херонеи (Беотия),
выдающегося писателя не только своего времени, — Домициана и
Траяна, — но и всей Римской империи, автора пятидесяти «Срав¬
нительных жизнеописаний», в которых сопоставляются римляне
и греки, а также значительного количества трактатов этического
характера. Труды Арриана о жизни и походах Александра Маке¬
донского способствовали возрождению при Траяне идей этого пол¬
ководца; «Истории Рима» Аппиана были посвящены не только
описанию римских гражданских войн, но н вопросам равноправия
провинций с Италией; оба жили при Адриане.
Стоит подчеркнуть, что в описываемую эпоху, бесспорно, домини¬
руют латинские писатели; однако уровень литературы в сравнении с
«золотым веком» значительно снижается. Как это объяснить?
«Ты Меценатов нам дай; будут тогда и Мароны», — говорит
Марциал;1 в доброжелательности императора, по-видимому, Адриа- 11	Epigrammata, VIII бб (66), б.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
333
на, видит надежду на возрождение блеска литературы и Ювенал.
Это характерная для всех времен вера в покровительство высшей
власти, которая может создать таланты. В действительности сила
той эпохи заключалась не в интенсивности, а в экстенсивности ее
культуры в целом, и литературы в частности.
Оплотом литературы была школа, школа риторики. Кто окон¬
чил ее успешно, тот мог, если хотел, а хотели многие, стать «со¬
фистом»; теперь это название, которое мы вслед за Платоном,
понимаем в отрицательном смысле, приобрело, как до Платона,
положительное значение:1 наш период — по отношению ко време¬
ни Протагора и Горгия — называется периодом Второй софисти¬
ки и отмечен двумя взлетами. Первый охватывает в значительной
мере эпоху славы, второй, не столь значительный, относится к
IV в. и времени христианства. В первом доминируют Дион Зла¬
тоуст, самый известный благодаря философской окраске своих
выступлений, и Элий Аристид (при Антонинах), новый Демос¬
фен; на римской почве термин «софист» не прижился, софистов
называли риторами, а их «продукцию» — declamatio. Софисты
обычно вели жизнь странствующих бродяг; известных приглаша¬
ли города на состязания на колесницах; они часто выступали пе¬
ред многочисленной толпой, шумно их приветствовавшей, охотно
импровизировали на заданную тему. Мы не можем восхищаться
этими «произведениями», их сохранилось немало, но они необы¬
чайно нравились тогдашней публике.
Слово «декламация» в римской среде имело еще одно значе¬
ние: обычно литератор перед изданием своего поэтического или
прозаического произведения читал его в соответствующем поме¬
щении публике, чтобы сделать исправления, в зависимости от впе¬
чатления у слушателей. Плиний Младший, например, свои судеб¬
ные выступления, после произнесения их в суде, перед изданием,
читал в течение многих часов. Этот обычай ввел еще при Августе
Аэиний Поллион; о его распространении в эпоху славы свидетель¬
ствует следующий отрывок из письма Плиния: «Большой урожай
поэтов в этом году; в апреле не было почти ни одного дня без
публичных чтений. Я радуюсь оживлению литературной деятель- 11 Первые софисты, жившие в V-IV вв. до н. э. (в частности наиболее
выдающиеся, Протагор и Горгий Леонтинский), главной своей задачей счи¬
тали изучение мудрости (sophia) и практических гражданских доброде¬
телей, к которым причисляли искусство ведения спора, эристическое и
риторическое мастерство, находящихся под угрозой деградации.

334
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
24. Сцена в школе. Надгробный рельеф. Музей в Тревире
ности и выступлениям талантливых людей, публично о себе заяв¬
ляющих..., которым не мешает работать пренебрежительное рав¬
нодушие слушателей... Я бывал почти на всех чтениях».1 Какие
это были поэты? Мы не знаем их имен. Но они были и творили; и
снова перед нами экстенсивность, а не интенсивность. Это относит¬
ся и к городу Риму.
О музыке мы судить не можем. Говоря об искусстве вообще,
следует, прежде всего, подчеркнуть высокий уровень и широкое
развитие архитектуры, чему способствовала деятельность Трая¬
на, Адриана и их последователей среди богатой знати. Стиль со¬
хранил свою чистоту; к арке и коробовым и крестовым сводам —
последний впервые был применен в Колизее — добавилась удачно
решенная самая трудная задача архитектуры — купол (Пантеон
Адриана). Представляется уместным сравнить то, что было сказа¬
но выше о Помпеях, с Римом. Если закономерно видеть начало
упадка в появлении спиралевидных полос на обеих колоннах Тра¬
яна и Марка Аврелия, что противоречило самой идее вертикаль¬
ности, то следует иметь в виду, что колонны уже тогда перестали
быть архитектоничными элементами. Можно сказать, что нача¬
тая в «стиле Флавиев» живописная трактовка архитектурных
форм, уступает при Траяне классической традиции; возвращение
это связано с деятельностью самого гениального строителя антич¬
ности Аполлодора из Дамаска, создателя форума Траяна; осужде- 11 Письма I, 13.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
336
ние и убийство архитектора Адрианом является одним из немно¬
гих позорных актов в правлении этого императора.
Для скульптуры эпохи славы также характерно экстенсивное
развитие. Всеобщим явлением становится стремление иметь кра¬
сивые вещи; растущий спрос вызвал у мастеров желание массово¬
го копирования статуй минувших эпох. Кстати, именно благода¬
ря этому, н к счастью для нас, так много сохранилось римских
копий с греческих оригиналов, заполняющих современные му¬
зеи. Эти копии, разумеется, не все одинакового художественного
уровня: рядом с прекрасными произведениями искусства мы ви¬
дим весьма слабые, но вместе взятые, они свидетельствуют об эс¬
тетических потребностях и о вкусах людей того времени. Широ¬
кая деятельность ваятелей, дававшая работу и хлеб армии
скульпторов, все-таки сохраняла уровень резьбы на высоком уровне
и приводила к возникновению оригинальных произведений от¬
личного качества. Таковы отдельные рельефы колонны Траяна,
памятник Антонину и пр.; среди скульптурных портретов нужно
отметить последний пример идеального образа — портрет Аити-
ноя времени Адриана. Впрочем, в области скульптуры, эпоха это¬
го императора дала особый стиль, «адриановский», гладкий и
улыбающийся, о котором серьезные специалисты отзываются весь¬
ма критически; иначе может судить историк культуры, потому
что этот стиль стал последним перед упадком скульптуры вообще.
Предвестником регресса было время Марка Аврелия; о деграда¬
ции свидетельствует, конечно, не его конная статуя, а рельефы на
его колонне; с точки зрения даже не композиционной, а разработ¬
ки деталей, они сильно уступают аналогичным рельефам на ко¬
лонне Траяна.
О	живописи мы можем сказать мало. Для нас — и только для нас
— представляют большой интерес, конечно, мозаики, которых сохра¬
нилось большое количество в разных местах Римской империи; но
здесь творчество мастера было стеснено неподатливостью материала.
Кроме мозаик мы располагаем живописными портретами из Фаюма,
некоторые из них дают нам примеры яркой характеристики образов
и высокого мастерства детальной цветовой моделировки.
Переходя к науке, мы должны в очередной раз подчеркнуть ос¬
новную особенность эпохи: наука развивается экстенсивно — как
образование, а не интенсивно, как научное творчество. Но, тем не
менее, здесь речь пойдет о последнем.
Если начать с философии как с перводвигателя античной науки
вообще, то она остается на уровне I в., прежде всего как филосо¬

336
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
фия этическая, примиряющая академическое и стоическое направ¬
ления, заимствует у перипатетиков их логику, но сохраняет скорее
скептическое отношение к эпикурейству; правда, в Афинском уни¬
верситете, который по-прежнему играет ведущую роль, существо¬
вали все четыре кафедры, оплачиваемые государством.1 В частной
жизни философы также задают тон, «направляя» совесть хозяина
дома и воспитывая его детей: здесь мы опять имеем дело с экстен¬
сивностью. Разумеется, не всегда путь такого «гувернера» был уст¬
лан розами. Лукиан, греческий сатирик эпохи Антонинов, в своем
трактате «О наемных ученых» приводит интересные подробности
такой практики. Из выдающихся писателей с философским укло¬
ном следует назвать уже упомянутых Плутарха и Марка Авре¬
лия; добавим, кстати, что записки последнего написаны на гречес¬
ком языке, явление, характерное для этой эпохи. Третьим является
«Сократ» эпохи Траяна и Адриана, вольноотпущенник Эпиктет;
он так же, как и Сократ, сам ничего не писал, его выступления и
речи были записаны «Ксенофонтом»1 2 — Аррианом.
Что касается науки в точном значении этого слова, она сохра¬
нила давний свой уровень и даже достигла определенных успехов,
в частности в области медицины и математики. О влиянии, какое
имела на расцвет медицины отвратительная gladiatura, речь была
выше (см. с. 253). Во всем мире известно имя Галена, медика-
философа, профессиональная и литературная деятельность которо¬
го занимает всю вторую половину II в. Точно так же, как в плане
языка писатели эпохи Империи обрекли на забвение представите¬
лей эллинистического периода в угоду аттическому классицизму,
так и медицина, минуя великих врачей эллинизма Эрасистрата и
Герофила, обращается к Гиппократу с большой потерей для себя.
Математика продолжает развиваться, благодаря значению, ко¬
торое ей придал Платон: но «расцвет» объясняется скорее ситуа¬
цией, характерной для императорской эпохи; когда писатели того
времени говорили о mathematici, они имели в виду не математиков
в современном понимании, а астрологов. Эта наука, вернее, псевдо¬
1	Афинский университет — здесь понятие условное, его «кафедры» со¬
стояли из четырех школ философии: платоновская Академия, перипате¬
тики (Likeion Аристотеля), Стоя Зенона из Китиона (на о. Кипр) и «Сад
Эпикура» (Керов).
2	Историк Ксенофонт (ок. 430 — ок. ЗбБ гг. до н. э.) был учеником Со¬
крата и автором посвященных ему писем. Ему, как и Платону, мы обяза¬
ны знанием взглядов Сократа.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
337
наука, была привнесена в Грецию из Вавилона еще в эллинисти¬
ческое время и с ней яростно боролись философы (Средней) Акаде¬
мии;1 астрология значительно возвысилась благодаря признанию,
которое она получила у самого влиятельного философа-стоика и
ученого эпохи Цицерона, Посидония; развивая свои методы иссле¬
дования, астрология превратилась в чрезвычайно запутанную сис¬
тему, на изучение которой потребовалась бы целая человеческая
жизнь. Однако популярность ее была огромна: люди интересова¬
лись своим будущим... Мало того, люди интересовались и буду¬
щим своих близких, особенно тех, наследником которых можно
стать — не исключая и самого императора. Поэтому профессия
астролога была чрезвычайно опасна. «Астрологи, — говорит Та¬
цит, — это такой сорт людей, которые в нашем государстве будут
и преследуемы и почитаемы»1 2. И он был прав.
Наряду с астрологией существовала и астрономия: Птолемей,
величайший астроном античности, занимался и астрологией. Его
имя связано с докоперниковской, так называемой геоцентричес¬
кой теорией, открытой, кстати, не им; да, не он открыл ее; но так же,
как например, Гален, над головами великих исследователей эллиниз¬
ма обращался к Гиппократу, так и Птолемей, не первый, впрочем,
презрев Коперника античности, Аристарха из Самоса, вернулся к
геоцентрической теории, осиянной великим именем Аристотеля.
Он, конечно, добавил к ней немало собственных наблюдений и вы¬
водов; астрономия тесно связана с математикой и опирается на
нее, поэтому неудивительно, что Птолемей и в этой области имеет
огромные заслуги как ученый, усовершенствовавший использова¬
ние тригонометрии в качестве вспомогательного математического
средства.
В других науках влияние астрологии оказалось просто убий¬
ственным: через утверждение мистической, разумеется, призрач¬
ной связи знаков зодиака или планет с различными странами зем¬
ного шара, животными, растениями, частями тела человека и т. д.,
была создана целая серия новых «наук» (астрогеография, астро¬
зоология и пр.), совершенно бесплодных и, к сожалению, успеш¬
но конкурирующих с подлинными естественными науками, воз¬
никшими в школах Аристотеля в эллинистическое время. Только
1	«Академия», философская школа, основанная Платоном (427-347 гг.
до н. э.), в III в. до н. э. оказалась под влиянием направления, называемо¬
го скептицизмом («Средняя Академия»).
2	«Истории» I 22.

338
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
одна наука обязана своим возникновением астрологии: химия.
Установление связи, также призрачной, семи планет с семью изве¬
стными тогда залежами руд, тем не менее стало зародышем науч¬
ной химии, развитие которой, правда, как алхимии с добавлением
чернокнижества, принадлежит уже к следующей эпохе.
И, наконец, несколько слов о религиозном развитии. Здесь мы
имеем дело с многочисленными направлениями, которые вместе
взятые представляют весьма запутанную картину, настоящий ла¬
биринт верований и культов. С одной стороны — старая римская
религия, правда, уже сильно эллинизированная и связанная с гре¬
ческим Олимпом, с другой — восточные религии (Великой Матери
богов, Изиды и Сераписа, персидского Митры и пр.) с иудаизмом
включительно; с третьей — культ умерших и живых императоров;
этот последний, господствовавший в легионах, был общим для всех
стран огромной Империи и поэтому был самым главным. В-чет¬
вертых — первобытные религии отдельных провинций, влияние
которых не выходило за пределы каждой территории, но было чрез¬
вычайно животворным; эти первобытные верования, вследствие так
называемой interpretatio Romana порой переплетались с течения¬
ми эллинизированной римской религии. И, наконец, в-пятых, хри¬
стианство, борющееся со всеми перечисленными выше направле¬
ниями.
Позиция римских властей по отношению ко всем различным
религиям и верованиям была разной. Лучшие императоры под¬
держивали древнюю римскую религию и с недоверием относи¬
лись к «иностранным» культам, которые укреплялись при худ¬
ших императорах. Так случилось при Калигуле и Домициане, так
же произошло и при Коммоде, когда культ Изиды приобрел осо¬
бый вес; кстати и сам Коммод принимал участие в процессиях и
отправлении культа, носил изображение бога из свиты этой боги¬
ни, Анубиса; ему доставляло ребяческую радость ткнуть собачьей
мордой в лыснну жрецов. Следует подчеркнуть, что в нашу эпоху
восточные культы стали более глубокими и основательными; Изида
перестала быть посредницей в любовных приключениях молоде¬
жи, что снискало ей в свое время дурную славу во II в.1 Достаточно
прочитать восторженное ее описание Апулея в последней книге
его «Метаморфоз»; оно стало бесспорным свидетельством пере- 11 Свидетельством этой сомнительной славы еще в эпоху Августа, о которой,
видимо, говорит автор, может быть совет, данный Овидием в его «Науке люб¬

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
339
воплощения его, автора, собственной сути. Апулей интересен еще
как пример неспокойного «поиска Бога», свойственного эпохе ре¬
лигиозного брожения, каковой была середина II в. и весь 1П в.; он
дал возможность проникнуть в тайны мистерий того времени.
Иудаизм вследствие заката прозелитизма все больше теряет свое
значение для греко-римского мира; он замыкается в себе; место
прежних фарисеев, утративших свой авторитет и значение после
отступления их противников саддукеев, заняли «учителя», так
называемые танаиты. Они занимались кодификацией существо¬
вавших прежде в форме устной традиции норм, частично право¬
вых, но главным образом касавшихся ритуальной чистоты. Так
возникла отредактированная в конце описываемой эпохи равви¬
ном Иегудой ха-Насси так называемая Мишна, основа для буду¬
щего Талмуда, неоценимого источника для изучения культуры
еврейского мира того времени. В Мишне помимо естественной из-
за трех кровавых войн ненависти к «языческому миру», пред¬
ставлены в высшей степени детально и подробно ритуальные пред¬
писания, усложняющие жизнь евреев, создающие окончательное
обособление от ненавидимого ими мира.
И, наконец, — христианство. Его деиудеизация, намеченная Спа¬
сителем и сильно «продвинутая» апостолом Павлом, теперь оста¬
новилась на полпути. Этому были две причины; первая заключалась
в резкой оппозиции активной деятельности Маркиона, который в
те годы, вознамерившись довести до конца дело апостола Павла,
проповедовал учение, противостоящее официальной христианской
концепции. Он считал, что в мире происходит борьба между суро¬
вым Богом Творцом Ветхого Завета и добрым Богом Искупите¬
лем Нового Завета; вторая причина содержалась в доктрине хри¬
стианского прозелитизма, согласно которой Иисус был Мессией,
предсказанным пророками Ветхого Завета. Мы знаем нескольких
христианских мучеников, причем весьма просвещенных, которые
были обращены в христианство именно благодаря чтению этих
пророчеств.
Внутри христианства того времени происходит консолидация
церкви вокруг римского епископа. Организация христианских об¬
щин прошла три этапа: пресвитеров (правление старейшин), епис¬
копов (надзирателей) и синода (объединение различных общин
одной провинции под руководством созываемых соборов). К внут¬
ви» I 77-78: «Не избегай храма Изиды, которая делает девушек порой таки¬
ми, какой была она сама для Юпитера-Осириса» (вольный перевод автора).

340
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ренней консолидации христианства привело время: чем хроноло¬
гически дальше от эпохи Христа, тем слабее становилась надежда
на близкий конец света и второе пришествие Мессии, и усилива¬
лась потребность постоянного устройства на этом свете, создания
соответствующей системы — государства в государстве. Место про¬
роков в христианских общинах постепенно занимали учителя веры,
katechet’bi. Это длительное преобразование, необходимое для упро¬
чения и объединения христианства, вызвало появление около се¬
редины II в. новой секты во главе с Монтаном из Фригии в Малой
Азии, родины священнодействий в мистериях — оргий и экстазы,
в «языческом», христианском и мусульманском мире.1 Монтан
считал себя предвестником «второго пришествия», обещанным в
Евангелии от св. Иоанна Утешителем, Духом Истины, пророчество¬
вал приближающийся конец света; какое-то время он имел опре¬
деленное влияние не только во Фригии, но и в Азии,1 2 3 и в Африке;
оно продолжалось даже после его смерти, вплоть до начала III в.
Всеобщее христианство («католическое») росло и укреплялось
в долгой и упорной борьбе не столько с преследующим его «язы¬
чеством» (термин также связан с неудачными наслоениями иуда¬
изма в христианстве), но и с сектантством в собственном доме.
Свое противоборство с цезаризмом оно осознанно считало войной
Мессии небесного с Мессией земным. Это отчетливо сформулиро¬
вано в Acta Сциллийских мучеников (в Африке),2 которые закан¬
чиваются словами: «Это произошло при втором консульстве Пре-
зенса и первом Кондиана (в 180 г.), когда проконсулом был
Сатурнин, а...» — дальше следовало бы ожидать: «императором
Коммод», но автор Acta продолжает: «царем, по нашему призна¬
нию, Господь Иисус Христос».
Впрочем, преследования христиан при Коммоде происходили
лишь в начале его правления; время этого императора было скорее
1	Называя Фригию «родиной оргий и экстазы» и в мусульманском мире
автор, видимо, вспоминает относительно недавние события (1925 г.), когда
были закрыты ордены танцующих дервишей в модернизированной Ата-
тюрком Турции (где и находится историческая Фригия); но родиной их
была не Малая Азия.
2	«Не только во Фригии, но и в Азии» — т. е. в других частях провинции
Азия.
3	Сциллийскими мучениками называют двенадцать жертв гонения на хри¬
стиан в 180 г. в начале правления Коммода, в африканском городке Сцил-
лий.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ЭПОХА СЛАВЫ
341
периодом передышки, в чем проявилось, видимо, влияние фаво¬
ритки, христианки Марции.
Следует еще подчеркнуть, что при обоих Антонинах христиан¬
ство и в области литературы вступает в новый период — период
апологетики, защищающей свое учение как от «язычества», так и
от собственных ересей. Эта защита велась на двух языках; по-гре¬
чески были написаны, еще при Антонине Благочестивом, произве¬
дения Аристида, Афинагора, Юстина и ученика последнего (весьма
неудачного) Тациана, по-латыни — сдержанного Минуция Феликса
и острого Тертуллиана. Они боролись с язычеством; из писателей,
выступавших против ересей, достаточно назвать того, кому Мы обя¬
заны нашему знанию о них, епископа Лугдунума эпохи Марка Ав¬
релия, Иринея Лионского, выступавшего против гностиков и мон-
танистов, обличавшего их как «сынов дьявола и ангелов лукавого*.
Разумеется, и «язычники» писали против христиан, и еретики про¬
тив католиков; но нельзя требовать от победителей, чтобы они со¬
хранили писания своих противников. Полемические произведения
христиан дошли до наших дней и благодаря их обстоятельности мы
можем — вопреки воле авторов — реконструировать обреченные
на уничтожение антихристианские труды. К описываемой эпохе
относится прежде всего «Истинное слово» Цельса, поддающееся вос¬
становлению по обвиняющим его восьми книгам Оригена.1 11 Многозначительно само название произведения Оригена: « Против Цель¬
са». — Kata Kelsu.

ЗАКАТ
27.	Гвардия и армия
«Предложение Цинция Севера: Я полагаю, что следует при¬
знать небывшим человека, который жил исключительно на поги¬
бель граждан и на позор себе, вынуждал нас почитать только себя;
его статуи, расставленные во всех местах, следует убрать, имя его
на всех приватных и публичных памятниках снять, а месяцы на¬
зывать, как прежде звались, пока этот кошмар не овладел нашей
Республикой».
Так звучало решение сената после убийства Коммода; это было
так называемое damnatio memoriae (см. с. 259), которое назвало
прбклятыми императоров Нерона и Домициана.
Покушение на Коммода было тщательно продумано, как и на
Домициана; преемник был назначен заранее, а участие в заговоре
префекта гвардии Лета давало гарантию принятия решения глав¬
ной военной силой города. Существовала, правда, некоторая труд¬
ность: Коммод был идолом гвардии и благодаря ему они получили
повышенное жалованье и пользовались полной безнаказанностью
в своей разгульной и пустой жизни. Но следует учесть и другое
обстоятельство: гвардия Клеандра потеряла солдатскую честь и
верность императорской династии, для нее перемена императора
стала даже желанной, потому что сулила новые щедрые donativum
со стороны преемника. Но кому быть преемником?
Им стал опять, как и после убийства Нерона и Домициана, че¬
ловек в летах, серьезный, один из товарищей по оружию Марка
Аврелия, испытанный в военном искусстве и опытный админист¬
ратор, Публий Гельвий Пертинакс. Это был новый Гальба, или

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
343
новый Нерва; правда, более по¬
хож на первого, чем на второго.
Признанный преторианцами, он
в первый же день своей власти
дал трибуну пароль Militemus!
(«Будем солдатами!»); пароль
этот не очень понравился пре¬
торианцам, он звучал как намек
на их праздность во времена
предшественника. Donativum,
однако, новый император по¬
обещал, и достаточно высокую,
но выплатил только половину:
римская казна оказалась совер¬
шенно опустошенной.
Итак, преемник Коммода по¬
лучил признание преторианцев;
теперь следовало заручиться
поддержкой сената. Пертинакс	25. Преторианцы,
получил и ее, хотя и не без скри-	Барельеф. Париж, Лувр
па. Один из новых консулов
193 г., Фалькон, резко заявил:
—	Мы догадываемся, каким ты будешь императором, если ря¬
дом с тобой Лет и Марция — виновники жестокости Коммода.
Но Пертинакс спокойно и с достоинством ответил:
—	Ты молод, консул, и не знаешь, что такое вынужденное по¬
слушание.1
Что касается пограничных войск, то они по отношению к ново¬
му императору сохраняли лояльность: товарищ Марка Аврелия
пользовался там всеобщим уважением. Его влияние распростра¬
нялось даже за пределами государства. Послы северных варваров
получили, было, позорную дань, которой Коммод откупился за мир,
но посланник Лета нагнал их и отобрал римское золото со слова¬
ми: «Передайте всем, что император теперь не Коммод, а Перти¬
накс». Сообщение подействовало, и о дани больше не было и речи.
Первые шаги нового императора оказались очень энергичными
и успешными. Для наполнения казны он продал все вещи своего
предшественника и значительно сократил расходы на двор, так 11 Этот диалог записал Юлий Капитолин (Helvius Pertinacs б), ср. прим,
на стр. 312.

344
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
называемый Caesariani; сам Пертинакс вел жизнь скромную и
умеренную. За короткий срок он смог собрать нужную сумму для
покрытия самых срочных расходов, но, к сожалению, не на во¬
зобновление замечательного фонда эпохи славы — «алимента-
ций* — на воспитание бедных детей, которые, естественно, были
использованы Коммодом для своих «нужд». Придворным не по¬
нравились меры, урезавшие их праздную жизнь; они сговорились
с частью гвардии, недовольной, как мы видели, энергичными дей¬
ствиями нового императора, для свержения Пертинакса и провоз¬
глашения императором консула Фалькона.
Заговорщики воспользовались отсутствием Пертинакса — он
находился в Остии, где занимался организацией снабжения столи¬
цы продовольствием; узнав о происходящем, император поспешил
в Рим и со свойственной ему солдатской смелостью прямо напра¬
вился в сенат, там заклеймил интриги придворных, виновных в
финансовом кризисе и, казалось, одержал победу. Сенат готов был
приговорить Фалькона к смерти, но благородный Пертинакс выс¬
тупил против: «Я не хочу, чтобы обо мне говорили как о виновни¬
ке смерти сенатора». Фалькон сохранил жизнь и, устыдившись,
уехал в свое имение; больше о нем никто не слышал.
Весьма двузначной в этой истории была позиция префекта гвар¬
дии Лета. Он, видимо, надеялся, что император стешет послуш¬
ным орудием в его руках; надежды не оправдались, и Лет решил
поддержать Фалькона. Когда рухнули планы с заговором, он об¬
ратился к другому средству. Лет лично проводил следствие по
делу о заговоре и вел его с чрезвычайной жестокостью, обрекая на
смерть каждого, зешодозренного в участии в замыслах придвор¬
ных, делая вид, что действует по укаэеениям императора. В итоге
горстка враждебно настроенных солдат ворвалась во дворец Пер¬
тинакса; придворные встретили их весьма благожелательно. Им¬
ператор направил к ним Лета, но тот через другой выход тайно
покинул дворец. Уверенный в своей силе и правоте Пертинакс
вышел навстречу мятежникам. И действительно, увидев внуши¬
тельную, серьезную фигуру императора, бунтовщики струсили,
все, кроме одного, из германского племени тунгров. С грубыми
выкриками он вонзил копье в грудь императора, который, после
краткой молитвы Марсу Мстителю, накрыв голову тогой, скон¬
чался.
Это было отвратительное убийство; преторианская гвардия тем
самым вынесла приговор и себе. Но еще более отвратительным
оказалось то, что наступило позже.

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
346
Пертинакс еще при жизни послал в казармы преторианцев для
усмирения беспорядков своего тестя, префекта города, Сульпициа-
на. Тот, узнав об убийстве зятя, сам решил стать императором.
Преторианцы в принципе ничего не имели против него: главное,
чтобы перемены на троне сопровождались donativum. Их настро¬
ением воспользовался некий Дидий Юлиан, внук юриста Саль-
вия Юлиана, составившего еще при Адриане «неизменный эдикт»,
«edictum perpetuum» (см. с. 287); самый богатый в Риме человек,
не без военных и административных заслуг, он появился перед
воротами преторианского лагеря и предложил себя, обещая высо¬
кие donativum. «И вот, — говорит очевидец Кассий Дион,1 — на¬
чалась торговля между кандидатом внутри лагеря и кандидатом
снаружи; вскоре солдаты согласились на пять тысяч драхм на
человека; сообщение передавалось от отряда к отряду: “Сульпици-
ан дает столько-то, а сколько ты, Юлиан? Юлиан обещает столько-
то, сколько добавишь к его сумме, Сульпициан?”» Наконец побе¬
дил Юлиан, добавив к пяти тысячам еще тысячу с четвертью;
Сульпициан уступил и Юлиан был провозглашен императором.
Безоружный сенат утвердил решение солдат; однако совсем
иначе повел себя римский народ. Мы можем еще раз констатиро¬
вать, что несмотря на долголетнее растление, это был в глубине
души прежний, гордый populus Rom anus Quirites. Народ забыл
на какое-то мгновение обычное требование panem et circenses,
почувствовав себя оскорбленным, когда стал объектом позорной
торговли двух претендентов; толпы людей собрались перед домом
Юлиана, называя его цареубийцей и узурпатором. Напрасно Юлиан
пытался уговорить людей, обещая денежные награды: «Не хотим!
Не принимаем!», — был ответ. В руках у толпы появилось ору¬
жие и дело дошло до столкновений. Народ направился к цирку и
началась осада импровизированной крепости. Конечно, без продо¬
вольствия и воды, осажденные не могли долго продержаться, но
они обратились к армии и полководцу Песценнию Нигеру, попу¬
лярному в Риме наместнику Сирии.
Знаменательное событие: толпа обратилась к армии против гвар¬
дии. Армия ответила на призыв, но, к сожалению, не только в
лице названного толпой полководца. Повторилось то, что уже имело
место после убийства Гальбы: три претендента на проданный гвар¬
дией императорский трон начали борьбу между собой; кроме Ни¬
гера появился еще полководец из Паннонии Септимий Север и 11 Кассий Дион (по эпитоме Ксифилина), «Римская история», 73, 11.

346
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
начальник британской армии Клодий Альбин. Итак, возникла опас¬
ность гражданской войны, угрозу которой увидел напуганный на¬
род в знаке на небе, появившемся во время принесения жертвы
Юлианом; историк Дион говорит, что видел собственными глаза¬
ми солнце, окруженное тремя светилами. Обратились к дельфий¬
ским оракулам; их ответ дает в латинской форме наш свидетель,
биограф Нигера:1
Optimus est Fuscus, bonus Afer, pessimus Albus — («самый луч¬
ший — темный, хороший — африканец, самый худший — белый»).
«Темный» — намек на Нигера, отец которого звался Фуском; Albus,
разумеется, Альбин, Afer, конечно, Септимий, родившийся в трипо-
литанском городе Лептис Магна (совр. Ливия). Почему Альбин
получил такую оценку, мы не знаем; представляется, что все они
были опытные полководцы из школы Марка Аврелия; главный их
недостаток заключался в том, что их было трое. Самым лучшим,
видимо, был любимец римского люда Нигер; но его легионы нахо¬
дились в далекой Сирии, тогда как Септимий со своей армией, рас¬
квартированной ближе всех от Италии, времени не терял. Чтобы
не оставлять противника в тылу, он предложил Альбину титул
цезаря, сделав его, таким образом, преемником трона; Альбин со¬
гласился и Септимий повел свои легионы на Рим.
И опять повторилось то, что имело место после убийства Гальбы,
когда Вителлий во главе германской армии направился против
провозглашенного гвардией императора Отона. Но Юлиан не был
Отоном; вместо овладения альпийского перешейка и военных дей¬
ствий он удовлетворился приказанием сенату объявить Септимия
врагом отчизны, на что Септимий, естественно, не обратил никако¬
го внимания. Впрочем, что мог сделать Юлиан? Его главная сила,
гвардия, получив вознаграждение за проданную власть, предпочи¬
тала наслаждаться, а не воевать, забыв о том, что в лице хозяина
армии приближается судный день не только для ее избранника, но
и для нее самой. День этот приближался, неотвратимый как фа¬
тум; после Альп — Пад (совр. р. По), дальше — Умбрия, и вот уже
недалеко Рим. Юлиан беспомощно метался, то приказывая укреп¬
лять дворец, Рим, то через сенат обещал недавнему врагу совмест¬
ное правление. А зачем Септимию половина власти, когда он мо¬
жет ее получить полностью? Он уже под стенами Рима. Добавив к
своему имени имя Пертинакса, Септимий дал понять, что главная
его цель — отомстить за гнусное убийство императора; грозное 11 Биограф Нигера, Элий Спартиан, стих — Песцений Нигер 8.

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
347
memento для убийц. Но даже такое предупреждение не заставило
их организовать действенное сопротивление. Все покинули неудав¬
шегося императора; сенат, надеясь получить прощение победителя,
объявил его низложенным, издав заодно и смертный приговор, ко¬
торый был немедленно приведен в исполнение. «Что я сделал дур¬
ного? — пытался защититься Юлиан. — Разве убил кого?* На¬
прасные вопросы. Он был убит после двух месяцев правления.
Позорное начало и жалкий конец.
Септимий стал цезарем, но пока только владыкой Запада; Вос¬
ток находился еще во власти Нигера и это был непростой против¬
ник. Мог ли он стать новым Веспасианом в походе против Септи¬
мия, нового Вителлия? Нигер не уступал в храбрости смелому
основателю династии Флавиев, но и Септимий был личностью бо¬
лее значительной, нежели пьяница прирейнских казарм. Септи¬
мий задержался в Риме ровно столько, сколько нужно было для
утверждения своей власти, т. е. около месяца. Главное здесь —
ликвидировать старую преторианскую гвардию, запятнанную кро¬
вью Пертинакса, опозоренную торговлей императорской властью.
Все преторианцы были изгнаны из лагеря и Рима; их не приняли
даже в легионы. Убийцы Пертинакса, выданные соучастниками,
получили заслуженную кару — смерть. Так Септимий почтил па¬
мять того, мстителем за которого выступил новый император; бо¬
лее того, он настоял на причислении сенатом Пертинакса к богам,
и жрецом нового divus Pertinax стал его сын.
Все справедливо; но без гвардии ни Рим, ни Италия, ни ди¬
настия существовать не могли. Септимий создал совершенно но¬
вую гвардию — из лучших солдат своего, паннонского легиона, и
получил в самом сердце империи безгранично преданное ему вой¬
ско; дисциплина — discipline со времен Адриана была главным
кредо легионов. С таким войском Септимий мог править, не опа¬
саясь непослушания других оплотов власти. На месте принципа¬
та, длившегося непрерывно от Августа до Марка Аврелия, возник¬
ла опирающаяся на армию абсолютная монархия. Более того, в
пограничных легионах, как мы знаем, служили солдаты из мест¬
ного населения, по представлениям римлян, варвары; теперь они
тоже попадали в гвардию. И не впервые: мы помним, что уже
Коммод, вернее Клеандр, принимал их в гвардию. Однако то, что
когда-то было исключением, теперь стало правилом. Можно ут¬
верждать, что главным намерением нового императора с первых
же месяцев его правления стали милитаризация и варваризация
Рима.

348
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Теперь следовало защитить свою власть от самого опасного про¬
тивника — Песценния Нигера. Изгнанный Септимием из Рима,
этот полководец не считал себя побежденным: в Антиохии, своего
рода Риме Востока, он провозгласил себя императором и мгновен¬
но захватил весь азиатский Восток до Черного моря и Архипела¬
га. Иначе и не могло быть; но признание узурпатора Виэантием,
укрепившим таким образом свое положение и в Европе, оскорби¬
ло Септимия и навлекло на неосторожный город безудержный гнев
владыки Запада. Со своими верными легионами он незамедли¬
тельно направился на Балканский полуостров, без труда достиг
Византия и, поручив осаду города одному из своих легатов, пере¬
бросил главные силы в Малую Азию. Успех сопутствовал ему вез¬
де и, направляясь дорогой Александра Великого, он дал бой Ни¬
геру у города Иссы в Сицилии.1 Победа открыла ему путь к
Антиохии; потерпев поражение, Нигер предпочел сдаться парфя¬
нам, но его схватили солдаты Септимия и убили.
Септимий не торопился возвращаться; следовало наказать по¬
граничные с Сирией государства, которые воспользовались граж¬
данской войной, чтобы напасть на подвластные Риму города. Сеп¬
тимий с легкостью исполнил эту задачу и за свои победы получил
новые титулы Арабский и Адиабенский;* 1 2 затем он вернулся
на Запад, не вмешиваясь более в дела угасающего Парфянского
царства.
Тем временем Византий продолжал защищаться, хотя после
поражения Нигера и его смерти сопротивление потеряло всякий
смысл. Город пережил все ужасы безнадежной обороны, включая
и каннибализм; город сдался только тогда, когда все возможные
средства были израсходованы. Септнмнй расправился с жителями
самым жестоким образом: все участвовавшие в трехлетней герои¬
ческой обороне, независимо от того, были ли они военные или граж¬
данские, — все были убиты, а имущество конфисковано; город ли¬
шился самоуправления и был присоединен к соседнему Перинфу;
особенно страшным для Византия стало разрушение городских
стен: благодаря положению на Босфоре, он был самой мощной кре¬
постью на северо-востоке страны. Так что вскоре пришлось укреп¬
1 У Иссы в 333 г. до н. э. Александр Великий победил персидского царя
Дария.
1 Adiabenicus — от Адиабене, Медия Адиабене, местность восточнее
р. Тигр. После завоевания ее Траяном в 166 г. н. э. относилась к рим¬
ской провинции Ассирия.

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
340
ления восстанавливать, и в этом распоряжении проявился со всей
силой африканский темперамент Септимия.
Оставался третий соперник, Клодий Альбин. Не только сопер¬
ник, но и наследник трона, цезарь. Трудно поверить, чтобы Альбин
всерьез воспринимал предложение Септимия, ведь у последнего было
два сына. Скорее всего, оба надеялись обмануть друг друга. Теперь
наступил удачный момент для ликвидации западной опасности.
Повод для военного выступления найти было нетрудно. Септимий
обвинил Альбина в том, что тот, не довольствуясь титулом и ролью
императора, присвоил себе и титул августа, т. е. выступал как пре¬
тендент на императорскую власть. Решающее сражение произош¬
ло недалеко от столицы Галлии Лугдунума; Альбин был разбит и
погиб. Победитель приказал насадить на копье отрубленную голо¬
ву врага и послать в Рим; вот такие наступили времена, спустя
неполные двадцать лет после смерти Марка Аврелия.
И только теперь, в 197 г. Луций Септимий Север стал настоя¬
щим императором Рима.
28.	Династия Северов
Стоит познакомиться поближе с личностью нового владыки,
который направил историю Римской империи по новому, увы, не
очень удачному пути.
Септимий родился в триполитанском городе Лептис в 146 г.;
военно-административную и государственную карьеру он начал
при Марке Аврелии. В бытность легатом в родной Африке, он
захотел узнать о своем будущем и обратился к «математику»,
иными словами, к астрологу, отдав ему свою genitura, где было
указано положение небесных тел в час рождения, — т. е. то, что
мы теперь называем гороскопом (от греч. hora — время, skopen —
наблюдать). Посмотрев на расположение небесных тел, астролог
сердито сказал: «Дай свою, а не чужую!» Септимий убедил астро¬
лога в «подлинности» гороскопа и тот сказал, что звезды сулят
ему императорский трон. Мы не станем настаивать на достоверно¬
сти данного сообщения; но оно свидетельствует, по крайней мере,
° роли астрологии в эпоху Септимия. Характерна еще одна исто¬
рия. Потеряв первую жену, от которой Септимий имел двух доче-

26. Септимий Север. Мрамор, нач. III в. Санкт-Петербург, Эрмитаж

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
361
рей, он начал думать о втором
браке и, прежде всего, интересо¬
вался гороскопом своей буду¬
щей избранницы. Узнав о том,
что в Сирии живет девушка,
звезды которой предсказывают
ей титул императрицы, он не¬
медленно послал сватов и полу¬
чил согласие. Его женой стала
Юлия Домна из Эмесы сирий¬
ской, умная и энергичная жен¬
щина; обе черты ее характера
очень сильно отразились на
дальнейшей судьбе римского
государства. Юлия родила Сеп¬
тимию двух сыновей; старший,
будущий наследник трона, ро¬
дился в 176 г., еще при жизни
Марка Аврелия.
Провозглашенный после убийства Пертинакса в 193 г. паннон-
скими легионами императором, Септимий мог считать свою власть
упроченной только после победы над Альбином в 197 г. Опытный
солдат, он провел много лет своего правления на войне с Парфией
и в Британии. Его везде сопровождал успех; в 199 г. победоносно
завершилась война с Парфией и северная Месопотамия стала рим¬
ской провинцией — таким образом, был осуществлен план Трая¬
на; в честь его побед в Риме на Форуме построили сохранившуюся
до нашего времени триумфальную арку. Пальмира, крупный центр
караванной торговли и ремесла, получила статус римской коло¬
нии; роду Одената, верховного правителя Пальмирского царства,
было дано право римского гражданства, что создало в будущем
серьезную опасность для преемников Септимия на римском тро¬
не. Но как бы то ни было, внешне правление нового императора
выглядело весьма успешным. Военные успехи были завоеваны легио¬
нами и храбрыми полководцами и их влияние чрезвычайно выросло,
что не могло не отразиться и на внутренней политике Септимия.
Развитие событий, предшествовавших переходу власти к Септи¬
мию, объясняет нам, почему этот император не очень уютно чув¬
ствовал себя в столице. Римский народ, как мы помним, считал
своим избавителем от юлианского позора его соперника Песцен-
ния Нигера. Особого значения это не имело, потому что пыл наро¬
27. Септимий Север с семьей.
Темпера на дереве. Берлин,
Государственный музей

352
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
да, хоть и горячий, как всегда быстро угас. Хуже было с сенатом;
большинство сенаторов симпатизировало Клодию Альбину. Побе¬
див Альбина, Септимий захватил переписку своего врага с влия¬
тельными членами сената; она дала ему убедительный материал
для суровой расправы над беззащитным, но благодаря своему слав¬
ному прошлому, еще очень авторитетным органом власти. Септи¬
мий не мог уничтожить его полностью, но жестко ограничил пол¬
номочия; сенат превратился в обычный городской совет Рима,
функции которого подчинялись власти префекта столицы. Таким
образом, из трех столпов государственной власти, которые сопер¬
ничали между собой, первые два — сенат и гвардия — исчезли;
осталась армия, единственная опора императорской власти. Сеп¬
тимий всячески ей покровительствовал и последние его слова к
сыновьям, которым он оставлял наследственную власть, были:
«Живите в согласии, ублажайте воинов, на всех остальных можете
не обращать внимания».*
Итак, началась милитаризация Империи. Это была самая за¬
метная черта нового государственного строя. О самбй организации
и структуре римского войска, игравшего важную роль в стране, мы
поговорим позже, здесь же остановимся на общей характеристи¬
ке. Солдаты, как основная опора императора, получили большие
привилегии и могли перейти в сословие всадников, дослужившись
до высших должностей в армии — центуриона первого ранга, три¬
буна, легата. В принципе это еще не представляло особой угрозы,
но опасность заключалась в том, что теперь значительность воен¬
ного человека решала только физическая сила; можно себе пред¬
ставить, как вследствие такого «либерализма» снизился культур¬
ный уровень армии и, прежде всего, среди полководцев. Следует
добавить, что Септимий Север и гражданские должности охотнее
доверял своим ветеранам. Со времен «просвещенного абсолютиз¬
ма» Антонинов императорская бюрократия занимала постепенно
места, которые традиционно предназначались сенаторам; тогда эта
бюрократия была всадническая.1 2 Теперь она стала военной: пре¬
фекты, прокураторы и пр. назначались императором из высших
чинов армии. Правительство Антонинов было правительством
интеллектуалов; теперь наступили иные времена.
Управление префектов подверглось любопытному изменению.
Судебные функции сената, так называемые cognitiones, были ото¬
1	Кассий Дион (по эпитоме Ксифилина), «Римская история», 76, 15.
2	Бюрократия всадническая — из эквитов (см. прим, на стр. 25).

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
363
браны у него и переданы префектам, власть которых, таким обра¬
зом, становилась скорее гражданской, нежели военной. Это было
возможно, пока префектами были всадники, т. е. люди, обладавшие
все-таки некоторым образованием. Теперь, когда префектом гвар¬
дии мог стать совершенно неграмотный человек, следовало как-то
предотвратить полный развал судопроизводства. Практика смяг¬
чила крайности теории: один из двух префектов всегда был юрис¬
том. Должность эта была небезопасна; лучшие юристы Рима, Па-
пиниан и Ульпиан, жизнью заплатили за свое краткое возвышение.
Тем не менее деятельность этих людей способствовала расцвету
римского права в период чудовищного падения духовной культу¬
ры, который наступил именно при Северах.
Я говорил о двух префектах гвардии; возвращение к августов¬
ской практике произошло лишь в 205 г.; в течение первого деся¬
тилетия правления Септимия префектом был один человек, поль¬
зовавшийся безграничным доверием императора, своего рода
наместник, канцлер, управлявший государством во время много¬
численных военных походов главы страны. Это был Гай Фульвий
Плавтий, человек честолюбивый и не особенно разборчивый в сред¬
ствах, обладавший магнетическим влиянием на императора. Ра¬
зумеется, он стал объектом особой ненависти наследников трона, в
частности старшего сына, известного под именем Каракаллы. Не¬
нависть возросла, когда под влиянием опять же префекта, импера¬
тор женил своего сына на его дочери Плавтилле. Распри между
советником и наследником привели, в конце концов, к катастро¬
фе: Каракалле удалось убедить отца в том, что Плавтий готовит
заговор. Последствия такого обвинения были ужасны; Септимий,
человек необузданного темперамента, не знал меры ни в любви, ни
в гневе; в январе 205 г. Плавтий был убит. Данная трагедия очень
напоминает трагедию Сеяна при Тиберии; о тех событиях мы мог¬
ли рассказать, пользуясь потрясающими описаниями Тацита, — об
этих мы располагаем лишь отрывочными и скупыми рассказами
биографов и сведениями у Кассия Диона.
Милитаризация страны — это еще не все. В прежнюю претори¬
анскую гвардию брали лишь римских граждан, так было, по край¬
ней мере, до Коммода; таким образом, преторианцы могли счи¬
таться в какой-то степени представителями «римского народа»,
причем с большим основанием, нежели ликвидированное Тибери¬
ем народное собрание. Теперь положение изменилось. В армии,
из которой выросла новая преторианская гвардия, вовсе не заботи¬
лись о гражданстве; она состояла, главным образом, из выходцев I-I- Зак 3526

364
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
из провинций, восточных и придунайских. Пока в этом не было
большой опасности, потому что многие провинции благодаря пос¬
ледовательно проводимой Антонинами политике урбанизации были
в значительной мере ассимилированы с метрополией; но намест¬
ники не брезговали помощью варваров, особенно германцев, охотно
продававшихся за хорошее жалованье и возможность получить
землю в будущем. Перед ними открывалась перспектива не только
военной карьеры, но и, как мы говорили, гражданской службы.
Итак, вследствие реформ Септимия Севера произошла не толь¬
ко милитаризация, но и варваризация страны, армии и управле¬
ния.
Не стоит этому удивляться; удивительно как раз было то, что
милитаризация не наступила раньше. Ведь армия, регулярная
армия, являлась единственной реальной силой в государстве; как
государство могло предотвратить ее стремление посягнуть на
власть, столь же мощную, как и она сама, и остановить ее превра¬
щение из защитницы народа в его угнетательницу? Об этом начал
думать еще Платон в своем «Государстве»; такой вопрос легко
решить там, где армией является ополчение, как было в эпоху
расцвета Республики; труднее становилось при регулярной армии
и хуже всего — в эпоху варваризации, как мы увидим в следую¬
щем разделе.
Попробуем ответить на вопрос, что спасло Рим от милитариза¬
ции в первые два столетия Империи? Материалистическая теория
ответа не дает; защитницей Рима была всегда легенда, держа¬
вшая в руках военную силу, склонную к наживе и произволу: ав¬
густовская в первом и антониновская во втором веках. Сам Сеп¬
тимий признал значимость последней; желая спасти и использовать
для себя ее остатки после разрушительного правления Коммода,
он прибег к одной из самых странных юридических фикций, кото¬
рых так много в римском праве. Прежде всего, как мы помним, он
«усыновил» отца, к тому же умершего, Пертинакса, выступая как
мститель против Юлиана и старой гвардии. Имя «отца» он приба¬
вил к своему имени и получил великолепное сочетание: Септимий
Север Пертинакс (Pertinax — упорный, Severua — жестокий, твер¬
дый). Затем Север второй раз «усыновил» другого отца, давно
умершего, светлой памяти Марка Аврелия. Его имени, правда, он
не взял, но передал своим сыновьям, а что те с ним сделали, мы
скоро увидим... Император повелел именовать себя divi Marci filius,
что привело к очередному недоразумению, потому что истинным
«divi Marci filius» был совсем не светлой памяти Коммод; значит,

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
Збб
Септимий стал братом этого мерзавца?! Да, стал. Император не
побоялся такой перспективы, велел обожествить Коммода, казнить
его убийц, если они еще существовали и к титулу divi Marci filius
добавил совсем уж не почетное имя divi Commodi frater, став «сы¬
ном божественного Марка и братом божественного Коммода».
И все для того, чтобы соединить свой род с генеалогическим дре¬
вом светлой антониновской легенды. Кажется, что даже внешним
видом Септимий старался быть похожим на «избранника наро¬
дов» — трудно иначе объяснить невероятное сходство его портре¬
та с бюстом Марка Аврелия.
Септимий Север умер в 211 г. во время британского похода,
куда он взял обоих своих сыновей, чтобы вырвать их из-под вли¬
яния придворной жизни и постараться примирить друг с другом.
После его смерти они стали соправителями. Старшего звали Бас-
сиан; позже отец, укрепляя связь с антониновской легендой, пе¬
реименовал его в Марка Аврелия Антонина. Но потомки не при¬
няли отождествления самого лучшего императора Рима с одним
из наихудших; он остался в памяти под именем Каракаллы,
полученным им еще в раннем детстве, которое тот провел в лаге¬
ре под Лугдунумом; имя было связано с названием галльского
плаща, опускающегося до пят; прозвище он, видимо, получил так
же, как в свое время сын Германика, Калигула.
«Живите в согласии, ублажайте воинов, на всех остальных мо¬
жете не обращать внимания». Первое из этих пожеланий заботли¬
вого отца сыновья не выполнили: вскоре после смерти Септимия
Каракалла убил своего брата, несчастного «Антонина» Гету на
груди матери Юлии Домны, под предлогом якобы готовящегося
заговора. Более того, Каракалла велел стереть имя Геты на всех
памятниках, воспользовавшись известной нам формулой damnatio
memoriae. Префект гвардии Палиниан получил приказание напи¬
сать речь для сената, оправдывающую это убийство. Тот ответил:
«Гораздо труднее оправдать братоубийство, чем его совершить».1
Такой ответ, естественно, привел к смерти того, кто его произнес, но
не перевоспитал братоубийцу. Он шел напролом сквозь кровь,
невзирая на проклятия подданных, пока кровью собственной не
заплатил за безграничные преступления своего короткого правле¬
ния (211-217 гг.) 11 Ответ Папиниана записал биограф Каракаллы Элий Спартиан (Antoninus
Karakalla 8).

28. Каракалла. Мрамор, 1-я четв. П1 в. Берлин, Государственный музей

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
367
Второе желание отца, «ублажайте воинов», было исполнено.
Каракалла был солдатским императором в еще большей степени,
чем Септимий. Армия рекрутировалась из выходцев из провин¬
ций, и император своим декретом от 212 г. constitutio Antoniniana
даровал римское гражданство всем свободным гражданам импе¬
рии, что привело к уравниванию в правах провинций с Италией.
Это стало своего рода заключительным аккордом эмансипации,
начатой еще Антонинами, эмансипации, которая уравнивала Ита¬
лию с Римом. Это могло привести к положительным последстви¬
ям, если бы не третий «совет» Септимия.
«На всех остальных можете не обращать внимания» — отлич¬
но... Но эти «остальные» жестоко отомстили; не активно — так
поступить они не могли, но пассивно, ужасающе пассивно. Для
обогащения солдат «остальные» платили тяжелейшие налоги;
власти города собирали налоги под надзором императорских чи¬
новников, отвечавших за полный сбор. Естественно, что теперь
большинство уклонялось от должности члена муниципального
совета — curialis, которая когда-то была предметом мечтаний
любого горожанина. Мелиорация была запущена, потому что лю¬
бая активность могла выявить нового кандидата для государ¬
ственного поста. В итоге — упадок сельского хозяйства, ремесла и
торговли; о деградации искусства и говорить не приходится. Един¬
ственный вид искусства, тесно связанный с жизненными потребно¬
стями, архитектура, сохранился на прежнем уровне; построенные
на via Appia термы Каракаллы даже в руинах дают прекрасное
свидетельство таланта римских архитекторов. Что касается скульп¬
туры, то Каракалла в ее реалистическое направление внес после¬
днюю, но очень важную тему — себя самого. Стоит всмотреться в
черты императора-братоубийцы — перед нами наиболее яркое воп¬
лощение дьявола в человеческий облик.
Каракалла жил среди солдат и среди солдат был убит; убийство
было организовано префектом гвардии Макрином, ближайшим
советником императора, управлявшим страной, как в свое время
Плавтий, когда глава государства находился вне Рима. Заговор был
настолько ловко составлен, что долгое время ни участники, ни ис¬
полнители убийства не назывались, поэтому Макрин мог высту¬
пить как мститель за преступление и был провозглашен императо¬
ром. Сенату ничего не оставалось, как признать Макрина, заявив,
что любой император лучше братоубийцы. Новый император вме¬
сте со своим сыном Диадуменом направился в легионы; солдаты
приняли их благосклонно.

368
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
—	Я вижу вашу любовь к имени Антонинов и даю это имя
моему сыну, пусть он носит его как можно дольше!
Солдаты восторженно ответили на такую речь:
—	Имея Антонина, мы имеем все!1
Тем временем против обоих преемников Каракаллы выступил
новый грозный враг, в лице еще одного Антонина, столь же фаль¬
шивого, как и первые, но благодаря новой фикции, кажется, име¬
ющего больше прав. Мать Каракаллы, Юлия Домна, узнав об убий¬
стве сына, покончила с собой; у нее была сестра Юлия Меза, тоже
умная и энергичная женщина, мать двоих дочерей, Соэмиады и
Мамеи, которые, в свою очередь, имели сыновей. Всю эту семью
Макрин выслал из Рима в Финикию, совершив очень большую
ошибку. Меза с дочерьми жила в Эмесе, где ее муж был жрецом
финикийского бога солнца Элагабала и владел огромными богат¬
ствами. Меза щедрыми подарками привлекала легионеров на сто¬
рону своего внука, четырнадцатилетнего Вария Авита. Чтобы уве¬
личить его шансы, мать мальчика Соэмиада пошла еще на одну
жертву, которая ей, впрочем, ничего не стоила: она начала рас¬
пространять слухи, будто была любовницей Каракаллы, и что
Авит — сын бывшего императора, и, значит, кровь от крови и
плоть от плоти настоящего Антонина, если таковым считали сына
Септимия Севера. Новый «Антонин» также служил богу Элагаба-
лу; он был невероятно красив, о чем, правда, трудно судить по его
портретам. Когда мать с сыном появились перед солдатами, вос¬
торг был всеобщим, и они стали переходить на сторону Авита; его
приверженцы сошлись в бою с Макрином под Антиохией, узурпа¬
тор был разбит и вскоре вместе с сыном убит. Армия провозгласи¬
ла императором Авита под именем Марка Аврелия Антонина. Но
потомки отказали ему в такой чести и называли его Гелиогаба-
лом, по имени того бога, которому он служил. Мы знаем этого
императора по известной трагедии 3. Красинского «Иридион».
Это произошло в 218 г.; после победы Гелиогабал перебрался в
Рим и тут быстро наступило разочарование. Четырнадцатилет¬
ний мальчик, полностью растленный обрядами в честь сирийско¬
го бога, обрядами, где порок заменял религию, совсем не заботил¬
ся о государстве; этим занималась его бабка Юлия Меза,
получившая титул августы. Она приказала казнить Ганниса, пол¬
ководца, победившего Макрина и давшего трон ее внуку. Так выг¬
лядела благодарность по-восточному. Гелиогабал проводил время 11 Записал Элий Лампридий, Diadumenus Antoninus 1.

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
359
в изощренных наслаждениях, о чем мы говорить не будем, и слу¬
жении богу из Эмесы. Фетишем его был черный камень, так же,
как и фетиш Кибелы,1 Матери Богов, видимо, аэролит; император
велел перенести его в Рим, построил ему роскошный храм на
Палатине; он добивался того, чтобы в стране почитался только
один бог и чтобы ему подчинились все иные римские, греческие и
восточные боги. Стремление к культу солнца характерно для по¬
следних лет «язычества», в более позднее время оно руководило
выдающимися императорами в их реформаторской деятельности
в области религии. Однако в жизни Гелиогабала религия носила
совершенно ребяческий характер; он организовал, например, свадь¬
бу своего Элагабала с карфагенской богиней Небесной, в сущности,
являвшейся финикийской богиней Астартой, происходившей так¬
же из Эмесы.
Фантастические безумства мальчика росли, а с ними и угроза
и ненависть вокруг; Меза, видя откровенную глупость внука, уго¬
ворила его взять в соправители своего двоюродного брата, сына
Мамеи, Алексиана; по настоянию Мезы Гелиогабал — и здесь мы
опять сталкиваемся со странностями римского семейного права —
усыновил Алексиана, изменив ему имя на Александр, и назначил
его наследником. Совет был неплохим; разумный и уравновешен¬
ный Алексиан, хоть и был моложе своего шестнадцатилетнего
«отца», но сразу завоевал любовь подданных. Безумства Гелиога¬
бала оттолкнули от него единственного, самого близкого по кро¬
ви, помощника. Вместо с того, чтобы привлечь «сына» к себе,
Гелиогабал видел в нем соперника и старался избавиться любой
ценой. В конце концов поведение императора вызвало всеобщую
ненависть и отвращение: взбунтовавшиеся солдаты убили Гелио¬
габала и его мать Соэмиаду (бабка, видимо, к этому времени умер¬
ла). Это случилось в марте 222 г.
Императором стал тринадцатилетний сын Мамеи Алексиан —
Александр Север. Имя Север подчеркивало родство с Септи-
мием Севером, мужем сестры его бабки Юлии Мезы; неслучайно
и имя Александр, — свидетельство популярности среди римских
императоров покорителя Востока, Александра Великого. События,
развивавшиеся на Востоке, как мы увидим, привели к тому, что
именно при правлении молодого императора необходимость в но- 11 В храме Великой матери Богов на Палатине (ср. прим. стр. 297) нахо¬
дился привезенный из Малой Азии посвященный ей черный камень, ви¬
димо, метеоритного происхождения.

29. Гелиогабал.
Мрамор, 1-я четв. III в. Рим, Капитолийские музеи

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
361
вом покорителе стала более чем когда-либо острой. Новый импе¬
ратор отказался от имени Антонинов: его предшественник окон¬
чательно запятнал это имя и опозорил навеки антониновскую ле¬
генду.
Можно было надеяться, что после стольких лет кошмара насту¬
пили наконец для римского государства лучшие времена. Есте¬
ственно, что особой инициативы от несовершеннолетнего мальчи¬
ка требовать не приходилось; пока что правила его мать, почтенная
Мамея, получившая титул августы. Рядом был советник импера¬
тора, замечательный юрист Уль пиан Домиций, вернувшийся из ссыл¬
ки, куда, по всей видимости, был отправлен Гелиогабалом. Оба они
стояли во главе совета принцепса, состоявшего из шестнадцати
известных сенаторов. Это было настоящим восстановлением сове¬
та сенаторов. Самое удивительное заключалось в том, что такое
восстановление признала и армия, и гвардия; конечно, не обошлось
без волнений и узурпаторов, но они не имели большого значения.
Теперь, казалось, появилась новая мощная опора государственной
власти в Риме: после упадка династической легенды оставалась
самая старшая и самая достойная — легенда сенатская, легенда
Камиллов Фабрициев, Сципионов и Цицеронов.1 Невзирая на пре¬
небрежение и осквернение предыдущими правителями, несмотря
на собственное раболепие, сенат оставался символом славы давней
Республики.
Первой заботой новой власти стало очищение Рима от позора и
беззакония Гелиогабала; все его приятели по распутству, продаж¬
ные и мстительные чиновники были немилосердно устранены. Одно
это принесло облегчение подданным как в Италии, так и в про¬
винциях. Следовало позаботиться и о казне, опустошенной безумст¬
вами предшественника; были введены умеренные налоги и прове¬
дена монетарная реформа, не очень нам понятная, но, судя по
итогам, весьма результативная. Идея проведения реформы, види¬
мо, исходила от опытного Ульпиана, но в других случаях основой
успеха было обаяние молодого императора, который без колеба¬
ний рисковал собственной жизнью, защищая своего пожилого со¬
ветника от вечно недовольной, деморализованной гвардии. Алек- 11 О символах славы этой легенды сената речь уже была — за исключени¬
ем одного; Фабриций Лусцин (I пол. III в. до н. э.), дважды консул, сена¬
тор, полководец, образец римских добродетелей; известен тем, что поко¬
рил своей бескорыстностью и благородством царя Эпира Пирра, напавшего
на Италию в 280 г.

30. Александр Север. Мрамор, 1-я пол. III в.
Санкт-Петербург, Эрмитаж

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
363
сандр был скромен и сдержан в личной жизни, но там, где требова¬
ли обстоятельства, он умел быть решительным и непреклонным.
Он проявил необычайную терпимость к многочисленным религи¬
ям: в своем ларарии lararium (домашней часовне) помимо изобра¬
жений выдающихся императоров он держал animas sanctiores; как
говорит биограф Александра,1 там находились изображения Хри¬
ста, Авраама и Орфея, которым тот ежедневно молился.
Казалось, этот молодой, здоровый телом и духом император
несет Риму долгие счастливые годы, столь необходимые стране
для залечивания своих ран; но опять, как и при Марке Аврелии,
дали себя знать кровоточащие границы государства на Евфрате и
в Германии.
Первая граница мало тревожила Рим в последние годы; Пар¬
фянское царство, когда-то наводившее страх, захлебывалось соб¬
ственной кровью, раздираемое гражданскими войнами. Теперь,
при Александре Севере, в хаосе междоусобиц заявила о себе новая
мощная династия, мечтавшая об обновлении старых традиций
Киров и Дариев. Парфия, правда, в 240 г. до н. э. отделившаяся
от государства Селевкидов, в настоящее время в значительной
степени эллинизировалась: греческий язык стал языком образо¬
ванной части общества и учреждений, надписи на монетах также
были по-гречески. Новая династия представляла своего рода на¬
ционалистическую реакцию; основатель династии Арташир —
греки называли его Артаксерксом — внук Сасана, обращался к
древнеперсидской традиции, поддерживал древнюю религию Зо-
роастра, восстановил персидский язык в администрации; одним
словом, иранские страны оказались окончательно потерянными
для эллинизма. Таковы были внутренние дела государства Саса-
нидов, государства новой династии, возникшей на месте династии
Аршакидов. Но Артаксеркс решил добиться давней цели — за¬
хватить прежние территории персидских царей вплоть до побере¬
жья Средиземного моря. Не будучи связанным перемирием, за¬
ключенным Аршакидами с Римом, не объявляя войны, Артаксеркс
напал на Месопотамию.
Этого, разумеется, римский император вынести не мог; несмотря
на мирную расположенность, Александр направился на Восток для
защиты своей провинции. Вызывает удивление смелость, с какой
молодой, еще неопытный полководец вел навязанную ему войну с
вдохновленным многими победами противником; он преодолел 11 Биограф Элий Лампридий, Александр Север 29.

364
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
невероятные трудности в чужой стране, отбил атаки Артаксеркса
и спас Месопотамию от персидского вторжения. Можно вообразить,
как музы эллинизма славили победы нового Александра над пер¬
сидским царем, теперь звавшимся Артаксерксом; сенат наградил
его великолепным триумфом, и эта первая персидская война (232¬
233 гг.) принесла несомненные положительные результаты.
Вскоре вспыхнула вторая война — германская. По всей види¬
мости, оголение северной границы, вызванное переброской войск
на восток, придало смелость варварам; они прорвали рейнско-ду¬
найский лимес, захватили «Декуматские поля» и начали угро¬
жать Галлии. Неутомимый Александр вынужден был отправить¬
ся на новую войну, на этот раз вместе со своей матерью, которая
не хотела оставить сына в опасном походе. Легенда не поскупи¬
лась на описание этого похода; говорили, что астролог Трасибул
по звездам предсказал молодому императору смерть от варварско¬
го меча. «Значит, на поле славы — тем лучше», — ответил юный
герой. Рассказывали еще, что во время пути через Галлию некая
друидка предупредила его не верить солдатам. Этот совет был,
увы, не без оснований. Вспомним завещание Септимия Севера:
ублажать солдат и не обращать внимания на остальных. Алек¬
сандр же заботился об «остальных», не позволяя, чтобы государ¬
ственные доходы шли на удовлетворение изнеженной солдатни; в
этом отношении он был, если нужно, суров и умел наказывать
нарушающих военную дисциплину. Солдаты германских легио¬
нов прекрасно знали позицию императора, и он сразу почувство¬
вал неприязнь к себе, когда появился в 235 г. у них в лагере
около Могунция. Если бы подошли его полки, участвовавшие в
персидской войне, обогатившиеся трофеями и покрывшие себя
славой! Но они были еще далеко. Чтобы выиграть время, Алек¬
сандр начал переговоры. Но смутьяны делали свое дело; во главе
бунтовщиков встал Максимин Фракиец, дослужившийся от
рядового до высшей должности. Его послушались, и Александр с
матерью были убиты.
Итак, звезда надежды погасла, звезда, которая светила Риму
тринадцать лет; историческая справедливость ответила на пре¬
ступление Максимина и его солдат грандиозным, длившимся пять¬
десят лет бесславным хаосом.

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
366
29.	Римское войско
Осуществленная Северами милитаризация государства вынуж¬
дает нас обратить внимание на орудие такой милитаризации, на
римское войско. В той форме, в какой войско существовало во
времена Империи, оно преодолело хаос гражданских войн, пред¬
шествовавших образованию Империи, и своему упорядочению было
обязано гению Августа и его constitutiones, установлений, обяза¬
тельных, в принципе, для всех его преемников.
Согласно положению, римское войско было в сущности войском
императора; его имени присягали на верность и повторяли эту
присягу два раза в год — в день вступления на трон и в день
Нового года. После смерти императора присяга теряла свое значе¬
ние и силу. Такой серьезный пробел в законодательстве возник
потому, что отсутствие мужского потомства не позволило Августу
урегулировать династический вопрос. Это было больным местом
нового строя, причиной многих беспорядков после смерти пред¬
ставителя высшей власти в государстве.
В целом римское войско состояло из легионов, вспомогатель¬
ных частей (auxilia), отрядов города Рима и окрестностей, из фло¬
та, артиллерии и, наконец, муниципальной и провинциальной ми¬
лиции. Рассмотрим по очереди каждую из частей, начиная с самой
важной и характерной для Рима единицы — легиона.
Римский легион соответствовал нашему полку и состоял в эпо¬
ху Империи из 6000 солдат. Таких легионов после победы над со¬
перниками Август оставил не более двадцати; после его смерти их
количество составило двадцать пять; преемники Августа постепен¬
но, но неукоснительно увеличивали количество, и Септимий Север
довел его до тридцати трех. Каждый легион имел номер и назва¬
ние, например, legio Adiutrix, «Вспомогательный», legio V Alaudae,
«жаворонки», legio XII Fulminata, «Молниеносный» и т. д.
Согласно идее Августа, Римская империя должна была сохра¬
няться в определенных границах и задачей войска являлась за¬
щита этих границ; поэтому войско было расквартировано в погра¬
ничных провинциях, которыми управлял император через своих
legati pro praetore. Итак, при Августе в Испании находились
legio IV Macedonica, legio VI Victrix, в Африке легион III Августа
и легион IX Испанский и т. д. В принципе размещение легиона в
данной провинции было постоянным; перевод их из одной про¬
винции в другую считался исключением. Эти легионы станови¬

366
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
лись источником романизации, поскольку находились, как прави¬
ло в варварских провинциях, и выполняли цивилизационную мис¬
сию; вблизи лагерей селились туземцы, со временем эти поселе¬
ния превращались в города. Таким образом, история отдельных
легионов в разнообразных и многочисленных надписях дает нам
богатый материал для изучения данной области античной культу¬
ры. В отличие от пограничных провинций остальные, главным
образом сенатские, были в принципе «провинциями невооружен¬
ными, беззащитными» (provinciae inermes); разумеется, и они
имели какую-то военную защиту для поддержания внутреннего
спокойствия, но там использовалась провинциальная и муници¬
пальная милиция.
Императорский легион, несколько отличный от республикан¬
ского, состоял из десяти когорт, каждая когорта из шести центу¬
рий. Во главе каждого легиона стоял легат, legatus legionis, как
его называли, в отличие от legatus pro praetore, наместника про¬
винции. Легаты назначались из сенаторов, обычно из бывших пре¬
торов. Под начальством легатов стояли трибуны, их было несколько
и они могли, как Гораций в войске Брута, управлять легионом.
Как делились обязанности между ними и легатом, мы не знаем.
Во главе центурии были центурионы. Внешне военная иерархия
выглядела очень просто: легионы, легаты, трибуны и центурио¬
ны. В действительности, она оказывалась весьма сложной, пото¬
му что существовали, как и у нас, различия между обычным ря¬
довым и центурионом, центурионы между собой также различались;
внутри легиона могли быть повышения, совершенно иные, чем у
нас: в частности, первый центурион, так называемый primipilus,
имел право вместе с трибунами участвовать в военном совете. Зва¬
ние «примипила» до Северов был верхом карьеры центуриона;
Септимий открыл центурионам дорогу к высшим офицерским
званиям вплоть до полководца.
Название «примипил» говорит о главном вооружении римско¬
го легионера. Это так называемый pilum, копье (дротик) с двух¬
метровым древком и железным наконечником особой конструк¬
ции: брошенное в щит противника, оно втыкалось так глубоко, что
выдернуть можно было лишь с большим усилием; это обезоружи¬
вало врага; такое копье не могло использоваться дважды. Помимо
pilum легионер имел «испанский» обоюдоострый меч; его носили
на правом боку, а кинжал — на левом. Так выглядело наступа¬
тельное вооружение; оборонительное состояло из кожаного панци¬
ря, шлема и щита.

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
367
Украшением и святыней ле¬
гиона был его знак — серебря¬
ный, а порой и золотой орел на
конце длинного шеста, украшен¬
ного еще различными символа¬
ми, в том числе и изображени¬
ем императора, что вызывало
возмущение иудеев и христиан.
Орлы легионов, Romanae aves,
были не только символом чес¬
ти легиона, весьма остро ощуща¬
емым, но и предметом религи¬
озного культа; орлы в лагере
хранились в часовне, которая об¬
ладала правом убежища; рож¬
дение легиона справлялось как
«рождение орла» notalis aquilae.
В сражении его нес аквилифер,
охраняемый примипилом леги¬
она.
Военные лагеря император¬
ского Рима отличались от рес¬
публиканских; они имели фор¬
му прямоугольника, длина кото¬
рого на одну треть превышала его 31. Знаки легионов и манипул,
ширину. Лагерь окружался ва-	Церковь св. Марцелла. Рим
лом, с каждой стороны размеща¬
лись ворота, передние porta praetoria, задние porta decumana и еще
porta principalis dextra и sinistra. Лагерь делился на наружную
часть между валом и via sagularis и внутреннюю. Наружная часть,
разумеется, более всего подвергалась опасности; здесь стояли
палатки, contubernia, на шесть солдат для лучших когорт легиона.
Внутри лагерь делился на три части,среднюю между via principalis
и quintana, переднюю praetentura между via principalis и porta
praetoria и заднюю retentura между via quintana и porta decumana.
Самой большой была, конечно, средняя часть; здесь находился
преторий, внушительное здание высшего командования, алтарь,
на котором совершалось жертвоприношение, часовня, форум,
quastorium — дом инденданта и т. д. Остальное место централь¬
ной части, latera praetorii, занимали палатки когорт и вспомога¬
тельных частей.

368
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Как видно из сказанного, постоянные лагеря, castro stative леги¬
онов представляли настоящие маленькие города; в действительно¬
сти они стали зародышем и образцами для городов, со временем
образовавшихся вдоль границ Римской империи. Мы привели опи¬
сание лагеря по источнику начала III в. Реформа Септимия Севе¬
ра в значительной степени модифицировала этот план. Несколько
слов о его реформе.
Во времена до Севера римский солдат вел жизнь холостяка; о
женитьбе он мог думать только после окончания службы, missio,
т. е. как правило, после двадцати лет, но на практике бывало зна¬
чительно позже. Реформа Септимия заключалась в том, что он
разрешил солдатам, правда, не совсем юридически законное суп¬
ружество, но нечто похожее. Солдат получил право на совместную
жизнь с женщиной, которая официально называлась не uxor, а
focaria, «оберегающая очаг». Дети от такого квазибрака получали
имена не отца, а матери, место рождения подавали castra; мальчи¬
ки со временем получали профессию солдата. Итак, если вместо
прежних contubernium на десять солдат, существовало столько же
отдельных домашних «очагов», то лагерная жизнь приобрела со¬
вершенно иной внешний вид; что касается правовых ограничений,
то, естественно, постепенно они исчезали, и прежняя focaria стала
законной uxor. Поэтому убийца Каракаллы, эфемерный импера¬
тор Макрин не без основания жаловался на реформы Септимия,
разрушившие дисциплину римского войска. Действительно, мо¬
бильность его сильно ограничивалась: через сто лет солдаты гал¬
льских легионов подняли мятеж, когда император Константин II
приказал им отправиться на войну против парфян и расстаться с
женами и детьми. Упомянем еще одну реформу Септимия: солда¬
ты уже во время службы получили право на земельный надел;
таким образом, защищая границы государства, они одновременно
защищали свою собственность. Серьезность преобразований ста¬
нет понятной, если провести аналогию с нашей историей* — рим¬
ское войско после реформ Септимия Севера постепенно превраща¬
лось в «казачество».
До сих пор мы говорили о регулярном пограничном войске,
единицей которого был легион; второй составной частью оборони¬
тельной силы государства была auxilia. В императорском Риме
так называли все военные формации, размещенные в провинци¬
ях, кроме легионов, независимо от того, были ли солдаты римски-
«Нашей историей» — т. е. историей Польши.

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
360
ми гражданами или нет. К первой категории принадлежали те,
кто после окончания службы не получили еще полагающегося им
надела и оставались пока под знаменами (vexilla) и которые могли
со временем отправиться в назначенную им колонию (vexilla
veteranorum), а также добровольцы, выбравшие военную службу
как профессию и служившие в отдельных когортах. Главная же
часть ауксилий состояла из жителей провинций, призванных на
службу в конницу или в отряды с местным вооружением стрел¬
ков, пращников и пр. Эти отряды имели наиболее варварский
характер и их количественный перевес над легионами привел в
конечном итоге к варваризации римского войска, особенно в ре¬
зультате вышеупомянутой реформы Каракаллы, по которой все
свободное население провинций получило право римского граж¬
данства. Так было ликвидировано различие между cives Romani и
peregrini, римскими гражданами и чужеземцами.
Разумеется, командование этими отрядами оставалось пока в
руках римлян; среди военачальников вспомогательных когорт
встречались примипилы и трибуны, следовательно, для профессио¬
нальных солдат командование когортами было продолжением их
карьеры в легионах. Можно предположить, что «римский» ха¬
рактер командования оставался мощным средством романизации
самих когорт, о чем свидетельствуют и надписи, по крайней мере
еще в III в.
В этом отношении легионы стояли пока выше ауксилий, но на
первом месте находились когорты преторианцев в Риме. Правда,
в III в. разница была относительной: до нашего времени сохрани¬
лась надпись, даже рифмованная, составленная центурионом, хвас¬
тавшимся, что он командует центурией преторианской когорты, а
не «варварского» легиона:
Praetoriae fidus, non barbaricae legionis —
Septimae qui cohortis centutiam reguit.
(«Верный преторианской когорте, а не варварскому легио¬
ну — командовал центурией седьмой когорты».)
«Автор» и не подозревал, что его латынь с неправильными кван-
титативами и формой reguit вместо rexit не дает ему никакого
права хвастаться тем, что он римлянин. Можно сделать вывод,
что новая, «преторианская латынь» также явилась итогом реформ
Септимия Севера.
Бесспорно, обвинять Септимия в этом не стоит; мы видели, что
уже при Коммоде преторианская гвардия и в национальном, и в
профессиональном отношении потеряла свой высокий уровень,

370
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
который, несмотря ни на что, сохраняла в течение двух столетий
своего существования. Ситуация военного подразделения Рима и
его предместий представлялась следующим образом.
Десять преторианских когорт сохраняли свои привилегии; служ¬
ба в гвардии была короче (15 лет вместо 20), солдаты получали
двойное жалованье. Преторианцы рекрутировались не из италий¬
цев или граждан романизированных провинций — Испании, Ма¬
кедонии и Норика, а из легионеров и этим достигалась двойная
цель: с одной стороны, повышался профессиональный уровень сол¬
дат, потому что принимались наиболее квалифицированные люди
из армии, а с другой — служба в армии становилась более привлека¬
тельной благодаря возможности получить повышение переводом
в гвардию. Конечно, такая перспектива не обманула Септимия, но
варваризация гвардии стала неизбежной, о чем свидетельствует
обилие варварских имен в списках когорт, а также введение куль¬
та варварских божеств в преторианский лагерь.
Преторианцы были не единственным военным отрядом в Риме.
Назовем еще один из трех навербованных Септимием — новый
легион, Парфянский, который получил свои квартиры в местечке
Альба на Альбанском озере в предместье Рима (на западном скло¬
не Моне Альбану с). Были и другие отряды, в частности, четыре
cohortes urbanae по 1000 солдат в каждой, под началом трибуна.
Разница заключалась в том, что их начальники, praefectus urbis,
были не из всадников, а из сенаторов; в военной иерархии солдаты
этих когорт были выше легионеров, но ниже преторианцев. Еще
ниже стояли так называемые cohortes vigilum, пожарные и охрана,
караул; ими могли стать и вольноотпущенники; таких отрядов
было семь, т. е. каждый обслуживал два квартала из четырнадца¬
ти. Во главе их стояли трибуны, подчиненные главному комендан¬
ту из всадников, praefectus vigilum.
Особое место занимали телохранители императора и членов его
семьи, состоявшие, и это характерно, из германцев, что имело
место и позже в Италии. Такая практика была учреждена Авгус¬
том, а после смерти Нерона Гальба, по понятным причинам, ее
ликвидировал; германцы появились снова при Северах и их зна¬
чение росло от столетия к столетию.
Переходим к четвертой составляющей военной мощи Рима —
флоту. История флота не принадлежит к особо яркой странице
существования государства; в отличие от греков, римляне, и во¬
обще италийцы, в течение всей античной истории испытывали
заметное отвращение к морю. Для жителей полуострова, со всех

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
371
сторон окруженного морем, такое отношение может показаться
странным, но факт остается фактом, — Италия приобрела «мор¬
ской» характер лишь в Средние века, основав мощные порты, та¬
кие как Генуя, Пиза и, наконец, Венеция.
Годом основания императорского флота следует считать 37 г.
до н. э., когда Агриппа построил Цезарю Младшему несколько
десятков судов для борьбы с царем морей Секстом Помпеем. Мы
знаем, что сражение окончилось победой Цезаря, но еще больше
испытаний пришлось пережить молодому флоту шесть лет спус¬
тя, в сражении с огромным египетским флотом Антония и Клео¬
патры. Тогда флот Цезаря состоял в основном из легких бриган¬
тин с двумя рядами весел по образцу далматских корсарских
кораблей и называвшихся либурнами; у противника были под¬
линные морские крепости с шестью и семью рядами весел. Гора¬
ций с тревогой писал о друге Меценате (эпод I):
Ibis Liburnus Inter alta navium.
Amice, propugnacula.
На либурнийских, друг, ты поплывешь ладьях
К судам громадным вражеским.
(Пер. Н. Гинцбурга)
Опасения поэта оказались напрасными: именно битва у Акция
доказала практическую целесообразность легких судов и преиму¬
щество их перед неповоротливыми крепостями. Поэтому в даль¬
нейшем императорский флот состоял из либурн и триер с тремя
рядами весел, как у афинян в период персидских войн; правда,
количество последних постепенно сокращалось.
Впрочем, значительных морских сражений история Римской им¬
перии не знала; Август, который провел реорганизацию войска, осно¬
вал еще два флота, на Тирренском море в Миэене, и Адриатическом, в
Равенне; главная задача этих флотов состояла в обеспечении мор¬
ской безопасности в этих районах и в охране транспортных карава¬
нов из житниц империи, Сицилии, Сардинии, Африки и Египта.
Были и другие флоты, но их значение не стоит внимания. Осо¬
бую роль играли речные флоты — на Рейне, на Дунае, на Евфрате;
они оказывали существенную помощь римской армии в походах
против германцев и парфян. Но в общем флот играл второстепен¬
ную роль. И моряки, и солдаты судовых команд занимали самый
низкий уровень в военной иерархии; на флоте могли служить и
вольноотпущенники, и даже рабы; срок их службы был самым
Длительным, жалованье самое низкое. Только главный военачаль¬

372
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ник флота praefectus elassis принадлежал к сословию всадников.
Мы знаем одного такого префекта, командующего Мизенским
флотом при Флавиях; им был Плиний Старший, который при ис¬
полнении своего долга — оказании помощи жителям Помпей, по¬
гиб во время извержения Везувия.
Слово артиллерия звучит несколько странно по отноше¬
нию к античному миру; тем не менее она была у римлян, да и
прежде государства греческого Востока имели пушки, более совер¬
шенное оружие, чем луки стрелков. Наибольшее распростране¬
ние получили метательные аппараты, катапульты и баллисты;
из них стреляли каменными ядрами, раскаленными стрелами,
часто с зажигательной смесью, или горизонтально (баллисты) или
под углом в 45° (катапульты); выстрел производился оттягивани¬
ем крученого каната из пучков сухожилий или волос животного,
поэтому они назывались часто tormenta от «torquere* — скручи¬
вать.
Упомянем еще древние тараны для штурма стен осажденных
городов, cuniculi для подкопа стен, насыпания плотин и строи¬
тельство башен. Все эти усовершенствования служили увеличе¬
нию шансов осаждавших, правда, не всегда реализованных, о чем
свидетельствует уже упоминавшаяся героическая оборона Визан¬
тия, не последняя в мартирологе осад.
Нужно подчеркнуть, что с давних пор к легионам прикрепля¬
лись отряды ремесленников, мастеровых (fabri) и кузнецов (fabri
aerarii), которые занимались ремонтом оружия, а также плотни¬
ков (fabri lignarii), в обязанность которых входило строительство
деревянных сооружений. Порой, правда, легион брал на себя обя¬
занности ремесленников и здесь уместно сказать о самой славной
странице в истории римского войска. Начиная с основания лаге¬
рей и кончая строительством сложнейших фортификаций — на¬
пример, лимесы в Германии, Британии и пр., — все эти работы
были исполнены самими легионерами. Особое значение имели
военные дороги, построенные в охраняемых легионами провин¬
циях. Главной целью военных дорог являлось ведение войны, но
они служили средством коммуникации вообще, и по ним матери¬
альная и духовная культура проникала в леса и болота варвар¬
ских диких стран. На констатации почетной роли римского вой¬
ска мы можем закончить наш рассказ о военной структуре Римской
империи.

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
373
30.	Великий хаос
Теперь мы переходим к самому мрачному периоду в истории
Рима.
Правления обоих Северов, диаметрально друг другу противо¬
положные, создали и две противоположные концепции импера¬
торской власти: Септимий — военная деспотия, Александр — ав¬
густовский принципат при участии сената. Мятеж Максимина
стал выступлением первой идеи против второй. Сам Максимин
был варваром чистой воды, отца его звали Микка, мать — Хаба-
ба; вот какой римлянин стал императором. Разумеется, только
реформа Септимия могла дать дорогу к высшему посту в войске
такому человеку. Гигант огромной физической силы, он имел право
сослаться на многочисленные военные заслуги, признанные даже
Александром. После провозглашения его императором Максимин
взял в соправители сына Максима, красивого юношу; он мог рас¬
считывать, что если его власть будет признана гвардией и сена¬
том, то долгая жизнь его династии гарантирована. Пока что,
пользуясь доверием своих солдат, он успешно защищал государ¬
ство от нападения варваров и в Германии, и в Паннонии; он вер¬
нул Риму «Декуматские поля», дошел до лимеса и вновь укрепил
границу по Дунаю.
Но проклятие преступления неустанно стояло над ним. Сразу
же после провозглашения императором начали возникать загово¬
ры, в которых Максимин не без основания чувствовал руку сената.
Ему удалось подавить заговоры; более серьезным оказалось вос¬
стание в Африке, вспыхнувшее в 238 г.: вождем его стал, но не по
собственной воле, проконсул Гордиан, одна из наиболее светлых
фигур того времени. Ему было уже восемьдесят лет; провозгла¬
шенный «антиимператором», он разделил власть со своим сыном,
человеком поначалу также достаточно почтенным, но который своей
распущенностью уничтожил унаследованную от отца славу. Сенат
мгновенно признал обоих императорами и осудил сторонников
Максимина в Риме, приговорив отца и сына к изгнанию. В ответ
Максимин объявил сенату войну и повел войска через Альпы на
Италию.
С удивлением мы замечаем, насколько в этой новой граждан¬
ской войне выросли сила и влияние сената после правления Алек¬
сандра Севера. Практически не имея войска, сенат начал энергич¬
но и разумно готовить сопротивление агрессору. Не сломило их

374
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
духа и поражение обоих Гордианов, которые, кроме слабой мили¬
ции провинции, ничего не могли противопоставить африканскому
легиону Максимина. Восстанавливая разогнанный Максимином
совет регентов Александра, сенат выбрал из своих консулов двад¬
цать «высших начальников государства» — XX viri rei publicae
curandae и создал совет, во главе которого поставил Пупиена и
Бальбина. Это было почти восстановлением республиканской
традиции, с той разницей, что функции обоих «консулов», хоть и
называемых «императорами», в сущности сильно отличались; опыт¬
ный солдат Пупиен, герой многих войн, занял пост главнокоман¬
дующего войсками, а Бальбин, оставшись в Риме, должен был
ведать администрацией. Появилось нечто новое в государствен¬
ном управлении, некое соединение августовского принципата с
республиканским строем.
Итак, Пупиен должен командовать войсками, но они пока что
находились в руках Максимина, продолжателя септимиевской идеи
военной монархии. Сенат вынужден был организовать весьма дей¬
ственную и умелую пропаганду как в Италии, так и вне ее. Воп¬
рос был прост: «Кого хотите, сенатских императоров (imperatores
de senatu) или убийцу и врага отчизны, Максимина?» Сенат бро¬
сил на чашу весов весь свой авторитет, единственное, что могло
противостоять реальной силе противника; надо сказать, что часто
авторитет побеждал. Могло ли такое иметь место поколение рань¬
ше? Максимин перешел Альпы — теперь это не представляло та¬
кой трудности, как при Ганнибале. Но Италия не поддалась.
Жители разбежались, унося с собой продовольствие; вместо ожи¬
даемого изобилия продуктов войско агрессора встретилось с перс¬
пективой голода. Много продуктов находилось в Аквилее, но та
закрыла ворота перед Максимином. Началась осада города, похо¬
жая на осаду Византия, но исход оказался иным. Войско находи¬
лось в состоянии озлобления и не оказало сопротивления послан¬
ному сенатом «Парфянскому» легиону, детищу Септимия, обычно
расквартированному в Альбе, казацкой «станице». В сражении
погиб Максимин и его сын; казалось, гражданская война закончи¬
лась победой сената.
Следует добавить, что когда «сенатские императоры» выступи¬
ли перед народом, они были встречены достаточно сдержанно и
народ кричал: «Требуем императора молодого Гордиана!» Двенад¬
цатилетний Гордиан был внуком Гордиана, сыном его дочери.
Народ помнил многочисленные заслуги деда, разумеется, периода
его проконсульства, знал, что он был потомком Сципионов и Грак-

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
376
хов, а его дом на Каринах был тем самым домом, в котором неког¬
да жил великий Помпей. Теперь любовь к деду народ перенес на
внука; желание народа было удовлетворено — титул цезаря был
равен титулу наследника трона. Казалось, что обязанностью обоих
цезарей стешет опека над мальчиком, в действительности же он их
охранял. Времена были неспокойные, новым императорам пред¬
стояло бороться с постоянными беспорядками в городе. В сеемые
тревожные минуты, по их приказу слуга огромного роста выносил
на своих плечах одетого в пурпур маленького «императора» и по¬
казывал толпе; враждебные крики прекращались, толпа расходи¬
лась, успокоившись. Как это было характерно для populus Roman us
Quiritesl
Так выглядела ситуещия в Риме; в других местах задача се¬
ната была значительно труднее. Поверив в свой авторитет, ук¬
репившийся благодаря победе над Максимином, сенат решил
взять в свои руки распустившихся солдат, возмечтавших вер¬
нуть времена Септимия и Каракаллы; но, увы, сенат переоце¬
нил свои силы; в ответ войско убило обоих «сенатских импера¬
торов» в том же 238 г. Таким образом, 238 г. стал еще более
страшным, чем роковой 69 г.: тогда увидели трупы трех уби¬
тых поочередно цезарей — Галь бы, Отона и Вителлин; теперь
убили шесть — обоих Гордианов, Максимина и Максима, Пу-
пиена и Бальбина. Главой государства стал тринадцатилетний
Гордиан Третий. Возникла надежда, что может повториться
история с несовершеннолетним Александром Севером; но мать
молодого императора была не Мамея. Государством стали уп¬
равлять ее слуги, и обаяние Гордиана таяло с каждым днем.
Достигнув совершеннолетия, Гордиан женился в 242 г. на Тран-
квилине, дочери Тимезитея; тесть стал префектом гвардии и
мощной опорой трона. Дела Империи сразу поправились: са¬
мые страшные враги, готы на севере и персы на южном востоке
мгновенно почувствовали твердую руку молодого императора,
который сам возглавлял войско и получил право на заслужен¬
ный триумф.
Увы, через год Тимезитей умер. Не намного пережил его Горди¬
ан. Новым префектом был назначен некий Филипп, араб, — ре¬
форма Септимия позволяла занимать такие должности варварам.
Филипп больше думал о собственной выгоде, нежели об интересах
императора и своего благодетеля; он начал строить козни против
пего и быстро достиг своей цели; любимец народа был убит, а
Филипп Араб провозглашен императором (244). Главное со¬

376
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
бытие в его правление — тысячелетие Рима в 248 году; очень жаль,
что наши источники исключительно скупы и мы практически не
имеем никаких подробностей об этом, единственном в своем роде,
празднике. Известно лишь, что араб на троне Рима не выполнил
своей трудной задачи: готы более чем когда-либо терзали приду-
найские провинции, войско не получило от императора достаточ¬
ной помощи — правда, он не мог находиться везде, — но армия
предпочла иметь своего императора, полководца Д е ц и я. И снова,
в разгар внешней войны вспыхнула война гражданская. Филипп
выступил на защиту Италии от Деция, но удача его оставила; под
Вероной он был разбит и убит. Началось правление Деция (249).
Теперь наступает правление длинной череды императоров, вы¬
ходцев из северо-восточных провинций, иллиро-паннонского «угла»
Империи; в основном это были энергичные полководцы, люди, пол¬
ные решимости и мужества, но они не могли справиться с внешней
опасностью и с внутренним распадом государства. Гражданская
война Филиппа и Деция, хоть и короткая, соблазнила варваров на
новые набеги, что вызывало вынужденное оголение государствен¬
ных границ. Деций понимал, что не может одновременно защи¬
тить страну от внешней опасности и управлять ею внутри; он при¬
влек пожилого Валериана, возобновив таким образом традицию
«сенатских» императоров Пупиена и Бальбина, но несколько в иной
форме; Валериан получил титул цензора республиканских времен.
Усилия императора не принесли результатов; через два бурных
года он погиб в бою с готами и после коротких волнений импера¬
тором был провозглашен Валериан.
Новый император имел все данные, чтобы править умело и сча¬
стливо; он хорошо знал людей, умел назначать на высшие долж¬
ности самых лучших и достойных. Он отдавал себе отчет, что
нераздельная власть выше даже его сил; поэтому себе он оставил
Восток, наиболее подверженный опасности со стороны готов и
персов, а хозяином Запада назначил своего сына Галлиена. Но
даже на Востоке не все шло гладко. Правда, готы прекратили
территориальные захваты; обычно после неожиданного вторже¬
ния вглубь Римской империи, они захватывали добычу и возвра¬
щались домой. Другое дело — персы; их программой было вер¬
нуть власть Киров и Дариев, т. е. захватить весь римский Восток
до Средиземного моря. Валериан боролся с ними мужественно и
успешно; однако, когда в 259 г. он неосторожно заключил с пер¬
сидским царем перемирие, то был предательски схвачен и взят в
плен. Первый случай во всей истории Римской империи — пер¬

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
377
вый и единственный: римский император взят в плен! Безумная
радость охватила персов, их царь не скупился на всевозможные
унижения своего бывшего противника, и Валериан провел у него
в роли слуги и раба несколько лет. Римлян охватило состояние
глубокой подавленности, их глаза обратились к Галлиену, ожи¬
дая от него спасения плененного императора, отца... Но Галлиен
был бессилен.
Правление Галлиена длилось, не считая времени сорегентст¬
ва, почти десять лет; для той эпохи очень долго. И это оказался
один из самых мрачных периодов всей истории Римской империи,
да что говорить, истории Рима вообще. Теперь в полной мере про¬
явились последствия военных реформ Септимия Севера. Мы пом¬
ним, что он создал из пограничных отрядов своего рода «казаче¬
ство»; благодаря бракам с местными женщинами солдаты
постепенно срастались с этими провинциями; легионы перестали
быть римскими легионами, а стали галльскими, паннонскими, си¬
рийскими и т.д. Исчезла прежняя мобильность армии; трудно было
использовать, например, галльские легионы для войны на севере
или на востоке страны. С другой стороны, появилась легкость, с
какой эти легионы соглашались на отделение той или иной про¬
винции от государства. Провозглашение императора войском при
Галлиене приобрело совершенно иной характер, нежели прежде.
Если в I в. германские легионы провозгласили императором Ви-
теллия, или в конце II в. паннонские — Септимия, то это значило,
что избранник становился главой всей страны; теперь же какой-
нибудь Постум, завладев со своим войском Галлией, довольство¬
вался положением «галльского» императора. Следствием такого
поведения армии и ее начальников стал распад всего государ¬
ства: везде возникали различные политические образования, по¬
этому историки, описывая эти формации и их начальников, не без
основания назвали эпоху Галлиена временем «тридцати тиранов».1
Мы не будем вдаваться в подробности, тем более что традиция
не очень надежна; об императоре следует сказать, что он делал все,
что мог для предотвращения окончательного развала Империи.
’ В действительности претендентов на власть было значительно меньше.
Тридцать насчитывает Требеллий Поллион, один из «Авторов жизнеопи¬
саний августов», чтобы соотнести число «тридцати тиранов» с комиссией
из тридцати человек, которая осуществляла правление в Афинах в 404 г.
До н. э. после поражения в войне со Спартой (Пелопоннесская война) и
организовала репрессии против сторонников демократического строя.

378
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Самым важным актом было создание им независимой от погра¬
ничных легионов конницы; она, видимо, состояла из молодых лю¬
дей, не отягощенных семьей, была весьма подвижной и император
мог с легкостью перебрасывать ее с одного фронта на другой в зави¬
симости от ситуации. Нельзя отказать Галлиену и в личном му¬
жестве; он лично участвовал в войне с германцами на севере; и не
его вина, что не всегда удача ему сопутствовала. Теперь особенно
чувствовались последствия уступки границы по Эльбе и заявило о
себе atrium mortis государства, возникшее из-за рейнско-дунайско¬
го лимеса, заменившего естественную границу. Германцы были, как
уже отмечалось, скорее грабителями, нежели захватчиками; при
случае, однако, они не брезговали и захватом земель и при Галли¬
ене аламанны прорвали лимес и завладели Agri Decumates (совр.
Бадения). Сидят на этих землях до сих пор...
Дакию Траяна также можно было считать утраченной, хотя от
нее отказались лишь преемники Галлиена. Потери могли быть
еще более значительными, если бы император не нашел верно¬
го — на время — союзника в лице Одената, владыки сказочной
Пальмиры в сирийской пустыне, вернее Септимия Одената, как
высокомерно называл себя тот в честь императора, которому был
обязан своим возвышением. Оденат мужественно сражался со все¬
ми претендентами на трон Галлиена; но не забывал и о себе. Паль¬
мира, невероятно богатая, благодаря разумно проводимой тран¬
зитной торговле, стала настоящей столицей римского Востока,
затмевая столицу Селевкидов, Антиохию. В этом заключалась еще
одна опасность, потому что, даже одолев врагов внешних и пре¬
тендентов на трон, трудно было противостоять разделению стра¬
ны на две половины — восточную и западную.
Что касается внутренней политики Галлиена, то она явилась
дальнейшим продолжением в сторону абсолютизма. Сенаторам
была запрещена военная карьера, и сенат практически оказался
отлученным от власти. Галл иен стал объектом особой ненависти
сената и находившейся под его влиянием официальной римской
историографии. Они обвиняли императора в великосветских заба¬
вах в самые тяжелые минуты страны и в бездеятельности относи¬
тельно плененного отца. Особенно известна выходка шутников в
Риме на празднике десятилетия правления Галлиена. В праздно¬
вании принимали участие представители разных пленных пле¬
мен — готов, сарматов, франков и персов; когда последние прохо¬
дили по улицам на Капитолий, двое подбежали к ним, внимательно
глядя на лица.

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
379
—	Что вы там делаете? — спросили из толпы.
—	Ищем отца императора! — был ответ.
Они, разумеется, заплатили своей жизнью за дерзость, но скан¬
дал вызвали большой.1
Последние новые исследования тогдашней истории дали ско¬
рее положительные материалы относительно Галлиена; они соот¬
ветствуют благородной внешности этого правителя, бывшего од¬
ним из самых красивых императоров Рима. Характер он имел
мягкий, почти мечтательный: в то время, когда страна распада¬
лась на части, он охотно беседовал с известным философом Пло¬
тином, создателем последней философской теории античного мира,
неоплатонизма; проектировал основание нового города Платоно-
поля, в соответствии с принципами бессмертного «Государства».
Что касается мрачной реальной действительности, то следует под¬
черкнуть, что Рим все-таки выбрался из трудной ситуации, и в
этом несомненная заслуга сдержанной и в меру возможности энер¬
гичной политики Галлиена. Его задачей было продержаться и
выжить; спасение могло прийти позже.
Оно наступило, но при преемнике Галлиена; сам император пал
жертвой мятежа в 268 г., и его сменил Клавдий Второй как
мы его называем в отличие от Клавдия, правившего в I в. н. э.
С этого момента начинается период постепенного восстановления
государства. Задача нового императора была двойной: одолеть
внешнего врага и объединить государство, раздираемое претен¬
дентами на трон. Самым острым представлялся первый вопрос.
Варвары сменили свою тактику; пограничные провинции, опус¬
тошенные предыдущими нападениями, утратили для них при¬
влекательность. Осталась земля. По примеру аламаннов, готы
также захотели получить римскую землю. Уже при Галл иене
готские племена заполонили Балканский полуостров, постепен¬
но продвигаясь на юг — и, словно прекрасное предание времен
независимой Греции, звучит для нас описание историком Дек-
сиппом героической защиты Афин в 267 г. Новый набег был еще
более опасным; несколько сот тысяч готов с женами и детьми
двинулись во Фракию и Македонию, чтобы основать там свое
государство на развалинах Римской Империи. Количественному
перевесу противника император мог противопоставить только уме¬
лое использование стратегического преимущества и мужество вер- 11 Требеллий Поллион, «Два Галлиена», 9 («Авторы жизнеописаний авгус¬
тов *).

380
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ных ему легионов. Он не ошибся в своих расчетах: в 260 г. при
Наиссе (совр. Сербия) произошла решающая битва, в которой
римляне наголову разбили готов; на следующий год удалось раз¬
громить остатки варварской армии, и мир со стороны готов был
гарантирован Риму на 100 лет. Эта победа дала Клавдию право на
титул Готик — после множества ничего не значивших пустых ти¬
тулов его предшественников, этот был действительно заслуженным
н многозначительным. К сожалению, недолго пользовался плода¬
ми своей победы героический цезарь: в том же году он умер от
чумы.
После коротких беспорядков титул цезаря получил и, конечно,
из рук той же самой армии-победнтельннцы, один из наиболее до¬
стойных полководцев Клавдия, Аврелиан; ему н досталось решать
вторую задачу — объединение державы. Главной помехой стала
«пальмирская» династия. После смерти Одената, который хотя бы
внешне выступал сторонником Галлиена в борьбе с претендента¬
ми, в Пальмире возвысилась красивая и умная жена Одената, Зено-
бия, она правила от имени сына Вабаллата, или Атенодора (Паль¬
мира была двуязычным городом — греко-сирийским). Зенобия
вступила на путь достижения постепенной независимости от рим¬
ской власти; ее войска вторглись в Египет и захватили его; теперь
она могла считаться владычицей Востока, что было подчеркнуто
принятием Зенобией титула августы. Случилось так, что и запад¬
ное государство, основанное Постумом в Галлии, также управля¬
лось женщиной — умной и энергичной Викториной, также высту¬
павшей от имени сына, «настоящего цезаря» Тетрика, человека не
столько неспособного, сколько мирно настроенного и чувствующе¬
го себя крайне неловко в навязанном ему пурпуре.1 Если Аврели¬
ан мог себя считать restitutor orbis, «обновителем, спасителем мира»,
и, следовательно, вторым Августом, то сражаться ему пришлось не
с одной Клеопатрой, а с двумя.
Особенно опасной была восточная противница, которая, готовясь
к борьбе с Аврелианом, заключила с персидским царем соглаше¬
ние, впрочем, бесплодное, поскольку и там имел место династичес¬
кий и религиозный кризис; разумеется, усиление непосредствен¬
ного соседа, Пальмиры, не отвечало интересам персидских царей. 11 Требеллий Поллион («Тридцать претендентов» 5-6, 24, 3); речь, видимо,
о Виктории (Витрувии?), матери узурпатора Викторина, а после его убий¬
ства, покровительницы следующего узурпатора Тетрика, может быть ее
родственника.

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
381
Итак, Зенобия не получила никакой поддержки от персов для про¬
тивостояния приближающемуся с неумолимостью фатума Аврели¬
ану — ни тогда, когда ей пришлось защищать подлинную столицу
Востока Антиохию, ни под стенами находящейся у порога сирий¬
ской пустыни Эмесы, ни, наконец, когда Аврелиан, не побоявшись
пустыни, окружил своими «орлами» родной город незадачливой
августы. Город вынужден был сдаться, Зенобия также; после крат¬
кого унижения, став украшением триумфа победителя, она, по его
же милости, получила возможность вести спокойную и почетную
жизнь в Риме. Аврелиан охотно пощадил бы и город Пальмиру.
Но ему это не удалось, так как там вспыхнуло восстание. Времена
были жестокие, поэтому ответом на бунт явилась новая осада и
полное уничтожение Пальмиры. Приговор был окончательный:
пески пустыни покрыли эту живую фата-моргану, на долгие годы
стерли всякие следы ее существования; только раскопки послед¬
них лет раскрыли перед глазами пилигримов внушительные руи¬
ны храмов, длинные ряды колонн, украшавших с обеих сторон иде¬
ально прямые улицы — остатки потрясающей красоты древней
столицы Востока.1
С противницей на Западе Аврелиан расправился легко, особен¬
но после смерти честолюбивой Викторины, когда ее сын помог
победителю, чтобы освободиться от обременительной власти; за
помощь он был не только помилован, но и награжден высокой
должностью. Итак, Империя дождалась нового объединения пос¬
ле бесславного господства «тридцати тиранов» — правда, с одной
серьезной потерей: покоренную Траяном Дакию пришлось отдать
готам, потому что силы Аврелиана были недостаточны для защи¬
ты далекой и подвергающейся постоянному нападению с востока,
севера и запада провинции. Дунай опять стал северной границей
той части Империи.
Ведя войны на Востоке н на Западе, Аврелиан не терял нз виду
и внутренние проблемы. Безграничные сокровища Пальмиры дали
ему средства для возобновления строительной деятельности. Он
отчетливо сознавал, что варвары могут угрожать безоружной сто¬
лице, и принял решение построить новые, после легендарных стен
Сервия Туллия, грандиозные оборонительные городские стены про¬
тяженностью в 18 км. Стены Аврелиана существуют до сих пор и 11 В наше время, в 1969-1981 гг. там проводила археологическую экспе¬
дицию польская группа под руководством профессора К. Михайловско¬
го.

382
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
справедливо носят имя своего основателя, хотя закончили их его
преемники. О других строительных делах Аврелиана мы говорить
не будем; все они свидетельствуют о значительном улучшении
состояния финансов в стране.
Внутренняя политика Аврелиана сделала еще один шаг в сто¬
рону абсолютизма. Сам он вел жизнь скромную, как император-
солдат, но при этом требовал, чтобы к нему относились как к богу,
по образцу восточных деспотов; его титул звучал dominus et deus,
«господин и бог». На официальных приемах царила восточная
роскошь, а голова императора была украшена короной. Вслед за
Гелиогабалом, хотя и с бблыпим успехом, он провел ориентализа-
цию римской религии и возвысил культ божества солнца. Как
Гелиогабал — Ваала Эмесы, так Аврелиан Ваала из Пальмиры
сделал главным богом страны под именем Непобедимого Солн¬
ца. Эта солярная религия, не исключавшая, правда, прежней рим¬
ско-греко-восточной, стала последней религией римского «язы¬
чества».
Можно это не принимать, но признать стоит, что Аврелиан был
таким императором, какого требовало время; и если учесть, что его
правление длилось немногим более пяти лет, то вызывает удивле¬
ние количество им сделанного для страны. Такое начало правле¬
ния позволяло надеяться, что впереди прекрасное будущее: снова
возникла надежда на победу над вечным врагом за Евфратом —
в который раз! Но опять Фортуна отказала Риму в этом последнем
триумфе. Император находился в своем лагере у Византия. Один
из его писарей за какое-то злоупотребление должен был быть на¬
казан. Чтобы избежать наказания, он передал высшим начальни¬
кам сфальсифицированный список с именами людей, которые якобы
по велению императора приговорены к смерти. Те поверили, соста¬
вили заговор против императора и в 275 г. убили Аврелиана.
Правда скоро вышла наружу; пристыженные заговорщики об¬
ратились к сенату с предложением назвать императора. И опять —
в последний раз! — возможность сенатского правления затмила
разум этой высокой корпорации Рима. Если бы теперь не повто¬
рить уже столько раз совершаемой ошибки, вспомнить Гальбу,
Нерву, Пертинакса, и провозгласить императором человека моло¬
дого, полного энергии и хорошо принимаемого войском! Таково
было мнение пожилого консула, уважаемого Тацита, потомка изве¬
стного историка,1 когда сенат задумал именно его удостоить опас- 11 Родство обоих Тацитов маловероятно, потому что они принадлежали к

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
383
вым в те времена венцом императора. Но нет: сенат настаивал и
Тацит весьма неохотно, но принял смертоносную честь. Он вел себя
не только умно, но и мужественно, но от судьбы не ушел — через
несколько месяцев он был убит.
Так развеялся последний сон о сенатской власти; получив све¬
дение об убийстве Тацита, сирийское войско выбрало импера¬
тором одного из лучших полководцев школы Аврелиана, Проба,
а уважение к имени умершего уберегло Рим от новой граждан¬
ской войны. Правда, опять возникло много претендентов на трон,
но эти последние искры «тридцати тиранов» уже не представ¬
ляли опасности. Новый император был смелым и предусмотри¬
тельным человеком. Его идеалом был принципат Августа и, сле¬
довательно, смягчение проведенной Септимием милитаризации.
Проб искал опоры у сената и старался усилить авторитет граж¬
данских властей, умел справиться с солдатами и одержал ряд по¬
бед. Но с побежденными — особенно с германцами, он поступал
иначе, чем его предшественники, и в итоге поставил Рим перед
страшной опасностью, последствия которой проявились при его
преемниках. Германцы, которым, видимо, было тесно в собствен¬
ной стране — об этом нам судить трудно, потому что о событиях,
предшествовавших великому «переселению народов» в следую¬
щем столетии, мы имеем лишь скупые сведения, — так вот, гер¬
манцы начали требовать землю; земель в Римской империи было
более чем достаточно, особенно вследствие хаоса предшествую¬
щих лет много брошенных полей оставалось пустыми. Так не ра¬
зумно ли дать землю работникам, а работников земле? Так Проб и
поступил, стараясь поселить новых земледельцев как можно даль¬
ше от их родных мест; эарейнских франков, например, он поселил
У Черного моря. И таким образом Проб спровоцировал наше¬
ствие германцев на Римскую империю, т. е. медленную ее герма¬
низацию.
С точки зрения права, их можно назвать колонами, пожизненно
привязанными к своей земле и наследовавшими ее. Этот институт
создал не Проб, он в главных своих чертах происходил из эллини¬
стического Востока, и был частично использован по отношению к
варварам уже при Марке Аврелии. Проб развил его дальше и при¬
дал ему более четкие юридические формы; Константин Великий
окончательно его оформил в IV столетии.
Различным родам, Корнелиев (историк) и Клавдиев (цезарь).

384
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
И все-таки Проб, этот железный человек, был мечтателем вроде
Галлиена; предметом его мечтаний являлся всеобщий мир. «Ско¬
ро, — говорил он, — солдаты больше не понадобятся». О значении
этих пророческих слов ломали голову потомки. Но пока солдаты
были нужны, поэтому Проб использовал их и для мирных работ,
считая, что никому не полагается есть хлеб даром. К таким мир¬
ным работам относилось в частности то, за что его до сих пор
благословляет Австрия: он засадил виноградниками берега Дуная.
Воины, конечно, были крайне недовольны, и это стало причиной
его гибели. Словно по предначертанию некоего фатума, перед по¬
ходом против Персии в 282 г. раздраженные его строгостями сол¬
даты убили Проба после шести лет правления.
Такое же недовольство солдат привело к власти, еще при жиз¬
ни Проба, полководца ретинских легионов (совр. Швейцария) Кара.
Став после смерти Проба цезарем, он назначил соправителями своих
сыновей, Карина и Нумериана, и отправился в поход против пер¬
сов. Сначала успех сопутствовал Кару, он добрался до Тигра, но
потом умер при загадочных обстоятельствах, неизвестно, то ли его
убила молния, то ли заговорщики. Сыновья недолго пережили
отца. Нумериан, образованный юноша, не очень, правда, знающий
военное дело, был убит тестем Апром, но был отмщен любимцем
войска, человеком, оставившим яркий след в истории Рима —
Диоклетианом. Старший, Карин, более энергичный, но несколько
развращенный, некоторое время защищал свое право на власть
перед Диоклетианом, но после нескольких побед в новой граждан¬
ской войне погиб в решающей битве у Моравы, но не от руки
неприятеля, а от кинжала трибуна как жертва мести. Это про¬
изошло в 285 г., завершающем период великого хаоса, начавше¬
гося убийством Александра Севера и продолжавшегося ровно
пятьдесят лет.
Всматриваясь в этот период сквозь туман неточной и скупой
традиции, нам придется выразить удивление физической вынос¬
ливостью людей, которые тогда вершили судьбы государства. Пу-
пиен, Деций, Валериан, Клавдий Готик, Аврелиан, Проб, Кар — если
перечислить только представителей центральной власти, — все это
железные люди, точно отвечавшие требованиям железного века, в
котором жили. Следует признать поразительной монолитность
огромной средиземноморской Империи, которая, несмотря на бес¬
спорные центробежные тенденции, поддерживаемые бездарным
«казачеством» Септимия Севера, никак не поддавалась расчлене¬
нию; даже после драматической обстановки в период так называв-

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
386
мых «тридцати тиранов» Империя снова срасталась в органиче¬
ское целое. Верно и то, что внутреннее состояние Империи было
сложным, мы об этом еще поговорим, так что не стоит видеть един¬
ственную причину усиливающейся слабости Рима, несмотря ни на
что, только в постоянных набегах северных племен, особенно гер¬
манских. Как внешние обстоятельства, так и внутренние условия
способствовали ее медленному распаду. Но вместе с тем, не подле¬
жит сомнению, что в конце III в. животворные силы страны еще
преобладали над убийственными для жизни факторами: мы име¬
ем дело с закатом, но еще не с концом Рима.
31.	Династия Валериев
Государственный строй Рима в последние два столетия суще¬
ствования империи был укреплен Диоклетианом и усовершенство¬
ван Константином Великим; мы называем его диоклетиано-кон-
стантиновским. Не всегда удается четко выделить элементы
Константина и отделить их от основ Диоклетиана, поэтому пред¬
ставляется целесообразным говорить о нем как о целой системе.
Основатель этой системы, Диокл, происходил из низкого со¬
словия, отец его был вольноотпущенником. Диокл поступил в
армию, а служба в армии во времена Септимия Севера, как мы
знаем, открывала путь к успешной карьере и высоким должнос¬
тям. Сам он любил рассказывать, как однажды в Галлии торго¬
вался с хозяйкой-друидкой о цене за постой.
—	Ты скуп, Диокл!? — негодовала хозяйка.
—	Что ж, когда стану императором, буду щедрее, — пошутил
молодой солдат.
—	Не шути, — ответила женщина, — ты будешь императором,
когда убьешь кабана.
С того времени он всегда принимал участие в охоте, стараясь
при всякой возможности убить кабана, но... выше центуриона
подняться не мог; тем временем на исторической сцене появля¬
лись и исчезали: Аврелиан, Тацит, Проб, Кар; «Кабанов убиваю я, а
мясом пользуются другие», — жаловался Диокл. При Нумериане
он получил должность начальника императорской охраны (comes
Зак 3526

386
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
domesticorum); ему не удалось предотвратить коварное убийство,
но зато он отомстил за него, зарубив виновника гибели Нумериана,
тестя Апра: как сообщает биограф,1 «не из жестокости, каковая
была чужда его натуре, но помня пророчество друидки» (по латыни
Арег и значит «кабан»). Диокл немедленно был признан августом,
разумеется, не вследствие пророчества, но благодаря авторитету,
которым он пользовался среди солдат. После победы над Кари-
ном он стал неоспоримым единственным цезарем всей Империи.
Но «единственным» он оставался недолго: через несколько ме¬
сяцев, загруженный огромным количеством административных и
военных дел, Диокл по доброй воле разделил свою власть с быв¬
шим товарищем по оружию Максимианом, отдав тому титул сна¬
чала цезаря, а потом и второго августа. Впрочем, он не совсем
полностью уравнял с собой Максимиана: опыт Диокла был значи¬
тельно выше молодого полководца и это Максимиан охотно при¬
знавал; Диокл ввел различие и в титулах. Сам он сменил напоми¬
нающее сословие вольноотпущенника имя на более звучное и более
«римское» — и стал Диоклетианом; к нему он добавил еще слав¬
ную в римской истории «фамилию» древних патрициев Валериев;
он дал ее и своему соправителю, установив, таким образом, некое
кровное родство. Это имя стало наследственным и для преемни¬
ков, вплоть до Константина; мы можем считать династию Валери¬
ев последней «языческой» династией римских императоров, отда¬
вая при этом отчет в том, что кровное родство в ней всегда
искусственное. Общее имя создавало впечатление равноправия
обоих цезарей, но прозвища говорили о преимуществе старшего:
Диоклетиан именовался Iovius, а его соправитель довольствовался
Herculius. Образ Геркулеса, как наместника высшего бога на земле,
давно был популярен у римских императоров. Но если, например,
Коммод, выступая в роли Геркулеса, считал себя сыном небесного
Юпитера, Диоклетиан таким прозвищем определил место своего
соправителя по отношению к собственной персоне, т. е. своей сути
«Юпитера».
Итак, в Риме теперь было два цезаря. Это произошло не в пер¬
вый раз, но сейчас этот институт должен был приобрести постоян¬
ный характер, как бы олицетворяя разделение страны на две части, 11 Все эти анекдотические подробности из жизни Диоклетиана рассказы¬
вает Флавий Вописк, один из «Авторов жизнеописаний августов»; он по¬
святил ему вставку в биографии Нумериана (Karus, Karynus et Numerianus
13-16).

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
387
partes Orientis и partes Occidentis, но не на два отдельных государ¬
ства; в намерения Диоклетиана, помимо уменьшения собственных
обязанностей, входило обеспечение наследственности и, следователь¬
но, предотвращение беспорядков после смерти очередного правите¬
ля. Он установил, что каждый из обоих правителей является и
императором всего государства; если умирает один из них, то вто¬
рой приостанавливает свою власть и призывает нового августа на
место умершего.
Проведенное таким образом разделение государства отвечало в
значительной степени и этнографическому делению на греческий
Восток и римский Запад. Столицей Востока при Валериях, есте¬
ственно, была Антиохия; столицей Запада — не Рим, как могло
казаться, а Медиоланум (совр. Милан) в Галлии Транспаданской,
находившейся неподалеку от беспокойных границ на Рейне и Ду¬
нае. Весьма принципиальным нововведением стала система деле¬
ния страны по «округам», установленная Диоклетианом. Теперь
страна была разделена на диоцезы, которые, в свою очередь, состоя¬
ли из провинций, естественно, меньших размеров, чем прежде. Во¬
сток был разделен на пять, Запад — на семь диоцез. На Востоке —
Oriens (Киренаика, Египет, Аравия, Сирия), Pontica — сев. Малая
Азия, южная Малая Азия, Thraciae и Moesiae (с Македонией и Гре¬
цией); на Западе Pannoniae (с Далмацией), Britanniae, Galliae (Сев.
Галлия), Viennensis (Галлия Южная), Италия, Испания и Африка.
Отдельных провинций мы называть не будем; всего их было 101.
Как видно из сказанного, преобладание Италии над остальными
провинциями (в прежнем значении) было окончательно ликвиди¬
ровано; с этого времени она стала одной из двенадцати диоцез, та¬
кой же, как и остальные.
Этому разделению соответствовала и система императорской
магистратуры. Высшими сановниками после цезарей были praefecti
praetorio; их было четыре: Galliarum с резиденцией в Тревире,
Italiae (в Медиолануме), per Illyricum (в Сирмии) и per Orientem
(в Антиохии); в вёдении каждого находилось несколько диоцез;
одной он правил непосредственно, остальными — через викариев.
Префекты-преторы были обычно людьми солидного возраста и
цезари относились к ним с большим уважением. Давнее, военное,
значение этот пост утратил; он сохранил лишь административные
функции. Во главе провинций стояли президы (praesides), они были
и администраторами и военачальниками (duces) отдельных воен¬
ных частей; разделение военных и административных функций
явилось одним из главных принципов новой системы.

388
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Что касается сената, то после смерти Тацита, последнего
«сенатского императора», не было и речи о возобновлении его го¬
сударственной роли; в системе Диоклетиана сенат превратился в
городской совет Рима, города, также постепенно терявшего свое
значение. Потеряла свою важность и прежняя республиканская
магистратура: консулов, преторов, квесторов выбирал сенат, если
их не назначал сам император, но это были должности без какой-
либо реальной власти. И тем не менее сенат сохранил некоторую
привлекательность, поэтому должности сенатора, консула и пр. ос¬
тавались все-таки предметом притязаний.
Самой значительной из реформ Диоклетиана стала та, благода¬
ря которой удалось упорядочить состояние финансов и государ¬
ственной казны, полностью развалившихся в период хаоса. Мы не
будем вдаваться в подробности; стоит только подчеркнуть смысл
той жертвы, которая была принесена на алтарь благосостояния
государства. Этой жертвой стала утрата свободы в выборе профес¬
сии и занятия в жизни. Принцип принудительного наследования
проводился чрезвычайно строго: сын земледельца оставался зем¬
ледельцем, солдата — солдатом и т. д.; разветвленная магистрату¬
ра — итог разделения страны на 101 провинцию — давала возмож¬
ность неукоснительного соблюдения этого правила. Пост куриала
(curialis) перестал быть предметом мечтаний: система государствен¬
ного принуждения в соответствии с наследственной принадлежно¬
стью к сословию, а следовательно и к обязанностям — ответствен¬
ность за поступление налогов — привела к утрате политического и
социального престижа этого поста. Прекратились работы по мели¬
орации земель, обогащавшие земледельца, — активность могла при¬
вести к опасному членству в муниципальном совете; замерла пре¬
красная традиция соревнования в жертвенности на благо родного
города, что было замечательным явлением эпохи славы Импе¬
рии, — ярмо принуждения тяготело над любыми проявлениями
активности в политической жизни.
Тем не менее, оценивая ситуацию в общем, итоги реформ
Диоклетиана после пятидесяти лет хаоса, этого императора сле¬
дует считать человеком, полностью соответствующим потреб¬
ностям того времени. Это вовсе не значит, что все элементы его
системы управления можно назвать положительными. Диокле¬
тиан не ограничился назначением в соправители Максимиана
и передачи ему военной обороны Запада; для укрепления своей
династии он назначил еще двух цезарей, Максимиана Галерия и
Констанция,1 причем первого усыновил сам и женил на своей

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
389
дочери Валерии, а второй женился на дочери Максимиана. На¬
дежды, связанные с укреплением семейных уз, не были бесплод¬
ными; Констанций вел свое происхождение от славного Клав¬
дия Готского,1 2 он же помог Максимиану разгромить германские
племена, в частности франков на рейнской границе; он также
помог одолеть претендента на трон Каравзия, долголетнего пра¬
вителя Британии, требовавшего себе титул августа. Не менее
значительной была помощь, оказанная тестю Галерием: в пер¬
вом походе против персов он хоть и не одержал победы, но бы¬
стро оправился от поражения и вскоре достиг больших успехов,
установив мир с воинственным народом на целых пятьдесят
лет. Вообще результатом деятельности новых двух цезарей стало
восстановление полного мира в стране, что дало их «отцам» право
на роскошный триумф в 302 г. С этой точки зрения, повторим,
Диоклетиан мог быть доволен своим замыслом.
Но его династическая реформа простиралась значительно даль¬
ше. В лице двух цезарей Рим получил двух наследников трона на
случай смерти августов: Диоклетиан хотел сделать момент смены
власти независимым от случайностей и провел четкую системати¬
зацию, сторонником которой он был всегда. Здесь все было проду¬
мано: после двадцати лет правления оба августа должны были
добровольно сложить с себя власть в пользу новых цезарей; оста¬
ваясь августами, они должны также объявить новых кандидатов.
По прошествии следующих двадцати лет происходила такая же
процедура. А что делать, если все четверо не доживут до конца
срока? Конечно, смерть исключать нельзя, но ее можно «обезвре¬
дить»: преждевременно умирает август — на его место вступает
цезарь; умирает цезарь — август назначает преемника в лице на¬
меченного кандидата. Нет, с этой стороны системе Диоклетиана
ничего не угрожало; угроза была совсем с другой стороны — со
стороны соперничества между наследованием естественным н «ис¬
кусственным». И также повторилось то, что уже однажды случи¬
лось с введенной Нервой системой усыновления; Марк Аврелий
отступился, изменил той системе, оставив трон не усыновленному, а
1	Цезарь Констанций I обычно оказывается с прозвищем Хлор («Блед¬
ный»? Греч, chloros — значит бледно-зеленый, зеленовато-желтый), но это
прозвище не появляется в современных ему источниках.
2	Происхождение от Клавдия Готского приписывает Констанцию, разу¬
меется, безосновательно, панегирист сына Констанция, Константина Вели¬
кого.

390
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
родному сыну, недоброй памяти Коммоду. Практически такая же
ситуация наступит и теперь, и она очень скоро изменит завещание
Диоклетиана.
Произошло это не сразу; в 305 г. совершилась передача власти
в соответствии с замыслом основателя системы. Ей предшествова¬
ло очень торжественное празднование двадцатилетия (vicennalia)
правления обоих августов; они сложили с себя власть и августами
стали Валерий Галерий на Востоке и Валерий Константин на За¬
паде; цезарями Диоклетиан назначил для Востока Максимина Дазу
(мы так называем его в отличие от Максимина Первого, убийцы и
преемника Александра Севера), для Запада — Флавия Валерия
Севера. Себе Диоклетиан выбрал город Салону в Далмации, где он
в свое время построил на берегу моря огромный дворец; сейчас в
стенах этого дворца умещается весь старый Спалато, Сплит.1 Что
касается Максимиана, то, отойдя от власти, он остался в Италии, в
Лукании, где вскоре начались новые беспорядки.
Пока что новая «группа» начала править в полном согласии
между собой и прежним цезарем, авторитет которого оставался
очень высоким. Но через два года смерть вырвала из их среды
самого выдающегося члена — Констанция. Такое несчастье было
предусмотрено: теперь согласно системе Диоклетиана, умершего
августа должен был заменить Север, власть которого как цезаря
переходила к следующему, названному старшим августом Гале-
рием, кандидату. И вот здесь-то и проявилось соперничество меж¬
ду наследованием естественным и искусственным.
У умершего Констанция от первой жены Елены, с которой ему
пришлось развестись ради навязанной дочери Максимиана, был
очень способный сын; именно ему судьба назначила оказать
огромное влияние на историю всей страны: это — будущий Кон¬
стантин, известный под именем Великий. У Максимиана также
был сын, правда, не такой выдающийся, Максенций. Деятельность
его началась несколько позже, но Константин сразу же после
смерти отца был провозглашен императором своими войсками в
Британии, безгранично ему преданными. Константин успел за¬
воевать доверие своими административными и военными за- 11 Сплит — город в государстве Югославия, образованном после первой
мировой войны; до этого город вместе с Далмацией принадлежал к Авст¬
ро-Венгерской монархии и назывался Спалато; название обязано венеци¬
анцам — от лат. слова Spalatum, происходившего от Palatium, «дворца»
Диоклетиана, огромного архитектурного комплекса.

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
301
слугами. Возникла ситуация, серьезно нарушавшая принципы
Диоклетиана и свидетельствующая о возвращении к недавней
традиции провозглашения цезаря войском, ставшей источником
великого хаоса. Галерий, старший август, чтобы избежать повто¬
рения недавнего прошлого, пользуясь своим правом, назначил
именно Константина цезарем Запада; конечно, не было уверен¬
ности в том, что честолюбивый юноша удовлетворится таким, все-
таки второразрядным титулом. Константин принял предложен¬
ный Галерием титул, но «фамилию» Валериев ко своему имени
не добавил и по-прежнему пользовался своим родовым именем
Флавиев; мы эту, идущую от него династию, называем династией
Флавиев, считая первой ту, которая возникла в I в. при Веспа-
сиане.
Итак, с 306 г. в стране четыре правителя — три Валерия — оба
августа, Галерий и Север, и цезарь Максимин Даза, и один Флавий,
цезарь Константин. Согласие опять длилось недолго, дурной пре¬
цедент делал свое разрушительное дело.
Теперь в дела страны вмешивается и столица — Рим. Город
преодолел утрату своего значения при Диоклетиане; но когда Га¬
лерий ликвидировал последнюю привилегию, распространив и на
Рим налог на недвижимость, в городе начался бунт: сенаторы и
преторианцы провозгласили цезарем — пока только цезарем —
сына Максимиана, упоминавшегося выше Максенция. Они, правда,
не очень верили в его полководческие способности; август Запада,
Север, подтягивал войска к непокорной столице, поэтому сенаторы
пригласили старого Максимиана в соправители с сыном. Тот при¬
нял предложение, тем самым став источником разрушения систе¬
мы, в которой сам когда-то играл важную роль. Он стал августом
во второй раз; имя сподвижника Диоклетиана было столь автори¬
тетным, что солдаты Севера перешли на его сторону, сам Север
отдался ему в руки и был привезен в Рим, где, вопреки обещаниям,
был убит.
Противодействовать такому развитию событий Галерий не мог;
он обратился за помощью к создателю системы и созвал всех пра¬
вителей, кроме Константина и Максенция; «семейный» совет со¬
стоялся в Карнунте (совр. Австрия). Благодаря авторитету Дио¬
клетиана удалось прийти к соглашению: Максимиан отрекся от
власти, Максенция отстранили, а августом назначили Лициния.
Такое решение вызвало неудовольствие обоих цезарей, Константи¬
на и Максимина Дазы; в ответ они присвоили себе титул августов.
Итак, в 307 г. государство получило четыре августа: Галерия, Лици-

392
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ни я, Максимина и Константина. Мало того, старый Максимиан не
мог смириться со своим поражением; он попытался объединиться
с Константином, отдавая тому свою дочь Фаусту; теперь он на¬
столько усилился, что мог претендовать стать августом в третий
раз. Союз, однако, оказался недолговечным. Нам неизвестны под¬
робности, мы не знаем, насколько правдивы слухи о том, что Мак¬
симиан якобы уговаривал свою дочь убить мужа; известно лишь,
что в 310 г., преследуемый Константином, он сам покончил с со¬
бой. Вскоре умер и август Востока, Галерий: теперь у Востока
оказалось два владыки: прежний цезарь с 305 г. и август Макси-
мин Даза, и назначенный недавно в Карнунте Лициний. Они при¬
знали третьим августом Константина; но рядом, на Западе, в Риме,
был грозный своей реальной силой, но неизвестный им Максен-
дий.
Так выглядели дела в 311 г.: на Западе соперничали друг с дру¬
гом Константин и Максенций, на Востоке — Лициний и Макси-
мин. Приближалась минута, когда это двойное соперничество пре¬
вратится в двойную гражданскую войну. Вступлением к ней стал
политический брак: Константин обручил свою сестру с Лицинием.
Максенций, как и Максимин, отдавали себе отчет в том, что союз
обоих августов обращен против них: Максенций сделал выводы из
такой перспективы и начал рядом со своими статуями помещать
изображения Максимина; последний же все время колебался и
предпочитал оставаться зрителем назревающего конфликта меж¬
ду владыками Запада, конфликта, взрыв которого не заставил себя
долго ждать.
Наша христианская традиция видит своим главным героем
Константина и, затаив дыхание, следит за его судьбой. Военные
силы его были значительно меньше, чем у противника, но они были
лучше натренированы в боях с германцами; да и сам он был, не¬
сомненно, значительнее Максенция; Константин ринулся, как ура¬
ган, с севера Италии, разрушил Сегусию (совр. Сузы), Турин, захва¬
тил после ожесточенной битвы Верону и, перейдя Апеннинский
хребет, овладел всей центральной Италией. И только около Рима, у
так называемых Красных Камней на берегу Тибра, там, где прохо¬
дит via Flaminiae, на сохранившемся до наших дней Мульвиевом
мосту Максенций решил дать бой смелому захватчику. Традиция
сохранила легенду о вещем сне, который приснился Константину
в ночь перед сражением; ему приснилось знамя с именем Христа и
он услышал слова: «Под этим знаменем победишь» (in hoc signo

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
393
vinces).1 И в самом деле, он победил; в паническом бегстве солда¬
ты Максенция вместе со своим полководцем бросились на мост,
он не выдержал тяжести и рухнул; все, и солдаты, и вождь, утонули
в реке. Судьба Запада была решена: битва у Красных Камней в
312 г. отдала его в руки Константина.
В 313 г. в Медиолануме произошла встреча Константина и Ли-
циния, на которую был приглашен и Диоклетиан; он не приехал,
видимо, не захотел быть причастным к окончательному разруше¬
нию своей системы; вскоре он умер. Главным же итогом той встре¬
чи стал достопамятный Миланский эдикт 313 г., уравнявший хри¬
стианство в правах с той религией, которая почитается в Риме до
сих пор. Теперь Римская империя вступила под знак креста.
Мы поговорим об этом в следующем разделе; здесь же дове¬
дем до конца рассказ о хаосе, из которого возникнет вскоре послед¬
няя форма государственного строя в Риме — монархия.
Историческое развитие последовательно и систематически раз¬
рушало систему наследования Диоклетиана. Исходным пунктом
явилось состояние власти в 311 г., одновременное существование
четырех цезарей: Константина и Максенция на Западе, Лициния
и Максимина Даэы на Востоке; чтобы из подобной тетрархии вы¬
лупилась монархия, необходимы были три очередные войны: обо¬
их владык Запада между собой, обоих владык Востока и, нако¬
нец, война между победителями. Сражение у Красных Камней
закончило первую из трех; теперь наступила очередь второй.
Количественный перевес был на стороне Максимина, как и в
первой войне — на стороне Максенция; оба владели южными ча¬
стями своих областей, а противники, Константин и Лициний, за¬
нимали север. Но Максимин был способнее своего западного со¬
юзника: не ожидая нападения со стороны Лициния, он сам
двинулся ему навстречу, пересек Босфор, занял Византий и не¬
сколько городов Фракии. Только у Адрианополя двинулся и Ли¬
циний; не рассчитывая на победу над превышающими силами про¬
тивника, он попытался заключить соглашение, но Максимин,
опьяненный успехами, отверг его предложение. Итог сражения ока- 11 Это — другая версия сообщения современного Константину писателя
(христианского) Евсевия Кесарийского; он в биографии цезаря (I, 28) пишет,
что Константин среди белого дня увидел над солнцем (что было знамена¬
тельно в связи с конкуренцией солярных культов по отношению к хрис¬
тианским) сияющий крест с указанной надписью, правда, неизвестно, по-
латински ли, потому что весь текст приведен по-гречески.

394
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
эался неожиданным; видимо, один из авторов Миланского эдикта
имел много сторонников в войске Максимина. Разбитый Макси-
мин вернулся в Малую Азию, отступая все дальше на юг, к перева¬
лу Тавра до Киликии, где и застала его смерть, положив конец
второй войне. Весь Восток признал власть Лициния, который са¬
мым чудовищным образом использовал эту власть, приказав убить
всех потомков и родных умершего цезаря Диоклетиана, включая и
престарелую вдову; видимо, он очень боялся претендентов, которые
могли бы воспользоваться авторитетом умершего. Теперь из мно¬
гочисленного дома Валериев остался один — победитель и влады¬
ка Востока — Валерий Лициний.
Итак, повторяем, закончилась вторая гражданская война; на¬
ступил черед третьей, решающей. И здесь легко заметить сход¬
ство с войной, которая более трех столетий назад привела к еди¬
новластию Цезаря Младшего. И здесь, и там борьба велась между
Востоком и Западом; и здесь, и там хозяином Запада был молодой
человек — Цезарю в 33 г. до н. э. было тридцать лет, Константину
в 313 г. — тоже тридцать; противникам их, Марку Антонию и
Лицинию, исполнилось пятьдесят; кроме того, владыка Востока
был женат на сестре владыки Запада — Октавия времен Цезаря,
как и Констанция, были кроткими сторонницами мира между
мужем и братом.
Аналогия бросается в глаза; но ту трагедию мы могли подроб¬
но описать, посвятив ей много страниц, а здесь вынуждены огра¬
ничиться кратким рассказом — мы, как всегда, зависим от источ¬
ников.
Вскоре после победы Лициния между ним и Константином воз¬
ник раскол. Причиной стали вопросы владения пограничными
провинциями, в особенности иллиро-паннонские территории, важ¬
ные не только с точки зрения военно-стратегической, но и поли¬
тической, поскольку они являлись колыбелью цезарей со времен
Деция. Лициний захватил эти провинции, которые, кстати, со¬
гласно новому административному делению Диоклетиана, принад¬
лежали Западу; он отверг предложенный Константином компро¬
мисс; тогда решительный Константин выступил против Лициния
в 314 г. и после ряда сражений в Иллирии и Фракии, не всегда,
правда, для него удачных, в конечном итоге все-таки заставил
вернуть провинции. Наступил относительно долгий период мира,
во время которого каждый владыка назначил себе цезарей, вре¬
менно восстанавливая систему Диоклетиана, но с серьезным отли¬
чием: теперь цезари — сыновья августов; раздел между Востоком

ГЛАВА ПЯТАЯ. ЗАКАТ
395
и Западом становится более жестким и отчетливым, чем при Дио¬
клетиане.
Через девять лет война возобновилась. Причиной ее снова ста¬
ли пограничные споры. Готы, после поражения, нанесенного им
Клавдием Готским у Наиссы пятьдесят лет назад, вели себя тихо;
но теперь они опять пересекли Дунай. Возникла серьезная опас¬
ность для обеих частей Империи: Лициний медлил и против готов
выступил Константин. Разбив готов, он вынудил их вернуться за
Дунай, но при этом не очень тщательно соблюдал границу, делив¬
шую его владения от Лициния. Тот почувствовал себя оскорблен¬
ным и позволил себе различные заявления, после чего Констан¬
тин вместе с сыном, цезарем Криспом, выступил против Лициния.
Повторились эпизоды борьбы Лициния с Максимином — Адриа¬
нополь, Византия, Босфор; везде победа на стороне Константина,
и, наконец, наступило решающее сражение под Хрисополем (совр.
Скутари); разбитый наголову в 314 г. Лициний вынужден был
отказаться от дальнейшей борьбы. И здесь начинается благород¬
ная роль Констанции; ее заступничество спасло жизнь повержен¬
ного врага. Но враг не выполнил клятвы и, поселившись в Фесса¬
лониках, снова выступил против тестя. Подробности этого мятежа
нам неизвестны, но завершающим его итогом была казнь неуго¬
монного старика в 325 г.
Так окончилась третья гражданская война, после которой це¬
зарь Константин Великий стал единственным хозяином Римской
империи.

ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
32.	Христианская церковь
Как уже говорилось, после четвертого гонения на христиан при
Коммоде, наступил период мира, длившийся от времени правле¬
ния Коммода до конца первого девятилетия Септимия Севера.
Затем разгорелось новое, уже пятое гонение, спровоцированное
эдиктом императора, по которому, говоря словами его биографа
Спартиана, «запрещалось под угрозой суровых наказаний обра¬
щать в иудейство или христианство»,1 т. е. под запретом оказы¬
вался христианский прозелитизм. Именно в эти годы на арене
амфитеатра в Карфагене мученически погибли св. Перпетуя и ее
сподвижники (см. с. 256). Однако при преемниках Септимия опять
наступило относительно мирное время и христианская община
воспользовалась передышкой для дальнейшего укрепления своей
организации. Так продолжалось до эпохи великого хаоса; новые
гонения были связаны с именами цезарей Деция, Валериана и
Диоклетиана — наиболее положительными представителями выс¬
шей власти Рима. Эти гонения, правда, носили совсем иной ха¬
рактер.
До сих пор отношение к христианству определялось относи¬
тельно мягким предписанием Траяна: «наказывать выявленных»,
«выискивать — незачем»; преследования были направлены про¬
тив отдельных лиц. Но теперь гонители имели дело со сплочен¬
ной и прекрасно организованной христианской Церковью; глав¬
ной их целью стало уничтожение этой церкви в лице ее так 11 Элий Спартиан, «Север» 17 («Автор жизнеописаний августов»).

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
397
называемого клира (слово загадочного происхождения)1 — дьяко¬
нов, священников, епископов.
Представляется полезным присмотреться поближе к внут¬
ренней структуре христианской общины: миряне (гр. laos —
«народ») подчиняются дьяконам и пресвитерам (священникам)
и все «послушны» епископам. То же касается и советов пре¬
свитеров, «старейшин» — везде главенствует монархический
епископат. Епископ имел определенный круг деятельности —
свою, как ее стали со временем называть, «диецезию» (епар¬
хию).1 2 Первые епископы были введены в должность апостола¬
ми; если должность освобождалась, клир, получив согласие со
стороны общины, выбирал одного из рядовых старейшин и
представлял кандидата собранию епископов соседних епархий;
это собрание и передавало ему власть. Низших клириков на¬
значали епископы. Отсюда следует неоспоримый для христи¬
анского сознания факт существования традиции, установ¬
ленной самим Спасителем для распространения его учения;
церковь является органом, соответствующим этой традиции, и
она нерасторжимо выводится от апостолов. Коль скоро это так,
то никто не вправе противопоставлять Церкви свою индивиду¬
альную интерпретацию; следовательно, Церковь — католичес¬
кая, — т. е. всеобщая, является самой надежной преградой от
любой ереси. Так это представляет вышеупомянутый (см.
с. 341) Тертуллиан в своем основополагающем трактате «Оп¬
ровержение еретиков».3
Разумеется, подобная ситуация возможна только при полном
согласии в лоне церкви — но здесь-то и возникает трудность; в
случае несогласия, ересь могла преобразоваться в схизму, в рас¬
кол. С такими проблемами церкви приходилось бороться и в ан¬
тичное время, и в новое, о чем еще будет у нас речь. Пока что
стоит лишь упомянуть, что для предотвращения схизмы и ее пре¬
одоления церковь имела два средства. Первое — всеобщий Собор
представителей всех епархий и его решение, принятое большин¬
ством участников; второе — безоговорочный авторитет одного из
1	Kleros— «судьба», «жребий», «полученное по жребию».
2	Диецеэия церковная не имеет ничего общего с диоцезами государствен¬
ными, на которые Диоклетиан разделил Империю, ср. с. 387 (По-польски
написание обоих слов одинаковое. — Прим, пер.)
2 Depraescriptionehaereticorum — в римской правовой терминологии слово
praescriptio — установление обвинения судебного дела.

398
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
епископов, а такой авторитет согласно традиции и истории при¬
надлежал римскому епископу.
Пойдем дальше. Благодаря взносам от своих членов в виде
«десятин», а также щедрым пожертвованиям, церковь владела
весьма значительным имуществом, которым управляли еписко¬
пы, каждый в своей епархии. Долгое время это имущество было
исключительно движимым; только с начала III в. церковь стала
владельцем и недвижимого имущества. Это обстоятельство яви¬
лось причиной преследования в эпоху великого хаоса: цветущее
состояние церковных финансов, кстати благодаря жертвенности
членов общины, — и жалкая картина государственной казны,
становились серьезным стимулом для гонения, направленного
уже против церкви как таковой. Однако эта причина, сама по
себе существенная, не была единственной и даже не самой важ¬
ной.
На какие цели шли доходы, которые церковь получала от свое¬
го имущества? Здесь нам предстоит сказать о наиболее благород¬
ной стороне жизни церкви, о ее широко развернутой харитатив-
ной системе. «Раб, женщина и дети были главными объектами
христианского милосердия». Конечно, не стоит и преувеличивать:
христианские писатели, рассказывая о благородных устремлени¬
ях церкви, использовали эту тему для нападок на языческий мир,
который якобы ничего не делал в этом направлении. Делал, и
даже очень много; но церковь сделала больше. «Трудоспособно¬
му — работа, неспособному — сострадание» — таков был ее девиз.
«Сострадание» — так переводится греческое слово eleos, и образо¬
ванное от него eleemosyne в более широком значении до сих пор
живет в польском слове «jahnuina* (милостыня, подаяние), давая
дополнительную окраску понятию сострадания; eleos было есте¬
ственной обязанностью христианина; как же может он просить
Бога о том, чтобы тот смилостивился над ним, если сам не будет
оказывать эту милость другим? И: Kyrie eleison! — «Господи, по¬
милуй!» — обычное начало христианской литании.
Несколько слов о женщине. Безбрачие для клира еще не суще¬
ствовало; оно могло стать нарушением государственных законов,
которые, наоборот, поощряли брак. Но уже апостол Павел пола¬
гал, что не вступающие в брак поступают лучше, что повторный
брак для клира должен быть категорически запрещен; обеты без¬
брачия и девственности в христианских общинах не были редкос¬
тью и не отразились отрицательно на способности мужчин зараба¬
тывать: вдовец или холостяк не чувствовал себя обделенным, скорее

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
399
наоборот; иное дело, вдова или незамужняя девственница: ограни¬
ченное поле деятельности женщины делало их положение весьма
сложным. Таких женщин поддерживала община; при каждой об¬
щине было определенное количество вдов и дев, окруженных ми¬
лосердием; кстати сказать, именно поэтому в наших календарях
много имен святых-женщин, например, св. Юлианы Девы, или Але¬
ли Вдовы, в то время как при именах мужских таких указаний
нет.
Тесно связана с вопросом безбрачия история возникновения
монастырей. Они появляются лишь в начале IV в., т. е. при
Диоклетиане и династии Валериев. Св. Антоний (Антоний Ве¬
ликий), египтянин из Верхнего Египта, почти чуждый гречес¬
кой культуре, начал с того, что удалился от людей, ушел в пус¬
тыню, где предался аскезе. О его борьбе с искушениями сатаны
рассказывает ученик и биограф св. Афанасий, о котором еще
пойдет речь; эпизоды борьбы вдохновили многих художников
на создание произведений, отнюдь не всегда религиозного ха¬
рактера.1 Из своих учеников Антоний создал первое сообщество
анахоретов, которые появились еще в первой половине III в.
Антония выследили горячие его сторонники и почти вынудили
разрешить им поселиться поблизости; так из анахоретов вырос¬
ла «общая жизнь» (гр. koinobios — уход, удаление; лат. coenobios —
живущий вместе), посвященная Богу; вскоре тысячи людей по¬
шли вслед за этими первыми «кенобитами». Правда, египетские,
не греческие монастыри, чести христианству не принесли: пер¬
вые монахи были людьми ограниченными, необразованными, с
чисто египетским фанатизмом отданные своим делам; их скоп¬
ления словно черные тучи висели над культурной Александри¬
ей, сея смуту и опустошение.
Это не значит, что наше суждение о монастырях вообще столь
же категорично, мы имеем в виду только первоначальную, так
сказать «египетскую» форму организации общины монахов. Поз¬
же монастыри были реформированы, реорганизованы и преврати¬
лись из силы, опасной для культуры, в силу, способствовавшую
ее расцвету. Такое великое и благотворное дело провели два мона¬
ха: один — на Востоке, во второй половине IV в., грек, св. Васи¬
лий, другой — на Западе, уже после падения Западной Римской
империи, римлянин, св. Бенедикт. 11 Самое известное — «Искушение св. Антония» — принадлежит кисти
Иеронима Босха (ок. 1460-1516).

400
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Вернемся к нашей теме — благотворительной деятельности церк¬
ви. Она поглощала не все доходы от церковного имущества; часть
шла на обслуживание культа и его служителей, часть — на образо¬
вание. Государственная и церковная власти не лишали христиан¬
скую молодежь общественных или общеобразовательных школ;
но для знакомства с христианскими принципами и учением необ¬
ходимы были школы «учителей». Первой и самой известной из
них стала школа, основанная при Коммоде в Александрии Panten
(Pantajnos), где изучалось христианское богословие и катехизис.
Мы мало знаем об основателе, но его преемник, известный писа¬
тель Климент Александрийский (так его называют в отличие от
папы римского, св. Климента) организовал школу и превратил ее в
своего рода христианский университет. Особый расцвет наступил
при ученике и последователе Климента, великом Оригене; к сожа¬
лению, после Оригена там наступил упадок. Писатель пал жерт¬
вой преследований при Деции; муки, которым он подвергся, не
убили его, но через три года он скончался в Тире.
Мы уже отмечали, что алчность государственной власти к рас¬
тущему имуществу церкви была серьезной причиной гонений, но
не самой главной; главным стал иной повод, к которому мы и
переходим.
У Горация в его шестой, «римской», оде1 читаем:
Да! Рим — владыка, если богов почтит:
От них начало, в них и конец найдем.
За нераденье боги много
Бед посылают отчизне горькой.
(Пер. Н. Шатерникова)
С таким предупреждением, унаследованным от предков, поэт
обращается к «римлянину», а в сущности, к Августу, который по¬
ступал, руководствуясь этой же идеей, восстанавливая, в меру воз¬
можности, разрушенные во время гражданских войн храмы и свя¬
тыни. Это предостережение остается и дальше авторитетным;
уверенность, что именно добросовестным исполнением обязательств
по отношению к богам Рим обязан расцвету Империи и, следова¬
тельно, пренебрежение долгом вызывает гнев этих богов — подоб¬
ное убеждение было основополагающим в религиозности каждо¬
го римлянина. 11 «Римские» оды Горация — первые шесть од третьей книги названы
так вследствие их гражданско-патриотического звучания.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
401
И вот теперь прошу представить настроение такого римлянина
в эпоху хаоса, когда государство со всей очевидностью распадается
и Империя вот-вот должна исчезнуть. Боги отказали Риму в своей
опеке. Почему? Потому что Рим первый покинул богов, допуская в
своем лоне их врагов, терпимо относясь к расширяющемуся влия¬
нию тех, кто отказывает этим богам в почестях. Цезари в эпоху
хаоса все чаще объясняют преследования христиан забвением с
их стороны обычаев предков. Убеждение в том, что государство
своим возникновением обязано милости богов, что гибнет оно вслед¬
ствие их гнева, вызванного усилением христианства, — было столь
живо и глубоко, что еще в V в. великий Августин выступил с опро¬
вержением, и по его распоряжению Павел Орозий написал сохра¬
нившийся до наших дней обширный исторический труд, посвя¬
щенный преодолению такого убеждения.1
Одного этого факта достаточно, чтобы опротестовать неверное
мнение, по-прежнему существующее среди ученых определенного
направления, полагающих, что античная религия «умерла есте¬
ственной смертью, что она исчерпала себя, утратила содержатель¬
ность и потеряла своих приверженцев» и среди людей, склонных
к подобным беспочвенным обобщениям. По сути, как мы еще убе¬
димся, античная религия вовсе не умерла естественной смертью,
она была убита; это произошло во второй половине IV в., когда
после победы те, кого еще вчера унижали, сами стали угнетателя¬
ми. По мере такого смещения симпатии непредвзятого, справед¬
ливого и гуманистически настроенного человека также переходят
на сторону жертв новой нетерпимости.
Но в эпоху, о которой идет речь, симпатии полностью на стороне
жертв жесточайших преследований, особенно тех, которые не скло¬
нились перед наиболее рафинированными пытками и не отступи¬
лись от веры. Жажда мученичества была всеобщей, люди стреми¬
лись всей душой к страшному испытанию, своей выдержкой
побеждая изобретательность мучителей. И вот, если никакие тер¬
зания не могли выдавить из страдальца слова или деяния отступ¬
ничества, если палачей охватывала усталость или несчастный уми¬
рал от пыток — такой мученик считался победителем, и символ
мученичества, пальма, украшала его могилу, место высокого почи¬
тания сподвижниками. Еще бблыпим осознанием победы оказы¬
валась отмена приказания травли, когда виновник преследования 11 Произведение Орозия носит многозначительное название Historiae
adversus paganos.

402
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
убеждался в его безуспешности. Христиане, разумеется, это при¬
писывали воле Всемогущего, который прежде посылал на свой
народ суровые испытания, а ныне, удовлетворенный, ниспосыла¬
ет на него мир. Прекрасно описан такой момент у Евсевия Кеса¬
рийского в его «Истории церкви» (IX, I): «И вот, в одно мгновение,
словно свет, блеснувший во тьме ночи, перед глазами раскрылось
зрелище того, как в каждом городе эапблняются церкви, как везде
происходят многолюдные собрания верующих и как везде совер¬
шаются богослужения. Великое изумление охватило толпы невер¬
ных язычников; видя подобное чудо, все стали громко кричать, что
великий и единственно подлинный Бог — Бог христиан. Из наших
же те, кто последовательно и мужественно вели борьбу с гонением,
смело смотрели каждому в очи. Те же, у кого вера ослабела, а души
от житейских бурь истощились, преисполненные стенаний, искали
себе панацею и молили сильных спасти их, подав десницу, и молит¬
вами к Богу о сострадании к ним. И благородные поборники за
дело религии, освобожденные от суровых страданий, возвращались
к своим родным очагам. Гордо и радостно шли они по городам,
осиянные несказанным счастием и полные такой доверчивости,
что и выразить невозможно. Множество людей шли по разбитым
дорогам, минуя рынки городов с песнями и псалмами во славу Бо¬
жию на устах...». Евсевий был современником Константина и сви¬
детелем событий, которые описывает.
Нас поражает замечание о впечатлении, какое произвела на «не¬
верных» массовая победа христиан. Об этом говорит со свойствен¬
ной ему выразительностью уже цитированный несколько раз Тер-
туллиан в Apologii («Защите от язычников»): «Ваши трибуналы
(автор обращается к римским властям) — это наши поля битв, где
мы сражаемся за правду. Иногда нас встречает смерть; но это —
наша победа. Итак, почтенные магистраты, убивайте христиан на
радость черни: мучайте, пытайте, приговаривайте, уничтожайте;
ваша греховность докажет нашу невиновность. И потому Господь
Бог не противится вашей деятельности. В то время, как ваша рука
нас пожинает, мы размножаемся; кровь христианская — есть семя».
Кроме того, нас поражает в этом описании и поведение отступ¬
ников — их мольбы, обращенные к «сильным». И какой же ответ
они получили? Это стало одной из проблем, которую предстояло
решить победителям; о ней пойдет речь ниже.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
403
33.	Константин Великий
Итак, перед нами две переломные даты в жизни того, с которого
начинается история Рима как христианской державы. Это 313 г.,
год Миланского эдикта и 324 — год победы Константина над Ли-
цинием и овладения всей Империей. Прежде, чем мы перейдем к
дальнейшим событиям, посмотрим поближе на героя этих обоих
достопамятных событий.
Константин, как большинство предшественников, начиная с
Септимия Севера, был императором-солдатом; это главная его чер¬
та. И как таковой, он находится на абсолютной высоте своего
положения, соединяя в себе стратегическое мастерство, получен¬
ное в школе отца, с внешней безумной резкостью; но вспыльчи¬
вость подкреплялась его непоколебимой верой в себя и свою звез¬
ду, поэтому она усиливала его военные возможности, укрепляя
дух солдат и увеличивая страх в сердцах врагов. Культурное об¬
разование Константина не было слишком высоким: воспитанный
на Западе, он не очень хорошо владел вторым языком своей стра¬
ны, греческим, а в его законодательных актах специалисты отме¬
чают отсутствие юридических знаний. Добавим еще, — внешний
вид императора был чрезвычайно внушительным, что увеличива¬
ло его магнетизм. Статуя Константина в церкви Сан-Джованни ин
Латерано в Риме склоняет нас сравнить ее с ватиканским изобра¬
жением основателя Империи; и если сравнение получается в пользу
Августа, то одной из причин этого является упадок скульптурно¬
го искусства в эпоху Константина. Кто, впрочем, знает, не мечтал
ли новый основатель быть похожим на прежнего и внешне? Зна¬
менательно, что после периода моды «бородатых» владык Рима,
длившегося без малого почти двести лет от Адриана (конечно, с
исключениями) до Диоклетиана, именно Константин начал но¬
вый период «бритых» императоров.
Но более значительной чертой Константина был мечтательный
мистицизм, характерный для представителей железного века —
Галлиена и Проба. Последние, под лязг оружия мечтали о буду¬
щем состоянии всеобщего мира; Константин, как только после
победы над Максенцием почувствовал себя избранником Наивыс¬
шего Бога, начал мечтать о том, чтобы стать Его орудием на земле
и создать во славу Ему единую, согласную внутри Церковь. Это
была его главная идея в церковной политике, начиная с Милан¬
ского эдикта 313 г. Оценивая его политику по сохранению или
созданию единства церкви, можно утверждать, что Константин

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
405
был лучшим христианином, нежели те иерархи, с которыми он
имел дело, и которые своими, подчас пустыми спорами, стара¬
лись растерзать порученную их опеке церковь.
Он был лучше них благодаря своей широкой и благородной тер¬
пимости по отношению к подданным, остававшимся сторонниками
прежней, античной религии. Сохранялись их храмы; гражданские
свободы и права не ограничивались; император оставил за собой
титул понтифика (pontifex maximus), т. е. как-никак главы «язы¬
ческой» церкви, видимо, не желая, чтобы члены ее чувствовали се¬
бя пасынками в его государстве; правда, невозможно предста¬
вить, чтобы он сам совершал все приличествующие его титулу дей¬
ствия. С другой стороны, Константин медлил с крещением вплоть
до последней минуты — такие поздние крещения в те времена не
были редкостью — значит, всю жизнь он был оглашенным. Чув¬
ствуя свою в этом смысле неполноценность, он возмущался, когда
провинциальный совет, раздираемый внутренними распрями, обра¬
щался к его авторитету: ведь устами епископов говорил Дух Свя¬
той, что же он, мирянин, мог сказать? К сожалению, Константин не
всегда мог оставаться в этой скромной роли; порой забота о желан¬
ном единстве церкви вынуждала его бросать свой светский авто¬
ритет на ту или иную чашу весов.
Именно в правление этого ярого сторонника единства церкви и
имели место две самые опасные схизмы в ее лоне, одна — на Запа¬
де, другая — на Востоке. Первая — донатизм, вторая — арианство.
Католическая церковь, которая во время гонений достойно и
мужественно сохраняла сплоченность и по отношению к угнетате¬
лям, и к еретикам, теперь, после победы, не могла справиться с
центробежными тенденциями в своем доме. Причиной раскола
стала проблема, которой мы закончили предыдущий раздел —
как поступать с отступниками, ренегатами?
Стоит напомнить, что во время гонения при Диоклетиане от¬
ступниками считали тех, которые, будучи сломленные преследо¬
вателями, отдавали Священное Писание и предметы христианского
культа. Отдавали — по-латински tradebant, значит, были traditores.
Это слово тогда не обозначало «предателя»; такой смысл имело
слово proditor. Но в сегодняшних романских языках производное
от tradebant — traditore, traidor, trattre как раз значит «предатель»
и такую окраску латинское слово имело у новых победителей,
в христианских общинах Северной Африки.
В 311 г. умер епископ карфагенский, духовный глава всей про¬
винции Африка; на его место три епископа, не дожидаясь приезда

406
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
остальных, выбрали дьякона Цецилиана. Можно было оспорить
поспешность как нелояльный акт, но выборы, тем не менее, были
правомочными. Тогда противники Цецилиана выставили против
него обвинение, утверждая, что один из выдвинувших его еписко¬
пов был «традитором». Это обвинение, однако, доказать не удалось;
Цецилиана объявили невиновным в Риме и цезарь, и папа. Такое
решение не удовлетворило «донатистов» (так себя называли про¬
тивники Цецилиана по имени наиболее влиятельного среди них
епископа Доната). Отказываясь признать не только ненавистного
епископа, но и всю «церковь традиторов*, связанную с ним, дона-
тисты привели церковь к настоящему расколу; в отдельных епар¬
хиях существовали иногда два епископа: один — донатист, дру¬
гой — антидонатист. Споры были немаловажные: в распоряжении
донатистов, движение которых приобрело яркую социальную ок¬
раску, были банды воров, так называемые circumcelliones, посколь¬
ку главной их целью были продовольственные склады, collae;
а главным орудием стали не столько слово, хоть и ложное, сколь¬
ко дубины, палки и кинжалы. Напрасны были усилия и Констан¬
тина, и его преемников, и всех пап IV и последующих веков; дона-
тизм пережил всех и исчез, кажется, лишь в конце VII в. под ударом
ислама, вместе с антидонатизмом и христианством той страны.
Донатизм — несомненно, явление болезненное, но движение это
ограничивалось Северной Африкой; более пагубным оказался рас¬
кол, возникший практически в то же время на Востоке. Исходным
пунктом оказался опять же вопрос, как поступать с отступниками
от веры? Суровому ответу епископа Верхнего Египта Мелиция, епис¬
коп александрийский Петр противопоставил позицию, полную хри¬
стианской доброты; это случилось еще в 306 г. Римский епископ
встал на сторону Петра, но Мелиций настаивал на своем и даже в
александрийской епархии позволил себе учредить свою собствен¬
ную церковь, которую назвал «церковью мучеников». Так появи¬
лась «мелициановская схизма»; пока еще не ересь, но стала тако¬
вой, когда к Мелицию присоединился некий Арий, александрийский
пресвитер. Он включил в учение Мелиция теологический спор о
природе Христа, доказывая отличие Его природы от природы Бога-
Отца, выступая, таким образом, против Откровения св. Иоанна.
Абсолютность Откровения покоилась на вере в божественность
Иисуса Христа; Христос-Логос существовал изначально, «а все че¬
рез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало
быть». Согласно Арию — он «ни в чем не подобен Отцу», он —
Сын Божий «не по существу, а по благодати». Это учение против¬

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
407
ники Ария, и прежде всего епископ александрийский Александр
сочли оскорбительным для Христа: ариан они называли «христо-
махами», т. е. «уничтожающими Христа». Римская церковь вста¬
ла на сторону Христа; Арий несколько смягчил резкость своих
постулатов, но это не удовлетворило Александра; спор продолжал¬
ся, приобретая временами чрезвычайно острые формы, особенно,
когда у Александра появился страстный его сторонник в лице дья¬
кона Афанасия, «слабого телом, но стойкого духом» христианина.
Выросло количество и приверженцев Ария, который был прекрас¬
ным проповедником; среди них оказались два Евсевия, Никоме-
дийский, очень влиятельный в окружении императора священно¬
служитель, и Кесарийский, известный историк церкви и большой
друг Константина.
Император очень болезненно переживал все внутренние споры,
столь безжалостно разрушающие единство дорогой его сердцу хри¬
стианской церкви; об этом свидетельствуют его глубокие письма
к обоим противникам, Александру и Арию, в которых он обвиня¬
ет тех в организации ненужных, непонятных мирянам и демора¬
лизующих споров; он требует от ннх помириться, оставить при
себе бесполеэнные для общины сомнения. Но они не вняли трез¬
вому и благоразумному совету. Тогда Константин решил созвать
всеобщий «экуменический» собор (от гр. oikumene), который бы
разработал общий и обязательный для всех символ веры. Это и
был известный во всем мире Никейский собор (или первый Все¬
ленский собор), состоявшийся в Вифинии, в г. Никея.
Собор состоялся в 325 г. в императорском дворце под руковод¬
ством самого цезаря; собрались триста епископов из всех епархий
государства. Император, довольный количеством собравшихся,
принял их (а среди присутствовавших оказалось много искале¬
ченных за время последних гонений) с самыми большими почес¬
тями и обратился с приветственной речью, которая заканчива¬
лась словами: «Будьте в согласии!» На собрание вызвали и Ария,
но его рассуждения не получили одобрения; даже оба Евсевия, в
некоторой степени его сторонники, также отклонили радикализм
Ария и предложили компромисс, который, однако, Арий не при¬
нял. Решительным большинством голосов собор утвердил Сим¬
вол веры, который мы называем Никейским (Nicaenum); это «Ве¬
рую во Единого Бога-Отца...» в несколько более развернутой форме,
где о Христе сказано, что он «единосущный» (гр. homousios, лат.
consubstantialis) с Богом-Отцом. Отныне термин homousios стано¬
вится кредо правоверных в их борьбе с противниками. Цезарь,

408
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
гордый удачными итогами своего великого дела, верный принципу
широко понимаемой терпимости, был убежден, что принятие Сим¬
вола веры станет критерием лояльности христианина, а интерпре¬
тация отдельных терминов является делом совести верующего.
Константин торжественно простился с гостями; а собравшиеся епис¬
копы, видя как императорская гвардия демонстрировала перед ними
оружие — то оружие, которое еще недавно использовалось для
пыток, — друг друга спрашивали с удивлением, не сон ли все слу¬
чившееся?
Сном оказалась надежда императора, что созванный им собор
приведет к подлинному единству христианской церкви. Ариан¬
ство существовало, как и прежде, при преемниках Константина,
и даже после упадка Западной империи оно не раз возрождалось в
различных формах; и у нас в Польше, как известно, появлялось
вплоть до сегодняшнего дня.
Переходя к светской деятельности Константина, следует преж¬
де всего назвать то, что увековечило его имя — основание «второго
Рима» на берегах Босфора. Это не было основание совершенно
нового города, потому что Византий, на месте которого и появился
«новый» Рим, существовал с VII в. до н. э., т. е. с тех пор, как
мегарцы по совету дельфийской пророчицы поселились на земле,
пропущенной «слепыми»,1 * * IV их предшественниками; предшествен¬
ники пренебрегли топографическими преимуществами места и
выбрали территорию на азиатском берегу Босфора, основав Халке-
дон. С Халкедоном Византий делил выгоду положения на более
узком из двух проливов между Архипелагом (Эгейское море) и
Черным морем, откуда шел путь в хлебные житницы южной Ски¬
фии (совр. Украина). Своеобразным достоинством Византия яв¬
ляется залив, глубоко врезавшийся в сушу в месте слияния вод
Босфора с водами Мраморного моря и являющийся совершенно
безопасным портом; это так называемый Золотой Рог. В течение
целого тысячелетия Византий был цветущим и сильно укреплен¬
ным городом; немало бедствий пережил он за свою славную исто¬
рию, но вновь вырастал из пепла.
1 Намек на событие, описанное Геродотом, греческим историком V в.
до н. э.: один из персидских полководцев, узнав, что Халкедон был осно¬
ван раньше Византия, якобы сказал, что его основатели (колонисты из
Мегара, города центральной Греции), видимо, были слепыми («История»
IV 144).

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
409
33. Перевозка святых реликвий в собор Св. Софии. Рельеф
И вот закончился тот период его истории; по воле цезаря нача¬
лась новая эпоха, эпоха «Константинополя». Что руководило во¬
лей императора? Самым вероятным ответом представляется нам
то, что Константин задумал противопоставить Риму италиков, «язы¬
ческому» городу, новую, практически исключительно христианскую
столицу; это отвечало бы двойной роли императора — он ведь был
главой и той, и другой части своих подданных. Поэтому со многих
точек зрения Константинополь стал копией города на Тибре: он
получил свой сенат, а не совет декурионов (общинный совет город¬
ского самоуправления), свою столичную, а не муниципальную, ма¬
гистратуру; официальным языком была латынь, хотя греческий
оставался языком подданных. Даже священное число семи хол¬
мов попытались обнаружить на берегу Босфора. Разумеется, осно¬
вание новой столицы стало весьма дорогостоящим делом, а финан¬
совая сторона деятельности Константина не принесла особых
результатов, несмотря на тяжелое налоговое бремя.
Создание новой постоянной столицы Востока империи явилось
еще одним шагом к разделению страны на две части, греческую и
латинскую. Константин вовсе не мечтал о разделе, его сильная
Рука крепко держала власть во всем государстве. Но после смерти
императора исторические события развивались неудержимо именно
8 нежелательном для него и фатальном для страны направлении.
Этому содействовали и другие обстоятельства, о которых речь бу¬
дет впереди.

410
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
На границах державы установился относительный мир; всеми
признанная сила многократного победителя держит в руках со¬
седних варваров. Правда, Константину пришлось в ряде случаев
купить мир уступками в пользу германцев. Длительные граждан¬
ские войны привели к обезлюдению огромных территорий ги¬
гантского государства; с другой стороны, германцы, изгнанные со
своих земель вследствие переселения народов, тоже нуждались в
землях. Дать земле работников, а работникам — землю, что мо¬
жет быть лучше? Добавим, что в такой ситуации держава получа¬
ла отличную охрану пограничных районов; кроме того, следует
учесть романизацию этой охраны — таким образом, можно было
ожидать победоносное шествие римской культуры. Частично на¬
дежды оправдались, но только частично; вообще, такая политика
Константина оказалась обоюдоострой: за годы его правления про¬
изошло дальнейшее усиление варваризации Империи.
Следовало урегулировать и вопрос о наследовании трона: здесь
мы подошли к четвертому, начиная с эпохи славы, периоду про¬
блемы престолонаследия.
В эпоху расцвета основой наследования было усыновление:
правящий цезарь назначал своим преемником лучшего граждани¬
на страны, объявляя его своим сыном. Принцип был прекрасный,
но только в случае, если у цезаря не было единокровного сына; он
рухнул, когда главное условие исчезло, что и произошло при Марке
Аврелии.
Наступил период естественного наследования; это — эпоха Се¬
веров, но затем и эпоха великого хаоса, когда эфемерный влады¬
ка перед лицом смерти назначал в соправители и преемники сво¬
его сына.
Из хаоса страну вывел Диоклетиан; но при нем «скипетр*
стал слишком тяжелым для одного человека. Диоклетиан вос¬
становил принцип ад опции, но соединил его с весьма искусст¬
венной системой соправления. Система Диоклетиана рухнула
вследствие конкуренции с принципом естественного наследова¬
ния: сын Максимиана, Максенций, и сын Констанция, Констан¬
тин, разрушили ее.
Как следовало поступить Константину? Если принцип естествен¬
ного наследования оказался непреодолимым, а сложные обстоя¬
тельства времени требовали иметь соправителя, то необходимо
объединить два элемента, построив систему соправления не на
усыновлении, как неудачно сделал Диоклетиан, а на правиле ес¬
тественного наследования. Возможно ли это? Чтобы ответить на

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
411
данный вопрос, посмотрим, какие
естественные наследники были
у Константина.
Прежде всего, это старший
сын Крисп. Он, правда, был от
любовницы, а не от законной
жены, но в солдатской среде, где
вырос Константин, на такое
смотрели весьма снисходитель¬
но.1 Важно, чтобы мать не была
рабыней, а остальное не имело
значения. Красивый физически
и смелый духом Крисп был «це¬
зарем Богу любезным и совер¬
шенно похожий на отца», как
пишет о нем историк Евсевий
(X 8, 6)); несмотря на свой мо¬
лодой возраст он удачно помог
отцу в борьбе с Лицинием, раз¬
бив флот последнего у Визан¬
тия. Значительно моложе был
второй сын императора — Кон¬
стантин II, неизвестно, внебрач¬
ный или от законной жены, Фаусты, дочери соправителя Констан¬
тина, Максимиана. Несомненно, она была матерью младших детей,
Констанция, Константа и Констанции II (Констанция I, или Кон¬
стантина — сестра цезаря). Итак, у Константина было четыре
сына — идеальная четверка цезарей. Сам он как единственный
август, сохранял до смерти высшую власть и над ними, и над госу¬
дарством.
Завершая рассказ о семье цезаря, добавим, что в ней была и
августа; это его мать Елена, причисленная церковью к лику свя¬
тых. Согласно письменным источникам, она была весьма благо¬
родной женщиной; цезарь окружил ее всяческими почестями и
именем своей матери назвал город. В истории церкви Елена про¬
славилась паломничеством в 327 г. в Иерусалим и обнаружением
св. Креста, на котором скончался Спаситель. Следует упомянуть 11 Мать Константина, Елена, с которой его отец должен быть расстаться, но
не «развестись», чтобы заключить новый союз (ср. с. 390), также не была
официальной женой Констанция Хлора.
34. Елена, мать Константина Великого.
Мрамор, 324-329 гг. Рим,
Капитолийские музеи

412
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
брата цезаря Далмация и его сыновей, Далмация II, Аннибалиана,
Галла и Юлиана.1 Им пришлось стать героями разыгравшейся
вскоре драмы.
Драма началась с того, что цезарь раскрыл любовную связь
старшего сына Криспа со своей женой и его мачехой Фаустой,
дочерью уже умершего Максимиана. Времена были жестокие и
Константин, несмотря ни на что, являлся сыном своего времени:
«цезарь, любезный Богу» был убит, а вслед за ним и Фауста. О ней
мы говорить не будем, видимо, она и была виновницей, но с гибе¬
лью Криспа Константин потерял своего надежного помощника, а
приобрел сомнительную славу сыноубийцы.
После смерти юноши следовало по-иному составить «группу»
цезарей. Пока что все дети Константина были несовершеннолет¬
ними; со временем Константин II получит Запад, Констанций —
Восток, Констант — центральные провинции, Италию и кормив¬
шую ее Африку. Константин вспомнил своих племянников: Дал¬
мацию он дал придунайские страны, а его брату Аннибалиану —
необычный титул «знатнейшего властителя» (rex nobilissimus)
вместе с рукой своей дочери Констанции. Не совсем понятен ти¬
тул последнего: что он значит? «Знатнейший властитель, царь ца¬
рей» — это, скорее, титул царей сасанидской Персии; как раз сей¬
час, после долгого мира там вспомнили славу Кира и Дария и
напали на соседнюю римскую провинцию. Константин вынужден
был начать войну с Персией; значит, уверенный в победе, он уже
мечтал посадить на персидский трон племянника?
Если так, то ближайшее будущее оказалось безжалостным как
для самого мечтателя, так и для невольного орудия его мечтаний.
В апреле 337 г. Константин освятил в новой столице церковь свя¬
тых Апостолов, где построил для себя саркофаг; выехав из Кон¬
стантинополя и не перейдя границы Вифинии, он занемог. На¬
прасны были усилия светских врачей и молитвы в граде, носившем
имя его матери; у Константина нашлись еще силы, чтобы дать
себя перенести в Никомедию и принять там крещение из рук епис¬
копа Евсевия; вскоре после этого, 22 мая 337 г. он закончил свою
славную жизнь. 11 Галл и Юлиан не были сыновьями Далмация, а другого названного бра¬
та Константина — Юлия Констанция.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
413
34.	Юлиан Отступник (Апостат)
Рядом с умирающим цезарем не оказалось ни одного из сыно¬
вей; находившийся ближе всех Констанций, цезарь Востока, сра¬
жавшийся с персидским царем, появился в Никомедии уже после
кончины Константина; ему осталось перевезти тело отца в столи¬
цу на Босфоре. Здесь разыгрался второй акт трагедии о наследо¬
вании, о которой мы упоминали недавно.
Стремительное развитие болезни Константина вызвало появле¬
ние слухов о том, что он был отравлен. Кем? Is fecit, cui prodest —
сделал тот, кому это выгодно; значит его братьями. С другой сто¬
роны, офицеры от имени войска, боготворившего своего долголет¬
него победоносного полководца, заявили, что примут правление
только его сыновей. Константин II, Констанций и Констант стали
августами, а племянников убрали. Но это не удовлетворило ар¬
мию; не прошло и полугода со дня смерти Константина, как воз¬
ник заговор, жертвами которого стали оба брата и племянники
умершего цезаря. Было учинено подлинное избиение; в живых
остались лишь самые младшие, еще несовершеннолетние Галл и
Юлиан.
Снова возникает подозрение, что «сделал тот, кому это выгод¬
но»; значит, настоящим исполнителем ужасного убийства был
35. Константин II.
Монета, 337-340 гг.
36. Констант. Медаль, золото,
2-я четв. IV в. Париж,
Национальная библиотека

414
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
цезарь Констанций? Совершенная нм конфискация имущества
убитых, казалось, подтверждала такое предположение; тем более,
что для прекращения неприятных слухов он не захватил наслед¬
ства Далмация, а передал его второму брату Константину. Кон¬
стантин II не возражал: как старший брат он был естественным
опекуном несовершеннолетнего Константа и силу последнего мог
считать своей силой. Но эта надежда его обманула; несмотря на
юный возраст, Констант оказался не менее решительным, чем брат;
претензии Константина привели к братоубийственной войне, в
которой старший погиб — через неполные три года после смерти
отца, весной 340 г.
Нейтральность среднего брата Констанция была приобретена
тем, что Констант уступил ему наследство после Далмация —
Фракию с Константинополем. Теперь государство оказалось поде¬
ленным между двумя братьями; преимущество, правда, было на
стороне Константа — владыки Запада и по размерам территории,
и по политической ситуации: Восток оставался под постоянной
угрозой нападения со стороны персидского царя. Политический
конфликт усиливался религиозным антагонизмом; на стороне
Константа стоял папа, поддерживавший решения Никейского со¬
бора, а Констанций склонялся к ереси Ария. Это стало как бы
предвестником раскола, который вспыхнул в Средние века между
обеими церквами, с той разницей, что в ущерб восточной церкви
епископы Александрийский Афанасий и Константинопольский
Александр также были на стороне папы н Никейского собора.
Они, правда, были изгнаны, но Констант требовал вернуть им их
епархии и, вследствие сложного положения Констанция, достиг
этого.
Распри между братьями длились десять лет; конец наступил в
результате военного заговора во главе с Магненцием, и Констант
был убит (январь 350 г.). Сам факт убийства не очень обеспокоил
Констанция; но Магненций, захватив Запад, решил овладеть и
Востоком. Он мог достичь этой цели: Констанций не обладал стре¬
мительной отвагой своего отца и братьев и, кроме того, как мы
видели, был занят проблемами на Евфрате. Его спасла энергич¬
ная сестра, Констанция, известная нам вдова Аннибалиана. Она
противопоставила Магненцию Ветраниона, командующего рим¬
скими войсками, стоявшими в Иллирии; Констанций признал его
соправителем. Это явилось неожиданным ударом для Магненция;
война с законным цезарем, вследствие медлительности последне¬
го, еще продлилась до 353 г. и закончилась поражением и добро-

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
416
вольной смертью бунтовщика. Что касается Ветраниона, то он от¬
казался от борьбы, признал полную власть Констанция и был
пощажен победителем.
Так Констанций после смерти братьев, одержав победу над узур¬
паторами, стал единственным полновластным хозяином Римской
империи. Суждено ли ему было оставаться таковым? Константи-
новская традиция была этому противна: соправитель необходим,
но он, в соответствии с традицией, избирался на основе естествен¬
ного наследования. Вот здесь и заключалась сложность: Констан¬
ций не имел детей. Бездетность он считал Божьей карой за убий¬
ство родственников в 337 г.; для того, чтобы испросить прощение
у Творца, он ужесточил политику по отношению к язычникам;
после победы над Магненцием, когда Рим оказался в его руках,
Констанций запретил принесение языческих жертв, приказал зак¬
рыть или разрушить храмы; наказанием за нарушение император¬
ских распоряжений была казнь с конфискацией имущества. Таки¬
ми действиями император отвратил от себя римлян, тем более, что
он приказал вынести из зала заседаний сената статую Победы.
Можно себе представить негодование сенаторов, в большинстве
своем приверженцев религии предков: римский император изгоня¬
ет Победу из римского сената?! С этого момента и начинается пе¬
ремещение религиозного равновесия, о котором мы говорили выше:
те, кто еще вчера были гонимы, превращаются в гонителей. Мне
представляется, что вместе с этим наступает и перемещение сим¬
патии каждого непредвзято настроенного человека.
Но жесткие распоряжения не решили проблему совместного
управления. Не оставалось иного выхода: следовало обратиться к
одному из оставшихся в живых после кровавого 337 г. племянни¬
ков, Галлу или Юлиану; они воспитывались вдали от двора, в
Каппадокии. Занятый войной с Магненцием, Констанций дал стар¬
шему, Галлу, титул цезаря, женил его на сестре Констанции, вдо¬
ве Аннибалиана и передал власть над Востоком со столицей в Ан¬
тиохии. Но эксперимент не удался: Галл вместе с Констанцией
свирепствовали самым чудовищным образом против невиновных
людей; сам цезарь, к тому же, проявлял непослушание августу.
Совершенно понятным стало стремление Констанция убрать Гал¬
ла. Но ужасающим было коварство, к которому прибегнул Кон¬
станций и которое удалось полностью;1 Галла убили в 354 г. и 11 Обман Констанция состоял в том, что он вызвал к себе Галла под пред
логом назначения того августом.

416
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
снова возникла проблема соправлення н наследования. Оставался
один кандидат, младший брат убитого Галла, Юлиан.
Юлиану исполнилось двадцать три года. Он родился в 331 г., а
в год смерти Константина Великого и убийства своих родных ему
было шесть лет; подлинным убийцей считали Констанция и по¬
этому уже тогда возникла взаимная подозрительность, надолго
отравившая их отношения. Констанций, правда, дал Юлиану пре¬
красное образование, соответствующее его высокому происхожде¬
нию; растил мальчика некий скопец Мардоний, «Скиф»,1 воспи¬
тывавший и его мать, умершую молодой. Мардоний сумел привить
ребенку любовь к античной литературе, особенно к Гомеру и Пла¬
тону, вместе с тем развил в нем аскетическое неприятие внешней
пышности и роскоши. Юлиан до конца своей жизни сохранил
благодарную память об этом человеке.
Таков был первый период сознательной жизни Юлиана; второй
наступил тогда, когда подозрительный цезарь «оторвал его от всех
школ и запер вместе с братом в какой-то вилле Каппадокии». Так
Юлиан жаловался в письме к афинянам, 271: «Что можно сказать
о шести годах, проведенных практически взаперти, когда никто
не мог нас посетить, не исключая и наших старых знакомых, ког¬
да мы были лишены всех серьезных наук, всякого общения со
свободными людьми и даже физические занятия мы проводили с
рабами». Такому положению был положен конец, когда Галла
призвали ко двору императора; Юлиан также получил позволе¬
ние вернуться к наукам. Тогда же произошло еще одно событие:
свадьба Констанция с прекрасной и богатой Евсебией из Фессало-
ник; она отодвинула на несколько месяцев неизбежную войну с
узурпатором Магненцием.
Этот период в жизни Юлиана был, видимо, самым счастливым.
Он целиком посвятил себя изучению риторики и философии; ему,
правда, запретили посещать лекции замечательного софиста того
времени, выступавшего в Константинополе, Либания; опасались
влияния «языческого духа», но запрет не помешал Юлиану кос¬
венно испытать силу воздействия софиста. Это нам понятно; труд¬
нее согласиться с его восхищением философией неоплатоника
Максима Эфесского. В то время неоплатонизм делился на два
направления, теоретическое и практическое; первое, более глубо- 11 Имя Мардоний указывает на происхождение из персов, прозвище «Скиф»
связано с тем, что он является выходцем из районов северного побережья
Черного моря.

37. Юлиан Отступник.
Мрамор, 355-363 гг. Рим, Капитолийские музеи

418
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
кое, являлось продолжением линии Платона, но с усилением ее
мистицизма, второе вело к магической практике. Максим был
приверженцем второго направления. Не представляется возмож¬
ным определить, сколько в его философии было разумного, сколь¬
ко заблуждений, сколько сознательного обмана, но факт остается
фактом, что античный Калиостро 1 в такой же степени вскружил
голову Юлиану, как и его поздний собрат серьезным людям в
новое время и стал одной из причин разрыва пылкого разума мо¬
лодого адепта с христианством.
Годы свободных занятий не прошли, однако, безмятежно.
Смерть Галла привела к вызову Юлиана ко двору, но не как со¬
правителя, а как узника. Семь месяцев провел Юлиан под угро¬
зой смерти; Бвсебия добилась признания его невиновным и в 355 г.
он смог вернуться к своим наукам, на этот раз в Афинах. Правда,
ненадолго: в октябре того же года Юлиана снова призвали ко дво¬
ру, теперь уже в качестве цезаря. В Галлии вспыхнула война, и
снова по просьбе Бвсебнн, цезарь Констанций поручил Юлиану
защищать Галлию от варваров. Более того, цезарь женил его на
своей другой сестре, Блене — точно так, как в свое время выдал
замуж за Галла сестру Констанцию. Эта аналогия ничего хороше¬
го не сулила; Юлиан, облачаясь по приказу Констанция в пурпур,
шептал стих Гомера:
Очи смежила багровая Смерть и могучая Участь.*
Что касается супруги, то если Галл и Констанция оказались
«подходящей» парой, то Юлиан был совершенно холоден к Бле¬
не, но сделать ничего не мог.
Как бы то ни было, с этого момента начался третий период в
жизни Юлиана в качестве цезаря и наместника Галлии — период,
разумеется, не самый счастливый, но, бесспорно, наиболее яркий;
ситуация в Галлии была плачевной. Сам Констанций, занятый
войной с Магненцием, призвал германцев в страну и те хозяйни¬
чали там беспрепятственно, грабя и разрушая римские крепости 1 21	Алессандро Калиостро, собственно, Джузеппе Бальзамо (1743-1795) —
знаменитый в Европе (был в его биографии и «польский» эпизод) италь¬
янский авантюрист и шарлатан.
2	«Илиада» XX 477. Эту сцену представляет последний великий историк
языческой античности, продолжатель Тацита, современный Юлиану Ам-
миан Марцеллин, Res Gestae, XV 8, 17.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
419
и города; даже славная Колония оказалась в их руках. Энергич¬
ный франк Сильван, верный солдат Рима, искусно сражался с зах¬
ватчиками; однако злополучная подозрительность цезаря вынуди¬
ла его организовать заговор, и он был предательски уничтожен.
Юлиану Констанций тоже не доверял; он, правда, сделал его цеза¬
рем и наместником, но передал ему только небольшое войско и
оговорил себе право назначать высших командиров и начальников
военных постов; они чрезвычайно мешали Юлиану и поэтому он
скорее считал себя невольником, чем наместником цезаря.
В таких условиях достойно удивления то, как много смог сде¬
лать новый цезарь, привыкший к «тенистым аллеям Академии»,
к книгам и лекциям, но не к военным походам; главной его дви¬
жущей силой было чувство ответственности, столь же сильное, как
и у философа на троне Марка Аврелия, которого Юлиан боготво¬
рил. Уже в первый год правления он сумел отобрать у врагов Ко¬
лонию и выгнал аламаннов за Рейн в 355 г. Дальнейшие его успе¬
хи были приостановлены вмешательством Констанция, вернее, по
указке магистра пехоты Барбатиона, участвовавшего в предатель¬
ском убийстве Галла, брата Юлиана. Юлиану пришлось убедиться,
что самые опасные его враги — не варвары, а свои офицеры, при¬
сланные Констанцием не столько для помощи, сколько для конт¬
роля. По настоянию Барбатиона, был отозван один из самых вер¬
ных военачальников Юлиана, Валентиниан, будущий цезарь. Более
того, Барбатион отвел среди лета свою армию на зимние квартиры,
правда, после поражения, нанесенного ему аламаннами, но таким
поступком он лишил своего полководца всякой необходимой по¬
мощи. Теперь победители-варвары направили свои силы против
Юлиана; армия врагов в три раза превышала войско молодого вождя,
но ей пришлось иметь дело с римскими легионами и добросовест¬
ным полководцем, который успел вместе со своим войском при¬
обрести должный опыт. Решающая битва произошла недалеко от
г. Аргентората (совр. Страсбург) и Юлиан нанес жестокое пораже¬
ние врагу; восточная Галлия была освобождена (357 г.).
Несмотря на освобождение, Галлия находилась в тяжелейшем
положении после столь долго продолжавшихся войн. Главный
магистр Галлии, префект Флоренций не нашел иного способа улуч¬
шить финансовое состояние страны, как наложить новые налоги;
но Юлиан понимал, что истощенная страна не выдержит нового
налогообложения и что причина дефицита не в низких налогах, а
в алчности чиновников. Он воспротивился новым налогам, сумел
навести порядок среди чиновников и оказалось, что прежних на¬

420
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
логов было вполне достаточно. Юлиан мог позволить подобные
действия, потому что своей скромной жизнью и экономией во всем
он давал прекрасный пример для подражания.
Галлия вздохнула с облегчением; но дороговизна давала еще
себя знать, потому что собственного хлеба не было, а главный
поставщик зерна, Британия, была отрезана вдоль Ла-Манша кор¬
сарскими нападениями саксов. Неутомимый Юлиан и здесь на¬
шел выход. Он перенес свою столицу из Лугдунума (Лиона) в
Лютецию (Париж), чтобы быть ближе к восточным и северным
пограничным землям; затем он построил флот и, совершив не¬
сколько сухопутных и морских вылазок, разбил саксов; британ¬
ское зерно поплыло в Галлию, одновременно избавляя Британию
от излишков хлеба и давая галльским народам самое необходи¬
мое. Но в Британии тоже не все было в порядке... хлебный юг
страдал от постоянных набегов диких северных скоттов...
Итак, территории Римской империи заполняются аламанна-
ми, франками, саксами, а теперь и скоттами — читатель видит,
как на этнографической карте античного мира постепенно выри¬
совывается средневековье. И в этом нет ничего удивительного: от
Средних веков нас отделяет всего сто лет! Но, идем дальше.
Следовало одолеть скоттов; Юлиан лично не мог покинуть свою
главную провинцию; он послал в находящуюся под угрозой стра¬
ну одного из самых надежных командиров, Лупицина, и ожидал
от него известий об успешных, конечно, действиях. Но получил
другую весть, неприятную, и с другой стороны.
Констанций получил от отца в наследство и войну с персид¬
ским царем; со стороны Персии эта война была захватнической,
она отвечала главной идее персидского двора о восстановлении
«наследия Кира и Дария от границ Индии до Эгейского моря».
Странным было то, что война до сих пор не принесла никаких
результатов. Причиной этого были внутренние и внешние обстоя¬
тельства, которые отвлекали противников от решительных дей¬
ствий. Теперь стало ясно, что персидская сторона готовит серьез¬
ные операции против римских провинций. Совершенно естественно,
что Констанций обратился за помощью к своему удачливому со¬
правителю. Менее понятными, но достаточно красноречивыми были
обстоятельства этого призыва.
По требованию цезаря Юлиан прислал семь полков галльской
пехоты и соответствующее количество конницы; но это не удов¬
летворило Констанция и он приказал Юлиану отправить ему по¬

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
421
чти все свое войско, за исключением небольших отрядов. Молодой
полководец сразу йонял, что это означает. Ведь его старшего брата
также сначала назначили цезарем, потом женили на сестре Кон¬
станция, затем лишили командования и, наконец, вызвав ко двору,
убили. Приказ отослать войска имел весьма многозначительный и
зловещий смысл. Но это еще не все. Читатель, я полагаю, не забыл
о введении Септимием Севером «казачества»; за сто с небольшим
лет оно значительно выросло количественно н многие туземцы
служили в римском войске; они, однако, имели гарантию, что их
не заставят воевать за пределами страны. Теперь это условие ока¬
залось нарушенным, что, естественно, вызвало в армии всеобщее
неудовольствие. Зная об этом, Юлиан посоветовал присланному
цезарем нотарию не сосредоточивать войско в Париже; тот не внял
его просьбам. Когда солдаты Юлиана оказались в его столице, в
«возлюбленной Лютеции», как он ее называл, бунт стал неизбеж¬
ным. Войско объявило Юлиана августом, требуя от него принять
верховную власть.
Юлиан еще раз попытался договориться. Он написал цезарю
спокойное письмо, называя себя лишь цезарем и признавая того
своим сувереном; Юлиан обещал помочь в войне с персами, но
соблюдая данное галльскому войску обещание и оставаясь намест¬
ником Галлии; одновременно он добился от войска присяги на
верность цезарю, если тот примет его предложение. Но подозри¬
тельность и слепота Констанция были неизлечимы: он ответил
Юлиану требованием немедленно подчиниться, а взамен гаранти¬
ровал жизнь.
Это было открытым объявлением войны и не менее отчетли¬
вым сбрасыванием маски. Теперь Юлиан не колебался. В изме¬
нившемся отношении Констанция он справедливо видел отсут¬
ствие влияния Евсебии — она незадолго до этого умерла; учитывая
враждебность цезаря и его двора, Юлиан принял титул августа,
навязанный ему войском, и двинулся войной против Констанция.
И тут оказалось, что авторитет его имени был чрезвычайно вы¬
сок. Паннония, северная Италия, Иллирия сразу признали его
цезарем. Констанций воспользовался некоторым ослаблением на¬
пряженности на персидском фронте н направился на встречу с
Юлианом; но встретиться им не довелось: в главном городе Кили¬
кии, в Тарсе, Констанций заболел лихорадкой, которая и поло¬
жила конец его долгой, но не очень удачной жизни (361 г.). Юли¬
ин стал единственным, всеми признанным цезарем; начался
четвертый период его жизни. Это был самый короткий период,

422
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
длился он всего полтора года (с ноября 361 до июня 363 гг.) и
поэтому трудно говорить о его деятельности в роли августа. Мы
ограничимся двумя фактами — реставрацией язычества и про¬
должением персидской войны. Остановимся сначала на первом, с
которым связано данное ему христианами прозвище «Отступник»
(«Апостат»).
Что склонило Юлиана на этот шаг? Частично мы можем его
понять, и даже можем с легкостью догадаться о мотивах. Решаю¬
щим, видимо, оказалось взаимодействие двух сил, тех, которые
его притягивали к язычеству и тех, что отторгали от христиан¬
ства. Первые силы сосредоточены были в одном понятии — в ав¬
торитете всей античной культуры, греческого представления кра¬
соты, ощущения римской мощи, всего того, что осквернялось
забывшими славу своих предков, принявшими новое учение и
новые обряды. С детства в сердце Юлиана укрепилась любовь к
Гомеру и Платону. Правда, если говорить о религии, то Гомер
давал о богах такие сведения, которые не мог принять разум, вос¬
питанный на идеях Платона. Но предания Гомера давно уже были
оправданы так называемым «аллегорическим» переводом и боль¬
ше не давали повода для критики. Мы можем не соглашаться с
таким «переводом», но наше мнение ничего не решает, главным
остается мнение современных Юлиану людей и прежде всего фи¬
лософов. Точно так же нам может быть непонятным безгранич¬
ное доверие Юлиана к античному пророчеству в многочисленных
проявлениях, но следует подумать об истоках такого доверия. А ис¬
точником была безграничная вера в то, что божество не оставляет
человека без своей опеки в трудные минуты, а дает ему благие
советы — непосредственно или окольным путем, посылая знаки,
которые опытные люди, оракулы, помогут человеку их понять.
Христиане таких знаков не получают, значит, они безбожники.
Так представлялись в кратком изложении те силы, которые
влекли Юлиана к религии Софокла и Платона, Сципиона и Марка
Аврелия; что касается причины неприятия христианства, то дос¬
таточно было открыть глаза, чтобы увидеть их во всей отталкива¬
ющей наготе. Прошло полстолетия со времени примирительного
эдикта Константина, а как жила церковь в этот период? Самым
деморализующим образом: донатисты и антидонатисты, ариане и
сторонники Константина обвиняли друг друга, забрасывали про¬
клятиями — трудно было в этом море ненависти обнаружить хоть
искру любви, которая притягивала сердца к учению Христа в дни
гонений.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
423
Но Юлиан не стал гонителем; его кредо — не создавать мучени¬
ков. Мы видели уже, что Констанций отступился от веротерпимой
политики отца, он решился встать на сторону христиан в их борьбе
с язычеством; его предвзятость переместила симпатии людей не¬
предубежденных на сторону тех, которые теперь защищали гони¬
мую религию предков. И Юлиан вернулся к терпимости — это
был его принцип. Этому принципу не противоречил приказ хрис¬
тианам вернуть язычникам захваченные храмы и отстроить раз¬
рушенные. Но здесь следует различать позитивные распоряжения,
направленные на улучшение проведения языческого культа, от тех,
которые опосредованно приводили к деградации христианства.
Среди первых были установления, связанные с созданием опре¬
деленной иерархии в языческой жреческой среде по образцу уже
возникшей христианской иерархии. Цезарь, как и прежде, оста¬
вался понтификом, и он назначал, правда, не по своей воле, а по
определению воли богов, через ауспиции в широком смысле, глав¬
ных жрецов отдельных провинций, своего рода митрополитов; им
подчинялись все главные жрецы городов, а тем, в свою очередь,
жрецы и жрицы храмов. Юлиан большое внимание уделял отправ¬
лению культа и богослужению: в христианском звучали церков¬
ные гимны, известные также в ряде языческих культов, и Юлиан
старался их распространять. И тому подобное.
Негативный характер самой толерантности заключался уже в
том, что ею пользовались и ариане и афанасьевцы, донатисты и
антидонатисты, что приводило к усилению споров и распрей.
А как следовало поступить с иудеями? Их религия нравилась Юли¬
ану уже потому, что в теории она признавала жертвоприношение, и
он призывал иудеев к возобновлению подобного культа. Однако,
он получил ответ, что принесение жертвы возможно лишь в Иеру¬
салимском храме. — «Так восстановите его*. И начали отстраи¬
вать храм. Но тут, если верить легенде, сама стихия воспротиви¬
лась воплощению в жизнь идеи благородного цезаря: землетрясения,
таинственный огонь из-под земли разрушили стены и погребли
под ними рабочих. Работы по восстановлению храма пришлось
прекратить.
Особенно задела христиан школьная политика Юлиана. Стоит
напомнить, что главным в обучении в школах было чтение и пе¬
реводы поэтов, прежде всего Гомера; цезарь счел неправомерным,
чтобы это было доверено христианам, враждебно настроенным к
языческой религии; он запретил риторам и учителям, привержен¬
цам христианства, заниматься педагогической деятельностью.

424
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Собственно говоря, он просто осуществил то, что давно требовал
один из столпов христианства, Тертуллиан; тем не менее такое
решение было воспринято как проявление несправедливости. Хо¬
дить в школу не запрещалось, но следовало позаботиться о соот¬
ветствующей литературе. Этим занялись два Аполлинария, Стар¬
ший и Младший,1 создав в стихотворной форме повествования
Ветхого Завета, псалмы и пр.; от неминуемого осмеяния их спас¬
ла неожиданная смерть гонителя.
Если попробовать ответить на вопрос, были ли попытки рес¬
таврации язычества эффективными, то ответ может быть двоя¬
ким или даже трояким. Следует учесть различные слои населе¬
ния, горожан, военных и земледельцев.
Что касается горожан, то успех, по крайней мере, на Востоке,
был весьма незначительным. Сам Юлиан в обращении к анти¬
охийцам,1 2 после прибытия на праздник Аполлона в Дафнейский
храм говорит: «Я ожидал, что встречу там доказательства вашего
богатства и усердия, я мечтал увидеть жертвоприношения, возли¬
яния, хороводы в честь бога, юношей в белых одеждах; но, войдя
в храм, я не обнаружил ни смол ароматных, ни жертвенных жи¬
вотных. Я спросил жреца, что даст город по случаю празднества?
„Что касается меня, — ответил он, — я принес гуся, а город пока
не приготовил ничего”». Возможно, не стоит обобщать, но сам факт
не был утешительным.
Вскоре там же, в Антиохии, Юлиана встретило еще большее
разочарование. При цезаре Галле в Дафнейский храм для проти¬
востояния его «идолам» были перенесены останки замученного во
время Деция епископа антиохийского св. Вавилы. Юлиан, конеч¬
но, придерживался иных представлений по поводу этих «демонов»,
но, поскольку культ Аполлона не допускал соседства с трупом, то
цезарь приказал вынести останки святого из «лаврового» сада.3
Ответом на такое распоряжение было полное разрушение прекрас¬
ного храма, построенного некогда царем-всадником Селевком По¬
1	Два Аполлинария — отец и сын; Аполлинарий Младший, епископ си¬
рийской Лаодикеи, известен в истории Церкви как основатель ереси, на¬
званной его именем.
2	В полемическом произведении Miaopogon, 361D-362B, о нем речь ниже,
с. 441.
1 «Лавровый» сад — не только в кавычках, но и буквально, так как лавр
был деревом, посвященным Аполлону; намек и к названию местности:
dafne — греч. лавр.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
425
бедителем;1 вместе с храмом погибла и прекрасная статуя бога,
созданная в период расцвета греческого искусства Бриаксием.1 2
Христиане потом утверждали, что огонь, поглотивший античную
святыню, был вызван молнией, но создается впечатление, что он
имел абсолютно земное происхождение.
Так началось уничтожение античной культуры.
Главный в античном мире храм, храм Аполлона в Дельфах,
пока не тронули, но вид его вызывал уныние. Юлиан, желая ус¬
лышать голос дельфийских оракулов, послал туда своих теургов,
но последняя Пифия оказалась достойной своих предшественниц.
Грустно звучал ответ:
Весть отнесите владыке: от храма остались руины,
Феб не хозяин святыни и лавра пророков лишился.
Высох родник вдохновенья, Кастальские струи умолкли.
Что касается военной деятельности Юлиана, то здесь он достиг
полного успеха; трудно сказать, чем это объясняется — исключи¬
тельным ли умением его войска или необычайно высоким автори¬
тетом самого цезаря у товарищей по оружию, безгранично пре¬
данных героическому полководцу. То же самое можно сказать и о
его дворе. Здесь задача оказалась еще более простой. Став цеза¬
рем, он сохранил прежний скромный образ жизни, разогнал мно¬
гочисленных тунеядцев, окружавших Констанция, оставив при
себе лишь тех, на кого мог совершенно спокойно положиться.
Главными его «помощниками» стали многочисленные земле¬
дельцы. Они в своем неизменном консерватизме держались веры
предков, независимо от различных споров и религиозных реформ.
Можно уверенно сказать, что обаятельная фигура деревенской
девушки Горация оставалась при Юлиане такой же настоящей,
как и при Августе:
Ладони к небу, к месяцу юному
Воздень, Фидила, — сельский обычай свят.
(Ода III 23, пер. С. Боброва)
1	Селевк I Никатор (Победитель), 358-281 гг. до н. э., один из диадохов
Александра Великого, создатель могущественного государства (и основа¬
тель династии), включавшего и азиатскую часть наследия Александра.
2	Бриаксий — выдающийся греческий скульптор второй половины IV в.
до н. э., эпохи Праксителя, Скопаса и Лисиппа; самое известное произве¬
дение — статуя Сераписа в упоминавшемся храме в Александрии (ср.
прим, на стр. 221).

426
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Об этом свидетельствует само выражение pagani (от лат. pagus —.
деревня), «поселянин, деревенский житель»; этот термин с годами
приобретает современное значение для определения язычников.* *
Оставим прочие распоряжения и указы Юлиана; перейдем к
войне, украсившей его молодую жизнь новыми лаврами, к сожа¬
лению, последними. Это — война с Персией. При Констанции
персидский царь мог безнаказанно глумиться над римской мо¬
щью; следовало показать ему, что наступило иное время. Царь
Персии, видимо, прослышал о военных успехах Юлиана и напра¬
вил к нему послов с предложением выслать доверенных людей
для заключения перемирия. «Я приду сам», — ответил Юлиан.
Цари соседних стран предложили цезарю свою помощь. Юлиан
вежливо отклонил ее. «В обычае Рима, — сказал он, — охранять
своих союзников, а не требовать от них защиты».
И в самом деле, в марте 363 г. начался, и весьма удачно, новый
поход. Обманув бдительность персов, Юлиан перешел Евфрат,
дошел до Месопотамии при поддержке флота; пересек страну в
том месте, где Тигр подходит к Евфрату ближе всего и по каналу
перевел флот в воды Тигра. Но направление марша войск оказа¬
лось противоположным очень быстрому течению реки; цезарь по¬
нял, что в таких условиях флот станет помехой и велел его сжечь.
Персидское войско, избегая непосредственного столкновения с рим¬
лянами, все время выматывало их мелкими нападениями с раз¬
ных сторон; как-то узнав о нападении на арьергард римлян, Юли¬
ан, который отдыхал и поэтому был без панциря, бросился отряду
на помощь; он успел схватить лишь щит, который защищал его
от врагов; но сбоку ударило предательское копье и, пройдя сквозь
ребра, застряло в печени. Рана была смертельной. Кто нанес ее?
От врагов защищал щит, значит — из своих? Но кто? Кому было
выгодно убийство героического Отступника?
Тайна так никогда и не была раскрыта. Говорили, что после¬
дними словами Юлиана были: «Ты победил, Галилеянин!» — Vicisti,
Galilaee!1 Этому верить не стоит; согласно достоверным источни¬
1 Признание в поражении отмечено у греческого христианского писате¬
ля Феодорита Киррского (ум. ок. 466 г.): Galilaie, nenikekas (III 20); здесь
приведена латинская версия, перевод с греческого. Кстати, этими же сло¬
вами заканчивается «Не божественная комедия» упоминавшегося уже
Красиньского.
* По-польски «язычник» — poganin, ср. religia paganus — религия сель¬
ских жителей.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
427
кам,1 Юлиан умер среди друзей, как Сократ, беседуя с ними о бес¬
смертии души. С другой стороны, такие последние слова весьма
точно передают смысл преждевременной смерти Юлиана: она ста¬
ла олицетворением решительной победы новой религии.
Но не как Отступник должен Юлиан жить в памяти потомков.
Он мог в своих мечтательных намерениях ошибаться, и наверняка
ошибался; краткость его правления не позволяет сделать оконча¬
тельное суждение об этой стороне его деятельности. Однако, нужно
признать, что со времени Траяна на троне Рима не было столь энер¬
гичного, честного и преданного своему тяжкому долгу владыки.
35.	Atrium mortis
После смерти Юлиана дух его в римском войске не угас. Если
персидский царь полагал, что он легко справится с легионами без
полководца, то мощные удары, нанесенные римлянами, быстро
убедили в том, что он ошибался. Царь находился в подавленном
состоянии и преемник героя мог бы достаточно быстро собрать
достойный для Рима урожай сверхчеловеческих усилий Юлиана.
Так бы и произошло, если бы этот преемник хотя бы в незна¬
чительной степени был похож на своего предшественника. Среди
взращенных цезарем офицеров нашелся бы достойный кандидат.
Поэтому для нас останется загадкой, почему выбор цезаря, разу¬
меется, самым доблестным и самым победоносным войском Рима,
пал не на кого-нибудь из заслуженных начальников, а на мало¬
душного командира личной охраны Флавия Иовиана, имя и про¬
звище которого свидетельствовало о его кровном родстве с динас¬
тией Диоклетианов-Константинов.* 1 2
Новый цезарь сразу после избрания постарался как можно ско¬
рее закончить войну и вернуться в столицу. Поступал он так и из
опасения перед новыми претендентами, и из-за тоски по нормаль¬
1 Таким достоверным свидетелем является Аммиан Марцеллин (Res
gestae, XXV 3), который принимал участие в походе Юлиана. Его произве¬
дение — самый главный источник для данной главы.
1 Прозвище ассоциируется с прозвищем Jovius, который взял себе Дио¬
клетиан — ср. с. 386.

428
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ной и веселой жизни при дворе, которую он обожал; персы скоро
поняли, с кем они имеют дело, и заметив, как важно для Иовиана
заключение любого мира, заняли жесткую позицию, ставя все
новые условия; они потребовали даже отдать город Нисибис в
Месопотамии с самой мощной и неприступной римской крепос¬
тью в пограничном районе. Иовиан соглашался на все, не требуя
взамен даже продовольствия для своего войска. Заключив такой
позорный мир, он отправился с армией в обратный путь, полный
опасностей и страданий.
Будучи христианином, Иовиан, после отмены распоряжений
своего предшественника, охотно вернулся к политике религиоз¬
ной нетерпимости времен Констанция. Он, правда, быстро убе¬
дился, что это не принесет ему выгоды и предпочел держаться
толерантности Юлиана, но не в пользу язычников, а в пользу хри¬
стиан. Он не успел провести это в жизнь: на пути из Киликии
через Малую Азию к Вифинии его забрала смерть. После обильно¬
го праздника Иовиан лег спать; ночь была холодной, для обогре¬
вания его комнаты поставили посудину с углем, а наутро нового
цезаря нашли в постели мертвым.
После опрометчивого первого выбора через несколько месяцев
приступили к новому избранию цезаря. Весной 364 г. собравшие¬
ся в Никее представители армии и гражданского населения Вос¬
тока выбрали цезарем трибуна гвардии Валентиниана. И тот сра¬
зу показал, что он человек железной воли: вопреки желанию
выбиравших, которые хотели навязать ему соправителя, он выб¬
рал сам — младшего брата Валента и назначил его цезарем Восто¬
ка. Валентиниан, тем самым, положил начало разделу Империи
на две половины, восточную и западную, разделу, который после
краткого объединения в последние годы правления Феодосия, стал
последним и окончательным. Пока что это было чисто админист¬
ративное разделение: братья жили в ничем не омраченном согла¬
сии, о гражданской войне, которая полыхала при Диоклетиане и
сыновьях Константина, не было и речи.
Но это вовсе не значит, что все пошло гладко. Один из родствен¬
ников Юлиана, Прокопий, решил воспользоваться авторитетом
умершего героя и, выступив против Валента, сам надел цезарский
пурпур. Кстати, помимо имени Юлиана, Прокопий имел еще одну
поддержку своей личности. Следует напомнить, что Констанций
после смерти второй жены, Евсебии, страстно желая потомства,
женился в третий раз. Теперь, казалось, судьба сжалилась над це¬
зарем — но слишком поздно. Вскоре он умер, оставив молодую

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
429
вдову, ожидавшую ребенка. После его смерти родилась дочь, Кон¬
станция III. Вот эту девочку и ее мать Прокопий взял под опеку.
Он часто показывал ее солдатам и гражданскому населению —
ведь это была родная внучка Константина Великого, плоть от пло¬
ти славного монарха! Внучке предстояло стать императрицей, но
совсем иначе, чем предполагал Прокопий. Как бы то ни было, но
картина оказывалась убедительной; создавалось впечатление, что
возвращаются времена Гордиана III. Но ненадолго: к услугам Ва-
лента были другие авторитеты, и прежде всего авторитет родного
брата; он и победил.
Что касается религиозной политики, то правление обоих цеза¬
рей отличалось терпимостью как по отношению к язычникам, так
и к христианам; им обоим были совершенно чужды догматичес¬
кие споры; Валентиниан стоял на позициях Никейского собора,
Валент — арианства, но, видимо, потому, что эти вероучения гос¬
подствовали в управляемых ими частях страны; и ничего не нару¬
шало принципиального согласия concordissimi fratres.
Во внутренней политике энергичным и постоянным стремле¬
нием Валентиниана, а за ним и его брата, было противодействие
грабежу подданных бюрократией; угнетение чиновниками достигло
таких размеров, что население стало часто обращаться к врагам
государства, полагая, что хуже не будет. Борьба со злоупотребле¬
ниями не была легкой, потому что чиновники, заметив угрозу их
прибыли, старались всеми средствами не допускать жалоб своих
подвластных к цезарю или запутывали следы сурового расследо¬
вания. На таком фоне, естественно, возникали бунты, среди кото¬
рых особо опасным стало восстание вассала Фирма в Северной
Африке; на какое-то время возникла даже угроза отделения про¬
винции от Римской империи, и Валентиниану стоило немалых
усилий его подавить.
Мы не станем говорить о прочих деяниях цезарей, в основном
благодетельных для страны; перейдем к самой главной и наибо¬
лее трудной проблеме, к консолидации империи, находившейся
под угрозой со всех сторон.
Да, со всех сторон — и прежде всего со стороны рейнской, ду¬
найской и евфратской границ.
Что касается первых двух, то тайна стихийного натиска различ¬
ных племен и, прежде всего германских, на римское государство,
видимо, никогда не будет достойным образом раскрыта, посколь¬
ку этот напор тесно связан с так называемым «переселением на¬
родов» в Северной Европе. Мы не знаем ни момента его начала, ни

430
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
его первопричины. Вспомним, как Юлиан защитил границу своей
Галлии от набегов аламаннов и франков; теперь, когда охрана здеш¬
них границ ослабела из-за персидского похода, после известия о
смерти цезаря и о военных поражениях, — варвары осмелели и их
нападения на левобережные территории стали истинным прокляти¬
ем этих частей Империи. Чтобы положить им конец, Валентини-
ан возобновил систематическое строительство крепостей на обоих
берегах реки; это был кропотливый труд, требующий чрезвычай¬
ной бдительности и терпения, труд, который не приносил мгновен¬
ных результатов, но гарантировал в будущем улучшение сложных
отношений. И если бы эта граница была единственной, задача Ва-
лентиниана могла быть вполне выполнимой.
Прежде чем перейти к другим границам, придется вспомнить о
семейных делах владыки Запада. У него было два сына, старший
Грациан и младший Валентиниан II, первый родился в 359, вто¬
рой — в 365 гг. В 367 г. старший сын, после тяжелой болезни,
был назначен августом — не цезарем, как следовало ожидать, а
августом, — т. е. соправителем, видимо, для того, чтобы в случае его
смерти, войско, присягнувшее его сыну, не могло изменить назначе¬
ния. Затем Валентиниан обручил сына с дочерью Констанция, ро¬
дившейся после смерти отца; внучка Константина Великого могла
бы своим именем укрепить авторитет преемника Валентиниана,
перенеся на него благодать основателя первой христианской дина¬
стии... Правда, невеста чуть не стала в 374 г. пленницей диких
квадов во время нападения их на альпийские страны, но эту опас¬
ность удалось предотвратить и Грациан стал зятем умершего Кон¬
станция; после смерти Валентиниана, наступившей в 375 г., Граци¬
ан стал наследником власти в западной части Империи. Это был
красивый и толковый юноша, но он, однако, не унаследовал могу¬
чей энергии своего отца. В религиозной политике он продолжил
тенденцию ограничения язычества; Грациан не стал понтификом,
огромные богатства весталок конфисковал в пользу казны и пол¬
ностью подчинился влиятельному епископу св. Амвросию Медио-
ланскому (374-397 гг.). Соправителем Грациана был его дядя,
цезарь Востока Валент; одновременно Грациан был опекуном млад¬
шего брата Валентиниана и сестер; одна из них, Галла, в 387 г.
стала женой человека с великим будущим, Феодосия.
Но прежде чем это произошло, события на Востоке приобрели
чрезвычайно опасный для римской власти оборот; на сцене вновь
появились враги, о которых не было слышно со времен сокруши¬
тельного поражения от Клавдия Готского в 269 г.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
431
С той поры там произошли
большие перемены. Жизнь вест¬
готов в соседстве с восточным
Римом привела к проникнове¬
нию сюда христианства, разуме¬
ется, в его восточной, арианской
версии; этому способствовала де¬
ятельность Ульфилы, посланно¬
го еще в 341 г. к Констанцию, и
получившего от Евсевия Нико-
медийского епископское посвя¬
щение; он стал истинным апос¬
толом христианства среди сво¬
их соплеменников. Ульфила не
только распространял христиан¬
ское учение, но и стал просвети¬
телем готов. Опираясь на гре¬
ческую письменность, он соста¬
вил алфавит готского языка и
перевел для них Библию; этот
перевод хранится ныне в биб¬
лиотеке г. Упсала в Швеции
(codex argenteus), являясь глав¬
ным источником для изучения :
уыЬымммифыгг ишмфшы
NjkKsns^eiN.s-
фа IN N • sy Hill ll I Н INfH.', fin (i
Mn4>fvl
теiN(4tin(:MN.shmмцй>гjr ijfvlt
HiSKiiKMissitj№_
tiji syji.syci^hycisM'.Ae
KKII mJiIIUIS (l	l^llNI6f.ir
I^ISONS'mtHlilSTIIftN Ц>| • |lKbMI
sein мч)к|:ф^• ин re.
ijieiN jii's i4|>m^KNr^K-Ai hti|ihs
J «^hyilK^insiNUl yiNS- МЮН •
v mssjiieM NsizH- ^|.M: г|ф|,»Ь
1 izyiSJiTTMZYM(.S)ill^(tllimnN:
i ф(; Mi } in ikf: * в т i ф n i n n (. n n \ s
sfSewNsizo- тфииттмг.
o>.K|L^6TnJ>Miss)i*.eMNsYzyiL
ne- f!>.s : V«J [>ф|Ш 61 Цнф	I'l'Nly ^If.
X ф Mvjl.sy (ksyu ф(11 > I n T>NSrp\|CH
38. Страница «Серебряного кодекса»,
перевод Библии на готский язык,
выполненный Ульфилой. Копия VI в.
некого языка. Ульфила окончил
свою прекрасную жизнь в семьдесят лет при дворе императора
Феодосия, где старался склонить того к большей терпимости к ино¬
верцам — печальный пример духовной возвышенности варвара
над потомками основателей религиозной толерантности.
Разумеется, нельзя утверждать, что Ульфила обратил в христи¬
анскую веру всех готов; большинство из них по-прежнему остава¬
лось верными культу своих предков. Их мысли были заняты дру¬
гими заботами, — о хлебе и о земле; до сих пор, пока в их владении
были безбрежные кочевья вдоль Дона и Волги, они могли жить
спокойно; это, конечно, не исключало отдельных грабительских
набегов на культурные страны на юге от Дуная. С течением вре¬
мени ситуация ухудшилась, именно в связи с переселением наро¬
дов, о загадочности которого уже упоминалось. Пришли в движе¬
ние аламанны, сарматские племена; направляясь к Дунаю, они,
естественно, громили оказавшихся на их пути готов; отдельные
случаи таких нападений имели место уже при Марке Аврелии, но
теперь, при Валентиниане, они превратились в подлинное бедствие.

432
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
На границах Империи появились самые ужасные и самые жесто¬
кие (по описанию историков) из всех варваров — гунны. Их три¬
умф и упадок при Аттиле произошел только в V в., а пока их роль
ограничивалась вытеснением аланов и готов, которые, в свою оче¬
редь, были вынуждены искать возможности поселения в пределах
границ Римской империи; в итоге придунайские страны, особенно
Фракия, стали настоящими atrium mortis Рима (ср. с. 82).
Среди западных готов, так называемых вестготов, царил раскол;
вождем варварского большинства был Атанарих, вождем христи¬
анского меньшинства — Фритигерн; война между ними временно
закончилась победой первого (372 г.), Фритигерн обратился за по¬
мощью к Валенту и получил ее. Теперь жертвами набегов гуннов
стали, прежде всего, восточные готы, остготы; после поражения,
нанесенного им гуннами, они направились к Дунаю и потребовали
от Рима, т. е. от Валента, открыть границу. Затем наступила оче¬
редь и вестготов; в 374 г. побежденный Атанарих отошел с частью
своих орд за Трансильванию; другая часть, прижатая к Дунаю, на¬
чала громко стучаться в ворота Империи.
Как следовало поступить Валенту? Его положение было крайне
затруднительным. С одной стороны, предложение готов выглядело
очень заманчивым. На юге от Дуная лежала провинция Мезия (Ниж¬
няя), отделенная горной цепью Балкан (лат. Haemus) от Фракии,
которая, в свою очередь, делилась на южную и северную часть гор¬
ным массивом Родопы; города Марцианополь, Филиппополь и Ад¬
рианополь были крупными культурными центрами этих террито¬
рий. Вследствие обезлюдения страны, свободных земель здесь было
более чем достаточно; передачей этих земель готам извлекалась
двойная выгода: во-первых, появлялись прекрасные работники, а во-
вторых, — рекруты для пограничного войска. Конечно, усиливалась
и варваризация армии, но ей можно было противопоставить систе¬
матическую культурную пропаганду, особенно среди христианизи¬
рованной части прибывших. Итак, следовало решиться на одно из
двух — либо отогнать германцев силой оружия, полагая, что это воз¬
можно, и уготовить им новый разгром, как сто лет назад у Наиссы,
или же, видя в них будущих подданных, поставить германцам такие
условия, которые обеспечили бы безопасность Империи.
Валент прекрасно понимал ситуацию; он согласился впустить
готов в Мезию и Фракию, но в качестве колонов (см. выше, с. 383)
и без права ношения оружия. К сожалению, сам он был занят
войной на евфратской границе, а чиновники, которым он поручил
исполнение своего решения, не имели ни должных способностей,

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
433
ни просто доброй воли. Готы хотели оружие сохранить. Согласи¬
лись отказаться от оружия с условием вознаграждения. Прежде,
чем поспел новый урожай, готы потребовали хлеба. Им велели
ждать. Ожидая, они вынуждены были покупать необходимое за
дену, им назначенную, и в конечном итоге за цену своих сыновей
и дочерей. Предательский праздник, который был организован в
честь Фритигерна и его подчиненных, привел к взрыву. Разгне¬
ванный Фритигерн схватился за оружие; он набрал в союзники
своих бывших врагов, аланов и гуннов, которые теперь предпоч¬
ли вместе грабить римские провинции. Колоны, изнемогавшие от
тяжелых налогов, охотно служили им проводниками по горным
лабиринтам Балкан; вскоре запылал весь край.
Теперь уже не было времени на соглашения; следовало силой
оружия защищать дунайские границы. Если бы жил могучий Ва-
лентиниан, он помог бы своему брату; но он умер два года назад и
рейнские враги, более не опасаясь сильной руки цезаря, без опаски
устраивали набеги на территории молодого Грациана, — кто знает,
может в сговоре с придунайскими готами. Пока что следовало дер¬
жаться оборонительной тактики: Грациан послал дяде часть вой¬
ска с Рихомером во главе; полководцы Валента, Траян и Профутур
также не бездействовали; благодаря их умелой стратегии Фрити¬
герн отошел до Добруджи в нижнем течении Дуная, римляне мог¬
ли двинуться к Марцианополю, не подвергаясь преследованию.
Так обстояли дела осенью 377 г.; время, видимо, работало на
римлян: скоро должен был подойти Валент, а за ним и Грациан;
тогда успешное окончание войны стало бы фактом. Значит, готам
следовало поторопиться. Фритигерну удалось завладеть Балкан¬
ским перевалом и заполонить своими отрядами Фракию; един¬
ственным спасением для римлян оставалось — выдержать. Ва¬
лент появился в мае 378 г. в Константинополе; Грациан,
задержанный на некоторое время на Рейне, обещал свою помощь
незамедлительно. Это могло стать спасением. Но безрассудная чернь
Константинополя роптала; многие придворные советовали присту¬
пить к военным действиям немедленно, не дожидаясь прибытия
племянника, который успел проявить себя достойно в войнах на
Рейне и который отберет себе лавры очередной победы. И вот Ва¬
лент принял самое неудачное решение: не ожидая помощи Граци¬
ана, он постановил дать бой готам под Адрианополем. Сражение и
в самом деле стало решающим; римское войско было раздавлено и
опрокинуто; сам Валент погиб — никто не знал, что стало с его
"'олом. Вся Фракия, за исключением Константинополя, оказалась II > З.ЧК 3526

434
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
в руках готов; только мощные стены столицы спасли город, выдер¬
жав страшный напор варваров. Грацнан вынужден был признать,
что пока ничего нельзя изменить; отказавшись от Фракии, а также
и господства на полуострове, он отвел свои силы к укрепленному
городу Фракии Сирмию (совр. Митровица), столице Иллирии, в
Нижней Паннонии.
36.	Феодосий Великий
Одна из самых красивых легенд, известная всеобщей истории,
рассказывает, что Юпитер послал Ромулу в день основания Рима
двенадцать орлов: это обозначало, что городу суждено царить две¬
надцать столетий — знаменитое augurium augustum.1 Но не
в том заключалось чудо пророчества, его вовсе могло и не быть,
скорее всего и не было, а в самбм толковании, которое дает рим¬
ский теолог Варрон1 2 (по всей вероятности, не первый) в I столетии
до н. э. Он утверждает, что двенадцать орлов — это или двенадцать
лет, либо двенадцать десятилетий, либо двенадцать столетий; но
первые два срока миновали, остается третий. И в самом деле, точ¬
ной даты основания Рима еще не знали, а так называемая варрон-
ская (21 апреля 753 г. до н. э.) только предполагалась. Но при
такой длине срока несколько лет или даже десятков лет значило
очень мало. Во всяком случае конец существования независимого
Рима должен был пасть на вторую половину V в.; так и случилось.
Следовательно, поражение у Адрианополя с его грозным mo¬
menta завершило предпоследнее из предсказанных столетий; пос¬
ле него произошел взлет последнего из двенадцати орлов Ромула.
Развивая метафору дальше, можно сказать, что этого орла звали
Феодосий Великий. Он был испанцем, как и Траян; его отец, тоже
Феодосий, отличился во времена Валентиниана в военном деле, но
позже лишился милости цезаря за лихоимства, допущенные им в
качестве наместника в Африке, и был убит. Только Грациан при¬
1	Ср. прим, на стр. 70.
2	В огромном, без преувеличения, наследии Марка Варрона (116-27 гг.
до н. э.), эту часть его работ можно назвать «теологией», которая была
одной из многочисленных областей его интересов.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
436
вял его сыновей и родственников на государственную службу. Фео¬
досий младший проявил свои военные способности как магистр
конницы (magister equitum), и Грациан, старший август, после смерти
своего дяди Валента, именно его назначил соправителем. Находясь
в Сирмии, 19 января 379 г., он представил его армии и как цезаря,
и как августа Востока. Став августом, Феодосий должен был с это¬
го времени вести войну и частично переговоры с готами и другими
варварами в Мезии и Фракии; выгнать оттуда их он не мог, но ему
удалось держать эти племена в руках, преобразив их в нужных,
хотя и не всегда безвредных колонов и рекрутов. Этим пока при¬
шлось ограничиться; Фракия и Меэия оставались atrium mortis
Римской империи и поэтому трудно было определить, принадле¬
жат ли они еще Риму или уже нет.
Теперь к прежним причинам, осложнявшим внутреннее положе¬
ние, добавилась еще одна. Христианство боролось с язычеством, имея
на своей стороне обоих цезарей, которые окончательно отошли от
политики терпимости Валентиниана и Валента; в лоне христиан¬
ства ортодоксальное направление вело борьбу с сектантством, осо¬
бенно с арианством, утратившим своего покровителя Валента, но
нашедшим новых приверженцев среди обращенных Ульфилой го¬
тов. Растущее преимущество германской стихии в армии создало
новый конфликт — романизма с германизмом. На фоне этого конф¬
ликта возникла и новая узурпация: в Британии Магн Максим, вос¬
пользовавшись недовольством в армии из-за преобладания в ней
германцев, провозгласил себя августом и направил свои силы в Гал¬
лию, которая в те времена более чем сама Италия стала центром
романизма. Ему удалось привлечь на свою сторону галльские леги¬
оны, вынудить к бегству Грациана, который после назначения сопра¬
вителя в Сирмии вернулся в свою резиденцию в Тревирах; Грациан
не дождался помощи от Феодосия; посланный Магном Андрагаций
настиг его в Лугдунуме и, заманив на праздник, предательски убил.
Не обошлось без обычных для подобных ситуаций проявлений не¬
нужной жестокости: отрубленная красивая голова юноши-цезаря на
острие копья путешествовала по провинциям в доказательство смерти
августа; Валентиниан II, его несовершеннолетний брат, и Феодосий,
только что назначенный соправителем, признали Максима влады¬
кой Запада. В течение пяти лет страна была разделена на три час¬
ти: Запад со столицей в Тревирах оставался под властью Магна Мак¬
сима, Италия со столицей в Медиолане (не в Риме!) управлялась
Валентинианом II, а владыкой Востока с Контантинополем был Фе¬
одосий. Но уже всходила звезда последнего среди трех августов.

436
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Великая трагедия умирающего, или убиваемого, язычества, ко¬
торая заполнила вторую половину IV в., изобилует бедствиями
менее значительными и эпизодического характера; они приковы¬
вают внимание исследователей того времени, отвлекая порой от
основной и решающей трагедии. Одной из таких драм является
история молодого сына «орла» на императорском троне западного
Рима, Валентиниана I. Не стоит переоценивать значение данного
эпизода; более серьезными были конфликты между христианством
и язычеством, ортодоксией и арианством, сопротивление герма¬
низации. Но этот мальчик интересен сам по себе, именно как «ор¬
ленок» того времени.
Здесь каждый читатель вспомнит иного юношу, наследника слав¬
ной, но тяжелой короны, также известного в истории под этим
названием.1 Моя цель — подчеркнуть аналогию; но не просто ана¬
логию как таковую, хотя каждое обнаружение сходства между
явлениями, отдаленными друг от друга огромным пространством
времени, доставляет огромное умственное наслаждение; подобное
открытие дает реальную возможность, используя обстоятельства и
предпосылки более близкого явления, лучше изученного, устано¬
вить психологические особенности событий отдаленных. В каче¬
стве примера такого сопоставления, можно привести Плутарха и
его «Сравнительные жизнеописания»; он, впрочем, не первый про¬
вел параллель между греком и римлянином; полной иллюстраци¬
ей такого подхода к историческим персонажам могла бы стать
работа, сравнивающая античный персонаж с современным. Поэто¬
му пусть несостоявшийся Наполеон II, «римский король», поможет
объяснить нам душу римского императора Валентиниана II.
Второй сын царствующего всего один год Валентиниана I и брат
родившегося в 359 г. Грациана появился на свет в 365 г.; ему
было десять лет, когда после смерти отца, властного цезаря, по же¬
ланию войска, его назвали цезарем и соправителем старшего бра¬
та.* 1 2 Совершенно очевидно, что брат стал и опекуном; ближайшими
советниками были мать, умная императрица, вдова Юстина, и Баут —
франк и язычник. Последнее обстоятельство отразилось на отно¬
1 Речь идет о сыне Наполеона и Марии Людвиги. Франсуа Шарль Жо¬
зеф Бонапарт (1811-1832), герцог Рейхштадский, титулованный король
Рима (т. е. наследник императора), герой драмы Ростана «Орленок» и
оперы А. Онеггера.
1 «Орленок» Наполеона был в год смерти отца десятилетним мальчиком;
Валентиниану II было едва четыре года, он родился в 371 г.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
437
шении несовершеннолетнего цезаря к религиозным вопросам, выз¬
вав даже определенный конфликт с епископом св. Амвросием и с
ортодоксией. Столицей Италии в то время был Медиолан (Милан),
а Рим — резиденцией папы Дамаса. Город сохранял в основном
языческий характер, язычником был его префект, известный пи¬
сатель того времени Квинт Аврелий Симмах. Против Симмаха воз¬
ник заговор, целью которого было удаление его с поста. Симмах,
однако, смог доказать безосновательность выдвинутых против него
обвинений и получить от цезаря помилование-рескрипт, в кото¬
ром читаем: «Не следует критиковать приговор владыки; оспари¬
вание права чиновника, назначенного цезарем (в данном случае
Симмаха) уподобляется святотатству». Такая претензия девяти¬
летнего мальчика на непогрешимость была сочтена смешной; но
она свидетельствует не только о благородстве его натуры, но и о
твердости духа «орленка»; это произошло в 384 г., через год после
гибели Грациана, когда юный цезарь оставался единственным на¬
следником традиции Валентиниана.
Мы видели, что убийцей Грациана, хотя и не непосредственным,
был узурпатор власти цезаря в Британии и Галлии, Магн Максим;
Валентиниан II и Феодосий вынуждены были признать его сопра¬
вителем; но Магн прекрасно понимал, что признание это слишком
эфемерное и поэтому стремился овладеть управляемой Валентини-
аном II Италией. Если бы удалось достичь такой цели, он стал бы
цезарем Запада и наследником власти Валентиниана I и соправи¬
телем Феодосия, ставшего по воле Грациана после поражения и
смерти Валента в 378 г. у Адрианополя цезарем Востока. Так по¬
чему бы не победить? Магн Максим был защитником романизма в
борьбе против германизации, а также сторонником ортодоксаль¬
ного направления в христианстве. Эти два его кредо объединили
симпатии к нему в Италии.
Валентиниан II с матерью вынужден был бежать; Юстина вско¬
ре умерла, а молодой август направился в Фессалоники, к Феодо¬
сию, от которого ныне зависела судьба династии. Феодосий долгое
время колебался. Будучи сам сторонником ортодоксии, он не при¬
нимал арианства молодого цезаря Запада; с другой стороны, все его
войско после сражения у Адрианополя состояло практически из
готов, и рассчитывать на симпатии этого войска в случае союза с
Магном не приходилось. Таковы были соображения реалистичес¬
кой политики. Идеологический характер имел вопрос чести: Ва¬
лентиниан был младшим братом Грациана, которому Феодосий

438	Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
обязан властью на Востоке.
Гость прибыл в Фессалоники с
сестрами, а среди них была пре¬
красная Галла; Феодосий овдо¬
вел год назад. Представляется,
что именно это обстоятельство
и оказалось решающим: в 388 г.
Феодосий женился на Галле и
объявил войну узурпатору.
Феодосий одержал победу в
двух сражениях: на полях Пан-
нонии разбил силы противника,
потом осадил его в крепости Ак-
вилее; взятый в плен Максим
был убит. Его смерть представ¬
лялась неизбежной, но в осталь¬
ном победитель поступал с не¬
слыханной для подобных ситу¬
аций сдержанностью, стараясь не
создавать своему зятю ненуж¬
ных врагов. Феодосий провел в
Милане более двух лет, расши¬
ряя власть на остальные облас¬
ти и территории, полученные
после узурпатора на Западе.
Итак, Валентиниан II снова стал
цезарем, но он отчетливо созна¬
вал, что обязан этому не соб¬
ственным заслугам, как когда-
то железный Валентиниан I, а во¬
инственному тестю, точнее кра¬
сивым глазам своей сестры
Галлы; значит, он в своем царстве не орел, а орленок...
Феодосий вел себя по отношению к зятю весьма лояльно. Видя,
что тот не имеет поддержки у войска, он доверил его влиятельному
человеку, проверенной надежности, силе и верности... себе. Франк
Арбогаст, язычник, занимал высокий военный пост. Казалось, что
возвращаются времена Баута и его опеки над цезарем; действи¬
тельно, Арбогаст был его преемником, избранный полководцем не
Валентинианом и даже не Феодосием, а войском. Такое положе¬
ние вещей стало предвестником того, что станет обычным в коро¬
39. Валентиниан II. Мрамор, Стамбул,
Археологический музей

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
439
левстве франков через три столетия: Арбогаст стал подлинным
майордомом молодого цезаря.
Да, разумеется, цезарь был молодым человеком, но не настолько,
чтобы ходить в учениках: его брат Грациан был моложе его, когда
шел на помощь своему дяде Валенту во Фракии. Сидя в Фракии
без всякого дела, не как начальник, а скорее как узник Арбогаста,
Валентиниан мечтал о военных успехах. Казалось, что долгождан¬
ная минута наступила: варвары в Паннонии угрожали Италии и
жители обратились к своему законному цезарю за помощью. Но
Арбогасту удалось разрушить его надежды; агрессоры ушли и по¬
мощь не понадобилась.
Кризис нарастал. Резиденцией цезаря в Галлии был город Ви-
енна (совр. Viene) на Роне; там собрался высший императорский
совет (консисторий), Валентиниан настаивал на своем праве и сво¬
ей воле. Римляне с Гармонием во главе, одним из высших санов¬
ников государства, его поддерживали. Арбогаст, не выносивший
возражений, выхватил меч и на глазах цезаря зарубил Гармония.
Разгневанный цезарь вынул заранее приготовленный документ и
подал его Арбогасту; документ содержал отрешение Арбогаста.
Гордый франк порвал бумагу со словами: «Не ты дал мне власть и
не ты ее можешь отнять». Никто из присутствовавших не осме¬
лился выступить в защиту чести цезаря, а, следовательно, и чести
страны, Рима: столь велик был страх перед мечом Арбогаста и его
франками. Для униженного «орленка» наступили дни тяжелых
внутренних терзаний. Он и прежде посылал к Феодосию посоль¬
ства с просьбой освободить его от тягостной опеки варвара; пре¬
красная Галла присоединила свои просьбы к мольбам брата, но
владыка Востока не мог решиться на открытую войну с могуще¬
ственным майордомом, которому сам дал такую власть. Дни шли
за днями и унижениям не было видно конца.
Валентиниан не имел жены: выдав Галлу замуж, он остался со
своими сестрами, составлявшими всю его семью. Теперь и их судь¬
ба целиком зависела от Арбогаста, но брат ничем не мог помочь.
Часто слышались его вздохи: «Бедные мои сестры!» Что касается
его самого, то он лишь мечтал, чтобы скорее в Виенну приехал св.
Амвросий и крестил его; он до сих пор не принял крещения, что
для того времени не было исключением. Епископ охотно согла¬
сился приехать, но не успел исполнить просьбу юноши: уже в
пути он получил известие, что тот, кого он собирался крестить,
уже мертв. 15 мая его нашли повесившимся.

440
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Епископу оставалось ограничиться письмом с соболезнованием,
направленным сестрам цезаря, где он выражал уверенность, что
душа его, несмотря ни на что, принята в число благословенных:
«Кто это восходит от пустыни, опираясь на своего возлюбленного
брата?» (Песнь песней VIII 5) (De obitu Valentiniani, 77).
В самом ли деле Валентиниан покончил жизнь самоубийством?
А может, Арбогаст убил его, а позже постарался всех убедить в
том, что это не убийство? Наши сведения противоречивы; похо¬
же, что и тогда правды не знали. Как бы то ни было, нам остается
признать, что тяжесть унаследованной короны раздавила слабое
чело несчастного «орленка».
Невеселой оказалась победа Арбогаста; мало того, она была не¬
безопасной. Еще не наступило время, когда варвар мог мечтать об
императорском венце в Риме; еще сильна была гордость народа
потомков Сципионов и Цезарей, и Арбогаст отдавал себе в этом
отчет. С другой стороны, он знал, что могущественный власти¬
тель восточного государства не простит ему убийства брата его
жены: он предвидел приближение туч, которые могут прийти с
Востока. В таком трудном положении он ухватился за отчаянное
средство, пожалуй единственное, доступное в его ситуации — про¬
тив законного цезаря Арбогаст выставил узурпатора в лице неко¬
его Евгения, учителя риторики, обыкновенного статиста. Можно
догадаться, на чем строил свои надежды Арбогаст; Евгений, как и
его покровитель, был язычником и, оказавшись на троне Валенти-
ниана, мог восстановить политику Юлиана Отступника, прерван¬
ную из-за преждевременной смерти молодого энтузиаста. По всей
вероятности, языческие настроения еще были достаточно сильны в
Римской империи, коль скоро Арбогаст предполагал на них пост¬
роить свои амбициозные планы.
Однако христианские элементы оказались гораздо сильнее.
Наконец, надвинулась и буря с Востока; на полях Паннонии
язычество в лице Евгения дало последнее сражение армии Христа
и было разбито. В сентябре 394 г. Феодосий нанес окончательное
поражение узурпатору, который смертью заплатил за кратковре¬
менное свое возвышение; Арбогаст в отчаянии покончил с собой.
Теперь Феодосий стал единственным хозяином Римской импе¬
рии. Перед ним стояли серьезные задачи: ему предстояло укре¬
пить христианскую религию в объединенном государстве, усилить
ортодоксальное течение и разбить раздирающие церковь много¬
численные ереси; следует подчеркнуть, что вторая задача была го¬
раздо сложнее первой. Затем следовало очистить по возможности

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
441
страну, и особенно войско, от варварских наслоений и, разумеется,
вернуть стране благосостояние, повышая производительность тру¬
да в сельском хозяйстве и ремесле; требовалось еще расширить
центры образования в Империи, оберегая его от опасности, связан¬
ной с исчезновением языческих школ... Предстояло многое сде¬
лать, но жестокая ирония истории заключалась в том, что человеку,
который должен был все это совершить, судьба отпустила лишь
четыре месяца после достижения вершины своего могущества.
В январе 395 г. Феодосий, едва оказавшись в возвращенной Ита¬
лии, скончался в тогдашней столице, Медиолане.
Перед смертью Феодосий разделил государство между сыновья¬
ми, Аркадием и Гонорием; до этого они, согласно традиции, были
объявлены августами: старший, восемнадцатилетний Аркадий, стал
цезарем Востока, младший, одиннадцатилетний Гонорий — Запада.
Этот раздел стал окончательным; никогда больше две половины
Римской империи, греческая и римская, не срослись в одно целое.
Тем не менее история дала этому кратковременному (всего че¬
тыре месяца!) владыке объединенного государства прозвище Ве¬
ликого, естественно, не за эти четыре месяца, а за весь период его
правления, когда он, будучи еще цезарем Востока, своим приме¬
ром и авторитетом сумел оказать влияние и на западную часть
Империи. Собственно говоря, своим прозвищем Феодосий обязан
церкви, которая таким образом вознаградила его за окончатель¬
ную победу христианства над остатками язычества, за укрепле¬
ние ортодоксии в борьбе с поддерживаемым Валентом арианством.
Может ли признать такой приговор церкви беспристрастный ис¬
торик справедливым?
Это, разумеется, зависит от того, каково будет отношение данно¬
го историка к самоубийству античной культуры, о котором была
речь выше. Тот историк, который может без сердечной боли пред¬
ставить себе уничтожение беззащитной красоты, смириться с ду¬
ховной слепотой, вследствие которой люди воспринимали фигуры
богов, сотворенных вдохновением мастеров прошлого, только как
мерзких «идолов», «божков», а заселенные ими постройки — жи¬
лищем «дьяволов», такой историк, видимо, одобрит и эту сторону
деятельности цезаря. Я это сделать не могу.
Лучше отвернуться от такой разрушительной работы. Упомя¬
нем лишь о созванном цезарем в 381 г. Втором Вселенском со¬
боре в Константинополе; он подтвердил постановления Первого,
Никейского, по отношению к ересям, особенно в вопросе о природе
Духа Святого; я сказал, «упомянем лишь», потому как сам цезарь

442
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
не вмешивался в споры о догматах, оставляя их в компетенции
епископов; посмотрим на цезаря внимательнее, это ведь последняя
заметная фигура на троне Рима, — те, которые появятся после
него — в основном или статисты, или властители, вернее полувла¬
стители, эфемерные.
Феодосий — действительно фигура могущественная, как и его
предшественник, железный Валентиниан I; гнев Феодосия мог быть
страшен; в 387 г. антиохийская чернь, возбужденная наложен¬
ными на город податями, осмелилась перевернуть и повредить
статуи цезаря и его семьи; естественно, все ожидали показатель¬
ного наказания со стороны оскорбленного владыки. Народ пре¬
красно понимал, что времена Юлиана Отступника прошли, когда
единственной реакцией на проявление в этом городе неуважения
был не столько язвительный, сколько шутливый памфлет «Miso-
pogon» («Враг бороды»). Нет, теперь тревога была всеобщей: люби¬
мый священник Иоанн Златоуст в течение нескольких дней успо¬
каивал оробевшую толпу, а старый епископ Флавий направился к
Феодосию, умоляя того отнестись с христианским смирением к
выходкам непослушного города.
На этот раз прощение было получено; более мрачно закончился
бунт черни в Фессалониках три года спустя. Некий цирковой ар¬
тист был посажен в тюрьму за преступление против нравственнос¬
ти; подходило время очередных игр, circenses, в которых участие
этого человека считалось необходимым; толпа требовала его осво¬
бождения, а встретив отказ, начала погром. В уличных боях погиб
начальник военных сил города, Бутерик. Известие о его смерти
привело Феодосия в ярость; он приказал, чтобы солдаты вошли в
цирк, переполненный зрителями, и хватали каждого, кто подвер¬
нется. Солдаты, разъяренные убийством своего командира, охотно
исполнили приказ; в тот кровавый день погибло, кажется, около
7000 человек, и, как обычно бывает, большинство невинных.
Весть о резне в Фессалониках наполнила ужасом весь мир, под¬
властный Феодосию; особенно был оскорблен его верный совет¬
ник, епископ Медиолана св. Амвросий. Феодорит 1 описал реак¬
цию епископа на кровавые события; в один из праздников у врат
собора явился цезарь во главе кортежа, но епископ загородил ему
путь: «Остановись, цезарь! Как могут твои руки касаться тела Хрис¬
та!? Как можешь ты поднести Его кровь к губам, которые гневным
словом лишили жизни столько невинных людей?! Не прибавляй 11 Об этом у Феодорита Киррского, в его «Истории монашества» V 17.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
443
нового греха к тому, что ты уже совершил!» Эта потрясающая сце¬
на осталась в памяти потомков; знаменитый художник Рубенс на¬
помнил ее современному миру в самой драматической из всех сво¬
их картин, хранящейся в Венском музее истории искусств.
И цезарь уступил; послушный епископу, он покаялся в грехе и
только в Рождество Христово св. Амвросий допустил его к свято¬
му причастию. Было ли подобное смирение уничижением? Ду¬
маю, что наоборот, оно поднимает Феодосия в наших глазах; ведь
цезарь знал, что он склоняется не перед человеком, а перед Бо¬
гом, высшим судьей справедливых и грешников. В Ветхом Заве¬
те есть описания подобных актов смирения царей перед предста¬
вителями Бога, каковыми были пророки: так смирился Давид перед
Натаном. В светской истории это первый пример такого поступ¬
ка, первый, но не единственный.
Итак, вспыльчивость была главной чертой и недостатком Фео¬
досия; столь же резким, как и вспышка гнева, оказывалось и
отрезвление после взрыва. Об этом все хорошо знали; знали, что
следует переждать сильную бурю, а потом наступит успокоение и
прощение. Св. Амвросий, страж его совести, перед которым скло¬
нился Феодосий после резни в Фессалониках, в сохранившейся
проповеди по случаю смерти цезаря сказал: «Покидая землю, его
благочестивая душа, наполненная Духом Святым, словно отвечая
пришедшим его приветствовать, говорила, возносясь к небесам: я
любила (dilexi)». Как следует понимать слово «любила» в устах
умирающего? Я полагаю, в евангелическом смысле: как очище¬
ние через любовь.
37.	Культура христианского Рима
Культура императорского Рима в последние столетия его суще¬
ствования тесно связана с двумя проблемами. Первая — отноше¬
ние христианства, главенствующей религии, к умирающему языче¬
ству, вторая — отношение коренного римского, в самом широком
значении этого слова, элемента к надвигающейся с севера герман¬
ской стихии.
Размышляя над этими двумя конфликтами, следует помнить,
что в начале периода, о котором пойдет речь, т. е. от года смерти

444
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Феодосия Великого (395 г.), Империя в обеих частях существова¬
ла еще практически в тех границах, которых она достигла во вре¬
мя самой активной экспансии; помимо Дакии, завоеванной Трая¬
ном и потерянной Аврелианом, только Паннония была отдана
варварам. Конечно, это была большая потеря для государства, но
все-таки единственная. В остальном кольцо провинций, окружав¬
шее Средиземное море, сохраняло свою цельность и вся эта терри¬
тория стала ареной внешней и внутренней борьбы.
Каково было отношение к новой вере в отдельных частях Рим¬
ского государства? Сразу скажем, весьма различное. Ирония судьбы
заключалась в том, что наиболее преданными христианству ока¬
зались те части, в которых оно было успешно вытравлено победо¬
носным шествием ислама, т. е. Малая Азия, соседняя Фракия,
почти вся Северная Африка с Египтом включительно. Второе ме¬
сто по степени христианизации занимали Сирия, но без Палести¬
ны, юг Галлии, Испания и Италия, особенно первая из трех; поэто¬
му сегодняшнюю Францию справедливо называют «старшей
дочерью Церкви». Более всего сопротивлялись северные части этих
стран, а также Греция с Македонией, за исключением приморских
районов. Особое место занимает город Рим, вместе с центральной и
южной Италией. Христианство здесь появляется достаточно рано,
но его языком остается греческий — вспомним Послание апосто¬
ла Павла к римлянам. Только со времени Марка Аврелия языком
христианства в Риме и Италии становится латинский, и его влия¬
ние распространяется на весь Запад, включая Африку. Неудиви¬
тельно, что латинизация западного христианства явилась причи¬
ной его антагонизма с греческим Востоком. Этот антагонизм имел
и другие причины. На Западе авторитет римского епископа, на¬
местника апостолов Петра и Павла, был столь силен, что никакое
соперничество возникнуть не могло; были выдающиеся епископы
и в других столицах — св. Амвросий в Медиолане, бл. Августин в
африканском Гиппоне и др.; но они и не помышляли о том, чтобы
противостоять авторитету церкви Петра.
На Востоке было иначе. Из среды многочисленных епископов, в
соответствии с характером раннего христианства, религии в основ¬
ном городской, должны были выделиться столичные епископы,
получившие со временем титул патриарха. Патриарх Иерусалим¬
ский не имел особого значения. Иерусалим оставался местом па¬
ломничества, и его христианская община не принималась в расчет.
Из остальных крупных городов на первый план выходит Анти¬
охия, где был основан еще св. Петром собор, причем раньше рим¬

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
445
ского. Александрийский кафедральный храм не был столь древ¬
ним, но епархия его количественно превышала антиохийскую; кроме
того епархия Александрии имела еще два института — во-первых,
Высшую богословскую школу, прославившуюся именами Пантена,
Климента и Оригена, что можно бесспорно считать положитель¬
ным, и, во-вторых — основанные св. Антонием ордена-монастыри,
весьма сомнительной ценности организации, осложнявшие общую
ситуацию. Между ними возникло острое соперничество, а после
основания Константинополя оно распространилось и на столицу
Востока. Обилие монастырей и их внутренние конфликты стали
одной из причин возвышения апостольской столицы в Риме, ко¬
торая вынуждена была решать возникающие споры. Поэтому, если
и появлялись признаки протеста Востока как такового за весь пе¬
риод, о котором идет речь, авторитет Рима оставался ненарушен¬
ным. Римский епископ не являлся одним из епископов или пат¬
риархов, которых было много, он был папа и, как таковой, был один.
«Римская церковь, — заявил в начале этого периода папа Дамас I
(366-384 гг.), — стоит над всеми церквами не в силу решения
какого-либо Собора, но в силу слова Божьего (к апостолу Петру,
Мат. XVI, 18): „Ты — Петр (камень), и на сем камне Я создам
Церковь мою”».
Тем не менее еще не могло быть и речи об огромной роли хри¬
стианского характера города Рима: по количеству приверженцев
христианская община была весьма многочисленной, но патриции,
из которых состоял сенат города, оставались верными религии
предков. Внешним символом этой верности была статуя Победы и
алтарь, стоявший перед ней в зале заседаний сената. Вынесенные
Констанцием, они были возвращены Юлианом Отступником и снова
вынесены Грацианом; при Валентиниане II сенат решил обратить¬
ся к цезарю с просьбой возвратить святыни на место и тогдашний
префект Рима, известный писатель Симмах, поддержал его проше¬
ние красноречивым письмом, названным справедливо «потрясаю¬
щей лебединой песней умирающей религии» (Seeck V, с. 196)1.
В этом письме Симмах формально обращался не только к Ва-
лентиану, но и к обоим августам Востока, Феодосию и его сыну
Аркадию, практически к первому, как истинному владыке Рима:
«Позвольте, умоляю вас, нам, старым людям, передать нашим
потомкам то, что мы приняли в детском возрасте». «Мы печемся 11 О. Seeck. Geschichte dee Untergangs der antiken Welt. Bd. I-VI, Stuttgart-
Berlin, 1895-1920.

446
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
о вечной вашей славе и непреходящем вашем авторитете, чтобы
будущие поколения не обнаружили в ваших деяниях ничего, что
пришлось бы исправлять. Где нам приносить присягу на верность
вашим словам и вашим законам? Какая божеская сила остановит
заблудшую совесть от лжесвидетельства? Разумеется, божество на¬
полняет собою все и нет безопасного для клятвопреступника
места, но присутствие божеской сущности усиливает страх перед
свершением греха. Этот алтарь есть символ всеобщего согласия,
он обращается к совести каждого... место, лишенное божествен¬
ности, будет способствовать клятвопреступлению; неужели вла¬
дыки, безопасность которых основана на принесенной им всеоб¬
щей присяге, могут считать это справедливым?» «Если долгие
годы укрепляют религию, то следует сохранить верность этим
векам, надлежит идти по стопам наших предков, которые для
собственного счастья шли вослед своим. Представьте, сама Рома
явилась здесь и обратилась к вам со следующими словами: “Дос¬
тойные владыки, отцы отечества, отнеситесь с уважением к моим
годам, до которых мне дал дожить обряд богопочитания, и дайте
мне выполнять службу, доверенную дедами — у меня нет основа¬
ний ее стыдиться. Я мечтаю жить по вашим обычаям с благодар¬
ностью за то, что я свободна; эта вера расширила мои права на весь
мир, эти святыни отогнали Ганнибала от стен, а галлов — от Капи¬
толия...”» Но письмо Симмаха не возымело действия: св. Амвро¬
сий в ответ направил два послания и одержал победу.
До сих пор мы говорили о, так сказать, территориальном разде¬
лении отношения разных провинций к христианству; следует
учесть и размежевание различных слоев общества. Об этом, в ча¬
стности, свидетельствует и ситуация в городе Риме. Христиан¬
ство, как известно, поначалу было городской религией, религией,
главным образом, горожан и в какой-то степени религией выс¬
ших слоев. Это типично для Рима и нет оснований считать, что в
других городах было по-иному. Среди земледельцев христианство
укрепилось сначала только в тех провинциях, которые мы уже
называли; большую роль в привлечении к религии и учению Хри¬
ста сыграли монастыри. Посвятим им несколько слов. Первые
египетские монастыри стали мечом церкви, и весьма действен¬
ным, но в то же время — обоюдоострым: обращенные против язы¬
чества монастыри начали угрожать культуре вообще, не понимая
ее, да и не были в состоянии это сделать, поскольку рекрутировали
своих членов из самых низших слоев населения. Местопребывани¬
ем монахов, а количество их доходило до ста тысяч, были Нитрий-

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
447
ские горы в Фиваиде; они часто посещали Александрию, террори¬
зируя и префекта, и патриарха; попытки обуздать их оказались
безрезультатными.
И вот в 415 г., воспользовавшись раздором между префектом
Орестом и патриархом Кириллом, племянником пресловутого Тео-
фила,1 монахи совершили преступление, которое даже в сухом
рассказе историка Сократа студит кровь в жилах читателя. «Жила
в Александрии, — пишет он (VII, 15), — некая девица по имени
Ипатия, дочь философа Теона. Она достигла такой учености, что
стала выше всех философов своего времени и возглавила школу,
основанную еще Плотином («мусейон»). Она проводила там заня¬
тия по философии и к ней отовсюду стекались ее сторонники.
Благодаря своей серьезности и авторитету, который она завоевала
образованием, Ипатия имела возможность обращаться и к влас¬
тям; не унижало ее общение с мужчинами, потому что все ей
оказывали почтение и восхищение. И вот у монахов возникла к
Ипатии зависть. Она часто совещалась с Орестом, и сторонники
церкви воспользовались этим как поводом для обвинения, будто
она — главная помеха в примирении Ореста с епископом. Так
возник заговор; люди неуравновешенной натуры, которыми руко¬
водил один церковный чтец по имени Петр, учинили девушке
засаду. Стащив Ипатию с повозки, они потащили ее к церкви,
считавшейся цеэаревской, и там, сорвав с нее одежду, черепками
(горшков) убили ее, затем разорвали тело на части и понесли ее
останки к месту Кинарон, чтобы сжечь. Такое деяние немалым
позором покрыло Кирилла и всю Александрийскую церковь».
Следует добавить, что это отвратительное убийство описал англи¬
чанин Кингсли 1 2 в своем романе «Ипатия». Это один из лучших
романов, наряду с «Камо грядеши», посвященных античному миру.
Что касается монашеских орденов, то их возникновение орга¬
нично связано со стремлением первых христиан к всевозможному
усовершенствованию аскезой, т. е. умерщвлением тела для осво¬
бождения и возвышения духа; ордены существовали в двух фор¬
мах: анахореты — пустынники, и кенобиты, жители монастырей.
Возникнув, как уже говорилось, в Египте, в результате деятельнос¬
1	Кирилл был племянником (от сестры, не от брата) и последователем
Теофила, человека честолюбивого и не разбиравшегося в средствах для
борьбы со своими противниками; именно для этого он и использовал
нитрийских монахов.
2	Charles Kingsley (1819-1875).

448
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ти св. Антония, спустя поколение, они приобрели организацион-i
ную структуру через установление св. Пахомия, сохранившееся в
дальнейшем на Востоке, гласившее, что монахи должны содержать
себя своим трудом. Этот труд не сразу включал в себя и умствен¬
ную работу; поэтому интеллектуальный уровень первых египет¬
ских монахов был крайне низок, о чем свидетельствует приведен¬
ный выше документ. Только св. Василий, поколение спустя после
св. Пахомия, реформировал институт монашеских орденов в грече¬
ском духе, перенеся их в родную Каппадокию; сам будучи по¬
клонником греческой литературы, он дал им приют в новых мо¬
настырях; теперь греческие ордены превратились из разрушитель¬
ной силы, каковой являлись египетские, в силу созидательную, что
и проявилось с особой выразительностью в Византийской импе¬
рии.
На Западе ордены возникали спорадически в течение IV в. под
влиянием Востока, но цельную организацию они получили толь¬
ко в первой половине V в., благодаря Иоанну Кассиану и, особенно
сто лет спустя, св. Бенедикту — автору достопамятных «Правил».
Они способствовали тому, что рассеянные монастыри Запада были
объединены в первый монашеский орден в Западной Европе, орден
бенедиктинцев. Для спасения остатков античной литературы это
имело особое значение. Уже во время «эпилога» античной исто¬
рии в VI в., находившийся на службе у короля готов Теодориха
Кассиодор, ставший на закате жизни настоятелем монастыря, ра¬
зумеется, бенедиктинского, добавил к обязательному для монахов
физическому труду труд переписчика античной литературы; та¬
ким образом труд переписчика стал в эпоху средневековья под¬
линным ars clericalis. Благодаря усилиям этих трех мужей мона¬
стыри и на Западе, причем даже в большей степени, стали
образцовыми научными центрами.
Разговор о монастырях был в значительной степени связан с
вопросом распространения христианства среди жителей деревни
и в низших слоях общества. Оставим остальные средства пропа¬
ганды христианства и посмотрим, каков был характер интеллек¬
туальной культуры, которой, как только что мы отметили, служи¬
ли монастыри. В рассматриваемый период наука развивалась не
столько вглубь, сколько вширь, это касалось, прежде всего, образо¬
вания, уровень которого, несмотря на нескончаемые войны и про¬
чие беспорядки, был достаточно высок. Бл. Августин (вторая по¬
ловина IV-начало V вв.) родился в небольшом городке Нумидии,
Тагасте; в молодости вел вполне «языческий» образ жизни, закон¬

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
449
чил начальную школу в родном городе, а затем учился в универ¬
ситете в Карфагене. Таких университетов бывало иногда по не¬
скольку в главных провинциях Империи, причем совершенно не¬
обязательно каждый из них носил «христианский» характер.
Христианским был университет в Константинополе, щедро снаб¬
женный необходимой литературой Феодосием Младшим (внуком
Великого); одновременно существовал и известный нам язычес¬
кий университет в Афинах, возникший из объединения школ Пла¬
тона, Аристотеля, Эпикура и стоиков; этот последний, «твердыня
язычества», функционировал вплоть до упомянутого «эпилога»; в
529 г. он был закрыт цезарем Юстинианом и год этот справедли¬
во называется концом античного мира на Востоке.
От науки перейдем к искусству, и прежде всего к литературе.
После мрачного застоя эпохи хаоса в IV и V вв., в годы правления
Константина, Констанция, Валентиниана I, Феодосия I, его сыновей
и внуков наступило возрождение. Расцвет коснулся прозы и по¬
эзии, как греческой, так и латинской, причем и в христианской, и
языческой среде.
Римская проза в области историографии дала миру последнего
серьезного историка Рима Аммиана Марцеллина; именно благо¬
даря его произведению, сохранившемуся только во второй части
(кн. XIV-XXXI), мы имеем чрезвычайно ценную информацию о
Юлиане Отступнике; в области ораторского искусства есть несколь¬
ко, может, менее выдающихся, но не менее важных панегирис¬
тов, писавших в период между Максимианом и Феодосием; в фи¬
лософии, в самом широком смысле этого слова, прославился
Макробий, правда, более известный своими «Сатурналиями», на¬
писанными в форме застольных бесед во время сатурналий, чем
своим неоплатоническим комментарием к сочинению Цицерона
«Сон Сципиона»; в области эпистолярного искусства следует на¬
звать уже упоминавшегося Симмаха.
Значительно выше языческой прозаической литературы подня¬
лась аналогичная христианская литература; здесь возвышаются
фигуры св. Амвросия и бл. Августина, из которых первый, несмот¬
ря на антиязыческую деятельность (вспомним его выступления
против Симмаха по поводу алтаря Победы) был все-таки в опреде¬
ленной степени связующим звеном языческой и христианской
культуры; переложив для христиан сочинение Цицерона «Об обязан¬
ностях», он ввел в западнохристианскую этику стоицизм. Точно так
же, как он следовал Цицерону в смысле содержания, так в христиан¬
ство внесли цицеронианство два других писателя, Лактанций и Иеро¬

460
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
ним. Произведения бл. Августина касаются, главным образом, воп¬
росов теологии, но два из них рассчитаны на более широкие круги
читателей; первое — «Исповедь» (Confessiones), своего рода био¬
графия души, блуждающей и мятущейся на пути к успокоению в
христианстве, второе — обширная историософическая работа «О
граде Божием» (De civitate Dei) содержит ответ на сетования языч¬
ников, что несчастья Рима, в частности, захват вестготскими орда¬
ми Алариха в 410 г., произошли в результате гнева покинутых
римлянами богов.1 Не довольствуясь общим ответом, Августин
советует своему ученику Орозию опровергнуть подобные выводы,
показав, что н в языческие времена Рим понес немало поражений,
и что христианство теперь их смягчило; так возникли семь книг
его Historiarum adversus paganos.
В поэзии стоит назвать трех авторов — Авзония, воспитателя
цезаря Грациана, написавшего много разнородных стихов, более
интересных с культурно-исторической точки зрения, близкого ему
по духу Клавдиана, жившего при дворе Гонория, автора эпических
поэм, удачливого соперника Вергилия, и, наконец, христианина в
душе Пруденция, известного, прежде всего, своими гимнами о хри¬
стианских мучениках «О венцах» (Peri stefanon). Несмотря на на¬
личие длиннот, в этих произведениях воплотился синтез античной
культуры с христианскими верованиями, богатство форм и изобре¬
тательная сила соединились с гордыней римского могущества.
Не менее интересна и греческая литература этого периода; даже
поэзия, если не считать эпиграммистов, практически молчала во
время цезаризма, теперь неожиданно расцвела в лице Нонна и его
школы; Нонн — автор самой длинной поэмы в 48 книгах «Деяния
Диониса», последнего и самого крупного эпического произведения
античности; это произведение только в последнее время получило
должное признание за его изысканный и отточенный стиль с рито¬
рической окраской. Что касается прозы, историография представ¬
лена несколькими выдающимися писателями, среди которых осо¬
бенно выделяется Зосим, живший во второй половине V в.,
написавший «Новую историю» в шести книгах. Он — единствен¬
ный греческий историк-хронист IV в. рядом с латинским Аммиа-
ном. Оба они были язычниками; христианином был лишь преем¬
ник Зосимы, Прокопий из Кесарии, высший сановник и историк
эпохи Юстиниана I. До Прокопия христианская историография 11 Эти произведения Августина переведены на польский язык Зигмунтом
Кубяком и Виктором Корнатовским.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
451
ограничивалась историей церкви, не выходила за пределы направ¬
ления, начатого Евсевием Кесарийским при Константине Вели¬
ком и продолженного его учениками как из ортодоксального, так
и из арианского лагерей. Рассматриваемый период стал благодат¬
ным временем для ораторов; так называемая Вторая софистика
пережила свой новый расцвет, явив миру славный триумвират
язычников IV века: Либания из Антиохии, Фемистия из Констан¬
тинополя и Гимерия из Афин, Демосфенов конца античности. Это
были последние ораторы; но учениками одного из них стали чле¬
ны триумвирата христианского: вышеупомянутый св. Василий и
два Григория, один из Назианзина, другой из Ниссы, все каппадо¬
кийцы; они и придали христианскому ораторскому искусству фор¬
мы языческого ораторского искусства. Продолжил эту тенденцию
Иоанн Златоуст (Хризостом), затмивший всех своих предшествен¬
ников.
Философия того времени находилась под сильным влиянием
неоплатонизма, о чем уже мы говорили в разделе о главном его
стороннике Юлиане Отступнике; его основатель — Аммоний Сак-
кас, сам не писал, как и Сократ; новым Платоном был его ученик
Плотин, короткие трактаты которого, собранные в так называе¬
мых «Эннеадах» (Enneadae), стали основополагающим произведе¬
нием нового направления. Оба философа принадлежат к III в.;
ученик и переводчик Плотина, Порфирий, расширивший и про¬
комментировавший его учение, также относится скорее к концу
III—началу IV вв.; главным философом V в., наряду с Ипатией,
произведения которой не сохранились, был афинский учитель
Прокл, с именем которого связан расцвет неоплатонизма. После
смерти Прокла, в Афинах работали семь философов с Симплики-
ем во главе; они были в числе изгнанных из Афин нехристиан¬
ских философов в 529 г. императором Юстинианом; философы
переселились в Персию, где и зародились основы греческой фило¬
софии.
Неоплатонизм, последнее религиозно-философское направление
языческой античности, в принципе противопоставлял себя хрис¬
тианству; из его сторонников вышли те, кто выступали письмен¬
но против него, в частности, и Юлиан Отступник. Правда, он был
не первым, потому что в III в. выступил со своим «Истинным
словом» Цельс (Келсос), а потом — упоминавшийся Порфирий.
Конечно, эти произведения были уничтожены; сохранились мно¬
гочисленные реплики опровергателей: Оригена, Кирилла и др., по
которым мы, вопреки воле авторов, можем реконструировать про¬

452
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
изведения некоторых неоплатоников. Только Порфирий увлек с
собой в пропасть забвения произведения своих многочисленных
противников.
Неоплатонизм, тем не менее, оказал достаточно заметное влия¬
ние на христианство, вызвав к жизни крайне мистическое направ¬
ление. Самое известное произведение этого направления — четыре
книги, приписываемые Дионисию Ареопагиту; афинянин, обращен¬
ный Павлом в Ареопаге (см. с. 170), долгое время считался авто¬
ром мистических и метафизических сочинений; благодаря отож¬
дествлению его со св. Дионисием, патроном Парижа, сочинения
оказали неслыханное влияние на схоластику и мистику Средних
веков; они стали своего рода вершиной средневекового мистициз¬
ма, как произведения Аристотеля — средневековой схоластики.
Понятие музыкального искусства в античности включало по¬
мимо искусства слова искусство звука, искусство жеста — танец
и мимику, т. е. театральное мастерство. О нем мы знаем мало, но
христианство уже со времен Тертуллиана относилось к нему враж¬
дебно, так что античная традиция прервалась. Другое дело музы¬
ка; она в форме песнопений была введена в христианские богослу¬
жения: это — так называемые «амвросианские песнопения»,1
созданные св. Амвросием.
Теперь необходимо сказать несколько слов о пластических ис¬
кусствах — архитектуре, скульптуре и живописи.
Наименьшую угрозу христианство представляло для строитель¬
ства — строить необходимо было так же, как и во времена класси¬
ческого культа. Но благородная форма античного храма, исклю¬
чительно языческая, была обречена на исчезновение; христианский
собор, церковь, получила совершенно иные формы, будь то бази¬
лика или ротонды. Базилики возникали, главным образом, на За¬
паде, купольные сооружения — на Востоке. Античная архитекту¬
ра в своих составных частях — колоннах, сводах, претерпела
варваризацию и в результате возник византийский стиль; это, ра¬
зумеется, не помешало созданию прекрасных произведений архи- 11 «Амвросианские песнопения» — введенный св. Амвросием напев, —
определенная ритмическая мелодия, включающая элементы как восточ¬
ного церковного пения, так и др.-греч. речитативной музыки. До сих пор
используется в Миланском кафедральном соборе. Амвросий не столько
«приспособил к христианству античную музыку», сколько к западному
христианству — церковный напев восточного направления.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
463
тектуры, примером которой является сооруженный в те годы со¬
бор Св. Софии 1 в Константинополе.
Сложнее было положение скульптуры и живописи, которые утра¬
тили практическое применение. Идущие из античности, в частности,
греческой, эти виды искусства были осуждены Ветхим Заветом в
отчетливом запрещении (Исх. XX 4): «Не делай себе кумира и ни¬
какого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и
что в воде ниже земли».1 2 Правда, христиане могли на него ответить,
что запрещение уместно для дохристианской религии Израиля, как
запрет воплощения чисто духовной сути Творца; с того момента, как
Бог в образе Христа обрел человеческое тело, исчезла преграда для
подобного изображения. Но, тем не менее, в течение первых веков
преобладало враждебное отношение к скульптуре и живописи; св.
Епифаний (IV в.) гордился тем, что в какой-то деревенской церкви
он разорвал завесу, украшенную изображением Христа, «несоответ¬
ствующую Писанию». Совершенно естественно, что люди, относив¬
шиеся благосклонно к античной культуре, защищали право на су¬
ществование картин: св. Василий заявил, что «явленное воображению
переходит и на воображающего» и эти мудрые и благородные слова
оказали большое влияние на потомков. Противники изобразитель¬
ного искусства противопоставляли ему культ слова без глубоких
чувств, и папа Григорий Великий уже в начале средневековья спра¬
ведливо заметил, что то, «чтб читающим дает текст Писания, негра¬
мотным дает изображение»; этот афоризм в будущем лег в основу
сентенции, что «объяснение образами» дополняет «евангелическое
объяснение» и образованному человеку, тем самым способствуя усо¬
вершенствованию в добродетели.
Самым ярким проявлением такого отношения христианства
к картинам стало византийское иконоборчество VIII в., губи¬
тельное покушение на культуру Восточной империи, центром
которой стали монастыри с их художественными мастерскими
и библиотеками. Папа Григорий II и Григорий III на Западе,
известный теолог Иоанн из Дамаска на Востоке, сурово осудили
цеэарей-иконоборцев и после смерти последнего из них Вселен¬
ский собор в Никее (Второй Никейский, в 787 г.) признал право
на почитание икон. Восточная церковь в эпоху Средних веков
признавала живопись и осуждала скульптуру, западная же под¬
держивала оба вида искусства в равной степени. Живопись раз¬
1	Точнее, это церковь Св. Мудрости (Божьей) — по-греч.: Hagia Sofia.
2	Незначительная разница в переводе этого места в сравнении со о. 112.

454
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
вивается в тесной связи со скульптурой, поэтому можно предполо¬
жить, что возрождение изобразительных искусств наступило имен¬
но на Западе, а не на Востоке. Такая же ситуация возникла и в
области музыки: восточная церковь признавала лишь вокальную
музыку, исключая инструментальную, в то время как западная
приняла в богослужение оба вида музыкального искусства.
Мы несколько перешагнули границы античного периода, чтобы
не только мельком коснуться судеб изобразительных искусств, но
И показать их значение в античном христианстве. Что касается
собственно античности, то тут наблюдается полная варваризация
искусства. Это прежде всего относится к скульптуре; уже рельеф
на построенной в честь Константина Великого арке в Риме свиде¬
тельствует о деградации, особенно в сравнении с аналогичными
памятниками траянского времени. Менее заметна варваризация в
живописи, тем более, что самые лучшие произведения, знамени¬
тые мозаики базилик в Риме и Равенне, высокими своими досто¬
инствами как бы перекрывают некоторые огрехи четкости клас¬
сического рисунка.
Представляется уместным повторить, что, оценивая скульпту¬
ру и живопись данного периода, следует отметить, что «осколки»
прекрасного классического искусства стали зачатками нового ис¬
кусства, которому суждено было возникнуть на почве новой Евро¬
пы. Поэтому представляется естественным оценивать эти виды
искусства с двух сторон.
Следующий вопрос, которым нам придется заняться в данном
разделе — это проблема отношения надвигавшихся с севера вар¬
варов, главным образом, германцев, к коренной романской среде.
Мы ограничимся несколькими замечаниями общего характера, а
подробности о atrium mortis Римской империи читатель найдет в
следующих главах.
Следует различать медленное и постепенное проникновение
германизма в римское общество и мгновенное овладение частью
страны или всего государства компактными массами варварских
племен. Первое было следствием пленения и освобождения. Мы
знаем, что освобождение раба делало из него не только свободного
человека, но и, что характерно для Рима, гражданина. В первом
поколении такой вольноотпущенник, libertinus, был еще ограни¬
чен в гражданских правах, но следующие — вспомним Горация 1 — 11 Гораций был сыном вольноотпущенника, о чем сам пишет в сатире I 6,
обращенной к Меценату.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
456
только изредка встречали «задранный орлиный нос» в некоторых
кругах общества. Такое право относилось и к германцам, и оно
стало причиной их давнишнего и незаметного проникновения в
римское общество.
Другим видом германизации стала военная реформа Септимия
Севера, о которой мы уже говорили; она привела к варваризации
римского войска, что в соединении с милитаризацией общества
сильно способствовало германизации Рима; принятый в римскую
армию германец, поднимаясь все выше и выше по служебной лес¬
тнице, мог достигнуть самых высших должностей; и все-таки это
еще не была подлинная германизация: франк Баут или Арбогаст,
вандал Стилихон и др. чувствовали себя римлянами и старались,
заключив брак, войти в самые высшие общественные сферы — Баут
выдал свою дочь за цезаря Аркадия, Стилихон женился на пле¬
мяннице Феодосия Великого, Серене; они активно воевали с враж¬
дебными Римской империи германцами в интересах своей новой
отчизны.
Такое проникновение в римскую среду, может не очень прият¬
ное, еще не было столь губительным, каковым оказалось пагубное
нашествие многочисленных племен, целью которого стал грабеж
государства и занятие его территорий. События развивались так¬
же постепенно: какое-нибудь племя могло расселиться на даро¬
ванной ему цезарем земле, приняв гражданство и обязуясь слу¬
жить ему своим оружием: в этом случае трудно было определить
точно — было ли получаемое от цезаря ежегодное жалованье пла¬
той за солдатскую службу или скрытой данью. Неудивительно,
что такие подданные были не очень надежными гражданами: ощу¬
щая себя германцами, а не римлянами, они могли в любой момент
отказать цезарю в послушании и организовать бунт. Ярким при¬
мером может служить Аларих, о котором мы расскажем ниже.
Взбунтовавшиеся племена могли завладеть всей провинцией и
таким образом оторвать ее от Империи. Римская держава в день
смерти Феодосия, цельная в своих границах, как уже говорилось
выше, оказалась разорванной в западных частях при его преемни¬
ках. Это были весьма чувствительные утраты отдельных провин¬
ций; но когда враждебно настроенные германцы, в последний пе¬
риод упадка державы, овладели Италией и ринулись к самому
сердцу Империи, наступила смерть Рима.

456
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
38.	Женщины у власти
После смерти Феодосия Великого цезарями двух частей госу¬
дарства стали его сыновья, восемнадцатилетний Аркадий — вла¬
дыкой Востока, одиннадцатилетний Гонорий — Запада. Возмож¬
но, вызывает удивление, что несмотря на «незрелый» возраст
сыновей, передача им трона прошла относительно мирно. Причи¬
на была в том, что со времени Валентиниана I Рим опять находил¬
ся под влиянием авторитета легенды — последней династической
легенды, которую мы смело можем назвать валентиниановской.
Неважно, что оба цезаря не были сыновьями Галлы, дочери Вален¬
тиниана I, а были детьми Феодосия от первого брака; их можно
все-таки считать почти внуками спасителя Рима; Галла Плацидия,
их сестра, дочь Галлы и Феодосия, передала имя и легенду деда
своему сыну, последнему представителю правящей много лет дина¬
стии, Валентиниану III.
Возвратимся к смерти Феодосия. Поделив страну между сы¬
новьями, прозорливый отец отдавал себе отчет в том, что легенда,
наследниками которой они были, убережет их от узурпаторов, но
не поможет юным цезарям управлять самостоятельно получен¬
ными в наследство территориями. Поэтому он назначил им опе¬
кунов: Аркадию — Руфина, галла из Аквитании, получившему
пост наместника на Востоке за успешный поход против Евгения,
а Гонорию — германца Стилихона (из германского племени ван¬
далов), награжденного за заслуги дипломатического характера ти¬
тулом военного магистра (magister militum) и рукой племянницы
императора, Серены. И вот наступает новая фаза в стремлении
объединить обе части Империи; но теперь не владыки спорят друг
с другом, как было в III и IV вв. — Аркадий и Гонорий живут в
абсолютном согласии, — а идет борьба их советника и магистра, в
сущности истинных властителей — Стилихона и Руфина.
В этой борьбе все шансы были на стороне Стилихона. Никто
пока не отнимал у него власти над несовершеннолетним Гонори¬
ем; со временем он постарался породниться с цезарем — выдал
за него дочь Марию, а после ее преждевременной смерти, вторую
дочь Терманцию. Руфин также мечтал стать членом семьи це-
зарского дома, сватая свою дочь за Аркадия, но ему «преградил»
путь более ловкий соперник, начальник личной охраны Евтро-
пий. Он показал своему хозяину изображение Евдоксии, дочери
Баута, бывшего некогда приближенным Валентиниана II; юно¬

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
457
ша воспылал такой страстью, что о дочери Руфина не было и речи.
Аркадий женился на Евдоксии и... началось правление женщин
на Востоке империи. С этого момента стало понятным, кто может
стать преемником Руфина, если произойдет несчастный случай.
А о таком «несчастном» случае позаботился его соперник с Запа¬
да, Стилихон.
Стилихон не выбирал средства, он использовал atrium mortis
страны, каковыми были, как мы видели, отданные готам при-
дунайские территории. Именно теперь эти готы (точнее, вестготы),
имея талантливого вождя в лице Алариха, начали опустошитель¬
ные набеги на Балканском полуострове. Сначала Аларих был ло¬
ялен по отношению к Феодосию и даже помогал ему в борьбе с
претендентом на трон, Евгением, а практически, с Арбогастом. О
причинах его нового спора с Аркадием мы можем только догады¬
ваться, равно как и о тайных сношениях со Стилихоном, который
не только склонил его на грабительские набеги против своего це¬
заря, но повел дело так ловко, что виновником сочли Руфина. Итак,
восточная часть империи оказалась в страшном положении, пото¬
му что с северо-востока начали угрожать и гунны; совершенно
понятно, что в такой ситуации Аркадий обратился к брату, иными
словами, Руфин обратился к
Стилихону, давая тому вожде¬
ленный повод выступить также
и в роли спасителя Востока —
спасителя, будущего магистра
конницы и объединителя госу¬
дарства.
Стилихон ревностно присту¬
пил к исполнению задания, но
со своей стороны поставил ус¬
ловие, чтобы ему прислали вспо¬
могательный отряд, состоящий
из верных Аркадию готов под
командованием некоего Gai-
nas’a, отличившегося в войне
Феодосия с Евгением. Стилихон,
однако, не стремился одолеть
Алариха, и Аркадий, убедившись
в ненадежности Стилихона, ото¬
звал отряд Gainas’a в Констан¬
тинополь. В тот момент, когда
40. Аларих, царь вестготов. Печать.
Вена, Музей истории искусства

458
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
цезарь вместе с Руфином принимали парад готов перед воротами
города, варвары неожиданно окружили Руфина и убили его (конец
395 г.); потом отрубили голову и правую руку и понесли эти «тро¬
феи» по улицам. Широкие слои населения ненавидели Руфина за
алчность, поэтому убийство восприняли с радостью. Надругательство
над убитым не было новостью в истории Империи; но на этот раз
было совершено нечто, свидетельствовавшее о полном одичании нра¬
вов. Один «специалист» отыскал в отрубленной руке сухожилия,
которые двигали пальцами, повторяя движения кисти, собирающей
деньги — такая кошмарная шутка очень понравилась черни.
Нетрудно догадаться, кто был организатором убийства; но если
Стилихон надеялся, что после ликвидации соперника власть пе¬
рейдет к нему, то ему пришлось быстро разочароваться. Гораздо
большую власть, чем Аркадий, имела прекрасная Евдоксия, и
она постаралась, чтобы преемником Руфина стал ее протеже Ев-
тропий. Поэтому Стилихон вернулся в Италию и Аларих продол¬
жил свои опустошительные набеги на Балканском полуострове,
включая и Грецию. Аларих, напомним, был христианином ариан-
ского толка, как и все готы; он без всяких колебаний и сомнений,
где только представлялось возможным, громил храмы эллинисти¬
ческих «божков». Тогда и подвергся полному разрушению центр
Элевсинских мистерий, святилище Деметры, источник возвышен¬
ной радости для многих поколений.1
Но вскоре наступила реакция в виде мощного антигерманского
движения. Во главе его был Синесий из Кирены, воинственный
епископ, друг Ипатии, о которой говорилось выше. Обратившись
к цезарю с пламенной речью, он заклинал его отказаться от уни¬
зительной и опасной помощи германских наемников, призывал
создать римскую армию и римские кадры военачальников и граж¬
данских чиновников. Во главе этого движения на Востоке ока¬
залась императрица Евдоксия, хотя сама она была полугерманка,
а на Западе — германец Стилихон. И вот, через пять лет после
гибели Руфина его убийцу постигла та же судьба: разбитый рим¬
скими отрядами, Gainas погиб, а его голова, насаженная на кол,
проделала тот же путь по улицам Константинополя к великой
радости той же черни, пять лет назад измывавшейся над головой
его жертвы. 11 В г. Элевсин, недалеко от Афин, находился священный округ с храмом
Деметры (рим. Церера), в котором справлялся ее культ (мистерии); культ
Деметры был связан и с культом ее дочери, Персефоны.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
469
Несколько раньше, в 399 г., утратил влияние Евтропий, исполь¬
зовавший в свое время преступление Gainas’a; он был казнен по
велению императрицы, желавшей избавиться от обременительного
магистра, поскольку ее влияние укрепилось; в 401 г. она после
рождения нескольких дочерей родила наследника трона, которому
дали славное имя его деда, Феодосия. Сильная физически и мо¬
рально, Евдоксия правила теперь одна, но, к сожалению, недолго,
потому что в 404 г. новые неудачные роды закончились смертью.
Цезарь Аркадий, муж Евдоксии, пережил ее всего на четыре года,
он умер в 408 г. и встал вопрос о назначении опекуна для их
семилетнего сына. Вполне естественной могла стать кандидатура
дяди, двадцатичетырехлетнего цезаря Запада, Гонория, или, скорее,
его магистра, всесильного Стилихона. Второй раз перед амбициоз¬
ным взором властного германца встал призрак объединения обе¬
их частей Империи, но теперь этот обманчивый мираж привел
Стилихона к гибели.
Запад в то время стал ареной страшных событий. После раз¬
грабления восточных территорий Аларих двинул свои войска в
Италию, намереваясь поселить там готов; Стилихон предполагал
выступить против Алариха, но со стороны Альп появилась новая,
более грозная опасность. Другой гот, Радагайс, собрав армию в не¬
сколько сот тысяч человек, разделил ее на три части, и с самым
многочисленным отрядом напал на Италию. Энергичный и не¬
утомимый Стилихон разбил войско Радагайса и убил предводите¬
ля. Но рассеянные отряды агрессора, а вслед за ними и другие
германские племена заполонили Галлию. В такой ситуации Сти¬
лихон вступил в тайные переговоры со своим давним союзником,
а теперь врагом, Аларихом; тот благосклонно отнесся к предложе¬
нию, но запросил такую крупную сумму, что цезарь платить отка¬
зался. Тем временем оставшиеся без военной защиты провинции
Галлия и Британия сами расправились с захватчиками: именно в
Британии появился прекрасный полководец, который взял себе
гордое имя Константин, а вслед за этим пурпур и титул цезаря.
Провинции были спасены от варваров, но Гонорий и Стилихон их
потеряли. Незадолго до этого Гонорий оставил свою вторую столи¬
цу, Милан, находившуюся в опасном соседстве с Альпами, и пере¬
ехал в защищенную крепкими стенами и болотами приморскую
Равенну; последняя с того времени надолго стала третьей столи¬
цей Италии.
Казалось, что вернулись времена «орленка»: место Валентиниа-
на занял Гонорий, место Арбогаста — Стилихон. Однако Стилихон

460
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
не пользовался поддержкой ни гражданского населения — из-за
чудовищных налогов для сбора денег, чтобы откупиться от Алари-
ха, ни войска. Напрасно Стилихон пытался заручиться симпатией
духовенства, дотла уничтожая остатки классической римской ре¬
лигии, — он, в частности, приказал сжечь «Палладий» этой веры,
тысячелетние «Сивиллины книги»,1 — Гонорий воспользовался
антигерманским настроением римской части войска и в августе
408	г. Стилихон был убит.
Смерть всесильного магистра не решила, однако, ни одного из
серьезных вопросов, стоявших перед страной; Аларих по-прежне¬
му угрожал Италии, в Галлии — хозяйничал Константин, а идея
опеки Гонория над маленьким Феодосием как и прежде была да¬
лека от осуществления. Аларих, надежды которого на получение
крупной суммы развеялись со смертью Стилихона, выполнил свою
угрозу: отказавшись от осады неприступной Равенны, он направил
свои войска на беззащитный Рим. Трижды, в 408, 409 и 410 гг.,
Аларих стоял у стен Вечного города; в 408 г. он удовлетворился
данью, причем огромной, а также обещанием союза с Гонорием; в
409	г. в связи с тем, что соглашение не было реализовано, он сам
назначил антицезаря; стбит напомнить, что «соглашение» заклю¬
чалось в том, что Аларих и его готы будут приняты на римскую
военную службу с назначением им жалованья и получат право
поселения на римской территории; теперь Аларих вновь двинулся
на Рим и осадил его. Это была третья осада города, и Рим пал.
Город подвергся безжалостному разрушению и разграблению. На
современников во всей Империи это произвело ужасающее впечат¬
ление: впервые за восемь столетий после разгрома Рима галлами в
390 г. до н. э. Вечный город был взят врагом. Восемь веков назад
его освободил Камилл,1 2 «второй основатель Рима». Кто станет но¬
вым Камиллом? Его нет, потому что народ изменил богам-покрови-
телям Рима!.. Так звучал последний взрыв протеста языческого
мира, протеста, на который ответил христианский лагерь во главе с
бл. Августином.
1	Palladium (греч. Palladion) — фигурка Афины Паллады, которая якобы
упала с неба, гарантировала безопасность Трои; Палладий был украден у
греков Диомедом и Одиссеем и это привело к падению Трои; по римско¬
му преданию, Эней привез Палладий в Италию и он находился в храме
Весты. «Сивиллины книги» — ср. прим, на стр. 68.
2	Камилл — ср. прим, на стр. 164.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
461
Тем временем новый Бренн,1 оказавшись в захваченном и ос¬
кверненном им городе, нашел только золото и серебро, но не обна¬
ружил хлеба; Аларих направился на юг, чтобы добраться до хлеб¬
ной Африки — кормилицы Рима. Намерение это из-за отсутствия
флота не так легко было осуществить; в Консенции, столичном
городе совр. Калабрии, в последней резиденции Ганнибала в Ита¬
лии, Аларих неожиданно заболел; болезнь развивалась очень быс¬
тро и в том же 410 г. победитель Рима умер. Не явилась ли эта
смерть очевидным наказанием древних богов, а может и Бога, за
кощунственный удар, нанесенный Вечному городу?
Римляне, разумеется, именно так и восприняли неожиданную
смерть Алариха; что касается готов, то они, похоронив своего ве¬
ликого полководца во вражеской земле, позаботились о том, чтобы
сыновья этой земли не смогли осквернить его могилу. Они отвели
речку Буэент, осушили ее русло, в осушенном месте с неслыханной
торжественностью похоронили Алариха и вновь направили реку
по старому руслу. Рабочих, участвовавших в последних почестях
полководцу, убили, чтобы никто никогда не мог выдать римлянам
тайну могилы вождя. До сих пор ее безуспешно ищут.
Смерть Стилихона и Алариха решительно изменила ситуацию
Рима во втором десятилетии V в. Во главе готов встал родствен¬
ник Алариха, Атаульф; вместе с войском он получил в наследство
и имущество Алариха, что решительно изменило его отношение к
Римской империи. К «добыче» умершего вождя относилась и плен¬
ница, которую вестготы увели из Рима, сестра Гонория, дочь Фе¬
одосия Великого, следовательно, внучка Валентиниана I, самая
младшая представительница легенды Валентиниана на Западе,
Галла Плацидия. Увидев ее, Атаульф изменил свои намерения:
вместо борьбы с Гонорием он мог породниться с бездетным влады¬
кой Запада, основать готско-римскую империю и продолжить ва-
лентиниановскую династию в лице его и Галлы потомства. Гоно¬
рий принял план Атаульфа и в январе 414 г. в галльской Нарбонне
состоялась римская свадьба нового «римлянина» с самой настоя¬
щей римлянкой. На следующий год «готская царица» родила сына,
которому дали священное в роду имя Феодосия; план Атаульфа,
казалось, был близок к осуществлению. Увы, судьба распорядилась
иначе: сыну Галлы Плацидии действительно предстояло стать пре¬
емником Гонория, но не от брака с Атаульфом. 11 Бренн — вождь галлов, завоевавших и разрушивших Рим, кроме Капи¬
толия, спасенного священными гусями Юноны (390 г. до н. э.).

462
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Тем временем разрешилась проблема с узурпатором Констан¬
тином. Амбиции этого человека ограничились признанием его со¬
правителем законного цезаря и Гонорий выполнил требование, на¬
деясь таким образом приобрести союзника в войне с Аларихом.
Но Константин не мог ему оказать какую-либо помощь, тем более,
что Гонорий в лице нового магистра, наследника Стилихона, Кон¬
станция, приобрел чрезвычайно толкового и преданного помощни¬
ка. Констанций разгромил бунтовщиков Константина и... вскоре
добился и других успехов. Маленький Феодосий прожил недолго,
да и отец не намного пережил сына; система наследования цар¬
ской власти не была урегулирована у готов и после смерти Атауль-
фа трон захватил представитель враждебного ему рода, Сингерих;
он смотрел на вдову как на пленницу и не жалел оскорблений в ее
адрес. Только при его преемнике, Валлии, Констанций освободил
Галлу из готского плена и вернул Гонорию, за что в награду полу¬
чил ее руку. У Констанция и Галлы родились двое детей, дочь
Гонория и сын, получивший святое имя рода Валентиниан. Гоно¬
рий объявил Констанция августом и своим соправителем, поэтому
мы называем его Констанцием III. Он, правда, недолго носил эти
титулы: в 421 г. смерть положила конец славной жизни. Но Ва¬
лентиниан уцелел; история знает последнего представителя дол¬
гой власти цезарей под именем Валентиниана III.
Вскоре, в 423 г., умер Гонорий, после почти тридцатилетнего
правления. Четырехлетний в тот момент Валентиниан не сразу
стал его преемником: последние дни Гонория были омрачены спо¬
рами с Галл ой Плацидией, которой пришлось бежать сначала из
Равенны в Рим, а потом в Константинополь. Так в западной части
Империи на какое-то время наступило безвластие. Властитель
Востока Феодосий II мог бы положить этому конец, но в его госу¬
дарстве дела приобрели неудачный для Валентиниана оборот. Вер¬
немся к году смерти Аркадия, 408 г.
Тогда встал вопрос об опекуне его семилетнего сына и преемни¬
ка; мы помним, почему тот, который по всем законам более всего
годился для этой роли, не стал опекуном. Теперь мы подходим к
той минуте, когда им стал человек, после Гонория более всего под¬
ходящий — префект Востока, Анфимий; он практически управлял
страной в последние годы жизни Аркадия и неплохо справлялся.
Но его правление было лишь коротким эпизодом между правле¬
ниями двух женщин, т. е. между годом смерти Евдоксии в 404 г. и
414 г., когда ее старшая дочь Пульхерия решила идти по следам
матери и взять кормило власти в свои руки. Ей было всего пятнад-

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
463
дать лет, но она, видимо, унаследовала от матери ум и энергию, и
умела навязать свою волю не только младшему брату, что было
несложно, но и новому префекту, а также всему государству. Буду¬
чи очень набожной, она от своего имени и от имени сестер, Арка¬
дии и Марины, приняла обет девственности; по отношению к языч¬
никам и еретикам Пульхерия вела себя в духе благородной
терпимости и не ее вина, что в самом начале правления египет¬
ские монахи вследствие достойного осуждения потворства патриар¬
ха Кирилла совершили страшное убийство Ипатии, о котором была
речь.
Итак, цезарь достиг соответствующего возраста и следовало по¬
заботиться о супружестве. Выбор Пульхерии пал на красивую дочь
софиста Леонция язычницу Афинаиду; после обращения она по¬
лучила христианское имя Евдокия (следует подчеркнуть, что это
имя, внешне похожее на Евдоксию, с которым часто путают, совер¬
шенно иное). Мы не знаем, рассчитывала ли Пульхерия сделать из
невестки послушное орудие своей воли; если да, то надежды не
оправдались. Афинаида-Евдокия была не только хороша собой, но
умна, энергична, и совершенно естественно, что при помощи таких
достоинств она полностью овладела сердцем венценосного мужа.
Пульхерии пришлось отойти от управления. Короткая война с Пер¬
сией закончилась для Феодосия удачно, и Евдокия, которая была
еще и поэтесса, смогла приветствовать мужа панегириком в его
честь и, что особенно важно — первым ребенком, дочкой, получив¬
шей имя бабки, которую мы знаем как Евдоксию II.
Так выглядели дела на Востоке, когда ко двору цезаря прибыла
с Запада Галла Плацидия с сыном Валентинианом. Цезарь при¬
нял гостей с приличествующими почестями, но только как
родственников — им пришлось отказаться от каких-либо често¬
любивых притязаний, потому что вследствие бездетности Гонория
Феодосий считал себя, а не сына Констанция законным наследни¬
ком западного трона. И снова мелькнула надежда на воссоедине¬
ние Империи, на этот раз связанная с персоной владыки Востока.
Но опять она оказалась иллюзорной; Феодосия не было в Кон¬
стантинополе в 423 г., когда пришло известие о смерти Гонория;
поэтому вопрос решили без него компромиссом. Валентиниан мог
быть признан цезарем Запада, но при условии, что женится на
дочери Феодосия, Евдоксии.
Безвластие на Западе скоро принесло губительные результаты.
Более всего защищал права Галлы Плацидии наместник Африки
Бонифаций, а это имело огромное значение, потому что Африка

464
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
кормила Рим и Италию. Теперь же, поссорившись с матерью Ва-
лентиниаиа после их возвращения в Равенну, Бонифаций заклю¬
чил соглашение с диким, но умным Гензерихом, вождем разбой¬
ничавших в Испании вандалов, и предоставил ему свой флот для
перевозки солдат с женами и детьми в Африку. Генэерих давно
мечтал овладеть этой обильной и почти нетронутой провинцией,
но отсутствие флота мешало ему, как впрочем и другим варварам,
осуществить такой план. Теперь ничто не препятствовало пере¬
браться в Африку и орды вандалов буквально залили континент.
Вскоре Бонифаций понял, что его претензии к Галле были необос-
нованы, он помирился с ней, но избавиться от вандалов уже не
имел сил. Вандалы-ариане с удвоенной яростью громили католи¬
ческие церкви и убивали жителей — до сегодняшнего дня оста¬
лась память о «вандализме» и «вандалах».
После захвата Африки, половины римских владений, начина¬
ется новый период в истории уничтожения Западной империи.
Мы отличаем несколько этапов падения Рима. Первый — ограб¬
ление цезарских земель, самый удобный способ, но и наименее
эффективный, поскольку опустошенный край не мог кормить своих
грабителей, которым прежде всего нужно было продовольствие и
хлеб. Более действенным был второй способ, т. е. сохранение Им¬
перии ценой получения права на поселение в пограничных райо¬
нах, права на несение военной службы с жалованьем. Но Гензерих
отказался от этого пути: он захватил Африку не как подданный
цезаря Запада, а как самостоятельный властитель, и тем самым
он отобрал ее у Империи. Конечно, его вандалы не сразу заменили
мечи на орала, к которым вовсе не были привычны. Они считали
себя хозяевами Африки, а к работам на земле вынуждали быв¬
ших владельцев земли и колонов. Со временем разница стира¬
лась и в конечном итоге здесь образовалось независимое царство
вандалов.
Утрата Африки оказалась не единственным печальным ито¬
гом безвластия. Италия не могла больше существовать без закон¬
ного правителя; римский сенат, временно вернувший себе прежний
авторитет, назначил цезарем почтенного и благородного, притом
богатого сенатора Иоанна, как видно из имени, христианина. Из¬
бранный сенатом он, однако, не имел поддержки среди большин¬
ства военных, верных валентиниановской легенде; для того, чтобы
усилить свои позиции, Иоанн обратился за помощью к за¬
альпийским гуннам и осуществить эту миссию поручил человеку,
ставшему роковым для правления Валентиана III, Аэцию; Аэций,

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
465
бывший заложником у гуннов, прекрасно знал их язык и нравы.
Но прежде чем Аэций пришел с вспомогательными войсками, сра¬
жение между Иоанном, завладевшим было Равенной, и Плацидией,
прибывшей в Аквилею с римским войском, состоялось, и «узурпа¬
тор» проиграл. Сам Иоанн попал в плен и Пладидия запятнала
память о себе гнусной местью все-таки достойному противнику.
Она приказала отрубить ему правую руку и после отвратительных
издевательств над ним в цирке воющей от радости черни — убить.
Пладидия довольно скоро убедилась, что править женщине на
Западе значительно труднее, нежели на Востоке. Там, в Констан¬
тинополе, после самоотстранения Пульхерии, Афинаида-Евдокия
могла управлять и мудро, и с достаточной терпимостью, потому как
не опасалась набегов варваров: гунны, словно грозовая туча, висев¬
шие над западной и над восточной дунайской границей, доволь¬
ствовались данью в виде жалованья и сохраняли спокойствие.
Правительница справлялась и с задачами внутренней политики;
по ее инициативе произошла первая общая кодификация римско¬
го права и составление кодекса, который носит имя ее супруга
Codex Theodosianus; Евдокия приняла участие в основании упо¬
минавшегося университета в Константинополе. О терпимости Ев¬
докии свидетельствует факт, что она вернула Дельфам — правда,
не оракулов Аполлона, но Пифийские игры,1 прославленные неког¬
да песнями Пиндара и других поэтов, которых дочь Леонция на¬
верняка хранила в своей благодарной памяти. К сожалению,
она не оставила наследника, Евдокия II была ее единственным
ребенком. В 441 г. она покинула жизнь при дворе и посвятила
себя религии в городе паломников, в Иерусалиме. К политичес¬
кой жизни вернулась Пульхерия, чтобы еще раз сыграть решаю¬
щую роль после смерти брата, цезаря, в 450 г.
Так обстояли дела на Востоке. На Западе, со всех сторон нахо¬
дящемся под угрозой варваров, уже в 425 г. возникла необходи¬
мость назначить надежного полководца. Кого? Плацидия колеба¬
лась между Бонифацием и Аэцием; не доверяя обоим, она выбрала
некоего Феликса; выбор оказался удачным: Феликс умело лави¬
ровал между самыми опасными варварскими племенами, вестго¬
тами, расселенными Гонорием в качестве «союзников» в юго-за¬
падной Галлии, и заальпийскими гуннами. Ему даже удалось 11 Пифийские игры в Дельфах — в честь Аполлона, убившего дракона
Пифона и основавшего там свой (Пифийский) оракул. Как и Олимпий¬
ские, они проходили каждые четыре года, но на год раньше первых.
16 Зак. 3526

466
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
вытеснить последних из Паннонии за Дунай, вернув таким обра¬
зом добытую еще Августом провинцию. В это время Аэций, кото¬
рого Плацидия, не имея возможности устранить, назначила наме¬
стником Галлии, успешно проводил выгодную для Рима борьбу с
бесчинствовавшими там варварскими племенами. Однако амби¬
циозного Аэция не удовлетворяла такая деятельность, он хотел
занять место Феликса, поэтому организовал против него заговор
и в 430 г. избавился от соперника. Плацидия вынуждена была
назначить Аэция магистром, хотя все надежды возлагала на Бо¬
нифация. Аэций понимал, что Плацидия мечтает об его уничто¬
жении и он поступил так же, как незадолго до этого Бонифаций:
тот заключил соглашение с вандалами, отдав им Африку, теперь
Аэций в 431 г. купил помощь гуннов, вернув им Паннонию, отво¬
еванную четыре года назад Феликсом. Таким образом мы видим,
что в гораздо бблыпей степени, чем набеги варваров, развалу
Империи способствовало соперничество римских полководцев.
Бонифаций, впрочем, тоже не оправдал надежды Плацидии; он,
правда, победил Аэция в сражении под Ариминум (совр. Римини)
(432 г.), но вскоре умер от ран, полученных в сражении. Теперь
Аэций остался единственным магистром Западной империи, сле¬
довательно, единственным защитником власти цезаря и императ¬
рицы, которая не доверяла ему так же, как и он ей. В такой атмо¬
сфере Рим просуществовал в течение последующих двадцати лет.
Через год после смерти Бонифация в царстве гуннов, простирав¬
шемся от Каспийского моря до Рейна и от Альп до Дании, про¬
изошли перемены, крайне неблагоприятные для Рима. Царский
трон заняли два брата: Бледа и Атилла. Младший, Атилла, оказал¬
ся более решительным и энергичным; благодаря ему народ гуннов,
который был лишь скоплением слабо связанных между собой раз¬
личных племен, теперь приобрел мощную и сильную организаци¬
онную структуру; в 444 г. Атилла убил старшего брата, избавив¬
шись, таким образом, от его опеки, и теперь мог мечтать о власти
над всем миром. Сначала он выступил против Восточной римской
империи и добился от Феодосия увеличения дани и расширения
своих владений на полуострове; ему казалось, что запрет вербовать
солдат на подвластных гуннам землях, сделает невозможным для
Феодосия ведение дальнейших войн... Мы сказали «ему казалось»;
в действительности такое запрещение принесло благие последствия
для Восточной империи. Утратив некоторые территории, цезари
Востока вынуждены были вербовать солдат в своей стране и, следо¬
вательно, могли создать национальное, римское войско, чего в свое

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
467
время требовал Синесий (см. с. 459). Это, разумеется, способствова¬
ло и жизнеспособности Восточной империи в отличие от Запад¬
ной. А там ситуация складывалась катастрофически.
Итак, в 437 г. Валентиниану исполнилось 18 лет и он женился
на давно ему предназначенной дочери Феодосия II, Евдоксии, ко¬
торая скоро родила дочь Евдокию II. Она, естественно, как на¬
следница плоти и духа валентиниановской легенды, стала объек¬
том алчности своих и варварских претендентов на трон. Правда,
прежде чем до этого дошло, другой член императорского дома сво¬
ей амбицией усложнил и без того запутанное положение дел. У Ва-
лентиниана была сестра Гонория. Она помнила, что ее мать,
Плацидия, была женой Атаульфа и чуть не стала властительни¬
цей готско-римского царства; она решила испытать свою судьбу и
выбрала в помощники самого сильного тогда варвара — Атиллу.
Не спрашивая согласия брата, матери и тем более магистра Аэция,
Гонория обратилась к «избраннику» непосредственно: тайно, че¬
рез доверенное лицо она послала Атилле кольцо и предложение
своей руки. Идея довольно смелая: Атаульф был все-таки хрис¬
тианином, хоть и арианином, и Плацидия была его единственной
женой; Атилла, язычник, имел целый гарем. Как могла Гонория
позволить себе стать одной из многочисленных жен? Возможно,
она рассчитывала, что, став царицей, расправится с остальными, ведь
само ее предложение свидетельствовало, что энергии ей не зани¬
мать. Как бы то ни было, кольцо с предложением попало в руки
Атиллы и могучий гунн охотно его принял; в то же время шли
переговоры с византийским двором и обо всем узнал цезарь Фео¬
досий; он немедленно сообщил об этом своему молодому кузену и
зятю. Они договорились мгновенно. Порученец, доставивший кольцо,
подвергся жестоким пыткам, а Гонория была немедленно выдана
замуж за знатного римлянина. Атилле сообщили, что его избран¬
ница уже замужем. Тот, тем не менее, настаивал, требуя, как в сказке,
не только принцессы, но и полцарства, ему обещанного. Валенти-
ниан, однако, решительно отказал, что и стало поводом для войны
с гуннами.
И вот, как будто возвещенье смерти,
Последним светом ярко вспыхнул пламень.1
(Пер. Л. Цывьява)
А. Мицкевич, Конрад Валленрод, VI 274-276.
1

468
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
«Последним светом» для угасающего Рима стали события, на
пороге которых мы оказались.
В 450 г. произошли серьезные перемены как на Востоке, так и
на Западе; практически одновременно умерли цезарь Феодосий II
и Галла Плацидия. У Феодосия не было сыновей и законным на¬
следником трона являлся цезарь Запада Валентиниан; если бы
его власть признали, то обе половины империи Феодосия Велико¬
го могли бы снова воссоединиться. Но после, почти полувековой
отдельной жизни такое объединение не представлялось возмож¬
ным; старшая сестра умершего, хорошо нам знакомая Пульхе-
рия, объявила, что выбирает себе в мужья престарелого полко¬
водца Марциана, и он без возражений был признан цезарем.
Пульхерии было тогда пятьдесят с лишним лет, Марциану почти
шестьдесят; чисто формальное супружество не нарушало данного
в молодости Пульхерией обета безбрачия.
Что касается ее выбора, он оказался достаточно удачным; сме¬
лый Марциан начал с того, что отказал Атилле в выплате позорной
дани, которую исправно каждый год платил его предшественник.
Это обозначало объявление войны; а поскольку Валентиниан уже
отказал Атилле выдать за него Гонорию, то варвар начал войну с
обеими империями. Он мог это позволить, имея полумиллионную
армию; но против направленных на Балканский полуостров войск
выступил сам Марциан — впервые за много лет римский цезарь
лично возглавил военные силы — ему удалось остановить гуннов и
даже оттеснить их за Балканы. Атилла не возобновил поход на
Восток, так как был занят на Западе. Требуя от Валентиниана в
качестве приданого за Гонорию половину царства, он, конечно, имел
в виду Галлию, граничащую с подвластной ему Германией; теперь
Атилла решил захватить тот край. Галлию тогда заселяли на юго¬
западе германские вестготы, на севере — франки, которым сужде¬
но было в будущем дать ей свое имя. Район франков был разделен
на две части из-за соперничества претендентов на трон, из которых
один ждал помощи от римлян, второй рассчитывал на поддержку
Атиллы; здесь позиция захватчика была понятной. Труднее опре¬
делить отношение к вестготам, и вот по какой причине.
Еще в первые годы правления Гензериха в Африке практичес¬
ки было заключено соглашение с Валентинианом, точнее, с Плаци-
дией, по которому Гензерих взамен за отданную ему часть провин¬
ции обязался посылать каждый год хлеб Риму и гарантией
выполнения обещания являлся сын Гензериха, Гуннерих, оставлен¬
ный в Италии. Этот маленький вандал рос при дворе цезаря; тем

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА
469
временем в 437 г. цезарь женился на дочери Феодосия II Евдок-
сии, через год родилась дочь Евдокия и возник плав, что в буду¬
щем молодой Гуннерих женится на Евдокии; мы уже знаем, что
римские принцессы были весьма привлекательны для варваров.
Гензерих пришел в восторг от подобного замысла, и Валентиниан,
вернее, Плацидия сочли возможным вернуть отцу сына-заложни-
ка. Таким образом, Гуннерих ждал в Африке, пока вырастет его
невеста. Но ждать пришлось долго; царь вестготов южной Галлии,
Теодорих, как и Гензерих, арианин, имел дочь на выданье. Гунне¬
рих решил жениться на дочери Теодориха... Из скупых источни¬
ков трудно узнать, было ли это супружество временным. Но как
бы то ни было, пока Евдокия в Равенне ходила пешком под стол,
Гуннерих устроил себе свадьбу с дочерью Теодориха.
На первых порах все складывалось весьма удачно; но вскоре
отношения между старым вождем и невесткой начали портить¬
ся. Гензерих опасался, что она намеревается ускорить события,
чтобы стать царицей вандалов. Мы, разумеется, не знаем подроб¬
ностей, вызвавших подобные подозрения; однажды он застал ее
при действиях, которые ему показались попыткой его отравить.
В бешенстве Гензерих приказал отрезать молодой женщине уши
и нос и в таком виде отправил ее назад к отцу.
С этой минуты, разумеется, Теодорих и Гензерих стали смер¬
тельными врагами; когда Атилла начал свой поход против Рима,
он знал наверняка, что если одного из них выберет своим союзни¬
ком, второй станет на сторону Рима. Кого же выбрать? В Галлии
более полезен Теодорих, но для дальнейшего захвата Италии Ген¬
зерих имел два преимущества, которых не было у Теодориха: он
держал в своих руках житницу Рима и Италии и потому имел
возможность морить их голодом; помимо этого Гензерих владел
мощным флотом в Карфагене. Эти обстоятельства и решили дело.
Но, чтобы воспользоваться преимуществами Гензериха, следовало
сначала победить защитника Галлии, т. е. единственного в тот
момент магистра Валентиниана, ненавистного Аэция.
Итак, началась война. Атилла переправился со своей многочис¬
ленной армией через Рейн, не встретив сопротивления; он с легко¬
стью овладел первым городом на другом берегу Рейна, Диводу-
ром (совр. Мец), сжег его и перебил всех жителей; точно так же
Атилла поступал и с прочими городами, которые встречал на сво¬
ем пути на юг. Наконец, на Каталаунских полях (Campi Catalaunici),
в совр. Шампани, его встретил Аэций. Он не мог сделать этого рань¬
ше, так как, идя от Равенны через Альпы, едва успел собрать доста¬

470
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
точное количество войска; с большим трудом ему удалось убедить
старого Теодориха выступить совместно против захватчика, а не
ожидать его в своей столице Толозе (совр. Тулуза). В переговорах
с Теодорихом ему оказал неоценимые услуги один из вождей, Авит,
о котором еще пойдет речь.
Составленное таким образом ополчение по количеству не мог¬
ло сравниться с бесчисленными ордами Атиллы; но был полково¬
дец, владевший не только военным искусством, но и характером
гуннов. Свои чисто римские отряды и силы Теодориха он расста¬
вил на двух флангах, менее надежные части поставил в центр;
Аэций полагал, что центр дрогнет и самонадеянный Атилла, упо¬
енный кажущейся победой, бросившись в центр, позволит таким
образом себя окружить. Так и произошло. Говорили, что перед
битвой царь гуннов спросил предсказателей об исходе сражения.
Ему ответили, что победа не предвидится, но вождя врагов ожида¬
ет смерть. Атилла начал сражение, рассчитывая, что убийство Аэция
стоит поражения. Но жестоко ошибся: среди бесчисленных тру¬
пов, главным образом гуннов, покрывших достопамятные Катала-
унские поля, обнаружили тело погибшего геройской смертью пол¬
ководца неприятеля, но не Аэция, который уцелел, а старого
Теодориха — вопреки надеждам Атиллы. Аэций же не только
уцелел, но и покрыл себя бессмертной славой, тем более прекрас¬
ной, что это была последняя победа, которая прославила римское
оружие (451 г.).
Галлия была спасена; Атилла собрал остатки армии и напра¬
вился назад. Армия, хоть и обескровленная, оставалась достаточ¬
но внушительной. После возвращения к себе Атилла возобновил
приготовления к новой войне против Италии. Зимой он пересек
восточные Альпы и напал на Аквилею, оплот полуострова. Город
не выдержал осады и был полностью уничтожен, как в свое время
Диводур, а жители, которым удалось спастись от меча гуннов,
осели на неприступных островках в лагуне Адриатического моря.
Здесь возникло пока что незначительное, но полное богатого бу¬
дущего поселение: с течением времени из него выросло чудо Ад¬
риатики — Венеция.
Атилла шел дальше вдоль южных склонов Альп, уничтожая все
на своем пути; пал Милан, Тицин (совр. Павия), затем дорогу пре¬
градила река По. Атилла пошел вдоль берега и навстречу выш¬
ла... не армия, а мирная делегация во главе с престарелым папой
Львом I. Язычник Атилла не мог противостоять силе такого авто¬
ритета; он согласился на получение ежегодной дани от Рима и

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОД ЗНАКОМ КРЕСТА	471
начал отступление. Вскоре на шумном свадебном пиру он неожи¬
данно умер. После смерти Атиллы гуннская федерация рассыпа¬
лась; покоренные им народы восстали против его сыновей и вы¬
гнали гуннов в Скифию, заняв придунайские страны. Ведущее место
среди них принадлежит жизнеспособному племени восточных го¬
тов, остготам; к ним мы вернемся в последнем разделе.

КОНЕЦ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
39.	МАМСАОГНА
Загадочное слово, которое читатель видит в заголовке, не явля¬
ется на этот раз именем какого-либо варварского вождя, как мож¬
но подумать; название составлено из начальных букв имен девяти
последних цезарей Рима, правление которых длилось в общей слож¬
ности двадцать лет: Петроний Максим, Авит, Майориан, Север, Ан¬
фимий, Олибрий, Глицерий, Непот, Ромул Августул. Такой способ
(акростих)1 часто используют ученые, как удачное мнемоническое
средство. Возможно оно пригодится и читателю.
Итак, девять цезарей в течение двадцати лет — разве это не
доказательство лихорадочных изменений в Империи, свидетель¬
ство состояния, предшествующего агонии? Последний из двенад¬
цати орлов Ромула, смертельно раненный, постепенно снижает
свой полет.
Орел Эсхила, пораженный стрелой, с грустью говорит о себе:
«Не от врага — от своего пера погибаю»г
— так и наш орел может сказать, что его смерть была самоубий¬
ством. Развитие самоубийства происходило следующим образом. 1 21	Термин «акростих» употреблен здесь достаточно произвольно. В сущ¬
ности «акростих» (краестишие) — стихотворение, в котором начальные
буквы стихов (строк) образуют слово или фразу.
2	Эсхил. Fragmenta, 135. До Эсхила (525-456 гг. до н. э.) об этом написал
греческий баснописец VI в. до н. э. Эзоп.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. КОНЕЦ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ 473
452 г., на котором мы закончили предыдущий раздел, стал вер¬
шиной римской славы предсмертного периода. В воображении
читателя должна сохраниться картина спасения Аэцием Галлии,
папой Львом I — Италии; в последнем двадцатилетии происхо¬
дят лишь унылые и мрачные события.
Мы упомянули Аэция, папу Льва I, — а где же тот третий, кото¬
рый в борьбе за спасение Империи должен стоять впереди — Вален-
тиниан? Он оставался в стороне, и это обстоятельство усиливало
длившуюся много лет ненависть к Аэцию. «Ты должен избавиться
от этого человека, — нашептывал ему препозит опочивальни Ге-
раклий, — иначе он посадит на трон своего сына». Аэций действи¬
тельно добивался для сына Гауденция руки младшей дочери цеза¬
ря; старшая, как мы помним, Евдокия, была невестой Гуннериха,
сына Гензериха; правда, она помнила судьбу предшественницы,
царицы вестготов, и не очень торопилась к свадьбе. Тем более не
следовало спешить выдавать замуж малолетнюю Плацидию. Це¬
зарь медлил, Аэций настаивал, усиливая, тем самым, подозрения
будущего тестя.
Наконец, цезарь поддался нашептываниям Гераклия: находясь
в Риме, он пригласил Аэция в свой дворец, якобы на совещание,
и, когда тот пришел с безоружными друзьями, бросился на него и
лично убил; Гераклий и слуги перебили остальных (454 г.).
Это и было самоубийством: Валентиниан левой рукой отрубил
себе правую. Бесспорно, Аэций в начале карьеры немало совершил
преступлений, но позже, став наместником Галлии, он постарался
смыть с себя позор, а его последние победы давали ему право на
благодарность всей Империи. Ирония судьбы: он погиб от руки
того, кому спас государство. Но и отмщение было не за горами.
До сих пор у нас не было возможности поговорить об одном
феномене, характерном для того периода распада: о личной охра¬
не, телохранителях, притом весьма многочисленных, окружавших
особу властителя. Это были солдаты, принесшие присягу не только
цезарю, но и кормильцу. Название охрана получила именно от
«корма», который, разумеется, был гораздо лучше, чем у остальных
солдат, — от bucella (кусочек) — bucellarii; порой название звучало
шутливо, а порой и вполне серьезно. Теперь эти bucellarii перешли
к цезарю. Среди них были и готы, которым обычаи их племени
предписывали кровную месть за хозяина. Случай довольно скоро
подвернулся. Валентиниан еще находился в Риме и проводил смотр
военных учений на Марсовом поле; готы напали на него и на Ге¬
раклия, перебили всех участников предательского убийства Аэция,

474
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
а пурпур и другие регалии отнесли в сенат и отдали самому дос¬
тойному сенатору, Петронию Максиму.
Так Максим стал первым из последних девяти цезарей Рима.
Сенат с радостью принял такой выбор; расквартированное в Риме
войско выражало удовлетворение, потому что богатый Максим
обещал высокое donativum. Следовало еще узнать, как отреагирует
цезарь Востока Марциан, который после исчезновения мужской
линии Гонория, был также и цезарем Востока. Но Максим поста¬
рался усилить свои шансы, породнившись с валентиниановским
родом. Он вынудил вдову убитого, Евдоксию, выйти за него замуж,
а ее старшую дочь Евдокию отдал сыну, которого назначил цеза¬
рем. Такой безрассудный шаг стал причиной его гибели. Суровые
законы тогдашнего христианства запрещали вдовам повторные
браки; конечно, запрет можно было преодолеть. Но новый брак
через несколько дней вдовства с человеком, на котором лежало
подозрение в соучастии в преступлении — это выглядело совер¬
шенно недопустимым. Максим мгновенно потерял симпатии тех,
кому обязан был возвышением; к внутренним беспорядкам доба¬
вились проблемы внешнего характера.
Сама смерть Аэция явилась поводом для усиления центробеж¬
ного движения в провинциях. Британия, впрочем, уже до его гибе¬
ли была потеряна: после мятежа Константина (см. с. 460) римля¬
не вывели свои войска из страны, в 450 г. туда переселились англы
и саксы под командованием Хенгисты и Хорса, основав там анг-
ло-сакские царства; это стало последним актом выхода Британии
из Империи. Теперь, после смерти Аэция, полководца, который до
сих пор держал в повиновении германские племена в Галлии и
Испании, началось новое движение всех племен; в результате и эти
провинции, за исключением небольшой части Галлии со столицей
в Новиодуне (совр. Суассон), сохраненной для Рима верным Эги-
дием,1 отошли от Империи. В дополнение к внешним бедам Мак¬
сим устроил неуместные и нелепые свадьбы. Генэернх счел согла¬
шение с Валентианином недействительным с момента его смерти
и, таким образом, получил возможность безнаказанно расширять
свою власть не только в Африке, но и на тех территориях, которые
до сих пор являлись римскими. Африка была потеряна, и владе- 11 «Верный Эгидий» — галльский аристократ и полководец, который отде¬
лился от центральной власти, потом — comes et magister utriusque militae
цезаря Майориана и враг Рекимера. Его сын Сиагрий стал в северной Гал¬
лии наместником цезаря Восточной Римской империи и был им до 486 г.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. КОНЕЦ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ 476
ния Империи ограничились Италией с альпийскими провинция¬
ми. Но это еще не все.
Мы помним, что Гензерих мечтал женить своего сына Гуннери-
ха на принцессе Евдокии и породниться таким образом с валенти-
ниановским родом; в будущем сын Гуннериха и Евдокии, т. е.
внук Валентианина III, мог бы стать цезарем Рима. Максим, же¬
нив своего сына, решительно перечеркнул планы Гензериха; его
ответом стала война. Вождь вандалов вошел с флотом в Лаций и
расположил войска лагерем у западных ворот Рима. Вместо обо¬
роны города население, охваченное паникой, бросилось бежать.
Среди покидающих город оказался и вновь назначенный цезарь.
Вслед ему летели камни и проклятья, когда он на лошади ехал по
улицам; Максим не успел добраться до восточных ворот и, ранен¬
ный в висок, упал с лошади. Возбужденная толпа добила его,
растерзала тело на части и выбросила в Тибр.
Тем временем Гензерих беспрепятственно подошел к западным
воротам Рима. Здесь повторилась знакомая нам сцена: против сви¬
репого захватчика стоял папа Лев. На этот раз агрессор был не
язычник, а арианин; Гензерих много вреда причинил католичес¬
кому духовенству, но перед главой церкви и он склонил чело. Он
обещал предотвратить убийства, пожары и насилия, довольствуясь
лишь передачей ему драгоценностей, которых со времени Алариха
немало накопилось в церквях и дворцах Рима. Его самого, прежде
всего, интересовала императорская семья. Евдоксия с обеими до¬
черьми отправилась с победителем в Карфаген, и там, наконец, со¬
стоялась свадьба Гуннериха и Евдокии.
После смерти Максима следовало назначить преемника. Им
стал человек с Запада. Читатель, видимо, помнит, что в перегово¬
рах Аэция с царем вестготов для объединения сил против гуннов
активное участие принимал подчиненный Аэция, А в и т; он оста¬
вался влиятельной фигурой при царском дворе в Тулузе, и когда
наследник погибшего Теодориха, Теодорих П, узнал о смерти Мак¬
сима, он уговорил своего гостя принять власть цезаря. Авит со¬
гласился; но, не желая быть обязанным лишь варварам, он собрал
сенаторов, находившихся в Галлии, получил у них признание —
якобы от сената, — и предстал перед войском, которое одобрило
решение «сената». Теперь не хватало лишь признания Марциана,
цезаря Востока; не теряя времени на ожидание ответа, Авит на¬
правился в Италию. Магистром был некий Рекимер, свев по про¬
исхождению, имевший дружеские отношения и с вестготским дво¬
ром. На пути в Италию, Авит смог вернуть своему государству

476
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Паннонию, которая после смерти Атиллы практически не оказа¬
ла сопротивления; далее он узнал, что Гензерих, воскрешая па¬
мять о Пунических войнах, выслал из Карфагена мощный флот
для захвата Сицилии — Авит направил против Генэериха Ре¬
ки мера. Флот был разбит, а вместе с тем и ненасытное желание
царя беспокоить сильно уменьшившиеся территории Империи.
Эти полководцы, Авит и Рекимер, бесспорно, принесли бы много
пользы римскому государству; но беда заключалась в том, что
их было двое.
Рекимер отличался невероятным честолюбием. Пока что он не
мог мечтать о том, чтобы стать цезарем, так как был варваром. Но
почему не превратиться во всесильного магистра, каким был Сти-
лихон во времена Гонория? Для этого необходимо было, чтобы на
троне находился человек ничтожных способностей; Авита таким
назвать нельзя. Совершенно естественно, что возникла зависть и
ненависть Рекимера. Марциан не торопился с ответом по поводу
признания Авита, и Рекимер счел возможным назвать Авита узур¬
патором; он поднял мятеж, опираясь на поддержку преданных ему
войск. Только что засветилась слабая надежда на восстановление
порядка, но она была уничтожена внутренними раздорами. Сраже¬
ние состоялось, как когда-то во времена Пунических войн, около
Плаценции,1 н, увы, победил Рекимер. Но Авита не убили: он вер¬
нулся к научным занятиям, которыми занимался в юности, при¬
нял епископское рукоположение в той же Плаценции н спокойно
дожил до естественной смерти.
Правление Авита длилось от июля 455 до октября 456 гг.; пос¬
ле его устранения формально правил восточный цезарь Марциан, а
в действительности Рекимер и его помощник в борьбе с Авитом,
умелый полководец Майориан. В начале следующего года Мар¬
циан умер, его преемник Лев I официально сохранял власть и над
Западом; он ограничился тем, что назначил Рекимера «патрицием
римлян», а Майориана — «начальником конницы» (magister
militum). Следует добавить, что титул «патриция римлян», воссоз¬
данный Константином Великим из традиций республиканского
Рима, теперь не имел ничего общего с прежним. Данный цезарем
титул военному человеку делал его, в нашем значении, магистром, 11 Плаценция — совр. Пьяченца, город в северной Италии, сыграла важ¬
ную роль во второй Пунической войне: туда отошли римские войска пос¬
ле поражения в битве с Ганнибалом у Требии в 218 г. до н. э.; брат
Ганнибала Гасдрубал не смог захватить город в 207 г. до н. э.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. КОНЕЦ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ 477
т. е. практически и титул magister militum обозначал то же самое,
но на одну ступень ниже «патриция».
Итак, пока цезарем признавали Льва, magister militum, Майори-
ан был подвластен «патрицию» Рекимеру и амбиция последнего
удовлетворилась таким положением дел. Но зависимость от Вос¬
тока опротивела Риму, ему потребовалось иметь собственного цеза¬
ря и таковым, разумеется, был назначен римлянин Майориан, а не
варвар Рекнмер. С этой минуты отношение Рекимера к своему
бывшему помощнику резко изменилось. Что с того, что Майориан
стал законным владыкой, что он издал ряд весьма положительных
эдиктов, что своей энергией, соединенной с умом государственного
деятеля и личным обаянием, восстановил былой авторитет Рима
перед Галлией и Испанией и готовил поход в Африку, кормилицу
Италии? И что с того, что по-прежнему доверял Рекимеру, не подо¬
зревая об измене? Это лишь облегчало предателю исполнение свое¬
го чудовищного плана: в августе 461 г. Рекимер сумел арестовать
неосторожного цезаря и убить. Четыре года длилось правление
Майориана; в те годы, так же, как и в годы хаоса, это очень долгий
срок.
Став некоронованным властителем Запада, Рекимер мог с лег¬
костью провести свою кандидатуру на цезаря: преданного ему, но
незначительного человека; им стал Либий Север. Ему тоже было
отпущено четыре года, до 465 г., но именно потому, что не пра¬
вил вовсе, а сидел в Риме и позволял Рекимеру делать все, что
заблагорассудится. Поэтому фигура Севера не привлекает наше
внимание; мы коснемся отношений Рекимера с Гензерихом и це¬
зарем Львом.
Начнем с Льва. В 457 г. он стал преемником Марциана, не
имея для этого никаких династических прав, а благодаря поддер¬
жке цезарского магистра, «Рекимера Востока», варвара из пле¬
мени аланов, Аспара. Но Марциан оставил себе преемника, чело¬
века энергичного и деятельного, который мог в какой-то степени
ссылаться на династические права; у Марциана была дочь, не от
Пульхерии, а от первой жены — Эвфемия, которую он выдал за
знатного сенатора Анфимия. Несомненно, старый Марциан имен¬
но его хотел видеть своим преемником; но Аспар настаивал на
кандидатуре более преданного себе человека. Анфимию отказали,
и трон Марциана получил Лев. Выбор, впрочем, был неплохой; Лев
оказался совсем не статистом, как Север. Получив наследие Мар¬
циала, он возложил на себя и вытекающие из этого обязательства,
и прежде всего освобождение похищенной Гензерихом Евдоксни,

478
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
как-никак византийской императрицы и ее дочерей. Он достиг своей
цели благодаря переговорам; правда, старшая дочь Бвдоксии, Евдо¬
кия, осталась в Карфагене — она была женой царевича Гуннериха,
но младшая, Плацидия, не только вернулась с матерью в Констан¬
тинополь, но и привезла с собой мужа, римлянина Олибрия, с кото¬
рым познакомилась при дворе в Карфагене. Это обстоятельство не
осталось без последствий.
Но вернемся ко Льву. Его дружественные отношения с Генэери-
хом имели характер временного перемирия; расширив свою опеку
над западным государством, он вынужден был принять на себя и
его проблемы, т. е. прежде всего варварские нашествия. Гензерих
не переставал грабить Италию своими пиратскими набегами, он
еще требовал выдать в качестве приданого невестки все владения
Валентиниана, где намеревался управлять при помощи наместни¬
ков, — т. е. вторгался в Италию до появления на свет ожидавшего¬
ся внука. Эти тревожные обстоятельства смирили гордыню Реки-
мера; после смерти его приспешника Севера он не протестовал, когда
сенат обратился ко Льву, прося его назначить цезарем Запада
Анфимия; конечно, идея исходила от Льва, которому было важ¬
но, чтобы такой энергичный человек перестал быть его конкурен¬
том на Востоке, а стал союзником на Западе.
Вновь, (и в который раз!) блеснула искра надежды. Решитель¬
ный Анфимий со всей энергией начал готовить поход против Ген-
зериха. Он намеревался провести свои войска через пролив, назы¬
ваемый теперь Гибралтарским, поэтому следовало заранее
урегулировать ситуацию в Галлии и Испании, действуя в русле
Майориана. Одновременно Лев, помогая ему, направил свой мощ¬
ный флот против Гензериха, а командование флотом доверил бра¬
ту жены, Базилиску. Египетское войско, высадившись в Триполи-
тании, выгнало отряды Гензериха из этой страны. Могло показаться,
что, наконец, старый тигр, окруженный со всех сторон, подчинится
силам объединенных Империей и перестанет угрожать Риму.
Увы, надежда обманула и на этот раз. Доверчивый Базилиск не
считался с тем, что хозяин тогдашнего Карфагена получил в на¬
следство и так называемое perfidium Punicam, связанное с именем
этого города.1 Он согласился заключить с Гензерихом перемирие
на пять дней; перемирие было необходимо, чтобы дождаться благо- 11 Коварство карфагенян (пунийцев — ср. прим, на стр. 44) увековечил Ли¬
вий, приписывая Ганнибалу «коварство более сильное, чем пуническое» —
perfidia plis quam Punica. («История Рима от основания города» XXI 4, 9).

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. КОНЕЦ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ 479
приятного ветра. Генэерих, когда подули ветры нужного направле¬
ния, отправил против римлян суда без команд, наполненные легко¬
воспламеняющимися материалами, которые он поджег. Баэилиск,
доверяя перемирию, не подозревал измены; пылающие суда Гензе-
риха, гонимые ветром, столкнулись с римскими кораблями и по¬
жар перекинулся на них. Часть флота уничтожил огонь, вторую
часть добил Генэерих; Базилиск бежал в Константинополь и толь¬
ко благодаря заступничеству сестры, императрицы, остался жив.
Это был смертельный удар для Рима. Лев вышел из коалиции.
Готы в Испании и Галлии оставили союз с Римом, увидев в спасе¬
нии Гензериха, их единоверца, убедительное доказательство того,
что сам Бог стоит на стороне арианства; воспользовавшись труд¬
ным положением, в котором оказался Анфимий, Рекимер вновь
поднял мятеж. Напрасно защищался Анфимий: после потери Ита¬
лии его загнали в Рим; потеряв Рим, он бежал на Палатин; а
когда и сердце Рима было захвачено Рекимером, Анфимий был
схвачен и убит (июль 472 г.). Недолго пережил его и Рекимер;
едва прошел месяц после убийства Анфимия, как смерть настигла
и его, к сожалению, слишком поздно для Рима.
Последним действием Рекимера стало назначение преемника
Анфимия; теперь приходилось об этом договариваться с более чем
когда-либо всесильным Гензерихом. Тот поддерживал знатного
сенатора О л и б р и я, который после женитьбы Гуннериха на Ев¬
докии, старшей дочери Валентиниана III, взял в жены ее младшую
сестру Плацидию. Разумеется, желание было исполнено и, таким
образом, валентиниановская кровь вернулась на римский трон —
естественно, на короткое время. Через несколько месяцев после
назначения цезарем Олибрий умер естественной смертью.
Начиная с 472 г. агония Римской империи приобретает молни¬
еносный характер. Единственным актом Олибрия, известным ис¬
тории, стало назначение магистром и преемником Рекимера его
племянника, Гундебальта, человека, который собственноручно убил
Анфимия; на такие детали тогда не обращали особого внимания.
После смерти цезаря и короткого промежутка безвластия, Гунде-
бальд успел захватить трон в Равенне для начальника своей лич¬
ной охраны Глицерия. Но все эти действия не были согласова¬
ны с подлинным хозяином, цезарем Востока Львом; он отказался
признать Глицерия и сам назначил цезарем Запада наместника
Далмации Юлия Н е п о т а, посылая ему пурпур и свою племян¬
ницу в жены. Следует отметить, что Далмация была территорией
западного государства и во время его агонии добилась независимо¬

480
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
го положения. Теперь же, в 474 г., в связи с назначением ее наме¬
стника на трон, она временно возвращалась в лоно Западной импе¬
рии. Глицерий не мог противостоять Непоту, которого поддержи¬
вали мощные силы Востока. Когда флот Непота оказался в римском
порту, Глицерий начал переговоры, в результате которых — по
примеру Авита — он рассчитывал получить взамен император¬
ской короны более скромную и безопасную митру епископа в Са¬
лоне, столице Непота. Так Непот стал цезарем Запада.
Был он им недолго. В Галлии, во главе верных Риму войск
успешно воевал с вестготами Экдиций, сын бывшего цезаря Ави¬
та и наследник его храбрости. Опасаясь со стороны Экдиция пре¬
тензий на власть, Непот отозвал его в Рим, а командование вой¬
ском передал Оресту, судьба которого чрезвычайно интересна.
Паннонец по происхождению, это был образованный и умный че¬
ловек. Атилла, властитель Паннонии, отданной, как мы знаем,
Аэцием гуннам, видя способности Ореста, приблизил его к себе и
пользовался его советами во время переговоров с константино¬
польским двором. Таким образом, ловкий паннонец мог завязать
отношения и с гуннами, и с властителями Рима; один из этих по¬
следних, по имени Ромул, настолько его полюбил, что выдал за него
свою дочь. Непот, также наперсник двора в Константинополе, очень
подружился с Орестом, сделал его начальником галльского войска,
вместо Экдиция; сам Непот находился в резиденции в Риме, а
Оресту велел привести через Альпы вспомогательные отряды. Итак,
он дважды ошибся в оценке людей: лояльный Экдиций подчи¬
нился приказу и покинул войско, которым так умело руководил, а
Орест, едва добрался с этим войском до неприступной Равенны,
которая подчинилась ему, как посланнику цезаря, — незамедли¬
тельно объявил о свержении своего добродетели Непота. Цезарем
Орест назначил своего сына-подростка, носившего имя деда, Рому-
ла. Новый цезарь получил еще титул и прозвище Августа. Совре¬
менники из-за возраста называли его Ромул Августу л, и можно
считать символическим то, что тот, кому суждено было стать по¬
следним римским властителем Италии и Запада, соединил в сво¬
ем имени имена основателя Рима и основателя Империи.
Исполненный горечи Непот отказался от дальнейшей борьбы и
вернулся в родную Далмацию (август 475 г.); Орест быстро осоз¬
нал, что последним мятежом он добил и так уже измученное бо¬
лезнью государство. Его наемники, германцы из разных племен,
требовали полагающегося жалованья; казна была пуста и Орест не
мог его выплатить. Тогда они стали требовать права осесть на зем¬

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. КОНЕЦ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ 481
лях, принадлежащих Италии; этого тоже не мог исполнить новый
хозяин, потому что Италия утратила все провинции. Тогда варва¬
ры потребовали для поселения саму Италию: они готовы были
удовлетвориться одной третьей ее частью. Орест, чувствуя себя
римлянином, на такое согласиться не мог и ответил решительным
отказом.
Надменные германцы, осознавая свою мощь, постановили решить
вопрос самостоятельно. Они избрали германским царем одного из
своих военачальников, Одоакра, захватили земли, которых до¬
могались, убили Ореста и его брата (август 476 г.). Пощадили лишь
маленького Августа, видимо, сжалившись над его возрастом; низ¬
ложенный, он благодаря Одоакру сохранил жизнь. Местом пребы¬
вания ему назначили Кампанию, Castel dell’Oro, и весьма высокую
пожизненную ренту.
В Италии появилось, по образцу прочих варварских объедине¬
ний в Африке, Галлии, Испании и пр., новое германское государ¬
ство — царство Одоакра.
Двенадцатый орел Ромула прекратил свой полет и стремитель¬
но рухнул на землю.

Хронологический перечень римских императоров
Октавиан Август (Гай Октавий, после усыновления — Гай Юлий
Цезарь Октавиан): 13.01.27 г. до н. э.-19.VIII.14 г. н. э.
Тиберий (Тиберий Клавдий Нерон, после усыновления — Тибе¬
рий Юлий Цезарь): 19.VHI.14-16.IH.37.
Калигула (Гай Юлий Цезарь, прозванный «Калигула*):
18.III.37-24.1.41.
Клавдий (Тиберий Клавдий Нерон Друз Германский): 25.1.41—
13.Х.54.
Нерон (Луций Домиций Ахенобарб, после усыновления — Тибе¬
рий Клавдий Нерон Друз Германский Цезарь или: Нерон Клавдий
Цезарь Друз Германский): 13.X.54-9.VI.68.
Гальба (Сервий Сульпиций Гальба): 6.VI.68-15.1.69.
Отои (Марк Сальвий Отон): 15.1—25.IV.69.
Вителлий (Авл Вителлий): 2.1-20.XII.69.
Веспасиан (Тит Флавий Веспасиан): I.VII.69-23.VI.79.
Тит (Тит Флавий Веспасиан): I.VII.71 (с отцом, Веспасианом),
один — с 23.VI.79-13.IX.81.
Домициан (Тит Флавий Домициан): 14.IX.81-18.IX.96.
Нерва (Марк Кокцей Нерва): 18.IX.96-25.1.98.
Траян (Марк Ульпий Траян): 28.I.98-8.VIII.117.
Адриан (Публий Элий Адриан): 11.VIII.117-10.VII.138.
Антонин Пий (Тит Аврелий Фульв Бойоний Аррий Антонин,
после усыновления — Тит Элий Цезарь Антонин): 10.VII.138-
7.III.161.
Марк Аврелий (Марк Анний Вер, после усыновления — Марк
Элий Аврелий Вер): цезарь 5.XII.139, август 7.III.161-17.III.180.
Луций Вер (Луций Элий Аврелий Коммод при Антонине Пне,
позже Луций Аврелий Вер): 7.Ш.161-нач. 169 (с Марком Авре¬
лием).

ХРОНОЛОГИЧЕСКИЙ ПЕРЕЧЕНЬ РИМСКИХ ИМПЕРАТОРОВ 483
Коммод (Луций Элий Аврелий Коммод Антонин): цеаарь
12.Х.166, август — 177 (с отцом Марком Аврелием), один — с
17.III.180-31.XII.192.
Пертинакс (Публий Гульвий Пертинакс): 1.1-28.III. 193.
Дидий Юлиан (Марк Дидий Север Юлиан): 28.III-1.VI.193.
Септимий Север (Луций Септимий Север Пертинакс): 9.IV.193-
4.11.211.
Песценний Нигер (Гай Песценний Нигер Юст): IV.193-Х.194.
Клодий Альбин (Децим Клодий Септимий Альбин): цезарь —
V/VI. 193; август — кон. 195 или нач. 196-19.11.197.
Каракалла (Септимий Бассиан, прозвище «Каракалла», как це¬
зарь Марк Аврелий Антонин): цезарь — 196 (вместе с отцом Сеп-
тимием Севером), август — 3.V.198 (с отцом с IX/X.209, с отцом и
братом Гетой 4.II.211), один — 27.11.212-8.IV.217.
Гета (Публий Септимий Гета): IX/X.209 (с отцом Септимием
Севером и братом Каракаллой, с 4.П.211 с братом) — 27.11.212.
Макрин (Марк Опеллий Макрин): 11.IV.217-8.VI.218.
Диадумениан (Марк Опеллий Диадумениан Антонин): цезарь —
осень 217; август — конец V.218-8.VI.218 (с отцом, Макрином).
Гелиогабал (Барий Авит, как цезарь Марк Аврелий Антонин):
16. V. 218-11.III.222.
Александр Север (Алексиан Бассиан, цезарь Марк Аврелий Се¬
вер Александр): цезарь — 10.VII.211, август — 11.111.222—1 /III
(скорее всего между 18.11 и 9.III) 235.
Максимин Фракиец (Гай Юлий Вер Максимин): 1/Ш (вероят¬
но, между 18.11 и 9.III) 235 — между сер. V н 27.VII.238.
Вер Максим (Гай Юлий Вер Максим): цезарь (вместе с отцом
Максимина Фракийца) — между 7.1 и 16.V.236 — сер. V и 27.Vn.238.
Гордиан I и Гордиан II (Марк Антоний Гордиан Семпрониан
Римский Африканский Старший, Марк Антоний Гордиан Семп¬
рониан Африканский Младший): нач. III.238-25.III.238 (вместе).
Пупиен и Бальбин (Марк Клодий Пупиен или Пупиен Максим,
Децим Целий Кальвин Бальбин): до 22.V.238 — до 29.VIII.238
(совместно).
Гордиан III (Марк Антоний Гордиан): цезарь — до 22.V.238
(с Пупиеном и Бальбином), август — до 29.VIII.238-244.
Филипп Араб (Марк Юлий Филипп): между I и 14.III.244 —
перед 11.IX.249.
Филипп II (Марк Юлий Филипп): цезарь — возможно, с начала
правления отца Филиппа Араба, август — около 30.VIII.247 — до
11.IX.249 (с отцом).

484
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Деций (Гай Мессий Квинт Деций Траян): VI.249 (провозглашен
армией, признан сенатом) 29.VIII и 16.X.249-15.VIII.251.
Геренний Этруск (Квинт Геренний Этруск Мессий Деций): це¬
зарь (рядом с отцом Децием и братом Гостилианом) — IV/V или
осень 249, август (с отцом и братом) — V.251-15.VIII.251.
Гостилиан (Гай Валент Гостилиан Мессий Квинт): цезарь (с от¬
цом Децием и братом Гереннием) — IV/V или осень 249, август —
V.251 (с отцом и братом, с 15.VIII.251 с Требонианом и Волуэиа-
ном) — XI.251.
Требониан Галл (Гай Вибий Требониан Галл): 15.VIII.251
(с Гостилианом и сыном Волузианом, с XI.251 с сыном) — VIII.253.
Волуэиан (Гай Вибий Афиний Вельдумиан или Вельбумиан Во-
луэиан): цезарь — 15.VIII.251, август — до Х.251 (с отцом Требо¬
нианом и с Гостилианом, с XI.251 с отцом) — VIII.253.
Эмилиан (Марк Эмилий Эмилиан): 24.VII — 22.Х.253.
Валериан (Публий Лициний Валериан): IX.253 — взят в плен
персами 259/260.
Галлиен (Публий Лициний Эгнаций Галл иен): IX.253 (с отцом
Валерианом, один от пленения отца) — VIII/IX.268.
Валериан Младший (Публий Корнелий Лициний Валериан):
цезарь — втор. пол. 257-нач. 258 (рядом с отцом Галлиеном и
дедом Валерианом, частично, с братом Салонином).
Салонин (Публий Корнелий Лициний Салонин Валериан): це¬
зарь — до 10.XII.257 (с отцом Галлиеном и дедом Валерианом,
частично с братом, Галлиеном Младшим), август — конец весны
260-нач. 260.
Клавдий Готский (Марк Аврелий Валерий Клавдий Готский):
VIII/IX.268-IV.270.
Квинтиля (Марк Аврелий Клавдий Квинтиля): IV.270-cep. 270.
Аврелиан (Луций Домит Аврелиан): пер. пол. (V?).270-Х/
XI.275.
Тацит (Марк Клавдий Тацит): конец 275-V/VI.276.
Флориан (Марк Анний Флориан): V/VL276-VII/VIII.276.
Проб (Марк Аврелий Проб): VII/VIII.276 — до 28.VIII.282.
Кар (Марк Аврелий Кар): после 28.\ПП.282 — лето (VII?) 283.
Карин (Марк Аврелий Карин): цезарь (с отцом Каром и бра¬
том Нумерианом) — 282, август — лето 283-нач. 285.
Нумериан (Марк Аврелий Нумериан): цезарь (с отцом Каром и
братом Карином) — 282, август — лето 283—осень 284.
Диоклетиан (Гай Валерий Диокл, как цезарь Гай Аврелий Ва¬
лерий Диоклетиан): 17 или 20.XI (или 17.IX.284-1.V.305.)

ХРОНОЛОГИЧЕСКИЙ ПЕРЕЧЕНЬ РИМСКИХ ИМПЕРАТОРОВ 486
Максимиан (Марк Валерий Максимиан): цезарь — 1.111.285(7),
август — конец 286-1.V.305, повторно II.307-IV.308.
Констанций Хлор (Гай Флавий Валерий Констанций): цезарь —
1 .III.293, август — 1.V.305-25.VII.306.
Галерий (Гай Галерий Валерий Максимиан): цезарь — 1.Ш.293,
август — 1.V.305-5.V.311.
Флавий Север (Флавий Валерий Север): цезарь — 1.V.305, ав¬
густ — 25.VII.306-IV.307.
Максимин Даза (Гай Валерий Галерий Максимин, до цезарства
Даза): цезарь — 1.V.305, август — 309 или 310 — лето 313.
Константин Великий (Флавий Валерий Константин): 25.VU.306
(один 18.IX.324)-22.V.337.
Максенций (Сарк Аврелий Валерий Максенций): цезарь —
28.Х.306, август — 28.Х.307-28.Х.312.
Лициний (Валерий Лициниан Лициний): 11.XI.308-18.IX.324.
Константин II (Флавий Клавдий Константин): 9.1Х.337-Ш/
IV.340 (с братьями Констанцием II и Константином).
Констант (Флавий Юлий Констант): 9.IX.337-18.I.350 (с бра¬
тьями Константином II и Констанцием II).
Констанций II (Флавий Юлий Констанций): 9.IX.337-3.XI.361
(с братьями Констанцием II и Константом, один с 18.1.350).
Галл (Констанций Галл, цезарь Флавий Клавдий Констанций):
цезарь (с Констанцием II) 15.111.351-конец 354.
Юлиан Отступник (Флавий Клавдий Юлиан): цезарь — 6.XI.355
(с Констанцием II), август — 3.XI.361-26.VI.363.
Иовиан (Флавий Иовиан): 27.VI.363-16.II.364.
Валентиниан I (Флавий Валентиниан): 26.II.364-17.XI.375
(с 28.III.364 с братом Валентом).
Валент (Флавий Валент): 28.III.364-9.VIII.378 (с братом Ва-
лентинианом I, затем с племянниками Грацианом и Валентиниа-
ном II).
Грациан (Флавий Грациан): 24.VIII.367 (фактически с
17.XI.375)-25.VIII.383 (с Валентом, затем с Феодосием Великим
и Валентинианом II).
Валентиниан II (Флавий Валентиниан): 22.XI.375-15.V.392 (с
Валентом, затем с Феодосием Великим и Грацианом).
Феодосий Великий (Флавий Феодосий): 19.1.379-17.1.395 (с
Грацианом и Валентинианом II, затем с сыновьями Аркадием и
Гонорием).
Магн Максим: узурпация в Британии 382, в Галлии 25.VIU.383,
признан 384—28.VIII.388.

486
Ф. Ф. ЗЕЛИНСКИЙ. РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ
Императоры Западной Римской империи
Гонорий (Флавий Гонорий): 23.1.393 (фактически 17.1.395)-
15.VIII.423.
Констанций III (Флавий Констанций): 8.IV.421-21.IX.421.
Иоанн: XII.423.-V.425.
Валентиниан III (Флавий Плацид Валентиниан): 23.X.425-
16.III.455.
Петроний Максим: 17.III.455.-31.V.455.
Авит (Эпархий Авит): 9.VII.455-17.X.456.
Майориан (Юлий Майориан): цезарь — 1.IV.457, август —
28.XII.457-2.VIII.461.
Либий Север: 19.XI.461-14.XI.465.
Анфимий (Прокопий Анфимий): цезарь — 26.III.467, август —
12.IV.467-11.VII.472.
Олибрий (Аниций Олибрий): IV.472-2.XI.472.
Глицерий: 3.III.473-19 (или 24).VI.474.
Юлий Непот: 19 (или 24).VI.474-28.VIII.475.
Ромул Августул (Ромул Август): 31.X.475-23.VIII.476.
Императоры Восточной Римской империи
(византийские)
Аркадий (Флавий Аркадий): 19.1.383 (фактически 17.1.395) —
1.V.408.
Феодосий II (Флавий Феодосий): 10.1.402 (фактически с
1.V.408) — 28.VII.450.
Марциан: 25.VIII.450-26.1.457.
Лев I: 7.II.457-18.1.474.
Лев И: 18.1.474 — конец XI.474.
Зенон: 9.II.474 (со Львом II, один с конца XI.474)-9.1.475, по¬
вторно конец VIII.476-9.IV.491.
Базилиск: 9.1.475 — конец VIII.476.

Оглавление
Мессия	6
1.	Месть за Цезаря	в
2.	Антоний и Клеопатра	30
3.	Сивилла 	57
4.	Цезарь Август	75
5.	Царь Ирод Великий	104
6.	Галилейская тайна	114
Кесарево безумие	125
7.	Тиберий 	125
Генеалогическая таблица: Династия Юлиев-Клавдиев
8.	Калигула	147
9.	Клавдий	153
10.	Апостолы	165
11.	Нерон	172
Возвращение к здоровью	195
12.	Распад государства 	195
13.	Уничтожение Иерусалима	205
14.	Веспасиан	213
15.	Тит	222
16.	Помпеи	224
17.	Домициан	236
18.	Колизей	246
Эпоха славы 	258
19.	Нерва	258
20.	Траян	261
21.	Адриан	277
Карта: Римская империя от Августа до Адриана
22.	Город Рим	289
23.	Антонин Благочестивый (Пий) 	308
24.	Марк Аврелий	313
25.	Закат антониновской легенды 	322
26.	Культура эпохи славы	328
Закат	342
27.	Гвардия и армия	342
28.	Династия Северов	349
29.	Римское войско	365
30.	Великий хаос	373
31.	Династия Валериев	385

Под знаком креста	396
32.	Христианская церковь	396
33.	Константин Великий	403
34.	Юлиан Отступник (Apostat)	413
36.	Atrium mortis	427
36.	Феодосий Великий	434
37.	Культура христианского Рима	444
38.	Женщины у власти	456
Конец Западной Римской империи	472
39.	МАМСАОГНА 	472
Хронологический перечень римских императоров	482

Зелинский Фаддей Францевич
Римская империя
Главный редактор издательства И. А. Савкин
16+
ИД № 04372 от 26.03.2001 г.
Издательство «Алетейя>>
Заказ книг: тел. +7 (921)951-98-99,
e-mail: fempro@yandex.ru, Савкина Татьяна Михайловна
192029, г. Санкт-Детербург, пр. Обуховской Обороны, д, 86 А, оф. 536, 532
Редакция: тел. (812) 577-48-72, e-mail: aletheia92@mail.ru,
191015, г. Санкт-Петербург, ул. 9-ая Советская, д. 4, офис 304
www.aletheia.spb.ru
Книги издательства «Алетейя» можно приобрести
в Москве:
«Бнбяио-Глобус», ул. Мясницкая, 6. www.biblio-globus.ru
Дом книги «Москва», ул. Тверская, 8. Тел. (495) 629-64-83
«Русское зарубежье», ул. Нижняя Радищевская, 2. Тел, (495) 915-27-97
«Фаланстер», М. Гнездниковский пер., 12/27. Тел. (495) 749-57-21, 629-88-21
«Циолковский», ул. Б. Молчановка, 18. Тел. (495) 69Р5Г16
Книжная лавка «У Кентавра». Миусская площадь, д. 6, корп. 6
Тел. (495)250-65-46, +7-901-729-43-40, kentavr@kpole.ru
в Киеве:
«Книжный бум». Тел. +38067 273-50-10, gronllll@mail.ru
в Минске:
«Трэгросс-Бук», ул. Казинца, д. 123, оф. 4.
Тел. +37 517 338 95 23, www.tregross.com
в Варшаве:
«Centrum Nauczania Jezyka Rosyjskiego»,
ul. Ptasia4. Tel. +48 (22) 826-17-36, szkola@jezykrosyjski.com.pl
в Риге:
«Intelektuala gramata»
Riga, Kr. Barona iela 45/47. Tel. +371 67315727, infB@merion.lv
Интернет-магазин: www.ozon.ru
Формат 60x88 lie, Уел. печ. л. 29,94. Печать офсетная.
Заказ №

В издательстве «Алетейя» вышла в свет книга:
РИМСКАЯ
РЕСПУБЛИКА