Author: Кассис В. Колосов Л. Зыков С. Стуруа М.
Tags: империализм империалистическая политика экспансионистская политика демократия смысл жизни
Year: 1978
Text
Сергей Зыков,
Вадим Кассис,
Леонид Колосов,
Мэлор Стуруа.
СМЕРТЬ
при
гжизш
Москва
Издательство
политической
литературы
1978
Сергей Зыков,
Вадим Кассис,
Леонид Колосов,
Мэлор Стуруа
СМЕРТЬ
при
‘жизни
327.21
С50
Смерть при жизни. М., Политиздат,
С50 1978.
240 с. с ил.
Перед загл. авт.: Зыков С., Кассис В., Колосов Л.,
Стуруа М.
О чем пойдет речь? О кризисе буржуазной демократии,
о прогрессирующей идеологической и моральной деградации
капиталистического общества. Об- обществе хищнических зако-
нов, стяжательства.
Книга показывает образ жизни «сильных мира сего», рас-
сказывает о трагедии людей, лишенных права на поиск под-
линного смысла жизни.
Книга написана известными журналистами-международни-
ками и рассчитана на массового читателя.
3 10506—229
079(02)—78 345-77
327.21
© ПОЛИТИЗДАТ, 1978 г.
по ним звонит колокол
(Вместо предисловия)
Л. Колосов, М. Стуруа
Закончив нашу книгу и поставив, как говорят
итальянцы, «пунто финале» — последнюю точку,—
мы пришли к единодушному мнению о том, что
жизнь никогда такой точки не поставит и события
все равно убегут из тех рамок, которыми их ограни-
чили наши перья. Мы были в разных буржуазных
странах в разное время и при разных обстоятельст-
вах. Но при всей этой разности одна тема остава-
лась постоянной — тема кризиса буржуазной демо-
кратии. Этот кризис не изолированное явление. Он
симптом куда более всеохватывающего и всепрони-
кающего процесса.
Леонид Ильич Брежнев в докладе «Великий Ок-
тябрь и прогресс человечества» на совместном тор-
жественном заседании Центрального Комитета
КПСС, Верховного Совета СССР и Верховного Со-
вета РСФСР в Кремлевском Дворце съездов 2 ноя-
бря 1977 года сказал:
«...Капитализм все нагляднее проявляет себя как
общество без будущего. Его экономику хронически
лихорадит. Технический прогресс выбрасывает за
ворота предприятий такие массы рабочих, что это
угрожает потрясением всей социально-политической
системе. Беспрерывно растут цены, проблемой но-
мер один остается инфляция. Скандальные разобла-
чения темных политических махинаций, продажно-
сти, злоупотреблений властью, грубых нарушений
закона со стороны наиболее высокопоставленных
деятелей взрываются, как бомбы, то в одной, то
в другой стране, демонстрируя разложение правя-
щего класса. Рекордный рост преступности допол-
няет картину».
В этой книге мы как раз и стремились показать
на конкретных примерах разносторонность кризиса,
поразившего капиталистическое общество. Книга,
5
естественно, не охватывает всей совокупности про-
блем современного буржуазного мира, но в ней нам
хотелось рассказать о кулисах частнособственниче-
ского бизнеса в хваленой стране «равных возможно-
стей»— Соединенных Штатах Америки, о потогон-
ной системе японских конвейеров, сложности обста-
новки на Апеннинах, характеризующейся сильней-
шими экономическими неурядицами, бегством капи-
талов, коррупцией и аферами воротил финансового
капитала...
Мы написали о «сладкой» жизни американских
супермиллионеров, о днях и ночах французских ка-
бирий, которых общество толстосумов выгнало на
панель, о бездуховности западного искусства и тра-
гедиях, казалось бы, благополучных «звезд» и «су-
перзвезд» экрана. Нам хотелось также показать дно
и верхушку частнособственнической клоаки, ее под-
мостки и кулисы.
А где-то на стыке дна и верхушки нас «привлек-
ли» такие явления загнивающего мира чистогана,
как преступность — международные гангстерские
синдикаты, протянувшие свои щупальца от сверхин-
дустриального Нью-Йорка до застывшей в средне-
вековье Сицилии, торговля наркотиками, сопрягаю-
щая оборудованные по последнему слову науки и
техники лаборатории Марселя, где изготовляют ге-
роин, с фешенебельными кварталами и медвежьими
углами Токио и Рима, где они потребляются. Перед
читателями пройдет колоритная вереница главарей
мафии, проникших в мир респектабельного бизнеса,
и главарей иностранных разведок, пользующихся
услугами неофашистов и все той же мафии, лице-
мерно объявленной вне закона...
Разумеется, нельзя объять необъятное. Мы и не
стремились к этому. Очерки и памфлеты, входящие
в данную книгу, лишь штрихи к портрету капитали-
стического общества, штрихи, оттеняющие и его
сущность, и его обреченность.
Уже говорилось о том, что жизнь не дает поста-
вить точку ни в каком повествовании. Вот и мы, за-
кончив работу над книгой, сели за предисловие к
ней. А побудительным мотивом к этому послужила
визгливая кампания, поднятая пропагандистской
машиной Запада о так называемых «нарушениях
прав человека» в социалистических странах и о про-
6
цветании «свобод» в капиталистических странах,
особенно в «передовых». Конституции Соединенных
Штатов Америки исполнилось недавно 190 лет. Ее
провозгласили символом свободы в 1787 году —
в год ее принятия. Интересная деталь: из 55 членов
Конституционного конвента, принявшего американ-
скую конституцию, 15 являлись плантаторами-рабо-
владельцами, 14 финансовыми тузами, еще 14 круп-
ными землевладельцами и остальные 12 представ-
ляли буржуазию — торговцев, промышленников.
В составленной ими конституции ни одного слова
не было ни о правах, ни о свободах граждан... Кон-
ституция, преамбула которой начиналась словами:
«Мы, народ Соединенных Штатов...», народу ничего
не гарантировала. Парадокс был настолько очеви-
ден, что в 1791 году пришлось принять первые де-
сять поправок к конституции, получивших название
Билль о правах. В дальнейшем были приняты еще
некоторые поправки, причем далеко не все они име-
ли отношение к правам и свободам американцев.
Во всяком случае, вплоть до сегодняшнего дня в
конституции США так и не нашлось места для со-
циально-экономических прав: права на труд, на пен-
сионное обеспечение в старости и в случае нетрудо-
способности, права на бесплатное образование и
бесплатную медицинскую помощь...
За 35 лет до принятия конституции в Америке ро-
дился еще один символ свободы. Это Колокол сво-
боды, установленный в филадельфийском Холле не-
зависимости. Два с лишним века назад он возвестил
о том, что североамериканские штаты уже непод-
властны британской короне.
Однажды «у постели» этого маститого колокола
собрался представительный консилиум крупнейших
специалистов-металлургов. Колокол выстукивали,
выслушивали, просвечивали рентгеном, чуть ли не
электрокардиограммы с него снимали, хотя, как из-
вестно, колоколам положено иметь только язык, а
не сердце. Итог этой своеобразной диспансеризации
оказался весьма неутешительным. Выражая мнение
консилиума, инженер Майкл Моудс из лаборатории
«Юниверсал текникл тейстинг инкорпорейтед» до-
вольно-таки непочтительно, с грубоватой прямоли-
нейностью заявил: «С научной точки зрения коло-
кол — просто железный лом».
7
Подобный диагноз вызвал смятение среди досто-
славных филадельфийцев. До последнего времени
считалось, что единственным дефектом, которым об-
ладал их колокол, была трещина, образовавшаяся
8 июля 1835 года, когда он гудел погребальным зво-
ном по верховному судье Джону Маршаллу. Уже
тогда это было воспринято как дурное предзнаме-
нование: судья Маршалл считался великим побор-
ником демократии, носителем просветительства, су-
ровым и непреклонным стражем гражданских прав
и свобод.
«Маршалловская трещина» — это еще куда ни
шло, с «маршалловской трещиной» можно еще про-
жить, думали филадельфийцы, а вместе с ними и
все американцы. Но выяснилось, что дело обстоит
много хуже. Тот же металлург-диагностик мистер
Майкл Моудс сообщил, что на колоколе обнаружена
по крайней мере дюжина подобных трещин, не го-
воря уже об его «хрупкости, пористости и усадке».
«С точки зрения сегодняшнего дня его можно рас-
сматривать как продукт весьма недоброкачествен-
ного литья»,— заключил инженер Моудс, оказав-
шийся не менее суровым, чем сам покойный судья
Маршалл.
История с Колоколом свободы нам представляет-
ся в высшей степени знаменательной. Она как бы
отражает путь, по которому, как по наклонной плос-
кости, скользила буржуазная демократия с высот
своего зарождения к «усадке» и глубоким трещи-
нам — одному из признаков своего вырождения.
Мы уже говорили о том, что право на труд даже
не записано в американской конституции. Впрочем,
оно не фигурирует и в конституциях многих других
капиталистических государств. Западные публици-
сты пишут о жутком хороводе безработных, кото-
рый растянулся на тысячи и тысячи миль перед бир-
жами труда Нью-Йорка и Лондона, Рима и Токио,
Парижа и Торонто. Они вытянулись перед поход-
ными кухнями «армии спасения» и прочих благотво-
рительных и религиозных организаций в надежде
получить нищенскую похлебку.
В странах капитала перманентно нарушается не
только право на труд, но и право на борьбу за труд,
против незаконных увольнений, за социальную
справедливость.
8
...Когда после термидорианского переворота вож-
дей якобинцев везли на гильотину, юный Сен-Жюст,
приподняв избитого и израненного Робеспьера, ука-
зал ему как бы в утешение на бумагу, свисавшую
со стены какого-то дома по пути к Гревской пло-
щади. То был текст Всеобщей декларации прав че-
ловека. Сейчас в устах «рыцарей свободы» он зву-
чит несколько необычно и усеченно, словно его тоже
обезглавили вместе с авторами Декларации. В нем
всего три слова: «Не огорчать ажана». В этом сим-
волическом ажане нетрудно узнать крупный капи-
тал и стерегущую его интересы большую дубинку.
«Не огорчать» — значит топтать демократию, по-
ощрять полицейский произвол, как это было, напри-
мер, когда ажаны зверски избивали резиновыми ду-
бинками бастующих печатников типографии газеты
«Паризьен либере».
Любая западная демократия, повторяем, любая,
и пусть никто не обманывается, не заблуждается на
сей счет, имеет своих ажанов, которых ни в коем
случае, боже упаси, нельзя огорчать. И нисколько
не меняет дело то обстоятельство, что некоторые из
них более изысканные, изощренные, другие менее.
Водятся ажаны и на рейнских берегах. Для того
чтобы никакие заботы не омрачали их чело, пре-
мьер-министры западногерманских земель приняли
решение, которое получило название постановления
«о радикальных элементах». Узкое место этой пра-
вовой новации в ее безбрежно широком толковании
радикализма, настолько широком, что даже покой-
ный сенатор Джо Маккарти позеленел бы от завис-
ти, воскресни он хотя бы на минуту.
Орудуя этим постановлением, как дышлом и по-
лицейской дубинкой, рейнские ажаны увольняют с
государственной работы или не принимают на ра-
боту тысячи инакомыслящих и просто мыслящих —
одних за то, что когда-то выступали против агрес-
сии во Вьетнаме, других за «злоупотребление» тер-
мином «империализм», третьих за туристские поезд-
ки в «страны восточного блока», четвертых даже за
членство в Ассоциации юристов-демократов, имею-
щей, кстати, консультативные функции в рамках
Комиссии ООН по правам человека (тем хуже для
них!), пятых за устройство манифестаций против
неофашистских партий, шестых...
9
Впрочем, довольно. И без того ясно, что на Рейне
ажанов не огорчают. А как же иначе — недаром под
постановлением «о радикальных элементах», ут-
вержденным вторым сенатом федерального консти-
туционного суда, красуются две подписи, принадле-
жащие бывшим нацистским законникам! Тут даже
как-то неудобно и неуместно задавать стереотипный
вопрос: а судьи кто? Слишком уж знакомый по-
черк. И хотя статья 12 конституции ФРГ утверж-
дает, что «все немцы имеют право на свободный вы-
бор профессии, рабочего места и места учебы»,
вспомните Козьму Пруткова и не верьте глазам
своим.
Такова неприглядная действительность «респек-
табельных» капиталистических государств, где из-
девательство над свободами и правами человека все
еще расфасовано и упаковано в фольгу формализ-
ма, хотя и эта упаковка уже трещит по швам. А что
сказать о таких откровенно террористических фа-
шистских диктатурах, как режим палача Пиночета
в Чили, или о расистском аде, именуемом Южно-
Африканской Республикой? Фашизм, порожденный
буржуазной демократией, стремится в конце концов
прикончить ее, словно скорпион, который насмерть
жалит самого себя, когда убеждается, что выхода
больше нет.
Но вся беда, вернее, опасность состоит в том, что
мертвый стремится схватить и увлечь за собой жи-
вого. Когда в Испании скончался фашистский дик-
татор Франсиско Франко, в течение шести часов
взвод анатомов и бальзамировщиков под началом
доктора Антонио Пига Риверо занимался его муми-
фикацией. «Тело Франко выдержит тысячелетия,
подобно телам фараонов Египта»,— похвалялся пе-
ред журналистами доктор Риверо. Это тело. А дело?
О деле заботятся иные «доктора». Каудильо — так
величал себя испанский диктатор. «Каудильо»—
так называется ультрареакционная аргентинская
газета, передовые статьи которой оканчиваются од-
ним и тем же рефреном: «Лучший враг — мертвый
враг». Эта газета пользуется полной свободой сло-
ва, ибо за ее спиной стоит «Тройное А» — террори-
стическая организация «Антикоммунистический
альянс Аргентины». Альянс “ своеобразная зондер-
команда для расправы с прогрессивными журнали-
10
стами, ибо свобода слова «в далекой знойной Арген-
тине», как поется в знаменитом «Танго смерти», су-
ществует на выборочной основе.
Однажды «Каудильо» пропела это танго Эри-
берто Кану, журналисту, осмелившемуся заглянуть
за кулисы «Тройного А»: «Ты, сосущий чернила!
Скоро вместо чернил тебе придется отведать свин-
ца. Тебе все ясно, чернильный сосунок?» Так и было
напечатано черным по белому. Кану все было ясно,
тем более что в свое время его родители бежали в
Аргентину от нацистского преследования. «Тройное
А» не ограничивается одними угрозами. Для него
запах типографской краски лишь предшествует за-
паху крови. Не избежала тяжелой длани этой да-
леко не святой троицы даже Анна Басуальдо, со-
трудничавшая в журнале мод «Клаудиа», любимом
издании свергнутой президентши Изабель Перон.
Молодчики из «Тройного А» похитили журналистку,
пытали, приставляли к затылку дуло револьвера,
приговаривая, что «все журналисты — предатели и
коммунисты». Басуальдо чудом удалось бежать.
Журналистов убивают в Чили и Бразилии, в Па-
рагвае и Уругвае. Да, дорого обходится сладкое
слово «свобода», а еще дороже — свобода слова.
Но, может быть, это «специфика» лишь некото-
рых латиноамериканских стран? Как бы не так. И в
самих Соединенных Штатах свобода слова далеко
не равнозначна эликсиру бессмертия. Вспомним ра-
зоблачение заговора ЦРУ против одного американ-
ского журналиста, хотя в его писаниях коммунизма
не больше, чем воды на Луне. И недаром другой его
коллега опубликовал книгу под исчерпывающим за-
головком «Сказал правду и беги». Но куда бе-
жать?
Почти три десятка лет прошло с тех пор, как Ге-
неральная Ассамблея Организации Объединенных
Наций приняла Всеобщую декларацию прав чело-
века. В этом документе мы найдем немало ярких
и многообещающих положений. Как они претворя-
ются в жизнь в «свободном мире»? Мы коснемся не
всех, разумеется, статей Декларации — это дело
долгое,— а лишь основных, наиболее важных.
Вспомним эти статьи и прокомментируем их фак-
тами из статей, опубликованных в западных газетах
и журналах.
п
Статья 1 Декларации: «Все люди рождаются сво-
бодными и равными в своем достоинстве и правах.
Они наделены разумом и совестью и должны посту-
пать в отношении друг друга в духе братства». Пре-
красные слова, не правда ли?
Специальный корреспондент французской газеты
«Монд» пишет из Соединенных Штатов: «Западная
Виргиния. Автомобили движутся со скоростью
50 километров в час в узкой долине реки Канава.
Среди жителей округа Клей, по дорогам которого
едет наш автомобиль, в два с половиной раза боль-
ше бедняков, чем в остальной стране. Население
Аппалачей, составляющее 9 процентов всего насе-
ления Америки, жило в нужде и бедности, с тех пор
как существуют США. Во время гражданской вой-
ны Авраам Линкольн потребовал от одного гене-
рала, ведавшего социальными вопросами, подгото-
вить план помощи этому району, уже тогда считав-
шемуся обездоленным. С тех пор прошло очень
много лет, но экономический прогресс никогда не
проникал за древний массив Аппалачских гор, ко-
торые тянутся от Нью-Йорка до Алабамы... Посто-
янная безработица, вызванная закрытием угольных
шахт, подстегнула бегство людей в Чикаго и Дет-
ройт. Но там «пришлым» было нелегко прижиться.
Еще и сегодня их удел — подсобные работы, живут
они в ветхих кварталах. А те, кто остался, страдают
от недоедания, отсутствия медицинской помощи и
недостатка школ. Дети не только недоедают, но ста-
новятся ущербными от браков между кровными
родственниками. Для остальной Америки, житель
Аппалачей олицетворение преступника, дурака, зло-
го, замкнутого человека».
Может быть, это всего лишь частность, подмечен-
ная к тому же не «своим», а иноземным журнали-
стом? Обратимся тогда, так сказать, от частного к
общему, к общим статистическим данным. Язык
цифр экономен, они много места не занимают, хотя
говорят о многом. Итак, в Соединенных Штатах
Америки 10 миллионов безработных, 26 миллионов
бедняков, 7 миллионов семей обитают в жилищах,
непригодных для человека, 9 из 10 американцев не
могут позволить себе лечение в больнице...
Эти цифры взяты из доклада «Положение в об-
ласти прав человека в США», который был опубли-
12
кован Коммунистической партией Соединенных
Штатов в июне 1977 года. Коммунисты взяли эти
цифры из официальной статистики. Впрочем, вот
что пишет буржуазное нью-йоркское издание «Хар-
пере мэгэзин»: «В 1976 году исполнилось 30 лет со
дня принятия в США Закона о занятости, то есть
было провозглашено обеспечение таких темпов эко-
номического роста, какие могли бы гарантировать
каждому американцу, желающему и способному
трудиться, работу, которая бы приблизительно соот-
ветствовала его квалификации. Все американские
политики, добивающиеся избрания на высшие долж-
ности, обычно превозносят до небес этику труда и
вспоминают трудное детство, когда приходилось
торговать газированной водой, чистить ботинки,
разносить газеты или копать земляные орехи. Но...
как же случилось, что желающие трудиться не име-
ют работы? Почему мы столь терпимо относимся
к тому факту, что в некоторые годы безработица со-
ставляет 8 и даже 9 процентов, не говоря уже о
том, что ее уровень среди негритянской молодежи,
проживающей в городах, по некоторым данным, пре-
вышает 50 процентов?»
Действительно, как же случилось, что в самой
«передовой» капиталистической стране так вот пло-
хо обстоят дела с самым естественным и святым
правом человека — правом трудиться? Вспомним,
кстати, какие прекрасные идеи выражены в статье
23 Декларации: «Каждый человек имеет право на
труд, на свободный выбор работы, на справедливые
и благоприятные условия труда и на защиту от без-
работицы. Каждый человек, без какой-либо дискри-
минации, имеет право на равную оплату за равный
труд...»
Агентство Рейтер сообщает: «В промышленных
странах некоммунистического мира наблюдается
сильнейшая безработица за весь послевоенный пе-
риод, причем положение может еще ухудшиться.
В 24 государствах, входящих в состав Организации
экономического сотрудничества и развития, общее
количество безработных превышает 16000000 чело-
век. В Западной Германии, Англии, Франции и Япо-
нии число людей, не имеющих работы, перевалило
за миллион в каждой из стран...»
13
Особенно тяжело в странах капитала приходится
молодежи. Журнал деловых американских кругов
«Бизнес уик» сообщает: «Доля юношей и девушек
среди безработных составляет: в США от 19 до 39
(в зависимости от различных категорий молодежи)
процентов; в ФРГ — 20; во Франции — 35; в Анг-
лии— 38; в Италии — 60 процентов. В одной толь-
ко Западной Европе насчитывается свыше 3,5 мил-
лиона молодых людей, не имеющих работы. В стра-
нах Европейского экономического сообщества каж-
дый третий безработный — представитель молодого
поколения».
Кстати, нью-йоркская «Харпере мэгэзин», которую
мы уже цитировали, поставив вопрос, почему так
много безработных в Америке, сама же и ответила
на него: «В условиях американской действительно-
сти «умеренный» уровень безработицы обеспечива-
ет множество выгод тем, кто обладает действитель-
ным богатством и живет припеваючи. Безработица
умиротворяет профсоюзы, заставляя их выдвигать
более скромные требования о повышении зарплаты.
Когда люди боятся потерять работу, они трудятся
более усердно и меньше ворчат... Американские
предприниматели стремятся сохранить огромную
резервную армию труда. Острая нехватка рабочих
мест позволила корпорациям выколотить бесчислен-
ное множество уступок у местных и федеральных
органов власти».
«О безработице, как и о любви и об инфляции,
трудно сказать что-либо оригинальное,— откровен-
ничала нью-йоркская газета «Ньюсуик».— Это за-
ставляет задаться вопросом: может ли полная за-
нятость считаться естественным, нормальным явле-
нием для нашего общества? В нынешних условиях
более правомерно обратное утверждение: нормой
следует считать весьма значительный уровень без-
работицы, а полная занятость лишь исключение из
правила. Таково наше общество...»
Общество равных возможностей... «Каждый чело-
век имеет право на такой жизненный уровень, вклю-
чая пищу, одежду, жилище, медицинский уход и
необходимое социальное обслуживание, который не-
обходим для поддержания здоровья и благосостоя-
ния его самого и его семьи, и право на обеспечение
на случай безработицы, болезни, инвалидности,
14
вдовства, наступления старости или иного случая
утраты средств к существованию по независящим
от него обстоятельствам...» Так записано в статье
25 Всеобщей декларации прав человека.
А вот что написано в книге Роберта Батлера «За-
чем выживать? Как живется престарелым в Аме-
рике», получившей в 1976 году Пулитцеровскую
премию: «Мы создали общество, в котором человеку
исключительно тяжело жить, если он стар... В сво-
ем большинстве престарелые борются за существо-
вание в негостеприимном мире... Нищета и чудо-
вищно низкий доход идут рука об руку. Люди, ко-
торые бедны всю свою жизнь, остаются бедными по
мере того, как они стареют... К ним присоединяется
множество людей, которые становятся бедными
только в связи со старостью».
Поговорим теперь о правах человека в несколько
другом аспекте. Статья 12 Декларации гласит: «Ни-
кто не может подвергаться произвольному вмеша-
тельству в его личную и семейную жизнь, произ-
вольным посягательствам на неприкосновенность
его жилища, тайну его корреспонденции или на его
честь и репутацию. Каждый человек имеет право
на защиту закона от такого вмешательства или та-
ких посягательств». Кажется, все предельно ясно.
Ясно это и для американского журнала «Тайм», ко-
торый начинает статью о расследовании деятельно-
сти Центрального разведывательного управления
США следующими строками: «Право народа на
охрану личности, жилища, бумаг и имущества от
необоснованных обысков или арестов не будет на-
рушаться» (IV поправка к конституции США).
«ЦРУ не будет иметь никаких полицейских и су-
дебных полномочий и никаких функций, касающих-
ся внутренней безопасности» (закон 1947 года о
Национальной безопасности).
Далее мы читаем: «Вопреки конституции и зако-
ну, у ЦРУ на совести великое множество печаль-
ных случаев незаконной слежки за американцами...
Управление совершало взлом в частных домах,
устанавливало скрытые микрофоны, подслушивало
телефонные разговоры американских граждан и
вскрывало их почту. Оно незаконно проникало в ан-
тивоенные организации и накопило 72000 досье на
американцев, которых оно считает инакомыслящи-
15
ми. Иногда, само того не ведая и в нарушение су-
ществующих постановлений, оно позволяло прези-
дентам и их помощникам использовать ЦРУ в поли-
тических целях».
Такое происходило — и происходит — в Соединен-
ных Штатах. И это еще не все. В письме председа-
телю специальной сенатской комиссии по разведке,
опубликованном Белым домом, нынешний директор
ЦРУ Стэнсфилд Тэрнер признал, что Центральное
разведывательное управление в течение 15 лет про-
водило насильственные эксперименты на людях,
«изучая» действие различных медикаментов, вклю-
чая сильнодействующие наркотические средства.
Газета «Нью-Йорк тайме» писала по этому поводу:
«Целый ряд видных научно-исследовательских
медицинских учреждений и государственных клиник
в Соединенных Штатах и Канаде участвовали в осу-
ществлении разработанного Центральным разведы-
вательным управлением США и рассчитанного на
25 лет секретного проекта по изучению возможно-
стей контроля над умственной деятельностью чело-
века. На осуществление этой программы ассигно-
вано 25 миллионов долларов.
ЦРУ искало средства, которые позволили бы сло-
мить волю человека и запрограммировать его для
выполнения любой миссии, даже вопреки его жела-
нию и «вопреки таким основополагающим законам
природы, как инстинкт самосохранения».
ЦРУ финансировало эти исследования через три
частные организации, занимающиеся научными ис-
следованиями в области медицины. Одна из них —
Фонд Гешиктера для медицинских исследований в
Вашингтоне — существует и по сей день. Другая —
Общество исследований человеческого существова-
ния — была распущена в 1965 году. Третья, упоми-
наемая в одном из отчетов,— Фонд Джошиа Мей-
си — также действует и поныне».
В США экспериментируют... Не является ли зло-
дейским экспериментом только уже в международ-
ном масштабе то, что делается ныне в секретных
лабораториях американских военных ведомств?
«Нейтронная бомба — оружие с заманчивыми для
военных качествами,— утверждает парижская га-
зета «Монд».— Представьте, как эти бомбы почти
бесшумно взрываются в разных частях города. За
16
несколько часов или дней люди погибнут всюду —
в домах, садах, музеях, церквях. Ответом агрессо-
ру, применившему нейтронную бомбу, могут быть
атомные и водородные бомбы, уничтожающие и лю-
дей, и материальные ценности. Это будет не срав-
нимая ни с чем по своему ужасу война. Вот почему
нейтронная бомба — агрессивное, и только агрес-
сивное, оружие. Никогда на свете не было тактиче-
ского атомного оружия; это выдумки наших гене-
ралов.
Президент Картер, санкционировавший производ-
ство нейтронной бомбы, принял самое опасное ре-
шение за последние 30 лет, которое может привести
к ядерной войне.
Этой самоубийственной стратегии мы должны
противопоставить стратегию борьбы за жизнь. Нуж-
на новая французская политика отказа от ядерного
оружия — она возможна и необходима не только во
Франции, но и во всем мире».
Вот именно: во всем мире. Как нужно всему миру
и соблюдение других статей Всеобщей декларации
прав человека, гарантирующих его жизнь, достоин-
ство и свободу...
Статья 3 Декларации: «Каждый человек имеет
право на жизнь, на свободу и на личную неприкос-
новенность». В 1976 году в Соединенных Штатах
полиция убила свыше 300 негров и ранила более
3 тысяч...
Статья 5 Декларации: «Никто не должен подвер-
гаться пыткам или жестоким, бесчеловечным или
унижающим его достоинство обращению и наказа-
нию». Группа специальных корреспондентов англий-
ской газеты «Санди тайме» после расследования
деятельности израильских военных властей и спец-
служб на Западном берегу реки Иордан и в районе
Газы пришла к следующим выводам: «1. Израиль-
ская служба безопасности и разведка плохо обра-
щаются с арабами. 2. В некоторых случаях это пло-
хое обращение примитивно по своему характеру:
например, длительные побои. Но используется и бо-
лее утонченная техника, включая пытки электри-
ческим током и содержание в специально построен-
ных камерах. 3. Пытки применяются по крайней
мере в шести центрах: в тюрьмах четырех главных
оккупированных городов — Наблус, Рамаллах, Хсб-
2
Смерть при жизни
17
рон и Газа, в тюрьме Иерусалима, а также в специ-
альном центре военной разведки, местонахождение
которого неизвестно. 4. К пыткам причастны все
израильские службы безопасности. 5. Пытки про-
водятся последовательно, имеют систематический
характер и, по-видимому, санкционированы на ка-
ком-то административном уровне как сознательно
проводимая политика. Судя по всему, пытки приме-
няются с целью получения информации и устране-
ния как отдельных арабов, так и их семей...» И так
далее.
Выступая 29 мая 1977 года по телевидению, Гене-
ральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Пре-
зидиума Верховного Совета СССР товарищ Леонид
Ильич Брежнев, говоря о результатах, достигнутых
нашей страной за 60 лет ее существования, поставил
во главу угла положение человека в обществе. Рас-
сматривая под этим углом зрения достигнутое в Со-
ветском Союзе, он сказал: «...Ныне каждый совет-
ский человек уверен в том, что он никогда не станет
безработным, что он получит необходимое образова-
ние, что его дарования и таланты найдут примене-
ние, что он не будет брошен на произвол судьбы в
случае болезни, что он обеспечен на старости лет,
что он может быть спокоен за судьбу своих детей».
Все это успехи реального социализма. Все это за-
креплено в нашей Конституции. Это и есть подлин-
ный демократизм!
Буржуазное общество настолько дискредитирова-
ло само понятие демократии, что многие на Западе
вообще перестают верить в нее. Весьма показатель-
ны научные медитации последнего времени, бук-
вально захлестывающие американские академиче-
ские издания. Так, историк С. Поумрой на основе
сравнительного анализа Древней Греции и совре-
менных Соединенных Штатов приходит к сногсши-
бательному выводу: рабство в Греции не стало ис-
точником всеобщего несчастья; с другой стороны, в
Соединенных Штатах демократия, как средство до-
стижения наибольшего счастья для наибольшего
числа граждан, не сработала. Отсюда сам собой на-
прашивается вывод — зачем заниматься поиском
истины, борьбой за свободу?
Итак, демократия немыслима без рабства, она не
гарантирует счастья и не может функционировать в
18
условиях свободы. Знаменитые «поиски счастья»,
провозглашенные «отцами-основателями» в Декла-
рации независимости, лишь пустая и громкая фра-
за. Искушение растоптать последние ростки буржу-
азной демократии давно владеет правящей капита-
листической элитой. И она все чаще поддается ему.
Скандалы, связанные с разоблачением деятельности
ЦРУ и ФБР, достаточно красноречивое тому сви-
детельство. Если нацисты взводили курки своих пи-
столетов при упоминании слова «культура», то ны-
нешние даллесы и гуверы проделывают тот же са-
мый трюк, едва заслышат слово «демократия».
А дипломированные лакеи капитала услужливо под-
совывают им «научные обоснования».
Какова, например, позитивная программа дейст-
вий, которую предлагают профессора-пессимисты из
«Паблик интерест»? Если все наши беды проистека-
ют от демократии, то тем хуже для нее, утверж-
дают они в один голос. С. Хантингтон в статье «Бо-
лезнь демократии» считает, что демократия в Сое-
диненных Штатах зашла, быть может, «слишком
далеко». Слишком много развелось инакомыслящих
интеллектуалов-леваков, слишком возросли требо-
вания национальных меньшинств. «Злоупотребле-
ние демократией может весьма даже просто превра-
титься в угрозу для самих США»,— пророчествует
этот закоренелый антикоммунист. Мартин Даймонд
из Североиллинойского университета утверждает,
что требование равенства, так же как и пользование
орудием демократии, не отвечает интересам свобо-
ды. Необходимы дисциплина, власть, умеренность...
Нет смысла и необходимости оспаривать эти ут-
верждения. Нет смысла и необходимости задавать
риторические вопросы, вроде того, что, быть может,
Запад страдает не от злоупотребления демократией,
а от ее отсутствия. Факты достаточно красноречиво
говорят сами за себя. Даниэл Белл спрашивает:
что случилось с «американской мечтой»? А была ли
такая всеохватная мечта? Неужели финансовая
олигархия и безработные мечтают об одном и том
же? Неужели совпадают мечты Мартина Лютера
Кинга и Д. Эдгара Гувера, который убил и его
мечту, и ее носителя? Неужели бьются в унисон
сердца заправил военно-промышленного комплекса
и борцов за мир?
19
Капитализм отшвыривает буржуазную демокра-
тию и на практике, и в теории, как изношенную
обувь. Конечно, в ней и впрямь далеко не уйдешь.
Но это несколько иная тема. Изношенная обувь.
Устаревшая модель. Можно спорить, насколько пра-
вомерно прилагать к таким Понятиям, как «демо-
кратия» и «свобода», термин «модель». Конечно,
сегодня мы живем в эпоху, когда столь модны «тео-
рии игр», когда все моделируется и программирует-
ся. Научный жаргон, скажут иные, ничего не поде-
лаешь. Но демократия означает народовластие, то
есть власть народа. Любая другая ее модель — фик-
ция или, вернее, компьютер в штаб-квартире ЦРУ,
надзирающий над миллионами роботов из плоти и
крови, повелевающий ими.
Интересы, которым служат капитаны капитали-
стического корабля и которым прислуживают их
лоцманы от науки, так же далеки от интересов об-
щества в целом и личности в отдельности, как небо
от земли.
Корабль этот попал в жестокий шторм. Ветер ис-
тории несет его на скалы, где он неотвратимо най-
дет свою гибель. Факты жизни неотвратимо под-
тверждают: капитализм — общество без будущего.
И еще несколько слов в заключение. Старейшина
американского журналистского цеха, обозреватель
газеты «Нью-Йорк тайме» Джеймс Рестон как-то
писал: «Многие думающие мужчины и женщины
приходят к выводу, что американская политическая
система несправедлива, другие — что несправедлива
вся капиталистическая система». Да, это так. Это
по ней звонит растрескавшийся Колокол свободы в
филадельфийском Холле независимости.
Свободы?
Когда-то Бальзак, высмеивая лицемерие немец-
ких князьков-тиранов, говорил, что, хотя они и не
умеют играть на великих инструментах свободы,
зато природа наградила их умением играть на всех
музыкальных инструментах. Современные понома-
ри буржуазной демократии могут, сколько их душе
угодно, бухать во все колокола, славя призрачные
права и свободы прогнившего строя. Тщетно. Во-
преки их воле и умению, это поминальный звон. По
ним звонит растрескавшийся колокол.
20
БОМБА
В ФУНДА-
МЕНТЕ
ЦЕЗАРЬ ИЗ ЮЖНОЙ КАРОЛИНЫ
М. Стуруа
В течение ряда лет в Вашингтоне на Капитолии
устраивались ежегодные трапезы в честь спикера
палаты представителей Джона Маккормика. Они
отличались грандиозным размахом, и для их под-
готовки мобилизовывались все три кухни конгресса.
Меню трапезы — южнокаролинское, профиль го-
стей— милитаристский. За столиками, усыпанными
живыми камелиями, только-только доставленными
в столицу на самолете прямо из Чарльстона, сто-
лицы Южной Каролины, смаковали крабовый суп
и разделывали жирных перепелов члены объеди-
ненной Группы начальников штабов США; министр
обороны и его заместители; министры сухопутных,
военно-воздушных и военно-морских сил; наиболее
маститые генералы и адмиралы; конгрессмены с
военным прошлым; представители крупнейших кон-
цернов смерти вроде «Дженерал дайнемикс»,
«Локхид», «Авко», «Макдонелл Дуглас» и так да-
лее.
Связующим звеном между южнокаролинскими
деликатесами и их милитаристскими дегустаторами
служил сам хозяин трапезы — Люциус Мендель
Риверс, председатель комиссии по делам вооружен-
ных сил в палате представителей и конгрессмен от
штата Южная Каролина.
«Вы хотите знать, что такое военно-промышлен-
ный комплекс? — говорили в Вашингтоне.— Это
люди, сидящие по правую и левую руку от Риверса
на его ежегодных чревоугодиях в честь спикера».
Такое определение военно-промышленного комп-
лекса может показаться кое-кому не слишком науч-
ным. Возможно. Но тем не менее оно верно. Я бы
внес в него лишь одно уточнение: по обе стороны
от Риверса на капитолийских трапезах восседали
сливки военно-промышленного комплекса.
23
Джентльменов, которые приходили на Капитолий,
чтобы почтить спикера Маккормика, засыпали не
только камелиями, но и щедрыми военными зака-
зами из государственной казны. Ценность камелий
в том, что они живые. Ценность военных заказов
определяет их «мегасмерть». (Термин не столько
научный, сколько людоедский, что опять-таки по-
зволяет ему поддерживать стилистическое единство
меню.) Гости Риверса, будь то генералы с пятью
звездами на погонах или менеджеры с шестизнач-
ной зарплатой, разделывали его жирных перепелов
раз в году. Все остальное время они заняты раздел-
кой военного бюджета (его принято сравнивать с
пирогом), который готовит для них вашингтонская
политическая кухня. (Просьба не путать с тремя
вышеупомянутыми.) Ныне в качестве связующего
звена между кухней, пирогом и потребителями вы-
ступают достойные наследники Люциуса Менделя
Риверса.
Как-то, разговаривая по телефону с бывшим пер-
вым заместителем министра обороны Дэвидом Пак-
кардом, который до прихода в Пентагон возглавлял
военный концерн «Хьюлетт — Паккард», Риверс
разразился следующей тирадой:
— Вы же знаете, господин секретарь, что ваши
самые лучшие и надежные друзья — это Мендель
Риверс и компания. Парни из сената хотят выпих-
нуть вас из дела. Я даже сны вижу милитарист-
ские.
Риверс говорил сладкозвучно и нараспев, как это
свойственно всем южанам. Он словно объяснялся
в любви. Впрочем, так оно и было. Трудно было
сыскать на Капитолии какого-либо другого зако-
нодателя, столь сильно помешанного на военно-
промышленном комплексе. Не знаю, как во сне, но
наяву Риверс только им и бредил. «Меня называют
трибуном военно-промышленного комплекса. Ну и
пусть. Я с гордостью ношу эту кличку!» — воскли-
цал он.
Но даже роль трибуна не могла полностью удо-
влетворить страсти и амбиции Люциуса Менделя
Риверса. В своем родном штате — Южной Кароли-
не — его рекламировали как «величайшего человека
в Америке». Так, по крайней мере, утверждали его
политические маклеры.
24
— Во мне есть чувство величия. Я увековечу свое
имя. Я не допущу, чтобы оно кануло в лишенное
мечты молчание бессловесного песка времени,— де-
кламировал Риверс. (Стиль его был слишком цве-
тист даже для южанина, имеющего профессию ад-
воката и карьеру политического деятеля.)
Вот почему Риверс вместо туники трибуна чаще
примерял императорскую тогу.
— Я мог побить Строма Тэрмонда * в любой день
недели. Но мне не хочется быть сенатором. Ведь я
занимаю самый влиятельный пост в американском
конгрессе. И я никому не уступлю эту тогу,— гово-
рил Риверс.
Пост председателя комиссии палаты представи-
телей по делам вооруженных сил действительно
дает громадную власть. Через руки конгрессмена,
занимающего этот пост, проходят все военные зако-
нопроекты— от жалованья «маленьким солдати-
кам» до ассигнований на гигантские межконтинен-
тальные баллистические ракеты. По словам одного
из членов этой комиссии, Риверс, когда он был ее
председателем, «мог почти в одиночку вооружить
или разоружить всю Америку». Конечно, эта фра-
за — преувеличение. Но ее нарочитый гиперболизм
дает весьма точное представление о месте предсе-
дателя комиссии конгресса по делам вооруженных
сил в иерархической структуре военно-промышлен-
ного комплекса.
Однажды Риверсу удалось пробить через свою
комиссию все без исключения проекты Пентагона
плюс еще один, о котором он и не просил.
— Я совершил то, что было не по плечу самому
Юлию Цезарю даже тогда, когда он находился в
зените славы,— похвалялся Риверс.
Риверс — «суперястреб». Он был готов перейти
любой Рубикон, лишь бы поставить на колени сво-
бодолюбивый народ Вьетнама.
— Единственное, что нам нужно для победы, так
это послать их всех в тартарары,— говорил он.
«Зеленые береты» были в восторге от Риверса.
Недаром главный подъездной путь к американской
военно-воздушной базе на юге Вьетнама до того,
как ее окончательно покинули и американцы, и го-
* Стром Тэрмонд — сенатор штата Южной Каролины.
25
ловорезы Тхиеу, называли «Автострадой Риверса».
Его кабинет на Капитолии словно был пропитан по-
рохом. Кругом на стенах висели фотографии гене-
ралов и адмиралов с дарственными надписями,
стреляющие сувениры со всех концов мира, где
только имеются американские военные базы, а на
входной двери красовался карабин — трофей, при-
сланный ему из Вьетнама.
Порохом были пропитаны и его речи, его миро-
воззрение, его политика. Порохом и радиоактивной
гарью. Во время корейской авантюры он требовал
от президента Трумэна применения ядерного ору-
жия и предоставления свободы рук генералу Ма-
картуру. Во время инцидента со шпионским судном
«Пуэбло» он призывал президента Никсона предъ-
явить ультиматум Корейской Народно-Демократи-
ческой Республике.
— Если они не вернут нам «Пуэбло» в двадцать
четыре часа, то мы должны стереть с лица земли
по крайней мере один их город! — гремел под сво-
дами конгресса его голос, неожиданно утративший
всю свою сладкозвучную южную певучесть.
Решение о прекращении бомбардировок северо-
вьетнамской территории Риверс воспринял как лич-
ное оскорбление. Он предлагал совсем иное —при-
менить тактическое ядерное оружие в дельте Ме-
конга, лишь «небольшие бомбочки» типа хиросим-
ской.
— Во время второй мировой войны мы разутю-
жили не один немецкий и японский город. Не пони-
маю, почему это Ханой должен оставаться непри-
косновенным? Общественное мнение? Плевали мы
на него. Слова бесплодны. Дипломатические ноты
бесполезны. Для Америки существует лишь один
ответ — возмездие, возмездие, возмездие! Они гово-
рят — прекратите бомбардировки; я говорю — бом-
бите!
По нем тосковала смирительная рубашка, а он
хотел щеголять в императорской тоге...
Он оправдывал ядерный апокалипсис во Вьетна-
ме, но не мог добиться его. Он добился оправдания
палачей Сонгми и не мог дождаться его. Выступая
как-то на военно-воздушной базе в своей родной
Южной Каролине, Риверс щедрой рукой раздавал
налево и направо индульгенции палачам.
26
— Вы единственные, профессия которых
смерть,—говорил он.— Вы никогда не причиняли
мне никакого вреда, а лишь защищали. Конечно,
у вас есть враги. И не только в Ханое, но и в Ва-
шингтоне. Это компания мальчишек, у которых еще
молоко на губах не обсохло... Что касается так на-
зываемой резни в Сонгми, то могу вас заверить:
я не допущу суда Линча, который пытаются учи-
нить над нашими парнями телевидение, радио и га-
зеты. Я обещаю вам присмотреть за ними... Я тре-
бую правосудия, а не инквизиции. Мы еще докажем
невиновность наших парней! Я уже поручил моему
советнику генералу Бландфорду разобраться в том,
почему войсковое командование проявило такую
поспешность, предъявив лейтенанту Колли обвине-
ние в убийстве ста девяти человек...
Рассказывая об этом эпизоде, журнал «Лайф»
сравнил приезд Риверса на военно-воздушную базу
в Южной Каролине с «явлением ангела-избавите-
ля». Ангела или ястреба?
Заменив своего предшественника, Карла Винсона,
Риверс немедленно внес на рассмотрение конгресса
два законопроекта. Первый предусматривал увели-
чение зарплаты всем военнослужащим на сто про-
центов. Второй требовал установления законода-
тельного контроля над любой попыткой сокращения
или ликвидации военных баз или иных военных
объектов. Любимый ученик «дядюшки Карла» с
блеском выдержал вступительный экзамен.
Вскоре, однако, выяснилось, что ученик превосхо-
дит своего учителя буквально по всем статьям.
В особенности по тем, которые касались расходов
на нужды Пентагона. Здесь щедрость Риверса не
ведала никаких границ — ни разумных, ни даже на-
циональных. (Недаром же он тревожился о буду-
щем американских военных баз!)
Для того чтобы ни у кого не оставалось никаких
сомнений на сей счет, Риверс повелел укрепить в
зале заседаний своей комиссии на председательском
возвышении медную табличку с цитатой из консти-
туции США, провозглашающей заботу о вооружен-
ных силах страны исключительной прерогативой
конгресса. Риверс всегда носил при себе текст кон-
ституции, изданный в виде книжицы небольшого
формата. В нем красным карандашом была отчерк-
27
нута та же цитата, что красуется и на медной таб-
личке в конференц-зале комиссии палаты предста-
вителей по делам вооруженных сил. Подобно улич-
ному проповеднику-фанатику, назойливо сующему
прохожим под нос свою затрепанную и замусолен-
ную Библию, Риверс беспрестанно размахивал аме-
риканской конституцией на всех перекрестках ва-
шингтонских коридоров власти. Он то и дело рас-
крывал ее на заранее заложенном заветном месте,
тыкал пальцем в отчеркнутую цитату и с нескры-
ваемым наслаждением приговаривал:
— Здесь сказано, что поддержание вооруженных
сил — наше исключительное право. Пока я предсе-
датель, никто не смеет говорить от их имени. Никто.
Даже президент!
Опять-таки, подобно уличному проповеднику-
фанатику, мнящему себя единственным наместни-
ком бога на земле, а всех остальных лжепророками,
считающему лишь свою затрепанную и замусолен-
ную Библию источником слова божьего, а все
остальное ересью, Риверс, говоря о конгрессе, имел
в виду только самого себя, а говоря о конституции,
только одну цитату о финансировании вооруженных
сил. Он, наверное, искренне удивился бы, если бы
вы указали ему на то, что конституция предписы-
вает конгрессу заботиться и о таких вещах, как об-
разование, здравоохранение, культура и многое дру-
гое. Вероятнее всего, он бы не просто удивился, а
обиделся и даже разгневался, заподозрив вас в зло-
намеренной попытке обделить бедный и нуждаю-
щийся военно-промышленный комплекс.
Власть Риверса в комиссии по делам вооружен-
ных сил была, по существу, безгранична. «Он управ-
лял нами, как плантатор невольниками»,— жалова-
лись члены комиссии. Второй по старшинству кон-
грессмен и его наследник — демократ Хеберт из
Нового Орлеана — рассказывает: «Я иногда под-
трунивал над ним. Если хотел что-нибудь сказать,
то поднимал сначала руку, словно ученик. Обра-
щался к нему со словами: «Да, хозяин, нет, хо-
зяин». Но шутки шутками, а истина заключалась
в том, что сидел я рядом с королем. И я был его
вассалом. И он знал об этом».
Делами в комиссии вершили Риверс и его «серое
преосвященство» генерал Блэндфорд. Почти все за-
28
конопроекты они стряпали в четыре руки, а затем
предъявляли их в ультимативной форме остальным
членам. Последние даже не успевали как следует
ознакомиться с ними, а Риверс уже выносил их на
обсуждение палаты. Ну прямо как Цезарь — при-
шел, увидел, победил.
В качестве примера подобного блицзаконодатель-
ства можно привести историю о том, как взяли
курс на Тайвань три американские подводные лод-
ки, мирно дрейфовавшие в резерве военно-морского
флота США. Уступая настойчивым просьбам своего
личного друга, генералиссимуса Чан Кай-ши, Ри-
верс устроил «частное слушание», подготовленное
генералом Блэндфордом, проекта о передаче под-
водных лодок «нашему верному союзнику». При-
глашенному ради проформы представителю между-
народного департамента министерства военно-мор-
ских сил капитану Хагерману Риверс задал всего
лишь один вопрос:
— Ну как?
— Йес, йес, сэр,— поспешно пролепетал в ответ
ничего не ведавший моряк, хотя и добавил для очи-
стки совести, что это его «личное мнение».
Риверс зафиксировал капитанское «йес», пропу-
стил мимо ушей оговорку о «личном мнении», при-
казал свистать наверх членов комиссии, добился от
них единогласного одобрения законопроекта о ленд-
лизе и передал его в конгресс. Последний, говоря
словами чеховского Соленого, и ахнуть не успел,
как на него Риверс насел. И поплыли лодочки к
благодарному Чану. И плакали денежки неблаго-
дарных налогоплательщиков.
Законопроекты Риверса, подобно жене Цезаря,
были выше подозрений. Тех, кто сомневался в этом,
Люциус Мендель обвинял в «прирожденной извра-
щенности». По словам Хеберта, «он приходил в со-
стояние бешенства, если в ходе дебатов кто-либо
осмеливался перечить ему». Один из таких смель-
чаков— конгрессмен из Калифорнии Роберт Ле-
же — вспоминает, что, когда он выразил несогласие
с каким-то очередным законопроектом Риверса, по-
следний не снизошел до опровержения его аргумен-
тов, а просто «объявил меня паршивым типом».
Другому строптивому конгрессмену Риверс устроил
публичную головомойку и уличил его в нарушении
29
парламентской этики на весьма своеобразном осно-
вании.
— Я оказываю услуги вашему избирательному
округу, а вы выступаете против моего законопроек-
та! — бушевал Цезарь из Южной Каролины.
— Он держал нас в повиновении с помощью по-
литики кнута и пряника,— говорит анонимный кол-
лега Риверса.— Каждому хочется стать председа-
телем той или иной подкомиссии. Мендель обходил
строптивых и назначал покладистых. Я лично знаю
одного парня, которого он совершенно обломал та-
ким манером. С тех пор этот парень каждый раз
покорно голосовал вместе с Риверсом. А тот удо-
влетворенно замечал: «По-видимому, голова у на-
шего джентльмена несколько просветлилась. Он
уже стал соображать, что к чему».
Сам Риверс описывал положение в своей вотчине
следующим образом:
— Мы все великолепно ладим друг с другом.
Есть, конечно, среди нас пять-шесть смутьянов. Но
я считаю это вполне допустимой нормой для комис-
сии из сорока человек. Если бы я не был в состоя-
нии управиться с ними, то поминай как звали Лю-
циуса Менделя Риверса!
Попытка низложить его предпринималась всего
лишь один раз.
Дворцовый переворот был подавлен в самом за-
родыше. Конгрессмен Ричард Боллинг из Миссури,
захотевший отнять у Риверса председательское
кресло, испугался своей собственной смелостей и ре-
шил не доводить дела до голосования.
— Я вам скажу, почему,— злорадствовал Ри-
верс.— Он знал, что старина Мендель сделает из
него котлету...
Секрет могущества Риверса состоял в том (впро-
чем, это отнюдь не секрет), что за его спиной стоял
военно-промышленный комплекс. Недаром в Ва-
шингтоне говорили, что подлинным избирательным
округом Риверса был именно комплекс, а не Южная
Каролина. Риверс охранял интересы комплекса на
Капитолии. А комплекс, в свою очередь, охранял
интересы Риверса. Разорвать эту круговую поруку
было практически невозможно.
Риверс, потрясая своей карманной Библией, за-
являл:
зо
— Конституция возлагает ответственность за обе-
спечение вооруженных сил не на министра обороны,
а на Менделя Риверса.
И он обеспечивал их. Обеспечивал сверх всякой
меры. Обеспечивал даже тогда, когда его об этом
не просили. Так, однажды на глаза Пентагону по-
пался законопроект Риверса о строительстве само-
летов «для патрулирования водных рубежей Вьет-
нама». «Но мы ведь не просили о них»,— удивились
на Потомаке. «Неважно,— отмахнулся Риверс.—
Я уже сказал подрядчикам, чтобы они приступали
к выполнению заказа». Дело в том, что, несмотря
на всю свою пылкую любовь к артиллерийской при-
слуге, пушечных королей Риверс любил еще боль-
ше. «Его комиссия — первый бастион военно-про-
мышленного комплекса»,— писал покойный вашинг-
тонский обозреватель Дрю Пирсон.
Вторым бастионом комплекса был родной штат
Люциуса Менделя. История превращения Южной
Каролины, этой сонной и замшелой прибрежной
плантации, на которой выращивался хлопок и кон-
сервировались удобрения, в военно-промышленный
анклав небывалой насыщенности — классический
пример того, как под влиянием комплекса Америка
все более превращается в «гарнизонное государст-
во». Сейчас у нас военных баз больше, чем гольф-
клубов, шутят в Южной Каролине. В данном случае
сухая статистика на стороне шутников. Вот как вы-
глядит далеко не полный итог «комплексной» ко-
лонизации этого штата: военно-воздушная база,
армейские склады, доки, где строятся военные суда,
база морской авиации, целый ряд военно-морских
госпиталей, станций и других подсобных объектов,
несколько арсеналов, полигон для обучения стрель-
бе ракетами с подводных лодок, тренировочный
центр «Поларисов», предприятия «Авко корпо-
рейшн», «Локхида», «Дженерал электрик», «Юнай-
тед эйркрафт». «Девяносто процентов всего этого
добыто мною»,— похвалялся Риверс. Его бывший
патрон, «дядюшка Карл» Винсон, радуясь усердию
своего первого ученика, добродушно подтрунивал
над ним:
— Еще одна база, Мендель, и весь твой избира-
тельный округ пойдет ко дну, как перегруженный
корабль.
31
Но Мендель был не из робкого десятка. Уже пос-
ле того, как он унаследовал кресло «дядюшки
Карла», Риверс облагодетельствовал Южную Каро-
лину пятью новыми военными предприятиями, а
свой родной город Чарльстон превратил, по словам
журнала «Лайф», в «микрокосм военно-промыш-
ленной цивилизации». Подрядчикам не столь уж
важно, где строить. Главное для них — заполучить
контракты. А контракты находились в портфеле Ри-
верса. Последнему, в отличие от «концернов смер-
ти», была небезразлична география размещения
военных заказов. Закрепляя их за своим штатом,
он увеличивал в нем свою политическую власть.
Только одна зарплата, выплачиваемая в Южной
Каролине военнослужащим и тем, кто занят в воен-
ной промышленности, составляет 2 миллиарда дол-
ларов в год. В этих условиях кто мог осмелиться
проголосовать против Люциуса Менделя? В его ру-
ках были и партийная машина, и государственный
аппарат. Они зависели от него, поскольку процве-
тание штата зависело от искусственно милитаризо-
ванной экономики. С 1940 года у Риверса только
дважды были соперники на выборах в конгресс
штата, а затем в конгресс США. Оба раза ими были
негры, и оба раза их вызов носил характер симво-
лического протестующего жеста, не более. Вспоми-
ная об этих вспышках отчаяния, Риверс любил пе-
респрашивать с наигранной небрежностью своих
многочисленных помощников, подпевал, подхалимов
и прихлебателей:
— Черт подери, я вновь запамятовал имя этого
парня, который выступал против меня на Выборах
в прошлый раз. Как звали его?
И многочисленные помощники, подпевалы, под-
халимы и прихлебатели Люциуса Менделя начина-
ли хором вспоминать имя «этого парня». И конечно,
не могли вспомнить, к вящему удовольствию своего
патрона.
Когда губернатор Флориды Клод Кирк попытал-
ся было закрепить за Джексонвиллем строительство
завода по производству вертолетов, который Риверс
уже облюбовал для своего родного Чарльстона,
Люциус Мендель даже не снизошел до торгов. Дело
ограничилось отрывистой воинской командой, от-
данной главному советнику комиссии генералу
32
Бландфорду. Несчастливый соперник попытался
было оказать сопротивление, но Риверс величаво
отмахнулся от него, произнеся фразу, живописную,
как природа Южной Каролины до вторжения в ее
чертоги военно-промышленного комплекса. «Губер-
натор Кирк,— сказал он,— тревожит лишь самую
что ни на есть поверхность моего настроения, да и
то слабее, чем крыло ласточки тревожит прозрачное
стеклянное одиночество пруда». Вот оно как! Утвер-
ждают, что после смерти сенатора Дирксена на Ка-
питолии никто не мог тягаться в краснобайстве с
Риверсом.
Люциус Мендель насаждал в Южной Каролине
не только ракеты и радары, но и свой культ. Впро-
чем, то были две стороны одной и той же медали.
Когда на главной улице Северного Чарльстона со-
стоялось торжественное открытие бюста Риверса,
выполненного в монументально-героических тради-
циях Древнего Рима, оригинал пригласил на откры-
тие своего мраморного дубликата чуть ли не целый
батальон генералов и адмиралов. (Их проезд в оба
конца и гостиничные расходы были оплачены за
счет государства.) Генералов и адмиралов слете-
лось такое множество, что, по словам очевидцев, на
плоские верхи их форменных фуражек вполне мог
совершить посадку реактивный бомбардировщик
средних размеров. Улица, на которой установлен
бюст Риверса, получила новое название. Нетрудно
догадаться какое — Риверс-авеню. До этого она
именовалась военной Автострадой-52. (Мы ведь
уже упоминали, что культ ракет и культ Риверса —
две стороны одной и той же медали.)
Через бетонированную равнину, где когда-то шу-
мели знаменитые южнокаролинские сосны, Риверс-
авеню ведет к военно-морской базе. У ее входа вы-
сятся макеты двух гигантских ракет «Поларис».
Территория базы носит название «Мендель Риверс-
парк». Летчики не отстают от моряков. Главный
въезд на базу военно-воздушных сил в Южной Ка-
ролине был наречен ими «Аркой Риверса». (Рим-
ские императоры всегда питали слабость к триум-
фальным аркам.) А благодарные военные подряд-
чики и старейшины города Сан-Стефена пышно
отметили день святого, имя которого не значится
ни в одном религиозном календаре. Он назывался
з
Смерть при жизни
33
«День Люциуса Менделя Риверса». На этот раз ко-
личество свадебных генералов и адмиралов, приве-
зенных, как обычно, на казенный счет, было на-
столько велико, что на плоские верхи их форменных
фуражек мог совершить посадку реактивный бом-
бардировщик уже не средних размеров, а гигант
вроде Б-52.
— Забота о земляках —мой священный долг.
Только сумасшедшему может померещиться, что я
способен бросить их на произвол судьбы! — патети-
чески восклицал Риверс в Сан-Стефене.— Скорее
в Техасе исчезнут коровы, чем в Южной Каролине
хороший заработок. Он доступен каждому, у кого
есть пульс и нерв.
Если сам Риверс любил сравнивать себя с рим-
ским императором Юлием Цезарем, то в Южной
Каролине предпочитали иное сравнение — с мифо-
логическим царем Мидасом. «Все, к чему бы ни
прикоснулся палец Менделя, немедленно превра-
щается в золото»,— восхищенно говорили о Риверсе
его земляки, те, что с пульсом, нервом и, конечно,
с хорошим заработком. По-видимому, они были
весьма поверхностно знакомы с греческой мифоло-
гией и не знали, что способность превращать все в
золото чуть было не довела царя Мидаса до голод-
ной смерти. Когда он прикасался к пище, она обо-
рачивалась хотя и благородным, но совершенно не-
съедобным металлом. Однобокое, уродливое разви-
тие экономики Южной Каролины, намертво при-
вязанной к военной колеснице, делает ее предельно
уязвимой. «О, боже, что будет с нами, если насту-
пит разрядка международной напряженности? Мир
на земле — потоп для Южной Каролины»,— бормо-
тали в минуты просветления люди с пульсом и нер-
вом, теряя при этом и то и другое.
Мендель Риверс зорко наблюдал с вершины Ка-
питолийского холма за тем, чтобы тень мира и раз-
рядки не пала на Америку, и в особенности на его
родной штат Южную Каролину и его родной город
Чарльстон. Не потому, конечно, что он был обеспо-
коен угрозой хорошим заработкам своих земляков.
Он опасался не за них, а за себя. Он отлично пони-
мал, что если когда-нибудь Южной Каролине при-
дется расплачиваться за менделевские дары, ока-
завшиеся данайскими, то «земляки» в первую оче-
34
редь разобьют вдребезги его бюсты, арки и мону-
менты, а затем, отдышавшись и оглядевшись,
примутся за его политическую карьеру.
Страх потерять императорскую тогу заставлял
Риверса еще больше опираться на преторианскую
гвардию, в данном случае на военно-промышленный
комплекс. Парадоксы не чужды и логике: чем силь-
нее зависимость избирательных округов от своих
«избранников», тем сильнее зависимость этих по-
следних от комплекса. Недаром в политической ли-
тературе прочно утвердился новый термин — «воен-
но-промышленно-парламентский комплекс». По сло-
вам прогоревшего журнала «Лайф», «в своей
любовной интриге с милитаризмом конгрессмены
загипнотизированы больше, чем военные». Не бу-
дем гадать, кто кого больше любит. (Ракеты не ро-
машки.) Но и те и другие одинаково ненавидят мир
и разрядку. И те и другие, к сожалению, не пони-
мают, что бомба, на которую они делают ставку,
является бомбой в фундаменте самого капитализма.
БИТВА У КОНВЕЙЕРА
В. Кассис
Окна этого особняка выходят во двор районного
узла связи. Серый асфальт, серые стены, серые бал-
коны. На унылом фоне, словно божьи коровки, иг-
рают солнечными бликами ярко-красные почтовые
машины, громоздкие фургоны и сигарообразные
«тоёты» с белыми пятнышками опознавательных
иероглифов почтовой службы на бортах и крышах.
Двор размалеван желтыми полосами. Условные ли-
нии разграничивают подъездные площадки перед
отделением выгрузки и сортировки бандеролей, по-
сылок, писем, газет. Полтора десятка чахлых кар-
ликовых сосен не скрашивают удручающе скучный
пейзаж. В летнюю засуху добрая половина сажен-
цев погибла. Покупать новые деревца хозяин не на-
мерен— накладно. Так и торчат из серого бетона
никому не нужные мертвые свечки.
А кругом кипит жизнь. Круглые сутки не прекра-
щается работа почтового узла. С далекого аэро-
порта Ханэда, Центрального железнодорожного
вокзала, токийского морского порта Харуми крас-
ные с белыми иероглифами грузовики везут сюда
почту, посылки. Их поднимают на второй этаж, в
сортировку. А потом ленточные транспортеры вы-
сыпают, как из рога изобилия, в опорожненные ку-
зова брезентовые мешки с корреспонденциями, бан-
деролями, поздравительными открытками. До Но-
вого года еще целый месяц, но предусмотрительные
японцы стремятся опередить события. Открытки по-
сылают загодя, а уж тем более заблаговременно
спешат их приобрести.
— А много ли продают открыток? — спрашиваю
прохожего.
Японец останавливается, делает церемонный по-
клон:
36
— Два с половиной — три миллиарда штук в год.
Одна иена от каждой проданной открытки отчисля-
ется на благотворительные цели. Собранные деньги
принято раздавать под рождество больницам, домам
для детей с расстроенной психикой, общежитиям
престарелых. Власти ведь держат эту категорию
людей на голодном пайке...
Бум поздравительных открыток обычно начинает-
ся в Японии в первых числах ноября. Чем больше
японец получит поздравлений, тем выше он растет в
собственных глазах. Поздравительная почта — свое-
образный бальзам. Утешение старикам, надежда для
молодых. Если открытка пришла от человека ран-
гом пониже, значит, тебя уважают, почитают, взи-
рают снизу вверх. А уж если отправитель — лицо,
стоящее на лестнице иерархии выше тебя (такое то-
же случается), жди повышения по службе. Прове-
ренные жизнью приметы социальных взаимоотно-
шений.
В такие дни года узлы связи обычно не справля-
ются с нескончаемым бумажно-чернильным потоком.
Я смотрю на цех сортировки, и мне кажется, что в
эту гигантскую мясорубку случайно попала кость,
которая заклинила вращательное движение червяч-
ного валика.
— Забастовка! — вдруг восклицает кто-то рядом
со мной, указывая на вывешенный в окнах второго
этажа почты кумачовый транспарант.
Вот в чем дело. Вот почему весь двор забит
притихшими красными грузовиками с белыми
иероглифами по бортам. Вот почему возле две-
рей, на лестничных клетках скопились груды
неразобранных брезентовых мешков. Забастовка!
Надо побеседовать с кем-нибудь из официальных
лиц.
На территории узла связи суетятся, размахивают
руками молодые люди с красными бантами на фор-
менных тужурках. Прежде чем нагружать или раз-
гружать машину, они не спеша беседуют с водите-
лями, что-то записывают, переговариваются друг с
другом.
— Мы приняли решение,— рассказывает началь-
ник узла Куро Ива,— работать «строго по прави-
лам». Так называется вид забастовки, который ши-
роко применялся нами в прошлом.
37
Куро Ива напоминает, что, вопреки 87-й конвен-
ции Международной организации труда, служащим
государственных учреждений и предприятий Япо-
нии официально запрещено бастовать. Запрет был
введен еще при оккупационных войсках США, да так
и остался незыблем. Тактика забастовок «строго по
правилам», по существу, отражает стачку без ее
официального объявления, за что администрация не
вправе привлечь ее участников к судебной ответст-
венности.
— Что означает работать «строго по правилам»
в почтовом ведомстве? — спрашивает Куро Ива и
сам же поясняет: — На каждое почтовое отправле-
ние тратить столько минут, сколько отведено инст-
рукцией, развозить почту без нарушения правил
уличного движения, не превышать скорость на ули-
цах и шоссейных магистралях, ведущих в аэропорт,
к морским причалам. Подобные методы забастовки
применяют, например, железнодорожники, выпол-
няя до мелочей все предписания контролирующих
служб.
— На дверях вашего отделения вывешено сооб-
щение о найме на временную работу. С чем это свя-
зано?
— Участники забастовки нашего узла отказались
работать сверхурочно,— говорит Куро Ива.— Это
гоже мера давления на администрацию, которая вы-
нуждена теперь набирать поденщиков. На узле ско-
пились 5300 недоставленных почтовых отправле-
ний...
— Сколько человек участвует в забастовке?
— Из 240 рабочих и служащих узла 130 человек
работают «строго по правилам».
— Какова цель забастовки?
— Мы участвуем в осенне-зимнем наступлении
трудящихся за свои основные права. Жизнь доро-
жает. Растут цены на самые необходимые товары,
продукты питания. В связи с этим мы требуем повы-
шения зарплаты, «компенсации за инфляцию», а так-
же выплаты предновогодних пособий.
Официальная часть беседы: вопрос — ответ, во-
прос— ответ — закончена. Девушка в синеньком
форменном халате приносит горячий зеленый чай.
Начальник узла говорит, что 90 процентов его слу-
жащих и рабочих — молодые люди.
38
— Но и они хотят есть,— улыбается Куро Ива.—
Может быть, даже больше, чем мы. Японский рабо-
чий в среднем зарабатывает за тот же труд, что и
американец, в четыре-пять раз меньше.
Все послевоенные годы Япония гналась за Соеди-
ненными Штатами на предельной скорости, без пере-
дышки. Когда не хватало резервов мощности, чер-
пали их все из тех же людских масс, удесятеряя ин-
тенсификацию труда, обирая народ с помощью
налогов и роста цен. И вот результат — «мотор» пере-
грелся. Резервы снабжения уменьшились, как шаг-
реневая кожа, трудящиеся не в силах больше фи-
нансировать безумную экономическую гонку. У них
истощился моральный и физический запас прочно-
сти. Они поняли, что адски работали все эти годы
не на себя. Они гнули спину на тех, кто обещал все
блага, но так и не дал миллионам семей отведать
плодов их собственного труда.
Инфляция и рост цен разъедают общество, под-
рывают социальные устои. Они порождают побоч-
ные, весьма пагубные для нации процессы. Приме-
ры? Они на каждом шагу. Исчезло мыло. Словно ис-
парился стиральный порошок. Разве их перестали
производить? Нет, их припрятали. У спекулянтов в
жилах бегают свои, особые шарики — «спекулятив-
ные кровяные тельца». При спокойной конъюнктуре
они отдыхают, при буме бросаются в атаку. И мыло,
и соль, и стиральный порошок, и бумажные салфет-
ки, и многое другое они припрятали сегодня на скла-
дах, чтобы завтра выбросить в раздраженную не-
хваткой товаров страждущую толпу и содрать с по-
требителя втридорога.
Я вспоминаю одну из телевизионных передач с за-
седания парламентской комиссии, которая взялась
«вывести на чистую воду» наиболее откровенных, а
точнее, самых крупных мошенников.
Камеры направлены на располневшего немолодо-
го человека. Это президент одной из тринадцати
ведущих нефтепромышленных компаний страны
«Дзэнэрару сэкию» господин Куро Такаси. Его за-
воды, заправочные станции, хранилища топлива раз-
бросаны по всей Японии. Фирма известная, име-
ющая надежные связи с американскими нефтяными
магнатами. Но перед телекамерами Такаси не вос-
хваляет свою фирму. Наоборот, обвиняют его. Вче-
39
ра президент пошел на подлог. Сегодня он упал пе-
ред «судьями» на колени и отбивает поклон за по-
клоном. Глаза опасливо бегают по сторонам, не зна-
ет, куда деть руки. Сейчас они ему мешают. А до
суда он загребал ими доллары и иены без стыда и
совести.
Куро Такаси не отрицает, что лично дал указание
многочисленным отделениям своей компании по-
высить стоимость литра керосина и не обращать вни-
мания на министерский циркуляр, замораживающий
цены на этот ходкий, особенно в зимнее время, товар.
Он полностью признает себя виновным и в другом:
президент пригрозил подчиненным, что, если кто-
нибудь посмеет не выполнить его указания, он не-
медленно прекратит доставку керосина на склад
или в любую другую торговую точку. Понимая, что
угроза может подействовать не на каждого и нена-
роком найдется среди тысячи один честный чело-
век, который его предаст, он решил подкупить всех
сотрудников компании «внеочередными премиаль-
ными».
Шумный скандал, который разразился вокруг
Куро Такаси, насторожил одних нефтепромышлен-
ников, испортил настроение другим. Воротилы топ-
ливного бизнеса Японии погрузились в состояние
растерянности и печали. Но это продолжалось не-
долго. Компании вновь решили поднять цены на
бензин.
«Иомиури» по этому поводу сказала яснее ясного:
«Суть дела не в одной компании «Дзэнэрару сэкию».
Нефтепромышленники вообще и давно склонны к
разного рода сговорам». А потом опубликовала спи-
сок японских сверхмиллионеров. Вперед «вырывал-
ся» торговец недвижимостью Хасегава. За ним сле-
довали нефтяные, стальные, электронные короли —
шесть тысяч человек. Ниже сообщалось о повыше-
нии розничных цен на газеты, сахар, рис...
Живет в японском народе давний обычай: дом ли
начинают строить, или родился в семье ребенок —
друзья, родственники дарят хозяину «хамая» — лук
и стрелы. По поверью, эти символы должны защи-
щать семью от невзгод, охранять их счастье и покой.
В наше время из двух символов сохранился один —
стрела. Но все меньше японцев верит в то, что «сча-
стливая» стрела, купленная в лавчонке при храме
40
под Новый год, оградит их от инфляции, роста цен
и катастрофически летящего вниз уровня жизни.
Длинная очередь иззябших людей уныло тянет-
ся из узкого проулка к приземистому зданию под
вывеской «Биржа труда района Сумида». Узкие
окна подслеповато, по-стариковски, взирают на хму-
рую толпу. Чиновник этой конторы рассказывает:
— Работы у нас прибавляется день ото дня. Япо-
ния сжата тисками экономического кризиса. Страну
захлестнула крутая волна инфляции. Перспективы
неважные. Биржи труда открыты и в других районах
Токио. Там положение не лучше. Тысячи людей
ежедневно толкутся у наших дверей в надежде по-
лучить работу. Они готовы на все — прокладывать
дороги, рыть котлованы, подносить строительные
материалы, убирать мусор. Было время, когда к нам
приходили с заводов, из мастерских в поисках рабо-
чей силы. Теперь мы сами обращаемся к старым
клиентам с нижайшей просьбой — пристроить лю-
дей хотя бы временно. Мои чиновники — сослужив-
цы по бирже посетили около двадцати заводов, пы-
таясь трудоустроить рабочих различной квалифика-
ции. Напрасная затея, пустая потеря времени. Всю-
ду жалуются на избыток рабочих рук...
Слесарь Ояма — постоянный посетитель биржи.
Он выстаивает дни и ночи в очереди на бирже тру-
да, надеясь на то, что сумеет куда-либо пристро-
иться.
— Семь человек семья, никудышные жилищные
условия,— рассказывает он, понурив голову.— У ме-
ня многолетний опыт работы. Согласен на все.
Я оказался в числе тринадцати товарищей, которых
хозяин уволил из-за сокращения заказов...
Не в лучшем положении и рабочий-надомник Ми-
яси. Он имел постоянный контракт с одной трико-
тажной фабрикой. Когда фабрика свернула свое
производство, директорат в первую очередь поста-
рался избавиться от рабочих «преклонного возра-
ста», временных рабочих и надомников. Его уво-
лили одновременно по двум мотивам: как времен-
ного рабочего и человека, которому исполнилось
60 лет.
— Мечтаю получить любое дело. Мои руки еще
способны что-то сделать... Есть хочется... Я ведь жи-
вой человек...
41
Свыше миллиона безработных — цифра для Япо-
нии немалая. В ней, как в зеркале, отражается
трудное экономическое положение страны.
Труднее всех, пишет обозреватель «Джапан
тайме» К. Косиба, приходится разнорабочим, лю-
дям, занятым на мелких, наиболее подверженных
банкротству предприятиях, а также женщинам, на-
ходящимся на почасовой оплате труда. Их будущее
беспросветно.
Молодой разнорабочий Ямато приехал в Токио
с острова Хоккайдо. Его биография типична для
многих выпускников средней школы первой ступени.
Недоучками этих юнцов принимают в цехи на вре-
менную работу. Пользуясь, как правило, их тяже-
лым семейным положением, компании диктуют ре-
бятам и их родителям свои условия, эксплуатируют
нередко в нарушение всех законов. Парень с Хок-
кайдо сначала подвизался учеником в типографии,
потом устроился подсобным рабочим на краболов,
приписанный к порту Хакодате. Проплавав три го-
да, он был уволен по состоянию здоровья и очутил-
ся на улице. Отец умер. Два старших брата сами
едва-едва сводили концы с концами. Его приняла
какая-то строительная компания.
Обнадеженный первыми заработками, он обза-
велся семьей. Но жить под одной крышей с женой
долго не пришлось: компания обанкротилась, и он
стал поденщиком. Уходил на пять-шесть месяцев
туда, где можно было хоть что-то подработать. По-
том занял постоянное место в строю 600-тысячной
армии японских поденщиков, которые в зимнее вре-
мя отправляются из деревень в поисках работы. Их
называют еще «деревенскими». Гонимые безысход-
ной нуждой, эти люди и прежде были в Японии по-
стоянным резервом дешевой рабочей силы. Их на-
нимали охотно потому, что «деревенские» не вхо-
дили в профобъединение, не участвовали в заба-
стовках.
— Как обычно,— рассказывает этот человек с
Хоккайдо,— я добрался до Токио в начале января.
Меня взяли подносить кирпич. Через неделю строи-
тельство дома закончили, и я оказался не у дел.
Я провожу ночи в подземном пещеходном переходе.
Кутаюсь в лохмотья старого одеяла, которое подо-
брал на свалке. Питаюсь отбросами с кухни гости-
42
йицы. Я даже не могу уехать домой —нет денег на
билет. Да и там не ждет меня ничегц;,Доброго. Ра-
боты не найти. В семье появился ребёнок. С пусты-
ми руками нельзя возвращаться домой. Как быть?.,
А в министерстве труда притворно сокрушаются:
«Поистине неразрешимая проблема найти работу
тем, кто приезжает в Токио в расчете на поденщи-
ну. Трудно не только поденщикам. Трудно тысячам
других рабочих. Очень трудно».
...На улицы Токио опускается ночь. Мрак оку-
тывает покосившиеся, лишенные рекламных споло-
хов лачуги рабочего предместья. У биржи труда в
Сумида, поеживаясь от ветра, маячат унылые фи-
гуры безработных. Вдоль главной улицы района
Санья плывет грустная песня о безрадостных днях
жителей ночлежки XX века.
Мощный динамик селектора требовательно про-
кричал: «Фумиэ Хаяси просят зайти к начальнику
цеха». Фумиэ Хаяси отложил в сторону отвертку,
выпрямил затекшую спину и зашагал вдоль длин-
ного конвейера. Из своих 28 лет Хаяси проработал
на этом предприятии восемь. Он профсоюзный ак-
тивист.
Бывал ли он за эти годы в комнатушке, где сидит
начальник цеха? Считанные разы. Удостоиться че-
сти встречи с начальником можно лишь при чрез-
вычайных обстоятельствах. Отношения начальника
и подчиненного, старшего и младшего регламенти-
руются строгими правилами древнего этикета. Гла-
ва корпорации, руководитель отдела на заводе —
оябун. Он отдает приказы, ему повинуются. Все ос-
тальные — подчиненные — кобун. Они выполняют
любое требование оябуна.
Начальник цеха нажимает клавишу магнитофона:
— Слушай, Хаяси-сан: я передаю слово господи-
ну Хадзимэ Морибэ.
Хадзимэ Морибэ — директор компании «Мицуми-
дэнки». Его голос, записанный на пленку, бесстраст-
но сообщает молодому человеку Фумиэ Хаяси о ре-
шении администрации уволить его в связи с «финан-
совыми трудностями компании». Ни возразить, ни
спросить, ни заступиться за себя. Речь кратка. Уло-
жена в полтора метра пленки. Прием с расчетом,
43
прием изуверский. Начальник цеха молча перема-
тывает магнитофонную кассету. Сейчас он вызовет
еще одну жертву «финансовых трудностей». А мо-
жет быть, и не одну?!
Начальник цеха театральным жестом кладет пе-
ред рабочим бумагу — «согласие на увольнение». На
ней значится, что Фумиэ Хаяси согласен доброволь-
но оставить работу. Он должен проделать совсем
пустячную операцию: ткнуть большой палец правой
руки в пропитанную краской подушечку и прило-
жить его к казенной бумаге. Вместо печати. Это
знак повиновения.
Неустанно движется конвейер. Следующая жерт-
ва отрывается от него и испуганно входит в остав-
шуюся открытой за Фумиэ Хаяси дверь конторки
начальника цеха.
Неустанно движется конвейер. Серая лента с про-
волочками, диодами, триодами, пластмассовыми
корпусами приборов. Конвейер как жизнь, жизнь
как конвейер. Еще вчера они шли в ногу, двигались
рядом. Сегодня их пути разошлись. Конвейер про-
должает свое движение, приумножая капиталы ком-
пании, а Фумиэ Хаяси и еще 107 человек выброше-
ны за ворота завода без средств к существованию,
без надежд...
На сборочных конвейерах «Мицуми-дэнки» про-
изводится сложнейшая «начинка» электротехни-
ческих приборов, аппаратов. Остановить заводы
компании — значит обескровить компании «Сони»,
«Тосиба», «Мацусита», «Хитати», выпускающие
приемники, телевизоры, магнитофоны, счетные
устройства, значит резко сократить экспорт всей
страны.
Компания «Мицуми-дэнки» прочно числится в
списках «солидных предприятий». Между тем лет
двадцать назад «Мицуми-дэнки» с трудом сводила
концы с концами. Однако высокая интенсификация
труда, удлиненный рабочий день и низкая заработ-
ная плата вывели компанию в число передовых по
прибылям. Рабочим изо дня в день твердили: «Без
процветания компании нет процветания нации». Их
агитировали примириться с мизерной заработной
платой, не сетовать на сверхурочные, убеждали не
бастовать против удлиненного рабочего дня. Многие
терпели.
44
Прошло время, и за первыми грязно-желтыми
цехами «Мицуми-дэнки» появились ее заводы в дру-
гих городах. Затем были созданы дочерние пред-
приятия— три на Тайване и два в Южной Корее.
Хозяева «Мицуми-дэнки» не скрывают, что оплата
труда южнокорейского рабочего, например, в де-
сять раз ниже, чем японского.
— Трудно поверить,— рассказывал мне член ис-
полкома независимого профсоюза компании Сидзуо
Судзуки,— что южнокорейскому сборщику платят
всего лишь 7 тысяч иен в месяц! Поговаривают, что
в будущем владельцы нашей компании намерены
оставить в Японии административный и инженерно-
технический аппарат, а непосредственным производ-
ством будут заниматься заводы за пределами Япон-
ского архипелага. Это прибыльно: во-первых, почти
дармовой труд, во-вторых, не нужно строить доро-
гостоящих очистительных сооружений: пусть пред-
приятия дымят и отравляют не свою, чужую атмо-
сферу, воду!
Экономической экспансии «Мицуми-дэнки» из го-
да в год прямо и косвенно способствовало пра-
вительство. С трибуны парламента лились речи
депутатов правящей либерально-демократической
партии о необходимости интенсификации труда,
расширения производства. Правительство поощряло
наиболее перспективные предприятия подчинять
свое производство нуждам экспорта. «Сони», «Тоси-
ба», «Мацусита», «Хитати», а вместе с ними и «Ми-
цуми-дэнки»— вот подходящая для такого случая
компания! Консерваторы направо и налево разда-
вали обещания помогать заводчикам сбывать их
продукцию за границей. Подхваченные ураганом
гонки за наживой, те брали ссуды, залезали в долги,
закупали новейшее оборудование и наращивали
производственные мощности. «Чем больше экспорт-
ных товаров, тем больше прибыль».
А рабочему продолжали внушать, что прибыли
«распределяют справедливо», что между «рабочими
и предпринимателями существует взаимное дове-
рие».
Этими демагогическими лозунгами пользовались
и владельцы «Мицуми-дэнки». Прикрываясь ими,
как щитом, они прежде всего стремились воспре-
пятствовать созданию на своих заводах профорга-
45
низации: боялись объединения рабочих в боевой
союз и, чтобы отвести удар, прославляли в печати
мнимую систему «демократизации участия трудово-
го люда в прибылях».
Шестнадцать лет не прекращалась ожесточенная
борьба рабочих с хозяевами «Мицуми-дэнки». Ког-
да над предприятиями «Мицуми-дэнки» все же под-
нялось знамя первого независимого профсоюза, вла-
дельцы компании в пожарном порядке сколотили
желтый профсоюз. Если первый профсоюз участво-
вал в весенней борьбе трудящихся, выступал за со-
кращение рабочего дня, увеличение зарплаты, улуч-
шение пенсионного обеспечения, то другой устами
ставленников администрации проповедовал идеи
«взаимопонимания и единства интересов труда и
капитала», выступал с программой поддержки вла-
дельцев компании в любых их начинаниях.
Развернулась острая борьба. Директор компании
Хадзимэ Морибэ открыто пригрозил уничтожить
независимый профсоюз. Ему удалось перевести всех
профактивистов из Токио на иногородние предприя-
тия. Наиболее стойких, непокорных администрация
уволила. Людей преследовали, шантажировали.
20 тысяч письменных предупреждений «за наруше-
ние общественного порядка» накопилось у члена
исполкома профсоюза Сидзуо Судзуки.
— Хозяева ссылаются на «финансовые трудно-
сти»,— рассказывает Сидзуо Сидзуки.— Но мы-то
знаем, что это сплошная ложь. Чистая прибыль ком-
пании составляет 1300 миллионов иен. Скупость при
расчете с рабочими и ненависть к забастовщикам —
вот чем они руководствуются. Они стремятся похо-
ронить наш профсоюз. Несмотря на гонения и пре-
следования, наш профсоюз продолжает крепнуть.
Мы требуем и будем требовать повышения заработ-
ной платы.
Участвуя в осенне-зимнем или весеннем наступ-
лении японских трудящихся, независимый профсоюз
«Мицуми-дэнки» постоянно организует стачки, тре-
буя повышения заработной платы, изменения пен-
сионной системы, выплаты пособий «на инфляцию»,
прекращения незаконных увольнений, как требуют
удовлетворения этих законных требований все япон-
ские трудящиеся.
46
Каждый год весной и осенью японский рабочий
класс проводит борьбу против монополистического
капитала и реакционной политики правящих кру-
гов страны. В условиях длительного экономического
спада, форсирования монополиями капиталистиче-
ской «рационализации», ведущей к свертыванию
производства, закрытию многих предприятий и
увольнениям рабочих, служащих, в обстановке мас-
сового разорения мелких и средних компаний и без-
удержного роста потребительских цен трудящиеся
Японии направляют острие своей борьбы против
правительственной политики, проводимой в угоду
монополиям и в ущерб интересам народных масс.
Весенние и осенние наступления трудящихся по-
следние годы проходят под политическими лозунга-
ми. Среди них требования ликвидации японо-аме-
риканского «договора безопасности» и американ-
ских баз на территории страны, борьба против ре-
милитаризации Японии, за мир и демократию.
Японский рабочий борется и побеждает.
«СВЕРХЗВУКОВОЙ» альянс
В. Кассис
Время действия: 1976 год с экскурсом в
начало века.
Место действия: США и Япония.
Действующие лица: «Локхид эйркрафт
корпорейшн» и некий Иосио Кодама.
Вашингтон. Сенатская подкомиссия по делам
многонациональных корпораций американского кон-
гресса. Бывший вице-президент компании «Локхид
эйркрафт корпорейшн» Котчиан под присягой отве-
чает на вопросы сенаторов.
— Итак, вы подтверждаете факт выплаты в виде
взяток нескольких миллионов долларов должност-
ным лицам Японии?
— Да. Хотя я был бы склонен назвать эти суммы
скорее подарком... Но спорить с вами не буду...
— Какие у вас были отношения с гонконгской
фирмой «К. Д. корпорейшн»?
— Исключительно деловые. Она переправила нам
несколько расписок за некоторые платежи, произ-
веденные по нашей просьбе в Японии...
— Эта фирма, судя по всему, являлась ширмой,
обеспечивала «Локхид» маскировку?
— Да, это так.
— Когда была передана японцам основная сум-
ма?
— Перед самыми выборами в нижнюю палату
японского парламента в декабре 1972 года...
— Эти выборы в конечном итоге увенчались, как
мы знаем, победой Танака, который тогда же стал
премьер-министром. Видимо, от Танака зависел
сбыт вашей продукции в Японии?
— Это так...
— Кто был вашим посредником?
48
— Кэндзи Осано. Влиятельный бизнесмен, муль-
тимиллионер, личный друг и партнер бывшего пре-
мьер-министра Танака.
— Как вы с ним познакомились?
— Меня свел с ним Иосио Кодама...
— Кто еще? Вам известны такие имена, как мил-
лионер Сасачава, Фукуда?
Молчание.
Токио. В кулуарах парламента собрались ми-
нистр финансов, начальник управления националь-
ной обороны, старейшие деятели правящей либе-
рально-демократической партии Японии, другие
партийные боссы и члены кабинета. Они обсуждают
скандальное дело с покупкой самолетов у «Локхи-
да», в основе которого лежит неприкрытое взяточ-
ничество.
— Бюджетная комиссия нижней палаты парла-
мента подтверждает, что «Локхид» внедрилась па
наши острова еще в феврале 1958 года. Через Иосио
Кодама «Локхид» договорилась о продаже самоле-
тов. Кодама тогда получил за услугу 8 миллионов
долларов... А с 1969 по 1975 год «Локхид» передала
Кодаме еще 7 миллионов долларов.
— Кодама поделил их с Кэндзи Осано. Но это
не меняет положения. Вспомните: бывший премьер-
министр Танака в свое время отказался от строи-
тельства в Японии своего противолодочного пат-
рульного самолета и согласился на закупку этих
машин у «Локхида». Есть данные о том, что в сен-
тябре семьдесят третьего года Танака обещал во
время встречи на Гавайях тогдашнему президенту
США Никсону закупить у «Локхида» гражданские
самолеты на сумму 320 миллионов долларов...
И тогда брокером * выступил Кодама.
— На вооружении наших ВВС находятся само-
леты Ф-104, которые также приобретены на заводах
«Локхида».
— Обстановка не в нашу пользу. Авторитет пар-
тии падает. На горизонте сплошные тучи. Доказа-
* Брокер — маклер, посредник между покупателем и про-
давцом, действует по поручению и за счет клиентов, получая
за это от них специальное комиссионное вознаграждение.
4 Смерть при жизни 49
тельство — последние парламентские выборы. Надо
что-то предпринимать...
— Очень правильное соображение!
— А как поступить с Кодама?
— Он отлеживается в своем особняке. Врач ут-
верждает, что по состоянию здоровья не может дать
показаний...
— А вы не допускаете мысли, что именно в дан-
ный момент, когда мы здесь разбираемся в этом
скандале, Кодама спокойно летит на машине «Лок-
хид»; в США, дабы спрятаться под крылышком все
той же «Локхид»?
— От него можно ожидать чего угодно. Однако
наши специальные службы установили, что он здесь,
за стальными шторами особняка в Тодороку.
* * *
Чтобы лучше разглядеть лицо попавшей впросак
корпорации «Локхид», нужно заглянуть в прошлое,
заглянуть на 60 лет назад, когда в газетах США
впервые появилась реклама компании «Локхид».
Правда, в 1916 году, узнав, что в компании служат
всего 120 рабочих, скептики говорили: «Им не то
что самолеты строить, гробы сколачивать и то не
под силу!»
Они словно в воду смотрели! Компания разори-
лась довольно быстро. Ее небольшой заводишко в
Бэрбенке, под Лос-Анджелесом, немудреную доку-
ментацию и чертежные столы — все продали с мо-
лотка. Покупателем оказался банкир из Бостона
Роберт Гросс. Он досконально знал механику ка-
питализма, скрещенного с милитаризмом. Капита-
лизм ведет постоянную борьбу за источники сырья,
рынки сбыта, за акватории и территории, за сферы
монопольного господства. Без надежного огне-
стрельного оружия в этой борьбе не обойтись. Ста-
ло быть, производство оружия — надежный «кусок
хлеба». Ведь его покупает государство. Рынок га-
рантированный, прочный. Военный бизнес — самый
выгодный. И Гросс с неистовой энергией присту-
пает к делу.
Он породнился с семьей владельца крупной ме-
таллургической компании и банка «Секьюрити
ферст нэшнл бэнк» Дюккомуном. Получил от него
приличный заем, пообещав в будущем отплатить
50
сторицей с каждого проданного самолета. Судьба
свела Гросса с другим банкиром А. Джаннини, хо-
зяином одного из ведущих частных банков — «Бэнк
оф Америка». Он тепло принимал его на своей
вилле в Калифорнии. Потом завязал дружбу с
видными отставными генералами и адмиралами,
членами правительства, стал вхож в самые верхи
и будто невзначай подсказывал там варианты
при решении того или иного государственного во-
проса...
В 1952 году, когда Никсон выдвинул свою канди-
датуру в президенты, зять Гросса Дюккомуна сде-
лал наибольшие пожертвования. Никсон был из-
бран лишь вице-президентом, но и в этом положе-
нии он не забыл услуг Гросса и компании: вскоре
Никсон помог авиакомпании получить выгодный
заказ на производство ракет «Поларис». Гросс тот-
час же поручил разработку новой баллистической
ракеты адмиралу Рейборну. А ведь до недавнего
времени Рейборн был шефом Центрального разве-
дывательного управления США! Друзьями Гросса
были также бывший министр обороны Макнамара,
председатель сенатской комиссии по делам воору-
женных сил Рассел. Всех не перечесть.
«Локхид» находилась в постоянном контакте с
Пентагоном и ЦРУ, выполняя их прямые заказы,
включая и печальной памяти разведывательный
самолет «Локхид У-2», который был сбит над тер-
риторией Советского Союза 1 мая 1960 года. В по-
следние годы многочисленными заводами «Локхи-
да», где работают десятки тысяч человек, руково-
дили Хотон и вице-президент Котчиан. Сверхзвуко-
вые ракетные «старфайтеры», военно-транспортные
машины и прочие виды вооружения вывели «Лок-
хид» в число крупнейших корпораций капиталисти-
ческого мира. Но хотелось большего. В штаб-квар-
тире частенько вспоминали слова Гросса, который
на вопрос, почему он стал заниматься авиацион-
ным, а не иным бизнесом, обычно отвечал языком
цифр: «За каждый автомат Пентагон платит
100 долларов. За бронетранспортер — 29 тысяч. За
артиллерийское орудие—100 тысяч. Но это ведь
гроши! Вот расценки моей продукции: вертолет
стоит 300 тысяч долларов, а боевой самолет —
2 миллиона! Самый выгодный товар!»
51
Много бурь прошумело над крышами штаб-квар-
тиры «Локхида» в Бэрбенке. Все трагедии и несча-
стья шли от отчаянной конкурентной борьбы с дру-
гими компаниями. Грызлись по-волчьи. Но «Лок-
хид» побеждала чаще всего. Слишком крепкие свя-
зи были у нее с великими мира сего.
Но вот в 1976 году над авиационной империей
разразилась невиданная буря. Материалы, которые
оказались в руках членов подкомиссии по делам
многонациональных корпораций американского кон-
гресса, свидетельствуют, что для сбыта своей про-
дукции «Локхид» подсовывала взятки по меньшей
мере в 14 странах. Одна из них — Япония. Как от-
мечает английский еженедельник «Обсервер», «ни-
когда еще под угрозой не находилось сразу столько
правительств». Босс «Локхид» Хотон и вице-прези-
дент Котчиан без промедления подали в отставку.
А как же их тайный агент в Токио Иосио Кодама?
Но в первую очередь выясним, кто он.
Давайте вновь заглянем в прошлое, в тот год,
когда младенца нарекли именем Иосио Кодама.
Правда, тогда, в 1911 году, было еще слишком рано
предсказывать, кем он станет, что будет делать.
Только теперь стало ясно, на какой почве сошлись
пути Кодама и боссов «Локхид». У них удивитель-
но схожие биографии. Здесь нет и тени «сверх-
звуковой» конкуренции, напротив, удивительный
«сверхзвуковой альянс».
Я незнаком с «локхидовской» знатью: Гроссом,
Хотоном, Котчианом и прочими близкими к ним по
корпорации людьми. А вот с господином. Кодама
встречался.
Как-то вечером в самом дорогом отеле Токио шел
прием. Его устроителем был сам Кодама. На кар-
точках, которые его штаб заблаговременно разо-
слал приглашенным, значилось: «Просим пожало-
вать на благотворительный вечер». По самым
скромным подсчетам, в нем приняли участие не ме-
нее семисот сподвижников и поклонников Кодама.
Среди них оказалось немало «бывших», тех, кто но-
сил погоны императорской армии.
Справедливости ради напомним, что, к сожале-
нию, есть еще в Японии люди, которые не прочь
поиграть в войну. Вполне взрослые люди с вполне
взрывоопасными идеями. Сделан шаг в сторону
52
мира — они тут же строчат протест. Повели раз-
говор об ограничении стратегических вооружений —
они рвутся к микрофонам, требуя их увеличения.
Лезут из кожи вой, пыжатся маньяки на пенсии,
потрясают кулачками, пережевывают вставными
челюстями пакости по адресу Советского Союза,
всех, кто желает мира и счастья на земле. Одним
из самых рьяных идеологов инвалидного воинства
и является в сегодняшней Японии Иосио Кодама.
Его нынешнее призвание — проповедовать милита-
ризм.
Итак, представьте себя в сверкающем зале, под
«юпитерами», в самой гуще «бывших». У каждого
третьего под полой фрака пистолет. У каждого
второго — стилет. А их семьсот. Семьсот «быв-
ших» и к ним примкнувших нынешних. Не очень
уютно.
А их идеолог? Где он? Он здесь, в этом сверкаю-
щем огнями люстр зале. Стоит, опираясь на тяже-
лую темно-вишневую трость. В обществе правоэкс-
тремистского полусвета, в обществе своих соратни-
ков, учеников. Соратники — экс-шпионы и шпионы-
рецидивисты, которые уже давно распродают свое
детективно-биографическое утиль-сырье по изда-
тельствам, связанным с желтой прессой. Ученики —
он считает себя наставником японской молодежи.
Он их лидер и дирижер.
Когда гости набили свои желудки и залили по-
жар острых приправ французским бургундским,
зазвучал «народный гимн». Он грохотал из мощных
динамиков под сводами зала в усладу всего сбо-
рища. Если попытаться расшифровать основной
лейтмотив этого музыкального произведения, то он
сводится к следующему: «Мы оказались побежден-
ными. Но поверженный никогда не должен долго
оставаться поверженным. Пролетят тучи, промчит-
ся время, и мы снова займем свои места под флагом
отчизны...»
В этом «гимне» вся идеологическая подкладка
устремлений Кодама и его сподвижников: возро-
дить императорскую армию и встать под ее знамена.
Цель — борьба с международным рабочим и ком-
мунистическим движением. В этом плане «Локхид»
наилучшим образом подходила в союзники Кодама
и его приверженцев. Но это была ставка на буду-
53
щее. А пока нужно, не упуская времени, прививать
молодежи самурайский дух, воспитывать в юношах
ненависть к Советскому Союзу, другим социалисти-
ческим странам, подстрекать к пересмотру после-
военных границ и готовиться организованно к «гря-
дущим битвам».
По профессии Кодама—шпион. Он был активи-
стом фашистских террористических групп 30-х го-
дов. Он служил советником генерального штаба им-
ператорской армии Японии, участвовал в разного
рода шпионских рейдах, не забывая прибирать к
рукам все, что «плохо лежит». Он руководил част-
ной шпионской сетью в Шанхае, когда часть Китая
находилась в руках японской военщины. Служил
Кодама в секретной организации императорского
флота, заведовал управлением тайных фондов, ко-
торые создавались для возрождения консерватив-
ных партий. По служебной лестнице Кодама не
шел: вначале взбежал наверх, потом покатился
вниз. После разгрома милитаристской Японии он
был арестован. Ему предъявили обвинение как
военному преступнику. В 1945 году началось след-
ствие. Но судить его так и не судили. Несмотря на
то что на зеленой папке с его делом в тюрьме Су-
гамо красовалась литера «А» — опаснейший пре-
ступник, американские оккупационные власти осво-
бодили его в 1948 году. Почему? На этот вопрос
отвечает писатель Т. Оно — автор нашумевшей в
Японии книги «Шпионы, пришедшие из США»:
«Американская разведка завербовала Кодама. Он
продал родину и стал работать на тех, кто бомбил
Хиросиму и Нагасаки».
В 70-х годах Кодама возглавил «Ассоциацию по
изучению идеологии молодежи».
— В моих рядах головорезы и бандиты из уль-
траправых молодчиков (60 процентов боевых орга-
низаций),— хвастался Кодама.— Всего сорок под-
разделений. В некоторых до тысячи человек. В том
числе я, бывший начальник столичной полиции,
бывший министр просвещения...
Заметьте: все «бывшее».
— Я создал «лекторий для японской молоде-
жи»,— продолжает он.— Мои слушатели должны
наследовать не только мысли, но и сам дух лек-
ций,— вещает доморощенный профессор.
54
Кодама считает, что стране нужно вооружаться,
что 9-я статья конституции Японии, запрещающая
создание армии и военного потенциала, устарела.
Японии, по его мнению, необходимо вооружаться,
наращивать мощь. Для этого в первую очередь тре-
буются хорошие солдаты.
— Я часто увожу своих воспитанников в горы
и рассказываю им там о своем жизненном пути. Так
молодежь лучше воспринимает «предмет»...
Иными словами, Кодама начиняет свой пропа-
гандистский пирог фаршем из шпионских историй,
сдобренных милитаристским душком.
Некоторые исследователи склонны полагать, что
правым кое-кто симпатизирует даже в коридорах
японской высшей власти. И уж, во всяком случае,
им никто не чинит помех. Периодически Кодама
направлял своих воспитанников на переподготовку
в силы самообороны, где их муштруют, «закаляют
физически». С силами самообороны у него самые
тесные связи. Кодама не только старый интриган.
Он крупный демагог.
Он отлично понимает, что ныне не те времена,
когда можно было в рупор кричать о возвращении
к «благословенным дням Японской империи». Свою
задачу он усматривает в постепенной, незаметной
подготовке людей к войне. Он дозированно выпу-
скает яд своей идеологии, не спешит и не бьет пока
в барабаны.
В Японии, в ее правящей либерально-демократи-
ческой партии, есть люди, которые давно и открыто
требуют ревизии конституции, в частности ее 9-й
статьи, провозглашающей отказ Японии от силы и
угрозы ее применения как средства решения меж-
дународных споров.
Уже начиная с 1950 года деятельность японских
правящих кругов была направлена на возрождение
армии (в виде сил самообороны) и военного потен-
циала страны.
Иные удивляются: как, мол, это могло произойти?
Во-первых, оставшиеся на свободе «бывшие» сразу
же после разгрома Советской Армией японского
милитаризма занялись подготовкой почвы для буду-
щих планов военизации страны. Во-вторых, нара-
щивание вооружения в Японии отвечает прямым
интересам США в этом районе мира.
55
В США считают, что без достаточного боевого
оснащения Япония не сможет играть «ключевую
роль» в реализации американских планов в Азии,
еще раз подтвержденных в 1976 году новой тихо-
океанской доктриной.
Япония тесно привязана к военной колеснице
Пентагона. Но надо сказать, что правящим кругам
страны приходится выдерживать очень сильный на-
тиск оппозиционных партий, проводя в жизнь тот
или иной законопроект, связанный с милитариза-
цией. Правда, здесь всегда на помощь приходят не-
видимые «тени», ревнители «дней былых», вся эта
свора «бывших», которым тоже перепадают объедки
с кухни старшего заокеанского партнера. И они
мечтают...
И все же мечты правых типа Кодама — одно, а
действительность — другое. С каждым годом силам
самообороны приходится изобретать все новые
средства и способы приманки рекрутов. Здесь-то и
делается ставка на таких, как Кодама, которые об-
рабатывают японскую молодежь в нужном им духе.
С одной стороны, они были склонны сожалеть, что
Кодама оказался прижатым к стенке: дело «Локхи-
да» вытащило его имя на первые страницы газет,
а ему лучше бы оставаться до поры до времени в
тени. С другой... Впрочем, давайте вспомним, что
говорили японцы в те дни, когда Кодама отсижи-
вался под охраной в своей резиденции в Тодороку,
«страдая повышенным кровяным давлением».
— Японские ультраправые, которые стремились
попасть в парламент после второй мировой войны,
использовали разного рода закулисных махинато-
ров,— говорит 59-летний водитель автобуса в Токио
Ямагути.
— Коррупция для нас — дело не новое. Компания
«Локхид» не одинока,— заметил журналист Номото.
— В этой истории просматривается само япон-
ское общество,— утверждает художник Итто.
— Существование влиятельных посредников, дей-
ствующих в полной тайне и называемых «курома-
ку», теперь для японцев факт. Они знали о них и о
родственных организованных бандах «якудза», ко-
торые уже почти целое столетие греют руки на мно-
56
гих выгодных финансовых сделках. И эти банды,
и «куромаку» никому не нравятся, но, поскольку они
обычно ссорятся между собой и охотятся на круп-
ную дичь, простые японцы смотрят на это по-иному,
стараясь не вызвать гнева гангстеров, которых ча-
сто используют эти группы,— заявляет конторский
служащий Кудо.
— Такие, как «куромаку», как Кодама и Осано,
приобрели влияние после второй мировой войны по-
тому, что не было произведено чистки ультранацио-
налистов и фашистов,— считает политический дея-
тель Т. Уцуномия.— Что же касается наших обы-
чаев обязательно ответить на услугу, это сразу не
искоренить. Всем известно, что политики отвечают
определенным людям за поддержку взятками. Это
часто пачки денег, завернутые в «фуросики» —
цветные платки. Но поскольку никаких расписок не
дается и принимаются лишь наличные деньги, доку-
ментов, которые могут служить уликами для обви-
нения, не имеется...
— Если этот скандал будет замят,— предостере-
гал М. Итикава, председатель Генерального совета
профсоюзов,— будущее демократии в Японии ока-
жется под угрозой.
21 марта 1976 года более 20 тысяч рабочих и сту-
дентов прошли по улицам Токио, требуя полного
расследования дела о взятках. Из центра города
они направились в район Сетагая — к резиденции
Кодама. Там их встретили охранники лидера уль-
траправых. К утру 22 марта в резиденцию прибыло
около 70 молодчиков. Эти парни, принадлежащие
к правой группировке «Ассоциация по изучению
идеологии молодежи», расположились вокруг особ-
няка. Впереди них стояли три десятка вооруженных
полицейских в шлемах, со щитами и противогазами.
Стражи порядка и «верные сыны» Кодама опаса-
лись нападения с земли. А все произошло иначе.
23 марта. Утро. На аэродром Тофу пришел чело-
век в форме летчика японской императорской армии
и, предъявив соответствующие документы, попросил
в аренду самолет «для тренировочного полета». Ста-
рую офицерскую униформу в Японии можно легко
приобрести в комиссионных магазинах. Поэтому она
ни у кого из служащих аэродрома не вызвала удив-
ления.
57
Около 10 часов утра Маэно получил разрешение
на пилотирование. Он попросил инструктора Киеси
Яги подняться на другом самолете одновременно с
ним в воздух и сфотографировать его в полете.
Тот согласился. Повязав голову японским нацио-
нальным флагом, как это делали во время войны
летчики-камикадзэ, Маэно вырулил на старт.
Они сделали первый вираж и пошли параллель-
ным курсом. Яги несколько раз щелкнул затвором
фотоаппарата и вдруг увидел, как самолет Маэно
камнем ринулся вниз. Опытный инструктор смек-
нул: Маэно сам выключил мотор...
Где-то внизу раздался оглушительный грохот
взрыва. Столб черного дыма и пламени взметнулся
в небо. Через несколько минут к месту происшест-
вия мчались пожарные машины. Полицейские и по-
жарные окружили особняк с покореженной чере-
пичной крышей и пытались пробиться к полыхаю-
щим постройкам. Однако за ограду им удалось
проникнуть лишь после ожесточенной схватки с
охранниками, защищавшими подступы к горящему
особняку. Прохожие не могли понять, в чем дело.
Для полицейских в этом секрета не было: особняк
принадлежал Кодама.
Кто он, современный камикадзэ Маэно? Почему
он направил свою машину на особняк махрового
японского «ультра»?
Фанатик Маэно коллекционировал самурайские
мечи и мог до глубокой ночи смотреть по телевизору
фильмы на самурайские сюжеты. Он зачитывался
романами о похождениях самураев и знал весь ко-
декс «самурайской чести». Он частенько наряжался
в униформу офицера императорской армии и репе-
тировал перед зеркалом возглас: «Тенио хейно бан-
зай!» («Да здравствует император!») —фразу, с ко-
торой кончали счеты с жизнью летчики-камикадзэ
во время войны.
Незадолго до своего «полета» Маэно сфотогра-
фировался в самурайском облачении и встретился
с неким Мурата — предводителем террористов из
ультраправой группировки «Корпус защиты великой
Японии». Сколько получил в «фуросике» денег Му-
рата, остается пока тайной. Однако, от кого посту-
пили доллары, стало известно. Убрать Кодама при-
казали сотрудники Центрального разведыватель-
58
ного управления США. Журнал «Сюкан иомиури»
подтверждает: «Задание осуществить убийство Ко-
дама было получено из США в начале февраля
1976 года, сразу же после первых разговоров о деле
«Локхида» в парламенте Японии».
Помимо прочих посредников было названо имя
Фукуды, который служил в штабе генерала Макар-
тура. Именно в те годы он «вышел» на Кодама, си-
девшего под замком в камере тюрьмы Сугамо.
Фукуда обработал Кодама, передал его американ-
ской разведке и сам эмигрировал в США. Некото-
рые его дружки также приняли американское под-
данство и убрались за океан под крылышко ЦРУ.
На определенном этапе Кодама интересовал аме-
риканские спецслужбы. ЦРУ, «Локхид» и Кодама
шли в одной упряжке. После провала операции Ко-
дама должен был уй£и со сцены.
Но он не погиб. В то утро 23 марта Кодама отле-
живался в своей спальне с пуленепробиваемыми
стеклами. Рухнувши^ на черепичную крышу само-
лет взорвался рядом со спальней. Личный врач об-
наружил Кодама в и|оковом состоянии, но без еди-
ной царапинки...
Ко всей этой исторйи хотелось бы сделать заклю-
чительное примечание.
27 января 1977 года в 10 часов утра Танака впер-
вые появился в зале № 701 Токийского городского
суда. Суд начался, но конца его не видно. Как пра-
вило, преступления подобного рода в Японии раз-
бираются, изучаются и осмысливаются по несколь-
ку лет. На «дело Танаку», по мнению лиц сведущих,
потребуется 10—15 лет.
Танака находился в следственной тюрьме всего
лишь три недели, после чего был выпущен на сво-
боду под залог и поныне продолжает исполнять
обязанности члена парламента (?!).
И наконец, последнее. «Крупнейший в истории
Японии взяточник», как именуют Танака в япон-
ской прессе, в октябре 1977 года получил официаль-
ное приглашение посетить Китай. Оказывается, Пе-
кин, по словам заместителя премьера Государствен-
ного совета Дэн Сяо-пина, по-прежнему считает Та-
нака своим «самым близким другом».
«КАПИТАНЫ» КАПИТАЛОВ
Л. Колосов
Коричневый ствол с тремя ответвлениями, вокруг
которых висит множество красных листочков на
фоне голубого неба. Так, несколько абстракцио-
нистски, представил буржуазный еженедельник
«Эспрессо» генеалогическое древо итальянского ка-
питала, держащегося на трех китах — трех мощ-
нейших финансовых группах: ИРИ, «Монтэдисон»
и Аньелли. ИРИ — Институт промышленной рекон-
струкции, командующий всеми предприятиями,
фирмами, учреждениями и обществами с участием
государственного капитала. «Монтэдисон» — круп-
нейший частнокапиталистический холдинг, появив-
шийся на свет от слияния химического концерна
«Монтекатини» и электротехнической компании
«Эдисон». Аньелли — фамилия владельцев всемир-
но известных автомобильных заводов фирмы ФИАТ.
«Три великих» — так окрестил «Эспрессо» китов
итальянского капитализма в конце 1970 года. А че-
рез семь лет тот же еженедельник опубликовал но-
вую карту капиталистической империи на Апенни-
нах. Из нее вытекает, что на древе произрастают
уже не три, а семь крупных «ветвей»: опять же се-
мейство Аньелли, семейство Пирелли (резиновые
короли), семейство Орландо (металлургия и маши-
ностроение), семейство Бономи — Болкини (недви-
жимость и страховые общества), группа Пезенти
(цемент), группа Урсини (нефть и газ) и «Банко
Амброзиано» (банки и финансовые общества).
Стрелками, пунктирами, разноцветными линиями
изображены связи между «хозяевами пара» (так
называют на Апеннинах крупных капиталистов).
Мы не будем плутать по этой карте. Опа посто-
янно меняется, особенно в той части, которая ка-
сается «листочков», то есть средних и мелких фирм.
Кто-то кого-то ст^едает, кто-то рождается и кто-то
умирает. Выживают, как правило, крупные частно-
60
монополистические киты и государственно-капита-
листические холдинги, которых итальянские бур-
жуазные экономисты упорно не хотят называть ка-
питалистическими, предпочитая более деликатное
название — «государственная собственность». Но от
перемены названия сущность не меняется. Государ-
ственными предприятиями руководят назначенные
правительством директора и управляющие, отсюда
и возникает представление, что там нет капитали-
стов. Но на деле это не так! Само капиталистиче-
ское государство выступает как коллективный соб-
ственник, который в не меньшей степени, чем ча-
стные монополии, эксплуатирует трудящихся, выко-
лачивая прибавочную стоимость. Короче говоря,
стратегия и тактика итальянского капитализма не
являют собой чего-то отличного от законов, по ко-
торым развивается любое буржуазное общество,
основанное на эксплуатации меньшинством боль-
шинства. Имеются, естественно, кое-какие частно-
сти, вытекающие из особенностей Италии. Так, на-
пример, представители итальянского крупного ка-
питала делали ставку на так называемый «лево-
центристский эксперимент», но он, как известно,
провалился. Многочисленные правительства «лево-
го» и «правого» центров, вопреки надеждам моно-
полий, оказались бессильными против того разма-
ха, который приобрела за последнее время классо-
вая борьба итальянских трудящихся. Более того,
результаты парламентских выборов 1976 года на
Апеннинах, итоги референдума о разводе продемон-
стрировали полнейший разброд в стане буржуазных
партий, правящих и неправящих.
Поэтому ведущие объединения монополистиче-
ского капитала Италии предпочли изменить такти-
ку, смысл которой сводится теперь к открытому
наступлению на права итальянских трудящихся.
Для того чтобы в этом убедиться, достаточно озна-
комиться с программой экономического развития,
выработанной конфедерацией итальянских промыш-
ленников — Конфиндустрией — генеральным шта-
бом итальянского монополистического капитала.
Как всегда, Конфпндустрия предусматривает уве-
личение занятости в значительно меньшей степени,
нежели производства при одновременном сокраще-
нии капиталовложений.
61
Говоря иными словами, оборудование на многих
итальянских заводах практически обновляться не
будет, численность рабочих не увеличится, а произ-
водство возрастет. За счет чего? Естественно, за счет
интенсификации труда рабочих, за счет усовершен-
ствования потогонной системы производства. Италь-
янские монополии пытаются застраховать себя от
возможного падения прибылей в условиях конъюнк-
турного спада самым, так сказать, «надежным»
стародедовским способом — усилением эксплуата-
ции...
В течение довольно длительного периода италь-
янские трудящиеся успешно противостояли наступ-
лению монополий на их жизненные права. Это было
результатом высокой политической зрелости рабо-
чего класса, объединенного в мощные профсоюзы,
выступающего против засилья монополий под руко-
водством коммунистов и их политических союзни-
ков. С другой стороны, кратковременный экономи-
ческий подъем, который имел место в прошлом,
создал в стране относительно полную занятость,
заставлял и монополии считаться с требованиями
трудящихся, вынуждал хозяев прикрывать свою за-
боту о прибылях реформистскими лозунгами.
С годами положение изменилось. Крупный капи-
тал не считает больше нужным прибегать к маски-
ровке. Реформистские лозунги отброшены, монопо-
лии перешли к открытому наступлению. В усло-
виях конъюнктурных затруднений они считают
единственно приемлемой для себя следующую схе-
му: чем больше безработица, чем ограниченнее
права рабочих, тем больше возрастут интенсифика-
ция труда и, следовательно, барыши. «Социальные
последствия этого процесса,— предупреждал еже-
недельник «Ринашита»,— станут еще более тяже-
лыми, если мы не сумеем усилиями профсоюзной и
политической борьбы сорвать планы Конфинду-
стрци».
Заговор Конфиндустрии против итальянских
трудящихся существует не просто на бумаге. Он
уже практически реализуется в масштабах всей
страны. Не проходит недели, чтобы та или иная
фирма не объявляла о закрытии своих заводов под
предлогом «технологической перестройки». Она,
естественно, ни в коей мере не предусматривает об-
62
новления оборудования. Ее цель— «усовершенство-
вание» потогонной системы. Ускоришь ход ленты
конвейеров на предприятиях — быстрее придется
работать рабочим, утомительнее станет их и без
того нелегкий труд. И все за ту же зарплату. Недо-
вольных— за ворота! Там же, где не закрываются
предприятия и пока не увольняют рабочих, хозяева
пытаются свести на нет завоевания трудящихся.
Наступление монополий развертывается при пол-
ном одобрении правящих кругов. Лидеры правого
крыла христианско-демократической партии неод-
нократно призывали, например, к тому, чтобы счи-
тать «саботажниками» бастующих рабочих и воз-
буждать против них уголовные дела...
Некоторые в Италии склонны преуменьшать ту
опасность, которая грозит социальным завоеваниям
трудящихся со стороны монополий и их штаб-квар-
тиры— Конфиндустрии. Говорится и о том, что мо-
нополии в Италии не имеют якобы никакой силы,
ибо важнейшие отрасли экономики страны нахо-
дятся, мол, под контролем государства. Но, повто-
ряем, государство — пока лишь послушное орудие
в руках монополий, выполняющее их волю и при-
крывающее всевозможные махинации...
Впрочем, английская газета «Файнэншл тайме»
придерживается несколько иной точки зрения на
экономическую ситуацию, сложившуюся на Апен-
нинах. В специальном приложении (апрель 1977 го-
да), посвященном Италии, мы читаем следующее:
«Жизнестойкость итальянской экономики во многих
отношениях весьма примечательна. Несмотря на не-
определенность политического климата, быстрое
обесценение валюты, ухудшение состояния платеж-
ного баланса, возрастание темпов инфляции, Ита-
лия в прошлом году, после самого страшного спада
за последние тридцать лет, сумела все же добиться
заметного увеличения производства. Насколько
можно судить по заявлениям правительства хри-
стианских демократов, которые, находясь в мень-
шинстве, предпринимают отчаянные усилия, чтобы
как-то остаться у власти, экономическая стратегия
Италии сейчас заключается в том, чтобы быстро,
хоть и на временной основе, содействовать ограни-
чению импорта, сдерживая внутренний спрос, огра-
ничивая кредит и вводя более высокие налоги. Вто-
63
рой аспект этой стратегии, рассчитанной на сравни-
тельно непродолжительный отрезок времени, за-
ключается во всемерном увеличении экспорта путем
придания более конкурентоспособного характера
итальянским товарам. Но для этого необходимо
приостановить быстрый рост издержек на оплату
рабочей силы».
По мнению премьер-министра Италии Джулио
Андреотти, экономическая ситуация сводится к сле-
дующему: Италия живет не по средствам, темпы
инфляции в стране выше, чем в остальной Европе;
слишком большая доля ресурсов уходит на потреб-
ление и слишком малая идет на капиталовложения,
внешний долг страны достиг 17 миллиардов долла-
ров, и фактически она не в состоянии получить ни-
каких новых займов без решительного пересмотра
своей политики; Итальянский банк имеет очень ог-
раниченные наличные резервы в связи с проведе-
нием дорогостоящей, но в конечном итоге безуспеш-
ной попытки приостановить падение курса лиры.
В общем и целом банк не смог пообещать ничего,
кроме необходимости новых жертв...
Итак, «необходимость новых жертв». Каких и от
кого? Английская «Файнэншл тайме», ссылаясь на
высказывания итальянского премьер-министра,
дает осторожный, но весьма недвусмысленный от-
вет: трудящихся... Газета пишет: «Вопрос сводится
к тому, как лучше приспособиться к системе увязы-
вания заработной платы с индексом стоимости жиз-
ни таким образом, чтобы это способствовало замед-
лению прироста издержек на оплату труда и в тоже
время позволило бы заручиться сотрудничеством
трех наиболее влиятельных в Италии профсоюзных
синдикатов».
Вот где, оказывается, ключ к решению всех жи-
вотрепещущих проблем. Если расшифровать то, что
понимает газета под «увязыванием», то формула
будет выглядеть чрезвычайно простой: никакого
увеличения заработной платы, несмотря на рост сто-
имости жизни, и никакой профсоюзной борьбы.
Теперь послушаем, как говорится, другую сторо-
ну, взвесим то, что думают об экономической ситуа-
ции на Апеннинах коммунисты. В докладе на объ-
единенном пленуме ЦК и ЦКК ИКП в октябре
1976 года Генеральный секретарь Итальянской ком-
64
мунистической партии Э. Берлипгуэр дал такую
оценку процессам, происходящим ныне в Италии:
«Производительность пашей социально-экономиче-
ской системы по сравнению со странами, с которы-
ми приходится конкурировать, чрезвычайно низкая,
как в абсолютных цифрах, так и в относительных
показателях. В Италии лишь 35 человек из ста име-
ют работу. А из имеющих работу весьма невелико
число тех, кто производит, как сказал бы Маркс,
«материальные богатства». На каждую тысячу заня-
тых, например, в обрабатывающей промышленности
материальные богатства в Италии производят 90
граждан по сравнению со ПО во Франции, 126 в
Бельгии, 170 в ФРГ. По данным обследования, про-
веденного институтом Докса в 1974 году, из 55 мил-
лионов итальянцев имеют работу лишь 18 миллио-
нов, в то время как 810 тысяч граждан ожидают
работу, около 500 тысяч официально являются без-
работными, 6,5 миллиона — пенсионеры, 11 миллио-
нов— домохозяйки, около 12 миллионов — студенты
и учащиеся, более 500 тысяч — инвалиды и другие
лица, положение которых неясно. Картина, таким
образом, представляется абсолютно драматиче-
ской...
В Италии самые высокие по сравнению с други-
ми странами государственные расходы, составляю-
щие более половины валового национального про-
дукта, но в Италии государство хуже всех обслужи-
вает граждан.
В Италии самые низкие налоги на средние слои
населения и самая жестокая система прямых и кос-
венных налогов на наименее обеспеченных граж-
дан, и в частности на трудящихся.
В Италии самое большое число лиц, систематиче-
ски уклоняющихся от уплаты налогов...»
...Финансовые бури, периодически разражающие-
ся в Италии, давно перестали кого-либо удивлять.
Кончается год — начинается хлопотливая пора у
статистических центров страны. Нелегко приходится
и государственным налоговым органам. Попробуй
разберись, насколько соответствуют действительно-
сти добровольные заявления синьоров капиталистов
об их доходах. С рядовым налогоплательщиком
куда проще — заработки рабочих, мелких служащих
5
Смерть при жизни
65
и крестьян подсчитываются с точностью до лиры.
С синьорами сложнее. Нужно обладать хитростью
Одиссея и неподкупностью Фемиды...
Что бы ни фиксировала официальная статисти-
ка — спад или подъем промышленного производства,
стабильность или, наоборот, лихорадку на товарных
биржах, кривая доходов богатейших итальянских
семей всегда, при всех условиях резко катится вниз.
И дело, конечно, не в «бурях». Преуменьшение дан-
ных о доходах не грозит никакими наказаниями со
стороны административных органов, и этим поль-
зуются все, чьи прибыли не поддаются точному уче-
ту и контролю. Правда, кое-какие истории попадают
на страницы газет. Но что такое общественное мне-
ние для крупных тузов? За деньги здесь покупают-
ся и газеты, и общественное мнение.
Взять, к примеру, богатейших миланских капита-
листов— братьев Креспи. Судя по их заявлениям,
они теряют ежегодно чуть ли не половину своего со-
стояния. То же самое происходит с братьями Пирел-
ли — фактическими хозяевами резиновой промыш-
ленности Италии, туринским миллиардером Нази и
некоторыми другими.
В середине 1977 года в Италии разразился боль-
шой скандал в связи с уклонением предпринимате-
лей от уплаты налогов. Владельцы крупнейшей рим-
ской строительной фирмы братья Кальтаджироне в
1969 году занизили свои доходы в 68 раз! Посколь-
ку афера осталась безнаказанной, «братья» продол-
жали жульничать вплоть до 1977 года, пока их не
схватили за руку налоговые Шерлок Холмсы. Но
одно дело схватить, а другое — получить. Синьоры
имеют право апеллировать и протестовать, у них
опытнейшие консультанты, которые вполне свобод-
но могут доказать, что дважды два — три... И вот
идет эта тяжба между служителями фиска и кон-
сультантами в течение многих лет. А государство
недосчитывается ежегодно нескольких десятков
миллиардов лир. Так создается очередная прореха
в бюджете, которую покрывают за счет дальнейше-
го увеличения прямых и косвенных налогов, ложа-
щихся самым тяжелым бременем на плечи трудя-
щихся.
Обман государства посредством преуменьшения
доходов не единственный способ для того, чтобы
66
«сэкономить» на налогах: итальянские газеты и
журналы пестрят тревожными сообщениями о все
более усиливающемся «бегстве» капиталов за гра-
ницу. Осуществлением этих валютных операций
преследуется двоякая цель: уменьшить объем на-
личных средств и соответственно ставку прогрес-
сивного налога и, во-вторых, денационализировать
капитал и вернуть его в Италию уже в виде «ино-
странного», на который распространяется более
льготный валютный и налоговый режим. Экономи-
сты подсчитали, что в последнее время утечка ка-
питалов из Италии составляла ежегодно около
10 процентов национального дохода страны.
В связи с возрастающей дефицитностью внешней
торговли платежный баланс Италии трещит по
швам, и это, естественно, сказывается на положе-
нии национальной валюты — итальянской лиры.
«Лира стоит на коленях,— откровенничал журнал
«Еуропео».— Чьи же грехи она должна искупать?
Каким длительным и суровым будет ее наказание?
Лира больна. У ее постели собрались врачи, между
ними уже возникли разногласия, но, несмотря на
всевозможные сомнения, ясно одно: лира больна
очень серьезно».
В связи с этим иностранные владельцы вкладов
в итальянских банках, державшие наличность в ли-
рах, начали срочно конвертировать ее в более ус-
тойчивые валюты, стали переводить деньги в дру-
гие банки. Таким образом, к бегству национальных
капиталов, к ухудшению платежного баланса стра-
ны, к сокращению резервов золота и валюты приба-
вился еще и отлив иностранных капиталов. Прави-
тельство призывает национальных «беглецов» обра-
зумиться, вспомнить о «патриотическом долге»,
планирует проведение серии мероприятий по стаби-
лизации лиры, а неумолимые законы капиталисти-
ческого развития продолжают подтачивать валют-
ное положение страны. «Если продолжится сокра-
щение резервов золота и валюты,— сетует газета
«24 орэ»,— это, без сомнения, вынудит правящие
круги ввести ограничения на миграцию капита-
лов, па импорт, платежи и т. д. А это, в свою
очередь, положит начало экономической изоляции
Италии, что доставит ей немало хлопот и неприят-
ностей...»
67
Кратковременный период благоприятной конъюн-
ктуры, названный «чудом», закончился, как счита-
ют, в 1958 году, и все противоречия капиталистиче-
ского способа производства вырвались наружу с
утроенной силой. Нет, горстке монополий, держа-
щих в своих руках ключевые позиции итальянской
экономики, тревожиться было нечего. Даже в пе-
риоды сокращения производства прибыли их не со-
кращались. Единственная забота «хозяев пара»—
это похитрее обвести органы фиска да перевести
под шумок в швейцарские банки десяток-другой
миллиардов лир. Кричат «караул» средние и мел-
кие промышленники. Государство давит их нало-
гами, банки ограничивают в кредите, партнеры из
«Общего рынка» вышибают их с рынков отече-
ственных. И многие из них гибнут, не в силах вы-
держать жестокой конкуренции. Ежегодно в Италии
заявляют о банкротстве более полутора тысяч
фирм...
Но самые большие тяготы несут итальянские тру-
дящиеся. С них дерут шкуру все: и государство, и
промышленники, и торговцы, все — крупные и мел-
кие. Близко стоящая к правительственным кругам
газета «Мессаджеро», сравнивая Италию с ее парт-
нерами по «Общему рынку», с нескрываемым пес-
симизмом писала в начале 1976 года: «Наш доход
и потребление на душу населения были и остаются
самыми низкими... Италия далеко позади и по
структуре потребления. Основную часть получае-
мого дохода — 44 процента — средний итальянец
тратит на питание, примерно в два раза больше,
чем в других развитых европейских странах». И вот
тут-то «Мессаджеро» делает совершенно неожидан-
ный вывод о том, что итальянцы слишком много
едят. Но так ли это?
В Италии не существует контроля над ценами и
качеством продуктов. Поэтому в сфере обращения
бушует самая необузданная стихия. В погоне за чи-
стоганом здесь не гнушаются пи искусственным
взвинчиваниехм цен, ни обманом покупателей. Мож-
но привести десятки подобных скандальных случа-
ев, раскрытых санитарной инспекцией только за по-
следнее время. Л цены? За последние 10 лет опто-
вые цепы выросли в Италии менее чем на 7 процен-
тов, а розничные — более чем на 40! Десятки мил-
68
лиардов лир перекочевали из тощих карманов обма-
нутых потребителей в сейфы барышников.
Не единожды правительство пыталось затормо-
зить рост цен на основные товары массового потреб-
ления. За границей были закуплены крупные партии
сливочного и оливкового масла, сахара и некоторых
других товаров. Но что же из этого получилось?
Цены остались неизменными, а крупные монополии,
получившие лицензии на импорт дефицитных про-
дуктов, положили в карман солидные куши. «Але-
манья», «Ипверницци» и другие фирмы «заработали»
на сливочном масле миллиарды лир.
Особенно бессовестные спекуляции осуществля-
ются в сфере жилищного строительства. Стоимость
жилой площади в новостройках увеличивается в
среднем на 10 процентов в год, а в некоторых горо-
дах — еще больше.
Ни представители монополистического капитала,
ни крупные аграрии, ни правящая партия христиан-
ских демократов — никто не отрицает, что в стране
идет неудержимый рост цен и стоимости жизни. Но
основную причину этого они видят... в увеличении
заработной платы. С ростом зарплаты, утверждают
они, увеличиваются издержки производства, и это
неизменно ведет к росту цен. Чтобы приостановить
его, доказывают они, не следует бастовать и бороть-
ся за увеличение зарплаты. Абсурдность подобных
«советов» очевидна.
Отметим: там, где рабочий класс в результате
ожесточеннейшей забастовочной борьбы добился
значительных уступок у предпринимателей (метал-
лообрабатывающая, машиностроительная, метал-
лургическая, химическая промышленность), оптовые
цены на товары соответствующих отраслей в ряде
случаев снижались.
Экономический кризис в Италии — порождение
и часть кризиса, потрясшего всю капиталистическую
экономику,— поставил страну перед необходимо*
стью проведения мер по «жесткой экономии». Необ'
ходимо было ограничить импорт, потребление неф-
ти и других источников энергии, государственные
расходы. Требовались большие усилия для защиты
лиры на валютных рынках, а также шаги по расши-
рению производства и более полному использова-
нию национальных ресурсов. По какому пути пошло
69
правительство? Потребление оно решило сократить
за счет увеличения косвенных налогов на ряд това-
ров, а «экономию» осуществить за счет массирован-
ного наступления на «подвижную шкалу», то есть
на механизм более или менее регулярного повыше-
ния заработной платы при росте стоимости жизни,
который был завоеван итальянскими трудящимися
в ожесточенных классовых битвах.
Скажем прямо, итальянские профсоюзы и левые
партии отнюдь не за инфляцию, разрушающую эко-
номику, но они против ее преодоления за счет со-
кращения реальной заработной платы. Они предла-
гают установить более действенный контроль за
государственными расходами и начать решитель-
ное наступление против «бегунов от налогов».
Надо сказать, что в последние годы деятельность
итальянских профсоюзов вышла за рамки тради-
ционной защиты трудящихся на производстве, то
есть борьбы за лучшие условия продажи ими своей
рабочей силы капиталу. На повестку дня встали бо-
лее широкие и сложные требования, затрагивающие
капиталовложения, занятость, направление эконо-
мической политики. Ныне в требованиях забастов-
щиков упор делается не столько на повышение за-
работной платы (хотя и это очень важно), сколько
на проведение демократической производственной и
инвестиционной политики, дающей возможность обе-
спечить создание новых рабочих мест.
Пожалуй, никогда еще политическая обстановка
в Италии не была столь сложной, не изобиловала
таким разнообразием новых моментов. Ранее мы го-
ворили о расширении рамок деятельности итальян-
ских профсоюзов. Значительно усложнились и рас-
ширились задачи, стоящие перед коммунистами. По-
койный Пальмиро Тольятти говорил, что Итальян-
ская коммунистическая партия есть одновременно
«правительственная партия и партия массовой борь-
бы». Эти слова, сказанные много лет назад в обста-
новке, значительно отличавшейся от нынешней, и
выражавшие идею о том, что ИКП, находясь в оппо-
зиции, подходит к вопросам политической борьбы
с позиции общенациональных интересов, ныне обре-
ли, как никогда, сврй конкретный смысл. Парла-
ментские выборы 1976 года, когда компартия, насчи-
тывающая в своих рядах почти 1900 тысяч коммуни-
70
стов, собрала свыше трети всех голосов, превратили
ее в силу, определяющую участь правительства.
ИКП, как ныне говорят на Апеннинах, «уже не в
оппозиции, но еще не в правительстве, а следова-
тельно, в необычной переходной позиции». Эта пере-
ходная позиция не проста. Не станет ли новая роль
ИКП в парламенте, особенно после программного
соглашения, заключенного в середине 1977 года
между всеми конституционными партиями, тормо-
зом для массовых выступлений трудящихся? Соб-
ственно говоря, именно на это рассчитывают хри-
стианские демократы, подписавшие это программное
соглашение...
Ответ на этот вопрос дал генеральный секретарь
ИКП Э. Берлингуэр в своей речи, произнесенной в
палате депутатов 14 июля 1977 года: «Никто не мо-
жет отрицать, что соглашение — одно из важнейших
событий общественной жизни Италии за последние
годы... Наша позиция в данном конкретном случае —
это интересы страны. И с этой точки зрения мы счи-
таем соглашение позитивным по двум основным
причинам. Во-первых, потому, что оно содержит
меры и установки, которые при последовательном и
быстром проведении их в жизнь позволят прийти к
правильному решению целой группы самых жгучих
проблем. Во-вторых, потому, что в столь сложный и
тяжелый период и при все более усиливающейся
тенденции к распаду, которая проявляется во всех
областях, это соглашение является сигналом и им-
пульсом к солидарности, ответственности, восста-
новлению духа единства народных масс и всей на-
ции». Таков ответ ца вопрос, почему итальянские
коммунисты пошли на программное сотрудничество
с другими конституционными партиями. С другой
стороны, Э. Берлингуэр утверждает: «Разумеется,
согласованная программа не является программой
нашей партии. Она является плодом переговоров,
сближения и компромисса между различными ис-
ходными позициями. Этого сближения удалось до-
стигнуть общими усилиями, а потому ни одна поли-
тическая сила не может похвалиться тем, что навя-
зала другим свою точку зрения. Что же касается нас,
то мы можем сказать, что в ходе переговоров и при
завершении их мы не пошли ни на какие уступки,
несовместимые с нашими принципиальными пози-
71
циями или с программными положениями, которые
мы поддерживаем много лет».
Такова позиция ИКП в том, что касается защи-
ты классовых интересов итальянских коммунистов и
широких масс трудящихся в нынешней сложнейшей
обстановке, в которой уже не теоретически, а прак-
тически стоит вопрос о вхождении коммунистов в
правительство.
«Мы — коммунисты,— говорил генеральный сек-
ретарь ИКП.— Мы горячо и разумно верим в свои
идеи и в способность людей объединиться для того,
чтобы добиться торжества добра и справедливости.
Но именно потому, что мы — революционеры, мы
знаем, что добро может победить и утвердиться
лишь в ходе упорной борьбы».
Без коммунистов ныне не может быть решена в
Италии ни одна проблема — пи национального, пи
местного значения. Это понимают все. И напрасны
расчеты тех, кто еще надеется добиться «историче-
ского компромисса» за счет скатывания ИКП с ее
классовых позиций. Не то сейчас время. Сохране-
ние и развитие демократических институтов в Ита-
лии, завоеванных в огне Сопротивления,— дело всех.
Другого пути нет. Ибо другой путь ведет к катастро-
фе, чего не может допустить итальянский народ.
'СЛАДКАЯ"
ЖИЗНЬ
ПАЛМ-БИЧ-ОСТРОВ МИЛЛИОНЕРОВ
М. Стуруа
— Хотите увидеть нашу демократию в действии?
Поезжайте в Палм-Бич на выборы мэра и муници-
пальных советников. Только не забудьте захватить
пару смокингов — черный и белый. И запастись
таблетками от головной боли после похмелья. Чем
больше, тем лучше.
Совет исходил от джентльмена, великолепно знав-
шего, что к чему, и по части демократии, и по части
таблеток. Смокингов тоже. Весной и осенью он уп-
равляет своей банковской империей с Уолл-стрита,
летом — из альпийских шале в швейцарских и ти-
рольских Альпах, а зимой — из плавательного бас-
сейна фамильного мраморного дворца в Палм-Бич.
Соразмеряя редакционные суточные и гостинич-
ные с жестокой действительностью и ограждая себя
от расточительных соблазнов и умопомрачительных
искушений, я прибыл в Палм-Бич в день выборов.
Единственный на весь островок избирательный
участок помещался в здании местной пожарной
команды. (Горим, братцы, горим!) Голосовавшие
подъезжали в роскошных лимузинах, за рулем ко-
торых сидели шоферы-охранники в форменных фу-
ражках. Пока владельцы лимузинов выполняли свой
гражданский долг* шоферы — квадратные подбород-
ки, косая сажень в плечах — отбуксировывали ав-
томобили к близлежащим барам и ресторанам.
Большинство голосовавших были в смокингах.
Преобладали белые. День выдался сверхжаркий.
Дамы щеголяли вечерними туалетами и драгоцен-
ностями «в гранд-манере». Избирательный участок
в здании пожарной команды выглядел не то нью-
йоркской «Метрополитен-опера», открывающей се-
зон гала-представлением при участии всех среди-
земноморских бельканто, не то Белым домом в
кульминационный момент президентской инаугура-
ции — вступления в должность.
75
На пост мэра претендовали три кандидата: пред-
ставитель мультимиллионеров 67-летний мистер
Смит, мистер Эрл Смит, бывший посол Соединенных
Штатов при дворе бывшего кубинского диктатора
Батисты, один из финансовых гениев Уолл-стрита и
столпов пыо-йоркской фондовой биржи, друг и со-
сед семейства Кеннеди; представитель миллионеров
65-летпий Джеймс Никольсон, защитник интересов
«новых денег», ринувшихся в недвижимость и строи-
тельный бизнес; и, наконец, представитель, точнее,
представительница «чистых денег» госпожа Маклин,
(возраст дам указывать неэтично), Брауни Маклин,
свекровь которой, госпожа Эвелин Уэлш Маклин,
была обладательницей самой богатой коллекции
бриллиантов в Америке.
Политическая платформа госпожи Маклин — про-
стая, ясная, четкая — состояла всего из двух пунк-
тов: она обещала в случае избрания мэром Палм-
Бич посылать ежедневно букеты живых цветов всем
обитателям городской тюрьмы, «чтобы взбадривать
их дух», и выставлять шампанское на каждом засе-
дании муниципального совета. Буквально накануне
голосования невестка обладательницы самой бога-
той коллекции бриллиантов в Америке сняла свою
кандидатуру. Ей стало совестно: она поняла, что
может быть мэром Палм-Бич лишь по совместитель-
ству, уделяя служению обществу лишь часть своего
драгоценного времени, поскольку до часу дня ее
тело безраздельно принадлежит косметичкам и мас-
сажисткам. Однако, будучи хозяйкой своего слова,
госпожа Маклин тем не менее не взяла назад обе-
щания посылать живые цветы заключенным и ис-
крящееся шампанское муниципальным советникам.
Кстати, о муниципальных советниках. Здесь ва-
кантные должности оспаривали Бенджамин Елерт-
младший, бывший посол Соединенных Штатов в
Пакистане, председатель совета директоров «Минит
мэйд корпорейшн» и главный вице-президент «Кока-
кола компапи»; Чарлз Дюбуа, председатель совета
директоров «Дюбуа кемикл компани»; и Джордж
Мэттьюз, сын госпожи Флэглер Мэттьюз, наследни-
цы миллионов акций нерасчлеиенной «Стандард
ойл» и внучки Генри Моррисона Флэглера, основа-
теля или, во всяком случае, крестного отца Палм-
Бич, железнодорожного и нефтяного магната.
76
— Позвольте,— слышу я голос удивленного чи-
тателя,— а как же насчет демократов, республикан-
цев и тому подобное?
В Палм-Бич деления избирателей и избираемых
на демократов, республиканцев не существует. Ко-
нечно, за пределами острова его обитатели могут
выступать в качестве таковых, но в черте Палм-Бич
они подпадают под иную квалификацию: миллиарде-
ры, мультимиллионеры, миллионеры, просто богачи,
короче, нечто вроде таблицы Менделеева, состоящей
всего лишь из одного элемента — золота.
Представитель мультимиллионеров Эрл Смит па-
пес сокрушительное поражение представителю мил-
лионеров Джеймсу Никольсоиу. Из зарегистриро-
ванных 3400 избирателей около 80 процентов подка-
тили к зданию местной пожарной команды на ли-
музинах. Из них 2169 проголосовали за Смита,
413 — за Никольсона. Избирательная кампания обо-
шлась Смиту в сущую мелочь — какие-то 16 тысяч
долларов на коктейли, то есть, учитывая отданные за
него голоса, что-то немногим более 7 долларов за
бюллетень.
— Принимая во внимание миллионные состояния
и доходы избирателей, даже вы, коммунистический
писака, не осмелитесь утверждать, что их голоса
были куплены,— продолжал джентльмсп-дока. В его
голосе звучали нотки злорадства.— У нас избира-
тель— полновластный хозяин, а избранники — его
неподкупные слуги. Ведь должности мэра и муници-
пальных советников не оплачиваются. Они не полу-
чают жалованья, работая не за страх, а за совесть.
Подобной демократии не знали даже в Древних
Афинах!
«Коммунистический писака», помнивший кое-что
об античной Греции, вынужден был согласиться с
доводами джентльмена-доки. (Последний был муль-
тимиллионером и голосовал за мистера Смита.)
Мистер Смит, даже имя которого является в Аме-
рике нарицательным для человека с улицы *, что
тоже подкрепляет принцип стерильного народовла-
стия, посрамляющего загрязненное афинское, вел из-
бирательную кампанию под лозунгом «Сохраним
Палм-Бич прекрасным!». Его соперник — мистер
* В данном случае — Уолл-стрита.
77
Никольсон — агитировал под тем же лозунгом.
Однако понимали они его и расшифровывали по-
разному. То, что было прекрасным для мистера
Смита, выглядело допотопным для мистера Николь-
сона. А то, что было прекрасным для мистера Ни-
кольсона, выглядело уродливым для мистера Смита.
Почему?
В данном случае речь шла, разумеется, не о вку-
сах, о которых по традиции спорить не положено.
Просто мистер Смит представлял интересы «боль-
ших гасиенд», а мистер Никольсон — кондоминиу-
мов.
Владельцы «больших гасиенд» — огромных вилл,
выстроенных в псевдоиспанском стиле не то эпохи
Кортеса, не то Махи обнаженной, являются абори-
генами Палм-Бич. Это наследники американской
плутократии XIX века, ставшей в век XX американ-
ской аристократией. Они начали переселяться на
остров-заповедник, зажатый золотыми пляжами
между Атлантическим океаном и озером Ворт, пос-
ле того, как уже упоминавшийся нами вскользь Ген-
ри Моррисон Флэглер построил в 90-х годах про-
шлого столетия железную дорогу «Флорида ист ко-
уст». Вскоре заповедник оброс цепью волшебных —
не воздушных — замков, под сень которых бежали
короли угля, стали, нефти, чтобы укрыться от уголь-
ной копоти, стальных опилок, мазутных нечистот и
в первую очередь от запаха человеческого пота и
слез людских. «Мы против них»,— гласил девиз
обитателей волшебных замков, жаждавших наслаж-
даться плодами своего богатства, но не желавших
вспоминать о его источниках.
Может показаться странным, но владельцы «боль-
ших гасиенд» обычно приветствовали депрессии,
спады, застои, кризисы и прочие стихийные бедст-
вия капиталистической системы. «Это происходит с
другими»,— обычно говорили они в подобных слу-
чаях. Их состояния были настолько велики, а финан-
совые связи настолько разветвленны, что циклич-
ность деловой пульсации не могла разрушить вол-
шебные замки, возведенные ими в Палм-Бич. Лишь
изредка, когда землетрясения принимали характер
чрезвычайный, обитатели «больших гасиенд» начи-
нали жить не на проценты с процентов своего основ-
ного капитала, а просто на проценты с такового.
78
Но зато какими очистительными были эти земле-
трясения и потопы! Они соскребали с киля корабля
аргонавтов Палм-Бич пристававшие к нему ракуш-
ки и моллюски — всевозможных парвеню и нувори-
шей с наспех сколоченными миллионами, считая ко-
торые — что уже само по себе смертный грех (на это
есть камердинеры от бухгалтерии) — эти мужланы
никак не могли отучиться от скверной привычки
слюнявить большой палец правой руки.
Была у них, однако, еще более скверная при-
вычка — обязательно тащиться в Палм-Бич, чтобы
омыть и облагородить свои миллионы водами Ат-
лантики и солнцем Флориды. Коренное население
волшебного острова в результате этой миграции ка-
питалистов (я не оговорился — капиталистов, а не
капиталов) возросло с двух тысяч до девяти. Над
гренадской и севильской черепицей «больших гаси-
енд» навис сумрачный лик попа Мальтуса. Дело до-
шло до того, что в Палм-Бич выстроили супермар-
кет— стандартный железобетонный коробок на ши-
роком асфальтовом постаменте.
Возмущение аборигенов было настолько непод-
дельным и одновременно сильным, что городские
власти поспешили нарядить железобетонного уб-
людка в кружева арок, подогнанных под псевдоис-
панский стиль эпохи Махи. На сей раз одетой.
Нашествие чужаков стало особенно нестерпимым
в начале 60-х .годов. Америка, штурмовавшая «но-
вые рубежи», обещанные ей молодым президентом
Джоном Фитцджеральдом Кеннеди, переживала
сказочный бум. Новоиспеченные миллионеры, не
успев еще вычесать из своих шевелюр праздничное
конфетти и расплатиться за шампанское у «Оска-
ра» *, уже заказывали авиационные билеты на
Палм-Бич.
Конечно, фронтальная атака на волшебные замки
не удалась. Тогда новоиспеченные принялись осаж-
дать их. Тут-то и начали возникать в хинтерланде
Палм-Бич на его южных окраинах так называемые
кондоминиумы. Земельные спекулянты и строитель-
ные компании стали возводить многоэтажные зда-
ния— кондоминиумы, разбитые на роскошные квар-
* «Оскар» — самый популярный средн обитателей Уолл-стри-
та ресторан.
79
тиры стоимостью в сто тысяч долларов каждая. Но-
воиспеченные, в основном с Востока и Среднего За-
пада, бросились расхватывать их.
Кондоминиумы обрастали городскими коммуни-
кациями.
Обитатели «больших гасиенд» всполошились.
В воздухе запахло гарью. И в прямом и в перенос-
ном смысле. Дело осложнялось тем, что под гренад-
скими и севильскими черепицами свила гнездо из-
мена. Мэр Палм-Бич Клод Риз, несмотря на свой
преклонный — 80-летний — возраст, неожиданно за-
разился юношеским зудом и тоже ударился в зе-
мельные спекуляции. С его по-стариковски легкой
руки был принят кощунственный акт, разрешавший
строительство восьмиэтажных домов в черте Палм-
Бич!
Обитатели «больших гасиенд» придерживались
трехэтажного лимита. Принцип трехэтажности был
для них столь же незыблемым и священным, как
принцип легитимизма для абсолютистской Европы.
Дом, который не может быть укрыт от взгляда по-
стороннего аллеей пальм и сосен, для жилья не-
пригоден; дом, который закрывает вид на океан,
подлежит уничтожению — гласил принцип трех-
этажности. Однако этот принцип стоял поперек гор-
ла строителям кондоминиумов. Цена на землю была
слишком высока. Возводить малоэтажные здания
считалось нерентабельным, расточительным, безум-
ным. Так вот, если принцип трехэтажности служил
принципом легитимизма для аристократов Палм-
Бич, принцип восьмиэтажности стал Декларацией
прав для молодой поросли миллионеров эпохи «но-
вых рубежей».
Когда весной 1970 года на Уолл-стрите разразил-
ся мини-кризис и на смену буму «новых рубежей»
Кеннеди и «великого общества» Джонсона пришла
классическая республиканская депрессия, обитатели
«больших гасиенд» встрепенулись. В их сердцах за-
теплилась надежда, что землетрясение, постигшее
нью-йоркскую фондовую биржу, повергнет в прах
и палм-бичские кондоминиумы. Но произошло нечто
непредвиденное. Как и следовало ожидать, скоро-
спелые миллионеры превратились в просто зажиточ-
ных людей. Однако далее события стали развивать-
ся не по привычному сценарию. Вместо того чтобы
80
убраться восвояси — содержать стотысячные квар-
тиры им было уже невмоготу,— зачахшие скоро-
спелки стали сдавать их обычным курортникам, а
сами переселились в Вест Палм-Бич и зажили в ав-
томобильных прицепах — трейлерах. В результате
этого вокруг Палм-Бич возникли уникальные, един-
ственные па всю Америку бидонвилли, населенные
вчерашними миллионерами. Их немедленно окрести-
ли «алюминиевыми трущобами». (Домишки на коле-
сах были из этого не так чтобы уж очень благород-
ного металла.)
Еще хуже обернулось дело с незаселенными кон-
доминиумами. Правда, некоторые пираты-строители,
приравнивавшие деловые проколы к неэтическим
поступкам, стали жертвами инфарктов, инсультов
и нервных потрясений, но остальные, отдышав-
шись, принялись переделывать пустующие вось-
миэтажные пирамиды в отели и госпитали. И вот,
когда зимой следующего года обитатели «больших
гасиенд» вернулись под свои гренадские и севиль-
ские черепичные крыши, они обнаружили по сосед-
ству уже не новоявленных миллионеров, слюнявящих
большой палец при подсчете барышей и оттопыри-
вающих мизинец при приеме спиртного, а разношер-
стный «сброд».
Прописанные в Палм-Бич дельцы и банкиры,
владельцы заводов, газет, пароходов неожиданно
утратили интерес к своим фонтанам и садам.
«Сброд» портил картину, жизнь, кров. Надо было
переходить в решительное наступление, чтобы от-
стоять «последний бастион рафинированной изы-
сканности от нашествия мужичья».
Решительный бой был дан на выборах мэра. Клод
Риз, которому к тому времени стукнуло 83 года, со-
брался на покой. Кондоминиумы попытались заме-
нить его Джеймсом Никольсоном, но «большие га-
сиенды», сплотившись вокруг Эрла Смита, нокаути-
ровали их в первом же раунде.
— Палм-Бич был, есть и будет самым великим из
маленьких городов на нашей планете,— заявил мис-
тер Смит, выходя из здания пожарной команды,
где помещался единственный и неповторимый изби-
рательный пункт. На победителе сверкало таксидо,
белое, как королевские лилии. Реставрация Бурбо-
нов состоялась.
G
Смерть при жизни
81
Первым законодательным актом нового мэра
была отмена восьмиэтажного лимита и восстановле-
ние трехэтажного.
Принцип легитимизма восторжествовал...
Если каста жрецов, управляющая волшебным
островом, называется геронтократией, то имя коро-
левы Палм-Бич — Марджори Мерривезер Пост.
Миссис Пост под девяносто. Она наследница сотен
миллионов долларов крупнейшего пищевого концер-
на Америки «Дженерал фудс», который делает вид,
что кормит страну, а на самом деле объедает ее.
Вилла госпожи Пост «Мар-а-Лаго»— центр
Палм-Бич, его квинтэссенция, его суть, возведенная
в степень абсурда. «Мар-а-Лаго» называют фанта-
зией рыночного бума 20-х годов. Это гигантский дво-
рец, утопающий в сказочной роскоши. Его главное
крыло было выстроено из каменных плит, приве-
зенных из Италии. Для этого пришлось разобрать
знаменитую «Виллу Дориа» в Генуе — непревзой-
денный памятник архитектуры позднего Ренессанса.
Генуэзский камень перекрыт античной испанской
черепицей. Тридцать шесть тысяч плиток этой чере-
пицы были доставлены в Палм-Бич по воздуху, та-
кое же количество розовой черепицы для флигеля —
морем с Кубы. В центре дворца возвышается баш-
ня в мавританском стиле, с которой открывается
вид на Атлантический океан. Башня «Мар-а-Ла-
го» — наивысшая точка Палм-Бич, его «Эмпайр
Стейтс билдинг». Она овеществленный принцип
трехэтажного легитимизма. В черте Палм-Бич за-
прещено законом строить здания выше башни «Мар-
а-Лаго», как в Вашингтоне выше купдла Капито-
лия или в Лондоне выше купола собора Святого
Павла.
Дворец — драгоценный камень — стоит в оправе
садов, соперничающих со сказочными Семирамиды
и реальными Версаля. Семнадцать акров этих са-
дов, раскинувшихся между океаном и озером Ворт,
инкрустированы античными мраморными столами
и беседками, видимо все еще хранящими память о
лукулловых пирах, причудливых фонтанах, тоже сра-
ботанных рабами Рима и реставрированных их по-
томками, лужайками для игры в гольф, оранжерея-
82
ми и теплицами. (Наследница «Дженерал фудс»
предпочитает свежие овощи консервированным и
живые цветы искусственным.) Частная автомобиль-
ная дорога, обрамленная могучими пальмами, от-,
ветвляется от федерального шоссе, ныряет в подзе-
мелье и выводит вас одним концом к центральной
аркаде виллы, а другим — к пляжу, тоже частному
и тоже укрытому от глаз простых смертных капиту-
лами и фалангами пальм, древних, как сама хо-
зяйка виллы «Мар-а-Лаго» — ее палмбичское вели-
чество милостию божьей и миллионов «Дженерал
фудс» миссис Марджори Мерривезер Пост.
Двадцать садовников во главе с Джемсом Гриф-
фином, родившимся в «Мар-а-Лаго», холят и леле-
ют сады госпожи Пост, стригут траву, маникюрят
кусты. Еще шестьдесят слуг копошатся в самой вил-
ле. Правда, не все они непосредственно допускаются
к царствующей особе. Есть слуги и слуги. Одни при-
служивают миссис Пост, другие — слугам миссис
Пост.
— Уж не думаете ли вы, что я сам себе стелю по-
стель? — говорит с презрительной усмешкой камер-
динер ее величества мистер Ливингстон.
Подобно камню и черепице «Мар-а-Лаго», мистер
Ливингстон — товар импортный. Его вывезли из
Шотландии, перекупив у какого-то обнищавшего
барона. Злые языки утверждают даже, что куплен
был сам барон. Фамилию Ливингстон он взял якобы
для того, чтобы уберечь от позора свою родослов-
ную. (Его предки служили еще Стюартам.) Не знаю,
так ли это. Но, честное слово, на мой непросвещен-
ный взгляд, мистер Ливингстон больше похож на
барона, чем на камердинера. Хотя, с другой стороны,
в вилле «Мар-а-Лаго» все подвержено раблезиан-
ским аберрациям...
Теперь, познакомившись с мистером Ливингсто-
ном, пройдемся вслед за ним по внутренним покоям
виллы. (Без Вергилия-чичероне можно заблудиться
в семи кругах этой адской роскоши.)
Жилая часть «Мар-а-Лаго» состоит из четырех
апартаментов — в стиле Людовика XVI (обезглав-
ленного), венецианском, испанском и португаль-
ском. Когда миссис Пост надоедает жить в одном
стиле, она переезжает в другой. Соответственно ме-
няются туалеты, кухня, весь уклад жизни. Главная
83
столовая — копия столовой дворца Киджи в Риме,
служившего одно время резиденцией дуче — Бени-
то Муссолини (повешенного). Потолок — кстати, в
«Мар-а-Лаго» все потолки в девять метров высо-
той— увит листьями золотой чеканки; степы распи-
саны сцепками из жизни Вечного города. Главная
гостиная — тоже копия, ее прообраз — Венециан-
ская академия. Арки гостиной украшают геральди-
ческие гербы из Дворца дожей. Гербы подлинные.
Огромные окна гостиной, высеченные на манер ро-
манских, смотрят в сад. На стенах ковры изумитель-
ной работы, взятые из старинных испанских мона-
стырей. В лоджии, имеющей форму полумесяца,
клумба живых цветов...
Вилла «Мар-а-Лаго» подавляет своей роскошью
даже обитателей «больших гасиенд». Нет ей равных
во всем Палм-Бич. Основные соперники дворца мис-
сис Пост — вилла «Плайа-Риенте», принадлежав-
шая вековой с хвостиком мадам Додж, и вилла
«Эль-Мирасоль», резиденция мультимиллионеров
Скотсберн,— были демонтированы их наследни-
ками.
У миссис Марджори Мерривезер Пост, несмотря
на пять замужеств, наследников нет. Конечно, име-
ются джентльмены, которые могли бы купить виллу
«Мар-а-Лаго». Но одно дело — купить ее, другое —
поддерживать на прежнем уровне. «Владение двор-
цом миссис Пост — финансовое кровопускание; од-
них слуг у нее больше, чем в Белом доме»,— гово-
рит Генри Дадли, канцлер казначейства при дворе
королевы Палм-Бич. Когда мистер Дадли предло-
жил «Мар-а-Лаго» властям штата Флорида, те в
ужасе отшатнулись от подобного дара. «Мы ис в со-
стоянии выкраивать из нашего бюджета 250 тысяч
долларов ежегодно только на выплату жалованья
слугам,— говорят они.— Любое законодательное
собрание, принявшее такое решение, и любой гу-
бернатор, утвердивший его, будут немедленно сверг-
нуты при первых же выборах. Так что упаси нас,
боже, от данайских даров!»
Семь лет колесил по Америке мистер Дадли в по-
исках желающих вступить бесплатно во владение
виллой «Мар-а-Лаго». Но тщетно. Когда покойный
президент Джонсон по неосмотрительности объявил
дворец миссис Пост историческим памятником и на-
84
циональным достоянием, мистер Дадли буквально
зубами вцепился в Белый дом. От имени своей по-
велительницы он предложил правительству США
«принять в дар» виллу и превратить ее в постоян-
ную резиденцию для глав государств и прави-
тельств, посещающих Вашингтон с официальными
визитами.
— Дворцы-резиденции для высоких гостей име-
ются во Франции, Италии, Англии. Негоже нам от-
ставать от них,— рассыпался бисером мистер Дад-
ли.— Обычно мы принимаем десять — пятнадцать
визитеров па высшем уровне ежегодно. По тради-
ции они проводят два-три дня вне Вашингтона, что-
бы отдышаться от реактивного броска через океан
или дать время дипломатам подготовить тот или
иной документ, скажем коммюнике для окончатель-
ного торжественного подписания. Вилла миссис
Пост — идеальное место для резиденции. С аэродро-
ма ВВС — базы Эндрюс под Вашингтоном — всего
два часа лета до Палм-Бич, а высокие стены, ограж-
дающие поместье миссис Пост, превосходно решают
проблему безопасности. Ну, что вам еще надо? Бе-
рите виллу и пользуйтесь на здоровье!
— Мерси, а слуги? — отозвались с опаской из
Вашингтона.
Тогда миссис Пост, вознегодовавшая на крохобор-
ство администрации, выкроила из миллионов «Дже-
нсрал фудс» фонд для оплаты расходов по содер-
жанию челяди после того, как сама она отправится
из земного рая в небесный.
— Ну, а теперь? — удовлетворенно потирал руки
мистер Дадли, провернувший операцию по созда-
нию загробного фонда.
Припертый к стенке, Белый дом капитулировал.
12 октября 1972 года сенат и палата представите-
лей приняли закон, уполномочивавший министра
внутренних дел вступить от имени правительства во
владение виллой «Мар-а-Лаго», когда госпожа Пост
сменит сады Палм-Бич на сады Эдема.
Здание «Ворт-эвеню нэшпл бэик» в Палм-Бич.
Перед центральным подъездом банка стояли шофе-
ры-охранники в форменных фуражках с черными
лакированными околышами. (Лимузины паслись в
85
некотором отдалении на стоянках.) В руках шофе-
ров были бархатные мешочки — черные, лиловые,
зеленые; на лицах зевак — почтительное восхище-
ние. Шоферы пришли за бриллиантами своих хозя-
ев: колье, серьгами, перстнями для леди; запонка-
ми, галстучными булавками для джентльменов.
Ритуальный сбор бриллиантового урожая проис-
ходит перед крупными балами, которые закатыва-
ют друг другу обитатели «больших гасиенд». Ночью,
когда гаснут хрустальные люстры, подвешенные к
поднебесью дворцовых потолков, вместо бриллиан-
товой жатвы начинается бриллиантовый посев. Шо-
феры-охранники, охраняемые в свою очередь част-
ными детективами, сдают в сейфы «Ворт-эвеню
нэшнл банк» драгоценности.
Традиция бриллиантовых жатв и посевов сравни-
тельно новая. Ее идея принадлежит госпоже Андер-
сон, матушке вице-президента «Ворт-эвеню нэшнл
бэнк» Лоя Андерсона-младшего. Имея бриллиан-
ты и подруг, имеющих бриллианты, госпожа Андер-
сон ощущала на собственной шкуре дилемму чело-
века, очутившегося между Сциллой и Харибдой —
между джентльменами удачи, специализирующими-
ся на прелестных камешках, и страховыми компа-
ниями, оберегающими их валютно-компенсацион-
ный эквивалент. Дело в том, что и те и другие без-
божно дерут. Каково, к примеру, платить в сутки по
тысяче долларов за целостность и неприкосновен-
ность бриллиантов чистой воды? Ведь это же чис-
тый грабеж, хотя твои камешки и охраняются кон-
торой Ллойда, агентством Пинкертона и броней
сейфа.
И вот матушка Андерсон подсказала сыну вице-
президенту эвристический выход: прокатную систе-
му хранения драгоценностей и розничную систему
оплаты страховок. (Согласно светлой идее вице-пре-
зидентской мамаши, платить за страховку надле-
жит только в тот период, когда драгоценности под-
вергаются реальному риску, то есть когда они висят
на владельцах, а не лежат в сейфах.) Претворение
в жизнь рационализаторского предложения госпожи
Андерсон дало приток новой клиентуры «Ворт-эве-
ню нэшнл бэнк» и экономию владельцам бриллиан-
тов. Если раньше драгоценности забирались в пят-
ницу и пребывали весь уик-энд вне сейфов — в Со-
86
единенных Штатах банки по субботам и воскресень-
ям не функционируют,— то с открытием ночного де-
позитория бриллианты немедленно попадает «с ба-
ла на корабль», так что отпадает необходимость
платить за двухдневную страховку и можно спокой-
но спать, не опасаясь вторжения непрошеных гос-
тей.
Пионером новой клиентуры банка выступила гос-
пожа Нефф, обладательница одной из самых дра-
гоценных коллекций бриллиантов во всем мире.
Госпожа Нефф, сестра финансиста и бывшего посла
при Сент-Джеймском дворе * Уолтера Анненберга,
имеет горький опыт «сладкой» жизни. Грабители
дважды навещали ее 17-комнатную квартирку в
Нью-Йорке. Они заковывали в наручники слуг и
под дулом пистолета требовали от них «булыжни-
ки». Предусмотрительная госпожа Нефф хранила
«булыжники» в банке своего брата, и грабителям
оба раза пришлось довольствоваться «морской галь-
кой»— сначала на четверть миллиона долларов, а
затем—на полмиллиона.
Но госпожа Нефф не робкого десятка, она не
поддалась запугиванию.
— Никакой Аль-Капоне не заставит меня носить
искусственные бриллианты,— заявила она репорте-
рам после второго ограбления.
Узнав о преобразованиях в «Ворт-эвеню нэшнл
бэнк», госпожа Нефф немедленно перевела туда
свои «булыжники». Администрация банка препод-
несла выдающейся клиентке стальной сейф с клю-
чами из чистого золота и «разгонную» шкатулку с
закодированным электронным устройством. Но и это
еще не все. Стальной сейф был установлен в будуа-
ре; специально оборудованном для госпожи Нефф
в подвалах банка. Стены будуара украсили волшеб-
ные зеркала, отражающие сверкание драгоценных
камней и маскирующие предательские морщины
госпожи Нефф.
— Это просто великолепно! — воскликнула се-
стра бывшего посла при Сент-Джеймском дворе на
очередной пресс-конференции, созванной по поводу
новоселья «булыжников».
* Так называют по традиции посла США в Великобри-
тании.
87
Ее пример — другим наука. За госпожой Нефф
потянулись сонмы других обладательниц бриллиан-
тов. Но подлинным триумфом идеи вице-президент-
ской матушки было обращение в ее веру госпожи
Фрэзиер, муж которой владеет по крайней мере по-
ловиной всей недвижимости в штате Коннектикут.
В отличие от госпожи Нефф, госпожа Фрэзиер — от-
чаянная трусиха.
— Вот уже почти три года, как я не ношу брил-
лиантовое колье. Кругом мерещатся гангстеры, го-
товые вышибить мозги при первом же удобном слу-
чае,— жаловалась она Шарлотте Кэртис, светской
хроникерше из «Нью-Йорк тайме».— А у меня, за-
метьте, вкусы скромные. Я не люблю ничего кри-
чащего. Колье, браслет, кольцо достойного размера,
не какие-то там автомобильные фары. Вот, пожа-
луй, и все. На полмиллиона, не более...
Скромность и изысканность королевы недвижи-
мости штата Коннектикут были оценены по досто-
инству. Администрация «Ворт-эвеню нэшнл бэнк»
преподнесла ей стальной сейф, золотой ключик и
электронную шкатулку, как у госпожи Нефф, а по-
следняя в порыве великодушия разрешила ей поль-
зоваться своим будуаром и волшебными зерка-
лами.
И все-таки справедливости ради надо сказать,
что война между обладательницами «булыжников»
н соискателями оных ведется с переменным успе-
хом. Гангстеры контратакуют при любой возмож-
ности. Балы в Палм-Бич даются круглосуточно, и
за один зимний сезон на райском острове бывает по
пять крупных краж бриллиантов. Жертвой круп-
нейшей из них стала госпожа Мосс, семейство ко-
торой владеет самым большим индивидуальным
пакетом акций «Дженерал моторе». По-видимому,
грабители не знали или не разделяли известной
мудрости, гласящей: что хорошо для «Дженерал
моторе» — хорошо для Соединенных Штатов.
По иронии судьбы бандиты проникли в люкс гос-
пожи Мосс в отеле «Брикере» через смежные апар-
таменты госпожи Рэнд, предки которой основали
корпорацию по предсказыванию будущего на науч-
ной основе. («Дженерал моторе» — один из главных
клиентов мозгового треста «Рэнд корпорейшн».)
Гангстеры ограбили мимоходом и госпожу Рэнд.
88
На карманную мелочь в двести тысяч долларов.
Дело обошлось без вышибания мозгов. Видимо,
из уважения к наследнице мозгового треста, пред-
сказывающего будущее исключительно на научной
основе, взломщики прибегли к хлороформирова-
нию.
Госпожа Мосс восприняла удар судьбы стоиче-
ски. Госпожа Рэнд сломилась.
— С бриллиантами покончено навсегда,— сказа-
ла она.— В наше время женщина, носящая драго-
ценности, играет с огнем. Я не огнепоклонница. Эта
игра не по моим нервам.
Лечение ее пошатнувшейся нервной системы в
госпитале Доброго самаритянина обошлось во мно-
го крат дороже украденных бриллиантов. Но гос-
пожа Рэнд и не думала роптать. Ее организм обла-
дал устойчивым иммунитетом против грабежей на
законном основании, а ее текущий счет — миллио-
нами, сколоченными на научном предсказывании
будущего...
Лейтенант Риггс, шеф полицейских детективов
Палм-Бич, настроен весьма пессимистически отно-
сительно перспектив борьбы с преступностью.
— В прошлом году нами было раскрыто всего
38 процентов уголовных дел,— чеканит он на манер
компьютеров «Рэнд корпорейшн».— Однако рас-
крываемость преступности, связанной с похище-
нием бриллиантов, много ниже этой цифры. Нам
иногда удается схватить бандитов, но вернуть на-
грабленное практически невозможно. Бриллианты
исчезают бесследно, словно растворяются или испа-
ряются. .
Поэтому лейтенант Риггс придает особое значе-
ние профилактическим мерам. Каждый полицейский
в Палм-Бич имеет при себе альбом с фотографиями
гроссмейстеров — похитителей бриллиантов, наво-
дящих ужас на всю Америку. Как только кто-либо
из этих джентльменов (впрочем, в альбоме фигури-
руют и леди) объявляется в Палм-Бич, его немед-
ленно подвергают превентивному заключению и вы-
сылают за пределы волшебного острова независимо
от того, приехал он работать или развлекаться. В от-
ношении альбомных леди и джентльменов действу-
ет, и не без веских на то оснований, презумпция ви-
новности...
89
Днем остров напоминает ожившие буколические
сюжеты жемчужных картин Ватто. Даже в чистом
безоблачном небе мерещатся кудреватые барашки.
Вдоль пальмовых аллей прогуливаются «пастухи и
пастушки». У их ног трутся и вьются болонки, терь-
еры, спаниели, таксы и прочие игрушечные соба-
чонки королевских кровей. На них кокетливые бан-
тики, корсетики, погремушки. И сами они такие
приветливые, ласковые, уютные. Белые, как белая
кость, коричневые, как шоколадные плитки, серые,
как лондонские туманы. Лезут лизаться и целовать-
ся с каждым встречным и поперечным, источая тон-
чайший аромат французских духов.
Ночью, когда болонок, терьеров, спаниелей и такс
(мопсов тоже) укладывают спать на королевские
кроватки в лионские шелка, брюссельские кружева
и вирджинский батист, когда «пастухи и пастушки»,
нацепив на себя многомиллионные гроздья брилли-
антов чистой воды, отправляются на благотвори-
тельные балы и маскарады или балы-маскарады,
чтобы позолотить хромированный инструментарий
госпиталя Доброго самаритянина и никелирован-
ную аппаратуру госпиталя Святой Марии, когда ка-
мердинеры вынимают платочки из нагрудных кар-
манов ливрей и засовывают в задние карманы мно-
гозарядные смит-и-вессоны, кольты и парабеллумы,
когда с цепей спускаются озлобленные доберман-
пинчеры, немецкие, бельгийские и венгерские
овчарки, боксеры, бульдоги и прочие доги, готовые
разорвать в клочья всех и вся, любого и каждого,
когда их громоподобный лай леденит кровь, несмот-
ря на тропическую духоту, остров уже не напоми-
нает ожившие буколические сюжеты жемчужных
картин Ватто. Вам кажется, что вы попали в страну
помутившейся конан-дойлевской фантазии, населен-
ную не одной, а тысячей, миллионом чудовищных
собак Баскервилей.
Палм-Бич днем — ягнята Ватто, Палм-Бич
ночью — баскервильские собаки Конан Дойля. Эта
смена дня и ночи, это собачье вращение земли обе-
тованной вокруг оси частной собственности, обезу-
мевшей от скотства и пресыщения, непроизвольно
вырастают в грандиозный символ капитала.
В тот самый год, когда на февральских муници-
пальных выборах в Палм-Бич блестяще восторжест-
90
вовал принцип трехэтажного легитимизма, откры-
тие зимнего сезона было отмечено по традиции
гранд-балом в первопрестольном отеле «Брикере».
Бал, естественно, был благотворительным. Цена
каждого куверта была, конечно, 500 долларов. Сбор
с бала, разумеется, отписывался Красному Кресту,
а через его каналы, само собой разумеется, госпита-
лям Доброго самаритянина и Святой Марии.
Сказать, что на балу присутствовал весь Палм-
Бич,— значит ничего еще не сказать. Под сводами
«Брикере» собралась лучшая или, во всяком случае,
добрая половина обитателей Капитолия во главе с
сенатором Эдвардом Кеннеди, который всю ночь
напролет вальсировал со своей неутомимой матуш-
кой. (По случаю гранд-бала народные избранники
объявили мораторий на законодательную деятель-
ность.) Из западноевропейских, азиатских и прочих
столиц слетелись чрезвычайные и полномочные пос-
лы, соскучившиеся по родным пенатам. (По случаю
гранд-бала американская дипломатия перешла на
время из рук дилетантов-миллионеров в ведение
профессиональных госдеповцев в потертых штанах
от «Брук бразарс».) * Из Голливуда, Лас-Вегаса и
с Бродвея припорхнули «звезды», «суперзвезды» и
«суперсуперзвезды», оставив своих дублеров и дуб-
лерш на растерзание американским меломанам, ба-
летоманам и эротоманам. Наконец, в Палм-Бич при-
были некоронованные короли золота, платины, угля,
стали, нефти, автомобилей, авиации, пароходов,
всех богатств истощаемых ими недр, всего того, что
ходит, плавает и летает по крайней мере в Соединен-
ных Штатах Америки и в странах, связанных с ними
узами «атлантической солидарности».
Общество, стекавшееся к парадному подъезду
отеля «Брикере», было блестящее. Блестели лыси-
ны некоронованных королей; тиары и диадемы, ко-
роновавшие замысловатые прически их супруг; блес-
тели ордена и медали на выгнутых колесом и впа-
лых, как магдебургские полушария наизнанку, гру-
дях генералов и адмиралов; галуны, аксельбанты и
прочие позументы на ливреях швейцаров; блестели
медь духовых инструментов, столовое серебро и
* «Брук бразарс» — магазин готового платья консервативно-
го покроя, которое носит американское чиновничество.
91
хрусталь; блестели глаза зевак, встречавших подо-
бострастными вздохами и охами появление сильных
и прекрасных мира сего; блестели, наконец, по-юж-
ному крупные звезды на флоридском небе, бархат-
ном, как мешочки, в которых шоферы-охранники
привозят и увозят драгоценности своих хозяек. (По
случаю гранд-бала и «Ворт-эвеню нэшнл бэнк», и
«Фэрст нэшнл бэнк», и «Бэнк оф Палм-Бич энд
Траст компани» широко раскрыли створки сталь-
ных сейфов, ибо в первопрестольный «Брикере» на
открытие зимнего сезона никто не является в под-
делках от Кеннета Лейна. Даже самые трусли-
вые.)
Над гренадско-севильской черепичной крышей
отеля вился звездно-полосатый флаг Соединенных
Штатов. Еще один флаг был установлен в холле
гостиницы. По обе стороны государственного штан-
дарта застыли по стойке «смирно!» солдаты корпу-
са морской пехоты США. Устроители бала специ-
ально вызвали с военной базы Майами целое под-
разделение морских пехотинцев. В полной парадной
форме — в белых фуражках, поясах и перчатках —
они выполняли функции почетного караула, эскор-
тируя от лимузинов до парадного подъезда титуло-
ванных представительниц геронтократического мат-
риархата Палм-Бич.
Итак, конвейер — шоферы — морские пехотин-
цы— лакеи действовал бесперебойно. Когда поток
этот был окончательно перекачан из лимузинов в
обеденную залу, шоферы разбрелись по близлежа-
щим барам,, лакеи приступили к выполнению своих
прямых лакейских обязанностей, а морских пехо-
тинцев собрали на веранде, где им выставили пиво
без закуски.
Подслушанный разговор:
— Где вы живете?
— В Палм-Бич.
— Да, но где вы живете?
— В Палм-Бич.
— Да, но я имею в виду, где вы живете в реаль-
ной жизни?..
Сказочным Шапгри-ла называют Палм-Бич зна-
токи восточного фольклора, «зимней столицей
92
мирового капитализма» — знатоки политэкономии.
Этот богатейший остров в мире подобен атомному
ядру. Он мал, но, расщепляясь, выделяет гигант-
скую энергию, аккумулированную его обитателями
за долгие годы грабежа чужих народов и собствен-
ного. Лазурные волны Антлантики лижут берега
Палм-Бич. В парадные подъезды «больших гаси-
енд» бьются черные волны ненависти.
Грешнику всегда страшно. Мания преследова-
ния — его профессиональное заболевание. Иногда
золото пляжей Палм-Бич заливают нефть и мазут,
и выхоленные миллионерши — о ужас! — вынужде-
ны оттирать свои ножки керосином.
— Это проделки коммунистов. Они тайком про-
никают в экипажи судов, курс которых лежит мимо
Палм-Бич, и загрязняют море, чтобы досадить
нам,— судачат кумушки-мультимиллионерши. Им
невдомек, что сие дело рук их законных супругов
и незаконных хозяев Америки — королей нефти и
прочая, готовых нарушить экономический баланс
планеты ради баланса своих прибылей.
Когда на Кубе победила революция, обитатели
«больших гасиенд» заподозрили в этом сговор меж-
дународного коммунизма, решившего якобы пре-
вратить остров Свободы в трамплин для захвата
волшебного острова. Им уже мерещились «русские
ракеты», наведенные на «Брикере», и конец све-
та в брызгах дробящейся гренадо-севильской чере-
пицы.
Палм-Бич живописен, как палитра взбесивше-
гося абстракциониста, пользующегося вместо кисти
ослиным хвостом. Единственный цвет, который от-
сутствует в этой палитре,— черный. Негров — за ис-
ключением немногочисленной прислуги — в Палм-
Бич нет. Негры, даже миллионеры, в Палм-Бич нс
живут. Еще совсем недавно негр, замеченный на
территории волшебного острова после захода солн-
ца, подвергался полицией телесному наказанию
«для острастки», коротал ночь в тюрьме, а наутро
его выбрасывали вон.
Жаркое лето — самое неуютное время года для
обитателей «больших гасиенд». Они живут в посто-
янном страхе, в постоянном ожидании «черной ме-
сти». Любой бунт цветных в любом уголке Америки
отдается в Палм-Бич «вибрацией ужаса», говоря
93
словами передовой «Палм-Бич дейли ньюс», кото-
рую печатают на специальной глянцевой бумаге, ибо
обычная шершавая раздражает нежные пальчики
ее читательниц. («Блестящая страничка» — гласит
девиз над шпигелем газеты.) Когда в Форт-Пирсе,
расположенном в двухстах километрах от волшеб-
ного острова, вспыхнули расовые волнения, в Палм-
Бич началась паника. Было введено чрезвычайное
положение. По приказу мэра — тогда им был еще
Клод Риз — развели все мосты, связывающие ост-
ров с материком. В море вышли патрульные катера
береговой охраны.
— Мы эффективно ампутировали гангренозный
материк,— похвалялся Клод Риз. Ведь обитатели
«больших гасиенд» большие эгоцентрики. Для них
Палм-Бич — пуп земли, а все остальное — Соединен-
ные Штаты, Америка, мир и даже космос (за исклю-
чением рая) — рудименты, вроде аппендикса, кото-
рые можно терпеть лишь до тех пор, пока их не за-
тронул воспалительный процесс.
— Я не понимаю негров. Что им надо от нас?
Генри Флэглер основал Палм-Бич не для них, а для
своих друзей, чтобы они могли спокойно наслаж-
даться игрой в крокет, поло и гольф. Разве это пре-
ступление?— искренне возмущается, потрясая гри-
вой седых волос, Джим Кимберли, глава концерна
«Клинекс», снабжающего стерильными салфетками
всю Америку. Король стерильных салфеток не зна-
ет или не желает знать, что железные дороги Флэг-
лера, в завитках которых возник Палм-Бич, были
построены не в белых перчатках, а на костях чер-
ных рабов. У хижин дяди Тома есть свой счет к
«большим гасиендам»...
В Палм-Бич, на пятачке земли, расположились
целых восемь отделений фондовой биржи Нью-Йор-
ка. В банках Палм-Бич лежат сбережения, которые
сделали бы честь любому городу с миллионным на-
селением. Нигде в мире нет такой «концентрации
шедевров живописи на квадратную милю» (цити-
рую по глянцевой «Палм-Бич дейли ньюс») и такого
количества проданных «роллс-ройсов» на душу
населения. Обитатели «больших гасиенд» имеют
право пересекать в своих кабриолетах федеральную
автостраду «А — I — А» — неслыханная привилегия,
которой не пользуются даже губернаторы и мини-
94
стры. Здесь в окружающих плавательные бассейны
пестрых шезлонгах совершаются сделки, по сравне-
нию с которыми «Общий рынок» выглядит рынком
обычным. Здесь семейство Кеннеди считается кла-
ном «опасных радикалов» («У таких родителей и
такие дети!»), а Организация Объединенных На-
ций — сборищем карбонариев.
Порядком затрепанная остротка гласит, что в
Палм-Бич ничего не изменилось со дня его основа-
ния Генри Моррисоном Флаглером, разве что появи-
лось «эр-кондишн» — искусственное кондициониро-
вание воздуха. Что ж, на первый взгляд так оно и
есть. Пароль Палм-Бич — нирвана, символ веры —
анабиоз. Здесь не принято говорить о войне и ин-
фляции, о бюджетном дефиците и «Гуамской док-
трине», о политических и социальных проблемах.
И особенно о безработице.
— Первое, что я усвоила, переселившись в Палм-
Бич,— это не спрашивать случайных соседей по сау-
не или теннисному корту, что они делают. Как пра-
вило, они ничего не делают,— говорит бойкая дамоч-
ка случайному соседу, коим в данном случае ока-
зываюсь я.
Ничегонеделание кучки избранных — оборотная
сторона безработицы миллионов. Первые поворачи-
ваются спиной к жизни, вторые или гнут на них спи-
ну (это в лучшем случае), или не могут разогнуть
ее.
Здесь ничего не напоминает о времени. На ули-
цах нет часов. К утреннему кофе выходят в вечер-
них туалетах, а чашку чая со снотворным на ночь
принимают с первыми петухами. Впрочем, пету-
хов в Палм-Бич нет, как нет грузовых автома-
шин и городского транспорта. В раю троллей-
бусы не ходят. Нет здесь рекламных щитов и нео-
новой каллиграфии. Гречневая каша сама себя
хвалит.
— Палм-Бич — величайший театр в мире, а его
жители — величайшие актеры и актрисы. Мы разы-
грываем спектакли, равных которым свет не виды-
вал со времен Эсхила и Аристофана. У нас каждая
ночь — новогодняя. Таким образом, мы умудряем-
ся проживать тысячелетия за одну человеческую
жизнь,— разглагольствует нью-йоркский делец Кат-
лер Годфри, вращаясь на кожаном насесте в баре
95
отеля «Колони». На мистере Годфри «рабочий
комбинезон Палм-Бич» — двубортный темио-синий
блейзер с золотыми пуговицами и вшитой в нагруд-
ный кармашек под левым лацканом эмблемой обще-
ства святого Николая, пестрый шарф вокруг ого-
ленной шеи (ворот сорочки нараспашку), белые
брюки и, конечно, мокасины от Гуччи.
— Старина Кат прав, как винчестер, не дающий
осечки. Я никогда не езжу в разные там Акапулько,
Марокко или на Вест-Индские острова. Зачем?
У нас в Палм-Бич лучшие в мире почта и телеграф.
Они, как Кат, не дают осечки. Таможенники веж-
ливы, как официанты, а официанты внимательны,
как таможенники. Законы штата Флорида сидят на
нас, как влитые,— ни подоходного налога, ни налога
на наследование. А главное, здесь все мои друзья.
В моей телефонной книжке что-то около ста пяти-
десяти номеров. Вот уже двадцать лет, как я не на-
бирал номера, не значащегося в ней. Наш круг —
узкий круг, очень узкий...
Это говорит мистер Чарлз Манн, глава концерна,
производящего оборудование для игорных домов —
автоматы, рулетки и прочие колеса изменчивой
Фортуны. Впрочем, к самому мистеру Манну она
неизменно благосклонна. Играя на игорном бизнесе,
мистер Манн сколотил несметные богатства. Среди
обитателей «больших гасиенд» он известен как «гос-
пожа Пост в брюках». Они почти одного возраста и
по прожитым годам, и по неистраченным долларам.
Сам мистер Манн предпочитает другую кличку —
«господин Палм-Бич». У него собственный «Боинг-
707» и домашний пэр. Дочь мистера Манна замужем
за лордом Бессборо. «Американский игорный авто-
мат с британским аристократическим гербом» —
еще одна кличка мистера Манна. Правда, ею поль-
зуются те, кто не значится в телефонной книжке
«господина Палм-Бич».
— Вы, коммунисты, мечтаете построить рай
на земле, не так ли? — говорит мистер Манн.—
Так вот, мы в Палм-Бич уже осуществили вашу
мечту.
Он удовлетворенно пощупывает поредевшие уси-
ки и благосклонно собирает жатву почтительных
смешков, вспорхнувших над стойкой бара отеля
«Колони».
96
Подслушанный разговор:
— Где вы живете?
— В Палм-Бич.
— Да, но где вы живете?
— В Палм-Бич.
— Да, но я имею в виду, где вы живете в реаль-
ной жизни?..
Сказочным Шангри-ла называют Палм-Бич зна-
токи восточного фольклора, «зимней столицей миро-
вого капитализма» — знатоки политэкономии. Он
весь в былом, как дивинация медиума-визионера,
вызывающего духи канувших в Лету. Его пароль —
нирвана, а символ веры — анабиоз. Здесь часов не
наблюдают. Но не от избытка счастья. От страха
перед часом расплаты. Неизбежной, как смерть,
пусть без кремации и погребения.
ПОВСЕДНЕВНОЕ САМОУБИЙСТВО
С. Зыков
Много видели на своем веку бетонные стены «Мю-
тюалите». Построенный вскоре после первой ми-
ровой войны специально для «народных» собра-
ний и потому без всяких претензий на изыскан-
ность— лишь бы побольше вместить людей, зал
эксплуатируется на коммерческой основе. Хотите
снять его для проведения митинга или конферен-
ции? Пожалуйста, заплатите лишь денежки за его
аренду.
Какие только партии и организации не созывали
сюда парижан на торжественные вечера или пред-
выборные встречи! Бывает, что здесь устраивают
свои сборища и крайне правые, профашистские
группировки и ультралевые — анархисты, троцки-
сты, маоисты. Сплошь и рядом в этих случаях воз-
никают потасовки, переходящие в уличные схватки
и сражения. Начиненные полицейскими и жандар-
мами автобусы постоянно дежурят поблизости в
темных переулках.
Никогда еще, однако, «Мютй», как его называют
жители столицы, не принимал публики, подобной
той, что заполнила его в один из ноябрьских вече-
ров 1975 года. Окруженные толпой зевак, в зал
стайками входили женщины разного возраста и по-
разному одетые, но проявлявшие одинаковое стрем-
ление не быть узнанными. В темных очках, в плат-
ках и шляпах, надвинутых на самые брови, они на
ходу энергично оборонялись от назойливых фотог-
рафов. То были делегатки столицы и провинциаль-
ных городов, прибывшие на первый в истории стра-
ны «Национальный съезд проституток».
Да, да, проституток! Не какой-нибудь там кон-
ференции по борьбе с проституцией, изредка созы-
ваемых женскими лигами и союзами, а съезд самих
профессиональных «жриц продажной любви». Ини-
циатива созыва собрания принадлежала группе,
98
возникшей в Лионе. Группу возглавила некая Юл-
ли, высокая женщина с волосами, выкрашенными в
цвет платины. Она уже явилась инициатором не-
скольких своеобразных выступлений, проведенных в
своем городе, в знак протеста против репрессий,
которым они постоянно подвергаются со стороны
властей. Женщины демонстрировали перед здани-
ем префектуры, неся плакаты со словами: «Мы то-
же люди, мы хотим иметь свои права». Поскольку
такие демонстрации не принесли результатов, а
обозленные полицейские стали еще ретивее совер-
шать облавы, подвергать арестам и штрафам, они
решили развернуть кампанию протеста шире, в
масштабе страны.
Так возникла идея проведения «Национального
съезда». Юлли и ее последовательницы разослали
по всем крупным городам обращение, в котором
призвали своих коллег создать комитеты и послать
делегаток в Париж. В назначенный час в зале, ук-
рашенном удивительными лозунгами, вроде «Про-
ституированным женщинам — да, шлюхам — нет!»,
собралось пятьсот представительниц из провинции,
столько же их парижских товарок и добрые две ты-
сячи, по определению прессы, «любопытствующих»
и «симпатизирующих».
Поскольку слово предоставлялось всем желаю-
щим, то наряду с делегатками перед микрофонами
выступали и самые неожиданные ораторы. Если ис-
кренние рассказы проституток об их безрадостной
жизни, о жестокой эксплуатации сутенерами и по-
лицейских преследованиях встречали дружное со-
чувствие, то «добрые советы», которые сочли нуж-
ным им дать «симпатизирующие», сплошь и рядом
вызывали гневную реакцию. Какого-то юного про-
фашиста буквально стащили с трибуны и избили
зонтами. Не нашли отклика у аудитории ни дема-
гогия левацких элементов, всегда готовых ради рек-
ламы примазаться к подобным необычным демон-
страциям, ни проповедь священника из религиозно-
го общества, пекущегося о спасении душ грешниц.
Смехом и улюлюканием участницы вечера прово-
дили с трибуны воинствующих «феминисток», рас-
пространявшихся по поводу «свободы любви».
С большим трудом Юлли удалось зачитать нечто
вроде резолюции, излагавшей от имени профессио-
99
нальных проституток Франции протест против по-
лицейских преследований, штрафов и налоговых об-
ложений, против закрытия отелей, где они «рабо-
тают», и проектов восстановления публичных до-
мов. Поскольку проституция во Франции разреше-
на законом, «профессионалки» должны, стало быть,
пользоваться соответствующими правами и возмож-
ностями — таков, не лишенный логики, смысл при-
нятой резолюции. Подводя итог сумбурным деба-
там, газета «Юманите» писала на следующий день:
«Был один действительно положительный момент —
это встреча сама по себе. Проблема проституции
существует. Проблема, которую игнорируют почти
тотально как из добрых, так и плохих намерений.
И она была поставлена в тот вечер в «Мютюа-
лите»».
Она существует хотя бы потому, что во Франции
проституция процветает и растет. Вам не назовут
нигде официальных данных о числе проституток в
стране, ссылаясь на то, что с 1960 года была отме-
нена их обязательная регистрация в полиции. По
подсчетам специалистов, однако, более 40 тысяч
женщин, в том числе 3—4 тысячи несовершеннолет-
них, являются профессиональными проститутками.
Много это или мало? В некоторых странах, Япо-
нии например, количество проституток по отноше-
нию к численности населения значительно выше.
Остается фактом, однако, что десятки тысяч жен-
щин поставлены практически вне общества, отне-
сены к разряду «падших», всеми презираемых су-
ществ. Ведь само слово «проституция» происходит
от латинского prostituo (позорю, бесчещу). Что они
обречены, занимаясь своей профессией, на физиче-
ское и психическое самоуничтожение, на прежде-
временную старость. Одна парижская газета приве-
ла как-то слова проститутки из Бордо. «Нет,— ска-
зала она корреспонденту,— я не брошусь в Гарон-
ну. Свое самоубийство я совершаю каждый день!»
Вдвое, а может быть, втрое больше — мнения спе-
циалистов расходятся — не профессиональных про-
ституток, а скрытых, «случайных», как их называ-
ют, прибегающих к продаже своего тела за деньги
не регулярно, а лишь от случая к случаю. Среди
то
них женщины, принадлежащие к различным слоям
общества: продавщицы магазинов, актрисы кабаре
и манекенщицы, официантки и служащие в конто-
рах, работницы.
Проблема существует и потому, что, неотделимая
от преступного мира, профессиональная проститу-
ция служит торговцам «живым товаром» средством
извлечения огромных доходов. Девять десятых
профессиональных «жриц продажной любви» нахо-
дятся во власти проксенетов (то есть отдельных су-
тенеров или тщательно организованных и укрытых
шаек гангстеров). По тем же неофициальным под-
счетам, число сутенеров, живущих за счет прости-
туток, не менее 15 тысяч. Выражение одной из са-
мых жестоких и отвратительных форм эксплуата-
ции человека и порабощения женщины, проститу-
ция играет зловещую роль в росте преступности,
разложении семьи и молодежи, распространении ве-
нерических заболеваний.
Постараемся набросать, пользуясь материалами,
опубликованными в прессе, хотя бы в общих чертах
картину, касающуюся распространения проститу-
ции— этого социального бича. Подобно раку или
туберкулезу, которые, поражая человеческий орга-
низм, принимают различные формы, проституция
имеет множество разновидностей.
Самая массовая из них, открытая, бросающаяся
в глаза,— уличная проституция. Едва зажигаются
вечерние огни, тысячи и тысячи женщин выходят на
«работу» в Париже, Марселе, Лионе, Бордо, Лилле,
Тулоне и других городах Франции. Одни «делают
тротуар», по бытующему во французском языке
выражению. Не спеша, часто останавливаясь у вит-
рин, входов в кинотеатры и отели, ходят взад и впе-
ред по людным магистралям вроде Елисейских по-
лей и знаменитых парижских бульваров. Их еще
больше в оживляющихся лишь с наступлением тем-
ноты «веселых кварталах» наподобие Пигаль с ноч-
ными клубами, кабаре, стриптизами и иными уве-
селительными заведениями. Это «маршёз» («шага-
ющие», «марширующие»), как их называют на
жаргоне «среды». Другие выстаивают па углах по-
лутемных переулков с многочисленными «отелями
101
на час», дешевыми пивными и кабачками, откры-
тыми всю ночь. Они носят кличку «шандель» — све-
ча, видимо по аналогии с уличными фонарями на
перекрестках.
Есть один безошибочный признак, отличающий
женщин, «делающих тротуар». Это вопрошающий,
настороженный, пытливый и изучающий взгляд, ко-
торым они словно ощупывают мужчин.
Взгляд голодной собаки, выжидающей случайной
подачки. Проституция во Франции разрешена, но
женщины не имеют права приставать на улицах к
прохожим. Первым должен проявить инициативу
мужчина. Порядок, освященный законом, конечно,
нарушается. Но проститутка, охотящаяся в пуб-
личном месте, чутьем угадывает потенциального
«клиента», старается снова и снова попасться ему
на пути.
Насторожена она еще и потому, что, охотясь за
«клиентами», в то же время является и «дичью».
Проститутка всегда начеку. Пристально высматри-
вает, не появились ли поблизости «флики» — поли-
цейские в форме или в штатском. Нет, она не совер-
шает нарушения, поскольку ее промысел легализи-
рован. Однако блюстители порядка то и дело уст-
раивают облавы. «Ночных красавиц», не успевших
ускользнуть от них, загоняют в «корзины для са-
лата», как называют полицейские автобусы, и отво-
зят в комиссариат.
Установить четкие грани между профессиональ-
ными и «случайными» проститутками — завсегда-
таями баров, кафе, кабаре — невозможно. Одно
всем известно: владельцы подобных заведений п
бармены обычно являются сутенерами или же дове-
ренными лицами подпольных шаек гангстеров. В их
власти находятся десятки «ночных красавиц», вы-
ступающих под видом посетительниц, «антренёз»
(завлекательниц). В ночных барах часто сводят
счеты враждующие между собой банды. У каждого
бармена, точь-в-точь как в вестернах, всегда под ру-
кой заряженный кольт, и он всегда готов нажать
кнопку звонка, подающего сигнал тревоги.
Среди женщин, вынужденных заниматься про-
ституцией, существует огромная разница в положе-
нии. Даже среди «делающих тротуар» имеются своя
«аристократия» и свои пролетарии. Это определи-
ма
ется характером «клиентуры», которую они обслу-
живают, и выражается в размерах получаемых «го-
нораров».
Элегантные дамы в мехах, прохаживающиеся по
Елисейским полям и площади Мадлен, ничем не по-
хожи на истощенных, преждевременно постаревших
женщин, толпящихся в подозрительных переулках
районов Сен-Дени или кварталах, заселенных им-
мигрантами — выходцами из Северной и Черной
Африки.
Однако, как бы ни была велика разница между
ними и как бы ни были различны их заработки и
уровень жизни, все они жертвы буржуазной систе-
мы и объекты самой бессовестной эксплуатации.
В конечном счете они не более как рабочая скоти-
на, находящаяся во власти проксенетов. Три четвер-
ти, четыре пятых, а то и еще больша!я часть зара-
ботанных ими денег уходит в карман сутенеров
всех видов и мастей.
Торговля есть торговля, со своими правилами,
традициями и порядками, законами спроса и пред-
ложения, рыночной конъюнктурой и конкуренцией.
Проституция представляет собой утвердившуюся в
западном мире отрасль бизнеса, служащую обога-
щению торговцев «живым товаром».
Каждый участок мостовой в «веселых кварталах»
негласно поделен между практикующими здесь
«жрицами любви» и их сутенерами, подобно делян-
кам земли между золотоискателями или охотничь-
им угодиям между их владельцами. Они бдительно
следят за тем, чтобы в их «вотчины» не проникали
посторонние женщины, намеренные отнять у них
клиентуру. И вот — неожиданное появление боль-
шого числа новых молодых «жриц любви» на ули-
це Белькордьер в Лионе, протянувшейся между Ро-
ной и Саоной и почитающейся сутенерами как под-
линное «золотое дно».
Вскоре выяснилось, что «новенькие» — среди них
был десяток несовершеннолетних — прибыли из Па-
рижа. Они были завербованы агентами некоего го-
сподина Роже и под его руководством прошли ста-
жировку в столице, после чего были проданы одной
из подпольных шаек, решившей создать в Лионе
свой «филиал». Установить личность таинственного
«господина Роже» удалось довольно быстро. Им
юз
оказался международный гангстер Аристот Косто-
пулос, не раз отбывавший заключение в разных
странах. Высланный из Бельгии и ФРГ, он под ви-
дом представителя зарубежной фирмы обосновался
в Париже, где жил на широкую ногу в фешенебель-
ном отеле.
Вместе с «компаньоном», тоже принадлежащим к
преступному миру, Ричардом Шпигелем, Роже соз-
дал подлинное коммерческое предприятие. Через
посредство доверенных лиц управлял сетью злач-
ных мест. Проститутки, находившиеся в его рас-
поряжении, обязаны были водить клиентов только в
принадлежавшие «компаньонам» отели и там же
сдавать в кассу весь заработок. Приятели содержа-
ли контору, где велся учет прибылей «филиалов» и
«производительности» каждой проститутки.
Предприятие приносило солидную прибыль Не
довольствуясь ею, «компаньоны» расширили свою
деятельность и занялись более рискованным, но еще
более доходным делом — вербовкой молодых деву-
шек и перепродажей их в провинцию и за границу.
Злополучная драка на улице Белькордьер положи-
ла конец их процветающему делу. «Компаньоны»
очутились за решеткой.
Сколько, однако, подобных же подпольных
«фирм» продолжает благополучно действовать во
Франции? На этот вопрос, естественно, невозмож-
но дать ответ. Их много, крупных и мелких шаек,
хорошо организованных, связанных круговой пору-
кой, обитающих в глубокой тайне, а порой под раз-
личными фальшивыми вывесками.
Время от времени властям — во Франции имеется
«Центральный офис по борьбе с торговлей людь-
ми и эксплуатации проституции» — удается нало-
жить руку на ту или иную преступную организацию.
Однако редко матерые проксенеты угождают на
скамью подсудимых. Чаще всего в сети полиции по-
падает мелкая рыбешка, а крупные хищники оста-
ются безнаказанными. Чтобы осудить их, нужны
улики, доказательства, подкрепленные показаниями
свидетелей. А поди раздобудь их! В распоряжении
главарей огромные средства, сонм опытных адвока-
тов, экспертов, подкупленные представители поли-
цейских и судебных органов, штатные лжесвидете-
ли. Действует и жестокий закон «среды», караю-
104
щий предательство смертной казнью: «Либо бетон
на языке, либо свинец в кишках».
Проституция издавна стала узаконенным «ремес-
лом» и источником извлечения прибылей как для
частных лиц, так и для государственной казны во
множестве европейских стран. Широчайшее распро-
странение она получила в Азии, в частности в Япо-
нии, а также в Африке, Северной и Южной Амери-
ке. Она породила международную торговлю девуш-
ками и женщинами, принявшую в нашем веке такой
размах, что вскоре после второй мировой войны в
Женеве была созвана специальная конференция.
Разработанная ею конвенция о запрещении торгов-
ли людьми и эксплуатации проституток получила
одобрение Генеральной Ассамблеи ООН в декабре
1949 года.
Во Франции, как и во многих других капиталисти-
ческих странах, организованная проституция —
один из основных источников доходов преступной
среды, наряду с контрабандой наркотиками и под-
польной торговлей оружием. При этом данная «от-
расль» считается наиболее безопасной. Сутенеру,
пойманному с поличным, угрожает меньшее нака-
зание, чем какому-либо типу, схваченному в Латин-
ском квартале с дюжиной пакетов героина или ма-
рихуаны.
Многие специалисты пытаются определить хотя
бы примерно, что дает проституция в денежном вы-
ражении в масштабах страны. Газета «Монд» еще в
1973 году высказала предположение, что ежегодный
«оборот» от эксплуатации профессиональных про-
ституток превышает 3 миллиарда новых франков,
полностью ускользающих от налогового обложе-
ния. Последнее обстоятельство, кстати, служит ар-
гументом для тех, кто выступает за восстановление
во Франции публичных домов: дескать, с их доходов
можно будет легко взимать соответствующие нало-
ги и сборы. Но с 1973 года проституция приняла
еще больший размах, а стоимость «услуг», следуя
за общим ростом цеп, также значительно повыси-
лась.
Кому выгодна проституция? В чьи карманы по-
ступают прибыли от «древн'ейшей в мире профес-
сии»? Определить это в общем не так сложно.
105
Профессиональные проститутки вынуждены до-
вольствоваться ничтожной частью добываемых де-
нег. Все остальное отбирают у них проксенеты, тор-
говцы «живым товаром». Именно они извлекают
прежде всего выгоды из проституции.
В большинстве своем сутенеры — это в недавнем
прошлом воры, контрабандисты, скупщики краде-
ного, поддерживающие связь с гангстерами, оказы-
вающие им мелкие услуги в обмен на «покровитель-
ство».
Самые высокие доходы из проституции извлека-
ют, однако, крупные и хорошо организованные бан-
ды, возглавляемые опытными преступниками, дей-
ствующими с помощью целой сети своих агентов.
Женщины, попавшие в зависимость от такой шай-
ки, эксплуатируются наиболее жестоко. Тщетны их
попытки вырваться из этого ада. Им некуда бежать.
У проксенетов длинные руки, есть сообщники во
всех крупных городах. «Изменщицу» найдут и под-
вергнут жестокому наказанию. Не раз газеты опи-
сывали случаи «показательной», нарочно предава-
емой гласности для устрашения других, расправы с
женщинами, заподозренными в «предательстве» или
просто отказавшимися подчиниться своим «хозяе-
вам». Однажды в лесу Фонтенбло были найдены
останки сожженной заживо проститутки, причем в
оставленной рядом записке сообщалось о «проступ-
ке», за который она была казнена...
Во Франции опубликовано немало исследований,
посвященных проблемам проституции, и в частно-
сти вопросу, как женщины становятся проститутка-
ми. Один из серьезных авторов, Марсель Сакот, в
своей книге делает вывод: путь, ведущий женщину
на тротуар, не отличается от того, который делает
людей преступниками. Девушка, попавшая в беду,
лишенная средств, помощи и защиты, так же легко
может стать воровкой, как и проституткой. Вина ле-
жит на обществе, создающем условия, прежде все-
го экономические, порождающие проституцию.
Никто не рождается ни вором, ни убийцей, ни
продажной женщиной.
Некоторые буржуазные идеологи, нарочито остав-
ляя в тени социальные корни проституции, возла-
гают всю вину на падение нравственности современ-
ной молодежи. Поколеблен, плачутся они, автори-
106
тет семьи, родителей. Религия уже не оказывает
своего сдерживающего влияния, а школа и лицеи
стали чуть ли не центрами развращения молодых
людей. Девушки начинают половую жизнь, не дожи-
даясь замужества и совершеннолетия, молодые
женщины меняют любовников, как перчатки. От
«свободной любви» до любви продажной, утверж-
дают они,— один шаг.
Нет, не «врожденная порочность», не «свободная
любовь» приводят женщину на тротуар. И «без-
божье» тут ни при чем — среди проституток, кста-
ти сказать, очень много верующих. В основе лежат
социальные и эконо.мические причины: нужда, ни-
щета, голод, безработица, пороки капиталистиче-
ской системы с присущей ей эксплуатацией челове-
ка человеком, делающей из женщины товар, источ-
ник наживы.
В прессе приводились данные о том, что добрая
треть парижских проституток родом из Бретани.
Случайно ли это? Конечно нет. Бретань один из са-
мых отсталых в экономическом развитии районов
Франции. Ее сельское хозяйство испытывает серь-
езный кризис. Фермеры разоряются и эмигрируют,
пополняя население промышленных городов. В по-
исках работы покидают родные места и деревенские
девушки. Они едут в Париж, где многие из них по-
падают в ловушки «рабатёров» (вербовщиков), полу-
чающих крупное вознаграждение от проксенетов за
каждую новую жертву, вовлеченную в «профессию».
Мы уже говорили, что наряду с армией «профес-
сиональных» существует вдвое, а то и втрое больше
скрытых, преимущественно «случайных», то есть
занимающихся проституцией от случая к случаю.
На скользкий путь их толкают те же в общем при-
чины, что и «профессиональных», и именно они по-
полняют главным образом армию последних.
Недолго «случайной» и попасть в облаву. Она то-
гда будет взята на заметку полицией.
Вербовщики — разномастная порода хищников,
легко ускользающих от карающей руки закона. Как
уличить благопристойного старичка, имеющего
обыкновение греться на солнышке в привокзальном
сквере? Еще труднее заподозрить в дурных намере-
ниях молодых людей, посещающих «танцульки»,
сельские праздники и заводящих знакомство с кра-
107
сивыми девушками. Между тем штатные «соблазни-
тели» чрезвычайно опасны. Они хорошо одеваются,
разъезжают в первоклассных машинах. Высмотрев
подходящую, на их взгляд, жертву, усиленно уха-
живают за ней.
Легкая добыча для вербовщиков — недалекие де-
вушки, оглупленные чтивом «сердечной прессы» и
мечтающие о «сладкой» жизни, об артистической
карьере или просто о замужестве с богатым кра-
савцем. Они легко попадаются в расставленные им
сети.
«Ла трэт дэ блапш» — так называется торговля
людьми, отличающаяся от работорговли, процветав-
шей в прошлые века, лишь тем, что ее объектом яв-
ляются не черные невольники, а белые женщины.
Занимаются этим хорошо организованные междуна-
родные шайки гангстеров. Промысел опасен. Пре-
ступникам, попавшим в руки правосудия, грозят ка-
торжные работы, длительное заключение. Но дело
исключительно прибыльное. За каждую женщину,
проданную на «экспорт»,* поставщики получают де-
сятки тысяч франков.
Профессиональные «соблазнители» — одни из
главных вербовщиков. Чтобы заполучить красивую
девушку, которую можно будет затем продать за
огромную сумму, они не брезгают никакими, даже
самыми подлыми, методами.
Проституция существует во всех капиталистиче-
ских странах, несмотря на те или иные запреты, пре-
дусмотренные законом в некоторых из них. В прин-
ципе она рассматривается как некое «неизбежное
зло», глубоко укоренившееся, вошедшее в быт и
нравы,— словом, как неприглядное, но нормальное
явление. Поскольку имеется «спрос», цинично рас-
суждают буржуазные социологи, то, естественно,
возникает и «предложение», и тут ничего не подела-
ешь: стремиться искоренить проституцию все равно
что вести борьбу с ветряными мельницами. Прави-
тельства и парламенты видят свою задачу в лучшем
случае в ограничении проституции, ее регламента-
ции и охране населения от ее наиболее опасных по-
следствий, в частности распространения венериче-
ских заболеваний. Карающий меч правосудия
108
грозно вознесен, как правило, лишь над темп, кто
использует проституцию в корыстных целях. Но
проксенеты всякого рода, сутенеры и «торговцы
живым товаром» тем не менее благополучно здрав-
ствуют. В условиях капиталистического общества
они находят тысячи способов обойти запреты, и за-
кон смотрит сквозь пальцы на их преступную дея-
тельность.
Франция, как и полагается стране, почитаемой
за образец буржуазной демократии, в регламента-
ции проституции исходит из принципа «свободы
личности». Зиждется он па двух столпах: на при-
знании права женщины свободно располагать своим
телом, а следовательно, при желании продавать его,
отдаваться за деньги, и на запрещении всех видов
проксентизма. Вовлечение женщин и девушек в про-
ституцию, принуждение их к продаже своего тела,
их эксплуатация в целях наживы, соучастие в по-
добной эксплуатации — все это относится к деяни-
ям, преследуемым в уголовном порядке.
По сравнению с другими странами, где публич-
ные дома являются непременным «украшением»
каждого города, французское законодательство при
всей его аморальности, признаваемой даже его за-
щитниками, выглядит более прогрессивным и гу-
манным. Но на деле ему свойственны черты, ха-
рактерные для всей буржуазно-демократической
системы, громогласно провозглашающей всевоз-
можные «права» и «свободы», но не обеспечиваю-
щей реальных возможностей для их претворения в
жизнь. Точно так же, как право на труд сплошь и
рядом оборачивается на практике в «право» трудя-
щихся на безработицу, так и «свобода личности»
для женщин сводится в конечном счете к праву...
на проституирование.
Нынешнее законодательство — результат реформ,
проведенных после второй мировой войны.
Прогрессивные круги французской общественно-
сти вместе с влиятельным движением аболициони-
стов вели долгую борьбу за закрытие домов терпи-
мости, этой наиболее одиозной формы унижения че-
ловеческого достоинства и порабощения женщин.
Закон, принятый французским парламентом
13 апреля 1946 года, предписал закрытие домов
109
терпимости, которых лишь в Париже было около
двухсот. Явившись определенным завоеванием де-
мократической общественности, закон, получивший
название Марты Ришар, по имени одного из его
авторов, однако, не затронул других видов прости-
туции, в частности уличной.
Реформы, явившись определенным завоеванием
прогрессивной общественности, естественно, не мог-
ли устранить причины, порождающие проституцию.
Весьма эфемерными оказались и меры, направлен-
ные против проксенетов. Подпольные дома свида-
ний, «отели на час» быстро заняли место закрытых
публичных домов.
Уязвимая сторона французского законодатель-
ства в отношении проституции—наличие в нем мно-
гих несогласованностей и противоречий, создающих
почву для злоупотреблений со стороны блюстителей
порядка. После бурного митинга в «Мютюалите»,
с которого мы начали наш рассказ, во французской
печати появился ряд статей на этот счет.
В Лионе, например, разразился громкий скандал.
В то время, как одни отели «на час», используемые
проститутками, процветали, другие подвергались
всяческим репрессиям. Выяснилось, что владельцы
первых из них платили крупные взятки главному
комиссару полиции департамента, ведавшему
«службой нравов». Расследование показало, что и в
других городах взяточничество стало обычным де-
лом. Полетели со своих постов десятки полицейских
чинов. А затем? Все пошло по-прежнему. Проявляя
время от времени ретивость, устраивая одну облаву
за другой и закрывая вдруг дюжину-другую отелей,
блюстители порядка втайне, стараясь спрятать кон-
цы в воду, пользуются «благодарностью» проксене-
тов и их соучастников...
Наступает вечер, и зажигаются огни авеню и
бульваров больших городов. Вместе с гуляющими
выходят на «работу» тысячи и тысячи женщин, про-
дающих свое тело, свою жизнь. Занимают свои на-
блюдательные посты в барах и кафе их сутенеры
п проксенеты. Открывают осторожно свои двери
подпольные дома свиданий. Проституция — это биз-
нес. Для одних — источник наживы, для других, ее
жертв,— повседневное самоубийство.
КАК ГАСНУТ «ЗВЕЗДЫ»
Л. Колосов
Когда у итальянского кинокритика Джузеппе Ма-
ротта кто-то спросил, что ему больше всего надоело
в жизни, тот ответил:
Кино.
Собеседник очень удивился:
— Почему, маэстро? Ведь вы же посвятили ему
всю свою жизнь!
— Именно поэтому...
Диалог этот происходил у постели тяжело боль-
ного критика, а после его смерти в «Энциклопедии
знаменитых пословиц и фраз», вышедшей на Апен-
нинах, появилось полное пессимизма изречение
Джузеппе Маротта: «Кинематограф — это не что
иное, как удовлетворение всеобщего желания жить
жизнью других, забывая о своей собственной».
Печально, когда человек к концу своей жизни
разочаровывается в деле, которому служил всю
жизнь. То, что произошло с буржуазным кино-
критиком Д. Маротта, и печально и... законо-
мерно. Закономерно потому, что он понял, что бур-
жуазное кино стремятся всеми силами превра-
тить в этакую бездуховную абстракцию, которая
смогла бы отвлечь, увести людей от конкретных,
острых социальных проблем, коими полон запад-
ный мир, увести от глубоких раздумий и борьбы —
их неизбежного следствия. Печально потому, что
маститый кинокритик понял все это слишком
поздно...
Кино —зеркало жизни. В буржуазном обществе
оно зачастую весьма кривое. Автору этих строк до-
велось долго проработать на Апеннинах, встречать-
ся со многими мастерами итальянского кинемато-
графа.
Итак, некоторые раздумья о киноискусстве, его
мастерах, их судьбах на примере итальянского
кино.
111
Вряд ли кто из любителей популярнейшего ис-
кусства остается равнодушным, когда речь заходит
о творениях мастеров итальянского кинематографа.
Может быть, потому, что именно они стали перво-
открывателями неореализма и мы, еще не очень из-
балованные фильмами первых послевоенных лет,
были потрясены той хватающей за душу человечно-
стью черно-белых повествований, которые дали воз-
можность увидеть эту красочную средиземномор-
скую страну и ее обитателей во всем драматизме
жизненных коллизий, открыли таинства сопережи-
вания, познакомили с режиссерами и актерами,
чьи имена надолго врезались в память.
«Рим — открытый город», «Опасно, бандиты!»,
«Похитители велосипедов», «Нет мира под олива-
ми!», «Под небом Сицилии», «Неаполь — город
миллионеров»... Росселини и Лидзани, Де Сика и
Де Сантис, Джерми и Де Филиппо... Пазолини...
Конечно, итальянское кино не шагало по ступень-
кам, которые бежали только вверх. Переживало
оно и взлеты и падения, и рассветы и закаты. Вы-
дающиеся фильмы, те, что не только взрывали ста-
тистику кассовых поступлений, но и не оставляли
свободных мест в кинотеатрах всего мира, такие по-
являлись не так уж часто, хотя и казалось, что их
много, потому что они долго не сходили с экранов,
не раз возвращаясь на них ретроспективными
всплесками, оставили нестираемый след в обще-
человеческой истории искусств. А подавляющее
число лент и здесь, на Апеннинах, были серыми, не-
смотря на великолепие красок, безукоризненную
фотогеничность актеров, широкоформатные изо-
бражения и стереофоничность звука. Заокеанская
мода, да и не столько она, сколько подпиравшие ее
капиталы, захлестывала Италию и пустопорожней
бесконфликтностью, и кровавой детективщиной,
и откровенной порнографией.
Что такое хороший фильм? Сомнительно, чтобы
можно было ответить на этот вопрос однозначно.
Впрочем, нет. Однажды я услышал очень краткое
определение столь редкого явления из уст Луиджи
Де Лаурентиса, директора одной из крупнейших ки-
нематографических фирм Италии, в гостях у кото-
рого довелось побывать несколько лет назад. Дела
112
у фирмы шли тогда неважно. Запущенный с боль-
шой помпой на орбиту мирового кинематографа, уж
не помню, правда, какой боевик не вызвал востор-
гов у критики и — что самое основное — не принес
дивидендов компании «Де Лаурентис». Впрочем,
директор фирмы не унывал.
— Чем больше долгов, тем больше забот прояв-
ляют о вас кредиторы,— улыбаясь говорил он.—
Если они станут пессимистами, то наверняка ри-
скуют потерять то, что уже дали. Ведь плохой
фильм — такая же диалектическая закономерность,
как и хороший...
— А что такое, с вашей точки зрения, хороший
фильм?
— Тот, который имеет наибольший кассовый
успех. Если говорить о кризисе итальянского кино,
то прежде всего следует иметь в виду его финансо-
вую сторону. Ограничение банками кредита кино-
продюсерам, боязнь потерь от неуспеха того или
иного фильма и есть то, что составляет основу кри-
зиса.
— Никто не отрицает существования финансо-
вых трудностей. Но почему итальянские экраны все
в большей и большей степени наводняются полупор-
нографическими поделками, всякими «голыми ми-
рами», «запрещенными сексами» и другой кинопо-
хабщиной? Куда девались фильмы, выдержанные
в лучших традициях итальянского неореализма?
Ведь деньги одинаково нужны для постановки и
плохих и хороших фильмов?
— Изменился вкус зрителя. Ему надоела беспро-
светная нищета, вечные размышления о завтраш-
нем дне. Он, этот зритель, хочет забыться от насущ-
ных невзгод и идет в кино, чтобы посмотреть что-
нибудь несложное и развлекательное.
— Но почему развлекательное должно быть пор-
нографией, где же ответственность художника перед
людьми, перед молодежью? Ведь нужно думать и о
воспитании эстетического вкуса у людей?
— Мы думаем об этом... когда позволяют обстоя-
тельства. Я против тех фильмов, о которых говорите
вы. Это дешевка. Но я против того, чтобы навязы-
вать зрителям идеи. У нас нет для этого возможно-
стей, и в частности финансовых. Если люди не пой-
дут на один серьезный фильм, потом на другой и на
8
Смерть при жизни
113
третий, я вылечу в трубу. А это не очень приятно,
как вы сами понимаете. В Италии государство не
поддерживает кино и не финансирует его. Поэтому
нельзя допускать ошибок ни в выборе «проходной»
темы, ни в выборе актера или актрисы, которые бу-
дут играть героев, ни в выборе режиссера, который
будет снимать фильм...
Тогда мне все же показалось, что Луиджи Де Ла-
урентис думает не только о финансовом эффекте
своей продукции... Кстати, через некоторое время
его кинофирма выпустила на экраны подряд три
остросоциальных фильма: «Учитель из Виджевано»,
«Поход на Рим» и «Бум»... Нет, дело не только в
финансовом эффекте, но и в моральной ответствен-
ности того, кто финансирует. Голые красотки на эк-
ране и похождения сексуальных маньяков — почти
что беспроигрышная лотерея. На них пойдут, пото-
му что «запретный плод» возбуждает нездоровый
интерес. Но кто потом будет расплачиваться за ис-
калеченные души? Кстати, по последним статисти-
ческим данным, 70 процентов кинозрителей на
Апеннинах — молодежь...
Конечно, продюсер с деньгами — это еще не
фильм. Нужен тот, кто его будет делать, то есть ки-
норежиссер. Их немало в Италии. Разных. Старых
и молодых, известных и неизвестных, талантливых
и неталантливых.
Трагично ушедший из жизни Пьер Паоло Пазо-
лини, поэт, сценарист и кинорежиссер, противоречи-
вый, но, безусловно, своеобразный и талантливей-
ший мастер итальянского кино, поставив первую
серию своего нашумевшего «Декамерона», отказал-
ся от второй, ибо понял, что не всегда можно вопло-
тить на экране написанное в книге, даже если ее
автор — гениальный Боккаччо. Но нашлись моло-
дые и неталантливые, которые продлили кинемато-
графическую жизнь «Декамерона», захлебнувшись
в патологической мерзости и сексуальном свинстве,
назвав «декамероном» то, что не имело ничего об-
щего ни с Боккаччо, ни с Пазолини — истинным ху-
дожником, коснувшимся щекотливой темы, одина-
ково актуальной и в средневековье, и в наши дни.
Но те, молодые, меньше всего думали об искус-
стве и еще меньше о моральной ответственности пе-
ред обществом, так же как и актеры, бесстыдно
114
продавшие на потребу похотливому вкусу не только
свои тела, но и души. Кстати, сколько их развелось
за последнее время, этих молодых, пронырливых
кинодельцов, готовых испечь любое полнометраж-
ное порнографическое похабство с такой же скоро-
стью, с какой готовят традиционную пиццу в каждой
итальянской харчевне! И представьте себе, перед
ними широко открываются сейфы кредитных уч-
реждений! Беспроигрышная лотерея. Банкир абсо-
лютно уверен, что посмотреть на голый зад доселе
неизвестной красотки обыватель пойдет просто из
любопытства, подогреваемый к тому же искусствен-
но раздутой шумихой о якобы готовящемся поку-
шении цензуры на новое «кинопроизведение о сек-
суальной свободе».
Талантливым мастерам кинематографа в Италии
труднее. Их не так много на Апеннинах, хотя если
писать о каждом, то потребовалось бы гораздо
больше места, чем то, на которое претендует автор
этих строк. К тому же он журналист, а не кинокри-
тик, что дает право следовать хронологии имен и
явлений, школ и направлений итальянского кине-
матографа, не так уж скрупулезно без боязни что-
то упустить или обидеть кого-то кажущимся невни-
манием...
Мой разговор с Нанни Лоем, популярным киноре-
жиссером не только в Италии, происходил десять
лет назад. По экранам мира прошел его фильм
«Четыре дня Неаполя», а на Апеннинах только что
появилась новая, остросоциальная, вызвавшая
большой шум кинолента «Сделано в Италии». «Он
действительно сделан в Италии, этот фильм,— пи-
сал я о нем в «Известиях»,— хотя и на американ-
ские деньги... «Сделано в Италии» — несомненная
удача Нанни Лоя, хотя в этой работе есть и свои не-
достатки, порожденные не столько дефектами ре-
жиссуры, сколько коммерческим подходом к нему
американских кинобизнесменов, которые его фи-
нансировали...» Эта корреспонденция почему-то
ужасно разобидела римскую газету «Мессаджеро».
«Советский журналист,— утверждала она,— не ог-
раничивается похвалами в адрес Нанни Лоя. Он пе-
речеркивает все итальянское кино, заявляя, что оно
связано по рукам и ногам «американским бизне-
сом»... То, что пишет корреспондент, может быть,
115
и правда. Но он забывает, что в Италии кино не
«государственное дело», как в России. Поэтому со-
вершенно естественно, что тот, кто ставит фильмы,
рискует собственными деньгами и пе хочет прого-
реть».
В ту первую встречу с Нанин Лоем мы, прочи-
тав вместе задиристую статейку в «Мессаджеро»,
долго говорили об итальянской кино, его тенден-
циях. Вернее, не «говорили», а развивал свои идеи
кинорежиссер:
— Когда-то всех потряс нежданно-негаданно
явившийся итальянский неореализм. Это был дей-
ствительно мощный всплеск политического и соци-
ального направления в кино. Все, что накопилось
яркого, трагического, протестующего,— все нашло
свое отражение в лучших фильмах Росселини, Вис-
конти, Де Сика, Лидзани, Феллини и других. Сопро-
тивление и безработица, детская безнадзорность и
борьба с мафией, «сладкая» жизнь богатеев и горь-
кий хлеб бедняков. Но к 50-м годам с нашим нео-
реализмом было покончено. Нет, он не умер, его
задушили. Цензура, кинобизнесмены, политики,
иностранный капитал... А потом опять взлет, уже в
начале 60-х годов. В чем дело? В изменении ситуа-
ции. Подъем рабочего, демократического и антифа-
шистского движения. Оно настоятельно требовало
своего зеркала. Поэтому появились «Генерал Дел-
ла Ровере», «Чочара», «Все по домам» и мой «Че-
тыре дня Неаполя»... Бизнесмены в такой обстановке
сочли за лучшее рискнуть деньгами. Так, на всякий
случай. Чем черт не шутит, когда страна бурлит...
Сейчас опять спад. Вестерны, порнография, детек-
тивы, комиксы. Благородные убийцы, невинные рас-
путницы, клыкастые вурдалаки, лужи бутафорской
крови и шизофренические ужасы. Но я верю, что
опять будет всплеск. Скоро... Что же касается
статьи, так они отстаивают свои интересы. Хорошим
считается лишь тот фильм, на котором не прого-
рают. Только у нас с бизнесменами разные взгляды
на то, что такое хороший фильм...
И вот новая встреча во время Недели советско-
итальянской дружбы в Москве, когда вместе с про-
славленным «Ла Скала» приехали известные италь-
янские кинематографисты и актеры... Нанни Лой
не забыл своего прогноза.
116
— Что я тебе говорил? Сегодня даже самые за-
скорузлые консервативные критики и те уже до-
вольно много говорят о рождении «нового», или «ле-
вого политического кино». Нет, это не возрождение
старого неореализма. Это — новое... Конечно, нам
еще трудно, конечно, не исчезли те, кто пытается
увести кино от острых социальных проблем, конеч-
но, почти из двух с половиной сотен кинокартин, вы-
пускаемых в год Италией, пока что только десять —
двенадцать фильмов заслуживают внимания своей
критической направленностью, но мы живем и бо-
ремся. Последние киноленты, которые мы привезли
в Москву, уже прошли почти по всем мировым экра-
нам. Они сумели расшевелить не только критиков,
но и самого массового зрителя. Это «Джордано
Бруно» Джулиано Монтальдо, «Муссолини — по-
следний акт» Карло Лидзани, «Счастливчик Люча-
но» Франческо Рози, «Хлеб и шоколад» Франко
Брузатти, «Амаркорд» Федерико Феллини...
— И все-таки давай вернемся к нашему давнему
разговору. Ты утверждал, что твое понимание хо-
рошего фильма не сходится с мнением бизнесме-
нов...
— Хороший фильм? Это тот, за который не бу-
дешь краснеть ни на премьере, ни много лет спустя,
если встретишься с ним на экране. Это фильм, ко-
торым ты что-то сказал людям. Доброе или злое —
все равно, лишь бы твое откровение заставило их
задуматься над жизнью и своим местом в ней...
Что ж, художник, конечно, не бизнесмен. Искус-
ство не может соседствовать с чековой книжкой,
хотя и не существует без оной в западном мире. Все
зависит в конечном итоге от того, как относится к
ней художник. Витторио Де Сика, блистательный
актер и великолепный режиссер кинематографа,
умер в долгах, хотя мог бы безбедно существовать
на проценты с капиталов, полученных за прошлые
роли и фильмы. Но он терпеть не мог в жизни двух,
как он сам утверждал, вещей: затянутого тучами
неба и людской скуки. Когда появлялась его мо-
лодцеватая фигура — шляпа неизменно сдвинута
на ухо,— все невольно начинали улыбаться.
Де Сика заражал своим брызжущим через край ве-
сельем самых мрачных пессимистов. Он был безгра-
нично щедрым человеком и так же безгранично
117
любил людей. Он стоял у колыбели итальянского
неореализма, заставлял плакать, смеяться, негодо-
вать миллионы зрителей, уводил их за границы эк-
рана — в самую гущу жизни, будоражил души, звал
к борьбе. «Похитители велосипедов», «Умберто Д.»,
«Чудо в Милане», «Крыша», «Хлеб, любовь и фан-
тазия», «Чочара», «Подсолнухи» и еще... еще много
других. Среди лент Витторио Де Сика были и чер-
но-белые и цветные, и обычные и широкоформат-
ные. Но люди всегда будут помнить этого большого
итальянского мастера, его творчество, не подкра-
шенное и не приукрашенное, правдивое и жестокое,
остросоциальное и гуманное, которое было всегда
проникнуто протестом против лжи и несправедливо-
сти, против фашизма и войны.
В моем блокноте сохранилась запись беседы с
синьором Витторио. Я скорбел о канувшем в Лету
итальянском неореализме.
— Как вы, итальянские мастера, допустили та-
кое?
— Зачем столько эмоций? Кино не умирает. Уми-
рают художники, те, что струсили или устали от
борьбы или же не были художниками. А борцы
остаются в строю. Их у нас немного пока. Но на-
рождается новое племя кинематографистов. И я
уже знаю, что могу спокойно передать эстафету тем,
кто продолжит наш марафон завтра и послезавтра.
Все остается живущим, друг мой...
Не все талантливые художники обладали опти-
мизмом Витторио Де Сика. Автора «Ночей Каби-
рии» и «Сладкой жизни» на Апеннинах считают
пессимистом. Федерико Феллини переживал и взле-
ты и падения. Его взгляды на киноискусство не-
обычны, парадоксальны, но искренни. Опять старая
запись в журналистском блокноте. «Кино,— гово-
рил он,— искусство, не имеющее ничего общего с
другими музами, и меньше всего с литературой. Мо-
жет быть, немного оно напоминает живопись. Ибо
душой кино и живописи является свет. Свет в кино
важнее сценария, важнее сюжета и даже действую-
щих лиц. Потому что только свет выражает то, что
ты хочешь сказать».
Вот один из последних фильмов Феллини. Непо-
нятное поначалу название киноленты — «Амар-
корд». В переводе с романьольского диалекта, на
118
котором в детстве говорил прославленный итальян-
ский кинорежиссер, это означает всего-навсего
«Я вспоминаю». Феллини просил не переводить на-
звание фильма. Видимо, не случайно. «Амаро» —
«горький». И этот вкус горечи проходит красной
нитью через всю картину, в которой воспоминания
о детских годах режиссера конечно же играют не
последнюю роль.
...Маленький провинциальный городок где-то на
Севере Италии. Черные рубашки местной аристо-
кратии. С ковра из цветов пучеглазится Бенито Мус-
солини. Разгул фашизма. Попробуй пикни, и мест-
ные «камераты» быстро заткнут тебе глотку. Запу-
ганные до смерти обыватели. И вдруг в разгар
черной вакханалии с крыши церковной колокольни
несутся звуки «Интернационала»...
Кое-что в фильме, несомненно, покажется слиш-
ком натуралистичным. Но, вероятно, именно так за-
помнилось то время художнику, время, когда гос-
подствовали черные рубашки. Фашизм уродует лич-
ность, деформирует ее, лишает человеческих до-
стоинств. К такому выводу подводит картина.
«...Свет выражает то, что ты хочешь сказать...» Так
ли? Право, не знаю. Тополиный пух и снежные
хлопья, уходящая вдаль дорога и ярко-красное
пальто городской парикмахерши среди сугробов
девственного снега — все это великолепно в «Амар-
корде». Но меня лично потряс «Интернационал» с
церковной колокольни...
Впрочем, позиция художника кино не всегда вы-
ражается тем, что он говорит для печати. Важнее
то, что он делает, то, что потом смотрят на экранах
миллионы.
«Наименее достойное, что может сделать интел-
лигент перед лицом серьезных проблем, которые
тревожат человечество,— это продолжать пичкать
людей тем, что отвлекает их от этой серьезности...»
Так ответил Микеланджело Антониони на вопрос
о том, что должен делать интеллигент вообще и че-
ловек, посвятивший себя киноискусству, в част-
ности.
Мне доводилось встречаться со знаменитым
маэстро. Он вряд ли нуждался в представлении. Ки-
ноленты Антониони обошли все экраны мира, начи-
ная от первого художественного фильма «Хроника
119
одной любви», вышедшего в 1950 году, и кончая
фильмом «Профессия — репортер», который появил-
ся на экранах в 1975-м... Все они, разные по харак-
теру, но объединенные одной темой — темой от-
чужденности, безысходного положения человека в
современном западном мире, сразу же обратили на
себя внимание неповторимостью почерка художни-
ка. Нелегко было заполучить в качестве собесед-
ника Антониони, несмотря на давнее знакомство,
начавшееся в Риме, еще труднее — разговаривать с
ним. И все же несколько фраз из того короткого
интервью:
— Как вы стали кинорежиссером, что толкнуло
вас на избранный путь?
— Кинорежиссером не становятся по желанию.
Это тяжелый, мучительный процесс, который хотя
и приводит иногда к желанной цели, но никогда не
кончается. Я не считаю свою профессию специаль-
ностью, скорее средством самовыражения, без ко-
торого человек, избравший сей весьма тернистый
путь, не представляет себе, так сказать, земного су-
ществования.
Скажем, Бах, любимый мой композитор, не мог
не сочинять свои фуги, хоралы и сонатины,
потому что звуки, музыка переполняли его мозг,
рвались наружу, требуя немедленного воплощения
хотя бы на нотной бумаге... Кинорежиссер, на мой
взгляд, не имеет права браться за дело, пока не пе-
реполнится неистовым желанием познать до конца
ту или иную «вещь в себе» и сделать ее «вещью для
всех». Такова концепция, которой я руководст-
вуюсь в творчестве.
— Каков был ваш первый фильм?
— «Сумасшедший дом». А, вы, вероятно, не
знаете... Я ведь начал свою кинокарьеру как доку-
менталист и первую ленту, которую представил на
суд зрителей, назвал «Сумасшедший дом». Как вы
понимаете, показывались в ней не только психиат-
ры, но и их пациенты... Но с моей затеей ничего не
вышло, фильм провалился на первом же просмотре.
В зрительном зале наступило что-то вроде тоталь-
ного шока. Некоторые из сидевших упали в обмо-
рок. Пришлось зажечь свет и прекратить демонстра-
цию. Охотников приобрести мою первую работу,
как вы можете догадаться, не нашлось. Таков был
120
мой режиссерский дебют. Неудачный. Но, заметьте,
он отнюдь не обескуражил, а, наоборот, вдохновил
меня. Открыл в некотором смысле дорогу к неореа-
лизму.
Что ж, Микеланджело Антониони не без осно-
вания считался одним из ярких представителей
неореалистического направления в итальянском
кино. С собственным, своеобразным, присущим
лишь ему трагическим видением судьбы человека
в буржуазном мире, иррациональности, оскуде-
ния духовной жизни людей, их оторванности от
окружающего мира, отчужденности и крайнего
эгоизма.
— Скажите, какой из ваших фильмов наиболее
дорог вам самому?
— Мог бы ответить стандартно: тот, который еще
не сделал. Но это не так. Каждый из моих фильмов
дорог мне по-своему, ибо эти фильмы существуют
не сами по себе, а в совершенно определенном вре-
мени и совершенно определенных обстоятельствах,
которые их породили. Я не стал бы браться за ра-
боту, если бы не существовало того потрясшего
меня события или того необыкновенного факта,
о котором необходимо было рассказать людям, за-
ставить их задуматься, сделать для себя какие-то
выводы...
— Иногда говорят, что вы предпочитаете для
своих кинофильмов не профессиональных актеров,
а людей из толпы, с улицы.
— Ну почему же, я люблю больше работать с
профессионалами.
— Каких актеров вы выбираете?
— Самых-самых талантливых, а как же иначе?
— Можете ли кого-нибудь выделить среди италь-
янских актеров?
— Тех, которые снимались в моих фильмах.
— А среди советских?
— Тех, которые будут сниматься у меня...
— Но все-таки какого киноактера или киноак-
трису вы считаете самым (пли самой) выдаю-
щимся?
— Абсолютно идеального киноактера в природе
не существует. Один хорош в одном фильме, дру-
гой— в другом. Нет и, полагаю, не будет идеаль-
ного актера-универсала...
121
Кстати, если уж говорить о киноактерах, то Ита-
лия. безусловно, дала миру, пожалуй, самую звуч-
ную гамму имен, и, согласитесь, среди них большин-
ство принадлежало киноактрисам: Анна Маньяни,
Джина Лоллобриджида, Софи Лорен, Сильвана
Мангано, Моника Витти, Клаудиа Кардинале, Джо-
ванна Ралли, Леа Массари, Лиза Гастони... Они
подошли, как писал итальянский еженедельник
«Эпока», к «критическому» возрасту. Одним уже
исполнилось сорок, другие стоят у этой сороковой
параллели. Но они еще «звезды». О них пишут, их
приглашают сниматься, но уже не так часто...
Пожалуй, самая любопытная судьба сложилась
у Джины Лоллобриджиды. Актриса поменяла про-
фессию. Но об этом позже... Нашим зрителям, мож-
но сказать, повезло. Они видели актрису в наиболее
удачных ее кинолентах. Достаточно вспомнить, ска-
жем, такие фильмы, как «Хлеб, любовь и фанта-
зия», «Самая красивая женщина в мире...». Мне по-
везло меньше, ибо довелось смотреть кинокартины
с участием Лоллобриджиды весьма и весьма разно-
качественные, временами даже разочаровываться,
нет, не в таланте актрисы, а в том, как он катастро-
фически мельчал в руках иного режиссера, который
слишком заботился о коммерческой стороне дела...
Тогда на языке вертелся один и тот же вопрос: «Во
имя чего?» Но я его так и не задал актрисе, хотя
встречался с ней на фестивалях и пресс-конферен-
циях, беседовал и даже брал интервью.
В журналистских блокнотах разных лет остались
пометки о поистине сногсшибательном успехе Лол-
лобриджиды. Она запросто пила чай с английской
королевой, ее принимал в Белом доме американ-
ский президент, а парижане, так те ввезли актрису
в свою столицу верхом на осле после триумфального
успеха кинофильма «Хлеб, любовь и фантазия». Се-
годня все это история, «трапассато ремото» — дав-
но прошедшее, как говорят итальянцы. Лоллобрид-
жида— богатая женщина. Но в этом ли только
дело? Не будем отвечать на этот вопрос сами. По-
читаем одно из самых последних интервью киноак-
трисы. Она говорит: «Когда-то я все делала ради
122
карьеры. Теперь думаю только о себе. На переднем
плане я, на последнем — далеко-далеко — публика,
люди. У меня теперь другая дорога. Предпочитаю
не думать много о будущем, иначе заботы начи-
нают казаться непреодолимыми, все останавли-
вается. Моя жизнь идет в настоящем времени,
потому стараюсь решать проблемы, когда они воз-
никают, когда они созрели, превратились в реаль-
ность... Старость меня не пугает, ибо каждый воз-
раст имеет свои преимущества. Сегодня, например,
я знаю, как надо жить, а вчера еще не знала, бро-
дила с завязанными глазами, видела только часть,
а не целое. Часто спрашивают, приемлю ли я свое
прошлое, то время, когда из меня делали идола.
Только улыбаюсь на это. Иногда просматриваю ста-
рые фильмы и никак не могу понять: что находили
необычного в Джине тех времен, которая отлича-
ется от нынешней лишь несколькими морщинками,
прочерченными временем? Чем я отличаюсь от той
как женщина и человек?»
Действительно, чем? Впрочем, сразу скажем, что
основное отличие «той» Лоллобриджиды от нынеш-
ней не только в годах. Она приобрела новую про-
фессию. Стала фотографом. Выпустила фотоальбом
«Моя Италия», который и мне довелось подержать
в руках. Профессионально? Не знаю... Но экстра-
вагантно, ибо необычна личность автора. Известный
итальянский писатель Альберто Моравиа сказал,
что фотографии Лоллобриджиды — «попытка пере-
кинуть какое-то подобие моста через карьеру кино-
актрисы, соединить далекое прошлое с настоящим».
Сама актриса утверждает: «Я перешла на проти-
воположную сторону баррикады, чтобы перестать
быть объектом всеобщего любопытства. У меня но-
вая профессия, к которой приобщилась в общем-то
случайно... Но ведь кино тоже не было запрограм-
мированно в моей судьбе...»
Итак, новая профессия. Вряд ли можно предпо-
ложить, чтобы делалось это ради заработка. Может
быть, попытка привлечь к себе утерянное внимание
кинорежиссеров?
Она говорит: «Я отдала кино очень, очень много
сил. И все же мне хотелось бы, конечно, оставить
что-то более значительное и прекрасное, нежели то,
что получилось. Но ведь режиссеры предлагают
123
мне лишь маски прошлого... Почему они так упорст-
вуют?»
Вот именно. Эта же нота пессимизма звучит в
интервью сорокалетних «звезд», тех, которые явля-
ются, по мнению итальянской кинокритики, самы-
ми «благополучными», которые выдержали испыта-
ние не только экраном, но и временем. Что думают
они о кино и ролях, как оценивают судьбу жен-
щины в кинематографе?
Софи Лорен и Сильвану Мангано не беспокоит
проблема получения ролей. Обе замужем за круп-
нейшими продюсерами международного масштаба.
Они не спешат сами и не торопят время. К старо-
сти относятся философски. Она их вроде бы не пу-
гает.
«Я никогда не думаю о возрасте,— говорит Софи
Лорен.— Наверное, потому, что чувствую себя моло-
дой, еще более молодой, чем тогда, когда мне было
двадцать лет. В то время меня съедали тоска и не-
уверенность. Я не знала, что случится со мной завт-
ра, что должна ждать от жизни. Теперь я спокойна.
Все, что мне дала жизнь, бережно храню: семью,
работу, радость существования. В мои сорок лет
считаю, что жизнь удалась, и поэтому спокойно жду
старости».
«Я никогда не боялась старости,— вторит ей
Сильвана Мангано.— Вот только мысль о смерти
меня пугает. Потому что, когда родился сын, я вдруг
подумала, что придет день, когда и он умрет...
А старость — нет... Старость прекрасна, когда рас-
сматриваешь ее как осознанную необходимость».
А вот Моника Витти кричит о рабском положе-
нии женщины-актрисы в буржуазном кино: «Меня
просто потрясает то обстоятельство, что актрисы
ничего не могут поделать, они не в состоянии ничего
рассказать людям, если никто не напишет для них
ролей. И если ты спрашиваешь у сценариста, по-
чему в той или иной женской роли нет даже и на-
мека на реальный образ женщины, неизменно полу-
чаешь один и тот же стереотипный ответ: «Жен-
щина— а что она может? Заниматься любовью, ро-
жать детей, и... все. Она же не в состоянии жить
жизнью мужчины с многообразием его поступков и
деяний». Поэтому-то женщина и остается нерас-
крытым персонажем, «вещью в себе» современного
124
кино и даже женщины-режиссеры не могут ничего
сделать для нас».
Джованна Ралли, уставшая зависеть от ролей и
режиссеров, попыталась утвердить свою индивиду-
альность, написав текст роли в последнем фильме,
в котором снялась. «Итальянский кинематограф
так и не сумел создать образ современной женщины
с ее проблемами и противоречиями,— утверждает
она.— Антониони показывает женщин исключитель-
но буржуазного круга. Я же попыталась рассказать
о женщине из пролетарских слоев. Ведь таких же
большинство».
А теперь подведем некоторые итоги. Буржуазное
кино есть буржуазное кино, где господствуют за-
коны волчьей конкуренции. Одного лишь таланта
далеко не достаточно. Нужны связи, протекция,
иногда и терпимое отношение к нетерпимой пош-
лости... Что же, некоторым (далеко не всем) италь-
янским кинозвездам удалось в той или иной сте-
пени отстоять доброе актерское имя и не поступить-
ся художественным вкусом ради высоких гонораров.
Они против опошления образа женщины в совре-
менных буржуазных кинолентах, ищут и добива-
ются ролей, где можно было бы раскрыть сущность
своей современницы, ее чаяния, мысли и сомнения.
Они вообще-то мужественно относятся к проблеме
возраста. И все же в их интервью сквозят скрытая
печаль и тревога за будущее. Почему? Потому что
талант и имя не так уж прочны в капиталистиче-
ском мире, где все подчинено погоне за чистоганом.
Потому что для истинного таланта важны в первую
очередь отнюдь не деньги. И даже не удачная смена
профессии, а любимая работа, та, которой была по-
священа вся жизнь. Счастлива ли Джина Лолло-
бриджида? Прочитайте еще раз, что она говорит о
своей доле в кино...
Французская писательница Франсуаза Саган по-
святила весьма красноречивые строки, обращенные
в свое время к Бриджитт Бардо: «Ты стала челове-
ческим существом, поставленным в нечеловеческие
условия, предметом, созданным для кинокамеры».
Не относится ли это и к Джине Лоллобриджиде, и
к остальным звездам и незвездам буржуазного ки-
нематографа? Талант с годами, если он к тому же не
теряет формы, обретает новое, более глубокое со-
125
держание, становится многограннее и значительнее.
Но есть ли место для него в капиталистическом ки-
нобизнесе, который захлебывается в волнах порно-
графии, проповедует насилие и зло? Мало кто мо-
жет выстоять и победить в коммерческой вакханалии
западного кино. Для этого необходим не только та-
лант, но и мужество. Покойная Анна Маньяни, ге-
ниальная итальянская актриса, та, например, вы-
стояла и победила. Потому что никогда не шла ни
на какие компромиссы. И не меняла раз избранной
профессии. Потому что была, повторяю, гениальной
актрисой. И останется таковой в книге Истории. Но
таких, как она, увы, не так уж много...
Кинозвезды гаснут. Их «досрочно» гасит все-
таки буржуазный кинобизнес, а не время.
СИНДИКАТ
УБИЙЦ
ЭТОТ «СВОБОДНЫЙ»,
ПРЕСТУПНЫЙ МИР...
Л. Колосов
Убийства сами по себе уже давно перестали быть
сенсацией в западных странах. В «свободном» мире,
в обществе «равных возможностей», где свобода
покупки оружия сочетается с широкими возможно-
стями его применения, уже никто не удивляется
трупу, найденному в квартире, где хранились фа-
мильные брильянты, или утопленнику, «случайно»
оказавшемуся в реке без документов и без бумаж-
ника после посещения банка... Иное дело — убийст-
во, которое можно использовать в политической
борьбе.
Об одном таком преступлении мы узнали в За-
падном Берлине, куда прибыли для встречи с кол-
легами — журналистами из буржуазных изданий —
для того, чтобы подискутировать о свободах и пра-
вах человека, о том, как они понимаются у нас и
у них... Неофициальный разговор начался еще в
«кулуарах» ассоциации иностранных журналистов.
«Слыхали,— сказал нам один из представителей
«свободной» печати,— красные опять шлепнули в
ФРГ крупного деятеля?» — «Почему «красные» и
почему «опять»?» — спросили мы. «Несколько меся-
цев назад анархисты убили генерального прокурора
Бубака и теперь вот застрелили главу «Дрезденер
банк».— «Но анархисты и «красные» не одно и то
же».— «Это вам так кажется,— высокопарно ответ-
ствовал председатель,— для меня все террористы
одного цвета...»
...К вилле председателя «Дрезденского банка» и
члена наблюдательных советов многочисленных за-
падногерманских фирм и концернов Юргена Понто
в курортном местечке Оберурзель, близ Франкфур-
та-на-Майне, подъехали в послеполуденное время
две автомашины. Три женщины и один мужчина
вышли из автомобилей и, минуя охрану, беспрепят-
ственно их пропустившую, прошли прямо в кабинет
9
Смерть при жизни
129
хозяина виллы. Потом через некоторое время про-
звучало несколько выстрелов. Вбежавшая в прием-
ную жена Понто нашла своего супруга в луже кро-
ви. Стрелявшие бесследно исчезли... Глава банка,
являющегося одним из «трех китов» западногер-
манского финансового мира, был весьма важной
персоной. «Его влияние,— отмечала газета «Вельт
ам зонтаг»,— распространялось вплоть до боннско-
го руководства».
Вот и все, что могла сообщить западногерман-
ская печать об этом происшествии. Впрочем, нет, не
все. Правые газеты, как хорошо сыгравшийся ор-
кестр, грянули по мановению дирижерской палочки
все ту же увертюру о «красных террористах». Когда
полиция в силу объективных или субъективных
причин не находит преступников, они тотчас же
объявляются если не «красными», то уж, во всяком
случае, «розовыми», а правоконсервативные круги
тотчас же начинают выдвигать требования о «на-
сущной необходимости» усиления полицейско-кара-
тельных органов, ужесточения законов в отношении
инакомыслящих, приведения прав граждан в соот-
ветствие со «сложившейся чрезвычайной обстанов-
кой». Короче говоря, разыгрывается хорошо отре-
петированный спектакль, в котором банальные уго-
ловники начинают играть роль «борцов» тайного
политического фронта.
Аналогичная история произошла с так называе-
мым «делом Шлайера». Председатель объединения
союзов западногерманских работодателей был похи-
щен неизвестными преступниками, которые потре-
бовали в обмен на его жизнь освобождения из тю-
рем главарей анархистской группы «Баадер-Майн-
хоф». Поскольку угроза эта не подействовала,
представители тех же «неизвестных» угнали с Ба-
леарских островов рейсовый лайнер западногерман-
ской компании «Люфтганза» и посадили его в
сомалийском городе Могадишо с обещанием взор-
вать самолет вместе с пассажирами, опять-таки
если не будут освобождены упомянутые выше анар-
хистские главари. Преступление удалось предотвра-
тить, но буквально на другой день в одном из эль-
засских городов был найден убитым Шлайер...
И опять с новой силой началась какофония о «крас-
ных террористах».
130
Вот почему Германская коммунистическая пар-
тия устами ее пресс-шефа Эберхарда Вебера под-
черкивала: «Мы испытываем удовлетворение преж-
де всего оттого, что спасены жизни невинных жертв
похитителей самолета — мужчин, женщин и детей.
Но одновременно мы вновь предостерегаем относи-
тельно того, что реакционные силы стремятся ис-
пользовать драмы с заложниками и успешное их
освобождение для опасных политических затей, для
антидемократической и националистической пропа-
ганды. Тот, кто сейчас поднимает голос в пользу
«сильного человека», в пользу «жестокого государ-
ства», кто требует введения новых особых и чрез-
вычайных законов, кто использует акцию освобож-
дения заложников для подогревания националисти-
ческого чувства превосходства, тот хочет в действи-
тельности не борьбы с террористскими покушениями,
а сужения права всех граждан на демократические
свободы, тот хочет дискриминации критических,
демократических взглядов, ускоренного развития
нашей страны в правом направлении».
Вот именно. По ту сторону океана, в Соединен-
ных Штатах, действовать пока в открытую не реша-
ются. Кроме того, поскольку преступный мир офи-
циально входит в сферу настоящего бизнеса (аме-
риканские органы фиска подсчитали, например, что
доходы от торговли наркотиками, контрабандными
товарами, сутенерства, подпольной проституции и
азартных игр составили в 1976 году весьма солид-
ную сумму в 50 миллиардов долларов), то и из пре-
ступлений стараются выколачивать все до послед-
него цента. Нет, отнюдь не преступники, а их анти-
поды, начиная от полицейских и кончая ближайши-
ми родственниками жертв.
Печать всего мира обошла история с похожде-
ниями «сына Сэма», как назвал себя 24-летний поч-
товый служащий Дэвид Берковиц, свихнувшийся
на почве постоянного употребления наркотиков, к
которым он приучился во время военной службы в
Южной Корее. 29 июля 1976 года в Нью-Йорке про-
звучали первые выстрелы «сына Сэма». Он убил
18-летнюю Дону Лорис и тяжело ранил ее подругу.
А затем начались, наводившие в течение года ужас
на ньюйоркцев, нападения на молодых женщин.
Когда Берковица взяли полицейские, то в его ком-
131
нате обнаружили объемистое досье из газетных вы-
резок с описаниями изуверств убийцы. Популяр-
ность, видимо, сыграла не последнюю роль в столь
продолжительных кровавых экзерсисах «сына
Сэма». Перечитывая американскую хронику тех
трагических событий, никак не можешь отделаться
от ощущения, что в Нью-Йорке разыгрывался зара-
нее отрепетированный спектакль между печатью и
полицией. Одна нагнетала ужас, другая не очень
спешила с поимкой преступника, хотя знала, что он
у нее в руках, ибо уж очень крупные сделки закру-
жились вокруг дела «сына Сэма». Достоверный
факт — некоторые американские издательства и
кинокомпании заключили договоры на книги и сце-
нарии о похождениях психопата еще до того, как
его арестовали: о том, как он преследовал свои
жертвы по темным нью-йоркским улицам и хладно-
кровно убивал их из бульдога 44-го калибра. Под
сообщения о розысках убийцы телевидение «под-
верстывало» рекламу пользующихся не очень боль-
шим спросом автомобилей, стирального порошка и
прохладительных напитков. Когда же психопата
убийцу арестовали, вот тут уж началась самая на-
стоящая вакханалия. Соседи, любовница, знакомые
и, наконец, даже адвокат «сына Сэма» стали торго-
вать своими «воспоминаниями» об убийце. И нако-
нец, апофеозом всему стали иски родителей 20-лет-
ней девушки, последней, шестой, жертвы, убитой
Берковицем. Один они после семейного совета
предъявили полиции, другой «сыну Сэма» на об-
щую сумму в 20 миллионов долларов, по миллиону
за каждый год жизни дочери...
Невероятно, но факт. В стране «равных возмож-
ностей» зарабатывают на всем, все становится биз-
несом, все подчинено доллару... Кармине Галанте,
один из могущественных «крестных отцов» «Коза
ностра» — американской мафии, дал указание
«капо» — главарям пяти нью-йоркских «семейств» —
отыскать и уничтожить «сына Сэма». Вот ведь ка-
кие «парадоксы» происходят в преступном мире —
шеф синдиката убийц дает повеление изловить
убийцу. Но ларчик в данном случае открывался
очень просто. Берковиц, оказывается, вторгся в
«святая святых» коммерческой деятельности «Коза
ностра» в Нью-Йорке: из страха перед убийцей жи-
132
тели города стали значительно реже посещать уве-
селительные учреждения, для которых «мафиози»
поставляют напитки, сигареты, музыкальные авто-
маты и которые в значительной степени являются
«легальной» собственностью американской мафии...
Впрочем, чего можно ожидать от страны, где наси-
лие стало бизнесом, а бизнес не обходится без на-
силия. Где в год совершается 5 миллионов преступ-
лений. Где в год совершается 30 тысяч убийств. Где
на руках у населения находится 50 миллионов пи-
столетов. Где несколько миллионов мужчин и жен-
щин регулярно проходят принудительное психиат-
рическое лечение. Где лишь один из пяти преступ-
ников арестовывается полицией, а четверо остаются
на свободе. Где более 80 процентов краж со взло-
мом, хищений автомобилей и других правонаруше-
ний остаются нераскрытыми...
Причины? Член президентской комиссии по
борьбе с преступностью Эдвин М. Шур в своей кни-
ге «Наше преступное общество» пишет: «В извест-
ном смысле все существующие модели преступного
поведения являются ценой, которую мы вынуждены
платить за ту структуру нашего общества, которую
создали сами... Наше общество в значительной мере
построено на умении продавать в широком смысле
слова... Эти же качества как раз и являются главны-
ми в профессии опытного мошенника». Э. Шур от-
мечает, что «американское общество пропитано...
предпочтением к ценностям, в такой мере опреде-
ляемым индивидуализмом, конкуренцией и жаждой
прибыли, что это создает побудительные стимульГ к
преступлениям, что это выходит далеко за пределы
рационального в современном комплексном обще-
стве, даже если оно и является в своей основе капи-
талистическим».
По количеству преступлений Япония «отстает»
от Соединенных Штатов. Так сказать, арифметиче-
ски. Это и не удивительно, ибо страна меньше и
население тоже. А вот динамика преступного мира,
его масштабность поистине американские...
В одном из кварталов города Наха на Окинаве
среди бела дня зазвучали автоматные очереди и
раздались взрывы гранат. Прибывшие полицейские
нашли на мостовой лишь нескольких раненых, ока-
завшихся членами гангстерской шайки «Киокурю-
133
кай», которая, сводя счеты с соперничающей бан-
дой, совершила «профилактический» налет на ее
конспиративную штаб-квартиру. Одновременно с
этим событием вечерние японские газеты рассказа-
ли в уголовной хронике о другом происшествии.
Полиция города Осаки предотвратила нападение
местной банды «Дайниппон сейгидан» (арестовав ее
главарей и реквизировав большое количество вин-
товок, пистолетов, автоматов и гранат) на крупней-
ший гангстерский «концерн», объединяющий более
11 тысяч человек, который известен под названием
«Ямагути-гуми». А в целом, как пишут японские
газеты, в Японии действуют ныне 2650 гангстерских
банд, в которых объединены более 120 тысяч пре-
ступников. У бандитов 10 тысяч единиц огнестрель-
ного оружия. Количество зарегистрированных пре-
ступлений стоит пока на отметке 600 тысяч. Это
«пока» — данные за 1976 год...
Преступный мир Японии всеми силами старает-
ся легализовать свой подпольный бизнес, вести его
под вполне респектабельными вывесками. И этот
процесс в общем-то проходит не так уж безуспеш-
но. Ныне японские гангстеры, объединенные в бан-
ды, владеют 26 тысячами коммерческих заведений,
начиная от закусочных и кончая крупными строи-
тельными трестами, а также промышленными орга-
низациями. Бандиты настолько успешно ведут свои
дела, что японские власти решили взимать подоход-
ный налог с доходов этих легальных фирм, хотя они
и принадлежат бандитам...
В капиталистических странах идет активный
процесс концентрации преступного мира. «В отли-
чие от организованных преступников, преступники-
одиночки являются в известной степени любителя-
ми,— говорилось в одном из годовых отчетов
ФБР.— Однако, в отличие от организованных пре-
ступников, на «одиночек» падает относительно
больший удельный вес убийств, телесных повреж-
дений, мелких краж и изнасилований, особенно на
молодежь, становящуюся на преступный путь».
В Турине — одном из крупных промышленных
городов севера Италии, полицейские обнаружили
на окраине убитого и ограбленного шофера такси.
Преступника искали недолго. Им оказался не «про-
фессионал», а ранее не судимый 15-летний подро-
134
сток Арканджело Фрийя. «Обычное» для Италии
преступление, может быть, и осталось бы незаме-
ченным, если бы не личность убийцы. В газетах
замелькали сообщения о том, что совершаемые
подростками тяжкие правонарушения становятся в
стране все более частым явлением. По официаль-
ным статистическим данным, только за год, с сере-
дины 1975 года по середину 1976 года, было заре-
гистрировано более 20 тысяч преступлений, совер-
шенных несовершеннолетними. Нередко подростки
объединяются в настоящие банды. В Генуе полиция
раскрыла крупную банду похитителей автомоби-
лей, средний возраст участников которой был 13 лет.
В соответствии с итальянским уголовным законо-
дательством дети до 14-летнего возраста не подле-
жат тюремному заключению. Этим пользуются
взрослые бандиты, активно привлекающие несовер-
шеннолетних к участию в «делах», находящихся в
явном противоречии с уголовным кодексом.
По мнению итальянской печати, в том числе и
буржуазной, рост преступности среди несовершен-
нолетних вызван прежде всего социальными и эко-
номическими причинами. Это массовая безработи-
ца, продолжающая нарастать эмиграция, отчаяние
и обездоленность широких слоев населения. Как
писал буржуазный еженедельник «Панорама», в
Турине в тюрьмах для несовершеннолетних 85 про-
центов заключенных — дети переселенцев из слабо-
развитых южных районов Италии, приехавших на
север искать работу. В Милане 99 процентов мало-
летних заключенных — выходцы из семей безработ-
ных и эмигрантов. Питательной средой для роста
числа малолетних преступников являются также
кварталы трущоб на окраинах крупных городов,
где ютится беднота...
Рост преступности на Апеннинах стал нацио-
нальной проблемой страны номер один. Только с
1973 по 1976 год число налетов на банки возросло
с 750 до 1300. Более чем в три раза увеличилось
число вооруженных ограблений. Почти в два раза
больше зарегистрировано за это время похищений
людей с целью получения выкупа. Львиная доля
преступлений совершается с применением огне-
стрельного оружия. Как снежный ком, нарастает
преступная деятельность экстремистов самых раз-
135
личных мастей, начиная от троцкистов, кончая нео-
фашистами. Террористические акты против пред-
ставителей судебных властей, журналистов, пред-
принимателей, политических деятелей... О них газе-
ты сообщают чуть ли не каждый день, выражая
одновременно все большую озабоченность тем фак-
том, что преступники широко применяют огнестрель-
ное оружие, устраивая настоящие побоища в
итальянских городах. Кстати, за последние три года
у различных террористических организаций и уго-
ловных преступников было изъято около 50 тысяч
пистолетов, автоматов, винтовок, огромное количе-
ство боеприпасов, более 47 тысяч килограммов
взрывчатки. Примерно 26 тысяч человек были
привлечены к судебной ответственности за неза-
конное хранение огнестрельного оружия. Итальян-
ские власти ввели строгие правила его приобрете-
ния.
Основные партии оружия поступают, как здесь
стало известно, из-за рубежа. По сведениям поли-
ции, большинство неофашистских экстремистских
организаций вооружены автоматами, пистолетами и
винтовками западногерманского, бельгийского или
испанского производства.
Контрабанда оружия стала почти таким же до-
ходным бизнесом, как и тайная торговля наркоти-
ками. Рост преступности в капиталистическом мире
шагает нога в ногу с усилением наркомании. «Бе-
лая смерть», порожденная обществом «равных воз-
можностей», его кризисом, моральным и духовным,
принося многомиллиардные прибыли мошенникам,
собирает обильную жатву по ту и эту стороны океа-
на, особенно среди молодежи.
Десяток лет тому назад наркомания считалась
не столько общественным бедствием, сколько «мо-
дой высших кругов»... Тревогу буржуазная печать
забила в 60-х годах, когда вездесущие репортеры
проникли в среду хиппи и, к своему удивлению, от-
крыли повсеместное употребление сильнейших нар-
котических средств длинноволосыми юнцами и де-
вицами, происходящими нередко из «хороших се-
мейств». К началу 70-х годов описания морального
и психического опустошения, статистика смертности
и психических заболеваний вследствие злоупотреб-
ления наркотиками надоели буржуазному обывате-
136
лю. Газеты и журналы решили пощекотать нервы
своим читателям рассказами о гангстерских шайках
контрабандистов и о тотальной коррупции полицей-
ских властей, спевшихся с торговцами «белой
смертью». На смену одуревшему от марихуаны
«хиппи» пришел как «герой» дня безжалостный
гангстер, путешествующий в комфортабельном ав-
томобиле или на белоснежной яхте... Статистика
начала подсчитывать уже не количество жертв, по-
гибших от наркомании, а килограммы перевезенно-
го героина и миллиарды на счетах торговцев смер-
тоносным зельем. Одним словом, внимание общест-
венного мнения в буржуазных государствах пере-
ключилось с потребления наркотических средств к
торговле этим товаром.
В последние годы на Западе больше всего пи-
шут о производстве наркотиков. Они стали предме-
том дипломатических межгосударственных перего-
воров на высшем уровне. Президент США Картер
направил в августе 1977 года послание конгрессу о
наркомании. В нем говорится: «Наркомания про-
должает оставаться в Америке серьезной социаль-
ной проблемой. Жизнь сотен тысяч людей разру-
шается их зависимостью от наркотиков. Во многих
местах жизнь остается небезопасной из-за уличных
преступлений, связанных с наркоманией, и гигант-
ские прибыли, извлекаемые из незаконной торговли
наркотиками, помогают поддерживать власть и
влияние организованного преступного мира. Среди
молодых американцев-мужчин в возрасте от 18 до
24 лет наркотики стоят на четвертом месте среди
причин смерти. Их превосходят только автомобиль-
ные катастрофы, убийства и самоубийства. По
имеющимся оценкам, наркомания в Америке каж-
дый год обходится более чем в 15 миллиардов дол-
ларов. Среди некоторых национальных меньшинств
наркомания, равно как и ущерб, причиняемый ею,
приняла весьма большие размеры.
Наркомания, которая еще недавно считалась
специфически американской проблемой, теперь за-
трагивает людей во всем мире. Мы уже не можем
заботиться только о том, чтобы препятствовать
контрабандному провозу наркотиков в Соединен-
ные Штаты, мы должны браться за эту глобаль-
ную проблему совместно с другими странами, ведя
137
борьбу с теми, кто занимается контрабандной тор-
говлей наркотиками, и делясь своими знаниями и
ресурсами, чтобы помочь лечению наркомании всю-
ду, где она встречается...»
Особое внимание в послании уделяется росту
употребления марихуаны. Четыре десятилетия по-
пыток, сказал он, противодействовать ее употреб-
лению с помощью строгих законов так и не дали
результатов. Более 45 миллионов американцев про-
бовали марихуану и II миллионов регулярно упот-
ребляют ее... И тут делается неожиданный вывод:
для того чтобы прекратить курение марихуаны,
нужно перестать квалифицировать курильщика
преступником. Он предлагает отменить все уголов-
ные наказания за обладание марихуаной в количе-
стве до одной унции, а тюремное заключение за ее
хранение заменить штрафом. Что это: воспитатель-
ная мера или жест отчаяния? Скорее всего, второе,
имея в виду заключительную часть послания, кото-
рая звучит отнюдь не оптимистически. В ней гово-
рится:
«...Ни одно правительство не может полностью
оградить своих граждан от всего ущерба, который
они себе причиняют,— ни с помощью законов и по-
становлений, ни с помощью лекарств, ни с помощью
советов. Нельзя истребить наркотики. Они будут
существовать до тех пор, пока люди будут находить
в них облегчение или удовлетворение желаний. Но
ущерб, причиняемый наркоманией, можно ограни-
чить. Мы не можем полностью помешать незакон-
ному провозу наркотиков через наши границы, по-
тому что, если быть честными по отношению к самим
себе, мы должны признать, что это не в нашей вла-
сти. Но мы можем разумно мобилизовать ресурсы
федерального правительства, чтобы защитить наше
общество и помочь страдающим. К страдающим от-
носится подавляющее большинство населения, ко-
торое никогда не пользуется наркотиками, но для
которых наркомания создает угрозу распада семей,
потери ребенка и так далее. Мы должны понимать,
почему люди стремятся испытать действие наркоти-
ков, и заняться устранением этих причин. Ведь в ко-
нечном счете от силы американского народа, от
силы наших идеалов и нашего общества зависит,
сумеем ли мы положить конец наркомании».
138
Вот именно — от «силы идеалов». А где они, эти
идеалы, в обществе толстосумов? Поэтому и стоят
неразрешимые уравнения перед власть имущими и
в Америке, и в Японии, и в Италии, и в других ка-
питалистических странах. Бить по источникам про-
изводства наркотического сырья? А как же быть со
«святой частной собственностью»? Плантации зелья
принадлежат крупным землевладельцам... Наказы-
вать наркоманов? Но их слишком много в капита-
листических странах. Арестовываются десятки, сот-
ни тысяч человек, но судебное разбирательство
редко доводится до конца... Лечить пристрастив-
шихся к наркотикам? Но вот официальные данные
по США. В 1970 году лечением были охвачены
16 тысяч наркоманов, двумя годами позже уже
72 тысячи, ныне, по имеющимся сведениям, уже
около 150 тысяч. Сколько же нужно больниц, чтобы
охватить их? Сконцентрировать усилия на борьбе с
мафией, которая монополизировала торговлю нар-
котиками? Но она как гидра. На место одной от-
рубленной головы вырастают две. По данным евро-
пейской уголовной полиции — Интерпола, более
половины гашиша и четверть опиума попадают в
Европу с Ближнего и Дальнего Востока в рюкзаках
туристов. Идут наркотики и легальным почтовым
путем. Порцию зелья стоимостью в несколько сот
долларов можно переслать в обычном письме... По-
гоня за наживой в обществе, лишенном идеалов, где
банковский счет мерило всех ценностей, и мораль-
ных и духовных,— вот где причины неуспехов в
борьбе с наркоманией, со злом, которое шагает ря-
дом с преступностью. Недаром же монопольное
право торговли наркотиками взяла себе мафия: и
старая — итальянская — и новая — американская
«Коза ностра» — и новейшая — японская, которая
«успешно» перенимает опыт своих старших коллег
в Европе и Америке,
РЫЦАРИ «ЛУПАРЫ»
Л. Колосов
«Ви раккомандо!» — «Советую вам!» Сотрудник
итальянского министерства иностранных дел дваж-
ды многозначительно повторил эту фразу, сначала
сделав ударение на «советую», затем на «вам».
Я испрашивал разрешения поехать в Сицилию на
автомобиле. По пути нужно было проехать через
несколько «запрещенных зон». Мне позволили это
сделать, но с условием «не сбиваться с дороги».
А дипломат продолжал между тем допытываться:
— Почему, собственно, Сицилия? Ну зачем вы-
брали одну из самых бедных зон Италии? Разве у
нас нет более приятных мест?
— Я только что был на севере, а теперь хоте-
лось бы поближе к солнцу, на юг, увидеть противо-
положный край Италии... И разве Сицилия не хо-
роша... Этна, апельсиновые рощи, море...
Под дождем машина въезжает в недра огромно-
го парома. Он хлюпает на волнах, брызги долетают
до верхней палубы. Паром входит в порт. Вот она —
земля Сицилии. По разбитой дороге ночью гоню в
Катанию. Отсюда до Рима почти тысяча километ-
ров. Нет, Италия не так уж мала. Катания — полу-
миллионный город, деловой и промышленный центр
Сицилии. Здесь лишь вежливо улыбнутся, выслу-
шав анекдот о южанине, который якобы целыми
днями лежит на набережной, поплевывая в море.
Город динамичный, работящий, я бы сказал,
приветливый. И не верится даже, что здесь свила
одно из своих осиных гнезд сицилийская мафия и
не проходит буквально недели без того, чтобы не
находили на центральных проспектах и окраинных
улочках трупы очередных жертв этой преступной
организации.
Первый мой визит к главе одной из крупных
фирм по торговле цитрусовыми Джузеппе Спине.
140
Его отец, Микеле Спина, в самом начале 1947 года
наладил торговлю с Советским Союзом. Сейчас его
дело продолжает сын, поставляя крупные партии
лимонов на советский рынок. Разговор с ним каса-
ется пока общих тем.
— Да, наш остров как апельсин. Он кажется
спелым, пока его не очистишь от золотистой кожу-
ры. Люди живут более или менее сносно только там,
куда приезжают туристы. Причины бедности? Они
все те же: однобокое развитие экономики, недоста-
ток капиталовложений, неграмотность населения...
— И мафия...
Спина внимательно посмотрел на меня. Помол-
чал и после долгой паузы сказал:
— Журналисты выдумали эту мафию. Есть тут,
конечно, всякие преступники, которых по недоразу-
мению именуют мафией. А ведь она не так давно
была символом справедливости. В те времена
в мафии были люди авторитетные, уважаемые.
Шли тогда не в суд, а к ним, их слово улажи-
вало конфликты, помогало. А сейчас именем ма-
фии творятся беззакония — вымогательство, прямой
бандитизм. Эту вывеску используют даже для того,
чтобы помочь кому-нибудь пролезть в парла-
мент.
— Мафия? Это те, которые желают все захва-
тить в свои руки,— наивно, но искренне объяснили
мне сборщики цитрусовых.— Когда открылись перс-
пективы продажи большой партии цитрусовых в
Советский Союз, мафия попыталась устранить кон-
курентов, сбить цены и захватить заказ.
Но с ними я разговаривал значительно позднее.
А тогда Джузеппе Спина, закончив свой короткий
монолог о мафии, не пожелал больше продолжать
разговор на эту тему и повез меня посмотреть на
Этну.
— Хочешь посмотреть, что извержение сделало
в Монпилери? — спрашивает меня Спина.
Мы едем несколько километров вниз, к церквуш-
ке, расположившейся на отвоеванной у лавы пло-
щадке. Церквушка так и называется — «Мадонна
сулла Шиара» — «Богородица на лаве». Знакомим-
ся с местным священником — отцом Джузеппе Ба-
долино. С гладкоречивостыо профессионального
гида он рассказывает:
141
— Здесь, чуть повыше, стояла когда-то церковь,
где находилась статуя Мадонны. В 1637 году нача-
лось большое извержение Этны. Прихожане броси-
лись спасать Мадонну, но лава настигла их в не-
скольких метрах от порога церкви. И, о чудо, рас-
каленная река, уничтожив все на своем пути,
пощадила статую, прикрыв ее, как козырьком.
Я намекаю на то, что, хотя статуя и сохранилась
(она выставлена в церкви), власть всевышнего все
же не смогла спасти ни сам храм, ни жизни его при-
хожан. Священник парирует мой довод по всем за-
конам субъективного идеализма:
— Бог создал природу, и человек обязан вклю-
читься в законы природы. Не станет же господь
менять свои законы только из-за того, что человек
селится на вулканах.
— А что все-таки, по-вашему, толкает челове-
ка, вопреки этим законам, жить на вулканах?
Отец Бадолино мягко улыбнулся:
— А вы заметили, что и на Везувии много посе-
лений? Видимо, на вулкане человек острее ощущает
смысл собственного бытия. Он не знает, доживет ли
до завтра, и оттого каждый день наполнен для него
особым смыслом.
Ответ мне нравится. Несмотря на внешнее сми-
рение, он полон поэзии и вызова грозным силам
природы.
— Скажите, а число прихожан церкви с годами
растет или нет?
Вопрос возвращает к прозе церковной жизни, и
прямой ответ на него таит неприятности.
— Видите ли, если говорить о числе тех, кто хо-
дит в церковь, то оно сократилось. Но еще нужно
выяснить, плохо ли это. Ведь раньше многие при-
ходили сюда просто провести время, встретиться с
девушкой. Тогда было мало автомобилей, в городе
почти не было развлечений. Теперь все это есть, и
поэтому в церковь ходят только те, кто в ней нуж-
дается и в ком нуждается церковь.
Церковь в Италии, и особенно здесь, на юге,
традиционно сильна своим влиянием. Но и в нее
проникли противоречия современного мира. Я спра-
шиваю падре, как он смотрит на экономические и
политические проблемы, которые волнуют его при-
хожан. На языке вертится и вопрос о мафии, как об
142
одной из страшных социальных сицилийских язв, но
я жду, что ответит отец Бадолино.
— Церковь — это в конечном итоге то, что из
нее делают сами люди,— вздыхает он.— Увы, есть
и такие, которые желали бы превратить храм божий
в инструмент политической власти. Все это так. Но
ведь в этом виновата не церковь, а само современ-
ное общество. Обратите внимание: сменялись фор-
мации, рождались и гибли государства, а церковь
осталась, ибо не отождествляла себя ни с какой от-
дельной социальной доктриной или определенным
типом общества.
— Беда в том,— заключает падре после некото-
рого раздумья,— что люди стали гоняться за внеш-
ним благополучием, виллами, машинами, прочими
соблазнами и забыли о душе. А это порождает ду-
ховную пустоту, голое корыстолюбие, равнодушие
к страданиям и бедствиям других, преступность...
Слушаю его и думаю, что пришло время для
вопроса о мафии.
Падре долго молчит. Джузеппе Спина чуть за-
метно улыбается.
— Церковь осуждает насилие в любой его фор-
ме. Но она не имеет никаких отношений с органи-
зацией, о которой вы говорите, если таковая суще-
ствует. Само е.е название, как мне известно, роди-
лось давно, в конце XIII века, получив жизнь от
первых букв пяти слов призыва к борьбе против
французских завоевателей, которые с огнем и ме-
чом пришли на Сицилию в те далекие времена...
А сейчас я не знаю, что такое мафия...
«Смерть французам, захватчикам и убийцам».
Под этим лозунгом сицилийцы действительно боро-
лись против французских конкистадоров в конце
XIII века. Действительно, если сложить первые бук-
вы лозунга, получится слово «мафия». В этом отец
Бадолино был абсолютно прав. Ряд историков при-
держивается того же мнения. Мафия родилась как
тайная организация для защиты свободы и интере-
сов бедняков. А затем, к XIX столетию, она переро-
дилась в организацию, которую известный итальян-
ский специалист по расследованию деятельности
мафии Микаеле Панталеоне охарактеризовал крат-
ко, но предельно ясно: «Мафия — система преступ-
ных организаций, пустившая свои корни в государ-
143
ственном аппарате и общественных учреждениях».
Отец Бадолино был неправ, вернее, неискренен в
другом — в том, что он не знает, что такое мафия
сейчас... На Сицилии люди не любят, а может быть,
боятся произносить это слово и тем более говорить
о том, что за ним скрывается. А скрываются разные
дела. И в этом я убедился через день, оказавшись в
другом городе.
Палермо не потрясает экзотикой. Сицилийская
столица может показаться в общем-то обычным
европейским городом с неизменным небоскребом в
центре и местным Бродвеем — виа Рома, где по
обеим сторонам мелькают вывески фешенебельных
магазинов, ресторанов и аристократических кафе, в
которых рюмка вермута стоит столько же, сколько
целый завтрак в обычном баре.
Я улетал из Палермо в один из зимних дней
1971 года. На аэродроме толпилось множество лю-
дей, ожидавших самолета из Рима, который, запра-
вившись, должен был вновь лететь в Вечный город.
Обсуждалась последняя новость: в городе Марсале
бесследно пропала группа девочек. Газеты осторож-
но намекали на то, что происшествие — дело рук
мафии...
— Нет, это не мафия,— сказал один из прово-
жавших меня палермских знакомых.— Если бы это
случилось в Палермо, тогда можно было бы пред-
положить... И потом нельзя же каждое преступле-
ние связывать с мафией. Она явление куда более
сложное, чем кажется на первый взгляд.
Когда через несколько недель преступление в
Марсале было раскрыто, я вспомнил о разговоре с
этим человеком и подумал, что он, видимо, был
прав. Подумал...
Девочки — Нинфа Маркезе, ее сестра Вирджи-
ния и их подружка Антонелла Валенти, родители
которой уехали на заработки в ФРГ,— отправились
в школу и не вернулись домой. На четвертый день
поисков исчезнувших детей в недостроенной школе
в нескольких километрах от города был обнаружен
труп Антонеллы. Голова, руки и ноги девочки были
обмотаны клейкой лентой. Неизвестный преступник
облил девочку бензином, видимо, пытаясь сжечь
труп, но пламя, испепелив часть платья, по каким-
то причинам погасло...
144
В течение двадцати дней более тысячи полицей-
ских с собаками и добровольцы искали двух про-
павших сестер. Прокурор Чезаре Терранова, кото-
рому поручили это дело, днями и ночами допраши-
вал десятки подозреваемых, выслушивал сотни про-
тиворечивых, исключающих друг друга показаний.
Несколько раз служебные собаки приводили кара-
бинеров к домам некоторых жителей города, и раз-
гневанная толпа была готова устроить самосуд над
невинными людьми, самосуд, который мог бы поста-
вить финальную точку на страшном деле. Рим торо-
пил прокурора, но он не соблазнился легким путем.
В руках у него было одно-единственное доказатель-
ство— клейкая лента, которая использовалась на
картонажной фабрике в Марсале. Наконец Терра-
нова заявил, что он знает имя убийцы. Вызвав к
себе на допрос родного дядю Антонеллы — 30-лет-
него Микеле Винчи, он сказал ему: «Ты не учел од-
ного обстоятельства. Среди тех, кто пользовался
клейкой лентой на фабрике, только один был муж-
чина. Ты...»
На другой день утром Винчи указал колодец, на
двадцатиметровой глубине которого лежали трупы
двух сестер. Газеты писали, что «чудовище» из
Марсалы — ненормальный человек. Действительно,
кто мог в здравом уме решиться на столь бессмыс-
ленное по своей жестокости преступление? Но по-
чему же «сумасшедший» так долго и хитро обманы-
вал следствие? Столь логично сохранял свое алиби?
Рыдал на похоронах Антонеллы и каждодневно
участвовал в поисках пропавших сестер? «Совре-
менная психиатрия не основывается на примитив-
ных схемах определения преступника,— писал в те
дни итальянский врач-психиатр Джордано.— За ку-
лисами его действий всегда существуют многообра-
зие взаимоотношений с другими людьми и опреде-
ленные социальные условия, в которых живет об-
щество». Вот именно, условия, в которых живет
общество на Сицилии. Винчи категорически отри-
цал свою причастность к убийству трех девочек.
«Да, я их украл, но не убивал»,— неизменно твер-
дил он в своих показаниях...
Прошло довольно много времени после ареста
Винчи, и вот итальянские газеты вновь запестрели
сенсационными заголовками: «Антонелла была ук-
10 Смерть при жизни
145
радена по приказу других»,— писала миланская
«Джорно». «Новое преступление мафии,— сообщала
римская «Паэзе сера».— Таковы заключения, к ко-
торым пришел судья Альберто Руссо после 21 ме-
сяца расследования дела об убийстве трех малень-
ких девочек, украденных в конце 1971 года». Вот
одно из перехваченных писем, которые Микеле Вин-
чи тайно пересылал своей жене: «Передай нашим
родственникам, что я ничего не скажу полиции.
Пускай все думают, что виновен я. Делаю это, что-
бы спасти тебя и моих родных. Ты теперь знаешь,
что не я пытался сжечь Антонеллу. Я только похи-
тил ее и увез из города. А потом эти негодяи по-
дожгли ее... Надеюсь, что придет день, когда вы уз-
наете все, всю подноготную».
Итак, очередное дело мафии. Так сказать, «орди-
нарное дело». Видимо, кто-то мстил отцу Антонел-
лы, мстил руками ее родного дяди, который и в
тюрьме подчиняется законам «омерты» — круговой
поруки. Но сфера деятельности мафии простирает-
ся гораздо дальше «наказания» тех, кто нарушил
«законы» преступной организации.
...Взятые сами по себе, эти события не имеют вро-
де бы никакой логической связи. В конце октября
1962 года неподалеку от Милана погиб в авиацион-
ной катастрофе президент государственного нефте-
метанового объединения Энрико Маттеи. В сере-
дине сентября 1970 года в Палермо бесследно исчез
редактор сицилийской газеты «Ора» Мауро Де Мау-
ро. В начале мая 1971 года неподалеку от палерм-
ского кладбища «Дей капуччини» был убит гене-
ральный прокурор сицилийской столицы Пьетро
Скальоне.
Была ли авария личного самолета Маттеи слу-
чайностью или злым умыслом? Куда исчез Де Мау-
ро? Кто убил Скальоне? На все три вопроса офи-
циальные власти не дали сколько-нибудь вразуми-
тельного ответа. Более того, эти печальные проис-
шествия всеми силами пытаются предать забвению,
так сказать, «за отсутствием доказательств». А мо-
жет быть, по другим соображениям. Ведь сицилий-
ский журналист исчез буквально на другой день
после того, как имел неосторожность во всеуслыша-
ние заявить о том, что ему известно, кто взорвал
самолет Маттеи. Генеральный прокурор был убит
146
через некоторое время после того, как пообещал
группе журналистов назвать имена похитителей
Де Мауро...
В Италии вышла книга журналиста Риккардо
Де Санктиса под названием «Преступление рядом
с властью», тираж которой поразительно быстро
исчез с полок книжных магазинов. Де Санктис со-
брал весьма любопытные документальные матери-
алы, касающиеся всех трех загадочных событий.
Пишущему эти строки довелось присутствовать на
пресс-конференции итальянского журналиста.
«Я нисколько не сомневаюсь в том,— сказал он,—
что преступления, о которых идет речь в моей книге,
совершены с участием мафии и американской сек-
ретной службы».
Преступная сицилийская организация и ЦРУ? Не
слишком ли? Но не спешите с выводами. В 1944 году
американский консул в Палермо Альфред П. Нас-
тер направил в Вашингтон секретное послание, в
котором информировал о совещании глав сицилий-
ской мафии (на нем присутствовал и представи-
тель специальных служб США), на котором обсуж-
дался вопрос борьбы за автономию Сицилии, под
американским, разумеется, контролем. Этот доку-
мент опубликован в книге Де Санктиса. Вряд ли
можно сомневаться в его подлинности, как, впро-
чем, и в том, что однажды установленные амери-
канской разведкой отношения с сицилийской ма-
фией не получили своего дальнейшего развития.
Кстати, вокруг Маттеи, особенно когда он бы-
вал на Сицилии, вертелось много подозрительных
личностей, в том числе и агентов ЦРУ, и англий-
ской Интеллидженс сервис, и французской терро-
ристической организации ОАС. Почему? Ответ на
этот вопрос следует искать в деятельности первого
президента ЭНИ.
«Стандард ойл оф Нью-Джерси», «Сокони мобил
ойл К°», «Стандард ойл оф Калифорния», «Тексас
ойл К°», «Галф ойл корпорейшн», «Бритиш петро-
леум компани», «Ройал датч-Шелл» — союз амери-
канских, английских и голландских нефтяных коро-
лей, вернее, королев, поскольку они вошли в исто-
рию под именем «сестер»... Впрочем, сути дела это
не меняет. В течение десятилетий «сестры» дикто-
вали цены на нефть и нефтепродукты на европей-
147
ских рынках, единолично определяли условия неф-
тяных концессий.
И вот в 1956 году объединение ЭНИ, которое воз-
главил инженер Э. Маттеи, заключило с правитель-
ством Ирана соглашение о предоставлении италь-
янскому государственному объединению концессии
на разведку месторождений нефти и газа. Никто не
обратил бы особого внимания на эту сделку, если
бы не ее условия. Маттеи предложил Ирану не тра-
диционное «фифти-фифти», то есть распределение
всех прибылей пополам между страной и концессио-
нером, а более выгодную для развивающихся госу-
дарств формулу расщепления доходов — 75 и 25
процентов. В адрес президента ЭНИ посыпались
яростные угрозы. Эмиссары «семи сестер» попробо-
вали «образумить» Маттеи, предложив ему войти в
международный нефтяной картель. Но ни угрозы,
ни посулы не оказали влияния на него.
Маттеи получал анонимные письма, его личный
пилот, герой итальянского Сопротивления Бертуц-
ци, однажды предотвратил подстроенную кем-то
аварию самолета. Автору книги «Преступление ря-
дом с властью» удалось найти свидетеля, который
сообщил ему кое-что, ранее неизвестное. Хозяин
бара на аэродроме в Катании, откуда в последний
раз поднялся самолет Маттеи, рассказал, что пилот
Бертуцци был срочно вызван перед вылетом к те-
лефону, хотя он так и не понял, кто с ним хотел го-
ворить. За это время реактивный самолет прези-
дента ЭНИ «осмотрели» трое «техников», которые,
как оказалось, не числились в составе персонала
аэропорта. Позднее исчез и сам хозяин бара...
Уже упоминавшийся нами итальянский историк
Микаеле Панталеоне, изучая вопрос о связи сици-
лийской преступной организации с ее американ-
ским филиалом — небезызвестной «Коза ностра»,
столкнулся с именем одного из ее главарей — неким
Марчелло Карлосом. Преступный босс, под контро-
лем которого находятся игорные дома, ночные клу-
бы и другие увеселительные заведения Нью-Орле-
ана, оказался на поверку сицилийцем Калоджеро
Минакори, в свое время эмигрировавшим в Соеди-
ненные Штаты. Покойный американский сенатор
Эстер Кефовер считал его одним из наиболее опас-
ных преступников из «Коза ностра». Правительство
148
США неоднократно пыталось выдворить «малыша»
(под этой кличкой он известен среди американского
преступного мира) из пределов страны, но без-
успешно. У «малыша» оказались могущественные
заступники в лице боссов крупнейших нефтяных
компаний и «людей» из ЦРУ. «У меня есть неоспо-
римые доказательства,— писал Панталеоне,— что
Марчелло Карлос в октябре 1962 года принимал
участие в секретном совещании американских неф-
тепромышленников в Тунисе, откуда он срочно вы-
летел в Мадрид и затем вернулся в Катанию, вер-
нулся за два дня до трагической гибели Энрико
Маттеи...»
«В августе 1970 года,— читаем мы далее в книге
Де Санктиса,— в Палермо прибыл один из предста-
вителей американской секретной службы, который
был знаком с журналистом Де Мауро еще с
1943 года. Агент ЦРУ неоднократно пытался встре-
титься с итальянским журналистом. Мы не знаем,
правда, состоялись эти встречи или нет. Но бесспор-
ным остается факт срочного отъезда американского
«гостя» из Палермо 20 сентября 1970 года, то есть
через четыре дня после таинственного исчезновения
Де Мауро...»
Конечно, ни мафия, ни «Коза ностра», ни ЦРУ не
оставили своих визитных карточек ни на обломках
реактивного самолета президента ЭНИ, ни в редак-
ции газеты «Ора», ни в изрешеченном пулями авто-
мобиле прокурора Скальоне. Но факты, ставшие
через печать достоянием самого широкого общест-
венного мнения, не только проливают свет на все
три таинственных происшествия, но и связывают их
воедино, в один клубок «политической» деятельно-
сти мафии, прислуживающей и ЦРУ, и неофаши-
стам, и преступному финансовому бизнесу. Кстати,
события совсем недавнего времени чуть было не
стоили жизни еще одному журналисту. На сей раз
американскому.
Фьюмичино — центральный аэродром Вечного го-
рода. Римляне прозвали его «золотым», потому что
стоил он баснословных денег и был объектом та-
кого жульничества, что никакая другая итальян-
ская «панама» просто не может сравниться с этой
«стройкой гангстеров». Подрядчики ввели здесь в
свое время настолько жесткий режим «экономии»
149
дефицитных стройматериалов, что на Фьюмичино и
по сей день что-нибудь обязательно ремонтируют.
Ходили слухи, что в создании «золотого» аэродрома
активное участие принимали через подставных лиц
некоторые крупные дельцы из сицилийской мафии.
Правда, говорили об этом неофициально, но настой-
чиво...
Так или иначе, хорошо или плохо, но Фьюмичино
выполняет свои международные и внутренние функ-
ции. Здесь всегда многолюдно. Голос диктора, объ-
являющий посадку на очередной рейс, тонет в раз-
ноязычном гомоне. Впрочем, полеты переносятся
или отменяются тут довольно редко, особенно ле-
том. Погода стоит обычно безоблачная и в Риме, и
над большей частью Апеннинского полуострова.
Поэтому можно смело доверяться светящемуся
табло с указанием номера рейса и временем отправ-
ления самолета.
Так и сделал высокий, грузный человек, появив-
шийся в один из июльских дней 1973 года в зале
ожидания Фьюмичино за пятнадцать минут до от-
лета итальянской «Каравеллы» в направлении Па-
лермо. Поправив массивные роговые очки на мяси-
стом носу, он мельком взглянул на расписание,
быстро зарегистрировал у молоденькой синьорины
свой билет и направился на посадку. Пассажир мало
походил на апеннинского жителя и говорил по-италь-
янски с заметным английским акцентом. Но мало
ли в Вечном городе иностранцев? Они стали неиз-
бежным приложением к развалинам Колизея и Фо-
рума, без них немыслимы магазины, рестораны,
кафе и шаткая устойчивость итальянского платеж-
ного баланса, подпираемого в трудные времена
солидной статьей дохода, именуемой хоть и кратко,
но весомо — «туризм». К туристам в Италии отно-
сятся если не с любовью, то, во всяком случае, с
превеликой лояльностью. Поэтому не было ничего
удивительного в том, что грузного человека с анг-
лийским акцентом не запомнили ни аэропортовская
синьорина, ни полицейский, ни представитель та-
можни, ни стюардесса самолета Рим — Палермо.
Но кто из них мог предположить, что не пройдет и
двух с лишним суток, как имя иностранца замель-
кает на газетных полосах и в сообщениях телеграф-
ных агентств. Его делом займется и итальянская
150
контрразведка, и международная уголовная поли-
ция — Интерпол, и американское Федеральное бюро
расследований...
Через полтора летных часа «Каравелла» мягко
коснулась бетонной дорожки палермского аэродро-
ма. Ярко светило солнце, синие волны меланхолич-
но лизали желтый песок морского берега, легкий
ветерок'покачивал вечнозеленые головы грациозно
изогнувшихся пальм.
Впрочем, римского авиапассажира мало интере-
совали красоты и контрасты города, в котором он
бывал неоднократно. Джек Бигон, собственный кор-
респондент американской телевизионной и радиове-
щательной компании Эй-Би-Си, взяв такси в аэро-
порту, сразу же поехал в отель «Делле Пальме»,
где у него заранее был забронирован номер. Под-
нявшись к себе, он заказал виски, лед, содовую воду
и четыре бокала. Журналист, вероятно, кого-то
ждал, но ждал напрасно. Никто, по уверениям
портье, к нему не поднимался. Через несколько ча-
сов Бигон уехал из отеля на аэродром. В номере
остались недопитая бутылка и три чистых бокала.
В Рим американец вернулся в тот же день вече-
ром. Об этом заявила его секретарша. Но никто не
знает, как провел Бигон субботу и воскресенье.
Только в понедельник 23 июля 1973 года римская
уголовная полиция начала поиски бесследно исчез-
нувшего американского журналиста. Беспорядок в
его бюро на виа дельи Абруцци вроде бы свиде-
тельствовал о том, что здесь шла борьба. На столе
были разбросаны бумаги журналиста, на полу ва-
лялись его разбитые очки. Следствие уже в самом
начале столкнулось со странным обстоятельством.
Стало известно, что Бигон, вернувшись в Рим, сроч-
но заказал утром в субботу еще один билет в Па-
лермо на воскресенье, причем этот билет был кем-
то использован. «Кем-то...» Потому что ни на Фью-
мичино, ни в самом самолете никто не запомнил
весьма представительной и невольно обращающей
на себя внимание фигуры американского журна-
листа.
Куда и почему исчез собственный корреспондент
Эй-Би-Си? Журналистское имя рождают и поддер-
живают сенсации. Того, кто исчезает с газетных по-
лос или из эфира, продолжают помнить лишь бли-
151
жайшие родственники и близкие знакомые. Бигон в
последнее время активно искал свою журналист-
скую жар-птицу. Стало известно, что ему удалось
проникнуть в тайны многомиллиардных финансо-
вых махинаций мафий, то есть в святая святых
«джентльменов удачи» из «Онората сочиета» * — в
контрабандную торговлю наркотиками, драгоцен-
ными камнями, оружием и в другие операции, пре-
следуемые законом.
Кого поджидал журналист в палермском отеле
«Делле Пальме», где осенью 1957 года состоялась
тайная встреча крупных боссов сицилийской мафии
и их коллег из американского филиала «Коза ност-
ра»? Никто об этом тогда не знал. Но многие обра-
тили внимание на то, что среди участников той дав-
ней встречи фигурировало имя международного
финансового дельца Микеле Синдоны. Головокру-
жительная карьера этого сицилийца, бывшего ад-
воката, не раз была объектом внимания и светской
хроники, и солидных биржевых газет. В руках этого
53-летнего нувориша, ныне обосновавшегося в Сое-
диненных Штатах, оказались контрольные пакеты
акций ряда американских и итальянских банков,
промышленных предприятий и торговых фирм.
В начале 50-х годов Микеле Синдона купил у Би-
гона основанную им в 1946 году в Риме полуофици-
альную газету «Ром дейли америкэн», издавав-
шуюся на английском языке. Видимо, именно тогда
схлестнулись пути этих двух людей, один из кото-
рых всячески стремился избегать сенсаций, связан-
ных со своей подпольной деятельностью, а другой
охотился за сенсациями в силу своей журналист-
ской профессии.
Финал (впрочем, финал ли?) «дела Бигона» ока-
зался более чем неожиданным. Американский жур-
налист «нашелся». Он объявился в Риме, заявив,
что был украден, а затем «выпущен на свободу».
Против него было возбуждено уголовное дело за
мистификацию. Считалось, что Бигон организовал
историю со своим похищением для рекламы. След-
ствие по этому странному делу тянулось довольно
долго. Наконец было опубликовано постановление
римского суда. Вот оно:
* Дословно «почтенное общество» — так называют члены
мафии свою бандитскую организацию.
152
«Похищение Бигона людьми мафии сочтено воз-
можным. Действительно, Бигон уже давно интере-
совался нелегальными операциями с долларами,
которые производились этой организацией. Один из
тех, кто был заинтересован в переброске валюты из
США в Европу,— это сицилиец Микеле Синдона,
финансист и акционер многих компаний. Бигон со-
средоточил свое внимание на личности Синдоны,
считавшегося главным звеном, связывавшим аме-
риканские и европейские подпольные финансовые
группы».
Во время следствия были выяснены два весьма
любопытных обстоятельства. Человек, который
ожидал Бигона в Палермо, должен был передать
американскому журналисту важные документы о
грандиозных валютных операциях мафии, одновре-
менно дающие ответ и на то, кто их возглавляет в
Италии. Встреча Бигона с этим человеком, который
назвал себя Анджелино, произошла не в отеле
«Делле Пальме», а в аэропорту. Анджелино запро-
сил за свои бумаги и документы 5 тысяч долларов.
Бигон сказал, что он должен подумать, и назначил
следующую встречу опять же в Палермо через день,
в воскресенье. Но в воскресенье они не встретились.
И вообще не встретились никогда. В воскресенье
утром Бигона похитили и переправили в Соединен-
ные Штаты. Там его беспрерывно допрашивали,
вводили специальные лекарства, чтобы развязать
язык, спрашивали, куда он девал документы, полу-
ченные от Анджелино. Спустя полгода после несо-
стоявшейся встречи в Палермо Анджелино был
убит на одной из улиц Палермо. Человек этот,
опознанный позже Бигоном, оказался сержантом
итальянской полиции по имени Анджело Сорино.
После решения римского суда, признавшего, что
Бигон не инсценировал свое похищение, американ-
ский журналист дал интервью своим итальянским
коллегам Коррадо Инчерти и Паоло Ойетти, кото-
рое было опубликовано в еженедельнике «Еуропео»:
— Когда именно вы начали расследование ва-
лютных афер мафии?
— Давно. Но три года назад я прочитал, что за
один день в западногерманских банках был обме-
нен на марки почти миллиард долларов. Кто мог
иметь столько денег для единовременных операций?
153
До 1960 года доходы мафии от игорных домов, про-
ституции, контрабандных товаров и наркотиков
хранились в секретных сейфах американских бан-
ков. На совещании главарей мафии в отеле «Делле
Пальме» был найден способ превратить эти долла-
ры в «чистые». Заключался он в следующем: дол-
лары тайно вывозились из Америки и помещались
в европейские, а точнее в швейцарские, банки на
анонимные текущие счета. Идея родилась у сици-
лийского адвоката Синдоны. Но это еще не все.
В 1969 году Бюро по борьбе с распространением
наркотиков получило информацию о лицах, заме-
шанных в сделках между контрабандистами США,
Италии и, возможно, других европейских стран.
В числе этих лиц опять был назван Микеле Син-
дона, итальянец, рождения 1920 года, адвокат,
ставший крупным финансистом, проживавший в
Милане по улице Турати.
— Удалось ли найти более веские доказатель-
ства?
— Одна деталь подтвердила мои предположения.
Сам Синдона заявил в Нью-Йорке группе специа-
листов по проблемам капиталовложений, что, если
бы Соединенные Штаты не проявляли чрезмерного
любопытства к биографиям его клиентов, он мог бы
хоть на следующее утро вложить в американские
предприятия два миллиарда долларов на очень вы-
годных условиях. Был момент, когда Швейцария,
казалось, была готова разрешить проверить некото-
рые текущие счета, обозначенные шифром. Подня-
лась страшная паника, внезапно стали производить-
ся грандиозные валютные операции по обмену дол-
ларов на марки, фунты стерлингов, лиры. Центрами
этих операций стали Люксембург, Лихтенштейн,
Багамские острова — как раз те государства, где
есть филиалы организации Синдоны. Часть «очи-
щенных» таким образом долларов вновь стала воз-
вращаться в США. Круг замкнулся. Тогда я и на-
правил своей радиокомпании репортаж о Синдоне.
— Между этой передачей и похищением прошел,
кажется, ровно год?
— Да. Я продолжал собирать факты, и вот нако-
нец в июле 1973 года мне позвонил Анджелино. Мы
встретились и договорились о новом свидании через
два дня...
154
— Но вас похитили?
— Да. Когда в мой кабинет вошли двое, я поду-
мал, что это просто агенты ФБР. Они потребовали
у меня бумаги и стали все обыскивать. Один нанес
мне сильный удар по лицу. Покончив с обыском и
перевернув буквально все вверх дном, они велели
мне следовать за ними и пригрозили, что в случае
неповиновения учинят расправу над моей женой.
Они привезли меня в аэропорт Фьюмичино. Сначала
мы полетели в Амстердам, а оттуда в Чикаго.
— Что было в США?
— Меня беспрерывно допрашивали. В разных го-
родах. Раз шесть или семь мне вводили какие-то
лекарства.
— Где именно вас допрашивали?
— Мне приказали молчать. Кроме того, из-за
этих лекарств у меня почти все время было помут-
нение сознания.
— Чем же закончилось ваше пребывание в Аме-
рике?
— После последнего допроса мне велели ехать в
Сиэтл, а оттуда лететь в Лондон. А из Лондона, уже
вернувшись в Италию, узнал, что я обманщик и во-
обще немного «тронутый» старик. Через полгода я
увидел в газетах фотографию Анджелино, убитого
в Палермо. Не знаю, убили ли его из-за документов,
которыми он действительно располагал. Уверен
лишь в том, что и в Америке и в Италии тех, кого
мафия берет на мушку, она обязательно отправляет
на тот свет. Хотя мне пока повезло...
ХАМЕЛЕОНА ЗОВУТ «КОЗА НОСТРА»
М. Стуруа
Издательская фирма «Патнам и сыновья» полу-
чила заявку на один экземпляр только что выпу-
щенной ею в продажу книги. Факт, казалось бы, бо-
лее чем заурядный и уж вряд ли достойный упоми-
нания. Но не стоит спешить с выводами. Дело в том,
что заявка поступила из тюрьмы особого назначе-
ния в Ливенворте от ее наиболее знаменитого узни-
ка — Вито Дженовезе, некоронованного короля аме-
риканского преступного мира, который продолжал
править им и через стальные решетки своей камеры.
Книга, заинтересовавшая Вито, не «Преступление и
наказание» Достоевского. Заявка касалась «Запи-
сок Валаччи» Питера Мааса.
Джозеф Валаччи — тоже гангстер и тоже сидел
за решеткой. Но, в отличие от Дженовезе, его не тя-
нуло на свободу. Толстые стены федеральной тюрь-
мы в техасском захолустье Ла-Тюна на границе с
Мексикой и специальная охрана, наблюдающая за
ним круглые сутки, были единственной надеждой
Валаччи избежать «поцелуя смерти», которым его
наградил все тот же Вито Дженовезе. Валаччи на-
рушил «клятву крови» и выдал секреты самого мо-
гущественного и разветвленного преступного син-
диката в США — «Коза ностры». Он был первым,
кто сделал это. Он был первым, кто произнес для
слуха непосвященных два слова — «Коза ностра».
До его разоблачений о делах «Коза ностры» лишь
догадывались, а организацию называли по-просто-
народному мафией. Не случайно Роберт Кеннеди,
бывший в то время министром юстиции, назвал ра-
зоблачения, сделанные Валаччи, «крупнейшим еди-
ничным прорывом в борьбе против организованной
преступности и рэкета * в Соединенных Штатах».
* Рэкет — крупный шантаж, вымогательство, запугивание,
насилие, применяемые бандами гангстеров.
156
И тем более не случайно, что «Коза ностра» приго-
ворила к смертной казни Валаччи — первого и пока
что единственного своего члена, открыто предав-
шего ее, признавшегося в ее существовании и в
своей принадлежности к ней.
В течение тринадцати месяцев корпел Валаччи
над своими записками, израсходовал несметное ко-
личество шариковых ручек и исписал тысячи стра-
ниц. Грандиозный труд для человека лишь наполо-
вину грамотного. Но отсутствие образования обер-
нулось большим преимуществом. Записки были
насквозь пропитаны неповторимым ароматом под-
польного мира. По словам одного критика, «в срав-
нении со стилем Валаччи даже Уильям Фолкнер
выглядит приглаженным и ординарным».
Учитывая важность разоблачений Валаччи, де-
партамент юстиции решил сделать исключение из
правила, запрещающего заключенным публикацию
произведений, касающихся их уголовной карьеры, и
дал свое «добро» на издание «Записок». К их ре-
дактированию привлекли известного журналиста
и адвоката Питера Мааса. Все шло своим чере-
дом: Маас проводил вре1йя в камере с Валаччи,
трудясь над его рукописью, сотрудники ФБР и
Бюро по борьбе с торговлей наркотиками прове-
ряли изложенные им факты, издательства уже
вступили в конкурентную борьбу за право облада-
ния уникальным манускриптом, как вдруг карусель
завертелась в обратном направлении. Тот же депар-
тамент юстиции наложил вето на публикацию за-
писок.
Что же произошло? Слух о предстоящем издании
«Записок» стал достоянием гласности и не на шутку
встревожил определенные круги. Я имею в виду не
саму «Коза ностру». Она принимала превентивные
меры, так сказать, по своим каналам. Всполоши-
лись политические боссы и деловые люди, тесно
связанные с организованной преступностью. Они
опасались, и далеко не зря, что разоблачения Ва-
лаччи могут скомпрометировать их. Пришла в дви-
жение гигантская машина закулисного лобби. Кто
только не был втянут в кампанию давления — сена-
торы, конгрессмены, члены Верховного суда, руко-
водители министерств и других правительственных
департаментов и даже Белый дом!
157
Питер Маас бросился за помощью к Роберту
Кеннеди, который к тому времени покинул мини-
стерство юстиции и был избран в сенат от штата
Нью-Йорк. Но Кеннеди не мог сказать ему ничего
утешительного. «Они собираются дойти до самого
президента Джонсона,— заметил покойный сена-
тор.— Он прикажет Нику прикончить книгу, и Ник
вряд ли осмелится перечить ему». (Ник — Николас
Катценбах, сменивший Роберта Кеннеди на посту
министра юстиции.)
Предсказание Кеннеди сбылось. Никто не знает
точно, что произошло между Джонсоном и Катцен-
бахом, что сказал первый второму, но доподлинно
известно одно: лобби действовало через Джека Ва-
ленти— всесильного помощника президента, кото-
рый передал ему многочисленные протесты против
опубликования записок Валаччи. Так или иначе, но
министерство юстиции, считавшее доселе их изда-
ние «полезным», вдруг нашло такой шаг «вредным»
и наложило вето на рукопись. Однако Маас решил
не сдаваться. Пользуясь своими связями в газет-
ном мире, он поднял скандал и потребовал судеб-
ного разбирательства, возбудив иск против... мини-
стерства юстиции. Начался новый тур закулисных
интриг. В Вашингтоне почувствовали, что, перегнув
палку, они добились совершенно иного эффекта:
вместо того чтобы замять дело, невольно обеспе-
чили ему грандиозное паблисити. Начались поиски
компромисса, и вскоре он был найден. Рукопись
Валаччи положили под сукно. Но Маасу разрешили
написать на ее основе книгу в третьем лице, ограни-
чив ее сюжет рамками истории «Коза ностры» как
таковой.
Так появились на свет «Записки Валаччи», став-
шие вскоре бестселлером на американском книж-
ном рынке. В предисловии к ним Питер Маас бла-
годарит за помощь наряду с теми, «анонимность ко-
торых должна строго соблюдаться», и министерство
юстиции США. В первом случае — с анонимами —
автор был предельно серьезен. «Коза ностра» по-
вела активное расследование источников информа-
ции Мааса. Недаром Вито Дженовезе — один из
главарей «Коза ностры» — заказал специально для
себя экземпляр «Записок». Принося же благодар-
ность министерству юстиции, пытавшемуся «заду-
158
шить гидру в колыбели», автор, видимо, позволил
себе ироническую улыбку.
...Рано утром 22 июня 1962 года заключенный но-
мер 82811 каторжной тюрьмы в Атланте по имени
Джозеф Валаччи, осужденный за торговлю герои-
ном, подобрав с земли обрезок трубы, убил им дру-
гого арестанта. Как выяснилось впоследствии, он
даже не знал своей жертвы. Смертельный удар
предназначался не для нее. Тридцать лет состоял
Валаччи членом «Коза ностры», тридцать лет свято
хранил он клятву верности, данную ее главарям, и
тем не менее последние заподозрили его в измене.
Валаччи был приговорен «Коза нострой» к смерт-
ной казни. Приказ исходил от самого Вито Джено-
везе, тоже сидевшего за решеткой атлантской тюрь-
мы. За голову предателя была назначена награда в
сто тысяч долларов. Три раза пытались отправить
на тот свет Валаччи, но ему чудом удалось спа-
стись. Затравленный до умопомешательства, он пе-
рестал есть, опасаясь яда, и ходить в баню, где
обычно совершались подобные экзекуции. В четвер-
тый раз приговор поручили привести в исполнение
некоему Ди Палермо. Валаччи пронюхал об этом,
но, не зная своего палача в лицо, убил вместо него
другого.
Суд, на этот раз не «Коза ностры», а штата Нью-
Йорк, готов был уже вынести ему смертный приго-
вор, когда Валаччи неожиданно предложил властям
сделку — выдать им тайну синдиката преступности
в обмен на сохранение ему жизни. Сделка состоя-
лась. Смертная казнь была заменена пожизненным
заключением, и Валаччи начал свою исповедь, ко-
торая сделала известными его имя и имя «Коза но-
стры» каждому американцу.
В течение нескольких месяцев его допрашивали
самые опытные следователи ФБР во главе с леген-
дарным Джеймсом Флинном, прозванным «чемпио-
ном по раскалыванию». Именно он выудил у Валач-
чи эти два запретных слова — «Коза ностра». Дело
происходило 8 сентября 1964 года. Неожиданно
прервав рутинный допрос, Флинн сказал:
— Джо, кончай вилять... Я хочу, чтобы ты рас-
сказал об организации... Как она называется? Ма-
фия?
139
— Нет, не мафия. Этим выражением пользуются
посторонние.
— Название итальянского происхождения?
— Что вы имеете в виду?
— Мы знаем больше, чем ты предполагаешь,—
схитрил Флинн.— Давай я произнесу первую часть
названия, а ты — вторую. Итак, «Коза...»
Валаччи побледнел. У него словно язык отнялся.
Придя в себя, он пробормотал:
— «Коза ностра»! Так вы знаете о ней?
О ней не знали, а лишь догадывались. Но откро-
вения Валаччи превзошли все опасения. «Коза но-
стра», то есть «Наше дело», оказалась подлинным
государством в государстве, а его главари, говоря
словами Валаччи, «вторым правительством».
Флинн восемь месяцев допрашивал Валаччи, объ-
ятого двойным страхом — перед возмездием «Коза
ностры» и перед тем, что никто не поверит его испо-
веди, настолько неправдоподобно и фантастически
звучал его рассказ.
«Коза ностра» делится на так называемые «се-
мьи». Крупнейшие «семьи» находятся в Бостоне,
Буффало, Чикаго, Кливленде, Детройте, Канзас-
Сити, Лос-Анджелесе, Ньюарке, Новом Орлеане,
Нью-Йорке, Филадельфии, Питтсбурге и Сан-Фран-
циско. Майами и Лас-Вегас считаются «открытыми
городами». В них гангстеры отдыхают и режутся не
на ножах, а в карты и рулетку. Во главе «семьи»
стоит начальник — «капо», или босс. У него есть за-
меститель— «субкапо». Затем идут «лейтенанты».
Под началом каждого «лейтенанта» имеется не-
большое соединение рядовых гангстеров, или «сол-
дат». Одна треть всех членов «Коза ностры» прихо-
дится на Нью-Йорк, где орудуют целых пять «се-
мей». Валаччи назвал поименно всех «капо». То
были респектабельные дельцы, ни разу в жизни не
сидевшие за решеткой. Вито Дженовезе был исклю-
чением. Его арест оказался настолько неожидан-
ным, что «Коза ностра» заподозрила измену. Сей-
час «Коза ностра» не имеет верховного босса, или
«мистера Биг» («биг» — по-американски «боль-
шой»), хотя Дженовезе исподволь подбирался к
этому титулу. Общими делами вершит «Комиссия»,
которая назначает «боссов», разбирает тяжбы, ко-
ординирует действия отдельных «семей».
160
Иногда Валаччи прерывал свои признания, впа-
дал в меланхолию.
— Есть ли смысл рассказывать вам все это? —
спрашивал он в такие минуты.— Все равно никто
не сможет сладить с «Коза нострой». Она для этого
слишком велика.
Меланхолическое состояние не покинуло Валаччи
даже тогда, когда его привезли в Вашингтон для
допроса в специальной подкомиссии сената. (Этот
допрос транслировался телевидением по всей Аме-
рике.) Встреча лицом к лицу с сенаторами не рас-
сеяла скептицизма Валаччи, а еще больше подстег-
нула его. Еще бы, ведь не кто иной, как председа-
тель подкомиссии сенатор Маклеллан, приватно
посетивший его в вашингтонской тюрьме «Форт
монмут», просил развязавшего язык гангстера не
упоминать о преступном синдикате в городе Хот-
Спрингсе, находящемся в штате, который господин
председатель имел честь представлять на Капито-
лии.
Да, меланхолия Валаччи, хладнокровно убившего
за свою жизнь не один десяток людей (точнее —
тридцать три человека), была далеко не беспричин-
ной.
Казалось бы, после сенсационных разоблачении
Валаччи должна была последовать гигантская вол-
на арестов. Но этого не произошло. Путями, одному
богу ведомыми, «Коза ностра» пронюхала о содер-
жании допросов Валаччи и стала принимать превен-
тивные меры. Одна из основных заповедей «Коза
ностры» гласит — не оставляй на месте преступле-
ния тела убитого! Вот почему ее жертвы, как пра-
вило, исчезали. (Согласно уголовному законода-
тельству штата Нью-Йорк, дело об убийстве при
отсутствии физических улик не может быть возбуж-
дено, если у обвинения нет свидетелей-очевидцев.)
По ходу допросов Валаччи вместо ожидавшейся
волны арестов пронеслась совершенно иная волна.
Стали бесследно исчезать люди, которые могли под-
твердить показания Валаччи. Убийцы преспокойно
разгуливали на свободе, а если и попадали за ре-
шетку, то за более мелкие проступки, вроде неупла-
ты налогов или контрабанды...
Джо Валаччи пришел в «Коза ностру» с улицы.
Трущобы больших городов — вот откуда рекрути-
11 Смерть при жизни
161
ровались ее «солдаты». Отец его был пьяницей,
мать — забитая, неграмотная женщина. Сам Джо
тоже не пошел дальше начальной школы. Зато шко-
лу преступности он усваивал великолепно. Первые
шаги были сделаны им в банде «Минитмены», ору-
довавшей на 107-й улице Восточного Гарлема. Ва-
лаччи исполнял в банде обязанности шофера. Он
должен был увозить с места преступления награб-
ленное и налетчиков до того, как появится полиция.
Все искусство заключалось в точном —до каждой
минуты — расчете. Отсюда и название банды.
С 1919 по 1923 год Валаччи принял участие в не-
скольких сотнях ограблений!
В 1923 году хронометраж подвел-таки старину
Джо. Его схватили и упрятали в знаменитую нью-
йоркскую тюрьму Синг-Синг. Когда он вышел из
нее, то выяснилось, что «Минитмены» распались.
Валаччи перебазировался на 116-ю стрит, где к
тому времени сложился новый эпицентр преступно-
сти. Его штаб-квартирой служил ресторан «Вене-
ция». Там Валаччи познакомился с «королем арти-
шоков» Сиро Террановой. (Он держал в своих ру-
ках все снабжение Нью-Йорка артишоками и дик-
товал на них свою цену.) С его помощью Валаччи
вновь сел за руль, но вскоре был ранен в перестрел-
ке с полицией и лишь чудом выжил. («Меня спасла
закалка, полученная в Синг-Синг, где я ворочал тя-
желыми кувалдами»,— вспоминает в своих записках
Валаччи.)
Зализав раны, Валаччи вновь появляется на 116-й
стрит и вступает в «Ирландскую банду». Вскоре
тюрьма Синг-Синг вторично распахивает перед ним
свои ворота. Именно во время этого визита в Синг-
Синг Валаччи познакомился с гангстером Воллеро,
отбывавшим пожизненное заключение за убийство.
Воллеро дал ему рекомендации для поездки в Чи-
каго к Аль-Капоне и впервые глухо намекнул о су-
ществовании «Коза ностры». Шел 1928 год. В этом
году отец Валаччи умер от белой горячки, а стар-
ший брат угодил навечно за решетку. Валаччи,
выйдя из Синг-Синг, продолжал заниматься грабе-
жами. «Коза ностра» внимательно присматривалась
к нему. Но хотя он уже имел солидный стаж, тот
факт, что он путался с ирландцами, несколько на-
стораживал синдикат, где верховодили итальянцы.
162
Для того чтобы прощупать Валаччи, ему несколько
раз предлагали убить кого-либо из прежних партне-
ров. Он соглашался. Доверие к нему росло.
Наступил 1930 год, вошедший в летопись амери-
канского гангстеризма как год «войны Кастеллам-
марезе». (Свое название эта гангстерская междо-
усобица получила от сицилийского местечка Ка-
стелламмарезе-дель-Гольфо, родом откуда были
многие ведущие члены «Коза ностры».) До разоб-
лачений, сделанных Валаччи, об этой войне имелись
только смутные представления, а об ее значении для
дальнейшего развития организованной преступно-
сти в Соединенных Штатах лишь догадывались.
Подлинно общенациональный рэкет в США по-
коился на трех китах — торговле спиртными напит-
ками, проституции и азартных играх. Вчерашние
гангстеры, травимые полицией, буквально с вечера
на утро превратились в богачей, и, что самое глав-
ное, респектабельных богачей. Как замечает в своей
книге Питер Маас, «вся нация стала их соучастни-
ком». Эту фразу следует понимать, конечно, не в
том смысле, что каждый американец превратился
в гангстера, а в том, что Америка после первой ми-
ровой войны была благодатной питательной средой
для возникновения организованной преступности.
Любой человек, покупавший бутылку запретного
виски, заходивший в игорный дом или притон, не-
вольно способствовал расцвету гангстеризма.
К концу 1930 года руководящее ядро «Коза но-
стры» составляли Джузеппе Массерия («Джо-
босс»), Чарли Лучиано, Вито Дженовезе, Вильям
Моретти, Джо Дото и Фрэнк Кастелло. Любопытно
отметить, хотя это и не относится прямо к нашему
повествованию, что знаменитый Аль-Капоне, не-
смотря на грандиозное паблисити в печати и кино,
играл в иерархии «Коза ностры» далеко не перво-
степенную роль.
«Джо-босс», невзрачного вида человечек, низень-
кий и щупленький, лелеял честолюбивую мечту
стать единоличным хозяином «Коза ностры». Глав-
ным препятствием на его пути к абсолютной власти
был Сальваторе Маранзано, «капо» нью-йоркской
«семьи» «Коза ностры». В 1930 году «Джо-босс»
задумал ликвидировать Маранзано и других строп-
тивых «капо», в основном выходцев из Кастеллам-
163
марезе. Но перед началом этой операции «Джо-
босс» решил почистить и ряды своих сторонников.
Он, в частности, устранил некоего Гастано Рейну, на
дочери которого впоследствии женился Валаччи.
Убийство Реины, пользовавшегося большой попу-
лярностью среди преступного мира, дорого обо-
шлось «Джо-боссу». Маранзано воспользовался им
и объединил против кандидата в диктаторы всех
недовольных. Те же, кто сохранял верность «Джо-
боссу», стали постепенно отправляться на тот свет.
Наконец его покинули наиболее влиятельные удель-
ные князья «Коза ностры» — Лучиано и Дженовезе.
Это решило судьбу «Джо-босса». В один прекрас-
ный день Лучиано пригласил его в ресторан «Скар-
пато» на Кони-Айланд. После обильного ужина, по-
следнего в его жизни, «Джо-босс» был застрелен за
игрой в карты. (В этот момент Лучиано вышел в
туалет помыть руки.) С запозданием прибыла поли-
ция. Официанты, естественно, не могли опознать
покушавшихся, а Лучиано, лицемерно сокрушаясь,
причитал, что так не вовремя вышел в туалет и не
смог защитить своего лучшего друга.
Итак, Сальваторе Маранзано стал некоронован-
ным королем «Коза ностры», а Джо Валаччи — его
телохранителем. Убив нескольких сторонников
«Джо-босса», он заслужил доверие нью-йоркского
«капо», который самолично принял у него клятву.
Вот как описывается в «Записках Валаччи» эта це-
ремония.
Однажды Джо Валаччи сказали, чтобы он был
готов к загородной поездке. Его отвезли за девяно-
сто миль от Нью-Йорка и высадили у виллы, вы-
строенной в колониальном стиле. После недолгого
ожидания Валаччи ввели в большой зал. Посреди
зала стоял стол, уставленный всевозможными яст-
вами. Вокруг стола сидели сорок человек, а во гла-
ве его — Сальваторе Маранзано. «Он выглядел как
банкир,— вспоминает Валаччи.— Ни за какие мил-
лионы нельзя было бы признать в нем рэкетира».
Валаччи предложили сесть. Перед ним положили
револьвер и нож. Это означало, что отныне он будет
«жить с револьвером и ножом и умрет от револьве-
ра и ножа».
— Каким пальцехМ ты спускаешь курок? — спро-
сили Валаччи.
164
— Указательным пальцем правой руки.
— Хорошо. А теперь сложи вместе ладони.
Валаччи повиновался. Ему сунули в ладони кло-
чок бумаги и подожгли.
— А теперь повторяй за нами: «Пусть так сгорю
я, если выдам тайну «Коза ностры»».
Затем слово взял Маранзано:
— Сейчас мы находимся в состоянии войны, по-
этому я буду краток. Ты должен запомнить две наи-
более важные вещи. Завинти их себе в башку. Пер-
вое— предательство «Коза ностры» означает смерть
без суда. Второе — если тьГ дотронешься пальцем
до жены любого члена «Коза ностры», тебя также
ожидает смерть без суда. Смотри на нее, восхищай-
ся ею, но умей вести себя. (Причина этой второй
заповеди была отнюдь не джентльменской. Ее при-
менение сводило к минимуму внутренние распри
между членами синдиката и давало «солдатам»
определенные гарантии в том, что главари, которым
приглянулись их подруги, не будут самоуправство-
вать, ибо были случаи, когда «солдат» обвиняли в
измене и убивали, чтобы завладеть их женами.)
Приступили к избранию «крестного отца» Валач-
чи. Им оказался гангстер Джо Бонанно.
— А ну-ка дай мне палец, которым ты стреля-
ешь! — приказал он Валаччи.
Тот протянул ему руку. Бонанно проколол иглой
указательный палец Валаччи и выдавил из него
кровь.
— Эта кровь породнила тебя с «семьей»,— тор-
жественно произнес Маранзано.
Так Валаччи стал членом «Коза ностры».
Со стола убрали револьверы и ножи, и гангстеры
приступили к пиршеству...
В американском уголовном мире началась эпоха
царствования Сальваторе Маранзано. Он стал «капо
ди тутти капи», то есть «боссом над всеми боссами».
Именно при нем сложилась организационная струк-
тура «Коза ностры», существующая и по сей день.
Главарями пяти нью-йоркских «семей» были назна-
чены Лучиано, Галиано, Профачи, Бонанно и Ман-
гано.
Казалось, судьба благоприятствовала Джо Ва-
лаччи, шоферу и телохранителю «босса над всеми
боссами». Но царствование Маранзано было недол-
165
говечным. В «обычной» жизни он был главой фир-
мы по продаже недвижимости. Его оффис поме-
щался в здании нью-йоркского вокзала «Гранд-сен-
трал» на углу 46-й стрит и Парк-авеню. Гангстеры
имели строгий приказ — не появляться в оффисе
Маранзано при оружии. Старик дорожил своей ре-
путацией в деловом мире и боялся неожиданной
полицейской облавы. Забота об охране репутации
оказалась фатальной. Когда однажды к нему в ка-
бинет вошли двое неизвестных, представившиеся
как агенты ФБР, застрелили его в упор, а затем для
верности перерезали ему горло, безоружным тело-
хранителям Маранзано не оставалось ничего иного,
как присутствовать при сем. В ту же ночь было
убито около сорока главарей «Коза ностры».
Дворцовый переворот был совершен все тем же
Лучиано. Валаччи чудом уцелел в этой резне. Он
ушел в глубокое подполье и стал выжидать. Через
некоторое время новый король «Коза ностры», ре-
шив, что двух Варфоломеевских ночей вполне до-
статочно, объявил амнистию для оставшихся в жи-
вых сторонников Маранзано. Попал под амнистию
и Валаччи.
Правление Лучиано было отмечено еще более ре-
шительным сращиванием «Коза ностры» с легаль-
ным бизнесом. Сам Лучиано жил в наиболее феше-
небельном нью-йоркском отеле «Уолдорф-Астория».
Его апартаменты соседствовали с номерами, где
обычно останавливались министры и другие круп-
ные государственные деятели, приезжавшие из Ва-
шингтона. Чтобы не разжигать зависти соперников,
Лучиано отменил титул «босса над всеми боссами».
Он установил перемирие между «Коза построй» и
другими преступными синдикатами, крупнейшие из
которых возглавлялись Датч Шульцем и Мейером
Ланским.
Неожиданное миролюбие Лучиано диктовалось
двумя соображениями. Во-первых, оно сулило боль-
ше прибылей. Во-вторых, в Нью-Йорке для «Коза
ностры» наступили тяжелые времена. Находивше-
гося у них на содержании мэра Уокера сменил Ла
Гардиа, а окружным прокурором стал Томас Дьюи,
будущий кандидат в президенты от республикан-
ской партии. Новая метла лучше метет, и Лучиано
счел за благо не дразнить честолюбивого Дьюи,
166
желавшего сделать карьеру на борьбе с организо-
ванной преступностью. Так, например, игорный биз-
нес перекочевал из Нью-Йорка в Новый Орлеан,
где ему лично покровительствовал губернатор Луи-
зианы отпетый расист и мракобес Хью Лонг.
Но не все главари нью-йоркского подпольного
мира разделяли взгляды Лучиано. Особой агрессив-
ностью отличался Датч Шульц — «король Гарлема»,
который вознамерился убить самого Томаса Дьюи.
Когда Лучиано пронюхал об этом плане, он пришел
в ужас. Убийство главного прокурора штата могло
вызвать опасный взрыв негодования общественно-
сти и ответные репрессии властей. Лучиано вошел
в сговор с Ланским. Они решили устранить Шульца
и поделить между собой его империю. В октябре
1935 года Шульц был застрелен в одном из баров.
Томасу Дьюи нужна была крупная дичь, чтобы
сделать себе паблисити и нанести сокрушительный
удар конкурентам-демократам, партийная машина
которых — пресловутый Таммани-холл — все глубже
увязала в трясине коррупции. По иронии судьбы
этой дичью стал Лучиано, объективно спасший
жизнь Дьюи от посягательств Шульца.
Прокурор не смог предъявить главарю «Коза но-
стры» обвинения в убийстве. Людей, замешанных в
покушении на Шульца, успели ликвидировать. Лу-
чиано арестовали и судили за то, что он поощрял
«принудительную проституцию», то есть, попросту
говоря, владел домами терпимости.
В 1942 году, когда шла вторая мировая война,
Лучиано потребовался... командованию военно-
морского флота США. Немецкая разведка проникла
в нью-йоркские доки и успешно занималась сабота-
жем. Доки тоже находились под влиянием «Коза
ностры», и Лучиано знал все входы и выходы
«Уотер-фронта» — водной линии — порта, растянув-
шегося вдоль берега Гудзона. Лучиано перевезли в
столицу штата Нью-Йорк — Олбани. Чем и как по-
мог гангстер адмиралам, до сих пор остается стро-
жайшей тайной. Известно лишь то, что помощь
была существенной. В 1945 году адвокаты Лучиано
потребовали его помилования в связи с «выдающи-
мися услугами, оказанными им нации во время вой-
ны». Помилование было дано, Лучиано освободили,
и он уехал в Италию.
167
Уходя со сцены, Лучиано расчистил путь к власти
над «Коза нострой» своему давнишнему другу-со-
пернику Вито Дженовезе. Во время войны он нахо-
дился в Италии. Если Лучиано помогал союзникам,
то Дженовезе поддерживал Муссолини. Последний
собственноручно наградил гангстера самым высшим
в стране орденом для гражданских лиц. Заслуга
Дженовезе состояла в том, что он отвалил четверть
миллиона долларов на строительство новой фаши-
стской штаб-квартиры в Риме. Логово итальянских
чернорубашечников, покоящееся на ворованных
деньгах американского гангстера,— какое раздолье
для любителей символики!
В период междуцарствия, когда Лучиано, сидя за
решеткой, помогал адмиралам, а Дженовезе, нахо-
дясь в Италии, финансировал дуче, во главе «Коза
ностры» стоял Фрэнк Кастелло. Его называли «дип-
ломатом и гурманом». Он предпочитал слово
«пуле», а хорошую трапезу ставил выше всего.
Таков был соперник, с которым предстояло сра-
зиться Дженовезе. Впрочем, «дон Витоне», как по-
чтительно величали его в подпольном мире, был
тоже не лыком шит, хотя и предпочитал кошельку
револьвер. Дитя неаполитанских трущоб, он эми-
грировал в Америку 16-летним парнишкой и посе-
лился в районе нью-йоркской богемы — Гринич-
Виллидже. В своих записках Валаччи вспоминает:
«Когда кто-нибудь приходил к нему с доносом на
другого, он сначала приказывал убить жертву до-
носа, а затем и самого доносчика». Весьма харак-
терна и история женитьбы Дженовезе. Ему пригля-
нулась замужняя женщина. Воспылав романтиче-
ской страстью, он повелел своим подручным убрать
с пути препятствие — мужа. Последнего убили, а
заодно и случайного зеваку — свидетеля расправы.
Через две недели после убийства несчастного мужа
Дженовезе обвенчался с его вдовой.
Возвращение Дженовезе из Италии в Америку
после окончания второй мировой войны не было
вполне добровольным. Власти Нью-Йорка нужда-
лись в нем для допроса по делу об убийстве. Долгое
время Дженовезе удавалось избегать редепортации
благодаря подкупу офицеров оккупационных войск.
Они даже снабдили его бумагами, в которых Дже-
новезе рекомендовался как «абсолютно честный че-
168
ловск», помогавший искоренению взяточничества и
операций на «черном рынке». Наглость Дженовезе
дошла до того, что он поступил на службу в армей-
ские трибуналы американских оккупационных войск
в Италии в качестве переводчика. Но на всякую
старуху есть проруха. Пути Дженовезе скрестились
с простоватым сержантом Дикки. Сержант не вра-
щался в высших сферах, не состоял на содержании
у «дона Витоне» и вообще не подозревал, что он за
птица, а поэтому не испытывал к нему ни любви,
ни страха.
Когда Дикки установил личность Дженовезе, он
его арестовал, сообщил об этом в Вашингтон и стал
готовить его к отправке в Америку. Между сержан-
том и гангстером состоялась беседа.
— Если ты забудешь обо мне, то я заплачу тебе
двести пятьдесят тысяч долларов,— сказал гангстер
сержанту.— Ты молод, тебе всего двадцать четыре
года, а получаешь в месяц гроши. Возьми деньги.
Их тебе хватит на всю жизнь.
Сержант, не в пример своему начальству, от взят-
ки отказался. Тогда Дженовезе стал запугивать его,
говорить, что он «еще поплатится» за свою опромет-
чивость. Но и угрозы не возымели действия.
— Парень, а ведь ты оказываешь мне величай-
шую услугу. Ты отправляешь меня обратно домой,
в Соединенные Штаты!
Оказывается, Дженовезе ухитрился связаться из
военной тюрьмы в Неаполе, где его содержали в
предварительном заключении, с американской
«Коза нострой» и сообщить ей о своем скором и
вынужденном возвращении. «Коза ностра» тут же
позаботилась о безопасности его путешествия через
океан. Главный свидетель обвинения против Джено-
везе был отравлен в тюрьме. Вскрытие тела пока-
зало, что он проглотил такую дозу яда, которая
«могла убить восемь лошадей». Другого свидетеля
нашли с размозженным черепом и дюжиной ноже-
вых ран.
В 1945 году Вито Дженовезе вернулся в Амери-
ку. Вместо электрического стула его ожидал трои
«Коза ностры». Судья, разбиравший его дело, с не-
скрываемым сожалением в голосе сказал, что,
останься в живых хотя бы один свидетель, не мино-
вать ему, «дону Витоне», смертной казни. А так
1G9
вот, за неимением оных, суд вынужден оправдать
его.
Но для гангстера-убийцы в современной Америке
избежать электрического стула куда легче, чем за-
хватить трон «Коза ностры». Кто-кто, а Дженовезе
знал и о том и о другом на основе своего собствен-
ного богатого опыта. Поэтому он воздержался от
фронтальной атаки на Кастелло и начал исподволь
нащупывать его слабые места. Одним из таковых
оказался Вильям Моретти, ближайший соратник
Кастелло. Подобно Аль-Капоне, Моретти был болен
сифилисом, вызвавшим прогрессивный паралич и
затронувшим мозг гангстера. Он иногда впадал в
состояние опасной болтливости. В узком кругу
«Коза ностры» это было еще терпимо, однако на
допросах в комиссии сената, возглавляемой Кефо-
вером, многословие Моретти граничило с хожде-
нием на острие ножа. Дженовезе стал подбивать
«Коза ностру» на убийство Моретти. Кастелло был
против. Но «дон Витоне» действовал настойчиво и
скрытно. И вот в одно октябрьское утро 1951 года
Моретти был застрелен в ресторане «Джо». Любо-
пытно отметить, что большинство экзекуций «Коза
ностры» совершались в ресторанах и барах. То была
своеобразная традиция — вкусно накормить жертву
перед казнью. Похороны Моретти были устроены
пышные. Надгробную речь произнес Дженовезе.
«Да простит господь бог раба своего»,— сказал он
в заключение.
Не знаю, как господь бог, но сам «дон Витоне»
не был расположен к всепрощению. Устранив Мо-
ретти, он стал обкладывать главную дичь — Фрэнка
Кастелло. Охота заняла не один год. В мае 1957 года,
войдя в холл своего дома, Кастелло услышал голос
за спиной:
— Это тебе, Фрэнк!
Он обернулся и получил пулю в голову. Обливаю-
щегося кровью гангстера доставили в госпиталь
Рузвельта. Выстрел в Кастелло послужил сигналом
к началу резни, равной которой «Коза ностра» не
помнила со времен «войны Кастелламмарезе». Рана
Кастелло оказалась не смертельной. Он выжил. На
допросе в полиции на суде Кастелло отказался при-
знать покушавшегося и назвать того, кто подослал
его.
170
После покушения на его жизнь Кастелло, всегда
предпочитавший бумажник револьверу, решил доб-
ровольно выйти из игры. А вскоре его арестовали
за махинации в игорном бизнесе. Теперь между
Дженовезе и троном «Коза ностры» оставался толь-
ко один человек — глава «Синдиката убийств» Ана-
стасия, гангстер, выделявшийся своей патологиче-
ской жестокостью даже среди самых отпетых убийц
«Коза ностры». Действуя с благословения ушедшего
в кусты Кастелло, Анастасия сам хотел стать коро-
лем преступного мира. Но победа вновь осталась
за «доном Витоне». 25 октября 1957 года Анастасия
был застрелен в парикмахерской отеля «Парк Ше-
ратон». Он так и не увидел своих палачей, которые
изрешетили его пулями. В момент убийства лицо
его было покрыто горячим компрессом — махровой
салфеткой. Вито Дженовезе стал фактическим гла-
вой «Коза ностры». Правда, вскоре его судили за
нелегальную торговлю наркотиками и упрятали в
федеральную тюрьму Атланты. Однако он по-преж-
нему продолжал управлять империей гангстеров,
превратив свою камеру в ее временную штаб-квар-
тиру. В тюрьме Атланты вновь скрестились пути
Дженовезе и Валаччи. «Дон Витоне», вспоминает
последний, был абсолютным монархом среди уго-
ловников.
Впрочем, у Валаччи были иные заботы. С воли
поступали тревожные вести о том, что компаньонов
Валаччи убивают одного за другим. И вот наконец
очередь дошла и до него. Внешне Дженовезе благо-
волил к нему и даже оказал ему честь разделить
с ним камеру. (Воля «дона Витоне» была священ-
ной и для тюремного персонала — он имел право
сам себе выбирать соседей.) Однако это не ввело
в заблуждение опытного Валаччи. Он не мог не об-
ратить внимания на то, что вокруг него образовался
вакуум, что остальные члены «Коза ностры», сидев-
шие в тюрьме, стали избегать его.
— Почему они обращаются со мной как с соба-
кой?— жаловался он «дону Витоне».
— Ладно, я позабочусь о тебе,— отвечал «дон».
И позаботился.
Однажды Дженовезе рассказал Валаччи в при-
сутствии других заключенных притчу о том, что гни-
лое яблоко следует выбросить из корзины, пока оно
171
не заразило остальные. Затем он встал и облобызал
Валаччи.
Это был — «поцелуй смерти»...
Валаччи сначала попросил перевести его в оди-
ночку, а затем, доведенный до отчаяния ожиданием
неминуемой смерти, решил сам пойти навстречу ей,
«прихватив с собой кого-нибудь из палачей».
...Рано утром 22 июня 1962 года заключенный но-
мер 82811 каторжной тюрьмы в Атланте по имени
Джозеф Валаччи убил обрезком трубы своего пред-
полагаемого экзекутора. Так завертелась карусель,
приведшая к раскрытию тайны «Коза ностры».
А через семь лет настала очередь и Вито Джено-
везе...
Он умер от сердечного приступа 14 февраля
1969 года в госпитале федеральной тюрьмы Спринг-
фильда, куда его доставили из Ливенворта. Шел
ему семьдесят второй год. Я не знаю, успел ли он
дочитать или вообще взглянуть на «Записки Валач-
чи» Питера Мааса, заказанные им у издательской
фирмы «Патнам и сыновья». А быть может, они и
ускорили его кончину? Кто знает.
Месса в церкви святой Агнессы длилась немногим
более сорока минут. Затем траурный кортеж, раз-
вив далеко не погребальную скорость, промчался по
шоссе № 36 нью-джерсийской магистрали, проско-
чил мост Веррацано, оставил позади экспресс-вей
Бруклин-Квинс и застыл у входа на кладбище свя-
того Иоанна в Миддл-Вилладж. Гранитная плита,
закрывающая вход в фамильный склеп «дона Вито-
не», уже заранее была сдвинута с места.
— Покойнику повезло,— сказал кладбищенский
сторож.— Он последний, кто будет здесь похоронен.
Все переполнено. Власти запретили нам принимать
новых постояльцев.
Многие невольно заулыбались.
Гроб опустили на ложе из белых хризантем. Пре-
подобный отец Эдмунд Лиз вновь вознес к небу мо-
литву. Какая-то женщина с траурной повязкой на
рукаве осыпала гроб цветами. Затем за дело при-
нялись могильщики. Через десять минут все было
готово. На гранитном памятнике, припечатавшем
свежую могилу, закрасовался ангел со сложенными
руками. Под ним было выбито всего одно слово —
«Дженовезе».
172
«Дон Витоне» остался скромен в смерти, как и в
жизни. Словно подчеркивая это, в нескольких шагах
от его двухметрового склепа высились помпезные
мавзолеи прошлых королей «Коза ностры» — Про-
фачи и Лучиано. Пресса и детективы, которых не
допустили к могиле ближе, чем на сто ярдов, яро-
стно колдовали съемочной аппаратурой.
— А вы-то чего стараетесь? — ехидно спросил
агента в штатском молодой фотограф из местной
газеты.— Кругом ведь одни дети да старухи!
— Авось пригодится,— огрызнулся детектив.
Фотограф навел на него свою камеру. Детектив
машинально заслонился рукой и недовольно про-
бурчал:
— Ты чего?
— Авось пригодится,— имитируя его интонацию,
отозвался фотограф.
Толпа зевак — у многих на груди болтались би-
нокли,— сбившись недалеко от кладбищенской
ограды, следила за погребальным обрядом, ожив-
ленно обмениваясь репликами и впечатлениями.
— Я раньше такие похороны только в кино ви-
дел,— говорит один мальчишка другому. Обоим не
более 12—13 лет.—Жаль, настоящие гангстеры не
приехали. Полиции много, а их нет. А то могла бы
и перестрелка произойти.
— А пе страшно?
— Страшно, если отец узнает, что я с уроков
сюда сбежал. Отстегать может.
Мальчики поочередно прикладываются к бинок-
лю. Вероятно, отцовскому...
Группа женщин. Одна, по всей видимости не из
здешних, негодует:
— Как можно было гангстера на римско-католи-
ческом кладбище хоронить? Он и убивал, и нарко-
тиками торговал, и публичные дома содержал. Его
присутствие будет лишь осквернять могилы добрых
христиан.
— А разве гангстеры не люди, не христиане? —
возражает ей другая.— Я живу в Атлантик-Хай-
лэндс с самого детства и хорошо помню «дона Ви-
тоне». Это, быть может, в Нью-Йорке он был ганг-
стером. Не знаю. Но здесь он был примерным хри-
стианином. Это, быть может, в Нью-Йорке он носил
темные очки. Здесь он прекрасно обходился без них.
173
Ему не от кого было прятаться, не от кого и неза-
чем. Вы говорите, что он содержал публичные дома?
Не верится мне что-то. Ведь с тех пор, как он раз-
велся со своей второй женой, в его доме ни одной
юбки не видели.
— А вы знаете, что он ухлопал ее первого мужа,
чтобы жениться на ней?
— Значит, любил по-настоящему.
— Ну, а в тюрьму его что, за добродетели упря-
тали?
— В тюрьмах, милейшая, разные люди сидят.
Чем окончился этот диспут, я так и не расслышал.
Мимо меня вновь пронесся похоронный кортеж.
За ним рванулись полиция, пресса и все остальные.
Толпа зевак стала расходиться. Поразбежались и
мальчишки. Остался гранитный памятник, на кото-
ром был изображен ангел с молитвенно сложен-
ными руками и выбито единственное слово — «Дже-
новезе».
...Меняются времена, меняется и мафия. Меняет-
ся, но не исчезает. Разговоры о том, что ныне она
окончательно перекочевала из жизни на экран, по
меньшей мере ошибочны и наивны. Мафия живет и
процветает. Ее живучесть гарантирована загнива-
нием капиталистического общества. Это не пара-
докс, а диалектика. Некоторые американские иссле-
дователи справедливо жалуются, что невозможно
искоренить мафию и другие синдикаты организо-
ванной преступности в среде, где процветают порно-
графия, проституция, торговля наркотиками, азарт-
ные игры и прочие пороки, являющиеся одновре-
менно и социальным злом, и доходным бизнесом.
Социальное зло и доходный бизнес... Именно ре-
зультатом их скрещивания и является мафия. «Биз-
нес Америки — бизнес» — эти слова одного из аме-
риканских президентов, ставшие девизом делового
мира янки, вполне распространяются и на мафию.
То обстоятельство, что ее бизнес — грязный бизнес,
ничего принципиально не меняет. Оно лишь еще раз
убедительно подчеркивает кровное родство мафии
с капиталистическим обществом, с «респектабель-
ными монополиями». По свидетельству журнала
«Тайм», в 1976 году мафия заработала только на
порнографических изданиях 2,2 миллиарда долла-
ров. Много это или мало? Для сравнения укажем,
174
что ни один крупнейший издательский концерн,
включая «Нью-Йорк тайме» и «Вашингтон пост», не
заработал за этот же год даже десятой доли ука-
занной суммы. А ведь сие касается лишь «издатель-
ской» деятельности мафии. Ее общие доходы за
указанный период составили, по приблизительным
подсчетам — мафия не любит гласности,— около
50 миллиардов долларов. Опять-таки зададим воп-
рос: много это или мало? И опять для ответа при-
бегнем к сравнению. Годовой доход крупнейшей не
только в США, но и во всем капиталистическом
мире монополии «Дженерал моторе» составляет
ровно половину указанной суммы.
«Что хорошо для «Дженерал моторе» — хорошо
и для Соединенных Штатов» — гласит девиз дело-
вого мира янки. Он принадлежит еще одному аме-
риканскому президенту, на сей раз президенту
«Дженерал моторе». Главари мафии остерегаются
придумывать подобные девизы, но рассуждают, а
главное, ведут себя подобным же образом. А поче-
му бы и нет? Вышеприведенные примеры, сравнива-
ющие доходы мафии с доходами таких столпов де-
лового мира Соединенных Штатов, как «Дженерал
моторе» и «Нью-Йорк тайме», показательны не
только в финансовом, но еще более в психологичес-
ком плане. Мафию совершенно естественным обра-
зом сравнивают с крупными монополистическими
объединениями. Она их поля ягода, плоть от плоти,
кровь от крови. Вот почему заголовок из журнала
«Тайм», откуда мы взяли вышеприведенные срав-
нения, звучащий так: «Мафия: огромная, преступ-
ная, но процветающая», правильнее было бы отре-
дактировать следующим образом: «Мафия: огром-
ная, преступная, а посему процветающая».
Мафия — бизнес Америки. Изменения, которые
принесло время, не затронули эту основную форму-
лу. Они коснулись лишь частностей. Мафия — неле-
гальный бизнес Америки — все чаще и больше ста-
новится ее легальным бизнесом. Происходит это
разными путями. Наиболее простой следующий:
деньги, заработанные на преступном бизнесе, вкла-
дываются в бизнес, который «дружит» с уголовным
кодексом, например в земельные владения, тран-
спортные и строительные предприятия и т. д. Так
что если мафия раньше грабила тебя открыто, то
175
теперь она грабит тебя, освященная законом. А вто-
рое куда опаснее первого.
Другой путь легализации мафии — захват ею
контроля над респектабельными фирмами. Конт-
рольный пакет обеспечивает им вывеску, а вывес-
ка— ширму. По данным министерства юстиции
США, члены мафии являются фактическими вла-
дельцами контрольных пакетов акций десяти тысяч
американских фирм, представляющих, по существу,
весь спектр деловой и финансовой жизни Америки.
Легальный бизнес дает мафии 12 миллиардов дол-
ларов дохода в год. Но и это не все. Он дает мафии
охранную грамоту и декорум добропорядочности.
Открывает перед ней двери политических сало-
нов — пожалуйста, входите! — и двери уголовных
тюрем — пожалуйста, выходите!
Упомяну еще об одном методе легализации ма-
фии— так называемом «прополаскивании» денег и
ценных бумаг. Украденные в самом прямом смысле
слова или заработанные на преступном бизнесе,
они переправляются в швейцарские банки и, «про-
полосканные» в их финансовых «прачечных», явля-
ются вновь в Америку чистенькими настолько, на-
сколько это определение приемлемо к меновой цене
прибылей и сверхприбылей в эксплуататорском об-
ществе. У цюрихских гномов прочные связи с ги-
гантами мафии.
Сравнительно недавно — в 1976 году—американ-
ская общественность была шокирована появлением
книги, автор которой в мельчайших подробностях
рассказывала, что она была любовницей одновре-
менно и президента Кеннеди, и одного из- главарей
мафии. Ах уж эта пуританская и добропорядочная
Америка! Ее не шокирует, что реакционное профсо-
юзное руководство и мафия стали сиамскими близ-
нецами, что ФБР и ЦРУ пользуются услугами ма-
фии, давая ей секретные политические поручения
щекотливого свойства, что биржевой мир заполнен
мафиози. Все это в порядке вещей. А вот что любов-
ница гангстера делит ложе с президентом, это «шо-
кинг». Да, организованная преступность и ханже-
ская мораль отлично ладят друг с другом. Недаром
мафия столь сурово казнит своих членов, блудя-
щих в семейной жизни, даже если их бизнес — пор-
нография и проституция.
176
Усилились связи мафии и на Капитолии, где нахо-
дится высший законодатёльный орган страны —
конгресс США. Журнал «Пэрэйд», воскресное при-
ложение к газете «Вашингтон пост», пишет: «Угне-
тающе большое число конгрессменов поддерживает
тайный контакт с главарями подпольного мира.
Боссы рэкета могут поставлять наличные для веде-
ния избирательных кампаний и того, что называет-
ся «политической мускулатурой»». А это очень важ-
но для карьеры конгрессмена. Со своей стороны
гангстеры нуждаются в протекции политиканов.
«Организованная преступность не может существо-
вать без коррупции на всех уровнях правительст-
ва»,— грустно заявил журналу представитель ми-
нистерства юстиции.
Приведу два наиболее вопиющих примера связи
между теми, «кто творит законы и кто нарушает
их». Сенатор Барри Голдуотер от штата Аризона
не скрывал свою дружбу с ныне покойным главарем
подпольного мира Гасом Гринбаумом, который за-
нимался «мокрыми делами». Сенатор Голдуотер не
постеснялся даже присутствовать на похоронах
Гринбаума. Голдуотер заявил, что он относился к
гангстеру не по писаным законам, не по тому, что
о нем шептали по углам, а по меркам «дикого За-
пада», то есть по тому, как сам Гринбаум относил-
ся к Голдуотеру.
Второй пример. Он касается «героя» разоблаче-
ния «уотергейтского дела» конгрессмена Питера
Родино от штата Нью-Джерси. Следует подчерк-
нуть, что Родино не просто конгрессмен, а предсе-
датель комиссии палаты представителей по юри-
дическим делам. Так вот конгрессмен Родино нахо-
дится в самых дружеских отношениях с видной
фигурой подпольного уголовного мира Ричардом
Бопардо. Сам конгрессмен объясняет эту дружбу
воспоминаниями детства, ибо Бопардо и он «вместе
росли на улицах Ньюарка».
Газета «Вашингтон пост» пишет, что организо-
ванная преступность имеет пути и средства воздей-
ствия на процессы законодательства. Так, напри-
мер, согласно данным, полученным газетой от ми-
нистерства юстиции, есть основания предполагать,
что преступный мир находится за кулисами тех за-
конопроектов, которые предусматривают ограниче-
12 Смерть при жизни
177
ние расследования банковской деятельности и на-
логовых ведомостей. Как можно, пишет газета,
справиться с преступным миром, если «существует
потребительская потребность в организованной
преступности, в поставляемых ею товарах и услу-
гах». Бюро бухгалтерского учета США вынуждено
констатировать, что «война с организованной пре-
ступностью ослабевает, она не планируется и не ве-
дется эффективно». Да, это так. Уже с 1973 года
Налоговое бюро США, по сути дела, свернуло свой
аппарат по борьбе с преступностью. С июля
1975 года оно перестало проверять, имеются ли
тайные вклады в иностранных банках, связанные с
преступной деятельностью. Наконец, в 1976 году
Налоговое бюро окончательно закрыло программу
прослеживания движения торговли наркотиками.
Руководители Налогового бюро, например замести-
тель его директора С. Вольф, жалуются, что сие от
них не зависит: что им не отпускают достаточных
ассигнований из штатов. «Если столь важно бороть-
ся с преступностью, то почему нам не дают кадры
и фонды?» — спрашивает Вольф. Разумеется, все
это делается не без влияния мафии. Согласно дан-
ным журнала «Пэрэйд», главари мафии подбира-
ются и к американскому казначейству. Имеются све-
дения, что, подкупая федеральных служителей, ма-
фиози пользуются обманным путем федеральными
займами! Да, гангстеры со своей стороны нуждают-
ся в протекции политиканов.
Итак, меняются времена, меняется мафия, изме-
нился и ее внешний облик, вернее, ее членов. Кине-
матографических мафиози в широкополых шляпах,
в зауженных в талии черных пальто, с пистолета-
ми-пулеметами «томпсон» наперевес вы сейчас
здесь не встретите. Мафия не только крупный хищ-
ник, но и хамелеон. Она отдает дань моде, служа-
щей ей одновременно и маскировочным халатом.
«Отцы-основатели» мафии, отдавая дань моде, от-
дают и детей в самые привилегированные учебные
заведения — Гарвард, Принстон и другие. И они вы-
ходят из дверей храмов науки юристами, врачами,
финансистами...
Но кто же делает черную работу? Говоря слова-
ми Маяковского, «черную работу делает черный».
Американская аристократия мафии импортирует,
178
главным образом нелегально, «черную кость» ма-
фии из Италии, в основном из Сицилии. Журнал
«Нью-Йорк» пишет о десятках тысяч сицилийцев,
которых контрабандой вывозят в США. Не зная
языка, не имея родных и работы, они попадают в
тяжелую кабалу к легализованной мафии и вынуж-
дены выполнять беспрекословно ее приказы. Сами
жертвы преступности, эти несчастные расправляют-
ся с ее другими жертвами. Мафии дается роль
«третьего радующегося».
Десяток лет тому назад некоронованным королем
мафии был Карло Гамбино. Ныне Кармине Галан-
те... Итак, меняются времена, меняется и мафия,
меняются ее главари. Но чем больше перемен, тем
все больше остается по-старому. Министерство юс-
тиции вместо борьбы с организованной преступно-
стью занимается статистикой. Оно составило спи-
сок 26 «семей», или кланов мафии. Пять крупней-
ших кланов — «большая пятерка» — по-прежнему
находятся в Нью-Йорке. На берегах Гудзона и сам
Кармине Галанте. Его «жанр» — торговля наркоти-
ками. Это сближает американского гангстера с ге-
нералами продажных азиатских режимов. Друг и
соперник Галанте — Аньелло Делакроче — царству-
ет в Атлантик-Сити, держа под своим контролем
игорный бизнес и ростовщичество. Порнография,
столицей которой стал Лос-Анджелес, отдана на
откуп Майку Рицителло. «Лос-Анджелес — наш го-
род»,— гордо заявляет Рицителло газетчикам. Ион
прав, черт его возьми, этот Майк: порнобизнес дает
ему сто миллионов долларов устойчивого ежегодно-
го дохода.
Недаром на него зарится соседствующий Голли-
вуд. В старом заповеднике легендарного Аль-Капо-
не— Чикаго — заправляет пока что малоизвестный
Тони Спилотро. Ему принадлежат также и многие
казино игорной столицы США в Лас-Вегасе. От
Чикаго, штат Иллинойс, до Лас-Вегаса, штат Нева-
да,— расстояния порядком. И Тони вынужден кур-
сировать между своими владениями на реактивном
самолете.
Старомодному, хотя и легендарному Аль-Капоне
такое даже и во сне не снилось. Да, ничего не поде-
лаешь: меняются времена, меняется и мафия...
ДНИ И НОЧИ ЯПОНСКОЙ МАФИИ
В. Кассис
В разлапистых соснах завывал ветер, гнул ого-
ленные дыханием зимы ветви деревьев гинкго. Че-
рез просторный монастырский двор торопливо про-
бегали монахи, шурша деревянными гета по серому
галечному ковру. На них нескладными мешками ви-
сели ярко-красные хитоны и причудливо возвыша-
лись каскообразные головные уборы.
Вдоль задней стены древнего храма Хонмондзи
громоздились пирамиды оплетенных рисовой соло-
мой жбанов с рисовым вином «сакэ» — дарами хра-
му от рядовых прихожан, крупных фирм и компа-
ний. За терракотовой колоннадой галереи вечнозе-
леные кусты терновника походили на цветущие по
весне яблони: их ветви были унизаны белыми бу-
мажными бантиками с просьбами к всевышнему от
верующих.
По религиозным праздникам люди заполняют
двор, прилегающие проулки и воздают почести
бронзовой статуе Будды, которая возвышается в
главном зале монастыря под черепичной крышей с
изогнутыми по углам консолями. Приходят сюда
семьями. Дети, родители — все в традиционных
японских одеждах. Но в этот день привычная, кар-
тина была нарушена.
Человек двести мужчин в отутюженных черных
смокингах, белоснежных рубашках, с ярко-пунцо-
выми хризантемами в петлицах выстроились ше-
ренгой перед главными воротами храма. Церемон-
ными поклонами они встречали гостей, которые
подкатывали на «линкольнах» и «шевроле», «фор-
дах» и «кадиллаках». Служители храма, да и жи-
тели пригорода Токио района Икэгами давно не
видели ничего подобного. Несмотря на дорожные
знаки, запрещающие стоянку автомашин возле
храма Хонмондзи, их владельцы чувствовали себя
180
хозяевами положения. Сторонний наблюдатель мог
заметить вот еще что: общество черных смокингов
откровенно игнорировало блюстителей порядка...
Наконец послышался удар храмового колокола,
и перед инициаторами сборища, которое отлича-
лось особой напыщенностью, бесшумно остановился
«Мерседес-300-А». Из него вышел облаченный в
длиннополый халат мужчина лет пятидесяти с оду-
тловатым лицом. Тщательно зачесанные назад ред-
кие волосы лоснились от бриллиантина. Представ-
лять высокопоставленного гостя собравшимся, судя
по всему, нужды не было. Крупнейшая токийская
гангстерская банда «Инагава-гуми» арендовала
храм Хонмондзи для встречи со своим новым пред-
водителем Сундзи Хасегава, который сменил на
этом посту ушедшего в отставку Химония Икка.
Толпа разноголосо, но достаточно мощно рявкнула
троекратное «банзай!».
На первый взгляд этот церемониал мог показать-
ся странным и даже неправдоподобным. Казалось
бы, во-первых, «божий храм» и сборище гангсте-
ров — понятия полярные в своей сути. Во-вторых,
как могла состояться открытая сходка бандитов,
среди которых находились главарь самой могущест-
венной в Японии банды «Ямагути-гуми» 62-летний
Кадзуо Таока и босс гангстерского синдиката «Су-
миёси рэнго» 50-летний Macao Хори, не считая вось-
мидесяти оябунов (руководителей бандитских орга-
низаций), разбросанных по всей стране. Но суть в
том, что весь этот спектакль — наглядное свиде-
тельство бессилия властей, -прямого попустительст-
ва преступному миру.
«Коронация» Сундзи Хасегава в храме Хонмонд-
зи завершилась грандиозным банкетом, на который
было истрачено несколько миллионов иен. Эта сум-
ма была взыскана с гостей, выложивших бумажные
купюры на священный алтарь храма. Как же умуд-
ряются все эти оябуны обойти полицию и играть в
открытую судьбами тысяч людей, отделываясь при
этом за свои преступления чаще всего легким испу-
гом, иногда взяткой, в редких случаях отсидкой в
тюрьме? Какова механика жизни подпольного мира
Японии?
181
Эстрадная певица, любимица публики Хибари
Мисора много лет и с неизменным успехом прини-
мала участие в популярном телефестивале Японии
«Красное и белое». Ее с восторгом встречали зрите-
ли в театрах столицы и на маленьких сценах провин-
циальных городов. Хибари была лауреатом многих
премий. За грампластинку с ее автографом коллек-
ционеры платили бешеные деньги. Телевизионные
компании считали за честь принимать ее в своих
студиях. И вдруг «звезда» словно канула в воду.
Что произошло с королевой песни? Заболела?
Потеряла голос? Эмигрировала? В дом, где вместе со
своей матерью и младшим братом Тэцуя Като жила
Мисора, бросились репортеры. Дверь оказалась не-
запертой, а комнаты пусты. Делом занялась поли-
ция. Постепенно клубок стал распутываться. Вы-
яснилось, что брат певицы — он также был профес-
сиональным музыкантом — ранее имел несколько
арестов и был тесно связан с гангстерским миром
Токио и Осаки. Как-то раз он предложил сестре
провести вечер в обществе своих «близких друзей».
Та согласилась, не ведая, чем занимаются эти люди.
Их респектабельный вид не вызвал подозрения ар-
тистки, и она стала довольно часто встречаться с
этой публикой. Наконец Тэцуя Като познакомил
сестру с Кадзуо Таока — главарем банды «Ямагу-
ти-гуми».
Шантаж — одно из испытанных орудий преступ-
ного мира. Кадзуо Таока через подставных лиц
предупредил певицу, что, если она не будет переда-
вать часть сборов от своих концертов в кассу «дру-
зей», ее разоблачат перед общественностью «за
связь с гангстерами». На этом ее карьера может за-
кончиться. Но когда певица обратилась за помощью
к самому Кадзуо Таока, он сделал вид, что не име-
ет ровно никакого отношения к шантажистам, даже
осудил их, присовокупив, что, к сожалению, высту-
пать в роли ее защитника он не может, так как за-
нимает «слишком высокий пост заместителя прези-
дента Японской федерации профессиональной
борьбы».
Певица оказалась прижатой к стене: она уже зна-
ла, что ее брат связан с шайкой «Мацуда-гуми» и
находится в подчинении у гангстеров из «Ямагути-
гуми», куда ее принудили вносить часть прибылей
182
от выступлений. Вскоре ей стало известно и о под-
линном бизнесе Кадзуо Таока — главаре «Ямагу-
ти-гуми», который торговал наркотиками, подкупал
и «тасовал» на соревнованиях по борьбе своих
ставленников, а также был совладельцем одной из
пароходных компаний, занимавшейся переброской
нелегальных грузов...
Скандальные связи Мисоры стали достоянием
гласности. Хозяева солидных телекомпаний, студий,
антрепренеры, не желая компрометации, отказались
от контрактов с певицей. Молодую женщину стали
частенько видеть в окружении молодчиков в ульт-
рамодных костюмах, шатающихся по низкопробным
кабачкам. Ее брат в конце концов угодил за решет-
ку (мелкая рыбешка!), а 62-летний хозяин «Ямагу-
ти-гуми» продолжал наживать капиталы. Его никто
и не подумал схватить за руку: мафия работает на
своего покровителя, откупаясь от власть имущих
взятками или убирая с дороги опасных лиц с по-
мощью выстрела в спину.
Доходы, которые какое-то время поступали в каз-
ну «Ямагути-гуми» от певицы Мисоры, естественно,
не главное, что удесятеряет из года в год капиталы
этой гангстерской организации. Сейфы «японских
коза-ностра» ломятся от иен, долларов, франков,
фунтов прежде всего за счет крупного подпольного
бизнеса. По всей Японии в настоящее время оруду-
ет 2650 банд, насчитывающих более 140 тысяч че-
ловек.
Однажды, находясь в командировке в примор-
ском городке Атами, я оказался в гостинице, по со-
седству с которой размещался полицейский пост:
серая будка с хорошим круговым обзором, теле-
фоном и потертой от времени казенной мебелью.
Мне нужно было расспросить дорогу к буддийскому
храму — памятнику древней архитектуры, и я об-
ратился к дежурному полицейскому чину.
— Лучше всего туда можно проехать вот этим
путем,— он провел по карте шариковой ручкой.—
Здесь короче. Но я не советую это делать сегодня.
Отложите поездку на день-другой или крутите в
объезд. Вот здесь,— он снова ткнул ручкой в кар-
ту,— начался дележ сфер влияния якудза. Так на-
зываемый «съезд». Они все вооружены... Как бы
чего не вышло...
183
Якудза — японские гангстеры — обычно заранее
оповещают полицию о готовящихся акциях: «съез-
дах», похоронах своих главарей, свадьбах, посвя-
щениях новых оябунов. Эти «легальные» мероприя-
тия они проводят с четким соблюдением всех тра-
диционно-древних обычаев. Случается, что они за-
купают банкетные залы в фешенебельных отелях,
где отмечают то или иное торжество. Вот потому-то
«съезд» якудза в Атами стал достоянием гласности
и полиция пеклась о том, чтобы не потревожить
гангстеров, не помешать им провести мероприятие.
О нем сообщала печать, называя участников, шу-
мело радио, раскрывая некоторые цифры доходов
отдельных гангстерских групп.
— Я не думаю,— заметил тот же полицейский
чин,— что якудза могут нанести вам физический
или материальный ущерб, но иностранцу, тем более
журналисту, лучше с ними не встречаться. Во вся-
ком случае, с нашими журналистами они разделы-
вались неоднократно. Вспомнить хотя бы...
И он поведал, как однажды был зверски избит
журналист из газеты «Иомиури», который разобла-
чал на страницах своей газеты связи якудза с ульт-
раправыми организациями. Не менее жестоко рас-
правилась с сотрудниками другой газеты — «Май-
нити»— группа гангстеров из банды «Мацубакай».
Газетчики из «Майнити» также не раз выступали с
материалами, разоблачающими преступления якуд-
за и их связи с сильными мира сего. Ворвавшись в
редакцию с обрезками железных труб, они избили
корреспондентов, а затем вывели из строя типо-
графские машины, поломали мебель, выбили стек-
ла.
Можно было, конечно, прислушаться к советам
полицейского, но профессиональный интерес пере-
весил чувство осторожности. Я нанял такси и от-
правился к монастырю коротким путем.
Курортный городок Атами разбросал свои раз-
новеликие постройки на сбегающих к океану хол-
мах. Днем город выглядит тихим, провинциально-
патриархальным. И только ночь приводит в дейст-
вие скрытые в его чреве пружины преступного мира.
Из темных подворотен выползают сомнительного
вида «джентльмены», открываются разного рода
«стриптизы», распахивают двери кинотеатры, про-
184
катывающие порнографические фильмы, с уличных
лотков торгуют такой же «литературой» и прочими
непристойностями. Вовлеченные в этот низкопроб-
ный, но прибыльный бизнес, люди делают вид, что
они побаиваются полиции, хотя не было еще случая,
чтобы кого-нибудь из них постигло возмездие. Да
и вряд ли это может быть. Слишком прочны ее кон-
такты с мощным гангстерским миром, с японской
мафией.
Мы поднялись по извилистой дороге метров на
триста в горы, сделали несколько замысловатых
виражей вокруг строящихся гостиниц, рощиц и вы-
ехали на площадку перед аляповатым строением,
похожим на старомодный. вокзал. Я сверился по
карте: полицейский говорил именно об этом месте.
...Сборище гудело, словно пчелиный рой на пасе-
ке. Дом не вмещал представителей разных банд, и
они отупело толкались на заасфальтированном пя-
тачке, сотрясали прозрачный горный воздух ру-
ганью и хлесткими лозунгами. Многие были воору-
жены обрезками труб, палками, кастетами. Обста-
новка со всей очевидностью свидетельствовала о
том, что раздел сфер влияния в мире и дружбе здесь
не проходит. За кусок пожирнее надо бороться, не
брезгуя никаким видом атаки — от кулачного боя
до расстрела соперников из автомата. Невольно
вспомнилась вооруженная свалка в Осаке. Там пе-
редрались, не поделив свои владения, гангстеры из
«Мацуда-гуми» и «Наканиси-гуми». Шестьсот по-
лицейских долго не могли унять расходившихся мо-
лодчиков. В результате стычки на поле боя оста-
лись лежать убитые и раненые.
Вернувшись из поездки в буддийский храм, я уже
в номере гостиницы развернул вечернюю газету.
Раздел полицейской хроники ломился от «богатого»
урожая на ниве преступности. Приводились также
данные официальной статистики — Белая книга
главного полицейского управления. Так, за один
лишь год в ходе столкновений между соперничаю-
щими бандами было убито рекордное число —
11 человек — и ранено 607. Жертвы схватки в Ата-
ми, естественно, не были включены в этот плачев-
ный итог. А в общей сложности по Японии было со-
вершено 1 211 055 разного рода преступлений.
185
В начале 60-х годов в крупных промышленных
центрах Японии стали возрождаться ультраправые
группировки и организации. До этого времени их
главари держались в тени, опасаясь нарушить за-
кон, запретивший их деятельность после разгрома
японского милитаризма. Параллельно с этим про-
цессом происходило сколачивание гангстерских
банд. В приморском городе Атами состоялся пер-
вый слет оябунов — главарей самых крупных шаек.
Показательно, что без малого пятнадцать лет на-
зад на этом слете произошло «духовное породне-
ние» вождей гангстерских банд и ультраправых ор-
ганизаций, которых теперь насчитывается не менее
пятисот.
В наши дни с этим тандемом все более сближает-
ся еще одна сила — политические и финансовые во-
ротилы Японии. Образовался зловещий треуголь-
ник: власть имущие боссы, руководители подполь-
ного преступного мира и ультраправые.
Истоки этого сложного и на первый взгляд про-
тиворечивого симбиоза уходят в далекое прошлое
Японии. Политические главари издавна нередко
добивались сотрудничества с подпольным миром
для поддержания «законности и порядка». Так,
профессиональные игроки и содержатели публич-
ных домов неизменно действовали в качестве «пред-
ставителей закона», назначаемых местными чинов-
никами. Взаимозависимость между правящими са-
мураями и подпольным миром лежала в основе си-
стемы местного управления.
С тех пор подобная практика претерпела опреде-
ленные изменения, она обогатилась новыми элемен-
тами, впитав «дух времени». Заметным явлением за
последнее время стало использование десятков ты-
сяч бандитов в качестве сил «вспомогательной по-
лиции» для разгрома демонстраций трудящихся,
антивоенных митингов или студенческих манифеста-
ций. Оябуны не раз бросали против народа отряды
своих головорезов. Известно, например, как однаж-
ды в день намечавшегося визита высокопоставлен-
ного лица из Вашингтона руководители правящей
либерально-демократической партии Японии попро-
сили главарей гангстерских шаек выставить кордон
из 10 тысяч отпетых молодчиков. Цель? Не позво-
лить народным массам сказать свое «нет!» так на-
186
зываемому японо-американскому договору безо-
пасности... Инструкции по проведению этой опе-
рации давал ведущим гангстерским боссам сам
бывший генеральный секретарь партии Хасимото.
Благословляя оябунов на «ратные дела», этот поли-
тический деятель не уставал подобострастно повто-
рять: «Банзай, мафия, банзай!»
Очередной скандал разразился, когда стало изве-
стно, что член парламента от либерально-демокра-
тической партии Хадама сам входил в известную
своими «мокрыми» делами банду «Инагава-гуми»
и пользовался поддержкой ее оябунов во время
предвыборной кампании.
Японская пресса пишет по этому поводу, что бла-
годаря попустительству японских властей, а также
связям с политическими деятелями даже арестован-
ные полицией за убийства и прочие уголовные дела
крупные гангстеры, осужденные на пожизненное за-
ключение, возвращаются в «строй», вновь вступают
на проторенную тропу гангстеризма, обретают сво-
боду. Подтверждением тому может служить исто-
рия гангстера из Кобэ Сигэмаса Камода.
...Этот безоблачный летний день неожиданно ос-
тавил в моей памяти неизгладимый след. Японская
столица в это время года уже начинает изнывать
от жары, задыхается от окиси углерода, которую
круглосуточно выплескивают в узкие жерла улиц
гигантского города-муравейника сотни тысяч ма-
шин. Призрачно проглядывает сквозь сизую пелену
смога солнечный диск, похожий на огромную золо-
тую монету с неровно оплавленными краями.
Удушливая атмосфера гонит людей за город, ту-
да, где ценой утомительного переезда еще можно
получить глоток-другой чистого воздуха. Атами,
Сидзуока, Ито, Хэда, Симода, Фудзиномия — вот
немногие городишки под Токио, превращенные либо
предприимчивыми дельцами, либо не менее ловки-
ми служителями культа в места паломничества ту-
ристов-однодневников. Одни жмутся к берегу, дру-
гие устраиваются у подножия легендарной горы
Фудзи. Чтобы стать временным постояльцем бога-
того отеля или скромного, чисто японского по стилю
и убранству рёкана, требуется известная растороп-
ность: бронировать номер нужно месяца за два, а
то и три до начала жаркого сезона.
187
Как известно, спрос всегда рождает предложение.
За последние годы «курортная» зона под Токио рас-
ширилась за счет мало освоенного побережья пре-
фектуры Тиба. Почти на сотню километров протя-
нулась широкая песчаная полоса пляжа. С востока
ее омывают волны Тихого океана, а западной гра-
ницей служат дюны, поросшие молодым сосняком.
Сказать, что бедные рыбацкие деревни уже отсту-
пили под натиском коммерческой цивилизации в
образе гостиничного бума, еще нельзя. На пляжах
Кудзюкурихама, Кацуяма, Хота делаются первые
робкие попытки организации платных автомобиль-
ных стоянок; приезжающим на день-другой горожа-
нам местные жители сдают за умеренную плату ком-
натушки, сарайчики с пансионом или без оного.
Происходит интересный процесс: здешние рыбаки,
испокон веков занимающиеся тяжелым морским
промыслом, уже познали путь более легкого зара-
ботка, путь предпринимательства. Оно, подобно
ржавчине, начинает подтачивать, разъедать небога-
тые, малоприбыльные сбытовые рыболовецкие ко-
оперативы. И если когда-то местные газеты писали
о повальном бегстве рыбаков Тибы в поисках зара-
ботка в другие районы страны, то теперь они пишут
о том, что рыбаки стараются извлекать прибыль не
из таящего постоянную опасность моря, а из золо-
тистого песка и ласкового солнца. Немаловажную
роль в этих переменах сыграло строительство супер-
автострады, соединившей Токио со столицей префек-
туры— городом Тиба.
Мне захотелось поглубже вникнуть в этот про-
цесс, разобраться в его социальных корнях, выяс-
нить его возможное влияние на будущее экономики
префектуры.
Но вышло так: поехал я за одним материалом, а
нашел иной. Едва мы въехали в пригород Тиба, как
наше внимание привлекло необычное количество
полицейских фургонов. По их присутствию можно
безошибочно предсказать готовящуюся манифеста-
цию, стачку, митинг, демонстрацию. Грязный мы-
шиный цвет, черные железные решетки на окнах,
сирены. Машины оснащены самыми современными
средствами для разгона любого уличного собрания,
вмещают до трех десятков полицейских или такое
же количество арестантов.
188
На перекрестке регулировщик жестом остановил
нашу машину и учтиво предложил «переждать це-
ремонию встречи». При этом он подобострастно
взмахнул рукой в сторону старинного массивного
здания с неприветливыми тяжелыми воротами.
В огромной толпе, запрудившей все подступы к
фасаду дома, несмотря на дневное пекло, мелькали
строгие фрачные пары, ультрамодные, в полоску
пиджаки, черные бабочки, цветастые, шириной в две
ладони галстуки с золотыми заколками и темные
защитные очки. Будто все они сговорились в этот
день скрыть от любопытных прохожих свои глаза
синими, зелеными, черными стеклами...
Толпа жила. Она дышала, двигалась, приглушен-
но разговаривала. И вдруг все смолкло. Колыхнув-
шись в последний раз, толпа расступилась и склони-
лась в глубоком поклоне, пропуская человека сред-
него роста, одетого в традиционный национальный
костюм. Он шел степенно, сверля глазами простран-
ство, мягко, по-кошачьи переставляя обутые в лег-
кие сандалии ноги. По правую и левую руку его со-
провождали крепко сбитые молодцы, судя по все-
му— телохранители. Эта картина по чисто внешним
приметам напоминала сюжет из какой-то библей-
ской легенды, связанной с явлением некоего святого
народу.
Установить личность этого «святого» не состави-
ло труда: Сигемаса Камода. Уроженец города Кобэ,
44 года. Несколько лет из них он провел в тюремной
камере префектуры Тиба. Камода долгое время воз-
главлял крупную банду, орудующую в Кобэ и его
окрестностях. Банда входит в гангстерскую органи-
зацию «Ямагути-гуми». Оябун Сигемаса Камода на
свободу был выпущен по ходатайству влиятельных
покровителей преступного мира, а затем встречен со
всеми почестями, так, как встречают настоящих ге-
роев. Тысячная толпа, цветы, улыбки, лимузины луч-
ших иностранных марок, трогательные приветствен-
ные речи и, наконец, бесчисленные тосты. Банкет,
который в его честь устроил сам оябун банды «Яма-
гути» Таока в своей резиденции в городе Кобэ, по-
разил своей роскошью.
Заискивающие взгляды из-под защитных очков,
почести, поздравления оябун Камода принимал как
должное, понимая, что за прошедшие годы в пре-
189
ступном мире ничего не изменилось, все осталось
по-прежнему. Пожалуй, даже крепче, надежнее ста-
ла сословная пирамида банды, которую теперь ему
венчать, которой ему править. Единственное, что
омрачало в тот вечер настроение оябуна,— это не-
прекратившаяся за годы его пребывания за решет-
кой борьба между отдельными бандами за сферы
влияния. Участником этих территориальных конф-
ликтов оказался и он сам — оябун Камода, зарубив-
ший самурайским мечом в Осаке одного своего со-
перника и тяжело ранивший другого...
В Токио — Санья, в Осаке — Камэгасаки, в Ко-
бэ— Тоака — эти три названия людям посвящен-
ным говорят о многом. С ними связана в Японии
если не вся, то основная часть подпольного гангстер-
ского царства.
Чужой город ревнивее самого скаредного старца
оберегает свои сокровища от посторонних взглядов.
Желание проникнуть в тайный мир его уклада по-
стоянно наталкивается на застывшие маски челове-
ческих лиц, непроницаемую каменность стен, за-
шторенную слепоту окон, холодную чугунность
оград. Бетонно-стальные дома-небоскребы и почер-
невшие от сырости одноэтажные хижины всем сво-
им видом выказывают признаки отчужденности, не-
приязни.
В пятый, а может быть, в двадцатый раз я про-
езжаю по одной и той же улице и вдруг ловлю себя
на мысли, что обычно я вижу ее днем или утром.
А что здесь происходит по вечерам? Как улица вы-
глядит при свете фонарей? Впрочем, опа, оказыва-
ется, и не освещается. Сомнительно, чтобы эти убо-
гие жилища под дырявыми навесами имели ком-
мунальные удобства — водопровод, канализацию.
В этом районе таких улиц наберется добрый деся-
ток. У них нет названий. Их называют скопом:
Санья. Живет на этих задворках около девяти ты-
сяч человек. Особенно несладко приходится населе-
нию Санья в зимнюю пору. Строительные рабочие
почти не нужны, поденно наняться в компанию то-
же не всегда удается...
История района Санья — этого города в городе —
еще не написана. О нем даже не упоминается в путе-
190
водителях по Токио, издаваемых для туристов. Для
чего заезжему иностранцу знать изнанку столицы?
Пусть уж он лучше довольствуется экзотикой син-
тоистских или буддийских храмов или изучает слож-
ный ритуал чайной церемонии. И тем не менее исто-
рия Санья пишется каждый день самими обитате-
лями доходных домов, ночлежек, владельцами не-
законных бирж труда, разного рода злачных заве-
дений, которые открываются под покровом темноты.
Если убили в Санья — это никого не удивляет.
Если пьяный дебош разразился в Санья — полицей-
ский отмахнется от этой информации. Полторы
сотни вербовщиков цепко держат в руках эту по-
лудеклассированную ночлежку. Они подбирают
здесь бригады чернорабочих за мизерную оплату,
неслыханно наживаясь на каждом из них. Обитате-
лей Санья это тоже устраивает: наниматься на ра-
боту через городскую биржу труда — дело хлопот-
ное. Необходимо заполнять анкеты с указанием ме-
ста жительства, составлять контракты, обивать по-
роги чиновников-бюрократов, наконец, просто ждать
своей очереди. Ждать неизвестно сколько. Вербов-
щик-якудза не требует соблюдения формальностей.
Ему нужны надежные руки, повиновение и молча-
ливое согласие на ту оплату труда, которую он пред-
лагает. Остальные «хлопоты» он берет на себя.
Правда, сам характер работы бывает разный:
когда рытье котлована, а когда и соучастие в ограб-
лении банка, богатой виллы, ювелирной лавки.
Сопровождавший меня по своей доброй воле по-
лицейский участка Санья заметил: «Неуютно здесь.
Особенно это ощущаешь на рождественские празд-
ники. Там, на «большой земле», наряженные елки,
толпы гуляющих в парках, море рекламных огней,
веселье. А у нас — мрак и холод. Неуютно...»
Я слушал полицейского, а сам вспоминал внеш-
ний вид и внутренние покои богатейшего особняка
в Кобэ, который принадлежит первому среди «пат-
рициев» банды «Ямагути-гуми» оябуну Кадзуо Тао-
ка. Он напоминает дворец индийского магараджи.
В его многочисленных залах собраны уникальные
.коллекции картин, спортивных кубков, старинных
самурайских мечей. Там всегда тепло, уютно, льет-
ся неяркий свет ламп, ненавязчиво звучит музыка...
А здесь — холод, мрак, нищета.
191
«Год назад я работал в таможне аэропорта Ханэ-
да,— продолжал полицейский.— Мы задержали
одну пассажирку. Она имела связи с Кадзуо Таока.
Ведь он крепко зарабатывает на наркотиках».
Я вспомнил об этой истории... Мадам Чэн сошла
с трапа самолета с видом привыкшего к частым пе-
релетам путешественника. Международный аэро-
порт японской столицы Ханэда бурлил от наплыва
пассажиров. Благополучно миновав паспортный
контроль, она легко затерялась в этой шумной тол-
пе и сделала попытку проскользнуть через таможен-
ную службу. Она не была обременена багажом, на
что и делался весь расчет. Но ее все же остановили,
попросив открыть потрепанную дамскую сумочку,
болтавшуюся на длинном ремешке, перекинутом че-
рез плечо. Там, завернутые в кусок газеты, лежали
бриллианты. Мадам Чэн в тот вечер прилетела в
Токио самолетом японской авиакомпании «Джал»
из Гонконга.
Ее могли именем закона арестовать на месте пре-
ступления: провоз через границу необъявленных
ценностей на крупную сумму. Но... таможенник сде-
лал вид, что ничего не произошло, и разрешил пас-
сажирке выйти в город. Благодарная мадам Чэн
поспешно сунула ему в руку драгоценные камни.
И он их взял, застенчиво отведя в сторону глаза.
Через несколько минут лимузин, поджидавший ма-
дам Чэн, уже мчал ее к заранее обусловленному
месту встречи с оябуном.
Но мадам из Гонконга встретилась в тот вечер не
с оябуном, а с комиссаром полиций. Эксперимент в
таможне был разыгран с изящным искусством. Он
позволил арестовать не только мадам Чэн, но и ее
токийских сообщников по контрабанде наркотиками
и алмазами, которых она привезла на 80 миллионов
иен. Часть этой суммы должна была осесть в сей-
фах Таока, гашиш отравил бы десятки несчастных
из района Санья. Разумеется, история с арестом
мадам Чэн никак не затронула самого Кадзуо
Таока.
В 1973 году в Японии вступил в силу совершенно
беспрецедентный закон об обложении налогом до-
ходов... гангстеров, включая их разновидность —
192
сокайя. Первые реальные плоды этот документ при-
нес в 1974 году — доходы подпольного мира были
обложены на общую сумму 20 миллиардов иен, хотя
полиция считает: реальные «заработки» гангстеров
превысили 200 миллиардов иен.
В арсенале сокайя немало способов выколачива-
ния прибылей.
Эйдзи Симадзаки, например, несколько лет неот-
ступно присматривался к делам одной крупной про-
мышленной фирмы. Слежку вел исподволь, неза-
метно, беря на заметку каждый ее технический про-
мах, просчет в бухгалтерских делах. Он знал в лицо
не только ее президента, членов директората, но и
почти всех рабочих компании — двухтысячную ар-
мию.
Когда наконец пути «подхода» к компании были
досконально изучены и продуманы, а нити интриги
оказались в руках Симадзаки, он стал играть ва-
банк. Помогло еще и кризисное состояние в япон-
ской промышленности: некоторые держатели акций
вдруг стали выражать недовольство деятельностью
членов правления компании, требовать от них улуч-
шения работы в трудных экономических условиях.
Сигнал прозвучал как бы сам по себе. Симадза-
ки одним заходом скупил 5 тысяч акций и вручил их
своим сподвижникам — сокайя, которые зарабаты-
вают огромные деньги с помощью шантажа и вы-
могательства.
Подождав некоторое время, Симадзаки ринулся
в атаку. В послании на имя директора компании он
потребовал отставки президента, если тот не обес-
печит «нормальную выплату дивидендов». Свое
письмо он пригрозил напечатать в экономическом
журнале «Санкэй-сихо», что могло представить ком-
панию в крайне невыгодном свете среди деловых
людей и кредитного банка.
Компания, почуяв недоброе, немедленно выплати-
ла Симадзаки «единовременное пособие» в 3 мил-
лиона иен. Но авантюрист на этом не остановился.
Подцепив на крючок тщеславия одного из служа-
щих компании, он пообещал «сделать его членом
директората». За такую протекцию он потребовал
9 миллионов иен и передачу совершенно секретной
документации технологического процесса обработки
деталей. Сделка была оформлена под видом «вспо-
13 Смерть при жизни
193
моществования» научно-исследовательскому инсти-
туту, который самолично возглавлял... сокайя Си-
мадзаки.
После ареста Симадзаки полиция обнаружила в
его особняке немало ценных бумаг, золота, брилли-
антов. Полиции удалось также выяснить, что глав-
ная цель шантажа, который вел Симадзаки, заклю-
чалась в стремлении полностью захватить компа-
нию и возглавить ее вместо существующего лишь на
бумаге научно-исследовательского института. Эйдзи
Симадзаки занимался чистым шантажом, положив
в карман 12 миллионов иен почти за год «работы».
А вот главарь хиросимской группы сокайя Каору
Огава «заработал» 30 миллионов иен всего лишь за
один банкет.
В пригласительных билетах особой строкой под-
черкивалось, что Огава не требует от гостей подар-
ков или денежных вознаграждений за свою беско-
рыстную службу «бизнесу и отечеству». Намек был
понят правильно. В холле, где каждому гостю зага-
дочно улыбались хозяин и его присные, стоял лаки-
рованный стол, на который каждый гость, потупив
очи, опускал конверт, содержащий от ста до трех-
сот тысяч иен. Во время банкета Огава обратился
к собравшимся с речью. Прежде всего он дал ис-
черпывающее толкование термину «сокайя». По его
разумению, современное капиталистическое обще-
ство не может и дня просуществовать без ему подоб-
ных, хотя в силу своей профессиональной «скром-
ности» сокайя всегда остаются в тени. Затем он
заметил: «Президенты иных компаний называют пас
хулиганами. Но я-то знаю, что мы нужны им поза-
рез! А те президенты фирм, которые принесут вред
нашему клану, посягнут на него, будут иметь боль-
шие неприятности. Запомните это и передайте дру-
гим»,— угрожающе закончил он.
Над двенадцатимиллионным холодным Токио сгу-
стилась ночь. Домой спешили запоздалые прохо-
жие. Вдоль тротуара жались друг к другу, словно
стараясь согреться, разноцветные машины такси-
стов. А в запрятанных глубоко под землю и бетон
сомнительных пивных заведениях, турецких банях
шла своя жизнь — жизнь подпольного мира, кото-
рый вместе с политиканами и большим бизнесом
продолжает процветать в сегодняшней Японии.
КОРИЧНЕВАЯ
ПАЛИНА
ИМЯ ЕМУ — АМЕРИКАНСКИЙ ЛЕГИОН
М. Стуруа
История возникновения Американского легиона
имеет свою легенду, чем-тб отдаленно напоминаю-
щую рассказ о том, как Исаак Ньютон открыл за-
коны земного притяжения, наблюдая падение ябло-
ка. Начнем с того, что в обоих случаях дело проис-
ходило в саду. В кэмбриджском саду гулял Ньютон.
В саду американского военного госпиталя № 2 в
Париже гулял Теодор Рузвельт-младший, сын пре-
зидента США, вошедшего в летопись Америки под
именем «Большой дубинки». Ньютон заметил
падающее яблоко. Теодор Рузвельт-младший — ко-
выляющего сержанта Вильяма Паттерсона. Яблоко
ничего не сказало ученому. Сержант отдал Теодо-
ру Рузвельту честь.
— Скоро обратно на фронт, сержант?
— Так точно, сэр! Там надо кое-что еще доделать.
— Я тоже так думаю. Но что же мы будем делать
потом, когда разобьем немцев?
— Вернемся домой и создадим организацию вете-
ранов для блага нашей страны, сэр!
«Земное притяжение!» — промелькнуло в уме
Ньютона. «Организация ветеранов!» — блеснуло в
голове Теодора Рузвельта-младшего. И оба одно*
временно воскликнули: «Эврика!» Впрочем, не сов-
сем одновременно. С Рузвельтом это произошло не-
сколько позже — летом 1918 года, когда он, ранен-
ный в колено пулеметной очередью, находился на
излечении в военном госпитале № 2.
Не дожидаясь, пока колено окончательно зажи-
вет, Теодор Рузвельт устроил обед в офицерском
клубе «Рью Фобург Сент-Оноре», где собралось че-
ловек двадцать, одетых в форму цвета хаки. Речь за
обедом шла о философии Милля и Локка, о прин-
ципах Джефферсона и Линкольна, но главным обра-
зом об идее сержанта Вильяма Паттерсона, кото-
197
рую изложил собравшимся гостеприимный хозяин.
Идея, как и обед, пришлась всем по душе, и было
решено претворить ее в жизнь.
Говорят, что яблоко от яблони недалеко падает.
Легенда о Ньютоне, возможно, недалека от истины.
Легенда о Теодоре Рузвельте-младшем ничего об-
щего с истиной не имеет, хотя существование сер-
жанта Вильяма Паттерсона во плоти и крови (в
особенности в последней) имеет документальное
подтверждение — и армейское, и врачебное. Но все
дело в том, что идея создания Американского легио-
на— организации ветеранов войны — родилась не
в его забубенной головушке и даже не в голове
Рузвельта, и не за столом офицерского собрания
в «Рыо Фобург Сент-Оноре».
Эта идея давно вынашивалась в среде американ-
ских правящих кругов, еще задолго до того, как
умолкли пушки на фронтах первой мировой войны.
Ее питал страх перед двумя призраками — комму-
низма и безработицы. Хозяева Америки боялись,
что их солдаты, посланные воевать в Европу, зара-
зятся там «коммунистическим вирусом» и завезут
его в Штаты. В связи с этим они вспоминали, как
заразились идеями французской революции ар-
мии— победители Наполеона. (По иронии судьбы
именно эти идеи лежали в основе американской Де-
кларации независимости.) Страх перед «коммуни-
стическим вирусом» увеличивался еще и потому,
что послевоенная Америка обещала быть хорошей
питательной средой для него. Проблема трудоуст-
ройства миллионов людей, снявших военную форму,
не давала покоя и правящим кругам. Именно в те
годы журнал «Лайф» напечатал свою знаменитую
карикатуру.
— Ты совершил такой подвиг, что любая награда
за него будет недостаточной,— говорит дядюшка
Сэм, обращаясь к американскому солдату, и добав-
ляет: — Чего бы ты хотел?
— Работы,— отвечает солдат.
Как говорится, коротко и ясно.
Ясно было это и для тех, кто лихорадочно изо-
бретал формулу заклятия против грозно оживших
призраков коммунизма и безработицы. Именно тог-
да молодой, пока еще никому не известный адвокат
написал подробный доклад о том, почему и как на-
198
до бороться с большевизмом. Звали адвоката Эдгар
Гувер. Впоследствии он стал бессменным главой
Федерального бюро расследований и кумиром Аме-
риканского легиона. «Страх перед Россией,— заме-
чает в своей книге «Американский легион и амери-
канская внешняя политика» профессор Р. Бейкер,—
был главной двигательной пружиной внешнеполи-
тических акций, которые предлагал и защищал
Американский легион».
Реакционное офицерство — в основном предста-
вители большого бизнеса и отцы провинциальных
городов — провело сначала в здании парижского
цирка, а затем в театре «Шуберт — Джефферсон» в
Сент-Луисе учредительные совещания. Во время
этого кочевья с берегов Сены к берегам Миссисипи
закладывались основы легиона, разрабатывался его
катехизис. Когда читаешь его сейчас, то диву да-
ешься, насколько сильно в нем театрально-цирковое
начало. Но не стоит забывать, что «охота на
ведьм» — тоже шоу, призванное вселять страх в че-
ловеческие души.
Выражения вроде «стопроцентный американец»
или «стопроцентный американизм» мне всегда каза-
лись несколько ироническими. Я думал, что их пу-
стили в оборот местные «гнилые либералы» с
целью поиздеваться над ура-патриотизмом некото-
рых своих соотечественников. Лишь углубившись в
историю Американского легиона, я понял, что же-
стоко заблуждался. Когда пятьдесят лет назад в
Сент-Луисе принималась преамбула хартии легиона,
в которой перечислялись его «высшие идеалы», то
наравне с богом и родиной, законом и порядком был
назван американизм. Преамбула уже была поставле-
на на голосование, когда кто-то из присутствующих
предложил внести поправку: добавить к слову «аме-
риканизм» прилагательное «стопроцентный». Пред-
ложение встретили с восторгом. Председательству-
ющий воскликнул «айз» и грозно ударил своим мо-
лотком, оповещая на весь мир о рождении Амери-
канского легиона.
Легион родился не в сорочке, а в военной форме,
не с серебряной ложкой во рту, а с полицейской
дубинкой в руках. Вместо «уа» новорожденного из
его уст неслось «ату» любителя травли. На своем
первом съезде в Миннеаполисе легион принял реше-
199
ние «сражаться с автаркией классов и масс», тру-
дящихся разумеется, и «со всеми антиамерикански-
ми тенденциями, активностью, пропагандой». При-
чем легион сам себе присвоил право устанавливать,
какая деятельность носит антиамериканский харак-
тер, а какая — стопроцентно американский. Первый
командир легиона, крупный филадельфийский биз-
несмен Д’Оливье, пророчествовал: «Наступит вре-
мя, и очень скоро, когда каждый человек, не явля-
ющийся членом легиона, будет вызывать подозре-
ние, и вполне оправданное подозрение». Если учесть,
что население Соединенных Штатов составляет две-
сти пятнадцать миллионов человек, а членов Аме-
риканского легиона всего три миллиона, то можно
себе представить, как широко поле деятельности
легионеров, сколько «подозрительных» взято ими на
учет и подвергается систематической травле!
Американский легион опошлил самые прекрас-
ные человеческие чувства. Любовь к родине выро-
дилась в ненависть ко всем другим странам; патрио-
тизм задохся в угаре шовинизма; товарищество
обернулось круговой порукой; «познай» стало си-
нонимом «расследуй». Перелистывая резолюции
ежегодных съездов Американского легиона, диву
даешься, насколько перемешан в них высокий биб-
лейский слог с деловитой точностью полицейских
протоколов, мания величия с манией преследова-
ния. Библейские славословия легион оставляет се-
бе, полицейские протоколы составляет на всех ос-
тальных. Он говорит о себе, что находится «на вер-
шине патриотического идеализма», принимая за
вершину наблюдательскую вышку на тюремном дво-
ре. Он заявляет, что призван «обучать ответствен-
ности богатую Америку», подразумевая под этим
духовную муштру Америки бедной и инакомысля-
щей. Он распинается о «Чести, Вере, Силе, Товари-
ществе, Гордости, Долге, Традиции, Руководстве —
Навеки» — все с прописных букв,— насаждая об-
становку наушничества, плодя доносчиков и прово-
каторов, ренегатов и штрейкбрехеров. Он провозгла-
шает, что, «пока республика верит в Американский
легион, республике ничего не грозит».
Зазнавшись сверх нормы, давясь от спеси и мут-
ной пены квасного патриотизма, легион величает
себя «единственной истинной американской инсти-
200
туцией» от Анкориджа до Майами, от Гонолулу до
Бостона наравне с яблочным пирогом и бейзболом,
рождественской индейкой и звездно-полосатым фла-
гом. Он доходит до того, что ставит знак равенства
между собой и всей нацией и даже, запихивая ис-
торию в мусорный ящик, как ненужную бумажку,
объявляет себя ее отцом и создателем. Цитируя сло-
ва британского премьера XIX века Дизраэли о том,
что «индивидуумы создают общество, но только ин-
ституции— нацию», вожди легиона утверждают:
«В Англии эту роль сыграли корона и парламент, в
Соединенных Штатах — Американский легион».
Дальше ехать некуда. Дальше один лишь бог. Но
легион умудрился распространить свою монополию
и на господа бога, трактуя в императивном духе,
как следует ему поклоняться — куда возносить мо-
литвы и куда приносить доносы. Когда Верховный
суд осмелился объявить не обязательными молитвы
в государственных школах, Американский легион
пригрозил Верховному суду страшным судом.
И Верховному суду стало страшно, ибо на легион
суда нет. Он сам судит других! Сам казнит и ми-
лует.
Когда произносишь слово «ветеран», на ум не-
вольно приходят знакомые строки: «Бойцы вспоми-
нают минувшие дни и битвы, где вместе рубились
они». К Американскому легиону эти строки не име-
ют ровно никакого отношения. Его помыслы обра-
щены не ко дням минувшим, а к злобе дня, и он
по-прежнему рубит сплеча все, что в его глазах не
является стопроцентно американским.
Легион насаждает свое право и свои порядки, ци-
нично попирая даже буржуазный правопорядок.
Легион требует запрещения фильма Чаплина «Огни
рампы» как подрывного и расправы над великим
актером. Он пытается насадить свою собственную
цензуру в Голливуде и на Бродвее. «Запрещает»
фильмы и спектакли, не удовлетворяющие стандар-
там американизма и содержащие «коммунистиче-
скую пропаганду». Легион нахально вмешивается в
деятельность Академии киноискусства и науки, в
его прерогативы присуждать ежегодные премии
«Оскара», ибо обладателями последних иногда
избираются «коммунисты и попутчики». Легион
рассылает крупнейшим голливудским фирмам чер-
201
ные списки неугодных ему актеров и режиссеров,
сопровождаемые категорическим приказом не при-
глашать их ни под каким видом на работу. Когда
группа актеров, значившихся в черном списке и по-
терявших в связи с этим работу, подала жалобу на
легион в Верховный суд США, последний лицемер-
но заявил, что он не имеет полномочий принять де-
ло к разбирательству, ибо черного списка не суще-
ствует! Легион организует бойкот и пикетирование
театров, если в пьесах, идущих на сцене, заняты
«красные» актеры.
Особое внимание уделяет легион молодому по-
колению, оберегая его еще не окрепший организм и
не сформировавшийся дух от тлетворных бацилл
инакомыслия. Организации бой-скаутов и герл-
скаутов находятся под неусыпным контролем ле-
гиона. Есть у него и свои собственные молодежные
организации — «Сыны Американского легиона» и
«Государство и нация мальчиков». Ораторские дис-
путы и танцы, соревнования по бейсболу, боксу,
борьбе, теннису, плаванию — короче, ни одно меро-
приятие не проходит без участия надсмотрщиков-
легионеров. Они же выступают рьяными проводни-
ками программы Армейского национального совета
по «внедрению стрелкового дела» и других милита-
ристских затей, ибо в здоровом теле — здоровый
ДУХ;
А о здоровье духа подрастающего поколения
легион печется денно и нощно. Когда для гёрл-ска-
утов была издана брошюра об ООН, иллинойское
отделение Американского легиона потребовало за-
нести в черные списки два миллиона девочек и де-
вушек, состоящих в организации гёрл-скаутов, ибо
ООН — исчадие «коммунистического заговора». (Об
отношении Американского легиона к ООН мы еще
скажем ниже.) Учебники для школ изучаются леги-
оном под микроскопом с точки зрения «позитивно-
го американизма», который «просвещает американ-
цев, как защищать свое население от подрывной
деятельности и влияния». (Взято из одной резолю-
ции Американского легиона.) Учебники истории
предаются анафеме, если они придерживаются...
исторических фактов. Даже таких деталей, что Ав-
раам Линкольн торговал виски, а Эндрю Джексон
был не сдержан на язык, вполне достаточно для
202
объявления учебника по истории «подрывным» или
написанным под диктовку коммунистов.
Сравнительно недавно легион задумал произве-
сти революцию в области обучения малышей род-
ной речи. Было решено заменить в букварях «абст-
рактные фразы» вроде «Джейн играет в мячик» или
«Джейн дружит с Джеком» фразами «патриотиче-
скими»: «Я живу в свободном обществе», «Джейн
нравится свободное общество» и так далее. От этих
новаций у педагогов волосы стали дыбом. Но воз-
ражать прямо легиону они не посмели и ударились
в туманные рассуждения на тему о том, что «высо-
кие патриотические идеи еще недоступны детям,
изучающим буквари». Поскольку сами учителя уже
вышли из букварного возраста, легион обвинил их в
недостатке патриотизма, выразившемся в сопротив-
лении его «революционным идеям».
Среди кумиров Американского легиона, пользу-
ющихся его стопроцентной любовью и поклонени-
ем, наиболее выдающееся место отводится двум —
покойным шефу ФБР Эдгару Гуверу и генералу
Макартуру. Как это символично: один олицетво-
ряет подавление демократических свобод внутри
страны, другой — неутомимую жажду агрессии вне
ее пределов. И оба, естественно, были чемпионами
по борьбе с коммунизмом: один дома, другой, так
сказать, «во всемирном масштабе».
Американский легион бесцеремонно вмешивается
в законодательную деятельность конгресса. Наибо-
лее реакционные билли, вышедшие из недр Капи-
толия, несут на себе безошибочные следы влияния
стиля новоявленных американских римлян. В 1924
году легион создал специальную Комиссию по аме-
риканизму, провозгласив ее целью «построение на-
ционализма и патриотизма, неумирающую предан-
ность и веру в Америку, неусыпную борьбу с ком-
мунизмом». Несколько позже эти положения легли
в основу драконовского закона Маккарена и сенат-
ской комиссии по расследованию антиамериканской
деятельности. Легион принимал активное участие в
выработке реакционного антирабочего законода-
тельства и законодательства об иммигрантах.
Для нажима на конгресс, правительство, суд и
другие государственные органы легиону нет ника-
кой нужды содержать специальное лобби, ибо его
203
инфильтрация поистине всеобъемлюща. Среди чле-
нов легиона — президенты, спикеры палаты пред-
ставителей, члены Верховного суда, сенаторы, кон-
грессмены, губернаторы. Я уже не говорю о его по-
зициях в Пентагоне, ЦРУ и особенно в ФБР, где
легионеры чувствуют себя как дома, а иногда —
просто дома, без смягчающего словечка «как».
Легионеры желанные члены ку-клукс-клана и «Об-
щества Джона Бэрча».
Федеральное бюро расследований и Американ-
ский легион обмениваются кадрами, опытом, ин-
формацией, а по большим праздникам — хвалебны-
ми спичами и резолюциями. Выступая как-то на
очередном ежегодном съезде легиона, глава ФБР
Гувер, назвав его «авангардом борьбы против ате-
истического коммунизма», сказал, что легион «сво-
ей смелостью вдохновляет национальную лояль-
ность и покровительствует национальной готовно-
сти, демонстрируя преданность провозглашенным
им идеалам американизма». Эта ура-патриотиче-
ская абракадабра имеет вполне реальную подо-
плеку, которая выражается в неуклонном движе-
нии Соединенных Штатов к полицейскому государ-
ству.
Перед легионом заискивают, его боятся, с ним за-
игрывают. Президенты, вице-президенты, партий-
ные лидеры, начальники штабов считают за честь
выступать перед аудиторией легионеров. Выступая
в 1960 году на съезде Американского легиона, пре-
зидент Кеннеди вынужден был извиниться перед
ним за слова, сказанные еще в 1949 году, о том, что
«за пятнадцать лет у легиона не родилось ни одной
респектабельной идеи». Этот мелкий штрих до-
вольно красноречиво характеризует силу влияния
легиона, его вес в правящих кругах США.
Его присутствие можно обнаружить от Капито-
лийского холма в Вашингтоне — столице Штатов —
до глухих улочек маленьких заштатных городков.
16 400 «постов» легиона разбросано по Америке и
двадцати восьми зарубежным странам. Его иму-
щество оценивается в 300 миллионов долларов. Он
печатает тысячи газет и журналов, имеет собствен-
ное телеграфное агентство, книгоиздательство, ки-
нопроизводство. Американский легион — государств
во в государстве.
204
Американский легион выступал против признания
Советской России, против установления с ней дип-
ломатических отношений. Когда президент Руз-
вельт все же решился на этот шаг, то легион обви-
нил его в «умиротворении коммунизма», в измене
«подлинному традиционному либерализму».
В период между двумя мировыми войнами вете-
раны легиона не столько вспоминали «минувшие
дни», сколько готовились к грядущим битвам. Их
заветной мечтой было столкнуть лбами фашистскую
Германию и Советский Союз. В самый канун захва-
та власти Гитлером Комиссия легиона по америка-
низму «предсказала», что главная угроза миру ис-
ходит от Советского Союза.
Даже в самый разгар второй мировой войны, ко-
гда Советская Армия героически, не щадя живота,
защищала все человечество, в том числе и Соеди-
ненные Штаты, от фашистской чумы, легион не пе-
реставал поучать Рузвельта и даже самого Черчил-
ля (!), что главный враг Запада — по-прежнему
Советский Союз. Тегеран, Ялта, Потсдам были объ-
явлены легионом вехами «преступной слепоты» за-
падных руководителей.
После окончания войны легион стал не покладая
рук трудиться над ликвидацией результатов этой
«слепоты». Он активно включился в «холодную
войну» против Советского Союза, громогласно за-
явив, что отныне ее рыцари могут вступать в легион
как участники обычных войн. Тем самым руковод-
ство легиона хотело подчеркнуть, что рассматривает
«холодную войну» не как мирную передышку, пусть
даже временную, а как одну из форм горячей
войны.
— Наказать де Голля! — вопил легион, недо-
вольный независимой внешней политикой Франции.
— Гнать в шею пацифистов! Показать звездно-
полосатый флаг! — беснуется легион в связи с при-
нятием договора о нераспространении ядерного
оружия.
— Консульская конвенция с Советским Сою-
зом— это право на шпионаж, предоставляемое
коммунистам! Отменить конвенцию! — требует ле-
гион, угрожающе замахиваясь кулаком на госде-
партамент.
И конечно же — долой разрядку!
205
Я нисколько не сгущаю красок. Я лишь ставлю
знаки восклицания после цитат, взятых из резолю-
ций легиона и выступлений его руководителей, за-
раженных вирусом нетерпимости ко всему тому, что
двигает вперед человечество.
За последнее время разновидность вирусных грип-
позных заболеваний пополнилась еще одним. Оно
получило название «болезни легионеров» или «фи-
ладельфийского насморка». Происхождение этих
названий таково: в Филадельфии летом 1977 года
проходил очередной национальный съезд Амери-
канского легиона. Среди участников съезда — а их
съехалось в Филадельфию несколько тысяч —
вспыхнула эпидемия неизвестной болезни, похожей
на грипп и воспаление легких, против которой все
доселе известные препараты оказались бессиль-
ными. Выяснилось, что семейство гриппозных ви-
русов обрело нового члена, весьма зловредного и
въедливого.
Американский легион заявил протест Американ-
ской медицинской ассоциации. Он до сих пор борет-
ся против того, чтобы его имя было увековечено
докторской латынью где-то среди презренных грип-
позных бацилл. Последние, разумеется, не могут по-
следовать примеру легионеров. В противном случае
они, несомненно, тоже заявили бы самый решитель-
ный протест. Действительно, какой уважающий
себя гриппозный вирус согласится быть в компании
легионеров?
«Холодная война» и военная лихорадка — заболе-
вания куда более опасные и серьезные, чем насморк,
грипп и даже воспаление легких. А ведь именно они
являются подлинной болезнью легионеров, передаю-
щих смертоносные вирусы гонки вооружений. Вете-
раны прошлых войн мечтают о будущих. Эти отстав-
ные бурбоны в военной форме и легионерских пилот-
ках многое забыли и ничему не научились. Они
самые крикливые лобби военно-промышленного ком-
плекса па Капитолии и самые великие ненавистни-
ки разрядки. Подобно тому, как врачи сокрушаются,
что им еще не удалось победить грипп, легионеры
приходят в неистовство, что разрядка продолжает
оставаться могучей политической реалией. И не по-
кладая рук легионеры пытаются подвести мину под
нее.
206
Все, кто льет воду на мельницу гонки вооружений,
находят поддержку у Американского легиона. Все,
что препятствует ей, встречается легионерами в
штыки. Решение о «крылатых ракетах» окрылило
носителей вирусов войны. Решение о нейтронных
бомбах вызвало у них радиацию восторга. Но вот
решение о замораживании производства бомбарди-
ровщика В-1 пришлось им явно не по вкусу. И они
открыто и недвусмысленно заявили об этом.
В июле 1977 года Американский легион устроил
гигантский прием в честь комитета начальников
штабов США. Прием проходил в воинственной об-
становке и в воинственном месте — в Форт-Майер-
се. Легионеры, надо отдать им должное, не поску-
пились: столы ломились от яств, бары — от напит-
ков. По свидетельству советских хроникеров, только
медали на груди бывших вояк и вояк, состоящих на
действительной службе, могли состязаться в коли-
честве с медалями на бутылочных этикетках. Форма
приема была суперпарадная: белые смокинги и чер-
ные бабочки. Первые помогали переносить неимовер-
ную июльскую жару, вторые словно напоминали о
другой «черной бабочке» — межконтинентальном
бомбардировщике В-2, напоминали о том, что его
век не должен быть кратким, как у бабочки.
Впрочем, не надеясь сильно на символику, нацио-
нальный командор легиона Уильям Роджерс с но-
мером 153 на черной пилотке в самых энергичных
возражениях отчитывал президента Картера, явля-
ющегося, по конституции, одновременно и верховным
главнокомандующим вооруженными силами США.
Роджерс, бывший лейтенант военно-воздушного кор-
пуса из какого-то захудалого Кеннебанкпорта, зате-
рявшегося в штате Мэн, вовсю пушил своего верхов-
ного и его генералов...
Председатель комитета начальников штабов ге-
нерал Джордж Браун и министр армии Клиффорд
Александер натянуто улыбались. Не потому, что они
были не согласны с Роджерсом, а потому, что поло-
жение обязывало. И к тому же им не терпелось в
отставку. Незадолго до приема в Форт-Майерсе
президент сделал суровый реприманд с понижением
в должности генералу Джону Синглаубу, который
подверг критике решение о выводе американских
войск из Южной Кореи. (Заметим в скобках, этот
207
«вывод» носит настолько «постепенный» характер,
что может растянуться до скончания века.)
Кстати, легионеры стоят горой за «невинно по-
страдавшего» Синглауба. Любой милитарист может
рассчитывать на их сострадание и понимание, заяви-
ли они об этом и на приеме в Форт-Майерсе. Нацио-
нальный командор Роджерс, не утруждая себя ди-
пломатическими тонкостями, сказал приблизительно
следующее: «Мы хорошо понимаем положение этих
парней» (Роджерс имел в виду начальников шта-
бов). Конечно, они за производство «В-1», но над
ним тяготеет тень Синглауба. И командор Роджерс,
несмотря на свой не столь уж внушительный лейте-
нантский чин, был абсолютно прав. Как писала га-
зета «Вашингтон пост», «те генералы, которые со-
гласились высказать свое мнение при условии, что
их не будут цитировать, заявили о своем несогла-
сии с президентом. Они охарактеризовали решение
по В-1 как самое плохое военное решение за послед-
ние два десятилетия». При таком лобби, отставном
и состоящем на действительной, у межконтиненталь-
ной бабочки есть все основания выпорхнуть из коко-
на поточных линий и ангаров «Рокквел интернешнл-
корпорейшн».
Очередной приступ «филадельфийского насмор-
ка» Вашингтон ощутил в связи с соглашениями о
судьбе Панамского канала. Достигнутые под дав-
лением национально-освободительной борьбы па-
намского народа, эти соглашения тем не менее да-
леки от полного осуществления его справедливых
требований. Достаточно сказать, что контроль над
каналом будет передан Панаме только в 2000 году.
А до тех пор обе страны будут «совместно» управ-
лять им (опять, как с выводом войск из Южной Ко-
реи, только не до скончания века, а до скончания
тысячелетия). Но и после 2000 года США сохраня-
ют за собой военные базы в зоне Панамского кана-
ла, а также «право» на военное вмешательство в
случае нападения на канал (любопытно, с чьей сто-
роны?).
Несмотря на всю свою половинчатость, соглаше-
ние о Панамском канале вызвало бурные протесты
в реакционных кругах Соединенных Штатов, и в
первую очередь у военщины. Американский легион
затрубил сбор. В канун торжественного подписания
208
документов это не на шутку всполошило админист-
рацию. Чтобы заручиться поддержкой «бывших»
или хотя бы умиротворить их, был предпринят бес-
прецедентный в анналах Пентагона шаг. Все того
же председателя комитета начальников штабов ге-
нерала Брауна отрядили для встречи с отставными
генералами и адмиралами.
Встреча на сей раз состоялась в другом форте —
Форт-Макнэйре, в здании Национального военного
колледжа. Как заявил один отставной генерал после
окончания встречи, «Брауну не удалось убедить
нас, что соглашения о Панамском канале представ-
ляют приемлемый военный риск». Еще бы! Ведь для
этих джентльменов неприемлемо все, что хоть не-
много уменьшает риск. Военные легионеры вынес-
ли от встречи в Форт-Макнэйре впечатление, что
сами начальники штабов не в восторге от панамских
соглашений. И они были недалеки от истины. Эх,
вот если бы был жив президент Теодор Рузвельт! —
мечтали легионеры. А то ныне даже потомки «Боль-
шой дубинки» стали вырождаться. Подумать толь-
ко, правнук Теодора Рузвельта — Теодор Рузвельт
IV — одобрил Панамские соглашения. Правда, он
не генерал, а всего лишь банкир. Но все-таки обид-
но, разве так можно относиться к делу жизни свое-
го великого прадеда!
Последний национальный съезд Американского
легиона состоялся совсем недавно — в конце авгу-
ста 1977 года. Среди многочисленных резолюций,
принятых легионерами, была и такая: потребовать
от президента Картера запрещения продажи суве-
ниров японского происхождения в Пирл-Харборе
(японская агрессия против США в годы второй ми-
ровой войны началась с внезапного нападения на
американскую военную базу в Пирл-Харборе).
В резолюции содержались гневные слова по поводу
«полного отсутствия моральных устоев у японских
предпринимателей».
Оставляя в стороне вопрос о моральном уровне
японских дельцов (признаемся: он сильно понизился
в результате скандала вокруг дела «Локхида»), за-
дадим другой вопрос: а как быть с продажей аме-
риканских сувениров в Хиросиме и Нагасаки?
А как быть — что еще важнее — с другими резолю-
циями Американского легиона, требующими пара-
14 Смерть при жизни
209
щивания производства таких «сувениров», как «крьь
латые ракеты», В-1, нейтронные бомбы и другие
средства массового уничтожения людей? Быть мо-
жет, их производство и продажа, их развертывание
на территории многих иностранных государств мо-
ральны? Впрочем, учитывая двойные мерки морали,
которые ныне в большой моде на берегах Потомака,
по-видимому, сие так и есть в глазах легионеров и
тех, кого они представляют.
Да, «болезнь легионеров» — опасная болезнь. Ее
вирус, повторяем, грозит миру «холодной войной» и
военной лихорадкой.
Однажды в целях пропаганды проводимых им
бейсбольных соревнований легион заказал гигант-
ский мяч, диаметром в 7 футов, и прокатил его по
всей Америке. И сам легион катится по Америке —
от океана до океана,— подминая под себя каждого,
кто не может предъявить доказательства своего
американизма стопроцентной пробы. Марширует ле-
гион по Пятой авеню Нью-Йорка, по Пенсильвания-
авеню Вашингтона, по главным улицам больших и
малых городов Америки в лихо сбитых набекрень
пилотках, в полувоенной форме, чем-то напоминаю-
щей форму штурмовиков, марширует под барабан-
ную дробь до последней ночи, нарушая сон и покой
людей, повергая в хаос уличное движение. И не вер-
стовые столбы вырастают на его пути, а тюрьмы и
могилы.
...В Вашингтоне на Арлингтонском кладбище есть
могилы Неизвестного солдата первой и второй миро-
вых войн. Американский легион соорудил еще одну
могилу — Неизвестному солдату корейской войны, а
сейчас носится с проектами создания четвертой —
Неизвестному солдату войны во Вьетнаме. Сколько
еще могил собирается воздвигнуть легион во сла-
ву «стопроцентного американизма»? Кто знает. Но
он не делает тайны из того, что войны нужны ему
для омоложения, ибо ветераны прошлых сражений
дряхлеют и уходят в иные обители.
Неизвестны имена павших, но хорошо известны
те, кто посылал и продолжает посылать их на кро-
вавую бойню ради своих корыстных интересов.
И имя одного из виновников — Американский ле-
гион.
КРОВАВЫЙ СЛЕД
Л. Колосов
Театральные подмостки явно скучают по этому че-
ловеку. Выступает он в «классических» традициях
актеров прошлого столетия, потрясавших «уважае-
мую» публику обилием жестов и напыщенной трес-
кучестью своих монологов. Таким довелось увидеть
мне на одном из предвыборных митингов в Риме
Джорджо Альмиранте, занимающего пост нацио-
нального секретаря неофашистской партии «Италь-
янское социальное движение» (ИСД). «Маленький
дуче» — так величают главаря неочернорубашечни-
ков, в отличие от «большого», расстрелянного по
приговору народа в сорок пятом,— разыгрывал на
трибуне очередной политический фарс.
С повлажневшими от наигранных эмоций глазами
он выражал «сочувствие» миллионам соотечествен-
ников, страдающих от инфляции и безработицы, за-
бастовок и беспорядков, в которых-де виноваты
коммунисты и «иже с ними». При слове «коммуни-
сты» Альмиранте моментально преображался. Ще-
тинки его аккуратно подстриженных усов начинали
топорщиться, голос переходил на верхние регист-
ры. «Над Италией нависла красная опасность,—
кричал он.— Только мы, правые силы, можем спасти
страну от хаоса и навести порядок. И ради этого мы
готовы на все!»
«Все» — это не только откровенный призыв глава-
ря неофашистов к «физическому столкновению с
коммунистами», это убийства, поджоги, взрывы, от-
крытый путь террора, на который встали последыши
Муссолини с целью испытать крепость республикан-
ских институтов Италии, родившихся в огне Сопро-
тивления. Нынешний фашистский мессия — бесприн-
ципный демагог. Он бьет по больным местам италь-
янской действительности. Страна переживает эко-
номический спад, лезут вверх цены, растет прёступ-
211
ность. Для некоторых слово «порядок», предлагае-
мое Альмиранте, звучит довольно заманчиво,
особенно для мелких буржуа. Ведь именно она, мел-
кая буржуазия, как правило, была питательной сре-
дой фашизма.
Какой же «порядок» предлагает Альмиранте?
Нет, конечно же он не изобрел пороха. Его «про-
грамма»— азбучное повторение догм «большого ду-
че». Перво-наперво, утверждает он, необходимо
распустить все оппозиционные партии и ввести
«твердый президентский режим». Нет, он в прин-
ципе не против парламента, но парламента «кор-
поративного», такого, в котором бы «спокойно»
сосуществовали преданные режиму представители
промышленно-финансового капитала, крупные зем-
левладельцы, а также рабочие и крестьяне. Эти
«представители» конечно же должны сразу по-
ложить конец забастовкам и другим беспорядкам.
Они могут не беспокоиться на сей счет. В руках у
режима будет мощный полицейский аппарат, кото-
рый пресечет любое «вольнодумство». «Маленький
дуче», естественно, не забывает и о себе. Кто же
еще, кроме него, может занять кресло на Олимпе
власти?
Альмиранте не разнообразен в своих взглядах на
международные проблемы. Они не изменились у
него за последнюю четверть века. Махровый антисо-
ветчик, ярый противник разрядки международной
напряженности, один из тех, кто накрепко примерз к
уходящим в историю догмам «холодной йойны». Не-
даром же так дружит «маленький дуче» с наиболее
реакционными представителями итальянской воен-
ной верхушки, генералами из натовских штабов, с
некоторыми руководителями западных и заокеан-
ских секретных служб. А они шлют лидеру «соци-
ального движения» не только поздравительные от-
крытки, но и банковские чеки. На деньги, получае-
мые от мелкой буржуазии, не очень-то разживешь-
ся... В этом и состоит основная опасность, которую
представляет ныне для Италии «пятая колонна»
итальянских неофашистов. Ее пытаются всеми сила-
ми сохранить в Италии не только национальные
правые силы, но и те за рубежом, кто пока еще те-
шит себя надеждой ликвидировать демократические
институты на апеннинской земле...
212
«Улучшить экономическую конъюнктуру, укре-
пить республику, предложить итальянцам перспек-
тиву устойчивости и уверенности, не давая пощады
фашистским мятежам и насилиям,— таково направ-
ление курса, которого мы решили придерживаться в
в нашем трудном плавании не только под нажимом
событий, но и в силу необходимости...» Это говори-
лось в программном заявлении одного из коалици-
онных правительств, которые довольно часто
меняются в Италии. Пожалуй, никогда раньше не
звучали столь тревожно и решительно слова о фа-
шистской опасности и необходимости решительной
борьбы с ней.
А ведь несколько лет назад многие итальянские
буржуазные деятели весьма терпимо относились к
провокациям молодчиков из итальянской неофаши-
стской партии, считая их «случайным явлением».
В чем причина происшедшей метаморфозы? Дело в
том, что ныне уже никто на Апеннинах не сомнева-
ется, что открытый путь кровавого террора, на ко-
торый встали итальянские чернорубашечники, не
случайность, а закономерность, своего рода переход
количества в качество...
В конце декабря 1946 года старый приверженец
Муссолини бывший бухгалтер Артуро Микелини
при финансовой поддержке ордена иезуитов основал
политическую партию, окрещенную как «Итальян-
ское социальное движение». Название партии ни о
чем не говорило. Состав ее был однородным: не-
сколько сотен недобитых фашистов, в основном пре-
клонного возраста, которые никого особенно не бес-
покоили.
В стране, где фашизм господствовал более двух
десятилетий, где его приверженцам предоставля-
лись немалые льготы и где оставшиеся не у дел
чернорубашечники усматривали в реставрации пре-
жней диктатуры единственную возможность вер-
нуть утраченные привилегии, создание новой партии
должно было, естественно, найти определенный от-
клик. И действительно, к ИСД потянулись вылез-
шие из нор приспешники Муссолини, мелкие госу-
дарственные служащие, лавочники, ремесленники и
разный сброд — от мелких жуликов до профессио-
нальных сутенеров. Нет, до поры до времени они не
показывали зубов, старались держаться немного
213
правее крайне правого крыла христианско-демокра-
тической партии, выдавали себя за «представителей
порядка», имеющих одну-единственную цель — «пре-
градить путь левым», защитить демократический
строй, который-де фашисты «очень уважают». Это
пришлось по вкусу правящим кругам. Неочернору-
башечникам открыли зеленый свет. Им предостави-
ли возможность включиться в политическую жизнь
страны, добиться признания в качестве «оппозици-
онной» партии.
На первых — после вступления в силу республи-
канской конституции — всеобщих выборах, состояв-
шихся 18 апреля 1948 года, ИСД получила около
527 тысяч голосов. Это никого особенно не обеспо-
коило. Подумаешь, всего около 2 процентов общего
числа избирателей! Но в списках итальянского пар-
ламента начали официально числиться семь депута-
тов от «Итальянского социального движения». Из
них шесть заняли кресла в правом углу палаты де-
путатов, один — в сенате... Они, естественно, пришли
без фашистских значков и черных рубашек, но
они — фашисты... На следующих выборах, в 1953
году, ИСД получила втрое больше голосов. В палате
депутатов уже появились 24 и в сенате 11 предста-
вителей «социального движения».
У них заметно прибавляется наглости. Они «офи-
циально» высказывают мнение по всем наиболее
важным экономическим и политическим вопросам
страны, как и полагается «респектабельной» пар-
тии, находящейся в оппозиции. Правда, пока еще не
слышно разговоров о необходимости «нового поряд-
ка» в Италии. Усиливается лишь антикоммунисти-
ческий вой неочернорубашечников.
В самой партии шла глухая борьба между Артуро
Микелини, который поставил ИСД в услужение
христианско-демократической партии, и Джорджо
Альмиранте — представителем «твердолобых», при-
зывающих к открытому и систематическому наси-
лию. Схватка закончилась неожиданно. Не подго-
товленный к длительным идеологическим дискусси-
ям, старый бухгалтер Микелини, страдавший к тому
же сердечной недостаточностью, отправился в июне
1969 года в небытие. Альмиранте занял пост секре-
таря ИСД. Голос его немедленно приобрел метал-
лический тембр. «Мы — та партия, которую ждала
214
антикоммунистическая Италия,— изрекает он на ми-
тингах.— Мы получим голоса не только тех, кто не-
доволен, но и тех, кто охвачен возмущением и гне-
вом... Называя нас фашистами, они делают нам
комплимент. Мы — фашисты и боремся за спасение
Италии от пагубных последствий демократии». Бли-
жайшие сподвижники нового итальянского фюрера
выражаются менее замысловато: «Демократия —
зараза, и ее надо душить».
На IX съезде ИСД в конце 1970 года Альмиранте
всего лишь «намекнул» на то, что «партия готова к
выступлениям на улице и' в парламенте». Один из
сенаторов раскрыл скобки следующим образом:
«Мы готовы ко всему: разжечь мятеж в Реджо-ди-
Калабрии, объединиться с правым крылом демо-
христиан, стать командным пунктом и средоточи-
ем всех сил, которые ставят своей целью ликвида-
цию нынешних институтов; мы готовы нанести удар,
если представится такая возможность, по республи-
ке и одновременно подключиться к маневрам прави-
тельства; мы готовы стать цепными псами НАТО;
мы готовы занять место в авангарде тех сил, кото-
рые стремятся вызвать кризис и намерены одновре-
менно нажить на этом наибольший капитал на Вы-
борах».
Насколько велика опасность, которую представ-
ляют ныне неофашисты? Расширяется или не рас-
ширяется их влияние? Ответ на этот вопрос дают
результаты последних парламентских выборов, ко-
торые проводились в июне 1976 года. ИСД потерпе-
ла на выборах ощутимое поражение. Она получила
около 6 процентов голосов избирателей. Это против
8,6 процента в 1972 году.
Причина неудачи — причастность деятелей «соци-
ального движения» к многочисленным актам поли-
тического террора, которые скомпрометировали их
в глазах общественного мнения страны.
В периодической печати появились сведения, что
ИСД формально прекратит свое существование, а
на ее базе будет создана новая партия, которая по-
пытается расширить свои ряды за счет реакционно
настроенных членов итальянской либеральной пар-
тии и представителей других правых и крайне пра-
вых группировок. Имеется в виду сменить также
наиболее скомпрометировавших себя политических
215
деятелей партии. Короче говоря, смена вывески и
обновление руководства. Первая позволит избежать
суда над ИСД, если таковой будет, второе даст воз-
можность продолжать прежнее дело.
Было бы, конечно, абсурдом предположить, что в
нынешних условиях итальянские неофашисты могут
захватить власть. Но существование «пятой колон-
ны» в образе ИСД и представителей других правых
сил — это постоянный катализатор беспорядков и на-
пряженности, на которую делают ставку пока еще
мощные в Италии силы из крайне реакционных
промышленно-финансовых кругов, не теряющие по-
ка надежды испробовать крепость демократических
институтов республики.
Как бы там ни было, но ИСД продолжает оста-
ваться четвертой по величине политической партией.
В ее рядах насчитывается около 400 тысяч членов,
объединенных в сотню провинциальных федераций
и в четыре тысячи секций, разбросанных по всему
Апеннинскому полуострову. ИСД «омолодила» свои
ряды за счет неофашистских организаций «Фронт
молодежи» и «Национальные добровольцы», а так-
же внепарламентских правоэкстремистских группи-
ровок: «Новый порядок», «Национальный аван-
гард», «Национальный фронт», «Отряды действия
Муссолини», довольно значительная часть членов
которых была завербована среди экстремистски на-
строенной молодежи высших и средних учебных за-
ведений, а также колледжей и школ.
Мы уже упоминали о том, что партия «Итальян-
ское социальное движение» располагает весьма со-
лидной материальной базой. У нее нет недостатка в
деньгах, поступающих от наиболее реакционных фи-
нансово-промышленных кругов как в самой Ита-
лии, так и вне ее. Именно па эти средства были
созданы многочисленные подпольные склады совре-
менного оружия, специальные отряды боевиков для
осуществления террористических акций, тайные вое-
низированные лагеря, где неофашистские молодчи-
ки проходят полный курс диверсионной подготовки.
Как могло случиться, что, вопреки условиям мир-
ного договора и закону от 1952 года, запрещающему
возрождение фашистской партии в какой-либо фор-
ме, в Италии эта партия не только заняла место в
парламенте, но и встала на путь преступной дея-
216
тельности, которую даже буржуазная печать была
вынуждена окрестить «черным заговором» против
республики? Ответ на этот вопрос не сложен. Дело
в том, что с момента возникновения ИСД ее лиде-
ры выступили как самые ярые противники комму-
нистов. Это устраивало до поры до времени опреде-
ленные круги католической иерархии и крупной бур-
жуазии.
До поры до времени... Ибо сегодня в Италии уже
никто не сомневается в том, что «социальное движе-
ние»— одна из основных движущих сил «черного
заговора» реакции. Стратегия итальянских черно-
рубашечников не отличается новизной. ИСД путем
кровавых провокаций пытается усилить напряжен-
ность в стране, посеять страх и неуверенность среди
населения. Террористические группы неофашистов
нападают на забастовщиков, совершают налеты на
помещения профсоюзных и демократических орга-
низаций, провоцируют выступления наиболее отста-
лых, деклассированных элементов во всех уголках
Апеннинского полуострова. Газета итальянских ком-
мунистов «Унита» называет точную дату начала осу-
ществления «черного заговора». Это апрель 1969 го-
да. Сначала прогремели взрывы бомб на Миланской
ярмарке, через неделю — в здании Падуанского уни-
верситета. Далее, в августе, последовала целая се-
рия железнодорожных диверсий в районах Вичен-
цы, Пескары, Венеции и других городов.
12 декабря 1969 года. На площади Фонтана в Ми-
лане только что открылись после обеденного переры-
ва двери Сельскохозяйственного байка. В 16 часов
30 минут в вестибюле раздается взрыв. Прибывшие
полицейские подводят трагический итог: 16 человек
убито, 88 ранено. Среди них старики, женщины, дети.
Через 25 минут срабатывает «адская машина» в под-
земном переходе Трудового банка, но уже в Риме.
Машины «Скорой помощи» увозят 16 тяжелоране-
ных. Неофашистская пропаганда немедленно заяв-
ляет, что преступления — дело рук «красных». По-
лиция с удивительной легкостью подхватывает эту
провокационную версию и арестовывает... анархи-
ста, некоего Пьетро Вальпреда...
Весна 1970 года. В окрестностях Турина мощным
зарядом динамита выведена из строя высоковольт-
ная линия электропередач. Террористические акты,
217
мелкие и крупные, следуют один за другим. Напря-
женность нарастает. Руководитель одной из наибо-
лее активных внепарламентских групп неофашистов
«Новый порядок» ныне покойный князь Валерио
Боргезе собирает силы для государственного пере-
ворота. Боргезе, или «черный князь», как его назы-
вали в Италии, командовал во время войны фаши-
стским соединением «X флотилия МАС», тесно со-
трудничавшим с эсэсовцами. В 1946 году Боргезе
был осужден как военный преступник, но уже
в 1949 году вышел на свободу. Большие деньги
и «мягкосердечные друзья» помогли «черному кня-
зю» вновь возглавить ряды неофашистов. Заговор
против республики Боргезе начал готовить еще вес-
ной 1969 года, когда в Генуе собралось секрет-
ное совещание чернорубашечников, на котором при-
сутствовали «некоторые представители» крупных
финансовых и промышленных кругов провинции Ли-
гурия.
«Черный князь» потребовал денег на «подготов-
ку государственного переворота с целью установле-
ния националистического режима или президент-
ской республики». Деньги Боргезе, взявший на себя
руководство переворотом, получил. Вооруженное
выступление было назначено на 8 декабря 1970 года.
Но что-то не сработало у князя. В полночь с 7 на 8
декабря в спортивном зале на улице Элеанно в
Риме, где собралось около пятисот заговорщиков,
появился запыхавшийся Боргезе, сказал, что «пере-
ворот не может состояться из-за непредвиденных
обстоятельств», и приказал расходиться.
В феврале 1971 года министр внутренних дел
Италии официально заявил в парламенте о готовив-
шемся государственном перевороте.
Это было не первое заявление о попытках меж-
дународной и внутренней реакции испробовать кре-
пость демократических институтов Итальянской
республики. Около десяти лет назад на Апеннинах
разразился крупнейший скандал, получивший наз-
вание «дела СИФАР», скандал, который не закон-
чился до сих пор... «Дело» заключалось в том, что в
июле 1964 года в стране готовился военный перево-
рот. Даже не готовился, а был уже подготовлен.
Были мобилизованы специальные части военной
жандармерии с приданными им танками, подготов-
218
лены списки людей, подлежащих аресту, и специаль-
ные команды тех, кто должен был арестовывать, от-
ведены места для концлагерей на островах Сарди-
ния, Азинара, выделены транспортные средства для
перевозки первых партий узников... Все было готово.
Ожидали только закодированного, условленного
звонка.
Звонка, правда, не последовало. Изменилась по-
литическая ситуация в стране в связи с компромис-
сом, который был достигнут между социалистами и
христианскими демократами. Было создано коали-
ционное правительство левого центра. Центральное
разведывательное управление США, принимавшее
активное участие в заговоре реакционных сил Ита-
лии, решив, что с «левым центром» можно столко-
ваться, отложило переворот.
Может быть, никто сегодня и не узнал бы о го-
товившемся военном путче, если бы не ряд скан-
дальных историй, которые всплыли на поверхность
в связи с антиконституционной деятельностью
СИФАР и командования армии карабинеров (воен-
ной жандармерии). Во всех этих историях неизмен-
но появлялось имя ныне покойного генерала Де Ло-
ренцо, бышего начальника СИФАР, бывшего ко-
мандующего войсками карабинеров, бывшего
начальника генерального штаба итальянских сухо-
путных войск.
Генералу Де Лоренцо удалось обеспечить макси-
мальную секретность подготовлявшейся им акции.
Это было не случайным. Шагая по лестнице своей
военной карьеры от начальника СИФАР до коман-
дующего армией жандармерии и начальника гене-
рального штаба сухопутных войск, генерал на всех
ключевых позициях расставил верных себе людей.
Но, видимо, нашлось несколько честных военных,
патриотов своей страны, которые, законно опасаясь
повторения «июльских событий», рассказали кое-что
двум журналистам из «Эспрессо» — Скальфари и
Януцци. И надо отдать должное мужеству двух этих
людей, решившихся на открытую публикацию в их
еженедельнике материалов о перерождении СИФАР
и о подготовке заговора в июле 1964 года.
После того как «бомба» Скальфари и Януцци
разорвалась в 1968 году на страницах еженедельни-
ка «Эспрессо», генерал Де Лоренцо подал в суд на
219
журналистов, обвиняя их в клевете па него и всю
секретную службу Италии.
«Римский процесс» тянулся несколько месяцев.
Были заслушаны показания многочисленных свиде-
телей, в том числе и высших итальянских офицеров.
Они, эти показания, были настолько бесспорны, что
прокурор Оккорсио, который вел дело, прекратил
его слушание и дальнейший допрос свидетелей. «Су-
ду все ясно»,— заявил он.
«Впервые в истории,— писала газета «Унита»,—
прокурор, который в силу традиций должен был бы
выступать на стороне истца, делает во время засе-
дания подобное заявление. Оно не только ознаме-
новало собой решающий поворот в процессе, но и
доказало, что правосудие, когда оно этого хочет,
может показать пример независимости, беспри-
страстности и мужества. Какое еще признание мож-
но сделать в адрес суда, который перед лицом обще-
ственного мнения заявляет: «Все верно, имелись
«черные списки», были подготовлены концлагеря,
а Италия находилась в руках СИФАР; прекратим
процесс против журналистов, которые будут оправ-
даны, и начнем его против тех, кто на самом деле
несет за это ответственность...»
Прокурор Оккорсио заявил, что факты, изложен-
ные в статьях еженедельника «Эспрессо», полно-
стью подтвердились. То, что сказал прокурор, было
и многим, и малым. Многим потому, что выступле-
ние прокурора давало основания для ареста гене-
рала Де Лоренцо по обвинению в превышении вла-
сти, а может быть, и в государственной измене. Но
того, что сказал прокурор, было мало, чтобы
вскрыть всю глубину «июльского заговора». Это
была отнюдь не авантюра небольшой кучки италь-
янских генералов и полковников, как некоторые пы-
тались представить это событие. Речь шла о поли-
тическом заговоре правых сил в Италии, заговоре,
который в значительной степени инспирировался
из-за океана, инспирировался Пентагоном и Цен-
тральным разведывательным управлением США.
Да, генерал Де Лоренцо был центральной фигу-
рой этого заговора, но не основной. Он был испол-
нителем. Хоть и главным, но исполнителем. ЦРУ не
только давало советы, поставляло подслушивающие
аппараты и переводило крупные суммы долларов
220
итальянской службе на «деликатную» работу. Аме-
риканские разведчики разработали схему, по кото-
рой должна была разыграться итальянская траге-
дия. Днем 14 или 15 июля 1964 года подполковник
воздушно-десантных войск Роберто Подеста должен
был явиться на прием к премьер-министру и совер-
шить на него покушение. После своего «ареста» под-
полковник в своих показаниях должен был заявить,
что его подослали коммунисты. Это создавало, по
мысли авторов заговора, достаточный повод для на-
чала массовых репрессий против левых сил. Ночью
того же дня специальные команды из жандармов
в штатском, снабженные списками лиц, подлежа-
щих аресту, и отмычками от их квартир, должны
были начать одновременно в Риме, Милане, Турине
и Палермо массовые операции...
Когда генерал Де Лоренцо начинал судебный про-
цесс, он был уверен на сто процентов в том, что ни-
что не выплывет наружу, ибо на всех материалах,
относящихся к этому делу, стоял гриф двойной сею
ретности. Вполне вероятно, что генерал получил
также кое от кого и гарантии своей «неприкосновен-
ности». Видимо, так оно и было, ибо финал процес-
са «Де Лоренцо — «Эспрессо»» можно было срав-
нить, пожалуй, лишь с немой сценой из гоголевско-
го «Ревизора».
Римский уголовный суд 1 марта 1968 года после
семичасового совещания вынес решение осудить
Лино Януцци на шестнадцать месяцев тюремного
заключения, а Эудженио Скальфари — на семна-
дцать. Кроме того, журналистов обязали уплатить
крупные штрафы и покрыть судебные издержки.
Претензии главных заговорщиков были удовлетво-
рены: те, кто публично обвинил их в преступлении
против республики, названы «клеветниками». А они,
стоявшие у кормила заговора, вышли сухими из во-
ды. Были, следовательно, признаны «законными» и
черные поскрипционные списки для массовых аре-
стов, и строившиеся для будущих политзаключен-
ных концлагеря, и широкое участие в заговоре воен-
ной жандармерии (карабинеров). Была оправдана
сама доказанная на суде попытка захвата власти
реакционными кругами, которые опирались на
НАТО, Центральное разведывательное управление
США и собственную шпионскую службу СИД.
221
Приговор возмутил общественное мнение. Италь-
янские газеты назвали его «невероятным», «неожи-
данным», «вендеттой против правды», «тревожным».
Директор «Эспрессо» Эудженио Скальфари заме-
тил, комментируя решение суда: «Мы выходим из
этого процесса с высоко поднятой головой. Мы вы-
полнили свой долг журналистов и граждан... В про-
цессе есть только один побежденный — правитель-
ство, партии, которые поддерживают его, люди, ко-
торые его составляют. Они своими запретами, своим
вмешательством, своим отказом с помощью парла-
ментского расследования внести в это дело полную
ясность, лишили нас, обвиняемых, возможности за-
щищаться».
Правительство, о котором говорил Скальфари,
было правительством «левого центра». Одной из
партий, которые он упоминал, являлась социалисти-
ческая, по ее спискам он был избран в палату де-
путатов.
Но еще более парадоксально то, что среди поре-
девших рядов монархических депутатов занял место
после процесса не кто иной, как генерал Джованни
Де Лоренцо. Его буквально протащили в парламент
в Римском избирательном округе. Вот и все. Полу-
чилась, таким образом, любопытная вещь: парла-
ментская неприкосновенность практически спасла
Скальфари и Януцци от тюремного заключения. Но
она же прикрыла и генерала Де Лоренцо, которому
была предоставлена возможность мирно почить в
бозе.
Летом 1968 года уже после того, как закончился
«Римский процесс», итальянская общественность
была взбудоражена фактом самоубийства (или
убийства — это до сих пор не установлено) началь-
ника одного из секретнейших отделов СИФАР пол-
ковника Рокка. Полковник, как тогда писали газе-
ты, являлся агентом ЦРУ, имел непосредственное
отношение к несостоявшемуся перевороту и вообще
«много знал»... Через девять лет в августе 1977 года
в римской квартире покончил самоубийством (или
был убит) корпусной генерал Антонио Анца. Га-
зета социалистов «Аванти» писала по этому поводу:
«Самоубийство? Вызывает недоумение тот факт, что
такой человек, как он, решил покончить самоубий-
ством, выстрелив себе в сердце, в то время как он
222
в одних трусах жарил бифштекс на завтрак... Соз-
дается впечатление, что покойный генерал был са-
мым серьезным кандидатом на пост СИД» (так те-
перь стали именовать итальянскую военную развед-
ку.—Л. К.)
Добавим, что в военных кругах, как сообщала
итальянская печать, генерал Анца пользовался ре-
путацией человека демократических убеждений, вы-
ступал за установление тесных связей армии с на-
родными массами и хотел довести до конца «дело
СИФАР». Полковник Рокка ушел из жизни потому,
что много знал. А генерал Анца? Может быть, по-
тому, что хотел все знать?
Но вернемся к покинутому нами на время князю
Боргезе. «Черный князь» без особых трудов поки-
нул пределы Италии. Сначала он оказался в Гре-
ции, затем нашел приют в Испании, где и умер. Но
его сторонники не унимаются. На политической кар-
те внепарламентских правоэкстремистских органи-
заций появились новые группировки: «Джерси»,
«Роза ветров», «Джустициери д’Италия» и «Восем-
надцатый легион». Они присоединились к ранее су-
ществовавшим группам, течениям и кружкам про-
фашистского толка, таким, как «Новый порядок»,
«Национальный авангард», «Группы национального
действия», «Молодая Италия», «Молодая Европа»,
«Оролоджио», «Эуропа Чивилита», «Добровольцы
ИСД».
«Необходимо нанести прямой удар по руководи-
телям различных партий»,— гласила подписанная
«Розой ветров» листовка, которая была распростра-
нена в Падуе в конце марта 1974 года. Кривая пре-
ступлений лезет вверх. Август 1974 года. Взрывается
бомба замедленного действия в международном экс-
прессе Рим — Мюнхен. 13 человек убито, 52 ранено.
Январь 1976 года. Группа чернорубашечников
зверски избивает в Милане двух студентов-антифа-
шистов...
Но вернемся еще раз к взрывам в Милане и Риме.
Три странички машинописного текста, озаглавлен-
ного просто, но неясно: «Приложение № 2». Они по-
ступили в римское полицейское управление 17 дека-
бря 1969 года, то есть через пять дней после крова-
вых событий, и затем несколько лет пропылились
в архивах СИД — итальянской разведки. Совершен-
223
но случайно о документе узнал миланский следо-
ватель Джерирдо Д’Амброзио, которому удалось
заполучить его в руки. О чем говорили три стра-
нички?
О том, что взрывы бомб в Милане и Риме — дело
рук неофашистской организации «Новый порядок»
и ее двух руководителей — Франко Фреда и Джо-
ванни Вентура. Оба чернорубашечника находятся в
тюрьме с апреля 1971 года, но следствие по их делу
до сих пор не закончено, поскольку миланской про-
куратуре, которая его ведет, не хватает «доказа-
тельств». Дело в том, что Фреда и Вентура были
арестованы на основании устного признания одного
из их друзей, некоего Гуидо Лоренцон, о том, что
они в свое время посвятили его в планы террористи-
ческих операций и даже показывали часовые меха-
низмы для адских машин, которые должны были
взорваться в Милане и Риме. Оба неофашистских
руководителя, естественно, полностью отрицали
свою причастность к преступлению. Когда же след-
ствию удалось заполучить разоблачительный доку-
мент, дело вступило в свою завершающую стадию.
И еще...
Утром 16 октября 1973 года прокурор города Па-
дуи продиктовал обвинительное заключение по делу
об участии помощника комиссара полиции Соверио
Молино в новом, только что раскрытом заговоре
неофашистов с целью свержения в Италии респуб-
ликанского строя. Главный штаб заговорщиков на-
ходился в небольшом городке Ортанова. В него вхо-
дили пять видных фашистов. Все они были самым
тесным образом связаны с Валерио Боргезе. Путч
должен был начаться с убийств. Премьер-министра
Италии намеревались арестовать в начале 1974 года
и расстрелять в горном местечке Аспаго, где он
обычно проводит отпуск. Председателю палаты де-
путатов была уготовлена бомба, которую должны
были бросить в его автомобиль. В министра внут-
ренних дел предполагалось стрелять у дверей его
собственного дома в Генуе. Секретарю итальянской
социалистической партии смерть была уготовлена
в Неаполе... На вилле одного из пяти фашистов,
Джанкарло Казуччи, были найдены: список 1627 че-
ловек, включая и перечисленных выше, которые под-
лежали смертной казни в первый же день путча (де-
224
путаты — коммунисты, социалисты, бывшие коман-
диры Сопротивления, судьи, прогрессивные журна-
листы и даже президент ФИАТа); план грабежей
банков с целью финансирования переворота; про-
грамма будущего фашистского правительства (за-
прещение партий и профсоюзов, «социализация»
предприятий, установление режима сильной власти
во главе с Боргезе); копии пяти листовок с призы-
вами к вооруженным силам начать мятеж...
Почему же к следствию по делу террористов был
привлечен помощник комиссара полиции Молино?
В июне 1969 года он проводил обыск на квартире у
неофашиста Эудженио Риццато. Там были найдены
пистолет, фашистские листовки, портреты Муссоли-
ни, досье с перечнем примерно 400 адресов полити-
ческих деятелей, подлежащих физическому уничто-
жению, а также список казарм и укрепленных пунк-
тов, которые должны быть заняты в первущ очередь.
В своем служебном рапорте Молино упомянул о
найденном пистолете, но умолчал о досье. Более
того, он предупредил одного из руководителей «Но-
вого порядка», Франко Фреда, о том, что его теле-
фон прослушивается полицией. После того как Со-
верио Молино был обвинен в «сокрытии улик», раз-
гневанный министр внутренних дел лишил его всех
званий и регалий. Это было сделано, естественно,
не только для того, чтобы наказать нарушившего
присягу сотрудника полиции, но и «вернуть,— как
писал еженедельник «Панорама»,— силам правопо-
рядка утраченное доверие общественности, узнав-
шей, что многие служащие полиции и министерства
внутренних дел замешаны в неофашистских пре-
ступлениях. Среди них карабинеры, утаивавшие
улики против чернорубашечников, агенты секретных
служб, которые сотрудничали с фашистскими про-
вокаторами, работники прокуратуры и судов, делав-
шие все возможное, чтобы не предавать виновных
суду...».
Все более мощным становится в стране антифа-
шистское движение. Уроки 1922 года, когда к вла-
сти в Италии пришел «большой дуче», не забыты,
не преданы забвению славные традиции героическо-
го Сопротивления, ни одна вылазка неочерноруба-
шечников не остается без мощного народного про-
теста.
15 Смерть при жизни
225
Видимо, не случайно весьма ограничил свои вы-
ступления словоохотливый синьор Альмиранте. Для
потомка провинциальных актеров, когда-то подви-
завшихся в передвижных итальянских театрах, на-
ступили довольно беспокойные времена. По нему
скучает не только Мельпомена, но и Фемида. Па-
лата депутатов лишила Альмиранте парламентской
неприкосновенности. Его ожидает уголовный суд за
незаконное воссоздание фашистской партии. И не
только за это. Несмотря на все попытки «малень-
кого дуче» приукрасить свою биографию, кое-что из
преступного прошлого этого фашиста стало известно
широкой итальянской общественности. Альмиранте
занимал один из постов в коллаборационистском
правительстве Муссолини, когда тот, опираясь на
нацистские штыки, сделал последнюю попытку удер-
жаться у власти, создав на севере Италии марионе-
точную «республику Сало». Руки нынешнего руко-
водителя «Итальянского социального движения» за-
пятнаны кровью расстрелянных в конце войны
фашистами шахтеров из городка Мареммы. Под
приказом о применении смертной казни «за связь с
партизанами и сопротивление оккупационным вла-
стям» стоит его подпись. И этого не забыли в Ита-
лии за давностью лет...
Особую тревогу у прогрессивной общественно-
сти вызывает тенденция нынешних неофашистов
объединиться в международном масштабе, создать
свой центр, или, как его называет буржуазная пе-
чать, «черный интернационал». По имеющимся све-
дениям, это логово неофашизма переместилось в на-
стоящее время в Барселону. «Нас хотят уничтожить,
но это не удается. Нас пытаются назвать по именам,
но не могут. У Европы сегодня нет спинного хребта.
Оказаться в ее тюрьмах или на скамье подсудимых
было бы позором. Надо стрелять и незаметно ухо-
дить в подполье». Таковы последние указания «чер-
ного интернационала», которые один из агентов Ин-
терпола (международная уголовная полиция) полу-
чил от итальянского фашиста Марио Тути, скры-
вающегося от правосудия по обвинению в убийстве
двух полицейских... Указания были отданы в Барсе-
лоне в начале 1975 года.
В свое время один из лидеров итальянской нео-
фашистской партии заявил о существовании «на-
226
ционал-революционного интернационала, объеди-
няющего все правоэкстремистские группы», хотя и
отрицал, что он имеет свою постоянную резиденцию,
органы печати и секретариат. А вот, по сведениям
Интерпола, у «черного интернационала» есть и по-
стоянная резиденция, и секретариат. И находятся
они в Барселоне. Именно здесь проходили «съезды»
фашистских экстремистов. Здесь отсиживаются фа-
шистские преступники. Здесь издаются подпольные
фашистские листки. Короче говоря, испанский город
занял сегодня место «столицы» в клубке «черных
заговоров». Вот почему первые телеграммы, касаю-
щиеся розыска Марио Тути, пришли в Барселону...
И он действительно обосновался здесь, этот убийца,
ставший вдруг «знаменитым» и заботливо опекае-
мым...
На каких ролях состоит Марио Тути в «черном
интернационале»? И вообще, кто они, эти люди, со-
ставляющие основное ядро международной фашист-
ской организации? ««Черный интернационал»,— го-
ворится в документе Интерпола,— объединяет, ин-
структирует и направляет деятельность основных
неофашистских организаций в Европе и их южно-
американских и южноафриканских коллег...» «Это
не секта,— указывается в другом документе между-
народной уголовной полиции,— а конфедерация фа-
шистских течений, которые не имеют выработанной
программы и действуют тайно ради достижения по-
ставленных перед собой целей».
Когда возник «черный интернационал»? Органи-
зация эта родилась из течений и группировок, кото-
рые остались после разгрома немецкого и итальян-
ского фашизма. Основателем «черного интернацио-
нала» считается французский нацист Морис Бар-
деш, который созвал в Риме в 1950 году первый
«съезд» «европейских национальных течений». На
этом сборище присутствовали, в частности, предста-
вители «Немецкого социального движения» (ФРГ)
во главе с неким Пристером, «Новошведского дви-
жения», «Итальянского социального движения» и
французского движения «Новый порядок», возглав-
лявшегося самим Бардешем.
С тех пор неофашистские сборища представите-
лей правоэкстремистских течений некоторых евро-
пейских стран собираются более или менее регу-
227
лярно, хотя не всегда информация об этих «симпо-
зиумах» попадает в печать. Так, например, в 1970
году один из лидеров итальянской неофашистской
молодежной организации, примыкающей к ИСД,
Массимо Андерсон, заявил, что в 1969 году состоя-
лось заседание европейского фашистского «учреди-
тельного собрания» и что на нем были представле-
ны, в частности, греческое «Движение четвертого
марта», испанские ультраправые круги, группирую-
щиеся вокруг реакционного журнала «Фуэрса нуэ-
ва», португальская фашистская организация «Аван-
гуардия» и французская «Новый порядок».
С помощью специального бюллетеня представите-
ли европейского неофашизма предприняли попытку
наладить «единство языка и единство действий»
между ними...
В 1972 и 1973 годах подобные встречи проходили
недалеко от Мюнхена, в городе Планнече. Все тео-
рии фашизма, расизма вообще, антикоммунизм,
ненависть к демократии — вот тот оселок, на кото-
ром проверяют готовность тех или иных течений к
«решительным действиям». Какие это течения? Сре-
ди итальянских группировок правоэкстремистского
толка, которые входят в «черный интернационал»,
известны: «Новый порядок», «Черный порядок»,
«Революционный фашистский фронт» (им руково-
дил упоминавшийся Марио Тути), «Пророки терро-
ра», «Черный отряд», «Ангелы мщения», «Бенито
Муссолини-8», «Группа черных партизан», «Дина-
митчики», «Национальный комитет Италии поряд-
ка»... Наиболее значительные иностранные группи-
ровки, являющиеся членами «черного интернациона-
ла»: «Новый порядок» (Марсель), «Тужур»
(Дьепп), «Гитлер» (Париж и Лондон), «Порядок и
традиции» (Лиссабон, Мадрид, Сантьяго), «Ницше»
(Афины, Токио, Сингапур), «Ахтунг» (Мюнхен, Ам-
стердам, Брюссель).
Участие в «черном интернационале» пока не за-
регистрировано в каком-либо официальном доку-
менте. Однако известно, что его «генеральный штаб»
состоит из 32 человек. Среди них семь итальянцев:
Стефано делле Кьяйе — один из приближенных ны-
нешнего секретаря ИСД Альмиранте; Элио Масса-
гранде— фашистский боевик, арестованный в Гре-
ции; Джанкарло Роньони — основатель фашистской
228
газеты «Феникс» и один из террористов, разыскивае-
мых полицией за взрывы на железных дорогах; Кле-
менте Грациани — бывший помощник «черного кня-
зя» Боргезе; Сальваторе Франчиа — главарь турин-
ской группы «Новый порядок», ныне разыскиваемый
полицией за террористические акты. И, наконец,
Марио Тути из Эмполи, появившийся на арене чер-
ной хроники в связи с убийством двух полицейских.
В Барселоне говорят о нем как о персонаже, «ко-
торый весьма высоко ценится в международных
фашистских кругах».
Но кто же глава «черного интернационала»? Как
указывается в документе Интерпола, «номер один
фашистской международной организации — фран-
цузский журналист Герэн-Серак. Длинное лицо, бе-
гающие глаза. В течение десяти лет имел конспи-
ративную квартиру в Лиссабоне по улице Пракас,
15. После падения режима Каэтану бежал в Бар-
селону, прихватив часть имеющегося у него архива.
Появляется в Европе под тремя именами: Жан Ва-
лентэн, Филипп Эрлу или Антуан Пери».
Газета французских коммунистов «Юманпте» пи-
сала: «Является ли Герэн-Серак главой фашистско-
го «интернационала»? Существует ли фашистский
«интернационал»? На первый вопрос можно отве-
тить лишь предположительно. На второй — без ко-
лебаний — утвердительно, поскольку это историче-
ски установленный факт. Тот же черный паук пле-
тет свою сеть от Франкфурта-на-Майне до Лиона,
от Рима до Парижа и даже гораздо дальше...»
Но что делал Герэн-Серак раньше? Известно, что
он был капитаном «второго ударного отряда» во
время алжирских операций, затем одним из «акти-
вистов» французской террористической организации
ОАС. После провала алжирского путча Серак со-
здал новую террористическую организацию —
«ОАС — Метро», которая была вдохновительницей
неудавшегося покушения на генерала де Голля в
пригороде Пти-Кламар. Однако Сераку удалось ис-
чезнуть, когда начались массовые аресты оасовцев.
Его имя всплыло на страницах печати после паде-
ния фашистского режима в Португалии. В архивах
ПИДЕ — салазаровского гестапо — были обнаруже-
ны документы, свидетельствующие о том, что Серак
работал и на ПИДЕ, и на ЦРУ, которые были тес-
229
но связаны между собой. Длительное время бывший
оасовец возглавлял «агентство печати» под назва-
нием «Алжинтер-пресс», которое служило прикры-
тием для международной фашистской организации
«Порядок и традиции», имеющей свои филиалы в
Бонне, Буэнос-Айресе, Женеве, Сайгоне, Риме, Ва-
шингтоне, Стокгольме и некоторых других городах.
Ныне Гсрэна-Серака, известного больше не как
идеолога неофашистов, а как организатора налетов,
покушений, различных провокаций, спекулянта ору-
жием — короче говоря, «практика», состоящего на
службе у «черного интернационала», разыскивает
полиция. Выдан международный ордер на его арест,
хотя это не мешает ему, как пишут некоторые га-
зеты, иногда появляться в Лионе и спокойно разгу-
ливать по Парижу...
Французская контрразведывательная служба в
документе, направленном парижской прокуратуре,
отмечала: «Факт создания «черного интернациона-
ла» стал реальностью после многочисленных сле-
тов, съездов и совещаний фашистских организаций...
На одном из последних из них, проходившем в мар-
те 1974 года в Италии, был принят программный до-
кумент, в котором, в частности, говорилось: «...необ-
ходимо терроризировать бомбами антифашистов.
Нужно любыми средствами усилить террористиче-
ские акты повсеместно. Создать атмосферу напря-
женности и насилия, используя оправдавшие себя
методы ОАС...»
В материалах французской контрразведки ничего,
правда, не говорится о сборище неофашистов в Бар-
селоне, состоявшемся там, по сведениям, получен-
ным Интерполом, в январе 1975 года, которое, как
утверждают, является наиболее важным в истории
«черного интернационала». О чем говорили на этом
слете? Пока точных данных нет, кроме упоминав-
шихся указаний: «Стрелять и незаметно уходить...»
«Черный интернационал» — правоэкстремистское
течение, под знамена которого собрались самые
преступные элементы неофашизма для борьбы с
коммунистами путем осуществления «стратегии на-
пряженности». Вот почему «черный интернационал»
используется и секретными службами, и политиче-
скими партиями, и реакционными деловыми круга-
ми целого ряда капиталистических государств.
ВЕРХУШКА АЙСБЕРГА
В. Кассис
Самолет итальянской авиакомпании «Ал Италиа»
шел в международный аэропорт Ханэда с большим
опозданием. Густые январские сумерки окутывали
маслянистую гладь Токийского залива, отчего ярко
освещенная взлетно-посадочная полоса аэродрома
казалась с высоты глубоко врезанной в самую его
бетонную кромку. Командир корабля из-за опозда-
ния был не в духе, нервничал. Он посадил машину
рискованно, едва перекинув шасси за контрольную
белую линию. Самолет подпрыгнул, завалился на
левое крыло и каким-то чудом восстановил равно-
весие.
Встречающие не видели момента посадки. Зда-
ние вокзала находилось на расстоянии нескольких
километров. Зато пассажиры успели пережить не-
сколько неприятных секунд. «Когда не везет — тог-
да не везет,— подумал про себя 32-летний Акира
Китагава, вытирая платком лоб, покрывшийся ис-
париной.— Остался жив в тель-авивском аэропорту
Лод, но мог погибнуть здесь, в аэропорту Ханэда, на
родной земле...» Он взглянул на часы. Стрелки по-
казывали 8 часов 20 минут.
А в 8 часов 40 минут, когда Акира Китагава
передал чиновнику иммиграционной службы свой
паспорт, на его запястьях щелкнули замки наруч-
ников. Ордер на арест члена ультралевой террори-
стической группы «Сэкигун-ха» Китагава был заго-
товлен заранее. Кровавые террористические акции
«Сэкигун-ха» давно уже получили широкую огласку.
Под руководством своего предводителя в юбке Фу-
сако Сигэнобу члены этой экстремистской организа-
ции маоистского толка провели много карательных
рейдов внутри Японии, а затем вышли на междуна-
родную арену. В 1972 году они учинили настоящую
бойню в тель-авивском аэропорту Лод, где было
231
убито 27 и ранено около 80 ни в чем не повинных
пассажиров.
Китагава удалось тогда скрыться, и вплоть до ян-
варя 197G года он отсиживался под вымышленным
именем в Скандинавии. Власти Швеции в конце кон-
цов разоблачили террориста и выслали из своей
страны. Китагава надеялся, что японская полиция
ничего не знает о точной дате его возвращения на
родину. Но он глубоко заблуждался. Вместо того
чтобы явиться с докладом в штаб-квартиру «Сэки-
гун-ха», расположенную в деловом центре Токио —
районе Симбаси, он угодил из самолета прямо за
решетку. На допросе Китагава сознался во всем,
добавив, что «Сэкигун-ха» давно «изучает» заветы
председателя Мао. В своей деятельности они руко-
водствуются, например, его популярным изречени-
ем «винтовка рождает власть». Они согласны с Пе-
кином в том, что «война неизбежна и поэтому надо
готовиться к войне».
Ему задали вопрос:
— Журнал «Сюкан бунсюн» писал о том, что
ваша группа намерена захватить какую-нибудь
японскую фирму или контору авиатранспортной
компании в Бангкоке или Гонконге. Так ли это?
Он ответил:
— Затрудняюсь сказать... Давно не было связи
со штабом. Знаю лишь, что наша группа страдает
от недостатка активистов, так как многие были за-
держаны в Ливии и других странах. По приказу Фу-
сако Сигэнобу началась кампания по вербовке доб-
ровольцев в «Сэкигун-ха» для проведения новых
операций...
В некоторых органах буржуазной пропаганды
акты терроризма «Сэкигун-ха» пытаются связать с
действиями Организации освобождения Палестины
(ООП), которая ведет подлинную борьбу за закон-
ные права палестинского народа. На самом деле
ООП не имеет никакого отношения к террористам
и уже не раз в своих официальных заявлениях от-
межевывалась от их преступных акций. Так было,
например, после событий 1974 года в Сингапуре и
Кувейте.
...Три японца из «Сэкигун-ха» и один грек про-
брались на остров, лежащий в водах Индийского
океана близ Сингапура, с целью взорвать нефтехра-
232
нилище. Однако операция провалилась, и дивер-
санты под дулами револьверов, захватив пятерых
служащих портовой администрации, вышли на бар-
же «Ладжу» в море. Когда баржу окружили па-
трульные катера и канонерки, террористы предупре-
дили, что при первой атаке они взорвут судно вме-
сте с заложниками. Их главарь через мегафон
потребовал, чтобы им предоставили самолет, на ко-
тором они «намерены покинуть Сингапур».
А в это время другая группа экстремистов ворва-
лась в японское посольство в Кувейте. Заперев во-
рота и арестовав дипломатов, члены «Сэкигун-ха»
настаивали на том, чтобы сингапурским «братьям»
немедленно гарантировали беспрепятственный вы-
езд из Сингапура. Ситуация оказалась настолько
серьезной, что в конце концов все условия ультима-
тума налетчиков были удовлетворены. Террористов
доставили на самолете в Аден, откуда они получили
возможность перебраться в любую страну...
Через несколько часов террористические акции
группы «Сэкигун-ха» в Сингапуре и Кувейте были
осуждены на экстренном заседании Исполкома
ООП. В заявлении говорилось, что их действия на-
носят прямой ущерб борьбе палестинского освобо-
дительного движения.
Прикрываясь псевдореволюционными лозунгами,
члены «Сэкигун-ха» вскоре совершили еще одно
преступление, захватив французское посольство в
Гааге. Среди заложников оказался сам посол. Эк-
стремисты выдвинули условия: либо Франция дол-
жна освободить члена их группы, 25-летнего Ютаку
Фуруя, либо они расправятся со всеми, кто оказал-
ся в их руках. Сточасовая осада завершилась осво-
бождением из тюрьмы Фуруя и выплатой экстреми-
стам 300 тысяч долларов. Под покровом ночи к зда-
нию посольства подошел автобус. Вооруженные
гранатами, автоматическими пистолетами, налет-
чики вывели на улицу заложников. Вместе с ними
они забрались в автобус и были доставлены в аэро-
порт, где состоялась передача сторонами с рук на
руки долларов, бывшего арестанта и заложников.
Затем экстремисты поднялись на борт «боинга».
Самолет взмыл в небо. Однако экипаж машины
буквально выбился из сил, пока нашел аэродром,
который дал наконец согласие на приземление «бо-
233
инга». Как только они сели в Дамаске, сирийские
власти мгновенно арестовали налетчиков, отобрали
у них выкуп и подвели, таким образом, черту под
еще одной авантюрой «Сэкигун-ха».
Современная политическая обстановка на между-
народной арене вынуждает партии и группировки
фашистского толка, действующие в капиталистиче-
ских странах, менять свое обличье, приспосабли-
ваться к новой ситуации, блокироваться с идеологи-
ческим отребьем разных мастей. Можно выделить
два основных направления современного фашизма.
Прежде всего это партии и группировки традицион-
ного фашистского толка. Их «подразделения» мало-
численны, но активны. Особенно в ФРГ и Италии.
К разряду второго направления относятся крайне
правые и левацкие организации. Прикрываясь де-
магогическими лозунгами, они специализируются
на провокациях и террористических актах, высту-
пая против демократических и прогрессивных сил.
В процессе своей эволюции неофашисты и право-
экстремисты смыкаются с ультралевыми маоист-
скими группировками, анархистами и террористами.
Их роднит с пекинскими «революционерами» огол-
телый антисоветизм и антикоммунизм, ненависть к
тем, кто выступает за разрядку напряженности.
Японское агентство Киодо Цусин, ссылаясь на
данные органов безопасности, как-то отмечало, что
«новые правые» готовы, если надо, во имя достиже-
ния своих целей создать временную коалицию с ле-
выми экстремистами. Из этих же источников изве-
стно, что в Японии насчитывается 125 тысяч чело-
век, объединенных в 550 групп откровенно мили-
таристского и нацистского толка. Одна из них —
«Сэкигун-ха». Не меньшую опасность представляет
маоистская группа, которая пользуется широкой
поддержкой в Пекине, а именуется «Рэнго сэки-
гун» — экстремистская молодежная организация.
Вспоминается документальный телефильм, кото-
рый Японское телевидение время от времени выта-
скивает из своего «золотого фонда» и с определен-
ным расчетом показывает многомиллионной ауди-
тории. Его первые кадры переносят зрителя на про-
сторы горных лугов, в тенистые бамбуковые рощи,
на берега кристально чистого озера Харуна. Не-
ожиданно «дальнобойный» объектив кинокамеры
234
задерживается на вывеске «Асама сансо». Она ук-
реплена на изящном трехэтажном особнячке в чи-
сто японском стиле. «Асама сансо» — пансионат.
Горный воздух, тишина, безлюдье — все привлекало
сюда жителей перенаселенных, задымленных про-
мышленных центров. Пансионат редко оставался
без постояльцев. Но в тот день, когда снимался
фильм, в горах разыгралось ненастье, люди поосте-
реглись ехать в дождь на отдых, и дом пустовал.
Добавим: к счастью, пустовал...
Я не знаю, как операторы снимали этот фильм,
но то, что они подвергались огромному риску, не
оставляет сомнений. Пансионат, в котором укры-
лись члены «Рэнго сэкигун», был атакован отряда-
ми полицейских. Телеэкран содрогался от взрывов
гранат и треска пулеметных очередей. Под прикры-
тием щитов полицейские шли на штурм «Асама
сансо». Когда было отбито несколько вылазок, блю-
стители порядка прибегли к пожарным машинам.
Они заливали дом из брандспойтов, выбивая окна
мощными струями. Десять дней сэкигуновцы не
оставляли своего убежища. Наконец полиция с по-
мощью чугунного шара, укрепленного на автокране,
разбила дверь и ворвалась в особняк. Пятеро сэки-
гуновцев продолжали отстреливаться.
Их арестовали. Арестовали в тот самый день,
когда они готовились к «восстанию». Накануне, пе-
редравшись из-за степени «активности и револю-
ционного духа» отдельных членов своего ЦК, пред-
седатель Мор и его первый заместитель Нагата
жестоко расправились с Ямада. Ямада считал вос-
стание преждевременным и требовал сначала упо-
рядочить «стиль работы». Его убрали с дороги, как
и некоторых других членов руководства.
У подножия горы Харуна было обнаружено
14 трупов. Сообщников чисто по-пекински обвинили
в «контрреволюционной деятельности» и расстре-
ляли в упор.
Финал этой трагедии еще не наступил. Членам
«Рэнго сэкигун» предъявлено обвинение в убийстве
своих сообщников, организации взрывов самодель-
ных бомб в общественных местах, ограблении бан-
ков и охотничьих магазинов.
Когда журналисты решили уяснить, каким обра-
зом в руках сэкигуновцев оказалось огнестрельное
235
оружие, один из ветеранов японского национального
управления полиции, Ямато, заявил: «У японцев,
разоруженных их властями 400 лет назад, ныне
действует один из самых строгих в мире законов —
о контроле над огнестрельным оружием. На закон-
ном основании огнестрельное оружие могут иметь
при себе лишь полицейские и прошедшие соответст-
вующую регистрацию охотники. Правда, у преступ-
ных элементов тоже водится оружие, но, по имею-
щимся сведениям, чтобы приобрести на черном рын-
ке пистолет калибра 0,45 мм приходится платить по
300 долларов или даже больше. По японским зако-
нам незаконному владельцу огнестрельного оружия
или финки грозит тюремное заключение сроком до
5 лет. За продажу огнестрельного оружия без ведо-
ма полиции полагается 7 лет тюрьмы...»
Закон законом, а вот действительность идет своей
окольной дорогой, на которую власти боятся даже
заглядывать.
Невольно вспоминается осенний день 12 октября
1960 года, когда от руки 17-летнего убийцы — чле-
на ультраправой националистической организации
«Дайниппон айко-куто» («Патриотическая партия
великой Японии») пал председатель Социалистиче-
ской партии Японии И. Асанума.
Убийца успел (читай: сумел) покончить жизнь
самоубийством в тюрьме для несовершеннолетних
преступников. Но общественность не успокоилась.
Стали выясняться некоторые подробности биогра-
фии преступника. Его отец — полковник сил само-
обороны Ямагути — с ранних лет прививал сыну
человеконенавистнические инстинкты. Он считал,
что современный молодой человек должен быть фа-
натиком и совершить во имя империи любой посту-
пок.
Ямагути-старший всего-навсего перепевает на-
бившие оскомину формулы главаря «Дайниппон ай-
ко-куто», в которую входил его сын,— престарелого
Бин Акао.
...В самом центре Токио, на Гинзе, где пересека-
ются беспокойные транспортные артерии столицы —
Харуми и Сотобори, круглые сутки не смыкает глаз
полицейский пост. В 12-миллионном городе таких
постов сотни. Этот похож на остальные своим
казарменным убранством — телефоны, радиосвязь,
236
карта — схема улиц, несколько складных железных
стульев... У выхода снаружи — доска, на которой
для всеобщего обозрения красуются физиономии
разыскиваемых преступников.
Я насчитал пять портретов, а про себя подумал,
что здесь недостает еще одного — Бин Акао, кото-
рый давно опознан и известен общественности во
всех «измерениях». Бин Акао регулярно появляется
именно на этом оживленном перекрестке Гинзы в
собственном микроавтобусе, который радиофициро-
ван, пожалуй, не хуже, чем полицейская будка.
«Много перемен произошло за истекшие десять лет
на Гинзе,— саркастически замечает «Майнити дей-
ли ньюс».— А старый Бин Акао по-прежнему не-
уязвим».
Бин Акао — предводитель не самой крупной пар-
тии профашистского направления. Но амбиции ее
фюреру не занимать. «Всевышний предопределил
мне стать японским Гитлером»,— во всеуслышание
заявляет он.
Естественно, что у человека с таким кредо и по-
служной список соответствующий: уже в 20-х годах
Бин Акао — тогда начинающий еще мракобес —
вступил на милитаристскую стезю. Он захлебывал-
ся от восторга, когда японские интервенты захвати-
ли советское Приморье. До начала второй мировой
войны Бин Акао участвовал во многих антисовет-
ских акциях. В 1942 году друзья и единомышленни-
ки помогают подающему надежды политикану за-
нять депутатское кресло в палате представителей.
Пробравшись в парламент, Бин Акао изо всех сил
бьет в милитаристские литавры, призывая к напа-
дению на Советский Союз. Однако разгром фаши-
стской Германии и капитуляция Японии застопори-
ли его карьеру. Впрочем, ненадолго.
После «реабилитации» в 1952 году гитлеровский
подпевала снова почувствовал себя в седле. Решив,
что у японских избирателей не все ладно с памятью,
он выставил свою кандидатуру на пост губернатора
Большого Токио! И... провалился. Другому это по-
служило бы уроком. Но только не Бин Акао, кото-
рый продолжает фиглярничать. Он объявил себя
последователем средневекового религиозного ре-
форматора Японии Нитирэна, которого считали
«уличным глашатаем». Судя по всему, Бин-Акао
237
тяжко болен гигантоманией. Но это, разумеется, не
делает его гигантом в глазах людей. По свидетель-
ству журнала «Фар истерн экономик ревью», когда
лидер «патриотической партии», окруженный тело-
хранителями, облаченными в форму военного вре-
мени, появляется на Гинзе и произносит бредовые
речи, перед ним собирается лишь кучка зевак.
Но, несмотря на отсутствие аудитории, Бин Акао
не унимается. Он знает, что в сегодняшней Японии,
где поднимают голову реваншистские и милитари-
стские организации, его услуги могут пригодиться.
Вот он и юродствует в своем четырехколесном бала-
гане на оживленном токийском перекрестке...
Рядом с партией Бин Акао живет и орудует
ультраправая молодежная организация «Кокубо
сэйнэнтай» («Молодежный отряд в защиту госу-
дарства»). Она устраивает погромы в редакциях
прогрессивных изданий, подбрасывает бомбы со
слезоточивым газом в общества дружбы с зарубеж-
ными странами, в библиотеки, избивает коммуни-
стов. В понятие «защита государства» оголтелые
юнцы вкладывают иное содержание — «милитари-
зация страны». Молодчики из «Кокубо сэйнантай»
находят полную поддержку у лидера японских нео-
фашистов Бин Акао. Он благословляет их на новые
«подвиги».
В Японии, пожалуй, отчетливее, нежели в других
капиталистических странах, прослеживается связь
неофашистов с гангстерским миром и его институ-
тами. Они действуют сообща, когда дело касается
защиты интересов монополистического капитала.
Их раздражают профсоюзные лидеры, которые от-
стаивают права рабочих. Им ненавистны активи-
сты, ведущие борьбу за права трудящихся.
Японская пропаганда очень тонко использует
этот альянс в своих целях. В киножурналах, теле-
фильмах, брошюрках делаются весьма прозрачные
намеки на связь неофашистов — головорезов и по-
громщиков с забастовщиками и демонстрантами.
Расчет прост: если полиция в очередной раз начнет
разгонять на улице демонстрантов, рядовой японец,
далекий от профсоюзной борьбы, решит, что так и
должно быть. Коль скоро полиция разгоняет, зна-
чит, она защищает его, обывателя, от «погромщи-
ков», стоит на страже его интересов.
238
С другой стороны, по инициативе руководителей
ведущих корпораций в стране создаются разного
рода частные «сыскные школы». Там готовят осве-
домителей и «интеллектуальных громил», которые
должны вести борьбу с профсоюзными лидерами,
прогрессивно мыслящими рабочими. Не случайно в
проспекте так называемой «Японской ассоциации
детективов» сказано: «За последние годы под влия-
нием революционных идей на многих предприятиях
активизировались профсоюзные деятели. Они ведут
борьбу с предпринимателями. Это — опасно!» Вы-
вод? Лепить из податливогд человеческого матери-
ала черносотенцев и коричневорубашечников. Внед-
рять их на предприятия и поручать им охрану «по-
рядка».
И вот пивоваренная фирма «Орион биру» (пре-
фектура Окинава) решила воспользоваться услуга-
ми громил. Она заплатила 2 миллиона иен «выпуск-
нику» подобного «колледжа» за то, чтобы тот убил
секретаря профсоюза Кисимото. Профсоюзный ли-
дер был инициатором кампании по проведению се-
рии забастовок.
...Зловеще выглядит в нынешней Японии верхуш-
ка коричневого айсберга, уходящего своей массой в
глубины политической жизни страны. И хотя от-
дельные группы, партии, организации японского
экстремизма разных видов и оттенков пока еще не
оформлены в нечто монолитное, они уже теперь
представляют известную опасность. Это тот резерв,
к которому буржуазия может прибегнуть в нужный
ей момент, это те силы, на которые при определен-
ной обстановке может опереться реакция.
СОДЕРЖАНИЕ
ПО НИМ ЗВОНИТ КОЛОКОЛ (вместо предисловия). Л. Коло* _
сов, М. Стуруа °
БОМБА В ФУНДАМЕНТЕ 21
ЦЕЗАРЬ ИЗ ЮЖНОЙ КАРОЛИНЫ. М. Стуруа 23
БИТВА У КОНВЕЙЕРА. В. Кассис 36
«СВЕРХЗВУКОВОЙ» АЛЬЯНС. В. Кассис 48
«КАПИТАНЫ» КАПИТАЛОВ. Л. Колосов 60
«СЛАДКАЯ» ЖИЗНЬ 73
ПАЛМ-БИЧ - ОСТРОВ МИЛЛИОНЕРОВ. М. Стуруа 75
ПОВСЕДНЕВНОЕ САМОУБИЙСТВО. С. Зыков КАК ГАСНУТ «ЗВЕЗДЫ». Л. Колосов 98 111
СИНДИКАТ УБИЙЦ ЭТОТ «СВОБОДНЫЙ», ПРЕСТУПНЫЙ МИР... Л. Колосов РЫЦАРИ «ЛУПАРЫ». Л. Колосов ХАМЕЛЕОНА ЗОВУТ «КОЗА НОСТРА». М. Стуруа ДНИ И НОЧИ ЯПОНСКОЙ МАФИИ. В. Кассис 127 129 140 156 180
КОРИЧНЕВАЯ ПАУТИНА ИМЯ ЕМУ - АМЕРИКАНСКИЙ ЛЕГИОН. М. Стуруа КРОВАВЫЙ СЛЕД. Л. Колосов ВЕРХУШКА АЙСБЕРГА. В. Кассис 195 197 211 231
Сергей Петрович Зыков
Вадим Борисович Кассис
Леонид Сергеевич Колосов
Мэлор Георгиевич Стуруа
СМЕРТЬ ПРИ жизни
Заведующая редакцией А. Т. Шаповалова
Редактор Ю. Н. Чернышева
Младший редактор Н. М. Жилина
Художник В. И. Олефиренко
Художественный редактор В. А. Тогобицкий
Технический редактор Ю. А. Мухин
ИБ № 1823.
Сдано в набор 26.12.77. Подписано в печать 24.03.78. А00034. Формат
84 х ЮО’/зз- Бумага типографская № 1. Гарнитура «Литературная».
Печать высокая. Условн. печ. л. 11.66. Учетно-изд. л. 12,04.
Тираж 200 тыс. экз. Заказ № 2405. Цена 55 коп.
Политиздат. 125811, ГСП, Москва, А-47, Миусская пл., 7.
Ордена Ленина типография «Красный пролетарий».
Москва, Краснопролетарская, 16.
55 коп.
£
(
(