АКАДЕМИЯ НАУК СССР Институт истории естествознания и техники
В. К. Кузаков
ОЧЕРКИ РАЗВИТИЯ ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫХ И ТЕХНИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ НА РУСИ
в X—XVII вв.
Издательство «Наукаъ Москва 1976


В книге рассказывается о предыстории русской науки —
этапах развития естественнонаучных и технических представлений на Руси с X по XVII в. включительно. Основные разделы посвящены астрономии, математике, физике, химии, биологии и географии.
Книга написана на основе изучения летописей, памятников материальной культуры, переводной и оригинальной литературы того времени. Широко использованы исследования советских историков науки. Намечен круг проблем, актуальных для истории науки России раннего периода.
Ответственный редактор Б. Г. КУЗНЕЦОВ
20301-124 К 055(02)—76
759—76
© Издательство «Наука», 1976 г.


ВВЕДЕНИЕ
К ПОСТАНОВКЕ ВОПРОСА
История формирования представлений человека о бесконечно многообразных явлениях окружающего его мира столь же стара, как и сама история становления человечества. В течение тысячелетий копило оно опыт общения с природой, оформляло гигантский запас фактических сведений о ее явлениях, устанавливало их простые причинные связи. Подобное тысячелетнее общение с природой не могло не зафиксироваться в определенных нормах поведения, в своеобразном кодексе отношений с ней. Накопленный опыт передавался из поколения в поколение, становясь как бы наследственной чертой поведения в отношении с природой. Но это лишь кажущаяся врожденность, ибо при определенных условиях гибкость человеческого мышления вносит коррективы в уже сложившиеся представления, делает их более приближающимися к научному знанию. Коррективы вносились в основном в периоды, когда складывание новых общественных отношений требовало реконструкции надстройки. Внесение корректив — медленный процесс и не всегда безболезненный. Все же факторы, которые в конце концов могут привести к выработке нового мнения, представления, проследить и учесть практически невозможно. Поэтому исследователю приходится воспользоваться лишь частью фактов и сведений, хотя это не может не обеднить работу.
Человеческое познание — процесс постоянный. Знание повадок животных, рыб, птиц, знание лекарственных свойств растений, погодных примет, свойств обрабатываемых материалов первобытными охотниками и рыболовами; астрономия Вавилона; медицина и строительная техника Египта; «гениальные догадки греков»; математика, астрономия и медицина арабов; техника Китая; естествознание средневековой Европы — лишь одни из ступеней гигантской лестницы познания человеком окружающего
3


мира. В то же время это не простое поступательное движение вперед, где одно неизбежно вытекает из другого («все человеческое познание развивается по очень запутанной кривой» *), где ошибки и теоретические и практические промахи чередуются с правильными решениями.
В силу специфики рассматриваемого периода нельзя избежать хотя бы краткого определения значения и содержания употребляемого понятия «естественнонаучные представления», столь широко вошедшего в литературу. Есть определенная разница между терминами «естественнонаучные знания» и «естественнонаучные представления». Первый более высокого порядка и означает, что речь идет о научных знаниях в полном смысле этого слова. Он связан с естественнонаучной гипотезой — теоретическим предположением о закономерном порядке, объясняющим известную совокупность явлений природы. Второй более широк. И под ним можно подразумевать все, что имеет отношение к различного рода представлениям о явлениях природы. В том числе и представления, иногда в значительной мере неверно отражающие реальность, но являющиеся как бы одним из этапов выработки правильных представлений. С этой точки зрения вполне приемлемо употребление термина «естественнонаучные представления» в отношении Руси X—XVII вв. Термин этот показывает, что исследователь занимается естественными науками.
Одним из компонентов (этапов) естественнонаучных представлений является «народная наука» и простонародные представления. Во многом они сходны, но многое и отличает их. Простонародные представления значительно осложнены иносказательностью, привнесенными христианством легендами и являют собой сплав многих компонентов. Постоянное ознакомление в процессе практической деятельности с разнообразными природными явлениями не могло не приводить к выявлению простых закономерностей, определенных связей явлений. Так появляется народное погодоведение — своеобразная метеорология своего времени; знание жизни животного и растительного мира выливается в своеобразную народную биологическую «эн-  11 Ф. Энгельс. Диалектика природы.— К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 555.
4


циклопедию»; изучение свойств человеческого организма приводит к появлению народной медицины; знание свойств обрабатываемых и добываемых материалов, их взаимодействий создает запас технических сведений... Эта «народная наука» хотя и существует как бы сама по себе, но часто переплетается с простонародными представлениями, осложняется ими. Вряд ли можно, как это предлагают, заменить термин «естественнонаучные представления» понятием «народная наука» 2. «Народная наука» не адекватна «естественнонаучным представлениям» по многим показателям. И, как нам кажется, должна входить как составная часть в естественнонаучные представления.
Христианство принесло Киевской Руси своих «духов» — святых, которых оно подставило вместо языческих божеств, добрых и злых, олицетворив все в одном — борьбе божественного промысла с его антитезой — дьяволом. Синтез языческих и новых, христианских, легенд и апокрифов и создавал простонародные представления. Развитие всех этих различных «элементов», слагающих комплекс естественнонаучных представлений, идет сплошь и рядом различными путями, у каждого свое своеобразие, свои законы. Это не может не осложнять исследование.
Отдельные труды по отдельным отраслям знания, как бы фундаментальны они ни были, не дадут всеобъемлющего представления обо всем комплексе естественнонаучных представлений интересующего нас времени. Они как кирпичи будущего здания, лежащие пока отдельно и потому не позволяющие представить всей конструкции в целом. Хотя, повторяем, эти отдельные «кирпичи» и весьма значительны по объему охватываемого материала и необходимы.
В свою очередь на примере развития естественнонаучных представлений можно до известной степени проследить и те изменения, которые произошли в культуре феодальной эпохи. Сами по себе естественнонаучные представления позволяют познакомиться и с изменениями воззрений на природу в целом и на отдельные явления, что дает возможность создать относительно полную кар-
2 См.: Б. В. Кукаркин. Методические вопросы истории астрономии.— ИАИ, вып. VII. М., 1961.
5


тину возникновений «донаучных», рационалистических элементов в представлениях о природе, первых попытках их научного объяснения и, наконец, появления на этой базе естественных наук.
Необходимо отметить, что почти не затрагивались исследователями история механики, история энтомологии. Недостаточно раскрыта история геологических знаний, мало работ по метеорологии.
В настоящее время появилось большое количество работ по отдельным отраслям естествознания, и сведение их воедино — задача неотложная. К тому же за последнее время историческая наука ввела в оборот большое количество новых источников, существенно меняющих, а иногда и дополняющих прежние выводы. Наконец, необходимо учитывать значительные достижения археологии и смежных исторических дисциплин, дающих богатейший материал именно по рассматриваемому периоду.
Ознакомление широкой публики с подобным материалом представляется нам своевременным, необходимым и должным в какой-то мере исправить то ненормальное положение, когда в трудах по истории русской культуры X—XVII вв. естественнонаучные представления, как один из основных компонентов понятия «культура», освещены явно недостаточно.
Русская наука имеет яркую историю. Не менее ярка и ее предыстория: эволюция естественнонаучных представлений на Руси X—XVII вв. Разумеется, история накопления знаний о природе и ее явлениях имеет множество рубежей и до X в. Но это время взято постольку, поскольку начиная с данного периода письменные источники дают возможность осветить эпоху, потому что именно тогда происходят значительные изменения в экономике и культуре древнерусского Киевского государства. Время до X в.— своя страница истории науки, освещаемая в первую очередь археологией и нуждающаяся в особом исследовании. Однако во многих случаях, при рассмотрении представлений X—XI вв., необходимо искать корни их в язычестве. Это оправданно.
Если необходимость освещения предыстории русской науки не вызывает сомнения, то не вызывает сомнения и то, что предыстория русской науки нуждается именно во всеобъемлющем освещении. Ибо, чтобы получить полную картину развития естественнонаучных представлений
б


в знания научные необходимо рассматривать их комплексно, т. е. подвергнуть анализу все многообразие представлений человека обо всем, что его окружало в природе.
Тем не менее до настоящего времени, несмотря на настоятельную потребность, было сделано лишь две подобные попытки. К тому же ряд обстоятельств не мог не обусловить того факта, что попытки эти оказались не свободными от известных недостатков (книга Т. И. Рай- нова «Наука в России в XI—XVII вв.»; «История естествознания в России», т. 1). В подавляющем же большинстве работ авторы касались одних только определенных отраслей естествознания (в силу своей специальности), не связывая воедино их и не связывая эволюцию представлений с ходом всего экономического и культурного развития Руси тех времен — развитием производительных сил феодальной Руси, развитием техники и механизмов; принятием христианства; возникновением и развитием Киевского государства; образованием феодальных княжеств и развитием в них культуры; развитием экономики этих областей; татаро-монгольским завоеванием и определенным заторможением развития экономики и культуры в это время; подъемом экономики в XIV в.; распространением «ересей»; притоком переводной литературы; церковной реакцией конца XIV—XV в.; различными возможностями различных классов общества воспринимать идеи переводных произведений; степенью грамотности различных слоев населения и т. д. Особо необходимо отметить, что на всем протяжении рассматриваемого периода на всем, что имело отношение к представлениям о природе и ее явлениях, лежит печать (иногда явно, иногда за строкой) провиденциализма. И все более или менее рациональные толкования — суть расшифровка явлений в рамках церковной догматики.
При исследовании всех сторон культуры средневековья необходимо учитывать специфику мышления человека средних веков. В противном случае многое останется неясным.
Так уж сложилось, что на различных этапах истории русских исторических исследований преимущественное внимание уделялось различным компонентам культуры. Логика исторического исследования заставляла историков уделять больше внимания то истории литературы, то истории живописи, то истории архитектуры, то лингвиста
7


ке. Это было оправдано исторически как задачами, стоящими перед исследователями, так и состоянием знания в той или иной области, наличием источников, появлением плеяды талантливых специалистов, выдвинутых потребностями исторических исследований своего времени.
В подавляющем большинстве трудов русских историков мы находим подробнейшие исследования, посвященные перечисленным компонентам. Это понятно. Подобный интерес возник тогда, когда русские историки не обращали внимания на науку в силу несовершенности исторической науки. То, что потом стало подлинной наукой, было разбросано в сотнях сборников, вкраплено в многочисленные летописи и своды, апокрифы, переводные трактаты и скрыто под покровом поэтического народного творчества (песни, сказки, легенды, загадки, былины, пословицы, поговорки) и потому казалось исследователям вообще отсутствием подобной тематики.
Таковы вкратце объективные условия, приведшие к тому, что известные нам компоненты занимали главенствующее положение в понятии «культура», а научные знания либо вовсе не привлекали внимания, либо их ка сались слишком поверхностно.
И еще одно своеобразие русской историографии прежних столетий. Это особое внимание, уделяемое петровской и послепетровской Руси. Разумеется, это вовсе не значит, что русская историческая наука не знает многочисленных трудов по более ранним периодам. Мы говорим лишь о количественном соотношении. Причина, очевидно, в том, что именно эпоха Петра I оставила после себя столько изменений в жизни русского общества и такое обилие различного рода источников, отражающих эти изменения. В прорубленное Петром I «окно» Русь ближе, чем когда-либо, увидела Европу, а та в свою очередь более чем когда-либо, заглянула в Русь.
Развитие науки при Петре, по сравнению с медленным накоплением фактических сведений предыдущего периода, было своеобразным взрывом, эффект которого как Оы гипнотизировал исследователей, заставляя их заниматься этим феноменом. Сравнение эпохи Петра с предшествующими столетиями было не в пользу последних. В какой-то мере это давало право для поспешного заключения о создании основ науки в России лишь с петровских преобразований. Тезис, верный лишь до известного пре¬
8


дела, привел к тому, что из тематики исторических исследований на долгое время выпал многовековой период накопления фактов, сложения разнообразных представлений. Без них петровские достижения повисали в воздухе.
Итак, объяснимо и до известной степени оправдано исторически преимущественное внимание историков в те или иные эпохи к различным слагаемым общечеловеческой культуры. Отсюда оправдано и объяснимо и то, что отдельные компоненты культуры приобретают преимущественное значение в исследованиях различных периодов истории общества.
Преимущественное значение эти компоненты занимают и в жизни общества в различное время. Так обстоит сейчас дело с наукой, ставшей ведущей силой и экономики и культуры. Это положение сомнений не вызывает. В то же время это не значит, что компоненты, прежде занимавшие первые ряды в культуре, потеряли свою роль. И литература, и искусство, и архитектура играют в обществе все большее значение, только наука развивается все более быстрыми темпами и занимает соответственно подобающее ей положение. Вполне понятно, что это неизбежно должно повлечь определенную перестройку компонентов культуры (наука становится вперед). Разумеется, подобная перестановка характерна для времени, когда происходит определенное усиление роли науки в обществе. В первую очередь это касается нашего времени и трудов по всеобщей истории. Однако естественнонаучные представления X—XVII вв., с нашей точки зрения, не менее значимы, нежели искусство и литература, архитектура и народное творчество, и потому должны занимать отнюдь не последнее место в трудах по русской истории.
Изложенное выше имеет в общем-то несравненно большее отношение к гражданским историкам. Действительно, здесь сплошь и рядом наблюдается традиционное расположение материала, причем научным знаниям и естественнонаучным представлениям отводится до обидного мало места. В известной степени живучесть подобной традиции объясняется тем, что историки не занимаются научной тематикой и не знают ее. Упрек иного рода можно адресовать историкам науки. Ни для кого не секрет, что в своих исследованиях они весьма часто игнорируют моменты гражданской истории, культуры, хотя именно здесь
9


находятся ответы на многие недоуменнее вопросе ncfb- рии научных знаний раннего периода. Кроме того, сами историки науки ставят преграды исследованиям широкого масштаба своим делением на узких специалистов. Не секрет, что историк математики не интересуется историей медицины, а историк медицины не видит надобности знать историю физики и т. д. Именно поэтому известные нам немногочисленные работы по естественным наукам древней Руси — сборники статей различных авторов, иногда по-разному смотрящих на одно и то же явление истории и по-разному подходящих к историческому источнику. Кроме того, обычно создавались труды по истории науки или той или иной ее отрасли, хотя ни о какой «науке» в полном смысле этого слова не могло быть и речи, а на повестке дня стояло исследование естественнонаучных представлений. Далее, если наука является составным элементом культуры, то это значит, что она находится в неразрывной связи с другими элементами- компонентами. На более ранних периодах истории на развитие и распространение естественнонаучных представлений наложили отпечаток и церковь, и архитектура, и литература и многое-многое другое. А это значит, что историки науки должны быть до известной степени компетентны во всем этом. Мы имеем в виду историка, занимающегося всем комплексом естественнонаучных представлений, а не одной отраслью естествознания. Так, история научной мысли и русская церковь до известного времени идут «рядом». Будучи обладательницей громадного числа всевозможных трактатов, церковь в то же время обобщила опыт, знания многих поколений (и язычества) и умело ими пользовалась: руководства по составлению пасхалий (математика, астрономия), сборники по медицине. Так что знать историю русской церкви историку науки, занимающемуся ранним периодом, необходимо. Наука приходила на Русь и в виде многочисленных переводных произведений как с Востока, так и с Запада. Поэтому знать историю русской литературы необходимо. Знания основных законов (неосознанные) механики, математики, химии, геологии были сконцентрированы в процессе строительства многочисленных крепостных и церковных сооружений — история русской архитектуры историку науки необходима. И если развитие математики было неизбежно связано еще и с торговлей, и с календарными
10


расчетами, и с многим-многим другим, то становится ясно, что историк науки должен хотя бы до известных пределов представлять себе основные пути и этапы развития торговли, податной системы, нумизматики и т. п.
Веками накоплявшиеся и проверявшиеся поколениями на практике наблюдения за явлениями природы и растительным и животным миром содержатся сплошь и рядом в песнях, загадках, легендах, сказках, приметах, пословицах и поговорках русского народа — знать народное русское творчество в известной мере тоже необходимо историку науки.
Трудности подстерегают исследователя и в том, что различные компоненты культуры развиваются по своим, присущим только им законам. Слишком много различных факторов, внешних и внутренних, влияет на их формирование и развитие. Одни более консервативны, ибо над ними довлеет груз «наследственности» — они складывались тысячелетиями, передавались из поколения в поколение и стали как бы частью духовной деятельности поколений. К тому же здесь вряд ли можно назвать такой сильный внешний толчок, который бы за короткий промежуток времени изменил бы что-либо в представлениях о явлениях природы, трансформировал бы их. Другие компоненты, например литература и живопись, подвержены более быстрым изменениям, ибо в значительной мере следуют за эпохальными изменениями в культуре страны, составляют ее часть. «Развитие архитектуры подчинено своим законам» 3, из-за. которых исследователям трудно обнаружить в ней предвозрождение. У естественнонаучных представлений свои законы развития. И даже значительные события в экономике и культуре страны не могут сразу и бесповоротно их изменить. В основном это касается тех представлений, которые связаны с практикой крестьянина, отчасти ремесленника.
То место, которое занимает наука в современном обществе, неизбежно ведет к росту интереса к ее истории. С каждым годом время все более отдаляет нас от того времени, когда зарождались начатки научных знаний о многообразии окружающего нас мира. И даже увеличение числа новых источников не может в целом компенсировать этого разрыва во времени.
3 	Д. С. Лихачев. Культура Руси времен Андрея Рублева и Епи- фания Премудрого. М.— Л., 1962, стр. 139.
11


ИСТОРИОГРАФИЯ ВОПРОСА
Нельзя сказать, что подобная тематика в прошлом вообще не привлекала внимания исследователей. Однако касались ее, так или иначе, в подавляющем большинстве лишь историки, пытавшиеся осветить все аспекты человеческой деятельности. Историков науки как специалистов не существовало. И вообще русская наука тогда (до конца XIX столетия) еще не достигла того уровня развития, когда возникает потребность окинуть взглядом свою историю с первых робких шагов. Эта стадия была несовместима с углубленным вниманием к прошлому русской науки.
Тот факт, что не было ни истории науки как исторической дисциплины ни историков науки, обусловил положение, что одна из первых работ по истории астрономии и вообще по истории науки написана П. И. Мельниковым-Печерским. И хотя эта небольшая статья посвящена лишь описанию солнечных затмений, отмеченных русскими летописями до XVI в., сам факт ее появления знаменателен. По существу автор построил свою работу в том же хронологическом плане, что и летописцы, следуя за текстами и снабжая их своими комментариями. Он показывает, основываясь на отрывках, одновременное существование двух различных взглядов на солнечные затмения — официального, церковно-догмати-1 ческого («гнев божий») и распространенного в среде народа («съедает чудовище»). Он впервые подметил (на что не обратили внимание все последующие исследователи — отчасти и из-за незнакомства с его работой) своеобразие описательной терминологии русских летописцев, точно передающей характер явления и свидетельствующей о проникновении на Русь представлений о солнце как о неком сосуде, наполненном своеобразной материей света *. Мельников считал, не всегда верно, что уменьшение числа записей о солнечных затмениях свидетельствует о том, что явление это становилось для летописцев обыденным. Это было бы верно при условии, что летописец, как создатель летописи, жил бы в течение столетий! Между
1 	П. И. Мельников-Печерский. Солнечные затмения, виденные в России до XVI в.— «Отечественные записки», т. 22, 1842, стр. 52. См. также: П. И. Мельников-Печерский. Полное собрание сочинений, т. VII. Спб., 1909.
12


тем каждое поколение вновь сталкивалось с этим непонятным и грозным явлением.
Самый важный вывод его — известия об астрономических явлениях свидетельствуют о подлинности русских летописей.
Работа эта — первая в серии работ историко-астрономических и одна из первых вообще в серии работ историконаучных. И, как работа первая, разумеется, не свободна от известных недостатков. Автор не всегда критически подходил к рассматриваемым текстам, не связывал описания затмений с попытками летописца усилить моменты описательного характера отрывка, не видел известного прогресса в трактовке затмений....
И тем не менее то, что было сделано, если исходить из состояния исторической науки того времени и объема известных источников, было сделано на должном уровне. Мельников не задавался целью дать сводку всех затмений, упоминаемых русскими летописями, да едва ли смог бы сделать это, ибо первый том «Полного собрания русских летописей» вышел лишь через 4 года после опубликования его работы. Правда, было известно большое количество летописей и сводов, изданных отдельно, но это вопроса не решало. Тем не менее им отмечено 34 затмения, зафиксированных летописями. И нельзя согласиться с оценкой, данной Д. О. Святским явно пристрастно: «В научном плане такая работа не представляет интереса и любопытна лишь как компиляция». Если быть справедливым, то надо отметить, что сам Святский опубликовал немало работ, о которых нельзя сказать, что они научного плана. Это скорее работы популяризаторские.
В свое время Мельников-Печерский высказал пожелание проверить по летописям, привлекая математиков и астрономов, даты затмений и их полосы. Любопытно, что уже тогда автор понимал, какой важный материал могут дать подробные изыскания историкам, и лишь в конце XIX — начале XX в. крупнейший русский исследователь летописания А. А. Шахматов пришел к необходимости математических вычислений дат затмений для датирования летописных отрывков и определения места их написания. Он и предложил проделать это Святскому, который, начиная свои исследования, хорошо знал работу Мельникова-Печерского, подсказавшего направление и цель исследований.
13


Уже одно это компенсирует все недостатки работы Мельникова-Печерского. Труд его дал толчок исследованиям Святского и Вильева (таблицы Вильева были помещены в работе Святского «Астрономические явления в русских летописях»).
Для русской исторической мысли конца XIX — начала XX в. характерны два направления, проповедовавшиеся буржуазными историками. И если одна школа пропагандировала положение о том, что якобы русская культура и наука не могут развиваться, не переняв все от Запада, то другое направление было прямо противоположным, проводя резкую демаркационную линию между всем «русским» и «западным». Это последнее направление пропагандировало категорический отрыв от всего иностранного. И только в одном обе школы сходились: в оценке низкого уровня развития русской культуры и науки в ранний период русской истории.
До известной степени апологетом второго направления выступал П. Н. Милюков. Для него весьма характерно отношение к понятию «культура», которое, по нему, включает как материальную, так и духовную деятельность человека, и в том числе экономику, политику, социальную историю, армию, государственные учреждения, церковь и мн. др. Эти взгляды были отражены им в двухтомных «Очерках по истории русской культуры», вышедших вторым изданием в 1896—1899 гг.
Нас более интересует второй том, ибо в нем автор затрагивает вопрос развития науки. Вообще эта часть работы посвящена «развитию русского нравственного и теоретического миропонимания независимо от экономической потребности» 2. Иначе говоря, автор все сводит к развитию русского духа» — церкви, не зависящей якобы от экономики. Милюков считает «церковь и школу двумя главными факторами русской духовной культуры» 3, а так как школа, подчеркивает он, всегда была подчинена духовно церкви, то получается, что остается одна церковь, религия как таковая. Он только мельком касается про- олемы науки. Так, рассматривая весьма кратко развитие математики на Руси, Милюков отмечает, что «умножение и деление плохо давались нашим предкам», что «все чер¬
2 П. Н. Милюков. Очерки по истории русской культуры, ч. И. Спб., 1899, стр. 5.
3 Там я^е, стр. 8.
14


тежи настолько безнадежно искажались, что понять что- либо или научиться чему-либо было невозможно» \ В то же время он ни слова не говорит о Кирике и его вычислениях, о пасхалиях, «Шестокрыле». Отстаивая свои позиции, он говорит о «Физиологе», пролежавшем якобы «без движения» до XVI в. (!) и почти никому не известном 4 5.
Разницу в знаниях и образованности, существовавшую между интеллигенцией и «народом», он объясняет как результат того, что народные массы не «успели» усвоить все западное, в отличие от интеллигенции, и что многое зависело от того, что русская церковь, в отличие от Запада, не смогла решительно покончить с язычеством и тем самым освободить место для новых взглядов.
Попытка создания работы обобщающего характера была предпринята В. Иконниковым. В 1869 г. вышел в свет его фундаментальный труд «Опыт исследования о культурном значении Византии в русской истории»6. Громадное количество использованных источников помогло автору сделать ряд важных правильных наблюдений. Так, отмечая, что в Византии естественные науки вперед не продвигались и что экспериментаторская деятельность замерла, а лишь процветали комментирование и объяснение древнегреческих ученых, автор указывает, что то же самое было характерно и для Руси, куда через Балканы шла византийская литература. На раннем этапе Русь получила византийскую специфическую образованность и переняла традицию, по которой не в моде было разыскивать причины естественных вещей — величину солнца и размеры земли, движение звезд и т. п. Однако, считая монастыри средоточием всей умственной и нравственной жизни, автор не замечает, что и вне монастырей шла, может быть, не такая интенсивная, умственная жизнь: новгородские еретики с их естественнонаучной литературой, образованность (грамотность) представителей среднего класса, попытки объяснения природных явлений в народе... Можно согласиться с автором, что от знания на Руси имен древнегреческих философов до знакомства
4 П. Н. Милюков. Очерки по истории русской культуры, ч. II, стр. 251.
5 Там же, стр. 261.
6 В. Иконников. Опыт исследования о культурном значении Византии в русской истории. Киев, 1869.
15


с их учениями и системой лежала дистанция в столетия7. Вплоть до конца XVII в., как отмечает Иконников, вся приходящая на Русь переводная литература была подчинена задачам русской церкви. И перечисляет большое количество переводов. Однако не надо забывать, что в XV—XVII вв. на Руси появляется много переводных трактатов именно с Запада, против распространения которых боролась церковь и которые были необходимы в качестве определенного рода руководства в различных видах деятельности. При всех своих недостатках работа Иконникова важна как собрание сведений об источниках и как труд, охватывающий почти все отрасли знания.
Почти через 70 лет (в 1947 г.) вторым изданием вышла книга Б. Е. Райкова «История гелиоцентрического мировоззрения в России». К сожалению, как и первое издание, работа эта построена в основном на пересказе содержания (в части астрономической) известных на Руси переводных сочинений: «Христианской топографии» Косьмы Индикоплевста (Индикоплова), «Толковой Палеи», «Луцидариуса», «Всемирной хроники» М. Бельского, «Космографии» Ортелиуса и др. Этот обзор истории космологических представлений позитивен и сделан ограничительно, ибо автор «не связывает эти представления с наблюдениями неба, получившими в древней и средневековой Руси широкое распространение» 8. Подобная позиция создает ложное представление о том, что якобы на Руси столетиями проводившиеся наблюдения астрономических явлений не создали представлений, сходных в чем-то с тем, что встречал читатель в переводных произведениях с Запада. Надо иметь в виду, что веками проводившие наблюдения за небом народы, находившиеся подчас на громадном удалении один от другого, вырабатывали, да и не могли не выработать, сходных представлений, обусловленных как одним и тем же объектом наблюдения, так и сходными условиями жизни. Ведь, в значительной степени именно эти наблюдения и сходные выводы способствовали тому, что отдельные идеи переводных произведений не были отвергнуты на Руси и довольно быстро были восприняты как соответствующие «русским»
7 В. Иконников. Опыт исследования о культурном значении Византии..., стр. 518.
8 Ю. Г. Перелъ. К вопросу о времени признания учения Коперника в России.— ИАИ, вып. IX. М., 1966, стр. 184.
16


представлениям. Надо оговориться, что это был только один из факторов, способствовавших восприятию переводных идей.
Автор пропускает многочисленные свидетельства русского летописания, и «вообще развитие и состояние эмпирической науки вплоть до начала XVIII в. остаются вне поля зрения автора» 9. С этим нельзя не согласиться. Это, а также незнание позиции русской церкви в отношении различного рода «идей» послужили причиной неправильных выводов о распространении учения Коперника на Руси только в 60-х годах XVIII в.
Многие отдельные положения • этого труда сомнения не вызывают. Например, оценка значения для Руси астрологических сборников и статей, «откуда читатели брали материал для размышления о космических зависимостях» 10. Однако здесь автор не подчеркнул того факта, что тесная связь астрологии и астрономии в те времена отразилась на астрологических сборниках неизбежным вкраплением положительного астрономического знания. Именно эти представления, а не отвлеченные, иногда осложненные для восприятия непонятной терминологией и рассуждениями, и могли давать пищу для размышлений.
Посвященная такой важной для истории науки теме книга эта содержит огромное количество фактического материала (особенно описаний рукописей различных собраний), что делает ее хорошим подспорьем в историкоастрономических исследованиях.
Основные работы по истории астрономии созданы уже в наше время Б. А. Воронцовым-Вельяминовым. Наиболее крупная из них — «Очерки истории астрономии в России». Используя значительный фактический материал, иногда обращаясь к работам Д. О. Святского, автор дает картину развития астрономии в России. Но с некоторыми положениями согласиться трудно. Не обращено должного внимания на свидетельства русских летописей. В какой- то мере это происходит от двойственного отношения автора к этому источнику: «...неправильно представлять комментарии летописцев-монахов к их летописным записям
9 Там же, стр. 185.
10 Б. Е. Райков. История гелиоцентрического мировоззрения в России. М.— Л., 1947, стр. 95.
17


как теорий «зйамейованйя небесных явлений», отражавшие будто бы взгляды наиболее передовых людей того времени... Летописцы-монахи не были наиболее сведущими в астрономии людьми» и. При подобной точке зрения такой богатейший источник, как русское летописание, выпадает из поля зрения. Однако в дальнейшем автор отметил, что «составлением летописей занимались в монастырях ученые монахи, которые, таким образом, были первыми русскими историками и первыми собирателями астрономических наблюдений... у нас наиболее образованные люди своего времени, черпая свои знания в монастырской обстановке, в то же время отражали интересы и настроения своей эпохи» 11 12. Можно согласиться с автором, когда он пишет: «анализ... уцелевших книг еще не дает правильного представления о том, в какой мере зарубежные влияния отражались на мировоззрении передовых русских людей» 13. Можно согласиться, ибо пересказ переводных произведений отражает в основном работу мысли иностранного автора. Однако, как нам кажется, необходимо отметить, что подобные произведения все же переводились не по случайному признаку, а постольку, поскольку они интересовали потребителя, поскольку их идеи в известной мере соответствовали (не противоречили) тому, что сложилось на русской почве.
Отчасти переводы могли делаться и с целью ознакомления с чуждыми идеями для их критики. К тому же чтение подобной литературы должно подразумевать определенный багаж знаний, сведений для восприятия идей переводных произведений. Определенные неточности допущены, когда автор считает период феодализма причиной задержки развития культуры Руси14, хотя историками убедительно доказано, что этот закономерный этап развития феодализма характеризуется развитием русской культуры на новой основе: расцветает местная культура, дающая жизнь будущей общерусской. Едва ли можно согласиться с автором, что в основе ереси «жидовствующих» конца XIV в. «были не церковно-канонические разногласия, а вольнодумство, особенно проявившееся в увле¬
11 В. А. Воронцов-Вельяминов. Очерки истории астрономии в России. М., 1956, стр. 25.
12 Там же, стр. 7.
13 Там же.
14 Там же, стр. 25.
18


чении естественными науками, в частности астрономией с астрологическими примесями» 15.
Известно, что в обвинительном акте по делу еретиков придавалось особое значение именно их выступлениям против догматов православия, хотя само по себе вольнодумство сильнее канонических разногласий. В данном случае русская церковь придавала особое значение именно этим разногласиям, по крайней мере выставляла их на передний план.
Социальные корни ереси выяснены достаточно хорошо 16, и тот факт, что еретики имели на руках естественнонаучную литературу, факт, раздутый их политическими противниками, неправомерно позволил ряду историков астрономии видеть в ереси «жидовствующих» в первую очередь астрономическое вольнодумство. Поэтому вряд ли оправданно считать, что на кострах на Руси горели люди, обвиненные именно за увлечение астрономией и астрологией17. Здесь автор солидаризируется со Святскйм, отмечающим, что «и у нас были свои костры, и на них горели свои Бруно за увлечение астрономией» 18. Кружок новгородских еретиков в известной степени был гуманистическим, и на руках его членов было много разнообразной литературы, в том числе естественнонаучной, но это не дает права считать занятия астрономией главными в его деятельности. Кстати, в пунктах обвинения, выдвинутых против еретиков, «астрономический» был не самым главным.
К сожалепию, в работе Воронцова-Вельяминова отсутствуют разделы, посвященные развитию народных представлений и статьям оригинальным, не переводным, которые дают гораздо больше, нежели произведения переводные.
В первом томе «Истории естествознания в России» 19 Воронцовым-Вельяминовым многое было повторено в разделе, посвященном астрономии. Небольшой объем работы
19 	Там же, стр. 30.
16 См., например: П. А. Казакова, Я. С. Лурье. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV — начала XVI в. М.— Л., 1955.
17 Б. А. Воронцов-Вельяминов. Очерки истории астрономии в России,- стр. 31.
18 Д. О. Святский. Очерки истории астрономии в древней Руси, ч. 1 — ИАИ, вып. VII. М., 1961, стр. 78.
19 История естествознания в России, т. I, ч. 1. М., 1957.
19


не позволил ему рассмотреть весь вопрос более подробно. Однако здесь Воронцов-Вельяминов уже по-иному, более определенно высказывается о русском летописании как о «ценнейшем научном источнике» 20. Рассматривая летописные записи о различных астрономических явлениях и отмечая большую наблюдательность летописцев и их информаторов, автор тем самым еще раз подчеркивает значение этого источника. Он уже не говорит, как это делал ранее и как это делал Святский, о различного рода теориях монахов-летописцев, ибо сам по себе факт отмеченной наблюдательности значимее отдельных чисто богословских трактовок. Правда, и в этой работе автор не связывает при разборе астрономической и астрологической литературы, имевшей хождение на Руси, вопроса о ее появлении с определенным уровнем знаний общества и новыми явлениями в культуре. Нет, как и ранее, трактовок различных астрономических явлений (северных сияний, комет, болидов, затмений, метеоритов и т. и.) по переводной литературе того времени и по литературе оригинальной.
Последней работой (последней по времени) явилась работа Д. О. Святского. Значительная в смысле изучения разнообразных представлений о явлениях астрономических. Вышла она уже после смерти автора 21.
Вполне возможно, что автор не ставил своей ближайшей задачей создание большого обобщающего труда и что опубликованное — лишь отдельные фрагменты, не связанные между собой одной идеей и нитью повествования. Как явно положительное надо отметить стремление дать наиболее полно взгляды на то или иное явление, причем не только по переводной литературе, но и по оригинальной, а также стремление дать народное толкование этому явлению. К сожалению, отсутствие хорошего справочного аппарата затрудняет поиски источников. Работа разбита на три части. В первой автор дает объяснение некоторых народных языческих праздников, связанных так или иначе с наблюдением светил, рассматривает систему счисления времени и календари. Это, так сказать, «наука» народная. Во второй части изложены взгляды на
20 История естествознания в России, т. I, ч. 1. М., 1957.
21 Д. О. Святский. Очерки истории астрономии в древней Руси, ч. 1 —ИАИ, вып. VII. М„ 1961; ч. 2 —ПАИ, вьш. VIII. М., 1962; ч. 3 — ИАИ, вып. IX. М., 1966.
20


мироздание, существовавшие «в культурных слоях того времени среди книжников»22. Обе части изолированы, и между ними нет никакой связи, так что читатель получает представление о существовании двух направлений в выработке представлений, которые никак, не связаны одна с другой. Разумеется, русские «книжники», на которых ссылается автор, тоже хорошо были знакомы со взглядами, распространенными в народе, которые они в большинстве своем разделяли. Так что говорить о двух непе- ресекающихся линиях неправомерно.
Вторая часть состоит из пересказа переводных произведений. Соглашаясь полностью с тем, что наблюдения неба осуществлялись и в «доисторические» времена, мы не можем согласиться, что на предмете, найденном у оз. Бологое, изображено созвездие. Так как, «к сожалению, один из основных вопросов... именно определение лет... не получил разрешения» 23. Попытки сопоставить нынешнее положение созвездия Большой Медведицы с изображением на «точилке» привели лишь к тому, что никакой разницы не было обнаружено. Так что считать эту находку своеобразной звездной картой эпохи неолита нет оснований.
При разборе сведений, которыми снабжают читателя русские летописцы, автор неправомерно употребляет термин «старинное заблуждение». Неправомерно постольку, поскольку тогда все, что с позиции достижений науки (время жизни того или иного автора) не согласуется с ее данными, нужно объявить «заблуждениями». Между тем, как нам кажется, речь должна идти о представлениях, которые соответствовали уровню знаний того или иного периода русской истории. Нельзя рассматривать их только с точки зрения нынешней науки. Русские хорошо знали причины того, что наблюдали, и верили в это.
Автор преувеличивает, когда считает, что кружок новгородских еретиков занимался лишь изучением «проблемы мироздания». Как мы уже отмечали, вслед за Святским этой же точки зрения придерживается и Воронцов-Вельяминов. Пожалуй, наиболее интересна III часть, посвященная развитию астрономических знаний непосредственно
22 Д. О. Святский. Очерки истории астрономии в древней Руси, ч. 2 — ИАИ, вып. VIII, стр. И.
23 В. Габбе. О точилке с изображением созвездия Большой Медведицы.— «Исторический вестник», т. 25, август, 1886.
21


в допетровское время. Здесь приведено много документов, которые в настоящее время забыты историками астрономии.
Вообще систематизация материала, предложенного читателям, много помогла бы работе, в которой нет ни исторического фона, ни исторических условий того времени, объяснивших бы многое непонятное в истории становления знания, ни своеобразия развития русской культуры и научной мысли. Тем не менее сам факт публикации работы, опирающейся на забытые историками астрономии документы, говорит о росте интереса к этой тематике.
Разумеется, мы не рассмотрели значительной части работ по истории астрономии, опубликованных к настоящему времени. Но это или статьи, или части работ, посвященных более позднему периоду, и так или иначе они не имеют непосредственного отношения к нашей тематике в силу своей специфики. Основные же положения статей Святского и Воронцова-Вельяминова, являющихся наиболее значительными работами в этой области, рассматриваются в разобранных выше трудах.
Историей математики занимались в разное время24. Однако итоговая, фундаментальная работа, посвященная истории математики в России, вышла лишь в 1968 г.25 Ее автор — А. П. Юшкевич. Им написано много статей по математике древней Руси. Громадное количество использованного материала делает его работу основным трудом по истории математики разбираемого нами периода. В разделе, посвященном математике до XVIII в., разбираются первые русские учебники, математические рукописи и статьи, русские оригинальные трактаты и проблема счета. В то же время такому источнику, как новгородские берестяные грамоты, входящему в широкое научное обращение, недостаточно уделено внимания.
24 Д. Адамантов. Краткая история развития математических наук с древнейших времен и история их первоначального развития в России. Киев, 1904; В. В. Бобынин. Очерки истории развития физико-математических знаний в России. XVII ст., вып. 1. М., 1886; вып. 2, 1893; Он же. Состояние математических знаний в России до XVI в.— ЖМНПр., 1884, апрель; В. В. Гнеденко. Очерки по истории математики в России. М.— Л., 1946; К. И. Шевцов. История математики в России, на Украине и в Белоруссии с древнейших времен до начала XVIII в. Киев (докторская диссертация), 1964; «История отечественной математики», т. 1. Киев, 1966; я др.
25 А. П. Юшкевич. История математики в России. М., 1968.
22


Истерий медйЦйнь! на РуСй посвйщёйо бчепь Много работ 26. Наиболее значимые из них — работы Н. А. Богоявленского, рассмотревшего все имеющиеся в распоряжении историков источники, которые могут так или иначе осветить историю русских медицинских знаний. Основной труд Н. А. Богоявленского — «Древнерусское врачевание в XI—XVII вв.» (М., 1960) — посвящен именно
источникам, как письменным, так и материальным. Это летописи, переводные и оригинальные трактаты, миниатюры и нумизматика, данные археологии и народное творчество. В работе дан не только перечень, но и характеристика источников, их содержание, соотношение с достижениями культуры того или иного периода русской истории.
Работ по истории географии также много27. Как монографий, посвященных русским географическим открытиям в Сибири и на Дальнем Востоке, так и отдельных статей по исследованию Севера, Средней Азии, стран Востока, описаний путешествий русских людей. Этими вопросами занимались Л. С. Берг, С. В. Бахрушин, Б. П. Полевой, Г. Спасский и мн. др. Пожалуй, наиболее полные труды принадлежат Д. М. Лебедеву28 как в силу использованных источников, так и основных выводов.
28 	Т. Гезер. История повальных болезней. Спб., 1865; И. Горчинский. Краткий обзор медицины в древней Руси.— «Сборник Кавказского медицинского общества», № 31, 1880; А. Ф. Змеев. Былое врачебной России. Спб., 1890 (и другие его работы); Ф. Л.Герман. Врачебный быт допетровской Руси. Харьков, 1891; Он же. Суеверие в медицине. Харьков, 1895; труды М. Ю. Лахтина, А. П. Левицкого, Н. Я. Новомбергского и др.; В. Ф. Груздев. Русские рукописные лечебники. Л., 1946; П. Е. Заблудовский. История отечественной медицины. М., 1960; работы К. Г. Васильева, А. Е. Сегала, В. Рихтера и многих других.
27 В. Н. Татищев. Избранные труды по географии России. М., 1950; И. Д. Беляев. О географических сведениях в древней Руси.— «Записки Русского географического об-ва», кн. 6. Спб., 1852; П. Н. Майков. Заметки по географии древней Руси.— ЖМНПр., ч. 174, № 8. Спб., 1874; В. Бартольд. История изучения Востока в Европе и России, изд. 2. Л., 1926; История географических знаний и географических открытий. М.— Л., 1954; С. А. Огурцов. География в период образования и укрепления централизованного русского государства (XV—XVII вв.). Омск, 1957; Г. Тихомиров. Из истории географической науки, кн. 1. М., 1958; Б. М. Данциг. Русские путешественники на Ближнем Востоке. М., 1965; и др.
28 Д. М. Лебедев. Очерки по истории географии в России XV и XVI вв. М., 1956; Он же. География в России XVII в. М., 1949.
23


Не так обильны работы по историй химии и биологии. Помимо отдельных трудов и статей, посвященных в основном технике приготовления красок, лекарств, красителей и т. п.29, известны работы, в которых затрагиваются вопросы терминологии (висторическом аспекте), представления, сложившиеся на Руси о химических реакциях 30. В этих же работах рассматриваются и многочисленные сборники рецептов, содержания переводных и оригинальных трактатов.
К сожалению, история биологии России не может ни назвать фундаментальных трудов, ни значительного числа авторов, занимающихся этой тематикой. Наиболее полной является работа С. Л. Соболя, входящая в вышедший в 1957 г. первый том «Истории естествознания в России» 31. Помимо раздела по истории астрономии, о котором мы уже говорили, и раздела по истории биологии, сюда вошли: история физики, включившая метеорологию и механику (О. А. Лежнева), история химии (Н. А. Фигуров- ский), история геологических и географических знаний (Д. М. Лебедев). Небольшой объем этих разделов нс позволил авторам затронуть все аспекты развития естественнонаучных представлений. Недостаточно отражены данные археологии, не было раздела по медицине. Мало обращено внимания на русские оригинальные работы и в первую очередь на русское летописание. В то же время появление этой работы свидетельствует о растущем интересе к данной тематике.
Значительным этапом можно назвать 1940 г., когда вышла в свет книга Т. И. Райнова «Наука в России в XI—XVII вв.», имеющая подзаголовок «Очерки по истории донаучных и естественнонаучных воззрений на природу». Значительным потому, что это была первая крупная попытка дать широкую картину развития научных
29 П. Валъден. Очерк истории химии в России. 1917; В. А. Ща- еинский. Очерки по истории техники живописи и технологии красок в древней Руси. М.— Л., 1935; П. М. Лукьянов. История химических промыслов и химической промышленности России до конца XIX в., т. 1—3. М — Л., 1948—1951.
30 Н. А. Фигуровскиц. Древнерусская химическая терминология.— «Труды совещания по истории естествознания», 1948; Он же. Химия в древней Руси.— «Вопросы истории отечественной науки». М.— Л., 1949.
31 История естествознания в России, т. 1, ч. 1. М., 1957.
24


знаний, попытка, построенная на большом количестве источников.
Автор официально не высказал своего отношения к содержанию и взаимосвязи терминов «наука», «донаучные» и «естественнонаучные воззрения», и судить об этом можно лишь по взаимосвязи заголовка и подзаголовка. Расшифровывая заголовок, подзаголовок как бы показывает, что «наука» в понятии автора состоит именно из «донаучного» и «естественнонаучного». Выше мы уже говорили о правомерности употребления этих терминов и считаем термин «наука» для рассматриваемого времени преждевременным.
Автор ограничил свое исследование XI—XVII столетиями. Это право автора. Он не рассматривает более ранний отрезок времени потому, что не видит, какого рода источники могут дать ему сведения. Именно поэтому в некоторых случаях представления кажутся примитивными. Они как бы сложились лишь в XI в. и находятся в состоянии младенчества, ибо вряд ли можно считать, что только сейчас русские познакомились с ролью коры и корней дерева в процессе его роста или что именно теперь русские внимательно относятся ко всем метеорологическим явлениям. Разумеется, все это привлекало внимание и было известно и ранее.
Автор не мог «составить себе конкретного представления о развитии техники того времепи» 32, ибо не имел под рукой исследований, появившихся в последнее время и основанных на детальнейших изучениях результатов раскопок русских городов и селищ. Это не вина автора. Но именно из этого проистекает его преувеличение роли иностранного участия и опыта в русской технике и науке. Так, он отмечает, что процесс строительства русских крепостей без иностранного участия более примитивен (Старая Ладога), а там, где можно говорить о высоком мастерстве, лишь изредка «могли быть и русские» 33. Пишет о русских эмальерах (искусству которых изумлялась Европа), что иногда и они (русские) овладевали техникой эмали (!). Упоминая об отливке колоколов и пушек, замечает, что «при этом присутствовали иностранные мастера», без которых и стрелять сносно русские
32 Т. И. Райнов. Наука в России в XI—XVII вв. М.— Л., 1940, стр. 26.
33 Там же, стр. 139.
25


пушкари не умели. То же он отмечает и по поводу починки часов, поиска руд и др.34 Повторяем, проистекало это от состояния знаний о русской технике средневековья.
При описании явлений природы неоправданно много места занимает разбор становления различного рода теорий «знаменований» («на добро или на зло»). В действительности же это может дать лишь картину выработки определенной церковной догмы, ее формы, формулировки, и при этом главное — наблюдение природного явления, его объяснение — остается за рамками рассуждений.
Неверно, как это делает Райнов, считать «выветривание богословско-символического мышления» лишь на том основании, что при описании того или иного явления’ природы не указано, что это «знамение». Авторы разбираемых отрывков именно это и имеют в виду и не указывают лишь по причине уверенности, что оно само собой разумеется и будет понятно читателю. Исходя из точки зрения «выветривания», Райнов делает статистические подсчеты, выявляя количество соответствующих записей по векам. Подобный метод статистики в данном случае непригоден, ибо не учитывает того момента, что в подавляющем большинстве отстутствие или наличие «знаменательности» зависит от задач, целей произведения, жанра, слога. Автор не учел церковной реакции XV— XVI вв., столь ярко проявившейся в культурной жизни страны и наложившей отпечаток на литературные произведения. На результаты статистических выкладок автора повлияло и то обстоятельство, что расширение в XIV— XVI вв. летописных источников резко увеличило количество записей о явлениях природы и что если летописцы подчас не упоминали о «творце», то это не свидетельство отступления летописцев от догматики богословия. Для них так или иначе любое явление оставалось актом божественного вмешательства.
Далее, как нам кажется, неверен принцип построения работы, ибо почти вся работа — пересказ содержания переводных произведений. Неверен потому, что это позволяет лишь судить о работе автора произведения (Василия Великого, Дамаскина и др.), о его замыслах. И не отвечает на важный вопрос, как и что из этого отразилось в последующем, что вошло в фонд знаний о природе.
34 	Т. И. Райнов. Наука в России в XI—XVII вв., стр, 144—145,
26


Конечно, проеледнть это трудно. Но не проследить — упущение.
Вряд ли можно считать, что у Кирика проявляется «небогословское отношение» к рассматриваемому предмету — математике35. Отчасти, очевидно, на выводы Рай- нова повлияло то обстоятельство, что специфика математических вычислений как бы не оставила места богу. Вообще если речь идет о любом человеке тех времен, даже о еретиках, то нельзя сказать, что они были атеистами. Господство феодальной идеологии, идеологии церковной, было всеобъемлющим независимо от того, какие формы оно принимало. Бог был у всех. Даже у еретиков.
Правомерно положение автора о том, что можно делить, до известной степени, взгляды в отношении природы на те, которые существовали в среде крестьян и ремесленников, и те, которые характерны для феодалов. Причем за первыми сохраняется приоритет практический. Далее Райнов стал рассматривать лишь официальную литературу, пересказ которой и занял в его книге все место. О представлениях же народных им не сказано ничего. К тому же у читателя может сложиться неверное представление о том, что вся Русь знакомилась посредством переводных произведений с заложенными в них идеями.
К сожалению, автор мало обращается к событиям экономической и политической жизни Руси, что могло многое бы ооъяснить.
Тем не менее книга — первый опыт подобного исследования, впервые включившая в себя такое большое количество разнообразных источников разного времени, позволивших в дальнейшем историкам науки пользоваться ею как своеобразной хрестоматией. Само появление книги было событием в историко-научной среде. К сожалению, книга Райнова известна читателю не так широко (в исторической и историко-научной литературе ссылок на нее мало), как она этого заслуживает. Отчасти в этом вина и историков науки, не обращающих внимание на рассматриваемый период, и историков, недостаточно освещав- ншх его в истории науки. А ведь даже спорные положения работы могли бы дать иногда совсем неожиданное направление мысли исследователя.
35 	Там же, стр. 27.
27


История русской науки и, в частности, период до XVIII в. интересует и зарубежных историков. В этом направлении работают сейчас Д. Райан, В. Босс, А. Ву- синич и др. Одна из крупных работ по истории русской науки, вышедшая в последнее время,— книга А. Вусини- ча36. Автор считает историю науки лишь «академическим ярлыком» для обозначения «трех дополняющих друг друга ветвей (направлений) исторического исследования». Это изучение эволюции идей, философское направление (касается изменений логических моделей научного объ- яснения) и, наконец, изучение научной мысли как части общей культуры. Наука — социальный институт, ученые — члены общества и играют в нем социальную роль. Вусинич признает, что «настоящее исследование принадлежит к третьему направлению» и что его «интересует влияние социального окружения на научную мысль в дореволюционной России и вообще место науки в русской культуре». Исходя из задачи осветить социальное окружение, он уделяет основное внимание идеологии, образованию и религии, которые считает «особенно важными составными частями этого окружения». И лишь «некоторое внимание уделяется также экономическому и техническому развитию». Данная работа «прежде всего есть изучение развития культуры через изучение истории науки», а историю науки Вусинич изучает через биографии ученых. Вывод автора — научного знания, как такового, на Руси не существовало до XVIII в. Повлияли на это «русско-византийская интеллектуальная традиция», ортодоксальность русского общества, могущество церкви, нежелание дворянства приобщаться ко всему новому. Вуси- иич считает, что именно эти причины объясняют отсутствие научного знания на Руси. Далее он противоречит себе, ибо отмечает, что наука появляется на Руси с
XVI в., когда на Русь хлынул поток иностранцев. «Научная эра» начинается с Алексея Михайловича (конец
XVII в.), но и тогда речь идет, как пишет автор, лишь о переводах. Идеи этих произведений находили небольшое число читателей и усваивались с трудом. Философия и теология, считает он далее, пришли в Россию с Востока (восточного Средиземноморья) через Киев, а наука и тех-
36 	A. Vucinick. Science in Russia Culture. A History to 1860. Stanford. California, 1963.
28


Ника — из Лондона, Парижа, Берлина. Другой науки па Руси он не видит. Против византийской традиции, выступил Крижанич, «подготовивший» реформы Петра I. Подмечая верно многие стороны, влиявшие на ход развития науки, автор их настолько гипертрофирует, что сам уверовал в их незыблемость и «непробиваемость». А отсюда и не увидел особенностей развития естественнонаучных представлений и научного знания на Руси, которые лежали в русле общечеловеческого ознакомления с явлениями и законами окружающего мира.
ОБЗОР ИСТОЧНИКОВ
Перед исследователем, занимающимся проблемами феодальной и древней Руси X—XVII вв., великое множество разнообразных источников. Письменных и материальных. Каждый из этого обилия источников требует к себе определенного подхода. Многие из них на первый взгляд не имеют непосредственного отношения к нашей тематике. Но это только на первый взгляд. Многое зависит от подхода к источнику. И именно по этому отношению ярко прослеживается та дистанция, которая существует между историками науки и историками.
Общеизвестно, что источниковедение является одной из наиболее разработанных вспомогательных исторических дисциплин. На исторических факультетах, в педагогических вузах существуют специальные курсы по источниковедению, написан ряд учебников, ежегодно появляется немало статей. Казалось бы, все это не может не способствовать тому, чтобы подход к историческому источнику был упорядочен, чтобы исторический источник рассматривался во всем своем многообразии. Однако, к сожалению, источниковедения истории науки и техники не существует, оно не разработано. И причина именно в указанной дистанции, разделяющей пока две группы историков. Источниковедение, как таковое, должно включать в себя и источниковедение историко-гражданское и источниковедение историков науки. Тем не менее это вовсе не значит, что какая-то разница, заключающаяся в специфике исследований, не должна иметь место.
Кажется, все молчаливо признают, что каждый источник, попадающий в руки историка науки,— это не только
29


источник по истории физики или химии, биологии или астрономии, техники или математики. В первую очередь это документ определенной эпохи, своего времени, и постольку он многогранен, многопланов, общеисторичен. И по нему можно реконструировать не только тот или иной факт из истории физики, химии, метеорологии. В большинстве же случаев историки науки и техники проходят мимо этого исторического плана источника, обедняя исследование и теряя возможность дать полную картину развития явления. Историки же редко интересуются историконаучной стороной источника.
Определенное исключение составляют историки-археологи. Исключение счастливое.
Известно, например, что историки техники неоднократно изучали технологию изготовления височных колец (женское украшение древнерусского племени вятичей), состав металла. Дальше этого дело не шло. И потому выводы были слишком специальны, специфичны, узки в общеисторическом плане. В то же время историк-археолог Б. А. Рыбаков, проводя подобные же изыскания, сумел сделать широкие общеисторические выводы об узком развитии ремесла в русской деревне (по сравнению с городом), о существовании до известной степени замкнутого крестьянского мирка, об отсутствии товарного производства \ Нет сомнения, что в данном случае общеисторический кругозор помог исследователю в создании работы такого широкого плана и в комплексном подходе к источнику. Разумеется, все это вовсе не значит, что надо полностью отказаться от исследований, выявляющих какую-либо сторону развития той или иной отрасли науки или техники. Но эти результаты не должны быть самоцелью, а должны стать составной, дополняющей частью широких работ о развитии науки и ее отраслей. Время для создания таких работ наступило.
Можно лишь констатировать с сожалением, что в трудах по раннему периоду русской истории историки (археологи) обладают, несомненно, большей эрудицией, чем историки науки и техники.
В смысле отношения к источнику историки науки и техники должны стремиться достичь того же, что и палеонтолог, который по одной кости может реконструиро-  11 	См.: Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси. М.— Л., 1948.
30


вать и все животное, и геологическую эпоху, в которую оно жило; и археолог, могущий по черепку от сосуда восстановить и весь сосуд, и технологию его изготовления, и общественный строй того времени.
Один из основных оригинальных письменных источников, который дает богатейший материал исследователю,— русское летописание.
«По обилию, полноте и разнообразию материала, по той систематичности, с которой велись летописные записи по городам и монастырям,— русская летопись не имеет себе равной в Европе» 2; «...записанные в летописях наблюдения небесных явлений на Руси... являются ценным вкладом в историю науки наряду с наблюдениями египтян, халдеев и китайцев» 3; «первое место среди памятников немедицинской письменности по праву должно быть отведено русским летописям» 4 и т. д. и т. п. Это отнюдь не необъективное суждение специалистов, гиперболизирующих источники своих многолетних исследований. Достаточно вспомнить, что многие вехи экономической, социальной и политической истории Руси X—XVII вв. установлены именно по летописанию. Оно же было одним из основных источников для написания многотомных работ по русской истории Н. М. Карамзиным, М. Н. Погодиным, В. О. Ключевским, С. М. Соловьевым и другими историками.
Рано сложившаяся (60-е годы XI в.) погодная форма фиксации событий (по летам — летоописание, летописание) оказалась настолько удобной для своего времени, что сохранилась так или иначе до XVII в. В результате исследователи могут, сравнивая между собой тексты различных летописей и сводов, устанавливать датировку событий с точностью до года, часто месяца, дня и даже времени суток. Ведшееся почти во всех феодальных центрах — Киеве, Владимире-на-Клязьме, Москве, Новгороде Великом, Пскове, Твери, Переяславле-Рязанском, Чернигове, Владимире-Волынском, Ростове и других городах, при митрополичьих кафедрах, многих русских монастырях
2 Д. С. Лихачев. Русские летописи. М., Изд-во АН СССР, 1947, стр. 10.
3 Б. А. Воронцов-Вельяминов. Очерки истории астрономии в России. М.. 1956, стр. 21—22.
4 Н. А. Богоявленский. Древнерусское врачевание в XI— XVII вв. М., Медгиз, 1960, стр. 106.
31


и даже при некоторых отдельных церквах, при дворах князей — летописание в каждом отдельном случае преследовало определенные цели, оставаясь в общем выразителем идей господствующего класса феодалов-землевладельцёв. Монастырское и митрополичье летописание на разных этапах русской истории то становилось на сторону того или иного великого князя, то выступало за независимость церкви от светской власти, то поддерживало устремления князей в деле объединения русских земель.
Одновременно русское летописание дает интересные сведения о славянских племенах тогдашнего мира, их соседях. Круг источников, которыми пользовались летописцы, весьма широк. Это и жития святых, повести, рассказы (например, Афанасия Никитина); договоры, грамоты, речи послов, документы княжеских архивов, митрополичьих кафедр, законодательные памятники; былины, предания; записи монахов — свидетелей событий — и записи со слов очевидцев, наблюдавших явления природы в других местах; описания путешествий русских людей и т. д. Местное летописание феодальных княжеств соединяется вновь в XV—XVI вв. в общерусском, московском летописании, проникнутом общерусскими, объединительными тенденциями.
Одновременно в русские летописи и своды попадали записи о явлениях природы, поражавших воображение человека того времени. Это солнечные и лунные затмения, северные сияния, появление болидов, комет и метеоритов, грозы, бури, наводнения, пожары, морозы, эпидемии и т. п. Вместе с тем в них вносились и сведения технического характера: о видах оружия, постройке крепостей и церквей, сооружении метательных орудий, о литье колоколов и пушек, о часах, строительстве мостов. Необходимо учитывать, что монахи-летописцы так охотно описывали различного рода явления природы по большей части потому, что эти «божественные указания» помогали им в назидательных упражнениях.
Не все русские летописи в равной мере насыщены известиями, интересующими историка естествознания. Особенно много их в Новгородском летописании, вообще более демократичном и уделяющем много внимания всему, что связано с хозяйственной деятельностью новгородцев. В них больше всего записей о явлениях природы: грозах, наводнениях и затмениях, северных сияниях, моро-
32


зах, дождях, эпидемиях 5. Близко в этом отношении новгородскому и псковское летописание 6.
В отношении записей подобного рода исследователь находится в несколько лучшем положении, нежели гражданские историки, ибо для подобных записей не так характерна тенденциозность в подборе и обработке материала, сплошь и рядом встречающиеся в описании политической жизни княжеств.
Положительным для дальнейшего изучения летописания оказалось то, что на основании записей о явлениях астрономического характера была установлена достоверность отдельных текстов русских летописей. Это делает русское летописание важным источником для всех историков, получивших возможность устанавливать по связи с этими явлениями даты и место различных событий русской истории с большой точностью.
Необходимо упомянуть о дошедших до нас лицевых сводах, т. е. иллюстрированных летописях. Наиболее известна из них «Кенигсбергская», миниатюры которой дают обильный материал по истории медицины7, астрономии, техники, сельского хозяйства, военного дела. В то же время летописные миниатюры являются великолепным дополняющим и проверяющим материалом для всех, кто изучает материальную культуру Руси тех времен8.
Один только этот краткий перечень проблем и вопросов, затрагиваемых русскими летописцами, показывает, что русские летописи и своды — настоящие энциклопедии русской жизни многих столетий.
Казалось бы, почти двухсотлетнее изучение русских летописей историками и специалистами различных областей исчерпало возможности летописания как источника. Однако такая обширная энциклопедия приобретает все
5 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.— Л., 1950; Новгородские летописи I—V опубликованы в ПСРЛ. Т. III. Спб., 1841; т. IV. Спб., 1848; т. IV, ч. 1, вып. 1 (изд. 2). Пг., 1915; т. IV, вып. 2. Л., 1925; т. IV, ч. 1, вып. 3. Л., 1929; т. IV, ч. 2, вып. 1. Пг., 1917 и отдельные издания.
6 Псковские летописи, вып. 1. М., 1946; вып. 2, 1955, а также в ПСРЛ, т. V. Спб., 1851 и отдельно — М., 1837.
7 См., например: Н. А. Богоявленский. Древнерусская миниатюра как источник для изучения истории медицины.— «Советское здравоохранение», 1950, № 5.
8 См.: А. В. Арциховский. Древнерусская миниатюра как исторический источник. М., 1944.
2 В. К. Кузаков 33


большее значение в связи с новыми методами изучения источников, новыми проблемами истории науки, новыми публикациями летописных списков.
Массовая публикация отдельных русских летописей началась с середины XVIII в. («Полное собрание русских летописей», т. I, 1846). Однако их изучали, в истории науки, в основном историки астрономии (Д. О. Свят- ский, Б. А. Воронцов-Вельяминов), историки медицины (Н. А. Богоявленский, Н. Я. Новомбергский) и климатолог Н. Е. Бучинский, тогда как историки техники обращались к ним эпизодически9. К тому же исследователей интересовала в основном лишь регистрация того или иного явления и в меньшей степени его объяснение с позиции человека того времени. Эта редкость обращения исследователей к такому источнику вовсе не означает, что он не может удовлетворить историка. Подчас кропотливость работы с разнородными текстами, выуживание по крохам сведений отталкивает историков науки от летописания, предпочитающих работать со специальными текстами по их тематике более поздних времен. Русское же летописание, эта энциклопедия Руси тех времен, давала, дает и будет давать историкам естествознания и техники новые факты. В значительной мере то, что русские летописи охватывают такой промежуток времени, помогает проследить изменения во взглядах на то или иное явление природы.
По широте охвата разнообразного материала очень близко к летописанию примыкают «Хронографы» — компилятивные энциклопедии, переводные и русские, сводные обзоры по всемирной истории. Наряду со сведениями по истории отдельных государств (от «сотворения мира» до падения Византийской империи в 1453 г. и далее) они включали и библейские тексты, и рассказы о чудовищных людях, и отрывки из космографий. В русских редакциях можно найти описания путешествий русских в далекие страны, например в Китай, с описанием его природы. Один из старейших «Хронографов» — «Русский Хронограф» — до нас не дошел. В 1512 г. на основе этого хронографа появилась новая (в 208 глав) редакция. В русских хронографах много дополнительных сведений о Ру¬
9 	См.: В. К. Кузаков. Русское летописание как источник по истории естествознания и техники древней Руси.— ВИИЩиТ. вьщ. 2(35), 1971.
34


си, ее соседях, о ее роли в мировой истории. Попутно используются сведения из «Еллинского летописца», византийских хроник И. Малалы, Г. Амартола, К. Ма- нассии, И. Зонары, И. Флавия и др. Поздние русские «Хронографы» пополнились за счет литовско-польских (1617) хроник М. Бельского10  11 и Конрада Ликостенаи. В «Хронографах» наряду с историческими данными находим статьи «о естестве человечестем», «о пяти чувствах», «о древесех», о зверях, «о небеси, сфере, о звездах, воз- дусе», солнце, луне, громах, облаках, об открытии Америки и мн. др. Именно поэтому источник этот для нашей тематики необходим. И еще. Мы уже отмечали, что среди массы литературы, обращавшейся тогда, для нас представляют интерес работы оригинальные, так или иначе созданные на Руси. К ним можно отнести и «Хронографы». «Эти сложные хронографы, какой бы примитивной компиляцией они ни были сначала, являются уже достоянием той страны, где они были составлены и относятся к истории ее науки» 12.
Еще одна, близкая к предыдущим, группа источников представлена так называемой «Палеей» — книгой событий, описанных в Ветхом завете с отрывками из разнообразных апокрифов. Известны «палеи» Историческая и Толковая. Первая сложилась в Византии не ранее IX в. и появилась на Руси в юго-славянском переводе в XIII в. Примерно тогда же была создана на Руси и «Толковая Палея» 13 (древнейшие известные списки — 1350 и
10 Мартин Бельский (1495—1575) — польский историк, географ. Созданная им «Летопись всего мира» переведена на русский около 1564 и 1584 гг. (в рукописи) и была известна и в XVIII в.
11 В. М. Истрин. Александрия русских хронографов. М., 1893; А. Попов. Обзор хронографов русской редакции, вып. 1—2. М., 1866—1869; С. П. Розанов. Заметки по поводу о русских хронографах.— ЖМНПР, 1904, январь, ч. CCCLI; Он же. Хронограф 1512 г.—ЛЗАК, вып. XVIII. Спб., 1907; М. Н. Тихомиров. Новгородский хронограф XVII в.— Новгородский исторический сборник, № 7, Новгород, 1940; Б. М. Клосс. О времени создания русского Хронографа.— ТОДРЛ, т. 26, 1971; и др.
12 Э. Ф. Фролов. Очерки по античной историографии. Л., 1967, стр. 22.
13 В. Успенский. Толковая Палея. Казань, 1876 (см.: Он же. Православный собеседник, 1876, ч. 2); В. М. Истрин. Замечания о составе Толковой Палеи, т. 1—2. Спб., 1897—1898; Он же. Редакции Толковой Палеи. Спб., 1907 (см. также ИОРЯС, т. X, кн. 4, Спб., 1905 и т. XI, кн. 1, 1906); А. В. Михайлов. Общий обзор состава редакции и литературных источников Толковой Палеи.—


1406 гг.) — компиляция, направленная против иудаизма и магометанства. В ее составе можно проследить отрывки из библейский книг, апокрифов, «Шестоднева» Иоанна экзарха Болгарского14, «Христианской топографии» Козьмы Индикоплевста (Индикоплова), произведений Севериана Гевальского и Василия Великого15 об устройствах мира, о «безднах вод», о тверди небесной, о составе земных недр, о человеке и его составных частях, о многообразии явлений природы. Историческая «Палея» известна в списках XV—XVII вв. и иногда фигурирует под названиями «Очи палейныя», или «Книга бытия небеси и земли». И хотя в «Палее» исследователь найдет лишь отрывки из перечисленных выше трактатов, отрывки, которые входили и в другие произведения, но редакции «Палеи» показывают, как работал составитель, который выбирал из источников то, что казалось ему необходимым. Кроме того, некоторые варианты записей носят оригинальный, неповторяющийся характер.
Весьма своеобразны по построению л материалу «жития». В литературе известно свыше 150 житий — жизнеописаний церковных и государственных деятелей, отдельных лиц, по тем или иным причинам причисленным русской церковью к ликам «святых». Созданные в виде биографий, несут они ярко выраженную церковную тенденцию — христианское смирение на индивидуальных примерах. Возникшие на Руси с XI в. (жанр, перешедший из Византии), они особенно распространились в Северо-Восточной Руси в XIV—XV вв., а наибольшее число их относится к XVI—XVII вв. (Пафнутия Боровского, Иосифа Волоцкого, Зосимы и Савватия Соловецких и др.). Авторами некоторых из них были знаменитые писатели Епифаний Премудрый и Пахомий Логофет (Серб). В середине XVI в. почти все русские жития были объедине¬
«Варшавские университетские известия», 1895, VII; Е. К. Редин. Толковая лицевая Палея XVI в. Спб., 1901; А. В. Михайлов. К вопросу о происхождении и литературных источниках Толковой Палеи.— ИОРЯС, т. I, 1928, кн. 1; и др.
14 Иоанн экзарх (IX в.) — болгарский писатель, ученый-энциклопедист, проповедник, философ, поэт. Основатель болгарского естествознания, создатель первой болгарской терминологии в области естественных наук.
15 Василий Великий — известный богослов восточной церкви IV в. н. э.
36


ны митрополитом Макарием в четьи минеи (в двух редакциях — Московской и Софийской) — сборники сказаний о «святых» и праздников их по месяцам. «Жития» можно встретить и в русских летописях. Этот вид исторического источника издавна привлекал многочисленных исследователей 1и. Однако этот интерес был весьма определенным: ими занимались историки, историки церкви и лингвисты. Историки естествознания и техники к нему не обращаясь. Между тем жития интересны прежде всего изображениями картин природы, средствами, которые использовали авторы различных эпох для подобных изображений, картинами быта: в житиях встречаются описания разнообразных построек, описан процесс строительства, орудия труда*, предметы быта.
Своеобразными маленькими энциклопедиями средневекового знания явились разнообразные «Словари» и «Азбуковники». В самом начале замыслены они были как регламентирующие сборники для устранения непонятного («иноземного») в памятниках русской старины16  17. Одновременно входили в них статьи, направленные против «отреченной», светской литературы, выписки из Дамаски- на 18, Иоанна экзарха Болгарского, Козьмы Индикоплев- ста, Г. Писидийского 19, «Хронографов», «Патерика Скит¬
16 В. О. Ключевский. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871; И. Яхонтов. Жития северно-русских сподвижников поморского края как исторический источник. Казань, 1882; А. Кадлубовский. Очерки по истории древнерусской литературы житий святых. Варшава, 1902; А. И. Соболевский. Жития святых в древнем переводе на церковнославянский с латинского языка. Спб., 1904; В. Яблонский. Пахомий Серб и его агиографические писания. Спб., 1908; Я. Серебрянский. Древнерусские княжеские жития. М., 1915 (см.: ЧОИДР, кн. 3); А. С. Орлов. Жития святых.— «Литературная энциклопедия», т. 4. М., 1930; Д. С. Лихачев. Изображения людей в житийной литературе конца XIV—XV вв.— ТОДРЛ, т. XII, 1956; и др.
17 Широкий. Очерк древних славяно-русских словарей.— «Филологические записки», т. -I—II, 1869.
18 Иоанн Дамаскин — уроженец города Дамаска, известный философ-богослов восточной церкви VII—VIII вв.
19 Георгий Пизида — византийский поэт III в. н. э.; его поэма «О сотворении мира», являясь мифическим произведением, в то же время содержала много сведений о природе (из Индикоплова, языческих легенд, из произведений христианских писателей). На русский язык переведена под названием «Похвала богу о сотворении всей твари».
37


ского», «священного писания», «Криницы» Амартола20, «Палеи», «Златой цепи», Дионисия Ареопагита, житий, космографий Конрада Ликостена и др. Именно эта обширность привлекаемых источников делает словари ценнейшими источниками для историков науки.
В XVI в. словари несут уже несколько иное содержание — попытка объяснения непонятных иностранных слов, столь часто встречающихся теперь в обширной переводной литературе. Прообразом подобных словарей является так называемый Первый Новгородский словарь (в Кормчей книге 1282 г.) и Второй Новгородский словарь 1431 г.21 В 1596 г. Лаврентием Зизанием Туста- новским был создан словарь «Лексис сиречь речения вкратце собранныя и из славянскаго языка на простой русский диалект истолкованы»22. Позже, в XVII в., выходцем из Молдавии известным типографом Памвой Берындой создается новая редакция словаря — «Лексикон славеноросский», изданный в 1627 и 1653 гг. в Кутеин- ском монастыре. В нем находились истолкования еврейских, польских и «малоросских» слов, обращавшихся тогда на Руси23.
«Азбуковники» XVI и XVII вв. сохранились до наших дней под названиями «Сказание о неудобпознавае- мых речех», «Книга, глаголемая азбуковники...», «Лексис неудоб познаваемым речем» и т. п. Как составная и, пожалуй, основная часть, в них входили сведения по географии, минералогии, ботанике, зоологии и в то же время много различных сказочных сведений24. Одновременно
20 Георгий Амартол (иначе — грешник, IX—X вв.) — греческий хронист, родом из Александрии. В X в. его хроники были переведены на болгарский язык. Этими переводами пользовался и русский летописец Нестор.
21 Я. Я. Баталин. Древнерусские Азбуковники.— «Филологические записки», вып. III—V, 1873 и отдельно — Варшава, 1874; Широкий. Очерк древних славяно-русских словарей.— «Филологические записки», 1869.
22 Памва Берында. Лексикон славяноросский Памвы Берынды. Киев, 1961.
23 Лаврентий Зизаний. «Лексис» Лаврентия Зизания. Сине- нима славеноросская. Киев, 1964.
24 М. П. Алексеев. Западноевропейские словарные материалы в древнерусских азбуковниках XVI—XVII вв.— В сб. «Академику В. В. Виноградову к 60-летию». М., 1956; А. В. Пруссак. Описание азбуковников, хранящихся в рукописном отделении имп. Публичной библиотеки. Пб., 1915.
38


здесь прослеживается попытка объяснить механизм грозы, грома и молнии, землетрясений, образование града, росы, инея, солености морской воды, радуги, строение вселенной. Сведения эти попадали в «Азбуковники» по существу из всей литературы, обращавшейся на Руси25  26. В определенной мере это позволяет теперь сделать выводы о том, какие воззрения на явления природы были распространены в период написания «Азбуковника».
Очень мало материала по интересующему нас вопросу в древнерусских «Пчелах» (отдельные ссылки на греческих философов — Аристотеля, Пифагора и их теории). «Пчела» — сборник поучений («Пчела — речи мудрости от Евангелия и от апостол и от святых мужи и разум внешних философ»). Сложившаяся в Византии, она попала на Русь уже в XI—XII вв., однако древнейшце сохранившиеся списки восходят лишь к XIV—XV вв. Специальных сведений по естествознанию в силу их специфической направленности в них нет 2в.
Самую большую группу источников (по числу списков) составляют разнообразные сборники — наиболее распространенный вид древнерусской литературы. К их числу относится один из самых ранних памятников русской письменности (переписанный с болгарского для киевского князя Святослава Ярославича (1027—1076) «Изборник Святослава» 1073 г.). В составе другого «Изборника» (1076) и отрывки из духовной литературы, и статьи по грамматике, логике, поэтике, загадки, притчи. Нас особенно интересует та часть, где даны статьи по астрологии и астрономии, медицине, иллюстрированные древнейшими русскими миниатюрами. Аналогии «Изборнику» находят в греческих произведениях27. Характерно, что в списке 1076 г. есть фраза: «Из многих книг княжьих», что свидетельствует о наличии под рукой составителя «Избор¬
25 А. Карпов. Азбуковники или алфавиты иностранной речи по спискам Соловецкой библиотеки. Казань, 1877.
26 А. В. Михайлов. Древнерусская Пчела.— ЖМНПр., кн. 1, 1893; С. П. Розанов. Материалы по истории русских «Пчел».— ПДПИ, № 154, Спб., 1904; В. Семенов. Древняя русская «Пчела» по пергаменному списку.— ОРЯС, т. 54, № 4, Спб., 1893; А. И. Соболевский. Особый русский перевод «Пчелы» домонгольской.— «Труды IX Археологического съезда в Вильне». М., 1897; и др.
27 В. Ф. Дубровина. О греческих параллелях к Изборнику 1076 г.— «Известия АН СССР», отделение литературы и языка, т. 22, вып. 2, 1963.
39


ника» великокняжеской библиотеки28. Автор пользовался сочинениями Иоанна Златоуста, Василия Великого, «словами» и «поучениями» ранних христианских проповедников, астрологическими произведениями.
Более поздние сборники (особенно XV—XVII вв.) насыщены сведениями разнообразного содержания, в том числе и естественнонаучного.
Среди источников по истории биологии особое место занимает «Физиолог» — популярное теологическое произведение, где в аллегорическо-символической форме излагаются важнейшие положения христианского вероучения и одновременно действительные и мнимые свойства животных, образцы для подражания и назидания. История «Физиолога» сложна. Две его редакции, светская и церковная, сложились на почве египетский источников. Затем сюда были добавлены наблюдения греков, восточные предания, и уже потом «Физиолог» попал в южнославянский мир и через него (Болгарию) на Русь. Христианские редакторы согласовали статьи «Физиолога» со «священным писанием» и христианскими преданиями. Сохранив отчасти древние языческие символические сказания, «Физиолог» часто упоминался «отцами» православной церкви еще в IV в. н. э., и они включали отрывки из него в свои произведения. Это сделало «Физиолог» как бы официальным произведением, создало ему «церковный» авторитет, и тематика его впоследствии была включена в проповеди духовенства, в росписи соборов, иконопись, резьбу белокаменной Северо-Восточной Руси, орнамент, народное творчество 29. Сообщая много сказочного, чисто фантастического, «Физиолог» становится одним из наиболее любимых произведений русских читателей. Отсюда узнавали о единороге (о нем же говорил и Козьма Индикоплов), птице фениксе, крокодиле, бобре, слоне, льве и многом-многом другом. Впоследствии «Физиолог» вошел составной частью в «Бестиарии», по содержанию весьма близкие ему, и в энциклопедии XVI в.30
28 Изборник 1076 г. М., 1965.
29 П. П. Вяземский. О литературной истории «Физиолога».— ПДПИ, № 1, Спб., 1878—1879; В. Мочулъский. Происхождение «Физиолога» и его начальные судьбы в литературах Востока и Запада.— «Русский филологический вестник», № 3, 1889.
30 А. И. Александров. Физиолог. Казань, 1893; А. Д. Карнеев. Материалы и заметки по литературной истории Физиолога.— «Общество любителей древней письменности», т. XIII, Спб., 1890,
40


«Бестиарии», заменившие в XVII в. «Физиологи», имели много различных названий: «Дамаскина и Федора Сту- дита собрание от древних философ о неких собствах естества животных», «Сказание по буквам о птицах и зверях», «Сказание о диких людях, также о животных и птицах...» и др.
Непосредственными источниками по истории биологии (медицины) являются «Травники» или «Лечебники» — первоначально переводные сборники различных сведений о лекарственных растениях — и лекарственные рецепты, позднее ставшие чисто русскими по названиям трав и растений и способов лечения разнообразных болезней. Являясь отчасти «избором от мног отец и мног книг», эти редакции вначале включали «ложные» молитвы от трясавиц (лихорадки), народные заговоры, приметы, выписки из лечебных книг. Затем в них стали включать статьи по садоводству, домостроительству. В какой-то степени это делало их своеобразными «Домоводствами». Сведения этого рода шли и из Византии, ш из Болгарии, и с Запада. Существует немало редакций, отличающихся одна от другой описаниями местной флоры. Так что с полным основанием можно говорить о них как об оригинальных русских произведениях, где записан многовековой опыт народной медицины 31. Позже появляется так называемый «Благопрохладный Вертоград», пришедший на смену массе разрозненных «Травников».
Одно из первых мест среди памятников по истории математики (да и астрономии) по времени занимает произведение диакона Новгородского Антониева монастыря Кирика (XII в.) — «Кирика диакона и доместика Новгородского Антониева монастыря учение им же ведати человеку числа всех лет». В своих вычислениях он показывает хорошее знание високосного года, лунного года, знает сложные понятия из теории календаря, знает индикт, эпакт, «августовские календы» древнеримского календаря. Он выводит число в 29 миллионов, делит час на дроб¬
31 	Я. А. Богоявленский. О некоторых чертах народной самобытности русских рукописных лечебников.— «Врачебное дело», № 7, 1948; В. Ф. Груздев. Русские рукописные лечебники. Л., 1946; Л. Ф. Змеев. Русские врачебники.— ПДП, № 112, Спб., 1895 (и отдельно — Спб., 1896); М. Ю. Лахтин. Старинные памятники медицинской письменности.— «Записки Московского археологического общества», т. 17, 1912; В. М. Флоринский. Русские простонародные травники и лечебники. Казань, 1880.
41


ные части (до седьмых дробных!) 32. Нет сомнения,что он пользовался многочисленной специальной литературой, находящейся, очевидно, в библиотеке епископа Нифонта, с которым был в близких отношениях. Его произведение ставит перед историками науки много еще не решенных вопросов: был ли он один на Руси (как «математик» такого ранга) или произведения других до нас не дошли? Что побудило его заниматься этим предметом? Насколько он характерен для русской жизни того времени?
К кругу источников по истории математики и астрономии относятся пасхалии— собрание правил (приемов) для вычисления дней пасхи. Это весьма сложные вычис- ления, требующие хорошего знания основ астрономии, хорошего владения математическим аппаратом, умения обращаться с различными летосчислениями33. К ним относятся пасхальные таблицы новгородского архиепископа Геннадия, «Круг миротворный» новгородского священника Агафона (1538—1539) и «зрячая пасхалия» Ермолая Еразма (около 1555 г.) 34.
Различными были судьбы переводных произведений, шедших на Русь с Востока, из южнославянских земель, с Запада. Одни оставались известными лишь узко¬
32 Кирик Новгородец. Учение, им же ведати человеку число всех лет.— ИМИ, № 6, М., 1953; А. Е. Раик. К вопросу о делении часа у Кирика Новгородца.— ИМИ, вып. 16. М., 1965; Я. В. Степанов. Заметка о хронологической статье Кирика (XII в.).— ИОРЯС, т. XV, кн. 3, 1910; В. П. Зубов. Кирик Новгородец и древнерусское деление часа.— ИМИ, вып. 6, 1953; и другие работы.
33 Пасха празднуется в первый день воскресения после того полнолуния, которое, будучи вычислено по специальным наставлениям, произойдет в день весеннего равноденствия или непосредственно после него (21 марта). Для вычисления фаз луны необходимо знать циклы луны, т. е. периоды, по прошествии которых фазы луны возвращаются примерно на те же дни юлианского года. Циклы были — 16-летний (епископа Ипполита), 84-летний, 19-летний (Метона). Сложные формулы вычисления пасхи были даны Моисеем Маймонидом и знаменитым математиком Гауссом в 1802 г.
34 См.: Б. М. Ундолъский. Альманах, индиктион, круг миротворный...— Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, изд. Н. Калачовым, кн. 1. М., 1850; Он же. Исследование о значении вруцелета в пасхалии.— ВОИДР, т. IV, отд. 1, 1848; Древние русские пасхалии на осьмую тысячу лет от сотворения мира.— «Православный собеседник», 1860, ноябрь; Календарноцерковные таблицы на XVI век.— ИОРЯС, т. 101, вып. 3; Я. В. Степанов. Исследование «Лунного течения».— ЧОИДР, 1913, кн. 2, и отдельно — М., 1913.
42


му кругу читателей, и число списков их невелико. Другие становились весьма популярными и на долгое время оставались любимым чтением. Судьбу последних разделил труд купца VI в. из Александрии Козьмы Индикоплев- ста (Индикоплова, иначе — «плававшего» в Индию) «Христианская топография» 35. Замысел его — привести все известные сведения из области географии и естественных наук в соответствие со «священным писанием». Наряду со сведениями из реальной жизни, здесь было много и чисто сказочного. «Космография» Козьмы была официально осуждена Константинопольским патриархом Фотием как примитивное толкование мест «священного писания»: «Язык его писания груб... он передает известия исторически неверные, поэтому справедливо видеть в нем более рассказчика басней, нежели повествователя истины... что земля и небо не круговидны... что все звезды приводятся в движение ангелами» 36. Интересовали читателя данные, приведенные в «Топографии», об Индии, Эфиопии и Африке, с описанием животного мира и рисунками, сделанными Козьмой. Здесь автор приукрашивал не так уж много, поскольку был свидетелем всего описываемого им. На Русь «Топография» попала с XIV в., однако известные списки ее (весьма многочисленные), относятся уже к XVI в. Как произведение, где популярно излагались описания «заморских стран», узнать о которых русский читатель всегда стремился как можно больше, «Топография» пользовалась большой популярностью до XVII в. и вошла как составная часть в четьи минеи митрополита Макария37.
О популярности труда Козьмы свидетельствует тот факт, что почти все без исключения крупные собрания рукописей русских монастырей, отдельных лиц, государственных деятелей включали «Топографию», иногда даже в нескольких экземплярах (мы судим об этом по каталогам и описаниям рукописных собраний русских монастырей и отдельных лиц, изданным в XIX—XX вв.).
Не менее популярно на Руси было и другое переводное произведение (переведенное на русский с немецкого в
35 Книга, глаголемая Козьмы Индикоплова. Спб., 1886.
36 Александр Лилов. О так называемой Кирилловой книге. Казань, 1858, стр. 26.
37 Е. К. Редин. Христианская Топография Козьмы Индикоплова по греческим и русским спискам, ч. 1. М., 1916.
43


первой половине XVI в.) — «Луцидариус» (иначе — «просветитель»). В нем в виде ответов учителя на вопросы ученика давались тогдашние сведения об устройстве мира, географии земли, о населении других стран, о многообразных явлениях природы. Здесь уже не так ярко выступает элемент христианского вероучения, назойливо звучащий во многих переводных трактатах. Упор делается именно на естественнонаучной тематике, особенно интересующей читателя, а также на описании различных частей света. В «Луцидариусе» можно проследить отголоски космографий, бестиариев, лечебников и физиологов, альманахов. Отчасти в нем можно встретить староязыческие представления и взгляды 38. В «Луцидариусе» русская церковь видела неприемлемые для нее идеи, тем более пришедшие из «немец». Это, а также «язычество» произведения послужило причиной нападок на него со стороны известного русского проповедника Максима Гре ка, называвшего его «темнителем»39.
Тем не менее сведения, которые сообщал «Луцидариус» о странах Африки, Европы и Азии, о небесных светилах и явлениях природы, были знакомы русскому читателю по «Толковой Палее», «Беседе трех святителей», «Александрии», «Вопросам» Иоанна Богослова и многих других, и это тоже не могло не способствовать авторитету «Лу- цидариуса». Об этом свидетельствует и большое количество его списков, дошедших до нас от XVI—XVIII вв.
Большая группа переводных произведений может быть объединена как единством темы, так и названия. Это серия «Шестодневов» и «Бесед на шестоднев». Авторы их стремились популярно, пользуясь «новейшими» данными тогдашней «науки» об окружающем мире, истолковать «шесть дней творения мира». Разумеется, не все эти попытки равнозначны по степени охвата материалов и по таланту их составителя.
В 1385 г. переводчиком Дмитрием Зографом на русский язык был переведен «Шестоднев» Георгия Пизидийско- го — одна из попыток перенесения знания классической древности на христианскую почву. Читатель, в частности,
38 Луцидариус.— В кн.: Я. С. Тихонравов. Летописи русской литературы и древности, издаваемые Н. С. Тихонравовым, т. 1. М., 1859; А. С. Архангельский. К истории древнерусского «Луцида- риуса». Казань, 1899.
39 Максим Грек. Сочинения, ч. II, 1860, стр. 227.
44


мог найти здесь отрывки и из «Физиолога». Обычно произведение это известно под названием. «Похвала богу о сотворении всея твари»40. Особенной популярности у «массового» читателя компиляция эта не имела.
В этом отношении большую известность приобрел «Шестоднев» Иоанна экзарха Болгарского, выступавшего в то же время и переводчиком некоторых произведений византийских авторов на славянский язык. Советские исследователи обычно пользуются редакцией 1263 г. На Руси «Шестоднев» был уже в XI в. Здесь можно проследить отрывки из произведений Василия Великого, Севе- риана Гавальского, Аристотеля, Дамаскина («Богословие» которого Иоанн сам перевел на славянский) 41. Проникнутый от начала до конца враждебным отношением автора к астрологии, «Шестоднев» давал массу сведений о животном и растительном мире, об астрономии, о строении человека и «космоса», явлениях природы. О популярности «Шестоднева» Иоанна говорит факт использования его знаменитым русским проповедником-обличителем Аввакумом 42.
Знали на Руси и еще один «Шестоднев» — Севериана Гавальского (старейший русский список XV в.).
Переведенный на славянский уже в X в., рано попал на Русь труд Иоанна Дамаскина «Богословие». Дамас- кин — известный богослов, один из «отцов» восточной церкви (VII—VIII вв.). Часть его труда — «Источник знания» — представлял собой сконцентрированное изложение «науки» тех времен43. Части — «Диалектика» и «Точное изложение православной веры» — первыми проникли на Русь. Именно перевод первой датируется уже X в. В своих воззрениях Дамаскин опирался на логику и физику Аристотеля. У определенных кругов русского общества его «Богословие» пользовалось значительным авторитетом. Так, князь Курбский тщательно изучал «Богословие» и делал к нему заметки44. «Философские главы» «Бого¬
40 И. А. Шляпкин. Георгий Писидийский и его поэма о миро- творении в славяно-русском переводе 1382 г. Спб., 1890 (и ЖМНПр., 1890, июль).
41 Иоанн, экзарх Болгарский. Шестоднев.— ЧОИДР, т. 3. М., 1879; К. Ф. Калайдович. Иоанн, экзарх Болгарский. М., 1824; и др.
42 Н. С. Сарафанова-Демкова. Иоанн экзарх Болгарский в сочинениях Аввакума.— ТОДРЛ, т. 19. Л., 1963.
43 Иоанн Дамаскин. Богословие. М., 1878; Точное изложение православной веры. М., 1844; и др.
44 Иоанн Дамаскин. Богословие, стр. 24;
45


словие» на Руси были известны во многих списках с XV в.45 Полностью все произведение Иоанна Дамаски- на было переведено на русский в XVII в. Епифанием Славинецким и московским архиедископом Амвросием.
К поздним источникам относится группа источников по географии — «Атласы», «Космографии». Большой известностью пользовался «Большой Атлас» Герарда Меркатора. В своих картах он применял сеть меридианов и параллелей, указывал на необходимость вычислений древних затмений солнца и луны для уточнения хронологии. Введение к «Атласу», переведенное с латинского, лежит в основе большинства русских «Космографий» XVII в.46 Перевод «Атласа» Меркатора на русский датируется временем между 1607 и 1630 гг.47 В нем была сделана уже устаревшая по времени попытка соединения Библии с системой Птолемея48.
Различного рода «Космографии» — географические описания земли — пользовались на Руси неизменной популярностью, особенно в XVI—XVIII вв. К ним относятся «Космографии» Мартина Бельского, Иоганна Блау (перевод Епифания Славинецкого), Ортелиуса49, Ботера, «Географии» — Помпония Мелы, Де Линды и др.50, а также множество безымянных «космографий» XVII и XVIII вв. и выписок из них в различных сборниках.
Источники по истории географии могут быть дополнены работами чисто картографическими. Помимо информации географического характера они в то же время дают сведения об уровне математических и астрономических знаний и т. п. В первую очередь это знаменитая «Книга
45 Иоанн Дамаскин. Диалектика.— ПДП, вып. XIV. Спб., 1881.
46 С. М. Глускина. Космография 1637 г. как русская переработка текста «Атласа» Меркатора.— «Географический сборник», т. 3, 1954, стр. 80.
47 Космография 1670 г., изд. ОЛДП, т. XXI, VII, XVIII, 1878— 1881.
48 Клавдий Птолемей (II в. и. э.) — древнегреческий ученый. Его основной труд «Альмагест» (латинизированное название — «Маните», иначе — «Великое математическое построение астрономии в XIII книгах») вплоть до выхода труда Коперника оставался основным по объему изложением всех знаний в астрономии.
49 Ортелий (Ортелиус), Абрахам (1527—1598) — фламандец, картограф. «Атлас мира» его был издан в Амстердаме в 1570 г. и включал 53 карты и текст к ним.
50 А. И. Соболевский. Переводная литература Московской Руси XIV—XVII вв. Спб., 1903;
46


Большому Чертежу» 1627 г.Sl Сюда же относятся спйсйй «Чертежа Сибири» 1667 г.52 и другие картографические материалы.
К источникам по истории географии относятся и так называемые «Паломники» или «Хождения» — описания путешествий русских людей — паломников, дипломатов, торговцев. Причем содержание этих «хождений» гораздо шире, нежели только сведения географического характера. Здесь рассказывается о разнообразных технических приспособлениях (насосах, мельницах), встреченных в других странах, постройках, о природе и животном мире, о населении и геологическом строении, реках, минералогии 53. Это «Путешествие Трифона Коробейникова», «Хождение за три моря Афанасия Никитина», «Хождение Пимена в Царьград в 1389 г.», «Путешествие Новгородского архиепископа Антония в Царьград», «Странник Василия Гагары», «Хождение игумена Даниила в Палестину» и т. д. Русские путешественники побывали и описали Египет, Царьград, Иерусалим, Палестину и Турцию, Афон и Индию, Йерсию и Сирию, Азербайджан и Афганистан, Хиву и Бухару, Китай и Монголию, Осетию и Флоренцию, Италию и Англию, Германию. Даже то, что именно интересовало русских путешественников, много может дать для определения их интереса соотносительно подобного же на Руси.
Еще более обширны описания Руси, сделанные иностранцами, побывавшими у нас в течение нескольких сто¬
51 К. Н. Сербина. Книга Большому чертежу. М., 1950; В. И. Ла- манский. Старинная русская картография.— «Вестник Русского географического общества», т. XXVII, кн. X, 1859; Г. И. Спасский. Книга, глаголемая Большой чертеж. М., 1846; и др.
52 Л. А. Голъденберг. Подлинная роспись Чертежа Сибири.— Тр. ИИЕиТ, т. 42, 1962; Н. Н. Оглоблин. Источники «Чертежной книги Сибири» Семена Ремезова.— «Библиограф», № 1, 1891; Г. И. Спасский. Список с чертежа Сибирской земли.— ВОИДР, № 3. М., 1849; и др.
53 Хождение за три моря Афанасия Никитина, изд. 2. М., 1958; Хождение Игнатия Смолянина. 1389—1405 гг.— «Православный палестинский сборник», т. IV, вып. 3. Спб., 1887; Хождение купца Василия Позднякова.— «Православный палестинский сборник», т. VI, вып. 3. Спб., 1887; Хождение Трифона Коробейникова.— «Православный палестинский сборник», вып. 27, 1888; Хронологическое обозрение путешествий русских по святым местам.— ЖМНПр., ч. 61, кн. VI, 1849; Б. М. Данциг. Русские путешественники на Ближнем Востоке. М., 1965; и др.
47


летий. Это записки миссионеров и различного рода авантюристов, торговцев и послов, музыкантов и военных, специалистов-строителей, аптекарей. Это Мейерберг и Герберштейн, патриарх Макарий и Франческо Тьеполо, Патрик Гордон и Барберини, Адам Олеарий и Бернард Таннер, Контарини и Конрад Бусс, Геденштейн и Паоло Кампани и многие-многие другие 5\ Своеобразие этого вида источника в том, что он одновременно дает ценнейшие сведения о культуре, быте, представлениях наших предков и в то же время насыщен сведениями, по различным причинам искаженными и не свободными от субъективизма. Это требует критического подхода к этому источнику и проверки его при помощи сравнения многочисленных «описаний».
К большой группе источников по истории химии в какой-то мере можно отнести уже упоминавшиеся нами «Травники» и «Лечебники». Прямое отношение имеет к ним и «Иконописный подлинник» — своеобразное пособие для иконных писцов, сборник рецептов, технических наставлений. Известно множество различных редакций «Подлинников». Однако все они содержат рецепты приготовления разнообразнейших красок, упоминают громадное количество органических и неорганических веществ, пригодных для этого, способы золочения, приготовления лаков, обработки холстов и дерева, а также упоминают те предметы, которые «составляют кухню» мастера — кисти, горшочки и т. п.54  55 Отдельные подобные рецепты
54 Павел Алеппский. Путешествие патриарха Макария в Россию в половине XVII в. М., 1896—1900, вып. 1—5; Мейерберг. Альбом. Виды и бытовые картины России XVII в. М., 1903; сб. «Английские путешественники в Московском государстве в XVI в.». М.— Л., 1937; Р. Барберини. Путешествие в Московию в 1565 г. Спб., 1843; Библиотека иностранных писателей о России, под ред. В. Семенова, т. I. Спб., 1836; Конрад Буссов. Московская хроника 1584—1613 гг. Спб., 1861; Р. Гейденштейн. Записки о Московской войне 1578—1582 гг. Спб., 1889; Г. Герберштейн. Записки о московских делах. Спб., 1908; Я. Гордон. Дневник (1661—1699), ч. 1—2. М., 1892 (ЧОИДР, кн. 2); Д. Горсей. Записки о Московии в XVI в. Спб., 1909; и многие другие работы.
55 Я. К. Симони. К истории обихода книгописца, переплетчика и иконного писца при книжном и иконном строении, вып. 1. Спб., 1906 (ПДП, т. CLXI); Лицевой Сийский иконописный подлинник, вып. 1—4, 1894—1897; Я. Я. Вяземский. Иконописный подлинник краткой редакции.— ПДП, т. VI, 1885; Д. А. Григоров. Русский иконописный подлинник.— «Записки Русского археологического об-ва», т. III. Спб., 1888; и др.
48


появились уже в XV в., но подавляющее большинство «Подлинников» дошло до нас от XVI—XVII вв. Иногда они носят название «Лицевой иконописный подлинник», «Подлинник иконного писца», «Подлинник иконописный» и т. д.
Большую группу памятников по истории естествознания составляют так называемые «отреченные» (запрещенные) книги и статьи. Их содержание — смешение апокрифов и народных воззрений, легенд. К ним относятся «Стих о книге голубиной» (глубинной), источниками которой были и «Беседа трех святителей», и «Книга Быг тия», и апокрифы, народные сказания и предания, легенды. «Книга голубиная» — по существу своеобразная малая энциклопедия народных представлений о мироздании56.
«Прение Панагиота с Азимитом», переделка «Книги Еноха праведного», есть не что иное, как перевод византийского народного памфлета XIII столетия. Перевод на славянский был сделан в Сербии и попал на Русь не ранее XVI в.57
Произведение «Четыре беседы кесария, или вопросы Сильвестра и ответы преп. Антония» первоначально было переведено на болгарский с византийского в X в. и вошло затем в «Хронику» Амартола, «Толковую Палею», летопись Нестора как источник по космографии и физиологии 58.
«Беседа трех святителей» относится к памятникам отреченной литературы. Здесь в виде беседы Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста даются ответы на вопросы о луне, воздухе, громе и молнии, звездах, землетрясениях. Это попытка примитивно-поэтического толкования мироздания по «священному писанию» 59. Будучи одним из основных источников для «Сти¬
56 В. Н. Мочульский. Историко-литературный анализ стиха о Книге Голубиной. Варшава, 1887; Летописи русской литературы и древности, издаваемые Н. С. Тихонравовым, т. 2. М., 1859; и др.
57 П. П. Вяземский. Прение Панагиота с Азимитом.— ПДП, т. IV, 1879; М. К. Сперанский. К истории прения Панагиота с Азимитом.— «Византийский временник», т. II. Спб., 1895; А. Попов. Историко-литературное обозрение древнерусских полемических сочинений против латинян. М., 1875; и др.
58 Архимандрит Леонид. Четыре беседы кесария или вопросы св. Сильвестра и ответы преп. Антония (XV в.).— ОЛДП, т. XIV, 1890.
59 В. Н. Мочульский. Следы народной библии в славянской и древнерусской письменности. Одесса, 1893.
49


ха о книге голубиной», «Беседа» имела весьма сложный состав 60.
Масса «отреченной литературы», ходившей на Руси и пользовавшейся большой популярностью у всех слоев русского общества, в силу своего «народного» гадательного истолкования сложных понятий «священного писания», издавна привлекала исследователей61. Вся эта литература была внесена в списки (индексы) запрещенных книг, и списки эти русская церковь постоянно обновляла по мере появления на Руси того или иного подобного произведения. Нас интересует именно та литература, где говорится об астрологии и астрономии, метеорологии и медицине: «Слова о твари и дни, рекомеи неделя», «Тре- петники», «Громники», «Лунники», «Планетники», «Беги Небесные», «Острология», «Мартолой», «Книга Еноха праведного», «Аристотелевы врата», «Тайная тайных», «Рафли», «Звездочетец», «Воронограй», «Зодий», «Лопа- точник», «Колядник», «Молниянник», «О часах добрых и злых», «О лунных днях», «Окружение месяца», «Зелей- ник», «О всей твари» и т. д. и т. п. Особенно много появилось их в XVI—XVII вв., причем большинство их было западноевропейского происхождения. Кроме того, они полностью или частично входили в состав многочисленных сборников XVI—XVIII вв.
Особое место в этом списке занимает «Шестокрыл» — шесть таблиц и объяснений к ним, которые позволяли при помощи математических выкладок вычислить точно даты солнечных и лунных затмений и фаз луны. «Шестокрыл» пользовался весьма пристрастным вниманием русских церковников. Новгородский архиеписком Геннадий специально изучал его, выискивал «несходное к нашему
60 Памятники старинной русской литературы, т. III. Спб., 1862; Ю. К. Поливка. К славянским повериям о мироздании.— «Этнографическое обозрение», т. 8, № 1, Спб., 1891; А. С. Архангельский. Творения отцов церкви в древнерусской письменности. Казань, ч. I—II, 1889; Я. С. Тихонравов. Памятники древней русской литературы, т. II. М., 1863; и др.
61 Я. В. Владимиров. Научное изучение апокрифов во второй половине XIX ст. Киев, 1900; Ф. Керенский. Древнерусские отреченные верования.— ЖМНПр., т. 172—173, 1874; Материалы к истории апокрифа и легенды, изд. В. Н. Перетц, ч. I—И. Спб., 1899— 1901; А. Н. Пыпин. Бронтология и астрологические предвещания.— «Древности. Археологический вестник», т. I, май — июнь, вып. 1—6, М., 1867; Я. С. Тихонравов. Памятники отреченной русской литературы, т. I—II. М., 1803; и др.
50


правоверию». Сделанный в западной Руси перевод его попал в Новгород Великий в 1472 г., и есть сведения, что он был использован кружком новгородских еретиков по своему назначению 62 — для предсказания затмений. Математический аппарат «Шестокрыла» был довольно сложен, а это вкупе со стремлениями русских «ревнителей» старины не допустить широкого распространения «Шестокрыла» делало его малодоступным: сведений о знакомстве с «Шестокрылом» в последующие века нет.
Судить о том, какая литература обращалась на Руси, можно по сборнику постановлений собора 1550 г., статьи которого направлены и против литературы астрологоастрономической. Вопросом этим занимался сам Иван Грозный (в материалах собора есть его «вопросы» и «ответы» на них по интересующей нас тематике) 63.
Отдельные сведения можно получить из древнерусских «Сказаний» — произведений светского и духовного содержания («Сказание о Мамаевом побоище», «Сказание об Индейском царстве» и др.).
Данные о великолепном знании русских фауны и флоры, о поведении животных и птиц в различные времена года, описания затмений и метеорологических явлений можно найти в «Слове о полку Игореве» (между 1185 и 1187 гг.) 64.
К письменным источникам недавно прибавились новгородские грамоты на бересте 65. Большинство их из Нов¬
62 А. И. Соболевский. Переводная литература Московской Руси XIV—XVII вв. Спб., 1903; В. К. Кузаков. Астрономическая и астрологическая литература на Руси в XV—XVI вв.— «Сборник докладов аспирантов и младших научных сотрудников Института истории естествознания и техники АН СССР». М., 1971 (XIII конференция) .
63 С. Авалиани. Земские соборы. Одесса, 1911; И. Д. Беляев. Земские соборы на Руси, изд. 2. М., 1902; И. Н. Жданов. Материалы для истории Стоглавого собора.— Сочинения, т. I. Спб., 1904; он же. Церковно-земский собор 1550 г.— ЖМНПр., ч. 328, № 3, 1900; и др.
64 Н. В. Шарлемань. Заметки натуралиста к «Слову о полку Игореве».— ТОДРЛ, т. VIII. М.— Л., 1951; он же. Соловьи в «Слове о полку Игореве».— ТОДРЛ, т. XVI, М.— Л., 1960; Он же. Природа в «Слове о полку Игореве».— «Слово о полку Игореве. Сборник статей и исследований». М.— Л., 1950; Г. И. Имедашвили. «Четыре солнца» в «Слове о полку Игореве».— Там же; и др.
65 А. В. Арциховский, М. Н. Тихомиров. Новгородские грамоты на бересте. М., 1953; А. В. Арциховский. Новгородские грамоты на бересте. М., 1954; А. В. Арциховский, В. И. Борковский. Новгород-
51


города. В других городах (Псков, Смоленск) их найдены единицы. Здесь и упоминания целого ряда ремесленных профессий и изделий ремесленников, культурных растений Новгородчины, представителей животного мира — домашние и дикие звери, породы рыб, птицы, различные масти лошадей и т. д. Как источник по истории естествознания и техники Руси берестяные грамоты только начинают входить в обиход.
Своеобразное явление XVI в.— «Устав ратных и пушечных дел». В 1607 г. с немецких и латинских изданий военных книг Михаилом Юрьевым и Иваном Фоминым были переведены статьи (первоначальная часть будущего «Устава» под названием «Воинские книги»). Позже, в 1620—1621 гг., Онисимом Михайловым на основании переводов 1607 г. и новых переводов с немецкого была создана окончательная редакция «Устава». Здесь разнообразные сведения по механике, физике, математике и химии. Явившись откликом на потребности русской нйуки и техники, «Устав» тем не менее не был произведением, распространенным в свое и последующее время. Тому ряд причин. «Устав», давая массу сведений по различным отраслям, не был откровением, ибо явился лишь письменной фиксацией того, что уже много ранее знали русские ремесленники — химики, металлурги, военные. Знания практиков передавались из поколения в поколение, и письменная фиксация их могла бы быть полезной лишь в случае массовой грамотности русских ремесленников. Перевод «Устава», как и «Селенографии» Геве- лия, «Анатомии» Везалия, преследовал цели познакомить русских с тем, что было создано на Западе. Именно поэтому до нас дошло лишь два списка этого произведения. Едва ли можно говорить о популярности «Устава» лишь на том основании, что он явился вкладом в Троицкий монастырь в 1665 г.66 Это может, напротив, свидетельствовать и об обратном — о редкости этой книги, о небольшом существующем числе ее списков. Напечатан же «Устав» был впервые лишь в 1777 г. по приказанию Г. А. Потемкина.
ские грамоты на бересте. М., 1958; они же. Новгородские грамоты на бересте. М., 1958; они же. Новгородские грамоты на бересте. М., 1963; В. Л. Янин. Я послал тебе бересту. М., 1965; и др.
86 	См.: Т. И. Райнов. Наука в России в XI—XVII вв. М.— Л., 1940, стр. 315.
52


Переводы подобной литературы совершались и по инициативе представителей знати, и по инициативе самих переводчиков, и чисто случайно. В немалой степени этому способствовали иностранцы, жившие в России и постоянно приезжавшие как послы, торговцы, специалисты.
В круг необходимых историку науки источников входит вся та литература, которая обращалась на Руси в XVI—XVII вв.67 В том числе и «Селенография» Яна Ге- велия (перевод для Алексея Михайловича) 68, и перевод с латинского Дмитрием Герасимовым описания путешествия Магеллана, сделанный им в царствование Василия III.
Несколько в стороне от разбираемых нами источников стоят различного рода «поучения», «обращения» русских проповедников. Подчас они могут явиться единственным свидетельством существования на Руси того или иного произведения, распространенности различных представлений и идей. Это «поучения» Максима Грека (1480— 1556), столь много писавшего и столь много сделавшего для пропаганды христианства на Руси69; новгородских архиепископов Геннадия и Василия70, старца Филофея71.
Огромная группа, еще не изученная историками науки,— произведения народного творчества: былины (русский былевой эпос отражает реальные факты русской истории72), сказки, песни, загадки, легенды, приметы, пословицы, поговорки, заклинания. Здесь под поэтическим сказочным покровом скрываются многочисленные сведения о животном мире, явлениях природы, светилах, психологии человека. Это богатейший материал для реконструкции древнейших народных представлений об окру¬
67 И. А. Соболевский. Переводная литература Московской Руси XIV—XVII вв. Спб., 1903.
68 Ян Гевелий (1611—1687) — польский астроном, изготовлял секстанты, квадранты. Составил каталог 1564 звезд. В 1647 г. издал «Селенографию, или описание Луны» со своими иллюстрациями. Данные им названия некоторых объектов Луны сохранились до сих пор. Им составлен обзор всех наблюдавшихся комет, таблицы положения Солнца.
89 Максим Грек. Сочинения преподобного Максима Грека, ч. 1—3. Троице-Сергиева лавра, 1910—1911; Он же. Сочинения, ч. 1—3. Казань, 1859—1862; и др.
70 Я. А. Казакова, Я. С. Лурье. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV — нач. XVI вв.
71 В. Н. Малинин. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. Киев, 1901.
72 Б. А. Рыбаков. Древняя Русь. Былины. Сказания. Летописи. М., 1963.
53


жающем мире. То же дают и разнообразные заклинания 73, приметы и обычаи74, пословицы и поговорки75.
Неписьменные источники составляют не менее многочисленную группу и для нас не менее интересны в силу специфики подачи информации.
Русское иконописание характерно своей многожанро- востью и четким делением по векам и школам и позволяет проследить изменения восприятия окружающей среды и отражение ее русскими художниками, зафиксировать понятие роли элемента природы (ландшафта) и всего мироздания в целом76.
Элементы фресковых росписей77, миниатюры русских летописных сводов78, заставки книг (рукописных в основном) 79, резьба белокаменных соборов (в первую очередь Владимиро-Суздальской Руси) 80 существенно дополняют сведения письменных источников.
73 Л. Майков. Великорусские заклинания. Спб., 1869; Д. К. Зеленин. Очерки русской мифологии, вып. 1. Пг., 1916.
74 И. П. Сахаров. Сказания русского народа, т. II. Спб., 1849.
75 А. Ермолов. Народная сельскохозяйственная мудрость в пословицах, поговорках и приметах, т. I. Спб., 1902—1905.
78 	Л. С. Ретковская. Вселенная в искусстве древней Руси.— ТГИМ, вып. 33. М. 1961.
77 Я. М. Чернышев. Искусство фрески в древней Руси. М., 1954; а также многочисленные публикации фресковой росписи в различных изданиях.
78 А. В. Арциховский. Древнерусская миниатюра как исторический источник. М., 1944; Я. А. Богоявленский. Древнерусская миниатюра как источник для изучения истории медицины.— «Сов. здравоохранение», № 5, 1950; «Древнерусская миниатюра». М., 1933; О. И. Подобедова. Миниатюры русских исторических рукописей. М., 1965; В. А. Рыбаков. Окна в исчезнувший мир.— «Тезисы докладов на сессии отделения ист. наук и пленуме ИИМК», № 4, 1946; и др.
79 В. Стасов. Картины и композиции, скрытые в заглавных буквах древних русских рукописей. Спб., 1884; А. С. Гущин. Древнерусский звериный орнамент. Л. 1928; Ю. А. Олсуфьев. Лицевые книги и их орнамент.— В кн. «Троице-Сергиева лавра», Сергиев- Посад, 1919; и др.
80 А. Бобринский. Резной камень в России, т. I (Соборы Владимиро-Суздальской области XII—XIII ст.). М., 1916; Г. К. Вагнер. Литература, апокрифы и фольклор в творчестве мастеров Всеволода III.— ТОДРЛ, М.— Л., т. 24, 1969; он оке. Мастера древнерусской скульптуры.- Рельефы Юрьева-Польского. М., 1966; он же. Скульптура Владимиро-Суздальской Руси, г. Юрьев-Польской. М., 1964; он же. Скульптура и архитектура древней Руси XII в. Владимир, Боголюбове. М., 1969; В. П. Даркевич. Подвиги Геракла в декорации Дмитриевского собора во Владимире.— СА, № 4, 1962; и мн. др.
Щ
54


Памятники материальной культуры могут быть представлены многообразнейшими археологическими находками, короче говоря, всеми вещами, найденными при раскопках древнерусских городищ, селищ и курганов. Вещи из раскопок Киева и Владимира, Углича и Новгорода Великого, Твери и Звенигорода, Ярославля и Минска, Ростова и Суздаля, Рязани и Пскова, Смоленска и Вологды и десятков других русских городов опубликованы и находятся частично в музеях. Раскопаны сотни сельских поселений-селищ, тысячи курганов. Археологи находят древнерусские замки81 и части подъемных приспособлений, предметы быта и ювелирные изделия82, монеты 83, оружие84 и множество других вещей. Все они свидетельствуют о знании свойств металлов и стекла85, камня и кости86, кожи87 и дерева88, температуре плавления металлов и способах обработки металлов 89, о зна-
81 Р. Л. Розенфельдт. О конструкции и назначении некоторых железных предметов.— СА, № 2, 1960; он же. Русские замки домонгольского времени.— КСИИМК, вып. XLIX, 1953; и др.
82 Г. Ф. Корзухина. О технике тиснения и перегородчатой эмали в древней Руси.— КСИИМК, вып. 13, 1946; Ф. Я. Мишуков. К вопросу о технике золотой и серебряной наводки по красной меди в древней Руси.— КСИИМК, вып. XI, 1945; и мн. др.
83 М. Сотникова. Из истории древнерусской практической арифметики XII—XIV вв. (нумизматика).— СГЭ, т. 23, 1962; А. В. Арциховский. Изображения на новгородских монетах.— «Известия АН СССР», серия истории и философии, т. 5, № 1, 1948; и др.
84 А. Н, Кирпичников. Вооружение Руси в IX—XIII вв.— ВИ, № 1, 1970; А. В. Арциховский. Оружие.— «История культуры древней Руси», т. 1. М., 1948; А. Ф. Медведев. Ручное метательное оружие. М., 1966; М. Г. Рабинович. Вооружение новгородского войска.— «Известия АН СССР», серия истории и философии, т. III, № 6, 1946; и др.
85 М. А. Безбородов. Стеклоделие в древней Руси. Минск, 1956; он же. Химия и технология древних и средневековых стекол. Минск, 1969; В. Шелковников. Русское художественное стекло. Л., 1969; и др.
88 С. А. Изюмова. Техника обработки кости в дьяковское время и в древней Руси.— КСИИМК, т. 30, 1949; О. В. Овсянников.
О 	костерезном ремесле средневековой Руси.— СА, № 1, 1969; и др.
87 С. А. Изюмова. К истории кожевенного и сапожного ремесла Новгорода Великого.— МИА, № 65. М, 1959; и др.
88 Б. А. Колчин. Новгородские древности. Деревянные изделия.— «Свод археологических источников», вып. El-55. М., 1958; и др.
89 Б. А. Колчин. Черная металлургия и металлообработка в древней Руси.— МИА, № 32. М., 1953; и др.
55


ттии механики90 (в том числе и строительной), о химических свойствах растений и минералов91  92. Здесь и изображения животных, птиц, рыб и растений на браслетах, кольцах и других предметах. Каждая вещь — сконцентрированное знание свойств материала и свидетельство развития русской культуры и мысли К сожалению, этот вид источника еще не в полной мере используется историками науки, хотя ежегодное расширение фронта археологических исследований поставляет все увеличивающееся количество памятников, имеющих и прямое и косвенное отношение к рассматриваемой нами теме. Имеющиеся работы по естественнонаучной тематике насчитываются буквально единицами 93.
Источники письменные знакомят с теми воззрениями, которые бытовали столетиями среди всех слоев населения древней Руси. Наглядным воплощением их является изобразительное искусство. Памятники материальной культуры вводят нас непосредственно в область техники, механики, химии. Все они дополняют друг друга. Все они необходимы. В этом разделе сделана только попытка наметить тот приблизительный круг источников, которые могут быть использованы историками науки. Их более детальный анализ — возможная тема отдельного исследования.
Источники, разобранные и перечисленные нами далеко не полностью, нуждаются в комплексном подходе. Только так можно осветить все стороны развития естественнонаучных представлений на Руси. Любое обраще¬
90 А. А. Дорогое. Развитие механизмов в России. Ранний период. XIV — первая половина XV в. Канд. дис. (ИИЕиТ). М., 1956; В. К. Кузаков. Механика в древней Руси.— В кн. «История механики с древнейших времен до конца XVIII в.». М., 1971.
91 Я. А. Фигуровский. Химия в древней Руси.— «Вопросы истории отечественной науки». М.— Л., 1949; и др.
92 Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси. М., 1948; М. Н. Тихомиров. Ремесло в Московском государстве в XVI в.— «Известия АН СССР», 7-я серия, № 2, отделение общественных наук. Л., 1933; и др.
93 Я. А. Богоявленский. О значении данных археологии при изучении истории отечественной медицины.— «Из истории медицины», № 5, 1963; Л. Е. Майстров. О математических знаках и терминах, встречающихся в археологических памятниках древней Руси.— ИМИ, вып. X. М., 1957; А. А. Миллер. Элементы «неба» на вещественных памятниках.— ИГАИМК, вып. 100. Л., 1933 (характерно, что больше всего работ именно по астрономической тематике); и некоторые другие.
56


ние выборочно к одной из групп источников при исследовании не даст ни полной, ни верной картины явления. Даже при исследовании отдельных отраслей естественных наук и техники такой подход неоправдан. В то же время, в зависимости от целей работы, можно и должно акцентировать внимание на определенных источниках, не упуская из виду других.
Данная работа не претендует на исчерпывающее использование всего арсенала известных исторической науке источников. В ней дана лишь попытка наметить пути изучения проблемы, ее аспекты. Особое внимание, уделяемое в настоящей работе летописанию, оправдано тем значением, которое оно занимает в кругу письменных источников древней Руси.


РАЗВИТИЕ ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫХ И ТЕХНИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ
АСТРОНОМИЯ
В истории научных знаний астрономия занимает особое место. Потребности ориентации и определения времени рано выделили ее среди других областей научного знания в отдельную отрасль. Одни из первых богов человечества были персонифицированы именно в светилах — солнце и луне. По звездному небу (созвездиям) определялись направления при передвижениях и перемещениях первобытных племен на гигантских просторах. Кроме того, семантика палеолитических геометрических узоров и вообще палеолитических изображений, весьма вероятно, отражает сложные представления человека палеолита об окружающем мире и даже Вселенной как целом \
Новый огромный комплекс памятников, отражающих своеобразные астральные представления, дает эпоха неолита. Это так называемые писаницы, или петроглифы Севера (в основном Карелии), сделанные первобытными охотниками и рыболовами на скалах. Здесь встречаются стилизованные изображения светил — солнца и луны. В Историческом музее среди тысяч предметов материальной культуры хранятся каменные изображения серпа луны — свидетели поклонения светилу. Им по нескольку тысяч лет. Подобных изображений археологи насчитывают уже довольно много, и все они имеют яркие параллели с карельскими петроглифами. Они не что иное, как солнечные и лунные символы. Особое место занимают комбинированные изображения — животных и светил, рас-  11 	В. А. Фролов. Познавательное начало в изобразительной деятельности палеолитического человека.— В сб. «Первобытное искусство». Новосибирск, 1971. В последнее время «математика» и «астрономия» палеолита все больше интересуют археологов (например, О. Н. Бадера, Б. А. Фролова и др.).
58


крывающйх образы связанных с небом духов или божеств 2.
На предметах эпохи «бронзы» также встречена орнаментика, имеющая аналогию в будущем и трактуемая как культовые изображения солнца и луны — круги, свастики и т. д. От так называемой дьяковской культуры (VII в. до н. э.— VI в. н. э.) до нас дошли в массе своеобразные «грузики», зачастую орнаментированные. Сейчас ученые расшифровывают их как предметы, связанные с поклонением предкам и светилам (на них изображены кресты, кольца, пучки лучей): «почти все знаки, изображенные на фигурках, находят аналогии среди символов, связанных с поклонением светилам» 3.
Так что на обширной территории, которую впоследствии занимают восточнославянские племена, издавна существовал разработанный культ светил, звезд и, очевидно, астрономических явлений, связанный со знанием дневного пути солнца, изменением фаз лунного диска, расположением созвездий на видимом небосклоне.
Так, например, у древних полян существовал специальный календарь. Очевидно, пиктограммы (на кувшине IV в. н. э. из окрестностей Киева), отмечающие время с 2 мая по 7 августа, т. е. с начала появления первых ростков ярового хлеба по конец жатвы (с четырьмя периодами дождей) 4, являются лишь частью календаря полян. Частью, посвященной лишь счету летних дней. «Как видим, древние поляне были действительно «мудры и смысленны», если могли составить такой сложный календарь» 5. Не приходится сомневаться, что нечто подобное было и у других древнерусских племен, занимавшихся земледелием, охотой и рыболовством.
В культе природы у восточных славян докиевской Руси небесные светила и астрономические явления за-
2 В. И. Равдоникас. Элементы космических представлений в образах наскальных изображений.— СА, т. IV. М., 1939; С. Н. Замятин. Миниатюрные кремневые скульптуры.— СА, т. 10, 1948.
3 К. А. Смирнов. К вопросу о систематизации грузиков «Дьякова типа» Троицкого городища.— В кн. «Древнее поселение Подмосковья». М., 1971, стр. 88.
4 См.: Б. А. Рыбаков. Календарь IV в. из земли полян.— СА, т. 4, 1962; он же. Языческое мировоззрение русского средневековья.— ВИ, № 1, 1974, стр. 13.
5 Б. А. Рыбаков. Языческое мировоззрение русского средневековья, стр. 14.
59


пймали место особое. Наиболее характерные моменты хорошо известного годичного кругооборота солнца (например, период солнцестояния) отмечались различными праздниками — коляды, Ивана Купала и др.
В Киевском государстве десятки дальних сухопутных и морских дорог пролегли на запад, восток, юг и север. Торговцы и послы, путешественники и военные отряды находили на небе знакомые созвездия, указывающие путь. Своеобразной картой являлось небо и при морских походах руссов на греков. Астрономия Киевской Руси продолжала развиваться на основании точного знания движения светил и лунных фаз, многие из которых носили определенные названия: первая четверть — новый перекрой, фаза около 10 дней — подполонь и т. д. Пока не существует прямых свидетельств о нахождении в Киеве в 1185 г. или несколько позднее астрономической обсерватории 6. Разумеется, определенные выкладки, связанные с календарем, там производились, ибо отправление службы в русских церквах было без них невозможно (готовые таблицы из Византии сами по себе это не отрицают). Проводились и наблюдения за небом, но преувеличивать их нет оснований.
Этот интерес к астрономическим явлениям в древней Руси сказался и на включении астролого-астрономических статей (с изображениями знаков зодиака) в «Изборники Святослава». Здесь же давались и чисто календарные сведения. Все это соответствовало потребностям первоначального ознакомления с начатками астрономии, изучаемой в странах, откуда шла первая русская переводная литература. В быту представителей русского феодального класса это находило проявление в изображении солнца, луны и звезд (созвездий) на потолках хоромов. Свидетельство тому — русский былевой эпос. Ранние русские изображения солнца и луны — изображения диска в виде человеческого лика — отражение персонификации в светилах конкретных языческих «живых» богов. Даже терминология, употребляемая нами до сих пор (о солнце и луне — скрылось, встало, поднялось, ушло, село, зашло, выглянуло, заиграло, улыбнулось и т. д.), применяется лишь в отношении к существам живым. И изображения,
6 	Я. Боровский. Астрономия Киевской Руси.— «Знания та праця», № 1(311), 1966.
60


и терминология находят прямую аналогию в русском былевом эпосе и русской сказке, где солнце и луна — действующие лица различных событий. Поздние русские миниатюры тоже несут следы этого язычества. Так, в миниатюрах знаменитой Кенигсбергской летописи (XV— XVII вв.) солнце и луна изображены с атрибутами человеческого лица (1092, 1095 гг. и др.) 7. Исследователи этих миниатюр доказали их русское происхождение (Смоленск?) и отметили, что стиль изображения близок именно искусству Руси XV—XVI вв.8 Составной частью знаменитых древнерусских плачей как поэтического жанра древней Руси является обращение и к солнцу, и месяцу как к божеству, которое может помочь в трудную минуту (например, обращение Ярославны к «светлому и тресветлому солнцу» в «Слове о полку Игореве»9).
С самого начала на Руси после принятия христианства русская православная церковь сделала отправление культа своей монополией, а это означало непримиримую борьбу против язычества во всех его проявлениях. В1 первую очередь происходила замена всего пантеона языческих богов богами христианскими. Одновременно на Русь пришла многочисленная переводная литература, по большей части богословского содержания — своеобразные наставления для отправления служб новой религии. Ставшая идеологией господствующего класса, эта религия нуждалась в теоретическом обосновании и толковании «священного писания». Поэтому среди массы специальной литературы встречаются трактаты, популярно излагающие сущность нового учения, содержание «священного писания», процесс «шестидневного творения мира» и др. Разумеется, эта литература становилась достоянием прежде всего довольно узкого круга лиц — священнослужителей, князей, бояр, иногда дружинников и торговцев. При дворе великих князей собираются книги, и исследователи ставят
7 Радзивилловская или Кенигсбергская летопись (фотомеханическое воспроизведение). Спб., 1902, л. 124 об., л. 132 и др.
8 М. И. Артамонов. Миниатюры Кенигсбергского списка летописи.— ИГАИМК, т. X, вып. 1, 1931, стр. 20—25; А. В. Арциховский. Миниатюры Кенигсбергской летописи.— ИГАИМК, т. XIV, вып. 2, 1932; и др.
9 См.: А. Болдур. Ярославйа и русское двоеверие в «Слове о полку Игореве».— «Русская литература», № 1, 1964; Д. С. Лихачев. «Тресвьятлое Солнце» плача Ярославны.— ТОДРЛ, т. 24. М.— Л., 1969; Слово о полку Игореве. М., 1970, стр. 108.
61


вопрос о поисках великокняжеских библиотек, в том числе той, на которую ссылается переводчик «Изборника Святослава». Учитывая политическую и культурную роль Киевского государства в тогдашнем мире, можно представить себе значимость и уникальность подобных собраний. Именно в Киеве, в Киево-Печерской лавре, сосредоточивается один из центров письменности и грамотности Руси тех времен; киевлянка Анна Ярославна, уехавшая в Париж, была по тем временам исключительно образованная женщина. Что касается огромной массы основного населения громадного русского феодального государства, то отсутствие грамотности, редкость книги, ее значительная дороговизна, а также весьма сильные симпатии к язычеству были барьером, надолго задержавшим проникновение книги в эту среду. Даже то, что «Владимир ...начата от отцов и от матерей взимати младые дети и да- вати во училище, учитися грамоте» и что в Киеве тогда «бысть множество учйлищь книжных... и бысть от них множество любомудрых философов» 10, не меняет нашего вывода. «Младые дети» в основном были детьми привилегированных киевлян. Лишь в определенной степени эти грамотеи составили великокняжескую администрацию. А большинство их готовилось к роли новых вероучителей и распространителей христианства, к умению читать богословскую литературу и с помощью этого «оружия» искоренять язычество. Они становились ревностными проводниками новой идеологии феодального класса. Эта неизбежность сосуществования длительное время язычества и христианства еще более располюсовывала классы древнего русского общества. И это же было причиной своеоб-^ разного сосуществования значительно противоположных представлений об окружающем мире, в частности и в области астрономии. Процесс внедрения новой религии был весьма сложен, ибо подчас, будучи в официальной жизни ревностными приверженцами буквы новой религии, отдельные представители даже великокняжеской фамилии в быту окружали себя, даже не задумываясь, языческой символикой и продолжали исповедовать язычество в различных его проявлениях: солнце и луна на потолках их хоромов улыбались человеческими ликами, носили они различного рода амулеты-обереги (и кресты — символ
10 	ПСРЛ, т. IX. Спб., 1862, стр. 58.
62


солнца), украшения с языческой символикой11, верили в дурной глаз, наговор ведуний и знахарей, в зависимость своей жизни от расположения светил; еще держались в княжеской среде языческие культы рода и земли (неделимость земли, как и рода; чтили ее, ибо в ней находились деды...) 12.
Поразительную живучесть многих воззрений, отраженную теперь чисто механически, без внесения специфики древнейших верований, можно объяснить и тем, что эти представления складывались в течение тысячелетей, и тем, что человек сам создавал себе мир идеальных существ, в своих поступках отражающих его стремление к светлому и прекрасному, свойственному природе человека. Из глубочайшей древности идут обожествления солнца, стилизованные изображения которого можно встретить так часто в народном творчестве. Вообще эта «небесная» символика в орнаменте древней Руси — самый любимый жанр. Это и подвески-обереги в виде крестиков, и знаки на днищах сосудов, и изображения на одежде, посуде, это свастика разнообразного орнамента, это розетка — изображение лучей живительного солнца, это солярные мотивы в резьбе, ткачестве. Изображения эти тогда не утратили своей магической силы: «Целый ряд фактов свидетельствует о том, что символические начертания, относящиеся к циклу космических верований, сохранили свою значимость и магические функции на протяжении всего домонгольского периода и, возможно, и позднее» 13. Народная символика даже нашего времени (вышивка полотенец русского Севера) отражает четкую иерархию, существовавшую в пантеоне языческих божеств. Выше всех стояло Солнце — верховное божество, карающее и дарующее жизнь (Дажьбог и Хоре, Ярило и Переплут, Об- лупа и Лад, Купала и Лель, Чурила и Кострома) 14.
11 Б. А. Рыбаков. Языческая символика русских украшений XII в.— «Тезисы докладов советской делегации на I Международном конгрессе славянской археологии в Варшаве». М., 1965.
12 В. Л. Комарович. Культ рода и земли в княжеской среде XI—XIII вв.— ТОДРЛ, т. XVI. М.— Л., 1960, стр. 97; и др.
13 В. П. Даркевич. Символы небесных светил в орнаментике древней Руси.— СА, № 4, 1960, стр. 66.
14 М. Е. Соколов. Старорусские солнечные боги и богини. Симбирск, 1887; А. С. Фаминцын. Божества древних славян. Спб., 1884; И. И. Срезневский. Об обожании солнца у древних славян,— ДШНПр., № 7, ч. LI, 1846; и др.
63


Заступницей перед ним за весь род людской выступала великая богиня земли, четкое изображение фигуры которой встречается так часто в орнаментике. Так что налицо идея божественности власти, возникшая на Руси еще до христианства15. Любопытно вспомнить в связи с этим, что в христианстве Богородица — именно то лицо, которое просит Христа за род людской (ср.: великая богиня даков, сарматов, руссов в обращении к солнцу). Весьма распространено было выражение «солнце праведное» и в применении к Иисусу Христу, и к просто собеседнику. Итак, христианство на Руси нашло уже взгляды, которые соответствовали его идее, и оставалось только провести формальную замену одних богов на другие. Впоследствии это совмещение в одном имени Христа и языческого солнца-бога и название собеседника в прямой речи приводили к недоразумениям с точки зрения ортодоксов православия. Соглашаясь с первым соединением имен, церковные ревнители буквы «священного писания» приходят в ужас («вельми ужасается душа моя и трепещет») из-за того, что «един ко другому глаголет: солнце праведное!» 16 Ссылаясь на «священное писание», один из русских проповедников (по рукописи XVI — начала XVII в.) отмечает, что «во всех дохматех» божественного писания «праведным солнцем» именуется Христос. Большинство же (!) от «неразсуждения и неведения» называют праведным солнцем «сущее на крузе» небесном», тогда как оно «есть бездушно и безсловесно: огнено то бо есть существо» 17. Вследствие тех же «неразуме- ний» (иначе — языческих пережитков и симпатий) «на- рицают же нецыи то светило дневное чювьственым солнцем». Эти грубые материалисты XVI в., как свидетельствует проповедник, называют солнце так на том основании, «понеже бо чюем и видим» 18. Идеалист по воспитанию и убеждению, проповедник не может не объяснить всем, что «чювьственыя» вещи, иначе вещи, которые мы видим и чувствуем,— это суть те, которые производит сам человек: «человеци сами творят и видят».
15 В. А. Городцов. Дако-сарматские религиозные элементы в русском народном творчестве.— ТГИМ, № 1. 1926, стр. 19.
16 Н. С. Тихонравов. Летописи русской литературы и древности, т. 5. Спб., 1863, стр. 91.
17 Там же, стр. 92.
18 Там же.
64


Сотворенное же богом солнце не вещественно. Здесь хорошо видна та связь, которая на заре русского христианства объединила языческое божество — солнце с главным героем христианства — Христом.
Одновременно христианские легенды заменяют языческие предания. Сосуществование языческих воззрений и идей христианства позволило исследователям видеть в этом своеобразное двоеверие. Социальная сущность его несомненна. Верхи и низы русского общества — христианство и язычество.
По существу все концепции христианской церкви сводились к трактовке положений «священного писания». Именно в этом — такое однообразие официальных истолкований различного рода явлений на протяжении многих столетий. Всевозможные отступления не что иное, как апокрифы, иначе — смесь официальных толкований и простонародных взглядов. Для русской церкви, идеолога господствующего класса, есть только одна теория, одна идея, одна истина, все же варианты и вариации вне закона, ересь. Каждое явление природы «священным писанием» объяснено раз и навсегда волей и деятельностью бога- творца. Все видимое создано в неизменных формах, все многообразие явлений природы лишь проявление активности святого духа; И вряд ли имеет смысл историку науки в работах подобного рода прослеживать судьбу этих основных положений христианства и их проявлений по эпохам, прослеживать все шаги на пути замены язычества христианством. Для нас совершенно не существенно, видят ли одни солнце и луну и звезды как обычный природный огонь, вложенный творцом в созданный им же «сосуд» 19, или же как невещественный огонь, как бы светильники, зажженные тем же творцом, и двигаются ли они «волею» творца сами по себе или «толкают» их приставленные к ним «служебные» ангелы (как у Козьмы Индикоплова).
Главное — проследить развитие рационального, мысли, развитие идей, представлений о сути явления, сделанные методами рациональными (окантовка — христианское вероучение — остается, ибо тогда и не могло быть иначе).
В известной степени внимание исследователя должно
19 	Шестоднев, составленный Иоанном, экзархом Болгарским.— ЧОИДР, кн. 3. М., 1879, стр. 107.
3 В. Ц. Кузаков
65


привлечь «поэтажное» деление Вселенной, весьма тщательно разработанное христианской церковью. Здесь Земля занимает центральное место и в то же время низшую ступень в мировой иерархии: все, что выше,— место обитания духов и ангелов различного рода и толка, различных рангов и обязанностей. В то же время вся эта область, находящаяся над землей,— место, где происходят многочисленные явления чисто метеорологические. Звезды и планеты расположены в этой структуре выше, на «тверди небесней» 20. «Светильники», созданные на «просвещение дня и нощи», расположены ниже видимых многочисленных звезд, находящихся на тверди, созданной «аки лед». Роль этого «льда» весьма рациональна — чтобы огонь «светильников», который всегда «горе грядет» (устремляется вверх), не исчезал бы вверху, а отражался бы от «тверди» и охлаждался («оустуждает»), просто говоря, «долоу се споущает и сияет по всей земли»21- Это деление мира должно заинтересовать постольку, поскольку из положения о нахождении «светильников» в среднем этаже мироздания и представлении о их природе вытекало представление о всех явлениях, происходящих над землей, как о явлениях чисто метеорологических. Астрономия средневековья, будучи по форме астрономией христианства (в Европе), дальше метеорологии не шла.
Наблюдения за явлениями природы фиксировались и в русском начальном летописании, и в летописных сводах последующих времен. Именно здесь русские летописцы независимо от того, были ли они лицами духовными или нет, волей-неволей давали описания явлений именно так, как их видели, будучи объективно рационалистами. В известной степени это объясняется тем, что у летописцев были многочисленные информаторы и их точка зрения не могла не отразиться на тексте. Летописец описывал то, что наблюдал сам, и то, о чем ему рассказывали очевидцы, наблюдавшие те или иные явления в других городах, областях и даже странах22.
20 Я. С. Тихонравов. Летописи русской литературы и древности, т. 5. Спб., 1863, стр. 101.
21 Шестоднев, составленный Иоанном, экзархом Болгарским, л. 34 об.— 35.
22 В. К. Кузаков. Астрономические данные в русских летописях.— «История и методология естественных наук», вып. IV (Математика, механика, физика). М., 1966, стр. 16—17.
66


Йногда летописцы обращаются к воспоминаниям, изредка — к летописям и хронографам.
Описывая солнечные затмения, летописцы часто употребляют фразу «видети всем людем», показывая тем самым, что это явление наблюдалось многими. Например, затмение 1185 г. «бысть видети всем людем»23. При затмении 1187 г. «дивитися всем человеком» 24. На затмение 1207 г. «мнози человеци сходящеся дивляхуся» 25. Наблюдаемое в Киеве в 1230 г. затмение летописец описывает явно со слов очевидца: «...тако сказаша нам са-> мовидцы, бывши там» 26. Полное затмение 1406 г. «видев бо вся земля» 27. В 1475 г. затмение «на Москве... не видел никто, а на Коломне и в пределах ея мнози видели» 28  29. Говорит это о том, что явление описывалось со слов очевидцев, бывших или в самой Коломне, или недалеко от нее. И действительно, полоса частного затмения 1475 г., по вычислениям, проходила именно в Ко- ломне .
Подобным же образом собирали летописцы свои сведения и о лунных затмениях, северных сияниях, кометах и болидах, метеоритах и атмосферных явлениях. Например, уже в XVII в. (в 1624 г.) полное лунное затмение «бысть всем людем видети» 30. Очевидно, именно северное сияние описывается уже под 1019 г. во время битвы Святослава с Ярославом, когда «мнози... видиша ангели» 31. Подобным же образом в описании сражения 1111 г. русских с половцами можно усмотреть своеобразное толкование северного сияния: «... видяху мнози че- ловеци и главы летяху невидимо стинаеми» 32. Когда в 1230 г. в Орде был убит рязанский князь Роман Оль- гович, то «мнози от Руси в ту нощь видеша от небеси огнев облак... синя, зелены, желтвы, багряны, и зваху позоровать [посмотреть] поганых, они же то видев» 33.
23 ПСРЛ, т. 2. Спб., 1908, стр. 275.
24 Там же, стр. 655.
25 ПСРЛ, т. 10. Спб., 1885, стр. 52.
28 	ПСРЛ, т. 1. Спб., 1846, стр. 193.
27 ПСРЛ, т. 15. Спб., 1863, стр. 472.
28 ПСРЛ, т. 25. М.— Л., 1949, стр. 304.
29 Д. О. Святский. Астрономические явления в русских летописях, стр. 45—46.
30 Псковские летописи, т. 2. М., 1955, стр. 280.
31 ПСРЛ, т. 17. Спб., 1907, стр. 15.
32 ПСРЛ, т. 2, стр. 267.
33 ПСРЛ, т. 15, стр. 403—404.
67
3*


И данное атмосферное явление, очевидно, было редким для тех широт северным сиянием, сведения о котором разнеслись по Руси. Северное сияние в Орде наблюдалось и в 1318 г., о чем на Русь также принесли известия «мнози же от верных и от неверных, иже испове- даху нам с слезами и с многими клятвами, яко истинна есть бывшее»34. В 1380 г. во время сражения на Дону русских с татарами «видеша вернии» и «видеша погании... тресолнечны полки и пламенный их стрелы» 35, иначе — северное сияние. И в 1476 г. северное сияние «мнози в нощи... видеша» 36, ив 1717 г. «многие люди... видели и всем сказали» 37. Таким образом, то большое число информаторов, которые оповещали летописцев о природных явлениях, свидетельствует лишний раз о том интересе, который все расширялся.
Подобным же образом часто описывались со слов очевидцев и кометы. Так, о комете 1472 г. летописец псковской третьей летописи рассказывает, что ее не только на Руси, но и «в Немцах видевши» 38  39. Значит, информация попадала и из-за границы. Массовое выпадение метеоритов в 1203 г. «видеша неции» зэ. Под 1388 г. отмечено событие, свидетелем которого явился или сам митрополит Пимен, ходивший в Царьград улаживать спорные церковные вопросы, или кто-то из его свиты: «в нощи, посреди Царьграда падоша звезды с небеси»40. Явно со слов очевидцев описывает летописец выпадение метеоритов в 1480 г. за Окой: «мнози люди видели» 41. Когда под 1534 г. читаем: «на Москве и Волоке и во всей области Руские земли многие людие видеша», что «множество звезд спадоша с небеси»42, то перед нами вырисовывается портрет летописца, скрупулезно расспрашивающего людей, прибывших из разных областей, об этом явлении. Чем, кроме интереса к необычности подобного явления, можно объяснить этот сбор информации?
34 ПСРЛ, т. 25, стр. 165—166.
35 ПСРЛ, т. И. Спб., 1897, стр. 61.
36 ПСРЛ, т. 12. Спб., 1901, стр. 159.
87 Новгородские летописи. Спб., 1879, стр. 462.
38 Псковские летописи, т. 2, стр. 186.
39 ПСРЛ, т. 1, стр. 178.
40 ПСРЛ, т. 20, ч. 1. Спб., 1910, стр. 206.
41 ПСРЛ, т. 26. М — Л., 1959, стр. 261.
42 ПСРЛ, т. 6. Спб., 1853, стр. 268.
68


Й при описании падения Крупных метеоритов летописец не может пренебречь свидетельством очевидцев. Падение метеорита 1093 г. «многи слышаше» 43. Очевидно, «явление» 1110 г., которое «весь мир виде» 44, было не что иное, как падение матеорита. Разумеется, выражение «весь мир» по тогдашним понятиям означало лишь или весьма определенную территорию, или определенный контингент населения Руси. При появлении болида в 1214 г. «гром... вси слышаша, и... видеша» 45. Болид 1412 г. «от Кашина... и по всем селом около града... видеша, вси во един час» 46. Подобная запись могла появиться лишь в результате опроса нескольких свидетелей и выяснения времени их наблюдения. Так что здесь налицо как интерес летописца-фиксатора, так и точная фиксация явления по времени наблюдателями.
Подобным же образом летописцы обращались к сообщениям свидетелей и при описании различного рода метеорологических явлений. Например, под 1141 г. летописец отмечает, что «видели на небе в Переяславле За- леском 3 солнца» 47. Нет сомнения, что подобная формут лировка возможна лишь при наблюдении явления не самим летописцем. В 1214 г., наблюдая атмосферное явление, «вси людие видевше дивящася» 48. Явно не обошелся без опроса свидетелей летописец при описании атмосферного явления 1470 г., причем свидетели были из различных городов: «се же... видели на Москве мнози, в прочих же градех, того не виде, никто, глаголют» 49. Иногда свидетелями были лица весьма определенные. Так, атмосферное явление в 1475 г. наблюдал ловчий великого князя Григорий Перхушков и «прочий с ним» 50. По этим записям можно проследить, как постепенно, из века в век, расширяется сеть информаторов, как в круг внимания летописца включаются все более обширные области Руси. Тому несколько причин. Конечно, будет натяжкой, если мы объясним это лишь повышением интере¬
43 ПСРЛ, т. 2, стр. 205.
44 Там же, стр. 260.
45 Новгородская первая летопись. М.— Л., 1950, стр. 52.
46 ПСРЛ, т. 11, стр. 218.
47 Устюжский летописный свод. М.— Л., 1950, стр. 43.
48 ПСРЛ, т. 10, стр. 66.
49 ПСРЛ, т. 26, стр. 229.
50 ПСРЛ, т. 12, стр. 156.
69


са к подобного рода явлепиям. Подобные явления привлекали внимание и ранее, и не менее пристальное. Многое же теперь зависит и от большей культуры литературных записей летописца, и от появившейся возможности в централизованном порядке сбора интересующих сведений. Теперь летописец, находящийся вблизи княжеской канцелярии или свиты митрополитов (мы имеем в виду время образования Московского государства с его складывающимся аппаратом управления), мог опрашивать многочисленных свидетелей: торговцев, послов, гонцов и мн. др. Сделать это в предшествующий период феодальной раздробленности было затруднительно. Так счастливо отразилось на возможности сбора и концентрации сведений событие большой экономической и политической важности — образование централизованного Русского государства. Конечно, в известной степени сказывалось и стремление сравнения различных «видений» явления в различных «землях». И то и другое позволило поставить на новую, более высокую ступень как сбор информации, так и возможность более рациональной трактовки самого явления. В последующем же этот сбор информации стал одним из решающих факторов в становлении правильных объяснений того или иного явления.
Но не только к непосредственным очевидцам явления, происходящего в данный момент, обращался летописец. В памяти многих сохранились сведения о различного рода явлениях, и этим они делились с летописцами. Описывая комету 1532 г., летописец сообщает, как какие-то «неции... сказаша, что во Пскове в тридесят девятом лете такова же звезда явилася» 51 (т. е. вспомнили о ней через некоторый промежуток времени). Говоря о той же комете, другой летописец замечает между прочим, что «таково же было знамение при великом князе... Донском за три лета до нахождения... Тактамыша на... Москву»52. Здесь вспомнили о появлении кометы Галлея в 1379 г., т. е. спустя почти 150 лет!
За подтверждением своей точки зрения летописцы не раз обращаются к летописям, хронографам и евангелию. Так, описывая частное затемнение Луны в 1284 г., летописец отмечает: «древние хронографы глаголют, яко
51 ПСРЛ, т. 6, стр. 290.
52 ПСРЛ, т. 22, ч. 1. Спб., 1911, стр. 522.
70


знамение несть на добро» 53. Подобным же образом при описании кометы 1402 г. летописец ссылается на авторитет евангелия: «якоже... в евангелии рече» 54. Подобные ссылки на авторитеты «священного писания» или «отцов церкви» весьма характерны для того времени и должны были в глазах читателя быть неопровержимыми свидетелями «правоты» летописца.
Формулировки «на добро», «на зло» весьма распространены в литературе того времени и отражают постулаты церкви о различного рода явлениях природы, которыми якобы бог предупреждает людей о должных последовать «карах» или «добре». Абсолютно четких градаций не могло быть, ибо сплошь и рядом явление «на зло» не приводило ни к каким несчастьям, и наоборот. Тут уж приходилось выходить из положения при помощи многочисленных ссылок на различного рода привнесенные обстоятельства. Однако общая установка, которую трактовали летописцы, гласила однозначно: «знамениа бо в не- беси или в звездах или в солнци... или етером чим не благо бывает, но знамениа сица на зло бывает» 55  *. При несовпадении теории и результатов явления объявляли, что «обратил бог знамение то в добро» 5в. И все зависело от того, насколько «грешен» человек и могут ли его молитвы дойти до бога, ибо в прямом противоречии с основным постулатом о всяком небесном явлении как явлении «на зло» выдвигали и: «знаменьа бо бывают ово же на добро, ово же на зло» 57. Так, «положительно» решил бог подобный вопрос, когда в 1102 г. атмосферное явление «обратил... на добро... вложи... бог мысль добру в Русский князии... на половце поити» 58. Конечно, сама по себе модификация христианских постулатов в зависимости от реальности происходящего весьма любопытна, но быть объектом детального исследования вряд ли достойна (в данном исследовании).
Во всяком случае по традиции еще с времен язычества искали на небе и в явлениях природы знаки, «указывающие» на возможность того или иного события в
53 Псковские летописи, т. 1. М., 1941, стр. 13.
54 ПСРЛ, т. 4, вып. 2, ч. 1. М., 1925, стр. 392.
55 ПСРЛ, т. 2, стр. 155.
58 	Троицкая летопись. М.—Л., 1950, стр. 181.
57 ПСРЛ, т. 2, стр. 251.
58 Там же.
71


жизни государства, княжества и отдельной личности. То, что шло это еще от язычества с его своеобразным толкованием различного рода явлений астрономического характера, подтверждается ранними летописными записями. Так, когда в 1264 г. на небе заметили комету, то некие «хитреци же смотревше, тако рекоша, оже мятеж велик будет»59. Правда, на этот раз «теория» не сработала, но лишь потому, спешит разъяснить летописец, что «бог спас своею волею» 60. В 1161 г., наблюдая лунное затмение, «рекоша старии людие, не благо есть таково знамение» 61. Спустя несколько столетий, уже в 1533 г., «людие же поразсудив, и глаголаху в себе, яко быти во царстве пременению некоему» 62. Конечно, все это перекликается с той теорией, о которой мы говорили выше и по которой явления подобного рода считались дурными предзнаменованиями. Особенно появление комет, так пугавших в течение средневековья страны Европы. Однако, судя по ранним летописным записям, христианские теории эти едва ли нашли бы так быстро отклик в народной массе, если бы не соответствовали им похожие «теории» недалекого язычества, представлявшего затмение солнца как поедание его легендарным злым драконом, а кометы и самим змием.
Характерно, что для описания разнообразных астрономических явлений летописцы пользовались самыми обыденными выражениями, бытовыми терминами, названиями предметов, так хорошо знакомых в хозяйственной деятельности. Солнечные пятна, отмеченные на Солнце в 1371 г., сравниваются с гвоздями: «бысть знамение в солнце черно, аки гвозди» 63. Луна при затмении сравнивается с сукном черного пвета ®4, а при описании полного лунного затмения летописец отмечает, что она была «яко медь красная» 65  *. Больше всего разнообразной бытовой терминологии употребляется при описании комет. По своему виду ее обычно отождествляли с копьем: комета Галлея 1222 г. названа именно как «копие»вв.
59 ПСРЛ, т. 2, стр. 863.
60 Там же.
61 Там же, стр. 512.
62 ПСРЛ,т. 4, ч. 1, вып. 3. М., 1929, стр. 553.
63 Троицкая летопись, стр. 392.
64 Псковские летописи, т. 2, стр. 392.
85 Летопись Двинская. М., 1889, стр. 43.
88 ПСРЛ, т. 10, стр. 89.
72


Иногда хвост кометы сравнивался с хвостом птйц: комета 1472 г. имела, по словам летописца, «луча... аки хвост великиа птици» 67. Комета 1265 г. была названа летописцем как «власатая»68. Более того, в 1491 г. летописец пытался даже измерить видимый хвост кометы и отметил, что «явися на небеси звезда хвостата, хвост ея на восток две сажени» 69. Как «змии» отмечаются русскими летописцами болиды. Так, про метеорит 1091 г. летописец пишет: «спаде велики змии от небесе» 70. Болид 1552 г. псковский летописец сравнивал с бочкой («яко бочка») 71. Подобным же образом действовали летописцы и при описании выпадения массовых метеоритов (метеоритных дождей). В 1388 г. в Царьграде «падоша звезды с небеси, яко листвие» 72, в 1480 г.— «яко дождь» 73, под 1534 г. летописец сравнивает выпадение метеоритов с градовыми тучами74, отмечая при этом, что «звезды по небеси про- тягахуся, якоже вервии» (как веревки) 75. Это применение бытовой терминологии при описании небесных явлений объясняется и тем, что и сами летописцы считали эти термины единственно возможными для объяснения явления, и тем, что подобная терминология должна была быть понятна любому читателю, самому при наблюдении явлений сравнивавшему его с чем-либо при помощи бытовых предметов.
Такой счастливой возможностью прослеживать непосредственное отношение наблюдателя к тому или иному астрономическому явлению историков науки «балует» лишь русское летописание. Остальные источники в этом отношении более официальны, сухи. Но в то же время по ним можно познакомиться с постепенными изменениями воззрений на затмения, появление комет, выпадение метеоритов и болидов и на северные сияния. Русское летописание дает в этом отношении не менее выразительный, хотя и не сконцентрированный в объяснении явления, материал. Нам кажется, что рассмотрение именно
67 ПСРЛ, т. 12, стр. 143.
68 ПСРЛ, т. 2, стр. 863.
69 ПСРЛ, т. 12, стр. 228.
70 ПСРЛ, т. 25, стр. 13.
71 Псковские летописи, т. 2, стр. 233.
72 ПСРЛ, т. 20, ч. 1, стр. 206.
73 ПСРЛ, т. 26, стр. 261.
74 ПСРЛ, т. 6, стр. 268.
75 ПСРЛ, т. 13, 1-я половина. Спб., 1904, стр. 79.
73


летописных записей может дать иногда историку астрономии больше, нежели пересказ нескольких переводных произведений, в которых затрагивается астрономическая тематика. Попытаемся пояснить это на примере разбора записей русских летописцев, сделанных за большой промежуток времени.
В'о-первых, не трудно проследить явные языческие реминисценции, характерные и для более поздних времен.
Источником, более или менее периодически фиксировавшим затмения тех времен, является летописание. Вообще насыщенность его записями о затмениях тем не менее кажущаяся. Дело в том, что за почти шестисотлетний период летописи сообщили нам только о 33% от всего числа затмений. Во-вторых, сравнение текстов летописей под определенными годами, когда происходили затмения, показывает, что по большей части первоисточником была одна запись (редко две), между тем как все остальные — ее варианты или дословное воспроизведение. Перейдем непосредственно к свидетельствам русских летописцев. Так, под 1064 г. отмечено солнечное затмение, причем летописец насмешливо замечает, говоря о солнце, что «его же невегласи глаголют снедаему сущю» 7в. Итак, перед нами реплика летописца в адрес тех, кто по традиции верит в пожирание солнца чудовищем. «Невегласи», по летописцу,— это те, кто не искушен в хитростях христианского учения. Однако фраза летописца вовсе не означает, что он знал истинную причину явления (так считает Воронцов-Вельяминов) 76 77. Еще раз «невегласи» появились на страницах летописи под 1115 г., когда произошло очередное солнечное затмение, причину которого видели опять-таки в действиях «змия» 78. Даже в миниатюрах, иллюстрирующих текст одной из русских летописей (Кенигсбергской летописи), солнце и луна изображены еще с атрибутами человеческого лица 79.
Далее, не могло не быть замечено, что солнечные затмения видны не везде одновременно. Так, затмение 1475 г. (мы говорили об этом выше) наблюдали в Ко¬
76 ПСРЛ, т. 2, стр. 153.
77 В. А. Воронцов-Вельяминов. Очерки истории астрономии в России. М., 1956, стр. 18.
78 ПСРЛ, т. 2, стр. 282.
79 Радзивилловская или Кенигсбергская летопись, л. 124 об., л. 132, л. 243 об.
74


ломне и около нее, тогда как в Москве оно не наблюдалось. Уже под 1114 г. отмечен этот факт неодновременное™ затмений: «бывают знаменьа в солнци и в луне, или звездами не по всей земле» 80. Правда, в данном случае летописец объяснял это тем, что творец явления показывает его только над теми землями, которые хочет «наказать». Подобным же образом в Ипатьевской летописи, рассказывая о солнечном затмении 1187 г., летописец не преминул объяснить, что «знамениа же та не по всей земле бывает, но на ню же бе страну владыка что хощет навести» 81. Так и сейчас, добавляет летописец, «глаголахоут тмоу бывшюю в Галичи, яко и звезды видети середе дни, солнцю померкшю, в Киевской стороне никто же не виде в ть час» 82. Независимо от объяснения важен сам факт установления прохождения солнечных затмений в определенных местах и в определенное время.
Зафиксировано русскими летописями и наблюдение звезд во время полных солнечных затмений. Нам неизвестно, как пытались примирить результаты наблюдения звезд во время затмений с положением «священного писания» о звездах, данных только на «просвещение» ночи. Однако отмечалось это не однажды: под 1124, 1185, 1187, 1415, 1544 гг. и др. Запись под 1124 г. не совсем понятна. Дело в том, что некоторые летописи говорят о полном затмении («погибе все») и отмечают, что «звезды быша и месяц» (!). Выясняется, что об этом затмении сообщают летописи, которые можно как бы объединить в три группы. Первая группа сообщает о частном затмении («и мало не смерчеся»): Троицкая, Лаврентьевская, Ипатьевская. Информатор или сам летописец, наблюдавшие неполное затмение, не пишут, что они видели звезды, что соответствует неполному затмению. Действительно, полоса частного затмения проходила в Киеве (юге Руси). Вторая группа летописей сообщает о полном затмении («и тма бысть») и что в этот момент были видны «звезды и месяц». Третья же группа объединяет две предыдущие (ко второй относятся — Московский свод 1479 г., Воскресенская, Никаноровская, Софийская 1-я, Вологодско-Пермская, Новгородская 1-я и Тверская лето¬
80 ПСРЛ, т. 2, стр. 274—275.
81 Там же, стр. 655.
82 Там же.
75


писи, к третьей — Никоновский летописный свод, Новгородская IV летопись и Новгородские II и V летописи). В известиях группы третьей говорится: «яко месяц мал и мало ему не смерчеся по полудньи», причем добавлены слова о наблюдении звезд и месяца. Полоса полного затмения проходила по Новгороду и Твери. Это значит, что при переписке предшествующих записей летописец скомпоновал новое известие, причем вставил туда явно несуразное о наблюдении месяца во время солнечного затмения. Это может говорить и о том, что сводчик не знал истинной причины солнечных затмений и не понимал, что луна не может выполнять сразу две функции — быть причиной затмения и в то же время виднеться в стороне. Очевидно, месяц был здесь пририсован летописцем лишь для вящей убедительности описываемого явления и для придания соответствующего эффекта. Это подтверждается тем, что впоследствии летописцы «наблюдали» лишь одни звезды.
Одновременно глаза внимательных наблюдателей фиксировали и протуберанцы солнечной короны. Во время затмения 1185 г. летописец заметил, что «в солнци учинися яко месяц и из рог его яко угль жаров» 83. Другие летописи предлагают немало иных вариантов: «огнь жарящ», «угль горящь», «огнь палящь» и т. п. Запись подобного рода в русском летописании единственная, и потому честь наблюдения этого явления надо приписать одному человеку, очевидно летописцу (или его информатору) Лаврентьевской летописи. То, что подобных записей мы больше не встречаем, говорит или о том, что подобные частности не замечали, или что они просто не интересовали летописцев.
Отдельные летописные записи позволяют судить о представлениях о природе солнца. После полного солнечного затмения 1124 г. «начя прибывати солнце, и напол- нися» 84. Вспомним, что еще Гераклит Эфесский (540— 470 до н. э.) и его последователи считали солнце своеобразной гигантской чашей, в которой горят испарения. Затмения же происходят вследствие того, что чаша эта время от времени поворачивается дном к Земле. Разумеется, нет никаких оснований делать заключение о том,
83 Троицкая летопись, стр. 271.
84 ПСРЛ, т. 279, стр. 152.
76


что наш летописец знал точку зрения Гераклита. Однако если учесть, что термин этот подразумевает наполнение чего-то полого, какого-то объема, то можно предположить, что здесь не обошлось без отголосков какого-то более древнего (для Руси) представления о Солнце как о чаше, где убывают и прибывают горючие вещества. Термин подобный встречается довольно часто: под
1140 85, 1187 86, 1271 87  88 и др. В свое время обратил на это внимание Мельников-Печерский, считавший, что летописец говорил здесь именно о наполнении «солнца ма-
U О Q
териеи света» .
Все эти фиксации различных аспектов явления солнечных затмений были разбросаны в русском летописании, различные верные наблюдения делались отдельными людьми. Но даже и само по себе все это должно было впоследствии отразиться на развитии представлений о затмениях. Знали ли русские летописцы причины затмений? Ответить на это однозначно нельзя. Они были людьми разными и по образованности и по возможности иметь соответствующую литературу, где находились и разделы, посвященные расшифровке затмений. Во всяком случае известно, что когда 20 июня 1563 г. произошло кольцеобразное солнечное затмение, то псковский летописец- наблюдатель записал, что причина тому была в том, что «месяц поидоша под солнце» 89. Вполне вероятно, как это считал и Святский, что здесь летописцем верно отмечена причина затмения90. Правда, это уже вторая половина XVI в., а не XII—XIII вв. В связи с этим нельзя забывать русских легенд, по которым затмения солнца происходят в результате его столкновений с луной91. И если (а вряд ли можно в этом сомневаться) легенды эти являются отражением еще дохристианской мифологии, то это знаменательно, ибо единственной причиной солнечного затмения названа луна. И вряд ли будет фан¬
85 Новгородская первая летопись, стр. 25.
86 Там же, стр. 38.
87 Троицкая летопись, стр. 331.
88 П. И. Мельников-Печерский. Солнечные затмения, виденные в России до XVI в.— «Отечественные записки», т. 22, 1842, стр. 52.
89 Псковские летописи, т. 2, стр. 244.
90 Д. О. Святский. Астрономические явления в русских летописях, стр. 52.
91 Г. О. Булашев. Украинский народ в своих легендах и религиозных верованиях, вып. 1. Киев, 1909, стр. 298.
77


тастикой предположить, что столетиями проводившиеся на Руси наблюдения за солнечными затмениями и их условиями позволили еще в дохристианской Руси установить истинную причину затмений солнца, облеченную в последующие столетия в столь поэтическую форму, прятавшую от вездесущего христианского догмата рациональную мысль. И недоумения наши по поводу незнания всеми нашими летописцами причин солнечных затмений должны быть поставлены под сомнение при упоминании о том отношении, которое пропагандировалось русской церковью к толкованиям явлений, несходных со «священным писанием».
Казалось бы, в отношении известий о солнечных затмениях мы уже исчерпали русское летописание. Однако несколько неожиданные выводы могут быть сделаны по поводу упоминания о солнечном затмении 25 февраля 1476 г. В отличие от всех предыдущих, оно совпало со временем тревожного ожидания «конца света» — кончалась, по христианскому летосчислению, 7-я тысяча лет, и это должно было привести к «мировым катаклизмам». Именно поэтому так много экспрессии в описании солнечного затмения указанного времени у некоторых летописцев: «и смутихомся межи собою, страх и трепет нападе на нас велии» 92, «и вси смутишася, мняше кончине бы- ти»93  94. Летописец Новгородской IV летописи, описывая затмение и отмечая, что оно было «мало время», сообщает о каких-то «верних», которые были очень напуганы затмением («но верным оужасно бысть вельми») 9\ Чтобы разобраться в записи, необходимо рассматривать всю обстановку, сложившуюся в то время в одном из крупнейших городов Руси — Новгороде Великом. Именно к этому времени относится так называемая ересь «жи- довствующих». Историками давно изучаются и задачи, которые ставил перед собой новгородский кружок, и социальные корни, вызвавшие ересь к жизни. Обращались к литературе еретиков и историки науки. Однако в этом отношении сделано еще очень мало, так как опубликованный А. И. Соболевским «Шестокрыл» (вернее, его отрывки) малопонятен, и это до сих пор не позволяет историкам окончательно расшифровать и таблицы,
92 ПСРЛ, т. 23, Пб., 1910, стр. 162.
93 Книга степенная, ч. II. М., 1776, стр. 170—171.
94 ПСРЛ, т. 4, ч. 1, вып. 2, стр. 449.
78


текст !,\ Написанный в XIV в. итальянским евреем Иммануэлем-бен-Якобом, он попадает в Западную Русь, где и был сделан его перевод. Дальнейший его путь — в Новгород Великий, куда завезли его торговцы. Это не что иное, как подробное наставление для пользования таблицами (которые расположены в определенном порядке, колонками, и обозначали года, месяцы, дни и часы, а также целые и дробные числа, показывающие периоды обращения солнца и луны). Здесь объяснялось, например, какие числа против каких надо ставить, против каких месяцев, как проводить вычисления с дробными числами (до 60 дробных) и как вычислять, когда и в каком знаке зодиака будет находиться Солнце, и т. д. С помощью этих вычислений можно было определять даты солнечных и лунных затмений и фаз луны в любое время года. Разумеется, для Руси того времени это не могло не быть своеобразным «открытием», значительно меняющим представление о мироздании. «Откровение» это должно было быть тем более знаменательным, что приходится учитывать значительный консерватизм русских, как духовных, так и светских, кругов в отношении расшифровки подобных явлений. Кружок новгородских еретиков пользовался весьма обширным кругом литературы, по тем временам передовой. Возникает вопрос, использовали ли новгородские члены кружка «Шестокрыл» по его прямому назначению? Именно в городе, где еще в церковных кругах жива была память о ереси «стригольников» и где церковные иерархи отличались особенной жестокостью в искоренении всевозможных направлений. Известно, что новгородский архиепископ Геннадий, составлявший со своей церковной свитой обвинение в адрес новгородских еретиков, тщательно изучал «Шестокрыл» с целью отыскания в нем всего «несходного к правоверию нашему». Изучив его, ему ничего не оставалось, как заявить, «что «Шестокрыл» они себе изучив, да тем прельщают христианство, мня, якоже с небеси знамение сводят» 95 96. Итак, архиепископ свидетельствует, что при помощи математического аппарата «Шестокрыла» новгородцы пытались предсказать затмения. И, оче¬
95 А. И. Соболевский. Переводная литература Московской Руси XIV—XVII вв., стр. 413—417.
96 Я. А. Казакова, Я. С. Лурье. Антифеодальные еретические движения на Руси XIV— начала XVI в., стр. 311.
79


видно, не просто предсказать, но и использовать возможность предсказания для подтверждения своей правоты и в других вопросах, а именно: в вопросах о вере. Среди литературы, которую еретики «активно использовали... в своей пропаганде» 97, был и «Шестокрыл». Ведь свидетельствует же игумен Волоколамского монастыря небезызвестный деятель церкви тех времен Иосиф Санин, что вследствие того, что еретики «протопоп Алексей и Федор Курицын... звездозаконию бо прилежаху, и многым басно- творением и астрологы и чародейству и чернокнижию», «мнози к ним уклонишася» 98  99. Таким образом, в своей деятельности участники новгородского кружка еретиков активно использовали и естественнонаучную пропаганду. Однако едва ли можно считать на этом основании, что новгородцы «интересовались западноевропейской наукой» и что «Шестокрыл» нашел широкое распространение в среде интеллигенции Киева, Москвы и Новгорода Великого ". Мы не имеем свидетельств подобной популярности «Шестокрыла» в последующие времена, а историки неоднократно отмечали, что математический аппарат «Шестокрыла» был превзойден лишь в XVII в., хотя и не отрицали возможность знакомства с ним отдельных лиц.
Попав в Новгород в 1472 г., «Шестокрыл» был быстро изучен новгородскими участниками кружка и применен по своему назначению. Именно об этом и свидетельствует приведенный выше летописный отрывок. Деление на «верных» и «неверных» в русской литературе тех времен традиционно. Под первыми подразумевали приверженцев буквы «священного писания», под вторыми — всех, кто или оставался язычником по взглядам, или сомневался в правдивости мест «священного писания». Поэтому на фоне той идеологической борьбы, которая будоражила город, ясно становится упоминание летописца об ужасе, охватившем «верных», в противовес «неверным», очевидно иронизировавшим над необоснованными страхами.
Вообще Новгород Великий в русской истории — явление своеобразное: политико-административный центр восточных и западных славян и угро-финнов на заре русской государственности, крупнейший в Северной Европе
97 Там же, стр. 145.
98 Там же, стр. 471.
99 Д. О. Святский. Астрономическая книга «Шестокрыл» на Руси XV в.— «Мироведение», т. 16, № 2, май, 1927.
80


международный рынок X—XV вв., член европейского торгового союза Ганзы в XIII—XV вв. Город-республика в море средневековых монархий, центр культуры и искусства, породивший великие шедевры архитектуры и живописи 10°. И в связи с этим ярким явлением русской истории можно поставить проблему «порубежья». Археологам хорошо известно, что именно на «пограничье двух миров могла создаваться более высокая культура»100  101. Здесь имеются в виду культурные зоны с различной техникой и культурой обработки металлов и т. п. Но «по- рубежье» как таковое существовало и много позже — в X и в последующие века. Вне сомнения, своеобразие некоторых земель заключалось именно в их расположении на «границе» таких гигантских культурных единиц, как Западная Европа и Русь, Русь и южно-западные славяне. Это порубежье имело несравненно больше потенциальных возможностей, нежели находящиеся по обе стороны от него центры (в смысле взаимовлияний). И зависело все это от возможности порубежья черпать те или иные достижения обоих центров, выбирать самое подходящее и создавать на этой основе нечто новое, определенный синтез, иногда и несвойственное культурам центров, соприкасающимся в этом порубежье.
Разумеется, это отнюдь не означает, что эти «порубежья» становятся со временем центрами новой, более высокой культуры. Однако специфика «порубежья», этого своеобразного пропускника, все же налицо. Примером того может быть и Западная Русь.
Специфика архитектурных форм, одежды, литературы отмечена архитекторами, этнографами, историками литературы и лингвистами. Но, вне всякого сомнения, нечто новое должно было бы появиться и в рассматриваемой тематике. Не случайно именно здесь, в порубежье, был сделан перевод «Шестокрыла» и «Космографии», впоследствии отсюда вышли братья Лихуды и Славинецкий, возникла Киево-Могилянская академия. Новгород Великий тоже можно считать своеобразным «порубежьем». ВЬ всяком случае потенциальные возможности его, как и других «порубежий», были достаточно велики.
100 См.: В. Л. Янин. Новгород Великий.— «Советский Союз», № И, 1971.
101 В. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси. М., 1948, стр. 37.
81


В своих торговых, дипломатических сношениях он контактировал почти со всеми странами Европы и не мог не испытывать определенных влияний в области культуры и техники Запада. Однако влияние это было обоюдным и заключалось в том, что русские умело выбирали все, что им подходило, а иностранцы то, что им. Подобные обоюдные процессы естественны при любых контактах различных стран в любые исторические эпохи. Высокая культура Новгорода Великого (мостовые, водоотвод, значительный уровень ремесла, грамотность горожан) во многом превосходила уровень культуры стран Европы, с которыми Новгород находился в торговых контактах. Выяснение влияния Новгорода на эти страны еще впереди. Вполне вероятно, что именно порубежное положение Новгорода сыграло роль в становлении той особой атмосферы, которая была характерна для этого города до его присоединения к Москве. Вопрос этот, разумеется, слишком серьезен, обширен, чтобы его детально разбирать именно здесь. Но поставить эту проблему необходимо.
Итак, уже одна небольшая запись в русской летописи (под 1476 г.), разобранная нами, несет в себе большую информацию о различных сторонах социальной и политической жизни Новгорода. Этот факт весьма показателен и еще раз характеризует русское летописание как один из важнейших письменных источников по истории Руси. Даже сама терминология, употребляемая русскими летописцами, может быть объектом отдельного изучения и даТь неожиданные направления исследований.
Термин «вернии» в русских летописях очень емок и отражает противостояние двух реальных сил: сторонников ортодоксии и их противников — всех сомневающихся в догматах веры.
Русское летописание и более раннего времени знает таких же «верних». Описывая солнечное затмение 1207 г., летописец Лаврентьевской летописи сообщает, что «мнози бо вернии человеци зряху моляхуся богу» 102. Составленная же много позже Никоновская летопись упоминает лишь «мнозих человецей», которые «сходящеся смотряще дивляхуся» 103. И если для летописца Лаврентьевской ле¬
102 	ПСРЛ, т. 1, стр. 180—181.
юз ПСРЛ, т. 10, стр. 52.
82


тописи деление на «верных» и «неверных» было актуальным, то переписчик (из Лаврентьевской или Троицкой летописей) отрывка, составитель Никоновского свода, уже считал «верними» всех.
Одновременно с солнечными затмениями тщательно фиксировались летописцами и затмения лунные. Правда, число этих записей не так велико, и объясняется это именно тем, что происходили они ночью и не всегда попадали в поле зрения наблюдателей. Однако терминология, применяемая летописцами при описании затмений солнечных, полностью встречается и при описании лунных затмений. Так, после полного лунного затмения 1150 г. луна «паки наполнися» 104. Вспомним возможность трактовать это как отголоски представлений о солнце и луне как о своеобразных «сосудах». Обычно отмечается цвет луны, видимой при затмении: «бысть яко кровава» 105 (в 1160 г.), 1248 г.— «бысть кровава вся» 106 и т. д. Внимательное отношение ко всем явлениям, связанным с луной, и, в частности, хорошее знание видимых размеров диска (при «убывании» или «росте») луны, много дает теперь для изучающих русскую историю. Действительно, тщательно описывая солнечные затмения, русские наблюдатели сравнивают оставшийся видимым серп солнца с месяцем и в большинстве случаев точно фиксируют, какого возраста серп луны соответствует видимой части солнца. В 1065 г. солнце «акы молод месяц бысть» 107, в 1321 г.— «яко млад месяц двою дне» 108, в 1566 г.— «аки молод месяц трею дней» 109  110 111, в 1140 г.— «яко же бывает месяц 4 днии» ио, в 1460 г.— «яко 5 дней месяц» ш, «яко 10 дней месяц» 112. Вполне понятно, что, имея под рукой календарь, можно было бы определить довольно точно возраст месяца. Другое дело при определении видимого (оставшегося) диска солнца при солнечном затмении. Здесь уже приходилось пользоваться знаниями, не зафиксированными в календарях. А поскольку
104 Новгородская первая летопись, стр. 28.
105 ПСРЛ, т. 24. М., 1921, стр. 79.
1°8 ПСРЛ, т. 10, стр. 135.
107 ПСРЛ, т. 20, ч. 1, стр. 91.
108 Троицкая летопись, стр. 357.
109 ПСРЛ, т. 29. М., 1965, стр. 355.
110 Новгородская первая летопись, стр. 25.
111 ПСРЛ, т. 25, стр. 277.
»12 ПСРЛ, т. 8. Спб., 1859, стр. 148.
83


вполне естественно, что солнечное затмение в различных пунктах должно наблюдаться различно, то и записи должны чем-то отличаться одна от другой. И они отличаются именно описанием размера оставшейся части солнечного диска. Так, под 1230 г. летописец Лаврентьевской летописи видит солнце «аки месяц 3 дни» 113, тогда как составитель Новгородской первой летописи отметил его «аки в 5 нощи месяц» 114. Наблюдатели происходили из разных географических пунктов, и разными потому являются их записи. Через 6 лет (в 1236 г.) на Руси наблюдали кольцеобразное солнечное затмение, полоса которого проходила по Киевщине. В Троицкой летописи сообщено, что солнце было как «месяц четири дни» 115  116 117, а в Новгородчине видимая часть солнца казалась больше: «акы месяц бысть в 6 ночии» И6. Кольцеобразное солнечное затмение 1321 г. отмечено аналогичными записями. Полоса его проходила по Смоленщине, Твери, Костроме. И потому тверичи отмечают, что «бысть погибель солнцу» И7, а новгородцы определили его «яко месяц 5 ночии» 118. Летописец же Троицкой летописи наблюдал его «яко млад месяц двою дне» 119  120. Как видим, текст той или иной летописи или свода можно безошибочно привязать к определенным географическим пунктам и подобные записи датировать довольно точно. В свое время этот факт был отмечен и Д. О. Святским и М. А. Вильевым. Последний немало помог Святскому именно в установлении местонаписания различных летописных отрывков, содержащих сведения о солнечных затмениях. В последнее время некоторые историки начинают привлекать данные астрономии для проверки исторических фактов 12°.
Уже одного этого неполного перечня записей о солнечных и лунных затмениях, виденных на Руси за столь длительный период времени, достаточно, чтобы сделать вывод о ценности подобных наблюдений. Все отмеченное
113 ПСРЛ, т. 1, стр. 193.
114 Новгородская первая летопись, стр. 69.
115 Троицкая летопись, стр. 312.
116 Новгородская первая летопись, стр. 74.
117 ПСРЛ, т. 15, стр. 414.
118 Новгородская первая летопись, стр. 96.
119 Троицкая летопись, стр. 357.
120 Я. П. Кобленц. Использование астрономических данных для контроля хронологии исторических событий на русском флоте.— «Проблемы Арктики и Антарктики», вып. 39, 1972.
84


летописцами давало в совокупности довольно точную картину явлений (протуберанцы, солнечные пятна, наблюдение звезд, размеры видимого диска, то, что затмения проходили в определенных географических пунктах, и т. д.). И именно это позволяет считать, что на Руси механизм солнечных и лунных затмений был расшифрован русскими наблюдателями, независимо от идей переводных произведений, где давалась эта расшифровка. Это тоже способствовало принятию идей переводных произведений в XV—XVI столетиях.
Отмечая то или иное астрономическое явление, русские летописцы указывали время суток, когда это явление имело место. Правда, счет часов в течение суток, как и в Западной Европе, был приблизителен. Например, церковный счет часов, как и в Византии (что не удивительно, принимая во внимание заимствование процесса отправления служб), определял полночь на исходе шестого и в начале 7-го часа ночи. Полдень — между шестым и седьмым часами дня. Да и точности, которая так необходима теперь, тогда не требовалось.
Более точная фиксация времени началась с появлением башенных часов (одних из первых в Европе): в Москве в 1404 г., в Новгороде и Пскове — в 1436 и 1477 гг. соответственно. Регулировали их по моментам восхода и захода солнца, уже заранее вычисленным. Счет часов от полуночи впервые появился в XVII столетии в Новгороде, а окончательно был введен по всей России в 1700 г. Петром I.
Помимо летописания целый ряд различного рода произведений, с которыми познакомилась Русь, так или иначе касался вопроса и солнечных и лунных затмений. Мы уже говорили о том, что новгородские еретики конца XV в. обладали весьма обширной литературой. Среди многих книг была здесь и «Космография». Ближайшее знакомство с ней (выдержки из нее опубликованы А. И. Соболевским) 121  122 показало, что в состав ее входил перевод «Трактата о сфере» Иоанна де Сакрабоско (XIII в.). Как одним из источников Сакрабоско пользовался «Альмагестом» Птолемея т. Есть основания считать, что русский
121 См.: А. И. Соболевский. Переводная литература Московской Руси XIV—XVII вв. Спб., 1903.
122 Иоанн де Сакрабоско — латинское прозвище английского ученого XIII в. Джона Галифакса.
85


текст был сделан непосредственно с еврейского 123  124 и что нет никаких оснований исключать данную «Космографию» из числа литературы, находившейся в руках «жидовст- вующих», лишь на том основании, что «новгородские еретики находились за много верст от места перевода этой литературы» т. Умея по «Шестокрылу» определять время будущих затмений, новгородские еретики знали и причину затмений. В «Космографии» говорилось о «приводе солнечном и гибели лунной» в главе, посвященной «гибели лунной и солнечной, ис чего то». Здесь объяснялось, что лунные затмения бывают в результате нахождения между солнцем и луной земли («земля посреди их») и падении тени ее на луну. Точно так же луна закрывает от нас солнце. Описывалось все это в соответствии со средневековой астрологической литературой, где упоминались «главы» или «хвосты змииные» или Дракона. Для непосвященного это была тарабарщина, к тому же представлявшаяся колдовской. Между тем это лишь превращенная в столь завуалированную форму формула затмений средневековых астрологов-астрономов. Так, считалось, что луна обращается вокруг оси, образующей угол около 3° с наклоном эклиптики. В проекции на небесную сферу эклиптика пересекается с кругом луны в двух точках, называемых узлами: узел вхождения, или голова Дракона («змии»), и узел нисхождения — хвост Дракона («змии»). Лунные затмения же происходили тогда, когда проекции луны и солнца на небесную сферу оказывались в противоположных узлах, а солнечные — когда они находились в одних и тех же узлах. Разумеется, подобное определение затмений оставалось для большинства таинствами за семью печатями, подобными таинствам средневековых алхимиков. Но только не для новгородского кружка еретиков и части русской интеллигенции, как духовной, так и светской. Мы уже знаем, что с литературой новгородских еретиков знакомился архиепископ Геннадий. Знал «Шестокрыл» и «Космографию» и известный проповедник XVI в. Филофей, хотя и прикидыва¬
123 В. П. Зубов. Неизвестный русский перевод «Трактата о сфере» Иоанна де Сакрабоско.—ИАИ, вып. VIII. М., 1962, стр. 222.
124 В. П. Зубов. Неизвестный русский перевод, стр. 238; Н. А. Казакова, Я. С. Лурье. Антифеодальные еретические движения на Руси, стр. 144.
86


ется в письме к Мисюрю Мунехипу (дьяку) этаким простачком: «я человек сельский, учился буквам, а еллин- ских борзостей не читал» 125 (ко всему прочему Филофей это писал еще и затем, чтобы подчеркнуть официально свое отрицательное отношение к «еллинам»). Между тем он детально ознакомился и с «Шестокрылом» и считает, что «кто прилежнейше потщится по шестокрылу считати дробныя часы, той обрящет, в который час быти потемнению луне и солнцу», но считает, что «о сем потщание и подвиг велик, а приобретение мало» 126. Так что причины затмения он должен был знать. Не могли не знать этого и другие просвещенные люди Руси тех времен, Максим Грек например.
И вообще Филофей — человек, несомненно, умный и для своего времени образованный и грамотный. Он хорошо понимал, какую опасность для церкви представляло распространение знания в миру. Широкое же распространение грамотности среди мирян тоже было опасностью, ибо давало возможность «лапотникам» обсуждать на «торжищах» статьи и букву священного писания. Филофей в этом отношении не одинок. В известной мере от распространения грамотности «и на торжищах и в домех о вере любопрение творяху и сьмнение имеяху» 127, как отмечал Иосиф Волоцкий. В последующем церковь хорошо запомнила эти события и меры принимала сразу и решительно. XIV—XVI века — время, когда русская церковь в силу ряда обстоятельств становится тормозом развития культуры. Это не первые века христианства на Руси, когда распространение грамотности означало ознакомление язычников с христианской верой, ее положениями. Тогда церковь стремилась к распространению знания и грамотности. Вообще можно предположить, что в кругах русских образованных людей знание это не было чем-то необычным, хотя выставлять напоказ его не стремились. Достаточно вспомнить, например, как рьяно в 1627 г. русские справщики обвиняли известного проповедника Лаврентия Зизания за то, что при составлении «Катехизиса» он брал статьи (в том числе и о затмениях) «из
125 	Памятники древнерусской духовной письменности.— «Православный собеседник», кн. II, май, 1861, стр. 84.
128 	Там же, стр. 85.
127 Я. А. Казакова, Я. С. Лурье. Антифеодальные еретические движения на Руси, стр. 474.
87


книги астрологий, а та книга астрология взята от волхвов елленских» и потому точка зрения эта «к нашему правоверию несходна»128. Следует отметить, что в глазах русских ревнителей буквы «священного писания» вся литература, даже чисто астрономическая, попадала в разряд «астрологической», между которой не видели принципиальной разницы. Известно также, что путешественник Адам Олеарий, побывавший в Москве в 1633, 1636 и 1639 гг., вспоминал: «русские Астрономию и Астрологию... считают волшебными науками» и «никак не думают, что было естественно знать наперед и предсказывать затмения солнца и луны» 129. Справедливости ради надо указать, что и для «просвещенной» Европы подобное искусство было почти что колдовством. Примерно в это же время (XVII в.) во время одного из солнечных затмений население Парижа попряталось в подвалы, а в Германии с молитвами закрывали все колодцы, дабы оградить их от источаемого небесным пространством «яда» 13°. Ни в коей мере не желая проводить каких-то резких различий, мы все же вынуждены отметить, что подобных всеобщих эпидемий ужаса Русь не знала.
Нам неоднократно придется обращаться к так называемому «Сборнику Чудова монастыря», датированному XVI в., ибо его содержание имеет непосредственное отношение к нашей тематике. Сам сборник («о знамениях небесных») начинается именно статьей «О гибели солнца», которая расшифровывается как нахождение луны между солнцем и землей: «луна лучится с солнцем... и будет промеж солнца и земли, и закрыет солнечный свет хрептом своим от нас» 131. Затмение луны объясняется случаем, когда «земля будет промеж солнца и закрыет от луны солнце» 132. В предисловии к сборнику автор предупреждает, что он, прежде чем составлять его, знакомился с «Философскими многими оучительными списа¬
128 Летописи русской литературы и древности, изд. И. С. Ти- хонравовым, т. II. Спб., 1859, стр. 94.
129 А. Олеарий. Подробное описание путешествия Голштинского посольства в Московию... в 1633, 1636 и 1639 гг. М., 1870, стр. 165.
130 А. Маркузе. Солнечные и лунные затмения.— «Природа и люди», № 35, 1914, стр. 562.
131 Библиографические материалы, собранные А. Поповым.— ОИДР, т. И. М., 1881, стр. 56—57.
132 Там же, стр. 57.
88


ниями». В число «списаний» этих могли входить и творения Иоанна Дамаскина, где подобным же образом расшифровывались затмения. Однако автор нашего сборника многое добавляет и сам. Например, отмечает, что солнечное затмение бывает лишь при определенном количестве дней, часов и минут («дробным»), прошедших с полнолуния. Точно так же и лунные затмения происходят по истечении определенного промежутка времени и за определенное количество знаков зодиака от солнца по прямой. Кстати, все это очень напоминает вычисления, сделанные Филофеем по «Шестокрылу».
Нет сомнения, что возможность заранее предсказывать затмения как бы изымала это явление из круга явлений, непредсказуемость которых так рьяно пропагандировалась церковью. И это же делало явление «земным», «сводило его на землю» (по образному выражению архиепископа Геннадия) и тем не оставляло место «чюду». В начале XVII столетия Петр I писал Ф. Головнину по поводу предсказанного на 1705 г. Фарварсоном солнечного затмения: «Господин адмирал. Будущего месяца в первый день будет великое солнечное затмение. Того ради изволь сие поразгласить в наших людях, что когда оное будет, дабы за чюдо не поставили. Понеже когда люди про то ведают преже, то не есть уже чюдо» 133. И действительно, «многим надлежало пройти затмениям, дабы увериться, что оне никаких пагубных следствий не имеют, и приметить порядок их возвращения» 134.
Среди зафиксированных астрономических явлений не последнее место занимают массовые выпадения метеоритов, или «метеоритных дождей». По «священному писанию», находясь на сфере «неподвижных звезд», созданные творцом звезды неподвижны и не могут падать на землю. Иначе это было бы несовместимо с библейскими представлениями о создании земли и всего небесного как стихий, прямо противоположных, своеобразных антител, соединение которых невозможно. До тех пор пока успехи естественных наук, и в первую очередь астрономии, не положили конец подобным противопоставлениям и не доказали материальности видимых звезд, вопрос о «паде¬
133 В. Г. Фесенков. Очерк истории астрономии в России в XVII— XVIII вв.—Тр. ИИЕ и Т, т. II. М., 1948, стр. 9.
134 Месяцесловы, т. IV. Спб., 1790, стр. 114.
89


нии» на землю их решался как чисто метеорологический. Кстати, та терминология, которую сплошь и рядом применяют наши летописцы при описании выпадения метеоритов — «падоша с небеси» — в корне противоречит христианской апологетике о невозможности падения видимых звезд. Так, уже в 1203 г. летописец сообщает, что «от- торгаху бо ся звезды на землю» 135. Под 1480 г. многие русские летописи отмечают, что 21 сентября в 5 часов ночи «за рекою за Окою в Олексинских местах мнози люди видели, что звезды с небеси, яко дождь, пали на землю и ударився в землю, и разсыпашеся, яко искры, и тако невидими» 136. 20 октября 1534 г. «в нощь с пятници на суботу во граде Москве видеша мнози людие звезды по небеси протягахуся, якоже вервии, и летааху от востока на зимний запад»137. «Спадоша множество звезд, яко велие градовые или дождевыя тучи пролива- хуся на землю, и виде то знамение с небеси множество людей на Москве и на Волоце и всея земли Руские области» 138. Как мы помним, кто-то из свиты митрополита Пимена, если не он сам, рассказывал летописцу о «падении» звезд в Иерусалиме. Выше отмечалось, что наблюдение явления звезд во время солнечных затмений было хорошо известно нашим летописцам или их информаторам. Вряд ли при этом наши наблюдатели исходили из «Богословия» Иоанна Дамаскина, уже в XII в. рассказавшего в русском переводе, что и «днем не все звезды находятся под землею, ибо и в течение дня на небе над землею есть звезды, только солнце, скрывая их вместе с луною своим более ярким блеском, не позволяет их видеть» 139. Вряд ли потому, что сами могли наблюдать это явление.,
Общеизвестно, что при своем движении в мировом пространстве в определенные промежутки времени земля проходит через рои метеорных частиц, являющихся продуктами распада комет. Подобные рои называются или по имени распавшейся кометы, или по названию созвез¬
135 ПСРЛ, т. 1, стр. 178.
136 ПСРЛ, т. 26, стр. 261; т. 7. Спб., 1856, стр. 305; т. 2, ч. 1, стр. 489.
137 ПСРЛ, т. 20, ч. 2. Пб., 1914, стр. 422.
138 ПСРЛ, т. 4, ч. 1, вып. 3, стр. 554.
139 Полное собрание творений св. Иоанна Дамаскина, т. I. Спб., 1913, стр. 197.
90


дий, где расположены точки, в которых сходятся видимые пути метеоритов. Наиболее крупными метеорными роями являются Персеиды и Ориониды. Время прохождения земли через первый — с 9 по 13 августа, через второй — 22 октября. Именно потому так много описаний этого явления, приуроченных к осени. Среди множества довольно наивных народных объяснений этого явления можно выделить одно, по которому метеориты («падающие камни») — это те же звезды, но только падают они тогда, когда отрываются от скал, находящихся на небе и0. Здесь по крайней мере налицо рациональное объяснение. И сложилось оно, вероятно, в силу наблюдений за природой выпавших метеоритов, как каменных, так и железных. Так, в Кенигсбергской летописи есть рисунок, иллюстрирующий выпадение «звезд» в 1200 г. На нем изображены звезды, находящиеся на небе и представляющие собой точки, тогда как выпавшие на землю они изображены простыми камнями 140 141. Попутно в литературе того времени ставился и вопрос о действительных размерах «звезд». Поскольку считали, что они находятся дальше всех видимых созвездий, то отсюда и исходили в вопросах об их размерах. И на вопрос (по сборнику XVII— XVIII вв.), «како нам мнится, звезды мали суть?», отвечали, что «сие есть тварь земная высота, яко аще бы стояло солнце толь высоко, что и звезды, и нам бы також виделось что и звезды» 142. Поэтому перед наблюдателями стоял неразрешимый вопрос: «зрящем оубо... к безмерней оной высоте», «како возможем величество светил- никоу оуведати?» 143 Уже исходя из огромности расположенных на такой «безмерней» высоте звезд, русские проповедники пытались втолковать своим слушателям и адресатам невозможность падения на землю звезд. Как отмечал один ревнитель буквы «священного писания», люди, считающие возможным падения звезд, «не ведающе, яко аще звезды спадать учнут, то едина покрыет и попа-
140 Г. О. Вулашев. Украинский народ в своих легендах..., стр. 308.
141 Радзивилловская или Кенигсбергская летопись, л. 238 об.
142 Памятники старинной русской литературы, т. III. Спб., 1862, стр. 178.
143 Ф. И. Буслаев. Историческая хрестоматия древнерусского языка. М., 1861, стр. 684.
91


Лит множество сел, толико велико суть, аЩе высоты ради невелика зрятся» 144.
Как мы знаем, явления чисто астрономические пытались объяснить как метеорологические. В том числе и выпадение метеоритов. На Руси довольно широко было распространено представление о том, что «к земли падае- мые звезды» не что иное, как «отломлениа соуть огненнаа от небеснааго огня» 145. В «Сборнике Чудова монастыря» в разделе «О деннице» говорится, что когда «некоему тонкому облаку скоро бежащу по воздуху мимо звездныя луча», то «от звездного огня тому облаку яко лну заго- ревшуся», и облако это «падает низу и исчезает, и сице нам видится яко звезды падает облако горящее» 146. Подобным же образом, обращаясь к читателю, автор «Луцида- риуса» просил всех, когда «видим аки звезды в нощи с небес падают», «разуметь», «еже с воздуха падает искра огненнаа»147. И в XVII в. считали, что существуют два рода облаков — водный и безводный. «Безводнии же под небом носими аером, яко степло пресветло, и при- коснувшися огненому существу загораются и падают на землю, и простии речут, яко звезды снадающа» 148. А ведь это обращение может быть адресовано всем русским лето- писцам-монахам и, возможно, самому митрополиту Пимену, наблюдавшему это явление в Константинополе.
Так, постепенно па практике накапливались положительные сведения еще об одном интересном астрономическом явлении — выпадении метеоритов. Хотя можно говорить и о том, что с истинной, материальной природой «падающих» звезд должны были познакомиться еще в очень отдаленные времена.
Крупные метеориты и болиды не так часты, как метеорные рои. Поэтому и сведений о них не так много. Вот летописная запись о падении болида в 1028 г.: «знамение змиево на небеси явися» 149. Что это был болид
144 А. Карпов. Азбуковники, или алфавиты иностранной речи по спискам Соловецкой библиотеки. Казань, 1887, стр. 89.
145 Н. С. Тихонравов. Летописи русской литературы и древности, т. 1, М., 1859, стр. 149.
146 Сборник Чудова монастыря.— ОИДР, кн. 2. М., 1881, стр. 58.
147 И. Я. Порфирьев. Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах и событиях по рукописям соловецкой библиотеки.— СОРЯС, т. 52, № 4-5. Спб., 1890, стр. 446.
148 А. Карпов. Азбуковники, или алфавиты..., стр. 89.
149 Новгородская первая летопись, стр. 16.
92


или метеорит, свидетельствует летописная терминология. В этом отношении летописцы были настоящими педантами и не обозначали одно явление различными терминами. И далее, в 1091 г., когда великий князь Всеволод находился на охоте, «деющи ловы за Вышегородом», «спаде превелик змии от небесе» 150, причем упал достаточно близко, ибо «в се же время земля стукну, яко мно- зи слышаша» 151. Нет ничего удивительного в отождествлении этого явления с полетом мифического змия: язычество еще было живо, и само явление было достаточно загадочно. И в 1144 г. «за Днепром в Киевской волости» наблюдали, как «летящю по небеси до земли яко кригоу огненоу», который оставил после себя «знамение в образе змия»152. Что касается уже более поздних записей, то здесь можно предположить или простое традиционное употребление подходящей терминологии, или же в зависимости от личности наблюдателя его отношение. Пролетающий в 1214 г. болид оставил после себя «гром», который «вси слышаша». «Тогда же змьи видиша летящь» 153. Выпадение болида (или крупного метеорита) отмечено в 1412 г. Дело происходило 8 декабря, в тот момент, когда в приходской церкви села Стражнова князь Василий Михайлович присутствовал на вечернем богослужении («поющим им вечерню уже»). Именно в этот момент и «полете от Кашина змий велик зело и страшен, дыша огнем». Летел он с востока к западу, «к некоему озеру, _аки заря светяся». Наблюдали это и «князь Василий Михайлович, и его боя-ре, и вси людие и по всем селом около града, и видеша его вси во един час» 154. Так, необычность явления заставила летописца подробно опрашивать (даже если он сам был свидетелем) многих наблюдателей из разных мест.
Известий о выпадении болидов или крупных метеоритов в древнерусской литературе не так уж много. К тому же часть из них носит явно полулегендарный характер. Таково описание выпадения «каменной тучи» над Устюгом в «Житии преп. Прокопия Устюжского»155, когда
150 Троицкая летопись, стр. 169.
151 Там же.
152 ПСРЛ, т. 2, стр. 314.
153 Новгородская первая летопись, стр. 52.
154 ПСРЛ, т. 11, стр. 218.
155 Житие преп. Прокопия Устюжского, изд. ОЛДП, т. СШ. Спб., 1893, стр. 25.
93


«поломиша на пустынях многий лес и дебри, многим й бесчисленным камением» 156. Описываемое событие относится к XIII столетию. Все проведенные позже проверки не подтвердили факта выпадения крупных метеоритов. И вряд ли «был факт падения аэролита» 157. Подобная запись, как нам кажется, появилась в связи с необходимостью приписать Прокопию Устюжскому возможность «творить чюдеса», ибо именно по молитве «святого» «воздух пременися и бысть тишина велия» и «все убо чело- вецы и скоты сохранени быша» 158. В данном случае самым любопытным является факт использования составителем жития реальных описаний выпадения метеоритов, наблюдаемых в различных районах Руси. Реальность описания должна была, по мнению составителей, быть гарантией «правдивости» рассказа в глазах читателей — прием для русской литературы тех времен не новый. «Подробность, детальность рассказа должны были служить гарантией его правдивости. Это не значит, что такие повести (здесь — рассказ.— В. К.) были действительно всегда правдивыми. Как раз наоборот, в большинстве случаев они являлись весьма тенденциозными» 159  *.
Падения аэролитов отмечены очень подробными записями во второй половине XVII в. Так, 29 ноября 1662 г. в 40 км от Устюга наблюдали «аки звезда велика... по небу аки бы молния», и как «огнь на землю падал», и как «гром или яко глагол великий... и хоромы тряслись», и как «потом камение падали» 16°. Причем о том, что падавшие камни были раскалены, узнали из того, что «в снегу около оттаивало». Через год, 15 августа 1663 г., в Белозерском уезде наблюдали падение метеорита в Робозеро. Очевидцы сообщали архимандриту Кириллова монастыря, что при падении метеорита в озеро «до дна свет был в большей глубине... и рыба от пламени как в берег бежит, все они видели». А в месте падения на воде появился «аки ржа- вец поверху», который потом «ветром по озеру рознес-
156 Житие пред. Прокопия Устюжского, стр. 25.
157 Д. Святский. Астрономические явления в русских летописях с научно-критической точки зрения, стр. 180.
158 Житие преп. Прокопия Устюжского, стр. 25.
159 Л. В. Черепнин. Русская историография до XIX в. М., 1957, стр. 46.
180 	Д. О. Святский. Астрономические явления в русских летописях, стр. 187.
94


ло» 1в1. Очевидцы, при всем охватившем их страхе («со слезами и с плачем»), все же зафиксировали все подробности падения метеорита и даже осматривали место падения метеорита в озеро, причем все описание было сделано одним из работников монастыря Ивашкой Ржевским. Так что при всей богатой фантазии реальные подробности данных явлений выпадения метеоритов и болидов все же преобладали.
Тридцать семь (!) комет описывает русское летописание 161 162  163. Комет, которые повсеместно считались вестниками великих бед и несчастий как для целых народов, так и монархов. Необычный вид кометы, ее неожиданное появление, нарушавшее законы движения небесных светил, были достаточным поводом для нелестных характеристик, которыми снабжали ее все наблюдатели. Во времена, обильно насыщенные трагическими событиями — войнами, эпидемиями, неурожаями и пожарами, появление комет, не такое уж частое на памяти одного поколения, всегда ставили в связь с ними. И потому для хронистов тех времен было не важно, видели ли комету до событий или спустя определенный промежуток времени. В данном случае сведения о ней вставляли задним числом. Вполне вероятно, что представления о кометах как о предвестниках различного рода несчастий бытовали и в дохристианской Руси, ибо трудно тогда было бы объяснить такое единодушие в данном вопросе уже на заре русского христианства.
Видели в них гигантские «метлы», подметавшие престол сначала языческого, а затем христианского бога 1вз. Известно, что когда опальный патриарх Никон в 1604 г. отъезжал в ссылку в Воскресенский монастырь, он, обращаясь к сопровождавшему его стрельцу, обронил, указывая на видневшуюся комету: «разметет господь бог вас оною божественною метлою» 164. Правда, здесь это своего рода метафора, но появилась она не случайно.
Русские летописцы считали кометы обыкновенными звездами, только с хвостами: в 1105 г. «явися звезда с
161 Акты исторические, т. IV, 1842, § 170.
162 Д. О. Святский. Астрономические явления в русских летописях, стр. 124.
163 А. Ермолов. Народная сельскохозяйственная мудрость в пословицах, поговорках и приметах, т. IV. Спб., 1905, стр. 313.
164 А. П. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу, т. I. М., 1865, стр. 74.
95


хвостом» les, появившуюся комету 1224 г. «зовяху чело- веци хвостата» 1в6, в 1266 г. «явися звезда, и бе от нея луч долог аки хвост» 165 166 167, подобная же «звезда хвостата» наблюдалась и в 1491 г.168 Иногда называли их копьями, в силу сходства с этим видом русского оружия. Причем считалось, что несчастья должны были обрушиться на ту страну, на которую указывало «копье». Так, уже под 910 г. «явися звезда ... копейным образом» 169, «звезда, глаголемая копие» появилась и в 122517°, и в 1367, и другие годы.
Необычность пугавшего явления заставляла проводить пристальные наблюдения за ним. И потому пребывание комет на небосклоне так точно фиксировалось летописцами. Комета 1066 г. «пребысть за 7 дний» 171, 1222 г,— «пребысть за 17 дний» 172, 1266 г.— «нощи три» 173, комету 1402 г. «видехом по 12 днии» 174, комета 1531 г.— стояла «12 дней» 175.
Отмечают летописцы и факт движения комет «не по обычаю инех звезд», а «овогда к полуднию, овогда к полунощию» 176. По этому поводу Иоанн Дамаскин замечал, что это не обычные звезды, ибо они совершают «свой бег то с востока на запад, то с севера на юг», а «это несвойственно порядку или природе звезд» 177.
Комету 1490 г. наблюдали «на Москве мнози князи, и боляри, и инии мнози людие по три ночи, а инии бол- ши трех ночей»178. Одновременно летописец (или его информатор) даже попытался измерить видимую длину хвоста кометы и исчислил «хвост ея на восток з две сажени» 179. Впоследствии эти «измерения», абсолютно бес¬
165 ПСРЛ, т. 2, стр. 257.
166 ПСРЛ, т. 15, стр. 335.
167 ПСРЛ, т. 10, стр. 145.
168 ПСРЛ, т. 12, стр. 228.
169 Троицкая летопись, стр. 66.
170 ПСРЛ, т. 10, стр. 89.
171 ПСРЛ, т. 1, стр. 71.
172 ПСРЛ, т. 4, вып. 1, ч. 1, стр. 208.
173 Троицкая летопись, стр. 329.
174 ПСРЛ, т. 25, стр. 231.
175 ПСРЛ, т. 28. М.— Л, 1963, стр. 161.
178 Псковские летописи, т. 2, стр. 186.
177 Точное изложение православной веры. Творения св. Иоанна Дамаскина. Спб., 1894, стр. 62.
178 ПСРЛ, т. 26, стр. 286.
*79 ПСРЛ, т. 12, стр. 228.
96


смысленные с точки зрения церкви (вспомним «приобретение мало» И. Волоцкого), звучали как издевательства в обращении попа Лазаря к царю в конце XVII в., возмущавшегося «мудрыми философами», «у звезд хвосты аршином измеряющих» 180  181. При наблюдении кометы 1532 г. в Новгороде архиепископу стоявшие рядом «неции же православные християне известно... сказаша», что подобная же «звезда» была видима в Пскове 2 года тому назад» ш. Так откладывались в памяти «старих памятуков» необычные явления природы. «Стоявшую 12 дней» в 1531 г. комету наблюдали на Руси повсеместно. Наблюдали и тщательно записывали все, что с ней было связано. Это была комета Галлея, названная так впоследствии по имени знаменитого английского астронома Э. Галлея, вычислившего в начале XVIII столетия орбиты 24 комет. Наиболее известной из них оказалась комета, периодичность которой была установлена в среднем в 76 лет (более точно — 76,03 года). Русские летописи семь раз отмечали появление этой кометы (если не более): в 912,1066, 1145, 1222, 1301, 1378 и 1531 гг. Так что записи, сделанные летописцами, могли послужить для внимательного читателя толчком к подобным же выводам. Записи о комете 1531 г. во всех русских летописях идентичны. Кроме одной. А именно: в так называемом хронографе 1512 г., составитель которого, рассказав о комете, вспомнил о том, что «таково же было знамение при... Дмитрии Ивановиче Донском за три года до нахождения безбожного царя Токтамыша на Москву» 182. Казалось бы, все ясно. Составитель «Хронографа», имея под рукой летописи и своды, просто отметил комету того далекого времени. Однако многое позволяет задуматься. Во-первых, нападение Тах- тамыша на Москву произошло в 1382 г. Учитывая, что летописец говорит о комете, бывшей за три года до похода Тахтамыша, получим дату 1378 г. (или с различными допусками — 1379). При простой арифметике окажется, что с 1378 по 1531 г. прошло 152 года, т. е. ровно два периода кометы Галлея. Тем более что комета 1378 г.- комета Галлея. Во-вторых, оказывается, что мы не знаем источника, где бы говорилось о комете под 1379 г. Таких
180 Д. О. Святский. Астрономические явления в русских летописях, стр. 47.
181 ПСРЛ, т. 6, стр. 290.
182 ПСРЛ, т. 22, ч. 1, стр. 522.
4 В. К. Кузако®
97


записей вообще нет. В свое время Даниил Святский тоже немало недоумевал по этому поводу! Тем не менее упоминание о комете Галлея мы все же обнаруживаем, но уже под 1382 г. в составе «Повести о нашествии Тахтамыша на Москву». Ранее доказывалось, что повесть эта была составлена не ранее 1418 г., т. е. спустя почти 40 лет после указанных событий183. Именно тогда и попали в нее сведения о комете Галлея, на самом деле наблюдавшейся в 1378 г. Попали, когда уже точно не помнили настоящей даты появления кометы. Даже Троицкая летопись, составленная современниками событий конца XIV — начала XV в., молчит о появлении кометы. Тому могла быть масса причин. Почему летописец далекого XVI в. знал точную дату, можно предположить. Мы не знаем, почему именно эту комету вспомнил составитель «Хронографа» 1512 г. Во всяком случае, имея под рукой записи о комете в 1382 (или 1381 г.) и ни о какой-либо другой, летописец указал точную дату — 1378 г.! Мы уже знаем, что летописи отметили комету Галлея семь раз и что простые математические выкладки могли бы при внимательном отношении к текстам летописей говорить о периодичности явления. Так что не будет необычным предположить, что подобные вычисления были проделаны и составителем «Хронографа» 1512 г. И хотя он, как Галлей, не знал истинной природы комет, но отметить просто периодически повторяющиеся «знамения» мог. Во всяком случае нельзя считать аргументом против этого предположение о возможном существовании пеизвестного нам источника, в котором указана точная дата и которым почему-то преимущественно пользовался составитель «Хронографа» 1512 г.
Иногда кометы, по летописцам, имели «власы». Так, описывая появление кометы 1472 г., очевидец видел у нее «овогда бо преди власи ея, а овогда назади» 184. Вряд ли здесь отголосок распространенного в Западной Европе поверья о кометах как об ужасных отрубленных головах, скитающихся по небу с развевающимися волосами. Вероятнее, это связано с греческим названием комет — длинноволосая. В то же время мы полностью не отвергаем и предположения о том, что здесь не обошлось без влия-
183 В. К. Кузаков. О появлении огнестрельного оружия на Руси.— ВИИЕиТ, вып. 17, 1964.
184 Псковские летописи, т. 2, стр. 186.
98


йия «немец», которые были так близко от Псковщины и с которыми у псковичей были налажены постоянные связи. Иоанн Дамаскин различал два вида комет. Одну он называл «бородатой звездой», которая представлялась ему звездовидным собранием огня, имеющим впереди лучи 185. Вторая же, «настоящая», «есть огневидное собрание звезд, наподобие волос на голове, испускающее вокруг себя лучи»186. Очень сомнительно, чтобы философские идеи Дамаскина были знакомы на Руси большому числу людей. Отрицать же знание их грамотной прослойкой русского общества, среди которых могли быть и летописцы, вряд ли будет правильно.
Единодушие в трактовке комет как предвестников несчастий чуть ли не глобального масштаба разделяет и автор «Сборника Чудова монастыря», реально смотрящий на другие явления природы. Практически дословно он повторяет текст «Луцидариуса» о появлении комет: «егда царства которого монарха великаго пременится судбами божиими имать» 187. Верили в это все начиная от крестьянина и кончая самим царем. Когда «над самым московским кремлем» в 1604 г. появилась комета, к царю был вызван для объяснения какой-то иностранец, который и ответил, что «господь такими необычными звездами и кометами предостерегает великих государей» 188.
Русские народные представления чем-то напоминают идеи Дамаскина. Так, на Руси в народе считали, что комета не что иное, как скопление звезд и падение ее на землю может вызвать пожар 189  190. О размерах ее говорили, что она может зажечь или закрыть всю землю 19°.
Представление о кометах как о «звездах», «зажигаемых» в определенный период самим богом, было очень устойчивым. Этому способствовала необычность их по¬
185 Полное собрание творений, св. Иоанна Дамаскина, т. I, стр. 121.
186 Там же.
187 И. Я. Порфирьев. Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах и событиях по рукописям соловецкой библиотеки, стр. 446.
188 Конрад Бусс. Московская хроника. 1584—1613. М.— Л., 1961, стр. 100.
189 А. Ермолов. Народная сельскохозяйственная..., т. IV, стр. 314.
190 Г. О. Булашев. Украинский народ в своих легендах, ч. 1, стр. 308.
99
4*


явления, движения. В то же время, хотя й подразумевали это явление производным от деятельности божественных сил, пытались тем не менее рационально объяснить саму «структуру» комет, причем многие наблюдения были сделаны весьма удачно.
Познания русских в астрономии, разумеется, не ограничивались фиксацией явлений и представлениями, с которыми знакомили читателя авторы отмеченных нами произведений.
В истории астрономии на Руси значительной фигурой является Кирик, диакон Новгородского Антониева монастыря. Известны два его произведения: «Кирика диакона и доместика Новгородского Антониева монастыря учение им же ведати человеку числа всех лет» и «Вопрошание Нифонту». Он же принимал участие в составлении первой Новгородской летописи. Он стоит того, чтобы историки астрономии и математики обратили на него внимание. Еще предстоит выяснить среду и условия, в которых он проводил свои исчисления, его окружение, литературу, без которой вырасти он не смог бы. Был ли он один или Русь знала и других Кириков и лишь время не донесло до нас их трудов? Ответы на эти вопросы дадут немало для истории знания на Руси. Кирик родился в 1110 г., написал свое знаменитое «Учение» в 1136 г., уже будучи диаконом и хорошо зная епископа Нифонта, в обращении к которому жаловался на свою болезнь (он рано умер). Не исключено, что именно знакомство с Нифонтом позволило Кирику пользоваться специальной литературой по астрономии и математике. Какова была она, историкам пока что приходится лишь догадываться. В «Учении» Кирик говорит о високосном годе, о принципе вычисления пасхалий, о годе лунном. Отмечает, что «в едином лете книжных месяцев 12, а небесных лун исходит 13, а на коеждо лето оставает 11 дний, и в тех днех на 4-е лето приходит луна 13-я, а по- 4 недели чтутся в месяц. 13 месяцы полны от года до года и один день». Он знает такие сложные понятия из теории календаря, как эпакт (возраст луны в определенный день года), индикт (15-летний цикл), 28-летний «солнечный круг», 19-летний лунный круг и «великий индиктион» пасхальных таблиц в 532 года. Ему известны и «августовские календы» (или декады) древнеримского календаря. Знать все это — значит быть очень начитан-
100


йым человеком й пользоваться специальной литературой. Значит, она уже была на Руси, хотя и не исключено, что Кирик пользовался ею, читая на греческом. И в связи с этим возникает задача определения источников, которыми пользовались составители многочисленных позднейших сборников при обращении к естественнонаучной тематике. Возможно, что эти составители обращались не к западноевропейским источникам, а именно к греческим.
Известно, что церковь нуждалась в людях, сведущих в астрономии, в первую очередь для составления пасхальных таблиц. Проблема эта остро встала в XV в., когда, как мы знаем, ожидали «конца света». И встала так остро потому, что вычисленная в Византии до 1492 г. «паскалия рядовая с толком изошла» (кончилась). Пользовались ею и на Руси. Известно, что расчет пасхалий — задача трудная, ибо необходимо учитывать сложное движение Луны, к фазам которой и приурочивались праздники пасхи. По одной версии, в Рим было отправлено посольство с целью получения готовой пасхалии. Однако более определенно известно, что для создания новой пасхалии был собран специально собор под председательством митрополита Зо- симы. Здесь «Зосима митрополит... изложил паскалию на 20 лет» и «прислал на Вологду» Филофею (Вологодскому и Пермскому епископу). В свою очередь Филофей велел «о том поискати» и «послал к митрополиту свою пасхалию на 19 лет» 191. Все эти материалы Зосима перепоручил новгородскому архиепископу Геннадию, знакомому нам по борьбе с «жидовствующими». Через некоторое время Геннадий сообщил, что «сьтворихом летам Паскалии осмыа тысящи», и подробно описывал весь процесс работы 192. Несколько позже, уже в 1538 г., митрополит Макарий поручил новгородскому священнику Агафону составить так называемый Великий круг миротворный. При этом Агафон явно пользовался трудом Геннадия и только расположил индиктионы по кругам солнца и луны193. Индиктион (великий) — это 532-летний период, после которого солнце и луна начинают свои круги вместе (солнечный круг равен 19, а лунный — 28 годам, и их пере-
191 В. Ундолъский. Альманах, индиктион, круг миротворный...— Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, издаваемый Н. Калачовым, кн. 1. М., 1850 (отд. 3), стр. 4.
192 Там же, стр. 5.
193 Там же, стр. 7.
101


мпоженйе составляет 532 года). В свою очередь на осйб- вании труда Агафона Ермолаем-Еразмом была составлена «Зрячая пасхалия» (около 1555 г.).
На «Пасхалии», находящейся в Новоспасском собрании ГИМа (№ 18, XVII), есть запись, свидетельствующая о принадлежности ее Ермолаю-Еразму: «помяни пре- грешного Ермолая, открывшаго мудрость сию»194. На самом же деле «мудрость» заключалась лишь в упрощенном прикладном руководстве для определения времени пасхи. К пасхалиям примыкает и так называемое «Лунное течение», весьма распространенное в XVI в. и представлявшее собой сложные подвижные таблицы для определения возраста луны в любое время года. Таблицы были основаны на Каллипове цикле (сложившемся в IV в. до ц. э.). Каллипов цикл, равный 940 лунариям (т. е. месяцам), был размещен здесь по 76 лунным годам и был равен 27 759 дням 195. На Руси к 19-летнему кругу луны пасхалий был приспособлен 76-летний цикл Каллипа 196. Тверитянин Афанасий Никитин во время своего знаменитого путешествия в Индию наблюдал положение созвездия Большой Медведицы и Ориона в ночь под пасхальное воскресенье и переживал, что у него украдены книги, в связи с чем ему пришлось вычислять пасху самому, приблизительно, исходя из счета дней.
Эта практическая астрономия дополнялась различного рода переводными трактатами, где говорилось об астрономии. В русском компилятивном сборнике «Толковой Палее» была дана искаженная схема Аристотеля о концентрических сферах с планетами, движущимися вокруг неподвижной земли. «Шестоднев» Иоанна экзарха Болгарского (как и «Богословие» Иоанна Дамаскина) сообщал читателю о размерах небесных тел. Причем земля признается ими шарообразной с окружностью более 250 000 стадий (единица измерения по римской системе, приблизительно равная 185 м). Окружность луны —12000 стадий. Попутно Иоанн Дамаскин сообщал о сферичности неба, окружающего землю со всех сторон, о знаках зодиа¬
194 В. Ф. Ржига. Литературная деятельность Ермолая-Еразма.— «Летопись занятий археографической комиссии за 1923—1925 гг.». Л., 1926, стр. 111.
195 А. Паннекук. История астрономии. М., 1966, стр. 119—124.
198 	См.: Я. В. Степанов. Исследование «Лунного течения».—
ЧОИДР, кн. 2, 1913 и отдельно — М., 1913.
102


ка, о причинах затмений, однако утверждал, что все это «божьим повелением бысть и утвердися». Нельзя считать, что идеи этих двух произведений были широко известны на Руси и что даже все те, кто в силу различных обстоятельств знакомился с ними, воспринимали их сразу. Однако в силу авторитета авторов произведения эти были переведены на русский язык и с ними знакомились.
Отдельные вопросы из области астрономии читатель мог встретить и в «Книге Еноха праведного» 197, и в «Александрии» псевдо-Калисфена 198, и в толкованиях на «Шестоднев» Василия Великого, Севериана Галльского и в «Похвале богу» Георгия Писидийского.
Наряду с подобной богословской литературой в конце XV в. на Руси появляется литература и научная. Это уже известные нам «Шестокрыл» и «Космография». В последней давалось описание системы сфер (в количестве 78), земля признавалась неподвижной, луна — самая малая из всех планет, описывался зодиак и периоды движения по нему планет. Здесь же, по Птолемею и «Ала- мамону» 199  200, говорится о максимальном склонении солнца («должине тое частки»). Размеры земли определяются в 166 раз меньше солнца: «ижь солнце болше земли 166 частей» (по Табид ибн-Корре, IX в.) 20°. Так что автор «Космографии» пользовался многочисленными научными трактатами своего времени. Одновременно здесь были даны условия затмения солнца и луны. Как отмечалось, «Космография» была среди литературы, которой пользовались новгородские еретики, и можно с большой долей уверенности говорить о хорошем знакомстве этой части новгородской интеллигенции с идеями «Космографии». Известно, что с литературой еретиков познакомилась и та часть новгородского духовенства, которая составляла в их адрес обвинительный акт.
197 «Книга Еноха праведного» — иудейская апокрифическая книга, составленная якобы Енохом, седьмым патриархом от Адама, «взятым на небо и видевшим строение вселенной».
198 Калисфен — греческий историк IX в. до н. э., сын сестры Аристотеля. «История Александра Великого», составленная во II— III вв. н. э., приписывалась ему.
199 Ал-Мамун — абассидский халиф IX в. Покровитель астрономов, математиков, географов. Со временем вместо «круг Ал-Ма- муна» в переводах стали писать его имя, и все достижения ученых его двора приписывались ему.
200 В. П. Зубов. Неизвестный русский перевод, стр. 235.
103


Занятия естественными науками (и астрономией) у еретиков были неизбежны в силу направленности их полемики. Этот кружок, занимаясь в первую очередь борьбой с русской христианской ортодоксией (что прикрывало социальную направленность его выступлений), по сути дела был кружком, объединяющим людей, стремящихся к знанию. Это процесс естественный. Вообще и в пору средневековья особенно все, что не соответствовало букве «священного писания», являлось ересью. Поэтому научные знания, как явно несоответствующие ортодоксии, были для церкви опасны особенно, ибо подрывали вероучение, закладывали сомнение в верность ее «непогрешимых» тезисов, т. е. тоже были сами по себе ересью. И вполне естественно, что новгородские еретики брали на вооружение все, что направлено против русской церкви вообще, и в том числе трактаты с естественнонаучной тематикой.
Однако преувеличивать занятия астрономией еретиками так, как это делал Д. О. Святский, вряд ли можно: «и у нас были свои костры, и на них горели свои Бруно за увлечение астрономией» 201. Увлечение астрономией нашло некоторый отклик в последующее время. Так, связь «Шестокрыла» с именем легендарного еретика Захария Скары, появившегося в Новгороде в 1471 г., была настолько очевидна, что в молитвослове 1536 г. при «Пасхалии с луновником» находим на 286 л.: «Типик Скаре сие, ведомо да есть яко лоуннии кроуг начинает» 202. Корни учения дьяка Курицына и протопопа Алексея («звез- дозаконию бо прилежаху») проникли и в последующее столетие. В 1508 г- на Русь для исправления календаря прибыл Николай Булев (иначе — Люев), способствовавший распространению на Руси астрологической литературы. Николай Немчин в обличениях Максима Грека — Николай Булев. Максим Грек не без основания отмечал, что и благодаря усилиям Булева и его последователей на рынках появились многочисленные списки астрологических альманахов с предсказаниями: «многих сущих спи- суют в велицех везде на всяко лето рассуждениях, яже
201 Д. О. Святский. Очерки истории астрономии в древней Руси, ч. 1.— ИАИ, вып. VII, 1961, стр. 78.
202 Д. О. Святский. Астрономическая книга «Шестокрыл» на Руси XVI в.— «Мироведение», т. 16, № 2, май, 1927, стр. 71»
104


6 торжище предлагают, продаваемых» ш. Затем Максим Грек выступил и против распространяемого Булевым предсказания немецкого астролога Иоганна Штоффлера (1520 г.) о всемирном потопе 203 204, торжествуя через четыре года, что все это оказалось «ложно и хулно» 205. За то же обрушивался на Булева и Филофей 206. И, как ни старался он прикинуться необразованным сельским священником, из его писем Мисюрю Мунехину видно его знание причин затмений, длины лунного и солнечного годов.
XVI век — век массового притока астрологической литературы, затопившей русские «торжища». Все эти «Астрологии», «Остронумеи», «Мартолои», «Альманаки», «Звез- дочетья», «Планидники», «Беги небесные», «Рафли» в сочетании с «Громниками», «Молниянниками», «Лопаточни- ками», «Лядниками», «Метаниями», «Сонниками», «Мыс- ленниками», «Ухозвонами» и «Вронограями» и массой подобной литературы были предметом особой заботы русского духовенства и самого царя. Вся подобная литература сразу же вносилась в списки (индексы) запрещенных книг. Этой проблеме было отведено немало внимания на Стоглаво 1551 г. Целая группа вопросов самого царя касалась «злых ересей» и тех «кто знает и держится рафли шестокрыл, воронов грай, остроломию, зодии, альманах, звездочет, аристотелевы врата и иные составы и мудрости еретические и коби бесовские» 207. Опасность русское духовенство видело в том, что эти «ереси» «от бога отлучают» 208. Тех же, «которые учнут у себя впредь такие книги дер- жати, и чести, или учнут иных прелыцати и учити», ожидали опала от царя и «проклятье и отлученье от святителей» 209. По тому, что в списке книг, подлежащих «отречению», в конце стояло — «и иные составы и мудрости», можно догадываться о чрезвычайной обширности литературы подобного содержания. Несмотря на такое официальное отношение к «бесовской науке», сам Иван Грозный верил подобным предсказаниям. Существует версия, что
203 Максим Грек. Сочинения, т. I. Казань, 1858, стр. 429.
204 Там же, стр. 460.
205 Там же, стр. 475.
206 В. Н. Малинин. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. Киев, 1910, стр. 48.
207 Стоглав, изд. М. Кожанчикова. Спб., 1863, стр. 139.
208 Там же, стр. 136.
209 Там же, стр. 140.
105


для объяснения одного небесного знамения он, незадолго до своей смерти, призвал волхвов-астрологов из Лапландии. И именно это дало повод Курбскому в письме от 2— 3 сентября 1579 г. обвинить царя в занятиях астрологией при посредстве волхвов от «далечайших стран» 210  211.
Необходимо принимать во внимание и резкое обострение церковной реакции в XVI столетии, выразившееся и в жестоких гонениях еретиков всех направлений, и их казнях, и в особой непримиримости ко всякого рода литературе, шедшей с Запада, из «немец». Одной из причин этого гонения было то обстоятельство, что после падения Константинополя в 1453 г. русская церковь стала считать себя центром православия и борцом за его «чистоту» (отпор всему католическому). Это же привело к тому, что большим влиянием стали снова пользоваться книги и рукописи на греческом. Все, что приходило из католической Европы, было «несходно к русскому правоверию». Даже просвещенный Максим Грек, вынужденный выступать против «Луцидариуса» и «италийских школ», в свое время подвергся на Руси гонениям. Начало этой реакции было положено несколько ранее, в конце XV в., когда новгородский архиепископ Геннадий после расспросов одного из послов («сказывал ми посол цесарев про шпанского короля, как он очистил свою землю») предлагал инквизиторскими методами бороться с ними: «казнити да и проклятию предати»2И. Это усиление церковной реакции могло только затормозить распространение естественнонаучной литературы на Руси, остановить же сам процесс роста интереса к этой тематике было уже невозможно и в силу направленности политики светской власти, понимавшей необходимость различного рода трактатов для образованности складывающегося государственного аппарата.
Историки астрономии только фиксировали факт массового распространения астрологической литературы в этот период, но не объясняли его. Официальная литература была литературой преимущественно представителей господствующего класса, имевшего возможности и для при¬
210 И. И. Полосин. О челобитных Пересветова.— «Ученые записки МГПИ им. В. И. Ленина», т. XXXV. Кафедра истории СССР, вып. II. М., 1946, стр. 42.
211 Я. А. Казакова, Я. С. Лурье. Антифеодальные еретические движения на Руси, стр. 378.
106


обретения и для чтения ее. Масса же населения Руси должна была искать «ответы» на многочисленные, чисто бытовые вопросы в литературе иной, которая становилась теперь как бы своеобразным наставлением, передавалась бы из уст в уста. Ответ на все жизненные вопросы находили именно в книгах, запрещенных Стоглавом. Богословская литература ответов дать не могла, что объясняет такое большое число списков книг «еретических». Это время войн и разрухи, неурожаев и эпидемий, время неустроенной жизни. И вполне понятно, что многим хотелось знать свое будущее, свою судьбу. Потому «инии ж ходят по звездному течению», «овии дворы строят в наро- жение месяца», «инии бо в та же времена жинитьвы... учреждают», «ищут дней рождения своих» 212.
Кроме царя, для которого составлялся гороскоп (об этом известно из челобитной Пересветова), знание астрономии-астрологии вменялось в заслугу, с точки зрения просвещенных деятелей тех времен, и лицам менее знатным. Так, монах Суздальского Евфимиева монастыря, составляя житие Евфросиньи Суздальской (XIII в.), восхвалял ее за то, что она «знала числа и кругом обхождение», т. е. астрономию и астрологию213. Борис Годунов расспрашивал астрологов о Венере, которую наблюдал перед смертью. Для Петра I впоследствии составлял гороскоп Симеон Полоцкий, астрологией занимались Сильвестр Медведев и проживавший в Москве с 1656 по 1667 г. М. Енгельгардт. Астрологию изучали русские и за границей. Например, Михаил Глинский. Путаница в смысле определения границы между астрологией и астрономией была вызвана тем, что их считали единым предметом и особой разницы между ними не видели. Потому и в «Лек- сисе» Лаврентия Зизания (по изданию 1596 г.) «астрономия, астрология» расшифровывались как «звездословие, звездозаконие, звездозорство» 214. И это же иногда было благоприятным моментом для проникновения на Русь и закрепления тематики чисто астрономической.
Помимо прочего астрологические «кодексы весьма важны для истории знаний, именно— для истории естествен-
212 Н. С. Тихонравов. Летописи русской литературы и древности, т. 5. Спб., 1863, стр. 98—100.
213 И. Н. Жданов. Сочинения, т. I, 1904, стр. 137.
214 Лаврентий Зизаний. «Лексис» Лаврентия Зизания. Синонима славеноросская. Киев, 1964, стр. 98.
107


m.TY наук и, в частности, для астрономии», ибо это важный «материал, часто восходящий непосредственно к античности» 215  216. Далее, «астрология предшествовала астрономии и передала ей свой научный опыт, свои впервые накопленные научные данные» 21в. Лишь более глубокой связью Руси православной с православной Грецией можно объяснить тот факт, что «на русской почве в противоположность Западу астрологические греческие рукописи пустили глубокие корни, тогда как на Западе греческие манускрипты были явлением наносным и лежали на поверхности латинской культуры» 217. Это очень важно, ибо со временем, как мы отмечали, многое в русской науке можно будет вывести именно из греческой натурфилософии, из ее материализма, а не с Запада, откуда тоже шла переводная литература.
Переведенные на русский язык «Всемирная хроника» М. Бельского, «Космография» А. Ортелиуса, «Космография» Г. Меркатора, астрологические статьи с астрономическими элементами утверждали геоцентризм, шарообразность земли, существование антиподов, знакомили подробно с 7 планетами на сферах, 12 зодиакальными созвездиями, по которым движется солнце. С гелиоцентризмом Коперника познакомились на Руси по «Космографии» Иоганна Блеу, с картой луны — по «Селенографии» Яна Гевелия. Надо отметить, правда, что, например, «Селенография», переведенная на русский, так и осталась в рукописи в единственном экземпляре. Так что распространения она не получила. В то же время сам факт выбора книг, необходимых для перевода, говорит о многом: о знании на Руси передовых идей в естествознании и стремлении ознакомиться с ними.
Возможности для наблюдения за звездным небом расширились и с появлением на Руси оптических инструментов. Одновременно с очками и зажигательными стеклами попали на Русь и подзорные трубы. В 1658 г. в Москву Гебдоном была привезена подзорная труба, через которую «мочно видеть в тридцати верстах блиска» 218. Еще более
215 М. А. Шангин. О роли греческих астрологических рукописей в истории знаний.— «Известия АН СССР», 1930, отделение гуманитарных наук, стр. 308.
216 Там же, стр. 311.
217 Там же, стр. 315—316.
218 С. Л. Соболь. Оптические инструменты и сведения о них в допетровской Руси.— Тр. ИИЕиТ, т. III. М., 1949, стр. 137.
108


ранней оказалась «трубочка, что дальнее, а в нее смотря, видится близко» 219; «трубочка» эта был куплена в 1614 г. для Михаила Федоровича у гостя московского Михаила Смывалова. Уже через шесть лет после изобретения в Голландии они попали в Москву. «В конце первой трети XVII в. подзорная труба была уже хорошо известна в России, равно как и ее значение в качестве инструмента, позволяющего отчетливо видеть отдаленные предметы» 22°. Волшебством это русские не считали. Подзорные трубы были у князя В. В. Голицына, архиепископа Холмогорского Афанасия. У него же была и большая коллекция книг по астрономии, компасы, глобусы. Потому в соборе в Холмогорах были изображены знаки зодиака и земной шар. Угломерными приборами на Руси в 1680—1681 гг. измерили видимую длину хвоста кометы, а в XVII в. на русском Севере перевели «Указ, как мерити и ведати про северную звезду». Точная фиксация места и времени восхода и захода солнца была необходима тем, кто проводил сверку русских башенных часов (в Москве — в 1404 г., Новгороде и Пскове — в 1436 и 1477 гг.).
Этому интересу к астрономии соответствуют изображения и в живописи. Во фресках Успенского собора Сви- яжского монастыря (1561) была изображена сфера — шар всего мира221. На иконе 1560 г. («Троица в бытии») — тройная небесная сфера. В 1681 г. расписана церковь Ильи-пророка в Ярославле — здесь и земной глобус, и меридиан, и экватор 222. На иконе Симона Ушакова («отче наш») изображены знаки зодиака. Сферы с луной, солнцем и 8-е звездное небо со знаками зодиака нарисованы на иконе «Всех скорбящих радость» 223. Схема строения вселенной дана по Птолемею («небо превесное» — одиннадцатое — для перводвижения) и Аристотелю. В 1679 г. Карп Золотарев копировал «12 месяцев и беги небесные» для Петра I, в 1680 г. Иван Безмин — «лунное течение, солнце, месяц и звезды», а в 1684 и 1688 гг. «беги небесные» были изображены для цариц Софьи и Татьяны
219 Там же, стр. 138.
220 Там же, стр. 141—142.
221 И. Е. Мнева. Московская живопись XVI в.— «История русского искусства», т. III. М., 1955, стр. 560.
222 Л. С. Ретковская. Вселенная в искусстве древней Руси.— ТГИМ, 1961, вып. 33.
222 Там же.
109


Михайловны. Над зданием Посольского приказа был изображен земной глобус — шарообразная земля (вторая половина XVII в.).
В истории русской астрономии X—XVII вв.— период накопления многочисленных сведений об астрономических явлениях, их фиксации письменными источниками, в первую очередь летописями. В основе многих из них лежат знания Руси дохристианской. Церковь завуалировала эти знания христианскими «одеждами», подогнала под тексты Библии, препарировала для нужд вероучения. И в связи с этим представляется возможным в дальнейшем искать эти реальные толкования в народном творчестве, где они меньше всего подвергались гнету христианской идеологии.
С образованием Российского государства астрономическая тематика получила более твердую почву: переводные трактаты по астрономии стали не редкостью, с основами астрономии знакомились русские государственные деятели, получили распространение подзорные трубы. В этом отношении петровские преобразования имели базу, подготавливаемую столетиями.
Наряду с естественнонаучными и научными представлениями на Руси весьма широко бытовали фантастические, чисто сказочные. Они родились в результате слияния тысячелетнего опыта земледельцев и ремесленников, языческих воззрений, христианских легенд и апокрифов. Они были настолько распространены, что научные представления терялись в море фантастических и поэтических образов.
То обстоятельство, что астрономия на Руси (впрочем, как и в других странах) носила прикладной характер и в то же время «затрагивала» область, непосредственно «принадлежащую богу-творцу», ставило ее на долгое время под особый контроль церкви. В силу сказанного все рациональные толкования астрономических явлений скоротечно подтачивали «незыблемую» схему мироздания и в целях самозащиты рядились ‘сплошь и рядом в одежды-невидимки сказочных образов.
110


МАТЕМАТИКА
Астрономия не была единственной отраслью знания, столь необходимого человеку на ранней ступени его развития. Повседневная практика была немыслима и без определенных знаний математики.
Уже материал палеолита позволяет исследователям говорить о распространении в эту эпоху счета \ Последующие эпохи, вне всякого сомнения, прибавили к этому знанию новые штрихи. В результате, когда мы обращаемся к Киевской Руси, мы можем уже с полным основанием говорить о математике, ибо без соответствующих математических знаний нельзя было обойтись ни в торговле, ни при ведении хозяйства, ни при развитой налоговой системе, ни в военном деле, ни при строительстве, ни при составлении календарей...
Все это предопределило сравнительно сложную систему счета, мер Руси того периода (объема, длины, ширины). Вплоть до XVII столетия все известные нам расчеты производились по десятичной алфавитной нумерациг, сходство которой с греческой и византийской было обусловлено традиционными ранними связями Руси. Свидетельством этого являются находки счетных бирок. Например, подобная бирка была обнаружена при раскопках Бе- лоозера в слое XI—XII вв.1  2 Среди находок деревянных изделий в Новгороде «изобилуют счетные бирки» 3. Подобные «счетные бирки с десятичной системой нарезок обнаружены и в Старой Руссе» 4.
Древнерусская система счета в основе своей имела буквы славянского алфавита. Причем соответствующими сочетаниями букв с добавлением специальных перечеркнутых линий можно было обозначать все целые числа вплоть до миллиона. И хотя очень сомнительно, чтобы в практике хозяйственной жизни когда-либо приходилось пользоваться цифрами столь большой величины, возмож-
1 См.: В. А. Фролов. Познавательное начало в изобразительной деятельности палеолитического человека.— В сб. «Первобытное искусство». Новосибирск, 1971.
2 Л. А. Голубева. Древнее Белоозеро.— КСИИМК, вып. 41, 1951, стр. 40.
3 А. В. Арциховский. Новгородская экспедиция.— КСИИМК, вып. 27, 1949, стр. 115.
4 Археологические открытия 1971 г. Сб. статей. М., 1972, стр. 38.
111


ность проведения подобных вычислений не исключается.
Уже в одном из самых ранних русских литературных источниках XI—XII вв.— «Правде Русской» (собрание юридических установлений) —даются любопытные сведения по метрологии, расчеты приплода от скота, пчел, их стоимости. Вряд ли эти результаты были известны непосредственно земледельцу, однако обращение к сельскохозяйственной тематике характерно. Автору «Правды» приходится решать ряд задач, связанных с расчетами5.
Здесь мы встречаемся с суммой геометрической прогрессии со знаменателем 2: о потомстве от 22 овец за 12 лет при различных допущениях (90 112 голов); устанавливается цена стада через 12 лет при стоимости овцы 6 ногат, барана— 10 резан («4000 гривен и 5000 гривен и 50 гривен и 5 гривен и 40 резан» для случая, если баранов будет вначале 21). Подобна ей и статья о приплоде от 22 коз. И хотя математикам «Русской Правды» приходилось складывать, умножать только на 2, 6 и 10 и делить лишь на 50, все же мы не знаем, каким образом проводились тогда подобные операции. Тогдашняя русская цифровая система, основанная на алфавите, не давала возможности проводить указанные операции так, как это делаем мы теперь. И, как ни парадоксально, привычная нам система сложения, вычитания, деления и умножения ни в одном из многочисленных письменных документов тех столетий не зафиксирована. Возникает предположение, что при всех математических операциях употреблялись специальные счеты, а буквенное написание цифр было лишь конечной фиксацией результата. Достаточно вспомнить, что подобным же образом существовала известная дистанция между официальным (церковным) языком и живой речью и официальной и деловой письменностями.
Более сложные расчеты, проводившиеся в то время, были вызваны потребностью церкви в составлении календарей и пасхалий. Мы уже знаем о первом русском сочинении по астрономии и математике. Его автор — Кирик. То, что он одновременно и астроном и математик, закономерно: слишком взаимосвязаны были эти отрасли знания именно при составлении календарей и пасхалий. Ки-
* См.: А. П. Юшкевич. О некоторых статьях «Правды Русской».— Труды ИИЕиТ, т. 2. М.—Л.. 1948.
112


рйк легко начертывает число в 29 милЛионой, делй! Час на 25 и более мелкие доли («дробные часцы»), доходит при этом до седьмых дробных часов, которых в дне или ночи 937 500, и отмечает, что от 7 дробных уже ничего не получается. Подобную систему деления часа мы встречаем затем лишь в XVI—XVII вв. Историки математики считают, что Кирик остановился на седьмых дробных потому, что применил свои «пятеричные часцы» к измерению длины астрономического года, считая 19-летний цикл в 6940 сутокв. При этом деление 6940 на 19 дает в частном 365 суток и в остатке 5X25 = 120 часов. Деление 120 на 19 дает в частном 6 часов и в остатке 6. Остаток обращается в первые дробные часы, и 6X5=30 делится на 19 и т. д. Получив при седьмых дробных в остатке 1, Кирик заметил, что умножение на 5 дает число, меньшее 19, и объявил, что «не ражаются от седьмых дробных» 6 7.
При чтении созданного Кириком «Учения» невольно напрашивается мысль о том, что подобные сложные математические расчеты, не столь уже частые в те времена, доставляли Кирику настоящее удовольствие. Мы уже отмечали выше, что несколько позже, в конце XV в., в Москве, Новгороде и Вологде проводилась работа по составлению новых пасхальных таблиц. Без знания математики составители этих таблиц обойтись не могли.
Разумеется, в повседневной практике в ходу была более простая математика — математика «быта». В этом отношении много интересного дают новгородские берестяные грамоты, на которые, к сожалению, историки науки и техники не обратили еще должного внимания8.
Найденные грамоты довольно четко идентифицированы по векам, и это помогает исследователю проследить изменения в написании математических величин.
В грамотах до XIII столетия, за редким исключением, числа записывались словами: два, две, шесть, девять, четыре, семь, сорок и т. д. В сложных числах отчетливо про¬
6 См.: В. П. Зубов. Кирик Новгородец и древнерусское деление часа.— ИМИ, вып. VI, 1953.
7 Там же, стр. 188.
8 Л. Е. Майстров, В. К. Кузаков. Вопросы истории естествознания и техники Древней Руси по берестяным грамотам.— Труды IX научной конференции аспирантов и мл. науч. сотр. ИИЕиТ, секция истории физико-математических наук. М., 1967.
ИЗ


слеживается структура чисел: одийупадесяте — И; трй- надесяте — 13; полоупять — 47г; польцетвьрте — 37г; полоуторе — 17а; полоугривне — 7г гривны и т. д. Из дробей, кроме 7г, встречается «треть» — 7з. Вообще дробные числа (простейшие дроби — 72, Уз и т. д.) были известны издавна. Впоследствии деление их пополам привело к появлению двоичной и троично-двоичной системы дробей — 74, 7e, 7ie,..., 7з, 7в, 7« и т. д.
В новгородских берестяных грамотах, хотя и редко,
имеются записи чисел в алфавитной системе: б: — 2; ы: — 12; е— 5; ? — 7 и некоторые другие. Во всех
случаях числа отмечаются или титлами, или точками для выделения их из текста.
В XIII в., как правило, числа записываются в алфавитной системе — *б— 2; • м • — 40; : г : — 3; • п—13; •?i— 17; :n*i: — 18; *п»— 80... Как видим, если есть точки, то титла не всегда обязательны, а количество точек, выделяющих числа, было различным даже в одной грамоте. Так, в грамоте № 349 число 5 встречается три раза: je'; !е:; • €: * Очевидно, это могло происхо¬
дить как по невнимательности автора грамоты, так и вследствие отсутствия строгого правила.
В исторической литературе широко распространено мнение, что в древнерусских записях титло совершенно необходимо (см., например, БСЭ, т. 26, стр. 471). Как мы видим, это далеко не так, и даже для XIII в. Дроби,
0 которых идет речь в грамотах, также записаны словами: полоуторы — 1V2, четвертой — V4, полть — V2 туши животного, а также и более сложные числа — полотрития- десято — 25, сто — 100, пятисот — 500... В грамоте 293 налицо остаток двадцатиричной системы: «дьвемадесятьма гривь безь гривне — 19 гривен».
В грамотах XIV в. фигурируют более разнообразные числа, и все они, за редким исключением, записаны в алфавитной системе — 12, 13, 14, а также все числа от
1 до 10 и 50, 30, 20, 70. Словами записаны только дробные числа: полотеретея — 272, полоцтевертынатця —
13V2, трьтие, семая, десятаиа — нужно понимать не как 73, V7 и 7ю, а как каждая третья, седьмая, десятая.
Как правило, все числа, большие 20 и не кратные 10, в грамотах записывались словами. Поэтому, например, в грамоте № 92 не следует читать 28, как предлагает
114


А. В. Арциховский, а следует читать 20 и 2, как предлагает Б. А. Рыбаковь.
Уже одного этого достаточно для утверждения о том, что новгородские берестяные грамоты дают много интересного для освещения вопроса развития счета в древней Руси, наименее разработанного раздела истории отечественной математики.
Наличие берестяных грамот не может не предполагать систему обучения. Аппарату управления Новгорода, монастырям и торговцам необходимы были люди, знающие грамоту и арифметику. Среди берестяных грамот, отрытых лопатой археолога, были и «учебные» грамоты. В 1954 г. была найдена азбука, вырезанная на деревянной дощечке, относящаяся к рубежу XIII—XIV вв. и являющаяся, очевидно, своеобразным «наставлением», «шпаргалкой». А грамота № 342 (начало XIV в.) является
таблицей чисел: :л: — 1, :б: — 2; здесь же десятки,
сотни, тысячи (от 2 тысяч до 10), десятки тысяч — б — 20000, 30000, 40000.
В нашей литературе принято считать, что тысячи отмечаются внизу буквы знаком ф. В упомянутой же грамоте тысячи отмечаются черточкой слева вверху буквы...
Совершенно ясно, что перед нами таблица для изучения чисел. Грамоты с азбуками и письменными упражнениями находили неоднократно (грамота № 74 и серия грамот мальчика Онфима, грамота № 199 и др.). Известный историк-археолог В. JI. Янин, говоря о мальчике Онфиме, отмечает, что он умел хорошо писать, но не умел считать: «еще не умея считать, Онфим делает выписки из деловых документов о взыскании долгов» 19. Доказательство того, что Онфим не умел считать, Янин видит в том, что число пальцев на рисунках Онфима колеблется от 3 до 8. Вряд ли это доказательство убедительно. Достаточно лишь символически, не задумываясь над числом, изобразить несколько черточек. К тому же и Янин, и Рыбаков, и Арциховский считают, что в грамоте № 206 Онфим пытался написать дату (по одному из вариантов — 6771 год, и это не умея считать до 5!), но  9 109 А. В. Арциховский, В. И. Борковский. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1952 г.). М., 1954.
10 В. Л. Янин. Я послал тебе бересту. М., 1965, стр. 52.
115


делает при этом ошибку. Вряд ли есть основания предполагать, что в Новгороде существовала такая странная система обучения, когда детей хорошо учили писать и даже не учили устному счету (в пределах 10), а сразу переходили к письменному счету. Рассмотренные грамоты этого не подтверждают. Новгородцы одинаково хорошо умели писать и считать.
Развитой счет Новгорода этого времени соответствует развитому хозяйству, податной системе и торговле и находится от них в прямой зависимости. Новгородские строители-плотники рассматриваемого периода, например, метили бревна, из которых складывали венцы домов и изб. Подобные метки сохранились. Аналогичным образом и в Старой Рязани «бревна, предназначенные для постройки, рубили в сруб на стороне, перемечивали зарубками, начиная снизу (I, II, III и т. д.)» и, а затем переносили на место установки сруба. Вполне естественно предположить, что такие метки ставились русскими плотниками повсеместно. Даже сейчас при подобных же операциях по переноске домов плотники пользуются римской нумерацией. Конечно, в известной степени это обусловлено свойством материала — дерева, на котором легче сделать зарубки топором, нежели изобразить современную нумерацию. Однако это не единственный ответ — надо учитывать и отголоски старых традиций. Специалисты более высоких квалификаций, ливцы (ювелиры, отливающие предметы из благородных и цветных металлов), при изготовлении гривен помечали их надписями и буквами, а нарезками — количество убыли серебра при переплавке11  12.
Простейшие геометрические фигуры, судя по памятникам археологии: круг — гончарный круг (циркуль известен уже с VI—VII вв.), клейма на днищах сосудов, треугольники и прямоугольники — в покрытиях крыш, плитах вымостки церквей и т. д.— были известны на Руси на практике повсеместно.
Наиболее характерным рисунком на предметах из кости 13 и дерева был циркульный, т. е. изображение кругов различных размеров. На городище Екимауци (X— XI вв.) найдены глиняные лошадки, «покрытые циркуль¬
11 А. Л. Монгайт. Рязанская земля. М., 1961, стр. 294.
12 Там же, стр. 317.
13 С. А. Изюмова. Техника обработки кости в дьяковское время и в древней Руси.— КСИИМК, вып. 30,1949, стр. 25.
116


ным орнаментом» u, в Новгороде, в Софийском соборе, обнаружены плиты XI—XIII вв., а «на них сохранились врезанные линии, проведенные по линейке и циркулю» 18. Здесь же сплошь и рядом обнаруживали бытовые предметы, покрытые циркульным орнаментом (иногда диаметр круга равнялся 0,11 ж). В Пскове (впрочем, как почти везде на Руси) «многие гребни украшены орнаментом циркульным» 14 15 16. «Циркуль в древней Руси вообще широко применялся» 17.
Разнообразнейшая система мер древней Руси была основана целиком на математических выкладках. Так же, как и при определении часа, математическая точность величин была до известной степени приблизительна. Это происходило вследствие того, что измерения эти были основаны на расстояниях между различными точками человеческого тела. Например, малая пядь, самая малая из мер длины, представляла собой расстояние между раздвинутыми большим и указательным пальцами руки и равнялась приблизительно 19 см. Большая пять не что иное, как расстояние между большим пальцем и мизинцем (приблизительно 22—23 см). Более крупная мера длины — локоть равна расстоянию от локтя до кончиков пальцев. Сажень — это расстояние от ступни до конца вытянутой вверх руки (примерно 215 см) при росте человека 170— 172 см. По знаменитому Тмутараканскому камню, на котором зафиксирована ширина Керченского пролива в 14000 сажен, вычислена простая сажень — 150—158 см. Датируется камень (надписью на нем) 1068 г. Саженей было несколько. Русь знала малую, мерную, прямую, косую, великую косую, морскую, сажень без чети. Некоторые сажени были связаны попарно, как сторона и диагональ квадрата. У квадрата со стороною в мерную сажень (176,4 см) диагональ была равна великой косой сажени (249,4 см), а у квадрата со стороной в прямую сажень (152,7 см) диагональ была равна косой сажени (216 см). Лишь у сажени, равной 197,2 см, не было пары («чети»),
14 Г. В. Федоров. Городище Екимауци.— КСИИМК, вып. 50, стр. 117.
15 А. Л. Монгайт. Раскопки в Мартирьевской паперти Софийского собора в Новгороде.— КСИИМК, вып. 24, 1949, стр. 98.
16 С. А. Тараканова. Новые материалы по археологии Пскова.— КСИИМК, вып. 59, 1955, стр. 56.
17 А. В. Арциховский. Новгородская экспедиция.—КСИИМК, вып. 27, 1949, стр. 120.
117


и потому со временем она стала саженью без чети. Применялись эти сажени при предварительных расчетах строящихся зданий. Так, церковь Покрова-на-Нерли (XII в.) построена по плану, измеренному указанными саженями. Прямоугольники, вписанные в план храма, имеют одинаковое отношение сторон, как и высота кубического основания с завершением. Расчеты показали, как на практике производили эти выкладки. Сначала сооружали прямоугольник длиной в три сажени без чети и шириной в три мерных сажени. В центре пересечения диагоналей находился центр плана. И позже, например, в новгородской и псковской землях (XIII—ХУ вв.) «подавляющее число крепостей, составлявших основу пограничных линий обороны, было построено на основе определенного плана, в соответствии с возникавшими потребностями защиты» 18. В дальнейшем при сооружении крупных комплексов планами пользовались повсеместно. Особенно это характерно для XVII в., когда чертежи при строительстве каменных сооружений становятся обязательными. Специальные чертежники Пушкарского приказа составляли планы крепостей, иногда даже на месте строительства. Например, «общий план стен тульского кремля и расстановка всех его башен (1514—1521) построены на пропорциональном соотношении стороны квадрата к его диагонали. Модулем служит меньшая сторона прямоугольника крепостных стен. Диагональ квадрата, построенного на этой меньшей стороне, является мерой его продольной стороны. Постановка башен вдоль стены, обращенной к Упе (река), определяется троекратным откладыванием отрезка, равного половине меньшей стороны прямоугольника. Единственная средняя башня на противоположной продольной стене, обращенной к городу, находится в середине этой стены: выбранная для нее точка продиктована диагональю квадрата, сторона которого равна половине меньшей стороны прямоугольника всего кремля» 19. На тех же началах относительной регулярности строится Зарайск (1531), Буя (1536). Регулярная планировка городов-крепостей особенно ярко проявилась в строительстве Ивана Грозного в 60-е годы XVI в. городов вокруг Полоцка (Сокол, Сусса, Касьянов, Крас¬
18 В. В. Косточкин. Древние русские крепости, стр. 8.
19 История русского искусства, т. III. М., 1955, стр. 388—389.
118


ная, Туровля, Ситна). Эта геометричность общего плана крепостных сооружений к концу XVI в. становится общепризнанной. В 1600 г. Борис Годунов послал на р. Донец воевод Богдана Бельского и Семена Алферьева строить город Царевборисов, «а чертеж и роспись тому месту им дана». Строители «того места смотрили и чертили и то место... по чертежу и по росписи измерити». Строитель Покровов, «отложив от конца диагоналей к центру по одной мерной сажени, нашел вершины внутреннего прямоугольника. Так было построено ядро плана, определившее размер и место внутренних столбов, держащих свод, и вместе с тем найдены все дальнейшие размеры плана и высоты. Отмерив от центра на восток ширину ядра: три мерных сажени, а на запад—его длину: три сажени без чети, мастер получил длину наружных стен памятника — 53Д сажени без чети. Отложив то же число мерной саженью, получил ширину памятника — 53Д мерной сажени. Высоту стен четверика мастер определил, удвоив длину ядра памятника: 3X2=6 саженям без чети,— а высоту барабана с главой — удвоив ширину ядра ЗХ Х2 = 6 мерных саженей. Примененная строителем церкви мерная сажень равнялась 179 см» 20.
Практическая арифметика и измерение больших расстояний стали особенно необходимы при составлении писцовых и переписных книг XVI в., «Дорожников»,— своеобразных описаний расстояний и вообще всех последующих чертежей России. Например, в конце «Книги Большому чертежу» (1627) была приложена мера верстам, «в которую меру делан чертеж большой» 21. В этой мере было 230 верст (200 и 30), причем на изображении (как на линейке) были отмечены и мили 22 (по 5 верст в миле). Таким путем можно было, по данной «мере», определить масштабы громадных расстояний, изображенных в «Книге».
При более точных измерениях применялись специальные линейки. В Новгороде «в слое середины XIII в. найден большой обломок деревянной счетной линейки с обозначением на ее гранях трех систем линейного измерения. Эта находка позволяет выяснить, что мелкие едини-
20 См.: И. Шевелев. Геометрическая гармония.— «Наука
и жизнь», № 8, 1965, стр. 75.
21 Книга Большому чертежу. М.— Л., 1950, стр. 174.
22 Там же.
119


ць! измерения сойодчинялись со средними единицами по отношению 1:10...» 23
Очевидно, вряд ли надо все оставлять на поиски (может быть, и не существующих) письменных планов строительства древнейших зданий. Гораздо больше дают приведенные нами вычисления, позволяющие говорить об использовании русскими строителями математики и геометрии. Счастливая случайность совсем недавно позволила обнаружить на стенах собора Спасо-Великопустынского монастыря (Порховский район Псковской области), построенного в начале XIV в., массу надписей-граффити и в том числе «длинный вертикальный ряд цифр и букв», подведенный под одну черту, и строительные чертежи.
Время от времени свидетельства о существовании предварительных самых простых чертежей (до XVI— XVII вв.) зданий все же встречаются. При археологических работах в Софийском соборе Новгорода Великого обнаружены плиты XI—XII вв. «На плите сохранились линии предварительного чертежа, сделанного мастером» 24. Естественно, что подобные находки можно ожидать именно на плитах и кирпичах русских соборов. Так, из «находок в Старой Рязани интересен кирпич, на котором строитель еще до обжига сделал эскизный чертеж плана одно- апсидного храма, пользуясь циркулем и линейкой»25. Изучение этого необычного источника еще впереди.
Меры больших расстояний (верста или поприще) так же, как и более мелких, зафиксированы письменными памятниками XI—XII вв.
Из мер сыпучих тел (в первую очередь зерновых культур) для XIII—XV вв. известна кадь (Киевская — примерно равная 14 пудам ржи и Московская — 24 пудам). Одна кадь равнялась двум половникам, или четырем четвертям, или восьми осьминам. Четверть (равная примерно 6 пудам ржи) заменяет в XVI—XVII вв. кадь и половник. Тогда же появляются и мелкие подразделения четверти — 2 осьмины, или 4 полуосьмины, или 8 четвериков, или 16 получетвериков, или 3 трети, или 6 полтре-
23 Археологические открытия 1970 г. Сб. статей. М., 1971, стр. 17.
24 А. Л. Монгайт. Об археологических работах в Софийском соборе Новгорода Великого.— КСИИМК, вып. 21, 1947, стр. 135.
25 Н. Н. Воронин. К итогам и задачам археологического изучения древнерусских городов.— КСИИМК, вып. 41, 1951, стр. 20.
120


ти и т. п. Меры земельных площадей определялись тем средним количеством ржи, которая на них высевалась. Десятина и четверть как меры поверхности появляются в XIII—XV вв. Все указанные меры зафиксированы в новгородских берестяных грамотах.
«У всех народов на определенной ступени развития культуры наблюдается тесная связь между весовой и денежной единицами» 26. Это закономерно. Киевская Русь не была исключением из правила. Здесь одновременно весовой и денежной единицами была гривна. Как бы в нарушение традиционности связей с Византией происхождение этой системы обусловлено более древними связями с Востоком. Именно потому русская гривна (серебряный слиток) по весу почти идентична арабскому фунту — рот- лю и равна 409,5 г. Что же касается златника (золотой монеты, крайне редкой в нумизматических собраниях) Владимира Святославовича, то его вес был равен Voe позднейшего фунта, или приблизительно весу арабского золотого динара.
Гораздо более крупные единицы веса — пуд и берковец. Чему они были равны первоначально, не известно, ибо соотношение 1 берковец=10 пудам и 1 пуд=40 фунтам более позднее. В Старой Рязани при раскопках были найдены большие торговые весы (XII—XIII вв.) типа безмена. Судя по запасу прочности осей и делениям на них, рассчитаны они были на взвешивание груза до 7—8 пудов. Для изготовления такого сложного измерительного прибора помимо прочего требовалось сделать точный весовой и силовой расчет конструкции и ее градуировки. А это требовало знания арифметики — умножения и деления27.
Все многочисленные торговые операции, проводившиеся по всей Руси и при которых происходила купля-продажа драгоценностей (металла, например), не обходились без весов и набора весовых гирек. И те и другие встречаются очень часто как во Владимире, Новгороде, Гнез- дове, Муроме, так и в других городах и во многих курганных могильниках28. На всех них нанесены обозначе-
26 А. П. Юшкевич. История математики в России. М., 1968, стр. 14.
27 Б. А. Колчин. Черная металлургия и металлообработка в древней Руси.— МИА, т. 32, М., 1953, стр. 165.
28 А. Л. Монгайт. Рязанские гирьки.— КСИИМК, выд. 14, 1947, стр. 61.
m


ния — количество весовых единиц, причем в основе их лежал вес дирхема — 3,97 г. Расхождения в весе монет и гирь разных районов Руси объясняются несовершенством способов чеканки и проверки веса.
Русская денежная система, столь разномастная во времена уделов, упорядочена была лишь в начале царствования Ивана Грозного при Елене Глинской (в 1535 г.), и ее необходимость была предопределена образованием Московского централизованного государства.
О древнерусском делении часа и часосчислении во время суток мы говорили выше. Фиксация времени была необходима в первую очередь для оправления церковной службы.
Очень часто археологи во время раскопок древнерусских городов находят костяные игральные кости. Они встречаются уже в слоях X в. Принцип игры тех времен был таким же, как и сейчас: подсчет в давлений на сторонах кости 29.
Хотя математика древней Руси была в основном подчинена вопросам чисто практическим, это не исключало знакомства с теоретическими изысканиями и вопросами философии математики. Разумеется, круг лиц, знакомящихся с более отвлеченными вопросами, был узок, и не все вникали в суть подобных философских рассуждений. Тем не менее уже в «Изборнике Святослава» можно было познакомиться с учением Аристотеля о количестве. Некоторые статьи «Изборника» восходят к его «Категориям» и повествуют о количестве как мере измерения и о количественном, являющемся измеряемым. В рукописи, которая находилась в руках новгородских еретиков конца XV в., дано определение сферы по Евклиду, упоминаются прямые и непрямые утлы, говорится о градусном делении зодиака. Должны были знать еретики (по Аль-Газали) и теорему о равенстве суммы углов треугольника двум прямым: «також отлучится мыслию будущу углом треснурии ровно двема стоящими» 30. Здесь же (опять-таки по Газали) давалось определение тела, поверхности, линии, углов, количеств. Приводились рассуждения о бесконечно большом и о непрерывности тел: «количества же ова суть
29 Археологические открытия 1973 г. Сб. статей. М., 1974, стр. 31.
30 С. Л. Неверов. Логика иудействующих,— «Киевские университетские известия», № 8, 1909, стр. 46.
Ш


разлучаема ова же содержима». То же можно было найти и в «Диалектике» Иоанна Дамаскина (о числе, теле, поверхности, точке, линии, месте, времени и т. д.). Эти же вопросы впоследствии излагались в учебных курсах физики, читавшихся в Киево-Могилянской академии и Славяно-греко-латинской в Москве.
Определенные арифметические вычисления в древней Руси проводились повсеместно. Своеобразный скачок произошел в XVII в., оставившем нам значительное число разнообразных рукописных учебников математики. Здесь и арифметика, и геометрия. Практическая направленность этих рукописей бросается в глаза при первом ознакомлении с ними. Все задачи, данные в них, рассчитаны на торговцев и землемеров, ремесленников и чиновников. Коммерция и землемерие, военное дело и ремесло растущего русского государства ставили массу задач, решение которых без арифметики и геометрии было невозможно. Именно этим объясняется появление нового вида исторического источника — математических рукописей. Почти все они имели своеобразные наставления — введения, где объяснялось, что «счетная мудрость», «сиречь арифметика»,— одно из свободных искусств наряду с грамматикой, риторикой, диалектикой, музыкой, геометрией и астрономией. Появление этих введений характеризует начальный процесс внедрения в культуру и практику русского общества арифметических учебников. Необходимость изучения арифметики доказывалась тем, что арифметика «память укрепляет», «в солнечном же и в лунном течении разум подает», «в морском плавании и в земном верстании наставляет и меру указует», «в купеческих вещех и во всяких числех недоумени» разрешает. «Без сия мудрости ни един философ, ни доктор не может быти и по сей мудрости гости по государствам торгуют»31. Итак, по мысли авторов, современный им человек, «ратующий о пользе отечества», должен обязательно знать арифметику.
Сравнение всех этих учебников показало, что в основе своей они имеют один или несколько прототипов, пока, к сожалению, историкам неизвестных. Общее у них не только это. Их характернейшая черта — отсутствие теоре-
31 	В. В. Бобынин. Очерки истории развития физико-математических знаний в России, вып. 1. М., 1886, стр. 5—6.
123


'гйИеСййх выйладой, выводов йли разъяснений. Здесь только «статьи» — правила, поясняемые задачами. Действия производятся уже по десятичной системе, причем перед решением задач дается разъяснение этой нумерации. Это было вызвано тем, что старая славянская буквенная нумерация чисел постепенно уступала новой, появившейся в результате тесных связей со странами Западной Европы. Старая система уже становилась архаичной, не соответствовавшей новым потребностям. Однако обучение детей вначале происходило еще по нумерации алфавитной. То, что рассматриваемые учебники были первыми на Руси, обусловило присутствие в них иногда и буквенной нумерации — явно для удобства привыкших работать с нею. Вообще замена буквенной нумерации цифровой происходила не сразу, а в течение всего XVII в.
Одновременно с производством действий над числами в уме или в письменном виде был распространен инструментальный счет (более употребляемый в быту), иначе говоря, счет при помощи пальцев, зарубок, узелков на веревках. Наиболее известен «дощаный счет» — прообраз позднейших счетов. Это прибор, при помощи которого можно было быстро и легко производить сложные арифметические действия. Владели этим счетом торговцы и землемеры и вообще все, кто сталкивался с необходимостью счета на практике. Самобытность возникновения такого прибора предполагается историками математики не без основания 32.
Можно предположить, что счета, очень сходные с ны- нешными, существовали в древней Руси повсеместно. В Новгороде «неоднократно встречены костяшки от русских счетов. Накопление таких находок позволит со временем написать историю этого счетного прибора, являющегося нашей национальной особенностью»33. Одна из частых находок археологов на городищах и селищах — так называемые пряслица. Находят их сотнями. Историки единодушно считают их принадлежностью процесса прядения (они надевались на конец веретена для его вращения). Однако находки (например, во Пскове) пряслиц,
32 И. Г. Спасский. Происхождение и история русских счетов.— ИМИ, вып. V, 1952, стр. 372; А. П. Юшкевич. История математики в России, стр. 30.
33 А. В. Арциховский. Новгородская экспедиция.—КСИИМК, вып. 27, 1949, стр. 115.
124


изготовленных йз «кости, Сердолика, янтаря» й керамй- ки34, говорят более в пользу мнения, что эти предметы отчасти по аналогии с костяшками счетов позднейших периодов были именно ими. Во всяком случае недоумение может вызвать тот факт, что костяшки счетов археологи находят исключительно редко. В Москве в слое XVII в. в мастерской керамиста были найдены глиняные, покрытые поливой колечки. «По своей форме и размерам эти колечки больше всего напоминают «костяшки» от счетов. Возможно, что таково и было их назначение» 35. «Само название это, как видно из наших материалов, и в ту пору было условным, и «костяшки» счетов XVII в. могли быть не костяными, а глиняными, так же, как наши современные «костяшки» деревянные» 36.
В упомянутых учебниках задачи решаются при помощи так называемого тройного правила, или «строки тройной» (х/а — в/с), и правил ложного положения, иначе — «строки фальшивой». Попутно давалось решение задач на суммирование геометрических прогрессий со знаменателем 2, 3, 4, 5, 7, 8, 12, 40 и задачи «о деньгах в куче ведати». Эта последняя сводилась к решению в целых числах неопределенных уравнений первой степени.
В этих учебниках давались и сведения по геометрии — решение на измерение площадей (земельных участков) и объемов: прямоугольника, прямоугольного треугольника, прямоугольной трапеции и производных многоугольников, круга («землемерие округов»), кубов, прямоугольного параллелепипеда, прямого цилиндра, бочки.
Больше математики в рукописном курсе геометрии (1525), автором которого был Иван Елизариев, использовавший для своего труда «Резюме геометрии» английского геометра Дж. Спейделя и «Двадцать семь книг геометрии» французского математика Пьера ла Рамэ37. У Елизарьева давалось определение линии, окружности, углов, треугольников и т. д. Здесь же и теоремы («видения») и построения («провйдения»).
34 С. А. Тараканова. Новые материалы по археологии Пскова, стр. 56.
35 М. Г. Рабинович. Археологические раскопки в Москве.— КСИИМК, вып. 21, 1947, стр. 154.
36 Там же.
37 Ю. А. Белый, К. И. Швецов. Об одной русской геометрической рукописи первой четверти XVII в.— ИМИ, вып. XII, 1959.
125


Источники, письменные и материальные (зарубки на бытовых предметах, на бревнах домов, граффити на стенах церквей, записи в берестяных грамотах), свидетельствуют о трм, что математикой владели в древней Руси люди разнообразных профессий. Очевидно, можно говорить о том, что математическая грамотность была распространена даже более широко, нежели умение читать и писать. Действительно, умение считать являлось большей необходимостью, нежели читать и писать, например для ремесленников и торговцев. Вообще же считать в определенных пределах должны были все. Со временем усложнение задач счета, вызванное расширением торговых операций, потребностями налоговой системы, хозяйства, государственного аппарата, привело к появлению специальных пособий. Все это создавало благоприятные условия для распространения математических знаний. В этом смысле можно согласиться с Райновым о существовании в XV столетии «математического рая».
Бросающийся в глаза догматизм учебных пособий по математике находит свое объяснение в том практицизме, который был свойствен математике тех времен, математике купцов и ремесленников, военных и землемеров. Стиль этот характерен не только для русской математической литературы, но и для литературы всей Западной Европы. И хотя считается, что русские учебники XVI в. имели прототипом западноевропейские, вероятнее всего немецкие и голландские, русские авторы не копировали их слепо, а перерабатывали применительно к русской системе мер и сложившимся традициям.
Таким образом, на протяжении рассматриваемых столетий основное внимание уделялось математике чисто практической, обслуживающей все стороны русской жизни. В то же время вопросы философии математики находили своих читателей. Переводы некоторых трактатов на русский не были бы возможны при отсутствии интереса к подобной тематике и потребности в ней.
Разумеется, Россия XVII в. отставала по развитию науки и техники, например, от Англии XVII в. На это были причины: феодально-крепостническая страна, к тому же разоренная иностранной интервенцией. В тот же период Англия представляла собой страну, в которой бурно развивающиеся капиталистические отношения изжили крепостничество уже в XVII в. Так что многое
126


из того, что появилось в Англии в XVI—XVII вв., как стране капиталистической, в силу исторических условий не могло найти места в стране, где господствовали феодально-крепостнические отношения. И вряд ли можно утверждать вслед за Феофаном Прокоповичем38, что до Петра I «всякое арифметическое и геометрическое действие» было «волшебством нарицано»39. Работы по составлению пасхалий, распространение учебников в XVII столетии, повсеместное распространение счета не подтверждают этого. Чисто риторический прием, употребленный Прокоповичем, ближайшим сподвижником Петра I, в значительной степени только прием, а не отражение действительности. Русские за много столетий до Петра хорошо умели считать, и волшебством это не представлялось.
ФИЗИКА
Представления в области техники
То, что объединяется понятием «физика», в древней и средневековой Руси было вкраплено в метеорологию и в металлургию, строительное дело и многое другое. Эта теснейшая взаимосвязь физики, механики, техники, математики, химии была неизбежна. То, что мы называем физикой, объединяли и включали в себя все аспекты практической деятельности человека.
Одно из самых ранних ремесел человечества — металлургия — была бы невозможна без знания физических свойств руд и металлов, а их последующая обработка зависела от умения понять свойства стали и меди, железа и бронзы. Киевская Русь металлургию не изобретала, она получила ее от славянских племен — предшественников Киевской Руси. Еще у трипольских племен (предшественников племен славянских, конец IV — конец III тыс. до н. э.), населявших территорию современной Молдавии и правобережной Украины, были известны кузнечные операции: вытяжка, высадка, плющение, изгиб, рубка, тиснение, прошивка, сварка, пробивка отверстий, обточка, шлифовка, полировка, литье, фигурная ковка, наклеп. Исследователи отмечают, что температуру
38 А. П. Юшкевич. История математики в России, стр. 51.
39 Феофан Прокопович. Сочинения. М.— Л., 1961, стр. 135, 136.
127


нагрева заготовок выдерживали столь точно, что вряд ли можно было бы улучшить эти условия даже руководствуясь современными представлениями о свойствах меди \
В связи с этим возникает на первый взгляд парадоксальное, но в то же время реальное положение, когда исследователь, говоря о развитии ремесел (металлообрабатывающем) в последующие века, вынужден констатировать, что некоторые достижения забывались. Если правомерно говорить, что часть кузнечных операций была отброшена для сокращения срока обработки предмета, то возможно отметить и «забывание» этих операций: «средневековый кузнец-ювелир даже уступал кое в чем своим далеким предкам, жившим и работавшим за 2000—2500 лет до него» 1 2.
Унаследованное от предыдущего времени, в древней Руси основой техники металлургического производства было прямое восстановление железной руды в металлическое железо. Сыродутные печи, снабженные нагнетателями воздуха, создавали температуры не ниже 1300— 1400°3. Определялись они удивительно точно лишь по цвету каления. Полученная сталь подвергалась проковке и цементации для приготовления цельностальных изделий. Для изготовления ножей, столь необходимых в быту, употреблялись и сталь, и железо. Древнерусские кузнецы умело пользовались сваркой лезвия ножа из трех полос: в середине располагали стальную пластину, по бокам — железные. Они наваривались на стальную. Толщина вваренной стальной полосы колебалась от 0,5 до 1,1 мм\ Для изготовления такого ножа требовалось десять операций. Эти ножи в массе находят на городищах и селищах Руси. В перечисленные операции входило: подготовка двух железных и одного стального бруска, отковка-вытяжка этих брусков в полосы толщиной 3—5 мм, сварка полос, проковка сваренной полосы до толщины ножа, вытяжка черенка, выточка лезвия, термическая обработка, шлифовка и полировка, насадка рукоятки, отточка лезвия. Если бы мастер не знал свойств металла, у него ничего не получилось бы. Это X век. В XI—XII вв. технология за¬
1 См.: Я. В. Рындина. Древнейшее металлообрабатывающее производство. М., 1971, стр. 136.
2 Е. II. Черных. Металл — человек — время. М., 1972, стр. 169.
3 Б. А. Колчип. Черная металлургия и металлообработка в древней Руси (домонгольский период).— МИА, т, 32. М., 1953, стр. 35,
128


меняется более легкой и менее трудоемкой. Произошло это от расширения производства предметов для рынка, когда нужно было сократить время изготовления вещи. Аналогична изготовлению ножей технология изготовления серпов и кос. Древнерусские серпы имели современные формы — уже тогда были найдены наиболее эффективные формы этого орудия. Одновременно была найдена форма топора, обладающая очень высоким коэффициентом полезного действия. «Исследование механических свойств древнерусских топоров показало, что коэффициент полезного действия их близок к коэффициенту полезного действия современных топоров»4 (у современных — 0,80—0,85, у некоторых древнерусских — 0,71—- 0,97!) 5. Это привело к распространению этой формы по территории Восточной Европы. При изготовлении кос, чтобы Снизить хрупкость металла, мастера употребляли высокоуглеродистую сталь однородного строения (углерода 0,8—0,9%), что само по себе уже сложно. Основное здесь — мягкая закалка, когда нагретое изделие охлаждают в специальной жидкой среде или подогретой до определенных градусов воде. Температурный режим нужно было выдерживать идеально. Так же изготавливали и мечи (из нескольких полос стали и железа). Ученый-энциклопедист Ал-Бируни6 в 1048 г. в трактате «Собрание сведений для познания драгоценностей», говоря о русских («руссах»), восхищается их мечами: «и стали получаться у них... вещи удивительные, красивые, такие, какие они желали и намеревались получить» 7. В результате по технике изготовления стальных орудий русские ремесленники не уступали ни западным, ни восточным мастерам, а кое в чем и превосходили их.
Определенные температуры всегда точно выдерживались древнерусскими кузнецами и при ковке. Современные исследования показалщ что при работе над железом
4 В. П. Левашова. Сельское хозяйство.—ТГИМ, вып. 32. М.,
1956, стр. 44. |
5 Там же, стр. 46.
6 Бируни, Абу-Рейхан-Мухаммед-ибн-Ахмет ал-Бируни (972- 1048) — хорезмийский ученый-энциклопедист. Внес значительный вклад в развитие математики, астрономии, физики, ботаники, географии, этнографии, истории. Изложил основы астрономии, астрологии, минералогии. Писал о календарях народов мира, об Индии.
7 Ал-Бируни. Собрание сведений для познания драгоценностей (минералогия). М-, 1963, стр. 237.
5 В. К. Куваков
129


температурные режимы равны 900—1300° и для стали — 775—1050°. За пределы этих режимов русские мастера не выходили, регулируя и контролируя их лишь цветом каления железа и стали. Подобным же образом точно выдерживались все температуры при трудных сварках железа и высокоуглеродистых сталей. Для чистого железа эта температура будет равной 1425—1475°, для стали с 0,4 С — 1300—1350° и для стали с 0,8 С— 1200—1250°: границы режимов весьма узки. Эти строгие рамки, как установлено металлографическими исследованиями, также выдерживались с большой точностью. Далее, процесс цементации изготовленного предмета предполагает нагрев его до температуры не ниже 910°. Большая точность выдерживалась и здесь.
Техникой паяния русские ремесленники владели не менее блестяще. Известна она была еще металлургам бронзового века. В Киевской Руси и позже при спайке железа и стали (например, при изготовлении замков и ключей) применяли твердый припой на медной основе. Древнерусские замкй, имеющие до 40 деталей, нагревались (или отдельно детали) в специальном горне или сосуде. Детали перед этим обмазывались по швам медным порошком, и сюда же прокладывали медную пластинку или тонкую проволочку, которые и сваривали детали при определенной температуре. Подобная пайка стальных и железных изделий в печах применяется и в современной технике.
«В древней Руси ремесленники по обработке железа и стали — «кузнецы железу», эмпирически осмыслив многие свойства стали и влияние на эти свойства разных режимов нагрева и охлаждения, создали практическую, тонко разработанную технологию термической обработки стали» 8. Так, термообработка стальных изделий проводилась при температуре 800—950°. Изделия опускались в воду, растительное масло или животный жир. «Творческая мысль русских мастеров во всех областях металлургического и металлообрабатывающего производства не отставала, а в некоторых областях значительно опережала развитие техники в передовых странах Западной Европы» 9.
8 В. А. Колчин. Мастерство древнерусских кузнецов.— В кн. «По следам древних культур. Древняя Русь». М., 1953, стр. 184.
9 Там же, стр. 186,
130


Исследователи считают, что «оборудование и инструментарий древнерусского кузнечного ремесла... имели развитые и вполне современные формы» 10. Однако то, что формы основных инструментов и изделий кузнецов XII— XIV вв. похожи на соответствующие инструменты нашего времени, как нам кажется, может свидетельствовать и о сохранении в наше время традиций далекого прошлого, определенной консервативности. Даже если этот консерватизм является не чем иным, как наиболее оптимально найденной формой инструмента.
Разнообразные температурные режимы и великолепное знание свойств цветных металлов зафиксированы для древнерусского ювелирного дела: изготовления браслетов, гривен, подвесок, перстней, височных колец. Иногда использовали пластичность и плавкость воска, из которого лепили заготовку украшения, затем ее обмазывали глиной и выжигали воск — получалась форма для отливки украшений. Так отливались многочисленные украшения (подвески) женщин — вятичек, кривичек, словенок, ради- мичек и других племен. Семилопастные височные кольца подмосковных курганов в основном изготовлены таким способом литья. Новгородские и псковские литейщики отливали для покрытия церквей в специальных формах свинец.
В Новгороде Великом литейщики в X—XV вв. для отливок пуговиц и разнообразных бляшек из олова и свинца использовали деревянные литейные формы, которые предварительно смазывали маслом.
Уже в IX—X вв. русские мастера при изготовлении особо сложных украшений применяли тончайшую проволоку, получавшуюся путем волочения металла через фильеры — отверстия в камне. Эта проволока, а также крошечные шарики металла были исходным материалом при создании зерни и филиграни. Зерненое украшение — как бы осыпанный маковками (прикреплялись пайкой) предмет, скань — тончайшее проволочное кружево. На колтах знаменитого Тверского клада напаянные металлические колечки достигают в диаметре 0,06 см, а их число — около 5000! Причем на каждое колечко насажены серебряные зерна диаметром в 0,04 см.
10 	Б. А. Колчин. Металлообрабатывающее ремесло в древней Руси.— КСИИМК, вып. 41, 1951, стр. 67.
131


Теофил, рассказывая о технике ювелирного дела, ставит Русь выше арабов, итальянцев, французов, немцев. В предисловии к трактату он писал: «если ты его подробно изучишь, то узнаешь... что нового изобрела Русь в искусстве приготовления эмалей и в разнообразии черни» “. До конца XII в. при изготовлении предметов с чернью черневой массой покрывали весь фон орнамента. С XIII в. появляется способ «выполнения рисунка жирным черне- вым контуром по блестящему светлому фону», причем этим приемом наносилась чернь не только на предметы из серебра, но и из меди, бронзы и железа11  12. Специально подготовленные углубления в предмете (из бронзы) подвергались обработке — их поверхность делалась шероховатой для лучшего сцепления черневой массы с металлом. Иной прием был использован при орнаментации боевых гирь (находятся в Львовском музее): вся поверхность их, находящаяся между инкрустацией из серебра, была заполнена черневой массой прямо по железной основе. «Прочному сцеплению черни с железом способствовали специально созданная мастером шероховатость поверхности и «оксидация» предмета» 13, причем прочность сцепления черневой массы с железом намного превосходит сцепление с серебром.
IX—X века — время распространения техники чернения, при которой на серебряном изделии, на котором был выдавлен выпуклый рисунок, создавался фон залити- ем черни — специальным составом.
Техника волочения проволоки в древней Руси до сих пор не исследована. Все, кто занимался изучением украшений, прошли мимо того факта, что шейные гривны (женское украшение) делались из проволоки переменного сечения, изготовление которой даже в наше время сопряжено с немалыми трудностями.
Одновременно существовал способ покрытия предмета золотой амальгамой (потом она плавилась) — «жженое золото». И, наконец, техника эмальерного дела. Образцы русской финифти были настолько изящны, что вызывали восхищение в Западной Европе. Свои мастера, некогда прошедшие школу у греков, располагали в Киеве обшир-
11 3. А. Володченко. К вопросу о технике черни на Руси.— КСИИМК, вып. 52, 1953, стр. 10.
12 Там же, стр. 11.
13 Там же, стр. 13.
132


йЫми мастерскими. Сначала на золотой пластинке русский мастер-ювелир готовил контур рисунка, затем по нему напаивал тончайшие перегородки. Образованные ими ячейки заполнялись эмалевым порошком нужного цвета, после чего изделие помещалось в печь. Малейшая ошибка в температуре сводила на нет все трудоемкие предыдущие операции. Не менее трудоемки были и операции по окончательной доработке изделия. Особый расцвет эмальерное дело получило уже в XVI—XVII вв., причем эмалью заливали теперь и выпуклые изображения. Сохранились не только сами вещи, свидетельствующие о замечательном искусстве, но и имена эмальеров. Это Леонтий Константинов, Юрий Фробос, Михаил Яковлев, Ла- рион Афанасьев и мн. др. Все они русские. В указанный период свои эмальерные школы появляются в Сольвычегодске (у Строгановых), в Ростове Великом.
Одновременно русские ювелиры достигли большого искусства при изготовлении стеклянных изделий, особенно бус. Среди разнообразнейших форм их — бусы, технология изготовления которых была наиболее сложной. Это так называемые бусы с металлической прокладкой. Сначала мастер заготавливал небольшой стеклянный цилиндр — основание бусины. Затем на него напаивал тончайшую серебряную или золотую пластинку (фольгу), причем толщина ее колебалась в пределах 0,010— 0,024 мм (!). Температура плавления серебра — 961°, золота — 1063°. А температура стеклянной заготовки должна быть меньше и равняться приблизительно 490—800° (первая цифра показывает начало размягчения стекла, вторая — это крайняя температура, до которой нагревали изделие из стекла русские ювелиры при данной операции). Припаяв фольгу к стеклянной заготовке, мастер наносил на фольгу еще один слой стекла для предохранения металлической пластинки. Затем все изделие снова помещалось в печь. Все это требовало как выдерживания температурных режимов, так и основательного знакомства со свойствами стекла, золота, серебра и других металлов. Подавляющее большинство найденных на территории Руси стеклянных бус, как доказано лабораторными исследованиями, изготовлено из типично русских калиево-свинцовых стекол 14.
14 	М. А. Безбородов. Технология производства стеклянных бус в древности — ТГИМ, вып. 33, М., 1959, стр. 233.
133


Нам представляется возможным поставить вопрос о степени и распространении грамотности именно здесь. После описания массы технологически сложных приемов, которыми пользовались русские ремесленники, передавая свои знания изустно из поколения в поколение, без письменной фиксации. Правомерно в связи с этим говорить о том, что грамотность и «знание» в те времена были отнюдь не адекватными понятиями (знание — совокупность познаний о природе, ее явлениях, связях явлений, закономерностях и т. д.). Правда, «знания» в таком объеме в те времена на Руси не существовало. Знали свойства металлов и камня, кости и стекла, глины и кожи и т. д. Те, кто читал переводные трактаты, узнавали оттуда о некоторых зависимостях явлений природы, но не больше. Говорить о неадекватности понятий «грамотность» и «знание» можно, однако не забывая о соответствующей дифференциации. В том случае, когда речь идет о крестьянине, ремесленнике, вообще практике, непосредственно своими руками производящем ту или иную вещь, грамотность сама по себе не есть еще критерий знания. Здесь критерий — умение. И недаром исследователи отмечают, имея в виду берестяные грамоты: «не приходится удивляться, что торговля в грамотах отразилась, а ремесло, еще более важное, не отразилось. Для торговли письменные сношения имели особое значение» 15  16. В свое время В. И. Ленин указывал, что грамотность и первоначальное обучение вовсе не являются культурой, они являются условием культуры. Главное же в том, чтобы «крестьянин получил возможность применять это умение
о А Й
читать и писать к улучшению своего хозяйства» , а именно этого тогда ни крестьянин, ни ремесленник не могли сделать в силу специфики существующей литературы, развития техники и сельскохозяйственного ремесла. Поэтому искать везде признаки грамотности, на наш взгляд, едва ли правомерно, и это едва ли ответит на вопрос о том, что есть грамотность и что есть «знание». Подобным же образом изображение отдельных букв славянского алфавита на некоторых предметах, находимых при раскопках древнерусских городов, вряд ли всегда говорит о грамотности владельца этой вещи («некоторые деревянные
15 А. В. Арциховский. Археологическое изучение Новгорода.— МИА, т. 55, № 1, 1956, стр. 28.
16 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 44, стр. 171.
134


предметы просто мечены отдельными буквами, инициалами владельцев») 17. Еще совсем недавно умение проставить вместо подписи свои инициалы скорее говорило о неграмотности подписывающегося.
Иное дело — целые надписи на бытовых предметах, изготовленных ремесленниками: на днище бочки —
«Юрищина», на сапожной колодке — «мнези», на костяной стреле — «БАТ», на дне деревянного кубка — «Смо- ва», на линейке — «святаго иеванеск...» и туесах18, надпись на амфоре — «новое вино Добрило послал князю Богунка» 19, надписи на кирпичах и литейных формах, корчаге для вина из Киева, пряслицах из разных городов и вообще на многих предметах: граффити древнерусских соборов, надписи на иконах. Они в известной степени свидетельствуют, что грамотность проникла и в среду ремесленников, в среду горожан древнерусского города. Не исключено, что грамотными были ремесленники определенных (привилегированных) профессий — литейщики (надписи на колоколах, пушках, иконках), камнерезы (надписи на саркофагах, иконах из шифера), иконописцы, мастера, изготавливавшие монеты и печати, и т. п. Однако и здесь необходимо учитывать, что надписи могли даваться заказчиками, а ремесленники их только копировали.
Вообще надписанных предметов, обнаруженных среди массы найденных на городищах и селищах, очень мало. Это понятно, ибо надпись на предмете должна подразумевать грамотность не только того, кто писал, но и окружения, которое могло бы это прочитать или хотя бы знать, что это означает. Если бы грамотность среди горожан древнерусских городов (не считая Новгорода Великого) была распространена повсеместно, надписанных предметов было бы гораздо больше. Как нам кажется, во многих случаях необоснованно стараются найти следы грамотности тех слоев, где она в силу специфики времени, дороговизны книг, уровня развития техники ничего не давала практику и потому тогда ему была еще не
17 А. В. Арциховский. Новгородская экспедиция.—КСИИМК, вып. 27, 1949, стр. 118.
18 Там же; КСИИМК, вып. 41, 1951, стр. 21—22; МЙА, т. 55, № 1. М., 1956, стр. 20.
19 А. Л. Монгайт. Археологические исследования Старой Рязани в 1947 г.— ИОИР, № 5, 1949.
135


нужна. Там хватало того умения, которым и без грамотности обладали крестьяне и ремесленники. Тем более что никаких зафиксированных письменно «рецептов», которые могли бы познакомить практика с чем-то принципиально новым, не было. По данным вопросам нечего было читать — подавляющая масса литературы была чисто богословской. Те же, кто ее читал, принадлежали в основном уже к другому классу. «Знание» здесь уже совсем иного свойства. Грамотность в те времена диктовалась определенной необходимостью: грамотными должны были быть служители церкви, представители администраций, служилые люди, отчасти торговцы. Если необходимости стать грамотным не было, то вряд ли стоит искать ее следы везде. Это не умаление крестьян и ремесленников (основных производителей) Руси. Все это, разумеется, не отрицает того факта, что грамотные люди на Руси были, и немало. В первую очередь это священнослужители, обитатели монастырей, представители класса феодалов, торговцы, в меньшей степени ремесленники, т. е. те, кому по роду их занятий грамотность была необходима.
Весьма характерно, что все грамоты (обнаруженные в. домах 28 ярусов новгородского культурного слоя с середины X до середины XVI в.) сопровождались весьма своеобразным набором вещей. Это были стеклянные сосуды, восточная поливная керамика, торговые пломбы, изделия из янтаря, вислые печати посадников, епископов, грецкие орехи, самшитовые гребни и т. п.20 Характер находок, размеры усадеб позволили исследовате- лям считать владельцами их богатых новгородцев (в том числе торговцев). В обычных жилых домах (с обычным набором бытовых предметов), в домах ремесленников — кожевников, сапожников, ювелиров, калачников, костере- зов — грамоты не обнаружены вовсе. И даже то обстоятельство, что подавляющее большинство новгородских берестяных грамот обнаружено вне домов и что грамот было найдено всего 10 (по статье Колчина), не меняет картины.
Были ли грамотными представители других классов? Были. Но насколько число их значительно, чтобы говорить о .широкой грамотности ремесленников, крестьян,
20 	В. А. Колчин. Топография, стратиграфия и хронология не- ревского раскопа.— МИА, т. 55, № 1, стр. 44—137.
136


охотников и рыболовов? Палеография новгородских берестяных грамот, к сожалению, еще недостаточно разработана, чтобы четко и однозначно зафиксировать признаки и специфику почерка. Сама формулировка большинства грамот («поклон от»), на которую не обращали внимания, возможно, возникла именно в силу того, что между отправителем и адресатом стояло третье лицо — писец. Тем более что подобная формулировка возникла сразу с появлением на Руси письма как эпистолярного жанра. О существовании профессиональных писцов говорят и находки высокохудожественных писал (стилов): в Новгороде, Рязани и многих других городах. Вообще эти писала, если говорить о самом раннем периоде, трудно выделить из массы подобных же заколок, употреблявшихся для скрепления одежды.
Вопрос о писалах пока еще можно считать спорным, хотя исследователи и отмечают, что «было обнаружено много и самих инструментов для писания на бересте — костяных, металлических и даже деревянных стержней» 21 — в Новгороде, Киеве, Пскове, Чернигове, на Смоленщине, в Рязани и других городах. Причем все — с лопаточкой на одном из ее концов. И если «стены многих новгородских средневековых церквей... покрыты древними процарапанными надписями»22, то очень сомнительно, что «во всех случаях инструментом для писания на штукатурке служил стержень, изобретенный специально для писания на бересте» 23, ибо писать на стенах каменных соборов костяными, тем более деревянными «писалами» вряд ли можно. Лопаточку на одном из концов исследователи считают своеобразной «тряпкой», которой стирали написанное 24. Поскольку написан* ное на бересте такой лопаточкой не сотрешь, то считается, что ею заглаживали процарапанное на воске, залитом в специальные деревянные «пеналы», предназначенные для обучения письму (такие пеналы найдены в Новгороде). Если это так, то тогда непонятно, почему на всех (!) стилах, которыми пользовались и взрослые (профессионалы), есть такие лопаточки. Пожалуй, более верно предположение, по которому стилы (с лопаточкой) упот¬
21 В. Л. Янин. Я послал тебе бересту. М., 1965, стр. 32.
22 Там же, стр. 48.
23 Там же, стр. 60.
24 Там же.
137


реблялись иногда и для писания по воску25  26. Это могли быть записи для себя вроде пометок в записных книжках, перечня долгов и т. д.
Итак, стилы в те времена могли использоваться и по другому назначению. По одним только находкам их еще нельзя говорить о грамотности того, кому они принадлежали. Но вообще же со временем можно будет установить, что быт грамотного человека тех времен чем-то отличался от быта неграмотного.
«Разумеется, какое-то количество писем исходит от неграмотных людей и написано по их просьбе грамотными» 26. И здесь, как и в том случае, когда «не угадаешь, сам ли автор выдавливал буквы на бересте или сидел рядом с грамотеем, удивляясь бойкости его «пера» 27, очевидно, ответить на вопрос о количестве грамот, написанных третьим лицом, могут своеобразная формулировка грамот, их местонахождение (в богатых усадьбах или простых срубах ремесленника), палеографические признаки и т. п. Одновременно с писцом-профессионалом заниматься писанием грамот могли и соседи, и знакомые-грамотеи. И если «писцы осмысляли фонетические стороны речи и желали отразить их на письме (бересте) » 28, что для писца-профессионала понятно, то переносить эти выводы на крестьянина, рыболова, охотника и ремесленника едва ли правомерно. Мы еще мало знаем о способе доставки писем, хотя иногда говорим о «почте» тех столетий (хотя «почта» подразумевает определенную, сложившуюся систему доставки писем). «Широкое распространение грамотности является фактом бесспорным, который, однако, пока трудно осветить должным образом» 29. Да, трудно, если считать грамотными охотников и рыболовов, крестьян и ремесленников. И нетрудно, если учесть возможность написания большого числа грамот профессиональными писцами в условиях, когда оживленная деятельность в новгородских владениях требовала всевоз¬
25 В. А. Тимощук. Об инструментах для письма («стилах»).— КСИИМК, вып. 62, 1956, стр. 156.
26 В. Л. Янин. Я послал тебе бересту, стр. 47.
27 Там же.
28 Палеографический и лингвистический анализ берестяных грамот. М., 1955, стр. 72.
29 Труды Новгородской археологической экспедиции.— МИА, т. 55, № 1, стр. 20.
138


можных способов сношения с центром — Новгородом. Грамотность в Новгороде, столь своеобразном русском городе, была необходима в силу его специфики — торговой и ремесленной деятельности. И не только в Новгороде. Не случайно «многие грамоты являются хозяйственными документами» 30.
При оценке свода новгородских берестяных грамот нельзя, очевидно, согласиться и с еще одной точкой зрения. Верно, что «светский характер носят почти все грамоты» 31 и что «духовенство составляло, конечно, большой процент населения Новгорода, и оно не могло по уровню грамотности стоять ниже остальных граждан, скорее наоборот», но делать вывод, что «почти ко всем берестяным грамотам оно не имело никакого отношения» 32, неверно. Составляя такой большой процент населения города и будучи по уровню грамотности выше остального населения, оно не могло не писать грамот. Отсутствие специфических текстов (молитвы, поминальницы и т. д.) отнюдь не аргумент. И действительно, в последнее время берестяные грамоты, написанные попами, найдены. Так, например, это грамота № 489 (20-е годы XIV в.) 33, это серия грамот (№ 501—508) конца XII в.34 Далее, новгородские попы, как и остальное население города, имели свое хозяйство, имели двор, и потому их грамоты вряд ли отличимы от хозяйственных грамот светских людей, а инвентарь домов за редким исключением едва ли отличается от инвентаря зажиточного новгородца.
Все это, разумеется, нисколько не умаляет значения того количества берестяных грамот, которые найдены и будут найдены впредь.
Известно, что отдельные лица в то же время знакомились по переводной литературе с теми или иными идеями античности, западноевропейской науки. Знакомились читая. В данном случае грамотность давала опре¬
30 Труды Новгородской археологической экспедиции.—МИА, т. 55, № 1, стр. 20.
31 А. В. Арциховский. Археологическое изучение Новгорода, стр. 20.
32 Там же.
33 Археологические открытия 1971 г. Сб. статей. М., 1972, стр.
34.
34 Археологические открытия 1973 г. Сб. статей. М., 1974. стр.
35.
139


деленные знания. Но они были слишком отвлеченны, философичны, достаточно узки (и по числу знакомящихся), в большой степени догматичны, эпизодичны, чтобы возводить их в систему, определяющую степень распространения знания в массах населения, и делать критерием знания той эпохи вообще.
Так, в течение многих столетий на Руси ремесленники и вообще все, кто имел дело с практикой изготовления орудий труда, ювелирных изделий, кто строил соборы и крепости, «чинил» метательные орудия, накопили богатейший практический опыт, умело пользуясь достижениями предшествующих столетий и тем, что приходило на Русь из-за границы. Те достижения, которых добились русские практики (и о чем свидетельствовали иностранцы) в изготовлении ювелирных изделий, в литье пушек и колоколов, в изготовлении оружия и орудий труда, говорят о том, что на Руси никогда не существовало бездумного, слепого копирования иностранных образцов и опыта, что русские мастера творчески перерабатывали все достижения техники Запада и Востока и создавали свое, русское. Без знания свойств материалов, с которыми они имели дело, это было бы невозможно. Впоследствии эта практическая инициатива станет той материальной основой, на которую будет опираться теоретическая мысль русских ученых.
Крупномасштабное литье.и литье колоколов и пушек получили особенно широкое распространение с ХУ в. Колокола на Руси появились весьма рано. В строительных материалах «летской божницы» Владимира Мономаха были обнаружены «обломки древнего бронзового колокола, несомненно принадлежавшего когда-то храму»35. Храм датируется первой четвертью XII в. Первые колокола на Руси, вероятно, появились из Византии, а затем сразу же возникает их местное производство. Тем более что литейное дело русским было известно давно.
Во время захвата Новгорода Великого в 1067 г. Все- славом Полоцким с Софии были сняты колокола. В 1146 г. добычей Ольговичей в Киеве также стали колокола. Это вполне понятно. Многочисленные церкви и колокольни оснащались колоколами. Профессионализм русских литей¬
35 	М. К. Каргер. «Детская божница» Владимира Мономаха.— КСИИМК, выл. 49, 1953, стр. 18. .
140


щиков несомненен. Лишь одним изменением температурных режимов плавки, добавлением различных компонентов в сплавы они добивались изготовления колоколов заданного звучания. Пример — знаменитые ростовские колокола. На ростовской звоннице были помещены 13 колоколов. В конце XVII в. в Ростове работали Федор Терентьев, Филипп Андреев, Емельян Данилов, отлившие «Сысой» (2000 пудов), «Полиелейный» (1000 пудов), «Лебедь» (500 пудов), «Баран» (80 пудов). Другие меньше по размеру, и даты их отливки неизвестны. Знание определенной зависимости между размерами колокола, сплавом, температурой плавления и звуком мастера- литейщики передавали из поколения в поколение. На знаменитых Корсунских вратах Софийского новгородского собора, попавших в Новгород в качестве военного трофея в 1187 г., среди многочисленных рельефов есть литая фигурка мастера Авраама (с надписью на русском языке). А это «позволяет считать этого... мастера новгородским литейщиком, не только собравшим врата после доставки в Новгород, но и кое в чем дополнившим их» зв.
Автор Тверского летописного свода упоминает литейщика Микулу Кречетникова (запись в своде под 1446 г.) — пушечника. «Пушечная изба» — ремесленное предприятие для изготовления орудий — создается в Москве в 70—80-е годы XV в. Успехи, достигнутые русскими литейщиками пушек, выдвинули русскую огнестрельную артиллерию в середине XVI в. на первое место в Европе. Иностранцы, неоднократно бывавшие в Москве, почти всегда в своих записках-мемуарах отмечают этот факт. Вершина русского литейного дела — отливка Андреем Чоховым «Царь-пушки» в 1586 г., масштабы которой поражают до сих пор.
Все приграничные русские города и крепости были снабжены «нарядом» — огнестрельной артиллерией. Не только количество (в одном только казанском походе 1552 г. русские имели 150 орудий), но и качество огнестрельного русского оружия были отмечены современниками. Нарезное орудие и клиновый замок изобретены русскими мастерами. Отливали орудия во многих русских городах: Новгороде, Пскове, Москве, Соли-Вычегодской и др. В 1631 г. в России строится первый железодела-
38 М. К. fCapsep. Новгород Великий. Л.— М., 1961, стр. 111.
141


тельный завод — Низинский. Заводы, где отливали (и ковали) снаряды и пушки, появляются в 1648, 1652, 1656, 1668, 1669 гг. и позже. Правда, заводы эти представляли из себя не что иное, как обыкновенные избы и амбары. Источники сохранили нам имена (разумеется, не всех) русских мастеров-литейщиков (пушкарей, колокольных дел, литейщиков паникадил). С 1166 по 1700 г. их насчитывается 273 человека37. Со временем производство пушек достигло такого размера, что их даже вывозили за границу. Так, в 1646 г. в Голландию было вывезено 600 орудий38.
«Пушечных дел» мастером был и первопечатник Иван Федоров. В 1583 г. он направил письмо саксонскому курфюрсту Августу I, в котором предлагал купить у него, Ивана Федорова, секрет «изготовления складных пушек». Судя по тому, что Федоров предлагал изготовить пушку, «практическое назначение которой зависит от ее размеров» и которую «можно разбирать на отдельные, строго определенные составные части, а именно: на пятьдесят, сто и даже, если потребуется, на двести частей» 39,— это было многоствольное орудие, в котором отдельные стволы соединялись одной общей рамой.
Однако наиболее известен мастер Андрей Чохов, который отлил много замечательных орудий: «Лисица»
(1568) и крупнейшую по тем временам стенобитную пушку «Инрог» (1575), «Лев», «Троил», «Аспид», «Скоропея», «Царь Ахиллес» (длина — 6 м, вес — 3250 кг; в общей сложности над орудием работали около 60 человек) 40, «Царь-пушка» (1586), огненную пищаль «Егуп» (1587) и стенобитную пушку «Соловей». В 1588 г. он изготовил стоствольное ^орудие. Им же была отлита серия мортир, пищалей («Волк»), а также колоколов для колокольни Ивана Великого. Один из них, «Реут», весил 2000 пудов.
37 Я. Я. Рубцов. История литейного производства в СССР, т. 1. М., 1947, стр. 46—56.
38 С. Г. Струмилин. История черной металлургии в СССР, т. 1. М., 1954, стр. 15.
39 В. Губицкий. Первопечатник Иван Федоров — пушечный мастер.— ВИИЕиТ, вып. 2 (27), 1969, стр. 62.
40 Е. Л. Немировский. Новые материалы об Андрее Чохове.— Тр. ИИЕиТ, т. 13. М., 1956, стр. 64.
142


Метеорология
Составной частью знаний, объединяемых понятием «физика», является метеорология. Круг представлений в этой области обширен. Грозы и дождь, снег и град, радуга и северное сияние, иней... Было бы нелепостью считать, что знание погодных примет и умение определять погоду относится лишь ко времени образования древнерусского государства. Накопление фактов и установление эмпирических связей между явлениями продолжались тысячелетиями. С отделением ремесла от земледелия, ростом городов сокращалась категория лиц, хорошо разбиравшихся в погодоведении. Языческая Русь в этом отношении была «ближе» к природе, нежели последующие столетия. Умение определить погоду заранее было не отвлеченным занятием, не игрой ума и соревнованием собеседников, а вытекало из практики всей хозяйственной жизни земледельца, чей урожай в большей степени зависел именно от погоды. Проливные дожди и ранние морозы, снегопады и засухи иногда достигали катастрофических размеров, что отмечалось скрупулезно летописцами. В 1162 г. «бысть ведро, и жары велици и сухмень чрез все лето, и пригоре всяко жито и всяко обилие» 41. В 1371 г. в результате «сухмени великой... бысть... дороговь хлебнаа велика и глад велий по всей земле» 42. Обильные осадки 1251 г. («и наидоша дождеве») привели к тому, что сгнило «сено и урожай» («и поймана вси рли и обилия сена») 43. 24 июня 1484 г. на Псковщине «град много пакости оучини ржи и яри» 44, и т. д. Летописцы в данных примерах не расшифровывают причин явления, как, впрочем, и во многих других случаях. Но само обращение к метеорологическим явлениям и записи их по годам — прообраз систематических наблюдений и фиксаций с целью выявления определенных закономерностей и зависимостей. Это как бы первый шаг метеонаблюдений. Разумеется, никакой службы погоды не существовало. Однако народное погодоведение было развито достаточно четко, и свидетельство того — предсказания погоды в сохранившихся до наших дней многочисленных пословицах и поговорках.
41 ПСРЛ, т. 9, стр. 231.
42 ПСРЛ, т. И, стр. 16.
43 Новгородская первая летопись, стр. 80.
44 Псковские летописи, т. 2, стр. 65.
143


Наблюдения в течение столетий, а то й тысячелетий за явлениями природы вылились в знание погодных примет, в краткие, понятные всем формулировки пословиц и поговорок. Терминология их содержит смешение языческого и христианского: кикимора и богоявление, водяной и вознесение, мати-сыра земля и святой дух и т. д. Это позволяет считать их в известной мере относящимися к рассматриваемому нами периоду (смешение языческого и христианского в народном творчестве): «Вознесение с дождем — Илья с грозой» (23 апреля), «частые северные сияния — к морозу, луна бледна — к дождю, дым стелется по земле — зимою оттепель, а летом дождь, столбом — к морозу и ясной погоде» 45 и т. д. Вообще «пословицы с успехом могут быть использованы в качестве исторического источника»46 и при реконструкции естественнонаучных представлений. Не менее четки и ясны и заговоры («обломки языческих молитв»), построенные именно на молитвах-обращениях к стихийным божествам древности: «гой еси солнце», «месяц, ты месяц», «матушка заря» и т. п. Популярность их в народе способствовала тому, что они попали в «Травники» и «Лечебники» и, трансформировавшись (сменились имена богов и богинь), стали заговорами — обращениями к богам христианским.
Масштабность метеорологических наблюдений и записей в русских летописях не менее значима, нежели записи астрономического характера. Они позволяют исследователям более подробно описать прошлое климата современной территории. Однако еще не проведена работа по выявлению записей, дозволивших бы говорить о периодичности возмущений в атмосфере земли в зависимости от цикличности деятельности солнца в ту эпоху. А ответить на этот вопрос в первую очередь может русское летописание.
Отмеченная массовость метеорологических наблюдений и их фиксация в летописях — отражение той значимости, которая придавалась определению погоды в условиях господства земледелия.
Определение погоды, в частности, сводилось к фиксации различного рода оптических явлений солнца, луны
45 А. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу, т. 1. М., 1865, стр. 28.
46 Л. Н. Пушкарев. Русские народные пословицы в записях XVII в.— ВИ, № 1, 1974, стр. 161.
144


и звезд. Ярко-красный цвет солнца предвещает, например, дождь (от влажности рассеивания света, ибо голубые я фиолетовые лучи рассеиваются и поглощаются сильнее красных). Радужные венцы вокруг луны предвещают ненастье — дифракция света, отраженного от луны, на водяных каплях, рассеянных в воздухе. Чем меньше венец, тем больше диаметр капель, т. е. тем больше вероятность дождя. Всего этого, разумеется, тогда не знали, но по связи явлений прогнозы устанавливали точно. Очевидно, именно потому русские летописцы неоднократно отмечают подобные явления: «бысть знамение оу небесе, яко круг бысть посреде неба превелик» (1092) 47, «ого- родилося бяше солнце в три дуги, и быша другыа дуги хребет к собе» (1102) 48, «стояше солнце в крузе, а посреди круга крест, а посреди креста солнце, а вне круга оба полы два солнца, а над солнцем кроме круга дуга» (1104) 49, «явися над солнцем месяц» 50 и др. Хотя летописцы и не делают никаких выводов. Вообще по большей части наши летописцы описывали наиболее эффектные явления, а обычные не фиксировали именно в силу их обыденности. Установление связи между атмосферными явлениями и их предвестниками было делом обычным, и никакого колдовства в этом не видели. Максим Грек, так рьяно боровшийся против «звездочетцев», утверждал, что звезды, луна, солнце и планеты «служат предзнаменованием дождя и бездождия, холода и тепла, засухи и ветров и тому подобного» 51, ссылаясь при этом на слова Иоанна Дамаскина. Массу примет, записанных в прошлом и позапрошлом веках, с полным основанием можно отнести к более отдаленным временам.
В XV—XVII вв. на Руси появляются и получают некоторую популярность переводные сборники метеорологического содержания. Это «Громовники». По своему содержанию (о Египте, морях, сарацинах, персах, финиках, вине, Палестине, Риме, турках) они относятся к литературе, пришедшей к нам с юго-востока и охватывающей погодные условия Средиземноморья и Малой
47 ПСРЛ, т. 2, стр. 206.
48 Троицкая летопись, стр. 197.
49 Там же, стр. 201.
50 ПСРЛ, т. 15, стр. 312.
51 Максим Грек. Сочинения преподобного Максима Грека. Тро- ице-Сергиева лавра, т. I, 1910, стр. 39.
145


Азии. Предвещательная сторона в них — основа. Вряд ли «Громовники» получили у нас большое распространение, ибо по известным нам спискам не видно, что они были приспособлены к специфике Руси. Сведения, даваемые в них, были для русского читателя очень отвлеченны: если в сентябре «лоуна помрькнет» — «в серакыних много зло будет»; «аще ли лоуна оградится» — «кораблям погружение в море» 52; если в октябре «дуга явится на всто- це» — «близ перси велик господарь оумрет» 53. Персидский господарь, урожай фиников, виноделие в Палестине вряд ли могли волновать русского читателя. «Громовники», не применимые к русским условиям, получили незначительное распространение потому, что были просто любопытным чтивом, наподобие астрологических сборников.
Знали ли на Руси истинные причины дождя и снега, града и росы, грозы и радуги? Однозначные ответы будут и категоричны, и неверны. Масса литературы свидетельствует о том, что рациональные представления, отчасти расшифровывающие механизмы указанных явлений, на Руси были известны. Однако нельзя сомневаться в том, что основная масса населения Руси, не имея доступа к этой литературе, не могла воспринимать эти идеи так быстро и легко. Об этом говорит хотя бы колоссальный фактический материал, посвященный народным преданиям и верованиям и собранный Афанасьевым 5\ Совсем не касаться этих представлений, как и библейских толкований, нельзя, но все же главное внимание должно быть уделено представлениям рациональным, попыткам естественными причинами объяснить явления.
Уже в «Шестодневе» Иоанна экзарха Болгарского сообщается о четырех первоэлементах, составивших весь видимый мир, причем «коеждо от четырь стухии соугоуба се обретает имы качеста», как-то: «огнь бо теплотоу и соухо- тоу имать, а земле соухотоу и стоуденьство, вода же вла- гоу и студеньство, а вьздоух влагоу и теплотоу» 55. Именно
52 В. Я. Перетц. Материалы к истории апокрифа и легенды, вып. 1. К истории громника. Спб., 1899, стр. 60.
53 Там же, стр. 62.
54 А. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу, т. 1—3. М., 1865-1869.
55 Шестоднев, составленный Иоанном, экзархом Болгарским.— ЧОИДР, кн. 3. М., 1879, л. 72.
146


в силу указанных свойств солнечные лучи («греемо бо лаучею солнечною») испаряют («вьспарением и вьскоу- ром») воду с земли. «Влага же та вознесена на высока места», «устужена» из-за преломления лучей («на высоко место лоуче вьзломившесе») «грядет на землю» — «дождь боудет» 56. Дабы было понятно, как это происходит, экзарх приводит пример с нагреванием воды в котле («пльнь воды соущь, и дльго варим»), в результате чего образуются испарения57. Одновременно разъясняется, почему соленая морская вода, поднятая на «аэр», выпадает пресной. Экзарх обращается опять-таки к только что приведенному примеру с мореплавателями, кипятящими морскую воду в котле («плавающе и по мороу»),—после этого ее употребляют сладкой («и пиють ю осладчав- шоу вскоурением») 58. Подобное моделирование явления для восприятия было наиболее эффектным. Эта рациональная теория образования дождя неоднократно встречается затем как в переводных, так и оригинальных произведениях.
И народные представления, и апокрифы, и библейская легенда в общем сходно объясняют появление дождевой воды на небе. Роль «насоса», доставляющего воду на «небо», выполняла радуга: «радуга концами пьет воду из рек и озер и поднимает ее на небо для дождя» 59. Вариантов же, разъясняющих механизм проливания дождя, весьма много. Одновременно рассматривали и природу туч. Представляли их и как «собрание воды», и являющуюся как бы «студнем» из паров и дыма, и как пористое вместилище воды60. Вследствие этого дождь или происходит от того, что вода, падая с большой высоты, разбивается на капли, или от того, что туча-студень тает под действием лучей солнца, или же от того, что вода падает сквозь поры облаков61.
Богословская литература сообщала, что при изготовлении «всей твари» богом были созданы и «служебные ан¬
56 Там же, л. 91.
57 Там же.
58 Там же.
59 А. Ермолов. Народная сельскохозяйственная мудрость в пословицах, поговорках и приметах, т. 4. Спб., 1905, стр. 197.
80 Г. О. Булашев. Украинский народ в своих легендах й религиозных воззрениях и верованиях. Киев, 1909, вып. 1, стр. 309—310.
81 Там же.
147


гелы», «заведующие» и дождями: «овии солнце носят, друзии луну, а иные звезды, овии воздух правят, ветры, облака, громы, от последних земли воды возносят облаком и лице земли напаяют» 62. «Самовидец сему» — апостол Павел, который «посреде самых звезд быв и тамо виде самыя тыя ангельские силы, како непрестанно служение имут человека ради»63  64. Именно действия этих ангелов «и поущает дождь» («облаци поущают, град и дождь на землю»)в4. Именно на этих «ангелей дождей» указывали Лаврентию Зизания справщики 18 февраля 1627 г., назначенные сверять его труд с Библией65. Воду для дождей «служебныа ангели» берут из гигантского озера, расположенного на небесах: «видех купель держаща велику зело, глубина же ея елико от земли до небес и ширыни ж ея бяше, елико от вьстока и до запада» 66  67. Вода в этой купели, разумеется, пресная. Автор «Видения Варуха» (по списку XV в.) выступает здесь против утверждения, по которому облака якобы берут воду для дождей в море («сходят в море и родят воды и от того дождят»), причем аргументирует свою точку зрения — «всяка бо вода морская солона есть», и если бы «господь дожди л от нея, не быша росли плоды по земли» ®7. Это апокриф. Автор его пытается убедить читателей в своей правоте ссылками на очевидную несуразность — поливка растений соленой водой. Очевидно, именно потому Иоанн экзарх с целью доказательства возможности превращения соленой воды в пресную приводил пример с нагреванием воды в котле. Русские читатели хорошо знали этот феномен в силу распространенности на Руси выпаривания соли из растворов, добываемых в соляных источниках.
Как уже отмечалось, русское летописание, несмотря на свой официальный характер, неоднократно обращается
62 А. Н. Пыпин. Московская старина.— «Вестник Европы», 1885, № 1-6, январь, кн. 1-12, стр. 304.
63 Там же, стр. 303—304.
64 В. Н. Перетц. Материалы к истории апокрифа и легенды, вып. 1, стр. 5.
65 Н. С. Тихонравов. Летописи русской литературы и древности, т. II, стр. 95.
68 	П. С. Тихонравов. Апокрифические сказания.— ИОРЯС, т. 58, ч. 4. Спб., 1894, стр. 52.
67 Там же.
448


к описанию дождей как эпизодических, случайно попавших в поле зрения летописца и его информатора, так и катастрофического характера. В большинстве случаев они не расшифровывают их причину, ибо она для них очевидна — «все от бога». Так, в 1164 г. «в Галичи божиим попущением умножившюсю дождю» ®8, в 1431 г. «божим повелением паде на землю моча велика»в9, в 1468 г. «божиим попущением нача находити дождь силен»68  69 70, в 1564 г. «послал бог ветр теплой и дождь» 71 и т. д. И если «жатва была дорога» 72, и «ни сена людем нелзе бяше добыта, ни нив уделати»73, и пропало «рли и обилья» 74, и «много жита истопоша» 75 из-за дождей, то все это «богу попущающю за грехи наша» 76. В результате проводились молебствия с целью «упросить» бога прекратить катастрофу. В 1518 г., когда «бысть умножение дождем велие зело... грех ради наших», великий князь Василий Иванович «повеле» митрополиту Варлааму «молити бога и Спаса нашего Исуса Христа» и «святых и великих чюдотворец русских и молебны пети о милости божии и о устроении земском и о теплоте солнечной и о ведре» 77. К этому мероприятию по «умиротворению» стихии были привлечены «епископы и архимандриты и игумены и с всеми священными сьборы» и «весь народ православный христианьский»78. Разумеется, когда-то дожди должны были прекратиться. Приписано это было «молитвам святых чюдотворец» — «и бысть светло и ясно». В 1533 г., наоборот, «не бысть дожда до сентября месяца». Митрополиту Макарию пришлось «потрудиться», «молебная совершая». Когда в 1228 г. в новгородской земле «осени наиде доЖдь велик и день и ночь» (и сгнило все сено в пригородах), то вину возложили на новгородского владыку Арсения. Новгородцы «створиша вече» и выгнали
68 ПСРЛ, т. 2, стр. 524.
69 ПСРЛ, т. 17, стр. 135.
70 Псковские летописи, т. 2, стр. 165.
71 Там же, стр. 244.
72 ПСРЛ, т. 2, стр. 524.
73 ПСРЛ, т. 15, стр. 350.
7* ПСРЛ, т. 4, ч. 1, вып. 1. Спб., 1915, стр. 230.
75 ПСРЛ, т. 6, стр. 261.
78 	Новгородская первая летопись, стр. 80.
77 Иоасафовская летопись. М.— Л., 1957, стр. 173,
78 Там же, стр. 173. '
149


Арсения «за ворота пьхающе, аки злодея, глаголюще» 79, «яко его ради иде дождь долго время» 80.
Множество народных примет связано именно с определением возможности дождя. В «Астрологическом сборнике» (XVII в.) «О небеси и планетах небесных» упоминается звезда «Заря», которая если «румяна явится», то «знаменует дождь»81. Признаком дождливой весны является обильный снегопад 2 февраля (день Сретения) 82. Известна народная примета — «Вознесение с дождем — Илья с грозой»83 и т. д.
Представления, которые до известной степени верно расшифровывают механизм образования дождя (или во всяком случае приводят естественные причины), можно разделить на две группы. В первую попадают те, которые связаны с представлениями об образовании дождей от испарения земных вод. Во вторую группу — представления об образовании дождя из туч-губок, тучи-мха...
Мы уже видели, как понимает механизм образования дождя Иоанн экзарх. Подобным же образом и Василий Великий в «Беседах на Шестоднев» видел причину в том, что «тонкие частицы воды» «посредством испарения», «будучи привлечены на небо» и «потом охлаждены», «делаются дождем» 84. То же самое рассказывает в «Шесто- дневе» Георгий Пизидийский85  *. Уже известный нам «Лу- цидариус» неоднократно проводит мысль о том, что летом солнце «мокроту с собою на высоту вземлет на воздух» 8в, что «пара восходит на воздух» 87, что «солнце вземлет парою своею мокроту» 88.
Остается еще упомянуть Иоанна Дамаскина, сообщавшего, что из воды морей «ее легчайшие части постепенно извлекаются солнцем и смерчами». Отсюда происходят облака и идут дожди89. Впрочем, Дамаскин счи¬
79 ПСРЛ, т. 16. Спб., 1889, стр. 49.
80 ПСРЛ, т. 10: Спб., 1885, стр. 96.
8‘ СОРЯС, т. LXXIV. Спб., 1903, стр. 71.
82 С. В. Максимов. Сочинения, т. 17. Спб., 1912, стр. 53.
83 А. Ермолов. Народная сельскохозяйственная мудрость, т. 1, стр. 289.
84 Василий Великий. Творения, т. 5, ч. 1. М., 1853, стр. 73.
85 Шесто днев Георгия Пизида в славяно-русском переводе 1385 г,— ПДП. № 32. Спб., 1882, стр. 16—17.
88 	И. Я. Порфиръев. Апокрифические сказания, стр. 447.
87 Там же, стр. 448.
88 Там же. I
89 Полное собрание творений св. Иоанна Дамаскина, т. I, стр. 205.
150


тает (как и другие «отцы церкви»), что раскрытие механизма того или иного явления природы вовсе не является посягательством на творца-бога. Приводя различные точки зрения и присоединяясь к тем или другим, Дамаскин, как бы боясь быть обвиненным в «ереси», постоянно отмечает, что «не следует отступать от благочестивого образа мыслей, но исповедовать, что все вместе управляется и содержится силою создавшего»90. Чита- тель-де не может заходить в своих рассуждениях за рамки дозволенного.
Дамаскин не одинок, говоря о смерчах, поднимающих воду для дождя на небо. То же сообщают и «Азбуковники» (по списку XVI—XVII вв.): «смерчь небесный — облак дождевный; иж воду яко в губу взимает от моря и возшед на высоту, паки проливает ю на землю»91, и «Лексикон» Памвы Берынды («смерч-пиавица, облак дождевный») 92.
Иоанн Дамаскин, рассматривая процесс испарения морской воды и превращения ее в дождь, считает, что «океан имеет воду, годную для питья и сладкую», и доставляет эту воду «морям, где она, пребывая долгое время и оставаясь неподвижной, делается горькой» 93. Легкие же части этой воды «постоянно извлекаются солнцем и смерчами», и вода морей, через облака «процеживаясь, становится сладкой» 94  95 96. Одновременно морская вода, питая источники, процеживается землей и становится пригодной для питья 9\
Некоторые источники позволяют проследить распространение представления об облаках, которые «взимают» воду с земли. Свидетельство того — «Сборник Чудова монастыря». Здесь в разделе «О дожде и снеге» говорится о некоем губкообразном облаке («облаку некоему исходящу, от земля некия губовидно»), которое впитывает воду от земли, возносит ее на воздух и «проливает на лицо земли» 9в.
90 Там же, стр. 207.
91 И. П. Сахаров. Сказания русского народа, т. II (кн. 5-8). Спб., 1849, стр. 184.
92 Там же, стр. 95.
93 Полное собрание творений св. Иоанна Дамаскина, т. I, стр. 205.
94 Там же.
95 Там же.
96 Библиографические материалы, собранные А. Поповым.— ЧОИДР, кн. II. М., 1881, стр. 58.
151


Представления об образовавши снега и града тесно связаны с представлениями о «доставлении» влаги на небеса, откуда она и выпадает то в виде дождя, то в виде снега и града. Если «божества» ночи, зимы, стужи и мрака были отрицательными в сонме богов древних славян, то отзвуки этих воззрений можно проследить столетия спустя. При появлении градовых туч рекомендовалось звонить в колокола. Колокольный звон, как считалось, отпугивал «нечистую силу»97. В простонародных представлениях град считался производным от деятельности ведьм или чертей. Как метафора небесного грома, которым Перун прогонял нечистую силу, колокольный звон «предупреждал» выпадение града.
В официальной богословской литературе (и в апокрифах) известны и ангелы снега и града («бог сотвори... снег... град, лед... дуси служаще им, иже суть сии ан- гели... снегом и граду и леду... зиме и осени»)98  99. Указанную роль исполняют эти ангелы и в «Прении Пана- гиота и Азимита» (по списку XIII—XIV вв.) ".
Как и все другие стихийные бедствия, снегопады и град, так или иначе отрицательно сказывающиеся на урожае, объявлялись наказанием, посланным свыше. «Творец создал и землю и воды, от них же лед и снег» 100 и через «служебных ангелов» наказывает людей снегопадами и обильным градом. Главное действующее лицо «Книги о тайнах Еноховых, сына Аредова, мужа мудра и боголюбива» (апокриф, более известный просто под названием «Книга Еноха праведного», здесь — по списку XVI в.) Енох рассказывает о том, как «взяша его аг- гели на крилу своею и вознесоша его на прьвое небо и поставиша его на облацех». Здесь он огляделся («ог- лядах») и «видех сокровища снежная» и ангелов, которые «держат грозныя хранилища их» 101. Как видим, снег здесь дан уже готовым, созданным изначально.
Русские летописцы, согласно традиционной богослов-
97 А. Ермолов. Народная сельскохозяйственная мудрость, т. 4, стр. 172.
98 И. Я. Порфиръев. Апокрифические сказания.- СОРЯС, т. 17. Спб., 1877, № 1, стр. 23.
99 В. Н. Перетц. Материалы к истории апокрифа и легенды, вып. 1, стр. 5.
100 Библиографические материалы, собранные А. Поповым, ЧОИДР, кн. И, стр. 103.
101 Библиографические материалы, т. 3. М., 1880, стр. 91—92.
152


ской догме о наказании людского рода за грехи, часто при описании катастрофических градопадений сопровождают свои описания пространными сентенциями. Не случайно составитель Никоновского свода под 1068 г. записал: «грех же ради наших наводит бо бог на нас скорби... земли же согрешившие которой любо, казнит бог... ово град в дожда место пускаа» 102. Выпадение града в Новгороде в 1418 г. летописец объяснил «строением Вышня- го» 103.
Летописцев очень интересовали размеры и форма выпавших градин. Понятно, что чем больше они были, тем больше доставляли неприятностей, особенно посевам. Под 1157 г. отмечен град «яко яблоков боле» 104. При скрупулезности сообщений летописца на долю фантазии его в данном сообщении вряд ли приходилось очень много. В 1441 г. град был достаточно велик, чтобы его «и по стенам знати было»105. В 1484 г. на Псковщине (летописец точно отмечает — 24 июля) крупный град «много пакости оучини ржи и яри» 10в. Через три года там же град с «яблоко садовое» «много животины побил»10Т. В 1547 г. (30 июля) град «силен и велик, с яблоко с лесное» выпал в Москве. Особенно изумило летописца то обстоятельство, что он был разной формы: «ово кругло, ово грановито» 108.
Не все простонародные представления были основаны на апокрифических и библейских сюжетах. В одном месте снег считали паром, выходящим из труб и замерзающим на морозе109, в другом считалось, что в дальних странах есть горы из снега. Проплывающие над ними тучи, спускаясь очень низко, отрывают снег и лед, несут его и сбрасывают вниз ио. Вспомним, что точно так же тучи «набирали» с земли воду для дождей.
Естественными причинами объяснял образование снега и града Василий Великий. Он писал о влаге («Беседы
102 ПСРЛ, т. 9, стр. 94.
103 ПСРЛ, т. 4, ч. 1, вып. 2, стр. 422.
104 Новгородская первая летопись, стр. 30.
105 ПСРЛ, т. 23, стр. 183.
106 Псковские летописи, т. 2, стр. 65.
107 Там же, стр. 291.
108 ПСРЛ, т. 6, стр. 23; т. 13, ч. 1, стр. 154.
109 Г. О. Булашев. Украинский народ в своих легендах..., вып. 1, стр. 315.
110 Там же, стр. 314.
т


на Шестоднев»), «раздробленной стремительностшо ветров», которая, когда «обратится в пену», «до крайности охлажденная», падает вниз снегом111. И Дамаскин считал, что «град есть замерзшая вода, сжавшаяся над землей». В то же время «снег есть полузамерзшая вода, низходящая из облаков на землю»112. И Лукреций, и Ананий Ширакаци, и многие другие известные философы и писатели древности считали эти причины единственными при образовании снега и града.
«Сборник Чудова монастыря», разъясняя, каким образом облако поднимает на небо воду, сообщает читателю, что «в зимнее время воздуху сыру сушу и воде во облаце сгустившися, от мразов, сице снег исходит» 113. Более подробно разъясняет это «Луцидариус». В то время как летом на земле «бывает теплота великая», «тогда на воздухе студеность», и в этой студености «ветр смесит вкупе пар с воздухом и от хладу великаго ветрена- го вода еже меж ними смерзнется». «Тогда смерзшаяся вода не может тамо быти ни мало на воздусе» и падает вниз, «и то есть град». Точно так же образуется от смерзания пара на воздухе и снег. И даже то, что автор в конце воспевает творца («все же строится судбами всесильного бога: идет дождь и снег и град») 114, вряд ли испортит впечатление от расшифровки явления выпадения снега и града, столь приближающейся к действительности.
Большой комплекс разнообразных представлений связан с грозами. В пантеоне языческих богов Перун, бог грома и молнии, занимал одно из центральных мест. Заключая в 906 г. договор с греками, князь Олег и русские дружинники «кляшася оружьем своим и Перуном, богом своим» 115  *. Очевидно, не только в Киеве и Новгороде стояли статуи этого языческого бога, срубленные с принятием христианства. Память о нем жила в названиях урочищ (в Киеве долго помнили Перунью Рень — «яко же и до сего дне словет»)11в, отдельных мест. Еще
111 Василий Великий. Творения, т. 5, ч. 1. М., 1853, стр. 58.
112 Полное собрание творений Иоанна Дамаскина, т. I, стр. 121.
113 Библиографические материалы, собранные А. Поповым, кн. II, стр. 58.
114 И. Я. Порфиръев. Апокрифические сказания — СОРЯС, т. 52, № 4-5. Спб., 1890, стр. 447.
115 Троицкая летопись, стр. 65.
*16 Там же, стр. 113.
154


в 1627 г. в славянороссийском «Лексиконе», составленном Памвою Берындою, слово «Перун» обозначало гром117. В христианстве на Руси функции Перуна воспринял Илья-пророк. Одно лицо заменило другое, но верования в механизм явления остались те же. Подобные обожествления не суть истинно русское явление. У всех земледельческих народов, находящихся на определенной ступени развития и зависящих от урожаев, бог грома и грозы был главным в пантеоне богов. «Даже у гениальных греков... высший бог есть просто громовержец» 118.
Итак, до христианства с Ильей-пророком, сонмом всевозможных архангелов и «небесных служителей», до знакомства с христианской системой устройства Вселенной молнию и гром представляли результатом деятельности Перуна, поражающего таким образом злых духов. Саму молнию считали видимым полетом «громной» стрелы. Ею считали белемниты (остатки головоногих моллюсков, живших миллионы лет назад), кремневые наконечники стрел эпохи неолита, шлифованные топоры эпохи бронзы. Связанные в представлении человека того времени с деятельностью небесного бога, они использовались древнерусскими знахарями для «лечения» людей и скота. О широте распространения этого представления у различных народов свидетельствует специальное послание Афанасия Александрийского, одного из видных проповедников христианства (по списку XVII в.): «стрелки и топорки
громнии нечестивыя и богумерзкая вещь. Аще недуги и подсыпания и огненыя болезни лечат, аще и бесы изгонит и знамениа творит,— проклята есть» 119. Археологии известны погребения древнерусских «колдунов» с неолитическими стрелами.
Летописцы-христиане отдавали грозе значительную дань, описывая частые пожары, вызванные ею. Записи их позволяют в некоторой степени проследить те изменения, которые произошли в воззрениях на это явление в рассматриваемый период. Авторы ранних русских летописных записей считали гром явлением материальным, воплощенным в полете стрелы. «Диякон заражен бысть
117 И. П. Сахаров. Сказания русского народа, т. И, стр. 73.
118 Л. Фейербах. Избранные философские произведения, т. II, М., 1955, стр. 521.
119 В. Н. Перетц. Материалы к истории апокрифа и легенды, вып. 1, стр. 10.
155


or грома» ш, «зажжьже гром церковь» ш. Только Новгородская третья летопись, составленная много позже, пишет о молнии как о причине пожарат. Под 1159 г. летописец отмечает, что «грому силну бывшу, яко еди- нем шибением заразило седмь человек»120  121 122 123, в 1188 г. «гром страшен зарази двое чади и храмину зажже» 124  125 126, в 1192 г. «сьгоре церковь... зажжьжена от грому» 12\ Подобные действия грома отмечены под 120112в, 1224 127, 1262128, 1275 129, 1288 130 и многими другими годами. Упоминание о молнии встречается впервые под 1280 г., когда во время сильной грозы «мнози молньями опалени быша» 131.
Записи о молнии как причине пожаров и гибели людей появляться начинают постепенно. Так, Троицкая летопись сообщает: «зажже гром и молонья»132, Воскресенская — «зажже гром» 133, а летописец Устюжской (наиболее поздней из этих трех) — «молния зажже» 134. И хотя и после этого отмечались случаи пожаров, «вызванных громом» (1377, 1395 гг. и др.), о молнии — разрушительнице и зажигательнице пишут уже чаще (1405, 1417, 1419 гг. и др.). Только отголосками старых представлений можно считать запись 1673 г. о том, ч1о «в Белгороде гром разбил замок» 135 и что до сих пор мы упрямо называем молниеотводы громоотводами. Иногда летописцы пишут о молнии как о «громной стреле»: «прострели гром верх церкви... и поиде стрела в церкви» и «бысть чюдо страшно, яко немощно сказати, како ходила по церкви» 136; «прииде стрела громная и с церк¬
120 Новгородская первая летопись, стр. 20.
121 Там же, стр. 28.
122 Новгородские летописи, стр. 190.
123 ПСРЛ, т. 15, стр. 228-229.
124 ПСРЛ, т. 1, стр. 171.
125 Новгородская первая летопись, стр. 40.
126 Там же, стр. 45.
127 ПСРЛ, т. 16, стр. 49.
128 ПСРЛ, т. 4, ч. 1, вып. 3, стр. 597.
129 ПСРЛ, т. 18. Спб., 1913, стр. 75; т. 20, ч. 1, стр. 168.
130 ПСРЛ, т. 10, стр. 167.
131 Троицкая летопись, стр. 337.
132 Там же, стр. 386—389.
133 ПСРЛ, т. 8, стр. 15.
134 Устюжская летопись. М.— Л., 1950, стр. 54.
135 Летопись Самовидца. М., 1846, стр. 60.
138 ПСРЛ, т. 5. Спб., 1851, стр. 270.
156


ви каменыя срази верх» 1з7. Таким образом, на определенном этапе развития представлений о грозе гром был именно той разрушительной силой, о которой так часто сообщают летописцы. Молния же была как бы производной от грома: «от огня громного пополено» 138, «прии- де стрелка из грому и зажже градную стену»139  140 141.
Многочисленные случаи грозы и ударов молнии приводили к разнообразным последствиям, и летописцам приходилось тщательно их фиксировать. Так, в 1405 г. «иконы попалила молния» 14°, в 1417 г. «молниею иконы пополеша» ш. Во время грозы в 1432 г. «иконы позлащена вси потемнеша» 142, как и в 1470 г. «на всех иконах золото поазгло»143. Почти все описанные случаи связаны с попаданием молнии в самое высокое место городов и сел — церкви, снабженные еще вверху металлическим крестами. Удары молнии приводили часто к человеческим жертвам: «от грома... един диак заражен» 144, «в Киеве... единем шибанием зарази 7 человек»145, в в 1170 г. «Громове велици зело и страшни... множество человек избиша» 146. Летописец стремится здесь разобраться в действиях грома и молнии. Если на теле человека, погибшего во время грозы, не обнаруживали ожогов, то считалось, что это произошло из-за грома. Именно поэтому летописец, отмечая грозу 1280 г., сообщает, что «много людей гром побил, и мнози молниями опалени быша»147. Отмечены случаи, когда люди, пораженные молнией, оставались живы. «Шибло одного до смерти, а инии живы» 148, «на долг час лежали обумерши» 149  150, «а тех человек 7, которых молниа опалила, 4 человеки
4ЕЛ
отволочили, а три человеки таки до смерти заразило» . В 1419 г. наблюдательный летописец подробно знакомил¬
137 ПСРЛ, т. 23, стр. 462.
138 Псковские летописи, т. 2, стр. 144.
.139 ПСРЛ, т. 6, стр. 303.
140 Троицкая летопись, стр. 459.
141 ПСРЛ, т. 16, стр. 164.
142 Псковские летописи, т. 2, стр. 43.
143 Там же, стр. 170—171.
144 ПСРЛ, т. 4, ч. 1, вып. 3, стр. 584.
145 ПСРЛ, т. 7, стр. 70.
146 ПСРЛ, т. 9, стр. 237.
147 Троицкая летопись, стр. 337—338.
148 Новгородская первая летопись, стр. 364.
149 Троицкая летопись, стр. 459.
150 Псковские летописи, т. 2, стр. 170—171.
157


ся с действием, которое оказал удар молнии на группу человек, стоявших «под церковию в воротех». Тогда «два человека убило до смерти, а инии падоша, аки мертвы быша, и овы онемеша, а инии без ног быша, и глусеи быша». Некоторых водою отольяша, а друзех по домам раз- несоша» 151. Описание грозы позволило составителю Никоновской летописи сообщить читателю, что «инии от грома умроша, инии же в тех же местех и в тех же храмех живи быша» 152. Летописец знал, что «неведомо же и несказанно есть громное шибение, божиа сила есть неизреченна: иных устрашает, иных смерти предает, иных язвит» 153. Впрочем, объяснение это было широко распространено во всех слоях населения. Автор одного сборника («О громогласном ши- бании») подобным же образом изумляется («многа чюдеса и дивеса достойна обрящем»), что «мнози на одре лежат, и инии от них востают, друзии ж от них... скончеваются», объясняя это все тем, что «не всех бо владыка осуждает смертию» 154. Наиболее «полно» из всех летописей освещает вопрос о механизме грозы именно составитель Никоновского летописного свода под 1419 г. Автор ссылается на какое-то «писание». Можно предположить, что это был сборник (список XVII в.) со статьей «О грому и молнии». Действительно, достаточно сравнить текст этого сборника («молниа от сражениа облаков бывает и есть невреждена, никого же вредящи... аще ли случится отпадет нека часть огнена от огня небеснаго, и сшед соединится со облачною молниею, тогда она молния нисходит на землю, а что обреть, или человека, или скот, или на древо, попаляет то» 155  156) с текстом Никоновского свода. Автор его не совсем четко подразделяет молнии на безвредные и опасные, очевидно, мало что поняв из сборника. Во всяком случае он считает, что молния происходит от столкновения («сражения») облаков. Это «простая» молния, которая «не вредит, но мимо идет и угасает». Молния же другого рода при столкновении с облаком, если еще к тому же «к ним снидет небесный свет огнен пламовиден и совокупится с молниею», «исходит доле и сожигает» 15в. Очевидно, лето¬
151 Новгородская первая летопись, стр. 411.
152 ПСРЛ, т. И, стр. 235.
153 Там же.
154 В. Н. Перетц. Материалы к истории апокрифа и легенды, вып. 1, стр. 27.
155 Там же, стр. 8.
156 ПСРЛ, т. И, стр. 235.
158


писец подразумевает здесь под «небесным светом» не «эфир», а тот свет, из которого, по Библии, созданы были солнце, луна и звезды («огнено бо то есть существо... сотворено бысть в невещественном огни» 157). Вряд ли наш летописец, так часто предающийся богословским сентенциям, имел в виду огонь «верхнего, пылающего неба» 158  159 *. Рассмотренный летописный отрывок — самый значительный по «расшифровке» механизма грозы во всем русском летописании. При всем своем желании раскрыть механизм явления автор не выходит за рамки господствующих богословских формулировок о создании всего богом-творцом. Раскрытие же самого механизма для него не является посягательством на творчество этого «творца». Однако и то, что наш богослов пользовался указанным сборником и интерпретировал его статьи в своем своде,— факт достойный внимания и говорящий о растущем интересе к явлениям подобного рода.
Соответственно большому количеству записей в летописях о грозах в разнообразной литературе того времени также немало статей, «расшифровывающих» механизм этого явления.
Основываясь на «священном писании», Василий Великий утверждал, что «твердость и упорство духа, заключенного в полостях облаков и усильным, исторжением производящего громовой треск», и есть гром. Наученный «священным писанием», он вряд ли мог сказать много больше: «мы научены писанием не давать себе свободы представлять умом что-либо кроме дозволенного» 15Э. Вообще следует учесть, что фраза эта на целые столетия становится основной формулой-руководством для христианских догматиков на Руси (впрочем, как и на Западе). В известной мере это сказалось и на отсутствии естественнонаучной тематики в официальной богословской литературе. Среди «служебных ангелов», «заведующих» различными явлениями природы, были и «ангели гласу (грому) и молнием» 16°. Справщики «Катехизиса», составленного Лаврентием Зизанием, упрекали его в том, что он
157 Летописи русской литературы и древности, издаваемые Н. С. Тихонравовым, т. 5. Спб., 1863, стр. 92.
158 Ананий Ширакаци. Космография. Ереван, 1962, стр. 100.
159 Василий Великий. Творения, т. 5, ч. 1. М., 1853, стр. 47—48. 18° pi д Порфиръев. Апокрифические сказания.— СОРЯС, т. 17,
.1ST» 1. Спб., стр. 23, 1887.
159


«о громе, и о молнии, и о тресновении, и о шибении, и о перуне (!)» брал из «книги острологии, а та книга острология взята от волхвов еллинских», «ино тут в книге к нашему правоверию несходна»161 Действительно, статьи о громе в астрологических сборниках того времени весьма и весьма часты. Но любопытно другое: то, что догматики-справщики хорошо знают эту «астрологию» и все, что в ней есть по разбираемому вопросу. Эти же ревнители возмущались и тем, что механизм образования грома и молнии Зизаний видел в столкновении облаков: «а коя правда сказывает: облака, надувшися, сходятся и ударяются, и от того бывает, яко от камени и железа, гром и огнь?» 162  163 164 * 166 Это была одна из самых распространенных «теорий» того времени. Существеннейшая деталь этой теории — утверждение, что «гром бывает во об- лаце, а не на небеси, где туча, ту и гром есть» 1ез. Примеров, подтверждающих это, было больше чем достаточно. «Не всегда бывают Громове и молнии, но только егда облаци бывают, тогда и Громове» 1в4. Статья из сборника XVI в. поясняет, как могут облака при столкновении «высекать» искру-молнию: «яко же бо камень естеством студен, и о другии оударяет огнь спущают, тако же и облаком с водою сущим сразившимся вкупе на воздусе от зелныя буря... гром испущают, и оттово и молниа яко искра»185. Представления эти для Руси XVI в. явно не новы. Уже в «Прений Панагиота и Азимита» (по списку XIII—XIV вв.) отмечается, что «глаголет философско художество, яко двоим облаком сражающимся, и бывает клопот и гром» и что то же самое «глаголет же ветийское художество Ермоген, яко... обоим облаком небесным сражающимся и бывает гром» 18в. Составитель «Толковой Палеи» (XII—XIII вв.) тоже хорошо знаком с этой «теорией» и полностью с ней согла¬
161 Летописи русской литературы и древности, издаваемые Н. С. Тихонравовым, т. 2, стр. 94.
162 Там же.
163 Библиографические материалы, собранные А. Поповым, кн. II, стр. 58.
164 Н. С. Тихонравов. Памятники отреченной русской литературы, т. 2. М., 1863, стр. 455.
105 Библиографические материалы, собранные А. Поповым, кн. II, стр. 58.
166 	В. Н. Перети. Материалы к истории апокрифа и легенды, ВЫп. 1, стр. 4.
160


сен. Он подробнее, чем кто-либо, сообщает об этом явлении. Читателю предлагается посмотреть на камень («ег- да видиши камык лежащь»): «и смотри як не теплота исходит от него, но наипаче стоудеиь». Но «егда ли вда- риши в камень, тоу абие раждается огнь, и железо сражаемо ражает огнь» 167. Также «и облачное родство мякко соуще и легко, божиим повелением ражает огнь, егда оубо взвевают противниц вотри, по безмерной той ширине гонимы бывают, и сражаема испоущают огнь, глаголю же молнию» 168, «яко ж бо сечет кто огнивом в камень». Автор «Сборника Чудова монастыря» в статье «О грому и. молнии» явно использовал или это описание «Палеи», или что-то сходное169. Много позже, уже во второй половине XVIII в., гром продолжали представлять как «стук от сражения облаков» 17°. Устойчивость этого представления заслуживает внимания и объясняется сходством воззрений, появившихся во многих странах.
Одновременно с этой теорией существовала и другая, не менее популярная. В одной из многочисленных «Ост- рологий» (по списку XVII в.) в статье «О громе» сделана попытка объяснить явление грозы реакцией, образующейся в результате столкновения воды и огня — образованием пара и шипения. Автор «Острологии» пишет о «вещественной» воде и «невещественном» огне и о том, к чему приводит их соединение. Под «невещественным» огнем подразумевается «огонь», из которого «созданы» были богом-творцом светила, тогда как «вещественная» вода не что иное, как обычная земная вода, «вознесенная» вверх облаками. При соединении воды с огнем «вода же возшумит и побежит и облаци драти учнет, и облаци с водою сразятся и гремит». Гром происходит якобы от того, что «облаци роздираются» 171. В «Острологии» есть ссылка на всем известный бытовой факт, когда при бросании в воду раскаленного камня или железа возникает «клокотание и шум имать бысть» («и на аере тем же
167 Толковая Палея.— ОЛДП, ХСШ. Спб., 1892, вып. 1, л. 39 об.
168 Там же.
169 Библиографические материалы, собранные А. Поповым, кн. II, стр. 58.
170 В. И. Перетц. Материалы к истории апокрифа и легенды, вып. 1, стр. 17.
171 Там же, вып. 2. Спб., 1901, стр. 26.
6 В. К. Кузаков
161


подобием шум и гром») 172. Тут же, боясь обвинений в отступлении от буквы «священного писания», автор ссылается на каких-то «иных», утверждающих, что все происходит «от сил ангельских». Даны два мнения, две точки зрения. Читателю можно выбирать. В чем-то согласно с только что рассмотренным и другое рассуждение. В статье «О громе» (XVII—XVIII вв.) сообщается о каком-то «духе» громпом («служебный ангел»?), который наполняет облака водой «аки губу» (губку). Гром происходит в тот момент, когда этот «дух» начинает «раздирати об- лак, готовя путь воде... и ту... скрежет творит велик». «Его же скрежета человеци гром наричют» 173. Любопытно, что аналогичное представление о механизме грозы находим у Апания Ширакаци. У него облака, насыщенные влагой, «сталкиваются, и грохочут», «издают пронзительный крик» — «Это мы называем громом» 17\ Почти дословно текст разобранной статьи «О громе» (XVII— XVIII вв.) находим в «Толковой Палее» 175.
При попытках расшифровки механизма грозы ставились и другие вопросы, так или иначе связанные с этим явлением. Как-то надо было объяснить, почему громы бывают зимой, а не летом. «Толковая Палея» рассказывает, почему это происходит («зиме молниам не явля- тис»): при «отступлении» солнца на Север («оуступлыпю солнцю на полудневныя части») «возвеянием и стоуде- нию аер огустеет, и влага та от стоудени в снег прелагается». Правда, как это связано с тем, что в зимний период грозы не бывают, составитель «Палеи» отвечает нечленораздельно, ссылаясь на «священное писание» («рече писапие») и сообщая о том, что «древний бо фи- лософи Платон и Аристотель и прочаа ветиа» много размышляли «о небеснеи твари и не получиша ответа» 176.
«Ответ» на вопрос, мучивший составителя «Палеи», находился в одном из переведенных произведений, которыми он пользовался. Ибо в литературе последующих столетий почти теми же словами «ответ» дан, но более вразумительно. Эти произведения — «Луцидариус» и
172 В. Н. Перетц. Материалы к истории апокрифа и легенды, вып. 2, стр. 26.
173 Там же.
174 Ананий Ширакаци. Космография, стр. 66.
175 Толковая Палея, л. 40.
176 Там же, л. 41 об.
162


статья «О громе и молнии» начала XVIII в. В них сообщается, что зимой солнце отстоит от земли дальше, чем летом («в зиме же солнце есть далече к нам» т). Это причина холодной погоды и причина образования снега. В результате облака не имеют возможности набрать из земных замерзших источников воды и пролить ее на землю (и во время грозы).
Приведенные выше примеры из русского летописания показывают, что до определенного времени считали причиной разрушительных действий грозы гром, а молнию — производной от грома. Казалось бы, вся практика наблюдения гроз должна была ставить на первое место зафиксированную зрительно молнию. Парадокс этот пытается расшифровать статья (по рукописи XVII в.), сообщающая, что «бывают же Громове первие, молния же после». «Мы же первие видим молниа, после же слышим гром». Все это, сообщает далее автор, происходит от того, что зрение человека «скорее есть», чем «слышание», которое «косно» по своей природе. При этом автор советует обратить внимание на людей, колющих дрова: «видиши и на секущих дрова, аще от далече нас ес се- кит, сечиво оубо видим оударяюще древо. Грохот же не в тот час слышим, но мимошедшу неколику часу, тогда и грохот слышим. Тем же образом и молнию оуб не косно зрим, грохот же после» 177 178. Подобные попытки объяснения известны издавна. Еще Ананий Ширакаци (в VII в. II. э.) считал, что «причина того, что мы сперва видим огонь (молнию), а затем слышим гром, состоит в том, что, хотя звук и огонь вместе исходят из облака, мы сперва видим огонь, ибо глаз воспринимает быстрее, чем ухо» 179  180. Уже во второй половине XVIII в. объяснение это считалось едва ли не единственным: «глаза у человека проницательнее, нежели слух, и затем сверкание молнии скорее воздух пронзая, в глаза нам прежде мечется, а громовой стук за сильным сопротивлением густых облаков после уж приходит» 18°.
177 И. Я. Порфиръев. Апокрифические сказания.— СОРЯС, т. 52, стр. 447.
178 В. Н. Перетц. Материалы к истории апокрифа и легенды, вып. 1, стр. 8.
179 Ананий Ширакаци. Космография, стр. 68.
180 В. Н. Перетц. Материалы к истории апокрифа и легенды, вып. 1, стр. 17.
163
6*


Так естественными причинами объясняли естественное явление. Если по тексту «Толковой Палеи» видно, что для составителя вопрос этот был Не совсем ясен, то авторы последующих сборников «разбираются» в этом парадоксе квалифицированно.
Вопросы акустики нигде в литературе того времени не рассматривались. Однако тот факт, что древнерусские строители-каменосечцы при сооружении соборов вставляли в толщу стен специальные сосуды-голосники для лучшего звучания, говорит, несомненно, о знании акустических эффектов уже при первых постройках каменных соборов Руси. Голосники встречаются повсеместно — в Киеве и Новгороде Великом, Гродно и Владимире-на-Клязьме. В 1363 г. из одной разрушенной церкви в Пскове мастера «выносиша камень и звоук», т. е. голосники181. Вопрос о их назначении теперь можно считать окончательно решенным, тем более что терминологически (голосники — голос, звук) название это, безусловно, связано с их прямым назначением — улучшение акустики здания.
Мы уже касались вопроса о так называемых «громовых стрелках». «Луцидариус» сообщал, например, что «бывает же в то время молниа, и исходят на землю падаю- ще стрелки громные и топорки» 182. По другой редакции — «егда убо воздух растерзается от огня, сице стреляет той огнь долу, еже бо есть громовыя стрелы; и егда те стрелы придут на землю, обретаются видом серы, приемлюще от воздуха дебелость свою» 183. Иных причин образования «громовых стрелок» — наконечников стрел и топоров, белемнитов видеть не могли. Археологи и палеонтологи ответят на эти вопросы и классифицируют «громовые стрелки» спустя столетия. По той же причине и Рене Декарт писал о грозах, сопровождающихся «громовыми стрелами» 184  *. И хотя то, что говорил впоследствии М. В. Ломоносов, коренным образом отличается от сказанного нашими летописцами, он все же считал возможность образования громовых стрел реальной («остает¬
181 Псковские летописи, т. 2, стр. 27.
182 В. Н. Перетц. Материалы к истории апокрифа и легенды, вып. 1, стр. 9.
183 И. Я. Порфирьев. Апокрифические сказания.— СОРЯС, т. 52, стр. 447.
184 Р. Декарт. Рассуждение о методе. С приложениями: диопт¬
рика, метеоры, геометрия. М., 1953, стр. 257.
164


ся упомянуть о громовой стреле, о которой многие сомневаются, однако вовсе опой отрицать я не смею, затем что сплавленная громовым ударом материя оную произвести может») 185.
Так, постепенно накапливая сведения о грозах, дополняя их из переводной литературы, авторы всевозможных сборников XVI—XVII вв. естественными причинами объясняют механизм этого явления. Множество появившихся статей «О громе и молнии», «О грозе» и другие говорят об интересе, питаемом к подобным расшифровкам грозы, расшифровкам, отнюдь не являющимся чем-то необычным и фантастическим. Правда, появление такого количества указанных статей еще не свидетельство распространения этого представления в народе. Там долгое время считали реальным «производителем» грома и молнии Илью-пророка, а сам эффект грома и молнии производным от движения массы каменных глыб («наиде туча страшна и грозна, яко мнети оуже всем от дождя потопленым быти, али от грому камением по- биеным быти» 18G). Русские грамотеи, разумеется, знакомились с разобранными нами идеями, и о том, что они были с ними согласны, говорит число соответствующих статей. Простонародные же представления являли собой весьма пеструю смесь различных воззрений и представлений.
Нельзя, конечно, игнорировать и личности составителей того или иного сборника, в котором рассматриваются естественные причины образования явлений природы. Однако то, что автор более реально смотрит на вещи, еще не вырывает его из времени, ие делает материалистом. Любой, даже самый просвещенный человек является сыном своего времени и конечные причины всего сущего усматривал в деятельности бога.
Непосредственно связаны с водой и дождями представления о радуге, как дохристианские, так и простонародные и библейские. Иначе быть не могло: радугу наблюдали или во время дождя, или после. Русские простонародные представления видели в радуге своеобразный гигантский насос, «перекачивающий» воду из земных водоемов на небо («радуга воду пьет из моря», «радуга  * 188185 	М. В. Ломоносов. Избранные труды по химии и физике. М., 1961, стр. 239.
188 	Псковские летописи, т. 2, стр. 40—41.
165


концами пьет воду из рек и озер и поднимает ее на небо для дождя» и т. п.187  188). В народе ей приписывали свойство поднимать вместе с водой на небо червей, лягушек, рыб и даже камни и потом бросать их на землю 188.
В библейской легенде также сделана попытка как- то связать появление радуги с дождем. Она гласит, что в незапамятные времена творец договорился с Ноем о том, что во время дождей будет «являть» на небе радугу («лоук мои положю на облаце» 189) в знак того, «яко не створити потопа на лици всей земли» 19°. Когда же во время дождя «на земли вода множится и потоп бывает», «лук» этот «восприимлет от рек воду, и к тому оскудеваше вода на земли» 191. Как видим, и библейская легенда, и простонародные представления довольно едины.
Лишь «Луцидариус» и «Творения» Иоанна Дамаскина содержат иное определение радуги. Так, «Луцидариус» разъяснял, что радуга появляется в тот момент, когда «теплота солнечная росу вземлет на воздух» и образует «облак». Именно тогда «и пременяется облак по четырем составом: зеленой вид от воды, синеи от воздуха, червленой от огня, бледны от земли» 192  193. Автор «Луцидариуса» видит четыре первоэлемента основными, слагающими это оптическое явление. Ссылаясь на древнегреческих философов, Дамаскин более краток: «...радуга есть священное отражение солнца на выпуклом и влажном облаке, являющееся на своде небесном в виде круга. Образуется она чрез згущение воздуха» 1Э3.
Еще на одно оптическое явление было обращено внимание в древности. Речь идет о северных сияниях. Иногда их считали своеобразной «зарей пожарной» 194
187 А. Ермолов. Народная сельскохозяйственная мудрость, т. 4, стр. 197.
188 Г. О. Булашев. Украинский народ в своих легендах..., вып. 1, стр. 313.
189 А. Н. Попов. Книга бытия земли и небеси. М., 1881, стр. 19.
190 Там же.
191 Библиографические материалы, собранные А. Поповым, кн. II, стр. 58.
192 И. Я. Порфирьев. Апокрифические сказания.— СОРЯС, т. 52, № 4—5, стр. 448.
193 Полное собрание творений Иоанна Дамаскина, т. I, стр. 121.
194 Троицкая летопись, стр. 197.
166


или же деятельностью различных «сил», обитающих на небе. Русские летописцы, неоднократно описывая это явление, часто пытались связать его с каким-либо событием, чаще всего с тем или иным сражением. Для христиан это были «небесные воинства», помогающие против половцев и татар. Представление это было очень устойчиво и для Руси, и для Запада. Так, во время сражения на Алте в 1019 г., когда были наголову разбиты печенеги, «мнози» в северном сиянии «увидели» «анге- ли», помогающих христианам195. Польские хронисты, описывая северные сияния, наблюдаемые в «лятской и в немецкой земли», сравнивали их с «полками великими», которые «на конех сходяся билися»196. Еще в XVII в. Декарт отмечал, что «полосы, появляющиеся иногда на небе», дают повод «праздному люду воображать себе эскадрон привидений, сражающихся в воздухе» 197. Большое количество записей о северных сияниях в русском летописании объясняется тем, что, по поверьям, северные сияния, как и другие подобные явления, «на зло бывают или проявляют рати или глад, или смерти проявляют» *98. Эта предвещательность отражена неоднократно. Однако внимательное отношение наблюдателей позволяло им фиксировать много деталей. Один из летописцев под 1280 г. увидел в северном сиянии огненные облака («облак бе огнен на западных странах»), от которых «на всю землю искры идяху» 199  200. Это уже не «небесное воинство». Точно так же названо облаками северное сияние, наблюдавшееся в 1318 г.: «...два бо облака светла всю нощь... разступающеся и паки сступающеся вместо и сиаху яко солнце» 20°.
Несколько позже в описаниях северных сияний русские летописцы уже не оперируют «огненными зорями», «огненными облаками». Их терминология меняется. Теперь это «столпы светлые», «столпы огненные». Картины северного сияния здесь описаны более красочно и подробно. Особенно красочны описания, сделанные новгородскими летописцами-очевидцами. Так, в 1552 г. ле¬
195 ПСРЛ, т. 17. Спб., 1907, стр. 15.
196 Русский временник, ч. 1. Спб., 1820, стр. 169.
197 Р. Декарт. Рассуждение о методе, стр. 263.
198 ПСРЛ, т. I, стр. 176—178.
199 Троицкая летопись, стр. 338.
200 ПСРЛ, т. 25. М.- Л., 1949, стр. 165.
167


тописец наблюдал, как «столпы восхожаху, из них же сияше аки солнечный лучи, и явися на небеси пламя, колебашася яко вода морская семо и овамо, на мног час» 201. В 1555 г. «на небеси... огнь ходил аки мо- лоньа и зжгло небо, а ходило полосами и белыми и красными и синими незнаемо, и росходилося по воздуху и зшибалося вмести, аки люди, да того было трижды росходилось да сшибалось, а иное аки молонья проскочит сквози огнь» 202. Другое описание (под 1561 г.) — «столпы сходились красный и синии, да на небеси как вода колебалась» 203. Мы пока не знаем переводных произведений, где можно было бы найти «расшифровку» этого явления. Тем более приобретает большое значение статья из «Сборника Чудова монастыря». Раздел называется «О столпех, яже преходят по воздуху». Позволим себе привести этот отрывок, ввиду его важности, целиком. «Столпы преходящая по воздуху. От сего является сице, егда солнцу пришедшу на запад и под землею текущу, а воздуху ясну сущу, тогда от солнца не- кия малыя луча испод земли прострутся к воздуху на севере и явится на воздусе светло, яко дуга или яко скатерть прегнута во всю нощь, творящь и солнце и сень испод земли, и от того воздушнаго светлениа блистание обретается на окиане море. Морю же волнущуся волнами сице и воздуху движущуся блистании и светлыми столпами. Разумей от сего. Постави во окно на солнце сосоуд с водою, движиму же сосуду и воде колеблющись и абие бывают в храмине той внутрьюду вверху по покрову от воды тоя солнечныа луча» 204. Итак, здесь говорится о взаимозависимости между отражающимися солнечными лучами на небосводе и движением морских волн. Особенно интересна концовка, где автор предлагает каждому смоделировать это явление. Если пока мы не можем с известной долей уверенности считать это объяснение оригинальным русским, то можно предположить, что оно трактовалось так одним из переведенных на русский произведений, которое было известно автору сборника. За это говорят сам характер постановки вопро¬
201 Новгородские летописи, стр. 34.
202 Там же, стр. 87.
203 Там же, стр. 93.
204 Библиографические материалы, собранные А. Поповым, кн. И, стр. 57—58.
168


са и стремление объяснить явление сходными же чисто бытовыми явлениями. Подобные разъяснения зафиксированы неоднократно у Василия Великого, Иоанна Да- маскина, экзарха Болгарского. Это же отражено и в «Толковой Палее». Подобного моделирования западноевропейская переводная литература не знает. Составитель «Сборника Чудова монастыря» хорошо понимал, чем можно подтвердить высказанную точку зрения на то или иное явление природы, не прибегая к «помощи» бога- творца.
Истинные причины этого явления не выяснены окончательно и сейчас. Остроумная же попытка так понять механизм этого явления и объяснить его естественными причинами знаменательна. Моделирование такого рода сходно с попытками лабораторным путем воспроизвести сложное атмосферное явление.
Практика наблюдения всевозможного рода предметов и явлений, находящихся на большом расстоянии от наблюдателя, выдвигала вопрос об определении истинных размеров объектов. Вопросам перспективы посвящено несколько отрывков из произведений, охватывающих широкий временной диапазон, что лишний раз свидетельствует о том, что авторы сборников и переводов считали необходимым касаться этого вопроса. Уже составитель «Толковой Палеи» знает, что «скончавается зрак наш к воздуху грядыи». Следуя за экзархом Болгарским (с текстом «Шестоднева» совпадает в деталях 205), составитель «Палеи» предлагает каждому убедиться в подобном феномене: «взыди на гору высоку, взри на равноство поля». С горы, сообщает составитель, наблюдатели «оузрят пасомая стада не аки ли мравие (муравьи)?» 206. Точно так же и корабли, «плавающий по морю», кажутся «от высоких холмов» по размерам «паче всякого голуби» 207. Но если мы все же можем опытным путем (сравнивая) установить истинные размеры гор, кораблей и отдельных предметов, находящихся «на лице земли», то «зрящим оубо нам к безмерней оной высоте, како оубо вьзможем величество светивнику оуведати?» 208. Ответа авторы
205 Шестоднев,, составленный Иоанном, экзархом Болгарским, л. 149—149 об.
206 Толковая Палея, л. 15.
207 Там же.
208 Там же, л. 16.
169


«Палеи» и «Шестоднева» не знают, как не знает и составитель так называемой «Матицы златой», дословно повторивший слова «Палеи» и «Шестоднева» 209.
Несколько иной ответ дан в «Луцидариусе». На вопрос ученика, «како видятся нам звезды зело малы», учитель отвечает, что «сие тако видится от земныя высоты: да сице бы стояло и солнце столь высоко, якоже звезды, таково же бы виделось нам мало, якоже звезды» 21°. Но поскольку в предыдущем отрывке учитель говорит о сравнимой величине солнца, то его ответ предполагает в общем-то приблизительно одинаковые размеры солнца и звезд.
«Еллинские мудреци» (разумеется, и Аристотель) считали, что весь видимый мир с его многообразием явлений состоит из четырех «первоэлементов» и зависит от их сочетаний. Эти элементы упоминаются в древнерусской литературе весьма и весьма часто. Экзарх Болгарский в «Шестодневе» посвятил немало места разбору этих «мудрований» о «коеждо от четырь стухни» и их качествам. «Огнь бо теплоту и сухоту имать, а земле сухоту и студеньство, вода же влагу и студенство, а воздух влагу и теплоту» 211. Иоанн знает, что противники этой теории считают невозможным соединение этих элементов уже в силу их противоположных качеств. И в то же время приводит объяснение, каким именно образом это может происходить. Так, «студеньство» соединяет землю и воду, влага же соединяет воду с воздухом. Посредством воды земля соединяется с воздухом («им же междю обоим вода, акы роуками се за обе качьства вскраинии дрьжащи» 212). Воздух же соединяется с огнем своим общим качеством — теплотою. Таким образом, все эти качества попарно связывают четыре элемента друг с другом в замкнутый круг («ти тако бывает кроуг»). Однако, добавляет экзарх, эти элементы составляют лишь видимый мир вещей, но не «небеса».
Говоря о тех, кто не верит в связь этих элементов в
209 Ф. Н. Буслаев. Историческая хрестоматия древнерусского языка. М., 1861, стр. 684—685.
210 И. Я. Порфиръев. Апокрифические сказания.— СОРЯС, т. 52, № 4-5, стр. 444.
^211 Шестоднев, составленный Иоанном, экзархом Болгарским,
212 Там же, л. 89 об.
170


силу их противоположных качеств, экзарх приводит ответ сторонников теории («ти да поведают»): «самех нас никако же нес». Точно так же, ссылаясь на «философы», в том числе и Аристотеля, небезызвестный Козьма Индикоплов сообщает о теории четырех первоэлементов и рассказывает о их свойствах213. Очень глухо говорит о первоэлементах Георгий Амартол214. Много позже князь А. Курбский, изучая и переводя «Богословие» Да- маскина, отмечал, что «всяко телеса от четырь вещии сьстоится а животная телеса четырьмя изливы»215. Не обошел стороной этого вопроса и «Луцидариус»: «огнь, вода, воздух, земля»216  217. Эти элементы видимы и осязаемы. В то же время, как отмечает Василий Великий, «еллинские мудреци» пошли дальше «и много рассуждали о природе» и «представляли себе, что природу види-
о 9 17
мых вещей составляют атомы и неделимые тела» . Упоминания о четырех первоэлементах настолько часты во всех переводных и оригинальных трактатах и сборниках, что возникает мысль, а не говорит ли это о том, что авторы в чем-то согласны с теорией? Иное дело — атомистика. Сообщив об атомах, Василий Великий торжествует, что «ниодно их [еллинов] учение не осталось твердым и непоколебимым» в силу того, что все последующие философы говорили обратное. Вообще Василий, приводя то или иное мнение, часто останавливается в недоумении — какому отдать предпочтение. Но богослов берет в нем верх: «в руце божией конци земли». «Эта мысль и для нас самая безопасная и для слушающих полезная» (!) 218. Василий очень тонко чувствует, где правда, а где ложь. И по текстам видно, что он сочувствует тем или иным теориям, расходящимся со священным писанием, но вынужден прятаться за его формулы.
Об атомистике на Руси знали. Знали, правда, единицы. Те, кто знакомился с «Хроникой Георгия Амарто- ла». Никакого влияния эта теория на последующие про¬
213 Книга, глаголемая Козмы Индикоплова. Спб., 1886, стр. 8.
214 В. М. Истрин. Книгы временный и образныя Георгия мниха, т. I. Пг., 1920, стр. 40.
215 Предисловие А. Курбского в кн.: Иоанн Дамаскин. Богословие. М., 1873, стр. 44.
216 И. Я. Порфиръев. Апокрифические сказания.— СОРЯС, т. 52, № 4-5, стр. 424.
217 Василий Великий. Творения, т. 5, ч. 1. М., 1853, стр. 3.
218 Там же, стр. 16—17.
171


изведения и судьбы естественнонаучных представлений не оказала. Для русского того времени она была слишком парадоксальной еще и из-за практического склада мышления русского крестьянина и ремесленника (если бы и была им знакома), да и феодала. Реально «найти» и видеть эти столь малые частицы было невозможно. Невидимость атомов была сходна в представлении с невозможностью понять и представить бездонность неба, бесконечность вселенной, невозможностью представить себя действительно мертвым после смерти. В силу сказанного отрывок «Хроники Георгия Амартола» так невразумителен, несмотря на старание автора скопировать текст. Упоминая Анаксагора и Пифагора, Платона и Плутарха, автор (а за ним и переводчик) сообщает, что Демокрит «рассуждал» о каких-то «непресекома и неразделна телеса», «иже пресекование и разделение прияти не могут», т. е. об атомах. Правда, отрывок этот в какой-то мере мог быть вставлен еще и потому, что далее Демокрит считает все идущим «от бога» 219.
Атомы невидимы, но существуют реально. Они вещественны, материальны, как вещественно и материально тело, которое они образуют. Однако по «священному писанию» не все, что человек видит и ощущает, материально, вещественно. До нас дошло одно древнерусское поучение (конец XVI — начало XVII в.), в котором разбирается вопрос о «праведном солнце»; Автор поучения возмущается («велми ужасается душа моя и трепещет»), что люди называют друг друга в обращении «праведным солнцем». Тогда как «во всех дохматех божественного писания глаголет солнца праведнаго Христа» 22°. Происходит это потому, объясняет автор, что «мнози в человецех от неразсуждения и неведения именуют быти солнце праведное нами видимое, сущее на крузе небеснем»221. Проповедник возмущается, что «нарицают же неци то светило дневное чювьстве- пым светом. Чювственое бо праведное солнце ко свету прилагают по сему: понеже бо чюем и видим» 222, т. е.
219 В. М. Истрин. Книгы временный и образный Георгия мниха, т. I, стр. 73—74.
220 Летописи русской литературы и древности, издаваемые Н. С. Тихонравовым, т. 5. Спб., 1863, отд. 3, стр. 91.
221 Летописи русской литературы, т. 5, стр. 92.
222 Там же.
172


считают солнце вещью реально нам данной и исходят при этом из своего опыта: видим и ощущаем. Автор поучения согласен, что это в известной степени критерий познания, но познания лишь того, что «человеци сами творят и видят и по тому всякое земное дело устрояют». Однако считает, что все, созданное творцом и находящееся вне нашего непосредственного опыта, невещественно. И солнце «бездушно и безсловесно», «в невещественном огни», и потому не материально. Это весьма показательно. Определенные слои населения, в первую очередь ремесленники, люди, непосредственно связанные с производством, результаты которого в значительной степени зависят от их рук, их личного умения (не в пример земледельцам, где урожай сплошь и рядом поставлен под угрозу необъяснимых сил природы), быстрее освобождаются от догматизма и мистики. Сплошь и рядом переносят свой чувственный опыт в иную сферу. Это и отражено в разобранном поучении.
В связи с вопросом о степени распространения и восприятия подобных теорий необходимо иметь в виду следующее. Все подобные теории сопровождаются более или менее резкой критикой, направленной как самими авторами, так и переводчиками, справщиками, проповедниками в адрес авторов теорий. В первую очередь это касается переводов на русский произведений «отцов церкви». Если учесть, каким авторитетом пользовались Василий Великий, Иоанн Дамаскин, Иоанн экзарх и другие, то станет понятным, почему на Руси на целые столетия сохранилось несколько ироническое и недоверчивое отношение к «еллинам», что, однако, не мешало приводить их теории и упоминать их имена повсеместно.
Последующие судьбы ар'истотелизма, в том числе и на Руси, изучены досконально 223. «Большое влияние на последующие исторические судьбы аристотелизма оказало то, что отныне богословы, зачастую в совершенно ином смысле, чем сам Аристотель, стали пользоваться теми же самыми терминами» 224. Более того, в 1231 г. папа Григорий IX официально разрешил изучение работ Аристотеля, так как находил, что польза от них превышает их опасность. Допущение изучения некоторой
223 См.: В. П. Зубов. Аристотель. М., «Наука», 1963,
224 Там же, стр. 199.
173


части античной литературы делалось и в силу того, чтобы воспользоваться античной образованностью как школой «научного мышления» 225.
Все сопутствующие теориям «еллинов» рассуждения церковников отнюдь не способствовали распространению и внедрению естественнонаучных и научных идей античности в их первоначальном виде. К сожалению, историки науки этот фактор еще не учитывают в должной мере. Не считаться же с такой могучей «идеологической» организацией, как церковь в средние века, при учете степени распространения естественнонаучных идей, невозможно. Монополия церкви на науку, культуру и грамотность была еще не поколеблена. А отдельные моменты истории Руси вызывали усиления церковной реакции. Известно, что особенно в XV—XVI вв. церковь становится тормозом роста культуры (и литературы) и что в XVI столетии церковная реакция в значительной степени тормозила приток и распространение всевозможных произведений, особенно с Запада. Распространению естественнонаучных идей это отнюдь не способствовало. В то же время увеличившийся приток в XVI—XVII вв. литературы естественнонаучного содержания, несмотря на все препоны, ставящиеся церковью, говорит о назревшей потребности в ней. Остановить этот приток было невозможно. Не будь этой церковной реакции, насколько он был бы полнокровнее и обширнее.
В отдельных переводных и оригинальных произведениях иногда сообщается о том или ином явлении, расшифровка которого, данная здесь же, имеет непосредственное отношение к настоящему разделу. Например, в «Толковой Палее» есть раздел, посвященный «падению звезд». Отнесение чисто астрономических явлений в разряд метеорологических вытекало из господствующей теории о протекании всех видимых процессов именно в той «части мира», которая граничит с землей. Все происходящее выше — своеобразное «невидимое табу». Это место обитания божественных сил, лицезреть деяния которых не дано. Итак, автор «Палеи» обращает внимание читателя на то, что «многажды видим яко звезды летя¬
225 	Г. Эйкен. История и система средневекового миросозерцания. Спб., 1907, стр. 526.
174


ще с небеси». Однако, пишет далее автор, на самом деле это возгорание тонкого облака, попавшего на высоту («взыдет тоность облак на высоту») и находившегося около огня звезд («попаляется от теплоты звездныя»). «И так паленое скоро ветром преносимо погыбнет» 226. Составитель «Палеи» считает это объяснение недостаточным и вслед за трудом, из которого брал описание, снова моделирует. Он видит аналог разобранного явления в процессе загорания тонкого «згреви», подносимого к свече: «аще ни к самому пламени приложиши их, но от зноя запаляются». Причина же того, что тонкие сухие облака часто не загораются от пламени «светилника» — звезд, «но от зноя запаляются», в том, что сильный огонь создает поток воздуха. Именно этот поток и отклоняет облака. «Да посему оубо смотри, егда зажьжется храмина», «не можеши то на верх того пламени воврещи пера, или листа», «понеже силному тому пламени боу- дущи и духоу из зьноя его... исходящю», и «тако от духа того неопален возмется на высоту», «отклонится или на десной или налево, и тако в тихости на землю падает» 227. «Тако оубо и тонкыи облак». Далее сообщается, что явление это происходит и днем («и в день по- паляются таковые облака»). Однако «при солнечном блистании и при дневном свете невозможны видети» 228. Точно так же, как днем при солнечном блистании, мы не видим горящих вдалеке трав.
Комплекс разнообразных представлений в области метеорологии, существовавших на Руси в течение рассматриваемых столетий, обширен. Одни из них весьма сложны, другие подчас наивны. В одних можно проследить отголоски идей античных авторов, другие уводят в мир язычества, народной фантазии, христианских легенд.
Они сосуществуют, ибо сосуществуют различные классы русского общества, где эти представления распространены. Одни более живучи (войдя в легенды, песни, сказки, загадки, былины, изобразительное искусство), другие быстро теряются, забываются. Однако при всем этом многообразии, научности и фантастичности можно проследить, как постепенно, из столетия в столетие,
226 Толковая Палея, л. 18.
227 Там же.
228 Там же.
175


с накоплением массы фактов и соединения их воедино (русское летописание, сборники, трактаты) подмечаются сначала самые простые связи явлений, делаются из них первые верные выводы. Естественный процесс: на Руси в результате этих наблюдений складываются представления, во многом сходные с тем, что несет переводная литература. Именно это делает ее приемлемой, именно потому идеи ее не звучат на Руси как откровение, как что-то необычное и невероятное. Новые, более рациональные представления завоевывают место, и с ними церкви приходится считаться, ибо процесс этот сильнее. И именно здесь и закладывается то, что со временем разрушит внешне стройную систему христианского мироздания, раз и навсегда данного в неизменном виде (по «священному писанию»).
Механика
Историей механики в России занимались много и плодотворно. Но это были исследования, посвященные XVIII и XIX вв. Не ошибемся, если скажем, что период X—XVII вв. в истории отечественной механики — своеобразное «белое пятно» для большинства историков.
Разумеется, в основном речь может идти о механике прикладной, воплощенной в массе всевозможных механизмов и приспособлений, ибо механика теоретическая, как таковая, отсутствовала. Это не своеобразие России, это специфика времени. Для средневековья Западной Европы и России характерен отрыв теоретической механики от механики прикладной. Этой специфики мы уже касались. Целый ряд особенностей исторического развития России сохранил этот разрыв вплоть до середины XVII в. Своеобразие развития экономики и внешние факторы (например, иностранная интервенция) обусловили отставание России в технико-экономическом отношении от ряда стран Западной Европы.
Тем не менее в раннем средневековье (IX—XIII вв.) Русь проходила те же этапы развития технической мысли, что и страны Западной Европы. Одни и те же механические приспособления и механизмы вызывались у нас и на Западе потребностями производства в одно и то же время.
176


Этому раннему периоду развития механизмов свойственно использование в механизмах низших кинематических нар: вращательные (колесо, шарнир) и поступательные (ползун, клин), употреблявшиеся в ручной технике. Широкое распространение получают коромыс- ловые инструменты, повозки и механизмы подъемные, в которых использовались блоки и вороты. Остатки грузоподъемных механизмов — весьма частая находка при раскопках Новгорода Великого. Это блоки и ролики, подпятники валов. Так, во время послевоенных раскопок в Новгороде был найден «деревянный блок — основная часть довольно мощного подъемного механизма» 229, «который, возможно, использовался и на строительстве каменных зданий» 23°. «Вообще многочисленные предметы чрезвычайно выдержанных, сложных и разнообразных форм являются несомненными деталями различных механизмов» 231.
Широкое городское строительство, особенно строительство крепостей, и преимущественно на Псковщине и в Новгородчине, обусловило несомненное сооружение специального типа мостов, перебрасывавшихся через рвы и быстро убиравшихся. Вполне вероятно, что при этом использовались системы блоков и воротов. Так (правда, уже под 1426 г.), крепостной мост у Опочки (Пскова щина) «учинили на ужищах» 232, и в нужный момент веревки были перерезаны. Города-крепости, окруженные рвами, нуждались, естественно, в быстро убирающихся мостах.
Колесо русские знали давно. В 906 г. князь Олег, идя морем на греков и приблизившись к берегу, «пове- ле... воим своим колеса сделати и вставляти корабли на колеса» 233. О Святославе (X в.) летописец сообщает, что он «воз по собе не возяше» 234. В 996 г. по Киеву развозили угощения «немощным и больным» (князь «по-
229 А. В. Арциховский. Новгородская экспедиция.— КСИИМК, вып. 27, стр. 115.
230 Н. Н. Воронин. К итогам и задачам археологического изучения древнерусского города.— КСИИМК, вып. 41, 1951, стр. 41.
231 А. В. Арциховский. Новгородская экспедиция.— КСИИМК, вып. 27, стр. 115.
232 ПСРЛ, т. 12, стр. 7.
233 Троицкая летопись, стр. 64.
234 Там же, стр. 84.
177


веле пристроити кола... возити по городу» 235) и т. д. Эти письменные известия почти до последнего времени не подтверждались находками колес. Считалось даже, что в Новгородской земле (где дерево сохраняется в культурном слое) колесный транспорт вообще отсутствовал. Однако в последнее время сделан ряд находок. «В 11-м ярусе (конец XI в.) найдено второе в Новгороде колесо. Оно имело девять спиц и хорошо сохранившуюся ступицу. Диаметр обода 88 см, диаметр отверстия для оси 9 см» 236. При раскопках древнего Бере- стья (Бреста) «особый интерес представляет деревянное колесо с хорошо сохранившейся ступицей, спицами и ободом, а также деревянные оси телеги» 237  238. В Киеве «особый интерес представляет находка деревянного ко-
О о О OOQ
леса с одной из двенадцати сохранившейся спицеи» . Вообще, судя по тому, как мало до сих пор найдено остатков колес среди сотен тысяч находок из городов древней Руси, можно предположить, что повозки (и телеги) в то время не были особенно распространены. Недаром археологи по поводу этих находок говорят: «особый интерес представляет».
О распространении гончарного круга свидетельствует сама керамика. Деревянные изделия, выточенные на токарном станке, широко представлены в слоях X в. Новгорода. «Следовательно, токарная продукция позволяет установить наличие в древней Руси токарного станка по дереву уже в X в.» 239  240. Обломки чаш диаметром свыше 400 мм свидетельствуют о том, что станки эти были сравнительно мощные, пружинные, с ножным приводом. Судя по многочисленным находкам изделий из камня, кости, дерева, токарные станки бытовали на Руси повсеместно. В древнем Белоозере найдены пряслица IX—X вв., точенные на токарном станке 24°. В древнейших слоях Киева обнаружен «большой сгоревший наземный дом... тока¬
235 	Троицкая летопись, стр. 119.
238 	Археологические открытия 1973 г. Сб. статей. М., 1974, стр. 37.
237 Там же, стр. 375.
238 Там же, стр. 353.
239 Б. Колчин. Черная металлургия и металлообработка в древней Руси.— МИА, т. 32. М., 1953, стр. 121.
240 Л. А. Голубева. Древнее Белоозеро.—КСИИМК, вып. 41, 1951, стр. 39.
178


ря, изготовлявшего деревянную посуду»241. В Ко- лодяжине (Украинская ССР) «найдена и деревянная посуда, сделанная на токарном станке», и даже сверла 242. На городище Екимауци (Молдавия, X—XI вв.) обнаружен резец от токарного станка 243. В Пскове в слое IX—X вв. найдены «многие костяные поделки», которые были «выточены на токарном станке» 244. На городище Камно (Псковская область) в слое VIII в. найдены каменные пряслица, «обработанные на токарном станке». Однако не во всех землях Руси он получил одинаково широкое распространение. «Материалы Старой Ладоги позволяют утверждать, что токарный станок в домонгольский период не имел здесь такого большого распространения, как в Новгороде и Киеве» 245. Хотя все же он был распространен в средневековой Руси широко, о характере его устройства судить трудно за отсутствием соответствующих данных. Реконструкция этого устройства может быть проведена лишь после находок деталей станка. «Машина — новая для археологии тема, она сводится к изучению деталей машин, и нова она именно потому, что дерево обычно не сохраняется», и потому «несколько лет потребуется для первых опытов реконструкции новгородских (и из других городов) механизмов» 246. Некоторые из них уже реконструированы — это осадные машины древней Руси. Помогли в этом и миниатюры, и этнографические параллели, и описания западноевропейских путешественников.
Принцип ротационного движения был использован в сверлильных станках. Ручные мельницы, основанные на движении двух вращающихся жерновов, просуществовали на Руси до XV в. Очень оригинальное устройство зафиксировано для жерновов, раскопанных во Вщиже и
241 В. А. Богусевич. Археологические раскопки 1950 г. на Подоле в Киеве.— КСИИМК, вып. 41, 1951, стр. 47.
242 В. К. Гончаров. Древний Колодяжин.— КСИИМК, вып. 41, стр. 52.
243 Г. В. Федоров. Итоги трехлетних работ в Молдавии в области славяно-русской археологии.— КСИИМК, вып. 56, 1954, стр. 18.
244 С. А. Тараканова. Новые данные по археологии Пскова.— КСИИМК, вып. 59, 1955, стр. 57.
245 С. А. Изюмова. Техника обработки кости в дьяковское время и в древней Руси.— КСИИМК, вып. 30, 1949, стр. 23.
246 А. В. Арциховский. Новгородская экспедиция — КСИИМК, вып. 27, 1949, стр. 115—116.
179


относящихся к XII—XIII вв. Двое жерновов, найденные здесь, были со всеми конструктивными деталями. Диаметр верхнего равен 50 см, вес — 46 кг. При таком весе вращение верхнего было бы затруднено из-за большого коэффициента трения. Поэтому древнерусские мастера насадили нижний жернов при помощи системы клиньев на железное веретено, имевшее вид тупого копья. Втулкой отверстия верхнего веретено наглухо набивалось на вертикальный кол. В широком отверстии верхнего жернова, цредназначенном для насыпания зерна, в камне прорезывали два паза — в них вставлялся железный подпятник. В центре его с нижней стороны делалось небольшое полусферическое углубление в 6—8 мм, строго соответствующее вершине веретена. Верхний жернов надевали на веретено таким образом, что он опирался на него только в одной точке. В результате трение было сведено к минимуму (между верхним и нижним жерновами был зазор) 247.
Во время археологических наблюдений в Москве был найден в слое XIV—XV вв. «каменный верхний жернов диаметром 42 см с деревянным порхлицем (такое найдено впервые)» 248  249 250. Вообще находки подобных деталей исключительно редки, тогда как сами жернова — находка частая.
Водяные мельницы появляются уже с XII—XIII вв. и находят все большее распространение во всех землях Руси. В этот же период распространяются ткацкие станки, а также орудия для аккумуляции и разряжения энергии — метательные орудия, прошедшие сложный путь, от лука и пращи до сложных станковых камнеметов — пороков, пускичей, стрикусов. В Новгороде найдены «челноки ткацких станков (некоторые из них поражают своими размерами, отделаны они прекрасно)»24Э. Существование ткацкого станка (горизонтального) в IX в. зафиксировано в Старой Ладоге 25°. Пороки неоднократно становились военной добычей русских, особенно пско¬
247 Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси. М., 1948, стр. 422.
248 Э. А. Рикман. Результаты археологических наблюдений в Зарядье (1945—1951).—КСИИМК, вып. 57, 1955, стр. 86.
249 А. В. Арциховский. Новгородская экспедиция.— КСИИМК, вып. 27, стр. 115.
250 В. И. Равдоникас. Древнейшая Ладога в свете археологических исследований 1938—1950 гг,— КСИИМК, вып. 41, 1951, стр. 35.
180


вичей: в 1323 г., когда «приидоша немци к Пскову», псковичи «пороки их отъяша» 251. Еще ранее русские познакомились с пороками, при помощи которых татары брали русские города: при взятии Владимира в 1238 г. татары «поставите порокы» 252. Вообще эти орудия татары использовали при взятии всех русских городов. Знакомство русских с пороками не ограничивалось взятием их в качестве военного трофея. Свои мастера, имен которых мы не знаем, снабжали русские войска этими орудиями. Уже под 1268 г. новгородские летописи рассказывают о походе русских войск к Раковору, при подготовке к которому «изыскаша мастеры порочные», которые и «начата чинити порокы во владычни дворе» 253. Самострелы, которые так часто упоминаются в русских источниках, датируются XI—XIII вв. Последние раскопки древнерусского города Вщижа подарили историкам железную шестерню от арбалета. Однако камнеметные механизмы обладали невысокой натяжной силой, и их приходилось ставить у самих стен городов, что делало их очень уязвимыми.
Однако самыми популярными и наиболее распространенными механизмами являлись замки — позиционные механизмы с упругими элементами. Замки и их части — одна из самых частых находок при раскопках всех древнерусских городищ и селищ. К концу XII—XIII вв. русские замочные мастера изготовляли 12 типов разнообразных замков всевозможного назначения. Наиболее распространенными были навесные (кубические и цилиндрические). Цилиндрические замки были изобретены русскими мастерами, «приложившими немало труда для создания максимально простых, прочных и надежных механизмов» 254. В XII в. они были распространены уже очень широко. Именно эти качества сделали их популярными и за рубежом, например в Чехословакии. Древнерусские замки с лабиринтообразной замочной скважиной «пережили татарское нашествие и послужили прототипом пружинных замков XIV—XVII вв.» 255.
251 Псковские летописи, т. 1, стр. 15—16.
252 Новгородская первая летопись, стр. 75.
253 Там же, стр. 85—86.
254 Р. Л. Розенфелъдт. Русские замки домонгольского времени.— КСИИМК, вып. 49, 1953, стр. 36.
255 Там же, стр. 38.
181


Очень распространены были в древней Руси (и много ранее) разнообразные механизмы для охотничьего лова — ловушки, капканы. Самоловные механизмы — ловушки ударного действия, основанные на использовании силы тяжести. В петлях и силках использовался спусковой и силовой принцип — они действовали при движении самого животного, стремящегося освободиться. Одновременно применялись разнообразные самострелы 256.
XIV—XV века — это своеобразный этап, когда появляются новые механические устройства: огнестрельное оружие, механические часы, получают более широкое распространение ткацкие станки, водяные и ветряные мельницы. На базе водяного колеса водяных мельниц создаются механизмы, передающие движение от двигателя к рабочему инструменту: механический рычажный молот, толчейные устройства (преобразование вращательного движения в прерывно-поступательное); пороховые мельницы с кулачковым валом (непрерывное вращательное движение в возвратно-поступательное); сверлильные и расточные станки. Все это стало возможным в результате расширения энергетической базы — за счет водяного двигателя. В XVI в. мельницы строятся при казенных заводах, где в помещениях «на мельнице водою железо кует». Так, в вотчине Соловецкого монастыря (у Сум) не позже 1566 г. возник железоделательный завод, в котором «на ручью на пруду кузница с колесницею... да молот большой, именуемый казак, которым тянут железо водою» 257. Это был вододействующий молот. В этот же период появляются зубчатые передачи между вращающимися осями, пересекающимися между собой. Это позволило передавать движение в рабочую мощность — кинематические цепи с большими передаточными отношениями. Появление к концу XIV в. на Руси огнестрельного оружия — факт сам по себе знаменательный, ибо предполагает определенные знания основ механики (и механики полета ядра-снаряда). Здесь уже остаются второстепенными вопросы датировки появления на Руси пушек и восточная или западная направленность заимствования.
256 В. А. Мальм. Промыслы древнерусской деревни.— ТГИМ, т. 32. М., 1956, стр. 111—112.
257 С. Г. Струмилин. История черной металлургии в СССР, т. 1. М., 1954, стр. 61.
182


Начало XV в. знаменуется еще одним очень важным моментом — появлением на Руси первых часов (башенные в Московском Кремле в 1404 г.). Вскоре подобные часы появились в Новгороде и Пскове. Дело это для Руси было необычным, и летописцы не преминули об этом рассказать: «часы постави чюдны велми и с луною, мастер же бе им чернец Лазарь Сербин» 258.
Эти механические аккумуляторы энергии осуществляли длительное непрерывное равномерное движение (вращение). Без знаний математики, механики, астрономии последующая наладка их была бы делом невозможным. Так одно в истории техники служит толчком для развития другого: огнестрельное оружие привело к появлению массы механизмов (пороховые мельницы, станки), углублению знаний основ механики. Часы способствуют распространению знаний основ математики и астрономии (и наоборот).
Таким образом, в XIV—XV вв. научились превращать непрерывное движение (равномерно-вращательное) в колебательное (непрерывно- и равномерно-прерывное) или в прямолинейное возвратно-поступательное. Все эти направления продолжали развиваться до XVII в. Солидный запас знаний по строительной механике обнаруживают русские строители соборов, колоколен и крепостных сооружений. Задачи устойчивого равновесия были успешно решены уже в XI—XIII вв. при строительстве как грандиозных многоплановых соборов, так и отдельных небольших церквей: Спасский собор Чернигова, София Киевская и Новгородская, Дмитровский и Успенский соборы Владимира, Покров-на-Нерли и многие другие. Без знания законов распределения больших масс строительство их было невозможно. Эти же знания использовались при сооружении арок и башен в гражданских зданиях и крепостных сооружениях. Накопление сведений по строительной механике — о статике масс — позволило в середине и конце XVI в. создать ряд уникальных сооружений, составивших эпоху в строительном деле: церковь Вознесения в селе Коломенском под Москвой, собор Василия Блаженного (Покровский) на Красной площади и колокольня Ивана Великого (82 м) в Кремле. Церковь Вознесения (1532) сконцентрировала
258 	ПСРЛ, т. 25, стр. 233.
183


в себе столь большое число технических знаний эпохи и талантов строителей, что, по признанию современных исследователей, строители нашего времени серьезно задумались бы над решением подобной задачи. Распределение масс собора идеально. И это придает ему не только удивительную устойчивость и прочность, но и эффектный вид. Строитель собора Василия Блаженного (1560) стоял перед не менее сложной задачей, продиктованной замыслом царя Ивана Грозного. Создатель собора руководствовался составлением композиции сложного плана («якоже по бозе разум даровася им в размерение основания» 259  *). В основу размеров девяти приделов собора была положена восьмиконечная звезда, или так называемая фигура двух «вращающихся» прямоугольников.
Строительство всех этих сложных сооружений предполагает великолепное знание правил разбивки участка, соразмерности толщины стен, ширины, длины и высоты. Исходным модулем являлась величина, выражаемая целым числом единиц измерения. И уж потом из нее геометрическими построениями получали другие размеры.
Для того чтобы равномерно распределить давление массы собора на грунт, в стенах устраивались специальные деревянные конструкции (контурные связи, например, в Воздвиженской и Петропавловской церквах Пскова), впоследствии замененные металлическими. Последние, помимо того, воспринимали и распор от сводов (храм Василия Блаженного, колокольня Ивана Великого и др.).
С XVI в. русские мастера изобрели кресчатый свод — сочетание «сомкнутого свода с врезанными в него двумя пересекающимися крест-накрест цилиндрическими или иной формы сводами с завершением световым барабаном» 2б°. Толщина сводов зависела от толщины стен (обычно не превышала 2/3 толщины стены), а это давало возможность погасить силу распора шатра массой кладки стен.
Еще не вполне выяснены технические связи Руси
259 	И. Кузнецов. Еще новые данные о построении московского Покровского (Василия Блаженного) собора.— ЧОИДР, 1896, кн. II (177), раздел IV, стр. 25.
гео История строительной техники. М.— Л., 1962, стр. 123.
184


XIII в. с Византией (уровень техники здесь был явно выше, нежели в Европе). Политические и культурные связи Руси с Византией не могли не подразумевать определенные технические заимствования. Связи эти были прерваны татаро-монгольским нашествием. В то же время появление перечисленных нами механизмов у нас и в Европе в один исторический период говорит об общности технического прогресса, основанного на технике предыдущих периодов.
У нас мало данных, чтобы говорить о своеобразных примерах решения тех или иных технических проблем. Отчасти зависит это от того, что дошедшие до нас источники или умалчивают о них, или говорят недостаточно полно, и многое еще просто не исследовано археологами. Но и то, что есть, позволяет с уверенностью говорить о новых технических решениях, опережавших развитие зарубежной техники. В качестве примера можно привести творческую деятельность Федора Колычева, бывшего в середине XVI в. игуменом Соловецкого монастыря (под именем Филиппа). Созданные при нем специальные устройства сливали квас в чаны и поднимали его по трубам в погреба («а тот квас сам сольется со всех щанов, да верх подоймут, ино трубою пойдет... и в погреб сам льется»261). Кто-то из мастеров «нарядил телегу», которая «сама насыпается, да привезет- ца, да и сама и высыплет рожь на сушило» 262  263. В числе изобретений было решето, которое «само сеет и насыпает, и отруби и муку разводит розно, да и крупу само же сеет и насыпает и разводит розно крупу и вы- сейки» 2вз, и приспособление, при помощи которого Филипп «нарядил ветер мехами в мельнице веяти рожь» 264. Целая система озер, соединенных каналами, на которых до сих пор видны остатки плотин с подъемными механизмами, была чрезвычайно удобна для сооружения различного рода мельниц, используемых, очевидно, Филип-' пом при его творческих исканиях. И все это было осуществлено несмотря на крайне короткий летний сезон и на то, что «соловецкий же остров имать ожесточение и хлад и мраз тартару подобный... низость места, боло¬
261 Летописец Соловецкий, изд. 4. М., 1847, стр. 35.
262 Там же.
263 Там же.
264 Там же, стр. 35—36.
185


та непроходимый... и хлад нестерпимый, и темные и предолгие ночи, великоуныние и печаль и страх»205. Конечно, не все в этой цитате верно отражает настроение жителей Соловецкого монастыря. Но суровые условия жизни налицо, и тем удивительней творческие технические искания местных мастеров, а возможно, и самого Колычева. Во всяком случае техническое исполнение было проведено, безусловно, руками местных мастеров, без которых замыслы Филиппа остались бы лишь его невоплощенной фантазией.
Примером решения сложных задач по механике являются сооружение и перевозка на большие расстояния осадных башен, поставленных на колеса, — гуляй-го- родов (1530). Подобные башни были доставлены в 1552 г. под осажденную Казань и сыграли роль во взятии города.
Спустя столетие (во второй половине XVII в.) русским часовым мастером Петром Высоцким были созданы фигуры медных львов (1667—1669), приводимые в движение специальными механизмами, находившимися в чулане. Львы рычали, разевали пасть и вращали глазами, что дало повод Симеону Полоцкому отметить это в стихотворении:
Яко живии львы глас испущают,
Очеса движут, зияют устами,
Видится, хощут ходити ногами,
Страх приступити, тако устроен и.
Знакомство с гидродинамикой можно проследить по распространению и развитию системы водоотвода и водоснабжения русских городов. Остатки водоотводной системы в Новгороде Великом относятся к XII в. «Система водоотвода создана самостоятельным творчеством русских ремесленников и по своеобразию не находит ничего подобного себе ни в Западной Европе, ни в Византии, ни в других странах средневековья» 265 266  * 268. В Москве самотечный водопровод датируется XV в. Вода в него шла из-под родника Собакиной (Арсенальной) башни Крем¬
265 	Н. И. Петров. Сказание о соловецком монастыре и об Афо¬
не.—Труды IV археологического съезда в России, т. II. Казань,
1891, стр. 198.
268 	В. Л. Янин. Великий Новгород.— В сб. «По следам древних культур». М., 1953, стр. 233.
186


ля. Для того чтобы создать гидравлический уклон, часть камней была положена уступами — на разной высоте. Напорный водопровод в Москве появляется в 1631—' 1633 гг., когда в Свибловой (Водовзводной) башне была поставлена водоподъемная машина. Подобные водоподъемные устройства были сооружены и в ряде других мест. По описи 1641—1643 гг. такой водоподъемник существовал в Троице-Сергиевом монастыре.
Разнообразные механизмы обслуживали московский Печатный двор. При строительстве кораблей применялись многочисленные блоки и вороты, и вообще сами по себе корабли были воплощением знания основ механики.
Как мы отмечали выше, огромная дистанция разделяла «теорию» и практику. Теоретической механики в полном смысле слова не существовало. Перечисленные трактаты содержат философствования «отцов церкви», столь же далекие от теоретической, как и от механики прикладной.
До XVII в. мы пока не знаем ни специальных статей по механике теоретической, ни тем более трактатов, как оригинальных, так и переводных. Однако отдельные теории античности, в том числе и в области механики, на Руси были известны (хотя и в обработке христианских проповедников и не имели никакой связи с практикой) .
Уже в X в. на Русь проникают отдельные отрывки произведений Иоанна Дамаскина, жившего в VII в. и. э. Мы знаем уже, что его основной труд «Точное изложение православной веры» в отдельных главах («Диалектика», «Философские главы») заимствовал понятия «Физики» Аристотеля. Иоанн Дамаскин видел в природе «начало движения и покоя» 267, рост рассматривал как «движение в количестве в отношении увеличения», убыль — как «движение в количестве в отношении уменьшения», перемену — как «движение в качестве для изменения», время понимал как «меру движения и число раннейше- го и позднейшего в движении» 268. Таким образом, в представлении Иоанна Дамаскина мир находился в вечном движении, различные виды которого он и рассматривал. В «Беседах на Шестоднев» Василия Великого —  267 268267 Полное собрание творений Иоанна Дамаскина, т. I, стр. 121.
268 Там же.
187


полемика с «еллинскими мудрецами»; и здесь же дается возможность читателям ознакомиться и с их учением (в назидание) — рождение и разрушение любого тела происходит тогда, когда «неделимые тела (частицы меньше атомов) то взаимно сходятся, то разлучаются» 269. Василий Великий говорил о «телах, описывающих круги» и «возвращающихся в прежнее свое положение равномер- ностию и непрерывностию их движения», о «стремлении книзу», которое «свойственно веществам тяжелым», о том, что «простым вещам свойственно движение прямолинейное». Далее он останавливался на учении «еллинов» о том, что тела, у которых естественные движения различны, различны и по своей сущности. Отсюда он делает вывод, что «сложенное из различных тел не может иметь равномерного и свободного движения, так как каждое простое тело, заключающееся в сложном, имеет по природе своей собственное стремление» 27°. Попутно Василий Великий говорил и о движениях, свойственных легкому и твердому телам, и о том, что причиной распада является «стремление стихий в противные стороны» и т. д. Раздел этот посвящен целиком «рассуждению о естестве неба», и здесь, приводя «славные рассуждения мирских мудрецов» различных школ, Василий Великий как бы находится в затруднении, какому мнению отдать предпочтение, и старается спастись за фразой: «изумление перед великими предметами не уменьшается, когда открыт способ, каким произошло что-нибудь необычное. А если и не открыт, то простота веры да будет крепче доказательств от ума»271. Точно так же и Георгий Писидийский в своем «Шестодневе» (VII в. н. э.) противопоставляет «басням еллинским» «истинное христианское учение» о мироздании, в том числе о различных видах движения 272. Неизвестно, непосредственно ли автор пользовался трудами Аристотеля или брал из трудов своих предшествен- ников-компиляторов. Еще один «Шестоднев» Иоанна, экзарха Болгарского (по русскому списку 1263 г.), был основан на труде Василия Великого и включал многое из «Аристотеля-философа». Иоанн дословно повторял сло¬
269 Василий Великий. Творения, т. 5, ч. 1. М., 1853, стр. 3—4.
270 Там же, стр. 19.
271 Там же, стр. 18.
272 См.: Шестоднев Георгия Пизида в славяно-русском переводе 1385 г.— ПДП, № 32. Спб., 1882.
188


ва Василия Великого о различного рода движениях (сложных и простых): «коеждо бо от простых тел, кроме сложных.... инако шествие имать» 273, разбирал теорию движения Аристотеля («како оубо Аристотели»), но постоянно противопоставлял ему Платона, который казался eMV менее еретичным: «сие же словеса соупротивна соуть тво- емоу оучителю Платоноу» 274 и Библию. Практику-ремес- леннику, даже очень хорошо знакомому с подобными теориями, это ничего практически не давало бы. И вообще сомнительно, чтобы большинство из тех, кто знакомился с подобной философией, понимал суть изложенного. В то же время не подлежит сомнению, что труд экзарха на Руси изучался как церковниками, так и в светских кругах предшествующих столетий.
Расширение связей со странами Западной Европы не могло не сказаться на появлении естественнонаучной литературы. В Московской Руси переводные произведения этого плана становятся весьма частыми. Так, от XV в. (в списке XVI в.) до нас дошла так называемая «Космография жидовствующих» (об этом памятнике речь шла выше). Известно, что в ней находился «Трактат о сферах» Иоанна де Сакрабоско. Говоря о 78 сферах, русский переводчик отмечает, что существуют различные виды движения сфер. Одно движение — «движение последнего неба вокруг обоих концов оси», другое — «ниже расположенных сфер, наклонное по отношению к первому, вокруг своих осей, отстоящих от первых» 275. Далее разъясняется механика. движения звезд, светил и остальных сфер. Вообще о механике небесной говорится во многих трактатах того времени. Это новая черта в литературе. Например, в переведенном с немецкого на русский «Лу- цидариусе» автор, следуя за Аристотелем, видит источник движения всех сфер в сфере внешней (эфирной): «небо есть толь сильно, яже солнце и луну и звезды... назад влечет» 276. Именно по поводу «Луцидариуса» Максим Грек особенно раздражался и видел опасность в том, что
273 Шестоднев, составленный Иоанном, экзархом Болгарским, лл. 12—12 об.
274 Там же, л. 14.
275 В. П. Зубов. Неизвестный русский перевод «Трактата о сферах» Иоанна де Сакрабоско.— ИАИ, вып. 8. М., 1962, стр. 229.
276 И. Я. Порфиръев. Апокрифические сказания, стр. 426.
189


«латина всегда прельщаются еллинскими и римскими учениями» 277. Максим Грек здесь увидел явное использование автором «Луцидариуса» учения античности. Возмущение его по поводу слишком частых обращений к античности при объяснении движения сфер, планет и звезд вылилось в практическое требование не «преводити... на русский язык» подобные произведения и «держатися креп- це Дамаскиновы книги» 278. Не надо, однако, ему было забывать, что и оттуда читатель из-под покрова богословских сентенций мог извлечь учение ненавистных Максиму Греку еллинов о движении всего сущего. Впрочем, иногда, может быть, полемика Максима Грека носила чисто внешний характер.
В XVII в. появляется па Руси «Космография» Иоаган- на Блеу (переведенная на русский при участии Е. Сла- винецкого), в которой со ссылками на «греков» рассказывалось о движении всего, «яже на небеси видима есть» 27Э, о «движении телес небесных» 28°, о том, что «число различных небес познавается от разнства движений яже в них зрима суть» 281, и т. д. Автор, говоря о звездной механике, прямо ссылается на Аристотеля, Аристарха Самосского, Гиппарха, Птолемея и Николая Коперника (о движении земли «окрест своея оси»).
Литературу обоих разобранных направлений объединяет то, что она существовала независимо от механики прикладной. Проблемы механики рассматривались богословами постольку, поскольку они способствовали их задаче восхваления целесообразно устроенного творцом мира. Литература второго направления иногда подкреплялась наблюдениями неба, однако и это никоим образом не могло отразиться на развитии прикладной механики. До определенного периода отсутствие теоретических работ не тормозило и не препятствовало развитию механики прикладной. Все, что требовало время, ремесленник мог изготовить без каких-либо трактатов.
Попытка соединения теории и практики была сдела¬
277 Максим Грек. Сочинения, ч. II. Казань, 1860, стр. 226.
278 Там же, стр. 232.
279 Б. Е. Райков. Очерки по истории гелиоцентрического мировоззрения в России, изд. 2. М.— Л., 1947, стр. 124.
280 Там же, стр. 128.
281 Там же.
190


на уже в XVII вв. Мы имеем в виду «Устав ратных, пушечных и других дел», созданный в 1620 г. на основе трактата «Воинская книга». Этот последний был переведен на русский язык М. Юрьевым и М. Фоминым с латинского. Текст же «Устава» 1620 г. получился в результате всевозможных добавлений к тексту «Воинской книги», сделанных Онисимом Михайловым. В основе обеих редакций находилась «Военная книга» Фронспергера. Напечатана она была впервые в Германии в 1566—1573 гг. «Устав» давал много сведений по математике и химии, физике и механике. К сожалению, рукописный подлинник был утерян, и наше знакомство с «Уставом» осуществимо лишь по изданиям 1777 и 1781 гг. Он появился как сконцентрированный ответ на запросы русской техники XVII в. Много места в «Уставе» отводилось теории стрельбы. Причем прослеживалась прямая зависимость дальности полета ядра от длины и наклона орудийного ствола («чем направление выше бывает, тем черты на воздух в кругех менши бывают, а ядра ближе падают»). Одновременно говорилось о различных подъемных приспособлениях, употребляемых при штурмах крепостей. Впервые физические явления описаны количественно: сообщалось об измерительных инструментах, компасе, об удельном весе веществ. Описывались разнообразные приспособления, при помощи которых (по сотрясению почвы) можно было определять направление подкопа, ведущегося осаждающими. Вообще же «Устав», если его изучать внимательно, содержал по большей части те сведения, которые в разрозненном виде были уже известны русским практикам. И в химии, и в математике, и в механике. Значение «Устава» в том, что он впервые обобщил в письменном виде знания, копившиеся столетиями и передаваемые из поколения в поколение изустно. В то же время «Устав» вряд ли имел тогда значение как теоретическое руководство. Нам неизвестно большое количество его списков. А редкие упоминания о нем не говорят еще о его изучении и применении. Очевидно, появление «Устава» было несколько преждевременным в смысле возможности его широкого применения. Русские мастера- химики, военные хорошо знали основное, что давал «Устав», и помимо него. Неграмотность значительного большинства русских ремесленников была препятствием для ознакомления с этим трактатом. О том, что книга эта была


большой редкостью, говорит факт «вклада» ее в 1665 г. в Троицкий монастырь 282.
От XVII в. до нас дошли и «Устав корабельный» и «Воинская книга о всякой стрельбе и огненной хитрости», «Огненные художества» Бойлита Лангрини и «Военное искусство» Вальгаузена 283. В них также рассматривались вопросы баллистики, описывались измерительные приборы.
Таким образом, русская техническая мысль па ранних этапах проходила те же пути развития, что и страны Западной Европы. Татаро-монгольское нашествие временно затормозило это развитие, но полностью прервать его не могло. Известно, что города Северо-Восточной Руси подверглись особенно жестоким ударам. И тем не менее «нет никаких причин утверждать, что Северо-Восточная Русь была якобы отсталой. Разрушение русских городов монголами было неизмеримым несчастьем, но даже наиболее пострадавшие города, если они не исчезали совершенно, в своем последующем развитии сохранили традиции и завоевания городской культуры «киевского» (или, как чаще принято говорить, «домонгольского») периода. История Старой Рязани, Пронска, Переяславля-Рязаиского доказывает, что, несмотря на все бедствия ига, города продолжали жить и развиваться» 284. То же можно сказать и о большинстве других русских городов.
Правомерно говорить и о разных последствиях этого нашествия для судеб производительных сил Руси и ее письменной культуры. Действительно, временный симбиоз (ханские ярлыки русским митрополитам и русской церкви) русской церкви и завоевателей не мог не способствовать продолжению работ по переводам различных произведений на русский язык и созданию оригинальных произведений, например летописей. Работы подобного рода проводились преимущественно в многочисленных монастырях.
Это не противоречит сказанному выше, что именно тогда церковь становится тормозом развития литературы. Опасность русские церковные догматики видели в распространении литературы (особенно светской, апокрифов) вне
282 Т. Райнов. Наука в России XI—XII вв. М.— Л., 1940, стр. 315.
283 См.: А. И. Соболевский. Переводная литература Московской Руси XIV—XVII вв. Спб., 1903, стр. 107.
284 А. Л. Монгайт. Рязанская земля. М., 1961, стр. 251.
192


стен монастырей, «в миру». То же, что сосредоточивалось и создавалось в монастырях, можно было контролировать и регламентировать. Опасность представлял именно «мир», в котором разнообразные произведения «многих сущих списуют в велицех везде на всяко лето рассуждениях, яже в торжище предлагают, продаваемых» 285. Церковь никогда не могла примириться с тем, что миряне рассуждали о вере, трактовали положения священного писания, распространяли апокрифы. Разумеется, число книг уменьшилось в результате пожаров при взятии татарами русских городов. Но достижения русской письменной культуры сохранялись и пополнялись. Точно так же это разрушительное нашествие не могло повлиять на складывавшиеся в народе тысячелетиями представления о явлениях природы. Благоприятные условия, сложившиеся особенно к концу XV в. (образование Московского государства), способствовали и расцвету естественнонаучной тематики. Идеи переводных произведений, шедших на Русь с Запада и Востока, нашли на русской почве много сходного. А это не могло не способствовать их признанию и усвоению.
ХИМИЯ
Знакомство с физическими свойствами обрабатываемых материалов шло одновременно с изучением их химических свойств. Свойств растений, жидкостей, окисей и окислов, которые отнюдь не моложе представлений и знаний о физических свойствах веществ. И здесь основным источником для суждения о степени знакомства наших предков с тем, что объединено понятием «химия», по крайней мере до XVI в., являются данные археологии. Археологи знают, что в палеолите широко применялась в качестве краски охра (минерального происхождения), что в неолите при изготовлении вкладышевых орудий (маленькие кремневые сколы, помещаемые в пазы костяной основы) должны были пользоваться какими-то древесными клеями или смолами, как-то обрабатывать кожи животных...
Несравненно больше всевозможных сведений интересующего нас характера предоставляет исследователю эпо¬
285 	Максим Грек, Сочинения, ч. I, Казань, 1859, стр. 429. 7 В- К. Кузаков 193


ха железа и вообще металла. Выше мы уже говорили о практике изготовления в докиевской Руси разнообразных изделий из меди, бронзы. О разнообразных приемах, которыми пользовались древнерусские металлурги, кузнецы и ювелиры: механическая и термическая обработка, воронение, проковка, сварка, цементация, отливка украшений и колоколов, травление, золочение, пайка и т. д. Это значительная страница в истории химии. Особое место занимают XV—XVII вв., когда появляются письменные рецептурные сборники о способах приготовления всевозможных красок и красителей, лекарств и настоев, мазей и чернил.
Поверхностно-активными веществами (смеси сулемы, нашатыря и киновари) широко пользовались при определенных операциях. Так, вытравливание узоров на поверхности металлов предполагало предварительное покрытие предмета воском и олифой (или их смесью). На образовавшемся слое рисовали нужный рисунок и протравливали его травильной водкой. В состав ее входили 4 золотника сулемы, 2 — нашатыря, 6 — сусла, 6 — ямчуга или ямной селитры и 24 — медного купороса. Для получения однородности жидкости смесь эту растворяли, нагревая в течение 5 часов в неперегнанном уксусе из сусла1. Иногда употребляли железный купорос, который образовывался как побочный продукт при добыче серы из пирита. Последний в виде кусков обкладывали углем или горящими дровами. При возгонке образовывалась сера, собиравшаяся в дымоходах. В операциях пайки в качестве припоя широко пользовались нашатырем, бурой, жженым мылом, сосновой серой (смолой). Для придания стальным предметам особой прочности (фосфатирование) их прокаливали в специальном составе, куда входили как компоненты жженые рога и копыта. С процессом отделения золота от меди при помощи песка и поваренной соли были хорошо знакомы древнерусские ювелиры. От серебра золото отделяли при помощи красной водки и нашатыря. Хлористое серебро при этой операции всплывало наверх. Полученное золото употребляли для золочения по меди и железу. Процесс сложный и тонкий, в результате которого получали настоящие шедевры. Знаменитые Суздальские врата (Рождественского собора в Суздале)
1 	История естествознания в России, т. I, ч, 1. М., 1957, стр. 91,
194


датируются 1222—1238 гг. и изготовлены именно указанной техникой. Пластинку из меди предварительно подготовляли, покрывая лаком, сваренным из скипидара, асфальта, желтого воска и сосновой смолы, положенных в определенной пропорции. Для того чтобы этот лак был более стойким, его коптили на сальном пламени (после нанесения на медь). Затем по лаку наносили тонкий рисунок, причем сам рисунок потом выскабливали от лака. Далее пластинку прогревали и промывали, «отбеливали» растворами квасцов, клюквы и других подобных растворителей окисей металлов. Наконец, на пластинку наносилась золотая амальгама. Ртуть, входящая в ее состав, соединялась с поверхностью меди. После нагрева пластинки ртуть испарялась, а золото, восстанавливаясь, проступало на фоне лака, соединяясь с медью2. Этой же техникой были изготовлены и Васильевские врата, находящиеся в настоящее время в Троицком соборе г. Александрова. Датируются они 1336 г. и были изготовлены в Новгороде для Софийского собора. Можно предполагать, что подобные же врата украшали и входы в другие русские соборы, но до нас не дошли по разным причинам3.
Точно так же подготавливали и железную основу. Русские ювелиры, изготовлявшие эмаль (финифть) и чернь, были одновременно и химиками. Вообще технику изготовления эмалей Киевская Русь унаследовала от более ранних времен. Известны массовые находки предметов с выемчатой эмалью, территориально связанные со Средним Приднепровьем и датируемые III—V вв. н. э. Химиками до известных пределов мастера-ювелиры должны были быть в силу необходимости знакомства со свойствами окисей олова, свинца, магнезии, минеральных добавок для окраски стекловидной массы — окислов железа, меди, кобальта, мышьяка. Не только знать их свойства, но и знать способы их получения. По более поздним источникам, например, известно (с полным основанием исследователи относят это к более ранним временам), что для приготовления эмали (финифтяной массы) пользовались смесью окислов олова и свинца, соединенных с толченым стеклом и очищенным поташом. Для получения белой эмали
2 Ф. Я. Мишуков. К вопросу о технике золотой и серебряной наводки по красной меди в древней Руси.— КСИИМК, вып. И. М.— Л., 1945, стр. 114.
3 Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси, стр. 650.
195


пользовались жженой магнезией, для синих и голубых — окислами меди, красной и коричневой — железом. Физикохимические свойства эмалевой массы допускали нагревы до температуры в 1000°.
Не менее сложным был состав, приготавливаемый ювелирами при специальном украшении серебра — чернении. Сюда входили: серебро, свинец, красная медь, сера, бура, поташ, соль. Все это должно было быть смешано в строго определенных пропорциях.
Иногда для чернения растирали и смешивали сернистую медь, сернистый свинец и горючую серу. Несколько позднее, уже в XV—XVII вв., при ювелирной пайке в ювелирном деле использовали в качестве припоя золото, серебро и мышьяк. Вспомогательными материалами, которыми пользовались весьма широко, были ртуть, олово, свинец, сернистые соединения сурьмы и мышьяка, их соли.
На Руси ювелиры были и стеклоделами. И наоборот. Великое множество разнообразных и разноцветных бус, браслетов, посуда и оконное стекло — их продукция. Это уже доказано многочисленными исследованиями химических составов русских стекол того времени. Стеклянное тесто было необходимо и при изготовлении мозаики, поливы для керамической посуды, плиток для крыш, изразцов, игрушек, яиц-писанок. Технологический процесс стеклоделия объединял производство всех этих предметов.
Стеклянные бусы и браслеты составляют самый большой процент всех стеклянных изделий, вырабатываемых в древней Руси. Состав стеклянной массы, из которой они изготовлялись, характерен именно для русского ремесленного производства4. Для изготовления стеклянной массы брали тонкий речной песок, поташ (из золы клена, ясеня, вяза, осины), поваренную соль и известь. Для получения легкоплавких стекол в массу добавляли окислы свинца. «Простые сорта зеленого стекла могли готовиться из легкоплавких глин и болотной железной руды» 5. При окрашивании стекла применялись уже известные нам красители. Для получения зеленого цвета — окись меди, зеленовато-синего — окись меди и глина, желтого — сера или уголь, фиолетового — окиси марганца. Приготовлен-
4 М. А. Безбородов. Технология производства стеклянных бус в древности.— ТГИМ, вып. 33. М., 1959, стр. 230.
5 Б. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси, стр. 399.
196


иое стеклянное тесто вытягивали, обкатывали и резали (при изготовлении бус) или сворачивали (при изготовлении браслетов). Стеклянные сосуды, о которых, как и о бусах и браслетах, бытовало мнение как о привозных, изготовлялись на территории Руси. В Киеве, например, во время раскопок 1950 г. на Подоле в слое конца XI — начала XII в. «были вскрыты остатки мастерской с глинобитными горнами». Здесь же находились куски стеклянных сплавов и смальты, обломки стеклянных браслетов, перстней, посуды, бусы. Тут же лежали и запасы свинца в виде листа и болванок6. Раскопки 1951 г., проведенные на территории Киево-Печерской лавры, вскрыли в слое XII в. два производственных комплекса. В нем обнаружены кирпичи, покрытые переплавленным стеклом, слитки стекла, заготовки разноцветной смальты, фрагменты стеклянных сосудов, обломки тиглей со стеклянной массой, кусочки свинца и серы. Автор раскопок связывает весь. этот комплекс с постройкой Успенского собора лавры (1073—1075), для которого и было налажено производство поливных плит, мозаики. Так что работы мастерской датируются XI в.7 Остатки мастерских стеклоделов встречены в Колодяжне (XIII в.), Райковецком городище, Костроме, Старой Рязани, Галиче. Исследователи считают, что каждый более или менее крупный город Руси располагал своими стеклоделательными мастерскими. В Вышгороде обнаружено около сотни днищ тонких стеклянных сосудов. Поскольку они были хрупки, их не перевозили. Знаменитые мозаики (мусии) Софии Киевской, Новгорода Великого, Чернигова, Переяславля-Хмель- ницкого изготовлены также из стеклянного теста различного цвета. Здесь в стекло также добавлялись минеральные краски и финифтяные составы. Лабораторными исследованиями установлено, что для придания упомянутым мозаикам соответствующих цветов (черного, сиреневатого, голубого, синего, зеленого, печеночно-красного, желтого) и непрозрачности употреблялись глинозем, кремнезем, окиси свинца, кальция, калия, железа, магния, меди, марганца, натрия, закись меди, серный ангидрид8. Готовое
8 	В. А. Богусевич. Мастерские XI в. по изготовлению стекла и смальты в Киеве.— КСИА АН УССР, вып. 3, 1954, стр. 14—15.
7 Там же, стр. 16.
8 М. А. Безбородов. Стеклоделие в древней Руси. Минск, 1956, стр. 160—168.
197


тесто раскатывали на каменных плитах, резалй и прикрепляли к соответствующей основе при помощи грунта из минерального порошка, смешанного с яичным белком и творогом.
«Остается воздать дань восхищения тем древним стек- лоделам-ремесленникам, которые, не зная физической химии силикатов, сумели интуитивно, опытным путем найти составы мозаичных стекол, оптимальные по двум важным свойствам — легкоплавкости и химической устойчивости» 9.
Для облицовки пола и стен применялись полихром- ные поливные плитки. Эмалевая полива (желтая, синяя, зеленая и коричневая) наносилась на основу из отмученной беловатой глины. Встречены они в Киеве, Владимире, Городне, Старой Рязани, Белгороде, Вышгороде. В раскопках Киева обнаружены и тигельки-льячки для расплавления эмали. Распрортранение эмальерного производства на Руси (особенно в Киевской Руси) базировалось на мощной местной сырьевой базе.
О собственно эмали, т. е. перегородчатой эмали, мы уже говорили выше. Сейчас нас интересует сам химикотехнологический процесс, которым в совершенстве владели древнерусские ювелиры. Существовало много видов эмалевых сплавов: глухие, прозрачные, просвечивающие, расписные. Для наиболее древних, еще докиевских, эмалей характерна красная окраска, голубая и зеленая. Получали их при плавке медных окислов (с доступом воздуха или в присутствии олова и железной окалины как восстановителей). Все киевские эмали — варианты свинцово-калиевых стекол. Стеклоделы Киева в специальных печах сами готовили и эмалевую массу из стеклянной массы. Растертой в порошок и смешанной с водой эмалевой массой заполняли каждую ячейку изделия. Поместив изделие в печь, эмальеры расплавляли порошок. Вещи, вышедшие из мастерских ювелиров-эмальеров, обнаружены в Киеве и Новгороде Великом, Рязани и Владимире, Ярославле и Костроме, Галиче и многих других русских городах. Наличие здесь местных мастерских доказывается как наличием ремесленных браков и отходов, так и своеобразностью местных форм и оттенков. Начало
9 	М. А. Безбородов. Стеклоделие в древней Руси, стр. 176—177.
198


этого ремесленного производства можно отнести уже к X в.10  11 К более позднему времени, к XV—XVII вв., относится массовое производство изразцов, особенно печных. Русские гончары покрывали их поливой как цветов, традиционных для ранней Руси, так и других оттенков. Такие изразцы назывались «ценинными». Обожженный изразец сначала покрывали так называемым ангобом, а затем кистью наносили поливу и снова обжигали. При раскопках Гончарной слободы за Яузой в Москве были найдены вместе с заготовками и целыми изразцами и чашечки для поливы. Обычно ценина была зеленого или синего цвета, что зависело от добавления медных солей и окиси железа в шихту. Для глазури, которой покрывали и плитки и посуду, применяли тончайший ил.
Керамические изделия, покрываемые поливой, являлись продукцией гончаров, знакомых с химией стекла и красителей. В то же время гончарам. необходимо было знание свойств разнообразных глин и примесей. Глины, применяемые гончарами, обычно бывают двух видов: так называемые жирные и тощие. Первые трудно растворить в воде, они медленно высыхают и дают значительную усадку. «Тощие» же содержат много примесей и недостаточно пластичны. Для улучшения свойств в «жирную» глину добавляли толченые черепки старой посуды, песок, слюду, тальк, навозную жижу. Заготовка глины впрок также требовала много времени и внимания. Обычно ее складывали зимой или осенью на открытом воздухе для выветривания (или вымораживания). Снег и дождь ее пропитывали и рыхлили. Кроме того, повышение ее технологических качеств зависело от гниения органических веществ и окисления сернистыми соединениями и.
Среди массы всевозможных сосудов выделяются так называемые лощеные (поверхность их лощили — заглаживали). Для придания лощеным сосудам красивого серебристо-серого и черного оттенка (в XVI—XVII вв.) их после обжига «томили» в горнах при недостаточном доступе кислорода. Смолистое топливо (специально для этой операции) поглощало кислород и из глины самого сосуда. При этом окись железа, придающая глине крас-
10 В. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси, стр. 395.
11 В. А. Мальм. Производство глиняных изделий.—ТГИМ, выц, 33. М., 1959, стр. 128.
199


новатый цвет, восстанавливалась до закиси, а свободный углерод осаждался на стенках сосуда в виде графита. Весьма часто при раскопках встречается так называемая ангобированная посуда. Для получения светлой поверхности красный глиняный сосуд покрывался «ангобом» — светлой, тонко измельченной в воде глиняной кашицей. Затем сосуд обжигали. В конце XVII в. на поверхность ангоба накладывали желтую или зеленую прозрачную поливу. В результате получался фарфор.
Производство разнообразных порохов и зажигательных смесей относится к химии военного дела, о чем есть как прямые письменные, так и косвенные сведения. Появившееся к концу XIV в. огнестрельное оружие требовало достаточного количества пороха, а также зажигательных смесей для наполнения гранат и сосудов, забрасываемых в осажденные крепости. Еще во времена Олега русские воины познакомились с «греческим огнем» — специальной зажигательной смесью. А много позже, в XVII в., русские мастера производили гранаты, удивлявшие своими качествами иностранцев. Так, в 1673 г. в присутствии иностранцев проводились показательные стрельбы русскими гранатами. Здесь же присутствовал датский резидент. После стрельбы он спрашивал: «болыпия де гранаты кто делал?» Изумленному датчанину сообщили, что «прежде сего делали такие гранаты немцы, а к нынешней стрельбе гранаты делали русские люди, и служат те гранаты к стрельбе лутче у русских людей, нежели у иноземцев» 12. И если в XVI столетии иностранные дипломаты, особенно интересовавшиеся военным потенциалом Руси, сообщали в своих донесениях о поразивших их количестве и качестве русской артиллерии, то можно не сомневаться, что под стать ей были порох и зажигательные смеси.
Одновременно с ввозом большого количества серы, селитры и пороха из Англии и Голландии предпринимались меры по налаживанию собственного производства серы и селитры. Именно этим была вызвана селитряная и серная повинности. Серу и селитру сдавали в виде ямчуга (сырой селитры) и очищенной (литрованной). Соляные налеты, образующиеся на зданиях, смешивались с землей и выщелачивались. Получавшаяся аммиачная се-
12 	ДАИ, т. VI, 1857, стр. 274—275.
200


jmtpa в смссй с калийной восстанавливалась в ямах. После выгнивания органических отбросов раствор разводили водой и получали селитру. Процесс этот (выдерживания в ямах) длился иногда годами. В связи с резко возросшими потребностями государства в порохе появились всевозможные наставления для пороходелателей, создавались пороховые мельницы, «пушечные избы». Во время одного из пожаров в Москве (1488) сгорела и «пушечная изба» 13. Пушечные избы (расположенные у Неглинной) горели и в 1500 г. В 1531 г. в Нижнем Новгороде «стрелницу разорвало из основания зелием», а на Москве «много людей от зелий погореша» 14. В 1507 г. в Пскове (во время пожара) у церкви Козьмы и Дамь- яна «придел подле церкви зельями роздрало, а зелен пушечных згорело бочка» 15. Подобные трагедии происходили во многих городах, где существовали пушечные избы и находились запасы пороха. В Москве известен Алевизорский «двор», где делали порох русские мастера. Очевидно, образцы составов порохов хранились потом в архиве Пушкарского приказа в XVII в.16
Известно, что в XVI в. селитреное производство было налажено уже достаточно широко, чтобы снабжать русскую армию в достаточном количестве взрывчатыми веществами. Так, во Владимире существовали специальные селитряные варницы («варница и сарай и тщаны и всякие селитрянные суды» 17). В 1684 г. в письме иркутскому воеводе Леонтию Кисленскому из Москвы требовали «приискивать и расспрашивать всяких чинов людей... про селитряную землю»18. Так поиски селитры охватили и Сибирь и Дальний Восток.
В «пушечных избах» калийную селитру перекристал- лизовывали, добавляли разнообразные горючие вещества. Например, горючую серу (жупел), получавшуюся при пережигании природного-пирита, липового угля. В окончательном виде в получавшиеся зажигательные вещества
13 ПСРЛ, т. 6, стр. 238.
14 Там же, стр. 288.
15 Псковские летописи, т. I, стр. 91.
16 С. К, Богоявленский. О пушкарском приказе. Сб. статей в честь Любавского. Пг., 1917, стр. 375—376.
17 Сборник старинных бумаг, хранящихся в музее П. И. Щукина, ч. III. М., 1897, стр. 258—259.
18 ДАИ, т. X, 1867, стр. 324-333.
201


и составы входили порох, селитра, смола, льняное масло, горючая сера. Для придания особого шума и эффективности к пороху добавляли сернистую сурьму (антимоний) и сулему.
Организация войсковой и крепостной артиллерии, особенно усилившейся с образованием Русского государства, требовала громадных запасов пороха. В известной степени это стимулировало развитие химии — приготовления зажигательных смесей и их компонентов. Поиски новых месторождений серы, селитры, нефти охватывают все большие пространства России. А это в свою очередь создавало для ремесленников-химиков большие возможности.
Что касается знакомства Руси с иефтыо, то, очевидно, его надо отнести к периоду не позднее XII столетия. Известно, что в своих политических устремлениях Византия немалое место отводила Тмутараканскому княжеству, причем влияние это над ним ставила даже выше сношений с Киевом. Причиной тому была нефть, которую тут добывали. Амфоры с остатками нефти обнаружены при раскопках в устье Дона, в Керчи, на Тамани 19  20. Употреблялась она византийцами при приготовлении знаменитого «греческого огня» — зажигательной смеси. Именно из-за того, что в Крыму добывали нефть, в 1169 и 1192 гг. Мануил I, император Византии, запретил генуэзцам посещать Тмутаракань и Русь.
Как известно, в связи с ростом потребности русской промышленности в металле в Сибирь отправлялись специальные экспедиции рудознатцев, которые использовали свое знание химических процессов. Так, для определения месторождений железной руды на р. Нице (в болотистой местности) местные рудознатцы советовали (что и было сделано) «взять свежей березовой коры и опустить ее в болото: вода, которая содержит в себе железные частицы, съест наружную кору, так что останет-
*>п
ся токмо внутренняя гладкая кожица» .
Очень обширна отрасль химического производства — крашение. Известна масса всевозможных красок и красителей, как растительных, так и минеральных. Наиболее древней была красная краска (червень, черлень), ина¬
19 Г. Г. Литаврин. Русь и Византия в XII в.— ВИ, № 7, 1972, стр. 39.
20 И. И. Комогорцев. Очерки истории горной металлургии Восточной Сибири. Новосибирск, 1965, стр. 33.
202


че — кашениль. Добывали ее из личинок насекомых (чер- вецов), паразитирующих на корнях растений. Насекомые высушивались и затем обрабатывались горячей водой в смеси с уксусом. Зеленые, синие, желтые и другие красители получали из коры деревьев (ольха, дуб, ясень, ива, орешник), стеблей трав (пшеница, рожь), цветов, корней, перьев лука, дубовых орешков (галлов), ягод (крушина, черника) и мн. др. Пользуясь этнографическими параллелями и определителем растений, удалось для Северо-Восточной и Северо-Западной Руси «составить список в 54 названия... растений, содержащих дубящие и красящие вещества» 2\ Растения эти, произраставшие и в древности, известны были как содержащие красители издавна. Образцы тканей, обнаруживаемые в русских курганах XI—XIV вв., окрашены в основном в коричневый цвет, но встречены ткани и красной, зеленой, синей, желтой окраски. Таким образом, ткачи этого времени могли располагать полной гаммой цветов. Лабораторные исследования позволили установить, что основными красителями являлись все же органические — растительные краски. Из червецов и «чернильных орешков» (галлы на листьях дуба) получали красную и черную краску. Из минеральных красителей в первую очередь была распространена охра, дающая желто-красную окраску (после обжига). Употреблялись и киноварь (сернистая ртуть), лавра — для приготовления зеленой краски, иногда — ярь, смешанная с белилами, бакан или синило (синяя минеральная краска), чернило (сажа), белило. Ярь, например, русские ремесленники приготовляли, наливая в сосуд из красной меди уксус и томя его в навозной куче. Образовавшийся на стенках сосуда и крышке зеленый налет был уксуснокислой медью — ярью-медянкой 21 22. Для получения киновари брали серу и ртуть (это рецепт XV в.), а золотой краски — твореное золото, ртуть, олово.
Все эти основные красители и краски употреблялись и в последующие столетия. Правда, вместо минеральной киновари теперь иногда употребляли свинцовый сурик, окислы железа. Для побелок — белило (свинцовое и из¬
21 В. П. Левашова. Добывание и использование вспомогательных производственных материалов,— ТГИМ, вып. 33. М., 1959, стр. 96.
22 Н. А. Фигуровский. Химия в древней Руси.— «Вопросы истории отечественной науки». М,— Л., 1949, стр. 250.
203


вестковое). Известны железный купорос, зеленый бакан (прасинь), шафран (желтая краска).
Перечислить все многочисленные рецепты приготовления разнообразных красителей практически невозможно. Их насчитывается более тысячи.
Сплошь и рядом красители, употреблявшиеся для окраски тканей и вещей, применялись писцами и иконописцами (в том числе и для фресковых росписей). Изготовление всевозможных красок и чернил стимулировалось расширяющейся деятельностью по переписке многочисленных документов, созданием разнообразных сборников и оригинальных произведений. Спрос на продукцию писцов возрастал из века в век.
Наибольшей популярностью пользовались у писцов черные чернила, или черная краска. Добывали ее из растительных веществ (таннидов). Предварительно кору ольхи отваривали, затем добавляли туда ржавое железо или железный купорос. Красная краска — киноварь, столь часто применявшаяся древнерусскими писцами, добывалась также из растительных веществ — крутика. Именно от наименования краски, которой выводилась заглавная буква начала глав, и пошло название «красная строка». Древнерусские миниатюристы пользовались всем этим набором красок и чернил. Для харатейных рукописей применяли особое чернило типа туши (из копоти). Писец, переписывавший «Изборник Святослава», пользовался чернилом, киноварью, синилом, ярью и другими красками. По более поздним рецептам (XV—XVII вв.) для приготовления чернил брали ягоды черники, настой ольховой коры на ржавом железе. Для придания определенной скорости стекания чернила с пера в чернило добавляли мед, камедь, желчь. Все эти чернила писцы готовили себе сами. И потому именно к ним обращался автор одного из самых старых московских рецептов приготовления писчих чернил. В нем рекомендовалось «устрогати ольховыя коры» и, положив «в горшек», залить водой, «или квасу доброго», или «сусла ячменного», и варить. После этого горшок надо было поставить выстаивать в течение дня. Затем, добавив «железины немного», требовалось выдержать сосуд в комнатной температуре. Лишь на третий день советовалось «разлити чернило в кувшин синей» и добавить снова ржавого железа и все это процедить сквозь материю («плат»). Процеженные чернила должны
204


были простоять в плотно закупоренном сосуде еще 12 дней. «То сие скорописное чернило»23. Как видим, рецепт не требовал чего-то сложного, недоступного простому писцу. Особенно увеличивается число подобных рецептов в XVI в. Разросшийся государственный аппарат, приказная система требовали огромного количества писцов и чернил. Причем изготавливаемых самым простым .и быстрым способом.
С принятием христианства и массовым строительством церквей возникает необходимость создания громадного количества икон и фресок. Это вызвало появление спе- циалистов-иконописцев. Целые артели их, иногда возглавляемые большими мастерами, подобно артелям строителей, расписывали стены соборов фресками, писали многочисленные иконы. Разумеется, все это обусловило особые приемы приготовления и нанесения красок, предварительные приемы обработки дерева и камня стен. Во время раскопок, проводившихся в Киеве, было обнаружено «жилище художника». Здесь, на полу, археологи нашли 14 маленьких глиняных горшочков с различными красками24. Жилище датируется XIII в. Сплошь и рядом живописцы применяли разнообразные минеральные пасты (их общее название — вапы). В «Киево-печерском патерике» рассказывается об иноке-иконописце, который держал в вапнице (сосуд для краски) «золото», предварительно растирая его: «на камени вапы творяще и тем писаше». Серебро, подготовленное подобным же образом, также применялось в живописи. Краски земляного происхождения обычно растирали с хлебным квасом, рыбьим клеем (кар- лук). На деревянную, предварительно подготовленную и высушенную доску наносили подкладку из алебастра. Затем краску разводили на яичном белке, мездричном, меховом или рыбьем клее, меду, желчи. Готовую икону покрывали для предохранения красочного слоя лаком из олифы (вареное льняное или очищенное конопляное масло). Появившиеся в XVI в. на основании ранее существовавших рецептов «Иконописные подлинники» не что иное, как наставления иконописцам, регламентирующие формы и нормы письма, а также дающие рецепты приготовления красок и вспомогательных материалов. Наря¬
23 История естествознания в России, т. I, ч. 1, стр. 99.
24 М. К. Каргер. Древний Киев.— В кн. «По следам древних культур. Древняя Русь». М., 1953, стр. 59.
205


ду с византийскими названиями красок (киноварь, ла- зорь, охра и др.) здесь много и чисто русской терминологии (черлень, ярь и др.)- Появившиеся сразу же в «Иконописных подлинниках», эти русские названия свидетельствуют о древности русского производства красок и их названий. Разумеется, пользоваться этими «Подлинниками» могли люди грамотные. А для иконописца и в особенности для писца они были необходимы.
Это, так сказать, привилегированное занятие. И ремесленники-писцы и иконописцы в основном обслуживали нужды господствующего класса феодалов (одновременно масса икон расходилась по всей Руси, и иконы были, очевидно, почти в каждом доме). Однако, как мы уже видели, ремесленное производство было немыслимо и без рядовых ремесленников-химиков. Это относится и к одному из важнейших промыслов Руси — солеварению. Изучено оно довольно детально. Соляные промыслы Белого моря, Старой Руссы, Галича, Соли Галичской, Вычегды, Вологды, Северной Двины, Городца-на-Волге, Костромы, Нерехты, Торжка, Переславля-Залесского, Ростова и других районов снабжали всю Русь солью в достаточном количестве. Одним из самых простых способов добычи соли было выпаривание ее из соленой морской воды в специальных чанах-сковородках (цренах). В основном же солеварни, расположенные в глубинных районах страны, работали на вываривании соляного рассола, добываемого с большой глубины. Самой трудной частью этого процесса было бурение. Так, например, в 1641 г. один из строителей соляной варницы в районе Камы (речка Зырянка) сообщал о реальных сроках бурения: «где де земля мяхче, и в тех местех трубы поспевают месяца в три и в четыре и в полгода, а иные и болыпи. А в которых местех земля камениста, и в тех де местех и долго добывают — года по три и по четыре» 25. Поэтому, когда в начале XX в. в с. Усолье (под Переславлем-Залесским) пытались на месте старых скважин пробурить новые, бур не достиг соляного раствора, и работы были прекращены. Добываемый раствор, как и морскую воду, вываривали в цренах. Доходность этого промысла была рано оценена церковью, взявшей в свои руки многочисленные варницы русского Севера и центра России.  2626 	Н. В. Устюгов. Солеваренная промышленность Соли Камской в XVII в. М„ 1957, стр. 34.
206


Многие из различных специальностей ремесленников были связаны так или иначе со знанием химических свойств растворов и веществ. Для обработки кожи, меха и других видов животного сырья это — обязательно. В городе кожевенное дело было развито, судя по материалам раскопок, гораздо более широко, нежели в деревне. При раскопах в Новгороде Великом, Пскове, Москве и многих других городах одной из самых частых находок является кожа (в обрывках, заготовках и целых изделиях). Русская летопись уже под 996 г. упоминает о мастере- кожевеннике26. Известны названия районов городов — «Кожевники», фамилий (Кожемяка и др.), сортов и видов кожи (юфть, яловица, сафьян, козлина) и сырья. Все это говорит о древности и широком распространении этого вида ремесленного производства. Из кожи изготовляли обувь, шапки, пояса, сбрую, рукавицы, переплеты книг, чепраки, седла, ножны, колчаны, щиты, сумки, кошельки, мячи, маски. Кожаная обувь не была привилегией богатого. Остатки ее находят в рядовых деревенских курганах.
Кожу древнерусские кожевенники предварительно вымачивали и длительное время выдерживали в так называемых зольниках, или чанах, с раствором извести (для удаления волос). Подобные зольники найдены в слое XII в. в Новгороде Великом27. Кожу, освобожденную от мездры и волос, бучили (квасили) для ее размягчения в жидком киселе из овсяных, пшеничных или ячменных отрубей. Термин «квас усниян» известен еще «Повести временных лет» 28. Следующая операция — дубление, когда кожу вместе с дубителями складывали в специальные ямы или чаны, заливали водой и выдерживали несколько месяцев или даже лет 29. Дубители применялись в основном растительные — кора дуба, ивы, ели, березы, ольхи, лиственницы. Танниды, находящиеся в коре, при долгом лежании коры и кожи в воде впитывались в кожу и химически связывались с ней. Для эластичности кожу промазывали жиром. Рыжевато-коричневый и черный цвет получали в процессе дубления (дубители были
26 ПСРЛ, т. 2, стр. 107.
11 В. А. Рыбаков. Ремесло древней Руси, стр. 401.
28 Повесть временных лет, т. 1. М.— Л., 1950, стр. 12.
29 В. П. Левашова. Обработка кожи, меха и других видов животного сырья.— ТГИМ, вып. 33, стр. 46.
207


одновременно и красителями). Кора цвы давал<Т Коричневато-красноватый оттенок, ольхи — желтый, черный и коричневый, еловая и березовая — темно-коричневый. Добавляя к коре ржавое железо, добивались черной окраски изделия. Остатки обуви, которую носили в Новгороде в XII—XV вв., позволяют судить о ее цвете: красная, черная, желтая, темно-зеленая, серая, коричневая. Красители: листья березы, полярный подмаренник, ивовая кора, медный купорос, корень барбариса, галлы чернильных орешков и «червец» 30.
Техника обработки пушнины в древней Руси известна по этнографическим параллелям XVIII в. Промытая шкура несколько дней выквашивалась в киселе из овсяной муки. Перед квашением ее промазывали глиной, чтобы не гнила — продымливали и коптили. Шкуры крупных животных с внутренней стороны намазывались для размягчения тестом, натирались мелом для удаления влаги и жира и спрыскивались квасом31. В «безмонетный период» русской истории, когда монетами были шкурки мелких пушных животных, обработка меха достигла высокого уровня.!
Очень широко употреблялась смола (для промазывания лодок, пеньковых канатов, приготовления зажигательных смесей и т. д.) и деготь (для смазывания кожи, трущихся деревянных поверхностей, лекарств). Источники X—XV вв. упоминают смолу, вар, серу, пекол. В Старой Ладоге найдены остатки деревянных лопат со следами просмолки. Смолу добывали смолокурением (и с деревьев) в специальных ямах, куда загружали пни сосны. Огонь, разведенный сверху, вытапливал смолу, которая стекала по расположенным внизу ямы колодам. Смолокурением занимались как в рамках домашнего производства, так и специальные бригады смолокуров. Остатки их производства разбросаны на широких просторах лесов Северо-Восточной и Северо-Западной Руси. В Старой Ладоге был найден небольшой горшочек с дегтем. Добывали его тем же способом, что и смолу, только применяли не дрова, а бересту.
Мы уже говорили о возможности применения древесных клеев для изготовления некоторых видов орудий эпо-
30 См.: Л. И. Якунина. Новгородская обувь XII—XV вв.— КСИИМК, вып. 17, 1947.
31 В. П. Левашова. Обработка кожи, стр. 53.
208


хй неолита. Употребление ого было хорошо известно в Киевской Руси и позже. Игумен Даниил, путешествуя по «святым местам» и наблюдая падение капель сока с одного из деревьев, сравнил это с хорошо знакомым ему вишневым клеем («аки клеи вишневый»32). Вишня в древней Руси знакома издавна. Кроме древесных, известно употребление и животных клеев. Мы говорили о них при описании обихода иконописцев. Это клеи из рыбьих костей, кожи, муки, отрубей.
К химии пищевых продуктов относится приготовление всевозможных напитков — хмеля, квасов, пива, вина, водок, медовух, использование березового сока. Для их приготовления брали хлебные злаки и дикорастущий хмель. Возможно, заготовка его впрок проводилась в деревне. В 1466 г. псковский летописец сетовал на то, что «хмель был дорог»33. В «Правде Русской», например, сообщается, что в недельный паек вирника входило 7 ведер солоду34, а в 996 г. во время праздника в Киеве развозили по улицам мед и «квас» 35. Летописи неоднократно упоминают пиво, мед, вино горькое36. В новгородской берестяной грамоте (первая половина XIV в), рассказывается о варщице пива 37. Приготовление вина в Новгороде Великом в конце XV столетия приняло такие размеры, что специальным указом «заповедали вин- щиком не торговати да и сторожню уставили на Великом мосту решотки». За нарушение устава винщиков «или пияного человека» били кнутами и сбрасывали с моста в реку38. Русский былевой эпос, отражающий реальные факты русской истории и русского быта, знает «бражничающих», т. е. употреблявших разнообразные браги. Очень много было разнообразных медов — белый, красный, пресный. В дополнении к «Домострою» (своеобразной домовой книге) помещен «Указ о всяких медах кислых, как их ставити и как пиво простое подкармливати, как вар варити в хмелю и объярный мед ставити». Для
32 Путешествие игумена Даниила по святой земле в начале XII в. Спб., 1864, стр.
33 Псковские летописи, т. 1, стр. 71.
34 Правда Русская, т. 1. Тексты. М.— Л., 1940, стр. 105.
35 ПСРЛ, т. 1, вып. 1. Л., 1926, стр. 126.
36 ПСРЛ, т. 30. М., 1965, стр. 151.
37 А. В. Арциховский, М. Н. Тихомиров. Новгородские грамоты на бересте. М., 1953, стр. 26.
38 ПСРЛ, т. 30, стр. 158.
209


приготовления браг и водок использовались прообразы современных самогонных аппаратов — перегонные кубы, трубки (змеевики), отводящие в кадку с водой получавшиеся при брожении газы. Повсеместно, от крестьян до боярских дворов, широко применялись всевозможные квашения и соления, копчения и консервирование продуктов.
С химией было связано и изготовление моющих средств и косметики. Различные виды мыла производились в Шуе и Костроме. Костромское мыло расходилось по всей России. Его везли в Сибирь. В 1633—1636 гг. его продавали на ярмарках в Устюге, Сольвычегодске, Тотьмезэ. Отдельно готовили мыло для царского двора: в него добавляли розовое масло и благовония. В обычное твердое мыло вносили растворы поташа и соли. В народе знали «оусоп», «рекше мылная трава». Стиральными составами были зольный щелок, вараха (прожаренные зольный щелок и поваренная соль). Очень древней является косметика. Румянами и белилами на Руси пользовались не только щеголихи высшего сословия. Румяна готовили из краски — кармина. Белилами служили жженый свинцовый сурик, ртутные препараты. Обязательная составная часть косметических средств — овечий жир. Известны были и духи — спиртовые и водные извлечения из растений. Сложными по составу были бальзамирующие мази и масла. О том, что бальзамирование на Руси применялось, есть свидетельства. В 1491 г. монах- летописец посетил Владимир. Здесь, в церкви Рождества Богородицы, стоя близ раки (гроба) Александра Невского, монах «видех... на гробе блаженного малу скважню». Любопытства ради («уразумети хотя, что есть скважня она») он засунул туда руку «и очютих яко в масть некую омочих руку» 39 40.
Известны и другие примеры: были набальзамированы и великолепно сохранились тела Марфы Собакиной (умерла в 1571 г.) и сенной девушки Марины Мнишек.
В особую рубрику надо отнести химию приготовления лекарственных препаратов. Языческая Русь в лице волхвов и лекарей великолепно знала лечебные свойства громадного количества растений, произраставших на Восточно-Европейской равнине. Наследие это не могло пропасть
39 См.: Таможенные книги Московского государства XVII в. М.-Л., 1950.
40 ПСРЛ, т. 12, стр. 230.
210


бесследно. С принятием христианства многое было использовано* монахами, спрятано за монастырскими стенами и наравне с «лекарством духовным» в известной степени стало монополией церкви. Это знание лекарственных свойств растений и помогло, очевидно, митрополиту Алексию, вылечившему в 1358 г. в Орде царицу Тайдулу («Тайдулу исцели, бо бе очима больна» 41). Тем не менее в народе сохранилось знание лекарственных свойств основных растений. Нельзя не отметить, что народная медицина была в значительной степени осложнена всевозможными фантастическими заговорами и заклинаниями. Это тоже проявление языческой магии.
В XVI и XVII вв. целый сонм «чародеев», «волхвов», «чаровниц» и «чаровников», «зелейщиков», «ведуний» и «ворожей» имел свои «травники», по которым наряду с действительно помогающими больным настоями изготовлялись совершенно фантастические соединения. Здесь было описание трав на «все» болезни. От зубной боли должен был излечивать корень девясила, грыжу лечили настоем травы «елкий» на вине, от удушия должен был помочь настоянный на водке «ирный» корень. Раны «вылечивал» зверобой, также настоянный на водке. От лихорадки рекомендовалось после бани натираться мазью, составленной из нефти, деревянного масла, кузнечиков, скипидара, коростелей (птица) и вина. Вообще вера в магические действия кореньев и трав была настолько сильна, что из опасений всевозможных отравлений проводили массу процессов над людьми, которые пытались лечить кореньями, или просто над теми, у кого их находили. Дело кончалось иногда сожжением «колдуна». Вера в волшебные свойства кореньев и способности «колдунов» всех рангов вылечивать и насылать болезни пронизывала все слои русского общества. В 1598 г. Русь должна была присягать царю Борису «в естве и в питие, и в платия или ином в чем лиха и напасти не учиняти; людей своих с ведовством да и со всяким лихим корень- ем не посылати, и ведунов и ведуний не добывати» 42. Цари, бояре и все, кто стоял близко к ним, очень боялись возможности отравления. Уже в «Изборнике Свято¬
41 ПСРЛ, т. 20, ч. 1, стр. 188.
42 Я. Костомаров. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI—XVII вв. В кн. «Исторические монографии и исследования Н, Костомарова», т. 12. Спб., 1887, стр. 291.
211


слава» даются некоторые гигиенические советы, рассказывается о «лечебных» свойствах драгоценных камней. Долгое время лечение при помощи лекарств находилось в руках представителей церкви, знахарей, врачей-иност- ранцев. Однако постоянно растущее русское войско, расширяющийся штат администрации нуждались в квалифицированных лекарях и лекарствах.
В XVII в. появляется Аптекарский приказ. Работали в нем «алхимики», но название это было закреплено за простыми аптекарями. При приготовлении всевозможных водок, экстрактов, тинктур, настоек пользовались перегонкой, сублимацией, фильтрацией, прокаливанием. Основным в занятии аптекарей была перегонка («перепускание») водок над травами и зельями. Употреблялись при этом как спирт, так и коричная, гвоздичная, анисовая, лимонная и померанцевая водки. Лечебники XVII в. особенно много места отводят именно этим «перепусканиям». Аптекарю вменялось «знать и ведать всякие травы, и цветы, и коренья», «составы составливать про здоровье всяких людей» и «порошки всякие делать»43. Наряду с растительными составными частями лекарств применялись и химикаты. Составными частями перечисленных снадобий были вино горячее (спирт), уксус, нефть, камфара, олифа, черный уголь, сахар, смола, сера (еловая, пихтовая, кедровая, сосновая), отцет сердитый старый, свинцовые белила, ярь, купорос, квасцы (жженые), сера горючая, медь красная, соль, сулема, порох, ртуть, зола, соль жженая, белило серебряное, киноварь, соль-бузун, свинец, известь (негашеная), мышьяк, нашатырь44.
Разнообразным было и техническое оснащение: котлы, реторты, разнообразная посуда, тазы, весы. Здесь же готовили и отпуска (сплавы) серы, смол, мазей. Последние наиболее широко применялись при лечении всевозможных наружных заболеваний. Так, под 1534 г. в Софийской второй летописи очень подробно описывается лечение злокачественного фурункула у великого князя Василия Ивановича «мастью обычною»45. Правда, врач великого князя Николай Булев, видя, что «масть» не по¬
43 В. М. Флоринский. Русские простонародные травники и лечебники. Казань, 1880, стр. 202.
44 П. А. Фигуровский. Химия в древней Руси, стр. 247.
45 ПСРЛ, т. 6, стр. 267.
212


могает, сослался на то, что оное лекарство «действует» только с «божьей помощью».
Литература, в которой встречается химическая терминология, не так уж обширна (мы не имеем в виду многочисленные «Лечебники» и «Травники»). Мы уже говорили, что в «Изборнике Святослава» объясняются понятия качества, количества, измеряемого, меры, веса, образа. У экзарха Болгарского в «Шестодневе» (и других произведениях — см. раздел «Физика») сообщается о 4 «составах» и 5-м — эфире. Здесь же впервые на Руси появился и термин «химия». Иоанн, экзарх Болгарский, трактовал его как «химос,— еже суть соци всего овоща» 4в. В отличие от натурфилософских статей («Шестоднева» и др.), недоступных и непонятных практику-ремесленни- ку, в XVII в. появляется литература иного содержания (об «Иконописных подлинниках» речь уже шла). Мы имеем в виду «Устав» Онисима Михайлова и другие «Воинские книги». Химия здесь занимает много места: перечислены сера, сера горючая живая, янтарь, смола грецкая, белый купорос, белый мышьяк, бура, водки, сурьма, камфора, нефть, селитра, ярь винецейская, воск, известь негашеная, уголь липовый, уксус, нашатырь, сулема и т. д. Всего до 50 веществ. Это в основном продукты растительного и животного происхождения. Описывались весы и разновески, сита и решета, стеклянные сосуды и реторты. Сообщалось о разнообразных химических операциях — припрыскивании, примачивании, процеживании. Давались рецепты приготовления пороха и горючих смесей (чему в основном и посвящен весь раздел). Несмотря на такое обилие сведений, собранных в одном месте, «Уставу» все же предпочитали «Травники» и «Лечебники», как более близкие по языку и описанию.
Вопрос о существовании на Руси алхимии и алхимиков спорен. Если известно большое число списков различных астрологических сборников и статей, известны имена астрологов-иностранцев, подвизавшихся при дворе русских великих князей и царей, то ни одного собственно алхимического трактата до нас не дошло. Несмотря на то что на Руси были известны в XVI—XVIII вв. труды западноевропейских алхимиков — Альберта Магнуса,  4646 	Естествазнанието в средневековна България. София, 1954, стр. 150.
213


Раймунда Люлля, Михаила Скотта. Правда, в трудах этих ничего по-настоящему алхимического не было. Вообще д алхимии не в пример астрологии отношение было более настороженным и отрицательным. Если с астрологией где-то приходилось мириться, официально запрещая и ругая, а неофициально допуская (с ней знакомились и цари и князья), то с алхимией дело обстояло иначе. В глазах большинства русских алхимики были сродни ворожеям, колдунам, колдователям над травами, бабам-ягам. Здесь все было непонятно (отчасти и для самих «колдунов»- алхимиков), не в пример астрологии с ее уже раз и навсегда установленными зависимостями и связями. Таинство приготовления алхимика не могло не вызывать беспокойства при том отношении к подобного рода занятиям, которое существовало на Руси. К тому же не следует забывать, что алхимия «шла» с Запада, а против всего западного («из немец») резко восставала русская церковь. Не случайно, когда голландский алхимик ван- дер-Гейден пытался продать Алексею Михайловичу рецепт приготовления золота, его просто не стали слушать47. Тем не менее нельзя не допустить, что кто-то из многочисленных иностранцев, подвизавшихся в Москве и других городах, занимался алхимией. Пока известно, что, например, ею занимался на Руси Теофаст Бомбаст Гоген- гейм (Парацельс). Нет ничего невероятного и в том, что кто-то из русских, постоянно контактировавших с иностранцами, мог увлечься алхимией. Отсутствие сведений объясняется как нежеланием афишировать подобные опасные занятия самими алхимиками, так и замалчиванием в официальных документах. Однако, как нам кажется, одно известие все же говорит о русских алхимиках. Мы имеем в виду известие под 1596 г. в Пискаревском летописце: «Лета 7104 явился некий человек во граде Твери: перепускаше руду золотую и серебряную. И из- вестиша царю и великому князю Федору Ивановичу... И послаша по него, и приведоша его на Москву. И ста- ша плавити... И, некиим смотрением божиим, не дашася ему такая мудрость. И царь государь положиша на него опалу, чая в нем воровства некоего, и велеша его пы- тати без милости и ученика его. И рече бояром: «некое- де смотрение божие: много де пытаюся по прежнему да
47 В. Рихтер. История медицины, т. II. М., 1820, стр. 12.
214


ие умею. Та же зелия кладу и вотки да не имет разделение! И в той муке и преставися оба, опишась ртути» 48. Автор публикации считает его простым рудознатцем. Соглашаясь с мнением, что Федор Иванович пригласил «рудознатцев», надеясь иметь простой рецепт получения золота и серебра для казны49, позволим себе не согласиться с заключением, что упомянутые мастера не имели никакого отношения к алхимии и пытались только различными способами добыть металлы из руд. Во-первых, не ясно, почему такая простая операция, которую мастера проделывали ранее неоднократно, не получилась теперь. Во-вторых, сомнения наши основаны и на фразе «и преставися оба, опишась ртути». Вряд ли можно объяснить это как простое отравление ртутыо. Слишком мало было время проведения «опыта». Тем более известно, что ртуть была одним из основных компонентов арсенала средневековых алхимиков, пытавшихся получить золото и серебро. Русский алхимик, по всей видимости, шел тем же путем и поплатился: его и его ученика просто заставили выпить ртуть, на которую они возлагали столько надежд.
Итак, в процессе ремесленного производства (где использовались химикаты) на Руси в течение X—XVII вв. был накоплен обширный комплекс химико-технических знаний и практических навыков. Химиками были металлурги и кожевники, аптекари и гончары, стеклоделы и писцы, иконописцы и ювелиры. Постепенное накопление этих знаний неизбежно должно было на определенном этапе вылиться в письменную фиксацию достижений техники приготовления красок и красителей, лекарств и чернил. Но не только усложнением и многочисленностью способов изготовления красок и лекарств вызвалось появление в XV—XVI вв. массы сборников рецептов и наставлений. Именно к концу XV — началу XVI в. относится процесс образования русского централизованного государства со сложной системой государственного аппарата (финансовой, податной, дипломатической), требовавшей многочисленных писцов. В приказах концентрируется и централизуется теперь деятельность по сбору и пере¬
48 О. А. Яковлева. Любопытное известие о московском рудознатце конца XVI в.— Тр. ИИЕиТ, т. 4, 1952, стр. 443.
49 Н. А. Фигуровский. По поводу летописного известия о русском алхимике XVI в.— Тр. ИИЕиТ, т. 4, 1952, стр. 445
215


воду большого количества книг (и с разнообразными рецептами). Сюда стекались сведения о месторождениях серы, селитры, нефти, о лекарственных травах. В централизованном порядке было легче создавать разнообразные «Иконописные подлинники», сборники рецептов. То новое, что появилось в русской культуре в конце XV в., получило дальнейшее развитие в XVI—XVII столетиях. В то же время на этом этапе натурфилософские статьи, не имеющие практической ценности, как бы отступают на задний план перед энергичным наступлением сборников практических сведений. Некоторые же из них («Устав» Онисима Михайлова), хотя и были значительным событием в истории русской науки, в некоторой мере обогнали свое время. Малое число списков их и отсутствие ссылок на них — факты, позволяющие так говорить. Детальность и конкретность многих рецептов все же не свидетельство понимания сущности происходящих явлений (реакций). Это лишь конкретизация и усовершенствование ремесленного производства. Время для научного осмысления происходивших процессов еще не наступило.
ГЕОЛОГИЯ И ГЕОГРАФИЯ
Представления о геологических явлениях
История геологических знаний на Руси непосредственно связана с возникновением и развитием ремесленного производства. Действительно, многочисленные ремесла зависели от добычи и разработки полезных ископаемых. Славянская докиевская металлургия целиком базировалась на местных сырьевых базах — болотной, озерной, дерновой и луговой рудах (бурый железняк органического происхождения, содержащий от 18 до 40% железа). Киевские металлурги (а позднее и металлурги Руси времени феодальной раздробленности) пользовались теми же запасами руд, из металла которых изготавливали почти все орудия труда того времени.
Гончарство, еще более древнее, нежели металлургия, было основано на разработке различных сортов глин. Залегали они везде. Местной глиной пользовались и при изготовлении кирпича, из которого строились соборы Владимиро-Суздальской Руси. Обжигательные печи в этих
216


районах обнаружены неоднократно *. Расцвет ремесел в древней Руси представлял все возрастающий спрос на руду, строительный камень, песок, глину.
Древнерусским стеклоделам необходимы были соответствующие кварцевые пески и глины. Наиболее удобные глины (для огнеупоров) находились на Киевщине (Полтавская, Черниговская и Харьковская области). Это так называемые пестрые глины (буровато-желтоватого, охристого, серого, черного цветов). Находили их вдоль склонов балок1  2. Впоследствии развитие стеклоделия на Руси было основано на разработке местных сырьевых запасов.
Повсеместно развивавшееся каменное строительство крепостей, церквей, жилых зданий требовало значительного количества строительного камня. Киевский Софийский собор, Золотые ворота Киева, соборы Вышгорода, Чернигова построены из местных пород камня. Новгородские и псковские строители пользовались местным плитняком. Влддимиро-Суздальская Русь строила из белого известняка («Белокаменная Русь»). Его запасы, например, разрабатывались около подмосковного села Мяч- ково. Одна из первых построек такого типа на Северо- Востоке— церковь в селе Кидекша под Суздалем (1152). Стены ее сложены из кубов белого камня. В качестве искусственного фундамента использовались местные валуны. Для всех соборов Владимиро-Суздальской Руси белый камень везли издалека. Установлено, что камень соборов Владимира по палеофауне подобен мячковскому3. Подобные же известняки разрабатывались и под Тверью, в Старице.
Из камня разных сортов изготовлялись пряслица, резные иконки, саркофаги, формочки для литья украшений, вырезались рельефные украшения соборов. Знаменитые киевские шиферные пряслица расходились по всей Руси. Запасы розового и краспого шифера (девонский период) во всей Восточной Европе обнаружены лишь на Волыни, по всему бывшему Овручскому уезду (и у г. Овруча на р. Уборти). Археологи нашли здесь несколько мастерских и мест выработки шифера. Для литейных формочек,
1 Н. Н. Воронин. Зодчество Северо-Восточной Руси XII—XV вв., т. 1. М., 1961, стр. 32—33.
2 М. А. Безбородов. Стеклоделие в древней Руси, стр. 134.
3 Н. Н. Воронин. Зодчество Северо-Восточной Руси, т. 1, стр.
106.
217


встречаемых в раскопках городов повсеместно, использовали легко поддающиеся резанию легкие сланцы или известняк.
Русские солевары, добывавшие соляные растворы с большой глубины при бурении земли, в зависимости от свойств проходимых буром пород применяли разнообразные (по диаметру, толщине, (древесине) трубы, металлические наконечники.
Знание водоносности слоев использовали при сооружении водоотводной системы Новгорода Великого, при сооружении колодцев. При рытье фундаментов для зданий, несомненно, выбирали такое место, где почва была более плотна. Собор в Кидекше, церковь Спаса в Пере- славле-Залесском стоят на плотном глиняном фундаменте. Знаменитый собор Покрова-на-Нерли, например, покоится на искусственной платформе. Строители его, сооружая здание на затопляемом лугу, понимали, что естественный фундамент в таких условиях не надежен.
Торговые связи Киевской Руси способствовали раннему знакомству с драгоценными камнями, драгоценными металлами. Тысячи бусин из сердолика и хрусталя находят археологи при раскопках древнерусских курганов и поселений. Мир драгоценных камней был издавна окутан фантастическими суевериями. Камням приписывали свойства вылечивать болезни, убивать змей, предохранять от отравлений. «Лапидарии» (книги о камнях) — первые минералогические пособия, хотя и чрезвычайно наивные и полные фантастических сведений. На Руси они нашли отражение в «Изборнике Святослава». В «Толковой Палее» описываются сердолик, измарагд, сапфир и многие другие драгоценные и полудрагоценные камни, их местонахождение — Вавилон, Индия, Ливия, Сирия, их вид, свойства («лекоут им отокы и язвы», «сок же его целит очныя болезни», «лица человече видят в нем», «оток и напыщение целит», «женам ражающим на потребу бывает» и т. д.) 4. В древнерусском «Физиологе» есть статьи об алмазе, магните, кремне, агате. Очевидно, древность этих легенд очень велика, ибо и в египетских папирусах, и в Византии, и на Руси упоминаются одни и те же камни и их «свойства». Знали на Руси и янтарь — алатырь-камень (от греческого — электрон). Торговцы
4 	Толковая Палея, лл. 220—222 об.
218


везли: его из Прибалтики. Особенно много находят его при раскопках Новгорода Великого. Упоминается алатырь-камень в народных заговорах, в рецептах приготовления лекарств. Исследователи установили, что в окладах книг и икон есть драгоценные камни из Египта (изумруды и хризолиты), добывались которые лишь в одном месте — копях Джебаль Забара. Об этом говорит их редкая расцветка, характерная только для камней этих копей. Здесь и изумруды, и рубины, и сапфиры из Индии, Цейлона, бирюза с Синая, шпинель из Аравии. Русские купцы, возвращаясь из своих путешествий в восточные страны, охотно приобретали их и везли на Русь.
В период феодальной раздробленности сплошь и рядом создавалось положение, когда приходилось рассчитывать лишь на свою собственную сырьевую базу. Это способствовало разведыванию залежей полезных ископаемых Новгородчины, Тверского княжества, Владимиро-Суздальской Руси, Рязанщины. Образование Российского централизованного государства, его возросшие потребности в металле, соли, строительном камне, глине для кирпичного производства повлекли за собой использование прежде известных месторождений с еще большей интенсивностью и поиски новых. Начали разрабатываться месторождения сидеритов и бурых железняков в районе Тулы, Серпухова, Каширы, Устюга Великого. Для поисков руд цветных металлов (и благородных) в Сибирь направляют специальные экспедиции, в которые входят и приглашенные в Россию иностранные рудознатцы. Одна из таких первых экспедиций была направлена на Печору уже в 1491 г. искать медные и серебряные руды. Вернувшиеся «сказаша... что они руду нашли медную» 5.
Поиски • полезных ископаемых усилились с началом освоения Сибири. В своих отчетах русские землепроходцы должны были сообщать и о нахождении железных, медных, серебряных руд. В вотчинах Соловецкого монастыря была обнаружена слюда, которую уже с середины XVI в. стали вывозить за границу. Русские промышленники Строгановы получили в 1574 г. грамоту на разработку у р. Тобол железных, медных и оловянных руд и серы. Архив Сибирского приказа хранил обширные сведения о новонайденных рудных месторождениях.
5 	ПСРЛ, т. 28. М.— Л., 1963, стр. 156.
219


По этим сведениям Направлялись рудознатцы. Так, посланные проверить сведения о месторождениях серебряных руд Онисим Федоров и Иван Венгеровский после возвращения составили подробный отчет о том, что залежи действительно богаты. В Верхотурском и Кузнецком уездах была обнаружена железная руда, в Енисейском — слюда. Железные руды находили и местные жители. Так, было обнаружено месторождение у Томска в 1623 г. местным кузнецом Федором Еремеевым. На месте разведанных в 1628 г. запасов на р. Нице (приток р. Туры) возник железоделательный завод (1631). В течение 30— 40 лет XVII в. были обнаружены: железные месторождения на р. Яйве, притоке Камы (1635), серебряные руды на р. Зее, притоке Амура, реках Шилке, Ангаре; медные руды Верхотурья (1663), слюда на р. Витим, притоке Лены (1650), халцедоны, агаты, яшма и малахит на Урале; цветные руды и камни района Мурзинки (1668), хрусталь на Каме (1668); слюда ца реках Алдане, Зее и т. д.
Все эти сведения можно было найти в «скасках» — отписках землепроходцев, в описаниях путешествий в Сибирь и на Дальний Восток.
Древнерусская литература из явлений геологических особенно часто отмечает землетрясение — «трус». Много подобных описаний — в русских летописях. Так, в 1196 г. «по всей области Киевской и по Киеву» «потрясеся земля»; причем «церкви каменыя и деревяныя колебахуся» ®. В 1230 г. землетрясение отмечено по всей Руси: «земля Владимирская, и Киевская, и Новгородская, и просто вся», а в Киево-Печерском монастыре церковь «Богородица ка- меная на 4 части разступися», и «в Переяславли же Рус- ком» церковь «Михаила разседеся на двое» * 7. Перепуганный новгородский монах точно отметил время: «в обед» и добавил: «то же братие, есть не на добро, но на зло, грех ради наших»8. Катастрофическое землетрясение (оползни и трещины) отмечено в Нижнем Новгороде в 1596 г., когда Печерский монастырь «и церкови совсем погибоша», а «по реке Оке слобода 150 дворов погибе совсем» 9. Отмечен в летописях и факт прорыва вод в карстовые воронки на дне озера Неро (у Ростова): «озеро
8 	ПСРЛ, т. 2, стр. 690.
7 ПСРЛ, т. 10, стр. 99—100 и др.
8 Новгородские летописи, стр. 17.
9 Там же, стр. 453.
220


Ростовское Нача ВЫТй... Как вшестеро мблотяТ или в осме- ре ина после протяжено застучит» 10  11, и громадный оползень в Нижнем Новгороде в 1369 г., когда «уползе горы и много посыпа дворов и с людьми» и, и в 1422 г., когда «оползла гора с верху над слободою и засыпало в слободе сто пятьдесят дворов и с людьми и со всякою скотиною» 12. Подобные же оползни здесь наблюдались («оползла гора... и вошла на Волгу сажень на 50, а инде и болшеи») и в 1497 г.13
В отличие от русских летописей, где единственная причина землетрясения — «кара божия», в некоторых переводных произведениях они объясняются вполпе естественными причинами. Так, «Луцидариус» «раскрывает» механизм землетрясений во всех его многообразиях. В том случае, когда в земле нет «скважней», «тамо есть на всяко время вода под тою землею в исподи» 14. В этом случае «трясение» земли происходит вследствие «двизания... той бездны водной» от ветров. Растрескивание же земной поверхности, которая «подобно телу человеческому» имеет камни — кости, корни деревьев — жилы и деревья и растения — волосы, вызывается непосредственно ветрами, которые «двизают землю и колеблют», и «земля отверзается» 15. Сборник Чудова монастыря также сообщает, что земля имеет пустоты («земли же имущи в себе жилы многы и скважни»). Землетрясения вызывает ветер, который, попадая в эти пустоты («вшедшу некоему ветру») и не найдя выхода («а скважни не отбретшу ему где вон изыти»), «растерзает абие землю... и сице трус зем- ныи бывает» 16. Это естественное толкование, не имеющее ничего общего с библейскими толкованиями — отражение античных взглядов на строение земли. Сходность этих представлений зафиксирована и у Лукреция («О природе вещей», IV в. до н. э.) 17, и у Анания Ширакаци (Армения, VII в. н. э.) 18 и других известных философов.
10 ПСРЛ, т. 8, стр. 151.
11 ПСРЛ, т. 24, стр. 126; т. 5, стр. 231; т. 25, стр. 185; и др.
12 Нижегородский летописец. Нижний Новгород, 1886, стр. 27.
13 Там же, стр. 38.
14 И. Я. Порфиръев. Апокрифические сказания, стр. 440.
15 Там же.
16 Библиографические материалы, собранные А. Поповым, стр.
5?
17 Лукреций. О природе вещей. М., 1947, стр. 579.
18 Ананий Ширакаци. Космография, стр. 106—107.
221


Третье толкование этого необычного явления — сугубо простонародное, связанное с русскими легендами о существовании гигантского Индрик-зверя, живущего под землей наподобие крота и трясущего землю. Реальное здесь — находки костей мамонтов и целых замороженных туш его на русском Севере. Легенда эта нашла отражение в «Книге Голубиной» (глубинной): «у нас Индрик- зверь всем зверям отец, ходит он по подземелью» 19. Землетрясения, по «Книге», происходят еще и потому, что поворачивается «кит-рыба» («кит-рыба поворотится»), на которой «стоит» земля: «тогда мать земля вся воско- лыбнется» 20.
Древнерусская геология — геология практики, бытовая геология. Это знание свойств камней, глины, песка, соли, руд, драгоценных камней и использование этого знания на практике. Это представление о землетрясениях и оползнях. Будучи весьма разнообразными, унифицируются они в результате широкой разведки полезных ископаемых и условий их залегания, особенно в Сибири в XVI— XVII вв. В то же время простонародные представления почти не меняются, они как бы законсервировались, отливаются в форму легенд, сказок, повествований типа «Стиха о книге голубиной». Рациональное здесь спрятано очець глубоко, и подчас его трудно выявить.
Знания в области географии
История русских географических знаний насчитывает столетия. Известно, что в XI—XVII вв. русские военные отряды сражались в византийских войсках в Македонии и Сирии. Разумеется, сведения, которые приносили на родину эти славяне-воины, не лежали мертвым грузом. Рассказы их передавались из поколения в поколение, и легенды, сказания и былины Киевского цикла могут в известной мере отражать и этот период русского ознакомления с Востоком.
Образование древнерусского государства неизмеримо расширило возможности ознакомления с другими (и заморскими) странами. Торговцы и воины, паломники и
19 В. Н. Мочульский. Историко-литературный анализ стиха о «Голубиной книге». Варшава, 1887, стр. 150.
20 Там же, стр. 138.
222


дипломаты направляются на Запад, Юг, в страны Востока. Анна Ярославна становится королевой франков, дипломатические связи налажены почти со всеми державами западного мира: Византией и Францией, Англией и Германией, Венгрией и Швецией, Норвегией и Польшей. Автор «Слова о полку Игореве», описывая Киев, отмечает «ту Немци и Венедици, ту Греци и Морава» \ Эти обширные связи Киевского государства неизбежно должны были привести к тому, что в библиотеках киевских князей появлялись книги из Византии и Западной Европы. А это в свою очередь способствовало изучению иностранных языков представителями русского общества. Владимир Мономах в «Поучении» сообщал, что его отец «дома седя, изумеяше (изучил) 5 язык» («в том бо честь есть от инех земель»). Высокая культура Киевского государства, в частности, нашла отражение и в знании русскими иностранных языков, что немало способствовало успеху дипломатических переговоров и вообще авторитету государства.
Русских купцов можно было встретить в Средней Азии, Византии, Константинополе. Паломники посещают Иерусалим, Сирию. Сведения об этих странах, доставляемые ими, как ручейки, сливаются воедино на родине. Пример тому — «Повесть временных лет». Автору «Повести» известны все страны Балканского полуострова и Ближнего Востока, побережье Западной Европы и Средиземного моря, нижнее течение Нила и Каспийское море. Правда, многое попало сюда из «Хроник» Георгия Амартола, Иоанна Малалы, паннонского «Жития Кирилла и Мефо- дия», Библии, но, несомненно, здесь отразились и рассказы русских очевидцев. Очень хорошо знает автор и свою географию — «путь из варяг в греки» например. Упоминает Сирию, Египет, Нил, Мессопотамию (реки Тигр, Евфрат), Персию, Индию, Царьград (Константинополь), Афон. На востоке отмечены Каспий, Урал, Бактрия. В Западной Европе — «земля болгарская», Венгрия, Чехия, Средний Рейн, Польша (ляхи), Хорватия, Прибалтика. В юго-западном направлении шли русские войска на Константинополь в 854, 866, 907, 911, 941 и 1043 гг. Путь этот был известен издавна и купцам. Именно договор Игоря с греками в 944 г. обусловил все стороны торговых  11 	Слово о полку Игореве. М., 1970, стр. 62.
223


сделок. Было известно, что, плывя морем и огибая европейское побережье, можно достичь Испании, Италии, а оттуда через Средиземное море попасть в Понтийское (Черное). Хвалынское (Каспийское) море было известно по торговле со Средней Азией. Здесь в торговых путях важную роль играли Ока и Волга (до устья). Далее шли морем или сушей (через Мангышлак) в города Средней Азии (Хорезм, Хиву) и на арабский Восток. Этим путем пользовались и киевские купцы, которые сначала по сложной системе рек и волоков добирались до Оки2. Путь этот был известен и ранее — в VIII—XI вв. Иордан (IV в.), Мухаммед ибн-Ахмед ал Мукаддаси (985—986), Ибн-ал- факих ал-Хамадани (X в.), иби-Фадлан (X в.), Абу Ха- мид-ал-Гарнати (XII в.) и другие арабские путешественники отмечают важность волжского пути для торговли с Западом и Русью. Именно через русские земли шел основной поток серебряной восточной монеты (дирхемы) в Европу, Прибалтику. Для бассейна р. Оки, как одного из основных направлений пути с Волги на Запад, зафиксировано 54 пункта с находками дирхемов 3. Исследователи считают, что «только славянские купцы могли быть той силой, которая содействовала развитию связей Севера Европы с Востоком»4. Очевидно, можно добавить — «в основном», ибо отрицать полностью активность купцов Запада и Востока нельзя. Отсюда, с Востока, торговцы шли дальше, вплоть до Новгорода и Прибалтики. Здесь найдены гребни из самшита, грецкие орехи, обломки среднеазиатских чаш, дирхемы 5.
Разумеется, особенно хорошо знают русские географию своей страны. Автор «Повести временных лет» кропотливо перечисляет все славянские племена В'осточной Европы и топографические признаки этих районов: реки, озера, горы. Это Днепр, Днестр, Двина, Буг, Волга, Шекс- на, Ока, их притоки, озера — Нево (Ладожское), Белое, Ильмень, Переяславское... Ему было известно, что в «центре» Руси находится «водораздел», откуда текут Волга, Днепр и Западная Двина. Здесь же, на возвышенности, находится «Оковский лес». Волга впадает в Хвалынское
2 А. Л. Монгайт. Рязанская земля, стр. 305—312.
3 Там же, стр. 90—93.
4 Там же, стр. 96.
5 Труды Новгородской археологической экспедиции, т. 1,— МИА, т. 55, стр. 95, 99, 102, 106, 111 и др.
224


море 70-ю жерлами. Сведения такого рода, разумеется, едва ли можно было получить из упомянутых выше «Хроник» — источников иностранного происхождения. Здесь же давались названия племен, которые были данниками Руси: чудь, мерь, весь, мурома, черемиси, мордва, пермь, печера, ямь, литва, зимегола, морава, либьв. Они не составляли территорию «собственно» Руси. Под термином «Русь» в Киевской Руси подразумевалась именно территория, непосредственно относящаяся к Киевщине. Письменные источники, сообщая о поездках князей или представителей духовенства из Новгорода, Твери, В'ладимиро- Суздальской Руси в Киев, писали: «в Русь». В 1151 г., например, Юрий Боголюбский отправился «с Ростовци и Суждалци и со всеми детьми в Русь» 6 7. После смерти Боголюбского его дружина, собравшись и решая вопрос о престолонаследнике, отмечала, что «сынок его в Новгороде, а братья его в Руси» 8. Точно так же «епископ и купь- це и слы (послы) новгородские не пущаху из Руси... пото- чиша Кыеву» 9 и т. д. Это противопоставление Киевщины как центра Руси другим русским землям сходит на нет в период феодальной раздробленности, когда Киев теряет свою монополию на фактическую власть в системе княжеств. И еще одно деление зафиксировано в русских источниках — пространственно-географическое. Оно было связано в значительной мере с подразделением течения русских великих рек на «верховья» и «низовья». Поэтому независимо от географического расположения те земли и княжества, которые находились не в верховьях, называли «низовскими». До сих пор сохранилось выражение «в низовьях реки». По отношению к Твери, расположенной в верховьях Волги, Северо-Восточная Русь, Москва, Поволжье были «низовскими землями». И в отношении Новгорода В'еликого. Так, в 1315 г. «поиде же... князь Михаиле Тферьски к Торьжку со всею силою Низовьскою» 10  11. В 1316 г. тот же князь Михаил «поиде ратью к Новуго- роду... со всею землею Низовьскою» и, а уже в 1317 г. великий князь Юрий Данилович отправился на Тверь
6 Троицкая летопись, стр. 55.
7 Там же, стр. 237.
8 Там же, стр. 255.
9 Новгородская первая летопись, стр. 25.
10 ПСРЛ, т. 25, стр. 160.
11 Там же.
6 В. К. Кузаков
225


«с всею Низовьскою землею на князя Михаила»12. В 1391 г. новгородцы и устюжане, проделав большой путь по рекам, спустились «на низ и взяша Жукотин и Казань» 13. Правда, однозначное определение земель на «нижние», если исходить лишь из деления рек на «низ» и «верх», не всегда может совпадать с реальным положением дел. Действительно, низовья Печоры, например, будучи- низовьями по отношению к верховьям этой реки, были ли низовьями или верховьями в отношении, например, верховьев Волги? Ни о какой письменной картографии того времени мы данными не располагаем. Да такой карты просто и не было. Так что определить «низ» и «верх», как это делаем мы сейчас, глядя на карту, было тогда нельзя. Очевидно, здесь надо учитывать многоплановость как пространственно-географического моделирования, так и пространственное конструирование мира в сознании человека, связанное с нравственными понятиями христианства. Плоская земля как бы делится на пояса, причем всем было известно о существовании районов с холодным, умеренным и жарким климатом. Эта градация земли на Север и Юг — древняя. Север — место холода, льдов. Здесь, у Северного Ледовитого океана,— «ад». Восток — место тепла, изобилия плодов и «овощей», страна благословенная, избранная. Здесь — «рай». Это было запечатлено в сознании человека того времени весьма недвумысленно. Однако хотя эта градация и оставалась градацией «более высокого порядка», на практике для удобства оставалось деление на «низ» и «верх» по течению рек. Так что «север — верх» и «юг — низ» наших карт идет вовсе не от глобуса и не от карты в ее современном виде.
Исследованием Севера, Северо-Запада и Северо-Востока занимались отряды новгородских промышленников, охотников, достигавших Урала и пересекавших его еще до XII столетия.
Свободно оперирует географией своей страны и автор «Слова о полку Игореве». Он сообщает о «краю поля Половецкого» (степях), о Доне, реках Суле, Волге, Каяле, Роси, Двине, Донце, о Корсуни, Тмутаракани, венграх (угры), немцах, венецианцах (венедици), греках, мора-
12 ПСРЛ, т. 25, стр. 161.
13 Там же, стр. 219.
226


вах, литве, ятвягах. Эти упоминания о землях «не русских» должны были подчеркнуть те обширные взаимоотношения Руси с соседями, которые существовали в то время. Русское летописание, скрупулезно описывающее моменты русской истории, не менее подробно отмечает и большие и малые реки, озера, болота, леса, горы, города и селения громадных пространств русской равнины. Вряд ли рядовые земледельцы и ремесленники были в курсе всех этих географических подробностей. Хотя в отношении новгородцев это будет не совсем так. Ранняя новгородская колонизация, в которой принимали участие все слои населения, рано достигла побережья Ледовитого океана, земель до Урала и за ним. Знание же своих земель в этом случае неизбежно. Новгородские берестяные грамоты XI—XV вв. упоминают Переяславль-Хмельниц- кий, Кокшу (приток р. Устьи, притока р. Ваги), Ярославль, Углич (грамота № 69), Заволочье (район озер Белого), озеро Кубенское и Воже, озеро Черменц, в Ше- лонской пятине у р. Луги, Торжок, г. Пудож (у Онежского озера), Оять (приток р. Свирь), Семозеро (у Онежского озера), р. Шую, Ещерский уезд и озеро Хвойно в Вотской пятине, р. Лугу, г. Копорье, село Попозеро и реки к западу от Белого моря, «Каяно море» (Ледовитый океан), карельские погосты «Коневые воды» и Совлаксу — места на Кольском перешейке, и т. д. Как видим, и рядовой новгородец неплохо разбирался в сложной географии массы рек, озер, селений своей республики. Рельеф Восточно-Европейской равнины от «чешского леса» и Карпат до моря «Варяжского» и Ледовитого океана на севере и северо-западе до Понта и Хвалынского моря на юго- востоке и до Урала на северо-востоке знали тогда детально. Новгородцы совершали и более отдаленные походы. В 1096 г. Юрята Рогович послал отряд на Печору («яже суть дань дающе Новугороду») 14. Этот же отряд достиг и земли Югры и самоедов «на полунощных странах». Здесь новгородцы увидели «горы заидуче луко моря, им же высота до небеси» 15. Это описание отрогов Уральского хребта на крайнем севере, у моря.
«К концу XIV в. русские были уже до некоторой степени знакомы с обширными районами, прилегающими не
14 Троицкая летопись, стр. 180.
15 Там же.
227
8*


только к Белому и Баренцеву морям, но даже частично и к Карскому морю. Проникали они неоднократно и за Урал и Обь» 16. Дорога из Новгорода шла по Волхову, Ладожскому озеру, р. Свирь к озеру Онежскому, далее по речкам до р. Онеги, по которой добирались до Белого моря. Это лишь один из многочисленных путей Новгород^ цев на север и северо-восток. В северо-западном направлении Карелия и Кольский полуостров были уже включены в сферу влияния Новгорода, который собирал здесь дань с саамов. «Терский берег» (Кольский полуостров) известен русскому летописцу под 1216 г. Во второй половине XIII в. Кольский полуостров становится уже провинцией Новгорода. В 1316 и 1326 гг. вместе с карелами русские участвовали в далеких походах на север Норвегии — в Хологоланд. Морские походы поморов способствовали и раннему открытию Новой Земли (к XI — началу XII в.) 17. Этот новгородский колонизационный поток с XIV столетия идет уже параллельно с колонизацией из более южных русских областей. Если Новгород, Тверь и отчасти Москва «специализируются» в рассматриваемый период на освоении Запада (торговля Новгорода), Севера и Северо-Востока, что вполне понятно из-за их географического положения (Новгород и Тверь) и стремления освоить земли, которые были бы в определенной степени гарантированы от вторжения с юга (Москва), то русские «южные» княжества (и Киевщина) ориентированы более на торговлю с Азией, Византией, Востоком (что не исключает отдельных «хождений» в эти земли новгородцев, тверичей, москвичей).
Издавна славянские племена, населявшие территорию Восточной Европы, при сооружении поселений (чаще городского типа) умело использовали рельеф окружающей местности в качестве естественной защиты. Впоследствии, особенно на северо-западе Руси, в землях Новгорода и Пскова, «защитное свойство рек, озер, лесных, топких, сильно пересеченных и других труднопроходимых мест» входило составной частью в систему оборонительных сооружений 18.
Описаний путешествий торговцев от того времени не
16 Д. М. Лебедев. Очерки по истории географии в России XI и XVI вв. М., 1956, стр. 11.
17 История естествознания в России, т. I, стр. 121.
18 В. В. Косточкин. Древние русские крепости. М., 1964, стр. 7.
228


сохранилось. Однако обилие вещей восточного происхождения на русских городищах — свидетельство хорошо налаженных, постоянных торговых связей. Одно из свидетельств тому — договор о торговле с греками 944 г. Иной характер носят поездки русских паломников «к святым местам». Тут и представители церкви, отправляющиеся по сугубо церковным делам, и просто паломники. Эти паломничества отнюдь не эпизод русской истории. Они регулярны, о них много свидетельств. В известной мере, конечно, эти путешествия рассматривались как «перемещение по карте» религиозно-моральных схем, причем «те или иные страны мыслились как языческие, поганые или святые» 19, как своеобразные ступени лестницы, которая с одного конца ограничена адом, а с другого — раем. Стремление приблизиться к верхней ступени святости было побудительным мотивом значительной части русских паломничеств. Однако сводить все поездки русских того времени на Восток только к этому вряд ли можно. Русские военные отряды, громившие защитников Царьграда в 1043 г. после принятия христианства, едва ли задумывались над этим. Вряд ли это было основным мотивом путешествий русских купцов. И, очевидно, не только для Индии Афанасия Никитина «нет особого места на лестнице благости и греха» 20, но и для стран многих русских купцов более раннего периода.
Одним из первых русских паломников, посетивших «святые места» и оставившим их описание, был игумен Даниил (очевидно, из Чернигова). В Палестине он побывал в 1106—1108 гг., а его описание относится к 1109— 1113 гг. Его рассказ об Иерусалиме тех времен настолько полон, подробен, что стал в настоящее время одним из основных источников для историков, изучающих этот город. Даниил побывал в Эфесе (в 4 верстах от моря), Иерусалиме, Яффе. Очень удивили его горы около Иерусалима: «около его горы каменыя, безводно место то есть, ни реки, ни источника» 21. Может быть, удивление вызва¬
19 Ю. М. Лотман. О понятии географического пространства в русских средневековых текстах.— «Ученые записки Тартуского университета», вып. 181. (Труды по знаковым системам, т. 2), 1965, стр. 212.
20 Там же, стр. 213.
21 Житие и хождение Даниила, русский земли игумена.— «Православный сборник», вып. 3 и 9. Спб., 1883 и 1885, стр. 40.
229


но тем, что игумен не ожидал увидеть у «святого места» столь суровый ландшафт. Описал он и «Содомское море» (Мертвое море). Здесь, в Палестине, он встретил русских. В' 1200—1204 гг. в Константинополе побывал новгородский архиепископ Антоний (описание путешествия, составленное позже, датируется 1212 г.). Его «Книга Паломник» — описание Иерусалима. Здесь он тоже встретил русских — послов князя Романа Мстиславича Галицкого. В первой четверти XIII в. на Афон ездил архимандрит Киево-Печерского монастыря Досифей. В период татаро-монгольского нашествия эти путешествия не прекратились. В конце XIII — начале XIV в. на Восток ездил новгородский архиепископ Василий, в 1350 г.— новгородец Стефан. Он побывал в Константинополе, описал его гавань. Особо отметил, что в Студийском монастыре переписывается много книг для Руси. И он тоже встретил здесь русских: «Иван и Добрило», «ныне живут туто, списаючи в монастыре Студийском от книг святого писания, зане бо искусны зело книжному списанию» 22. В 70-х годах XIV в. смоленский архимандрит Агрефений отправился через Тверь в Константинополь, Александрию, Дамаск. Он посетил Каир, Иерусалим, Антиохию и оставил их описание. Трижды (в 1379, 1385 и 1389 гг.) «ходил» в Константинополь митрополит Пимен. Сопровождавший его Игнатий Смольнянин тщательно описал все, что видел по дороге от самой Москвы до Константинополя: Оку, Дон, Азов, Черное море, Синоп. Это было первое подробное описание малоазиатского побережья. Далее их путь пролегал вдоль побережья на юг, где они увидели горы Пон- тийского Тавра («высоки зело, и половины убо тех гор закрывахусь облаци») 23. Через Босфор они прошли до Царьграда, где их навестили русские: «приидоша к нам русь, живущая тамо» 24.
«Географическая литература» того времени (переводная) основана на библейской легенде о расселении племен — языков после «всемирного потопа». Поэтому все описываемые земли,— земли, принадлежащие потомкам сыновей Ноя. Козьма Индикоплов рассказывал об Индии,
22 В. М. Данциг. Русские путешественники на Ближнем Востоке. М., 1965, стр. 16.
23 И. П. Сахаров. Сказания русского народа, т. IV, кн. 8. Спб., 1849, стр. 99.
24 Там же, стр. 100.
230


Египте, делил всю землю на три части. На востоке — «Асия», западе — «Иеропия», юге — Ливия, скифы — на севере, эпиопы — на юге. Индия лежит между югом и востоком. Кельты живут на западе. Среди земель 4 «пучины» — Средиземное море, Черное, «Перское» и Каспийское. Рек тоже 4 — «Фисон», Нил («Нило благая»), Тигр, Евфрат. Он говорит далее о Цейлоне, Китае, Абиссинии, болгарах и руси. Сведения свои он брал из многих источников, в том числе и у греческого географа IV в. до н. э. Эфора, на которого ссылается. Иоанн Дамаскин в «Ше- стодневе», мешая аристотелизм с Библией, дает географию вод. Морей у него несколько — Средиземное (заливы, проливы, острова), Индийское, Каспийское. Реки — Ганг, Нил (Уон), Тигр, Евфрат. Много и других рек, однако их названий не дано. География Иоанна Дамаскина на уровне Гекатея (550—475 гг. до н. э.). Античные теории у экзарха Болгарского (в «Шестодневе») хотя и даны более обстоятельно, зато менее систематично. Он знает пять климатических поясов. Его география примерно на том же' уровне, что и у Иоанна ДамасКина, однако здесь больше подробностей. На земле есть только одно море, причем другие моря лишь ответвления от него. В своем перечне морей он начинает с Черного на юг и на запад и затем берет восток. У него есть пучины-понты: Понт Еуксинь- скы, Пропонт, Елиспонт, Егейский понт, Ионийский и «ширины» — Сардонская, Исмаелская, Уринская. Кроме того, он говорит о Сицилийском и Венецианском морях. У него много озер. Самые крупные — Каспийское, Мертвое (Асьфалититьское) и «Серванитьское» (между Палестиной и Египтом). Все реки, о которых он сообщает, текут якобы от востока, от запада и от «полудне». От востока это Инд, «В'актьр», есть и Дон (Танаи). С кавказских гор стекает Фас. Через «Еуроп» течет Дунай. В Египте главная река — Нил. В «Хронике» Георгия Амартола говорится о Египте, Эфиопии, Персии. Основанная на многочисленных источниках «Толковая Палея» перечисляет массу стран и народов: Сирию, Египет, Индию, Эфиопию, Киликию, Персию, Мидию, Вавилон, Месопотамию, Аравию, Финикию... Все части света у автора «Палеи» — «хамовы», «яфетовы» и «симовы». Он сообщает о реках (Евфрат, «ефиопская река чермная, теку- щиа на восток», Нил), морях (Черное), островах — островах греческого архипелага, о Сицилии. Подробно
231


описывает он русские реки — Дунай, Днепр, Десну, Припять, Двину, Волхов, В'олгу. Есть у него и Кавказские горы. В отличие от автора «Повести временных лет» он перечисляет больше «языков»: чудь, ямь, лопь, пермь, корела, печора, угра, литва, ятвяги, прусы, недрева, мерь, мордва, мещера, мурома, коре, зимгола, либь25  26. Это перечисление охватывает юго-запад, запад, северо-запад и север Руси, отчасти области между Окой и верхней Волгой. У него есть описание Вавилонского столпа, драгоценных камней стран Востока: Индии, Египта, Сирии.
Русские летописцы времен феодальной раздробленности и начала сложения Московского государства включают в свои летописи и своды «Повесть временных лет» и тем как бы наследуют киевскую культурную традицию, включают в сферу русских земель своего периода все земли и народы, перечисленные в «Повести временных лет».
Процесс объединения русских земель в единое государство, развитие торговли, промышленности связывали воедино все русские земли и создавали особо благоприятные условия для освоения громадных просторов Севера и Сибири.
К концу XV в. Кольский полуостров уже стал окончательно русской территорией. В начале XVI в. здесь был построен ряд церквей, а в 30—40-е годы на р. Печенге возник Печенгский монастырь — своеобразный оплот освоения Кольского полуострова. Продолжаются походы за Урал — в Югру (на р. Обь). В1 1430 г. основывается Соликамск, в 1445 г. в низовья Оби отправляется отряд Василия Шенкурского. В 1465 г. устюжане ходили «Югурьскую землю воевати» 2в. В 1472 г. на реках Черной и Колве побывал Федор Пестрый. В 1499 г. «князь великий Иван Васильевич послал рать в Югру лыжную» во главе с С. Ф. Курбским и Петром Ушатым. «Они же, ходивше на лыжах пеши зиму всю, да Югорскую землю всю вывоевали»27. Двигались они через Урал, причем было составлено описание протяженности Уральских гор «от моря до моря» (от Ледовитого океана до Каспия). Морем, в «Каянскую землю», был организован большой
25 Толковая Палея, л. 69.
26 Устюжский летописный свод, стр. 86.
27 Там же, стр. 100.
232


поход (1496). Участники похода шли Ледовитым океаном вдоль Кольского полуострова. Отряд сначала шел по Северной Двине, затем, выйдя в Белое море, достиг Мурманского носа: «з Двины морем акияном да через Мурманской нос» 28  29. Это был мыс Нордкап. Затем посуху они дошли до Ботнического залива. Русские послы, направлявшиеся в Данию и Норвегию, неоднократно использовали этот путь: Григорий Истома в Норвегию (1496), Дмитрий Зайцев и Дмитрий Ларев (1497) «к датскому королю в Немцы». Они шли на «Колывань» и «около Мурманского носу» 2Э. Григорий Истома, направлявшийся в Норвегию (по рассказу С. Герберштейна), плыл из Новгорода Северной Двиной (перейдя на нее по системе рек), затем морем до Финляндии. У мыса Святой Нос он отметил «приливно-отливное явление». По пути на запад он достиг крепости Вардэгус, затем Тронхейма, от которого по суше достиг Бергена и Дании.
По иностранным источникам (итальянец Мавро Урби- но), в конце XV в. остров Новая Земля был обитаем и носил русское название.
В XV в. продолжаются «хождения» русских людей на Восток. Инок Троице-Сергиева монастыря Зосима дважды побывал в Константинополе (в 1414 и 1419—1420 гг.). Москва, Киев, Аккерман, Константинополь — это основные пункты его дороги. Во время своего второго путешествия он посетил Афон, острова Хиос, Патмос, Лесбос, Кипр, был в Иерусалиме. Гордый тем, что прошел столько «стран» и «народов», записал: «и видехом землю и горы, их же есмы и в писании не слышах, и ходихом по Лукоморью» 30. Гость (купец) Василий, побывавший в 1465—1466 гг. в Константинополе, Бруссе, Малой Азии, Палестине и Каире, оставил описание всех пунктов своего пути. Инок Варсонофий дал (1456, 1461—1462) топографию Иерусалима, Каира, описал животный и растительный мир. Внимание его привлекали финиковые пальмы («древеса, на них же растет мед дивий»), крокодилы («зверь лютый»). Тогда же он посетил Константинополь, Крит, Родос, Кипр, Лаодикию, Триполи, Бейрут, Дамаск, Иерусалим. Как видим, конечные точки этих «хождений»
28 Там же.
29 Там-же.
80 Б. М. Данциг. Русские путешественники на Ближнем Востоке, стр. 20.
233


почти одни и те же. И лишь пути иногда изменяются в зависимости от тех или иных обстоятельств. Это была проторенная веками дорога на Восток русских людей.
Уникально по своей длительности, смелости, охвату территории путешествие Афанасия Никитина. Литература, посвященная его «Хождению», очень велика. Описанием его путешествия занимались историки и географы, лингвисты и историки биологии. Его путь, наложенный на современную карту, поражает своим масштабом. А ведь его проделал русский, впервые лично столкнувшийся с «чюдесами заморских земель», где сплошь и рядом на человека иной религии (особенно на европейцев) смотрели более чем подозрительно. В течение 1466— 1471 гг. он прошел путь от Твери (Кострома, Рязань, Сарай-Верке, Астрахань) до Каспия, по Каспию до Баку и Дербента. Побывал в Персии, на острове Ормуз (Персидский залив), морем добрался до Гевиля, города на Индийском побережье. Здесь он объехал почти все прибрежные области, громадное количество крупных и мелких городов. Он вел путевые записки, где рассказывал о природе, быте людей, экономике, взаимоотношениях местных раджей. Он упоминает Цейлон, Бирму, Индокитай, Китай, Турцию, Кавказ (Грузию). Сведений такой подробности об Индии и сопредельных странах русская история еще не знала. Никитина, купца-землепроходца, манили (в полном смысле слова) далекие земли, его желание лично увидеть — а что же там, дальше? — было сильнее страха перед неведомым и выпавшими на его долю невзгодами. Он вернулся домой, на родину тяжелобольным и почти сразу же умер. Его бесценные записи превосходят записки и донесения, сделанные западноевропейскими пу- тешественниками-лазутчиками, пытавшимися отметить малейшие нюансы всех сторон жизни индусов.
В1 конце XV в. московское правительство направляет на Восток (в Турцию) несколько посольств. Первое из них было отправлено в 1496 г. Возглавлявший его М. А. Плещеев проплыл Доном до Азовского моря. Второе посольство датируется 1499 г. В его составе ехали и купцы. Ряд посольств был направлен в Римскую империю (1489, 1490, 1492). К 1480 г. относится начало более или менее регулярных сношений с молдавскими господарями. Неоднократно русские послы бывали в Венеции, Италии (1436, 1474). О путешествии митрополита Исидора, участ¬
234


ника Флорентийского собора, сохранилось подробное описание. Здесь мало что можно узнать о природе стран, через которые ехало церковное посольство. Тем не менее описаны горные цепи у Инсбрука, в Италии. Это первое упоминание об Альпах в русских письменных источниках.
Особое место в южном направлении отводилось Крыму. Эта южная область неоднократно становилась источником больших военных конфликтов. Крымские ханы постоянно угрожали русским городам, и именно здесь, на пограничье (южнее Оки), возникли сторожевые города, еддная линия которых получила название «засеки». Посольства в Крым были и многочисленны и часты — 1432, 1473, 1474, 1475, 1481, 1482, 1483 гг. Регулярность их объяснима.
Во второй половине XV в. в Персию, к шаху Узун- Гассану, был отправлен в качестве московского посла итальянец Марк Руф.
Все эти многочисленные посольства, путешествия торговых людей, паломников добавляли к уже имевшимся сведениям конкретные данные, отдельные ценные наблюдения, характеристики. Однако сравнивать их по объему сведений, например, с сообщениями Афанасия Никитина совершенно нельзя. Надо только отметить, что в записях русских, побывавших в указанных странах, появляется новая черта: они стали более практичны, их сведения в первую очередь касаются того, что может заинтересовать правительство: размеры и укрепления городов, протяженность дорог, виды товаров, которые можно ввозить на Русь, взаимоотношения между отдельными правителе ми и т. д.
Ликвидация в XV столетии феодальной раздробленности Руси, развитие поместной системы, необходимость учета земель (с целью обложения налогами), потребности установления наиболее выгодных путей сообщения вызывали потребности в чертежах. Появление писцовых и переписных книг в XV в. в значительной степени объясняется указанными причинами. При Иване III были описаны Тверские, Белозерские, Костромские, Новгородские и другие земли.
«Для начала XVI в. мы имеем (хотя и косвенные, но весьма веские) доказательства того, что в России в то время уже существовали рукописные чертежи географического характера, на которых были изображены отдель¬
235


ные значительные части государства» 31. Эти доказательства — свидетельства иностранных картографов и географов: Рамузио (1563), Баттиста Аньезе (1525), Павла Иовия, Антония Вида (1537—1544) и др. Причем на карте Аньезе есть надпись, свидетельствующая о том, что карта «Московии» была составлена по данным «посла Дмитрия». Это, очевидно, русский посол Дмитрий Герасимов, находившийся в то время в Риме.
Специфика XVI и XVII вв. заключается в том, что наметившееся преимущественное направление в исследованиях земель в XV в. (Север, Сибирь) сейчас (особенно со второй половины XVI в.) становится основным. Это было естественно, ибо гигантские просторы Сибири были никем не освоены и потенциально становились русской территорией. Европа была от этого массива отрезана. Одновременно продолжали развиваться и торговые связи со странами Востока. Между Москвой и странами Западной Европы по-прежнему разъезжают дипломаты, путешественники. Иностранцы, живущие в «Московии» или просто навещавшие ее, сообщали не только о ней, но и о землях, которые осваивались в Сибири и на Севере. Сюда, за «землицей», за пушниной, рудой, «рыбьим зубом» многочисленными дорогами двигались промышленники, охотники, прокладывая дальнейшие пути военным отрядам, посылаемым московским правительством. «Открывшийся спрос на пушнину со стороны заграничных рынков всколыхнул русских промышленников и предпринимателей, толкнув их на открытие и захват новых «соболиных мест» 32.
Основанный в 30—40-х годах XVI в., Печенгский монастырь стал как бы центром более детального освоения Кольского полуострова. Он имел многочисленные соляные варницы, рыбные, бобровые и китовые промыслы. В реках полуострова добывали речной жемчуг.
После взятия русскими войсками Казани и тем самым ликвидации этого своеобразного «барьера» открываются возможности более быстрого и широкого проникновения за Урал по Каме. В1 Сибирь шли, как и ранее, двумя путями: по суше и сибирским рекам и северными морями.
31 Д. М. Лебедев. Очерки по истории географии, стр. 200.
32 С. В. Бахрушин. Русское продвижение за Урал.— Научные труды, т. III, ч. 1. М., 1955, стр. 141.
236


В XVI в. земли по Конде, Иртышу, Сосьве были уже русскими в полном смысле этого слова. Крупнейшие русские промышленники Строгановы проникают на Каму, Тобол с притоками и Иртыш во второй половине XVI в. Поход Ермака (1581) способствовал дальнейшему продвижению русских в глубь Сибири. Здесь возникают Тюмень (1586), Тобольск (1587), Лозьвинский городок (1580), Пелым (1593), Березов (1593), Сургут (1593), Тара (1594), Об- дорск (1595), Нарымский острог (1596), Верхотурье (1598), Туринск (1600). Плотность, по времени, очень значительная. Эти деревянные городки и остроги становятся пунктами, через которые в XVII в. проходят дороги в глубь Сибири. В1 этом смысле XVII в. называют «преддверием русских великих географических открытий». Русские письменные источники этого периода довольно скупы и отрывочны. Создается впечатление, что, занятые делом скорейшего продвижения вперед и основания городков и острогов, русские землепроходцы просто не имеют времени для письменной фиксации увиденного и освоенного. Иностранные источники (сообщения путешественников, дипломатов) являются существенным дополнением к отрывочным сведениям источников русских. Так, в 1584 г. Антон Марш — англичанин (торговец), готовясь к путешествию из Архангельска в Сибирь, запрашивал русских поморов об особенностях пути. Поморы сообщали, что надо двигаться вверх по Печоре, затем по Усе до Оби и до ее устья. Попутно они описывали как хорошо им знакомые небольшие городки на берегах Оби, местные племена, природу и рыбные богатства. Сообщали все, что знали о животном мире. Упоминали острова — Вайгач, Новая Земля, Матвеевская земля33. Сведения об Енисее на Руси, очевидно, стали известны задолго до того, как появились сведения о нем в письменных источниках XVI столетия. Область за «Югрой», которую хорошо освоили промысловики — Мангазея. На иностранных картах XVI в. эта область уже носит название «Молгомзеи» (карта А. Дженкинсона, 1562 г.). Русские документы конца XVI в. неоднократно называют Енисей 34.
33 См.: М. П. Алексеев. Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и писателей. Введение, тексты и комментарии XIII—XVII вв., изд. 2, Иркутск, 1941.
34 Д. М. Лебедев. Очерки по истории географии, стр. 47.
237


Почти все иностранцы, бывавшие в России в XVI столетии, сообщают об Урале, Сибири (Оби, Енисее). Это лишний раз свидетельствует о том, что к концу XVI в. значительная часть Западной Сибири от Урала и «до Енисея включительно была в некоторой степени, хотя и в общих чертах, обследована»35. В этом отношении иностранные источники являются иногда существенными в своем роде дополнениями об освоении русскими Сибири и Севера.
Пожалуй, пока единственным по полноте русским источником о Сибири данного периода является сказание «О человецех незнаемых в восточной стране». Его относят к концу XV в.36 Основанное на реальных фактах, «сказание» сообщает о «Югорской земле», о «монгозеи» — племени, живущем за «Югрою», о самоедах. Они «невелики вьзрастом, и плосковиты, носы малы» «имущи» 37. Сообщается и о других племенах. Причем только на первый взгляд эти сведения фантастичны (о том, что ниже пояса люди одного племени покрыты «мехом», о том, что некоторые «лица имущи» на спине и др.). Как показали этнографические параллели, в основе этих легенд лежат особенности быта (одежда, рисунки на ней, обувь и многое другое), специфика охоты и обитания северных народностей. Преломленные сквозь призму «особая земля — особая география — особая растительность и особые люди», известия эти, реальные в основе, становятся сказочной фантастикой для непосвященных. Сведения «сказания» о землях «вверх тыя ж рекы великыя Оби», где люди «ходя под землею» 38, исследователи считают описанием Алтая и чудских медных копей.
Освоение Северо-Запада также не прекращается. К концу XVI в. на Мурманском побережье постоянно находилось до 30 тыс. русских промышленников 39, а Соловецкий монастырь (на Соловецких островах) владел уже значительной частью Кольского побережья.
Англичанин Стивенс Барроу, плававший в 1556 г. к Новой Земле, сообщает, что он видел множество русских
35 Д. М. Лебедев. Очерки по истории географии, стр. 54—55.
36 Д. П. Анучин. К истории ознакомления с Сибирью до Ермака.— «Древности» (Труды Московского археологического об-ва), т. 14. М., 1890, стр. 227.
37 Там же, стр. 230.
38 Там же, стр. 234.
39 Д. М. Лебедев. Очерки по истории географии, стр. 86.
238


ладей, плывущих туда же. Эти ладьи ему встречались каждый день. Русские, рассказывавшие ему о Новой Земле, упоминали горы. Экспедиция Баренца (1594—1597) тоже побывала на Новой Земле, где обнаружила избы поморов, запасы продуктов, могилы, остатки ладей. Шпицберген, Маточкин Шар, Колгуев также должны были посещаться поморами, искавшими постоянно новые острова, где можно было бы успешно промышлять.
Эти далекие плавания русских людей позволяют предполагать, что морским путем могли достигать и Оби. Пути русских ладей, по отрывочным сведениям, можно восстановить от Архангельска до Мангавеи (построенной в 1600—1601 гг.) 40. Этот путь недавно был проделан архангельским помором Буториным на баркасе «Щелья». А раскопки самой Мангазеи дали много интересного материала, позволяющего восстановить недолгую жизнь этого северного русского города, бывшего тогда одним из ворот в Сибирь 41. От Мангазеи до Оби было уже не так трудно добраться морем. Береговая линия на всем протяжении этого пути, где поморы неизбежно должны были останавливаться хотя бы ненадолго, была им известна.
Тот пристальный интерес, который проявляли иностранные государства к возможности плавания Северным Ледовитым океаном на В'осток, к Оби и далее, вызван был стремлением разведать морской путь в Индию, Китай и Японию. С. Герберштейн, основываясь на сообщениях Павла Иовия (считают, что тому стало известно об этом от Дмитрия Герасимова), говорил о возможности, отплыв от устья Двины и держась все время правого берега, достичь Китая. Очевидно, именно эти сведения побудили англичан организовать экспедицию X. Уиллоуби и Р. Чен- слера (1553). Однако они смогли доплыть лишь до Новой Земли и, отступив перед трудностями, погибли на обратном пути у Мурманского полуострова. Подобные попытки были предприняты и в 1556 г. (С. Барроу), и в 1580 г. (Пэт и Джексон), и в 1594—1595 гг. (К. Най), и в 1594— 1597 гг. (В. Баренц). Не случайно, предвидя возможности в будущем подобных попыток, русское правительство закрыло морской путь до Мангазеи в 1620 г.
40 Там же, см. карту 10.
41 См.: М. И. Белов. Мангазея. Л., 1969; он же. Раскопки «Златокипящей Мангазеи». Л., 1960; М. И. Белов, О. В. Овсянников. Раскопки Мангазеи.— СА, № 1, 1972.
239


В зависимости от внешнеполитических условий в тот или иной период русские посольства интенсивно посещают то одно, то другое государство. В 1515—1516 гг. в Турцию были направлены Б. Голохвастов и В. Коробов, а несколько позже — Новосильцев и Нащокин. И хотя они почти не оставили описаний стран, в которых побывали, посольства «расширяли географический горизонт русских той эпохи и являлись свидетельством пристального интереса ко многим пограничным или близлежащим от Московии территориям» 42. Продолжаются и «хождения» русских паломников, представителей духовенства по делам церкви. В 1558 г. из Новгорода в Царьград «ходили» архидьякон Геннадий и купцы Мустоха, Андрей и Яков. Они шли через Смоленск, Литву, Волынь, побывали в Иерусалиме, Египте, Афоне. Василий Поздняков, сначала шедший вместе с ними (из Смоленска), продолжал затем путь один. Он был в Александрии, Каире, на Синае, в Палестине. Есть в его описаниях и картины пустыни («от Египта до Синайския горы йустынею»): «не наши же там пустыни. В их пустынех нету ни лесу, ни травы, ни людей, ни воды... точию песок един да камение». Собственно, для Василия русская пустыня — место отшельничества и одновременно место живописное. Эти же страны посетили Семен Барзуков и Трифон Корабейников. На Афоне в 1584 г. был Иван Мешенин. Вообще на Афоне было много русских, которые учились греческому. Тут же на русский переводились многочисленные книги с греческого. В основном богослужебные.
Русская торговля со странами Востока становится регулярной. Контрагентами России здесь выступали узбекские ханства, Азербайджан, Иран, Турция, Крым, Ногайская орда. Русских купцов можно было встретить в Азове, Кафе, Токате, Бруссе. Турки, армяне, греки неоднократно в свою очередь бывали в Новгороде, Москве, Путивле. Документы Посольского приказа содержат много сведений о путях, которыми шли русские купцы. Сплошь и рядом они безопасности ради присоединялись к хорошо охраняемым посольствам. На Восток шли в основном двумя путями — от Астрахани или морем, или через Мангышлак, до города на плато Усть-Урт. Этот средневековый среднеазиатский город (Вазир, или Дэв-Кескен) занимал
42 	Д. М. Лебедев. Очерки по истории географии, стр. 175.
240


выгодное положение, будучи как раз на пути в Среднюю Азию. Далее пути шли в Ургенч, Хиву, Бухару. «В XVI в. русские не только знали о существовании Аральского моря, имели приблизительно верное понятие о его размерах, но их сведения простирались и далее, до Ургенча и Бухары» 43.
Регулярными становятся связи с Закавказьем и Кавказом. «Пятигорские черкесы» (1552) и «черкесы кабардинские» (1557) становятся вассалами Москвы, и это способствовало расширению связей с Грузией. Сюда русские посольства ездили в 1585, 1587—1588, 1589—1590, 1591— 1595, 1596—1599 гг. В Кабарде (1563) и на Тереке (1567) были даже построены небольшие русские городки. В Персию ездили А. Хозников (1569), Г. Б. В'асильчиков (1588), А. Звенигородский (1594) и др.
Пути в страны Востока, с которыми русские вели тогда торговлю, отмечены на современной карте 44. Пунктами этих дорог были Самарканд и Тобольск, Ташкент и Ормуз, Исфаган и Синоп, Брусса и Кафа, Сурож и Хива, Баку и Адрианополь.
Целый ряд посольств был направлен в Западную Европу (Рим — 1517 г., Венгрия — 1531, 1538 гг., Вена — 1587, 1590 гг. и многие другие страны). Решали они отчасти и вопросы торговли. Яков Молвянинов, отправившийся к императору Рудольфу и римскому папе в 1582 г., подробно описал Ригу, Венецию, природные условия (реки). В Швеции русские послы были неоднократно (1557, 1562, 1567—1569). В далекой Испании в 1524 г. побывал князь И. И. Засекин-Ярославский. Возможно, он тогда же посетил и Англию 45. Первое русское официальное посольство в Англию отправилось (с Р. Ченслером) в 1556 г. из устьев Северной Двины вокруг Скандинавии. Позже поездки в Лондон стали довольно обычным явлением: в 1567 г. туда плавали русские купцы Степан Твердиков и Федот Погорелый, а в 1569—1570 и 1572 гг. — «служилые люди». В Англию в 1582 г. ездило новое русское посольство, в сохранившемся описании которого рассказывалось о Дании, Англии, о расстояниях от русских городов до берегов Англии. Йожалуй, наиболее интересной фигурой
43 М. В. Фехнер. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI в.— ТГИМ, вып. 31. М., 1956, стр. 34.
44 Там же, карта.
45 Д. М. Лебедев. Очерки по истории географии, стр. 140.
241


всего русского дипломатического «корпуса» XVI в. является Дмитрий Герасимов. О нем неоднократно сообщают иностранные источники, картографы, географы, дипломаты, путешественники. Во время своего посольства в Рим в 1525 г. он встречается с Павлом Иовием, историком и литератором, после чего Иовий в своей книге дает одну из первых экономических и политических характеристик России. Он же отмечает, что Герасимов очень образован, знает латынь, побывал в Швеции, Дании, Италии, Пруссии. Известно, что Герасимов, интересовавшийся географией, высказал предположение о возможности достижения Индии северным путем. И именно он перевел на русский с латыни описание путешествия Магеллана, изданное секретарем Карла V. Называется эта рукопись «О Мо- лукитцких островах и иных многых дивных, их же новейшее плавание кастелланов...» 46. В переводной литературе на Русь попадали сведения о географических открытиях во всем мире. В то же время весь тот крупный вклад, который русские внесли в дело собирания сведений о разнообразных частях земного шара, отражен в иностранных источниках. Труды Матвея Меховского (1517), Франческо да Колло (1519), Павла Иовия Новокомского (1525), Сигизмунда Герберштейна (1549), Ричарда Джонсона (1558), Рафаэля Барбериии (1565), Андрэ Тевэ 11575), Даниила Принтца (1577), Александра Гваньини (1578), Генриха Штадена (1578), Герарда Меркатора (1580), Иоганна Балака (1581), Антона Марша (1584), Фрэнсиса Черри (1587), Джильса Флетчера (1591) были широко известны в Западной Европе, пользовались популярностью еще и потому, что в них сообщалось о загадочных тогда дл:я Европы пространствах Сибири с ее богатейшей природой и непонятными обитателями. Этот интерес свойствен, как мы видели, и Руси (к странам заморским, необычным, где необычна природа, люди, климат). Вне всякого сомнения, подавляющее большинство сведений попадало в Европу непосредственно из «Московии». Именно иностранный автор (С. Герберштейн) сообщил о существовании так называемого «Дорожника», т. е. своеобразной дорожной книги — указателя пути. В нем перечислялись расстояния в верстах от Москвы до  4848 	А. И. Соболевский. Переводная литература Московской Руси, стр. 237; ВИ, № 10, 1972, стр. 162.
242


Вологды, Холмогор, говорилось о Северной Двине, впадающей в море шестью устьями, пути по океану, Печоре. Здесь же давались сведения о Пустозерске, Урале, племенах Сибири, животном и растительном мире, о множестве рек. Необходимость- сведения воедино колоссального, накопленного в предыдущие столетия материала диктовалась потребностями времени. Очевидно, отдельные карты все же существовали. Карты-чертежи. Рамузио, выпустивший в 4563 г. в Венеции книгу, сообщал в ней, что русский посол показывал ему карту «Московии» и подвластных ей земель. Иовий собирался также дать карту «Московии» в своем труде. Вероятно, карта, опубликованная С. Герберштейном, имела в основе русские чертежи. Здесь удивительно точно даны направления рек, очертания Ильменского, Чудского, Ладожского озер. В «Описях царского архива 1575—1584 гг.» сообщается о «чертеже Смоленска и рубеж смоленским волостем». Сам чертеж относится к 1516—1518 гг. Это не карта, если смотреть на нее с нашей точки зрения, а довольно точный чертеж, изображение. Они, а также писцовые книги (и межевые), «дорожники» легли в основу всех западноевропейских карт России — «Московии» XVI—XVII вв.47  48 На основании этих же источников в XVI в. был составлен «Большой чертеж» — первая генеральная карта России. До нас она не дошла, но сведения о ней есть в «Книге Большому чертежу» (1627). «Книга Большому чертежу» была составлена в результате того, что по старому чертежу «смотрить не мочно, избился весь и розвалился. А зде- лан был тот чертеж давно, при прежних государех» 48. Это «при прежних государех» позволяет отнести старый чертеж к 20—30-м годам XVI в.49 ,
Подготовительная работа проводилась сразу же после Стоглавого собора 1551 г., на котором был поставлен вопрос об учете всех земель государства. К этому времени относится и термин «землемерие». Очевидно, именно это «землемерие» легло в основу чертежей, упоминаемых в «Описи царского архива». В некоторых писцовых книгах есть указания о «тетрадях», где «писаны» рубежи, о спи¬
47 Б. А. Рыбаков. Древнейшая русская карта начала XVI в. и ее влияние на европейскую картографию XVI—XVIII вв.— «Труды 1-го Всесоюзного географического съезда», т. 3. М., 1949, стр. 281.
48 Книга Большому чертежу. М.— Л., 1950, стр. 49.
49 Д. М. Лебедев. Очерки по истории географии, стр. 225.
243


сках чертежей городов. Картограф Исаак Масса, карты которого были опубликованы Иоганном Блеу в 1609 г., сам побывал в России в 1601—1609 гг. и писал в 1612 г., что получил в Москве «немую карту» Сибири. На ней есть Кольский полуостров, Югорский Шар (пролив), Карские Ворота, Новая Земля, реки.
Тенденции, наметившиеся во второй половине XVI в., наиболее ярко, отчетливо проявляются в 600-х годах. Западная Сибирь в известной мере уже была обследована. Продвижение шло в сторону Енисея и далее, как по морю, так и сухопутными и речными дорогами. Вот неполный перечень наиболее известных русских экспедиций в Восточную Сибирь: 1610 г.— К. Курочкин, Пенда (до
1630 г.), 1627 г.— М. Перфильев, 1628 г.— В. Бугор, 1633 г.— И. Перфильев и Ребров, 1636 г.— Ребров, 1636— 1639 гг.— Е. Буза, 1639 г.— И. Иванов, 1638—1646 гг.— И. Ерасов, 1641 —1644 гг. и 1647—1651 гг.— И. Стадухин, 1645 г.— И. Белян, 1636—1640 гг.— Д. Копылов-Москвин, 1643 г.— К. Иванов, 1648 г.— Ф. Алексеев и С. Дежнев, 1643—1646 гг.— Д. Поярков, 1647—1651 гг.— Я. Хабаров, 1650 г.— Т. Булдаков, 1667—1668 гг.— С. Сорокоумов, и др.
Одним из основных путей в Восточную Сибирь стал кетско-кемский путь к среднему течению Енисея, где в 1619 г. возник Енисейский острог, ставший на долгое время главными воротами продвижения на Восток. Одновременно был разведан и морской путь. Кондратий Курочкин, плывя вниз по Енисею и достигнув его устья, дошел до устья р. Пясины (восточнее устья Енисея). Он сообщал, что Енисей — глубокая река, что по берегам много пашенной земли, много леса, в реке много рыбы и что на тех землях живет много русских. Переход с Енисея на Лену был осуществлен двумя путями — из Мангазеи и через Енисейск на Верхнюю Тунгуску, Ангару и Илим. Пенда со своим отрядом, проплыв по Нижней Тунгуске и идя далее Чечуйским волоком, достиг Лены и спустился по ней до места, где уже в 1632 г. строится Ленский (Якутский) острог. Перфильев осваивает территорию Бурятии, В. Бугров исследует реки Илим, Лену, Идирму, Куту. Здесь, на Илиме, строится Илимский острог (1630). Всего лишь через 10—15 лет после сообщения о Лене по ней уже совершали плавания русские отряды. Илья Перфильев впервые спустился по Лене в Северный Ледо¬
244


витый океан и дошел до устья р. Яны50, а И. Ю. Москвитян впервые совершил разведку берегов Тихого океана. Е. Буза побывал на Лене, затем, добравшись до р. Яны, исследовал этот район. Отряд И. Постника достиг Индигирки и «юкагирской землици». Постник по дороге описал «индигарские вершины». Река Колыма была открыта М. Стадухиным в 1641—1642 гг. во время его похода на Оймякон. На Колыме он в 4643—1644 гг. поставил зимовье и основал Нижнеколымский острог. Иван Москвин проплыл морем с Алдана, затем по р. Нюдже и посуху добрался до р. Ульи, впадающей в Охотское море. Здесь он со спутниками обследовал побережье от р. Уды на юге до Тазы на севере. Он же первый сообщил и об Амуре. Вне всякого сомнения, в результате постоянных контактов русских с местными племенами становилось известно о реках, озерах, морях, о горных хребтах и новых путях- дорогах. Очевидно, именно таким образом узнал о Байкале А. Палицын в 1633 г.51 Впервые на Байкал проник в 1643 г. Курбат Иванов. В. Поярков, посланный на Зею и Шилку на завоевание «землиц», отправился из Якутска по Лене вниз, затем по Алдану. Волоком через хребет его отряд вышел на Зею. Плывя по Амуру, отряд в 1645 г. вошел в Охотское море и вдоль побережья достиг р. Ульи. Обратный путь занял год. Было составлено подробное описание изученных земель и чертежи. Чертеж Амура был составлен и Я. Хабаровым (1647—1652). В 1647 г. Ф. Алексеев с С. Дежневым на кочах из устья Колымы прошли Большой Каменный Нос (мыс Дежнева) и добрались до Камчатки. До устья р. Анадырь они добрались по суше и здесь основали Анадырское зимовье. Был составлен чертеж этих земель. Попутно Дежнев сообщал, что ими найдено место, где «вылегает морской зверь морж». Так, И. П. Головину, М. Б. Глебову, дьяку Е. Филатову, отправленным в якутское воеводство, был дан наказ составить «Лене и Алдану и иным рекам и новым землицам... и прежним острожкам и дорогам... роспись и чертеж» и прислать его в Москву52. Подобные наказы по-
50 Д. М. Лебедев. География в России XVII в. М.— Л., 1949, стр. 51.
51 Там же, стр. 55.
52 А. Н. Копылов, Б. П. Полевой. Землепроходцы XVII в. и изучение Сибири.— «Сибирь периода феодализма», вып. 3. Новосибирск, 1968, стр. 29.
245


луча ли все шедшие в Сибирь. Таким образом, составление «сказок» — отчетов, посылка чертежей стало делом обычным. На чертежах отмечались реки с притоками, леса, населенные пункты, расстояния между протоками, волоки, рыбные и охотничьи угодья. Часть этих маршрутных чертежей (например, Оби) входила в состав «Старого чертежа Московского государства» еще в конце XVI в.83 Не только сведения о Сибири и Дальнем Востоке интересовали русское правительство. Присоединение к России этих земель придвинуло русские границы вплотную к Китаю. Сведения о Средней и Центральной Азии сообщали и купцы, прибывавшие из Азии, и местные племена. Так стали известны пути в Китай (по Селенге и Амуру), Тибет, Монголию. Сведения о Японии русские получили от нивхов в 1652 г., сообщивших об острове Хоккайдо. Сведения о Китае были получены и в начале XVII в., когда русские посетили ставку Алтан-Хана (1608, 1616). Первый русский (Иван Петлин), посетивший Китай (Пекин) в 1618 г., оставил подробное описание пути, земель и народов. В последующем русские посольства отправлялись к южным соседям России (по Сибири) чуть ли не ежегодно (1634 г.— Яков Тухачевский, 1636 г.— А. Самсонов, 1638 г.— В. Старков и Ст. Неверов, 1654—1658 гг.— Ф. И. Байков, 1658—1662 и 1668—1672 гг.—И. Перфильев, С. Аблин и мн. др.). Русские торговцы направляли в Китай приказчиков или ездили туда сами. «Гость» Г. Р. Никитин в 1674 г. послал через Мунгалскую землю в Китай «гостя» Евст. Филатьева с товарами. «Это был, кажется, первый русский караван, проникший в Срединную империю и разрушивший легенду о непроходимости монгольских пустынь; в состав его входило человек 40 служилых и торговых людей» 5\ Торговые агенты Никитина ездили в Китай и в 1696—1698 гг.
Сведения, доставляемые (в основном посольствами) об этих землях, также наносились на чертежи. То, что позже составленные обобщенные чертежи Сибири содержали массу подробных сведений об отдельных районах, объясняется именно результатами сбора чертежей. В «Книге Большому чертежу» даны лишь сведения о Западной Сибири  53 5453 Там же.
54 С. В. Бахрушин. Торги гостя Никитина в Сибири и Китае.— Научные труды, т. III, ч. 1. М., 1955, стр. 228.
246


и Севере Енисейской территории России: о «Студеном море», Соловках, Двине, Печоре, Оби, р. Таз, Мангазее, Енисее, Тюмени, Югре, р. Нарыме55. Известно, что в конце XVI в. существовали чертежи «Сибирской земли»—«от Чердыни», «Роспись сибирским городам и острогам» (1633). Первый чертеж всей Сибири был составлен по инициативе тобольского воеводы И. И. Годунова в 166.7 г.— «Чертеж Сибири». Очевидно, на основе всех этих уже имевшихся чертежей в Тобольске в 1673 г. был составлен «Новый чертеж Московского государства», а в Москве в 1674—1675 гг.— «Чертеж всей Сибири до Китайского царства и до Никанского» 56. После путешествия Н. Спафария по Сибири и в Китай появился новый чертеж Сибири. Спафарий оставил подробнейшее (для своего времени) описание как земель в Сибири, принадлежавших Московскому государству, так и земель Китая. В описании его путешествия рассказывается о большом острове против устья Амура, т. е. Сахалине. Так что русские знали об Амуре и Сахалине гораздо лучше и подробнее, нежели такие знаменитые путешественники своего времени, как Лаперуз, Крузенштерн, считавшие Сахалин полуостровом, а Амур несудоходным и непроходимым.
' Одним из самых подробных чертежей явился «Чертеж всей Сибири» С. У. Ремезова (1687), содержавший более 600 названий. Он же выполнил и громадный «Чертеж части Сибири», и «Чертеж земли всей безводной и малопроходной каменной степи» (1697), и как итог всех картографических работ, проделанных в Сибири,— «Чертежную книгу Сибири» (1701). В них не было градусной сетки, имелся ряд неточностей. Для того же времени этот труд был громадным достижением. И если специалисты- топографы, работавшие в Сибири в начале XVIII в., применяли другие методы измерения, то все же не пользоваться предыдущими чертежами они не могли. Все эти «карты» использовались при составлении трудов Э. Пальм- квиста («Альбом Московии»), Спарвенфельда, А. Мидден- дорфа, Витсена (1687), Исаака Массы (1633) и др. «Иностранные карты и атласы хотя и редко, но все же встречались» при дворе, у бояр еще в конце XVI в., «что
55 Книга Большому чертежу, стр. 50.
56 А. И. Копылов, Б. П. Полевой. Землепроходцы XVII в. и изучение Сибири, стр. 31.
247


говорит о наличии интереса в этих слоях к вопросам географии задолго до начала петровской эпохи» 57.
По-прежнему как русских, так и иностранцев интересовала проблема путешествий Северным Ледовитым океаном в Китай и Индию. Русский посол в Саксонии Протопопов в 1674 г. сообщал о возможном течении между Америкой и Азией, которое пытались обнаружить. Однако трудности, встреченные всеми, кто плавал Северным путем, ставили эти попытки под сомнение. От времен Алексея Михайловича дошла рукопись, в которой сообщается, почему англичане и голландцы, пытавшиеся «приискати ход мимо Новые Земли в Восточную Индию», отступили: «учинити не возможно» «великих ради лдов и стужи и тмы и мгла» 58. Автор рукописи хорошо знает иностранную литературу (географическую), ибо говорит о Новом Свете, «землеописателях», Северной Америке. Воевода Мусин-Пушкин, человек образованнейший, работавший ранее в Сибирском приказе, говорил миссионеру Ф. Аври- лю о возможности путешествия через пролив (!) между Азией и Америкой59. Последнюю (неудачную) попытку европейцы (англичане) предприняли в 1676 г. Потом эти попытки были окончательно оставлены.
Новые пути были освоены в Среднюю Азию, в Китай. Причем всем отправлявшимся туда предлагалось узнавать о путях в Индию. Подробные отчеты и чертежи, которые присылали сибирские землепроходцы, становятся теперь необходимой частью отчетов русских дипломатов и торговцев, посещавших страны Востока. Это посольства И. Хохлова в Бухару (1620), С. Горохова и О. Грибова в Бухару и Хиву (1642), О. Грибова в Персию и Бухару (1646), Б. А. и. С. И. Пазухиных в Бухару и Ургенч (1669), И. Федотова и М. Муромцева в Хиву (1669), посольства в Турцию в 1613, 1615—1617, 1623 гг. и др. Иван Хохлов составил весьма подробное описание пройденных им земель, особо отмечая «пески, места худые». Описал он и Бухару. Онисим Грибов попутно должен был разведать удобные пути в «Индейское государство от государевой отчины, от Астрахани». Пазухины побывали в Хиве, Бухаре, Мерве, Баку, Шемахе, дали характеристику
57 Д. М. Лебедев. География в России XVII в., стр. 34.
58 Там же, стр. 99.
59 Там же, стр. 101.
248


пути до Индии (города Лагора) с указанием расстояний в днях. Очень подробно описал свое «хождение» казанский купец Василий Яковлевич Гагара (1634—1637). Он посетил Иерусалим (идя через Кавказ, Малую Азию, Сирию), Египет (Каир и Александрию), Синай, Самарию, Дамаск, Биреджин, Урфу, Диарбекир, Анкару, Синоп, Валахию, Молдавию и Польшу. Он же сообщил о горах и снегах на них в Грузии, описал Тифлис. В 1649 г. Арсений Суханов осмотрел Константинополь, был в Египте, Иерусалиме, Сирии, Восточной Анатолии, Кавказе. В свою следующую поездку (1654) он опять посетил Константинополь, Афон, откуда вывез на Русь 498 книг и рукописей разнообразнейшего содержания (и светских) для греко-латинской школы Арсения Грека60. Суханов привез не только эти книги, но и свое описание путешествия. Он описывает местоположение Константинополя: «с трех сторон вода морская облила, а с одной стороны пришло поле. И от Черного моря и Белого затон великой, якобы версты на две и больше длиной, а поперек из пищали перестрелить». По пути из Константинополя он видит Дарданелльский пролив, Эгейское море, острова Хиос, Самос, Родос. Он был в Арбекире, Александрии. Рассказал о климате Египта, о снежных горах у Эрзерума. Описал страуса, крокодила, попугаев, обезьян.
Подобно тому, как сведения о территории, путях сообщений Руси (Сибири, Дальнего Востока) оформлялись в «дорожниках», чертежах, так и сведения, о других странах запечатлены в «Поверстной книге» 1662 г. В ней даны 54 крупных иностранных города, которые могли тогда заинтересовать русское правительство, а также расстояния в верстах от этих городов до Москвы.
Особое значение приобретают сведения о дороге в Китай и его описания, использовавшиеся географами и лазутчиками Западной Европы. Это сведения Ивана Петли- на, Федора Байкова (1653) о путях, природе, населении Китая и Монголии, о горах Алтая, Китайской стене, об иностранцах в Китае. В 1675—4678 гг. длительное путешествие в Сибирь и Китай было совершено молдаванином Николаем Мелеску Спафарием, состоявшим на русской службе. Свою задачу — подробное описание пути в Китай
60 	С. Белокуров. Арсений Суханов, ЧОИДР, ч. 1. М., 1891, стр. 420—421.
249


и всего, что будет встречено,— он выполнил с небывалой полнотой. В известной мере этот успех был обусловлен тщательной подготовкой экспедиции. Помимо сведений о Сибири (Иртыше, Байкале, Ангаре, племенах Сибири, животном мире, лесах) он дал скрупулезное описание «Китайского царства» — в «Дорожном дневнике» и «Статейном списке». Одна из его книг — «Книга о Китае» — настоящий географический труд. Здесь описаны пути сообщения, природа, население Китая, его история, экономика, политическое устройство. Труд Спафария — предвестник литературы нового типа, литературы научной. В нем целый комплекс чисто физико-географических вопросов: о протяженности рек, их глубинах, перекатах, протоках и притоках, широтном положении (Иртыш), о характере рельефа местности. Причем сплошь и рядом он приводит научные названия (или на латыни, или на греческом). При описании Китая Спафарий пользовался как китайскими материалами, так и европейскими картографическими. Его труд как бы венчает итоги русских исследований Сибири и Дальнего Востока.
К оригинальным русским трудам по географии можно отнести как уже перечисленные описания всевозможных путешествий русских людей, так и книги переписные, таможенные, межевые, «Житие протопопа Аввакума» (был в Переславле-Залесском, Ярославле, Вологде, Устюге Великом, Тобольске, Якутском остроге, Даурии, Братском остроге, Цустозерске и др.), «Ведомость о Китайской земле и глубокой Индеи», «Описание Новые земли сиречь Сибирского государства» (Н. Венюкова, 1686 г.), «Описание Турецкой империи» (Ф. Р. Дорохина2 1670—1680 гг.). Последний описывает Турецкую империю., Египет, Малую Азию, Европу, Балканы, острова Средиземного моря, Иордан, Нил, Тигр, Евфрат, Дунай, Саву. Правда, это в основном чисто топографическое описание. К упомянутым источникам относится и «История Сибири» Юрия Крижа- нича (сначала на латыни — 1680 г.; на русский переведена несколько позже). Его труд основан на сведениях, сообщенных русскими землепроходцами. Новое — «Климаты» Сибири. У Крижанича их три. «Первый», самый северный, у Ледовитого океана. Здесь культурные растения не произрастают. «Второй» — средний. В нем много лесов, рек. «Третий» — степи (от Астрахани до Китая). В них много солончаков, озер, трава низка. Населяют эту
250


зону калмыки. Крижанич создал одно из выдающихся произведений в Европе XVII.в.
Известно, что иностранцы с большим интересом относились ко всему, что касалось географических открытий русских. Это зафиксировано в европейской картографии, в трудах историков и географов Европы, в описаниях России иностранными послами, торговцами, в стремлении иностранных дипломатов любыми средствами добыть чертежи Московии и Сибири, путей в Индию и Китай. Этот интерес не был односторонним. В XVI—XVII вв. на русский язык переводятся многочисленные труды по географии. Тематика эта интересовала тогда русских более, чем что-либо другое. Это «География» Помпония Мелы, «Космографии» Ботера, Ортелиуса, Герарда Меркатора61, «Большой Атлас» Иоганна Блеу, «География» де Линды, «Математическая география», «Описания Палестины» Ан- зельма Краковского, «Описание Персии» Сансона, «Описание Алжира», «Сборник путешествий в Индию», «Описание Шпицбергена», «Путешествие Олеария», «Путешествие в св. землю» Н. Радзивилла, «Описание Сарматии» Гваньина, «Хроника и космография» М. Бельского, предисловие к. голландскому атласу «Водный мир», «О мо- лукицких островах» и т. д.62 Характерно, что на русский переводились именно лучшие произведения западноевропейской литературы, которые могли познакомить русских читателей с достижениями географической науки Европы. Не исключено, что этой литературой особенно интересовались в Посольском приказе в силу его специфики. Именно оттуда шел основной контингент переводчиков.
Громадное количество «Космографий» («Сиречь описаний всего света») свидетельствует об интересе к такого рода литературе. Русская общественная мысль видела Россию составной частью всемирно-исторического процесса, а география Руси была составной частью географии известного тогда мира. Это тоже было причиной повышенного интереса к литературе типа «Космографий» и «Атласов», в которых говорилось и о Руси.
61 Меркатор, Герард (1542—1594) — латинизированная фамилия фламандского картографа Кремера, изготовлявшего точные приборы и карты. Предложил математическую проекцию для составления карт. Его «Атлас» карт Европы переведен на русский в начале XVII в.
62 См.: А. И. Соболевский. Переводная литература Московской Руси XIV—XVII вв. Спб., 1903.
251


Представления русских о географии своей территории и географии смежных стран ведут родословную с первых веков нашей эры. Образование древнерусского Киевского государства способствовало расширению сведений о географии мира — путешествия дипломатов, купцов, паломников. Особо благоприятные условия складываются с образованием Московского государства. Потребности в пушнине, руде, землях, стремление собирать налоги с местных племен были побудительным мотивом начала исследования Сибири и Урала, Крайнего Севера. В Сибирь двигались и крестьяне, пытавшиеся уйти от налогового гнета, и торговцы, и промышленники, и охотники, и авантюристы, и «служилые люди». Появление специальных «Дорожников» вызывалось стремлением дать описания наиболее выгодных и кратчайших путей передвижения. Отдельные чертежи, писцовые и переписные книги вошли в состав обширных чертежей Сибири и Московского государства. Исследования, проведенные в Сибири и на Дальнем Востоке, по праву называют русскими великими географическими открытиями. К этому же времени относится и изучение естественных богатств Сибири и Дальнего Востока. «Нельзя преуменьшить значение таких открытий. Сведения о них, доходившие до Москвы, послужили толчком для систематического научного изучения естественных богатств далекой окраины» 63. То внимание, которое проявлялось в Западной Европе к этим открытиям, к разведыванию новых путей в Китай, Индию, говорит о важности этих исследований для мировой географической науки. И если все же работ в полном смысле научных еще на Руси не было, то это за редким исключением характерно и для западноевропейской географической науки. Из переведенных на русский язык географических произведений на Руси давно знали о подробностях географии Европы, Северной Африки, Азии, представляли место России среди других государств.
Достижения географической науки, картографии и геологии петровских времен, вне всякого сомнения, были бы совершенно невозможны без тех исследований предшествующих эпох, накопления фактического материала, основные этапы которых мы постарались проследить.
63 	С. В. Бахрушин. Положительные результаты русской колонизации.— Научные труды, т. III, ч. 2. М., 1955, стр. 244.
252


БИОЛОГИЯ
Представления о фауне и флоре
Веками копившиеся охотниками и рыболовами эпохи неолита и бронзы, скотоводами и земледельцами раннего железного века Восточной Европы сведения и знания о животном и растительном мире были унаследованы славянскими племенами, объединение которых создало древнерусское Киевское государство. Знание природы и животного мира докиевских славян — факт, ныне не требующий доказательств. Отрицать подобные же знания русских Киевской Руси нелогично. Однако это вовсе не означает, что подобную тематику надо рассматривать кратко, руководствуясь лишь заключениями о степени знания докиев- ской Руси. В истории Руси каждый значительный период сказывался и на степени знакомства с животным и растительным миром (освоение новых земель, путешествия, паломничества), на конкретной тематике переводных произведений (Восток, Западная Европа) и т. д. Знания Киевской Руси зафиксированы в находках археологов, в памятниках письменности. Это и есть предмет нашего рассмотрения.
Славяне Киевской Руси познакомились с пашенным земледелием не вдруг. Оно было хорошо известно племенам Поднестровья и Приднепровья и ранее. Археологические исследования, особенно широко развернувшиеся после Великой Отечественной войны, охватили почти все крупные городища и массу селищ Руси. Данные раскопок позволяют судить о системе земледелия восточных славян. Тиверцы в X—XI вв. (славяне Поднестровья — городища Екимауцы, Алчедар и др.) возделывали мягкую пшеницу, просо, рожь, горох, овес, лен, коноплю при переложной системе земледелия. На Ковшарском городище (Смоленщина) обнаружены два вида ячменя — шестирядный и голый, на Донецком — пять сортов льна. У вятичей (ря- занщина) уже в X в. основой хозяйства было пашенное земледелие. Здесь повсеместно возделывались рожь, пшеница (мягкая), просо, ячмень, овес, горох, лен, конопля. Рожь, пшеница и ячмень обнаружены почти во всех археологических памятниках X—XIII вв. лесной полосы, в которых только были найдены остатки злаковых \
1 	В. П. Левашова. Сельское хозяйство.— ТГИМ, вып. 32, стр. 51.
253


С конца XII—XIII в. на Оке появляется гречиха. Найдена она и в древнем Гродно, и на Донецком городище. Однако особого распространения не получила: остатки ее на поселениях тех времен весьма незначительны.
Конструктивные особенности пахотных орудий говорят о распространении в Рязанской земле в ранний период паровой системы земледелия в форме трехполья, с сохранением на севере области перелога 2. Это давало возможность заготавливать зерно впрок (зерновые ямы на рязанских городищах вмещали до 12 т зерна 3) и вывозить в другие районы.
В Полоцкой земле пашенное земледелие известно с X—XII вв. (рожь, пшеница, ячмень, овес, просо, бобы, горох, лен, конопля, гречиха). Здесь в XII в. «знали почти все виды современных хлебных растений» 4. Высокий уровень пашенного земледелия отмечен исследователями Старой Ладоги. Жители города употребляли пшеничный хлеб, сажали просо, два вида пшеницы, ячмень, овес, рожь (яровая), пшеницу двузернянку (полба) — «мягкая пшеница» уже продвинулась до 60° северной широты5  6.
В X в. в Новгородской земле основным злаком было просо. С XI в. появляются рожь (озимая), пшеница (яровая), ячмень. На этот ate период приходится здесь переход к паровой системе земледелияи. В новгородских берестяных грамотах часты упоминания зерновых: ржи, пшеницы (яровой, озимой), проса, гороха, овса, ячменя, льна. Это свидетельство развитой системы земледелия. Находки в городе во всех слоях больших запасов зерна говорят о достаточной обеспеченности Новгородской республики своим хлебом. В пользу этого же предположения говорит и состав сорняков, сопутствующих зерновым культурам, и характерный лишь для Новгородчины7.
Таким образом, из всех видов злаковых самыми распространенными в лесной полосе были рожь (озимая),
2 А. Л. Монгайт. Рязанская земля. М., 1961, стр. 262.
3 Там же, стр. 260.
4 Л. В. Алексеев. Полоцкая земля. М., 1966, стр. 112.
5 М. М. Якубцинер. О составе зерновых культур из Старой Ладоги.— КСИИМК, вып. 57, 1955, стр. 20.
6 Материалы Новгородской археологической экспедиции, т. 1.— МИА, № 55, стр. 30.
7 См.: А. В. Кирьянов. История земледелия новгородской земли X—XV вв. (по археологическим данным).— МИА, № 65, 1959.
254


овес, ячмень и яровая пшеница, дающая на гарях большие урожаи. Что касается южнорусских земель, то здесь среди злаковых преобладало просо (от условий произрастания) .
Эта специфика разведения разнообразных злаковых в различных районах Руси того времени полностью обусловлена знанием почвенных и погодных условий районов, пригодных именно для определенных видов зерновых.
Упоминавшиеся нами находки бобовых свидетельствуют о распространении их в начале II тыс. н. э. Причем зерна чечевицы, как растения, произрастающего в зоне смешанных лесов и лесостепи, найдены именно на Райко- вецком городище, в Москве (слои XIV в.), Булгарах на Волге.
Русские летописные тексты (до XVII в.) изобилуют упоминаниями ржи, овса, пшеницы, пшена, ячменя, «ярового обилья», жита (термин, обозначающий злаковые вообще), хлеба. Это закономерно при том значении, которое имело земледелие в хозяйстве русских племен Киевской Руси, княжеств времени уделов, Московском государстве. Вопрос же о размерах урожайности в древней Руси решить окончательно трудно. Известные нам данные относятся уже к XVII в. Так, в Томском уезде в 1661 г. был достигнут урожай ржй сам-1,6. Средний же урожай колебался здесь от сам-2—8 до сам-7 для ржи и от 1,7 до 3,8 для овса. Очевидно, в X—XIII вв. обычный урожай должен был равняться сам-3 — сам-4,5. К тому же это зависело и от почвенных условий, и от погоды 8.
Вспомогательную роль в хозяйстве играло огородничество и садоводство. Вспомогательную, но отнюдь не по^ следнюю. Огурцы и вишни, например, на Руси зафиксированы уже для X в.9 и с тех пор стали основными садово-огородными культурами. Огородные семена (огурцов) продавались в больших количествах. Так, под 1555 г. сообщается, что «было семя огуречное дорого» 10. Находки косточек фруктов на городищах Рязанщины позволяют говорить о появлении вишни (типа современной владимирки) и яблонь в X—XIII вв. «Сама планировка боль-
8 В. П. Левашова. Сельское хозяйство.— ТГИМ, вып. 32, стр. 58.
9 Труды Новгородской археологической экспедиции, т. L- МИА, № 55, стр. 30.
10 Новгородские летописи, стр. 88.
255


ших городов свидетельствует о том, что значительная часть их территории была занята под сады и огороды» и. Семена тыквы и огурцов, яблок, косточки вишни обнаружены в слоях Москвы XIV—XVI вв. Здесь в садах «сажали фруктовые деревья яблони, груши, сливы, вишни, ягодные кусты — смородину и малину. Между деревьев или же отдельно выращивали различные овощи: капусту, морковь, свеклу, горох, лук, чеснок, огурцы, тыкву» 11 12, репу. Новгородский летописец в 1537, особенно урожайном для Новгорода, году не нашел слов («не вем написати»), чтобы описать, сколько «в то время садове плодоносив велми цветоша и всякий овощь на торжищи продаяху» 13. А в знаменитом для Новгорода наводнении р. Волхов в 1421 г. «огороды садовныя разбиены быша, и иже в них древеса плодовитаа искоренена и погублена» 14. 31 мая 1477 г. морозом «всяк овощ поби огородной и садове» 15. Сады и огороды были почти во всех монастырях, хозяйствах бояр.
Особое распространение из огродных культур получила репа. Уже под 1215 г. новгородский летописец, внимательно фиксирующий все колебания цен на новгородском рынке, записал: «репе воз по 2 гривне» 16  17. Тут же, на огородах, разводили морковь, укроп, мак ”.
Весьма вероятно, что садово-огородные культуры в древней Руси занимали то же место в хозяйстве, что и много позднее, в XVIII—XIX вв. Так или иначе, но для разведения всякого рода «овоща» необходимо было знание температурных режимов, разнообразных удобрений, способов обработки. Павел Иовий, побывавший в Москве в начале XVI столетия, оставил описание московских огородов и садов. Он писал, что здесь выращивались яблони, груши, вишня, малина, крыжовник, смородина, черемуха, рябина, орешник. В XVII в. появляются Аптекарские сады, в которых выращивали всевозможные травы. Розы, разводившиеся в Англии во второй половине XVII в.,
11 А. Л. Монгайт. Рязанская земля, стр. 265.
12 М. Рабинович, Г. Латышева. Из жизни древней Москвы. М., 1961, стр. 159.
13 ПСРЛ, т. 4, ч. 1, вып. 3, стр. 576.
ПСРЛ, т. 16, стр. 173—174.
*5 ПСРЛ, т. 8, стр. 184.
16 ПСРЛ, т. 3. Спб., 1841, стр. 33.
17 В. П. Левашова. Сельское хозяйство, стр. 101.
256


назывались «московскими». Их вывез из устья Двины (где их разводили) английский натуралист Традескант 18.
В хозяйстве подмосковного Измайлова выращивали лен, гречку, виноград, тутовые деревья, хмель. Вообще именно здесь, в Измайлове, сказался новый подход к ведению хозяйства — стремление максимально использовать каждый клочок земли, чтобы при меньшей затрате труда получать от него как можно больше. Развитие огородничества, его достижения и, очевидно, рекомендации Измайловского хозяйства нашли отражение в «Домострое». В этом «домоводстве» сообщалось о методике огородного дела: как копать весной грядки, как удобрять навозом, как разводить семена и ухаживать за ними, как оберегать овощи от мороза, как полоть сорняки и бороться с вредителями («черви»). Рекомендовалось, например, яблони сажать одна от другой «по три сажени и болши, ино яблони растут велики обилью и всяким овощем не помешает растет, а как будет густо от ветвья под деревием не ро- стет ништо». Причем для более обильного плодоношения требовалось делать прививки: «почки рассаживать и пеньки и почки прививати», «от древа к древу». Побывавший в России в 1701 г. Корне лис де Брюин отмечал, что русские умело выращивают капусту, огурцы, хрен, чеснок, салат и сельдерей, дыни и яблоки.
Первым по времени произведением сельскохозяйственной литературы явилась «Книга глаголемая назиратель сиречь уряд домовных детель» (XVI в.) 19 — своеобразная практическая энциклопедия по вопросам сельского хозяйства, труда и быта, дающая советы по возделыванию пашни, огорода, сада, виноградника, выращиванию злаковых, о применении удобрений. В XVI в. на русский язык были переведены «Экономия земская» и «Сочинение по сельскому хозяйству» — попытка ознакомления с опытом Западной Европы в земледелии и скотоводстве, птицеводстве и рыбоводстве. Здесь находили сведения о сортах пшеницы, о деревьях и семенах, пиве и солоде20. Нет известий, стали ли эти книги руководствами. «Домострой», более близкий русской действительности, был предпочтительнее переводной литературы.
19 	История естествознания в России, т. I, ч. 1, стр. 175.
19 См.: «Назиратель». М., «Наука», 1973.
20 А. И. Соболевский. Переводная литература Московской Руси, стр. 117—118.
257


Наряду с земледелием одной из основных отраслей хозяйства Руси X—XVII вв. оставалось животноводство. В докиевской Руси животноводством занимались и племена Приднепровья, и дьяковские племена, и племена Городецкой культуры. Среди массы костяных останков, находимых на древнерусских городищах и селищах, значительный процент занимают кости домашних животных. И если судить о количестве и составе стада в те времена по данным раскопок вряд ли можно, то говорить о состоянии скотоводства вообще и о типах разводимых животных правомерно. Установлено, например, что скот, разводившийся на Рязанщине в X—XIII вв., уступал по размерам современному и был близок к так называемому «мещерскому». «Старорязанская корова развилась в условиях лесной полосы, где не хватало кормов, встречались ядовитые травы» 21. Этот первично-лесной домашний скот был нетребователен к условиям кормления и содержания, и это же не стимулировало его улучшения. Подобную картину обнаруживают археологи и при раскопках Пскова, Суздаля, Старой Ладоги и других древнерусских городов. Точно так же и рязанская лошадь принадлежала к «породе низких, коренастых, но сильных лесных лошадей» 22. Судя по находкам шпор, удил и других предметов сбруи, лошадь использовалась и как рабочий скот, и как верховое животное. Методов улучшения породы тогда не знали. И лишь улучшенное содержание скота в результате пашенного земледелия в Рязанской земле привело к улучшению его породы по сравнению с другими землями, например Новгородской. Скотоводство в течение X— XVII вв. не претерпело больших изменений. Это справедливо и для других районов Руси. На городищах Полоцкого княжества обнаружены кости лошади, коровы, овцы, козы, свиньи. Последним, очевидно, в средневековой Прибалтике уделяли больше внимания, ибо размеры их были значительнее, нежели у разводившихся в других местах 23. Но вообще разведение свиней и мелкого рогатого скота наряду с крупным рогатым было развито тоже довольно широко.
В новгородских берестяных грамотах неоднократно упоминаются лошади и даже их приметы (светло-желтый
21 А. Л. Монгайт. Рязанская земля, стр. 264.
22 Там же.
23 Л. В. Алексеев. Полоцкая земля, стр. 117.
258


конь, конь голубой масти, конь карельский). Тут ше записи о жеребятах, телятах, коровах, баранах. Пожалуй, лошадь упоминается в древенерусских письменных источниках (и летописании) чаще, чем любое другое животное. Изображения лошадей встречены на рельефах соборов, на украшениях, в миниатюрах, иконах, фресках, в вышивках, на одежде, посуде, на носах лодок и кораблей, монетах, печатях... Положение вполне понятное. Ибо лошадь была единственным средством при передвижении посуху:: в далеких военных походах, в торговых путешествиях ва все времена года, использовалась как тягловое животное в земледелии. Очень образно описаны в «Слове о полку Игореве» «комони борзые» — борзые кони. Очень выразительны кони в русской живописи — иконе, фресковой росписи. Далекие походы русских князей, организация войска Московского государства, многочисленные экспедиции в Сибирь, дипломатические и торговые путешествия XVI—XVII вв. стимулировали интенсивное разведение лошадей. Недаром именно к XVII в. относится перевод на русский язык «Гиппики» (о мастях коней) и «Руководства по коннозаводству» 24. В то же время известны и попытки улучшения пород лошадей.
Богатейший материал для палеоантропологов дают древнерусские городища и селища X—XIII вв. Здесь повсеместно найдены кости (помимо лошади и коровы) овцы, козы, свиньи, собаки, кошки, кур, уток, гусей. Мел- копородность скота отмечена и здесь: овцы были меньше современных, а свиньи в массе даже мельче современных примитивных пород. Причем уже тогда в отдельных районах культивировалось преимущественное разведение того или иного вида животных. В зависимости от природных условий.
Очевидно, не только в домах Старой Рязани «собаки и кошки были, видимо, совершенно обычными животными» 25, так как кости этих животных встречаются на селищах и городищах повсеместно.
Данные археологии не противоречат письменным источникам. В летописях упоминаются4 и кони, и овцы, и волы. «Правда Русская» перечисляет коней, кур, овец,
24 И. А. Соболевский. Переводная литература Московской Руси, стр. 112, ИЗ, 115.
25 В. И. Цалкин. Палеофауна Старой Рязани.— КСИИМК, вып. 21, 1947, стр. 134.
259


«оз, свиней, волов. Попутно авторы делают сложные расчеты приплодов от овец, коз, свиней, кобыл на 12 лет, коров на 9 и т. п. Можно считать, что при данных вычислениях авторы исходили из реально установленных размеров приплода. Однако едва ли на практике в хозяйствах оперировали числами: от 60 тыс. до 300 тыс. животных и т. д.26
При всей развитости земледелия и скотоводства немаловажное значение в хозяйстве древней Руси имели охота, рыболовство, бортничество. Собирали и лесные ягоды, грибы, орехи. В известной мере охота и рыболовство были и забавой — об этом говорят письменные источники. Но это было не основным. Основная цель охоты — добыча меха, шкур, мяса. Для различных районов Руси (ее климатических поясов) характерны соответствующие виды животных с присущими только им особенностями и повадками. Успешно охотиться на них, не зная этого, невозможно. Навыки в охоте появились тоже не сразу. Из поколения в поколение передавались знания повадок животных и птиц, рыб, способов охоты, техники орудий лова. Именно поэтому древнерусский охотник успешно вел охоту, именно поэтому на городищах и селищах Руси находится такое большое количество костей диких животных. Следует учитывать, что шкуры пушных животных (не шедших в пищу) снимались в основном на месте охоты, чт© объясняет, почему костей этих животных на городищах и селищах не так много.
Та охота, о которой сообщают древнерусские письменные источники, прЪводилась как забава, как своеобразное упражнение, развивающее смелость, силу, быстроту реакции, выносливость. В княжеско-дружинной среде такая охота была распространена повсеместно. Известно, что в 1091 (1098?) г. князь Всеволод участвовал в охоте («ловы деюще зверпныя») близ Вышгорода на зайцев («на заи- ци») при помощи тенет и загонщиков («кличаном кликнувшим») 27. Фрески Софии Киевской отражают моменты охоты (на медведя). То, что подобная тематика нашла отражение в храмовой росписи, отчасти обусловлено и той ролью, которую играла охота в среде феодалов. Известны и перевесища (род сети), при помощи которых ловили
26 Правда Русская, т. 1, стр. 377—378.
27 ПСРЛ, т. 1, стр. 92; т. 5, стр. 149; и др.
260


птиц. «Повесть временных лет» (945 и 947) знает княжеские перевесища: «по Дону перевесища и по Десне» 28. Этот вид ловли был очень добычлив и дожил до XV и XVI вв. В источниках этого времени он упоминается неоднократно 29. О широком распространении охоты говорят и находки многочисленных стрел, наконечники копий, мечи (охота Владимира Мономаха на кабана) 30, рогатины (Даниил Галицкий— «изби их рогатиною» — про кабанов31), топоры. Стрелы, имеющие тупой конец, непригодны для поражения человека, но убивать пушного зверя, не повредив шкурки, ими удобно.
Очевидно, именно обилие мелкого пушного зверя и развитие охоты привели в древней Руси к созданию системы уплаты дани «по черне куне» и «по белее веверице», т. е. мехами. В безмонетный период русской истории в качестве эквивалентов товаров были шкурки мелких пушных животных. Путешественники с Востока, побывавшие в это время на Руси, неоднократно упоминают эту казавшуюся им странной форму купли-продажи.
Письменные источники перечисляют почти все виды зверей и птиц, на которые производилась тогда охота. Это туры, зубры, дикие кони, сайгаки, медведи, волки, рыси, барсуки, зайцы, барсы, кабаны, лоси, олени, косули, дикие козы, серны, соболи, куницы, горностаи, бобры, лисы, еноты, выдры, песцы, хорьки, норки, росомахи, сурки, белки, орлы, лебеди, журавли, гуси, утки, гоголи (гаги), рябчики, тетерева, глухари, голуби, перепела, коростели... Только одни русские летописи, несмотря на свою официальность, перечисляют голубей, барсов, зайцев, волков, медведей, ястребов, орлов, львов, лебедей, лисиц, лосей, выдр, бобров, гусей, журавлей, кречетов, вепрей, оленей и др. Кроме того, здесь отмечены животные, на которых охота не производилась, и животные домашние: воробьи, синицы, мыши, собаки, верблюды, овцы, кони (белые, вороные, рыжие, бурые, пегие), коровы, вороны, свиристели, куры. Своеобразными курьезами можно считать записи 1492 г., когда «при царе Федоре Ивановиче взиде в море кит рыба, и хоте потопити Соловецкой мона¬
28 ПСРЛ, т. 1, вып. 1. Л., 1926, стр. 55 и 60.
29 В. А. Мальм. Промыслы древнерусской деревни.— ТГ'ИМ, вып. 32, 1956, стр. ИЗ.
30 ПСРЛ, т. 1, вып. 1, стр. 251.
31 Там же, стр. 830.
261


стырь и остров и молитвами преподобных опять в море пошол»32 (ср. русские сказки о ките-рыбе), и под 1582 г.: «изыдоша коркодили лютии звери из реки, и путь затвориша, людей много поядоша... и паки спряташася, а иных избиша» 33. С чем связать эту запись — неизвестно. Отмечают летописи и скоморохов, ходящих по городам и весям с медведями: в 1572 г. в Новгородчине «по всем волостям на государя брали веселых людей да и медведи описывали на государя» и повезли их «на подводах к Москве» 34. Приручение медведей требует, как известно, знания его повадок, особенностей. А в 1109 г. любопытный летописец записал о появлении в Киеве «птицы незнаемой, величеством бо с овна, и сияше всякими цветы, и песни беспрестанно и много сладким изношашася от нее... и отлете» 35.
На городищах Рязанского края, например, обнаружено много костей лося, косули, кабанов, бобров, зайцев, волка, лисицы, куницы, оленя, сайги, белок 36. Очевидно, преобладала охота на лося. Отмечен этот факт для большинства районов Руси. Кроме мяса, охотник получал великолепную шкуру (для изготовления кожаных вещей), рога (для выделки многочисленных изделий).
О значении охоты говорят статьи «Правды Русской», назначающие штрафы за кражу перевесищ и птиц из них (ястребов, соколов, ценимых в качестве охотничьих птиц, голубей, уток, гусей, лебедей и журавлей) 37. Многообразие охотничьих приспособлений, известных нам по литературе и по данным археологии, лишний раз свидетельствует в пользу знания повадок и особенностей перечисленных животных. Разумеется, охотники хорошо знали и весь их биологический цикл. Русские народные сказки, идущие из изустных рассказов, где действующие лица — животные, тоДно подмечают повадки представителей животного мира. Сплошь и рядом «сказочный намек» оборачивается реальным поведением реального животного.
Рыболовство имело отнюдь не меньшее значение, чем охота. Исследователи даже склонны считать, что рыболов¬
32 Псковские летописи, т. 2, стр. 265.
33 Там же, стр. 263—264.
34 Новгородские летописи, стр. 107.
35 ПСРЛ, т. 9, стр. 141.
36 А. Л. Монгайт. Рязанская земля, стр. 267.
37 Правда Русская, т. 1, стр. 113.
262


ство преобладало в промыслах той эпохи. Однако вряд ли можно связывать нахождение большинства древнерусских поселений с водными бассейнами лишь в силу обилия там рыбы. Известны районы, где на Руси особенно охотно занимались рыболовством: районы Торопца, рек Волхова, Ловати, Волги, Клязьмы, Северной Двины, Нерли, почти всех крупных озер (Белоозера, Ильменя, Плещеева, Неро). Изучение костей и чешуи рыб, находимых на городищах и сельских поселениях, дает возможность говорить о ловле всех видов рыб, существовавших тогда: щуки, сазана, судака, сома, жереха, окуня, красноперки, плотвы, линя, карпа, чебака, карася, стерляди, севрюги, осетра. Письменные источники дополняют этот список (XV—XVI вв.): сиги, ерши, снетки, семга, лосось, тинда, лохи, выхолка. репукса, курва, моль, сельдь, треска, палтус, язь, лодуга, лодужина, тарабора, кильчевщина, сабелыцина, сопа 3\ Вероятно, названия рыб в этом списке лишь местные варианты. К тому же, вне всякого сомнения, рыбу, перечисленную в грамотах, ловили и раньше (не только в XV—XVI вв.), но то ли промышлять ее стали больше, то ли она упоминается лишь в это время. Письменные источники раннего периода знают осетра (в грамоте смоленского княза Ростислава Мстиславича 1150 г.) зэ, карася 38 39 40. В новгородских берестяных грамотах всех веков часто говорится о лососях, сигах, тайменях, осетрах, орудиях лова — вершах. Разумеется, это говорит о той роли, которую играло рыболовство в жизни Новгородской республики. Если верно, что рыба была украшением стола самих новгородцев, то нет ничего странного в предположении, что лососи, сиги и другая рыба могли быть товаром, продававшимся иностранным купцам.
Разумеется, массовый лов производился сетями. Летописец сообщает, например, о ловле рыбы неводом около Киева (в Сетомле) в 1065 г.: «выволокоша рыболове в неводе» 41. Грузила от неводов и сетей находят сотнями при раскопках. Источники XI—XVI вв. перечисляют невода, бредники, мережу, сети. Уловы при этих способах
38 В. А. Мальм. Промыслы древнерусской деревни.— ТГИМ, выл. 32, стр. 116—117.
39 Памятники истории Киевского государства IX—XII вв. Сб. докладов. М., 1936, стр. 159.
40 ПСРЛ, т. 10, стр. 73.
41 ПСРЛ, т. 2, стр. 153.
263


ловли были значительны. В 1485 г. белозерский князь Михаил Андреевич единоразово пожаловал в один из монастырей 4 осетра, 120 стерлядей, 200 судаков и 200 лещей 42. О том, что в древней Руси рыболовство было распространено повсеместно, говорят многочисленные находки крючков, тройников, блесен, острог, грузил, поплавков, гарпунов. «В древней Руси существовали почти все известные в настоящее время (конечно, кроме промысловой механизированной ловли) способы ловли рыбы и орудия рыболовства» 43. Во время раскопок в Новгороде Великом находили удочки, о которых говорится в новгородской берестяной грамоте (№ 124). Оброк рыбой собирали с крестьян Новгородчины и в XV в. Так что рыба в меню на Руси занимала заметное место.
Одновременно проводился и промысел жемчуга. В русских реках Севера (особенно Северо-Запада, Карелии) добывали речных ракушек-жемчужниц. Жемчуг в древней Руси особенно ценился. Им украшали одежду, головные уборы, переплеты книг, оклады икон. В XVII в., если не ранее, делались попытки акклиматизировать и искусственно разводить ракушки-жемчужницы. Этим занимались, например, Строгановы в Сольвычегодске. Здесь до сих пор один из небольших прудов носит название «Жемчужного».
Одним из древнейших промыслов на Руси было бортничество. Мед диких пчел, разумеется, использовали за много столетий до образования Киевского государства. Однако пчеловодство как определенная система появилось именно в X в. Знать повадки пчел, уметь ухаживать за ними — искусство. Недаром среди целого сонма святых русской церкви находились и «покровители» пчел и пчеловодов — Зосима и Савватий Соловецкие. Специально подготовленные деревья (или колоды) с дуплами (летками) назывались бортями. Их хорошо знает «Правда Русская», регламентирующая степень наказания и штрафа за воровство и разорение бортей. Многочисленные духовные грамоты русских князей в числе имущества, завещаемого наследникам, перечисляют и борти («пчелы»), бортные угодья. Древляне, посылая ответ Ольге, соглашались платить дань «медом и скорою». Бортные промыслы были
42 Акты, собранные археографической экспедицией Академии наук. Спб., 1836, т. I, № 114.
43 В. А. Колчин. Черная металлургия и металлообработка в древней Руси, стр. 100.
264


развиты повсеместно: в Старой Ладоге и Смоленщине, Торопце, Муромо-Рязанской земле и многих других районах. Об этом же говорят и находки специальных^ ножей (медорезок) для вынимания меда и древолазных шипов. Вряд ли все они были приспособлениями для передвижения по льду, как считают некоторые исследователи. Собиратели меда могли ими пользоваться не менее успешно. От ХУ в. до нас дошло известие о существовании профессии древолазцев, собирающих мед. В «Повести о Петре и Февронии» (сложившейся на основе устной легенды) рассказывается, что отец и брат Февронии «дре- волазцы суть, в лесе бо мед от древиа вземлют» 44.
Как и охотничьи и рыболовные угодья, бортные также со временем сосредоточиваются в руках князей и монастырей.
Кроме развития пчеловодства45, «древнерусской энтомологией» никто серьезно не занимался. А между тем в древнерусской литературе упоминаются многие насекомые. Особенно часто сообщается о «прузях» (саранче). Уничтожение посевов громадными саранчовыми стаями часто приводило к трагическим последствиям — голоду. Само нашествие саранчи сравнивали с наводнениями, морами, землетрясениями. В страшный для Руси 1237 г. (нашествие татаро-монгольских орд) летописец записывает: «приидоша множество кровопролииц християнских, бесчислено, аки прузи» 46. Летописец не применяет здесь известные тогда обозначения — тьма, легион, леодр. «Бесчислено» — наиболее подходящее выражение. Русские летописи отмечают, очевидно, все катастрофические нашествия саранчи. Впервые о ней записано в 1008 г.47, затем в 1094 г., когда саранча «поедоша всяку траву и многа жита». Летописец отмечает небывалый размах этого вторжения: «не бе слышано в днех первых в земли Русьстей» 48. Появление саранчи в летописании отмечено в 1095, 1103, 1196 гг. Затем долгий перерыв в записях. Вызван он не тем, что саранча исчезла, а тем, что са¬
44 Хрестоматия по древней русской литературе XI—XVII вв., сост/ Н. К. Гудзий, изд. 5. М., 1952, стр. 239.
45 См., например: В. Г. Миронов. Пчеловодство Киевской Руси.— «Пчеловодство», 1971, № 8.
46 ПСРЛ, т. 25, стр. 127.
47 ПСРЛ, т. 9, стр. 69.
48 ПСРЛ, т. 1, стр. 96.
265


ранчовые появлялись в основном на юге, на Киевщине, ставшей теперь до некоторой степени «окраиной» Руси. Определенная изолированность и обусловила отсутствие записей о саранче. Летописцев теперь интересуют преимущественно дела своих княжеств. Новые записи появляются лишь в 1534 г. (саранча у Львова), 1615 г. (Польша, Литва, Украина), 1648, 1649, 1680, 1690 гг. (Украина). Однообразно объяснение появления саранчи: «волею творца», «попусти бог 10 казни... люди... 8-е прузи» 49. Много позже, уже в XVIII—XIX вв., в районах, подвергшихся нашествию саранчи, духовенство устраивало крестные ходы, проводило молебствия для «избавления» от «казни божьей». В русских летописях, вообще-то не очень щедрых на описание насекомых, тем не менее в 1127 г. отмечено, что «паде метыль густ на землю и по воде и по хоромом, по 2 нощи и по 4 дни» 50. Надо полагать, это была поденка, массовый вылет которой производит и сейчас большое впечатление. С Тверской землей можно связать известие о необычайном нашествии в 1407 г.: «по 3 лета летяше черви, яко моль», «преходяще реки, поля и жита, и на леса идяше и пояде древо елное» 51. Мы связываем это с Тверской областью на том основании, что известие появилось именно в Тверской летописи и не имеет себе аналогий. Это мог быть вид шелкопряда, уничтожающего громадные лесные массивы. Результаты нашествия были также печальны: «того ради и скора, рекше белка, вся изгибе, не имыя кормля в сухе древе» 52. Наблюдательный летописец связал воедино эти события из жизни насекомых, флоры и фауны. Подобные нашествия шелкопрядов были не так уж редки. В 1536 г. в Новгородчине даже «велели возити мотыла за город, а преже возили в Волхов» 53. Это «преже» говорит о подобных же событиях в прошлом. Загрязнение Волхова в тех случаях («бысть скаредно и гнусно») привело к вывозу насекомых за город. Насекомые-вредители, а именно: гусеницы различных видов бабочек — зафиксированы неоднократно. В 1565 г. «во Пскове и по волостем у хри-
49 ПСРЛ, т. 27, стр. 201.
50 Новгородская первая летопись, стр. 21.
Г'1 ПСРЛ, т. 15, стр. 479.
52 Там же.
53 ПСРЛ, т. 4, ч. 1, вып. 3, стр. 616.
266


стиаи по огородом черви капуску поядоша». Те же «черви» «и по репищам репы объели» 54. В 1680 г. «засуха и горячность солнца» привели к массовому появлению гусениц, которые на полях «повыедали капусты, бобы, горохи, конопле и гречку» 5\ Снова гусеницы («червяки черные, а зростом як гусеница») потравили поля и огороды на Украине в 1686 г.56 Кстати, в числе «наказаний», посланных на землю творцом, были и гусеницы: «казнит бог... или гусеницею» 57.
В переводной литературе насекомым отведено немало места. Однако все поведение их описывается лишь как пример мудрости творца и назидания людям. Георгий Пизид называет пчелу «земномерительницей», которая умеет «трикровныя храмы здати, шестогранныа дела творити», «да ие подвигнутся исподнии кровы верхними бремены тяжкыми» 58. Пизид считает, что именно «отсюду евклиде научися» геометрии. Из всей массы насекомых древнерусские «Азбуковники» включили в список «необходимых» лишь саранчу: «прузи — коники травныя» 59.
Муравья упоминают и «Физиолог», и Георгий Пизида. В «Физиологе», например, рассказывается, что муравьи питаются пшеницей, которую отличают от ячменя по запаху. Ячмень же они не трогают, так как «ячмы бо корм скотья есть» 60. Большие запасы зерна делаются муравьями из необходимости, иначе они «прозебноут и измрут гладом»61, т. е. считалось, что муравьи бодрствуют и зимой. Георгий Пизид сообщает также, что эти «жито- крадцы» выносят зерна для просушки на солнце: «пшеницу простирает от мокрыа глубины... на солнце вынося да просушена боудет лучами солнечными» 62. Есть у Пизида и описание паука («одинако тканиа творити нити на ловлю и на житие дом») и комара («имать уста, шыю, очи, чрево же и ноги») 63.
54 	Псковские летописи, т. 2, стр. 248.
33 Летопись Самовидца, стр. 111—112.
36 Там же, стр. 76.
57 ПСРЛ, т. 9, стр. 94.
58 Шестоднев Георгия Пизида в славяно-русском переводе 1385 г., стр. 35.
59 И. П. Сахаров. Сказания русского народа, т. II, стр. 180.
60 А. Карнеев. Физиолог.—ПДПиП, № 9. Спб., 1890, стр. 233.
61 Там же.
62 Шестоднев Георгия Пизида, стр. 37.
63 Там же, стр. 36.
267


Интерес к живой природе не ограничивался только земледелием, скотоводством, охотой, рыболовством и бортничеством. Известны многочисленные реалистические изображения животных и птиц. Мы встречаем их на браслетах, перстнях, монетах, подвесках, посуде, в шитье64, миниатюрах, заставках книг и рукописей, иконах и фресках, в резьбе по дереву и камню. Изображения животных были любимы и распространены. Объяснить это одной лишь традицией, заимствованием скифских, иранских и вообще восточных мотивов вряд ли можно. Очевидно, это явилось отражением глубокого интереса к природе, понимания ее. Археологам и этнографам известны «превосходные ковши с ручками в виде утиной или звериной головы, являющиеся звеном между деревянной скульптурой далекой первобытности типа Горбуновского торфяника и позднейшим народным искусством русской деревни» и города65. Человек живет среди природы и отражает свои представления о ней всеми доступными средствами. Эта тематика не преходяща. Наоборот, исследователи отмечают даже повышение интереса к природе в XIV—XV вв.66 На многочисленных иконах, фресках, в описаниях житий святых этого времени даны закаты и восходы солнца, расцветающая весенняя природа, раскидистые деревья, птицы и звери, травы и цветы, горы, покрытые лесами. Эти картины природы должны были создать у зрителя и читателя особую настроенность, передать ему переживания героя. Разумеется, это тоже проявление интереса к природе, вызванное интересом к человеческой личности, ее психологии. Но верно это только до известного предела. Действительно, говорить вообще о росте интереса к природе вряд ли можно. Интерес к ней у основной массы населения Руси — земледельцев — непреходящ в силу их постоянного контакта с ней, зависимости от нее урожая. Это профессиональный интерес. Говорить же о росте интереса — значит говорить об определенных слоях населения. В первую очередь о горожанах, о представителях высшего сословия. В силу своей оторванности от природы (по сравнению с сельским населением) горожане более остро чувствовали потребность в ней. Это характерно для
64 Я. Костомаров. Очерк домашней жизни, стр. 99—104.
65 Я. Я. Воронин. К итогам и задачам, стр. 16.
66 Д. С. Лихачев. Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого. М.— Л., 1962 стр. 17.
268


всех времен. В раннем периоде существования древнерусского города его спецификой была комплексность хозяйства горожан, при которой земледелие, скотоводство (например, в 1150 г. военные действия русских князей под Переяславлем не позволили горожанам «скота выпустити из города»67), охота и рыбная ловля играли значительную роль в экономике хозяйства, а это обусловило использование «природной» тематики на бытовых предметах горожан. Позже, с ростом городов и превращением их все более в центры ремесла, торговли, центры административные, растет и оторванность городского населения от сельского хозяйства и природы. Именно этим в известной мере можно объяснить то, что любимый сюжет на одежде, посуде, изразцах, украшениях горожан — картины природы, травы, деревья, животный мир. Это своеобразная компенсация оторванности от природы, в разные периоды ощущающаяся по-разному и по-разному проявляющаяся. Новое в культуре — изобразительном искусстве и книж- пости — в том, что картины природы становятся теперь одним из средств раскрытия, подчеркивания индивидуальности человека. Здесь любопытно, что масса вновь основывающихся монастырей, особенно на русском Севере, располагалась обычно в очень красивых местах — у рек, озер, в живописных долинах.
Характерно, что древнерусские курганные могильники также располагались в самых живописных местах: на возвышенностях по берегам рек, в лесах.
Закономерно, что каждой экономической формации (исторической эпохе) соответствует определенный способ производства, а отсюда и определенное отношение к окружающей природе — более интенсивное ее использование. Это неизбежно ведет к более углубленному, внимательному изучению ее составных частей, ее законов.
Этот непосредственный, практический интерес находит свое отражение, преломляясь, в быту, в народном искусстве: песнях, загадках, легендах, сказках, в литературе и изобразительном искусстве. Если уровень культуры каждой последующей формации неизбежно выше уровня культуры предшествующей, то от общего уровня культуры зависит и более внимательное отношение к природе как к целому, так и к ее частям, особенностям. Подобный ин-
67 	Троицкая летопись, стр. 229.
269


терес зафиксирован и для более раннего времени. Среди многочисленных граффити Софии Киевской (XI—XII вв.) есть и изображение коровы с надписью под ней «муу- муу». В заставках «Изборника Святослава» изображены лев, заяц, птица, барс, павлин. Изображены они настолько искусно, что определить их не представляет трудности. Великолепно знает родную природу автор «Слова о полку Игореве». По его описанию поведения волков (вой), соловьев и дятлов исследователи точно определили время событий — май. О времени суток свидетельствует поведение сусликов и байбаков. Птицы для героя «Слова» предвестники опасности или оповещают о ее отсутствии: «врани не граахуть, сороки не трескоташа... дят- лове тектом (долбя)» 68  69. Действующие лица «Слова» — волки, сизые орлы, соколы, лебеди, гоголь (утка), борзые кони, соловьи, галки, филин, лисицы, леопарды, голуби, гуси, чайки, сороки, дятлы. Для создания наибольшей реальности впечатления автор пользуется именно картинами природы, описывает поведение птиц и животных. Впоследствии (в «Задонщине») используется этот же прием.
Со временем изображения животных, процарапанные на стенах соборов, стали обычными. На стенах Псковского (Порховский район) Спасо-Великопустынного монастыря, построенного в XIV в., недавно обнаружено много рисунков животных и растений.
Интерес, проявляемый к родной природе, вызвал стремление сравнить ее с природой других стран. Игумен Даниил, посетивший Палестину в 1106—1107 гг., описывает диких свиней, пардусов (леопардов), деревья («древо не высоко, аки вербе подобно» 89), прибрежные луга («болоние»), которые сравнивает с лугами речки Снов (или в Черниговской, или в Ростовской землях, откуда, вероятно, происходил и сам игумен). Он с интересом рассматривает виноградники, маслины, финиковые деревья. Удивляется, что в Мертвом море нет ничего живого
68 «Слово о полку Игореве»; пер. и коммент. А. Югова. М., 1970, стр. 83; см.: Н. В. Шарлеманъ. Природа в «Слове о полку Игореве».— «Слово о полку Игореве». Со. статей и исследований. М.— Л., 1950; он же. Заметки натуралиста к «Слову о полку Игореве».— ТОДРЛ, т. 8. М.—Л., 1951; и др.
69 Хождение игумена Даниила.— «Хрестоматия по древнерусской литературе», стр. 52.
270


(«ни рыбы, ни рака»), и объясняет это тем, что там много «смолы чермной», смрада. Побывав у горы Хеврон, он видел и описал поля пшеницы, огороды с овощами, сады (яблони, черешни), пасеки. Сопровождавший в 1389 г. митрополита Пимена в Царьград монах Игнатий вел дневник путешествия и тщательно фиксировал в нем все, что видел. А видел он немало. Плывя по Дону, он отмечал «зверей множество: козы, лоси, волцы, лисицы, выдры, медведи, бобры, птицы орлы, гуси, лебеди, жарави... овцы, козы, волы, верблюды и кони» 70.
Тверской купец Афанасий Никитин, отправившийся вначале с целью выгодной торговли на Восток в 1466 г., затем уже продолжал свое опасное путешествие из желания самому увидеть сказочные страны, посмотреть, а что же там, дальше. Разъезжая по Индии и странам Востока, он живо интересуется животным и растительным миром, для него, без сомнения, необычным. Можно считать, что в известной степени этот интерес был подогрет той литературой и легендами, которые ходили тогда на Руси. Никитин сообщает об обезьянах, организованных будто бы как и человеческое общество, описывает слонов (и боевых), кабаргу, гигантских змей, верблюдов, священных быков, породы лошадей, пальмы, финики, кокосы, перец, гвоздику, инбирь, мускатный орех, рис, овощи и плоды, пшеницу. Однако здесь же он сообщает и о сказочной птице гугук, предвещающей смерть людям и дышащей огнем71.
Составитель «Толковой Палеи», используя и легенды и многочисленную переведенную литературу, начинает свой рассказ о животном и растительном мире с объяснения, почему одна и та же вода «инако питает коре- ние, инако же короу... инакоже стрежень древа». Та же «едина сходящая вода... подавает иному цвету белость, другому же зеленость, одномоу ж черлено, иномоу же чер- ность, иному же синетоу... дроугии же багре и' жолт» 72. Отдавая дань интересам читательской среды, автор «Палеи» рассказывает об «алконосе», откладывающем яйца в песок у моря («птенци же выводя в пучине моря»), о изменении цвета «многоножицы» (тем и приманивающей
70 ПСРЛ, т. 11, стр. 95—96.
71 Хождение за три моря Афанасия Никитина.— «Хрестоматия по древней русской литературе», стр. 218.
72 Толковая Палея, л. 6 об.—7.
271


рыбу), о кукушке, относящей яйца в чужие гнезда, о фантастических рыбе «муроме» и птице-фениксе («фи- низь»), сжигающей себя и снова возрождающейся из пепла 73. Вероятно, образ легендарной птицы связан с реальной финиковой пальмой (и лингвистически), растущей среди раскаленных песков пустынь. Необычное поведение кукушки привлекало внимание во все времена. И именно потому о ней (зогзуле) так часто пишут авторы и переводных и оригинальных трактатов.
Наиболее пышно «звериная» фантастика отражена в «Физиологе» — своеобразном сборнике рассказов о животных, птицах и рыбах далеких для славян стран. Сложная история «Физиолога» начинается, очевидно, в Александрии 74. Затем был оп доработан в Византии и стал из сборника рассказов о животных собранием библейских легенд. В нем в аллегорически-символической форме излагаются важнейшие места христианского вероучения. Наряду со мнимыми здесь рассказывалось и о действительных свойствах и повадках некоторых представителей животного мира — образцов для назидания и подражания. Читателю сообщалось о слоне, льве, крокодиле, дельфине и многих-многих других животных. «Диковинки» эти поражали воображение не одного поколения читателей. Можно спорить о степе/Ни распространения «Физиолога». С одной стороны, известно, что его сюжетами пользовались Григорий Великий и Дамаскин Студит, переведенные на русский; что его тематика до известной степени отразилась в сказках, легендах, песнях, загадках, вошла в русские рукописные сборники, нашла отражение в миниатюрах, заставках, в каменной резьбе соборов Владимиро-Суздальской' Руси. В то же время от древнейшего периода русской истории (письменного периода) дошло ничтожное количество его списков 75. Конечно, можно согласиться, что иносказательность «Физиолога» и «Бести- ариев», столь популярных на Западе и бывших «желанным приобретением для чудовищной фантазии средних веков» 76, в известной мере не способствовала его «ши-
73 Толковая Палея, л. 21 об.—23.
74 П. П. Вяземский. О литературной истории физиолога.— ПДПиП, № 1. Спб., 1878—1879, стр. 49.
75 В. П. Даркевич. Романские элементы в древнерусском искусстве и их переработка.— СА, № 3, 1968, стр. 83.
76 А. И. Александров. Физиолог. Казань, 1893, стр. 43/
272


рокому распространению в домонгольское время»77. И что гипертрофированность злых начал, свойственная западноевропейскому искусству (например, химеры Нотр-Да- ма), у нас сглажена. Однако в «Физиологе», как нам кажется, привлекательность представляло именно описание невиданных животных далеких невиданных стран. На назидательно-поучительную сторону статей могли и не обращать внимания. В творчестве мастеров Всеволода III (скульптура соборов Владимира) слились воедино и апокрифы, и библейские легенды, и народная поэзия. Именно из них попали на стены соборов зайцы, птицы, деревья, быки и многие другие животные78, призванные участвовать в актуализации легендарно-бытийной тематики, вынесенной на фасады храмов в виде скульптуры79. «^Книга голубиная» (глубинная) пользовалась теми же источниками.
О животных, растениях, рыбах далеких стран рассказывала и «Христианская топография» Козьмы Индикоп- лова. Здесь он был подчас более точен, отступал от библейских легенд. Точен, ибо видел своими глазами и слона, и жирафа, и носорога, и павлина. Они изображены у него весьма реалистично. Правда, и здесь есть явно фантастические животные, «сведения» о которых Козьма мог получить от местных жителей и которые были навеяны местными же легендами: мраволев, водный конь, телче- слон, вепр'юлон. В распространенных изображениях единорога, популярного у многих народов, можно видеть № реального носорога, и однорогую антилопу, сведения о которых могли трансформироваться так причудливо. Необычность однорогих животных (они иногда встречаются в природе) могла быть основой для легенд о них, распространенных так широко. Однако вряд ли можно видеть в единороге ископаемого эласмотерия, легенды о котором «сохраняют память о нем первобытных людей»80. Так что фантастические животные были главными персонажами и переводной и оригинальной литературы, и сказок,
77 В. П. Даркевич. Романские элементы в древнерусском искусстве, стр. 83.
78 См.: Г. К. Вагнер. Литература, апокрифы и фольклор в творчестве мастеров Всеволода III.— ТОДРЛ, т. 24. Л., 1069.
79 Г. К. Вагнер. Формирование исторической проблематики в русском искусстве X—XIII вв.— ВИ, № 10, 1972. стр. 66.
80 И. Ф. Правда и вымысел в сказаниях о единорогах.-» «Природа и люди», № 37, 1914, стр. 603.
^10 В. К. Куваков
273


и легенд, изображались в миниатюрах, на стенах соборов, бытовых предметах и ювелирных изделиях долгое .время.
Весьма частыми находками при раскопках древнерусских городищ являются вещи с изображениями фантастических животных: драконов, птиц (сирина, орла), кентавров и др. Так, в Пскове в слое XII в. найдены две пластины, причем на одной изображен кентавр, а на другой — какой-то фантастический зверь81.
Путешествие Афанасия Никитина вряд ли могло бы развеять многие из этих мифов даже при условии, если бы его произведение стало достоянием всех, кто читал «Физиолог», «Палею», Индикоплова, и если бы сохранились многочисленные списки его «Хождения», свидетельствующие о большом интересе к его путешествию. Этот интерес проявил летописец, включивший труд Никитина в свою летопись. Сказочная тематика после возвращения Никитина на родину отнюдь не исчезла. Свидетельство тому — «Азбуковники», в которых немало сведений о фантастических животных и птицах. Поэтому мы до известной степени соглашаемся с заключением, что «до появления путевых записей Никитина на Руси, да и в Европе того времени представления об Индии были самые фантастические. Неведомые животные, необычайные люди, невероятная природа рисовались тем, кто знакомился с Индией по «Христианской топографии» Козьмы Индикоплова или по «Сказанию об Индейском царстве» 82. Однако известно, что указанные произведения оставались любимым чтением спустя столетия, а труд Никитина не получил распространения. В связи с этим слова «до появления путевых записей» не отражают реального положения вещей. Сказочный мир Индии оставался таким еще долгое время. Однако все это не мешало читателям «Физиолога» реально смотреть на природу своей страны, не видя в ней ничего фантастического.
В значительной мере сохранению фантастических представлений о животном и растительном мире других стран содействовала повсеместно существовавшая формула средневековья: другие (далекие) страны — другой, не¬
81 Археологические открытия 1972 г. Сб. статей. М., 1973, стр. 20.
82 М. Н. Виташевская. Странствия Афанасия Никитина. М., 1972, стр. 115.
274


обычный, сказочный мир. В самом деле справедливо, что географическое пространство в сознании средневекового человека четко делилось на два абсолютно противоположных полюса — рай и ад (Восток и Запад). Все страны тогдашнего мира представляли из себя лишь своеобразные «ступени» на пути к этим полюсам. И ступени эти характеризовались именно своеобразной природой и климатом. И именно восточное направление в сознании человека того времени ассоциировалось как направление к раю, и потому природа здесь была более благосклонна к человеку. И здесь жили диковинные существа, росли редкие растения, добывались драгоценные камни. В древнерусской литературе (в миниатюре) любимыми сюжетами (и на предметах быта — одежде, столовой утвари, украшениях) были фантастические птицы и животные. Исследователи видят в них сходство с полупти- цами-полузверями — сенмурвами, характерными для мифологии Востока, в частности для Ирана83. «Фантастические птицы, звери, человеческие фигуры, ремни или змеи являются теми изобразительными средствами, пользуясь которыми творческий гений русского художника книги, сохранивший отзвуки далекого искусства, уходящего корнями в дохристианское прошлое, украшал книгу» 8\
Появление восточной «звериной» тематики в русском искусстве объяснялось давними тесными связями Руси и Востока (в основном торговля). Судя по обнаруженным привозным вещам, Киев, например, находился в торговых связях с Кавказом, Ираном, Хорезмом, Китаем, Византией, Херсонесом (не говоря уже о странах Западной Европы) 85. Разумеется, на основании находок, отдельных вещей восточного происхождения делать выводы о непосредственных контактах Киева с указанными странами будет неверно. Многие вещи попадали сюда с купцами — посредниками.
Предметом особенного, боязливого любопытства были разнообразные уродства. Естественных объяснений им не находили, но описывали весьма подробно даже в летописях. В 1065 г. киевские рыболовы, забросив невод, «детища выволокоша». Уродство его было настолько оттал¬
83 А. Н. Свирин. Древнерусская миниатюра. М., 1950, стр. 36.
84 Там же, стр. 46.
85 М. К. Каргер. Основные итоги и проблемы археологического изучения древнего Киева.— КСИИМК, вып. 41, 1951, стр. 46.
10* В. К. Кузаков
275


кивающим, что летописец не нашел ничего лучше, как сказать: «а иного нельзя казати срама ради» 86. В 1539 г. в Новгороде «у трубника у Тимохи явися чюдо таково: жена роди младенец женеск пол о дву главах, да о дву руках, да о четырех ногах, а стан един»87 (так называемые «сиамские близнецы»). Через три года там же, в Новгороде, «родися детище о двух головах и четырех ногах» 88. О подобных же уродствах сообщали и Псковские летописи89.
Как отмечено выше, Иоанн экзарх в «Шестодневе» использовал кое-что из переработанных трактатов Аристотеля. Переработка эта была отчасти совершена и Василием Великим, Северианом Гевальским (труды их экзарх и использовал). Такой тщательно обработанный материал должен был быть комментарием к «Шести дням творения». Аристотелевская целесообразность природы и организма подавались здесь как следствие мудрости и заботы творца о соответствии всего сущего. Иоанн, столкнувшись с обширнейшим материалом, сделал вслед за своими предшественниками попытку классификации органического мира. В первую, самую низшую, группу он отнес все растения (двоеполые). Ко второй — рыб, как «самочую- щих», «пассивных», но уже ощущающих («чюющих»). Все животные были отнесены к третьей группе, как существа, обладающие «волей». И, наконец, человек, как существо разумное. «Истинная душа» у животных, как считает Иоанн, находится в крови. Здесь перед нами предстает искаженная схема Аристотеля, причем деления на позвоночные и беспозвоночные, которое есть у Аристотеля, нет. Иоанн отнес всех летающих беспозвоночных к птицам, а всех оставшихся — к водным. Поэтому в разряд птиц попали и насекомые, и летучие мыши, а рыбы, ракообразные и все моллюски — к водным. Но даже в таком виде эта схема представляла значительный шаг вперед по сравнению со статьями «Физиолога» и литературой типа «Бестиариев». Важно, что «Шестоднев» был переведен на русский язык. Другое дело, насколько широко он читался и как понимался. Иоанн знает, что некоторые морские животные могут менять цвет от окраски дна
86 ПСРЛ, т. 2, стр. 153.
87 ПСРЛ, т. 4, ч. 1, вып. 2, стр. 579.
88 Новгородские летописи, стр. 328.
89 Псковские летописи, т. 2, стр. 266.
276


(многоножица). Вспомним, что статья, посвященная «мно- гоножице», есть в «Физиологе». Иоанн сообщает в «Ше- стодневе», что ласточки вьют гнезда из глины, что у верблюда есть память, что у рыб зрение хуже, чем у млекопитающих, что у рыб и наземных позвоночных органы дыхания различны (наземные дышат легкими, а рыбы — выпуская воду). Говорит Иоанн и о строении человеческого тела. О легких и бронхах, гортани и сердце, состоящем из трех полостей, о сосудах, соединяющих его с легкими. От сердца идет «кровяная жила», связующая его с селезенкой, печенью. Сердце — основной орган человеческого организма. Схема кровообращения, данная в «Шестодневе», соответствует схеме Аристотеля. Подобное обращение к великому «еллину», если оговорить все волею «творца», не подрывало основ и устоев христианского вероучения.
Составитель «Толковой Палея», также пользуясь разнообразными источниками, в том числе и «Шестоднева- ми», отводит много места вопросам биологии. Анатомические познания его не выходят за рамки известного в то время. Он считает, что швы на черепах мужчин и женщин различны по строению и форме, «посему оубо... в гро- бех познать, кое ли мужеска глава, кое ли женская» 90. Далее он сообщает о «корениях трие», которые отходят от глаз и «в мозгы грядут», о «внутреннем ухе», куда попадает «глас звычный», исходя далее к «устам». Все жилы, таким образом, доставляют ' мозгу информацию: «слышимаа разумеет скоро», «разлучает до коеждо естества». В теле все взаимосвязано. «Личная часть» («на- рицаемыи нос») служит дыханию и выдыханию, язык «чюет» горечь и сладость в силу того, что «язычная ж та плоть редька ес, яко сито, да того ради скоро разумеет вкоушая всяких соков» 91. Сердце же — «князь и владыка естеству вьскровных мест». Оно связано с другими органами «жилами». Например, с селезенкой, куда гонит кровь: «к немоу же от всех сьстав жилы сходятся» 92. Даются сведения о желудке, о мозге, «своя слогы и образы имущи, аки бело и пелесо (серо) своим видением, и разнозрачно и слоевато, тонкою плевою обложено, все
90 Толковая Палея, л. 33.
91 Там же, л. 34 об.—35.
92 Там же, л. 51 об.
277


видя и все разумевая» и. После смерти человека его «тело в персть разливается», ибо составлено из «четырех сьстав» — «имать от огня теплотоу, а от воздоуха сто- удень, а от земли сухоту, а от вод мокроту». Все эти составные части возвращаются в свое исходное состояние: «кождо к своей части разливается» 93 94. Разумеется, душа человека «нетленна». И «попадает» в зависимости от поведения в ад или рай. Один только раз этот догмат официально был поставлен под сомнение, и не кем иным, как митрополитом Зосимою. Современники его к концу XV — началу XVI в. отмечали, что митрополит стал еретиком, «глаголя сице: А что то царство небесное? А что то второе пришествие? А что то воскресение мертвым? Ничего того несть — умерл кто ин, то умер, по та места и был» ®5  96,— т. е. отрицал загробную жизнь.
Если «Шестоднев» Иоанна был переведен на русский дословно, и переводчик (который не мог не чтить авторитета «отца церкви») слепо копировал текст, то русский составитель «Толковой Палеи» имел возможность выбирать из книг, находившихся под рукой, то, что ему казалось необходимым, актуальным, интересным. С этой точки зрения «Палея», безусловно, заслуживает большего внимания, нежели «Шестоднев» Иоанна. У Георгия Пи- зида (тоже в «Шестодневе») также много говорится о строении человеческого тела, о животных, птицах, насекомых.
Интерес к индивидуальности человеческой личности проявлялся в разные периоды по-разному. Легкую походку князя Святослава сравнивали с походкой барса («легок, ходя яко пардуси») 9в.
Русские летописи отметили, что Иисус «совершен русыми власы не вельми густы... брови имущи чернии... очи же его русы и веселы... ноздрат... мало наколопне вые его»97. Здесь же давались характеристики апостолам, римским «цесарям»: «станом тонок», «лицем леп», «малыма очима», «телом средний», «долгонос», «бровист», «телом низок», «плешив» (апостол Павел), «осклабленным
93 Толковая Палея, л. 51 об.
94 Там же, л. 52.
95 Н. А. Казакова, Я. С. Лурье. Антифеодальные еретические движения на Руси, стр. 473.
96 ПСРЛ, т. 27, стр. 21.
97 ПСРЛ, т. 20, ч. 1, стр. 18.
278


лицем», «низок» и т. д. " Эти портретные зарисовки, как видим, сделаны, очевидно, по портретным изображениям. Любопытно, что почти в тех же терминах дана характеристика Митяю (попу, близкому к великому князю Дмитрию Ивановичу московскому, 1377 г.): «возрастом высок, телом не мал, плечист, рожаист, браду имея пло- ску и велику и совершену»". Такие зарисовки свидетельствуют о стремлении дать «биологическую» характеристику лица, а не абстрактно назвать его «попом», «князем», «христианином».
Те изменения, которые характеризуют культуру Руси конца XIV — начала XV в., сказались и на изображении человека в живописи: теперь он дан в сложных компози- циях, в сильном движении, с натуралистическими деталями. Он живет. Фресковая роспись церкви Успения на Болотовой поле (у Новгорода) отступает от церковной традиции: здесь переданы психологические переживания человека. Все это характерно и для творчества Андрея Рублева и его школы. В живописи того времени человек и природа взаимосвязаны. «Интерес к природе, стремление к уединению среди лесов или в сельской тишине способствовали у всех народов первым проявлениям индивидуализма и сознанию ценности личных чувствований» 10°.
Эти изменения в русской культуре относятся к XIV—XV вв., и* к этому же времени — изменения и в экономике Руси. С образованием Российского централизованного государства естественно (в условиях политического окружения) намечаются пути освоения новых земель на Востоке — в Сибири. Это же в значительной мере способствовало ознакомлению с животным и растительным миром указанных районов. Движение на Восток и на Север, где «приискивали новые землицы», куда шли землепроходцы и торговцы, позволило расширить промысел пушного зверя, столь ценимого на мировом рынке: куниц, соболей, белки, выдры, бобра, песцов, горностаев, лисиц... Сибирь поставляла и клыки моржей. Разумеется, все это было предметом охоты и ранее, когда на севере европейской территории новгородские охотники и промышленники проникали во все самые отдаленные  98 99 10098 ПСРЛ, т. 20, ч. 1, стр. 18—33.
99 ПСРЛ, т. 25, стр. 196.
100 Д. С. Лихачев. Культура Руси времен Андрея Рублева, стр. 152—153.
279


уголки. Великому московскому князю, присоединившему Новгород к Московскому государству, новгородцы вручали кречетов, соколов, соболей, «рыбьи зубы» (клыки моржа) 101. Однако сравнивать масштабы этих новгородских промыслов с тем, что теперь давала Сибирь, невозможно. Одним из перевалочных пунктов по пути из Сибири на Русь была Мангазея, раскопки которой закончили недавно ленинградские археологи. Именно через нее в первой половине XVII столетия шел основной поток пушнины. Так, только в течение октября 1633 г. водным путем из Сибири (Мангазеи) в Устюг пришло 15 судов («обласы», «судна»). Все они везли пушнину в громадном количестве: около 6 тыс. соболей, 7,5 тыс «пупков» собольих (части соболиной шкурки), бобров, росомах, песцов 102.
Первые землепроходцы столкнулись в Сибири с изобилием рыбы, зверя, птицы. Среди направлявшихся в Сибирь было немало опытных охотников, которые великолепно знали повадки многих животных, могли точно определить места их обитания. Особым промыслом была охота на моржей, тюленей и китов. В погоне за «рыбьим зубом» на северо-востоке Сибири были открыты богатейшие лежбища моржей. Эти промыслы подробно описаны С. Дежневым (Анадырский лиман). Сосланный в Сибирь знаменитый протопоп Аввакум, будучи участником похода Афанасия Пашкова в Забайкалье в 1656—1662 гг. и плывя по Ангаре, дивился множеству птиц: «гуси и утицы — перие красное, вороны черные, а галки серые; в тех же горах орлы, и соколы, и кречаты, и курята индейские, и бабы, и лебеди, и иные дикие — многое множество, птицы разные» 103. «Курята индейские» — черноголовые длиннохвостые восточные глухари. Аввакуму же принадлежит и описание животного мира Байкала — гусей, лебедей, осетров, тайменей, стерляди, омулей, сигов, нерпы, тюленей, зайцев. Николай Спафарий во время поздки в Сибирь составил описание животного мира: рыб, птиц, животных. Именно ему принадлежат описания разнообразных видов сибирского соболя — лен-
101 ПСРЛ, т. 25, стр. 307.
102 Таможенные книги Московского государства XVII в., стр. 71—74.
103 Житие протопопа Аввакума, им самим написанное и другие его сочинения. М., 1960, стр. 70.
280


ского, даурского, «собачьего», мест их обитания (между Леной и Амуром), его биологии, внешнего вида. Снафа- рий не преминул рассказать о животных Байкала: тю¬
лене, бобрах, соболях, лисицах, выдрах, лосях, белках, горностаях. Он описал животный мир бассейнов Оби и Енисея. Описания эти были ценнейшим руководством для русского правительства, ибо именно ими в известной степени оно руководствовалось, отправляя в Сибирь промыс- ловиков-охотников.
Огромное впечатление на русских, привыкших к немалым уловам, произвели рыбные запасы Сибири и Дальнего Востока. Двигавшиеся по Амуру в 1645 г. спутники В. Д. Пояркова сообщали в Якутск, что «на усть Амура реки рыба семга во всю зиму идет и осетр, и калушка большая и малая, и сазан, и стерляди, и севрюга» 104. Казак Н. И. Колобов сообщал, что в реках Охотского побережья «только невод запустить и с рыбою никак не выволочь» 105  106. Здесь же перечислял он и местные названия рыб. Атласов описывал миграцию, икрометание проходных рыб. Конечно, все это не значит, что рыбный промысел на европейской территории Руси заглох. Там (в особенности на Севере) продолжали ловить сигов, треску, щуку, палтусов, семгу, лещей, омулей, сельдь, стерлядь, нельму, пикшу, язей. На ярмарках и рынках рыба эта продавалась в больших количествах. Однако сравнивать возможность рыбных промыслов русского Севера и Сибири нельзя.
Известный интерес проявляли в отношении флоры: деревьев, трав, цветов. Свойства древесины различных пород деревьев умело использовались при строительстве зданий, резьбе посуды, изготовлении дранки, облицовке колодцев, добывании дегтя, золы. Заготовка бересты для изготовления туесков, коробов, посуды шла не бездумно. Снимали с дерева лишь верхний слой — бересту. Нижний слой, прилегающий непосредственно к стволу, не трогали. Деревья переносили эту операцию безболезненно и продолжали расти.
Многочисленные «Травники» и «Лечебники», описывающие лечебные свойства того или иного растения и
104 	А. Н. Копылов, В. П. Полевой. Землепроходцы XVII в. я изучение Сибири.— В сб. «Освоение Сибири в эпоху феодализма
(XVII — XIX вв.)». Новосибирск, 1968, стр. 25.
106 	Там же, стр. 26.
281


распространившиеся на Руси особенно в конце XV в. (и ранее), включали теперь сведения о фауне Сибири. Многие из них, первоначально переведенные на русский с западноевропейских языков, обрабатывались применительно к чисто русской фауне, в них добавляли названия растений, свойственных той или иной местности, вносили в них знания, передаваемые из поколения в поколение. Это делало их произведениями чисто русскими. Специальные «травники» (имеются в виду специалисты по травам) включались в составы экспедиций, направляющихся в Сибирь. Отчеты об этих экспедициях содержат и сведения о лекарственных растениях. Именно со «скасками» (отписками) землепроходцев попали в Москву сообщения о местах распространения зверобоя, внешнем виде его. Известно, что в Сибирь направлялись специальные экспедиции искать ревень. Все эти данные вносились в «Травники», концентрировались в приказах. Здесь же, в «Травниках», давались сведения о внешнем виде растения — стволе, форме листьев, цветке, о специфике собирания той или иной травки. Очень подробно сообщалось о местах, где эти растения произрастали.
В связи с необходимостью снабжения русских поселенцев в Сибири своим зерном проводились своеобразные опыты по выращиванию в местных условиях (на разных почвах) ярового ячменя, овса, проса, гречихи, гороха, конопли, капусты, репы, огурцов. О том, что названные выше зерновые и овощи дают хорошие урожаи на Амуре, сообщали в Якутск в 1645 г. участники похода Пояркова 10в.
Расширение торговых и дипломатических связей с другими странами, освоение Сибири и Севера позволяли основывать зверинцы и расширять уже существующие. Своеобразным стимулом в этом деле был интерес к представителям животного мира, особенно проявлявшийся у горожанина. Не надо сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что русские великие князья и цари в известной мере пытались не отстать от своих иностранных коллег, содержавших такие же зверинцы. В середине XVI в. у Китайской стены в Москве был организован «львиный двор». Свое название он получил от содержащихся в нем львов. В 1558 г. из Англии прислали «лва да лвицу
108 Там же.
282


живы» ш. «Льва, да львицу, да щеня их живы» прислали снова из Англии и в 1576 г»107  108 В с. Семеновском под Москвой содержались лани, олени, лоси, рыси, белые медведи. В уже упоминавшемся хозяйстве в Измайлове в XVII в. находились олени, кабаны, львы, тигры, барсы, белые медведи и рыси, соболи, черные лисицы, дикобразы, ослы. Этот зверинец лишь в малой степени выполнял роль зоопарка. Основная же цель его — развести всех этих животных по русским лесам, дабы получать определенные выгоды. Здесь же, в многочисленных прудах, водились ручные щуки, приплывавшие за кормом по звонку. В 37 копаных прудах Измайлова разводили отдельно карпов, стерлядь, линей, окуней, карасей, плотву. Подобное хозяйство было на Руси одно. Большая же часть зоопарков была чисто развлекательной. В 1559—1560 гг. Алексей Михайлович просил своего посла Гебдона привезти из-за границы попугаев, канареек, мартышек, различного вида голубей и много других птиц для дворцового зверинца. Очень распространены были Сокольничьи дворы (в Китай-городе, Белом и Земляном). Охота с прирученными хищными птицами была по-прежнему любимым занятием знати. Специальные сокольничии должны были следить за птицами, готовить их к охоте. Название района Москвы — Сокольники — говорит о том, что именно здесь проводились часто подобные охоты. Очень ценимые соколы и кречеты сначала вывозились из Новгородчины, а затем из Сибири. Видов их было множество: белые, красные, серые, кречеты-дикоматы и т. д. И каждый — со своим характером, повадками. Содержание всех этих птиц и животных в московских зоопарках и зверинцах было бы невозможно без знания их особенностей.
Этот повышенный интерес (как практический, так и «развлекательный») к животному миру соответственно отражался и в литературе того времени. Иоанн Галятов- ский, проповедник XVII в., требовал и «читати книги о зверях, птицах, гадах, рыбах, деревах». И даже если учесть, что в какой-то степени это чтение должно было иметь характер наставления для будущего проповедника, то уже сам по себе факт необходимости чтения этой ли¬
107 ПСРЛ, т. 20, ч. 2. Спб., 1914, стр. 586.
108 Книга степенная, ч. 2. М., 1775, стр. 283.
283


тературы знаменателен. В «Хронографе» XVII столетия есть статьи «О естестве скотьи», «О всех скотах и зверях и птицах и их нравах». Многочисленные рукописные сборники XVI—XVII вв. как необходимые вставляли разделы о животных и птицах. В «Лексисе» Лаврентия Зизания (по изданию 1596 г.) есть сведения о раке, медведе, осле и о фантастических животных. Это давно знакомые на Руси птица неясыть, китоврас, единорог и мн. др.109 Несмотря на более близкое знакомство в XVI—XVII вв. с животным миром многих стран, в литературе того времени упорно сохраняются сведения сказочного характера, стоявшие на уровне времен Плиния, Клавдия Элиана, Оппиана. «Хронограф» 1512 г. сообщал о диковинных людях, ходящих нагами й не умеющих раз-* говаривать (по «Хронике» Мартина Бельского). Вообще подобного рода сведений о племенах, населяющих далекие заморские страны, предостаточно и в литературе Западной Европы. Порой они кажутся нам совершенно фантастическими. Однако можно считать, что в основе многих из них лежат реальные известия о реально существовавших племенах. Теперь, например, стало известно, что под* легендарными и фантастическими людьми с песьими головами и русских и западноевропейских источниках скрываются павианы, собакоголовые обезьяны. Фантастическая «животная» тематика непреходяща именно в силу своей сказочности, популярности жанра сказки.
Стремление ознакомиться с теми немалыми успехами, которые были сделаны в Западной Европе на поприще естественных наук, привело к тому, что во второй половине XVII в. на русский язык переводятся некоторые трактаты. Правда, лишь для узкого круга придворных. Это «Описание четвероногих животных» У. Альдро- ванди. Это не дошедший до нас перевод А. Везалия «Семь книг о строении человеческого тела», сделанный в 1658 г. Сюда же относятся и «Анатомия Ремелина», «Сочинения Беверкина», «Гигиенические правила», «Управление здравия», «Сочинение Альберта Великого» и др.110 Известный русский дипломат Дмитрий Герасимов (времени правления Василия III), побывавший в
109 Лаврентий Зизаний. Лексикон. Киев, 1964, стр. 52 и далее.
110 А. И. Соболевский. Переводная литература Московской Руси, стр. 152—155.
284


Риме и Западной Европе, приобрел и перевел с латыни на русский язык книгу секретаря германского императора и испанского короля Карла X Максимиллиана Тран- сильвана. Здесь содержались рассказы 18 участников кругосветного плавания Магеллана. Не исключено, что сведения о животном и растительном мире далеких стран могли потом так или иначе попасть в русскую литературу, в сборники И1.
В «Селенографии» Яна Гевелия описывались микроскопы. Интересно, что в переведенной на русский язык литературе сообщалось о всех передовых течениях в естествознании (книги Везалия, Гевелия, Альдрованди). Выбор этих книг не случаен. Иностранцы, подвизавшиеся при русском дворе, русские дипломаты и путешественники сообщали сведения об успехах во всех областях знания тех стран, откуда они приезжали. Большого же распространения эти трактаты не получили, ибо время для этого не подошло. Они были лишь «первыми ласточками» того нового в биологии, что оформилось столетием позже. Перевод их был подготовлен всем длительным периодом накопления сведений о живой природе, человеке, его анатомии. Этот запас знаний должен был неизбежно вылиться в какие-то конкретные формы. Ими до известной степени и стали переводные трактаты.
Медицина древней Руси
Древнерусской медицине посвящен целый ряд работ. О них мы кратко говорили в историографическом обзоре. Детально выявлены источники (материальные и письменные), установлены способы лечения, расшифрованы многие рецепты приготовления лекарств. Медицинские знания, составляя неотъемлемую часть биологии, в то же время свидетельствуют и об уровне культуры того или иного периода истории Руси.
Древность медицины, в смысле врачевания и знания лечебных свойств трав, соответствует древности человечества. Это закономерно. Киевская Русь унаследовала все. богатство медицинских познаний язычества. Долго после принятия христианства русские волхвы оставались одними из авторитетнейших врачевателей. Русские проповед-  * 11111 	См.: ВИ, № 10, 1972, стр. 162.
11 В. К. Кузаков 285


ники неоднократно обращали внимание на то, что русские, сами язычники в недавнем прошлом, несли своих детей и свои болезни волхвам, а не священникам, не в монастыри. Знание лечебных свойств разнообразных трав и приготовление из них настоев не исчезло. Общество, даже самое примитивное, не может существовать, не проявляя заботы о своих согражданах.
На пустом месте, при отсутствии веками разработанных методов лечения, невозможно было появление в «Изборнике Святослава» специальных медицинских статей. В этой своей части «Изборник» пользовался особенным вниманием древнерусских книжников и века спустя. В очень общем виде здесь рассказывалось о росте, старении организма, зато конкретны причины заболеваний — «утопление», падение с коня, укус змеи, удары... Все болезни делятся на телесные (слепота, хромота, плешивость) и душевные. Терминология весьма показательна: мозг, гортань, печень, матка, гангрена, желчь, флегма и т. п. При лечении, говорилось в «Изборнике», врачи должны применять пластыри («прилепы»), повязки («обя- зы»), зелие, масла. И вообще, по «Изборнику», врачевание является «хитростью». Врач должен при определении болезни обращать внимание на поведение человека: «смотри жития его, хожения, седания, едения и вьсего обычая его пытай»112  113. Сочетание определенных признаков говорит врачу о близкой смерти человека. «Изборник» рассказывал о признаках эпилепсии («челюсти дрьжанием»), травматическом шоке («морок злыи»), отечности подкожной клетчатки («оток»), бредовых состояниях, галлюцинациях, водянках, лихорадках, головных болях («болезнь главная»), тифов («огневица»), желудочных болезней («болезнь сырищная»), уродств, гнойного плеврита, ракового заболевания («каркин») 118. Врач должен быть одновременно и хирургом — уметь резать, ампутировать («орезание удное»), прижигать раны, ликвидировать нагноение. Тем не менее сам Святослав умер именно в результате хирургической операции: «престави- ся Святослав от резаньа желве»114. Хирург оперировал
112 Изборник великого князя Святослава Ярославина 1076 г. Варшава, 1887, л. 15.
113 Н. А. Богоявленский. Древнерусское врачевание в XV— XVII вв. М., 1960, стр. 144—145.
114 ПСРЛ, т. 2, стр. 190.
286


ему в 1076 г. опухоль (гранулема). Большое внимание в «Изборнике» уделялось лекарствам, сокам, «питьям», мазям («мастям»), примочкам. Гигиенические наставления касаются употребления всевозможных «овощей» (т. е. и овощей, и фруктов), умеренности питья, поддержания чистоты тела, умываний. В этой части «Изборник» основан на переработанных греческих трактатах и должен был стать наставлением для врачей, обслуживающих представителей знати. Стремление познакомиться одновременно с богословской литературой и достижениями христианства в области медицины обусловило такое обширное включение медицинских статей в «Изборник». Больницы открываются при монастырях (Киево-Печерском, например) . Организовал ее Феодосий Печерский. Киевский митрополит Ефрем «и строение банное и врачеве и болници всем приходящим безмездно врачевание, такоже и в Ми- литине, в своем городе устрой» 115. Позже такие лечебницы появляются в Троице-Сергиевом, Даниловском, Симоновском монастырях и многих других. Обилие в Киевской Руси такого рода лечебниц объясняется тем, что новая религия пыталась всеми доступными ей средствами завоевать доверие, сокрушить в то же время популярность волхвов — народных врачевателей. Распространение медицинских знаний, как и грамотность, на этом этапе означало торжество христианства и не представляло опасности для церкви.
В силу того, что «подвиг» во имя творца, церкви служил (по новой, христианской религии) спасению души и был угоден богу, отдельные представители знати Киевского государства (и позднее) избирали путь изучения медицины и лечения больных. Так, Зоя-Евпраксия Мсти- славна (первая половина XII в.) — внучка Владимира Мономаха — изучала в Царьграде Гиппократа и Галена. Ею был составлен (на греческом) лечебник —«Мази» («Аллима»), пять частей которого рассказывали о гигиене тела, влиянии климата на организм, о сне, банях, гигиене матери и ребенка, питании, о различных болезнях и лечении ран. Разумеется, нельзя отрицать, что кто- то изучал медицину просто из любопытства, или из желания научиться лечить себя и своих близких, или же потому, что знание это считалось привилегированным.
115 	ПСРЛ, т. 9, стр. 116.
287
11


Лечить на £уси было что и было кому. ЛетопиСй полны сведений как о разного рода единичных заболеваниях, так и о массовых (эпидемиях, пандемиях). Подробно описаны сибирская язва (1309, 1321, 1375), легочная и бубонная чума (1350, 1364, 1373, 1377), тиф, холера, оспа. Русские летописцы очень точны в описании симптомов заболевания: «где выложится железа», «хра- каху людие кровию, а инии железою болезноваху», «яко рогатиною ударит за лопатку или под груди противу сердца, та же потом дрожь имать» 11в, «а железою бо- ляху не одинако: иному убо на шии, иному же на стег- не, иному же под пазухою, иному же под скулою, иному же за лопаткою» 1П. Это описание относится к 1364 г. Любопытно, что при описании эпидемии 1417 г. летописцы дословно повторили этот диагноз 116 117 118. Это свидетельствует о том, что здесь зафиксировано одно и то же заболевание, причем летописцы сочли нужным повторить, как наиболее яркое и впечатляющее, раннее описание болезни. Подобные эпидемии укладывались в трактовку христианского толкования болезней, как «наказаний» на человеческий род: «бог бо казнит рабы своя напастьми различными: водою, и огнем, и болезньми тяжкыми» 119.
Масштабы эпидемий и страшные их последствия — это то, почему летописцы так детально останавливаются на их описании. Например, в 1230 г. в Смоленске погибло 30 тыс. человек, а в Новгороде «толико бо множество мертвых, яко не бысть кому погребати их» 120  121; в 1364 г. эпидемия охватила всю Русь и «на Белеозере тогда ни един жив обретеся... и опусте земля вся и пороете лесом, и бысть пустыни всюду непроходима» ш. В 1387 г. в Смоленске «осталося 10 человек, и град за- твориша» 122 и т. д.
Помимо пандемий и эпидемий русское летописание весьма подробно описывает случаи одиночных заболеваний. Во всех записях подобного рода речь идет или о
116 ПСРЛ, т. И, стр. 3.
117 Там же, т. 8, стр. 12; т. 24, стр. 123; т. 25, стр. 182; Троицкая летопись, стр. 379—380; и др.
118 ПСРЛ, т. 16, стр. 165; т. 8, стр. 89; т. 24, стр. 178—179; и др.
119 Троицкая летопись, стр. 176—277.
12° ПСРЛ, т. 25, стр. 125; т. 7, стр. 137; и др.
121 ПСРЛ, т. 11, стр. 3.
122 ПСРЛ, т. 27, стр. 256; и др.
288


князьях, или о высшем духовенстве. По описаниям симптомов болезней медики и историки медицины установили, что летописи описывают мозговую грыжу, злокачественное новообразование челюсти, туберкулез легких, мозговой инсульт, акромегалию, крупозную пневмонию, подагру, желчнокаменные колики, простуды, артриты. Феодосий Печерский перед смертью «разболевшу», «бе бо разслаблен телом, яко не мози ему обратитися на другую страну, ни встати, ни сидети» (1074) 123. Архиепископ Новгородский Антоний «разболеся велми, и онеме» (1225) 124. «Кирил епископ Ростовскы... боляше бо внут- ренею, лице бо его бе изменилося и почернело, а устне и нос отолсте» 125 (1229 г., акромегалия). У князя Владимира Васильевича Волынского «нача гнити исподная оустна... и опаде емоу все мясо с бороды и зоубы ис- поднии выгниша вси, и челюсть, дороднаа перегни» (1288 г., новообразование челюсти) 126; и т. д.
Сплошь и рядом многочисленные рукописные источники упоминают лекарей, врачей. Великие князья, а позже цари и просто бояре стремились держать при себе домашних врачей, подчас иностранцев, что в известной степени объяснялось модой и тем, что на заграничные методы лечения смотрели как на нечто новое, могущее помочь (не в пример своим, русским способам). Это же снижало возможность отравления, которой так боялись тогда. Однако сплошь и рядом такие лекари-иностранцы были шарлатанами. Особенно в конце XV — начале XVI в., когда на Русь приглашали массу иностранцев, суля им легкие заработки, что делало проникновение в Россию авантюристов более легким. Иногда они не могли вылечить и в силу того, что болезнь была запущена и лечению уже не поддавалась. В 1490 г. к сыну великого князя Ивана Васильевича, болевшему подагрой («камчю- гой»), был вызван «мистр Леон». Врач давал «зелие», ставил банки («жещи скляницами по телу»), однако Ивану Ивановичу «от того... бысть тяжчая, и умре»127. «Мистру» отрубили голову. В 1534 г. к больному Василию
123 ПСРЛ, т. 9, стр. 105.
124 Новгородские летописи, стр. 133, 203.
125 ПСРЛ, т. 7, стр. 135; т. 24, стр. 91—92; т. 21, стр. 123; и др.
12в ПСРЛ, т. 2, изд. 2, стр. 918.
127 	ПСРЛ, т. 12, стр. 222; т. 18, стр. 273; т. 24, стр. 206—207; и др.
289


Ивановичу (великому московскому князю) были спешно вызваны его домашние врачи («нача... призывати... докторов своих Николая Люева и Феофила»). Они прикладывали к нарыву «муку пшеничную с медом пресным и лук печен», «масть... обычную» (какую-то «Янову масть», может быть приготовленную аптекарем Яном), вливали водку («в рану пущати»). Все меры не помогли. Князь умер 12а. В свое оправдание «ученые» врачи сказали, что лекарства сами по себе, без «помощи» всевышнего — ничто. Перед смертью, обращаясь к окружающим, Василий Иванович якобы тоже «оправдал врачей»: «гораздо Миколай надо мной познал мою болезнь нечто непособ- ная» 128 129. Князь Андрей, чтобы доказать, что он был болен, в 1537 г. «велел к себе и мастера прислати». Этим мастером был врач Феофил 13°. Докторов наряду с мастерами «полатными и пушечниками», рудознатцами, музыкантами, военными, литейщиками, часовщиками, ювелирами, «денежниками»- выписывали из-за границы.
Обычные, не эпидемические, болезни лечили лекари в усадьбах бояр, при дворах князей, в монастырях, на посадах, в деревнях. Здесь были свои знахари, лечьцы, ведуны и ведуньи. Сплошь и рядом они хорошо знали, как надо лечить ту или иную болезнь, используя богатый арсенал «зелий» из трав, настоек, водки, дегтя, спирта. «Лечебники» и «Травники», о которых мы говорили выше, появляются и по причине обилия всевозможных рецептов, запоминать которые становилось все труднее. Особое отношение к медицине проявляется в конце XV — начале XVI в. Созданное регулярное войско, многочисленный государственный аппарат, да и сами правящие верхи нуждались в более регулярном, регламентированном, основанном на последних достижениях медицины лечении. К этому же времени относятся и первые мероприятия, направленные против распространения эпидемий. Представления о том, что эпидемические болезни могут передаваться от больного здоровому, зафиксированы в русских летописях: «а кто им тогда в болезни по- слоужил... то и ти, такоже мнози, на борзе разболевше- ся, оумираху» 131; «человек в той болезни что огонь го-
128 ПСРЛ, т. 6, стр. 267.
129 Там же.
130 ПСРЛ, т. 8, стр. 293.
131 Псковские летописи, т. 2, стр. 100.
290


рит, подобно тому как которая хранима горит, а блис тое оная стоит: тако от того огня загорается» 132 (1550).
Именно исходя из этих представлений и были выработаны меры по организации одного из первых карантинов на Руси. Когда в Пскове в 1521 г. «первое почаша мерети на Петровской улици», «князь Михаило Кислица велел улицу Петровскую заперети с оби концов» 133. Правда, на эти меры он сам не очень надеялся, ибо сразу же «побеже». Интуитивно чувствуя, что болезнь может передаться всем окружающим и от погибших, светские власти приказывали вывозить трупы за город. Однако по- прежнему проводились и молебствования, кропление «святой» водой, поездки представителей духовенства в места, где наблюдалась эпидемия. Подобные «мероприятия» считались церковью единственными, ибо бороться с «карой», посланной богом, иными средствами представлялось кощунством. Филофей, монах Елеазарова монастыря, в своих посланиях к Михаилу Григорьевичу Мисюрю-Муне- хину бранился по поводу мероприятий, направленных на прекращение эпидемии: «Пути заграждаете, домы печат- леете, попом претите к болящим приходити, мертвых телеса из града далече измещете» 134. В 1656 г. патриарх Никон обратился «к духовным и мирским всякого чина и состояния людем» «о принятии предосторожностей от моровой язвы». Единственно, чего он требовал, это смирения, покаяния и молитвы135. И хотя светские власти тоже применяли эти «меры», все же против распространения эпидемий организовывали карантины. К слову сказать, в «просвещенной» Европе подобные «моровые поветрия» в те времена вызывали что-то вроде массового психоза. Во время эпидемии 1552 г. (Псков и Новгород) была организована «застава на Псковской дороге, чтоб гости с товаром не ездили во Псков ни изо Пскова в Новгород» 136. Нарушившим это постановление грозило сожжение заживо: «а поймают гостя псковитина... в Но-
132 Л. Ф. Змеев. Былое врачебной России, кн. 1. Спб., 1890, стр. 27.
133 Псковские летописи, т. 1, стр. 101—102.
134 В. Маланин. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. Киев, 1910, стр. 166.
135 См.: «Древняя Российская Вивлиофика», изд. 2, ч. IV. М., 1788, стр. 262—281.
136 Новгородские летописи, стр. 82.
291


вегороде... зжещи и с товаром» 13Т. Подобный же карантин был организован во время эпидемии в Можайске: «великий князь заставу и сторожу велел круг того места учинити крепкую и с тех мест никаких людей к Москве и в московские городы пропущати не велел»137  138. Роль этот карантин сыграл явно положительную, ибо вскоре «в тех местах то лихое поветрие утишилося» 139. В Пскове в 1568 г. были поставлены специально «сторожи у Череского мосту... стеречи от мору» 14°. Наиболее радикальные меры (по опыту предыдущих карантинов) были приняты во время эпидемии в Новгороде в 1578 г. Умерших «от знамени смертного» «у церквей погребати не велели, и велели их из Новагорода выносити вон за город... за шесть верст» 141. Кроме того, «поставили заставу по улицам и сторожей: в которой улице человек умрет знаменем, и те дворы запирали и с людьми, и кормили тех людей улицею» 142. Священникам было запрещено отпевать погибших, в противном случае «тех священников велели жещи с теми же людьми з больными». Мера жестокая, но разумная, ибо, переходя из дома в дом, священники разносили заразу. В XVII в. все эти мероприятия проводятся так же жестко, четко и централизованно. В 1643 г. в Вяземском уезде появился «мор». На дорогах и даже тропах были поставлены сторожа с вилами, рогатинами и топорами, «чтоб из Вязьмы... в иные не в которые городы никто не проехал и не прошел» 143. В Верхотурье в 1657 г. воеводой было приказано «все за- морныя места засечь лесом и... учинить заставы крепкие... под смертною казнию» 144.
Известно, что при появлении заболеваний эпидемического характера на места посылались полномочные лица с целью установления диагноза. Соответственно диагнозу предпринимались меры. В 1571 г. в Кострому «для поветрия морового на заставе» были отправлены князь
137 	Новгородские летописи, стр. 82.
ив ПСРЛ, т. 13, 2-я половина. Спб., 1906, стр. 404.
139 Там же.
140 Псковские летописи, т. 2, стр. 250.
141 Новгородские летописи, стр. 111.
142 Там же.
143 Н. Я. Новомбергский. Основы борьбы с эпидемиями в допетровской Руси.— «Вестник археологии и истории», вып. 17. Спб., 1906, стр. 5.
144 Там же, стр. 13.
292


Гвоздев-Ростовский и братья Салтыковы. Иван Грозный требовал сведений: где «и какою болезнью умерли — знаменем ли или без знамени» 145  146. Была организована застава. Царь приказывал соблюдать все меры предосторожности, грозя: «вам быти от нас самим сожженым». И хотя вскоре «на Костроме поветрие мало тишеет», Грозный приказал: «запертых дворов ещо б не отпирали до на- шево указу» 14в. В 1655 г. Алексей Михайлович, весьма обеспокоенный, «у выходцев и у полонянинов и у лазутчиков и у торговых людей» «веле» «проведывати и рас- спрашивати их накрепко, в Польше и в Литве ныне на люди моровое поветрие не есть ли... и в каком городе... и сколь давно учинилось и каким знаменем мрут» 147.
Карантины, сожжение трупов и закапывание их вдали от городов, меры по недопущению здоровых к больным были не единственными применявшимися светскими властями. Поскольку эпидемии возникали сплошь и рядом осенью, то считалось, что «в осень бывают хмуры туманы» и воздух не очищается ни морозом, ни солнцем. Осенние дня, когда «от солнца бывает воскурение земли», считались самыми опасными 148. Таким образом, господствовало представление о переносе болезни по воздуху, ветром («поветрие» — по ветру). Поэтому помещения окуривали дымом (дубовые дрова, полынь, можжевельник): «в тех выморочных дворах велели избы вытопить мозжееловыми дровами и положити полыни» 149  150. Одежду больных вымораживали, стирали или сжигали. Вымораживание применялось и к помещениям. Еду больным передавали в окна, через огонь («питье подавати издали через огонь»), грамоты и бумаги сначала держали над костром. Алексей Михайлович требовал, чтобы в «государевых мастерских палатах и на казенном дворе, где государево платив, двери и окна... замазать, чтобы в те места ветер не проходил» 15°. Наивным это казалось лишь
145 Д. Я. Альшиц. Неизвестные послания Ивана Грозного.— ТОДРЛ, т. 12. М.— Л., 1956, стр. 429.
146 В. В. Кобрин. Новая царская грамота 1571 г. о борьбе с чумой.— ТОДРЛ, т. 14. М.— Л., 1958, стр. 267.
147 Я. Я. Новомбергский. Основы борьбы с эпидемиями в допетровской Руси, стр. 10.
148 В. Ф. Груздев. Русские рукописные лечебники. Л., 1946, стр. 40.
149 Я. Я. Новомбергский. Основы борьбы с эпидемиями в допетровской Руси, стр. 14.
150 Там же, стр. 10.
293


до последнего времени, когда случайно выяснилась возможность переноса инфекции потоками воздуха. Таким образом в одной из больниц ФРГ заразились люди, находившиеся далеко от изолированного больного, но попавшие в струю воздуха, шедшего из этой комнаты. Путь переноса был прослежен учеными, которые проделали небольшой опыт, следя за движением дыма. Разумеется, нельзя приписывать нашим предкам знания механизма передачи заболеваний во всем объеме, но рационального в их представлениях — не отнять.
Мероприятия, проводившиеся для изоляции зараженных районов и локализации очагов, основывались на опыте поколений многих столетий и играли положительную роль.
Централизация власти благоприятно сказалась на повсеместном распространении как мер против эпидемий, так и на организации аптечного дела. Созданный Аптекарский приказ занимался собиранием многочисленных сведений о лекарственных растениях, переводами медицинских трактатов. Лекарствам вообще придавали очень большое значение при лечении больных. Их приготовляли из трав, почек растений, органических веществ, водок и многого другого. Источники знают аптекаря голландца Аренда Клаузенда, служившего при дворе в Москве в 1566 г., аптекаря Томаса Корвера (в 1567 г.) 151. Русский аптекарь Матюшка известен даже ранее этих иностранных «химиков»152  153. В 1581 г. появляется первая официальная аптека Московского государства. Ее создал англичанин Френшам 1В3. Она продавала лекарства, изготовленные из трав, камфоры, ревеня, мускуса. Аптека эта сначала снабжала только московскую знать. Спустя некоторое время возникшие московские аптеки перешли на продажу лекарств всем желающим. Венецианский посол Марко Тоскарино в донесениях о Московии второй половины XVI в. сообщал, что московские «врачи лечат по опыту и испытанными лечебными травами» 154.
151 Д. Леонтьев. Краткий исторический очерк аптечного дела в России. Спб., 1910, стр. 2.
152 Я. Новомбергский. Очерки по истории аптечного дела в допетровской Руси. Спб., 1902, стр. 5.
153 В. Рихтер. История медицины в России, ч. 1. Спб., 1814, стр. 303.
154 В. Огородников. Донесения о Московии второй половины XVI в.— ЧОИДР, кн. 2. М., 1913, стр. 11.
294


Письменные источники, в которых присутствует медицинская тематика, весьма обширны. Это «Палея» и «Ше- стоднев» экзарха, «Физиолог» и «Луцидариус», «Пчела» и «Жития святых», Киево-Печерский патерик и повести, записки иностранцев, и рукописные сборники, и многое другое. В «Палее», как известно, рассказывается об анатомии человека. То же самое и в «Шестодневе» Иоанна экзарха. Здесь можно выявить следы трудов Аристотеля, Гиппократа, Диоскорида, Теофраста... Все трактаты, варьируя эту анатомо-медицинскую тематику, сходятся в одном: врачевание — мудрость. Подчас эти рассуждения смыкаются с сентенциями о том, что укрепление тела — укрепление оболочки, в которой покоится бессмертный дух. Древнегреческих авторов хорошо знают и русские проповедники. Даниил Заточник (XII—XIII вв.) извиняется, например, что не имел возможности перечитать труды Теофраста.
В древней Руси в ходу были медицинские трактаты непосредственно на греческом, о чем говорят грецизмы ранних русских лечебников155. В XV в. в Кирилло-Бе- лозерском монастыре самим Кириллом (основателем монастыря) была переписана рукопись «Галинова на Ипо- крата» (т. е. комментарий Галена). Здесь рассказывалось, впрочем, как и в «Шестодневе» Иоанна, о составе человеческого тела из четырех жидкостей: крови, мокроты, красной желчи и флегмы. От состояния этих жидкостей в организме и зависит здоровье или появляются те или иные болезни. В этом сборнике описываются заболевания головы, зубов, горла, ушей. Даются гигиенические советы. Античная натурфилософия — основа рукописи. Предполагают, что именно в «Галинове на Ипократа» прослеживается древнегреческая традиция. К медицинским трактатам относится и «Тайная тайных»: мысли о гигиене, практике и теории врачебного дела (как осматривать больного, какими приемами пользоваться). Описываются симптомы сифилиса, чахотки, рака, астмы. «Вертограды» и «Сказание о пропущении вод» не что иное, как сборники энциклопедического характера, посвященные медицине: как вести себя в моровое поветрие, как лечить ту или иную болезнь. Существует множество списков «Вертоградов». Для нас это верный признак широкого распро-
155 	Я. А. Богоявленский. Древнерусское врачевание, стр. 26.
295


странения произведения, его популярности. Объясняется это в значительной мере тем, что они обильно снабжены рисунками трав, животных, рыб. Тем, что русские переписчики переработали рукопись в чисто русском духе, вставив описание русских трав, отразили русские национальные особенности, потребности и вкусы. Тем, что очень точными наблюдениями читатель вводится в «жизнь» животных, рыб, насекомых, бытующих именно на Руси. Перевод же с немецкого был осуществлен в 1534 г. Николаем Булевым (Люевым) — врачом, о котором мы говорили выше.
«Сказание о пропущении вод» было предназначено для иной аудитории — специалистов, аптекарей. Списков его мало. Да это и понятно. Трактат изобилует специальной химической и медицинской терминологией, малопонятной простому читателю. В основе «Сказания» — работа немецкого врача XV в. Иеронима Брауншвейгского. Условия, в которых предлагалось проводить «пропущение», т. е. промывание, были для подавляющего большинства русских лекарей неосуществимы. «Сказание» в части своих предложений любопытно. Оно советует изучать местные лекарственные травы, черпать лекарственные ресурсы из окружающей природы15в. Русские варианты отражают чисто русскую природу, промыслы и ремесла: охоту, рыболовство, ювелирное дело, торговлю. Новым моментом является упор на все то, что связано с торговым делом,— лечение мореплавателей, торговая метрология, терминология. Как мы отмечали, в силу своего несколько необычного содержания (горны, многочисленные реторты, печи, специальная химическая терминология) «Сказание» было слишком «научно». Могли им пользоваться лишь специалисты, работавшие в Аптекарской избе. В то же время русская терминология (растения, травы), описание русского быта выдают в переводчике человека русского, бывшего в «курсе многих биоэкологических тонкостей»156  157, врачебных приемов, русской экономики и торговли. В XVII в. для развития медицины условия более благоприятны.
Вообще для XVII в. характерно повышение роли книги в культурной жизни страны, расширение сети школ,
156 Я. А. Богоявленский. Древнерусское врачевание, стр. 74.
157 Там же, стр. 79.
206


появление новых библиотек у частных лиц. Печатный двор издает книги по географии, древней истории, иконо- писанию, садоводству, ветеринарии. Все это способствовало и распространению книг по медицине.
К иаботам, посвященным целиком медицине, относится «Проблемата». Содержание ее раскрывает механизм зарождения и развития зародыша, роста организма. Чисто умозрительные выводы, ссылки на труды Аристотеля, Гиппарха, Галена, Плиния, Ибн-Сины и других врачей-фило- софов отнюдь не способствовали применению рекомендаций трактата на практике. Да и списков этого произведения до нас дошло не много. Несмотря на то, что здесь в энциклопедической форме даны удобочитаемые для всех сведения о зоологии, ботанике, экономике. «Проблемата» сообщала о порах кожи, из которых выделяется пот («пот исходит»), о единстве вещества, составляющего волосы, перья и рога, о роли позвоночника — дорога всех жил от головы. Позвоночник — основа скелета, на который опираются все органы. Описываются все функции рук, ног. Их мышцы («мясо»). Ооганы дыхания. Вся топография сердца (с перепонками). Описываются кровеносная система, анатомия глаза (и механизм различения глазом цвета, расстояния, формы). Мозгу отведено не много места. Расстройство всех этих органов и вызывает те или иные болезни. Научно подошел автор «Проблематы» к вопросу о сущности сновидений: их вызывают «воспоминания» в мозгу о реально происшедших событиях. Громадный круг вопросов затрагивал проблемы состояния и назначения органов тела, их взаимосвязи.
С открытием медицинской школы в Москве в 1654 г. повышается спрос на специальные медицинские трактаты — учебники. Литература типа «О болезнях детячьих», «Помогание женкам в рожении», всякого рода сборники по санитарии и гигиене отвечали в известной мере на практические запросы общества и постепенно становятся популярными. В приказах с польского и немецкого переводятся медицинские книги. В 1658 г. Епифаний Слави- нецкий перевел семь книг труда Андрея Везалия «О строении человеческого тела». Перевод, к сожалению, не сохранился.
В 1670 г. для Аптекарской палаты было приобретено у старца Можайского Лужецкого монастыря Аникиты
297


шесть книг на немецком и на латыни 158. В 1662 г. переводчику Христофору Синарадцкому пришлось переводить с латыни фармакологию и фармакопею.
Русские составители «Травников» хорошо знали зарубежные авторитеты в области медицины и ссылались на них: «Серапион глаголет», «Плинус глаголет», «Павлин глаголет» 159.
Накопление сведений по биологии и медицине на Руси имеет богатую и давнюю традицию. Во времена Киевской Руси в составе многочисленной переводной литературы определенного богословского направления попадали и статьи по биологии, медицине. Однако в силу своей направленности они не имели практического применения. Русские — охотники, рыболовы, пчеловоды — «лечьцы» ничего нового, для себя найти там не могли, если бы и знакомились с этими трактатами. В период феодальной раздробленности накопление знаний и опыта продолжается. К концу XIY—XV в. складываются благоприятные условия для развития культуры вообще и для «биологии» в частности. Распространение грамотности в этот период, вызванное потребностями государства, становится более обширным. Эти тенденции развиваются и в XVI в. Образование приказной системы не могло не стимулировать грамотность определенных кругов. Недаром в постановлении Стоглавого собора 1555 г. рекомендовалось отдавать детей «на учение грамоте и на учение книжное». Появляются первые учебники. Это «Начальное учение человеком» (первое издание— 1634 г., второе — 1637 г.). Московский Печатный двор в 1648—1649 гг. держал на своих складах около 12 тыс. книг, причем многие из них были светского содержания (буквари, грамматики) 1в0. Во второй половине XVII столетия Печатным двором было выпущено уже более 300 тыс. букварей и 150 тыс. других учебников. К концу XVII столетия появляется «Букварь славянорусских письмен» Кариона Истомина. В Москве и других городах одна за другой возникают школы. Все это не могло не способствовать появлению литературы медицинского содержания. Появление много¬
158 Материалы для истории медицины в России, выл. 2. Спб., 1883, стр. 405.
159 Материалы для истории медицины, вып. 3, стр. 792—794. 180 В. Снегирев. Московские слободы. М., 1956, стр. 157.
298


численных «Травников» и «Лечебников» как первоначальных своеобразных пособий относится к XIV—XV вв. Причем нельзя сомневаться, что в предшествующие столетия существовали подобные же знания, пока еще не оформленные письменно. На развитии медицинской литературы, несомненно, сказались и дипломатические и торговые сношения Руси, то, что в Москве существовали иностранные слободы, что образование русского войска требовало специальных наставлений по лечению, и т. д. В связи с развитием коневодства и садоводства появляются руководства и по этим отраслям хозяйства. Многие трактаты иностранного происхождения. И хотя вряд ли значительная часть из них использовалась по назначению, стремление познакомиться с достижениями западноевропейской науки знаменательно. Освоение Сибири и Дальнего Востока пополнило багаж знаний о многообразии животного и растительного мира территории, образующей Россию. Научная литература («Анатомия» Веза- лия, «Селенография» Гевелия и другие труды) по праву вошла в фонд биологической науки XVIII столетия.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Естественнонаучные представления древней и средневековой Руси прошли долгий путь развития. Период X— XVII вв.— лишь один из этапов оформления разрозненных сведений, знаний, представлений в знание научное, в науку. Киевская Русь унаследовала от славянских племен предшествующего периода металлургию, химию, умение ориентироваться по звездному небу, знание фауны и флоры, земледелие и скотоводство, умение находить и использовать полезные ископаемые, технику ювелирного дела, представления о явлениях природы и мн. др. Образование Киевского государства в этом отношении не было резкой гранью. Наоборот, образование его, с самого начала вступившего в тесные контакты со странами Европы и Востока, лишь создало благоприятную обстановку для развития ремесел, культуры на базе уже достигнутого. Принятие христианства приобщило Русь к достижениям мировой культуры, к ее наиболее передовым течениям — античной науке. Трактаты на греческом появляются теперь повсеместно в русских монастырях, греческому языку русские учатся на Афоне и в других южных монастырях. Здесь же на русский переводится многочисленная богословская литература.
Авторитет богослужебных книг становится непререкаемым. Изображения сюжетов из них можно встретить в иконописи, на фресках, в рельефах (Димитриевский собор во Владимире1). Для клира русских церквей, для государственного аппарата требовались грамотные люди, люди образованные. Именно в силу этого появляются на Руси первые школы. Именно в силу этого «Володимер... нача поимати у нарочитые чади дети и даяти нача на ученье книжное» 2.
1 Э. А. Рикман. Изображение бытовых предметов на рельефах Димитриевского собора во Владимире.— КСИИМК, вып. XLXII, стр. 39.
2 Троицкая летопись, стр. 114.
300


Естественно, что возникновение классового общества сделало теоретическое знание привилегией в основном господствующего класса. Основные же производители, прежде всего крестьянство, занимают в этом процессе пассивную роль. Их удел — практика, непосредственное общение с орудиями труда, а через них с природой. Все свое время они вынуждены «отдавать безвозмездно всемилостивому феодальному сеньору» 3. Степень занятости основных производителей не давала им возможности теоретизировать. Привилегия использования свободного времени, в том числе и для занятия «науками», надолго сосредоточилась у феодала. Одновременно монопольное право господствующего класса на образование давало ему возможность через литературу знакомиться с «гениальными догадками греков» и вообще с культурным наследием прошлого, хотя это прошлое и это знание были значительно переработаны «отцами церкви». Это закономерно, ибо в рассматриваемый период наука была лишь «служанкой» религии и «все еще глубоко увязает в теологии» 4.
Обширная переводческая деятельность того времени основана на необходимости снабдить русскую церковь достаточным количеством специальной литературы, познакомить Русь с достижениями христианского вероучения, с трактовками спорных вопросов, дать популярное изложение «шести дней творения». Недаром в 1037 г. великий князь Ярослав «собра писце многы и прекладаше от Грек на словеньское писмо и списаша книгы многы»5. Литература подобного рода идет из южнославянских стран. В «Шестодневах», «Беседах на шестоднев», трудах Василия Великого, Иоанна Дамаскина, Иоанна экзарха Болгарского и мн. др. на Русь попадают (правда, в выхолощенном виде) идеи античности. Их практическое зг а- чение невелико. Знакомились с ними в узких кругах грамотных, в монастырях. Русские крестьяне и ремесленники даже при умении читать не смогли бы почерпнуть оттуда ничего полезного для своей практической деятельности.
3 Ф. Энгельс. Диалектика природы.— К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, стр. 555.
4 Ф. Энгельс. Анти-Дюринг.— Там же, стр. 107.
5 Троицкая летопись, стр. 134.
301


Не следует забывать, что в представлениях подавляющей массы населения Руси эпохи феодализма прослеживаются черты двоеверия, когда наряду с поклонением христианскому богу поклонялись и верили в. си л у природы, земли. Мировоззрение народных масс феодальной эпохи являло из себя сложный конгломерат, где язычество переплеталось с христианскими представлениями, легендами, апокрифами, народным пониманием христианства. Следы дохристианских представлений о мироздании можно найти в «Стихе о книге голубиной» и «Беседе трех святителей», где бог выступает не как творец, а как бы часть природы: лицо, глаза, грудь и одежда его — источники природных стихий.
Известно, что на ранней ступени феодализма почти все слои общества рекрутировались из крестьян-общин- ников 6, и потому они не могли не испытывать остаточного мировоззрения, идеологии крестьянства. Рудименты ее встречаются у всех слоев русского общества. На Руси связь черной крестьянской волости даже в XV—XVI вв. с вервью X—XI вв. несомненна.
На Руси (впрочем, подобная картина наблюдается повсеместно) одновременно существовали представления, выработанные в среде непосредственных производителей — крестьян и ремесленников — и другие, более «научные», более приближающиеся к верной расшифровке явления — идеи переводных произведений, с которыми знакомились преимущественно представители класса феодалов. О первых можно сказать, что они подчас наивны, в них весьма силен элемент сказочности, фантастики, однако под этим покровом сплошь и рядом скрывается рациональное зерно представлений о природе, сложившихся еще во времена язычества. Для них характерен больший акцент на «земном», они реже «выходят» в «космос», в них меньше философствования, они отражают то, что окружает человека-практика. В то же время в известной степени они бытовали в среде феодалов. Одновременное существование различного рода представлений— факт реальный, как реально положение, что первые более стойки, консервативны. Вторые же более аморфны, могут быстро изменяться. В фундаментальной работе Б. А. Рыбакова «Ремесло древней Руси» установлен факт
6 К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 21, стр. 169.
302


большего консерватизма техники и технических средств русской деревни по сравнению с городом. Эта своеобразная материальная, техническая «отсталость», консервативность орудий труда находят аналогию и в своеобразном разрыве уровней представлений о природе и ее явлениях феодала (горожанина) и крестьянина. В средневековой России основой экономики являлось сельское хозяйство и подавляющее большинство населения составляло крестьянство. А «на земледелии вообще и на крестьянстве в особенности тяготеют с наибольшей силой традиции старины и патриархального быта» 7. Целый ряд причин обусловил положение, когда ряд сходных представлений существовал в различных слоях русского общества (связь горожанина с землей), и здесь же существовали весьма противоположные представления.
В то же время феодал, даже будучи грамотным и имея возможность изучать переводную литературу, еще не мог соединить воедино наблюдение, эксперимент и абстрактное мышление, синтез которых дает научное знание в полном смысле этого слова. Прочитанное еще не перестраивало его мышления и взгляда на окружающий мир сразу, безоговорочно.
Богословская литература не была единственной. Компилятивные сборники («Изборники Святослава», «Толковая Палея») построены по иному принципу. Русские составители хотя и черпают все из переводной литературы, но проделывают выборочную работу. Не в пример литературе типа «Шестодневов», когда для переводчиков авторитет авторов — «отцов церкви» — был непререкаем даже в расположении материала (изображение сюжетов из них можно встретить в иконописи, на фресках, в рельефах), составители компилятивных сборников подбирали материал исходя из потребности читателя (заказчика) и руководствуясь схемой, которую им подсказывало знание проблем, интересующих русских.
Распространение в этот ранний период знания и грамотности еще не было для церкви непосредственной угрозой, ибо отождествлялось с христианством и борьбой с остатками язычества.
Своеобразное явление русской жизни — Новгород Великий, близкий в географическом положении и в силу*
7 	В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 3, стр. 141.
303


торговых связей к Европе,— был городом, где расцветали ремесло и торговля, и все это вместе взятое явилось причиной более высокого, по сравнению с другими русскими городами, уровня грамотности. Здесь же создаются и новгородские летописи, отводящие вопросам естествознания немало места. Их практицизм (по сравнению с. остальным русским летописанием) налицо. В русском летописании, не прерывающемся в течение всего рассматриваемого периода, зафиксированы не только многочисленные явления природы, но и их толкование. Рассматривают природу и автор «Христианской топографии» Козьма Индикоплов, и авторы «Физиолога». Сказочная, фантастическая тематика, не носящая на Руси ярко выраженных атрибутов злого начала (как в странах Западной Европы), становится любимой. В Киевской Руси наиболее ярко проявилась дистанция, разделяющая «теорию» и практику. Это же характерно и для Западной Европы того времени.
Своеобразие мышления средневекового человека наложило отпечаток на все стороны его жизни, и это необходимо учитывать. Любые попытки реконструкции его будут только попытками, в той или иной мере отражающими действительное положение вещей. И вообще в литературе можно отметить «пока еще единичные опыты конкретного исследования способа мышления людей средневековой эпохи» 8. Однако некоторые аспекты (стороны) общеизвестны. Существенным моментом является конкретность мышления, которая выражалась в затрудненности абстрагирования, представления абстрактных, отвлеченных вещей, идей. Эта конкретность мышления характерна для периода, когда человек в своей деятельности еще был значительно связан с природой. Между ним и природой стоят довольно примитивные орудия труда, которые ни в коей мере не отдаляют человека от мира природы. Именно мир конкретных явлений, вещей обусловливает конкретность мышления. Все символы в сознании человека являются вещами конкретными, определенными. Так, в «Физиологе» определенные отрицательные качества, свойственные людям, отражены в действиях конкретных существ — крокодила, осла, льва и др. Непосредственная
8 	А. Я. Гуревич. Категории средневековой культуры. М., 1972, стр. 24*
304


сельскохозяйственная и ремесленная деятельность, когда человек сталкивался с конкретными вещами и явлениями, наложила свой отпечаток на способ мышления. В значительной мере этому способствовали и язычество Руси дохристианской, и язычество (двоеверие) средневековья с его обожествлением не абстрактных, отвлеченных богов, а конкретных сил природы, конкретной матушки-Земли и конкретных светил, камней и деревьев, животных и источников9. Не было культа животного вообще, а был культ медведя, лося, лошади, змеи. Культ медведя, как известно, был одним из самых распространенных у славян лесной зоны и в среде соплеменных славянам племен (например, в Поволжье). Эта конкретность языческой поры свойственна и эпохе средневековья. В частности, на Руси молились не абстрактным богам, как таковым, а конкретной богородице (известно большое количество вариантов ее изображений — Смоленская, Казанская, Владимирская и др.), Спасу, Илье. Каждый имеющий дома иконы видел своеобразные, характерные черты того или иного бога, что-то свое, личное (зависящее и от своеобразия техники и взглядов художника-иконописца и ремесленника-иконописца). На русском Севере были широко распространены резные скульптуры христианских богов, против чего так рьяно боролись русские ортодоксы. Идет эта традиция явно от резных изображений языческих богов (они стояли в Киеве и Новгороде до принятия христианства).
В русском народном творчестве конкретизация понятий встречается сплошь и рядом. Такие понятия, как хитрость, злость и т. п., выливались в изображения и описания (в сказках) конкретных животных окружающего мира: лис, волков, медведей. Метафора быстро становится действительным фактом, и от переносного смысла сразу же переходит к образу действительному: «Солнце, будучи раз названо львом, получило и его когти и гриву» 10. Молния была уже не как змий, а самим змием, и ветер уже становился крылом ветра. Этому не противоречит положение, когда «каждое явление природы... могло изображаться в чрезвычайно разнообразных фор-
9 Б. А. Рыбаков. Язычество средневековой Руси.—ВИ, № 1, 1974.
10 А. Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу, т. I, стр. 10.
305


мах; формы эти не везде одинаково удерживались в народной памяти: в разных ветвях населения (и областях) выказывалось преимущественное сочувствие к тому или иному сказанию, которое и хранилось как святыня, тогда как другие сказания забывались и вымирали» и. Не противоречит потому, что все эти сказания и легенды при всем многообразии были основаны на конкретных действующих лицах — людях, зверях, на конкретных местах и т. д. Сходство многочисленных легенд, мифов, былин, сказаний, песен, представлений о природе на громадной территории Руси было обусловлено экономическим, политическим и культурным единством славянских земель и племен, единством, которое не нарушалось и во времена феодальной раздробленности. А в XII—XIII вв. древнерусская народность находилась на стадии дальнейшей консолидации, и это не могло не сказаться на единстве культуры славян 12.
Эти мифы, легенды и сказания с образованием Московского государства постепенно унифицируются, как бы канонизируются (при существовании определенных вариантов и разночтений, отражающих период феодальной раздробленности). Древние славянские сказания и поверья, например о человеке и сотворении мира, сходны с древними индоевропейскими, по которым человек как микрокосм был создан из того, что его окружало: тело — из земли, кости — из камня, жилы — из корней растений, кровь — из воды, волосы — из травы и т. д. Перекликаются они все с той же «Книгой голубиной». Древнерусские народные легенды о сотворении мира, слившись с христианскими легендами и апокрифами, создали ряд сказаний, где действующими лицами были яйцо, воробей, мышь и ил, бог и сатана. Легенды эти нашли отражение как в сказках, так и в песнях, колядках.
В изобразительном искусстве (фрески, иконопись, миниатюра) также налицо эта конкретность: церковь, например, изображается не как вообще церковь, абстрактный социальный институт, а как конкретное, исторически известное здание. Эта конкретность выливалась в представления, по которым человек с его органами являлся уменьшенной копией мира, микрокосмосом.
11 Там же, стр. 12.
12 П. П. Толочко. Этническое и государственное развитие Руси в XII—XIII вв.— ВИ, № 2, 1974, стр. 56.
Ж


Одновременно была распространена вера в существование многочисленных сил, духов, как добрых, так и злых, которые следят за каждым шагом человека с его рождения и то помогают ему, то вредят, и вера эта не покидала человека средневековья столетия. И не могла не наложить отпечатка на все стороны его жизни. Опять-таки для человека средневековья эти силы воплощались в конкретных существах, принявших для наглядности образы животных и насекомых, птиц, болезней и предметов. Среди всех без исключения слоев населения Руси держалась устойчиво вера в силу волхвов, чародеев, чаровников, зелейщиков, обаянников, кудесников всех рангов, сновидцев, звездочетцев, облакопрогонников, ведунов, ведуний, ворожей. Соответственно была распространена и специальная «литература»: различного рода «рафли, шестокрыл, вороновграй, астроломия, зодии, альманак, звездо- чей» 13, «стенотрески», «ухозвон», «лопаточник», «мыше- писк» и т. д. Вся эта литература на соборе 1550 г. была объявлена еретической и запрещена. Вне всякого сомнения, появилась она задолго до собора, еще в XV в., может быть, отчасти и в изустной передаче. Верили в дурной глаз, в наговор, в самые фантастические приметы, в «рожаницы» («духи» язычества, зависимость человека от той или иной звезды, под которой он родился). Верили в леших и русалок, водяных и домовых, вурдалаков и всякую «нечисть». Вплоть до XVI—XVII вв. проходили на Руси многочисленные процессы над «колдунами».
Вообще для мышления человека средневековья характерно было рассогласование всего на «добро» и «зло», «да» и «нет», черное и белое. Здесь нет места промежуточным типам, абстракциям. Люди или злы, или благочестивы. Лишь с XV—XVI вв. это рассогласование начинает нарушаться. «...Умозрительное начало и теоретическая мысль не получили в русской жизни решительного преобладания» 14 в силу того, что практические заботы во всех областях жизни стояли на первом месте. Особенно это характерно для социальных низов русского общества. Сохранению воззрений языческой поры способствовали связь с природой в процессе трудовой деятельности,
13 Стоглав. М., 1863, стр. 139.
14 Д. С. Лихачев. Культура Руси времени Андрея Рублева, стр. 29.
307


стихийный отпор новой религии, катастрофические неурожаи, наводнения, засухи, морозы, вмешательство христианской церкви во все стороны жизни русского человека 15  16. А также и контакты с местными племенами на окраинных землях Руси: мерью, мордвой, мещерой и др. Следы взаимовлияния русского населения и местных племен археологи находят сплошь и рядом: в русских курганных могильниках одной из частых находок являются привески-амулеты, изображающие птиц и животных (тотемы русских и местных племен). В курганных погребениях центральной части Белоруссии, в Литве и Латвии часты находки браслетов с изображениями змеиных голов, и связаны они с «бытованием змеиного культа» 1в. В Новгороде обнаружены при раскопках резные из дерева фигурки бородатых мужичков — домовых.
Весьма важно для характеристики средневекового мышления учитывать вседовлеющее влияние христианской идеологии. В особой мере это касается представителей господствующего класса уже в самом начале проникновения христианства на Русь. Отныне фраза «мы научены писанием не давать себе свободы представлять умом что-либо кроме дозволенного» 17 стоит за подавляющим большинством «писаний» и идей средневековья. Канонизация христианских святых на Руси, введение в оборот церковной канонизированной литературы «отцов церкви» закрепили на столетия непререкаемость положений их произведений, основанных на библейских текстах. Это выливалось в слепое списывание всего, что было создано этими «отцами церкви». Вряд ли все это способствовало творческому исканию объяснений явлений природы. В то, что было создано богом-творцом, по «священному писанию», человек, этот микрокосм, не мог проникнуть, предугадать, предвидеть. Тем. самым ему отводилась пассивная роль созерцателя, простого фиксатора, накопителя фактов. Объяснение же их было дано раз и навсегда в «священном писании», и, кроме него, не существовало никакой другой истины. Так что человек того времени хорошо «знал» все обо всем, с чем сталкивался. На все
15 См.: В. А. Рыбаков. Языческое мировоззрение, стр. 3—30.
16 В. Р. Тарасенко. Раскопки Минского замчища в 1950 г.— КСИИМК, вып. 54, 1952, стр. 131.
17 Василий Великий. Творения, т. 5, ч. 1. М., 1853, стр. 47—48.
308


были готовые объяснения, ответы. Все, что происходило в природе помимо воли человека (паводки, северные сияния, землетрясения, засухи, эпидемии, пожары и многое другое), служило целям назидания и являлось своеобразным знаком, «знамением» для человечества. Разумеется, «знаменательность» всех этих явлений была особенно подчеркнута в официальной литературе: летописаниях, житиях, поучениях.
В связи с этим всегда при характеристике эпохи накопления эмпирических сведений, набора фактов, когда еще не подошли к объяснению причинных связей явлений, необходимо учитывать давление того мировоззрения, которое было господствующим, в данном случае — христианства. И тем значимее все проявления отхода от этого мировоззрения под влиянием непосредственной практики крестьян и ремесленников, отраженные в народном творчестве.
Весьма важно также учитывать следующее. Даже при вседовлеющей, всепроникающей догматике христианства (и не только христианства) всегда существует наличие внутренней несогласованности, даже противоречивости во взглядах. И особенно это характерно для средневековья. Вызывается это опять-таки наличием мировоззренческого канона (бог-творец распоряжается миром явлений, вызывает их, и потому они принципиально непредсказуемы — человек не может проникнуть в волю бога) и практической деятельностью людей того времени (учет погодных условий, различных атмосферных явлений — окраска облаков, солнца, луны и т. д.). Отсюда приходили к выводу, что явления эти и условия погоды тесно связаны, повторяются, существуют их циклы. Значит, их можно и нужно предсказать. Каноны эти хотя и противоречили друг другу, но в сознании человека того времени уживались. «Сферы» их «деятельности» были распределены, и соотношение их нарушалось в ту или иную сторону в тех случаях, когда что-либо давало свидетельства правильности того или иного канона. - Объективно, в процессе познания природы первый канон поетепенно уступал место второму, происходила перестройка мировоззрения.
Разумеется, все сказанное выше — это только небольшая часть того, что составляет специфику мышления человека средних веков. Многое, к сожалению, восстановить уже невозможно, ибо выйти за рамки мышления своего
309


времени исключительно трудно, как и мыслить категориями того времени.
Татаро-монгольское нашествие, будучи неизмеримым несчастьем для русского народа, почти ничего не изменило в естественнонаучных представлениях русских.
Новое в рассматриваемый период (в тематике) можно отметить для XIV—XV вв., и было это вызвано экономическим подъемом Руси, новыми течениями в культуре. В то же время это новое проникало в среду непосредственных производителей более замедленно. Литература типа «Шестокрылов», «Космографий», «Лечебников», «Травников» — это то, что не было свойственно предыдущим эпохам.
Отсутствие литературы, в которой можно было бы найти ответы на практические запросы ремесленника, отнюдь не стимулировало роста грамотности. И наоборот, отсутствие грамотных ремесленников не было стимулом к появлению этой литературы. Более того, центростремительные тенденции, объединение земель вокруг Москвы в известной степени нивелируют процент грамотных: в Новгороде грамотность падает. Однако нивелировка не была основной причиной. Церковь становится силой, тормозящей развитие русской культуры более интенсивно. Тен- тенции усиления власти гражданской не могут не вызвать у нее отпора. Еще большее влияние на русскую культуру оказывало растущее вширь и вглубь крепостничество.
От степени грамотности самых широких слоев населения в значительной степени зависит широта знакомства с идеями, изложенными письменно. Влияя, безусловно, отрицательнейшим образом на развитие русской культуры, крепостничество в то же время отрицательно влияло и на общую грамотность. Первый этап оформления крепостного права в России относится ко второй половине XV—XVI в. Именно с этого времени берестяные грамоты Новгорода, столь широко представлявшие предыдущие века, исчезают. В то же время бумага была еще редкостью и бересту не заменила. Если о связи этих явлений (грамотность и крепостничество) для XV в. говорить еще рано, то для XVI—XVII вв.— вполне правомерно. Тем более что (Не хрупким и не случайно созданным было крепостное право и крепостническое поместное сословие в России, а гораздо более «крепким», твердым, могучим, всесильным, «чем где бы то ни было в цивили¬
310


зованном мире»18, и что «На практике... крепостное право, особенно в России, где оно наиболее долго держалось и приняло наиболее грубые формы, оно ничем не отличалось от рабства» 19. Между тем «Известно, что безграмотность — один из следов рабства» 20. Помимо всего прочего крепостничество увеличивало меру раздробленности крестьянства, и характер крепостнического земледелия необходимо обусловливал и «полную оторванность земледельца от всего того, что делалось на свете за пределами его деревни» 21. Все это отнюдь не способствовало расширению кругозора громадных масс крестьянства. В этом отношении крепостничество довлело не только над крестьянством, но и над всеми сословиями России. Характер крепостного хозяйства не стимулировал грамотности и самих помещиков.
То, что только намечалось в XIV—XV вв., получает дальнейшее развитие в последующие столетия. Может быть, не так интенсивно из-за роста крепостничества в XVI в.
С образованием Российского государства появляется объективная потребность в грамотных специалистах всех отраслей хозяйства; идут и по пути приглашения иностранных специалистов. Но это, разумеется, не решает проблемы окончательно. Нужны свои, русские кадры специалистов. Для обучения их недостаточно посылать за границу и отдавать в учение иностранным специалистам. Нужна специальная литература, нужна грамотность. Такую литературу государство может получить с Запада. Это литература по медицине, истории, географии, сельскому хозяйству. Возникновение приказов, Печатного двора, школ, расширение штатов переводчиков, постоянные сношения Русского государства с иностранными державами — следствие происшедших перемен и в то же время основа для дальнейшего роста грамотности и знания. Несмотря на враждебное отношение церкви ко всему, что шло с Запада, именно оттуда поступают трактаты, которые переводятся усилиями переводчиков Посольского приказа, при дворах князей, русскими дипломатами. Этот процесс настолько естествен, что отдельные, наиболее пе-
18 В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 23, стр. 16.
19 Там же, т. 39, стр. 70.
20 Там же, т. 22, стр. 345.
21 Там же, т. 3, стр. 310.
311


рбдовые представители русской церкви принимают в нем участие (напрт tep, Кирилл Белозерский, имевший обширную библиотеку, в том числе и рукописи естественнонаучного содержания). Знаменательно, что когда Арсений Суханов (XVII в.) отбирал на Афоне книги для Москвы, то среди привезенных им 498 книг было 58 светского содержания: Гомера, Софокла, Демокрита, много трудов, посвященных идеям Аристотеля, трактаты по медицине. «Отобрал же их Суханов, нужно думать, потому, что ему велено было привезти их в Москву» 22. Светскую литературу и ранее приобретали русские монастыри, и она оседала в них, не выходя в «мир». Теперь же эта литература становится «миру» необходимой, идет помимо церкви и препятствовать ее распространению церковь не может.
Освоение Сибири и ее богатств дало определенный выход энергии русской экономики. Но даже в XVI— XVII вв. трактаты (как переводные, так и оригинальные), предназначенные, по мысли заказчика и переводчиков, познакомить русских с достижениями в области биологии, военного дела, химии, астрономии, вряд ли читались значительным числом грамотных и не применялись на практике широко. Еще в подавляющем большинстве путь практика без обращения к «теории» был основным.
Характерным моментом является то, что, несмотря на обширные торговые и дипломатические сношения Руси почти со всеми известными тогда странами мира, переводная литература шла преимущественно с Балкан и из Западной Европы. Скандинавские страны и страны Востока не были представлены какими-либо трактатами. Особенно много книг шло с Запада в XVI—XVII вв., хотя «в русском быту XVI в. восточные товары имели значительно более широкое распространение, чем товары западного распространения», и «восточная торговля имела в XVI в. несравненно большее значение для экономического развития страны, чем торговля с Западом» 23. Объяснить этот кажущийся парадокс, очевидно, можно лишь учитывая то обстоятельство, что с точки зрения христианина жители стран Востока (мусульмане) были в большей степени «неверными», нежели католики. Не послед¬
22 С. Белокуров. Арсений Суханов, ч. 1. М., 1891, стр. 420—421.
23 М. Фехнер. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI в.— ТГИМ, выл. 31, 1956, стр. 5.
312


нее место занимали языковый барьер й специфика мышления человека Востока. Так или иначе, литература из этих стран не оказала значительного влияния на развитие русской «науки» XVI—XVII вв. Все, что знали о Востоке, шло в пересказах западных писателей и путешественников или в сообщениях русских торговцев, дипломатов, паломников.
И все же если мы фиксируем два направления в представлениях о явлениях природы, то в истории город всегда шел впереди деревни. Село отставало как экономически, так и духовно (что вызывалось отсталостью экономической). Физическое закабаление (крепостничество) влекло за собой закабаление духовное. Идеология феодала была господствующей в эту эпоху, однако естественнонаучные представления крестьян и ремесленников в известной степени рознились с бытующими в среде господствующего класса феодалов. В силу социального положения и специфики труда русского крестьянина на феодала он не обладал ни временем, ни средствами для того, чтобы стать грамотным, чтобы «теоретизировать». В известной мере это относится и к ремесленникам, где определенная консервация методов, приемов не стимулировала грамотности. Существовавшие на Руси «школы ученичества», когда у ремесленника-мастера обучались профессии подмастерья, основывались на практической, изустной, но никак не письменной передаче опы та и навыков. Несколько иное дело — представители гос подствующего класса, которые имели возможность знакомиться с теориями переводных произведений, имея на это время и обладая соответствующей степенью грамотности и средствами для приобретения дорогостоящей книги. Правда, теории эти сплошь и рядом были схоластичны в силу их богословско-символической направленности. Однако была и другая, светская литература, иногда даже верно объясняющая то или иное явление природы. Это были две линии, вызванные к жизни существованием двух классов. Однако все хозяйство феодального сеньора зиждилось именно на практике крестьянина и ремесленника, и без этой практики феодал существовать не мог. Однако и «теория» феодала, и практика производителя — две линии одного процесса познания природы, окружающего мира. И они обе вошли в фонд последующих научных знаний. Практическая сторона древнерусского знания
313


была именно тем материальным, техническим обеспечением теории, которая потом верно объяснит явления окружающего человека мира. Эта практика позволяла в будущем проверить лабораторным путем многие теории (вспомним своеобразное моделирование ряда природных явлений).
Приобщение Руси к новейшим достижениям научной мысли (к теориям и техническим решениям) Западной Европы показывает на примере специальной литературы, что усвоение этого опыта шло по пути ознакомления русских со всей передовой литературой не чисто механически. Все, что приходило на Русь, если не соответствовало русским условиям, перерабатывалось (например, литература по сельскому хозяйству). То, что оставалось в первоначальных редакциях, свидетельствует, что литература эта не нашла распространения или же, наоборот, соответствовала представлениям, сложившимся на русской почве.
XVI и особенно XVII века характерны именно новым, критическим подходом к сведениям различного рода, в частности к медицинской литературе. Расширение географического кругозора происходило за счет освоения русскими Сибири и Дальнего Востока и за счет знакомства с обширного рода географической литературой Западной Европы. Русские великие географические открытия помогли Европе и мировой географической науке лучше узнать географию гигантских просторов Сибири, а русским дали полное право считать эту территорию частью русской, всю же Русь — частью известного тогда мира.
Без достижений Киевской Руси в области экономики и культуры, без накопления данных о природе и ее явлениях в период феодальной раздробленности были невозможны изменения, происшедшие в XIV—XV вв. Они в свою очередь дали толчок развитию культуры (и естественнонаучных представлений как одного из компонентов культуры). Процессы, происходившие в XVI—XVII вв. в экономике и культуре России, подготовили в значительной мере реформы Петра I, способствовали развитию естественных наук XVIII в. Российская академия наук, как могучее дерево науки, питалась корнями, уходящими в предшествующие столетия, взрастившими и М. В. Ломоносова.


СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
ви
ВИЕиТ
ВОИДР
ДАИ
ЖМНПр.
ИАИ
ИГАИМК
ИМИ
ИОРЯС
КСИА АН УССР
— Вопросы истории.
— Вопросы истории естествознания и техники.
— Временник Общества истории и древностей Российских.
— Дополнения к актам историческим.
— Журнал Министерства народного просвещения.
— Историко-астрономические исследования.
— Известия государственной Академии истории материальной культуры.
— Историко-математические исследования.
— Известия Отделения русского языка и словесности Академии наук.
Краткие сообщения Института археологии АН
УССР.
КСИИМК
ЛЗАК
МИА
ОЛДП
ПДПИ
ПСРЛ
СА
СГЭ
СОРЯС
тгим
ТОДРЛ
'Гр. ИИЕиТ ЧОИДР
— Краткие сообщения Института истории материальной культуры АН СССР.
— Летопись занятий Археографической комиссии.
— Материалы и исследования по археологии.
— Общество любителей древней письменности.
— Памятники древней письменности и искусства.
— Полное собрание русских летописей.
— Советская археология.
— Сообщения Государственного Эрмитажа.
— Сборник отделения русского языка и словесности Академии наук.
— Труды Государственного исторического музея.
— Труды отдела древнерусской литературы Пушкинского дома АН СССР.
— Труды Института истории естествознания п техники АН СССР.
— Чтения в Обществе истории и древностей Российских.


СОДЕРЖАНИЕ
Введение. К постановке вопроса 3
Историография вопроса 12
Обзор источников 29
Развитие естественнонаучных и технических представлений в X—XVII вв.
Астрономия 58
Математика 111
Физика
Представления в области техники 127
Метеорология 143
Механика 176
Химия 193
Геология и география 216
Представления о геологических явлениях Знания в области географии 222
Биология
Представления о фауне и флоре 253
Медицина древней Руси 285
Заключение 300
Список сокращений 315
Владимир Константинович Кузаков
Очерки развития естественнонаучных и технических представлений на Руси в X—XVII вв.
Утверждено к печати Институтом истории естествознания и техники Академии наук СССР
Редактор Е. М. Кляус Художественный редактор В. Н. Тикунов Технический редактор Т. Д. Панасюк Корректоры Т. И. Борисова, В. А. Гейшин
Сдано в набор 19/XII 1975 г. Подписано к печати 8/1У 1976 г.
Формат 84Х108'/з2. Бумага № 1. Уел. печ. л. 16,59. Уч.-изд. л. 18,0. Тираж 5350. Т-00693. Тип. зак. 3242. Цена 1 р. 26 к.
Издательство «Наука»
103717 ГСП, Москва, К-62, Подсосенский пер., 21 2-я типография издательства «Наука»
121099, Москва, Г-99, Шубинский пер., 10