В помощь лектору
И. //. Успенский
"Русски* lUtcameju
А. И. РАДИЩЕВ* А. С. ПУШКИН* И. А. ГОН-
ЧАРОЙ* II. Г. ВОИНСКИЙ* А. И. ГЕРЦКН*
Н. Г. ЧКРНМШМИЖИЙ* М. ГС. САЛТМКОВ-
ЩКДРНН* Л. Н.ТОЛСТОЙ* В. Г. К0Р0ЛК11К0*
A.M. ГОРЬКИЙ* В. В. МАЯКОВСКИЙ
*/*«"
&осударственное иэВажел.ъс'нкво
^улътурыо-рфосветириелъноих-игнер&шуры.
AVOCKBA*1952

СОДЕРЖАНИЕ
Введение 3
Русские писатели конца XVIII—первой половины и середины
XIX века о буржуазной американской «цивилизации» 9
Л. Н. Толстой — критик англо-американского буржуазного
строя 25
В. Г. Короленко об Америке 35
М. Горький — обличитель американского империализма . . 45
В. Маяковский — обличитель американской
империалистической агрессии 66
Заключение 85
Методические замечания - 89
Литература . . . 99

Введение
«Новый Свет»—так издавна американская буржуазная
пропаганда именует Соединенные Штаты Америки, вкладывая
в это название тот смысл, что будто заокеанская страна
является землей свободы и демократии. Америка XVIII и
XIX веков нуждалась в притоке из Старого Света, то есть из
Европы, дешевой эмигрантской рабочей силы. С этой целью
правителями Америки была пущена в ход колоссальная
пропагандистская машина, всячески рекламирующая США для
привлечения в страну новых и новых миллионов эмигрантов,
искавших за океаном куска хлеба. Миллионы эмигрантов,
прибывавших в Америку, вместо рекламируемого благоденствия
встречали жестокую действительность волчьих законов
капиталистической конкуренции, бесстыдного грабежа последних
сбережений переселенцев, бесчеловечную эксплуатацию,
расовую дискриминацию и т. д. и т. п. Тысячи и тысячи
эмигрантов, не имея средств к возвращению на родину, гибли в
Америке или превращались в плантационных рабов. Но
капиталистическая пропаганда продолжала расписывать Америку как
«обетованную землю» для бедняков всех стран, как «родину
всего человечества».
Американские буржуа еще в XVIII веке устами своего
публициста — американизированного француза Жана де Кре-
векера (1735—1813) —провозгласили космополитическую
«идею», выраженную в изречении «Ubi panis, ibi patria»
(«Где хлеб, там родина»). Под «хлебом» американские
буржуа всегда разумели деньги, доллары, и их лозунг по
существу своему гласил: родина—деньги, родина там, где можно
хорошо заработать. Этим лозунгом и обещанием всяких
материальных благ американские вербовщики рабочей силы
заманивали за океан сотни тысяч обнищавших, отчаявшихся от
нужды европейцев, превращали их в своего рода .«живой
товар» для своих фабрикантов и плантаторов. Жалкая судьба
эмигрантов, устремляющихся за «счастьем» в Америку, не раз
3

была темой творчества многих выдающихся писателей
Западной Европы и России (Мопассана, Короленко и др.). Но
крикливая буржуазная реклама стремилась шумом своей
печати об американском «процветании» заглушить эти
правдивые, предостерегающие голоса выдакшшхся художников слова
о тех страданиях, какие ждут эмигранта в Америке.
В XIX веке по мере роста влияния американского
капитализма на европейские буржуазные круги вся европейская
капиталистическая пропаганда стала все чаще и чаще
изображать Америку как «идеал» социального уклада жизни.
Доллары делали свое дело. Капиталисты всех стран, преклоняясь
перед властью Желтого Дьявола — золота, видели в
Уоллстрите свое «святая святых», всячески пресмыкались перед
хищными и предприимчивыми американскими
архимиллионерами, в то же время завидовали им и ненавидели их, как
своих более сильных соперников, конкурентов. Особенно
изощрялись и продолжают изощряться в пропаганде
«американского образа жизни» продажные лакеи капитализма—социал-
предатели всех мастей, верные слуги Сити и Уолл-стрита.
В XX веке из всех империалистических группировок
американский империализм выдвинулся на первое место по
масштабу своей разбойничьей деятельности. Американский
капиталист всегда был наиболее наглым, подлым, хищным и
кровожадным в своих действиях, наиболее расчетливым, в своих
людоедских планах.
Американский империализм во время первой мировой
войны награбил колоссальные богатства, подчинил своему
влиянию многие капиталистические страны Европы.
Анализируя международную обстановку после первой
мировой войны, В. И. Ленин писал в 1918 году, обращаясь к
американским рабочим: «Американские миллиардеры были
едва ли не всех богаче и находились в самом безопасном
географическом положении. Они нажились больше всех. Они
сделали своими данниками все, даже самые богатые, страны.
Они награбили сотни миллиардов долларов»1.
Хищнический американский капитализм издпвна лелеял
мечты о мировом господстве. В. И. Ленин, разоблачая
сумасбродные планы мирового господства англо-американских
империалистов, указывал: «...англо-американский империализм
еще более обнаглел и рассматривает себя как владыку,
которому никто не может оказать сопротивления...»2.
Стремясь установить свое господство над миром,
англоамериканские империалисты организовали военную
интервенцию против молодой Советской России, а после полного провала
своей военной авантюры против страны социализма вся-
1 Л е н и н В. И. Соч., т. 28, стр. 46.
2 Ленин В. И. Там же, стр. 353.
4

чески поощряли германский, итальянский и японский
милитаризм, видя в нем орудие исполнения своих
империалистических планов. Англо-американские империалисты развязали
вторую мировую войну, надеясь силами гитлеровской
фашистской военной машины задушить Советский Союз и, заодно,
ослабив в войне германо-итальянскую и японскую
империалистическую группировку, прибрать ее к рукам. Но хищники
Уолл-стрита и Сити грубо просчитались в своих планах. Они
недооценили силы Советского Союза и переоценили мощь
европейского и азиатского фашизма. Вместе с тем они не учли всей
глубины противоречий между англо-американским и германо-
итальянским и японским империализмом, также
стремившимся к мировому господству.
Исход второй мировой войны предопределили не подлые
замыслы англо-американских империалистов, а непобедимая
сила советского строя. Советский Союз в борьбе один на один
с германо-итальянским и японским фашизмом вышел из нее
победившим и окрепшим, несмотря на неисчислимые бедствия,
нанесенные ему, войной. В результате победы СССР и
сопротивления фашизму трудящихся ряда стран из мировой
капиталистической цепи после второй мировой войны выпал ряд
звеньев. Силы народной демократии победили силы
империализма в Польше, Чехословакии, Болгарии, Румынии, Венгрии,
Албании, в Германской демократической республике,
Северной Корее и затем в великом Китае. Но уроки истории ничему
не научили обезумевших американских империалистов. Ныне
англо-американские империалисты возрождают фашистский
режим у себя и в подвластных им странах и вновь готовят
новую мировую войну. После второй мировой войны главный
центр, штаб мировой реакции переместился из европейских
столиц по ту сторону океана — в Нью-Йорк.
Здесь, на Уолл-стрите, разрабатываются планы новой
мировой войны. Отсюда исходят людоедские распоряжения об
использовании таких чудовищных средств массового
уничтожения мирного населения стран, не желающих терпеть
владычество американского империализма, как
бактериологическое и химическое оружие, применяемое империалистами в
Корее. Отсюда, с Уолл-стрита, тянутся нити ко всем троцкист-
ско-шпионским заговорам в странах народной демократии,
к тцтовской фашистской клике, к греческим убийцам
демократов, к турецким янычарам, к гоминдановским марионеткам
и т. д. и т. п. Уолл-стрит является ныне рассадником всех
людоедских «теорий» расизма, мальтузианских «учений»,
космополитической проповеди, всяческих средневековых
суеверий, декадентско-ницшеанского цинизма в буржуазном
искусстве, рекламирующем убийства, насилие, безудержный разврат.
В наши дни, когда во всем мире идет напряженная борьба
лагеря мира и демократии, возглавляемого Советским Союзом,
5

и лагеря войны и империализма, возглавляемого Соединенными
Штатами Америки, особую актуальность приобретают те
художественные произведения и высказывания русских писателей-
классиков, которые в разные эпохи раскрывали перед
глазами читателя ужасающие язвы американской
капиталистической лжецивилизации и прозорливо указывали на то, что
Америка является классическим примером буржуазной
реакции, насилия и цинизма. Начиная с Радищева, великие
русские писатели внимательно следили за тем, что происходит по
ту сторону океана. Они всегда с уважением относились к
американскому народу, его истории, его культуре. Но вместе
с тем великие русские писатели энергично боролись с лживой
буржуазной пропагандой, представляющей американское ка-
питалистическо-рабовладельческое общество, как «идеал»
социального устройства жизни, неустанно разоблачали
рекламную легенду об Америке, как якобы стране подлинной
демократии и свободы. Русские писатели-классики наблюдали
разные этапы капиталистического развития Америки. Радищев,
Пушкин и их современники жили в эпоху, когда
американский капитализм только что освободился от английской
опеки. Герцен и Белинский, Чернышевский и
Салтыков-Щедрин, а также Гончаров судили об Америке, вступившей в
полосу бурного развития промышленного капитализма.
Короленко и Л. Толстой свое внимание обращали на первые
разбойничьи действия американского империализма. Горький и
Маяковский беспощадно разоблачали американский империализм
уже в эпоху, когда Уолл-стрит нагло и безрассудно стал
добиваться своего господства над миром. Степень реакционности
американского капитализма, его хищническая сущность
возрастали с каждым новым этапом его развития, и естественно, что
в этом плане оценки американского буржуазного строя
русскими писателями-классиками находятся в прямой связи с тем
историческим периодом развития американского капитализма,
который они наблюдали. Необходимо также учитывать и те
идеологические позиции, с которых оценивали русские писатели
американский буржуазный строй. Высказывания Радищева и
Пушкина об Америке отражают мировоззрение первых
русских дворянских революционеров. Взгляды Герцена и
Белинского, Чернышевского и Салтыкова-Щедрина определялись
идеологией революционной демократии, а оценки Гончарова,
писавшего «Фрегат «Палладу» в ту же эпоху, исходили из
общедемократических, идеологических позиций. Примерно об
одной и той же первоначальной стадии американского
империализма писали Л. Толстой (90-е, 900-е годы), Короленко
(1893—1895 годы) и Горький (очерки и памфлеты об Америке,
1906 год). Но американский разбойничий капитализм и его
колониальный грабеж Л. Толстой оценивал с позиций идеолога
патриархального крестьянства, Короленко,—как писатель, близ-
6

кий к народническим устремлениям, а Горький, — как писатель-
марксист, художник пролетариата. Отсюда и значительное
различие в их оценках, в степени глубины проникновения во
внутренние законы американского буржуазного строя. Если
Л.Толстой, например, искренне и гневно обличал кровавые
последствия американского империалистического разбоя, но не
мог постичь причины ужасающих бедствий народных масс,
находящихся под властью доллара, то Горький не только
беспощадно разоблачал следствия людоедского господства
американских империалистов, но и вскрывал внутренние
причины этих преступлений буржуазии перед народом,
внутренние законы капиталистического развития и, следуя
марксистско-ленинскому учению, показывал трудящимся всех
стран пути освобождения от империалистического рабства.
Однако, несмотря на различие эпох и различие в
мировоззрении русских писателей-классиков, у каждого из них мы
находим ценнейшие мысли о неизлечимых пороках
американской буржуазной лжецивилизации на разных стадиях ее
существования. С переходом из одной стадии в другую
американский капитализм не только не избавлялся от своих
паразитических пороков, но, напротив, как и всякий капитализм,
неизбежно развивал их, становясь все более и более
бесчеловечным, жестоким, кровожадным в своей эксплуататорской
сущности. Контрасты нищеты массы народа и богатства кучки
хищников, прикрываемые подлой, лицемерной болтовней о
«равенстве» богатства и бедности в Америке, на которые
указывали еще Радищев и Пушкин, рабство негров в буржуазной
Америке, вызвавшее гневные протесты Белинского и
Чернышевского, англо-американский колониальный грабеж на
островах Фиджи, разоблаченный Л. Толстым, и прочие
преступления американского капитализма с течением времени не
только не прекращались, но, напротив, принимали все больший
размах и в наше время достигли своего апогея. Именно это
обстоятельство делает и в наши дни оценки русскими
классиками американской буржуазной «цивилизации»
злободневными, не теряющими своей остроты, хотя эпоха Радищева
отделена от нас полутора столетиями, а эпоха Пушкина —
более чем веком.
Из русских писателей XIX и первой четверти XX века
только трое были в Америке (Короленко в 1893 году, Горький
в 1906 году и Маяковский в 1925 году). Гончаров во время
своего плавания на фрегате «Паллада» (1852—1854 годы)
наблюдал действия американцев в восточных колониальных
странах, но на американском континенте не был. Другие
русские писатели-классики судили об Америке по мировой
печати, проявляя при этом исключительную проницательность и
умение извлечь из моря буржуазной рекламно-пропаганди-
стской лжи те факты, которые помогали им восстановить ку-
7

сочек правды о пороках американской «цивилизации». О
капиталистическом строе Америки многие русские писатели
создавали себе представление на основании своих наблюдений
над буржуазным обществом Европы, живущим по тем же
законам капиталистического бытия, что и Америка. Герцен и
Толстой, например, достаточно глубоко изучившие
буржуазные порядки Европы и в особенности Англии, видели единство
в хищнических действиях буржуа англичан и буржуа
американцев, несмотря на их общую друг к другу ненависть,
вызываемую взаимной конкуренцией.
В художественных произведениях «американский образ
жизни» ярко показали Короленко («Без языка»), Горький
(очерки и памфлеты) и Маяковский (цикл стихов об
Америке и «Мое открытие Америки»), в разное время побывавшие
за океаном. В творчестве других русских писателей их
взгляды на пороки американской лжецивилизации запечатлены
главным образом в их публицистике, а также в эпистолярном
наследии.
Заключающиеся в данном издании материалы рассчитаны
на оказание помощи лектору, работающему над русской
классической художественной литературой в плане освещения в
ней американской буржуазной «цивилизации». Главы об
отдельных писателях расположены в хронологическом порядке.

Русские писатели конца XVIII—
первой половины и середины XIX века
о буржуазной американской „цивилизации0
Многие русские писатели конца XVIII и первой половины
XIX века имели возможность воочию наблюдать буржуазный
уклад жизни во время своих заграничных путешествий.
Ломоносов и Радищев, бывавшие в Германии, хорошо изучили
немецкое мещанство и с возмущением относились к преклонению
русской аристократии перед всем чужеземным, главным
образом перед немецкой феодальной и французской буржуазной
«культурой». Тютчев и Грибоедов в своей дипломатической
деятельности за рубежом боролись с хищническим
стремлением английского капитализма к господству в Европе и на
Востоке. Гоголю, подолгу жившему за границей, был
ненавистен меркантильный, торгашеский дух буржуазного строя.
Белинский, также бывавший в Западной Европе, страстно
обличал немецкое бюргерство и англо-французское буржуазное
предпринимательство, строящееся на поте и крови
эксплуатируемых им масс. Много глубоких и справедливых
отрицательных оценок дал европейскому буржуазному строю
Тургенев (начиная с 30-х годов прошлого века писатель
длительное время жил за рубежом). Гончаров в самом начале второй
половины XIX века совершил кругосветное плавание на
фрегате «Паллада» и в книге очерков об этом путешествии ярко
запечатлел англо-американский колониальный разбой. Пушкин
и Лермонтов, никогда не покидавшие пределов родной страны,
внимательно следили за жизнью буржуазных стран по мировой
печати и высказали отвращение ко всем «рыцарям наживы».
Великие русские классики глубже и острее, нежели их
зарубежные современники, видели неизлечимые пороки
буржуазного строя Европы и Америки. Однако большинство русских
писателей XVI11 и первой половины XIX века о буржуазном
строе судили прежде всего по его европейским «образцам» \\
главным образом по английскому капиталистическому укладу
жизни. Конец XV111 и значительная часть XIX века были пе-
9

риодом владычества в Европе Англии, конкурировавшей в
своей борьбе за европейское и колониальное господство
сначала с Францией, а затем с Германией. Америка в борьбу за
внешние рынки вступила значительно позднее — во второй
половине прошлого века. В XIX веке английский капитализм
усилил свои давние попытки подрыва связей русского народа
с другими народами, энергично организовывал различные
военные коалиции против России, подстрекал к кровавым
действиям против русского народа реакционные феодальные
круги Турции и Ирана, переходил к прямым военным
действиям на русской территории (Крымская война).
Естественно, что внимание подавляющего большинства русских
писателей-патриотов в первой половине XIX века в их оценках
буржуазного хищничества и разбоя было приковано к
европейским капиталистическим группировкам и прежде всего
к Англии.
Радищев и Пушкин, Белинский и Герцен, Гончаров и
молодой Толстой, решительно отвергая буржуазную легенду о
равенстве людей в капиталистическом обществе, имели в виду
главным образом Англию и основывались на примерах
действительности этой страны. Однако великие русские писатели
конца XVIII и XIX века в своей критике буржуазного строя
уже нередко обращались к американской действительности,
как типичной для капиталистического общества.
К таким великим русским мыслителям и художникам,
которые с живейшим интересом следили за тем, что происходит
по ту сторону океана, относятся прежде всего Радищев и
Пушкин.
А. Н. Радищев — первый русский революционер и
великий писатель XVIII века, автор знаменитого «Путешествия
из Петербурга в Москву» (1790 г.), — пламенно любил свободу,
ненавидел деспотизм, тиранию. Страстный обличитель
крепостнического рабства, проповедник равенства и свободы,
Радищев глубоко интересовался жизнью зарубежных европейских
стран и Америки. Сочувственно следил Радищев за борьбой
лучших представителей американского народа против рабства
негров, цепко защищавшегося южно-американскими
плантаторами. Эта борьба, как известно, закончилась только в 60-х годах
XIX века формальной отменой рабства негров в Америке и
сохранением всех ужасов расовой дискриминации, то есть
фактическим сохранением рабства негров, которое существует в
США и в наши дни. С уважением относился русский писатель
к демократическим традициям американских тружеников, их
народной культуре, к прогрессивным деятелям и ученым
Америки. В «Путешествии из Петербурга в Москву» Радищев, на-
10

пример, с похвалой отзывается о Франклине, как о крупном
ученом и прогрессивном для своей эпохи деятеле.
Но американский буржуазный строй с его бесчеловечной
эксплуатацией трудящихся и особенно рабство негров в
Америке вызывали резкое осуждение русского
писателя-революционера. Радищев определил Америку как страну, где царит
разительный контраст роскоши кучки богачей и нищеты сотен
тысяч тружеников. Характеризуя американский буржуазный
«порядок», Радищев саркастически замечал: «Сто гордых
граждан утопают в роскоши, а тысячи не имеют надежного
пропитания, ни собственного от зноя и мраза укрова»
(«Путешествие из Петербурга в Москву»). Гнев русского писателя
вызывала та жестокость, с какою обращались американские
«цивилизаторы» с коренным, местным населением континента.
Буржуазные варвары-«цивилизаторы» попросту уничтожали,
истребляли местные племена, захватывали их землю, «утучнив
«ивы ее кровию природных ее жителей». Радищев заклеймил
позором американских плантаторов, которые «...к корени
яростного убийства завоевателей прививают хладнокровное
убийство порабощения, приобретением невольников куплею».
Непримиримый враг рабства выражал свое глубокое сочувствие
порабощенным американскими плантаторами неграм, которые,
«отринутыя своих домов и семейств, переселенныя в неведо-
мыя им страны, под тяжким жезлом благоустройства, вздирают
обильныя нивы Америки».
Все, что производится в Америке, указывал Радищев,
добывается рабским трудом, и поэтому на всех «произведениях»,
то есть товарах, этой страны писатель видел следы «пота,
слез и крови, их омывших при их возделании». Радищев
верил, что угнетенные народы рано или поздно покарают своих
угнетателей: «О дабы опустети паки обильным сим странам!
дабы терние и волчец, простирая корень свой глубоко,
истребил все драгие Америки произведения!» — восклицал
пламенный революционер, борец за социальную справедливость.
* * *
Общеизвестна широта кругозора бессмертного русского
гения А. С. Пушкина, его интерес к мировой культуре, к духовной
жизни всех наций. Пушкин был знаком с современной ему
английской политэкономией в лице таких ее представителей,
как Адам Смит, блестяще знал труды французских
просветителей, ему хорошо были известны немецкие философские
течения, в совершенстве знал русский поэт и всю европейскую
художественную литературу. В маленьких трагедиях Пушкин
оставил нам величайший поэтический образец проникновения
русского художника в духовную жизнь других наций.
Пушкину всегда была чужда национальная замкнутость,
ограниченность, как враждебен был ему и безродный космополи-
11

тизм — циничное отрицание национальной культуры народов,
их права на свою независимость, на свой язык, свое искусство.
Внимательно изучая по многим источникам жизнь народов
Европы и Америки, Пушкин с отвращением относился к же-
стикой, бесчеловечной власти золота, под которой они
находились.
В «Скупом рыцаре» Пушкин создал образ
ростовщика-барона, находящего блаженство в любовании золотом в своих
подвалах, тем золотом, которое выстрадано кровью и трудом
многих тысяч жертв «рыцаря наживы»:
А скольких человеческих забот,
Обманов, слез, молений и проклятий
Оно тяжеловесный представитель!
Тут есть дублон старинный... вот он. Нынче
Вдова мне отдала его, но прежде
С тремя детьми полдня перед окном
Она стояла на коленях, воя.
Барон — олицетворение безудержной власти денежного
мешка, золота:
Что не подвластно мне? Как некий демон,
Отселе править миром я могу...
Подвалы с золотом феодала-ростовщика — это власть тьмы,
бесчеловечной жестокости, низких животных инстинктов.
Отвратителен весь облик скупого рыцаря. В своей безудержной
алчности губит он себя и свой род.
Пушкин, как никто из его зарубежных современников,
сумел глубоко раскрыть пороки буржуазной лжецивилизации и
лжедемократии. Но наибольшей силы обличения буржуазной
лжедемократии и лжецивилизации поэт достиг в своих
откликах на «Записки» Джона Теннера, изданные в Нью-Йорке
в 1830 году. В этих откликах Пушкин дал беспощадный
анализ лжедемократии буржуазного строя Америки. В своих
заметках о Джоне Теннере (1836 год) он прежде всего
критиковал буржуазную литературу, скрывающую от мира истинную
правду об американской действительности, где
«цивилизованные» колонизаторы подвергли рабству и уничтожению
коренное население материка. «Шатобриан и Купер оба представили
нам индейцев с их поэтической стороны и закрасили истину
красками своего воображения», —- пишет Пушкин. В книге
Джона Теннера поэт находит свидетельства о тех «средствах,
которые Американские Штаты употребляли в XIX столетии к
распространению своего владычества и христианской
цивилизации». По отношению к местным племенам буржуазные
колонизаторы действовали самым варварским способом:
«Цивилизация европейская, вытеснив их из наследственных пустынь,
подарила им порох и свинец: тем и ограничилось ее
благодетельное влияние».
12

«Подвергаясь... трудам и опасностям, индейцы имеют целию
заготовление бобровых мехов, буйволовых кож и прочего, дабы
продать и выменять их купцам американским, — пишет
Пушкин.— По редко получают они выгоду в торговых своих
оборотах: купцы обыкновенно пользуются их простотою и склонно-
стию к крепким напиткам. Выменяв часть товаров на ром и
водку, бедные индейцы отдают и остальное за бесценок».
Подробное описание ограбления и притеснения американскими
колонизаторами местного населения Пушкин заканчивает
иронической фразой:
«Оставляем читателю судить, какое улучшение в нравах
дикарей приносит соприкосновение цивилизации!»
Всю лживость американской «демократии» Пушкин
определяет следующими словами: «С изумлением увидели
демократию в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких
предрассудках, в ее нестерпимом тиранстве. Всё благородное,
бескорыстное, всё возвышающее душу человеческую — подавленное
неумолимым эгоизмом и страстию к довольству (comfort);
большинство, нагло притесняющее общество; рабство негров
посреди образованности и свободы; родословные гонения в народе,
не имеющем дворянства; со стороны избирателей алчность и
зависть; со стороны управляющих робость и подобострастие;
талант, из уважения к равенству, принужденный к лоброволь-
ному остракизму; богач, надевающий оборванный кафтан,
дабы на улице не оскорбить надменной нищеты, им втайне
презираемой: такова картина Американских Штатов, недавно
выставленная перед нами».
Какой силой гения надо было обладать, чтобы в самом
начале развития капиталистической американской лжеиивилиза-
ции увидеть те ее основные пороки, которые, спустя семьдесят
лет, в полной мере были вскрыты Горьким в его бессмертных
американских памфлетах о прогнившей лжекультуре доллара!
В «Путешествии из Москвы в Петербург» (1833—1834 годы)
Пушкин столь же резко обличает и капиталистическую
действительность крупнейшей цитадели старого буржуазного
света— Англии. Пушкин дает убийственную характеристику
лжедемократии английского собственнического строя:
«Прочтите жалобы английских фабричных работников:
волоса встанут дыбом от ужаса. Сколько отвратительных
истязаний, непонятных мучений! какое холодное варварство с одной
стороны, с другой какая страшная бедность! Вы подумаете,
что дело идет о строении фараоновых пирамид, о евреях,
работающих под бичами египтян. Совсем нет: дело идет о сукнах
г-на Смита или об иголках г-на Джаксона... Кажется, что нет
в мире несчастнее английского работника...»
Пушкин с огромной любовью относился к простым людям
Запада и Америки. Но певец свободы яростно ненавидел ту
систему угнетения человека человеком, ту власть золота, кото-
13

рая идеологами капитализма объявлялась истинной
«цивилизацией» и «демократией» общества, основанного на принципе
частной собственности.
* * *
В творчестве Фонвизина, Крылова, Грибоедова, Гоголя и
некоторых других русских писателей конца XVIII и первой
половины XIX века мы не находим прямой критики американской
буржуазной «цивилизации», несмотря на их явно резкое
отношение к буржуазному строю вообще. Но их взгляды на
банкирский, торгашеский дух ярко характеризуют враждебность этих
писателей ко всем проявлениям капиталистического
предпринимательства. Убедительно свидетельствует об этом, например^
творчество великого русского художника слова Н. В. Гоголя.
В «Мертвых душах» Гоголь изобразил предпринимателя-
дельца буржуазного типа, не останавливающегося перед
прямым преступлением ради наживы. Таков образ Павла
Ивановича Чичикова, подлейшего циника, лицемера, негодяя. Имя
Чичикова стало нарицательным, обозначающим предел
человеческой низости. Еще Белинский указывал, что тип Чичикова
характерен для буржуазного общества, что те же Чичиковы,
только в другом платье, орудуют в капиталистическом мире:
«Во Франции и в Англии они не скупают мертвых душ, а
подкупают живые души на свободных парламентских выборах! Вся
разница в цивилизации, а не в сущности. Парламентский
мерзавец образованнее какого-нибудь мерзавца нижнего земского
суда; но в сущности оба они не лучше друг друга».
(«Литературный разговор, подслушанный в книжной лавке»).
Чернышевский называл Чичиковыми английских буржуа, занятых
биржевыми и фабричными проделками.
В 1836 году Гоголь выехал за границу, посетил Германию,
Швейцарию, Францию, затем поселился в Италии.
В повести «Рим», в переживаниях путешествующего по
Европе героя, Гоголь, несомненно, передал свои впечатления
от зарубежного буржуазного мира. Герой повести впервые
попадает в Париж. Сначала его восхищает внешняя сторона
жизни шумного, большого города. Но как только герой
повести ближе познакомился с законами буржуазного бытия,
«Париж со всем своим блеском и шумом скоро сделался для
него тягостной пустыней». Типичные язвы буржуазного
строя — роскошь богачей и нищета трудящихся масс, прикрьь
ваемые огромной капиталистической пропагандой о
процветании, благоденствии народа, свободе, равенстве и
братстве, существующих только на бумаге,— не могли не
поразить русского писателя. Именно эту лживость
капиталистической «цивилизации» несомненно имел в виду Гоголь, когда
писал он, что Париж — это «страшное царство слов вместо
дел». Отвратительной представилась писателю буржуазная
ц

реклама, вызванная к жизни жестокой конкуренцией —
неизбежным спутником капиталистического общества. «В
движении торговли, ума, везде, во всем... только одно напряженное-
усилие и стремление к новости. Один силился перед другим,
во что бы то ни стало, взять верх, хотя бы на одну
минуту, — писал Гоголь в повести «Рим». — Купец весь
капитал свой употреблял на одну только уборку магазина,
чтобы блеском и великолепием его заманить к себе толпу.
Книжная литература прибегала к картинкам и типографической
роскоши, чтоб ими привлечь к себе охлаждающееся внимание.
Странностью неслыханных страстей, уродливостью исключений
из человеческой природы силились повести и рассказы
овладеть читателем. Всё, казалось, нагло навязывалось и
напрашивалось само без зазыва, как непотребная женщина, ловящая
человека ночью на улице; всё, одно перед другим вытягивало
повыше свою руку, как обступившая толпа надоедливых
нищих».
Это образное сравнение капиталистической рекламы и
конкуренции с ночной «непотребной женщиной» или толпой
нищих— чрезвычайно характерно для отношения русского
писателя к буржуазной Европе. И собственно о себе писал
Гоголь в повести «Рим», говоря, как «страшная тяжесть
свалилась с души» его героя, когда он покинул большой и шумный
капиталистический город.
* * *
Сто лет тому назад, 7 октября 1852 года, русский военный
парусный корабль — фрегат «Паллада»—вышел из
Кронштадта в кругосветное плавание. На борту корабля в качестве
секретаря адмирала Путятина находился Иван Александрович
Гончаров. Отправляясь в кругосветное плавание, Гончаров
задумал создать «книгу, которая во всяком случае была бы
занимательна».
Поход фрегата «Паллада» был длительным и трудным;
он занял почти два года. Кругосветное путешествие фрегата
завершилось плаванием по Охотскому морю.
Не раз корабль попадал в сильные штормы и бури. Но были
опасности и другого рода. Когда в 1853 году фрегат находился
в японских водах, Англия, Франция, Турция и Сардиния
начали военные действия против России. Адмирал Путятин,
опасаясь английских военных паровых кораблей, находившихся
в китайских водах, решил в случае их нападения на русский
парусный фрегат сойтись с ними и взорваться. Командованию-
фрегата, писал Гончаров, приходилось «думать о защите
фрегата и чести русского флота, следовательно плавание наше,
направленное к мирной и определенной цели, изменилось.
Фрегат должен будет крейсировать, может быть драться».
Огромный запас впечатлений, полученный Гончаровым во
время кругосветного плавания на фрегате «Паллада», послу-
15

жил писателю основой для его работы над большой книгой
«Фрегат «Паллада».
Очерки о фрегате «Паллада» сразу же привлекли к себе
внимание русских читателей и встретили восторженную их
оценку. Гончаров был первым русским писателем,
совершившим кругосветное путешествие на военном корабле. По своим
политическим взглядам И. А. Гончаров был далек от
современных ему деятелей революционной демократии и в силу
этого не смог выступить, подобно Герцену, Чернышевскому,
Салтыкову-Щедрину, как обличитель всяческих форм угнетения
человека человеком, в том числе буржуазной хишнической
эксплуатации. Однако, будучи требовательным к себе
художником-реалистом, Гончаров в очерках путешествия дал
правдивую, верную картину жизни народов многих стран, в ярких
художественных образах показал неизлечимые пороки
феодального и буржуазного колониального строя своей эпохи. Книга
«Фрегат «Паллада» среди других книг о путешествиях не
имеет себе равных по художественно-реалистическому показу
жизни и богатству характеристик этнографического, социально-
экономического, исторического порядка.
В «Фрегате «Паллада» нас прежде всего поражает тонкость
и точность наблюдений писателя над природой и жизнью
людей на море и суше. Отправляясь в далекое плавание,
писатель-патриот чувствовал в корабле, на борту которого он
находился, частицу своей родины. «Нас пятьсот человек: это уголок
России», — писал он в своих очерках.
Внимательно присматривался русский писатель к жизни
капиталистических стран и находившихся в полной зависимости
от них колониальных народов. Несмотря на то, что Гончарову
деятельность купца-предпринимателя казалась полезной для
процветания цивилизации, он с явным осуждением относился
к многим проявлениям капиталистического хищничества и
сочувствовал жертвам колониального разбоя. С нескрываемой
иронией говорит писатель о буржуазной «демократии» Англии,
с которой он успел познакомиться во время пребывания в Лом-
доне. Избирательное право в Англии—такая же коммерция,
как торговля текстилем или углем. «Деловой» англичанин
выгодно продает «на бирже партию бумажных одеял, а в
парламенте свой голос».
Английский буржуа поражает русского писателя
отсутствием каких-либо духовных запросов, идеалов, механистичностью
своего существования. Благополучие английского буржуа
строится на нищете масс. Гончаров справедливо оценивал
буржуазную филантропию как типичное лицемерие, коим
прикрывается капиталистическое хищничество: «Филантропия
возведена в степень общественной обязанности, а от бедности гибнут
не только отдельные лица, семейства, но целые страны под
английским управлением».
16

В очерке о Шанхае Гончаров повествует о тех бедствиях,
которые принесла китайскому народу английская
«цивилизация». Русский художник с уважением писал о китайском
народе: «Китайцы — живой и деятельный народ». По поводу же
«цивилизаторской» роли англичан в Китае Гончаров
иронически замечал: «Не знаю, кто из них кого мог бы цивилизовать:
не китайцы ли англичан». Глубоким возмущением полны
те места «Фрегата «Паллада», где Гончаров повествует об
обращении «англичан с китайцами, да и с другими,
особенно подвластными им народами». Англичане-колонизаторы
относятся к учтивым, трудолюбивым, умным китайцам
«повелительно, грубо или холодно-презрительно, так что смотреть больно».
Гончарову приходилось наблюдать и сцены избиения китайцев
«плюгавейшими» англичанами. Гнев вызывала у русского
писателя английская и американская торговля в Китае опиумом.
Гончаров заклеймил то бесстыдство англичан и американцев,
с которым буржуа Старого и «Нового Света» превращали в
товар опиум — яд, отравляющий миллионы тружеников Китая.
Столь же глубокое возмущение вызывали у Гончарова
колонизаторские действия американских капиталистов. Вблизи
Маниллы Гончаров побывал на канатной фабрике
американского банкира Мечфора. Перед глазами русского писателя во
всей своей неприглядности предстали ужасающие условия
расовой дискриминации и рабского труда: «Рабочие все тагалы,
мастера — американцы. Мальчикам платят по полуреалу в день
(около 7 копеек серебром), а работать надо от шести часов
утра до шести вечера; взрослым по реалу, когда понадобится,
так за особую плату работают и ночью... Мастера, трое,
получают тысячу восемьсот, тысячу пятьсот и тысячу долларов в
год». Труд взрослого тагала банкир ценил в 60 раз, а труд
ребенка тагала в 120 раз дешевле, чем труд американского
мастера! Американцы, усиленно соперничая с англичанами,
прибрали к своим рукам все богатства Филиппин и уже в
середине прошлого века усиленно вывозили из Маниллы сахар,
индиго, пеньку, сигары, ром, дерево. Сатирически описывает
Гончаров притязания американских капиталистов на все, что
нравится их взору и выгодно их торговле. В очерке «Ликейские
острова» писатель рассказывает, как американское
колониальное «покровительство» простирало свои щупальцы и на эти
острова. «Американцы, или люди Соединенных
Штатов, как их называют японцы, за два дня до нас ушли отсюда,
оставив здесь больных матросов да двух офицеров, а с ними
бумагу, в которой уведомляют суда других наций, что они
взяли эти острова под свое покровительство против ига
японцев, на которых имеют какую-то претензию, и потому
просят других не распоряжаться». Хищническое
«покровительство» Америки сталкивалось с подобным же
«покровительством» Англии, и Гончаров не без иронии замечал, что буржуа
2
17

американцы и англичане говорят, молятся, едят одинаково и
«одинаково ненавидят друг друга».
Книга путевых очерков Гончарова повествует нам о
многих (проявлениях англо-американского колониального разбоя.
* * *
Великие русские революционно-демократические писатели
и мыслители сыграли колоссальную роль в развитии русского
и мирового искусства. «В области литературы, — говорил
А. А. Жданов в докладе о журналах «Звезда» и «Ленинград»,—
наша партия устами Ленина и Сталина неоднократно
признавала огромное значение великих русских
революционно-демократических писателей и критиков — Белинского,
Добролюбова, Чернышевского, Салтыкова-Щедрина, Плеханова» К
Начиная с Белинского, русская
революционно-демократическая литература в лице Герцена и Некрасова,
Чернышевского и Добролюбова, а также Салтыкова-Щедрина неустанно
обличала всяческие проявления произвола крепостнической и
буржуазной реакции и проповедывала идеи крестьянской
демократической революции.
В. И. Ленин считал Белинского одним из
предшественников русской социал-демократии 2, ценил труды великого
критика и особенно его знаменитое письмо к Гоголю, написанное в
1847 году. Это письмо В. И. Ленин в 1914 году оценил, как
одно из «...лучших произведений бесцензурной демократической
печати, сохранивших громадное, живое значение и по сию
пору»3.
В. И. Ленин к предшественникам русских революционеров-
марксистов относил также и других революционных
демократов и прежде всего Герцена и Чернышевского. «Герцен
вплотную подошел к диалектическому материализму и остановился
перед — историческим материализмом»4, — писал о Герцене
вождь революции. Ленин указывал на «...великую роль в
подготовке русской революции»5, которую сыграл Герцен.
К. Маркс и Ф. Энгельс особенно отмечали выдающуюся
роль Чернышевского. В послесловии ко второму изданию
первого тома «Капитала» Чернышевский охарактеризован
Марксом как «великий русский ученый»6.
В. И. Ленин видел в Чернышевском великого
революционера-борца и отмечал, что от его сочинений «...веет духом
классовой борьбы»7. Ленин подчеркивал цельный философский
материализм Чернышевского и указывал, что вождь революцион-
1 Жданов А. А. Доклад о журналах «Звезда» и «Ленинград».
Госполитиздат, 1946, стр. 23.
2 Л е н и н В. И. Соч., т. 5, стр. 342.
3 Л е н и н В. И. Соч., т. 20, стр. 223—224.
4 Ленин В. И. Соч., т. 18, стр. 10.
5 Там же, стр. 9.
6 Маркс К. Капитал. Госполитиздат, т. I, стр. 13.
7 Л е н и н В. И. Соч., т. 20, стр. 224.
18

ной демократии умел влиять на все политические события его
эпохи в революционном духе1. Столь же высоко ценил Ленин и
других выдающихся деятелей революционной демократии —
Некрасова, Добролюбова, Салтыкова-Щедрина.
В своем историческом докладе о 24-й годовщине Великой
Октябрьской социалистической революции товарищ Сталин
к лучшим именам великой русской нации отнес также имена
вождей русской революционной демократии Белинского и
Чернышевского 2.
Великие русские революционные демократы были
пламенными патриотами России, подлинно революционными
мыслителями и художниками, горячо сочувствующими народу и
ненавидящими его притеснителей. Они с глубоким уважением
относились к национальной культуре русского народа и всех других
народов, энергично защищали самобытность русского
искусства. Гнев и презрение вызывали у них те безродные
космополиты из среды аристократов и буржуа, которые отрицали
самостоятельность русской национальной культуры и вообще
отвергали право народов на свою национальную культуру.
Таких людей, лишенных национальной гордости, Белинский
презрительно величал «беспачпортными бродягами в
человечестве». Столь же язвительно говорил об этих людях «без роду%
без племени» Салтыков-Щедрин. «Желудочно-половой
космополит», — называл великий сатирик в «Признаках времени»
тех «гулящих» русских бар, которые, «наругавшись до отвала
над русским именем», восхищаются чужеземным, странствуя
за границей за счет эксплуатируемого ими русского мужика.
О таких барах писатель говорил в «Недоконченных беседах»,
как о кучке «выродившихся людей... разорвавших всякую связь
с Россией, за исключением получки доходов». В «Дневнике
провинциала в Петербурге», сатирически изображая «ученый»
спор между Неуважай-Корыто и Болиголовой,
Салтыков-Щедрин зло высмеял буржуазных «ученых»-космополитов типа
Веселовского, отрицавших самостоятельность русского
национального искусства и во всех его произведениях видящих лишь
«влияние» «просвещенного» Запада.
Русские революционные демократы беспощадно обличали
либералов, видевших в буржуазной «цивилизации» Европы и
Америки «идеал» социального устройства общества.
Белинский внимательно следил за развитием мирового
искусства и дал глубочайшие оценки творчеству Шекспира,
Байрона, Гюго, Жорж Санд и многих других художников слова.
Ценя все передовое, прогрессивное в творчестве европейских
писателей, Белинский решительно восставал против тех явле-
1 Л е н и н В. И. Соч., т. 17, стр. 97.
2 Сталин И. О Великой Отечественной войне Советского Союза.
Госполитиздат, 1951, стр. 30.
2*
19

ний искусства, в которых лживо изображалась и
приукрашивалась буржуазная действительность Запада. В этом
отношении весьма показательны отзывы Белинского о творчестве
Эжена Сю, автора нашумевшего в свое время романа
«Парижские тайны». В произведениях Эжена Сю Маркс отмечал
искажение действительности из-за «желания угодить буржуазии»1.
В своих взглядах на творчество этого французского
романиста Белинский во многом близко подходил к оценке его
Марксом.
В рецензии на роман «Парижские тайны» Белинский
высмеял буржуазное «равенство», при котором все доходы идут
богачам, капиталистам, а бедняки должы умирать со своими
семьями от голода и стужи.
Во время поездки в Германию, Белинский воочию увидел
европейскую «цивилизацию» в ее неприглядном виде. В письме
Боткину 7 июля 1847 года Белинский писал: «Что за нищега
в Германии, особенно в несчастной Силезии... Только здесь я
понял ужасное значение слов: пауперизм2 и пролетариат».
Спустя пять месяцев тому же адресату Белинский писал: «Я
сказал, что не годится государству быть в руках капиталистов,
а теперь прибавлю: горе государству, которое в руках
капиталистов, это люди без патриотизма, без всякой возвышенности
в чувствах. Для них война или мир значат только возвышение
или упадок фондов — далее этого они ничего не видят. Торгаш
есть существо, по натуре своей пошлое, дрянное, низкое и
презренное... Торгаш — существо, цель жизни которого нажива;
поставить пределы этой наживе невозможно. Она, что морская
вода: не удовлетворяет жажды, а только сильнее раздражает
ее. Торгаш не может иметь интересов, не относящихся к его
карману. Для него деньги не средство, а цель, и люди — тоже
цель; у него нет к ним любви и сострадания; он свирепее
зверя, неумолимее смерти, он пользуется всеми средствами, детей
заставляет гибнуть в работе на себя, прижимает пролетария
страхом голодной смерти... снимает за долг рубище с
нищего, пользуется развратом, служит ему и богатеет от
бедняков».
Именно в Англии и Америке великий русский критик
прежде всего видел тот тип государства, где над всем властвуют
торгаши — капиталисты. В статье «Общее значение слова
литература» Белинский указывал, что «английская
национальность доселе представляет собой зрелище самых поразительных
противоположностей», что Англия заботится «только о
собственных выгодах на чужой счет», что «политическое и религл-
озное ханжество англичане считают своей обязанностью, своей
добродетелью, потому что оно им полезно», что «нигде так не
1 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. III. Госполитиздат, стр. 99.
2 Пауперизм — массовое обнищание.
20

сжата, так не стеснена общественная свобода, как в Англии.
Нигде нет ни такого чудовищного богатства, ни такой
чудовищной нищеты, как в Англии».
Столь же отрицательно относился Белинский и к
американской буржуазной «цивилизации», где «люди не
добродетельны, а только благоразумны, не нравственны, а только
осторожны, они не борются со злом, а избегают его, избегают не по
ненависти к злу, а из расчета». В американской «цивилизации»
гнев и возмущение русского критика прежде всего вызывали
рабство негров и бесчеловечное уничтожение колонизаторами
местного населения — индейцев. С интересом относился
Белинский к произведениям Ф. Купера, в которых описывалась
борьба между колонизаторами и местным населением
Америки. Белинский в отзывах о Купере писал, что, читая его
произведения, «тотчас переносишься в девственные леса Америки, на
ее необъятные степи, покрытые травой выше человеческого
роста,— степи, на которых бродят стада бизонов, таятся
краснокожие дети Великого Духа, ведущие непримиримую брань
между собою и с одолевающими их бледнолицыми людьми...».
В этой брани-борьбе симпатии Белинского были не на стороне
«бледнолицых» американских колонизаторов, рабовладельцев,
а на стороне борющихся за свои права цветных народов. В
своем знаменитом письме к Гоголю Белинский с гневом говорил о
том «оправдании» права власти белого человека над черным,
«каким лукаво пользуются американские плантаторы,
утверждая, что негр не человек».
Так же решительно осуждал англо-американское
буржуазное варварство великий мыслитель и художник А. И. Герцен.
Американская буржуазная пропаганда силилась доказать, что
Америка, так называемый «Новый Свет», обладает всеми
«достоинствами» «демократии» буржуазной Европы, то есть
Старого Света, и лишена ее пороков. Герцен был первым русским
художником, разоблачившим эту лживую легенду о
«преимуществах» «Нового Света» перед Старым.
Герцен, находившийся из-за преследования царизма долгое
время в эмиграции, достаточно хорошо изучил буржуазный
уклад жизни и особенно капиталистический строй
Англии.
В своей замечательной книге «С того берега» (1850 год)
Герцен, давая яркие характеристики социальных пороков
европейского капиталистического строя, высказывает справедливую
мысль о том, что США являются «новым изданием» того же
эксплуататорского строя, что и европейский, особенно
английский буржуазный строй. Имея в виду Америку, Герцен
спрашивал: «Разве там не доведено до последнего развития то, что
мы видим перед собой в Европе?» Ту же мысль Герцен
проводил в других своих работах. В статье «Старый мир и Россия»
(1854 год) он писал: «Никто не сомневается, что Америка —
21

продолжение европейского развития и ничего более, как
его продолжение».
Герцен называл Америку «колонизированной» Европой,
«частью Европы», новой колонией, которая «глубоко пустила
старые англо-саксонские корни в непочатую почву». Русский
писатель и мыслитель решительно отвергал наличие в Америке
подлинной демократии и свободы. Типичным для
американского строя, как и для европейского, Герцен считал
абсолютное неравенство богачей и бедных — капиталистов и рабочих—
и дикий полицейский произвол. «В Северо-Американских
Штатах перехватывают письма и журналы, секут граждан на
площадях и продают с аукциона вольных негров»,— писал она
1860 году в статье «Россия и Польша».
Рабовладение в южных штатах Америки Герцен относил
к самым позорным страницам человеческой истории.
«Преследования и гонения в Южных штатах, поставивших на своем
знамени слово Рабство так, как некогда Николай ставил
на своем слово Самодержавие, за образ мыслей и слова,
не уступают в гнусности тому, что делал неаполитанский
король и венский император»,—писал Герцен в «Былом и
думах». Беспредельный гнев вызывала у Герцена самая дикая и
самая бессовестная форма рабовладения, какая процветала в
Америке. По поводу рабства негров в США Герцен гневно
писал: «До Северо- и Юго-американских штатов было рабство и
крепостное состояние, неправая война и неправое стяжание, но
этот цинизм, эта наглость, эта преступная простота, это
бесстыдное обнажение, — это ново и принадлежит Америке».
С возмущением писал Герцен о том, что американская
«демократия» является рабовладельческой плутократией, и в
Америке рабство «возводится в одно из краеугольных оснований
союза, в одно из неотъемлемых прав республики... Рабство,
только терпимое прежде, сделалось законом, основой, на
которой покоится американская демократия».
Автор «Былого и дум» признавался, что ему глубоко
антипатичен лицемерный, лживый американский образ жизни. Тех,
кто в поисках счастья уезжал в Америку, веря лживой
буржуазной пропаганде об американской демократии, Герцен
называл людьми, не имеющими веры в свое отечество, а литературу,
прославляющую американский буржуазный строй, писатель
иронически сравнивал с «вывесками».
Такую же проницательность в отношении европейского и
американского буржуазного строя, как Белинский и Герцен,
проявил и вождь русской революционной демократии Н. Г.
Чернышевский. В буржуазном государственном аппарате Европы
и Америки Чернышевский видел то же средство насилия над
трудовыми массами, что и в самодержавных с
крепостническим строем феодальных странах. «Не только в
самодержавных государствах, но и в Англии и в Соединенных Штатах пра-
22

вительство может издавать множество законов и
распоряжений, независимо от народного желания или участия, встречая
одобрение или осуждение только в партиях высшего и
среднего сословий»,— писал он. По мнению
Чернышевского, особенно отличаются своей продажностью,
подкупами, мошенничеством буржуазные партии. Английские
буржуазные партии, указывал он, «защищают продажность офицерских
чинов в английской армии и подкупы на парламентских
выборах» («Понятия Гопкинса о народном хозяйстве», 1856 год).
Из всех гнойников американского буржуазного строя
самым ужасным и самым коренным злом Чернышевский, как и
его ближайший друг Н, А. Добролюбов, считал рабство
негров. Чернышевский не только обличал гнусность
рабовладения в Америке, но и в своих замечательных трудах нанес
сокрушительный удар американским буржуазным расистским
«теориям», провозглашающим «право» белого человека,
«высшей расы», господствовать над цветными людьми, «низшей
расой». Чернышевский раскрыл всю подлость и гнусность,
лицемерие и лживость, антинаучность и невежественность
подобных людоедских «теорий», их подлинную
эксплуататорскую сущность.
Чернышевский решительно опроверг
человеконенавистническую «теорию» о «естественном» неравенстве людей, о
создании самой природой расы «господ» и рары «рабов». «Все
расы произошли от одних предков, — писал он. — Все
особенности, которыми отличаются они одна от другой, имеют
историческое происхождение». Он блестяще доказал всю
невежественность, антинаучность «теории», Мальтуса,
объяснявшего различное состояние рас «племенными особенностями
организма». Как известно, буржуазия в прошлом и нынешнем
веке усиленно использует «теорию» Мальтуса для
«оправдания» истребительных войн в якобы «перенаселенном» мире
н утверждения своего «права» на уничтожение целых
народов, как якобы народов «низших рас».
В статье «Очерк научных понятий по некоторым вопросам
всеобщей истории» (1886 год) Чернышевский точно
определил буржуазный классовый характер расистских «теорий»
именно на примере Америки, Когда рабовладельцы-плантато-
ры, писал он, «серьезно встревожились за судьбу своих
плантаций и увидели надобность защищаться от нападений
аболиционистов 1, то нашлись у них на ораторскую, газетную,
ученую борьбу громадные силы, как нашлись после на
военную. Как при начале вооруженного столкновения большинство
специалистов по военному делу стало на сторону
рабовладельцев, так и в ученой борьбе плантаторы располагали трудом
людей, более авторитетных, чем антропологи аболиционистов...
Аболиционисты — противники рабства негров в Америке.
23

Рабовладельцы были люди белой расы, невольники — негры,
потому зашита рабства в ученых трактатах приняла форму
теории о коренном различии между разными расами людей».
Разоблачение Чернышевским расистских «теорий»
американских плантаторов-рабовладельцев имело огромное
значение для борьбы прогрессивного человечества с
англо-американской реакцией, и его высказывания по этому поводу не
потеряли своей остроты и в наши дни, когда американское
расистское, человеконенавистническое безумие вышло далеко за
пределы самой Америки.
Чернышевский справедливо указал также на то, что в
Америке юридическое рабство негров сочетается с фактическим
рабством трудящихся белой расы. Он указывал, что в
Америке вся власть фактически принадлежит нескольким десяткам
тысяч богачей, которые «держат в невежестве и нищете не
только своих негров, но и массу белого населения».
К той же оценке Америки подходил и М.'Е.
Салтыков-Щедрин. Гениальный сатирик отмечал, что в Америке, как и з
Европе, «обдирание ближнего считалось чуть ли не
доблестью» («Скрежет зубовный»). Буржуазных реакционных
писак, защищавших рабство негров в Америке, Щедрин метко
назвал «публицистами-паразитами» («Наша общественная
жизнь»). В «Пестрых письмах» Щедрин высмеивал
деспотическую «твердую власть» американских губернаторов. Он
гневно клеймил англо-американскую варварскую
колониально-завоевательную политику, говоря, что «англо-сакс
беспощадно уничтожает целые племена дикарей-аборигенов»
(«В больнице для умалишенных»).
Русские писатели резко обличали и поклонение дворянских
и буржуазных либералов перед «просвещенной» Европой и
Америкой и решительно отказывались видеть в буржуазном
европейском и американском строе тот «идеал» общественного
устройства, к которому якобы должно было стремиться
человечество. Русские писатели увидели и беспощадно
вскрыли основные гнойники буржуазной «цивилизации» Европы и
Америки, доказали, что по своей эксплуататорской сущности
«Новый Свет» ничем не разнится от Старого Света, что
американское рабовладение не лучше, а еще более гнусно, чем
русское крепостничество, что американская «демократия»
представляет собой тот же полицейский режим власть имущих
богачей, что и российский самодержавно-помещичий произвол.

Л. Н. Толстой—критик
англо-американского буржуазного строя
В. И. Ленин в 1901 году в примечаниях к работе
«Аграрный вопрос и «критики» Маркса» писал, что Толстой остается
«глубоким наблюдателем и критиком буржуазного строя,
несмотря на реакционную наивность своей теории» !. Эта первая
марксистская оценка творчества Л. Толстого впоследствии
была с глубочайшей силой научного анализа развернута в
статьях Владимира Ильича о великом русском писателе,
написанных в период между 1908 и 1911 годами. В каждой
ленинской статье о Толстом мы находим указание на то, что
творчество писателя, несмотря на свою противоречивость,
является сильной и острой критикой капиталистического-
строя.
Но Толстой не мог в силу исторической ограниченности,,
крайней противоречивости идеологии патриархального
крестьянства, чаяния и настроения которого он отражал, постичь
причины появления капитализма как следствия общих законов
развития человеческого общества.
Толстовская критика капитализма еще звучала на весь
мир, когда на историческую арену классовой борьбы вышел
русский пролетариат, давший своего гениального художника
Максима Горького. Горьковская критика капитализма резко
отличалась от толстовской своим глубоким проникновением в
законы развития общества, вскрытием не только следствий
бесчеловечного господства капитала, но и причин этого
господства, ясным пониманием активных, действенных,
революционных путей освобождения человечества от власти Желтого
Дьявола — финансового, монополистического капитализма.
Однако, несмотря на всю свою историческую
ограниченность, толстовская критика капитализма сыграла
значительную роль в развитии русской литературы.
1 Л енин В. И. Соч., т. 5, стр. 136.
2$

лониальных народов и т. д. Капиталистическую систему
эксплуатации Толстой не без основания считал равной
крепостническому произволу: «Я не нахожу, например, чтобы
отношения фабриканта к работнику были человечнее отношений
помещика к крепостному». Английских пролетариев писатель
считал мнимо свободными гражданами своей страны,
находил, что в угнетении масс русские крепостники и английские
буржуа сходны между собой.
Двукратное пребывание Л. Н. Толстого за границей
вызвало у писателя непреодолимое отвращение к буржуазной
«культуре». Толстой еще в 1862 году находил, что даже при
рабовладельческом строе в Греции и Риме «было более
свободы и равенства, чем в новой Англии с китайской и
индийскою войнами, в новой Франции с двумя Бонапартами и в
самой новой Америке с ожесточенной войной за право рабства».
* * *
Наступивший в конце 70-х — начале 80-х годов
решительный разрыв Толстого со всеми привычными ему взглядами
высшей помещичьей знати России не только еще более
углубил его критическое отношение к буржуазному строю, но дал
этой критике совершенно иное, новое, качество. Критика
Толстого отразила горячий протест отчаявшегося, разоряемого
капитализмом патриархального, пореформенного,
дореволюционного крестьянства. Толстовская критика капитализма
приобрела с этого момента еще большую силу, глубину, ибо она
являлась критикой снизу, отражением стихийного протеста
широких народных масс против капиталистического строя.
Искренне сочувствуя угнетенным трудовым классам, ища
причины их страданий, Толстой, проявив огромную
проницательность, трезвый реализм в оценке социальной
действительности, пришел к выводу, что первопричиной всех страданий
человечества является частная собственность. Естественно,
что в этой области внимание Толстого, как идеолога
патриархального, пореформенного крестьянства, сосредоточивалось
главным образом на вопросах крупной частной земельной
собственности, являвшейся проклятием для миллионов
тружеников деревни.
Признав в «Исповеди» (1879—1882 годы), что
господствующие эксплуататорские классы — как капиталисты, так и
помещики — являются паразитами и что жизнь создает
простой народ, а не властвующие над ним его угнетатели,
Толстой близко принял к сердцу страдания народа и, как
отмечал Ленин, «...обрушился с страстной критикой на все
современные государственные, церковные, общественные,
экономические порядки, основанные на порабощении масс, на нищете
их, на разорении крестьян и мелких хозяев вообще, на наси-
28

лии и лицемерии, которые сверху донизу пропитывают всю
современную жизнь» 1.
Толстой проявил исключительно трезвую наблюдательность
в критике следствий все укреплявшегося во второй половине
прошлого века господства промышленного и финансового
капитала. В трактате «Так что же нам делать?» (1884—1886
годы) Толстой заклеймил позором циничную колониальную
политику Англии и Америки, применявших по отношению к
Полинезии, как и к другим колониальным странам,
комбинированную политику военной силы, дипломатического шантажа и
финансового нажима.
Толстой с возмущением рассказывает, как в 1859 году
США под вздорным предлогом наложили на народ Фиджи,
обитающий в Полинезии, непосильную контрибуцию, и, кроме
того, «американцы прислали эскадру, которая захватила
внезапно несколько лучших островов как залог и угрожала даже
бомбардированием и разрушением колоний, если контрибуция
не будет в известный срок вручена представителям
Америки». Фиджи в отчаянии обратились за помощью к Англии.
Пока англичане снаряжали экспедицию с целью изучения
целесообразности экономического закабаления Фиджи,
американцы, присмотревшись к природным богатствам этой
островной страны, повысили контрибуцию вдвое. Фиджи
вынуждены были прибегнуть к займам частных банкиров
Мельбурна и попали к ним в кабалу.
В 1874 году Англия, изучив и оценив «природные богатства
этого прекрасного уголка земного шара», вступила во
владение островами Фиджи, «к большому неудовольствию
американских плантаторов». В результате этой обычной для
капиталистических колонизаторов варварской политики жители
островов были полностью порабощены и английская
администрация ввела для них рабовладельческую систему трудовой
повинности в форме барщины, то есть безвозмездного,
принудительного труда на английских плантациях. Историю Фиджи
Толстой не только не считал исключением, а, напротив,
полагал типичной для мировой капиталистической системы. «Драма
начинается с того, что американское правительство посылает
корабли с заряженными пушками к берегам островов, жителей
которых оно хочет поработить, — делает Толстой вывод из
истории Фиджи. — Предлог этой угрозы — денежный, но
начало драмы с пушек, направленных на всех жителей: жен,
детей, стариков, да и мужчин ни в чем даже невиноватых, —
явление, теперь же повторяющееся в Америке2, в Китае, в
Средней Азии. Это начало драмы: кошелек или жизнь, повто-
1 Ленин В. И. Соч., т. 16, стр. 301.
2 Толстой имеет в виду Южную Америку.
29

Толстовская критика буржуазного строя и поныне ценна
для нас еще тем, что, необычайно глубоко выражая протест
угнетенных масс против социального варварства, бесчеловечия
капитализма, она способствует осознанию трудовым
человечеством всей бессовестности, подлости и низости
капиталистического порабощения человека человеком. Критическая
деятельность Толстого относится главным образом к периоду
промышленного капитализма. Однако в конце своей жизни
писатель наблюдал первую стадию эпохи империализма, несущего
народам во сто крат большие бедствия и страдания, нежели
предшествовавший ему промышленный капитализм. Толстой не
раз подымал свой голос против людоедских, кровавых
действий мирового империализма, и прежде всего английского и
американского империализма.
* * #
Путешествуя по Западной Европе, Толстой внимательно
присматривался к порядкам, царящим в буржуазных странах.
«Путевые записки по Швейцарии» рассказывают, что
писателя во время его первого путешествия на Запад (1857 год)
поразила «бесчеловечная грубость», подобной которой «не
только никогда не видал в России между колодниками», но
даже и представить себе не мог, а также обилие нищих.
Особенно раздражало Толстого хозяйничанье английской
буржуазии в европейских странах. Английские буржуа наводняли
города Европы, чувствуя себя в них господами положения.
В письме Боткину из Швейцарии Толстой замечал, что в
этой стране из 100 путешественников — 99 англичан.
Английские буржуа — туристы и дельцы — производили на Толстого
самое отвратительное впечатление. «Туп ужасно», —
характеризует Толстой в дневнике одного из встретившихся ему
англичан. 30 апреля 1857 года, узнав из газет о
бесчинствах английской эскадры в китайских водах, Толстой
записал: «Читал отвратительные дела Англичан с Китаем
и спорил о том с стариком Англичанином». Спустя пять
дней Толстой отметил в своем дневнике моральный
цинизм английской буржуазии: «Англичане морально голые
люди и ходят так без стыда». В записной книжке
писатель отмечает, что английские буржуа — морально спящие
люди, стремящиеся только к удобствам жизни. При виде
английских буржуа раздражение у молодого Толстого достигало
такой степени, что, как свидетельствует дневник писателя, у
него на них даже «чесались руки». Это резко отрицательное
отношение писателя к моральным качествам английских
буржуа получило сильное выражение в рассказе «Люцерн».
Толстой рассказывает, что он с нищим певцом нарочито подсел к
«самому англичанину и велел сюда подать нам неоконченную
бутылку». Этот шаг вызвал ожидаемое Толстым действие —
26

английские буржуа, ненавидящие даже внешнее равенство
людей, не выдержали такого соседства и демонстративно
покинули ресторан. В «Путевых записках по Швейцарии»,
предшествующих «Люцерну», Толстой замечал, что во всех
пансионах «Англичане по своей важности бывают зачинщиками
раздоров». Заносчивость, нравственная тупость,
жестоко-равнодушное отношение к простому человеку, хотя бы он, этот
человек, и обладал незаурядными талантами, — таков облик
английского буржуа-путешественника и дельца в дневниках, в
записных книжках, путевых записях писателя и в его рассказе
«Люцерн».
Целью второй поездки писателя в Западную Европу,
совершенной в 60-х годах,. было главным образом ознакомление с
постановкой буржуазной педагогики.
Первая поездка Толстого за границу характеризовалась,
как мы уже отмечали выше, его интересом к моральным
устоям буржуазного общества. Переключение его внимания на
западноевропейскую педагогику во время второго
заграничного путешествия вызывалось все тем же неослабевающим
интересом писателя к этике капиталистического общества.
Толстой глубоко изучил постановку дела народного
образования во многих европейских странах —Англии, Франции,
Германии, Швейцарии, Италии, Бельгии. Свое резко
критическое отношение к буржуазной западноевропейской
педагогике писатель выразительно обрисовал в статье «О народном
образовании».
Педагогические статьи писателя дают на^м множество
отрицательных примеров состояния западноевропейской
буржуазной педагогики. Толстой отметил в европейских школах
палочную дисциплину и вызываемую ею психическую изуродо-
ванность детей, превращение их в безмолвных, забитых
маленьких рабов. Педагогические статьи Толстого содержат в
себе резкую критику социальной сущности буржуазной
системы образования и воспитания. Писатель проявил глубокую
наблюдательность, отметив два характерных социальных
признака буржуазной педагогики: ее принудительный харак^
тер и ее абсолютную чуждость народу. Основная мысль
всех педагогических статей Толстого сводится к тому,
что господствующие, то есть буржуазные, круги
Европы принудительно внедряют образование не потому, что они
жаждут блага народу, и не потому, что они глубоко ценят
науку и культуру, а потому, что технический прогресс требует
от людей, обслуживающих машины, технических знаний.
Критика Толстым постановки образования на Западе
далеко выходит за пределы педагогических проблем. Русский
писатель дает оценку характеру капиталистической
эксплуатации, реакционности печати буржуазии, лживости ее
«демократии», политике национальной розни, насилия в отношении ко-
27

ренное в истории всех завоеваний всех народов; 45 000, а потом
90 000 долларов или побоище».
Толстой решительно отказывал эксплуататорским классам
в каком-либо оправдании их существования. Единственную
созидательную силу жизни он видел в трудовом народе:
«Рабочий народ... несет на своих плечах весь труд жизни и
кормит и одевает людей».
Толстой видел, что повседневное, систематическое
истребление людей труда — это непреложный закон
капиталистической системы. Буржуазные «теории» «естественности» и
«неизбежности» систематического истребления части
человечества вызывали яростный гнев русского писателя. Излагая в
трактате «Так что же нам делать?» сущность людоедского
учения Мальтуса и подобных ему «теорий», Толстой с гневом за-
ключает:
«Как же не допустить такую прекрасную теорию, чтобы
после можно было уже навсегда спрятать совесть в карман и
жить вполне разнузданной животной жизнью, чувствуя под
собой непоколебимую, по нашему времени, опору научную.
И вот на этом-то новом вероучении строится теперь
оправдание праздности и жестокости людей».
Толстой обращал внимание человечества на рост
милитаризма, на развивавшуюся уже в 90-х годах прошлого
столетия гонку вооружения капиталистического мира, на тот факт,
что в Европе под ружье в те годы уже было поставлено
28 миллионов людей. Толстой срывал маску «миротворцев» с
лица буржуазных правительств, показывал, что болтовня
капиталистических правительств о мире — это дымовая завеса для
прикрытия безудержной гонки вооружений и подготовки войн.
«Главы правительств утверждают,—писал он, — что они
все хотят мира, и между ними происходит соревнование о том,
кто из них сделает самые торжественные миролюбивые
заявления. Но в тот же день, или на другой, они представляют в
законодательном собрании предложение об увеличении
вооружений и говорят, что принимают такие предосторожности
именно для того, чтобы обеспечить 'мир».
С тех пор как Толстой разоблачал лицемерие
капиталистических правительств, болтающих о мире и сознательно
уничтожающих всякие пути к нему гонкой вооружения и своей
агрессивной политикой, прошло много десятилетий. Но
империалистические заправилы за это время, несмотря на урок
двух мировых войн, ничему не научились. Напротив,
«миролюбивое» лицемерие империалистических правительств
достигло высшей своей точки. Официальные представители
Лондона и Вашингтона день и ночь болтают об обеспечении
<гмира» и тут же решительно отвергают предложения
советского правительства о полном или частичном разоружении,
доводят гонку вооружений до чудовищных размеров, включая
30

все варварские средства массового уничтожения мирного
населения, как бактерии, отравляющие вещества, атомные
бомбы и т. д., преследуют и бросают в тюрьмы борцов за мир,
ведут кровавую интервенцию в Корее, организуют военные
провокации против китайского и других миролюбивых народов.
На примере Америки Толстой доказывал, что увеличение
войск требуется буржуазным правительствам прежде всего-
для насильственного обеспечения их паразитического
положения, что технический прогресс Европы и Америки
господствующие классы используют только как средство для
порабощения своих и чужих народов.
Великий русский писатель полагал, что политика насилия,
царящая в капиталистическом мире, не может сломить волю
народов к социальной справедливости. Он приходил к
верному выводу, что можно насилием истребить народы и людей,
«как это и делается, но покорить их нельзя».
Толстой справедливо полагал, что войны могут прекратить
не правительства капиталистического строя, который сам
порождает войны, не буржуазные пацифисты, помогающие своим
правительствам демагогическим обманом масс, а сами народы.
Но Толстой предлагал народам ложные, утопичные, а потому
и реакционные средства для избавления от войн:
«непротивление злу насилием», «пассивное сопротивление».
Конец XIX и начало XX века ознаменовались началом
последней стадии капитализма — стадии империализма. Все
противоречия, все социальные уродства капитализма, которые
наблюдал Толстой, в эпоху империализма достигли огромных
размеров. Это резко сказалось на всей буржуазной
«культуре» и «цивилизации». Покровы лицемерного буржуазного
«гуманизма» были империализмом отброшены прочь. Во всех
областях общественной жизни буржуазного строя наступил
период обнаженного классового цинизма, проповеди
людоедской философии человеконенавистничества, открытых и
беспощадных форм классового угнетения, глумления над понятиями
добра и справедливости. В искусстве, в естественной связи с
новым, «модным» ницшеанским философским «учением», все
больше разливалась мутная волна декаданса, угрожавшая
затопить грязью мировую культуру.
С огромной силой убедительности Толстой показал,
насколько бессмысленным, извращенным, чуждым, враждебным
народу стало декадентское искусство, опиравшееся на «теории»
Мальтуса, Ницше, Шопенгауэра и других идеологов
буржуазии. В трактате «Что такое искусство?» Толстой
поднял свой могучий голос против упадочного, антинародного
декадентского искусства. Считая, что искусство не есть
«развлечение или забава», а «есть великое дело», Толстой по-
31

лагал, что оно должно нести народам идеалы социальной
справедливости. В искусстве же господствующих классов
великий писатель видел основное назначение — забаву для
пресыщенных богачей, считающих себя избранными
«сверхчеловеками». Отсюда и опустошенность, аморальность содержания
буржуазного искусства, призванного развращать и без того
развращенных богачей. Толстой отмечал, что эротической
манией поражен «весь художественный мир Европы и Америки».
Не понимая сущности империализма, писатель, однако,
ясно ощущал его последствия и, проявляя острую
наблюдательность, считал деятельность англо-американской
империалистической группировки особенно опасной для человечества.
Американских миллионеров Толстой по праву относил к
самым большим злодеям мира. Характерна в этом отношении
его запись в дневнике 11 декабря 1904 года: «Величие земных
йлаг, которыми пользуется человек, соразмерно тем
злодеяниям, которые он совершил и совершает. Нерон, Екатерина,
Орловы, Наполеон, Рокфеллеры и т. п.».
Когда Рокфеллер в 1903 году в ответ на статьи Толстого
заявил, что богатство, по его мнению, не противоречит
евангельскому учению, русский писатель публично высмеял
некоронованного короля Америки, указав, что чудовищные
богатства американских архимиллионеров при ужасающей
бедности масс противоречат элементарной справедливости и
здравому смыслу.
В статье «Единое на потребу» (1905 год) Толстой
сравнивает рабство, устанавливаемое Рокфеллерами и Ротшильдами,
с рабством времен египетских фараонов. В другой статье,
«Конец века», Толстой писал, что законы Америки дают
Рокфеллеру «возможность наживать и сохранять свои миллиарды
в ущерб интересам массы народа».
С иронией относился Толстой к европейско-американской
буржуазной «демократии» в форме ее антинародных
парламентов, призванных охранять частную собственность:
«Правительство... в конституционных странах состоит из
представителей, депутатов. И вот эти самые депутаты, избранные для
того, чтобы избавить людей от самоуправства, разрешают
между собой разногласия дракой. Так было во французском,
потом в английском, теперь то же произошло в итальянском
парламенте»,— записал Толстой в дневнике 28 июня 1895 года
по поводу происшедшей между двумя итальянскими
сановниками дуэли.
В статье «О значении русской революции» (1906 год)
Толстой справедливо указал на лживость европейского и
американского парламентаризма, являющегося демагогической
формой деспотического правления. «Выбор президента в
Соединенных Штатах стоит миллионы тем аферистам, которые
знают, что выбранный президент будет поддерживать выгодную
32

им систему обложения тех или иных предметов или те или
иные монополии, и они сторицей возвратят то, что будет им
стоить избрание».
Многократно утверждая, что в Англии и Америке
существует особо изощренная форма социального рабства,
угнетения трудящихся, Толстой англо-американскую лживую
«демократию» считал самым циничным лицемерием и ханжеством.
Но наибольшую тревогу у Толстого вызывала агрессивная
колониальная политика Сити и Уолл-стрита. Писатель не раз
выражал свое сочувствие массам, угнетенным
англо-американским империализмом. В письме китайцу (1906 год) Толстой
выражал сочувствие китайскому народу по поводу «тех
злодеяний, которые были совершены против китайцев
европейцами», разумея под европейцами коалицию мировой агрессии.
Капиталистических интервентов в Китае Толстой называл
кратко, но выразительно: «Просто грабители — в Китае. И
когда подавляют восстание просто разбойники, душащие
отбивающуюся жертву».
Англо-американские захватнические войны в Африке, на
Филиппинах и в других местах земного шара Толстой считал
самыми чудовищными из всех войн.
«Читаю о войне на Филиппинах и в Трансваале и берет
ужас и отвращение», — писал он в дневнике 8 января 1900'
года. Сравнивая эти войны англо-американского империализма
с войнами Фридриха и Наполеона, писатель так оценивал их
особенную отвратительность: «... войны Американцев и
Англичан среди мира, в котором осуждают войну уж гимназисты,--
ужасны».
Толстой разоблачал кровавые войны итальянского
империализма в Абиссинии, английского — в Индии, Тибете,
американского— на Филиппинах, в Китае и т. д. Пламенный
протест Толстого против империалистических разбойничьих войн
вызвал благодарность всего человечества. Советские писатели,
обращаясь в Совет безопасности Организации Объединенных
Наций с протестом против американской интервенции в
Корее, указывали: «мы считаем себя продолжателями той
борьбы за торжество великих идеалов подлинного гуманизма,
какую вели такие всемирно известные русские
писатели-классики, как Лев Толстой и Максим Горький» х.
* # *
Из своей глубокой и сильной критики капитализма Толстой
сделал ложные выводы о средствах уничтожения буржуазного
строя — источника всех несчастий человечества. Искренне
сочувствуя угнетенным массам, он вместе с тем призывал их
к «непротивлению злу насилием».
1 «Известия», 30 августа 1950 года.
3 И. Н. Успенский
33

Трудовое человечество не могло признать в Толстом
«учителя» жизни. «Толстой смешон, как пророк, открывший новые
рецепты спасения человечества»1, — писал В. И. Ленин.
Человечество высоко ценит гуманизм Толстого, его
стремление к социальной справедливости и с благодарностью
принимает из его наследия критику буржуазного строя. «Толстой
велик, как выразитель тех идей и тех настроений, которые
сложились у миллионов русского крестьянства ко времени
наступления буржуазной революции в России»2, — говорит о
нем В. И. Ленин.
Глазами русского крестьянина, угнетаемого буржуазно-
помещичьим крепостничеством, смотрел Толстой на
варварские социальные уродства буржуазного строя, обличая их
словами и мыслями того же труженика-крестьянина. Критика
Толстого была непоследовательной и противоречивой,
поскольку противоречива была и сама идеология русского
дореволюционного крестьянства. Эта критика была подхвачена, дана в
новом, революционном качестве в творчестве художника
пролетариата, единственного класса, способного уничтожить
эксплуататорский строй, в творчестве Горького,
вдохновленного великими идеями Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина.
1 Ленин В. И. Соч., т. 15, стр. 183.
2 Там же.
— ^рГЛщ

В. Г. Короленко об Америке
Литературная деятельность В. Г. Короленко,
замечательного русского художника слова, началась в конце 70-х
годов прошлого века. Короленко был современником таких
титанов русской литературы, как Л. Толстой, А. Чехов, М.
Горький. Творчество Короленко, несмотря на наличествующие в
нем некоторые народнические иллюзии, сыграло в целом
прогрессивную роль в развитии русского критического реализма.
В. И. Ленин в «Проекте речи по аграрному вопросу во II
Государственной Думе» (1907 год) отнес Короленко к числу
прогрессивных русских писателей *. Общеизвестно, как высоко ценил
Короленко великий пролетарский писатель А. М. Горький.
В. Г. Короленко был первым выдающимся русским
писателем, побывавшим в Америке и давшим развернутую критику
американской буржуазной действительности на основании
своих личных наблюдений. Короленко выехал на Чикагскую
выставку в Америку в начале июля 1893 года в качестве
корреспондента «Русских ведомостей». По пути в Америку
Короленко посетил Стокгольм, Копенгаген, Лондон, Ливерпуль
и имел возможность присмотреться к европейским буржуазным
«порядкам». Впечатления от своего путешествия Короленко
записывал в дневник, описывал в письмах к родным, в
очерковых зарисовках-набросках, являвшихся первыми попытками
осуществления художественных замыслов рассказов или
повестей о зарубежной жизни.
Дневниковые записи и письма характеризуют и глубокую
привязанность писателя к своей родине, своему народу.
После возвращения из США на родину Короленко в одном
из писем признавался: «Если бы мне лично предложили жить
в Америке или в Якутской области... — поверите ли Вы, что
я бы вероятнее всего выбрал последнее. Плохо русскому
человеку на чужбине, и, пожалуй, хуже всего в Америке».
1 Ленин В. И. Соч., т. 12, стр. 237.
3*
35

В письме жене 6 (18) августа 1893 года Короленко писал
из Нью-Йорка:
«Бог с ними, с Европами и Америками! Пусть себе
процветают на здоровье, а у нас лучше!.. И много у нас лучше. Лучше
русского человека ей-богу нет человека на свете. И :>а
что его бедного держат в черном теле!»
В путевых очерках русский писатель иронически говорит о
заблуждении тех своих соотечественников, которые наивно
полагают, что за границей, в буржуазных странах, нет голода,
нищеты, пороков, и сатирически пишет о тех апологетах
буржуазного строя, которые считают его совершенным «земным
раем». Короленко справедливо указывал, что действительность
не имеет ничего общего с этими представлениями о
буржуазном строе. Такое представление о Западе тотчас же
рушится, как только видишь «яркие фигуры» европейских
нищих или люмпенпролетариев. Контраст нищеты тысяч и
богатства единиц поражал русского писателя на каждом шагу.
Из Эсбиерга Короленко направлялся в Лондон пароходом
«Ботния», на котором в третьем классе ехали в Америку
переселенцы-эмигранты. В дневнике, в письмах, в очерке «В
Америку» Короленко описывает «противоположности» первого и
третьего классов, контрасты в путешествиях состоятельных
людей и бедняков-эмигрантов. «Эмигранты располагались
угрюмо по лавкам, под низким потолком, в тесном и неуютном
помещении. Слишком много простора предоставляла «Ботния»
нам, и слишком мало—для них». Первый класс был заполнен
бесцеремонными буржуа — англичанами и датчанами, громко
разговаривающими, чувствующими себя людьми особого рода.
Те же контрасты наблюдал Короленко и в Лондоне.
«Контраст— вот характерная черта аристократического строя, и,
конечно, в «аристократическом» Лондоне вы также встретите
контрасты», — писал он в очерке, посвященном Лондону
(«Драка в доме»).
«О лондонских «противоположениях» и контрастах нищеты
с богатством и роскошью кричат все»,— сообщал он матери —
Э. И. Короленко 19(31) июля 1893 года. Короленко
выразительно описывает лондонскую бедноту. «Лондонская нищета
совсем особая. Бедняку здесь предоставлено полное право
быть бедным сколько ему угодно, вполне откровенно и не
скрываясь», — с горьким юмором писал Короленко в одном
из своих неоконченных очерков об Англии.
Резко отрицательно отнесся Короленко к политическому
строю Англии, В дневниках и в очерке «Драка в доме»
писатель в сатирических тонах описал английский парламент, на
заседаниях которого он присутствовал. Само заглавие очерка
свидетельствует, сколь иронически относился русский
писатель к парламентской борьбе одинаково реакционных партий
господствующих классов.
36

В письмах, путевых очерках Короленко ярко описал
деятельность типической для англо-американского буржуазного
строя архиреакционной политической религиозной и
филантропической организации «Армия спасения», основанной еще в
60-х годах прошлого века Вильямом Бутсом. При виде
«громящих дьявола» молодых субъектов из отряда «Армии
спасения», сообщал Короленко жене, «я невольно ощупал
карманы». «Идею» этой организации писатель характеризует как
грандиозную «счастливую пошлость», типическую для
буржуазного общества.
«Счастливая пошлость» Бутса пришлась по вкусу
американской буржуазии и превосходно привилась на
американской почве. Короленко прибыл в США 1 (13) августа 1893
года на пароходе «Урания», на котором также из Англии
приехал «генерал» «Армии спасения» Бутс со своими
приближенными. В дневниковой записи писателя иронически описывается
торжественная встреча «генерала» Бутса его американскими
единомышленниками: «счастливая пошлость» соединяла оба
буржуазных Света — Старый и «Новый». Еще до того как
сойти на берег США, В. Г. Короленко получил уже некоторое
представление об американских нравах. Его соседом на
пароходе оказался развязный и бесцеремонный
американец-коммерсант. В беседе с писателем американец откровенно
признался в своих антисемитских воззрениях. Короленко с
возмущением убеждался, что расовые предрассудки, разжигаемые
капиталистическими заправилами США, отравляют сознание
«среднего американца». Не только негров и других людей
смуглой кожи американец-расист считает представителями
неполноценных низших наций, но и славян, итальянцев, евреев и т. д.
Почти все национальности, за исключением англо-саксов,
американцы-расисты объявляют нациями низшей категории.
Расистские человеконенавистнические «идейки» систематически и
планомерно распространяются капиталистической печатью
США. Выдающегося русского писателя, лишенного каких бы
то ни было национальных предрассудков, с уважением
относящегося к печатному слову, как слову правды, высоких идей,
приводила в негодование грязная американская буржуазная
пресса прежде всего своей циничной пропагандой расизма.
2 (14) августа 1893 года Короленко возмущенно писал в
своем дневнике, что американские пропагандисты союза
Уоллстрита с русским царем «прибегают к аргументу: русский народ
недостоин свободных учреждений. В самом деле, эта
унизительная альтернатива неизбежно представляется в этом деле:
американец не может понять, чтобы свободные учреждения
были недостойны нашего народ а... для объяснения—
остается признать нас в целом, как нацию, скопищем дикарей,
неспособных к нормальной (на их же взгляд) политической
жизни».
37

Короленко в дневнике, письмах, а также повести «Без
языка» показал, что простые американцы отнюдь не склонны
считать себя «высшей расой», а русских, итальянцев и все
остальные народы «низшей расой», что сумасшедший бред «о
дикости» русских исходит только из уст американских воротил —
капиталистов, сенаторов-конгрессменов и послушных им
профессиональных продажных лгунов, представляющих собою
американскую «свободную» печать. Скромного, правдивого и
требовательного к печати художника слова возмущала
крикливость, буржуазная сенсационность и безграничная лживость
американской прессы. Многие страницы повести «Без языка»
(1895 год) Короленко посвятил описанию цинизма буржуазной
прессы США, грандиозности ее клеветнических измышлений.
Газеты ни слова не проронили о темных избирательных
махинациях дельцов из Тамани-холла. Зато о заблудившемся в
Нью-Йорке герое повести Матвее Лозинском, не знающем
английского языка, все столичные и провинциальные газеты
сообщали дикий вздор, рассчитанный на сенсацию. Сатирически
описывает Короленко, как репортер столичной газеты
«Трибуна» задавал Матвею Лозинскому стандартные вопросы, тут же
подсказывая ему стандартные ответы, означавшие, что
«Америка — лучшая страна в мире», «Нью-Йорк — лучший город в
Америке». Репортера нисколько не смущало то, что он говорил
по-английски с человеком, не знающим английского языка. Тут
же репортер изобразил на рисунке Матвея, купающим своих
детей в водоеме фонтана на Бродвее, в то время как у Матвея
никаких детей не было. Рисунок и заметка репортера
изображали нью-йоркского полисмена Гопкинса в качестве ангела-
хранителя американской «цивилизации», разъясняющего
«дикарю» недопустимость его поступка. Так рождается
американская «сенсация». Когда же, случайно попав на митинг
безработных, Матвей в ответ на удар Гопкинса свалил этого
полисмена с ног, газетная сенсация о «дикаре» приняла
фантастический характер. Зная, что Гопкинс благополучно здравствует,
разбойники печати объявили его убитым и завопили об
угрозе американской цивилизации со стороны неизвестного
«дикаря». Крикливые, глупейшие сенсационные заголовки -и
заметки американских газет об опасном «дикаре» и митинге
безработных Короленко приводит отнюдь не с пародийными
целями. Писатель в описанной им газетной шумихе с
«дикарем» и митингом безработных показывает, как печать
Уолл-стрита, во-первых, вымышленными сенсациями
отвлекает внимание простых американцев от всяческих преступлений
капиталистического строя, например описанного в повести
подкупа избирателей; во-вторых, систематически подогревает
расистские, человеконенавистнические настроения, объявляя
итальянцев «нецивилизованными элементами», славян
—«дикарями» и т. д.; в-третьих, рекламирует полицейский режим как
38

защиту «цивилизации», превращая держиморду Гопкинса в
жертву «долга» и «порядка»; в-четвертых, стремясь заглушить
недовольство обнищавших масс трудящихся, гибнущих от
безработицы и нужды, выдвигает для роли «защитников»
интересов обездоленных всяческих социал-предателей типа
«рабочего вождя» Гомперса.
В свое повествование Короленко вводит трагическую
фигуру нью-йоркского безработного, кончающего жизнь
самоубийством в центральном парке. Отвратительна на этом
трагическом фоне речь Чарльза Гомперса, искусно направленная к
тому, чтобы обмануть безработных, убедить их не выйти из
рамок «порядка». Чарльз Гомперс — это фигура,
олицетворяющая американских профсоюзных «боссов», особенно
отличающихся своей подлостью в ряду всех тред-юнионистского типа
предателей. Короленко проявил исключительную
прозорливость, показав в образе Гомперса всю низость американских
социал-предателей.
Множество диких уродств капиталистического
американского строя наблюдал Короленко во время своего пребывания
в США. Он увидел в «стране процветания» ужасающую по
своим размерам безработицу. Картина митинга безработных
в повести «Без языка» описана Короленко с натуры: писатель
18 (30) августа 1893 года присутствовал на массовом митинге
безработных в Чикаго. В письме матери Короленко
язвительно замечал, что власти позволили собраться вечером на
митинг тем самым рабочим, которых утром «разгоняла полиция
палками».
Красочно изобразил писатель в повести «Без языка» три
американские «свободы»: «свободу» быть безработным, то есть
умирать с голода, «свободу» обмана голодающих гомперсами
и прочими охранителями американского буржуазного
«порядка» и «свободу» полицейского произвола.
Выразительна в этом плане приведенная в повести история
полисмена Гопкинса, бывшего боксера, после ряда «крупных
превратностей» предложившего свои услуги директору
полиции. «Само собой разумеется, что услуги были охотно
приняты, так как времена наступали довольно бурные: участились
стачки и митинги безработных («которыми, — как писала одна
благомыслящая газета, — эта цветущая страна обязана
коварной агитации завистливых иностранцев»), и все это открывало
новое поле природным талантам мистера Гопкинса и его
склонности к физическим упражнениям более или менее
рискованного свойства. Увесистый «клоб» из ясеня или дуба дает
вдобавок решительное преимущество полисмену перед любым
боксером, и имя мистера Гопкинса опять стало часто мелькать
в хронике газет». Полицейский «клоб» гопкинсов —
олицетворение американской «свободы» и «правосудия»!
«Основы» американского капиталистического строя русский
39

писатель наблюдал с чувством непреодолимого отвращения.
Дневник писателя содержит много записей о гнуснейших
аферах, выплывших наружу во время его пребывания в США,
например со строительством железной дороги в штате
Канзас, о шарлатанстве бизнесменов, дурачащих публику камнем,
придающим людям, поцеловавшим его (за плату, конечно),
дар красноречия, об агрессивном кровавом шантаже США по
отношению к Мексике, естественные богатства которой не
давали покоя алчным американским капиталистам, о
рекламной крикливости Чикагской выставки и т. д.
Из всех пороков американской «цивилизации» наиболее
сильное впечатление на Короленко произвела расовая
дискриминация негров. 13 (25) августа 1893 года писатель
присутствовал на «Дне цветных американцев» в Чикаго. Как следует
из письма жене, Короленко в задуманной, но
неосуществленной им работе «Письмо с чужой стороны» хотел описать этот
«День» в очерке под характерным названием «Утесненные и
утеснители». «Праздник этот произвел на меня очень сильное
впечатление», — писал Короленко жене. Рассказывая о
выступлении замечательного негритянского оратора Фредерика
Дугласа, обличавшего угнетателей негритянского населения,
Короленко характеризовал «цивилизованные» нравы
американских белых дикарей словами: «здесь жестокость и грубость».
«Цветные держатся в терроре, — записал Короленко в
дневнике 27 августа (8 сентября) 1893 года. — От времени до
времени идет крик, что негры зазнались, и при первом пустом
проступке — Линч и казнь...»
С болью писал Короленко об истреблении американскими
колонизаторами индейцев: «От великого племени, занимавшего
своими деревнями, вигвамами и своим диким привольным
кочевьем всю страну от моря и до моря, остались жалкие остатки,
несколько десятков тысяч... И целый народ быстро, как трава
от пожара, исчезает с лица земли».
* * *
Из многочисленных своих замыслов художественных
произведений об Америке Короленко, как известно, полностью
осуществил только один — повесть «Без языка», посвященную
жгучей для своего времени теме — поискам бедняками за
океаном «земли обетованной». Выбор этой темы из ряда
других, нахлынувших на писателя замыслов, не случаен. Именно
судьба обманутых рекламной легендой о «Новом Свете»
переселенцев в США давала писателю возможность реалистически
изобразить разительный контраст между идиллическими
картинами «американского образа жизни», рисуемого буржуазной
пропагандой, и самой неприглядной, отвратительной
действительностью этой жизни.
На примере грустных размышлений простодушного кресть-
40

янина Матвея Лозинского писатель показывает, как под
ударами жестокой действительности рушатся иллюзии об Америке —
«земле обетованной». Страшная тоска по родине овладевает
не только крестьянином Матвеем Лозинским, мечтающим о
возвращении в тихие Лозищи, но и
интеллигентом—социалистом Ниловым, знающим, что на родине его ждут
преследования царских властей.
Тоскливо в Америке и еврею Борку, с радостью
встречающему своих соотечественников из России.
Каждому эмигранту, попавшему в США, становилось
вскоре ясным, что «Новый Свет» отнюдь не «земля обетованная», а
только «новое издание старых порядков» — полицейского
разгула, расовой дискриминации, жестокой эксплуатации в самой
отвратительной и циничной форме. Порвав связи со своей
родиной, обманутые американской буржуазной пропагандой,
переселенцы не только не приобретали «новую родину», а
попадали в усовершенствованную, «цивилизованную» тюрьму,
именуемую американской «демократией».
Значительность темы повести «Без языка» станет особенно
ясной, если мы вспомним горьковские очерки об Америке.
Очерк «Город Желтого Дьявола» Горький начинает с
описания чувств эмигрантов, поддавшихся обману буржуазной
пропаганды об американской «свободе». Символически
изображает Горький статую Свободы, как какого-то легендарного
идола, поглощающего все новые и новые жертвы
обмана, плывущие через океан в его пасть — Желтого
Дьявола.
Горький аллегорически изображает Нью-Йорк как
огромный желудок, пожирающий куски пищи — новые и новые
массы людей.
Повесть «Без языка» реалистически рисует, как обманутые
переселенцы-эмигранты превращаются в жертвы все
пожирающего Желтого Дьявола — капиталистического строя США.
Могилевец-кабатчик в Гамбурге, навидавшийся на своем
веку немало горя и страданий переселенцев в США, на вопрос
земляков об американской «свободе», отвечает:
« — А! рвут друг другу горло, — вот и свобода... я,
признаться, не могу понять, зачем это иным простакам хочется,
чтобы их ободрали непременно в Америке».
Хотя «неспокойные люди», покидавшие Лозищи, пропадали
без вести, затерявшись где-то, «как маленькая булавка в омете
соломы», и никто из них не сообщал, что он нашел «обетованную
землю», простодушные лозищане наивно верили, что за
океаном таковая существует. Много анекдотических слухов ходило
среди лозищан об американской «демократии». Верилось и
главному герою повести, патриархальному крестьянину
Матвею Лозинскому, что в Америке все, как в Лозищах, толька
лучше.
41

Матвей признается Нилову, что в Америку он поехал в
надежде найти «клок вольной земли, чтобы было где разойтись
плугом... Ну там... пару волов, хорошего коня... корову...
крепкую телегу». Как видно из этих мечтаний Матвея, он далек от
какой-либо тени революционности или крестьянского бунтар
ства. Матвей не понимал, что «вольную землю» надо не искать
на чужбине, а добывать борьбой у себя на родине, что нет
«вольной земли» там, где существует власть капитала, в какую
форму «демократии» она бы ни облекалась.
Путешествие в США во многом отрезвило Матвея, убедило
его, что за океаном нет и помина «вольной земли». В конце
повести под влиянием бесед с выручившим его из беды
социалистом-эмигрантом Ниловым Матвей начинает смутно
осознавать, что «вольную землю» добывают в борьбе с теми, кто
отбирает ее у тружеников.
Злоключения лозищан по пути в Америку и в самой
Америке отнюдь не являются искусственным нагромождением
всякого рода случайных бед, обычно описываемых в
приключенческих повестях. Короленко, как художник-реалист, показал
только те бедствия своих героев повести — лозищан, которые
типичны для всех переселенцев в США. Так, например, в
четвертой главе повести рассказывается, как у русской девушки-
переселенки Анны на пароходе умер отец, не перенеся тягот
пути. В этой картине нет ничего случайного. Тысячи тысяч
переселенцев-бедняков гибли на пути в Америку из-за
страшных, нечеловеческих условий перевозки в трюме. Короленко
еще на пути в Америку, в Дании, видел ужасающие условия на
пароходе для переселенцев-эмигрантов, едущих в третьем
классе.
С первых же шагов на американском берегу переселенцы-
лозищане столкнулись с колоритным проявлением
американской «культуры»: хулиганы кидают в них корки бананов,
огрызки каких-то плодов. Обращаться к помощи полиции н:
только бесполезно, но и небезопасно для пострадавших.
Наивная мысль лозищан о помощи полиции вызывает
замешательство у мистера Борка, хорошо уже изучившего американские
«порядки». «Здесь не такая сторона, чтобы чуть что не так, и
сейчас звать полицию», — испуганно говорит он лозищанам.
Матвей Лозинский вскоре на своем опыте узнал, для чего
существуют полисмены Гопкинсы: для охраны организованного
капиталистами разбоя, грабежа, доводящего безработных до
самоубийства, и для преследования опасных иностранцев —
«нецивилизованных» элементов, недовольных таким «порядком».
Судья Дебльтоуна Дикинсон хорошо осведомлен о
полицейских порядках Нью-Йорка и всей Америки. Из его разговора
с явившимся к нему нью-йоркским сыщиком становится ясным
особый полицейский режим для иностранцев, существующий
в Америке. Иностранца можно арестовать без всяких на то
42

полномочий и без всяких к тому оснований. В споре с Ниловым
«истый американец» судья Дикинсон утверждает, что
полисмен имеет право избивать «клобом» иностранца, и это будет
актом «цивилизации», но если иностранец, хотя бы в порядке
самозащиты, посмеет поднять руку на полисмена, то это уже
«нарушение порядка» и акт «дикости» и «варварства» со
стороны «нецивилизованных» иностранцев.
На судьбах героев повести Короленко показывает, что
ждет переселенца-эмигранта в Америке: жизнь в прислугах у
скаредной барыни (участь Анны), работа батрака в штате
Миннесота, где «болота, лес, мошки, лесные пожары» (Осип
Лозинский), веревка самоубийцы (безработный), превращение
в травимого всем полицейским аппаратом мнимого «дикаря»,
в «угрозу» американской «цивилизации» (Матвей Лозинский)
и т. д. Уже от первого знакомства с американской
«цивилизацией» Матвей Лозинский приходит в отчаяние, не зная,
какому выбраться из этого Содома и Гоморры. «Если бы можно,
надел бы я котомку на плечи, взял бы в руки палку, и пошли бы
мы с тобой назад, в свою сторону, хотя бы Христовым
именем», — говорит он Анне. «А! чтоб ей провалиться»,—
простодушно отвечает Матвей на переводимый Ниловым вопрос
судьи Дикинсона о том, как ему, Матвею, нравится
Америка.
Короленко сумел в заокеанской стране увидеть две
Америки: Америку дикинсонов, гомперсов, гопкинсов и прочих
угнетателей народа и Америку простых людей, угнетаемых
трудящихся. Америка гомперсов и гопкинсов и подобных им встает
в повести, как бездушное, злобное, отвратительное
чудовище. Америка простых тружеников дышит гуманизмом,
человеколюбием, дружеским участием к попавшему в беду.
Матвея Лозинского после схватки с полисменом Гопкинсом
выручают безработные, участники митинга. Они прячут его от
полиции, переодевают, отправляют из Нью-Йорка, снабжая на
дорогу провизией. Это до глубины души тронуло Матвея,
измученного варварством репортеров, полицейских и т. д. «Никогда
тебя не забуду», — говорит он усаживавшему его в поезд
безработному.
Короленко показал Америку, как ее мог увидеть русский
землепашец-крестьянин, В обрисовке образа главного героя
повести Матвея Лозинского и некоторых других
положительных персонажей повести сказались элементы народнических
иллюзий писателя. Матвей Лозинский — не активный борец со
злом, а человек, только страдающий от зла, даже
свыкающийся с ним. Ему присущи элементы пассивизма, характерные
для многих толстовских образов крестьян. Для него даже беда,
с которой он свыкся в Лозищах, родная: «может, век бы
свековал в Лозищах, с родною бедою», — думает он. Образ Матвея
в этом отношении мало характерен для русского крестьян-
43

ства. Образ социалиста Нилова также не характерен для
русских революционеров-борцов. Идеалы Нилова смутны,
расплывчаты, воля и свобода не имеют в его представлениях
четких политических очертаний. От всего облика Нилова веет
либеральным народничеством. Совершенно фантастичны идеалы
квартирующего у барыни ученого-изобретателя, во многом
сходного с героем незаконченной короленковской повести «Соф-
рон Иванович». Изобретением универсальной машины,
выполняющей за человека все работы, он мечтает разрешить все
социальные противоречия на земле.
Короленко гневно и справедливо обличал американскую
капиталистическую лжецивилизацию, развенчал легенду о.
США, как о «вольной земле», но не сумел показать читателю
путь к «вольной земле», к социальной справедливости. Эту
задачу, непосильную для писателя с народническими
тенденциями, блестяще выполнил великий пролетарски;! писатель
Максим Горький, спустя 13 лет после Короленко побывавший в
США и изобразивший страну Желтого Дьявола в своих
бессмертных очерках и памфлетах.
Но, несмотря на всю историческую ограниченность
мировоззрения Короленко, сказавшуюся и на произведениях писателя,
его повесть «Без языка», незавершенные очерки, зарисовки в
письмах и дневниках правдиво и ярко рисуют уродства
американской людоедской капиталистической «цивилизации», силой
своего художественного реализма внушают читателю чувство
глубокой ненависти к «культуре» доллара, несущей
человечеству страдания и кровь. Это и делает произведения
прекрасного русского писателя об Америке ценными для современного
читателя.
— ^^00*^5*

М. Горький — обличитель
американского империализма
«Нет сомнения, что Горький —
громадный художественный талант,
который принес и принесет много
пользы всемирному пролетарскому
движению»1.
ЛЕНИН
Ни один русский писатель XIX века не дал столь глубокого
политического анализа буржуазной «цивилизации», как
А. М. Горький в своих художественных очерках, памфлетах и
статьях о Западной Европе и Америке.
На протяжении значительного периода своей жизни
Горький вел сложную и многостороннюю международную
политическую деятельность, отстаивая интересы революционной
России за рубежом. Его поездка в 1906 году в Америку явилась
большим политическим событием в международной жизни.
Идея поездки писателя революции в Америку с
пропагандистскими целями возникла в кругах руководства
большевистской партии. Пребывание Горького в Америке стало ярким
эпизодом острой борьбы идеологии социализма с идеологией
американской реакции еще в начале нынешнего века и
выдающимся событием в жизни американского народа.
В Горьком американский народ справедливо видел
гениального художника и выдающегося деятеля русской революции,
за развитием которой с напряженным вниманием следили во
всем мире. От победы или поражения революционного движения
в России во многом зависело ослабление или укрепление
реакции в Европе и в остальных частях света. «Если русский
рабочий победит, — рабочие всей Европы, всего света почерпнут
в этой победе вдохновение, и силу, и уроки для себя», — писал
Горький в своем обращении к французскому пролетариату.
Американский народ восторженно принял Горького.
Митинги, на которых выступал писатель, были необычайно много-
1 Ленин В. И. Письма из далека. Соч., т. 23, стр. 325.
45

людными. На первом же митинге в Нью-Йорке было пять
тысяч человек. Митинги следовали один за другим.
Буржуазная пропаганда «достоинств» «Нового Света» не
обманула Горького. В самой Америке писатель увидел острый
классовый антагонизм, социальное и национальное угнетение.
В выступлении на митинге в Гранд-Централь-Пелейсе в Нью-
Йорке Горький, касаясь расовой дискриминации негров в
Америке, обратился к участникам митинга со словами: «Я не верю
в вражду рас и наций. Я вижу только одну борьбу —
классовую. Я не верю в существование специфической психологии,
вызывающей у белого человека естественную ненависть к
человеку черной расы».
Каждый очерк, каждый памфлет Горького об Америке был
мощным ударом по буржуазной пропаганде американской
«демократии» и американских «свобод». Когда в журнале
«Аппельтон» («Appelton magazine ») появился первый горь-
ковский очерк «Город Желтого Дьявола», он произвел
сильное впечатление на американское общество. Кроме него, в
цикл горьковских очерков об Америке вошли «Царство скуки»,
«Mob». В другом цикле, объединенном под названием «Мои
интервью», Горький отразил американскую действительность
в памфлетах «Один из королей республики», «Жрец морали» и
«Хозяева жизни».
Горький несоизмеримо глубже и острее, чем, например,
Марк Твен и другие американские писатели, видел нищету и
страдания масс самой богатой капиталистической страны,
лицемерие и лживость ее «цивилизации», основанной на
новейших методах социального угнетения и эксплуатации народа.
Американские очерки Горького открыли новую страницу в
художественной литературе об Америке.
Под воздействием буржуазной пропаганды многие
американцы верили раньше и продолжают и ныне верить, что они
являются истинно свободными гражданами истинно свободной
страны — «Нового Света». Горький показал, что это только
самообман людей, самообман, внушенный капиталистической
прессой. Америка имеет статую Свободы, но американцы
никогда не видели настоящей свободы.
О самой статуе Свободы Горький говорит иронически, как
о статуе-идоле «американского бога». Статуя «покрыта с ног
до головы зеленой окисью». Окисью социального разложения,
зеленой плесенью гниения покрыта с ног до головы и
лжецивилизация, лжедемократия «Нового Света». С этих мыслей
начинается первый горьковский очерк об Америке. В стране,
где господствуют, правят банкиры и капиталисты, нет и не
может быть свободы.
«В печальном самомнении они считают себя хозяевами
своей судьбы, — писал Горький о нью-йоркцах в «Городе
Желтого Дьявола», — в глазах у них, порою, светится сознание
46

о
5
0Q
It
О
«3
«3

своей независимости, но, видимо, им непонятно, что это только
независимость топора в руке плотника, молотка в руке
кузнеца, кирпича в руках невидимого каменщика, который, хитро
усмехаясь, строит для всех одну огромную, но тесную тюрьму.
Есть много энергичных лиц, но на каждом лице прежде всего
видишь зубы. Свободы внутренней, свободы духа — не
светится в глазах людей. И эта энергия без свободы напоминает
холодный блеск ножа, который еще не успели иступить. Это —
свобода слепых орудий в руках Желтого Дьявола — Золота».
Горький, дружески относясь к американскому народу, ценя
в простых людях Америки трудолюбие, техническую
инициативу, не боялся сказать прямо в глаза американцам правду об
отсталости социального, классового самосознания у так
называемого «среднего американца», с его психологией,
воспитанной капиталистической «культурой» доллара.
Естественно, что очерк «Город Желтого Дьявола» вызвал
бурную реакцию прежде всего в кругах, близких к Уолл-стриту.
Желтая пресса подняла дикий визг, крича, что Горький
злоупотребляет американским гостеприимством, что Горький
оскорбляет Америку и т. п.
Горький понимал, что его революционное, большевистское
слово об американской лжедемократии имеет большое
политическое значение для трудящихся всего мира. Великий
пролетарский гуманист знал, что за его борьбой против «культа
доллара» следят миллионы простых людей как в Америке, так
и во всем свете.
В результате глубокого анализа жизни «Нового Света»
Горький пришел к выводу, что в развитии социалистического
самосознания масс Америка, как и другие страны, сильно
отстала от России. Горький не видел в американском рабочем классе
того духа революционности, решимости в классовой борьбе,
каким горел русский пролетариат, не видел и в американском
фермерстве той политической активности, какую проявило
русское крестьянство. И замечательны в этом отношении те
сопоставления, какие сделал Горький в письме И. П. Ладыж-
никову:
«Знаете, что я Вам скажу? — пишет он И. П. Ладыжни-
кову. — Мы далеко впереди этой свободной Америки, при всех
наших несчастиях! Это особенно ясно видно, когда
сравниваешь здешнего фермера или рабочего с нашими мужиками и
рабочими».
В письмах К. П. Пятницкому Горький проводит то же
сопоставление между революционными настроениями русского
народа и бизнесменством, которым развращены значительные
слои американцев. По этому поводу Горький замечает, что
американцы «слишком «бизнесмены» —люди, делающие
деньги, — у них мало жизни духа». В другом письме тому же
адресату Горький писал:
48

«...А если бы Вы побывали здесь, в стране, где
искренность считается смертельным грехом, — Вы оценили бы
прелести россов, ей-богу. Это — милый народ».
Русские рабочие и крестьяне находились под страшным
гнетом самодержавия. Но они были полны стремления к
свободе и уже вступили в полосу величайших революционных
битв. Этого революционного духа не видел Горький в
Америке. Капиталистическая американская лжецивилизация не
только угнетала, но и растлевающе действовала на человека.
Несмотря на всю шумную рекламу пресловутого
капиталистического «процветания», «Новый Свет», как именовали свою
страну капиталистические пропагандисты Америки, имел те
же социальные пороки, что и Старый: нищету миллионов
тружеников и роскошь тысяч богачей. Только глубина нищеты и
размеры роскоши в Америке намного превосходили Старый
Свет, а контрастность нищеты миллионов и роскоши кучки
тунеядцев в «Новом Свете» всегда была еще более разительна.
«О людях—страшно и больно говорить, — писал Горький
в «Городе Желтого Дьявола». —...Я очень много видел нищеты,
мне хорошо знакомо ее зеленое, бескровное, костлявое лицо.
Ее глаза, тупые от голода и горящие жадностью, хитрые и
мстительные или рабски покорные и всегда нечеловеческие, я
всюду видел, но ужас нищеты Ист-Сайда — мрачнее всего, что
я знаю».
Город Желтого Дьявола — огромная социальная тюрьма
для его пленников. Его двадцатиэтажные, квадратные, «лишен^
ные желания быть красивыми» дома, безмолвные и темные*
«скребницы неба», «поднимаются вверх угрюмо и скучно». «В
каждом доме чувствуется надменная кичливость своей высотой,
своим уродством». Капиталистический город, подобно какому-
то мифическому чудовищу, поглощает миллионы людей. Горь*
кому «издали город кажется огромной челюстью с неровными,
черными зубами. Он дышит в небо тучами дыма и сопит, как
обжора, страдающий ожирением».
В этом всепоглощающем городе-чудовище все живет по
законам звериного царства. В городе Желтого Дьявола нет
цветов, смеха, улыбок, песен, солнца. Человек в нем превращается
в «ошеломленное, оглохшее от шума, задерганное... пляской
мертвой материи двуногое существо». «Ихтиозавры капитала»,
которые господствуют в этом чудовище-городе, стерли в
памяти людей даже самое понятие свободы. «Старые, молодые и
дети — все одинаково безмолвны» в этом царстве рабства. На
всех лицах отражена тоска задавленных тяжестью жизни
существ. У старух «свинцовые, погасшие глаза»; темны глаза у
девушек и женщин; у голодной матери глаза «круглы, как у
совы,— они смотрят упорно в одну точку перед собой».
Повсюду волчьи законы борьбы за свое существование. Дети из-за
корки загнившего хлеба «дерутся, как маленькие собачонки»;
4 И. Н. Успенский
49

старик, роющийся в куче мусора, движется, «точно волк»;
голос у всех людей города Желтого Дьявола «озлобленный,
раздраженный, мстительный», лица их голодные, возбужденные,
тоскующие. Весь город — «скверный хаос» нищеты и страдания
миллионов и роскоши кучки миллионеров.
В другом очерке — «Царство скуки» — Горький как бы
продолжает печальное повествование о порабощении человека в
городе Желтого Дьявола. Даже когда сотни тысяч рабов
Желтого Дьявола отправляются отдыхать и развлекаться в Куни-
Айланд, ими управляют все те же звериные законы
капиталистического бытия. В мире тупых, животных развлечений
господствуют скудоумие, глупость. В этом царстве «медленно
кружится скука, издыхающая в агонии своего бессилия». Слуги
Желтого Дьявола навсегда лишены радости здорового, умного,
человеческого смеха.
В сяоих очерках «Город Желтого Дьявола», «Царство
скуки», «Mob» Горький изобразил подавленную капитализмом
жизнь механически работающего, механически
развлекающегося, механически думающего «среднего американца»,
отравленного ядом «культуры доллара».
В очерках об Америке Горький с глубиной гения проник в
жизнь простых американцев, превращенных в рабов Желтого
Дьявола.
Горький, обладая марксистским уменьем видеть не только
социальные следствия, но и социальные причины, создал
бессмертный памфлет «Один из королей республики», в котором
с сатирической заостренностью раскрыл структуру власти в
классической стране капитализма. Истинный хозяин страны —
капиталист, миллионер, некоронованный король Америки.
Памфлет написан Горьким в виде интервью. Миллионер делится
способом «делания денег». Способ прост:
«Рассчитываешь, сколько нужно оставить фермеру денег,
чтобы он не умер с голоду и мог работать дальше, а все
остальное берешь себе...»
В царстве капитала ничто не должно мешать капиталисту
«делать деньги». Правительство — слуга капиталиста. На
вопрос, не мешает ли ему, капиталисту, правительство грабить
народ, последовал пренебрежительный ответ:
«Правительство?.. Ага... Это те.... в Вашингтоне. Нет, они не мешают. Это
очень добрые ребята... Среди них есть кое-кто из моего клуба».
Этой характеристикой, данной американским миллионером
его же собственному правительству, Горький подчеркивал
полную безличность американских государственных деятелей,
целиком зависящих от своих капиталистов. На протяжении всей
своей жизни Горький внимательно следил за деятельностью
американских представителей власти. Многих из них, как,
например, Гувера, Горький характеризовал как бесцветных,
безличных,-но верных псов господина капитала. Горький не видел
5Q

4л
Рис. художника Е. Голяховского

в государственных деятелях империалистической Америки ни
одной яркой, талантливой личности. В 1932 году в ответе
американским корреспондентам Горький писал:
«...у американцев есть привычка хвастаться тем, что в США
мальчики — торговцы газетами возвышаются до карьеры
президентов.
Напоминая об этом, я хочу отметить только ловкость
мальчиков, но не таланты президентов, — о талантах последних мне
ничего неизвестно».
Правительства буржуазных стран великий пролетарский
писатель считал только исполнителями воли финансовых и про.
мышленных магнатов капитализма. И в этом убеждении,
основанном на глубоком знании фактов капиталистической
действительности, Горький был глубоко прав. В процессе сближения
монополий и государства в странах капитализма, как
указывает товарищ Сталин, «...происходит не просто сращивание, а
подчинение государственного аппарата монополиям» !.
Всей жизнью многомиллионного народа Америки правит не
безликий Белый дом, а его агрессивные хозяева — короли
стали, чугуна, угля, нефти и всякие прочие короли-капиталисты.
Они устанавливают все звериные законы буржуазного
общества. Человек для них — это только эквивалент денег.
Ценность человека определяется имеющейся у него суммой денег.
Все остальное, что есть в человеке, не имеет никакого значения
для капиталиста. «Человек, у которого есть пятьсот долларов,
в десять раз лучше того, который имеет только пятьдесят»,—
изрекает один из королей республики. Для него вся
человеческая культура заключается в двух книгах: «Я люблю две
книги— библию и Главную бухгалтерскую». В представлении
властителя Америки наука — только вид рекламы. «Наука... да,
я знаю! — отвечает капиталист на вопрос о науке. — Это —
книги. Если в них хорошо пишут об Америке — книги
полезны».
От подлинных хозяев Америки исходит
человеконенавистническая идеология расизма, идеология «превосходства»
американской расы. Национальный вопрос королем республики
решается одним словом: «Линч».
«— А негра вы никак не можете признать за человека? —
осведомился я, подавленный моралью демократической страны.
— Вот наивный малый! — воскликнул он с сожалением. —
Да ведь они же черные! И от них пахнет. Мы линчуем негра,
лишь только узнаем, что он жил с белой, как с женой. Сейчас
его за шею веревкой и на дерево... без проволочек! Мы очень
строги, если дело касается морали...»
С тех пор как Алексей Максимович писал эти полные
гневного сарказма слова, прошло много времени. Американские
'Сталин И. Экономические проблемы социализма в СССР. Гос-
Политиздат, 1952, стр. 43.
52

буржуазные человеконенавистнические лжетеории давно уже
распространены на другие народы мира. Американские «сверх-
человеки» ныне весь мир, кроме себя, объявили низшей расой.
Но еще сорок лет назад Горький в своих американских
памфлетах с изумительной остротой показал источник бредовых
расовых «теорий» — Уолл-стрит.
В других памфлетах — «Жрец морали», «Хозяева жизни»—
Горький раскрыл механизм, создающий законы американской
буржуазной морали, буржуазных норм поведения. Деньги и
реклама—вот две основы, на которых зиждется лжемораль
буржуазного общества. «Американец не отказывается от денег
даже на другой день после своей смерти», — говорит жрец
морали. А реклама делает деньги. Для бизнесмена морально все,
что составляет хорошую рекламу, дающую деньги.
Профессиональные бюро создают сенсационные инсценировки
нарушений буржуазных кодексов морали. Эти инсценировки нужны
для газетных лживых кампаний об усилении нравственности в
мире разбоя. Даже сами жрецы морали — агенты этих
антиморальных бюро — стонут под бременем своей тяжелой
службы, которая вся сплошь состоит из самых безнравственных
поступков — пьянства, разврата, дебошей в ресторанах и прочих
мерзостей, на которые так падка сенсационная желтая пресса,
угождающая низким вкусам высшего буржуазного общества.
В памфлете «Хозяева жизни» Горький повествует о беседе
во сне с мифическим библейским Дьяволом. Памфлет дан
Горьким в аллегорически-пародийном плане. Легендарный
библейский Дьявол представляется лишь разочарованным скептиком
по сравнению со страшным Желтым Дьяволом, омертвившим
жизнь, подчинившим все живое законам мертвого царства.
«Мне надоело все и на кладбищах мертвых, и в городах,
кладбищах для живых»...— говорит мифический собеседник автора
памфлета. Желтый Дьявол — не мифический, а реальный,
существующий и ныне заокеанский дьявол доллара — превратил
города в кладбища для живых.
Замечательно сатирическое окончание этого блестящего
горьковского памфлета. Развращенный «культурой» доллара
«стопроцентный американец» настолько привык мыслить
делячески, что рассказанный ему символический сон он
моментально истолковывает с точки зрения бизнесмена:
«— А, понимаю! Дьявол был агентом фирмы кремационных
печей! Конечно так! Все, что он говорил, доказывает
необходимость сжигать трупы... Но, знаете, какой прекрасный агент!
Чтобы служить своей фирме — он даже во сне является
людям»...— вот единственный вывод, который делает бизнесмен
из всех размышлений о рабстве в капиталистическом обществе.
Мир в его представлении состоит из различных фирм, их
агентуры и клиентуры. Вне этой «триады» — фирма, агент,
потребитель — бизнесмен не может понять явлений жизни.
53

Горячо и страстно обличая капиталистических воротил
Америки, Горький с любовью относился к ее простым людям. Но
любовь к простым людям у Горького никогда не прикрывалась
фальшью жалостливости и лицемерного воспевания терпения
и прочих «добродетелей» рабов Желтого Дьявола. Горький с
суровой откровенностью говорил простым людям Америки об
их порабощенности капитализмом, о рабской психологии
преклонения перед «культурой» доллара. Но все это не заглушало
у Горького веры в возможность пробуждения простых людей
Америки от социального сна.
* * *
Борьба Горького с людоедской идеологией Уолл-стрита
отнюдь не ограничивается периодом его пребывания в
Америке. Напротив, поездка в «Новый Свет» явилась началом
неутомимой борьбы великого художника социализма против
растленной «культуры» доллара.
Победа Великой Октябрьской революции, успешное строи^
тельство социализма в СССР и мощный рост советской
культуры вызвали у идеологов Уолл-стрита животный страх перед
всепобеждающими идеями коммунизма. Американская реакция
в безнадежной борьбе с идеями коммунизма становилась все
более и более агрессивной, а ее капиталистическая
лжецивилизация все более и более подчинялась империалистическим
задачам разжигания в людях звериных инстинктов
человеконенавистничества.
Горький непрестанно следил за политической жизнью
Америки. В 20-х и 30-х годах великий писатель выступил с рядом
публицистических статей, в которых подверг «цивилизацию» и
«культуру» доллара уничтожающей критике.
В 1908 году Горький писал о цинизме буржуазии. В 1931
году Алексей Максимович, вновь возвратившись к этой теме,
указал, что прошедшие два с лишним десятилетия убедили его
в том, что «цинизм... развился в организме буржуазии, как
проказа» и «роскошь жизни мещанства Европы и Америки
становится все более цинически хвастливой, бессмысленной и
грубой»-(«О цинизме», 1931 год).
В Америке писатель видел классическую страну
империализма. Горький характеризовал империализм как гипертрофию,
неизлечимую болезнь капитала. Он писал: «Империализм
является логическим завершением капитализма, это —
гипертрофия капитализма, его болезнь, и, разумеется, не наше дело
лечить ее. По всем признакам — болезнь смертельна!»
Состоянию капитализма этой стадии полностью соответствует
растление буржуазной идеологии, порождающее «основные корни
философии всех империалистов Европы и Америки».
Империализм своим бесчеловечием «сам указывает рабочим Европы,
США, Канады и колоний естественный выход из этой трагиче-
54

!f I
V*V
Рис. художника Е. Голяховского

ской позиции, в которую он, капитализм, поставил трудовой
народ всей земли».
Жизненные интересы трудящихся и капиталистов прямо
противоположны. «Там, где частная собственность на землю,
на орудия труда, на фабрики, заводы, признается основой
государства, — там всё, весь порядок жизни против жизненных
интересов рабочих и крестьян», — писал Горький в 1931 году
ленинградским работницам и крестьянкам. Ясна причина
ненависти империалистической реакции к той стране, которая
уничтожила частную собственность: «Капиталисты Европы и
Америки ненавидят Союз Советов. Это вполне понятно, потому что
они видят: в Союзе Советов рабочие и крестьяне успешно и
быстро строят государство другого типа, — государство, в
котором исключена частная собственность — основная причина
всех несчастий жизни, причина неукротимой жадности, зависти,
одичания и озверения» («Две беседы», 1931 год).
Предупреждая народы мира о новой, готовящейся
германским фашизмом войне, Горький указывал, что английские
и американские империалисты ничем не отличаются от
немецких. И те и другие одинаково стремятся к мировому
господству. И те и другие не останавливаются перед тем, чтобы
ради своей выгоды толкнуть народы в пучину бедствии
войны. «Капиталист не может быть «гуманным», все
человеческое — кроме скотского в человеке — чуждо ему... Капиталист
защищает свой доллар, а для него доллар всегда дороже
человека, каков бы ни был этот человек», — писал Горький
в 1931 году в статье «Террор капиталистов против
негритянских рабочих в Америке».
Горький призывал человечество к борьбе с угрозой войны,
называя по именам поджигателей войны. Американских
реакционеров и близких им по духу английских консерваторов
Горький ставил в одном ряду с кровавым авантюристом
Гитлером и подобными ему людоедами: «Миллионами трудового
народа правят или тупоголовые циники типа консерваторов
Англии или типа бывшего президента САСШ Гувера,
которого даже американская пресса, не стесняясь, именовала
«неумным человеком» («О пьесах», 1933 год).
Из числа поджигателей войны Горький называет
Пуанкаре, Гувера, Форда, Моргана, Черчилля и других. Среди
мировых поджигателей войны в свое время Пуанкаре-«война»
был достаточно значительной фигурой. В нем Горький видел
одного из главных организаторов европейской бойни 1914—
1918 годов («Если враг не сдается, его уничтожают», 1930 год).
Некий Локнер написал воспоминания о Генри Форде и его>
«Корабле мира». В конце 1915 года Генри Форд на
собственные средства снарядил «Корабль мира» и вместе с
многочисленной группой пацифистов отплыл на нем в Европу, объявив-
своей целью добиться мира между воюющими народами. Уже*
56

по прибытии в Христианию Генри Форд покинул своих
единомышленников и вернулся в Америку, а в начале 1917 года
ликвидировал созданную им же «мирную организацию» и
занялся изготовлением снаряжения. Когда Америка официально
стояла вне первой мировой войны, Генри Форд создал эту
«мирную миссию» в чисто рекламных целях. Когда же стал на
очередь вопрос о вступлении Америки в войну, Форд сразу же
стал «стопроцентным патриотом». Так свидетельствует его
единомышленник по инициативе создания «Корабля мира»
Локнер.
Форд, само собой разумеется, дурачил так называемых
своих «единомышленников», которые наивно верили, что этот
матерый империалист может поддержать инициативу
прекращения войны. Само собой разумеется, что меньше всего
беспокоился Форд о проливаемой крови трудящихся. Наживаясь
на поте своих рабочих, Форд давно поставил знак равенства
между потом и кровью. Все равно, что льется,—пот или кровьг
лишь бы шли доходы.
В 1925 году в предисловии к книге Локнера А. М. Горький
едко говорит о лицемерии этого «скудоумного мудреца» —
Форда, который под прикрытием пацифизма перешел к
фабрикации средств для уничтожения людей. Горький с презрением-
говорит о том, что Форд, надевший маску проповедника мира,
«превратился в орудие истребления человечества». Но не
Форд — типичный миллиардер, некоронованный король
Америки — в данном случае интересовал великого писателя.
Книгой Локнера Горький воспользовался как поводом, чтобы в
1925 году еще раз предупредить мир об угрожающей ему
агрессии со стороны Соединенных Штатов Америки. «В
предвидении новой бойни промышленники Соединенных Штатов
запасают, повидимому, горы военного снаряжения, чтобы
скорейшим и блистательнейшим образом искалечить и
уничтожить миллионы людей»,— писал Горький. Приводя примеры
все возрастающей военной техники, Горький предупреждал
мир о готовящихся капиталистами Европы и Америки новых
химических, воздушных и других средствах истребления
человечества. Горький в предисловии к книге Локнера обращался
к женщинам, к матерям с призывом бороться против новой
мировой войны.
Капитализм порождает отвратительную касту специалистов
по массовому убийству миллионов беззащитных женщин,
детей, стариков. Организаторы мировой бойни соревнуются в
новых средствах, дающих рекордные результаты массового
убийства. В статье «О мещанстве» (1929 год) Горький
приводит данные о своеобразном рекордсменстве военспецов
Европы и Америки в подготовке массовых убийств простых
людей мира. Рекорд остается за империалистической
Америкой. Ее генерал Фрие в конце 20-х годов хвастливо заявил:
57

«Бомба в 450 кило люизита сделает необитаемыми десять
кварталов Нью-Йорка, а сотня тонн этого прелестного
продукта отравит все живое, воду и пищу во всем Нью-Йорке
больше чем на неделю».
Горький внимательно следил за все непрекращающейся
гонкой вооружения среди империалистических групп мира. Он
обращал внимание людей труда на бурный рост военных
бюджетов капиталистических стран и особенно США. В 1931 году
в статье «Годовщина исторического постановления» Горький
отметил рост военных расходов США с 288,5 миллиона
долларов в 1914 году до 680,8 миллиона в 1923 году и 847
миллионов в 1930—1931 годах. Ныне уже эти цифры кажутся
мизерными по сравнению с десятками миллиардов долларов,
затрачиваемых ежегодно американскими империалистами на
подготовку новой мировой войны.
Американские и европейские империалисты больше всего
боятся осуществления требования масс о разоружении, об
обуздании поджигателей войны: «...кучке морально тупых,
выродившихся людей, которые, опираясь на безволие и слепоту
рабочей массы, правят миром, советская власть предложила
два плана разоружения. В первом плане говорилось о полном
разоружении... Люди, командующие отвратительной
действительностью, люди, создавшие эту тяжелую, позорную жизнь,
полную непримиримых противоречий, вражды, злобы,
преступлений, — люди эти, конечно, отказались разоружиться.
Отказались они и от второго предложения — разоружиться
не вполне, а частично. Этим отказом они признали, что без
войны, без массового убийства, они не смогут существовать»
(«О Красной Армии», 1928 год).
Писатель-большевик был убежден, что простые люди мира
не хотят войны и не сочувствуют ее поджигателям. В статье
«По поводу одной легенды» (1931 год) Горький приводит
следующие слова из негритянской песни:
Мы снова идем куда-то драться,
Но, как в прошлый раз, мы не знаем — зачем?
Горький рекомендует всем пролетариям капиталистического
мира «твердо знать, куда и зачем их толкают» поджигатели
войны, чтобы видеть, против кого им действовать, «понять,
что, работая в области военной промышленности, они готовят
оружия, пулеметы, пушки на свою голову». Горький был
твердо уверен в том, что простые люди мира стоят за СССР,
против войны. «В Европе и Америке около тридцати миллионов
рабочих не имеют работы, — писал Горький в 1931 году
Павлу Матвееву Шатунову с товарищами, — а поставить все
эти миллионы под ружье да послать против нас — дело очень
рискованное, вполне возможно, что ружья и пулеметы начнут
стрелять не туда, куда хочется капиталистам».
58

* * *
Перемещение центра мировой реакции из европейских
столиц в США, в Нью-Йорк, совершилось уже в годы после
смерти Горького. Но такое перемещение центра мировой
реакции могло совершиться только в силу того, что почва для
него уже готовилась империалистами Америки давно.
Мудрый горьковский голос уже давно предупреждал весь
мир об идущей из Америки опасности для мировой культуры
и цивилизации.
Горький резко бичевал преступную деятельность
американских специальных фашистских организаций, поощряемых
лжедемократическим американским правительством: «Ку-Клукс-
Клаи убивает, цинически издевается над цветными, над
женщинами и все это — безнаказанно так же, как безнаказанно
расправляются губернаторы штатов с рабочими социалистами»
(«Ответ на анкету американского журнала», 1927—1929 годы).
Горький совершенно справедливо указывал, что
американская капиталистическая система в эпоху империализма стала
системой откровенного бандитизма, дикого произвола
эксплуататоров, беззакония капиталистического государственного
аппарата, системой ничем не прикрытого цинического ограбления
масс. В статье «О бесчеловечии» в 1929 году Горький писал:
«...морально разлагаясь, буржуазия воспитывает все большее
количество воров, мошенников, бандитов. Банкир родит
бандита — вот что рассказывает нам современная «книга бытия»,
и это — неоспоримо.
Рост преступности в буржуазных государствах требует все
большего увеличения штатов полиции... Чикаго, огромнейший
богатый город, находится вполне во власти бандитских
организаций. О росте преступности говорил президент Гувер в сенате.
Разумеется, не только одна Америка так усердно фабрикует
преступников... Европа не отстает от нее в этом процессе.
«Бесстрашные» люди крайне необходимы буржуазии».
Америка стала классическим примером капиталистического
государства, где капитализм полностью сросся с бандитизмом.
Горький внимательно следил за все возрастающим влиянием
организованного бандитизма в Америке. В ответе на письмо
учащихся школы взрослых в Смоленске в 1931 году Горький
приводит сведения из буржуазной прессы о деятельности
известного американского «короля» бандитизма Аль-Капоне, об
органической связи банкиризма и бандитизма в США.
Указывая на подобные гнойники американской банкирско-бандитской
деятельности, Горький пишет: «Гадостям этим — нет числа, и
говорить о них противно».
После смерти писателя, в 1949 году, к 81-й годовщине со дня
рождения Горького, была впервые опубликована его статья,
написанная в 1929—1931 годах,— «Поэма в прозе». В центре
этой статьи тот же Аль-Капоне — глава бандитского мира
59

Америки. Горький говорит о безграничной власти Аль-Капоне
над крупнейшим американским городом Чикаго. Даже мэр
Чикаго той поры Антон Чермак бессилен перед властью бандита
Аль-Капоне и подобных ему банкиров-бандитов. Своими
финансовыми спекуляциями, оставившими город без денег, они
вынудили Чермака опубликовать воззвание к богу с мольбой
о спасении города.
«Чикаго— после Нью-Йорка — второй город штатов по
богатству и по количеству жителей; в то же время Чикаго —
самый оригинальный из всех городов мира. Оригинальность
Чикаго в том, что население его одновременно и с поразительным
успехом грабят не только банкиры — как везде — но и
бандиты, организованные как нигде, — писал Горький в этой
статье. — По существу дела банкир — разнится от бандита
только тем, что бандитизм считается деянием уголовно
наказуемым и преследуется законом, а банкиризм не только пользуется
покровительством закона, но банкиры сами
законодательствуют, т. е. создают законы, облегчающие труды банкиризма по
ограблению населения».
Бандитизм буржуазии проявляется и в ее
капиталистическом лжеправосудии. Горький не раз разоблачал европейское
и американское «правосудие» господствующих классов как
орудие социальной мести, кровавого угнетения трудящихся масс,
В протесте против суда над немецким писателем И. Бехером
в 1928 году Горький писал:
«Мне кажется, буржуазии уже давно следовало бы понять,
что такие «меры самозащиты», как-убийство Сакко и Ванцетти
после семи лет мучений, не спасут ее от неотвратимой гибели,
а только усилят ненависть к ней и приблизят, таким образом,
ее падение.
Буржуазия уже ничего не может предложить. У нее уже нет
тех средств, которые позволяли ей прежде держать в цепях
рабочие массы. У нее больше нет никакой религии, никакой
идеологии, которая могла бы оправдать ее преступления».
В самом аппарате, призванном осуществлять буржуазное
правосудие, сидят уголовные преступники. Такие обычные для
американской действительности факты Горький в 1931 году
приводит в статье «Логика истории». Только в течение
полугода выяснилось, что из 25 полицейских судей Нью-Йорка более
половины оказались уголовными преступниками.
От одиночных убийств своих противников американская
реакция давно перешла к массовому террору против
трудящихся. Особенно большой размах приобрел в
капиталистической Америке террор против негритянских рабочих. В
памфлетах и очерках 1906 года Горький пригвоздил к позорному
столбу расовую дискриминацию негров в Америке. Закон
Линча всегда возбуждал в Горьком ненависть к американской
капиталистической человеконенавистнической лжецивилизации.
60

К положению американских негров Горький вновь
возвращался в своей публицистике 20-х и 30-х годов. Наиболее яркой
статьей, обличающей варварское истребление негров
американским фашизированным капитализмом, была написанная
Горьким в 1931 году статья «Террор капиталистов против
негритянских рабочих в Америке». Расовая дискриминация в Аме.
рике основывается на страхе капиталистов перед
эксплуатируемыми ими рабочими цветных рас, среди которых все более и
более пробуждается классовое самосознание, перед их
солидарностью с белыми трудящимися массами. Об этом Горький
писал следующее: «Негритянские массы все больше и больше
втягиваются в революционное движение, солидаризируясь с
белыми трудящимися массами. Они принимают активное
участие в борьбе против американского империализма.
Буржуазия, испытывая страх перед распространением мятежного духа
среди 30 миллионов негров — рабочих и крестьян, — прилагает
все усилия к тому, чтобы задушить растущую боеспособность
негритянских масс, применяя против них свое оружие—белый
террор».
* * *
«Главные черты и требования основного экономического
закона современного капитализма можно было бы
сформулировать примерно таким образом: обеспечение максимальной
капиталистической прибыли путём эксплуатации, разорения и
обнищания большинства населения данной страны, путём
закабаления и систематического ограбления народов других
стран, особенно отсталых стран, наконец, путём войн и
милитаризации народного хозяйства, используемых для обеспечения
наивысших прибылей»1, — учит товарищ Сталин.
Американские капиталисты, как и всякие капиталисты,
руководствуются только одним законом — выгоды, наживы,
максимальных прибылей, и этот волчий закон они прикрывают
криками о морали и культуре. Горький указывал, что «в
капиталистическом мире все более яростно развивается борьба за
нефть, за железо, за вооружения для новой бойни
многомиллионных масс, борьба за право политико-экономического
угнетения меньшинством большинства» («Ответ интеллигенту»,
1931 год).
На примере Америки великий писатель показывал
человечеству, что «к варварству приводит мир власть капиталистов».
Горький резко обличал ту гнусную клевету, которую
англо-американская реакция, представлявшая себя «защитницей»
мировой культуры, обращала против идей коммунизма. В статье
«Террор капиталистов против негритянских рабочих в
Америке» Горький писал:
1 С т а л и н И. Экономические проблемы социализма в СССР. Гос-
«олитиздат, 1952, стр. 38.
61

«Капиталисты и покорнейшие слуги их: социал-демократь?
и фашисты, Черчилли и Каутские, полоумные от страха перед
социальной катастрофой старички и молодые ловкачи,
которым хочется быть крупными паразитами, «мошенники пера и
разбойники печати», вся двуногая гниль, рожденная
капиталистическим строем, все человекоподобные гады, без которых
капитализм не может существовать,—обвиняют
«большевиков» Союза Советов в том, что они, «большевики», хотят «ра>з-
рушить культуру». Буржуазной прессе хозяевами ее дан
лозунг: «Борьба против большевиков, против коммунизма —
борьба за культуру!»
Разумеется, капиталистам есть за что бороться. Их
«культура» — это ряд учреждений, действующих совершенно
свободно в целях защиты и оправдания ничем не ограниченной
власти паразитивного меньшинства над трудовым большинством,
над рабочими, крестьянами и мелкой буржуазией, живущей
дрянненькой работой на крупную буржуазию. Их культура —
школа, где лгут, церковь, где лгут, парламент, где тоже лгут,
пресса, где лгут и клевещут, их культура — полиция, которой
предоставлено право бить и убивать рабочих».
И именно к американской буржуазии прежде всего
относятся слова Горького в его знаменитом ответе американским
корреспондентам «С кем вы, «мастера культуры»?» в 1932 году:
«Буржуазия враждебна культуре и уже не может не быть
враждебной ей, — вот правда, которую утверждает буржуазная
действительность, практика капиталистических государств.
Буржуазия отвергла проект Союза Советов о всеобщем
разоружении, и одного этого вполне достаточно, чтобы сказать:
капиталисты — люди социально опасные, они подготовляют новую
всемирную бойню».
Враждебная культуре американская буржуазия угрожает
существованию мирового искусства. Под тлетворным влиянием
англо-американской «культуры» непрерывно деградируют в
капиталистическом мире литература, музыка, сценическое
искусство. В 1928 году в своей замечательной статье «О музыке
толстых» Горький показал, как англо-американское буржуазное
варварство разрушает мировую музыкальную культуру:
«Ночь... Совершенно непоколебимая тишина... Но вдруг в
чуткую тишину начинает сухо стучать какой-то идиотский
молоточек — раз, два, три, десять, двадцать ударов, и вслед за
ними, точно кусок грязи в чистейшую прозрачную воду, падает
дикий визг, свист, грохот, вой, рев, треск; врываются
нечеловеческие голоса, напоминая лошадиное ржание, раздается
хрюканье медной свиньи, вопли ослов, любовное кваканье огромной
лягушки; весь этот оскорбительный хаос бешеных звуков
подчиняется ритму едва уловимому, и, послушав эти вопли
минуту, две, начинаешь невольно воображать, что это играет
оркестр безумных...
62

Это — радио, одно из величайших открытий науки, одна из
тайн, вырванная ею у притворно безгласной природы. Это
радио в соседнем отеле утешает мир толстых людей, мир
хищников, сообщая им по воздуху новый фокстрот в исполнении
оркестра негров. Это — музыка для толстых».
В условиях англо-американской лживой буржуазной
демократии гибнет и художественная литература. В 1932 году в
статье «О старом и новом человеке» Горький писал: «Закат
Европы», то есть духовное оскудение ее, истощение талантов,
нищета и убожество организующих идей, — все это явления,
свойственные не только Европе, но и обеим Америкам...
Погасли яркие звезды в небесах буржуазии!
«Форсайты» в Англии, «Буденброки» в Германии, «Мистер
Бебит» в США явно не способны родить «героев» и
принуждены выдумывать их из мелких авантюристов».
За те два десятилетия, которые прошли с тех пор, как:
Горький писал эти обличительные строки, распад
англо-американской растленной буржуазной литературы стал еще
явственнее. Ныне англо-американская буржуазная литература вся
основывается только на героях — шпионах, провокаторах, на
героях—проститутках, воровках—и прочих представителях уголов"
ного мира. Ныне на идеологическое вооружение американской
реакции приняты уголовные писатели типа Жана Жене,
убийственную характеристику которому дал А. А. Жданов на
философской дискуссии в 1947 году1. Жан Жене, сей уголовный
писатель, в «Дневнике вора» провозглашал: «Предательство,
воровство и гомосексуализм — таковы будут основные мои темы.
Существует органическая связь между тягой к предательству,
воровским занятием и моими любовными похождениями»
Ныне уголовники типа Жана Жене стали самыми модными
писателями американской и европейской буржуазии.
Англо-американский империализм уничтожает сценическое
искусство. Вырождение американской драматургии особенно
ощутимо в области кино. Горький показал этот процесс
полного разложения американского драматургического искусства на
примере кино Голливуда. Горький, ссылаясь на голливудский
фильм «Причуды», в котором демонстрировались
всевозможные физические уродства человека, писал: «Кинематограф
постепенно уничтожает высокое искусство театра. О разлагающем
влиянии буржуазного кино не стоит говорить, это совершенна
ясно. Использовав все темы сентиментализма, он начинает
демонстрировать физические уродства» («С кем вы, «мастера
культуры»?», 1932 год).
Такова же и участь науки при капитализме. Американская
буржуазная наука находится в полной зависимости от власти
доллара. Она утратила последние остатки своей самостоятель-
1 «Вопросы философии», т. I. Госполитиздат, 1947, стр. 270—271.
63

«ости. Она целиком служит интересам своих капиталистических
хозяев. Великий писатель считал, что наибольшую опасность
представляет для мировой науки американская реакция с ее
«обезьяньими процессами». Именно для капиталистической
лжецивилизации Америки Горький считал характерными такие
явления «средневековой дикости, как, например, знаменитый
«обезьяний процесс» и запрещение в некоторых штатах
преподавания дарвинизма в школах» («Годовщина исторического
постановления», 1931 год).
* * *
В конце 20-х годов один из американских журналов,
учитывая резко отрицательные высказывания Горького о
растленной американской буржуазной «цивилизации», обратился к
писателю с провокационным вопросом: ненавидит ли
Советский Союз Америку? В своем замечательном ответе
Горький разоблачил провокационный маневр американской желтой
прессы и отразил свое и всего советского народа подлинное
отношение к двум культурам Америки: культуре
американского народа и «культуре» американского империализма. Вот
что Горький ответил на анкету американского журнала.
«Надеюсь, вы не ожидаете, что найдется идиот, способный
ответить на ваш вопрос так безумно, с такой ненавистью к
людям и культуре.
Но, разумеется, то, что вы называете цивилизацией САСШ,
не возбуждает и не может возбудить у меня симпатии. Я
думаю, что ваша цивилизация, это — самая уродливая
цивилизация нашей планеты, потому что она чудовищно преувеличила
все многообразные и позорные уродства европейской
цивилизации...
Капиталисты всех стран одинаково противное и
бесчеловечное племя, но — ваши хуже. Они, видимо, более глупо жадны
к деньгам...
Что, кроме денег, создают капиталисты? Пессимизм,
зависть, жадность и ненависть, которая неизбежно уничтожит их,
но, вместе с ними, может взрывом своим уничтожить и
множество культурных ценностей Ваша болезненно
гипертрофированная цивилизация грозит вам величайшими
трагедиями».
Эти слова Алексея Максимовича Горького об американской
лжецивилизации, сказанные им свыше двадцати лет назад,
полностью характеризуют не только прошлое, но и настоящее,
сегодняшний день растленной «культуры» доллара,
«цивилизации» человеконенавистнических маниаков-бизнесменов.
Американская лжекультура — самая уродливая культура нашей
планеты — распространила свое тлетворное влияние на весь
капиталистический мир. И человечество давно бы забыло о
существовании подлинной культуры и цивилизации, если бы импе-
64

риалистическому лагерю во главе с Америкой не противостоял
лагерь демократизма во главе с Советским Союзом, с его
могучей социалистической культурой.
Под руководством партии Ленина — Сталина советский
народ создал подлинное изобилие духовной культуры во всех ее
областях. В стране социализма наука и искусство стоят на
недосягаемой для капиталистического мира высоте.
Социалистическое искусство советского народа явилось гигантским
скачком вперед в художественном развитии всего человечества.
И загнившей «культуре» мира капитализма противостоит
всепобеждающая сила культуры социализма.
Пламенный патриот страны социализма, великий Горький
гордился всеми достижениями нашей Родины и прежде всего
ее новым человеком — человеком эпохи Ленина — Сталина.
«Моя радость и гордость — новый русский человек, строитель
нового государства», — заявлял гениальный писатель.
Только культура социализма способна спасти человечество
от полного одичания, к которому его ведет капиталистический
строй. «Против яда своекорыстной мысли мещан Европы и
Америки выработано и оздоровляюще действует противоядие
учения Маркса—Ленина»,— писал Горький в ответе
американским корреспондентам в 1932 году: «...учение Маркса и Ленина,
это— вершина, которой достигла честно исследующая
социальные явления научная мысль и... только с высоты этого учения
ясно виден прямой путь к социальной справедливости, к
новым формам культуры».
Социалистический строй нашей страны и буржуазный уклад
жизни капиталистических стран Европы и Америки — два
прямо противоположных мира.
Как весна человечества, прекрасна страна социализма,
страна, где пролетариат, следуя учению Маркса—Ленина и
руководимый Иосифом Сталиным, создает новую,
социалистическую культуру, писал Горький в статье «О культурах»
(1935 год). С какой любовью, гордостью с трибуны I
Всесоюзного съезда советских писателей в 1934 году говорил великий
художник о могучем Советском Союзе — стране, «освещенной
гением Владимира Ленина», стране, «где неутомимо и
чудодейственно работает железная воля Иосифа Сталина», стране
социализма, создающей новую историю человечества.
с^^^Э^Зьег^—
5 Й. Н. Успенский

В. Маяковский—обличитель
американской империалистической агрессии
И. В. Сталин определил роль поэзии Маяковского
следующими глубочайшего значения словами: «Маяковский был и
остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской"
эпохи» !.
Имя В. В. Маяковского неразрывно связано с революцией.
Маяковский был агитатором, поэтическим трибуном
революции. Творчество Маяковского по своему содержанию и по
своей форме — величайшее достижение поэтической культуры
нашей советской эпохи. Ни в какую другую эпоху, ни при каких
других социальных условиях поэтический талант Маяковского
не мог бы получить столь могучего развития, как в эпоху
социализма.
В поэзии Маяковского глубоко отразились черты нового
человека эпохи социализма с его беспредельной преданностью
делу большевистской партии Ленина — Сталина, с его
неиссякаемой любовью к своему родному Советскому государству.
Маяковский стал основоположником поэзии социалистического
реализма.
Величайший патриотический порыв масс, проявляемый в
самоотверженном труде на благо своей великой отчизны и в
героической защите родины социализма от всех посягательств
капиталистического мира, с исключительной яркостью и силой
звучит в бессмертных произведениях поэта. Торжество идей
социализма ярко выражено в чеканных стихах Маяковского.
Любовью к социалистической Родине пронизаны все
произведения Маяковского. Священное чувство советского
патриотизма сочеталось у поэта с пламенной ненавистью к миру
социальной несправедливости, к дореволюционному
буржуазно-помещичьему строю царской России и к современному
зарубежному империалистическому капитализму.
1 «Правда», 17 декабря 1935 г.
66

о
О.
a;

Маяковского яростно ненавидела и ненавидит буржуазия
Европы. Но особенно ненавистен поэт революции
реакционерам Америки, ее хозяевам с Уолл-стрита.
Известны так называемые «затруднения с визой», которые
встретил Маяковский при попытках приехать в Америку. В
страну типичной буржуазной лжесвободы и лжедемократии
поэту в 1925 году удалось попасть «кружным путем», через
Мексику. Маяковскому хорошо было известно
буржуазно-полицейское «гостеприимство». В записной книжке с черновиками
стихов сохранилось свидетельство приготовлений поэта к
возможному въезду в Соединенные Штаты: Маяковский
тщательно зачеркнул, чтобы нельзя было прочесть, отдельные строчки
и слова в стихах, которые безусловно вызвали бы внимание
американской полиции. Поэт, например, тщательно вычеркнул
из записной книжки заключительные строки стихотворения
«Христофор Коломб»: «Что касается меня, то я бы лично, я б
Америку закрыл, слегка почистил, а потом опять открыл
вторично».
Маяковский посетил Америку спустя почти двадцать лет
после пребывания в ней великого Горького.
Маяковский сознавал историческую преемственность между
своими стихами и очерками об Америке и знаменитыми горь-
коБскими памфлетами о растленной «культуре» доллара.
Недаром Маяковский в свои выступления о поездке в Америку, как,
например, на вечере 19 декабря 1925 года в Политехническом
музее в Москве, включал раздел «Горький и Короленко об
Америке».
Маяковский, подобно Горькому, по-ленински видел в
каждой из наций буржуазной Европы и Америки две нации —
большинство трудового народа и паразитическое меньшинство
империалистических владык с Сити и Уолл-стрита. Любовно
относясь к людям труда, независимо от цвета их кожи, поэт
революции страстно ненавидел «бога доллара» с его
людоедской «цивилизацией» и «культурой».
Находясь за пределами Страны Советов, Маяковский
считал себя посланцем нового мира и гордился превосходством
своей страны над странами капитала.
Еще задолго до своих поездок в Европу и Америку поэт
тему исторической борьбы двух миров раскрыл в
замечательной поэме «150 000 000», написанной в 1919—1920 годах.
«150 000 000» — первое большое, глубоко идейное и
мастерски исполненное произведение поэта о Великой Октябрьской
социалистической революции. Эта поэма — произведение
огромного идейного звучания. Маяковский в ней выразил
патриотическую гордость за великий русский народ, который под
руководством партии Ленина — Сталина разорвал оковы
капиталистического рабства и указал всем народам мира путь к
свободе. В поэме даны обобщенные, собирательные образы.
68

И вместе с тем эти образы глубоко исторически реальны и
конкретны. Русский народ представлен в образе Ивана.
Беспредельны силы Ивана, беспредельны силы русского народа,
гордого, могучего, свободолюбивого, умного, талантливого,
единого, закаленного в борьбе с своими вековыми
угнетателями, пробужденного к новой жизни гением Ленина. Огромное
сердце народа России «раскачал» Ленин. И перед миром
встает новая Россия: «Не нищий оборвыш, не куча обломков, не
зданий пепел — Россия вся единый Иван». Новая,
социалистическая Россия внушает ужас всему старому миру и надежду и
радость всем трудящимся мира.
В образе президента Америки тех лет Вильсона Маяковский
изображает старый империалистический мир. Мировой
империализм в лице Вильсона терпит поражение в схватке с 150-
миллионным Иваном. Одряхлевший мир вильсонов в
отчаянной ненависти к народу-освободителю после блокады и
интервенции, эпидемий и разрухи шлет свое последнее войско,
«ядовитое войско идей. Демократизмы, гуманизмы — идут и
идут за измами измы». Но и «последняя схватка» Вильсона с
Иваном на идеологическом фронте не приносит ничего, кроме
позора, для империалистических хищников. Могущество,
идейную силу, ясность ума, несокрушимость воли в борьбе за
новый мир воспевает в русском народе Маяковский в этой
замечательной поэме, являющейся значительным этапом в
движении поэта к вершинам социалистического реализма.
В поэме «150 000 000» Маяковский дает большевистскую,
партийную характеристику американского империализма как
реакционнейшей силы, взявшей на себя роль мирового
палача и жандарма. В речи на собрании партийных работников
Москвы в ноябре 1918 года Ленин указывал, что «англичане и
американцы выступают в качестве палачей и жандармов
русской свободы, как эта роль выполнялась при российском
палаче Николае I, не хуже королей, которые исполняли роль
палачей, когда они душили венгерскую революцию. Теперь эту
роль взяли агенты Вильсона» *. В поэме «150 000 000» Вильсон
и его агенты выступают в роли незадачливых палачей свободы.
Великая Октябрьская социалистическая революция
превратила трудящихся нашей Родины в самую идейно передовую,
социально сознательную часть человечества. Товарищ Сталин
учит нас, что «...последний советский гражданин, свободный от
цепей капитала, стоит головой выше любого зарубежного
высокопоставленного чинуши, влачащего на плечах ярмо
капиталистического рабства...»2. Эту огромную пропасть между
сознанием людей в социалистическом обществе и
капиталистическом мире остро ощущал поэт революции.
1 Л ен и н В. И. Соч., т. 28, стр. 188.
2 Сталин И. В. Вопросы ленинизма, изд. 11, стр. 590.
59

* * *
Направляясь в Америку, Маяковский знал, что он
вступает на землю, которая американскими капиталистами была
превращена в один из крупных бастионов мировой реакции, в
один из мощных центров идеологии фашизма, расизма,
человеконенавистничества, колониального порабощения народов,
проповеди кровопролитных войн ради бредовой идеи
установления американского мирового господства. Поэт знал, что
американский империализм является злейшим врагом
социализма.
По дороге в Соединенные Штаты Америки, приближаясь к
ним, поэт наблюдал страшные картины гнета, попирания
национальных прав, беспощадной эксплуатации колониальных
народов. Об этом говорит поэт в стихотворениях «Блек энд
уайт», «Сифилис», путевых очерках о Гаванне и Мексике.
Расовое угнетение негров свирепствует как в самих Соединенных
Штатах, так и в захваченных ими колониях.
Сотни пароходов везут в страну «бога доллара» тысячи и
тысячи черных рабов из колоний. На одном из таких
пароходов — «Эспань» — пересекал океан и Маяковский. Ужасна
жизнь черного раба в странах доллара. С болью и гневом го
ворит поэт о том, как, поставленный в страшные условия
рабства, вымирает негритянский народ.
Описывая угнетение негров, поэт заканчивает свое
стихотворение «Сифилис» бичующей характеристикой американского
империалистического лицемерия, именующего колониальную
политику «цивилизацией» для «отсталых» цветных народов:
В политику
этим
не думал ввязаться я.
А так —
срисовал для видика.
Одни говорят —
«цивилизация»,
другие —
«колониальная политика».
Маяковский оставил нам и другую поэтическую «срисовку
для видика»— стихотворение о плантационном рабе негре
Вилли, которому капиталистическая пропаганда внушала, что
социальная капиталистическая справедливость заключается в
том, что
Белый
ест
ананас спелый,
черный —
гнилью моченый.
Белую работу
делает белый,
черную работу —
черный.
70

Для поэта, певца советских народов, составляющих одну
дружную семью многих наций, чудовищным и отвратительным
порождением современного империализма был доведенный до
изощренности фашистского расизма национальный гнет в
странах капитала. С глубокой болью, гневом и страданием
говорит поэт о кошмарном положении негров, индейцев и других
народов, порабощенных американскими капиталистами.
Сколько любви вложено поэтом в образ негра Вилли, у которого
пробуждается классовое самосознание. Читатель стихотворения
«Блек энд уайт» испытывает почти физическое страдание за
судьбу Вилли и яростный благородный гнев против его
притеснителей.
В стихотворении «Блек энд уайт», описывая страшную
долю плантационного раба — негра Вилли, избитого своим
притеснителем-хозяином за вопросы, которые в
капиталистическом мире не проходят даром, поэт заканчивает
повествование о Вилли словами:
Откуда знать ему,
что с таким вопросом
надо обращаться...
в Москву?
Москва, столица великой социалистической державы, —
друг угнетенного Вилли и миллионов таких рабов, как он,
маяк свободы и счастья для комсомольцев кемпа (лагеря)
«Нит гедайге» («Не унывай»), для «вострящей уши» молодежи
всех стран, для трудящихся всего мира.
В стихах и очерках, предшествующих описанию США,
Маяковский ярко отразил ужасающее национальное рабство
в странах, подвластных американскому империализму,
рабство, превосходящее по своим размерам самые страшные
эпохи порабощения наций во времена Чингиз-хана и
последующих за ним кровожадных тиранов. К этой теме
национального неравенства поэт не раз возвращался и в
произведениях, посвященных социальной действительности самих
Соединенных Штатов Америки.
* * *
В марте 1919 года в речи об успехах и трудностях
советской власти В. И. Ленин указывал, что в Америке, как и в
царской России, достижения науки и техники недоступны для
пролетариев и крестьян. При капитализме, указывал Ленин,
«Наука и техника — для богатых, для имущих; капитализм
дает культуру только для меньшинства» К
Поэт революции хорошо знал этот закон буржуазного
бытия.
1 Ленин В. И. Соч., т. 29, стр. 51.
71

В Нью-Йорке Маяковский увидел богатую технику,
созданную американскими трудящимися, в Чикаго и Детройте взору
поэта предстали индустриальные гиганты капитализма.
Советскому поэту присуще было, как и всему советскому народу,
стремление к индустриальному созиданию и техническому
размаху. Поэтому Маяковский проявил вполне понятный интерес
к технике многомиллионного города. Однако поэт ясно
сознавал, что индустриальное могущество империалистической
Америки зиждется на фактическом рабстве негров и других
цветных колониальных народов и социальном рабстве белых
трудящихся этой страны. Маяковский видел несоизмеримую
разницу между советской страной, где всякое новое слово
техники служит укреплению социального равенства, улучшению
благосостояния народа, и Америкой и другими
капиталистическими странами, где всякое техническое новшество направлено
на усиление социального неравенства и приносит неисчислимые
бедствия трудящимся ради обогащения кучки тунеядцев.
Развитие производства не может при капитализме
улучшить положение трудящихся прежде всего потому, что целью
капиталистического производства является извлечение
прибылей. Как указывал Карл Маркс, сами рабочие являются в
капиталистическом производстве только средствами
производства, а не самоцелью и не целью производства.
Социалистическое производство и капиталистическое
производство в своих целях прямо противоположны, учит
товарищ Сталин.
«...цель капиталистического производства — извлечение
прибылей. Что касается потребления, оно нужно капитализму
лишь постольку, поскольку оно обеспечивает задачу
извлечения прибылей. Вне этого вопрос о потреблении теряет для
капитализма смысл. Человек с его потребностями исчезает из
поля зрения.
Какова же цель социалистического производства, какова та
главная задача, выполнению которой должно быть подчинено
общественное производство при социализме?
Цель социалистического производства не прибыль, а
человек с его потребностями, то есть удовлетворение его
материальных и культурных потребностей» К
С законной гордостью за свою страну социального
равенства говорит поэт о своем отношении к столице
капиталистической Америки в стихотворении «Бродвей»:
Я в восторге
от Нью-Йорка города,
Но кепчонку
не сдеру с виска,
1 С т а л и н И. Экономические проблемы социализма в СССР. Гос-
политиздат, 1952, стр. 77.
72

У советских
собственная гордость:
на буржуев
смотрим свысока.
В путевых записках о Нью-Йорке Маяковский упоминает
о том, что в столице Америки Короленко видел шести- и
семиэтажные здания огромного капиталистического города,
Горький— дома в 15 и 20 этажей, а ему, советскому поэту,
пришлось увидеть небоскребы в 40 и 50 этажей. Техника выросла,
а социальная жизнь столицы Америки, как и всей страны, не
только не развивается, но возвращается к средневековым
варварским формам гнета и насилия. Этими мыслями пронизаны
все стихи и очерки поэта о стране «бога доллара».
Нью-йоркскую жизнь, протекающую в огромных тюрьмах-
небоскребах, поэт сравнивает с жизнью в дооктябрьском Ельце
или Конотопе. То же социальное и национальное угнетение,
собственнический быт, те же мещанские нравы, только размах
социальных уродств буржуазного строя истинно американский.
Приехав из СССР в США, поэт попал из страны
социализма в стан капитализма, совершил движение не вперед, а
назад, вспять, к американизированному буржуазному быту
дореволюционной русской провинции. В стихотворении
«Небоскреб в разрезе» поэт образно говорит об этом:
Я смотрю,
и злость меня берет
на укрывшихся
за каменный фасад.
Я стремился
за 7000 верст вперед,
а приехал
па 7 лет назад.
В страшном виде предстала перед поэтом социальная жизнь
самой богатой страны лагеря империализма. Люди, попавшие
под тлетворное влияние лжекультуры доллара, перестают
понимать, что такое подлинная свобода, человеческое счастье и
радость жизни. В капиталистической Америке все
расценивается на доллары.
В письме к американским рабочим в 1918 году В. И. Ленин,
указывая на то, что американские капиталисты награбили
сотни миллиардов долларов, замечал, что «...на каждом долларе
видны следы грязи... договоров о дележе награбленной
добычи, договоров о «помощи» друг другу в угнетении рабочих и
преследовании социалистов-интернационалистов. На каждом
долларе — ком грязи от «доходных» военных поставок,
обогащавших в каждой стране богачей и разорявших бедняков. На
каждом долларе следы крови—из того моря крови, которую
пролили 10 миллионов убитых и 20 миллионов искалеченных...»1.
1 Ленин В. И. Соч., т. 28, стр. 46.
78

Поэту революции был отвратителен, ненавистен
буржуазный культ доллара. В путевых заметках Маяковский делился
своими наблюдениями над средним деловым
американцем-бизнесменом.
При встрече американец не скажет вам безразличное
— Доброе утро.
Он сочувственно крикнет:
— Мек моней? (Делаешь деньги?) — и пройдет дальше.
Американец не скажет расплывчато:
— Вы сегодня плохо (или хорошо) выглядите.
Американец определит точно:
— Вы смотрите сегодня на два цента.
Или:
— Вы выглядите на миллион долларов.
О вас не скажут мечтательно, чтобы слушатель
терялся в догадках — поэт, художник, философ.
Американец определит точно:
— Этот человек стоит 1.230.000 долларов.
В Америке даже
Ребенок,
с каплями из носу,
сосет
как будто
не грудь, а доллар:
занят
серьезным
бизнесом.
Долларами измеряется в буржуазной Америке и чувство
любви. В стихотворении «Барышня и Вульворт» поэтом
изображена американская «мисс семнадцати лет». Тяжела участь
барышни от Вульворта, сидящей для рекламы в витрине за
точкой ржавых лезвий фирмы «Жиллет».
Буржуем не сделаешься с бритвенной точки...
работай на доллар,
а выдадут цент.
Горька ее судьба — рабыни капиталистического общества,
беден и ее духовный мир, жалки и ее мечты о женихе — «дол
ларовом воротиле», о готовых «в других этажах» бесплатном
столе и квартире.
Советским людям, выросшим в условиях социалистической
действительности, непонятен мир убогих грез изуродованной
капиталистической действительностью американской «мисс в
семнадцать лет».
Как врезать ей
в голову
мысли-ножи,
что русским известно другое средство,
как влезть рабочим
во все этажи,
без грез,
без свадеб,
без жданий наследства!
74

Этими размышлениями о двух социальных мирах
заканчивает поэт стихи о девушке от Вульворта.
Убогой предстала перед советским поэтом вся духовная
жизнь капиталистической Америки. Мещанский быт, тупые
развлечения, лживая, гнусная клевета в виде американской
печати — таков духовный мир империалистической Америки.
О продажности и подлости американской буржуазной
печати еще в 1906 году на весь мир сказал Горький в своих
замечательных очерках и памфлетах об Америке. За два десятилетия,
отделявшие поездку Горького в США от путешествия
Маяковского в ту же страну, гниение и разложение американской
печати продвинулись чрезвычайно далеко.
В письме к американским рабочим в 1918 году В. И. Ленин
указывал, что буржуазная пресса стала гигантской фабрикой
антисоветской клеветы: «Именно теперь англо-французская и
американская буржуазная пресса распространяют в
миллионах и миллионах экземпляров ложь и клевету про Россию...» К
Эта ленинская оценка антисоветского, лживого характера
буржуазной прессы была глубоко осознана поэтом революции.
В 1925 году Маяковский так, коротко, но выразительно,
характеризовал американскую капиталистическую печать:
«Газеты созданы трестами; тресты, воротилы трестов
запродались рекламодателям, владельцам универсальных
магазинов. Газеты в целом проданы так прочно и дорого, что
американская пресса считается неподкупной. Нет денег, которые
могли бы перекупить уже запроданного журналиста.
А если тебе цена такая, что другие дают
больше,—докажи, и сам хозяин набавит...»
До Маяковского не было в мире поэта, который умел бы
так горячо любить и глубоко ценить газетное слово, который
бы так органически сливал свою поэтическую деятельность с
задачами революционной печати. Своей «основной работой»
поэт считал сотрудничество в газетах, себя Маяковский с
гордостью называл «поэтом-газетчиком». Поэту дорога и близка
была пресса трудового народа, печатное свободное слово
большевистской правды.
Но буржуазная печать вызывала у советского поэта
страшное отвращение своей продажностью, своим беспредельным
цинизмом. Буржуазная американская печать — враг трудящихся,,
верный пес своих хозяев — капиталистов. Выступая среди
киевских рабкоров в феврале 1926 года, Маяковский делился
своими впечатлениями об американской прессе:
«В одном только Нью-Йорке выходит 1500 различных
газет и журналов. Больше чем на 90% —это буржуазная пресса
наипохабнейшего направления. Американский репортер — это
что-то вроде старого «ростовского жулика»... Что же до амери
1 Л е н и н В. И. Соч., т. 28, стр. 46.
75

канекой прессы, то она живет сенсациями, убийствами и т. д.
Убийства, кстати, там случаются каждый день, но если бы их
не было, это было бы убийством для американской прессы.
Американские журналисты выглядят не такими продажными,
как французские, но это оттого, что американские газеты
продаются целиком, вместе со своими хозяевами, раз и навсегда».
* * *
В каждой капиталистической стране существует пропасть
между роскошью жизни кучки тунеядцев и массовой нищетой
трудящихся. Но в империалистической Америке социальные
контрасты еще более резки, нежели в других
капиталистических странах. В. И. Ленин в 1918 году указывал в письме к
американским рабочим, что Америка стала «...одной из первых
стран по глубине пропасти между горсткой обнаглевших,
захлебывающихся в грязи и в роскоши миллиардеров, с одной
стороны, и миллионами трудящихся, вечно живущих на
границе нищеты, с другой» К
В стихах об Америке поэт рассказывает, как трудящиеся
Нью-Йорка «выгребают мусор», чтобы «на объедках с детьми
пронянчиться», в то время как ко дворцам в автомобилях
«несутся бриллиантщицы», как с Бруклинского моста,
представляющего большое достижение техники,
безработные
в Гудзон
кидались
вниз головой.
Ужасающее положение американских трудящихся
описывает Маяковский и в путевых записях.
«Безработица — это пятенье обратно, выгон из
неоплаченного дома, увод неоплаченного форда, закрытие кредита в
мясной и т. д. А рабочие Нью-Йорка хорошо помнят ночи
осени 1920—1921 года, когда 80000 безработных спали в Цен-
тралпарке».
Безработица не только страшный бич для попавших в
армию людей, выкинутых капитализмом за борт производственной
жизни, но и для всего рабочего класса капиталистических
стран. Товарищ Сталин в своем труде «Экономические
проблемы социализма в СССР», анализируя вопрос о материальном
положении рабочего класса в капиталистических странах,
указывает:
«Когда говорят о материальном положении рабочего
класса, обычно имеют в виду занятых в производстве рабочих и не
принимают в расчёт материальное положение так называемой
резервной армии безработных. Правильно ли такое отношение
к вопросу о материальном положении рабочего класса? Я ду-
1 Л ен и н В. И. Соч., т. 28, стр. 45.
76

маю, что неправильно. Если существует резервная армия
безработных, членам которой нечем жить, кроме как продажей
своей рабочей силы, то безработные не могут не входить в
состав рабочего класса, но если они входят в состав рабочего
класса, их нищенское положение не может не влиять на
материальное положение рабочих, занятых в производстве» 1.
Страшна жизнь американских безработных, но не лучше
участь и тех, кто имеет работу. Побывав на предприятиях
Форда в Детройте, Маяковский подробно описал
безжалостную систему эксплуатации рабочих этим матерым
империалистическим хищником Америки, которого Горький
характеризовал как самого типичного, самого лицемерного капиталиста
мира.
«Я смотрел у фордовских ворот выходящую смену, —
люди валились в трамваи и тут же засыпали, обессилев»,— так
характеризовал Маяковский результат потогонной системы
Форда.
Как контрастны беспросветная жизнь американского и
счастливая жизнь советского труженика. В стихотворении —
рассказе литейщика Ивана Козырева о вселении в новую
квартиру Маяковский повествует об огромной заботе советской
власти о благосостоянии трудящихся.
Рассказ Ивана Козырева о себе, простом рабочем, и о своей
трудовой власти заканчивается словами:
— Очень правильная
эта,
наша
советская власть.
О жизни, подобной жизни простого советского рабочего
Ивана Козырева, не смеет мечтать ни один труженик
капиталистической Америки.
В путевых очерках поэта выразительно нарисован портрет
Форда — злейшего врага рабочих и одного из самых подлых
и лицемерных реакционеров Америки. Форд ненавидел весь
мир, любил же он только русских фашистов-белогвардейцев,
которых он принимал на работу вне очереди, ставил в
привилегированные условия за их животную ненависть к
Советскому Союзу. Об истинных правителях Америки — Форде и
подобных ему империалистических заправилах — поэт говорит и
в своих стихах.
Но Америка в глазах поэта не едина. Среди американцев
Маяковский видел два лагеря — угнетателей и угнетенных,
представляющих собою два социальных полюса, прямо
противоположных друг другу:
«Американцы бывают разные, которые пролетарские, кото-
1 Сталин И. Экономические проблемы социализма в СССР.
Госполитиздат, 1952, стр. 43—44.
77

рые буржуазные», — говорит Маяковский об американцах
стихами революционного плаката.
Горький и Маяковский совершенно точно определили
американскую «свободу», как свободу эксплуатации и ограбления
народа. Г. М. Маленков в докладе на XIX съезде партии
охарактеризовал капиталистическую «свободу» следующими
словами:
«...в США, Англии, Франции, Турции и других
капиталистических странах действительно существует «свобода», но не
народная свобода, а свобода эксплуатации и ограбления
народа... Вот чем, оказывается, кичатся глашатаи
«американского образа жизни»...
Ныне американский империализм выступает уже не
только как агрессор, но и как мировой жандарм, старающийся
задушить свободу везде, где только возможно, и насадить
фашизм» К
В Америке свобода существует только для небольшой
кучки воротил — банкиров, королей автомобилей, как Форд,
королей мяса, как Армор, королей угля, стали и прочих
капиталистов— некоронованных правителей страны. Для всех же
трудящихся Америка — огромная социальная тюрьма. Так же, как
Горький, с презрением и сарказмом говорит Маяковский об
американском символе свободы — ее статуе. Стихотворение
«Порядочный гражданин» Маяковский заканчивает словами:
ПЯЛИТ
руку
ваша свобода
над тюрьмою
Элис-Айланд.
Не символ свободы, а символ рабства следовало бы
американцам соорудить в нью-йоркском порту. Таков смысл этих
строк Маяковского. Той же мыслью завершает поэт очерки об
Америке: «Замахнулась кулаком с факелом американская
баба — свобода, прикрывшая задом тюрьму Острова Слез».
* * *
Американский хищнический капитализм поэт в
стихотворении «Вызов» характеризует как авангард мирового
империализма:
...пока
доллар
всех поэм родовей.
Обирая,
лапя,
хапая,
выступает,
порфирой надев Бродвей,
капитал —
его препохабие.
1 Маленков Г. Отчётный доклад XIX съезду партии о работе
Центрального Комитета ВКП(б). Госполитиздат, 1952, стр. 21, 25.
78

Америка — центр мирового политического и уголовного
бандитизма. О страшной социальной язве капиталистической
Америки — о все разрастающемся бандитизме Маяковский
говорит и в своих стихах и в очерках об этой стране.
В Америке, писал Маяковский, «бандиты не маленькие и
организованы не плохо».
Но самый страшный вид бандитизма — это политический
бандитизм американских фашистов, направленный против
трудящихся и в первую очередь против коммунистов.
Политический бандитизм американской буржуазии Ленин
заклеймил еще в 1918 году в речи на собрании партийных
работников Москвы, указывая на зверские факты линчевания
интернационалистов в Америке.
Маяковскому был ясен фашистский характер американского
политического бандитизма.
«Буржуазия вооружена и организована, — писал
Маяковский в очерках об Америке, — Ку-Клукс-Клан стал бытовым
явлением...»
«В городах иногда появляются известия, что такой-то Кук-
син вождь убил такого-то и еще не пойман, другой (без
фамилии) изнасиловал уже третью девушку и выкинул из
автомобиля и тоже ходит по городу без малейшего признака кандалов».
Американский бандит и капиталист равны между собой:
и тот и другой владеют деньгами, и тот и другой добывают их
«с помощью убийств и ограблений своих жертв.
Варварский, человеконенавистнический капиталистический
мир встает перед читателем стихов и очерков Маяковского о
Западной Европе и Америке. Этот мир не может дать
человечеству талантливых политических руководителей.
Маяковский дал не один сатирический портрет
государственных деятелей буржуазной Европы и Америки. Маяковский
рассказывает читателю о Черчиллях и ллойд-джорджах в
Англии, о штреземанах и стиннесах — в Германии, клемансо и
эррио — во Франции, вильсонах и кулиджах — в Америке.
Но цоэт справедливо говорит о всех этих государственных
личностях как единых в своей сущности, безликих слугах свое
го владыки капитала:
Художники
Вильсонов,
Ллойд-Джорджев,
Клемансо
рисуют — усатые,
безусые рожи —
и напрасно:
все
это
одно и то же.
В памфлетно-сатирическом изображении Вильсона, Ллойд-
Джорджа, Клемансо Маяковский следует политической оцен-
79

ке их Лениным. Именно Вильсона, Клемансо и
Ллойд-Джорджа В. И. Ленин на VII Всероссийском съезде Советов в
1919 году характеризовал как «...самых худших из хищников,
зверей империализма...» К
Среди слуг капитала американские государственные деятели
только наиболее наглы и твердолобы в своем стремлении к
мировому господству.
Маяковский наблюдал все возрастающую агрессивность
американских капиталистов. Поэт писал, что «только за одно
мое короткое трехмесячное пребывание американцы
погромыхивали железным кулаком перед носом мексиканцев...
посылали отряды на помощь какому-то правительству,
прогоняемому венецуэльским народом; недвусмысленно намекали
Англии, что в случае неуплаты долгов может затрещать
хлебная Канада...»
И Маяковский еще в 1925 году прозорливо предполагал,
что в будущем «может статься, что Соединенные Штаты
сообща станут последними вооруженными защитниками
безнадежного буржуазного дела».
Алчное стремление американских капиталистов к
наивысшим, максимальным прибылям толкает их на рискованный
«бизнес» колониального грабежа, закабаления ряда
независимых стран, организации новых войн и попыток достичь
мирового господства.
«Именно необходимость получения максимальных
прибылей толкает монополистический капитализм на такие
рискованные шаги, как закабаление и систематическое ограбление
колоний и других отсталых стран, превращение ряда независимых
стран в зависимые страны, организация новых войн,
являющихся для воротил современного капитализма лучшим
«бизнесом» для извлечения максимальных прибылей, наконец,
попытки завоевания мирового экономического господства»2, —
указывает товарищ Сталин.
Поэт революции неутомимо разоблачал агрессивную
политику англо-американского империализма, стремящегося к
мировому господству.
Все возрастающая агрессивность мирового империализма
свидетельствовала не о его силе, а о его слабости. В 1927 году
в статье «Международный характер Октябрьской революции»
товарищ Сталин указывал, что «...Октябрьская революция
нанесла мировому капитализму смертельную рану, от которой
он никогда не оправится больше»3. Смертельно раненый
мировой капитализм, стремясь отсрочить свою гибель, насаждал
1 Л е н и н В. И. Соч., т. 30, стр. 217.
2 Сталин И. Экономические проблемы социализма в СССР.
Госполитиздат, 1952, стр. 39.
3 Сталин И. В. Соч., т. 10, стр. 246.
80

и насаждает в буржуазных странах фашизм, политический
бандитизм, уничтожает последнюю видимость «демократии»,
последние остатки «свобод». Вместе с тем мировой
империализм, обеспокоенный неуклонным ростом демократического
антиимпериалистического движения среди народов всех стран,
все более цинично и откровенно использует правых
социалистов, политических предателей интересов трудящихся, верных
лакеев Сити и Уолл-стрита.
Оппортунисты всех мастей не за страх, а за деньги
служили и служат своему хозяину — господину капиталу и
всегда прилагали все усилия к тому, чтобы внести раскол в
рабочее и демократическое движение. Правые социалисты,
социал-демократические оппортунисты,
тред-юнионисты-предатели всегда были предельно ненавистны поэту революции. Его
разящая сатира метко била по предателям рабочего класса,
срывая с их лица маску «социалистов». Таким, например,
предстает в сатире Маяковского один из тред-юнионистских
лидеров Гевлок Вильсон, продавший интересы английских
моряков в угоду владельцам судоходных компаний.
Столь же отвратительна поэту фигура и американского
«рабочего вождя» Гомперса, «купленного миллиардерами».
Гомперс верно служит своим хозяевам:
Чуть
рабочий
за ум берется,
чтоб рабочего
обратно
впречь,
миллиардеры
выпускают
своего уродца.
Уродец Гомперс внушает рабочим, что все они «рокфелле-
ровы дети», а «ссориться с папашей никогда не след».
В этом мире капиталистического варварства и одичания,
мире угнетения и порабощения масс, мире проповеди
бредовой идеи мирового господства, мире подготовки войн и
уничтожения целых народов Маяковский с гордостью думал о
своей любимой советской стране, где свободный народ под
водительством Сталина спокойно и уверенно строит свое и
всего человечества светлое будущее. Для поэта революции
прекрасный мир социализма был несопоставим с чудовищным
миром капитализма. С ненавистью относился поэт к чуждому
для него капиталистическому миру, хвалящемуся своей
лжекультурой и лжецивилизацией:
Горы злобы
аж ноги гнут.
Даже шея вспухает зобом...
Лезет в рот,
в глаза и внутрь
Оседая,
влезает злоба, —
G И. Н. Успенский
81

говорит о своих чувствах поэт в стихотворении «Вызов».
Поэт от имени всего передового человечества, от имени
светлого мира социализма бросает вызов хищническому стану
американского империализма:
Я полпред стиха —
и я
с моей страною
вашим
штатишкам
бросаю вызов...
...Сплюнул я,
недоев и месяца,
вашу доблесть,
законы,
вкус.
Бизнесменам буржуазного мира, обуянным классовой
злобой, человеконенавистничеством, страшен и непонятен мир
социализма:
Вы
не поймете,
пухлые мистеры,
корни
рвения
наших коммунаров...—
говорит поэт, обращаясь в стихотворении «Американцы
удивляются» к трубадурам империализма.
В этом замечательном стихотворении, созданном
Маяковским спустя четыре года после посещения США, поэт с
гордостью говорит о своей стране, вступающей в полосу сталински.*
пятилеток, призванных стать чудодейственной силой,
преобразующей страну социализма в самую мощную в мире
индустриальную державу:
Буржуи,
дивитесь
коммунистическому берегу —
на работе,
в аэроплане,
в вагоне
вашу
быстроногую
знаменитую Америку
мы и догоним
и перегоним.
Поэт социализма был горячо уверен в неисчерпаемых
творческих возможностях свободного народа его родной страны,
руководимой великим Сталиным.
В людях социализма поэт справедливо видел
чудо-богатырей, свершающих гигантского масштаба исторические дела. В
размышлениях о судьбах Родины мысли поэта прежде всего
82

обращались к величайшему из всех людей, каких когда-либо
знало человечество, к Ленину, который, «землю всю охватывая
разом, видел то, что временем закрыто» («Владимир Ильич
Ленин»).
Мысли Маяковского в думах о Родине обращались к
организатору и вдохновителю всех наших побед — великому
вождю народов товарищу Сталину.
Свою пламенную любовь к Родине, к Сталину поэт ярко
выразил в стихотворении «Домой». Коммунизм и Родина для поэта
неразрывные понятия. Без коммунизма нет для поэта поэзии,
нет радости творчества, нет смысла жизни.
В Ленине и Сталине и их соратниках поэт видел
величайшие образцы героической жизни за счастье народа. Юношей,
обдумывающих житье, обдумывающих «сделать жизнь с
кого», поэт обращал к примеру жизни Ф. Э. Дзержинского и
других выдающихся большевиков ленинско-сталинской когорты.
В советских людях поэт видел героев, как товарищ Нетте,
как строители Кузнецка, как тысячи и тысячи других творцов
новой жизни.
Пламенный советский патриот хорошо знал, что советские
свободные люди, руководимые гением Ленина и Сталина,
могут преобразовать и преобразуют всю страну в чудесный
город-сад. Советский поэт страстно ненавидел
капиталистические города-тюрьмы. Им поэт противопоставлял
социалистические города-сады, создаваемые на его свободной и
счастливой Родине.
С величайшей радостью возвращался поэт домой из
зарубежных поездок в капиталистические страны. Свободный
воздух страны социализма был живительным для поэта. Из-за
рубежа, как из душной и смрадной тюрьмы, возвращался он в
светлые и радостные города социалистической Родины, где
вся жизнь строится не по воле фордов, свифтов и прочих
королей-капиталистов, а по воле самого советского народа:
Я
земной шар
чуть не весь
обошел, —
и жизнь хороша
и жить
хорошо.
А в нашей буче,
боевой, кипучей,
и того лучше,—
говорит Маяковский в 19-й главе своей замечательной
поэмы «Хорошо». Нет на земле лучшей жизни, чем на нашей
советской земле, где все принадлежит народу, а не
помещикам и капиталистам:
Вьется
улица-змея.
6*
8а

Дома
вдоль змеи.
Улица —
моя
Дома — мои... —
с восторгом говорит поэт о нашем советском народном
строе. Какой жизнерадостной силой, уверенностью в торжестве
нашего дела, какой любовью к Родине наполнена прекрасная
поэма Маяковского.
Нашу Родину поэт называл «землей молодости»
человечества. Величайшее счастье быть гражданином великой советской
страны. Пламенный советский патриот особенно остро это
прочувствовал, когда воочию познакомился с страшным
миром капитализма. Поэт ярко выразил свои патриотические
чувства и чувства миллионов советских людей в знаменитых
стихах о советском паспорте.
Советский паспорт — паспорт страны социализма, страны
Ленина и Сталина, для всех трудящихся СССР «дубликат
бесценного груза». И мы с чувством гордости повторяем
бессмертные слова лучшего, талантливейшего поэта нашей
советской эпохи:
Читайте,
завидуйте,
я —
гражданин
Советского Союза.

Заключение
За время, отделяющее нас от года гибели гениального
основоположника социалистического реализма, величайшего
пролетарского гуманиста А. М. Горького и года смерти
лучшего, талантливейшего поэта нашей советской эпохи
В. В. Маяковского, произошли события всемирно-исторического
масштаба, огромные социальные сдвиги во всем мире. После
второй мировой войны Америка стала главным центром
мирового разбойничьего фашизма. Ныне наша планета
разделена на два противоположных лагеря—лагерь
антиимпериалистический и демократический во главе с СССР и лагерь
империалистический и антидемократический во главе с
США.
Великие вожди пролетариата всего мира Ленин и Сталин
неоднократно указывали, что в эпоху империализма
неравномерное развитие все более паразитирующего и гниющего
капитализма, состояние общего кризиса всей
капиталистической системы неизбежно ведут к резкому обострению
антагонистических противоречий в лагере капитализма, ведут ко все
большей агрессивности стана империализма, к безудержному
стремлению отдельных империалистических групп к мировому
господству путем военной, экономической, идеологической
экспансии. Стремясь отсрочить свою гибель, лагерь
империалистической реакции мобилизует все свои силы на борьбу с
лагерем социализма и демократии.
9 сентября 1927 года в беседе с первой американской
рабочей делегацией товарищ Сталин, основываясь на глубочай
шем анализе закономерностей развития современной эпохи,
гениально предначертал дальнейший ход мировой истории,
полностью подтвердившийся ее развитием в последние два
десятилетия. Товарищ Сталин в этой беседе указал, что «...в
ходе дальнейшего развития международной революции и
международной реакции будут складываться два центра мирового
85

масштаба: центр социалистический, стягивающий к себе
страны, тяготеющие к социализму, и центр капиталистический,
стягивающий к себе страны, тяготеющие к капитализму.
Борьба этих двух лагерей решит судьбу капитализма и социализма
во всём мире» '.
Горький и Маяковский наблюдали первый этап
образования двух центров мирового масштаба — социализма и
демократии, с одной стороны, и империализма и антидемократизма—
с другой. Для писателя и поэта революционного пролетариата
весь смысл их творческой жизни заключался в
самоотверженном служении делу коммунизма. Всю могучую силу своего
художественного слова они направляли против лагеря
империалистической реакции с ее насквозь прогнившей, растленной
«культурой» доллара и фунта стерлингов, с ее варварской,
фашизированной «цивилизацией». Горький и Маяковский, ру
ководствуясь учением Ленина и Сталина, организовывали,
воспитывали и растили кадры советских писателей и поэтов
в духе непримиримой ненависти к старому миру — лагерю
капитализма, в духе беззаветной преданности и любви к
новому миру—миру социализма, к нашей великой, могучей советской
Родине. Несокрушимый большевистский, ленинско-сталинский
дух творчества Горького и Маяковского, их славные
революционные традиции живут и развиваются в советской
литературе— самой идейной, самой передовой литературе мира,
несущей всему человечеству светоч великих идей коммунизма.
Советские писатели стоят в авангарде борьбы трудового
человечества за мир и демократию, против войны и реакции.
Советская литература, продолжая и развивая
большевистские традиции Горького и Маяковского, высоко держит
знамя животворного советского патриотизма, сила которого, по
гениальному определению товарища Сталина, «...состоит в том,
что он имеет своей основой не расовые или
националистические предрассудки, а глубокую преданность и верность народа
своей Советской Родине, братское содружество трудящихся
всех наций нашей страны. В советском патриотизме
гармонически сочетаются национальные традиции народов и общие
жизненные интересы всех трудящихся Советского Союза»2.
Высокими идеями благородного советского патриотизма,
страстным пафосом борьбы против поджигателей новой
мировой войны из лагеря англо-американского империализма
проникнута литература социалистического реализма — самая
передовая литература мира.
Свет коммунизма, мира, труда, дружбы народов распро-
1 Сталин И. В. Соч., т. 10, стр. 135.
2Сталин И. О Великой Отечественной войне Советского Союза.
Госполитиздат, 1951, стр. 160—161.
86

страняет на все человечество наша страна и ее величайшая
социалистическая, советская культура.
С огромным воодушевлением советский народ и все
трудовое человечество встретили XIX съезд ВКП(б). Советский
народ, тесно сплоченный вокруг партии Ленина — Сталина,
преисполнен решимости бороться за новые победы в
строительстве коммунизма.
Пятый пятилетний план, являющийся крупным шагом
вперед по пути развития от социализма к коммунизму, «вновь
демонстрирует перед всем миром великую жизненную силу
социализма, коренные преимущества социалистической
системы хозяйства перед капиталистической системой»1. С каждым
днем все более крепнет мощь стран, отпавших от капитализма.
Все более могучим становится лагерь социализма,
возглавляемый СССР.
Лагерь империализма, возглавляемый США, переживает
всесторонний кризис. Кризис мирового капитализма, указывает
товарищ Сталин, «...является общим, т. е. всесторонним
кризисом мировой системы капитализма, охватывающим как
экономику, так и политику. При этом понятно, что в основе его
лежит всё более усиливающееся разложение мировой
экономической системы капитализма, с одной стороны, и растущая
экономическая мощь отпавших от капитализма стран — СССР,
Китая и других народно-демократических стран, с другой
стороны»2.
Мрак фашистской реакции, кровавого военного безумия,
социального рабства, национального и расового угнетения
стремятся утвердить во всем мире воинствующие оруженосцы
американского империализма.
«Мы не забываем, разумеется, и о том, что Советский
Союз живет «в системе государств», что существует
империалистический лагерь, который имеет авантюристические,
захватнические планы, который все больше вооружается, всячески
раздувает военную истерию и ведет подготовку к
развязыванию новой мировой войны, — говорил В. М. Молотов в вступи
тельной речи на XIX съезде партии. — Этот агрессивный,
антидемократический лагерь возглавляют правящие реакционные
Kpyi и Соединенных Штатов Америки, выполняющие волю
капиталистических монополий, которые в ненасытной погоне за
увеличением прибылей стремятся силой установить свое
мировое господство. Именно правящие круги США несут главную
ответственность за преступную войну в Корее, за захват
китайского острова Тайван, за превращение Западной Германии и
Японии в зависимые государства, а также за создание на За-
1 «Правда», 4 октября 1952 г. Передовая.
2 Сталин И Экономические проблемы социализма в СССР. Ответ
т-щу Ноткину, Александру Ильичу. Госполитиздат, 1952, стр. 57.
87

паде и на Востоке агрессивных военных союзов, вроде
Североатлантического блока, направленных против миролюбивых
государств — Советского Союза, Китайской Народной
Республики и стран народной демократии» 1.
Американский империализм — враг народов всех стран.
На борьбу с ним подымаются все новые и новые миллионы
трудящихся во всем мире. Передовые художники слова
прогрессивного лагеря мира создают новые произведения,
обличающие чудовищные преступления американских
империалистов и указывающие трудящимся средства борьбы с
заокеанской коричневой чумой. Но в арсенале средств борьбы
народов с американской реакцией все еще остается «старое, но
грозное оружие» — замечательные обличительные
произведения Радищева и Пушкина, Чернышевского и Толстого,
Горького и Маяковского и других русских классиков — демократов
и гуманистов, неутомимо разоблачавших
человеконенавистничество американских бизнесменов.
1 «Правда», 6 октября 1952 г.

МЕТОДИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ
Предлагаемый в данном издании в помощь лектору
краткий обзор критики русскими писателями-классиками
буржуазной «цивилизации» Америки охватывает период с конца XVIII
по 30-е годы нашего века. Естественно, что публикуемый обзор
не рассчитан на одну лекцию.
Лекция на тему «Русские писатели об Америке»
должна быть прочитана в значительно более сокращенном виде
(примерный план такой лекции см. ниже). Однако, учитывая
запросы аудитории, ее состав, длительность лекции и т. д.,
лектор может в разной степени, по своему усмотрению,
воспользоваться публикуемыми материалами на эту тему. Наряду
с этим данное издание рассчитано на использование лектором
отдельных разделов брошюры для чтения ряда лекций на
темы: «Русские писатели конца XVIII — первой половины и
середины XIX века о буржуазной американской
«цивилизации», «Л. Н. Толстой — критик англо-американского
буржуазного строя», «В. Г. Короленко об Америке», «М. Горький —
обличитель американского империализма», «Маяковский —
обличитель американской империалистической агрессии».
Каждая из перечисленных выше лекций должна быть
политически заострена, должна опираться на марксистский
научный анализ различных стадий капитализма. Переходя к
творчеству тех художников, которые обличали империалистический
разбой США (Л. Толстой, М. Горький, В. Маяковский), лектер
должен дать оценку современного американского
империализма, основываясь на трудах В. И. Ленина и И. В. Сталина, а
также на материалах совещаний Информбюро
коммунистических партий в 1947 и 1949 годах.
Для правильного понимания тех международных событий,
какие были в центре внимания А. М. Горького и В. В.
Маяковского в 20-х и 30-х годах, лектору необходимо изучить письмо
В. И. Ленина к американским рабочим (1918 год) и другие
89^

статьи и речи вождя революции, характеризующие
международное положение 1917—1923 годов. Неоценимую помощь
лектору в этом отношении могут оказать VII—XII главы
Краткого курса истории ВКП(б), в которых дан исчерпывающий
анализ состояния мирового капитализма 20-х и 30-х годов.
Лектору также необходимо обратиться к гениальному труду
товарища Сталина «Об основах ленинизма». Столь же
большую помощь лектору окажет изучение беседы товарища
Сталина с первой американской рабочей делегацией в 1927
году, статьи «Международный характер Октябрьской
революции», изучение сталинской характеристики общего кризиса
капитализма, данной в 1927 году на XV, в 1930 году на
XVI, в 1934 году на XVII и в 1939 году на XVIII съездах
партии, и оценки современного международного положения,
данной тов. Г. М. Маленковым в отчетном докладе ЦК ВКП(б)
XIX съезду партии. Для характеристики международного фа
шизма —детища современного империализма — лектор должен
исходить из выступлений, приказов товарища Сталина в годы
Великой Отечественной войны Советского Союза. В той части
лекции, которая будет посвящена движению борьбы за мир на
современном ее этапе, лектору необходимо привести
сталинские оценки борьбы народов за мир и демократию и мирной
политики СССР в послевоенный период и основываться
прежде всего на указаниях, содержащихся в выступлении товарища
Сталина на XIX съезде партии, и решениях и материалах
съезда.
С максимальной тщательностью лектор должен изучить
гениальный труд товарища Сталина «Экономические проблемы
социализма в СССР», являющийся великим вкладом в теорию
марксизма-ленинизма. В этом новом теоретическом труде
товарища Сталина дан глубокий марксистский анализ
современного капитализма: вскрыты главные черты и требования
основного экономического закона современного капитализма; с
исчерпыващей полнотой показаны обострение общего,
всестороннего кризиса капитализма на современном его этапе и
распад единого, всеохватывающего мирового рынка на два
мировых параллельных, противостоящих друг другу рынка: СССР
и стран народной демократии, с одной стороны, и
капиталистических стран —с другой; освещен вопрос о неизбежности
войн между капиталистическими странами и о значении
современного движения за мир.
Огромное теоретическое значение имеет данный товарищем
Сталиным анализ этапов общего мирового кризиса
капиталистической системы. Характеризуя критику Горьким и
Маяковским капиталистической системы в период между первой и
второй мировыми войнами, лектор должен исходить из
основополагающего указания товарища Сталина о том, что:
«Первый кризис в период первой мировой войны и второй
DO

кризис в период второй мировой войны нужно рассматривать
не как отдельные оторванные друг от друга самостоятельные
кризисы, а как этапы развития общего кризиса мировой
капиталистической системы» К
ПРИМЕРНЫЙ ПЛАН ЛЕКЦИИ НА ТЕМУ
«РУССКИЕ ПИСАТЕЛИ ОБ АМЕРИКЕ»
1. США как центр современной мировой реакции и
агрессии. В. И. Ленин и И. В. Сталин об американском
империализме. Хищнический характер американского капитализма в
прошлом. Лживость буржуазных пропагандистско-рекламнььх
легенд об американской «демократии» и «цивилизации».
2. Всемирно-историческое значение русской классической
художественной литературы как активной силы в борьбе
народных масс за социальную справедливость. Демократизм,
гуманизм русских писателей XVIII—XIX веков.
Антибуржуазные тенденции русской литературы.
3. Первый русский революционер, обличитель
крепостнической тирании А. Н. Радищев об американском рабстве
(«Путешествие из Петербурга в Москву»).
4. А. С. Пушкин — родоначальник литературы критического
реализма — об американской буржуазной «цивилизации»
(«Джон Теннер»),
5. И. А. Гончаров об англо-американской колониальной
политике («Фрегат «Паллада»).
6. Американская «цивилизация» в оценке русских
революционеров-демократов. В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский,
А. И. Герцен, М. Е. Салтыков-Щедрин о рабстве негров в
Америке, о паразитизме и хищности американского
капитализма.
7. Л. Н. Толстой как критик буржуазного строя. В. И. Ленин
о Толстом. Обличение Толстым европейского и американского
буржуазного общества (дневники 1857 года, «Люцерн»,
педагогические статьи). Борьба Толстого с буржуазным
декадентским искусством Запада и Америки (трактат «Что такое
искусство?»). Протест писателя против англо-американской
агрессии и колониального разбоя (публицистика 80—900-х
годов). Противоречивость мировоззрения Толстого и
историческая ограниченность толстовской критики капитализма.
8. Поездка В. Г. Короленко в Америку (1893 год) и
повесть «Без языка». Реализм повести в изображении
социальных уродств «американского образа жизни».
9. А. М. Горький — великий художник пролетариата,
основоположник социалистического реализма. В. И. Ленин и
И. В. Сталин о Горьком. Поездка Горького в 1906 году в
•Сталин И. Экономические проблемы социализма в СССР.
Госполитиздат, 1952, стр. 57.
91

США. Памфлеты и очерки об Америке. Горький — борец с
американской империалистической реакцией (публицистика
20-х и 30-х годов). Горький о культуре социализма.
10. В. В. Маяковский — лучший, талантливейший поэт
советской эпохи. Маяковский о борьбе двух мировых
лагерей— социализма и империализма. «150 000 000». Поездка
поэта в 1925 году в Америку. Стихи об Америке. Путевые
очерки («Мое открытие Америки»). Советский патриотизм
творчества Маяковского.
11. Заключение. Значение критики русскими писателями-
классиками буржуазной «цивилизации» Америки. Краткая
характеристика борьбы советской литературы последних лет за
торжество дела мира и демократии.
ЗАМЕЧАНИЯ ПО РАЗДЕЛАМ ЛЕКЦИИ
Русские писатели конца XVIII — первой половины и середины
XIX века о буржуазной американской «цивилизации»
В этом разделе лекции необходимо прежде всего привести
ленинскую характеристику дворянской революционности,
определившей все направление творчества Радищева и Пушкина.
Наряду с этим надо характеризовать американский
капитализм конца XVIII — первой половины XIX века, основываясь
на высказываниях классиков марксизма об Америке этого
периода. Общие сведения о специфических особенностях
американского буржуазного строя той поры и роли Америки в
международных отношениях лектор может почерпнуть из
последнего издания Большой Советской Энициклопедии и специальных
работ по истории США.
В лекции нельзя ограничиваться анализом только тех
высказываний Радищева, Пушкина, Белинского, Герцена,
Чернышевского, Салтыкова-Щедрина и других
писателей-классиков, в которых содержится непосредственная критика
американской буржуазной «цивилизации». Высказывания русских
классиков об Америке находятся в прямой связи с их общим
отношением к буржуазному строю, независимо от того, идет
ли речь о Европе или Америке. Так, например, в
художественных, публицистических произведениях и в переписке Гоголя
нет непосредственных оценок Америки, но образы и картины,
созданные художником на основе западной («Рим») или
русской действительности (Чичиков из «Мертвых душ»), явно
свидетельствуют о резко отрицательном отношении писателя
к уродствам, порокам буржуазной торгашеской «цивилизации».
В переписке и творчестве писателей XIX века мы находим
меткие и точные характеристики английской колониальной
политики, которые убедительно показывают их враждебную
позицию к английскому капитализму, стремившемуся к миро-
92

вому господству любыми кровавыми средствами. В творчестве
великих русских писателей-классиков зло высмеивается
пресмыкательство русской аристократии перед всем чужеземным.
Примеры такого рода помогут уяснить слушателям
патриотический характер и антибуржуазную направленность русской
демократической, гуманистической литературы, дадут
возможность аудитории острее воспринять всю силу оценок
Радищевым и Пушкиным американского буржуазного строя и
реалистичность изображения Гончаровым хищничества американских
бизнесменов, орудовавших за пределами страны доллара.
Переходя к высказываниям Белинского, Герцена,
Чернышевского, Салтыкова-Щедрина, надо характеризовать
середину XIX века как переход от дворянской революционности к.
новому этапу освободительного движения —
революционно-демократическому, привести ленинские оценки революционных
демократов как предшественников русской социал-демократии.
Пламенный патриотизм революционеров-демократов, их не
навнсть к космополитическому, нигилистическому отрицанию
самостоятельности русской национальной культуры, их
прозорливый анализ варварства европейской и американской
буржуазной «цивилизации> сочетались с горячим сочувствием
к борьбе трудящихся всех стран за свои права, с глубоким
интересом к революционным идеям художественной и
философской мысли Запада. Борьба революционных демократов
против космополитствующих «западников», носителей
западноевропейских буржуазных взглядов, соединилась с их борьбой
против реакционеров-славянофилов, защищавших устои
феодального крепостничества.
Белинский и Герцен, Чернышевский и Салтыков-Щедрин,
приветствуя прогрессивные идеи в мировой литературе и
философии, неустанно обличали как русское крепостничество^
так и инизм, людоедство западноевропейского и
американского буржуазного строя.
Оценки революционными демократами американской
реакции неразрывно связаны с их анализом буржуазного строя
вообще и в частности европейского капитализма. В
американской действительности революционные демократы
прежде всего выделяли нестерпимо бесчеловечную расовую
дискриминацию по отношению к неграм. Вопросу о рабстве негров
в США и должно быть уделено главное внимание в этом
разделе лекции.
Заключительная часть должна быть посвящена роли
революционно-демократической литературы в развитии мирового
искусства и ее традициям в творчестве русских писателей конца
XIX — начала XX века.
93

Л. Н. Толстой — критик англо-американского
буржуазного строя
В освещении этой темы следует прежде всего исходить из
ленинской оценки Л. Н. Толстого как глубокого наблюдателя и
критика буржуазного строя. В гениальных ленинских статьях
о Толстом с величайшей силой марксистского научного
анализа раскрыты своеобразие и противоречивость толстовской
критики капитализма, обусловленные социальной
противоречивостью многомиллионного патриархального крестьянства,
взгляды которого на действительность определяли
мировоззрение писателя. Трезвый реализм критики буржуазного строя
одновременно сочетался у Толстого с реакционным
отрицанием цивилизации вообще, с проповедью пассивизма,
«непротивления злу насилием», обращением к богу и т. д. Тем не
менее, несмотря на всю свою противоречивость и
историческую ограниченность, критика Толстым буржуазного строя
и, в частности, американского империализма не потеряла
своей остроты и актуальности и в наши дни, так как она с
необычайной силой и глубиной выражала протест
широчайших масс трудящихся против капиталистического
разбоя.
В 50-е и 60-е годы прошлого века писатель, наблюдая и
изучая социальный уклад буржуазных стран, прежде всего
обращался к примерам английской буржуазной «морали» и
«культуры». В дневниках, письмах, художественных произведениях
этой поры и позднейших десятилетий мы встречаем немало
ярких зарисовок типов лицемерных, жестоких, чопорных, тупых
буржуа-англичан, миссионеров и дельцов («Люцерн»,
«Воскресение» и др.). «Для Толстого... буржуазный строй рисуется
смутно в виде пугала — Англии»1. Толстовская критика
американского капитализма относится уже к более позднему
времени, главным образом к 90-м и 900-м годам, и заключена в
основном в публицистике, дневниках и письмах. Толстой свою
критику американского капитализма основывал на конкретных
примерах современной ему действительности (история
островов Фиджи, полемика с Рокфеллером и т. д.). При
использовании этих примеров в лекции необходимо по справочным
изданиям (энциклопедия и др.) восстановить перед слушателями
фактическую историю событий, упоминаемых Толстым.
В заключение следует указать на преемственность сильных
сторон толстовской критики капитализма и революционное
развитие ее великим пролетарским писателем А. М. Горьким,
обличавшим мировой империализм с позиций научного социа
лизма.
1 Л е н и н В. И. Соч., т. 17, стр. 29—30.
94

В. Г. Короленко об Америке
Творчество выдающегося русского художника слова
В. Г. Короленко сложно по своим идейным мотивам.
Политические и философские взгляды писателя во многом
определялись народническими идеями. Вместе с тем В. Г. Короленко
от всех писателей народнического направления отличался не
только силой своего таланта, но и глубиной протеста против
социального угнетения, широтой художественного
изображения жизни, революционной страстностью в обличении
произвола господствующих, паразитических классов.
Замечательный реалист-художник, он в своих произведениях
дал правдивые и яркие картины русской жизни. В. И. Ленин
назвал Короленко прогрессивным писателем. С большой
любовью к Короленко относился А. М. Горький.
К критике В. Г. Короленко буржуазного строя,
содержащей трезвый реализм прогрессивного художника,
примешиваются элементы его народнических утопических иллюзий.
Это проявляется и в художественных образах произведений
писателя: патриархальная отсталость крестьянства, например,
писателю представляется идеалом человеческой морали,
нравственности (образ Матвея Лозинского из повести «Без
языка»).
Поездка Короленко в 1893 году в Соединенные Штаты
дала русскому писателю огромный материал для его критики
бесчеловечных устоев буржуазного общества. В. Г. Короленко,
как художник-реалист, проявил острую наблюдательность в
оценке «американского образа жизни» и правильно показал
многие отвратительные уродства капиталистической
«цивилизации». Это и делает произведения русского
писателя-гуманиста об Америке («Без языка», незаконченные очерки,
художественные зарисовки в письмах и дневниках) для
современного читателя ценными и актуальными.
Раздел «В. Г. Короленко об Америке» может быть выделен
в отдельную лекцию.
М. Горький — обличитель американского империализма
Ненавистью к империалистической реакции, идеей борьбы
за мир между народами и торжество социалистической
демократии проникнуты многие произведения Горького.
«Песня о Буревестнике», пьеса «Мещане», романы «Мать»
и «Жизнь Клима Самгина», «Сказки об Италии», очерки и
памфлеты об Америке и другие бессмертные художественные
произведения Горького с потрясающей силой обличают старый,
человеконенавистнический, собственнический мир,
противопоставляя ему мир сильных и смелых борцов за социальное
освобождение трудящихся масс.
95

Огромную ценность для всего человечества представляют
публицистические произведения писателя, в которых
заключены глубочайшие мысли о борьбе лагеря мира и демократии
против лагеря войны и империалистической реакции.
Раздел лекции или самостоятельная лекция на тему
«М. Горький — обличитель американского империализма»
основывается главным образом на публицистике писателя периода
первой русской революции (1906 год) и в особенности на
публицистике советского периода. Однако публицистика писателя
должна в лекции рассматриваться в неразрывной, органической
связи с его художественными произведениями.
Учитывая богатство горьковской публицистики, широту и
разнообразие ее тематики, сложность исторических проблем,
отраженных в ней, лектор, обращаясь к статьям Горького,
должен дать сжатую характеристику времени их создания,
событий и лиц, упоминаемых в них, с тем, чтобы слушатели
получили представление о той исторической обстановке, в которой
Горький вел напряженную борьбу с международной
реакцией.
Горьковская оценка англо-американской реакции и
связанных с нею международных событий полностью вытекала из
ленинско-сталинской оценки различных империалистических
группировок, действующих и поныне на мировой арене.
Глубина и точность горьковского анализа капиталистической
действительности определялась тем, что происходящие события
писатель оценивал с позиций марксизма-ленинизма, руководствуясь
гениальными указаниями Ленина и Сталина о социальной
природе империализма.
Как писатель-большевик, Горький в своих оценках
англоамериканского капитализма исходил из тех непреложных
законов развития классово-антагонистического общества, которые
доводят противоречия капиталистического строя до
катастрофических для него размеров, приводят его на край
гибели.
Именно это глубокое проникновение в законы развития
империализма делает публицистику Горького и его
художественные произведения о зарубежном капиталистическом мире
столь актуальными сегодня, хотя его первые очерки и
памфлеты об Америке написаны около полувека тому назад, а его
последние статьи отделены от нашего времени почти двумя
десятилетиями.
Та характеристика, которую Горький дал англо-америкал-
ской империалистической группировке и ее лидерам, может
быть полностью отнесена к людоедской политике и нынешних
хозяев Сити и Уолл-стрита.
Учитывая это, лектор должен высказывания великого
пролетарского писателя о борьбе народов против
империалистической реакции дополнить кратким рассказом о всемирном
движении за мир и демократию в наши дни, характеристикой совре-
96

менной безумной кровавой деятельности англо-американского
империализма.
В заключение необходимо рассказать слушателям об
огромном влиянии творчества Горького на советскую и всю
прогрессивную, демократическую литературу мира, показать, что
великие большевистские традиции художника пролетариата
продолжают жить и развиваться в произведениях советских
писателей и поэтов и наших зарубежных друзей — мастеров
демократической культуры.
В. Маяковский — обличитель американской
империалистической агрессии
Рассматриваемые произведения Маяковского о буржуазной
Америке охватывают главным образом 20-е годы.
Лектор должен использовать произведения Маяковского
для характеристики не только империализма 20-х годов, но и
современного его состояния. Творчество Маяковского дает
лектору полную возможность для этого. Маяковский в своих
стихах и очерках об Америке вскрывал коренные, неизлечимые
пороки буржуазного строя, давал обобщающие характеристики
капиталистического мира. Его большевистская, партийная
оценка буржуазного мира полностью соответствует нашему
отношению к явлениям современного империалистического
лагеря. Некоторые из капиталистических деятелей, как Вильсон—
президент США, Ллойд-Джордж, Клемансо и др.,
империалистическая сущность которых запечатлена в сатире поэта,
сошли с политической арены, другие империалистические
хищники, как Черчилль, действуют и поныне. Но и в том
и в другом случае лектор может использовать обобщенные
характеристики лидеров империализма, данные в стихах поэта,
для обрисовки деятельности современных англо-американских
агрессоров с Уолл-стрита. В предлагаемом лектору тексте не
приводятся конкретные примеры полного растления
современной буржуазной «культуры» и лжецивилизации, так как жизнь
ежедневно приносит все новые и новые факты зловонного
гниения капиталистического строя и предполагается, что лектор
сам отберет для своей лекции из периодической печати
материалы иллюстративного характера.
Именно в стихах и очерках об Америке Маяковский достиг
наибольшей художественной силы в обличении мировой
реакции, проявил глубокое марксистское понимание законов
развития общества, исторической неизбежности гибели
капитализма. Маяковский наблюдал борьбу между силами демократии
и силами агрессивного империализма и предвидел дальнейшее
ее обострение. Сатира Маяковского беспощадно обличала
социал-предателей всех мастей, состоящих на службе
капитализма. Стихи и очерки Маяковского об Америке дают возмож-
97

ность лектору говорить не об Америке 20-х годов, а об Америке
сегодняшнего дня с ее Трумэнами, ачесонами, Эйзенхауэрами и
прочими черчиллеобразными людоедами. Здесь лектор должен
с максимально возможной для лекции полнотой использовать
материалы периодической печати, характеризующие полное
растление и вырождение американской буржуазной
«культуры» и «цивилизации».
Стихи и очерки Маяковского об Америке, так же как все
его творчество советского периода, проникнуты благородными
идеями советского патриотизма. «Полпред стиха», находясь на
чужбине, всегда с огромной любовью думал о своей
социалистической матери-Родине. Поэтому в лекции об обличении
Маяковским буржуазного, собственнического мира лектор
должен донести до слушателя глубочайший советский патриотизм
автора «Стихов о советском паспорте».
Говоря о Маяковском, лектору следует рассказать о
гениальном творчестве поэта, показать мощь и величие советской
культуры, противостоящей насквозь прогнившей, растленной
«культуре» доллара; показать величие, торжество дела
Ленина — Сталина, могущество и моральную силу советского
народа, руководимого великим Сталиным.
В заключение необходимо показать прямую
преемственность между современной советской литературой и
большевистскими традициями Горького и Маяковского. Лекцию следует
закончить общей характеристикой борьбы советской
литературы против мировой реакции.

ЛИТЕРАТУРА
Ниже помещаем список критической и справочной литературы для
лектора в дополнение к указанной в тексте лекции и методических замечаниях.
Благой Д. Д. А. С. Пушкин. Гослитиздат, 1949, стр. 81, 92—95.
Бернштейн И. А. Тургенев — критик буржуазного Запада.
«Литература в школе», 1951, № 4, стр. 23—30.
Бурсов Б. Горький и Запад. Вступительная статья к сборнику:
М. Горький. Статьи и памфлеты. М., «Молодая гвардия», 1948, а
также 1949.
ГорячкинаМ. М. Е. Салтыков-Щедрин против буржуазного
Запада. «Литература в школе», 1950, № 3, стр. 22—30.
Горячкина М. С. Салтыков-Щедрин. Учпедгиз, 1952, стр. 70—93.
Е г о л и н А. М. Горький — борец за мир и демократию. Госкультпро-
светиздат, 1951, а также в издании Всесоюзного общества по
распространению политических и научных знаний. М., 1950.
Козьмин М. Б. Радищев — провозвестник русской революции.
Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний.
М.. изд. «Правда», 1950.
Колосков А. Жизнь Маяковского. «Московский рабочий», 1950;
главы «Мистерия Буфф», «Роста», «150 000 000», «Путешествие через-
океан», стр. 91—98, 106—117, 164—179.
Лекторский А. Горький в борьбе за мир и демократию.
«Большевик», 1951, № 2.
Маслин Н. Владимир Маяковский. ГИХЛ, 1949. Глава пятая.
«Певец и защитник социалистического отечества», стр. 112—137.
Михайловский Б. В. и Белкина Н. П. Борьба Горького с
империалистической реакцией и упадочной культурой Запада. «Горькое
ские чтения 1947—1948 гг.». Изд. Академии наук СССР, 1949.
Михайловский Б., Тагер Е. Творчество М. Горького. Учпед
гиз, 1951, стр. 92—95 и 238—247.
99

Наумов Е. Маяковский в первые годы советской власти. «Со-
ветский писатель», 1950.
Путинцев В. А. Великие русские революционные демократы о бур
жуазной Америке. «Литература в школе», 1949, № 5, стр. 15—21.
Путинцев В. А. А. И. Герцен об Америке. «Известия Академии
наук СССР». Отделение литературы и языка, 1950, том IX, вып. 3.
стр. 237—244.
Успенский И. Н. Горький об Америке. Всесоюзное общество по
распространению политических и научных знаний. М., изд. «Правда», 1949.
У с п ен ски й И. Н. Л. Н. Толстой как критик буржуазного строя.
Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний.
М., изд. «Правда», 1951.
Успенский И. Н. Маяковский о буржуазной «культуре» Запада и
Америки. Госкультпросветиздат, 1950.
Цейтлин А. Г. И. А. Гончаров. Изд. Академии наук СССР, 1950.
Глава «Фрегат «Паллада», стр. 118—151.
Научный редактор В. А. Путинцев.
Редактор Л. #. Брезановская.
Худож.-техн. редактор Е. Н. Пергаменщик.
Корректоры Л. И. Флястер и Л. И. Добкина.
А07806. Сдано в произв. 17/VII 1952 г. Подп. к печ. 28/Х 1952 г. Тир. 40000.
Объем 3,13 бум. л. Печатных л. 6,25. В 1 печ л. 41 570 зн. Учетн.-изд. л. 6,45.
Формат бум. 60X92/i6. Издат. инд. НП И-480. Номинал по прейскуранту
1952 г. Цена 1 р. 90 к. Заказ 351.
Отпечатано с набора типографии Госкультпросветиздата в типографии
«Известий Советов депутатов трудящихся СССР» им. И. И. Скворцова-
Степанова. Москва, Пушкинская пл., 5. Зак. 2306.