/
Author: Зарецкий Ю. Левинсон К. Ширле И.
Tags: география биографии история исторические науки словарь словарь исторических понятий
ISBN: 978-5-4448-0205-2
Year: 2014
Text
Словарь
основных
исторических
понятий
ИЗБРАННЫЕ СТАТЬИ
ТОМ
2
Новое
Литературное
Обозрение
: 20 14 =
УДК 93(038)
ББК 63я21
С48
Редакторы проекта STUDIA EUROPAEA
Д. Сдвижков, И. Ширле
(Германский исторический институт в Москве)
С48 Словарь основных исторических понятий: Избранные статьи в 2-х т.
Т. 2 / Пер. с немецкого К. Левинсон; сост. Ю. Зарецкий, К. Левинсон,
И. Ширле; научн. ред. перевода Ю. Арнаутова. — М.: Новое литературное
обозрение, 2014. — 756 с. (Серия STUDIA EUROPAEA)
ISBN 978-5-4448-0205-2 (т. 2)
ISBN 978-5-4448-0206-9
Вышедшее в 1972—1997 годах фундаментальное восьмитомное издание Основные
исторические понятия. Исторический словарь общественно-политического языка в Гер-
мании сегодня общепризнанно считается классическим трудом, положившим начало
новому направлению в историографии — истории понятий. В настоящем двухтомнике
представлен перевод «введения» и девяти статей Словаря: «бюргер, гражданин, бюргер-
ство / буржуазия», «история», «общество, гражданское», «общество, общность», «публич-
ность / гласность / публичная сфера / общественность», «современный, современность»,
«политика», «революция», «народ, нация, национализм, масса». Сборник продолжает
совместный проект Studia europaea Германского исторического института в Москве
и издательского дома «Новое литературное обозрение».
УДК 93(038)
ББК 63я21
Brunner О., Conze W., Koselleck R. (Hrsg.) Geschichtliche
Grundbegriffe. Historisches Lexikon zur politisch-sozialen Sprache
in Deutschland. Stuttgart, 1972—1997. Bd. 1—8.
© Klett-Cotta — J. G. Cotta sehe Buchhandlung Nachfolger GmbH,
Stuttgart, 1972—1992.
Перевод статей печатается с согласия издательства «Klett-
Cotta», Штутгарт.
© К. Левинсон, пер. с немецкого, 2014
© ООО «Новое литературное обозрение». 2014
Манфред Риделъ
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия
(Bürger, Staatsbürger, Bürgertum)
Riedel M. Bürgen Staatsbürger, Bürgertum // Brunner O., Conze W.,
Koselleck R. (Hrsg.) Geschichtliche Grundbegriffe. Historisches Lexikon zur
politisch-sozialen Sprache in Deutschland. Stuttgart, 1972. Bd. 1. S. 672-725.
I. Введение. ILL Классическая греческая философия. II.2. Римское право.
П.З. Влияние христианства. III. 1. Бюргер как гражданин города; бюргерское
сословие в Средневековье. Ш.2. Гражданин и подданный в учении о суве-
ренитете: Ж. Боден. Ш.З. Традиционно-аристотелевское понятие о гражда-
нине в германском имперском праве XVII века Ш.4. Структурные формы
понятия в 1680-1750 годах: Безольд, Цедлер. IV. 1. Германское Просвещение:
Шайдемантель, Вольф, Аббт, Лессинг, Виланд. IV.2. Реконструкция традици-
онного понятия о гражданине: Юстус Мёзер. IV.3. Генеалогия «граждани-
на государства»: Эберхард, Виланд, Клопшток. IV.4. Критика и сохранение
традиции: «гражданин государства» и «житель» (Schutzgenosse, Staatsgenosse)
у Канта. IV.5. Влияние Великой Французской революции. IV.6. Дворянство
и бюргерское сословие в период возникновения неогуманистической идеи
образования: Гёте и Шиллер. IV.7. Апории понятия «бюргер/гражданин»:
Хуфеланд, Круг, Гарве, Фейербах, Кампе, Фольграф. IV.8. «Бюргер», «гра-
жданин государства» и «подданный» в 1790-1830 годах IV.9. Соотноше-
ния между понятиями «гражданин», «человек» и «частное лицо»: Гегель.
IV. 10. «Гражданин государства» и «бюргер» между революционно-демокра-
тической и консервативно-романтической теориями: Бухгольц, Мюллер.
IV11. Историческая легитимация и «социальные» противоречия в консти-
туционно-либеральном понятии о гражданине: Роттек/Велькер. IV. 12. «Бюр-
Манфред Ридель
герство» — «граждане» — «буржуазия»: о генезисе классовой терминологии.
IV.13. «Буржуазия» — «пролетариат»: Маркс, Энгельс. IV.14. Судьба понятия
после 1850 года: «Буржуазия»— «бюргерство»— «бюргер». V. Заключение.
I. Введение
Слово «бюргер» этимологически восходит к слову «бург», которое
обозначает замок, а в ранний период могло значить и «город» (готск.
baurgs, др.-англ. burg, др.-врх.-нем. bur[u]g, ср.-врх.-нем. bure). Поэтому
уже др.-врх.-нем. burgäri, др.-англ. burgwarey ср.-врх.-нем. burgcere, burger
означали «житель города». Им соответствуют герм.-позднелат. burgari-
us, ср.-лат. burgensis. Подобная этимология определила историю этого
слова в Германии. В романских же странах и в Англии {citizen I burgess)
под влиянием латинской культуры и языка уже в период высокого Сред-
невековья образуются по два или даже несколько названий для «бюрге-
ра»/«гражданина»/«горожанина» — например, во французском: bourgois
(XI век), citoyen (XII век), citadin (XV век),— в то время как в немецко-
II. 1. Классическая греческая философия
Общеевропейское понятие о «гражданине» сформировалось благо-
даря античному понятию города-государства. Греч. тюАлтг|с и лат. civis
были непосредственно связаны с «городом» (ttôXiç, civitas) как специ-
фической формой организации человеческого общежития в Древнем
мире. Заложенная в этом понятии идея союза, отличавшая его от вне-
европейских (восточных, азиатских) форм человеческой общности,
была сформулирована в классической греческой философии. Соглас-
но Аристотелю, полис был объединением граждан (koivü)vici tcoaitcov)
или просто гражданским обществом (koivcovux ттоХткг])2. Центральное
положение, которое занимал в этой системе гражданин, выражалось
1 Grimm /., Grimm W. Deutsches Wörterbuch. Leipzig, 1860. Bd. 2. Sp. 534 ff.; Klu-
ge F., Mitzka W. Etymologisches Wörterbuch der deutschen Sprache. 20. Aufl. Berlin,
1967. S. 111-112; Duden «Etymologie»: Herkunftswörterbuch der deutschen Sprache.
Mannheim, 1963. S. 90; Gamillscheg E. Etymologisches Wörterbuch der französischen
Sprache. 2. Aufl. Heidelberg, 1969. S. 138, 232.
2 Aristoteles. Pol. 1274 b 41; 1252 a 6 f (ср. рус. пер.: Аристотель. Политика //
Он же. Соч: В 4 т. Т. 4 / Пер. С. А. Жебелева. М., 1983. — Примеч. пер.).
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия.
и в категориях, описывавших внутреннюю структуру полиса. Слово
7toXiT£ia означало одновременно и «права гражданства», и «совокуп-
ность граждан», и государственное устройство, в условиях которого
эти граждане жили. Звание гражданина определялось причастностью
к управлению государством и в активном, и в пассивном смысле, по-
этому выражение koXitikôv ôikcuov обозначало право полиса, а не свя-
занные с правами гражданства в том или ином городе «частные» права
индивида; гражданская жизнь (ßioc лоХткос) была образом жизни
гражданина, через который осуществлялась его свобода (èXsuOepia); го-
сударственным мужем (ttoàitikôç) был тот, кто занимался граждански-
ми делами; правительство (ттоХггеица) — это власть граждан над граж-
данами, и так далее.
Античный «гражданин» был землевладельцем и воином, его жизнь
долгое время определялась нормами древнегреческого аристократиче-
ского общества. Торговлей и ремеслом занимались преимущественно
не-граждане — рабы, метеки и чужестранцы. Смысл и цель того, чтобы
быть гражданином, заключались, собственно говоря, в участии в ßioc
tioXitikôç, а для этого человек должен был быть свободен от необходи-
мости зарабатывать себе на жизнь трудом. Сообщество граждан было
не просто чуждо труда, но относилось к нему враждебно: оно презирало
ремесло и гражданину запрещено было заниматься ремесленным трудом3.
Поэтому во всех греческих городах граждане составляли лишь небольшой
процент населения. Когда в V-IV веках до н.э. численность граждан стала,
несмотря на протесты теоретиков полиса4, значительно увеличиваться,
это явилось одним из признаков заката полисной цивилизации.
ъ Xenophon. Oikonomikös. 4, 3 (см., например: Xenophon. Oeconomicus // Он же.
Opera omnia / Ed. E.C. Marchant. Vol. 2: Commentarii, Oeconomicus, Convivium,
Apologia Socratis. Oxford, 1901 [reprint: 1971]; ср. рус. пер.: Ксенофонт. Воспоми-
нания о Сократе / Пер., ст. и коммент. С. И. Соболевского. 2-е изд. М., 1993; Platon.
Nomoi. 846d (ср. рус. пер.: Платон. Законы / Ред. А. Ф. Лосев, В. Ф. Асмус, А. А. Тахо-
Годи. М., 1999.— Примеч. пер.).
4Platon. Nomoi. 737d— 738е; Aristoteles. Pol. 1326 b 5; Idem.Eth. Nie. 1170 b 31
(ср. рус. пер.: Аристотель. Никомахова этика / Пер. H.B. Брагинской. М., 1997);
Xenophon. Hellenikâ. 2, 4, 20 (ср. рус. пер.: Ксенофонт. Греческая история / Пер.,
вступ. ст. и коммент. С. Я. Лурье. 2-е изд.; Ред. Р. В. Светлов. СПб., 1993.— Примеч.
пер.). Ср. данные по численности населения, приводимые В. Эренбергом: Ehren-
berg V. Der Staat der Griechen. 2. Aufl. Leipzig, 1957. Bd. 1. S. 24. Согласно Ф.М. Хай-
хельхайму (Heichelheim F. M. An Ancient Economic History. 2nd ed. Leiden, 1964. Vol. 2.
P. 127), в Афинах V века доля не-граждан в торговле и ремесленном производстве
составляла порядка 70-80 процентов.
Манфред Ридель
Наиболее значительная в литературном отношении теория ттоМтпс
содержится в третьей книге Аристотелевой Политики. В эпоху, ко-
гда полис начал по сути разлагаться, эта теория зафиксировала дан-
ное историческое понятие: не общность местожительства, а участие
во «власти», Koivcovav ctpxrjç, делало жителя города гражданином. Ведь
рабы (ôouXoi) и метеки (цетоиан) жили в том же населенном пункте,
что и граждане5, однако они — так же как крестьяне, торговцы, ремес-
ленники и поденные работники — не имели прав гражданства. Что ка-
сается ремесленников, то, с точки зрения Аристотеля, с ними была
связана определенная терминологическая апория, потому что они —
в отличие от рабов, которые существовали в доме и ради него, — вы-
полняли работы для общества (то koivôv)6. Здесь особенно наглядно
проявляется историческая ретроспективность аристотелевой дефини-
ции. Ссылаясь на стародавние времена, когда ремесленниками были
только рабы и чужестранцы, Аристотель решил, что только свобод-
ный feXeûGepoç) — а это для греческого сознания означало «свобод-
ный от необходимости зарабатывать на жизнь» — и владеющий домом
(oikoç) муж может называться «гражданином»7.
II.2. Римское право
Civis Romanus тоже был гражданином города-государства (civitas),
охватывавшего город и сельскую округу. Римское право и право го-
родского гражданства изначально были одним и тем же: ius civile было
правом, действующим среди граждан8. Римское право различало status
libertatis (является ли человек свободным или рабом), status civitatis
(является ли свободный римским гражданином или нет) и status fami-
lias (является ли римский гражданин pater familias или filius familias)9'.
Хотя и хозяин дома, и его сын в равной мере могли носить звание
римского гражданина, только pater familias обладал полной (публич-
ной и частной) правоспособностью; только он был homo sui iuris. Сын
его, хотя и осуществлял как гражданин публичные права, все же был
'Aristoteles. Pol. 1275 а 7-8.
6 Idem. Pol. 1277 b 33-1278 a 36. Разумеется, Аристотелю было известно,
что в полисах с демократическим или олигархическим устройством они обладали
правами гражданства (Ibid. 1278 а 15-21).
7 Ibid. 1277 а 21 ff.
8Sohm R. Institutionen des Römischen Rechts. 4. Aufl. Leipzig, 1891. S. 44.
9Domitius Ulpianus. Corpus Iuris Civilis. I. Digesta. 11.4.5.
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия.
подчинен отцовской власти (homo alieni iuris); собственность, которую
он приобретал (или же приобретали его жена или дети) принадлежала
не ему, а дому «отца семьи». В основе этой системы лежала модель
древней общины граждан, которая опиралась на роды (gentes), состояв-
шие из свободных (patres, patriciï) и лично зависимых (clientes, plebeii)10.
Ядро сообщества граждан (populus, civitas) и в последующие периоды
состояло из свободных домовладельцев — членов рода (quitites, позже
cives). Эта группа была закрыта для выхода и входа, то есть не преду-
сматривалось ни ликвидации тех уз, которые основывались на принад-
лежности к дому, ни признания правопритязаний новых социальных
групп и классов, ни — поначалу— вступления покоренных народов
и стран в состав Римского «государства» (in civitate), но лишь переход
их под власть Рима (in imperio)11. Кроме того, несмотря на рост торговых
связей, масса чужестранцев (peregrini) была лишена того права заня-
тия торговлей (ius commercium), которым обладали римские граждане.
Поэтому в III веке до н.э. наряду с гражданским правом (ius civile =
ius proprium civium Romanorum) возникло специальное право для чу-
жестранцев — ius gentium. Оно с самого начала имело силу по всей
империи. Только в позднеантичный период право гражданства города
Рима было расширено до права гражданства всей Римской империи.
Со времен Каракаллы (Constitutio Antoniniana, 212 год н.э.) звание
и права римских граждан (cives Romanus) получили все «подданные»
империи за исключением одного класса населения (dediticiï). Понятие
подданного (subditus, subiectus) возникло — особенно в Восточно-Рим-
ской империи (Византии) — именно в это время, когда разница между
гражданами и не-гражданами утратила свое значение12. Впрочем, остат-
ки прежнего правового неравенства (касавшиеся рабов, чужестранцев,
клиентов) продолжали существовать.
П.З. Влияние христианства
В Новом Завете понятие гражданства и его антонимы использо-
вались преимущественно метафорически. Согласно христианским
представлениям, правом гражданства (тюХпхица) человек пользуется
10Mommsen Th. Römisches Staatsrecht. Leipzig, 1888. Bd. 3. S. 3 ff.
11 Fustel de Coulanges N. D. Der antike Staat. Studie über Kultus, Recht und Einrich-
tungen Griechenlands und Roms. Berlin; Leipzig, 1907. S. 452 (первое издание: La Cité
antique. P., 1864.— Примеч. пер.).
12 См.: Wieacker F. Recht und Gesellschaft in der Spätantike. Stuttgart, 1964. S. 10 ff.
10 Манфред Ридель
в «отечестве небесном»13, на земле же христиане— чужаки, метеки14,
они не имеют здесь постоянного местожительства, но стремятся к дру-
гому, будущему обиталищу15, жители которого считаются сограждана-
ми (аицлоХпш) святых и домочадцами (oÎKéxoi) Бога16. Новозаветная
идея Божественного, небесного гражданства всех людей, получившая
обобщенное выражение у Августина17, выходила за рамки греко-рим-
ского мышления. Хотя христианство, распространявшееся по Римской
империи, не оспаривало существующего социального устройства, само
христианское представление о том, каким правом гражданства поль-
зуются христиане, повлияло на языческие гражданско-правовые уста-
новления. Теперь разница была уже не только между «гражданином»
и «не-гражданином», не только между «гражданином» и «подданным»,
а между «гражданином» и «христианином». Это проявилось потом,
в Средневековье, в двух дополнявших друг друга процессах рецепции —
с одной стороны, наследия Аристотеля (XIII век), с другой — римского
права (XII век). Именно они ввели классическое понятие «гражданин»
в интеллектуальный обиход средневековой Европы: civis рассматри-
вался отныне как член гражданского общества (societas avilis), причем
размерам этого общества не придавалось значения — это могло быть
как сравнительно небольшое государственное образование (город,
провинция, княжество и так далее), так и Римская империя, которая,
по представлениям того времени, продолжала существовать. По мне-
нию юристов, короли Англии и Франции, например, тоже были cives
Romani18. Однако Римская империя представляла собой только свет-
скую сторону христианского мира; была еще духовная сторона — Рим-
ско-католическая церковь; гражданское право и понятие о гражданине
13 Ср.: Фил. 3: 20; Гал. 4: 26.
141Пет.2:11;Еф.2:19.
15Евр. 13: 14.
16 12: 22; Деян. 21: 2. Ср.: Kittel G. Theologisches Wörterbuch zum Neuen Testa-
ment. Stuttgart, 1954. Bd. 6. S. 628 ff.
17 Augustinus. De civ. Dei. 10, 7,1; 12, 9,1; 15,2, 2; 19,11 ff., 24 ff. и др. [ср. рус. пер.:
Августин. Творения / Сост. С. И. Еремеева. Т. 3: О граде Божием. Кн. 1-13. СПб.;
Киев, 1998 (переиздание перевода Киевской духовной академии 1879-1908 гг.).—
Примеч. пер.].
lsBartolus de Saxoferrato. Ad L. 24 D. de capt. et postlim. 49, 15, No. 6 (коммента-
рий § 6 на Digesta. Lib. 49, tit. 15 «De captivis et de postliminio et redemptis ab hostibus»
lex 24 «Hostes sunt»): «Rex Franciae et Angliae licet negent se subditos Regi Romanorum,
non tarnen desinunt esse cives Romanos». — (Перевод: «Хотя король Франции и [ко-
роль] Англии отрицают, что являются подданными Римского короля, они, однако,
не отказываются быть римскими гражданами».)
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 11
необходимо было адаптировать еще и ко вполне сформировавшемуся
на тот момент каноническому праву. В нем разделялись власть духовная
{potestas spiritualis) и власть светская (potestas secularis)19, и этому разде-
лению соответствовало в аристотелианско-схоластической философии
разделение на общество гражданское (societas avilis) и общество цер-
ковное (societas ecclesiastica) — та самая оппозиция «гражданин»/«хри-
стианин»20. Кроме этого, гражданское право (ius civile), изначально быв-
шее правом римских граждан, теперь выступало в качестве «светского»
права христианских стран, главным образом частного. В мире, где люди
были гражданами империи и христианами, новая практика применения
древнего права (usus modernus pandectarum) привела к тому, что граж-
данское право превратилось в «частно-гражданское», то есть право,
регулирующее приватные дела каждого гражданина.
III. 1. Бюргер как гражданин города;
бюргерское сословие в Средневековье
Решающую роль в трансформации понятия сыграло возникновение
нового типа гражданской общины в средневековой Европе. Начиная
с XI столетия в среде аграрно-феодального общества стали возникать
города— коммунальные (то есть основанные на добровольном объ-
единении) союзы свободных мужчин, «бюргеров». Получая от короны
привилегии, то есть собственное право, они на равных противостояли
крупным землевладельцам. Греческий 7to\iTr|ç и римский civis Romanus
были, как правило, землевладельцами, жившими за счет труда не-граж-
дан (рабов, метеков). Бюргеры— граждане средневековых городов,—
наоборот, в большинстве своем были купцами и ремесленниками. Ре-
месло и торговля, неприемлемые занятия для античных граждан, здесь
были сделаны составной частью понятия гражданства. Труд не только
стал рассматриваться (под влиянием христианства) в качестве оправ-
данного времяпрепровождения, но и смог развиваться в невиданных
19Decretum Gratiani. Dist. 96. Cap. 1-16 // Friedberg JE. (Ed.) Corpus iuris canonici.
Lipsiae, 1879. T. 1. Col. 335-346.
20 Thomas Aquinas. Super librum sententiarum. 3,24,6,75; Idem. Summa theologica.
Pars 1.2 qu. 100, art. 2 со; Pars 1.2 qu. 102, art. 6; Pars 2.2 qu. 10, art. 9; Pars 2.2 qu. 11,
art. 2; Pars 2.2 qu. 95, art. 8; Pars 2.2 qu. 96, art. 1 // Idem. Opera omnia, iussu impensaque
Leonis XIII P. M. édita, cum comment. Thomae M. Zigliara, Th. de Vio Cajetani / Cura et
studio fratrum ord. Praedicatorum. Roma, 1888-1906. T. 4-12.— Примеч. пер.
12 Манфред Ридель
ранее масштабах благодаря тому, что в пределах города властями га-
рантировался и поддерживался мир.
Правда, в отличие от античного гражданина, средневековый ремес-
ленник не становился бюргером по рождению, а должен был получить
этот статус, часто даже добиться его. Но правовая ситуация в средне-
вековом городе нередко была похожа на ту, что существовала в Риме
или в греческом полисе. Первое время ведущую роль играло понятие
о бюргере как о носителе определенного права, а не как о представите-
ле определенного сословия. Только полноправный член гражданского
сообщества горожан мог претендовать на звание бюргера. В некоторых
городах— в частности, на севере Европы— коммуны, иногда до само-
го исхода Средневековья, состояли из «рыцарей и бюргеров»; бюрге-
ры во многих регионах могли возводиться в рыцарское достоинство
и получать лены, а также приобретать поместья, владение которыми
давало дворянские титулы21. Юридическое понятие «бюргер» оказалось
очень многослойным и различалось от города к городу. Необходимым
условием приобретения прав гражданства было наличие у человека
в собственности земельного участка и дома в городе — наследуемого
недвижимого имущества. В своем доме бюргер был «хозяином», семья
и прислуга были подчинены его власти и опеке. От полноправных бюр-
геров отличались, во-первых, «жители» (Inwohner, Beisassen), которые
имели в городе постоянное местожительство и заработок, платили
многие налоги, но не пользовались, например, избирательным правом,
а во-вторых — «гости», чужестранцы, проживавшие в городе лишь вре-
менно. Впрочем, последние тоже могли становиться «согражданами»,
то есть уравниваться в статусе с теми, «кто был родом из этого города»22.
Могло существовать и разделение внутри бюргерской общины: пол-
21 Здесь и ниже см.: Brunner О. Land und Herrschaft. 5. Aufl. Wien, 1965. S. 349 ff.;
Idem. Stadt und Bürgertum in der europäischen Geschichte // Brunner O. Neue Wege der
Verfassungs- und Sozialgeschichte. 2. Aufl. Göttingen, 1968. S. 213 ff.; Steinbach R Studi-
en zur Geschichte des Bürgertums // Rheinische Vierteljahresblätter. 1948. Bd. 13. S. 11 ff.;
1949. Bd. 14. S. 33 ff.; 1963. Bd. 28. S. 1 ff.; см. также: Arnold W. Verfassungsgeschichte
der deutschen Freistädte. Hamburg; Gotha, 1854. Bd. 1. S. 240 ff.
22 Maaler /. Die Teütsch spraach. Alle Wörter, namen, Unarten zu reden in Hoch-
teütscher Spraach... unnd mit gutem Latein. Dictionarum Germanicolatinum novum.
Zürich, 1561. S. 291b: «Mitbürger / Ein frömbder der statt freyheit genoß unnd zu ei-
nem burger angenommen / der statt und deß lands raecht und beschwaerden teilhafftig /
gleych wie die so in der statt erboren sind». — {Перевод: «Согражданин — чужестра-
нец, который пользуется городскими привилегиями и получил статус гражданина,
находится под городской и земской юрисдикцией и платит подати, наравне с теми,
кто родились в городе».)
Бюргер, гражданину бюргерство/буржуазия 13
ноправные роды, называвшиеся «бюргерами» в узком смысле слова,
могли отделять себя от «общины»23.
Таким образом, в этом понятии о гражданине, которое вполне со-
ответствовало античным представлениям и вписывалось в потестар-
ные структуры аграрного общества, были неразрывно связаны друг
с другом местожительство, экономический и потестарно-политический
статус человека.
Только на исходе Средневековья бюргеров признали отдельным
сословием {status) в юридическом и политическом отношениях. Пра-
вовые ситуации в разных городах были различны, но в целом бюр-
герское сословие, состоявшее из горожан (включая неполноправных
«жителей»), занятых преимущественно торговлей и ремеслом, должно
было выглядеть сравнительно гомогенным. В глазах землевладельцев
и крестьян бюргеры отличались от прочих «сословий» христианского
мира своими обычаями и традиционными видами занятий. В средне-
вековой теории трехчастного деления общества места для «бюргерско-
го сословия», конечно, не было: в ней различались только крестьяне,
рыцари и клирики24. Бюргеры (burgaere) были лишь частью сословно-
го спектра средневекового общества. Это видно, например, в поэме
«Герцог Эрнст» (около 1180 года): «издали слышно, как сетуют рыцарь
и холоп, селяне и бюргеры» («man hoert in wîte klagen / beide ritter unde
knecht / landliute und burgaere».) Только в позднем Средневековье бюр-
геры заявили о себе как о сословии, размещавшемся в общественной
структуре между рыцарством и крестьянством. В литературе стали
описываться сословные противоречия и соперничество (Освальд фон
Волькенштейн, родился около 1377 года, — «Бюргер и крестьянин» [Ain
23 Ср. противоречия между высшими и низшими слоями (popolo grasso/minu-
to) в итальянских городах. У Фомы Аквинского противопоставляются optimatesy
populus honorabilis и vilis populus (Thomas Aquinas. Summa theologica. Pars 2.1 qu.
107, art. lco // Opera omnia. Roma, 1888-1906. T. 4-12), y Марсилия Падуанско-
го— «honorabilitas» (духовенство, знать, юристы) и «multitudo vulgaris» (кресть-
яне, ремесленники, торговцы) [Marsilius Paduensis. Defensor pacis. Dictio 1, cap.
5 § 1 // Marsilius von Padua. Defensor pacis / Hrsg.R. Scholz. Hannover, 1933. P. 20
(MGH. Fontes Iuris Germanici antiqui in usum scholarum, separatim editi; T. 7)]. Ср.:
Schwer W. Stand und Ständeordnung im Weltbild des Mittelalters. 2. Aufl. Paderborn,
1952. Ср. также: Simonde de Sismondi J.Ch.L. Histoire des républiques italiennes du mo-
yen âge. Paris, 1809. T. 5. P. 377; Savigny F. К. von. Geschichte des römischen Rechts im
Mittelalter. 2. Aufl. 1854. Bd. 3. S. 105 ff.
24 Freidank. Bescheidenheit. 27, 1: «gebûre, ritter und pfaffen» («крестьяне, рыцари
и попы») [см., например: Freidanks Bescheidenheit: mittelhochdeutsch-neuhochdeutsch.
Greifswald, 1996 (Greifswalder Beiträge zum Mittelalter; Bd. 48). — Примеч. пер.].
14 Манфред Ридель
purger und ein hofmann]; Янсея Эникель, около 1280 года, — «Всемирная
хроника» [Weltchronik]). В позднесредневековом представлении «мир»
состоял из крестьян, бюргеров и дворян (bawr, burger, adeï), a во главе
их, согласно традиционной иерархии, стояло духовенство (pfaffen)25.
Помимо того, что бюргерство было включено в число сословий,
составлявших общество, прилагательное bürgerlich в течение долгого
времени сохраняло свой прежний, политико-правовой смысл. Оно обо-
значало то, что относилось к «бюргеру» и к городской общине-коммуне,
опорой которой он являлся, а также то право, которое бюргер имел
в «гражданском государстве» («in gemeinen bürgerlichen Wesen»)26, —
ср. «иметь все гражданские права» («alle bürgerliche recht haben»)27. Вме-
сте с тем оно было синонимом таких определений, как «благовоспитан-
ный», «общительный», «любезный» (ср.: «Sich Burgerlich und freundtlich
erzeigen. Agere se civilem» — «вести себя культурно»)28. Отграничение
от дворянства и духовенства осуществлялось за счет рассаживания
по сословиям на рейхстагах и ландтагах; наряду со скамьями для господ
и для клириков начиная с XIII века на этих собраниях появились места
и для представителей городов — правда, только тех, которые подчиня-
лись напрямую монарху, а не прелатам или баронам29. Здесь пока можно
увидеть лишь политический аспект выделения «бюргеров» в отдельное
сословие— в рамках сословно-представительной системы. То обстоя-
тельство, что это же сословие могло тогда выступать и под названием
«народ», в первое время не играло сколько-нибудь значительной роли.
Слово это, употреблявшееся совершенно недифференцированно, охва-
25 Ср.: Luther M. Der Heubt Artikel des Glaubens (1533) // Idem. Werke. Kritische
Gesamtausgabe. Weimar, 1910. Bd. 37. S. 37.
26 Oberpfâlzische Landesordnung (1599) [цит. по: Deutsches Rechtswörterbuch.
Wörterbuch der älteren deutschen Rechtsprache. Weimar, 1932. Bd. 2. (далее: RWB).
S. 599-600].
27Monumentahistoriae Warmiensis (1349) (цит. по: RWB. Bd. 2. S. 600). Ср. Шваб-
ское зерцало (Schwabenspiegel, ок. 1276 года): «daz heizzet burgerreht, swaz ein iglich
stat ir selber ze rehte sezzet mit ir kunges [...] willen».— (Перевод: «бюргерским пра-
вом называется то право, которое каждый город устанавливает себе сам по воле
своего короля».) — (RWB. Bd. 2. S. 608.)
28MaalerJ. Die Teütsch spraach. Zürich, 1561. S. 83a.
29 К благородному сословию (= аристократии) принадлежали сначала и го-
рожане-бюргеры, занимавшие положение, равное рыцарскому, и приобретавшие
рыцарские держания вне города; ср.: Brunner О. Land und Herrschaft. S. 407 ff. Сень-
оры из числа знати и духовенства, владевшие городами, на собраниях сословий
«представляли» заодно и «свои» города (в Германии это епископские и небольшие
провинциальные города, в противоположность свободным имперским городам,
«civitates impériales liberae».)
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 15
тывало, как правило, все сословия, не относившиеся к знати и духо-
венству {tiers état), то есть не относилось конкретно и исключительно
к городскому бюргерству30.
Ш.2. Гражданин и подданный в учении
о суверенитете: Жан Боден
Истоки нашего современного понятия о гражданине нужно искать
в XVII веке, в том кругу идей, который сопровождал учение о государ-
ственном суверенитете. Теория Жана Бодена имела своей целью по-
ставить на место прежней, патриархально-традиционной власти такую
государственную власть, которая выступала бы единственным источ-
ником права. Таким образом, боденовское учение о государственном
суверенитете предусматривало отказ от лежавшей в основе аристоте-
левской и схоластической моделей идеи естественного закона (lex natu-
ralis), стоящего превыше и народа, и государя. Согласно ей гражданское
общество (societas civilis) как целое предшествовало своим составным
элементам — гражданам (cives), a эти последние, в свою очередь, рассма-
тривались как самостоятельные члены политического целого. Это уче-
ние, преломленное многократно в различных изложениях, продолжало
существовать и в XVII веке, однако теперь его стали оспаривать и даже
яростно опровергать. Уже у Бодена понятие суверенитета было сфор-
мулировано именно как полемический аргумент против традиционных
представлений о societas и civis31. Приоритет «республики» перед всеми
прочими формами общественного устройства заключался в наличии
«высшей власти» (summa potestas). Вследствие этого община граждан
(civitas) оказалась оттеснена с центрального места в политической си-
стеме. Будучи подчинен абсолютному суверенитету правителя (sum-
ma potestas imperil), бывший центральный элемент системы— «граж-
данин [государства] » (civis) — не только превратился в «подданного»
(subditus), но одновременно был разжалован в «гражданина города»
(civis urbanus, bourgeois)32. В этом, собственно, и заключалась новизна
30 Ср.: Relations des ambassadeurs Vénitiens / Éd.N. Tommaseo. Paris, 1838. T. 2.
P. 496.
31 Ср. фрагмент, где Боден полемизирует с Аристотелем: Bodin J. De republica.
Lib. 1. Pars 6 // Idem. De republica libri sex. 3. Aufl. Frankfurt, 1594. P. 76-77,
32 Ibid. P. 76: «civis urbanus is est, qui urbis, moenibus ac aedificiis continetur». —
(Перевод: «гражданином города является тот, кого окружают величественные зда-
ния и строения города».) Ж. Боден специально подчеркивает, что в его различе-
16 Манфред Ридель
боденовской теории; гражданин как член городской общины носил,
в отличие от гражданина как члена государства, название «буржуа».
Здесь, как и вообще в XVI-XVII веках, это название имело в первую
очередь политико-правовое смысловое наполнение: это был правовой
статус, закрепившийся за свободным полноправным горожанином33.
Но в той мере, в какой это понятие было связано с отделением суверен-
ного «государства» от общины горожан-бюргеров, в нем проявились
и те моменты, на взаимодействии которых впоследствии стала строить-
ся вся история данного понятия в Новое время. Дело в том, что тогда
бюргеру (civis urbanus, bourgeois) стал противостоять civis или citoyen34;
у Бодена же эти два понятия еще разделялись. Мысль, что необходимо
их соединить в одном и том же субъекте («человеке»), встречающаяся
нам в конце XVIII века, Бодену еще была чужда. Причиной тому был,
возможно, традиционализм, которым в конечном счете характеризу-
ется его понятие гражданина. Ведь понятие citoyen, с одной стороны,
уже заключало в себе позднейшее значение «гражданин государства»
(в отличие от «гражданина города»), а с другой — все еще имело своей
предпосылкой классическое греческое и римское представление о са-
мостоятельном домохозяине, который в качестве свободного мужчины
и носителя власти вступал в сообщество свободных35.
III.3. Традиционно-аристотелевское понятие
о гражданине в германском имперском праве XVII века
У Бодена уже обозначилась характерная для современного госу-
дарства тенденция к стиранию той разницы между «подданными»
непосредственными (= бюргерами) и опосредованными (= жителями,
клиентами, лично зависимыми, прислугой, наемными работниками
и так далее), которая существовала в прежнем гражданском (или, го-
воря более современным языком, феодальном) обществе. Поскольку
понятие «гражданина»/«бюргера» стало теперь определяться через
нии respublica и civitas речь идет о новых вводимых им понятиях: «sed quia nemo
hactenus [...] his definitionibus usus est».— {Перевод: «но поскольку никто до этого
[...] не употреблял данные определения».)
33 Ср.: Canard M. Essai de sémantique. Le mot «bourgeois» // Revue de philologie
française et de littérature. 1913. T. 27. P. 33.
34Bodin J. De republica. Lib. 1. Pars 6 // Idem. De republica libri sex. 3. Aufl. 1594.
P. 71-72.
35Ibid.P.7L
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 17
понятие «подданного», то есть его признаком стала подчиненность
верховной власти, новая теория государственного суверенитета низ-
водила «общество» (как систему, в которой власть была определенным
образом распределена между гражданами) до единой и гомогенной со-
вокупности подданных. Это в целом соответствовало политической
практике XVII века — в частности, в германских землях, где связь меж-
ду подданным и властителем устанавливалась по принадлежности
к территории, управляемой последним. Однако в Священной Римской
империи германской нации князья представляли собой политическую
группу, на которой, собственно, и основывалась империя, и потому
абсолютистские тенденции не могли получить здесь полного развития.
Здесь до известной степени сохранялось еще «традиционное сословное
общество», в котором власть верховного правителя над подданными
была не абсолютной: она опосредовалась сословно-представительны-
ми институтами, традиционными правами и привилегиями сословий.
Поэтому здесь предпринимались попытки использовать традиционное
понятие о гражданине для противодействия его новым определениям.
В середине XVII столетия Бальтазар Целлариус, следуя Хеннингу
Арнизеусу, определил гражданина (civis) как «члена общества, который
причастен к его праву и иммунитетам»36. Как легко заметить, речь здесь
идет не о том, что гражданин является подданным некоего суверена,
а о том, что он причастен к неким правам/привилегиям и вольностям/
иммунитетам. В принципе, это традиционное, аристотелевское понятие
о гражданине; в таком виде оно вполне подходило для того, чтобы опи-
сывать разнообразные сословно-потестарные, правовые и социальные
отношения. «А смотря по тому, писал Целлариус, как разнятся между
собой вольности разных государств, обычно различаются и граждане»37.
Поэтому данное понятие принципиально могло переноситься на все
общественные образования, будь то города, коммуны, малые или круп-
ные территориальные государства. Некоторые социальные группы
36 «socius civitatis, qui jurium illius et immunitatum particeps est». — Cellarius B. Po-
liticae succintae, ex Aristotele potissimum erutae ac ad praesentem Imperii Romani
statum multis in locis accomodatae libri II. Jena, 1663. P. 77. Ср.: Arnisaeus H. Relectionis
politicae. 1. 5: «Civis est socius multitudinis, qui particeps est suffragiorium et iuris de
republica statuendi». — (Перевод: «Гражданин является сотоварищем множества, ко-
торый соблюдает установленное государством право и участвует в определяемых
государством податях».)— Arnisaeus H. De Republica, seu Relectionis politicae libri
duo. Argentorati, 1636.
37 «Prout autem immunitates ratione diversarum Rerumpublicarum postea variant:
ita et cives variare soient». — Cellarius B. Politicae succintae. P. 77.
18 Манфред Ридель
и классы в это понятие изначально не включались по определению:
быть «гражданином» — это, в соответствии с классической теорией
и представлениями тогдашнего общества, было не право, а приви-
легия. Поэтому Целлариус возражал против боденовского определе-
ния гражданина, подчеркивая, что согласно ему оказались бы вправе
претендовать на это звание также «жильцы-арендаторы» (inquilini)
и чужестранцы (hospites, peregrini)38. Такое же возражение часто при-
водили немецкие комментаторы Аристотелевой Политики. Михаель
Пиккарт в своей полемике с Боденом подчеркивал, что не определял
понятие гражданина через что-либо, стоящее выше его («quod supra
civem esset»), как summa potestas, и не принижал его, сводя к обязан-
ности подчинения: «Ибо эта подчиненность объединяет гражданина
с рабами, жильцами-арендаторами и принятыми в городе чужестран-
цами»39. В отличие от представителей учения о суверенитете немецкие
последователи Аристотеля продолжали настаивать на «политическом»
смысловом наполнении понятия «гражданин», которое они после-
довательно переносили на государственное устройство Священной
Римской империи. В основе этого переноса лежала модель прежнего
гражданского (= политического) общества, согласно которой импе-
рию, как и любое другое политическое образование, представляют
«лица», участвующие в отправлении власти. «Гражданами» империи
были собиравшиеся на рейхстаги «Status et Ordines imperii», то есть
представители сословий, курфюрсты (electores)y князья— духовные
и светские правители (principes) — и вольные имперские города (civitates
impériales liberae)40. Такой признак, как подчиненность властителю, при-
знавался особенностью «простонародного» понимания гражданства,
и его энергично отрицали не только Целлариус и Пиккарт41: при таком
понимании «граждане» должны были бы называться «подданными»,
ибо они не имели права обсуждать с правителем свои дела: «И пусть
не будет удивительным, что только они являются истинными гражда-
38 Cellarius В. Politicae succintae. P. 77.
39 «sociat enim ista paritio civem cum servis, cum inquilinis, cum peregrinis in
urbem receptis». — Piccard M. Commentarium in libros politicos Aristotelis. 2. Aufl.
Jena, 1659. P. 341 ff.
40 Blume C.W. Exercitatio de Germanici imperii civibus. Helmstedt, 1641. P. 3.
Ср. также: Meier G. 7h. In Aristotelis Politica analysis. Helmstedt, 1668. P. 194.
41 Milagius A. De cive et civitate in genere. Helmstedt, 1653. P. 1: «Primo autem
civis nomine vulgo venit omnis subditus: Quo spectant ii, qui civem per subjectionem
definiunt, et Bod. I de Republ. 6 et alii». — {Перевод: «Раньше имя гражданина сплошь
и рядом употреблялось по отношению ко всякому подданному: так считают те,
кто определяет гражданина через подчинение и Боден в De republica 6 и другие».)
Бюргеру гражданин, бюргерство/буржуазия 19
нами (Status et Ordines imperii. — M.R)y a прочие— скорее жителями,
или подданными. Ибо каждый гражданин также является участником
гражданского общества: у настоящего гражданина есть избирательное
право и право голоса в делах, относящихся к обществу»42.
Правда, это понятие о гражданине, поборниками которого были
прежде всего Герман Конринг43 и его школа, но также и другие теоре-
тики германского имперского права44, уже в XVII веке начало встречать
возражения — в первую очередь, что характерно, со стороны того уче-
ния о суверенитете, которое в Германии было представлено Самуэлем
Пуфендорфом. По мнению Пуфендорфа, распространять аристотелев-
ские дефиниции на кого-то кроме граждан аттического полиса есть
не что иное, как глупость. Нельзя, считал Пуфендорф, отказывать сво-
бодным мужчинам и отцам семейств, живущим при монархическом
или аристократическом правлении, в звании «граждан» лишь потому,
что они не могут принимать участия в правлении45. Этот аргумент, ре-
42 «Neque vero mirum sit hoc solos veros cives (= Status et Ordines imperii. — M. R.)
reliquos autem incolas potius esse vel subditos. Omnis enim civis utique socius est civilis
societatis: est autem veri socii suffragium ferre et sententiam de rebus as societatem
pertinentibus». — Blume С. W. Exercitatio. P. 3. Ср.: Milagius A. De cive. P. XXXV;
Meier G. T. Analysis. P. 192.
43 Coming H. De Germanici imperii civibus. Helmstedt, 1641.
44 Так, например, см. у Ф. Р. Витриария: Vitriarius Ph. R. Corpus juris publici ad
ductum institutionum iuris publici / Ed. J.E Pfeffinger. Gotha, 1739. P. 998: «Nos statum
Romano-Germanici definimus, quod sit civis imperii Romano-Germanici, qui ius voti
et sessionis in comitiis habet». — (Перевод: «Гражданский римско-германский статус
мы определяем так: гражданин Римско-германской империи — это тот, кто имеет
право голоса и участия в рейхстагах».)
45 Pufendorf S. De statu imperii Germanici. 6, 3 [опубликовано под псевдонимом
(Примеч. пер.): Monzambano Severinus de. De statu imperii germanici ad Laelium frat-
rem, dominum Trezolani. Lib. unus. Geneva, 1667]. См. также: Thomasius Ch. Freymüt-
hige, lustige und gesetzmäßige Gedancken und Monathsgespräche im Jahre 1688, 89, 90.
Leipzig, 1688-1690. S. 308 ff.: автор сообщает о споре С. Пуфендорфа и привержен-
цев идей Аристотеля, «каковые считали гражданами Германской империи только
тех, кто заседал на рейхстагах и имел право голоса; это мнение бесспорно восходит
к Аристотелю, который описывал гражданина как имеющего полное право и власть
участвовать в обсуждении общественных нужд и подавать свой голос за то или иное
решение. Однако если принять эту точку зрения, то Германская империя, безуслов-
но, могла бы быть представлена как демократия, поскольку ее гражданами были бы
одни лишь имперские сословия, которые все занимались обсуждением на рейхс-
тагах и голосовали» («welche diejenigen nur für Bürger des Teutschen Reiches hielten /
die bei denen Reichs-Tagen Session und Stimmen hätten, welche Meinung ohnstreitig von
Aristoteles herrührte, der einen Bürger so beschriebe, welcher Fug und Macht habe des
gemeinen Wesens Notdurft zu überlegen und sein Votum dazuzugeben. Denn wenn man
diese Meinung annehme, so würde das Teutsche Reich allerdings für eine Demokratie pas-
20 Манфред Ридель
лятивизировавший классическое понятие гражданина, ограничивая его
применимость рамками древнегреческого полиса, был неопровержим.
Тем самым было покончено со всякой неуверенностью и неопреде-
ленностью при образовании и ликвидации понятий, сопровождавшей
их перенос (дотоле, как правило, неотрефлексированный) на различ-
ные эпохи и общества. Если у Пуфендорфа нам встречается слово civis46,
то мы с изрядной долей уверенности можем сказать, что означало оно
у него княжеского «подданного», находившегося на пути к превраще-
нию в «гражданина государства», каким он стал в XVIII веке.
III.4. Структурные формы понятия в 1680-1750 годах:
Безолъд, Цедлер
На фоне множества разнообразных значений, которыми могло на-
деляться слово Bürgen можно отметить следующие. Это слово обознача-
ет 1) горожанина, 2) члена бюргерского сословия в отличие от духовно-
го, дворянского и крестьянского сословий, 3) подданного государства
и 4) человека в его специфическом качестве «гражданина». Эти четыре
sieren können, als dessen Bürger sodann alleine die Reichs-Stände wären, welche samt und
sonders auf denen Reichstagen zu denen deliberationen und Stimmen zugelassen wür-
den». — PufendorfS. De statu imperii Germanici. S. 310). Противоположный аргумент:
«Denn es wäre keine Demokratie, obgleich alle Bürger des Reiches dazu gezogen würden,
auch daselbst ihren Sitz und Stimme hätten, weil nämlich die vornehmsten von diesen
Bürgern souveräne Potentatu wären». — Ibid. S. 308. — (Перевод: «Это не была бы де-
мократия, даже если бы к этому были привлечены все граждане Империи, и облада-
ли бы там (на рейхстагах. — Примеч. пер.) местом и правом голоса, поскольку знат-
нейшие и благороднейшие из этих граждан являются суверенными властителями».)
46 Pufendorf S. De jure naturae et gentium. 7, 1, 20 // Idem. De iure naturae et gen-
tium libri octo. Lund, 1672; Idem. De officiis hominis et civis. 3, 6, 13 // Idem. De officio
hominis et civis prout ipsi praescribuntur lege naturali. Lund, 1673 (reprint: Buffalo
(N. Y.), 1995). Несмотря на то что С. Пуфендорф, как правило, говорит о cives aut
subditi, y него еще не прослеживается общее разделение гражданина государства
и подданного, о чем ясно свидетельствует данное им определение в De iure natu-
rali 1.1.12: «alius est civis, pleno aut minus pleno iure; alius inquilinus, alius peregrinus»
(«гражданин с большими или меньшими правами отличается от жителя и от чу-
жестранца».) Также С. Пуфендорф все еще делает различие между граждана-
ми в узком (= patresfamilias) и в широком (= subditi) смысле. Ср.: Pufendorf S. De
officiis hominis et civis. 2,6,13: «Etsi pressius illi quibusdam dum taxât cives soleant dici,
quorum coitione et consensu primo civitas coaluit, aut qui in horum locum successerunt,
nempe patresfamilias». — (Перевод: «Если точнее, то гражданами обычно называют
только тех, союзом и согласием которых когда-то был вскормлен город, или же тех,
кто пришел на их место, то есть глав семей».)
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 21
аспекта, которые вместе образуют значение слова Bürger в XVIII веке,
можно, в свою очередь, разложить на различные, зачастую более дав-
ние компоненты. Если говорить о горожанине, «гражданине города»
{Stadtbürger), то даже на рубеже XVII-XVIII веков нам встречаются,
как правило, еще средневековые способы употребления этого слова.
Возьмем, например, Thesaurus Practicus Безольда (1679), статью «Burger/
Burgerrecht/zum Burger aufnehmen»: «Граждане— одни потомственные
(Cives alii hereditarii), другие новоприбывшие (alii novitii), некоторые —
патриции, из благородных семейств (quidam, Patricii, ex praecipuis fami-
liis), остальные— плебеи (caeteri plebei)». Далее это понятие членится
по сословиям (status) и состояниям (conditio): «таковы определенные
сословия в городах (in Civitatibus)...» Их названия Безольд пояснял
на примере ганзейского города Любека: «высшее или первое/среднее
или второе/третье или низшее сословие»47. Гражданами города были
либо «обычные бюргеры и ремесленники», либо купцы и мастера, либо
другие, «которые в совете по роду или сословию»48. С одной стороны,
Безольд указывал на то, что и «жители» включаются в понятие горожан,
с другой — проводилось все же четкое различие между гражданами
и не-гражданами: incolae все еще относились к классу Pfalburger (ко-
торые здесь выступали под названием Pactburger), «которые приняты
с условием определенной и установленной ежегодной платы, или взно-
са, или приняты на определенное время, и суть не что иное, как жители
[...] и называются они «подопечными и подзащитными [города]»49,
то есть находились они под опекой и защитой города вместе с его
гражданами, но на других основаниях. Безольд отдельно подчеркивал,
что название Bürger может применяться не только к жителям городов,
но и к тем, кто живет под властью духовных феодалов или графов50.
47Besold Ch. Thesaurus Practicus. Stadt am Hof, 1740. T. 2. P. 129.
48 Ibid. P. 117. Интересно замечание «Appellatione civium incolae continentur».—
(Перевод: «Под названием граждан понимаются жители») — Ibid. P. 118.0 том, в ка-
кой степени средневековое городское право XVIII века отвечало современным ему
историческим реалиям, см.: Stein J. L. Gründliche Abhandlung des Lübschen Rechts.
Leipzig, 1738. Bd. 1. S. 17 ff., особенно Tit. 2: Von Bürgern und Einwohnern. S. 58 ff.
(«О гражданах и жителях».)
49 «qui sub certa et denominata pensione annua, vel censu, vel ad certum tempus
recepti, et nihil aliud sunt, quam incolae [...] Et dicuntur Schutz- und Schirmsverwand-
te». — Besold G Thesaurus Practicus. T. 2. P. 472.
50 Ibid. 2. Aufl. / Hrsg.J. J. Speidel. Augsburg, 1641. P. 136: «Civium nomine non
tantum veniunt ii, qui sunt in civitate, sed etiam qui sunt de dioeceso et comitatu alicui-
us». — (Перевод: «Имя граждан распространяется не только на тех, кто в городе,
но и на тех, кто из того же диоцеза и округа».)
22 Манфред Ридель
В Универсальном энциклопедическом словаре Цедлера (1733) слово
Stadtbürger обозначает подданного {- Bürger) «республики» (= госу-
дарства). Город (= гражданское общество), независимо от того, сколь-
кими «иммунитетами» он обладал, выступает только под суверени-
тетом территориального правителя: «Таким образом, человек может
в разных отношениях быть гражданином и подданным, гражданином
по отношению к гражданскому обществу, а подданным относительно
республики»51.
Из контекста не ясно, верно ли то впечатление, что Цедлер ограни-
чивает понятие «гражданского общества» лишь городом. Ведь в то же
самое время он и внутри «республики» (то есть государства) проводит
различие между «гражданами» и «подданными»:
И, строго говоря, [гражданин] отличается от подданного, ибо по-
следнее слово несколько шире, нежели гражданин, а гражданин превос-
ходит подданного достоинством и вольностями. В республике много
подданных, которые владеют в ней имуществом, но не являются граж-
данами. Однако человек может быть гражданином и одновременно
подданным52.
51 «Kann also diverso respectu einer ein Bürger und Untertan sein, ein Bürger nach
der bürgerlichen Societät, ein Untertan aber ratione Reipublicae». — Zedler J. H. Großes
vollständiges Universallexicon aller Wissenschafften und Künste. Halle; Leipzig, 1733.
Bd. 4. Sp. 1875 ff (статья Bürger.)
52 «Und differieret proprie loquendo von einem Untertanen. Denn dieses Wort ist et-
was weitläufiger als ein Bürger, und übertrifft ein Bürger einen Untertanen an der Würde
und Freiheiten. Es gibt viel Untertanen in einer Republic, die Güter darinnen besitzen
und doch keine Bürger sind. Doch kann eine Person ein Bürger und zugleich Untertan
sein». — Zedler J. H. Großes vollständiges Universallexicon. 1746. Bd. 49. Sp. 2253 (статья
Unterthan):
«Untertanen, lat. subditi, heißen alle diejenigen, welche einer Obrigkeit unterworfen
und deren Gesetzen und Befehlen zu gehorchen verbunden sind. Das Wort Bürger ist
bisweilen eben das: es hat aber noch andere Bedeutungen». — (Перевод: «Подданные,
лат. subditi, называются все те, кто подчинены неким [верховным] властям и обяза-
ны подчиняться их законам и приказам. Слово гражданин иногда значит то же са-
мое, но у него есть и другие значения».) Важно здесь то, что подданные различаются
с точки зрения их «подданности», «da man sie eingeteilt in unmittelbare Untertanen,
welche unter niemand anders als unter dem Regenten stehen; und mittelbare, die andern
Untertanen unterworfen sind». — (Перевод: «ибо их делят на непосредственных под-
данных, над которыми не стоит никто, кроме правителя, и опосредованных, ко-
торые подчинены другим подданным».) — Ibid.; Hermann J. H. Allgemeines Teutsch-
Juristisches Lexicon. Leipzig, 1739. Bd. 1. S. 196-197: «Bürger: übertrifft Untertan an der
Würde und Freiheiten. Es gibt viele Untertanen in einer Republik, die Güter darinnen
besitzen und doch keine Bürger sind». — (Перевод: «Гражданин: обладает большими,
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 23
Цедлеровское различение «подданных» и «граждан» в рамках од-
ной «республики» предполагало наличие непосредственных и опо-
средованных прав гражданства, причем первые существовали в силу
одного лишь подчинения власти, вторые же — в силу принадлежав-
шего им права. Такое противопоставление, свойственное феодально-
сословному обществу, продолжало существовать и в эпоху Цедлера.
В том, что касалось бюргера как гражданина города, этому соответ-
ствовало противопоставление «жителя» и «бюргера»; оно сохраняется
и у Цедлера, хотя он упоминает, что его не повсюду признают53. А вот
«бюргер» как сословное понятие в Универсальном энциклопедическом
словаре большой роли не играет. Только при перечислении разных
status hominum упоминается, помимо прочего, что «всех людей делят
на дворян, бюргеров и крестьян», причем второе и третье из этих со-
словий, в соответствии с традиционной схемой трехчастного деления
общества, могли рассматриваться и как одно — сословие «питающих»
(Nehr-Stand)54.
IV. 1. Германское Просвещение: Шайдемантелъ,
Вольф, Аббт, Лессинг, Виланд
Возникновение современной германской буржуазии (Bürgertum)
исторически связано с образованием единого корпуса подданных в эпо-
ху абсолютистских государств. В Средние века ни понятие гражданина/
бюргера, ни понятие подданного не могло приобрести всеохватного
значения. В городах были «жители», которые не были «бюргерами»,
в территориальных государствах были «бюргеры» (как имперские
сословия), которые не были «подданными». Такая ситуация, господ-
ствовавшая в германских землях еще долгое время, упростилась (хотя
и не была еще полностью устранена) под воздействием практики и тео-
рии просвещенного абсолютизма. Так, начиная с середины XVIII сто-
чем подданный, достоинством и свободами. В республике может быть много под-
данных, которые владеют в ней имуществом, но не являются ее гражданами».) Ср.
дословное заимствование у Й. Г. Цедлера: Zedler J. H. Großes vollständiges Universal-
lexicon. Bd. 4. Sp. 1876.
53 Ibid. S. 1875 ff. Ср.: Hermann J.H. Allgemeines Teutsch-Juristisches Lexicon.
Bd. 1. S. 196-197.
54Zedler J.H. Großes vollständiges Universallexicon. Halle; Leipzig, 1744. Bd. 39.
Sp. 1097 (статья Stand.) См. также: Ibid. Halle; Leipzig, 1746. Bd. 49. Sp. 2254 (статья
Unterthan.)
24 Манфред Ридель
летия в крупных государствах империи (Пруссии и Австрии) суверен
и подданные имели дело друг с другом непосредственно; релятивизация
государства породила тенденцию к единообразию в отношениях под-
данных между собой и с властителем. Так была заложена предпосылка
к тому, чтобы понятие «гражданин» было расширено и потенциально
могло распространяться на всех «подданных» данного «государства».
Начавшиеся в связи с этим структурные изменения происходи-
ли из образования новых понятийных пар-оппозиций, наиболее из-
вестной из которых была французская пара bourgeois/citoyen. По ней
заметно, что после 1750 года понятие стало базироваться на ином
фундаменте. Одним из характерных признаков конца XVIII века ста-
ло то, что, когда классическое понятие гражданина получило широкое
признание, было осознано его отличие от того, которое существовало
в античной политической терминологии. Это был феномен общеев-
ропейский, не ограничивавшийся одной лишь Францией. Впрочем,
рецепция классического понятия о гражданине не означала, что оно
стало применимо к новым историко-политическим реалиям эпохи,
таким как территориальное государство, подданные, горожане, госу-
дарственная экономика. Это можно доказать на примере размышлений
современников над проблематикой данного понятия. Наиболее ради-
кальную идею выдвинул Руссо: он предложил такие слова, как «граж-
данин» (citoyen) или «отчизна» (patrie), вообще вычеркнуть из лекси-
кона. В Эмиле (1762) под названием bourgeois выведен «человек нашего
времени», который не совсем человек (homme) и не совсем гражданин
(citoyen)55. A Дидро, высказываясь на ту же тему, заметил, что города
современной ему Франции полны «горожанами» (bourgeois), однако
среди них лишь немного найдется тех, кого можно было бы назвать
«гражданами» (citoyen)56.
Мысль германского Просвещения была менее радикальной,
к тому же там отсутствовала облегченная языковыми различиями
возможность дифференциации bourgeois/citoyen и приходилось до-
вольствоваться вспомогательными дефинициями. Перед немецкими
просветителями стояла сложная терминологическая задача: с помощью
единственного имевшегося в их распоряжении слова Bürger обозначить
55 Rousseau ].-]. Emile ou de leducation. Livre 1 // Idem. Œuvres compl. / Éd. V. D.
Musset-Pathey. Paris, 1823. T. 3. P. 15 (первое издание: Ibid. T. 1. Den Haag, 1762.—
Примеч. пер.).
56 Diderot D. Bourgeois, citoyen, habitant // Encyclopédie ou Dictionnaire raisonné
des sciences, des arts et des métiers, par une Société de gens de lettres / Éd. D. Diderot,
J.-B. le Rond d'Alembert. Paris; Amsterdam, 1773. T. 5. P. 339.
Бюргеру гражданин, бюргерство/буржуазия 25
и «горожанина», фактически превратившегося в совершенно аполитич-
ного обывателя, и «гражданина», то есть подданного монархического
территориального государства. Например, пользовавшийся большим
влиянием в области языковой политики Шайдемантель (1782) разли-
чал слово Bürger «в общем» и «в специфическом» значении. Первое
означало у него «члена государства (civis)»> причем, в соответствии
со старинным преданием, даже монарх представал «первым гражда-
нином своей нации»57. А под вторым — «специфическим» — значением
Шайдемантель понимал бюргера как члена городской коммуны, го-
родского жителя со специфическим правовым статусом, то есть члена
бюргерского сословия в отличие от дворянина или крестьянина58.
Настоящая же проблема заключалась в соотношении между граж-
данином и подданным: это отношение ни в «общем», ни в «специфи-
ческом» значении слова Bürger полностью не схватывалось:
Важное различие существует между гражданином (Bürger) и под-
данным. Есть подданные, которые не являются гражданами, — напри-
мер, чужестранцы или холопы; а другие — и подданные, и граждане
одновременно. Но есть и граждане, которые не являются подданны-
ми, — например, монарх59.
Соотношение между гражданином и подданным становилось
еще более сложным из-за того, что в праве германских территориаль-
ных государств положение человека определялось как по принципам
57 Scheidemantel H. G. Repertorium des Teutschen Staats- und Lehnrechts. Leipzig,
1782. Bd. 1. S. 439. Ср.: Idem. Das allgemeine Staatsrecht überhaupt. Jena, 1775. S. 208.
О том же см. у Готтфрида Ахенваля (Achenwall G. Die Staatsverfassung der heutigen
vornehmsten europäischen Reiche und Völker im Grundrisse. Göttingen, 1752. S. 5), ко-
торый указывает на то, что государь не стоит вне «граждан», но, напротив, «сам
тоже понимается под словом 'граждане' как знатнейший и благороднейший из гра-
ждан республики» («selbst als der vornehmste Bürger der Republik (civis eminens) mit
darunter begriffen werde».)
58 Scheidemantel H. G. Repertorium des Teutschen Staats- und Lehnrechts. Bd. 1. S. 439.
59 Ibid. S. 439. Достоинство и величие имени «гражданин» заключены в памяти
о прошлом: «Wir wollen noch die Anmerkung beifügen, daß ehedem mächtige Fürs-
ten und Herren das Bürgerrecht angenommen haben. Wie groß war nicht die Ehre, ein
Römischer Bürger zu sein? Viele Könige waren stolz auf diesen Titel. Noch jetzt ist der
König von Frankreich Bürger in der Schweiz» (Ibid. S. 441). — (Перевод: «Хотим также
добавить, что в прошлом могущественные князья и владыки приняли права граж-
данства. Разве не велика была честь быть римским гражданином? Многие короли
гордились этим званием. Даже сегодня король Франции является гражданином
Швейцарии».)
26 ______ Манфред Ридель
абсолютистской доктрины, так и по принципам более давней доктрины
государства как «общественного целого» (res publica). Из новой док-
трины, сконструированной Шайдемантелем, легко было сделать вы-
вод, что только правитель может называться «гражданином» в узком
смысле слова, гражданином правоспособным (ибо правозадающим),
в то время как люди, подчиненные ему, могут быть «подданными»,
но не «гражданами». Но на практике этот эффект оказался уравнове-
шен традиционным представлением прежнего гражданского общества
о гражданине как о «хозяине в своем доме»; абсолютистская тенденция
ограничилась тем, что все находившиеся в пределах «государства» лица
получали звание «подданных», хотя это само по себе еще не означало
правового равенства между ними:
Все действительные члены государства называются гражданами
в общем понимании, и, поскольку тот субъект, который обладает
монаршим величеством, является первейшим членом общества, он
может одновременно взять себе и название гражданина; подданный же
есть всякий, кто должен повиноваться высочайшим повелениям
правителя60.
Это означало, что понятие гражданина начало распадаться на «граж-
данина государства» (Staatsbürger), с одной стороны, и «частного гражда-
нина» (Privatbürger), то есть подданного, — с другой. Но нетрудно за-
метить, что взаимосвязанность и противопоставленность этих понятий
имела здесь более давние исторические корни. Эта проблематика, спе-
цифичная для ситуации в германских землях, хорошо просматривается
у Христиана Вольфа. В своих Разумных мыслях об общественной жизни
людей (1721) он, с одной стороны, определил «республику» (то есть об-
щество и государство, «общее дело», содружество) как объединение мно-
жества «домов»: способность человека договориться с другими о фор-
мировании базового социального союза зависит, по мнению Вольфа,
от наличия у него власти над домохозяйством. «Холопы», «прислуга»,
«наемные работники» являются составными элементами этой подвласт-
ной ему домашней сферы, то есть не входят в качестве «граждан» в состав
60 «Alle wirklichen Mitglieder des Staats werden Bürger im allgemeinen Verstände
genennet, und weil das Subject, welches die Majestät hat, das vornehmste Glied der Ge-
sellschaft ist, so kann es sich auch zugleich den Namen des Bürgers beilegen; Untertan
aber ist ein jeder, welcher den höchsten Befehlen des Regenten gehorchen muß». — Schei-
demantel H. G. Das Staatsrecht nach der Vernunft und den Sitten der vornehmsten Völker
betrachtet. Jena, 1770. S. 41; ср.: Idem. Allgemeines Staatsrecht. S. 207.
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 27
«содружества»61. С другой стороны, граждане тоже подчинены «власти
верховного правителя страны»: «сословия», собирающиеся на ландтаги,
в той или иной мере представляют собой исполнителей приказов пра-
вителя. «Власти» и «подданные» образуют два полюса «содружества»62.
Впрочем, понятие гражданина у Вольфа осталось (в том числе и много
позже, в Естественном праве, написанном в 40-х годах XVIII века) впол-
не традиционным: «Члены общества, или отдельные [люди], которые
вступают в гражданское общество, называются гражданами»63. «Отдель-
ные» (singulï) — это не индивиды нынешнего «гражданского общества»
и не лица-подданные «государства», а те самые граждане-домохозяева,
представляющие каждый свой «дом». При этом Вольфу, по всей види-
мости, было известно, что это понятие может употребляться и в другом
значении. Он считал это слово профессиональным термином (terminus
technicus), значение которого он, по его словам, не хотел ограничивать,
так как оно уже давно было общепринятым. Антонимами «граждани-
на» являются у Вольфа «чужестранец» (peregrinus) и «житель» (incola),
но не «подданный» (!) и не «гражданин города» (Stadtbürger) или «пред-
ставитель бюргерского сословия» (Standesbürger)64.
Своеобразие проблематики, связанной с понятием Bürger в немец-
ком языке начиная с середины XVIII века, имело и еще одну причину:
в условиях раздробленности империи самостоятельное бюргерское
самосознание практически не могло сформироваться. Вместо этого
позднеантичное понятие «гражданин мира» стало модным словцом
и лозунгом Просвещения65. Его противоположностями считались отча-
сти «гражданин Града Божьего» (Himmelsbürger)66, отчасти же «патриот»
и «гражданин города». В обиходном понимании слово «космополит»,
или «гражданин мира», означало человека, не имевшего постоянного
места жительства, как, например, у Виланда (1756): «Он, однако, не про-
сто космополит, как я, а имеет постоянное местожительство в одном
имперском городе в Швабии»67. Помимо этого, в XVIII веке данное
61 Wolff Ch. Vernünfftige Gedanken von dem gesellschaftlichen Leben der Menschen.
Frankfurt; Leipzig, 1736. Bd. 1. S. 116; Bd. 2. S. 162-163.
62 Ibid. Bd. 2. S. 173, 470-471, 507 ff.
63 «Membra civitatis, seu singuli, qui societatem civilem ineunt, dicuntur cives». —
Wolff Ch. Jus naturae methodo scientifica pertractatum. Halle; Magdeburg, 1748. T. 8. P. 6.
64 Ibid. P. 1,6-8.
65 См.: Feldmann W. Modewörter des 18. Jahrhunderts // Zeitschrift für deutsche
Wortforschung. 1904/1905. Bd. 6. S. 299-353, здесь S. 345 ff.
66 Christhold Ch.A. Geistliche Andachten. Leipzig, 1729. S. 670.
67 «er ist aber auch kein bloßer Kosmopolite wie ich, sondern in einer Reichsstadt in
Schwaben seßhaft». — Wieland Ch.M. Ausgewählte Briefe. Zürich, 1815. Bd. 1. S. 235.
28 Манфред Ридель
слово имело и ярко выраженный полемический смысл, направленный
против причисления к «государевым слугам» и «подданным»: «Я пишу
как гражданин мира, который не служит никакому государю», — за-
явил Шиллер в Рейнской Талии (1784). «Рано, — говорит он, — лишился
я своего отечества, чтобы променять его на большой мир»68.
На отсутствие в Германии имперского гражданского сознания се-
товал Томас Аббт (1761):
Какой же человек потребен господину фон M [озеру]? Гражданин
мира? Этот будет, бесспорно, желать всем людям добра и по мере
своих сил радеть об их благе. Немецкий гражданин? Он должен сперва
определить немецкий интерес, к которому могли бы быть причастны
все подданные разных князей в Германии сообразно общим законам
и обязанностям69.
«Гражданин мира» стоял выше «патриота», который довольство-
вался теснотой своего города, своего «отечества». «Возможно, прав-
да,— писал Готхольд Лессинг Глейму в 1758 году,— во мне и патриот
не до конца задушен, хотя слава ревностного патриота, по моему мне-
нию, есть самое последнее, чего я стал бы жаждать: я имею в виду—
патриота, который побуждал бы меня забыть, что мне следует быть
гражданином мира»70. Впрочем, подобное предпочтение, отдаваемое
68 «Ich schreibe als Weltbürger, der keinem Fürsten dient»; «Früher verlor ich mein
Vaterland, um es gegen die große Welt auszutauschen». — См.: Schiller F. Ankündigung
der «Rheinischen Thalia» // Deutsches Museum. Leipzig, 1784. Bd. 2. S. 564-570, здесь
S. 565 (см. также переиздания, например: Idem. Sämtliche Werke. Säkular-Ausgabe /
Hrsg. E. von der Hellen. Stuttgart; Berlin, 1905. Bd. 16. S. 136. — Примеч. пер.).
69 «Was für einen Mann will denn der Herr von M. [Moser] haben? Den Weltbürger?
Dieser wird unstreitig allen Menschen Guts wünschen und so viel an ihm liegt, ihr Wohl
befördern. Den deutschen Bürger? Er muß erst ein deutsches Interesse feststellen, an dem
alle Untertanen der verschiedenen Prinzen in Deutschland nach gemeinschaftlichen Ge-
setzen und Verbindlichkeiten Anteil nehmen können». — Abbt Th. Hundert und acht-
zigster Brief. Ob dieser V. in seinem Unterschied zwischen Patriotismus und Liebe fürs
Vaterland glücklich sey; schwankende Begriffe von der Irreligion der Fürsten; ob ein Volk
deswegen glücklicher sey, wann es in seiner Sprache anstatt des Worts Tyrann, Bluthund
sagt. Ein fremdes Urtheil über den Herrn und Diener des Herrn v. M. // Lessing G.E.,
Mendelssohn M., Nicolai F. (Hrsg.) Briefe, die neueste Literatur betreffend. Teil 11. Ber-
lin, 1761. S. 26-38, здесь S. 27.
70 «Vielleicht zwar ist auch der Patriot in mir nicht ganz erstickt, obgleich das Lob
eines eifrigen Patrioten, nach meiner Denkungsart, das allerletzte ist, wonach ich geizen
würde; des Patrioten nämlich, der mich vergessen lehrte, daß ich ein Weltbürger sein
sollte».— Lessing G.E. Sämtliche Schriften / Hrsg.K. Lachmann. Leipzig, 1904. Bd. 17.
S. 156. См. также: Wieland Ch.M. Das Geheimnis des Kosmopoliten-Ordens (1788) //
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 29
космополиту перед патриотом, встречало и негативную оценку: на-
пример, Й.Г. Шлоссер говорил о «всеобщем гражданине» (Jeder-
mannsbürger)y который подобен человеку, готовому дружить со всеми
(Jedermannsfreund)71, a Виланд использовал презрительную форму «кос-
мополитничанье» (Weltbürgerei) для явления, которое, на его взгляд,
представляло собой не только бегство от действительности германской
государственной жизни, но и продукт абсолютистской системы прав-
ления, сделавшей гражданские добродетели излишними:
Поскольку мы не имеем нервов, — да они нам и не нужны в том
государстве, в котором мы имеем честь жить, — а представляем собой
проволочных кукол, nervis alienis mobilia ligna, то мы перескакиваем
через [...] гражданские добродетели и болтаем о всеобщем мировом
гражданстве72.
Слово Bürger на протяжении XVIII века еще означало преимуще-
ственно «полноправного» жителя города, которого отличали от осталь-
ных городских обывателей73. Особенно прочно придерживались этой
традиции вольные имперские города, что и понятно. Ситуация зача-
стую сильно разнилась от региона к региону; об этом дает прекрасное
представление труд Ф. Николаи Описание путешествия по Германии
и Швейцарии (1783 и ел.). Интересны его замечания о праве граждан-
ства, существовавшем в Нюрнберге, которое консервировало традици-
онную ситуацию вплоть до мельчайших деталей. Согласно этому праву,
обитатели города делились на «бюргеров», то есть граждан, и Schutzver-
Wielands gesammelte Schriften / Hrsg. Deutsche Kommission der königlich-preußischen
Akademie der Wissenschaften. 1. Abt.: Werke. Berlin, 1930. Bd. 15/1. S. 207 ff.; Zimmer-
mann J. G. Vom Nationalstolze. 4. Aufl. Zürich, 1768. S. 388.
71 Schlosser J.G. Politische Fragmente // Deutsches Museum. 1777. Bd. 1. S. 106.
72 «Weil wir ohne Nerven sind, und in dem Staate, worin wir zu leben die Ehre haben,
auch keine nötig haben, sondern Drahtpuppen, nervis alienis mobilia ligna sind, schwin-
gen wir uns über die Bürgertugenden hinweg und schwatzen von allgemeiner Weltbür-
gerschaft».— Wielands gesammelte Schriften. 1. Abt. Berlin, 1911. Bd. 7. S. 445, 455.
73 Это хорошо прослеживается на материале книг, в которые вносились имена
граждан городов (Bürgerbücher). Ср.: Meschke W. Das Wort Bürger. Geschichte seiner
Wandlungen in Bedeutungs- und Wortgehalt. Phil. Diss. Greifswald, 1952. S. 57 ff. Автор
цитирует Bürgerbuch Бергена: «Vater Clas Rinck ihn hier in Bergen, doch ohne Bürger
zu sein, gezeugt hat, 1725». — {Перевод: «Отец Клас Ринк произвел его на свет здесь
в Бергене, однако не будучи бюргером»); «Stadtdieners Michel Kniepcken — welcher
aber nicht Bürger gewesen, 1739».— (Перевод: «...городского служащего Михеля
Книпкена, который, однако, не был бюргером»); «in Greifswald Bürger und Müller
gewesen, 1772». — (Перевод: «был бюргером и мельником в Грейфсвальде».)
30 Манфред Ридель
wandte (жителей, пользовавшихся защитой города, но не имевших прав
гражданства). Бюргеры же, в свою очередь, делились на «коренных»
и «принятых». Если чужестранец хотел приобрести права граждан-
ства в этом городе, ему нельзя было иметь их где-либо еще; кроме
того, он должен был доказать, что имеет состояние или занимается
каким-то ремеслом. Стать гражданином мог к тому же только чело-
век протестантского вероисповедания, католики могли быть только
жителями без прав гражданства. Владение недвижимым имуществом
внутри города и за его стенами было привилегией бюргеров74.
Интересно сравнить эту правовую ситуацию с той, которая су-
ществовала, например, в Берлине— городе, сформировавшемся
не как центр ремесла и торговли, а как резиденция двора прусских
королей. Николаи в своем Описании королевских резиденций —
городов Берлина и Потсдама (1786) делил жителей Берлина на шесть
классов: военное сословие, экзимированных (Eximierte, то есть тех,
кто не подлежал местной юрисдикции), французских иммигрантов,
чешских иммигрантов, евреев и, наконец, «бюргерство {Bürgerschaß)
германской нации». Только представители этого последнего класса
должны были зваться бюргерами. Под ними Николаи понимал тех,
кто «добывает себе пропитание бюргерскими занятиями и по своему
характеру или сословной принадлежности не исключен из юрисдик-
ции магистрата и городских судов»75. «Бюргерство» образовывало
в Берлине — как, собственно, во всех городах империи — лишь ядро
городского населения. Под «бюргерскими занятиями», являвшимися
важнейшим критерием принадлежности к нему, понималась «ком-
мерция»76, то есть реализация права приобретения средств к суще-
ствованию за счет занятия ремеслом, торговлей, покупки имущества
и сбыта продукции на рынке. Представители обеих иммигрантских
колоний и евреи, несмотря на свое особое правовое положение, тоже
подпадали под этот критерий.
74 Nicolai Ch. F. Beschreibung einer Reise durch Deutschland und die Schweitz im
Jahre 1781 nebst Bemerkungen über Gelehrsamkeit, Industrie, Religion und Sitten. Ber-
lin; Stettin, 1783. Bd. 1. S. 224.
75 «bürgerliche Nahrung treiben und ihrem Charakter oder, Stand nach nicht von der
Gerichtsbarkeit des Magistrats und der Stadtgerichte eximiert sind». — Idem. Beschrei-
bung der königlichen Residenzstädte Berlin und Potsdam, und aller daselbst befindlicher
Merkwürdigkeiten. Berlin, 1769. Bd. 1. S. 253.
76 Такое объяснение дает, например: Frisch ]. L Teutsch-lateinisches Wörterbuch.
Berlin, 1741. Bd. 1. S. 156.
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 31
IV.2. Реконструкция традиционного понятия
о гражданине: Юстус Мёзер
Взаимосвязанность и противопоставление понятий подданного
и гражданина, бюргера как полноправного горожанина и как пред-
ставителя определенного сословия имели, как было показано выше,
давние исторические корни. Если в государственно- и естественно-пра-
вовых теориях того времени они еще использовались, как правило,
неотрефлексированно, то у Юстуса Мёзера они были терминологизи-
рованы в рамках его теории истории, сочетавшей средневеково-сослов-
ные, современно-государственные, утилитаристски-просвещенческие
и традиционно-политические элементы. Изучая источники по истории
Оснабрюкского епископства, Мёзер довольно рано заметил такую свое-
образную черту всех старинных законов: им «вовсе неведом нынешний
подданный— наименование, посредством которого сводятся в один
класс все, кто принадлежат к человечеству»77. По мысли Мёзера, фи-
лософское «право человечества», которое «нынешние» (die «Neueren»)
хотели сделать основой государственного строя, было на руку абсолю-
тизму, подчинившему себе в Германии территориальные государства.
Древнегерманский строй, основные черты которого Мёзер рисует
смелыми мазками, создавая образ, противоположный современному
абсолютистскому государству, основывался изначально на земельной
собственности, а впоследствии (с развитием городов) — на денеж-
ной. Оппозицию образовывали не пары «гражданин»/«подданный»
или «гражданин»/«человек», а пара «гражданин»/«холоп». Как «соб-
ственник», бюргер участвовал в осуществлении законодательной вла-
сти и в утверждении налогов, а также ему «подобала честь», в то время
как не имевший собственности холоп, служивший господину (то есть
бюргеру), не получал ни выгод, ни бремени, связанных со статусом
последнего. Правда, Мёзер признавал, что развитие современного го-
сударства, определявшееся денежным богатством и переменами в воен-
ном деле, коренным образом меняло положение холопов и «приживал»
(Nebenwohnery то есть неполноправных жителей города): и те и другие
превратились, наряду с бюргерами, в «подданных» территориального
государства. Произошло это в основном по экономическим причинам.
В тот момент, когда налогов на доход и на имущество стало недостаточ-
но для содержания постоянных армий, «появились подушные налоги
11 Moser]. Patriotische Phantasien. Teil 1 (1768) // Idem. Sämtliche Werke. Olden-
burg, 1943. Bd. 4. S. 125.
32 Манфред Ридель
и тем самым в конце концов каждый человек стал членом большого
государственной компании или, как мы теперь говорим, территори-
альным подданным; таким образом возникла та всеобщая смесь граж-
данских и человеческих прав, в которой мы с нашим философским
законодательством теперь и странствуем без руля и без ветрил»78.
Рассыпалась теория Мёзера только из-за того, что, обретя исто-
рическое измерение, она тут же вступила с ним в противоречие. Его
ценные мысли— прежде всего, касательно социально-исторической
обусловленности понятий — оказались у него (по крайней мере частич-
но) оттеснены в тень явно заимствованными им из реалий его времени
представлениями о гражданине как «акционере», о холопе как «челове-
ке без доли акций в государстве», о гражданском обществе как «акцио-
нерном обществе». С помощью этих идей Мёзер попытался провести
«главную линию», которая, на его взгляд, «отделяет гражданина от че-
ловека или акционера от того, кто не имеет доли акций в государстве»79.
Мёзерова теория древнегерманского землевладельческого государства
и средневекового сословного строя, отвернувшись от истории и об-
ратившись к своему времени (притом, что она пользовалась мысли-
тельным инструментарием и первой, и второго), сделалась идеологией.
Во имя «акционера», которого Мёзер отождествлял с гражданином, он
выступил против той реформы «государственной компании», кото-
рую французское Национальное собрание 1789 года совершило во имя
«права человечества». В Berlinische Monatsschrift (1790) Мёзер поместил
краткое резюме своих идей. Его основной тезис был таков: повсюду
и в любом социальном объединении — будь то созданном с целью тор-
говли или с целью совместной обороны,— помимо принадлежности
всех членов к человечеству, основу составляет некая акция или товар,
соответствующие определенной цели: ими надо обладать, чтобы быть
«компаньоном». Самая маленькая деревня, писал Мёзер, имеет свои
78 «Personensteuern aufgekommen und dadurch zuletzt jeder Aletisch ein Mitglied
der großen Staatskompagnie, oder, wie wir jetzt sprechen, ein Territorialuntertan ge-
worden, mithin diejenige allgemeine Vermischung von bürgerlichen und menschlichen
Rechten entstanden, worin wir mit unsrer philosophischen Gesetzgebung dermalen ohne
Steuer und Ruder herumgeführt werden». — Moser J. Der Bauerhof als eine Aktie be-
trachtet // Idem. Sämtliche Werke. Oldenburg, 1954. Bd. 6. S. 258.
79 «den Bürger von dem Menschen oder den Aktionisten von demjenigen, der kei-
ne Aktie im Staate besitzt, trennt».— Теория Ю. Мёзера была призвана показать,
«что мы делаем совершенно явно ошибочные умозаключения, когда путаем 'акцио-
ниста' или 'бюргера' с 'человеком' или 'христианином'» («daß wir in die offenbarsten
Fehlschlüsse verfallen, sobald wir den Aktionisten oder Bürger mit dem Menschen oder
Christen verwechseln».)— Ibid. S. 256-257.
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 33
«полные, половинные и четвертинные владения {Waren), сообразно
которым каждый пользуется общим пастбищем и лесом». То же и в го-
роде: «Только гражданину {Bürger) и собственнику некоторого владения
{Ware) там подобает честь». Изначально, считал Мёзер, европейские на-
ции состояли из одних только земельных собственников, «владельцев»
{Gewahrte), а все прочие «люди» («не имевшие владения», Ungewahrte)
были либо холопами, либо «жили на контракте» (то есть были жиль-
цами-арендаторами) и не имели голоса в законодательных органах.
Лишь постепенно, после того как «имевшие владение» истощили себя
своими многочисленными войнами и оказались вынуждены опираться
на помощь обретших экономическое могущество «не имевших вла-
дения», держатели денежных акций получили, наряду с держателями
земельных, политическое влияние: «Отсюда и возникло повсюду третье
сословие»80. Не отказываясь от традиционных структурных элементов,
Мёзер включил бюргерское сословие в идеальную модель государствен-
ного строя — древнегерманское государство земельных собственников.
Хотя денежная акция «не столь определенна, как прежняя земельная ак-
ция», все же «каждый легко почувствует, что собственник одной сотой
части не может требовать прав полного акционера и что по сравнению
с первым владелец десяти таких акций имеет естественное преимуще-
ственное право на активы компании»81.
IV.3. Генеалогия «гражданина государства»:
Эберхард, Виланд, Клопшток
Учение Мёзера о гражданине как «акционере» вызвало оживлен-
ную дискуссию в 1790-1795 годах. Одни соглашались с ней, другие воз-
ражали. Однако возражения не касались теории как таковой: они лишь
предлагали некоторые ее модификации с тем, чтобы ее лучше можно
было применять к современной действительности. В конце XVIII века
это всякий раз означало определение разницы между правами человека
и правами гражданина. Вопрос этот стал актуален из-за Декларации
прав человека и гражданина, принятой французским Национальным
80 «Dieses ist überall der Ursprung des tiers état». — Berlinische Monatsschrift. 1790.
Bd. 15/1. S. 499 ff., особенно S. 500-501, 502, Fußnote.
81 «nicht so bestimmt wie die alte Landaktie, aber es wird doch ein jeder leicht fühlen,
daß der Eigentümer eines Hundertteils nicht die Rechte eines vollen Aktionärs fordern
könne; und daß der Besitzer von zehn solcher Aktien vor jenem ein natürliches Näher-
recht der Kompanie habe». — Ibid. S. 502-503.
34 Манфред Ридель
собранием в 1789 году: впервые в истории в основу «гражданского об-
щества» были положены права человека. Во имя этих прав высшие со-
словия (дворянство и духовенство) отказывались от своих привилегий
и объединялись с третьим сословием в «нацию» свободных и равных,
где пассивный принцип абсолютистского государства (все подданные
равны в правовом отношении) дополнился активным принципом со-
участия в политической законодательной деятельности. В силу этого
требования понятие «гражданин» с необходимостью должно было
получить новый смысл. К отчасти уже признанным правам «поддан-
ного» как человека, а также «гражданским правам» в сфере частного
и уголовного права добавилось притязание на «политические права»
в государственной жизни, причем гражданин заявлял это притяза-
ние, ссылаясь на права человека. В лексиконе Великой Французской
революции гражданин, который идентифицировал себя с человеком,
назывался citoyen: этому слову впоследствии суждено было сыграть
важнейшую роль в определении немецкого понятия гражданина. Од-
нако введение во французскую конституцию 1791 года разделения
на «активных» и «пассивных» граждан (citoyen actif— citoyen passif)
доказывает, что пришедшее к власти третье сословие отстаивало от-
нюдь не права человека как таковые, а свои собственные правовые
интересы82. Как бы то ни было, «человек» признавался «гражданином»
государства и в том случае, если не отвечал критериям «активного
гражданина», а конституция 1793 года устранила непоследовательные
положения первой редакции основного закона, признав право на зва-
ние «гражданина» (citoyen) за каждым «человеком». Тем самым исчезли
82 Moser J. Über das Recht der Menschheit, als den Grund der neuen Französischen
Konstitution (Ibid.): «Citoyen actif war jeder, der volljährig, ansässig und beeidigt war so-
wie eine direkte Kontribution zahlte, die dem Wert von drei Arbeitstagen gleichkam». —
(Перевод: «Citoyen actif выл. всякий совершеннолетний, имевший постоянное место
жительства, принесший присягу верности и выплачивавший прямой налог-кон-
трибуцию, размер которого был равен заработку трех рабочих дней»); см. Tit. 3.
с. 1. sect. 2. art. 2 Конституции 1791 г. Для обоснования предшествовавшей ей Dé-
claration des droits de l'homme et du citoyen 1789 года уже широко задействовались
обе правовые сферы (частного, уголовного и конституционного права. — Примеч.
пер.): «Tous les citoyens [...] sont également admissibles à toutes dignités, places et em-
plois publics selon leur capacité et sans autre distinction que celle de leurs vertus et de
leurs talens». (Art. 6).— (Перевод: «Все граждане [...] равно допускаются ко всем
должностям, местам и публичным занятиям в соответствии с их способностями
и невзирая ни на что, кроме их добродетелей и талантов».) Эта фраза заимствована
почти дословно из сочинения аббата Сиейса, изданного незадолго перед созывом
Национального собрания: Sieyès, abbé. Préliminaire de la constitution. Reconnaissance
et exposition des droits de l'homme et du citoyen. Versailles, 1789.
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 35
последние границы между «человеком» и «гражданином»: «Суверен-
ный народ есть вся совокупность французских граждан»83.
Мёзер выступал против такого понятия о гражданине, хотя у него
перед глазами еще не было тех последствий революции, которые на-
ступили в ее поздний, якобинский период. При обсуждении тезисов
Мёзера совершенно справедливо указали на то, что Национальное со-
брание вовсе не отринуло «неравенство», а, как писал Й. А. Эберхард,
«закрепило политическое неравенство помимо прав человека»84. Эбер-
хард был согласен с Мёзером в том, что это неравенство имело свою
причину в «величине доли акций гражданина в государстве». Однако
эта доля акций, по мнению Эберхарда, не обязательно должна заклю-
чаться в земельной или денежной собственности: достаточно «личных
акций» (таланта, опыта, заслуг), чтобы определить «политическую цен-
ность гражданина государства»85. Мёзер всячески избегал выражения
«гражданин государства» {Staatsbürger); теперь же, в связи с полемикой
по поводу «прав человека и гражданина», оно вошло в употребление
в немецкоязычной части Европы.
О том, что это выражение заключало в себе противопоставление
средневековому сословному обществу, первым сказал А. В. Реберг:
«Чтобы ввести новую систему, которая построена, как утверждается,
на всеобщем равенстве всех граждан государства, пришлось ликви-
дировать привилегии отдельных сословий и уничтожить сами эти
сословия»86. В том, что слово Staatsbürger действительно было неоло-
гизмом, можно убедиться, заглянув в словари: у Аделунга его еще нет,
оно появилось только у Кампе в 1810 году87. Самые ранние случаи его
83 «Le peuple souverain est l'universalité des citoyens français». — Constitution de
la République française (1793). Art. 1, 7; преодоление дифференциации «активных»
и «пассивных» граждан см.: Ibid. Art. I, 4: «De l'état des citoyens».
84 Eberhard J. A. Über die Rechte der Menschheit in der bürgerlichen Gesellschaft.
In Beziehung auf das bekannte Décret der französischen Nationalversammlung //
Philosophisches Magazin. 1791. Bd. 3. S. 386.
85 Ibid. S. 389. Ср.: Knoblauch K. von. Gibt es wirklich Rechte der Menschheit? und
sind die Menschen in Ansehung derselben völlig gleich? // Philosophisches Magazin.
1792. Bd. 4. S. 445-446. Схожего мнения придерживался также А.-Л. Шлёцер: Schlö-
zerA.L Allgemeines Stats-Recht und Stats-Verfassungslehre. Göttingen, 1793. S. 158.
86 «Um das neue System einzuführen, welches auf die allgemeine Gleichheit aller
Staatsbürger gebaut sein sollte, mußten die Vorrechte einzelner Stände vernichtet und
diese Stände selbst zerstört werden». — Rehberg A. W. Untersuchungen über die Französi-
sche Revolution. Hannover, 1793. Bd. 1. S. 177.
87 Campe J.H. Wörterbuch der deutschen Sprache. Braunschweig, 1810 [reprint: Hil-
desheim; New York, 1969]. Bd. 4. S. 567: «Staatsbürger, Bürger eines Staats, Mitglied der
Gesellschaft, welche man Staat nennt; besonders ein solches, welches das Stimmrecht in
36 Манфред Ридель
употребления несут на себе отпечаток той возвышенной оценки, ко-
торую получило понятие citoyen в результате революции во Франции.
Виланд, говоря о парижских событиях июля 1789 года, цитирует один
французский журнал: «Самая дерзкая развязность (la licence) дошла
уже едва ли не до предела и в первом, и в последнем разряде граждан
государства (citoyens)». A в 1791 году Виланд писал: «Согласно новой
Конституции, нет более никакого различия сословий; все французы
теперь ни больше ни меньше чем citoyens (Staats-Bürger) и в качестве
таковых все принадлежат к одному сословию»88.
Примечательно, что это выражение возникло и в дискуссии по по-
воду теории Мёзера, ведшейся с 1790 году в Berlinische Monatsschrift89:
der Gesetzgebung für den Staat hat». — (Перевод: «гражданин, гражданин государ-
ства, член общества, которое называется государством; прежде всего тот, кто об-
ладает правом голоса в принятии законов государства».) Й. К. Аделунг не исполь-
зует это понятие, притом что его определение носит продуманно исторический
характер — см.: Bürger (пункт 6) // Adelung J. Ch. Versuch eines vollständigen gramma-
tisch-kritischen Wörterbuches der hochdeutschen Mundart. 2. Aufl. Leipzig, 1793. Bd. 1.
Sp. 1793: «Figürlich: Ein jedes Mitglied der bürgerlichen Gesellschaft, d. i. einer Gesell-
schaft, welche sich dem Willen eines einzigen unterworfen hat. In diesem Verstände wer-
den die Einwohner eines jeden Staates und Landes nach dem Muster des lat. Civis, beson-
ders in der höheren Schreibart, Bürger genannt». — Ibid. S. 1263. — (Перевод: «Образно
говоря: всякий — член гражданского общества, то есть общества, подчиняющегося
воле одного человека. В этом смысле жители каждого государства и страны, по об-
разцу латинского 'гражданин' (civis), могут быть названы гражданами, особенно
когда речь идет о высоком стиле».) В рамках этого «высокого стиля», то есть есте-
ственно-правовой политической терминологии, отсутствовали условия для фор-
мирования понятия «гражданин».
88 «Nach der neuen Konstitution gilt kein Unterschied der Stände mehr; alle Franzo-
sen sind nun weder mehr noch weniger als citoyens (Staatsbürger) und, als solche, alle von
einerlei Stande».— Cahiers de Lecture. No. 6. 1789. P. 98 (цит. по: Wieland СМ. Über
die Rechtmäßigkeit des Gebrauchs, welchen die Französische Nation dermalen von ih-
rer Aufklärung und Stärke macht // Teutscher Merkur. 1789. Bd. 3. S. 226); Idem. Aus-
führliche Darstellung der in der Französischen Nationalversammlung am 26. und
27. November 1790 vorgefallenen Debatten // Neuer Teutscher Merkur. 1791. Bd. 1/1.
S. 42, Fußnote. Хотя отдельные случаи употребления данного слова прослежива-
ются и ранее, например, у K.M. Виланда в романе Золотое зеркало (1772)— (Wie-
land С. М. Der goldene Spiegel // Wielands gesammelte Schriften. 1. Abt. Berlin, 1931. Bd. 9.
S. 313) и у Людвига Векерлина в журнале «Седое чудовище» (Wekherlin L. (Hrsg.)
Das graue Ungeheuer. Nürnberg, 1785. Bd. 5. S. 12, 246), оно остается, как правило,
бесцветным и бесформенным, так что полностью и безоговорочно отвергать тезис
о «влиянии Французской революции» было бы неверно (W. Feldmann, W. Meschke).
89 Brandes Е. Über den verminderten Sinn des Vergnügens // Berlinische Monats-
schrift. 1790. Bd. 15. S. 439; Idem. Aus einem Schreiben des Markis von St. H. zu Paris
an den Grafen S. zu H. über die Abschaffung des Adels. Mit Anmerkungen von einem
Deutschen // Ibid. 1790. Bd. 16. S. 511, Fußnote.
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 37
здесь главную роль в его распространении сыграл Кант (1793). Он,
не называя Мёзера по имени, выступал против представления, будто
размер земельной или денежной акционерной доли служит крите-
рием наличия у человека политических прав. Кант, отстаивавший
права человека, выдвигал тезис, что о числе лиц, имеющих право
законодательного голоса, — их он под влиянием французского citoy-
en называл «гражданами государства» {Staatsbürger) — «необходимо
судить по числу лиц, обладающих имуществом, а не по размерам
их владений»90. А Клопшток отвергал это выражение как «нечистый»
неологизм, представлявший собой ненужное удвоение старого поня-
тия «гражданин»: «Кант пишет не чисто и часто неудачно образовы-
вает новые слова, — передает Фридрих фон Маттисон один разговор
с Клопштоком (1794).— Мы говорим Гражданин государства',— за-
метил по этому поводу Клопшток, — тогда почему бы не говорить
'рыба воды'?»91
Хотя Клопшток это слово и отверг, оно быстро закрепилось в язы-
ке. А возникновению его способствовала оппозиция citoyen/bourgeois,
сложившаяся в XVII-XVIII веках. Оба этих понятия изначально упо-
треблялись как синонимы и означали гражданина города (cité, civi-
tas I bourgs burgus). Слово bourgeois до XVII века встречалось гораздо
чаще, нежели citoyen. В таких словарях, как Le Furetière (1734), Dicti-
onnaire de Trévoux (1743) и даже еще Dictionnaire de Vacadémie française
(1762), слово citoyen определялось как «горожанин», приравнивалось
к латинскому avis и разъяснялось на примере античных республик,
без учета современных реалий Франции. Данное значение слова смогло
перейти в это время и на bourgeois: некоторые авторы констатировали,
90 Kant I. Über den Gemeinspruch: Das mag in der Theorie richtig sein, taugt aber
nicht für die Praxis (1793) // Idem. Gesammelte Schriften. Berlin, 1912. Bd. 8. S. 275-313,
здесь S. 296.
91 «Kant schreibt nicht rein und ist oft unglücklich in seinen neugeprägten Wörtern»;
«Wir sagen Staatsbürger äußerte Klopstock bei dieser Gelegenheit, warum denn nicht
Wasserfisch?» — Matthison F. von. Sämmtliche Werke. Wien, 1815. Bd. 3. S. 198. Сви-
детельством быстрого распространения этого слова служит его использование
для передачи греческого лоМтпс в первом немецком переводе Политики Аристоте-
ля, сделанном Иоганном Георгом Шлоссером (1798). Отсюда становится понятным
и возражение, выдвинутое Й. Г. Шлоссером против Аристотеля, о том, что не поня-
тие государства следует выводить и объяснять из понятия гражданина, но, наобо-
рот, «понятие гражданина является производным от понятия государства» («der
Begriff des Staatsbürgers, als ein Beziehungsbegriff, aus dem Begriff des Staats erklärt
werden [müsse]». — Aristoteles. Politik / Dtsch. Übers, v. J.G. Schlosser. Lübeck; Leipzig,
1798. Bd. l.S. 218, Fußnote).
38 Манфред Ридель
что во Франции было необходимо прожить в течение десяти лет, чтобы
тебя признали bourgeois92. Но параллельно с этим выходило на первый
план отличие bourgeois от дворянского, а впоследствии также и от во-
енного сословия. Как показывает название пьесы Мольера 1670 года
Le bourgeois gentil-homme (традиционный русский перевод: Мещанин
во дворянстве.— Примеч. пер.), в XVII столетии проводили четкую
границу между знатью и городской буржуазией. По мере утраты
третьим сословием своей политической и правовой функции в эпоху
абсолютизма это слово постепенно стало обозначать состоятельного
горожанина, пользовавшегося наемной рабочей силой, — мастера, вла-
дельца книгопечатни, предпринимателя и так далее. Таким образом,
слово bourgeois уже в XVIII веке служило для обозначения человека
частного, жившего преимущественно экономическими интересами93.
А прежде синонимичное ему, но менее распространенное слово citoyen
благодаря Руссо и энциклопедистам, привязавшим его к латинскому
civis94, приобрело то новое значение, которое в немецком языке при-
92 См.: BrunotR Histoire de la langue française des origines à 1900. Paris, 1930. T. 6.
P. 120-121. Это тождество понятий в общем и целом подтверждается немецко-
французскими словарями XVII-XVIII веков. См. неоднократно переиздававший-
ся до начала XVIII века Dictionnaire françois-allemand-latin, et allemand-francois-latin
(ed. N. Duez. Dernière éd. 2 T. Genève, 1660); см. статью: Bürger, Einwohner einer Stadt I
bourgeois, citoyen I Civis — Burgerrecht I bourgeoisie I ius civitatis. Аналогичные опре-
деления встречаются в издании 1675 года (2е éd. Basel, 1675) в статье: Citoyen, Bour-
geois, ein Bürger / civis — Bourgeois, ein Burger I civis — Bourgeoisie, Droit de bourgeois,
das Burgerrecht / Civitatis jus. В издании 1703 года, наряду с отождествлением bour-
geoisie и Bürgerrecht, добавлено: «La bourgeoisie (c'est à dire) les bourgeois, Die Bürger-
schaft / die Bürger / cives» (P. 115).
93 См.: Rousseau J.-J. Emile ou de l'éducation. Livre 1 (ср. примеч. 55);
Diderot D. Bourgeois. P. 389-390 (см. примеч. 56); Voltaire (Arouet RM.). Le siècle de
Louis XIV (1751) // Idem. Œuvres compl. Paris, 1878. T. 14. P. 500. Вольтер сообща-
ет о неблагодарности, которой парижане наградили Кольбера из-за его финан-
совых реформ, несмотря на все его заслуги и дела на благо общества: «II у avait
plus de bourgeois que de citoyen». — (Перевод: «Это больше характерно для буржуа,
чем для гражданина».)
94 Оно четко прослеживается приблизительно с середины XVIII века: см., на-
пример: Morelly É.-G. Code de la Nature. 1755 (reprint: Berlin, 1964). P. 184-185:
«L'utilité des services de chaque citoyen».— {Перевод: «Полезность служения каж-
дого гражданина».) Сходное словоупотребление см. у д'Аржансона (Journal et
Mémoires du Marquis d'Argenson / Éd. R. L. de Voyer d'Argenson. 1751) и А. Р. Ж. Тюрго
(Turgot A.R.J. Plan de l'instruction publique // Idem. Œuvres et documents avec biographie
et notes / Ed.G. Schelle. Paris, 1931 [reprint: Glashütten, 1972]. T. 4. P. 579-580. Другие
примеры см.: Brunot R Histoire de la langue française. T. 6. P. 140-141. Ж.-Ж. Рус-
со определял граждан (citoyens) как «члены политического тела. По отношению
к своим компаньонам, они все вместе носят имя народа, а по отдельности назы-
Бюргеру гражданин, бюргерство/буржуазия 39
шлось передавать неологизмом Staatsbürger— гражданин государства.
Согласно словарю Кампе, первый, кто в начале Великой Французской
революции ввел в оборот слово citoyen^ употребил его неправильно:
в заглавии листовки он назвал сам себя «Citoyen de Paris», очевид-
но подражая Руссо, который утверждал, что он «citoyen de Genève».
Составителю листовки ответили в Journal de Paris, что можно быть
только «bourgeois de Paris», так как Париж, в отличие от Женевы, есть
не «государство», а город в государстве95. Таким образом, значения
ваются гражданами, как со-участники в верховной власти, и подданными, как по-
слушные законам государства» («membres du corps politique. A l'égard des associés,
ils prennent collectivement le nom de peuple, et s'appellent en particulier citoyens,
comme participant à l'autorité souveraine, et sujets, comme soumis aux lois de l'État».) —
Rousseau J.-J. Contrat Social. Liv. 1, chap. 6 // Idem. Du Contrat Social ou Principes
du droit politique. Amsterdam, 1762. С этих позиций Ж.-Ж. Руссо критиковал со-
временные ему взгляды, и его критика отражала изменение отношений между
bourgeois и citoyen. Согласно Руссо, в Новое время слова почти полностью утра-
тили свой прежний смысл, слово ville (сельское поселение) употреблялось в зна-
чении cité (город), a bourgeois в значении citoyen, поскольку забылось, что наиме-
нование citoyen имело не только моральный, но и правовой характер (Ibid. Liv. I,
chap. 6. Not.). Поэтому неудивительно, что в 1771 году в Dictionnaire de Trévoux
(Dictionnaire de Trévoux. Dictionnaire universel françois et latin. 7 éd. Paris, 1771. T. 2.
P. 613) слово citoyen было отнесено к числу новых (!) понятий: «Ce mot a un rapport
particulier à la société politique; il désigne un membre de l'État, dont la condition n'a
rien qui doive l'exclure des charges et des emplois qui peuvent lui convenir, selon le rang
qu'il occupe dans la République».— (Перевод: «Это слово относится прежде всего
к политической организации; оно обозначает члена государства, для которого
только его способности должны быть основанием для пригодности и допущения
к постам и должностям, в соответствии с положением, которое он занимает в об-
ществе».) О влиянии, которое оказал Ж.-Ж. Руссо на политическую терминологию
XVIII века, см.: Gobin F Les transformations de la langue française pendant la deuxième
moitié du 18e siècle. Paris, 1903. P. 124-125.
95 Campe J. H. Wörterbuch zur Erklärung und Verdeutschung der unserer Sprache
aufgedrungenen fremden Wörter. 2. autorisierte Aufl. Braunschweig, 1813. Bd. 1. S. 192
(статья Citoyen.) Показательно, что это определение еще отсутствовало в первом
издании 1801 года. В 1791 году слово citoyen стало званием революции и заме-
нило обращения monsieur и madame (см.: Brunot F. Histoire de la langue française.
T. 9/2. P. 682 ff.). Несмотря на то что после термидорианской реакции слово на вре-
мя вышло из моды и использовалось только для обозначения прислуги, с 1797 года
распоряжением Директории термин citoyen был введен в повсеместное употреб-
ление в административной сфере. Слово citoyen пережило революцию и консулат,
и только с 1804 года в протоколах Академии наук, наряду с citoyen, вновь появ-
ляется monsieur. О порожденных Французской революцией таких формах citoyen,
как citoyen actif и citoyen passif, иначе inactif (с 1789 года), citoyen prolétaire (1789),
soldat citoyen — citoyen soldat (1790), citoyen à marcher (1793), см.: Brunot F Histoire de
la langue française. T. 9. P. 709-710, 928-929, 933-934. Ko времени революции восхо-
дит и конструкция roi-citoyen, которая после 1830 года входит в число характерных
40 Манфред Ридель
обоих понятий во Франции к этому времени уже были четко закреп-
лены; революция только официально утвердила их, вытеснив остатки
прежних, и привела к тому, что эти значения стали общепринятыми.
В немецких землях с XVII века слово Bürger тоже означало как го-
рожанина, так и подданного государства (главным образом террито-
риального). Нужды в неологизме здесь первое время не ощущалось.
Причина— помимо недостаточной еще закрепленности понятия го-
сударства— могла быть в том, что это слово пока еще не испытыва-
ло сильного давления со стороны оппозиции «бюргер— дворянин».
Но по мере того как немецкое дворянство теряло свою политическую
функцию и в связи с этим все больше изолировалось как в мораль-
но-правовом, так и в институциональном отношении, эта оппозиция
стала и в немецкоязычном ареале приобретать все большее значение.
В 1777 году Й. Г. Шлоссер указывал на то, что бюрократизация привела
к «бюргерской» оккупации государства: «Политика бюргера заключа-
лась в том, чтобы запутывать дела, дабы исключить из них дворянство
или сделать его зависимым от бюргера. Политика дворянства могла бы
заключаться в том, чтобы вновь сделать их простыми, дабы иметь воз-
можность обойтись без бюргеров»96. Сословные границы между дво-
рянством и бюргерством до начала Великой Французской революции
под вопрос никто не ставил, хотя социальную напряженность между
ними уже невозможно было не замечать. «Так оставьте дворянству его
привилегии,— писал Брандес в 1787 году в Berlinische Monatsschrift,—
но контролируйте его, чтобы оно не заходило слишком далеко, не счи-
тало, что ему по рождению все дозволено. И не забывайте, бюргеры {ihr
Bürgerlichen)у что если они— благородные, то вы— свободные»97. Про-
тивопоставление было усилено происходившей одновременно эконо-
мической и культурной эмансипацией буржуазии в XVIII веке. «Благо-
состояние — слово для городов», — цитировал Гердер Bonhommien eines
Bürgers, один из множества памфлетов (обычно анонимных), которые
выражений Луи Филиппа: газета Moniteur от 20 июля 1789 года применяет данное
выражение к Людовику XVI.
96 «Die Politik des Bürgers war, die Geschäfte zu verwickeln, um den Adel von ihnen
auszuschließen oder abhängig vom Bürger zu machen; die Politik des Adels wäre sie wie-
der einfach zu machen, um der Bürger entbehren zu können». — Schlosser]. G. Politische
Fragmente. S. 103 (см. примеч. 71).
97 «Laßt also dem Adel seine Vorrechte, aber kontrolliert ihn, daß er nicht weiter
greife, nicht in Rücksicht seiner Geburt sich alles erlaubt halte — und, ihr Bürgerlichen,
vergeßt nicht, daß, wenn sie Edle sind, ihr Freie seid». — Berlinische Monatsschrift. 1787
(цит. по: Gebauer К. Geistige Strömungen und Sittlichkeit im 18. Jahrhundert. Berlin,
1931. S. 239-240).
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 41
ходили в то время. Однако благосостояние есть нечто большее, нежели
«средства и наслаждение домашним счастьем», как обычно полагают.
Ибо «приобретение благ являет собой здесь полный эквивалент бла-
городному происхождению у первого сословия [...] Требования к го-
рожанину ныне таковы: он должен приобретать, должен наслаждать-
ся приобретенным»98. Со стороны дворянства отличие от бюргерства
подчеркивалось тем сильнее, чем больше эти два сословия сближались
и смешивались в ходе социальных и экономических перемен, проис-
ходивших в течение XVIII столетия". И в этом контексте слово Bürger
приняло характер «отрицательного оценочного понятия» (В. Мешке),
так что для обозначения «подданного государства» им теперь уже
не всегда уместно было пользоваться. Одновременно с этим бледнели
и правовой, и политический характер «гражданина государства», так
что слово Bürger стало нуждаться в реабилитации, чтобы его мож-
но было связывать с понятием «государство» ценностно нейтрально.
Тот факт, что в результате революции во Франции слово citoyen стало
положительно ценностно нагруженным, явился лишь катализатором
процесса, который начался в немецких землях гораздо раньше и в ходе
которого «бюргер» в смысле политически самостоятельного «хозяи-
на», владеющего домом (дворянским или «бюргерским»), превратился
в «гражданина государства»100.
IV.4. Критика и сохранение традиции:
«гражданин государства» и «житель»
{Schutzgenosse, Staatsgenosse) у Канта
Связанную с этим дифференциацию традиционного понятия граж-
данина можно детально продемонстрировать на примере кантовской
философии государства и права. Размышления Канта на данную тему
98 «Wohl erworben zu haben, ist hier das gute Äquivalent von dem Wohlgeboren-
sein des ersten Standes [...] Die Anmutungen an den Stadtbürger sind jetzt: er soll er-
werben, soll das Erworbene genießen». — Herder J. G. von. Briefe zu Beförderung der
Humanität. Brief 77 (1792) // Idem. Sämmtliche Werke. Berlin, 1881. Bd. 17. S. 391.
Г. фон Гердер в конце Письма № 50 сообщает, что автор Й. К. Беренс (Berens) был
сенатором в Риге.
99 См. примеры, приводимые в: Meschke W. Das Wort Bürger. S. 75-76 (см.
примеч. 73).
100 Fichte J. G. Beiträge zur Berichtigung der Urteile des Publikums über die Franzö-
sische Revolution (1793) // J.-G.-Fichte-Gesamtausgabe der Bayerischen Akademie der
Wissenschaften. Reihe I: Werke. Stuttgart, 1964. Bd. 1. S. 364-365.
42 Манфред Ридель
показывают, как постепенно происходило освобождение от традиции.
Существование прежнего понятийного универсума у Канта постоянно
является исходной посылкой рассуждений, и прежние значения так
интегрируются в его критику, что никогда полностью не исчезают.
Исходной посылкой кантовской критики было равенство поддан-
ных в абсолютистском государстве:
В каждом государстве имеется высшая власть, следовательно
и подданные. Однако всякой действительной власти и подчинению
должно предшествовать право людей, согласно которому они
изначально возможны. Это право не может быть иным, нежели тем,
что все подчинены всем вместе: ибо только так свобода каждого
может полностью гармонировать с его подчиненностью101. (Написано
ок. 1785/1788 или 1788/1789.)
Всеобщий и равный статус подданных был не просто фактом: он
в качестве принципа фигурировал у Канта в идее первоначального до-
говора, из которой — по примеру Руссо — выводилась возможность
подчинения всех. Подданный оставался «человеком», чье «право»
не только не умаляла его подчиненность, но, в силу предполагаемой
обоюдности, гарантировала. Но «человек» мог быть и «гражданином»
постольку, поскольку он в качестве подданного принимал участие
в осуществлении «верховной власти».
Если же он не причастен к власти и одновременно не подчинен
«ни одной конкретной части государства (то есть никакому сосло-
вию, никакому господину), но лишь власти верховного правителя, то-
гда он— цеховой бюргер {Zunftbürger, civicus)». А если он принимает
участие в формировании верховного органа власти, то рассматрива-
ется как «civiSy то есть гражданин государства (Staatsbürger)»102. Обе
эти категории отличаются от «подданного по закону, не одинаковому
101 «In jedem gemeinen Wesen ist ein summum Imperium, folglich auch subditi. Vor
aller wirklichen Herrschaft aber und Unterwerfung muß ein Recht der Menschen vor-
hergehen, nach welchem sie ursprünglich möglich ist. Dieses kann kein anderes sein, als
daß alle unterworfen sind allen zusammengenommen: weil nur so eines jeden Freiheit
mit seiner Subjektion durchgängig zusammenstimmen kann».— Kant I. Reflexionen
zur Rechtsphilosophie. No. 7974 // Idem. Gesammelte Schriften. Berlin, 1934. Bd. 19.
S. 445-613, здесь S. 568. Датировка 1790/91 годом, предложенная Эриком Адикесом
(Erich Adickes), представляется крайне сомнительной.
102 Ibid. S. 568: «Der Untertan, der zugleich gleicher Teilnehmer an der Oberherr-
schaft ist, heißt Bürger». — (Перевод: «Подданный, который одновременно является
равным со-участником в верховной власти, называется гражданином».)
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 43
для всех, — потомственного подданного» (имеется в виду личная не-
свобода, крепостная зависимость). Как «потомственный подданный»
отличается от «потомственного цехового бюргера», то есть гражданина
государства, так и этот последний отличается от тех, «кто обладает уна-
следованной возможностью отдавать приказы в органах государствен-
ного управления. Цеховой бюргер относится к простому народу (plebs),
а они— к дворянству (status equestris). Эти последние либо причастны
к верховной власти и являются потомственными сенаторами (patricii,
Lords), либо являются лишь аристократами (optimates), которые облада-
ют потомственным правом быть исполнителями высшей власти в каче-
стве командующих не самого высокого уровня (титулованая знать)»103.
Читатель с некоторым изумлением обнаруживает, что Кант вначале
закрепляет титул «гражданина государства» только за представителя-
ми дворянского сословия. Поэтому его размышление, которое было
записано, по всей вероятности, до событий 1789 года, приблизительно
отражает правовую ситуацию еще времен Ancien Régime. Впрочем, ос-
новная проблема Великой Французской революции в этом тексте уже
прозвучала: «Вопрос в том, правильно ли, что высшая власть назначает
таких потомственных господ маркизами, графами и так далее. Они
тогда будут уже не просто гражданами государства, а будут обладать
потомственным достоинством»104.
Эта двусмысленность, присущая понятию Staatsbürger, вытекала
из того, что оно здесь еще полностью исчерпывалось римским пра-
вовым понятием civis. Но Кант вскоре преодолел ее: произошло это
под влиянием Декларации прав человека и гражданина 1789 года. Де-
кларация позволила разъяснять смысл слова Staatsbürger с помощью
французского citoyen и связывать то и другое с эмансипацией третьего
сословия как «граждан государства». Так, в 1792/94 годах Кант заявлял:
«Каждый рождается потенциальным гражданином государства; только
для того, чтобы стать им, он должен иметь состояние, заключающееся
103 «welche als erblich zum Befehlen in der Staatsadministration die Habilitât haben.
Jener gehört zum gemeinen Volk (plebs), dieser zum Adel (Status equestris). Die letzte-
ren gehören entweder zum summo imperio und sind erbliche Senatoren (patricii, Lords)
oder sind nur die Vornehmen (optimates), welche Exekutoren der obersten Gewalt als
Unterbefehlshaber ein Erbrecht haben (titulierter Adel)». — Ibid.; см. также: Kant I. Re-
flexionen zur Rechtsphilosophie. No. 7853.
104 «Es ist die Frage, ob es recht sei, daß das summum Imperium solche erblichen
Herren setze als Marquis Graf etc. Sie wären als denn nicht bloß Staatsbürger, sondern
würden eine erbliche Dignität haben».— Kant I. Reflexionen zur Rechtsphilosophie.
No. 7974. S. 568-569.
44 Манфред Ридель
в доходах или имуществе [...] Подданным государства является каж-
дый, причем по наследству (?)»105.
На это время пришлось первое публичное высказывание Канта
на тему философии государства и права — статья О поговорке «Может
быть, это и верно в теории, но не годится для практики» (1793). В ней
фигурировали приобретшие новые значения в результате Великой
Французской революции понятия citoyen и bourgeois, но так, что про-
исходившее в исторической действительности их разделение осталось
неотрефлексированным. По сути дела, кантовское понятие гражданина
(хотя и было разделено на «гражданина государства» и «горожанина»)
еще вполне оставалось в области понятий средневекового граждан-
ского общества (societas avilis); «гражданином» Кант называл всякого,
кто находился в непосредственной политической связи с гражданским
обществом за счет права голоса (Stimmgebung):
Тот, кто имеет право голоса в этом законодательстве, называет-
ся гражданином (citoyen, гражданин государства, а не горожанин,
bourgeois). Для этого ему необходимо кроме естественных свойств
(чтобы он не был ребенком или женщиной) только одно-единственное
качество, а именно чтобы он был сам себе господин (sui juris) и, следо-
вательно, имел какую-нибудь собственность (сюда можно причислить
также всякое умение, ремесло, изящное искусство или науку), которая
давала бы ему средства к существованию106.
105 «Jeder wird als möglicher Staatsbürger geboren; nur, damit er es werde, muß er ein
Vermögen haben, es sei in Verdiensten oder in Sachen [... ] Staatsuntertan ist jedermann
und zwar erblich». — Kant I. Reflexionen zur Anthropologie. (1792/94) // Idem. Gesam-
melte Schriften. Berlin, 1913. Bd. 15. S. 57-654, здесь S. 544. В качестве «сословий» со-
словно-представительного устройства здесь, наряду со знатью, появляются «бюр-
геры, крестьяне и образованные люди, к числу которых относится духовенство»
(«Bürger, Bauern und Literaten, worunter die Geistlichen».)
106 «Derjenige, welcher das Stimmrecht in dieser Gesetzgebung hat, heißt ein Bürger
(citoyen, d. i. Staatsbürger, nicht Stadtbürger, bourgeois). Die dazu erforderliche Quali-
tät ist, außer der natürlichen (daß er kein Kind, kein Weib sei), die einzige: daß er sein
eigener Herr (sui juris) sei, mithin irgend ein Eigentum habe (wozu auch jede Kunst,
Handwerk oder schöne Kunst oder Wissenschaft gezählt werden kann), welches ihn er-
nährt 1».— Idem. Gemeinspruch // Idem. Gesammelte Schriften. 1912. Bd. 8. S. 295-296
(цит. по: Кант И. Соч.: В 6 т. / Ред. В.Ф. Асмус и др. М., 1963-1966. Т. 4, ч. 2. М., 1965.
С. 83 ff. — Примеч. пер.). Кант сходится здесь с Дидро, увязывавшим политическую
правоспособность человека со свободой распоряжения собственностью: «Ces as-
semblées, pour être utiles et justes, devraient être composées de ceux que leurs possessi-
ons rendent citoyens [...] en mot, c'est la propriété qui fait le citoyen». — {Перевод: «Эти
ассамблеи, для того чтобы быть законными и полезными, должны были бы состо-
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 45
Итак, слово «гражданин» {Bürger) распространяется здесь уже
и на «гражданина государства», и на «горожанина» (бюргерское сосло-
вие), а «собственность» — вполне в соответствии с духом эмансипации
третьего сословия — рассматривается в качестве важнейшего критерия
«гражданина государства». Но тем самым была пока лишь обозначена
тенденция, направленность которой Канту не была ясна. Главным раз-
личием, связанным с понятием Bürger\ было для него не различие между
гражданином государства и гражданином города, а традиционное раз-
личие между полноправными гражданами и теми жителями, которые
лишены права голоса в управлении: те, кто не имеет права участвовать
в законодательстве, «обязаны как члены общества соблюдать публич-
ные законы и в силу этого пользуются их защитой; но не как граждане,
а только как находящиеся под покровительством»107.
IV.5. Влияние Великой Французской революции
Новое смысловое наполнение, которое слово Bürger получило по-
сле Великой Французской революции, возникло из неведомой ранее
тенденции к актуализации. Показателен контекст, в котором такой нео-
логизм, как «гражданин эпохи» (Zeitbürger), появляется у Ф. Шиллера:
«Я бы не желал жить в ином веке и работать для иного. Каждый че-
ловек— гражданин своего времени, так же как и гражданин своего
государства»108. У X. Гарве мы находим следующее соображение:
ять из тех, кого наличие собственности превращает в граждан [...] одним словом,
именно собственность делает гражданином».) — Diderot D. Représentants // Encyc-
lopédie. Genève, 1778. T. 28/2. P. 362-363.
107 «gleichwohl als Glieder des gemeinen Wesens der Befolgung dieser Gesetze
unterworfen und dadurch des Schutzes nach denselben teilhaftig; nur nicht als Bürger,
sondern als Schutzgenossen». — Kant I. Gemeinspruch // Idem. Gesammelte Schriften.
Bd. 8. S. 294 (цит. по: Кант И. Соч. Т. 4, ч. 2. М., 1965. С. 83. — Примеч. пер.).
108 «Ich möchte nicht gern in einem anderen Jahrhundert leben und für ein anderes
gearbeitet haben. Man ist ebenso gut Zeitbürger als man Staatsbürger ist».— Schil-
ler F. Über die ästhetische Erziehung des Menschen. Brief 2 (1794) // Idem. Sämtliche
Werke. Säkular-Ausgabe. Stuttgart; Berlin, 1904-1905. Bd. 12. S. 5. — «Гражданин мира»
(Weltbürger) и «гражданин государства» (Staatsbürger) рассматриваются Шубартом
в тесной взаимосвязи: «Nur der wahre Weltbürger kann ein guter Staatsbürger sein,
gleich viel unter welcher Form und Verfassung». — (Перевод: «Только истинный граж-
данин мира может быть хорошим гражданином государства, независимо от его
формы и конституционного устройства».)— Schubart Ch.RD. Vaterlandschronik.
Stuttgart, 1789. S. 899.
46 Манфред Ридель
Что же творится в этом мире, подумал я сначала, если в то время,
как слово 'бюргер' означает не что иное, как человека из среднего со-
словия — из того сословия, которое, по признанию всех, даже великих,
заключает в себе наиболее достойных уважения из тех талантливых
и добродетельных людей, какими богата нация,— прилагательное
'бюргерский', тем не менее, пробуждает презрительные коннотации109.
Гарве задавался вопросом, не в том ли здесь причина, что «бюр-
герский» означает то же самое, что civil, то есть «касающийся внешних
нравов и обычаев человека или общества», а в этой сфере «среднее
сословие» действительно уступает «дворянству». Но потом он очень
быстро перешел к рассмотрению оппозиции citoyen/bourgeois. В связи
с этим представляет интерес прежде всего предложенная Гарве клас-
сификация различных общественных групп по тем критериям, кото-
рые подсказала ему эта оппозиция. Что касается бюргеров «во втором
понимании» (то есть как bourgeois), «то к ним принадлежат ремеслен-
ники, мелочные торговцы и небогатые купцы [...] К бюргерскому же
сословию относятся, согласно установленной законом системе ран-
гов, также и ученые, и оптовые торговцы — два класса, относительно
которых, как это всегда бывает с пограничными категориями, идет
спор— куда следует относить их и их детей»110.
Если для этого автора, под влиянием дифференциации значе-
ний citoyen и bourgeois, единое понятие бюргера стало проблема-
тичным, то писатели, связанные с революцией, пытались, наоборот,
представить это понятие как некое единство. «Гражданское,— пи-
сал И. Г. Зойме,— это было нечто божественное в греческом мире;
у римлян этого тоже было много, у некоторых других наций тоже.
109 «Wie geht es in aller Welt zu, dachte ich zuerst, daß, da das Wort Bürger nichts
anders als den Mann aus dem Mittelstand bezeichnet, — aus dem Stande, der, nach aller,
selbst der Großen Geständnisse, das Achtungswürdigste in sich enthält, was eine Nation
an talentvollen und tugendhaften Leuten besitzt, das Beiwort bürgerlich demohnerach-
tet eine verächtliche Nebenidee erweckt». — Garve Ch. Versuche über verschiedene Ge-
genstände aus der Moral, der Literatur und dem gesellschaftlichen Leben. Breslau, 1792.
Bd. 1. S. 302.
110 «Unter Bürgern, im letztern Verstande des Wortes, sind Handwerker, Krämer
und kleine Kaufleute mit begriffen [...] Zu dem Bürgerstände aber gehören, nach der
gesetzlichen Rangordnung, auch noch die Gelehrten und die Großhändler, zwei Klassen,
bei welchen, wie immer bei den Grenzen, Streit darüber ist, wohin sie und ihre Kinder
gehören». — Ibid. S. 304. Ср.: Allgemeines Landrecht für die Preußischen Staaten. Berlin,
1794. [см. также новое издание: Hattenhauer H. (Hrsg.). Frankfurt a.M.; Berlin, 1970]
(далее: ALR). Teil I. Tit. 1. § 31.
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 47
У нас же это почти полностью искоренено, и страшатся уже самого
этого слова»111. Зойме сознательно присоединялся к французской тен-
денции к позитивной переоценке понятия гражданина — например,
когда писал, что «промежуточных обременении» (то есть податей
и повинностей в пользу кого-либо кроме казны) больше не оста-
нется, ибо гражданин может иметь обязанности только по отноше-
нию к «государству», — а «гражданином является всякий, кто имеет
хотя бы пядь земли»112 (то есть постоянно живет в стране). Схожим
образом смотрел на вещи Г. Форстер, считавший, что французы, ок-
купировав Майнц, устранили из понятия Bürger момент подданства:
«Я теперь подданный— нет, это слово тут запрещено— гражданин
Французской республики»113. Клопшток, которому звание citoyen было
пожаловано французским Национальным собранием (1792), исполь-
зовал слово Civismus, обозначавшее у него противоположность образу
мыслей подданного абсолютистского государства: «Я начал в конце
1788 года демонстрировать свой цивизм в оде, которую я озаглавил
Les États généraux»114.
Именно такое понятие о гражданине имел в виду и Зонненфельс
(1798), который высказал надежду, что его произведение будет спо-
собствовать формированию «ни возмутителей, ни рабов, но граждан
(Bürger)», и отметил далее:
Граждан, да, граждан. Ибо зачем терпеть злоупотребление, в силу
которого искажается и делается подозрительным смысл слова, до сих
пор всегда означавшего человека, пользующегося общественными
правами под непосредственной защитой публичной администрации
111 «Bürgerlich war in der griechischen Natur etwas Göttliches; auch die Römer hat-
ten viel davon, und hier und da noch eine Nation. Bei uns ist es fast ganz ausgerottet,
und man fürchtet sich schon vor dem Worte».— Seume J. G. Apokryphen (1806/07) //
Idem. Sämmtliche Werke. 4.— 5. rechtmäßige Gesamtausgabe. Leipzig, 1839. Bd. 4.
S. 208. Ср. намек на конец революции в речи Наполеона: «'Гражданин!'— говорили
прежде; 'буржуа!' — говорят сейчас» («Citoyen! on disoit autrefois; bourgeois! on dit à
présent».—Ibid. S. 138).
112 «und Bürger ist jeder, der nur einen Fuß Landes besitzt». — Seume J. G. Spazier-
gang nach Syrakus (1802) // Idem. Sämmtliche Werke. Leipzig, 1853. Bd. 2. S. 178.
113 Forster G. Brief an seinen Vater vom 26.11.1792 // Idem. Sämtliche Schriften. Leip-
zig, 1843. Bd. 8. S. 276; ср.: Brief an Buchhändler Voß vom 10.11.1792 // Ibid. S. 245;
Fichte J.G. Brief an seine Frau vom 26.5.1794 // Idem. Briefwechsel / Hrsg.H. Schulz.
Leipzig, 1925. Bd. 1/2. S. 215.
ll4Klopstock EG. Oden (1793) // Idem. Sämmtliche Werke. Leipzig, 1855. Bd. 10.
S. 336-337.
48 Манфред Ридель
и подчиняющегося только законам и органу, издающему эти законы, —
главе государства?115
В этом же смысле употреблял это слово и Фихте. Он усматривал
главную характерную особенность своей эпохи «в гражданском отно-
шении» именно в том, что в результате революции антагонизм между
свободными и холопами, повелителями и подданными был преодо-
лен «государством», которое представлялось философу «замкнутой
суммой своих граждан». Эту мысль он пояснял на таком примере:
«...государство отнюдь не сводится к правящим; они— лишь его
граждане, такие же, как и все остальные; и вообще в государстве
нет личностей, которые бы не были гражданами»116. Фихте высту-
пал против взгляда, согласно которому звание «граждан» (Bürger)
в государстве подобает классу «привилегированных»: «Привилеги-
рованный, в той мере, в какой он таковым является, совершенно точ-
но не является гражданином». Только после того, как он откажется
от своих привилегий и свяжет себя с обществом «граждан государ-
ства» (staatsbürgerliche Gesellschaft), он вновь обретет свое право го-
лоса как гражданин117. Впрочем, нельзя не заметить, что слово Bürger
в таком понимании отнюдь не достигло в немецкоязычном ареале
того «государственно-гражданского» смыслового наполнения, кото-
рое допускало бы сравнение с французским citoyen. Всем попыткам
его переоценки препятствовала общественная ситуация — относи-
тельная стабильность средневекового сословного и монархического
строя. Не случайно Ж. Поль по окончании «революционного» перио-
да констатировал тщетность таких попыток: «Благородное в Риме
и при Французской революции слово гражданин у нас отброшено
в разряд мещан (die Bürgerlichen)»118.
115 Sonnenfels J. von. Handbuch der innern Staatsverwaltung, mit Rücksicht auf die
Umstände und Begriffe der Zeit. Wien, 1798. Bd. 1. S. XXX.
116 Fichte J. G. Grundzüge des gegenwärtigen Zeitalters (1806) // Idem. Sämmtliche
Werke / Hrsg. I. H. Fichte. Berlin, 1846. Bd. 8. S. 145 ff. (цит. по: Фихте И. Г. Основные
черты современной эпохи // Он же. Соч: В 2 т. СПб., 1993. Т. 2. С. 359-617 (Лек-
ция X. С. 506-507). — Примеч. пер.
117 Fichte J. G. Beiträge zur Berichtigung der Urteile über die Französische Revoluti-
on (1793) // J.-G.-Fichte-Gesamtausgabe der Bayerischen Akademie der Wissenschaften.
I: Werke. Stuttgart, 1964. Bd. 1. S. 302.
118 Paul J. Bürgerliche Ehrenlegionen oder Volksadel, Nachdämmerungen für
Deutschland // Idem. Sämmtliche Werke. Berlin, 1827. Bd. 34. S. 82.
Бюргеру гражданин, бюргерство/буржуазия 49
IV.6. Дворянство и бюргерское сословие в период
возникновения неогуманистической идеи образования:
Гёте и Шиллер
В самом деле понятие «буржуазное» (или «мещанское» — Bürgerli-
ches) в Германии определялось односторонне — через противопостав-
ление его «дворянскому». Эмансипация бюргерского сословия отра-
жалась и в понятиях, которые, указывая на отличие от дворянского
образа жизни, не только оставляли его в неприкосновенности, но и де-
лали его образцом для подражания. Впрочем, сама эта образцовость
по сути имела в себе нечто «бюргерское». Еще во время Великой Фран-
цузской революции Шиллер в одном замечании к «глубокомысленному
сравнению бюргерских и дворянских нравов и обычаев» X. Гарве119 под-
держал тезис последнего о том, что к «прерогативам знатного юноши
[относится] также раннее приобретение им навыков поведения в боль-
шом свете», который для юноши из бюргерского сословия «закрыт уже
по одному его происхождению». Одновременно, впрочем, Шиллер вы-
сказывал и сомнение: может ли эта прерогатива, которая, бесспорно,
является преимуществом с точки зрения внешнего и эстетического
образования, ориентированного на представительность, считаться вы-
годой также с точки зрения внутреннего образования и воспитания
в целом? Неогуманистическая идея образования как формирования
личности, раскрывающейся «внутренне», обесценивала дворянский
образ жизни с его ориентированностью на репрезентативное пове-
дение. Вращение в «большом», то есть в придворно-сословном, свете
вело к тому, что образование ограничивалось «формой» и не получало
«материала», овладение которым предполагало «труд». И если поду-
мать, писал Шиллер, насколько легче найти форму для содержания,
нежели содержание для формы, «то бюргеру не придется сильно за-
видовать этой прерогативе дворянина»120. Оказалось, что «внутреннее
формирование» бюргера социально более ценно, чем внешнее обра-
зование дворянина, потому что, формируя человека, оно формирова-
119 Schüler F. Über die notwendigen Grenzen beim Gebrauch schöner Formen
(1793/95) // Die Hören. Tübingen, 1795. Bd. 3. St. 9. S. 99-125, здесь S. 121-122, Fußnote
(опубликовано под названием: Von den notwendigen Grenzen des Schönen besonders
im Vortrag philosophischer Wahrheiten). (См. также переиздания, например: Idem.
Sämtliche Werke. Säkular-Ausgabe / Stuttgart; Berlin, 1904-1905. Bd. 12. S. 139, Fußno-
te. — Примеч. пер.)
120 «so dürfte der Bürger den Edelmann um dieses Prärogativ nicht sehr benei-
den». — Ibid.
50 Манфред Ридель
ло его для общества и тем самым одновременно формировало само
общество. Тем не менее Шиллер допускал сосуществование этих двух
сфер — труда и представительства, хотя и с одной оговоркой, которую,
на его взгляд, дворянское сословие могло бы сделать само:
Конечно, если и дальше должен существовать такой порядок вещей,
что бюргер трудится, а дворянин представительствует, то невозможно
найти для него более подходящего средства, чем именно эта разница
в воспитании; но я сомневаюсь, что дворянин всегда будет соглашаться
на такое разделение121.
Вопрос о том, как преодолеть это противопоставление дворянско-
го представительства и бюргерского труда с помощью идеи образо-
вания (по сути своей, идеи «бюргерской»), был поставлен примерно
в то же время в Вильгельме Мейстере Гёте (второй вариант создан
в 1794/1796 годах). С точки зрения Гёте, проблема эта уходила корнями
в общественное устройство немецких государств:
Не знаю, как в других странах, но в Германии только дворянину
доступно некое всестороннее, я сказал бы, всецело личное развитие.
Бюргер может приобрести заслуги и в лучшем случае образовать свой
ум; но личность свою он утрачивает, как бы он ни исхищрялся122.
Это различие Гёте представлял как неизменимую социальную дан-
ность; при этом четко проявлялось превосходство дворянской жизни,
ее роль как образца для подражания. Дворянин — «публичная персо-
121 «Wenn es freilich auch fernerhin bei der Einrichtung bleiben soll, daß der Bürgerliche
arbeitet und der Adelige repräsentiert, so kann man kein passenderes Mittel dazu wählen als
gerade diesen Unterschied in der Erziehung; aber ich zweifle, ob der Adelige sich eine solche
Teilung immer gefallen lassen wird». — Ibid. Эта же мысль проводится и в известном
стихотворении Ф. Шиллера: «Труд есть граждан украшенье...» («Arbeit ist des Bürgers
Zierde...». — Lied von der Glocke; рус. пер. — Песнь о колоколе) и у И. В. Гёте («Откуда
взялось бы просвещение и воспитание, если не от горожан...» — «Wo kam die schöns-
te Bildung her / Wenn sie nicht vom Bürger war». — Zahme Xenien. IX. Epimenides' Erwa-
chen. Letzte Strophe; рус. пер. — Кроткие ксении. — Примеч. пер.).
122 «Ich weiß nicht, wie es in fremden Ländern ist, aber in Deutschland ist nur dem
Edelmann eine gewisse allgemeine, wenn ich sagen darf, personelle Ausbildung möglich.
Ein Bürger kann sich Verdienst erwerben und zur höchsten Not seinen Geist ausbilden;
seine Persönlichkeit geht aber verloren, er mag sich stellen, wie er will». — Goethe J. W.
von. Wilhelm Meisters Lehrjahre. Buch 5.3 // Idem. Werke. Hamburg, 1950. Bd. 7. S. 290
(цит. по: Гёте И. В. Годы учения Вильгельма Мейстера: Роман / Пер. Н. Касатки-
ной // Он же. Собр. соч.: В 10 т. М., 1978. Т. 7. С. 237. — Примеч. пер.).
Бюргеру гражданину бюргерство/буржуазия 51
на», его образ жизни при дворе и в армии репрезентирует его самого.
А образ жизни бюргера — это производство, труд, который в букваль-
ном смысле слова поглощает ее целиком. В отличие от Шиллера Гёте
было важно определить тот «предел», который положен бюргеру:
Он не смеет спрашивать: «Кто ты есть?» — только: «Что у тебя есть?
Какие знания, какие способности, велико ли твое состояние?» Дворянин
лично, своей персоной, являет все, бюргер же своей личностью не явля-
ет и не должен являть ничего. Первый может и должен чем-то казаться,
второй должен только быть, а то, чем он хочет казаться, получается
смешным и пошлым123.
Но аристократический мир, ориентированный на представитель-
ство, имел и в глазах Гёте характер социальной видимости. Дворянин,
завися от двора и армии, представлял не традиционно-политическую
сферу бюргерской общественной жизни, а только самого себя, свою
«персону». Поэтому и у Гёте бюргер мог переступить «рубеж», если
стремился «полностью [...] сформировать» себя, получить всесторон-
нее образование. В сфере эстетических видимостей он мог сделать это
при посредстве театра124, в сфере общественного бытия — через связь
с кружком дворян, которые уже стали приверженцами «бюргерской»
идеи взаимосвязанности труда и формирования личности125.
IV.7. Апории понятия «бюргер/гражданин»:
Хуфеланд, Круг, Гарвеу Фейербах, Кампе, Фопъграф
После того как старое общество «бюргеров» сменилось современ-
ным обществом «граждан государства», понятие Bürger в основном
123 «Er darf nicht fragen; «Was bist du?», sondern nur: «Was hast du? welche Einsieht,
welche Kenntnis, weiche Fähigkeit, wieviel Vermögen?»Wenn der Edelmann durch die
Darstellung seiner Person alles gibt, so gibt der Bürger durch seine Persönlichkeit nichts,
und soll nichts geben». — Ibid. S. 281 (см.: Гёте И. В. Годы учения Вильгельма Мейсте-
ра. С. 237-238.— Примеч. пер.).
124 Ibid. S. 292: «Auf den Brettern erscheint der gebildete Mensch so gut persönlich in
seinem Glanz als in den obern Klassen». — (Перевод: «На подмостках человек обра-
зованный— такая же полноценная личность, как и представитель высшего клас-
са». — Гёте И. В. Годы учения Вильгельма Мейстера. С. 238. — Примеч. пер.).
125 См.: Ibid. Главы 7 и 8. Именно «бюргерские» интенции в Вильгельме Мейсте-
ре низводят для героя мир аристократии до пустой видимости, а формы придвор-
ной репрезентации приравнивают к театру.
52 Манфред Ридель
стало иметь два значения, которые определили его дальнейшее раз-
витие: оно стало обозначать, с одной стороны, частное лицо, индивида,
живущего своей приватной жизнью, а с другой — публично-политиче-
ского «гражданина государства» (Staatsbürger). Посередине между ними
стояла формула Bürger des Staats, которая выполняла функцию «прива-
тизации», перехода от второго значения к первому. При объяснении
понятия Bürger теперь вместо латинского civis стало использоваться
слово privatus: «Гражданами государства (privati) называются в государ-
стве все, кто не обладает в нем высшей властью»126. Частное лицо, однако,
уже было не «горожанином» (Stadtbürger), оно было вовлечено в со-
циальное движение, которое охватило город и государство в равной
мере. Поэтому гражданин государства теперь по определению не мог
быть бюргером в смысле того, кто политически представлял жизненные
элементы общества (сословия, коммуны, корпорации и так далее), ибо
эти элементы государство раздробило на их составные части — на от-
дельных индивидов. Государству уже не нужно было представительство
в лице локальных органов власти, составленных из граждан: теперь оно
само представляло общество граждан государства. Быть «бюргером/
гражданином» означало теперь быть «членом большого гражданско-
го общества, которое также называют государством», — то есть быть
«гражданином государства» (Staats-Bürger) в соответствии с тем ново-
образованным словом, которое теперь повсюду прочно вошло в лек-
сикон. Не случайно после 1800 года стали указывать на то, что это
слово — «не плеоназм, как думал Клопшток, поскольку им обозначается
отличие от просто горожанина (Stadtbürger)»127. С другой стороны, одна
трудность осталась — связанная с тем, что развитие понятий в немец-
ком языке вынуждено было происходить при использовании всего
одного слова— Bürger.
Это очень усложняло адекватное обозначение понятий, как отме-
чали уже в 90-х годах XVIII века, например, X. Гарве:
Слово Bürger имеет в немецком языке больше достоинства, нежели
французское bourgeois [...] Больше потому, что оно у нас обозначает
126 «Bürger des Staats (privati) heißen alle im Staat, insofern sie nicht die höchste
Gewalt in demselben haben». — Hufeland G. Lehrsätze des Naturrechts. Jena, 1790. S. 10.
127 Krug W. T. Allgemeines Handwörterbuch der philosophischen Wissenschaften,
nebst ihrer Literatur und Geschichte. Leipzig, 1827. Bd. 1. S. 345-346; Idem. System der
praktischen Philosophie. Wien, 1818. Bd. 1. S. 244. Ср.: Jenisch D. Universalhistorischer
Überblick der Entwicklung des Menschengeschlechts, als eines sich fortbildenden Gan-
zen. Eine Philosophie der Culturgeschichte. Berlin, 1801. Bd. 1. S. 55-56.
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 53
сразу две вещи, которые во французском имеют два разных названия.
Оно означает, во-первых, всякого члена гражданского общества — это
французское citoyen; во-вторых, оно означает городского жителя недво-
рянского происхождения, который зарабатывает себе на жизнь неким
делом, — это bourgeois1221.
На эти замечания Гарве откликнулся П.И.А. Фейербах в своем
Анти-Гоббсе (1798). Хотя в силу всеобщего словоупотребления бес-
спорно, писал он, что немецкое слово Bürger включает в себя и частное
лицо, и гражданина государства, все же ввиду столь же бесспорных
дифференциаций понятий нельзя не обозначить различия и языковы-
ми средствами. Поэтому Фейербах предложил два разных написания:
Burger и Bürger: «Если действительно в обиходном словоупотреблении
дело обстоит так, то я думаю, что слова Bürger и Burger— это два слова
для очень сильно отличающихся друг от друга понятий»129.
Не стоит и говорить, что это предложение, которое, казалось бы,
продолжало орфографическую традицию средневековых городских
канцелярий, практически не возымело никакого действия. О том,
что своеобразие немецкого понятия Bürger не могло не броситься в глаза
особенно французам, свидетельствует интересная заметка Й. Г. Кампе.
Когда Э.-Ж. Сийес был посланником при прусском дворе, Кампе на-
писал ему однажды письмо, в котором, следуя французскому рево-
люционному стилю, в качестве обращения использовал слово Bürger.
В ответном письме Сийес заметил по этому поводу: «Вашим соотече-
ственникам следовало бы оставлять слово Citoyen вовсе без перевода,
128 «Das Wort Bürger hat im Deutschen mehr Würde als das französische bourgeois
[...] Und zwar deswegen hat es mehr, weil es bei uns zwei Sachen zugleich bezeichnet,
die im französischen zwei verschiedene Benennungen haben. Es heißt einmal ein jedes
Mitglied einer bürgerlichen Gesellschaft, — das ist das französische citoyen; — es bedeu-
tet zum andern den unadligen Stadteinwohner, der von einem gewissen Gewerbe lebt, —
und das ist bourgeois».— Garve С Versuche über verschiedene Gegenstände. Bd. 1.
S. 302-303 (см. примеч. 109). См. также: Hennings A.A. von. (Hrsg.) Annalen der lei-
denden Menschheit. Altona, 1795. Bd. 1. S. 314-315.
129 «Wenn dies auch wirklich nach dem gewöhnlichen Redegebrauch so ist, so glau-
be ich doch, daß wir in den Worten: Bürger und Burger zwei Worte von sehr einander
verschiedenen Begriffen haben».— Feuerbach P.J. A. Anti-Hobbes, oder über die Gren-
zen bürgerlicher Gewalt und das Zwangsrecht der Unterthanen gegen ihre Oberherren.
Gießen, 1798. Bd. 1. S. 21-22, Fußnote: «Bürger (citoyen) darf nicht mit Burger (bour-
geois, burgensia, burgarius) verwechselt werden». — (Перевод: «Гражданина (citoyen)
не следует путать с буржуа».) Ср.: Tieflrunk J. H. Philosophische Untersuchungen über
das Privat- und öffentliche Recht, zur Erläuterung und Beurteilung der metaphysischen
Anfangsgründe der Rechtslehre von Im. Kant. Halle, 1798. Bd. 2. S. 242.
54 Манфред Ридель
как Дон или Лорд, потому что под немецким словом Bürger подразуме-
вают нечто совсем иное, нежели citoyen»130. Кампе также констатировал,
что в немецком языке слова bourgeois и citoyen объединены «под одним
словом Bürger», так что Сийес с его замечанием абсолютно прав; однако,
продолжал Кампе, там, где важно различие между понятиями, можно
и в немецком воспользоваться двумя различными названиями, называя
«одного Staatsbürger, другого — Stadtbürger»131. Но как введенное по фран-
цузскому образцу разграничение гражданина государства и горожа-
нина, так и подчеркивавшаяся Фихте необходимость различия между
Staatsbürger и Bürger132 признавались не всеми. Наиболее радикальные
возражения выдвигал философ права К. Фольграф (1827-1829):
Слово Bürger означает не что иное, как жителя бурга, burgensis, bour-
geois, а «бург» означает всякое место укрытия или участок, обнесенный
стеной. Поэтому слово «бюргер» вовсе не является немецким переводом
для polites или civis, a для них, как и для civitas, y нас здесь вообще нет
слова, ибо и слово Staats-Bürger, которое в последнее время для этого
ввели, совершенно этого не выражает133.
Фольграф вообще считал это «новое» слово бессмысленным, ли-
шенным значения, особенно когда его применяли к древнегреческой,
древнеримской или средневековой реальности. Впрочем, Фольграф
130 «Ihre Landsleute würden wohl tun, wenn sie Citoyen wie Don und Lord ganz
unübersetzt ließen, weil man sich unter dem deutschen Worte Bürger etwas ganz anderes
denkt als bei citoyen». — Campe J. H. Wörterbuch zur Erklärung und Verdeutschung der
unserer Sprache aufgedrungenen fremden Wörter. 2. Aufl. Braunschweig, 1813. Bd. 1.
S. 192 (статья Citoyen.)
131 Ibid. См. также: Kästner A. G. Über ein paar Wörter in der jetzigen deutschen
statistischen Sprache (1798) (цит. по: Dorow W. Denkschriften und Briefe zur Charakte-
ristik der Welt und Literatur. Berlin, 1838. Bd. 2. S. 86).
132 См.: Fichte J.G. Grundlagen des Naturrechts (1796) // J.-G.-Fichte-Gesamtaus-
gabe der Bayerischen Akademie der Wissenschaften. Reihe I: Werke. Stuttgart, 1970.
Bd. 4. S. 23. Й. Г. Фихте считал, что каждый гражданин обязан сообщать государству
о своей трудовой деятельности «и, следовательно, никто не становится граждани-
ном в общем смысле этого слова, но, входя в государство, одновременно входит
и в определенный класс граждан» («und keiner wird sonach, Staatsbürger überhaupt,
sondern tritt zugleich in eine gewisse Klasse der Bürger, sowie er in den Staat tritt».)
133 «Das Wort Bürger bezeichnet weiter nichts als einen Burgbewohner, burgensis
bourgeois, indem Burg jeden Bergeort oder mit einer Mauer umgebenen Platz bezeich-
net. Bürger ist daher durchaus nicht die deutsche Übersetzung von polites oder civis,
indem wir hierfür wie für civitas gar kein Wort haben, denn auch das Wort Staats-Bür-
ger das man neuerdings dafür aufgebracht hat, drückt dies durchaus nicht aus».— Voll-
graffK. Die Systeme der praktischen Politik. Gießen, 1828. Bd. 3. S. 178.
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 55
в этих сравнениях слишком был подвержен влиянию представлений
своего времени, эпохи реставрации, что снижает ценность его зачастую
верных наблюдений для истории понятий134.
IV.8. «Бюргер», «гражданин государства» и «подданный»
в 1790-1830 годах
Но никто не возразил по существу на утверждение Фольграфа,
что «слово и идея гражданства государства (Staatsbürgerschaft)» есть лишь
«продукт новых теорий государства», которые неведомы, например, швей-
царцам и вольным имперским городам, где испокон веков используют
только слово Bürger135. Идея всеобщего и равного права гражданства за-
ложена во Всеобщем земском праве для прусских государств (1794), кото-
рое было адресовано всем членам, жителям и «гражданам государства»136.
Его примеру последовал Всеобщий гражданский кодекс для австрийских
государств (1811), где в § 28 было сказано: «Возможность пользоваться
всей полнотой гражданских прав дает гражданство государства (Staatsbür-
gerschaft). Гражданством государства обладают дети австрийского гражда-
нина (Staatsbürger) по рождению». Согласно прусскому земскому праву,
различие между тремя крупными «сословиями государства» — дворян-
ством, горожанами (Stadtbürger) и крестьянами — вытекало только из рода
их занятий и их предназначения; бюргерское сословие включало в себя
всех тех, кто по рождению своему не мог быть причислен ни к дворянству,
ни к крестьянству137; в него входили настолько разные группы жителей
134 Например, чтобы подчеркнуть принципиальное различие между «се-
годняшним городским правом» (heutigen städtischen Bürgerrechts) и античным,
К. Фольграф указывает на то, что «как раз первые [по положению] сословия, — ари-
стократия, духовенство, ученые и свободные художники, — стыдятся быть и назы-
ваться бюргерами, тогда как в древности человек считался бы несвободным, если
он не был civis» («gerade die ersten Stände, Adel, Geistliche, Gelehrte und freie Künstler,
es verschmähen, städtische Bürger zu sein und genannt zu werden, während man sich im
Altertum für unfrei hielt, wenn man nicht civis war». — Ibid. S. 73). Это утверждение
верно лишь в отношении поздней фазы истории древнего «гражданского» (bürger-
lichen) общества, когда происходило его превращение в сословное.
135 Ibid. Gießen, 1829. Bd. 4. S. 517-518.
136 это весьма интересно с точки зрения противопоставления «подданному»
в прежнем смысле как «лицу, находящемуся в поземельной зависимости» (Gutsun-
tertan). См.: ALR. Teil П. Titel 2. § 147.
137 «Den vollen Genuß der bürgerlichen Rechte erreicht man durch die Staatsbürger-
schaft. Die Staatsbürgerschaft ist Kindern eines österreichischen Staatsbürgers durch die
Geburt eigen». — Codex Theresianus. 1766.2. 3.17, где также была заложена идея все-
56 Манфред Ридель
государства, что не могло быть и речи о каком-либо прочном сослов-
ном единстве или «товариществе» в политическом либо «социальном»
смысле (как гласила теория сословий начала XIX века). Единственным
сословным признаком было, по сути, только равенство его членов меж-
ду собой как подданных138, но это относилось в той же мере и к другим
сословиям. Такое положение было закреплено в прусском законодатель-
стве периода реформ, где понятие Staatsbürger широко употреблялось. Так,
например, § 1 эдикта об эмансипации евреев (1812) объявлял их «не чу-
жестранцами, гражданами Прусского государства» (Einländer und Preußi-
sche Staatsbürger)1*9. С точки зрения государства и его монарха, разумеется,
граждане были подданными; эмансипация была не их собственным де-
лом, а делом государства. Поэтому прусские эдикты обычно были ад-
ресованы «верным подданным». Притязание правителя на суверенитет
после 1815 года стало формулироваться как «монархический принцип»:
он, согласно § 57 Заключительного акта Венского конгресса (1820), был
обязательным для всех государств Германского союза. Соответственно,
конституции Баварии и Бадена в 1818 году были выпущены для «наших
подданных», равно как и конституции курфюршеств Гессен и Саксо-
ния (1831). «В Германии,— отмечал в 1832 году Э. Ганс в своих Лекциях
о европейском и в особенности германском государственном праве, — граж-
дане (Staatsbürger) еще являются подданными, только один правитель —
великий герцог Баденский—назвал их Staatsangehörige»140. Эта констатация
отвечала ощущениям либерального бюргерства, которое притесняла кня-
жеская бюрократия. Однако во всех этих конституциях, наряду со все-
общего права гражданства (allgemeines Staatsbürgerrecht); ALR. Teil II. Titel 8. § 1. См.
также: Koselleck R. Preußen zwischen Reform und Revolution. Stuttgart, 1967. S. 52 ff.,
78 ff., 89; Экскурс IL S. 660 ff. (о многослойности словоупотребления правовых тер-
минов и его изменениях с течением времени).
138 См.: Mittermaier К. Bürgerstand // Staats-Lexikon oder Encyklopädie der
Staatswissenschaften. Altona, 1836. Bd. 3. S. 153.
139 Цит. по: Huber E. R. Dokumente zur deutschen Verfassungsgeschichte. Stuttgart,
1961. Bd. 1. S. 45. См. также: Verordnung über den Landsturm (1813). §1,5// Ibid. S. 51;
Verordnung über die zu bildende Repräsentation des Volks (1815). § 4 // Ibid. S. 66. Пере-
водчики того времени, как, например, Генрих фон Клейст (Kleist), свободно опери-
ровали понятием «гражданин» (Staatsbürger): Berliner Abendblätter. Jg. 1. 1810. S. 200.
140 «In Deutschland sind die Staatsbürger noch Untertanen, bloß ein Fürst, der Groß-
herzog von Baden, hat sie Staatsangehörige genannt». — Gans E. Vorlesungen über Euro-
päisches und ins Besondere Deutsches Staatsrecht (Berlin, Sommer 1832), nachgeschrie-
ben und durchgesehen von I. Hegel / Bestand des Juristischen Seminars der Universität
Heidelberg. S. 134. Э. Ганс, вероятно, ссылается на «Баденскую конституцию» (Badi-
sche Verfassung (1818). Art. 1. § 2 // Huber E. R. Dokumente zur deutschen Verfassungs-
geschichte. 3. Aufl. Stuttgart, 1978. Bd. 1. S. 157).
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 57
общим правом подданных (Indigenat), признавались еще и «гражданские
права» (staatsbürgerliche Rechte)141. Баварская конституция отличала инди-
генат (принадлежность к государству по рождению), который позволял
«пользоваться всей полнотой гражданских, публичных и частных прав»,
от более узкого права гражданства, которое полагалось совершеннолет-
ним лицам, родившимся и постоянно проживавшим в Баварии. Точно
так же баденская и саксонская конституции разделяли граждан государ-
ства (Staatsbürger)у с одной стороны, и подданных (Landeseinwohner или —
в Бадене— Landesangehörige), — с другой. В конституции курфюршества
Гессен 1831 года было закреплено различие между подданством госу-
дарства (Staatsangehörigkeit), правом гражданства в городах и деревнях
(Ortsbürgerrecht) и правом гражданства государства (Staatsbürgerrecht);
последнее позволяло человеку занимать «публичные должности и уча-
ствовать в народном представительстве»142. Примечательно, что понятие
«гражданин государства» (Staatsbürger) сильнее подчеркивалось в консти-
туциях Вюртемберга (1819) и Саксонии-Кобурга, то есть стран, в кото-
рых прежде не существовало никаких «прав гражданина государства»143.
«Подданные» или «граждане государства» обладали всеми граж-
данскими правами, то есть на них распространялись в равной мере
частное и уголовное право и закрепленные конституционно основные
права. Особые сословные права, существовавшие в старом граждан-
ском обществе, постепенно лишались силы. Так, например, эдиктами
прусских реформаторов были устранены барьеры на пути к приобре-
тению земли в собственность; правовое различие между дворянской,
бюргерской и крестьянской земельной собственностью было отменено,
равно как и запрет дворянам заниматься бюргерскими профессиями.
Сходным образом и в других государствах Германского союза осуще-
ствлялась унификация общества, превращение его в общество равных
граждан государства144. В нескольких южногерманских странах в это вре-
141 Bayrische Verfassung. Präambel. Art. 4. § 2, 9; Art. 10. § 3; Badische Verfassung.
Art. 1. § 2; Art. 2. § 7, 9; Art. 3. § 36; Kurhessische Verfassung. Art. 3. § 22; Sächsische
Verfassung. Art. 3. § 25, 33; Art. 7. § 78 // Huber E. R. Dokumente. Bd. 1. S. 141-142,147,
155, 157-158, 161, 203-204, 228, 236.
142 Ibid. S. 203-204.
143 Württembergische Verfassung (1819). Art. 3. § 19,21-22,32,34-35,62-63,132 //
Ibid. S. 173-174.
144 Классический пример — конституция Великого герцогства Саксен-Веймар
1816 года, в которой к представительству «граждан», наряду с сословием поме-
щиков-владельцев рыцарских держаний (Rittergutsbesitzer) (11, в том числе уни-
верситет Йена) и бюргеров (10), было допущено и крестьянство (10). Несмотря
на то что обладатели благородных держаний могли быть бюргерского или кресть-
58 Манфред Ридель
мя были введены новые коммунальные статуты, которые отменяли
существовавшие прежде различия между полноправными бюргерами
и неполноправными жителями городов (Beisassen, Schutzverwandte)145.
Постепенно исчезало прежнее значение слова Bürger — привилеги-
рованный горожанин, чей публично- и частноправовой статус был
обусловлен его связью с городской корпорацией. Если все и повсюду
в «государстве» имели право заниматься ремеслами и торговлей, если
город не имел более никакого правового преимущества перед сельски-
ми общинами, то теряли силу и традиционные антагонизмы146, через
которые прежде определялось это понятие.
IV.8. «Бюргер», «гражданин государства» и «подданный»
в 1790-1830 годах
К.Ф. Эйхгорн в своем Введении в германское частное право (1829)
писал:
В нашем теперешнем языке словосочетанием «бюргерское
сословие» прежде всего обозначается не это определенное положение,
а лишь обычное противопоставление дворянскому и крестьянскому
сословиям. Поэтому в этом смысле ни выражение «третье сословие»,
янского происхождения, председатель ландтага (Landmarschall) выбирался только
из их числа.
145 См. «Badische Gemeindeordnung» vom 31.12.1831 (§ 2); Württembergische Ge-
meindeedikt (1822). § 6; Kurhessische Gemeindeordnung (1834). § 54.
146 См.: Mittermaier K. Bürger // Ersch J.S., Gruber J.C. (Hrsg.). Allgemeine Ency-
clopädie der Wissenschaften und Künste. Leipzig, 1824. Bd. 12. S. 364-365, в которой
приводятся данные о влиянии, которое французское законодательство после
1800 года оказывало на рейнские провинции, где «крестьянин точно так же на-
зывает себя гражданином» («der Bauer ebensowohl sich Bürger nennt».) Каким об-
разом и насколько активно новые понятия заимствовались в канцелярском языке
прусской монархии после 1807 года, показывает сообщение, помещенное в Berliner
Abendblätter у Генриха фон Клейста {Kleist Heinrich von. Berliner Abendblätter. Jg. 2.
1811. S. 203), о Всеобщем постановлении о воинском рекрутском наборе и услови-
ях освобождения от него {allgemeine Militär-, Konskriptions- und Dispensations-Ver-
ordnung) по Великому герцогству Франкфурт: «Dem Grundgesetze gemäß ist jeder
Staatsbürgers- und Untertanssohn, ohne Unterschied des Standes und der Religion, zur
Leistung der Kriegsdienste verpflichtet [...] Die Konskription umfaßt alle Staatsbürgers-
und Untertanssöhne vom 19. bis zum 25. Jahre». — {Перевод: «В соответствии с Кон-
ституцией сын каждого гражданина и верноподданного, без различия сословий
и религии, обязан нести военную службу [...] Рекрутский набор охватывает сыно-
вей всех граждан и верноподданных в возрасте от 19 до 25 лет».)
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 59
пришедшее к нам из Франции, ни выражение «гражданин государства»
{Staatsbürger), которым в некоторых из новейших законодательств обо-
значается состояние достигнутой всеобщей правоспособности мест-
ного уроженца независимо от того, как оно модифицируется особыми
сословными обстоятельствами, полностью не отражает понятие бюр-
герского сословия147.
Только с устранением «этого определенного положения», то есть
с исчезновением привилегированного правового положения бюрге-
ра, понятие Bürger пришло к своему современному, единому значе-
нию «гражданин государства», которое Эйхгорн справедливо считал
присущим именно «новейшим законодательствам». Значительно более
запутанной была ситуация в Пруссии. Здесь во Всеобщем земском праве
для прусских государств была заложена идея «права государственного
гражданства» {Staatsbürgerrecht), однако отсутствовало положительное
его определение, так что, по замечанию сторонников ревизии прусско-
го законодательства, фактически «пруссаком является всякий, кому
придет охота быть таковым»148. К тому же статут о городах 1808 года
не отменил различия между бюргерами — гражданами города и его
неполноправными жителями, а только предоставил бюргерству зна-
чительные права самоуправления. Реформа барона Штейна, по словам
Э. Ганса, сделала в Пруссии «право городского гражданства {Stadtbür-
gerrecht) суррогатом все еще отсутствующего права государственного
гражданства {Staatsbürgerrecht)»149.
Можно сказать, что в период до 1840 года лишь очень немногие гер-
манские государства действительно пошли по пути к «обществу граж-
дан государства» {staatsbürgerliche Gesellschaft). Дело не только в том,
что такие страны, как Пруссия, Саксония или Ганновер, еще долго
сохраняли у себя прежний коммунальный строй с его разделением
147 «Unser jetziger Sprachgebrauch bezeichnet mit dem Ausdruck Bürgerstand zu-
nächst nicht dieses bestimmte Verhältnis, sondern gewöhnlich nur den Gegensatz des
Adel- und Bauernstandes. Weder das Wort dritter Stand, das aus Frankreich zu uns he-
rübergekommen ist, noch das Wort Staatsbürger, mit welchem in einigen der neuesten
Gesetzgebungen der Zustand der erlangten allgemeinen Rechtsfähigkeit eines Einhei-
mischen ohne Rücksicht auf dessen Modifikation durch besondere Standesverhältnisse
bezeichnet wird, drückt daher ganz den Begriff des Bürgerstandes in jenem Sinne aus». —
Eichhorn K.E Einleitung in das deutsche Privatrecht. Göttingen, 1829. S. 196-197.
148 «jeder ein Preuße ist, den die Lust anwandelt, es zu sein». — Gans E. Beiträge zur
Revision der Preußischen Gesetzgebung. Berlin, 1830-1832. S. 287-288.
149 Ibid. S. 288. См. также: Koselleck R. Preußen zwischen Reform und Revolution.
S. 560 ff. (см. примеч. 137).
60 Манфред Ридель
на городские и деревенские общины, с одной стороны, и на бюргеров
и жителей — с другой: помимо этого, с целью затормозить «государ-
ственно-гражданскую» эмансипацию общества там совершенно созна-
тельно использовали прежнюю терминологию. Например, манифест
по случаю восшествия на престол ганноверского короля Эрнста-Авгу-
ста (1837), вызвавший протест «Гёттингенской семерки», был адресован
«всем Нашим королевским, духовным и светским слугам, вассалам,
жителям (Landsassen) и подданным»; он требовал от них «должного
исполнения служебных обязанностей, верности и послушания», обе-
щая «Королевскую благосклонность и милость, а также Нашу монар-
шую защиту»150. Эта архаизирующая манера выражения, воспринятая
гражданской общественностью как «реакционная», вновь встречается
нам, хотя и не в столь концентрированной форме, в 40-х годах XIX века
у прусского короля Фридриха-Вильгельма IV151. Оба монарха показали
себя прилежными учениками автора трактата Восстановление науки
о государстве (1816-1820) К.Л. фон Галлера, который уже в период,
когда только что были введены конституции в Бадене, Вюртемберге
и Баварии, высказывал мнение, что надо вообще говорить не о «граж-
данах (Bürger) или гражданах государства (Staatsbürger)», а, «как было
в прежние времена, во вступлении к каждому монаршему рескрипту
перечислять различные классы подданных, чтобы каждый мог видеть,
в каком отношении он находится к правителю»152.
150 «alle Unsere Königlichen, geistlichen und weltlichen Diener, Vasallen, Landsassen
und Untertanen»; «schuldige Dienstpflicht, Treue und Gehorsam»; «der Königlichen
Huld und Gnade und Unseres Landesherrlichen Schutzes». — См.: Huber E. R. Doku-
mente. Bd. l.S. 248-249.
151 См.: Materialien zur Regierungsgeschichte Friedrich Wilhelms IV. Königsberg,
1842. S. 76; Thronrede zur Eröffnung des ersten Vereinigten Landtags (цит. по: Bieder-
mann К. Geschichte des ersten preußischen Reichstages. Leipzig, 1847. S. 17 ff.).
152 «wie es endlich geschah, im Eingang jeder landesherrlichen Verordnung die ver-
schiedenen Klassen von Untertanen aufzählen, damit ein jeder erkenne, in welchem
Verhältnis er gegen den den Fürsten stehe». — Haller C. L von. Restauration der Staats-
wissenschaft. 2. Aufl. Winterthur, 1821. Bd. 3. S. 97-98. Неприятие К.Л. фон Халлера
направлено на терминологию Allgemeines Landrecht für die Preußischen Staaten (1794)
и прежде всего относится к Bürger и Schutzverwandte: «Was das für Ausdrücke sind! Die
Preußische Republik hatte also auch schon, wie die Römische, ihre Bürger und Schutzver-
wandten. Wer sind die Cives, wer sind die Socii?— (Перевод: «Что это за выражения?
Как будто Прусская республика, подобно Римской, уже обзавелась своими гражда-
нами и негражданами. Кто эти cives, кто эти socii7.»)— Ibid. Winterthur, 1820. Bd. 1.
S. 198, Fußnote 171; Именно это место у Халлера специально выделял Гегель. Он до-
казывал, что Халлер критиковал ALR так жестко прежде всего потому, «что в этом
уложении речь идет о государстве, государственном имуществе, цели государства,
главе государства [...] государственных служащих и т.д.» («weil darin vom Staate,
Бюргеру гражданин, бюргерство/буржуазия 61
IV.9. Соотношения между понятиями «гражданин»,
«человек» и «частное лицо»: Гегель
Гегель в своих Основаниях философии права (1821) выступил про-
тив этой «персональной» и патримониально-сословной концепции эпо-
хи реставрации, равно как и против теории «права государственного
гражданства»; на эту его позицию ссылались либералы того времени,
требовавшие создания «конституции». Оба направления основывались
на таком понятии Bürger, которое, как первым заметил Гегель, исто-
рически было связано с образом формирующегося «гражданского»
общества. В гегелевской философии права «гражданин» не затмевался
патримониальной терминологией и не исчерпывался односторонней
абстракцией «гражданина государства»; в ней разработано свое, спе-
цифическое для Нового времени понятие: Bürger как «частное лицо».
Тем самым Гегель продемонстрировал эпохальное изменение всех об-
щественных институтов и представлений, начавшееся с Декларации
прав человека и гражданина 1789 года и синхронного ей формирова-
ния современной «индустриальной системы» (А. Смит). Последнее
еще не было замечено либеральной теорией, интересовавшейся эман-
сипацией «гражданина государства», хотя на самом деле как раз оно
и образовывало ее фундамент. Дистанция, отделявшая понятия, обра-
зованные Гегелем, от понятий конституционной теории, истоки которой
лежали еще в теории естественного права XVIII века, наглядно видна
в различном понимании соотношения между понятиями «человек»
и «гражданин» (Bürger). Согласно теории естественного права, коди-
фицированной в американской и французской Декларациях, человек
в своем качестве человека является членом большого общества— всего
человеческого рода {societas generis humani): сам разум придает ему этот
статус. В качестве же «гражданина» он принадлежит к гражданскому об-
ществу в смысле государства (civitas sive societas civilis), чьим обязатель-
ным позитивным законам он подчинен. Гегель понял, что разделение
на «человека» и «гражданина», характерное для правовых установлений
Французской революции и последовавшего за ними самоистолкования
либерально-конституционалистской теории государства, в историче-
ской действительности уступило место их слиянию. Права человека ока-
Staatsvermögen, dem Zwecke des Staats, vom Oberhaupt des Staats [...] Staatsdienern
usf.».— Hegel G.W.E Die Grundlinien der Philosophie des Rechts oder Naturrecht und
Staatswissenschaft im Grundrisse. Berlin, 1821 [1820] (далее: Hegel G. W.F. Rechtsphiloso-
phie). § 258, Fußnote (цит. по: Гегель Г.В.Ф. Философия права / Ред. и сост. Д. А. Кери-
мов, В. С. Нерсесянц. М., 1990. С. 284, примеч. к § 258. — Примеч. пер.).
62 Манфред Ридель
запись правами гражданина постольку, поскольку он является членом
современного, отдельного от государства, «гражданского общества».
В изображении Гегеля человек естественного права, представитель чело-
веческого рода, вплавлен в его естественную бедность, в то «конкретное
представление, которое называют человеком». Эта конкретность чело-
века, далекая от того, чтобы представлять разум человеческого рода,
как пояснял Гегель, была превзойдена членом гражданского общества,
гражданином как bourgeois153. Человек в качестве просто человека, то есть
естественного человека, — существо, определяемое потребностями (Be-
dürfniswesen), и, как существо, определяемое потребностями, он — че-
ловек частный. «Человек» и «гражданин» больше не противостоят друг
другу, как в XVIII веке: буржуа содержит в себе человека.
В этом— главное содержание того переворота, в начале кото-
рого, с опубликованием французской Декларации прав человека
и гражданина, свобода человека как человека была сделана фундаментом
государственного и общественного строя. Тем самым стала реальностью
правовая ситуация, в которой значение человека состоит «в том, что он
человек, а не в том, что он еврей, католик, протестант, немец, итальянец
и т. д.»154. Человек — это, как сказал Гегель, «не только плоское, абстракт-
ное качество», ибо благодаря предоставленным людям гражданским
правам у них возникает чувство собственного достоинства, сознание
того, что они «признаны полноправными лицами гражданского обще-
ства»155, они— субъекты частного права, «гражданского» права.
Насколько можно судить по конспектам, Гегель в своих лекциях
начинал этот раздел философии права указанием на оппозицию citoy-
en — bourgeois во французском языке:
Гражданское общество имеет своим основанием, своей отправной
точкой особое участие индивидов. Французы различают bourgeois и ci-
toyen: первое — это статус индивида в общине, с точки зрения удовле-
творения его потребностей, и он не имеет политического значения;
его имеет только citoyen. Здесь мы рассматриваем только индивидов
как bourgois156.
153Hegel G.W.R Rechtsphilosophie. § 190, Fußnote (цит. по: Гегель Г.Ф.В. Филосо-
фия права. С. 245. — Примеч. пер.).
154Hegel G.W.R Rechtsphilosophie. § 209, Fußnote.
155 «als rechtliche Person in der bürgerlichen Gesellschaft zu gelten». — Ibid. § 27,
Fußnote.
156 «Die bürgerliche Gesellschaft hat zu ihrer Grundlage, ihrem Ausgangspunkt, das
besondere Interesse der Individuen. Die Franzosen machen einen Unterschied zwischen
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 63
Эта пара-оппозиция играла большую роль уже в политическом
мышлении молодого Гегеля: здесь слово citoyen отсылало к истории ат-
тического полиса, а появление bourgeois рассматривалась как аналогия
упадку республиканского Рима157. Иногда Гегель относил эту оппозицию
и к Священной Римской империи, к паре понятий Spießbürger— Reichs-
bürger, на это явно было скорее иронией — выражением констатиро-
вавшейся самим Гегелем трудности158, связанной с адекватной передачей
на немецком языке разницы между этими двумя французскими сло-
вами: «Обе индивидуальности [...] одинаковы. И тот и другой забо-
тится о себе и своей семье, работает, заключает договоры и так далее,
и точно так же работает он и для общего блага, имеет его своей целью.
В одном случае он называется bourgeois, в другом — citoyen». Интересно
и маргинальное замечание Гегеля на эту тему: «Формально рядовой
гражданин города (Spießbürger) и гражданин империи (Reichsbürger) —
один и тот же Spießbürger»159.
Одно из наблюдений Гегеля, не потерявших своей важности со вре-
менем, заключается в том, что понятие гражданина невозможно отде-
bourgeois und citoyen; das erste ist das Verhältnis des Individuums in einer Gemeinde, in
Rücksicht der Befriedigung seiner Bedürfnisse, hat so keine politische Beziehung, diese
hat erst der citoyen. Hier betrachten wir nur die Individuen als bourgeois». — Philosophie
des Rechts, vorgetragen von Professor Hegel (Winter 1824-1825) / Nachschriften von
Griesheim; im Besitz der Preußischen Staatsbibliothek Berlin. Teil. 2. S. 81.
157 Hegel G.W.F. Über die wissenschaftliche Behandlungsarten des Naturrechts
(1802/03) // Idem. Sämtliche Werke. Stuttgart, 1927. Bd. 1. S. 499.
158Hegel G.W.F. Vorlesungen über die Geschichte der Philosophie. Teil. 2 // Idem.
Sämtliche Werke. Stuttgart, 1928. Bd. 18. S. 400: «bürgerliche Freiheit (für bourgeois und
citoyen haben wir nicht zwei Worte) ist ein notwendiges Moment, das die alten Staaten
nicht kannten». — (Перевод: «гражданская свобода (для bourgeois и citoyen y нас нет
двух разных слов) является необходимым моментом, которого не знали государ-
ства древности».)
159 «Beide Individualitäten [sind] dieselben. Derselbe sorgt für sich und seine Familie,
arbeitet, schließt Verträge usf. und ebenso arbeitet er auch für das Allgemeine, hat dieses
zum Zwecke. Nach jener Seite heißt er bourgeois, nach dieser citoyen». — Hegel G. W.F. Je-
nenser Realphilosophie. Teil II. Die Vorlesungen von 1805/06 / Hrsg. J. Hoffmeister. Leip-
zig, 1931. Bd. 20. S. 249. Термин Spießbürger, возможно являющийся средневековым
обозначением полноправного члена городской коммуны (Stadtbürger), способ-
ного носить оружие, появляется в источниках только с XVII века (Kluge F., Mitz-
ка W. Etymologische Wörterbuch der deutschen Sprache. 19. Aufl. Berlin, 1963. S. 727).
В XVIII веке первоначально шуточное студенческое прозвище получает общий
характер: «Jetzt braucht man es nur in verächtlichem Verstand von einem jeden gerin-
gen Bürger». — (Перевод: «Теперь оно употребляется только в пренебрежительном
смысле по отношению к любому мелкому бюргеру».) — Adelung J. Ch. Versuch eines
vollständigen grammatisch-kritischen Wörterbuches der hochdeutschen Mundart. Leip-
zig, 1780. Bd. 4. Sp. 582.
64 Манфред Ридель
лить от того исторического движения, в которое оно вплетено. Слово
Bürger Гегель понимал не абстрактно как «гражданин государства»: если
бюргером был «гражданин этого государства», то он мог быть в первую
очередь всего лишь «частным лицом»: «Индивиды в качестве граждан
этого государства — частные лица, целью которых является их собствен-
ный интерес»160. Посредничество в отношениях с государством, образо-
вывавшее одну из центральных проблем гегелевской теории государства
(Основы философии права, § 288 и следующие), заключалось в «катего-
риальном определении» (Begriffsbestimmung) не этих лиц, а «сословий» —
сельского сословия (дворянство, крестьянство), промыслового сословия
(ремесленники, фабриканты, торговцы), чиновничьего сословия: они
были их «общественной» действительностью. С одной стороны, Гегель
тщательно избегал называть этих лиц «гражданами государства» (Staats-
bürger), а с другой — точно так же избегал называть «промысловое сосло-
вие» (Stand des Gewerbes) «бюргерским сословием» (Bürgerstand)161, потому
что в качестве «частных лиц», преследовавших свои собственные инте-
ресы, члены всех сословий вместе являлись «гражданами» (Bürger). Это
понятие было столь же универсально, как и понятие «человека», которое
оно имело своей основой. Но человек, по Гегелю, — это частный человек,
субъект права гражданского общества, а не государства. Политическое
значение бюргерское «приватное сословие» могло приобрести только
через посредство «сословного элемента». Согласно Гегелю, «своеобразное
определение понятия сословий» заключалось в том, «что в них субъектив-
ный момент всеобщей свободы, собственное понимание и собственная
воля той сферы, которая названа в этой работе гражданским обществом,
обретают существование по отношению к государству»162. Определение
160 «Die Individuen sind als Bürger dieses Staates Privatpersonen, welche ihr eigenes
Interesse zu ihrem Zwecke haben».— Hegel G.W.F. Rechtsphilosophie. § 187 (цит. по:
Гегель Г.В.Ф. Философия права. С. 231, § 187. — Примеч. пер.).
161 См. также: Hegel G. W.F. Jenenser Realphilosophie. Teil II. S. 255-256. В Rechtsphi-
losophie «промысловое сословие» представлено как самая «подвижная сторона гра-
жданского общества» («bewegliche Seite der bürgerlichen Gesellschaft». — § 308). Эта
характеристика и далее встречается у современников Гегеля при сопоставлении
аристократии (землевладения) и крестьянства (промыслов).— Гегель Г.В.Ф. Иен-
ская реальная философия. Часть И. Лекции 1805-1806 гг. // Он же. Работы разных
лет: В 2 т. М., 1970 Т. 1./ Сост., общ. ред. и вступ. ст. А. В. Гулыги. С. 365-374 (Раздел
II: Иенская философия духа. III. Конституция. А. Сословия, или природа духа, рас-
членяющего себя в себе самом. 1. Низшие сословия и настроения. 2. Сословие все-
общности). — Примеч. пер.; см. также: Schleiermacher F. Die Lehre vom Staat (1829) //
Idem. Sämmtliche Werke. Abteilung 3: Zur Philosophie. Berlin, 1845. Bd. 8. S. 55; Voll-
graffK. Die Täuschungen des Repräsentativ-Systems. Marburg, 1832. S. 68-69.
162 «das subjektive Moment der allgemeinen Freiheit, die eigene Einsicht und der eige-
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 65
того, что значит быть «членом государства» {Mitglied des Staats), остава-
лось абстрактным, если частное лицо не было «членом такого сословия»,
товарищества, коммуны, корпорации163. В их «политической» структу-
ре разница между «гражданским обществом» и «государством», равно
как и между bourgeois и citoyen, должна была быть настолько «снята»,
чтобы утратило значение расширение «частного лица» до «гражданина
государства», которого требовала конституционалистски-либеральная
теория, однако которое было неосуществимо в условиях современной
Гегелю государственной жизни164.
ne Wille in der Sphäre, die in dieser Darstellung bürgerliche Gesellschaft genannt worden
ist, in Beziehung auf den Staat zur Existenz kommt». — Hegel G.W.E Rechtsphilosophie.
§ 301. См. также § 300.
163 Ibid. § 308. «Делегаты» (Abgeordneten) гражданского общества не должны
быть, как представляет это конституционно-либеральная теория, представите-
лями «массы» («гражданско-государственного» народа-избирателя), они должны
быть «представителями одной из существенных сфер общества, представителями
его крупных интересов» («einer der wesentlichen Sphären der Gesellschaft, Reprä-
sentanten ihrer großen Interessen».— § 311; цит. по: Гегель Г.В.Ф. Иенская реальная
философия. Часть И. § 311. С. 350.— Примеч. пер.). Ср.: Hegel G.W.F. Die Verhand-
lungen in der Versammlung der Landstände des Königreichs Württemberg im Jahr 1815
und 1816 (1817) // Idem. Sämtliche Werke. Jubiläumsausgabe / Hrsg.H. Glockner. Stutt-
gart, 1927. Bd. 6. S. 369 ff., но прежде всего критику либеральной теории во втором
издании его Enzyklopädie der Philosophischen Wissenschaften (1827), где также речь
подчеркнуто идет о «гражданах в государстве» {Bürgern im Staat), но не «гражда-
нах государства» — Staatsbürgern (Hegel G. W.E Sämtliche Werke. Jubiläumsausgabe /
Hrsg.H. Glockner. 1929. Bd. 10. S. 420 ff., § 544).
164 Этот взгляд подвергался критике как со стороны либерального движения
(Staats-Lexikon oder Encyklopädie der Staatswissenschaften. Altona, 1843. Bd. 15. S. 59),
так и со стороны тех последователей Гегеля, которые в наибольшей степени скло-
нялись к либерализму перед революцией 1848 года. Типичным примером служит
утверждение Арнольда Руге: «Hegel fehlt der Begriff des Staatsbürgers, zu dem sich je-
der selbst bestimmt, indem er denkend und handelnd in die allgemeine Entwicklung mit
eintritt». — (Перевод: «У Гегеля отсутствует понятие гражданина государства, к ко-
торому каждый, кто, думая и активно действуя, включается в процесс всеобщего
развития, тем самым относит себя».) — Ruge A. Aus früherer Zeit. Berlin, 1867. Bd. 4.
S. 381). По сути своей, это верное наблюдение. Даже когда Гегель использует слово
«Staatsbürger» («гражданин государства»), оно, как правило, лишено определенных
характеристик; см.: Hegels theologische Jugendschriften 1795-1800 / Hrsg.H. Nohl.
Tübingen, 1907. S. 174, 197; Hegel G.W.E Die Verfassung Deutschlands (1802) // Idem.
Sämtliche Werke / Hrsg. G. Lasson, J. Hoffmeister. 2. Aufl. Bd. 8: Schriften zur Politik und
Rechtsphilosophie / Hrsg. G. Lasson. Leipzig, 1923. S. 10, 12, 22, 26, 28; Idem. Die Ver-
handlungen in der Versammlung der Landstände des Königreichs Württemberg im Jahr
1815 und 1816 (1817) // Idem. Sämtliche Werke. Jubiläumsausgabe. Stuttgart, 1927. Bd. 6.
S. 372; Idem. Bericht an das Königliche Preußische Ministerium des Unterrichts vom
7.2.1823 // Ibid. Stuttgart, 1927. Bd. 3. S. 334.
66 Манфред Ридель
IV. 10. «Гражданин государства» и «бюргер» между
революционно-демократической и консервативно-
романтической теориями: Бухголъц, Мюллер
Напротив, для буржуазно-либерального движения это как бы
обойденное в гегелевской теории посредничества расширение
при определении понятия представляло собой главную проблему. От-
правной точкой всех размышлений о «государственных устройствах»
(Staatskonstitutionen) было исключение «сословного элемента»; тем са-
мым гегелевская философия права оказалась способной привязать-
ся к действительности — той государственно-правовой реальности
(Verfassungszustand), которая существовала перед революцией. Впе-
реди всех шло здесь радикальное направление либерализма, которое
приобрело общественное звучание в период после 1814-1815 годов.
Оно противопоставило прежнему понятию «права представитель-
ства в сословно-представительном органе страны» (Landstandschaft)
новую идею представительного строя, а государству, образованному
из «совокупности корпораций»,— членство во «всеохватывающем
обществе, называемом государством»: «Дворянин, бюргер, крестья-
нин, — говорится у Ф. Бухгольца, — в отношении к нему суть уста-
ревшие наименования, которые ничего не говорят, поскольку все эти
члены национальных представительных учреждений выступают уже
не в качестве участников некой корпорации, а в качестве граждан
государства»165. Пусть эти наименования, считает Бухгольц, «в другом
отношении» продержатся, сколько смогут; в отношении же предста-
вительного государственного устройства, участия в государственном
законодательстве и управлении имеет значимость лишь одно свойство
члена того или иного сословия: его «способность участвовать, или,
иными словами, более высокая степень его сознательности как граж-
данина государства»166. Идея гражданства всеобщего и равного, охваты -
165 «Edelmann, Bürger, Bauer sind in Beziehung auf sie antiquierte Benennungen, wel-
che gar nichts sagen, da alle diese Mitglieder der National-Repräsentation nicht mehr in
ihrer Eigenschaft als Teilnehmer an einer Korporation, sondern als Staatsbürger auftre-
ten».— Buchholz F. Journal für Deutschland, historisch-politischen Inhalts. 1815. Bd. 2.
S. 314 ff., 320 ff.
166 «Fähigkeit, dazu mitzuwirken, oder, mit anderen Worten, der höhere Grad sei-
nes Bewußtseins als Staatsbürger». — Ibid. S. 324. Ср.: Fries J. F. Philosophische Rechts-
lehre. Jena, 1803. S. 132, для которого «всякий коренной житель, принадлежащий
к данному народу, является гражданином государства» («jeder Eingeborene im Volke
Staatsbürger».) Исчезновение с отменой личной зависимости (Leibeigenschaft) гра-
ниц между крестьянином и бюргером, городом и деревней отмечает Лоренц Окен:
Бюргеру гражданин, бюргерство/буржуазия 67
вающего все сословия, овладела умами в Германии главным образом
после Наполеоновских войн. Изменение военной системы, появление
«народных армий» и вооружение народа предусматривали признание
властителями прав «граждан государства». Образцом в данном случае,
как и в других, выступали прусские военные реформы, в которых ви-
дели будущее. В журнале Nemesis, издававшемся Г. Луденом, например,
в 1814 году писали, что «каждый гражданин государства» должен быть
солдатом, «весь народ»— постоянной армией, а «каждый штатский
служащий», независимо от сословной принадлежности, должен иметь
офицерское звание167.
Против подобного отрицания всяких сословных различий, иг-
равших значительную роль, помимо прочего, и в армии того време-
ни, приверженцы романтически-консервативной теории выступали
не только после, но и до 1815 года. Здесь приобрел первейшее прак-
тическое значение для определения понятия гражданина тот «сослов-
ный элемент», который у Гегеля проявлялся лишь опосредованно.
Хотя романтики сами по большей части принадлежали к бюргерско-
му сословию, они защищали правовые и сословные привилегии дво-
рянства. Они не признавали слова Bürger как обозначения «граждан
государства», наделенных равными по отношению к «государству»
правами, и вместо этого пытались пропагандировать «сословный»
смысл этого термина. Так, Адам Мюллер в своей дискуссии с фран-
цузским революционным tiers état собирался «доказать», что «бюр-
гер» {der Bürger) «есть в государстве нечто необходимое, что льсте-
цам этого сословия не под силу; я собираюсь доказать, что он есть
сословие, и потому использую дворянство, чтобы распознать свое
сословие и сравнить: я не хочу и не могу быть бюргером, если бюр-
герами являются все»168. Для этой цели Мюллер, как все романтики
Океп L. Isis. Encyclopädische Zeitschrift, vorzüglich für Naturgeschichte, vergleichende
Anatomie und Physiologie. 1817. Bd. 1. No. 10.
167 Luden H. Preußen als militärischer Musterstaat // Nemesis. Zeitschrift für Politik
und Geschichte. 1814. Bd. 3. S. 100-101.
168 «ein unentbehrliches Etwas im Staate ist, was die Schmeichler dieses Standes nicht
vermochten; ich will beweisen, daß er ein Stand ist, und so brauche ich den Adel, um
meinen Stand zu erkennen und zu vergleichen: ich will und kann kein Bürger sein, wenn
alles Bürger sein soll»,— Müller A. Die Elemente der Staatskunst (1809) / Hrsg.J. Baxa.
Jena, 1922. Bd. 1. S. 305. О его полемике с Буххольцем (Buchholz) см.: Ibid. S. 15, 186,
309; Jena, 1922. Bd. 2. S. 285 ff. Л. Окен, стоявший на позициях, близких к Г. Лудену,
по-другому оценивал соотношение между «аристократией» и «бюргерами»: «Ei-
gentlich nur der Bürgerstand ist der wahre Volksstand, Adel erhebt sich über das Volk
und der Gelehrte steht als Mittler dazwischen». — (Перевод: «Собственно только тре-
68 Манфред Ридель
до и после него, обратился к Средневековью, к «старому немецко-
му бюргерскому духу», которому он противопоставил «космополи-
тичность» (Allerweltbürgerlichkeit) Нового времени, «служение богу
промышленности и чистогана»169. Поэтому и здесь понятие «бюргер»,
в таком его толковании, было нагружено историческими коннота-
циями. «Социальному» противопоставлению бюргерства дворянству
соответствовало «хронологическое» противопоставление современ-
ности прошлому. Попытка романтиков реставрировать «дворянство
в бюргерской жизни» вела либо к сочинительству, либо к историзму,
потому что этот «образ» бюргера исчез безвозвратно и «найти» его
можно было только в прошлом— «в Средневековье, в имперских
городах моего отечества»170.
IV.11. Историческая легитимация и «социальные»
противоречия в конституционно-либеральном
понятии о гражданине: Роттек/Велькер
Утверждение исторического сознания стало характерно для струк-
туры понятия Bürger в период после 1815 года. Это в особенности от-
носится к теоретикам либерализма, которые теперь, в отличие от бо-
лее раннего времени, тоже пытались определить понятие «гражданина
государства» исторически. В то время как историзм романтиков был
исключительно негативным (открытие прошлого было для них только
средством дистанцироваться от настоящего и будущего), у либералов
он получил функцию позитивного обоснования существующего по-
ложения вещей и его «органического» дальнейшего развития в буду-
тье сословие является действительно сословием народа, поскольку аристократия
возвышается над народом, а образованные люди как посредники между ними за-
нимают промежуточное положение».) — Oken L. Isis. 1817. Bd. 1. No. 10.
169 Müller A. Die Elemente der Staatskunst. Bd. 1. S. 302, 306. Романтизация сред-
невекового бюргерства восходит к Людвигу Тику (Ludwig Tieck) и В. X. Вакенро-
деру (Wackenroder). Однако и у Л. Тика встречается вопрос, «не существует ли
возможности учредить некое подобие бюргерской аристократии или заложить
обоснованные нормы бюргерского образа жизни и мышления» («ob es denn nicht
möglich sei, eine Art von Bürgeradel oder eine begründete Bürgerlichheit zu stiften».) —
Tieck J. L. Gesammelte Novellen. Vollständige auf's Neue durchgesehene Ausgabe. Berlin,
1853. Bd. 3. S. 253. Ср.: Eichendorff J. F. von. Werke und Schriften. Stuttgart, 1958-1959.
Bd.2.S. 1041-1042.
170Müller A. Die Elemente der Staatskunst. Bd. 1. S. 305; см. также S. 311 ff.
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 69
щем. На переднем плане стояла задача171 доказать, что слово Bürger
уже в XVI веке стало приобретать значение «гражданин государства»
{Staatsbürger), связанное с формированием территориального сувере-
нитета. Исторический путь «бюргера» не завершался, как считали ро-
мантики, в средневековом городе, а вел дальше, в «государство» Нового
времени, чья «конституция» и была на самом деле главным предметом
интереса либералов. В качестве конституционных рассматривались та-
кие государства, в которых граждане (Bürger) фигурировали как «сво-
бодные участники и члены управляемого народного организма (так
называемого гражданского общества)»172.
В отличие от гегелевской теории опосредования для либералов
граждане были не представителями «сословного элемента», а — од-
новременно с «политически» устроенным гражданским обществом —
представителями самих себя как автономных субъектов права (Rechts-
persönlichkeiten), то есть как «граждан государства» (Staatsbürger),
которые получали свое «правовое и подобающее им положение и чле-
нение на коммуны и провинции в народных ассамблеях и собраниях
представителей, а также связанные с ним подобающие гражданам го-
сударства права и свободы для осуществления и представления в пра-
вительстве своих частных, политических и конституционных прав».
«Гражданское общество» либералов, тождественное «управляемому
народному организму», само было политически «организованным»:
171 Mittermaier К. Bürger // Rotteck С. von, Welcker С. Th. (Hrsg.) Staats-Lexi-
kon oder Encyklopädie der Staatswissenschaften. Bd. 3. S. 149. См. также: Bluntsch-
li J. C. Bürgerstand // Bluntschli J. C, Brater K. (Hrsg.) Deutsches Staats-Wörterbuch.
Stuttgart; Leipzig, 1857. Bd. 2. S. 302; Welcker С Th. Stand, Unterschied der Stände //
Rotteck С von, Welcker C.Th. (Hrsg.) Staats-Lexikon oder Encyklopädie der Staatswis-
senschaften. Altona, 1843. Bd. 15. S. 105 ff.; Idem. Das innere und äußere System der
praktischen natürlichen und römisch-christlich-germanischen Rechts-, Staats- und Ge-
setzgebungslehre. Stuttgart, 1829. Bd. 1. S. 327 ff.; Idem. Staatsverfassung // Rotteck С
von, Welcker C. Th. (Hrsg.) Staats-Lexikon oder Encyklopädie der Staatswissenschaften.
Bd. 15. S. 24 ff. В третьем издании этого словаря Й. Хельд (Held) в начале статьи
«Гражданин государства» (Staatsbürger) пишет: «Der Begriff von Staatsbürger gehört,
wenigstens in seinem spezifischen gegenwärtigen Sinne, erst dem neuern Staatsrecht an,
ob er sich gleich an ältere Muster anschließt». — (Перевод: «Понятие гражданина го-
сударства, по крайней мере в его специфическом современном значении, всецело
принадлежит новейшему государственному праву, даже если оно подкреплено бо-
лее ранними примерами».)— Ibid. 3. Aufl. Leipzig, 1865. Bd. 13. S. 568).
172 «freie Genossen und Glieder des regierten Volkskörpers (der sogenannten bürger-
lichen Gesellschaft)». — Welcker C. Th. Staatsverfassung // Staats-Lexikon oder Encyklo-
pädie der Staatswissenschaften. Bd. 15. S. 59. Ср.: Steinacker К. Verfassungsprinzip // Ibid.
S. 697; Murhard F. W A. Staatsverwaltung // Ibid. S. 89; Welcker C. Th. Stand, Unterschied
der Stände//Ibid. S. 132.
70 Манфред Ридель
его органами были — наряду с судами и публичными палатами — «все
граждане государства с их конституционными правами — правом по-
дачи прошений, правом создания объединений, правом выступления
в печати, правом выборов»173. Как понятие «гражданина государства»
противопоставлялось понятию «подданного», так и теория «граждан-
ского» представительства противопоставлялась теории представи-
тельства «феодально-сословного»174. Это последнее рассматривалось
как представительство «каст и корпораций», в котором бюргерское
сословие не могло быть представлено достаточно адекватно, пер-
вое же — как представительство «всех граждан государства без деле-
ния на отдельные сословия». Если бы был реализован тот сословный
строй, за который выступали сторонники романтически-реставратор-
ской теории, то, с либеральной точки зрения, «война против приви-
легированных» оказалась бы неизбежна. В представлениях немецких
либералов о «гражданине государства» по-прежнему со всей остро-
той присутствовал антагонизм между бюргером и дворянином: слова
о войне были обращены «против дворянства, которое ныне не может
существовать во вражде со свободными и равными гражданами госу-
дарства»175. К важнейшим критериям «гражданина государства», как его
понимали либералы, относилась экономическая «самостоятельность»,
то есть наличие у него права распоряжаться местом, материалом и ору-
диями для производственной деятельности. Отсюда, однако, выводи-
173 «rechtliche und angemessene Stellung und Gliederung in.Gemeinden, Provinzen,
in Volks- und Vertreterversammlungen und die hierhin gehörigen staatsbürgerlichen
Freiheitsrechte zur Verwirklichung und Vertretung ihrer Privat- und ihrer Verfassungs-
und Konstitutionsrechte gegenüber der Regierung erhielten»; «alle Staatsbürger mit ihren
konstitutionellen Rechten der Petition, der Vereine, der Presse, der Wahlen».— Wel-
cher G Th. Staat // Staats-Lexikon oder Encyklopädie der Staatswissenschaften. 3. Aufl.
Leipzig, 1865. Bd. 13. S. 512; Idem. System. Bd. 1. S. 202 ff. (см. примеч. 171).
174 Rotteck С. von. Konstitution // Staats-Lexikon oder Encyklopädie der Staatswis-
senschaften. Bd. 3. S. 172-173; Welcher С Jh. Staatsverfassung // Ibid. Bd. 15. S. 75;
Rotteck C. von. Lehrbuch des Vernunftrechts und der Staatswissenschaften. Stuttgart,
1830. Bd. 2. S. 224 ff. Показательно, что в словаре Роттека— Велькера отсутствует
статья Untertan («подданный».) См. также: Wagener F. W. H. Staats- und Gesellschafts-
Lexikon: neues Conversations-Lexikon. Berlin, 1865. Bd. 19. S. 610 (статья Staatsbürger.)
175 «gegen den Adel, der heutzutage nicht im feindlichen Gegensatz gegen eine freie und
gleiche Staatsbürgerschaft bestehen kann». — Welcher С Th. Staatsverfassung // Staats-
Lexikon oder Encyklopädie der Staatswissenschaften. Bd. 15. S. 78. К числу типично
«либеральных» неологизмов относятся, наряду с Staatsbürgerschaft (гражданство
государства) и Staatsbürgerrecht (право гражданства государства), также Staatsbür-
gerstand (третье сословие государства), см. Ibid. Bd. 15 (статья Stand), и Staatsbür-
gertum (буржуазия государства)— см. Ibid. Bd. 15. S. 690 (статья Verfassungsprinzip.)
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 71
лось различение «активного», или полного, и «пассивного», или непол-
ного, права гражданства, вследствие чего эта концепция «гражданина
государства» заключала в себе двойственность, не позволявшую реа-
лизоваться заложенной в ней правовой универсальности. Для старых
либералов проблемы в этом не было: они принимали как нечто само
собой разумеющееся то обстоятельство, что, «как бы ни расширять
круг граждан, пользующихся активным правом гражданства», все рав-
но «очень многие в народе (в силу природного отсутствия достоинства
или неспособности) останутся лишены решающего голоса»176. Прислуга,
подмастерья, фабричные рабочие и поденщики из-за своей зависимо-
сти от собственников средств производства не могли бы осуществлять
избирательное право. Согласно распространенному среди либералов
до середины XIX века и даже позже воззрению, только экономическая
самостоятельность была гарантией того, что гражданин государства
будет руководствоваться соображениями всеобщего блага (а не «свое-
корыстными мотивами») и только своим собственным внутренним
убеждением (а не «воздействиями других»)177. Этот взгляд должен был
казаться «четвертому сословию», исключенному из числа «граждан»
(Bürgertum), таким же оскорбительным, какими казались бюргерско-
му сословию привилегии дворянства. В подобных условиях в первой
половине XIX века ценностно нейтральное понятие о гражданине го-
сударства сформироваться не могло. Огромное значение имел тот факт,
что конституционный либерализм в Германии во время парламент-
ской дискуссии 1848 года об основных правах человека и гражданина
176 См.: Rotteck С. von. Constitution // Staats-Lexikon oder Encyklopädie der Staats-
wissenschaften. Bd. 3. S. 774; ср.: Idem. Lehrbuch. Bd. 2. S. 128-129.
177 Deutsches Staats-Wörterbuch. Stuttgart; Leipzig, 1865. Bd. 9. S. 663 (статья Staats-
angehörige, Staatsbürger); Krug W. T. Allgemeines Handwörterbuch der philosophischen
Wissenschaften. Bd. 1. S. 345-346. Однако Staatswörterbuch Блунчли— Братера, ис-
ходя из опыта 1848-1849 годов, выражает сомнения: если некоторые полагают,
что вышеназванный класс может «злоупотреблять в неспокойные, критические
времена своим правом гражданства, то следует указать на то, что объявление этого
класса политически недееспособным и зажимание ему рта не уменьшит опасно-
сти для общества. Напротив, тем самым его с самого начала будут подталкивать
к применению физического насилия» («ihr Staatsbürgerrecht in unruhigen, kritischen
Zeiten mißbrauchen, so ist darauf hinzuweisen, daß die Gefahr fürs Gemeinwesen
dadurch nicht verringert wird, daß man diese Klassen als politisch mundtot oder
handlungsunfähig erklärt. Man verweist sie dann von Anfang an auf den Gebrauch der
physischen Gewalt». — Ibid. S. 664). Отсылки такого рода отсутствуют у Й. Хельда:
Held J. Staatsbürger // Staats-Lexikon oder Encyklopädie der Staatswissenschaften. 3.
Aufl. Bd. 13. S. 568 ff.
72 Манфред Ридель
уже пребывал в состоянии конфронтации не только с дворянством,
но и с рабочим классом178.
IV. 12. «Бюргерство»— «граждане государства» —
«буржуазия»: о генезисе классовой терминологии
Распространение слова Bürgertum пришлось на ту же эпоху, кото-
рой обязано своим возникновением понятие «гражданин государства»
(Staatsbürger). Примеры его употребления встречаются уже в XVI-
XVII веках179, однако лишь сравнительно поздно, под влиянием идей
о правах человека и гражданина, оно получило устойчивую терми-
нологическую форму— скорее всего, впервые у Фихте. «Государство»
и «гражданство» у него, по классической схеме, отождествлявшей
«гражданскую» и «политическую» жизнь (vita avilis sive politico), были
понятиями соотнесенными: «Человечество обособляется от граждан-
ства, чтобы с абсолютной свободой подняться к нравственности, но это
лишь постольку, поскольку человек пронизывает государство»180.
178 При обсуждении проекта конституции эта конфронтация проявилась пре-
жде всего в дискуссии вокруг раздела 6 статьи 1 § 132 («Jeder Deutsche hat das deut-
sche Staatsbürgerrecht». — [Перевод: «Каждый немец имеет право германского гра-
жданства».] — Abschn. 6. Art. 1. § 132) и статьи 2 § 137 («Vor dem Gesetz gilt kein
Unterschied der Stände. Der Adel als Stand ist aufgehoben. Alle Standesvorrechte sind
abgescharrt. Die Deutschen sind vor dem Gesetze gleich». — [Перевод: «Перед зако-
ном равны все сословия. Дворянство как сословие упраздняется. Все сословные
привилегии отменяются. Немцы равны перед законом».]— Art. 2. § 137). О зна-
чении § 132 см.: Wigard F. (Hrsg.) Stenographischer Bericht über die Verhandlungen
der deutschen constituirenden Nationalversammlung zu Frankfurt am Main. Frankfurt
a.M., 1848. Bd. 2. S. 957. Позицию старолибералов сформулировал Роберт фон Моль
(Robert von Mohl): «Wir wünschen, daß die Aufnahme in das Staatsbürgerrecht eines
andern deutschen Staates geknüpft werde an die Unbescholtenheit und den genügenden
Unterhalt dessen, der für sich und seine Familie aufgenommen sein will». — (Перевод:
«Мы желаем, чтобы предоставление права гражданства другого немецкого госу-
дарства было увязано с незапятнанной репутацией и достаточным материальным
благосостоянием того, кто хочет получить это право для себя и своей семьи».) —
Ibid. S. 876. Противоречия между аристократией и буржуазией нашли выражение
в дебатах по § 137; см. также: Strauss H.A. Staat, Bürger, Mensch. Die Debatten der
deutschen Nationalversammlung 1848/1849 über die Grundrechte. Aarau, 1947. S. 97 ff.
179 RWB. 1932. Bd. 2. S. 615 (см. примеч. 26).
180 «Die Menschheit sondert sich ab vom Bürgertum, um mit absoluter Freiheit sich
zur Moralität zu erheben; dies aber nur, inwiefern der Mensch durch den Staat hindurch-
geht». — Fichte J. G. Grundlage des Naturrechts. Teil 1 (1796) // J.-G.-Fichte-Gesamtausga-
be der Bayerischen Akademie der Wissenschaften. Stuttgart, 1966. Bd. 3. S. 206. Понятия
Staatsbürgerrecht (право гражданства) и Staatsbürgervertrag (гражданский договор)
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 73
Приравнивать «государство» и «граждан» {Bürgertum) друг к другу
продолжали и после 1800 года: слово Bürgertum было сначала просто
новым словом для старого названия «гражданское общество» {bürger-
liche Gesellschaft), как легко видеть из следующего пассажа в Системе
практической философии В. Т. Круга (1818):
Некая данная масса людей конституируется в правовое единство
государства, которую в силу ее природного родства называют народом,
только за счет того [...] что принимает ту форму бытования, которая
называется гражданством, тем самым превращаясь в гражданское об-
щество или в государство181.
Как понятие Bürger превратилось в Staatsbürger, так Bürgertum могло
расшириться до Staatsbürgertum, — это слово тоже было подхвачено
и пущено в широкий оборот прежде всего конституционным либера-
лизмом182. Но в это же самое время значения понятий bürgerlich, zivil
(в смысле «частный», «не публичный») apolitisch, staatsbürgerlich стали
расходиться183, причем именно в приложении к основным терминам
«гражданской» {staatsbürgerlich) эмансипации. Необходимость разли-
чения подчеркивал еще Круг:
Слово bürgerlich означает все, что касается гражданина/бюргера
и гражданства/бюргерства. Поэтому и само государство называют
bürgerliches Gemeinwesen или bürgerliche Gesellschaft. Однако это слово
зачастую имеет при себе еще и уточняющее определение, выраженное
определенными добавлениями и противопоставлениями.
лежали в основе «учения о государственном праве» {Staatsrechtslehre) Фихте: Idem.
Grundlage des Naturrechts. Teil. 2. § 17 ff. // Gesamtausgabe der Bayerischen Akademie
der Wissenschaften. Reihe I. Stuttgart, 1970. Bd. 4. S. 191-209.
181 «Eine gegebene Menschenmenge, die man wegen ihrer natürlichen Verwandt-
schaft ein Volk nennt, konstituiert sich erst dadurch zu einem rechtlichen Gemeinwesen,
[...], daß es diejenige Daseinsform annimmt, welche Bürgertum heißt, mithin sich zu
einer Bürgergesellschaft oder einem Staat gestaltet». — Krug W. T. System der praktischen
Philosophie. 2. Aufl. Königsberg, 1830. Bd. 1. S. 324 (см. примеч. 127).
182 Частично благодаря отделению от созданного абсолютистским государ-
ством «союза подданных» — Untertanenverband (HeldJ. Staatsbürger // Staats-Lexikon
oder Encyklopädie der Staatswissenschaften. 3. Aufl. Bd. 13. S. 569-570), частично —
противопоставлению «динамическому» принципу системы европейских госу-
дарств. См.: Droysen J.G. Die politische Stellung Preußens (1845) // Gilbert F. (Hrsg.)
Politische Schriften. München; Berlin, 1933. S. 59.
183 См. статью Общество, гражданское в настоящем сборнике.
74 Манфред Ридель
Такого рода «добавлениями», ограничивавшими значение этого
слова, были слова «свобода» и «равенство». Так, под «гражданской
(bürgerlich) свободой» понимали независимость от государственной
власти, правовую охрану частной жизни за счет равенства всех перед
законом, а под «политической» или «гражданской (staatsbürgerlich) сво-
бодой» понимали право участия в этой власти184. Этому соответствовало
существование «более узкого» и «более широкого» значений у поня-
тия Bürger, различие между активным и пассивным правом граж-
данства, приобретавшее теперь постепенно «социальный» характер:
этот «пассивный гражданин» (Passivbürger) «лишь пользуется защи-
той государства в отношении своей персоны и своей собственности.
[Активный же гражданин] принимает в государственной жизни дея-
тельное участие, которое в зависимости от обстоятельств может быть
большим или меньшим»185. Если это различие перенести на понятие
Bürgertum или Staatsbürgertum, то сама собой возникает «социальная»
дифференциация в этом понятии. Осуществленное уже в XVIII веке
подразделение бюргерского сословия на «крупных» и «мелких» бюр-
геров186 нашло свое продолжение в разделении «граждан» (Staatsbür-
184 «Bürgerlich heißt alles, was den Bürger oder das Bürgertum betrifft. Daher nennt
man auch den Staat selbst ein bürgerliches Gemeinwesen oder eine bürgerliche Gesell-
schaft Doch enthält das Wort oft noch eine nähere Bestimmung durch gewisse Beisätze
und Gegensätze». — Krug W. T. Allgemeines Handwörterbuch der philosophischen Wis-
senschaften. Bd. 1. S. 347. Ср.: Zachariä К S. Vierzig Bücher vom Staate. 3 Bde. Stuttgart;
Tübingen, 1820. Stuttgart, 1820. Bd. 1. S. 38; Pölitz Karl H. L Die Staatswissenschaften im
Lichte unserer Zeit. Leipzig, 1823. Bd. 1. S. 175-176.
185 «nämlich bloß den Schutz des Staats in Ansehung seiner Person und seines Ei-
gentums. Jener aber nimmt an dem Staatsleben einen tätigen Anteil, der nach den Um-
ständen größer oder geringer sein kann». — Krug W. T. Allgemeines Handwörterbuch der
philosophischen Wissenschaften, Bd. 1. S. 345-346.
186См.: Goldbeck J. F. Vollständige Topographie des Königreichs Preußen. Marienwer-
der, 1785. Bd. 1. S. 7. Das Preußische Landrecht 1794 года различает «высший» и «низ-
ший» слои буржуазии; к высшему причислены «все государственные чиновники
[...] ученые, художники, коммерсанты, предприниматели, владеющие крупными
фабриками, и те, кто пользуется аналогичным им уважением в гражданском обще-
стве» («alle öffentlichen Beamte [...] Gelehrte, Künstler, Kaufleute, Unternehmer erheb-
licher Fabriken und diejenigen, welche gleiche Achtung mit diesen in der bürgerlichen
Gesellschaft genießen».) — ALR. Teil II. Titel 1. § 31. См. также: Codex Bavaricus civilis.
Teil 4. Kapitel 10. § 4 (1756) // Codex Maximilianeus Bavaricus civilis, oder Baierisches
Landrecht. München, 1821. S. 546-547. Впрочем, термин «мелкий буржуа» (Klein-
bürger) отсутствует и у Аделунга (1775), и у Кампе (1808); он появляется относи-
тельно поздно, у Хофмана: «Kleinbürger: der kleine Bürger in einer Stadt, der nicht
viel Vermögen hat». — (Перевод: «Мелкий буржуа: мелкий городской бюргер, владе-
ющий небольшим имуществом».)— Hoffmann W. Vollständigstes Wörterbuch der
deutschen Sprache. Leipzig, 1861. Bd. 3. S. 431.
Бюргер, гражданину бюргерство/буржуазия 75
gertum) на те же два «класса», причем во второй вошла и огромная
масса «несамостоятельных». «Гражданский» {bürgerlich) конститу-
ционализм, который после 1815 года не воспринял революционного
принципа всеобщего гражданства как всеобщего избирательного
права (souffrage universel), в Германии продолжал исторические тра-
диции: обладание гражданскими правами в государстве (пассивным
и активным политическим избирательным правом) обусловливалось
принадлежностью к определенным сословиям, размером состояния
(имущественный избирательный ценз) и принадлежностью к одной
из трех христианских конфессий. Гражданские права в германских
государствах обычно были, как справедливо отмечалось, смесью со-
словных, экономических и конфессиональных элементов, а потому
ограничивались непропорционально узким кругом жителей государ-
ства, причем те, кто входил в этот круг, не «образовывали вместе
сознательной сословной аристократии, как в Англии, и как таковые
не обладали политической властью»187. Этому препятствовал уже упо-
минавшийся резкий антагонизм между дворянством и бюргерством.
Показательно, что самые ранние попытки определить понятие бюр-
герский «класс» с помощью французского слова bourgoisie в немецких
землях не были связаны, как во Франции188, с противопоставлением
«буржуазия— народ» (bourgoisie—peuple: Л. Блан) или «буржуа —
пролетарий» (bourgois— prolétaire: Сисмонди, Сен-Симон), а со ста-
рыми сословными антагонизмами:
Бюргерское сословие, буржуазия, многочисленный класс, кото-
рый охватывает всех свободных, которые не могут быть причислены
ни к дворянству, ни к крестьянскому сословию. Поэтому от предста-
вителей бюргерского сословия вообще, bourgeois, отличают граждани-
187 Held J. Staatsbürger // Staats-Lexikon oder Encyklopädie der Staatswissenschaf-
ten. 3. Aufl. Bd. 13. S. 574-575.
188 См.: Leroy M. Histoire des idées sociales en France. Paris, 1946. T. 1. P. 10,115, Not.
1, 293 fF. Ср.: Blanc L Dix ans de l'histoire d'Angleterre. Paris, 1879. T. 1. P. 4, который
понимает под bourgeoisie владельцев средств производства или капитала, которые
делают их относительно независимыми, в отличие от неимущего peuple — народа,
который полностью зависит от других, и прежде всего в том, что касается элемен-
тарных жизненных потребностей. В Германии же в то время было известно лишь
деление на «бюргеров» и «чернь», восходившее к старому противопоставлению
populuslvulgus или plebs. Ср.: Hegel G. W.E Beurtheilung der im Druck erschienenen
Verhandlungen in der Versammlung der Landstände des Königreichs Württemberg im
Jahre 1815 und 1816 // Idem. Sämtliche Werke. Jubiläumsausgabe / Hrsg.H. Glockner.
Stuttgart, 1927. Bd. 6. S. 349 ff.
76 Манфред Ридель
на государства или citoyen и, собственно, так называемого бюргера —
гражданина города189.
Однако до 1840 года французское влияние не смогло закрепить-
ся в германских землях. Либералы в целом избегали слова «буржуа»,
хотя именно они поставили «социальные» критерии экономического,
устремленного вперед общества, развивавшегося и в Германии, на место
политических критериев старого, сословного общества. Они предпола-
гали, что для «конституционных» систем правления имели значение уже
не «прежние сословные деления», а «различия между состоятельными
и несостоятельными гражданами и тем более — между самостоятельны-
ми отцами семейств и лично зависимыми людьми»190. Наличие состоя-
ния давало человеку право участвовать в отправлении государственной
власти, которое резко отличало «гражданина государства» (Staatsbürger)
от остальной массы жителей, не имевших собственности. Та политиче-
ская функция, которую обрело наличие собственности, включала в себя
и «социальную» функцию, следствием которой стало расслоение гра-
ждан на «классы». Соответственно такому положению вещей, бюргер-
ство (Bürgertum) стремилось приобрести собственность и образование,
чтобы заполучить доступ к власти в государстве. Если в XVIII веке «бюр-
герский» образ жизни всегда изображался как простой и скромный191,
то «бюргеры» в одноименной новелле Г. Лаубе (1837) провозглашали:
«Собственность — лозунг наших дней»192. Отождествление «бюргерства»
189 «Bürgerstand, Bourgeoisie, eine zahlreiche Klasse, welche alle Freie unter sich be-
greift, die weder zu dem Adel noch zu dem Bauernstande gerechnet werden können. Man
unterscheidet daher den Staatsbürger, Citoyen, und den eigentlich sogenannten Bürger
einer Stadt, von den Bürgerlichen überhaupt, Bourgeois». — [Brockhaus.] Conversations -
lexikon. 7. Aufl. Leipzig, 1827. Bd. 2. S. 310.
190«die bisherigen Ständeabteilungen [...] Unterschiede in vermögliche und unver-
mögliche Bürger und vollends die in selbständige Familienväter und in persönlich ab-
hängige Leute von Bedeutung waren».— Welcher C. Th. Stand. S. 133 (см. примеч. 171).
Достойно и прямо высказался по этому поводу К. Г. Пёлитц: PölitzK. H. L. Die Staats-
wissenschaften im Lichte unsrer Zeit. Leipzig, 1823. Bd. 1. S. 176.
191 См. примеры у В. Мешке: Meschke W. Das Wort Bürger. S. 95 ff. (см. примеч. 73).
192Laube H. Das Junge Europa. Die Bürger // Idem. Gesammelte Schriften. Wien, 1876.
Bd. 7. S. 163. Ср. также отображение противопоставления «аристократия— третье
сословие» в: Idem. Das Junge Europa. Die Poeten // Ibid. Bd. 6. S. 107-108: «Преимуще-
ство, даваемое крупной собственностью, еще долгое время обеспечивало для нее
(аристократии) возможность играть роль высшего класса. Спекулятивно-предпри-
нимательский дух позволил буржуа шаг за шагом завладеть большой частью этой
собственности» («Der Vorzug des größeren Besitzes machte es ihm [dem Adel] noch
lange Zeit möglich, eine höhere Klasse zu repräsentieren. Der spekulative Geist des Bür-
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия.
и «буржуазии», впервые встречающееся, согласно Трейчке, у писателей-
младогерманцев193, произошло в 40-х годах XIX века.
Важную роль в переносе французских идей на германскую почву
сыграл Л. фон Штейн. Он понимал «совокупность граждан государства»
(Staatsbürgertum) как специфическую фигуру современного общества
наживы {Erwerbsgesellschaft) и вскрывал «социальную» причинность,
которую заключало в себе это, на первый взгляд, универсально-право-
вое понятие194. С точки зрения фон Штейна, «бюргерство» (Bürgertum)
и «буржуазия» в немецких государствах, как и во Франции, представ-
ляли собой «средний класс» общества, однако в Германии налицо были
лишь «зачатки формирования среднего класса», который «находит свое
первое выражение в понятии и сущности так называемого бюргерства,
буржуазии; экономически— в попытке создания капиталистических
компаний, социально— в попытке создания всякого рода образова-
тельных обществ»195.
IV.13. «Буржуазия»— «пролетариат»: Маркс, Энгельс
Если Гегель просто отрицал понятие «гражданин государства»
в трактовке либералов, не занимаясь его критикой, то у Маркса оно
стало предметом критического исторического анализа, в ходе которого
у понятий Staatsbürger и Bürger появился новый антоним. Отправной
точкой стала критика Марксом гегелевской философии права, которой
он справедливо ставил в упрек то, что она не называет по имени пред-
мет, который критикует, а именно гражданскую (staatsbürgerlich) пред-
gers riß nach und nach einen großen Teil dieses Besitzes an sich».)
193 Treitschke H. von. Historische und politische Aufsätze vornehmlich zur neuesten
deutschen Geschichte. 3. Aufl. Leipzig, 1867. S. 356.
194 Stein L. von. Geschichte der sozialen Bewegung in Frankreich von 1794 his auf un-
sere Tage / Hrsg. G. Salomon. München, 1921 (репринт с 3-го издания: 3 Bde. Leipzig,
1850). Bd. 1. S. 476. См. также 2-е издание, вышедшее под заголовком: Idem. Der
Socialismus und Communismus des heutigen Frankreich. Leipzig, 1848. Bd. 1. S. 34.
195 «Anfängen der Bildung einer Mittelklasse»; «in dem Begriff und Wesen des soge-
nannten Bürgertums, der Bourgeoisie, die wirtschaftlich in dem Versuch der Kapitalas-
soziationen, gesellschaftlich in dem der Bildungsvereine aller Art ihren ersten Ausdruck
findet».— Stein L. von. System der Staatswissenschaft. Stuttgart; Tübingen, 1856. Bd. 2.
S. 334. Использование понятия классов в Германии было довольно ограниченным,
как правило, доминировали производные от слова «сословие» («среднее/третье со-
словие» — Mittelstand/Bürgerstand). Термин Bürgerklasse (класс буржуа) фиксирует
только словарь Хофмана: Hoffmann W. Vollständigstes Wörterbuch. Bd. 1. S. 592.
78 Манфред Ридель
ставительскую систему либерализма196. Опосредующий механизм между
«гражданским обществом» и государством развалился, когда Маркс
привлек введенное Руссо различение «человека» (homme) и «граж-
данина» (citoyen) и одновременно гегелевское отождествление bourgois
с «человеком». Основываясь на этом двойном критерии, а также на луч-
шем знании последствий «гражданской» (staatsbürgerlich) эмансипа-
ции после 1789 года, Маркс показал разницу между bourgeois и citoyen
как отличие «человека» (homme) от самого себя, являющегося не только
«гражданином этого государства» (Гегель), но и «этим» человеком (ин-
дивидом, находящимся каждый раз в определенной «общественной»
жизненной ситуации). То, что Гегель намеком показывал на примере
взаимоотношений между «гражданином» (bourgeois) и «человеком»,
Маркс энергично утверждал в своей полемике с либерально-консти-
туционалистской теорией, а именно связь между «человеком», «бюр-
гером» (Bürger) и «гражданином» (Staatsbürger):
Гражданское общество и государство оторваны друг от друга. Сле-
довательно, и гражданин государства оторван от гражданина как члена
гражданского общества. Человеку, таким образом, приходится подверг-
нуть самого себя существенному раздвоению [...] Для того, следовательно,
чтобы быть действительным гражданином государства, чтобы достиг-
нуть политического значения и политической действенности, гражда-
нин должен выйти из рамок своей гражданской действительности,
абстрагироваться от нее, уйти от всей этой организации в свою ин-
дивидуальность, ибо его обнаженная индивидуальность как таковая
есть единственное существование, которое он находит для своего
политического гражданства197.
Но индивидуальность, «человек», были ничем без «этого» челове-
ка, индивида, или гражданина (Bürger) как частного лица. Он проти-
196Marx К. Kritik des Hegeischen Staatsrechts (1843) // Marx К., Engels F. Werke. Bd.
1. Berlin, 1957-1990 (далее: MEW). 1957. Bd. 1. S. 279.
197 «Bürgerliche Gesellschaft und Staat sind getrennt. Also ist auch der Staatsbürger
und der Bürger, das Mitglied der bürgerliehen Gesellschaft, getrennt. Er muß eine we-
sentliche Diremption mit sich selbst vornehmen [...] Um also als wirklicher Staatsbürger
sich zu verhalten, politische Bedeutsamkeit und Wirksamkeit zu erhalten, muß er aus
seiner bürgerlichen Wirklichkeit heraustreten, von ihr abstrahieren, von dieser ganzen
Organisation in seine Individualität sich zurückziehen; denn die einzige Existenz, die er
für sein Staatsbürgertum rindet, ist seine pure blanke Individualität». — Ibid. S. 281 (цит.
по: Маркс К. К критике гегелевской философии права // Маркс К., Энгельс Ф. Соч.
2-е изд. М., 1955. Т. 1. С. 219-368, 414-429, здесь с. 307-308. — Примеч. пер.).
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 79
востоял «гражданину» {Staatsbürger) только потому, что постоянно ис-
ключался из него. Эмансипация гражданина государства {Staatsbürger)
была эмансипацией не человека (в смысле homme y Руссо), а индивида
и его партикулярных («частных», «приватных») жизненных ситуаций.
Различию между «религиозным» человеком и «гражданином государ-
ства» {Staatsbürger), которое, по мнению Маркса, повлекла бы за собой
гражданская {staatsbürgerlich) эмансипация евреев, в других сферах
общества соответствовало «различие между купцом и гражданином
государства, между поденщиком и гражданином государства, земле-
владельцем и гражданином государства, между живым индивидом
и гражданином государства. Противоречие, в котором религиозный
человек находится с политическим человеком, есть то же противо-
речие, в каком находятся bourgeois и citoyen, в каком находятся член
гражданского общества и его политическая львиная шкура»198. Поэто-
му, с точки зрения Маркса, «государственно-гражданская» или по-
литическая эмансипация должна была дополняться человеческой
эмансипацией, задача которой заключалась в том, чтобы освободить
индивида от всех «социальных» частных интересов и обстоятельств
(Partikularitäten), дабы восстановить «человека» как общественное
родовое существо199.
Носителем этой эмансипации в последовавшем за Еврейским
вопросом (1843) «Введении» к Критике гегелевской философии права
(1844) предстал пролетариат. Пролетарий, хоть и не «является» «че-
ловеком», репрезентирует его200, точно так же, как у Руссо routier —
среднее сословие мелких ремесленников и крестьян — представляло
198 «Differenz zwischen dem Kaufmann und dem Staatsbürger, zwischen dem Tage-
löhner und dem Staatsbürger, zwischen dem lebendigen Individuum und dem Staatsbür-
ger. Der Widerspruch, in dem sich der religiöse Mensch mit dem politischen Menschen
befindet, ist derselbe Widerspruch, in welchem sich der bourgeois mit dem citoyen, in
welchem sich das Mitglied der bürgerlichen Gesellschaft mit seiner politischen Löwen-
haut befindet».— Marx K. Zur Judenfrage (1844) // MEW Bd. 1. S. 355. Ср.: Marx K.,
Engels F. Die heilige Familie (1845) // MEW. Berlin, 1959. Bd. 2. S. 118 ff. (цит. по:
Маркс К. К еврейскому вопросу // Маркс К., Энгельс Ф.Соч. Т. 1. С. 382-413, здесь
с. 391. — Примеч. пер.).
199 Marx К. Zur Judenfrage. S. 361 ff., см. прежде всего знаменитое заключение
первой части, в котором указываются условия эмансипации человека: отказ от «аб-
страктного гражданина государства» (abstrakter Staatsbürger) в пользу «действи-
тельного индивидуального человека» (wirklichen individuellen Menschen).— Ibid.
S. 370. Цит. по: Маркс К. К еврейскому вопросу. С. 406 (часть 1: Бруно Бауэр. «Ев-
рейский вопрос».) — Примеч. пер.)
200Ibid.S.388.
80 Манфред Ридель
идеал «человека» (homme)201. Понятием-антонимом к «пролетариату»
был не только «гражданин государства» и не только «гражданин
как частное лицо», но и «имущий класс», или «буржуазия»202, — назва-
ние, которое нашло повсеместное распространение после 1840 года
под влиянием раннесоциалистической литературы. Противопостав-
ление «буржуазия — пролетариат» пришло на смену противопоставле-
нию «гражданин (Bürger) — человек», которое молодой Маркс еще раз
повторил в силу своего республиканского демократизма203. С помощью
заимствования французского понятия и его «классовой» привязки
удалось избежать той неопределенности, которая по-прежнему была
свойственна немецкому слову Bürger и на которую среди других ука-
зывали как на проблему и Маркс с Энгельсом204. А на то, что перенос
этих понятий на «отсталые» условия Германии тоже, в свою очередь,
201 См.: Löwith К. Von Hegel zu Nietzsche. 3. Aufl. Zürich; Stuttgart, 1953. S. 266,
Fußnote 727.
202 Впервые упоминается в: Marx К., Engels F. Heilige Familie. Kap. 4 // MEW. Bd. 2.
S. 37-38. Ср.: Marx К. Deutsche Ideologie. 1. 1845 // MEW. Berlin, 1958. Bd. 3. S. 60-61,
76 и прежде всего: Marx К., Engels F. Manifest der Kommunistischen Partei. 1. 1848 //
MEW. Berlin, 1959. Bd. 4. S. 462 (раздел I «Буржуа и пролетарии»— «Bourgeois und
Proletarier»), (см.: Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии //
Они же. Соч. М., 1955. Т. 4. С. 424-436. — Примеч. пер.); Marx К. Das Elend der Phi-
losophie. 1846 // MEW. Bd. 4. S. 181-182; Idem. Lohnarbeit und Kapital. 1849 // MEW.
Berlin, 1959. Bd. 6. S. 399 ff.
203 И провел соответствующую параллель со «свободным человеком» и «фи-
листером»-обывателем; см.: Marx К. Briefe aus den «Deutsch-Französischen Jahrbü-
chern»: Marx an Rüge. 9.5.1843 // MEW. Bd. 1. S. 338: «Menschen, das wären geistige
Wesen, freie Männer Republikaner. Beides wollen die Spießbürger nicht sein». — (Пе-
ревод: «Люди — это мыслящие существа; свободные люди — это республиканцы.
Обыватель не хочет быть ни тем ни другим») и «Die vollkommenste Philisterwelt,
unser Deutschland, mußte also natürlich weit hinter der französischen Revolution, die
den Menschen wiederherstellte, zurückbleiben». — (Перевод: «Наиболее законченный
филистерский мир — наша Германия — должен был, конечно, остаться далеко по-
зади французской революции, снова восстановившей человека...»)— Ibid. S. 339
(цит. по: Маркс К. Письма из «Deutsch-französische Jahrbücher». M. к Р., Кёльн, май
1843 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 372-378, здесь с. 373. — Примеч. пер.).
204 К. Маркс писал по поводу противоречивой игры Штирнера со словами «бур-
жуазия» (Bourgeosie) и «бюргерство» (Bürgertum), что тот «никогда бы не отважился
на публикацию, если бы ему на помощь не пришло немецкое слово 'Bürger', которое
он по желанию мог интерпретировать как 'citoyen' или 'bourgeois', или как немецкое
'guter Bürger'» («nie zu promulgieren gewagt, wenn ihm nicht das deutsche Wort "Bür-
ger", das er nach Belieben als "citoyen" oder "bourgeois" oder als deutscher "guter Bürger"
auslegen kann, zu Hilfe gekommen wäre». — Marx K. Deutsche Ideologie // MEW. Bd. 3.
S. 184 (см.: Маркс К. Немецкая идеология // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. М., 1955. Т. 3.
С. 7-544. В советском издании этот пассаж в таком виде отсутствует. Ближайшее
соответствие ему— на с. 186-188.— Примеч. пер.).
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 81
был проблематичен и требовал— по крайней мере, вначале— объ-
яснения, Энгельс указал в предисловии к работе Положение рабочего
класса в Англии (1845):
Во-первых, выражение Mittelklasse я постоянно употребляю в смыс-
ле английского middle-class (или как почти всегда говорят: middle-classes),
что обозначает, так же как и французское bourgeoisie, имущий класс,
и именно имущий класс, в отличие от так называемой аристократии,
тот класс, который во Франции и Англии прямо, а в Германии косвенно,
в лице «общественного мнения», обладает государственной властью205.
Важнее всего было то, что Маркс и Энгельс, даже еще более реши-
тельно, нежели основные поборники либерализма, выдвигали на пе-
редний план исторический характер этих понятий. Они выступали
против столь любимых младогегельянцами (Штирнер) спекулятивных
построений {Scheinkonstruktionen)у не выходивших за пределы понятий-
ной пары «bourgoisie— citoyen»206, и призывали вместо них заниматься
анализом общественных и экономических факторов, способных вызы-
вать изменения понятий в каждую данную изучаемую эпоху. Важен был
тезис — несомненно, более сильный, нежели широко распространенные
в то время социально-консервативные теории (В. Г. Риль),— что бюр-
герство представляло собой уже не «сословие», а «класс»: средневеко-
вое «сословие бюргеров — граждан города» Маркс и Энгельс отличали
от современного «бюргерского класса», то есть «буржуазии»207.
Это было напрямую связано с представлением о той эпохальной
роли, которую, согласно Марксу, бюргерство сыграло в европейской
истории последующих двух веков. Ведь именно ему человечество было
обязано переворотом в обществе, в способах производства и предста-
вительства: «Буржуазия сыграла в истории чрезвычайно революци-
онную роль»208. Она уничтожила прежний феодальный или цеховой спо-
205 «das Wort Mittelklasse fortwährend im Sinne des englischen middle-class [...] ge-
braucht habe, wo es gleich dem französischen bourgeoisie die besitzende Klasse bedeu-
tet — die Klasse, welche in Frankreich und England direkt und in Deutschland als öffent-
liche Meinung' indirekt im Besitze der Staatsmacht ist». — Engels F. Lage der arbeitenden
Klasse in England. Vorwort // MEW. Bd. 2. S. 234 (цит. по: Энгельс Ф. Положение ра-
бочего класса в Англии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. М., 1955. Т. 2. С. 231-517, здесь
с. 240. — Примеч. пер.).
206 Marx К. Deutsche Ideologie // MEW. Bd. 3. S. 127.
207 Ibid. S. 53, 62, 71, 76. См. также: Ibid. Bd. 6. S. 253.
208 «Die Bourgeoisie hat in der Geschichte eine höchst revolutionäre Rolle gespielt». —
Marx K., Engels F. Manifest // MEW. Bd. 4. S. 464 ff. (цит. по: Маркс К., Энгельс Ф. Ma-
82 Манфред Ридель
сов производства, разрушила все патриархальные, локальные, «есте-
ственные» отношения, вырвала индивидов из племенных, сословных
и корпоративных связей, в которые они были включены, осуществила
индустриальную революцию в производстве, создала мировой рынок
и современное представительное государство, подчинила деревню
городу, сконцентрировала население стран в крупных населенных
пунктах, централизовала средства производства и сосредоточила
собственность в руках немногих. Короче говоря, Новое время (XVII-
XVIII века), по мнению Маркса и Энгельса, было «эпохой буржуазии»,
«буржуазных» (bürgerlich) форм бытия общества, противопоставляв-
шихся ими, с одной стороны, «феодальным» формам средневеково-
го прошлого, с другой — социалистическим или коммунистическим
формам будущего209. В то же время буржуазии противостоял еще один
«класс», в котором царили прежние сословные ограничения и зависи-
мость от локальных условий: класс «мелких бюргеров» (Kleinbürger).
Его Маркс и Энгельс рассматривали как тормозящий фактор в разви-
тии современного общества и по сравнению с буржуазией давали ему
исключительно негативные оценки:
Мелкий буржуа представляет местные, буржуа — всеобщие интере-
сы. Мелкий буржуа находит, что его положение достаточно обеспечено,
если при косвенном влиянии на государственное законодательство он
непосредственно принимает участие в провинциальном управлении,
и является хозяином своего местного муниципального управления [... ]
Классическим творением мелкого буржуа были немецкие имперские
города, классическим творением буржуа является французское пред-
ставительное государство210.
нифест Коммунистической партии // Они же. Соч. Т. 4. С. 419-459, здесь с. 426. —
Примеч. пер.).
209 Marx К. Deutsche Ideologie // MEW. Bd. 3. S. 63, 76-77; Marx К., Engels F. Mani-
fest // MEW. Bd. 4. S. 463-464, 476 ff.
210 «Der Kleinbürger repräsentiert lokale, der Bourgeois universelle Interessen. Der
Kleinbürger findet seine Stellung hinreichend gesichert, wenn er bei indirektem Einfluß
auf die Staatsgesetzgebung direkt an der Provinzialverwaltung beteiligt und Herr seiner lo-
kalen Munizipalverwaltung ist [...] Die klassische Schöpfung des Kleinbürgers waren die
deutschen Reichsstädte, die klassische Schöpfung des Bourgeois ist der französische Re-
präsentativstaat». — Engels F. Der Status quo in Deutschland (1847) // MEW. Bd. 4. S. 45.
Ср.: Marx K., Engels F. Manifest // MEW. Bd. 4. S. 472; здесь это относится к типичному
на самом деле для немецкой реальности выражению «средний класс» (Mittelstand)
(см.: Энгельс Ф. Конституционный вопрос в Германии. Ч. П. Status quo и буржуа-
зия // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 46-60, здесь с. 47-48. — Примеч. пер.).
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 83
Как и пролетарий, мелкий бюргер боролся с буржуазией, однако
он не был революционным борцом, а, скорее, консервативным, его
целью было лишь ограждение собственной частной жизни. Поэтому
он и носил название Spießbürger* или «филистер», к которому Маркс
и Энгельс— прежде всего под впечатлением слабости, проявленной
германским бюргерством в 1848-1849 годах,— относились с абсолют-
ным презрением211.
IV.14. Судьба понятия после 1850 года: «Буржуазия» —
«бюргерство» — «бюргер»
После событий 1848-1849 годов понятие Bürger стало относиться,
с одной стороны, к одному или нескольким классам либо сословиям,
с другой— к государству или обществу. Несмотря на поражение «бур-
жуазной» (bürgerlich) революции, сохранялось убеждение, что бюргер-
ство (Bürgertum) наиболее решительно представляло «универсализм
современной общественной жизни». Так, В. Риль в 1851 году писал:
Многие считают, что бюргерство и современное общество — сино-
нимы. Они рассматривают бюргерское сословие как правило, остальные
сословия — всего лишь как исключения, как обломки старого общества,
которые лишь случайно прилипли к современному обществу212.
211 См.: Marx К., Engels Е Manifest // MEW. Bd. 4. S. 487-488. Наряду с термином
Spießbürger (обыватель) переоценку получил и термин Pfahlbürger (мещанин) — оба
употреблялись в схожем негативном смысле. Негативная оценка бюргерства нашла
наиболее яркое выражение в статьях в Neue Rheinische Zeitung (1848/49) (MEW. Bd. 6.
S. 242, 245, 363, 456; Bd. 6. S. 47, 107, 109, 167, 191, 196). Ср.: Engels F. Die deutsche
Reichsverfassungskampagne (1849/50) // MEW Berlin, 1960. Bd. 7. S. 111. Ф. Энгельс
везде называл «третье сословие» (Bürgerstand) «сословием мелких обывателей»
(Kleinbürgerschaft) (ср. в переводе русского издания «класс мелкой буржуазии»,
«сословие бюргеров»); Ibid. S. 111-112, 118, 126, 137, 139 и др.; Idem. Revolution
und Konterrevolution in Deutschland (1851/53) // MEW. Berlin, 1960. Bd. 8. S. 9 ff., 14
ff.— ср.: Энгельс Ф. Германская кампания за имперскую конституцию // Маркс К.,
Энгельс Ф.Соч. М., 1956. Т. 7. С. 111-207, здесь с. 113; Он же. Революция и контр-
революция в Германии // Там же. М., 1957. Т. 8. С. 3-113, здесь с. 10: «класс мелких
ремесленников и торговцев». — Примеч. пер.
212 «Viele nehmen Bürgertum und moderne Gesellschaft für gleichbedeutend. Sie
betrachten den Bürgerstand als die Regel, die anderen Stände nur noch als Ausnahmen,
als Trümmer der alten Gesellschaft, die noch so beiläufig an der modernen hängen ge-
blieben sind».— Riehl W.H. Die bürgerliche Gesellschaft (1851). 8. Aufl. Stuttgart, 1885.
S. 200-201.
34 Манфред Ридель
Согласно Рилю, универсальное положение бюргерства (Bürgertum)
Нового времени находило множество подтверждений в обиходном
языке. Главное должностное лицо в деревне, например, называлось
«бургомистром» (Bürgermeister)у хотя этот человек повелевал не горо-
жанами, а всего лишь крестьянами; люди говорили о «гражданской
(bürgerlich) чести» и «гражданской (bürgerlich) смерти», когда надо
было бы говорить гораздо более широко о «социальной чести» и «соци-
альной» и «политической смерти»; наконец, принимая «самую важную
часть» за целое, немцы говорили «Staatsbürger» вместо «Staatsgenossen»,
имея в виду граждан государства. При этом Рилю тоже было известно,
что понятие это на тот момент уже имело самые разные идеологические
коннотации, приданные ему разными общественно-политическими си-
лами: революционеры считали бюргерство (Bürgertum) «корнем всякого
застоя и регресса», приверженцы федеративного абсолютизма— «пер-
воисточником всякого возмущения и безрассудства»; правда, при этом
и те и другие избегали называть его прямо по имени213. Демократы
«сначала перевели для себя это слово на французский — bourgeoisie, —
чтобы потом иметь возможность, не краснея, начать борьбу против
него», а абсолютистские правительства выдумали себе фантом неко-
его «'подлинного' бюргерства» (Bürgertum), призванный изображать
спокойствие и неподвижное пребывание в традиционных сословных
рамках, — в противоположность политическим беспорядкам, к кото-
рым были склонны «граждане государства» (Staatsbürgertum). Но Риль,
боровшийся против обеих этих партий, вовсе не считал понятие Bürger
и связанные с ним понятия «сословия» и «класса» чем-то единым и го-
могенным. Подобно Марксу и Энгельсу— только с противоположным
знаком, — он отличал «гражданина» (Bürger) от «филистера» — его со-
временной «вырожденной» разновидности. Филистер — тот, кто пря-
чется в безразличие своей частной жизни и предоставляет общество
и государство самим себе, — по мнению Риля, не является ни «гражда-
нином общества» (Gesellschaftsbürger), ни «гражданином государства»
(Staatsbürger)21*. К гражданам государства Риль относился с подозритель-
213 Marx К., Engels F. Manifest. S. 211.
214 Ibid. S. 223-224. В качестве противоположности буржуазному мещанину-
филистеру, вытеснившему средневекового обывателя (Spießbürger), В. Г. Риль рас-
сматривал социалистического пролетария. Оба «в равной степени [способствуют]
распаду сословного общества: последний своими наступательными действиями,
а первый тем, что равнодушно и безучастно позволяет совершаться этому наступ-
лению» («[arbeiteten] gleicherweise an der Auflösung der gegliederten Gesellschaft; der
eine, indem er angreifend verfahrt, der andere, indem er stumpf und teilnahmslos diese
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 85
ностью, характерной для консервативной партии, умеренным сторон-
ником которой он был. Подобно автору статьи Bürger, Bürgerstand, Bür-
gertum в Энциклопедическом словаре государства и общества Вагенера
(1860), он считал гражданство (Staatsbürgertum) «одним из наиболее
сомнительных и опасных явлений нового времени»215. С его истори-
ческой оценкой были более или менее солидарны и революционеры,
и группа консерваторов, главой которой являлся Вагенер: и те и другие
считали, что, учитывая, как на тот момент понималось и использова-
лось данное понятие, «так называемое государственное гражданство
(Staatsbürgertum) есть не что иное, как сползание обратно в античное
понятие гражданства (Bürgertum), в изначальный антагонизм патриция
и плебея, гражданина и раба— антагонизмы, которые скоро, возможно,
упростятся до антагонизма между богатым и бедным рабом»216.
Поэтому не случайно консервативная партия после 1805 года
переняла у революционеров боевое слово «буржуазия»217, в то вре-
мя как буржуазные либералы его отвергали. Роберт Моль говорил
о «якобы глубоком различии», существовавшем между рабочими
и обладателями капиталов, причем последних, «вопреки всей исто-
рии и статистике, буржуа изображают третьим сословием»218. Ведущие
представители либерального бюргерства боролись с классовым поня-
тием «буржуазии», с помощью которого теоретики социализма пыта-
Angriffe geschehen läßt».) О различиях между «гражданином государства» (Staats-
bürger) и «гражданином общества» (Gesellschaftsbürger) (= Bürgerstand, третье сосло-
вие) см. академическую речь В. Г. Риля: Riehl W. H. Über den Begriff der bürgerlichen
Gesellschaft. München, 1864. S. 4.
215 Wagener F. W. H. Staats- und Gesellschafts-Lexikon. Berlin, 1860. Bd. 4. S. 675.
Ср.: Riehl WH. Die bürgerliche Gesellschaft. S. 251 ff.
216 «sogenannte Staatsbürgertum nichts als ein Zurücksinken in den antiken Begriff
des Bürgertums, in den ursprünglichen Gegensatz des Patriziers und Plebejers, des Bürgers
und des Sklaven, Gegensätze, die sich bald zu dem des reichen und des armen Sklaven
vereinfachen dürften». — Wagener F. W H. Staats- und Gesellschafts-Lexikon. Bd. 4. S. 675.
217 См.: Bourgeoisie // Ibid. S. 358 ff. Ср.: Huber V.A. Liberalismus und Revolution
(1848/50) // Ausgewählte Schriften über Socialreform und Genossenschaftswesen. Berlin,
1894. S. 247; Edmond].]. Geschichte der sozialistischen Parteien in Deutschland. Freiburg,
1867. S. 4, 13, 28; Knies CG. A. Die Politische Ökonomie (1853). 2. Aufl. Braunschweig,
1883. S. 291: «es hat sich kaum irgendein Gegensatz innerhalb derselben bürgerlichen
Gesellschaften so schroff herausgebildet, wie der zwischen den Kapitalbesitzern und den
Handarbeitern [...] nach dem heutigen Sprachgebrauch: zwischen der höheren Bourgeoisie
(Plutokratie) und dem vierten Stande». — (Перевод: «в этом буржуазном обществе, пожа-
луй, нет другого такого резкого противоречия, как то, которое образовалось между
владельцами капитала и неквалифицированными рабочими [...] говоря современным
языком, между высшей буржуазией ('плутократией') и 'четвертым сословием'».)
21sMohlR. von. Staatsrecht, Völkerrecht und Politik. Tübingen, 1869. Bd. 3. S. 511.
86 Манфред Ридель
лись свести общественные противоречия эпохи к простой формуле
(«буржуазия/пролетариат».) «Понятие буржуазии,— писала газета
Wochenblatt des Nationalvereins (1867),— предполагает политические
привилегии, которые во Франции были основаны на высоком иму-
щественном избирательном цензе, а в Германии не существуют и ни-
когда не существовали»219. Последнее утверждение было исторически
неверно: конституции германских государств в период до 1848 года
тоже зачастую предусматривали имущественный избирательный ценз,
в силу чего Риль одобрительно называл этот конституционализм «ли-
берализмом для буржуа»220. Именно наличие имущественного ценза
для права избирать и сделало в XIX веке невозможным складывание
единого, относящегося к государству понятия гражданина (Bürger-
begriff). Л. фон Штейн недвусмысленно говорил об этом: определить
это понятие, писал он, «нашему времени не удалось», потому что «это
неизбежно оказывается тем труднее, чем больше гражданство (Bürger-
tum) становится тождественно суверенитету, или, как мы бы сказали,
[тем труднее,] чем больше общество забирает в свои руки государствен-
ную власть»221. Это «общество» было в узком смысле «гражданским»,
то есть «буржуазным» (bürgerlich) обществом XIX века, признаками
членов которого были наличие собственности и образования. Оно
рассматривалось, с одной стороны, как «общество сословное» (Риль),
а с другой — как «классовое», причем это выражение употребляли от-
нюдь не только социалисты, но и теоретики либеральной представи-
тельной государственной системы. Так, с точки зрения И. К. Блунчли,
бюргерское сословие являло собой «класс образованного и свобод-
ного бюргерства», «средний класс» или «высшее бюргерство». Хотя
государственная власть и не находилась непосредственно в его руках,
согласно Блунчли, этот класс «обычно наиболее влиятелен, и при обыч-
ном ходе общественной жизни он предводительствует. Общественное
мнение — это, как правило, мнение этого класса»222. Ему противостоя-
ли, с одной стороны, аристократия, с другой — «народ», к которому,
219 «Zum Begriff der Bourgeoisie gehört ein politisches Vorzugsrecht, wie es in
Frankreich durch hohen Wahl- und Wählbarkeitszensus begründet war, in Deutschland
aber nirgends existiert noch jemals existiert hat». — Wochenblatt des Nationalvereins.
No. 113. 18.7.1867. S. 883.
220Riehl W.H. Die bürgerliche Gesellschaft. S. 254.
221 Stein L. von. Die staatswissenschaftliche Theorie der Griechen vor Aristoteles und
Piaton und ihr Verhältnis zu dem Leben der Gesellschaft // Zeitschrift für die gesamte
Staatswissenschaft. 1853. Bd. 9. S. 137 ff.
222BluntschliJ. С Allgemeine Staatslehre. 5. Aufl. Stuttgart, 1875. S. 209.
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 87
наряду с «пролетариатом», причислялись также «низшее бюргерское
сословие» («мелкие бюргеры») и крестьяне. Хотя разные классы у Блун-
чли могли перетекать друг в друга, они были недостаточно прочно
скреплены воедино общим «правом государственного гражданства»
{Staatsbürgerrecht). Противоречие между понятием Bürger как частным
классовым и общим государственно-гражданским не только не устра-
нялось: оно образовывало фундамент всей государственно-правовой
системы Блунчли. Проявлялось это прежде всего в том, что, по при-
меру конституционалистов, он выделял «гражданина государства
в узком смысле» из массы «представителей народа и жителей страны»
( Volks- und Landesangehörige)223. Германское рабочее движение на раннем
этапе выступало именно против «имущих как касты уже физически
наличествующих и объединенных в различные организации граждан
государства»224. В то время как ведущие теоретики рабочего движения
противопоставляли друг другу бюргерский и рабочий классы как «бур-
жуазию» и «пролетариат», практические деятели пытались воспользо-
ваться общим понятием «гражданин государства» (Staatsbürgerbegriff).
Так, у Ф. Лассаля в Программе работников (1862) были характерные
слова: «На немецкий язык слово Bourgeoisie переводилось бы как Bür-
gertum. Этого значения, однако, оно у меня не имеет. Гражданами
(Bürger) являемся мы все— работник, мелкий бюргер, крупный бюр-
гер и так далее»225. Несомненно, здесь сказалось влияние гражданско-
го пафоса понятия citoyen времен Великой Французской революции,
но также и понимание государства как потенциального гаранта прав
работников. В этом Лассаль расходился с Марксом и Энгельсом, од-
нако сходился с несколькими другими, либерально-демократически-
ми теоретиками раннего рабочего движения. Последние стремились
преодолеть разверстую либерально-конституционалистской теорией
пропасть, которая отделяла их от «совокупности граждан государства»
(Staatsbürgertum). Так, например, в речах на Первом конгрессе герман-
ских рабочих ассоциаций во Франкфурте-на-Майне (1863) «рабочее
население» подчеркнуто называлось «частью гражданства» (Bürgertum),
223 Ibid. S. 246 ff. (Kapitel 22 «Die Staatsbürger im engeren Sinne. — {Перевод: «Граж-
данин государства в узком смысле слова».)
224 Manifest des Berliner Arbeiterkongresses an die Deutsche Nationalversammlung zu
Frankfurt am Main. 2.9.1848 // Huber E.R. Dokumente. Bd. 1. S. 370 (см. примеч. 139).
225 «In die deutsche Sprache würde das Wort Bourgeoisie mit Bürgertum zu übersetzen
sein. Diese Bedeutung hat es bei mir aber nicht; Bürger sind wir alle, der Arbeiter, der
Kleinbürger, der Großbürger usw». — Lassalle F. Das Arbeiterprogramm // Bernstein E.
(Hrsg.) Gesammelte Reden und Schriften. Berlin, 1919. Bd. 2. S. 172.
88 Манфред Ридель
а целью ассоциаций было заявлено «достойное уважения в моральном
отношении, в экономическом— самостоятельное, в политическом —
свободное гражданство (Bürgertum)»226.
V. Заключение
После того как в XIX веке слово Bürger как сословное понятие
окончательно утратило свой политический характер, в его развитии
стала наблюдаться тенденция к отождествлению подданства (Staats-
angehörigkeit) и гражданства государства (Staatsbürgertum). Как ска-
зано у Блунчли, «больше не существует единой организации бюр-
герского сословия по всей империи, и было бы ошибкой пытаться
ее реставрировать»227.
В современном обществе сословия превратились в профессио-
нальные и социальные классы, в равной мере представленные в горо-
де и деревне. Понятие Bürger в сословном смысле, которого пытались
придерживаться консервативные партии, можно было бы закрепить
только в том случае, если бы после революции 1848 года сохранилось
ограничение политических прав имущественным цензом и они бы
по-прежнему не распространялись на «несамостоятельное население»
(то есть на массу «народа».) Напряжение между буржуазией и «наро-
дом» — то есть в основном рабочим классом — должно было быть снято
в первую очередь за счет законодательства, уравнивавшего тех и других
в гражданских правах. В этом смысле высказался во Франкфуртском
предпарламенте 1848 года Б. Ауэрбах:
Нельзя, чтобы возник тот раскол, который допускают ослепленные
или злонамеренные люди, говорящие о бюргерах обособленно от наро-
да. Как Германия становится единой, так и германский народ должен
226 Bericht über die Verhandlungen des (ersten) Vereinstages der Deutschen Arbei-
tervereine abgehalten zu Frankfurt am Main am 7. und 8. Juni 1863 / Hrsg. Vereinstag
der Deutschen Arbeitervereine. Frankfurt a.M., 1863. Первое выражение принадлежит
А. Ройсу (Reuss A. Nürnberger Arbeiterverein), второе— из приветственной речи
председателя Германского рабочего союза (Deutscher Arbeiterverein) Рериха (Röh-
rich; директор Коммерческого училища, Франкфурт).
227 «es gibt keine Gesamtorganisation mehr des Bürgerstandes durch das ganze Reich,
und es wäre ein Fehler, wollte man sie restaurieren».— Deutsches Staats-Wörterbuch.
Stuttgart; Leipzig, 1857. Bd. 2. S. 305 (статья Bürgerstand.)
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 89
стать единым, и не может быть различия между так называемой бур-
жуазией и народом228.
По этому пути и пошло конституционное законодательство по-
сле 1848 года, невзирая на сопротивление «ослепленных». Уже в § 132
статьи 1 Франкфуртской имперской конституции было записано:
«Каждый немец имеет право гражданства Германской империи»229.
По имперскому закону о выборах (1849) в круг «несамостоятельных»
были включены — и, следовательно, лишены активного избирательно-
го права— лица, получавшие пособие по бедности из общественных
или коммунальных средств в текущем году либо в году, предшество-
вавшем выборам230. Еще на шаг дальше пошли конституции Северогер-
манского союза (1867) и Германской империи (1871), предоставившие
избирательное право всем немцам, независимо от вероисповедания
и классовой принадлежности231. Либералы того времени отнеслись
ко всеобщему и равному избирательному праву по большей части не-
доверчиво и отрицательно. У Г. Г. Гервинуса, например, сказано (явно
с намеком на агитацию за всеобщее избирательное право, которую вел
в начале 60-х годов Лассаль), что «озлобленность подсказала тем, кому
вверено попечение о благе государства, идею объединиться с проле-
тариатом против буржуазии (Bürgertum)»222. В представлениях созна-
тельной, либеральной буржуазии антагонизм «буржуа — пролетарий»
продолжал существовать точно так же, как в организованном рабочем
движении, после создания Второй Германской империи оказавшемся
отсеченным от участия в политической жизни и оттесненным на по-
зиции «врагов рейха».
228 «Es darf jener Zwiespalt nicht aufkommen, welchen Verblendete oder Böswillige
Unterschied geben zwischen der sog. Bourgeoisie und dem Volk». — Ср.: Quarck M. Die
erste deutsche Arbeiterbewegung. Leipzig, 1924. S. 71.
229 Verfassung des Deutschen Reiches vom 28. März 1849. Abschnitt VI. Artikel I.
§ 132 // Huber E. R. Dokumente. Bd. 1. S. 318.
230 Reichsgesetz über die Wahlen der Abgeordneten zum Volkshause vom 12. April
1849. Art. 1. § 2 // Huber E. R. Dokumente. Bd. 1. S. 324.
231 Wahlgesetz für den Reichstag des Norddeutschen Bundes vom 31. Mai 1869. § 1:
«Wähler [...] ist jeder Norddeutsche, welcher das 25. Lebensjahr zurückgelegt hat».—
(Перевод: «Избирателем [...] является каждый немец из Северной Германии, до-
стигший 25-летнего возраста».) — См.: Bundesgesetzblatt des Norddeutschen Bundes.
Berlin, 1869. No. 17. S. 145-148.
232 Gervinus G. G. Einleitung in die Geschichte des 19. Jahrhunderts. 4. Aufl. Leipzig,
1864. S. 174.
90 Манфред Ридель
Однако классовое понятие «буржуа» и сословное понятие «бюр-
гер» все еще переплетались. Хотя за счет создания национального го-
сударства политический антагонизм между аристократией и третьим
сословием был снят, все же сословные различия в значительной мере
продолжали существовать и в бисмарковской Германии, особенно
в Пруссии, где до 1918 года действовала трехклассная избирательная
система, которую критиковали как институциональное обоснование
полуфеодального, сословно модифицированного «буржуазного клас-
сового общества». К тому же не были устранены ни разница между
городскими и сельскими коммунами, ни различия в рамках городских
коммун между полноправными «бюргерами» и неполноправными
«жителями». В городах бюргерство сохраняло свои господствующие
позиции в коммунальном самоуправлении и в деле предоставления
прав гражданства («гонорациоры».) Этим, несмотря на существова-
ние в Германии равного для всех права государственного гражданства,
было заторможено или даже блокировано формирование единого по-
нятия «гражданина» (Bürgerbegriff). Чем больше буржуазия чувствовала
угрозу своему общественному положению со стороны социалистически
настроенного пролетариата, тем с большей готовностью она подчи-
нялась монархически-бюрократическому государству и отказывалась
от того, чтобы самой стать главной силой и воплощением государ-
ства. В начале XX века критически мыслящими немцами слово Bürger
понималось как «подданный» (в духе Г. Манна), для которого была
характерна явная диспропорция между собственной экономической
мощью и незначительным использованием своего политического веса:
эту диспропорцию не мог скрыть даже оголтелый национализм.
Этот мир «подданного» вильгельмовской Германии— в экономи-
ческом отношении отчасти динамичного, отчасти уже насытивше-
гося буржуа, в коммунально-политическом отношении— активного
«гонорациора» (то есть члена выборного органа, не получающего де-
нежного вознаграждения за свою деятельность в нем) — прекратил
свое существование после Первой мировой войны. Законодательство
Веймарской республики освободило понятие Bürger от тех правовых
рамок, которые прежде ограничивали его применимость. Согласно
коммунальному законодательству того времени, все жители коммун,
в том числе и сельских, в возрасте старше 20 лет объявлялись «граж-
данами» и получали право избирать и быть избранными, а главы го-
родского и сельского местного самоуправления назывались «бурго-
мистрами». Тем не менее понятия Staatsbürger и Bürger не стали пол-
ностью тождественными. В ситуации, близкой к гражданской войне,
Бюргер, гражданин, бюргерство/буржуазия 91
слово Bürger оказалось растерто между идеологическими фронтами.
Социалисты, коммунисты и национал-социалисты заменили его поня-
тием «товарищ» {Genosse). Их намерения в области языковой политики
были при этом совершенно противоположны друг другу. В то время
как нацизм с его расовыми законами ограничивал права гражданства
государства и — по крайней мере, юридически — полностью раство-
рил понятие «гражданин» {Bürger) в расистски истолкованном понятии
Volksgenosse* в социалистической и коммунистической терминологии
слово «товарищ» осталось партийным наименованием.
В западных демократиях, равно как и в СССР и восточноевропей-
ских странах, в настоящее время за словом «гражданин» повсеместно
закрепилось значение «гражданин государства». С этой точки зрения
можно сказать, что достигнутая таким образом универсальность по-
нятия отвечает эмансипации индивида от сословных ограничений ста-
рого гражданского общества, а также прогрессирующему сглаживанию
классовых различий в современном индустриальном обществе. Иначе
обстоит дело с прилагательным bürgerlich. Поскольку для классовых
понятий «буржуа» и «буржуазия» в немецком языке не было прилага-
тельного, использовали слово bürgerlich, которое превратилось в пейо-
ратив, так что до сего дня оно остается идеологизированным. В его упо-
треблении («буржуазные партии» — bürgerliche Parteien, «буржуазный
электорат» — bürgerliche Wähler и так далее) отражается зависимость
политической эмансипации бюргера/гражданина/буржуа от узкообще-
ственных моментов, которые по необходимости противоречат желае-
мой универсальности понятия, если только прогрессирующее развитие
общества и его сознания не гасит их.
Литература
Brinckmann С. Bourgeoisie // Seligman E.R.A., Johnson A. S. (Ed.)
Encyclopaedia of the Social Sciences. New York, 1950. Vol. 2. P. 654 ff;
Brunner O. Neue Wege der Verfassungs- und Sozialgeschichte. 2. Aufl. Göt-
tingen, 1968; Idem. Land und Herrschaft. 5. Aufl. Wien, 1965. S. 349 ff.;
Brunot F. Histoire de la langue française des origines à 1900. Paris, 1930.
T. 6; Canard M. Essai de sémantique. Le mot «bourgeois»// Revue de phi-
lologie française et de littérature. 1913. T. 27. P. 32 ff.; Feldmann W. Die
Große Revolution in unserer Sprache // Zeitschrift für deutsche Wortfor-
schung. 1911/1912. Bd. 13. S. 245 ff; Idem. Modewörter des 18. Jahrhun-
derts // Zeitschrift für deutsche Wortforschung. 1904/1905. Bd. 6. S. 101 ff,
92 Манфред Ридель
299 ff.; Freyer H. Bürgertum // Handwörterbuch der Sozialwissenschaften.
Stuttgart, 1959. Bd. 2. S. 452 ff.; Meschke W. Das Wort Bürger. Geschichte
seiner Wandlungen in Bedeutungs- und Wortgehalt: Phil. Diss. Greifswald,
1952; Riedel M. Der Begriff der «Bürgerlichen Gesellschaft» und das Problem
seines geschichtlichen Ursprungs (1962) // Idem. Studien zu Hegels Rechts-
philosophie. Frankfurt a.M., 1969. S. 135 ff.; Idem. Bürger // Historisches
Wörterbuch der Philosophie. 1970. Bd. 1. S. 962 ff.; Steinbach F Studien zur
Geschichte des Bürgertums // Rheinische Vierteljahresblätter. 1948. Bd. 13.
S. 11 ff.; 1949. Bd. 14. S. 35 ff.; 1963. Bd. 28. S. 1 ff. (перепечатано в: Petri F.,
Droege G. (Hrsg.) Collectanea Franz Steinbach: Aufsätze und Abhandlungen
zur Verfassungs-, Sozial und Wirtschaftsgeschichte, geschichtlichen Lan-
deskunde und Kulturraumforschung. Bonn, 1967. S. 776 ff, 811 ff., 866 ff.;
Sternherger D. Ich wünschte, ein Bürger zu sein. Neun Versuche über den
Staat. Frankfurt a.M., 1969; Weinacht R-L «Staatsbürger». Zur Geschichte
und Kritik eines politischen Begriffs // Der Staat. Zeitschrift für Staatslehre
und Verfassungsgeschichte, deutsches und europäisches öffentliches Recht.
1969. Bd. 8. S. 41-63.
Манфред Риделъ
Общество, гражданское
{Gesellschaft, bürgerliche)
Riedel M. Gesellschaft, bürgerliche // Brunner О., Conze W., Koselleck R.
(Hrsg.) Geschichtliche Grundbegriffe. Historisches Lexikon zur politisch-sozi-
alen Sprache in Deutschland, Stuttgart, 1975. Bd. 2. S. 719-800.
I. Введение. И. Классическая греческая философия. III. Латинская
терминологическая традиция. III. 1. Поздняя Античность и раннехри-
стианский период. Ш.2. Перевод на латинский язык. Ш.З. Толкование
понятия в схоластике периода расцвета. IV. Civitas и societas civilis в есте-
ственном праве Нового времени. IV1. Реформация: Лютер, Меланхтон,
Кальвин. IV.2. Философия Нового времени и политика: Бэкон, Гоббс,
Воден. IV.3. Апория конструкта договора в естественном праве. V. Фик-
сация и распад терминологической традиции в период Просвещения.
V.l. Социальная модель и семантическое поле в XVII-XVIII веках.
V.2. Догматизация в римском праве: Иоганн Готлиб Гейнекциус.
V.3. Власть и общество: Христиан Вольф. V.4. Civilstaat и Civilisierung:
дифференциация «политического» и «гражданского» {bürgerlich) строя.
V.5. Влияние англо-французской экономической теории: популярная
философия. V.6. «Гражданское общество» как негативное понятие: Лес-
синг, Гердер, Гёте, Якоби, Мёзер. V.7. Распад гражданского общества
и превращение его в «государственное общество»: Юнг-Штиллинг,
Шлёцер, Хуфеланд и другие. VI. Немецкий идеализм и Великая Фран-
цузская революция: Кант, Фихте. VI. 1. Апория либерального разум-
ного права: Кант. VI.2. Уничтожение старого гражданского общества
в противопоставленности общества и государства: Фихте и Француз-
94 ________ Манфред Ридель
екая революция. VI.3. Государство и гражданское общество в лите-
ратуре по естественному и государственному праву 1790-1820 годов.
VII. Линии развития в XIX веке: гражданское общество между ре-
ставрацией и революцией. VII. 1. Краткий историко-терминологиче-
ский обзор. VII.2. Освобождение понятия от исторической привязки.
VII.3. Структурная эволюция гражданского общества: Гегель и гегель-
янская школа. VII.4. Социальное движение и социализм-коммунизм:
Маркс, Энгельс, Лоренц фон Штейн. VIII. Позиции и понятия после ре-
волюции 1848 года. VIII. 1. Социальный кризис гражданского общества:
Блунчли, Рёслер, Моль. VIII.2. Диагноз консервативных направлений:
Риль, Константин Франц. VIII.3. Переход от либерализма к национал-
либерализму: Генрих фон Трейчке. IX. Заключение.
I. Введение
Выражение «гражданское общество» — термин европейской поли-
тической философии — в старой языковой традиции, существовавшей
от Аристотеля примерно до середины XVIII века, означало «объедине-
ние граждан» или «община граждан». Под этим понималось общество
или общность граждан, которые связаны друг с другом как свободные
и равные люди и подчинены некой форме политической власти (носите-
лями которой, как правило, являются они сами) — например, политии,
аристократии или монархии. По своему историческому происхождению
понятие «гражданское общество» представляло собой буквальный пе-
ревод греческого тгоХткт] KOivcovia или латинского societas avilis: зву-
чание разное, но значение этих терминов одно и то же. Согласно более
новому, восходящему к началу XIX века языковому узусу, выражение
«гражданское общество» означает появляющееся с эмансипацией бюр-
герства от различных форм средневековой феодальной политической
власти (к которым теперь относили три классические «формы прав-
ления» прежнего гражданского общества) общество частных лиц бур-
жуазного сословия, которые существуют на началах свободы и равен-
ства, в качестве правоспособных личностей и собственников отдельны
друг от друга и — в соответствии с теоретическими представлениями
раннебуржуазного либерализма — не подчинены никакому господству
человека над человеком. В раннем словоупотреблении, находившемся
под влиянием греко-римской языковой традиции, под «гражданским»
всегда имелось в виду «политическое» общество, так что значение этого
слова охватывало и государственную общность граждан (toXic, civitas),
Общество у гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 95
и его публично-правовое устройство (xoivôv, respublica). Если выразить
это одной формулой, выражение «гражданское общество» было сино-
нимично «государству» как форме политической власти; оба термина
представляли собой одно и то же понятие. А в более позднем узусе
«гражданское общество» и «государство», как раз наоборот, друг другу
противопоставлены. Использование этого термина определяется отсут-
ствием или отрицанием формы власти и государственности. В наше
время выражение «гражданское общество» обозначает свободное
от государства и удаленное от политики пространство того общества
буржуазных частных собственников, в котором вместо политического
господства человека над человеком допустимо лишь экономическое гос-
подство над вещами (на началах свободы личности и собственности).
Таким образом, перед политической философией встает проблема
омонимии термина «гражданское общество», его различного и в со-
циальном контексте современного мира сделавшегося многозначным
употребления. То обстоятельство, что одно и то же словосочетание,
одно и то же название применяется для разных вещей и его значение
более не может считаться независимым от эпохи и ситуации, стало
повсеместно очевидным на рубеже XVIII-XIX веков. Особенно акцен-
тировано это у Маркса во введении к Немецкой идеологии (1845), где
с намеком (исторически отчасти ошибочным) на происхождение более
нового узуса говорится:
Выражение «гражданское общество» возникло в XVIII веке, когда
отношение собственности уже высвободилось из античной и средневе-
ковой общности. Гражданское общество как таковое развивается только
вместе с буржуазией; однако тем же именем всегда обозначалась раз-
вивающаяся непосредственно из производства и общения обществен-
ная организация, которая во все времена образует базис государства
и прочей идеалистической надстройки1.
1 «Das Wort bürgerliche Gesellschaft, kam auf im achtzehnten Jahrhundert, als die
Eigentumsverhältnisse bereits aus dem antiken und mittelalterlichen Gemeinwesen sich
herausgearbeitet hatten. Die bürgerliche Gesellschaft als solche entwickelt sich erst mit
der Bourgeoisie; die unmittelbar aus der Produktion und dem Verkehr sich entwickeln-
de gesellschaftliche Organisation, die zu allen Zeiten die Basis des Staats und der sons-
tigen idealistischen SuperStruktur bildet, ist indes fortwährend mit demselben Namen
bezeichnet worden». — Marx K., Engels F. Die deutsche Ideologie // Idem. Werke / Hrsg.
Institut für Marxismus-Leninismus beim ZK der SE (далее: MEW). 1958. Bd. 3. S. 36
(цит. по: Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Они же. Соч. 2-е изд. М., 1955.
Т. 3. С. 35.— Примеч. пер.).
96 Манфред Ридель
У Маркса и Энгельса гражданское общество мыслится уже не в со-
ответствии с либеральной моделью, как объединение свободных соб-
ственников. Маркс и Энгельс указывали, продолжая в этом пункте
раннесоциалистическую критику либерализма, на политические и со-
циальные последствия, связанные с его идеалом — властью человека
над вещью: это господство собственников над теми людьми, которые
не владеют вещами, а владеют только своим телом как рабочей силой.
Это означало еще одно изменение языковой референтной системы,
в которой существовало понятие «гражданское общество». Оно стало
обозначать уже не свободный от всякого господства союз личностей,
собственников, признаваемых свободными и равными и подчиня-
ющихся одним лишь законам рынка: теперь оно обозначало имущий
класс «буржуа» в отличие от подчиненного ему класса неимущих «про-
летариев», то есть основанное на антагонизме между капиталом и тру-
дом «буржуазное общество» XIX века.
На этом фоне, который здесь обозначен лишь в общих чертах,
становятся понятны многочисленные апории, которые сопровожда-
ют термин «гражданское общество» и его употребление, в особенно-
сти в немецкоязычной традиции, вплоть до наших дней. Очевидно,
что в западноевропейских странах, таких как Англия и Франция, исто-
рия этого термина содержала меньше превратностей — не в последнюю
очередь потому, что там питавшееся из прежних (доидеологических,
философских) источников эмансипационное движение либерализма
было политически успешным и в измененной форме воспроизводило
как в теории, так и в практике традиционную идентификацию граж-
данского общества с государством. Английское выражение civil society
и французское société civile еще долгое время оставались синонимичны
«политическому обществу», в то время как в Германии, менее затрону-
той либеральными традициями, противоположность между граждан-
ским обществом и государством с начала XIX века навсегда определила
лексическую и семантическую историю этого понятия.
Если поместить словосочетание «гражданское общество» в его
историко-филологический контекст, отличавшийся напряженным
сочетанием синонимии с омонимией, и рассмотреть его историю
в целом, то отчетливо выделятся несколько языковых референтных
систем: 1) греко-латинская система, включающая в себя классическую
древнегреческую политику, римское право, библейское христианство,
рецепцию Аристотеля в период расцвета схоластики и естественное
право раннего Нового времени; 2) буржуазно-либеральная система,
которая развилась в XVIII-XIX веках из теории естественного пра-
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 97
ва; 3) революционно-социалистическая система, которая восприняла
импульсы от теории естественного права, но впоследствии отказа-
лась от наследия ее «либеральных» и «традиционных» представлений;
4) постбуржуазная система гражданского общества. Этим референт-
ным системам соответствуют по-разному выстроенные и структури-
рованные языковые стратегии и специфические теоретические формы,
которые могут быть и общими для нескольких фаз; их можно клас-
сифицировать следующим образом: языковая стратегия (Sprechweise)
первой системы сформировалась под воздействием классической гре-
ческой политической теории (Аристотель), второй — под воздействием
теории естественного права (Гоббс, Кант) и зачатков рациональной
теории общества (социологии), базирующейся на философии истории,
и, наконец, четвертой — под влиянием стратегий иммунизации, вы-
работанных политическими партиями в ходе европейской классовой
и гражданской борьбы с «консервативными» либо «революционными»
целями. Поскольку языковые стратегии и теории зачастую переходят
друг в друга, нет возможности провести четкие границы между от-
дельными фазами и системами. Так, например, относимая к первой
языковой системе полисная модель гражданского общества продолжает
действовать еще и во второй фазе, в договорной модели современно-
го естественного права, и только в третьей фазе ее традиция окон-
чательно пресекается. Вместо нее возникает проблема идеологизации
понятия, его неоднозначности и многозначности: это начинается ровно
в тот момент, когда прекращается нормирование употребления этого
понятия политической традицией естественного права, а социально-
революционное движение Нового времени высвобождает такие воз-
можности употребления этого понятия, нормирующая сила которых
ограничивается политическими группировками в обществе и не только
не допускает всеобщего консенсуса по поводу базовых терминов соци-
ально-исторического мира, но и — в силу своих языковых стратегий
и стратегий революции — делает этот консенсус излишним.
II. Классическая греческая философия
В язык политической философии понятие «гражданское общество»
ввел Аристотель. Хотя у Платона есть кое-какие выражения, близкие
к аристотелевскому ттоХткг] KOivœvia2, все же до Стагирита невозмож-
2Platon. Ер. 316d,318d.
98 Манфред Ридель
но нигде обнаружить терминологическую фиксацию этого словосо-
четания. Но похоже, что Аристотель воспользовался оборотом речи,
уже существовавшим в обиходном языке и иногда употреблявшимся
для обозначения полиса; в разработанном им языке политической
философии данное выражение лишь было научно «нормировано».
Аристотель вводит это словосочетание в начале своей Политики* со-
провождая его замечанием, что среди людей существуют самые разные
формы объединения (koivcüvicu) и одна из них есть истинно незави-
симая, царящая надо всеми остальными, — это так называемый по-
лис как «гражданское», или «политическое», общество: «это общение
и называется государством или общением политическим»3. Эта фра-
за, с которой начинается Аристотелева Политика* имела решающее
значение для политической философии и для ее языкового сознания,
остававшегося до XVIII века общеевропейским. Объединив расхожие
слова греческого обиходного языка ttôAiç и Koivtovia в термин яоХткг]
Koivtovia и разработав этот термин на историческом примере полиса,
Аристотель создал то самое понятие «гражданское общество», которое
ввиду своего всеобщего характера отделилось от обозначавшейся им
изначально греческой городской общины и впоследствии могло быть
перенесено на Римскую республику, а в еще более позднее время —
на городской и государственный мир Европы Нового времени. Понятие
«гражданское общество» Аристотеля, поясняющее, что представляет
собой полис по своей «сути», а именно — общность граждан (koivcovici
TCoXiTtôv), объединившихся ради «хорошей», то есть добродетельной
и счастливой, жизни (eu Çfjv), — считается образцом политического по-
нятия, которое осталось непревзойденным по всеохватности и не под-
дается замене другими терминами.
Введенная Аристотелем словесная форма обозначения понятия
и нормирование его научного употребления основывались на целом
ряде различений, указывавших, что означает «гражданское общество»
в контексте философии политической жизни и каковы роль и место
этого термина в строении ее языка. Возможности применения этого
понятия определялись главным образом тремя различениями: пер-
вое— это различение «дома» (oïxoç) и «города» (tcôàiç), «домашнего»
и «гражданского» обществ. Полис, в аристотелевском понимании, пред-
ставлял собой объединение множества «домов», он состоял из «домов
3«аитг| ô'egtIv f) хаХоицеиг) köXic; xai rj KOivtuvia r| îtoXitik».— Aristoteles.
Pol. 1252a 6-7 (цит. по: Аристотель. Политика / Пер. С.А. Жебелева. M., 1984.
T. 4.— Примеч. пер.).
Общество у гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 99
и родов», то есть из племенных и семейных групп свободных греков4.
Состав этот, однако, связан с изначальным противопоставлением поли-
тической и экономической сфер, разделением полиса и ойкоса. Данное
противопоставление объясняется вторым различением, использован-
ным Аристотелем для нормирования содержания термина «граждан-
ское общество»: это разделение обитателей полиса в соответствии
со статусом на свободных («граждан») и несвободных (не-граждан,
рабов, неполноправных жителей, иностранцев и так далее). Генезис
гражданского общества, переход от «догражданских» форм объедине-
ния к полису предполагает, что простое выживание индивидов и удо-
влетворение их жизненно важных потребностей и нужд уже обеспе-
чено. Для Аристотеля, в отличие от современного представления, эти
задачи входили в сферу компетенции «домашнего», а не гражданского
общества. Экономика как учение о первом соприкасалась с полити-
кой — учением о гражданском обществе и его политическом устрой-
стве — лишь постольку, поскольку гражданин являлся одновременно
главой домохозяйства (оЫобеаттотпс). В этой двоякой функции ойкос
представал в качестве зоны «приватного» (ïôiov), которая была исклю-
чена из того мира, который был общим для всех граждан, — из xoivôv
полиса или 7то\ткг| koivcovux. Как частица гражданского общества,
тождественного «государству», гражданин принадлежал не приватной
сфере «дома»: наоборот, он только потому и мог быть «гражданином»,
что, господствуя над «приватным», являясь домохозяином, стоял выше
сферы труда и экономического производства. Отсюда следовало третье
различение, посредством которого Аристотель устанавливал собствен-
но политический смысл понятия. Ему еще была неведома макроэконо-
мическая «наука», всякое «экономическое» знание он считал «случай-
ным» и лишенным ценности постольку, поскольку оно было привязано
к потребностям жизнеобеспечения. Чтобы «обладать» средствами, не-
обходимыми для жизни, не нужно никакого специфического знания,
считал Аристотель, а нужна только «экономическая» власть — в отли-
чие от участия в «политической» (то есть гражданской) власти, которую
гражданин должен «понимать»5. В то время как «экономическая» власть
распространялась на несвободных (рабов), еще-не-свободных (то есть
детей) и свободных низшего правового статуса (женщин) и основы-
валась лишь на насилии (ßux), гражданско-политическая власть была
властью свободных над свободными, которая предполагала не только
4 Ibid. 1253b 2-3, 1260b 13-14, 1280b 34.
5 Ibid. 1255b 31ff.
100 Манфред Ридель
добровольное согласие подвластных, но и право (ôixrj), которое, соглас-
но Аристотелю, есть порядок (tàÇiç) гражданского общества6.
В этом контексте аристотелевский термин обретает свой фило-
софски-принципиальный смысл и нормативное значение, выходящее
за рамки исторически ограниченного самопонимания древнегрече-
ского города-государства. Полис был ттоХткг) KOivcovia, «гражданским
обществом» в смысле объединения свободных и равных (Koivarvia tcùv
èXeuâéQtov xal ôfioîtov)7, которое базировалось не на насилии и угнете-
нии, а на принципах права. Аристотель нормировал политический лек-
сикон своего времени, и благодаря этому сам термин обрел функцию,
нормирующую формы человеческого общества и власти: он позволял
отличать гражданское общество от всех прочих обществ, то есть опре-
делить его как то — впервые возникшее в истории вместе с полисом —
«общество», которое имело своим принципом человека как свободного
субъекта, а носителями власти имело граждан как равных между собой
субъектов. Аристотель выразил это в своей Политике в двух извест-
ных, но обычно неверно понимаемых постулатах, согласно которым
человек по природе своей есть «политическое существо» (ô civoqcottoç
(pi)o*£i ttoXitixov Çtpov), а полис в качестве ттоХпчкг) KOivarvia есть цель
(xéÀoç), то есть «норма» развития человеческого общества8.
Здесь же, однако, перед нами и граница аристотелевского понятия.
Отношение «природы» человека к его общественно-историческому
бытию в гражданском обществе полиса остается непроясненным,
потому что Аристотель эту природу всегда толковал исторически.
В его учении существовало фактически две формы общества и вла-
сти, которые в некоем совершенно неопределенном смысле являются
«природными», естественными: это отношения между господином
и рабом и отношения граждан между собой, то есть само гражданское
общество. Таким образом, Аристотелева попытка нормировать генезис
полиса потерпела в конечном счете неудачу из-за двойственности его
понятия «природы». С одной стороны, институт полиса представлял
собой воплощение человеческого общества и в этом качестве высту-
пал мерилом справедливости и несправедливости общества и власти:
«справедливым» представлялось Аристотелю именно такое обще-
ство, которое отвечало цели полиса. Но, с другой стороны, тот факт,
что основанное на «праве» (праве свободных и равных) гражданское
6 Aristoteles. Pol. 1253а 37-38.
7 Ibid. 1279а 21, 1328а 35 ff.
8 Ibid. 1252b 27 ff.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 101
общество само по себе еще базируется на «несправедливой» власти,
для Аристотеля еще отнюдь не заключал в себе никакой проблемы,
потому что вопросом о нормировании отношений господства и раб-
ства он не задавался и — в силу посылок своей теории политики
и экономики — не мог задаваться.
III. Латинская терминологическая традиция
III. 1. Поздняя Античность и раннехристианский период
Этот пробел в теории гражданского общества лег бременем на ис-
торию воздействия аристотелевского термина на лексикон европей-
ской политической философии, так что устранить его негативное
влияние можно только путем больших жертв и в ходе длительного
процесса критического анализа. Тем не менее критика была сосредото-
чена всегда вокруг одного и того же понятия, и в определенном смысле
можно сказать, что это же понятие само обеспечило возможности
своего расширенного применения или, по меньшей мере, не исклю-
чало таких возможностей. Речь идет о концепции аристократической
формы жизни, основанной на ограниченных свободах и правах: эта
концепция была описана Аристотелем, и в ней узнавали себя не толь-
ко древнеримская civitas доимператорского времени, но и дворянский
и городской мир средневековой Европы, и даже сословное общество
раннего Нового времени.
После того как греческие города-государства прекратили свое
существование, уступив место новым великим державам эллинисти-
ческого периода, предпосылки для дальнейшего существования ари-
стотелевского понятия, казалось, исчезли. В самом деле, насколько
можно судить по сохранившимся источникам, только в перипатети-
ческой школе оно было воспринято и доксографически передавалось
из поколения в поколение9. А космополитический этос стоиков, с одной
стороны, приватистский этос эпикурейской и скептической филосо-
фии — с другой, и, наконец, подъем христианства в позднеантичный
период — с третьей, обусловили этому понятию такое развитие, кото-
9 См. обзор экономики и политики в: Ioannes Stobaeus. Eclogarum physicarum
et ethicarum libri duo / Hrsg.C. Wachsmuth. Berlin, 1884. Bd. 2. S. 147, Zeilen 26 ff.;
S. 162, Zeile 26; Alexander von Aphrodisias. Scripta minora / Hrsg.I. Bruns. Berlin, 1892.
S. 147-148.
202 Манфред Ридель
рое взрывало установленные Аристотелем границы его применимости.
Если классическая греческая философия переносила порядок космоса
на полис, то эллинистическая мысль возвела сам космос в статус «еди-
ного» полиса, управляемого общим для богов и людей, существующим
«от природы» правом или законом (xoivoç vô^oç или cpûaei ôixaiov)10.
Это «естественное право» стоиков отличалось от «права» тех свобод-
ных и равных людей, которые «по природе» были объединены в полис
как тсоХткг) Koivœvia. Понятие «природа», которое у Аристотеля леги-
тимировало власть господина над рабом вместе со всем потестарным
порядком гражданского общества, теперь служило, наоборот, для того,
чтобы устранить разделение на господ и рабов, граждан и чужестран-
цев, греков и варваров11. Соответственно, стоики называли человека
уже не «политическим» (то есть гражданским), а «общественным» су-
ществом (Çtpov koivcdvikôv), а Эпикур интерпретировал право, отно-
сящееся к общественному организму (koivôv), как необходимое усло-
вие для некой взаимной «общности» между индивидами, о которой
ничего более подробного, правда, не сообщал12. Это явление наблю-
дается и в языке римского права, которое во многом заимствовало
данную терминологию. Если классическая греческая полисная теория
исключала из круга очерчиваемых ее понятиями явлений те племена,
народности или царства, которые были организованы не по образцу
гражданского общества, то у римлян сформировалось отдельное право
для «чужестранцев» — институт iusgentium. В нем стоическая идея все-
мирного гражданства эволюционировала в идею союза nationes и gentes
в рамках Римской империи, который потенциально распространялся
на «всех людей» (если они были свободными, а не рабами!) — «sive cives
Romanos, sive peregrinos»13.
10 Zenon по Diogenes Laertius. 7, 88; Chrysipp no Plutarch. De stoicorum repugnan-
tiis 9, 4 и Marcian. Dig. 1, 3, 2; См.: Cicero. Fin. 3, 19, 64; Leg. 1, 7, 23; Seneca. Epist. 95,
51 ff.; De otio 31, 32; Marc Aurel. 9, 9. См.: Reinhardt K. Kosmos und Sympathie. Mün-
chen, 1926. S. 178 ff.
11 Stoicorum veterum fragmenta / Hrsg. H. von Arnim. Leipzig, 1903. Bd. 3. No. 343,
349, 352, 353, 355; Diogenes Laertius. 6, 63; 72; 98; Plutarch. De Alexandri Magni fortuna
aut virtute. 1, 6; Seneca. Benef. 3, 29; Epist. 47; Epiktet. Dissertationes. 1, 13, 3.
12 Stoicorum veterum fragmenta. Bd. 3. No. 346,686; Epiktet. Dissert. 3,13,5; Seneca.
Clem. 1, 3, 2; Diogenes Laertius. 10, 151-152 (об Эпикуре).
13 Institutiones. 3, 93, цит. по: Voigt M. Das jus naturale, aequum et bonum und jus
gentium der Römer. Leipzig, 1856. Bd. 1. S. 403; дальнейшие доводы см.: Ibid. S. 399 ff.
Под homines в ius gentium не подразумеваются рабы, но, наоборот, институт раб-
ства толкуется прямо в соответствии с принципами ius gentium (Institutiones. 1,
2, 2). Только на основании естественного права (ius naturale) все люди свободны,
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 103
На такую почву легло пришедшее в античный мир христианство.
Важнейший переворот, который вызвала в политической сфере бла-
гая весть Нового Завета, следует, пожалуй, усматривать в том, что она
разрушила характерное для всего языческого полисного мира един-
ство гражданской и культовой общины. Совместные жертвоприно-
шения и празднества, почитание «богов-хранителей города»— все
это еще у Аристотеля входило составными частями в смысл понятия
ттоХткг] KOivcüvia14; это было утрачено задолго до христианизации, од-
нако только с распространением христианства и превращением его
в «церковь» возникли разделение и противопоставленность полиса,
или civitas, с одной стороны, и ecclesia — с другой. В связи с этим раз-
делением возникла идея двойного гражданства человека, которую Ав-
густин на излете Античности свел в историко-теологическое учение
о противостоящих друг другу civitas Dei и civitas terrena. В течение пер-
вых веков христианской эры это учение почти полностью вытеснило
и обрекло на забвение классическую политику и лежавшую в ее основе
языковую референтную систему.
У Августина термин «гражданское общество» (в латинизирован-
ной форме: societas avilis) встречается только в одном месте15, где речь
идет о вышеупомянутом единстве гражданской и культовой общины
в дохристианской Античности. В то же время большинство употреб-
ленных в Новом Завете античных политических терминов имели уже
не исходное свое значение, а аллегорически-мистическое. В этом, воз-
можно, наиболее четко проявился начавшийся уже в эллинистических
философских школах процесс смыслового опустошения этих понятий,
продолжившийся затем в патристической литературе16. Однако уже
в IV-V веках началось противоположно направленное движение, пред-
ставленное Лактанцием, Амвросием Медиоланским и, не в последнюю
очередь, тем же Августином, которые усиленно использовали поздне-
а право народов вводит разделение на слуг и свободных (Dig. 1,1, 4), и потому оно
ближе к праву гражданского общества (ius civile), чем к естественному праву.
14 Aristoteles. Pol. 1322b 18 ff., 1328b 11 ff.
15 Augustinus. De civ. Dei. 4, 32. О гражданском лексиконе Августина см.: Kam-
iah W. Christentum und Geschichtlichkeit. Stuttgart; Köln, 1951. S. 155 ff.
16 Обзор изменения значений политической терминологии при переходе
от эллинизма к христианству дают статьи Теологического словаря Нового Завета
Киттеля, прежде всего см.: ^ошос // Kittel G. Theologisches Wörterbuch zum Neuen
Testament. Stuttgart, 1967. Bd. 3. S. 789 ff.; см. также: ofroç // Ibid. 1966. Bd. 5. S. 122 ff.;
ПоАлс // Ibid. 1965. Bd. 6. S. 516 ff. В связи с этим см. также богатый материал объяс-
нения политической терминологии у Дюканжа (Dufresne du Cange Ch. Glossarium ad
scriptores mediae et infimae latiniatis. 3 vols. Paris, 1768).
104 Манфред Ридель
античную образовательную традицию и связали ее с миром библейско-
христианских представлений.
Это же, между прочим, относится и к систематическому построению
римского права, о котором еще пойдет речь ниже в связи с терминоло-
гическими пересечениями между ним и аристотелевской философией.
К исходу Античности положение церкви вновь стало «публичным»,
и это имело, во всяком случае, то следствие, что христианская обра-
зовательная традиция стала сильнее опираться на унаследованные
от греко-римского прошлого политические идеи и основные языковые
фигуры. В той мере, в какой это допускали десекуляризация и религи-
озная реинтерпретация политических понятий в раннем христианстве,
учителя церкви обновили античный фундамент теории Koivcovia, откуда
мы можем сделать вывод, что и христианское послание Нового Завета
не способно было навсегда взорвать классическое, традиционное по-
литическое понимание «гражданского общества».
111.2. Перевод на латинский язык
Тот факт, что понятие «гражданское общество» вновь вошло в лек-
сикон политической философии, связан преимущественно с рецепцией
Аристотеля в Средневековье. Именно с нее, а не с теории естественного
права XVII века началась новая история понятия «гражданское об-
щество». Хотя латинизированные варианты словосочетания тюХткг]
Koivcovia существовали в языке европейской учености еще со времен
Цицерона, все же в массовом порядке они вошли в языковой и по-
нятийный мир германо-романских народов только после перевода
Политики и Никомаховой этики в XIII-XIV веках и составленных за-
тем схоластических комментариев к ним. У Цицерона лоХпчкг] Koivcovia
переведено как societas avilis или communitas avilis17. Если говорить
о тонкостях перевода с греческого на латынь, то прежде всего бро-
сается в глаза, что слово Koivcovia можно было перевести и другими
словами кроме societas и communitas: communication communio, coetus.
Вильгельм из Мёрбеке, первый средневековый переводчик Политики
(1261), использовал всегда слова communitas либо communicatio avilis.
Этим, возможно, объясняется предпочтение, отдаваемое этим поня-
тиям в комментариях Альберта Великого и Фомы Аквинского, осно-
ванных на латинском тексте Вильгельма из Мёрбеке. Помимо этого
7См.: Cicero. Rep. I, 49; Fin. 3, 66; Nat. deor. 2, 78; De orat. 2, 68; Leg. 1, 62.
Общество у гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 105
слова Фоме были известны такие обороты, как societas politica, societas
publica и, наконец, societas avilis. Этот вариант перевода греческого сло-
восочетания первым использовал Цицерон, а в позднейшей европей-
ской литературной традиции он утвердился, по всей видимости, после
переводов, выполненных в XV-XVI веках гуманистами. Возглавляет
их список латинское издание Политики^ осуществленное Леонардо
Бруни (1438) и пользовавшееся большим успехом у читателей. Обо-
роты, использовавшиеся Вильгельмом из Мёрбеке, показались Бру-
ни «абсурдными» и варварскими18. В XVII веке выражения societas
avilis^ civil society\ société civile^ società civile встречались одинаково часто
как у сторонников, так и у оппонентов Аристотеля: это позволяет
сделать вывод, что более новый перевод постепенно вытеснял уже
существовавшие как «более старые».
В связи с этими проблемами перевода для нас важна двоякая си-
нонимия между словами avilis и politicus, с одной стороны, и словами
societas и communitas — с другой. Третий важный момент — сохранение
аристотелевской формулы, отождествлявшей 7tôXiç с тюХткт] Koivwvia.
Так, например, в начале XIV века Иаков из Витербо писал: «Hamm
autem communitatum seu societatum institutio ex ipsa hominum naturali
inclinatione processit ut Philosophus ostendit I. Politicorum»19 {Перевод:
«Установление этих общностей, или обществ, происходит из самой есте-
ственной человеческой наклонности, как показывает Философ в первой
книге Политики».) Здесь отождествляются communitas и societasy a уже
у Альберта Великого наблюдается синонимическое употребление слов
avilis и politicus; в его комментарии к Политике Аристотеля говорится:
«В числе присущих человеку по природе вещей есть государство и граж-
данское, или политическое, общение»20. Синонимичность латинских
прилагательных civilis и politicus объясняется заимствованием грече-
ских терминов. Цицерон первым заговорил о том «месте в философии,
которое, нам следует называть гражданским, по гречески — ttoàitikôv»21.
18 Bruni L. De interpretatione recta. II // Viti P. Opère Letterarie e politiche di Leonar-
do Bruni. Torino, 1996. P. 150-193. См. также: Aristoteles. Aristotelis in libros Politico-
rum prooemium // Idem. Opera / Ed. J. Mantinus. Venezia, 1562. T. 3. P. 225-226.
19 Jacques de Viterbe. De regimine christiano (1301-1302) / Éd. H. X. Arguillière. Pa-
ris, 1926. P. 91.
20 «De numéro eorum quae sunt naturalia homini, civitas est, et communicatio civi-
lis, sive politica». — Albertus Magnus. Commentarii in octo libros Politicorum Aristotelis
1,1. Opera. Paris, 1891. T. 8. P. 6.
21 «locum in philosophia, quern civilem recte appellaturi videmur, Graeci nokixi-
Kov». — Cicero. Fin. 4, 5. См. также: Ibid. 5, 66; Idem. Epist. ad Atticum. 6,1.
106 Манфред Ридель
Для римлянина avilis— это то, что отличает гражданина (civis) в каче-
стве члена civitas Romana, a philosophia civilis — это политика, составная
часть классической греческой философии. Эти языковые факты перево-
да необходимо учитывать для понимания того, что означало в то время
понятие «гражданское общество». А если окинуть взглядом историю
этого понятия в Новое время, то можно сказать, что ему неведома
не только современная, существующая с конца XVIII века разница меж-
ду «государством» {civitas, res publica) и обществом (societas, societas
civilis, populus), но и постулированная несколько позже разница между
обществом (societas) и общностью (communitas) или «товариществом»
( Genossenschaft).
III.3. Толкование понятия в схоластике периода расцвета
Многое для понимания судьбы этого понятия дает нам история
рецепции аристотелевской терминологии схоластикой XIII-XIV веков.
Альберт Великий и Фома Аквинский соединили это понятие с библей-
ско-христианским содержанием, с одной стороны, и с определенными
юридическими и политическими элементами средневековой городской
жизни — с другой. В соответствии с теологическим различением между
Божественными и человеческими законами, структура политической
философии в схоластике была выстроена вокруг двух полюсов: один
из них— это гражданское общество (communitas civilis), понимавшееся
как «мирское», а другой — надмирная общность в Боге (communitas
divina), трансцендентная по отношению ко всем человеческим уста-
новлениям и, в свою очередь, разделявшаяся Фомой на два варианта —
существующий и будущий:
Устройство общности, которой управляет человеческий закон, от-
личается от устройства общности, управляемой законом Божественным:
человеческий закон управляет гражданским обществом, то есть общно-
стью людей между собой [...] А общность, управляемая Божественным
законом, есть общность людей и Бога в этой или будущей жизни22.
22 «Est autem alius modus communitatis ad quam ordinatur lex humana, et ad quam
ordinatur lex divina. Lex enim humana ordinatur ad communitatem civilem, quae est
hominum ad invicem [...] Sed communitas ad quam ordinat lex divina, est hominum ac
Deum vel in praesenti, vel in futura vita». — Thomas Aquinas. Summa theologica. 1, 2,
qu. 100, art. 2c. См. тоже qu. 100, art. 5 («republica sub Deo».)
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 107
Таким образом, хотя классическая гражданская община утратила
благодаря христианству свою историческую ситуационную обуслов-
ленность, у Фомы Аквинского она вновь предстала систематической
референтной точкой для верующих— граждан Града Божьего (civitas
Dei, res publica sub Deo). В силу своей трансцендентальности она была
(в качестве ecclesia visibilis et invisibilis) выше гражданской общины Ари-
стотеля, но ее историческая имманентность при этом не нарушилась.
С тех пор она стала занимать определенное место в выстроенной Фо-
мой иерархии общественных форм, отличаясь от расположенной ниже
(как и у Аристотеля) «домашней» общности и от расположенной выше
«Божественной» (соответствовавшей civitas Dei Августина). Поэтому
в своем комментарии к Аристотелю Фома называл разные формы
Koivœvia «diversas communicationes», причем перед communicatio politica
у него шли «природная» и «домашняя» общности, а выше ее стояла
«божественная», которая, в свою очередь, воплощалась в церкви:
Ибо общность природная есть та, в соответствии с которой объ-
единяются в естественный род, и на этой общности основывается
дружба отца и сына и других кровных родственников. Другая общ-
ность — хозяйственная, в соответствии с которой люди объединяются
друг с другом в домашних делах. Еще одна общность — политическая,
в соответствии с которой люди общаются со своими согражданами.
Четвертая общность— Божественная, в соответствии с которой все
люди объединяются в едином теле Церкви действием либо силой23.
Этому соответствует еще одно — выходящее за границы аристо-
телевского определения понятий — разделение, которое предпринял
в данном случае Фома Аквинский: это различение моментов вечного
и временного (perpetuum et temporale) в общественной жизни людей.
В качестве «вечного общества» (societas perpétua) Фома соотносил
гражданское общество с ограниченной во времени жизнью человека
в целом («ad totum tempus vitae hominis»), и это означало для него —
с «пребыванием» человека в «граде» (mansio civitatis). Эта морально-
23 «Est enim communicatio alia quidem naturalis, secundum quod in naturali origine
aliqui communicant; et in ista communicatione fundatur amicitia patris et filii et aliorum
consanguineorum. Alia vero communicatio est oeconomica, secundum quam homines
sibi in domesticis officiis communicant. Alia vero communicatio est politica, secundum
quam homines ad concives suos communicat. Quarta communicatio est divina, secun-
dum quam omnes homines communicant in uno corpore Ecclesiae vel actu vel potenti-
al». — Idem. Super libros sententiarum. 3, 29, 6.
108 Манфред Ридель
политическая форма жизни рассматривалась уже не только природ-
но-телеологически (пребывание во граде необходимо для завершения
человеческого бытия), но мыслилась вместе с конечностью гражданской
жизни и ее несопоставимостью с жизнью Божественной. Аристотель
был релятивирован Августином, полисная идея Политики— проти-
вопоставлением civitas Dei и civitas terrena. He затрагивавшееся вре-
менем бытие античного города было ограничено временным земным
бытием средневековых христиан-горожан, и в этом Аквинату виделось
аристотелевское «гражданское общество». Societas publica sive perpétua
обозначалась понятием societas political
To вечное, чем связано некоторое множество, или даже двое
или трое, а также те, кто представляет собой граждан какого-либо
государства, входят в вечное общество, так как пребывание человека
в граде относится ко всей человеческой жизни, и это и есть полити-
ческое общество24.
IV. Civitas и societas civilis в естественном праве
Нового времени
Схоластическое понятие гражданского общества в форме, рекон-
струированной Альбертом Великим и Фомой Аквинским, сохраняло
свои позиции до XVIII века. Такой долгий срок его действия связан,
естественно, с тем, что мы имеем дело с языком, на котором создава-
лась европейская схоластическая философия, и этот язык привязан
к определенным внешним формам, в которых он транслировался. Од-
нако этот язык — больше, чем просто терминология некоего закрепив-
шегося схоластического, образовательного знания; будучи составной
частью заложенной Аристотелем традиции, этот язык исторически
принадлежал европейскому обществу старого порядка, чье потестар-
ное и политическое устройство он выражал присущими ему понятий-
ными средствами. Аристотелианско-схоластический язык не испытал
релятивирования своих терминов под воздействием философии ис-
тории или социальной теории, равно как ему полностью неведомо
24 «Illud enim, ad quod aliqua multitudo, vel et iam duo, vel très obligantur, quan-
doque est perpetuum, sicut Uli qui efficiuntur alicujus civitatis cives perpetuam societa-
tem ineunt: quia mansio civitatis eligitur ad totum tempus vitae hominis, et haec est so-
cietas politica». — Thomas Aquinas. Contra impugnantes Dei cultum et religionem. 3.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 109
было и нормирование политического лексикона в рамках основанного
на априористских принципах учения о естественном праве. Здесь перед
нами политическая философия в том облике, который она приняла
у Аристотеля и в котором она на протяжении столетий оставалась
теорией общественно-исторического мира, где природа и история че-
ловека сходились в гражданском обществе, мыслившемся в принципе
как неизменное.
IV.L Реформация: Лютер, Меланхтон, Кальвин
Несмотря на то что деятели Реформации критиковали схоластиче-
ское аристотелианство, они тоже не ставили под вопрос неизменный
характер структуры общества и обслуживавшей эту структуру тер-
минологии. Скорее наоборот, некоторые их базовые представления,
которые легко согласовывались с аристотелианством, дополнительно
способствовали такой неизменности. Это в особенности относится
к учению Лютера и Меланхтона о трех сословиях и к нормирующей
функции этого учения по отношению к комплексу общество — пра-
во — власть. «Право» у Лютера означало «мирское правление» в самом
общем смысле, «политию», власть в стране и в городе, понималось
как человеческое правительство в status politicus, правление «властей
предержащих» (Obrigkeiten) по отношению к подданным25. Люди во-
обще имели свое происхождение в «доме», в домохозяйстве, в упоря-
доченной согласно нормам «домашнего права» (Hausrecht) иерархии
родителей, детей и челяди. А над обоими «мирскими» правлениями
высилось «духовное» — церковь, ecclesia, которая, как говорил Лютер,
получала от дома «людей», а от града, от «политии» — защиту и по-
кровительство:
Гласит Псалом 127, что на земле есть только два материальных
(leiblich) правления, град и дом: «Если Господь не созиждет дома». А так-
же: «Если Господь не охранит города». Первое — домохозяйство, оттуда
25 Luther M. Predigten über das 5. Buch Mose // Idem. Werke. Kritische Gesamtaus-
gabe. Weimar, 1903. Bd. 28. S. 543: «'Право' есть мирское правление, земское пра-
во, городское право, по которому должны править бургомистры и князья в делах
внешних». Понятие «внешние дела» («Eusserliche dinge») опирается на понятие
права, лежащее в основе трехчастной схемы общества, и относится ко всей сово-
купности мирских юридических отношений. См.: Beyer H. W. Luther und das Recht.
München, 1935.
ПО Манфред Ридель
происходят люди. Второе — правление града, это страна, люди, князья
и господа (что мы называем светскими властями). Это значит— все
даваемое, ребенок, имущество, деньги, скот, и так далее [...] Затем идет
третье, собственный дом и град Бога, это есть церковь, она должна
получать из дома людей, из города — защиту и покровительство26.
Лекция о Книге Бытия 1534-1535 годов, в которой содержится
в наиболее развернутом виде учение Лютера о трех сословиях, позво-
ляет сделать вывод, что перед нами определенная ученая топология,
тесно связанная со схоластической традицией и более древняя, нежели
ее систематизация в идеях Реформации27.
Однако главное значение в Лютеровой картине общества имела его
теология, а не традиционная моральная философия, подкрепленная
теорией естественного права. В отличие от античной проблемы про-
исхождения общества и власти, сформулированной, например, в пер-
вой книге Аристотелевой Политики или в софистических и стоических
размышлениях об изначальном состоянии человека, у Лютера «начало»
всякого мирского порядка— домашнего, политического и церковно-
го — содержится в повествовании о сотворении мира, а это значит,
что он установлен непосредственно Богом. Поэтому из учения о трех
сословиях выпадала как Аристотелева теория общества, так и схола-
стическая идея perfectio, так что применявшееся Лютером в этих лек-
26 «Also sagt Psalm 127, das auff erden allein zwey leiblich regiment sind, Stad und
Haus: 'Wo der Herr das Haus nicht bauet'. Item: 'Wo der Herr die Stad nicht behütet'.
Das erst ist Haushalten, daraus komen Leute. Das ander ist Stad regirn, das ist Land,
leute, Fürsten und Herrn (das wir die weltliche Oberkeit heissen). Das ist alles geben,
kind, gut, geld, thier etc. [... ] Darnach kömpt das dritte, Gottes eigen Haus und Stad,
das ist die Kirche, die mus aus dem Hause Personen, aus der Stad schütz und Schirm
haben». — Luther M. Von den Konziliis und Kirchen // Idem. Werke. 1914. Bd. 50. S. 652.
Лютер называет их также «тремя иерархиями, упорядоченными Богом», добавляя
при этом: «а других нам и не надо, нам и так более чем достаточно, чтобы в этих
трех нам жить праведно, наперекор дьяволу» (Ibid.). От этих трех потестарных
сословий отличаются сословия профессиональные— status или ordines в узком
смысле. Интересно употребленное здесь слово stad, которое как бы стоит между
словами «государство» {Staat), «сословие» {Stand) и «город» {Stadt), означая одно-
временно civitas, politia, status и ordopoliticus {мирское правление, Weltlich Regiment).
О трехчастной схеме общества см.: Eiert W. Morphologie des Luthertums. München,
1932. Bd. 2. S. 49 ff.
27 См.: Eiert W. Morphologie. Bd. 2. S. 52 ff.; Troeltsch E. Die Soziallehren der christ-
lichen Kirchen und Gruppen. Tübingen, 1911. S. 522 ff. Лютер тем самым продолжает
восходящее к Платону средневековое разделение populus christianus на status ecclesi-
asticus, politicus и oeconomicus, с чем согласуется то, что лютерова экономика явля-
ется традиционно аристотелианской.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 111
циях понятие гражданского общества подразумевало человека, с одной
стороны, как гражданина, но, с другой стороны, это его состояние по-
нималось не как атрибут «естественного» совершенства человеческого
бытия, но как созданное и установленное по воле Творца:
Ранее было сказано, что во всяком управлении следует оглядывать-
ся на Божественный порядок и волю, и то же самое учение предлагается
нам и здесь, а именно: Бог по своему единоличному замыслу захотел,
чтобы в этой жизни были «маски», или «персоны», то есть сословия
и уровни гражданского общества28.
Фон здесь образовывало реформаторское учение о двух царствах—
духовном и мирском, — наиболее четко сформулированное в ранних
трудах Лютера29. Поэтому заимствованное из ученого лексикона по-
нятие societas civilis носило, скорее, характер политической метафо-
ры, с помощью которой Лютер описывал «мирское» бытие человека,
рассматривавшееся им как материально-телесное, то есть с позиций
теологии истории, а не моральной философии или естественного права.
В отличие от Лютера у Меланхтона это понятие вновь получило
свой морально-философский фундамент и традиционно-политиче-
ское значение: оба этих момента связаны были с повторным обраще-
нием лидеров Реформации к Аристотелю. Очень показателен в этом
отношении комментарий Меланхтона к Политике, который начина-
ется с традиционного разграничения политики и этики. В то время
как этика, по словам автора, толкует о «приватных» нравах («sicut
Ethica de privatis moribus disputant»), предметом политики является
гражданское общество, обязанности людей по отношению к нему
и естественная природа возникновения этого общества («ita politica
disputant de societate civili, et officiis ad societatem pertinentibus, et causas
ex natura ducit»)30. В данном случае, особенно по экспозиции к пер-
28 «Antea dictum est in omni gubernatione respiciendum esse ad ordinationem et
voluntatem Dei, et eadem doctrina nobis hoc in loco proponitur et commendatur, quod
singulari consilio voluerit Deus esse in hac vita istas larvas sive personas, hoc est, ordines
et gradus civilis societatis». — Luther M. Vorlesungen über l. Mose (1535-1545) // Idem.
Werke. 1915. Bd. 44. S. 440.
29 Luther M. An den christlichen Adel deutscher Nation (1520); Idem. Von weltlicher
Obrigkeit (1523); см.: Törnvall G. Geistliches und weltliches Regiment bei Luther. Mün-
chen, 1947; Bornkamm H. Luthers Lehre von den zwei Reichen im Zusammenhang seiner
Theologie. Gütersloh, 1958.
30 Melanchthon Ph. Comentarii in Politica Aristotelis // Corpus reformatorum (далее:
CR) / Hrsg. J. W. Baum u.a. Halle, 1850. Bd. 16. S. 421 ff.
112 Манфред Ридель
вой книге Аристотелевой Политики, можно видеть, в какой мере
господствующая у Меланхтона теория общества испытала влияние
Аристотеля и стойко-гуманистической традиции и в какой мере по-
нятие гражданского общества зависимо от традиционного слово-
употребления31. И, наконец, из комментариев к Никомаховой этике
становится видна вся Philosophie, moralis Меланхтона, которая уже
даже по названию своему связана с прежней морально-философ-
ской традицией и которой суждено было оказать большое влияние
на протестантские университеты и школы. Здесь, в переплетении
с многочисленными цитатами из Аристотеля и Цицерона, намечены
подступы к естественно-правовому обоснованию понятия общества
(«.. .движущей причиной является склонность, или стремление чело-
веческой природы к общественной жизни»), которые непосредствен-
но противопоставлены теологическим обоснованиям («Богу угодно
объединение»)32. Выступая против аристотелианско-схоластической
аргументации, основанной на «законе природы» (lex naturae) и чело-
веческом разуме {ratio), Меланхтон в Loci theologici разъяснял, что ис-
тинной причиной гражданского общества является Бог:
Хотя это суждение и верно, однако его недостаточно для объяс-
нения причины гражданского общества или власти. Ибо одними толь-
ко решениями людей и человеческими силами невозможно удержать
ни справедливые законы, ни гражданское общество. Будем знать, таким
образом, что этот порядок установлен по гласу Божьему, одобрен и по-
истине Богом поддерживается33.
31 Melanchthon Ph. Comentarii in Politica Aristotelis. S. 423-424, 435. Одновре-
менно приобретают одинаковый статус civitas и societas: «Finis omnium civium est
publica utilitas seu, ut dicam clarius, tranquillitas vel incolumitas publici status» (Ibid.
S. 435). — (Перевод: «Целью всех граждан является общественная польза, или,
чтобы выразиться яснее, спокойствие или невредимость общественного состоя-
ния») — здесь status publicus, соответствует в других местах (CR. 1854. Bd. 21. S. 549,
992 ff., 1009) status civilis и, соответственно, politicus. См. также колебания «societas
avilis seu imperium» (Ibid. S. 991) и «status civilis seu Imperium» (Ibid. S. 992).
32 «causa efficiens est declinatio, seu iudicium naturae humanae ad collendam so-
cietatem»; «vult Deus esse consociationem». — Melanchthon Ph. Philosophiae moralis
epitome // CR. Bd. 16. S. 159 ff.; Idem. Grammatica Graeca // Ibid. 1854. Bd. 20. S. 152.
См. истолкование в: Eiert W. Morphologie. Bd. 2. S. 29 ff, 308 ff.
33 «Etsi vera est haec sententia, tarnen nondum satis de causa civilis societatis seu im-
periorum dixit. Nam solis humanis consiliis et viribus nequaquam retineri honestae leges
et civilis societas possunt. Sciamus ergo voce Dei institutum esse hunc ordinem et com-
probatum et vere ab eo iuvari». — Melanchthon Ph. Loci theologici // CR. Bd. 21. S. 991.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 113
«Закон природы» еще не есть закон профанного естественно-
правового разума, он основывается на Моисеевом законе, который,
хоть и был дан Богом только одному народу, представляет собой сви-
детельство Его воли относительно политической жизни вообще. И,
как человеческий разум и Божественная воля связаны друг с другом,
точно так же, в соответствии с христианской морально-теологической
традицией, Моисеев закон и «природа» — понимаемая как моральный
закон — образуют единство, которое, согласно Меланхтону, лежит в ос-
нове гражданского общества, служа его «порядком»:
Свидетельство этому— весь закон Моисеев, который хотя и был
установлен для одного народа, однако является свидетельством того,
что эта общественная жизнь установлена по воле Бога. А само устрой-
ство гражданского общества, если его правильно понимать, и есть закон
нравственный34.
В представлении Меланхтона и в раннепротестантской этике с за-
конами и с формами жизни в «политике» связывалась вторая скрижаль
декалога, в то время как первая относилась к духовной сфере церкви.
Подобным же образом разделение на духовный и мирской «порядок»
(ordo ecdesiasticus — ordo avilis sive politicus)35 проводилось у Кальвина,
Цвингли и Буцера. Меланхтон же идет дальше этого разделения по-
стольку, поскольку он, под влиянием гуманистического образования
XVI века, был склонен придавать философским моральным учениям
Античности, Этике и Политике, большее значение, чем остальные
34 «De hac voce manifestum testimonium est tota lex Moysi, quae etsi uni populo
proposita est, tamen testimonium est voluntatis Dei de hac vita politica. Est autem Lex
moralis, ille ipse ordo societatis civilis, si dextre intelligatur». — Ibid.
35 См. среди проч.: Calvin J. Institution de la religion chrétienne. 3,19, 15. Opera //
CR. 1865. Bd. 31. S. 358 (regnum spirituelle— regnum politicum); Zwingli U. De vera et
falsa religione commentaries // Ibid. 1914. Bd. 90. S. 867 (civitas— eedesia, vita civita-
tis— vita eedesiae Christianae); Bucer M. Das Ym Selbs niemant sonder anderen leben
soll, und wie der mensch dahyn kommen mög // Idem. Opera. Ser. 1: Deutsche Schrif-
ten. Gütersloh, 1961. Bd. 1. S. 57-58 (божий «порядок»— человеческая «политика».)
См.: Bohatec J. Calvins Lehre von Staat und Kirche. Breslau, 1937; Farner A. Die Leh-
re von Staat und Kirche bei Zwingli. Tübingen, 1930. Относительно Буцера, который
вместе с Меланхтоном в наибольшей степени находился под влиянием гуманизма,
см.: Koch К. Studium Pietatis. Martin Bucer als Ethiker. Neukirchen, 1962. Societas civilis
в подобном контексте обнаруживается только у Кальвина: «Neque [...] tantum civi-
lis societas sumus, sed insiti in Christi corpus, alii sumus vere aliorum membra». [Толко-
вание первого послания к Коринфянам (1 Кор. 12:26)]. — Calvin J. Opera // CR. 1892.
Bd. 77. S. 501); BonatecJ. Calvins Lehre. S. 628-629.
114 Манфред Ридель
деятели Реформации. Теологический фундамент, с его точки зрения,
включает в себя и морально-философское оправдание ordo politicus,
а оно, в свою очередь, объясняет тот этико-политический ранг и то об-
щественное положение, которое получает понятие societas civilis.
У Меланхтона в одной фразе сказано, что «гражданское общество
следует поддерживать: гражданское общество не может сохраняться
без управления»36.
IV.2. Философия Нового времени и политика:
Бэкон, Гоббс, Боден
Свой неизменный характер, теснейшим образом связанный с ари-
стотелевым понятием и историей его рецепции в языке, изучаемый
термин сохранил и в тех течениях политической философии Нового
времени, которые постепенно эмансипировались от схоластической
философии. Это относится, например, к Фрэнсису Бэкону, который на-
ряду с аристотелевой логикой пытался реформировать и политику, до-
полняя ее учением об общении (de conversationé) и о делах {de negotiis),
отсутствовавшим в традиционной аристотелевской концепции. Субъ-
36 «societas civilis est colenda: societas civilis non potest sine imperio retineri». — Me-
lanchthon Ph. Commentarii // Corpus Reformatorum. Bd. 16. S. 424. О единстве тео-
логических и морально-философских оснований см.: CR. Bd. 21. Р. 999: «Postquam
igitur salis ostensum est politicum ordinem esse rem bonam et Deo placentem, adiiciam
aliquod régulas utiles ad pacem et ad allendam reverentiam in bonis mentibus erga magis-
tratus et Universum ordinem civilis societatis, quae certe digna est bonis ingénus et cum
refertur ad gloriam Dei, cultus est gratus Deo». — (Перевод: «После того как в доста-
точной степени показано, что общественный порядок есть вещь хорошая и угодная
Богу, добавлю некоторые правила, полезные для мирного существования, а так-
же помогающие взрастить в праведных умах почтение по отношению к властям
и всему устройству гражданского общества, которое, конечно, приличествует бла-
гим умам и, так как направлено во славу Божью, почитается как угодное Богу».)
См.: Ibid. S. 984, взаимопереход понятий ecclesia, oeconomia vLpolitia, разделение ко-
торых для Меланхтона, в противоположность Лютеру, играет подчиненную роль:
«Hactenus Ecclesiam descripsi ас recitavi [...] Nunc quia necesse est earn inter homines
vivere in oeconomiis, politiis, imperiis, ubi vult Deus audiri confessionem verae doctrinae
imo ubi colligit sibi Ecclesiam, collocanda est in oeconomiis et societate civili, et docenda,
quid de coniugio et de imperiis sentiendum sit». — (Перевод: «До сих пор я писал и го-
ворил о Церкви [...] Теперь, так как Церкви среди людей необходимо проживать
в хозяйственной, общественной и государственной жизни, где Бог хочет, чтобы
было услышано истинное учение и где он и собирает себе Церковь, ее необходи-
мо поместить в хозяйственной жизни и в гражданском обществе, а также обучать
тому, как следует мыслить о браке и о государстве».)
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 115
ект в ней, впрочем, оставался все тот же — гражданское общество, ко-
торому люди обязаны «благами», разбираемыми в этом учении («bona
quae ex societate civili homines sibi parare expetunt»)37. Среди дисциплин,
которые могли бы дополнить политику в более узком понимании, Бэ-
кон называл, кроме этого, еще учение о расширении пределов державы
(«de proferendis finibus imperii») и учение о всеобщей справедливости
или об истоках права («de justitia universali, sive de fontibus juris».) Вве-
дение первой дисциплины связано с тем специфическим для Нового
времени понятием о политике, которое после Макиавелли и его шко-
лы ассоциировалось со словосочетанием «государственный интерес»
(ragione di stato): это техника обретения политической власти, сохране-
ния, увеличения и расширения «силы» абсолютистского государства.
Этому понятию о политике Бэкон противопоставлял учение о спра-
ведливости, которая имеет своим ориентиром не «силу», а «закон».
Здесь наметилась оппозиция между политикой (в названном выше
смысле слова) и естественным правом, и для дальнейшего развития
изучаемого понятия это имело огромные последствия. В «societate
civili, — говорится у Бэкона, — aut lex aut vis valet»: в гражданском
обществе действует либо закон, либо насилие38. Это положение прямо
противоречит классической теории понятия гражданского общества,
согласно которой оно определяется тем, что в нем царят как насилие,
так и закон. Закон образует с теорией гражданского общества единство
постольку, поскольку это общество само легитимировано «естествен-
ным» (в соответствии со схоластическим взглядом — Божественным)
законом, или правом, которое властитель и народ обязаны в своих
действиях соблюдать.
Хотя средневековая схоластическая философия, оправдывавшая
фундаментальные политические понятия ссылкой на lex naturalis и при-
частность к lex aeterna, готовила дорогу к юридической акцентуации
гражданского общества, на этой стадии политика и естественное пра-
во еще постоянно перетекали друг в друга. Только в XVII веке, после
того как с возникновением новой концепции политической филосо-
фии и с оформлением не-телеологического понятия природы в гали-
леевой физике основания этого учения сделались неубедительными,
единая прежде теория политики распалась на две части, из которых
одна представляла собой по преимуществу учение о высшей власти,
37Bacon F. De dignitate et augmentis scientiarum. 8,1. London, 1623 («...блага, ко-
торых люди требуют для себя от гражданского общества».)
38 Ibid. 8, 3 (Tractatus de justitia universali sive de fontibus juris. Aphorismos I).
Манфред Ридель
или «суверенитете», тогда как другая выводила политические понятия
из принципов естественного права.
Такова ситуация, в которой оказалась политическая философия
после Макиавелли, Бодена и Гоббса. Если Боден придерживался тер-
мина «гражданское общество», то Макиавелли вместо него употреблял
менее четко дефинированное выражение «гражданская жизнь» (vivere
civile, politico)39. Боден исходил из того, что гражданское общество
{civitas, societas civilis) обретает политическую организационную фор-
му (respublica, république) только благодаря такому признаку, как выс-
шая власть (summa potestas, maiestas, puissance souveraine). С введением
этой категории в политическую философию Нового времени отноше-
ние гражданского общества и политической власти суверена в корне
меняется. Вместо гражданского общества, основывающегося на идее
равенства властвующих и подвластных в их качестве «граждан», теперь
в центре нового понимания стояла обусловленная той самой puissance
souveraine эффективность «правления», которое постепенно начина-
ло выделяться в самостоятельную сферу «государства». Обладание
puissance souveraine юридически и политически отделяло «государ-
ство» от профессиональных корпораций, организаций и общин. Теперь
«государство» образовывало уже не «гражданское», а «управляемое»
общество, терминологически отличающееся от того, «гражданского»
в более узком смысле, слова: «Семья — это естественное сообщество,
коллегия— гражданское сообщество, а республика отличается тем,
что это сообщество, управляемое суверенной властью»40.
Так Боден артикулировал те элементы, на взаимодействии кото-
рых отныне суждено было строиться истории понятия «гражданское
общество» как в профанных теориях, основанных на идее естествен-
ного права, так и в абсолютистских политических теориях XVII века.
Следует, однако, подчеркнуть, что названные структурные сдвиги нача-
лись сперва в периферийных точках и еще не охватывали внутреннюю
структуру понятия. Статика и динамика в его устоях переходили друг
в друга: это соответствовало, не в последнюю очередь, политической
ситуации эпохи, когда эмансипация от аристотелианства пробивала
себе дорогу лишь очень постепенно, так как этот процесс во многом
тормозила схоластическая философия, снова консолидировавшаяся
39 Machiavelli N. Discorsi sopra la Prima Deçà di Tito Livio. I, 3. 6. 18. 49. Roma,
1531.
40 «La famille est une communité naturelle, le Collège est une communité civile, la
République a cela d avantage, que c'est une communité gouvernée par puissance souverai-
ne». — Bodin /. Les six livres de la république. 3, 7. Paris, 1583. P. 474.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 117
в XVI веке. При таком видении ситуации не покажется случайностью,
что для Бодена разделение «гражданского» и «управляемого» обще-
ства не находило своего продолжения в разделении «государства»
и «общества». Здесь он продолжал говорить на языке традиционной
политической философии. В латинском варианте своего основного по-
литического труда о «государстве», которое он все еще понимал как res
publica, Боден писал: «Ибо государство есть гражданское общество,
которое может существовать само по себе без объединений и общин,
но не без семьи»41.
В то время как у Бодена релятивирование аристотелева понятия
гражданского общества было выражено еще нечетко и противоречиво,
Гоббс порвал с более или менее традиционной посылкой, согласно ко-
торой «суверенная» власть правителя, сконденсированная в «государ-
стве», состоит в непосредственных политических отношениях со сферой
гражданского общества. При этом Гоббс тоже поначалу не имел вполне
ясного представления о потенциальных применениях новой доктри-
ны о суверенитете. Поэтому в своем первом политическом трактате,
Elements of Law (1640), он просто перенял у своих предшественников
традиционное толкование civitas как societas avilis. Здесь «гражданское
общество» выступало как термин, известный и в обиходном, и в уче-
ном языке эпохи; его происхождение из классической политической
философии еще совершенно не представляло собой никакой проблемы
и без всяких трудностей могло быть идентифицировано с конструктом
«договора», столь любимым Гоббсом:
Устроенный так союз — это и есть то, что сейчас называют поли-
тическим телом или гражданским обществом; греки же называют его
полисом, то есть городом, каковой можно определить как множество
людей, объединенное в одну личность общей властью ради мира, без-
опасности и общего блага42.
Идея соглашения, составляющая важнейший элемент в дефиниции
суверенного политического тела, понималась тогда еще не в смысле
41 «Est enim res publica civilis societas, quae sine collegiis, et corporibus stare per se
potest, sine familia non potest». — Idem. De republica libri sex. Frankfurt, 1597. P. 521.
42 «This union so made, is that which men call now-a-days a Body Politic or civil
society; and the Greeks call it ttôXiç that is to say, a city, which may be defined to be a
multitude of men, united as one person by a common power, for their common peace,
defence and benefit». — Hobbes Th. The Elements of Law, Natural and Politic (1640). 1,
19, 8. London, 1650.
Манфред Ридель
«фикции», а, как и везде в новой теории естественного права, нагляд-
но-реально: субъектом государственного тела представлялась «масса
людей». Не без основания Гоббс ссылался на принятые в языковом
обиходе его времени выражения и, без тени полемики, на понятие
«полис» в греческой философии.
В De cive (1642) конструкт договора выглядит уже принципиально
иначе: идею соглашения Гоббс стал сам рассматривать как фикцию43.
Государство (civitas) понималось им теперь не как «масса людей», об-
щей принудительной силой объединенная в одну личность: личность
как обладательница высшей власти (summum imperium, summa potestas)
стала репрезентировать само объединение. «Такое объединение называ-
ется государством или гражданским обществом или даже гражданской
личностью»44. Зафиксированная в таком виде формула тождества (civitas
= societas civilis) при ближайшем рассмотрении оказывается столь же
фиктивной, как и идея единства воли, на которой она основывалась.
Societas civilis была persona civilis, потому что сама по себе она не об-
ладала единством. В силу естественного права индивидуальной воли
распространяться на саму себя, согласно посылкам теории договора,
воля всех отделена от воплощенного в гражданском обществе единства
воли; из-за этого здесь была необходима высшая власть, принуждавшая
к этому единству. Эта власть обеспечивала фиктивной личности, репре-
зентирующей единство civitas, ту реальность, которая прежде гаранти-
ровалась гражданским обществом в смысле потестарно-корпоративного
соглашения свободных домохозяев, которое помышлял и Воден. Логиче-
ским следствием этого подхода стало то, что в Левиафане Гоббс понятие
societas civilis уже полностью исключил из дефиниции civitas. Формула
тождественности не упоминалась не только потому, что persona гораз-
до четче выражала единство civitas, но и потому, что благодаря связи
с summa potestas оно полностью перемещалось в ту сферу, где поли-
тическое устройство гражданского общества институционализируется
в современное «государство». Суверенитет, который еще Воден понимал
в основном как суверенитет властителя, эволюционировал в суверени-
тет «государства», а «гражданская» личность— в «государственную»
43Hobbes Th. Elementa philosophica de cive. 5, 9. Paris, 1642. Фиктивный мо-
мент в Элементах права у Гоббса есть лишь в описании передачи «власти и силы»
от каждого индивида суверену (1, 19, 10). См. об этом ценный труд: Tönnies F. Die
Lehre von der Volksversammlung und die Urversammlung in Hobbes' Leviathan // Zeit-
schrift für die gesamte Staatswissenschaft. 1930. Bd. 89. S. 17.
44 «Unio autem sie faeta, appellatur civitas sive societas civilis, atque etiam persona
civilis». — Hobbes Th. Elementa philosophica de cive. 5, 9.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 119
{Staatsperson). Civitas, писал Гоббс, не есть ни какой-то один гражданин,
ни все граждане вместе45. По отношению к носителю высшей власти,
без которой civitas была бы лишь пустым словом («civitatem, sine summa
potestate unius hominis vel coetus, vocabulum inane esse»46), граждане прин-
ципиально являются подданными. Для Гоббса уже ничего не значили
ни представление о гражданине как человеке, являющемся хозяином
самому себе (sui juris), ни представление о естественной иерархии «об-
ществ», вершину которой образует «гражданское». Не без оснований он
особо подчеркивал тот факт, что все общества возникают не «от приро-
ды», а лишь случайно («quod aliter fieri natura non possit, sed ex accidente».)
Если люди собираются вместе и наслаждаются обществом друг друга
(«societate mutua gaudent»), то происходит это, согласно Гоббсу, для того,
чтобы приобрести сначала выгоду (utilitas), a потом, как следствие ее,
честь (honor)47. Приведенный Гоббсом пример торговой компании при-
меним к любым человеческим объединениям: «unusquisque non socium,
sed rem suam colit». Индивид, которому природа дает исконное и первое
право на самосохранение, уже не является частью целого, которое по-
велевало бы им и распоряжалось бы как средствами его деятельности,
так и самой деятельностью сообразно заданным целям: он из этого
целого выпущен. Поэтому гоббсово естественное право формулирует
принципы гражданской эмансипации, приоритет индивидуума, кото-
рый только и создает «общество», занимаясь реализацией своих есте-
ственных целей.
IV.3. Апория конструкта договора в естественном праве
Если сравнить эти разнообразные дифференциации в формах
понятия гражданского общества с одновременно развивавшимися
основными направлениями теории естественного права, то перед
нами предстанет картина, сильно отличающаяся от того, что нам
представлялось до сих пор. Ведь в центре учения о естественном
праве стояла та самая традиционная политическая формула тожде-
ственности civitas и societas civilis, которая начала размывать доктрину
о суверенитете. Этому процессу размывания были поставлены из-
вестные границы, что хорошо заметно как раз на примере Гоббса,
45 Ibid.
46 Hobbes Th. Leviathan. 2,31. London, 1651.
47 Hobbes Th. Elementa philosophica de cive, l, 2; см.: Idem. Leviathan. 2,17.
120 Манфред Ридель
принадлежавшего к наиболее умным и радикальным критикам схола-
стической традиции в XVII веке: у него тоже отсутствует, выражаясь
словами Фердинанда Тенниса, «замковый камень теории» — четкое
и полное отделение civitas не только от просто какого-нибудь обще-
ства и социабильности, но и от крупных и долговечных обществ,
от всех социальных состояний, которые возможны также и в status
naturalisé. Отсутствие этого замкового камня в здании новой теории
естественного права связано было прежде всего с тем, что теория
эта интересовалась преимущественно таким понятием о гражданском
обществе, в котором в многообразных теоретических преломлениях
и маскирующих терминологических обличьях вплоть до Канта от-
четливо просматриваются языковые основания традиционно-ари-
стотелианской референтной системы. Теория естественного права,
исходившая, в отличие от классической политики, из существования
отдельно взятого человека, перенесла societas avilis аристотелианской
традиции на свою собственную проблематику. В системах XVII века
отдельно взятый индивид имел приоритет перед общественным це-
лым. Гражданское общество обладало в них не исконным («естествен-
ным»), а деривативным характером, оно было posterius, a neprius, было
результатом процесса, который начинался с отдельного индивида.
Учение о природном, естественном состоянии человека— ядро но-
вой теории естественного права — обозначило разрыв с природным
горизонтом классической теории понятия. Под заголовком «De statu
hominum extra societatem civilem»49 Гоббс сформулировал важнейший
постулат, который извлекал родовое понятие классической политики
из присущей ему неисторичности: природа вещей и человека не пред-
ставляет собой возможный принцип объединения в societas civilis.
Природа и история человека, которые в классической традиции по-
литики образовывали единство, теперь разделились. Status civilis —
не важно, был ли он вызван инстинктом или рациональным сооб-
ражением (recta ratio),— подчинялся условиям природы уже лишь
постольку, поскольку «состояние» природы задавало те условия, ко-
торые делали необходимым уход из него. У Локка эта необходимость
возникает из того, что индивид в природном, естественном состоянии
трудом своих рук вырывает вещи из предназначенного им природой
порядка. Предназначение природы заключается в том, чтобы быть
48 Tönnies F. Hobbes und das Zoon Politikern // Zeitschrift für Völkerrecht. 1922.
Bd. 12. S. 477-478.
49 Hobbes Th. Elementa philosophica de cive. 1,1.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 121
присвоенной человеком, поэтому не природа вещей, не затронутая
трудом, а собственность является основой civil society^.
Если отправляться от существования отдельно взятого индиви-
да, то распадается тождество civitas и societas civilis, которое в теории
естественного права схоластической философии легитимировано те-
леологией естественного закона (lex naturalis), где природные цели
(инстинкты, потребности и тому подобное) индивида совпадают
с нравственными целями целого. Этот разрыв с традицией не озна-
чает, однако, отхода от теории понятия societas civilis. Дифференциа-
ция в естественно-правовых принципах естественного права не про-
должается в дополнениях, которые определяют отношения между
гражданским обществом и политическим устройством. Ведь теория
естественного права вместе со схоластической философией XVII века
придерживаются классической политической формулы синонимии:
смысл понятия «гражданское общество»— традиционно-политиче-
ский, оно тождественно «государству». При разговоре о нем взаимо-
заменяемыми являются слова и словосочетания civitas, societas, societas
civilis, populus, respublica. «Следует различать два объединения, или об-
щества, людей, — говорит поздний схоласт Франсиско Суарес. — Одно
называется домашним, или семейным, другое гражданским, или народ-
ным, или государственным»51. Подобные обороты встречаются в XVI
и XVII веках постоянно, причем как в рамках схоластической филосо-
фии, так и за ее пределами — например, у Меланхтона («societas civilis
seu imperium»), у Коваррувиаса («civitas id est civilis societas»), у Германа
Конринга («civitas sive civilis societas»), y Фрэнсиса Бэкона («civitas sive
societas»), y Гуго Гроция («civitas ас populus sive coetus») и у Спинозы
(«civitas sive societas»)52. В отличие от теоретических подходов Бодена
и Гоббса, здесь «государство» еще вовсе не фигурирует само по себе, оно
еще мыслится как конструкция, составленная из «граждан», то есть сво-
бодных, политически активных мужчин. В этом едины даже те направ-
50 Locke J. The Second Treatise of Civil Government. 5, 27 ff.; 9, 123-124; 11, 134.
London, 1690.
51 «Duplex communitas seu societas humana distinguenda est. Una dicitur domesti-
ca, seu familiae, alia civilis seu populi aut civitatis». — Suarez F. De opère sex dierum. 5,7,
1 // Idem. Opera / Éd.M. André. Paris, 1856. T. 3. P. 413.
52 См.: Melanchthon Ph. II CR. Bd. 21. S. 991; Covarruvias D. Practicae quaestiones
(1556). 1, 2. Leiden, 1558. P. 3; Coming H. De civili prudentia. Cap. 5. Helmstedt, 1662.
P. 64; Bacon F. De dignitate et augmentis scientiarum. 3, 2; Grotius H. De iure belli ac pa-
ds. Paris, 1625.2, 5,23; 1, 3,6,1 ft; Spinoza B. de. Ethica, ordina geometrica demonstrata.
4, propositio 37, scholium 2 // Idem. Opera posthuma. Amsterdam, 1677.
122 Манфред Ридель
ления политической философии Нового времени, которые в остальном
друг от друга полностью отличаются. Так, Меланхтон в своем коммен-
тарии к Политике Аристотеля писал: «Государство есть сообщество
граждан, установленное по праву ради взаимной пользы и особенно
ради защиты. Граждане— это те, кто в одном и том же сообществе
могут добиваться государственных должностей или права судить»53.
Схожее определение дал Спиноза: «Это общество, укрепленное зако-
нами и способностью себя удерживать, называется государством, а те,
кто защищен его правом, — гражданами»54. И, наконец, следует упомя-
нуть в связи с этим еще и Второй трактат о правлении Локка (1689),
а также Метафизические начала учения о праве Канта (1797). Локк дал
седьмой главе своей книги заглавие «О политическом или гражданском
обществе», а Кант в § 45 своего учения о праве разъяснял соотношение
между «государством» и «гражданским обществом», используя фор-
мулу тождества: civitas sive societas civilis.
В силу постоянной ориентации на эту формулу учение о естествен-
ном праве в Новое время осталось слепо к собственной проблематике.
Мало того, что дифференциация между индивидуальной и всеобщей
волей не находила своего отражения в форме понятия гражданского
общества вплоть до Канта, теория естественного права не проясни-
ла даже исходные предпосылки и основания этой формулы. Они по-
чти целиком были ею восприняты, причем не в последнюю очередь
в учении о договоре, которое обычно рассматривают как показатель
дистанции между классической политикой и учением о естественном
праве Нового времени. То обстоятельство, что распад общественного
целого на индивидов как на его составные части и ориентация на су-
ществование отдельно взятого индивида вели не к постоянному раз-
личию, а к конструированию способов его преодоления, объяснялось,
как это ни парадоксально, существовавшим в теории естественного
права учением о договоре: оно есть и проявление различия, и одно-
временно средство его преодоления. Проявлением различия оно яв-
ляется постольку, поскольку договор представляет собой адекватную
форму организации для обособленных индивидов, а средством его
преодоления — поскольку в нем общество снова конституируется по-
литически, как «гражданское общество». Дело в том, что контрагентом
53 «Civitas est societas civium iure constituta, propter mutuam utilitatem, ac maxime
propter defensionem. Cives sunt, qui in eadem societate magistratus aut judicandi potes-
tatem consequi possunt». — Melanchthon Ph. Commentarii. 1530 // CR. Bd. 16. S. 435.
54 «Haec autem societas legibus et potestate sese conservandi firmata civitas appella-
tur, et qui ipsius iure defenduntur cives». — Spinoza B. Ethica. 4, propositio 37, scholium 2.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 123
договора о гражданском обществе является — и это нельзя упускать
из внимания при оценке так называемого «индивидуализма» теории
естественного права Нового времени — не отдельно взятый индивид
как таковой, но всегда— свободный индивид, который способен су-
ществовать сам по себе и обладает бытием в силу собственного права
(sui iuris)55. Тем самым из договора исключаются «несамостоятельные»
(alieni iuris), но для теории естественного права XVII века это не пред-
ставляло проблемы.
V. Фиксация и распад терминологической традиции
в период Просвещения
V.l. Социальная модель и семантическое поле
в XVII-XVIII веках
Существовавшее в теории естественного права понятие societas
civilis передавалось в немецком языке конца XVII — начала XVIII века
словами Buergerliche Gemeinschaft или Bürgerliche Gesellschaft56, при-
чем второе выражение в целом преобладало. Его распространение
в XVIII веке связано было, таким образом, с буквальным переводом
с латыни, а вовсе не с заимствованием под влиянием английского {civil
society) и французского {société civile) Просвещения57. В XVII веке упо-
треблялись латинизированные формы Civil societät или Civil Gemeind58,
а кроме того Bürgerliche Societät59: в передаче этого понятия средствами
немецкого языка еще обнаруживалась известная неуверенность. Это же
можно сказать и о введении словосочетания bürgerliche Gesellschaft,
которое, как кажется, было для тогдашнего языкового обихода скорее
55 См.: Idem. Tractatus politicus. 11, 3; Grotius H. De hire belli ac pacis. 2, 5, 23; Lo-
cke J. The Second Treatise of Civil Government. 6; 7, 77 ff.
56 Leibniz G. W. Textes inédits / Éd. G. Grua. Paris, 1948. T. 2. P. 602; Rädlein J. Euro-
päischer Sprach-Schatz, oder an Wörtern sowohl als auserlesenen und der Sprachen Ei-
genschaft gemäßen Redens-Arten reiches und vollkommenes Wörterbuch der vornehms-
ten Sprache in Europa. Leipzig, 1711. Bd. 1. S. 369.
57 Так было еще написано в: Handwörterbuch der Sozialwissenschaften. Stuttgart;
Tübingen, 1964. Bd. 4. S. 427 ff.
58 Becher J. J. Politischer Discours von den eigentlichen Ursachen des Auf- und Ab-
nehmens der Städte, Länder und Republicken. Frankfurt, 1673. S. 2, 5.
59 Pufendorf S. Einleitung zur Sitten- und Staatslehre. Leipzig, 1691. S. 444; Zed-
ler J. H. Großes vollständiges Universallexicon aller Wissenschaften und Künste. Halle;
Leipzig, 1743. Bd. 38. Sp. 174.
124 Манфред Ридель
непривычным переводом данного схоластического понятия. На это,
по крайней мере, указывает одно замечание переводчика трактата
Пуфендорфа De jure naturae et gentium:
Таким названием выражено употребляемое автором латинское сло-
во Civitas, о чем здесь следует раз и навсегда объявить, дабы уважаемый
читатель знал, что часто встречающимся словосочетанием гражданское
общество обозначается и имеется в виду не что иное, как связанные
вместе власти предержащие и подданные, которые образуют опреде-
ленную державу, республику и так далее60.
Эта ремарка переводчика Пуфендорфова трактата еще очень точно
передавала прежний смысл названного понятия. «Гражданское обще-
ство» — как в классической политической науке, так и в теории есте-
ственного права Нового времени— представляло собой объединение
лиц, политическую общность свободных, ответственных мужчин (до-
мохозяев или граждан) страны или города. Разделение на «государство»
как институт (то есть рациональную организацию для осуществления
власти и управления, со штатом чиновников) и «общество» как объеди-
нение подданных в этом понимании отсутствовало. Если в какой-то мере
такое разделение и намечалось в процитированном выше пассаже,
то понятие как бы само его пресекало: власти предержащие (то есть
осуществляющая господство организация, состоящая из определенных
людей) и подданные в этом понятии были «связаны вместе». Граждан-
ское общество и форма политической организации еще приравнивались
друг к другу: их «связанные» члены «вместе» образовывали монархию
или республику. При этом слово civitasy переводом которого здесь высту-
пало выражение «гражданское общество» (Bürgerliche Gesellschaft), вовсе
не означало только «государство» или тем более только «город»; оно
могло распространяться на все «политические» объединения, то есть
и на различные потестарные образования, существующие в стране,
«будь то династия, барония, графство или герцогство»61.
60 «Mit solchen Namen hat man das vom Autor gebrauchte lateinische Wort Civitas
ausdrücken / und dieses hier einmal für allemal melden sollen / damit der geehrte Lehrer
wüßte / daß mit dem öfters vorkommenden Worte Bürgerliche Gesellschaft nicht anders
zu verstehen gegeben und gemeinet seie / als die zusammen verbundene Obrigkeiten und
Untertanen / welche ein gewisses Reich Republic u.dgl. ausmachen». — PufendorfS. De
jure naturae et gentium. 1672. Frankfurt, 1711. Bd. 2. P. 420.
61 «sive sit dynastia, sive baronia, sive comitatus, sive principatus». — Aisted J. H. Cur-
sus philosophic! encyclopaedia. Herborn, 1644. Bd. 3. R 167.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 125
Такое словоупотребление получило парадигматическую разработ-
ку прежде всего в трудах Лейбница. Он рассматривал гражданское об-
щество как «естественную общность», члены которой «иногда живут
вместе в одном городе, иногда разбросаны по стране; ее цель — посю-
стороннее благополучие (счастье)»62. Значение понятия гражданского
общества здесь не зависело ни от разделения между городом и де-
ревней, ни от размеров управляемой территории. «Если она невели-
ка, — писал Лейбниц, — то зовется городом, а земля {Landschaft) — это
сообщество разных городов; королевство же или большое владение
{große Herrschaft) есть сообщество разных земель»63. То, что философия
государства и права в XIX веке отмечала как типичные проявления
«феодального общества», — многоступенчатость власти в странах, где
правила знать, и лежавшая в основе этой власти система личных от-
ношений зависимости, — входило составными частями в это понятие
«гражданского общества». Отсюда понятно, почему societas avilis и есть,
собственно, название феодально-сословного общества, то и дело встре-
чающееся нам в политической теории XVII-XVIII веков64. Городская об-
щина образовывала лишь один из элементов этого потестарно органи-
зованного общества. Этим словосочетанием могло быть названо любое
потестарное объединение людей, наделенное собственными правами
(привилегиями) и законами: города, земли, королевства, княжества,
графства, «малые» или «большие владения», как сказано у Лейбница65.
Структура понятия определялась тесным, неразрывным единством
общества и власти. Базой власти являлась всегда власть над домом —
будь то над «домами» (то есть династиями, родами), участвовавшими
во власти, или же над имениями землевладельцев, которые в сово-
купности своей («meliores et majores terrae») образовывали «земство»
67 Leibniz G. W. Textes inédits. T. 2. P. 602.
63 Ibid. P. 602 ff.
64 См.: Thomasius J. De societatis civilis statu naturali ac legali. Leipzig, 1675; Nie-
meyer /. B. De societatibus tam primis et minoribus, quam civilibus, illarumque cum his
convenientia et analogia. Helmstedt, 1684; Boeckelen J. G. Societatis civilis prima elemen-
ta. Helmstedt, 1683; Gryphiander J. De civili societate; Bielfeld J.R de. Institutions poli-
tiques, ouvrage ou Ion traite de la société civile. Paris, 1761; Fredersdorf L. F. System des
Rechts der Natur, auf bürgerliche Gesellschaften, Gesetzgebung und Völkerrecht ange-
wandt. Braunschweig, 1790. Также и французские переводы основных трудов Гоббса
и Локка сохраняют в заглавиях société civile и politique. См.: Locke J. Du gouvernement
civil, ou Ion traite de l'origine, des fondemens, de la nature, du pouvoir et des fins des so-
ciétés politiques. Amsterdam, 1691; Hobbes Th. Elemens philosophiques de citoyen traité
politique, ou les fondemens de la société civile sont découverts. Amsterdam, 1649.
65 Leibniz G. W. Textes inédits. T. 2. P. 602 ff.
226 Манфред Ридель
{Landschaft) в политическом смысле. Хозяин земли или дома— даже
если это не дворянин, а крупный крестьянин-хуторянин, ремесленник,
мастер ремесленного цеха— был носителем части политической вла-
сти; из таких частей складывалась присущая гражданскому обществу
собственная власть. Поэтому оно, как правило, охватывало лишь мень-
шую часть всего «общества» (то есть массы людей, населявших страну
или область) — в него входили только свободные мужчины, выделен-
ные происхождением, наличием собственности, сословной принадлеж-
ностью и традицией66. Это означало, с другой стороны, что домочадцы
(женщины, работники, прислуга) не принадлежали к гражданскому
обществу, как не принадлежал к нему и весь более или менее широкий
слой лично несвободных («крепостных») или людей, живших в еще ка-
ких-либо отношениях зависимости и кормившихся наемным трудом
(или подаянием). Границы могли проводиться по-разному, однако все-
гда сохранялся один и тот же принцип: правом членства в граждан-
ском обществе не обладал тот, кто не обладал властью. Признание
«экономической» основы гражданского общества — владения домом —
с необходимостью подразумевало господство человека над человеком.
Как античный гражданин был выше своих домочадцев, так и монарх
стоял над свитой и двором, князь— над своими слугами, знатный
землевладелец— над арендаторами и лично зависимыми, а мастер —
над своими подмастерьями.
На этот фундамент, как уже было сказано выше, не посягали даже
представители новой теории естественного права. Та фигура «человека
как такового», от которой они отправлялись в своих построениях, —
это был всегда гражданин, pater familias; право на участие в граж-
данском обществе ему давала его «экономическая» (от слова oixoç)
самостоятельность. Правовая конструкция гражданского общества,
выстроенная в течение XVII-XVIII веков, была неразрывно связана
с понятием о договоре, основанном на «собственности» (dominium).
Брачное и семейное право было правом собственности отца семей-
ства в отношении жены и детей, договорное право было правом соб-
66 См. об этом исследования: Brunner О. Das Problem einer europäischen Sozial-
geschichte // Idem. Neue Wege der Verfassungs- und Sozialgeschichte. Göttingen, 1968.
S. 80 ff.; Idem. Das «ganze Haus» und die alteuropäische «Ökonomik» // Ibid. S. 103 ff.;
Idem. «Feudalismus». Ein Beitrag zur Begriffsgeschichte // Ibid. S. 128 ff; Conze W. Staat
und Gesellschaft in der frührevolutionären Epoche Deutschlands // Historische Zeit-
schrift. 1958. Bd. 186. S. 1 ff; Idem. Sozialgeschichte // Religion in Geschichte und Ge-
genwart. Handwörterbuch für Theologie und Religionswissenschaft. 3. Aufl. Tübingen,
1962. Bd. 6. S. 170 ff.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 127
ственности человека в отношении собственных поступков, свобода
была собственностью, которую можно было отчуждать, утрачивать
и вновь приобретать. Правоспособность человека вытекала не из того,
что он являлся человеком, а из того, что он был собственником прав,
поступков, вещей. Соответственно, и рабство (Knechtschaft) — наибо-
лее радикальная форма отчуждения прав,— и самые разнообразные
формы господства и зависимости между людьми считались в принципе
дозволенными, даже оправдывались — с помощью понятия договора.
Это значит, что не только гражданское общество конституировалось
посредством договора (между «домами»), но и внутри него самого
именно посредством договоров конституировались отдельные структу-
ры («особые общества», сословия, владения и общины), в силу которых
отношения индивидов с гражданским обществом как целым представа-
ли в виде сочетания причастности к одним его правам и отлученности
от других (Христиан Вольф). Привилегия (преимущественное право)
выступало центральной категорией этого общества, определявшей
политико-правовое положение индивида в нем, его принадлежность
к одному из «сословий» и «владений», из которых это общество со-
стояло67. Оно было одновременно и «гражданским», и «политическим»
обществом. Причастность к потестарной структуре превращала эле-
менты гражданской жизни (обладание имуществом, семью, вид тру-
да) в элементы жизни политической (территориальная власть, власть
над городом, сословие, корпорация).
Именно по этой причине гражданское общество и политическое
так долго не различали (societas civilis sive politico)-, понятие «полити-
ческое общество» (politische Societät) объяснялось посредством отсыл-
ки к «гражданскому обществу» (bürgerliche Societät oder Gesellschaft)6*.
Прилагательное «гражданский» (bürgerlich) относилось, таким образом,
всегда к политической структуре этого общества, то есть к тем лицам
и сословиям, которые имели гражданские привилегии, были причастны
67 В узком смысле слова (применительно к Священной Римской империи) сюда
относятся курфюрсты (electores), князья духовные и светские (principes) и вольные
имперские города (civitates liberae)— см.: Vitriarius P.R. Corpus juris publici. 1, 12,
1 / Hrsg.J. F. Pfeffinger. Gotha, 1739. Bd. 1. S. 997. В более широком смысле (приме-
нительно к сословиям) сюда относятся все местные власти, называемые на языке
постановлений рейхстагов «княжества, графства, владения, власти и области [...],
города, рынки, местечки, деревни и суды». — Schmauss J.J. Corpus juris publici aca-
dernicum. Leipzig, 1745. § 15; также § 24, 30, 35, 38, 54, 82. См. также: Monzambano S.
de. [Pufendorf S.] De statu imperii Germanici. 6, 3. Genève, 1667. P. 142 (автор оспари-
вает «гражданский» статус сословий Священной Римской империи).
68 См.: ZedlerJ.H. Großes vollständiges Universallexicon. Bd. 38. Sp. 180.
128 Манфред Ридель
к власти. Синонимия слов avilis npoliticus имела не только языковые при-
чины: в ней проявлялась внутренне гомогенная система власти граж-
данского общества при старом порядке, которая базировалась на отно-
шениях зависимости — непосредственных (крепостная, личная зави-
симость) либо опосредованных (служба, работа по найму) — и именно
через отличие от них себя определяла. Ее референтная система задана
была не такими измерениями, как «государство» и «общество», или от-
личное от них обоих, подчиненное автономным законом измерение
экономики («общество приобретения»): ее задавали граждане, «граж-
данское» сословие (status avilis sive politicus), с одной стороны, а с дру-
гой— власть над домом и обоснованное ею легитимное притязание
на личную самостоятельность, независимость. В языковом отношении
для этого на самом деле больше всего подходит старинное выражение
gemeines Wesen (res publica): оно всегда включало в себя, помимо все-
го прочего, и гражданское общество: «Res publica здесь [понимается]
в широком смысле: как политическое [объединение] или гражданское
общество»69.
V.2. Догматизация в римском праве:
Иоганн Готлиб Гейнекциус
Прежде чем мы сможем подробнее рассмотреть концепт societas
civilis, нужно сказать о некоторых важнейших особенностях юри-
дической догматики того времени. Ведь наряду с аристотелианской
традицией структуру этого понятия в огромной мере определяло
римское право, причем эти две традиции зачастую перетекали одна
в другую. Это можно проследить в деталях по широко распростра-
ненному в XVIII веке учебнику Иоганна Готлиба Гейнекциуса Основы
естественного права и права народов (1738). Понятие гражданского
общества вводится в главе 6 книги II под названием «De societatis
civilis origine, forma et adfectionibus». До этого, в главе 1, излагает-
ся общее учение о человеческом обществе и положении («De statu
hominis naturalis et socialis»), a в главах 2-5 по традиционной аристо-
телевской схеме разбирается социальная и потестарная структура
«дома» («De societate composita, quam familiam vocamus, officiisque in
ilia observandis».) Уже из введения становится понятно, что и с точки
69 «Res publica latissime hoc in loco politica sive societate civili». — AlstedJ. H. Cur-
sus philosophic!. Bd. 3. S. 164.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 129
зрения Гейнекциуса — societas avilis означает не что иное, как союз
домохозяев — отцов семейств под эгидой одной власти (communi
imperio)70. Структура этого союза лучше всего описана автором
в другом сочинении под названием Elementa juris civilis (1727). Здесь
наиболее важным является различение между «человеком» и «ли-
цом» {Person). Право быть лицом не относится к правам человека:
суть этого статуса вытекает из отношения человека к status civilis:
«Лицо есть человек, наделенный гражданским статусом»71. Каждое
лицо является человеком, но не каждый человек является лицом.
Сегодняшнее понятие правосубъектности человека этому мышле-
нию чуждо; стать лицом можно было только в силу принадлежности
к определенному status. Здесь Гейнекциус стал продолжателем уче-
ния римского права о трех status hominum, которое он, по примеру
систематической юриспруденции XVI века (Гюг Донелль), связал
с понятием лица. Статус человека у Гейнекциуса — это статус его
свободы, отношения к правам гражданства или семейного поло-
жения {status libertatis, civitatis, familiae), то есть человек мог быть
свободным или рабом, гражданином или негражданином, а также
либо человеком sui juris, либо alieni juris. Отсюда вытекали различ-
ные права у членов societas civilis: у свободного были не такие пра-
ва, как у раба, не обладавшего никакими гражданскими правами;
у гражданина — не такие, как у чужестранцев, жителей-арендаторов,
подданных; у pater familias права были иные, чем у filius familias.
В этих оппозициях первый член всякий раз описывал члена societas
civilis: свободный являлся одновременно гражданином и — в каче-
стве pater familias— он был сам себе хозяин. А жилец, арендатор
или чужестранец мог быть свободным, но не гражданином; filius
familie мог быть гражданином, но не sui juris. Общий принцип был та-
ков: кто не имеет никакого гражданского состояния, тот — не лицо,
70Heineccius J.G. Elementa juris naturae et gentium. 2, 6, 105. Halle, 1738. P. 445:
«...ut et probos et iustos patres familias, improborum metu, vires iungere; et sub com-
muni impario certis legibus consociari, adeoque in societatem civilem, vel rempublicam
coalescere oportuerit». — {Перевод: «...так, что нужно порядочным и честным отцам
семейства из-за угрозы со стороны непорядочных соединить силы и под одной вла-
стью объединиться вплоть до гражданского общества, или государства».) Основа-
нием для такого объединения является договор (pactum); см.: Ibid. § 110 ff.
71 «Persona est homo statu civili praeditus». — Idem. Elementa juris civilis. § 70. Mar-
burg, 1727. То, что современное правовое понятие «лицо» было незнакомо римско-
му праву, отмечает: Schlossmann S. Persona und npôoœnov im Recht und im christlichen
Dogma. Kiel, 1906. См. также важную работу: Coing H. Der Rechtsbegriff der mensch-
lichen Person und die Theorien der Menschenrechte. Berlin; Tübingen, 1950. S. 195-196.
130 Манфред Ридель
его рассматривают как вещь (по римскому праву таковы были рабы)
или как человека неполноправного72.
Теория статусов в римском праве важна еще и с другой точки
зрения. Дело в том, что она касалась положения не только отдельного
лица (как это принято в юриспруденции), но и положения группы
лиц, объединенных закрепленным за ними статусом. Зависимость
правового положения от status personarum включала в себя принад-
лежность человека к некоему «обществу», в котором он пребывал всю
свою жизнь. Лейбниц, например, согласно этой схеме определял ос-
новные типы обществ (societates naturelles): «Кто-то [определяет] часть
универсального человеческого общества свободой, государством —
часть общества какого-либо народа, как римляне; семьей как основой
естественного общества, а именно домашнего»73. Своеобразие этого
понятия статуса в том, что оно внешне не противостояло ни ин-
дивиду, ни обществу, а, определяя правовое положение человека,
определяло тип того общества, к которому он принадлежал. Понятие
общества растворялось в понятии статуса, которое фиксировало су-
ществовавшие между индивидами правовые различия. Таким обра-
зом, отношение индивида к societas civitatis (= civilis) определялось его
отношением к тем правам, которыми он пользовался в силу своего
статуса. Правовое положение зависело от позитивности граждан-
ского общества, к сословному порядку которого приспосабливалось
учение о статусах74. При этом понятийная структура самого societas
civilis вытекала из различия «состояний», которые определяли облик
societas humana независимо от того, шла ли речь о взаимоотношени-
72 Heineccius J. G. Elementa juris civilis. § 76. P. 44: «Quicumque nullo horum tri-
um statuum gaudet, iure Romano non persona, sed res habetur». — (Перевод: «Всякий,
кто не принадлежит ни к одному из этих трех сословий, по Римскому праву счита-
ется не лицом, а вещью».)
73 «Libertate aliquis partem societatis hominum universalis, civitate societatis alicui-
us populi, ut Romani; familia societatis naturalis intestina, nempe domesticate». — Leib-
niz G. W. Textes inédits. T. 2. P. 841.
74 См.: ZedlerJ.H. Großes vollständiges Universallexicon. 1744. Bd. 39. Sp. 1100 ff.
(статья Stand.) Это учение, которое оказало значительное влияние на естественное
право, вплоть до середины XVIII века препятствовало формированию общего по-
нятия правоспособности человека (его юридического статуса «лица», в противо-
положность status personarum)»; см.: Conrad H. Individuum und Gemeinschaft in der
Privatrechtsordnung des 18. und beginnenden 19. Jahrhunderts. Karlsruhe, 1956. S. 8 ff.
Еще у Кристиана Вольфа положительность статуса societas civilis делает невозмож-
ной взаимосвязь между естественными правами человека и правом гражданского
общества.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 131
ях между status avilis — naturalis, status avilis — domesticus или status
publicus — privatus75.
V.3. Власть и общество: Христиан Вольф
История схоластического понятия гражданского общества закан-
чивается на Христиане Вольфе. То влияние, которым пользовалась его
философская система не только в Германии, но и по всей Европе вплоть
до самой революции 1789 года, в основном объяснялось ее готовно-
стью к компромиссу, к посреднической функции между традицион-
ным аристотелианством и требованиями нового мышления, ориенти-
ровавшимися на теорию естественного права. Понятие «гражданское
общество» у Вольфа разбиралось как под рубрикой «Политика», так
и под рубрикой «Естественное право», само по себе не изменяясь. Его
первым «системным местом» была политика, которую Вольф понимал
как учение об «общественной жизни людей, в особенности о das gemeine
Wesen». Это gemeines Wesen у Вольфа не представляло собой ни позд-
нейшее «общество», которое возникло в результате приватизации дво-
рянско-бюргерского «дома», ни «государство», которое впитало в себя
все общественные структуры власти (дома, сословия, общины и тому
подобные): в ряду «обществ людей» оно представляло собой один «вид»
из нескольких видов общества, а именно — «гражданское» в отличие
от домашнего, господского (herrschaftlich), супружеского и отеческого
обществ76.
Вторую систематическую рамку для этого понятия образовывало
у Вольфа естественное право. Двоякое положение понятия объясняется
тем, что это было старое, лишь в незначительной мере модифициро-
ванное традиционное понятие, которое, в отличие от нового (Гегель),
75 См.: Werdenhagen J.A. Introductio universalis in omnes respublicas sive politica
generalis. 2,13, 3. Amsterdam, 1632. P. 200.
76 Помимо выражения gemeines Wesen в Политике иногда встречается слово
Staat— см.: Wolff Ch. Vernünfftige Gedanken von dem Gesellschafttlichen Leben der
Menschen. Halle, 1721; см.: Ibid. Vorrede. 2, 3, § 274,— оно еще не имеет никакой
систематической или четкой терминологической оформленности. Ср. об этом при-
мечание переводчика в: Wolff Ch. Kleine philosophische Schriften / Hrsg. G. F. Hagen.
Halle, 1737. Bd. 3. S. 575, где сказано, что «господин сочинитель» руководствуется
здесь «привычкою», хотя теперь res publica гораздо лучше было бы перевести сло-
вом «государство» (Staat). И в самом деле Вольф в своих позднейших, появившихся
после 1740 года трудах о политике и естественном праве стал употреблять понятие
Staat в этом уже более привычном на тот момент значении.
132 Манфред Ридель
не разделяло естественное право и «государственную науку» (поли-
тику), а соединяло их. В соответствии с новой теорией естественного
права, у Вольфа возникновение гражданского общества и связанного
с ним господства человека над человеком основывалось на догово-
ре. Право публичной власти {Imperium publicum) получало свою ле-
гитимацию не в силу «естественного» права, а, как и всякая власть
меж людьми, в силу общественного договора, что для Вольфа значи-
ло — договора, заключенного в таком обществе, которому публичная
власть (imperium publicum) изначально внутренне присуща. Это обще-
ство было societas avilis, идентичное civitas, существование которого
предполагалось Вольфом как факт. С Руссо Вольф, как представляется,
был един в мысли, что общественный договор — это договор о власти.
Посредством этого контракта индивиды отчуждают свое естествен-
ное право — власть над самими собой — в пользу общества как це-
лого, и последнее приобретает таким образом легитимное основание
для осуществления господства над ними: «Тотчас образуется общество,
или при помощи договора устанавливается государство; из самого это-
го договора для всех появляется право для каждого»77. Однако этот до-
говор о власти — односторонний: индивиды отдают свои права обще-
ству, но не получают взамен права, которое сделало бы власть общества
над ними всеобщей и необходимой. Для этого в дедукционной системе
Вольфа не хватало одного принципа, который у Руссо и Канта поднял
понятие гражданского общества на новую ступень: право публичной
власти у Вольфа все еще определялось законом, согласно которому
индивиды связаны между собой жизненными потребностями и целями
(«vitae nécessitas, commoditas ас jucunditas, immo félicitas»)78.
Естественный закон целей у Вольфа был принципом договора —
договора об образовании не только гражданского общества, но об-
щества вообще. Поэтому, когда он в своей теории естественного
права попытался легитимировать власть человека над человеком по-
77 «Quamprimum in societatem coitur, seu pacto civitas constituitur; ex ipso hoc
pacto universis nascitur jus in singulos». — Wolff Ch. Jus naturae methodo scientifica
petractatum. 8. § 29, 31-32. Halle; Magdeburg, 1768. Встречающееся в естественном
праве XVII столетия (Хукер, Локк, Пуфендорф) различение между обществен-
ным договором и договором подчинения, которое разделял и Вольф (см.: Frauen-
dienst W. Christian WolfF als Staatsdenker. Berlin, 1927. S. 99 ff.), не касается акценти-
руемого нами принципиального совпадения понятий «общество» и «господство».
Оно лежит исключительно в государственно-правовом поле. См.: Wolff Ch. Jus na-
turae. 8, § 16.
78 См.: Idem. Jus naturae. 8, § 30: «Jus universorum in civitate in singulos ex fine
civitatis metiendum». См.: Ibid. Vol. 8. § 1 ff., 9 ff.
Общество у гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 133
средством договора, эта попытка потерпела неудачу, натолкнувшись
на факт существования «общества». Хотя Вольф уже не рассматривал
гражданское общество как аналог природы, а считал его — как уже
в XVII веке Гроций, Локк и Пуфендорф — продуктом договора, этот
договор, со своей стороны, основывался на фундаменте естественного
закона, связывающего индивидов между собой в стремлении к их це-
лям, понимаемым как «права». Онто-телеология lex naturae, из которой
теоретики естественного права до тех пор тщетно пытались вывести
некий универсальный принцип права, объединяющий власть и обще-
ство, предопределяла такое неизменное понимание societas civilis, ко-
торое приравнивало его к природе: «С природным законом сообразно
сочетались гражданские общества, и так из этого сочетания появилась
гражданская, или публичная, власть»79. Здесь еще раз нам встречают-
ся различные моменты, которые в политической и естественноправо-
вой традиции Нового времени обусловили тождество «государства»,
«народа» и «гражданского общества». Публичная власть (Imperium
publicum) вытекала из договора, который одновременно конституи-
ровал гражданское общество; контрагентами этого договора являлись
«дома», мотивом его заключения— их недостаточная общественная
самостоятельность80. Гражданское общество было синонимично, с од-
ной стороны, «народу» (populus) как массе людей, объединившихся
ради цели «хорошей» жизни81, а с другой — «государству» как власти,
легитимированной тем, что она эту цель обеспечивает и способствует
ее достижению82. Полное тождество значений в сфере понятий было
79 «Legi naturae convenienter contractae sunt societates civiles, et sic ex subjectione
natum est Imperium civile, sive publicum».— См.: Wolff Ch. Institutiones juris naturae
et gentium. Halle; Magdeburg, 1754. Praefatio (12); Idem. Jus naturae. 8. Praefatio; Ibid.
§ 26 ff., § 965 ff.
80 См.: Wolff Ch. Jus naturae. 8, § 1 ff.
81 Ibid. § 5: «Multitudo hominum in civitatem consociatorum dicitur populus, sive
gens, idiomate patrio ein Volck. Quam ob rem cum civitas, tanquam societas ( § 4 ) fine
différât ab aliis societatibus (Jus naturae. § 3. Part. 7), multitudo hominum alio fine con-
sociatorum, quam qui civitas est, populus, sive gens non est. § 6: Membra civitatis, seu
singuli, qui societatem civilem ineunt, dicuntur cives». — (Перевод: «Множество лю-
дей, объединенных в государство, называется народом или племенем, на родном
языке ein Volck. Поэтому, так как государство, так же как и общество, отличается
от других обществ целью, множество людей, объединенных иной целью, чем госу-
дарство, не является народом или племенем. Члены государства, или индивиды,
которые входят в гражданское общество, называются гражданами».) — Wolff Ch.
Institutiones juris naturae et gentium. § 974.
82 Wolff Ch. Jus naturae. 8. § 4: «Societas inter plures domus contracta eo fine, ut con-
junctim sibi parent ad vitae nacessitatem, commoditatem ac jucunditatem [...] civitas
134 Манфред Ридель
результатом того тождества, которое существовало у Вольфа, выво-
дившего происхождение и цель гражданского общества из закона
природы, между целями его (общества) частей и целого. Вспоминая
традиционалистские взгляды европейских теоретиков естественного
права, Вольф писал:
Все согласны с тем, что люди соединились в гражданское общество
не с какой иной целью, как чтобы объединенными силами продвигать
общее благо [...] благополучие государства (которое представляет со-
бой некое множество людей, объединенными силами продвигающих
общее благо) должно состоять в том, чтобы у них не было препятствий
в достижении цели, ради которой они образовывали общество83.
V.4. Civilstaat и Civilisierung: дифференциация
«политического» и «гражданского» {bürgerlich) строя
Постепенно за очертаниями этих традиционных понятийных
структур стало намечаться первое изменение в самых устоях граж-
данского общества. Началось оно с дихотомии, которая впоследствии
стала определяющей для истории этого понятия, — дихотомии ме-
жду понятиями avilis (гражданский) и politicus (государственный).
Впервые она обнаруживается у итальянского автора Гравины (1664-
1718), однако своим распространением в XVIII веке обязана влиянию
Монтескье: «Общество не может существовать без правительства.
'Соединение всех отдельных сил', — как прекрасно говорит Гравина, —
dicitur, idiomate patrio ein Staat». — (Перевод: «Общество, составленное из многих
домов с той целью, чтобы сообща устраивать удовлетворение жизненных потреб-
ностей, удобную и благополучную жизнь [...] называется государством, на нашем
языке ein Staat».) — см.: Ibid. § 9 ff.; Wolff Ch. Institutiones juris naturae et gentium.
§ 975 ff.
83 «Nemo non concedit, non alio fine coivisse homines in societatem civilem, quam ut
conjunctio viribus commune bonum promoverant [...] beatitudo Reip [ublicae] quae ho-
minum quaedam multitudo est, conjunctis viribus bonum commune promoventium in eo
consistere débet, ut finem, cujus gratia in societatem coiverant, consequi non impedian-
tur». — Wolff Ch. Horae subsecivae. Frankfurt, 1731. Bd. 2. P. 565. См.: Wolff Ch. Jus natu-
rae. 8. § 393: «Dum societas civilis initur, seu civitas constituitur, homines inter se conve-
niunt, quod conjunctim sibi parare velint ea, quae ad vitae necessitatem, commoditatem
ac jucunditatem, immo felicitatem requiruntur». — (Перевод: «Когда образуется гра-
жданское общество, или устанавливается государство, люди объединяются меж-
ду собой, так как хотят сообща добиться для себя того, что необходимо для жиз-
ненных потребностей, удобства и благополучия, и даже счастья».)
Общество у гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 135
образует то, что называется политическим состоянием (государством)
[...] Это последнее единство и есть то, что, опять-таки по прекрасному
выражению Гравина, называется гражданским состоянием»84.
При этом Монтескье (или Гравина, на которого он ссылался) все-
го лишь дал естественно-правовой теории двоякого общественного
договора {pactum unionis — pactum subjectionis) двоякое же название,
так что гражданский статус общества (простое объединение воль
индивидов) отличался от его политического статуса (переноса его
«власти» на правительство).
С введением этого различия начались структурные подвижки в ис-
тории традиционного понятия гражданского общества. Дихотомия
«политическое» — «гражданское» (civil) выразила в языке то, что в ис-
тории было следствием возникновения государства Нового времени:
концентрацию политической власти в руках абсолютного монарха и его
бюрократии. Общество, называвшееся прежде bürgerliche Gesellschaft,
то есть само бывшее политической структурой, стало теперь называть-
ся zivile Gesellschaft-, status civilis sive politicus превратился в Civilstaat.
Здесь civilis является противоположностью militaris. Конечно, выделе-
ние армии и всего связанного с ней из сферы гражданского общества
происходило уже в XVII веке — с того момента, как «государство» на-
чало прибирать к рукам монополию на военное насилие. Тем самым
понятие, обозначавшее прежде политическое устройство, status civilis
в узком смысле, было низведено до обозначения гражданской, штат-
ской, то есть неармейской, сферы:
Гражданское, или штатское государство, status civilis, status politicus
[...] есть, собственно говоря, строй государства или республики в том
отношении, в каком он противоположен военному государству; и вклю-
чает в себя всех так называемых гражданских служащих85.
84 «Une société ne saurait subsiste sans un gouvernement. La réunion des toutes les
forces particulières, dit très bien Gravina, forme ce qu'on appelle l'Etat Politique [...] La
réunion de ces volontés, dit encore très bien Gravina, est ce qu'on appelle l'Etat Civil». —
Montesquieu Ch.-L. de Secondât. De l'esprit des lois. 1, 3. Genève, 1748 (цит. по: Мон-
тескье Ш.-Л. О духе законов. 1.3/ Он же. Избр. произв. / Общ. ред. и вступ. ст.
М.П. Баскина. М., 1955.— Примеч. пер.); см.: Gravina G. V. De iure naturali gentium.
Leipzig, 1708. P. 256 ff.; PufendorfS. De iure naturae et gentium. 2, 6, 5. Frankfurt, 1694.
Здесь также подразумевается двоякий договор, однако без терминологической
дифференциации.
85«Bürgerlicher oder Civilstaat, status civilis, status politicus [...] ist eigentlich
die Verfassung eines Staates oder Republik, insofern dieselbe dem Kriegsstaat entge-
gensteht; und begreift überhaupt alle sogenannten Zivilbediente unter sich».— Zed-
136 Манфред Ридель
Вообще сфера «штатского» (das Zivile), обретавшая самостоя-
тельность, вместе с тем обретала и все большее значение. В теории
естественного права понятие societas avilis оказалось между линия-
ми фронтов в борьбе различных взглядов. В этих представлениях
о естественном праве на первый план выходило не столько характер-
ное для классической политической теории внутреннее противопо-
ставление avilis vs oeconomicus/domesticus, сколько внешнее — avilis
vs naturalis. Гражданское общество, в теории которого status naturalis
означал отсутствие гарантий порядка, теперь не вписывали в гори-
зонт природы: наоборот, природа фигурировала теперь в горизонте
гражданского общества. В связи с этим вставала задача преодоления
границ природы (как изнутри наружу, так и снаружи внутрь), то есть
задача «цивилизовать» человека и общество. Место характерного
для societas civilis порядка «состояний» (status) заступил процесс «ци-
вилизирования» (Civilisierung— или, как стали выражаться со второй
половины XVIII века, заимствовав французское слово,— Civilisation).
Этот процесс сломал границы, которые теория старого, политическо-
го гражданского общества устанавливала для «утончения» (культуры)
нравов и искусств853.
Впрочем, «гражданская сфера» (Zivilsphäre) зачастую еще своди-
лась к категориям моральной философии. Даже эти понятия отражали
не возросший товарообмен и не изменившуюся структуру производства
в раннекапиталистической торговой экономике (культуру «искусств»
и торговли, выросшую благодаря мануфактурам и коммерции), кото-
рые были их социально-историческими предпосылками, а культуру
обхождения, нравов и вкуса. Сфера публичного, «публичное общество»
1er J.H. Großes vollständiges Universallexicon. 1744. Bd. 39. Sp. 640; см.: Rosenstock-
Huessy E. Die europäischen Revolutionen und der Charakter der Nationen. Stuttgart,
1961. S. 241,245.
85a См. исследование: Elias N. Über den Prozeß der Zivilisation. Soziogenetische
und psychogenetische Untersuchungen. Bern; München, 1969 (рус. пер.: Элиас H.
О процессе цивилизации: Социогенетические и психогенетические исследова-
ния. М.; СПб., 2001.— Примеч. пер.) Bd. 1-2. См. также мою статью: Fisch J. Zivili-
sation, Kultur // Brunner О., Conze W., Koselleck R. (Hrsg.) Geschichtliche Grundbe-
griffe. Stuttgart, 1992. Bd. 7. S. 679-774. Генезис этого понятия, которое приобрело
свою звуковую форму, основанную на французском слове, лишь около 1750 года,
начинается с этнографической литературы XVI века, которая, сравнивая «ста-
рый» и «новый» свет (Америку), показала необходимость скорректировать по-
литические понятия, ориентированные на Античность. См.: Elliott J. H. The Old
World and the New, 1492-1650. Cambridge, 1972. P. 44 ff.; Vivanti G Alle origini
dell'idea di civiltà. Le scoperte geografiche e gli scitti di Henri de la Popelinière // Rivista
Storica Italiana. 1962. Vol. 74. P. 225 ff.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 137
(societaspublica) оставалась главным признаком этой «гражданской сфе-
ры». Мерки ее были хотя и аполитичными, но отнюдь не «приватны-
ми»: «свет» или «общество», где формировалась культура обхождения
и вкуса, требовали свободы от всех ограничений, свойственных чело-
веку как гражданину (= политическому лицу) и как частному лицу,
то есть связанных с рождением, сословием, профессией, делом86. В на-
чале XVIII века Фюретьер сформулировал это так: «Общество означает,
кроме того, светское общение [...] Настоящая светскость позволила
ввести в обхождение некоторую непринужденную вежливость, кото-
рая делает общество удобным и приятным»87. Здесь цивильная сфера
еще однозначно связывалась с «обществом» в смысле придворно-гу-
манистического «образованного общества», которое со времен Ренес-
санса и гуманизма противостояло «свету» владетельной аристократии.
В немецкоязычном ареале эта сфера конституировалась в начале эпохи
Просвещения, и, что показательно, возникла она изначально не в силу
свободной социабельности (Geselligkeit) индивидов, которые получали
воспитание и образование в обществе и благодаря ему, а в рамках по-
рядка, понимавшегося как естественный и богоугодный и совпадав-
шего с предписаниями государственной власти (Polizey) и «статутов»
гражданского общества: «Общество публичное (öffentliche oder gemeine
Societät, societas publica) — означает всеобщее обхождение всех людей
друг с другом и между собой, устроенное Богом и природой»88.
V.5. Влияние англо-французской экономической теории:
популярная философия
В западноевропейской мысли эта сфера общения — которая здесь
понималась как принципиально неизменный порядок движения и ста-
вилась в один ряд с гражданским обществом — была включена в мате-
риальную сферу торговли и мануфактурного производства, в перепле-
тение отношений частных лиц — буржуа, которые были связаны между
86 См.: GadamerH.-G. Wahrheit und Methode. 2. Aufl. Tübingen, 1965. S. 32-33.
87«Société, signifie, encore, le commerce civil du monde [...] Le véritable esprit
du monde a trouvé l'art d'introduire une certaine civilité familière, qui rend la société
commode et agréable».— Furetière A. Dictionnaire universel, contenant généralement
tous le mots françois tant vieux que modernes. Paris, 1721. P. 1768 ff.; см.: La Roche-
foucauld F. Réflexions diverses // Œuvres compl. / Éd.L. Martin-Chauffier. Paris, 1950.
P. 758-759.
**ZedlerJ. H. Großes vollständiges Universallexicon. Bd. 38. Sp. 180.
138 Манфред Ридель
собой в своей деятельности не интересом образования, а интересами
собственности и владения имуществом. Отражалась эта сфера теперь
в тех понятийных формах гражданского общества, которые встречают-
ся в шотландской моральной философии, у Фергюсона, Юма и Смита,
у Гилберта Стюарта и Джона Миллара, а также у французских физио-
кратов (Кенэ, Мирабо-старший, Тюрго). Экономический и индустри-
альный подъем, который после политических революций XVII века
переживал английский средний класс, «утончение» искусств и нравов,
«исправление» законов и установлений повсюду в этой сфере прини-
мались как данность. Статичная теория естественного права граждан-
ского общества приобрела эволюционную, естественно-историческую
форму, в которой шотландская моральная философия историософски
легитимировала постепенное освобождение экономических и полити-
ческих элементов жизни нового гражданского общества. Предметом
их истории — History of Civil society (Фергюсон) — был естественный
прогресс (natural progress) в деле цивилизирования человеческого об-
щества89. Эта история изучала уже не поддававшуюся описанию с по-
мощью традиционных категорий естественного права структурную
трансформацию, которая охватила начиная с XVII века все внешние
(экономические, военные, правовые, технические) условия европейско-
го общества старого порядка, и то, как оно постепенно превращалось
в либерально-гражданское общество в политико-правовом и эконо-
мическом смысле.
Только теперь утратила силу основная догма традиционного ари-
стотелианского понятия о гражданском обществе, состоявшая в том,
что экономику следует ограничивать «приватным» фундаментом
в виде «дома», а с публично-политической сферой гражданского об-
щества она никак не должна быть связана: «пусть она не имеет ника-
89 См.: Ferguson A. An Essay on the History of Civil Society. Edinburgh, 1759; Stu-
art G. A View of Society in Europe, in its Progress from Rudeness to Refinement. Edin-
burgh, 1778. Advertisement. P. V, автор пишет о «periods of society which pass from
rudeness to civility». — (Перевод: «об этапах развития общества от грубости к ци-
вилизованности».) Аналогично рассуждает: Mittlar /. Observations Concerning the
Distinctions of Ranks in Society. Basil, 1798. Introduction: «There is sure, in human soci-
ety, a natural progress [...] from rude to civilized manners». — (Перевод: «Несомненно,
в человеческом обществе имеет место естественный прогресс [...] от грубых манер
к цивилизованным».) Ср. об этом работу, открывающую новые исторические и си-
стематические перспективы: Medick H. Naturzustand und Naturgeschichte der bürger-
lichen Gesellschaft. Die Ursprünge der bürgerlichen Sozialtheorie bei Samuel Pufendorf,
John Locke und Adam Smith. Göttingen, 1972.
Общество у гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 139
кого отношения к гражданскому обществу»90. На место этой догмы
пришла другая, согласно которой гражданское общество есть эко-
номический порядок и порядок отношений собственности, который
теперь, наоборот, определял приватное общение между индивидами.
«Немного наслаждений дарует нам открытая и щедрая рука природы,
но посредством искусства, труда и прилежания мы можем извлекать
их в большем изобилии. В результате этого-то идеи собственности ста-
новятся необходимыми во всяком цивилизованном обществе»91. Необ-
ходимость собственности для общественной жизни, впрочем, вскоре
была оспорена— но никем не было подвергнуто сомнению положе-
ние, что возникновение гражданского общества имеет своей предпо-
сылкой факт существования собственности. У Руссо в Рассуждении
о происхождении неравенства между людьми говорится: «Первый, кто,
огородив участок земли, придумал заявить: Это мое!'— и нашел лю-
дей достаточно простодушных, чтобы тому поверить, был подлинным
основателем гражданского общества»92.
Эти новые идеи, переворачивавшие самые основы традицион-
ной политической философии, были во второй половине XVIII века
подхвачены немецкой популярной философией. Исаак Якоб Изелин
в предисловии к своему Опыту об общественном порядке (1772) одним
из первых указал на то, что под впечатлением экономического учения
физиократов он полностью «переделал» основания «гражданской фи-
лософии» (philosophia avilis в значении «политика»)93. В соответствии
с тем местом, которое экономика начала занимать в построениях физио-
кратов, у Изелина речь шла 1) «О хозяйственном порядке», 2) «О нрав-
ственном порядке» (этика) и 3) «О гражданском порядке» (политика).
Функция понятия «порядок» при этом состояла в том, чтобы показать,
что три рассматриваемые области автономны, подчиняются каждая
90«nullo habito respectu ad societatem civilem».— См.: Wolff Ch. Oeconomica me-
thodo scientifica petractata. Prolegomena. § 1 / Hrsg. M. С. Hanov. Teil 1. Halle; Magde-
burg, 1754. S. 1.
91 Hume D. An Inquiry Concerning the Principles of Morals. 3,1 // The Philosophical
Works of David Hume / Ed. Th. H. Green, Th. H. Grose. Vol. 4 [London, 1873-1875]. Re-
print: Aalen, 1964. P. 183 (цит. по: ЮмД. Исследование о принципах морали // Он же.
Соч.: В 2 т. М., 1996. Т. 2. С. 194. — Примеч. пер.).
92 «Le premier, qui ayant enclose un terrain s'avisa de dire: Ceci est à moi, et trouva
des gens assez simples pour le croire, fut le vrai fondateur de la société civile». — Rous-
seau J.J. Discours sur l'origine de l'inégalité parmi les hommes (1754) // Idem. Œuvres
compl. Paris, 1964. T. 3. P. 164 (цит. по: Руссо Ж. Ж. Трактаты. М., 1969. С. 72.—
Примеч. пер.).
94selin I.J. Versuch über die gesellige Ordnung. Basel, 1772. Vorrede. S. VII.
Манфред Ридель
своим законам. Их основные черты были им взяты из Экономической
таблицы (1758) Кенэ. В центре всего стоял «круговорот обществен-
ных услуг и работ»94, который открыл Кенэ. Закон круговорота хозяй-
ственной жизни, писал Изелин, высвобождает индивидов из принад-
лежности к определенным сословиям и обществам; они включаются
в движение саморегулирующегося общественного целого, которое уже
невозможно адекватно понять в традиционных политических катего-
риях: «Все общество, если его рассматривать с хозяйственной точки
зрения, состоит только из покупателей и продавцов, из потребителей,
или поглотителей, и производителей, или работников»95. Понятие граж-
данского общества время от времени встречается у Изелина96, однако
выражениями вроде «все общество» {ganze Gesellschaft) оно уже лиша-
ется своего значения. Если, тем не менее, автор его продолжал употреб-
лять, то главным образом применительно не к правовому и этическому
порядку, лежащему в основании общественной жизни, а к «культуре»
и «благосостоянию»— двум целям, к которым в идеале стремилась
освобожденная от феодальных оков экономика.
Это само по себе вовсе не было бы чем-то революционным, если бы
эти две цели в то же самое время не определялись как цель граждан-
ского общества и таковое не считалось бы способным к постоянно
прогрессирующему совершенствованию и вместе с тем нуждающим-
ся в нем. А в связи с этим центральное место в концепции понятия
не могла не занять идея общественной эволюции. Немецкая популяр-
ная философия заимствовала эту идею тоже из англо-шотландской
моральной философии. Природа и история человека представлялись
уже не как ограниченные порядком гражданского общества, потому
что к этому времени стало понятно, что у него самого тоже есть ис-
тория. В союзе с физиократической теорией эволюционистски ориен-
тированная моральная философия освободила понятие гражданского
общества от своеобразной неисторичной статики, которая была прису-
94 См.: Iselin I.J. Versuch über die gesellige Ordnung. S. 56. Ссылку на «экономиче-
скую таблицу» Кенэ находим в предисловии: Ibid. S. V-VI.
95 «Die ganze Gesellschaft, im wirtschaftlichen Gesichtspunkt betrachtet, besteht nur
aus Käufern und Verkäufern, aus Verbrauchern oder Verzehrern und Hervorbringern
oder Arbeitern». — Ibid. S. 63. См. также: Ibid. S. 68, относительно необходимости
«полностью свободной конкуренции» индивидов как диктуемого законом при-
роды «условия, только при соблюдении которого человеческое общество в целом
и каждое более мелкое общество в частности смогут достичь истинного и прочно-
го процветания».
96См.: Ibid. S. 104, 108, также: Iselin I.J. Über die Geschichte der Menschheit. 5, 8.
Zürich, 1768. Bd. 2. S. 33: «Как возникают гражданские общества».
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 141
ща ему, сконструированному по образцу естественно-правового учения
об общественном договоре. В лексическом плане это проявилось таким
образом, что у англичан civil society было превращено в civilized society,
а у французов société civile — в société civilisée97. Это превращение ясно
показывает, что касавшиеся экономики морально-философские теории
XVIII века имели своим предметом уже не status avilis гражданского
общества (societas avilis) с его центральным элементом — учением о по-
литическом устройстве, а «цивилизованное» состояние «общества».
Хотя идея эволюционистского — и потому аполитичного — поня-
тия об обществе у представителей немецкого Просвещения выступа-
ет далеко не так рельефно, как в западноевропейской общественной
мысли, все же некоторые подступы к ней обнаружить можно. Так,
прежде всего Виланд в своих статьях в Der Teutsche Merkur отожде-
ствлял «состояние гражданского общества» с «состоянием хорошо
управляемого (policiert) общества»98. Переход от status naturalis к status
civiliSy по мнению Виланда, представлял собой не скачок, а скорее
«лишь прогресс в этом самом состоянии»99, основанный на постепен-
ном раскрытии социабельности (Geselligkeit). Теория социабельности
в популярной философии характерна для формирования специфиче-
ски популярно-философского понятия общества. В версии Виланда
оно может быть описано примерно так: социабельность есть вопрос
образования человека; образование же связано с умножением и утон-
чением потребностей и талантов; они, в свою очередь, предполагают
существование «великих или, по меньшей мере, восходящих обществ»,
чтобы иметь возможность во «взаимном воздействии друг на друга»
постоянно производить себя и все больше и больше себя же диффе-
ренцировать100. Общество есть продукт человеческой социабельности и,
97 См.: Smith A. An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations. 1,
2. 3,1. London, 1776. P. 17, 459; Hume D. Of the Original Contract // Idem. Essays. 1898.
Vol. 1. P. 456; Holbach P. T. Système social. Londres, 1773. P. 202 ff.
98См.: Wieland CM. Gespräche unter vier Augen. Gespräch 5. Entscheidung des
Rechtshandels zwischen Demokratie und Monarchie // Idem. Sämmtliche Werke /
Hrsg. J.G. Gruber. Leipzig, 1857. Bd. 32. S. 131; Idem. Betrachtungen über J. J. Rousseaus
ursprünglichen Zustand des Menschen // Idem. Gesammelte Schriften / Hrsg. Königlich
Preußische (bzw. Deutsche) Akademie der Wissenschaften. 1. Abt. Berlin, 1911. Bd. 7.
S. 376; Idem. Betrachtungen über des Hrn. Condorcet Erklärung, was ein Bauer und ein
Handarbeiter in Frankreich sey// Ibid. 1. Abt. 1930. Bd. 15. S. 754.
99 Wieland CM. Betrachtungen // Ibid. 1. Abt. Bd. 7. S. 379.
100 См.: Idem. Über die Behauptung, daß ungehemmte Ausbildung der menschlichen
Gattung nachtheilig sey // Ibid. 1. Abt. Bd. 7. S. 436; Herder]. G. Kalligone (1800) // Idem.
Sämtliche Werke / Hrsg. B. Suphan. Berlin, 1880. Bd. 22. S. 242 ff.
142 Манфред Ридель
наоборот, социабильность есть продукт общества. У них есть общий
центр притяжения — человек, который свою социабильность форми-
рует в обществе и с помощью общества.
Согласно Мозесу Мендельсону, «образование, культура и просве-
щение [...] — модификации общественной жизни, эффект, достига-
емый с помощью усердия и усилий людей, направленных на улучшение
собственного общественного состояния»101. «Культура» обозначает об-
разование человека как гражданина, «просвещение» обозначает обра-
зование человека как человека. Образование человека как гражданина,
однако, не значит его образования для гражданского общества, оно
значит образование для такой общественной формы жизни, которая
проявляется в «социабельности», «культуре» и «глянце»102. Как в Ан-
глии и Франции, так и в Германии наряду с «гражданским» (политиче-
ским) возникло «цивилизованное» и «хорошо управляемое» (policiert)
общество103. Политике в традиционном смысле теперь предшествовала
в систематическом строении гражданского общества новая дисципли-
на, «метаполитика» (Август Людвиг Шлёцер), которая, «исходя из по-
стулата о возможности безграничного совершенствования человека,
описывает переход его из домашних обществ в гражданские, или,—
что в конечном счете почти одно и то же,— от дикости к культуре»104.
101 «Bildung, Cultur und Aufklärung [...] Modifikationen des geselligen Lebens, Wir-
kungen des Fleißes und der Bemühungen der Menschen, ihren geselligen Zustand zu ver-
bessern». — Mendelssohn M. Ueber die Frage: was heißt aufklären? // Idem. Gesammelte
Schriften / Hrsg.G. B. Mendelssohn. Leipzig, 1843. Bd. 3. S. 399-400.
102 Ibid. S. 400. См.: Idem. Sendschreiben an den Herrn Magister Lessing in Leipzig.
Nachschrift (1756) // Ibid. Bd. 1. S. 390, 392-393. О том, в какой мере эти понятия
были всеобщим достоянием в эпоху Просвещения, см. обобщенный обзор в: May-
er J. Е. Philosophisches Gespräch über den Ursprung der Gesellschaft, Kultur und Politur.
Wien, 1781. Далее см.: Fisch J. Zivilisation, Kultur // Brunner O., Conze W., Koselleck R.
(Hrsg.) Geschichtliche Grundbegriffe. Bd. 7. S. 679-774.
103 Wieland G M. Gespräche // Idem. Sämtliche Werke. Bd. 32. S. 131; Idem. Plan einer
Akademie zur Bildung des Verstandes und Herzens junger Leute // Idem. Gesammelte
Schriften / Hrsg. Königlich Preußische (bzw. Deutsche) Akademie der Wissenschaften.
1. Abt. 1916. Bd. 4. S. 186-187; Abbt Th. Vom Verdienste im Privatleben // Vermischte
Werke. Frankfurt; Leipzig, 1783. Bd. 1. S. 299-300; Gentz F. Ueber den jetzigen Zustand
der Finanz-Administrazion und des Nazional-Reichthums von Großbrittannien // Histo-
risches Journal. 1799. Bd. 3. S. 23.
104 «bei Voraussetzung der unbegrenzten Perfektibilität des Menschen den Übergang
desselben aus den häuslichen Gesellschaften in die bürgerliche, oder, welches fast auf
eins hinausläuft, von der Wildheit zur Cultur, beschreibt». — Schlözer A. L. Weltgeschich-
te nach ihren Haupttheilen, im Auszug und Zusammenhang. Teil 1. Göttingen, 1792.
S. 58. § 26.
Общество у гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 143
V.6. «Гражданское общество» как негативное понятие:
Лессинг, Гердер, Гёте, Якоби, Мёзер
Если до сих пор мы видели свидетельства того, как гражданское
общество в его модифицированной форме понималось как нечто впол-
не положительное и соответствующее рассчитанной на возможность
совершенствования природе человека, то раздавались в ту эпоху и со-
всем другие голоса. Они, в большей или меньшей мере, были связаны
с тем откликом, который вызвала в Европе критика парадоксов соци-
ально-культурного развития Нового времени, высказанная Руссо. В те-
чение второй половины XVIII века эти голоса сложились в воззрение,
согласно которому в ближайшее время должен был наступить кризис
господствующих социальных порядков. В рамках этого воззрения само
выражение «гражданское общество» превратилось в понятие, описы-
вающее кризисный феномен. Не без оснований гёттингенский исто-
рик и философ Кристоф Майнерс заявил, что Руссо объявил войну
не только «просвещенным и испорченным народам старого и нового
времени, но и всему гражданскому обществу»105.
Предпосылкой этой постепенно складывавшейся критической
позиции в отношении гражданского общества стало либерально-бур-
жуазное или же просвещенно-абсолютистское понимание этого вы-
ражения, при котором оно либо редуцируется до обозначения плат-
формы интересов третьего сословия, либо означает рациональную
административную практику просвещенных властителей. Иоганн
Август Шлетвайн называл активную внутреннюю политику (Policey)
«первой благодетельницей гражданского общества», потому что она
делает возможным «беспрепятственное осуществление» «личной соб-
ственности»106; Август Людвиг Шлёцер говорил о гражданском обществе
и «государстве» как о «машине» и «изобретении»: «Люди изобрели ее
для своего блага, как они изобрели страхование от огня и так далее»107;
наконец, Юстус Мёзер — сам еще далекий от кризисного сознания —
облек хорошо знакомые ему элементы традиционного гражданского
общества в прагматичную терминологию просвещенной буржуазии:
105 «aufgeklärten oder verdorbenen Völkern der alten und neuen Zeit, sondern al-
ler bürgerlichen Gesellschaft den Krieg an». — Meiners C. Historische Vergleichung der
Sitten, Verfassungen, der Gesetze und Gewerbe etc. des Mittelalters mit denen unsres
Jahrhunderts. Hannover, 1793. Bd. 1. S. 6-7.
l06SchlettweinJ.A. Grundfeste der Staaten. § 197. Gießen, 1779. S. 504-505.
107 «Menschen erfanden sie zu ihrem Wohl, wie sie Brandkassen etc. erfanden». —
SchlözerA.L. Allgemeines StatsRecht und StatsVerfassungslehre. Göttingen, 1793. S. 3.
144 Манфред Ридель
он описывает их как «компанию», «акционерное общество», в кото-
ром «каждый гражданин [...] представляет владельца определенной
доли» — в отличие от не-гражданина (раба или жителя без прав гра-
жданства), который, согласно Мёзеру, был «в государстве человеком
без доли»108. Именно в этом, впрочем, и заключается проблематичность
изучаемого понятия: в исключении непривилегированных слоев из кру-
га причастных к гражданским правам (и привилегиям). Проблему эту
поначалу осознавали лишь немногие, например Христиан Вильгельм
Дом, который в 1786 году требовал «улучшения гражданского положе-
ния евреев» («Ни в одном уголке Европы еще до сих пор эта несчастная
нация не пользуется полными правами человечества и гражданского
общества»)109, или Фридрих ГенрихЯкоби, который «общение» (Umgang)
между индивидами, навязанное либеральным «хозяйственным стро-
ем», в 1775 году назвал «коммерцией» и заметил по этому поводу:
Нужно тратить и приобретать, нужно быть вовлеченным во все-
общую коммерцию, чтобы не считаться в гражданском обществе
чем-то хуже зверя; таким образом, коммерция является подлинным
связующим элементом общества точно так же, как установление соб-
ственности было его первым необходимейшим условием110.
Позитивность гражданского общества и его ограниченность, нор-
мированная привилегиями, часто становились в эпоху Просвещения
предметом размышлений в масонских ложах и орденах, прежде всего
в ордене иллюминатов. Оглядываясь назад, Эрнст Брандес в 1808 году
сказал, что он был примером того, «как человек, крепко связанный
механизмом деспотических установлений в гражданском обществе,
ищет выходы к свободной активности»111. Это в самом деле была та
108 Moser ]. Patriotische Phantasien: Der Bauernhof als eine Aktie betrachtet // Idem.
Sämtliche Werke. Historisch-kritische Ausgabe / Hrsg. Akademie der Wissenschaften zu
Göttingen. Oldenburg; Berlin, 1954. Bd. 6. S. 255-256.
109«In keinem Winkel von Europa genießt [...] noch bis itzt diese unglückliche Na-
tion der vollkommenen Rechte der Menschheit und der bürgerlichen Gesellschaft». —
Dohm Ch. W. Ueber die bürgerliche Verbesserung der Juden. Berlin; Stettin, 1783. Bd. 1. S. 91.
110 «Man muß ausgeben und erwerben, man muß in das allgemeine Commerz verwi-
ckelt sein, um nicht in der bürgerlichen Gesellschaft noch weniger als ein Tier zu gelten;
also ist das Commerz ebenso gewiß das eigentlich wahre Band der Gesellschaft, als die
Festsetzung des Eigentums ihr erstes notwendigstes Bedingnis war». — Jacobi F. H. Eine
politische Rhapsodie // Idem. Werke. Leipzig, 1825. Bd. 6. S. 351.
111 «der durch den Mechanism despotischer Einrichtungen in der bürgerlichen Ge-
sellschaft fest gebundene Mensch Auswege zu einer freien Regsamkeit sucht». — Bran-
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 145
проблема, которую пыталось решить масонско-иллюминатское дви-
жение в эпоху Просвещения. Первым эту проблему распознал и с об-
разцовой ясностью сформулировал Лессинг. Любовь к тайным об-
ществам, распространившаяся в то время, имела, согласно Лессингу,
«онтологическое» обоснование, которое заключалось в «злополучном»
воздействии, оказываемом гражданским обществом (вопреки его на-
мерениям) на отношения между людьми: «Оно не может объединять
людей без того, чтобы их разделять; не может разделять без того, чтобы
закреплять пропасти между ними»112. Внешнему разделению на народы
и религии соответствовало внутреннее разделение на сословия и клас-
сы, на бедных и богатых. Тайные общества, по мысли Лессинга, пред-
ставляли собой попытку что-то предпринять против «зол» граждан-
ского общества и насадить в нем «разум», то есть из «гражданского»
сделать «человеческое общество» — «идеальное общество» «мыслящих
людей во всех частях света», о котором писал и Гердер, постулируя его
как то «незримо-зримое общество», что возвышается над «разделен-
ностью гражданского общества»113.
V.7. Распад гражданского общества и превращение его
в «государственное общество»: Юнг-Штиллинг,
Шлёцер, Хуфеланд и другие
Наиболее значительное по своим последствиям явление в истории
понятия «гражданское общество» и одновременно важнейший резуль-
тат того кризиса, который охватил во второй половине XVIII века ста-
рое, традиционное понятие о нем, — это наблюдавшийся повсемест-
но распад существовавшего веками тождества между «государством»
(civitas, res publica) и «гражданским обществом» (societas civilis). Это
был сравнительно долгий непрерывный процесс, в первой своей фазе
еще зачастую связанный с теми традиционными понятиями, к исчез-
новению которых он вел.
des Е. Betrachtungen über den Zeitgeist in Deutschland in den letzten Decennien des
vorigen Jahrhunderts. Hannover, 1808. S. 90-91.
112 «Sie kann die Menschen nicht vereinigen, ohne sie zu trennen; nicht trennen, ohne
Klüfte zwischen ihnen zu befestigen». — Lessing G. E. Ernst und Falk // Idem. Sämtliche
Schriften / Hrsg. K. Lachmann. Stuttgart; Leipzig; Berlin, 1897. Bd. 13. S. 352.
113 Herder J. G. Gespräch über eine unsichtbar-sichtbare Gesellschaft // Idem. Sämtli-
che Werke. 1881. Bd. 17. S. 123 ff.
146 Манфред Ридель
Прежде всего мы наблюдаем распад ряда понятий, которые сами
по себе слабо различимы на фоне традиции. Появлявшиеся неоло-
гизмы могли значительно ускорять процесс этого распада. Эти два
момента лучше всего можно проследить на примере нового членения
«общественной жизни», которое обнаруживается у Генриха Юнга-
Штиллинга: «Общественная жизнь трояка: она относится 1) к се-
мье, или к домашним отношениям, 2) к общежитию отцов семейств,
или к гражданскому обществу, и 3) к отношению к правящим властям
и их законам, то есть к государственному обществу»114. Это членение
опиралось на схему «общественной жизни людей» Христиана Воль-
фа, однако, в отличие от Вольфа, у которого societas avilis и civitas
были понятиями, не отделенными друг от друга, Юнг-Штиллинг
проводил различие между «гражданским» и «государственным» об-
ществом. Подобное же различие встречается чуть позже у Генриха
Бензена, который, в отличие от Генриха Юнга-Штиллинга, исхо-
дил из генетически-исторической концепции: «Наши государства
и их жители лишь постепенно обрели свою нынешнюю форму. Род
человеческий продвигался от домашнего общества к гражданско-
му, а от него— к государственному обществу»115. Это выражение —
«государственное общество» {Staatsgesellschaft) представляло собой
неологизм, который демонстрировал и намечавшееся расхождение
между государством и обществом, и одновременно его стирание116.
Это слово могло употребляться в сочетании с другими обозначе-
ниями (например, Staatsgesellschafis-Genosse в значении «гражданин»,
Staatsgesellschaft-Polizei в значении «управление»), от него могло об-
разовываться прилагательное: так, Иоганн Кристиан Майер писал
о «культуре государственно-общественной (staatsgesellschaftlich)
связи» и о «государственно-общественной (staatsgesellschaftlich)
114 «Das gesellschaftliche Leben ist dreifach: 1) bezieht es sich auf die Familie oder
auf das häusliche Verhältnis, 2) auf das Zusammenwohnen der Hausväter oder auf die
bürgerliche Gesellschaft, und 3) auf das Verhältnis gegen die regierende Gewalt und ihre
Gesetze, das ist: auf die Staatsgesellschaft». — Jung-Stilling H. Die Grundlehre der Staats-
wirthschaft. Marburg, 1792. S. 680.
115 «Unsere Staaten und ihre Bewohner haben nur allmählich ihre jetzige Form er-
halten. Von der häuslichen Gesellschaft rückte nämlich das Menschengeschlecht zur bür-
gerlichen und von dieser zur Staatsgesellschaft fort». — Bensen H. System der reinen und
angewandten Staatslehre. Erlangen, 1804. Bd. 1. S. 266.
116 Самое раннее упоминание о Staatsgesellschaft в: Schutzmann F. von. Von dem
Entstehungsgrund der Gesellschaft // Berlinische Monatsschrift. 1783. Bd. 1. S. 445.
См.: Kraus C.J. Staatswirthschaft / Hrsg. H. von Auerswald. Königsberg, 1808. Bd. 1.
S. 26; 1808. Bd. 2. S. 257.
Общество у гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 147
жизни»117— и то и другое были замены для прилагательного «граж-
данский» (bürgerlich), ограниченное значение которого теперь уже
не могло в равной степени покрывать и политическую, и обществен-
ную сферы. Несомненно, и в этом случае терминологическая тра-
диция, шедшая еще от схоластической философии, способствова-
ла тому, что дифференциация (как, например, у Юнга-Штиллинга)
описывалась терминами более давнего происхождения. В понятии
«государственное общество» сконцентрированная в «государстве»
политическая власть релятивировалась воспоминанием о прежнем
societas civilis, но, с другой стороны, оно подчеркивало и отличие
от «гражданского общества», определение которого все еще сохра-
няло традиционно-аристотелианское представление о его фундамен-
те — независимости домохозяина.
Те же категории вновь встречаются нам там, где в немецкоязыч-
ном ареале впервые было обращено внимание на разницу между
гражданским обществом и государством,— в StaatsAnzeigen Августа
Людвига Шлёцера (1792)118 и в его Всеобщем государственном праве
(1793). У Шлёцера— одного из главных авторов северогерманского
Просвещения (он работал в Гёттингене)— домашнее, гражданское
и «государственное общество» противопоставлялись друг другу:
Все известные на сегодняшний день человеческие множества древних,
средних и новых времен живут в трех видах домашнего общества. Все
без исключения живут в гражданском обществе. И подавляющее большин-
ство, хотя и не все, живут в государственном обществе, или под властью119.
Ради интерпретации «разницы» Шлёцер использовал старое по-
нятие societas civilis, добавив, однако, что государственное общество
(StaatsGesellschafi) представляет собой «societas civilis cum imperio
или Imperium», а гражданское общество — «societas civilis или civitas»120.
U7MajerJ. С. Theorie der Staatskonstitution. Hamburg; Kiel, 1799. S. 28f. Словосо-
четания см. в: Schmalz T. Handbuch der Staatswirthschaft. Berlin, 1808. S. 481,487-488.
mSchlözerA.L StatsAnzeigen. 1792. Bd. 17. S. 354.
119 «Alle bisher bekannt gewordene Mnschenhaufen alter, mittler und neuer Zeiten,
leben in den 3 Arten häuslicher Gesellschaft. Alle ohne Ausnahme leben in bürgerlicher
Gesellschaft. Und bei weitem die allermeisten, wenngleich nicht alle, leben in Staats-Ge-
sellschaft, oder unter Obrigkeit». — Idem. Allgemeines StatsRecht. S. 4; Idem. Theorie der
Statistik. H. 1. Göttingen, 1804. S. 27-28, § 11.
120 См.: Ibid.; SchlözerA.L. StatsAnzeigen. 1792. Bd. 17. S. 354, где автор ссылается
на одно место у Цезаря (Bell. Gall. 7, 4,1).
148 Манфред Ридель
Иными словами, у Шлёцера различие между гражданским и «государ-
ственным» обществом было в языковом отношении связано со старым
выражением societas avilis. При этом Шлёцер не заметил, что его объяс-
нение сути гражданского общества в точности повторяло ту формулу,
которая, согласно традиционному взгляду, отражала непосредствен-
ный политический характер этого понятия.
Реинтерпретация формулы была связана с тем, что «государство»
ликвидировало потестарно-политические структурные формы граж-
данского общества. Системным местом гражданского общества стала
теперь не политика (StatsRecht, как называл ее Шлёцер), а новая дисци-
плина, которую Шлёцер определил как «метаполитику». Она предше-
ствовала «государственному обществу», сфере господства и подчине-
ния (pactum subjectionis voluntatum). Метаполитика превратила старое
гражданское общество в societas civilis sine imperio, в «союз сил» {pactum
unionis virium), который некоторые стали определять с помощью поня-
тий английской моральной философии и экономики121. Однако Шлёцер
еще был далек от развития понятия в этом направлении; во всяком
случае, не приходится говорить о том, что он выяснил специфические
формы проявления современного «гражданского общества»122. Шлёцер,
например, предложил вообще отказаться от этого выражения, которое
он назвал «неуклюжим», а вместо него употреблять слово «община»
(Gemeinde)123: тем самым проблематика разницы между «гражданским»
и «государственным обществом» получила бы очень простое разреше-
ние, не требующее особой рефлексии.
И все же различение это отвечало явно широко распространенному
тогда осознанию того факта, что политические термины и их языковые
референтные системы стали проблематичными. Еще до того, как Шлё-
цер отважился представить свою идею «метаполитики» ученой пуб-
лике, она— вероятно, посредством устной беседы или через третьих
лиц — стала известна Готлибу Хуфеланду, который вставил ее в свое
Естественное право (1790) и зафиксировал ее там в форме теоремы
об «отличии гражданских обществ от государства»124. Он доказывал
ее ссылкой на приватизацию гражданской жизни, осуществленную
абсолютистской государственной властью, благодаря чему туманное
121 См.: Schlözer A. L Allgemeines StatsRecht. S. 17 ff., 64-65 (Метаполитика).
122 Этому препятствует уже то, что Шлёцер понятие воли из естественного права
(Руссо) не считал формальным основанием всякого «общества», а вновь обращал-
ся к аристотелеву понятию ttôXiç (см.: Ibid. S. 75 ff., 64 ff).
123 Schlözer A. L. Allgemeines StatsRecht. S. 78.
124 Hufeland G. Lehrsätze des Naturrechts. § 21. Anm. Jena, 1790. S. 10.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 149
прежде различение стало применимо к общественно-исторической
ситуации конца XVIII века. Оно постепенно выходило из неисторич-
ной рамки теории естественного права, в силу которой оно у Шлёцера
было оттеснено в своего рода пограничную зону между природным
и гражданским состоянием, совпадавшую с границами современного
европейского мира125.
Как бы ни оценивать этот процесс конкретизации, проблема-
тичность старого, традиционного понятия стала — благодаря отгра-
ничению нового («государственное общество») — отчетливо видна
и там, где пытались по-прежнему этого старого понятия придер-
живаться. Политическое значение гражданского общества теперь,
когда началась его деполитизация, приходилось заново определять,
необходима была новая терминологическая конвенция. «Объеди-
нение в целях безопасности без ограничения по времени и ради
обеспечения всех прав может быть названо политическим обще-
ством (societas politica)»,— писал Теодор Шмальц и добавлял такое
замечание: «Чтобы избежать двусмысленностей, я предпочитаю
использовать выражение 'политическое общество', а не 'граждан-
ское'»126. Ту же самую двусмысленность, судя по всему, имел в виду
Виланд, когда в Der Neue Teutsche Merkur за 1792 год инициировал
полемику против того, чтобы отличать «гражданское общество»
от «политического». Отмежевываясь от тенденции разграничивать
понятия «государственное общество» и «гражданское», сводя значе-
ние последнего к отношениям между частными лицами бюргерского
(bürgerlich) сословия, Виланд напоминал о прежнем политическом
характере этого понятия:
Гражданское общество означает — с позволения некоторых господ
и дам, которых слово bürgerlich здесь могло бы ввести в заблуждение, —
не общество бюргеров (roturiers): оно означает ни больше и ни мень-
ше, как политическое общество или государство, а слово «гражданин»
125 Schlözer A. L. Allgemeines StatsRecht. S. 31 ff.; Ibid. S. 64: «Так [в societas civilis
Imperio] жили еще в недавние времена камчадалы, чукчи и гренландцы до прихода
русских и датчан— единые, но все же без властителей. Также и древние немцы,
и поныне еще многие дикари в Америке». См.: Ibid. S. 64 ff.
126 «Ein Sicherheitsbund ohne Einschränkung auf Zeit und zur Sicherung aller Rech-
te kann eine politische Gesellschaft (societas politica) genennet werden. Um Zweideu-
tigkeiten zu vermeiden, wähle ich lieber den Ausdruck politische Gesellschaft, als den:
bürgerliche».— Schmalz Th. Das natürliche Staatsrecht. Königsberg, 1804. S. 6.
150 Манфред Ридель
в этом значении подобает в равной мере любому члену политического
общества, к какому бы классу он в остальном ни относился127.
VI. Немецкий идеализм и Великая Французская
революция: Кант, Фихте
VI. 1. Апория либерального разумного права: Кант
В отличие от философов Просвещения, которые все больше и боль-
ше утрачивали нить проблемы и погрязали в пустых дистинкциях, Кант
свою теорию гражданского общества разрабатывал с самого начала
на основе критики традиционного, схоластического понятия. Это сле-
дует понимать в двояком смысле. Во-первых, Кант, хотя и критиковал
лишь позднюю, естественно-правовую фазу (Ахенваль), в основных
пунктах оставался зависим от той традиции, которую подвергал кри-
тике; во-вторых, кантова критика преодолевала границы не только схо-
ластически-аристотелианской, но и новой теории естественного права,
мешавшие переопределению понятия в соответствии с изменившимися
общественно-историческими условиями.
Правда, сначала Кант, казалось бы, полностью перенял язык новой
теории естественного права. Вводя понятие гражданского общества
в правовую теорию, он воспользовался методологической фикцией
«естественного» состояния и необходимости преодоления его «граж-
данским». Гражданское состояние объединяет изолированных друг
от друга и юридически незащищенных индивидов в систему некоего
правопорядка и сообщает этой простой «массе людей» некое полити-
ческое устройство.
Такое состояние отдельных индивидов в составе народа в отно-
шении друг к другу называется гражданским (status civilis), a их со-
вокупность в отношении своих собственных членов — государством
(civitas), которое в силу своей формы как нечто связанное общей заин-
127 «Bürgerliche Gesellschaft heißt (mit Erlaubnis einiger Herren und Damen, die das
Wort bürgerlich hier irre machen könnte) nicht eine Gesellschaft von roturiers, sondern
bedeutet just so viel als politische Gesellschaft oder Staat, und der Name Bürger kommt
in dieser Bedeutung jedem Gliede der politischen Gesellschaft, von welcher Klasse es üb-
rigens sei, in gleichem Maße zu».— Wieland CM. Anmerkungen... zu Einige Bemer-
kungen über das Sendschreiben des Herausgebers des teutschen Merkurs an Hrn. Prof.
Ehlers // Idem. Gesammelte Schriften. 1. Abt. Berlin, 1930. Bd. 15. S. 470, Anm.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 151
тересованностью всех в том, чтобы находиться в правовом состоянии,
называется общностью (res publica latius sic dicta)128.
Как государство все еще называлось civitas и res publica, так и граж-
данское общество выступало под названием societas avilis. Однако это
словосочетание имело у Канта иную семантику, нежели в классиче-
ской политической философии и в новой теории естественного права.
В отличие от своих предшественников Кант задался вопросом, являет-
ся ли гражданское общество этого status avilis еще «обществом»: ведь
«сотоварищество» {Mitgenossenschaft) и «отношения координации»
{Beiordnung) между «товарищами» {Gesellen) в политической теории
и практике «подчинения» воле суверена или «всеобщей воле» вынуж-
дены были исчезнуть:
Даже гражданский союз (unio civilis) нельзя назвать обществом, ибо
между повелителем (imperans) и подданным (subditus) не существует
сотоварищества; они не товарищи, а находятся в отношении суборди-
нации, но не координации; те же, кто находится в отношении координа-
ции, должны именно в силу этого рассматривать друг друга как равных,
поскольку они подчиняются общим для всех законам. Таким образом,
указанный союз не столько есть общество, сколько создает его129.
В теории естественного права в ту эпоху данное различение зача-
стую встречало непонимание и отторжение. Его считали «чрезмерным
изощрением», поскольку практически все исходили из того, что «гос-
подство и подданство» не отменяют «общественного [характера] отно-
128 Kant I. Metaphysik der Sitten. Rechtslehre. § 43 (1797) // Idem. Gesammelte Schrif-
ten / Hrsg. Königlich Preußische (bzw. Deutsche) Akademie der Wissenschaften. Berlin;
Leipzig, 1907. Bd. 6. S. 311: «Dieser Zustand der einzelnen im Volke in Verhältnis unter-
einander heißt der bürgerliche (status civilis) und das Ganze derselben in Beziehung auf
seine eigene Glieder der Staat (civitas), welcher seiner Form wegen, als verbunden durch
das gemeinsame Interesse aller, im rechtlichen Zustande zu sein, das gemeine Wesen (res
publica latius sic dicta) genannt wird» (цит. по: Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1965. Т. 4, ч. 2.
С. 230.— Примеч. пер.).
129 «Selbst der bürgerliche Verein (unio civilis) kann nicht wohl eine Gesellschaft ge-
nannt werden; denn zwischen dem Befehlshaber (imperans) und dem Untertan (subdi-
tus) ist keine Mitgenossenschaft; sie sind nicht Gesellen, sondern einander untergeordnet,
nichtbeigeordnet, und die sich einander beiordnen, müssen sich eben deshalb unterein-
ander als gleich ansehen, sofern sie unter gemeinsamen Gesetzen stehen. Jener Verein ist
also nicht sowohl als macht vielmehr eine Gesellschaft» (Ibid. § 41. S. 306-307). — Пер.,
цит. по: Там же. С. 224 ff.
152 Манфред Ридель
шений ни здесь, ни в других неравных обществах»130. Именно в этом
и заключалась точка зрения Канта. При этом введенное им различение
было призвано не только заново определить отношение между власти-
телем и подданным, но и не позволить долее сохранять общеприня-
тое понимание гражданского общества как естественно возникшего
общества господства («неравного общества») и переносить его на ис-
торические условия позднефеодального дворянского мира. Для этой
цели Кант осуществил такое определение термина «гражданское об-
щество» и его языковой референтной системы, которое отклонялось
от прежнего узуса. Он не выводил гражданское общество из поэтапно-
го развития «обществ» от естественного состояния, а также исключил
некритическое применение этого термина к отношениям «господства
и подданства», потому что эти отношения, интерпретировавшиеся
Кантом, вслед за его предшественниками, как договорные, базируют-
ся на определенном правовом принципе, который только и позволяет
понять необходимость договора, соединение свободы и принуждения
(«власти»): это принцип «права человечества». Каждый человек име-
ет право ограничивать свободу каждого такими условиями, которые
неразрывно связаны с возможностью самой свободы, с ее «законом».
У Канта свобода и принуждение не противопоставлены друг другу
(как в новой теории естественного права), но и не оправдываются
присущим гражданскому обществу отличием от рабства (классическое
учение о политике), но связаны друг с другом в понятии правомерной
(обеспечивающей свободу каждого) принуждающей власти, которая
происходит из a priori объединенной воли всех (volonté générale Руссо),
то есть из норм, установленных самим практическим разумом. Такая
норма, согласно Канту, должна прилагаться ко всем общественным
отношениям как мерило их правомерности или неправомерности.
Говорить о гражданском обществе можно только тогда, когда некое
исторически данное общественное устройство соответствует это-
му нормативному мерилу универсального человеческого права или,
как выражался Кант, «актуирует» всеобщую волю: «Согласно правилу
права воля каждого должна быть согласна с самой собой по общему
и внешнему праву; следовательно, она должна быть как бы волей це-
лого, и актуацией общей воли является гражданское общество»131.
130 Rüdiger J.C.C. Lehrbegriff des Vernunftrechts und der Gesetzgebung. § 198. Halle,
1798. S. 173.
131 «Nach der Regel des Rechts muß eines jeden Willen mit sich selbst nach allge-
meiner und äußerlicher Regel übereinstimmen; folglich muß er gleichsam ein Wille des
Ganzen sein, und die actuation des gemeinschaftlichen Willens ist die bürgerliche Gesell-
Общество у гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 153
За счет того, что «всеобщая воля» стала нормой гражданского об-
щества, понятие обрело систематически измененную функцию. В нем
выражалась уже не позитивность исторического права, а тот процесс
позитивизации естественного права, который начался с революций
в Северной Америке и во Франции. Гражданское общество, понима-
емое как проявление a priori объединенной воли всех, которая есть
идея разума классического буржуазного либерализма, из «причины»
политического устройства превратилось в его эффект: «Гражданское
устройство не произвольно, а необходимо по причинам права ради
безопасности других. И общество — не причина этого состояния, а его
эффект. Практическая суверенная причина права создает общество»132.
Тот факт, что гражданское общество выводилось из a priori объ-
единенной законодательной воли, придавал ему некий априорно-
правовой смысл, который в корне менял отношение этого понятия
как к исторически-общественному миру, так и к его собственной ис-
тории. Достигнутая универсальность языковой и политической рефе-
рентной системы означала ни больше ни меньше чем разрыв со всеми
партикулярными юридическими и потестарными порядками, которые
определяли прежнее использование этого понятия. Так, Кант отно-
сил традиционные политические формы власти (монархию, аристо-
кратию, политию, или демократию) старого гражданского общества
лишь к «механизмам» {Maschinenwesen) общественно-политического
устройства, которые, будучи единожды установлены, сохранялись
лишь в силу привычки и для правового (гражданского или не граж-
данского) характера общества не имели никакого значения. Больше
того: Кант утверждал, что, «пока указанные формы государства должны
по букве первоначального договора представлять столь же различные
облеченные верховной властью моральные лица, можно признать лишь
временное внутреннее право, но нельзя признать никакое абсолют-
но-правовое состояние гражданского общества»133. Отсюда становится
schaft». — Kant I. Reflexion 7682 (ок. 1772-1775) // Idem. Gesammelte Schriften. 1934.
Bd. 19. S. 489; см.: Idem. Reflexion 7665 // Ibid. S. 482.
132 «Die bürgerliche Verfassung ist nicht willkürlich, sondern nach Gründen des
Rechts um der Sicherheit der andern notwendig. Die Gesellschaft ist auch nicht die Ursa-
che dieses Zustandes, sondern die Wirkung. Der praktische souveräne Grund des Rechts
macht die Gesellschaft». — Idem. Reflexion 7847 (ок. 1775-1777) // Ibid. S. 533.
133 «...dem Buchstaben nach eben so viel verschiedene mit der obersten Gewalt be-
kleidete moralische Personen vorstellen sollen, nur ein provisorisches inneres Recht
und kein absolut-rechtlicher Zustand der bürgerlichen Gesellschaft zugestanden werden
kann». — Idem. Metaphysik der Sitten. Rechtslehre. § 52 // Idem. Gesammelte Schriften.
Bd. 6. S. 341 (цит. по: Кант И. Соч. Т. 4, ч. 2. С. 267.— Примеч. пер.); Idem. Streit
154 Манфред Ридель
понятно, почему это понятие в своей нормативной функции оказалось
в напряженных отношениях с исторической действительностью своей
эпохи. Кант, с одной стороны, полностью отказался от гражданского
общества как фундаментальной догмы политики, каковой оно изна-
чально было и оставалось в теории естественного права еще и в Но-
вое время; но одновременно, с другой стороны, он возвел его в ранг
правового субъекта истории: «Величайшая проблема для человеческо-
го рода, разрешить которую его вынуждает природа, — достижение
всеобщего правового гражданского общества», — гласило Положение
пятое Кантовой Идеи всеобщей истории во всемирно-гражданском плане
(1784)134. Реализация такого общества, то есть закрепление основных
гражданских прав и свобод во всех конституциях, с необходимостью
ведет, по мысли Канта, к установлению всеобщего мира между наро-
дами и государствами. Это состояние мира невозможно помыслить
иначе как по аналогии с нормированным таким образом гражданским
обществом: тем самым понятие «гражданское общество» расширяет-
ся еще раз. Применительно к международному праву Кант говорил
о «гражданском обществе государств» (staatsbürgerliche Gesellschaft),
которое должно было реализовать идею установления публичного
права «народов»; применительно ко всемирному гражданскому пра-
ву, которое представляет в виде идеи разума {Vernunftidee) возмож-
ное объединение всех народов в соответствии со всеобщими закона-
ми их торговых отношений (commercium), Кант говорил о «всемирном
гражданском обществе»135.
Универсальность, которую Кант в своей юридической теории при-
знавал за понятием bürgerliche Gesellschaft, соответствовала универсаль-
der Fakultäten // Ibid. 1907. Bd. 7. S. 87-88; Kant I. Zum ewigen Frieden // Ibid. 1912.
Bd. 8. S. 349 ff.
134 «Das größte Problem für die Menschengattung, zu dessen Auflösung die Natur ihn
zwingt, ist die Erreichung einer allgemein das Recht verwaltenden bürgerlichen Gesell-
schaft». — Idem. Idee zu einer allgemeinen Geschichte in weltbürgerlicher Absicht // Ibid.
Bd. 8. S. 22 (цит. по: Кант И. Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском
плане // Он же. Соч. Т. 6. С. 11. — Примеч. пер.).
135 См.: Kant I. Metaphysik der Sitten. Rechtslehre. § 53 ff. // Ibid. Bd. 6. S. 343 ff.;
Idem. Über den Gemeinspruch III: Vom Verhältnis der Theorie zur Praxis im Völker-
recht // Ibid. Bd. 8. S. 307 ff.; Idem. Zum ewigen Frieden. 2. Abschn. // Ibid. Bd. 8.
S. 348 ff. У Канта понятие «гражданское общество» (staatsbürgerliche Gesellschaft)
означает исключительно следующее: то гражданское общество, которое среди
государств существует или к которому следует стремиться, что не означает всту-
пить в «договор гражданского общества» («pactum societatis civilis»); см.: Idem.
Vorarbeiten zur Rechtslehre // Ibid. 1955. Bd. 23. S. 352; Idem. Vorarbeiten zum ewigen
Frieden//Ibid. S. 171.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 155
ности права человечества: право служило его основой. Благодаря праву
либеральная концепция гражданского общества сокрушила границы
традиционной политической философии, признала и вобрала в себя
свободу как неотчуждаемое право всех людей136. Сущность человека,
заключающаяся в том, что он является субъектом права, «лицом», опре-
деляла теперь гражданское общество, а не наоборот, когда «лицо» опре-
делялось правами человека в гражданском обществе137. В силу этого
становились юридически невозможными «феодальный» порядок с его
сословиями и привилегиями, иерархическая система «неравных об-
ществ» и «господств» внутри них. По поводу оправдания их у Вольфа
и авторов вольфовской школы уже у раннего Канта было сказано:
Всякое societas является aequalis. Ведь все части целого скоордини-
рованы друг с другом (это reciproce actio). Для unione voluntatum требует-
ся, чтобы каждая воля была частью совокупной воли и, таким образом,
чтобы каждый индивид управлялся совокупной волей лишь постольку,
поскольку он связал свою собственную волю с волей других138.
136 См.: Idem. Über den Gemeinspruch II: «Такое право на свободу принадлежит
члену общности как человеку, поскольку он вообще правоспособное существо» //
Ibid. Bd. 8. S. 291 (цит. по: Кант И. Соч. Т. 4, ч. 2. С. 79. — Примеч. пер.).
137 См.: Idem. Metaphysik der Sitten. Rechtslehre. Einleitung. IV // Ibid. Bd. 6. S. 221
ff.; Idem. Über den Gemeinspruch II // Ibid. Bd. 8. S. 289 ff., с обратным, сословно-
государственным, консервирующим общественные установления определением
Всеобщего земского права для Прусских государств: Allgemeines Landrecht für die
Preussischen Staaten. Teil 1. Tit. 1, § 1. Berlin, 1794: «Der Mensch wird, insofern er ge-
wisse Rechte in der bürgerlichen Gesellschaft genießt, eine Person genannt». — (Перевод:
«Человек постольку, поскольку он пользуется определенными правами в граждан-
ском обществе, называется лицом».)
138 «Alle societas ist aequalis. Denn alle Teile eines Ganzen sind einander koordiniert
(das ist reciproce actio). Zu der unione voluntatum wird erfordert, daß ein jeder Wil-
le ein Teil vom gesamten Willen sei und also ein jeder durch den ganzen Willen nur
regiert wird, sofern er seinen eignen Willen mit der anderen ihrem verbunden hat». —
Kantl. Reflexion 7548 (ок. 1769-1770 или 1773-1775) // Idem. Gesammelte Schriften.
Bd. 19. S. 452. «Рефлексия» входит в круг попыток заново определить понятие об-
щества в целом (его «форму») на основании объединения воль всех и происте-
кающего из них «правила закона», которое Кант к этому времени сформировал.
См.: Reflexion 7524 (ок. 1768-1768): «Societas est totum personarum, quatenus obli-
gatae sunt ad agendum secundum voluntatem commune» (Ibid. S. 446); Reflexion 7528
(1766-1769): «Societas vel dénotât totum sociorum ratione communi iunctorum quae
est finis, vel formam coniunctionis. Forma societatis constat in subiectione voluntatum
sub voluntate communi» (Ibid. S. 447); Reflexion 7550 (1769-1770 или 1773-1775): «So-
cietatis aequalis est, quae non tantum oritur ex arbitrio communi»; ср. далее: Reflexionen
7553, 7682, 7841. В остальном Кант впоследствии трансформировал эту концеп-
цию в «домовладельческое сообщество». Ср.: Idem. Bemerkungen zur Rechtslehre //
156 Манфред Ридель
А также: «Всякий pactum, который противоречит человечеству,
от природы ничтожен и недействителен»139. Так, Кант выступал против
различных форм крепостного права, поскольку оно самым очевидным
образом противоречило существу человека, его правоспособности140.
«Подданство (в государстве),— писал Кант в 60-70-х годах,— есть
власть под властью, которая есть pactum правителей, но не отношение
подданных в государстве между собой»141.
Всегда взаимное и равное принуждение, которого требовало по-
нятие права, делало невозможной стратификацию власти в рамках
гражданского общества. Поэтому Кант поддерживал тот крупномас-
штабный процесс экспроприации всех корпоративных и сословно-
публичных властей, который был начат абсолютистским государством
и нашел свое завершение в декретах Великой Французской революции.
К числу важнейших «правовых последствий», с необходимостью вы-
текавших из идеи a priori объединенной воли, относились ликвидация
тех вещных прав (например, собственности на землю), на которые при-
тязали корпорации, сословия и ордена, а также отмена личных прав
(привилегий) и прерогатив дворянского сословия «государством»142.
Idem. Gesammelte Schriften. 1942. Bd. 20. S. 467: «Das Wort Gesinde, für die häusli-
che Dienerschaft gebraucht, ist dem Begriffe der häuslichen Gesellschaft und des Rechts
der Glieder derselben gegen einander nicht wohl angemessen. Denn Gesellschaft kann
nur unter Gleichen gedacht werden, und der Ausdruck societas inaequalis enthält einen
Widerspruch». — (Перевод: «Слово "челядь" используемое для домашней прислуги,
не вполне адекватно понятию домашнего общества и права членов такового в от-
ношении друг друга: ведь общество мыслимо только между равными, и выражение
"неравное общество"заключает в себе противоречие».)
139 «Alles pactum, welches der Menschheit widerstreitet, ist a natura, null und nich-
tig». — Kant I. Reflexion 7576 (ок. 1769-1770 или 1773-1775) // Ibid. Bd. 19. S. 459; см.:
Reflexion 7564: общество (Societät) законно, если оно не противоречит никакому
праву (Ibid. S. 455); см. также: Idem. Reflexionen 7572, 7630, 7633, 7635.
140 См.: Kantl. Reflexion 7400 (ок. 1773-1775 или 1776-1778): «Есть противоре-
чие в том, чтобы быть субъектом в своем праве (sui juris) и при этом предостав-
лять другому право совершенно неопределенного использования своих сил. То-
гда это просто инструмент, а не лицо. Такой договор ничтожен и не имеет силы»
(Ibid. S. 357). См.: Reflexion 6891 (1776-1778) против наследственного подданства:
«И смешно, когда говорят о неспособности таких лиц управлять самими собой,
ведь они только в силу такого своего положения и оказываются к этому неспособ-
ны» (Ibid. S. 195).
141 «Die Untertänigheit (im Staate) ist eine Herrschaft unter einer Herrschaft, welche
ein pactum der Regenten ist, aber nicht ein Verhältnis der Untertanen im Staate gegenei-
nander».— Kantl. Reflexion 7641 (ок. 1769 или 1773-1775) // Ibid. S. 475.
142 См.: Kant I. Metaphysik der Sitten. Rechtslehre. Allg. Anmerkung В nach § 49 //
Ibid. Bd. 6. S. 324: «Отсюда следует, что в государстве не может быть никакой корпо-
рации, никакого сословия и сословной организации, которые могли бы в качестве
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 157
Основные черты классической либеральной концепции понятия
гражданского общества Кант разработал в работе О поговорке «Может
бытъу это и верно в теории, но не годится для практики» (1793) и в не-
изменном виде включил во вторую часть Учения о праве (1797). Эта
концепция основывалась на трех «априорных принципах», которые
претендовали на то, чтобы репрезентировать исходящие из чистого
разума принципы внешнего человеческого права вообще: это «1) сво-
бода каждого члена общества как человека; 2) равенство его с каждым
другим как подданного; 3) самостоятельность каждого члена общно-
сти как гражданина»143. Принципы первый и второй, точно так же
как и принципы Декларации прав человека и гражданина, были прямо
противоположны правовому принципу прежнего гражданского обще-
ства, то есть общества, расчлененного по потестарному признаку и по-
литического по самому своему устройству. Право на свободу, которым
обладал каждый член общества, отрицало права и свободы корпора-
ций, городских и сельских общин, партнерств (Societäten) и сословий.
Это было право человека эмансипированного, свободного от той власти
над ним, которой обладали «господа» в старом гражданском обществе;
право, относящееся к самому человеку, к его частному интересу (сча-
стью) и его частному произволению. Кант выразил это в «формуле»,
согласно которой каждый «вправе искать своего счастья на том пути,
который ему самому представляется хорошим, если только он этим
не наносит ущерба свободе других стремиться к подобной цели — сво-
боде, совместимой по некоторому возможному общему закону со сво-
бодой всех (то есть с их правом искать счастья)». Право на свободу
заключает в себе и правовое равенство, равенство людей в качестве
«подданных». Оно есть «полное равенство людей в государстве» — пра-
собственников земли согласно тем или иным уставам передавать ее последующим
поколениям (до бесконечности) в исключительное пользование. Государство мо-
жет в любой момент отменить это пользование» (цит. по: Кант И. Метафизика
нравов // Он же. Соч. Т. 4, ч. 2. С. 246. — Примеч. пер.). Об отмене сословных при-
вилегий см.: Ibid. S. 328 ff., 369-370; Idem. Über den Gemeinspruch II // Ibid. Bd. 8.
S. 292-293; Idem. Vorarbeiten zum Gemeinspruch II // Ibid. 1922. Bd. 23. S. 136-137;
Idem. Vorarbeiten zum Streit der Fakultäten // Ibid. S. 462. См. далее: Idem. Reflexi-
on 1235 // Ibid. 1913. Bd. 15. S. 544-545; Idem. Reflexion 7974 // Ibid. Bd. 19. S. 568.
О влиянии Канта на прусские реформы начиная с 1806 года см.: Müller J. Kantisches
Staatsdenken und der Preußische Staat. Kitzingen, 1954. S. 48 ff.
143 Кант И. Соч. Т. 4, ч. 2. С. 78; Kant I. Über den Gemeinspruch II // Idem. Gesam-
melte Schriften. Bd. 8. S. 290; Idem. Rechtslehre. § 46 // Ibid. Bd. 6. S. 314. См.: Idem.
Vorarbeiten zur Rechtslehre // Ibid. Bd. 23. S. 292 («три принципа всеобщего человече-
ского права»); Idem. Vorarbeiten zum Gemeinspruch II // Ibid. Bd. 23. S. 136.
158 Манфред Ридель
вовое равенство всех в плане равной подчиненности закону, данному
«государством»144.
В связи с этим слово «государство» у Канта наполнилось значением,
которое не встречается ни в предшествующей литературе по теории
естественного права, ни в современных Канту трудах похожего со-
держания. Априорно требуемое понятием права, полностью взаим-
ное и равное принуждение являло собой— в своем представлении
вовне— принцип того всеобщего правового принуждения, который
связан с именем государства:
Но всякий, кто находится под законом, есть в государстве поддан-
ный, стало быть, подчинен принудительному праву наравне со всеми
остальными членами общности, за исключением только одного (фи-
зического или морального лица) — главы государства, который один
только и может осуществлять всякое правовое принуждение145.
Если можно вообще найти первое упоминание понятия «госу-
дарство» в том специфически модерном смысле, какой оно получило
в Европе, — то есть в смысле единственной легитимной и всеохватной
принудительной власти, — то именно здесь. «Неразрывная связь госу-
144 «seine Glückseligkeit auf dem Wege suchen darf, welcher ihm selbst gut dünkt,
wenn er nur der Freiheit anderer, einem ähnlichen Zwecke nachzustreben, die mit der
Freiheit von jedermann nach einem möglichen allgemeinen Gesetze zusammen bestehen
kann (d.i. diesem Rechte des andern) nicht Abbruch tut». — Idem. Über den Gemein-
spruch II // Ibid. Bd. 8. S. 290-291. В предварительных работах к Gemeinspruch II //
Ibid. Bd. 23. S. 136 эмансипация, заложенная в этом принципе, утверждается
с еще большей решительностью: «Каждый член народа обладает по отношению
к правительству тремя качествами: 1. как человек он по прирожденному праву об-
ладает свободой не быть подчиненным произволу других в качестве лишь сред-
ства; следует исходить из того, что он имеет право действовать так, словно делает
все ради своей выгоды и лишь опосредованно — ради выгоды других, даже прави-
тельства». Сжатый вывод, не вошедший в печатную версию текста, гласит: «Про-
тив наследственного подданства». Определение свободы из Декларации (статья 4)
Кант отверг как недостаточное, хотя по сути оно совпадает с его собственным; см.:
Idem. Reflexion 8078 // Ibid. Bd. 19. S. 612.
145 «Es ist aber alles, was unter Gesetzen steht, in einem Staate Untertan, mithin dem
Zwangsrechte gleich allen andern Mitgliedern des gemeinen Wesens unterworfen; einen
einzigen (physische oder moralische Person), das Staatsoberhaupt, durch das aller rechtli-
che Zwang ausgeübt werden kann, ausgenommen». — Kantl. Über den Gemeinspruch II //
Ibid. Bd. 8. S. 291 (цит. по: Кант И. Соч. Т. 4, ч. 2. С. 79. — Примеч. пер.); см. соответ-
ствующий вывод в: Idem. Vorarbeiten // Ibid. Bd. 23. S. 136: «Против привилегиро-
ванных с точки зрения статуса подданных»; см.: Idem. Vorarbeiten zur Rechtslehre //
Ibid. S. 292.
Общество у гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 159
дарства и права» (К. Боррис) напрямую связана с априорно-правовым
определением термина «гражданское общество». Государство, которое
должно гарантировать равенство людей в качестве подданных, не мо-
жет устранить имманентно присущие старому societas avilis принуди-
тельные права иначе, как заменив их одним-единственным, конституи-
рующим само это государство и общество принудительным правом.
Это, однако, не означает, что Кант понятие гражданского общества
тоже интерпретировал в этом смысле. Скорее, можно сказать, что содер-
жательная реинтерпретация этого понятия в Учении о праве не удалась.
С точки зрения первого и второго принципов было бы логично, чтобы
Кант, распространив название «гражданин» (Bürger) на «каждого челове-
ка в государстве», последовательно употреблял бы понятие гражданско-
го общества в смысле «общества граждан государства» {staatsbürgerliche
Gesellschaft), то есть совокупности свободных и равных перед законом
людей. Этому воспрепятствовала своеобразная формулировка третьего
принципа— «самостоятельность каждого члена общности как граж-
данина». С формулировкой данного принципа трансцендентальный
метод перешел в эмпирически-социальную область, с тем результа-
том, что априорная конструкция права гражданского общества в среде
естественно-правового societas civilis рухнула. Апория нормы и факта,
которая вновь проявилась в этом понятии, была вызвана в основном
тем, что Кант использовал предикат самостоятельности (sibisufficientia).
Введя его, он был вынужден вернуться к конвенциональному употреб-
лению понятия гражданского общества, потому что системным местом
данного принципа являлось «право домашнего сообщества», которое
Кант разбирал под рубрикой «вещно-личного права»146.
«Примеры», на которых Кант предпринял нормирование колеб-
лющегося словоупотребления в области политической терминологии
(прежде всего это относилось к понятию гражданина), относятся к кру-
гу представлений о «доме» как о потестарно-экономической сфере
гражданского общества, притом что члены дома, зависимые от распо-
рядительной власти домохозяина над местом, орудиями и материалами
производства, из гражданского общества исключались:
Приказчик у купца или подмастерье у ремесленника, слуга
(не на государственной службе), [...] каждая женщина и вообще все те,
кто вынужден поддерживать свое существование (питание и защиту)
146 Kant I. Metaphysik der Sitten. Rechtslehre I. § 22 ff. Anh. 1 ff. // Ibid. Bd. 6.
S. 276 ff., 357 ff.
160 Манфред Ридель
не собственным занятием, а по распоряжению других (за исключени-
ем распоряжения со стороны государства),— все эти лица не имеют
гражданской личности, и их существование — это как бы присущность.
И второй пример:
Домашняя прислуга, приказчики, поденщики, даже цирюльники
просто operariiy a не artifices (в более широком смысле слова) и не под-
ходят под определение членов государства, а стало быть, и граждан147.
Здесь перед нами классически-либеральная концепция новоев-
ропейского гражданского общества, во всей своей исторической об-
условленности. С традиционной политической концепцией старого
(«феодального») гражданского общества она взаимосвязана двояким
образом. С одной стороны, эта концепция выходит за рамки прежне-
го словоупотребления, поскольку, наряду с приятием установленного
Аристотелем «права» гражданского общества, дает отношению свобо-
ды и господства новый ракурс за счет того, что вводит саму свободу
как всеобщее право человека и тем самым оправдывает политическую
эмансипацию европейского бюргерства от континуитета европейской
истории и философии. С другой стороны, эта концепция не преодолела
тормозящего воздействия моментов того самого континуитета: полити-
ческая эмансипация оставалась частным делом, а свобода оставалась
привязанной к власти над домом, то есть сдерживалась непреложными
экономическими условиями. Это противоречие, не отрефлексирован-
ное ни Кантом, ни следовавшей ему либеральной теорией, стало той
точкой, вокруг которой в XIX веке разгорелся «социальный вопрос»,
искра в истории эмансипации европейского общества — точнее, тех его
слоев и классов, которым старый либерализм пытался отказать в праве
на участие в жизни гражданского общества, на «гражданскую личность».
147 «Der Geselle bei einem Kaufmann oder bei einem Handwerker; der Dienstbo-
te (nicht der im Dienste des Staats steht); [...] alles Frauenzimmer und überhaupt je-
dermann, der nicht nach eigenem Betrieb, sondern nach der Verfügung anderer (außer
der des Staats) genötigt ist, seine Existenz (Nahrung und Schutz) zu erhalten, entbehrt
der bürgerlichen Persönlichkeit, und seine Existenz ist glweichsam nur Inhärenz»; «Der
Hausbediente, der Ladendiener, der Taglöhner, selbst der Friseur sind bloß operarii, nicht
artifices (in weiterer Bedeutung des Worts) und nicht Staatsglieder, mithin auch nicht
Bürger zu sein qualifiziert». — Ibid. § 46 // Ibid. Bd. 6. S. 314 (цит. по: Кант И. Соч.
Т. 4, ч. 2. С. 234); Idem. Über den Gemeinspruch II // Ibid. Bd. 8. S. 295. Anm. (цит. по:
Кант И. Соч. Т. 4. Ч. 2. С. 84. — Примеч. пер.).
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 161
V7.2. Уничтожение старого гражданского общества
в противопоставленности общества и государства:
Фихте и Французская революция
В первой фазе, которая последовала сразу за Великой Французской
революцией и продолжалась примерно до 1820 года, это противоре-
чие развивалось в языковой политике, предусматривавшей различе-
ние между «государством» и «обществом», за счет чего прекращалось
совмещение этих двух понятий, которое имело место в традиционном
определении гражданского общества. То, что уже энциклопедисты
в теории клали в основу понимания société civile ou politique его рас-
ширение до «société qui embrasse tous les hommes»148, нашло свое осу-
ществление в политическом перевороте 1789 года. Ссылаясь на droits de
l'homme, революция уничтожила партикулярные формы политической
жизни, которые существовали в старом гражданском обществе в виде
прав и свобод провинций, городов и общин, сословий и корпораций.
В ночь на 4 августа 1789 года оба высших сословия утратили свои
права господства; провинции, общины и корпорации утратили свои
особые права, а непривилегированные слои — свое бесправие. Тем са-
мым все общество сделалось «гражданским» в том смысле, что оно
теперь не состояло из обладавших политическими правами свободных
мужчин, «сословий» и «корпораций», но охватывало всю совокупность
свободных и равных, объединенных под одной «верховной» властью
индивидов149.
148 См.: Société, Morale // Encyclopédie ou Dictionnaire raisonné des sciences, des arts
et des metiers, par une Société de gens de lettres. Mis en ordre et publié par M. Diderot, et,
quant à la partie mathématique, par M. d'Alembert. Lausanne; Berne, 1781. T. 31. P. 217;
Société, Jurisprudence // Ibid. P. 219. Там, где речь идет об «обществе, включающем
в себя всех людей» (société qui embrasse tous les hommes), сделана ссылка на статью
Humanité; о «человечности» (это другое значение слова humanité— Примеч. пер.)
говорится, что она хочет обойти весь мир, дабы истребить рабство, суеверия, по-
роки и несчастья.
149 Déclaration des droits de l'homme et du citoyen (1789). Art. 1. 3. 6. См. француз-
скую конституцию 1791 года, вступление к которой еще раз подтверждает отмену
старого общества: «II n'y a, plus ni noblesse, ni pairie, ni distinctions héréditaires, ni
distinctions d'ordres, ni régime féodal, ni justices patriomoniales [...] Il n'y a plus, pour
aucune partie de la Nation, ni pour aucun individu, aucun privilège, ni exception au droit
commun de tous les Français. Il n'y a plus ni jurandes, ni corporations de professions,
arts et métiers». — (Перевод: «Нет более ни дворянства, ни пэрства, ни наследствен-
ных, ни сословных отличий, ни феодального порядка, ни вотчинной юстиции [...]
Ни для какой части нации, ни для одного индивида не существует более никаких
особых преимуществ или изъятий из права, общего для всех французов. Не суще-
162 Манфред Ридель
Право человека, которое Декларация 1789 года предпосылала опре-
делению прав гражданина, взрывало — причем сразу в двух смыслах —
порядок господства, существовавший в старом гражданском обществе.
С одной стороны, это право предполагало определенное общественное
право (в таком виде не существовавшее в естественном праве) — пра-
во société universelle, которое энциклопедисты связывали с société civile.
Революционный процесс 1789-1795 годов в основном состоял в том,
чтобы добиться совпадения этих двух обществ. То «общество», которое
фигурирует в статьях 5,15 и 16 Декларации прав человека и гражданина,
конституировалось вновь как «политическое общество» {association
politique, а не société civile ou politique)150, но теперь — на базе суверенной
и всеобщей воли равноправных граждан {citoyens). Оно превратило
старое «гражданское» общество в общество «граждан государства»
{staatsbürgerliche Gesellschaft), которое оказалось осуществленным от-
рицанием прежнего понимания термина «гражданское общество». Ведь
распространение права и понятия гражданина в принципе на всех
людей в обществе происходило в такой форме впервые в истории:
раньше такого никогда не бывало — помимо всего прочего, потому,
что это было просто несовместимо с некоторыми элементарнейшими
предпосылками политического и естественно-правового мышления.
Это по большей части укрывалось от сознания французских револю-
ционеров, которые полагали, что, осуществляя эмансипацию совре-
менного гражданского общества, они реализуют порядок добродете-
лей античных республик. Право человека, которое в качестве права
общества (права человечества) преодолевало традиционный порядок
ствует более ни сословных цеховых управ, ни профессиональных, художественных
или ремесленных корпораций» — цит. по: Документы истории Великой француз-
ской революции. М., 1990. Т. 1. С. 114. См. далее гл. 1, ст. 1 и ел.; гл. 3, ст. 3 консти-
туции 1791 года.
150 Déclaration des droits de l'homme et du citoyen (1789). Art. 2: «Le but de tou-
te association politique est la conservation des droits naturels et imprescriptibles de
l'homme».— (Перевод: «Цель всякого политического союза — обеспечение есте-
ственных и неотъемлемых прав человека»— цит. по: Французская Республика:
Конституция и законодательные акты. М., 1989. С. 26.) В якобинской конституции
1793 года это понятие также выпало; 1-я статья разделяет société и gouvernement
как его инструмент: «Le but de la société est le bonheur commun. Le gouvernement
est institué pour garantir à l'homme la jouissance de ses droits naturels et imprescriptib-
les» (art. 1). — (Перевод: «Целью общества является общее счастье. Правительство
установлено, чтобы обеспечить человеку пользование его естественными и неотъ-
емлемыми правами» — цит. по: Французская Республика: Конституция и законода-
тельные акты. С. 216.) Société и social (corps social, garantie sociale) встречаются здесь
гораздо чаще в ст. 4, 8, 15, 21, 22, 23.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 163
власти, одновременно имело в виду индивидуальное право; «полити-
ческое общество» имело своей целью сохранение «естественных прав
человека»: на свободу {liberté)^ собственность (propriété) и безопасность
(sûreté)151. В этом двояком понимании droits de Vhomme было заложено
то противоречие, которое после окончания революционной эпохи про-
явилось между обществом граждан государства (то есть политическим
обществом) и «гражданским» (в нынешнем смысле этого понятия).
Для современников основной интерес представляла сначала толь:
ко политическая эмансипация «общества» от «государства» старого
гражданского общества. В немецкоязычном ареале одним из наиболее
проницательных интерпретаторов этого процесса был Фихте.
В отличие от политической философии XVIII века Фихте не только
проводил четкую границу между обществом и государством, но и по-
нимал, почему эти две области обычно пересекаются друг с другом.
С точки зрения Фихте, которую он впервые кратко сформулировал в ра-
боте К исправлению суждений публики о Французской революции (1793),
причина заключалась в том, как оперировали прежде понятием «обще-
ство», а точнее — в естественно-правовом конструкте «общественного
договора», который это понятие растворял частично в «договоре» во-
обще, частично в «гражданском договоре», то есть в объединении всего
общества (Gesamtgesellschaft) в «гражданское» общество «государства»
(civitas). Из этого смешения civitas с societas avilis произошло, по словам
Фихте, «смешение понятий, которое, насколько мне известно, по сей
день царило повсюду». Оно настолько укоренилось в политическом
и естественно-правовом языке, что трудно было найти такое слово,
которое положило бы ему конец. Само слово «общество», экспозиция
которого подошла бы для этого, являлось одновременно «источником
этого досадного недоразумения», когда путали государство и обще-
ство. Фихте же попытался ввести такое понятие об «обществе», которое
не совпадало бы больше с «договорным» конструктом societas civilis,
каковой положил в основу учения о праве еще Кант, не осознававший
сути и значения принципа свободы. Кант, как и школа нового есте-
ственного права, полагавшая, что все права и обязанности человека
определены договорами, сосредоточился на этом, контрактно детерми-
нированном, значении понятия «общества» и «забыл» исконное его зна-
чение, согласно которому под обществом понималось не одно только
государство, а вообще всякое объединение разумных существ, которые
живут в пространстве вместе и благодаря этому вступают во взаимные
151 См.: Déclaration (1789). Art. 2.
164 Манфред Ридель
отношения152. Эту «разницу между обществом и государством» Фихте
связал с бурно обсуждавшимся в начале 90-х годов XVIII века вопро-
сом о том, имел ли французский народ право изменить «гражданский
договор».
Превосходство истолкования революции, предложенного Фихте,
над всеми прочими ходившими тогда теориями заключалось в том,
что он понимал революцию как преодоление государства обществом.
Право на изменение гражданского договора, которое Фихте отстаивал
(а Август Вильгельм Реберг и ссылавшийся, в частности, на него Кант
отрицали), вытекало из разницы между обществом и государством,
возникшей, например, в силу развития человеческой «культуры»; эту
разницу Фихте ставил в один ряд с постулировавшейся в абстрактной
теории естественного права разницей между естественным и граж-
данским состоянием. Естественное право (droits de Vhommé) есть об-
щественное право государства постольку, поскольку «естественное
состояние человека» не отменялось (как единодушно полагали про-
тивники Французской революции) в гражданском договоре: оно, писал
Фихте, «непрерывно проходит сквозь государство». Человек, которому
в силу его человеческой природы не может быть дано никакого закона
никем, кроме него самого, в любой момент имеет полное право поки-
нуть государство, а общество имеет право отменить существующий
гражданский договор и заключить новый153.
Выведя право на революцию из «разницы между обществом и го-
сударством», Фихте ушел от традиционного исторического понятия
о гражданском обществе (societas avilis), которого в это время еще при-
держивались Эдмунд Бёрк и Реберг154. Словосочетание «гражданское
152 Fichte ]. G. Beiträge zur Berichtigung der Urtheile des Publicums über die Fran-
zösische Revolution. 1. Teil // Idem. Gesamtausgabe der Bayerischen Akademie der
Wissenschaften / Hrsg.R. Lauth, H. Jacob. 1. Abt. Stuttgart, 1964. Bd. 1. S. 276, 284.
В Лекциях о предназначении ученого Фихте говорит не только о «разнице», но по-
стулирует растворение государства в «обществе». См.: Ibid. 1. Abt. 1966. Bd. 3. S. 37:
общество, чей позитивный характер заключается во взаимной свободе, «вообще
не следует путать с определенной эмпирически обусловленной разновидностью
общества, которую называют государством. Жизнь в государстве не принадлежит
к числу абсолютных целей человека [... ] — она есть средство (имеющее место лишь
при определенных условиях) для создания совершенного общества». См. также:
SchellingR W.J., Hegel G. W.E Erstes Systemprogramm des Deutschen Idealismus (1796) //
Hoffmeister J. (Hrsg.) Dokumente zu Hegels Entwicklung. Stuttgart, 1936. S. 219-220.
153 См.: Fichte J. G. Beiträge zur Berichtigung // Idem. Gesamtausgabe. 1. Abt. Bd. 1.
S. 277-278.
154 Настоящим оппонентом Фихте является Эдмунд Бёрк, который в проти-
вовес констатированному Фихте распаду civil society стремится актуализировать
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 165
общество» встречается у Фихте лишь изредка, да и тогда оно опи-
сывает фундамент «общества граждан государства» {staatsbürgerliche
Gesellschaft), созданного Великой Французской революцией, — напри-
мер, когда Фихте пишет, что это общество основывается на «договоре
всех членов с одним или одного со всеми и не может основываться
ни на чем другом, так как просто неправомерно позволять кому-то,
кроме себя самого, устанавливать для себя законы»155. Поскольку не-
изменяемость гражданского договора противоречит предназначению
человечества156, гражданин, как только ему станет ясно, что договор
неправомерен, может отменить его. Фихте исходил из всеобщего
традиционно-аристократические основания. Для Бёрка естественное положение
вещей («общество») уже потому не является более давним и более долговечным,
чем «государство», что изначально существует в виде «гражданского». А человек
в соответствии со своей природой не может без «общества» обходиться: «The state
of civil society [...] is a state of nature».— (Перевод: «состояние гражданского обще-
ства [...] есть состояние природное».)— {Burke E. Appeal from the New to the Old
Whigs // Idem. Works. London, 1815. Vol. 6. P. 218). Бёрк прежде всего возражает про-
тив отделения «общества» от «гражданского общества» (= государства), что пред-
полагается в Декларации прав человека и гражданина: «I must deny to be amongst the
direct original rights of man in civil society: for I have in my contemplation the civil social
man, and no other». — (Перевод: «Я вынужден отрицать его наличие среди прямых
естественных прав человека в гражданском обществе, ибо в моих рассуждениях
речь идет о гражданском, общественном человеке, а не о каком-либо другом».) —
(Reflexions on the Revolution in France (1790) // Idem. Works. Vol. 5. P. 121). Требова-
ние прав человека Бёрк— с его точки зрения совершенно последовательно— счи-
тает абсолютно несовместимым с Dasein (presence) гражданского общества: «The
pretended rights of man [...] cannot be the rights of the people. For to be a people, and to
have these rights, are things incompatible. The one supposes the presence, the other the
absence of civil society».— (Перевод: «Так называемые права человека [...] не могут
быть правами народа. Быть народом и иметь такие права — вещи несовместимые.
Одно предполагает наличие, другое— отсутствие гражданского общества»): Idem.
Works. Vol. 6. P. 234. На труды Бёрка ссылается: Rehberg A. W. Untersuchungen über
die Französische Revolution. Hannover, 1793. Bd. 2. S. 309 ff. Его понимание граждан-
ского общества находится под непосредственным влиянием Бёрка, см.: Ibid. Bd. 1.
S. 50-51. Несомненно, частичное отрицание Кантом права на революцию (Wider-
standsrecht) связано с тем, что он вместе с понятием «гражданское общество» (so-
cietas civilis) с неизбежностью принимает исторические импликации (идея неотме-
нимости государственного устройства), которые с древних времен были присущи
этому понятию.
155 Fichte /. G. Das System der Sittenlehre // Idem. Sämtliche Werke / Hrsg. I. H. Fich-
te. Berlin, 1845. Bd. 4. S. 13.
156 Это вытекает из содержания нравственного закона, культуры свободы, кото-
рая существует совершенно независимо от того, что «не есть мы сами» (Ibid. S. 86
ff.). По мнению Фихте, в этом заключается единственная возможная конечная цель
гражданского общества (bürgerliche Gesellschaft— Ibid. S. 106), к которой необходи-
мо бесконечно приближаться.
166 Манфред Ридель
и равного права граждан государства (Staatsbürgerrecht), установлен-
ного Французской революцией и пришедшего на смену праву господ
(Herrschaftsrecht) старого гражданского общества. Он отказался от дву-
смысленного различения между гражданами как «членами» государ-
ственной общности (das gemeine Wesen), с одной стороны, и находя-
щимися под защитой государства не-гражданами (Schutzverwandte)
как его «частями», — с другой. Это различение проводил еще Кант,
несмотря на то, что включил в свое учение о праве французское по-
нятие о гражданине государства (citoyen). В отличие от Канта у Фихте
отсутствовало представление о «доме» как об отдельной правовой сфе-
ре, позволяющей домохозяину пользоваться правом члена гражданско-
го общества. Между «государством» и гражданином у Фихте больше
не посредничали такие сравнительно самостоятельные власти, как,
например, «дома» (то есть семьи феодалов, владевших землями и го-
родами): у него государству непосредственно подчинялся отдельный
«гражданин государства» (Staatsbürger) и его «семья». А «весь дом» (das
«ganze Haus») у Фихте превращался в простой «суррогат тела», в «кор-
пус», внутри которого гражданин — будь то домохозяин или «аренда-
тор» — имеет свою «собственность», не отличающуюся принципиально
от других форм «частной» собственности157.
Приватизации «дома» соответствовало абстрактно-публичное
значение понятия гражданина государства. Хотя у Фихте в Основах
естественного права (1796) понятие общества опять сводилось к кон-
структу договора, он все же придерживался обретенной в размыш-
лениях по поводу Великой Французской революции идеи «общества
157 См.: Fichte J. G. Grundlagen des Naturrechts (1796) // Idem. Gesamtausgabe. 1.
Abt. 1970. Bd. 4. S. 45: «Es muß ein Surrogat des Leibes geben, durch welche das, was
damit verknüpft ist, absolut dadurch, daß es damit verknüpft ist, als mein Eigentum be-
zeichnet werde. So etwas nennen wir das Haus (Gehäuse im weitesten Sinne des Wortes),
das Zimmer, das jemand gemietet hat, die Lade der Dienstmagd, der Koffer, der auf die
Post gegegeben wird u. dgl.».— (Перевод: «Должен [...] существовать суррогат тела,
через который то, что с ним связано, именно в силу того, что оно с ним связано,
называлось бы моей собственностью. Это нечто мы называем домом (зданием в са-
мом широком смысле слова), комнатой, которую кто-то снял, сундучок служанки,
чемодан, отправляемый по почте, и т.п.») См. также: Ibid.: «Wenn ich absoluter Herr
und Besitztümer bin in meinem Hause, in der bestimmtesten Bedeutung des Wortes, d.i.
in meinem Zimmer, wenn ich kein eignes Haus habe, so steht alles, was hineinkommt, un-
ter meiner Herrschaft und unter meinem Schütze». — (Перевод: «Если я полный хозяин
и владелец в своем доме, в самом определенном значении этого слова, т. е. в моей
комнате, если у меня нет дома, то все, что в нее попадает, находится под моей вла-
стью и под моей защитой».)
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 167
граждан государства»158, согласно которой «все» люди как граждане име-*
ют равные права и обязанности. Основу этого общества составляет
«договор между гражданами государства» (Staatsbürgervertrag), который
имел своей предпосылкой не зависевшую от дополитических (= «эконо-
мических») условий способность человека быть самому себе хозяином
(sui juris) или «самостоятельным» (sibisufficiens), a всего лишь наличие
у него некой «собственности» в смысле распоряжения «правами на сво-
бодные действия в чувственно воспринимаемом мире (Sinnenwelt) во-
обще»159. Место той взаимосвязанности власти и «гражданского обще-
ства», что была конститутивной для конструкта «договора» в теории
естественного права вплоть до Канта, у Фихте поставлена взаимосвя-
занность «лица» и «собственности», причем в качестве собственности
могла признаваться даже просто способность выступать в качестве
рабочей силы. Правда, Фихте не видел, что, благодаря свободному
распоряжению собственной персоной и собственностью, на более
низком уровне, чем тот, где заключался договор, возникала «граждан-
ская» (в более узком смысле) сфера обращения труда, собственности
и товаров, и она образовывала новое, подчинявшееся определенным
законам (а не только «договорам») понятие «общества». Здесь Фихте
не раскрыл плодотворность впервые открытого им момента спонтанно-
сти общества, подведя вновь всю эту сферу под естественно-правовое
понятие о договоре.
VI.3. Государство и гражданское общество в литературе
по естественному и государственному праву
1790-1820 годов
От этого более или менее спекулятивного подхода к проблеме
антагонизма государства и общества отличалась стоявшая ближе к со-
циально-исторической действительности литература по теории госу-
дарства и права, в том числе и по национальной экономике. В ней —
по крайней мере, если брать конец XVIII и начало XIX века — о четком
разделении между государством и обществом нет и речи. Это неуди-
вительно, если учесть, что различные конкурировавшие в то время
друг с другом концепции государства основывались на структурно
158 См.: Fichte J. G. Beiträge zur Berichtigung. 1. Teil // Ibid. 1. Abt. Bd. 1. S. 256, 265;
2. Teil // Ibid. S. 302-303, 317 ff., 263.
159 Idem. Grundlagen des Naturrechts // Ibid. 1. Abt. Bd. 4. S. 8.
168 Манфред Ридель
идентичной базе. В целом можно выделить две модели, различав-
шиеся теоретической терминологией и глобальной соотнесенностью
со специфическими целями государства: модель «полицейского госу-
дарства» и модель «правового, или конституционного, государства».
Первая предусматривала концентрацию политических функций
на интересе общества (его «благосостоянии»), вторая же, наоборот,
предусматривала направленность интереса общества на его органи-
зацию, то есть на «конституцию» (Constitution). Хотя обе модели ис-
ходили из того, что гражданское общество связано с государством
и разделение их в большинстве случаев еще не становилось предметом
рефлексии, все же эти две концепции в своей противоположности
отражали фактически состоявшуюся эмансипацию общества от го-
сударства. То, чему содействовала на практике ориентация «полицей-
ской» модели на поддержание общественного благосостояния, ока-
зывалось в центре теоретической концепции благодаря требованию
конституции, заложенному в другой модели.
Конкретно это можно проследить по тем выражениям и оборотам
речи, которым отдавалось предпочтение в рамках каждой из двух
моделей, хотя об их строгой терминологической фиксации говорить,
конечно, не приходится. Согласно модели полицейского государства,
благосостояние и «счастье» граждан представляли собой «конечную
цель» государства, понимаемого, в свою очередь, как «всеобщее об-
щество» (allgemeine Gesellschaft)160. Наряду с неразрывной взаимосвя-
занностью этих двух сфер отчетливо заметна и их раздельность: «Все
гражданское или государственное общество, — писал Генрих Юнг-
Штиллинг,— состоит не из одних подданных, но из них и из всего
персонала правящей власти, правителя и его слуг (к которым отно-
сится также армия) вместе взятых»161.
Между тем, как констатировал Юнг-Штиллинг, зоны действия
этих двух «классов граждан» были весьма различны. Подданные, ко-
торые занимались ремесленным, торговым и индустриальным тру-
дом, образовывали свое отдельное общество, которое уже нельзя
было назвать «государственным обществом» (Staatsgesellschaft), так
160 Sonnenfels J. von. Handbuch der innern Staatsverwaltung. § 2. Wien, 1798. S. 4;
Idem. Grundsätze der Polizey, Handlung und Finanzwissenschaft / Hrsg. F. X. Moshamm.
München, 1787. S. 13.
161 «Die gesamte bürgerliche oder Staatsgesellschaft besteht nicht allein aus den Un-
tertanen, sondern aus diesen und dem ganzen Personale der regierenden Gewalt, dem
Regenten und seiner Dienerschaft, wozu auch das Militäre gehört, zusammengenom-
men». — Jung-Stilling J. H. Die Grundlehre der Staatswirthschaft. S. 77 (см. примеч. 116).
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 169
как оно было «обществом в государстве» или, точнее, «приватным
обществом» {Privatgesellschaft):
То же самое количество людей, которые объединены ради цели го-
сударства, можно представить себе также объединенным и для других
общих целей, и в этом отношении оно составляет не государство [...]
а общество в государстве, причем последнее всегда надо рассматривать
как частное общество, хотя оно и охватывает всех граждан162.
Наиболее открыто это разделение проявилось в том учении
об управлении государством, которое развилось из науки о правильной
внутренней политике {Polizeiwissenschaft). Согласно Генриху Бензену,
оно занимается тем, что «а) устанавливает социальные отношения
граждан между собой и указывает, что в них является законным
и справедливым {Rechtens). То же самое оно делает 6) применительно
к их отношениям с государством»163. «Социальные отношения» станови-
лись предметом рефлексии особенно в том разделе Polizeiwissenschafty
который образовался к тому времени вследствие рецепции Адама
Смита и назывался «государственное хозяйство» {Staatswirtschaft). Этот
раздел изучал «всевозможные связи людей между собой, а равно мно-
гие их связи с внешней природой [...] в том виде, как все это можно
представить себе без влияния полностью организованного общества
или законодательной власти»164.
Хотя возможность провести границу между экономически «прива-
тизированным» и политически «организованным» обществом никогда
всерьез не рассматривалась, все же авторы осознавали, какой важный
перелом наступил в политической философии после выхода работы Ада-
ма Смита. До Смита, писал Людвиг Генрих Якоб, никому не приходило
162 «Dieselbe Anzahl von Menschen, welche zum Staatszweck vereinigt sind, kann
auch noch als zu andern gemeinschaftlichen Zwecken vereinigt gedacht werden und macht
in dieser Rücksicht nicht den Staat [...], sonderm die Gesellschaft im Staat aus, welche
letztere immer als Privatgesellschaft zu betrachten ist, obgleich sie alle Bürger umfaßt». —
Gros K. H. Lehrbuch der philosophischen Rechtswissenschaft. Tübingen, 1805. S. 168.
163 «a) die Socialverhältnisse der Bürger unter sich festsetzt und angibt, was in den-
selben Rechtens sein soll. Ein gleiches tut sie zu b) in Ansehung ihrer Verhältnisse zum
Staat». — Bensen H. System der reinen und angewandten Staatslehre. Bd. 1. S. 312-313
(см. примеч. 117).
164 «mannigfaltigen Beziehungen der Menschen unter sich, so wie manche ihrer Be-
ziehungen gegen die äußere Natur [...] so wie alles dies ohne Einfluß der völlig organi-
sierten Gesellschaft oder einer gesetzgebenden Gewalt gedacht werden kann». — Schlö-
zer Ch. Anfangsgründe der Staatswirthschaft. Riga, 1804. Bd. 1. S. 11-12.
170 Манфред Ридель
в голову «излагать учение о причинах гражданского благосостояния от-
дельно от науки о правлении (политики)»165. Одной из особенностей гер-
манской рецепции Адама Смита является то, что здесь воспринимающее
мышление было ориентировано на модель полицейского государства
с главенствующей ролью монархической или аристократической вла-
сти; здесь государство эмансипировало общество, а экономика была
«государственным хозяйством». Поэтому в германских землях отсут-
ствовало необходимое условие для ясного, основанного на опыте знания
того, что следует называть специфически «общественным». Дифферен-
циация между государством и гражданским обществом, как правило,
осуществлялась исходя из понимания государства: «Государство на са-
мом деле имеет двойное значение: 1) гражданское общество как нация
и 2) как публичное правительство или верховная власть»166.
Это правило подтверждается, если подробнее рассмотреть место
и роль гражданского общества в модели правового, или конститу-
ционного, государства. Здесь тоже институционально и терминоло-
гически обособляется именно «государство». Согласно Принципам
естественного права Готлиба Хуфеланда (1790), «государство» есть
«учреждение крупного общества, с помощью которого обеспечивает-
ся возможность употреблять объединенные силы этого [государства]
для достижения всякий раз заданной конечной цели. Отличие граж-
данского общества от государства»167. В чем это отличие заключается,
указывал Карл Генрих Грос:
Общество людей, которые объединились ради взаимной защиты
своих прав, называется гражданским обществом. Общество, которое
объединено ради обеспечения всех прав его членов под руководством
власти публичной, то есть перевешивающей любую частную власть,
называется государством (civitas, res publica)168.
Различение здесь мотивировано представлениями, характерны-
ми для поздней теории естественного права. Генезис гражданско-
165 Jakob L.H. von. Grundsätze der National-Ökonomie. Halle, 1805. S. 10.
166 Ibid.
167 Hufeland G. Lehrsätze des Naturrechts. Jena, 1790. S. 171.
168 «Eine Gesellschaft von Menschen, welche sich zum wechselseitigen Schutz ihrer
Rechte vereinigt haben, heißt eine bürgerliche Gesellschaft. Eine Gesellschaft, welche zur
Sicherung aller Rechte ihrer Mitglieder unter der Leitung einer öffentlichen, d. h. jede
Privalgewalt überwiegenden Gewalt vereinigt ist, heißt ein Staat (civitas, res publica)». —
Gros K.H. Lehrbuch. S. 168.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 171
го общества как «правового общества» — это понятие иногда могло
употребляться как синоним «гражданского общества»169— допускал
несколько степеней и уровней, которые делали возможным такое раз-
личение без того, чтобы дело дошло до подлинной «разницы», то есть
до видового различия между понятиями. У Карла Генриха Хайденрайха
на этот счет говорится:
Если люди свое решение выйти из естественного состояния реали-
зуют так, что ставят себе общую цель создать объединение, в котором
отказ от всякого беззакония будет обеспечиваться с помощью всех
необходимых и всеми одобряемых средств, то возникает гражданское
общество; если же они договариваются между собой о форме, в кото-
рой будет реализовываться цель этого общества, то возникает госу-
дарство170.
За этим стояло естественно-правовое учение о договоре об объ-
единении и подчинении; теперь с помощью термина «государство» (это
тоже был неологизм XVIII века171) можно было это учение детальнее
разъяснить и дифференцировать. Конституированию государства, осу-
ществляемому политической властью {Herrschaftsgewalt), предшество-
вало образование гражданского общества. Если некая группа людей
«сделала целью своего объединения совместную защиту своей внеш-
ней и внутренней безопасности, то такой народ называется граждан-
ским обществом. Если общество делегировало использование своих
соединенных сил для достижения общей цели некоей высшей власти
или некоему правителю, то его называют государством»172. Подобное же
разграничение встречается у Фейербаха, который отличал гражданское
общество — как «учреждение ради возможной безопасности» — от госу-
дарства. Только посредством «договора подчинения и [государственно-
169 См.: Pölitz K.H.L. Die Staatswissenschaften im Lichte unserer Zeit. Leipzig, 1823.
Bd. 1/2. S. 141-142.
170 «Wenn die Menschen, ihren Entschluß, aus dem Naturstande zu treten, so realisie-
ren, daß sie es sich zum gemeinschaftlichen Zwecke machen, eine Verbindung zu stiften,
in welcher die Unterlassung alles Unrechts durch alle notwendige und allgemein beliebte
Mittel erzwungen werden soll, so entsteht bürgerliche Gesellschaft; wenn sie über die Form
unter sich einig werden, in welcher der Zweck dieser Gesellschaft realisiert werden soll, so
entsteht Staat». — Heydenreich K.H. System des Naturrechts. Leipzig, 1795. S. 205.
171 См.: Hoffmann G.D. Von dem wahren Begriff des Worts Stat. Tübingen, 1767.
S. 12-13.
172 Svarez С G. Vorträge über Recht und Staat / Hrsg. H. Conrad, G. Kleinheyer. Köln;
Opladen, 1960. S. 141.
172 Манфред Ридель
го] устройства», считал Фейербах, гражданское общество превращается
в государство, «то есть в организованное гражданское общество, а стало
быть — в учреждение, в котором наличествует искомое правовое со-
стояние, полное обеспечение взаимной свободы»173.
Не удовлетворяет в этих различениях прежде всего то, что госу-
дарство по сути понимается лишь как добавляющаяся к гражданскому
обществу форма политического устройства. Мир естественно-право-
вых представлений, более или менее отчетливо проявляющийся в ста-
роевропейском конституционализме, покоился на двояком допуще-
нии: во-первых, что нет государства без гражданского общества и,
во-вторых, что в устройстве гражданского общества уже наличествует
структура, в чем-то подобная политическому устройству государства.
Благодаря этому опять легко возникала иллюзия, будто они все-таки
тождественны друг другу, тем более что установление «формы государ-
ства» рассматривалось как дело гражданского общества174. В этом пункте,
имевшем важнейшее значение для определения понятия государства,
теория конституционализма и правового государства так никогда
и не достигла ясности, и не без основания было сказано, что подлин-
ный источник неустойчивости в терминологии государственного пра-
ва следует искать в недостаточном различении между «государством»
и «гражданским обществом»175.
Эта неустойчивость сохранялась и в более позднем конститу-
ционализме (1820-1830-х годов). Хотя он постепенно освобождался
от догматики теории естественного права и, приближаясь к Гегелю
и экономическим реалиям эпохи начала индустриализации, обнаружил
у гражданского общества собственные законы176, все же проблематика
173 Feuerbach P. J. А. Anti-Hobbes. Erfurt; Jena, 1798. S. 25, 34-35.
174 См.: PölitzK.H. L Staatswissenschaften. Bd. 1. S. 143.
175 См.: Thilo L. Der Staat. Breslau, 1827. S. 122, с примечанием: «Эти понятия были
настолько равнозначными и поэтому их смешение стало происходить столь непро-
извольно, что сочинения, посвященные учению о государстве, обычно озаглавли-
вали так: "О гражданском обществе, или О государстве"».
176 См.: Schmitthenner F. Über den Charakter und die Aufgaben unserer Zeit in Be-
ziehung auf Staat und Staatswissenschaft. Gießen, 1832. S. 2-3, 4; Zachariä K.S. Vierzig
Bücher vom Staate. Heidelberg, 1839. Bd. 1. S. 56: «Die Gemeinschaft, welche unter den
Mitgliedern eines und desselben Staatenvereines in Beziehung auf ihre Interessen und
die Verfolgung derselben nach Naturgesetzen, d.i. ohne Zutun des Staats eintritt, wird
die bürgerliche Gesellschaft genannt». — (Перевод: «Сообщество, которое объединяет
членов одного и того же государственного образования в отношении их интере-
сов и преследования таковых в соответствии с естественными законами, то есть
без участия государства, называется гражданским обществом».)
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 173
разницы то и дело затушевывалась, потому что вместо «социальных»
компонентов в фокусе теоретического интереса либеральной буржуа-
зии стояла политическая форма организации гражданского общества,
процесс возведения его в статус государства— процесс, который, од-
нако, постоянно был чреват идеализацией государства. Карл Заломо
Цахарие писал:
Независимость гражданского общества от государства не следует
толковать так, будто между государством и гражданским обществом
не существовало также и причинной, или каузальной, связи. Скорее
это общество именно потому и носит название гражданского, что узы
человеческого общества в отношении к его членам государство умно-
жает, стягивает, укрепляет, берет под свою защиту. Согласно теории
разумного права в государстве должно быть гражданское общество,
независимое от государства объединение, а государство должно от-
носиться к гражданскому обществу как средство к цели, как государ-
ственное право к естественному177.
VII. Линии развития в XIX веке: гражданское общество
между реставрацией и революцией
VII. 1. Краткий историко-терминологический обзор
История понятия «гражданское общество» в XIX веке обнару-
живает два определяющих направления развития. С одной стороны,
в классическом буржуазном либерализме продолжало действовать тра-
диционное определение этого понятия, данное Кантом; правда, револю-
ция зашла так далеко, что этот либерализм вынужден был защищать
привилегированные имущие классы, и потому нельзя сказать, что он
полностью принадлежал к старому миру представлений; с другой сто-
177 «Die Unabhängigkeit der bürgerlichen Gesellschaft vom Staat, ist nicht so zu deu-
ten, als ob der Staat und die bürgerliche Gesellschaft nicht auch in einem ursächlichen
oder Kausalverhältnisse zueinander stünden.Vielmehr führt diese Gesellschaft eben
deswegen den Namen der bürgerlichen, weil der Staat die Bande der menschlichen Ge-
sellschaft in Beziehung auf seine Mitglieder vervielfältigt, anzieht, verstärkt, unter seinen
Schutz nimmt. — Nach dem Vernunftrecht soll es im Staate eine bürgerliche Gesellschaft,
einen vom Staate unabhängigen Verein geben, soll sich der Staat zu der bürgerlichen Ge-
sellschaft wie das Mittel zum Zwecke, wie das Staatsrecht zum Naturrechte verhalten». —
Zachariä K. S. Vierzig Bücher vom Staate. Bd. 1. S. 56.
174 Манфред Ридель
роны, сформулированная Фихте новая позиция «общества» вела к от-
казу от прежнего словоупотребления и к появлению многообразных
«социальных» теорий в период после 1800 года, к науке об обществе (со-
циологии)178, которая начала теперь вытеснять традиционные теории
политики и естественного права. Между этими двумя направлениями
располагалось третье, где данный термин оставался в употреблении,
однако получил принципиально измененное— тоже «социальное» —
содержание. Это направление началось с Гегеля, однако скоро исчезло:
его сменили те два великих параллельных направления социально-
политической истории XIX века, в которые превратились, разойдясь,
старая, либеральная линия гражданского общества и радикально-де-
мократическая линия «общества»: с одной стороны, это общество,
в котором господствует бюргерство, или буржуазия,— «буржуазное
общество»; с другой стороны, это концепция общества пролетариата,
то есть «социалистическое», или «коммунистическое», общество.
Изменение функции понятия становится заметно уже в раннем
либерализме, где «гражданское общество» тоже представляло собой
политическое выражение, связанное с традицией, однако вокруг него
уже началась дискуссия по поводу поднятой революцией проблемы ра-
венства. Новый, неведомый до 1800 года тон слышался теперь в разго-
ворах о гражданском обществе. Так, например, у кантианца Вильгельма
Траугота Круга говорится: «Когда речь идет о гражданском равенстве,
то под этим разумно было бы понимать только равенство перед зако-
ном, то есть равное право всех членов гражданского общества на за-
щиту закона и справедливо применяющей этот закон государственной
власти»179. Таким образом, Круг еще определял государство как граж-
данское общество, но ему уже известны были социальные и полити-
ческие различия внутри этого нового «общества граждан государства»
(staatsbürgerliche Gesellschaft), равно как и значение основы его — «граж-
данина государства», о котором Круг писал:
178 Такое употребление уже в: Schlegel F. Transzendentalphilosophie (1800-1801) //
Idem. Kritische Friedrich Schlegel Ausgabe / Hrsg.E. Behler. 2. Abt. München u.a., 1964.
Bd. 12. S. 84; далее см.: Buchholz F. Hermes oder über die Natur der Gesellschaft. Tübin-
gen, 1810. S. 16 ff.
179 «Wenn von bürgerlicher Gleichheit die Rede ist, so kann darunter vernünftiger-
weise nichts anderes verstanden werden als die Gleichheit vor dem Gesetze, d. h. der
gleiche Anspruch, den alle Glieder der bürgerlichen Gesellschaft auf den Schutz des
Gesetzes und der dasselbe mit Gerechtigkeit handhabenden Staatsgewalt haben». —
Krug W. X System der praktischen Philosophie. Wien, 1818. Bd. 1. S. 275.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 175
В расширительном значении все члены гражданского общества
могут претендовать на это звание, в более узком же — только те, кого
можно считать изначальными членами-создателями гражданского об-
щества [...] Иначе говоря, тот, кто полностью распоряжается своими
разумом и свободой либо, что то же самое, является совершеннолетним,
дееспособным и внешне независимым, — и есть гражданин государства
в более узком значении, а остальные — члены гражданского общества
лишь в расширительном значении. Можно было бы первого называть
также активным, а последних— пассивными гражданами или просто
жителями государства180.
К последним Крут причислял, в частности, «всех женщин» и «всех
господских слуг или холопов {Knechte)», а также «всех бедных, то есть
всех, кто не могут или не хотят кормить себя трудом своих рук, а жи-
вут подаянием: ибо их существование зависит от чужой доброты».
Здесь сказывалось еще влияние кантовского разделения на «граждан»
{Bürger) и «жителей» {Schutzverwandte)y (не являющихся ни подданны-
ми, ни гражданами государства, а находящихся лишь под его защи-
той.— Примеч. пер.) которое теперь, однако, приобрело отчетливую
классовую окрашенность.
В сравнении с этим интересно проследить, как гёттингенский ис-
торик Хеерен отграничивался от распространившейся после Великой
Французской революции «социальной» тенденции в сторону равенства
или стирания антагонизма между гражданами и не-гражданами: Хее-
рен критиковал contrat social Руссо за то, что он
...членов гражданского общества рассматривает только как людей,
а отнюдь не как собственников. А между тем ведь именно обеспече-
ние собственности и есть главная цель этого общества [...] Если же
понятие собственника неотделимо от понятия гражданина государства,
то рушится и принцип политического равенства, ибо тогда само собою
разумеется, что более крупный собственник должен пользоваться боль-
180 «In der weiteren Bedeutung können alle Glieder einer bürgerlichen Gesellschaft
auf diesen Titel Anspruch machen, in der engeren aber nur diejenigen, welche als ur-
sprüngliche Konstituenten einer bürgerlichen Gesellschaft gedacht werden können [...]
Wer also den vollen Gebrauch seiner Vernunft und Freiheit hat oder, was ebensoviel
heißt, mündig und äußerlich unabhängig ist, der ist Staatsbürger in der engeren Bedeu-
tung, die übrigen Glieder der bürgerlichen Gesellschaft aber sind nur in der weiteren.
Man könnte jene auch aktive, diese passive Staatsbürger oder bloße Staatsgenossen nen-
nen». — Ibid. S. 245.
176 Манфред Ридель
шей долей участия в законодательной деятельности, нежели тот, у кого
меньше [собственности] или нет ничего181.
Для либералов прежних времен сама собою разумеющейся была
различная доля участия граждан в законодательной деятельности го-
сударства, а не понятие гражданского общества, которое все больше
и больше отрывалось от традиции и значение которого становилось
текучим. Помимо уже названных неологизмов «государственное об-
щество» (Staatsgesellschaft) и «правовое общество» (Rechtsgesellschaft),
можно было бы привести еще целый ряд слов-заменителей, которые
только усиливали неуверенность в применении этого понятия, — на-
пример, «общество граждан государства» (Staatsbürgergesellschaft)182,
«общество граждан» (Bürgergesellschaft)183, «государственная общность»
(Staatsgemeinschaft)184, «цивилизованное государственное общество»
(Civilisierte Staatsgesellschaft)185. Главная проблема, однако, заключалась
теперь уже не в описании понятия с помощью неологизмов, а в размы-
вании его фундамента, который еще виден в этих описаниях. В этом
отношении ситуация изменилась с редукцией гражданского общества
к таким двум элементам, как собственность и доход. В рамках «социаль-
ной» стратификации индивидов по критерию материального достатка
наличие собственности превращало «человека» в «гражданина государ-
ства» и тем самым служило политическому структурированию нового
«общества граждан государства»; благодаря этому само понятие было
втянуто в социальный водоворот революции, где оно реинтерпрети-
181 «...die Mitglieder der bürgerlichen Gesellschaft nur als Menschen, aber gar nicht
asl Eigentümer betrachtet. Gleichwohl ist doch Sicherung des Eigentums der Hauptzweck
dieser Gesellschaft [...] Ist aber der Begriff des Eigentümers von dem des Staatsbürgers
unzertrennlich, so fallt auch der Grundsatz der politischen Gleichheit über den Haufen;
denn es versteht sich alsdann von selbst, daß der größere Eigentümer auch eines größeren
Anteils an der Gesetzgebung genießen muß als derjenige, der weniger oder nichts hat». —
Heeren A. H. L. Ueber die Entstehung, die Ausbildung und den practischen Einfluß der
politischen Ideen in dem neueren Europa // Idem. Kleine historische Schriften. Wien,
1817. Bd. l.S. 348-349.
l82Behr W.J. Neuer Abriß der Staatswissenschaftslehre. Bamberg; Würzburg, 1816.
S. 305.
183 Schmidt-Phiseldeck С F. von. Das Menschengeschlecht auf seinem gegenwärtigen
Standpunkte. Kopenhagen, 1827. S. 207; Krug W. T. System der praktischen Philosophie.
Bd. 1. S. 356; Königsberg, 1818. Bd. 2. S. 222 ff.
184 Humboldt W. von. Denkschrift über Preußens ständische Verfassung (1819) //
Idem. Gesammelte Schriften / Hrsg. Königlich Preußische (bzw. Deutsche) Akademie der
Wissenschaften. Berlin; Leipzig, 1904. Bd. 12/1. S. 231.
185 Kraus C.J. Staatswirthschaft. Bd. 2. S. 257.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 177
ровалось или яростно отвергалось и использовалось для обозначения
партийной принадлежности— в дискредитирующем или апологети-
ческом смысле.
Показательно в этом процессе то, что как консервативные, так
и прогрессистские партии вплотную подошли к разрыву с политиче-
ской нормативной системой европейского общества старого порядка
и связанного с этим обществом лексиконом или же совершали этот
разрыв более или менее бессознательно. Так, например, Карл Людвиг
фон Халлер— репрезентативный для периода 1815-1830 годов теоре-
тик европейской «контрреволюции» — уже не понимал традиционно-
го значения понятия «гражданское общество» и его истории. Автор
Реставрации учения о государстве (1816-1820) рассматривал societas
avilis как всего лишь термин республиканского Рима, который Про-
свещение XVIII века якобы изобрело ради своей революции против
существующего порядка. В программном предисловии к своей книге
Халлер провозгласил, что «мать и корень всех заблуждений» револю-
ционной эпохи заключалась только в «пагубной идее некоего римского
societas civilis, которую перенесли на все другие общественные усло-
вия». Происхождение революции, по мнению Халлера, следовало ис-
кать не в последнюю очередь в употреблении латыни учеными новой
Европы, так как именно она и привела их к различению «естественных»
обществ и «гражданских»:
Ибо поскольку латинский язык содержит почти одни лишь рес-
публиканские выражения и названия или, по меньшей мере, когда речь
идет о государствах, чаще всего именно их употребляет, то означенные
выражения стали применяться и к совсем другим вещам и отношени-
ям. Точно так же, поскольку граждане Рима между собой составляли
общину, гражданскую общность, подлинное societas avilis, то все челове-
ческие объединения и отношения тоже стали вынужденно называться
societates civiles, или гражданскими ассоциациями186.
186 «Denn da die lateinische Sprache beinahe nur republikanische Redensarten und
Benennungen hat oder wenigstens, wenn von den Staaten die Rede ist, am häufigsten
gebraucht: so wurden die nämlichen Ausdrücke auch auf ganz andere Dinge und Ver-
hältnisse angewendet. Gleichwie demnach die Bürger von Rom untereinander eine Ge-
meinde, eine Bürgerschaft, eine wahre societas civilis ausmachten: so mußten alle übrigen
menschlichen Verknüpfungen und Verhältnisse ebenfalls societates civiles oder bürgerli-
che Vereinigungen heißen». — Haller C. L. von. Restauration der Staatswissenschaft. Win-
terthur, 1816. Bd. 1. Cap. 7. S. 90.
178 Манфред Ридель
Поэтому Халлер лишь проявил последовательность, когда в своем
описании естественных общественных условий (а этим описанием он
на самом деле пытался реставрировать отношения, царившие в фео-
дальном обществе) ни разу не употребил выражение «гражданское
общество».
В этом Халлер смыкался с политической мыслью немецких роман-
тиков, которая еще до выхода его труда отвергала нормы политического
языка, понятные в то время еще во всей Европе и привычные благо-
даря длительной традиции. Во всяком случае, романтики не придава-
ли практически никакого значения понятию гражданского общества
и сочетавшейся с ним терминологии, ориентированной на образ жизни
горожанина, связанный с государством или с цивилизационно-куль-
турной деятельностью. Один лишь Адам Мюллер (1809) часто исполь-
зовал это понятие, однако не связывал с ним никакого поддающего-
ся точному определению смысла187. В общем и целом можно сказать,
что политический язык романтиков формировался из предпосылок,
которые не относились к общеевропейской понятийной культуре.
Мир представлений действующих политиков того времени, на-
против, еще во многом был связан с этой культурой. Так, барон фом
Штейн в своих меморандумах и письмах употреблял словосочетание
«гражданское общество» в его изначальном смысле, то есть как поня-
тие, которое выражает основанные на законе и обычае формы жизни
и поведения определенной социальной группы188. Под впечатлением
от революционного движения в европейском обществе Штейн начи-
ная с 20-х годов XIX века неоднократно указывал на грозившую этому
обществу опасность: например, он протестовал против раздробления
земельной собственности на «атомы» и против накопления ее «масс»
в руках немногочисленных богатых людей: «И то и другое сотрясает
гражданское общество в самых его устоях и имеет равно пагубные
последствия — перенаселение, размножение пролетариев и рост пре-
ступлений»189. Уже в 1826 году Штейн выступал против тенденций в сто-
рону дезорганизации и распада гражданского общества, связанных
со стремлением буржуазии сделать «индустрию» своей целью: «Не наи-
187 См.: Müller А. Elemente der Staatskunst / Hrsg.J. Baxa. Jena, 1922. Bd. 1. S. 54,
176, 179-180, 187-188.
188 Stein H.RK. Nassauer Denkschrift (1807) // Idem. Briefe und Amtliche Schriften.
Stuttgart u.a., 1959. Bd.2/1. S. 395, 398; K.H.RJ. von Stein an F. Schlosser (17.12.1817) //
Ibid. 1964. Bd. 5. S. 680.
189 Stein H.RK. Denkschrift «Über die Vererbung und die Zersplitterung der Bauern-
höfe in Westfalen» (1830) // Ibid. 1969. Bd. 7. S. 997.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 179
большее возможное производство средств пропитания и фабричных
материалов является целью гражданского общества, а религиозно нрав-
ственное и духовное облагораживание человека»190.
Квиетистские черты и стремление к роли посредника между поли-
тическими лагерями преобладали у Фридриха Генца — например, когда
он по поводу предусмотренных статьей 13 Союзного акта «земельных
сословных конституций» писал, что они должны «покоиться на есте-
ственной основе упорядоченного гражданского общества, в котором
права сословий [...] существуют без урезания основных прав сувере-
на»191. Меттерних же, по всей видимости, термин «гражданское обще-
ство» употреблял крайне редко. В Воспоминаниях он иногда встреча-
ется, причем терминологический статус его остается всегда туманным
и неопределенным; с ним связано всякий раз сознание глубокого кри-
зиса, охватившего в XIX веке это нечетко очерченное гражданское об-
щество, например: «Всему гражданскому обществу, наверное, никогда
не приходилось выдерживать того, с чем оно сталкивается теперь»192.
Из прогрессирующего выхолащивания смысла традиционного
понятия гражданского общества и из трансформации европейского
общества, начавшейся в последнее десятилетие XVIII века, первым
сделал терминологические выводы для языка политической филосо-
фии Гегель. Он видел фундаментальный недостаток методологического
построения всей понятийной системы естественного права, а равно
и ориентации этой системы на языковую сетку координат классической
политической науки, в том, что «государство» в них всегда определя-
лось как объединение людей, «единство различных лиц» и «общность»
индивидов, живущих вместе и рядом друг с другом. Поскольку при-
знак «общности» {Gemeinsamkeit) применим «только» к гражданскому
обществу как субъекту, считал Гегель, в сложившейся в Новое время
теории государства и естественного права гражданское общество было
приравнено к государству и отношения между ними были определены
не «правдиво», то есть не сообразно их «понятию»: «Если государство
представляют как единство различных лиц, как единство, которое есть
лишь общность, то имеют в виду лишь определение гражданского об-
190 Stein Я. Е К. Denkschrift «Über Entwerfung eines zweckmäßigen Gewerbe-Poli-
zei-Gesetzes»// Ibid. 1965. Bd. 6. S. 929-930.
191 Gentz F. Über den Unterschied zwischen den landständischen und Repräsentativ-
Verfassungen // Klüber J. L. (Hrsg.) Urkunden für den Rechtszustand der deutschen Na-
tion. Mannheim, 1844. S. 220 ff.
192 Metternich K. von. Denkwürdigkeiten / Hrsg. O.H. Brandt. München, 1921.
Bd. 2. S. 342.
180 Манфред Ридель
щества. Многие новейшие специалисты по государственному праву
не сумели прийти к другому воззрению на государство»193. Чтобы уйти
от этого «воззрения» — лишь мнения о новоевропейском государстве,
которое далеко ушло от его понятия, — Гегель предложил задать новое
значение политической терминологии, отличавшееся от прежнего глав-
ным образом тем, что вместо «общности», то есть единства государства
и гражданского общества, в качестве терминологического отличитель-
ного признака выступала теперь разница между ними. Таким образом,
против существовавшей в традиционной политической философии
формулы, отождествлявшей государство и общество, Гегель выдвинул
новую формулу, которая лучше отвечала изменившемуся месту граж-
данского общества в современном мире, где оно эмансипировалось
от власти тех, кто господствовал в дореволюционном обществе: «Граж-
данское общество, — писал Гегель, — есть дифференциация, которая
выступает между семьей и государством, хотя развитие гражданского
общества наступает позднее, чем развитие государства; ибо в качестве
дифференциации оно предполагает государство, которое оно, чтобы
пребывать, должно иметь перед собой как нечто самостоятельное»194.
Исторически Гегель связывал появление этой «дифференциации»
с конституционно-административным типом государства, сложив-
шимся в Новое время,— государством «современного» (modern)
гражданского общества. Это государство как самостоятельная, то есть
ставшая в XVII-XVIII веках «абсолютной», институция продуцирует
самостоятельное, то есть становящееся «субстанциальным», существо-
вание общества, которое в качестве «гражданского» выстраивает некую
лишь ему свойственную, отделенную от «государства», «социальную»
деятельностную и жизненную взаимосвязь между индивидами. По-
нятно, что Гегель, исходя из таких посылок, уже не мог «понимать»
традиционное понятие общества и его определение в политической
науке и теории естественного права, так что неразличение государства
и гражданского общества он должен был критически уничтожить. Его
возражение против новоевропейской теории государства исторически
коренилось в нарушенных отношениях между терминами европейской
193 «Wenn der Staat vorgestellt wird als eine Einheit verschiedener Personen, als eine
Einheit, die nur Gemeinsamkeit ist, so ist damit nur die Bestimmung der bürgerlichen
Gesellschaft gemeint. Viele der neueren Staatsrechtslehrer haben es zu keiner anderen
Ansicht vom Staate bringen können». — Hegel G.W.E Rechtsphilosophie (1821). § 182.
Zusatz // Idem. Sämtliche Werke. Jubiläumsausgabe / Hrsg.H. Glockner. 1928. Bd. 7.
S. 262-263 (цит. по: Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990. С. 228. — Примеч. пер.).
194 Ibid.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 181
образовательной традиции и изменением содержательного наполне-
ния этих терминов при переходе к современной эпохе {Moderne), ко-
гда индустриально-техническая революция и исходившее из Франции
движение за социальную эмансипацию привели язык политической
философии к ситуации кризиса.
VII.2. Освобождение понятия от исторической привязки
Этот процесс капитальной внутренней структурной трансформа-
ции, характерный для истории политических понятий современности
(Moderne) вообще, едва ли можно проследить более наглядно, чем на при-
мере радикального переосмысления термина «гражданское общество»
в период социальной революции между 1830 и 1860 годами — переосмыс-
ления, результаты которого и по сей день в значительной мере опреде-
ляют наше языковое сознание в области политической лексики. Если
у Гегеля и Халлера наряду с новыми направлениями значения прежний
смысл слова, по крайней мере, еще присутствовал, то теперь он полно-
стью поблек, причем произошло это одновременно с переопределением
понятия «гражданское общество». Только теперь возникла та своеобраз-
ная сокращенная историческая перспектива, в которую оказались как бы
втиснуты старые политические понятия, вышедшие из унаследованного
от прежних эпох обиходного и ученого языка, а их историческая авто-
номность начала раскрываться в условиях общества, все больше подвер-
женного господству классовых и групповых идеологий.
У представителей либерально-конституционалистских направ-
лений термин «гражданское общество», как правило, рассматривал-
ся в рамках теории государства, но теперь уже только под рубрикой
«Родственные понятия» (то есть родственные понятию «государство»):
Сюда относятся: 1) Так называемое гражданское общество (поли-
тическое общество, societas politica, corps politique). Оно представляет
собой государство без всей высшей власти, то есть объединение людей,
которое имеет все атрибуты государства — конституцию, территорию
и цель (Staatszweck) — кроме государственной власти. Эта форма обыч-
но рассматривается как начало государства, как догосударственное
состояние195.
195 «Dahin werden gezählt: 1) Die sogenannte bürgerliche Gesellschaft (politische Ge-
sellschaft, societas politica, corps politique). Diese ist der Staat ohne alle höhere Gewalt
182 Манфред Ридель
Согласно другому воззрению, гражданское общество переноси-
лось — как у Гегеля — в историческое государство, и оба — здесь откло-
няясь от Гегеля— отличались от «человеческого общества» как «свя-
зи, которая существует между людьми потому, что один нуждается
в другом [...] Гражданское общество есть эта самая связь — постольку,
поскольку она существует между гражданами одного и того же госу-
дарства. Если бы государство охватывало все человечество, то челове-
ческое общество невозможно было бы отличить от гражданского»196.
Происхождение этого понятия, «родственного» государству, датирова-
лось здесь — например, у Ромео Мауренбрехера и Генриха Цёпфеля197 —
не ранее чем концом XVIII века (Август Людвиг Шлёцер!).
Похожими мыслями руководствовались и поборники консерва-
тивных воззрений на общество, такие как Карл Фридрих Фольграф
и Фридрих Шмиттхеннер, хотя они и стремились получить более
наглядное представление об этом понятии. Так, например, у Шмитт-
хеннера «экономическое членение или гражданское общество» ока-
зываются вместе на ступеньке, которая в структуре теории государ-
ства находилась между «естественным» и «политическим членением
народа» и описывалась— в гегельянских понятиях— как «система»
потребностей, труда и обмена198. Фольграф же отделял «гражданское»
общество от политического и понимал под вторым старое граждан-
ское общество, а первое представляло собой новый тип «общества
граждан государства»:
В таковое входят лишь самостоятельные, свободно распоряжа-
ющиеся своей собственностью отцы семейств и так далее; в граждан-
ское же общество входят также все, кто от этих отцов семейств зави-
сит; поэтому оно всегда многочисленнее, чем собственно политическое
общество; однако лишь последнее имеет мнение и может принимать
d.h. ein Verein von Menschen, welcher alle Requisite des Staats hat (Verfassung, Landge-
biet und Staatszweck), ausgenommen die Staatsgewalt. Sie wird gewöhnlich als der An-
fang des Staats, als der vorstaatliche Zustand gesetzt». — Maurenbrecher R. Grundsätze
des heutigen deutschen Staatsrechts. Frankfurt, 1843. S. 22; Zachariä K.S. Bücher vom
Staate. Stuttgart; Tübingen, 1820. Bd. 1. S. 38.
196 Zachariä K. S. Bücher vom Staate. 1820. Bd. 1. S. 99.
197 См.: Maurenbrecher R. Grundsätze des heutigen deutschen Staatsrechts. S. 22.
Anm.: «Со времен Шлёцера понятие гражданского общества было унаследовано
всеми теориями государства»; Zöpfl H. Grundsätze des allgemeinen und des constitu-
tionell-monarchischen Staatsrechts. Heidelberg, 1841. S. 5.
198SchmitthennerR Zwölf Bücher vom Staate. Gießen, 1839. Bd. 1. S. 213 ff. (§ 125 ff.).
Общество у гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 183
решение, то есть образует в каком-то смысле аристократию граждан-
ского общества199.
Фольграф усматривал проблему «общества граждан государства»
(Staatsbürgergesellschaft) у возникшего в результате распространения ре-
волюцией гражданских прав на все население Франции, как раз в том,
что оно сделало институционально невозможной эту «аристократию»,
ставя «холопа, бессемейного и неимущего», в один ряд с естественным
авторитетом прежнего полноправного бюргера; тем самым к власти
призывались «чернь и поголовье»200.
Здесь перед нами та же проблема, которая после 1830 года вы-
нудила конституционно-либеральных теоретиков закрыть граждан-
ское общество для «черни», для неимущей и необразованной «мас-
сы» представителей «четвертого сословия», и одновременно вызвала
социально-революционное движение, протестовавшее против того,
что эмансипация остановилась на требованиях «третьего сословия»,
и диагностировавшее превращение буржуазии в новую «аристокра-
тию», то есть в господствующий класс гражданского общества. Теоре-
тики этого движения — например, Маркс и Энгельс — тоже относили
появление термина «гражданское общество» к XVIII веку, причем, бу-
дучи учениками Гегеля, они считали его создателями не Августа Люд-
вига Шлёцера (в этом отношении довольно незначительного автора),
а английских экономистов и французских историографов. При этом
создатели Немецкой идеологии отождествили «гражданское» (bürgerlich)
общество с современным обществом, в котором господствует буржуа-
зия (Bürgertum), хотя вполне отдавали себе отчет в том, что термин
«гражданское общество» и до XVIII века употреблялся «постоянно» —
для обозначения «античных» или «феодальных» общественных форм201.
Понимание специфической проблематики этого понятия, кото-
рое— в качестве исторического парадокса— еще заметно у Маркса
199 «Zu dieser gehören nur die selbständigen, über ihr Besitztum frei verfügenden Fa-
milienväter etc., zur bürgerlichen Gesellschaft aber auch alle, welche von diesen Famili-
envätern dependieren; diese ist also stets zahlreicher als die eigentlich politische Gesell-
schaft, letztere hat aber allein eine Meinung und Entscheidung, bildet gewissermaßen die
Aristokratie der bürgerlichen Gesellschaft». — Vollgraf С. F. Staats- und Rechtsphiloso-
phie. Frankfurt, 1864. Bd. 2. S. 117-118.
200Ibid.S.948.
201 Marx K., Engels F. Deutsche Ideologie (1845/46). Einleitung // MEW. 1958. Bd. 3.
S. 36; Idem. Zur Kritik der Politischen Ökonomie (1859). Vorwort // Ibid. 1961. Bd. 13.
S.8.
184 Манфред Ридель
и Энгельса, после 1840 года почти полностью исчезло из политическо-
го сознания. Его уже не найти у Вильгельма Генриха Риля, который,
в отличие от партии Маркса и Энгельса, пытался обуздать тенденции,
волновавшие эпоху, действием «консервативных» сил. С этих позиций
написал он книгу Гражданское общество (1851), где, адресуясь к бур-
жуазии, со времен революции 1848 года ощущавшей угрозу для своей
собственности и образования, изображает гражданское общество — по-
среди социального движения XIX века— как покоящееся в рамках со-
словной организации и связанное с ней. При этом заголовок книги сам
Риль называл «знаком времени», специфическим для эпохи понятием:
Каждый век находит пару великих истин, пару общих положений,
с помощью которых он завоевывает себе свой собственный мир. Одно
такое положение, наряду с другими, для нашей эпохи обнаруживает-
ся в том, что «гражданское общество» значит вовсе не то же самое,
что «политическое общество», что понятие «общества» в узком смысле,
как бы часто оно на самом деле ни отсылало к понятию государства,
теоретически от него все же следует отделять202.
Это «гражданское общество» в рилевском смысле конституируется
преимущественно за счет отрицания «политического», то есть государ-
ства, и это отрицание выступает в качестве последней формы связи
с традицией (не присутствующей уже и в сознании консервативной
партии), в которой государство и общество понимались как «граждан-
ское» в позитивном смысле, то есть как «политическое общество».
О том, каким образом этот термин утратил в политической мысли
XIX века свой изначальный смысл и превратился в пустую оболоч-
ку, и о том, сколь разнообразным социальным содержанием он мог
наполняться, можно судить не только по трудам репрезентативных
авторов эпохи, но и по справочным изданиям. Так, Карл Велькер в эн-
циклопедическом словаре Государство (1843) говорил, что характерно,
уже о «так называемом гражданском обществе» и называл его «управ-
ляемым народным телом», впрочем замечая, что это тело не должно
202 «Jedes Zeitalter findet ein paar große Wahrheiten, ein paar allgemeine Sätze, mit
denen es sich seine eigene Welt erobert. Ein solcher Satz, neben anderen, ist für unsere
Epoche darin gefunden, daß die bürgerliche Gesellschaft' durchaus nicht gleichbedeu-
tend sei mit der politischen Gesellschaft', daß der Begriff der Gesellschaft' im engeren
Sinne, so oft er tatsächlich hinüberleiten mag zum Begriffe des Staates, doch theoretisch
von demselben zu trennen sei». — Riehl W.H. Die bürgerliche Gesellschaft. Stuttgart,
1851. Bd. 2. S. 4.
Общество у гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 185
полностью поглощаться правительством государства. В подстрочном
примечании Велькер добавил:
То, что я называю управляемым народным телом, признавали
и теоретики государства, когда под названием «гражданское обще-
ство» они обозначали связанную общими правами и интересами нацию
без высшей власти. Но они недостаточно задумывались о необходимо-
сти организации и о постоянно сохраняющемся статусе субъекта права
{rechtliche Persönlichkeit) по отношению к правительству203.
Как это часто бывало в ранней либеральной мысли, здесь не сразу
понятно, в какой мере понятия восприняли в себя импульсы из XIX века
или же, наоборот, черпали свое содержание из дореволюционного
времени. С одной стороны, Велькер помещал гражданское общество
в дуалистическую оппозицию государства и общества, подчеркивая его
«необходимую организацию» и «статус субъекта права». С другой сто-
роны, оно представлялось ему «управляемым народным телом», то есть
он одновременно и разделял, и соединял правительство с гражданским
обществом, не приводя антагонизм между государством и обществом
к разрешению. В связи с этим показательно, что «необходимая орга-
низация» гражданского общества подчеркивалась Велькером не по от-
ношению к «государству»: он употребил более старинное — и потому
не случайно политически нейтральное — слово «правительство».
Авторы энциклопедического словаря Государство и общество
с характерным для консервативной партии в XIX веке обостренным
вниманием к изменившимся социальным отношениям писали только
об эмансипации буржуазии и значении этого процесса для политиче-
ского устройства современного общества. У них понятие «граждан-
ское общество» связывалось с ростом городов, где «в малом масштабе
формировался облик новой народности (Volkstum) с сословиями, ко-
торые поддерживают друг друга посредством взаимного признания,
постепенно, без шумных шагов, налаживают контакты друг с другом
и путем разделения труда начали представлять подлинное гражданское
203 «Das, was ich den regierten Volkskörper nenne, erkannten die Staatslehrer an,
wenn sie unter dem Namen »bürgerliche Gesellschaft' die durch gemeinsame Rechte und
Interessen verbundene Nation ohne Obergewalt so bezeichneten. Aber man dachte nicht
klar genug an die notwendige Organisation und die fortdauernde rechtliche Persönlich-
keit auch gegenüber der Regierung». — Welcher C.Th. Staatsverfassung // Rotteck C. von,
Welcker C.Th. (Hrsg.) Staats-Lexicon oder Encyclopädie der Staatswissenschaften. Alto-
na, 1843. Bd. 15. S. 59-60.
186 Манфред Ридель
общество»204. В качестве «истока и почвы» этого понятия и его истории
в Европе Нового времени авторам представлялось «третье сословие»
и связанные с его эмансипацией буржуазно-сословные черты, опреде-
лявшие современное им общество: «И именно потому, что это пред-
ставление исходило из замка (Burg) и от его жителей, их только что на-
званное прозвище, которое было не столько употреблено в качестве pars
pro totoy сколько указывало на происхождение и почву обозначаемого,
закрепилось за целым»205.
Эти несколько примеров — а их применительно к 1840-1860 годам
можно было бы привести еще сколько угодно — призваны были по-
казать, как произошедший (видимо, окончательно) разрыв с прежним
миром основанных на естественном праве политических представле-
ний в XIX веке привел к тому, что понятие обрело другие, социально-
исторические предпосылки и основания, которые уже не восходили
к классическому учению о политике и приписанной к ней же фило-
софии. Результат был таков, что в Германии XIX века и революция,
и реставрация уже не только не способны были понимать язык ев-
ропейской традиции и говорить на нем, но были вынуждены, исходя
из диагноза собственного положения, разрушать его, — и этот резуль-
тат и представляет собой специфическую историко-терминологиче-
скую проблему. С одной стороны, диссоциация, наступившая в си-
стеме политических понятий и их употребления, была взаимосвязана
в своем действии как с изменением социальных структур, лежавших
в их основе, так и с эволюцией теорий права, государства и полити-
ки. С другой стороны, освобождение понятия от его семантической
привязки открыло новые возможности употребления; их сбивающее
с толку многообразие было составной частью и выражением обще-
ственного кризиса современного мира и связанного с ним историче-
ского сознания. Термин «гражданское общество» больше не являлся
элементарным понятием политики как теории «всего государства»,
но не был он уже и элементом или кирпичиком конструкта «граждан-
ского договора» в теории естественного права: теперь этот термин
обозначал устройство новоевропейского общества труда и обмена,
которое еще только начинало поддаваться первым усилиям языка
по его терминологическому освоению.
204 Wagener К Staats- und Gesellschaftslexikon. Berlin, 1860. Bd. 4. S. 674. Статья
Bürger, Bürgerstand, Bürgertum.
205 Ibid.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 187
VII.3. Структурная эволюция гражданского общества:
Гегель и гегельянская школа
Великий исторический и системный перелом в области образова-
ния политических понятий произошел с выходом в свет Оснований
философии права (1821) Гегеля. Если в традиционном языке полити-
ческой философии от Аристотеля до Канта государство можно было
свободно назвать гражданским обществом, потому что это общество
само по себе уже было устроено политически — в смысле дееспособно-
сти полноправных граждан {cives) и совместного осуществления ими
правительственных потестарных функций, — то Гегель отличал «поли-
тическую» сферу государства от сферы общества, которая теперь стала
«гражданской»: данное прилагательное, в отличие от своего исконного
значения, теперь стало употребляться преимущественно в «социаль-
ном» смысле, а не в качестве синонима «политического»; оно обозна-
чало общественное положение гражданина, который в абсолютистском
государстве был превращен в частное лицо, в bourgeois (§ 190, При-
мечание)206. Эмансипированное от своего политико-правового значе-
ния понятие «гражданин» {Bürgerbegriff) сочеталось с эмансипирован-
ным же обществом, так что Гегель объединил понятия «гражданский»
{bürgerlich) и «общество» в одно. Оно по букве совпадало с понятием
«гражданского общества», которое имели в виду Аристотель, Цицерон
и Вольф, но его возникновение как раз и стало возможно лишь бла-
годаря исчезновению того терминологического понимания, которое
было связано с ними.
Государство стало «политическим государством», а отделенное
от него гражданское общество стало сферой частных лиц-буржуа, ко-
торые взаимодействовали в качестве «лиц» и «собственников» и были
связаны между собой своей — экономически опосредованной — «осо-
бостью» (потребность, труд и обмен). Гегель ввел свое определение
термина, основываясь на принципах буржуазно-либеральной эман-
сипации, сформулированных эмпирически, исходя из фигуры изоли-
рованного индивида, частного гражданина экономического общества,
которое, лишившись своего политического характера, таким образом
стало «гражданским» в указанном смысле слова:
206Hegel G.W.E Rechtsphilosophie. § 190. Zusatz // Idem. Sämtliche Werke. Bd. 7.
S. 272-273.
188 Манфред Ридель
Одним принципом гражданского общества является конкрет-
ное лицо, которое есть для себя как особенная цель, как целостность
потребностей и смешение природной необходимости и произвола,
но особенное лицо как существенно соотносящееся с другой такой
особенностью, так что каждое из них утверждает свою значимость
и удовлетворяется только как опосредованное другой особенностью
и вместе с тем как всецело опосредованное только формой всеобщно-
сти, другим принципом гражданского общества207.
Внутреннее структурирование этого общества в соответствии
с «системой потребностей» (§ 189 и следующие), частноправового
«правосудия» (§ 209 и следующие) и политико-моральной интеграции
в государство посредством «полиции и корпорации» (§ 230 и следу-
ющие) Гегель разработал, исходя из представлений, более или менее
ярко выраженных в обиходном и научном языке его времени (тео-
ретическая экономика, теория государства и права), с целью понять
положение европейских обществ и народов, возникшее в результате
политической и индустриальной революции.
При этом понятие гражданского общества получило у Гегеля смысл,
который в терминологическом отношении имел несколько ступеней.
На первой ступени оно означало то общество, которое— эманси-
пируясь от всех унаследованных от прошлого политических и нрав-
ственных жизненных порядков — «имеет своим содержанием лишь
потребностную природу человека как индивида и ее удовлетворение
в форме абстрактного труда и разделения труда»208. Гражданское обще-
ство представало здесь как индустриальное общество труда, распро-
страняющееся на всю Землю. Труд, однако, не являлся ни одним лишь
средством удовлетворения потребностей, ни целью этого общества,
а был моментом воспитания, подготовки к формальной всеобщно-
сти индивидов, которые посредством ее и на ее почве совершали шаг
от природы и связанности естественным произволом— к культуре
207 «Die konkrete Person, welche sich als Besondere Zweck ist, als ein Ganzes von
Bedürfnissen und einer Vermischung von Naturnotwendigkeit und Willkür, ist das eine
Prinzip der bürgerlichen Gesellschaft,— aber die besondere Person als wesentlich in
Beziehung auf andere solche Besonderheit, so daß jede durch die andere und zugleich
schlechthin nur als durch die Form der Allgemeinheit, das andere Prinzip, vermittelt sich
geltend macht und befriedigt». — Ibid. § 182. S. 262-263 (цит. по: Гегель Г.В.Ф. Филосо-
фия права. М., 1990. С. 227. — Примеч. пер.).
208 См.: Ritter J. Hegel und die Französische Revolution (1957). Frankfurt a.M., 1965.
S.53.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 189
и свободе: «Эта форма всеобщности осуществляется посредством граж-
данского общества, и потому оно совершенно необходимо для того,
чтобы дух существовал как свободный»209. С этой культурно-цивили-
зационной точки зрения Гегель оправдывал существование граждан-
ского общества как общества образовывающего, расположенного по-
середине между двумя крайностями — слепым отрицанием культуры
(Руссо) и столь же слепой ее апологией (например, в экономической
теории Адама Смита и либеральной школы индустриальной системы).
На третьей ступени этот термин регулирует историко-политический
процесс позитивизации естественного права, признание основных
прав человека и гражданина в конституциях европейских государств
в период после Великой Французской революции. Здесь гражданское
общество было обществом права, то есть тем обществом, которое
в своем исторически возникшем и опосредованном трудом и образо-
ванием состоянии обеспечивало бытие праву «лица» и «собственно-
сти», а тем самым — всеобщее признание свободе. В этом обществе
«Значение человека в том, что он человек, а не в том, что он еврей,
католик, протестант, немец, итальянец и т. д.»210. Наконец, на четвертой
ступени гражданское общество представляло собой то общество, ко-
торое «при чрезмерном богатстве [...] недостаточно богато, т.е. не об-
ладает достаточным собственным достоянием, чтобы препятствовать
возникновению преизбытка бедности и возникновению черни»211. Здесь
гражданское общество в тенденции приобретало характер классового
общества, которое в диалектике бедности и богатства грозило уни-
чтожить реализованную в нем нормативную систему права и свобо-
ды. Чтобы избегнуть этого уничтожения, Гегель считал необходимым
с помощью «полиции» (то есть управления) и «корпорации» (то есть
объединения производителей) ограничивать «беспрепятственную дея-
тельность» гражданского общества и «возводить» его в ранг государ-
ства в качестве «истинной» (политической) реализации нормы права
и свободы. «Государство» как «гражданское общество» сделалось «по-
литическим государством», действительностью конкретной свободы,
в которой прекращала свое движение история эмансипации человека,
прошедшая путь от гражданского общества греческого ttôAiç и римско-
209Hegel G.W.E Vorlesungen über die Philosophie des Rechts (1824/25). Nachschrift
von Griesheim. Bd. 2. S. 91-92 (неопубл. рукопись).
210«...der Mensch [...] weil er Mensen ist, nicht weil er Jude, Katholik, Protestant,
Deutscher, Italiener usf. ist». — Hegel G. W.F. Rechtsphilosophie. § 209 // Idem. Sämtliche
Werke. Bd. 7. S. 286 (цит. по: Гегель Г.В.Ф. Философия права. С. 236. — Примеч. пер.).
211 См.: Ibid. § 245. S. 319.
190 Манфред Ридель
го civitas, где только немногие считались свободными, до гражданско-
го общества современного правового конституционного государства,
которое гарантирует свободу всех212.
Под влиянием гегелевской школы это определение термина после
1830 года утвердилось и получило распространение в языковом обихо-
де. Хотя Гегель с его помощью удовлетворял потребность в прояснении
и замене прежнего понятия, ставшего к тому времени уже туманным
и ничего не значащим, все же выдвигались и возражения против него.
«Мне кажется заносчивостью,— писал еще в 1856 году Фридрих Бюлау,
профессор практической философии и политики в Лейпцигском уни-
верситете, — когда некая философская школа выбирает в качестве своих
технических терминов — а ни о чем ином тут речь не идет — слова, кото-
рые принадлежат общему обиходному языку»213. Подобные же сомнения
высказывались и из другого лагеря214. Но они не помешали «общему
обиходному языку» сравнительно быстро усвоить определение поня-
тия, введенное Гегелем. При этом стало заметно, что встретил интерес
и понимание прежде всего перенос семиотической и систематической
референтной системы понятия в область теоретической экономики и ис-
ториософии; это дало важнейший импульс к актуализации новой нормы.
«Бытие субъективной воли, эгоизма в его полноте, назвали гражданским
обществом»,— отмечал в 1844 году Фаллати215. То, что этот аспект те-
перь выходит на первый план, объясняется в существенной мере тем,
что понятие получило дальнейшее развитие в рамках гегелевской шко-
лы. «Потребность,— писал в 1842 году Бруно Бауэр,— вот та могучая
пружина, которая приводит в движение гражданское общество. Каждый
использует другого, чтобы обеспечить удовлетворение своей потреб-
ности, и сам, в свою очередь, используется другим для той же цели»216.
212См.: Hegel G.W.E § 260. S. 337-338.
2uBülau F. Encyclopädie der Staatswissenschaften. 2. Aufl. Leipzig, 1856. S. 21. Бю-
лау отмечает, что у Гегеля в генезисе государства из гражданского общества играл
решающую роль диалектический мотив. Если уж использовать гегелевскую терми-
нологию, считал он, то генезис должен идти от государства к более высокой фор-
ме— гражданскому обществу, а не наоборот (Ibid.).
214 См.: Rotteck С. von. [Рец. на: Eiselen J. F. G. Handbuch des Systems der Staatswis-
senschaften (1828)] // Rotteck H. von. (Hrsg.) Gesammelte und nachgelassene Schriften.
Pforzheim, 1841. Bd. 2. S. 149, 156; Eisenhart H. Philosophie des Staats oder Allgemeine
Socialtheorie. Leipzig, 1843. S. 26.
215Fallati J.B. Die Genesis der Völkergesellschaft // Zeitschrift für die gesammte
Staatswissenschaft. 1844. Bd. 1. S. 261.
216Bauer B. Die Juden-Frage // Deutsche Jahrbücher für Wissenschaft und Kunst.
1842. Bd. 5. S. 1096.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 191
Нечто подобное писал и Людвиг Буль: «Гражданское общество есть место
битвы взаимно пересекающихся приватных интересов, конфликт выгоды
индивида с высшими соображениями государства»217.
При этом отношение человека к социальной действительности
гражданского общества и его индивидуальное и общественное поло-
жение, остававшееся у Гегеля еще неопределенным, постепенно стало
центральной проблемой эпохи. «Когда мы пытаемся разработать поня-
тие гражданского общества,— писал Конрад Мориц Бессер (1830),—
мы говорим о нем как об обществе реальном [...] Таким образом, нам
придется рассматривать членов общества как реальных людей»218. Ре-
альность человека и общества заключалась, с точки зрения Бессера,
в законах теоретической экономики, влияние которых на социальную
жизненную ситуацию индивидов попытался осветить и Эдуард Ганс
в своих берлинских лекциях по теории естественного права и всеобщей
истории права. В них особую актуальность приобрел вопрос о стояв-
шей вне гражданского общества «черни», который разбирал Гегель.
Ганс говорил о необходимой — в силу действия механизмов эконо-
мических законов — «организации гражданского общества», которое
«делится на богатых, состоятельных или таких [людей], которым есть
на что жить, и таких, которым не на что жить и у которых нет созна-
ния обеспеченности их существования. Последние относятся к черни».
На вопрос о том, входит ли чернь в понятие гражданского общества
в качестве неотделимой его части, Ганс отвечал, что она представляет
собой «факт», но не право и потому нужно найти «причины этого
факта» и их устранить219.
Тем самым Ганс затронул ту фундаментальную проблему устройства
гражданского общества, которая начиная с 40-х годов XIX века обсужда-
лась под названием «социальный вопрос». С точки зрения левых гегель-
янцев, «задача будущего — после организации государства подумать так-
же и о лучшей организации общества»220. Мнения о том, в чем конкретно
эта лучшая организация заключается, расходились. Арнольд Руге считал,
что она состоит в превращении гражданского общества в «свободное
товарищество рабочих», в котором за счет полной реализации труда
как принципа этого общества сам собой исчезнет факт существования
черни и рабочий станет ровней «буржуа»: «Однако только после того,
217 Buhl L Hegels Lehre vom Staat. Berlin, 1837. S. 22.
218Besser K.M. System des Naturrechts. Halle, 1830. S. 177.
219 Gans E. Vorlesungen über Naturrecht und Universalrechtsgeschichte. WS 1832/33.
S. 113-114. (Неопубл. рукопись).
220 Buhl L Die Weltstellung der Revolution // Athenäum. 1841. Bd. 31. S. 480.
192 Манфред Ридель
как общество становится гражданским, оно представляет собой обще-
ство человеческое, а в нечеловеческом обществе, которое отдает своих
членов — буржуа или рабочего — во власть нищеты или даже рабства,
никакой свободы ввести невозможно»221. А Карл Науверк писал: «Госу-
дарство будущего — подлинно общественное» — не «политическое» го-
сударство гражданского общества в гегелевском смысле, а «социальное»
государство или «человеческое государственное общество»222. При этом,
считал он, стадия гражданского общества может и полностью выпадать.
По мнению Августа Цешковского, в процессе правового и социально-фи-
лософского развития следуют друг за другом не семья, гражданское обще-
ство и государство, как у Гегеля, а «семья, государство и человечество»223.
На место гегелевского опосредования теперь — в период революционного
кризиса, предшествовавшего мартовским событиям 1848 года, — пришел
дуализм государства и общества, который разрушил теорию граждан-
ского общества, сформулированную Гегелем и среди младогегельянцев
наиболее активно пропагандировавшуюся Морицем Файтом:
Общество (под которым я понимаю не то, что Гегель называет
«гражданским обществом») имеет в качестве своего необходимого
условия государство; однако оно (то есть общество.— Примеч. пер.)
есть бродящее, прорастающее, раскрывающееся содержание его (то есть
государства.— Примеч. пер.), живая живопись, которая вечно поро-
ждает форму из себя224.
VII.4. Социальное движение и социализм-коммунизм:
Маркс, Энгельс, Лоренц фон Штейн
С помощью такой терминологии младогегельянцы, конечно,
не могли ни полностью аннулировать введенное Гегелем определение
221 Ruge A. Aus früherer Zeit. Berlin, 1867. Bd. 4. S. 360.
222 Nauwerk К. Vorlesungen über Geschichte der philosophischen Staatslehre // Wi-
gands Vierteljahrsschrift. 1845. Bd. 1. S. 73.
223 Cieszkowski A. Aus den Verhandlungen der Philosophischen Gesellschaft. 1843/44
(цит. по: Kühne W. Graf August Cieszkowski, ein Schüler Hegels und des deutschen Geis-
tes. Leipzig, 1938. S. 160).
224 «Die Gesellschaft (worunter ich nicht das verstehe, was Hegel die 'bürgerliche Ge-
sellschaft' nennt) hat den Staat zu ihrer Voraussetzung; aber sie ist der gärende, keimende,
treibende Inhalt desselben, die lebendige Malerei, die ewig die Form aus sich gebiert». —
Veit M. Gesellschaft und Staat. Vortrag vor der Philosophischen Gesellschaft. 1843 // Der
Gedanke. 1861. Bd. 1. S. 58 ff.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 193
понятия, ни, тем более, осуществить его дальнейшую научную разра-
ботку. Это произошло только тогда, когда Маркс и Энгельс выступи-
ли со своей критикой гражданского общества, взращенной целиком
на почве, подготовленной Гегелем.
У Маркса это понятие впервые употреблено в статье 1842 года
в Рейнской газете, где говорится о волновавшей гегельянцев пробле-
ме черни и бедности. «Существование бедного класса» Маркс называл
здесь «не более как обычаем гражданского общества, не нашедшим
еще надлежащего места в кругу сознательно расчлененного государ-
ства»225. Таким образом, лексикон молодого Маркса в первое время
еще был далек от часто встречавшегося в раннем социализме поле-
мического переноса понятия «гражданское общество» на буржуа-
зию. Можно даже сказать, что вплоть до времени создания Святого
семейства (1844) Маркс гораздо отчетливее имел в виду изначальный
политический смысл гражданского общества, чем, например, Гегель.
В своей Критике гегелевской философии права (1843) Маркс разрабо-
тал концепцию средневекового «феодального общества», которая была
задумана как противоположность современному разделению общества
и государства и призвана реконструировать утраченное тождество
«гражданского» и «политического» общества.
Дух средних веков можно характеризовать так: сословия граждан-
ского общества и сословия в политическом смысле были тождествен-
ны, так как гражданское общество было политическим обществом, так
как органический принцип гражданского общества был принципом
государства [...] Все существование сословий Средних веков было по-
литическим существованием, их существование было существованием
государства. Их законодательная деятельность, вотирование ими нало-
гов для империи представляли собой лишь особую форму их всеобщего
политического значения и политической действенности. Их сословие
было их государством226.
225 Marx К. Debatten über das Holzdiebstahlsgesetz (26.10.1842) // Marx К., Engels F.
I MEW. Berlin, 1955. Bd. 1. S. 119 (цит. по: Маркс К. Дебаты шестого Рейнского ланд-
тага о краже леса (статья третья) Дебаты по поводу закона о краже леса // Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. М., 1955. Т. 1. С. 511. — Примеч. пер.).
\ ш «Der Stand der bürgerlichen Gesellschaft hat weder das Bedürfnis, also ein natür-
liches Moment, noch die Politik zu seinem Prinzip. Es ist eine Teilung von Massen, die
sich flüchtig bilden, deren Bildung selbst eine willkürliche und keine Organisation ist.
iWie sich die bürgerliche Gesellschaft [...] von der politischen, so hat sich die bürgerli-
che Gesellschaft innerhalb ihrer selbst getrennt in den Stand und die soziale Stellung». —
194 Манфред Ридель
Только имея в виду это осмысление Марксом предреволюционного
устройства европейского общества и структуры его понятий, можно
объяснить ту резкость, с которой он критиковал «идеализм» политиче-
ского государства, представлявший собой у Гегеля оборотную сторону
«материализма» (= эгоизма) гражданского общества. Гегель не смог отож-
дествить гражданское общество с государством и — в этом Маркс был
того же мнения, что и Руге, — не смог осуществить превращение «го-
сударства нужды и рассудка» в государство свободы, а гражданского
общества как «частного сословия» — в политическое сословие государ-
ства: «Сословие в гражданском обществе не имеет своим принципом
ни потребности, — т. е. природный момент, — ни политику. Мы имеем
здесь разделение на массы, которые являются текучими, возникают
произвольно и не отливаются в форму организации». Подобно тому
как «гражданское общество отделилось от политического, точно так же
само это гражданское общество разделилось внутри себя на сословие
и на социальное положение»227, определенную жизненную деятельность
и жизненную ситуацию индивида или, как добавил Маркс после из-
учения теоретической экономики в Париже (1843-1844),— на эконо-
мические классы. Современное гражданское общество превратилось
в «классовое общество» или, как сказано в Немецкой идеологии, «бур-
жуазное общество». Формулировка эта была заимствована Марксом
из раннесоциалистической пропагандистской литературы228.
При таком полемическом употреблении гражданское общество
противостояло уже не только «государству», но и «социалистическо-
му» и «коммунистическому» обществу безгосударственного будущего,
которое должно было начаться с освобождения трудящихся классов.
Здесь в некотором роде воспроизводился выбор младогегельянцев
в пользу «человеческого» общества и против «гражданского» (в ге-
гелевском смысле) — с той, правда, разницей, что Маркс, перейдя
к «практическому» (впоследствии «историческому») материализму, мог
исторически конкретизировать свой футуризм посредством методоло-
гических вспомогательных средств — критики политической экономии:
«Точка зрения старого материализма есть 'гражданское' общество; точ-
ка зрения нового материализма есть человеческое общество, или об-
Магх К. Kritik des Hegeischen Staatsrechts (1843) // MEW. Bd. 1. S. 275-276 (цит. по:
Маркс К. К критике гегелевской философии права // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1.
С. 152.— Примеч. пер.).
227 Ibid. S. 284, 285. См.: Rüge A. Aus früherer Zeit. Bd. 4. S. 356.
22*Marx К. Deutsche Ideologie // MEW. Bd. 3. S. 194.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 195
обществившееся человечество»229. В качестве модели «социалистиче-
ского» или «коммунистического» общества, призванной преодолеть
«гражданское / буржуазное» и отсылать к предыстории человечества,
служила здесь модель ассоциации, в соответствии с которой свободное
развитие каждого есть условие свободного развития всех230: это была
концепция, диаметрально противоположная буржуазно-либеральной
координационной модели договора.
От этого идеологически, политически и историософски опреде-
ленного употребления понятия «гражданское общество» отличается
то критически-научное его применение, которое также встречается
у Маркса. Здесь речь идет о понятии эпохи, которое сформировалось
с эмансипацией европейского городского бюргерства от политических
и духовных средневековых властей в XVII-XVIII веках и теперь, по-
сле распада единства граждан государства (Staatsbürgertum) на различ-
ные классы, обозначает также основанную на частной собственности
на средства производства форму общественной организации и обмена.
Форма общения, на всех существовавших до сих пор исторических
ступенях обусловливаемая производительными силами и в свою оче-
редь их обусловливающая, есть гражданское общество [...] Оно обнима-
ет всю торговую и промышленную жизнь данной ступени и постольку
выходит за пределы государства и нации, хотя, с другой стороны, оно
опять-таки должно выступать вовне в виде национальности и строить-
ся внутри в виде государства231.
Это определение понятия, здесь еще сравнительно неисторичное,
Маркс впоследствии ограничил хронологическими рамками — обще-
ством Нового времени, XVIII-XIX веков, в котором господствовала
буржуазия.
229 Marx К. 10. These über Feuerbach // Ibid. Bd. 3. S. 535.
™Marx К., Engels F. Manifest der Kommunistischen Partei (1848) // Ibid. 1959.
Bd. 4. S. 482.
231 «Die durch die auf allen bisherigen geschichtlichen Stufen vorhandenen Produk-
tionskräfte bedingte und sie wiederum bedingende Verkehrsform ist die bürgerliche
Gesellschaft [...] Sie umfaßt das gesamte kommerzielle und industrielle Leben einer
Stufe und geht insofern über den Staat und die Nation hinaus, obwohl sie andrerseits
wieder nach außen hin als Nationalität sich geltend machen, nach innen als Staat sich
gliedern muß». — Marx K. Deutsche Ideologie // MEW. Bd. 3. S. 36 (цит. по: Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 35. — Примеч. пер.).
196 ' Манфред Ридель
Главное значение для дальнейшей связи этого понятия с конкрет-
ным историческим моментом и контекстом имело в особенности то,
что, освоив понятие «капитала» из теоретической экономики, Маркс
прояснил функцию собственности на средства производства там, где
у Гегеля и его учеников еще царили туманные разговоры о богатстве
и собственности вообще232. Проблема гражданского общества — не в его
связи с государством, а в его «анатомии», которую, согласно Марксу,
следовало искать в политической экономии233. Только теперь, в резуль-
тате методологической редукции политики к «материальным условиям
жизни», понятие это получило в мышлении Маркса ключевую роль,
так что его можно было теперь, наоборот, «абстрагировать» от обли-
ка современного Марксу общества и использовать его терминологию
(средства производства, производительные силы и так далее) также
и для анализа «общественных формаций прошлого»:
Гражданское общество есть наиболее развитая и наиболее много-
сторонняя историческая организация производства. Поэтому катего-
рии, выражающие его отношения, понимание его организации, дают
вместе с тем возможность проникновения в организацию и производ-
ственные отношения всех отживших общественных форм, из обломков
и элементов которых оно строится, частью продолжая влачить за собой
еще не преодоленные остатки, частью развивая до полного значения то,
что прежде имелось лишь в виде намека, и т.д. Анатомия человека —
ключ к анатомии обезьяны234.
232 См.: Brunner О. «Feudalismus»// Idem. Neue Wege. S. 138-139.
233 См. предисловие к Критике политической экономии (1859), где Маркс так
резюмирует результаты своей критики Гегеля: «Мои исследования привели меня
к тому результату, что правовые отношения, так же точно как и формы государ-
ства, не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого общего разви-
тия человеческого духа, что, наоборот, они коренятся в материальных жизненных
отношениях, совокупность которых Гегель, по примеру английских и француз-
ских писателей XVIII века, называет 'гражданским обществом', и что анатомию
гражданского общества следует искать в политической экономии».— MEW. 1961.
Bd. 13. S. 8 (цит. по: Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 6. — Примеч. пер.).
234 «Die bürgerliche Gesellschaft ist die entwickeltste und mannigfaltigste historische
Organisation der Produktion. Die Kategorien, die ihre Verhältnisse ausdrücken, das
Verständnis ihrer Gliederung, gewährt daher zugleich Einsicht in die Gliederung und
die Produktionsverhältnisse aller der untergegangenen Gesellschaftsformen, mit deren
Trümmern und Elementen sie sich aufgebaut, von denen teils noch unüberwundene Reste
sich zu ausgebildeten Bedeutungen entwickelt haben etc. Anatomie des Menschen ist ein
Schlüssel zur Anatomie des Affen». — Marx K. Kritik der Politischen Ökonomie (1859) //
MEW. 1961. Bd. 13. S. 636 (цит. по: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 731-732. В этом
Общество у гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 197
В одном ряду с марксовой политэкономической «анатомией граж-
данского общества» стоит грандиозная попытка Лоренца фон Штейна
написать Историю социального движения с 1789 года до наших дней.
Понятие об обществе, которое у него, как и у Маркса, основывалось
на отношениях труда и собственности на капитал, Штейн сделал
инструментом, превращавшим историческое прошлое Европы в со-
временное, а современность раскрывавшим в плане ее социальной
структуры. Штейн воспринимал социальное движение Нового времени
как исторический поворот; континуитет европейского общества, евро-
пейской истории и связанного с ней понятия гражданского общества
распался в этом движении на триаду, состоявшую из «феодального
общества» дореволюционной Европы, «общества граждан государства»
революционной эпохи и «индустриального общества» в период после
1830 года235. Между вторым и третьим типами общества располагалось
«экономическое общество», которое возникло в результате упразд-
нения правовых различий, существовавших в старом гражданском
обществе («феодальном»), и, в свою очередь, различиями между иму-
щими и неимущими уничтожило единство свободных и равных пред
законом граждан. Оно преобразовало «общество граждан государства»
в «индустриальное» общество, которое Штейн считал определяющей
общественной формацией современности; понятие индустриального
общества, писал он, состоит «в постепенно, но с неотвратимой необхо-
димостью вытекающем из народно-хозяйственного общества господ-
стве капиталистической собственности надо всей товарной жизнью
и ее движениями»236.
Таким образом, у Штейна в «понятии общества» исчезло «граж-
данское общество» как термин. Сохранить Штейн пытался его прин-
цип — принцип человека как «лица», принцип собственности, принцип
свободы индивида— и считал, что государство должно не допускать
перерождения этого принципа в принцип капитала, находящегося
во владении господствующего класса собственников. Вместо того,
что искал Гегель (и не нашел молодой Маркс), а именно возведения
гражданского общества в ранг «политического государства», необхо-
дим был, по мнению Штейна, только компромисс между государством
русском издании bürgerliche Gesellschaft в начале процитированного пассажа пере-
ведено как «буржуазное общество».— Примеч. пер.).
235 Stein L. von. Geschichte der sozialen Bewegung in Frankreich von 1789 bis auf
unsere Tage / Hrsg.G. Salomon. München, 1921. Bd. 1. S. 267-268, 273, 434, 447-448;
1921. Bd. 2. S. 25-26.
236Ibid.Bd.2.S.26.
198 Манфред Ридель
и обществом (который тогдашним политикам еще нигде не удалось
реализовать)237. Тот «общественный строй взаимного интереса», кото-
рый, как считал Штейн накануне революции 1848 года, восходил на го-
ризонте современности как надежда и выход из социального кризиса,
нуждался не в «политическом», а в «социальном» государстве— «со-
циальной демократии»238.
VIII. Позиции и понятия после революции 1848 года
VIII. 1. Социальный кризис гражданского общества:
Ълунчли, Рёслер, Моль
Если верно, что и в языке и его референтных системах соверша-
ются определенные процессы и находят свое выражение исторические
ситуации и тенденции каждой эпохи, то с наступлением решающего
для европейской истории 1848 года история термина «гражданское об-
щество» пришла к некой конечной точке. С одной стороны, тенденция
преобразования старого, сословного общества в классовое, его разно-
образные противоречия — внешние (между реставрацией и револю-
цией) и внутренние (между капиталом и трудом, городом и деревней,
и так далее) — и прежде всего структурная эволюция его индустри-
альных условий бытия — все это со времен Просвещения в нараста-
ющей мере изменяло возможности применения этого понятия. Однако
наряду с этими изменениями и в их контексте сохранялись всякий
раз существенные элементы прежней традиции; именно они и сдела-
ли возможными интеграцию и непрерывное дальнейшее существо-
вание этих выражений в «буржуазном» мире представлений раннего
либерализма. Достаточно вспомнить хотя бы пример старого понятия
«гражданин» и его классических либеральных предикатов или тесно
связанную с моделью «экономической» автаркии «дома» проблему
«самостоятельных» и «несамостоятельных» (зависящих от зарплаты)
и ее взаимосвязь с цензовым избирательным правом и образованием
классов. Хотя ведущие представители немецкого либерализма и по-
пытались во франкфуртской церкви Св. Павла устранить «недоверие
237 См.: Stein L. von. Gegenwart und Zukunft der Rechts- und Staatswissenschaften
Deutschlands. Stuttgart, 1876. S. 213.
238 Idem. Geschichte der sozialen Bewegung. 1921. Bd. 3. S. 408.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 199
целых классов гражданского общества к другим классам»239, все же
их устремления были направлены преимущественно на то, чтобы не
допустить определяющего воздействия «большой несамостоятельной
массы» на «государственную жизнь» и только «регулировать ее состоя-
ние и обеспечить им подобающее место в гражданском обществе»240.
Поэтому не случайно, что параллельно с первой крупной вол-
ной индустриализации в Германии после 1850 года ярко проявился
«социальный вопрос», который в Англии и Франции уже давно вос-
принимался как опасность, и с тех пор он стал основной проблемой
для формы жизни и деятельности самого гражданского общества. Вну-
треннее единство социального движения и индустриализации, ранне-
социалистическая критика «буржуазного» общества и конструирова-
ние нового («социалистического», или «коммунистического») обще-
ства в предреволюционные годы, наконец, связь социального движения
и политической революции в 1848-1849 годах— все это способствова-
ло разрушению понятия, распаду его языковой референтной системы
и окончанию его истории. То, что от него осталось после 1848 года,
значило уже нечто принципиально иное, нежели прежде, даже если
просто воспроизводились позиции и понятия, актуализировавшиеся
еще до 1850 года, как это было в случае с противопоставлением «про-
летарской» партии — впоследствии «социал-демократии» — и «буржу-
азного» общества или в случае новой «общественной науки», проис-
хождение которой тоже относилось ко времени до 1848 года, когда
начиналась трансформация гражданского общества в гегелевском
смысле, соотнесенного с государством и с историей, превращение его
в лишенное государства и истории общество абстрактного будущего241.
Внутренняя эволюция исторических условий и политики в отно-
шении языка прослеживается по нескольким свидетельствам периода
реакции после 1849 года. В этих текстах словосочетание «гражданское
общество» в качестве термина употребляется как будто лишь похо-
дя: например, Константин Франц в 1850-х годах неоднократно писал
о «нынешнем состоянии гражданского общества», которое, «с одной
239 См. речь фон Гагерна в Wigard F (Hrsg.) Stenographischer Bericht über die Ver-
handlungen der deutschen constituierenden Nationalversammlung zu Frankfurt a.M.
1849. Bd. 7. S. 5303.
240 Речь Вайца— Ibid. S. 5224.
241 Выражение «социал-демократия» встречается уже до 1848 года и обознача-
ет самые разные радикально-демократические течения в среде бюргерства и ремес-
ленников, которые провозглашают себя сторонниками социальных реформ. См.:
Baiser F. Sozial-Demokratie 1848/49-1863. Stuttgart, 1963.
200 Манфред Ридель
стороны, потеряло прежнюю стабильность, а с другой — не приобрело
никакой новой организации и скреплено так непрочно, что по дик-
туемой природой необходимости в нем не могут не прийти к власти
подвижные элементы, следовательно— силы интеллекта и капита-
ла»242. Примерно в те же годы консервативный гегельянец Константин
Рёслер описывал изменения в облике общества, произведенные тех-
никой и индустриальным производством. При этом и он вынужден
был констатировать, что гражданское общество во второй половине
столетия являло собой «нерегулярную» картину: «Гражданское обще-
ство в наше время представляет собой столь нерегулярную картину
потому, что оно переживает революцию. Под этим мы имеем в виду
не классовую борьбу, но поразительное по своей быстроте и по своему
охвату изменение труда, идущее изнутри»243.
В то время как у Рёслера впечатление внутренне распавшегося
гражданского общества было вызвано прежде всего индустриализа-
цией, Иоганн Каспар Блунчли усматривал угрозу для «всего социаль-
ного существования» этого общества в политической борьбе классов,
которая у Рёслера была лишь походя упомянута. Вспоминая причины
революции 1848 года, Блунчли указывал на дезорганизацию сословий,
с одной стороны, и атомизацию общества — с другой, — в особенности
это касалось четвертого сословия. «Низшие слои, — писал он, — неслы-
ханным в прежние периоды всемирной истории образом» вмешались
в судьбу Европы: «В феврале 1848 года они, к изумлению Франции
и всего мира, опрокинули в Париже трон июльской монархии и учре-
дили республику. И в течение нескольких месяцев после этого они угро-
жали всему социальному существованию гражданского общества»244.
В отличие от Блунчли Рихард Вагнер рассматривал физиогномию граж-
данского общества под углом зрения неудавшейся революции, то есть
неспособности этого общества освободиться от бремени прошлого и,
по примеру Франции, перестроить государство в Германии изнутри:
Это гражданское общество являло собою, однако [...] лишь от-
печаток давящей на него сверху истории — по крайней мере, в том,
что касалось его внешней формы. Впрочем, со времени консолидации
современного государства начинает исходить от гражданского обще-
ства новый жизненный импульс в мире: живая энергия исторических
242Frantz С. Der Militärstaat. Berlin, 1859. S. 113 ff.
243Roessler С. System der Staatslehre. Leipzig, 1857. Bd. 1. S. 165.
244 Bluntschli J. С Allgemeines Staatsrecht. 2. Aufl. München, 1857. Bd. 1. S. 133.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 201
явлений притупляется ровно в той степени, в какой гражданское об-
щество в государстве стремится отстоять свои требования. Именно
своей внутренней безучастностью к историческим явлениям [... ] оно
и обнаруживает для нас то давление, которое они на него оказывают
и на которое оно отвечает искреннейшим отвращением245.
Как показывают эти несколько примеров, преобладающим впечат-
лением, которое послереволюционное гражданское общество в течение
десятилетий вызывало у наблюдателей, было впечатление внутреннего
неблагополучия. И многие современники знали, что причины револю-
ции в значительной степени были связаны с исторически сложившим-
ся устройством этого общества и противоречием, возникшим между
этим устройством и общественно-исторической современностью. Од-
новременно революция показала со всей ясностью, что старое понятие
гражданского общества с недавних пор начало вытесняться новым,
воплощавшим в себе не историческое прошлое, а современность и бу-
дущее: это было понятие общества.
Важность этой точки зрения усиленно подчеркивал гегельянец
Карл Розенкранц: «То, что наша революция носит по преимуществу
социальный характер, связано с ее происхождением, которое имело
своим истоком самокритику гражданского общества»246. Роберт фон
Моль, первый крупный специалист по правовому государству, за-
нимавшийся в XIX веке юридическим просвещением немецкой бур-
жуазии, выразил «социальный характер» революции 1848-1849 годов
в следующих драматично-взволнованных фразах:
245 «Diese bürgerliche Gesellschaft war aber [...] nur ein Niederschlag der von oben
herab auf sie drückenden Geschichte, wenigstens ihrer äußeren Form nach. Seit der Kon-
solidierung des modernen Staates beginnt allerdings die neue Lebensregung der Welt von
der bürgerlichen Gesellschaft auszugehen: die lebendige Energie der geschichtlichen Er-
scheinungen stumpft sich ganz in dem Grade ab, als die bürgerliche Gesellschaft im Staate
ihre Forderungen zur Geltung zu bringen sucht. Gerade durch ihre innere Teilnahms-
losigkeit an den geschichtlichen Erscheinungen [...] offenbart sie uns aber den Druck,
mit dem sie auf ihr lasten und gegen den sie sich eben mit ergebenem Widerwillen ver-
hält».— Wagner R. Oper und Drama (1851) // Idem. Sämtliche Schriften und Dichtun-
gen / Hrsg.R. Sternfeld. Leipzig. Bd. 3. S. 51.
246 «Daß unsere Revolution vorzugsweise einen sozialen Charakter hat, liegt in ih-
rem Ursprung, der von der Selbstkritik der bürgerlichen Gesellschaft seinen Ausgang
genommen hat». — Rosenkranz K. Die Bedeutung der gegenwärtigen Revolution und die
daraus entspringende Aufgabe der Abgeordneten // Idem. Politische Briefe und Aufsätze.
1848-1856 / Hrsg.R Herre. Leipzig, 1919. S. 95-96.
202 Манфред Ридель
Прозвучало слово «общество». Его произносят одни с глубокой оза-
боченностью, другие с ядовитой угрозой. Оно служит лозунгом в споре
на ораторской трибуне и в пивной; им обозначают могущественные
партии и намерения, целые теоретические системы. В жизни и в науке
навязывается нам понятие, особое бытие, потребность, настоящее и бу-
дущее общества, принося с собой совершенно новый предмет сознания,
Так к уже надломленному дуализму общества и государства до-
бавилось языковое противопоставление «гражданского общества»
и «общества» в описанном выше смысле. Тем самым для дальнейшей
истории понятия возникла альтернатива: сузиться до «классового по-
рядка» или примкнуть к позиции «общества» и вместе с ним сглажи-
вать дуализм государства и общества.
VIII.2. Диагноз консервативных направлений:
Рилъ, Константин Франц
Несмотря на важнейший «социальный» поворот 1840-х годов, тер-
мин «гражданское общество» не вышел из употребления; более того,
можно сказать, что после революции он сделался «популярным» и про-
ник в бытовой язык. Популяризовал его Вильгельм Генрих Риль, вы-
пустив книгу Гражданское общество (1851)248, хотя название это для нее
было придумано вовсе не им самим. Он изначально планировал назвать
свой труд Четыре сословия.
В своей книге Риль, намереваясь ограничить рассмотрение лишь
«четырьмя сословиями», представил всеохватную картину общества
и эпохи. Такое видение общества только как совокупности профес-
247 «Das Wort Gesellschaft hat ertönt. Es wird mit tiefer Besorgnis, von anderen mit
giftiger Drohung ausgesprochen; es dient zum Stichworte des Streites auf der Rednerbühne
und in der Schenke; es werden mächtige Parteien und Absichten, ganze Lehrgebäude da-
mit bezeichnet. In Leben und Wissenschaft drängt sich der Begriff, das besondere Dasein,
das Bedürfnis, die Gegenwart und Zukunft der Gesellschaft auf und bringt einen ganz
neuen Gegenstand des Bewußtseins, des Wollens, des Denkens». — Mohl R. von. Gesell-
schafts-Wissenschaften und Staats-Wissenschaften // Zeitschrift für die gesammte Staats-
wissenschaft. 1851. Bd. 7. S. 6; см. статью Общество, общность в настоящем томе.
248 «Первоначально я хотел дать последней название 'Четыре сословия'. Изда-
тель возражал, и справедливо. 'Четыре сословия' выдержали бы не более двух из-
даний. 'Гражданское общество' же дошло уже до восьмого издания» {Rieht W. H. Die
bürgerliche Gesellschaft. Stuttgart, 1885. S. VII).
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 203
атональных сословий можно считать вполне типичным для времени
после 1848 года. В отличие от сословного общества старого порядка
«гражданское» сословное общество XIX века уже не покоилось в целост-
ности, а разделилось на «силы инерции» (крестьян и дворян) и «силы
движения» (буржуазию и четвертое сословие). В этих силах, считал
Риль, являло себя «историческое общество», которое, в его сословности,
он пытался восстановить в «современном» обществе, дав ему название
«гражданского»249. Он сознавал, что это понятие неизбежно должно было
поначалу оставаться нечетким, лишенным устойчивых очертаний, и по-
этому вслед за книгой выступил в 1864 году в Академии наук с докла-
дом О понятии гражданского общества, в котором попытался задним
числом дать ему определение, но эта попытка не удалась, так как Риль
выстроил невнятную связь между романтически-консервативным по-
нятием «народ» и «обществом» — социально-революционным понятием
Нового времени. Вводилось оно следующей фразой: «Кто говорит о со-
циальных и политических вопросах, тот говорит как человек XIX века,
и если кто-то захочет в нескольких словах наметить свое принципиаль-
ное воззрение на всю нашу общественную жизнь, то ему трудно будет
сделать это определеннее, нежели дав свою дефиницию гражданского
общества»250. Хотя «естественная история народа» отличается от теории
общества как учения о гражданском обществе, между ними все же есть
непрекращающаяся взаимосвязь. Труд, собственность и вытекающая
из них «культура» (Gesittung) связывают «народ» с гражданским обще-
ством. Правосознание и правовая «культурная жизнь» (Gesittungsleben)
конституируют его в качестве «государственного общества»:
Гражданское общество есть народ с точки зрения его общей жизни
в труде и собственности и в происходящей из них культуре. А госу-
дарственное общество есть народ с точки зрения его правосознания
249 Относительно его возникновения в «современном обществе», где «полное
нивелирование созрело» лишь на поверхности, см.: Ibid. S. 34 ff. Касательно обо-
значения сословно расчлененного общества как «исторического общества», про-
тивоположность которому составляет социал-демократия, см. прежде всего: Ibid.
S. 184-185, 199, 282 ff. Параллельно с этими употребляются выражения «истори-
ческое понятие общества» (Ibid. S. 282) и «исторически расчлененное общество».
250 «Wer von socialen und politischen Fragen spricht, der redet als ein Mann das 19.
Jahrhunderts, und nicht leicht wird jemand in wenigen Worten seine Grundanschauung
unseres gesamten öffentlichen Lebens bestimmter andeuten können, als indem er uns
seine Definition der bürgerlichen Gesellschaft gibt». — Riehl W. H. Über den Begriff der
bürgerlichen Gesellschaft. Vortrag in der öffentlichen Sitzung der kgl. Akademie d. Wiss.
am 30. März 1864. München, 1864.
204 Манфред Ридель
и правовой воли и всей культурной жизни (Gesittungslebens), постро-
енной на основе этой правовой общности251.
Отсюда Риль еще раз перебросил мостик к «историческому по-
нятию» общества, ограничив термины «государство» и «гражданское
общество» эпохой Нового времени:
Государство есть организованный народ, или: гражданское об-
щество есть организованный народ, но государство не есть организо-
ванное (юридически) гражданское общество. Разве что о государстве
Средневековья мы могли бы утверждать последнее, но и то лишь по той
парадоксальной причине, что Средневековье еще не имело самостоя-
тельного понятия гражданского общества252.
Представление о государстве как о юридически организованном
обществе было постулатом античной политики, равно как и теории
естественного права Нового времени, в том, что касалось отношений
общества и государства. Таким образом, здесь, в консервативной, свя-
занной с «историческим обществом» теории Риля в конце концов снова
проявились нарушенные отношения XIX столетия с языком историче-
ской традиции. Риль сам говорил парадоксами, утверждая, что только
«государство Средневековья» можно было бы приравнять к обществу,
построенному на началах права. Этот исторически парадоксальный
тезис об «отсутствии» гражданского общества в Средневековье срав-
ним, пожалуй, только с гегелевским возражением против новой теории
естественного права, которая, по его словам, смогла понять государство
251 «Die bürgerliche Gesellschaft ist das Volk hinter dem Gesichtspunkt seines Ge-
meinlebens in Arbeit und Besitz und in der hieraus erwachsenden Gesittung. Die Staats-
gesellschaft dagegen ist das Volk unter dem Gesichtspunkte seines Rechtsbewußtseins
und Rechtswillens und des ganzen auf Grund dieser Rechtsgemeinschaft entwickelten
Gesittungslebens».— Ibid. S. 3. См. там о роли понятия «гражданского общества»
при различении науки об обществе (Gesellschaftslehre) и народоведения (Volkskun-
de): «Гражданское общество— это весь народ; однако государственное общество
(Staatsgesellschaft)— это тоже весь народ, и общество приобретателей благ (Er-
werbsgesellschaft) — тоже; следовательно, гражданское общество — это не народ во-
обще, и наука об обществе (Gesellschaftslehre) — не то же самое, что народоведение
(Volkskunde)».
252 «Der Staat ist das organisierte Volk, oder auch: die bürgerliche Gesellschaft ist
das organisierte Volk; nicht aber: der Staat ist die (rechtlich) organisierte bürgerliche Ge-
sellschaft. Vom Staate des Mittelalters könnten wir allenfalls das letztere behaupten, aber
doch nur aus dem paradoxen Grunde, weil das Mittelalter den selbständigen Begriff der
bürgerlichen Gesellschaft noch gar nicht besaß». — Ibid. S. 4.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 205
«только» как гражданское общество, или с не менее красноречиво-па-
радоксальными словами Маркса и Энгельса о том, что словосочетание
«гражданское общество» возникло в XVIII веке с появлением буржуа-
зии, а «между тем» оно «постоянно» использовалось и до того.
Второй важный документ эпохи, отражающий отношение 50-х го-
дов XIX века к понятию гражданского общества, — это опубликованная
в 1857 году работа Константина Франца Физиология государства. Эта
книга представляла собой параллель к рилевской программе «есте-
ственной истории народа» постольку, поскольку в ней автор тоже стре-
мился охватить социальные изменения XIX века с помощью аналогий
из мира природы. Правда, Франц — ив этом он отличался от Риля —
принадлежал к числу наиболее резких критиков эпохи между 1848
и 1870 годами. Своим консервативно-критическим образом мысли он
напоминал скорее Якоба Буркхардта: подобно ему, Франц с точностью
сейсмографа регистрировал ту великую революцию, которая начиная
с исхода XVIII века все больше преображала старый европейский мир.
Исходным пунктом своего политического естествознания Франц
тоже сделал отношения государства и общества. Хотя, вслед за Рилем,
он все еще использовал трудноопределимый термин «государственное
общество» {Staatsgesellschaft), который по своему происхождению и сво-
ей семантической неопределенности был порождением переходной
эпохи между 1790 и 1820 годами, Франц все же— в отличие от ранних
либералов— понимал и классифицировал «общество» как специфи-
ческий феномен современности {Moderne). После того как революция
1848-1849 годов закончилась с негативным для всех сторон итогом,
главное, по мнению Франца, состояло в том, чтобы «приобрести ясное
понимание элементов современного {modern) общества»253. Эти элемен-
ты определялись в первой главе Физиологии государства, в которой
автор осмыслял современное общество как специфически «граждан-
ское» и от него отграничивал «государственное общество» — в отли-
чие от той трактовки связи между обществом и государством, кото-
рая была характерна для раннелиберального мышления. Франц писал:
«Гражданское общество состоит, таким образом, из связей отдельных
индивидов между собой, а государственное общество — из взаимо-
связей индивидов с целым или, выражаясь яснее, из взаимосвязей
между гражданами государства и государственными властями». Пер-
вое представало у Франца в виде деполитизированного государством
и основанного на конкуренции индивидов общества современности,
253Frantz С. Die Staatskrankheit. Berlin, 1852. S. 100.
206 Манфред Ридель
«вызванного» техническими изобретениями и открытиями, в то время
как последнее проявляло себя в качестве «государственной власти»
и в отношении «граждан государства» к ней: «Гражданское общество
[... ] говоря коротко, охватывает частную жизнь и поэтому развивается
лишь частными силами, а его прогресс вызван не столько актами госу-
дарственной власти, сколько изобретениями, открытиями и всеобщим
просвещением»254.
Открытие, совершенное на Северном полюсе, писал Франц, до-
стигает Южного полюса, а неурожай хлопка в США или сахарного
тростника на Кубе оказывает воздействие даже на состояние «наших
ткацких областей»: одним словом, мировая торговля и мировая дер-
жава— вот те две силы, которые, с точки зрения Франца, продуци-
ровали в процессе вселенского товарообмена гражданское общество
как специфическое социальное образование современного (modern)
мира. За счет того, что товарное производство и товарообмен охватили
всю Землю, «возникает в конце концов такое всеобщее переплетение
интересов и такая одинаковость образа жизни и мышления у всех ци-
вилизованных народов, что гражданское общество повсюду принимает
одинаковый облик и сливается в одно»255.
Выходя в своем определении далеко за границы, намеченные
Гегелем и Лоренцем фон Штейном, Франц описывал всемирно-ис-
торическую универсальность гражданского общества с помощью ме-
тафоры, в которой одновременно артикулировалось новое понятие
о XIX веке— то, которое, например, выразили в Коммунистическом
манифесте Маркс и Энгельс: «Гражданское общество,— писал
Франц,— подобно океану, а государства— это острова, которые
поднимаются из него, и в то время, как в воде все нейтрализуется,
различия сохраняются на суше»256. Всемирно-историческая формула
современного гражданского общества перешла здесь в мифическое
измерение — в миф о Левиафане, который теперь с государства был
254 «Die bürgerliche Gesellschaft besteht demnach aus den Beziehungen der einzelnen
Individuen unter sich, die Staatsgesellschaft hingegen aus den Wechselbeziehungen der
einzelnen zu dem Ganzen, oder deutlicher gesprochen, der Staatsbürger und den Staats-
gewalten»; «Die bürgerliche Gesellschaft, welche kurz gesagt das Privatleben umfaßt, wird
dalier auch durch Privatkräfte entwickelt, und ihr Fortschritt ist weit weniger durch Akte
der Staatsgewalt als vielmehr durch Erfindungen und Entdeckungen und durch die all-
gemeine Aufklärung bewirkt». — Frantz C. Vorschule zur Physiologie der Staaten. Berlin,
1857. S. 19-20.
255 Ibid. S. 20.
256 Ibid. S. 20-21.
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 207
перенесен на общество и который рассказывался в равной мере
консерваторами и революционерами. Впрочем, помимо этого мифа,
Францу ведом был и немифологический способ добиваться нагляд-
ности— с помощью геометрических фигур, таких как плоскость
и пирамида, которые были призваны положить пределы безмерности
мифических величин и вновь гармонизировать отношения граждан-
ского общества с государством. Плоскость гражданского общества
«распространяется» далеко вширь, а пирамида «концентрируется»
в направлении вершины: «Можно сказать, что гражданское общество
представляется в образе плоскости, а государство в образе пирами-
ды; откуда вытекает, что гражданское общество распространяется
далеко вширь и обретает нужную ему концентрацию лишь благода-
ря государству»257. И здесь Франц с поразительной для консерватора
сухостью говорил о государстве как об административном органе
для гражданского общества, который с помощью законов регули-
рует все общественные частные предприятия и осуществляет лишь
право общего надзора258. Тесная взаимосвязь между пирамидой с ее
вершиной-государством и общественной плоскостью сохранялась,
несмотря на их различную направленность, потому что плоскость
образовывала одновременно и базу для пирамиды: «Ибо если госу-
дарство и представляет собой административный орган граждан-
ского общества, то все же, с другой стороны, оно черпает из него
свои силы, и если мы захотим представить себе государство в образе
пирамиды, то основание этой пирамиды и есть не что иное, как граж-
данское общество»259.
Так исследование об отношениях между государством и граждан-
ским обществом в самом деле приобрело для политической физиологии
«величайшую важность»260. Франц знал, какую гигантскую роль теории
либеральной и социальной революции XIX века сыграли в конфликте
между государством и обществом. Он тоже считал, что антагонизм
современной революции теснейшим образом связан с проблематикой
гражданского общества и его отношений с «государством»:
257Ibid.S.21.
258 «Государство не занимается ни земледелием, ни торговлей, но оно дарует
законы, в которых нуждаются земледелие и торговля, и оно содержит все учрежде-
ния, которые служат защите или поддержанию частной деятельности. Оно также
пользуется правом общего надзора и может коротко быть названо администраци-
ей гражданского общества».
259 Ibid. S. 22-23.
260Ibid. S. 23.
208 Манфред Ридель
Здесь ограничимся замечанием о том, как к этому вопросу при-
мыкает спор между либерализмом и коммунизмом. Дело в том,
что либеральная партия стремится насколько возможно уменьшить
деятельность государства и расширить права гражданского общества,
в то время как коммунисты, наоборот, хотят расширить компетенцию
государства безгранично, так чтобы земледелие, ремесло и торговля
осуществлялись от имени государства и всякая частная промышлен-
ность прекратила свое существование261.
В интересах разумного разрешения описанной таким образом ан-
тиномии необходимо, считал Франц, чтобы государство не растворя-
лось в гражданском обществе, а гражданское общество не растворялось
в государстве. Этот путь — путь к социальному государству в смысле
социальной демократии — был в обстановке политико-исторического
кризиса современного (modern) мира еще открыт, и раньше или поз-
же по нему пришлось бы пойти, если только гражданское общество,
в котором, согласно Францу, господствующими силами стали сила ин-
теллекта и сила капитала, не замкнулось бы в классовый строй.
VIII.3. Переход от либерализма к национал-либерализму:
Генрих фон Трейчке
Реинтерпретация понятия гражданского общества в этом смысле,
прямое, далеко выходившее за пределы раннелиберальных определе-
ний затвердевание и замыкание его семантических выразительных
возможностей началось в Германии только после 1871 года. Тем са-
мым либеральная концепция гражданского общества в своем отно-
шении к языку задним числом приняла критику ранних социалистов
в адрес «буржуазного общества», сформулированную наиболее полно
на французском материале 1830-х годов и перенесенную на германскую
261 «Hier nur die Bemerkung, wie sich an diese Frage der Streit zwischen Liberalis-
mus und Kommunismus anschließt. Die liberale Partei nämlich sucht die Tätigkeit der
Staatsgewalt so viel als möglich einzuengen und die Rechte der bürgerlichen Gesellschaft
auszudehnen, während umgekehrt die Kommunisten diese Kompetenz ins Grenzenlose
erweitern wollen, so daß Ackerbau, Gewerbe und Handel von Staatswegen betrieben, und
alle Privatindustrie aufhören soll». — Ibid.; «Одни желали, — как продолжает Франц
в этом месте, — растворить государство в гражданском обществе, другие — граж-
данское общество в государстве»; таким образом, и те и другие не понимали «необ-
ходимого в силу природы различия между государством и обществом».
Общество, гражданское (Gesellschaft, bürgerliche) 209
ситуацию предреволюционного периода. В 1848 году это понятие было
еще в значительной мере связано с нравственно-правовыми условиями
своего бытования, и только после образования Германской империи
оно консолидировалось и превратилось в классовую формацию и по-
рядок господства. Этот переход сформулировал выразитель позиции
национал-либеральной буржуазии — Генрих фон Трейчке. В отличие
от «прогрессивных» теоретиков буржуазного либерализма, таких
как Роберт фон Моль, Лоренц фон Штейн и в более позднее время
Рудольф Гнейст, Трейчке истолковывал разделение между государством
и обществом не как «критическое улаживание пограничных споров»,
а как извращение основ политической философии, которые, на его
взгляд, необходимо было восстановить, противодействуя превращению
гражданского общества в «социальную демократию», а политического
гражданского общества— в «социальное государство»262.
Историческая локализация этой ранней (1859) критики среднего
пути — который либеральные лидеры буржуазии еще едва наметили,
не говоря уже о том, чтобы по нему идти, — представляет интерес в двух
отношениях. Трейчке, во-первых, смог показать — вполне справедли-
во, — что наука об обществе и социальная политика 50-х годов не смог-
ли сформулировать единого понятия общества. Но само доказательство
этого основывалось у него не на реальных фактах общественной жизни
современного (modern) индустриального мира, а, наоборот, на обра-
щении к прежнему единству государства и общества. Следствием яви-
лось то, что теперь снова старое гражданское общество было возведено
в ранг искомого единого понятия и — как очень скоро выяснилось —
при этом было идеологически трансформировано. На взгляд Трейчке,
наука об обществе («социология») была новой наукой без устойчивых
определений, а значит — не наукой. Свой предмет она, по его словам,
не могла указать — уже потому только, что из общественно-государ-
ственного союза, прежде «единого» по своей структуре, она вырывала
отдельные составные части и ставила сама себя на место другой, очень
древней науки, а именно политики. Именно ее терминологию и ме-
тодологическую структуру Трейчке попытался использовать против
современных социальных теорий и их исторической предпосылки —
различия государства и общества. Раз «область государствоведения»
охватывает вместе государство и общество, то наука о государстве есть
одновременно и наука об обществе, политика в классическом смысле,
262 Treitschke H. von. Die Gesellschaftswissenschaft. Ein kritischer Versuch (1859) /
Hrsg.E. Rothacker. Halle, 1927.
210 Манфред Ридель
утверждал Трейчке. Хотя при этом он прекрасно знал, что, в отличие
от политического образа жизни античного гражданского общества,
в современном гражданском обществе преобладает образ жизни «со-
циальный» (то есть «частный»), и не соглашался признать в качестве
исторически оправданной реинтерпретацию политики, превращавшую
ее в политику социальную. «Социальная жизнь в целом гораздо бога-
че политической, однако она лишена единства. Социальная политика
не нужна, так как вся наука о государстве является социально-поли-
тической»263. В соответствии с этой позицией Трейчке призывал к тому,
чтобы «политика на широкой основе» была «настоящей наукой»264, на-
полненной содержанием.
Здесь, конечно, надо задаться вопросом: в какой мере такое по-
вторение старой политики было еще возможно после разрыва исто-
рической традиции, имевшего место в начале XIX века?265 Можно ли
было, как Трейчке, в конце 50-х— начале 60-х годов все еще рассма-
тривать взаимодействие правящих и управляемых как средоточие
современного государствоведения, а политику— как его «главную
дисциплину» — в отличие от социологии?266 И что означала в эпоху ин-
дустриальных и социальных трансформаций, которая делала или уже
давно сделала устаревшими парадигмы классического либерализма,
эта антикизирующая параллель между управлением домом и управ-
лением государством267 (если это не была просто реминисценция об-
разованности)? Правда, Трейчке не побоялся в связи с этим вновь
использовать и термин «гражданское общество» в его традиционном,
263 TreitschkeH. von. Die Gesellschaftswissenschaft. Ein kritischer Versuch (1859) S. 61,81.
264Ibid.S.79.
265 См.: Ibid. S. 59: «Die Auffassung des Staates als eines Aggregates atomistischer
einzelner, ist längst, ohne diese Lehre, antiquiert und war wohl nie allgemein anerkannt:
Aristoteles und Bodin wissen so wenig davon wie die Praxis des englischen Staats-
rechts».— (Перевод: «Взгляд на государство как на скопление атомизированных
индивидов уже давно устарел и без этой теории, да он, наверное, никогда и не был
общепринятым: Аристотель и Воден ничего о нем не знают, и практика английско-
го государственного права тоже».)
266CM.:Ibid.S. 6