C анкт- ете
г
А
2021
Ислам
в России
и Евразии
памяти
Дмитри я Юрьевича Арапова
Институт всеобщей истории РАН
XVI – ХХI вв.

Ислам в России и Евразии (памяти Дмитрия Юрьевича Арапова):
коллективная монография / сост. и отв. ред. Т.В. Котюкова. –
СПб.: Алетейя, 2021. – 658 с.
ISBN 978-5 -00165-329-5
Коллективная монография посвящена памяти советского и рос-
сийского историка, востоковеда, одного из крупных исследователей
истории ислама в Российской империи и Советском Союзе, доктора
исторических наук, профессора МГ У, члена Всероссийской ассоциации
востоковедов Дмитрия Юрьевича Арапова. В работе принял у частие
большой коллектив отечественных и зарубежных (Австралия, Австрия,
Азербайджан, Великобритания, Казахстан, Киргизстан, Литва, США,
Туркменистан, Узбекистан, Франция, Япония) авторов.
Книга рассчитана как на специа листов (историков, востоковедов,
источниковедов, социологов, политологов), преподавателей вузов,
студентов, так и на широкий круг читателей, интересующихся про-
блемами истории ис лама в Российской империи, Советском Союзе,
современной России и на постсоветском пространстве.
УДК 28
ББК 86.38
И 871
УДК
ББК
28
86.38
И 871
© Коллектив авторов, 2021
© Инстит ут всеобщей истории РАН, 2021
© Издательство «А летейя» (СПб.), 2021
Составитель и ответственный редактор:
кандидат исторических наук Т. В . Котюкова
Рецензенты:
доктор исторических наук Л. Додхудоева
(Институт истории, археологии и этнографии им. А. Дониша
Академии наук Республики Таджикистан)
доктор исторических наук А. Камалов
(Университет «Туран», Республика Казахстан)
доктор исторических наук А. Улу н я н
(Институ т всеобщей истории Российской академии наук)
кандидат исторических наук У. Абдурасулов
(Институт иранистики, Академия наук Австрии)
Рекомендовано к печати решением
Ученого совета ИВИ РА Н от 29 июня 2020 г.
Издание осуществлено при поддержке Фонда Марджани
9785001 653295
ISBN 978-5 -00165-329-5

де ание
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ... ......................................................................9
Глава I. IN MEMORIAM
Елизавета Арапова. Папа – муаллим.................................................... 11
Николай Борисов. Пока свежи воспоминания... ................................... 14
Григорий Косач. Памяти Дмитрия Юрьевича Арапова ........................ 16
Татьяна Котюкова. Вспоминая Д.Ю. Арапова ..................................... 22
Дамир Мухетдинов. Д .Ю. Арапов как исследователь
российского ислама ............................................................................... 24
Глава II. ИСЛАМ В ЕВРАЗИИ В ЭПОХУ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
И РАННЕГО НОВОГО ВРЕМЕНИ
Никита Храпунов. Размышления о необходимости присоединения
Крыма к России в трудах отечественных и зарубежных авторов
XVI – XVIII вв. ......................................................................................... 28
Роман Почекаев. Хивинский хан Ширгази: штрихи к портрету .........52
Глава III. ИСЛАМ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ
Дмитрий Овсянников. Горцы Дагестана и Чечни на рубеже
XVIII–XIX вв.: проблема государственности и социализации
индивида в мусульманском обществе ................................................. 65
Денис Конкин. Генерал Губайдула Чингиз-хан на посту
председателя «особой комиссии о вакуфах» в Крыму (1885–1889 гг.):
опыт управления духовными имуществами мусульман .................... 82
Дмитрий Васильев. Ислам в контексте административной
политики Российской империи в Центральной Азии ........................ 99

Светлана Брежнева. Русские ориенталисты об исламской
политике российской администрации в Туркестане после его
присоединения к России ..................................................................... 120
Петр Дашковский, Елена Шершнева. Организация мусульманских
приходов в Западной Сибири в контексте государственно-
конфессиональной политики Российской империи во второй
половине XIX – начале XX в. .............................................................. 148
Владимир Литвинов. Государство и региональное паломни-
чество мусульман в Русском Туркестане ........................................... 168
Павел Шаблей. Кто гарант шариата? Правовые столкновения
в Акмолинске в 1911 г. ........................................................................ 189
Амиран Урушадзе. Мусульманские учебные заведения
в политике М.С. Воронцова на Кавказе.............................................. 217
Сергей Любичанковский. Мусульманские школы Оренбургской
губернии во второй половине XIX в. ................................................. 236
Александр Моррисон. «Протокол дознания»: расследования
и допросы в Русском Туркестане ........................................................ 245
Петр Литвинов. «Тайная полиция» в Русском Туркестане
(1907–1917 гг.) ......................................................................................257
Руслан Мурадов. Ричмонд Шекспир в большой игре ......................... 269
Михаил Басханов. Наблюдения слепца в Афганистане:
об одном путешествии Бориса Тагеева .............................................. 289
Джамиль Гасанлы. Али Мардан-бек Топчибашев и российские
мусульмане накануне Первой мировой войны ................................. 304
Глава IV ИСЛАМ В СОВЕТСКОМ ГОСУДАРСТВЕ
Дина Аманжолова. Из истории автономизма в Центрально-
азиатском регионе России в условиях революции и Гражданской
войны.................................................................................................... 332
Ольга Жалменова. Российское правительство и джадиды-
младохивинцы: вариант модели взаимодействия ........................... 358
Екатерина Озмитель. Мусульманский вопрос в Гражданской
войне: Семиречье 1917–1920 гг. ......................................................... 364

Александр Пылев. Политика советской власти в отношении
мусульманского духовенства как фактор поражения
среднеазиатского басмачества (20-х – 30-х гг. ХХ в.) .. .. ... ... .. ... .. ... .. .. 384
Адиб Халид. Национально-территориальное размежевание
Средней Азии ....................................................................................... 395
Юлия Гусева, Василий Христофоров. «Отец-основатель»
Восточного отдела ОГПУ Якоб Петерс (1886–1938): востоковед,
офицер и шпион?................................................................................. 416
Аминат Чокобаева. Отечество для кочевников: история
автономизации Киргизии ................................................................... 431
Александр Васильев. Несколько уточнений к истории изучения
и описания миссии М.В . Фрунзе в Анкару ........................................ 448
Ольга Сумарокова. Прыжок из Средневековья, или Попытка
шоковой секуляризации туркестанской образовательной
системы в раннесоветской политике большевиков
(1917–1924 гг.) ......................................................................................468
Тамара Красовицкая. «С большим трудом подвергаются переделке».
К проблеме дифференциации горской интеллигенции.
1920-е гг. ..............................................................................................482
Ахмет Ярлыкапов. Ногайская степь в 1917–1930-х гг.:
Опыт антирелигиозной политики...................................................... 504
Владимир Бобровников. Становление восточной археографии
в Дагестане: от мусульманского краеведения к академическому
источниковедению .............................................................................. 515
Айдар Хабутдинов. Проекты реформ и реформы духовных
управлений мусульман Европейской России и СССР первой
половины ХХ в.: позиция мусульманского сообщества
и правительственная политика .......................................................... 529
Хлоя Дрие. Кинематограф и антирелигиозная политика:
секуляризация, индустрия развлечений и экономическая
целесообразность ................................................................................ 551
Норихиро Наганава. «Божьи гости» и антиимпериализм:
советский хадж 1920-х гг. ...................................................................561

Вячеслав Ахмадуллин. Опыт советских государственно-
мусульманских отношений в 1944–1965 гг. ...................................... 583
Марат Сафаров. А.А . Нуруллаев: Совет по делам религий
и мусульмане в 1970–80-е гг. ..............................................................597
Глава V ИСЛАМ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ
Ева Рогаар. «Как стать мусульманином?»: Российская
мусульманская печать и знакомство с исламом
в 1990-х – начале 2000-х гг. .................................................................621
Наима Нефляшева. Почему Виктор стал Абдулой?
К вопросу о частных случаях смены имени у мусульман ................ 634
Елена Ларина. «Кунаев – он святой»: новая память
о советском вожде ............................................................................... 640
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ .............................................................. 653

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Этот коллективный труд – дань памяти и уважения человеку, ко-
торого многие из нас считают своим учителем, наставником, дру-
гом, а для кого-то, кто не был знаком лично, имя Дмитрия Юрьевича
Арапова – это синоним преданности любимому делу.
Изучением отношения государственной власти к исламу и его
приверженцам в Российской империи и Советском государстве
Дмитрий Юрьевич занимался последние десятилетия своей науч-
ной деятельности. Ислам всегда рассматривался Араповым в ши-
роком общественно-политическом и социокультурном контексте
Евразийского пространства. Поэтому, не мудрствуя лукаво, книгу
решили назвать «Ислам в России и Евразии».
Ее структура сложилась как-то сама собой. Во-первых, хотелось
просто вспомнить Дмитрия Юрьевича. Во-вторых, попытаться объ-
ять необъятное – генезис и антрополию ислама в Евразии и России
за последнее тысячелетие. В -третьих, знали точно – обязательно
должен быть раздел с публикацией источников. Дмитрий Юрьевич
особенно любил этот научный жанр, и ему бы это понравилось. Зна-
чительная часть коллективной монографии посвященна среднеази-
атским сюжетам. Ведь начинал Дмитрий Юрьевич как специалист
по Средней Азии, и даже после того как география его научных ин-
тересов расширилась, к истории региона он относился по-особен-
ному.
Ряд авторов, что прекрасно, практически в режиме реального
времени полемизируют друг с другом. Значит, книга стала местом
научных дискуссий.

10
Ислам в России и Евразии. Часть I (XVI–ХХI вв.)
Я признательна всем коллегам из Австралии, Австрии, Азербай-
джана, Великобритании, Казахстана, Кыргызстана, Литвы, США,
Туркмении, Узбекистана, Франции, Японии и, конечно, российским
исследователям, за то, что они откликнулись, нашли время, силы
и приняли участие в этом проекте.
Также слова благодарности я спешу адресовать рецензентам
сборника Артему Улуняну (Институт всеобщей истории РАН), Ла-
рисе Додхудоевой (Институт истории, археологии и этнографии
им. А . Дониша Академии наук Республики Таджикистан), Аблету Ка-
малову (Университет «Туран», Республика Казахстан) и Ульфатбеку
Абдурасулову (Институт иранистики, Академия наук Австрии).
Татьяна Котюкова

Глава I
IN MEMORIAM
Елизавета Арапова
ПАПА – МУАЛИМ
«Трубка после обеда...»
Трубка после обеда,
Конец трудового дня.
Тихая победа
Домашнего огня.
Крыши над головою
Рук веселых твоих –
Над усталой толпою
Всех скитаний моих.
Дров ворчанье,
Треск сучков,
Не обращай вниманья,
Я здоров.
Просто я по привычке –
Это сильней меня –
Смотрю на живые стычки
Дерева и огня.
Огонь то летит, как бедствие,
То тянется, как лишение,
Похожий на путешествие,
А может быть, на сражение.
Похожий на чьи-то странствия,
На трепет свечи в изгнании,
Похожий на партизанские
Костры на скалах Испании.
Дров ворчанье,
Треск сучков,

Не обращай вниманья,
Я здоров.
Я просто смотрю, как пылают дрова.
А впрочем, да, ты права.
Сейчас я не здесь, я где-то
У другого огня,
У костра.
Ну, а если как раз за это
Ты и любишь меня. А?
Константин Симонов
Почему папа стал заниматься Востоком? Не задавала при жиз-
ни такого вопроса самому Дмитрию Юрьевичу, потому отве-
чу от себя. Он хотел в жизни свободно дышать (всегда выбирал сви-
тера с V-образным горлом, про другие так и говорил: «душат»). Папа
магазину предпочитал рынок или магазин «рыночного типа» тор-
говли. Папе не понравился новый высотный рынок на Цветном буль-
варе. Он говорил: «Разве это рынок? Нельзя торговаться». На рынке
с восточными продавцами папа сразу переходил на «ты» и говорил
«уважаемый». Папа всем студентам говорил «Вы» и моим друзьям,
с кем рядом жил уже несколько лет, а на рынке верным было «ты».
Система восточных координат обязывала. Можно сказать, на рынке
папа видел себя большой рыбой, ловко лавирующей в родном Оке-
ане. Другой родной стихией для него были выступления на конфе-
ренциях или чтение лекций.
Вместе с тем сейчас не вспомню, чтоб папа сбивал цену. Папа не
был что называется «тароватым человеком». Вместе с тем к зараба-
тыванию денег относился крайне ответственно.
Я как-то спросила: «Почему наши предки не эмигрировали после
Революции 1917 г.?» Папа сказал: «Не хотели жить в нищете». Вме-
сте с тем он иногда мечтательно произносил: «Хорошо бы есть на
газете» и «Не надо подметать пол, а то придут воры, следов не видно
будет». «Органичное сочетание несколько юродивого юмора стави-
ло папу в один ряд с Ходжой Насреддином и шекспировским шутом
Фальстафом», – как метко подметил Николай Сергеевич Борисов, за-
ведующий кафедрой истории России до начала XIX в. исторического
факультета МГУ.

13
In memoriam
Папа обладал потрясающими менеджерскими способностями
(возможно, сказывались армянские гены его мамы Нелли (Еле-
ны) Александровны Акопянц. Эти способности отмечали ученики.
Его аспирант – ныне кандидат наук Иван Валентинович Белозёров
неоднократно вспоминал: «Дмитрий Юрьевич записал меня в зал
Востока в Исторической библиотеке, потом записал на кандидат-
ские экзамены, причём знал по имени, к кому обратиться на ка-
федре». О папе как о человеке, «с кем сотрудничали весьма успеш-
но», вспоминали коллеги из московских, российских и зарубежных
вузов.
В советские времена ему нравилось ездить по большой стране.
Он возил студенческие практики смотреть памятники культуры,
зодчества, исторические места. У него был что называется «нюх» на
интересные места.
Как учёный мой отец работал по утрам. Утром он писал и свою
докторскую. Писал всё лето часа по три: с шести до девяти утра.
Папа был одновременно жаворонок и человек любого времени года
и времени суток. Он часто говорил: «Жизнь и есть величайшая цен-
ность». Ценность ездить, болтать с другом на даче и есть горячую
гречневую кашу (у него был собственный фирменный рецепт) с сар-
дельками в хорошей компании друга – историка Валерия Александ-
ровича Авдеева, живо обсуждая при этом 1920-е гг.
Папа часто со мной ходил в студенческие театры – Школы-студии
МХАТ, ГИТИСА (РАТИ), Щукинского училища. Как он говорил: «При-
ятно смотреть на молодых».
Он собирался написать книгу о Михаиле Фрунзе, но не успел.
Папе были интересны персоны первого ряда и скорее относительно
успешные в своих делах: Чингисхан, Феофан Прокопович, Д.А . Ми-
лютин, П.А. Столыпин, С.Ю. Витте, М.В . Фрунзе. Даже если их звёзды
закатывались, а до того высоко сияли на политическом российском
небосклоне.
Дмитрий Юрьевич занимался наукой в свои 72 года с той же на-
деждой, как грибник верит в свой «белый» на лесной лужайке, сис-
темно и с видимым наслаждением. Папа говорил в шутку: «Я теперь
востоковед-муалим и на конференции разрешаю себя потрогать –
за руку».

14
Глава I
Николай Борисов
ПОКА СВЕЖИ ВОСПОМИНАНИЯ...
Таких людей, как Дмитрий Юрьевич, надо помнить, так как они –
соль земли. В них воплощается русская духовная культура, русская
интеллигенция, и наконец, – тот старый добрый Московский уни-
верситет, который Герцен называл «средоточием русского образо-
вания».
Основа всякой высокой культуры – человеческая личность. Дмит-
рий Юрьевич был яркой и оригинальной личностью. Он не боялся
быть самобытным, непохожим на других. И в костюме, и в манере
держаться он производил впечатление городского сумасшедше-
го. Разумеется, это была лишь видимость. На деле это был человек
острого ума и широких знаний. Но при всём том в нем действи-
тельно было что-то от древнерусского юродивого. Он не придавал
особого значения условностям, не искал чинов и званий и всё, что
приходило ему в голову, говорил громко, не оглядываясь по сторо-
нам. В средневековом обществе, где оригинальность считалась при-
знаком безумия, он, и правда, стал бы юродивым. Одним из тех, над
кем при жизни потешались и издевались, а после смерти – почитали
как святых...
Сын атеистического поколения, он не был воцерковленным пра-
вославным прихожанином. В его отношении к церкви как организа-
ции было нечто дворянское: сочувственное, понимающее – но по-
стороннее. Протопоп Аввакум говорил, что «церковь не в бревнах,
а в ребрах». «В ребрах», в душе Дмитрий Юрьевич был христиани-
ном православного толка. Он исполнил главную заповедь христиа-
нина: творить добро и удаляться от зла. Рассуждая о его кончине,
даже самым злоязыкие персоны нашего социума разводили руками
и говорили: «Это был человек, который никому не сделал зла»...
Известно, что походка человека отражает его характер. Даже на
седьмом десятке лет Дмитрий Юрьевич ходил стремительной по-
ходкой, буквально врываясь в наши тесные кабинеты. Вслед за ним
влетала его огромная сумка – из тех, в которых спортсмены носят
свои кроссовки и фуфайки, а пассажиры пригородных электри-
чек – купленные в Москве припасы. Но Дмитрий Юрьевич не был ни

15
In memoriam
спортсменом, ни пассажиром. Во чреве его знаменитой сумки тре-
пыхалась книжка, которую он читал в дороге, и пара свежих газет,
до которых Дмитрий Юрьевич был большой охотник. В остальном
же сумка была для него совершенно излишним грузом. Но при этом
она была вполне уместна как атрибут его иррационального облика.
Меня поражает художественная цельность его образа. Он любил
за чашкой чая неторопливо порассуждать о том и о сем. Казалось,
что этому человеку некуда спешить. Но оборотной стороной его не-
торопливости была стремительность. Подгоняемый каким-то не -
видимым ветром, он быстро вставал и уходил, поспешая по своим
многочисленным делам. И, словно подхваченный всё тем же ветром,
он стремительно ушел из жизни...
Лучшая награда для преподавателя – любовь студентов. Этой лю-
бовью Дмитрий Юрьевич был наделен сполна. Он не жалел для них
времени и сил – и они ценили его самоотдачу. Он был одним самых
колоритных героев студенческого фольклора, его афоризмы разле-
тались по всему истфаку.
По объему своих разнообразных сведений Дмитрий Юрьевич был
подлинным энциклопедистом. В его обильных монологах присут-
ствовало множество разнообразных вещей: история и литература,
политика и курьезные случаи из жизни, бытовые проблемы и фило-
софские рассуждения, словом, – весь мир в его богатстве и красоте.
В них не было только одного: мелочного эгоизма. Он был чужд зави-
сти и никогда не интересовался сплетнями.
Известно, что по происхождению Дмитрий Юрьевич принадле-
жал к старинной дворянской фамилии. Он редко вспоминал об этом
и был далек от какого-либо высокомерия. Но наследственность –
великая сила. В его радостном отношении к жизни, в какой-то бла-
городной беззаботности о хлебе насущном был неуловимый шарм
русского дворянства.
Как истинный дворянин, он был патриотом России. Его патрио-
тизм заключался не в шумных декларациях за пиршественным сто-
лом, а в органическом ощущении себя как части России. Быть может,
именно поэтому он охотно брал на себя автобусные экскурсии и лет-
ние производственно-ознакомительные практики. Это была замеча-
тельная и ныне уже почти утраченная форма приобщения студентов

16
Глава I
к отечественной истории и культуре. Но много получали от этих
путешествий и сами преподаватели. Приготовления к этой летней
эпопее были для Дмитрия Юрьевича настоящим священнодействи-
ем. Но цель оправдывала затраты времени и сил. Сын двух геологов,
Дмитрий Юрьевич любил «поле» и спокойно относился к дорожным
неурядицам и отсутствию комфорта. В провинциальных гостиницах
и на проселочных дорогах, в сельской столовой и среди руин забро-
шенных храмов он был счастлив этим погружением в родную ему
стихию, имя которой – Россия.
Людей начинаешь по-настоящему ценить лишь после их ухода из
жизни. Внезапный уход Дмитрия Юрьевича – не только трагическое
событие, коим является кончина любого человека. Но с его уходом
в нашем мире образовалась какая-то зияющая пустота, какая-то
черная дыра, заполнить или скрыть которую невозможно. Стало
ясно, что для всех нас Дмитрий Юрьевич с его своеобразной мане-
рой общения и философским взглядом на жизнь был своего рода
точкой опоры, неподвижным ориентиром в этом зыбком и усколь-
зающем из-под ног мире.
Человека нет, а жизнь идет дальше, равнодушно и размеренно.
Но то добро, которое оставил по себе человек, остается с теми, кто
остался на этой стороне земли. Память об ушедшем помогает нам
жить.
Григорий Косач
ПАМЯТИ ДМИТРИЯ ЮРЬЕВИЧА АРАПОВА
Когда, где и как я познакомился с Дмитрием Юрьевичем?
Это случилось в 2002 г. (совсем недавно, всего-то девятнадцать
лет назад!). Я еще работал в ИСАА, и только что вышла моя кни-
га «Красный флаг над Ближним Востоком?» о том, как начиналось
коммунистическое движение в арабском мире. Для меня это было
важное событие – я писал о том, в чем состояла советская ближне-
восточная политика в 1920-е
–
1930-е гг. , мне было важно понять,
кем были местные коммунисты и почему люди, думавшие о том, как

17
In memoriam
решить проблемы своих этнических сообществ, начинали видеть
в Москве свой идеал. Эти люди – националисты, страстно желавшие
изменить жизнь своих народов, не менее страстно желали попасть
в сеть, расставлявшуюся советскими ловцами человеческих душ.
Когда же они (добровольно!) попадали в нее, то их превращали в по-
литиканов, заставляли писать доносы, лгать и интриговать. И все
это во имя «высшей цели» – «всемирного торжества коммунизма»,
не имевшей ничего общего с теми желаниями, которые были побу-
дительным мотивом их стремления стать советскими союзниками
(впрочем, изменилось ли положение сегодня?). Как же они были да-
леки от сюжетов «святой» востоковедной науки!
Был февраль – трудное время обессиления середины учебно-
го года, когда тебе уже все равно, когда мрачно за окном и исчезли
все надежды. Я шел по коридору, вдруг меня окликнули, назвав по
имени и отчеству. Передо мной стоял улыбающийся незнакомый
человек. Смуглое лицо (летний загар уже должен был исчезнуть!),
почти кавказский профиль, неприглаженные седые волосы, не-
броская одежда (я не могу вспомнить Дмитрия Юрьевича одетого
не в синюю джинсовую куртку). Он протянул руку и представился:
«Дмитрий Юрьевич Арапов» (мы так никогда и не перешли на имена
и на «ты»). В моей голове, все еще занятой прошедшим занятием, не
возникло никаких мыслей. Я ждал объяснения, и оно последовало:
«А нет ли у вас вашей книги о коммунистах. Я бы хотел с ней позна-
комиться».
Невероятное событие! Кто-то интересуется коммунистами?! Рас-
терявшись, я ответил: «Да, конечно. Пойдемте на кафедру, там есть
несколько экземпляров». Он подхватил: «Вы ведь работаете на кафе-
дре политологии Востока (Боже, кому же пришла мысль придумать
ей такое название!)? А я с исторического факультета и здесь читаю
курс истории России». Вдруг я сообразил, да, разумеется, я знаю эту
фамилию – Арапов – по многочисленным публикациям по россий-
скому исламу и по разговорам (не всегда лестным) коллег с кафедры
истории стран Ближнего и Среднего Востока.
Пока мы шли, он все время говорил. И было о чем! Это было вре-
мя, когда еще никто и не предполагал, что в ИСАА могут сделать ре-
монт, превративший Институт в подобие офиса средней руки. Мы

18
Глава I
спустились по литой чугунной лестнице – и мне рассказали о других
московских домах, где есть такие же лестницы. Мы проходили мимо
голландской печки – и я услышал рассказ о том, как и когда такие
печки появились в России и в Московском университете. Нельзя
сказать, что я этого не знал, но в рассказах Дмитрия Юрьевича было
столько совсем не известных мне подробностей, деталей, историче-
ских фактов, из которых составлялась картина времени и места, кар-
тина (почему бы и нет?) – обучающая, будящая воображение, мысль,
в конце концов, фантазию. А как же хорошо было (уже потом) сидеть
вместе с Дмитрием Юрьевичем на скамье во дворе перед зданием
Университета с масонскими знаками на фасаде и потрескавшимися
памятниками Герцену и Огареву. Его рассказы продолжались. Как
же лестно и просто было слушать эти рассказы, сидя рядом с ним!
На кафедре меня ждал подарок – вышедшая в 2001 г. книга само-
го Арапова «Ислам в Российской империи» с дарственной надписью
«Глубокоуважаемому Григорию Григорьевичу Косачу. Д .Ю. Арапов.
12.II .2002 г.» . Иными словами, он готовился к встрече со мной? Я ему
интересен? В этом у меня не оставалось никаких сомнений, – Дмит-
рий Юрьевич стал говорить об Оренбурге, о моем «нетленном тво-
рении» – «Город на стыке двух континентов» про татар этого города
и губернии/области. «Боже, – сказал я себе, – он и об этом знает?»
Но как же мягко (потому что был настоящим специалистом) он
говорил с автором этого «нетленного творения», узнававшим от
Дмитрия Юрьевича многое, оставшееся для самого автора за скоб-
ками, и об Оренбургском магометанском духовном собрании, и о
Ризаэтдине Фахретдинове, и об Ахмеде Хусаинове. Я вдруг начинал
понимать, что находившийся напротив моего дома (времен детства
и юности) в Оренбурге квартал, где жило много татар, был остатком
прежней махалли. Я вдруг осознавал, что в домах моих татарских
приятелей по школе на стенах висели (1950-е – начало 1960-х гг.) на-
стоящие шамаили. Первая встреча, но я уже учусь у него!
Зачем ему это было нужно? Он находил во мне единомышленни-
ка? Человека, занимающегося тем же, что и он? Из разговора в ка-
федральном, скрытом от входящих или сидящих в основной комна-
те закутке (там можно было безнаказанно курить) выяснялось, что
арабские коммунисты интересовали его (как и меня) и как инстру-

19
In memoriam
мент советской политики, и как люди, ставшие жертвой «великих»
региональных замыслов Москвы. Дмитрий Юрьевич (как мне ста-
новилось ясно) искал подтверждения своих идей в связи с тем, как
в той же Москве использовали российский ислам ради достижения
все той «великой» цели, отбрасывая в сторону однажды ставший не-
нужным человеческий «материал» – своих собственных (и законо-
послушных) граждан. Но если его интересовали коммунисты, то это
означало, что он хотел учиться у меня!
Пока я работал в ИСАА, мы часто встречались и говорили в том
самом кафедральном закутке либо во дворе, – наши расписания,
к счастью, совпадали. Эти разговоры (по крайней мере, для меня)
были всегда важны и поучительны. Потом, когда я был вынужден
уйти и оказался в РГГУ, эти встречи стали редки – на каких-то кон -
ференциях (никогда не считал себя специалистом по российскому
исламу, а потому бывал на них редко), случайно – в архивах. Но были
частные и долгие телефонные разговоры. О чем? О многом, но всег-
да только о делах. Мы никогда не касались (и думаю, что это было
в характере Дмитрия Юрьевича) чего-то личного, связанного с се-
мьями, детьми, предпочтениями, не имевшими отношения к рос-
сийскому исламу, арабскому миру или подобным темам.
Как же щедр и великодушен был этот человек! В 2007 г. вышел
сборник документов «Мусульмане и ислам по материалам Восточно-
го отдела ОГПУ. 1926 г.» . На его обложке стояли две фамилии – Дмит-
рия Юрьевича и моя. Я был приглашен к участию в нем, потому что
(как ему казалось) я смогу квалифицированнее (в силу моих заня-
тий Коминтерном и советской внешней политикой в арабском мире
в 1920-е
–
1930-е гг.) понять обстоятельства состоявшейся в 1926 г.
поездки муфтия Ризаэтдина Фахретдинова в качестве главы совет-
ской делегации в Мекку на организованный Ибн Саудом Всемирный
мусульманский конгресс. Однако мое участие в этом сборнике было
минимально – содержавшиеся в нем документы, касавшиеся поезд-
ки муфтия Фахретдинова, пусть и впервые опубликованные, были
каплей в море других открытых Дмитрием Юрьевичем материалов.
И мое искреннее удивление: «Но ведь я не дотягиваю до соавторст-
ва?! Не стоит ли просто упомянуть “при участии”?» И его категорич-
ный ответ: «Вы проделали не менее значительную работу!»

20
Глава I
Странно, но я практически ничего не знал о нем с его слов. Да,
пару раз я говорил по телефону с его (увы, все также ушедшей) же-
ной, упоминавшей какие-то милые мелочи. Да, я, конечно, был зна-
ком с дочерью Дмитрия Юрьевича – он сам мне ее представил на ка-
кой-то конференции, но молодые – застенчивы, пытаясь скрыть это
за немногословием и отстраненностью. Да, однажды он сам, совер-
шенно случайно (и совсем неожиданно), сказал о своих дворянских
предках, упомянув, что его род восходит к ордынцам. Но никогда,
ни слова не было сказано об армянской стороне его происхождения.
Странно, но, наверное, он не считал нужным говорить о себе, отда-
вая себя целиком рассказам о деле, которым он занимался. Зачем
тратиться на что-то второстепенное, если есть документы, о кото-
рых только и стоит говорить, если есть сообщество, которое нужно
изучать, имея в виду те отношения, которые складывались между
этим сообществом и «иноверным» государством.
Я так и не получил ответа и на, наверное, важный вопрос: по-
чему Дмитрий Юрьевич посвятил себя едва ли не исключительно
поиску, публикации и комментированию документов? Собственно,
его авторские публикации немногочисленны. Думая об этом сейчас,
я прихожу к выводу (наверняка спорному, а может быть, и невер-
ному), что он считал документ способным сказать все о времени,
месте, человеке и мотивах поступков этого человека. А если это
так, то к чему тогда лишние авторские слова? В конце концов, эти
слова будут не чем иным, как изложением все того же документа.
Оставить документ говорить, но говорить с умным и понимающим
собеседником. Подготовить такого собеседника (в этом был смысл
преподавательской работы Дмитрия Юрьевича) и дать ему нужный
документ – видимо, в этом и была та сверхзадача, которую он осу-
ществлял в течение всей его жизни, его бодрствование и его молит-
ва. Великое дело!
Мне всегда было интересно наблюдать Дмитрия Юрьевича в ми-
нуты, когда он, едва ли не взахлеб, говорил о российском исламе (во-
все не ограниченном пределами современной России). Он находил
удивительно точные слова, чтобы показать бесконечное множество
значений и оттенков контекста появления того или иного касавше-
гося мусульман российского государственного документа. Он вели-

21
In memoriam
колепно знал, почему и в силу каких обстоятельств этот документ
был написан, в чем заключались качества и склонности его автора,
варианты прохождения этого документа по инстанциям российской
бюрократии. Он, наконец, до тонкостей знал, как мусульманское со-
общество реагировало на все попытки его упорядочения, введения
в государственную жизнь либо, напротив, ущемления его интересов,
а порой, быть может, выведения за скобки российской общественно-
политической жизни.
Дмитрий Юрьевич прекрасно понимал, что государственно-ис-
ламское взаимодействие ни в коей мере не было простым процес-
сом подчинения людей, ощущавших себя носителями великой ми-
ровой традиции, государству, в лучшем случае терпевшему их. Это
государство никогда не могло смириться с тем, что часть его под-
данных – цивилизация, быть может, более высокая и едва ли гото-
вая пойти на то, чтобы слепо следовать той модели устройства их
жизни, да и всей страны, которую оно предлагало мусульманам.
Разумеется, эта цивилизация испытывала воздействие Российского
государства, приспосабливалась к нему, обновлялась, но каждый раз
сохраняла незыблемыми основы собственного существования. Зная
ее силу, власть всегда опасалась (если не боялась) ее.
Я так и не узнал от самого Дмитрия Юрьевича (мнения коллег
слишком часто пристрастны), чем его так страстно увлекла тема
отечественного ислама. Ордынские гены? Но это слишком прими-
тивное объяснение.
Увы, но я не знал и не знаю никого из русских историков России
(наверное, я ошибаюсь, потому что не близок к их кругу), кто так, как
Дмитрий Юрьевич, всеохватывающе занимался бы отечественным
мусульманским сообществом, хотя мне известны имена некоторых
(и увлеченных в первую очередь региональными проблемами) спе-
циалистов по российской исламской истории. Мне все же кажется,
что российские исламоведческие исследования – сфера внимания
и интересов в первую очередь выходцев из среды мусульманских
народов России. Мне опять же представляется, что обе стороны про-
цесса, которым всю жизнь занимался Дмитрий Юрьевич, сегодня эт-
нически и конфессионально разъединены, хотя я был бы только рад,
если бы мое представление об этом было ошибочно.

22
Глава I
Но если это представление верно, то это означает лишь одно:
уход Дмитрия Юрьевича – это конец эпохи. Эпохи, которая в его
лице была способна объединить государство и его граждан в единое
целое, придать обеим сторонам смысл процесса, выковывавшего
основы взаимного сосуществования, трудного достижения взаимо-
понимания и обязанного стремиться к взаимному сотрудничеству.
Татьяна Котюкова
ВСПОМИНАЯ Д.Ю. АРАПОВА
Печальное известие о смерти профессора Арапова застало меня
15 декабря 2015 г. на конференции в С.-Петербурге. Позвонила Лена
Ларина и сообщила, что Дмитрия Юрьевича не стало...
Я часто вспоминала и рассказывала коллегам, как познакомилась
с Д.Ю. Араповым хмурым осенним днем 2004 г. в редакции журна-
ла «Исторический архив». Меня только принял на работу в качест-
ве ответственного секретаря главный редактор журнала Анатолий
Александрович Чернобаев и практически сразу передал «в работу»
статью Дмитрия Юрьевича. Прочитав фамилию, я не поверила сво-
им глазам – это был автор очень известной книги «Бухарское хан-
ство в русской востоковедческой историографии»1. Один экземпляр
ее был в библиотеке исторического факультета Ташкентского госу-
дарственного университета, и я «отстояла очередь», чтобы наконец
эту книгу прочитать. Передавая мне рукопись с правкой, Анатолий
Александрович сообщил, что сегодня автор статьи придет в редак-
цию и добавил: «Тебе ведь наверняка хочется с ним познакомиться,
это же твоя тема?»
Насчет познакомиться профессор Чернобаев мог и не уточнять.
Конечно, мне хотелось увидеться и познакомиться с Дмитрием Юрь-
евичем. Почему-то меня охватили сомнения. «А что если не при-
дет? – подумала я, – мало ли какие дела, студенты и т. д.». В рукописи
1
Арапов Д.Ю . Бухарское ханство в русской востоковедческой историографии. М .,
1981.

23
In memoriam
был указан домашний телефон, и я, набравшись смелости, позвони-
ла. Трубку снял сам Дмитрий Юрьевич и сказал свое характерное, ко-
торое я потом слышала не один раз: «Слушаю вас...» Представившись
сотрудником журнала, уточнила, придет ли он сегодня и заказывать
ли ему пропуск. Дмитрий Юрьевич весело отметил, что буквально
месяц назад никакой Тани Котюковой в редакции не было, и весе-
ло спросил, откуда я такая взялась. Я воспроизвела свою небогатую
биографию. Голос на другом конце телефонного провода очень ожи-
вился и твердо сказал, что нам нужно обязательно познакомиться.
Через несколько часов мы уже пили чай втроем в кабинете про-
фессора Чернобаева. Дмитрий Юрьевич принес мне подарки. Это
была стопка журналов с его публикациями за последние несколько
лет. Подарки эти сохранились...
Прошло какое-то время, и Дмитрий Юрьевич сам позвонил мне
и пригласил на заседание, как он его назвал, «добровольного круж-
ка» любителей истории Средней Азии (он всегда употреблял, во вся-
ком случае в беседах, именно этот термин). Заседание «кружка» про-
извело на меня неизгладимое впечатление! Так, благодаря Дмитрию
Юрьевичу, круг моих московских знакомств расширился и обога-
тился очень талантливыми людьми, профессионалами с самой боль-
шой буквы: Ольгой Ильиничной Брусиной1, Сергеем Николаевичем
Абашиным, Дмитрием Валентиновичем Васильевым и Еленой Иго-
ревной Лариной.
Последующие 11 лет мы были с Дмитрием Юрьевичем и соавто-
рами, и содокладчиками.
Он был завсегдатаем Кабинета исламоведения Фонда Марджани
в «Иностранке». Приходил послушать коллег, особенно молодежь,
всегда задавал вопросы, бурно комментировал, шутил, рассказы-
вал всякие байки из жизни советской научной Москвы. Но один его
приход в наш лекторий мне особенно запомнился. Я пригласила вы-
ступить молодую и симпатичную барышню, недавно защитившую
1
После знакомства с Араповым, это был еще один почти детский восторг, ведь
О.И. Брусина была автором другого научного бестселлера – «Славяне в Средней
Азии: Этнические и социальные процессы: Конец XIX – конец XX в.». Эта книга,
изданная в 2001 г. в Москве, была в Ташкенте всего у нескольких человек, и я была
одной из счастливых ее обладательниц.

24
Глава I
кандидатскую диссертацию и выпустившую свою первую моногра-
фию. Работа показалась мне очень интересной, и я попросила кол-
легу выступить с лекцией. На лекцию никто не пришел... Я растеря-
лась, не знала, что делать и как спасать положение. Такое случилось
впервые... Спас положение Дмитрий Юрьевич, который, как всегда,
шумно, в своей неизменной джинсовой куртке, вошел в кабинет.
Его совершенно не смутило, что он единственный слушатель. Сра-
зу поняв всю затруднительность ситуации, он предложил просто
пообщаться и... попить чаю . Спустя три часа от общения и чая нас
оторвал милиционер, напомнив, что уже девять часов вечера и би-
блиотека закрывается.
Никогда не забуду время, проведенное на кухне в квартире Дмит-
рия Юрьевича. Я привезла «на посмотреть» рукопись свой книги. Его
дочь Лиза заварила зеленый китайский чай, и мы от души почаевни-
чали, он, как всегда, рассказал массу забавных историй из своих по-
ездок по Средней Азии. Дмитрий Юрьевич, не оставив от моей пи-
санины живого места, сказал, что «источники хорошие», но «сыро»
и нужно многое переделывать. Помню, я очень расстроилась, но
возразить мне было нечего. Мэтр был прав, и я села переписывать.
Я переделывала ее раз 14 шесть лет. Очень хотелось показать ему
работу, и услышать слова одобрения. Книга вышла в декабре 2016 г.,
Ровно через год после смерти Дмитрия Юрьевича. Он значится ее
рецензентом; правда, окончательный вариант я ему показать так
и не успела...
Дамир Мухетдинов
Д.Ю. АРАПОВ КАК ИССЛЕДОВАТЕЛЬ
РОССИЙСКОГО ИСЛАМА
Уход из жизни Дмитрия Юрьевича Арапова стал потрясением для
всех, кто был знаком с этим человеком, для его близких, друзей, кол-
лег, учеников, да и просто тех, кому хоть как-то довелось встречаться
с ним. Можно многое говорить о его человеческих качествах, вспо-
минать о его доброте, отзывчивости и порядочности – о том, что едва
ли кто-то поставит под сомнения. Но, наверное, с того трагического

25
In memoriam
декабрьского дня 2015 г. уже сказано много теплых слов о Дмитрии
Юрьевиче, и излишним будет вновь много говорить о том, что пре-
красно знает и хранит в своей памяти каждый из нас. Мы хотели бы
вновь остановиться на профессиональной деятельности этого выда-
ющегося человека.
Безусловно, Дмитрий Юрьевич был редким специалистом. Буду-
чи представителем как сегодня говорят, «старой» – советской – шко-
лы востоковедов, он получил шикарную научную подготовку. Но,
как известно, подготовка – только одна из составляющих творчества
ученого. Дмитрий Юрьевич обладал такими важными для любого
исследователя и такими, увы, редкими сегодня качествами, как ак-
куратность, добросовестность, скрупулезность. Главное – он любил
свое дело.
Занимаясь изначально проблемами истории Средней Азии,
в основном периода XVIII – начала ХХ в., Дмитрий Юрьевич не остал-
ся узким специалистом. Даже в рамках интересующей его тематики
он не концентрировался на отдельных проблемах, стараясь охватить
все вопросы изучаемой им эпохи, обращаясь и к смежной проблема-
тике. Одним из важных качеств Дмитрия Юрьевича было стремление
проработать изучаемую проблему до конца, рассмотреть ее со всех
сторон, не оставлять недосказанности и «белых пятен». Это был усид-
чивый и дотошный (в хорошем смысле этого слова) исследователь,
в то же время понимавший ответственность своей работы. Дмитрий
Юрьевич никогда не был поспешен и категоричен в своих заключе-
ниях. За время работы еще над кандидатской диссертацией по оте-
чественной историографии Бухарского ханства (защищена в 1978 г.,
издана в 1981 г.)1, он проработал огромный пласт материалов.
Как известно, он всегда прекрасно разбирался в научной лите-
ратуре по Средней Азии исламского периода. И ему были хорошо
известны все дискуссионные вопросы и точки зрения на них тех или
иных предшественников и коллег. Владея историографией, Дмит-
рий Юрьевич прекрасно знал и источники и действительно умел ра-
ботать с ними, осознавая как информативную ограниченность тех
1
Арапов Д.Ю . История изучения Бухарского ханства в русской востоковедческой
дореволюционной историографии: автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1978; Его
же. Бухарское ханство в русской востоковедческой историографии. М., 1981.

26
Глава I
или иных материалов для объективного анализа, так и ограничен-
ность возможностей самого исследователя. Осторожность, которая
была характерна для его работы, отражала его порядочность как че-
ловека и в то же время отражала понимание им своего выбранного
пути – пути служения науке, пути к истине.
Дмитрий Юрьевич обладал очень широким кругозором. Это был
поистине эрудит и энциклопедист. Проблематика, затрагиваемая
в его работах, поражает. Здесь и оценка научного творчества восто-
коведов и исламоведов, и вопросы истории и дипломатии Золотой
Орды, средневекового Ирана, Османской империи, здесь и Средняя
Азия, и Кавказ, и Закавказье... При этом все работы написаны на вы-
соком методическом и методологическом уровне.
Но, пожалуй, главной в научном творчестве Дмитрия Юрьевича
была тема «Россия и ислам». Основные труды ученого посвящены
именно широкому кругу вопросов, связанных с взаимоотношения-
ми Российской империи и мусульманского мира, при этом в первую
очередь, как это видно, Дмитрия Юрьевича интересовали вопросы
взаимоотношения элиты Российской империи с той частью мусуль-
манского мира, которую можно назвать «российской».
Бесценны с этой точки зрения две большие работы Дмитрия
Юрьевича. Это, во-первых, подготовленный им сборник документов
«Ислам в Российской империи» (М. , 2001)1, представляющий собой
итог многолетнего труда ученого по поиску и обобщению важней-
ших для истории ислама в России законодательных документов, при
том что написанная Юрием Дмитриевичем вводная статья к этому
изданию представляет самостоятельную научную ценность как ем-
кое и концептуальное изложение авторского взгляда на взаимоот-
ношения российской монархии и российской уммы на протяжении
периода XVII – начала XX в.2 Не только эти, но и собранные Дмитри-
ем Юрьевичем многочисленные архивные документы стали осно-
вой для его второй отмечаемой нами работы – положенной в основу
докторской диссертации монографии «Система государственно-
го регулирования ислама в Российской империи (последняя треть
1
Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика) /
сост. и авт. вступ. ст., предисл. и коммент. Д.Ю. Арапов. М., 2001.
2
Там же. С. 16 –39.

27
In memoriam
XVIII – начало ХХ в.)» (М. , 2004)1. Эта выполненная на основе перво-
источников работа определенно может считаться одной из крупней-
ших обобщающих работ по истории ислама в России.
Ценность работ Дмитрия Юрьевича не в последнюю очередь
обусловлена именно тем, что они написаны не просто профессио-
налом, а человеком, занимающимся, как говорится, «своей темой» .
Широта источниковой базы, представленной именно первоисточ-
никами, хорошее знание историографии и объективные взвешен-
ные оценки исторических явлений выделяют исследования Дмит-
рия Юрьевича на фоне множества других работ по истории россий-
ского ислама, тем более таких, которые претендуют на обобщающий
характер. Как пример можно привести изданную в 1995 г. книгу
«Ислам в истории России» и затем дважды переизданную в расши-
ренных и дополненных форматах в 2013 и 2015 гг. под названиями
«Россия и мир российского ислама» и «Россия и ислам: путь к взаи-
модействию», соответственно, принадлежащую перу другого круп-
ного российского исламоведа – Р.Г. Ланды2, безусловно, прекрасного
специалиста по истории современных арабских стран, но не являю-
щегося специалистом по истории ислама в России. Другой пример –
работы Р.А. Силантьева, не владеющего арабским языком, чьи рабо-
ты наполнены откровенно антиисламскими настроениями3.
Для российского востоковедения и исламоведения уход Дмитрия
Юрьевича – это действительно невосполнимая утрата.
1
Арапов Д.Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской
империи (последняя треть XVIII – начало XX в.). М ., 2004.
2
См.: Ланда Р.Г. Россия и ислам: путь к взаимодействию. М ., 2016.
3
См.: Силантьев Р.С. Новейшая история ислама в России. М., 2007.

Глава II
ИСЛАМ В ЕВРАЗИИ В ЭПОХУ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ
И РАННЕГО НОВОГО ВРЕМЕНИ
Никита Храпунов
РА з М ышЛЕНИЯ О НЕОбхОДИМОСТИ
ПРИСОЕДИНЕНИЯ КР ы МА К РОССИИ
В ТРУДАх ОТЕЧЕСТВЕННых
И зАРУб ЕЖНых АВТОРОВ XVI–XVIII ВВ.1
Одним из направлений работы Дмитрия Юрьевича Арапова было
изучение формирования и трансформации исламских институтов
Крыма в российскую эпоху2. Этим и объясняется появление ста-
тьи по крымской тематике в настоящем сборнике. Хронологически
крымские исследования Д. Ю. Арапова охватывают период после
присоединения полуострова к России в 1783 г. Но как и когда возни-
кла мысль о желательности присоединения? Обсуждали ли ее только
в России или на Западе тоже? Каково было взаимовлияние идей и их
воздействие на решения политиков и военных?
До сего дня этот вопрос специально никогда не изучался. Ис-
следователи политической, дипломатической, административной
истории России и Крыма иногда упоминают проекты присоедине-
ния региона в контексте анализируемых проблем3. Практически
1
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного
проекта No 18-09-00053 «Крым в восприятии англичан конца XVIII – начала XIX в.» .
2
Арапов Д.Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской
империи (последняя треть XVIII – начало ХХ в.). М., 2004. С. 53, 60–65, 86–90,
99–100, 125–127, 158–160, 216–217; Арапов Д.Ю. Императорская Россия и мусуль-
манский мир (конец XVIII – начало ХХ в.). М., 2006. С. 19–62, 285–291.
3
Например: Нелипович С.Г. Союз двуглавых орлов: русско-австрийский военный
альянс второй четверти XVIII в. М., 2010. С. 188, 201, 207, 210, 212, 219; Григорь-
ев С.И. « ...Кафир весьма крутого нрава»: А.В. Суворов и Крымское ханство (1771–
1779). СПб., 2015. С. 79 –82, 297–298; Гуржiй О.I . Проблеми формування пiвден-

29
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
незамеченным в историографии осталось то, что начиная с XVII в.
о желательности присоединения Крыма к России высказывались не
только русские, но и поляки, хорваты, греки, французы, британцы –
писатели, философы, политики. Если что и вспоминают, то это слова
хорвата Юрия Крижанича, призвавшего царя Алексея Михайловича
завоевать Крым и изгнать оттуда мусульман1. Цель данной статьи –
выявить и проанализировать весь комплекс размышлений о пер-
спективах присоединения Крыма к России, созданных в России и на
Западе до 1783 г.
Понятие «Запад» в данном случае достаточно условно. С точки
зрения англичан или французов, ученый – хорват Юрий Крижанич,
польский государственный деятель Станислав Конецпольский или
греческий религиозный писатель Константин Дапонте были, конеч-
но, людьми Востока Европы2. Но для России и географически, и иде-
ологически они представляли Запад. Не легче определить и то, кем
считать, например, Андрея Курбского после того, как он бежал из
России в Польшу, принял польское подданство и стал в оппозицию
царской власти, или же немца Буркхарда Миниха, ставшего фель-
дмаршалом на русской службе. Наконец, следует оговорить, что, хотя
бурная история взаимоотношений Москвы и Бахчисарая приводила
к регулярным военным конфликтам, здесь будут рассмотрены лишь
те планы, которые касались присоединения Крыма, а не его ослабле-
ния в результате военных действий при сохранении политического
статуса ханства.
Впервые мысль о покорении Крыма высказал князь Андрей Ми-
хайлович Курбский после своего бегства в Речь Посполитую. Об этом
он писал, критикуя действия Ивана Грозного в «Истории о делах ве-
ликого царя московского» (70-е гг. XVI в.), где речь шла о событи-
ях двадцатилетней примерно давности. Курбский поставил в вину
царю, что после покорения Казани и Астрахани тот не уничтожил
них губернiй Росiйськоï iмперiï в полiтицi Катерини II. Киïв, 2017. С. 19–20, 29–30,
41–42; Артамонов В.А . Турецко-русская война, 1710–1713. М ., 2019. С. 87, 317–318 .
1
Черникова Т. В . Влияние идей Юрия Крижанича на политические настроения
мо сковской элиты // Славяне и Россия: славяне в Москве. К 870-летию со дня осно-
вания г. Москвы. М., 2018. С. 21.
2
См.: Вульф Л. Изобретая Восточную Европу: карта цивилизации в сознании
эпохи Просвещения / пер. с англ. И.И. Федюкина. М., 2003.

30
Глава II
Крымское ханство. По словам писателя, об этом Ивану Грозному го-
ворили «некоторые из советников, храбрые и мужественные люди»,
среди которых был и он сам. В завоевании Крыма князь видел мис-
сию царя как христианина и исполнителя воли божьей: «нужно
уничтожить своих извечных врагов, пьющих христианскую кровь,
и спасти множество пленных от давно заведенного рабства, как из
преисподней ада»1.
В историографии дискутируется вопрос о реальности этих пла-
нов и о том, что именно хотели сделать в Москве – захватить ханст-
во или сделать его независимым от Османской империи. Вероятно,
разговоры о войне на юге действительно велись среди московской
элиты2. Однако Иван Грозный ограничился мерами, направленными
на ослабление ханства, а не на его уничтожение. В 1558 г. отправили
помощь перешедшему к нему на службу каневскому старосте Дмит-
рию Ивановичу Вишневецкому, воевавшему с крымцами на Днепре.
На следующий год организовали набег на Крым воеводы Даниила
Федоровича Адашева, которому удалось ограбить часть полуострова
и освободить сколько-то пленных. В то время захватить, а главное
удержать Крым было, вероятно, невозможно. Не говоря уже о воен-
ном потенциале ханства. Степи, отделяющие владения Москвы от
Крыма, преодолевались небольшими мобильными отрядами, но не
большой армией середины XVI в. , а подвоз продовольствия, снаря-
жения и новых людей стал бы невыполнимой задачей3.
Позднее, в правление Федора Иоанновича, Москва попыталась
решить «крымскую проблему», посадив на бахчисарайский престол
лояльного царевича из правящего рода Гиреев, с тем чтобы тот при-
знал себя вассалом царя. В 1586 г. на эту роль был избран Мурад-
Гирей, бежавший из Крыма в результате династического конфликта
и получивший от царя Астрахань. Оттуда он должен был завоевать
1
Курбский А. История о делах великого князя московского / подгот. К.Ю. Еруса-
лимский, пер. А.А. Алексеева. М ., 2015. С. 98–99 .
2
Филюшкин А.И. Изобретая первую войну России и Европы: Балтийские войны
второй половины XVI в. глазами современников и потомков. СПб., 2013. С. 281 –
286.
3
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. III . Т. 5 –6 . М ., 1960.
С. 493–497.

31
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
Крым и стать его правителем, зависевшим от России1. Впрочем, ни-
чего из этой затеи не вышло.
Показательны материалы посольства Бориса Годунова под ру-
ководством Афанасия Ивановича Власьева, которое в 1599 г. вело
переговоры с императором Священной римской империи Рудоль-
фом II и австрийским эрцгерцогом Максимилианом о заключении
антиосманского союза, к которому планировалось привлечь поль-
ского короля. Риторика переговоров выдержана в стиле священ-
ной войны с исламом. Говорилось о возвращении земель, некогда
принадлежавших Греческому царству (Византии) и другим хри-
стианским государствам. Среди мест, «где была из давних времен
христианская вера, Корсунь град, и тут вселился мусульманский за-
кон, где ныне государство Крымское». Россия была готова начать
поход на Крым, чтобы «православному христианству от пленения
басурманского свободу, а турскому (турецкому султану. – Н . Х .) бы
помешка учинить, Крымского [хана] от него отвести и разорить...»2
В это время планы Москвы не шли дальше ликвидации османского
протектората над Крымом и превращения последнего в независи-
мое государство.
И после Смуты в Москве сохранилось понимание того, что обес-
печить власть над Северным Причерноморьем было нереально пре-
жде всего в силу логистических причин. Отсюда решение не при-
соединять Азов, захваченный донскими казаками в 1637–1642 гг.
Можно согласиться с исследователями, полагающими, что, несмо-
тря на естественные антикрымские и антиисламские настроения,
порожденные непрерывными набегами крымских татар, в то время
в России не было намерений начать экспансию на юг. Целью стро-
ительства крепостей и оборонительных сооружений была защита
своих земель3.
В 1645 г. великий коронный гетман Речи Посполитой Станислав
Конецпольский представил королю Владиславу IV «Рассуждение
1
Рахимзянов Б.Р. Москва и татарский мир: сотрудничество и противостояние
в эпоху перемен, XV–XVI вв. СПб., 2017. С. 134 .
2
Памятники дипломатических сношений с Римской империей. Т. II (с 1594 по
1621 год). СПб., 1852. Стлб. 692, 694, 695, 745.
3
Орешкова С.Ф. Османская империя: очерки истории. М ., 2018. С. 507–508 .

32
Глава II
о разрушении крымских татар и о союзе с Москвой». Это был проект
покорения Крыма, изгнания татар и передачи полуострова Москве,
которая бы основала там свои колонии, то есть христианские посе-
ления. Целью было обеспечение польско-российского союза и лик-
видация татарской угрозы для Речи Посполитой. Конецпольский
полагал, что Москва, в отличие от Польши, сможет удержать Крым.
На полуостров был даже отправлен шпион, который должен был
снять планы крымских городов и крепостей. Однако последовавшая
через год смерть гетмана не позволила реализовать эти планы1. Н е-
ясно, были ли они полностью оригинальными, или же гетман вдох-
новлялся, например, размышлениями Курбского. Во всяком случае,
«крестоносная» риторика документа, говорившего о превращении
Таврики в христианскую страну и изгнание «язычников», близка
рассуждениям предшественников.
Следующий эпизод связан с именем ученого – хорвата Юрия
Крижанича, который получил образование в Италии, тесно контак-
тировал с католическими кругами, много путешествовал и в конце
концов поступил на службу к царю Алексею Михайловичу. В Москве
он пробыл немногим более года, после чего отправился в ссылку
в Тобольск. Там он написал обращенный к царю трактат «Разговоры
об владетельству» (или «Политика», 1663 г.), в котором, помимо все-
го прочего, выдвинул проект присоединения Крыма к России.
Крижанич считал, что это обезопасит южные рубежи России,
причем военный потенциал ханства он оценивал невысоко. Перечи-
сляя преимущества от овладения Крымом, хорват назвал его торго-
вые порты и возможность добираться в Черное море по судоходным
рекам, тем самым используя Крым как базу для торговли с Западной
Европой. К тому же сама «крымская держава есть многими божьими
дарами украшена и богата»: среди этих даров – продукция земле-
делия, мед, лошади, месторождения камня, руды, лес2. Последнее –
продукт идеализации: в Крыму нет ни меди, ни серебра, а качество
1
Przyłecki S. Pamiętniki o Koniecpolskich. Przyczynek do dziejów polskich
XVII wieku. Lwόw, 1842. S . 301 –304; Кулиш П.А . Отпадение Малороссии от Польши
(1340–1654). Т. 2. М., 1888. C. 5, 31–34.
2
Русское государство в половине XVII века. Рукопись времен царя Алексея Ми-
хайловича / изд. П. Безсонов. Ч. II . М ., 1860. С. 117–119, 127.

33
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
и количество местной древесины сомнительно. Между прочим, уже
в имперскую эпоху в истории Крыма размышления о его выдаю-
щемся экономическом потенциале для России и об открывающих-
ся здесь блестящих экономических перспективах часто встречались
в записках и россиян, и иностранцев. Правда, в реальности прибыв-
ших на полуостров помещиков и предпринимателей ждали многие
непредвиденные трудности и глубокое разочарование1.
Крижанич указал на военную слабость крымских татар и наличие
потенциальных союзников России в этом предприятии из числа бал-
канских и восточноевропейских народов, угнетаемых мусульмана-
ми. Учитывая исключительные, по его мнению, природные и стра-
тегические преимущества Крыма, хорват предложил перенести туда
столицу России или же передать полуостров в управление царскому
брату. Покоренных татар предстояло крестить или изгнать из стра-
ны, а вместо них поселить в Крыму «русов, и ляхов, и словенцев».2
Правда, дошло ли его сочинение до царственного адресата, точно
неизвестно.
Следует отметить несколько любопытных мест в аргументации
Крижанича. Ссылки на античную и средневековую историю Крыма,
в частности на процветавшую тогда торговлю3, впоследствии станут
регулярным аргументом в «крымских прожектах», обосновываю-
щим те или иные политические или экономические планы4. Заме-
тив – полуостров изначально не был мусульманским, а принадле-
жал христианам, что оправдывало его «возвращение»5, – Крижанич
предвосхитил риторику Екатерины II6, Примечательны слова о том,
что союзниками России в завоевании Крыма могут быть не только
1
Проблемы интеграции Крыма в состав России, 1783–1825 / ред. Н.И. Храпунов,
Д.В. Конкин. Севастополь, 2017. С. 37–52, 81–86, 236–241, 292–296.
2
Русское государство в половине XVII века. С. 120, 130–131.
3
Там же. С. 119–120, 127.
4
Храпунов Н.И. Через Крым – в Азию: проекты европейских интеллектуалов кон-
ца XVIII – начала XIX в. // Центральная Азия на перекрестке европейских и азиат-
ских политических интересов: XVIII–XIX вв. М., 2019. С. 128, 130, 133–134 .
5
Русское государство в половине XVII века. С. 130.
6
См. о ней: Зорин А.Л. Кормя двуглавого орла: Русская литература и государ-
ственная идеология в последней трети XVIII – первой трети XIX века. М ., 2004.
С. 100 –104 .

34
Глава II
«подонцы» и «поднепряне» (казаки?), но и «ляхи» (поляки)1. Кри-
жанич мог что-то слышать о проекте Станислава Конецпольского.
В 1659 г. хорват посетил Украину и вынес оттуда разнообразные зна-
ния о казаках и польско-казацко-татарских отношениях2. Но, конеч-
но, все эти идеи Крижанич мог выработать самостоятельно. Кроме
того, обращают на себя внимание идеи иерусалимского патриарха
Паисия I, который в Москве в 1649 г. призывал Алексея Михайловича
к походу на Константинополь ради «освобождения» османских под-
данных православного вероисповедания3.
Существует предположение, что трактат Крижанича читали Алек-
сей Михайлович, его сын царь Федор Алексеевич, фаворит царевны
Софьи Василий Васильевич Голицын и даже шотландский генерал
на русской службе Патрик Гордон, а потому он оказал влияние на
внешнюю политику России второй половины XVII в.4 Впрочем, ни-
каких прямых доказательств этому нет, если не считать того, что ру-
копись Крижанича якобы хранилась в библиотеке Голицына. К кос-
венным соображениям, вероятно, относится то обстоятельство, что
во второй половине XVII в. Россия действительно начала активную
политику на южном направлении. В январе 1684 г. Гордон предста-
вил Голицыну свои соображения по поводу антиосманского союза со
Священной римской империей и Речью Посполитой, а также похода
на Крым.
Возможно, пытаясь угадать настроение временщика, шотландец
утверждал, что предпочел бы мир войне, но потом привел ряд со-
ображений в ее поддержку. Гордон был уверен, что разгром крым-
ских татар станет несложным предприятием, почти прогулкой, а это
«дело, весьма угодное Богу, уничтожив гнездо, что уже несколько
веков донимает христианский мир». Будут освобождены неволь-
ники-христиане. Голицын стяжает «величайшую славу, коей давно
не достигала какая-либо нация, освободив не только себя, но и хри-
1
Русское государство в половине XVII века. С. 118, 129.
2
Крижанич Ю. Малорусские казаки между Россией и Польшей в 1659 году //
Чтения в Императорском московском обществе истории и древностей российских
при Московском университете. 1876. Кн. 3: июль – сентябрь. [Разд. V]. С. 109–124 .
3
Таки В. Царь и султан. Османская империя глазами россиян. М ., 2017. С. 71–72,
173.
4
Черникова Т.В . Влияние идей Юрия Крижанича. С. 14, 21, 24–25 .

35
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
стианский мир от этой ужасной, проклятой, чумной породы», Россия
же обогатится захватом «несметных сокровищ» крымских татар1.
Нетрудно заметить отличие этой риторики от размышлений Крижа-
нича. Но самое главное – Гордон вообще ничего не сказал о том, что
нужно было делать с Крымом после победы.
Когда через несколько лет Голицын все же организовал и возгла-
вил «крымские походы» 1687 и 1689 гг. , они оказались отнюдь не
таким легким и приятным делом, как полагал шотландец2. Одной из
целей российского правительства было добиться перехода крымско-
го ханства в русское подданство3. В пропагандистских материалах,
предназначенных для западного читателя, утверждалось: «наме-
рены весь Крым разорить и землю крымскую русскими казаками
и верными татарами поселить... И чаем, помощью божьей, что хан
крымский скоро учнет писаться подданным царским»4. Это совер-
шенно не то, о чем писал Крижанич. Если ученый-хорват предлагал
ликвидировать мусульманское государство и крестить либо изгнать
его жителей, то желания Голицына сводились просто к смене ханом
подданства – вполне в традициях уходившей феодальной эпохи.
В начале XVIII в. инициатива в проекте принятия ханством рос-
сийского подданства исходила уже от крымских политиков – Нуред-
дина Гази-Гирея и его брата хана Девлет-Гирея II. Этому способст-
вовало усиление России в Причерноморье после прихода к власти
Петра I и завоевания Азова в 1696 г. В ханстве в это время шла вну-
тренняя борьба, которой способствовала вмешательство Констан-
тинополя. Переговоры были тайными, велись через посредников,
возобновлялись несколько раз, причем изначально Россия не была
готова к столь радикальной мере. Однако Русско-турецкая война
1710–1713 гг. заставила царя поменять свое мнение, и он выразил
готовность заключить договор с ханом и принять его в подданство.
1
Гордон П. Дневник, 1684–1689 / пер. с англ. Д.Г. Федосова. М ., 2009. С. 7 –11 .
2
Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. VII. Т. 13 –24 . М .:
Издательство социально-экономической литературы, 1962. С. 391–393, 405–410 .
3
Кочегаров К.А . Речь Посполитая и Россия в 1680–1686 годах. Заключение до-
говора о Вечном мире. М., 2008. С. 397; Артамонов В.А . Турецко-русская война.
С. 318.
4
Богданов А.И. Внешняя политика России и европейская печать (1676–1689 гг.) //
Вопросы истории. 2003 . No 4. С. 39.

36
Глава II
Впрочем, к тому времени (1712 г.) Гази-Гирей II уже отказался от
этой идеи. К тому же неясно, насколько искренне хан хотел переме-
нить подданство, или же он просто использовал эти переговоры для
зондирования российских намерений1.
Параллельно Петр I думал о захвате форпоста в Крыму. Еще
в 1698 г. , во время переговоров с Австрией о заключении анти-
османского союза, в которых участвовал сам царь, российские пред-
ставители говорили о желании получить опорный пункт – неназ -
ванную по имени «крепость» в Крыму2. Обычно ею считают Керчь,
контролировавшую пролив между Черным и Азовским морями. То
же самое требование насчет передачи Керчи было выдвинуто осма-
нам во время мирных переговоров 1698–1699 гг.3 Но это требование
было сочтено чрезмерным и австрийцами, и османами. В дальней-
шем с Турцией был заключен мир, а внимание Петра I, как мы зна-
ем, переключилось с юга на север, так что от «керченского проекта»
легко отказались4. Но в западной общественной мысли воспомина-
ния об агрессивных планах российского императора тем не менее
сохранились.
Английский инженер Джон Перри провел в России больше деся-
ти лет после того, как поступил на службу к Петру I. После возвра-
щения на родину он издал книгу о России, в которой, в частности,
утверждал, что в будущем царь может захватить Крым, если христи-
анские монархи объявят совместную войну османам. Это будет его
местью за долгую историю унижений, которые Россия претерпела
от татар. Перри утверждал даже, что слышал от Петра I, что тот со-
бирался захватить Керчь и устроить там место сбора кораблей5. Эта
книга завоевала популярность и стала важным источником сведе-
ний о России на Западе.
1
Артамонов В.А . Переговоры о переходе Крымского ханства в русское подданст-
во при Петре Великом // Славяне и их соседи. Вып. 10: Славяне и кочевой мир. М .,
2001. С. 269–286.
2
Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 1 (1688–1701). СПб., 1887.
С. 259.
3
Памятники дипломатических сношений с Римской империей. Т. IХ (с 1693 по
1699 год). СПб., 1868. Стлб. 205.
4
Орешкова С.Ф. Османская империя. С. 521 –523, 512–513 .
5
Perry J. The State of Russia, Under the Present Czar. London, 1716. Рр . 139–140 .

37
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
Вышла она, когда еще были свежи воспоминания о Русско-ту-
рецкой войне 1710–1713 гг. Интересно, что первоначальный рос-
сийский план кампании в этой войне (1711 г.) не предусматривал
вторжение в Крым. Впоследствии его скорректировали, заплани-
ровав поход казаков на полуостров, впрочем, до реализации дела
не дошло1. В это время «крымские планы» России стали орудием
враждебной пропаганды. Шведы, французы, поляки, крымцы пуга-
ли османские власти тем, что Петр I готовится начать наступление
в Причерноморье и на Балканах, имея конечной целью отторжение
от Порты ее европейских провинций2. По-видимому, это соответст-
вовало грамотам самого царя, которыми он призывал балканских
христиан к восстанию3, – вот только неясно, насколько он действи-
тельно стремился к этой цели или же использовал призывы для со-
здания восстания в тылу у турок. В 1711 г. преемник Ивана Мазепы
на посту запорожского гетмана Филипп Орлик, заключивший дого-
вор о союзе с Крымским ханством, призвал жителей Малороссии на
борьбу с Москвой, обвинив Петра I в намерении «воинским пове-
дением на Крым наступить и во область взять... для положения той
крымской стороны во близости московского владения»4. Более чем
через полвека в переписке с Екатериной II во время Русско-турец-
кой войны 1768–1774 гг. Вольтер несколько раз упомянул как об из-
вестном факте о намерении Петра I перенести российский престол
в Константинополь5.
Новый интерес к Крыму вызывала Русско-турецкая война 1735–
1739 гг. Главнокомандующим на юге стал фельдмаршал Буркхард-
Кристоф (Христофор Антонович) Миних. В письме к фавориту
императрицы Анны Иоанновны графу Эрнсту Бирону от 14 апреля
1736 г. он изложил свои амбициозные планы, конечным результа-
том которых было завоевание Константинополя и провозглашение
1
Артамонов В.А . Турецко-русская война. С. 51, 87.
2
Там же. С. 34.
3
Славянские народы Юго-Восточной Европы и Россия в XVIII веке / ред.
И.И. Лещиловская. М., 2003. С. 72–73.
4
Мышлаевский А.З. Война с Турцией 1711 года (Прутская операция): материалы,
извлеченные из архивов. СПб: Военная типография, 1898. С. 227.
5
Переписка российской императрицы Екатерины Второй с г. Вольтером / пер.
с фр. М. Антоновского. СПб., 1802. Ч. I. С. 37; Ч. II. С. 168–169.

38
Глава II
Анны Иоанновны греческой императрицей. Одним из этапов реа-
лизации этого грандиозного проекта было покорение Крыма1. 1 1 ав-
густа того же года Миних доносил императрице о своем намерении
принудить татар «Вашему величеству покорение свое принести»2.
Показательны мемуары адъютанта Миниха Кристофа-Германа фон
Манштейна, участника «Крымского похода» 1736 г. , который через
несколько лет покинул русскую службу. Причинами войны он назвал
«отмщение» татарам за набеги на южные владения России, осво-
бождение пленных христиан, а также «Намерение Петербургского
двора было такое, чтобы... действовать в то же самое время усилен-
нейшим образом против крымских татар; чтобы покорить, буде воз-
можно, всю их землю и завести селения по берегам Черного моря»3.
Аналогичные требования были предъявлены крымскому хану, когда
в 1736 г. русская армия достигла Перекопа – крепости на перешейке,
соединявшем Крым с материком4.
Однако фон Манштейн свидетельствует, что единого мнения
о целях войны в российских верхах не было. По его словам, факти-
ческий руководитель российской внешней политики вице-канцлер
граф Андрей Иванович (Генрих-Иоганн) Остерман предлагал вое-
вать только с Крымом, но не с османами, рассматривая эту войну
как карательную акцию, а не захват территорий5. В манифесте Анны
Иоанновны от 12 апреля 1736 г. об объявлении войны Османской
империи также говорилось лишь о защите южных провинций Рос-
сии от турецких и татарских набегов6.
Позднее на переговорах с союзником – Австрией, и с противни-
ком – Турцией российские представители не раз предъявляли пре-
1
Архив князя Воронцова. Кн. 2 . М., 1871. С. 509–520 .
2
Журналы Крымских походов российской армии 1735–1738 гг.: сборник доку-
ментов / сост. П.А . Аваков. Ростов н/Д, 2017. С. 15 .
3
Современные записки о России в историческом, политическом и военнодейст-
венном отношении / пер. с фр. Гр. Глинки. Ч . 1 . Дерпт, 1810. С. 198, 201–202, 207,
236.
4
Там же. С. 226; Журналы Крымских походов российской армии 1735–1738 гг.
С. 61.
5
Современные записки о России в историческом, политическом и военнодейст-
венном отношении. С. 210 –211 .
6
Журналы Крымских походов российской армии 1735–1738 гг. С. 16 .

39
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
тензии на Крым. В 1736–1738 гг. русские войска трижды вторгались
на полуостров, но в итоге вынуждены были уйти. Но в условиях
Белградского мира, закончившего войну, Крым уже не упоминался.
Скромные результаты, полученные Россией в этой войне, несмотря
на ряд бесспорных военных успехов, объясняются, очевидно, опа-
сением остаться без союзника после выхода из конфликта Австрии,
возможного конфликта со Швецией, а также ослаблением россий-
ской экономики1.
В 1739 г. в России побывал итальянский авантюрист Франческо
Альгаротти. Он вел путевой дневник, в котором, в частности, изла-
гал свои соображения по поводу войны России с Османской импе-
рией. На юге России он никогда не был и, очевидно, использовал
сведения, полученные от петербургских знакомых. Размышляя
о внешнеполитических интересах России, Альгаротти писал: «если
бы русские могли иметь опорный пункт в Крыму, то им было бы без-
опасно и с этой стороны... Керчь, стоящая у входа в пролив (между
Азовским и Черным морем. – Н . Х .), имея прекрасный порт, очень бы
пригодилась России, чтобы господствовать на обоих морях. В этом
и состоял план великого Петра»2.
Более чем через два десятка лет (в 1760 г.) Альгаротти опубли-
ковал книгу о России, основой которой стал его дневник. Книга эта
оказалась невероятно популярной и выдержала десятки изданий,
подарив русской культуре образ Петербурга как «окна в Европу».
Здесь итальянец изложил свое видение целей России в войне. По
его мнению, Анна Иоанновна пыталась реализовать планы, разра-
ботанные еще Петром I. «Она может ныне... исполнить мечту ге-
ния России – завладеть Крымом, этой житницей Константинополя,
и завести флот на Эвксине. Если же фортуна улыбнется – кто знает,
может, царице удастся изгнать турка из Европы и из столицы импе-
рии греков...»3 Таким образом, покорение Крыма было лишь этапом
1
Нелипович С.Г. Союз двуглавых орлов. С. 188, 198–199, 201, 207, 210, 212, 216,
219–220, 235, 238, 267–268 .
2
Альгаротти Ф. Русские путешествия. Письма о России / пер. с ит. М .Г. Талалай.
СПб., 2006. С. 89.
3
Альгаротти Ф. «Окно в Европу »: дневник путешествия из Лондона в Петер-
бург в 1739 году / пер. с ит. М.Г. Талалай. М., 2016. С. 114.

40
Глава II
в борьбе против Османской империи. Итальянец подчеркнул, что
набеги татар несли постоянную угрозу южным провинциям Рос-
сии, и повторил мысль из дневника о том, что идеальным опорным
пунктом в Крыму, который стоило бы захватить русским, являлась
Керчь1. Альгаротти описал события Русско-турецкой войны и втор-
жения в Крым в эпическом стиле, вспоминая эпизоды из истории
Древнего Рима и подчеркивая, что побед добивались благодаря до-
стижениям европейской военной науки. Однако он был разочарован
тем, что русские армии, разорив полуостров, в итоге оттуда ушли, –
очевидно, война, не направленная на завоевание территорий, не ка-
залась ему успешной2. Неясно, были ли суждения Альгаротти ори-
гинальными, припоминал ли он разговоры с петербургскими зна-
комыми или книгу Перри, но они должны были оказать влияние на
общественное мнение Запада просто в силу огромной популярности
записок итальянца.
За год до этого (1759 г.) вышла другая знаменитая книга – «Исто-
рия Российской империи при Петре Великом» Вольтера. Француз-
ский философ обозначил принципиальные различия между «крым-
скими планами» Василия Голицына и Петра I. Фаворит царевны Со-
фьи отправился в поход, чтобы «отмстить за постыдное для России
требование» дани, которую приходилось уплачивать крымскому
хану. Петр I же действовал как идеальный монарх эпохи Просвеще-
ния, стремясь не только «распространить свое могущество на про-
ливе Кафском (вернее Керченском. – Н . Х .), который ведет в Черное
море», но и возобновить международную торговлю, которая счита-
лась символом прогресса, тем более что она следовала бы примеру
древних греков, почитавшихся как образец и эталон. «Намерение
состояло в том, чтобы выгнать навсегда татар и турок из Крыма, по-
сле чего восстановить обильную торговлю, которую бы можно удоб-
но и свободно отправлять с Персией через Грузию»3. И рассуждения
о перспективах торговли, и отсылки к античной истории очень на-
поминают труд Крижанича. Конечно, французский философ не знал
1
Альгаротти Ф. «Окно в Европу»... С. 96, 106–108 .
2
Там же. С. 108–115 .
3
Вольтер. История Российской империи в царствование Петра Великого. СПб.,
2012. С. 82, 98–99.

41
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
о трактате ученого-хорвата – но показательно сходство приемов
мышления.
Вольтер писал историю Петра I по заказу российских властей, ис-
пользуя среди прочих предоставленные ими материалы. Среди его
источников была книга Перри1, откуда Вольтер мог почерпнуть све-
дения о намерениях царя относительно Крыма. Другой возможный
источник – это общение с фон Манштейном. В 1752 г. Вольтер помо-
гал немцу в работе над мемуарами о России2, а значит, мог получить
от него сведения о взглядах Миниха на «крымский» и «османский»
вопросы. В записках фон Манштейна встречается мысль о том, что
Петр готовился к войне с турками, но «внезапная кончина сего госу-
даря не допустила совершиться прднамереваемому им»3. О Крыме
в этом контексте, правда, не говорится. Но, как будет сказано ниже,
позднее сам Миних будет ссылаться на Петра I в обосновании своего
«крымского проекта».
В это время мысль о желательности ликвидации Крымского хан-
ства, присоединения его территории к России и возрождении мест-
ного христианства возникла не только на Западе, но и в греческой
культуре. Знаменитый греческий писатель Константин Дапонте,
волею судеб оказавшийся в Крыму в 1746–1747 гг. при дворе хана
Селима II Гирея, рассказал об этом путешествии в поэме «Зерцало
жен» (полностью издана в 1766 г.). Фактически он первым познако-
мил с Крымом своих современников-греков, причем говорил о на-
стоящем полуострова, а не о его богатом античном и византийском
прошлом. В поэме Дапонте, в частности, описал хана как идеального
правителя – что не помешало ему предположить, что однажды Крым
вновь станет христианским. Эти надежды, очевидно, были связа-
ны с теплым отношением к России, в которой ученый-грек видел
защитника христиан от мусульман. В другой работе он не скрывал
надежд на то, что Россия разгромит Османскую империю и станет
1
Альбина Л.Л . Источники «Истории Российской империи при Петре Великом»
Вольтера в его библиотеке // Проблемы источнковедческого изучения рукописных
и старопечатных фондов. Вып. 2 . Л., 1980. С. 159–160 .
2
Лиштенан Ф.- Д . Вольтер: Фридрих II или Петр I // Вольтер и Россия. М., 1999.
С. 83.
3
Современные записки о России в историческом, политическом и военнодейст-
венном отношении. С. 198–199.

42
Глава II
«освободителем православных», то есть греков. Таким образом, Да-
понте размышлял в категориях национального освобождения Гре-
ции, а уничтожение ханства и присоединение Крыма к России виде-
лось ему лишь одним из этапов в этой «православной реконкисте»1.
Сразу после восшествия на престол Екатерины II в 1762 г. к ней по-
ступило несколько проектов, предусматривавших покорение Кры-
ма. Президент Коллегии иностранных дел Михаил Илларионович
Воронцов в докладе «О Малой Татарии» предложил завоевать Крым
из военно-стратегических соображений – ради ликвидации угрозы
татарских набегов, их перманентных конфликтов с казаками, а так-
же поскольку ханство было источником «неприятностей с Портой».
Отдельно отмечено, что установление власти над Крымом позволи-
ло бы России «привлечь к себе всю коммерцию» с «ближними вос-
точными и южными странами»2.
Вслед за этим фельдмаршал Миних направил императрице
письмо, в котором утверждал, что располагает доказательствами:
на протяжении 30 лет Петр I лелеял планы «изгнать турок и татар
из Европы и восстановить Греческую монархию». Что это за дока-
зательства, неясно, но в любом случае Миних находился на русской
службе с 1721 г. и не раз общался с государем3. Миних писал, что во
время своего пребывания в ссылке (1742–1762 гг.) разработал план
соответствующей кампании. Частью этой кампании должно было
стать покорение Крыма. Фельдмаршал утверждал, что благодаря
своему опыту, полученному в походе 1736 г. , он хорошо знаком как
со сложностями экспедиции на полуостров, так и путями их преодо-
ления – не вдаваясь, впрочем, в подробности4. Примечательно, что
тепло относившийся к своему шефу фон Манштейн счел необходи-
1
Альбрехт Ш. «Зерцало жен» (Καθρέπτης γυναικών) Константина Дапонте – путе-
шествие в Крым в политических строфах (1746) // Материалы по археологии и исто-
рии античного и средневекового Причерноморья. 2019. No 11. С. 609–631.
2
Крым в развитии России: история, политика, дипломатия: документы архивов
МИД России. Ижевск, 2018. С. 50 .
3
Записки фельдмаршала графа Миниха / пер. с фр. С.Н. Шубинского. М ., 201.
С. 207–209, 82–83 .
4
Lebensbeschreibung des General-Feldmarschalls Grafen von Münnich ergänzet und
bestätiget wird // Magazin für die neue Historie und Geographie. T. 18 . Halle, 1782.
S. 467.

43
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
мым отметить, что перед началом похода тот «знал о Крыме толь-
ко понаслышке от казаков, которые бывали там по торговым своим
отношениям; и представляя себе страну сию хлебороднейшею, он
предполагал, что войска, вступя в неприятельские земли, найдут для
себя прокормление в избытке и не будут иметь нужды в привозном
провианте»1. В итоге никаких припасов обнаружено не было, и ар-
мия оказалась в ловушке. Но как бы то ни было, Миних и в дальней-
шем не оставил своих планов относительно Крыма, и более того,
ловко использовал имя Петра I для того, чтобы придать им дополни-
тельный вес. Любопытно, что это письмо было опубликовано в Гер-
мании через 20 лет, накануне присоединения Крыма к России.
Показательно, что именно с фигурой Миниха (а не, например,
Вольтера или Альгаротти) некоторые иностранцы впоследствии
связали проект по изгнанию османов из Европы и восстановлению
Византии. Так, побывавший в российском Крыму в 1784 г. француз-
ский аристократ барон Шарлль де Бар в своем травелоге приписал
этот проект Петру I, ссылаясь на письмо Миниха к Екатерине II. Рос-
сийская императрица, по его словам, «согласилась на этот проект»
и последовательно работала над его реализацией2. Но это, по-види-
мому, не так. Поначалу Екатерина II не предпринимала никаких уси-
лий в отношении Крыма. Лишь начало очередной Русско-турецкой
войны 1768–1774 гг. стало поводом для многих интеллектуалов вер-
нуться к «крымскому вопросу». Как правило, он был связан с идеей
об изгнании османов из Константинополя.
В 1769 г. известный авантюрист граф Сигизмунд фон Редерн, не-
мец по происхождению, ставший французским подданным, пред-
ставил Екатерине II проект присоединения Крыма, а затем и Кон-
стантинополя. Целью было создание кампании для торговли с Вос-
током. Фон Редерн вдохновлялся примером Британской Ост-Инд-
ской компании, ставшей мощнейшим инструментом британского
колониализма. Задуманная фон Редерном структура должна была
1
Современные записки о России в историческом, политическом и военнодейст-
венном отношении. С. 219.
2
Mémoire extrait du journal d’un voyage fait, au printems de 1784, dans la partie méri-
dionale de la Russie // Voyages historiques et géographiques dans les pays situés entre la
Mer Noire et la Mer Caspienne. Paris, 1798. [Pt. 3 .] P. 27.

44
Глава II
получить ряд государственных функций (юридический иммунитет,
право вести войну, армию и флот). Однако императрица проект от-
вергла, очевидно, по причине его утопичности1.
Вольтер в переписке с Екатериной II подталкивал императрицу
к войне с Турцией, побуждая ее изгнать османов из Европы и «вос-
становить Грецию»2. Однако Крым он вспоминал несравненно реже,
чем Афины и Константинополь. Так, в письме от 30 июля 1771 г.
француз спрашивал императрицу, верно ли, «что весь Крым поко-
рился уже под Вашу державу и что оный не долго заставлял просить
себя о том»? Вольтер был восхищен тем, что Россия овладела землей,
бывшей сценой античных мифов, описанных Еврипидом в трагедии
«Ифигения в Тавриде». Но этого было мало для философа, и он при-
зывал не останавливаться на достигнутом: «Ежели по взятии Хер-
сонеса Таврического (т. е . Крыма. – Н . Х .) Вы даруете Мустафе (ос-
манскому султану. – Н . Х .) мир: что тогда последует с бедною Гре-
циею? (...) Неужели должен я буду бросить все сии мои прекрасные
мечтания?»3 Ясно, что для французского философа Крым не имел
самостоятельного значения и был лишь первым этапом грандиоз-
ной задумки по изгнанию турок и татар из Европы. К этому времени
представление о России как защитнице всех православных стало на-
столько расхожим, что, например, черногорский лидер Василий Не-
гуш подавал императрице проект объединения балканских славян
под своим руководством и российским протекторатом4.
В том же самом письме Вольтер предложил проявить терпимость
к крымским татарам – мысль, совсем не характерная для его эпохи:
«Если Ваше Императорское Величество удержите за собою Херсонес,
чего я желаю: то, конечно, Вы прибавите к своему “Уложению” новую
статью в пользу магометан, ту землю населяющих». Философ сомне-
вался в том, что татар получится крестить. Но зато он считал нужным
«устроить там большую коммерцию. Некогда сия скифская страна
1
Строев А. «Те, кто поправляет Фортуну». Авантюристы Просвещения. М .,
1998. С. 222–224.
2
Зорин А. Л . Кормя двуглавого орла. М., 2001. С. 39–45 .
3
Переписка российской императрицы Екатерины Второй с г. Вольтером. Ч. II.
С. 8–9.
4
Таки В. Царь и султан. С. 233 .

45
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
имела с Грецией торговлю...»1 Поиск вдохновения для современной
коммерции в делах давно минувших дней – Античности и Средне-
вековья – впоследствии стал распространенным явлением в обще-
ственной мысли Запада. То, что обстановка в мире за прошедшие
века существенно изменилась и старые методы не работают, еще не
осознавали2. Показательно, что Екатерина II оценивала перспекти-
вы войны с турками куда более реалистично, чем ее корреспондент:
«Если мы еще одну или две Кефы (Феодосии. – Н . Х .) возьмем, то и бу-
дем уже за войну заплачены»3. В инструкции своим представителям
в Крыму императрица требовала от ханства даже три порта4.
Первоначально Екатерина II планировала отторгнуть Крым от
Османской империи и сделать его независимым государством. В ре-
скрипте генералу Петру Ивановичу Панину, сражавшемуся с тур-
ками и татарами в Северном Причерноморье, от 15 апреля 1770 г.
она писала: «Совсем нет нашего намерения иметь сей полуостров
и татарские орды, к оному принадлежащие, в нашем подданстве,
а желательно только, чтобы они отторгнулись от подданства турец-
кого и остались навсегда в независимости. По положению Крыма
и тех мест, на которых и вне оного татары живут, а не меньше и по
свойству их, они никогда не будут полезными нашей империи под-
данными; никакие порядочные подати не могут быть с них соби-
раемы, они же и к обороне границ ее служить не будут... Но сколь
ни мало для России пользы из подданства Крыма и татарских орд,
но, напротив того, велико уже и знатно быть может приращение си-
лам и могуществу российскому из их от власти турецкой отторже-
ния, и в независимости и собственной свободности утверждения...»
Екатерину II вполне устраивало получение контроля над крепостя-
ми, контролировавшими выход из Азовского моря в Черное, – Ени-
Кали и Таманью, что позволяло ей контролировать военно-поли-
тическую ситуацию в регионе и обеспечить свободу торгового мо-
1
Переписка российской императрицы Екатерины Второй с г. Вольтером. Ч. II .
С. 10–11.
2
Храпунов Н.И. Через Крым – в Азию. С. 128, 130, 133–134 .
3
Переписка российской императрицы Екатерины Второй с г. Вольтером. Ч. II .
С. 15–16.
4
Карасубазарский трактат 1772 года: сборник документов / ред. А.В. Мальгин,
И.В. Зайцев. Симферополь, 2015. С. 16 –17.

46
Глава II
реплавания1. О том же писала императрица 20 мая 1771 г. находив-
шемуся в Крыму генералу Щербинину, давая свое «соизволение» на
избрание ханом Шагин-Гирея, с тем, чтобы тот «дал от себя обяза-
тельство быть ханом над всеми татарскими ордами, отложившими-
ся от Порты Оттоманской, обязываясь сверх того навсегда остаться
в независимости и союзе с нашей империей»2.
Конечно, действительные намерения политика зачастую отлича-
ются от официальных деклараций, однако весь ход событий говорит
о том, что в данном случае Екатерина II душой не кривила. Так, на-
пример, организованный вывод практически всего христианского
населения из Крыма в 1778 г.3
, подорвавший экономику и налого-
облагаемую базу ханства, не имел никакого смысла, если бы в это
время готовилось присоединение полуострова. Не случайно сразу
после включения Крыма в состав России пришлось разрабатывать
комплекс мер, призванных способствовать ликвидации экономиче-
ского кризиса и заселению новой области, особенно земледельца-
ми и ремесленниками, включавший переселение государственных
и помещичьих крестьян из внутренних губерний, расселение на по-
луострове отставных солдат, приглашение зарубежных колонистов
и пр.4 Очевидно, возникновению проблемы немало поспособство-
вали действия самой императрицы в 1778 г. Но если переселение
крымских христиан в Северное Приазовье призвано было улучшить
экономику Юга России, страдавшую от нехватки рабочих рук, за счет
слабого соседа, которого не собирались лишать независимости, то
действия 1778 г. обретают понятную логику.
Следовательно, план Екатерины II состоял в том, чтобы превра-
тить Крым в полунезависимое буферное государство, по образцу,
например, Речи Посполитой, в то время фактически находившейся
1
Высочайшие рескрипты Екатерины II и министерская переписка по делам Кры-
ма. Из семейного архива графа Виктора Никитича Панина. Ч . I // Чтения в Импера-
торском обществе истории и древностей российских при Московском университете.
1871. Кн. 4: октябрь – декабрь. Отд. II. С. 1 –3 .
2
Там же. С. 48.
3
Об этом: Григорьев С. И. « ...Кафир весьма крутого нрава». С. 296–392; Кало-
еров С.А . От Крыма до Мариупольского греческого округа (1652–1783). Донецк,
2008.
4
Дружинина Е.И . Северное Причерноморье в 1775–1800 гг. М., 1959. С. 120 –132 .

47
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
под контролем России1. Справедливо замечено, что в этом отрази-
лось влияние политических идей почитаемого российской импе-
ратрицей Монтескьё2, который писал: «Имея по соседству государ-
ство, находящееся в упадке, государь отнюдь не должен ускорять
его гибель, так как в таком случае он находится в самом счастли-
вом из всех возможных положений. Ничто не может быть для него
выгоднее, чем иметь у себя под боком государя, который получает
за него все удары и оскорбления фортуны. И очень редко бывает,
чтобы в результате завоевания такого государства действительная
сила завоевавшего увеличилась настолько же, насколько при этом
уменьшилась его относительная сила»3. «Крымские планы» импера-
трицы были реализованы в результате Русско-турецкой войны и за-
креплены Бахчисарайским трактатом с Крымским ханством 1772 г.
и Кючюк-Кайнарджийским мирным договором с Османской импе-
рией 1774 г. В Крыму появились российские базы – контролировав-
шие доступ в Азовское море крепости Керчь и Ени-Кале4. Почти по-
стоянно на полуострове находились русские войска.
Эта ситуация активизировала размышления о дальнейшей судь-
бе Крыма. В 1774 г. Павел Артемьевич Левашов, дипломат, недавно
вернувшийся из Константинополя и прекрасно знакомый с обста-
новкой в регионе, подготовил трактат «Картина, или описание всех
нашествий на Россию татар и турков». По собственным словам, он
хотел побудить «потомков» к «покорению Крыма и прочих около
него лежащих мест»5. Иначе говоря, эту цель автор рассматривал как
дальнюю перспективу. Левашов предложил следующие аргументы
в поддержку прав России на Крым. Во-первых, это «право владения»,
поскольку полуостров «издревна» принадлежал скифам, которых
автор считает предками россиян. Во-вторых, «право завоевателя»,
1
Западные окраины Российской империи / ред. М. Долбилов, А. Миллер. М .,
2007. С. 65 –73.
2
Герасимов И., Могильнер М. , Гл ебов С. , Семенов А. Новая имперская история
Северной Евразии. Ч. 2. Казань: Ab Imperio, 2017. С. 116 .
3
Монтескьё. О духе законов / пер. с фр. А. В. Матешук. М ., 1999. С. 122.
4
Карасубазарский трактат 1772 года; Дружинина Е.И. Кючук-Кайнарджийский
мир 1774 года (его подготовка и заключение). М .; Л., 1955.
5
Левашов П. Картина, или Описание всех нашествий на Россию татар и турков.
СПб., 1792. С. I –II .

48
Глава II
ведь успешные походы на Крым совершали князья Владимир Свя-
той и Владимир Мономах. В -третьих, «право наследования», вы-
текающее из брачных связей русских правителей с Чингисидами.
В-четвертых, «право могущества», то есть военное превосходст-
во, которое прежде принадлежало самим татарам, установившим
контроль над большей частью современной России1. Первые два ар-
гумента предвосхитили риторику, которую будут использовать рус-
ские идеологи после 1783 г.2 Примечательны и рассуждения Левашо-
ва о том, что Крым следует использовать как плацдарм для разви-
тия международной торговли, «особливо если обращена будет туда
хотя некоторая часть индийского торга чрез Каспийское, Азовское
и Черное море». Автор аргументировал этот план ссылками на дела
давно минувших дней – коммерческие предприятия древних гре-
ков и средневековых генуэзцев и венецианцев, успешно торговав-
ших в Северном Причерноморье3. Эта логика примечательно сходна
с рассуждениями западных интеллектуалов. Хотя книга Левашова
была опубликована лишь через 18 лет, когда «крымская проблема»
была уже решена, вопрос заключается в том, показывал ли он преж-
де кому-то свою рукопись. В любом случае, общаясь с представите-
лями высших кругов Российской империи, он мог, по крайней мере
в устной форме, излагать свои размышления о Крыме.
В 1776 г. записку о крымских татарах подготовил статс-секретарь
Екатерины II Александр Андреевич Безбородко. Он писал, что в те-
кущих обстоятельствах покорение Крыма будет не самым сложным
делом, но зато позволит избавить Малороссию от разорительных та-
тарских набегов. В автобиографической записке Безбородко утверж-
дал, что и в следующем, 1777 г. сообщал правительству, «что незави-
симость татар в Крыму ненадежная для нас и надобно помышлять
о присвоении сего полуострова»4. Среди бумаг из канцелярии Гри-
1
Левашов П. Картина, или Описание всех нашествий на Россию татар и турков.
СПб., 1792. С. 150 –163 .
2
Зорин А.Л . Кормя двуглавого орла. С. 100 –101; Проблемы интеграции Крыма
в со став России, 1783–1825 . С. 309–310 .
3
Левашов П. Указ. соч. С. 164–167.
4
Григорович Н. Канцлер князь Александр Андреевич Безбородко в связи с собы-
тиями его времени. Т. I: 1747–1787 гг. // Сборник Императорского русского истори-
ческого общества. 1879. Т. 26 . С. 44 –45, 369–370, 93.

49
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
гория Александровича Потемкина хранились анонимные мемуары
«о бывших с татарами делах», составленные, вероятно, в несколько
этапов в 70-е гг. XVIII в. Г. В. Вернадский полагал, что их использовал
Безбородко при составлении своей записки о татарах. Автор доку-
мента разработал план завоевания Крыма с целью его последую-
щего вхождения в состав России. Нежелающих принять российское
подданство предлагалось изгнать, заселив полуостров крестьянами
из внутренних губерний России, христианами из османских владе-
ний и колонистами из Европы1.
Подобные идеи возникли и у иностранцев. Так, в 1781 г. британ-
ский путешественник Реджинальд Поул-Кару, прежде совершивший
путешествие в Крым, писал Потёмкину, что присоединение к России
было бы благом для полуострова2. Тем не менее Екатерина II долго
воздерживалась от радикальных мер относительно ханства, видимо
до последнего пытаясь сохранить status quo3.
Но как выяснилось довольно быстро, Крымское ханство оказалось
неспособным к самостоятельному существованию. Сказывалась как
напряженная внешнеполитическая обстановка, когда Османская им-
перия и Россия активно боролись за влияние на Крым, поддерживая
альтернативных претендентов на ханский престол, так и внутренняя
нестабильность татарского государства. Когда стало окончательно
ясно, что российская политика «принуждения к стабильности» не ра-
ботает, пришлось перейти к радикальному решению проблемы. Ре-
шение о ликвидации ханства и присоединении его земель к России
было принято лишь в конце 1782 г. под влиянием Потёмкина, нахо-
дившегося на юге и имевшего полные сведения о кризисе4.
1
Вернадский Г.В . Записки о необходимости присоединения Крыма к России
(из Тавельского архива В.С. Попова) // Известия Таврической ученой архивной ко-
миссии. 1919. No 56. С. 117–120.
2
Кросс Э. Британцы в Петербурге. XVIII век / пер. с англ. Н.Г. Беспятых,
Ю.Н. Беспятых. СПб., 2005. С. 380.
3
Зорин А.Л. Кормя двуглавого орла. С. 97; Проблемы интеграции Крыма в состав
России, 1783–1825 . С. 7; Карасубазарский трактат 1772 года. С. 32 .
4
Лопатин В.С. Новое о планах князя Г.А. Потемкина по присоединению Крыма
к России // Москва – Крым. Историко-публицистический альманах. 2000 . Вып. 2 .
С. 46 –57.

50
Глава II
В манифесте о присоединении Крыма, подписанном 8 апреля, но
опубликованном лишь 21 июля 1783 г.1
, вполне откровенно говори-
лось о прежней политике сохранения ханства независимым. «В про-
шедшую с Портою Оттоманскою войну, когда силы и победы ору-
жия нашего давали нам полное право оставить в пользу нашу Крым,
в руках наших бывшим, мы сим и другими пространными завоева-
ниями жертвовали тогда возобновлению доброго согласия и дружбы
с Потрою Оттоманскою, преобразив на тот конец народы татарские
в область вольную и независимую, чтобы удалить навсегда случаи
и способы к распрям и остуде, происходившим часто между Росси-
ею и Портою в прежнем татар состоянии. ...Но ныне, когда с одной
стороны приемлем в уважение употребленные до сего времени на
татар и для татар значительные издержки, простирающиеся по вер-
ному исчислению за двенадцать миллионов рублей, не включая тут
потерю людей, которая выше всякой денежной оценки; с другой
же, когда известно нам учинилося, что Порта Оттоманская начи-
нает исправлять верховную власть на землях татарских... по долгу
предлежащего нам попечения о благе и величии отечества, стараясь
пользу и безопасность его утвердить, ...не меньше и в замену и удов-
летворение убытков наших решилися мы взять под державу нашу
полуостров Крымский...»2 В тот же день в рескрипте послу в Кон-
стантинополе Якову Ивановичу Булгакову императрица повторила,
в сжатом виде, эти тезисы, прибавив: «немного еще прошло време-
ни, как мы начали из опытов познавать, что татары по невежеству
и дикости их не способны к существованию в образе области воль-
ной и независимой»3.
Таким образом, обсуждение возможности присоединения Крыма
к России велось и в России, и к западу от нее на протяжении дли-
тельного времени. Писали об этом самые разные люди – не только
политики, но и писатели, религиозные деятели, историки и путеше-
ственники. Среди них немало было представителей условного «За-
1
Лопатин В.С. Повесть о Потемкине, князе Таврическом. М., 2018. С. 294.
2
Полное собрание законов Российской империи [Собрание первое]. Т. XXI. СПб.,
1830. С. 897–898. No 15708.
3
Овчинников В.Д . Борьба за Крым. XVIII век. Историко-документальное исследо-
вание. М., 2015. С. 121, 261.

51
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
пада», от поляков и греков до французов и немцев. Это доказывает,
что присоединение Крыма – продукт не только «российского им-
периализма», как полагает современная западная, украинская или
крымскотатарская историография, но оно считалось вполне допу-
стимой мерой с точки зрения европейской общественно-политиче-
ской мысли раннего Нового времени. В этой дискуссии приводились
разные аргументы: первоначально была главным образом антиму-
сульманская риторика, подчеркивающая экзистенциальное проти-
востояние христианства и ислама и необходимость «вернуть» земли,
некогда принадлежавшие Европе. С наступлением эпохи Просве-
щения возникли рассуждения о цивилизаторской миссии Европы
и о торговле как сути прогресса, развитию которой мешало «косное»
исламское общество. Вероятно, иногда авторы высказывали ориги-
нальные суждения и интерпретации – но нередко удается просле-
дить их зависимость от предшественников. Думается, проанализи-
рованные источники показывают, что у России не было целенаправ-
ленной, долговременной стратегии по «крымскому вопросу». Каж-
дый из правителей исходил из конкретной ситуации, сложившейся
в его время, и своего понимания происходящего. Нередко в верхах
не было единомыслия, предлагались различные решения, зачастую
существенным образом корректировавшиеся в процессе реализа-
ции. Не вполне ясно, насколько суждения «западных» писателей,
особенно таких популярных авторов, как Вольтер или Альгаротти,
могли воздействовать на решения российских властей. Кажется, они
способствовали тому, что реакция западных держав на действия
Екатерины II, вопреки ее собственным опасениям, оказалась весь-
ма сдержанной. Общественное мнение было уже подготовленым
к такому варианту развития ситуации. Впоследствии иностранцы
по-разному стали оценивать присоединение Крыма к России. Одни
увидели в этом явление прогрессивное, открывшее перспективы
для разнообразных экономических и культурных мероприятий,
другие выработали дискурс «золотого века» Крымского ханства, без-
жалостно разрушенного русскими завоевателями, и даже выступали
за «возвращение» полуострова османам1.
1
Проблемы интеграции Крыма в состав России, 1783–1825. С. 75–88; Храпу-
нов Н.И. Через Крым – в Азию. С. 128 –134 .

52
Глава II
Роман Почекаев
хИВИНСКИЙ хАН шИРГАзИ: шТРИхИ К ПОРТРЕТУ
Исполнилось 300 лет со дня разгрома и гибели экспедиции князя
Александра Бековича-Черкасского в Хивинском ханстве. Самой экс-
педиции и личности ее начальника посвящено немало исследова-
тельских работ, содержащих самые разные трактовки и оценки. В то
же время хивинскому хану Ширгази – победителю Бековича – уде-
лено гораздо меньше внимания. Специальных работ, посвященных
именно этому правителю, практически нет (за исключением ряда
коротких энциклопедических и справочных статей), а в работах
по истории хивинского ханства или русско-хивинских отношений
ему посвящаются небольшие разделы, в которых он, как правило,
и фигурирует с сомнительной славой победителя князя А. Бековича-
Черкасского, да еще и добившегося этой победы путем вероломства.
Между тем, как представляется, личность и деятельность Ширгази-
хана по ряду причин заслуживает более пристального внимания,
поскольку время его правления в Хивинском ханстве стало в значи-
тельной степени переломным периодом, оказавшим существенное
влияние на дальнейшее внутриполитическое и международно-пра-
вовое положение этого государства и его отношения с Российской
империей.
Уже сам факт прихода к власти хана Ширгази представляет собой
интерес с политико-правовой точки зрения, учитывая его происхож-
дение и обстоятельства его воцарения. Воцарение Ширгази прои-
зошло в условиях острой политической нестабильности в Хивин-
ском ханстве, нашедшей отражение в постоянной смене монархов.
Во главе ханства с момента его образования стояла династия Шиба-
нидов – потомков Шибана, пятого сына Джучи (основателя Золотой
Орды, старшего сына Чингисхана).1 Однако к концу XVII в. этот род
сильно размножился, что и позволило могущественным предводи-
телям узбекских племен возводить на престол того или иного пред-
1
Эта династия в исследовательской литературе также называется Арабшахида-
ми – по имени золотоордынского хана Арабшаха, потомка Шибана, от которого не-
посредственно и происходили хивинские ханы.

53
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
ставителя династии, ведя междоусобные войны и организуя дворцо-
вые перевороты.
В 1687 г. скончался хан Ануша-Мухаммад, сын и преемник из-
вестного хана-историка Абу-л -Гази, стоявший во главе ханства
с 1663 г. , т. е . почти четверть века. После краткого правления двух
его сыновей Худайдада (1687–1689) и Эренг-Мухаммада (1689–1694)
прямая ветвь рода Абу-л-Гази пресеклась, и узбекские родо-племен-
ные вожди стали возводить на трон представителей других ветвей
ханского семейства. За два десятилетия на троне сменилось семь
ханов: Джучи (1695–1698), Вали (1698–1699), Шах Нияз (1699–1703),
Шах-Бахт (1703–1704), Сайид-Али (1704), Муса (1704–1709), Ядгар-
Мухаммад (1709–1713). Все эти ханы являлись потомками Хаджи-
Мухаммада – основателя той ветви рода, которая стояла во главе
Хивинского ханства с середины XVI в.1 Однако после смерти послед-
него из них узбекские вожди выбрали ханом Ширгази, являвшегося
представителем той же династии Шибанидов, однако из совершен-
но иной ветви. Это произошло в 1126 г.х. / 1714 г.
В разных источниках и исследованиях приводятся различные
версии его происхождения, однако наиболее достоверным представ-
ляется сообщение хивинского историка XIX в. Муниса, что Ширгази
был потомком Султан-Гази-султана, который, в свою очередь, при-
ходился сыном Ильбарсу – первому хивинскому хану (1511–1525).
Во время междоусобных войн 1520–1530-х гг. Султан-Гази был убит,
а его потомки нашли убежище в Бухаре. Вероятно, Ширгази был по-
томком одного из сыновей Султан-Гази.2
Сам Ширгази родился и вырос в Бухаре, так что нет сомнений,
почему выбор узбекских вождей пал именно на него: с одной сторо-
ны, он был прямым потомков прежних хивинских ханов, т. е . леги-
1
Shir Muhammad Mirab Munis & Muhammad Riza Mirab Agahi. Firdaws al-iqbal:
History of Khorezm / Transl. from Chagat. & annot. by Yu.Bregel. Leiden; Boston; Köln:
Brill, 1999. Рр . 49–55 .
2
Примечательно, что одного из сыновей Султан-Гази также звали Ширгази, т. е .,
вполне вероятно, что это было своеобразное «родовое» имя, см.: Абуль-Гази-Баха-
дур-хан . Родословное древо тюрков / пер. Г. Саблукова // Абуль-Гази-Бахадур-хан.
Родословное древо тюрков. Иоакинф. История первых четырех ханов дома Чин-
гисова. Лэн-Пуль Стэнли. Мусульманские династии. М .;Ташкент; Бишкек, 1996.
С. 124 –125 .

54
Глава II
тимным претендентом на трон, с другой – не имел в Хиве никаких
связей, никакой опоры среди местной знати. Следовательно, он вос-
принимался как своего рода компромиссная фигура, воцарение ко-
торой не усиливало ни одного из узбекских аристократических кла-
нов. С другой стороны, будучи уроженцем Бухары и не имея связей
в Хивинском ханстве, он должен был стать послушной марионеткой,
всем обязанной своим покровителям, возведшим его на трон.
Однако очень скоро хивинская аристократия поняла, что прос-
читалась: Ширгази оказался весьма энергичным и властолюбивым
правителем, который вовсе не собирался «царствовать, но не пра-
вить». Уже вскоре после своего воцарения он восстановил контроль
над Аральским владением, население которого еще при Ядгар-Му-
хаммад-хане попыталось провозгласить независимость и выдвину-
ло собственного монарха – казахского султана Ишима. Затем после-
довал поход на каракалпаков, которые также были разгромлены1.
В 1716 г. Ширгази совершил два похода на Иран, захватив Меш-
хед и Нишапур и пригнав в Хиву множество пленников2. А в 1717 г.
произошло, пожалуй, самое известное в его правлении событие –
разгром экспедиции князя А. Бековича-Черкасского. Учитывая, на-
сколько подробно эти события отражены в исследовательской лите-
ратуре, не считаем целесообразным останавливаться на них, однако
отметим один небезынтересный момент. В хивинских источниках
(как посланиях самого Ширгази, так и исторических сочинениях)
князь Бекович фигурирует под именем Девлет-Гирей-мурзы. Это
позволило современным исследователям сделать небезоснователь-
ный вывод, что князь (выходец из мусульманской черкесской знати,
впоследствии перешедший в христианство и сделавший благодаря
этому блестящую карьеру) во время Хорезмской экспедиции поль-
зовался своим прежним мусульманским именем, чтобы найти об-
щий язык с местными кочевниками-мусульманами – туркменами,
1
Материалы по истории казахских ханств XV–XVIII вв. (Извлечения из персид-
ских и тюркских сочинений) / сост.: С.К. Ибрагимов, Н.Н. Мингулов, К.А. Пищули-
на, В.П. Юдин. Алма-Ата, 1969. С. 459; Muhammad Mirab Munis & Muhammad Riza
Mirab Agahi. Firdaws al-iqbal. Р. 55.
2
Материалы по истории казахских ханств XV–XVIII вв. С. 459–460; Shir Muham-
mad Mirab Munis & Muhammad Riza Mirab Agahi. Firdaws al-iqbal. Р. 57.

55
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
каракалпаками и пр.1 Однако хивинские историки, напротив, дела-
ют акцент на том, что Ширгази-хан и его войска «отправили врагов
святой веры в пекло», причем вероломство хана по отношению к Бе-
ковичу не только не осуждают, но и, напротив, – считают его оправ-
данным в отношении «неверных»2. Тут будет уместно вспомнить
довольно жесткую политику Петра I в отношении ислама в самой
России3. так что негативное отношение к эмиссару русского царя со
стороны «правоверного» хивинского хана и его подданных выгля-
дит вполне объяснимым.
Подобные успехи хана, по-видимому, повысили как его собст-
венный авторитет, так и положение Хивинского ханства на между-
народной арене, пошатнувшееся в результате междоусобиц пре-
дыдущих десятилетий. Неудивительно, что в хивинских хрониках
Ширгази удостоился весьма хвалебных отзывов4.
Однако разгром русской экспедиции стал последним крупным
успехом Ширгази на внешнеполитическом поприще, причем успе-
хом весьма относительным: хан и его сподвижники прекрасно пони-
мали необходимость политических и экономических связей с Рос-
сийской империей, и поэтому уже в 1719 г. к Петру I было послано
1
Андреев А.А . Хива и Россия в начале XVIII века, или История одной несостояв-
шейся провинции // Столицы и провинция: Материалы IV Международного конгрес-
са петровских городов. Санкт-Петербург, 8–9 июня 2012 года. СПб., 2013. С. 270.
2
Материалы по истории казахских ханств XV–XVIII вв. С. 460; Muhammad Mirab
Munis & Muhammad Riza Mirab Agahi. Firdaws al-iqbal. Рр. 57–58 . См. также: Жуков-
ский С.В . Сношения России с Бухарой и Хивой за последнее трехсотлетие. Пг., 1915.
С. 56.
3
См. подробнее: Арапов Д.Ю. Ислам в петровской России // Вестник Московско-
го университета. Серия 8: «История». 2012 . No 4. С. 3 –11 .
4
Мунис именует Ширгази-хана «сахибкираном этой династии», т. е . ее величай-
шим правителем. Эпитет «сахибкиран» (буквально «обладатель двух счастливых
планет» или «рожденный под знаком Юпитера и Венеры») присваивался в мусуль-
манской историографической традиции таким деятелям, как Амир Тимур (Тамер-
лан), его потомок гератский правитель Хусайн Байкара, бухарские ханы Мухаммад
Шайбани и Абдаллах II и ряд др. Впрочем, превозношение Мунисом Ширгази-хана
может объясняться, так сказать, «наследственной лояльностью»: как сообщает сам
историк, его дед эмир Ишим-бий являлся одним из ближайших сподвижников это-
го хана, о ставаясь верным ему даже в самые тяжелые времена, см.: Материалы по
истории казахских ханств XV–XVIII вв. С. 461; Muhammad Mirab Munis & Muham-
mad Riza Mirab Agahi. Firdawsal-iqbal. Р. 59.

56
Глава II
посольство во главе с Вешбаем, который вез русскому царю ярлык
от Ширгази-хана с объяснением причин разгрома отряда Бековича
и предложением восстановления отношений.
Этот документ представляет большой интерес для характеристи-
ки Ширгази как правителя и международно-политической обста-
новки, в которой находилось ханство в этот период. Прежде всего
хан приводит вполне логичное объяснение причин враждебных
действий против российской экспедиции. Согласно его версии,
А. Бекович-Черкасский, построив один укрепленный город на Ман-
гышлаке (который хивинский хан считал частью своих владений),
затем двинулся вглубь ханства, намереваясь построить еще один
русский город на его территории. На увещевания хана остановить-
ся и дождаться, пока сам Ширгази получит разъяснения о целях
экспедиции от русского царя, князь не отреагировал и продолжал
двигаться дальше, а когда послы хивинского хана прибыли к нему
для переговоров, он приказал стрелять по ним из пушек. Хивин-
цам не оставалось ничего другого, как отбивать нападение русских,
в результате чего они «нескольких побили», а «нескольких до услуг
взяли»1. Тот факт, что эта версия (хотя и существенно расходящаяся
с событиями, известными по другим источникам) нашла отражение
и в хивинских исторических хрониках2, показывает, что она в Хиве
являлась официальной. Что же касается российской стороны, то она,
естественно, подобной трактовки не приняла, хотя специальная
следственная комиссия, созданная после трагедии с экспедицией
Бековича и пришла к выводу, что князь существенно превысил свои
полномочия3 (о чем писал в своем ярлыке и хан).
Вместе с тем Ширгази всячески демонстрировал желание вос-
становить отношения с Россией, заявляя, что рассчитывает на воз-
обновление торговых связей и, со своей стороны, готов обеспечить
1
Архив востоковедов Института востоковедения Российской академии наук
(АВИВРРАН). Разряд II. Оп. 6. Д. No 55. Л. 1 об.–2.
2
См.: Андреев А.А . Российско-хивинские отношения в конце XVII – начале
XVIII в. Декларативная «шерть» или реальное подданство? // Петербургский исто-
рический журнал: Исследования по российской и всеобщей истории. 2015 . No 2(60).
С. 28.
3
См.: Ниязматов М. Поиск консенсуса. Российско-хивинские геополитические
отношения в XVI – начале ХХ в. СПб., 2010. С. 46–47.

57
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
свободный пропуск русских в Хивинское ханство, прося того же и от
царя Петра. Он также заявлял, что готов вернуть русских пленных
по первому требованию царя, выражая удивление, что до сих пор
такового не прозвучало1. Надо полагать, что в данном пункте хан
не лукавил: как сообщали информаторы, русские торговцы в Хиве
в период экспедиции были задержаны, но, проведя шесть недель
под стражей, были отпущены со всеми своими товарами2.
Вместе с тем Ширгази старался показать, что стремится к миру
с Россией вовсе не потому, что попал в затруднительное положение
и нуждается в мире с могучим северным соседом. Напротив, он начи-
нает свой ярлык Петру I с сообщения о том, что недавно успешно спра-
вился с «персианами злочинными», отразив их грабительский набег,
а с остальными соседями – Балхом, Бухарой, Маргеланом, Хисаром,
казахами, каракалпаками «и все мусульманские народы» пребывает
«в союзе и согласии»3. Как известно, еще в 1718 г. в Персию и Бухару
было направлено российское посольство под руководством Флорио
Беневени, которое в какой-то мере против воли оказалось в 1725 г.
в Хиве (послу пришлось бежать из Бухары, где, как ему сообщили, его
собирались убить, и путь через Хиву был сочтен им наиболее опти-
мальным). Тем самым дипломатические связи Хивы с Россией были
восстановлены4. А 21 марта 1727 г. был издан указ Верховного тайно-
го совета о восстановлении коммерции с Хивой и Бухарой5 – таким
образом, дипломатические усилия Ширгази не пропали даром.
1
АВ ИВР РАН. Разряд II. Оп. 6. Д. No 55. Л. 2–2 об.
2
Гистория свейской войны (Поденная записка Петра Великого) / сост. Т.С. Май-
кова. М., 2004. Вып. 1. С. 603.
3
АВ ИВР РАН. Разряд II. Оп. 6. Д . No 55. Л. 1 –1 об. Правда, в отношении Бухары
хан опять лукавит: как раз в 1719 г., т. е. в год отправки Петру I своего послания,
он намеревался захватить Бухару, для чего вступил в сговор с представителями
ме стной знати, недовольной ханом Абул-Файзом, но заговор был раскрыт: Весел ов-
ский Н.И. Очерк историко-географических сведений о Хивинском ханстве от древ-
нейших времен до настоящего. СПб., 1877. С. 176.
4
См.: Воловников В.Г. По дорогам Востока и времени // Посланник Петра I на Вос-
токе. Посольство Флорио Беневени в Персию и Бухару в 1718–1725 годах. М., 1986.
С. 26 . См. также: Жуковский С.В . Сношения России с Бухарой и Хивой за последнее
трехсотлетие. СПб., 1915. С . 63–64; Попов А. Сношения России с Хивою и Бухарою
при Петре Великом. СПб.: Тип. Императорской Академии наук, 1853. С . 68 –80 .
5
Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Т. 7 . No 5045. С. 769.

58
Глава II
Однако от отправки Петру I ярлыка в 1719 г. и до прибытия в Хиву
посольства Ф. Беневени в 1725 г. произошли весьма существенные
изменения, и от радужной картины, нарисованной Ширгази в посла-
нии русскому царю, не осталось и следа. Узбекская знать была весьма
недовольна самостоятельностью хана и старалась противиться всем
его начинаниям. Если раньше она осуждала расправу хана с русской
экспедицией, то затем стала препятствовать его попыткам восста-
новления мирных отношений с Россией1. В результате придворных
интриг один из могущественных сановников Хивинского ханства,
Ширдали-бий мангыт, бежал в Бухару, где вступил в сговор с Шах-
Тимур-султаном – сыном покойного хивинского хана Мусы, вместе
с которым в 1721 г. прибыл в Аральское владение, где и провозгла-
сил султана новым ханом Хивы. Поддержку Шах-Тимур-хану оказы-
вал и бухарский хан Абу-л -Файз, который не мог простить Ширгази
нападение на Бухару в 1719 г. Вскоре к нему стали перебегать много-
численные представители хивинской знати, недовольные деятель-
ностью Ширгази, и в очень короткое время новоявленный претен-
дент на трон захватил целый ряд городов ханства – Вазир, Гурлен,
Ургенч, Хазарасп и др.2
И даже оставшимся при нем сановникам хан не мог полностью
доверять. Ф. Беневени весьма ярко описывает состояние Ширгази,
с которым он за три с половиной месяца пребывания в Хиве имел
возможность неоднократно видеться: «хан был... в лице зело сму-
тен, ибо тогда от всех опасался, хоть и показывал себя лицом весе-
лым, однако ж видно было – с принуждением»3.
Посланник Петра I, возможно, сгущал краски, изображая хивин-
ского хана подавленным и всего боящимся сломленным человеком.
На самом деле Ширгази со свойственной ему энергией противосто-
ял своим внутренним и внешним врагам.
Прежде всего вместо оказавшихся столь неблагонадежными узбе-
ков он решил опереться на других кочевников. Именно в его правле-
1
Посланник Петра I на Востоке. Посольство Флорио Беневени в Персию и Бу ха -
ру в 1718–1725 годах. С. 77, 91, 98. См. также: Веселовский Н.И. Очерк историко-
географических сведений от древнейших времен до настоящего. С. 177.
2
Материалы по истории казахских ханств XV–XVIII вв. С. 461; Muhammad Mirab
Munis & Muhammad Riza Mirab Agahi. Firdaws al-iqbal. Р. 58 –59.
3
Посланник Петра I на Востоке. С. 115 .

59
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
ние в Хивинском ханстве поселяется большое количество туркмен,
родо-племенные вожди которых были интегрированы в правящую
элиту ханства1.
Кроме того, в течение всего своего правления он старался под-
держивать хорошие отношения с влиятельным мусульманским ду-
ховенством. Надо сказать, что Ширгази и сам был весьма религиоз-
ным человеком, получившим хорошее богословское воспитание: по
сведениям Муниса, в молодости, живя в Бухаре, он учился в медресе,
«проявлял много старания в изучении наук, добился успехов и [до-
стиг] совершенства». Свои походы против кызылбашей, закончив-
шиеся взятием Мешхеда и Нишапура, он объявил газаватом против
«неверных» персов-шиитов2. А сразу после возвращения из этого
похода он приказал пленникам построить медресе, которое вскоре
стало одним из самых известных и престижных в Хиве – в частно-
сти, известный хорезмский поэт XVIII в. Махтумкули посвятил ему
одно из стихотворений, в котором, даже попрощавшись с ним после
учебы, постоянно вспоминает «науки дом, прекрасный Ширгази»3.
Также хан постоянно подтверждал льготы и привилегии представи-
телей мусульманского духовенства своими ярлыками – до нашего
времени сохранился один из таких документов, в котором Ширгази,
ссылаясь на ярлыки своих предшественников, подтверждает нало-
говый иммунитет Надр-шейха, Турсун-шейха, Мухаммад-Амин-
шейха и Дур-Мухамма-шейха, не только освобождая их от уплаты
налогов со своих владений, но и предоставляя льготы в торговой
деятельности4. Из источников не известно ни об одном конфликте
1
Атдаев С.Д. Туркмены Хивинского ханства в XVIII веке. Казань, 2010. С. 31;
Брегель Ю.Э . Хорезмские туркмены в XIX в. М., 1961. С. 23 .
2
Материалы по истории казахских ханств XV–XVIII вв. С. 458 –460; Muhammad
Mirab Munis & Muhammad Riza Mirab Agahi. Firdaws al-iqbal. Р. 55, 57.
3
Махтумкули. Прощание с медресе Ширгази / пер. Т. Пеньковский // Махтумку-
ли. Избранная лирика / сост. Ш . Шамухамедов. Ташкент, 1977. С. 21 –22 . Некоторые
авторы считают медресе Ширгази старейшим в Хиве, однако известны и более ран-
ние, в частности – медресе Араб-хана (первая четверть XVII в.) или Ходжамберды-
бия (1688 г.), см.: Арапов А.В . Исторические памятники Узбекистана. Ташкент, 2017.
С. 23, 32.
4
Каталог среднеазиатских жалованных грамот из фонда Института востоко-
ведения им. Абу Райхана Беруни АН Республики Узбекистан / сост. А. Урунбаев,
Г. Джураева, С. Гуломов. Halle: Martin-Luther-Universitat, 2007. С. 18 –19; Bregel Yu.

60
Глава II
Ширгази с духовенством – напротив, оно всегда поддерживало хана,
что, вероятно, обеспечило ему и сохранение лояльности значитель-
ной части элиты. При дворе хана было немало ученых – представи-
телей духовенства – богословов, историков, поэтов.1
В ответ на действия бухарского хана Абу-л -Файза, поддержав-
шего его конкурента Шах-Тимура в борьбе за хивинский трон, хан
Ширгази, в свою очередь, выдвинул претендента на трон Бухарского
ханства – некоего султана Раджаба. Согласно источникам, инициа-
тива в провозглашении Раджаба ханом исходила от бухарского са-
новника Ибрахим-бия кенегеса, который был аталыком (фактиче-
ски первым министром) при хане Абу-л -Файзе, но из-за интриг ли-
шился своего поста и решил вернуть его при «собственном» прави-
теле. Однако Абдурахман-и Тали, придворный историк Абул-Файза,
сообщает, что Раджаб «происходил из рода узбекских царей»2, а вы-
шеупомянутый Ф. Беневени упоминает его как «Ширгазы хана дво-
юродного брата»3. Исходя из этих сведений, трудно допустить, что
хивинский хан никак не участвовал в выдвижении Раджаба в ханы
Бухары – тем более что оно произошло в 1722 г., т. е . год спустя по-
сле того, как бухарские власти выдвинули Шах-Тимура на хивинский
трон! При поддержке ряда представителей бухарской знати Раджаб,
сумевший также привлечь на свою сторону казахских султанов, до
1729 г. причинял беспокойство Абу-л -Файз-хану, неоднократно даже
подступая к воротам Бухары4.
Наконец, прекрасно понимая невозможность войны на несколь-
ких направлениях, Ширгази-хан ближе к концу своего правления
(около 1725–1726 гг.) заключает мир с выдающимся персидским
монархом-завоевателем Надир-шахом . Как сообщает придворный
персидский историк Мехди-хан Астрабади, Ширгази начал с пред-
Documents from the khanate of Khiva (17th
–19th
centuries). Bloomington: Indiana univer-
sity, 2007. Pр . 17–19. (Papers on Inner Asia. Subseries: Central Asia. No. 40).
1
Muhammad Mirab Munis & Muhammad Riza Mirab Agahi. Firdaws al-iqbal. Рр. 61 –
62.
2
Абдуррахман-и Тали. История Абулфейз-хана / пер. А.А. Семенова. Ташкент,
1959. С. 68 –69.
3
Посланник Петра I на Востоке. С. 78.
4
См.: Тулибаева Ж.М. Казахстан и Бухарское ханство в XVIII – первой половине
XIX в. Алматы, 2001. С. 85–86 .

61
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
ложений о взаимном пропуске купцов с караванами, успешно ре-
шил с шахом вопрос о возмещении ущерба ограбленным хивинским
купцам, а затем даже прислал 500 своих воинов Надир-шаху, осаж-
давшему мятежную крепость Курган1.
Результатом его действий стало значительное укрепление его
позиций, восстановление контроля над большинством хивинских
владений. Ф. Беневени уже в 1722 г. упоминал, что Хазарасп, за-
хваченный претендентом Шах-Тимуром годом раньше, вновь при-
надлежит Ширгази2. Махсут Юнусов, спутник Ф. Беневени, в январе
1725 г. писал в Коллегию иностранных дел, что теперь уже не Шах-
Тимур нападает на Ширгази, а сам хивинский хан старается не дать
своему конкуренту бежать в Бухару3.
Однако несмотря на эффективность принятых мер, Ширгази-ха-
ну не удалось покончить со всеми своими врагами, которых он успел
нажить за время своего довольно продолжительного царствования.
Ф. Беневени по итогам своей поездки в Бухару и Хиву предска-
зал развитие ситуации в Хивинском ханстве следующим образом:
«...имелися две озбецкие факции: одна в Аралах при новом хане
и претенденте Шах Темир Султане, а другая в Хиве при Ширгазы
хане, между которыми случаются непристанные набеги и стычки.
И как чает он, посланник, что напоследи обе те факции обоих ханов
потеряют. И паки выберут, по обыкновению, иного хана или из каза-
ков, или из калмыков»4.
Слова дипломата оказались пророческими: в декабре 1727 или
начале 1728 г. после тринадцатилетнего правления хан Ширгази был
убит. Все источники сходятся в том, что он погиб насильственной
1
Материалы по истории туркмен и Туркмении / под ред. В.В. Струве, А.К. Боров-
кова, А.А. Ромаскевича, П.П. Иванова. М.;Л., 1938. Т. 2: XVI–XIX вв. Иранские, бу-
харские и хивинские источники. С. 126–127. См. также: Бартольд В.В . Очерк исто-
рии туркменского народа // Бартольд В.В . Сочинения. М ., 1963. Т. 2 . Ч . 1 . С. 617.
2
См.: Веселовский Н.И. Очерк историко-географических сведений от древней-
ших времен до настоящего. С. 178.
3
К истории каракалпаков XVIII в. / ввод. ст. А. Бирзе // Красный архив. 1939.
No 1(92). C. 245; История Казахстана в русских источниках / сост., коммент., вступ.
ст. И.В. Ерофеевой. Алматы, 2005. Т. 2: Русские летописи и официальные материа-
лы XVI – первой трети XVIII в. о народах Казахстана. С. 342 .
4
Посланник Петра I на Востоке. С. 125.

62
Глава II
смертью, однако обстоятельства его гибели излагают по-разному.
Согласно официальной версии придворных хивинских историков
(в частности, Муниса), он был убит собственными гулямами, т. е .
в результате заговора придворных1. Российские офицеры Д. Глады-
шев и И. Муравин, побывавшие в Хиве в 1740–1741 гг. , сообщают,
что Ширгази был «от... Аральцов убит до смерти»2, т. е . называют ви-
новниками гибели хана жителей Аральского владения, поддержи-
вавших его соперника Шах-Тимура. Однако русские современники
и последующие отечественные исследователи упоминают еще одну
версию, впервые озвученную известным историком Г.Ф. Миллером.
Согласно этой версии, многочисленные рабы в Хиве решили вос-
стать и отправили послание «аральскому хану» Шах-Тимуру, чтобы
он шел к столице, а они откроют ему ворота. Но не успел он дойти до
Хивы, как восстание было подавлено узбеками, однако хан Ширгази
погиб во время этих беспорядков. Эта версия оказалась привлека-
тельной для отечественных исследователей, поскольку в качестве
самых активных среди восставших рабов в ней фигурируют русские
пленники, в т.ч. захваченные участники экспедиции А. Бековича-
Черкасского3. Таким образом, в подобных обстоятельствах гибели
Ширгази исследователи склонны видеть своеобразный «реванш»,
взятый русскими после памятного поражения 1717 г.!
Как отмечалось в начале статьи, правление Ширгази-хана (1714–
1727/1728) стало переломным этапом в истории Хивинского ханства.
Во-первых, его пример, по-видимому, показал хивинской знати,
что даже представители «побочных» ветвей ханского рода Хивы яв-
1
Материалы по истории казахских ханств XV–XVIII вв. С. 463; Muhammad Mirab
Munis & Muhammad Riza Mirab Agahi. Firdaws al-iqbal. Р. 61 . Мунис тут же отмечает,
что у Ширгази «не было другой печали, кроме мангытов», что позволяет предполо-
жить их активную роль в заговоре против хана. См. также: Бартольд В.В . Новый
источник по истории Хорезма // Бартольд В.В . Сочинения. М., 1973. Т. 8 . С. 576.
2
Ханыков Я.В . Поездка из Орска в Хиву и обратно, совершенная в 1740–1741 го -
дах Гладышевым и Муравиным. СПб., 1851. С. 16–17.
3
Миллер Г.Ф. Известие о песошном золоте в Бухарии, о чиненных для онаго от-
правлениях и о строении крепостей по реке Иртыше, которым имена: Омская, Желе-
зенская, Ямышевская, Семипалатная и Усть-Каменогорская // Миллер Г.Ф. История
Сибири. М ., 2005. Т. 3 . С. 479–480 . См. также: Веселовский Н.И. Очерк историко-
географических сведений от древнейших времен до настоящего. С. 179–181.

63
Ислам в Евразии в эпоху Средневековья и раннего Нового времени
ляются достаточно легитимными правителями и не будут покорны-
ми марионетками в руках своих покровителей из числа аристокра-
тии. Поэтому сразу после гибели этого хана на хивинский трон был
приглашен не представитель династии Шибанидов-Арабшахидов, а
совершенно другой претендент – казахский султан Сары-Айгыр, брат
знаменитого Абу-л -Хайра, хана Младшего жуза (первого казахского
правителя, принявшего российское подданство несколькими годами
позже, в 1731 г.). Начиная с этого времени казахские султаны в боль-
шом количестве приглашались на трон – правда, порой соперничая
за него не только друг с другом, но и с представителями прежней
династии. Так, в 1736 г. в качестве претендента на трон выдвигал-
ся Иргази-султан – старший сын самого Ширгази, в 1756 г. – Тимур-
Гази-султан, еще один родственник Ширгази и его брат Артук-Гази
в 1774 г.1 Однако ни один из этих претендентов уже не сыграл такой
роли, как сам Ширгази. Это позволяет считать, что так называемая
«игра в ханы» началась в Хивинском ханстве не в 1750-е гг. (как пола-
гает персидский историк XIX в. Абдул-Карим Бухари, предложивший
этот термин), а уже сразу после смерти Ширгази-хана2.
Во-вторых, мы уже обращали внимание, что именно при Ширга-
зи-хане туркмены, наряду с узбеками, начинают играть важную роль
в политической жизни Хивинского ханства, со временем став одним
из ключевых ее участников. Эта тенденция сохранялась вплоть до
падения этого государства3.
И, в-третьих, вернемся к тому, с чего мы начали, – к судьбе экс-
педиции А. Бековича-Черкасского. Расправа с русским отрядом ока-
зала определенное влияние не только на судьбу Ширгази и его даль-
нейшую политическую линию, но и в значительной степени – на по-
зицию его многочисленных преемников. И в XVIII, и в XIX в. хивин -
ские ханы (возможно, даже чаще, чем их российские современники)
ощущали над собой своего рода «дамоклов меч», постоянно ожидая
1
Материалы по истории казахских ханств XV–XVIII вв. С. 464, 470; Muhammad
Mirab Munis & Muhammad Riza Mirab Agahi. Firdaws al-iqbal. Рр . 62, 70, 76.
2
См. также: Арапов Д.Ю. В.В. Бартольд о Хорезме в Средние века и Новое вре-
мя // Иран-наме. 2013 . No 3(27). С. 136 .
3
Неслучайно последним правителем Хивы в 1918 г. стал именно туркменский
родо-племенной предводитель Джунаид-хан, свергший законного хана Исфендиара
из узбекской династии Кунгратов.

64
Глава II
от России «мести за Бековича». Именно так они трактовали и «зим-
ний поход» на Хиву оренбургского военного губернатора В.А. Пе-
ровского 1839–1840 гг. , и хивинскую экспедицию туркестанского ге-
нерал-губернатора К.П . фон Кауфмана 1873 г. И лишь установление
в результате последнего похода протектората Российской империи
над Хивинским ханством избавило его правителей от постоянного
страха, что русские придут и отомстят им за деяние, совершенное их
далеким предшественником в 1717 г.1
1
См. подробнее: Почекаев Р.Ю . Память об экспедиции А. Бековича-Черкасско-
го в русско-хивинских отношениях XVIII–XIX вв. // Новое прошлое. 2016 . No 1.
С. 132 –147.

Глава III
АВ
Дмитрий Овсянников
ГОРЦы ДАГЕСТАНА И ЧЕЧНИ НА РУбЕЖЕ XVIII–XIX ВВ.:
ПРОбЛЕМА ГОСУДАРСТВЕННОСТИ И СОЦИАЛИзАЦИИ
ИНДИВИДА В МУСУЛЬМАНСКОМ ОбЩЕСТВЕ
На рубеже XVIII–XIX вв. Дагестан представлял собой чрезвычай-
но пеструю и лоскутную картину. Наиболее крупные этнические
общности аварцев, даргинцев, лезгин, лакцев и табасаранцев не
сложились на тот момент еще в народности (за исключением ку-
мыков) в строгом понимании этого термина1. Они не обладали ни
единством языка (горцы, включаемые в одну этническую общность,
говорили на различных, но родственных и более или менее взаимо-
понимаемых диалектах), ни общей территорией, поскольку не были
едины в политическом смысле, обычаи и культура, при всем сход-
стве, имели также существенные локальные различия. В отличие от
многоэтничного Дагестана, в Чечне и Ингушетии горцы в этот пе-
риод составляли независимые друг от друга и близкородственные
в этническом плане общества, которые также не были консолиди-
рованы в единую целостность. В русских источниках они именова-
лись кистинами и подразделялись на «собственно кистов, ингушей,
карабулаков, чеченцев или мечкизов»2. Вытесненные в ходе мон-
гольского нашествия в горные районы предки чеченцев и ингушей
в ХV–ХVII вв. разделились на территориальные единицы, союзы
сельских общин, получавшие названия от топонимов близ которых
1
Народность – историческая общность людей, возникающая из отдельных пле-
мён при распаде родо-племенных отношений, характеризуется единством языка,
территории, обычаев и культуры.
2
Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1018 . Оп. 3 .
Д. 238. Л. 1–2.

66
Глава III
они проживали (мичиковцы, качкалыковцы, ауховцы (аккинцы), ка-
рабулаки, ичкеринцы и др.)1. Исследователи не пришли к единому
мнению об их количестве. Одни историки насчитывали их более 202.
Другие называют более конкретную цифру: 59 обществ3. Говорили
они на отличающихся, но понимаемых друг другом родственных
диалектах.
В Дагестане насчитывалось порядка двух десятков владений,
управляемых суверенными владыками (в основном на равнине
и в предгорьях, в приморском районе и на юге Дагестана) и несколь-
ко десятков (по отдельным сведениям более 60) союзов сельских об-
щин (джамаатов), известных в исторической литературе как «воль-
ные общества»4. Исходя из логики докапиталистического характера
общественных отношений на Кавказе в данный период, уместно
будет применять к союзам сельских общин Дагестана и Чечни как
к «государственным» единицам дефиницию «полития», не сводя
к аналогии с античностью, но понимая этот феномен как комплекс
реализации власти и управления в чеченских обществах.
Неравенство свободных общинников выражалось в неравенстве
коллективных социальных индивидов или структурных элементов
в общине, которые в Дагестане известны как тухумы5, у чеченцев
тайп/тейп6. Выделению данного института способствовало обыч-
ное право (адат) горцев. Однако при всем сходстве общественного
уклада в Нагорном Дагестане и Чечне имелся ряд принципиальных
различий, которые мы постараемся проследить.
1
Народы Кавказа: в 2 т. М., 1960. Т. 1. С. 347.
2
Карпов Ю.Ю. «Вольные» общества Северного Кавказа в XVIII – первой полови-
не XIX в. (к вопросу о роли патриархально-родовых и общинных институтов в про-
цессе формирования раннеклассовых отношений): автореф. дис. ... канд. ист. наук
Л., 1984. [Электронный ресурс] // URL: http://cheloveknauka.com/volnye-obschestva-
severnogo-kavkaza-v -xviii-pervoy-polovine-xix-vekov-k -voprosu-o -roli-patriarhalno-
rodovyh-i -obschinnyh- (дата обращения: 21.12.2019).
3
Кидирниязов Д.С., Рабаданова А.У. Социальные отношения у народов Дагес-
тана и Чечни во второй половине ХVIII – начале XIX в. // Вестник Адыгейского
го сударственного университета. 2012 . No 1. С. 124 .
4
Магомедов Р.М. Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля.
Махачкала, 1991. С. 11 .
5
От тюрк. toхum – «семя» или от перс. «тухум» – «ядро», «род».
6
От араб. طائفة («тайпа») – «род, племя».

67
Ислам в Российской империи
Изначально тухум и тайп представляли собой семейную общи-
ну, патронимию, как правило селившуюся компактно. В нее могли
быть также включены не только кровные родственники. Посредст-
вом куначества или патронажа в тухум могли войти также бежав-
шие от кровной мести и ищущие защиты или бывшие пленники
и рабы после их отпущения на волю, которые принимали тухумное
имя и селились на земле, принадлежавшей тухуму1. В Нагорном Да-
гестане в условиях малоземелья и высокой рождаемости тухум не
был экзогамен, т. е . поощрялись браки внутри одного тухума, чтобы
избежать дробления собственности. При этом, несмотря на недозво-
ленность подобных браков канонами ислама, данная традиция име-
ла более глубокие корни2.
Это принципиальным образом отличало ситуацию в Дагестане от
других регионов Северного Кавказа. Во-первых, в Нагорном Дагес-
тане доминировала малая семья, в отличие от соседней Чечни, где
цIа (дословно «очаг», фамилия, большая семья от 20 до 40 человек)3
неотрывна была как от вышестоящей структуры (гар – ответвление
1
Так, у агулов существовала практика включения иноземцев в тухум. «Быва-
ло и так, что по каким-то причинам пришлый человек не мог вернуться обратно
к себе домой, и он принимал решение остаться на постоянное жительство там, где
его приняли. В таких случаях, как правило, какой-нибудь тухум брал его под свою
опеку. Его принимали в свой род как полноправного члена с распространением
на него всего набора прав и обязанностей, которые распространяются и на обыч-
ных членов. Таких людей называли «кIил ярхIуIттар» – прислонившие головы. Но
со временем их переставали различать и от кровных родственников». Подробнее
см.: Нравственный код агулов. [Электронный ресурс] // URL: http://flnka.ru/glav_
lenta/6679-nravstvennyy-kod-agulov.html (дата обращения: 21.12.2019).
2
Ковалевский М.М. Родовое устройство Дагестана // Юридический вестник.
1888. No 12. С. 528 –529.
3
Харузин Н.Н . Заметки о юридическом быте чеченцев и ингушей // Сборник ма-
териалов по этнографии, издаваемый при Дашковском этнографическом музее / под
ред. В.Ф. Миллера. М., 1888. Вып. 3. С. 123; любопытно, что в XIX в. в Горной
Ингушетии одним из типов жилищ были одно- или двухэтажные многокамерные
помещения с плоской крышей которые также назывались «цIа», в основном суще-
ствовали в селах, расположенных по ущельям реки Армхи и ее притоков (Хулхой,
Шони). Подробнее см.: Робакидзе А.И. Жилища и поселения горных ингушей //
Очерки этнографии горной Ингушетии: Кавказский этнографический сборник.
Тбилиси, 1968. Вып. 2. С. 44, 46.

68
Глава III
от тайпа), так и от малой семьи (дIозал)1. В основе данных сообществ
лежит кровное родство, а жесткая экзогамия способствовала асси-
миляции иноэтничного элемента и формированию относительной
этнической однородности горцев Чечни. Наконец, принципиаль-
ным отличием служило то, что кроме Дагестана у горских народов
Кавказа издревле был закреплен обычай строжайшего запрета на
близкородственные браки.
Численность тухума была обратно пропорциональна их коли-
честву. М.А. Агларов характеризовал эту особенность как «прерыв-
ность». То есть в силу различных обстоятельств, уходя из общины,
горец терял связь со своим тухумом, образовывал свой или входил
в другие. Обязательным признаком тухума было представитель-
ство его членов в совете старейшин общины. Отсюда относитель-
ная малочисленность тухума в Дагестане по сравнению с другими
формами семейной общины на Кавказе2. М.А. Агларов делал вы-
вод, что именно этот феномен способствовал тому, что в Дагестане
сложилась «полиструктурная политическая система», состоящая из
микрополитических организмов – джамаатов3. В то время как у че-
ченцев представители одного тайпа могли жить вдали друг от друга,
но сохранять единство, т. е . «непрерывность». Такой форма органи-
зации обусловила формирование обширной политической органи-
зации, охватывающей всю этническую группу4. Тезис Агларова, при
всей его оригинальности и концептуальном осмыслении особенно-
стей природы общины и общественно-политического строя, требует
некоторого уточнения.
Внешнее сходство социально-политической организации горцев
Чечни в конце ХVIII – начале ХIХ в. с федеративной республикой от-
мечал современный историк Ш.А. Гапуров5. Хотя описываемая ниже
1
Мамакаев М.А . Чеченский тайп в период его разложения. Грозный, 1973. С. 21.
2
На почти 800 человек населения селении Хуштада приходилось 45 тухумов. См.:
Бобровников В.О. Иерархия и власть в горной дагестанской общине (XIX–XX вв.) //
Расы и народы. М., 2001. Вып. 26 . С. 100; Агларов М.А . Сельская община в Нагор-
ном Дагестане в XVII – начале XIX в. М., 1988. С. 64.
3
Агларов М.А . Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII – начале XIX в.
С. 119–120.
4
Там же. С. 121.
5
Гапуров Ш.А . Россия и Чечня в первой четверти XIX в. Нальчик, 2003. С. 55.

69
Ислам в Российской империи
система более напоминает конфедерацию, где под «федеративными
единицами» автор, судя по всему, подразумевает отдельные тайпы
(в Горной Чечне) и общины (на равнине) объединявшие несколько
тайпов1. А уже они, в свою очередь, по территориальному признаку
сливались в территориальные союзы – тухумы или «вольные обще-
ства» и управляемые народными сходами (кхел)2. Взрослые мужчи-
ны большинством голосов решали текущие вопросы общины, одна-
ко реальная власть принадлежала советам старейшин из наиболее
сильных в военном отношении и зажиточных тайпов. К середине
XVIII в. мусульманские «лица духовного звания» также стали актив-
ное участвовать в принятии решений на советах, будучи выходцами
из той же зажиточной среды юридически равных между собой узде-
ней. Примечательно, что кадии, чьи судебные решения во многом
определяли жизнь горского общества, были достаточно гибкими
в отношении норм шариата и «всячески старались поддерживать
сторону обычая»3.
Русские историки XIX в., находясь под влиянием романтизма,
считали, что горское общество зиждется на республиканских на-
чалах4, а сами горцы живут в условиях «демократического или на-
родного правления»5. Однако и приведенное выше мнение Ш.А. Га-
пурова о системе общественно-политического устройства Чечни,
1
Если в Горной Чечне селения состояли, как правило, из представителей одного
рода, то на равнине в результате массового переселения вайнахов население было
смешанным: в одном ауле уже проживали выходцы из многих тайпов, и возникла
территориальная община. Подробнее см.: Натаев С.А. К вопросу об «Отдельных»
и «Пришлых» тайпах в социальной структуре традиционного общества Чечни //
Теория и практика общественного развития. 2015 . No 3. С. 121 .
2
От грузинского «хели» (рука, власть и т. д.). Обычай совместного обсуждения
вопросов, вытекающих из практики применения норм обычного права. Xарадзе Р.Л.
Некоторые стороны сельско-общииного быта горных ингушей // Кавказский этно-
графический сборник. Тбилиси, 1968. Вып. 2 . С. 188 .
3
Центральный государственный исторический архив Грузии (ЦГИА Гр).
Ф.1087.Оп.1.Д.293.Л.1
4
Бларамберг И.Ф. Кавказская рукопись. Ставрополь, 1992. С. 232; Лилов А. Очерк
быта кавказских горцев: сборник материалов для описания местностей и племен
Кавказа. Тифлис, 1892. Т. 14 . С. 14 .
5
Броневский С.М. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе.
М., 1823. Ч. 1. С. 40.

70
Глава III
сравнимое с федеративной республикой, невольно отсылает к сов-
ременному государственному устройству России. Строгой системы,
в том числе и правового единства (нормы адата разнились), и тер-
риториальной целостности Чечня на данном этапе не представляла,
а «мирские сходки и суд по народным обычаям (адату), составляли
единственное основание гражданского быта у чеченцев», – отме -
чал историк ХIХ в.1 А Мекх Кхел (Совет страны), который исследо-
вал И.М . Саидов, фиксируя его существование уже ХVII–ХVIII вв.2
,
на наш взгляд, все-таки явление более позднего периода, а именно
первой четверти XIX в. , возникшее как ответ на внешнюю угрозу со
стороны Российской империи3. И даже тогда все чеченские общества
не были представлены в Совете страны в силу объективных причин.
Если государственность в Дагестане в виде наследственных владе-
ний-патримоний (шамхальство Тарковское, Аварское, Казикумух-
ское, Мехтулинские ханство, уцмийство Каракайтагское, Элисуйский
султанат, Табасаранское майсумство и др.) имела осязаемые черты,
то у чеченцев «непрерывный» тайп компенсировал слабость госу-
дарственных институтов и выступал как орган самоуправления, аль-
тернативный территориальному объединению и более сильный чем
дагестанский тухум4. Однако если крайностью можно считать мне-
ние некоторых историков, которые отказывали вовсе горцам Чечни
в государственности и писали о полной неуправляемости послед-
них5, то и проведение аналогий с государством эпохи модерна будет
1
Шамиль и Чечня // Военный сборник. 1869. Т. 9 . С. 124; для сравнения: А.П. Бер-
же писал: «В гражданственности горцев, стоящей на весьма низкой ступени, само
собой, нет той определенности в правах, которая замечается у нескольких образо-
ванных народов. Адат можно назвать первым звеном соединения человека в обще-
ство, переходом его от дикого состояния к жизни общественной». Подробнее см.:
Берже А.П. Чечня и чеченцы. Грозный, 1991. С. 74.
2
Саидов И.М. Мехк Кхел (Совет страны) у нахов в прошлом // Кавказский этно-
графический сборник. Тбилиси, 1968. Вып. 2. С. 206 .
3
Лобанов В.Б., Овсянников Д.В ., Кармов Т.М. К вопросу о влиянии ислама на
Чеченское восстание 1825 года // Былые годы. 2016 . No 2. С. 376.
4
Беной у чеченцев и Оздой – у ингушей наиболее многочисленные и влиятель-
ные тайпы на сегодняшний день. См. также: Косвен М.О. Семейная община и патро-
нимия. М., 1963.
5
Лаудаев У. Чеченское племя // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис,
1872. Т. 6 . С. 22–24; Милютин А. Описание военных действий 1839 года в Северном
Дагестане. СПб., 1850. С. 7.

71
Ислам в Российской империи
таким же несоответствием действительности. Поэтому удачнее, чем
полития в широком смысле, назвать ту организацию властных отно-
шений, что сложилась в Чечне и Дагестане как союзы сельских общин
в конце XVIII в. , на наш взгляд, тяжело.
Более мелкой единицей, входящей в дагестанский тухум, была
«фамилия», члены которой были более тесно связаны между собой
сознанием общности происхождения и сообща решавшей социаль-
ные задачи. У разных народов Нагорного Дагестана существовали
различные обозначения этого института: у аварцев – рукъ, у андий-
цев – гьакъу /агьлу, у багулал – суцIер1. А у чеченцев ответвление от
тейпа, который, в свою очередь, был по числу членов несоизмеримо
больше дагестанского тухума, как мы отмечали выше, называлось
гар, а группа семей от одного реального, а не мифического предка
и соответствующая перечисленным структурам у аварцев, андий-
цев и багулал носила название некъ2. При этом надтейповые объе-
динения (тукхумы у чеченцев) представляли собой союз тайпов, не
связанных между собой кровным родством, но объединенных тер-
риториальной близостью, и соответствовали союзу сельских общин
в Дагестане.
Если у чеченцев сила тайпа заключалась в его численности и во-
енном потенциале, и, уже опираясь на эти преимущества, его пред-
ставители получали возможность выдвигать своих представителей
в старшины и «феодализироваться»3, то в Дагестане аристократиче-
ский элемент присутствовал как в дифференциации тухумов по сте-
пени знатности, так и внутри каждого тухума. И .П. Петрушевский
отмечал (применительно к Южному Дагестану), что старшины ро-
дов избирались из рядов «этой феодализированной знати»4.
Этот статус определялся либо как наследственное достояние от
предков, которые первыми приняли ислам и возводили свой род
к владетелям равнин и предгорий («род Шамхала») или к пророку
Мухаммаду (сейиды), либо в качестве потомков основателей селе-
1
Агларов М.А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII – начале XIX в.
С. 108.
2
Мамакаев М.А . Чеченский тайп в период его разложения. С. 21 .
3
Колосов Л.Н . Славный Бейбулат. Грозный, 1991. С. 47.
4
Петрушевский И.П. Джаро-Белоканские вольные общества в первой трети
ХIХ столетия. Тифлис, 1934. С. 33 .

72
Глава III
ния, занявших наиболее плодородные участки земли и расселив-
шихся по соседству в одном квартале селения. Худородство зачастую
было либо признаком происхождения членов тухума из зависимых
категорий населения (лаги), либо изначально свободных общинни-
ков, переселившихся позднее с позволения джамаата, и проявля-
лось в частичном поражении в правах. Так, потомки рабов не могли
выступать в качестве свидетеля при судебных разбирательствах,
не имели права совладения на харим (коллективная собственность,
в частности пастбища), а также были лишены возможности испол-
нять должностные обязанности в общине1.
В отличие от сельской общины в Нагорном Дагестане и тухума
с его «прерывистостью», ситуация в Чечне с коллективным соци-
альным индивидом представляется несколько сложнее, поскольку
в историографии не сложилось единого мнения на роль тайпа в об-
щественной жизни горцев Чечни. Так, наиболее известный специа-
лист по данному вопросу М.А. Мамакаев полагал, что общественный
уклад чеченцев базировался на переживающей период разложения
родовой общине и выделившихся в ходе этого патронимии и малой
семье2. Однако до публикации его знаковой работы в региональных
центрах кавказоведения сложилась традиция отрицания тождества
тайпа у чеченцев с классической родовой общиной, которая является
якобы уделом догосударственного периода и в силу этого архаична a
priori. Сам Мамакаев подчеркивал, что родовая община уже находи-
лась на стадии разложения и феодальные институты (более прогрес-
сивные, исходя из формационной логики) уже начинали укреплять-
ся в горах в этот период: «Итак, в ХVII и даже в ХVIII веке у чеченцев
сохранились довольно ярко выраженные черты тейпового строя, но
рядом с ними и вопреки им неуклонно развивались элементы но-
вых феодальных отношений. Перед лицом этого жестокого процесса
тейповые корпорации отступали на второй план, упорно борясь за
свое существование. Уже в то время внутри чеченских тейпов шла
острая социальная борьба, связанная с феодализацией чеченского
1
Бобровников В.О. Иерархия и власть в горной дагестанской общине (XIX–
XX вв.). С. 98.
2
Мамакаев М.А . Чеченский тайп в период его разложения. С. 84 .

73
Ислам в Российской империи
общества»1. Относительно недавние исследования, посвященные
этой проблеме вообще не уделяют внимания вопросу соотнесения
классического рода и тайпа, выводя тем самым прежнюю дискуссию
за скобки научного интереса. Современные историки посвящают
свои труды более мелким, локальным вопросам и историческим сю-
жетам и таким образом отказываются от теоретического, т. е . под-
линно научного, осмысления проблемы. Советские исследователи
по большей части оказывались в своеобразной ловушке, ориенти-
руясь на «эталонные» примеры общественного развития Западной
Европы. Так, например кавказовед А.В . Фадеев писал: «Родовая ор-
ганизация повсюду на Кавказе находилась в ХIХ в. в состоянии раз-
ложения. Скажем, тот же чеченский «тукхум» уже не являлся родом
в собственном значении этого слова, а представлял собой некую пе-
режиточную форму»2. Современные исследователи истории народов
Кавказа отказались от парадигм прошлого, но и ясности в решение
научных проблем так и не внесли3. В то время как спор о сравнении
первобытно-общинного строя и его родовой организации с ситуа-
цией на Северо-Восточном Кавказе в указанный период выглядит
достаточно умозрительным. Ведь еще в советской науке были не-
зашоренные специалисты, делавшие емкие и изящные выводы.
«Существовавшие на Кавказе крупные родственные группы, “роды”
и т.п . ни в коем случае не должны отождествляться с первобытным
родом, – отмечал советский кавказовед М.О. Косвен. – Все подобные
кавказские “роды” – это явления, возникшие в результате разраста-
ния больших патриархальных семейств, и в результате этого новы-
ми, с исторической точки зрения, образованиями»4.
Представляется принципиально важным решение в этом контек-
сте теоретического вопроса о характеристике общественной и поли-
1
Мамакаев М.А . Чеченский тайп в период его разложения. С. 8 .
2
Фадеев А.В . Вопрос о социальном строе кавказских горцев XVIII–XIX вв. в но-
вых работах советских историков // Вопросы истории. 1958. No 5. C. 130 –137.
3
«Нельзя отождествлять чеченский тайп с понятием о классическом роде. Это –
социальное явление совершенно иного порядка, о собенно к конце ХVIII – нач .
ХIХ в.» – делает вывод авторитетные историк Ш.А. Гапуров, оставляя много вопро-
сов. Подробнее см.: Гапуров Ш.А. Россия и Чечня в первой четверти XIX в. С. 19.
4
Косвен М.О. Этнография и история Кавказа. М ., 1961. С. 23 .

74
Глава III
тической организации народов Северо-Восточного Кавказа в дан-
ный период, а также соотношении власти в различных социальных
группах, противостоящих друг другу в силу своего неравенства.
В имперской и советской историографии утвердилось мнение,
что владения (патримонии) в Дагестане имели монархический или
аристократический характер, а среди горского населения выделя-
ли сословия и даже классы. И.Ф. Бларамберг, в частности, отмечал,
что владения «правильнее можно назвать феодальными, потому
что князья и ханы всю разделяют власть со своими вассалами»1. Из
сословий выделял он владетельных князей (шамхалы, уцмии, май-
сумы, нуцалы, ханы), дворян (беки или баи, мурзы, уздени и т. д .)2,
духовенство и два класса – крестьян и рабов3. В. Швецов отмечал,
что «все вообще кавказские народы, как то: горные племена и живу-
щие на плоскости имеют свои поселения, именующиеся аулами, под
зависимостью владетельных князей или управляются избранными
старшинами вольных обществ»4.
В общественном устройстве чеченцев исследователи ХIХ в. так-
же усматривали наличие элементов феодализма, в сочетании с ро-
довыми пережитками. Причем развитие подобный уклад получил
в большей степени на равнине под влиянием аварских, кумыкских,
кабардинских «феодалов». Ф.И . Леонтович отмечал: «Когда Надсун-
женские и Понадтеречные деревни разбогатели и размножились,
многие из них, покинув свои отцовские жилища, перешли туда на
постоянное жительство и ввели в то время все формы феодально-
го устройства, существовавшего в Кабарде, в простом и однослож-
ном строе чеченского народа»5. Участник Кавказской войны, барон
Р.Ф. Розен также писал: «Чеченцы, поселенные на Тереке, составляют
образованнейшую часть всей Чечни. Управляются князьями, коим
1
Бларамберг И.Ф. Кавказская рукопись. С. 24 .
2
Там же. С. 21.
3
Там же.
4
Швецов В. Очерк кавказских горских племен, с их обрядами и обычаями в гра-
жданском, воинственном и домашнем отношении // Москвитянин. 1855 . No 23–24 .
С. 10.
5
Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев: в 2 т. Одесса, 1883. Т. 2 . С. 87.

75
Ислам в Российской империи
довольно послушны»1. Им созвучны выводы П. Зубова и А.И . Иппо-
литова2.
В советской историографии вопросам социальной иерархии
в контексте освободительной борьбы горского общества и ей уделе-
но было достаточно много внимания. Однако в выводы ученых не-
изменно гласили о классовом характере структуры социума на Се-
веро-Восточном Кавказе. Вопрос заключался только в том, где было
больше (Чечня) или меньше (Дагестан) пережитков родо-племен-
ного строя и патриархально-родовых отношений. Позволим себе
процитировать советского историка А.В. Фадеева: «Примитивность
земледельческой культуры, экстенсивный характер животноводства
и отсутствие выделившегося ремесла свидетельствовали о низком
уровне экономической жизни горского общества. А этим, в свою
очередь, была обусловлена незавершенность процесса феодализа-
ции, выражавшаяся прежде всего в длительном сосуществовании
феодальных и дофеодальных форм собственности»3.
Отказавшись от формационной пятичленки4, современные исто-
рики до сих пор используют понятийный аппарат и терминологию
этого подхода. Продолжающиеся дискуссии об уровне развития со-
циальных отношений у народов Дагестана и Чечни в прошлом не
выходят на качественно иной уровень5. Историки из региональ-
ных центров (Махачкала, Грозный) стараются доказать «цивилизо-
ванность» и высокий уровень развития горского общества и опро-
вергнуть имперский нарратив как «колониальный». В то время как
1
Розен Р.Ф . Описание Чечни и Дагестана // История, география и этнография Да-
гестана. ХVIII–ХIХ вв. М ., 1958. С. 281.
2
Зубов П. Картина Кавказского края, принадлежащего России и сопредельных
оному земель, в историческом, статистическом, этнографическом, финансовом
и торговом отношениях. СПб., 1835. С. 152; Ипполитов А.И. Этнографические
очерки Аргунского округа // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1868.
Вып. 1. С. 5.
3
Фадеев А.В . Россия и Кавказ в первой трети ХIХ в. М., 1963. С. 294.
4
Первобытно-общинное, рабовладельческое, феодальное, буржуазное и комму-
нистическое общества.
5
Блиев М.М., Дегоев В.В . Кавказская война. М., 1994. С. 86 – 87; Тотоев Ф.В .
Развитие рабства и работорговли в Чечне (вторая половина ХVIII – 1 -я половина
ХIХ в.) // Социальные отношения у народов Северного Кавказа. Орджиникидзе,
1978. С. 65 .

76
Глава III
историки из Москвы и Петербурга либо занимаются отдельными
сюжетами и устраняются от теоретического разбора проблем, ру-
ководствуясь принципом локальности1, либо темы их исследования
напрямую не связанны с характером общественных отношений гор-
цев и для их выводов подобные нюансы не имеют принципиального
значения.
Вопросы характера докапиталистических отношений в неевро-
пейских обществах требуют отдельного рассмотрения, выходящего
за рамки нашей темы. В советской исторической науке довольно ло-
гично и творчески эту проблему раскрыли востоковеды2. Ниже мы
коснемся данной проблемы, отталкиваясь от региональной специ-
фики Северо-Восточного Кавказа.
Природа социальных групп, которые известны на примере Ев-
ропы, существенно разняться с мусульманским обществом, т. к. они
вписаны в принципиально иные формы социальной организации.
Формой организации горских народов Дагестана и Чечни была об-
щина, которая либо сама как полития выполняла государственные
функции, либо была включена в «феодальное владение» (патримо-
нию) с сохранением внутреннего самоуправления и достаточной ав-
тономии. Правомочно задаться вопросом, насколько такие дефини-
ции как «крестьянская община» в Европе и «сельская община» в Да-
гестане и Чечне сходны? Ключевым для понимания данного вопроса
будет характеристика значимости коллективного и индивидуально-
го труда в общине, а вслед за этим – соотношение коллектива и ин-
дивида как социальных единиц.
Еще К. Маркс выделял в докапиталистическом обществе три
формы общины, критерием дифференциации служил принцип соб-
ственности на землю3. Это «азиатская», «античная» и «германская»
общины4.
1
См.: Бобровников В.О. Иерархия и власть в горной дагестанской общине (XIX –
XX вв.) .
2
См.: Фурсов А.И. Восточный феодализм и история Запада: критика одной интер-
претации // Народы Азии и Африки. 1987. No 4. С. 93–109.
3
Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. М., 1968. Т. 46 . Ч. 1 . С. 274.
4
Подробнее см.: Фурсов А.И. Крестьянство: проблемы социальной философии
и социальной теории // Обозреватель. 2012 . No 6. С. 77–78.

77
Ислам в Российской империи
Если верен тезис большинства упомянутых выше историков, то
феодальные отношения, пусть даже и в зачаточном виде, отягощен-
ные «пережитками патриархально-родовых отношений», должны
были бы базироваться на общине «германского типа», из которой
и вышел классический европейский феодализм. С ее распадом
сформировалась новая социальная структура (вместо сословий при-
шли классы) и развиваться стали отношения капиталистические.
На Северо-Восточном Кавказе в большей степени проявлялось го-
сподство коллектива (общины) над индивидом (личностью). Эта си-
туация плавно укладывается в построение Маркса, в последующем
развитое и переосмысленное В.В . Крыловым о том, что если толь-
ко коллективный труд позволяет использовать природные условия
и преобразовать их в «природные (естественные) производитель-
ные силы», т. е . в широком смысле делать производящий труд целе-
сообразным и оправданным, то это признак «азиатской» общины.
Казалось бы, мы сталкиваемся с «азиатской» общиной с характер-
ным для нее приматом коллектива. Действительно, условия сель-
ского хозяйства в горах (малоземелье, необходимость проведения
оросительных работ и строительство террас) позволяли коллектив-
но создавать прибавочный продукт. На Кавказе, опять-таки, сложи-
лось противостояние, характерное для «азиатских» обществ, между
образованиями различного формата: общины (джамааты) – союзы
сельских общин («вольные общества») – патримонии («владения»).
Наконец, города на Северо-Восточном Кавказе не стали таким са-
мостоятельным социальным явлением, как в Европе, а «городской
воздух» не делал горца свободным, свободным его делали горы.
Однако в классической общине «азиатского» типа (индийская ка-
ста/китайская цзя) существовала только общинная собственность,
не было индивидуально-обособленной и уж тем более частной соб-
ственности. У горских народов Северо-Восточного Кавказа наряду
с общинной (харим) присутствовала также частно-семейная (мулк)
собственность. Я .З . Ахмадов писал, что у чеченцев доминировали
«крестьянские парцеллярные хозяйства»1. Другим отличием от «ази-
атского» общества было то, что господствующие группы (владетели
1
Ахмадов Я.З . Очерк исторической географии и этнополитического развития
Чечни в XVI – XVIII веках. М., 2009. С. 95.

78
Глава III
в Дагестане и «старшинская верхушка» в Чечне) не играли роли не-
кой единой монолитной общности как, например, каста в Индии,
а выступали сугубо как совокупность индивидов, причем в течение
XVIII в. значительно выбитых физически в Чечне и также уничто-
женных в отдельных районах Дагестана (в Аварии и у даргинцев
бекская прослойка была поставлена вне закона, как и в лезгинской
Ахты-паре, а в «Горном магале» цахуров беки были истреблены еще
в XV в.)1. Более того, как показали исследования, уникальность даге-
станской сельской общины проявлялась еще и в том, что она включа-
ла в структуру джамаата подчиненные аристократические фамилии2.
В то же самое время община на Северо-Восточном Кавказе не
препятствовала индивидуальному началу, к тому же существовали
экологические и хозяйственные ниши, где возможно было и инди-
видуальное производство продукта, наподобие «античной» формы.
Хотя в отличие от античного полиса, на Кавказе отсутствовало раб-
ство как социально-экономическая основа, следовательно, для горца
Чечни или Дагестана отсутствовала необходимость, подобно антич-
ному общиннику, объединяться против рабов в «вольную» страту.
Консолидироваться с другими горцами (вольными индивидами) об-
щиннику необходимо было по внешним причинам. Сельские общи-
ны объединялись в союзы и конфедерации перед внешней угрозой
(ханства, другие общества), а сами общинники выступали как члены
тухума или тайпа в противостоянии с подобным же структурами.
Крупные аулы, ставшие центрами конфедерации, можно условно
сравнить с городом (полисом)3, который включал в себя и сельскую
местность (хутора), а община была сосредоточена в поселении. Го-
рец выступал в отношениях с другими горцами не как аварец, чече-
нец или лезгин, но в первую очередь как представитель тухума или
джамаата в Дагестане или тайпа или тукхума в Чечне. Городское/ан-
тигородское измерение здесь, пожалуй, соответствует «античному»
типу, но с существенной поправкой. Противопоставление горцев
1
Агларов М.А . Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII – начале XIX в.
С. 136.
2
Там же. С. 137.
3
Дерлугьян Г. Исламский не-фактор на Северном Кавказе // Прогнозис: Журнал
о будущем. 2008 . No 4(16). С. 155 .

79
Ислам в Российской империи
шло не городу, а конкретному воплощению городской среды – рус-
ской крепости.
Сходных черт с «германской» общиной на Северо-Восточном
Кавказе мы найдем даже меньше, чем с «азиатской» и «античной».
Так Ф.И. Леонтович отмечал, что «право личной поземельной соб-
ственности доселе не существует в Чечне»1. Этому не противоречат
данные о том, пахотных земель и покосов у «феодализирующейся»
знати было в 5 раз больше, чем у рядовых общинников2. Поскольку
зажиточные группы, именуемые как «феодализирующиеся», высту-
пали не как индивиды, но как члены сильных (и на этом праве реша-
ющих свои задачи) тайпов, либо как члены сильных семей, а, как мы
отмечали выше, именно большая семья являлась ячейкой чеченского
общества. Отсюда представляется ошибочным мнение Э.А. Борча-
швили, о частной собственности у чеченцев как «ведущей форме
земельной собственности»3. В Дагестане складывалась сходная си-
туация, при которой субъектом собственности испокон веков были
либо семьи полноправных общинников-узденей, либо сама община
(джамаат), которая вобрала в себя коллективные права собственно-
сти тухумов-основателей. Дихотомии «город–деревня», характерной
для феодальной Европы, как мы отмечали выше, на Кавказе также
не сложилось. При этом у чеченцев феномен города как явления
«укладно-формационного» уже имел место (крупные селения в рав-
нинной Чечне, в Засулакской Кумыкии, наконец, русские крепости).
Следовательно, говорить о господстве родо-племенного строя, а сле-
довательно, и архаичного «демократизма» ни в коем случае нельзя.
Переход от племенного («доклассового») общества к обществу со-
циально стратифицированному на Северо-Восточном Кавказе уже
произошел. Но общественная единица (община) на Кавказе не под-
ходила ни под один из типов общины, о которой писал К. Маркс. Об-
щина в Дагестане и Чечне не была феодальной, по той же причине,
по какой она не была ни азиатской в чистом виде, ни «античной».
1
Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев. С. 79.
2
Гриценко Н.П. Социально-экономическое развитие Притеречных районов
в ХVIII – первой половине ХIХ века. Грозный, 1961. С. 106.
3
Борчашвили Э.А . Социально-экономические отношения в Чечено-Ингушетии
в ХVIII – ХIХ веках. Тбилиси, 1988. С. 186 .

80
Глава III
Своеобразие и неповторимость общественной структуры гор-
ских народов Северо-Восточного Кавказа признается и современ-
ными историками, однако «специфические формы» исследуемого
феномена все равно подводятся под общий знаменатель феодализ-
ма. В ловушку формационного подхода попадают уважаемые и ав-
торитетные исследователи, которые усматривают классовость как
в виде «социальных слоев» (родовая знать и рядовые общинники)1,
так и напрямую пишущие о делении населения «два основных клас-
са: феодалов и крестьянства»2. Говорить о классах применительно
к горскому обществу рубежа XVIII–XIX вв. будет ошибочным. Если
в широком смысле «классом» может быть названа любая большая
группа людей с общими признаками, то класс, в строго научном
смысле, не может состоять из коллективных индивидов (общин),
а только из индивидов, выделившихся из общины3.
Если Мамакаев писал о начале процесса разложения общи-
ны в Чечне, то Ш.Б. Ахмадов, говоря о ситуации на рубеже ХVIII –
ХIХ вв. , отмечал, что тайповое деление чеченского общества имело
лишь формальный характер, соседская община на равнине, способ-
ствовала развитию частной собственности4. Однако Агларов такой
тенденции на дагестанском материале не усматривал, что более
соответствует действительности и по отношению к чеченским об-
ществам. Общинная организация не утратила полностью функции
социально-организующего института и в более поздний период.
В основе данных сообществ лежало кровное родство (исходно да-
гестанский тухум также строился на родственном начале). Трудно-
доступность горных селений в Дагестане способствовала изоляции
и сохранению традиционного уклада вплоть до конца XX в. У чечен-
цев же жесткая экзогамия способствовала ассимиляции инородче-
1
Блиев М.М. , Дегоев В.В . Кавказская война. С. 87.
2
Гапуров Ш.А ., Абдурахманов Д.Б., Израйилов А.М . Дагестан в кавказской поли-
тике России в первой четверти ХIХ в. Нальчик, 2008. С. 26 .
3
Фурсов А.И. Восток, Запад, капитализм: проблемы философии истории и соци-
альной теории // Капитализм на Востоке во второй половине ХХ в. М., 1995. С. 63.
4
Ахмадов Ш.Б. К вопросу о социальных отношениях в Чечено-Ингушетии
в ХVIII в. // Социальные отношения и классовая борьба в Чечено-Ингушетии в до-
революционный период (ХI – начало ХХ в). Грозный, 1979. С. 51.

81
Ислам в Российской империи
ского элемента1, блокируя внешнее влияние на внутренний уклад
общества.
Отсутствие единства политической системы и, более того, нали-
чие различных ее уровней в регионе (патримонии – владения и по-
литии – союзы сельских общин) не смогло поколебать целостный
характер общинного института, который, при всех локальных раз-
личиях, придавал горскому обществу системообразующую или суб-
станциональную характеристику.
Устойчивость социальной организации горской сельской общины
проявилась в ее способности адаптироваться к различным формам
внешнего воздействия. Джамаат с его тухумной структурой в Даге-
стане и соседская община в Чечне при сохранении значительной
роли тайпа (несмотря на наметившиеся признаки «разложения», вы-
деленные Мамакаевым) смогли сохраниться и при имаме Шамиле,
и при русской имперской администрации. Позднее эти структуры на
время заменили собою рухнувшую государственность в годы Граж-
данской войны и даже при модернизации горского общества при
Советской власти. С одной стороны, это было обусловлено тем, что
одни горские общины долго сохраняли автономию благодаря труд-
нодоступности своих селений, но самое главное заключалось в со-
хранении традиционных форм хозяйства (до сих пор доля сельского
населения в регионе преобладает над городским)2. Таким образом,
именно сохранение коллективного социального индивида, при ко-
тором происходило частичное «отчуждение воли» общинников как
личностей, а также формы хозяйственной эксплуатации приводи-
ли к феномену «воспроизводства» данного социального индивида
в докапиталистической ипостаси. Этот континуитет обуславливал
преемственность и придавал горской общине субстанциональную
характеристику. А втягивание в модернизацию под влиянием Рос-
сии само по себе не означало неизбежного слома горского традици-
1
Следы иноэтничных компонентов встречаются в названиях отдельных тайпов
и в топонимах.
2
Численность городского населения Чеченской республики по данным Госком-
стата России составляла на 2017 г. 34,74% (491 553); городское население в Даге-
стане – 45,12% [Электронный ресурс] // URL: https://gks.ru/free_doc/doc_2017/bul_
dr/mun_obr2017.rar (дата обращения: 22.01 .2019).

82
Глава III
онного уклада, а «антикапиталистическая модернизация» в СССР по
своей сути стала даже более щадящей по отношению к традицион-
ным институтам горского общества. Однако этот вопрос выходит за
рамки нашего исследования.
Денис Конкин
ГЕНЕРАЛ ГУбАЙДУЛА ЧИНГИз-хАН НА ПОСТУ
ПРЕДСЕДАТЕЛЯ «ОСОбОЙ КОМИССИИ О ВАКУФАх»
В КРыМУ (1885–1889 ГГ.): ОПыТ УПРАВЛЕНИЯ
ДУхОВНыМИ ИМУЩЕСТВАМИ МУСУЛЬМАН
Со второй половины XIX в. проблема вакуфов1 в Крыму стала ак-
тивно обсуждаться не только на полуострове, но и в центральных
органах власти Российской империи. Царское правительство вдруг
выяснило, что данный исламский институт играл важную роль
в жизни мусульманских общин Крыма, являлся ключевым элемен-
том, обеспечивавшим материальное благосостояние духовенства.
Более того, сохранение традиционного порядка использования ва-
куфного имущества оказалось одним из основных условий удержа-
ния местных мусульман от эмиграции. Данное обстоятельство было
открыто в ходе инспекционных поездок в Крым спецпосланника
императора Александра II С.М. Воронцова в 1874 г.2 и представителя
от Министерства внутренних дел П.П . Косаговского в 1875 г.3
,аза-
1
Вакуф (араб. ва кф) – в мусульманском праве имущество, переданное государ-
ством или отдельным лицом на религиозные или благотворительные цели. В вакуф
может входить как недвижимое, так и движимое неотчуждаемое имущество и осво-
божденное от гос. налогов, доход с к-рого шел на содержание религии, благотвори-
тельные и просветительские учреждения. Посвящающий свое имущество в вакуф
называется учредителем (вакиф) вакуфа. В книге в зависимости от региональной
специфики авторами будет использоваться либо один, либо другой вариант написа-
ния слова. См.: Ислам: энциклопедический словарь. М ., 1991; Ислам на территории
бывшей Российской империи: энциклопедический словарь / под. ред. С.М. Прозо-
рова. М., 2006. Т. 1.
2
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 883. Л. 201–201 об.
3
Мартьянов П.К . Последняя эмиграция татар из Крыма в 1874 году // Историче-
ский вестник. 1886. Т. 24. С. 708.

83
Ислам в Российской империи
тем обсуждалось на заседаниях учрежденной в Санкт-Петербурге
«Комиссии по устройству быта крымских татар» под руководством
сенатора М.Р. Шидловского1.
Выяснился также огромный объем злоупотреблений, связанный
с эксплуатацией вакуфных земель в Крыму, продажей вакуфных иму-
ществ2, которая была запрещена согласно традициям шариата, и мак-
симально осложнена в соответствии с российским законодательст-
вом. По мнению правительства, полную несостоятельность в управ-
лении вакуфными имуществами, а также в общей организации дел
показал главный административный орган, регламентировавший
духовную жизнь мусульман Крыма – Таврическое магометанское ду-
ховное правление (далее – ТМДП), для оптимизации работы которого
в конце 70-х гг. XIX в. была разработана особая инструкция3.
В 1884 г. в ТМДП по инициативе губернской администрации на-
чалась ревизия делопроизводства. Выявленные в ходе ее беспоряд-
ки в управлении вакуфами, а также обнаруженные факты растраты
вакуфных земель, которые значились в официальных описях, стали
причиной создания в Крыму «Особой комиссии о вакуфах» (далее –
Вакуфная комиссия), утвержденной императором Александром III
28 февраля 1885 г.4
Главными задачами, которые призвана была выполнить Комис-
сия, являлись, во-первых, «проверка наличности вакуфных иму-
ществ и прав на владение ими»5. Во-вторых, разработка проекта оп-
1
Гольд енберг М. Крым и крымские татары // Вестник Европы. 1883. Т. 6 . Кн.11 .
С. 82; РГИА. Ф. 821 . Оп. 8 . Д . 883 . Л. 328; Маркевич А.И. Переселение крымских
татар в Турцию в связи с движением населения в Крыму // Известия АН СССР. 1929.
Отделение гуманитарных наук. Ч . II . С. 2 –4; Исторический очерк русского законо-
дательства по вопросам земельного права в Крыму. Б.м ., б.г. С. 19.
2
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 1034.
3
Арапов Д.Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской
империи (последняя треть XVIII – начало XX в.). М ., 2004. С. 126–127.
4
Проект правил о порядке заведывания вакуфными имуществами Таврической
губернии и об устройстве быта безземельных татар, поселенных на вакуфных зем-
лях и объяснительная к нему записка. Симферополь, 1892. С. 6; Ведомость духов-
ным вакуфам в Крыму, составленная Высочайше учрежденною Особою Комиссиею
о вакуфах в 1893 году. Симферополь, 1893. С. III .
5
Государственный архив Республики Крым (ГАРК). Ф. 456 . Оп. 1 . Д . 1. Л. 1;
Ф.456.Оп.1.Д.5.Л.1.

84
Глава III
тимального управления крымскими вакуфами1. Все расходы нового
учреждения покрывались за счет вакуфных средств. В соответствии
со штатным расписанием, утвержденным директором Департамен-
та духовных дел иностранных исповеданий (далее – ДДДИИ) князем
М. Кантакузиным графом Сперанским, годовая итоговая сумма на
содержание Комиссии и состоящей при ней канцелярии равнялась
16 600 р.2
Председателем Вакуфной комиссии по личному распоряжению
Александра III был назначен камергер императорской свиты гене-
рал-майор Губайдулла Джангир-оглы Чингиз-хан. Это был сын хана
Джангира – правителя Букеевской орды, зависимого от России ка-
захского государства, вошедшего позднее в состав Астраханской гу-
бернии. Одним из первых, кто ввел в научный оборот документы,
связанные с этим известным потомком казахских правителей, сде-
лавшим замечательную карьеру на русской службе, был Д.Ю. Ара-
пов3. В данной статье будут внесены некоторые коррективы и до-
полнения в биографию яркого исторического персонажа.
Очевидно, что назначение Г. Чингиз-хана в Крым не было слу-
чайным. Сын Букеевского хана – являлся представителем одного
из самых знатных родов Старого Света, к тому же был мусульма-
нином-суннитом4. Эти два обстоятельства имели особое значение
для Крыма, поскольку крымские татары традиционно исповедовали
ислам суннитского толка, а к роду чингизидов принадлежала дина-
стия крымских ханов – Гиреев. Мусульманин с такой родословной,
несомненно, должен был произвести сильное впечатление на крым-
ских татар и завоевать их доверие5. При всем при этом Г. Чингиз-хан
1
ГАРК.Ф.456.Оп.1.Д.5.Л.1.
2
Там же. Д. 143. Л. 3–4.
3
См.: Арапов Д.Ю. «Не посягать на религию и не стеснять обычаев». Генерал
Чингис-хан и «мусульманский вопрос» // Родина. 2004 . No 2. С. 70–72; Арапов Д.Ю .
Императорская Россия и мусульманский мир (конец XVIII – начало XX в.): сбор-
ник материалов / сост. и авт. вступ ст., предисл. и коммент. Д .Ю . Арапов. М., 2006.
С. 100 –108 .
4
Арапов Д.Ю. Императорская Россия и мусульманский мир. С. 101.
5
Данный расчет вскоре подтвердился, свидетельством чему стали восторженные
отзывы И. Гаспринского о состоявшемся назначении. См.: Ганкевич В.Ю . Висвіт-
лення питань шаріату та фікху на шпальтах газети «Терджиман» // Межэтнические

85
Ислам в Российской империи
выказывал неизменную преданность российской короне. Он полу-
чил европейское образование в элитном Пажеском корпусе, сделал
блестящую военную карьеру в российской армии (в 28 лет уже про-
изведен в звание полковника, командовал развертыванием военно-
телеграфных парков в армии), но также сумел проявить себя и на
гражданском поприще. С 1875 г. Г. Чингиз-хан начинает служить по
ведомству МВД, возглавляет телеграфный департамент, а также вы-
полняет различные поручения министра1.
В соответствии с желанием императора таврическому губерна-
тору предписывалось максимально содействовать деятельности
Г. Чингиз-хана в Крыму2. Председатель Вакуфной комиссии наделял-
ся достаточно широкими полномочиями. В целом вся работа учреж-
денного органа сосредотачивалась на выполнении решений пред-
седателя, включая финансовые дела. Ему предоставлялось право
свободного перемещения сумм из одной статьи в другую в штатной
ведомости Комиссии, также он, с разрешения МВД, свободно распо-
ряжался остатками средств, накопившимися к концу года3. Поруча-
лась Г. Чингиз-хану и проверка капиталов ТМДП4.
Несмотря на предписание отправиться в Симферополь сра-
зу же после императорского решения об учреждении Комиссии
(т. е . 28 февраля 1885 г.), Г. Чингиз-хан прибыл в Крым только в мае
1885 г.5 Здесь, формально не организовывая работу учреждения, не
набирая штат, Г. Чингиз-хан приступил к самостоятельному изуче-
нию вопроса.
Уже довольно скоро – 19 июля 1885 г. – Г. Чингиз-хан письмен -
но изложил свои предварительные выводы в отношении вакуфов
в Крыму. Председатель в целом верно уловил суть вопроса и отме-
тил как уже известные правительству аспекты проблемы, так и ука-
зал на ряд новых обстоятельств. В частности, Г. Чингиз-хан напом -
нил о юридической ловушке с 10-летним сроком давности владения
и межконфессиональные отношения в Крыму: проблемы и их решения: сборник
научных статей. Симферополь, 2009. С. 107.
1
Арапов Д.Ю. Императорская Россия и мусульманский мир. С. 102–103.
2
ГАРК.Ф.456.Оп.1.Д.5.Л.2.
3
Там же. Д. 143. Л. 4.
4
Тамже.Д.5.Л.2.
5
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 231.

86
Глава III
землей, о которой в 60–70-е гг. XIX в. сообщали российскому прави-
тельству и бывший председатель «Комиссии для приведения в из-
вестность вакуфов в Крыму» князь А.М. Дадешкелиани1, и служа-
щие ТМДП2. Председатель Вакуфной комиссии описывал ситуацию,
когда посторонние лица, пользуясь «простотой нравов татарского
населения Крыма» и при попустительстве местного мусульманско-
го духовенства, арендовали вакуфные земли «по одним словесным
договорам». Внешне все это не вызывало подозрений окружающих
жителей, которые видели, что арендатор пользуется нанятым иму-
ществом без какого-либо возражения со стороны духовенства. Но
по истечении десяти лет «темного» пользования имуществом «на-
ниматель превращался в полноправного собственника по давности
владения». И данный факт 10-летнего пользования подтвержда-
ли в судах жители округи, которые не могли знать, что вакуфным
участком арендатор пользовался без заключения какого-либо дого-
вора аренды3. Также Г. Чингиз-хан указывал на деструктивную роль
бывшего таврического муфтия Сеит Джелиля эфенди4 в деле контро-
ля и сохранения вакуфных имуществ. По словам председателя Ко-
миссии, во время послевоенной (имеется в виду Крымская война
1853–1856 гг.) эмиграции муфтий призывал крымских татар увозить
с собой вакуфные капиталы, поскольку «все равно нужно и там по-
строить им мечеть...», и поощрял дешевые распродажи оставляемых
вакуфных имуществ5.
Среди новых обстоятельств Г. Чингиз-хан обратил внимание на
наметившуюся тенденцию к махинациям с вакуфами в процессе
публичных торгов в ТМДП. Такие торги существовали в прежнее
1
РГИА. Ф . 821 . Оп. 8 . Д. 883 . Л. 78–83; см. также: Конкин Д.В . Имперские под-
ходы в решении мусульманских проблем: на примере учреждения и деятельности
«Комиссии для приведения в известность вакуфов в Крыму » (1871 год) // Ученые
записки Крымского федерального университета им. В.И. Вернадского. Серия:
«Исторические науки». 2015. Т. 1(67). No 1. С. 3 –11 .
2
ГАРК. Ф. 315. Оп. 1. Д. 1221. Л. 79–82.
3
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 10–10 об.
4
Занимал должность муфтия с 21.02 .1850 по 23.11 .1879 г. См.: Хайрединова З.З .
Возникновение и развитие Таврического магометанского духовного правления (ко-
нец XVIII – начало XX в.): дис. ... канд. ист. наук. Симферополь, 2003. С. 255 .
5
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 12.

87
Ислам в Российской империи
время, но в 1846 г. духовное правление «неизвестно почему» пре-
кратило подобную практику и передало вакуфы в полное распо-
ряжение уездных кадиев1. Восстановлены торги были только при
муфтии А. Хункалове в 1882 г., и результаты были исключительно
положительные. Но после смерти последнего (в 1883 г.) новый ис-
полняющий обязанности муфтия Сеит Якуб эфенди вместе с секре-
тарем ТМДП Кульповичем снова стали отдавать вакуфные имущест-
ва в аренду без торгов. На что и указывал Г. Чингиз-хан .
В целом же председатель Вакуфной комиссии констатировал
практическое отсутствие контроля за действиями муфтия и ТМДП
со стороны губернатора, и «весьма поверхностный... надзор за
действиями магометанских духовных учреждений по управлению
и распоряжению вакуфами» со стороны МВД2. Хотя согласно п. 10
прил. к ст. 1203 Устава ДДДИИ3 Таврическое магометанское духов-
ное правление и обязано было предоставлять отчеты о своей дея-
тельности, но «в чем должны (отчеты. – Д . К .) заключаться – не объ-
яснено», – резюмировал Г. Чингиз-хан4.
Особый интерес представляет следующее замечание Г. Чингиз-
хана. Чиновник обратил внимание, что в российском праве отсутст-
вует точное определение понятия «вакуф». Согласно действовавше-
му законодательству, вакуф – это «неприкосновенная собственность
мусульманского духовенства». Между тем, в соответствии с мусуль-
манским правом, это не так, заключал председатель Вакуфной ко-
миссии. «Вакуф значит “посвящение” собственности на богоугодные
дела, причем само имущество делается неприкосновенным, и толь-
ко доходы с него или пользование им делается предметом пожертво-
ванным», – писал чиновник. Исходя из такого определения, Г. Чин-
гиз-хан считал вакуф близким к понятию main morte, т.н. «право
мертвой руки» (лат. manus mortia – «мертвая рука»), из средневеко-
вой западной юриспруденции, а значит, не подлежащим действию
закона о сроке давности владения. Отсутствие в российском своде
законов соответствующего определения, по мнению председателя
1
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 14.
2
Тамже.Л.8об.
3
Свод законов Российской империи. СПб., 1857. Т. 11 . Ч. I. С. 242 .
4
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 9.

88
Глава III
Комиссии, являлось упущением («пробел в узаконениях о вакуфах»),
в результате которого «большинство вакуфного имущества перешло
во владение совершенно посторонних лиц»1.
Следует отметить, что Г. Чингиз-хан стал одним из первых офици-
альных лиц, которые заметили несоответствие между юридической
оценкой вакуфа, зафиксированной в российском законодательстве,
с пониманием данного института с точки зрения мусульманского
права, и указал на негативные последствия такой правовой кол-
лизии. В целом же, исходя из анализа рассмотренного документа,
в отношении его автора можно сделать вывод, как о вполне наблю-
дательном, подготовленном, профессиональном чиновнике, сумев-
шем за короткий срок проникнуть в суть проблемы и наметить ее
болевые точки, что, однако, не уберегло его от различного рода сом-
нительных поступков, о которых речь пойдет ниже.
Единственной возможностью исправить ситуацию и достичь
цели, поставленной перед Вакуфной комиссией, являлось, по мысли
Г. Чингиз-хана, «безотлагательное изъятие всех вакуфов из ведения
ТМДП и передача их в заведывание Особой комиссии о вакуфах»2.
То есть чиновник добивался расширения полномочий Вакуфной ко-
миссии и своих собственных в качестве ее председателя.
Данная идея нашла поддержку у курировавшего работу Вакуфной
комиссии и. о. Одесского временного генерал-губернатора Х.Х . Роо-
па, который направил соответствующую телеграмму в Санкт-Петер-
бург3. Уже осенью 1885 г. вопрос о передаче функций управления
духовными вакуфами в распоряжение Вакуфной комиссии стал
лоббироваться товарищем министра внутренних дел статс-секрета-
рем И.Н. Дурново в Комитете министров4. Тогда же, в соответствии
с устным распоряжением таврического губернатора, все проекты
по размежеванию дач в губернии, вне зависимости, зафиксирова-
ны в них вакуфные участки или нет, стали передаваться для рассмо-
трения председателю Вакуфной комиссии для согласования5. 15 ок-
1
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 9–10.
2
Там же. Л. 16.
3
Там же. Л. 19.
4
Там же. Л. 36 об.
5
ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 14. Л. 1, 1 об.; ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 569.

89
Ислам в Российской империи
тября 1885 г. вопрос о передаче управления духовными вакуфами
в Вакуфную комиссию слушался на заседании Комитета министров,
где и получил положительную резолюцию1. Спустя 10 дней – 25 ок-
тября – положение Комитета министров «О передаче заведывания
вакуфными земельными имуществами в Крыму особой Комиссии
о вакуфах» утвердил император Александр III2.
Таким образом, полномочия Комиссии увеличились, но состав ее
к концу 1885 г. еще не был сформирован. Все это время Г. Чингиз-хан
продолжал самостоятельно заниматься изучением вакуфной про-
блемы. Он лично объехал все вакуфы в Крыму, вникал в подробно-
сти дел3, а в конце года уехал в столицу для предварительного отчета
о своей деятельности4.
Только весной 1886 г. Г. Чингиз-хан непосредственно приступил
к формированию состава Вакуфной комиссии и организации ее
работы. В течение нескольких месяцев были утверждены ее члены
от МВД (столоначальник ДДДИИ коллежский асессор Платонни-
ков), одесского временного генерал-губернатора (начальник участ-
ка Крымских шоссе, статский советник инженер Руденко) и ТМДП
(хатип и имам прихода Кебир-Джами (г. Симферополь) Абдул Азиз
эфенди Анефий эфенди оглу и мулла Суин эфенди Самеддин оглу)5.
Наконец, 12 июня 1886 г. в 3 часа дня «Высочайше утвержден-
ная Особая комиссия о вакуфах» официально открыла свою работу,
о чем ее председатель С. Чингиз-хан сообщил министру внутренних
дел в письме под исходящим No 16. Но даже после этого события ка-
ких-либо заметных шагов по решению поставленных перед Комис-
сией задач не последовало. Между тем средства на ее содержание
Таврическое губернское казначейство (на его счетах ТМДП храни-
ло вакуфный капитал) выделяло с завидной регулярностью. Так,
еще в конце 1885 г. Комиссии было выдано 3000 р. на приведение
1
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 42.
2
Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье. СПб., 1885–
1916. Т. 5. No 3239.
3
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 233.
4
Там же. Л. 52 об.
5
ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 5. Л. 11–12, 14–15.
6
Там же. Л. 13.

90
Глава III
в порядок архива ТМДП1. В июне 1886 г. казначейство выделило «на
расходы по делам» 1000 руб. , «на покупку билетов Госказначейства»
1133 руб. 66 коп., «на расходы по вакуфам» 550 руб. В августе «на рас-
ходы по Комиссии» – 1300 руб. , в сентябре – 1740 руб.2 и т.д .
Особенностью всех этих и других трат являлось отсутствие ка-
ких-либо отчетов об их использовании. Поэтому ничего удивитель-
ного, что данными обстоятельствами обеспокоилась Таврическая
контрольная палата. В течение осени-зимы 1886 г. Палата направила
в Вакуфную комиссию несколько писем с требованием предоставить
денежную отчетность по расходам, но не получила ни одного ответа.
Лишь 22 января 1887 г. были высланы в Таврическую контрольную
палату копия императорского указа об учреждении Комиссии и рас-
писание ее общих расходов, утвержденных 30 апреля 1886 г. минист-
ром внутренних дел3, что, конечно, нельзя было рассматривать в ка-
честве адекватного ответа на запросы и, по сути, являлось ни к чему
не обязывающей отпиской.
Здесь следует напомнить, что все финансовые вопросы Комиссии
замыкались на ее председателе. Именно Г. Чингиз-хан собственно-
ручно подписывал и направлял письма в казначейство, пользуясь
предоставленными ему полномочиями. Полномочия эти в 1886 г.
еще больше увеличились. 30 апреля 1886 г. министр внутренних дел
утвердил инструкцию, где было окончательно закреплено право Ко-
миссии управлять вакуфными имуществами Крыма на тех же осно-
ваниях и в том же объеме, что и ранее ТМДП. В результате в Вакуф-
ную комиссию были переданы все существующие дела и контракты
о духовных вакуфах4. Еще ранее, в декабре 1885 г. , с инициативой
о передаче в управление Комиссии частных вакуфов выступил ми-
нистр государственных имуществ М.Н. Островский. Дело в том, что
в 1874 г. эти имущества были выведены из распоряжения ТМДП и пе-
реданы под надзор Министерства госимуществ5. Теперь же министр
1
ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 143. Л. 1.
2
Там же. Л. 10, 11 об., 18–19.
3
Там же. Л. 42.
4
Там же. Д. 14. Л. 37.
5
Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. СПб., 1830–
1881. Т. 49. Отд. 2 . No 53703.

91
Ислам в Российской империи
М.Н . Островский, «признавая вопрос о частных вакуфах в Крыму
имеющим важное значение не только в экономическом, но и поли-
тическом отношении...», просил министра внутренних дел Д.А. Тол-
стого ходатайствовать перед царем о передаче частных вакуфов
в ведение новообразованного органа1. Эта идея не была забыта,
и 29 сентября 1886 г. Александром III был утвержден соответствую-
щий указ «О возложении на Крымскую Вакуфную Комиссию розы-
скания и приведения в известность частных вакуфов в Крыму»2.
Таким образом, единственной структурой, уполномоченной рас-
поряжаться вакуфными имуществами Крыма3, оказалась Особая ко-
миссия о вакуфах: духовные и частные вакуфы отошли в ее ведение
в соответствии с императорскими указами (No 3239 и No 3956), а ва-
куфные капиталы – согласно полномочиям, закрепленным в персо-
нальной инструкции (§ 9)4. По сути же, вся информация, документа-
ция о вакуфах, а в конечном счете и управление ими оказались скон-
центрированы в руках одного человека – Г. Чингиз-хана. Все другие
члены Комиссии скорее отбывали роль статистов, чем принимали
участие в работе специализированного органа. И для члена Вакуф-
ной комиссии от МВД Платонникова, и для представителя одесского
генерал-губернатора Руденко вакуфный вопрос был весьма далек от
их привычных занятий. Не случайно, по-видимому, оба они через
год после своего назначения летом-осенью 1887 г. были сменены
другими чиновниками5. В июне 1886 г. поменялись и представители
от ТМДП6. О новых мусульманских участниках Комиссии – хатипе
и имаме прихода Сеит Сеттар Маале г. Симферополя Мемете эфен-
ди Али эфенди оглу и имаме симферопольского же прихода Базар
Джами Сеит Мемете эфенди Абдулле эфенди оглу – известно, что
первый, с его слов, был «болен и находится в преклонных летах»,
а второй не знал русского языка7. Последнее обстоятельство тем
примечательнее, что в сентябре 1886 г. МВД разрешило Вакуфной
1
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 64–64об.
2
Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье. Т. 6 . No 3956.
3
Вакуфы за пределами полуострова не входили в компетенцию Комиссии.
4
ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 1. Л. 1–4.
5
Тамже.Д.5.Л.26об., 27об.
6
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 924. Л. 20 об.
7
ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 5. Л. 11–12.

92
Глава III
комиссии вести деловую переписку без перевода документов на
крымскотатарский язык1. В результате мусульманские депутаты
фактически были лишены возможности не просто полноценно при-
нимать участие в коллегиальных решениях Комиссии, но хотя бы
получать достоверную информацию о сути этих решений. ТМДП
данные обстоятельства, судя по всему, не сильно беспокоили, по-
скольку Правление в это время сотрясали перманентные скандалы,
связанные как со злоупотреблениями сотрудников, так и с выбора-
ми муфтия2.
Самое же главное, что все это время по-прежнему отсутствовали
практические результаты работы Комиссии, а действия председате-
ля к концу 1886 г. стали носить еще более противоречивый характер.
Помимо безотчетных расходов, которыми заинтересовалась Таври-
ческая контрольная палата, среди местных жителей стали распро-
странятся различные кривотолки о действиях Комиссии в отноше-
нии вакуфных земель действовавших училищ и мечетей. Дело в том,
что председатель стал напрямую вмешиваться в хозяйственное
управление такими вакуфами, чего ТМДП себе ранее не позволяло,
так как в соответствии с мусульманской традицией эти функции вы-
полнял назначенный учредителем вакуфа или выбранный местным
обществом мутевелли3.
Так, достаточно серьезный резонанс имела история с вакуфом
при д. Улу-коль. Этот древний вакуф в окрестностях Бахчисарая был
основан ханом Менгли-Гиреем для содержания знаменитого Зин-
джерли-медресе4. По состоянию на 1885 г. размер вакуфа равнялся
4534 дес. 985 саж.,
5 а его доходность составляла от 5000 до 8000 р.
в разные годы6. В 1883 г. Таврическим магометанским духовным
правлением мутевелли этого вакуфа был назначен Аджи Абдул Азиз
1
ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 5. Л. 19.
2
Ислам в Крыму: Очерки истории функционирования мусульманских институ-
тов / Бойцова Е.В. и др. Симферополь, 2009. С. 187–188 .
3
ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 536.
4
Там же. Д. 130. Л. 25; ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 86. Л. 73.
5
Там же. Л. 65.
6
Там же. Л. 33, 53–54; Ганкевич В.Ю . Очерки истории крымскотатарского на-
родного образования (реформирование этноконфессиональных учебных заведений
Таврической губернии в XIX – начале XX века). Симферополь, 1998. С. 38 .

93
Ислам в Российской империи
эфенди Афуз Ариф эфенди оглу1. Когда же в октябре 1885 г. умер
много лет занимавший должность мудерриса Зинджерли-медре-
се Муртаза эфенди2, то перед смертью он распорядился передать
управление вакуфом Улу-коль одному из сохтов училища3. В итоге
возникла неурегулированность в управлении имуществом, посколь-
ку на один вакуф приходилось два мутевелли. Данной ситуацией
воспользовался Г. Чингиз-хан, который, заручившись поддержкой
губернатора, в ноябре 1886 г. переподчинил управление вакуфом
в ведение Вакуфной комиссии4. В результате этих изменений ка-
кая-либо информация о доходах вакуфа перестала поступать в за-
интересованные государственные структуры (ТМДП, Таврическое
губернское правление), так же заморозились и выборы мутевелли.
В таком положении вакуф находился до 1889 г.5 Все это дало повод
для разговоров о присвоении Г. Чингиз-ханом средств от этого иму-
щества в личное пользование.
Схожая история случилась и с вакуфным садом у д. Биели, где
деньги (2225 р. серебром), вырученные от продажи урожая 1888 г.,
председатель Комиссии единоличным решением изъял в распоря-
жение возглавляемого им органа. Хотя, по словам имама местной
мечети, доход от вакуфа в соответствии с условиями его посвяще-
ния, предназначался «на содержание приходского духовенства»6.
Недовольство действиями Комиссии и персонально ее председа-
теля среди крымского населения возрастало. Однако некоторое вре-
мя Г. Чингиз-хану удавалось сдерживать подозрения и не допускать
скандала. Не в последнюю очередь – благодаря хорошим отношени-
ям с высокопоставленными чиновниками в Санкт-Петербурге. Так,
ни чем другим, как симпатией и личной обеспокоенностью, нель-
зя объяснить конфиденциальное письмо директора ДДДИИ князя
М. Кантакузина графа Сперанского, направленное председателю
Комиссии 24 октября 1886 г. В письме петербургский чиновник со-
1
ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 130. Л. 59.
2
Ганкевич В.Ю . Очерки истории крымскотатарского народного образования.
С. 38.
3
ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 130. Л. 64.
4
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 137.
5
Там же.
6
ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 621. Л. 15, 15 об.

94
Глава III
общал «милостивому государю Губайдулле Джангировичу» о том,
что «некоторые лица, выехавшие из Крыма, сообщили министерст-
ву о возникшем и усиливающемся между землевладельцами полу-
острова неудовольствии на медлительность делопроизводства...
Комиссии», которая «чрезвычайно неблагоприятно» сказывается на
некоторых частных лицах. В связи с чем и директор ДДДИИ, и ми-
нистр внутренних дел просили Г. Чингиз-хана принять все необхо-
димые меры, «чтобы дела, связанные с интересами частных лиц, по-
лучали возможно быстрое разрешение». «Действия Комиссии, – по
словам М. Кантакузина, – не должны нарушать общей экономиче-
ской стройности», а канцелярская медлительность – вызывать «не-
довольство местных жителей»1.
Предупреждения и покровительство из столицы не уберегли
Г. Чингиз-хана от неприятностей. В 1888 г. с жалобами на «бездея-
тельность вакуфной Комиссии» обратился в Министерство внутрен-
них дел временный одесский генерал-губернатор Х.Х . Рооп2. В ре-
зультате в октябре того же года для «подробного ознакомления с де-
ятельностью Комиссии» в Симферополь из Санкт-Петербурга был
командирован вице-директор ДДДИИ статский советник Н.Н . Бес-
тужев-Рюмин3. Вскоре в традиционном всеподданнейшем отчете
за 1888 г. таврический губернатор А.Н . Всеволжский подверг острой
критике работу уже не только Вакуфной комиссии, но и действия
курирующей структуры – Министерства внутренних дел, которое
якобы предоставило Комиссии и ее председателю слишком широ-
кие полномочия в отношении вакуфов. Обвинения были достаточно
серьезными и убедительными, что вынудило МВД оправдываться
и дистанцироваться от некоторых нововведений Комиссии. В част-
ности, в разъяснении к отчету таврического губернатора, мини-
стерство сообщало об отсутствии своего согласования на решение
о передаче в аренду с публичных торгов вакуфных земель сущест-
вующих мечетей, относя эти действия исключительно к инициативе
самой Комиссии4.
1
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 114–115.
2
Там же. Л. 133 об.
3
ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 5. Л. 37.
4
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 133.

95
Ислам в Российской империи
Наконец, в августе 1889 г. для капитальной ревизии деятельности
Вакуфной комиссии новым министром внутренних дел И.Н. Дурно-
во в Крым был направлен тайный советник П.Н. Морозов. К ноябрю
1889 г. министерским посланником был составлен рапорт о резуль-
татах своей работы со следующим заглавием «Перечень незаконных
действий и неблаговидных поступков Председателя Высочайше ут-
вержденной Особой Комиссии о вакуфах генерал-лейтенанта Чин-
гиз-хана»1. Надо сказать, что за действиями ревизора внимательно
следило местное общество, и, например, в бахчисарайской газете
«Терджиман» в феврале 1890 г. была опубликована отдельная статья,
в которой рассматривались некоторые итоги проведенной в Комис-
сии ревизии2.
Нарушения, выявленные П.Н. Морозовым, сводились к несколь-
ким позициям. Прежде всего тайный советник указывал на незакон-
ные траты вакуфных средств председателем Комиссии. Г. Чингиз-
хан из разных источников брал вакуфные деньги (на разбор архива
и т. п .) и не предоставлял отчеты о расходах. По требованию Моро-
зова председатель Комиссии часть денег вернул, на часть из них со-
ставил отчеты, но «весьма сомнительные»3. Морозов утверждал, что
когда Г. Чингиз-хан в 1885 г. прибыл в Крым и ознакомился с поло-
жением вакуфного имущества здесь, то «увидел бесхозяйственность
в вакуфных делах», но не стал письменно информировать о добытых
сведениях. Он решил воспользоваться ситуацией в личных целях
и именно поэтому в течение 1885–1886 гг. инициировал и осущест-
вил переподчинение управления всеми вакуфными имуществами
в Комиссию4.
К тому времени он организовал работу органа таким образом, что
стал иметь в ней «чрезмерное влияние». В том числе и на депутатов
от ТМДП, которые не знали русского языка. К тому же Г. Чингиз-хан
состоял в «хороших отношениях» с и. о . муфтия Абиль Керимом
1
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 228.
2
Абдуллаева З.З. Вакуфный вопрос в освещении газеты «Переводчик–Терджи-
ман» // Актуальные вопросы истории крымских татар (К 120-летию типографии
газеты «Терджиман»). 1-е научные чтения. Симферополь, 2002. С. 8 .
3
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 228.
4
Там же. Л. 233 об.

96
Глава III
Абдул Кадыром эфенди. Когда же состав Комиссии поменялся и со
стороны членов начались возражения, председатель начал реже со-
зывать заседания, скрывал документацию. «Цель очевидна, – писал
П.Н . Морозов, – Г. Чингиз-хан... не желал, чтобы члены Комиссии
знакомились с наличностью вакуфов», и тормозил ее работу «для
более продолжительного существования Комиссии в Крыму»1. Все
эти действия позволяли Г. Чингиз-хану произвольно расходовать
вакуфные средства, практически не отчитываясь о тратах. И таким
образом, «...до настоящего времени Комиссия о вакуфах не только
не разрешила ни одной из возложенных на нее задач, но даже вовсе
не приступала надлежащим образом к выполнению данного ей по-
ручения...»2
.
Похожую информацию сообщал в июле 1889 г. в своем рапорте
директору ДДДИИ и специально командированный в Симферо-
поль из Петербурга временный член Комиссии А.Н. Мартынов3. Он,
в частности, заявлял, что Г. Чингиз-хан влиял на работников канце-
лярии Вакуфной комиссии и необходимые решения принимал «при
выгодном ему составе». «Вообще, – доносил чиновник, – Комиссия
не пользуется добрым именем и в публике за свои занятия и дела
получила местное название “ночной Комиссии”»4
.
В отношении истории с вакуфом при д. Улу-коль А.Н. Марты-
нов указывал, что этим вакуфом председатель управлял лично, при
этом какие-либо отчеты о своей хозяйственной деятельности в 1887
и 1888 г. членам Комиссии не представил. Отмечалось и отсутствие
в кассе Комиссии вакуфных денег за эти годы («...суммы, вероятно,
значительной, во внимание к обильному, прошлого года урожаю»5).
Подозрительным А.Н. Мартынов считал и составленный Г. Чингиз-
ханом общий денежный отчет за 1889 г. , так как он «не включал всех
доходов и операций с вакуфными суммами...»6
.
1
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 233 об.
2
Там же. Л. 231.
3
ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 1034. Л. 15.
4
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 140.
5
1888 г. в Крыму примечателен небывалым урожаем (до 150 пудов зерновых
с дес.) . См.: Чеглок А. Красавица Таврида. Вып. I. Степной Крым. М., 1910. С. 52 .
6
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 137–137 об.

97
Ислам в Российской империи
Реальный объем доходов, поступавших от вакуфов в Комиссию
можно примерно вычислить даже в современных условиях, исполь-
зуя сохранившиеся архивные документы. Так, по бухгалтерским
книгам вакуфный капитал, переданный в 1886 г. в Комиссию из
ТМДП, составлял 71 888 руб. 89 коп.1 К 1 января 1889 г. на счетах ва-
куфной Комиссии насчитывалось 82 686 руб. 06 коп.2 Таким образом,
официально за 3 года Комиссия сумела нарастить вакуфный капи-
тал на 10 797 руб. 17 коп. (т. е . в среднем около 3 600 руб. ежегодно).
Между тем, по подсчетам, основанным на данных казначейст-
ва, фиксировавшего все средства, поступавшие на депозит Вакуф-
ной комиссии, только в 1887 г. за сдачу в аренду вакуфных земель
упраздненных мечетей и продажу урожая Комиссия заработала око-
ло 20 000 руб.3
, а в1888г. – порядка25000руб.4Аведьбылиидру-
гие поступления, например банковские проценты и т.п. К тому же
следует учитывать, что Комиссия с 1886 по 1888 г., помимо вакуфов
упраздненных мечетей, осуществляла хозяйственное управление
некоторыми вакуфами действующих мечетей и училищ (Биели, Улу-
коль и др.), зачисляя доходы от них на свой счет5.
Уже по итогам 1889 г. , в течение которого деятельность Комис-
сии находилась под усиленным надзором правительства, офици-
альный доход от вакуфов, с учетом всех расходов (на содержание
ТМДП, служащих самой Комиссии, судебные издержки и т. д .), соста-
вил 17 503 руб. 06 коп. , и в дальнейшем только увеличивался6. Н а-
помним, что в предыдущие три года, когда управление практически
бесконтрольно осуществлялось Г. Чингиз-ханом, вакуфный капитал
удавалось увеличивать в среднем на 3 600 р. в год.
В целом наличие коррупционной составляющей в действиях
председателя Вакуфной комиссии стало очевидным как для губерн-
ских властей, так и столичных чиновников. 7 декабря 1889 г. ми -
нистр внутренних дел И.Н . Дурново лично докладывал императору
1
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 242.
2
Там же. Л. 242 об.; ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 1034. Л. 11–15.
3
ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 567.
4
Там же. Ф. 587. Оп. 1. Д. 587.
5
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 133, 137; ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 621. Л. 15, 15 об.
6
ГАРК. Ф. 456. Оп. 1. Д. 1034 Л. 11–15.

98
Глава III
об итогах работы Комиссии и выводах ревизии Морозова1. Министр
сообщил об отсутствии ощутимых результатов от деятельности уч-
режденного в Крыму органа и возложил всю вину на ее председате-
ля, отметив его «нераспорядительность», «произвольное расходова-
ние вакуфных доходов» и «беспорядки в делопроизводстве и отчет-
ности». И.Н. Дурново предлагал уволить Г. Чингиз-хана, и назначить
на его место чиновника особых поручений при МВД, камер-юнке -
ра, статского советника князя Ф.С . Голицына. О чем и просил царя,
так как именно Александр III в свое время назначил Г. Чингиз-хана
на пост председателя. Император согласился с доводами министра
и тогда же подписал соответствующее распоряжение2.
Итак, задача, возложенная на Вакуфную комиссию, выполнена
не была. И главная ответственность за это, несомненно, ложилась
на ее председателя Г. Чингиз-хана. Обладая достаточным умом, про-
ницательностью и профессионализмом, чиновник направил свои
способности на осуществление неблаговидной идеи извлечения
личной выгоды из малоконтролируемой государством структуры.
В результате планы царского правительства по наведению поряд-
ка в вакуфной сфере в Крыму и преобразованию управления этими
имуществами оказались провалены. Как видно, Г. Чингиз-хан сполна
воспользовался ситуацией, когда полномочия Комиссии оказались
сконцентрированы в одних руках, при одновременном отсутствии
полноценного контроля за своими действиями. Система управле-
ния, основанная на доверительных личных отношениях высших чи-
новников государства и императора, в данном случае себя не оправ-
дала. В этом отношении случай с Г. Чингиз-ханом достаточно пока-
зателен. О каком-либо понесенном им уголовном наказании или же
имущественной конфискации нам ничего не известно. Но, исходя
из дальнейшей карьерной судьбы чиновника, можно сделать вывод
о достаточно серьезном репутационном ударе в результате отставки
с должности председателя Особой комиссии о вакуфах. Из «Справки
о службе <...> генерал-лейтенанта Султан Чингис-хана», составлен-
ной в 1894 г. , мы видим, что должность председателя Вакуфной ко-
1
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 907. Л. 257–258.
2
Там же.

99
Ислам в Российской империи
миссии стала последней в списке занимаемых им постов1. Хотя, к а -
залось бы, для 49-летнего генерал-лейтенанта в отставке с богатым
опытом гражданской службы должны были открываться блестящие
перспективы для занятия первостепенных должностей в государ-
стве. Справедливости ради следует сказать, что в 1894 г. С . Чингиз-
хан был произведен в генералы от кавалерии, но «с увольнением от
службы с мундиром и пенсиею»2. Что интересно, но последние годы
своей жизни Г. Чингиз-хан провел в Крыму. По настоянию врачей
для поправки пошатнувшегося здоровья он переехал в Ялту, где жил
в доме своего старшего брата Ахмед-Гирея3. Здесь он и умер 28 фев-
раля 1909 г. и был похоронен на мусульманском кладбище в д. Дере-
кой, недалеко от Ялты4.
Дмитрий Васильев
ИСЛАМ В КОНТЕКСТЕ АДМИНИСТРАТИВНОЙ ПОЛИТИКИ
РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АзИИ5
Завоевание Центрально-Азиатского региона зачастую носило
спонтанный характер. Территории Бухары, Хивы, Коканда и кочевых
казахских и киргизских племен превратились в театр, на котором
внешнеполитические амбиции империи, во всей полноте вкусившей
горечь крымской трагедии, столкнулись с амбициями российского ге-
нералитета, жаждавшего реванша, наград и славы. Центральная Азия
для Российской империи всегда была страной загадочной и неизвест-
ной. Изолированные от России бескрайней Степью ханства виделись
из Петербурга краем сказочных богатств, невиданных диковин и му-
1
Арапов Д.Ю. Императорская Россия и мусульманский мир. С. 102–104.
2
Там же. С. 107.
3
Ченнык С. Крымский след потомка Чингисхана // Первая Крымская. Информа-
ционно-аналитическая газета. 2005 . No 80. 1 июля–7 июля. [Электронный ресурс].
Режим доступа: http://1k.com.ua/80/details/9/1 (дата обращения: 07.01 .2020).
4
Хак А. Памяти султана Чингисхана // Исторический вестник. 1909. No 118 (де-
кабрь). С. 1028 .
5
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного
проекта No 18-09-00078.

100
Глава III
дрых правителей. Вполне закономерно, что в этих условиях не только
туркестанские генералы, но и столичные власти, имели весьма смут-
ное представление о политической и культурной жизни неведомых
народов. Недаром в течение более 20 лет вслед за завоеванием Турке-
стана, за главным начальством края закреплялось право применять
общеимперские узаконения с учетом местной специфики. Иными
словами, имперской администрации далеко не сразу удалось выстро-
ить эффективную схему управления окраиной.
Вполне естественно, что в условиях традиционного общества,
с которым столкнулась Россия в Центральной Азии, особую роль
в жизни коренного населения играла местная элита, представ-
ленная в основном служителями мусульманского культа. Поэтому
важнейшей задачей оккупационного режима, устанавливавшегося
одновременно с завоеванием, стало налаживание контактов с пред-
ставителями местной элиты и привлечение традиционных институ-
тов (в том числе и исламских) на службу новой власти.
Вопрос о взаимоотношении царской администрации с ислам-
ским миром и духовенством стал предметом обсуждения лиц, уча-
ствовавших в формировании российской политики в Центральной
Азии, еще в момент завоевания региона. Так, в январе 1865 г. орен-
бургский генерал-губернатор Н. Крыжановский в своем рапорте
военному министру отмечал необходимость оказания давления на
мусульманское духовенство с целью снизить его влияние на насе-
ление. Ибо в противном случае оно «захватит в руки все пружины
управления». Наиболее действенной мерой в этом направлении он
считал ограничение вмешательства духовенства в судебную часть
и постепенную замену традиционного суда русским1. Следует заме-
тить, что к мнению Крыжановского как специалиста по Централь-
ной Азии весьма охотно прислушивались в Петербурге.
23 сентября 1865 г. оренбургский генерал-губернатор опублико-
вал обращение к жителям Ташкента2, в ответ на которое3 последние
1
Литвинов П.П . Государство и ислам в Русском Туркестане (1865–1917) (По ар-
хивным материалам). Елец, 1998. С. 51 .
2
Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 400 .
Оп. 1. Д. 92. Л. 33–34 об.
3
Там же. Л. 35 об.

101
Ислам в Российской империи
показали себя достаточно осведомленными в вопросах управления
мусульманами Российской империи. Отстаивая идею сохранения
административного и судебного значения шариата, они апеллиро-
вали к российским муфтиятам, весьма широко трактуя их прерога-
тивы, допуская над собой лишь одного представителя имперской
администрации, и то «только в качестве посредника», покровитель-
ствующего ташкентскому казы-каляну. При этом горожане готовы
были отказаться от выборного начальника, считая такой поворот со-
бытий вредным. По их мнению, все вопросы, регулировавшиеся ша-
риатом, должны были находиться в ведении казы-каляна. Духовных
лиц, связанных с исполнением судебных полномочий (казиев, агля-
мов, муфтиев, раисов, мутавалиев и имамов), должен был назначать
казы-калян, а утверждать – военный губернатор как представитель
имперской власти. Исключительно гражданские должности зякет-
чей, курбаши и аксакалов полагалось оставить в ведении российско-
го военного начальника1.
Иной позиции придерживался завоеватель Туркестана и его пер-
вый военный губернатор М. Черняев. Еще накануне захвата Ташкента
он направил в Военное министерство записку, в которой рекомендо-
вал правительству проявлять осторожность и внимание к мусульман-
скому духовенству, стремясь превратить его в одну из опор русской
власти в крае. Вслед за занятием Ташкента он заключил с предста-
вителями местного высшего духовенства «соглашение», в котором от
имени правительства обязывался сохранять в неприкосновенности
ислам и все его институты, не вмешиваться в религиозную жизнь
населения и деятельность духовенства. Последнее же обещало про-
являть полную лояльность в отношении имперской администрации.
В своем обращении к горожанам Черняев призвал их строго следо-
вать предписаниям ислама, угрожая наказанием за неповиновение.
Видимо, военный губернатор понимал, что ислам вполне может стать
основой для интеграции региона в состав империи.
Для понимания позиции первой туркестанской администрации
в религиозном вопросе весьма интересно следующее замечание Се-
верцова: «Самая нетерпимость иноверных торговцев гораздо более
1
РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 92. Л. 35–35 об.

102
Глава III
основана на меркантилизме, нежели на фанатизме, который более
служит благовидным предлогом»1. Поэтому первые шаги россий-
ской администрации Туркестанской области и не были направлены
на борьбу или «игнорирование» ислама, но, скорее, на взаимодейст-
вие с ним.
Однако не следует думать, что Черняев встал на путь попуститель-
ства исламу. В определенной мере он вмешивался в некоторые пре-
рогативы мусульманского духовенства: отменил наиболее жестокие
судебные наказания, сократил размеры оплаты услуг казиев и раи-
сов, наказывал и отрешал от должностей провинившихся представи-
телей культа, утверждал в должностях не только административных,
но и духовных лиц, выслал за пределы края наиболее антирусски на-
строенных представителей духовенства. Заметим, что все эти меры
не вызывали недовольства местного населения. Более того, мусуль-
манское духовенство готово было добровольно отказаться от избра-
ния «туземных» должностных лиц, передав все управление в руки
военного губернатора. Оно видело новую власть сильной и велико-
душной, что не противоречило установлениям ислама.
Такая политика Черняева встретила активное противодействие
со стороны Крыжановского, уверенного, что его подчиненный по-
творствует мусульманскому духовенству, усиливая его и ослабляя
позиции имперской власти. Эта точка зрения была поддержана
Д. Милютиным.
В своем письме к военному министру2 Н.А . Крыжановский при-
зывал ради утверждения в Туркестане прочной власти принять
меры, направленные на ослабление власти и влияния местного ду-
ховенства, которые, во избежание провоцирования религиозного
фанатизма, должны были первоначально носить ненасильственный
характер. Ставя целью изъятие у духовенства светской власти, гене-
рал-губернатор планировал начать с суда. С другой стороны, Кры-
жановский считал необходимым оставить за российской админист-
рацией право назначать и смещать местных духовных лиц, видимо,
не отдавая отчет в том, что тем самым имперское правительство
придаст мусульманскому духовенству официальный администра-
1
РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 4730. Л. 7 об.
2
Там же. Д. 96. Л. 1–17 об.

103
Ислам в Российской империи
тивный статус. Еще одной идеей генерал-губернатора стала мысль
о необходимости учреждения в Ташкенте «законодательной комис-
сии» под председательством военного губернатора, которой надле-
жало выработать особый закон для Туркестана1.
Военный министр, рассматривавший предложения Крыжанов-
ского, оставил на полях его письма заметки, из которых следует, что
он был согласен не со всеми заключениями своего подчиненного.
Однако высказывания генерал-губернатора о взаимоотношениях
с местным духовенством получили поддержку военного министра.
А мнение о необходимости ослабления его влияния было подкре-
плено замечанием Милютина: «Необходимо окружить духовенство
мусульманское возможными почестями и в то же время ограничить
действительное влияние его на светские дела»2.
Мнение верховной власти по ташкентскому вопросу было от-
ражено в совершенно секретной записке, высочайше одобренной
15 января 1866 г.3 Военное министерство абсолютно поддержало
оренбургские власти в мусульманском вопросе. В столице империи
были убеждены, что духовные лица мусульманского исповедания яв-
ляются той политической силой, ослабление влияния которой на об-
щество должно было стать первоочередной задачей правительства.
Печальный опыт Кавказа убедил власть в том, что влияние мусуль-
манской элиты «прямо враждебно власти христианского правитель-
ства». Поэтому и любое недовольство российской властью в Ташкенте
могло спровоцировать консолидацию недовольных вокруг местных
духовных лидеров, традиционно тяготеющих к бухарскому эмиру.
Поддерживая стремление Крыжановского к ослаблению духовенст-
ва, царское правительство считало, что ограничение влияния мест-
ного духовенства на светскую жизнь необходимо было осуществлять
чрезвычайно осторожно, дабы не вызвать всплеска недовольства со
стороны коренного населения, «...а напротив, сохранять добрые от-
ношения к духовенству и, окружая его почетом, привлекать к себе
наградами и подарками»4. Однако внимательное сравнение позиций
1
РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 96. Л. 6 об.–9.
2
Там же. Л. 6.
3
Там же. Л. 22–30.
4
Там же. Л. 26 об.–27.

104
Глава III
Оренбурга и Петербурга показывает, что если оренбургский гене-
рал-губернатор вынашивал лишь идею постепенного ограничения
влияния мусульманского духовенства, то столичные власти считали
необходимым активно привлекать его на свою сторону1.
Военный министр в своей записке на имя императора подчер-
кивал, что ослабление мусульманского духовенства должно было
стать одной из важнейших задач российской политики в регионе.
И решить эту задачу (избегая открытой конфронтации и действуя
исподволь) он полагал, перенеся в Центральную Азию опыт учреж-
дения военно-народных судов (мехкеме), в которых исламское ду-
ховенство играло второстепенные роли.
Для реализации этой идеи был избран мало знакомый с мест-
ной спецификой Д. Романовский, сменивший Черняева на посту
военного губернатора Туркестана. Убежденность в социальной чу-
жеродности духовенства народным массам толкнула Романовско-
го на острый конфликт с мусульманскими священнослужителями.
Бестактные и непродуманные действия нового военного губерна-
тора производили на местное население негативное впечатление.
А учреждение мехкеме было просто никем не понято.
Создание этого органа имело целью ограничить влияние му-
сульманского духовенства на внутреннюю жизнь завоеванного края
и поставить местную власть под контроль имперской администра-
ции. Мехкеме состоял из советников от оседлого и кочевого населе-
ния под председательством российского чиновника. Заседания мех-
кеме в порядке эксперимента начались в июле 1866 г. , а через месяц
были открыты уже официально2. Дела в этом «новом» органе велись
в полном соответствии с законами шариата. Ведению мехкеме под-
лежало свидетельствование торговых сделок и разного рода обяза-
тельств. Здесь рассматривались споры и иски, разбирались семейные
дела. Можно сказать, что это была первая попытка преобразовать
местный традиционный суд. Однако следует добавить, что ведению
мехкеме передавались и разнообразные хозяйственные дела3.
1
РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 4730. Л. 38 об.
2
Романовский Д.И. Заметки по среднеазиатскому вопросу. СПб., 1868. С. 86 и др.
3
Подробнее см.: Васильев Д.В . Форпост империи. Административная политика
России в Центральной Азии. Середина XIX века. М., 2015. С. 204 –259, 155 и др.

105
Ислам в Российской империи
Создание мехкеме вызвало резко негативную реакцию местного
духовенства, воспринявшего нововведение как грубое вмешатель-
ство в вопросы культа, что послужило причиной отстранения Рома-
новского от должности.
Когда еще ничто не предвещало отставки, Д.И . Романовский в со-
воей записке на имя военного министра рассуждал о перспективах
российской администрации в Туркестане. Он считал, что избежать
вмешательства во внутреннее управление Туркестана вряд ли удаст-
ся, что местные жители, привыкшие к жесткой власти, так или иначе
будут втягивать имперскую администрацию в свои внутренние дела.
И даже если русским удастся «оттолкнуть» от себя внутреннее управ-
ление, оно перейдет в руки «...мусульманского духовенства и вооб-
ще так называемой бухарской партии как части населения сравни-
тельно более развитой, а главное, как более искусной в интригах
всякого рода»1. Введение же устройства, идентичного российскому,
«...неизбежно повело бы к ломкам старинных, весьма дорогих для
народа учреждений без всякой при том уверенности, что вводимые
учреждения действительно привьются к народной жизни». Отсюда
он делал заключение, что более всего выгодно для России было бы
рассматривать Туркестанскую область не как колонию (и, соответст-
венно, не применять к ней систем прямого или косвенного управле-
ния), а как часть империи, в которой не следует сразу ломать тради-
ционные административные институты, а пытаться, совершенствуя
их, приближать к общеимперским. «При этом особенной заботой
нашей стороны должно быть удержание мусульманского духовенст-
ва от большого влияния на внутреннее управление, для нас ни в ка-
ком случае не выгодного...»2
Д.А. Милютин согласился с Романовским, что коренное населе-
ние так или иначе будет вмешивать имперскую администрацию
в свои дела. Но на его слова о гипотетической возможности оттолк-
нуть от себя традиционную администрацию военный министр за-
метил: «Ну зачем отталкивать... никто не отталкивает, но даже и от
наблюдения и контроля никто не отказывается»3. И развил свою
1
РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 63. Л. 143.
2
Там же. Л. 144.
3
Там же. Л. 143.

106
Глава III
мысль, комментируя высказывание Романовского о том, что рос-
сийская власть должна «стараться только улучшать» традиционные
административные институты: «Это ложная мысль... доказывает
только отсутствие у автора твердого знания и определенного взгля-
да». «Не удержать, а уничтожить надо влияние, что и достигнуто»1, –
так Д.А. Милютин прокомментировал высказывание туркестан-
ского военного губернатора о необходимости сокращения влияния
мусульманского духовенства на органы администрации. Позиция
Романовского не особо расходилась с точкой зрения военного ми-
нистра – различия крылись в нюансах. Но, возможно, именно они
подсказали военному министру, что Д.И. Романовский – не лучшая
кандидатура для осуществления политики правительства в Сред-
неазиатском регионе. Здесь требовалось более точное совпадение
с точкой зрения Военного министерства и большая компетентность.
Вскоре после завоевания Ташкента было высочайше утвержде-
но временное Положение об управлении Туркестанской областью,
положившее начало формированию здесь особой системы военно-
народного управления во главе с военным губернатором, который
осуществлял управление коренным населением на основании об-
щих правил, установленных для губернаторов, и на основании ин-
струкций командующего войсками Оренбургского округа. Закон
включал список туземных должностных лиц. Для кочевников это
родоправители, бии, манапы. Для оседлых – аксакалы, раисы, базар-
баши и казии. Аксакалы стояли во главе оседлого населения и соеди-
няли в своем лице административную и полицейскую власть. Казии
исполняли обязанности судей городских сартов2, а бии – кочевни -
ков. Базар-баши заведовали торговой полицией города. На серкерах
и зякетчах лежали обязанности по взиманию податей. Наблюдение
за чистотой народных нравов было главным занятием раисов. Не-
посредственными начальниками всей туземной администрации
являлись управляющие туземным населением. Подчинялись они
начальникам отделов. По Временному положению об управлении
Туркестанской областью 1865 г. туземное управление в «городах»
также составляли выборные из местных жителей. Таким образом,
1
РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 63. Л. 144.
2
Под сартами понимались оседлые жители региона вообще.

107
Ислам в Российской империи
управление местным населением сочетало стремление властей под-
чинить местные органы российской администрации с сохранением
некоторых основ традиционного самоуправления.
«Мусульманский вопрос» был одним из обстоятельств, толкнув-
ших центральное правительство на преобразование Туркестанской
области в генерал-губернаторство. Так, по мнению Главного штаба,
задача укрепления местной власти диктовалась и необходимостью
оперативного принятия «осторожных и систематических мер про-
тив мусульманства», что вызывало необходимость постоянных по-
правок в законах, на что мог иметь полномочия лишь генерал-гу-
бернатор1. При этом предметом особого внимания Главного штаба
стал вопрос о местопребывании туркестанского генерал-губерна-
тора. Исходя из стремления разместить главного начальника края
поблизости, но вне областных центров («чтобы не парализовать
деятельность губернатора»), вне крупных городов, прославленных
своими мусульманскими святынями и слишком густонаселенных,
чтобы новая администрация здесь бы оказалась размытой и могла
показаться «буднишною и обыкновенною в глазах сартов», т. к . сами
эти города «едва ли скоро приняли русский характер», столицей
края предлагалось сделать небольшой город Аулиеату2.
В 1867 г. в Туркестане было создано генерал-губернаторство
и новый главный начальник края генерал-адъютант К.П . фон Кауф-
ман одним из своих первых шагов собрал представителей мусуль-
манского духовенства и почетных «туземцев», которым предложил
культовую неприкосновенность в обмен на полную лояльность. Бо-
лее того, ему удалось получить фетву, признавшую Положение об
управлении краем не противоречащим основным принципам му-
сульманской религии. На деле это означало признание новой влас-
ти и ее постановлений законными с точки зрения мусульманского
права. Развязав себе руки подобным образом, Кауфман упразднил
должности казы-каляна, шейх-уль-ислама, раисов и т. п. , ибо новое
краевое Положение носило более унифицированный характер и не
предусматривало особых «туземных» должностных лиц, за исключе-
нием аксакалов (старшин), биев и казиев (судей).
1
РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 4771. Л. 24 об.–27 об.
2
Там же. Л. 29 об.–31 об.

108
Глава III
Мусульманскую политику Кауфмана, с его легкой руки, принято
называть политикой «игнорирования». Хотя ее следовало бы назвать
политикой позитивного нейтралитета, при которой исламские ин-
ституты игнорировались как политическая сила, но за которыми
был установлен довольно жесткий контроль. Краевая власть была
уверена, что без поддержки администрации ислам лишится широ-
кой общественной поддержки и перестанет быть популярным среди
местного населения. Этим был продиктован и отказ администрации
от утверждения в должностях избранных мулл и других представи-
телей исламского духовенства.
Одной из важнейших проблем во взаимоотношениях власти
и местной элиты был вопрос об организации управления духовны-
ми делами мусульман Туркестана. Следует заметить, что имперское
законодательство, предоставляя свободу вероисповедания христиа-
нам иностранных исповеданий, иудеям, мусульманам и язычникам,
устанавливало специальные органы для заведования их духовными
делами. Этим особым духовным управлениям дозволялось руковод-
ствоваться в своей деятельности своими религиозными нормами
при условии, однако, полного соблюдения российского законода-
тельства1. Иными словами, не допускалось существование в импе-
рии религиозных общин, игнорировавших имперские законы.
Свод законов устанавливал подведомственность российских му-
сульман соответствующим духовным управлениям. Так, к ведению
Таврического магометанского духовного правления относились
исламские духовные лица Таврической и Западных губерний. В За-
кавказье функционировали шиитское и суннитское духовные прав-
ления. На мусульман всех прочих губерний империи распространя-
лось влияние Оренбургского магометанского духовного собрания
(ОМДС)2. Таким образом, туркестанские мусульмане должны были
подчиняться ОМДС. Однако вслед за присоединением Центральной
Азии к России новая администрация на этой окраине стала прово-
дить политику, направленную на концентрацию всей полноты влас-
ти в своих руках (что вполне объясняется особым геостратегическим
положением региона). Создалась ситуация, когда трехмиллионное
1
Свод законов Российской империи. Изд. 1896. СПб., 1896. Т. 11 . Ч. 1 . С. 9 .
2
Там же. С. 246.

109
Ислам в Российской империи
исламское население Туркестана с веками сложившейся и обладав-
шей известной стройностью организацией духовного быта было
изъято из подчинения мусульманским владыкам. Новая же система
управления духовными делами мусульман не была сформирована.
Однако идея создания подобного органа возникла вскоре после
завоевания края Россией. И первый генерал-губернатор Туркеста-
на поначалу намеревался создать краевой муфтият в противовес
Оренбургскому магометанскому духовному собранию, в сферу ве-
дения которого и должны были входить мусульмане региона. Одна-
ко желая оставить всю полноту власти в своих руках и в руках Во-
енного министерства (ОМДС подчинялось МВД), с одной стороны,
и не желая придавать исламу государственный характер – с другой,
Кауфман отказался от этой идеи, равно как и добился вывода Турке-
стана из сферы ответственности ОМДС.
В этой обстановке духовные лица ислама в крае оказались вне
сферы активного взаимодействия с властью. В обстановке бес-
контрольности к духовным должностям получили доступ лица, не
только не имевшие соответствующей подготовки (не прошедшие
специальных экзаменов), но и зачастую антироссийски настроен-
ные. Едва ли не равным конкурентом кораническому исламу стал
суфизм, получивший распространение в виде многочисленных ор-
денов и братств, в которых российская администрация усматривала
наибольшую опасность как в проявлениях мусульманского экстре-
мизма. Ибо, как показывал опыт других исламских регионов, ме-
четское духовенство, поставленное в официальные рамки, умело
«согласовывать крайности мусульманского учения с полным подчи-
нением нашим властям и даже с более или менее искренним соблю-
дением указаний центральной власти, направленных к парализова-
нию вредных и опасных доктрин ислама»1.
Реальную попытку создания Духовного управления в Туркестане
предпринял преемник Кауфмана М. Черняев. В 1884 г. он создал спе-
циальную комиссию для разработки проекта «Правил об устройстве
Духовного управления и учебной части мусульман Туркестанско-
го края». Эта комиссия была составлена из числа наиболее видных
1
НА РУз. Ф. И-1. Оп. 11. Д. 1725. Л. 53 об.–54.

110
Глава III
представителей исламского духовенства Средней Азии без участия
делегатов от местной администрации. Итогом ее деятельности ста-
ли документы, озаглавленные: 1) «Относительно хорошего содер-
жания вакуфов и о честном расходовании доходов оных, согласно
требованиям вакуфной записи»; 2) «Мнение комиссии по вопросу
о казиях» и 3) «О Мусульманском духовном правлении». Понятно,
что состав комиссии весьма однозначно сказался на содержании
этих документов. Они стали эссенциализацией «мечтаний мусуль-
ман относительно полного обособления мусульманства от всякого
контроля русской власти»1.
Мусульманская комиссия признавала необходимым формирова-
ние Мусульманского духовного правления в Туркестане по назна-
чению генерал-губернатора «из числа ученых, достойных в обхо-
ждении с народом, соответствующих мнению и предначертаниям
начальства и соображающих благо всех подданных (государства);
сильно заботящихся об оберегании веры ислама»2. Однако председа-
теля, с наименованием его Садр-эль-Исламом (главой правоверных
мусульман), комиссия предполагала избирать из среды самого Ду-
ховного правления лишь с утверждения генерал-губернатора. Этот
председатель должен был стать официальным главой исламского
духовенства в Туркестанском крае. Проект мусульманской комиссии
предлагал создание управлений по духовным делам в отдельных ад-
министративно-территориальных единицах генерал-губернаторст-
ва (в Сырдарьинской и Ферганской областях, в Зеравшанском окру-
ге), которые должны были находиться в прямом подчинении крае-
вого Духовного правления, призванного не только снабжать своих
подчиненных канцелярскими принадлежностями, но и определять
их функциональные обязанности. Примечательно, что все свое де-
лопроизводство правление должно было вести на сартовском языке.
Фактически оно лишь обязывалось ставить канцелярию генерал-
губернатора в известность о принятых решениях и назначениях на
духовные должности.
К предметам ведения Духовного правления и трех областных
управлений по духовным делам предполагалось отнести общие куль-
1
НА РУз. Ф. И-1. Оп. 11. Д. 1725. Л. 12.
2
Там же. Д. 326. Л. 55–66.

111
Ислам в Российской империи
товые вопросы, вакуфные дела, заведование исламскими учебными
заведениями, назначение мударрисов, мутавалиев, улемов, муфтиев,
хатыпов, имамов, муэдзинов и ишанов. Заметим, что шейхи и иша-
ны являлись главами суфийских орденов. Иными словами, проект
мусульманской комиссии намеревался ввести и суфиев под адми-
нистративный и канонический контроль Духовного правления. Все
мечетское духовенство должно было проходить испытания в Прав-
лении перед назначением на соответствующие должности и снаб-
жать вновь назначенных лиц соответствующими инструкциями для
руководства при исполнении служебных обязанностей. Духовному
правлению предполагалось подчинить наблюдение за медресе, ме-
четями и мактабами (в том числе за содержанием учебного процес-
са). Местные казии, с разрешения Правления, получали возможность
строить новые мактабы и медресе. Главный исламский орган края
должен был взять на себя и обязанности кассационной и апелляци-
онной инстанции в отношении шариатского суда казиев1.
Таким образом, проект Духовного правления 1884 г. , упорядо-
чивая организацию туркестанского «клира», практически полно-
стью выводил мусульманское духовенство из-под надзора импер-
ской власти. С другой стороны, такое законодательное оформле-
ние и структурирование туркестанского духовенства могло создать
условия, при которых оно бы органично вписалось в новую админи-
стративную систему и, относительно свободно реализуя свои кано-
нические потребности и властные амбиции, превратилось бы в вер-
ных подданных империи. Иными словами, осуществление этого
проекта не просто создало бы новый муфтият, но и вывело бы вза-
имоотношения власти и исламского духовенства на новый уровень.
Скорее всего, именно последнее обстоятельство и насторожило Во-
енное министерство, отозвавшее Черняева из Ташкента и положив-
шее проект под сукно. Введение же нового Положения об управле-
нии Туркестаном в 1886 г. вообще «похоронило» эту идею, ибо не
содержало ни одной статьи, касавшейся исламского духовенства.
Однако волнения в Андижане 1898 г. усилили и без того быто-
вавшие сомнения в правильности религиозной политики краевой
1
НА РУз. Ф. И-1. Оп. 11. Д. 1725. Л. 57–63 об.

112
Глава III
администрации. Местные власти признали, что «установившийся
ныне в Туркестане порядок полного игнорирования религиозного
быта сплошной массы населения тем более нельзя признать нор-
мальным, что в этом отношении окраина эта (Туркестан. – Д . В .) со-
ставляет исключение среди народов, населяющих Российскую им-
перию. Если даже буддисты и другие язычники имеют известную
духовную организацию, предусмотренную Уставами иностранных
исповеданий (так в оригинале. – Д . В .), то нельзя не признать стран-
ным, что уставы эти не имеют ныне никакого применения в Тур-
кестанском крае, населенном сплошь мусульманами и примыка-
ющем непосредственно к огромному мусульманскому миру Азии
и Африки»1. Вновь встал вопрос о создании органа управления ду-
ховными делами туркестанских мусульман. Краевая администрация
обратилась к опыту черняевской комиссии, который был подверг-
нут анализу и жесткой критике, ибо, «приняв (...) за основание орга-
низацию Мусульманского духовного управления в Закавказье, дей-
ствительно наиболее подходящую к местным условиям Туркестана,
комиссия выкинула из нее подробности, обеспечивающие русские
интересы и приспособила остальные к своим собственным мечта-
ниям, т. е . сделала как раз обратное тому, что следовало»2.
Андижанские волнения подтолкнули центральное правительство
и краевую администрацию к необходимости учреждения особого
органа при главном начальнике края, с отделениями при областных
управлениях и уездах, «для надзора за деятельностью туземного ду-
ховенства и школ, за развитием мусульманских учений и для заве-
дования вакуфами»3.
Разработка «Положения об управлении духовными делами му-
сульман» началась по инициативе генерал-губернатора С. Духов-
ского. Краевая администрация стремилась разработать новый зако-
нопроект, в основание его полагая следующие принципы: 1) устра-
нение зависимости местного духовенства от заграничных и россий-
ских очагов ислама; 2) ослабление влияния суфизма на духовную
жизнь туркестанских мусульман; 3) проведение в жизнь местного
1
НА РУз. Ф. И-1. Оп. 11. Д. 1725. Л. 54.
2
Там же. Л. 56 об.
3
Там же. Л. 58 об.

113
Ислам в Российской империи
населения требований центральной власти и имперского законода-
тельства; 4) наведение порядка в управлении вакуфами, дабы устра-
нить использование вакуфных средств для антиправительственной
пропаганды; 5) внедрение европейского начала в программы му-
сульманских школ1.
С целью изучения мнения местных властей по данному вопросу
генерал-губернатор обратился к военным губернаторам областей,
которые представили ему свои рапорты, содержавшие проекты ор-
ганизации духовного управления мусульман в крае.
Проект «Положения об управлении мусульманских учреждений
и мусульманского духовенства Туркестанского края», представлен-
ный самаркандским военным губернатором, предлагал заведова-
ние духовными, вакуфными и учебными делами мусульман пору-
чить окружной (краевой) и областной инспекциям при содействии
окружного и областных духовных правлений (меджлисов). В состав
мусульманского духовенства самаркандский проект включал има-
мов мечетей, мударрисов, учителей мактабов и мутавалиев. К их чи-
слу не относились, по вполне понятным причинам, представители
суфийских орденов и казии (как судьи, не имевшие непосредствен-
ного отношения к духовным делам). Активная роль в управлении
делами мусульман отводилась инспекциям. Духовные же правления
(формировавшиеся российской властью) могли только обсуждать
вопросы, вносимые представителями администрации. Такая орга-
низация исламского управления имела внешнее сходство с закав-
казской моделью, однако на деле полностью и безоговорочно ста-
вила духовную жизнь мусульман под контроль российской власти.
Военный губернатор Ферганской области генерал-майор Чайков-
ский считал введение духовного управления шагом преждевремен-
ным. А потому предлагал в качестве временной меры создать Коми-
тет по мусульманским делам из назначаемых мусульман под предсе-
дательством российского чиновника. Общими недостатками обоих
проектов были неразработанность вопроса о вакуфах и исключение
вмешательства властей в формирование учебных программ ислам-
ских учебных заведений.
1
НА РУз. Ф. И-1. Оп. 11. Д. 1725. Л. 58 об.

114
Глава III
Сырдарьинский военный губернатор генерал-лейтенант Король-
ков вместо проекта представил свой рапорт, содержащий простран-
ные рассуждения об исламской политике имперской власти. Отли-
чие позиции этого губернатора состояло в том, что он был убежден
в невозможности мирного сосуществования с исламом, а посему
призывал «изыскивать лучший способ борьбы с мусульманством»,
который должен был состоять в его игнорировании «с подавлением
лишь всего противогосударственного в практике жизни»1. Он утвер-
ждал, что ассимилировать ислам невозможно, что и показал, по его
мнению, опыт внутренних губерний империи. Корольков настаи-
вал на необходимости установления жесткого контроля за духовной
жизнью мусульман, который намеревался возложить на местную
администрацию. С этой целью он предлагал учредить должности
особых специалистов (знатоков ислама) при военных губернаторах,
на правах чиновников особых поручений, с возложением на них
и заведования вакуфами. Подобные должности полагалось бы вве-
сти и в уездах.
Конфронтация с исламом, явно или завуалированно присутст-
вовавшая в предложениях ферганского и сырдарьинского военных
губернаторов, не соответствовала взглядам краевого начальства, на-
деявшегося, что официальное признание «наименее вредной части
мусульманства» позволит найти в ней самого надежного союзника
для борьбы с другой, наиболее опасной2.
Несмотря на столь широкое обсуждение вопроса об организа-
ции органа духовного управления мусульман Туркестана и желание
генерал-губернатора создать таковой, краевая администрация вы-
нуждена была последовать указаниям Департамента иностранных
исповеданий МВД и Военного министерства3 и выработала проекты
положений об управлении духовными делами мусульман, об управ-
лении мусульманскими учебными заведениями и об управлении
вакуфами, первое из которых не предусматривало специального
мусульманского духовного органа4. Но и новый проект о духовном
1
НА РУз. Ф. И-1. Оп. 11. Д. 1725. Л. 64 об.
2
Там же. Л. 67.
3
АВПРИ. Ф. 147. Оп. 485 . Д. 1267. Л. 3 об.
4
Там же. Л. 8–9, 10–10 об.

115
Ислам в Российской империи
управлении мусульман не был утвержден. Фактическое обособле-
ние туркестанских мусульман от других их российских единоверцев,
подчинение исламского духовенства органам Военного министер-
ства, необходимость разработки нового Положения об управлении
Туркестанским краем порождали бесконечные дискуссии в прави-
тельственных сферах и задерживали принятие окончательных ре-
шений... вплоть до 1917 г.
Краевая власть опасалась, что туркестанский муфтият потенци-
ально превратится в центр панисламистской и пантюркистской про-
паганды. МВД настаивало на подчинении Туркестана общеимпер-
ским порядкам. Военное министерство не хотело терять потенци-
альное «наместничество». Так или иначе, но нецелесообразность со-
здания муфтията в Центральной Азии была признана в Петербурге.
И последующие попытки МВД организовать государственное управ-
ление туркестанскими мусульманами также оказались безуспешны-
ми. «Игнорирование» ислама оставалось генеральной тенденцией
конфессиональной политики имперских властей в регионе.
Однако было бы ошибочно думать, что кауфмановская полити-
ка «игнорирования» ислама не претерпевала изменений во време-
ни. Вплоть до конца XIX в. российская администрация в Туркестане
продолжала фактически ограждать себя от взаимодействия с му-
сульманской элитой, прибегнув к ее помощи лишь в период станов-
ления в крае новой власти. На рубеже ХХ в. тактика туркестанских
властей несколько изменилась. Перед лицом распространения джа-
дидизма она негласно стала оказывать поддержку традиционному
исламу, опасаясь роста популярности ислама модернизированного.
Взаимодействие российской власти и мусульманской элиты в Тур-
кестанском крае шло и на уровне судебной системы. Здесь царская
власть оказывала влияние на традиционный шариатский и адатный
суд не только посредством участия в выборах казиев и биев (утвер-
ждая и отстраняя их от должностей), но и через утверждение при-
говоров судов, через ограничение их компетенции и привлечение
местного населения к органам имперской судебной системы.
Не остались без внимания и представители местной аристо-
кратии (родоправители, аксакалы и пр.), т. е . «почетные туземцы»,
пользовавшиеся традиционным авторитетом среди коренных жи-

116
Глава III
телей края. Превратив их в официальных должностных лиц пер-
вичной общественной администрации, наделив соответствующими
полномочиями и поставив под жесткий контроль уездной админи-
страции, российская власть обеспечила таким образом преемствен-
ность власти на низовом уровне, ликвидировав угрозу массового
недовольства чужеродной административной системой. Туркестан-
ская администрация всегда внимательно и осторожно относилась
к традиционным центральноазиатским институтам, поддержав их
на первых порах и поставив себе на службу их авторитет и влияние
среди местного населения. А со временем, значительно упрочив
свои позиции, российская власть начала жестко проводить полити-
ку административной унификации, все в меньшей степени учиты-
вая исламский фактор.
Другим крупным регионом центральноазиатских владений Рос-
сийской империи была Казахская степь, вопрос реорганизации
управления которой со всей остротой был поставлен в середине
1860-х гг. , когда стало очевидным географическое превращение
этой земли во внутреннюю территорию империи.
Тогда свое мнение о будущем российских владений в Централь-
ной Азии сформулировал Ф. Гирс – один из членов Степной комис-
сии, занимавшейся вопросами организации управления на юго-вос-
точной окраине империи1.
Касаясь дискуссии об объединении казахов в единую админист-
ративно-территориальную единицу, он подчеркивал, что «...с поли-
тической точки зрения нельзя не сказать, что такое соединение по-
ложительно вредно. Киргизский народ не так слаб, как его обыкно-
венно представляют: более чем двухмиллионное население степей
(Оренбургской и Западносибирской. – Д . В .) одного происхождения,
исповедующее одну веру, не может не составлять силы. Слабость
киргизов происходила частью от междоусобных распрей, частью
от того, что они были разъединены между собой владычеством над
ними других народов... <...> Соединение в одно управление напом-
нило бы им об их народной силе и могло бы возбудить мысль о само-
стоятельности. <...> Хотя нравственные начала и говорят нам о не-
обходимости принятия мер к уничтожению родовых распрей между
1
РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 4787. Л. 1–17 об.

117
Ислам в Российской империи
киргизами, но польза России требует стараться поставить их адми-
нистративными мерами хотя бы в провинциальное разъединение.
Живой пример тому Англия, где лучшие государственные люди при-
знают такой способ за единственное средство управлять завоеван-
ными странами в Азии. <...> Если соединение степей с политической
точки зрения вредно, то тем более было бы ошибкой соединение
их под одно главное начальство с Туркестанской областью, жители
которой, в особенности сарты, более фанатики, чем наши степные
киргизы»1. Иными словами, Гирс поддерживал исторически господ-
ствовавшее в правительстве мнение о нецелесообразности объеди-
нения управления казахами, о нежелательности подчинения этого
управления Ташкенту (в этом случае и он опасался распространения
на степняков мусульманского фанатизма оседлых сартов).
Однако следует признать, что центральная власть не всегда была
сторонницей сдерживания исламизации казахов. Известно, что пра-
вительство Екатерины II, например, важную роль в деле воспитания
у кочевников лояльности российской власти отводило исламу. Судя
по всему, Петербург рассчитывал реализовать в кочевой среде та-
тарскую модель межкультурного и межконфессионального взаи-
модействия. Еще в 1782 г. было принято решение о строительстве
на землях, прилегающих к казахским кочевьям, мечетей2, что вско-
ре и начало реализовываться3. В 1785 г. были опубликованы указы
о строительстве при оренбургской и троицкой мечетях мусульман-
ских школ и караван-сараев, строительстве новых культовых со-
оружений4 и снабжении всех кочевых родов муллами из казанских
татар, материально стимулируя их «...к удержанию киргисцев в вер-
ности к нам, к удалению их от набегов и хищничества...»5. Положе-
ния этих указов были повторены и годом позже6. Имперская власть
1
РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 4787. Л. 12–13об.
2
Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1-е. СПб., 1830. Т. 21 .
С. 406 –407.
3
Там же. Т. 22 . С. 142–144.
4
Там же. С. 450.
5
Там же. С. 493.
6
Там же. С. 604 –606; Материалы по истории политического строя Казахстана: со
времени присоединения Казахстана к России до Великой Октябрьской социалисти-
ческой революции / сост. М.Г. Масевич. Алма-Ата, 1960. Т. 1 . С. 73.

118
Глава III
в екатерининский период реально была обеспокоена тем, что не-
которые казахи «мало привязаны к своему закону». В 1786–1787 гг.
в Малую орду было направлено из Оренбурга более 20 мулл, выдер-
жавших испытания в Пограничной комиссии. В 1787 г. в орде была
распространена партия Коранов, закупленная по приказу генерал-
губернатора, и сделан заказ на новую. Сегодня покажется парадок-
сальным, но именно через школу и распространение в степи «наук»
власти надеялись, что «...богослужение, по мере их просвещения, от
часу будет между ними ревностнее, и суеверие, которого ныне по
незнанию своего закона придерживаются, уменьшится...»1
.
Когда в 1868 г. было утверждено Временное положение об
управлении в Уральской, Тургайской, Акмолинской и Семипала-
тинской областях2, духовные дела казахов не отошли в ведение
Оренбургского магометанского духовного собрания. Тем не менее
местные муллы через общее гражданское управление подчинялись
Министерству внутренних дел. В каждой волости полагалось иметь
не более одного муллы, который должен был избираться исключи-
тельно из российских подданных казахов: «...муллою может быть
всякий, способный к тому по понятиям киргизов, если он не опо-
рочен по суду и не находится под следствием». Выбор муллы офор-
млялся общественным приговором, который через уездного на-
чальника предоставлялся на рассмотрение областного правления.
Утверждал муллу в должности военный губернатор на основании
определения правления. Существовавшее в Западно-Сибирском
генерал-губернаторстве звание указных мулл упразднялось. Не
занимая привилегированного положения, муллы подлежали вне-
сению всех податей и повинностей, если эту обязанность не при-
нимали на себя общества по соответствующим приговорам. Стро-
ительство мечетей в Степи дозволялась исключительно с разреше-
ния генерал-губернатора. А устройство при мечетях школ и вообще
преподавание муллами грамоты – с разрешения начальника уезда.
Содержание мечетей, школ и мулл могло осуществляться общест-
вами, но не на основе общей раскладки: нежелающие участвовать
1
Материалы по истории Казахской ССР (1785–1828 гг.) / под рук. М .П. Вяткина.
М.;Л., 1940. Т. 4. С. 125.
2
Материалы по истории политического строя Казахстана. С. 323 –340 .

119
Ислам в Российской империи
в этом могли уклониться от взносов. Вакуфы в степных областях не
допускались (§§ 251–261).
Глава об управлении духовными делами местного населения
в новом Положении об управлении Акмолинской, Семипалатин-
ской, Семиреченской, Уральской и Тургайской областями 1891 г.1
,
которое на некоторое время объединило все казахские земли (что
свидетельствует о том, что центральная власть, будучи уверена в ло-
яльности подданных, перестала опасаться их объединения), была
более емкой, чем предшественница в законе 1868 г. При этом ос-
новные позиции были сохранены, но распространены и на оседлое
население, впервые упомянутое относительно степных областей.
На каждую кочевую или оседлую волость по-прежнему дозволялось
иметь одного муллу. Избирать их разрешалось исключительно из
среды местного населения. Избранные муллы, как и раньше, утвер-
ждались в должностях военными губернаторами. Возведение ме-
четей также допускалось лишь с позволения главного начальства –
степного генерал-губернатора или министра внутренних дел (по
принадлежности областей). Мечети и школы при них по-прежнему
должны были содержаться за счет добровольных общественных сбо-
ров, а вакуфы запрещались (§§ 97–100).
Несмотря на то, что отношение российской администрации
к исламу в Туркестане и степных областях имело разный характер:
в первом – «игнорирование», а в других – контроль, вся мусульман-
ская политика в регионе имела одну цель – устранить (или хотя бы
смягчить) влияние шариата и служителей культа на местные адми-
нистрацию и суд. Государство видело в местном исламе, пожалуй,
самый существенный тормоз на пути к превращению региона в ор-
ганическую часть империи. При этом действовать в направлении
ограничения мусульманского «фанатизма» следовало крайне осто-
рожно, создавая предпосылки для его естественного затухания.
Взаимодействие и сотрудничество российской власти с местной
элитой в Центральной Азии всегда было обусловлено политической
необходимостью и имело свои четко очерченные пределы. Царская
администрация при необходимости призывала местную элиту себе
1
Полное собрание законов Российской империи. Собр. 3 -е. СПб., 1894. Т. 11 .
С. 135 –147 (1-я паг.).

120
Глава III
на службу, а когда эта необходимость миновала, возвращалась к по-
литике нейтралитета («игнорирования»). Да вряд ли могло быть
иначе. Перед имперской властью стояла принципиальная задача –
превратить далекую окраину в органическую часть государства, вы-
полнить которую было бы невозможно, не добившись умиротворе-
ния края, т. е . не заручившись молчаливой поддержкой или хотя бы
нейтралитетом местной элиты.
При этом среди российской администрации не затухала дискуссия
о реализации в регионе модели государственно-конфессионального
взаимодействия, утвердившейся во Внутренней России. Идея состо-
яла во внедрении мусульманских духовных лиц в государственную
структуру с целью превращения местного ислама в один из внутри-
политических инструментов, по аналогии с православной церковью
или мусульманскими муфтиятами. В этом вопросе царская админи-
страция не была едина. Равно как не все высокопоставленные чинов-
ники понимали, что ислам вполне может стать основой для прочного
инкорпорирования Туркестана в единое тело империи.
Светлана Брежнева
РУССКИЕ ОРИЕНТАЛИСТы Об ИСЛАМСКОЙ ПОЛИТИКЕ
РОССИЙСКОЙ АДМИНИСТРАЦИИ В ТУРКЕСТАНЕ ПОСЛЕ
ЕГО ПРИСОЕДИНЕНИЯ К РОССИИ
В условиях глобализации ислам становится фактором мировой
политики, активно используется участниками мирового процесса
в своих интересах. Ислам – это основа политики всех мусульманских
государств, важнейшей особенностью которых является слитность
религии и политики. Игнорирование исламского фактора в истории
не раз приводило к негативным последствиям. Думается, что в этой
ситуации небесполезно было бы обратиться к опыту взаимодействия
с исламским миром, которым обладала Российская империя.
После присоединения Туркестана к России русские, которые до
этого времени имели дело только с периферией мусульманского
мира, напрямую стали контактировать с центром мусульманства,

121
Ислам в Российской империи
находящимся в Бухаре. Ислам являлся особым религиозным фунда-
ментом, формировавшимся тысячелетиями, от взаимоотношения
с которым зависело дальнейшее взаимодействие с колонизируемой
территорией.
В Туркестане ислам, охватывавший все стороны жизни, «сливаю-
щийся воедино с политикой, с государством, доходящий в религиоз-
ном рвении до нетерпимости, был в наибольшей мере консервативен
и в наименьшей степени поддавался внутренней трансформации»1.
Эти обстоятельства, конечно, учитывались Россией при осуществле-
нии экспансионистской политики. Российская империя уже обладала
историческим опытом не только общения с мусульманским миром,
но и совместного проживания с ним в рамках единого государства.
Перед вторжением вглубь Туркестана Россия извлекла уроки из Кав-
казской войны. Этот опыт в полной мере был использован в Турке-
стане русской администрацией, которая проводила политику с уче-
том религиозной терпимости и считалась с исламскими традициями.
Исламский фактор в русской политике являлся одним из опре-
деляющих. С установлением контроля Российской империи над
территорией Туркестана в отношении ислама установился прагма-
тический подход, а центральное правительство относилось к му-
сульманской религии достаточно благожелательно. Ислам рассмат-
ривался как эффективное средство преодоления родо-племенной
розни и объединения в интересах российской государственности.
Уважительное отношение русской власти к мусульманской религии
подчеркивал даже последний бухарский эмир Алимхан в воспоми-
наниях, написанных им в изгнании, в Афганистане, и получивших
название «История угнетенной Бухары»2.
Включение в состав Российской империи огромного мусульман-
ского региона закономерно активизировало интерес отечественных
ученых и общественности к истории, культуре и быту населения Тур-
кестана. Русские востоковеды создают собственные богатейшие хра-
1
Харюков Л.Н. Англо-русское соперничество в Центральной Азии и исмаилизм.
М., 1995. С. 3– 4.
2
Абдуллаев К. Как связаны истории «Бухорои Шариф» и последнего эмира Бухары. –
[Электронный ресурс] // URL: http://news.tj/ru/news/tajikistan/society/20170327/kak-
svyazani-istorii-buhoroi-sharif-i-poslednego-emira-buhari (дата обращения: 12.10.2019).

122
Глава III
нилища восточных рукописей, ведут серьезнейшую исследователь-
скую работу. К началу ХХ столетия в России сложилась замечатель-
ная плеяда ученых-первооткрывателей, которые внесли значитель-
ный вклад в изучение Туркестана в целом.
Большая часть литературы о Туркестане, написанная в досовет-
ский период, посвящена вопросам завоевания, походам российских
войск, внешним сношениям Российской империи с рядом стран
Востока, их экономике, этнографии. В то же время русские авторы
первыми сделали попытку выяснить и понять особенности социаль-
ной и политической структуры среднеазиатских ханств.
Многие исследователи помимо ретроспективного анализа уде-
ляли внимание последствиям присоединения Туркестанского края
к России, пытались дать аналитическую оценку административной
политике властей. Она касалась изменений, произошедших в адми-
нистративном управлении, экономике, культуре. Чаще всего авторы
сходились во мнении, что властям стоит больше уделять внимания
культуре и быту, попытаться понять людей, проживающих в Турке-
стане, и действовать по принципу гибкого подхода. В начале ХХ в.
русские востоковеды демонстрируют более критичное отношение
к произошедшим в Туркестане изменениям, связанным с установ-
лением там русской власти.
В общем контексте рассмотрения проблем взаимодействия рус-
ской власти с народами колонизуемой территории востоковедами
уделялось внимание религиозному фактору. При этом необходимо
подчеркнуть направленность материалов русских авторов на обо-
снование «цивилизаторской миссии» России по отношению к отста-
лым народам. В дореволюционных работах идея о высокой цивили-
заторской миссии развития русского народа широко распространя-
лась и как бы служила аргументацией для объяснения необходимо-
сти нести «блага» «непросвещенным народам».
Прежде всего следует отметить выдающуюся работу историка во-
енного дела М.А . Терентьева «История завоевания Средней Азии»1,
использовавшего архивные материалы учреждений Туркестанского
генерал-губернаторства, большое количество вышедшей к тому вре-
1
Терентьев М.А . История завоевания Средней Азии: в 3 т. СПб., 1906.

123
Ислам в Российской империи
мени литературы по среднеазиатскому вопросу, а также новые ма-
териалы из архива Военного министерства и мемуары участников
событий 60-х гг. XIX в.
Дореволюционные историки могли публиковать свои труды
только в том случае, если их точка зрения совпадала с официальной.
Поэтому трехтомный труд М.А . Терентьева, пролежал без движения
почти три десятилетия и увидел свет лишь в 1906 г. , когда после опу-
бликования Манифеста 17 октября 1905 г. царское правительство до-
пустило цензурные послабления. Такая долгая задержка с выходом
в свет книги может быть объяснена тем, что ее автор критически от-
несся к действиям царских чиновников и военных деятелей в Сред-
ней Азии. И хотя критика эта не затрагивала принципиальных основ
захватнической политики правящих кругов Российской империи на
Востоке, а касалась лишь некоторых ее частностей, это отразилось
на сроках выхода книги. Эта работа ценна тем, что автор сам был
непосредственным участником событий. Фундаментальный труд
Терентьева, составленный по распоряжению генерал-губернатора
Туркестанского края К.П . фон Кауфмана, содержит большой факти-
ческий материал о событиях начиная с 60-х гг. XIX в. (во 2–3-м то-
мах их изложение доведено до начала ХХ в.). Здесь очень подробно
описана вся история покорения Средней Азии, представлены карты
и планы наступления, предоставляющие возможность исследовате-
лю восстановить полную картину действий, использован обширный
круг источников. Автор, в некотором смысле, подвел черту в деле
официальной оценки присоединения Туркестана и дальнейшей по-
литики российских властей. Данная работа до сих пор не превзойде-
на по полноте описания событий.
Труд Терентьева касается в основном описания сражений, од-
нако ценность его состоит также в том, что он уделяет внимание
и внутреннему положению дел в Туркестане. В первом томе своего
фундаментального произведения Терентьев сообщает, что сразу по
завоевании Ташкента в 1865 г. первый военный губернатор Турке-
станской области генерал М.Г. Черняев принял на себя обязательство
сохранять в неприкосновенности ислам и все его институты. Более
того, он потребовал от новых подданных строгого следования всем
предписаниям ислама. И хотя генерал отменил членовредительские

124
Глава III
наказания шариатского суда, тем не менее деятельность губернато-
ра пользовалась поддержкой духовных лиц ислама1.
Терентьевым достаточно подробно описываются обстоятельства,
приведшие к отставке Черняева с поста военного губернатора Тур-
кестанской области2. В основе лежал конфликт Черняева с оренбург-
ским генерал-губернатором Н.А . Крыжановским, донесение которо-
го военному министру Д.А . Милютину о финансовых злоупотребле-
ниях послужило причиной отзыва Черняева и замены его генералом
Д.И . Романовским.
Обострению отношений двух генералов способствовало также
разное понимание ими религиозной политики в Туркестане. Знаме-
нитый эксперт по исламу в Туркестане, миссионер казанской школы
Н.П. Остроумов в неопубликованном биографическом очерке о Чер-
няеве писал, что Н.А. Крыжановский совершенно наивно представлял
себе политику по отношению к мусульманам и особенно мусульман-
ским судам. Он считал, что мусульмане убедятся в гуманности рус-
ского суда и вскоре откажутся от собственного суда кадиев. Крыжа-
новский опасался отрицательного влияния духовенства, за которым
подозревал потенциальные «возбуждения антирусских настроений»,
и потому предлагал установить жесткий контроль «над духовным
классом», начав его «с вмешательства в судебную часть»3. Черняев
придерживался иной позиции, полагая, что как раз следует избегать
вмешательства в судебные дела местных жителей, предоставив «им
судиться своим судом». Военный министр Д.А. Милютин в этой став-
шей уже обычной конфронтации Черняева и Крыжановского принял
сторону последнего. Позже, однако, оба – и Крыжановский, и Милю-
тин – приняли идеи Черняева, однако без упоминания его имени.
Романовский, став военным губернатором Туркестанской обла-
сти, по отношению к исламу сразу занял жесткую позицию. Так, на-
пример, он существенно ограничил права главы ташкентского духо-
1
Терентьев М.А . История завоевания Средней Азии. Т. 1. С. 320, 328.
2
Там же. С. 334.
3
Цит. по: Бабаджанов Б. Туркестанский конквистадор: взлеты и падения ге-
нерала Черняева. [Электронный ресурс] // URL: http://mytashkent.uz/2015/02/02/
turkestanskij-konkvistador-vzlety-i-padeniya-generala-chernyaeva-okonchanie/ (дата
обращения: 29.09.2019).

125
Ислам в Российской империи
венства казы-каляна, сила влияния которого распространялась и на
шариатский суд, куда, по словам Терентьева, глава мусульманства
назначал в основном своих родственников. По сути дела, он объе-
динял в своем лице две должности – духовного и судебного главы.
Не рискуя выслать казы-каляна из опасения обострения сочувствия
к нему со стороны верующих, Романовский придумал иную меру, ко-
торую можно считать реформой шариатского суда. Суд в Ташкенте
был заменен военно-народным судом – мехкеме . Данное судебное
устройство было апробировано на Кавказе еще генералом А.П . Ер -
моловым, но наибольшее развитие оно получило при князе А.И. Ба-
рятинском1. В мехкеме исламское духовенство играло второстепен-
ную роль, так как судебное разбирательство совершалось совместно
с выборными от народа и в присутствии чиновника от правитель-
ства. Естественно, такая мера вызвала недовольство со стороны му-
сульманского духовенства, т. к. вела к ослаблению его позиций.
Государственная власть весьма настороженно относилась к «му-
сульманскому фанатизму». Это выражалось в основном в неприятии
традиционных исламских институтов, особенно связанных с шари-
атскими судами. Однако в самом Туркестане подобная насторожен-
ность смягчалась достаточно гибкими действиями местных властей.
После создания Туркестанского генерал-губернаторства в 1867 г.,
первый генерал-губернатор К.П . фон Кауфман провозгласил поли-
тику игнорирования ислама со стороны центральных властей. За-
ключалась она в невмешательстве русских властей во внутренние
дела мусульманской общины, недопущении на территорию края
христианских миссионеров.
Однако, несмотря на официальные заверения о невмешатель-
стве, власти вмешивались в дела, которые, по их мнению, могли
навредить государственным интересам. Например, по «Положе-
нию 1867 г. об управлении Туркестанским краем» была упразднена
мусульманская судебная должность казы-каляна, а так же раисов,
наблюдавших за исполнением правил шариата. Таким образом, ис-
ламские институты игнорировались как политическая сила, но за
ними устанавливался государственный контроль. По возможности
1
Терентьев М.А . История завоевания Средней Азии. Т. 1. С. 359.

126
Глава III
местная власть стремилась к ослаблению влияния мусульманских
авторитетов на простой народ. С этой целью фон Кауфман ввел на
территории Туркестана выборность судей – казиев. Теперь казием
мог стать не только законовед, хорошо знающий мусульманские за-
коны, но и вполне светский человек.
Однако по истечении времени российская администрация полу-
чила обратный результат. Русский чиновник, участник среднеазиат-
ских походов, автор ряда очерков по истории Туркестана Ю.Д. Южа-
ков в 1891 г. , характеризуя казиев, писал: «Они все были до фана-
тизма проникнуты духом шариата и имели на народ громадное
влияние. Они приводили в народ дух мусульманской замкнутости,
нетерпимости, и, конечно, покорные шариату, не могли внушать на-
роду духа подчинения русскому владычеству, примирения с наши-
ми порядками и требованиями и потому, несомненно, были вредны
и опасны нашим интересам»1.
В другой своей работе «О земских начальниках» Южаков напря-
мую связывает мусульманскую жизнь населения с шариатскими
судами. Нигде больше так не выражается влияние ислама на насе-
ление, как в шариатских судах, подчеркивает он. «Шариат руково-
дит всей общественной и семейной жизнью туземцев», поэтому суд
их, шариатский, для них родной и понятный2. В противоположность
среднеазиатским жителям, пишет Южаков, для русского населе-
ния, например, наши суды непонятны, т. к. простой народ не зна-
ет законов. Однако при попустительстве русской администрации
в мусульманских судах развилось взяточничество и кляузничество.
«Мы попытались внести в жизнь выборное начало, как это принято
в цивилизованных государствах, «применив к полудикарям высшее
благо цивилизации – самоуправление»3, и получили самые плачев-
ные результаты, утверждал Южаков. Не было случая, чтобы туземцы
добровольно обратились в русский суд, они дорожат своими судами.
Значительный вклад в освещение среднеазиатского вопроса
внес известный русский географ, этнограф и историк М.И . Венюков.
1
Южаков Ю.Д. Итоги двадцатисемилетнего управления нашего Туркестанским
краем. СПб., 1891. С. 41 .
2
Южаков Ю. О земских начальниках в Туркестане. Ташкент, 1894. С. 3.
3
Там же. С. 5.

127
Ислам в Российской империи
Его фундаментальный труд «Исторические очерки России со вре-
мен Крымской войны до заключения Берлинского договора 1855–
1878 гг.» был написан за границей с использованием широкого кру-
га источников, в том числе и «полуофициальных», по выражению
автора. В предисловии Венюков, негативно настроенный к русско-
му правительству, с сожалением отметил состояние исторической
науки в царской России: «Деспотическое правительство, подвергая
цензуре книги, выходящие в России, делает невозможным появле-
ние у себя дома сочинений, которые бы знакомили с действитель-
ным содержанием русской исторической жизни»1.
На основе анализа разнообразного конкретного фактического
материала по истории Средней Азии второй половины ХIХ в. автор
излагает свою точку зрения на политику России в Туркестане, высту-
пает за активный политический курс, обосновывает это стратеги-
ческими потребностями России и в том числе необходимостью на-
дежной обороны ее южных позиций на естественно-географических
границах. Венюков являлся горячим сторонником «цивилизаторской
миссии» России, несущей культурные блага отсталым народам.
Произведение М.И. Венюкова можно назвать оппозиционным.
Он открыто выступал с обвинением Российской империи, утверж-
дая, что «тяжелый упрек ложится на русское правительство нашего
времени за те меры, которыми оно ознаменовало свою деятельность
в Туркестане и которые способны привести скорее к отпадению этой
окраины, чем к объединению ее с Россией»2.
Венюков в своей работе приводит факты злоупотреблений рус-
ских властей в Туркестане, извлеченные из донесения американско-
му правительству его агента в России Скайлера, по мнению которо-
го, это привело к тому, что «не видя ни в чем перемены к лучшему,
среднеазиатское население естественно начинает предпочитать рус-
скому владычеству господство своих ханов, как бы забывая все беды,
1
Венюков М.И. Исторические очерки России со времен Крымской войны до за-
ключения Берлинского договора 1855–1878: в 4 т. Лейпциг; Прага, 1878–1880. Т. 1:
Общий взгляд на эпоху; Перемены в составе государства; Международное положе-
ние в России. Лейпциг, 1878.
2
Там же. Т. 1. С. 245.

128
Глава III
которые терпело от них»1. Из всего этого следует вывод о слабости
русской колонизации и ненадежности мусульманского населения2.
Венюков предупреждает о возможности всеобщего восстания3.
Взгляды Венюкова на ислам и контакты с исповедующим его
местным населением весьма любопытны. Первоначально он ви-
дел в этой религии препятствие для российского проникновения
в Туркестан, именуя мусульман «хищниками», которых предсто-
ит «смягчить и умиротворить». В дальнейшем же Венюков открыл
в исламе новые возможности, рассчитывал с его помощью создать
в среде местного населения ориентированную на Россию торговую
прослойку и укрепить таким образом позиции России в Туркестане4.
Собственно, ради этого он и занимался систематическим сбором
этнографических сведений. Исправлению неудовлетворительного
уровня торговли между Россией и Туркестаном, по мысли Венюко-
ва, должно было способствовать железнодорожное строительство,
стратегическое и торгово-экономическое значение которого было
для него очевидно5.
Выступая в своих трудах с критикой российской администрации
в Туркестанском крае, Венюков вместе с тем признавал позитивные
перемены, которые происходили в Средней Азии после присоедине-
ния ее к России. Одним из главных его прогрессивных последствий
он считал распространение в этом крае европейской науки. Он под-
черкивал, что только включение данного региона в состав России
дало возможность беспрепятственно изучать Среднюю Азию, что до
этого науке было не доступно6.
По своей политической направленности историческая концеп-
ция Венюкова была ориентирована на показ неспособности Россий-
ской империи обеспечить национальные интересы, как русского,
так и всех остальных народов России.
1
Венюков М.И. Исторические очерки России... С. 151 –152 .
2
Там же. С. 275–276.
3
Там же. С. 264.
4
Тамже.Т.2.С.64.
5
Там же. С. 107.
6
Венюков М.И. Очерк географических исследований в Азиатской России // Воен-
ный сборник. 1877. No 7 . С. 71.

129
Ислам в Российской империи
Религиозная политика Кауфмана вызывала сомнения в ее эф-
фективности у многих представителей власти. Главным его оппо-
нентом являлся первый военный губернатор Туркестанской обла-
сти генерал-майор М.Г. Черняев. Он выступал за активное сотруд-
ничество с исламской элитой, полагая, что в союзе с ней легче бу-
дет примирить местное население с новой властью. После смерти
Кауфмана в 1882 г. Черняев был назначен императором Александ-
ром III генерал-губернатором Туркестанского края. На назначение
«ташкентского льва» на высокую должность мусульманская элита
возлагала большие надежды. Ориенталист А.П. Хорошхин, занимав-
ший в Туркестанском крае различные должности по военному на-
родному управлению, характеризуя деятельность Черняева, писал,
что «он умел привязать к себе этих дикарей, и они звали и зовут его
батыром»7.
Об особом почтении «мусульман Ташкента» к генералу Черняеву,
в особенности за его исключительную веротерпимость, писали мно-
гие другие ориенталисты. Н.П . Остроумов считал, что Черняев без
особого почтения относился к «православной вере и культуре», не
заботился о делах церкви, охотно жертвуя деньги на строительство
мечетей или медресе, предпочитая больше общаться с «туземными
богословами», чем справляться о делах церкви в Ташкенте8. По его
мнению, Черняев не знал Корана и основ шариата, что мешало ему
полноценно управлять краем. Много позже, изучив все документы
и переписку того времени, российский военный историк А.Г. Сере-
бренников написал, что Черняеву удалось вполне «замирить город
не силой, а введением основ самоуправления и полного невмеша-
тельства в религиозные дела»9. «Устроителем шариатской полити-
ки» назвал его Г.П . Федоров10.
7
Хорошхин А.П. Сборник статей, касающихся Туркестанского края. СПб., 1876.
С. 24.
8
Цит. по: Бабаджанов Б. Туркестанский конквистадор: взлеты и падения ге-
нерала Черняева. [Электронный ресурс] // URL: http://mytashkent.uz/2015/02/02/
turkestanskij-konkvistador-vzlety-i-padeniya-generala-chernyaeva-okonchanie / (дата об-
ращения: 29.09.2019).
9
Там же.
10
Федоров Г.П. Моя служба в Туркестанском крае (1870–1906) // Исторический
вестник. 1913. Т. 134. No 11. С. 33.

130
Глава III
В январе 1884 г. при Черняеве была образована Комиссия для вы-
работки проекта особого духовного управления для мусульман края,
состоявшая не из чиновников из администрации, а из мусульман-
ских богословов и правоведов края. Проекту не суждено было осу-
ществиться: после отставки Черняева в 1884 г. комиссия была рас-
пущена, а вопрос о местном духовном управлении был передан для
решения в Министерство внутренних дел.
Государственный принцип Российской империи по управлению
национальными окраинами не включал в себя обращение в право-
славие присоединенных народов. Тем самым и царская админист-
рация, и руководство Русской православной церкви заняли отрица-
тельную позицию в отношении христианизации народов Средней
Азии. Вместе с тем российская администрация стремилась воспре-
пятствовать распространению ислама среди киргизов-кочевников.
Знаток азиатской психологии, А.П . Хорошхин не раз говорил
о необходимости упрочения русского влияния среди тех народов,
которые уже находятся в русском подданстве, «иначе цель прави-
тельства – умиротворить край – не будет достигнута»1. Большую
опасность, по его мнению, представляла пропаганда ислама среди
горного кочевого населения, еще полностью не определившегося
в своих религиозных пристрастиях. В свое время об этом предупреж-
дал дипломатический чиновник при оренбургском и самарском ге-
нерал-губернаторе М.Н . Галкин, который в своей записке «Некото-
рые замечания о киргизах в отношении их к России» писал: «Кирги-
зы не имеют никакой религии, но они считают себя мусульманами,
однако большая их часть не имеет представления об этой религии»2.
Между тем, они считаются подданными России, хотя сами называют
себя подданными эмира. Поскольку Бухарский эмират представляет
собой центр мусульманского фанатизма, то приверженность коче-
вого населения мусульманской вере, как считал М.Н. Галкин, пред-
ставляет собой большую опасность для России.
А.П . Хорошхин был участником военных походов на Бухару
(1868 г.), Хиву (1873 г.) и Коканд (1875 г.) . В 1875 г. после установле-
1
Хорошхин А.П. Сборник статей, касающихся Туркестанского края. С. 25.
2
Государственный архив Российской федерации (ГА РФ). Ф . 730. Оп. 1 . Д. 341 .
Л. 4.

131
Ислам в Российской империи
ния над Хивинским ханством протектората состоял в составе Сове-
та, учрежденного при хивинском хане. В последнем походе при взя-
тии Кокандской крепости Махрам (1875 г.) он был убит. Статьи А. Хо-
рошхина были напечатаны в «Военном сборнике» за 1872–1874 гг.
и в газете «Туркестанские ведомости» за 1870–1874 гг. В 1875 г. все
его статьи были собраны и изданы по распоряжению Кауфмана
в виде сборника, который содержит разнообразные и интересные
сведения о Туркестанском крае.
По свидетельству А.П . Хорошхина, с приходом русских дороги
для продвижения караванов стали безопасны, было уничтожено
рабство. Началось интенсивное исследование края, возросла кон-
куренция в торговле. Он отмечает, что прежде Средняя Азия была
отсталой страной. В этом он видит в первую очередь вину мусуль-
манского духовенства, которое «держало все в замкнутости». По его
мнению, без постороннего влияния Средней Азии никогда бы не
проснуться, и участь ее – оставить по себе лишь кучи глины – была
бы неизбежной»1. Большая заслуга в этом принадлежит России. «Не
подлежит сомнению, – пишет он, – что физиономия Туркестан-
ского края меняется каждогодно благодаря постоянному наплыву
русского элемента и умиротворению элемента туземного»2. Под-
держивая официальную точку зрения о просветительской миссии
русских в Средней Азии, Хорошхин пишет: «Значит, Туркестанский
край нам нужен и полезен, не говоря уже о каких бы то ни было за-
слугах наших перед человечеством по умиротворению его диких
обитателей»3. Являясь сторонником жестких мер по отношению
к среднеазиатскому населению, Хорошхин считал, что «только по-
стоянным успехам оружия, сделавшим русское имя грозным и ува-
жаемым во всей Средней Азии»4, русские обязаны своему влиянию
на туземцев.
Из преемников К.П . фон Кауфмана, пожалуй, только один
Н.О. фон Розенбах (1884–1889) проявил внимание к вопросу о про-
тиводействии исламизации кочевников. В июле 1884 г. при нем была
1
Хорошхин А.П. Сборник статей, касающихся Туркестанского края. С. 11 .
2
Там же. С. 301.
3
Там же. С. 302.
4
Там же. С. 24.

132
Глава III
образована специальная комиссия под председательством военного
губернатора Сыр-Дарьинской области генерал-майора Н.И . Гроде-
кова, считавшегося знатоком кочевого населения Туркестана. Гро-
деков предлагал не разрушать «родового начала», напротив, спо-
собствовать употреблению обычного права в противовес шариату.
Параллельно же предлагалось представить кочевникам русский суд
как форму «конечную и наиболее желательную». От своих подчи-
ненных Н.И . Гродеков требовал знания местных языков, «настаивал
на сознательном усвоении ими языка, быта, верований туземного
населения, чтобы быть ближе к последнему и понимать его нужды
и желания»1. Относясь к своим обязанностям военного губернатора
очень ответственно, он часто ездил по области, так как «с недовери-
ем прочитывал донесения уездных начальников»2.
Одним из важнейших направлений своей деятельности на по-
сту военного губернатора Н.И . Гродеков считал создание сборника
нормативных положений обычного права – адата. С целью сбора
сведений был выбран филолог и историк А.Н. Вышнегорский, вла-
девший казахским, узбекским и персидским языками и известный
знаток Туркестана В.П . Наливкин, разработавший программу сбора
постановлений адата. В результате трудоемкой и кропотливой ра-
боты в 1889 г. в Ташкенте вышла книга «Киргизы и кара-киргизы
Сыр-Дарьинской области»3, за которую Н.И . Гродеков был избран
в действительные члены Русского географического общества. Одна-
ко результаты работы комиссии, выработавшей ряд полезных идей
и решений, реализованы не были.
В 1886 г. при Розенбахе было утверждено «Положение об управ-
лении Туркестанским краем», на основе которого российские власти
изъяли большое количество земель, принадлежавших кочевому насе-
лению, и создали земельный фонд для раздачи русским поселенцам4.
1
Мустафин В.А . Николай Иванович Гродеков. Воспоминания-заметки. 1888 –
1913 гг. // Исторический вестник. 1915. Т. 142 . No 10. С. 144 .
2
Федоров Г.П. Моя служба в Туркестанском крае // Исторический вестник. 1913.
Т. 144. No 11. С. 455.
3
Грод еков Н.И. Киргизы и кара-киргизы Сыр-Дарьинской области. Ташкент,
1889.
4
Полное собрание законов Российской империи. 3 -е собрание. СПб., 1888. Т. 6 .
1886. No 3814. С. 341.

133
Ислам в Российской империи
«Положение» вводило независимые от туркестанской администра-
ции областные суды и прокурорский надзор при них1. В конечном
счете это привело к падению авторитета российской власти, ослабив
ее контрольные функции. М.А . Терентьев, прослуживший в Турке-
стане сорок лет, видел причины в ослаблении роли военных в управ-
лении краем и в недостаточности контроля над деятельностью му-
сульманского духовенства. В связи с децентрализацией отмечалось
ослабление нравственности со стороны местного населения и отсут-
ствие ответной реакции русских властей. Все это вносило в религи-
озную политику элемент стихийности. Однако при этом ни у кого не
вызывало сомнения продолжение проведения в жизнь концепции
Кауфмана о «невмешательстве и игнорировании».
Ухудшение отношений с мусульманским духовенством прои-
зошло при новом туркестанском генерал-губернаторе А.Б. Вревском
(1889–1898), который потребовал при чтении намаза произносить
«молитву за царя», текст которой был сочинен Главным инспек-
тором училищ Туркестанского края Ф.М. Керенским. Это привело
к осложнению отношений с мусульманской элитой.
Регресс религиозной политики сказался на внутриполитической
обстановке. Летом 1892 г. во время холерной эпидемии в Ташкенте
вспыхнуло мусульманское восстание. Несмотря на его быстрое по-
давление, волнения среди мусульманского населения имели место
в различных местностях края. Глубокого анализа причин этих ло-
кальных выступлений со стороны российской администрации про-
ведено не было.
Игнорирование религиозного фактора и нежелание русской
администрации разобраться в существе вопроса стало причиной
восстания 1898 г. в Ферганской долине, известного под названием
Андижанского восстания, а в некоторых документах и работах как
«восстание Дукчи-ишана» или «восстание Мадали-ишана». Оно де-
тально описано В.П . Сальковым в работе «Андижанское восстание
в 1898 г.»2 Руководитель Андижанского восстания Мадали-ишан
принадлежал к тому кругу служителей культа, которые стремились
1
Полное собрание законов Российской империи. 3-е собрание. Т. 6 . 1886 . No 3814.
С. 329.
2
Сальков В.П. Андижанское восстание в 1898 г. Казань, 1901.

134
Глава III
использовать сложившуюся ситуацию для усиления мусульманского
фанатизма среди населения. Как пишет Сальков, у ишана были свои
счеты с русскими и обиды личного характера. В Андижане накануне
восстания царило сильное возбуждение, всюду наблюдались боль-
шие скопления народа. 12 мая 1898 г. Мадали-ишану передали фир-
ман турецкого султана, золотое кольцо и зеленое знамя ислама для
объявления священной войны против неверных (газавата). 17 мая
отряд Мадали-ишана в составе 500 человек (а по некоторым сведе-
ниям 2000), вооруженный шашками, кинжалами, серпами, ножами
и копьями, двинулся из кишлака Мингтепа на Андижан. По пути
к ним присоединились жители кишлаков, расположенных вдоль
дороги. Отряд рос, в его составе появились и всадники. 18 мая по-
встанцы напали на казармы русского гарнизона. В завязавшемся
сражении было убито 22 русских солдата, но все же войскам удалось
отбить атаку и рассеять повстанцев. Сам руководитель восстания бе-
жал, бросив свой отряд. Его поймали к вечеру следующего дня в селе
Чарвак в 100 км от Андижана.
В Фергану прибыл один батальон пехоты с двумя сотнями каза-
ков, все русское население городов Ферганской долины и служащие
железной дороги, а также «преданные русским властям туземцы»
были вооружены винтовками «бердан». Как пишет Сальков: «Благо-
даря только этим скорым мерам восстание было сдержано в самом
зародыше и не имело дальнейшего распространения»1. Андижан-
ское восстание вызвало переполох среди царских чиновников. Был
отдан приказ арестовать всех участников, активных и пассивных.
Аресты были произведены в Намангане, Маргилане, Оше, Андижа-
не, Фергане, в горных районах. «Войска и администрация не знали
покоя... везде производились самые деятельные розыски. Только
и слышно было об арестах»2. Это восстание было одним из самых
мощных антирусских выступлений.
Начало восстаний в Ферганской долине и Андижанское восстание
1898 г. , вызвало большую тревогу властей, засомневавшихся в пра-
вильности курса Кауфмана на «игнорирование ислама». Новому ге-
нерал-губернатору, С.М. Духовскому (1898 – 1 января 1901), прибыв-
1
Сальков В.П. Андижанское восстание в 1898 г. С. 69.
2
Там же. С. 73.

135
Ислам в Российской империи
шему в край после подавления Андижанского восстания, было по-
ручено разработать программу преобразования в части управления
духовными делами мусульман края.
Вскоре С.М. Духовской представил царю специальный всепод-
даннейший доклад «Ислам в Туркестане», который содержал ана-
лиз причин неудачной религиозной политики российской власти
в Туркестане. Доклад явился результатом совместной творческой
деятельности нескольких личностей, среди которых выделялся вы-
дающийся востоковед В.П . Наливкин. Дело в том, что Духовской
к тому времени был уже пожилым и больным человеком и едва ли
принимал участие в создании проекта реформ. Сохранилось свиде-
тельство Г.П . Федорова о нем: «Духовской был человек не глупый и,
быть может, в своё время очень полезный, но когда он был назна-
чен в Туркестан, то это была уже развалина и в умственном, и физи-
ческом отношениях. Непонятно, как могли назначить такую руину
начальником огромного края, к которому только что присоединили
ещё две области. Он не был способен ни к какому труду и, свалив все
бремя управления на вновь назначенного на только что учрежден-
ную должность помощника генерал-губернатора генерала Иванова,
сам буквально ничего не делал, или разъезжал с большой помпой по
краю, или проживал в Петербурге, куда неоднократно выезжал, буд-
то бы по делам службы»1. Конечно, данное свидетельство могло быть
личным восприятием автора, и к нему не стоит относиться серьезно.
В докладе говорилось, что ислам глубоко враждебен христиан-
ской культуре и потому «исключает всякую возможность полного
нравственного ассимилирования с нами наших нынешних поддан-
ных мусульман»2. Далее следовал вывод о том, что «дальнейшее иг-
норирование мусульманства представляется не только нежелатель-
ным, но и невозможным»3. В докладе содержалось предложение о
выработке плана отношения к исламу, включавшего в себя упразд-
нение всех мусульманских духовных управлений и передачу их
функций центральному управлению.
1
Федоров Г.П. Моя служба в Туркестанском крае // Исторический вестник. 1913.
Т. 144. No 11. С. 861.
2
ГАРФ.Ф.586.Оп.1.Д.196.Л.7.
3
Там же.

136
Глава III
Созданная Духовским Комиссия предлагала учредить в Турке-
станском крае муфтият, который бы управлял религиозными дела-
ми мусульман. За контроль над действиями мусульманского духо-
венства высказался и военный министр А.Н. Куропаткин. Однако все
эти предложения остались нереализованными из-за медлительно-
сти российской бюрократии. Туркестанская администрация опаса-
лась, что муфтият может стать центром панисламистской и пантюр-
кистской пропаганды. МВД настаивало на подчинении Туркестана
общеимперским порядкам. Военное министерство не хотело терять
потенциальное «наместничество». Таким образом, официальный
Петербург не признал целесообразным создание муфтията в Турке-
станском крае. Все попытки организовать государственное управ-
ление туркестанскими мусульманами оказались тщетными. «Игно-
рирование ислама» оставалось генеральной линией конфессиональ-
ной политики российских властей в регионе.
В начале ХХ в. русские ориенталисты стали демонстрировать
более критичное отношение к произошедшим в Туркестане изме-
нениям, связанным как с установлением там русской власти, так
и с проведением религиозной политики.
Большой интерес в плане анализа ситуации в Туркестане через
несколько лет после присоединения к России, представляют работы
В.П . Наливкина. Многие его статьи опубликованы в туркестанских
сборниках, газетах и журналах. Они касаются этнографии, произ-
водства, земледелия. Его труд «Краткая история Кокандского хан-
ства», представлявший огромную ценность для востоковедов, был
основан на местных письменных источниках. Вскоре после выхода
в свет эта работа была переведена на французский язык. Ряд статей
Наливкина посвящен исламу, среди которых «Конспект лекций по
истории ислама и мусульманскому праву»1.
В работах В.П . Наливкина проводится сравнительный анализ
состояния Туркестанского края до завоевания его Россией и после.
Его знаменитое произведение «Туземцы раньше и теперь» является
плодом 40-летнего наблюдения за коренным населением. Он одним
из первых дореволюционных исследователей, объявил о своем нега-
1
Наливкин В.П . Конспект лекций по истории ислама и мусульманскому праву.
Ч. I. Ташкент, 1908.

137
Ислам в Российской империи
тивном отношении к существующему в Туркестане режиму правле-
ния, считая его чрезмерно жестким и подверженным коррупции1.
За прошедший период быт и нравы местного населения сильно
изменились, констатирует Наливкин. Он считает, что представители
русской администрации сами виновны в том, что туземцы перестали
им повиноваться. Владимир Петрович пишет: «После занятия Чим-
кента, Ташкента, Ходжента, Ура-Тюбе, Джизака и Самарканда слово
“русский” вселяло тот спасительный страх, который впоследствии
долгое время обеспечивал нам относительное спокойствие и внутри
края и на его границах»2. Однако русские, не зная местного языка,
не хотели его учить, довольствуясь услугами невежественных и воро-
ватых переводчиков. Таким образом, расширялась пропасть между
русской местной администрацией и народом, а между ними выросла
стена, состоящая из туземной администрации, торгашей и перевод-
чиков. «Мы своими руками, – пишет Наливкин, – неустанно утолща-
ли эту живую стену, уже стоявшую между нами и народной жизнью;
мы искусственно плодили клику мошенников, нагло обворовывав-
ших нашу подслеповатую, глухую, немую и не совсем чистую на руку
администрацию, мошенников, ловко отводивших глаза этой адми-
нистрации от всего того, что ей следовало бы видеть и знать»3.
Сам В.П . Наливкин являл собой пример настоящего просветите-
ля, знатока местных обычаев. Ведя преподавательскую деятельность
в учительской семинарии (он преподавал курсы исламоведения
и истории халифата), Наливкин сумел продуманно организовать за-
нятия с семинаристами и внушить им интерес и даже любовь к куль-
туре и нравам коренного населения Туркестанского края. За шесть
лет преподавания в учительской семинарии В.П . Наливкин разрабо-
тал курсы узбекского и таджикского языков, создал первый учебник
русско-туземных школ, написал «Краткую историю Кокандского
ханства», издал первый на узбекском языке очерк русской истории.
Перу В.П. Наливкина принадлежат такие капитальные для того вре-
мени пособия, как «Русско-сартовский и сартовско-русский словарь
общеупотребительных слов, с приложением краткой грамматики
1
Наливкин В.П . Туземцы раньше и теперь. Ташкент, 1913. С. 60 .
2
Там же. С. 65.
3
Там же. С. 73.

138
Глава III
по наречиям Наманганского уезда», составленный в соавторстве
с его супругой М. Наливкиной, «Сартовско-персидская хрестома-
тия», «Руководство к практическому изучению сартовского языка»,
«Русско-сартовский и сартовско-русский словарь».
Поэтому Наливкин имел полное право требовать от представи-
телей местной администрации соблюдения обычаев и языка корен-
ных народов, ему особенно хорошо были видны все изъяны в управ-
лении краем. Наливкин делает вывод, что за 40 лет влияние русских
в Туркестане неизмеримо ослабло, что сказалось «в крупном шаге
к объединению всего местного мусульманского населения под влия-
нием иноземного владычества»1.
Еще одним автором, осуждавшим действия центральной и мест-
ной администрации в Туркестане, являлся писатель и военный пуб-
лицист, востоковед Д.Н. Логофет. В конце XIX в. Логофет стал одним
из первых европейских исследователей Закаспийской области. По-
сле создания в 1897 г. Туркестанского отдела Русского Географиче-
ского общества активно участвовал в его работе. Так как Д.Н. Лого-
фету предстояло нести службу в Средней Азии, он окончил курсы
восточных языков в Санкт-Петербургском археологическом инсти-
туте. Это дало ему возможность общаться с местным населением без
переводчиков.
Совершая инспекционные поездки вдоль бухарско-афганской
границы, Логофет вел наблюдения за бытом и нравами местных жи-
телей. Свои впечатления об увиденном он описал в своих многочи-
сленных заметках, написанных в форме исторических очерков, а так-
же в книгах «Страна бесправия. Бухарское ханство и его современное
состояние»2 и «Бухарское ханство под русским протекторатом»3. Эти
книги в пику России были переведены на английский язык и изданы
в Англии. После того как об этом стало известно эмиру Бухарско-
му, разразился скандал. По настоянию Министерства иностранных
дел Д.Н . Логофет был подвергнут аресту на 121 сутки. Лишь по хо-
датайству туркестанского генерал-губернатора, генерал-адъютан-
1
Наливкин В.П. Туземцы раньше и теперь. Ташкент, 1913. С. 75.
2
Логофет Д.Н. Страна бесправия. Бухарское ханство и его современное состоя-
ние. СПб., 1909.
3
Логофет Д.Н. Бухарское ханство под русским протекторатом: в 2 т. СПб., 1911.

139
Ислам в Российской империи
та П. И . Мищенко (1908–1909), дело против него было прекращено
с объявлением ему Высочайшего выговора.
Анализируя состояние Бухарского эмирата по прошествии не-
скольких лет с момента установления протектората России, Лого-
фет отмечал ослабление русской власти в регионе. Большой вред,
по его мнению, принесло игнорирование мнения людей, хорошо
изучивших ситуацию в Среднеазиатском регионе. Ссылаясь на
М.А .Терентьева, он отмечает, что в свое время правительством было
проигнорировано мнение генерала Черняева о присоединении Бу-
харского эмирата к России, что повлекло за собой негативные по-
следствия1. Логофет резко критиковал Министерство иностранных
дел за то, что оно выступило против открытого вмешательства рус-
ских во внутренние дела Бухары2. Стремясь доказать неизбежность
присоединения Бухары к России, автор в самых мрачных тонах ри-
совал внутреннее положение эмирата, рассказывал о тяжелой жизни
народных масс, называл бухарцев «вымирающим народом»3, обви-
нял Россию в том, что она «...за 40-летний период своего протекто-
рата действительно почти ничего не сделала в Бухаре»4.
В работе «Бухарское ханство под русским протекторатом» Лого-
фет с горечью констатировал, что бухарский эмир, относящийся по-
началу во времена правления генерал-губернатора К.П . Кауфмана
весьма корректно к России, чувствуя ее колоссальную силу, подни-
мал постепенно голову. «Превращение это, – пишет Логофет, – резко
бросается в глаза тем старым туркестанцам, которые знают Бухару
со времени ее завоевания и помнят ту предупредительную исполни-
тельность, которой отличалось, во всяком случае, бухарское прави-
тельство по отношению каких-либо требований со стороны русских
властей»5. Бухарский эмир не только не подчинялся туркестанскому
генерал-губернатору, но и стоял выше его по иерархии, благодаря
пожалованному ему чину полного генерала, звания генерал-адъю-
танта и ордена Андрея Первозванного. Еще лет 10–15 назад во время
1
Логофет Д.Н. Бухарское ханство под русским протекторатом. Т. 1 . С. 10 .
2
Логофет Д.Н. Страна бесправия. С. 142, 168, 169–170.
3
Там же. С. 8 –9, 207.
4
Там же. С. 142.
5
Логофет Д.Н. Бухарское ханство под русским протекторатом. Т. 1 . С. 13 .

140
Глава III
приезда в Бухару туркестанского генерал-губернатора эмир должен
был лично встречать его как высшего представителя русской власти
в крае. В настоящее же время порядок этих встреч изменился, ге-
нерал-губернатора встречают одни чиновники, эмир же в своей ре-
зиденции ожидает его с визитом. С европейской точки зрения, пи-
шет автор, это в порядке вещей, но «Азия имеет свои особенности,
с которыми всегда необходимо считаться, а т. к . Бухара после Турции
является хранительницею заветов мусульманского мира, занимая
в нем первое место, и долгое время мусульмане наглядно видели,
как глава этого государства подчинялся заместителю русского Ак-
падишаха (белого царя), то подобная перемена крайне невыгодна
для России, умаляя ее значение во всей Азии, где все держится, ис-
ключительно опираясь на престиж, а не на сравнительно незначи-
тельные военные силы» 1.
Наблюдая жизнь в эмирате, Логофет отмечал активизацию исла-
ма, что, по его мнению, могло представлять опасность для России.
Например, в очерке «Через Бухару» он описывает дервишей, заме-
чая, что «большинство русских, мало знакомых с краем и мусуль-
манством, склонны относить дервишей к числу безобидных русских
юродивых»2. Однако дервишские ордены имеют огромное влияние
на мусульманское население всего Востока, составляя главные оча-
ги религиозного фанатизма. Опираясь на мнение очевидца, Ло-
гофет предупреждает о возможности антирусского восстания, т. к .
ему, как правило, всегда предшествовало появление большого чис-
ла дервишей.
Логофет повествует также о бесправном положении коренного на-
селения в Бухарском эмирате, о произволе бухарской администрации,
которая далека была от мысли совместного существования с Россией.
Обо всем этом он писал в произведении «Страна бесправия. Бухар-
ское ханство и его современное состояние», которое специально было
посвящено вниманию III Государственной думы. При работе над кни-
гой Логофет использовал архивный материал, которым располагала
канцелярия Туркестанского генерал-губернаторства.
1
Логофет Д.Н. Бухарское ханство под русским протекторатом. С. 14 .
2
Логофет Д.Н. Через Бухару. Путевые очерки по Средней Азии // Военный сбор-
ник. 1910. No 12. С. 210 .

141
Ислам в Российской империи
Падению престижа России в мусульманском мире способствует
также, по мнению Логофета, поражение ее в Русско-японской войне.
Из-за всего этого интересы русских подданных в Бухаре оказались
забытыми, а сами они были низведены до положения бесправной
категории населения, в то время как бухарские подданные в России
получили все права коренного русского населения. Введенная на
территории Бухарского эмирата в 1893 г. русская юрисдикция для
русского населения привела к дополнительным сложностям, т. к .
постоянные контакты русских и бухарских подданных приводят
к многочисленным правонарушениям. Вопрос о правах приобре-
тения земельной собственности русскими подданными в Бухаре не
решен окончательно. Русским нельзя пользоваться землями, а ту-
земцы ею пользоваться не хотят, в результате чего земли остаются
бесхозными1.
Сама жизнь русских подданных стала невозможной, т. к . их пре-
бывание зависит от бухарской администрации, которая относится
к ним крайне неблагожелательно. Торговля русских купцов также за-
висит от местных бухарских властей, которые облагают русские то-
вары незаконными пошлинами. Бесправие русских, резюмирует Ло-
гофет, в Бухарском ханстве является следствием полного невмеша-
тельства России во внутренние дела ханства. Он предлагает прове-
сти реформирование управления для того, чтобы «с одной стороны,
освободить трехмиллионный бухарский народ от гнета и произвола
администрации, а с другой – дать возможность русским подданным
жить на бухарской территории полноправными гражданами»2.
Логофет считает, что Россия не имеет нравственного права закры-
вать глаза на все то, что делается бухарским правительством в хан-
стве под прикрытием русской власти. В то же время нужно дейст-
вовать осторожно, дабы не допустить какого-либо взрыва в Бухаре,
потребующего сил и средств для его подавления. Бухара все равно
рано или поздно перестанет быть независимым государством, – уве-
рен Логофет, – и инициатива в этом деле должна исходить от России,
т. к. за 40 с лишним лет протекторат России достаточно подготовил
бухарское население к окончательному слиянию с Россией.
1
Логофет Д.Н. Бухарское ханство под русским протекторатом. Т. 1 . С. 18 .
2
Там же. С. 21.

142
Глава III
Таким образом, Логофет полностью поддерживал тех полити-
ков, которые говорили о необходимости присоединения Бухарского
эмирата к России. В своих работах он дал представление о приро-
де административного управления в ханстве, обратил внимание на
слабость государственного аппарата и тиранический характер цен-
тральной власти. Им была предпринята попытка анализа роли и ха-
рактера административных реформ, проведенных Россией после
завоевания. Причинами ослабления русской администрации Лого-
фет называл: некомпетентность некоторых политических деятелей,
половинчатость реформ, несоблюдение местных традиций.
В начале ХХ в. нерешенные проблемы края стали лишь усугуб-
ляться, а религиозный фактор крепнуть. Политика властей Туркеста-
на стала теперь более «зависима» от него. Чиновники все чаще стали
оглядываться на мусульманское мировоззрение и культуру как на
обязательную и составляющую часть жизни жителей Туркестана. От-
сюда и усиление внимания к исламу со стороны востоковедов.
Так, выдающийся востоковед Н.П . Остроумов назвал в качестве
основных причин провала имперской политики в Туркестане игно-
рирование русскими администраторами духовного склада коренно-
го населения: «Многие администраторы в Туркестане даже ни счи-
тали нужным придавать Корану, Шариату и мусульманской школе
значение в культурной жизни туземного населения...»1 Остроумов
считал ошибкой Кауфмана ориентацию на политику «игнорирова-
ния ислама», т. к. через 50 лет русского правления в Туркестане «мы
не увидим ни ослабления в крае мусульманской культуры, ни сбли-
жения туземцев Туркестана с Россией»2.
Н.П . Остроумов с 1877 г. жил в Ташкенте, где и проходила его
многолетняя служба – сначала в должности инспектора народных
училищ, затем директора учительской семинарии (с 1879 г.), дирек-
тора мужской классической гимназии (с 1889 г.) и вновь учительской
семинарии. С 1883 по 1917 г. он являлся также редактором «Турке-
станской туземной газеты».
1
Цит. по: Мухамедов Ш.Б. Исламский вопрос в Российском Туркестане, или Была
ли альтернатива политике игнорирования. [Электронный ресурс] // URL: http://
www.ia-centr.ru/expert/5754/ (дата обращения: 11.08.2019).
2
Там же.

143
Ислам в Российской империи
Н.П . Остроумов является одним из известных специалистов в об-
ласти изучения ислама. Он начал заниматься изучением мусуль-
манской религии еще в Казанской духовной академии, где учился,
а потом работал. Оказавшись в Туркестанском крае в новом для
себя качестве, Остроумов вынужден был отойти от миссионерской
деятельности, т. к . миссионерство и русификация в Туркестане не
поощрялись. Свои русификаторские взгляды Остроумов направил
в сторону теоретического осмысления и изучения ислама с учетом
колониальных требований туркестанской администрации.
В 1883 г. в свет вышла его работа «Что такое Коран?»1, в которой
он пытался не только ознакомить русскую часть читающей публи-
ки Туркестанского края с главным религиозно-законодательным
кодексом мусульман, но и ответить на статьи мусульманских про-
светителей – И . Гаспринского и его последователей. Итогом его ис-
ламоведческих исследований явились пять работ, объединенных
общим названием «Исламоведение»: «Аравия – колыбель ислама»,
«Коран – религиозно-законодательный кодекс мусульман», «Шари-
ат по школе (мазхаб) Абу Ханифы», «Догматы Корана» и «Введение
в курс исламоведения»2.
Будучи сторонником «цивилизаторской миссии» русского наро-
да по отношению к туземцам, Остроумов всегда подчеркивал, что
мусульмане не могут быть дружественны христианской религии. Он
также неоднократно предупреждал об опасности укрепления исла-
ма в Туркестане. С точки зрения Остроумова, русская администра-
ция должна была выработать «такие отношения к туземному насе-
лению, которые бы не особенно стесняли его и в то же время были
бы согласны с основными государственными интересами России»3.
Соглашаясь поначалу с тем, что миссионерская деятельность
в Туркестане является преждевременной, Остроумов тем не менее
не отказывается от нее в будущем. Вопросу о необходимости миссии
в Средней Азии Остроумовым посвящено несколько публикаций,
1
Остроумов Н.П. Что такое Коран? Ташкент, 1883.
2
История отечественного востоковедения с середины XIX века до 1917 года. М .,
1997. С. 40 .
3
Цит. по: Файзрахманов Л.М. Н.П. Остроумов – миссионер и исламовед. [Элек-
тронный ресурс] // URL: https://cyberleninka.ru/article/n/n-p -ostroumov-missioner-i -
islamoved (дата обращения: 12.10 .2019).

144
Глава III
направленных на разъяснение того, какую опасность несет России
ислам в будущем и как необходимо положить предел его опасной
пропаганде не одними только просветительными, но и миссионер-
скими мерами.
Призывая русскую администрацию не допускать в дальнейшем
колебаний во взглядах на мусульманский вопрос, Н.П . Остроумов
просил русское правительство принять ряд мер для разрешения не-
гативной ситуации в миссионерском деле. При этом, на его взгляд,
выработанные положения должны были согласовываться, «с одной
стороны, с законом о веротерпимости, а с другой – с достоинством
тысячелетней истории и с будущим господством русского право-
славного народа»1.
Проводя широкую научно-педагогическую деятельность, Н.П. Ост-
роумов выступал за установление контроля над мусульмански-
ми школами. В его работе «Колебания во взглядах на образование
туземцев в Туркестанском крае»2, изданной в 1910 г. и вошедшей
в «Кауфманский сборник», проведен анализ всей деятельности рус-
ской администрации, начиная со времени завоевания края. Остроу-
мов с грустью констатирует, что за более чем 40-летний период рос-
сийская власть не только не укрепила своих позиций относитель-
но мусульманского населения, но и значительно ослабила их. Так,
политика игнорирования и отсутствие контроля за мусульманским
обучением привела к активизации деятельности мусульманского
клерикализма. Остроумов настаивает на том, что носительницей
знаний должна быть именно русская школа, а представители корен-
ного населения должны понимать, что мусульманское образование
не может предоставить тех знаний, которые необходимы им для
службы на благо Российской империи3.
Мусульманские школы, утверждает Остроумов, при отсутствии
контроля за ними со стороны русской администрации значительно
окрепли в последние годы и стали рассадником ислама. Укрепление
1
Файзрахманов Л.М. Н.П. Остроумов – миссионер и исламовед.
2
Остроумов Н.П. Колебания во взглядах на образование туземцев в Туркестан-
ском крае // Кауфманский сборник, изданный в память 25 лет, истекших со дня
смерти покорителя и устроителя Туркестанского края генерал-адъютанта К.П. фон-
Кауфмана I-го. М ., 1910. С. 140–161.
3
Там же. С. 146.

145
Ислам в Российской империи
этой религии привело к возвращению в ислам ранее «крещеных ино-
родцев» и даже к переходу в мусульманство русских людей1. О случа-
ях перехода православных в мусульманскую веру также красноречи-
во свидетельствует письмо епископа Туркестанского и Ташкентско-
го Димитрия на имя туркестанского генерал-губернатора и коман-
дующего войсками Туркестанского военного округа А.В . Самсонова
от 10 марта 1910 г.2 Не разрешило назревшей проблемы, по мнению
Остроумова и создание русско-туземных школ.
С опасением в своем произведении Остроумов пишет о последо-
вателях Исмаила Гаспринского, так называемых джадидах, которые,
по его мнению, враждебно относились к русско-туземным школам
и проникновению русской культуры в мусульманский мир. Он выра-
жает обеспокоенность укреплением мусульманских школ и усили-
вающимся влиянием «последователей Гаспринского»3. Остроумов
не раз писал и говорил о том, что не стоит довольствоваться толь-
ко русско-туземными школами, а большее влияние уделять мак-
табам и медресе, где работают местные учителя. Их следует взять
под контроль, иначе они попадут под влияние людей, стремящихся
к единению мусульманского мира.
В заключение своего произведения, подводя итог российско-
му присутствию в Туркестане, Остроумов пишет: «Да простят мне
соотечественники мое искренно-скорбное заключительное слово:
огромное большинство нас – плохие культуртрегеры, не только не
подготовленные к своей службе в иноплеменном и иноверном крае,
но и не стремящиеся выходить из узкой рамки чиновников, смотря-
щих на службу в Туркестане, как на этап в своей служебной карьере»4.
Большой вклад в изучение истории Туркестана внес великий рус-
ский историк-востоковед В.В . Бартольд, который всячески отстаи-
вал и защищал самоценность исламской цивилизации и культуры.
1
Остроумов Н.П. Колебания во взглядах на образование туземцев в Туркестан-
ском крае.С. 154.
2
Письмо Епископа Туркестанского и Ташкентского Дмитрия на имя Военного
Губернатора Семиреченской области А. Самсонова от 10 Марта 1910 г. за No 294.
[Электронный ресурс] // URL: http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1059397440
(дата обращения: 27.11 .2019).
3
Остроумов Н. П. Колебания во взглядах на образование туземцев в Туркестан-
ском крае. С. 155 .
4
Там же. С. 160.

146
Глава III
Заслуги его в этой области колоссальны и неоценимы. Бартольдом
был создан целый ряд блестящих, тщательно документированных
и обобщающих работ по истории исламской цивилизации и исламу,
по истории и культуре Туркестана. Его труды «Культура мусульман-
ства», «Ислам», «Мусульманский мир» и многие другие во многом
изменили представление об исламской цивилизации в целом. Бар-
тольд обладал большим авторитетом как в высших властных струк-
турах, так и в просвещенном обществе того времени, причем не
только русского, но и среди мусульманской интеллигенции.
В 1912 г. В.В . Бартольд, будучи профессором Санкт-Петербург-
ского университета, членом-корреспондентом Академии наук
и благодаря своим работам по истории Средней Азии уже всемир-
но известным ученым, возглавил журнал «Мир ислама» – солидное
и авторитетное издание, где должны были публиковаться сведения
о жизни мусульман в России. Находясь во главе этого издания, Бар-
тольд пытался донести до широкой читающей публики не только
свои научные, но и политические взгляды. Он обращал внимание
правительства на недостаточное знание ислама в России, где обще-
ственное мнение воспринимало мусульманскую религию как ретро-
градную и фанатичную. Однако через год ученый был отстранен от
этой должности за публикацию ряда статей, в которых он ратовал
за изучение русского языка и русской литературы всеми народами,
входящими в состав Российской империи. Его обвинили в «нацио-
нализме».
Являясь представителем академического востоковедения, Бар-
тольд был сторонником просветительской миссии России. В своих
работах он неоднократно затрагивал проблему мусульмано-рос-
сийских отношений, стремясь рассмотреть не только историю этих
взаимоотношений, но и их перспективу с учетом вхождения в со-
став России народов Туркестана.
Оценивая политику России в Туркестане, Бартольд полагал, что
отсутствие взаимопонимания между христианами и мусульмана-
ми базируется на завоевании и насилии. Особенно предостерегал
он против попыток видеть в «мусульманском фанатизме» причину
культурной отсталости народов, попавших под русское владыче-
ство. Бартольд считал изучение мусульманской культуры и мест-

147
Ислам в Российской империи
ных языков обязательным условием для русских администраторов,
управлявших Туркестаном. Нежелание же изучать местные языки,
по свидетельству Бартольда, объяснялось тем, что общение чинов-
ника с местным населением на их языке приведет «к умалению пре-
стижа русской власти»1.
Труды Бартольда были в большинстве своем написаны еще до ре-
волюции, но некоторые из них увидели свет уже в период становле-
ния советской власти. Безусловно, они явились интеллектуальным
прорывом в обстановке тенденциозного политизированного едино-
образия.
Русские востоковеды дореволюционного периода руководство-
вались посылкой о «цивилизаторской миссии» русских, несущей
просвещение неразвитым народам. Отсюда их весьма осторожное
отношение к мусульманской религии. Несмотря на осознание роли
мусульманского фактора в государственной политике, как правило,
его объяснение проходило почти исключительно через призму пра-
вославного христианства, христианских ценностей и господствую-
щих ценностей европейской цивилизации. Иногда подчеркивалась
ограниченность мусульманской религии по сравнению с христиан-
ской. Во многих случаях власти действовали с оглядкой на долголет-
нюю историю ислама в регионе.
У русских ориенталистов не вызывало сомнения то, что религи-
озный фактор являлся одним из ключевых в политике российских
властей в Туркестанском генерал-губернаторстве. Он пронизывал
практически все сферы жизни местного населения и поэтому дол-
жен был иметь значительное влияние на действия местной админи-
страции. Однако это не всегда имело место.
Почти все ориенталисты пишут о своем опасении усиления вли-
яния духовенства на население края. Все работы содержат критику
действий русской администрации, ее критикуют за бездействие,
позволившее мусульманам поднять голову. Андижанское восстание
можно считать рубежом, после которого была предпринята попытка
изменить «политику игнорирования» ислама, т. к. стала очевидной
ее несостоятельность. Однако изменений не последовало, и русские
1
Бартольд В.В . История культурной жизни Туркестана. Л ., 1927. С. 184 .

148
Глава III
востоковеды высказывали опасения относительно укрепления му-
сульманской религии.
В начале ХХ в. исследователи прямо указывают на недостаточное
знание чиновниками местного языка и обычаев, что можно считать
одним из решающих факторов провала русской религиозной поли-
тики в Туркестане. Однако было бы неверным утверждение, что ре-
лигиозный фактор являлся единственным, – вне всякого сомнения,
в регионе присутствовали и другие определяющие характер дейст-
вий причины. Но именно сложившееся пренебрежение к огромному
влиянию ислама как образу всей жизни мусульманского населения
края (или порой даже неосознанность такого положения дел) свела
на нет все результаты проводимой политики.
Петр Дашковский, Елена Шершнева
ОРГАНИзАЦИЯ МУСУЛЬМАНСКИх ПРИхОДОВ
В зАПАДНОЙ СИбИРИ В КОНТЕКСТЕ ГОСУДАРСТВЕННО-
КОНФЕССИОНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ РОССИЙСКОЙ
ИМПЕРИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX – НАЧАЛЕ XX В.1
С момента появления ислама мечеть являлась не просто архи-
тектурным строением и местом совершения культовых действий, но
и центром общественной жизни общины2. Вокруг мечети строилась
вся жизнь мусульманской уммы. Именно при мечети собирались об-
щественные сходы, организовывалось система мусульманского об-
разования, а также решались все наиболее важные вопросы в жизни
мусульманской уммы.
1
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и Министерства
культуры, образования и спорта Монголии в рамках научного проекта No 19-59-
44002 «Этнорелигиозные и социальные процессы как факторы межкультурного вза-
имодействия населения в трансграничном пространстве Алтая, Тувы и Монголии:
история и современность».
2
Монич Г.И. , Манонина Т.Н. Архитектура мечетей Томской губернии конца XIX –
начала XX века // Вестник ТГАСУ. 2015 . No 4. С. 50.

149
Ислам в Российской империи
Российское законодательство определяло мечеть главным сим-
волом устройства традиционной махалли, разрешая проводить все
молитвенные собрания только при утвержденных культовых соору-
жениях. К тому же правовые отношения с мусульманской общиной
во второй половине XIX – начале XX в. устанавливались на основа-
нии правового признания мечети. По своему значению, отражен-
ному в правовом поле Российской империи, мечеть имела в жизни
мусульман несколько аспектов: духовно-нравственный, обществен-
но-политический, эстетический, социальный и образовательный1.
Получение разрешения на строительство мечети расценивалось
как официальное признание общины и фактическая ее регистра-
ция2. Именно с этого момента мусульманская община могла заявить
о себе, как о полноправном члене российского общества, вступаю-
щего в правовые отношения с государством.
Необходимо подчеркнуть, что государство всячески стремилось
контролировать процесс организации мусульманских приходов, а
также строительство культовых сооружений. Начиная с XVIII в. в Рос-
сийской империи начинают приниматься законодательные акты, ре-
гламентирующие устройство культовых сооружений для мусульман.
Данные законы накладывали ряд ограничений на возведение куль-
товых зданий т.н. инородческих вероисповеданий3. В 1806 г. появля-
ется Строительный комитет Министерства внутренних дел, который
должен был контролировать городское строительство и возведение
религиозных сооружений. Помощь в контроле за строительством
культовых зданий для мусульман возлагалась и на Оренбургское
магометанское духовное собрание. Данное учреждение должно было
контролировать не только строительство, но и ремонт культовых
1
Загидуллин И.К . Особенности структурирования мусульманского молитвенного
дома в общеимперское правовое пространство // Мечети в духовной культуре татар-
ского народа (XVIII в. – 1917 г.). Материалы всероссийской научно-практической
конференции. Казань, 2006. С. 3 .
2
Гибадуллина Э.М . История строительства мусульманских культовых зданий
в уездных городах Самарской губернии во второй половине XIX – начале XX в. //
Мечети в духовной культуре татарского народа (XVIII в. – 1917 г.). Материалы все-
российской научно-практической конференции. Казань, 2006. С. 213.
3
Загидуллин И.К . Исламские институты в Российской империи: Мечети в евро-
пейской части России и Сибири. Казань, 2007. С. 53 –62 .

150
Глава III
сооружений. Однако при этом все строительные работы необходимо
было также согласовывать с региональными властями1.
Оренбургское магометанское духовное собрание, являясь по сути
государственным органом, строго следило за соблюдением законо-
дательных норм и часто не способствовало ускорению в решении
вопросов о строительстве мечетей. Данные сведения подтвержда-
ются, например, обращением о разрешении возвести мечеть кирги-
зами (казахами), проживающими в Кокчетаве2. Так, мещанами Кок-
четавского уезда Акмолинской области в 1887 г. было подано про-
шение министру внутренних дел о прекращении притеснений со
стороны кокчетавского уездного начальства по вопросу строитель-
ства соборной мечети и выбора муллы. Однако еще в 1882 г. 1 -м от-
делением Главного управления Западной Сибири было направленно
разъяснение на имя министра внутренних дел о том, что со стороны
местных властей нет препятствия в строительстве мечети. Согласно
объяснению губернских властей еще в 1881 г было разрешено воз-
вести молитвенный дом в Кокчетавской волости, но из-за финансо-
вых трудностей постройка его так и не была осуществлена3.
В рамках законодательства Российской империи был установ-
лен порядок, согласно которому, если верующие хотели построить
мечеть, то необходимо было организовать общий сход, на котором
составлялся т.н . общественный приговор. В данном документе ве-
рующие должны были изложить причины, по которым необходимо
построить культовое сооружение. Кроме того, община должна была
подтвердить свою готовность на содержание мечети и духовенства
при ней. Для этого она направляла в Оренбургское магометанское
духовное собрание документ, который и назывался «общественный
приговор». Если Оренбургское магометанское духовное собрание
понимало, что возведение мечети необходимо общине и не приве-
дет к ее разорению, то переправляло данное прошение в губернское
правление со своей положительной резолюцией. Проект мечети так-
1
Монич Г.И. , Манонина Т.Н. Архитектура мечетей Томской губернии конца XIX –
начала XX века // Вестник ТГАСУ. 2015 . No 4. С. 52.
2
Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан
(ЦГИАРБ). Ф. 295. Оп. 3. Д. 5094. Л. 1–2.
3
РГИА. Ф. 821. Оп.8. Д. 677. Л. 10–17.

151
Ислам в Российской империи
же должен был согласовываться с губернскими властями, и только
после этого допускалось начало строительства1.
В 1844 г. был разработан типовой проект мечети, которым следо-
вало руководствоваться при ее постройке в разных регионах2. Одна-
ко уже во второй половине XIX в. появляются мечети, сооруженные
и по собственным проектам мусульманских общин. При этом дан-
ный проект также должен был утверждаться на уровне губернских
властей. Согласно императорскому указу от 17 декабря 1862 г. «О до-
зволении строить мечети не по одним высочайше утвержденным
образцовым планам и фасадам, но и по другим, какие прихожана-
ми будут признаны удобными», мусульмане наконец избавились от
«образцовой» системы сооружения культового здания и получили
возможность по своему усмотрению проектировать их. Каждый раз
план мечети предварительно должно было утвердить строительное
отделение губернского правления3. Такие органы, как строительные
отделения губернских правлений, которые и должны были контро-
лировать сооружение культовых знаний в губерниях, появляются
в Российском государстве в 1864 г.
Следует подчеркнуть, что увеличение численности мусульман-
ского населения на территории Сибири из-за миграционных про-
цессов во второй половине XIX в. вызвало потребность в открытии
новых мечетей и молитвенных домов. По традициям исламской
культуры, в каждом населенном пункте должна была быть мечеть.
Однако для того, чтобы построить мечеть и содержать при ней свя-
щеннослужителя, необходимо было соблюдение норм строитель-
1
Старостин А.Н. Формирование мусульманских общин в горнозаводских по-
селениях Урала и Сибири в конце XIX – начале XX в. // Известия УГГУ. 2019.
Вып. 2(54). С. 174; Загидуллин И.К . Исламское культовое зодчество в общеимпер-
ском правовом пространстве (XIX – начало XX в.) // Вестник СамГУ. 2005. No 4(38).
С. 61.
2
Бакиева Г.Т. Российское государство и сибирские татары в XVII – начале XX в.:
конфессиональный аспект // Известия Алтайского государственного университета.
2008. No 4. С. 8; Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Собра-
ние II. Т. IV. С. 378–380 .
3
Загидуллин И.К . Исламское культовое зодчество в общеимперском правовом
пространстве (XIX – начало XX вв.) . С. 63; Пирожкова И.Г. Нормативное регу-
лирование культового строительства в Российской империи // Вестник ТГУ. 2010 .
Вып. 1(81). С. 298–305 .

152
Глава III
ства, согласно которым одна мечеть должна приходиться не менее
чем на 200 душ мужского пола1. Данные нормы появляются в рос-
сийском законодательстве на основе изменений в Строительном ус-
таве, внесенных по Указу Александра III 15 декабря 1886 г. Именно
с этого момента стало возможным открытие мечети при наличии
не менее 200 прихожан мужского пола и возможности общины со-
держать духовенство при ней2. До этого времени действовал другой
норматив, согласно которому строительство мечети было возможно
при наличии 200–300 лиц мужского пола в одном приходе. При этом
имперские власти, когда принимали решение об открытии мечети,
обращались преимущественно к верхней границе норматива. В ре-
зультате количество общин, которые потенциально могли рассчи-
тывать на открытие мечети, существенно сокращалось.
Однако несмотря на увеличение численности в Сибири мусуль-
манского населения во второй половине XIX в., соблюдение уста-
новленных законодательных норм оставалось затруднительным.
Мусульмане неоднократно жаловались на введённые государством
требования. При этом законодательно закрепленные требования
сельским общинам удавалось соблюдать с большим трудом. Что же
касается т. н. «отхожих» мусульман, работающих на предприятиях
в городах, то нормы, предъявляемые российским законодательст-
вом, были для них практически неисполнимы. Обращаясь к архив-
ным данным, можно увидеть, что мечети располагались не во всех
населенных пунктах региона, где проживало мусульманское насе-
ление. Это связано как раз с тем, что учитывалось требование за-
конодательства о наличии количества лиц мужского пола, которое
должно приходиться на одну мечеть. В целом к началу XX в. в Том-
ской губернии насчитывалось 8539 душ мужского пола, на которых
приходилось 48 мечетей3.
Еще одной проблемой, с которой сталкивалось мусульманское
население Российской империи при возведении культовых соору-
1
Азаматов Д.Д. Оренбургское магометанское духовное собрание в конце XVIII –
XIX в. Уфа, 1999. С. 96.
2
Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика) /
сост. Д.Ю. Арапов. М., 2001. С. 171.
3
ЦГИАРБ. Ф. 295. Оп. 2. Д. 8. Л. 835 об.–884.

153
Ислам в Российской империи
жений, это регулирование возведения мечетей в градостроитель-
ном пространстве в рамках Строительного устава. Первым уточне-
нием в этой области стал циркуляр Министерства внутренних дел
1865 г. (No 2487) об избрании мест для возведения культовых зданий
иностранных исповеданий, имеющих «некоторый простор». Такое
расплывчатое определение трактовалось губернскими администра-
циями произвольно в отношении месторасположения религиозных
объектов1.
Необходимо подчеркнуть, что строительство культовых соору-
жений было напрямую связано с национальной и религиозной по-
литикой, проводимой государством. В Строительном уставе были
установлены нормы в отношении церковного строительства разных
конфессий2. Особое внимание уделялось тому, что культовое соору-
жение мусульман не должно было быть чрезмерно привлекатель-
ным для православного населения и принявших недавно крещение
мусульман. Данный факт подтверждается, например, документом –
т.н. распиской мусульман из поселка Придорожный Златогорской
волости Мариинского уезда, датированной 1914 г. В этом документе
мусульмане обращаются с просьбой разрешить построить им ме-
четь. В расписке они подчеркивали, что строительство мечети ни-
как не повредит православному населению поселка. При этом нужно
отметить, что уже в 1910 г. был открыт молитвенный дом на Анжер-
ских копях. Появление мечети свидетельствовало бы о ином статусе
мусульман данной местности и потребовало еще более серьезного
контроля со стороны государства3.
Важное значение в процессе организации строительства культо-
вого сооружения также имела финансовая состоятельность общи-
ны. Строительство мечетей в мусульманской среде считалось делом
особенно богоугодным, поэтому в нем старалась по возможности
принять участие все представители общины. Это подтверждает,
1
Загидуллин И.К . Исламское культовое зодчество в общеимперском правовом
пространстве (XIX – начало XX вв.) . С. 61 .
2
Бернюкевич Т.В . Политические аспекты культовых сооружений в России в XIX –
начала XXI в. // Вестник ЗабГУ. 2018. Т. 24. No 2. С. 55.
3
Старостин А.Н. Формирование мусульманских общин в горнозаводских по-
селениях Урала и Сибири в конце XIX – начале XX в. // Известия УГГУ. 2019.
Вып. 2(54). С. 177–178.

154
Глава III
например, факт начала строительства каменной мечети в г. Томс-
ке в 1901 г. Строительство каменного культового здания было об-
условлено численностью прихода, который в 1917 г. насчитывал уже
1500 человек1. Однако важно учесть, что мусульмане при органи-
зации прихода и возведении культового сооружения должны были
полностью взять финансовые расходы на себя, поэтому не все общи-
ны могли себе позволить строительство даже разрешенной мечети.
Так, в 1859 г. мусульманин, выходец из Средней Азии, проживавший
в г. Петропавловске подал прошение в Оренбургское магометанское
духовное собрание разрешить именно ему построить молитвенный
дом для т.н. бухарцев, поскольку сама община средств на постройку
разрешенной каменной мечети не имела. В свою очередь Тоболь-
ское губернское правление обратилось с просьбой в Оренбургское
магометанское духовное собрание разъяснить, нет ли препятствий
в отношении постройки вместо каменной мечети в г. Петропавлов-
ске молитвенного дома. Однако данная переписка не ограничилась
только ответом Оренбургского магометанского духовного собра-
ния. Оренбургское магометанское духовное собрание просило разо-
браться губернские власти и ответить, нет ли препятствий со сторо-
ны городских властей на возведение бухарцами молитвенного дома.
Кроме того, необходимо было выяснить, что мешает бухарцам посе-
щать, имеющиеся в городе мечети и действительно ли получено ими
ранее разрешение на постройку каменной мечети. В результате дан-
ного запроса, от местной полиции был затребован план городского
строительства, согласно которому еще в 1851 г. был отведен участок
под No 134 для постройки мечети. Самими бухарцами пояснялось,
что молитвенный дом они хотят построить в силу немногочисленно-
сти своей общины и нехватки средств на строительство мечети. Они
также подчеркивали, что существующие в г. Петропавловске мечети
посещают. Однако поскольку в городе много жителей исповедуют
ислам, то в праздники места всем в мечетях просто часто не хвата-
ло. Кроме того, они указывали, что мечети находились далеко от их
домов, поэтому они не всегда могли полноценно исполнить пред-
1
Маркова М.Ф . Мусульманские школы в Томской губернии на рубеже XIX–
XX веков // Труды Томского областного краеведческого музея: сборник статей.
Томск, 2008. С. 153 .

155
Ислам в Российской империи
писания своей религии. В связи с тем, что ст. 260 Устава строитель-
ного оговаривает только нормы строительства мечетей, а о нормах
возведения молитвенных домов никаких данных нет, то бухарцы
просили войти в их положение и разрешить постройку такого типа
объекта. Губернское управление в свою очередь передало данное
прошение в Главное управление Западной Сибири. В связи с этим
губернские власти просили ускорить процесс передачи сведений от
Оренбургского магометанского духовного собрания, о том, могут ли
указанные причины стать основанием для разрешения постройки
молитвенного дома вместо мечети. В 1860 г. генерал-губернатором
Западной Сибири было указано, что замена мечети молитвенным
домом считается невозможной, т. к. это отдалит ее строительство
на неопределенный срок. Данное решение представитель импер-
ской власти в регионе просил сообщить тем, кто направлял запрос1.
Аналогичная проблемная ситуация сложилась в 1856 г. , когда в штаб
Отдельного Сибирского корпуса было отправлено прошение от му-
сульман Сибирского линейного казачьего войска с просьбой о раз-
решении строительства мечети в 1-м полку. В результате прошения
на имя наказного атамана был отправлен запрос о том, во сколько
обойдется строительство данного культового сооружения. При этом
указывалось, что оно должно было быть на каменном фундаменте,
что было неясно из подготовленного плана объекта. Кроме того, за-
прашивалась информация о том, сколько средств на ее строительст-
во уже собрано, как она будет содержаться, кому будет поручена ее
постройка и какое количество мусульман ее будет посещать. В свя-
зи с тем, что к 1875 г. средства на ее постройку не были собраны
в полном объеме, штаб запретил строительство культового здания,
до того времени, как необходимая сумма будет в наличии2. Таким
образом, нехватка финансовых средств у самой общины часто пре-
пятствовала возведению культового здания.
В начале XX в. острым оставался вопрос и о содержании мусуль-
манских приходов. Так, в 1905 г. было направленно ходатайство
в Департамент духовных дел иностранных исповеданий о дозво-
лении сбора денежных пожертвований на строительство мечети
1
ЦГИАРБ. Ф. 295. Оп. 3. Д. 3270.
2
Исторический архив Омской области (ИАОО). Ф . 67. Оп. 1 . Д . 729. Л . 59–61 об.

156
Глава III
и школы в г. Барнауле. В донесении Барнаульского уездного исправ-
ника указывалось, что в Барнауле проживает 760 мусульман муж-
ского пола. Кроме того, отмечалось, что община имеет трехэтажное
здание, в котором располагается молитвенный дом и школа. Одна-
ко на строительство мечети община средств не имела. Более того,
она была должна еще 1000 руб. за покупку здания. В конечном счете
Томский губернатор отказал в разрешении собирать пожертвования
на строительство мечети. Свое решение он мотивировал тем, что
число мусульман в данном городе не увеличивается, а имеющееся
здание удовлетворяет нужды прихожан1.
Для того чтобы получить разрешение на постройку или ремонт
культового здания, общиной выбирался доверенный, который от-
правлял прошение и вел всю переписку с государственными органа-
ми. Примером ведения делопроизводства по вопросу строительства
мечети может служить прошение в Тобольское губернское управ-
ление по Строительному отделению доверенного от мусульман
в г. Кургане Нафетдина Шагабетдинова. В 1910 г. им было отправ-
лено прошение с просьбой, разрешить его доверителям построить
мечеть в городе Кургане. В своем прошении он указывал, что вы-
сылает проект культового здания. Он также сообщал, что ее строи-
тельство будет осуществлено за счет пожертвований, собранных об-
щиной. Кроме того, указывалось, что сооружение культового здания
будет проводиться на основе двухэтажного дома, на первом этаже
которого будет устроена школа с прихожей и кухней при квартире
муллы. В верхнем этаже будет располагаться мечеть с местом для
михраба, а рядом с мечетью будет расположена комната для муллы.
Вход в мечеть планировалось организовать со двора. Над верхним
помещением изначально предполагалось разобрать крышу и устро-
ить деревянный минарет2.
Введенные российским законодательством нормы на строитель-
ство мечети при наличии 200 душ мужского населения привели
к удаленности приходов от мест проживания мусульман в Западной
Сибири. В связи с этим во второй половине XIX в. появляются проше-
1
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 678. Л. 14–17.
2
Государственный архив (ГА) в г. Тобольске. Ф . 353 . Оп. 1. Д . 783. Л . 1 об.

157
Ислам в Российской империи
ния о выделении самостоятельных приходов именно из-за удален-
ности существующих мечетей. Так, в 1864 г. мусульманами, прожи-
вающими в северо-восточной части г. Петропавловска было подано
прошение на имя императора с просьбой разрешить организовать
им в двухэтажном деревянном доме, где располагается школа, ме-
четь. Потребность в данном строении объяснялась удаленностью от
культовых сооружений и невозможностью посещать молитвы, про-
живающим в этой части города бухарцам. При рассмотрении этого
дела в Оренбургском магометанском духовном собрании указыва-
лось, что в г. Петропавловске имеется 2 мечети в Подгорной и На-
горной части города. Однако они находятся на отдаленном расстоя-
нии, что затрудняло их посещение, особенно пожилым населением.
При этом в Нагорной части проживало 146 человек, желающих ор-
ганизовать собственную мечеть. По данным Оренбургского магоме-
танского духовного собрания за мечетью в Нагорной части числи-
лось 315 человек. За второй мечетью, расположенной в Подгорной
части города, было записано 92 человека. Несмотря на нарушение
законодательства, Оренбургское магометанское духовное собрание
считало данную просьбу обоснованной и обратилось в губернское
управление об удовлетворении поданного ходатайства. Однако пе-
реписка по данному делу заняла 4 года1. Следует отметить, что ука-
занное обращение было не единичным. Прихожане мечети из верх-
ней части г. Петропавловска обратились в 1868 г. в Оренбургское ма-
гометанское духовное собрание с просьбой разрешить им построить
мечеть. Общее число обратившихся составило 200 мужчин, которые
указывали, что вынуждены ходить в мечеть за 5 верст. Такая удален-
ность мечети от места их проживания существенно мешала испол-
нению религиозных обрядов. В этой связи мусульмане выстроили
на месте старой деревянной мечети при мусульманском кладбище
новую. В 1864 г. в эту новую мечеть был назначен имам. Однако по-
зже они были прикреплены к другому приходу. В результате такой
трансформации имам лишился прихода, а верующим стало затруд-
нительно исполнять религиозные обряды2.
1
ЦГИАРБ. Ф. 295. Оп. 3. Д.6021.
2
Там же. Д. 6930. Л. 12–12 об.

158
Глава III
Важно подчеркнуть, что мусульмане обращались с просьбами
не только разрешить организацию нового прихода, но и разделить
уже существующие. 30 сентября 1903 г. Тобольским городским гу-
бернским управлением была направлена в Оренбургское магоме-
танское духовное собрание переписка по ходатайству инородцев
юрт Индерских Истятской инородной волости Тобольского уезда
о разделении прихода юрт Истятских на два, с образованием осо-
бого прихода из юрт Индерских и о постройке в этих юртах мечети.
Оренбургское магометанское духовное собрание обратилось в свою
очередь к Истякской инородной управе с просьбой предоставить
именные списки с указанием количества мужского населения в каж-
дом населенном пункте. В связи с достаточным количеством чело-
век мужского пола и не нарушением Строительного устава Орен-
бургское магометанское духовное собрание просило удовлетворить
прошение инородцев Индерских юрт о создании самостоятельного
прихода1. Аналогичное прошение было отправлено 20 марта 1908 г.
Тобольским губернским правлением в Оренбургское магометан-
ское духовное собрание по ходатайству инородцев юрт Иземетских,
Жаскинских и Ишменевских об образовании из этих юрт отдельно-
го от юрт Эскалбинских прихода и назначении у них своего имама.
Данное ходатайство объяснялось тем, что приходская мечеть в юр-
тах Эскалбинских находилось от просителей в 70 киллометрах за
непроходимыми болотами, что затрудняло им ее посещение. В ре-
зультате переписки выяснилось, что решение по желанию органи-
зации самостоятельного прихода Оренбургским магометанским
духовным собранием было принято еще в 1904 г. Об этом было опо-
вещено губернское управление2. В 1905 г. Тобольским губернатором
было передано прошение от мусульман Эсаульских и Тонковолон-
ских юрт в Департамент духовных дел иностранных исповеданий,
в котором указывалось на возможность создать самостоятельный
приход. Кроме того, в прошении выражалась просьба дать разреше-
ние на переименование пятивременной мечети в Эткульских юртах
в соборную. В целом в данных юртах насчитывается 181 человек, из
которых мужское население составляет 100 человек. Данное обра-
1
ЦГИАРБ. Ф. 295. Оп. 6. Д. 585. Л. 1–11.
2
Там же. Д. 1849. Л. 1, 8.

159
Ислам в Российской империи
щение еще в 1904 г. было направленно от мусульман, проживающих
в указанных населенных пунктах, в Оренбургское магометанское
духовное собрание. Это учреждение, в свою очередь, считало, что
данное ходатайство следует удовлетворить. Кроме того, отмечалось,
что ранее этого не было сделано только из-за формальных момен-
тов, а не принципиальной позиции. Однако в журнале Оренбургско-
го магометанского духовного собрания от 29 мая 1904 г. было указа-
но, что в данном приходе нарушаются статьи Строительного устава
о наличии 200 душ мужского населения при приходе. Кроме того,
остается не выясненным, сколько прихожан было в ранее сущест-
вующем приходе1. Таким образом, процесс получения разрешения
на строительство мечети или организацию нового прихода был до-
статочно продолжительным и длился до года, а иногда и более, что
подтверждают архивные материалы2.
Российское законодательство регламентировало не только стро-
ительство новых мечетей, но и регулировало состояние ранее по-
строенных таких объектов. Так, в г. Омске в 1827 г. по разрешению
Министерства внутренних дел для исполнения обрядов казахами,
приезжающими в данный регион по долгу службы, была возведена
мечеть, а также посольский дом. Генерал-губернатором Западной
Сибири в 1860 г. было направленно распоряжение исполняющему
обязанность военного губернатора Области сибирских киргизов,
в котором указывалось на необходимость сделать распоряжение
о ремонте данных сооружений с целью дальнейшего их использова-
ния мусульманами региона. В результате в процессе переписки было
указано, что областной совет никаких свободных средств на ремонт
этих зданий не имел. Советом было предложено взять средства,
оставшиеся от некомплекта волостей, для требуемых строительных
работ по восстановлению культового здания и посольского дома при
нем3. В 1868 г. Департаментом полиции был направлен в Департа-
мент духовных дел иностранных исповеданий документ с заключе-
нием Департамента государственной экономии вместе с отзывом
1
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 678. Л. 1–9.
2
Азаматов Д.Д. Оренбургское магометанское духовное собрание в конце XVIII–
XIX в. С. 96.
3
РГИА. Ф. 1286. Оп. 23. Д. 1329. Л. 1–6; там же. Ф. 1265. Оп. 12. Д. 75.

160
Глава III
генерал-губернатора Западной Сибири по вопросу о передаче ме-
чети г. Омска общине мусульман. Департаментом государственной
экономии были, в свою очередь, запрошены данные о том, за счет
каких средств были возведены мечеть и посольский дом в г. Омске,
кем содержались до настоящего времени. В запросе также подни-
мался вопрос, нуждается ли в данный момент в указанных объектах
государство и нельзя ли хотя бы часть расходов передать самой му-
сульманской общине, которой и необходимо культовое здание? При
рассмотрении данного дела Департаментом государственной эко-
номии было высказано мнение, что государство должно учитывать
религиозные интересы только государственной конфессии – Рус-
ской православной церкви. Покровительство же прочим религиям
не входило в обязанности государства. Остальные конфессии явля-
ются только терпимыми и не могут рассчитывать на финансовую
поддержку со стороны имперской власти1. Генерал-губернатором
Западной Сибири в 1868 г. было установлено, что обстоятельства,
в связи с которыми возводилась данная мечеть и посольский дом,
изменились. И государственные власти посчитали целесообразным
передать мечеть мусульманской общине г. Омска на полное ее со-
держание, а посольский дом продать с торгов2.
Тем не менее мусульмане, являясь значительной группой насе-
ления Российской империи, еще не раз надеялись получить под-
держку со стороны государства. В 1910 г. от мусульман г. Ново-
Николаевска было подано прошение в Министерство внутренних
дел о выделении средств на строительство мечети и женской му-
сульманской школы. В своем докладе Министр внутренних дел ука-
зал, что на поддержку со стороны государства может рассчитывать
только Русская православная церковь. Специальных же источников
на финансирование мусульманских приходов в стране не предус-
мотрено. В связи с этим данное ходатайство следует оставить без
внимания3. В 1908 г. Лесным департаментом сообщалось в Мини-
стерство внутренних дел о том, что мусульмане поселке Тайга Том-
1
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 661. Л. 1–3.
2
Там же. Л. 7.
3
Там же. Д . 678. Л. 70–72 об.

161
Ислам в Российской империи
ской губернии обратились с ходатайством о выделении им казен-
ного участка в данном населенном пункте для постройки мечети.
В ходатайстве также указывалось, что губернские власти никаких
препятствий для устроительства не увидели, а мусульманская об-
щина готова взять на себя все расходы по постройке, а так же по
содержанию как самой мечети, так духовенства при ней. Главное
управление землеустройства и земледелия также считало допусти-
мым выделение участка под строительство, но с условием уплаты
в казну обществом стоимости насаждений. Кроме того, на мусуль-
манской общине лежала уплата всех сборов за данный участок, ко-
торые были предусмотрены законом. В свою очередь, Министерст-
во внутренних дел также никаких препятствий не видело по выде-
лению данного участка, тем более что все расходы по его содержа-
нию возлагались на мусульманскую общину1.
Важно подчеркнуть, что строительство мечетей во второй поло-
вине XIX – начале XX в. осуществлялось полностью за счет общины
в рамках благотворительных пожертвований. В некоторых случаях
сбор необходимой суммы для строительства осуществлялся с помо-
щью сдачи земельных наделов в наём2. Мечети имели также свои
вакуфы, т. е . недвижимое и движимое имущество, полученное от му-
сульман, как пожертвования и дарения, которые шли на нужды му-
сульманской общины. Самостоятельное содержание мечетей приво-
дило к множеству споров со стороны самих мусульман. Так, в 1874 г.
в Департамент духовных дел иностранных исповеданий была на-
правлена телеграмма от киргиза (казаха), проживающего в г. Омс-
ке. В ней содержалась информация о том, что им была построена
мечеть в Бабабагашевской волости. Однако после ее строительства
возник конфликт с родственниками по поводу участка земли, на ко-
тором была возведена мечеть, военным губернатором Акмолинской
области было сделано распоряжение об уничтожении мечети. В свя-
зи с тем, что в 1875 г. спор был прекращен, распоряжение военного
1
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 661. Л. 45–46 об.
2
Гибадуллина Э.М. Механизмы финансирования строительства и содержания
сельских мечетей в Самарской губернии во второй половине XIX – начале XX в. //
Источники существования исламских институтов в Российской империи: сборник
статей. Казань, 2009. С. 37.

162
Глава III
губернатора просили оставить без исполнения до приезда западно-
сибирского генерал-губернатора Н.Г. Казнакова1.
Подобного рода затруднения в постройке мечетей приводили
к тому, что к началу XX в. они иногда приобретали незаконный ха-
рактер. Имперская власть всячески стремилась бороться с подобного
рода постройками. В результате этого виновный в сооружении мечети
без разрешения или в постройке ее в ненадлежащем месте подвергал-
ся наказанию в тех рамках, которые были предусмотрены законода-
тельством Российской империи2. Тем не менее это не останавливало
мусульманские общины, испытывающие потребность в отправлении
культов, решить проблему сооружения культового объекта.
Неотъемлемой частью религиозной жизни мусульманской общи-
ны являлась конфессиональные школы, которые располагались при
мечетях. Именно учебным заведениям отводилась ведущая роль по
воспитанию подрастающего поколения3. Согласно имеющимся све-
дениям, например в г. Томске, при мечети имелась женская мусуль-
манская школа. Кроме того, при этой же мечети работали вечерние
религиозные курсы.
Большая часть конфессиональных школ во второй половине XIX –
начале XX в. в Российской империи открывалась за счет общин. На
общественные, т. е . общинные, средства шло строительство и зда-
ний для таких школ. В результате этого данные учебные заведения
получили названия общественных. Содержание таких учебных за-
ведений полностью налагалось на членов общины, и, за некоторым
исключением, они содержались на средства жертвователей4.
В начале XX в. неоднократно представителями мусульманских
общин России поднимался вопрос перед Министерством народного
просвещения о содействии в устроении и содержании школ. Однако
со стороны Министерства народного просвещения поддерживались
только учебные заведения, которые имели русские классы.
1
РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 677. Л. 1–9.
2
Свод законов Российской империи. СПб., 1912. Т. XII. С. 228 .
3
Кобзев А.В . Мусульманская община как центр организации обучения и воспи-
тания (по материалам Симбирской губернии XIX – начала XX века) // Мечети в ду-
ховной культуре татарского народа (XVIII в. – 1917 г.). Материалы всероссийской
научно-практической конференции. Казань, 2006. С. 225.
4
Там же. С. 227.

163
Ислам в Российской империи
Мусульманские учебные заведения в Российской империи дели-
лись на два типа: мектабе – начальная школа, и медресе – школы
высшего типа, имеющие более сложную образовательную програм-
му. Мектабе содержались на средства населения. Они представляли
собой обычные деревенские дома из одной или нескольких комнат,
которые были и классами, и общежитиями для многих учащихся.
При этом данные дома были лишены всех удобств проживания. Ма-
териальное положение этих училищ было невысоким1.
В процессе инспекционной проверки со стороны Министерства
народного просвещения положения русско-татарских школ в То-
больской губернии, а так же отношения в них к русским учителям
было установлено, что тюменские татары воспринимали школу с до-
верием и ждали от нее для себя помощи в знании русского языка.
Это было связано с тем, что многие из таких учащихся являлись слу-
жащими в промышленных учреждениях, где знание русского языка
являлось обязательным элементом профессиональной квалифика-
ции. Было также замечено, что к учителю русского происхождения
татары относились недоверчиво. Ходатайствуя об открытии школы,
татары убедительно просили назначить им учителей именно татар.
В противном случае отмечалось, что число учащихся будет сравни-
тельно небольшим. Кроме того, было отмечено, что община высту-
пала с просьбой, чтобы государство взяло на себя расходы по содер-
жанию такой школы, поскольку для нее это очень обременительно.
При проведении проверки инспектор также заметил, что тюменские
татары имели большое желание по открытию подобного рода шко-
лы, которая к тому же способствовала, по его мнению, сближению
татар с русским населением в регионе. В то же время отмечалось,
что татары из сельских населенных пунктов опасаются, чтобы в ходе
таких преобразований не была затронута их религия. Инспектором
было также отмечено, что когда в процессе разговора пояснишь та-
тарам, что обучение не коснется их веры, то они тогда с большим же-
ланием выступают за ходатайство об открытии таких школ. Город-
ские татары, как более свободные в своих суждениях, очень упорно
добивались открытия тюменской русско-татарской школы. Однако,
1
Бобкова Г.И. Татарские общины Иркутской губернии (конец XIX – начало
XX в.): монография. Иркутск, 2009. С . 154 –155 .

164
Глава III
как это часто и бывало, они не представляли собой организованного
общества. К тому же содержание данной школы только на средства
общины, без государственной поддержки было затруднительным.
В результате проверки было установлено, что городская управа не
считала своей обязанностью давать средства на содержание татар-
ской школы. Кроме того, указывалось, что тюменская школа откры-
та городской управой в порядке создания школьной сети. При этом
четко было обозначено условие ее открытия, согласно которому го-
родские власти будут давать только жалованье учителям, а содержа-
ние школы должно осуществляться за счет местной общины. Вслед-
ствие этого помещение для школы временно по просьбе татар дал
бесплатно тюменский купец А.И . Текутьев. Отопление помещения
и работа прислуги были оплачены за счет благотворителей. В част-
ности, для этого был дан в пользу школы бесплатный спектакль.
Комиссия, которая занималась изучением развития народного об-
разования в Тобольской губернии, заключила, что данная система
управления школьным образованием является крайне непрочной.
При этом сама община, по мнению комиссии, могла в конечном сче-
те привести учебное заведение только к упадку1.
В 1904 г. под руководством тайного советника профессора А.С . Бу-
диловича была организована проверка начальных учебных заведе-
ний Российской империи. Целью проверки было определить необхо-
димость следить за духовными учебными заведениями мусульман
и установить, насколько активно должно быть участие Министерст-
ва народного просвещения в деятельности мектабе и медресе2. При
проверках мусульманских учебных заведений было обнаружено,
что часть из них находится в крайне плачевном состоянии.
По итогам проверок в 1906 г. были приняты правила об устройст-
ве инородческого образования, которые регламентировали особен-
ности организации и устройства инородческих школ в Российской
империи. Согласно данным правилам целью организации училищ
является «нравственное и умственное развитие инородцев путем
1
ГА в г. Тобольске. Ф. 5. Оп. 1. Д. 77. Л. 5–5 об.
2
Бурдина Е.Л . Позиция русского правительства по вопросу «инородческого» об-
разования в начале XX века // Вопросы образования. 2007. No 3. С. 279.

165
Ислам в Российской империи
распространения знания русского языка»1. Анализируя данные пра-
вила, муфтий М. Султанов обратился к министру народного просве-
щения с просьбой передать мектабе и медресе в ведение Оренбург-
ского магометанского духовного собрания. Тем более что в школах
все мугалимы, за исключением вагайских и казанских школ, где
учили сами указные муллы, никем не были назначены. При этом
учили детей учителя, приглашенные общиной часто из-за границы,
под наблюдением указных мулл2.
Наличие мусульманских школ крайне беспокоило имперские
власти во второй половине XIX – начале XX в. Об этом, в частно-
сти, свидетельствуют данные, хранящиеся в Тобольском государст-
венном архиве. В 1913 г. Тобольским полицмейстером под грифом
«Секретно» был направлен рапорт на имя тобольского губернатора,
в котором сообщалось, что в предоставленном списке мусульман-
ских школ существует учебное заведение, принадлежащее к типу на-
чальных школ. Оно было открыто мусульманской общиной 26 марта
1886 г. без разрешения и содержалось полностью на средства общи-
ны. Полицмейстером отмечалось, что преподавание в школе велось
на арабском языке, хотя был среди предметов и русский язык3.
Необходимо подчеркнуть, что вопрос о разрешении на открытие
учебных заведений для лиц мусульманского вероисповедания был
одним из важнейших в сфере государственно-конфессиональных
отношений. Так, например, в начале XX в. в результате переписи
всех школ в Тобольской губернии было установлено, что только одна
школа в Ишимском уезде, а именно в д. Мавлютке, открыта с разре-
шения имперских властей. Все остальные школы были открыты до-
статочно давно и без разрешения. Согласно архивным данным му-
сульманские школы в данной губернии можно отнести к начальным
одноклассным школам, состоящим в большинстве случаев при ме-
четях и содержащимся на средства местных мусульманских общин.
1
Гатин А. «Бюрократия нас уничтожит, сотрет нашу религию и нацию...» (Проб-
лема образования татар в дискуссиях в начале ХХ в.) // Эхо веков: научно-докумен-
тальный журнал. 2005 . No 1. [Электронный ресурс]. URL: http://www.archive.gov.
tatarstan.ru (дата обращения: 12.07.2019).
2
ГА в г. Тобольске. Ф. 2. Оп. 1. Д. 182. Л. 18.
3
Там же. Ф. 417. Оп. 1. Д. 589. Л. 40.

166
Глава III
Заведовали школами и преподавали в них имамы и муллы. При этом
преподавание велось преимущественно на татарском языке. Только
в одной мусульманской школе в г. Тобольске было введено препода-
вание русского языка1.
В этой связи не случайно имперские власти были крайне озабо-
чены устройством мусульманских школ, особенно их благонадежно-
стью. Тем более что часть школ, как было уже отмечено, открывалась
мусульманами самовольно и никаких разрешений от губернских
властей не получалось. Так, в 1878 г. Тобольскому губернатору, под
грифом «Секретно» были донесены сведения о вредном влиянии
мусульманских духовных лиц на общину и возбуждении в ней ре-
лигиозного фанатизма. В результате данного донесения окружным
исправникам было дано распоряжение собрать сведения о том,
каким образом при татарских мечетях открываются школы, а так
же – кто за школами имеет наблюдение2. Из приведенных данных
можно сделать вывод о том, что государство было не в состоянии
полностью контролировать устройство духовной жизни общины.
Согласно сведениям, полученным от исправников, в г. Таре имелось
одно училище, открытое без разрешения. Его содержание осуществ-
лялось купцом Айтылкиным, в т.ч. на средства, завещанные его от-
цом. В этом учебном заведении учителем состоял окружной мулла
Сайтыков, который был определен на эту должность Оренбургским
магометанским духовным собранием. Кроме того, было отмечено,
что школы при мусульманских мечетях открываются достаточно ча-
сто, и при этом особых разрешений для этого не требовали3. Тюмен-
ский окружной исправник также отметил, что все школы, открытые
в его округе, функционируют при мечетях с незапамятных времен,
поэтому никаких бумаг, подтверждающих их открытие не имеется4.
По запросу о наблюдении за данными школами все исправники со-
общали, что никакого особого наблюдения за данными школами не
проводилось.
1
ГАвг. Тобольске. Ф.2.Оп. 1.Д.182.50-–50 об.
2
Там же. Ф. 152. Оп. 33. Д. 135. Л. 1–1 об.
3
Там же. Л. 17–18.
4
Там же. Ф. 2. Оп. 1. Д. 182. Л. 31–31 об.

167
Ислам в Российской империи
Таким образом, начиная с включения мусульманского населе-
ния в состав Российской империи, очень остро стояла проблема ор-
ганизации культовой жизни мусульманских общин. В российском
законодательстве были закреплены нормы строительства мечетей,
а также организации мусульманских приходов. Несмотря на то, что
имперские власти вмешивались в процесс организации жизни му-
сульманской уммы, рассчитывать на финансовую помощь со сто-
роны государства мусульманам не приходилось. Содержание ме-
четей, а также учебных заведений при них целиком являлось обя-
занностью самой общины. Однако даже готовность общины взять
на себя все расходы по содержанию культового здания не ускоряла
процесс получения разрешения на его строительство. Переписка по
вопросам возведения мечети и образовании прихода иногда затя-
гивалась на несколько лет, что приводило к появлению незаконного
строительства мечетей. Не способствовало ускорению данного про-
цесса и Оренбургское магометанское духовное собрание, которое
выполняло зачастую функцию государственного органа и проводи-
ло соответствующую линиую в государственно-конфессиональной
политике. Именно Оренбургским магометанским духовным со-
бранием оценивались потребность в организации нового прихода
и соблюдение норм строительного устава. В журналах заседания са-
мого Оренбургского магометанского духовного собрания встреча-
лось отрицательное решение по данному вопросу. В качестве моти-
вировки такого решения указывалось на отсутствие необходимого
количества населения при мечети. Второй причиной отказа высту-
пала финансовая несостоятельность общины. Открытие учебных
заведений при мусульманских приходах также вызывало множест-
во затруднений. Не выделяя материальной поддержки на развитие
инородческого образования, Министерство народного образования
Российской империи стремилось к контролю за деятельностью му-
сульманских школ. В такой ситуации позиция имперской власти
не могла способствовать развитию образовательной системы в му-
сульманской среде.

168
Глава III
Владимир Литвинов
ГОСУДАРСТВО И РЕГИОНАЛЬНОЕ ПАЛОМНИЧЕСТВО
МУСУЛЬМАН В РУССКОМ ТУРКЕСТАНЕ
О Русском Туркестане сегодня пишут мало, поскольку в послед-
ние десятилетия появилась тенденция изучать историю Российского
государства в рамках его нынешней территории. Некоторым кажет-
ся, что Российская империя была чисто «механическим» соединени-
ем отдельных частей. Это – непродуктивный подход. Он игнорирует
то непреложное обстоятельство, что все регионы страны находились
в состоянии перманентного межцивилизационного взаимодейст-
вия, которое породило ту многонациональную государственность
и цивилизацию, которая позже стала базовой основой Советского
государства и современной России.
Что касается самого термина «Русский Туркестан», то он был
в ходу не только в дореволюционной, но и отчасти в советской
историографии и публицистике. Термин применялся и зарубежны-
ми историками1. Он был лишен всякого идеологического смысла,
обозначая те территории Средней Азии, которые находились под
юрисдикцией царской власти, поскольку здесь существовали также
и ханства – Бухарское и Хивинское, находившиеся под протектора-
том Российской империи, но не входившие в её состав. Между тем
некоторым историкам из государств нынешней Центральной Азии
рассматриваемый термин напоминает «российский колониализм».
Возможно. Однако термин «Британская Индия» тоже напоминает
о колониализме, но используется одинаково как индийскими, так
и английскими историками. И всеми другими вообще. Кроме того,
употребление терминов такого рода освобождает от необходимости
указания хронологических рамок в исследованиях.
По поводу отношения царских властей в Русском Туркестане
к «святым местам» и паломничеству к ним в регионе не было особых
1
См. напр.: Meakin A. In Russian Turkestan. A garden of Asia and its people. L., 1903;
Skrine F.G and Ross E.D . The Heart of Asia. A History of Russian Turkestan and the Cen-
tral Asian Khanates from the Earliest times. L., 1899; Schuyler Eugene. Turkistan. Notes of
a journey in Russian Turkistan, Khokand, Bukhara and Kuldja: In 2 Vols. L ., 1876, и др.

169
Ислам в Российской империи
политических спекуляций даже в зарубежной историографии, и до-
революционной, и советской. Так, например, будущий вице-король
Индии и министр иностранных дел Великобритании Дж.Н . Керзон,
побывавший в Русском Туркестане в конце 1880-х гг., признавал, что
«русские дали местному мусульманскому населению столько свобо-
ды, сколько оно не имело ранее. Русский режим в Средней Азии не
допускает никакой антиисламской пропаганды и запрещает обраще-
ние мусульман в христианство. Такая религиозная политика русских
властей выгодно отличается от действий англиканской церкви в на-
ших колониях, чья миссионерская активность является просто пора-
зительной, поскольку она жаждет создавать христианских неофитов
даже там, где они пока еще не стали британскими подданными»1.
При этом он подчеркивал, что «царские власти в Туркестане остави-
ли нетронутыми все принципы и учреждения в традиционном быте
мусульман, не отменили вакуфы мечетей, медресе и «святых мест» –
мазаров»2. Он же отмечал, что русское правительство мало вмеши-
валось в конфессиональную жизнь мусульман Средней Азии, тем
более в их паломничество к «святым местам». То же подтверждали
и другие зарубежные авторы. Англичанин А. Краусс тоже признавал:
«Нельзя отрицать, что русская система управления хорошо приспо-
соблена к нуждам народов Средней Азии и именно ей они обязаны
переходом от рабства и насилия к безопасности жизни и стабиль-
ности порядков»3. Его мнение разделял Э. Рональдшоу, считавший,
что «если брать за главный критерий успех, то отношение России
к туземным народам Туркестана показывает заметное превосходст-
во над нашим в Индии»4.
Такие признания англичан дорогого стоили – Великобрита-
ния была главным соперником России в Центральной Азии. Одна-
ко и другие европейцы оценивали толерантную политику царской
власти по отношению к мусульманам (и, разумеется, к их паломни-
честву) Средней Азии. Французский путешественник (и разведчик)
1
Curzon George N. Russia in Central Asia in 1889 and the Anglo-Russian question. L .,
1889. Р. 393.
2
Ibid.
3
Krausse A. Russia in Asia. A record and study. 1558 –1899. L ., 1900. Р. 136.
4
Ronaldshaw E. On the outskirts of Empire in Asia. L ., 1904. Р. 4 .

170
Глава III
Г. Бонвало писал о том, что не только население Русского Туркеста-
на, но и «все народы и племена, окружающие Британскую Индию,
устремляют свои взоры на Россию и русских и ждут от них чего-то
хорошего». Он отмечал, что «завоевать доверие азиатов – дело очень
трудное, но многие из недовольных англичанами гиндукушцев го-
ворят: «Когда русские будут здесь – все будет по-другому»1. О свобод-
ном паломничестве мусульман к «святым местам» в Русском Турке-
стане писал, например, датчанин О. Олуфсен2. Это же подтверждал
швед С. Гедин3. Характерно, что зарубежная историография в целом
и в Новейшее время имела достаточно взвешенное и объективное
мнение по поводу отношения царских властей Туркестана к «свя-
тым местам» и паломничеству к ним, поскольку она предпочитала
критиковать советский режим в Казахстане и Средней Азии. На-
пример, исследователь Ю. Бэкон отмечал, что в 1880-х гг. в регионе
«произошло резкое снижение авторитета мусульманских святынь –
могил святых (мазаров) и паломничества к ним местных мусульман.
В 1880-х гг., даже такие святые места, как мавзолей Шах-и -Зинда
посещало мало паломников»4. Но при этом он никак не увязывал
снижение уровня паломничества мусульман Туркестана к «святым
местам» с запретительными мерами туркестанской администра-
ции – напротив, отмечая ее вполне толерантное отношение к нему.
Изучая политику властей в том или ином регионе, прежде все-
го необходимо обратиться к исследованию нормативно-правовой
базы. Позволим себе утверждать, что ни одно правительственное
«положение» об управлении Туркестанским краем – ни «Времен-
ное положение об управлении Туркестанской областью» от 6 августа
1865 г.5
, ни неутвержденный официально проект «Временного по-
ложения об управлении Семиреченской и Сыр-Дарьинской областя-
1
Bonvalot G. Throught the Heart of Asia over the Pamirs to India. L ., 1889. Vol.1 .
Р.14 –15
2
Olufsen O. Through the unknown Pamirs. The second Danish expedition. 1898–1899.
L., 1904. Р. 47
3
Hedin Sven. My life as explorer. New York, 1925. Р. 121
4
Bacon E.E . Central Asia under Russian Rule. A study of Cultural Change. New-York,
1966. P. 113
5
См.: Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2 -е . СПб., 1867. Т. 40 .
Отд. 1. No 42372. С. 876–881 .

171
Ислам в Российской империи
ми» 1867 г.1
, ни «Положение об управлении Туркестанским краем»
1886 г.2
, ни «Степные положения» от 21 октября 1868 г. и 25 марта
1891 г.3
, ни «Временное положение об управлении Закаспийской об-
ластью» от 6 февраля 1890 гг.4
– н игде и никаким образом не упоми-
нали о «святых местах» ислама и паломничестве к ним в местностях,
подлежащих их юрисдикции. Более того, из всех вышеперечислен-
ных правительственных «положений» только одно – «Степное поло-
жение» 1891 г. – содержало раздел – «Управление духовными делами
инородцев» (раздел 1, глава 2, отделение 3), содержавший в себе все-
го 4 статьи (97–100), ни одна из которых не упоминала ни о мусуль-
манских «святых местах», ни о паломничестве к ним5.
Таким образом, царское законодательство не ставило никаких
препон для паломничества мусульман Русского Туркестана к их
традиционным «святым местам» в регионе. Вместе с тем оно устано-
вило специальные нормы для учреждения новых «мест», прошения
об устройстве которых во множестве поступали в областные прав-
ления и краевую канцелярию. Как отмечалось выше, это не регу-
лировалось правительственными нормативно-правовыми актами.
Таким образом, «центр» отдавал решение этого вопроса, образно
говоря, «на откуп» местным властям. Туркестанская военная адми-
нистрация ознакомилась с соответствующим опытом, накопленным
в других мусульманских регионах страны, и выработала свои прин-
ципы регулирования открытия новых «святых мест» в крае, утвер-
1
См.: Проект Положения об управлении в Семиреченской и Сыр-Дарьинской об-
ластях. СПб., 1867.
2
См.: Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1888. Т. 6 . No 3814.
С. 318 –344 .
3
Официально назывались: «Временное положение об управлении в Уральской,
Тургайской, Акмолинской и Семипалатинской областях» от 21 октября 1868 г. //
Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1873. Т. 43. Отд. 2 . No 46380.
С. 364–365; 545–548; «Положение об управлении Акмолинской, Семипалатинской,
Семиреченской, Уральской и Тургайской областями» от 25 марта 1891 г. // Полное
собрание законов Российской империи. СПб., 1894. Т. 11 . Отд. 2 . No 7574. С. 133 –
147.
4
См.: Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1893. Т. 10 . Отд. 1 .
No 6576. С. 70–75.
5
См.: Там же. СПб., 1894. Т. 11 . Отд.2 . No 7574. С. 142; см. так же: Свод законов
Российской империи. СПб., 1900. Т. 2 . Ч . 1. С. 265 .

172
Глава III
ждения их в таком статусе, с тем чтобы мусульмане в последующем
могли совершать паломничество к ним на законном основании.
Решение вопроса об открытии новых «святых мест» в Туркестане
поначалу предполагалось отнести к полномочиям высшего лица –
генерал-губернатора, но известные исламоведы края Н.И. Гродеков,
Н.П . Остроумов, В.П . Наливкин, Н.С . Лыкошин и др. указали на то
обстоятельство, что утверждение «святых мест» самим «Главным
Начальником края», во-первых, придаст слишком большое значе-
ние исламу в регионе, а во-вторых, превратится в формальность, по-
скольку ни сам царский «наместник», ни краевая канцелярия не бу-
дут иметь достаточные знания о том, насколько тот или иной умер-
ший мусульманский «праведник» заслуживает того, чтобы место его
погребения было официально признано «святым». Поэтому было
признано целесообразным, чтобы вопрос о разрешении открывать
новые «святые места» решался военными губернаторами областей
края, так как они лучше знали соответствующее положение на ме-
стах. Была установлена и надлежащая процедура обращения к вла-
стям на предмет разрешения ими открытия нового «святого места».
В соответствии с ней все желающие открыть его на могиле усопшего
претендента на звание «святого» должны были подавать соответст-
вующие прошения на имя областных военных губернаторов с изло-
жением причин, по которым тот или иной умерший мусульманин
заслуживал искомого статуса.
Военные губернаторы никогда не принимали решений по та-
кого рода вопросам лично. Прошения обязательно предваритель-
но рассматривались в областных правлениях – на заседаниях так
называемых «Общих присутствий», в которых принимали участие
главы различных областных ведомств, а председательствовали не-
редко сами губернаторы. Перед заседаниями областного правления
непременно запрашивалось мнение по рассматриваемому вопросу
начальников соответствующих уездов и участковых приставов, ко-
торые, разумеется, лучше всех знали как положение в подведомст-
венных им пределах, так и (чаще всего) самих претендентов в «свя-
тые» ещё при их жизни. Полученные от них отзывы, как правило,
и ложились в основу принимаемых решений об учреждении новых
мусульманских «святых мест». При положительном решении вопро-

173
Ислам в Российской империи
са протокол заседания областного правления утверждался военным
губернатором области, после чего соответствующая выписка из
протокола о разрешении открыть «святое место» выдавалась лицам,
ходатайствовавшим об учреждении такового. После этого «святое
место» могло функционировать на законном основании как объект
паломничества.
Мусульмане обращались к такой практике лишь в тех случаях,
когда при «святом месте» учреждался вакуф – пожертвованное ему
благочестивым верующим (по его завещанию) недвижимое имуще-
ство (часто участки земли), поскольку без соответствующего разре-
шения областного правления вакуфные документы (дарения) счи-
тались недействительными. Если же при новом «святом месте» не
учреждался вакуф, то мусульмане не подавали никаких прошений,
справедливо полагая, что они могут почитать могилу (мазар) по-
гребенного «святого», совершать к ней паломничество, устраивать
жертвоприношения и т.п . и без разрешения русских властей, точно
так же как они делали это при посещении своих традиционных са-
кральных объектов.
Ещё со времен первого туркестанского генерал-губернатора
К.П. Кауфмана (1867–1882) власти края относились к практике па-
ломничества мусульман к неузаконенным «святым местам» без
особого энтузиазма, но с пониманием, рассматривая её как само
собой разумеющуюся. Действительно, было неразумно запрещать
людям посещать любые могилы, которые представляются им доро-
гими. Кроме того, никто из руководителей Туркестанского края не
хотел обострять отношения с коренным населением. Но так было
не везде и не всегда. Как отмечалось, «именным» (царским) ука-
зом от 6 мая 1881 г. была образована Закаспийская область1. Она
была подчинена кавказским властям до февраля 1890 г., когда было
принято новое «Закаспийское положение», передававшее область
в ведение непосредственно Военного министерства. Таким обра-
зом, до 1890 г. мусульмане области могли открывать в ней любое
количество новых «святых мест», поскольку областная военная ад-
министрация не проявляла к этому никакого интереса, а вернее, не
1
См.: Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1885. Т. 1 . No 142.
С. 66.

174
Глава III
желала из-за этого портить отношения с недавно «замиренными»
туркменами и др.
Но с 1890 г. положение изменилось кардинальным образом. На-
чальником области и командующим войсками, дислоцированными
в ней, был назначен генерал-лейтенант А.Н. Куропаткин, будущий
военный министр. Куропаткин был великолепным администрато-
ром, хозяйственником и дипломатом (он был наделен правитель-
ством правом вступать при нужде в непосредственные, как тогда
писали, «сношения» с властями соседних стран). Английские влас-
ти в Британской Индии считали Куропаткина самым выдающимся
русским управленцем в Туркестане. По свидетельству британских
путешественников, а по совместительству разведчиков, Ф. Скрайна
и Э. Росса, «как гражданский правитель и командующий войсками
Закаспийской области генерал Куропаткин показал редкое соче-
тание качеств, присущих гражданскому администратору и полко-
водцу... Ринглер Томпсон, бывший посланник вице-короля Индии
в персидском Хорасане, лично знавший генерала Куропаткина, пи-
сал о нем, что он – «холодный, терпеливый, расчетливо нейтрализу-
ющий любого, кто пытается встать на его пути, является не только
великим администратором, но и – русским из русских». Заняв пост
военного министра, Куропаткин оставил после себя в Закаспийской
области репутацию твердого, но справедливого руководителя»1.
Действительно, за время управления Закаспийской областью Куро-
паткиным (1890 – начало 1898 г.) он всесторонне наладил в ней ад-
министративно-хозяйственную и иную жизнь и пользовался боль-
шим авторитетом среди народов региона (прежде всего туркмен).
Куропаткин считался «старым туркестанцем». Он участвовал
в Туркестанских походах (с 1866 г.) и был «правой рукой» генерала
М.Д. Скобелева во время присоединения Туркмении к России. Та-
ким образом, Куропаткин прекрасно знал быт коренного населения
Туркестана в целом и, в частности, проблему «святых мест» и палом-
ничества к ним. Годы его управления Закаспийской областью были
отмечены подъемом исламистского движения как на Востоке в це-
лом, так и в Туркестане в частности. В отличие от тогдашних властей
1
Skrine F.G. , Ross E.D. The Heart of Asia. A History of Russian Turkestan and the
Central Asian Khanates from Earliest Times. L ., 1899. Р. 324 .

175
Ислам в Российской империи
Туркестанского края (генерал-губернатора А.Б. Вревского), Куропат-
кин смотрел на паломничество к «святым местам» в регионе с по-
литической точки зрения, усматривая в нем существенный фактор
роста исламистских настроений среди мусульманского населения.
Поэтому он изначально указал начальникам уездов и приставам об-
ласти на недопустимость произвольного открытия мусульманами
новых «святых мест» без разрешения официальных властей. Корен-
ное население поначалу не знало о таких распоряжениях.
Так, в 1892 г. в Красноводском уезде скончался почитавшийся
еще при жизни «святым» Хасан-ишан. После похорон, его могила
в ауле Кизил, в местности Сумбаре быстро приобрела статус «свято-
го места» не только среди населения уезда и всей Закаспийской об-
ласти, но и сопредельных с ней территорий. В 1893 г. сумбарское на-
селение начало строить на могиле «святого» Хасан-ишана гробницу
в виде мечети и, не зная распоряжений Куропаткина на сей счет,
делало это, как обычно, не спрашивая разрешения местных русских
властей, то есть начальника Красноводского уезда. Последний, уз-
нав о начале строительства, приказал свернуть работы. Мусульмане
пожаловались на уездного руководителя в Канцелярию начальника
Закаспийской области, которая доложила об этом Куропаткину. Он
приказал ей узнать у Красноводского уездного начальника о том,
намерены ли мусульмане постоянно совершать паломничество
к гробнице нового «святого», или они будут собираться там лишь
временно, в установленные памятные дни. 6 ноября 1893 г. началь-
ник Красноводского уезда сообщал в рапорте в областную канцеля-
рию, что «памятник» (мечеть) на могиле «святого» Хасан-ишана, по
заверениям сумбарских жителей, будет местом общественных «бо-
гомолений» только один раз в год – в годовщину его смерти. 15 де-
кабря 1893 г., по распоряжению Куропаткина, канцелярия уведоми-
ла Красноводского уездного начальника, что Куропаткин разрешил
продолжать строительство мечети на гробнице «святого», но только
при том условии, что будут строго соблюдаться те правила, о кото-
рых заявили сумбарцы. Начальнику уезда вменялось обеспечить по-
стоянный контроль за их исполнением1.
1
Центральный государственный архив Туркменистана (ЦГА Тур). Ф. 1 . Оп. 2 .
Д.2809.Л.1–3об., 4идр.

176
Глава III
В итоге сумбарцы построили мечеть и неукоснительно соблюда-
ли установленные Куропаткиным правила, однако лишь до тех пор,
пока он занимал должность начальника Закаспийской области. Как
только в самом начале 1898 г. строгий генерал стал военным мини-
стром, а область вошла в состав Туркестанского края и одноимен-
ного военного округа, новые ее руководители ослабили как общий
контроль над жизнью местных мусульман, так и над открытием но-
вых «святых мест». Согласно официальным донесениям, у мечети на
могиле Хасан-ишана стали постоянно собираться ишаны, дервиши,
матдахи, нередко открыто провозглашая антироссийские лозунги
с подачи турецких, английских, а позже и немецких агентов.
Документы свидетельствуют о том, что с начала ХХ в. закаспий-
ская военная администрация с каждым годом утрачивала те пози-
ции, которые были достигнуты Куропаткиным в сфере контроля над
паломничеством местных мусульман к «святым местам» и надзора
за учреждением новых сакральных объектов ислама в области.
Выше мы отмечали, что царские власти в Русском Туркестане от-
носились к практике появления незаконных «святых мест» и палом-
ничеству к ним мусульман без энтузиазма, но терпимо. Они знали,
что сакральные объекты в регионе становятся центрами многолюд-
ных собраний паломников, на которых ишаны, матдахи, дервиши,
ризалачи и др. часто провозглашали нелицеприятные для власти
лозунги и вели с пилигримами беседы «неблагонадежного» харак-
тера. Участковые приставы часто и неожиданно навещали «святые
места». Но были и случаи, когда сами власти санкционировали по-
явление «святых мест».
Летом 1892 г. в Ташкенте и других местах Туркестана вспыхну-
ла эпидемия холеры. Русские власти сразу же приступили к борьбе
с ней. Были введены антиэпидемические меры – запретили хоро-
нить умерших в сопровождении скопления людей, могилы засыпа-
лись хлорной известью и т.п. Это было нарушением норм мусуль-
манского похоронного ритуала, но ничего иного власти в борьбе
с холерой поделать не могли – иначе эпидемия могла бы получить
ещё большее распространение, а число её жертв только увеличилось
бы. Не понимая смысла этих манипуляций, население выражало
возмущение действиями администрации. В результате в столице
края вспыхнул бунт.

177
Ислам в Российской империи
Советский историк 3.Д. Кастельская писала по этому поводу
о том, что русские власти своими санитарно-гигиеническими мера-
ми оскорбляли религиозные чувства мусульман1. Это можно считать
одним из образцов «классового подхода» в советской историогра-
фии, когда позитивные явления в царистском прошлом все равно
изображались негативно, в угоду господствовавшим тогда идеоло-
гическим клише.
Однако в то же время, летом 1892 г. были представители мусуль-
манского духовенства Туркестана, понявшие смысл жестких про-
тивоэпидемических мер русских властей, хотя и нарушавших тра-
диционный строй исламской ритуальной практики. И оно открыто
поддержало меры администрации, призвав мусульман с понимани-
ем отнестись к ним. Одним из наиболее авторитетных сторонников
правительственных мер был представитель накшбандийского ордена
шейх Абул Касим-хан, еще при жизни считавшийся «святым». Он му-
жественно заявил о своей позиции, вел разъяснительную работу сре-
ди простых верующих, отчего сам заразился холерой и вскоре умер.
Абул Касим-хан уже при жизни считался праведником, а после
смерти приобрел ещё больший авторитет, туркестанская админис-
трация решила придать его погребению статус официального «свя-
того места». Поэтому 7 апреля 1893 г. , в третий день мусульманско-
го праздника рамазан-хаит, могилу нового «святого» посетил лич-
но туркестанский генерал-губернатор, генерал-лейтенант, барон
А.Б. Вревский. В присутствии большого количества коренного на-
селения он произнес речь, в которой, в частности, заявил: «Я и все
русские начальники любим и уважаем таких добродетельных людей,
каким был Абул Касым-хан. Вот почему я здесь»2. После этого гене-
рал-губернатор призвал всех мусульман совершать паломничество
к могиле шейха Абул Касим-хана и роздал много серебряных монет
собравшимся для его поминовения.
Авторитет новоявленного «законного» мусульманского «свя-
того» поддержала и Туркестанская епархия. Через пять дней после
Вревского могилу Абул Касим-хана лично посетил епископ Туркес-
танский и Ташкентский Григорий. Он также произнес речь о покой-
1
Кастельская З.Д . Из истории Туркестанского края (1865–1917). М., 1980. С. 69.
2
Туркестанские ведомости. 1893. 11 апреля.

178
Глава III
ном шейхе, призвал всех его единоверцев чаще посещать гробницу
праведника, и тоже раздал много серебряных монет собравшимся
на кладбище мусульманам1. Как ни странно, после поддержки авто-
ритета умершего русской властью он ещё более возрос, паломниче-
ство к его могиле постоянно нарастало, причем многие пилигримы
приходили из весьма отдаленных от Ташкента районов.
Приведенный выше пример носил не единичный характер. По-
добного рода акции со стороны администрации имели место и до,
и после описываемых событий. При периодических объездах края
многие туркестанские генерал-губернаторы посещали мусульман-
ские кладбища, осматривали «святые места» и раздавали, по обы-
чаю, монеты присутствующим. Такие же акции предпринимали
и туркестанские епископы при объездах епархии. Конечно, в этом
был свой политический (в известной мере пропагандистский)
смысл, но нельзя отрицать и того, что это было и проявлением долж-
ного уважения к исламской религии.
Паломничество мусульман к «святым местам» в Русском Турке-
стане пресекалось властями только в одном случае – во время раз-
маха эпидемических заболеваний, которые фактически ежегодно
вспыхивали в тех или иных местах региона. В это время издавались
соответствующие циркулярные распоряжения генерал-губернато-
ров и военных губернаторов тех областей, которые стали объектами
эпидемической атаки. Они не были самостоятельным «творчеством»
туркестанских властей, а вытекали из содержания общеимперского
«Устава о карантинах» от 21 августа 1818 г.2 Стоит подчеркнуть, что
в царской России самое жестокое наказание (смертная казнь) пред-
полагалась именно по «карантинным» преступлениям.
На наш взгляд, такая мера была оправданна, поскольку они пре-
дотвращали распространение эпидемий и спасали жизнь многих
тысяч людей. Имело ли все вышеизложенное какое-либо отношение
к паломничеству? Безусловно.
Туркестанская пресса поддерживала противоэпидемические
меры местных властей. Одобряла их и мусульманская печать Рос-
1
Туркестанские ведомости. 1893. 14 апреля.
2
См.: Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Т. 35 . No 27490.
С. 474–517.

179
Ислам в Российской империи
сии. Например, такая авторитетная и популярная в стране мусуль-
манская газета, как «Терджиман» («Переводчик»), издававшаяся
известным общественно-политическим деятелем И. Гаспринским1.
Та же газета «Терджиман» писала 11 марта 1897 г. о том, что «тур-
кестанский генерал-губернатор (Вревский. – В . Л .), после перегово-
ров с бухарским эмиром и хивинским ханом, запретил совершать
паломничество к «святым местам», расположенным на территории
Русского Туркестана и ханств из-за распространения холеры в этих
государствах»2. Перед объявлением запрета «зиярата» в крае, турке-
станские генерал-губернаторы неизменно предварительно обгова-
ривали этот вопрос с бухарскими эмирами и хивинскими ханами.
И, как правило, достигали с ними консенсуса.
У «святых мест», как правило, всегда было многолюдно, а потому
складывались благоприятные условия для масштабной пропаганды
против русской власти. «Первоустроитель» Русского Туркестана, ге-
нерал-губернатор К.П . Кауфман, человек строгий и решительный,
достаточно эффективно пресекал такого рода акции, но без кро-
вопролитных стычек3. Однако после смерти Кауфмана зарубежная
(преимущественно турецкая) агентура активизировала свою дея-
тельность у «святых мест», поскольку новый генерал-губернатор –
М.Г. Черняев – слыл религиозным либералом и выступал за сближе-
ние власти с исламом. Несмотря на это Черняев решительно пресе-
кал деятельность иностранной агентуры.
Так, в конце 1883 г. в Турук-Наукатской волости Ошского уезда
у мазара «Ходжа-калян», пользовавшегося большим уважением у па-
ломников, появился некий мусульманский проповедник, объявляв-
ший себя ишаном и «диваной» («блаженным»). В начале 1884 г. на-
чальник Ошского уезда, капитан Томич сообщал в рапорте военно-
му губернатору Ферганской области генерал-майору В. Медынскому
о том, что ишан специально избрал место наибольшего скопления
1
См.: Абдирашидов З. Аннотированная библиография туркестанских материалов
в газете «Таржуман» (1883–1917). Токио, 2011. С. 64, 77, 103, 114, 143 и др.
2
Там же. С. 103.
3
В Русском Туркестане так называемая «общая» полиция состояла из военных
и подчинялась не Департаменту полиции МВД, а военному министру, который, по
закону, на подвластных ему территориях имел права министра внутренних дел.

180
Глава III
паломников-мусульман для проповеди среди них «газавата» («свя-
щенной войны») против русских, распространяя листовки антипра-
вительственного содержания. Капитан прилагал к рапорту одну из
листовок, в которой говорилось: «Я Хазрет... Если кафиры будут вре-
дить мусульманам, да увидят несчастие над своей головой и то же
самое да будет с теми, которые будут верить кафирам»1.
Ферганский губернатор доложил об этом генерал-губернатору
Черняеву. Последний тут же ответил телеграммой, в которой при-
казывал немедленно задержать проповедника. Попытка волост-
ного управителя Хасан-бека задержать «хазрета» не имела успеха,
поскольку киргизы, которых ишан записал в свои мюриды, воспре-
пятствовали этому. Начальник Ошского уезда, капитан Томич вы-
нужден был привлечь к делу взвод солдат из расквартированного
в Оше «линейного» батальона. Увидев русских солдат, киргизы тут
же сдали ишана. На допросе выяснилось, что ишан оказался урожен-
цем Горного Бадахшана (Западного Памира) Муллой Сайид-халь-
фа, получившим образование в Турции и засланным ее разведкой
в Русский Туркестан с целью проведения антирусской пропаганды
среди мусульман региона. Ишан охотно признал этот факт и после
некоторой «отсидки» был выдворен за пределы Туркестанского края
без права появления в нем впредь. Штаб округа направил соответ-
ствующие сведения об этом турецком агенте начальнику Закаспий-
ской области А.В . Комарову и военному губернатору Семиреченской
области Г.А . Колпаковскому.
В то же время на возможность появления турецкого «пропагади-
ста» в Бухарском ханстве (эмирате) было указано лично эмиру Му-
заффару и кушбеги. Бухарские власти пообещали, что в случае появ-
ления ишана и проведения им протурецкой и антирусской агитации
в ханстве, он будет незамедлительно брошен в зиндан или выдан
русским властям, если они того пожелают.
Одновременно похожие события происходили в Кокандском
уезде Ферганской области, где у «святых» мазаров появился также
ишан по прозвищу «Шаглык», который занимался целительством
и одновременно возбуждал паломников к выступлению против
1
НА РУз. Ф. 1. Оп. 22. Д. 598. Л. 12–12 об.

181
Ислам в Российской империи
русских властей. Последние выяснили, что странствующий вокруг
местных «святых» мазаров Шаглык-ишан имеет постоянным ме -
стом жительства кишлак Бейбута Араванской волости. Начальник
уезда направил туда своего помощника, капитана Глушановского,
который арестовал проповедника. Выяснилось, что Шаглык-ишан
вел антирусскую пропаганду для того, чтобы привлечь своим фрон-
дёрством побольше клиентов для знахарских манипуляций. Поэто-
му после соответствующего внушения Шаглык-ишан был отправлен
по этапу по месту рождения – в Кураминский (позже переименован-
ный в Ташкентский) уезд, под гласный надзор полиции и с запреще-
нием отлучек за пределы уезда без ведома местной администрации.
Незадолго до своего ухода с должности Черняев образовал специ-
альную комиссию (из представителей мусульманского духовенства)
«по составлению правил об устройстве духовного управления и учеб-
ной части мусульман Туркестанского края». Естественно, что перед
этой комиссией он поставил и вопрос о мусульманских «святых ме-
стах» в Туркестане. В «Инструкции», данной Черняевым членам ко-
миссии для руководства в работе, особо указывалось на необходи-
мость приведения в порядок сведений обо всех имеющихся в крае
«святых местах» – мазарах, мавзолеях, гробницах, могилах и т.п. , их
состоянии, паломничестве к ним и т.п .1 Комиссия довольно активно
принялась за дело, но не завершила его, поскольку в начале лета 1884 г.
Черняев был отстранен от должности, а она сама была распущена.
Сменивший Черняева на посту туркестанского генерал-губерна-
тора Н.О. Розенбах, управлявший краем в 1884–1889 гг. , мало ин-
тересовался непосредственно мусульманскими «святыми местами»
в крае и паломничеством к ним. Однако вопрос о «святых местах»
обсуждался отчасти в образованной Розенбахом в июле 1884 г. ко-
миссии по выработке мер противодействия исламизации кочевых
народов Туркестана, в которой председательствовал большой зна-
ток адата и шариата – военный губернатор Сырдарьинской обла-
сти, генерал-майор Н.И . Гродеков. В состав Комиссии также входи-
ли такие крупные туркестановеды и военные, как: Н.П . Остроумов,
В.П . Наливкин, М. Бродовский, В. Абграм и др. Комиссия не нашла
1
См.: НА РУз. Ф. 17. Оп. 1. Д. 20003. Л. 3–3 об., 6–6 об. и др.

182
Глава III
ничего особо опасного для русских властей в почитании киргизами
«святых мест» и паломничестве к ним, а потому не выработала ни-
каких рекомендаций по этому поводу1.
Во второй половине 1880-х гг. туркестанские власти не упуска-
ли «святые места» из виду в связи с ростом в Средней Азии движе-
ния так называемых «джетым-ханов» («лжеханов») – политических
авантюристов, субсидировавшихся Турцией и Великобританией,
целевой аудиторией которых были верующие собиравшиеся у сель-
ских мазаров и вокруг них. Их иногда отлавливали и выдворяли за
пределы края. При этом администрация не предприняла ни одной
меры к закрытию «святых мест» в крае, или ограничению палом-
ничества к ним. Просто она потребовала от уездного руководства
(особенно участковых приставов) усилить контроль за местами ре-
лигиозного поклонения.
Спад мусульманского паломничества в Средней Азии, на кото-
рый выше указывал зарубежный исследователь Ю. Бэкон, сменился
в 1890-х гг. подъемом. Некоторые деятели региональной админист-
рации стали попрекать Кауфмана за то, что он своей политикой «иг-
норирования ислама» позволил тому усилить свои позиции в крае.
Кроме того, они призывали ограничить паломничество мусульман
региона к «святым местам», указывая на их негативную интегриру-
ющую и консолидирующую роль в нагнетании антирусских настро-
ений при большом скоплении народа у таких объектов. Однако рос-
сийское правительство не пошло на поводу у таких настроений.
Что касается православного духовенства, то большинство турке-
станских архиереев считали, что ограничение паломничества му-
сульман к «святым местам» в регионе, в котором веру Пророка на-
зывали издавна «исламом гробниц», является антигуманным, вред-
ным и может вызвать всеобщее возмущение коренного населения
Средней Азии2.
1
См. об этом: Литвинов П.П. Государство и ислам в Русском Туркестане. 1865 –
1917. (По архивным материалам). Елец, 1998. С. 158 –161
2
См. об этом: Владимир. Архиепископ Ташкентский и Средне азиатский. Речь на
торжественном акте празднования 125-летия Ташкентской и Средне азиатской (Тур-
ке станской) епархии Русской Православной Церкви. // Журнал Московской Патри-
архии Русской Православной Церкви. Специальный выпуск. М ., 1997. С. 53 –54 .

183
Ислам в Российской империи
В конце XIX – начале XX в. в исламском мире усилилось антико-
лониальное движение. В этих условиях религия выступала одним
из главных объединяющих факторов. Это было объективным яв-
лением. На наш взгляд, не обошлось и без субъективного фактора
в виде тенденциозной внешней политики властей Османской им-
перии, мечтавшей возглавить весь исламский мир и провозглашав-
шей турецкого султана «халифом всех правоверных». Этим объяс-
нялась активизация турецкой агентуры в Средней Азии вообще и у
мусульманских «святых мест» региона в частности. Следствием по-
литических интриг Османской Турции, ее подрывной деятельности
в Русском Туркестане стало мусульманское восстание в Андижане
в мае 1898 г.
Об Андижанском бунте 1898 г. написано много, и у нас нет нуж-
ды повторять здесь давно уже известное. Позволим, однако, заме-
тить, что он был неожиданным для туркестанских властей и потому
глубоко озадачил царизм. Император Николай II потребовал от Таш-
кента представить специальный доклад с анализом причин бунта
и перечнем мер по ликвидации его последствий и коренному пре-
образованию политики в отношении ислама в регионе.
На основании присланных военными губернаторами областей
материалов 31 декабря 1898 г. Канцелярия туркестанского генерал-
губернатора составила «докладную записку», в которой предлага-
ла генерал-губернатору С.М. Духовскому образовать специальную
комиссию для выработки конкретных предложений по реформе
управления «мусульманским вопросом» в Туркестане. 7 января
1899 г. был издан приказ об образовании такой комиссии. Весной
1899 г. комиссия представила на рассмотрение Совета туркестанско-
го генерал-губернатора ряд документов. 8 апреля 1899 г. Совет рас-
смотрел поступившие материалы. Естественно, что они охватывали
многие проблемы государственно-исламских отношений в Русском
Туркестане, но мы обратимся к тем из них, что соответствуют теме
данного исследования.
Так, в проекте «Положения об управлении духовными делами
мусульман Туркестанского края» о «святых местах» упоминалось
в статье 1-й: «Мусульманам Туркестанского края предоставляется
свободно совершать общественные богомоления в мечетях, а также

184
Глава III
при мазарах... и других почитаемых ими местах»1. В проекте «Ин-
струкции по наблюдению за духовным управлением мусульман
Туркестанского края», также в статье 1-й указывалось: «Областная
и уездная администрация обязаны иметь подробные списки всех
мечетей, мазаров... и вообще почитаемых мусульманами мест»2.
В статье 4-й проекта «Инструкции» особо отмечалось, что област-
ные и уездные власти Туркестана обязаны внимательно следить за
тем, чтобы у мазаров и иных «святых мест» не появлялись зарубеж-
ные эмиссары с целью антирусской агитации и незаконного сбора
средств с населения для иностранных исламистских центров3. Та-
ким образом, ни в одном из документов ничего не говорилось о за-
прете функционирования каких-либо мусульманских «святых мест»
в крае и паломничества к ним.
На основе материалов Комиссии Духовского был подготовлен
«Всеподданнейший» доклад под названием «Ислам в Туркестане»,
который Духовской в 1899 г. представил на «высочайшее» рассмо-
трение. По части «святых мест» в нем не предлагалось ничего но-
вого за исключением рекомендации воспрещать «устройство новых
мазаров... и мубараков»4.
Туркестанской администрации было предложено озаботиться
разработкой комплекса мер, которые улучшили бы взаимоотноше-
ния властей и ислама в регионе. Поэтому работа вышеуказанной
Комиссии не закончилась, и она продолжила разработку проектов
преобразований в сфере управления мусульманскими делами в Тур-
кестане. 11 сентября 1899 г. указанные проекты были направлены
военному министру А.Н . Куропаткину. Он передал их для тщатель-
ного изучения в Азиатскую часть Главного штаба с указанием под-
готовить основательную «докладную записку» по представленным
туркестанским материалам. Азиатская часть подготовила такую
«записку», высказав в ней все свои соображения. Военный министр
выступил против намерения туркестанских властей разрешить му-
сульманам проведение общественных богомолений, в том числе при
мазарах, гробницах, могилах и т. д . Куропаткин высказал убеждение
1
НА РУз. Ф. 717. Оп. 1. Д. 16. Л. 409.
2
Там же. Л. 409 об. – 410.
3
Там же. Л. 410.
4
Там же. Ф. 1. Оп. 11. Д. 1725. Л. 238.

185
Ислам в Российской империи
в том, что проведение таких акций следует разрешить только в ме-
четях и нигде более. Он отмечал, что разрешение устраивать обще-
ственные богомоления при мазарах и прочих «святых местах» будет
только способствовать инспирированным самими властями собра-
ниям коренного населения у таковых, что может быть использовано
«неблагонадежными» туркестанскими ишанами, дервишами, мат-
дахами и др. , а также зарубежными панисламистскими эмиссарами
для разжигания антирусских настроений.
4 мая 1900 г. Куропаткин направил свои соображения министру
внутренних дел Д.С . Сипягину и туркестанскому генерал-губернато-
ру С.М. Духовскому. В МВД знали о том, что по вопросу о преобразо-
вании управления духовными делами мусульман в Русском Турке-
стане между Военным министерством и краевой администрацией
есть определенные разногласия, и решили не торопиться с ответом.
6 июля 1900 г. Совет туркестанского генерал-губернатора рассмот-
рел замечания военного министра по поводу проектов комиссии
Духовского. Совет категорически отверг предложение Куропаткина
о запрещении общественных молитв повсеместно, кроме мечетей,
признав его неоправданным. В своем постановлении Совет указал,
что такое запрещение «могло бы вызвать серьезное неудовольствие
населения, которое, без сомнения, увидело бы в такой мере весьма
значительное ограничение своих веками существующих религиоз-
ных обычаев»1. Совет был прав. Сам смысл паломничества к «свя-
тым местам» в Средней Азии (да и в других регионах исламского
мира) заключался в том, чтобы совершать у них, вместе со всеми
пилигримами, коллективные молитвы. Безусловно, запрет общест-
венных молитв мог привести к непредсказуемым последствиям.
3 августа 1900 г. Духовской направил копию решений Совета тур-
кестанского губернатора в Главный штаб (Азиатскую часть), а в ра-
порте военному министру отмечал, что его поправки были обсужде-
ны Советом самым серьезным образом, многие из них были при-
знаны приемлемыми, но по ряду позиций, в том числе по вопросу
о местах общественных молитв мусульман, Совет остался при своем
первоначальном мнении2.
1
НАРУз.Ф.717.Оп.1.Д.16.Л.13об.
2
Там же. Ф. 1. Оп. 11. Д. 1724. Л. 157–157 об.

186
Глава III
Понимал ли Куропаткин, чем может грозить запрет обществен-
ных молитв у «святых мест»? По нашему убеждению, несомненно.
Но он исходил в своем запретительном мнении из масштабной ре-
лигиозно-политической стратегии, призванной сдержать рост пан-
исламизма и пантюркизма в Средней Азии, тогда как Совет турке-
станского генерал-губернатора отстаивал свое изначальное реше-
ние, исходя из тактических соображений сохранения былого статус-
кво в отношениях между властями и мусульманами края.
Все «тонкости» разногласий между военным министром и тур-
кестанскими властями были известны Министерству внутренних
дел. МВД решило встать на сторону «слабого», то есть туркестан-
ской администрации. Выдержав должную паузу (свыше десяти ме-
сяцев! – В. Л.), министр внутренних дел Сипягин 19 марта 1901 г.
направил военному министру отзыв на его замечания по поводу
проектов Комиссии Духовского вообще и мест общественного бого-
моления мусульман Туркестана в частности. Министр внутренних
дел подверг критике мнение Куропаткина о том, что общественные
богомоления должны проводиться только в мечетях. Он указывал,
что надо разрешить мусульманам проводить такие молитвы везде,
где они пожелают и где это не помешает другим. Он приводил в ка-
честве примера мусульман Крыма, которым, после присоединения
этого региона к России, было разрешено совершать общественные
молитвы повсеместно, в том числе и у разного рода святынь, что,
однако, за столетие с лишним не породило никакого фанатизма
и антирусских настроений среди крымских татар. Сипягин лука-
вил – антирусские настроения (равно, как и протурецкие) среди
мусульман Крыма были. Но, применительно к необходимости раз-
решить общественные молитвы мусульманам Туркестана у святых
мест, министр внутренних дел был, по нашему мнению, полностью
прав. Сипягин также предложил Куропаткину не трогать «бездоку-
ментные» (не имевшие ханских ярлыков на владение) вакуфные
имущества святых мест Туркестана, а взять их под правительствен-
ный контроль, с тем чтобы сохранить материальную базу их суще-
ствования от сознательного разграбления и разорения со стороны
мутавалиев (уполномоченных по завещанию вакуфодарителя над-

187
Ислам в Российской империи
зирать за вакуфами), а равно и «лиц мусульманского духовенства»1.
И в этом, на наш взгляд, он тоже был полностью прав.
Конечно, в том, что МВД заняло сторону туркестанской админи-
страции в ее споре с Военным министерством был заложен значи-
тельный потенциал административно-политической интриги. Од-
нако вместе с тем следует отметить, что точка зрения этого ведом-
ства, руководившего через Департамент духовных дел иностран-
ных исповеданий деятельностью всех неправославных конфессий
России и имевшего более «глобальный» (всероссийский) опыт
контактов с исламом (в Крыму, Поволжье, Северном Кавказе и др.)
была более взвешенной и рациональной. Сугубо военная прямоли-
нейность в решении «тонких» конфессиональных проблем в Рос-
сии была неприемлема для профессионалов, сидевших в ДДДИИ,
даже если она исходила от такого большого знатока Туркестана,
как Куропаткин.
Весной 1902 г. Сипягин был убит эсером-террористом С. Бал-
машевым. На должность министра внутренних дел был назначен
В.К . Плеве. Куропаткин сразу вступил в переписку с новым минист-
ром, пытаясь изменить точку зрения МВД по вопросу о запрете об-
щественных богомолений мусульман Русского Туркестана. Однако,
во-первых, интрига противоборства Военного министерства и МВД
в это время не только сохранялась, но даже и возросла, а во-вторых,
Департамент духовных дел иностранных исповеданий не думал от-
казываться от своей выверенной и оправданной, по его мнению,
точки зрения на сей счет. Единственное, чего смог добиться от МВД
военный министр, было туманное заявление Плеве в письме к Куро-
паткину от 26 августа 1902 г. о том, что «места общественного бого-
моления должны быть разграничены от других массовых проявле-
ний мусульманского религиозного быта»2.
Это заявление министра внутренних дел не имело существенной
смысловой нагрузки, поскольку и без того общественные богомо-
ления в мечетях были «разграничены» от таковых же при мусуль-
манских «святых местах», а в случаях, когда мечеть одновременно
была еще и «святым местом» или находилась при нем, вообще было
1
НА РУз. Ф. 1. Оп. 11. Д. 1724. Л. 164 об., 165, 166 об.
2
Там же. Л. 215.

188
Глава III
трудно разграничить общественные богомоления – их можно было
считать как «мечетскими», так и «святоместными».
Поскольку проекты Комиссии Духовского вскоре были вообще
отвергнуты высшей властью, а страна погрузилась в тяготы Русско-
японской войны, а чуть позже – в пучину Первой русской револю-
ции, то вопрос о том, где можно, а где нельзя творить общественные
богомоления мусульман Туркестана отпал сам по себе. Более он не
обсуждался ни на краевом, ни на областном, ни тем более на прави-
тельственном уровне. Таким образом, мусульмане региона продол-
жали совершать паломничества к «святым местам» так, как они это
делали всегда – свободно и беспрепятственно.
Вместе с тем надзор и контроль власти за «святыми местами»
усилился, поскольку после Андижанского восстания 1898 г. прави-
тельство учредило в крае свыше тридцати должностей участковых
приставов. Их численность росла и в последующем, так как именно
на них лежала ответственность постоянного отслеживания ситуа-
ций, складывающихся у тех или иных сакральных объектах в крае.
Возросло внимание к «святым местам» со стороны уездных и об-
ластных властей. Зарубежные агенты, «митинговавшие» у мазаров,
отлавливались и изгонялись.
В начале XX в. в штабе Туркестанского военного округа было
учреждено VI (контрразведывательное) отделение, возглавляемое,
однако, офицерами Отдельного корпуса жандармов – структуры,
подчиненной МВД. С осени 1907 г. в регионе был учрежден орган по-
литического сыска – Туркестанское районное охранное отделение,
подчиненное Департаменту полиции МВД. Со временем оно созда-
ло довольно обширную агентурную сеть, «звеньями» которой были
и многие мусульмане. Судя по документам, охранка в Русском Тур-
кестане уделяла повышенное внимание «святым местам», где все
больше скапливалось, по ее мнению, зарубежных агентов и местных
противников русской власти, проводивших разного рода антипра-
вительственные мероприятия1.
Таким образом, в начале XX в. паломничество мусульман Русско-
го Туркестана к «святым местам» оказалось под более бдительным
1
См.: ГА РФ. Ф. 102; НА РУз. Ф. 461.

189
Ислам в Российской империи
наблюдением и контролем со стороны краевой администрации, что,
как нам представляется, никак не мешало верующим.
Царские власти в Русском Туркестане рассматривали паломниче-
ство мусульман к «святым местам» как традиционное явление и не
чинили ему никаких препятствий. Исключение составляли лишь
случаи распространения в регионе опасных эпидемических заболе-
ваний, но запретительные меры неизменно согласовывались с му-
сульманскими правителями среднеазиатских ханств – Бухарского
и Хивинского. Протестные выступления против таких мер были ред-
кими, а со временем сошли на нет. Власти Русского Туркестана пред-
принимали меры к регулированию вопроса открытия новых «святых
мест», однако в целом оно не было жестким и фактически не влияло
негативным образом на процесс внутрирегионального паломничест-
ва. Администрация края последовательно выступала против любых
ограничений паломничества мусульман к «святым местам», отстаи-
вая такую позицию даже перед Военным министерством, которому
она напрямую подчинялась. Даже использование внешними силами
сакральных объектов для панисламистской и пантюркистской пропа-
ганды не вело к ограничению паломничества. Таким образом, Тур-
кестанская администрация боролась с явлениями антиправительст-
венной агитации у «святых мест» в регионе с помощью мер, которые
также не отражались негативно на мусульманском населении.
Павел Шаблей
КТО ГАРАНТ шАРИАТА? ПРАВОВыЕ СТОЛКНОВЕНИЯ
В АКМОЛИНСКЕ В 1911 Г.
7 марта 1911 г. сарт Галимджан Бабажанов подал прошение
в Оренбургское магометанское духовное собрание (ОМДС=Духовное
собрание=муфтиат), в котором жаловался на незаконные поступки
акмолинского купца Баймухаммеда Кощегулова и его сторонников.
По словам истца, дочь этого влиятельного казахского купца, Райхан
Кощегулова, должна была стать его женой. Однако в последний мо-
мент отец девушки отказался от своего первоначального намерения,

190
Глава III
решив выдать Райхан за другого человека – татарина Мухаммедга-
лия Бегишева, отец которого, Увалий Бегишев, был состоятельным
петропавловским купцом1. Желая упредить такой брак, Бабажанов
склонил Райхан к совершению обряда иджаб-кабул2. Узнав об этом,
Кощегулов не изменил своих планов и объявил, что этот обряд был
совершен с различными нарушениями. Поэтому он не является за-
конным3. Бабажанов отреагировал практически без промедления.
Он отправил петицию в ОМДС. Прошло некоторое время, а муфтият
все еще не предоставил ответ. В итоге сарт обратился к татарскому
имаму 2-й мечети города Акмолинска Худжату Махмудову (Худжат
ал-Хаким б. Дауд ат-Тарави). Разбирательство, произведенное Мах-
мудовым, не оправдало ожиданий Бабажанова, и спустя некоторое
время он решил пойти к имаму 1-й мечети Габдельрахиму Исмаги-
лову (ʻАбд ал-Рахим Исмагилов)4. В это время наконец был получен
ответ от ОМДС, которое передавало дело в руки петропавловского
ахуна Габдульвагапа Яушева (ʻАбд ал-Вахаб Яушев)5. Обстоятельства
этой истории заставляют задуматься о нескольких вопросах: каки-
ми мотивами руководствовались мусульмане, обращаясь в разные
правовые инстанции? Оказывали ли имперские реформы, направ-
ленные на трансформацию шариата, глубокое воздействие на ре-
гиональный контекст? Какие особенности определяли правовое со-
1
Эта статья возникла на основе доклада, сделанного на Международном семи-
наре: «On Muslim Subjectivity in Russia: The Hybrid Languages of Self-Description»
(Университет Амстердама, 6–7 декабря 2019 года). Я благодарю всех участников
семинара за продуктивное обсуждение и особенно Шамиля Шихалиева, Альфрида
Бустанова и Мансура Газимзянова. Отдельная благодарность Зуфару Махмутову за
полезные рекомендации и материалы, касающиеся истории мусульман Акмолинска.
ЦИАРБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 2643. Л. 1.
2
По шариату, понятие «иджаб-кабул» означало согласие между мужчиной и жен-
щиной на вступление в брак. В подтверждение чего выдавалось соответствующее
свидетельство. Этот обряд мог быть совершен без одобрения родителей и фактиче-
ски приводить к взаимному сожительству молодых без официального брака (никах)
как такового. См. РГИА. Ф . 821 . Оп. 10 . Д . 629. (II). Л . 60; Rozaliya Garipova. Married
or not Married? On the Obligatory Registration of Muslim Marriages in Nineteenth Cen-
tury Russia // Islamic Law and Society. 2017. Vol. 24 . P. 126 –129. Я благодарю Розалию
Гарипову за копию этих материалов.
3
ЦИАРБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 2643. Л. 28.
4
Тамже.Л.6об.
5
Тамже.Л.1об.

191
Ислам в Российской империи
знание мусульман? Как складывались представления об авторитете
в исламе, и как эти представления деконструировались?
Проблематика, предложенная в этой работе, конечно, не являет-
ся новой. Исследователи уже затронули ряд вопросов, посвященных
особенностям функционирования исламского юридического поля1
в Российской империи и трансформации шариата2. При этом боль-
шинство таких трудов отдает предпочтение или изучению отдель-
ных исламских институтов3 и конфессиональной политике государ-
ства4, или же пытается выделить проблему интеграции в имперскую
правовую систему, как одну из ключевых для мусульман5. Все эти
1
Понятие, предложенное Паоло Сартори. См.: Paolo Sartori. Exploring the Islamic
Juridical Field in the Russian Empire: An Introduction // Islamic Law and Society. 2017.
Vol. 24. No. 1–2 .
2
Rozaliya Garipova. The Transformation of the Ulama and the Shariʻa in the Volga-
Ural Muslim Community under Russian Imperial Rule. A Dissertation of Doctor Phi-
losophy. Princeton, September 2013; Мухаметзарипов И.А . Особенности функциони-
рования мусульманского права России в конце XVIII – начале XX в. Дис. ... канд.
ист. наук. Казань, 2010; Усманова Д. Мусульманское право в Российской империи
на рубеже XIX–XX вв.: изучение, применение, искоренение? // История. 2014 .
Вып. 4(27). [Электронный ресурс] // URL: https://history.jes.su/s207987840000729-0 -
1/. (дата обращения: 13.02 .2020).
3
Азаматов Д.Д. Оренбургское магометанское духовное собрание в конце XVIII –
XIX в. Уфа, 1999; Абдрашитова А.Р . Оренбургское духовное магометанское со-
брание как орган управления мусульман в ХIХ – начале ХХ в. // Вестник Орен-
бургского государственного университета. 2001 . No 1; Stephane A. Dudoignon. Status,
Strategies and Discourses of a Muslim “cleargy” under a Christian Law: Polemics about
the Collection of the Zakat in late Imperial Russia // Islam in Politics in Russia and Central
Asia, early 18-th – late 20-th century / ed. Stephane A. Dudoignon and Hisao Komatsu.
London–New York, 2001.
4
Тихонов А.К . Католики, мусульмане и иудеи Российской империи в последней
четверти XVIII – начале XX в. СПб., 2008; Ремнев А. В . Российская империя и ислам
в казахской степи (60–80 -е годы XIX в.) // Расы и народы: современные этнические
и расовые проблемы. Вып. 32 . М., 2006; Нургалиева А.М. О влиянии правитель-
ственной конфессиональной политики на процесс исламизации казахов в XVIII–
XIX вв. // История народов России в исследованиях и документах. Вып. 3 . М ., 2009.
5
Арапов Д.Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской
империи (последняя треть XVIII – начало XX в.): дис. ... д-ра ист. наук. М ., 2005;
Nathan Spannaus. The Decline of the Akhund and the Transformation of Islamic Law
under the Russian Empire // Islamic Law and Society. 2013 . Vol. 20. No. 3; Robert Crews.
For prophet and Tsar: Islam and Empire in Russia and Central Asia. Cambridge & Massa-
chusetts & London, 2006.

192
Глава III
работы объединяет общий вывод – империя создала определенную
систему по регулированию ислама. В этой системе важную роль иг-
рало ОМДС, с помощью которого осуществлялась «стандартизация
и бюрократизация» шариата1. Несомненно, что все эти исследования
вносят большой вклад в изучение как отдельных исламских инсти-
тутов, так и особенностей взаимоотношений мусульман с государ-
ством. Однако попытки некой методологической универсализации
часто оставляют за чертой анализа ряд особенностей. Прежде все-
го следует понимать, что сам процесс стандартизации шариата не
всегда носил системный характер – затрагивал только ограничен-
ную часть вопросов семейного, имущественного права, положения
мусульманских институтов и прочее. Во многих других ситуациях
мусульмане продолжали воспринимать шариат, как разнообразие
мнений и правовых традиций, а не в виде «жесткого» закона. С дру-
гой стороны, само обращение к русским судам и имперским зако-
нам, регламентирующим, например, брачный возраст женщины, не
всегда свидетельствует о деградации шариата в глазах мусульман2.
Например, родители невесты могли объявлять более ранние браки
незаконными, стремясь найти для своей дочери более выгодную
партию. Все это убеждает нас в том, что сам факт российской коло-
низации привел к образованию сложной правовой культуры. Одни
мусульмане руководствовались только религиозной мотивацией,
игнорируя, как правило, имперские учреждения, другие использо-
вали сложившуюся ситуацию как условие для широких возможно-
стей – могли обращаться и к кади (мусульманский судья), и в рус-
ские суды3. При этом в зависимости от собственной выгоды они не
скупились на словесную риторику – критиковали в своих петициях
и тех и других. Однако подобного рода поведение отображает только
конфликтную сторону жизни мусульманского общества, но не изме-
ряет другие грани правового сознания как такового. В рамках теку-
1
Spannaus. The Decline of the Akhund and the Transformation of Islamic Law under
the Russian Empire. Pр . 206, 239–240; Robert Crews. Islamic Law, Imperial Order: Mus-
lims, Jews and Russian State // Ab Imperio. 2004 . No. 3. Pp . 467–490.
2
См.: Garipova. The Transformation of the Ulama and the Shariʻa in the Volga-Ural
Muslim Community under Russian Imperial Rule. Рр . 302, 305.
3
Близкий анализ сделал Паоло Сартори: Paolo Sartori. Vision of Justice. Shari’a
and Cultural Change in Russian Central Asia. Leiden, 2016. Pp . 219–220 .

193
Ислам в Российской империи
щей повседневности одни те же личности, пытавшиеся разобраться
друг с другом в имперских учреждениях, не всегда стремились к раз-
жиганию такой же вражды у себя дома. Во многих случаях мусуль-
мане должны были в угоду интересам местного общества (махалла)
искать пути для примирения и выстраивать совершенно иную логи-
ку поведения.
В этой статье я отдаю предпочтение анализу конкретных ситуа-
ций, а не комплексу уже существующие подходов, которые исполь-
зуют исследователи для изучения правового поведения мусульман
Российской империи в целом. По моему мнению, поступки отдель-
ных людей не всегда соизмерялись с какими-либо однозначными
представлениями о праве и институтах. От ситуации к ситуации
менялись не только люди, но и обстоятельства их жизни. В резуль-
тате формировались новые представления о способах достижения
справедливости и правозаконности. Согласно этой логике слабость
институциональных схем заключается в том, что обращение одних
и тех же людей, как в имперские институты, так и к местным муллам
могли различаться по целям и мотивам. Мусульмане часто скрывали
свои истинные намерения, отражая в своих петициях скорее набор
эмоций и игру слов, чем репрезентативное знание1. В этом случае
важную роль играет герменевтический анализ, позволяющий по-
нять внутренний мир человека и мотивы, с помощью которых он
воспринимает окружающих и отделяет «правильные» интерпрета-
ции шариата от «неправильных».
Шариат в округе ОМДС: исламская легальность под угрозой?
В 1788 г. было создано ОМДС. Образование этого учрежде-
ния, по мнению некоторых исследователей, означало признание
«официального статуса ислама и мусульман в многонациональ-
ной России»2. Для мусульман муфтият помимо прочего становился
главной инстанцией в сфере разбора исков по шариату (Дини мах-
камасы – «религиозный суд»). Так как ОМДС было создано по указу
1
См. об этом: Paolo Sartori. Exploring the Islamic Juridical Field in the Russian Em-
pire. P. 9.
2
Азаматов Д.Д . Оренбургское магометанское духовное собрание в конце XVIII –
XIX в. Уфа, 1999; Юнусова А.Б. Ислам в Башкортостане. Уфа. 1999; Арапов Д.Ю .
Система государственного регулирования ислама в Российской империи. С. 45 .

194
Глава III
Екатерины II1, оно являлось частью имперской системы по надзору
за исламом. В своей деятельности муфтият должен был руководство-
ваться как действующим российским законодательством, так и по-
ложениями мусульманского права2. Однако юридическая практика
ОМДС не была настолько очевидной, как может показаться на пер-
вый взгляд. С одной стороны, Духовное собрание выпускало цирку-
ляры и распоряжения, предназначенные не только для мусульман,
но и для русских чиновников3. Имперская администрация пытались
с помощью этих документов, написанных простым языком, разо-
браться в некоторых вопросах шариата. Фактически многие цирку-
ляры учитывали текущие изменения имперского законодательст-
ва и имели много общего с другими бюрократическими бумагами.
С другой стороны, ОМДС выпускались фетвы (фатва), предназна-
ченные для более узкой исламской аудитории. В отличие от цирку-
ляров, фетвы редко содержали однообразную и окончательную точ-
ку зрения, то есть их составители старались избегать тех механиз-
мов оформления, которых требовали русские чиновники4. Многие
из таких документов содержали множественные интерпретации,
опираясь на набор специфических источников (книг по фикху) и,
учитывая традиции разных правовых школ (мазхабов)5. Это простое
наблюдение позволяет убедиться в том, что ОМДС действовало не
только в соответствии с имперскими предписаниями. В ряде случа-
ев Духовное собрание игнорировало российское законодательство
или не находило его нормы приемлемыми для мусульман тех или
иных регионов. Де-факто это позволяло осуществлять независимую
юридическую практику.
1
Навеки с Россией: в 2 ч.: сб. док. и мат. Ч. 1. Уфа, 2007. С. 115.
2
Garipova. The Transformation of the Ulama and the Shariʻa in the Volga-Ural Muslim
Community under Russian Imperial Rule. Р. 39–91.
3
См.: Сборник циркуляров и иных руководящих распоряжений по округу Орен-
бургского Магометанского Духовного Собрания 1836–1903 г. Уфа, 1905.
4
См. аналогии по не/адаптации фетв к имперскому контексту в Русском Турке-
стане: Paolo Sartori. Vision of Justice. Shari’a and Cultural Change in Russian Central
Asia. Leiden, 2016. Pр. 303–305.
5
Часть таких фетв была опубликована в журнале ОМДС (Мәгълүмат) в рубрике
Баб ал-Фатава: 1908.No 9.Б.177–178;No 11. Б. 223; No 12. Б. 251; No 13. Б. 273; No14.
Б.290;No15.Б.315;No16.Б.343;No17.Б.372;No18.Б.394;No19.Б.426.

195
Ислам в Российской империи
Так как в округ ОМДС входила большая территория (Волго-Ураль-
ский регион, Казахская степь, Сибирь, Дальний Восток, европейская
часть Российской империи), сложно было обеспечить контроль над
всеми мусульманскими общинами и добиться какого-либо порядка
в сфере применения тех или иных норм шариата. Это была обыч-
ная ситуация, когда мусульманские религиозные лица не могли до-
ждаться инструкций ОМДС или находили его распоряжения, фетвы
и циркуляры малопригодными1. В результате имамы, ахуны выпу-
скали собственные фетвы, а также производили разбор исков, не
согласуя свои решения с муфтиятом или русскими чиновниками2.
Все это говорит нам в пользу того, что ОМДС не было единствен-
ным гарантом исламской легальности. В ряде случаев проводни-
ком шариата выступали не конкретные учреждения или личности,
а глобальная исламская сеть (global Islamic network), включающая
взаимосвязь учеников и учителей, крупные мусульманские обра-
зовательные и научные центры в Российской империи и за ее пре-
делами, опора на интеллектуальные традиции целого поколения
исламских ученых – улемов (ʻалим). Интересный пример в связи
с этим приводит Аллен Франк, описывая историю правовых ди-
скуссий в Семипалатинске. В 1850 гг. имам 8-й мечети, известный
мусульманский ученый ʻАбд ал-Джаббар б. ʻУбайд Аллах попытался
доказать, что купцы, осуществляющие торговлю с казахами в верх-
нем течении реки Иртыш, нарушают правила шариата, тем самым
разоряя кочевников. Для того чтобы заручиться авторитетным мне-
нием на этот счет, он отправился в Бухару к своему бывшему учите-
лю Дамулле Рамазан Ахуну (ахунд). Однако ответ этого знатока ша-
1
Так, в 1915 г. ахун Хабибрахман Масагутов (д. Морты Вятской губернии) писал
по поводу одного из циркуляров ОМДС: «Если, прочитывая эти параграфы, захо-
чешь применить их на деле, то они не только не разрешат или не облегчат разреше-
ние споров, напротив, внесут только путаницу в дело». См.: Сборник циркуляров
и иных руководящих распоряжений по округу Оренбургского Магометанского Ду-
ховного Собрания. С. 165.
2
Одна из таких историй произошла в 1914 г. в первом старшинстве Таловской
части Внутренней казахской орды. Казахский ахун Гумар Караш выпустил пять
фетв, легальность которых была поставлена под сомнение ОМДС. См. об этом:
Шабл ей П.С. Фетвы ахуна Гумара Караша: муфтийат и правовые столкновения во
Внутренней казахской орде в начале ХХ века // Islamology. 2017. No 2. С. 10 –28 .

196
Глава III
риата не показался имаму 8-й мечети убедительным. Поэтому ʻАбд
ал-Джаббар б. ʻУбайд Аллах поехал к другому своему учителю из Ка-
зани – Дамулле Мухаммад-Кариму ал-Казани. Этот человек, в свою
очередь, решил адресовать вопросы своего ученика влиятельным
исламским ученым Мекки, Медины, Египта и Стамбула, которых он
решил посетить во время своего путешествия по Ближнему и Сред-
нему Востоку1. Таким образом, мы видим, что подобного рода дис-
куссии по вопросам шариата становились частью широкого ислам-
ского дискурса, преодолевавшего определенные институциональ-
ные и региональные рамки.
Другое важный момент – это изменения конца XIX – начала XX в.:
быстрый рост монетаризации экономики, появление мусульманских
благотворительных обществ, требования по реформированию про-
грамм мектебов (мактаб) и медресе (мадраса) и другое. Они привели
к активным дискуссиям, требовавшим отказаться от власти ОМДС
и контроля указных мулл в деле распределения доходов от мусуль-
манской благотворительности. Эти средства предлагалось направить
в пользу мусульманских учебных заведений2. Все это в конечном сче-
те создавало чрезвычайное разнообразие местных ситуаций, осла-
бляло какие-либо централизованные рычаги влияния определенных
учреждений и формировало широкий спектр региональных дискус-
сий по вопросам вакуфа3, закята (закат)4 и ушура (ʻушр)5.
Более сложный вопрос – это исламская легальность в гетероген-
ных обществах. Так, в Казахской степи во второй половине XIX –
начале ХХ в. проживали сарты (в русских источниках ташкентцы,
бухарцы, кокандцы), татары, башкиры, кочевые и оседлые казахи.
1
Allen Frank. Shariʿa Debates and Fatwas among Nomads in Northern Kazakhstan,
1850–1931 // Islamic law and Society. 2017. Vol. 24. Pр . 68 –69.
2
Dudoignon. Status, Strategies and Discourses of a Muslim “cleargy” under a Christian
law: Polemics about the Collection of the Zakat in late Imperial Russia. Pр . 50 –53 .
3
Danielle Ross. Muslim Charity under Russian Rule: Waqf, Sadaqa, and Zakat in Im-
perial Russia // Islamic Law and Society. 2017. Vol. 24 . No. 1 –2. Pр . 77 –111.
4
Құрбанғали Халид ұғлы. Таварих-и хамса-и шарқи. Казан, 1910. Б . 392–393.
5
Qurban-Ali Khalidi. An Islamic Biographical Dictionary of the Eastern Kazakh
Steppe (1770–1912). Ed., translation and commentary Allen J. Frank, Mirkasym I. Us-
manov. Brill-Leiden-Boston, 2005. P. 57.

197
Ислам в Российской империи
По Указу Николая I от 12 марта 1835 г. сарты по всем религиоз-
ным вопросам должны были обращаться к гражданским властям.
Это высочайшее постановление проводило тем самым водораздел
между разными группами мусульман, находившимися в Россий-
ской империи. Документ подчеркивал, что «ташкентцы и бухар-
цы, как самые ревностные мусульмане... могут почесть определе-
ние к ним мулл российским муфтием как бы стеснением свободы
вероисповедания»1. Смысл такого указа, очевидно, воспринимался
мусульманами неоднозначно2. Некоторые из них, желая обеспечить
себе карьерный успех, не ставили под сомнение легальность реше-
ний уфимского муфтия. Одним из них был кокандский муфтий Да-
мулла ʻАли Валид. Для того чтобы занять место имама в Усть-Каме-
ногорске и сдать экзамен на соответствующую должность в ОМДС,
он вынужден был принять российское подданство3. В такой же
противоречивой ситуации находились и казахи. В 1868 г. они были
исключены из ведомства ОМДС4. С этого времени казахи должны
были искать правосудия только в народных судах (суд биев), кото-
рые, по мнению имперских чиновников, руководствовались в сво-
их решениях адатом, а не шариатом. Однако эта реформа имела
непредсказуемые последствия для колониальной администрации.
Бии не только являлись знатоками обычного права. В ходе разных
разбирательств они продолжали опираться на шариат5. Утрата связи
1
Ислам в Российской империи: сб. законодательных актов, описаний, статисти-
ки. М., 2001. С. 111–113.
2
Во второй половине XIX в. этот указ стал утрачивать свою силу и политиче-
скую злободневность. Связано это было прежде всего с вхождением ряда террито-
рий Центральной Азии в состав Российской империи. Помимо этого, сохранились
документы о попытках ОМДС распространить свое влияние на территорию Семи-
реченской области, в которой проживало значительное число сартов. См.: РГИА.
Ф. 821. Оп. 8. Д. 612. Л. 21 об.–44.
3
History book of the City of Semipalatinsk by Akhund Ahmad-Wali b. Ali al-Qazani //
Allen J. Frank & Mirkasyim Usmanov. Materials for the Islamic History of Semipalatinsk:
Two manuscripts by Ahmad-Wali al-Qazani and Qurban ali Khalidi. ANOR 11. Berlin,
2001. Р. 36 .
4
Материалы по истории политического строя Казахстана. Т. 1 . Алма-Ата, 1960.
С. 339.
5
См.: Сартори П., Шаблей П. Эксперименты империи: Адат, шариат и производ-
ство знаний в Казахской степи. М ., 2019. С. 7, 232.

198
Глава III
с Уфой1 хотя и создавала ряд трудностей, но вместе с тем усиливала
позиции частных мулл и знатоков мусульманского права, прожи-
вавших в разных регионах Российской империи. Например, казахи
северной части Степи (современная Северо-Казахстанская область)
могли обращаться за фетвами к ахуну Томска Хамзе Хамиди2. Н е-
которые из них адресовали свои насущные жизненные проблемы
редакциям мусульманских периодических изданий3. Совершенно
в иной ситуации, отличной от сартов и казахов, находились выход-
цы из Волго-Уральского региона – татары и башкиры. Де-юре они
состояли под управлением ОМДС, однако по факту они испытывали
более существенное давление со стороны имперской администра-
ции, чем их соседи. Стремясь усилить политику русификации Казах-
ской степи, чиновники пытались ограничить контакты между каза-
хами и татарами, обвиняя последних в разжигании «религиозного
фанатизма» и распространении «панисламизма»4. Интересно, что
подобная риторика редко достигала своей цели. Многие мусульман-
ские общины (махалла) Казахской степи оставались по-прежнему
неоднородными – состояли из казахов, татар, башкир, сартов5.
Таким образом, создание официального учреждения (ОМДС),
призванного контролировать ислам по имперскому сценарию,
и ряд ограничительных законов не привели к стремительному со-
1
Часть источников показывает, что казахи продолжали обращаться в ОМДС.
Правда, количество таких исков значительно сокращается по сравнению с первой
половиной XIX в. Так, в 1899 г. было всего пять петиций. См.: РГИА. Ф. 821 . Оп. 8 .
Д. 626 . Л . 83, 87, 115, 362, 419. Для сравнения, в 1848 году было подано семнадцать
исков. См.: ГАОО. Ф. 6. Оп. 6. Д. 12603. Л. 4–5, 27, 29, 31, 94–95, 103–104, 110–111,
140–141, 147, 157, 182, 191, 198.
2
Ғылмани С. Заманмызда болған ғұламалардың ғумыр тарихтары. Т. 1 (Biographies
of the Islamic Scholars of our Time. Vol. 1). Жауапты шығарушылар: Муминов, Ә. Қ.
Франк, А. Дж. Алматы, 2013. Б. 420.
3
См., например, письмо из Таловки (Внутренняя казахская орда) в редакцию
журнала «Дин ва магишат»: Мәсьәлә // Дин вә мәгыйшәт. 1910. No 13. Б . 194–195.
4
См. об этом: Ремнев А. В . Российская империя и ислам в казахской степи
(60–80 -е годы XIX в.) // Расы и народы: современные этнические и расовые пробле-
мы. Вып. 32. М., 2006. С. 238–277.
5
Такая неоднородность особенно проявлялась в Семипалатинске. См.: Шаб-
лей П.С. Очерк по истории мусульманских общин Семипалатинска (конец XVIII–
XIX в.). Костанай, 2013.

199
Ислам в Российской империи
кращению сферы применения шариата. С одной стороны, это было
связано с тем, что империя не смогла создать систему, позволяю-
щую ей осуществлять эффективный надзор за миром ислама. С дру-
гой стороны, интеграция в правовое пространство империи не была
главной проблемой, которая беспокоила мусульман. Собственные
интеллектуальные традиции и культурный опыт, межрегиональные
связи и контакты позволяли преодолевать институциональные рам-
ки и решать правовые вопросы в привычном для себя пространстве
исламского дискурса.
Мусульмане Акмолинска в конце XIX – начале ХХ в.
Прежде чем говорить об особенностях конфликта и правового
разбирательства, случившихся в Акмолинске, следует уделить неко-
торое внимание описанию культурного и исторического простран-
ства, в котором действовали герои этой истории. Что представлял
собой Акмолинск в конце XIX – начале ХХ в.? Какую роль играли
мусульмане в его культурной и социально-экономической жизни?
В 1868 г. была образована Акмолинская область. Акмолинск стал цен-
тром уезда6. Согласно Первой Всеобщей переписи населения 1897 г.,
в городе проживало 9688 человек. Из них казахов – 3020 (31%), та-
тар – 1035 (10,6%) и сартов – 308 (3%)7. Значительный рост мусуль-
манского населения был обусловлен активным развитием промыш-
ленности этого региона (переработка животноводческого сырья,
гончарные, кирпичные заводы, пищевая промышленность). Более
40% татар Акмолинска занималось торговлей. Многие из них владе-
ли большими фабриками, заводами. Вывозили свою продукцию на
крупные ярмарки Российской империи8. Среди самых состоятельных
купцов выделялись братья Бегишевы и Хальфины, Хафиз Сутюшев,
6
Махмутов З. История татар Астаны (XIX – начало XXI в.). Казань, 2017. С. 23.
7
Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Акмолин-
ская область. Т. 81 / под ред. Н.А. Тройницкого. СПб., 1904. С. 17, 42, 66. К 1911 г.
численность сартов значительно сокращается и составляет всего 23 человека, тогда
как число татар возрастает более чем в три раза (3743 человека). См.: Обзор Акмо-
линской области за 1911 год. Омск, 1912. С. 7 .
8
Так, на Ирбитской ярмарке в 1910 г. торговали не только татары, но и казахи,
сарты: Акбердинов Гасан, Мирхалигов Мухаммед, Сатырбаев Мукимбай, Тюльгу-
пов Альбай, Фахруддинов Галяутдин. См.: Справочная книжка. Ирбитская ярмарка
на 1910 год. Ирбит, 1910. С. 131, 176, 196, 206, 208.

200
Глава III
Мухаммеджан Бирюшев, Нурмухаммед Забиров, Карим Давлеткиль-
деев, Хамза Султанаев и другие. Однако не только татарские купцы
задавали тон экономике региона. Крупные капиталы имели и неко-
торые казахские купцы. Самым представительным из них был Бай-
мухаммед Кощегулов. Он владел единственной в области кондитер-
ско-пряничной фабрикой, мельницей, мука с которой отправлялась
на крупные европейские и среднеазиатские рынки1. Хотя сартов-
ское общество было малочисленным, его представители, так же как
и татары, отдавали предпочтение торговой деятельности. Известны
имена таких купцов, как Абдулла Мухаммед-Карим оглы, Мурза Ша-
рипов (из Коканда), Миркасым Миркамалов, Латиф Бабаев и другие2.
Сосредоточение крупных купеческих капиталов в руках мусуль-
ман позволяло им вкладывать значительные ресурсы в социальное
и культурное благоустройство города. В начале ХХ в. в Акмолинске
действовало две мечети. В 1907 г. на средства Баймухаммеда Коще-
гулова был открыт новометодный (усул ал-джадид) мектеб. Три года
спустя купцы Нурмухаммед Забиров и Хусаин Бегишев иницииро-
вали учреждение женского мектеба при второй мечети Акмолин-
ска. В 1913 г. благодаря добровольным пожертвованиям мусульман
второй махалли (значительные средства выделили Хусаин Бегишев,
Нурмухаммед Забиров и Баймухаммед Кощегулов) открылось сразу
два медресе (мужское и женское)3. Хотя рост числа мусульманских
учебных заведений благодаря купеческим капиталам4 достаточно
показательное явление для начала XX в. , этот процесс не был лишен
противоречий. Вкладывая свои средства, купцы играли активную
роль в формировании программы мектеба или медресе, участвова-
ли в попечительских советах (мутаваллиялар)5. Все это в конечном
1
Махмутов З. История татар Астаны. С . 30 –33 .
2
Я благодарю Зуфара Махмутова за предоставление этой информации.
3
Махмутов З. История татар Астаны. С . 44 –46 .
4
Мусульманские учебные заведения не получали какой-либо финансовой под-
держки от государства. Поэтому они должны были рассчитывать на помощь мест-
ных общин, которые помимо прочих проблем были обременены налоговой сис-
темой Российской империи. См.: Dudoignon. Status, Strategies and Discourses of a
Muslim “cleargy” under a Christian law: Polemics about the Collection of the Zakat in
late Imperial Russia. Р. 50 .
5
Naganawa Norihiro. Molding the Muslim Community through the Tsarist Adminis-

201
Ислам в Российской империи
счете обостряло отношения между купцами и местными имамами,
которые стремились модернизировать программу учебного заведе-
ния, а также вмешиваться в распределение финансов, выделенных
на строительство учебного заведения. Такой конфликт, в частности,
произошел в 1912 г. между Нурмухаммедом Забировым и Худжатом
Мухмудовым (имам 2-й мечети, преподавал в медресе)1. Однако
интересы мусульманской общины были выше личной неприязни –
хотя женский мектеб был открыт на средства Забирова, жена имама
Махмудова Магруй продолжала, несмотря ни на что, преподавать
в нем2. В других случаях разногласия среди акмолинских мусульман
приобретали более масштабный характер. Так, в 1911 г. некто Нурал-
дин Аймахмудов просил редакцию журнала «Айкап»3 дать настав-
ление местным казахам и предостеречь их от «партийной» борьбы.
По данным автора письма, казахи Акмолинска разделились на две
группы, каждая из которых пытается разными способами добиться
утверждения своего кандидата на должность имама4.
Конфликты, которые происходили в мусульманском сообществе,
обычное явление в гетерогенных обществах. Однако Акмолинск сла-
вился не только этим. Во второй половине XIX – начале ХХ в. город
становится крупным центром мусульманской культуры и интеллек-
туальной мысли. По мнению исследователей, здесь даже формирует-
ся школа исламского богословия5. В начале ХХ в. в городе прожива-
ли такие известные личности как Худжат Махмудов6, Габдельрахим
tration: Mahalla under the Jurisdiction of the Orenburg Mohammendan Spiritual Assem-
bly after 1905 // Acta Slavica Iaponica. 2006. Tomus 23. Pp . 115 –116.
1
ЦГАРК. Ф. 64. Оп. 1. Д. 6003. Л. 18.
2
Там же. Ф. 369. Оп. 1. Д. 4059а. Л. 10.
3
Казахский журнал. Издавался в Троицке (Оренбургская губерния).
4
Айдаров Нұралдин. Ақмола шаһарының қазақтары // Айқап. 1911. No 9 . Б. 6 –7 .
5
Муминов А.К . Акмолинская школа исламского богословия // Доклад на Между-
народной конференции: «Религиозная (не) терпимость в Российской империи».
Речь в докладе шла только о казахских представителях этой школы.
6
Автор нескольких книг по мусульманскому праву, проблемам модернизации ис-
ламского общества, руководства для паломников и студентов. См.: Бустанов А.К .
Книжная культура сибирских мусульман. М., 2013. С. 23 . Опубликовал много ста-
тей в таких известных газетах и журналах, как «Шура», «Вакыт», «Ульфат», «Дин
ва магишат», «Казах», «Маглюмат», и других.

202
Глава III
Исмагилов, Нияз-Мухаммед Сулейманов1. Все они были учениками
крупнейшего сибирского богослова и ученого Рахматуллы Янгура-
зова (Абу Ханифа Мухаммад Рахматуллах б. Йусуф ал-Йангурази)2.
Заметной фигурой Акмолинска был Кази Гайяс (из рода канджигалы
Среднего жуза). Получив образование в Бухаре, Египте и Медине, он
открыл в 1911 г. новометодное медресе3. Другими известными уле-
мами были Хамидулла Абубакиров4 и Абдулла Султанов. Последний
преподавал в медресе при Второй соборной мечети и был учителем
многих казахов5.
Итак, в Акмолинске благодаря активному развитию промышлен-
ности и торговли произошел быстрый рост мусульманского населе-
ния. Как мы увидели, местные общества заметно выделились своей
неоднородностью: представляли разные социальные и этнические
группы, опирались на разные интеллектуальные и культурные тра-
диции исламского мира. К тому же важную роль играл имперский
контекст. Одни мусульмане стремились адаптироваться к системе
колониальных знаний и использовать ее в качестве дополнительно-
го ресурса в ходе местных противостояний. Другие отдавали пред-
почтение пространству исламского дискурса. Однако само по себе
правовое поведение явление более многогранное, чем только при-
верженность определенным алгоритмам. Очевидно, что динамика
многих конфликтов (не всегда предсказуемая) заставляла мусуль-
ман следовать нескольким стратегиям, использовать любые спосо-
бы для достижения своих интересов.
Разнообразие шариата, бюрократическая неопределенность
и мир субъективных возможностей
Итак, вернемся к обстоятельствам нашей акмолинской истории.
Прежде всего необходимо понять особенности правового поведе-
ния участников разбирательства, а также цели и мотивы, которыми
1
Сөлейманов Ниязмөхәммәт. Петербург сәяхәтнамәсе. Казан, 1907; Он же.
Төрки хотбәләр. Казан, 1911.
2
См. о нем: Бустанов. Книжная культура сибирских мусульман. С. 21 –39.
3
Қараөткел хабарлары // Айқап. 1911. No 14. Б . 308; Ғылмани С. Заманмызда
болған ғұламалардың ғумыр тарихтары. Б. 455 .
4
Махмутов З. История татар Астаны. С . 141 .
5
Ғылмани С. Заманмызда болған ғұламалардың ғумыр тарихтары. Б. 406, 424,

203
Ислам в Российской империи
они руководствовались. Несомненно, что главный герой анализиру-
емого случая – это Галимджан Бабажанов, инициировавший разбор
этого дела. Можно ли утверждать, что хождение Бабажанова по раз-
ным инстанциям (ОМДС, имамы Акмолинска) и отсутствие гарантий
успеха свидетельствуют о бюрократической неопределенности, и что,
как следствие, состояние отчаяния вынуждало людей совершать не-
обдуманные поступки? Или логика происходящего требует иного
анализа? Например, такого, когда в расчет берется комплекс причин
и обстоятельств, а не только особенности языка деловых бумаг. С этой
точки зрения умение составлять петиции, разборчивость в выборе
правовых авторитетов, знание русских законов, наличие связей го-
ворят о том, что Бабажанов и другие персонажи этой истории рассма-
тривали колониальную ситуацию не столько как жесткую или слабую
с точки зрения правового регулирования систему, а сколько как воз-
можность найти самые разнообразные ресурсы для достижения сво-
их интересов. Если их не устраивало решение ОМДС, они могли пойти
к своему имаму или же в противном случае к частному мулле. Все эти
институты (не обязательно поддерживающие устойчивые связи с го-
сударством) могли восприниматься в качестве исламского юридиче-
ского поля с его многообразием интерпретаций шариата и возмож-
ностью обратиться к нескольким правовым авторитетам.
Так как ОМДС не торопилось с ответом, Бабажанов пошел к има-
му Второй мечети1. Худжат Махмудов, как мы помним, признал, что
обряд иджаб-кабул совершен с отклонениями от шариата2. Это ре-
шение возмутило сарта, и он подал вторую петицию в ОМДС. В сво-
ем иске Бабажанов заявил, что Махмудов в ходе разбирательства
совершил несколько злоупотреблений, особенно при опросе свиде-
телей. При этом имам, по словам петиционера, руководствовался не
нормами шариата, а личными мотивами – Бегишев является его сва-
том3, а вместе с купцами Кощегуловым, Забировым, Уксукбаевым4
и самим Бегишевым они составляют влиятельную группу, которая
заправляет различными делами в городе. Поэтому такие «бедные»
1
Семья Бабажановых относилась ко второй махалле Акмолинска.
2
ЦИАРБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 2643. Л. 6 об., 16–18 об.
3
Такого рода родство по другим источникам мною не установлено.
4
Эта личность мною не идентифицирована.

204
Глава III
люди, как Бабажанов, не могут ничего противопоставить «богатым».
Чтобы еще больше усилить эмоциональный тон своей бумаги, сарт
дополнял общую картину деталями личного портрета Худжата Мах-
мудова. Он объявлял его грубым человеком, который игнорирует
намаз (тем самым давая понять, что Махмудов не может быть образ-
цом нравственного поведения для мусульман и авторитетом при
объяснении норм шариата. – П . Ш .). К тому же имам Второй мече-
ти игнорирует переписку с ОМДС, важность которой для мусульман
особо подчеркивалась Бабажановым. Все это, согласно петиционеру,
ведет к тому, что в Акмолинске некому толковать шариат и, таким
образом, растет число преступлений. Сделав такие неутешительные
выводы, истец надеялся найти справедливость в интерпретациях
шариата имама первой мечети Габдельрахима Исмагилова1. Удиви-
тельно, но Бабажанова не смущало то обстоятельство, что Исмаги-
лов в отличие от Махмудова имел скандальную репутацию2 и даже
получил несколько взысканий от ОМДС. В частности, был обвинен
в различных злоупотреблениях и нарушениях шариата3. С другой
стороны, участие в этом деле имама другой мечети могло вывести
это разбирательство на совершенно иной уровень – спровоцировать
конфликт между имамами Первой и Второй мечети, а также между
ОМДС и имперской администрацией4. Таким образом, в действиях
Бабажанова я вижу скорее субъективную оценку ситуации и праг-
матический расчет, чем стремление ориентироваться на какие-то
институциональные рамки и правовые авторитеты. В своих пети-
1
ЦИАРБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 2643. Л. 19–20.
2
В 1892–1893 гг. Исмагилов имел серьезный конфликт с имамом Второй мечети
Акмолинска Хамидуллой Абубакировым. См.: ЦИА РБ. Ф. И-295. Оп. 3 . Д . 13228 .
3
В 1891 г. ОМДС разбирало дело о злоупотреблениях имама Первой мечети го-
рода Акмолинска Г. Исмагилова, заключавшего браки до истечения иддатного срока
и без такового. См.: ЦИА РБ. Ф . И-295. Оп. 8 . Д. 748.
4
Такие конфликты не были редкостью. Однако способы их урегулирования часто
представлялись в качестве сложной бюрократической проблемы. Так, в 1852 г. нача -
ло сь разбирательство между имамами Первой (Мулла Файз ʻАллах б. Мухаммадий-
ар) и Седьмой мечетей (Мулла Зайн ал-ʻАбидин) города Семипалатинска, связанное
с тем, что один из них исполнял исламские обряды в общине другого имама. ОМДС
и имперская администрация не смогли уладить разногласия. Поэтому была задейст-
вована практика третейского суда (собрание почетных граждан и старейшин обеих
мечетей). См.: ЦИА РБ, Ф. И-295. Оп. 3. Д. 3278. Л. 3, 16, 24.

205
Ислам в Российской империи
циях он в зависимости от собственной выгоды легко манипулиро-
вал фактами и образами людей. Например, чтобы еще больше «сгу-
стить краски» и представить себя в качестве «жертвы» произвола,
Бабажанов не всегда следовал правовой аргументации, отказываясь
от нее в пользу распространения различных слухов и недомолвок.
Например, история с противостоянием «богатых и бедных». Слож-
но быть уверенным в искренности таких слов. Буквально несколько
месяцев спустя, 26 декабря 1911 г. , Галимджан Бабажанов женился
на Низякат – дочери ташкентского сарта Ахунзяна Нурбаева. Махр
был выдан в размере 800 руб.1
, что говорит о состоятельности семьи
Бабажановых. К тому же сам жених занимался книжной торговлей2.
Важно обратить внимание и на то, что брачную церемонию совер-
шил Худжат Махмудов3.
Если выбору инстанции для разбирательства в этом конкретном
случае не придавалось большого значения, то что можно сказать
о правовой разборчивости самого Г. Бабажанова. Была ли она такой
же фрагментированной, как и опора на мнения гарантов шариата?
Обращаясь к деталям этого разбирательства, я должен заметить, что
ОМДС не выработало единообразного мнения по поводу иджаб-ка -
була. В одних случаях оно признавало законность (исламскую и им-
перскую) этого обряда. В других иджаб-кабул ставился вне закона,
так как иногда нарушал ту часть имперских предписаний, которые
регламентировали брачный возраст среди мусульман (18 лет)4. Так
как имамы часто совершали иджаб-кабул, ориентируясь на брачный
возраст, предписанный шариатом5, а не имперским законодательст-
вом, возникало множество правовых столкновений. Родители иногда
1
ЦГА РК. Ф. 897. Оп. 2 . Д . 119. Метрическая книга города Акмолинска на
1911 год. Л . 10 об. Я благодарю Зуфара Махмутова и Раиса Яушева за копию этого
материала.
2
Информация предоставлена Зуфаром Махмутовым.
3
ЦГАРК.Ф.897.Оп.2.Д.119.Л.10об.
4
Сборник циркуляров и иных руководящих распоряжений по округу Оренбург-
ского Магометанского Духовного Собрания. С. 65 .
5
В отличие от имперского законодательства, шариат ориентировался больше не
на определенный возраст, а на половую зрелость. Поэтому брачный возраст имел
более широкий диапазон. См.: ЦИА РБ. Ф . И-295. Оп. 1а. Д . 14 . Л. 23 –24 . А также
современную литературу: Керимов Г.М. Шариат: Закон жизни мусульман. Ответы
шариата на проблемы современности. СПб., 2012. С. 145 –146 .

206
Глава III
использовали эти расхождения, чтобы забрать девушку и выдать ее
замуж за другого более удобного для себя человека. ОМДС, разбирая
эти случаи, нередко давало такие двойственные объяснения: такой
обряд согласуется с шариатом, но по гражданским законам совер-
шеннолетие наступает в 18 лет. Поэтому имама, совершившего ид-
жаб-кабул, следует наказать1. Если говорить об официальном браке,
то сами мусульмане, очевидно, разделяли никах, на совершенный
в соответствии только с правилами шариата, и на тот, который мог
восприниматься в качестве формальности, потому что подтверж-
дал принятие новых религиозных и светских законов в Российской
империи2. Поэтому следует полагать, что иджаб-кабул мог быть од-
ним из способов избежать соблюдения этих самых законов. Полу-
чив свидетельство, подтверждающее согласие жениха и невесты на
вступление в брак, обе стороны могли начать совместную жизнь без
брачной церемонии (требующей, например, присутствия родите-
лей и других родственников) и регистрации в метрической книге3.
Подобные обстоятельства, однако, не обязательно свидетельствуют
в пользу того, что Бабажанов не хотел следовать имперским зако-
нам. Просто особенности конфликта с отцом невесты и купцом Бе-
гишевым не оставляли ему выбора. В итоге сарт не пошел к указ-
ному мулле (то есть к имаму Второй мечети Худжату Махмудову),
а выбрал для совершения обряда иджаб-кабул частного муллу из
Полуденной волости Петропавловского уезда Акмолинской области
Камалетдина Габдуллина4 (также известен под именем Муллы Ка-
мал ад-дина б. Мухаммадкарима)5. В другой ситуации, как мы уже
убедились, Бабажанов не опасался обращаться в ОМДС, тем самым
допуская применение имперских законов в отношении брака6.
1
Сборник циркуляров и иных руководящих распоряжений по округу Оренбург-
ского Магометанского Духовного Собрания. С. 64 –65 .
2
Garipova. The Transformation of the Ulama and the Shariʻa in the Volga-Ural Muslim
Community under Russian Imperial Rule. Р. 307.
3
ЦИАРБ. Ф. И-295. Оп. 1а. Д. 14. Л. 61 об.
4
Там же. Оп. 6. Д. 2643. Л. 1.
5
Гәбдәлрәхим Әсмәгилов. Акмулла // Вакыт. 1907. No 125. Б . 5 .
6
В ситуации уже с участием ОМДС одним из аргументов Бабажанова, нацелен-
ных на то, чтобы обжаловать претензии своих противников, могло быть совершен-
нолетие Райхан. Ей было 19 лет, что соответствовало имперскому законодательству.

207
Ислам в Российской империи
Как действовали сами проводники шариата? Какие аргументы
они использовали, чтобы продемонстрировать убедительность сво-
ей точки зрения? Ключевую роль в деле Бабажанова сыграл имам
Второй мечети Худжат Махмудов. Основная проблема, с которой он
столкнулся: можно ли считать, что «акт гакыда (ʻакд)»1, совершен-
ный муллой Камалетдином Габдуллиным, соответствует шариату?
Позиция Габдуллина, де-факто защищавшего Бабажанова, основы-
валась на риваятах (ривайат), составленных на основе положений
ханафитского мазхаба. В частности, мнения, имама Абу Ханифы2
и известной книги Шарх ал-Кадури3. Согласно этим риваятам, «сво-
бодной совершеннолетней правоспособной девице согласия роди-
телей на вступление в брак не требуется»4. Таким образом, мулла
Габдуллин хотел подчеркнуть, что иджаб-кабул не только не требует
присутствия родителей, но и более того – молодые, перед тем как
вступить в брак, могут сами обсудить ряд его условий.
Не возражая против аргументов частного муллы, Махмудов тем
не менее обратил внимание на ряд других деталей. Во-первых, про-
тиворечивые показания свидетелей. Во-вторых, отсутствие в акте
гакыда подписи самой невесты Райхан. Отсюда он делал вывод, что
между Райхан Кощегуловой и Галимджаном Бабажановым «соглас-
ного с правилами шариата гакыда не существует»5. Очевидно, что
Махмудов анализировал происходящее с точки зрения требова-
ний, предъявляемых для совершения того брака, основные условия
1
Далее по тексту становится понятно, что Х. Махмудов не делал существенных
различий между актом гакыда (брачный договор) и иджаб-кабулом. Однако среди
мусульман Российской империи существовали определенные расхождения в трак-
товке этих понятий. Так, ОМДС объявляло гакыд главным условием брака, после
которого жених и невеста становятся законными супругами. Пензенский ахун По-
теев, в противоположность этому, считал, что гакыд может быть без никаха (брака).
Другие улемы приравнивали гакыд к русскому понятию «помолвка». См.: Сборник
циркуляров и иных руководящих распоряжений по округу Оренбургского Магоме-
танского Духовного Собрания. С. 59, 64.
2
Полное имя Имам Аʻзам, Ан-Нуʻман б. Сабит ал-Куфи – мударрис и правовед,
основатель самого распространенного суннитского мазхаба.
3
Комментарий к известному сборнику правовых вопросов Ахмада б. Мухаммада
ал-Кадури «Мухтасар ал-Кадури» («Сокращенное изложение ал-Кадури»).
4
ЦИАРБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 2643. Л. 14 об.
5
Там же. Л. 16.

208
Глава III
которого должны были согласовываться с предписаниями ОМДС
и Российской империи. В этом контексте иджаб-кабул рассматривал-
ся им как необходимое условие для никаха, а не в качестве отдель-
ной церемонии, подтверждающей возможность для молодых начать
совместную жизнь. Поэтому Махмудов подвергал сомнению дейст-
вия частного муллы не только по части иджаб-кабула, но и те, ко-
торые необходимы для никаха в целом: «мулла Камалетдин Мухам-
мадкарим Габдуллин между молодыми гакыд совершил, но хутбу1
никаха не читал»2. В противоположность этой точке зрения подход
частного муллы опирался только на законность обряда иджаб-кабул
с точки зрения шариата и игнорировал имперский контекст, то есть
очевидно, что Габдуллин добившись согласия на вступление в брак
от Райхан и Бабажанова не провел брачную церемонию. Возможно,
что это было связано и с тем, что он не имел права вести метри-
ческие книги и записывать туда такую важную информацию, как
размер махра, имена свидетелей и прочее. Поэтому де-факто обряд
иджаб-кабул позволял лавировать между бюрократическими требо-
ваниями Российской империи, предъявляемыми к браку, и шариа-
том, который признавал совместное проживание без никаха как та-
кового. Этот нюанс, конечно, осознавал и сам Бабажанов. Конфликт
с Кощегуловым заставлял его избегать официальной церемонии,
предполагающей присутствие родственников и друзей невесты. Нет
сомнений, что участие в этом деле Камалетдина Габдуллина нельзя
назвать случайным событием, связанным лишь с тем, что Бабажано-
ву нужен был посторонний человек, не вовлеченный в акмолинские
конфликты. Особенности его личности – это классический вариант
формирования авторитета в исламе. Подробности на этот счет я об-
наружил в газете «Вакыт». Там, в частности, описывается следующая
история: в 1907 г. вместо временного имама Мирсалиха Кари (веро-
ятно, он был сартом), который не присутствовал на намазе, мусуль-
мане второй махалли Акмолинска решили сделать новым имамом
1
Молитва (дуʻа), которая читается во время церемонии никаха и содержит слова
о единстве и будущем благополучии семьи. См. об условиях брака среди мусульман
Российской империи: Garipova. Married or not Married? On the Obligatory Registra-
tion of Muslim Marriages in Nineteenth Century Russia. Рр . 116 –117.
2
ЦИАРБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 2643. Л. 17.

209
Ислам в Российской империи
Камалетдина Мухаммадкарима. Эта ситуация привела к конфликту
между ними. Общество Второй мечети поддержало Камалетдина,
потому что он делал намаз и читал проповеди во время Курбан-ай-
та. Хотя новый имам не сдавал экзамен в ОМДС, свою легальность
он обосновывал получением одобрения от указного муллы другой
мечети. Переживая из-за утраты своей должности, Мирсалих Кари
стал делать намаз и другие исламские обряды и вскоре вернулся на
прежнее место1. Спустя некоторое время имамом этой мечети стал
Худжат Махмудов, а Камалетдин вынужден был перебраться в Полу-
денную волость Петропавловского уезда. Таким образом, эти сцена-
рии формирования авторитета могли играть весомую роль на новом
витке соперничества. На этот раз – дискуссии по вопросам шариата.
Теперь обратим внимание на некоторые работы Махмудова, ко-
торые позволят нам разобраться с особенностями его мировоззре-
ния и как оно трансформировалось с учетом обстоятельств места
и времени. В 1901 г. Худжат Махмудов опубликовал книгу, посвя-
щенную проблемам семейного права в исламе2. В это время он за-
нимал должность имама в деревне Аубаткан (Тарский уезд Тоболь-
ской губернии)3. Сама книга помимо анализа различных исламских
сочинений по фикху воздает высокую степень уважения российским
муфтиям (Крыма, Закавказья и Уфы). Также она включает перепи-
ску этих муфтиев, письма, прошения имамов и ахунов4. Несколько
лет спустя (в 1906 г.) Махмудов оставляет должность имама и пере-
езжает в Османскую империю5. Оценка ситуации с исламом в Рос-
сийской империи претерпевает кардинальные изменения. В своих
статьях, опубликованных в газете «Ульфат», издаваемой Габдельра-
шидом Ибрагимовым (ʻАбд ал-Рашид Ибрахим), он уже не пишет,
что ОМДС является главным гарантом шариата. Наоборот, сетует на
то, что мусульмане в вопросах науки и шариата спят крепким сном.
Одна из причин такого положения вещей заключается в том, что не-
1
Гәбдәлрәхим Әсмәгилов. Акмулла // Вакыт. 1907. No 125. Б . 5 .
2
Хөҗҗәт әл-Хәким б. Дәут әл-Мәхмүди. Интикад ал-аквал би-т -тахкик фи тадж-
виз ан-никах би-т-таʻлик. Казан, 1901.
3
Бустанов А. Книжная культура сибирских мусульман. С. 23 .
4
Хөҗҗәт әл-Хәким б. Дәут әл-Мәхмүди. Интикад ал-аквал би-т -тахкик фи тадж-
виз ан-никах би-т-таʻлик. Б. 10–12, 51–55, 72–105.
5
Рәдиягә җавап // Вакыт. 1906. No 71. Б . 6 .

210
Глава III
которые разделы из книг по акиде, хадисам и тафсирам принимают-
ся без поправок1. Эта критика оформляется в характерный для джа-
дидов язык с его требованиями реформ, прогресса и национального
возрождения2. Эти слова не позволяют сомневаться в том, что значи-
тельная доля бюрократизма и отсталости связывается с деятельно-
стью ОМДС. В 1907 г. «Ульфат» прекращает свое существование3. Тем
временем Махмудов возвращается в Российскую империи и, очевид-
но, пытается вновь занять место имама в каком-либо регионе. Он
начинает публиковаться в официальном издании ОМДС – журнале
«Маглюмат». На этот раз ему приходится умерить пыл джадидской
риторики. На смену критике бюрократизма и требованиям обеспе-
чить разнообразие в интерпретациях шариата появляются призы-
вы следовать циркулярам и распоряжениям уфимского муфтията.
Само же ОМДС воспринимается как часть большого национального
проекта4. Таким образом, взгляды Махмудова, как и его представле-
ния об исламской легальности, не были объективированы в каком-
то определенном смысле, а преломлялись через череду жизненных
ситуаций и необходимость делать выбор между карьерным успехом
и вынужденной изоляцией. Возможно, что акмолинская история –
это один из вариантов таких стратегий поведения. Однако жизнь
человека это не только интеллектуальные штудии и баталии на стра-
ницах газет. Перемещаясь из одного пространства в другое, Худжат
Махмудов обрастал новыми связями, обретал новых друзей и врагов.
Поэтому обвинения Бабажанова в каких-то личных мотивах с его
стороны не следует полностью игнорировать. Кроме должности има-
ма Махмудов занимался более разносторонней деятельностью. Вме-
сте с сыном Баймухаммеда Кощегулова Вали он был председателем
акмолинского общества «Сибирское книгоиздательство»5. Имел соб-
1
Себериялы Х. Мәхмүдов. Заманымыз әдәп вә мөһерреләринә гаеп // Өлфәт. 1906.
No34.Б.4.
2
См. об этом: Adeeb Khalid. The Policy of Muslim Cultural Reform: Jadidism in
Central Asia. Berkeley, 1998.
3
Исхаков С.М . Первая русская революция и мусульмане Российской империи.
М., 2007. С. 278.
4
Мәхмүдов Х. Собрание вә «Мәгълүмат» // Мәгълүмат. 1908. No 8. Б . 149–153 .
5
Махмутов З. История татар Астаны. С . 51 .

211
Ислам в Российской империи
ственный книжный магазин1. Выступал с рядом инициатив по му-
сульманскому благоустройству города. Естественно, что отсутствие
финансовой поддержки со стороны государства обусловливалось не-
обходимостью заручиться таковой от местных мусульманских куп-
цов. Приводила ли эта помощь к созданию какого-либо постоянного
союза или группы, лоббирующей интересы друг друга, трудно ска-
зать. Как уже известно из примера с Забировым, сегодняшние друзья
на следующий день могли стать самыми непримиримыми врагами.
К тому же Махмудов не так много времени был имамом (менее года)
к моменту начала разбирательства по делу Бабажанова. Скорее сле-
дует говорить о том, что существовало определенное сетевое сооб-
щество, которое поддерживало друг друга при наличии взаимных
интересов. Связь с этим сообществом могла основываться не толь-
ко на осознании важности экономических ресурсов, но и общности
взглядов, симпатий и антипатий. Например, Махмудов с почтением
отзывался о Мухаммеджане Бегишеве (Мухаммеджан б. Надж ад-дин
Бегиши)2 – родственнике Увалия Бегишева, за сына которого Байму-
хаммедов планировал выдать свою дочь Райхан.
Какую роль в акмолинской истории сыграло ОМДС? Как мы
помним, прежде чем пойти к имаму Махмудову, Бабажанов подал
петицию в муфтият. Однако время шло, и только через месяц был
получен ответ от ОМДС. В своем ответе религиозное учреждение
предписывало препроводить прошение Бабажанова к ахуну города
Петропавловска Габдульвагапу Яушеву3. Таким образом, было при-
нято стандартное бюрократическое решение, предусматривавшее
участие ахунов в качестве посреднического звена между Духовным
собранием в Уфе и мусульманскими общинами в разных регионах
Российской империи4. Работала ли эта схема и насколько она была
1
ЦГАРК. Ф. 64. Оп. 1. Д. 6003. Л. 16.
2
Себериялы Хөҗҗәт әл-Хәким Мәхмүдов. Ислах кютюбханеси. Бүлек 1–2 . Ка-
зан, 1914. Б. 154. Был человеком передовых взглядов того времени. Учился у шейха
Зайнуллы Расулева в Троицке, в Бухаре и Стамбуле. При Третьей мечети Петро-
павловска открыл новометодное медресе. См.: Баруди Г. Кызылъяр сәфәре. Казан,
2004. Б . 92.
3
ЦИАРБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 2643. Л. 20.
4
Азаматов. Оренбургское магометанское духовное собрание в конце XVIII –
XIX в. С. 91–96.

212
Глава III
эффективной? Хотя известно много случаев, когда ахуны команди-
ровались в разные регионы Казахской степи и разбирали сложные
конфликты1, некоторые исследователи утверждают, что с середины
XIX в. происходила постепенная деградация этого института2. Из-за
резкого увеличения числа ахунов и превращения их в чиновников,
действовавших по имперскому заказу, многие мусульмане игнори-
ровали этих мусульманских духовных лиц. Подобные обстоятельст-
ва также обостряли конфликты между имперской администрацией
и ОМДС, которые имели разные взгляды на значение звания ахуна3.
С практической же точки зрения круг обязанностей ахуна не всегда
был ясно определен, а их командировки не оплачивались Духовным
собранием4. Такого рода проблемы и стали препятствием на пути
дальнейшего разбирательства акмолинского дела. Прошел еще один
1
См., например: Шабл ей П.С. Семья Яушевых и ее окружение: ислам и дилем-
мы властных отношений в Российской империи во второй половине XIX – начале
XX в. // Acta Slavica Iaponica. 2017. Vol. 38. Pр . 41 –44 .
2
Nathan Spannaus. The Decline of the Akhund and the Transformation of Islamic Law
under the Russian Empire // Islamic Law and Society. 2013. Vol. 20 . No. 3 . Pр . 221 –222 . В
противоположность Натану Спаннаусу Розалия Гарипова показала, что роль ахунов
не уменьшилась. Наоборот, они стали ключевой частью новой институционализа-
ции и отчасти бюрократизации религиозного правового порядка. См.: Rozaliya Gar-
ipova. Where Did the Akhunds Go? Islamic Legal Experts and the Transformation of the
Socio-Legal Order in the Russian Empire // Yearbook of Islamic and Middle Eastern Law.
Ed. Martin Lau and Faris Nasrallah. Vol. 19. Leiden, Boston, 2018. Pp . 39–40 . С моей
точки зрения, в Казахской степи была иная ситуация. Из-за того, что число ахунов
было незначительным, а ОМДС не имело возможности оплачивать им командиро-
вочные расходы, именно имамы и частные муллы взяли в свои руки значительную
часть правовых разбирательств. Эти разбирательства, как показывает пример того
же Худжата Махмудова, не всегда имели прямой контроль со стороны ОМДС. К та-
ким выводам я пришел, в частности, на о снове данных учетных ведомостей ОМДС.
Часть из них была опубликована: Павлинова Р.Н. , Старостин А.Н. , Я рков А.П. Му -
сульманские общины Азиатской части Российской империи в середине XIX – нача -
ле XX в.: по материалам учетных ведомостей ОМДС. Казань, 2018. С. 440 –447 (см.
данные по Акмолинской области).
3
Так, в 1864 г. ОМДС выступило против решения областного правления о на-
значении Ибрагима Ахметова (Ибрахим ахунд) областным ахуном и предложило
устроить баллотировку, сославшись на необходимость определить к этой должно-
сти более ученого человека, тем самым соблюсти легальные и моральные осно-
вы ислама. Имперские чиновники проигнорировали мнение ОМДС. См.: РГИА.
Ф. 821. Оп. 8. Д. 1021. Л. 9–14.
4
См.: РГИА. Ф. 821. Оп. 8. Д. 1000. Л. 22–45.

213
Ислам в Российской империи
месяц, и наконец был получен ответ от Яушева. В своем рапорте он
сообщал, что не может поехать в город Акмолинск, так как не обла-
ет средствами для покрытия дорожных расходов (150 рублей)1. Все
это время Бабажанов продолжал писать свои петиции в ОМДС, в ко-
торых настаивал на вмешательстве в разбирательство уже не Мах-
мудова, а имама Первой мечети Исмагилова2. Только убедившись
в том, что Яушев не может выехать в Акмолинск, Духовное собрание
обратило внимание на роль Худжата Махмудова в этом деле. Уди-
вительно, но членов ОМДС не смутил тот факт, что имам Второй
мечети в частном порядке приступил к расследованию прошения
Бабажанова. Иначе говоря, не согласуя свои действия с Уфой и не
обращая внимания на влияние Яушева. Дальнейшие действия были
обусловлены необходимостью найти любую возможность, для того
чтобы поставить точку в этой истории. В итоге усилия Махмудова
не были рассмотрены в качестве злоупотребления служебным поло-
жением. ОМДС пошло на самоотвод и, заключив, что подвергло этот
случай тщательному изучению, вынесло резолюцию, основанную
преимущественно на документах, представленных Махмудовым.
Основной вывод этого заключения базировался на том, что гакыд
между Галимджаном Бабаджановым и Райхан Кощегуловой произ-
веден с нарушениями шариата. Поэтому имам Второй мечети может
сочетать Райхан браком с тем, с кем она пожелает3. Решение муфти-
ята почти дословно совпадало с выводами Махмудова на этот счет.
За исключением только лишь одного нюанса. Резолюция Духовного
собрания, очевидно, была принята не без внутренней дискуссии. На
страницах этого документа содержится зачеркнутый текст, в кото-
ром выражается сомнение по поводу возможности участия ОМДС
в подобном разбирательстве. Там говорится, что казахи Акмолин-
ской области по Положениям 1868 и 1891 гг. изъяты из ведомства
муфтията4. Однако главными фигурантами дела были не только ка-
1
ЦИАРБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 2643. Л. 33–34 об.
2
Там же. Л. 23–24.
3
Там же. Л. 44 . В итоге она стала женой Мухамедгалия Бегишева. См.: Мо-
стовая Е. «Государство равнодушно»: праправнучка рассказала, каково быть по-
томком купцов в Казахстане. [Электронный ресурс] // URL: https://newtimes.kz/
eksklyuziv/55978 (дата обращения: 01.11 .2019).
4
ЦИАРБ. Ф. И-295. Оп. 6. Д. 2643. Л. 48.

214
Глава III
захи, но также сарты и татары. Похоже, что именно это и предопре-
делило мнение большинства участников дискуссии, стремившихся
избежать возможных рисков. Не исключено, что правовое разбира-
тельство и локальный конфликт могли в дальнейшем вылиться в не-
что более существенное – столкновения между разными представи-
телями акмолинского гетерогенного общества.
Какие выводы позволяет сделать эта история? Имела ли каждая
из участвующих сторон свое собственное видение справедливости?
Или картина происходящего сводится лишь к набору механических
манипуляций? Прежде всего все проводники шариата – ОМДС, Ка-
малетдин Габдуллин, Худжат Махмудов – определяли критерии
истинности своего решения, основываясь на ханафитском правовом
учении. Однако ханафизм среди мусульман Российской империи
был более гибким в вопросах правовой культуры, чем в некоторых
странах с мусульманским правлением. Одни акторы (ОМДС, имам
Худжат Махмудов) пытались еще учитывать и имперские реалии.
Другие, такие как Камалетдин Габдуллин, опирались на риваяты,
восходящие к исламской правовой традиции. Очевидно, что каждая
из сторон прекрасно понимала ситуацию и контекст происходяще-
го. Действие в соответствие с этим пониманием, конечно, отража-
ло не столько противоречия в интерпретациях мусульманского или
имперского права, сколько субъективный мир человека и его специ-
фические представления о том, как можно добиться согласия, спра-
ведливости и порядка в конкретном обществе.
Другая интересная перспектива выводит эту историю за рамки
правовых доктрин и аргументов и отражает происходящее через
призму сетевых сообществ и корпоративных связей. Они также
определяют разные идентичности человека (социальные, этниче-
ские, религиозные) и смысловые ориентиры его поведения. Очевид-
но, что в Акмолинске, как и в других крупных мусульманских цен-
трах Российской империи, существовали свои тесные связи между
представителями купечества и религиозной элиты. Убедились мы
и в том, что некоторые общества, например сарты, занимали менее
привилегированное положение (за исключением отдельных куп-
цов), что, в свою очередь, ослабляло их позиции во внутренних про-
тивостояниях и возможности влияния на имперскую администра-

215
Ислам в Российской империи
цию и ОМДС. Голос Бабажанова в этом случае, даже несмотря на его
состоятельность, не представлялся убедительным как с точки зрения
предложенных им правовых аргументов, так и окружения, лоббиро-
вавшего его интересы. Роль имама Махмудова, с другой стороны, бо-
лее значима. Здесь очевидно не только его умение трезво оценивать
ситуацию, но и возможность найти разные ресурсы, для того чтобы
придать своей позиции дополнительный вес. Махмудов легко ори-
ентировался в мусульманской и имперской правовой литературе,
мог заручиться поддержкой влиятельных купцов Акмолинска, имел
хороший опыт службы, прекрасно знал о бюрократической уязви-
мости ОМДС и слабости его административного влияния.
Заключение
История, рассмотренная в этой работе, позволяет, с одной сторо-
ны, переосмыслить ряд положений, принятых исследователями для
изучения ислама и правового поведения мусульман в Российской
империи, а с другой стороны, поставить несколько новых вопросов.
Так, например, попытки объяснить происходящее с точки зрения
институционального анализа оставляют за чертой внимания мно-
жество ситуаций, которые не вписываются в разнообразные модели
так называемого государственного регулирования ислама. В этом
случае гораздо больше преимуществ имеет герменевтический ана-
лиз с его возможностями описания реальности с помощью рекон-
струкции индивидуального мира человека и действия в соответ-
ствии с собственными представлениями и интересами, а не через
набор готовых схем и моделей. Пример Акмолинска продемонстри-
ровал то обстоятельство, что каждый из участников правового раз-
бирательства использовал разные стратегии поведения – от игно-
рирования имперских положений до необходимости опереться на
некоторые из них. Хождение по разным инстанциям и обращение
к нескольким проводникам шариата также не всегда следует рассма-
тривать через призму поиска правовых альтернатив или религиоз-
ной мотивации. Часто такое поведение сводилось не к предпочте-
нию авторитетного голоса, а обусловливалось стремлением отстоять
свои личные интересы. Конечно, такой прагматизм подрывал опре-
деленные культурные устои местных обществ, провоцируя и обо-
стряя межличностные и социальные конфликты. Однако прилагая

216
Глава III
усилия для уничтожения своих врагов, соперников и недоброжела-
телей, люди, подобные Галимджану Бабажанову, продолжали под-
держивать тесные связи с исламской правовой культурой и быть
частью местного сообщества, очевидно рассматривая свои прагма-
тические действия как вынужденный шаг. Другая важная проблема,
с которой еще предстоит детально разобраться исследователям, –
это юрисдикционные ограничения правового поведения мусульман
в условиях гетерогенных обществ. Хотя герои этой статьи – сарты,
казахи, татары – выстраивали разные линии взаимодействия друг
с другом, а также с ОМДС и империей, остается все еще малоизу-
ченным вопрос о том, как различия в правовом статусе обостряли
вопрос о власти в конкретных обществах? К тому же не так много
нам известно о роли так называемых третейских судов, состоявших
из аксакалов и почетных граждан. Часто такие институты были бо-
лее эффективным способом уладить конфликты в мусульманском
обществе, чем вмешательство ОМДС или имперских чиновников.
Другой важный срез этой статьи – это попытка сместить фокус
исследования в сторону микроистории, которая позволяет увидеть
те формы отношений и связей, а также сложный культурный пласт,
которые малозаметны для государства и его институтов. Поэтому
передача интеллектуальных и религиозных традиций, связи и кон-
такты в рамках исламского мира, поиск спонсоров для развития му-
сульманского образования и другие факторы формировали специ-
фическое культурное пространство. Умение адаптироваться к укла-
ду этого пространства, обзавестись покровителями и влиянием ча-
сто играли более существенную роль, чем стремление найти общий
язык с ОМДС и имперскими чиновниками. В этом случае опыт Худ-
жата Махмудова является показательным с точки зрения аккумуля-
ции ресурсов для достижения собственного успеха и способности
оказывать влияние на институты имперского и регионально.

217
Ислам в Российской империи
Амиран Урушадзе
МУСУЛЬМАНСКИЕ УЧЕбНыЕ зАВЕДЕНИЯ
В ПОЛИТИКЕ М.С. ВОРОНЦОВА НА КАВКАзЕ1
18 июня 1849 г. газета «Кавказ», которая издавалась в столице
кавказского наместничества Тифлисе, сообщила читателям об от-
крытии в Дербенте мусульманского училища. На торжественной
церемонии присутствовал сам кавказский наместник светлейший
князь М.С . Воронцов. Идея создания в крае специальных российских
учебных заведений для мусульман (отдельно для суннитов и шии-
тов) принадлежала наместнику, при участии которого были откры-
ты первые два училища в Тифлисе. Спустя два года они стали от-
крываться и в других кавказских городах. В дербентской суннитской
школе при открытии уже было 32 ученика. Они приехали учиться из
Акуши, Сюрганского общества, Табасарани и Тарковского шамхаль-
ства. После намаза духовный лидер суннитов Дербента Халил-эфен-
ди обратился к присутствующим с речью, в которой были и такие
слова: «В открытом ныне училище, всякий ученик, без различия зва-
ния, будет получать от государя приличное содержание, иметь удоб-
ное помещение, изучать науки и Коран под руководством извест-
ной духовной особы Омаровой секты (т. е . суннитов. – А . У .) и, кроме
того, пользоваться особенным вниманием начальства, которое и по
окончании наук не оставит бывшего ученика своим отеческим по-
кровительством. Поприще же для жизни, после учения, всякий во-
лен избирать по собственному своему желанию, руководствуясь сво-
ими наклонностями»2.
Реформа Воронцова
Открытие специальных учебных заведений для мусульман явля-
лось одной из составляющих масштабной образовательной рефор-
мы, которую провел первый кавказский наместник М.С . Воронцов
1
Публикация подготовлена в рамках реализации проекта Российского научного
фонда 17-78-20117 «Национальные окраины в политике Российской империи в рус-
ской общественной мысли».
2
Кавказ.1849. No 25. С. 99.

218
Глава III
(1844–1854). Заняв должность кавказского наместника и прибыв
к месту службы, Воронцов признал состояние дел в области образо-
вания и просвещения неудовлетворительным, констатировав в ра-
порте Николаю I: «Не скрою от Вашего Императорского Величества,
что учебная часть за Кавказом находится не в том положении, в ка-
ком бы желательно ее видеть и в каком она должна быть, сообразно
видам правительства и потребности сего края»1. Подход Воронцо-
ва к реформированию «учебной части» отличался прагматизмом.
Основными принципами воронцовской образовательной политики
стали полезность и экономия. Полезность в этой формуле – актуаль-
ность знаний и навыков для службы на благо империи, а экономия –
минимальные издержки государственной казны.
Все это сильно отличалось от традиционного взгляда на образо-
вательную политику колониальных и континентальных империй
как органическую часть «цивилизаторской миссии», «бремени бе-
лого человека». Для представителей российской имперской элиты
образование, а шире – просвещение – являлось и целью, и способом
покорения «нецивилизованных» народов. В 1817 г. С .С . Уваров, в то
время президент Российской академии наук и попечитель Петер-
бургского учебного округа, говоря о значении просвещения в поли-
тике Российской империи на азиатских окраинах, отмечал: «Ника-
кая сила человеческая не может более противоборствовать могуще-
ственному гению Европы. В общем просвещении находится залог
общей независимости. Завоевание без уважения к человечеству,
без содействия новых, лучших законов, без исправления состояния
побежденных – тщетная, кровавая мечта, но побеждать просвеще-
нием... распространением наук и художеств, образованием и благо-
денствием побежденных – вот единственный способ завоевания, от
коего ныне можно ожидать прочности вековой...»2
Несколько иначе акценты расставлены в речи профессора Казан-
ского университета О.М . Ковалевского (1801–1878), которую он про-
читал во время университетского торжественного собрания 8 авгу-
1
Акты Кавказской археографической комиссии (АКАК). Тифлис, 1885. Т. 10 .
С. 841.
2
Цит. по: Сопленков С.В . Дорога в Арзрум: российская общественная мысль
о Востоке (первая половина XIX в.). М., 2000. С. 144.

219
Ислам в Российской империи
ста 1837 г. Ученый сделал акцент на оценке значения Российской
империи как ретранслятора европейской модерной аксиологии
и интеллектуальных практик: «...Провидение, управляющее судь-
бами России, предназначило ей быть посредницею между Европой
и Азией для сообщения сей... части света плодов истинного обра-
зования, которое мы сами приобретаем с неимоверным трудом...»1
Образование мыслилось как способ совершенствования жизни
и нравов «азиатцев» до общеимперских стандартов, а вернее идеа-
лов этих стандартов. Однако в случае Кавказа (как позднее и Сред-
ней Азии) практическая реализация подобного просвещенческо-
го проекта оказалась в силу целого ряда причин невозможной. На
территории азиатских окраин Российской империи единственным
орудием просвещения долгое время оставались «чиновники от IV до
XIV класса»2.
Программа учебных преобразований первого кавказского на-
местника была символически сформулирована в торжественных вы-
ступлениях, прозвучавших на официальном открытии Кавказского
учебного округа 5 апреля 1849 г. Попечитель округа действитель-
ный статский советник Семенов «главными предметами обучения»
назвал «язык русский и русские законы, как самые верные орудия
к прочному слиянию края с славным отечеством, с этим могучим
исполином, заключающим в недрах своих многочисленные племе-
на, разные по вере и языку, но тесно соединенные между собой од-
ним общим чувством беспредельной преданности великому своему
государю»3. Выступавший вслед за главой нового учебного округа
М.С . Воронцов в заключительной части своего приветственного сло-
ва особо подчеркнул следующее: «Зная волю государя, я, согласно
ей и по собственному убеждению, желаю, прошу начальство округа
и буду настаивать, чтобы языки русский и местные были главны-
ми, безусловными предметами преподавания, чтоб каждый тузе-
мец знал хорошо по-русски, а каждый бы русский знал непременно
1
Сопленков С.В . Дорога в Арзрум... С. 155 .
2
Фадеев Р.А . Записка об управлении азиатскими окраинами // Кавказ и Россий-
ская империя: проекты, идеи, иллюзии и реальность. Начало XIX – начало XX в.
СПб., 2005. С. 457.
3
Кавказ. 1849. No 18. С. 70.

220
Глава III
не менее двух языков здешних. Тогда только мы будем иметь вполне
способных офицеров и чиновников»1.
Предлагаемая вниманию заинтересованного читателя статья
посвящена рассмотрению истории появления российских мусуль-
манских учебных заведений на Кавказе в 1847–1849 гг. в контексте
образовательной реформы М.С . Воронцова.
Изучение образовательных практик на имперских окраинах уже
давно стало классической темой исторических исследований. Не яв-
ляется исключением и образовательная политика Российской импе-
рии на Кавказе, исследованию которой посвящены обстоятельные
работы отечественных ученых2. Тем не менее остается открытым
вопрос о функциональном значении образования в процессе инкор-
порации южной окраины в состав империи Романовых.
Затянувшаяся и поглощавшая огромное количество материаль-
ных и человеческих ресурсов Кавказская война, слабость и низкий
авторитет местной администрации, постоянный и острый кадровый
дефицит – эти факторы повлияли на формирование воронцовского
подхода к определению значения и места образования в политике
Российской империи в регионе.
Сделать кавказские учебные заведения эффективными импер-
скими кадровыми инкубаторами попытался уже А.П . Ермолов, пере-
смотревший перечень дисциплин, которые преподавались в одном
из самых крупных учебных заведений на Кавказе в первой полови-
не XIX в. – Тифлисском благородном училище. Но наиболее полно,
эффективно и последовательно воплотить в жизнь новую образова-
тельную модель удалось только в середине столетия. Почему имен-
но граф М.С . Воронцов? Отвечая на этот вопрос, можно выделить
целый набор обстоятельств как объективного, так и субъективного
характера.
Наместник и его власть
К моменту назначения на должность наместника Кавказа
М.С . Воронцов имел обширный административный и военный опыт.
1
Фадеев Р.А. Указ. соч. С. 71.
2
Гатагова Л.С. Правительственная политика и народное образование на Кавказе
в XIX в. М ., 1993; Ткаченко Д.С. Школьное образование в этнокультурной политике
на Северном Кавказе XIX – начала XX в. Ставрополь, 2009.

221
Ислам в Российской империи
В 1823–1844 гг. будущий кавказский наместник занимал не менее
ответственный пост генерал-губернатора Новороссии и Бессарабии.
Здесь он фактически с «чистого листа» построил систему образова-
ния, в 1827 г. основав в Бессарабии ланкастерское училище, в 1828 г.
в Одессе – училище восточных языков, в 1833 г. в Керчи – Институт
для девиц и другие учебные заведения.
С Кавказом и особенностями местной службы М.С . Воронцов был
знаком. В 1803–1805 гг. он служил на Кавказе под началом П.Д. Ци-
цианова, с которым состоял в дружественной переписке1. Покинув
край на сорок лет, Воронцов с завидным упорством, словно пред-
видел свое будущее назначение, регулярно пополнял багаж зна-
ний о Кавказе и его жителях. Среди постоянных корреспондентов
М.С . Воронцова был «проконсул Кавказа» А.П . Ермолов, охотно де-
лившийся сведениями о кавказских событиях и взглядами на «по-
корение Кавказа»2. В 1834 г. М.С . Воронцов оформил подписку на
4-томное сочинение П. Зубова «Картина Кавказского края»3.
Сын российского посла в Лондоне С.Р. Воронцова, будущий Кав-
казский наместник был воспитан в уважении к британским пар-
ламентским традициям. Англофильство отца было унаследовано
М.С. Воронцовым и стало важной частью его образа жизни и мы-
слей. Как государственный деятель и администратор М.С. Ворон-
цов сформировался под сильным влиянием полученного в Англии
образования, британского опыта управления Индией, а также по-
литического течения «ориенталистов», взгляды которых в это вре-
мя были широко представлены в парламентских дебатах4. Ворон-
цов, скорее всего, был хорошо знаком с британским колониальным
управлением Индией. Первым английским генерал-губернатором
Индии в 1773 г. стал Уоррен Хейстингс, который говорил по-пер-
сидски и на хинди, с глубоким почтением относился к индийской
культуре. Изучение персидского языка, как писал Хейстингс, «не
может не открыть наш ум, не может не наполнить нас милосердием
1
Архив князя Воронцова. М ., 1890. Кн. 36 . С. 5 –28 .
2
Письма А.П. Ермолова М.С. Воронцову. СПб., 2011.
3
Зубов П. Картина Кавказского края. Ч . I . СПб., 1834. С. 237.
4
Ткаченко Д.С. Школьное образование в этнокультурной политике на Северном
Кавказе XIX – начала XX в. С. 156 .

222
Глава III
ко всему человеческому роду, которое внушает наша религия»1.
Генерал-губернатор способствовал переводу на английский «Бхаг-
авад-гиты» и исламских текстов: Аль-Фатава ал-Хиндий и Аль-Хи-
дайя. В Калькутте — центре Британской Индии — Хейстингс открыл
медресе. Научные общества, изучавшие географию и флору Индии,
пользовались высоким покровительством генерал-губернатора.
Этот британский опыт в Индии зеркально отражается в воронцов-
ской политике на Кавказе.
Вступив в должность Кавказского наместника в 1844 г. , М.С . Во-
ронцов приобрел огромные полномочия. Он стоял во главе всей
гражданской администрации на Кавказе и возглавлял Отдельный
Кавказский корпус. Территория Кавказа была выведена из юрис-
дикции министерств и управлений, наместник вводил и приоста-
навливал действия министерских указов и циркуляров по своему
усмотрению. Как важную прерогативу наместника можно отметить
и эксклюзивное право непосредственно обращаться к императору.
Однако еще более существенным обстоятельством, которое, не-
сомненно, добавляло М.С . Воронцову в его новой должности авто-
ритета и независимости, было личное доверие Николая I. В беседе
с начальником канцелярии кавказского наместника В.С . Сафоно-
вым российский император заметил: «Это (М.С . Воронцов. – А . У .)
один человек, которого я имею для Кавказа»2. Показательна в этом
отношении и другая фраза российского самодержца в отношении
Воронцова: «Я всегда говорил, что нет другого человека в России,
как князь, который бы так был способен и так умел творить, сози-
дать, устраивать»3. Именно с назначением М.С . Воронцова на Кавказ
Николай I связывал надежды победоносно закончить Кавказскую
войну и «замирить» Кавказ. «Я уверен, что действия Ваши и на сем
новом поприще, будут сопровождаться такими же успехами, какими
доныне всегда ознаменовывалась долговременная, полезная пре-
столу и Отечеству служба Ваша», – писал император своему намест-
нику4.
1
Фергюсон Н. Империя: чем современный мир обязан Британии. М., 2014. С. 81 .
2
Архив князя Воронцова. М ., 1892. Кн. 38 . С. 388 .
3
Там же. С. 397.
4
РГИА. Ф. 1268. Оп. 26. Д. 8. Л. 63.

223
Ислам в Российской империи
Издатель многотомного «Архива князя Воронцова», российский
историк П.И. Бартенев, в одном из комментариев к эпистолярно-
му наследию М.С . Воронцова сравнил объем властных полномочий
Кавказского наместника с властью фаворита Екатерины II, всесиль-
ного светлейшего князя Г.А. Потемкина-Таврического1.
В образовательной политике М.С . Воронцова на Кавказе можно
выделить три основных направления:
– Увеличение мест в имеющихся учебных заведениях на Кавказе
(Тифлисская гимназия, Ставропольская гимназия).
–
Открытие новых учебных заведений, в том числе для мусуль-
манского населения.
–
Перевод на регулярную основу практики обучения горцев
в высших учебных заведениях империи.
Больше школ, больше учеников
Обучение в кавказских гимназиях финансировалось государст-
венной казной лишь отчасти. Многие воспитанники являлись «свое-
коштными», то есть обучающимися за частный счет. Это существен-
но ограничивало приток учеников в учебные заведения. Недостаток
финансовых возможностей не позволял местным российским чи-
новникам обеспечить достойное образование детей. В представле-
нии Кавказскому комитету М.С . Воронцов отмечал, что в «Ставропо-
ле и вообще в Кавказской области бедных чиновников сравнительно
более, чем в других городах; много вдов, обремененных нередко
большими семействами, и много сирот, не имеющих призрения,
а между тем средства к воспитанию детей крайне недостаточны
и чрезвычайно затруднительны»2. Таким образом, увеличение числа
«своекоштных» учеников не решило бы поставленной М.С. Ворон-
цовым задачи. Ввиду этого наместник пошел по существенно более
сложному пути увеличения числа казеннокоштных воспитанников
(«бюджетников») кавказских гимназий, обучавшихся за счет госу-
дарственных средств. В частности, число учеников Ставропольской
гимназии, обучавшихся на казенный счет, выросло более чем в два
раза – с двадцати до сорока пяти. Во многом это удалось благодаря
1
Rhinelander A. Prince Michael Vorontsov. Viceroy to the tsar. L .: McGill-Queen’s
University Press, 1990. P. 135 .
2
РГИА. Ф. 1268. Оп. 26. Д. 9. Л. 620.

224
Глава III
привлечению средств из войсковых сумм казачьих войск1. Кроме
того, воспитанники из семей «беднейших» родителей получали еже-
годное пособие в размере 250 руб. серебром. Эти деньги шли на при-
обретение учебных пособий и «форменного платья»2.
В период наместничества М.С . Воронцова новые учебные заве-
дения на Кавказе часто открывались в целях проведения опреде-
ленных работ, административных мероприятий. Так, к середине
1840-х гг. в Закавказье еще не было закончено межевание края,
а кроме того, отсутствовали надежные карты. Главным препятстви-
ем в проведении межевания было крайне малое число профессио-
налов: землемеров и топографов.
Уже в 1846 г. наместник составляет проект школы Кавказских ме-
жевщиков, который был одобрен. В школе воспитывалось пятьдесят
учеников из числа местного юношества в возрасте от двенадцати
до шестнадцати лет3. При этом они должны были иметь началь-
ную подготовку, а именно: читать на русском языке, иметь хотя бы
«примитивные» математические познания. Учебный курс включал
следующие дисциплины: Закон Божий, грамматику русского язы-
ка, местные языки, географию, арифметику, алгебру, геометрию,
топографию и «сочинение бумаг»4. Лучшие ученики школы получа-
ли и практические навыки, участвуя в триангуляции Закавказского
края, которая проводилась в 1847–1849 гг. под руководством полков-
ника Генерального штаба И.И . Ходзько5.
В 1850 г. было реорганизовано старейшее российское учеб-
ное заведение на Кавказе – Тифлисское благородное училище (с
1830 г. гимназия). Оно было разделено на два отделения – дворян-
ское и коммерческое. Это было сделано «с тою целью, чтобы дать
возможность различным сословиям, в крае находящимся, полу-
чить образование, верно примененное к их пользам и будущему их
назначению»6. В том же году была открыта учрежденная по подобию
1
РГИА. Ф. 1268. Оп. 26. Д. 9. Л. 620.
2
Там же. Л. 621.
3
Там же. Л. 272.
4
Там же.
5
Кавказ. 1849. No 10. С. 37.
6
Там же. 1850. No 7. С. 27.

225
Ислам в Российской империи
«столичной» гимназия в Кутаиси, открытие которой давно ожидало
население Имеретии, Гурии и Мингрелии1.
Принцип полезности образования распространялся Кавказским
наместником и на сферу женского просвещения на Кавказе2. К всту-
плению М.С . Воронцова в должность наместника в крае уже суще-
ствовал Закавказский девичий институт3. Однако в этом учебном
заведении молодые представительницы грузинских дворянских фа-
милий получали великосветское образование по европейским лека-
лам. В то же время значительная часть грузинского дворянства была
крайне бедна и вела отнюдь не великосветский образ жизни. Зача-
стую выпускница института, возвратившись в отчий дом, не находи-
ла возможностей для применения своих умений и навыков, погру-
жаясь в обстановку крайней нужды и хозяйственной рутины. Таким
образом, полученное образование и воспитание скорее приводили
к конфликту между личностью и окружающим миром, нежели стано-
вилось «школой жизни». Кроме того, одного женского образователь-
ного учреждения на весь Кавказский край было явно недостаточно.
М.С . Воронцов ввиду этих причин предложил учредить женское бла-
готворительное Общество Св. Нины4. Целью общества было учрежде-
ние первоначально в Тифлисе, а затем и в других городах «заведений
для воспитания девиц и детского приюта»5. Символичным представ-
ляется выбор названия общества: равноапостольная св. Нино – пер-
вая просветительница Грузии. История, традиции края использова-
лись и закреплялись в номинациях наместничества.
Учебные заведения Св. Нино были предназначены для «образо-
вания добрых жен и хороших матерей семейства»6. Финансирование
1
Кавказ. 1850. No 7 . С. 27.
2
Необходимо отметить, что на развитие женского образования как на важный ка-
нал распространения российского влияния указывал еще в 1836 г. А.А . Вельяминов,
который в рапорте военному министру А.И . Чернышеву писал: «привыкнув с мало-
летства к нашему образу жизни, к нашим нуждам, они (горские женщины. – А . У.)
ве сьма скоро передали бы сие мужьям своим и детям...» См.: АКБИГИ. Ф . 1 . Оп. 2 .
Д. 13. Л. 10.
3
Был основан в 1840 г.
4
Официально данное предложение исходило от супруги наместника Е.К. Ворон-
цовой.
5
РГИА. Ф. 1268. Оп. 26. Д. 9. Л. 624.
6
Там же. Л. 656.

226
Глава III
учебных заведений благотворительного общества обеспечивалось
членскими взносами. В учебные заведения, открываемые обще-
ством, принимались дети в возрасте от восьми до двенадцати лет.
Курс обучения строился с расчетом, что, окончив его, воспитанницы
смогут применить полученные навыки хозяйствования в своих се-
мьях, став для родителей опорой в быту. Учебный курс в училищах
Общества Св. Нины продолжался шесть лет, по три года обучения
в каждом из двух классов1. Девушки обучались Закону Божию, язы-
кам: русскому, армянскому и грузинскому; арифметике, истории,
географии, чистописанию и танцам. По желанию родителей и за
отдельную плату воспитанницы могли изучить французской язык
и получить навыки игры на музыкальных инструментах. Курс обуче-
ния в училищах Общества Св. Нины включал и специальные пред-
меты, преподававшиеся только в данных учебных заведениях. Так,
воспитанницы изрядное время проводили, обучаясь различным ру-
коделиям и основам ведения домашнего хозяйства.
Еще одним подтверждением масштабности проводимой М.С . Во-
ронцовым модернизации образовательной системы на Кавказе яви-
лось долгожданное открытие в 1851 г. в Нальчике школы для кабар-
динской молодежи из привилегированных сословий2. Открыть шко-
лу для кабардинцев в окрестностях крепости Нальчик еще в 1829 г.
предлагал генерал-майор Ф.А. Бекович-Черкасский3.
Первая смета на строительство в укреплении Нальчик школы
«для воспитания молодых горцев» была составлена поручиком Се-
лезневым еще в 1831 г.4 В 1840 г. представители кабардинской фео-
1
РГИА. Ф. 1268. Оп. 26. Д. 9. Л. 660.
2
Архив Кабардино-Балкарского института гуманитарных исследований
(АКБИГИ). Ф. 1. Оп. 2 . Д . 15 . Л . 94; Дзагов Р.Н. К истории развития образования
в Кабарде в XIX – начале XX в. // Исторический вестник. Нальчик, 2006. Вып.4 .
С. 529. М.В. Клычникова относит открытие данного учебного заведения к 1850 г.:
Клычникова М.В . Обустройство системы образования на Северном Кавказе при
князе М.С. Воронцове // Проблемы российской и европейской истории и историо-
графии: общественно-политический и социально-экономический аспекты: ученые
записки / под общей ред. В.П. Ермакова. Пятигорск, 2009. Вып.12 . С. 83 –89.
3
Айларова С.А . Об одном урбанистическом проекте Ф.А. Бековича-Черкасского //
Известия СОИГСИ. 2009. No 3. С. 104 .
4
Центральный государственный архив Кабардино-Балкарской Республики
(ЦГАКБР). Ф. Р-1209. Оп. 13. Д. 23. Л. 25.

227
Ислам в Российской империи
дальной знати обратились к начальнику Центра Кавказской линии
генерал-майору А.Г. Пирятинскому с просьбой об открытии при
Нальчикской крепости училища. О степени заинтересованности ка-
бардинцев в учебном заведении красноречиво говорит тот факт, что
для строительства здания училища они обязались самостоятельно
«заготовить лес и все нужные к тому материалы»1. Однако в силу
различных причин открытие школы неизменно откладывалось2.
Реализация давнего желания местного населения в 1851 г. была оз-
наменована окончанием практики выдачи аманатов кабардинцами
и балкарцами российской администрации. А последние из них – За-
рахмат Шакмаев, Хамурза и Кертебий Урусбиевы – были переведены
Кавказским наместником для воспитания в Нальчикскую школу3.
Мусульманские учебные заведения
Несмотря на все усилия администрации М.С . Воронцова, массо-
во привлечь мусульман Кавказа в систему имперского образования
не удавалось. Учебные курсы действовавших школ почти неизменно
включали такую дисциплину, как Закон Божий, преподававшуюся
представителем христианского православного духовенства. Иногда
российские учебные заведения возглавлялись православными свя-
щенниками как это было в случае Тифлисского благородного учили-
ща в начале XIX в. , когда его директором являлся Алексей Петриев.
Именно фигура православного священника превращала российские
учебные заведения в запретный плод для мусульманского населения4.
Задумывая учреждение учебных заведений для мусульман,
М.С . Воронцов заручился поддержкой шейх-уль-ислама – ахунда
шиитской общины в Тифлисе. Шиитский духовный лидер «принял
в этом деле живейшее участие и описывал неисчислимую поль-
зу, которую принесет для края и правительства подобного рода
1
ЦГАКБР. Ф. Р-1209. Оп. 13. Д. 24. Л. 10.
2
Подробнее см.: АКБИГИ. Ф . 1. Оп. 2 . Д . 15; Народное образование в Кабарде
и Балкарии в XIX – начале XX в.: сборник архивных документов. Нальчик, 2001.
С. 47–59.
3
АКБИГИ. Ф. 1. Оп.1. Д. 35. Л. 36–37.
4
Акты, собранные Кавказской Археографической комиссией (далее АКАК):
[В 12-ти т.] / под общ. ред. А.Д . Берже. Тифлис, 1866–1904. Т. 4: [1809–1811] / под
ред. А.Д. Берже. 1870. С. 62 .

228
Глава III
заведение»1. Первым учебным заведением для мусульман стало от-
крытое в 1847 г. Тифлисское мусульманское училище для шиитов2.
Отметим, что училище открывалось при шиитской мечети. Главное
руководство новым учебным заведением осуществлял сам намест-
ник, а его повседневной жизнью управлял попечитель, избираемый
из тифлисских чиновников. Имелся у мусульманской школы и по-
четный смотритель, который назначался наместником из местных
дворян-мусульман. В 1848 г. в Тифлисе было открыто отдельное учи-
лище для суннитов. Тифлис был избран местом основания первых
мусульманских училищ как центр империи на Кавказе, где намест-
ник мог внимательно следить «за ходом и успехом этого заведения»3.
Штат преподавателей училищ состоял из двух учителей. Один –
для мусульманского, а другой – для русского курса. При этом учитель
русского языка избирался попечителем училища либо из русских,
знавших местные языки, либо из уроженцев Кавказа, «основательно
знающих русский язык»4.
В мусульманских училищах учебный курс состоял из следующих
дисциплин: русский, персидский, арабский и местные (в первую
очередь кумыкский) языки, «сокращенные» география и история,
арифметика, чистописание, «общее понятие о русских узаконениях,
формы и порядки судопроизводства»5. Такой учебный курс должен
был быть достаточным для того, чтобы мусульманские воспитан-
ники «приобрели познания по законам их веры», изучили русский
язык в объеме, необходимом для повседневной жизни и служебной
деятельности.
Подробные сведения об организации работы новых учебных за-
ведений дает устав Тифлисского мусульманского училища Алиева
учения6. Структурно полный учебный курс мусульманских училищ
состоял из трех классов: татарского, персидского и арабского. Раз-
деление было связано с языком, специально изучаемым на каждом
1
РГИА. Ф. 1268. Оп. 26. Д. 10. Л. 127.
2
В документах оно именуется Мусульманским училищем Алиева учения.
3
РГИА. Ф. 1268. Оп. 26. Д. 10. Л. 127.
4
Там же. Л. 137.
5
Там же. Л. 138.
6
Там же. Л. 136–142.

229
Ислам в Российской империи
из этапов. На успешное прохождение одного класса отводилось два
года. В школы принимали детей кавказских мусульман в возрасте от
восьми до двенадцать лет. Строго определенных сроков для зачис-
ления на обучение не существовало, учеников принимали «во вся-
кое время года»1. Для поступления, как водится, было необходимо
представить документы: справку от муллы о рождении и о принад-
лежности к состоянию (сословию) от уездного начальника.
Обучение отличалось высокой интенсивностью. В день прово-
дилось по четыре урока, каждый из которых продолжался полтора
часа. Выходными считались только «высокоторжественные и празд-
ничные дни». Список мусульманских праздников, как и каникуляр-
ное время для обучающихся утверждал кавказский наместник.
Тифлисские мусульманские школы открывались как опытные
на два года, но просуществовали вплоть до крушения Российской
империи. На их содержание отводились довольно скромные сум-
мы: шиитское училище обходилось казне 1105 р. в год, а суннитское
и того меньше – 1035 р. за тот же срок2. Для сравнения отметим, что
обучение одного студента в столичном Александровском лицее пра-
воведения стоило 600 р. в год3.
Мусульманские училища в период наместничества М.С . Ворон-
цова получили широкое распространение на Кавказе. В течение
1849 г. были открыты еще семь подобных училищ4, а общее число их
воспитанников составило 586 человек5. Мусульманские школы от-
крывались при активном участии городских сообществ. В Шемахе
идея открытия новых учебных заведений была поддержана автори-
тетными горожанами, имевшими обширные связи и финансовые
возможности: полковником Исмаил-беком Куткашинским, капита-
ном Шир-Али-беком и поручиком Мехти-беком6.
1
РГИА. Ф. 1268. Оп. 26. Д. 10. Л. 141.
2
Модзалевский Л. Ход учебного дела на Кавказе с 1802 по 1880 г. Тифлис, 1880.
С. 26.
3
РГИА. Ф. 1268. Оп. 3. Д. 17. Л. 160.
4
В Дербенте два училища, в Баку – одно, Шемахе – два, в Шуше и Елизаветополе
по одному.
5
АКАК. Т. 10 . С. 897.
6
Кавказ. 1849. No 9. С. 35.

230
Глава III
Выпускники мусульманских училищ получали ряд преимуществ
при продолжении обучения и поступлении на службу. Окончившие
полный курс обучения производились в офицерский чин на один
год раньше «противу общего сроку»1. Интересно, что в первоначаль-
ном проекте воспитанникам мусульманских училищ, поступившим
на военную или гражданскую службу, предполагалось сократить
срок получения офицерского или чиновного чина по выслуге лет
в два раза. В случае продолжения обучения в Тифлисской гимназии,
выпускник мусульманского училища мог отказаться от изучения ла-
тинского, немецкого и французского языков2. Очевидно, что здесь
мы сталкиваемся с практиками «позитивной дискриминации», ме-
тоды которой М.С. Воронцов активно использовал в реализации
различных направлений своей образовательной политики.
«Кавказские воспитанники»
Успешно окончившим курс обучения в тифлисских мусульман-
ских учебных заведениях открывалась возможность продолжения
обучения в российских университетах. В 1848 г. было принято «По-
ложение» о Кавказском учебном округе, согласно которому на тер-
ритории края не предполагалось открытия высших учебных заведе-
ний3. Причины этого вполне очевидны. Организация высшего учеб-
ного заведения требовала соответствующих профессорско-препода-
вательского состава, инфраструктуры, а значит, и материальных за-
трат принципиально иного масштаба (по сравнению с учреждением
гимназий и училищ). В то же время, как уже отмечалось, империя на
протяжении нескольких десятилетий несла колоссальные финансо-
вые потери, которых требовала казавшаяся бесконечной Кавказская
война. Единственным путем получения знаний высшей категории
для кавказской молодежи была дорога в российские столицы.
В целях перевода практики обучения кавказской молодежи
в высших учебных заведениях империи на регулярную основу, чи-
1
РГИА. Ф. 1268. Оп. 26. Д. 10. Л. 140.
2
Там же. Л. 131.
3
Высочайше утвержденное положение о Кавказском учебном округе и учебных
заведениях, оному подведомственных // Полное собрание законов Российской им-
перии (далее – ПСЗ РИ). Собрание II. СПб., 1849. Т. 23. Отд. 1 . 1848. С. 96–112;
РГИА. Ф. 1268. Оп. 3. Д. 17. Л. 38.

231
Ислам в Российской империи
новники администрации наместника составляют проект «Положе-
ния о воспитании Кавказских и Закавказских уроженцев, на счет
казны, в высших и специальных учебных заведениях империи»1.
После обсуждения в Кавказском комитете «Положение» было дора-
ботано и введено в действие 11 июня 1849 г.2
«Положение» регламентировало число кавказских уроженцев на-
правляемых на обучение и определило учебные заведения, в кото-
рых они проходили подготовку. Сто шестьдесят молодых урожен-
цев Кавказа обучались в восемнадцати российских высших учебных
заведениях. Прием студентов по установленной «квоте» проходил
ежегодно. В официальных документах они именовались «кавказ-
скими воспитанниками» и «приуготовлялись» прежде всего для
занятия различных, в том числе и высших государственных долж-
ностей на Кавказе. Кроме того, часть «кавказских воспитанников»
приобретала знания, необходимые для «содействия успешному
развитию в крае торговли и промышленности»3. Российские влас-
ти рассчитывали на то, что «кавказские воспитанники» освоят зна-
ния, необходимые им в дальнейшей повседневной работе, а значит,
они не должны были отвлекаться на знания «праздного» характера.
Поэтому курс обучения кавказских воспитанников зачастую отли-
чался от стандартного. В частности, было решено «...для облегчения
воспитанников, освободить их от изучения некоторых европейских
языков, как например: немецкого и английского и других предме-
тов, в их будущем назначении вовсе ненужных»4. После окончания
обучения молодые специалисты обязаны были прослужить на Кав-
казе не менее шести лет.
1
РГИА. Ф. 1268. Оп. 3. Д. 17. Л. 28.
2
Опубликовано «Положение» было 21 июля 1841 г. См.: Высочайше утвержден-
ное положение о воспитании Кавказских и Закавказских уроженцев, на счет казны,
в высших и специальных учебных заведениях империи // Полное собрание зако-
нов Российской империи. Собрание II. СПб., 1850. Т. 24 . Отд. 1 . 1849. С. 313 –323;
РГИА. Ф. 1268. Оп. 3. Д. 17. Л. 191.
3
Высочайше утвержденное положение о воспитании Кавказских и Закавказских
уроженцев, на счет казны, в высших и специальных учебных заведениях империи //
Полное собрание законов Российской империи. Собрание II. СПб.: Тип. II Отделе-
ния Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1850. Т. 24 . Отд. 1 .
1849. С. 313–314.
4
РГИА. Ф. 1268. Оп. 3. Д. 17. Л. 160.

232
Глава III
Полученное уроженцами Кавказа образование было источником
служебных привилегий и фактором, способствующим карьерному
росту. Чиновники кавказской администрации, которые приобрели
классный чин ученой степенью «действительного студента», регу-
лярно представлялись к повышению после двухлетнего служения1.
Статус «кавказского воспитанника» был настолько высок, а свя-
занные с ним служебные преимущества столь завидны, что урожен-
цы Кавказа, прошедшие обучение в столичных высших учебных за-
ведениях до 1849 г., оказывались во много худшем положении. Не-
которые из них стремились получить желаемый статус посредством
ходатайства влиятельных лиц. Показателен в этом смысле пример
К.И . Багратиона-Мухранского. Окончивший в 1842 г. учебный курс
Императорского училища правоведения грузинский князь поступил
на службу в Сенат. Летом 1849 г. М.С . Воронцов обратился к главе
Кавказского комитета князю А.И . Чернышеву с просьбой о перево-
де К.И. Багратиона-Мухранского на Кавказ, а именно на должность
председателя эриванского губернского суда2. Вместе с тем Кавказ-
ский наместник просил распространить в отношении будущего
подчиненного все льготы, касавшиеся «кавказских воспитанников».
Однако в этом вопросе Кавказский комитет проявил принципиаль-
ность, отклонив просьбу М.С . Воронцова3.
Однако судьбы некоторых выпускников столичных учебных за-
ведений сложились отнюдь не просто, а полученное образование
стало для них обузой. Об этом свидетельствует просопографический
материал о жизни двух воспитанников Санкт-Петербургского тех-
нологического института – Сараджеве4 и Третилове. Оба они отпра-
вились на обучение (за счет казенных сумм администрации Кавказ-
1
РГИА. Ф. 1268. Оп. 26. Д. 9. Л.185.
2
Тамже.Оп.3.Д.287.Л.1.
3
Там же. Л . 25 . Отметим, что спустя восемь лет, в 1857 г., К.И. Багратион-Мух-
ранский, к тому времени ставший статским советником и членом Совета Главного
управления Закавказского края, получил служебные льготы благодаря ходатайству
А.И. Барятинского.
4
Считаем возможным предположить, что оригинальное написание фамилии вы-
глядело так – Сарадзе. Кроме того, из документов РГИА известно, что Сараджев
(Сарадзе) был сыном «тифлисского гражданина». См.: РГИА. Ф . 1268. Оп. 26 . Д. 9 .
Л. 250.

233
Ислам в Российской империи
ского края) в Санкт-Петербург еще до введения в силу Положения
1849 г. Сараджев окончил курс обучения в 1844 г. Годом окончания
этого же учебного заведения Третиловым на основе косвенных дан-
ных можно определить 1848 г.1
Вернувшись в родной Тифлис, Сараджев не нашел фабрик и заво-
дов, управлению которыми он обучался2. Оставшись безработным,
Сараджев был обречен на жалкое существование. Настоящим спасе-
нием для Сараджева и других выпускников столичных университе-
тов, оставшихся без постоянных занятий, было повышенное к ним
внимание.
В ходе обучения все успехи и неудачи «кавказских воспитанни-
ков» были на виду. Газета «Кавказ», издававшаяся в Тифлисе, регу-
лярно публиковала ведомости об их успеваемости. После окончания
обучения все «кавказские» выпускники находились под покрови-
тельством и в распоряжении главы кавказской администрации.
Учитывая все это, неудивительно, что М.С . Воронцов попытал-
ся найти выход из создавшегося положения, определив Сараджева
в качестве учителя в Тифлисскую гимназию. Но вскоре Сенат отка-
зался утверждать выпускника в службе по «учебной части». В то же
время Сараджев не мог быть исключен из подушного оклада. Все эти
обстоятельства могли привести к крайне плачевным последствиям
для воспитанника технологического института. То, что кавказский
наместник продолжил попытки устроить жизнь Сараджева и най-
ти какое-то применение его знаниям, лишний раз свидетельствует
об остром кадровом дефиците российской администрации в крае.
Обратившись в Кавказский комитет, наместник нашел благоже-
лательный отклик. Члены комитета сочли возможным оставить за
Сараджевым должность в Тифлисской гимназии. Но более важно
то, что «казус Сараджева» стал причиной корректировки направле-
ния подготовки «кавказских воспитанников» Санкт-Петербургского
технологического института. Так, было решено, что практика об-
учения «кавказских воспитанников» в институте будет продолжена,
но впредь следовало «приготовлять их не к управлению фабриками
1
АКБИГИ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 15. Л. 239; ЦГА КБР. Ф. 6. Оп.1. Д. 116. Л. 38.
2
РГИА. Ф. 1268. Оп. 26. Д. 9. Л. 250.

234
Глава III
и заводами, а к занятиям собственно ремеслами и мастерствами, су-
щественно необходимыми и полезными для края»1.
Еще один выпускник Санкт-Петербургского технологического
института – Николай Третилов столкнулся с теми же проблемами,
что и Сараджев2. Вернувшись из Петербурга на Кавказ в 1848 г.3
, Тре-
тилов также остался без постоянных занятий. Как и в истории с Са-
раджевым, кавказский наместник нашел применение знаниям еще
одного выпускника Санкт-Петербургского технологического инсти-
тута на «учительском» поприще. Третилов занял должность учителя
Нальчикской школы4. Профессиональная «неприкаянность» выпуск-
ников столичного технологического института стала причиной того,
что согласно Положению 1849 г. в это учебное заведение ежегодно
направлялся самый скромный контингент «кавказских воспитанни-
ков» – всего двое студентов5.
Перевод Сараджева и Третилова на службу в учебные заведения
Кавказского учебного округа был продиктован дефицитом препо-
давательских кадров, который был неизбежен, учитывая динами-
ку увеличения числа учебных заведений и учащихся. Если в конце
1845 г. общее число обучающихся в заведениях Министерства на-
родного просвещения равнялось – 22656, то к концу «правления»
М.С . Воронцова на Кавказе, а именно к 1854 г., оно достигло 46837.
Несмотря на явные успехи в деле распространения образования
и просвещения на Кавказе, достигнутые администрацией М.С. Во-
ронцова, министр народного просвещения С.С . Уваров не раз ока-
зывался в лагере противников начинаний кавказского наместника.
Так, при обсуждении вопроса учреждения в Тифлисе мусульманских
1
РГИА. Ф. 1268. Оп. 26. Д. 9. Л. 251.
2
Вполне возможно, что Сараджев и Третилов были знакомы. По крайней мере,
можно утверждать, что около двух лет они проучились в одном учебном заведении.
3
Или в 1849 г.
4
АКБИГИ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 15. Л. 239.
5
Такое же незначительное количество уроженцев Кавказа направлялось в Импе-
раторскую академию художеств и Ремесленное училище императорского москов-
ского воспитательного дома.
6
Кавказский календарь на 1846 год. Тифлис, 1845. С. 145 .
7
Кавказский календарь на 1855 год. Тифлис, 1854. С. 540–541. Здесь мы учиты-
вали и учеников мусульманских учебных заведений.

235
Ислам в Российской империи
училищ С.С . Уваров был самым последовательным критиком идеи
двукратного сокращения срока службы до присвоения первого офи-
церского чина выпускникам данных учебных заведений1. Видимо
модель образования, предложенная М.С . Воронцовым, противоре-
чила взглядам С.С . Уварова о характере и смысле имперской циви-
лизаторской миссии. Образовательная политика М.С . Воронцова,
построенная на принципах практической полезности и экономии,
имела отчетливые черты «позитивной дискриминации». Это застав-
ляет критически оценивать распространенный в новейшей исто-
риографии тезис, согласно которому только «советское государство
начало проводить активную и оригинальную политику позитив-
ной дискриминации в отношении представителей национальных
меньшинств»2.
Итоги
Основной целью усилий М.С . Воронцова в образовательной сфере
было формирование национальных кадров на Кавказе. Наместнику
удалось ликвидировать отчужденность мусульман края от образова-
тельных институтов империи. Именно через специализированные
училища происходило включение кавказских мусульман в процесс
империостроительства на южной окраине государства Романовых.
Однако в конце XIX в. , после ликвидации Кавказского наместниче-
ства, мусульманские учебные заведения пришли в удручающее со-
стояние. В 1896 г. офицер российской армии и публицист М. Алиха-
нов-Аварский с грустью отмечал: «За последние 35 лет все учебные
заведения подготовили из дагестанцев только одного медика, двух
инженеров, лесничего и несколько строевых офицеров»3.
Решать задачу привлечения мусульман в российские учебные
заведения вновь пришлось предпоследнему кавказскому наместни-
ку – И .И. Воронцову-Дашкову.
1
РГИА. Ф. 1268. Оп. 26. Д. 10. Л. 131.
2
Кадио Ж. Лаборатория империи: Россия / СССР, 1860–1940. М ., 2010. С. 9; Мар-
тин Т. Империя «положительной деятельности». Нации и национализм в СССР,
1923–1939. М., 2011. С. 11 .
3
Алиханов М. В горах Дагестана. Путевые впечатления и рассказы горцев. Махач-
кала, 2005. С. 223 .

236
Глава III
Сергей Любичанковский
МУСУЛЬМАНСКИЕ шКОЛы ОРЕНбУРГСКОЙ ГУбЕРНИИ
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В.
В современной Российской Федерации сильная историческая
школа исламоведения сложилась благодаря целой плеяде замеча-
тельных ученых. Одним из признанных лидеров этого направления
был безвременно ушедший от нас Дмитрий Юрьевич Арапов, чьи
подходы к государственно-исламским отношениям в рамках Рос-
сийской империи во многом определяют методологию изучения
данной проблематики сегодня. Настоящая статья посвящена такому
аспекту вопроса, как развитие легальных мусульманских школ на
территории Оренбургского края в пореформенный период.
Во второй половине XIX в имперское правительство стало рас-
сматривать начальную школу как инструмент «внутренней охраны
самодержавия». Особую роль играли школы поликонфессиональных
окраин, к которым относилась и Оренбургская губерния.
Этнический состав Оренбургского края являлся многообразным
даже после отделения в 1865 г. Уфимской губернии от Оренбургской:
статистические данные 1866 г. показывают, что наряду с русскими,
которых в крае было большинство (более полумиллиона человек),
в регионе проживало еще множество населения тюркоязычного
происхождения – около 20 тысяч татар, более 15 тысяч тептярей,
более 10 тысяч мещеряков и т. д.1 Что же касается вероисповедной
дифференциации, то по данным на 1898 г. в Оренбургской губернии
православие и единоверцы составляли число в 1153 058 чел.; рас-
кольники и сектанты – 48 583 чел.; католики – 3473 чел.; протестан-
ты – 5405 чел.; иудеи – 2222 чел. , мусульмане – 393 427 чел.2
К 60-м гг. XIX в. в Оренбургском крае сложилась разветвленная
сеть низших мусульманских конфессиональных школ – мектебов. По
документам они проходили как «частные татарские школы». Имен-
1
Список населённых мест Оренбургской губернии по сведениям 1866 года. СПб.,
1871. LXXXI.
2
Государственный архив Оренбургской области (ГАОО). Ф . 6. Оп. 6 . Д. 12941.
Л. 40.

237
Ислам в Российской империи
но о них военный губернатор В.А. Обручев писал в 50-х гг. XIX в.,
отмечая факт того, что мектебы не справляются с задачей привне-
сти грамоту в мусульманское общество: «...башкиры и мещеряки
находятся на самой низкой ступени нравственного и умственного
образования, впрочем, между ними нет недостатка в грамотных, так
как при каждой мечети магометанское духовенство учит детей при-
хожан читать и писать по-татарски»1. Как ни парадоксально это зву-
чит, но причин, возможно, было несколько: дети не усваивали мате-
риал из-за сложной методики преподавания, муллы не проникались
важностью проблемы, не считали необходимым иметь грамотную
паству.
Мусульманские школы возникли на территории Южного Урала
довольно давно. Ряд исследователей относили их появление к XVI–
XVII вв. и связывают этот процесс с переходом кочевых народов
(башкир, отчасти казахов) к оседлому образу жизни2.
Очевидно, что появление мектебе и медресе следует сопоставить
с ходом строительства мечетей. В уездах Оренбургской губернии
с преобладающим числом жителей-мусульман мечети строились
активно со времен правления Екатерины II, которая, как извест-
но, была приверженницей толерантности по отношению к исламу.
Синодский Указ от 17 июня 1773 г. провозгласил веротерпимость,
разрешил беспрепятственное возведение мечетей3. После того как
было учреждено Оренбургское магометанское духовное собрание
(ОМДС) (1788 г.), образовательные процессы мусульманского насе-
ления края стали частью государственных процессов. С одной сто-
роны усилился политический контроль над мусульманским населе-
нием, но с другой – мусульманское духовенство, получив функции
чиновников, имели возможность открывать конфессиональные
школы. Согласно сведениям дореволюционного исследователя –
1
Цит. по: Савицкий Г.В. Начальное народное образование на Южном Урале
и в Северо-Западном Казахстане в 1851–1917 годах: дис. ... канд. ист. наук. М .,
2005. [Электронный ресурс] // URL: dl1.lib.ua-ru.net/files/dfd/306/050092038.doc
(дата обращения: 11.02 .2020).
2
Фархшатов М.Н. Народное образование в Башкирии в пореформенный период.
60–90-е годы XIX века. М., 1984. С. 14.
3
Указ от 17 июня 1773 года «О терпимости всех вероисповеданий» // ПСЗ РИ.
Т. XIX. 1770–1774. СПб., 1830. С. 775.

238
Глава III
краеведа В.М. Черемшанского, в селах, аулах, деревнях края было
600 мусульманских школ с числом учащихся доходивших до 20 тыс.1
Более взвешенные данные говорят о том, что в Оренбургской гу-
бернии в 1866–1870-х гг. было 150 подобных учебных заведений2.
Такое разночтение может быть объяснено тем, что местное мусуль-
манское население не признавалось в наличии религиозных школ
из-за боязни их закрытия, а также опасалось русификации. Не все
школы работали продолжительное время, некоторые довольно бы-
стро закрывались из-за трудностей материального характера. Не
учитывались школы т.н. «домашнего обучения». Обучение на дому
было противопоказано. Если же исходить из числа мечетей, а их на
1860 г в Оренбургской губернии было 5003, то цифра учебных заве-
дений заметно возрастёт. Необходимо учесть тот факт, что, вступая
в должность, каждый имам мечети давал своей общине клятву об-
учать детей, достигших определённого возраста, арабской грамоте
и основам ислама4. Следование данному правилу подтверждали не-
зависимые наблюдатели – современники. Так, известный этнограф
Д.П . Никольский отмечал: «Мусульманское духовенство, на обязан-
ности которого лежало обучение детей, повсеместно отнесли его
к своему долгу, и нет мечети, где бы мулла не обучал не только детей,
но и взрослых, которые нередко посещали школу, которая имелась
при каждой мечети»5.
В конце XIX в. в Оренбургской губернии несли свою службу
994 «мусульманских священника»6.
Исследователи считают, что в 70–90-х гг. XIX в. в Оренбургской
губернии действовало около 900 мусульманских школ. В Орском уе-
зде была 91 мусульманская школа; в Оренбурге – 43; в Верхнеураль-
ском – 20; в Троицке – 9. Не считая Челябинского уезда, количество
1
Черемшанский В.М. Описание Оренбургской губернии в хозяйственно-стати-
стическом, этнографическом и промышленном отношении. Уфа, 1859. С. 108.
2
Фархшатов М.И . Народное образование в Башкирии... С. 56 .
3
Там же. С. 55.
4
Дорогами ислама. Оренбург, 2005. С. 31.
5
Никольский Д.П. Башкиры: этнографическое и санитарно-антропологическое
исследование. СПб., 2001. [репринт. изд. 1899 г.] . С. 117.
6
Фархшатов М.И. Народное образование в Башкирии в пореформенный период.
С. 56.

239
Ислам в Российской империи
мектебе достигало 162. Больше всего конфессиональных школ, как
видим, действовало в Орском уезде. В городах исследуемых школ
было 9, в станицах – около 201.
Учебно-воспитательный процесс в мектебах контролировался
муллой, а также его заместителем. Заместитель (хальфе) не имел пе-
дагогического образования. Для мектебов была характерна жёсткая
дисциплина, практиковались телесные наказания. Для русского на-
блюдателя сами условия обучения вызывали неприятие. Приведём
заметки дореволюционного педагога А.И . Анастасиева, который дал
следующее описание. Мектебы обычно помещались в особых школь-
ных домиках, писал А.И . Анатасиев, отстоящих от мечетей. Если не
имелось помещения при мечети, общество снимало под училище
квартиру или использовали дом одного из прихожан. Школьные
здания строились, ремонтировались, отапливались и освещались на
средства либо одного из местных богатеев, либо на средства прихо-
да. Помещение содержало холодные сени, там ставились самовары,
хранилась верхняя одежда школьников, войлоки и подушки, сундуч-
ки с книгами и съестные запасы. В те же сени ставился сор из учеб-
ной комнаты.
А.И . Анастасиев отмечал духоту и сырость в школах, Дело в том,
что обязательные омовения при отсутствии необходимых условий
создавали и сырость, и смрад, провоцировали простудные заболева-
ния, кожные заболевания2.
Автор зарисовок описывал как в мектебах Оренбургской губер-
нии «дети башкир сидят, поджав ноги, на нарах, ...пюпитрами слу-
жат им спины товарищей... В Орске в татарско-киргизских мектебе
ученики помещаются без всякого порядка: один на полу, другие на
сундуках, третий на узлах с одеждой»3. А.И . Анастасиев подметил,
что поза, привычная, но вредная для организма, вызывает покачи-
вание корпусом и такая при чтении закрепляется навсегда.
И в мектебах, и в медресе не было официально утвержден-
ных программ и уставов. Учебный план составлялся мугаллимами
1
Дорогами ислама. С. 38 .
2
Анастасиев А.И. Вятские инородцы и их школы // Известия по народному обра-
зованию. 1904. Июль. С. 196.
3
Там же. С. 157.

240
Глава III
самостоятельно. При этом соблюдалась последовательность при обу-
чении и чтении книг. Срок обучения не оговаривался. Но в основном
обучение продолжалось от 4 до 8 лет. Не было постоянного контин-
гента учащихся. Учебный год соотносился с периодами сельхозра-
бот, а каникулы – с религиозными праздниками. В среднем в учеб-
ном году было 140 учебных дней. Продолжительность учебного дня
определялась следующими правилами: ученики приходили в школу
в 7–8 часов утра. В полдень младшие ученики расходились по до-
мам, а старшие после небольшого перерыва продолжали учиться
ещё до 14–15 часов.
Выпускник должен был знать начало арабской письменности,
исламское вероучение и нормы шариата. В первую очередь детей
обучают арабскому алфавиту, используя буквослагательный способ
обучения. За годы обучения дети едва читали по слогам. Обучение
велось по азбуке «Шариат аль-иман» («Путь веры»). В ней был при-
веден арабский алфавит, тексты для чтения и фундаментальные ис-
ламские истины. Эта книга была своеобразным талисманом мусуль-
манина, материальным воплощением духовной составляющей, не
зря эту книгу клали в могилу вместе с усопшим.
В тот же первый год обучения в мектебе после механического чте-
ния по буквам, после заучивания ряда молитв начинали читать главы
Корана. От учеников требовалась выразительность чтения. Второй
учебный год продолжали чтение следующих глав Корана, в которых
содержались основные положения ислама. Написание слов заучива-
лось, это вело к тому, что «читалась» только конкретная книга, сам же
арабский язык так и оставался неосвоенным. Для того чтобы учащие-
ся освоили письмо, им давались арабские тексты для списывания.
Таким образом, большинство тех, кто оканчивал курс мектебов,
могли лишь механически читать конкретные книги, воспроизво-
дить буквы с оригинала. Только самые настойчивые и пытливые, до-
стигнув 14 лет, поступали в медресе.
Однако отмеченные нами изъяны школ – отсутствие в учебной
программе светских предметов, невнятный учебный год, отсутст-
вие преподавания на родных языках и т. д . – отбрасывало мусуль-
манскую школу в Средневековье. Впоследствии это стало одной из
причин «новометодной» революции.

241
Ислам в Российской империи
И организация обучения в медресе и мектебах, и относитель-
ная независимость данных учебных заведений не могла не вно-
сить беспокойство в правительственные круги. В 80–90-е гг. XIX в.
власти Оренбургской губернии инициировали ряд проектов, кото-
рые преследовали цель поставить мусульманские школы под пра-
вительственный контроль. Высказывались предложения посредст-
вом русского языка, преподаваемого в мектебах, «сблизить русское
и магометанское население»1. История знает случаи, когда иници-
атива введения в мектебе курс русского языка исходила от учите-
лей-мударрисов. Как это произошло в Стерлибашевском медресе.
Мударрис Х. Тукаев в 1864 г. обратился к генерал-губернатору Алек-
сандру Павловичу Безеку с просьбой разрешить преподавание рус-
ского языка в своём учебном заведении «...поняв необходимость
русского языка для магометан»2. Разрешение было получено, мекте-
бе завоевало большую популярность, количество учеников исчисля-
лось в 500–700 человек3. Такая популярность насторожила русскую
власть. Боялись т.н . «татаризации», поэтому следующий Оренбург-
ский генерал-губернатор Н.А . Крыжановский предложил устраивать
экзамен на знания русского языка для муллы, усилили контроль над
конфессиональными школами, а затем и во всех мектебах ввести
преподавание государственного языка, но это предложение встре-
тило резкий отпор мусульманского духовенства»4.
Н.А. Крыжановский был в числе первых, кто предложил подчи-
нить русско-инородческие и конфессиональные школы Министер-
ству народного образования, но в 1867 г. это предложение посчита-
ли несвоевременным, могущим «...встревожить фанатизм жителей,
к чему магометанское духовенство направит все страны и влияние»5.
Но в Центре уже обдумывали подобную идею, пытаясь побороть ту
распылённость начальных школ по разным министерствам и ве-
домствам. Министр просвящения А.В . Головин указывал, что такое
1
ГАОО. Ф. 6. Оп. 6. Д. 14097/5. Л. 45.
2
Фархшатов М.И. Народное образование в Башкирии в пореформенный период.
С. 58 –59.
3
Там же.
4
ГАОО. Ф. 6. Оп. 6. Д. 14045/8. Л. 54. Об. 56.
5
Там же. Оп. 13. Д. 3416. Л. 45.

242
Глава III
положение вещей недопустимо, министерства, не заинтересованые
в надлежащем состоянии школ своих ведомств, относятся к послед-
ним как к «предмету второстепенной важности»1.
Как мы уже отметили, идея о подчинённости конфессиональ-
ных школ стала воплощаться в жизнь после утверждения Алек-
сандром II «Правил о мерах к образованию населяющих Россию
инородцев», которые предполагали в том числе и учреждение при
мектебах и медресе на общинные средства классов русского языка.
Прописывалось, что преподавать могут и русские учителя, но при
условии владения ими татарским языком. Детей следовало обучать
разговорному и письменному русскому языку, а также арифмети-
ческим действиям2. Государство выделило всё же определённые
средства на содержание учителей русского языка. В Оренбургской
губернии в 1874 г. эти средства составили 11 тыс. руб. , что позволило
содержать русские классы только при двух мечетях. Однако к концу
1870-х гг. в Оренбургской и Уфимской губерниях такие классы суще-
ствовали при 20 мектебах и медресе3.
20 ноября 1874 г. было «высочайше утверждено» «мнение Госу-
дарственного совета» по поводу окончательного подчинения му-
сульманских школ Министерству просвещения. Необходимо отме-
тить, что в документах имелась оговорка по поводу того, что тре-
буется разработать особую инструкцию для учебного начальства,
которая бы регламентировала правила наблюдения и контроля за
столь специфическими школами.
В Оренбургской губернии по распоряжению генерал-губернатора
Н.А. Крыжановского контроль ограничивался только сбором стати-
стических данных. Эта практика имела место быть до 80-х гг. XIX в.
В 1878 г. губернаторам многонациональных территорий был
представлен первый вариант «Инструкции инспекторам башкир-
1
Стаферова Е.Л. Министр народного просвещения А.В. Головин // Педагогика.
1999. No 8. С. 75.
2
Фельборк Г.А ., Чернорусский В.И. Настольная книга по народному образованию.
Законы, распоряжения, правила, инструкции, уставы, справочные сведения и про-
чее по школьному и внешкольному образованию народа: в 3 т. Т. 3 . 1904. С. 2202 –
2203.
3
Низшие училища Оренбургской губернии (1875–1899) // Циркуляр по Орен-
бургскому учебному округу. 1903. No 5. Прил. С. 79 .

243
Ислам в Российской империи
ских, киргизских и татарских школ», выработанный годом раньше.
Первая глава содержала правила наблюдения за мекткбами и ме-
дресе. Для учителей (мударрисов) прописывалось необходимое
условие – наличие свидетельства на звание учителя при удовлет-
ворительном знании программы русских классов медресе. Стали
обязательными программы занятий, что ранее в конфессиональных
школах не практиковалось. Прошение об открытии данного типа
школ удовлетворялось только в том случае, если учредители согла-
шались на содержание русских классов за свой счёт. Была прописа-
на сумма – 350 рублей в год на содержание учителя русского языка.
В случае несогласия или вовсе открытого сопротивления учрежде-
нию указанных классов инспектор инициировал закрытие мектебе.
Попечитель учебного округа запрещал учебную деятельность, мек-
тебе могло возобновить деятельность только при условии открытия
русского класса1.
С проектом правительственной инструкции был ознакомлен
оренбургский губернатор М.И . Астафьев. Его установки были слиш-
ком радикальными, на взгляд губернатора. Документ не учитывал
местных условий. Во-первых, губернатор был уверен, 350 рублей
в год – непосильная сумма для крайне бедного башкирского насе-
ления. Закрытие же мектебе из-за отсутствия русских классов при-
ведет к озлоблению местного населения. Во-вторых, муллы не зна-
ли русской грамоты, а насильственное навязывание русского языка
могло возбудить слухи о том, что царь хочет обратить магометан
в православие. М .И . Астахов предложил оставить в башкирских се-
лениях всё как есть2.
Собрав воедино мнение Тургайского, Уральского и Оренбургско-
го губернаторов, Н.А. Крыжановский довёл до центра (Министерст-
ва внутренних дел) следующие предложения:
1) правило о русских классах сделать обязательным для медре-
се, но не для мектебов;
2) растянуть срок введения нормы знания русского языка для
мулл до 10 лет со дня принятия инструкции;
1
Васильев А.В . Исторический очерк русского образования в Тургайской области
и современное его состояние. Оренбург, 1896. С. 59–60 .
2
ГАОО. Ф. 6. Оп. 6. Д. 14586. Л. 47–48.

244
Глава III
3) сумму 350 рублей для учителей русского языка должны пла-
тить только богатые мечети городов и крупных селений;
4) отменить утверждение программ инспекторами;
5) инспектор не должен поднимать вопросы, связанные с сущ-
ностью магометанского вероучения;
6) назначать помощников инспекторам;
7) вопросы о закрытии медресе и мектебов решать вместе с ге-
нерал-губернатором.
Замечания Н.А . Крыжановского были внимательно изучены,
и именно благодаря им было принято решение обойтись без ин-
струкции, а контроль ограничить осторожным посещением и сбо-
ром статических данных. Александр III подписался под данным ре-
шением.
В 1883 г. Государственный совет вновь подтвердил верность вы-
бранной тактике высочайше утверждённым «Мнением» «О порядке
наблюдения за магометанскими и другими инородческими учили-
щами и школами».
Таким образом, мектебе и медресе смогли сохранить свою отно-
сительную независимость. Обратной стороной стало то, что русские
классы постепенно закрывались, татары и другие тюркоязычные
жители региона не стремились обучиться русскому языку, а это су-
жало кругозор учащихся, не давало приблизиться к русской культу-
ре, замедляло развитие национальной интеллигенции.

245
Ислам в Российской империи
Александр Моррисон
«ПРОТОКОЛ ДОзНАНИЯ»: РАССЛЕДОВАНИЯ
И ДОПРОСы В РУССКОМ ТУРКЕСТАНЕ1
После долгого периода табу на использование колониальных
архивов для реконструкции истории угнетенных в последнее де-
сятилетие они постепенно снова входят в моду. Известное эссе Га-
ятри Спивак 1988 г. «Может ли угнетенный говорить?» отвечает на
заглавный вопрос отрицательно. Спивак доказывала, что попытки
восстановить историю лишенных голоса – в данном случае вдов,
совершивших самосожжение сати, – на основании источников, со-
зданных их угнетателями, будь то представители индийской муж-
ской элиты или британцы на службе у колониального государства,
просто-напросто приведут к новой форме элитной репрезента-
ции2. Угнетенные не могут говорить через источники, которые со-
здал кто-то другой, а поскольку такие группы, как правило, были
неграмотны и не оставили собственных письменных памятников,
их история останется неизвестной. Критика Спивак нанесла удар
по школе Исследований угнетенных (Subaltern Studies), возникшей
в южноазиатской историографии с начала 1980-х гг. и пытавшейся
реконструировать историю угнетенных, используя именно такую
технику прочтения колониальных архивных документов «поперек
волокна». Анализ политической мотивации крестьян, объединив-
шихся во имя Ганди и индийского национального конгресса, пред-
ложенный Шахидом Амином, или исследование Давида Арнольда,
посвященное восстаниям среди Адиваси в горах Гудем-Рампа, стали
прекрасными примерами такого подхода, но к концу 1980-х он по-
пал в немилость3. Вместо этого сборники Subaltern Studies сосредо-
1
Я глубоко благодарен Паоло Сартори за его бесценные комментарии и помощь
в работе на этой статьей.
2
Gayatri Chakravorty Spivak “Can the Subaltern Speak?” // Marxism and the Interpre-
tation of Culture / ed. Cary Nelson and Lawrence Grossberg. Urbana, IL: University of
Illinois Press, 1988. Р. 271–313 .
3
David Arnold ‘Rebellious Hillmen: The Gudem-Rampa Risings 1839–1924’ // Sub-
altern Studies. I ed. Ranajit Guha. Delhi, 1982. Р. 88 –142; Shahid Amin. ‘Gandhi as Ma-
hatma. Gorakhpur District, Eastern U.P., 1921–1922’// Subaltern Studies. III ed. Ranajit
Guha. Delhi: Oxford University Press, 1984. Р. 1–61 .

246
Глава III
точились на «угнетенных» группах, оставивших собственные источ-
ники – что на практике означало главным образом средний класс
Бенгала в XIX–XX вв., в результате чего Рамачандра Гуха, еще один
историк, специализирующийся на истории групп Адиваси, саркасти-
чески заметил, что сборники эти следует переименовать в Bhadralok
Studies, исследования среднего класса1. Это заострило внимание на
проблемах, связанных с абсолютизмом подхода Спивак, характер-
ного для литературного критика. Историки обычно легче мирятся
с тем, что прошлое никогда не удастся восстановить с абсолютной
точностью и что полная историческая правда или объективность
в любой области всегда останутся недостижимыми. Это не означает,
что всякий исторический труд, как утверждают некоторые, является
лишь плодом воображения и мало чем отличается от художествен-
ного произведения, – все добросовестные историки обязаны попы-
таться как можно ближе подойти к реалиям прошлого, признавая
при этом, что в их реконструкциях неизбежно будут огрехи и неточ-
ности2.
Реакция на нигилизм Спивак и других критиков постколони-
ализма не заставила себя ждать и приняла самые различные фор-
мы. Крис Бейли доказывал, что «колониальные знания» никогда не
были столь доминирующими и всеохватывающими, как утверждали
Спивак и другие, cсылаясь на сложное взаимодействие с индийски-
ми формами знания, нередко имевшими подрывной характер3. Энн
Столер выбрала иной подход, показав не только то, как колониаль-
ные архивы могут быть использованы для воссоздания истории уг-
нетенных, но и как эти архивы необходимо читать «вдоль волокна»,
чтобы понять, для чего они изначально создавались4. Ким Вагнер
1
Bhadralok – бенгальский собирательный термин, обозначающий образованных
и респектабельных людей. См.: Subaltern Studies VIII: Essays in honour of Ranajit
Guha / David Arnold & David Hardiman (eds.). Delhi, 1994, и их критический обзор в:
Guha R. Subaltern and Bhadralok Studies // Economic & Political Weekly. 1995. No 30,
33, 19th Aug. Р. 2056 –2058 .
2
Hayden White Metahistory: The Historical Imagination in Nineteenth-century Euro-
pe. Baltimore, MD, 1973.
3
Bayly C.A . Empire and Information. Intelligence Gathering and Social Communica-
tion in India, 1780–1870. Cambridge, 1996.
4
Stoler A.L . “In Cold Blood”: Hierarchies of Credibility and the Politics of Colonial

247
Ислам в Российской империи
опирался на эти взгляды в своей работе Thuggee, продемонстрировав
возможность лавировать между крайностям принятия колониаль-
ных источников за истину в последней инстанции и пренебрежения
ими как ориенталистическими фантазиями1. В Montaillou, The Cheese
and the Worms и The Return of Martin Guerre блестяще воспользовались
элитными источниками – в частности, протоколами допросов под
принуждением – для реконструкции истории неграмотных угнетен-
ных2. Если «изучение архивов репрессий» может успешно способст-
вовать пониманию маргинальных групп европейского общества, то
почему бы не применить тот же принцип к источникам, оставлен-
ным колониальными силовыми структурами, учитывая то, как мно-
го между ними общего3.
Сегодня лишь самые непримиримые постколониалисты (боль-
шинство из которых – не историки) отрицают возможность ис-
пользовать европейские колониальные архивы для реконструкции
неевропейской истории, при соблюдении, конечно, определенной
осторожности. Как утверждали Рикардо Рок и Ким Вагнер, «коло-
ниальное знание не обладает никакими особыми свойствами... ко-
торые сделали бы его менее самокритичным или менее способным
к эмпатическому прочтению местной культуры. Собственно, сбор
информации колониалистами зачастую давал неожиданные и не-
предвиденные результаты, которые сегодня освещают такие грани
прошлого, которые редко оставляют следы в архивах». Кроме того,
«архивы колониального знания... неоднородны и разрозненны...
Колониальное знание не являлось единым доминирующим дискур-
сом о событиях, встречах, подчиненных народах и их общественных
Narratives’ Representations 37. 1992. Р. 179–182; Stoler A.L . Along the Archival Grain:
Epistemic Anxieties and Colonial Common Sense. Princeton, NJ, 2010.
1
Wagner K. Thuggee. Banditry and the British in Early Nineteenth-Century India. Bas-
ingstoke, 2007.
2
Ladurie E.L . Montaillou: Cathars and Catholics in a French village, 1294–1324 . L .,
1978; Ginzburg C. The Cheese and the Worms. The Cosmos of a Sixteenth-Century Mill-
er. Baltimore, MD, 1980; Zemon Davis N. The Return of Martin Guerre. Cambridge, MA,
1993.
3
Roque R., Wagner K.A . Introduction: Engaging Colonial Knowledge // Engaging Co-
lonial Knowledge. Reading European Archives in World History / ed. Roque R., Wagner
K.A. Basingstoke, 2012. Р. 15 .

248
Глава III
структурах». Наконец, термин «колониальный» не означает просто
«европейский»; он предполагает участие коренного населения, вза-
имообмен и взаимовлияние”1
. Я готов полностью согласиться со все-
ми этими аргументами, но если работы, представленные в прекрас-
ном сборнике Рока и Вагнера, содержат исследования, опирающиеся
на британские, французские, голландские, немецкие и португаль-
ские колониальные источники, русские колониальные архивы в нем
не рассматриваются. Разумно было бы предположить, что подобное
внимательное прочтение их вдоль и поперек архивного волокна
даст результаты, подобные полученным в отношении западноевро-
пейского колониализма, однако значительная часть историографии
русского колониализма не прониклась этими принципами. Зачастую
колониальные источники либо воспринимаются некритично, либо
отвергаются как принципиально непригодные для чего бы то ни
было, кроме узкого исследования самих русских. В среднеазиатской
историографии это нередко сопровождается фетишизацией «тузем-
ных» источников просто потому, что они написаны не на русском,
и только в силу этого они считаются носителями более глубокого
знания, нежели колониальные архивы. Конечно, есть многое, о чем
историк может узнать лишь из повествовательных и художествен-
ных источников на чагатайском, персидском или современных язы-
ках Средней Азии, особенно в том, что касается внутренней полити-
ки, социальной и экономической истории среднеазиатских ханств,
самовосприятия и взглядов политических и религиозных элит Сред-
ней Азии или развития среднеазиатской литературы. У них, однако,
тоже есть свои ограничения – в первую очередь в связи с тем, что
большая часть их была создана людьми, получившими религиозное
образование, будь то улемы или так называемые джадиды, и в силу
самой своей природы отражает точку зрения среднеазиатской обра-
зованной элиты, часто преследуя откровенно идеологические цели
(что опять же приводит нас к исследованиям среднего класса). По до-
революционной Средней Азии документы на местных языках – ре-
шения кади, акты продажи земли и земельной собственности, про-
шения – представляют собой еще более богатый источник, это одна
1
Roque R., Wagner K.A. Introduction: Engaging Colonial Knowledge. Pp . 21 –23.

249
Ислам в Российской империи
их крупнейших коллекций исламского мира1. Однако большинство
из этих документов было создано после русского завоевания, кото-
рое, судя по всему, одновременно генерировало новые документы
и способствовало их сохранению – так что они в каком-то смысле
являются частью колониального архива, даже если они написаны не
на языке властей2. Делаются ли они от этого менее «подлинными»?
Да и важно ли, на каком языке они написаны? Паоло Сартори недав-
но выступил с важным заявлением по этому поводу:
«Я не считаю, что тексты, написанные арабской вязью, по приро-
де своей «полезнее» русскоязычных текстов в силу того, что они от-
ражают местные традиции письменности. Они, несомненно, играют
ключевую роль в понимании местной системы знаний, но «тузем-
ные» источники обладают не большей подлинностью, чем любые
другие тексты, включая те, которые написаны не-среднеазиатами.
Подлинность текста не определяется той или иной системой пись-
менности. И нельзя утверждать, что есть источники, которые могут
более авторитетно поведать и прошлом и о людях прошлого»3.
Сартори блестяще совмещает источники на арабском, персид-
ском, чагатайском и русском языках, чтобы провести исключитель-
но глубокое и полное исследование изменений в юридической пра-
ктике при русском колониальном владычестве. Это, в свою очередь,
дает возможность поближе взглянуть не только на мир исламского
права и тех, кто применял его, но и на детали истории общества,
особенно при рассмотрении дел, касающихся семейного права и на-
следства или споров о землевладении. Такого рода мелкие подроб-
ности, как правило, сохраняются только в документах, в отличие от
повествовательных или литературных материалов. В некоторых слу-
чаях язык источника имеет большое значение – прошения и пись-
ма, например, в переводе на русский обычно сокращаются и теряют
1
Paul J. Review Essay: Recent monographs on the social history of Central Asia //
Central Asian Survey // 2010. 29/1, March. Р. 119–130; Reichmuth P. Semantic Modeling
of Islamic Legal Documents: A Study on Central Asian Endowment Deeds. PhD diss. /
Institut für Orientwissenschaft, Martin-Luther-Universität Halle-Saale, 2010. Р. 7 –8.
2
Sartori P. Behind a Petition: Why Muslims’ Appeals Increased in Turkestan under
Russian Rule // Asiatische Studien. 2009. Vol. 63 . No.2 . Р. 401–434.
3
Sartori P. Visions of Justice. Sharīʿa and Cultural Change in Russian Central Asia.
Leiden, 2016. Р. 38 .

250
Глава III
значительную долю нюансов1. Однако большая часть материалов
в среднеазиатских архивах написана по-русски, что упрощает ра-
боту с ними для большинства ученых, но затрудняет сопоставление
их с той исторической действительностью, на описание которой они
претендуют. Когда речь идет о переписке между русскими чинов-
никами – рапорты, докладные записки и т. д . , – есть определенные
основания для того, чтобы считать их чисто колониальными про-
дуктами, в значительной степени отражающими русские взгляды,
убеждения и предрассудки, хотя и здесь надо признать, что пони-
мание среднеазиатского общества и культуры среди русских коло-
ниальных чиновников сильно варьировалось, от полного неведе-
ния до свободного владения местными языками и высокого уровня
экспертных знаний2. Статистические данные можно найти почти
исключительно в русскоязычных материалах, опубликованных или
архивных: их использование для изучения истории Средней Азии
пока в младенчестве, но потенциально они способны помочь нам
найти ответы на некоторые основополагающие вопросы, например,
поднялся ли или упал уровень жизни при российском правлении, –
так как это навряд ли смогут сделать арабографичные источники3.
В настоящей статье я хотел бы взглянуть на другой, очень харак-
терный тип русского колониального документа – так называемый
«протокол дознания». В некотором отношении он сродни материа-
лам Инквизиции, которыми пользовались Гинзбург и Лядюри в сво-
их микроисторичeских реконструкциях религиозных верований.
1
См. примеры в: Martin V. Using Turki-Language Qazaq Letters to Reconstruct Local
Political History of the 1820s–30s // Explorations in the Social History of Modern Central
Asia (19th
–
early 20th century) / ed. Sartori P. Leidenl, 2013. Р. 207–245 .
2
См. Абашин С.Н. В.П. Наливкин. «Будет то, что неизбежно должно быть; и то,
что неизбежно должно быть, уже не может не быть». Кризис ориентализма в Рос-
сийской империи? // Азиатская Россия. Люди и структуры империи. Омск, 2005.
С. 43 –96; Morrison A. Sufism, Panislamism and Information Panic. Nil Sergeevich
Lykoshin and the Aftermath of the Andijan Uprising // Past & Present. 2012. No 214.
Р. 255–304; Моррисон А. Суфизм, панисламизм и информационная паника. Нил Сер-
геевич Лыкошин и последствия Андижанского восстания // Tartaria Magna. 2013 .
No 2. Р. 44–87.
3
По предварительной работе над этой темой, см.: Beatrice P. Income and Living
Standards in pre-revolutionary Turkestan: first report from a work-in-progress. (неопу-
бликованная статья).

251
Ислам в Российской империи
Йорн Хаппель использовал их сходным образом, исследуя мотивы
и убеждения пленных мятежников во время восстания 1916 г., но
они свидетельствуют не только о сопротивлении или о том, что ко-
лониальное государство рассматривало как преступление1. Иногда
такие протоколы дознания составлялись в результате расследова-
ний местных споров из-за земли, или воды, или выборов в местную
администрацию. Они также составляли важную часть предваритель-
ных расследований военной администрацией происшествий или
доносов, которые так и не доходили до суда. Среднеазиатское насе-
ление находило многочисленные способы вовлечь колониальное го-
сударство в свои дела, как правило, в надежде использовать его вес
в решении местных споров того или иного рода2. Соответственно,
мы можем рассматривать эти протоколы как своего рода невод, во-
локущийся по океанскому дну и наугад захватывающий различные
организмы, в отличие от прицельного лова определенных видов на
удочку. Так и настоящее исследование является результатом скорее
выборочного, чем систематического поиска в казахском государст-
венном архиве, и у меня пока не было времени проработать собран-
ные материалы со всей необходимой тщательностью. Тем не менее
оно показывает, какой неожиданный свет русские архивные источ-
ники могут пролить на тему, традиционно связанную с конкретным
типом исламских источников – жизнеописаниями, дидактическими
текстами и вакф-намэ, – а именно на историю суфизма и религиоз-
ных структур.
В марте 1895 г. начальник Аулиеатинского уезда получил до-
нос, призванный вызвать панику в колониальной администрации.
Старшина седьмого аула Урмуральской волости Кермал Ширалин,
а также его брат и местный мулла обвинили ишана по имени Из-
райл-Тура-Бек Ишанов в претензиях на королевское происхождение
и в попытках поднять восстание против русских среди кара-кирги-
зов (т. е . киргизов) Карабурской и Урмуральской волостей. Донос был
ложным, мотивированным соперничеством между семьями, и дело
1
Happel J.Nomadische Lebenswelten und zarische Politik. Der Aufstand in Zentrala-
sien 1916. – Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 2010.
2
Многочисленные примеры этого рассмотрены мною: Morrison A. Russian Rule in
Samarkand 1868–1910. A Comparison with British India. Oxford, 2008.

252
Глава III
лопнуло как мыльный пузырь: не прошло и года, как все три обви-
нителя были приговорены к полутора годам тюрьмы1. Однако рас-
следование длилось почти три месяца, и подполковник Лажечников,
помощник начальника Аулиеатинского уезда, провел 125 допросов,
пока не понял, что имеет дело с неуклюжей попыткой клеветы. Сре-
ди допрошенных оказались сам ишан, его жены, теща, сын, после-
дователи, соседи и обвинители2. Подробности, всплывающие в про-
токолах этих допросов, часто не представляют никакого интереса
для самого расследования, но проливают любопытнейший свет на
семейную и домашнюю жизнь ишана Израйл-бека, на религиозные
связи между Ферганой и казахами и киргизами южных степей, на
верования и цели последователей ишана, которых русские источни-
ки называют мюридами, хотя далеко не ясно, пользовались ли сами
они этим наименованием. Отсюда следует необходимость с особой
осторожностью подходить к проколам допросов: сделанные заяв-
ления определялись заданными вопросами, а затем преломлялись
сначала через устный перевод с языка тюрки на русский, а затем
через официальный формат письменного документа. Тем не менее
трудно найти другие источники того же времени, которые позво-
лили бы нам узнать что бы то ни было о семейной жизни ишанов,
в отличие от образа, создаваемого жизнеописаниями или дидакти-
ческими трудами самих ишанов3.
Самому ишану было 48 лет, он был грамотен, родился в деревне
Дарбак Аймской волости Андижанского уезда и проживал недалеко
оттуда, в местечке под названием Каш-тепе. У него было три жены,
одна из киргизов, две другие – из ошских сартов, шесть дочерей
и шесть сыновей. Он сообщил Лажечникову: «Я считаю себя иша-
ном, или махсумом, потому что отец мой уже получил это звание
в Бухаре». Сам он учился в Дарбакском мактабе, но ничего не ска-
зал об обучении в медресе. Ему принадлежали 30 танабов земли
и десять голов скота. Его последователи проживали не только в Ан-
1
Центральный государственный архив Республики Казахстан (ЦГА РК). Ф. 149.
Оп.1. Д. 16. Л. 25–9.
2
Тамже.Ф.433.Оп.1.Д.1.Т.1.Л.17–159;Т.2.Л.8–54.
3
Manaqib-i Dukchi Ishan. Аноним жития Дукчи-ишана – предводителя Андижан-
ского восстания 1898 года / ed. von Kügelgen A. Алматы, 2004.

253
Ислам в Российской империи
дижанском уезде – он рассказал о том, как в течение последних
тридцати лет он раз в два года отправлялся в Аулиеатинский уезд,
где родилась его жена-киргизка. Он побывал там и в этом году, два
месяца прожил в Карабурской волости у некоего Мурата Али Асса-
нова, «обходя местных жителей по приглашению, собирая назир
(пожертвования) и молясь Богу». Две из его жен, включая киргиз-
ку Хан Гуль из рода Агна (?), сопровождали его, вместе с одним из
сыновей, Камалдином, и рядом прочих приверженцев. По просьбе
киргизов из рода Досман (?) из шестого аула Аулиеатинского уезда
он перебрался туда и остановился в мечети Шадман, молясь Богу
и собирая назир. Он так же упомянул двух братьев, тоже ишанов,
утверждая при этом, что давно не получал от них вестей – один
брат, Хамид ишан, также проживал в Андижанском уезде в местеч-
ке под названием Домар, а другой, Таджи ишан, находился, по его
расчетам, где-то в Семиречье1. Протокол осмотра имущества ишана
содержит описание книг, которые он привез с собой, включая «Хик-
мат» Ходжи Ахмеда Ясави, неназванную религиозную книгу на язы-
ке тюрки, жизнеописание пророка Юсуфа на тюрки, комментарий
к Корану на тюрки в двух частях, книгу, обозначенную по-русски
как «Тикайдик» – вероятно, изложение богословских догм, извест-
ное как Аль-Акаид, и книгу, которую ведущий допрос записал как
«Фарзгайп» – это Фарз-и Айн – сборник молитв на персидском и на
тюрки. Дополняли этот набор «отрывки из легенды о богатыре Кер-
Оглы». Этот текст, жизнеописание героя/святого Гёр-оглы, пользо-
вался, как правило, большим влиянием среди туркменов. Отрывки
из него использовались для исцеления больных и во время церемо-
ний зикр, наряду с «Хикмат» Ясави2. Большая часть этих книг, как
видно, написана на тюрки – вероятно, потому, что это был един-
ственный язык, необходимый ишану для работы с киргизами, хотя
сам он, скорее всего, знал также персидский и арабский. Большин-
ство из них – книги, отрывки из которых могут зачитываться на по-
хоронах, во время церемоний в местах поклонения святым или при
прочтении молитвы по требованию.
1
ЦГАРК. Ф. 433. Оп. 1. Д. 1 Л. 23–29.
2
Я очень обязан Паоло Сартори за идентификацию всех этих трудов на основа-
нии исковерканного описания, содержащегося в записях.

254
Глава III
Показания ишана в отношении его перемещений подтвердил
один из его последователей, Бай Умет Халпа, 43-летний киргиз из
тех, кто помогал собирать назир для ишана. Он уже тридцать лет был
знаком с ишаном и отметил, что тот отправлялся из Андижанского
уезда в Аулиеатинский в момент перехода киргизов с летних на зим-
ние (нижние) пастбища1. Одна из жен ишана, Таджи Гуль Шамши-
динова, родом из Оша, сопровождала его в Аулиеата. Грамотная
18-летняя «сартянка» вышла за него четырьмя годами ранее, хотя он
забрал ее из родительского дома лишь за год до описываемых собы-
тий. Она рассказала, что он оставил свою старшую жену в Андижан-
ском уезде и взял с собой ее и младшую жену, киргизку Хан Гуль. По
ее словам, у него было много последователей в Оше и в Андижане,
и среди киргизов он пользовался большим уважением. Она расска-
зала, как они прожили некоторое время у матери Хан Гуль, пока Из-
райл-ишан собирал назир в Аулиеата. Она начисто отрицала какое-
либо участие ишана в предполагаемом заговоре и сама подписала
свои показания, продемонстрировав тем самым свою грамотность2.
Хан Гуль Адилева, младшая жена Ишана, шестнадцати лет от роду,
было неграмотна. Он женился на ней тремя годами ранее и с тех пор
она жила с ним в Оше. Она также говорила об уважении, которым он
пользовался среди киргизов, отметив, что они приносили ему назир
в виде скота (лошадей и овец) и что многочисленные больные при-
ходили к нему за исцелением, и он читал над ними молитвы. Мать
Хан Гуль, Сат Хан Базарова, подтвердила благочестивую репутацию
Израйл-ишана и сообщила, что она получила от него очень большой
калым за свою дочь: 30 голов крупного скота, 30 овец, 30 лошадей
и 30 рублей деньгами3.
Большая часть остальных показаний исходила от тех, кто назы-
вал себя последователями ишана, хотя некоторые также обличали
его. Шормет Рахимбаев, сарт из Намангана, свидетельствовал, что
он слышал «от киргизов Курмали и Арзикула, будто ишан неблагона-
дежен и требует уплаты долгов у местных киргизов»4. Кенжетай Хал-
1
ЦГАРК. Ф. 433. Оп.1. Д. 1. Л. 31.
2
Там же. Л. 49–51.
3
Там же. Л. 51 об.–54.
4
Там же. Л. 72.

255
Ислам в Российской империи
марзов утверждал, что «есть аулы, где у ишана нет ни одного мюрта
(т. е. мюрида), например, аулы 1, 2 и 3, в других их очень мало, напри-
мер, в аулах 4, 5, 8 и 10. Только в трех аулах у ишана много мюртов,
а именно в 6-м, 7-м и 9-м». Он считал, что обвинения против ишана
злонамеренны1. Хаким Шугубаев, 47 лет, свидетельствовал в пользу
ишана, отметив, что был его мюридом на протяжении 20 лет, но быв-
ший администратор Кенкольской волости, Шахедхан Сагындиков из
рода Туйя-Тамра, богатый человек, владелец 300 овец и 571 лошади,
сообщил, что он отказался стать мюридом2.
Хотя большая часть протокола допроса ишана связана с опро-
вержением обвинений, выдвинутых против него (которые, по его
словам, было злонамеренны и исходили от родственников его кир-
гизской жены), в промежутках нам все же удается разузнать кое-что
об источниках и природе его религиозного авторитета. Удивительно
то, что нигде не упоминается его родословная или происхождение,
помимо ссылки на обучение его отца в Бухаре. Этого обстоятельст-
ва, в сочетании с престижем, обеспеченным богатством его семьи –
о котором говорит как размер выкупа за невесту, так и владение
30 танабами земли,– очевидно, было достаточно, чтобы претендо-
вать на титул ишана и получить широкое признание в качестве та-
кового. Скорее всего, он замалчивал свое обучение в медресе, думая,
что оно может вызвать у русских подозрение; он утверждал, что его
образование исчерпывается местным мактабом, но весьма вероят-
но, что он учился в Андижанском медресе. Интереснее всего, пожа-
луй, его регулярные поездки в Аулиеатинский уезд и его женитьба
на киргизке, что говорит о том, как далеко за пределы Андижана
распространялись его религиозный авторитет и связи, достигая
киргизов и казахов южной степи. Мы также имеем возможность по-
лучить некое представление о его семейной жизни: старшая жена,
предположительно – мать его шести сыновей, осталась в Оше, а он
взял с собой двух младших жен, одну из городской семьи, достаточ-
но грамотную, чтобы поставить свою подпись, другую – киргизку
из аула. Была ли женитьба на ней рассчитана на то, чтобы закре-
пить влияние и почет, которыми он, судя по всему, пользовался
1
ЦГАРК. Ф. 433. Оп.1. Д. 1. Л. 103 об.
2
Там же. Л. 108–9, 138–141.

256
Глава III
в некоторых киргизских аулах Аулиеатинского уезда? Если и так, то
женитьба эта вышла боком, поскольку некоторые из ее родственни-
ков затаили на него обиду, возможно, на почве спора из-за денег.
Образ ишана, который складывается из этих источников, в некото-
ром отношении напоминает советскую пропаганду – богатый ста-
рик, у которого две из жен намного моложе его, собирает мзду с лег-
коверных в обмен на молитвы, – и все же уважение, которое питали
к нему многие киргизы, видимо, было искренним, они ценили его
религиозные услуги и верили в его способность исцелять больных.
Его кочевое и подвижное религиозное служение среди них очень на-
поминает деятельность бухарских улемов среди казахов в северной
части эмирата, описанную в работе Аллена Франка1.
На основании одного такого примера трудно сделать более ши-
рокие выводы о характере среднеазиатской суфийской практики
и структуры связей, но, мне кажется, он ясно демонстрирует потен-
циал подобных колониальных источников для изучения повседнев-
ной религиозной практики и верований в Средней Азии – равно как
и других аспектов истории, культуры и общественной жизни реги-
она. Материалы такого рода широко распространены и в собрани-
ях Ташкента, Алматы и Бишкека, наряду с русскими архивами хра-
нятся, наверное, сотни, если не тысячи, таких дел, где на мгновение
обнажаются местные религиозные и родственные связи, случайно
попавшие в колеса колониальной администрации. Русские чинов-
ники сами не всегда понимали, на что наткнулись (хотя не стоит
недооценивать их образование и проницательность), но у истори-
ка часто есть возможность заполнить эти лакуны и получить более
полную картину. Использование колониального знания – это не за-
мена изучению источников на местных языках, однако оно может
послужить ценным дополнением даже в таких областях, как история
ислама в Средней Азии, где это знание, казалось бы, мало что может
предложить.
1
Frank A. A Month among the Qazaqs in the Emirate of Bukhara // Explorations in
the Social History of Modern Central Asia (19th
- Early 20th
Century) / ed. Paolo Sartori.
Leiden, 2013. Р. 247–266.

257
Ислам в Российской империи
Петр Литвинов
«ТАЙНАЯ ПОЛИЦИЯ» В РУССКОМ ТУРКЕСТАНЕ
(1907–1917 ГГ.)
Проблема деятельности политического сыска в имперский пери-
од превратилась в настоящее время в «модную» тему для пишущей
публики. К сожалению, среди множества работ, ей посвященных,
господствуют дилетантские, поверхностные журналистские, публи-
цистические, в крайнем случае – научно-популярные издания. Под-
линно научных исследований по этой теме весьма немного. Особен-
но мало исследований о деятельности политического сыска в Турке-
станском генерал-губернаторстве.
Митрополит Ташкентский и Среднеазиатский Владимир (Иким)
писал негодующе о том, что «генерал фон Кауфман открыто заяв-
лял: “Я не потерплю в Ташкенте ни архиерея, ни жандармов”»1
. Сле-
дует отметить, что «первоустроитель» Туркестанского края, как на-
зывали Кауфмана современники, действительно добился своего, но
лишь отчасти. Архиерей в регионе появился, поскольку в мае 1871 г.
была учреждена Туркестанская православная епархия2. «Св. Синод
пытался настаивать на том, чтобы “кафедра” епископа находилась
все-таки в краевом центре, но Кауфман твердо стоял на своем, до-
казывая, что пребывание архиерея в Ташкенте “породит в туземных
жителях различные предположения и недоразумения”»3
.
В конце
концов он добился поселения епископа Туркестанского и Ташкент-
ского в городе Верном – столице Семиреченской области. В после-
дующем туркестанские архиереи не раз будировали вопрос о пере-
мещении «кафедры» в Ташкент, но так и не переехали в этот город.
1
Владимир, Митрополит Бишкекский и Среднеазиатский. Земля потомков па-
триарха Тюрка. Духовное наследие Киргизии и христианские аспекты этого насле-
дия. М., 2002. С. 191.
2
См.: Высочайше утвержденное Мнение Государственного совета, объявленное
Сенату Святейшим Синодом – О штатах Епархиального управления в областях Тур-
ке станского Генерал-Губернаторства. 4 мая 1871 года // Полное собрание законов
Российской империи. СПб., 1874. Т. 46. Отд. 1 . No 49558. С. 433 .
3
Литвинов П.П. Неисламские религии Средней Азии (вторая половина XIX – на -
чало XX в.): монография. Елец, 1996. С . 9 .

258
Глава III
Лучше обстояло дело с появлением в Туркестанском крае «жан-
дарма». В течение 40 лет политический сыск в регионе отсутство-
вал. Несмотря на старания руководителей III отделения Собствен-
ной Его Императорского Величества Канцелярии (СЕИВК) учредить
свой «филиал» в Ташкенте, при Кауфмане они не смогли. Смерть
«первоустроителя» фактически совпала с ликвидацией III отделения
СЕИВК и передачей функций политического сыска в ведение Депар-
тамента полиции МВД, которое тоже приложило немало стараний
к тому, чтобы учредить «охранку» в Туркестане. Однако Военное
министерство, которому подчинялись все российские территории
в Средней Азии, четверть века успешно противостояло таким по-
ползновениям. Функции политического сыска в регионе в течение
четырех десятилетий успешно исполняла общая (военная) полиция,
разведывательное и контрразведывательное отделения Штаба Тур-
кестанского военного округа. Мы располагаем множеством матери-
алов, свидетельствующих об этом. Политический сыск туркестан-
ской военной администрации эффективно велся и пресекал антиго-
сударственные поползновения в среде русского населения, а также
антирусские акции панисламистов, пантюркистов, пантуранистов.
Первая русская революция 1905–1907 гг. поставила в затрудни-
тельное положение политический сыск военной администрации
Туркестанского края. И дело было не в настроениях коренного му-
сульманского населения, на которое, по мнению советских истори-
ков, она якобы благотворно повлияла. Отнюдь. Сегодня представ-
ляется очевидным, что коренное население Туркестана отнеслось
к ней индифферентно. Хуже обстояло дело с пришлым населением
и сосланными в регион самим же царизмом революционерами. Про-
явили себя националистически настроенные поляки, армяне, евро-
пейские евреи и др. Революционные настроения сумели проникнуть
даже в части Туркестанского военного округа. Их нагнетали в крае
эсеры, социал-демократы, анархисты, «дашнаки» и др.
Оказавшись в непривычной для себя ситуации туркестанская
военная администрация, на наш взгляд, по-настоящему растеря-
лась. Она почувствовала, что одна не сможет справиться с опасно-
стью «революционной грозы» в крае. В октябре 1905 г. исполнявший
должность туркестанского генерал-губернатора генерал-лейтенант

259
Ислам в Российской империи
В.В . Сахаров обратился к министру внутренних дел А.Г. Булыги-
ну с предложением помочь в «усилении» политического розыска
в крае. Но Булыгин фактически к этому времени уже был уволен
с должности, а пришедший ему на смену П.Н. Дурново не успел что-
либо сделать, поскольку через пять месяцев после назначения был
тоже уволен.
В конце апреля 1906 г. министром внутренних дел и одновремен-
но председателем Совета министров стал П.А. Столыпин. Именно он
своей переселенческой политикой привел к предельному обостре-
нию земельного вопроса в Туркестане, заложил «мину замедленно-
го действия», которая сработала в 1916 г. , поставив царизм на грань
закономерной экономической, военной, политической и нравст-
венной катастрофы.
Безусловно, Столыпин имел всю полноту информации о положе-
нии в Туркестанском крае, находил его непростым и даже опасным,
однако сам не предлагал помощи потому, что все это происходило на
территории конкурирующего с МВД Военного министерства, а так-
же по причине занятости подавлением революции во внутренних
губерниях самой России. Но МВД все же оказало помощь военной
администрации Туркестанского края, направив сюда чиновника Де-
партамента полиции МВД, Отдельного корпуса жандармов подпол-
ковника Л.А. Квицинского. Перед ним была поставлена задача – из -
учить всесторонне положение в крае, извлечь из него надлежащие
выводы и доложить о них руководству МВД. Естественно, что Кви-
цинский получил и задание по выявлению опасных революционных
организаций в крае, особенно по деятельности краевого отделения
Всероссийского железнодорожного союза и его вдохновителей –
эсеров. Вместе с ним в Туркестан выехала группа опытных филеров-
унтер-офицеров.
Позже туркестанский генерал-губернатор А.В . Самсонов утверж-
дал, что Квицинский больше сидел и «ковырялся» в бумажках, чем
руководил обысками и облавами на революционеров. И тут он был
в корне не прав. Генерал-кавалерист мыслил по-военному – надо
было действовать решительно и атаковать противника. Квицин-
ский же, как истинный профессионал политического сыска, рабо-
тал, как и положено человеку его дела, незаметно, тихо, спокойно,

260
Глава III
без лишней спешки и суеты. Он подготовил два солидных отчета,
сумев соединить в них обрывочные данные, представленные «во-
енной» полицией, жандармско-полицейскими управлениями двух
туркестанских железных дорог, сведения, собранные его филера-
ми, и придать им необходимую логику. Квицинский сумел так ос-
мыслить весь собранный материал, что его отчеты подобно зеркалу
отразили всю тайную деятельность революционных «пропагаторов»
и террористов из управляемого эсерами Туркестанского отделения
Всероссийского железнодорожного союза, а также – социал-демо-
кратических групп.
Поскольку подрывная деятельность «Союза» зиждилась на кон-
тингенте рабочих и служащих Средне-Азиатской железной дороги,
управление которой находилось в Асхабаде, то Квицинский преи-
мущественно находился со своей «бригадой» в Закаспийской обла-
сти, где ему помогали чины жандармско-полицейского управления
Среднеазиатской железной дороги. И в отчетах Квицинского также
преимущественно речь идет об этой части Туркестанского края. На
основе собранных сведений Квицинский позже нанес сокрушитель-
ные удары по эсеровским центрам и группам Туркестанского от-
деления Всероссийского железнодорожного союза, вследствие чего
почти все лидеры отделения «Союза» были выслежены и аресто-
ваны. Была разгромлена эсеровская подпольная типография в Ас-
хабаде, в которой было обнаружено множество брошюр, листовок,
прокламаций и т.п . Мы полагаем, что тут не нужна конкретика (ее
много) – тут нужен больше сам факт такого успеха сыщика-профес-
сионала и его сотоварищей.
После закаспийских «погромов» эсеров, Квицинский без труда
выследил и арестовал большинство членов Туркестанского комитета
РСДРП, заседавших в Ташкенте, а равно и много местных организа-
ций, в том числе Самаркандскую и Пишпекскую. Факт таких успехов
Квицинского признавали и историки КПСС1. Туркестанские военные
просто дивились тому, как можно исподволь, незаметно подготовить
такие мощные и эффективные удары по революционному против-
1
См.: История коммунистических организаций Средней Азии. Ташкент, 1967.
С.93,115идр.

261
Ислам в Российской империи
нику. Вместе с тем они выражали недовольство тем, что «приезжий»,
представлявший вместе с соратниками чужое ведомство, естествен-
но не беспокоясь о том, какие результаты будет иметь его розыскная
деятельность, нанес удары и по конкретным интересам края, «ого-
лив» посредством арестов рабочих и служащих многие подразделе-
ния двух туркестанских железных дорог, заменить которых быстро
было трудно или некем. К тому же подрывная деятельность револю-
ционеров в крае, несмотря на произведенные Квицинским аресты,
продолжалась, хотя и явно в меньшей мере.
Поэтому 31 декабря 1906 г. исполнявший должность туркестан-
ского генерал-губернатора генерал-лейтенант Е.И . Мациевский
обратился в МВД с просьбой помочь средствами в борьбе с антипра-
вительственными силами в крае. Следует отметить, что ни Сахаров,
ни Мациевский при этом не ставили перед МВД вопроса об учреж-
дении его органов в Туркестане. Столыпин, получив телеграмму Ма-
циевского, понял, что пришло время наступать на Военное мини-
стерство. В тот же день, 31 декабря 1906 г. , он направил военному
министру А.Ф. Редигеру письмо, в котором ставил вопрос о необхо-
димости учреждения в Туркестанском крае полноценного жандарм-
ского надзора.
Нам приходилось писать в связи с этим о том, что «посколь-
ку в то же самое время Столыпин усилил натиск на царя в вопросе
о передаче Туркестанского края в ведение МВД, то военному мини-
стру нетрудно было понять, сколь далеко идущие планы в отноше-
нии Туркестана вынашивает министр внутренних дел. А .Ф. Редигер
осознавал, что учреждением филиалов Департамента полиции МВД
Столыпин хочет быстро создать в Туркестанском крае опорные пун-
кты своего будущего владычества над ним1.
Действительно, Столыпин надеялся наконец-то, после долгих
лет бесполезных интриг, добиться передачи Туркестанского края
из подчинения Военному министерству в ведение МВД. Однако
эти планы остались нереализованными. 30 июля 1907 г. , царь отка-
1
Литвинов П.П. Органы Департамента полиции МВД в Русском Туркестане
(1907–1917 гг.) // Межвузовские научно-методические чтения памяти К.Ф . Калай-
довича: сб. материалов. Елец, 2001. Вып. 4 . С. 124 .

262
Глава III
зал Столыпину в его притязаниях на Туркестанский край, отложив
решение вопроса на два года, а по сути, на неопределенное буду-
щее1. Это был сильнейший удар по позициям Столыпина. Русские
военные в очередной раз одержали победу над МВД. Однако, отсто-
яв Туркестанский край, они тем не менее по-прежнему надеялись на
помощь МВД в борьбе с ростом революционного движения в реги-
оне в среде русскоязычного населения, долгое время считавшегося
главной опорой царизма в его противостоянии с многомиллионным
коренным мусульманским населением края.
Обращаться опять по этому поводу в Министерство внутренних
дел пришлось новому туркестанскому генерал-губернатору Н.И.
Гродекову. Он направил свои соображения по вопросу об органи-
зации в Туркестанском краве жандармского надзора военному ми-
нистру Редигеру и министру внутренних дел Столыпину. Гродеков
писал: «Включение Туркестанского края в район ведения соседних
с краем жандармских управлений, по моему мнению, не достигло
бы цели... Организация отдельных жандармских управлений в об-
ластях края, по типу губернских жандармских управлений, пред-
ставляется, по моему мнению, слишком сложной и громоздкой, по
сравнению с теми задачами, которые она должна преследовать»2.
Что касается учреждения краевого жандармского управления, то,
по мнению туркестанского генерал-губернатора, это было «слож-
ным и дорогостоящим механизмом». Гродеков предлагал учредить
в регионе самостоятельный орган политического надзора, подчи-
ненный местной военной администрации и включающий в свою
деятельность соответствующие функции общей (военной) полиции
края и жандармско-полицейских управлений двух туркестанских
железных дорог. Любопытно, что, несмотря на критику действий
Квицинского, он предлагал направить в край для организации ор-
ганов политического розыска именно его, указывая, что является
вполне «возможным присвоить ему звание чиновника особых по-
1
См.: Высочайше утвержденное Положение Совета Министров – О составлении
нового Положения об управлении Туркестанским краем и об отсрочке передачи
сего края в ведение Министерства внутренних дел. 30 июля 1907 года // Полное со-
брание законов Российской империи. СПб., 1910. Т. 27. Отд. 1 . No 29439. С. 476–477.
2
РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 5058. Л. 57.

263
Ислам в Российской империи
ручений при Генерал-Губернаторе по полицейской части или же,
как это установлено на Кавказе, звания Заведующего Особым отде-
лом Канцелярии, в качестве помощника Управляющего моей Кан-
целярией по полицейской части»1.
Гродеков выступал за учреждение органов политического сыска
в Туркестанском крае, подчиненных не Министерству внутренних
дел, а военному ведомству. При этом он предлагал выделить ему по
смете Департамента полиции МВД 30 тыс. руб., подчеркивая, что
учреждение краевого жандармского управления обойдется дороже.
Туркестанский генерал-губернатор прилагал и «Приблизительную
смету расходов по организации розыскной части в Туркестанском
крае»2. Петербургская бюрократия в МВД и Военном министерстве
приступила к обдумыванию предложений туркестанского генерал-
губернатора. И, как обычно, она не форсировала ход их рассмотре-
ния, ожидая, какой шаг предпримет каждое из конкурирующих ве-
домств. Возможно, и сам Гродеков не стал бы форсировать развитие
событий. Однако к этому времени эсеровские террористы убили од-
ного из видных администраторов края – начальника Средне-Азиат-
ской железной дороги, генерал-майора Ульянина. Получив депешу
из Асхабада об этом, туркестанский генерал-губернатор направил
срочные телеграммы военному министру и министру внутренних
дел об обострении ситуации в крае и просил ускорить достижение
взаимной договоренности о направлении в Туркестанский край но-
вой бригады профессионалов политического сыска МВД.
По распоряжению военного министра, Азиатский отдел Глав-
ного штаба подготовил «докладную» записку: «Об организации
политического надзора в Туркестанском крае». Изложив позицию
туркестанского генерал-губернатора, он рекомендовал военному
министру приступить к консультациям с МВД по данному вопросу.
Редигер прислушался к мнению своих специалистов. Первым ре-
зультатом этих консультаций было то, что МВД направило в Турке-
станский край новую бригаду специалистов политического сыска,
1
РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 5058. Л. 58 об.
2
См.: Литвинов П.П. Органы Департамента полиции МВД в системе «военно-
административного» управления Русским Туркестаном (по архивным, правовым
и иным источникам). Елец, 2007. С. 521 –522 .

264
Глава III
но во главе не с Квицинским, а подполковником Отдельного кор-
пуса жандармов А.Т. Васильевым в сопровождении двух ротмистров
и нескольких опытных филеров. Команда Васильева прибыла в Таш-
кент и устроилась в Канцелярии туркестанского генерал-губернато-
ра со статусом «Особого отдела» при ней. Изучив обстановку на ме-
сте, Васильев доложил в Департамент полиции МВД, что организа-
ция политического розыска в Туркестанском крае давно назрела, но
он должен быть поставлен «в распоряжение генерал-губернатора»1.
В начале октября 1907 г. Гродеков обратился с новым письмом
к Редигеру и Столыпину, в котором признавал работу прибывшей
бригады из МВД «бессистемной и отрывочной», указывая, что она
«не может дать серьезных результатов». Он крайне негативно рас-
ценил деятельность железнодорожной жандармерии и в итоге на-
стаивал на подчинении политического сыска в Туркестанском крае
в виде «особого отдела» Васильева при краевой Канцелярии и орга-
нов, затеваемых им для учреждения, только военной администра-
ции края2. Гродеков полагал, что после того, как царским указом от
30 июля 1907 г. передача края в ведение МВД была отсрочена фак-
тически на неопределенный период (несмотря на установленный
в нем 2-летний срок), можно было занять более наступательную
позицию.
Но «наверху» были иные мнения. После третьеиюньского (1907 г.)
переворота Россия вступила в полосу оголтелой и махровой реак-
ции, возглавляемой министром внутренних дел и «премьером» Сто-
лыпиным. Последний дал указание заняться вопросом об учрежде-
нии органов политического сыска МВД в Туркестанском крае своему
заместителю, директору Департамента полиции МВД А.А. Макарову.
Ознакомившись с письмом Гродекова от 6 октября 1907 г., Макаров
14 октября обратился к исполнявшему должность военного минист-
ра, генералу А.А . Поливанову с предложением создать в Ташкенте
постоянный центральный розыскной орган для всего Туркестанско-
го края, который состоял бы в распоряжении местного генерал-гу-
бернатора и осуществлял политический розыск под непосредствен-
1
РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 3645. Л. 26.
2
См.: Революция 1905–1907 гг. в Узбекистане. Документы и материалы. Ташкент,
1984. С. 297–300.

265
Ислам в Российской империи
ным руководством Департамента полиции1. При этом Макаров при-
совокуплял, что такое решение давно назревшего вопроса послужит
взаимному удовлетворению обоих ведомств, так как «Департамент
полиции желает всеми средствами прийти на помощь местным вла-
стям в борьбе с революционным движением». Поливанов передал
письмо Гродекова от 6 октября 1907 г. и отношение Макарова от
14 октября 1907 г. в Азиатский отдел Главного штаба для подготовки
соответствующей «докладной записки». Одновременно копия пись-
ма Макарова была направлена туркестанскому генерал-губернатору
Гродекову «для ознакомления» и представления своих соображений
по данному вопросу.
Не дождавшись ответа от Гродекова, Азиатский отдел 2 ноября
1907 г. составил «докладную записку» на основании его первого об-
ращения – «По поводу письма туркестанского генерал-губернатора
о поддержании его ходатайства по делу об организации полити-
ческого надзора в Туркестанском крае». В документе он приходил
к «мнению» (так обычно назывались в документах заключение или
выводы) о том, чтобы принять содержание письма Гродекова от
6 октября 1907 г. «в соображение», но затребовать от него специаль-
ные дополнительные суждения по рассматриваемой проблеме.
Туркестанский генерал-губернатор долго их не высказывал,
в связи с чем начальник Азиатского отдела Главного штаба, полков-
ник Цейль 14 февраля 1908 г. телеграфировал Гродекову, предлагая
ему ускорить решение вопроса. 16 февраля того же года главный на-
чальник Туркестанского края направил военному министру рапорт,
в котором указывал, что присланные во вверенный ему край Мини-
стерством внутренних дел чины Департамента полиции МВД пред-
ставляют собой лишь «разведочный орган», который не сможет заме-
нить общую полицию и железнодорожную жандармерию в деле по-
литического розыска. Поэтому Гродеков предлагал «учредить Турке-
станское жандармское учреждение по типу губернских жандармских
управлений», в которое по причине отсутствия в казне достаточных
средств можно преобразовать одно из железнодорожных жандарм-
1
Цит. по: Литвинов П.П. Органы Департамента полиции МВД в Русском Туркес-
тане (1907–1917 гг.) // Межвузовские научно-методические чтения памяти К.Ф . Ка-
лайдовича: сб. материалов. Елец, 2001. Вып. 4. С. 126 .

266
Глава III
ско-полицейских управлений края. Генерал-губернатор указывал,
что штаб-квартиру Туркестанского жандармского управления лучше
всего разместить в Ташкенте и дополнить его штат двумя должностя-
ми помощников начальника Туркестанского жандармского управ-
ления, 5 обер-офицерами (по числу областей края), а также одним
вахмистром и десятью унтер-офицерами. Гродеков предлагал назна-
чить содержание чинам Туркестанского жандармского управления
в размере, которое выделяется в год такому же в Тифлисе1.
Таким образом, туркестанский генерал-губернатор проявлял
похвальную скромность в требованиях, приравнивая «среднеим-
перское» губернское жандармское управление (с территорией во
много раз меньшей, чем ареал Туркестанского генерал-губернатор-
ства) к краевому, призванному обеспечивать политический розыск
в 5 областях, суммарный территориальный размер которых пре-
вышал даже Русский Кавказ. Но скромность требований Гродекова
была понятна – при всей сложности революционного напряжения
в Туркестанском крае, оно все же было гораздо меньшим, чем тако-
вое в Черноморско-Каспийском регионе. Естественно, что в своем
рапорте Гродеков допускал лишь один вариант решения вопроса:
подчинение Туркестанского жандармского управления военным
властям края.
7 марта 1908 г. Азиатский отдел Главного штаба подготовил но-
вую «докладную записку» по вопросу «Об организации политиче-
ского надзора в Туркестане», в которой рекомендовал, учитывая
неопределенность позиции Гродекова, предлагавшего 6 октября
1907 г. одно, а 16 февраля 1908 г. – н ечт о противоположное, а так-
же то, что эта позиция не рассматривалась в Совете туркестанского
генерал-губернатора, сообщить министру внутренних дел, чтобы
учрежденное им представительство в Средней Азии «продолжало
намеченную организацию созданием подчиненных розыскных ор-
ганов в виде или жандармских управлений, или небольших наблю-
дательных пунктов, в зависимости от тех средств, которые могут
быть ассигнованы на этот предмет»2.
1
См. об этом: Литвинов П.П. Органы Департамента полиции МВД в системе
«военно-административного» управления Русским Туркестаном. С. 521 .
2
РГВИА. Ф. 400. Оп.1. Д. 5058. Л. 92 об.–93.

267
Ислам в Российской империи
Исполнявший должность военного министра Поливанов после-
довал рекомендации Азиатского отдела Главного штаба и распоря-
дился уведомить Гродекова о том, что Военное министерство «замо-
раживает» положение, сложившееся на 2 ноября 1907 г. , при кото-
ром в крае образуются органы Департамента полиции МВД в лице
Туркестанского районного охранного отделения, а также розыскных
пунктов, подлежащих учреждению в будущем. 9 марта 1908 г. Глав-
ный штаб исполнил распоряжение «зиц»-министра. Но 65-летнему
Гродекову, в это время покидавшему должность, было уже все равно,
как и о чем договорились между собой МВД и Военное министерство.
12 марта 1908 г. в рапорте военному министру он посоветовал тому
непременно попросить МВД направить в Туркестанский край 5 жан-
дармских офицеров – по числу областей в нем. После этого Гродеков
передал дела «исполняющему должность» главного начальника края
генерал-лейтенанту Кондратовичу и покинул Туркестан.
26 марта 1908 г. военный министр в письме Столыпину, просил
направить в Туркестанский край 5 офицеров Отдельного корпу-
са жандармов, которые могли бы возглавить политический розыск
в каждой из областей региона. Однако 3 мая 1908 г. «товарищ» ми-
нистра внутренних дел, командир Отдельного корпуса жандармов,
генерал-майор В.Ф. Джунковский писал военному министру А.Ф. Ре-
дигеру о том, что Столыпин распорядился направить в Туркестан
только трех жандармских офицеров – ротмистра Миклашеского
и штаб-ротмистров Воронича и Коробчакова. При этом он ссылал-
ся на отсутствие у МВД средств для того, чтобы выполнить все тре-
бования туркестанской военной администрации в полном объеме1.
12 мая 1908 г. Главный штаб сообщил об этом исполняющему долж-
ность туркестанского генерал-губернатора Кондратовичу, который
воспринял все это как свершившийся факт, не требующий никаких
дополнительных разъяснений.
Таким образом, Военное министерство вынуждено было усту-
пить МВД в решении вопроса о том, кому будут подчиняться органы
политического надзора и розыска в Туркестанском крае. Подобно
всем прочим жандармским управлениям Российской империи, они
находились в ведении Департамента полиции МВД (его Особого от-
1
РГВИА. Ф. 400. Оп.1. Д. 5058. Л. 97 об.

268
Глава III
дела), однако при этом они находились в значительной зависимости
от военной администрации Туркестанского края, поскольку должны
были учитывать специфику «военно-административного» управле-
ния, а равно и все иные особенности среднеазиатской действитель-
ности.
Для того чтобы ускорить процесс образования органов Департа-
мента полиции МВД в Туркестанском крае, на месте приспособить
их к существующей в нем административной системе, найти для
этих органов подобающую «нишу», по личному распоряжению са-
мого Столыпина в Среднюю Азию был направлен «бывалый турке-
станец» Квицинский, который и возглавил Туркестанское районное
охранное отделение, занявшись подготовкой образования розыск-
ных пунктов МВД в городах Верном и Асхабаде.
Первая серьезная инспекция деятельности образованных МВД
органов Департамента полиции в Туркестанском крае состоялась
осенью 1909 г. , когда Столыпин направил туда заведующего Особым
отделом Департамента полиции МВД, Отдельного корпуса жандар-
мов, полковника Е.К . Климовича. Туркестанская военная админи-
страция встретила главного «особиста» МВД прохладно, однако ни
в чем не препятствовала его работе, иногда, по просьбе последнего,
оказывая ему необходимую помощь. В Ташкенте смирились со всем
происшедшим в деле организации политического сыска в Туркеста-
не по общегосударственному образцу.
На основании вышеизложенного есть все основания прийти
к выводу о том, что военная администрация Русского Туркестана
долгое время обходилась без организованного по общеимперским
стандартам политического сыска, что отнюдь не мешало ей испол-
нять его функции как по отношению к коренному, так и пришлому
населению. Однако рост революционно-освободительного движе-
ния в России начала ХХ в. не мог не распространиться и на внешне
спокойный Туркестан. Военная администрация региона была оза-
бочена не умонастроениями коренного мусульманского населения,
чуждого революционным идеям, а их распространением среди рус-
скоязычных жителей края, преимущественно ссыльных интелли-
гентов и рабочих. Не обладая опытом борьбы с такого рода идеями,
особенно их реализацией в виде террористических актов, военные

269
Ислам в Российской империи
власти обратились за помощью к многоопытному в таких делах
МВД. В результате длительных обсуждений и согласований в Турке-
станском крае был учрежден орган политического сыска общеим-
перского образца – Туркестанское районное охранное отделение.
Последние нескольких десятилетий своего существования в составе
Российской империи Туркестан начал жить в условиях бдительного
надзора с ее стороны. Однако это не спасло прогнивший, ненавист-
ный царский режим от позорного и полного краха как по всей стра-
не, так и в Туркестанском крае.
Руслан Мурадов
РИЧМОНД шЕКСПИР В бОЛЬшОЙ ИГРЕ
В августе 1907 г. , Санкт-Петербург и Лондон достигли соглаше-
ния о разграничении сфер своих интересов в Центральной Азии,
прекратившего англо-русское соперничество в борьбе за восточные
колонии. Вскоре появилось исследование, основанное на тщатель-
ном анализе русских и английских источников по этому вопросу,
которое осуществил военный востоковед, путешественник, публи-
цист и переводчик, генерал-майор Генерального штаба Михаил
Владимирович Грулев. Он пришел к выводу, что вступление России
на арену Средней Азии не было делом обдуманной дальновидной
политики, а явилось лишь «импульсом естественных причин». Все
это, однако, привело к тому, что Россия заняла угрожающее поло-
жение в отношении Индии1. Много лет спустя острейшие политиче-
ские коллизии XIX в. будут названы романтическими конфликтами
викторианской Большой Игры, которые меркнут на фоне советского
вторжения в Афганистан2, а также нынешней масштабной кампа-
нии сил НАТО по урегулированию внутриафганских противоречий
и поддержанию мира в этой истерзанной войнами стране.
1
Грулев М. Соперничество России и Англии в Средней Азии. СПб., 1909. С. 371–
372.
2
Meyer K. , Brysac Sh. Tournament of Shadows: The Great Game and the Race for
Empire in Central Asia. Washigton, 1999.

270
Глава III
В начале XXI в. Россия, пережившая крах коммунизма и в ходе
распада СССР отказавшаяся от всех своих завоеваний в Средней
Азии, по-прежнему остается важным игроком на этом поле. Иные
политологи склонны даже говорить о новой фазе Большой Игры, воз-
обновившейся после нескольких десятилетий монополии Москвы
на доступ в регион1. Однако нынешняя реальность весьма далека от
коллизий XIX в., и та, теперь уже легендарная, Большая Игра стала
не более чем страницей истории. С распадом двух великих держав
их колониальный опыт отошел в сферу сугубо научного знания. Этот
опыт, активно обсуждаемый в рамках академических дискуссий, во
многом спровоцированных известной книгой Эдварда Саида2, от-
нюдь не исчерпывается эпохой империализма. Последствия собы-
тий полуторавековой давности и по сей день влияют на жизнь пост-
колониальных обществ, а имперский синдром, меняя обличья, по
сути своей сохраняется в сознании стремящихся к гегемонии обще-
ственных групп, будь то американские глобалисты, великорусские
шовинисты или мусульманские радикалы. С одной стороны, новое
обострение «конфликта цивилизаций» дает прекрасную пищу для
культурологов, а с другой – стимулирует исторические изыскания,
заставляя более внимательно анализировать факты прошлого. Один
из них связан с именем почти забытого, но незаурядного и вполне
успешного британского участника Большой Игры, каковым был сэр
Ричмонд Шекспир (1812–1861).
Самая яркая страница его жизни, принесшая ему в 29-летнем
возрасте титул баронета, связана с его успешной дипломатической
миссией в Хиву в 1840 г. с целью освобождения русских, захваченных
на окраинах Российской империи – в основном в северо-восточной
акватории Каспийского моря и в низовьях Урала – и обращенных
в рабство. В этой связи он упоминается в большинстве исследова-
ний, посвященных англо-русскому соперничеству в первой поло-
вине XIX в. , а также путешествиям европейцев в Среднюю Азию.
Его путевой дневник был опубликован под названием «Записки
о путешествии из Герата в Оренбург в 1840 г.» в июньской книжке
1
См., например: Бжезинский З. Великая шахматная доска: Господство Америки
и ее геостратегические интересы. М., 1999. С.165 –180 .
2
Саид Э. Ориентализм: Западные концепции Востока. СПб., 2006.

271
Ислам в Российской империи
«Эдинбургского журнала Блэквуда»1 – в тот самый месяц, когда в да-
лекой Бухаре эмир Насрулла, вдохновлённый разгромом англичан
в Афганистане, казнил двух взятых им в плен британских офице-
ров – полковника Чарльза Стоддарта и капитана Артура Конолли. На
таком фоне путешествие Шекспира в Хиву выглядит относительно
безопасным и даже несколько романтичным, хотя это было далеко
не так. Он рисковал не меньше своих погибших сослуживцев, просто
удача оказалась на его стороне.
Лейтенант Шекспир был не первым англичанином, который про-
шел через страну туркмен в первой половине XIX в. До него здесь
уже побывали миссионер Джозеф Вульф (1831 г.), лейтенант Алек-
сандр Бёрнс (1832 г.) и капитан Джеймс Аббот (1840 г.); вскоре после
Шекспира – полковник Чарльз Стоддарт и капитан Артур Конолли
(1841 г.), а также сотрудник британского посольства в Тегеране Уиль-
ям Тейлор Томсон (1842 г.), сопровождавший специального пер-
сидского посланника, отправленного в Хиву шахом Ирана с целью
добиться освобождения своих подданных, попавших в рабство2.
40 лет спустя санкт-петербургский корреспондент лондонской газе-
ты «Глоб» Чарльз Марвин, говоря о своих соотечественниках, писал:
«Все они были хорошо встречены туркменами-сарыками, прожи-
вавшими тогда в оазисе». Неудивительно, что опубликованные по
свежим следам отчеты об их путешествиях не произвели никакого
впечатления на читателей, потому что в них, по мнению журнали-
ста, не было ничего о подстерегающих их опасностях.3
В течение 1839 г. Британия оккупировала Афганистан, что, конеч-
но, способствовало росту ее авторитета в Средней Азии, где всегда
1
Blackwood’s Edinburgh Magazine. 1842 . No. 170. Vol. 51 . P. 691–720.
2
Халфин Н.А . Россия и ханства Средней Азии (первая половина XIX века). М .,
1974. C. 321.
3
Массовый интерес всегда вызывают остросюжетные истории и кровавые дра-
мы, и очень скоро Европа содрогнулась, узнав сначала об убийстве во время восста-
ния в Кабуле сэра Александра Бёрнса, гибели сэра Уильяма Макнагтена во время
переговоров с афганскими вождями, а затем мученической смерти 16 тысяч англий-
ских солдат и офицеров, их жен, детей, нянек, возниц, поваров, слуг, но сильщиков
и сопровождавших их сипаев во время отступления армии генерала Эльфинстона
из Кабула через Джагдалакское ущелье в сторону Джелалабада всего за несколько
январских дней 1842 г. Эта трагедия стала темой нескольких книг, в т.ч . на русском:
Халфин Н.А . Возмездие ожидает в Джагдалаке. М., 1973.

272
Глава III
уважалась сила. Но даже после ухода англичан в результате их пора-
жения в Первой англо-афганской войне тот же преподобный Джо-
зеф Вульф был хорошо принят в Мерве, через который он вторич-
но проезжал в 1845 г. , пытаясь узнать что-либо о судьбе Стоддарта
и Конолли. «Вульф был первым и последним, кто побывал в Мерве, –
писал Марвин, – потому что начиная с этого времени и вплоть до
путешествия в Хиву Арминия Вамбери в одежде дервиша в 1863 г.
Средняя Азия оставалась для европейцев закрытой книгой»1. Вот
почему любые свидетельства очевидцев первой половины XIX в. на
Западе были тогда единственными источниками достоверных све-
дений о Туркестане. Они и сегодня проливают свет на многие эпи-
зоды истории этого региона, его топонимию и топографию, так как
сохранили для потомков имена и образы людей того времени, черты
культуры, детали быта и подробности жизни, почти забытые преж-
де всего из-за отсутствия развитой письменной традиции в самой
Средней Азии.
Между тем публикация дневника Шекспира в 1842 г. вызвала
крайне негативную реакцию в России. По словам путешественника
и писателя Егора Ковалевского, этот «коротенький путевой журнал
исполнен ошибок и, конечно, мало прибавит сведений к тем, ко-
торые мы имеем о пройденных им местах; названия многих мест
до того изменены, что очень часто не можно догадаться, о чем, или
о ком он говорит»2. А геолог и географ Иван Мушкетов, характери-
зуя сочинения Аббота и Шекспира, писал: «Оба они – просто англий-
ские шпионы, географические отчеты которых мало содержательны
и не внушают большого доверия... многие сведения их положитель-
но ложны»3. Молодой востоковед Николай Веселовский в своей ма-
гистерской диссертации, посвященной в основном новой истории
Хорезма, рассказывая об Алла-Кули-хане, приводит в числе источ-
ников «Описание Шекспирова пути в “Blаckwood Magazine». Однако,
пользуясь этим документом, будущий выдающийся русский восто-
1
Marvin Ch. The Russian at Merv and Heart, and their Power of Invading India. L .,
1883.
2
Ковалевский Е.П. Странствователь по суше и морям. СПб., 1843. Кн. 1 –2 .
C. 168 –169.
3
Мушкетов И.В . Туркестан. СПб., 1886. С. 113.

273
Ислам в Российской империи
ковед крайне предвзят в его оценке, называя его «пустым»1. В этом
он вовсе не был оригинален: значительная часть интеллигенции
в России второй половины XIX в. была охвачена англофобией, впол-
не сопоставимой с нынешним антиамериканизмом.
Неудивительно, что и другие серьезные авторы дали в свое вре-
мя уничижительную оценку не только дневнику, но и самой миссии
Шекспира, повторявшуюся затем в целом ряде советских публика-
ций на протяжении ХХ в. уже без обращения к первоисточнику2.
Нынешняя историческая дистанция позволяет и текст Шекспира
воспринимать без прежнего предрассудка. Странно было бы сегод-
ня отрицать, что дневник английского офицера представляет собой
достаточно яркий и выразительный исторический документ, иллю-
стрирующий типичное европейское восприятие Востока в колони-
альную эпоху. Иначе говоря, это наглядный продукт ориентализма
в том смысле, который принято вкладывать в этот термин после
Э. Саида. С другой стороны, перед нами бесценный источник по
истории Средней Азии в тот достаточно «темный» период, кото-
рый хуже всего отражен в историографии. Этот факт отмечают все
1
Веселовский Н.И. Очерк историко-географических сведений о Хивинском хан-
стве от древнейших времен до настоящего. СПб., 1877. С. 315 . Впрочем, среди рус-
ских ученых были и другие мнения. Вот как оценивал записки Аббота и Шекспи-
ра участник похода Перовского, впо следствии крупный востоковед Н.В. Ханыков
в своем труде, впервые изданном в Париже в 1862 г.: «Эти публикации в значитель-
ной степени способствовали исправлению существовавших тогда ошибочных пред-
ставлений о течениях рек к северу от Герата и Мерва и нарисовали более точную
картину строения поверхности между Мервом и левым берегом Оксуса, чем это
сделал г-н Бёрнс»: Ханыков Н. Экспедиция в Хорасан. М., 1973. С. 66 .
2
Прежде всего это труды Н.А. Халфина (см. далее), а также коллективная мо-
нография «Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России: вторая половина
XVIII – 80-е годы XIX в. (М., 1984), в которой вообще опущено всякое упоминание
об участии англичан в освобождении русских рабов. Из последних примеров мож-
но привести статью С.В. Тимченко «Англо-русское соперничество в Средней Азии
в 40-е гг. XIX в.» в сб. «Центральная Азия и Сибирь. Первые научные чтения па-
мяти Е.М. Замятина» (Барнаул, 2003). В ней не просто повторяются старые клише,
перепутана хронология событий, извращены хорошо известные факты, но и без вся-
кого критического анализа воспроизводятся ошибки и заблуждения оренбургского
губернатора В. Перовского и совершенно не соответствующие действительности
рассказы неких информаторов, извлеченные из Центрального архива Национальной
академии наук Республики Казахстан.

274
Глава III
современные исследователи, которые сталкиваются с серьезными
трудностями, опираясь лишь на очень скудный набор нарративных
материалов, в основном персидских, хивинских и русских, при от-
сутствии хроник собственно на тюркских языках и данных по архео-
логии XVIII–XIX вв.1
В ХХ в. историкам удалось в общих чертах описать эту эпоху, но
слишком многое оказалось забытым, искаженным и неточным. Не
способствовали углубленным исследованиям и методологические
установки советской исторической науки, а также сугубо идеологи-
ческое недоверие и нередко пренебрежение западными источни-
ками – впрочем, как мы видели, такая традиция в России идет еще
с XIX в. Дневник Шекспира, а точнее, отношение к нему служит пре-
красной иллюстрацией этих проблем русской и советской историо-
графии.
Кем же был сэр Ричмонд Кэмбелл Шекспир, заслуживший славу
и уважение в Англии и до сих пор критикуемый или, что еще хуже,
замалчиваемый в России? Он родился в Индии в семье британско-
го колониального чиновника, состоявшего на административной
службе в Бенгалии. В пятилетнем возрасте приехал в Англию вме-
сте со своим двоюродным братом Уильямом Мейкписом Теккереем.
Будущий классик английской литературы был всего на год стар-
ше Ричмонда, но они учились вместе в подготовительной школе
в графстве Гемпшир. Оба мальчика в 1822 г. поступили в Чартерха-
уз – одну из девяти старейших мужских привилегированных школ
Англии. Дальнейшие судьбы кузенов разошлись: Шекспир избрал
карьеру военного, Теккерей поступил в Кембриджский универси-
тет, стал литератором и больше никогда не был в Индии. Ричмонд
поступил в военный колледж Ост-Индской компании в Aддискомбе.
Получив звание младшего лейтенанта бенгальской артиллерии, он
прибыл в Индию через 12 лет после того, как оставил ее ребенком,
и служил на различных военных базах в Бенгалии до 1837 г., когда
был назначен помощником губернатора в Горакхпур – небольшой
город на северо-востоке Индии. Через год, вернувшись к военным
обязанностям, он прошел в составе индусской армии до Kaндагара,
1
Аннанепесов М. Хозяйство туркмен в XVIII–XIX вв. Ашхабад, 1972. С. 9 .

275
Ислам в Российской империи
взятого англичанами 25 апреля 1839 г. Уже несколько месяцев шла
Первая англо-афганская война, и Шекспир принял участие в походе
на Гиришк – сравнительно крупное афганское торговое и ремеслен-
ное поселение, где укрывались непокорные баракзайские правители
Кандагара. 29 мая Шекспир вернулся в Кандагар, а через месяц был
назначен политическим помощником майора бенгальской артил-
лерии Эллиота Д’Арси Тодда (1808–1845), отправленного с миссией
в Герат, ко двору шаха Камрана.
Ост-Индская компания, которая еще в 90-е гг. XVIII в. соверши-
ла свое первое вмешательство во внутренние дела Афганистана,
вела поэтапный захват этой страны и после побед на юге стреми-
лась подчинить себе Герат, важнейший стратегический пункт на пу-
тях в Среднюю Азию. Россия, конечно, не желала перехода Герата
под контроль англичан, считая это опасным для своих интересов
в регионе. После взятия Кандагара гератский везирь Яр Мухаммед,
которому принадлежала фактическая власть в Герате при Камран-
шахе, решил предупредить опасность дипломатическим путем
и постараться договориться с англичанами. Он обратился к ним
с просьбой прислать представителя для переговоров, в ответ на ко-
торую и была отправлена миссия майора Тодда. 13 августа 1839 г.
был заключен «дружественный договор», по которому Ост-Инд-
ская компания обязывалась оказывать Камрану помощь деньгами,
оружием и т.п ., а внешняя политика правителя Герата должна была
полностью контролироваться англичанами1. Тодд, Шекспир и еще
четверо прибывших с ними английских офицеров остались в Гера-
те на постоянную службу. Как свидетельствовал один из афганцев,
задержанных русскими вместе с капитаном Абботом весной 1840 г.,
«в управление народом они не вступаются. Но иногда ходатайствуют
о некоторых известных им людям. ...один из них, именно Шекспир,
измеряет землю и проверяет расстояние между селениями и урочи-
щами. Вообще англичане устраивают в Герате порядок, спокойствие
и безопасность»2. В обязанности Шекспира входило также обучение
гератских солдат артиллерийскому делу и их строевая подготовка.
1
Массон В.М., Ромодин В.А . История Афганистана. М., 1965. Т. 2 . С. 197.
2
Записки ИРГО по отделению этнографии / под ред. В.И. Ламанского. СПб.,
1867. Т. 1. С. 100, 104–105.

276
Глава III
Английская миссия просуществовала там чуть больше двух лет:
в ноябре 1841 г. , после того, как стало известно, что в Кабуле убит
А. Бёрнс, англичане изгнаны и власть перешла в руки афганских
повстанцев, Яр Мухаммед потребовал от майора Тодда немедленно
покинуть Герат.
Но все это было потом. А в конце 1839 г. , стремясь опередить рус-
ских в Хиве и еще ничего не зная о серьезных проблемах, в которых
увязла направленная туда военная экспедиция под командовани-
ем Оренбургского генерал-губернатора Василия Перовского, Тодд
послал к хивинскому правителю Алла-Кули своего подчиненного
Джеймса Аббота. Ему предстояло убедить хана в необходимости ос-
вобождения всех русских пленников, чье многолетнее содержание
в рабстве провоцировало нежелательную для англичан активность
России. Аббот с небольшим отрядом нанятых афганцев покинул Ге-
рат 24 декабря, и, так как больше четырех месяцев от него не было
никаких вестей, Тодд решил отправить на его поиски Шекспира, ко-
торому предстояло также взять на себя решение тех политических
задач, с которыми, скорее всего, не справился его предшественник.
Шекспир со своим эскортом из 35 афганцев выехал из Герата 14 мая
1840 г. , через 9 дней достиг Мерва, а 12 июня прибыл в Хиву. Аббо-
та он там не застал, но узнал о том, что коллега-офицер после того,
как не смог добиться освобождения хотя бы одного русского раба,
отправился в сторону России, однако в пути подвергся нападению
бандитов и был ранен. «Тут-то для честолюбивого Шекспира и был
шанс, – отмечает английский историк Питер Хопкирк. – Высокий,
представительный, красивый лицом и с прекрасной фигурой, всем
своим внешним обликом человека, привыкшего командовать, Шек-
спир, видимо, произвел на хана большее впечатление, чем довольно
застенчивый и серьезный Аббот. Сделать такое предположение по-
зволяют и результаты его визита. Шекспир просто не мог выбрать
более благоприятного момента для приезда в Хиву и попытки убе-
дить хана освободить русских рабов. Известие о полном масштабе
катастрофы, постигшей русских в снегах на севере, только что до-
стигло столицы, и хивинцы бурно радовались тому, что называли
грандиозной победой. Однако сам хан не был столь уверен – его
беспокоило, какие следующие шаги предпримут русские. Его весь-

277
Ислам в Российской империи
ма тревожило предупреждение Аббота, что если русские при первой
попытке потерпят крах, то вернутся с неизмеримо большими сила-
ми. Все это серьезно облегчало задачу Шекспира на переговорах»1.
В своем дневнике он не приводит никаких подробностей бесед
с хивинским правителем и умалчивает о том, как именно ему уда-
лось внушить Алла-Кули-хану, что русские силы останутся в преде-
лах своей территории, только если хивинцы освободят всех их под-
данных, томящихся в рабстве. «Однако, – отмечает П. Хопкирк, – как
выяснилось позднее, он, как и Аббот, значительно превысил данные
ему полномочия, использовав в качестве приманки договор меж-
ду Хивой и Британией. Это был не первый и не последний случай,
когда участники Большой Игры действовали якобы от имени своего
правительства, чтобы добиться преимущества над противником»2.
Впрочем, после того как хан сдался и 19 июля 1840 г. обнародовал
свой фирман (указ), которым под страхом смертной казни всем его
подданным запрещалось нападать на русских и торговать ими3,
Шекспир приложил немало усилий, чтобы собрать россиян, оказав-
шихся в хивинских владениях и обеспечить их безопасность на пути
в Россию.
К 14 августа ему удалось найти 416 заключенных – почти всех,
кто там пребывал в безнадежном рабстве. Освободив этих несчаст-
ных людей, он успешно провел их через пустыню, пренебрегая
опасностью со стороны не признававших никакой власти воин-
ственных местных племен, и 1 октября передал освобожденных
русским властям в Оренбурге. Через несколько дней он поехал на
1
Хопкирк П. Большая игра против России: азиатский синдром. М., 2004. С. 275.
2
Там же. С. 276. По этому поводу уместно процитировать слова советского ар-
хивиста и археографа Александра Попова: «Действия английских и царских аген-
тов, работавших в ту пору в Средней Азии, являются предметом, не легким для де-
тального изучения. В материалах центральных дипломатических органов не всегда
можно найти отражение предпринимаемых ими шагов. Можно даже сказать, что
в данном случае мы имеем дело с системой, проводившейся обоими кабинетами:
Лондон и Петербург живут, по видимости, в идиллической дружбе, борьбу же ведут
их представители на местах, получающие от своих правительств общие директи-
вы и предоставленные в значительной мере собственной инициативе»: Попов А.Л.
Борьба за среднеазиатский плацдарм // Исторические записки. М., 1940. Т. 7 . С. 203 .
3
АВПРИ. Ф. Отчеты Министерства иностранных дел, 1840 г. Л. 316 об.

278
Глава III
почтовых в Москву и продолжил путешествие до Санкт-Петербурга,
куда прибыл 3 ноября, удостоился чествования и был принят им-
ператором Николаем I. Царю ничего не оставалось, как выразить
признательность англичанину за освобождение такого большого
числа православных. Как пишет Хопкирк, «Царь пришел в бешенст-
во от поступка молодого английского офицера, о котором его никто
не просил, но который теперь стал всемирно известен. Ведь он, как
и надеялись начальники Шекспира, весьма эффектно лишил Санкт-
Петербург какого бы то ни было предлога для нового продвижения
в сторону Хивы»1.
Из российской столицы Шекспир отправился в Лондон. 31 авгу-
ста 1841 г. тогда еще совсем юная королева Виктория возвела его
в рыцарское достоинство и он прибавил к своему имени титул сэр.
Его дальнейшая жизнь была тесно связана с Британской Индией
и подчиненными ей индийскими княжествами. Он проявил себя как
храбрый офицер на полях сражений в ряде мелких войн, которые
Ост-Индская компания вела против антиколониальных выступле-
ний индийцев. В боях был ранен и получал военные медали, очеред-
ные воинские звания, дослужившись до бригадного генерала. После
смерти кузена, отдавая дань его памяти, Теккерей написал: «Он всег-
да готов был протянуть руку тем, кто в этом нуждался. Милостивой
судьбой ему выпало спасать вдов и пленников. Где еще они нашли
бы защитника более галантного, покровителя более привязанного
и заботливого?»2
Что касается истории с освобождением русских рабов, то в ней го-
раздо больше такого, о чем Шекспир, скорее всего, никогда и не знал,
так как в дальнейшей своей жизни был слишком далек от России:
это умышленное искажение фактов, умолчания и лживые инвекти-
вы, которые появлялись с целью дискредитации англичан, а также
отрицания его личного участия в этом деле. Надо признать, что эта
цель была в общем достигнута: последующие поколения русских/
советских исследователей охотно впадали в заблуждение, опираясь
не только на прежние публикации, но и на документы в архивах,
1
Хопкирк П. Большая игра против России: азиатский синдром. С. 281 .
2
Thackeray’s Roundabout Papers; Sir William Hunter Thackerays in India. 1897.
P. 147.

279
Ислам в Российской империи
изобилующие непроверенными, противоречивыми и ошибочными
данными. Даже в серьезных современных исследованиях повторя-
ются старые мифы. В одной из таких работ утверждается, например,
что поход Перовского, обернувшийся для него несмываемым позо-
ром, произвел сильное впечатление на хана, после чего, дескать, он
и освободил многих русских невольников1.
Но и Шекспир в своем дневнике был по-своему пристрастен. Так,
он вовсе не упоминает другого активного участника описываемых
событий, хотя тот и находился в Хиве одновременно с ним, и, более
того, некоторые авторы пытались именно ему приписать заслуги
английского офицера. Речь идет о корнете Аитове, известном так-
же под именами Мухаммед-Шериф и Кара-Дилмач (досл.: Черный
переводчик). Калмык (или ногаец) на русской службе, он находил-
ся в Хиве все первое полугодие 1840 г. , когда туда прибыли сначала
Аббот, а затем Шекспир. Но, очевидно, либо хивинцы по каким-то
соображениям не давали им возможности общаться, либо Шекспир
сам не счел нужным упоминать об Аитове. В этой связи представля-
ет интерес свидетельство участника неудачного похода русских на
Хиву, впоследствии генерал-лейтенанта Генерального штаба, круп-
ного военного историка и востоковеда Михаила Игнатьевича Ива-
нина: «Первый шаг к примирению хан начал через корнета Аитова,
который 8 января был захвачен в плен киргизами и отвезен в Хиву.
...Внушения Аитова о милосердии русского императора, об уме-
ренности наших требований склонили хана к началу переговоров.
К этому же побуждали его и прибывшие из Герата англичане Аб-
бот и Шекспир. Через своих посланных, прибывших в наш отряд на
реке Сага-Темир 19 апреля, хан Алла-Кули обещал выполнить наши
требования и начал с обнародования фирмана от 19 июля 1840 г.,
которым под опасением смертной казни запрещалось подданным
хивинским впредь навечно грабить и полонить русских; вслед за тем
он освободил собственных пленников (из русских), предписал то же
сделать всем своим подданным и велел пленным нашим являться
к Аитову, дабы он лично удостоверился, действительно ли освобож-
дены из неволи все русские. Когда поверка эта была закончена, хан
1
Сопл енков С.В . Дорога в Арзрум: российская общественная мысль о Востоке.
М., 2000. С. 47.

280
Глава III
приказал выдать каждому из наших пленных по золотому (хивин-
ская монета тилля, около 4 рублей серебром), по мешку муки на че-
ловека и на двоих по верблюду, и отпустил Аитова вперед, объявив
после аудиенции, что действия его не ограничатся возвращением
наших пленных, но что он отныне готов исполнять все требова-
ния России. 23 августа корнет Аитов прибыл в Оренбург, а караван
с пленными в числе 416 человек, отправленный вскоре после отъе-
зда Аитова, прибыл в Ново-Александровское укрепление 30 августа,
откуда морем был отправлен в городок Гурьев, а оттуда пленные
препровождены были в Оренбург, куда прибыли 18 октября. Здесь
им предоставлено было избрать род жизни и отправиться, куда кто
пожелает поселиться»1.
Приведенные Иваниным цифры и даты полностью совпадают
с данными Шекспира, чего не скажешь о других, более поздних рус-
ских историках, только вот сам англичанин удивительным образом
не фигурирует в этом тексте, а его действия приписаны Аитову! «За-
был» упомянуть Шекспира и еще один военный историк – Захарьин,
который в 1889–90 гг. собрал воспоминания участников Хивинско-
го похода, остававшихся к тому времени в живых. Он, в частности,
писал: «По счастью, почти все наши пленники были освобождены
хивинцами в том же 1840 г.; и с этой стороны неудачный поход Пе-
ровского дал совершенно неожиданно желаемые результаты. Случи-
лось это так. Едва только проживавшие в Герате англичане узнали
из достоверных источников, что экспедиционный отряд назначался
не для исследований Аральского моря, а прямо для похода в Хиву,
они отправились сами в Хиву и сумели склонить хана Алла-Кули на
согласие немедленно освободить русских пленников и установить
с нами правильные пограничные отношения, то есть воспретить ог-
рабление русских купеческих караванов. Существует известие, кото-
рое, по желанию англичан, держалось в начале в большом секрете,
что за всех русских пленных англичане уплатили жадному Алла-Ку-
ли своим собственным золотом и даже приняли на себя все путевые
издержки на обратное возвращение пленных в Оренбург. Так велико
было их опасение нового похода русских войск в Хиву, в успехе коего
1
Иванин М. Описание зимнего похода в Хиву в 1839–1840 г. СПб., 1874. С. 157.

281
Ислам в Российской империи
мог сомневаться лишь тупой и высокомерный правитель Хивы, гор-
дый безводными и песчаными пустынями, окружающими его ни-
чтожное и бессильное государство.
И вот 14 августа 1840 г. прибыл в Оренбург корнет Аитов с дву-
мя русскими, бывшими пленниками Хивы, взятыми им в путь
в виде прислуги; а спустя несколько дней пришли в Оренбург уже
416 человек обоего пола русских пленных, томившихся долгие годы
в Хиве, в неволе. Их сопровождал посланец хана Атанияз-хаджи.
При выступлении их из Хивы каждому пленнику дали на дорогу по
золотому (4 рубля), по мешку муки и на каждых двух человек по од-
ному верблюду. Эти несчастные встречены были в Оренбурге очень
торжественно и радушно»1.
Аитов, по прихоти русских авторов ставший эдаким alter ego
Шекспира, фигурирует в одном из романов советского писателя
Валентина Рыбина, создавшего многотомный беллетристический
цикл о русско-туркменских отношениях в XVIII–XIX вв. По Рыбину,
это хивинский пленник Аитов внушил хану мысль о необходимости
освободить всех рабов: «Прапорщик заботился о себе: мечтал, как
бы ему самому вырваться из неволи, и не думал, что делает боль-
шое дело»2. По поводу выкупа рабов Рыбин пишет так: «И вот уже
слухи распространились по Хорезму – хан скупает у рабовладельцев
русских невольников за тройную цену, а принимает их на площади
у дворца преданный ханский слуга Атанияз-ходжа, который и пове-
зет невольников в Оренбург»3. И снова – ни слова о Шекспире. Лишь
в уста Алла-Кули-хана писатель вкладывает слова: «Гостей теперь
много стало. Англичане недавно побывали, а как начнем торговать
с Россией, от русских отбоя не будет»4. Конечно, литератору дозволе-
но фантазировать, но, к сожалению, в этой истории слишком много
вольностей допустили и профессиональные историки.
1
Захарьин (Якунин) И.Н. Хива: «Зимний поход в Хиву Перовского» в 1839 году
и «Первое посольство в Хиву» в 1842 году. СПб., 1898. С. 142 –143 .
2
Рыбин В.Ф. Семь песков Хорезма: исторический роман. Ашхабад, 1991. С. 151 .
Аитова писатель ошибочно называет прапорщиком, хотя тот был тогда всего лишь
корнетом.
3
Там же.
4
Там же. С. 152.

282
Глава III
Как ни странно, авторитетный советский специалист по англо-
русским отношениям в XIX в. Нафтула Аронович Халфин, знав-
ший о существовании дневника Шекспира, не счел нужным найти
и прочитать его. В работах Халфина не только нет ссылок на него,
но и прямо сказано, что Шекспир, дескать, «не оставил после себя,
подобно предшественнику (Абботу. – Р . М .), двухтомного описания
поездки, из которого можно было бы узнать хотя бы некоторые ее
детали и цели»1. Не найдя ни английского оригинала, ни француз-
ской версии этого дневника, Халфин доверился сугубо негативным
оценкам Е.В. Ковалевского и И.В. Мушкетова, которых он цитирует
в начале своей статьи, посвященной миссии Шекспира2. Он также
характеризует Герат 1839–40 гг. как «главный центр диверсионной
и пропагандистской деятельности Англии на Среднем Востоке» и де-
лает вывод «о существовании широкой сети английской военно-по-
литической разведки в Средней Азии и четко налаженной системы
связи британских агентов с координационным пунктом – Гератом,
а также с захваченным англичанами Кабулом»3. «Конечно, в этом
есть известная доля правды, – пишет Хопкирк о Халфине, – хотя
он представляет англичан в Центральной Азии куда лучше органи-
зованными, чем это было на самом деле. Макнагтен, Бёрнс, Тодд
и другие политические деятели были бы немало удивлены, если не
сказать польщены, узнав об этой русской точке зрения насчет их
всеведения»4. Статья Халфина не просто пропитана нескрываемой
англофобией – это вполне естественно; но сама ее лексика полна
псевдоразоблачительных клише сталинской эпохи. Обличая ковар-
ную Англию, готовившую агрессию против народов Средней Азии,
он демонизировал и Шекспира, называя его не иначе как шпионом
и диверсантом. Н.А. Халфин приписал англичанину так и не сыгран-
ную им роль тайного агента в Оренбурге, где тот якобы должен был
остаться по заданию Тодда со смехотворной задачей использовать
для облегчения своей разведывательной работы давно выселенную
1
Халфин Н.А . Россия и ханства Средней Азии. С. 284 .
2
Халфин Н.А. Британская экспансия в Средней Азии в 30–40-е годах XIX в.
и миссия Ричмонда Шекспира // История СССР. 1958. No 2. С. 103 –112 .
3
Там же. С. 106, 110.
4
Хопкирк П. Большая игра против России: азиатский синдром. С. 282 .

283
Ислам в Российской империи
оттуда английскую евангелическую миссию. При этом советский ис-
следователь, так же как и его предшественники, полностью отрица-
ет роль Шекспира в освобождении русских рабов и умалчивает факт
аудиенции у Николая I.
Впрочем, вся статья Халфина построена на одном весьма спор-
ном, если не сказать загадочном, источнике, который он принял за
архив Шекспира. Это дело No 6996 под названием «Английские пись-
ма, взятые у туркмен», среди материалов так называемого Военно-
ученого архива в фонде-коллекции «Военные действия в Средней
Азии» РГВИА. В этом деле 26 листов небольшого формата, исписан-
ных мелким, с трудом поддающихся прочтению типичным англий-
ским «связным» почерком, и 5 листов переводов ряда документов
на русский язык, подготовленных, как предположил Халфин, одним
из чиновников Военного министерства, причем в некоторых слу-
чаях анонимный переводчик пытался комментировать текст. Часть
английского текста стерлась; на листах – глубокие бороздки, свиде-
тельствующие, что бумаги долго находились в сложенном состоя-
нии. В «деле» нет никаких указаний на авторство и происхождение
материалов, и поэтому Халфину пришлось прибегнуть к формаль-
ному анализу документов1. Он также приводит сообщение амери-
канского журналиста Дж. Мак-Гахана – очевидца похода русских
войск на Хиву и ее аннексии весной 1873 г. – о т ом, что отряд под ко-
мандованием генерала Н.Н . Головачева после кровопролитного боя
с газаватскими туркменами племени йомуд обнаружил в их лагере
«бумаги лейтенанта Шекспира, который прибыл в Хиву с поручени-
ем Англии во время злополучной экспедиции Перовского в 1840 г.»2
Халфин пришел к выводу, что дело No 6996 – это и есть те самые
бумаги Шекспира. Об их пропаже, равно как и об их существовании
сам Шекспир ничего не говорит в своем дневнике. В отличие от Аб-
бота, он не подвергался ограблению, и невозможно представить,
что он их где-то забыл или потерял. Более того, как отмечал бри-
танский военный историк Джеффри Уиллер, «трудно поверить, что
кто-либо из ответственных лиц, выполнявших якобы секретную
миссию в Центральной Азии, взял бы с собой собрание конфиден-
1
Халфин Н.А . Британская экспансия в Средней Азии. С. 103–104.
2
Мак-Гахан. Военные действия на Оксусе и падение Хивы. М ., 1875. С. 276.

284
Глава III
циальных писем, последнее из которых было написано за два года
до этого»1. Хопкирк также подверг сомнению принадлежность Шек-
спиру бумаг, захваченных у туркмен в 1873 г. и хранящихся ныне
в РГВИА. Он подчеркивает, что «письма, которые не были подписа-
ны и появлялись только в копиях, посвящены главным образом по-
литике – или голым амбициям, как представляется Халфину, – Бри-
тании в Центральной Азии. Однако большую часть своих выводов
относительно истинной цели поездок Аббота и Шекспира русский
ученый делает из бумаг, найденных вместе с ними»2.
Судя по всему, дело No 6996 – сборное, как это обычно и делалось
в русской архивной практике, когда к титульному блоку докумен-
тов приобщались другие близкие по содержанию бумаги. В одном
и Уиллер, и Хопкирк неправильно поняли Халфина: он не утверж-
дал, что письма написаны между 1831 и 1838 гг. – эти м п ериодом
датированы лишь водяные знаки на бумаге фирмы “J. Green & Son”,
которой пользовались те анонимные авторы, которые писали (или
копировали) эти листки. Гораздо более реалистично выглядит пред-
положение Хопкирка о том, что «они принадлежали скорее Абботу,
чем Шекспиру, и были у того отобраны во время нападения, когда по
пути в Александровск его ограбили»3. Так как сам Аббот свидетель-
ствовал, что все отобранное грабителями ему было ими же и возвра-
щено, пропажа если и случилась, то он о ней едва ли узнал: по край-
ней мере в своей достаточно обширной книге он ничего не говорит
об этом. А вот в показаниях одного из спутников Аббота, который
представлен как «афганец Мирза Абду Самет Магомет Алиев, уро-
женец Герата, 50-ти лет», есть ключ к вероятному происхождению
«Английских писем, взятых у туркмен». Вот что он сообщил: «В Хиве
нашли мы в плену афганца Амир-бека, служившего прежде у англи-
чанина Тодда в Герате. Он был послан от Тодда с бумагами в Меш-
хед, но дорогою напали на него туркмены, взяли его в плен, повели
в Хиву и продали. ...Аббот выкупил Амир-бека и отправил его в Ге-
1
British Policy in Central Asia in the Early Nineteenth Century. The Mission of Rich-
mond Shakespear / Transl. and review by G.Wheller of article by N.Khalfin on ‘British
Expansion in Central Asia’ in Istoriya SSSR // Central Asia Review. 1958. Vol. 6, No. 4 .
2
Хопкирк П. Большая игра против России: азиатский синдром. С. 283 –284 .
3
Там же. С. 284.

285
Ислам в Российской империи
рат с письмами, которые перед выездом его из Хивы были у него
отобраны и большей частью удержаны. Об этом рассказал нам Сали-
Мухамед-Мулла-Хасанов, который встретился с Амир-беком между
Гератом и Хивой»1.
Итак, бумаги Аббота пропали в окрестностях Хивы, где ровно
через 33 года нашлись английские письма, попавшие затем в дело
No 6996. Но в этом деле есть также копия письма министра иностран-
ных дел Англии Пальмерстона послу в Петербурге Кланрикарду от
3 февраля 1840 г.2
, когда Аббот был уже в Хиве, а также изложение
«секретного и личного» послания секретаря Ост-Индской компании
Мэддока «полномочному министру и послу Англии» в Кабуле Мак-
нагтену от 20 апреля 1840 г.3 и копия ответного письма Макнагтена
от 9 мая того же года4. Исключено, что Аббот, находившийся с 1 мая
в Ново-Александровском укреплении, мог их получить. Стало быть,
копии этих писем имеют совсем другое происхождение и, как сказа-
но выше, были попросту подшиты к делу No 6996, так как тематиче-
ски связаны с документами, которые обнаружил отряд Головачева.
Тогда же, судя по всему, были вставлены в эту папку и пять листов
русских переводов.
Между тем в российских архивных фондах так и не обнаружен
оригинал письма Шекспира, которое он действительно отправил
в Оренбург генералу Перовскому, еще находясь в Хиве, – вероятно,
через Аитова, который был отпущен ханом и уехал на несколько
недель раньше. Халфин отождествляет это письмо с недатирован-
ным анонимным черновиком, который хранится в деле No 69965.
Перовский же в своем донесении от 31 августа 1840 г., адресованном
Нессельроде, сообщает, что письмо Шекспира в подлиннике пере-
слано в Министерство иностранных дел6. Наконец, Халфин пишет,
что «в этих черновиках7 проскальзывают упоминания о длительных
1
Записки ИРГО. С. 103 .
2
РГВИА. Ф. 846. Д. 6996. Л. 4.
3
Там же. Л. 3.
4
Там же. Л. 5–6.
5
Там же. Л. 11.
6
Сборник материалов для истории завоевания Туркестанского края / сост.
А.Г. Серебренников. Ташкент, 1908. Т. 2 . С. 203 –206 .
7
РГВИА. Ф. 846. Д. 6996. Л. 10, 17–22, 28–31 и пр.

286
Глава III
«беседах» Шекспира с хивинскими сановниками «о политике Рос-
сии», содержится утверждение, что ему удалось добиться разреше-
ния хана на приезд в Хиву из Бухары полковника Стоддарта»1. Это
и вовсе абсурд: Стоддарт в это время уже несколько месяцев безна-
дежно томился в бухарском зиндане, о чем прекрасно знали и Шек-
спир, и Аббот, и Алла-Кули-хан. А вот обсуждал с последним пробле-
му Стоддарта вовсе не Шекспир, а именно Аббот, о чем он подробно
пишет в своих мемуарах2.
Дело в том, что Аббота в Хиве сначала приняли за русского шпи-
она, выдающего себя за англичанина, и отнеслись к нему с величай-
шим подозрением. Во время пребывания в Хиве он неоднократно
посылал доклады Тодду, которые неизменно перехватывал подо-
зрительный хан. Майор Тодд, как уже отмечалось, ничего не получал
и поэтому вынужден был отправить в Хиву Шекспира, чьи рапорты
потом благополучно достигали Герата. Так чьи же бумаги оставались
в Хиве? Но самое главное, хан опасался просто так отпускать Аббота
и решил заполучить вместо него Стоддарта в качестве заложника.
Для этого он высказал Абботу совершенно авантюрное предложе-
ние вызволить того из плена, тайно послав в Бухару небольшой от-
ряд всадников, которые, дескать, смогут выкрасть Стоддарта из под
носа его охранников. Аббот решительно отверг такой план, резонно
полагая, что это не только не спасет, а скорее погубит его соотече-
ственника. Больше к этому вопросу Алла-Кули-хан не возвращался.
Таким образом, не изучив внимательно все известные источники,
Халфин ничего не прояснил, а только запутал.
Что из этого всего следует? Если в архивном деле, озаглавленном
«Английские письма, взятые у туркмен», действительно хранятся
те документы, которые Макгахан назвал бумагами Шекспира, то
с гораздо большим основанием их можно приписать Абботу. Точку
в этом вопросе могла бы поставить графологическая экспертиза пи-
сем в сравнении с образцами почерков того и другого. К сожалению,
Н.А. Халфин в своих изысканиях совсем упустил из виду другой, го-
1
Халфин Н.А . Британская экспансия в Средней Азии. С. 112 .
2
Abbott J. Narrative of a Journey from Herat to Khiva, Moscow and St.Petersburg,
During the Late Russian Invasion of Khiva, with some account of the court of Khiva and
the Kingdom of Khvarism. L., 1843.

287
Ислам в Российской империи
раздо более известный источник, чем найденное им дело No 6996.
Это «Показания хивинцев и туркмен, сопровождавших в 1840 г. ан -
глийских путешественников Аббота и Шекспира из Герата в Хиву
и оттуда на Каспийское море»1. В 1865 г. их подготовил к печати
и вскоре опубликовал видный государственный и общественный
деятель Российской империи Михаил Николаевич Галкин-Врасский.
В конце 50-х гг., изучая в Оренбурге архивные дела краевой адми-
нистрации, он обнаружил там некоторые сведения, которые пока-
зались ему интересными. Среди них были и «Показания афганцев
и туркмен», записанные в основном 30 мая 1840 г. во время их до-
проса в Ново-Александровском укреплении и затем переведенные
на русский язык. Всего опубликованы показания девяти человек:
восемь сопровождали Аббота и лишь девятый был из свиты Шекс-
пира. Он был допрошен 29 сентября – через 10 дней после того, как
Шекспир вместе с освобожденными рабами покинул Ново-Алексан-
дровское и находился в пути между Гурьевом и Оренбургом. Выше
уже приводилась ссылка на этот источник, который содержит нема-
ло достоверных подробностей (в свидетельских показаниях разных
людей нет особых противоречий) и об англичанах в Герате, и о зло-
ключениях Аббота, и о путешествии Шекспира. «Показания» служат
хорошим дополнением к его дневнику и лишний раз подтверждают,
что он ничего не выдумал, не исказил и не приукрасил.
Справедливости ради надо сказать, что отнюдь не все в России
были ангажированы властью: губернатор В.А. Перовский с него-
дованием писал директору Азиатского департамента Министер-
ства иностранных дел Л.Г. Сенявину, что «освобожденные пленни-
ки наши рассказывают повсюду, что они выкуплены англичанами,
которые заплатили будто бы за них хану 6 пудов золота. Шекспир
некоторым образом подтверждает это, разглашая, что ему исклю-
чительно обязана Россия освобождением невольников своих»2. Да
и в печати встречались объективные суждения. Популярный жур-
нал «Нива» в год второго Хивинского похода, когда ханство нако-
нец капитулировало и признало себя протекторатом России, пред-
ставил читателям очерк выдающегося русского геолога, академика
1
Записки ИРГО. С. 95–113.
2
АВПРИ. Главный архив. I-6 . 1840-1 . Л . 69–72.

288
Глава III
Г.П . Гельмерсена о Хиве, в котором честно признавалось, что ни по-
ход Перовского, ни другие меры России не могли обуздать хивин-
ских грабителей: «Ханское правительство лишь настолько оказало
снисхождения, что, по внушениям английских эмиссаров, Аббота
и Шекспира, которых лорд Пальмерстон, знавший об всем, послал
через Персию в Хиву еще до выступления Перовского, – доброволь-
но выдало часть русских невольников»1.
До конца своих дней Р. Шекспир искренне и преданно служил
своей родине, не раз и не два рискуя своей жизнью и свободой,
чтобы выполнить возложенные на него задачи. Он вполне мог бы
стать героем великого Редьярда Киплинга – такого же англоиндуса-
британца, родившегося и жившего в Индии: кто смог лучше него
написать о своих соотечественниках – «слугах Империи»? Но в кип-
линговские годы сэра Ричмонда помнили разве что престарелые
ветераны Ост-Индской компании, ведь он, в сущности, был героем
не Индии и не Англии. Парадокс в том, что успех хивинской мис-
сии Шекспира объективно принес пользу только России, если счи-
тать пользой освобождение русских людей из рабства, а не перевес
в политических маневрах двух великих держав. Наконец, он ока-
зался тем дипломатом, который снял напряженность в отношени-
ях Санкт-Петербурга с Хивой и надолго лишил Россию повода для
второго хивинского похода. Англия же не смогла извлечь особой
выгоды из успеха своего бесстрашного офицера, потому что всего
через год с небольшим после того, как закончился его вояж из Ге-
рата в Оренбург, она потерпела сокрушительное поражение в Афга-
нистане и навсегда утратила свои позиции в Средней Азии, оконча-
тельно уступив этот регион России.
1
«Нива». 1873. No 20. С. 320 .

289
Ислам в Российской империи
Михаил Басханов
НАбЛЮДЕНИЯ СЛЕПЦА В АФГАНИСТАНЕ:
Об ОДНОМ ПУТЕшЕСТВИИ бОРИСА ТАГЕЕВА
В 1904 г. в издательстве Д.П. Ефимова в Москве вышла неболь-
шая книга с интригующим названием – «По Афганистану. Приклю-
чения русского путешественника»1. Книга без иллюстраций, текст
набран крупным шрифтом на 160 страницах. Тираж книги остается
неизвестным, но она редкая и отсутствует во многих первокласс-
ных государственных библиотеках России. Авторство книги при-
надлежит известному русскому военному писателю и востоковеду
Борису Леонидовичу Тагееву (1871–1938). Тагеев начинал военную
службу в Туркестане и первую известность как писатель получил
благодаря своим очеркам о Памирских походах (1892–1895). После
отставки в 1901 г. он много и плодотворно работал в прессе, при-
нимал участие в Русско-японской войне, попал в японский плен.
Дальнейшая жизнь Тагеева полна эпизодов более подходящих для
приключенческого рассказа, чем для обычной человеческой жизни.
Продолжительная жизнь в чужих странах – Китай, Япония, Гонконг,
Франция, Швейцария, США, Великобритания. Участник освободи-
тельной борьбы македонцев, британский фронтовой корреспон-
дент в Первую мировую войну, работа на советскую разведку в Аме-
рике и Китае и пр. Последнее земное занятие этого удивительного
человека, которого не без основания считают величайшим аван-
тюристом, – консультант киностудии «Союздетфильм». В 1937 г. он
был арестован и разделил участь многих из тех людей, которые по
идейным или другим мотивам были вовлечены в темное ремесло
разведки, политического сыска и осведомительства. Следователи
НКВД, которые вели дело Б.Л. Тагеева, окончательно запутались,
разбирая его сложную жизнь и деятельность. Молва гласит, что
следователи не нашли ничего умнее, как приписать его к разряду
«шпиона всех разведок». 4 января 1938 г. Тагеев был расстрелян.
После себя он оставил не только большое литературное наследие,
1
Тагеев Б.Л. По Афганистану: Приключения руссского путешественника. М .,
1904.

290
Глава III
но и немало тайн и загадок, ответ на которые нам, может быть, ни-
когда не удастся получить.
Книга Б.Л. Тагеева «По Афганистану» достаточно известна, вхо-
дит в фонд русской афганистики. Между тем создается впечатление,
что редко кто вчитывался в суть написанного в ней. Внешне все вы-
глядит вполне естественно: путешествовал человек по Афганистану,
написал об этом книгу. Казалось бы, в чем вопрос?
Между тем вопросы есть. Автор настоящей статьи не может взять
на себя смелость и ответственность однозначно утверждать, что кни-
га Тагеева есть продукт игры воображения, произведения из жанра
вымышленного (или по сегодняшней терминологии – виртуального)
путешествия, начало которому, как считают некоторые исследова-
тели, положил Марко Поло, написавший книгу своих удивительных
приключений, не выезжая за пределы Венецианской республики1.
В отношении книги Тагеева для такого утверждения нужны более ве-
сомые доводы. Эта статья больше о вопросах, чем об ответах.
Обнародование книги Тагеева не стало сенсацией, она осталась,
по сути, незамеченной для русской читающей публики, а главное,
для специалистов. На нее не было рецензий в прессе, ее не упоми-
нали известные в то время русские востоковеды, в том числе, и во-
енные специалисты, занимавшиеся разработкой афганской тема-
тики, – Л.Г. Корнилов, А.Е. Снесарев, М.В . Грулев, В.Ф. Новицкий,
Н.Д. Логофет, А.Д. Шеманский и др. Книга по ее изданию словно
погрузилась в информационный вакуум. Такая реакция общества
на первое русское путешествие через весь Афганистан и часть Бри-
танской Индии представляет несомненный исторический парадокс.
Это тем более странно, если принимать во внимание традиционный
интерес в русском обществе к Афганистану и афганцам. Частично,
и с большой натяжкой, это можно объяснить историческим момен-
том – началом Русско-японской войны, которая стала к тому време-
ни медийным фокусом и приковала к себе внимание русской обще-
ственности. Эта попытка объяснения факта забвения книги Тагеева
мало что дает, так как в период Русско-японской войны внимание
Главного штаба и штаба Туркестанского военного округа к Афгани-
стану только усилилось. В период войны ожидалось столкновение
1
См.: Wood F. Did Marco Polo go to China? London, 1995.

291
Ислам в Российской империи
с Великобританией, союзницей Японии, в Средней Азии. По этой
причине войска Туркестанского военного округа находились в по-
стоянной боевой готовности и от округа не отправлялись воинские
контингенты (за исключением офицеров-добровольцев и железно-
дорожной бригады) на театр войны в Маньчжурии. Разведка Афга-
нистана, как предполагаемого театра военных действий, была в это
время усилена.
Вышеуказанные обстоятельства вызвали естественный вопрос –
в чем причина фактического умолчания книги Тагеева. Попытка
ответа на этот вопрос повлекла за собой череду других вопросов,
центральный из которых оказался связан с самим фактом путеше-
ствия. Иными словами, возникло сомнение: не является ли книга
вымыслом, а само путешествие – фальсификацией. Для ответа на
эти вопросы пришлось обратиться к тексту книги и провести си-
туационно-текстологический анализ. Цель последнего – сравнить
описания маршрутов, населенных пунктов, предметов местности
в книге Тагеева с другими источниками, достоверность которых не
вызывает сомнения. Ввиду того, что надежные русские источники
того времени могут быть использованы лишь для участка маршрута
Тагеева от Келифа (афганского) до Кабула, то вторая часть маршру-
та – от Кабула до Пешавара нами была оставлена за пределами пред-
принятого исследования.
В качестве русских источников, на основе которых велось срав-
нение маршрутного описания Тагеева, нами использовались две
основные работы. Первая – русского военного врача И.Л. Яворско-
го – «Путешествие русского посольства по Афганистану и Бухарско-
му ханству в 1878–1879 гг.»1; вторая – Генерального штаба подпол-
ковника Д.А . Мельникова – «Район операционных путей от Термеза
к Кабулу (опыт военно-географического описания)»2. Первая работа
1
Яворский И.Л . Путешествие русского посольства по Авганистану и Бухарскому
ханству в 1878–1879 гг.: Из дневников чл. по сольства д-ра И.Л . Яворского, д. чл .
Имп. Рус. геогр. о -ва: в 2 т.: с прил.: портр. эмира Авганского Шир-Али Хана и эми-
ра Бухарского Сеид-Мозафар-ед-Дин-Хана, изображения бамьян. камен. истуканов,
карты верховьев Аму-Дарьи и маршрута посольства, со ст. топографом посольства
Н.А. Бендерским. СПб., 1882–1883. Т. 1. 1882; Т. 2. 1883.
2
Мельников Д.А . Район операционных путей от Термеза к Кабулу: (Опыт воен. -
геогр. описания) / сост. Ген. штаба подполк. Д .А. Мельников. Ташкент, 1907.

292
Глава III
представляет собой фундаментальный труд, который содержит не
только подробные описания маршрутов русской военно-диплома-
тической миссии генерала Н.Г. Столетова, но и детальные сведения
по географии, этнографии и истории страны. Вторая работа пред-
ставляет собой свод всех совокупных сведений о маршрутах от Тер-
меза к Кабулу, собранных и систематизированных разведкой штаба
Туркестанского военного округа. Это было единственное в своем
роде исследование, на основе данных которого русская армия долж-
на была вести кампанию в Северном Афганистане с целью овладе-
ния Кабулом. Для сверки маршрутов были также использованы рус-
ские военные карты1.
Несколько слов о русской разведке в Афганистане к момен-
ту описываемых событий. Разведка Афганистана к 1901 г. велась
на центральном уровне – Главный штаб (Военно-ученый комитет
и генерал-квартирмейстерская часть), и на региональном – штаб
Туркестанского военного округа. Разведка штаба округа в отноше-
нии Афганистана имела достаточно развитую структуру: отчетное
отделение штаба округа, офицеры Генерального штаба при управ-
лениях туркестанских стрелковых бригад в Термезе и Керках, штаб
II Туркестанского армейского корпуса (Асхабад), начальники рус-
ской противочумной охраны в Персии и Памирского отряда. Часть
сведений поставлялась по линии офицера Генерального штаба при
Российском Императорском генеральном консульстве в Кашгаре.
Сведения также поступали от штаба Аму-Дарьинской бригады 7-го
округа Отдельного корпуса пограничной стражи, от русских гене-
ральных консульств в Мешхеде и Бомбее. Между тем в силу закры-
тости Афганистана (внешние связи страны контролировались Вели-
кобританией согласно Гандамакскому договору 1879 г.) эта страна
продолжала оставаться наименее изученной для русской разведки.
Получение сведений об Афганистане не могло вестись традицион-
ными средствами – изучением прессы (которой не существовало
в Афганистане), рекогносцировками офицеров Генерального штаба,
работой военных топографов. Крайне ограниченными оставались
возможности агентурной разведки, которая велась штабом округа
1
Карта Южной пограничной полосы Азиатской России. Изд. Военно-топограф.
отд. Ген. штаба, 1910. Л. XXVII: Кабул, Пешавар.

293
Ислам в Российской империи
силами малоподготовленных агентов из числа жителей Туркестан-
ского края и Бухарского эмирата.
К моменту предположительной поездки Тагеева в Афганиста-
не официально побывали капитан И.В. Виткевич (1837–1838), чле-
ны русской военно-дипломатической миссии генерала Н.Г. Сто-
летова (1878–1879), Генерального штаба полковники П.П . Матвеев
и Н.И. Гродеков (оба – в 1878 г.). На этом официальные поездки в Аф-
ганистан прекратились и началась эпоха тайных рекогносцировок.
К 1901 г. были совершены две тайные рекогносцировки в пригра-
ничной полосе Северного Афганистана – военный инженер капитан
Б.Н . Кастальский (1898) и Генерального штаба капитан Л.Г. Корнилов
(1899).
Отражая сложившуюся ситуацию, Генерального штаба полков-
ник А.Д . Шеманский, один из видных специалистов по Афганистану,
отмечал: «Что мы знаем об Афганистане с военной стороны? Весьма
и весьма немного, а то, что и знаем, в том мы совершенно не уве-
рены. <...> И до тех пор пока будут у нас продолжаться эти антисо-
седские отношения с Афганистаном, до тех пор будем сыпать горсти
золота за ворохи разведочных сведений, среди которых, как среди
гор негодного песку, кое-где блестят крупинки похожие на золото»1.
Таково было в общих чертах состояние с разведкой Афганистана
накануне предполагаемой поездки Тагеева в эту страну. Обратим-
ся теперь непосредственно к книге Тагеева и проследим, насколько
изложенные в ней сведения соответствуют другим источникам или
позаимствованы из них. Также обратим внимание на форму подачи
материала в книге, на презентативность, новизну и оригинальность
сведений.
Начнем с сообщения Тагеева о том, что совершить путешествие
в Афганистан он решился под видом мусульманского паломника
в Мазари-Шариф (город в Афганском Туркестане) – «Перс по про-
исхождению, знакомый с языком, я, как нельзя лучше, мог сойти за
богомольца-таджика, и вот, ухватившись за эту идею, я не задумав-
шись стал приводить свой план в исполнение. Нечего и говорить,
что подобное путешествие не могло принести каких-либо научных
1
Туркестанский сборник. Т. 542 . С. 113 .

294
Глава III
плодов, так как ни топографические работы, ни фотографирование,
ни ведение правильного дневника не были доступны богомольцу,
но зато перед ним открывалась широкая арена общественной жиз-
ни в загадочной стране, а материал для наблюдений представлялся
обширный и в высшей степени любопытный»1. В качестве легенды
Тагеев придумал себе имя Мулла-Магомет-Али-Ходжа – таджика,
проживавшего в кишлаке Кара-тепе Маргеланского уезда, который
ранее уже совершил хадж в Мекку.
Здесь обращают на себя внимание несколько моментов, которые
с самого начала повествования заставляют насторожиться относи-
тельно достоверности приводимых в книге сведений. Прежде всего
Тагеев отмечает, что цель его поездки – Мазари-Шариф, в окрестно-
стях которого действительно имелась гробница, почитаемая мусуль-
манами-шиитами. Однако реальный маршрут Тагеева лежал намно-
го южнее – через весь Афганистан и бóльшую часть Британской Ин-
дии. Под каким предлогом он мог продолжить путешествие за Маза-
ри-Шариф, не вполне ясно. Домыслим это за него – под предлогом
совершить хадж в Аравию. Здесь возникают новые несоответствия.
Прежде всего это противоречит легенде Тагеева, что он уже совер-
шал хадж в Мекку. В его повторный хадж никто бы не поверил. Кро-
ме того, он практически не мог сделать это из Русского Туркестана
в одиночку. В описываемое время хадж из Русского Туркестана про-
должал совершаться преимущественно через Афганистан, некото-
рое изменение маршрутов движения паломников произойдет чуть
позже2. С этой целью паломники собирались в большие группы (для
сокращения издержек и для безопасности), получали свидетельст-
ва от туркестанской администрации и транзитом через Афганистан
следовали до Бомбея, где садились на пароходы, отправлявшиеся
в порты Персидского залива. При этом следует иметь в виду очень
важный момент – паломники двигались в составе больших групп.
Для русской разведки хадж представлял весьма удобный канал
для агентурной работы, но долгое время – до тайной разведки Афга-
нистана поручиком И.Х. Чанышевым (1910) – этой формой прикры-
тия не представлялось возможности воспользоваться. Обратимся
1
Тагеев Б.Л. По Афганистану: Приключения руссского путешественника. С. 9 –10 .
2
См.: Kane E. Russian Hajj: Empire and the Pilgrimage to Mecca. Ithaca, 2015.

295
Ислам в Российской империи
к официальному документу штаба Туркестанского военного окру-
га – «весьма секретной» докладной записке генерал-квартирмей-
стера штаба округа (14 февраля 1909 г.): «Совершенно закрытая для
европейцев в настоящее время, афганская граница с каждым годом
становится все более и более труднопроходимой для туземцев Турке-
станского края. Всякий бухарец, переходящий границу, будь то тор-
говец или просто туземец, идущий на Богомолье (хадж) подвергается
на афганской границе тщательным испытаниям. Записывается его
имя, все приметы, ремесло, откуда, куда и зачем идет, приблизитель-
ное время возвращения и т.п. После того бухарцу выдается проход-
ное свидетельство, которое он обязан предъявить на обратном пути,
выдавшему его лицу, а в случае потери свидетельства должен дока-
зать, что он то именно лицо, за которое себя выдает. При этом если
бухарец навлек на себя хотя бы малейшее подозрение, то подверга-
ется не только расспросам и испытаниям, но и пыткам. Очень часто
ни в чем не повинный туземец переносит массу лишений и мучений,
пока какой-нибудь благоприятный случай не выручит его из беды.
Такая чрезвычайная внимательность афганских пограничных
властей к переходящим границу туземцам имеет единственную
цель – зорко следить за нашими разведчиками. Выполняются этими
властями данные им из Кабула инструкции настолько хорошо, что
отбивают охоту у любого туземца-разведчика произвести глубокую
разведку. Отлично поставленное дело контршпионства у афганцев
дает им возможность всегда быть предупрежденными, откуда и куда
посылаются наши разведчики. Этому вполне благоприятствует бес-
контрольное шатание афганских шпионов по всем городам и ме-
стечкам Туркестанского края»1.
В этом документе важно указание на определенные процедуры
оформления паломников при пересечении границы, на систему
дальнейшего контроля за их перемещением по стране и учет при
возвращении из хаджа. Также весьма важно указание на хорошо
поставленную контрразведывательную работу. О существовавшей
в Афганистане системе тотальной слежки и доносов за всеми подо-
зрительными лицами также свидетельствовали и индо-британские
1
РГВИА. Ф. 1396. Оп. 2. Д. 2304. Л. 55–55 об.

296
Глава III
источники1. Согласно изложенной в книге версии, Тагеев избежал
необходимости пройти пограничный контроль на одной из пе-
реправ Амударьи, тайно переправившись через реку. Это вполне
допустимо, но возникает вопрос – как ему удалось в дальнейшем
перемещаться по стране. Тагеев писал, что его легко можно было
отличить от афганцев. Еще на пути к Амударье бухарский еврей,
случайно встретившийся Тагееву на дороге в Гузар, опознал в нем
русского. Тагеев писал, что своим туркестанским костюмом он отли-
чался по внешнему виду от афганцев. Кроме того, следует подверг-
нуть сомнению его утверждение, что он хорошо знал персидский
язык. Из Персии происходил его дед, отец уже был обрусевшим ин-
теллигентом, мать – Александра Карловна (в девичестве – Маркузе),
по-персидски не говорила, т. е . Тагеев не воспитывался в персоязыч-
ной среде. В период службы в Фергане Тагеев не мог практиковать-
ся в разговорном персидском языке, поскольку последний не был
распространен среди жителей Ферганской области. В книге он упо-
минает, что, находясь в Афганистане, помимо таджиков, часто вел
беседы с афганцами. Каким образом это ему удавалось делать с при-
родными афганцами, родной язык которых пушту, Тагеев оставляет
за повествованием. Таким образом, и по внешнему виду, и по языку
Тагеев отличался от афганцев, и в нем легко было узнать чужестран-
ца. По его собственному признанию, в период путешествия его не-
сколько раз признавали за русского, и ему приходилось либо отку-
паться, либо менять местоположение.
Стремясь упростить ситуацию, чтобы у читателей не возникало
вопросов, как ему удалось пройти весь Афганистан и не быть схва-
ченным, Тагеев в тексте книги в нескольких местах пишет о распу-
щености, лени и безразличном отношении к службе афганских по-
лицейских, забывая при этом, что система осведомительства в стра-
не строилась не только на местной полиции, которая, по свидетель-
ству источников, работала вполне исправно. Тагеев с некоторой
долей бравады писал: «Одно поражало меня: я столько наслышался
об афганской полиции, зорко следящей за каждым проникнувшим
1
См.: Oriental and India Office Collections of the British Library (OIOC)/IOR/L/
MIL/17/14/4: Military report on Afghanistan. Simla: Division of Chief of Staff, Army
HQ India, 1906.

297
Ислам в Российской империи
в пределы Афганистана, и, по правде говоря, не видел, чтобы хоть
один полицейский обратил на меня внимание, хотя я все же был
иностранцем, хоть и в облике мусульманина; и покрой моего халата,
и чалма, все резко отличалось от местных жителей; между тем все
шло, как по маслу, я мирно двигался вперед на своем ишачке, но-
чуя в караван-сараях с таджиками, беседуя с афганцами и все более
привыкая к мысли, что вовсе не так опасен Афганистан, как кричат
о нем те, кто совершенно не имеет понятия об этом государстве»1.
При этом Тагеев совершенно не опасался непредвиденных об-
стоятельств, как, например, обыск или арест. Он имел при себе ком-
прометирующий материал – крупную сумму денег в золотых моне-
тах (часть – в царских рублях), револьвер с патронами (впоследствии
потерянный или выкраденный у него в одном из караван-сараев),
записную книжку. Любой из этих предметов, будь он обнаружен
у Тагеева-богомольца, неминуемо стоил бы ему жизни. По какой
причине он так мало заботился о конспирации, остается загадкой.
Это всего лишь очередная нестыковка сюжета книги и реальностей.
Представляется, что при написании книги Тагеев пользовался
русскими печатными и картографическими источниками. Послед-
ние обладали определенной степенью точности, но лишь примени-
тельно к местности, лежавшей к северу от Кабула. Соответственно,
маршрут путешествия Тагеева от Келифа до Кабула, представлен
в книге более или менее вразумительно. Но и в нем есть явные не-
стыковки. Назовем некоторые из наиболее очевидных.
Описывая крепость Дейдади, которую Тагеев наблюдал издали,
он сообщает – «<...> на значительной высоте (курсив наш. – М . Б .) ,
командуя над всей местностью, возвышался форт Дейдади». В то
же время было известно, что крепость лежала на «небольшом скате
местности»2. На оригинальной фотографии Дейдади, сделанной ка-
питаном Л.Г. Корниловым, видно, что крепость находится почти на
пологой местности.
В книге Тагеева практически ничего не говорится (или весьма
отрывочно) о посещенных им афганских городах – Балхе и Мазари-
1
Тагеев Б.Л. По Афганистану: Приключения руссского путешественника. С. 75–
76.
2
Мельников Д.А . Район операционных путей от Термеза к Кабулу. С. 170.

298
Глава III
Шарифе, что также не соответствует традиции описаний путеше-
ствий. Вообще, следует заметить отсутствие в книге фактического
материала, посещенные местности упоминаются без подробностей,
за которые можно было бы ухватиться при сверке маршрутов. Гео-
графические сведения в книге подменяются целыми подвалами,
а иногда и главами, в которых содержится отвлеченная, лишенная
новизны информация – легенды, мифы, общеизвестные этногра-
фические сведения (многие характерны для всего мусульманского
Востока), т. е . всего того, что не связано с живым повествованием,
составленным на основе сведений, полученных непосредственно на
маршруте путешествия. Представленный в книге материал, очень
упрощенный, местами даже примитивный по форме и содержанию,
мог вполне быть получен в кабинетной обстановке из русских газет
и журналов. Этот момент очень девальвирует доверие к тексту и за-
ставляет усомниться в правдивости автора.
Упоминая о гробнице Хазрат-и Али1, Тагеев пишет, что после
осмотра достопримечательности «направился по дороге, ведущей
к самому городу, который по мере моего приближения, рельефнее
и рельефнее вырисовывался на фоне чистого неба»2. Между тем
гробница Хазрат-и Али помещалась в самом центре Мазари-Шари-
фа3. Также он упоминает о виденном им в Мазари-Шарифе учении
пехоты на большом плацу, сопровождавшемся стрельбами. Вообще,
следует заметить, что в книге афганцы часто, словно специально,
устраивали учения на всем пути следования Тагеева, чтобы тот имел
возможность получше наблюдать их армию. Между тем русские
источники не упоминают о нахождении в Мазари-Шарифе обшир-
ного плаца со стрельбищем, основные афганские воинские контин-
генты располагались за городом. Сомнительно и то, что Тагеев мог
наблюдать в Мазари-Шарифе учение пехоты. В самом городе было
расквартировано лишь около сотни солдат, которые несли карауль-
ную службу у кар-ханы (оружейная мастерская), тап-ханы (артилле-
рийский арсенал) и мезгин-ханы (оружейный склад).
1
В книге Б.Л . Тагеева – Равза-Али.
2
Тагеев Б.Л . По Афганистану: Приключения руссского путешественника. С. 50 .
3
Мельников Д.А . Район операционных путей от Термеза к Кабулу. С. 146 .

299
Ислам в Российской империи
Описание афганского города Ташкургана – также весьма контур-
ное, как представляется, составленное на основе описания доктора
Яворского. Это чувствуется по схожести отдельных деталей. При
приближении к Ташкургану Тагеев отмечал, что «природа силь-
но изменилась, голые степи и пески стали уже редкостью»1. Тагеев
въезжал в Ташкурган из Мазари-Шарифа, местность между этими
городами однородна, без «сильных изменений». Время перехода от
Ташкургана к Бамьяну составило у Тагеева 8 дней, в то время как
посольство генерала Столетова, двигаясь безостановочно (с корот-
кими ночевками), при полной поддержке местных властей, поправ-
лявших дорогу, достигло Бамьяна только за 12 дней2.
Описание подъема на перевал Ак-Рабат и живописных видов, от-
крывавшихся с него, а также указание на развилку дорог – в Герат
и Бамьян, приведенное Тагеевым, практически полностью заимст-
вовано у доктора Яворского3.
Значительно большего мог ожидать читатель и от описания сто-
лицы Афганистана. Описание же Кабула в книге Тагеева безлико
и посвящено преимущественно эмирскому дворцу, причем в стиле
газетных заметок. Это описание – короткое и скучное, без новых
и свежих деталей, вряд ли могло принадлежать опытному путеше-
ственнику и журналисту, имевшему возможность лично наблюдать
афганскую столицу. После Кабула упоминание в книге расстояний
прекращается, по-видимому, от отсутствия в русских источниках
того времени определенных сведений об участке пути от Кабула
к Джелалабаду и далее к Хайберскому проходу.
Обращает на себя описание города Джелалабада, важного торго-
вого и военного центра у границы с Британской Индией. Оно пред-
ставлено одним предложением с общей характеристикой, подходя-
щей для любого афганского города того времени – «Весь город словно
утопал в зелени и только купола да минареты мечетей выступали из
бархатной стены великолепных садов». Стратегически важный Хай-
берский проход, о котором в России имелось очень мало достоверных
1
Тагеев Б.Л . По Афганистану: Приключения руссского путешественника. С. 76.
2
Мельников Д.А . Район операционных путей от Термеза к Кабулу. С. 212 –241 .
3
См.: Яворский И.Л. Путешествие русского посольства по Авганистану и Бухар-
скому ханству в 1878–1879 гг. Т. 1 . С. 248 .

300
Глава III
сведений и который, казалось, должен был в первую очередь при-
влечь внимание Тагеева, дан каким-то общим штрихом в полстра-
ницы совершенно расплывчатого текста. Эти сведения можно было
без труда почерпнуть из сообщений русской прессы. В описании
нет никакой конкретики, наблюдательного элемента и свидетель-
ской эмоции, характерной для путешественника, тем более перво-
го из русских, кому после столь опасного путешествия удалось обо-
зреть Хайберский проход, этот sancta sanctorum Британской Индии.
Совершенно курьезно звучит описание окончания путешествия,
которое во всем масштабе обнаруживает оторванность Тагеева от
исторических реалий Британской Индии и еще больше усиливает
эффект общего недоверия к книге. Выйдя в западной части Хайбер-
ского прохода на британскую территорию, Тагеев мысленно про-
щался с оставленным позади Афганистаном: «Резкий отдаленный
свист локомотива вывел меня из раздумья, и я радостно спустился
со спины моего горбача (верблюда. – М . Б .) на землю. На следующие
сутки я был уже в Пешаваре, а через три дня в европейском костюме
уже несся в поезде железной дороги к Лагору»1.
Услышать свисток паровоза Тагеев действительно мог сразу по-
сле пересечения индо-британской границы у форта Ланди Котал
(Landi Kotal), расположенного в западной оконечности Хайберского
прохода на его высшей точке (1072 м). Здесь был конечный пункт
Хайберской железной дороги (Khyber Pass Railway), соединявшей
форт с городом Пешавар. Общая протяженность пути от Ланди Ка-
тала до Пешавара – 36 миль (58 км) c промежуточными станциями,
время в пути – до 5 часов. Тагееву действительно могли понадобить-
ся сутки, чтобы добраться из Ланди Котала до Пешавара, если он не
успевал на последний поезд. Проблема между тем заключалась не
в поезде, а в режиме границы.
В заключительном сюжете книги Тагеев показывает полную не-
осведомленность о порядке пребывания в Британской Индии. В то
время Пешавар представлял собой центр укрепленного района и,
как все приграничье Северо-Западной пограничной провинции,
в силу своей стратегической важности, находился на особом адми-
1
Тагеев Б.Л. По Афганистану: Приключения руссского путешественника. С. 159.

301
Ислам в Российской империи
нистративном положении с усиленным пограничным контролем.
Афганцы имели право беспрепятственного перехода границы для
поездок в глубь Британской Индии по торговым делам к родствен-
никам или с целью хаджа, но они были обязаны получить разреше-
ние, заверенное в британском полицейском управлении Пешавара.
Это разрешение являлось основным документом для нахождения на
территории Индии. Проверка документов была возложена на тер-
риториальную полицию в индийских штатах. Общее руководство
контрразведывательными мероприятиями осуществляла «специ-
альная служба» (Special Branch) полицейского управления Индии1.
Подполковник Л.Г. Корнилов на собственном опыте в период
посещения Пешавара (январь 1904 г.) убедился в методах работы
чинов «специальной службы», вскрывших его номер в гостинице
и похитивших чемодан с фотографиями, книгами, фотоаппаратом
и биноклем2. Корнилов находился в Пешаваре с разрешения индо-
британских властей и был любезно принят военным командова-
нием Пешаварского дистрикта. По убеждению Корнилова, военные
власти не были осведомлены о действиях тайной полиции.
Основным средством контроля за иностранцами была железная
дорога, где разрешение о пребывании спрашивали при покупке же-
лезнодорожного билета. На каждой промежуточной станции (кро-
ме вагонов с британскими военными и чиновниками) следовал до-
смотр документов. Обо всех подозрительных полицейские доклады-
вали начальнику железнодорожной станции, британскому офицеру.
Он принимал решение о задержании подозрительного пассажира
или организовывал за ним наблюдение, при этом сообщая о подо-
зрительном субъекте на следующую станцию. Все русские развед-
чики, побывавшие в Индии с секретными миссиями – А .Е. Снесарев,
Л.К. Корнилов, В.В . Лосев, П.П . Атаев и другие, единодушно свиде-
тельствовали о строжайшем контроле и слежке за иностранцами
в Индии. Особую опасность быть разоблаченным таили именно
железные дороги с тотальным режимом проверок на них. Поэтому
1
См.: Popplewell R. J . Intelligence and Imperial Defence. British Intelligence of the
Indian Empire 1904–1924. L .: Frank Cass, 1995.
2
Корнилов Л.Г. Отчет о поездке в Индию // Дополнение к СМА. 1905. No 8. СПб.
С. 65–66.

302
Глава III
тагеевское «нестись в поезде» с ветерком, следует отнести к области
невероятного.
О том, насколько трудно было пробраться бухарскому мулле –
русскому агенту из Бомбея в Кветту и как он уходил от преследо-
вания и сбивал «хвосты», красноречиво свидетельствует его доне-
сение, которое хранится в фондах РГВИА1. При этом следует иметь
в виду, что агент много лет провел в Индии, преподавал богословие
в главной мечети Лахора и имел в стране много знакомых и учени-
ков. Естественно, что такого прикрытия у Тагеева не было.
И, наконец, Тагеев отправился из Индии на пароходе. Здесь сно-
ва возникает нестыковка с британскими правилами пограничного
контроля. При посадке на пароходы всегда присутствовали британ-
ские офицеры полиции, которые просматривали паспорта пассажи-
ров2. Какой паспорт мог предъявить им Тагеев, представший перед
офицерами в европейском костюме? Если русский, то арест его был
бы неминуем, и это было бы большой удачей британской контрраз-
ведки. Наличие у Тагеева иностранного паспорта выглядит совсем
фантастическим, но и в этом случае в нем должны были быть офи-
циальные отметки о въезде в британские владения.
Путешествие Тагеева было совершено летом 1901 г., книга о нем
опубликована в 1904 г., т. е . спустя примерно два с половиной года.
В промежутке этих дат Тагеев успел издать еще одну книгу – «Герои
Афганистана: из афганской жизни» (СПб., 1902). Однако к тайной
поездке в Афганистан эта книга не имела никакого отношения. Это
художественная повесть, построенная на событиях Памирского по-
хода полковника М.Е. Ионова в 1892 г. с «художественным изложе-
нием некоторых картин афганской жизни»3. Казалось бы, что столь
сенсационный материал, каким являлись сведения о поездке в Аф-
ганистан, должен был быть опубликован Тагеевым сразу же после
возвращения в Россию. Для Тагеева как журналиста это было бы
вполне естественно. Но этого не произошло. Дата появления книги
1
РГВИА. Ф. 1396. Оп. 2. Д. 2281. Л. 86–108 об.
2
О сложности проверки пассажиров пароходов в Британской Индии см.: РГВИА.
Ф. 2000. Оп. 1. Д. 987. Л. 1–45.
3
А. А-в . [Рец.] // Тагеев Б.Л. Герои Афганистана: из афганской жизни. СПб.,
1902 // Разведчик. 1902. No 592. С. 172–173.

303
Ислам в Российской империи
совпадает с началом Русско-японской войны и обострением отно-
шений с Великобританией в Средней Азии.
Представляется, что Тагеев вряд ли пошел бы на откровенную
фальсификацию самостоятельно, слишком велик был риск разо-
блачения и связанные с ним репутационные потери. Приоритетной
на сегодняшний день, до появления дополнительных документаль-
ных сведений, представляется версия, согласно которой Тагеев мог
участвовать в некой информационной операции, санкционирован-
ной Главным штабом, цели которой и по сегодняшний день остают-
ся не вполне ясны.
Известно, что, находясь в отставке, Тагеев проживал в Петербурге
и постоянно вращался в близкой ему военной среде, был редакто-
ром «Военного альманаха» и «Альманаха Армии и Флота», в работе
над которыми принимали участие военные специалисты. Связей
с армией Тагеев не порывал и в период Русско-японской войны на-
ходился при штабе Верховного Главнокомандующего.
Можно лишь предположить, что публикация книги должна была
послать сигнал индо-британским властям об активности русской
разведки в Афганистане и на путях к Индии, о непрекращающем-
ся изучении в русском военном планировании вопроса о походе на
Индию и о потенциальной готовности к такому походу при наличии
определенных обстоятельств. Публикация книги Тагеева могла быть
организована Главным штабом с целью оказания психологического
давления на индо-британские власти, особенно в обстановке нара-
стания слухов о возможной войне России и Великобритании в Сред-
ней Азии. Косвенно на причастность Главного штаба к публикации
книги Тагеева указывает и тот факт, что она была встречена друж-
ным молчанием со стороны ведущих русских военных специалистов
по Афганистану, внимательно следивших за появлением новых ра-
бот по этой стране, как русских, так и иностранных. Однако никто из
них не поставил под сомнение сам факт поездки, как, впрочем, и не
ссылался на книгу Тагеева как на источник для изучения Афгани-
стана. Создается впечатление, что военным специалистам было
в какой-то степени известно об акции, санкционированной Главным
штабом, и о том, что путешествие Тагеева в Афганистан – чистая вы-
думка. В пользу этой версии говорит и тот факт, что в фондах РГВИА

304
Глава III
отсутствуют документы (во всяком случае, на сегодняшний день они
не известны специалистам), которые указывали, хотя бы косвенно,
на сам факт поездки Тагеева в Афганистан. Это сильно контрасти-
рует с тем обстоятельством, что другие русские тайные рекогносци-
ровки (или их проекты) по Афганистану достаточно хорошо пред-
ставлены в архивных фондах.
Джамиль Гасанлы
АЛИ МАРДАН-бЕК ТОПЧИбАшЕВ И РОССИЙСКИЕ
МУСУЛЬМАНЕ НАКАНУНЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНы
Промежуток жизни Али Мардан-бека Топчибашева между 1910
и 1914 годами является самым слабым звеном в исследованиях
историков, обращавшихся к его биографии. Как правило, они об-
ходили молчанием этот отрезок его жизни. При том, что эти годы
могут считаться самыми яркими страницами жизни Али Мардан-
бека. Именно в эти годы он оказался в центре событий и в качестве
создателя новейшей истории мусульманских народов, и, несмотря
на лишение политических прав, он в очередной раз взвалил на свои
плечи тяжкий груз общественных и политических процессов.
***
Накануне Первой мировой войны вопрос перестройки высшего
духовного управления мусульман и борьба за его реализацию оказа-
лись в центре внимания мусульманских лидеров. Петербургская газе-
та «Слово» в июне 1909 г. отмечала, что перед мусульманами Россий-
ской империи стоит главная задача: коренным образом перестроить
духовное управление, ныне представляющее собой нечто архаиче-
ское и бюрократическое. По мнению газеты, современное духовное
управление, работающие в нем люди, мусульманское религиозное
обучение, а также закон, регламентирующий всё это, полны противо-
речий и путаниц. Причем «Слово» напрямую связывало создавшееся
сложное положение в мусульманском управлении с политикой пра-
вительства1. В столичном журнале «Русская мысль» летом 1909 г. была
1
Слово. 1909. 16 июня.

305
Ислам в Российской империи
опубликована статья Г. Алисова «Мусульманский вопрос в России».
В ней указывалось, что коренная перестройка действующих в России
духовных учреждений и объединение всех мусульманских духовных
учреждений, непременная выборность высших духовных должностей
муфтия и шейх-уль-ислама – все эти ключевые моменты разработаны
Топчибашевым и опубликованы в газете «Вакт»1.
В июне 1909 г. Али Мардан-бек вместе с председателем мусуль-
манской фракции III Государственной думы Кутлуг Мухаммед мур-
зой Тевкеловым отправился в длительный, двухмесячный вояж по
Поволжью, Оренбургскому краю, по Сибири и другим центрам му-
сульманского ареала для пропаганды среди населения идеи граж-
данских, религиозных и политических свобод и объединения му-
сульман в Мусульманском союзе и вокруг программы, принятой на
III съезде Союза2. Весь ход этого вояжа и проведенные встречи ак-
куратно записаны Али Мардан-беком в форме дневника, который
превратился в ценнейший документ его биографии, позволяющий
изучить важный период мусульманского движения в России, а также
проследить деятельность отдельных личностей – участников этого
движения3. Российский историк Салават Исхаков справедливо от-
мечает, что этот ценный дневник требует особого исследования;
его содержание, форма, лексикон блестяще демонстрируют харак-
тер Али Мардан-бека Топчибашева – одного их основоположников
общемусульманского движения в России4.
10 июня 1909 г. Али Мардан-бек и Кутлуг Мухаммед мурза пришли
на Курский вокзал. В тот же вечер, в одиннадцатом часу путешест-
1
Алисов Г. Мусульманский вопрос в России // Русская мысль. 1909. No 7 . С. 55 .
2
Toptchibachy Ali Mardan bek Ali Akbar bek oglou // Archives d’Ali Mardan-bey
Toptchibachi, carton n° 6/2. Le Center d’Études des Mondes Russe, Caucasien et Centre-
Européen (CERCE), École des Hautes Études en Sciences Sociales (EHESS). Paris. P. 3;
Биографические сведения об Али Мардан беке Топчибашеве.Ч . I (в кратком изложе-
нии) // Archives d’Ali Mardan-bey Toptchibachi, carton n° 6/2. CERCEC, EHESS. Paris.
P. 14; Топчибаши Али-Мардан бек. Биография. 16 .12 .1951 // Archives d’Ali Mardan-
bey Toptchibachi, carton n° 3. CERCEC, EHESS. Paris. P. 10 .
3
Государственный Архив Азербайджанской Республики (ГА АР). Ф. 3172. Оп. 1 .
Д. 9 . Л . 1–8; А.М. Топчибаши. Документы из личных архивов. 1903–1934 гг. / сост.,
предисл. и примеч. С.М. Исхакова. М., 2012. С. 117–132.
4
Исхаков С.М. История золотыми буквами напишет Ваше имя // А.М. Топчиба-
ши. Документы из личных архивов. 1903–1934 гг. С. 21 .

306
Глава III
венники выехали в Нижний Новгород, а оттуда 11 июня на пароходе
«Император» общества «Волга» Топчибашев и Тевкелов отправились
в Казань. 12 июня в Казани они разместились в гостинице «Фран-
ция», где и провели встречу с хорошо известным в российских во-
енно-политических кругах кумыкским генералом Махмудом Шей-
халиевым, а также совещались с Гаджи Мухаммедзян Керимовым,
Ахмедзян Сайдашовым и Садыхом Галикеевым. Затем они посетили
открывшуюся в городе сельскохозяйственную выставку1.
Завершив дела в Казани, Али Мардан-бек и Кутлуг мурза на па-
роходе «Мария Павловна» общества «Самолет» отплыли по Волге
в Самару. Через день они достигли Самары и в тот же вечер поездом
отправились в Оренбург, куда и прибыли утром 15 июня, располо-
жившись в гостинице «Америка». Немного отдохнув, они провели
встречи с известным издателем, журналистом и писателем Тимер-
шой Соловьевым, Фатихом Карими, журналистом и литературным
критиком Бурхан Шарафом, оренбургским купцом и меценатом
Махмудом Хусаиновым, сотрудниками газеты «Вакт». 16 июня гости
встретились с известным татарским бизнесменом и общественным
деятелем Хусаином Донсковым и бывшим кази г. Уфы Ризаэтдином
Фахретдиновым, редактором журнала «Шура», издающимся в Орен-
бурге. Вечером на даче Хусаина Донского состоялась встреча с из-
вестным религиозным деятелем, имамом и проповедником Нигма-
туллой Тимошевым, а день спустя было широко обсуждено отноше-
ние к мусульманам в России, в том числе к мусульманским религи-
озным деятелям, с землевладельцем, авторитетным духовным и об-
щественным деятелем Хайруллой Усмановым. Потом ознакомились
с работой медресе на 180 мест, построенного в 1902 г. известным та-
тарским купцом и общественным деятелем Ахмедом Хусаиновым.
18 июня Тевкелов заболел, и Али Мардан-бек встретился с орен-
бургской интеллигенцией, религиозными деятелями и представите-
лями деловых кругов: Зигангиром Абзгилдином, муллой Хайруллой
Усмановым, Тимершой Соловьевым, Фатихом Карими, Загидулой
Кашаевым, Нигматуллой Тимошевым, Махмудом Усмановым, Абу-
бекиром Капкаевым, Мирза Закир Хаировым и другими. Он расска-
1
ГААР.Ф.3172.Оп.1.Д.9.Л.1.

307
Ислам в Российской империи
зал о решениях, принятых 29 мая ЦК Союза мусульман России, о де-
ятельности мусульманской фракции в Государственной думе, о со-
стоянии местных комиссий, о материальном обеспечении мусуль-
манского бюро, о взаимоотношениях между мусульманским бюро
и фракцией, затем всесторонне обсудили насущные проблемы1.
20 июня Али Мардан-бек и Тевкелов отправились в имение Мах-
муд бека Хусаинова, расположенное в местечке Гаргалы близ Орен-
бурга. Сюда же были приглашены гости, среди которых были: из-
вестные купцы (Абдул Азиз Усманов, Омар Халфа Довлатяров, Аб-
дуллатиф Миндубаев и др.), духовенство (Хайрулла Усманов, Исхак
Исмагилов, Эййуп Ибрагимов, Хайрулла Галикеев и др.), учителя
и интеллигенты (Бадраддин Рафиков, Ахмед Хисямов и другие).
Собравшиеся были всесторонне проинформированы о деятельнос-
ти мусульманской фракции Думы, и необходимость образования
мусульманского бюро при фракции была доходчиво обоснована.
23 июня на собрании с участием видных мусульман Оренбурга Тев-
келов и Топчибашев вновь подробно рассказали о деятельности му-
сульманской фракции Думы. Выступившие после них Фатих Карими
и Хайрулла Усманов поддержали идею создания финансовой комис-
сии для обеспечения бюро средствами. Все выступившие заявили,
что считают своим моральным долгом поддержать мусульманскую
фракцию Государственной думы и формирующееся при ней бюро.
Таким образом, на собрании оренбургских мусульман было решено
создать финансовую комиссию для обеспечения деятельности бюро
при мусульманской фракции Думы. В состав комиссии вошли Мах-
муд бек Хусаинов, Закир Рамиев, Фатих Карими, Хайрулла Усманов
и другие богатые купцы, издатели и люди с солидными доходами.
Здесь же обратились к Тевкелову и Топчибашеву с просьбой, чтобы
они взяли на себя всю работу по организации бюро2. За подписями
17 человек был составлен протокол о создании мусульманского бюро
и его финансового обеспечения3. Информацию об оренбургском
собрании полиция получила от секретного агента по кличке «Бо-
рис» (И. Бикчурин). Сразу после собрания были проведены обыски
1
А.М. Топчибаши. Документы из личных архивов. 1903–1934 гг. С. 118 –119.
2
ГА РФ. Ф. 102. Оп. 1909. Д. 291. Л. 8–9.
3
ГАРФ.Ф.3172.Оп.1.Д.9.Л.2–3.

308
Глава III
и найдены протоколы, подписанные документы, а также сведения о
Тевкелове и Топчибашеве1.
25 июня Али Мардан-бек и Кутлуг мурза покинули Оренбург и на-
правились в Уфу, куда прибыли днем 26-го числа. В первые же дни
пребывания в Уфе они посетили Селим Гирей Джантурина, крупных
купцов Мухаммеда Зарифа Утямышева, Сабирзяна Шамгулова и еще
19 человек – представителей торговых кругов, обменялись с ними
мнениями о работе мусульманской фракции Думы и мусульманском
бюро при ней. 28 июня посетили уфимского муфтия Мухамедьяра
Султанова, обсудив с ним положение о перестройке религиозного
управления. 29 июня в доме известного уфимского купца и благо-
творителя Хабибуллы Амирова Али Мардан-бек и Тевкелов вместе
с 14 другими гостями обсудили деятельность мусульманской фрак-
ции Думы и обменялись мнениями по поводу организации местной
комиссии. Была подготовлена соответствующая резолюция. 30 июня
гости посетили городского казия и ознакомили его с решением и ре-
золюцией, подписанной в Оренбурге. 22 видных представителя Уфы
из купцов, религиозных деятелей и интеллигенции заявили, что
присоединяются к Оренбургской декларации и согласились образо-
вать местную комиссию. В результате переговоров и встреч, прове-
денных в Уфе с местными богачами, было достигнуто соглашение
о финансовой помощи мусульманскому бюро в размере 3 тысяч
рублей. Здесь видна заметная роль члена III Государственной думы
Галиаскера Сыртланова, бывшего члена I и II Государственных дум,
члена ЦК Союза российских мусульман Шахядара Сыртланова, Се-
лим Гирея Джантурина, Садри Максудова и других деятелей2.
4 июля Али Мардан-бек, Тевкелов и Галиаскер Сыртланов выехали
из Уфы в Сибирь, и уже 5-го числа они были в Челябинске, а 6-го
–
в городе Троицке, где при участии мусульманских деятелей Абдур-
рахмана Ахмарова, Мухаммедгали Яушева, Латифа Яушева, Абдула-
зиза Яушева, Мухаммедджана Валиева, Галиуллы Уразаева, Зейнуллы
Расулова, Гаврила Башкирова и других состоялись обсуждения зло-
бодневных мусульманских потребностей в области народного обра-
1
См.: Усманова Д. Мусульманские представители в Российском парламенте.
1906–1916 гг. С. 494.
2
А.М. Топчибаши. Документы из личных архивов. 1903–1934 гг. С. 121.

309
Ислам в Российской империи
зования, нормального отдыха, работы Союза российских мусульман,
мусульманского бюро. 8 июля гости верхом отправились на хутор
Мухаммедгали Яушева, и все известные мусульмане Троицка собра-
лись там. Здесь Али Мардан-бек рассказал о работе мусульманской
фракции, о своих обязательствах перед фракцией, о мусульманском
бюро и других вопросах. Гости надеялись получить в Троицке хотя бы
1500 рублей, но за счет активности М. Яушева получили заверение
перечислить мусульманскому бюро 3 тысячи рублей1.
Из дневника Али Мардан-бека становится ясно, что 15 июля го-
сти-делегаты вернулись в Екатеринбург, в дом Зейнаддина Агафу-
рова, где состоялась встреча с 14 купцами и духовенством. Была
принята резолюция об оказании помощи мусульманскому бюро
и присоединении к Оренбургской декларации. На совещании в Ека-
теринбурге было принято решение для выполнения задач, опреде-
ленных мусульманской фракцией и мусульманским бюро, создать
комиссию из пяти человек во главе с Агафуровым. Завершив здесь
свои дела, путники ночью 17 июля отправились в Пермь. Здесь их
встретил председатель мусульманского благотворительного обще-
ства Зиганшах Ибатуллин. На совещании, организованном в его
доме, обсуждались положение местного мусульманского населе-
ния, противоречия, возникающие между молодежью и пожилыми
людьми на почве получения образования, политика Государствен-
ной думы, отношение к Оренбургской декларации. Затем состоя-
лось подписание мусульманами пермской декларации, определена
сумма материальной помощи, а также была образована местная
комиссия во главе с Ибрагимом Тимкиным для координации му-
сульманского движения. После Перми настал черед Петропавлов-
ска, куда лидеры мусульманского движения отправились 20 июля.
Там их встретил руководитель городского мусульманского общест-
ва Юсиф Девлетгильдиев. 22 июля в доме Мухаммед бека Девлет-
гильдиева состоялось собрание около 30 представителей мусуль-
манского населения города, в том числе 8 религиозных деятелей.
В Петропавловске подписали соответствующие документы и созда-
ли комиссию из 7 человек во главе с Юсифом Усмановым. Завер-
1
ГААР.Ф.3172.Оп.1.Д.9.Л.4–5.

310
Глава III
шив организационные мероприятия, Али Мардан-бек и Тевкелов
поездом по маршруту Челябинск – Екатеринбург – Пермь вернулись
назад, и за всё время бесконечного пути по Сибири они подробно
обсуждали кандидатуры в состав мусульманского бюро1.
24 июля, через день после прибытия в Пермь, мусульманские ли-
деры пароходом отправились в Казань. 30 июля в три часа дня Али
Мардан-бек и Тевкелов прибыли в Казань, где накупили татарских
газет за последние дни и только что вышедшую в свет книгу татар-
ского журналиста Фуада Туктарова «Мусульманские депутаты I, II,
и III Думы и их деятельность», при этом молодой татарин, увидев их,
радостно закричал: «вы оба есть в этой книге»2. Наконец, 30 июля
завершилась программа совместного вояжа. Тевкелов остался в Ка-
зани, а Али Мардан-бек в тот же день, в 17.00 пароходом отправился
в Нижний Новгород. На маршруте Казань – Нижний Новгород с ним
случились неожиданные приключения. Вечером на корабле его тош-
нило, и транспортная жандармерия арестовала его багаж. 31 июля
по пути в Нижний Новгород он записал в дневнике: «Думы о се-
мье, будущем детей, их воспитании и материальном обеспечении...
О мусульманской фракции, Кавказе, вообще о мусульманах: всё пе-
репуталось, и незаметно для себя очутился в объятиях Морфея»3.
После двухмесячных беспрерывных перемещений поездом, па-
роходом и верхом, Али Мардан-бек наконец вернулся в Москву.
Этот вояж оставил в жизни Топчибашева неизгладимый след. На
широких просторах Российской империи он познал жизнь, культуру
и быт мусульманского населения, стиль мышления и жизни, уровень
образования; ему удалось повидаться с известными мусульмански-
ми богословами и тюркскими просветителями, и это укрепило его
веру в будущность движения. Позже в своих заметках автобиогра-
фического характера он с гордостью описывал это путешествие по
Волге, по Уральским горам и сибирским равнинам. Али Мардан-бек
считал, что его совместно с Тевкеловым посещение мусульманско-
го населения различных областей, беседы на политические, обще-
1
А.М. Топчибаши. Документы из личных архивов. 1903–1934 гг. С. 127–129.
2
ГА АР. Ф.3172. Оп. 1. Д. 9. Л. 8.
3
Там же.

311
Ислам в Российской империи
ственные и культурные темы сыграли важную роль в объединении
мусульманских народов вокруг единой идеи1.
***
Спустя три недели после отбытия Али Мардан-бека в Москву,
21 августа, в Нижнем Новгороде в гостинице «Московское подво-
рье» собрались 26 представителей, включая и членов мусульманской
фракции III Государственной думы. Здесь состоялось политическое
совещание Союза российских мусульман. Некоторые татарские де-
ятели называют это совещание VI мусульманским съездом, хотя со-
стоялось всего одно заседание, на котором председатель фракции
Тевкелов сделал отчет о работе фракции. Однако полиция Нижнего
Новгорода проведала о совещании и потребовала всем разойтись2.
В начале августа Али Мардан-бек выехал в Баку.
Прошло почти два с половиной года как Али Мардан-бек поки-
нул Баку, и за это время произошло многое, в том числе серьезно
изменился его политический статус. Как пишет он сам, поначалу,
его положение, лишенного политических прав, было нелегальное,
скорее даже неопределенное. Чтобы восстановить своё материаль-
ное состояние, он первым делом вернулся к профессии адвоката
и в короткое время обзавелся клиентами. Одновременно, учитывая,
что вопрос введения земства на Кавказе вновь вернулся в повестку
дня, Али Мардан-бек активно занялся делами в этом направлении3.
В начале октября 1909 г. он написал заявление на имя городского
главы Петра Мартынова, в котором просил позволить ему 11 октяб-
ря в зале городской Думы прочесть лекцию на тему «Земская ре-
форма на Кавказе»4. На первых порах получить положительный от-
клик на такие заявления было не так легко. Например, Бакинский
1
Биографические сведения об Али Мардан-бек Топчибашеве. Ч. I (в кратком из-
ложении) // Archives d’Ali Mardan-bey Toptchibachi, carton n° 6/2. CERCEC, EHESS.
Paris. P. 15.
2
А.М. Топчибаши. Документы из личных архивов. 1903–1934 гг. С. 141.
3
Биографические сведения об Али Мардан-бек Топчибашеве. Ч. I (в кратком из-
ложении) // Archives d’Ali Mardan-bey Toptchibachi, carton n° 6/2. CERCEC, EHESS.
Paris. P. 15.
4
Азербайджанский государственный архив литературы и искусства им. С. Мум -
таза (АГАЛИ). Ф. 648. Оп. 6. Д. 5. Л. 1–2.

312
Глава III
литературно-художественный кружок 5 ноября 1909 г. сообщает Али
Мардан-беку, что запланированная им лекция в кружке не разре-
шена. Руководство кружка, объясняя этот отказ, ссылается на тему
лекции1.
Полиция и жандармерия с подозрением относились ко всему,
где появлялось имя Топчибашева, за его деятельностью присма-
тривали, о нем собиралась секретная информация. В жандармском
досье с грифом «Совершенно секретно» записано: «По имеющимся
агентурным сведениям, среди бакинских панисламистов видную
роль играет присяжный поверенный Топчибашев... Он человек вы-
дающийся среди местных мусульман по своему развитию; бывший
редактор газеты «Каспий», он с тех пор состоит в большой дружбе
с Гаджи-Зейнал-Абдин Тагиевым, оказывающим широкую матери-
альную помощь панисламистам. Эти отношения с Тагиевым Топчи-
башев сохранил и поныне. Из прежней его деятельности обращает
на себя внимание то, что он был членом первой Государственной
думы, ездил в Выборг, где участвовал в составлении известного воз-
звания, за что и был подвергнут тюремному заключению на три
месяца... В настоящее время Топчибашев продолжает деятельную
работу в панисламистском движении; поддерживает связи с чле-
ном Государственной думы Максудовым (имеется в виду Садри
Максудов. – Дж. Г .), с которым лично знаком, а также и с другими
членами мусульманской группы в Государственной думе. Человек
он очень осторожный и, как пользующийся большим влиянием
и доверием, ведет партийные дела лишь путем личных свиданий
и переговоров»2.
«Охота на панисламистов» наравне с Баку проводилась в Бахча-
сарае, Оренбурге и Казани. 14 декабря 1910 г. полковник Калинин
в секретном письме на имя начальника жандармского управления
Саратовской губернии докладывал: «В дополнение донесения моего
от 4 сего декабря за No 11427, 11428, 11615, имею честь представить
(препроводить) при сем в Департаменте Полиции для сведения Ва-
шему Высокоблагородию переводы некоторых статей, содержащихь
1
ГААР.Ф.3172.Оп.1.Д.2.Л.29.
2
Архив политических документов при Управлении делами Президента Азербай-
джанской Республики (АПДУДП АР). Ф. 276. Оп. 8 . Д . 394. Л. 24–25 .

313
Ислам в Российской империи
в себе указания на деятельность панисламистов, из татарских газет
«Терджеман» и «Вакт»1 В жандармских донесениях распространение
панисламизма среди мусульман России оценивалось как результат
усиления влияния Турции. Внимательно изучались номера газет
«Терджеман», «Вакт», «Юлдуз», «Баянуль-Хак» и «Казан Мухбири».
Каждая статья, имеющая отношение к исламу, немедленно перево-
дилась на русский язык и отправлялась в центральные органы. Осо-
бенно тщательно полиция следила за перепечаткой отдельных ста-
тей, заимствованных из стамбульской прессы. В информации по по-
воду номеров газеты «Терджеман» от 25 ноября и 9 декабря сказано:
«В указанных NoNo “Терджемана” обращает особое внимание статья
“Хикмет” («Мудрые философские мысли»), напечатанная в обоих
NoNo. Статья является перепечаткой из турецкой газеты “Хикмет”
и написана ввиду наступления праздника Курбан-байрам». При ста-
тье следующее предисловие редакции: «Турецкие ученые в настоя-
щее время ломают голову над слабостью мусульманского мира, над
необходимостью материального и духовного устроения и усиления
этого мира и особенно над необходимостью найти средства к быст-
рому усилению мощи и влияния для Турецкого государства». Затем
в полицейской информации приводится содержание статьи и отме-
чается: «“Коран” решительно требует усиления ислама»2. Подобная
ремарка была адресована и номерам 698–703 газеты «Вакт», отпе-
чатанным в Оренбурге с 25 ноября по 9 декабря 1910 г. С особенной
тревогой цензоры восприняли публикацию о бесправии 7 миллио-
нов киргизских кочевников в номере от 27 ноября, статьи «Ревизия
в Уфе» от 29 ноября и «Известия из Турции» от 7 декабря, где содер-
жались элементы национализма и панисламизма3.
Несмотря на всё это, Али Мардан-бек, вернувшись в Баку, рвал-
ся к активной политической жизни. Именно в это время он полу-
чил новое приглашение из Ирана, потому что в марте 1910 г. Ис-
маил бек Гаспринский из Бахчасарая писал ему: «Меня очень ра-
дует, что Тегеран ищет людей, очевидно осознав, что спасение не
1
Национальный архив Республики Татарстан (НА РТ). Ф . 199. Оп. 1 . Д . 722.
Л. 13.
2
Там же. Л. 14–16.
3
Там же. Л. 17–20.

314
Глава III
в дипломатических канцеляриях, а в людях. Я, конечно, желал бы
видеть тебя в Тегеране; там такое поприще и дело, которых тут у нас
сейчас нет и не может быть пока... Принять приглашение или нет –
твое личное дело со всеми его хорошими и другими последствиями.
Налаживая вторично свои частные работы и дела, вторично их от-
ложить – дело твоей доброй души. Одно могу сказать: там для тебя
много высокой и исторической работы»1. Когда Али Мардан-бек
в первый раз в 1905 г. получил предложение возглавить реформы
Ирана, Исмаил бек был против поездки в Тегеран и утверждал, что
дела «исторической важности» ждут его здесь, в России. Однако и на
этот раз Али Мардан-бек отказался ехать в Тегеран.
Одновременно с Тегераном Али Мардан-беку пришло пригла-
шение из Петербурга. В пространном письме от 17 июня 1910 г.
председатель мусульманской фракции III Думы Кутлуг Мухаммед
мурза Тевкелов писал, что члены фракции Халил-бек Хасмамедов,
Садри Максудов и он сам считают, что председателем мусульман-
ского бюро Союза мусульман России должен быть непременно Али
Мардан-бек. Но в самой фракции не было единого мнения на этот
счет. В своем письме Тевкелов информировал Али Мардан-бека о
разногласиях внутри фракции по поводу формирования бюро. Он
писал: «Из-за отставки на заседании фракции Мухаммеда Шакир
Тукаева и Шарафутдина Махмудова большинство было на стороне
Галиаскера Сыртланова, Ибрагима Гайдарова и Зигангира Байбури-
на, а Гайса мурза Еникеев молча симпатизировал им. Они считали,
что всю работу фракция должна держать в своих руках, а пригла-
шенные лица должны делать то, что им скажут. Эта группа рассма-
тривала бюро при фракции как технический орган и считала, что
нам не нужно никаких указчиков, мы сами должны быть руково-
дителями во всём»2. Более активные члены фракции Тевкелов, Ха-
смамедов и Максудов, не согласные с такой постановкой вопроса,
считали, что дело организации бюро не должно быть делом самой
фракции, а что этим должно быть озабочено само мусульманское
общество в лице существующей пока единственной организации –
«Иттифака» («Союза»). На обсуждении не называли имён, но было
1
НА РТ. Ф. 199. Оп. 1. Д. 722.Л. 42.
2
Там же. Л. 68.

315
Ислам в Российской империи
ясно, что группа Сыртланов – Гайдаров – Байбурин выступала про-
тив приглашения Топчибашева. Подобная позиция части татарских
депутатов объяснялась тем, что необходимые средства для работы
мусульманского бюро обещали дать купцы Уфы и Оренбурга. Кав-
казские мусульмане в тот период не поддерживали общемусуль-
манское движение финансами. А свои ресурсы у Али Мардан-бека
уже исчерпались, так как он был единственным мусульманским де-
ятелем, который безвозмездно в течение двух лет помогал членам
мусульманской фракции III Государственной думы. Али Мардан-
бек не только помогал членам фракции, но и организовывал работу
всей фракции. 1 марта 1909 г. газета «Терджеман» писала, что «наша
фракция в III Думе показала, что ставит целью обратить внимание
на дела российских мусульман... А Али Мардан-бек в эти дела вме-
шался. К работе фракции был привлечен юрист Садигов с зарпла-
той в 100 рублей, а для канцелярской работы в секретариат был взят
Исмаил эфенди Нуманов с зарплатой в 75 рублей»1. И даже в июне
1909 г. «Терждеман» писала, что кроме Али Мардан-бека Топчиба-
шева, уже несколько месяцев подряд работающего наравне с фрак-
цией и приносящего зримую пользу, больше никого нет и ничего
не делается для того, чтобы его удержать в Петербурге2. Теперь эти
заслуги некоторыми членами фракции были с легкостью забыты.
Чтобы восстановить справедливость, Тевкелов написал главным
финансовым попечителям – в мусульманское общество Оренбур-
га и их лидеру Хусаину Донскову, что «если они согласятся с на-
шими взглядами (имеется в виду мнение Тевкелова, Хасмамедова
и Максудова. – Дж. Г .) , т. е. найдут нужным возложить это дело на
«Иттифак», то следует обратиться к Вам лично, прося Вас взять это
дело на себя»3. Кутлуг Мухаммед мурза как председатель думской
фракции, наблюдая оживление среди мусульман Поволжья, считал
1
Kendi kaleminden İsmail Bey Qaspıralı. İdealları, İşleri, Tavsiyeleri ve Haberleri.
II Cilt. Hazırlayan: Sabri Arıkan. İstanbul.: Türk Dünyası Araştırmaları Vakfı, 2011. S. 351.
2
Kendi kaleminden İsmail Bey Qaspıralı. İdealları, İşleri, Tavsiyeleri ve Haberleri.
I Cilt. Hazırlayan: Sabri Arıkan. İstanbul.: Türk Dünyası Araştırmaları Vakfı, 2006.
S. 285; Ямаева Л.А . Мусульманский либерализм начала XX века как общественно-
политическое движение (по материалам Уфимской и Оренбургской губерний). Уфа,
2002. С. 176.
3
ГА АР. Ф. 3172. Оп. 1. Д. 2. Л. 68–69.

316
Глава III
необходимым присутствие Али Мардан-бека в Петербурге и его ру-
ководство работой бюро.
Примерно через три недели, по дороге в Уфу, Кутлуг мурза оста-
новился в Самаре и в гостинице написал Али Мардан-беку еще более
задушевное письмо. Вспоминая дни, проведенные с Топчибашевым
в этой же гостинице год назад, он написал следующее: «Никого из
знакомых в городе нет, ходить некуда, да притом жара и пыль не-
вольно приковывают к номеру, и от нечего делать приниматься за
письма к тем, с которыми давно не виделся и с которыми есть о чем
побеседовать, одним из этих лиц – это Вы»1. Тевкелов сообщил, что
осенью будет вынесен на обсуждение законопроект «О начальной
школе». Этот объемный документ в 306 страниц каждой своей ста-
тьей имеет отношение к мусульманам. Тевкелов к тому же отмечал,
что, учитывая настроения в Думе, осенью предвидится тяжелая борь-
ба; обращаясь к Али Мардан-беку он писал: «Неужели вы все, созна-
ющие это, понимающие всю важность момента, будете сидеть там,
вдали, и останетесь безучастными свидетелями, и ваша совесть вам
не подскажет необходимость прийти на помощь вашей фракции?!!
Не будем сейчас говорить о необходимости образования какого там
мусульманского органа – вроде бюро. Думая и мечтая о нём, мозги
скоро высохнут. Отбросим на время эти мечты, когда они еще осуще-
ствятся. Теперь настал момент, когда мы должны напрячь все наши
силы, забыть все наши счеты, если таковые есть, и идти для совмест-
ной работы, и должен идти всякий, кто чувствует себя быть полезным
в этом деле. К Вам, глубокоуважаемый, к Вам первому я обращаюсь.
Не забываю при этом Ваши совершенно основательные возражения:
“Почему я один, Али Мардан-бек, должен нести этот тяжелый крест на
своих плечах, где другие...” Да, Вы правы. Но тогда, когда Вы отвечали
так, было дело другое. На Вас возлагали всю тяжесть общественного
ярма, когда, быть может, и кроме Вас нашлись бы люди, могущие по-
святить себя служению обществу, когда было время достаточное для
отыскания таких лиц. Повторяю, Вы были правы. Сейчас нет времени,
проспали его. Настал момент такой, простите за выражение: прихо-
дится тащить того, кого видишь пред собой и от которого можно ожи-
1
Там же. Л. 65.

317
Ислам в Российской империи
дать пользы. Я и хватаюсь за Вас. Не обращайте внимание Ваше, что
это говорит Вам один только из 20 миллионов»1.
Али Мардан-бека интересовало также мнение Халил бека Хасма-
медова обо всем, что происходит в Петербурге вокруг вопроса о му-
сульманском бюро. С этой целью в июле 1910 г. он отправил письмо
Хасмамедову, в котором пересказал содержание обоих писем Тев-
келова. 2 августа Халил бек ответил из Гаджикенда, что осведомлён
о первом письме Тевкелова и за последнее время в жизни фракции
не произошло ничего нового, и каждый раз, когда возникает серь-
езный вопрос, дезорганизованность фракции проявляется весьма
выпукло. А к написанному Тевкеловым можно лишь добавить, что
фракция для них «не цель, а лишь средство для достижения тех или
иных личных вопросов. Только этим можно объяснить, что принято
было известное постановление, нелепое по существу и форме (име-
ется в виду решение по мусульманскому бюро. – Дж. Г .). Бороться
было очень трудно, так как при голосовании я остался в меньшин-
стве, которое составилось из Тевкелова, меня и Максудова». Халил
бек писал, что ему всё время пеняют на то, что Кавказ не принимает
участия в расходах фракции. Обидно, но это правда. «В самом деле,
это большое безобразие со стороны мусульман Кавказа, и я бессилен
бороться»2.
В то время, как часть известных тюркских интеллигентов отбы-
ла за границу, а другая часть отказалась от активной политической
борьбы, Али Мардан-бек все серьезные вопросы мусульманства об-
суждал с Исмаилом Гаспринским и советовался только с ним. Еще
в начале лета 1910 г. он писал Исмаил беку, что хочет провести лето
в Крыму, на берегу Черного моря. Однако из письма Гаспринского,
датированного 8 августа, видно, что письмо Али Мардан-бека в Бах-
часарай пришло поздно. Это письмо также свидетельствует, что
Исмаил бек получил полную информацию о перипетиях вояжа Топ-
чибашева по Поволжью, Уралу и Сибири. По вопросу сбора средств
в Казани, Уфе и Оренбурге Исмаил бек проявил недовольство тем,
как повели себя некоторые социальные круги, и был очень обес-
покоен слухами, возникшими после этого путешествия. Он писал
1
ГААР.Ф.3172.Оп.1.Д.2.Л.66.
2
Там же. Л. 15–16.

318
Глава III
Али Мардан-беку, что это дело надо поручить их же людям. Вопрос
преподавания на родном языке был жизненным для российских му-
сульман, и, учитывая, что закон о школе будет вынесен на очеред-
ную сессию Думы, Исмаил бек собирался направить в Петербург до
40 «народных» представителей из различных областей Крыма. Он
рассчитывал, что появление манифестантов с требованием препо-
давания на родном языке не только облегчит задачу мусульманской
фракции, но и будет иметь моральное значение как «глас народа».
Поэтому Исмаил бек просил Али Мардан-бека к открытию Думы ор-
ганизовать приезд в Петербург 8–9 представителей от Кавказа1.
После долгого перерыва, только в ноябре 1910 г. Али Мардан-бек
получил сообщение из Уфы о создании мусульманского бюро дум-
ской фракции. Это было письмо от Селим Гирея Джантурина, послан-
ное 17 ноября. В письме было сказано: «Наш Хакимов (Абдуллятиф. –
Дж. Г .) сообщил мне, что если Вы согласитесь поехать на помощь
фракции, то он и Садфеддин Назиров ассигнуют на это по три тыся-
чи рублей в распоряжение Тукаева и Тевкелова, т. е. минуя фракцию
в полном её составе. Теперь они ждут Вашего ответа на их вопрос,
поедете ли Вы, кого Вам надо еще в помощь, не годится ли для этого
старик Ахтямов и бывший депутат Биглов (Экрем. – Дж. Г.)? Раз такие
крупные суммы есть из Уфы, то вместе с собранными и имеющими
быть из других городов это будет довольно порядочная сумма, обес-
печивающая годовое существование бюро в полном составе. Спешу
Вам передать это»2. На полях этого письма есть пометка Али Мар-
дан-бека: «Ответ на трех листах большого формата. 26.11.19103. Это
ответное письмо не найдено и содержание его неизвестно. Но ясно,
что Али Мардан-бек в Петербург не поехал. По завершении работы
земской комиссии он был избран председателем бакинского общест-
ва просвещения «Ниджат», а также выступил инициатором создания
родительских кружков при средних учебных заведениях, а с 1911 г.
он возглавил родительский кружок при городском реальном учили-
ще, а после стал руководить централизованным родительским круж-
1
ГА АР. Ф. 3172. Оп. 1. Д. 2. Л. 48–49.
2
Там же. Л. 71.
3
Там же. Л. 71 об.

319
Ислам в Российской империи
ком всех средних школ Баку. Именно в эти годы Али Мардан-бек был
избран почетным председателем мусульманского медресе «Саадет».
В течение нескольких лет он боролся с Кавказским управлением об-
разования за независимость этого медресе и даже подготовил про-
грамму преподавания в этом медресе наподобие духовной семи-
нарии. Выпускники медресе «Саадет» могли стать учителями в на-
родных школах или же высокообразованными муллами в мечетях1.
Наряду с медресе «Саадет» Али Мардан-бек подготовил и Положение
для Кавказского медресе как мусульманского духовного учебного за-
ведения. В соответствии с этим Положением духовные медресе могут
открываться в губернских городах и провинциальных центрах, и не-
зависимо от религиозного направления дети кавказских мусульман,
достигшие 14 лет, могли быть приняты в такие медресе. В духовных
медресе мусульмане должны были обучаться за свой счет или же
с помощью городской или земской казны. Срок обучения – 9 лет. Сле-
дуя подготовленной им учебной программе в медресе в первую оче-
редь полагалось преподавать богословские дисциплины: толкование
Корана, научное издание святых преданий, учение схоластического
богословия, науку практического богословия – законоведения, уче-
ние об основах законоведения, историю ислама, историю религий.
Вместе с тем Али Мардан-бек предлагал преподавать в медресе об-
щеобразовательные предметы: арабский, фарсидский, татарский,
русский языки, историю – русскую, тюрко-татарскую и всеобщую, ес-
тественную историю, географию, математику, физику, космографию,
законоведение, педагогику, дидактику и школьную гигиену, черче-
ние и рисование, гимнастику. Али Мардан-бек считал необходимым
преподавание богословских предметов на арабском языке с толко-
ванием на родном языке учащихся. Восточные языки изучаются на
базе родного языка учащихся, история и география России, а также
законоведение преподаются на русском языке, остальные обще-
образовательные предметы преподаются на тюрко-татарском языке2.
1
Биографические сведения об Али Мардан-беке Топчибашеве.Ч . I (в кратком из-
ложении) // Archives d’Ali Mardan-bey Toptchibachi, carton n° 6/2. CERCEC, EHESS.
Paris. P. 15.
2
ГА АР. Ф. 3172. Оп. 1. Д. 22. Л. 1–4.

320
Глава III
***
В июне 1912 г. подошел к концу срок работы III Государствен-
ной думы. По избирательному закону, принятому в 1907 г. , осенью
1912 г. были проведены выборы в IV Думу. 20 октября, на послед-
нем этапе выборов, представителем мусульман Баку, Елизаветпо-
ля и Эривани был избран Мамед Юсиф Джафаров. Ему было 27 лет,
и после окончания юридического факультета Московского универ-
ситета он несколько лет проработал помощником присяжного по-
веренного. Новый состав Думы приступил к работе 15 ноября 1912 г.
Сформировалась и мусульманская фракция, в которую вошли: от
Южного Кавказа Мамед Юсиф Джафаров, от Уфы Кутлуг Мухаммед
мурза Тевкелов, Ибниямин Ахтямов и Габдул-Латиф Байтеряков, от
Оренбурга Гайса Еникеев и Мингазетдин Миннигалиев от Самары.
По сравнению с предыдущей Думой количество мусульманских де-
путатов во фракции уменьшилось с 9 до 6. В те дни мусульманская
пресса считала «эту цифру смешной и жалкой» и писала об этом
следующим образом: «Мы, мусульмане, виноваты сами; мы спали
и спим по-прежнему»1. Избранный от Дагестана Магомет Далгат
позже примкнул к фракции. Первоначально фракцию возглавил
Гайса Еникеев из Оренбурга, затем Кутлуг Мухаммед Тевкелов.
Вскоре после образования мусульманской фракции IV Думы
сформировалось также мусульманское бюро при фракции. Возгла-
вил бюро Ахмед Цаликов с Северного Кавказа. Для помощи ему из
Уфы были командированы два молодых человека – Шакир Мухаме-
дяров и Ахмед Заки Валидов. Были в основном решены и финан-
совые вопросы бюро и фракции. Для обеспечения бюро и его тех-
нической группы ежегодно из Уфы присылали 5 тысяч, из Казани –
6 тысяч, из Оренбурга – 4 тысячи рублей и определенные суммы из
других мусульманских областей2.
Открытие IV Думы в 1912 г. совпало по времени с началом Пер-
вой балканской войны. Поражение Османской империи в ходе воен-
ных операций 1912–1913 г. сопровождалось обилием нападок на му-
1
Сенюткина О.Н. Тюркизм как историческое явление (на материалах истории
Российской империи 1905–1916 гг.). Н. Новгород, 2007. С. 418 .
2
Мусульманские депутаты Государственной думы России. 1906–1917 гг.: сбор-
ник документов и материалов / сост. Л .А. Ямаева. Уфа, 1998. С. 208.

321
Ислам в Российской империи
сульман с трибуны Думы. Правые националисты воспринимали эту
войну как победу панславизма над исламом и поэтому раздували
антиисламскую истерию в стране. Провокационные выступления,
звучащие с высокой трибуны, ставили мусульманскую фракцию
в положение изгоев. Естественное желание мусульманских депута-
тов защитить своих единоверцев-турок выдавалось за проявления
панисламизма и сепаратизма. В марте 1913 г. с победой войск сла-
вянского союза над турками пафос панславизма достиг своего пика.
Тогда же в своем выступлении депутат от Южного Кавказа Мамед
Юсиф Джафаров заявил, что неправильно представлять войну меж-
ду государствами как противостояние двух религий1. 12 мая 1914 г.
Джафаров раскритиковал выступавшего до него депутата Михаила
Пападжанова за то, что тот к государственным вопросам подходил
с религиозных позиций, а также за призывы к турецким армянам
изменять своей стране. Он напомнил, что подобные призывы могут
иметь очень тяжелые последствия для турецкоподданных армян. По
мнению Мамед Юсиф бека армянский вопрос – внутренний вопрос
Турции, и другие государства не имели права вмешиваться в его
решение. Он считал, что Россия допускает ошибку, поддерживая
недовольных в пределах Османской империи, и те, кто продвигает
подобную политику, должны учитывать её зеркальное отражение
в такой многонациональной стране, какой является Россия2.
Несмотря на малочисленность мусульманской фракции в IV Госу-
дарственной думе, им всё же удалось поднять перед правительством
целый ряд важных проблем, связанных с правами мусульман. В пер-
вую очередь им удалось возбудить общественное обсуждение во-
проса ликвидации политической дифференциации граждан, исходя
из их религиозной принадлежности, а также вопроса обеспечения
правового равенства всех наций в стране независимо от их верова-
ний. В этих вопросах им активно помогали Исмаил бек Гаспринский,
одно время руководивший Союзом российских мусульман и при-
ехавший в Петербург в феврале 1914 г. , а также Али Мардан-бек
1
Мусульманские депутаты Государственной думы России. 1906–1917 гг. С. 202 .
2
Государственная дума. Четвертый созыв. Стенографические отчеты. Сессия
вторая. СПб., 1914. Ч. 4. Стлб. 466 –470.

322
Глава III
Топчибашев и Фатих Карими1. Представленные членами фракции
законопроекты, их обращения в различные государственные орга-
ны, высказанное в прессе недовольство вынудили правительство
вынести на обсуждение мусульманский вопрос и, особенно, вопрос
переустройства духовных учреждений. Главным генератором этой
идеи был председатель мусульманской фракции Тевкелов. 27 марта
1914 г. в письме Али Мардан-беку он просил признанного лидера
высказать свои мысли по вопросам мусульманского образования,
деятельности школ и медресе, выборов преподавательского состава
в религиозных учебных заведениях2.
***
На обращение мусульманской фракции IV Думы с просьбой про-
вести совещание по вопросу переустройства религиозных учрежде-
ний Министерство внутренних дел дало разрешение, правда с опре-
деленными оговорками. Министерство ставило условия: совещание
должно проводиться в Петербурге; в его работе должен участвовать
представитель Министерства внутренних дел; круг участников дол-
жен быть ограничен и список приглашенных должен быть заранее
представлен в министерство; заседания должны проводиться на
русском языке, но без участия русскоязычной прессы; но тюркоя-
зычная пресса может присутствовать. Министерство утвердило спи-
сок участников совещания, в который вместе с мусульманскими де-
путатами Думы, вошли еще 35 делегатов3. О согласии Министерства
внутренних дел на проведение совещания Тевкелов сообщил Али
Мардан-беку. В Баку состоялось собрание, на котором решили деле-
гировать в Петербург от Баку Али Мардан-бека и Ахунд Агу Ализа-
де, от Елизаветполя – доктора Гасан бека Агаева. 14 мая при участии
Али Мардан-бека состоялось собрание Закавказского духовного
1
Аршаруни А. , Габидуллин Х. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. М .,
1931. С. 42 .
2
Письмо К.М. Тевкелова А.М. Топчибашеву. 27.03.1914 // Archives d’Ali Mardan-
bey Toptchibachi, carton n° 8/23. CERCEC, EHESS. Paris. Pр. 1 –2.
3
А.М. Топчибашев. Мусульманские съезды в России // Archives d’Ali Mardan-bey
Toptchibachi, carton n° 7. CERCEC, EHESS. Paris. P.24; Биографические сведения об
Али Мардан-беке Топчибашеве.Ч. I ( в кратком изложении) // Archives d’Ali Mardan-
bey Toptchibachi, carton n° 6/2. CERCEC, EHESS. Paris. P. 17.

323
Ислам в Российской империи
управления. Шейх-уль-ислам Пишнамаззаде не получил официаль-
ной инструкции от правительства, а потому решил не участвовать
в этом мероприятии. Собрание провел его заместитель Гаджи Ма-
мед Гасан Мовлазаде. Здесь с докладом о цели и задачах Совещания
выступил Али Мардан-бек. В результате обсуждений было решено,
что в Петербург поедут Топчибашев, Гаджи Мамед Гасан Мовлазаде
и Аладдин эфенди Сюбхангулов. Когда обсуждался вопрос о покры-
тии расходов делегации на дорогу и командировку, Али Мардан-бек
отказался от получения денег1. Однако шейх-уль-ислам был против,
и через день после собрания он отправился к муфтию и отговорил
его посылать делегацию. 22 мая Мовлазаде отписал Али Мардан-
беку, что шейх-уль-ислам и муфтий решили следующим образом:
Мовлазаде и Сюбхангулов должны представить заверенную копию
разрешения Министерства внутренних дел на проведение совеща-
ния2. Пришлось Али Мардан-беку вмешаться, и вопрос решился по-
ложительно. Уже в начале июня он телеграфировал Гасан беку Ага-
еву, что «завтра приезжают тифлисские ахунды, приезжайте и Вы,
чтобы могли поехать все вместе»3. Таким образом, в середине июня
представительная делегация, в которую вошли: от Баку – Али Мар-
дан-бек и Ахунд Ага Ализаде, от Елизаветполя – Гасан бек Агаев, от
Тифлиса – Ахунд Гаджи Мамед Гасан Мовлазаде и Аладдин эфенди
Сюбхангулов, – выехала на совещание в Петербург.
За день до начала совещания, 14 июня, выходящая в Петербурге
газета «Русские ведомости» анонсировала участие ветерана мусуль-
манской журналистики, издателя и редактора газеты «Терджеман»
Исмаил-бека Гаспринского, богослова Мусы эфенди Бигиева, Риза-
этдина Фахретдинова, бывших депутатов Думы Али Мардан-бека
Топчибашева, Али хана Букейханова, Садри Максудова, Хайруллы
Усманова и других известных мусульманских деятелей4. Однако
Исмаил бек по состоянию здоровья не смог участвовать в работе
1
Протокол собрания Закавказского Духовного Управления в Тифлисе. 14.05.1914 //
Archives d’Ali Mardan-bey Toptchibachi, carton n° 8/23. CERCEC, EHESS. Paris. Pр . 1–2.
2
Письмо М.Г. Мовлазаде А.М . Топчибашеву. 22.05.1914 // Archives d’Ali Mardan-
bey Toptchibachi, carton n° 8/23. CERCEC, EHESS. Paris. P. 1 .
3
Там же.
4
Русские ведомости. 1914. 14 июня.

324
Глава III
совещания. В середине июня 1914 г. в Петербурге собрались 6 дум-
ских депутатов, 34 признанных общественных и политических дея-
теля и авторитетных богослова во всех концов России.
Совещание состоялось 15–25 июня 1914 г. , в самый канун Первой
мировой войны. Официальный председатель этого мероприятия –
руководитель мусульманской фракции IV Думы К.М. Тевкелов, от-
крывая первое заседание, предложил, чтобы это совещание счита-
лось IV съездом мусульман. Собравшиеся приняли это предложение.
Здесь были представлены все области, города, крупнейшие села му-
сульман России: Баку, Елизаветполь, Тифлис, Уфа, Белебей, Стерли-
бас, Казань, Оренбург, Гаргалы, Троицк, Симбирск, Самара, Иркутск,
Крым, Грозный, Урал, Ташкент, Туркестан, Сыр-Дарья, Санкт-Петер-
бург, Павлодар и др. В качестве организаторов съезда выступили де-
путаты IV Думы К.М. Тевкелов, И.А. Ахтямов, Г. Еникеев, М.Ю. Джа-
фаров, Г. Байтеряков, М.М. Далгат1. На первом заседании А.М. Топ-
чибашев и И. Ахтямов были избраны заместителями председателя,
а М. Бигиев и С. Максудов – секретарями съезда. В первый день
съезда делегаты заслушали доклад И. Ахтямова «Основные законы
о мусульманском духовном учреждении» и дополнительный доклад
М.Ю. Джафарова «Исторический обзор мероприятий правительства
для урегулирования духовных дел мусульман на Кавказе». Он под-
робно очертил деятельность генерала Ермолова, графа Паскевича,
барона Розена, генерала Головина, князя Воронцова, из которых
почти каждый выработал свой собственный проект о мусульманах.
Во второй день были заслушаны доклад Исмаила Лиманова «Состоя-
ние религиозных дел мусульман Крыма» и выступление члена Думы
Магомета Далгата об отсутствии духовного управления в Дагеста-
не. После докладов и выступлений перешли к прениям по самым
актуальным вопросам жизни мусульман России. 16 июня особенно
неожиданно острой оказалась речь Абусугуд Ахтямова (отца) об от-
ношении правительства к мусульманам. Проанализировав все сто-
роны взаимоотношений русских правительств и мусульман со вре-
мен Ивана Грозного, он пришел к выводу, что эта политика должна
1
Archives d’Ali Mardan-bey Toptchibachi, carton n° 8/23. CERCEC, EHESS, Paris.
P.1; Доп. информ. см.: Усманова Д. Мусульманские представители в Российском
парламенте. 1906–1916 гг. С. 205 .

325
Ислам в Российской империи
измениться. Абусугуд Ахтямов заявил: «Мы хотим, чтобы перестали
смотреть на нас с подозрением, руководствуясь указаниями мисси-
онеров. Панисламизм, пантюркизм и сепаратизм – это плод больно-
го воображения. Нужно, чтобы правительство смотрело на нас как
на истинных граждан»1. Пожилой киргиз Султан Бахтиджан Карата-
ев со слезами на глазах говорил о бесправии российских мусульман
и просил депутатов Думы проявить заботу о киргизах. Али Мардан-
бек с болью в сердце говорил о том, что между шейх-уль-исламом
и муфтием, с одной стороны, и приставом – с другой стороны, нет
никакой разницы, и даже по форме одежды они почти сравнялись2.
Такое отношение со стороны властей привело к ослаблению рели-
гиозных учреждений, потере авторитета духовных лидеров и посте-
пенному превращению этих учреждений из источника духовности
и веры в одну из государственных структур.
18 июня четвертое заседание съезда началось под председа-
тельством Али Мардан-бека. Основными вопросами в повестке дня
были: Туркестанская область, не имеющая духовного управления,
и ситуация в степях Киргизии. Али Мардан-бек предоставил слово
Сахиб Гирей Еникееву, прибывшему из Ташкента. Анализируя рели-
гиозные дела в области, Еникеев отметил, что во времена Коканд-
ского ханства в Туркестане были все религиозные титулы – шейх-
уль-ислам, раис-калян, гази, имам и мулла, но после оккупации
ханства все эти должности, кроме гази, были ликвидированы. По
его мнению, такое положение привело к моральному разложению
области, что и нашло отражение в восстании 1898 г. против государ-
ственных органов во главе с Ишаном Минтюбинским. Он отметил,
что 95% населения Туркестана составляют мусульмане, а образова-
ние получили только 9% местных граждан. В своем докладе Еникеев
настаивал на создании в Ташкенте центрального религиозного уч-
реждения, охватывающего всю область3. Следующим слово получил
1
Более подробно о ходе IV съезда Российских мусульман см.: Тагирджанова А.
Книга о Мусе-эфенди, его времени и современниках. Казань, 2010. С.84 –94.
2
Сенюткина О.Н. Тюркизм как историческое явление (на материалах истории
Российской империи 1905–1916 гг.). С. 456 .
3
Протокол четвертого заседания IV съезда мусульман России. 18 .06 .1914 //
Archives d’Ali Mardan-bey Toptchibachi, carton n° 8/23. CERCEC, EHESS. Paris.
P. 1–4.

326
Глава III
прибывший из Туркестана Саид Насир Мирджалилов, который от-
метил, что грамотность среди местных парней не превышает 10%,
а о девушках и говорить не стоит. Мирджалилов заявил, что попыт-
ки учителей – татар и башкир – просвещать мусульман Туркестана
получили отрицательную реакцию со стороны правящих органов, и,
не выдержав преследований, эти учителя покинули область. О по-
ложении религиозных дел среди киргизов рассказали Джаханшах
Сайдалин из Троицка и Султан Бахтиджан Каратаев с Урала. Высту-
пивший по киргизскому вопросу Али хан Букейханов сказал, что
начиная с 1902 г. воспитанник Ильминского Александр Алекторов
открывал школы для киргизов, однако, он в этих школах преподавал
киргизский язык на основе русского алфавита, что явилось одной из
форм русификации населения. По мнению оратора, фонетика тюрк-
ского (киргизского) языка коренным образом отличается от фонети-
ки русского языка, поэтому эти школы себя не оправдали и местное
население с предубеждением стало относиться к киргизско-русским
школам1. По результатам обсуждений было принято решение под-
нять перед властными органами вопрос об учреждении духовного
управления в Туркестане.
Другим интересным для обсуждения вопросом на съезде было
образование медресе в Закавказье. На эту тему Али Мардан-бек под-
готовил документ «Основные положения учреждения мусульман-
ских духовно-учебных заведений – медресе на Кавказе» и предста-
вил его на обсуждение съезда. Документ предусматривал создание
единой системы медресе во всем крае без различий мусульманских
толков. Но оставался открытым вопрос о месте, где будут открыты
медресе, и можно ли сюда включить Северный Кавказ. Оставались
также под вопросом следующие немаловажные моменты: за счет
чего будут существовать эти медресе (доходы с вакуфа, налоги на
образование или правительственные дотации) и кому будут подчи-
няться – Министерству просвещения или Министерству внутренних
дел. И, наконец, на каком языке будет вестись преподавание в ме-
дресе? Этот документ, состоящий из восьми разделов, вобрал в себя
самые животрепещущие проблемы мусульманского образования
1
Протокол четвертого заседания IV съезда мусульман России. Л . 19.

327
Ислам в Российской империи
на Южном Кавказе1. Наряду с этим Али Мардан-бек усовершенство-
вал и представил съезду другой документ – примерную программу
мусульманской семинарии, над которой работал долгое время. Эта
программа из девятнадцати разделов предусматривала преподава-
ние в I–VI классах татарского (азербайджанского) языка, а в старших
классах – русского языка, законоведения, арабского и фарсидского
языков, математики, физики, космографии и географии, истории
России и всеобщей истории, постулатов шариата, мусульманско-
го законоведения, схоластического богословия, истории религий,
истории ислама, риторики, логики, педагогики, черчения и рисова-
ния2. Вторым серьзным документом, предъявленным Али Мардан-
беком съезду, был проект «Положения об управлении религиозными
делами мусульман Российской империи». Этот проект был плодом
многолетнего труда Али Мардан-бека как юриста. Проект демон-
стрирует широкие познания Али Мардан-бека в исламской религии,
его истории, канонах шариата и мусульманского права. В проект
был включен список участников IV съезда мусульман России3. В про-
екте предлагалось установить новую иерархию религиозных служи-
телей: высшие должности от муфтия и шейх-уль-ислама, членов
духовного управления и меджлиса казиев, до низших должностей
мулл, хатыба, имама и муаззина. Там ясно указано, что религиозные
должности по наследству не передаются. В документе перечислены
14 мусульманских праздников и священных дней с указанием их на-
чала и продолжительности. Муфтий и шейх-уль-ислам должны были
через каждые три года собирать мусульманских деятелей и извест-
ных светских лиц для обсуждения соответствия канонам шариата
новых проблем, выдвинутых жизнью4. В целом проект вместе с при-
ложениями вобрал в себя передовые идеи по организации духовно-
го учреждения и постановки религиозных вопросов.
1
А.М. Топчибашев. Основные положения учреждения мусульманских духовно-
учебных заведений – медресе. 1914 // Archives d’Ali Mardan-bey Toptchibachi, carton
n° 8/23. CERCEC, EHESS. Paris. Pр . 1 –2 .
2
См.: Примерная программа мусульманской духовной семинарии. 1914 // Archives
d’Ali Mardan-bey Toptchibachi, carton n° 8/23. CERCEC, EHESS. Paris. Pр . 1 –31.
3
Проект положения об управлении духовными делами Мусульман Российской
империи. С.- Петербург, 1914. С. 2 –3 .
4
Там же. С. 4–28.

328
Глава III
На съезде были приняты 10 резолюций по вопросам перестройки
духовного управления, организации работы религиозных учебных
заведений и семинарий, о собственности вакуфов, организация в не-
которых мусульманских областях религиозных учреждений и рели-
гиозных судебных органов, которых там до сих пор не было, и т. д .
На этом съезде был составлен список 18 календарных мусульманских
праздников, которые должны были отмечаться российскими мусуль-
манами1. По ходу съезда был подготовлен для соответствующей ко-
миссии Государственной думы обширный законопроект, регулирую-
щий деятельность религиозных органов. За многие годы у российских
мусульман набралось так много проблем, что 40 делегатов за 10 дней
напряженной работы не успели обсудить все вопросы, предлагае-
мые в повестку дня2. Поэтому руководство съезда обратилось в Ми-
нистерство внутренних дел с просьбой продлить работу съезда еще
на два дня, но получило резкий отказ. Задача закрыть съезд в столь
обостренной ситуации была возложена на Али Мардан-бека. 25 июня
на последнем заседании он выступил с блестящей речью, в которой
подверг критике всесторонне предвзятое отношение правительства
к мусульманам3. Он отметил, что съезд завершает свою работу, од-
нако проблемы мусульман остаются, и мы расходимся по домам под
давлением обстоятельств и с тяжелым сердцем. И всюду, куда мы
придем, нас встретят с вопросами: почему съезд закрылся?, почему
не впустили представителей прессы?, в чем причина подобного от-
ношения правительства к мусульманам? И так далее». Али Мардан-
бек подчеркнул: порой нам говорят, что мы, мусульмане, многого не
знаем, и это правда, миссионеры о нас знают гораздо больше, чем мы
сами, готовят за нас документы, отчеты, ищут пути ассимиляции. Не
для того мы преодолели более трех тысяч верст пути, чтобы расска-
1
Тагирджанова А. Книга о Мусе-эфенди, его времени и современниках. С. 92–93.
2
Топчибаши Али Мардан-бек. Биография. 16 .12 .1951 // Archives d’Ali Mardan-
bey Toptchibachi, carton n° 3. CERCEC, EHESS. Paris. P.11; Toptchibachy Ali Mar-
dan bek Ali Akbar bek oglou.// Archives d’Ali Mardan-bey Toptchibachi, carton n° 6/2.
CERCEC, EHESS. Paris. P. 3 .
3
Биографические сведения об Али Мардан-бек Топчибашеве. Ч. I (в кратком из-
ложении) // Archives d’Ali Mardan-bey Toptchibachi, carton n° 6/2. CERCEC, EHESS.
Paris. P. 17–18 .

329
Ислам в Российской империи
зать друг другу о недостатках духовного управления мусульман, мы
и так это знаем, и все трудности испытали на себе; мы пришли для
того, чтобы правительство выслушало нас, узнало про наши нужды
и не игнорировало наше существование. Али Мардан-бек отметил,
что после указа от 18 февраля 1905 г. мусульмане прислали более пяти
сотен петиций, правительство переслало их «знатоку мусульманских
дел» Череванскому. Али Мардан-бек заявил, что «о нас собирают со-
вещание, обсуждают наши вопросы, нас осуждают, но выслушать нас,
узнать наше мнение не желают. Вспоминая прошлое, Али Мардан-
бек сказал: «Здесь не могу не припомнить, как бывший председатель
Комитета министров, которому кавказские мусульмане в лице своих
представителей подавали в 1905 г. петицию, ознакомившись с по-
следней, пожал плечами и сказал: «Первый раз слышу, что мусуль-
мане так ограничены в правах». Нас не только игнорируют, но и не
доверяют нам. Основная причина – это то, что мы мусульмане. Этот
вероисповедный взгляд красною нитью проходит особенно через всё
отношение правительства к нам, и вот почему мы, мусульмане, – не
граждане, и не дети общего отечества, а лишь мусульмане, последо-
ватели ислама, пасынки страны». Хотя, по его мнению, когда родина
в опасности, мусульмане вместе с другими народами не оставляли её
в беде. В качестве примера Али Мардан-бек припомнил, как в годы
Отечественной войны полк крымских татар вместе с Александ-
ром I вошел в Париж, башкирские всадники воевали в первых рядах,
а в охране всех русских царей, вплоть до Александра III, обязательно
находился отряд кавказцев. После этих воспоминаний Али Мардан-
бек заявил, что быть мусульманином – не столь большой грех, «ибо
мы были мусульманами, остаемся ими и будем всегда мусульманами
(эти слова вызвали бурю аплодисментов. – Дж. Г .). Равным образом,
мы считаем и будем продолжать считать исповедуемую нами рели-
гию – ислам – общечеловеческой религией, не заключающей в себе
ничего противогосударственного». Али Мардан-бек сказал, что отно-
шение российского правительства к мусульманам наиболее выпукло
прослеживается на примере Государственной Думы. Он напомнил,
что в первой Думе мусульмане имели 36 мест, в третьей Думе – 10,
а в четвертой Думе всего 8 мест. Затем Али Мардан-бек представил

330
Глава III
съезду проекты 10 резолюций, связанных с жизнью российских му-
сульман: 1. Об образовании новых Духовных правлений в Туркестане
и на Северном Кавказе; 2. Об упорядочении религиозных дел в кир-
гизских областях; 3. О скорейшем разрешении открытия в местно-
стях с мусульманским населением медресе, духовных семинарий;
4. О прекращении преследований на местах преподавателей мусуль-
манских духовных училищ – муаллимов и мудеррисов; 5. О допуще-
нии к преподаванию в духовных училищах мусульман, получивших
образование за границей; 6. О скорейшем урегулировании в Закав-
казье вопроса о выдаче метрических свидетельств о событиях ро-
ждения, брака и смерти лиц; 7. О предоставлении земельных наделов
там, где киргизы оседают; 8. О разъяснении всем должностным ли-
цам и присутственным местам Кавказа о праве мусульман находить-
ся во всех местах в головном уборе; 9. О невозможности для мусуль-
ман внесения каких-либо изменений в порядок и способы убоя скота
ввиду внесенного в Государственную Думу законодательного пред-
ложения; 10. О предоставлении мусульманскому населению Турке-
стана и киргизских областей избирательного права, которое дало
бы им возможность иметь своих представителей в законодательных
учреждениях. Кроме этих резолюций Али Мардан-бек озвучил так-
же предложение делегатов съезда: местным медицинским учрежде-
ниям не отказывать в выдаче медицинских справок о физическом
здоровье молодым людям, собирающимся вступить в брак. Каждая
зачитанная Али Мардан-беком резолюция и его комментарии к ним
сопровождались бурными аплодисментами, которые свидетельство-
вали, что резолюция принимается1. Вот так, заключительным словом
Али Мардан-бека IV съезд мусульман России был объявлен закры-
тым, хотя работу свою завершить не успел.
***
Это исследование осветило период жизни Али Мардан-бека с 1910
по 1914 г. , долгие годы остававшийся в тени. Проведенные изыска-
1
Речь, произнесенная А.М. Топчибашевым 25 июня 1914 года на IV мусуль-
манском съезде // Archives d’Ali Mardan-bey Toptchibachi, carton n° 8/23.
CERCEC, EHESS. Paris. P. 1 –5 .

331
Ислам в Российской империи
ния показали, что Али Мардан-бек в это время находился в гуще жи-
вой истории. В самый разгар реакции, когда потерпело поражение
либеральное движение, а политические активисты искали убежища
в зарубежных странах, Али Мардан-бек взял на себя тяжелую и от-
ветственную миссию. В эти годы ему пришлось совершить поездки
в Нижний Новгород, Казань, Уфу, Оренбург, Самару и другие регио-
ны, где проживали мусульмане. Произнесенное им 25 июня 1914 г.
на IV съезде мусульман заключительное слово можно назвать сво-
еобразным Манифестом мусульманских народов Россией. Это было
выступление зрелого лидера и мудрого политического деятеля.

Глава IV
АВВ
АВ
Дина Аманжолова
Из ИСТОРИИ АВТОНОМИзМА В ЦЕНТРАЛЬНО-
АзИАТСКОМ РЕГИОНЕ РОССИИ В УСЛОВИЯх
РЕВОЛЮЦИИ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНы
Распад империи стимулировал появление разных вариантов об-
щероссийской и региональной консолидации с отличиями в отно-
шении к переустройству центра власти и внутренней самооргани-
зации. При этом динамика перехода народов России от традициона-
лизма к модернизации различалась, но практически везде автоно-
мизм стал доминантой общественных настроений и целью быстро
возникавших этнополитических структур. Несмотря на общность
вероисповедания большинства населения современных Казахстана
и Средней Азии1, в ходе революции достаточно явственно обнажи-
лись существенные отличия в характере и масштабах влияния по-
литических катаклизмов в столицах и европейской части России
на данные регионы, в динамике событий, а также в реакции на них
разных этносоциальных групп и поведении национальных элит по
мере углубления кризиса в стране.
1
О подходах к названию региона см.: Сиверс В. Развитие взглядов на понятия
«Центральная Азия», «Средняя Азия», «Горная Азия» и «Внутренняя Азия» в клас-
сической немецкой и русской географии. [Электронный ресурс] // URL: http://
geo.1september.ru/article.php?ID=200303007 (дата обращения: 26.06 .2019); Аби-
шева О. Центральная Азия как культурно-исторический регион [Электронный
ресурс] // URL: http://www.centrasia.ru/news.php?st=1403736000 (дата обращения:
26.06 .2019); Sultangalieva G.S . The Place of Kazakhstan in the Study of Central Asia //
Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2015 . No 2. P. 346–358; Абашин
С. Рец. на кн.: Gorshenina S. Asie centrale. L’invention des frontiers et l’heritage russo-
sovietique. P.: CNRS, 2012. 382 p .; Gorshenina S. L’invention de l’Asie centrale. His-
toire du concept de la Tartarie a l’Eurasie. P.: Librairie Droz, 2014. 702 p. // Антропо-
логический форум. 2015. No 25. С. 147–156 .

333
Ислам в советском государстве
Важно учитывать, что к 1917 г. наибольшие результаты в поли-
тической и хозяйственной инкорпрорации в российскую систему
были достигнуты в Казахстане. Позднее присоединенный Среднеа-
зиатский регион отличался не только с точки зрения прочности ана-
логичных связей, но и в управленческом плане, а также этническим
составом населения. В Казахстане очевидным был прирост русско-
язычного населения, особенно крестьянского1. Интенсификация
межкультурных контактов подстегивала оформление этнического
дискурса и осмысление образованной частью общества сути «казах-
скости». Не случайно этноним «казах» появляется в 1913 г. в на-
звании общенациональной газеты, а выработка «национального»
проекта шла в направлении от интереса к общероссийской и даже
международной культурно-языковой и религиозной солидарности
к локальной этноцентристской. В Средней Азии т.н. «европейский»
компонент был представлен значительно меньше2, а мусульманское
большинство отличалось значительной социальной и этнической
пестротой. При этом казахи были самым крупным кочевым наро-
дом России.
Главную роль в этнополитической консолидации играла образо-
ванная часть коренного населения, однако ее численность была край-
не мала. На 1897 г. образовательный уровень казахов составлял 2,7%,
доля умеющих читать среди туркмен составляла 2,1%, киргизов –
0,8%, в целом у мусульман региона – менее 5%. Среди народов всего
региона служащие, представители свободных профессий, чиновники,
военнослужащие и духовенство с членами семей составляли 2,7% от
их общей численности, лица с образованием выше начальной шко-
лы – 0,02%. В аппарате администрации, суда, полиции и в других об-
щественных учреждениях Казахстана работали 4469 казахов – 0,54%
занятого населения. Современные узбекские историки считают, что
среди коренного населения (казахи, каракалпаки, киргизы, таджики,
туркмены, узбеки) доля грамотных (в т.ч . азбучно грамотных) в 1917 г.
1
История Казахстана с древнейших времен до наших дней: в 5 т. / редколл.:
К.С. Алдажуманов, М.Х. Асылбеков, Ж.К. Касымбаев, М.К. Козыбаев. Алматы,
2000. Т. 3 . С. 567, 570.
2
История коммунистических организаций Средней Азии / редколл.: А.М. Бого-
утдинов и др. Ташкент, 1967. С. 16 .

334
Глава IV
составляла 15–16%, а удельный вес грамотных среди сельского насе-
ления местных национальностей Туркестана был почти на 3 пункта
выше соответствующего показателя по России1. В Туркестане острый
недостаток русских чиновников, особенно знающих местные языки,
делал туземную администрацию почти неподконтрольной. У мусуль-
манского населения, не владевшего русским языком, складывалось
стойкое убеждение в ответственности именно русской власти за все,
что делают туземные чиновники. Российская власть не ставила задачи
формирования национальной идентичности подвластных народов,
но совокупность политических изменений, социальных, культурных
и иных факторов влияла на медленную кристаллизацию этнической
самоидентификации народов региона прежде всего благодаря воз-
никновению у них образованного слоя.
Крах империи подстегнул политическую активность националь-
ных элит. Несмотря на небольшую численность, представители ре-
форматорской общественности в Средней Азии в начале XX в. раз-
вернули достаточно плодотворную культурно-просветительскую
деятельность2. На развитие джадидского движения большое влия-
ние оказали мусульманская печать, прежде всего татарская, а так-
же религиозные реформаторы Поволжья. Возглавляемые нацио-
нальной буржуазией, среднеазиатские джадиды включали в свои
ряды представителей разных социальных групп. При этом если
туркестанские джадиды ориентировались на российский проект
политической модернизации, то бухарские учитывали турецкую
модель. К 1917 г. туркестанские реформаторы подошли с попыткой
создания некой политической организации. В Бухарском эмира-
те они были вне закона и представляли единственную оппозици-
онную силу (около 4 тыс. чел.), направляя усилия на просвещение
1
См.: Игибаев С.К . Казахстан в источниках и материалах. Усть-Каменогорск,
2010. [Электронный ресурс] // URL: http://rerefat.ru/docs/5/index-171026.html?-
page=17#107963 (дата обращения: 13.02 .2019); Каппелер А. Россия – многонаци-
ональная империя. Возникновение. История. Распад. М., 1997. С . 231, 298, 299;
История общественно-культурного реформаторства на Кавказе и в Центральной
Азии (XIX – начало XX века) / отв. ред. Д. Алимова, И. Багирова. Самарканд, 2012.
С. 234.
2
См.: Абдуллаев Р. Национальные политические организации Туркестана в 1917–
1918 годы. 2 -е изд. Ташкент, 2016.

335
Ислам в советском государстве
и воспитание, в Хивинском ханстве джадиды действовали легально
и главным образом в школьной сфере1. Используя опыт 1905–1907
и 1913–1914 гг. , джадиды после падения самодержавия активно воз-
рождали национальную периодику. Малочисленные младохивинцы
(П. Юсупов, Б. Салимов, Н. Шаликаров и др.) к 1917 г. не имели кон-
кретной программы, влияния и опоры в массах, хотя уже 5 апреля
вынудили Асфандияр-хана подписать манифест о созыве маджлиса,
дав импульс политическим реформам. Однако в борьбе со сторонни-
ками хана осенью 1917 г. лидеры младохивинцев были арестованы
и осуждены, в декабре бежали в Ташкент2. Общероссийские полити-
ческие партии имели влияние прежде всего среди русского населе-
ния и в городах. Национальная демократия в общероссийских пар-
тиях была немногочисленна или практически не представлена, за
исключением некоторых казахов3. Несколько казахских демократов
во главе с Букейхановым накануне революции активно сотруднича-
ли с представителями политического класса России через структуры
Думы и Земгорсоюза. В I Думу были избраны 3 казаха, в Туркестане
выборы не успели состояться. Во II Думу попали 6 казахов, 3 узбека
и 1 туркмен. 5 депутатов, избранных от коренного населения Турке-
стана, примкнули к мусульманской фракции (близкой по своей по-
литической ориентации к кадетам), 1 – к кадетам, при этом русский
язык знал только казах М. Тынышпаев4. После государственного
1
См.: Гафаров Н.У. Джадидизм в Средней Азии в конце XIX – начале ХХ в.:
автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Душанбе, 2014. С. 27–30 .
2
См.: Полвонов Н. История социальных движений и политических партий Хорез-
ма (1900–1924). Ташкент, 2011. C. 50 –54.
3
В мусульманских организациях участвовали Ж. Досмухамедов, В. Таначев,
А. Букейханов, кадетских – М. Тынышпаев, Х. Досмухамедов, Ж. Сейдалин. Во
время учебы в столице Тынышпаев вступил в партию эсеров, позже был одним из
организаторов эсеровского союза автономистов-федералистов в Асхабаде и Та ш -
кенте. Во II Думе числился в кадетской фракции.
4
См.: Циунчук Р.А . Развитие политической жизни мусульманских народов Рос-
сийской империи и деятельность мусульманской фракции в Государственной
думе России 1906–1917 гг. // Имперский строй России в региональном измерении
(XIX – начало XX века) / отв. ред. П.И. Савельев. М., 1997. С. 176–223; Котюко-
ва Т.В . «Право», которого не стало: Политическая дискуссия о туркестанском пред-
ставительстве в Государственной думе. [Электронный ресурс] // URL: http://www.
fergananews.com/articles/7237 (дата обращения: 02.07.2019).

336
Глава IV
переворота 3 июня 1907 г. народы Средней Азии и Казахстана не мо-
гли участвовать в выборах.
Наряду с политически слабой группой т.н. казахских «тюрко-
филов», ориентировавшихся на мусульманское единство наро-
дов региона, в казахском политическом «поле» к 1917 г. появились
и немногочисленные левые (А. Джангильдин, Т. Рыскулов, К. Тогу-
сов, С. Сейфуллин, А. Кенжин). Социал-демократические группы
в 1914–1916 гг. подпольно действовали в Омске и Петропавловске,
эсеры были разрозненны и предпочитали легализоваться через ко-
операцию. Сторонники либерализма, прежде всего кадеты, были
организаторами газеты «Казах» во главе с Букейхановым, хотя их
взгляды соединяли разные идеи и принципы либерализма, социа-
лизма и национализма. Казахские демократы в сравнении со сред-
неазиатскими оказались наиболее светски образованными и ин-
тегрированными в общероссийское культурное и политическое
пространство. Потребности духовно-религиозной модернизации
и проблемы консолидации с мусульманскими структурами России
они подчиняли этнополитическим задачам. Расширение зоны кон-
тактов с имперской и русской культурой, как и интенсификация
межкультурного взаимодействия, подвигли казахскую элиту к более
четкому определению своей идентичности и культурной самоцен-
ности этноса, призванного не только приобщаться к более развитой
части российского социума, но и сохранять и укреплять собствен-
ную многомерную целостность.
В Средней Азии этноидентификация не была первостепенной
в иерархии общественно-политических приоритетов, а понятие
«нация», особенно быстро распространяясь в информационном
пространстве 1917 г., толковалось с учетом реальных консолидиру-
ющих факторов – духовных, административно-территориальных
и хозяйственных1. Ислам стал индикатором политического само-
1
Вывод о том, что, по скольку в начале XX в. имперский режим самоустранился
от взаимодействия с «массовым обществом» и скомпрометировал себя, самоорга-
низация «массового общества» тяготела к «нациецентризму » (при наличии разных
версий нации и отсутствии доминирующей), подтверждается событиями 1917 г.
См.: Исторический курс «Новая имперская история Северной Евразии». Гл. 10 .
XX век: Империя в эпоху массового общества. Ч. 1. Крах режима русской нацио-
нальной империи // Ab Imperio. 2016. No 1. С. 345 –347.

337
Ислам в советском государстве
сознания для среднеазиатских народов. Конкретной политической
программы даже радикальная часть джадидов к февралю 1917 г. не
имела, выступая в русле общих требований революционной эпохи
за демократию и конституцию, расширение прав коренного населе-
ния в органах власти вплоть до Думы и свободы печати. Быстро рас-
тущая политическая активность русского населения подталкивала
их к более решительным действиям, в т.ч. в организационном пла-
не (слияние в более крупные организации и региональные съезды).
Джадиды занимали центристские позиции, правые поддерживали
Временное правительство при сохранении традиционных устоев.
Среди левых были сторонники ханской власти, противники колони-
альных властей и религиозные реформаторы. Весь 1917 г. прошел
под знаком усиления идейной пестроты в рядах национальных по-
литактивистов1. При этом, как считает Р. Абдуллаев, «лидеры нацио-
нального движения в Туркестане не ставили перед собой задачу со-
здания единого общетюркского или общеисламского государства»2.
Лишь в связи с обострением ситуации в Ташкенте и российских сто-
лицах осенью 1917 г. на повестку дня встал вопрос об автономии.
Впрочем, падение монархии все встретили с большим вооду-
шевлением, поддержав Временное правительство. В общественных
настроениях доминировали ожидания преодоления статусного не-
равенства и признания культурного разнообразия нормальным, не
подлежащим административной унификации. При этом в этнопо-
литическом сегменте произошло выделение правых, стремившихся
максимально законсервировать имевшийся порядок управления,
который Временное правительство менять не спешило, и левых,
среди коих разноголосица мнений распространялась от умеренных
в «Шурои-Уламо» до радикалов во главе стихийной массы, позже вы-
росшей в т.н. басмачество. Между ними располагались джадиды из
«Шурои-Исламия», «Туран» и др. Социалистические настроения вы-
ражал «Иттифак» – Союз трудящихся мусульман, связанный с «ев-
ропейскими» меньшевистско-эсеровскими советами. Строгих барь-
1
Агзамходжаев С. История Туркестанской автономии: (Туркистон Мухторияти).
Ташкент, 2006. С. 53, 56, 57–58, 67–68 .
2
Абдуллаев Р. Национальные политические организации Туркестана в 1917–1918
годы. С. 257.

338
Глава IV
еров между этими организациями не было, политические настрое-
ния в них были изменчивыми, но разделения по этническому при-
знаку не происходило, доминировали мотивы ликвидации царских
порядков и администрации. Важную роль в политизации коренного
населения сыграли трудности войны, растущий голод и последствия
восстания 1916 г.
Между тем организационно-политическая инициатива была
у «европейских» советов, которые уже в марте стали объединяться,
а националы при подготовке выборов в Ташкентский горисполком
с трудом согласовали свой список кандидатур. Был создан и совет
«Шурои-Исламия», имевший полиэтничный и разношерстный идей-
но-политический состав. Он ставил задачи распространять совре-
менные политические и прочие идеи в массах, собрать информа-
цию о зарубежных системах власти и готовиться к выборам в Учре-
дительное собрание1.
В целом мусульманские структуры в организационном разви-
тии фактически шли вслед за образцом, который демонстрирова-
ли местные «европейцы». П . Юсупов свидетельствовал: хивинские
демократы «не знали, что такое воля» и именно от русских солдат
получили поддержку и прямой совет, как участвовать в революции2.
Во 2-й половине апреля сразу за I краевым съездом Советов и съе-
здом делегатов исполкомов Советов (на последнем была поддер-
жана идея федерации в России) I краевой съезд мусульман создал
Краймуссовет. Делегаты разделились на федералистов и их против-
ников, среди первых обнаружились сторонники лишь культурной
автономии, но в итоге была поддержана автономия края в составе
демократической федеративной России3. Эта позиция подкрепля-
лась решением I Всероссийского мусульманского съезда в мае. Как
вспоминал глава краевого муссовета М. Чокаев, «на съезде ни один
голос не выступил за отделение от России». М. Бехбуди, разъясняя
смысл автономии, писал о необходимости в ней парламентаризма,
сохранения культуры коренного населения и учета интересов всех
1
Агзамходжаев С. История Туркестанской автономии. С. 72–77 .
2
Полвонов Н. История социальных движений и политических партий Хорезма
(1900–1924). С. 50–51 .
3
Агзамходжаев С. История Туркестанской автономии. С. 117–120 .

339
Ислам в советском государстве
туркестанцев, независимо от религиозной принадлежности1. Этни-
ческий критерий идентификации по-прежнему не рассматривался.
Консолидация на религиозной основе в определенной мере слу-
жила способом сгладить внутренние противоречия в рядах малочи-
сленного этнополитического слоя. А. Фитрат «ради Бога, религии,
Родины и нации» призывал объединиться джадидов, кадимов, мулл
и богатых людей, закрыв глаза на имеющиеся амбиции и «классовые
деления»2, т. о. , никак не связывая с этничностью понятие «нация».
Раскол в июне и выделение «Шурои-Уламо» связаны с различиями
в трактовке пределов и самой необходимости исламской модерни-
зации3. Нациестроительство, как оно сегодня понимается, не стояло
в повестке дня ни центра (царского и Временного правительств), ни
туркестанских националов-демократов. То же касается «Иттифака»,
консолидировавшего вокруг себя бывших тыловиков и другие рабо-
чие организации, и Краймуссовета. Активную роль внутри нацио-
нальной демократии стали играть получившие светское образова-
ние интеллигенты, знавшие русский язык.
Туркестанские федералисты объединились на съезде в Фергане
(июль 1917 г.), приняв решение о создании мусульманской поли-
тической партии. В августе на выборах в Ташкентскую городскую
думу и в других городах джадиды-прогрессисты не смогли прео-
долеть авторитет более консервативных улемов, что обусловило
расхождения во внутримусульманском движении. Соперничество
Турккомитета Временного правительства с краевым Советом выну-
дило Краймуссовет искать компромиссный вариант формирования
краевой власти. Но 12 сентября большевики и левые эсеры заявили
о захвате власти в Ташкенте, и 24 сентября в городе и крае вводится
военная диктатура.
В Казахстане также быстро формировались этнополитиче-
ские структуры, а казахский демократический актив участвовал
1
Агзамходжаев С. История Туркестанской автономии. С. 120 –122 .
2
Хуррият. 1917. 25 июля.
3
Р. Абдуллаев считает, что «Шурои-Уламо» своим проектом национальной го-
сударственности фактически узаконивала разделение и изолированное существо-
вание мусульманской и русской общин. См.: Абдуллаев Р. Национальные полити-
ческие организации Туркестана в 1917–1918 годы. С. 260 . Впрочем, как и 100 лет
назад, понятия «нация» и «мусульмане Туркестана» трактуются как синонимы.

340
Глава IV
и в создании коалиционных органов власти. Этому способствовал
имевшийся уже опыт сотрудничества с сибирскими автономистами
(областниками). Как известно, во 2-й половине XIX в. учеба в сто-
лицах, Казани, других крупных вузах России, где происходило ин-
тенсивное знакомство с новейшими общественно-политическими
идеями и научным сообществом, породили движение сибирских
интеллектуалов за избавление Сибири от колониального положе-
ния, расширение самоуправления, хозяйственную и культурную
автономию на основе федерализации России. По мнению А.В. Рем-
нева, идеология областников представляла собой «сложный сплав
российских социально-мессианских надежд с западными соци-
альными доктринами»1. При этом т.н . инородцам всегда уделялось
значительное внимание, отстаивались права коренного населения
на социально-культурный и экономический прогресс. В конце XIX –
начале XX в. у областников усиливается недовольство отсутствием
должного внимания центра к повышению эффективности управле-
ния и использования потенциала региона. Данный импульс во мно-
гом именно от областников передается зарождающейся казахской
интеллигенции, представители которой, ставшие лидерами движе-
ния «Алаш», учились в Сибири, активно включались в деятельность
регионального отдела Русского географического общества, тесно
общались с местными этнографами, статистиками, экономистами,
журналистами, общественными активистами. Открытая симпатия,
уважение и искренний интерес сибирской интеллигенции к культу-
ре инородцев стали основой их комплементарного и конструктив-
ного сотрудничества. Колоссальную роль сыграла общая ситуация
в стране и вовлечение молодежи, в частности А.Н . Букейханова,
в деятельность РГО – здесь сложилась целая плеяда замечательных
ученых и общественных деятелей разных национальностей.
Более успешной консолидации национальных сил способство-
вало почти монопольное положение газеты «Казах» в информаци-
онном поле, а этноцентризм стал отличительной чертой организа-
1
Ремнев А.В . Западные истоки сибирского областничества // Русская эмиграция
до 1917 года – лаборатория либеральной и революционной мысли. СПб., 1997.
С. 142 –156 . [Электронный ресурс] // URL: http://zaimka.ru/remnev-oblastnichestvo/
(дата обращения: 16.08 .2019).

341
Ислам в советском государстве
ционного строительства. Показательно, что казах Ж. Досмухамедов
на Всероссийском мусульманском съезде в мае 1917 г. по поводу
мусульманского единства (национально-культурной автономии)
заявил: «Создать единую мусульманскую нацию, объединив мусуль-
манские народы», безусловно, невозможно, а сторонник этой идеи
Цаликов просто не знает, что есть нация1. В итоге на съезде победи-
ли федералисты. В учреждениях Временного правительства от Тур-
кестанского комитета до местных работали практически все лиде-
ры общественного мнения. Они же вскоре приступили к созданию
национальной партии. 1917-й г. стал временем быстрого создания
казахских комитетов2, которые вместе с советами и всевозможны-
ми гражданскими структурами включались в организацию местного
самоуправления, были активными организаторами земств, центра-
ми этнополитической активности и звеньями нарождавшейся сети
движения «Алаш». После провозглашения автономии в конце 1917 г.
они же переросли в органы автономной власти.
По мере развития революции среди среднеазиатских и казахских
демократов наиболее популярной стала идея автономии на осно-
ве решений Учредительного собрания и образования Российской
демократической федерации. Лидеры «Шурои-Исламия» пытались
сблизить позиции джадидов и традиционалистов, чьи интересы от-
стаивала «Шурои-Уламо»3. Сохраняя мусульманскую солидарность
и отдавая приоритет духовно-религиозным проблемам, средне-
азиатская политическая элита становилась более сложной по соци-
альному составу, делилась не только на консервативную и модерни-
заторскую в культурно-просветительском плане, но и вовлекалась
в российские партии. Все поддерживали региональную консолида-
цию и понимали, что «вступление в русские организации не прино-
сит нам много пользы»4. Правда, это вновь были казахи: М. Чокаев
1
История общественно-культурного реформаторства на Кавказе и в Центральной
Азии. С. 284–285.
2
Абылгазина А. Казахские комитеты в 1917 году // Мысль. 1998. No 3. C. 84 –87.
3
История общественно-культурного реформаторства на Кавказе и в Центральной
Азии. С. 281–282.
4
См.: Туган Заки Валиди. Воспоминания. Борьба мусульман Туркестана и других
во сточных тюрок за национальное существование и культуру / пер. с тур. В.Б. Фео-
фановой; науч. ред., примеч., послесл. и указ. имен С.М . Исхакова. М., 1997. С. 118 .

342
Глава IV
«был связан с кадетами», С. Асфендиаров примыкал к социал-
демократам, С. Лапин – к монархистам. В борьбе двух проектов –
демократического с идеей Учредительного собрания и социали-
стического – националы поддерживали первый. «Шурои-Исламия»
предпочитала готовиться к выборам в собрание, «Шурои-Улама» во
главе с С. Лапиным предлагала создать «чисто мусульманскую ав-
тономию», что вызвало отторжение со стороны т.н . прогрессистов,
считавших эти идеи утопичными и антинациональными1.
Автономизм оказался наивысшим и самым радикальным пунк-
том в эволюции политических приоритетов среднеазиатских и ка-
захских активистов революции. Но для первых он не был связан
с политизацией этничности, т. к . религиозная консолидация остава-
лась первичной. Член Краймуссовета М. Бехбуди в июне 1917 г. писал
о поддержке российского федерализма и желании, «не отделяясь от
России», ввести такой парламентаризм в Туркестане, который обес-
печил бы учет интересов «всех туркестанцев, будь то иудей, христиа-
нин или мусульманин»2. Мусульманская солидарность была приори-
тетной и для «левых» организаций «Иттифак», объединявших низы.
Определяющим для масс было требование социальной справедли-
вости. Председатель Тургайской облуправы Ткаченко весной 1917 г.
отмечал: русское и казахское крестьянство слабо представляет раз-
личия между партиями и единодушно в призывах ко всем «спасти
народ, Россию, бросить распри»3.
В Казахстане развитие шло от апробации политических интере-
сов в общероссийских партиях к созданию этноцентристской партии
«Алаш» и после прихода к власти в столице большевиков – провозгла-
шению на ее основе автономии. Планируемая как часть Российской
демократической федерации по решению Учредительного собрания,
она предусматривала включение в состав правительства представи-
телей некоренного населения. В Туркестане идея автономии впервые
была озвучена в июле 1917 г., причем толчком послужило известие
о создании на Украине Центральной Рады. Важным стимулом стали
1
История общественно-культурного реформаторства на Кавказе и в Центральной
Азии. С. 282 .
2
Цит. по: Агзамходжаев С. История Туркестанской автономии. С. 121 .
3
ЦГАРК.Ф.17.Оп.1.Д.21.Л.3.

343
Ислам в советском государстве
и решения I всеказахского съезда в Оренбурге (21–26 июля). На тур-
кестанцев оказывали влияние башкирские и азербайджанские дея-
тели, непосредственно (А.З . Валиди) принявшие участие в ташкент-
ских событиях или (А. Амин-Заде) наезжавшие в край поделиться
опытом. Это разностороннее воздействие отчетливо прослеживается
в программе т.н. Партии тюркских федералистов, провозглашенной
на съезде мусульманских организаций в июле 1917 г.1
Попытка объединить усилия туркестанских и казахских (от Тур-
гайской и Уральской областей) мусульман состоялась 17–20 сентя-
бря на съезде в Ташкенте практически сразу после резкого усиле-
ния роли Советов и левых «европейских» сил, подстегнутого, в свою
очередь, обострением ситуации в Петрограде. Однако решение
съезда о будущей Туркестанской федерации в составе Российской
республики не привело к объединению казахских и туркестанских
автономистов. Более того, взятие власти большевиками заставило
тех и других осознать необходимость самостоятельных действий,
к чему подтолкнули их и местные левые, упорно боровшиеся за пол-
новластие Советов. При этом лидеры «Алаш» вплоть до декабря ос-
мотрительно вступили в союз с сибирскими областниками.
Так, в работе сибирского областного съезда 8–16 октября 1917 г.
в Томске участвовали 10 казахов (в т.ч. члены «Алаш» А.Н. Букей-
ханов, А.А. Ермеков, Х.А. Габбасов, Р.М. Марсеков, С.Д . Дощанов,
Е.И. Итбаев, А.Д . Сеитов). В рамках дискуссии о политических ори-
ентирах региональных проектов Ермеков фактически высказался за
федерацию: «В Сибири не было связи народов, каждая националь-
ность жила своей жизнью, общие интересы не выявлялись, теперь
же, когда мы призваны сами устраивать свою жизнь, должен быть
конгломерат всех народностей, чтобы Сибирь мощно и сильно за-
говорила о своих нуждах на языке всех народов». Сторонники авто-
номии разбились на автономистов и федералистов, на признающих
Сибирь в качестве единого региона и выступающих за его деление
на несколько областей. Букейханов заявил: «Самоопределение мы
хотим получить вместе с Сибирью». При этом он выступал за тер-
риториальную консолидацию казахских земель внутри сибирской
1
Агзамходжаев С. История Туркестанской автономии. С. 159–164 .

344
Глава IV
автономии на основе их хозяйственной специфики. 14 октября
в ходе обсуждения доклада экономической секции он предложил
при создании трех районов в Сибири выделить в отдельный подрай-
он Тургайскую и Акмолинскую области и вообще всю степную часть
Сибири. В дискуссии по поводу федерализма и автономизма он так-
же высказался за межэтническую интеграцию в Сибири вне партий-
ных ограничений: «Я смотрю на наши дебаты, как на дебаты вообще
народов Сибири, и это дело не партийное, и мы должны стараться
всех талантливых сибиряков собрать около этого дела»1.
16 октября делегаты приняли постановление «Областное устрой-
ство Сибири». Признавая единство Российской республики, доку-
мент требовал для ее частей «автономии национальной или терри-
ториальной». Интересы казахов были учтены. Съезд в соответствии
с известными установками сибирских областников на националь-
но-культурную автономию высказался за образование «экстерри-
ториальных персонально-автономных союзов в составе Сибирской
автономии, куда должна была войти территория на восток от Урала
с включением всего Киргизского края при свободном волеизъявле-
нии населяющего эти пределы населения». На съезде присутство-
вало 182 делегата, в том числе 18 татар, 13 украинцев, по 5 немцев
и евреев, 4 поляка, 3 якута, 2 алтайца, по одному белорусу и буряту.
В общей сложности националы составляли 34% делегатов и пред-
ставляли 30 национальных объединений2. При этом законодательно
«должны быть обеспечены права национальных меньшинств в мест-
ностях со смешанным населением и права наций без территории,
путем образования экстерриториальных персонально-автономных
союзов». Сибирь имеет все права на автономию, и в пределах пол-
номочий, определенных «центральным парламентом», вся полнота
власти в регионе должна принадлежать Сибирской областной думе,
1
См.: Шиловский М.В . Областничество и регионализм: эволюция взглядов си-
бирского общества на пути инкорпорации Сибири в общероссийское пространст-
во // Административно-го сударственное и правовое развитие Сибири XVII–XX ве-
ков. Иркутск, 2003. 240 с. [Электронный ресурс] // URL: http://kraeved.lib.tomsk.ru/
page/12/ (дата обращения: 12.08 .2019).
2
Сибирская жизнь (Томск). 1917. 8, 11, 17, 21 октября; Путь народа (Томск). 1917.
17 октября; Аманжолова Д.А. На изломе. Алаш в этнополитической истории Казах-
стана. Алматы, 2009. С. 180–181.

345
Ислам в советском государстве
«избранной на основе всеобщего, прямого, равного и тайного изби-
рательного права с соблюдением начал пропорционального пред-
ставительства». Показательно, что в программе партии «Алаш» так-
же говорилось о пропорциональном национальном представитель-
стве в местном самоуправлении (земствах).
Как автономная единица, Сибирь «имеет право передать часть
принадлежащих ей законодательных полномочий отдельным об-
ластям и национальностям, занимающимх отдельную территорию,
если последние этого потребуют, превращаясь, таким образом, в фе-
дерацию, т. е . союз областей и национальностей». Нормативный акт
сочетал национальный и территориальный подходы к федерализму,
гарантировал национальным меньшинствам сохранение этниче-
ской самобытности в районах смешанного проживания и экстерри-
ториалам. Предусматривалось дальнейшее совершенствование на-
ционально-государственных структур внутри региона путем посте-
пенной трансформации их «в союз областей и национальностей».
А. Букейханов как наиболее опытный из алашевцев и их бесспор-
ный лидер, был осторожен в конкретных действиях и в отношениях
с областниками предпочитал постепенные шаги от единства к выде-
лению. Выступая в ноябре в Семипалатинске в связи с избиратель-
ной кампанией в Учредительное собрание, он подчеркнул, что в Рос-
сии проживают народы, говорящие на 105 языках. В этой ситуации
не может быть одного закона, удовлетворяющего все народы: «Такой
закон может издать для себя каждый отдельный народ только сам».
Поэтому казахские депутаты должны отстаивать в Учредительном
собрании идею автономии. Автономии могут основываться либо на
единстве крови, либо территории, либо хозяйства. По его мнению,
необходимо взять за основу «общность территории», а потому, про-
должал он, «казахам выгодно вхождение в Сибирскую автономию».
Букейханов не отказывался от сугубо национальной автономии как
цели, но не считал возможным спешить с «отдельной казахской ав-
тономией», так как в настоящий момент управленческих кадров еще
недостаточно. А когда «достаточно подготовимся к управлению, тог-
да и будем требовать от Сибири автономию, задержки не будет, –
подчеркивал он и ссылался при этом на решения томского съезда, –
на Сибирском съезде это включено в программу». В Сибирской думе

346
Глава IV
казахи, отмечал он, вместе с другими народами, якутами, бурятами
займут достойное место (Ермеков вошел в состав Сибирской област-
ной думы правительства Западной Сибири, где представлял интере-
сы малых народов)1.
Буквально в те же дни Г.Н . Потанин, включенный алашевцами
летом 1917 г. в список кандидатов от Семипалатинской области
в члены Учредительного собрания, писал: «...киргизская програм-
ма исчерпывается вопросом о самоопределении». Он верно под-
метил реализм вождей казахского народа, которые не решались на
образование автономии. Вопрос об автономии, по его мнению, мог
стать главным лишь после того, как «новые порядки в киргизском
народе наладятся,...а киргизская интеллигенция достаточно увели-
чится». Этим объяснялось ее стремление войти в состав Сибирской
автономии, как подготовительный этап на пути к государственно-
сти, по мере преодоления культурной и политической отсталости
народа. Оптимальной формой государственного устройства для них
выступала не «родственная автономия, а автономия, привязанная
к земле», обеспечивающая мирное сожительство разных народов2.
По свидетельству Ермекова, Потанин выступал за автономию Си-
бири и за «отдельную автономную область» казахского народа «со
своей областной думой» на территории степных областей. В ноябре
он писал: «Казахское движение ничего не заключает в себе опасного
для государства. Это здоровое национальное движение. Государст-
ву никакой опасности не предвидится в том, что казахи, в пределах
своего народа, займутся развитием своих творческих сил»3.
Проект программы партии «Алаш», опубликованный через не-
делю, 21 ноября 1917 г. , указывал: Россия должна быть демокра-
тической федеративной республикой с президентской формой
1
Движение Алаш: сб. документов и материалов. Апрель 1901 г. – декабрь 1917 г. /
ҚР Мәдениет, ақпарат және спорт мин-гі; Ш.Ш . Уәлиханов ат. Тарих және этно-
логия ин-ты; ҚР Президентінің Мұрағаты; Жауапты құраст.: Е.М. Грибанова,
С.О. Смағұлова. Алматы, 2004. Т. 1 . С. 456 –457.
2
Аманжолова Д.А . На изломе. С. 181 –182 .
3
Государственный архив Карагандинской области (ГА КО). Ф . 1487. Оп. 1. Д . 222 .
Л. 6; Потанин Г.Н. Киргизы после переворота // Сибирская жизнь. 1917. 14 ноября;
Букейханов А.Н. Григорий Николаевич Потанин // Байтурсынов А. Ер Сайын. М .,
1923. С. 90.

347
Ислам в советском государстве
правления и всеобщим избирательным правом, законодательная
власть принадлежать Думе. «Автономия киргиз... входит в Рос-
сийскую Федерацию наравне с другими народностями... сущест-
вует равноправие, неприкосновенность личности и свобода слова,
печати и союзов»1. «В первое время Казахская автономия может
составить единое образование вместе с другими заинтересован-
ными в этом народами, а если нет, то с самого начала может стать
самостоятельной единицей»2. На 2-м всеказахском съезде (декабрь
1917 г.) Букейханов «горячо доказывал, что при современных усло-
виях социальной жизни и состояния культуры и просвещения среди
киргиз обособиться им политически и взять самостоятельный курс
чисто автономного управления было бы нецелесообразно и не-
благоразумно». При этом газета «Казах» вскоре указывала в статье
«Что является основой государственности»: «1) наличие отдельной
территории, 2) наличие на ней населения, 3) власть, управляющая
страной»3. Позже там же отмечалось, что главной причиной отказа
сразу же провозгласить автономию была неопределенность ситуа-
ции в крае и положения в соседних регионах. Однако альянс с си-
бирскими областниками в конечном счете обернулся конфликтами,
которые дали о себе знать, как только в 1918 г. каждая из самопро-
возглашенных автономий стала предъявлять права на те или иные
полномочия в пересекающихся сферах управления и ресурсного
обеспечения4. Декларированный алашевцами принцип включения
в состав своего правительства представителей некоренного населе-
ния на деле был забыт, и Алаш-Орда по факту оказалась моноэтнич-
ной вплоть до поражения в Гражданской войне.
Туркестанские демократы, не имея аналогичного регионально-
го партнера и не получив поддержки со стороны алашевцев в своих
претензиях на лидерство в возможном азиатском альянсе, в ноябре
1
Казахстанская правда. 1989. 19 июля; Алаш-Орда: сб. документов. Кзыл-Орда,
1929. С. 73–76.
2
Движение Алаш: сб. документов и материалов. Апрель 1901 г. – декабрь 1917 г.
Алматы, 2004. Т. 1. С. 439, 504.
3
Оренбургский казачий вестник. 1917. 23 декабря. No 109. Казах. 1918. No 257.
Цит. по: Бейсембиев К.Б. Идейно-политические течения в Казахстане в конце ХIХ –
начале ХХ в. Алма-Ата, 1961. С. 363 .
4
См.: Аманжолова Д.А. На изломе.

348
Глава IV
заявили о нейтральной позиции в отношении и свергнутого Вре-
менного правительства, и большевиков1. Неприятие большевист-
ской власти и радикализация националов вплоть до вынужденно-
го провозглашения Туркестанской автономии в Коканде в ноябре
были вызваны действиями местных большевиков, отвергших право
коренного населения на политическую самостоятельность. Но вер-
ность идее Российской федерации была зафиксирована в решениях
о создании и этой автономии, и Алашской.
Контролируемые советами города Туркестана не позволили ав-
тономистам, несмотря на поддержку со стороны мусульманского
населения, обеспечить реальную власть и дееспособность. Турке-
станская автономия, провозглашенная как протестная реакция на
левацкий радикализм, не имела финансовых и людских ресурсов,
сплоченного политического центра и вооруженных сил. Админи-
стративная сеть мухтарията не была определена и, скорее всего,
предполагалась в границах Туркестанского генерал-губернаторст-
ва или бывшего Кокандского ханства, в столице которого обосно-
вались национальные лидеры. Состав правительства автономии не
представлял все коренные народы региона, сколько-нибудь внятная
программа нациестроительства отсутствовала. Учредительное Соб-
рание с надлежащим ему провозглашением автономий преврати-
лось в идею-фикс, за пределы реализации коей этнополитическая
элита предпочитала не заглядывать.
Младохивинцы не смогли противостоять ханской власти и бе-
жали в Ташкент, пытаясь в декабре заручиться поддержкой совет-
ских лидеров, а в январе 1918-го – кокандских автономистов. К лету
1918 г. младохивинцы сформулировали свою программу, включая
вступление в состав ТАССР и РСФСР2. На территории современной
Туркмении борьба т. н . евротуркмен против старой знати в лице
Махтумкули-хана развивалась на фоне противостояния предста-
вителей российской власти и попыток левых обрести власть. Евро-
туркмены предлагали разделить управление на городское – общее
с «европейцами» и сельское (аульное), где власть бы принадлежала
1
Агзамходжаев С. История Туркестанской автономии. С. 180 .
2
Полвонов Н. История социальных движений и политических партий Хорезма.
С. 55.

349
Ислам в советском государстве
коренному населению. Это не предполагало политического самоо-
пределения, меж тем в 1918 г. за власть в Закаспии соперничали уже
не только левые (большевики, эсеры, меньшевики), но и английские
интервенты. Все они пытались использовать символический авто-
ритет традиционной системы в лице Махтумкули1.
Алашская автономия оказалась более «живучей», заставив
в 1918–1919 гг. считаться с собой как большевиков, так и антисо-
ветские силы. Показательны в этом отношении эпизоды, связан-
ные с определением статуса национальных образований в составе
антисоветских сил. Так, особое внимание этому вопросу было уде-
лено на Государственном совещании в Уфе в сентябре 1918 г. , где,
как известно, собрались и попытались консолидировать свои силы
представители всех антибольшевистских правительств, в том числе
члены Алаш-Орды – ее лидер А. Букейханов, а также А. Байтурсынов,
Д. Досмухамедов, В. Таначев, С. Дощанов, Х. Досмухамедов, И. Алим-
беков, Б. Джанкадамов. Их союзником и, по существу, членом казах-
ского автономистского правительства был и другой участник сове-
щания – глава Туркестанской автономии казах М. Чокаев.
На заседании 12 сентября с программным заявлением от имени
азиатских автономистов выступил Букейханов. Он говорил: «Мы,
инородцы старой самодержавной России, примкнули к демокра-
тической части России, республиканской России, мы ждали, чаяли,
что надежды на народовластие будут осуществлены Всероссийским
учредительным собранием, избранным свободно на основах всеоб-
щего избирательного права, но наши мечты оказались разбитыми,
как и мечты всех демократов России. Власть была захвачена демаго-
гами, которые хотели установить в Российской республике диктату-
ру пролетариата, и таким образом Российскую республику обрати-
ли в страну полной анархии, развала, отсутствия всякой власти. Вот
в этих обстоятельствах создаются областные правительства, кото-
рые совершенно необходимы; если бы не создались областные пра-
вительства в освобождающейся от большевиков России, совершенно
нельзя было бы ею управлять.
1
Подробнее см.: Кадыров Ш. «Нация» племен. Этнические истоки, трансформа-
ция, перспективы государственности в Туркменистане. М., 2003. С.77 –79 .

350
Глава IV
Организацию областных правительств некоторые склонны при-
писывать сепаратизму; никакого сепаратизма в этом нет. Те органи-
зации, от имени которых я выступаю, не являются представителями
сепаратизма, а они мыслят, что они составляют часть единой Рос-
сии, что автономные области в концерте мировых держав не могут
играть никакой роли, если бы они захотели создать какое-нибудь
маленькое сепаратное государство. Мы едины с демократической
федеративной республикой Россией, мы мыслим себя только частью
единой России. Те, которые говорят, что создается сепаратизм, про-
сто говорят как рабы старой психологии, которые в самодержавной
России привыкли думать, что инородцы – рабы, а представители
Великороссии – это рабовладельцы, и от этой психологии не могут
отказаться.
Мы это вполне понимаем, но от этого нужно теперь отказаться,
потому что Россия федеративная, демократическая, единая, и мы
пойдем с русским народом, чтобы создать великую, счастливую
Россию. Мы признаем, что власть в России должна принадлежать
тому полномочному органу, который избран всей Россией на ос-
нове всеобщего избирательного права. Мы считаем, что верховная
власть в России должна принадлежать Учредительному собранию
этого созыва...» Лидер казахских автономистов высказался далее за
создание по соглашению, без давления большинства, коалиционно-
го правительства с участием единого представителя от автономий
Туркестана, Казахстана (Киргизии) и Башкирии1.
В ходе дальнейшего обсуждения вопроса об организации все-
российской власти на заседании 14 сентября члены этих автоно-
мистских правительств последовательно добивались равноправно-
го участия в решении проблемы и учета национальных интересов
мусульманских народов. Чокаев, в частности, предлагал включить
в постановление пункт о сохранении определенных функций у ав-
тономий, не давая особых преимуществ Сибири. Глава башкирских
автономистов А.-З. Валидов (1890–1970) подчеркивал: «Старое вре-
мя ушло, Россию можно собрать только на основе федеративности.
Правительству, действующему иным путем, мы доверять не сможем
1
Россия и Центральная Азия. Конец XIX – начало XX века: сб. документов и ма-
териалов. М, 2017. С. 227–228.

351
Ислам в советском государстве
и не станем. То, что уже имеется, не должно быть отнято». Отмечая
остроту национального вопроса и необходимость представительст-
ва интересов национальностей в новой государственной структуре,
Чокаев указывал: «Мы не задавались мыслью, что это лицо должен
быть непременно мусульманин. Защиту своих интересов можем до-
верить и лицу русского происхождения. Желательно, чтобы вопро-
сы национальные решались со всесторонней полнотою, а это может
быть сделано только лицом, сведущим в этом вопросе, независимо
от его национальности». Кроме того, Букейханов и Валидов подняли
вопрос о национальных вооруженных силах и принципах их взаи-
моотношений с общим командованием антисоветскими армиями.
В конечном счете националам пришлось отказаться от принципа
делегирования своих представителей, что на очередном заседании
признал Букейханов. Чокаев же, выступая 18 сентября от имени всех
членов совещания – мусульман, объявил об их согласованном реше-
нии не выставлять своего списка состава правительства, а поддер-
живать тех из кандидатов, которые, по их мнению, способны раз-
решить задачи управления страной в столь ответственный момент,
не принося ущерба стремлениям отдельных национальностей, кото-
рые не выходят за пределы федеративного устройства России1. Как
известно, созданное в Уфе единое правительство – Директория –
просуществовало лишь до 18 ноября 1918 г., когда произошел пере-
ворот в Омске и антисоветские силы в Сибири закономерно пришли
к военной диктатуре. Однако Директория успела издать указы о рос-
пуске всех автономных правительств, в том числе – Алаш-Орды.
Тем не менее вслед за областниками и Комучем режим А.В . Кол-
чака не мог не считаться с регионалистскими и автономистскими
тенденциями, сохранявшими силу в контролируемом регионе. От-
кладывая окончательное решение вопроса о характере государ-
ственного устройства России до победы над большевиками, его
правительство создало специальную подготовительную комиссию
по разработке вопросов о Всероссийском представительном соб-
рании учредительного характера и областных представительных
учреждениях. В ней свои проекты федерализации бывшей империи
1
Россия и Центральная Азия. Конец XIX – начало XX века. С. 228 .

352
Глава IV
представляли деятели правительственных и общественных органи-
заций Западной и Восточной Сибири, Дальнего Востока, Северной
области, а также Алаш-Орды. Последняя, в частности, добилась за-
конодательного решения Омска о создании национального суда на
территории Алашской автономии, организованного на принципах
буржуазного права с учетом основ обычного права казахов; имела
своих представителей в государственных органах, занимавшихся
вопросами экономики и т. д .
Комиссия 9 августа 1919 г. заслушала представителей Алаш-Орды
Таначева, Джантюрина и Турлыбаева по проблеме децентрализации
управления, возможных форм будущих автономных областей и ха-
рактера представительных органов. Турлыбаев в своем выступле-
нии подчеркнул, что казахи поддерживают федеративное устройст-
во России со времени своих съездов начала и середины 1917 г. , «при-
чем киргизский народ считает себя непосредственно частью России,
а не Сибири». На вопрос председателя комиссии А.С . Белевского,
имеется ли у казахского народа стремление к автономии и о форме
управления их территорией, он ответил, что «киргизы желают по-
лучить автономию, но не конкретизируют вопрос, в какую форму
она выльется, вероятнее всего, в форму создания единого для всего
киргизского народа представительного органа. Стремление к выде-
лению в особую область в народных низах диктуется желанием со-
хранить свои бытовые и национальные особенности.
Никаких тенденций сепаратизма у киргизского народа нет, и он
не мыслит отдельного от Российского государства существования
своего. Киргизы лишь стремятся к единству управления, к слия-
нию всех разделенных между собой в административном отноше-
нии киргиз Азиатской и Европейской России и Туркестана воедино.
Если мыслимо федеративное устройство России, то киргизы долж-
ны быть выделены в одну автономную группу по принципу нацио-
нальности. Киргизы чужды стремлений сибирского областничества,
и если в Сибири и будет создан особый сибирский представитель-
ный орган, то этим киргизы удовлетворены не будут». Таким обра-
зом, в отличие от 1917 г, автономистские планы движения «Алаш»
приобрели ясность и уже не связывались с региональной автономи-
ей Сибири, а носили чисто национальный характер и предполагали

353
Ислам в советском государстве
политическую консолидацию казахов в рамках единого государст-
венного образования.
Представитель Дальнего Востока А.Н. Алексеевский обратил вни-
мание на взаимосвязь вопроса о национальной автономии с терри-
ториальным – ведь казахи были расселены в 9 областях. По мнению
Таначева, проживание казахов сплошной массой обеспечивает сов-
падение границ их расселения с границами будущей автономии от
Алтая до Волги и на севере по линии сибирской магистрали. Лишь
7% по отношению к 8-миллионной1 казахской массе составляли по-
селенцы, городское население или 150-тысячное уральское казаче-
ство, и потому «территория всего киргизского народа будет единой
административной областью».
Однако Алексеевский усмотрел в такой постановке явное столк-
новение национальных и хозяйственных интересов. Кочевое экс-
тенсивное хозяйство казахов-скотоводов нуждается в больших тер-
риториях, на которые между тем претендуют казаки, узбеки, рус-
ские переселенцы, да и жизнь развивается по пути интенсификации
хозяйства, отмечал он. Поэтому общегосударственные интересы
землепользования требуют уточнить, как сами казахи восприни-
мают занимаемую ими территорию – как принадлежащую исклю-
чительно им или согласны считаться с претензиями осевших среди
них поселенцев.
Этот вопрос был, действительно, весьма важным, о чем свиде-
тельствует и восстание 1916 г. Таначев, как бы опираясь на исто-
рический опыт, ответил, что именно земельный вопрос привел ка-
захов к требованию автономии и в соответствии с программными
установками движения «Алаш» предложил считаться с фактами
и наделить землей переселившихся в край жителей. Но к дальней-
1
Как пишет С.М. Исхаков, по данным Всероссийской переписи 1897 г. числен-
ность казахов составляла около 4 млн чел., в 1919 г. на Версальской мирной кон-
ференции указывалась численность российских мусульман – 30 млн чел., в т.ч . ка -
захов – 6 млн. На 1916 г. по данным Наркомнаца РСФСР казахов насчитывалось
5,2 млн чел. См.: Исхаков С.М . Российские мусульмане и революция (весна 1917 г. –
лето 1918 г.). М .: Институт российской истории РАН, 2003. С. 82, 85. По данным
Всесоюзной переписи 1926 г. в Казахстане проживали 3 626 103 казаха (58,5% на-
селения). См.: Население Казахстана в 1917–1939 гг. [Электронный ресурс] // URL:
http://e-history.kz/ru/contents/view/1269 (дата обращения: 13.12.2019).

354
Глава IV
шей колонизации своих земель казахи, подчеркнул он, относятся
отрицательно, и допустить ее впредь могут только в разумных пре-
делах без насильственной экспроприации у коренного населения,
как это было во время столыпинских реформ. «Киргизы считают
свой земельный фонд национальным и право преимущественного
пользования им оставляют за собой, и лишь общегосударственная
законодательная власть может определить и урегулировать пользо-
вание избытком земли в целях колонизации, причем распределение
земель местной властью будет происходить по указанию из центра».
При этом Таначев подчеркнул не религиозную, а общинную право-
вую основу такого подхода и намерение развивать не только коче-
вое хозяйство, но и его интенсивные формы.
В результате комиссия констатировала «сильное течение за пре-
доставление автономий существующим крупным административ-
ным делениям» и необходимость считаться с ним, а также очевид-
ную важность вопроса о границах (уже в советское время, когда со-
здавалась казахская автономия, как мы увидим, эта проблема стала
одной из главных), хотя на заседании 23 августа представитель си-
бирского областничества отметил хозяйственную и географическую
обусловленность тяготения населенных казахами районов к Сиби-
ри. «На самостоятельное существование киргизы не способны, – го-
ворил Н.Н. Козьмин, – но можно думать, что присоединение их к Си-
бири должно состояться на особых условиях, причем должен быть
ликвидирован путем соглашения и старый вопрос о 10-верстной
полосе у Иртыша, вызывавший вражду между ними и казаками»1.
Эти претензии сибиряков, как и их стремление к фактически по-
чти полной самостоятельности в отношениях с центром, были от-
вергнуты, а в целом вопрос о будущем государственном устройстве
национальностей России так и не был решен колчаковским прави-
тельством. Военно-политическое поражение белых сделало бессмы-
сленными все планы и проекты, так скрупулезно составленные и об-
суждавшиеся в различных бюрократических инстанциях.
Подчиненный характер национальной политики красных и бе-
лых основному вопросу о власти в России, как и сама война, дела-
1
Россия и Центральная Азия. Конец XIX – начало XX века. С. 252 –255 .

355
Ислам в советском государстве
ли в этот период практическое решение вопросов национального
развития в русле программ автономистов маловероятным. Толь-
ко с окончанием военных действий и разгромом своих основных
противников большевистское руководство смогло приступить
к осуществлению лозунга самоопределения наций. Потерпевшие
военно-политическое поражение и вынужденные признать условия
победителя национальные организации именно с официальными
декларациями РКП(б) связали теперь свои амбиции и планы. Дви-
жение «Алаш», между тем, организационно распавшись, продолжа-
ло существовать как идейное течение и реализовалось в конкретных
политических судьбах его представителей на разных уровнях. При
этом и в 1917–1919 гг. и позднее отчетливо давали о себе знать такие
особенности социально-политического и культурного состояния
казахского общества, как устойчивое влияние патриархально-родо-
вых связей и региональная разделенность этноса, малочисленность
интеллигенции и вместе с тем ее разобщенность по идейно-поли-
тическим, организационным и амбициозным приоритетам, узость
социальной базы национально-политических структур в связи
с общей политической индифферентностью населения при сохра-
нении активной роли традиционных инструментов регулирования
внутриэтнических социальных отношений.
Непосредственное участие в установлении советской власти
приняли не многие представители коренного населения. Среди
казахов лишь А. Джангильдин вступил в партию большевиков до
1917 г. , а в 1924 г. из 190 руководителей КАССР вплоть до уездов
казахов было 38, в целом партстаж до 1917 г. имели 4, с марта по
октябрь1917 – 25, 1917–1919 гг. – 931. По материалам партперепи-
си 1922 г. , в Компартии ТАССР было 2 узбека со стажем до 1917 г.,
4 – с 1917-го и 609 – с 1918 г. Центральная Комиссия по делам быв-
ших красных партизан и красногвардейцев при ЦИК Узбекистана
в 1-й половине 1930-х гг. признала активными участниками рево-
люционных событий 1917–1918 гг. (красногвардейцами) в Ташкенте
911 жителей из коренного населения, в Андижане – 270, в Фергане
1
Российский государственный архив социально-политической истории
(РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 68. Д. 186. Л. 57.

356
Глава IV
и Коканде – 167, Самарканде – 249, всего в 5 городах 1697 чел. , или
более 20% всех признанных красногвардейцами1.
Политический актив Туркестана не мог преодолеть культурный
барьер между т.н. «европейцами» и мусульманским сообществом,
а внутри каждого из этих массивов происходили сложные политиче-
ские процессы. «Европейцы» еще до революции самоопределились
в партийном плане, тогда как именно слом монархии и объективная
необходимость участвовать в формировании новых структур влас-
ти и управления подтолкнула мусульманскую элиту к политической
самоидентификации. Для большинства в такой идентификации на
первом месте оказались задачи государственного переустройства
региона, а модель партийного строительства, привносимая россий-
скими деятелями, не представлялась существенной. Критерии эт-
ничности также объективно не были востребованы.
В представлениях о справедливости как доминирующей соци-
альной ценности преобладали политические и, в случае элит, конъ-
юнктурные факторы, причем от февраля к октябрю их значение
все более возрастало. Поиск более рационального и признаваемого
большинством нового государственного порядка функционирова-
ния и консолидации этноконфессионального и социального разно-
образия породил в регионах бывшей империи во многом сходные
проекты. Национальные элиты и центры политической силы на
местах при слабости и неустойчивости общегосударственной влас-
ти возглавили очаги самоорганизации. Но стабилизация и интегра-
ция столь разнообразного социально-культурного, политического
и многонационального пространства оказалась им не под силу во
многом вследствие разного смыслового наполнения динамично ме-
нявшейся ситуации.
Динамика развития автономистских предпочтений и их конкрет-
ных моделей отличалась в зависимости от характера и скорости по-
литических процессов в регионах, уровня организованности и вли-
яния этнополитических активистов, силы и прочности связей между
1
Вексельман М.И. Новые документы по истории участия трудящихся коренных
национальностей в борьбе за власть Советов в Узбекистане // Общественные науки
в Узбекистане. 1990. No 10. С. 50–51 .

357
Ислам в советском государстве
основными региональными и столичными участниками борьбы за
власть. Центральноазиатские автономисты были вынуждены дейст-
вовать в экстремальных обстоятельствах начавшейся Гражданской
войны, т. к . практическое воплощение этих моделей пришлось на
1918-й г. Их почти безграничная вера в автономию как единствен-
ный путь к прогрессу, в рамках которого они, безусловно, получат
государственные институты и желанную власть как представители
своих наций, подкреплялась традициями этносоциальной иерархии.
Федерализм для Казахской степи и Туркестана этнополитиче-
ская элита региона рассматривала как воплощение в рамках быв-
шей империи автономии для своих народов – национально-терри-
ториальной у казахов и культурно-религиозной в рамках бывшего
генерал-губернаторства для среднеазиатской. Автономистские про-
екты, не подразумевая независимое функционирование этнополи-
тических объединений региона после распада империи, объективно
отражали сохранявшуюся потребность в административной цен-
трализации и унификации крупных регионов, их хозяйственной,
социальной и культурно-коммуникационной интеграции. С другой
стороны, столь же отчетливо отражались противоречия в соотноше-
нии сил, их властных амбициях и практических возможностях ста-
билизировать политическую ситуацию и эффективно управлять тем
или иным регионом. Они нуждались в тонкой настройке для обеспе-
чения устойчивости территориальной и политической организации
полиэтничного государства. Сказался также плюрализм реальных
способов функционирования территорий и их активистов в рамках
государства, которое восстанавливало свою целостность. В границах
распавшейся и собирающейся сызнова империи в 1917–1918 гг., на
основе региональных структур, зарождались федералистские проек-
ты, которые стремились утвердиться как общероссийские. В услови-
ях революции и войны гармонизации этого комплекса взаимосвя-
зей и подчас радикально противоположных программ достичь было
практически невозможно. Наиболее перспективной становилась та,
которая добивалась наиболее массовой поддержки и окончательной
военной победы.

358
Глава IV
Ольга Жалменова
РОССИЙСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО
И ДЖАДИДы-МЛАДОхИВИНЦы:
ВАРИАНТ МОДЕЛИ ВзАИМОДЕЙСТВИЯ
Центральная Азия к концу XX в. стала территорией, на которой
возникли новые субъекты международных отношений. В этой связи
важным представляется изучение истории этих государств, которые
на протяжении более ста лет находились в составе Российской импе-
рии, а затем СССР. Одной из малоизученных проблем является фор-
мирование и роль в политических процессах идеологии хивинских
джадидов и младохивинцев первой четверти XX в. Идеология джа-
дидизма была тесно связана с панисламизмом и пантюркизмом,
к которым в Российской империи относились настороженно.
Сложность «мусульманского вопроса» в России осознавалась
всегда1. Правительственные круги империи признавали, что идеоло-
гия мусульманской солидарности тесно связана с представлениями
об исторической общности всех тюрок. По мнению П.А. Столыпина,
движение русского мусульманства, руководимое из Турции, приня-
ло «угрожающий историческим задачам русской государственности
характер»2. Правительство было крайне обеспокоено идеологиче-
ской направленностью этого движения и предпринимало меры по
нейтрализации этой угрозы3.
1
Наиболее важные работы и публикации документов по «мусульманскому вопро-
су» принадлежат А.А. Беннигсену, Е.Н. Воробьевой, И.Л. Алексееву, Д.Ю. Арапову
и др.
2
Записки П.А. Столыпина по «мусульманскому вопросу» 1911 г. / публ.
Д. Ю . Арапова // Восток. 2003 . No 2. С. 126 –127.
3
Перечень мероприятий содержится в следующих документах: 1. Предписание
министра внутренних дел П.А. Столыпина губернаторам о необходимости приня-
тия мер в связи с намерением Турции продвигать панисламистские идеи в России
от 7 октября 1910; 2. Отношение министра внутренних дел П.А. Столыпина мини-
стру иностранных дел С.Д. Сазонову о необходимости воздействовать на Турцию
с целью прекращения издания журнала «Тааруфуль-Муслимин». См. публ.: Ара-
пов Д.Ю . Опасные для единства нашего государства проповедники. П.А. Столыпин
о политике Турции в отношении России и панисламизме. 1910 г. // Отечественные
архивы. 2004 . No 3. С. 93–97 .

359
Ислам в советском государстве
Формулировка, которая определила программу пантюркиз-
ма: «Единство в языке, вере и делах», исходила от И. Гаспринского
(1851–1914)1. Распространение теории тюркизма было неотделимо
от программы обновления мусульманской системы просвещения –
джадидизма. Российские власти, не желая допустить общественного
пробуждения на окраинах империи из-за страха перед потенци-
альным сепаратизмом, относились и к идеологии джадидизма как
к явлению политическому. Правительственные круги беспокоил как
рост джадидизма среди мусульман, так и появление под воздейст-
вием младотурецкой революции 1908 г. групп младобухарцев в Бу-
харе, младохивинцев в Хиве и младосартаков в Туркестане.
Формирование «оазисного» мышления хивинцев обусловило
преобладание в идеологии местных общественно-политических
объединений не этнолингвистической основы, а религиозной. В то
же время в Хиве, в отличие от соседней Бухары, духовенство не ста-
ло внушительной и влиятельной силой. Вторым консолидирующим
и идеоформирующим фактором для жителей Хивы стало сознание
своей принадлежности к локальной общности, племени, роду.
Теория классовой борьбы и революций, сталкивающая братьев-
мусульман, не была близка большинству населения. Средняя Азия
традиционно представляла собой общество, состоявшее из множе-
ства групп и коалиций, созданных на различных принципах. В их
числе возникло влиятельное общественное движение джадидов,
которое включало в себя как приверженцев мусульманского ин-
теграционного проекта, так и сторонников националистического
пантюркизма. Идеология джадидов испытывала влияние татарско-
тюркской общественной мысли в Российской империи и политиче-
ской доктрины младотюрков Османской империи. Безусловно, что
воздействие на джадидизм оказывали и такие европейские течения,
как либерализм, социализм и др. Политическим идеалом джади-
дов был проект «Большого Туркестана», который предусматривал
объединение Туркестанского и Степного краев, Бухары и Хивы.
Решая вопрос о соотношении религиозного и национального
компонентов своей идеологии, джадиды отводили важную роль
1
Гаспринский И. Русское мусульманство // Гаспринский И. Россия и Восток. Ка-
зань: Татарское книжное издательство, 1993. С. 46 .

360
Глава IV
исламу, видя в нем духовную основу консолидации народа. Как
представители слоя, приближающегося по своему статусу к интел-
лигенции, джадиды были мусульманами, но в известной степени
тяготели к свободомыслию. Вряд ли можно говорить о безусловно
лояльном отношении хивинского духовенства, называемого иног-
да «феодальной интеллигенцией»1, к идеям джадидов, однако нет
и свидетельств открытой непримиримой вражды между ними.
Новые экономические отношения и изменившаяся политиче-
ская ситуация требовали от джадидов освоения иных, неисламских
ценностей. Только в движении джадидов можно найти объяснение
действенности тех новаций, которые были привнесены в среднеази-
атскую жизнь русской средой. В этой связи необходимо подчеркнуть
наднациональный, универсальный характер джадидизма как дети-
ща эпохи восточного Просвещения в Средней Азии.
Основываясь на джадидизме как мусульманском либерально-
просветительском движении, в Хиве появилась группа младохивин-
цев, выступавших за ограничение ханского деспотизма. Эта группа
оформилась к 1912 г. в качестве Тайного младохивинского общества,
социальной базой которого стали представители буржуазии, интел-
лигенции, духовенства. Действия младохивинцев, хотя и слабо пре-
следовались властями, ни в идейно-политическом, ни в организа-
ционном плане до 1917 г. не были эффективными2. Оценка деятель-
ности младохивинцев на этом этапе носит двойственный характер.
Безусловно, положительным моментом можно считать образова-
тельно-просветительскую направленность движения, распростра-
нение идей модернизации общества. Идеология панисламизма, на
которую опирались младохивинцы, по-разному препарировалась
в хивинском обществе. Апеллируя к ней, консервативные круги
Хивы видели спасение исламской цивилизации в возврате к старым
порядкам. Консерваторы вели пропаганду в антироссийском духе,
ратуя за объединение мусульман под эгидой Турции.
1
Гловацкий О. Революция побеждает. Экономические и политические предпо-
сылки Бухарской революции 1920 г. Ташкент, 1930. С. 12 .
2
Пыл ев А.И. Политическое положение Бухарского эмирата и Хивинского ханства
в 1917–1920 гг. Выбор путей развития. СПб., 2005. С. 76.

361
Ислам в советском государстве
Противостояние реформаторов-младохивинцев и консервато-
ров было, однако, второстепенным по сравнению с борьбой турк-
менских племен йомудов против хивинского хана-узбека. Поэтому
джадиды-младохивинцы считались не столь опасными для ханского
престола и правительства царской России1.
Под воздействием событий 1917 г. произошла радикализация
движения джадидов и младохивинцев. Младохивинцы – единствен-
ная организованная политическая сила в ханстве – сумели захва-
тить инициативу и возглавить народные выступления с тем, чтобы
осуществить переход от деспотии к конституционной монархии,
уничтожить средневековую систему откупов, ввести местное само-
управление и реформировать школу. Впоследствии основная часть
политической программы младохивинцев была реализована.
Обо всех событиях, происходивших в Хиве, Асфендияр-хан сооб-
щал в Ташкент генералу Куропаткину. В июне 1917 г. хан при под-
держке феодальной знати, духовенства и генералов И.М. Зайцева
и X.X . Мирбадалова – представителей Временного правительст-
ва – изгнал из Меджлиса младохивинцев и арестовал их лидеров2.
К этому времени в Петрограде поняли, что младохивинцы стали
представлять угрозу не только хивинскому хану и местной знати, но
и русским властям.
Как же отнеслись к движению младохивинцев различные слои
общества? По мнению Е. Штейнберга, их реформаторскую програм-
му и дехкане (узбеки, каракалпаки, туркмены), и родовая верхушка
туркмен встретили враждебно. Большинство населения отстаивало
традиционный уклад жизни, родовую общину, неписаные законы
предков, святость исламского законодательства. Реформаторов, но-
сивших одежду европейского фасона, в туркменской среде, напри-
мер, окрестили презрительным словом «дарбалак» (узкоштанники)3.
Если интеллектуальная реформация предполагает появле-
ние и реализацию, «встраивание» новых идей в существующем
1
Зиманов С.З . От освободительных идей к советской государственности в Бухаре
и Хиве. Алма-Ата, 1976. С. 120 .
2
История Бухарской и Хорезмской Народных Советских Республик: монография.
М., 1971. С. 52, 57–58 .
3
Штейнберг Е.Л . Очерки истории Туркмении. Ашхабад, 1934. С. 69.

362
Глава IV
идеологическом пространстве, то в движении джадидов-младо-
хивинцев мы наблюдаем подгонку новых идей под старые нормы
ислама. Именно на этом фоне противостояния ислама и просвети-
тельства после событий 1917 г. в общественное сознание внедряются
коммунистические идеи. Однако о национальном самоопределении
джадиды и не упоминали.
В 1920 г. коммунисты совместно с младохивинцами при поддерж-
ке Красной Армии добились свержения власти хивинского хана.
Образовалась Хивинская (Хорезмская) Советская Народная Респу-
блика. К власти пришел блок коммунистов и левых буржуазных ли-
бералов-младохивинцев. Обострившиеся в дальнейшем внутрибло-
ковые противоречия вызвали политический кризис. Характерными
для Хивы были не только политические, но и этнические противо-
речия, вытекавшие из их многоплеменного состава населения. Даже
после образования советских республик здесь происходили воору-
женные столкновения между узбеками и туркменами.
В этих условиях говорить о единой национальной идее в идеоло-
гии общественно-политического движения младохивинцев пробле-
матично. Этнически-локальное, «оазисное» мышление и мировоз-
зрение не позволяло им охватить проблемы в национальном мас-
штабе. Кроме того, крайне сложно было отнести отдельные группы
населения к той или иной нации – даже в 1924 г. на вопрос перепис-
чиков о национальности более половины отвечало: «мусульманин».
Не было почвы и для развития государственности и отечественного
патриотизма. В этой связи В.В . Бартольд указывал на дефицит осоз-
нания общих исторических корней (даже у узбеков)1.
Решение национального вопроса у мусульман Средней Азии
могло в определенной степени связываться с движением джадидов,
оцениваемым некоторыми современными историками как «важный
феномен национальной жизни в Узбекистане на последнем этапе
российского колониального господства»2. Но движение джадидов не
1
Бартольд В.В . О ханствах Бухарском и Хивинском: доклад в обществе вспо-
моществования трудящимся туркестанцам. 1917. Май-июнь // СПбФАРАН. Ф . 68 .
Оп. 1. Д.77. Л. 14.
2
Левитин Л.И. Узбекистан на историческом повороте: критические заметки сто-
ронника Президента Ислама Каримова. М ., 2001. С. 38 .

363
Ислам в советском государстве
было только узбекским (само понятие «нации» связывалось скорее
с надеждами на будущее)1, оно не имело в империи единого цент-
ра и было наднациональным. Но к началу XX в. джадидизм прио-
брел политическое влияние в Средней Азии, и прежде всего именно
в тех регионах, включая Хиву, которые были населены узбеками2.
Особенностью идеологии джадидов было использование модерни-
зированных исламских установок для обоснования и выдвижения
политических требований. Таким образом, ислам сохранял свое об-
щественное и политическое значение для многонационального на-
селения Хивы.
Выросшие на основе этой прогрессистской идеологии, младо-
хивинцы за короткий срок смогли пройти путь от организации
культурно-просветительного характера до партии, выдвинувшей
прогрессивные политические и социально-экономические требова-
ния, привлекательные как для узбекского, так и для туркменского
населения. Тем самым была предпринята попытка формирования
политического ядра нового полиэтничного гражданского общества,
сохраняющего приверженность исламу. В целом политические и со-
циальные идеи младохивинцев, как один из дискурсов интеллекту-
альной культуры, позволяют прояснить «климат» революционной
эпохи первой четверти XX в., сложившийся в Туркестане. Потреб-
ности хивинского общества вызвали появление вдохновляющих
джадидских идеалов, носителями которых стали младохивинцы.
О национальных мотивах их пропагандистской и практически-пре-
образовательной деятельности говорить можно с большой осторож-
ностью, так как в структуре хивинского общества доминировали эт-
ноплеменные отношения. В основе идеологии младохивинцев были
скорее ценности ислама, подчинявшие интересы национальных
групп всемирной мусульманской общине – умме, что приходилось
учитывать российскому правительству.
1
Россия – Средняя Азия. М., 2011. Т. 1: Политика и ислам в конце ХVIII – начале
ХХ в. / С.Н. Абашин, Д.Ю . Арапов, Б.М. Бабаджанов и др. С. 398.
2
Политические партии России: история и современность / под ред. А.И. Зевеле-
ва, Ю.П. Свириденко, В.В. Шелохаева. М., 2000. С. 277.

364
Глава IV
Екатерина Озмитель
МУСУЛЬМАНСКИЙ ВОПРОС В ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ:
СЕМИРЕЧЬЕ 1917–1920 ГГ.
Во вступительной статье к сборнику документов «Ислам и совет-
ское государство» Д.Ю. Арапов и Г.Г. Косач, определяя существенные
особенности взаимоотношений мусульман и коммунистической
власти в первые годы существования советского государства, сде-
лали важное для нашего исследования заключение: «Множество об-
стоятельств внутреннего и внешнего характера определило гибкую
и осторожную политику правящей партии и созданных ею органов
власти, в том числе и специальных служб, по отношению к мусуль-
манам. ...Однако относительное «миролюбие» большевиков 1920 гг.
по отношению к исламу было не более чем временной тактикой»1.
В рамках данной статьи рассмотрим те обстоятельства, которые фор-
мировали государственно-конфессиональные отношения в период
установления советской власти в Семиреченской области (Жетысу/
Джеты-Суу) Туркестанского края (затем Турк. АССР) и, в частности,
определяли характер решения большевиками «мусульманского во-
проса» в ходе гражданской войны в Семиречье.
Для того чтобы обнаружить нерв государственно-исламских от-
ношений в Семиречье в ранний советский период, необходимо опи-
сать социально-политическую активность семиреченских мусуль-
ман в 1917–1918 гг. Именно в это время революционных преобра-
зований и безвластия ясно обнаружились собственные, а не обще-
государственные политические интересы разных страт российского
общества. Специфические цели мусульман Семиречья в интересую-
щий нас период определялись особенностями области как этнокон-
фессиональной общности и событиями 1916 г. , оставившими неиз-
гладимый след в судьбе проживавших здесь народов.
Разнообразные обстоятельства внутреннего и внешнего характе-
ра всегда выделяли Семиречье из общего туркестанского контекста,
что осознавалось при царской власти – Семиреченскую область то
1
Ислам и советское государство (По материалам Восточного отдела ОГПУ.
1926 г.) / вступ. ст., сост. и коммент. Д.Ю. Арапова и Г.Г. Косача. М., 2010. С. 11.

365
Ислам в советском государстве
обособляли, то возвращали в Туркестанское генерал-губернаторст-
во. В период безвластия, когда Временное правительство было уже
свергнуто, а советская власть в Туркестанском крае еще не устано-
вилась, Семиреченская область вошла одновременно в два незави-
симых государственных образования: в Алашскую автономию (де-
кабрь 1917 – март 1920) и в Туркестанскую/Кокандскую автономию
(ноябрь 1917 – февраль 1918), а по сути, жила своей жизнью. В гео-
графическом положении Семиречья (на рубеже степной и горной
частей Центральной Азии, на границе с Китаем), в социокультурных
характеристиках этой области были такие существенные обстоя-
тельства, которые не могли не сказаться на положении, повседнев-
ном поведении и политической активности здешних мусульман.
К моменту крушения Российской империи Семиречье было пол-
ностью разорено. В Пржевальском, Джаркентском и Пишпекском
уездах антиправительственное антирусское восстание коренных
народов Туркестана 1916 г. протекало наиболее трагично. Сразу
после восстания область потеряла значительную часть населения –
погибло более 7 тыс. (как русских, так и коренных жителей), около
300 тыс. мусульман ушло в Китай сразу после восстания1. Активная
миграция, вызванная восстанием, голодом и военными действиями,
продолжалась до 1920 г. Всего за 4 года (с 1916 по 1920) Туркестан по-
терял около трети (или 31,3%) кочевого населения2. Сожженные села
и разоренные аулы, разрушенная инфраструктура дорог и средств
связи, засуха 1917 г. – н еудивительно, что продовольственный во-
прос, во многом определявший ход Гражданской войны и полити-
ческую активность населения Туркестана в первые годы советской
власти, в Семиречье был наиболее острым.
Гражданская война в Семиреченской области, по сути, началась
летом 1916-го, затихнув к концу года, она вспыхнула с новой си-
лой с приходом советской власти. Некоторые бандформирования,
1
Восстание 1916 года в Туркестане: документальные свидетельства общей траге-
дии: сб. документов и материалов / сост., авт. предисл., вступ. ст. и коммент. Т.В . Ко -
тюковой. М., 2016. С. 89.
2
Чокобаева А. Революция идет на восток. Октябрьская революция в Семиречье:
Публичная лекция, прочитанная 08.09.2017 г. в г. Москва / Видеоканал «Вечерняя
школа Штаба». [Электронный ресурс] // URL: http://www.art-initiatives.org/sites/
default/files/heder_aminat_dlya_fb.jpg (дата обращения: 28.08 .2019).

366
Глава IV
возникшие в ходе киргизского бунта, продолжали существовать
в Джаркентском уезде до 1920-х гг. , в политических процессах на
стороне разных сил активно действовали предводители вооружен-
ных отрядов и главные идеологи восстания, в большинстве своем
избежавшие наказания. Вооружены были все: крестьяне и казаки,
готовые защищать свои семьи от новых нападений, солдаты, воз-
вратившиеся в уничтоженные села с фронтов Первой мировой вой-
ны, киргизы-беженцы (возвращение которых из Китая началось еще
в 1917 г. но массово – со второй половины 1918-го). Постоянная миг-
рация населения и межэтнические вооруженные конфликты стали
образом жизни – в кровопролитных стычках люди делили имуще-
ство, продовольствие, земельные участки. Ключевыми проблемами
для любой политической силы здесь становилась проблема стаби-
лизации обстановки, которой невозможно было достичь, не решив
земельный и продовольственный вопросы, не укрепив границы и не
обеспечив безопасность жителей.
Семиреченские мусульмане, политическая деятельность которых
активизировалась сразу после Февральской революции, безусловно
поддержали Временное правительство из-за позиции Керенского по
отношению к восстанию 1916 г. Новой властью 14 марта 1917 г. был
отменен призыв кочевников на тыловые работы, а через месяц при-
нято решение об их демобилизации. Для семиреченцев особенно
важным был тот факт, что прекращались следственные дела в отно-
шении погромщиков, осужденные возвращались из мест заключе-
ния. Постановление Временного правительства от 22 марта 1917 г.
отменяло все конфессиональные и национальные ограничения,
устанавливая равноправие верующих всех вероисповеданий. Эти
жесты Временного правительства, а также пример разнообразных
политических и общественных организаций, создаваемых по всей
России, подталкивали мусульман Туркестана, в том числе и Семи-
речья, к демократическим преобразованиям. Повсюду создавались
мусульманские советы, комитеты, союзы. 19 марта в областном горо-
де Верном был созван Курултай – общемусульманский совет под ру-
ководством купца 3. Тавардинова. Эта организация, поддержавшая
Временное правительство, была действительно общемусульман-
ской – она претендовала на выражение и защиту интересов кирги-

367
Ислам в советском государстве
зов1, татар, уйгур и дунган Семиреченской области2. Одновременно
с купцами и предпринимателями заявили о себе немногочисленные
семиреченские мусульмане-рабочие – в начале мая 1917 г. в Вер-
ном был образован объединенный Союз мусульманских рабочих,
а в июле 1917 г. – Союз чернорабочих, объединивший среди прочего
и рабочих-киргиз-кайсаков, возвратившихся с тыловых работ3.
В отличие от этих общественных организаций, недолговечная
деятельность которых не распространялась за пределы г. Верного,
политический и социокультурный эффект от активности мусуль-
манской интеллигенции был значительным. Верненский комитет
(под председательством Ибраима Жайнакова), созданный кир-
гиз-кайсацкой интеллигенцией, группирующейся вокруг газеты
«Казах», сформулировал целый ряд задач в духе общедемократи-
ческих преобразований: созыв местных съездов, выборы в Учре-
дительное собрание, выдвижение делегатов на Всероссийский
мусульманский съезд, который должен был состояться в мае в Мо-
скве, взаимодействие с комиссарами и комитетами Временного
правительства, формирование органов самоуправления. В качест-
ве стратегической цели выдвигалось формирование национальной
идеологии, предполагающей создание национального государства.
На волне этого движения возникла партия «Алаш», выражавшая
интересы киргизской интеллигенции преимущественно степных
областей, хотя отделения этой партии были и в Верном, и в Пишпе-
ке, и в Пржевальске. Региональные киргизские съезды на платфор-
ме идей алашистов были созваны сначала в областных центрах –
Омске, Верном, Уральске, а затем – I и II Всекиргизские съезды со-
стоялись в Оренбурге4.
1
Этнонимы в статье употребляются в том значении, в каком они употреблялись
в интересующий нас период – в начале XX в. «Киргизы» – объединяющее понятие
для кочевых и полукочевых народов Центральной Азии киргиз-кайсаков (ныне ка-
захи) и кара-киргизов (ныне киргизы). «Русские» – объединяющее понятие для вос-
точно-славянских народов: великороссов (ныне русские), малороссов (украинцы),
белорусов, казаков и др.
2
Великая Октябрьская социалистическая революция в Казахстане: летопись со-
бытий 27 февр. 1917 – 30 июня 1918 г. / сост. Т.Е . Елеуов. Алма-Ата, 1967. С. 35 –36 .
3
Там же. С. 22–25.
4
Алаш-Орда: сб. документов / сост. Н. Мартыненко. Алма-Ата, 1992. С. 21–40 .

368
Глава IV
Первый съезд киргизского комитета Семиреченской области
проходил под председательством И. Жайнакова 12–23 апреля 1917 г.
в Верном. В нем принял участие 81 человек – делегаты от киргиз-
ских волостей и уездных городов. Жайнаков также был председате-
лем Второго съезда киргизского комитета Семиреченской области,
проходившего 10–31 августа 1918 г. в Лепсинской станице. Среди
общих вопросов, которые обсуждались на съездах всех алаш-ор-
динцев, были вопросы объединения и культурно-политического са-
моопределения мусульман степных областей Туркестанского края
и Степного края, вопросы землепользования, межэтнического со-
гласия, обеспечения голодающих продовольствием, проблемы ре-
лигиозного образования, судопроизводства, установления демокра-
тических прав и свобод1. На съездах Семиреченской области выдви-
гались также и специфические требования. Первый Семиреченский
съезд заявил о необходимости равенства религий, создания особого
духовного правления мусульман «Казахстан» для всех степных обла-
стей. Лидеры семиреченских мусульман расходились с программой
партии «Алаш» в главном. Они не поддерживали идею немедленно-
го создания киргизской автономии в Сибири, полагая, что киргизы
не в состоянии отстаивать свою независимость в составе федератив-
ной России. Пессимизм этот был обусловлен среди прочего крайним
обострением межнациональных отношений в Семиречье и очевид-
ной неспособностью Временного правительства решить эту пробле-
му. На съезде в ходе обсуждения способов нормализации взаимоот-
ношений между киргизским и русским населением, было высказано
требование изъять оружие у переселенцев, обеспечить прием и раз-
мещение беженцев, возвращавшихся из Китая, изменить систему
управления, назначив не только на областном, но и на всех уровнях
двух комиссаров: одного русского и одного мусульманина2.
Несмотря на некоторую религиозную окраску, вся программа
преобразований, предлагаемая семиреченскими мусульманами, так
же, как и вся программа партии «Алаш», была национал-демокра-
тической, совершенно светской, а не религиозной. Здесь ключевую
роль играли не духовные лидеры, а получившие русское образова-
1
Алаш-Орда: сб. документов / сост. Н. Мартыненко. Алма-Ата, 1992. С. 40 –45 .
2
Там же. С. 40–43.

369
Ислам в советском государстве
ние чиновники, офицеры, публицисты, юристы, ученые, вышедшие,
в основном из семей киргизских манапов. Свою роль сыграл и тот
факт, что киргизское кочевое мусульманское население в целом от-
личалось специфическим отношением к исламу. Не касаясь бого-
словских и религиоведческих аспектов религиозности киргизских
кочевников, отметим лишь те ее черты, которые важны для пони-
мания особенностей политики «Алаш» и других киргизских полити-
ческих движений этого периода. В местах проживания киргизов-ко-
чевников, у которых родовые традиции нередко превалировали над
мусульманскими установлениями, не сформировались мусульман-
ские административные структуры, не сложилась развитая систе-
ма образовательных учреждений. Приезжее, чаще всего татарское,
духовенство не могло претендовать на роль духовного авторитета.
Ключевую роль в повседневной жизни киргизов играли бай-мана-
пы, которые нередко становились для своих соплеменников не толь-
ко политическими, но также и духовными лидерами.
Одновременно с устремлением к социокультурной общности
киргизов, центр которой в 1917 г. локализовался в Оренбурге, се-
миреченские мусульмане присоединялись и к общетуркестанским
политическим движениям, концентрирующимся в столице края
Ташкенте. Не только в силу административной принадлежности
к Туркестанскому краю, но и в силу духовной общности, в силу вли-
ятельности в Семиречье древних религиозных центров Ферганской
и Самаркандской областей. Кроме того, еще царским правительст-
вом все религиозные дела кара-киргизов были преданы в ведение
сартского (узбекского) духовенства. Привлекательными для семи-
реченских мусульман оказывались не только традиционные, но
и модернистские исламские направления южных соседей. Киргизы
участвовали в джадидистском движении организации «Шура-и -
Ислам», отделения которой открывались по всему Туркестану, в том
числе и в Верном, Пишпеке, Нарыне и Пржевальске.
Именно на платформе «Шура-и -Ислам» сразу после Февральской
революции начались преобразования в наиболее активной части
мусульманской общины Туркестанского края. Первый съезд Всетур-
кестанского курултая проходил с 16 по 23 апреля 1917 г. в Ташкен-
те. На нем было принято решение об образовании Туркестанского

370
Глава IV
краевого мусульманского совета (ТуКраМуС), перед которым была
поставлена задача образования автономной Туркестанской респу-
блики в составе демократической России. Четвертый съезд Всетур-
кестанского курултая, проходивший 26–27 ноября 1917 г. в Коканде,
объявил о создании «Туркистон мухториати» – Туркестанской (или
Кокандской) автономии, в состав которой вошла и Семиреченская
область1. Среди членов правительства этого государства был лишь
один представитель семиреченских мусульман – комиссар Времен-
ного правительства по Семиреченской области Мухамеджан Тыны-
шпаев стал министром-председателем и министром внутренних дел
Кокандской автономии. О ничтожной доле участия семиреченцев
в центральных общетуркестанских мусульманских политических
организациях 1917–1918 гг. свидетельствует также и состав прези-
диума ТуКраМуСа, в котором мы не обнаружили ни одного урожен-
ца Семиречья. Тем не менее судьба семиреченских мусульман Совет
волновала. Осенью 1917 г. ТуКраМуС организовал большую марш-
демонстрацию солидарности с мусульманами Семиречья. Во время
этого марша демонстранты прошли от центральной улицы до зда-
ния, где располагался Туркестанский комитет Временного прави-
тельства и вручили ему список требований по Семиреченскому воп-
росу, среди которых – изъятие оружия у переселенцев, отзыв войск
из Семиречья и обеспечение возвращения беженцев2. Требования
эти – главная забота мусульман Семиречья, их кровный интерес – не
могли быть выполнены ни Туркестанским комитетом Временного
правительства, ни руководством Туркестанской автономии, ни пар-
тией «Алаш», так как никаких механизмов для управления краем
эти организации не имели.
Говоря о крайне напряженных межэтнических и межконфессио-
нальных отношениях в Семиречье в 1917 г., следует упомянуть о том,
что антагонизм коренного мусульманского и переселенческого рус-
ского населения самым трагическим образом проявлял себя в сель-
ской местности. Причем этот антагонизм не был только следствием
проблем с землепользованием и кровопролитных событий 1916 г.
Земледельцы, являясь наиболее консервативной стратой мусуль-
1
Алексеенков П. Кокандская автономия. Ташкент, 1931. С. 18 .
2
Чокобаева А. Революция идет на восток.

371
Ислам в советском государстве
манской общины Туркестана, осознавали базовое – религиозное –
расхождение с крестьянами. В 1917 г. , когда распропагандирован-
ные крестьяне Туркестана стали организовываться для борьбы за
увеличение земельных наделов, мусульмане отказались от участия
в этих политических акциях. В обращении мусульман к Крестьян-
скому съезду в Ташкенте, говорилось: «...наше прошлое нисколько
не соответствует прошлому крестьян: мы ничего не теряли, ничего
не ищем, никто у нас ничего не отнимал, почему нам и не следует
идти под знаменами, поднятыми во имя возвращения того, что от-
нято силой и насилием. 8. Наши дела и жизнь устраиваются по вели-
кому шариату, потому наши пути различны; ввиду чего нет никакой
возможности устраивать в единении жизнь нашу. 9. Мы, коренной
народ этого края, т. е . собственники или хозяева, согласно вышеиз-
ложенному манифесту, свободны, вольны жить по своим идеалам
и религии; нам наследников не надо... 10. Мы, мусульмане, народ
многочисленный, поэтому мы правомочны быть наследниками; т. е .
мы не нуждаемся в попечении крестьян о нас»1.
В отличие от сельских жителей, городские чиновники, мещане,
интеллигенция, духовные лица разных конфессий и народностей
не только искали способы примирения, но иногда умели и объеди-
няться перед лицом опасности для совместных действий. Особенно
важной стала эта консолидация в связи с установлением в Москве
и Петрограде диктатуры РКП(б) и началом завоевания большеви-
ками политической власти в Степном крае, Туркестане и Сибири.
Здесь можно вспомнить и народную милицию Алаш-Орды, создан-
ную при помощи атамана Оренбургских казачьих войск А.И . Дутова
и воевавшую вместе с ними. В качестве примера совместных дейст-
вий в военной сфере можно привести также Беловодское восстание
1918 г. , в котором вместе с русскими эсерами принимали участие
дунгане.
Семиреченский мусульманский съезд рекомендовал выдвигать
делегатов в Учредительное собрание совместно с казаками. Бла-
годаря этому конкордату алашистов и семиреченского казачьего
Войскового совета, они выиграли, набрав 53% голоса. Этот же блок
1
АВПРИ. Ф. Среднеазиатский стол. Оп. 486 . Д. 186 . Л. 57–57 об.

372
Глава IV
помог представителям Временного правительства притормозить на
время захват власти большевиками в Семиречье. 2 ноября 1917 г. Се-
миреченское казачье войско взяло на себя всю полноту власти, со-
здав Войсковое правительство, которому должны были подчиняться
все местные гражданские учреждения. Этот политический союз был
не только межэтническим, но и межконфессиональным, что подчер-
кивалось позже коммунистами: «...в Семиречье установилась дикта-
тура контрреволюционного Казачьего войска, которую поддержала
русская буржуазия, кулачество и руководители мусульманской на-
ционалистической партии “Алаш” при активном участии духовенст-
ва, во главе которого стоял епископ православной церкви Пимен»1.
С православным Семиреченским епископом Пименом (Белоли-
ковым) связан и другой яркий пример невоенного межконфессио-
нального взаимодействия русских и мусульман Семиречья. В следу-
ющий, уже большевистский, период революционных преобразова-
ний, после издания Декрета советской власти от 20 января 1918 г.
об отделении церкви от государства и школы от церкви, перед все-
ми конфессиями России крайне остро встала проблема религиоз-
ного образования. На уездном съезде Советов, который проходил
в Верном в начале августа 1918 г., делегаты от поселковых советов
сел и аулов Верненского уезда, выслушав доклад епископа Пиме-
на, обсудив его, сумели убедить деятелей уездной советской власти
разрешить детское религиозное образование. Процитируем про-
токол заседания от 4 августа 1918 г.: «Товарищ Розыбакиев просит
высказаться делегатам от мусульман, так как декрет о запрещении
преподавания религии касается и мусульманских школ. Тов. Бидай-
ков, поддерживая доклад епископа, просит выслушать по этому по-
воду тов. Мухамедиева, как представителя мусульманского отдела
Областного комиссариата просвещения. Собранием принимается
предложение Бидайкова. Тов. Мухамедиев, указывая на некультур-
ность большинства мусульманства и необходимость оставления
в мусульманских школах обязательного преподавания религии, по-
ясняет, что декрет не воспрещает каждому обществу воспитывать
своих детей так или иначе, и мусульманское население с учителями
1
Алматинский областной архив (АОА). Ф. 1416 . Оп. 1. Д . 9 . Л. 5 .

373
Ислам в советском государстве
согласилось на преподавание в школах религии. Тов. Трофимов вно-
сит предложение: выслушав призыв епископа Пимена о введении
в школах Семиречья обязательного преподавания Закона Божьего,
постановить декрет Центральной Власти о свободе совести признать
справедливым и против него не протестовать, каждому обществу не
воспрещать нанять на свой счет законоучителей, чтобы они обучали
детей их... Резолюция была принята единогласно»1. В дальнейшем
советская власть то запрещала мусульманские школы, то разрешала,
но в Семиречье они всегда были сравнительно немногочисленны.
Анализ опубликованных источников и данные, приводимые ис-
следователями социальных и политических аспектов истории ис-
лама в Туркестанском крае в 1917–1920-х гг. , подводит к выводам
о низкой, в сравнении с мусульманами других областей Туркестана
и Сибири, религиозной активности семиреченских киргизов. На по-
верхности также заключение о несамостоятельности их религиозно-
политического и правового самосознания, некоторой нерешитель-
ности и непоследовательности их действий в политической сфере.
Причину обычно видят в кочевом образе жизни киргизов, в «неуко-
рененности» в связи с этим «официального» ислама. Этот слишком
обобщенный вывод требует корректировки. Полагаем, что любая
активность мусульман Семиречья в годы революций и Гражданской
войны снизилась также из-за того, что большинство киргизских ро-
до-племенных лидеров – манапов
–
в ходе восстания 1916 г. поки -
нули Семиречье, эмигрировав в Китай. Оставались те, кто занимал
руководящие должности при царской власти, либо те, кто был далек
от политики. Но и они стали покидать Семиречье с началом экс-
проприации собственности и другими революционными акциями
большевиков. А ведь именно родовая верхушка здесь обеспечивала
содержание мечетей и духовенства, да и сама была первым и неред-
ко единственным духовным авторитетом для своих соплеменников,
организуя вокруг себя род как религиозную общину. Оставшись без
манапов, выражавших религиозно-политические интересы, общи-
ны семиреченских мусульман лишались не только материальной
и духовной поддержки, но и организационного начала.
1
АОА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 21. Л. 221−221 об.

374
Глава IV
Вывод о религиозной и политической «слабости» семиреченских
мусульман о «полной социальной неподготовленности киргизского
народа для независимой и совершенно самостоятельной государ-
ственной жизни в силу хозяйственной и культурной отсталости»1
был сделан и Туркестанским оргбюро РКП(б), и членами Туркомис-
сии ВЦИК и СНК РСФСР. Именно поэтому «мусульманский вопрос»
в Семиречье для советской власти стал вопросом не религиозным,
а этническим. Для периода установления в Семиречье советской
власти можно говорить не столько о лояльной политике большеви-
ков в отношении ислама, сколько о равнодушии к проблемам рели-
гиозной жизни. Мусульманами здесь они именовали все вообще ко-
ренное население Семиречья, не выделяя в нем никаких этнических
(киргиз-кайсаки, кара-киргизы, дунгане, уйгуры, сарты и другие),
социальных (муллы, рядовые верующие и т.п.) или вероисповедаль-
ных (суфизм, джадидизм, кадимизм и пр.) групп. В семиреченских
условиях 1917–1920 -х гг., когда мусульманское духовенство и дру-
гие религиозные лидеры не могли помешать установлению власти
большевиков, «мусульманский вопрос» для советских политиков
стал «киргизским вопросом».
Кочевое население Семиречья для советской власти во всех отно-
шениях являло собой «ненадежный элемент». Множество примеров
этому приводит Д. Аманжолова: киргизы воевали по принуждению,
дезертировали из рядов Красной Армии, прятались от мобилизации2.
Они не шли на соглашение с крестьянством, крепко держались за
свои родовые и религиозные традиции, противясь социалистическим
преобразованиям. Тем не менее уже весной 1918 г., сразу после уста-
новления власти большевиков в Семиречье, был организован Коми-
тет помощи киргизским беженцам. А в сентябре 1918 г. секретарь Се-
миреченской областной парторганизации Р. Маречек и его проводник
А. Канаев совершили первую поездку из Пржевальска в Уч-Турфан
по делу возвращения киргизов-беженцев на родину3. Затем Турке-
станская АССР более чем на год оказалась отрезанной частями белой
1
ЦГАРК.Ф.59.Оп.1.Д.32.Л.29.
2
Аманжолова Д. Национальный вопрос в годы гражданской войны в Рос-
сии // История. 2003 . No 19. [Электронный ресурс] // URL: https://his.1september.
ru/2003/19/1.htm#22 (дата обращения: 01.03 .2019).
3
ЦГАКР. Ф. 1283. Оп. 1. Д. 15. Л. 94–95.

375
Ислам в советском государстве
армии от центра. После прорыва блокады Туркестанским фронтом
в конце 1919 г. ТурЦИКом было принято решение о необходимости
организовать возвращение беженцев из Китая, для чего 3 февраля
1920 г. была организована Чрезвычайная комиссия по делам бежен-
цев (Комбеж), а в уездах устроены соответствующие комитеты. Эти
подразделения ТурЦИКа создавались «для возвращения и размеще-
ния беженцев Семиреченской области, бежавших оттуда в пределы
Китая и продававшихся там в силу создавшегося безвыходного поло-
жения в рабство, в результате событий 1914 и последующих годов»1.
Именно 1914 г. как начало миграции в Китай семиреченских му-
сульман указан в этом донесении Объединенного осведомительного
бюро при Наркомате иностранных дел о положении в Синьцзяне за
4 сентября 1920 г. В другом месте об этой же комиссии сказано, что
она была создана «для оказания помощи мусульманам, бежавшим
в пределы Китая во время карательной экспедиции Муравьева в Се-
миречье в 1917 г.»2
. Петерс в докладе Ленину в декабре 1920 г. пишет
об этой же комиссии: «...существует Комитет помощи киргизским
беженцам, то есть тем беженцам, которые удрали после киргизского
восстания и неурожайного 1917 г. в Китай»3. Очевидно, не так уж важ-
но было коммунистам, когда началась миграция, важным представ-
лялось оказать материальную и организационную поддержку любым
киргизским беженцам, возвращающимся в Семиречье.
Задачи Комиссии по устройству беженцев как будто отчетливо
выражены, однако не вполне ясно, какие цели преследовало со-
ветское правительство, осуществляя чрезвычайно дорогостоящее,
трудоемкое массовое переселение, чреватое предсказуемыми и не-
предсказуемыми последствиями. Об одном из таких последствий –
разжигании национальной розни в Семиречье – предупреждали
еще в начале 1919 г. члены Турккомиссии ВЦИК и СНК: «предыду-
щая дикая форма господства отдельных групповых интересов над
туземным населением грозит смениться взрывом шовинизма – как
реакцией против прежнего притеснения»4.
1
РГАСПИ. Ф. 670. Оп. 1. Д. 51. Л. 82.
2
Тамже.Оп.1.Д.51.Л.81.
3
Тамже.Ф.5.Оп.1.Д.2922.Л.22.
4
Там же. Ф. 17. Оп. 65. Д. 10. Л. 201.

376
Глава IV
Очевидно, цели эти были крайне важными и полагались они
не в идеологической и не в гуманитарной плоскостях. И внешняя,
и внутренняя политика высшего руководства РСФСР в годы Граж-
данской войны определялась в первую очередь военными задача-
ми, неразрывно связанными с задачей укрепления центральной
вертикали советской власти. Решение о выделении 100 млн рублей
на Комиссию по делам беженцев, на репатриацию и устройство се-
миреченских киргизов принималось на заседаниях Туркестанского
бюро ЦК РКП(б) (Туркбюро) в ходе долгого и бурного обсуждения
способов умиротворения Семиреченской области и подчинения ее
центру. В итоге было решено сменить весь областной партийный
аппарат, выселить всех русских переселенцев, передать их собствен-
ные и захваченные ими после усмирения восстания 1916 г. земли
киргизским репатриантам и переселенцам из других мест России.
Хорошее представление об особенностях этой этноконфессиональ-
ной политики дают протоколы заседания Туркбюро, которое состо-
ялось 20 мая 1920 г.: «...16/ Теперь же непременно разоружить всех
крестьян поголовно и без этого у них никогда не исчезнет спесь,
гордость и озлобление против киргиз [...] 17/ Озлобление и вражда
крестьян против киргиз начиная с 1916 г. доходили и доходят до
крайних колоссальных размеров, из поколения в поколение и та-
ковые могут переходить по наследству [...] По этому соображению
нужно выдворить крестьян уездов Пишпекского, Токмакского, На-
рынского и Пржевальского, как переселенцев, [так] и некоренных
жителей в другие места и заменить их крестьянами других областей
и уездов»1. Я. Петерс в упомянутом выше докладе Ленину, касаясь
деятельности Комиссии помощи беженцам, прямо говорит о необ-
ходимости «искоренения семиреченского кулачья»2.
Выселение и разоружение переселенцев – одно из постоянных
требований, с которыми обращались семиреченские мусульмане
к представителям и Временного, и Советского правительства. Вто-
рое непременное требование – возвращение беженцев и наделение
их землей – также было поддержано советской властью. 15 декабря
1919 г. на объединенном заседании Туркестанского краевого коми-
1
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 88. Л. 51–52.
2
Тамже.Ф.5.Оп.1.Д.2922.Л.22об.

377
Ислам в советском государстве
тета РКП(б), президиума ТурЦИКа и Турккомиссии было решено
«возвращающихся на свои прежние места киргиз, желающих жить
оседло, наделять участками по трудовой норме, образуя отдель-
ные кишлаки в тех областях, откуда бежали. Весь инвентарь живой
и мертвый отбирать в совместное пользование»1.
Таким образом, большевики, устанавливая свою власть в Семире-
ченской области, сделали ставку не на крестьян и казаков Семиречья
(среди которых было немало тех, кто признал новую власть) и даже
не на местные крестьянские советы и переселенцев, появившихся
после 1917 г. , а именно на коренное мусульманское население края.
Так совпали политические интересы большевиков и киргизских ли-
деров (тех, кто оставался в Семиречье и стал сотрудничать с совет-
ской властью, и тех, кто эмигрировал в Китай).
В органах советской власти запросы семиреченских мусульман
лоббировали Т. Джанузаков, Т. Рыскулов, Г.И . Бройдо, И. Шайбеков.
Делегация «мусульманских товарищей» на заседании Туркбюро
20 мая 1920 г. пыталась привлечь к процессу репатриации влиятель-
ных киргизских манапов-беженцев. И . Шайбеков в своем выступле-
нии говорил о переговорах с китайскими властями «о выкупе и воз-
вращении жен и детей беженцев, частью захваченных китайскими
властями, а частью проданных самими беженцами», уверяя, что
«для пользы дела желательно было бы разрешение прислать для пе-
реговоров, пользующихся большим авторитетом и живущих в Каш-
гаре киргиз-беженцев Кемеля и Саметдина Шабдановых и живущего
в Кульджинском уезде Толконбая Кедеева»2. Очевидно, что Шайбе-
ков выражал желание самих этих богатых кара-киргизских манапов,
возглавлявших восстание 1916 г. , участвовать в процессе репатриа-
ции. От их участия решено было отказаться, но это не значит, что
они оставались в стороне.
Комиссия по делам беженцев к этому моменту уже вовсю дей-
ствовала под руководством заместителя председателя ТурЦИКа
Т. Джанузакова, вызывая у представителей партийных органов мно-
жество нареканий. Ее история мало освещена в научной литерату-
ре, поэтому позволим себе пространно процитировать бюллетень
1
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 88. Л. 50 об.
2
Там же.

378
Глава IV
Объединенного осведомительного бюро Наркомата иностранных
дел от 4 сентября 1920 г. , в котором подробно описывается и дея-
тельность «Джанузаковой комиссии», и те трудности, с которыми
она сталкивалась, и те крайне болезненные проблемы, которые
возникли в результате ее деятельности. «Комиссия эта, преследуя
свою специальную задачу и не считаясь с общегосударственными
перспективами, оказалась перед фактом такого наплыва беженцев,
преимущественно киргиз, который ни в какой мере не соответ-
ствовал наличию реальных возможностей в области землеустройст-
ва, социального обеспечения, утилизации рабочей силы и прочего.
Прибывающие с семьями беженцы оказались в положении неопису-
емого бедствия: без земли, без крова, без скота, без одежды. Семире-
чье фактически отказывалось влить в себя все возрастающую толпу
прибывающих из Китая. Земли ушедших были заняты киргизской
и русской беднотой, и Комиссия стояла перед задачей: либо разме-
сить приходящих на новых землях, что не разрешало дела, т. к . под-
нимало вопрос о жилище, скоте, инвентаре и проч. , либо разместить
их на их старых местах, согнав уже осевшую на них бедноту и тем
поставить последних в положение первых.
Комиссия, в основе своей лишенная общественного духа и по-
строенная исключительно на филантропических началах, оказалась
не в состоянии справиться с создавшимся положением. В результа-
те на объединенном заседании ТурЦИКа, Совкома и Турккомиссии
было решено временно приостановить возвращение еще не тро-
нувшихся с мест киргиз. Это решение вызвало большие возражения
со стороны Джанузаковой комиссии и мусульманской верхушки
ТурЦИКа, пожелавшей увидеть в этом решении проявление равно-
душия в отношении мусульманских масс, хотя фактически это ре-
шение не было проведено в жизнь, и агенты комиссии продолжали
разъезжать по Синь-Цзяньской провинции, изображая перед кир-
гизами все фактически отсутствующие преимущества возвращения
на родину.
Вызванная в Ташкент для доклада и объяснений по целому ряду
вопросов Комиссия была Советом Комиссаров Туркестанской Рес-
публики в июле сего года реорганизована, но во главе реорганизо-
ванной «Особой Комиссии по устройству беженцев в Семиречен-

379
Ислам в советском государстве
ской области» вновь был поставлен тот же Джанузаков. Означенной
комиссии вменяется в обязанность входить через Отдел внешних
сношений в переговоры с китайскими властями о свободном воз-
вращении беженцев, выплачивая, в случае надобности, и долговые
обязательства; оказывать наиболее нуждающимся беженцам ма-
териальную помощь деньгами, продовольствием, одеждой, живым
и мертвым инвентарем, построечным материалом и проч.; органи-
зовывать возвращающихся беженцев в поселки, трудовые хозяйст-
ва и по возможности в советские коллективные хозяйства, как на
участках, принадлежавших им ранее, так и на участках, отводимых
им земотделами; возвращать беженцам отобранные у них земли,
постройки и проч. и заботиться также об устранении на местах на-
циональной розни. Положение это, в сущности, не разрешает боль-
ных вопросов, результаты чего уже вновь дают себя чувствовать»1.
В информационной сводке Турккомиссии в СНК РСФСР за пери-
од с 1 по 15 июня 1920 г. деятельность Комиссии по делам беженцев
выдвигается в качестве одной из причин Верненского восстания.
Согласно этому документу, 12 июня 1920 г. красноармейская часть,
гарнизон крепости, партийная организация и вся команда Особого
отдела г. Верного отказались подчиняться командованию из Таш-
кента и покидать Верный из опасения нового восстания киргизов:
«Для Туркомиссии вспышка в Семиречье (имеется в виду Верненское
восстание гарнизона) не явилась неожиданностью... Национальная
рознь питается неиссякаемым источником – эксплуатацией кула-
ческим крестьянством киргизского населения. К представительству
центральной Советской Власти отношение резко враждебное... В от-
ношении киргиз, бежавших в 1916 г. в Китай, вызывает величайшую
злобу против киргиз и против “центровиков”. К сожалению, дейст-
вия мусульманских советских деятелей способствуют величайшему
обострению отношений и до крайности обостряют борьбу с семире-
ками. Для устройства киргиз-беженцев ТурЦИКом вокруг Джануза-
кова образовалась густая толпа темных дельцов. В то время как Джа-
нузаков стремился нажить политический капитал, изображая свою
работу как благотворительность, многие окружающие наживают
1
РГАСПИ. Ф. 670. Оп. 1. Д. 51. Л. 81–83.

380
Глава IV
просто капитал. Имея в виду указанные цели и тот и другие не ин-
тересуются существом дела. Определенного плана нет, киргизы
перебрасываются бессистемно, земли для заселения не намечены,
продовольствие не подготовлено. В то же время на почве переселе-
ния ведется резкая националистическая агитация. Реальных сил для
проведения в жизнь намеченных планов не имеется. В результате
получается следующее: крепкое кулаческое крестьянство растрав-
ляется до крайних пределов, но будучи прекрасно вооруженным,
никаких уступок не делает. Таким образом, материалу для вспышки
было много»1.
Описанная в этих донесениях деятельность Т. Джанузакова в ка-
честве руководителя Комиссии по устройству беженцев вызывает
много вопросов. Первый, самый главный из них: о какой «специаль-
ной задаче», не согласованной с «общегосударственными перспекти-
вами», идет речь в начале первого донесения? Второй вопрос – поче -
му призывы к возвращению беженцев не прекращались, несмотря на
все возрастающие трудности их устройства в Семиреченской области
и «величайшее обострение отношений», вызванных деятельностью
этой комиссии? И третий – почему Совнарком ТуркАССР, крайне
недовольный деятельностью комиссии, реорганизовав ее, оставил
председателем Джанузакова? Ответ на все эти вопросы может быть
один: комиссия эта являлась не вполне тем, чем она казалась. Многие
факты из биографии Торекула Джанузакова (он состоял в руководст-
ве органов ВЧК Туркестана, в разгар деятельности своей комиссии
оставил ее, получив в Баку мандат Энвера Паши, избегнув уже запла-
нированного ареста, пересек всю Российскую республику, перешел
на сторону джалал-абадских басмачей, после чего те, получив такого
опытного организатора и пропагандиста, были почему-то очень бы-
стро разгромлены; обстоятельства его ареста, смерти и судьбы порт-
феля с документами, а главное – быстрая посмертная амнистия)2
позволяют предположить, что плохо организованная, но бурная де-
ятельность по возвращению беженцев была прикрытием для опера-
1
РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 2924. Л. 3–5.
2
Аюпов Т.М., Тагаев М.Х . Торокул Джанузаков – видный государственный дея-
тель Туркестана, преданный забвению // Вопросы истории Кыргызстана. 2011 . No 1.
С. 19–29.

381
Ислам в советском государстве
тивных действий внешней разведки Особого отдела Всероссийской
чрезвычайной комиссии. Широкомасштабная акция, развернутая
в Китае, легальный дипломатический статус посредников при репа-
триации беженцев помогали резидентам «Джанузаковой комиссии»
внедряться в панисламистскую организацию, члены которой пла-
нировали захват власти в Семиречье и устройство мусульманско-
го государства. По сведениям Осведомительного бюро (4 сентября
1920 г.), «три тысячи мусульман (Китая) готово с белогвардейцами
выступить против России. Существующая в России панисламистская
организация поставила своей конечной целью свержение советской
власти в Туркестане. В настоящее время она ведет усиленную под-
готовку предполагаемого восстания мусульман»1. Организацию эту
возглавили мусульманские купцы из Верного, Джаркента, Прже-
вальска и других городов, торговавших с Китаем и после революции
эмигрировавших в Синьзян-Уйгурск. Они установили контакт с Кол-
чаком, получив от него деньги на организацию восстания мусульман
Туркестанского края. Вот что об этом говорится в донесении: «Во
время разгара колчаковщины деятельность Комитета приняла ха-
рактер антисоветского движения, и к Колчаку была послана делега-
ция в составе Юнусова, Боробчука и др. Делегация привезла от Колча-
ка солидную сумму денег, часть которых пошла на раздачу пособий,
большая же часть была утаена, причем Комитетом было объявлено,
что два их агента, ездившие якобы за товарами для Комитета через
Чугучак в Сибирь, были ограблены советскими войсками. Эта махи-
нация Комитета послужила причиной временного распада послед-
него. Во главе вновь возникшей с апреля организации стоят видные
члены прежнего Комитета, купцы: Усан-Бек Юнусов, Адабек Юсупов,
Тюбек Исангулов, Махмуд Джалинов, Абдулла Хакимов и Бекимов.
Последний – офицер-белогвардеец, киргиз, вырезавший поголовно
все русское население поселка Бурхан /у Джаркента/ во время боев
под Джаркентом в декабре прошлого и январе нынешнего года»2.
Готовя вооруженное восстание, семиреченские мусульмане, как
следует из процитированного выше донесения, проводили про-
пагандистскую и организационную работу: «...при арестованном
1
РГАСПИ Ф. 670. Оп. 1. Д. 51. Л. 81.
2
Там же. Л. 82.

382
Глава IV
(китайскими властями Бекимове) были найдены прокламации,
призывающие мусульман к восстанию. Панисламистская организа-
ция поддерживает связь с мусульманским населением Туркестана,
преимущественно с купцами и баями, главным образом, в погра-
ничных уездах – Джаркентском, Пржевальском и других. Имеется
также связь с Ташкентом. Недавно прибывший оттуда агитатор Ку-
лан-Берды заявил, что в туземной части Ташкента в их распоряже-
нии имеется до 15 000 спрятанных винтовок...»1 Примечательно, что
панисламистская организация, о которой идет речь в донесении,
«возникла из комитета, созданного для оказания помощи мусуль-
манам, бежавшим в пределы Китая во время карательной экспеди-
ции Муравьева в Семиречье в 1917 г.»2
.
Мы видим, что в то время, когда китайский Комитет помощи
киргизским беженцам изыскивал средства для отправки в Турке-
станскую республику боевиков, аналогичная советская организа-
ция – Комиссия помощи беженцам при ТурЦИКе – массово выво-
дила беженцев, этих потенциальных участников вооруженного пан-
исламистского восстания, из Китая в Семиречье.
Т. Джанузаков, настойчиво внедряясь в 1920 г. в процесс стихий-
ной и организованной массовой миграции киргизов (перекочевок
в Китай и обратно), мог действовать и в интересах семиреченских
панисламистов, обосновавшихся в Китае – факты его биографии по-
сле 1920 г. позволяют делать и такое предположение.
Очевидно, что данная тема требует дальнейшего исследования
на базе новых источников, но данные, приведенные выше, позволя-
ют сделать некоторые выводы о специфике «мусульманского вопро-
са» в гражданской войне в Семиречье:
–
Мусульмане Семиречья не были пассивным наблюдателями
и только лишь страдающей стороной в событиях 1916–1920-х гг.;
и внутри области, и за ее пределами находились лидеры из числа
манапов и купцов, которые настойчиво и согласованно проводили
свою независимую политику.
–
«Кровный интерес» семиреченских мусульман – это создание
в Семиречье самостоятельного мусульманского государства, кото-
1
РГАСПИ Ф. 670. Оп. 1. Д. 51. Л. 83.
2
Там же. Л. 81.

383
Ислам в советском государстве
рое не удалось создать в 1916 г.1
. Планы по созданию этого государ-
ства не были отброшены с установлением советской власти; напро-
тив, используя противостояние Красной Армии и армии Колчака,
обостряя межэтническое противостояние, лидеры семиреченских
мусульман делали все возможное, чтобы восстановить численность
коренного населения области, вытесняя переселенцев, готовясь
к новому вооруженному восстанию или политическому захвату
власти в случае благоприятных условий.
– С разгромом в 1918 г. уездных отделений партии «Алаш» и дви-
жения «Шура-и-Ислам» попытки создания независимого мусуль-
манского государства не прекратились. Акция по возвращению
беженцев была нужна мусульманским политикам Семиречья (кото-
рых Т. Джанузаков либо возглавлял, либо контролировал как пред-
ставитель советских спецслужб) для ослабления позиции русских
в области, укрепления экономического положения соплеменников,
организации антисоветского общемусульманского фронта с целью
создания в Туркестане панисламистского государства.
– Религиозная политика в первые годы советской власти в Семи-
речье определялась только тактикой Гражданской войны. Положи-
тельный опыт межконфессионального социального и политическо-
го взаимодействия мусульман и православных Семиречья оказался
не востребован. Партийные, силовые и исполнительные органы со-
ветской власти Туркестана по решению центра поддержали требо-
вания самых радикальных мусульманских политиков, пойдя на рез-
кое обострение межэтнических и межконфессиональных отноше-
ний ради борьбы со своим главным врагом в Семиречье – русским
казачеством и зажиточным крестьянством. Все структуры советской
власти большевиков действовали в Семиречье в отношении лидеров
семиреченских мусульман согласованно, используя их влияние на
народ в целях укрепления в области советской власти, предупреж-
дения интервенции и контрреволюции.
1
См.: Озмитель Е. Религиозный фактор в Семиреченском восстании 1916 года //
Восстания 1916 г. в Азиатской России: Неизвестное об известном (К 100-летию
Высочайшего повеления 25 июня 1916 г.): [коллективная монография] / ред.-с о ст.
Т. Котюкова. М., 2017. С. 47–58 .

384
Глава IV
–
Мусульманский вопрос в Семиречье для представителей со-
ветской власти не был в годы Гражданской войны вопросом рели-
гиозным, в то время как для самих мусульман именно религиозная
идентичность была фактором, определяющим их политическое кре-
до и позицию в Гражданской войне. Однако идеи мусульманского
государства и панисламизма не поддерживались широкими слоями
коренного населения, которое, получая реальную поддержку от со-
ветского правительства и не обнаруживая на первых порах угрозы
исламу, становилось на строну большевиков. После установления
в стране жесткой структуры центральной власти началась борьба
с мусульманским «национал-шовинизмом» без оглядки на религи-
озные чувства верующих.
Александр Пылев
ПОЛИТИКА СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ В ОТНОшЕНИИ
МУСУЛЬМАНСКОГО ДУхОВЕНСТВА КАК ФАКТОР
ПОРАЖЕНИЯ СРЕДНЕАзИАТСКОГО бАСМАЧЕСТВА
(20-х – 30-х ГГ. хх В.)
В рамках Российского государства отношения религии и власти
были непростыми на протяжении всей дореволюционной истории.
С одной стороны – по причине постоянных попыток государствен-
ной власти подчинить религиозные институты и поставить их де-
ятельность в достаточно жесткие рамки, с другой стороны – из -за
того, что представители нехристианских (либо т.н. инородческих)
конфессий немедленно становились объектом особо подозритель-
ного отношения со стороны власти в годы вооруженных конфлик-
тов с зарубежными государствами. Последнее обстоятельство, не-
сомненно, касалось, в довольно сильной степени, мусульманской
религии, поскольку на протяжении XVIII–XIX вв. Россия довольно
часто оказывалась в состоянии вооруженных конфликтов со стра-
нами мусульманского Востока. Но еще более серьезным испытани-
ем для религий и религиозных институтов в России стали события,
связанные с революцией 1917 г. и последующим началом строитель-

385
Ислам в советском государстве
ства Советского государства. Причем это касалось религиозных ин-
ститутов, представлявших не только православное христианство, со
временем Петра I являвшееся фактически государственным инсти-
тутом и институтом общественной морали, но и прочие конфессии.
В марксистскую материалистическую картину мира, человеческого
общества и истории, превращавшуюся постепенно в официальную
идеологию Советского государства, категорически не вписывалась
религиозно-идеалистическая, основным постулатом которой для
православного христианства было смирение, для ислама – полная
покорность Богу и воле божьей, для буддизма – поиск путей избав-
ления от страданий. Деятельность религиозных институтов, слу-
жителей культа стали напрямую связывать с «подрывной работой»
свергнутых «эксплуататорских классов», выразителем интересов
которых, согласно опять же официальной марксистской идеологии,
было духовенство (любой конфессии).
Однако, на наш взгляд, было бы некоторым упрощением пред-
ставлять взаимоотношения религий и конфессий с Советским госу-
дарством исключительно как конфликтные, со стороны государства
представлявшие собой постоянные попытки гонений на религию1
с целью постепенно уничтожить последнюю, а со стороны религий –
являвшиеся будто бы постоянной «борьбой за существование в под-
полье». Во-первых, следует отметить, что само по себе уничтожение
религии не было провозглашено официально Советским государст-
вом как цель, равно как и деятельность религиозных институтов не
была поставлена вне закона. Несмотря даже на то, что представи-
тели фактически всех распространенных в России религиозных ин-
ститутов, связанных с разными конфессиями (и многочисленными
христианскими, и мусульманской, и буддистской), приняли участие
в событиях Гражданской войны, и нередко – на стороне против-
ников новой власти. Во-вторых, можно также напомнить, что по
итогам принятого в феврале 1917 г. Декрета советской власти (из-
вестного как Декрет «Об отделении церкви от государства и школы
от церкви»), и проведенного затем фактического отделения госу-
дарственных институтов от религиозных, религиозные институты
1
Горелов А.А . Религиоведение в вопросах и ответах: учебное пособие. М., 2007.
С. 222.

386
Глава IV
и учреждения в России получили внутреннюю свободу, т. е . свобо-
ду в решении внутренних, духовных вопросов, что принципиально
отсутствовало во взаимоотношениях властей и конфессий в России
до 1917 г. Безусловно, сказанное не отменяет того, что внешнему
существованию религиозных институтов, их «фасаду» угрожало
какое-то время полное разрушение. В -третьих, практически с пер-
вых лет существования советской власти, со стороны официальных
властей имело место далеко не одинаковое отношение к различным
конфессиям и культам. Если православная церковь, священники
и иерархи действительно очень долго являлись объектами гонений
и преследований, фигурантами судебных процессов с формальным
обвинением в антигосударственной деятельности и «подрывной»
деятельности «эксплуататорских классов», то в отношении мусуль-
манской религии советская власть довольно быстро, фактически
с самого начала 20-х гг., начала выстраивать более гибкую политику,
переходя от конфронтации к сотрудничеству. Это в целом уклады-
валось в общую схему политики советской власти относительно так
называемых «колониальных окраин» бывшей Российской империи,
население которых, не принадлежавшее к православной конфессии,
попадавшее под официальный термин «инородцы» и испытывав-
шее разного рода экономические и юридические ограничения, те-
перь же, после падения Российской империи, провозглашавшееся
нуждавшимся со стороны советской власти и государства, в проти-
вовес политике прежних лет, в большей поддержке и даже приви-
легиях со стороны новой власти, стремившейся представить себя
защитницей интересов «угнетенных народов». Безусловно, полити-
ка несколько большей терпимости советской власти к мусульман-
ской религии и конфессии, представителями самой новой власти,
как центральной, так на местах, воспринималась как вынужденная
мера, вызванная больше тактическими, нежели стратегическими
соображениями. И все же следует отдельно отметить, что эта гиб-
кость в политике советской власти относительно мусульманской
религии, возможно, и не состоялась бы, не будь по накалу проти-
востояния столь сильным то движение сопротивления, которую со-
ветская власть встретила в одной из крупнейших из национальных
окраин бывшей Российской империи (и географически, и террито-

387
Ислам в советском государстве
риально, и исходя из количества населения) – в Средней Азии, или,
в соответствии с принятой тогда терминологией «политической гео-
графии», Туркестанском крае, с прилегавшими к нему анклавами
в виде полунезависимых государств – бывших протекторатов Рос-
сии, Эмирата Бухары и Хивинского ханства. Того движения, за кото-
рым в отечественной литературе, приблизительно начиная с 30-х гг.
прошлого века, закрепилось название «басмаческое движение», или
«басмачество».
И советские, и партийные органы власти довольно быстро осозна-
ли ту опасность, которая грозила Советскому государству с падени-
ем новой власти в Средне-Азиатском регионе, чрезвычайно важном
для молодого государства с экономической, стратегической, а также
идеологической точек зрения. Победу советской власти в регионе,
являвшемся ранее колониальной окраиной, советское правительст-
во намеревалось использовать в пропагандистских целях, руковод-
ствуясь перспективой стать во главе разворачивавшегося в странах
Африки, Азии, регионах Ближнего, Среднего и Дальнего Востока
антиколониального движения, понимаемого тогда большевиками
и как антикапиталистическое. Соответственно, и власть на местах,
и центральное правительство, и специально созданная в целях эф-
фективного противостояния басмачеству на местах так называемая
Комиссия ВЦИК РКП(б) по делам Туркестана, или Турккомиссия,
очень быстро осознали необходимость «корректировки курса» от-
носительно тех социальных институтов и общественных слоев, ко-
торые еще недавно осознавались ими как «классовые враги». Имен-
но о данных особенностях «корректировки курса» советской власти
в Туркестане, а также же попытках центральных и местных органов
советской власти привлечь к борьбе со среднеазиатским басмачест-
вом мусульманское духовенство, хотелось бы рассказать подробнее
в настоящей статье.
Прежде всего стоит сказать о том, что феномен сотрудничества
советской власти и представителей среднеазиатского мусульман-
ского духовенства, столь, казалось бы, на первый взгляд различ-
ных в социально-политическом и мировоззренческом отношении
институтов, еще не изучен всесторонне до конца. Однако без это-
го феномена, полной победы над басмачеством советской власти,

388
Глава IV
скорее всего, так и не удалось бы достичь вплоть до самого начала
Второй мировой войны, когда, при поддержке извне, вполне мог бы
состояться уже третий «раунд» басмаческого движения1. Точно так
же нельзя считать выясненным до конца вопрос о природе (истоках)
среднеазиатского басмачества, которое только отчасти можно счи-
тать связанным с советизацией региона.
Советским и партийным органам, равно как и созданной в 1919 г.
Турккомиссии, довольно быстро, уже в начале 1920 г. предстояло
осознать, что от представителей местных, свойственных Средне-
Азиатском региону, традиционных социальных институтов, т. е .
традиционной полукочевой аристократии и так называемого «кон-
сервативного духовенства» басмаческие лидеры и рядовые басмачи
зависели гораздо больше, нежели от представителей местной наци-
онально-либеральной буржуазии или же среднеазиатских мусуль-
манских интеллектуалов-джадидов. То есть налицо была ситуация,
в корне отличная от той, с которой советской власти приходилось
иметь дело при противостоянии контрреволюции в Центральной
России, на Украине, в Поволжье или на Дальнем Востоке. Так назы-
ваемый “байманапский элемент”, активно участвовавший в басма-
ческом движении Ферганской долины, представлял не просто мест-
ную, большей частью киргизскую традиционную аристократию.
По свидетельству крупнейшего исследователя по истории Средней
Азии, академика В.В. Бартольда, манапами у киргизов становились
«люди, выделявшиеся храбростью и мудростью... во время внеш-
них нашествий во главе народа становились те, кто выделялся сре-
ди прочих манапов; их не выбирали, но если бы стали выбирать, то
выбрали бы их»2. Это следует иметь в виду, когда мы говорим о тех
манапах, которые встали во главе сопротивления советской власти
в регионе. В литературе достаточно говорилось о роли в басмаческом
1
Пыл ев А.И. О «среднеазиатском направлении» в планах германского фашизма:
(малоизвестное из истории коллаборационизма в годы Великой Отечественной вой-
ны) // Вестник КРСУ. Бишкек, 2010. No 8. С. 19–24 .
2
Бартольд В.В . Киргизы. Исторический очерк // Бартольд В.В . Сочинения. М .,
1963. Т. 2 . Ч. 1: Общие работы по истории Средней Азии. Работы по истории Кавка-
за и Восточной Европы. С. 531 –532 . Об этом также см.: Поляков С.П. Историческая
этнография Средней Азии и Казахстана: хозяйство, социальная организация, этни-
ческая история. М., 1980. С. 101 .

389
Ислам в советском государстве
движении беков, многие из которых были манапами и в руках кото-
рых нередко было и традиционное судопроизводство, также о роли
бывшей администрации хивинского хана и бухарского эмира, кото-
рых население, даже после революционных переворотов в Бухаре
и Хиве в 1920 г. , продолжало считать за власть и считаться с ее рас-
поряжениями. Считавшийся идеологом движения сопротивления
советской власти башкирский общественный деятель, востоковед
Заки Валидов (Тоган) в своих воспоминаниях достаточно отчетливо
продемонстрировал, насколько чужда была данным общественным
слоям идея какого бы то ни было «независимого национального го-
сударства», к чему призывали довольно малочисленные представи-
тели местной национальной буржуазии; для них была гораздо важ-
нее цель оставаться полновластными хозяевами конкретно в своей
области или своем племени1.
Неоднозначно стоит вопрос и об отношении мусульманского ду-
ховенства к басмаческому движению (как и наоборот, об отношении
басмачей к духовенству). С одной стороны, оно изначально в мас-
се своей поддержало басмаческое движение (во многом из-за рез-
ко антирелигиозной политики большевиков). Кроме того, в первые
годы советской власти сильно пострадали и экономические инте-
ресы духовенства (в особенности, крупного), остро стоял вопрос от-
носительно судеб вакуфных земель. Басмачи широко использовали
представителей духовенства в своих рядах, равно как и лозунги ис-
ламского содержания, которые были весьма действенным инстру-
ментом для привлечения на свою сторону сельского населения. Од-
нако когда в начале 20-х гг. советская власть в Туркестане несколько
изменила свою политику в отношении ислама и мусульманского
духовенства и стала активно вовлекать отдельных мулл, принявших
курс советской власти, в политическую работу, ситуация стала иной.
С другой стороны, и сами предводители басмачества далеко не всег-
да считались с мнением улемов (мусульманских богословов) и ка-
зиев, ведущих дела по шариату. Известны факты, когда отдельные
1
Тоган З.В. Воспоминания. Борьба мусульман Туркестана и других восточ-
ных тюрок за национальное существование и культуру. М., 1997. С. 562; Так же:
Тоган З.В . Воспоминания. Борьба мусульман Туркестана и других восточных тюрок
за национальное бытие и сохранение культуры. Уфа, 1998. Кн. 2 . С. 45 –68.

390
Глава IV
известные представители среднеазиатского басмаческого движе-
ния (в частности, Шир Мухаммад-бек), сами, по своему усмотрению,
назначали «казиями» угодных себе лиц, и напротив, отстраняли от
ведения дел тех, кто был им неугоден1. Во время переговоров совет-
ского командования и ферганских басмачей осенью 1921 г. басма-
ческие руководители даже настаивали на удалении представителей
духовенства из числа присутствующих, мотивируя это необходимо-
стью «узкого состава» участников переговоров. Отдельные предста-
вители духовенства, в свою очередь, заявляли, что и сами басмачи
нередко нарушают те самые принципы шариата, во имя которых
они, по своим многочисленным заявлениям, и вели борьбу2. Со-
ветская власть, осуществляя борьбу с басмачеством, в своей поли-
тической и идеологической работе активно использовала все эти
противоречия, как и результаты организуемых ею же «совещаний
и съездов» лояльного духовенства. Так, среди джигитов Ибрагим-бе-
ка, представителя басмачества уже так называемой Восточной Буха-
ры (частично – современного Таджикистана) советскими агентами
распространялись листовки, отражающие резолюции, принятые на
Съезде бухарских улемов, специально организованном большевика-
ми в мае 1924 г. На данном съезде басмачи были объявлены «врага-
ми народа»; борьба с оружием в руках против советской власти объ-
являлась «неугодной Аллаху» и «противной шариату». А очевидец
событий и активный участник борьбы с басмачеством в Восточной
Бухаре и Локае (название одной из областей Бухары и одноименной
народности), командир Красной Армии Ф. Ильютко, описывая пер-
вое совещание священнослужителей локайских племен и таджиков
Восточной Бухары, подчеркивает, что на повестке дня в совещании
стоял один вопрос – «является ли басмаческое движение защитни-
ком ислама». «Муллы, – пишет наблюдатель, – горячо споря, рылись
в Коране и наконец нашли место, в котором говорилось, что, если
созданная Аллахом власть управляет несправедливо и тем самым
1
Зуев Д.Д ., Какурин Н.Е . Ферганское басмачество: опыт исторического исследо-
вания // Гражданская война. Военно-историческая комиссия: материалы по истории
Ферганского басмачества и боевых операций в Бухаре М., 1924. Т. 3 . С. 65 .
2
Известия ТуркЦИКа // Известия. Орган ЦИК ЦККП Туркестанской республики.
1921. No 207.

391
Ислам в советском государстве
нарушает Аллаховы законы, под конец долготерпеливый Аллах из-
гоняет эту власть и создает другую»1.
В конце 20-х гг. советская власть вновь стала применять более
жесткий курс по отношению к мусульманскому духовенству и его
правам. В июне 1927 г. были значительно урезаны вакуфные зем-
ли, а в сентябре 1927 г. закрыты шариатские суды. В 1929 г. были
полностью запрещены религиозные школы. С 1928 г. началась наци-
онализация всех вакуфных земель. Верующие были также лишены
права совершать паломничество в Мекку. Но даже несмотря на все
это, местное мусульманское духовенство все же смогло приспосо-
биться к новым политическим условиям. Тому можно отметить не-
сколько причин. Во-первых, между основами ислама и провозгла-
шаемым советской властью коммунистическим учением, как под-
мечают и некоторые современные российские ученые (в частности,
Р.Г. Ланда и С.П . Поляков), при всех идеологических и политических
расхождениях, оказалось и много общего. Прежде всего сыграло
свою роль то, что мотив социальной справедливости, являвшийся
для идеологии советской власти основополагающим, большое место
занимает и в исламе. Во-вторых, согласно установлениям традици-
онного ислама, светская власть и религиозная не сосуществуют, как
в христианстве, а в принципе, неразделимы. Соответственно, коль
скоро органы советской власти шли на сотрудничество с предста-
вителями мусульманского духовенства, последние также начинали
ощущать себя представителями той же самой власти и начинали, со
своей стороны, призывать население считаться именно с распоря-
жениями советской власти, а не басмачей. С богословской же точки
зрения для ислама как для монотеистической религии основопо-
лагающее значение, как и для христианства, имеет вера в единого
Бога, но при этом он также высоко ценит и такое качество человека,
как стремление к знаниям. А здесь уже можно зафиксировать и не-
которое сходство с постулатами советской идеологии, основанной
на материалистическом миропонимании, или марксизме. И, нако-
нец, стоит отметить еще один сближающий советскую власть и му-
сульманскую религию момент, характерный исключительно для
1
Ильютко Ф. Басмачество в Локае. М .;Л., 1929. С. 102 .

392
Глава IV
Средне-Азиатского региона: «официальному», или традиционному,
мусульманскому духовенству всегда требовалась поддержка свет-
ских властей в идеологической борьбе за влияние на массы против
духовенства «неофициального», также имевшего в среднеазиатских
условиях весьма сильные позиции и представленного деятельно-
стью суфийских школ (тарикатов). Напомним, что в Средней Азии
суфизм в основном был представлен школой (тарикатом) йасавийа
и орденом (братством) накшбандийа. Западноевропейские авторы
А. Беннингсен и Ш. Лемерсье-Кёлькёже в известной англоязычной
работе «Суфии и комиссары» приводят факты участия среднеази-
атских суфийских тарикатов в борьбе басмачей против советской
власти; авторы объясняют этот феномен «особой ролью суфизма
в истории ислама на территории Средней Азии», «его миссионер-
ской» и «охранительной» ролью в борьбе с «кафирами»». Упомина-
ется, что некоторые курбаши Ферганы (например, Абдулазиз Мак-
сум, Хал-Ходжа) были последователями братства йасавийа, тогда
как Джунаид-хан, ставший предводителем басмачества в Хиве, по
некоторым данным, был последователем накшбандийа. В восточ-
ной части Ферганской долины радикальная подпольная органи-
зация «Волосатые ишаны», во главе с неким Эбу Мутталиб Гаты-
балдыевым, мюршидом братства йасавийа, также воевала в составе
басмаческих отрядов1. Однако существуют и данные противополож-
ного характера, т. е . говорящие о том, как члены суфийских братств
также принимали участие в вооруженной борьбе, но уже на стороне
советской власти, например, тарикат «лачей». Он был основан од-
ним из шейхов братства йасавийа в восточной Фергане еще в XIX в.,
но впоследствии развернул борьбу с последним (на идеологической
почве). После революции его последователи отказались участвовать
в басмаческом движении и, напротив, тесно сотрудничали с органа-
ми советской власти2.
Особую роль и место глав суфийских орденов в басмаческом дви-
жении в Хорезме отмечает в своем очерке этнограф Г. Снесарев. Пир
хорезмских каландаров-дервишей, утративший значительную часть
1
Benningsen A. Lemercier-Quelquejay Ch. Sufi ve Komiser. Rusya`da İslam Tarikatla-
rı / Çev. Dr. Osman Türer. Ankara, 1988. S . 118 –119.
2
Ibid. S . 116–118 .

393
Ислам в советском государстве
своих земельных угодий после революции в Хиве (в результате кам-
пании по «национализации»), выступил одним из идеологов извест-
ного восстания 1924 г. , провозгласив его как «движение в защиту ис-
лама». Одновременно он призвал всех мулл (представлявших «офи-
циальное» духовенство) оказать ему поддержку1. По словам самого
Снесарева, ему в ходе своих этнографических изысканий и полевых
исследований лично удалось побеседовать с одним из мулл Хивы,
заставших упомянутые события. Здесь следует отметить одну прин-
ципиальную особенность социально-экономического положения не
только Хивы, но и всего Средне-Азиатского региона: «официальное
духовенство» традиционно не являлось в среднеазиатском социуме
экономически состоятельным классом и потому не имело веского
стимула оказывать сопротивление новой власти, тогда как «нетра-
диционное духовенство», представленное главами орденов, имело
более веские причины быть недовольным мероприятиями совет-
ской власти.
Следует попутно отметить, что в туркменской кочевой среде,
значительно больше связанной с регионом Хивы (Хорезма), нежели
Бухары, влияние ишанов было масштабнее, нежели влияние мулл.
Ишаны еще раньше использовались хивинским ханом для улажива-
ния конфликтов с вождями кочевых племен. Подобные факты имели
место и в дореволюционный период истории Хивинского ханства.
Так, используя влияние ишана-суфия, предпоследнему правителю
Хивы, Асфандияр-хану (1910–1918), удалось мирным путем предо-
твратить набег на Хиву Шами-келя, одного из видных туркменских
вождей, позже активных участников уже антисоветского басмачест-
ва2. Таким образом, если характеризовать обстановку в хивинском
очаге среднеазиатского басмачества, то здесь органам советской
власти удалось сыграть на противоречиях традиционного духовен-
ства и влиятельных ишанов, боровшихся за идейное влияние на
«паству».
Подводя итоги, возможно констатировать, что благодаря прово-
димой под контролем центра местными советскими органами влас-
ти в Средней Азии более гибкой взвешенной политике в отношении
1
Снесарев Г.П. Под небом Хорезма. М ., 1973. C. 95.
2
Там же. С. 95.

394
Глава IV
коренного населения, сферы земле- и водопользования, и что осо-
бенно важно, в отношении религии и религиозных учреждений, как
и благодаря вовлечению в идеологическую работу и процесс сове-
тизации традиционного мусульманского духовенства, басмаческое
движение в его активной фазе было побеждено советской властью.
Лидеры и наиболее активные участники басмачества частично поки-
нули пределы советизировавшейся Средней Азии, выехав за рубеж,
а частично пытались мимикрировать, то есть, прекратив сопротив-
ление с оружием в руках, стремились преследовать свои интересы
уже в рамках победившей социально-политической организации,
иначе говоря, встраиваться в действующие органы советской власти.
Можно согласиться с выводами турецкого исследователя, специали-
зирующегося на проблемах ислама в истории народов СССР, С. Эр-
шахина, утверждавшего, что в подобных условиях не возникло «все-
туркестанского» народного протестного движения, «спонтанного
или же организованного», которое, по его словам, могло бы превра-
титься в некое подобие известным событиям 1916 г. Те события мно-
гие исторические источники называли Семиреченским восстанием.
Эршахин утверждает, что инициированное басмачами движение со-
противления, хоть и длилось в итоге значительно дольше событий
1916 г. , в решающие моменты не получало поддержки большинства
туркестанцев, «остававшихся под влиянием советской пропаганды»1.
В качестве основного вывода следует также добавить, что сред-
неазиатское мусульманское духовенство (как «официальное», так,
впрочем, и «неофициальное») не являлось абсолютным сторонни-
ком басмаческого движения, как это подавалось раньше во многих
работах (и советских, и зарубежных авторов); его пытались исполь-
зовать в своих интересах обе противоборствующие стороны. Изуче-
ние факторов, которые в итоге привели к поражению басмаческого
движения, чрезвычайно важно сегодня и для современной России,
и для современных среднеазиатских государств. Они, с одной сторо-
ны, как и ранее, обладают важным геостратегическим положением,
и, с другой стороны, и в нынешних условиях, остаются уязвимыми
для деятельности различных радикальных экстремистских группи-
1
Erşahin S. Türkistan’da İslam ve Müslümanlar. Soviet dönemi. Ankara, 1999. S . 434 .

395
Ислам в советском государстве
ровок, действующих также и на религиозной почве. Опыт противо-
стояния и противодействия подобным группировкам может быть
лучше понят, а возможно, и частично использован сегодня, при
дальнейшем изучении особенностей среднеазиатского басмачества
20–30-х гг. ХХ столетия, и отношения к ним различных слоев тради-
ционного среднеазиатского социума, в том числе – и духовенства.
Адиб Халид
НАЦИОНАЛЬНО-ТЕРРИТОРИАЛЬНОЕ
РА зМЕЖЕВАНИЕ СРЕДНЕЙ АзИИ1
Национально-территориальное размежевание 1924 г. – одно из
самых значимых наследий советской власти в Средне-Азиатском
регионе, которое не только создало политические границы, сущест-
вующие до сегодняшнего дня, но и заложило основу для консоли-
дации национальной идентичности пяти стран в регионе. Однако
этот процесс остается малопонятным и за пределами постсоветско-
го пространства рассматривается как пример политики разделения
и завоевания, когда советская власть цинично разделила единый
регион на искусственные государственно-административные обра-
зования с целью успешного контроля над ними. В Средней же Азии
дебатируется не проблема искусственно созданных администра-
тивных единиц, но некорректная реализация данного процесса, т. е .
как некоторые нации получили исторически не принадлежащие им
территории в результате ошибок или предвзятого отношения цент-
ра. В любом случае центральное место в дискуссии отведено совет-
ской власти. Цель моей работы – так или иначе оспорить вышеука-
занное утверждение. Национально-территориальное размежевание
было инициировано советской властью, но проводилось местными
кадрами, сыгравшими важную роль в определении как условий по-
ставленной задачи, так и конечной цели. Именно партийное руко-
1
В статье используется терминология автора, отражающая его позицию. Исполь-
зование данной терминологии не является недостатком перевода. Цитаты на рус-
ском языке изначально присутствовали в статье, написанной на английском.

396
Глава IV
водство принимало итоговые решения по всем вопросам, после их
обсуждения на республиканском уровне.
Национальная идея появилась в Средней Азии еще до революции
и была с энтузиазмом воспринята местной интеллигенцией. Комму-
нисты Средней Азии, обсуждавшие этот вопрос в 1924 г., внесли свой
вклад в дискурс о национальной идее. Они вели интенсивные споры
друг с другом. Некоторые из них обращались в центр, но в конечном
счете они отстаивали свои собственные интересы. Национальные
категории не навязывались партией или советскими этнографами,
а были результатом тех национальных дискурсов в Средней Азии,
которые предшествовали революции. Национальное размежевание
стало кульминацией достижений местных коммунистов коренных
национальностей.
Среднеазиатские национальные проекты
Исследования, подтвержденные архивными материалами и про-
веденные в течение последних двух десятилетий, наглядно показа-
ли, что национально-территориальное размежевание Средней Азии
было частью всесоюзного процесса по созданию национально-одно-
родных территориальных образований и являлось важнейшей ча-
стью национальной политики большевиков. За последние десятиле-
тия наше понимание советской национальной политики претерпело
изменения. Мы знаем, что Советы рассматривали национальности
как онтологические данности и полагали установление администра-
тивных и национальных границ своим политическим императивом.
Более сложные расчеты по размежеванию в Средней Азии доказыва-
ют важность этого проекта для Советского государства1.
Создание национально однородных территориальных образо-
ваний проходило по всему Советскому Союзу, и, действительно,
Средняя Азия была последней среди его регионов, где этот прин-
цип был реализован. В 1924 г. главной проблемой для большевиков
1
Слезкин Ю. СССР как коммунальная квартира, или Каким образом социали-
стическое государство поощряло этническую обособленность // Американская ру-
систика: Вехи историографии последних лет. Советский период: антология / сост.
М. Дэвид-Фокс. Самара. 2001. С. 329–374; Мартин Т. Империя «положительной
деятельности». Нации и национализм в СССР, 1923–1939. М., 2011; Hirsch F. Empire
of Nations: Ethnographic Knowledge and the Making of the Soviet Union. Ithaca, 2005.

397
Ислам в советском государстве
в Средне-Азиатском регионе была политическая раздробленность,
а не некое единство, подлежащее уничтожению. Действительно,
границы без учета национального аспекта стали рассматриваться
как еще один признак общей отсталости региона. Предполагалось,
что национально-территориальное размежевание региона испра-
вит это упущение и послужит толчком к его советизации. В то вре-
мя процесс часто преподносился как вторая революция в Средней
Азии, консолидирующая задачи Октябрьской социалистической
революции.
Революция должна была начаться
Эта политика реализовывалась не в вакууме – зарождающаяся на-
циональная интеллигенция Средней Азии увлеклась национальной
идеей, являющейся, по их мнению, необходимым условием для вы-
живания их общины в современном мире. Казахская интеллигенция
полагала национальное пробуждение абсолютной необходимостью,
в противном случае казахи потеряли бы исконные земли, теснимые
русскими поселениями. В 1909 г. поэт Мыржакып Дулатулы опубли-
ковал свою знаменитую поэму «Оян, қазақ!» («Проснись, казах!»),
в которой он призывал казахов «пробудиться», пока их земли не за-
няли русские поселенцы и их не постигло нравственное разложение.
В 1917 г. подобные настроения сконцентрировались вокруг движе-
ния «Алаш», призывавшего к национально-территориальной авто-
номии казахского народа. В Туркестане джадиды также подчеркива-
ли необходимость «пробуждения» мусульманского общества, куль-
тивирования новых знаний и становления нации. Вплоть до 1917 г.
джадиды рассматривали всех «мусульман Туркестана» как некую
единую нацию1. Революция выявила быструю этнизацию политиче-
ских стремлений джадидов, их увлеченность идеями тюркизма. На
тот момент процесс декларировался как «вторая революция» в Сред-
ней Азии, консолидирующая процессы Октябрьской Социалистиче-
ской революции. Туркестанский тюркизм (в отличие от «пантюркиз-
ма», постоянного источника страхов у советской и западной исто-
риографии), представлял узбеками все оседлое население Средней
1
Khalid A. The Politics of Muslim Cultural Reform: Jadidism in Central Asia. Berke-
ley, 1998. Сhap. 6 .

398
Глава IV
Азии и от их имени претендовал на традиционную мусульманскую
государственность и высокую культуру Средней Азии, считая себя ее
наследником. Правление Тимуридов было золотым веком в истории
этого народа, эпохой процветания высокой культуры на чагатайском
восточно-тюркском языке. Я использую термин «чагатаизм», как
обобщающий для описания узбекской нации. Таким образом, «му-
сульмане Туркестана» превратились в «узбеков», а осовремененный
и очищенный от иностранных заимствований чагатайский язык –
узбекским. И представители этой нации полагали себя наследника-
ми Тимуридов, считая, что у них мало общего с кочевниками Шейба-
ни-хана, вытеснивших Тимуридов из Мавераннахра1.
Оба проекта – и казахский, и узбекский (чагатайский) – вошли
в дискурс тюркизма. Они не были пантюркистами, но параллель-
ными (и зачастую конкурирующими) выразителями идей тюркиз-
ма. Принадлежность к узбекской нации зачастую противопостав-
лялась другим тюркским группам. Абдурауф Фитрат, один из осно-
вателей чагатайского проекта, решительно выступил против ис-
пользования османского турецкого языка в мусульманских школах
Ташкента, считая подобный факт «оскорблением и неуважением
к нашему языку», который, по его мнению, обладал «самой полной,
самой многочисленной, самой ценной литературой из всех тюрк-
ских литератур»2.
В 1921 г. Абдурауф Фитрат сформулировал ряд принципов рефор-
мирования узбекского языка: стандарт его литературного качества
должен был определяться не количеством в нем «арабизмов», его
правила должны отталкиваться от специфики чагатайского, а не та-
тарского или османского языков, язык должен быть очищен от ино-
странных слов3. Узбеки обладали собственными ресурсами по со-
зданию современной версии языка, им не было нужды пользоваться
османскими или татарскими стандартами. «Узбеки» не были ни си-
нонимичным понятием всего тюркского народонаселения Средней
1
For a fuller discussion of these issues, see Khalid A. Making Uzbekistan: Nation,
Empire, and Revolution in the Early USSR. Ithaca. NY, 2015.
2
1921 йил январда бўлган биринчи ўлка ўзбек тил ва имло қурултойининг
чиқорган қарорлари. Ташкент, 1922.
3
Там же. Б. 40.

399
Ислам в советском государстве
Азии, ни олицетворением единства региона. Казахская интеллиген-
ция никогда не имела ни связи с «чагатаизмом», ни любви к Тимуру.
В годы, предшествующие революции, казахская интеллигенция
развивалась совсем в другом направлении. Представители казах-
ской элиты отправляли своих сыновей обучаться в русские школы
с середины XIX в. , русский язык был зоной комфорта для казахской
интеллигенции, роль интеллигенции в обществе не ставилась под
сомнение так, как это было в Туркестане. Казахская интеллигенция
добилась значительных успехов в становлении письменности ка-
захского языка со своей самобытной орфографией и основала лите-
ратурное сообщество вокруг таких периодических изданий, как «Ай
қап» (Троицк) и «Қазақ» (Оренбург), в состав которых также входили
казахи Туркестана. В 1917 г., когда казахи Семиречья и Сырдарьи
поддержали Кокандскую автономию в Туркестане, основная часть
казахов, проживавшая за пределами Туркестана, в своей политике
ориентировалась совсем на другой политический центр. Одним сло-
вом, узбекская и казахская интеллигенция сформировали две раз-
ные национальные общины.
Сколько же было народов в Средней Азии, составлявших каждую
из наций? Не будучи «объективными фактами», они полностью за-
висели от претензий различных национальных движений, возни-
кавших от имени неких национальных общин. Казахские и узбек-
ские национальные проекты были четко определены, и националь-
ные движения в них зарождались в том числе от имени туркмен-
ской, киргизской и каракалпакской национальностей. Никто не дей-
ствовал от лица сартов или кипчаков, хотя в то время эти термины
широко использовались.
Никто не делал заявлений и от имени таджикской нации. Боль-
шинство интеллектуалов, говорящих на фарси, были задействованы
в чагатайском проекте, хотя в его основе было отрицание персид-
ского наследия в Средней Азии. Поэтому понятием «таджикский»
стали определять остаточную категорию, охватывающую сельских,
изолированных и непримиримых жителей Восточной Бухары. Толь-
ко после создания Таджикистана ряд интеллектуалов, говоривших
на таджикском, отошли от чагатайского проекта, и новая интел-
лигенция стала выступать за права таджикского языка и большую

400
Глава IV
национализацию республики. Поэтому современные границы Тад-
жикистана объяснимы только в контексте победы чагатайского про-
екта в 1924 г.1
Размежевание на время заморозило политику идентичности
в начале 20-х гг. ХХ в. По мнению Пьера Бурдье, «как созвездие... на-
чинает существовать лишь тогда, когда найдено в качестве созвез-
дия, так же и группа, класс, род, регион, нация начинают существо-
вать для тех, кто туда входит, и для всех остальных лишь тогда, когда
они отличаются по какому-либо основанию от другие групп, т. е . ,
узнаны и признаны»2.
Политическая деятельность имеет большое значение для форми-
рования и укрепления нации. Узбеки и казахи как народы возникли
в результате национальных движений, осуществлявших продвиже-
ние своих проектов в различных структурах Советского государства.
Аналогичным образом, Киргизская и Каракалпакская автономные
республики возникли из-за пропаганды, проводимой специально
подготовленными кадрами. Судьба же Таджикистана была иной.
Если бы существовало национальное движение сартов или кипча-
ков, то карта Средней Азии сегодня выглядела бы иначе. В контексте
Советского Союза, и не только его, признание существования наро-
да было важнее, чем возникновение широкого национального дви-
жения. Это предшествовало зарождению национального сознания
у народных масс.
Расцвет нации происходит с обретением ее признания на терри-
тории проживания. Она обретает государственные структуры, «на-
циональный» язык, заново систематизированный и формализован-
ный, множество национальных символов, национальную историо-
графию, всевозможные общепринятые национальные практики –
все они выстраивались в соответствии с советской национальной
политикой и ресурсами Советского государства. Эти национальные
проекты оказали глубокое воздействие на новую политическую
элиту, зародившуюся в советском партийном аппарате. Партия, не
1
See Khalid, Making Uzbekistan: Nation, Empire, and Revolution in the Early USSR.
Chapter 9.
2
Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // Социология со-
циального пространства. СПб., 2007. С. 84–85 .

401
Ислам в советском государстве
обладая должным иммунитетом к подобным воздействиям, созда-
ла почву для национальных конфликтов. Т. Рыскулов создал альянс
узбекских и казахских активистов в Мусбюро, но оно быстро распа-
лось вскоре после исчезновения Рыскулова с политической арены
в 1920 г., и отношения между ведущими коммунистами Туркестана
ухудшились на национальной почве.
«Национальные взаимоотношения здесь, – сообщал в начале
1924 г. Ю. Варейкис, недавно назначенный главой Средазбюро, –
чрезвычайно остры по той простой причине, что там происходит
постоянная борьба между узбеками и киргизами [т. е ., казахами]
[в партии] за право на господствующую нацию [в Туркестане]. ...Меж-
ду киргизами [казахами] и узбеками происходят беспрерывные тре-
ния на почве борьбы за господствующее положение в государстве»1.
Киргизские коммунисты также объединились по национальному
признаку. В 1922 г. состоялась конференция, где были приняты резо-
люции, направленные на создание автономной горной области для
киргизов2. В Бухаре несколько членов партии туркменской нацио-
нальности отделились по национальному признаку и стали требо-
вать национальных прав по партийной и государственной линиям.
Понятие нации стало разменной монетой для политических элит
при решении своих проблем.
Таким образом, к 1924 г. интеллектуалы всей Средней Азии
были глубоко вовлечены в процесс нациестроительства, что значи-
тельно трансформировало их политическое взгляды. Однако воз-
никшие нации имели очень отдаленную связь с классификациями
русских или советских этнографов. Для джадидов путь к национа-
лизации лежал в дореволюционных тюркских дискурсах, популяр-
ных как в русской, так и в османской империях. Эти дискурсы были
основаны на трудах европейских (в том числе русских) этнографов,
востоковедов и историков, но сохраняли свои отличительные ха-
рактеристики. Между тем русский классификационный проект
по-прежнему увязал в проблемах, а государству было бы выгод-
но признать его значительную роль в определении параметров
1
ЦК РКП(б)–ВКП(б) и национальный вопрос. М ., 2005. Кн. 1 . С. 190.
2
Loring B. Building Socialism in Kyrgyzstan: Nation-Making, Rural Development,
and Social Change, 1921–1932: PhD diss. Brandeis Univ., 2008. Р. 75–88 .

402
Глава IV
национальной дискуссии среди представителей интеллигенции
коренных народов.
Со времен русского завоевания Средняя Азия подвергалась этно-
графическому изучению, но огромный объем собранных сведений
не позволил систематизировать их должным образом, а тем более
проанализировать. То же относилось и к государственной деятель-
ности. Уже в 1924 г. , когда процесс территориального размежевания
в Средней Азии набирал обороты, этнограф Владимир Кун написал:
«Научная литература по этнографии Туркестана, несмотря на свое
изобилие, не освещает многих сторон туземного быта. ...Достаточ-
но сказать, что сам основной объект изучения – племенной состав
населения Туркестана и расположение его в стране – недостаточно
изучен»1.
Самым сложным был анализ оседлого населения Средней Азии,
так и не выдавшего свои секреты этнографам и статистикам в тече-
ние 50 лет Российской власти2. Взаимосвязь между понятиями «сар-
ты», «тюрки» и «узбеки» осталась неясна, и все три термина исполь-
зовались, подменяя друг друга в Первой переписи населения в 1897 г.
Статистическое управление Туркестана за эти годы проделало боль-
шую работу, но большая ее часть заключалась в фиксировании дан-
ных, а не в анализе. То же самое было характерно и для учрежде-
ний Москвы или Ленинграда. Научная комиссия по изучению быта
коренного населения Туркестана организовала этнографические
экспедиции летом 1921 и 1922 гг. при поддержке республиканского
правительства, но из-за восстания басмачей и нехватки средств ра-
бота не была завершена3. Все, что удалось сделать, – это подготовить
список национальностей, населяющих Туркестан, подстрахованный
заявлениями о недоработках и опубликованный только в 1925 г. пос-
ле того, как было проведено размежевание4. В 1924 г. , когда начал-
ся процесс определения границ в Средней Азии по национальному
1
Кун Вл. Изучение этнографического состава Туркестана // Новый Восток. 1924.
No6.С.350.
2
См.: Абашин С.Н. Национализмы в Средней Азии: в поисках идентичности.
СПб., 2007.
3
Кун Вл. Изучение этнографического состава Туркестана. С. 351 –354 .
4
Зарубин И. Список народностей Туркестанского края. Л ., 1925.

403
Ислам в советском государстве
принципу, этнографическая классификация была весьма неполной.
Таким образом, ранее существовавшие этнографические знания не
были использованы государством при проведении размежевания.
Скорее всего, политические процессы повлияли на этнографиче-
ские знания. Мнение экспертов почти не играло никакой роли в об-
суждении новых границ в 1924 г.
Процесс размежевания
В январе 1924 г. оргбюро ЦК направило Яна Рудзутака с инспек-
цией в Туркестан. Последним пунктом в списке задач у него значи-
лось: «созвать совещание ответственных работников Бухары, Хорез-
ма (если возможно), и Туркестана с тем, чтобы подвергнуть пред-
варительной разработке вопрос о возможности и целесообразности
размежевания Киргизской [т. е . , Казахской], Узбекской и Туркмен-
ской областей и пр. по национальному принципу»1. Вопрос измене-
ния административной структуры Туркестана для отражения разде-
ления между оседлым и кочевым населением давно назрел. Впервые
его поднял К.П . Кауфман, первый генерал-губернатор Туркестана
в 1881 г.2
, и к нему вновь вернулись в 1920 г., когда В.И. Ленин посчи-
тал необходимым предоставить национальным группам Туркестана
возможность организоваться в автономные республики и произвес-
ти разделение Туркестана в соответствии с его территориально-эт-
нографическим составом. Ленин предложил создать «карту Турке-
стана с подразделением на Узбекию, Киргизию и Туркмению»3.
Со стороны казахстанских активистов за пределами Туркестана на
эту тему также выдвигались настойчивые требования и оказывалось
давление. Казахские земли бывшего Степного края превратились
в Казахскую автономную республику – т.н . Кирреспублику – в РСФСР
со своей столицей в Омске после поражения Алаш-Орды. В августе
1920 г. полуостров Мангышлак, где казахи составляли большинство
населения, был передан из Туркестана в Кирреспублику. В январе
1
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 397. Л. 33.
2
Кауфман К.П. фон. Проект Всеподданейшего отчета Генерал-адъютанта
К.П. фон-Кауфмана по гражданскому управлению и устройству в областях Турке-
станского генерал-губернаторства 7 ноября 1867–25 марта 1881 г. СПб., 1885. С. 82 .
3
Ленин В.И . Замечания на проекте Туркестанской комиссии // Ленин В.И . Полное
собрание сочинений. 5-е изд. M., 1963. Т. 41 . С. 435–436.

404
Глава IV
1921 г. первый Туркестанский конгресс казахстанской бедноты, со-
бравшийся в Аулие-Ате, попросил, чтобы области Семиречье и Сыр-
дарья были объединены с Кирреспубликой, поскольку «Веками сло-
жившийся общественно-бытовой уклад жизни киргиз... имеет оди-
наковый характер с общим языком, обычаями и нравами... и нахо -
дятся на одинаковом уровне культурно-экономического развития»1.
Поскольку столица Туркестана Ташкент находился в Сыр-Дарь-
инской области, это стало серьезной проблемой. В Ташкенте стали
распространяться слухи о передаче города Кирреспублике. Ситу-
ация была достаточно серьезной для ТурЦИК, было обращение за
разъяснением в Наркомнац и было опубликовано опровержение2.
Тем не менее советский казахскоязычный орган Коммунистической
партии Туркестана «Ақ жол» продолжал публиковать статьи по это-
му вопросу, а руководство Казахской республики вновь подняло этот
вопрос в Наркомнаце в 1922 г. , прося о передаче им двух областей
на том основании, что 93 процента (предположительно) населения
двух областей были казахами, и концентрация всех казахов в одной
республике способствовала более эффективному сопряжению со-
ветских принципов и казахской реальности3.
Эта дискуссия проходила на фоне ряда конфликтов между прави-
тельствами Туркестана и Кирреспублики, касавшихся вопросов про-
довольственного снабжения, торговли и перемещения населения.
Туркестанцы утверждали, что отсутствие земельной реформы в Кир-
республике позволило переселенцам продолжать угнетение казахов,
последние бежали в Туркестан и усугубили проблемы этой Республи-
ки. Казахи жаловались на то, что правительство Туркестана останав-
ливало поезда, перевозящие продовольствие для Казахской Респуб-
лики, разыскивая «граждан КССР», путешествующих через Туркест-
ан4. Ситуация была настолько серьезной, что ВЦИК создал специаль-
ную комиссию по разрешению споров между двумя республиками5.
1
ГА РФ. Ф. 1318. Оп. 1. Д. 12. Л. 143.
2
Чегара ўзгариши йўқдур // Қизил байроқ. 1921. 20 декабря.
3
ГА РФ. Ф. 1318. Оп. 1. Д. 12. Л. 144–144 об.
4
Там же. Ф. 1235. Оп. 96. Д. 755. Л. 28, 35.
5
См.: ГА РФ. Ф. 6987 (Комиссия ВЦИК по урегулированию споров между Турке-
станской и Киргизской республиками).

405
Ислам в советском государстве
Начатый Рудзутаком процесс быстро набирал обороты. Этот во-
прос обсуждался центральными комитетами партий всех трех ре-
спублик в феврале и марте, и основные положения были представ-
лены на Средазбюро ЦК ВКП(б) в апреле. Этот орган отослал про-
ект резолюции Политбюро, которое издало свое распоряжение по
этому вопросу 4 июня 1924 г. В течение лета Средазбюро учредило
территориальную комиссию по установлению границ республик,
и этот процесс был в основном завершен к 18 ноября 1924 г. , когда
центральные исполнительные комитеты трех республик собрались
для самороспуска и провозглашения новых республик. Тем не ме-
нее, несмотря на спешку, Москва не могла предсказать и тем более
предвидеть ход процесса. Центральные партийные органы выступа-
ли в качестве арбитров и сохраняли право принимать стратегиче-
ские решения, но именно среднеазиатские коммунисты на местах
обсуждали этот вопрос, принимая судьбоносные решения1. Нацио-
нальное размежевание было кульминационным моментом полити-
ческих свершений национальных элит среднеазиатских республик,
а также моментом триумфа национальной идеи в Средней Азии.
Дебаты становились все категоричнее, а заключения этнографов
были проигнорированы. Притязания часто принимали форму пред-
положений и контрпредположений без учета этнографических дан-
ных. В 1922 г. исполком Кирреспублики утверждал, что 93% населе-
ния Семиреченской и Сырдарьинской областей Туркестана были ка-
захами. В августе 1924 г. представители Казахстана подняли вопрос о
создании отдельной автономной области для казахов в БНСР. Бухар-
ский представитель Муса Саиджанов, узбек, заявил, что в Бухаре на-
считывается 30 000 казахов; делегат Нарусбаев, казах по националь-
ности, возражал, озвучив цифру в 360 000! Они не смогли даже дого-
вориться о количестве казахстанских делегатов на последнем Бухар-
ском съезде Советов2. Подобным же образом представители разных
сторон высказывали сомнения в точности предыдущих переписей
(имперской переписи 1897 г. и неполных сельскохозяйственных пе-
1
Подробнее см.: Haugen A. Establishment of National Republics in Soviet Central
Asia. Basingstoke, 2003; Adrienne L.E . Tribal Nation: The Making of Soviet Turkmeni-
stan. Princeton, 2004. Сh . 2.
2
РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 109. Л. 73.

406
Глава IV
реписей 1917 и 1920 гг.) и строили свои утверждения на основе тех
данных, которые больше всего подтверждали их позицию.
В начале обсуждения не было никакого плана того, как Средняя
Азия будет выглядеть после размежевания. Было представлено не-
сколько рабочих вариантов. Хорезмская Народная Советская Респу-
блика хотела сохранить целостность и войти в состав Союза, сохра-
нив прежние границы. Казахстанские делегаты хотели превратить
Туркестан в Среднеазиатскую Федерацию по образцу Закавказской
СФРС, которая тогда существовала. Делегат Султанбек Ходжанов
утверждал, что экономика Туркестана слишком взаимозависима,
чтобы осуществить политическую автономию без экономического
единства. «Туркестан экономическая единица, и его сколько ни дро-
би, не раздробишь, потому что это сложившаяся единица. ...Сыр-Да-
рьинская и Джетысуйская... эти две области должны будут остаться
в составе Средней Азии. И в ту фикцию, называемую Кирреспубли-
кой, не войдут. Это фикция, а не Республика, если мы разделим эту
фикцию и посмотрим, что в ней имеется киргизского и это харак-
терно киргизское мы приобщим к двум областям Туркеспублики.
Итак, значит, Актюбинская и Уральская губернии имеют экономи-
ческое притязание сюда. Мы – покупатели, в лице Ташкентского ба-
зара хлопка Ферганы, а между Джетысу и Сыр-Дарьей эта связь еще
более усилилась с проведением Джетысуйской железной дороги.
Принимая во внимание две остальные области, входящие в состав
Кирреспублики, Акмолинска и Семипалатинска, которые находи-
лись в составе Сибири и которые еще теперь в экономическом отно-
шении еще зависят от Сибири» 1.
Возможность сосуществования двух различных казахских респу-
блик, одна – в Среднеазиатской Федерации, другая – в существую-
щей Кирреспублике в составе РСФСР, рассматривалась до апреля
1924 г. Казахстанская республика Ходжанова в рамках Среднеази-
атской федерации должна была включать город Ташкент. Он также
считал, что Бухарская Народная Советская Республика недостаточно
социалистическая для включения в федерацию2.
1
РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 101. Л. 21, 23–24.
2
Подробнее записку Ф. Ходжаева см.: Арапов Д.Ю . Записка Султанбека Ходжа-
нова в ЦК РКП(б) // Исторический архив. 2009. No 1. С. 85 –89.

407
Ислам в советском государстве
Претензии Ходжанова к Ташкенту и его аргумент в пользу феде-
рации были решительно оспорены узбекскими делегатами, которые
выдвинули свое четко сформулированное предложение и последо-
вательно следовали ему на протяжении всего процесса. Позиция
Узбекистана была сформулирована Коммунистической партией
Бухары, а не Компартией Туркестана. Центральный комитет Бухар-
ской КП первым выступил, собравшись уже в феврале и утвердив
документ, представленный Файзуллой Ходжаевым, который пред-
ложил «создание Узбекистана на базе Бухары»1. Энтузиазм Бухары
в отношении размежевания контрастировал с ее собственными до-
кументами в стремлении максимально сохранить суверенитет во-
преки постоянному требованию «гармонизировать» свою политику
с политикой Советского Туркестана. Немногим ранее года назад
Файзулла Ходжаев сопротивлялся попыткам Средазбюро навязать
единую экономическую систему всей Средней Азии2. С другой сто-
роны, размежевание гарантировало упадок Бухаре как государству
и полное поглощение ее территории СССР. Энтузиазм Бухарского
правительства в отношении собственной гибели явно требует разъ-
яснений.
Проект Файзуллы Ходжаева для Узбекистана дает некоторые
подсказки. «Бухара является основой для строительства Узбекской
Республики. Узбекистан объединяет узбеков Бухары, за исключе-
нием Аму-Дарьинского левобережья, Фергану, Сыр-Дарьинскую
область, исключая киргизские [т. е. , казахские] части, Самарканд-
скую область, [и] Хорезм, кроме полос, населенных туркменами
и казахами»3, то есть вся территория заселения оседлым населени-
ем Мавераннахра. Эта территория также бы включала все историче-
ские города региона в одной республике. Это было чагатайское ви-
дение «узбечества». Документ рассказывал о «народе узбеков» и его
страданиях за последние века. «Народ узбеков, ранее сплоченный
1
Подробнее см.: РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 101. Л. 6.
2
РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 1. Д. 6. Л. 50–59.
3
Основные положения по вопросу создания Узбекистана: НА РУз. Ф . 48 . Оп. 1 .
Д. 2727. Л. 16 –17 об. Полный текст документа с переводом на английский и коммен-
тариями см.: Khalid A. National Consolidation as Soviet Work: The Origins of Uzbeki-
stan // Ab Imperio. 2016. No 4. P. 185–205. (Русский текст на с. 201 –204).

408
Глава IV
в особое государство Тимура и его преемников, распался в поздней-
шие столетия на отдельные части. В ходе веков распад этот опреде-
ляется ослаблением хозяйственных сил и политическим строением,
последним звеном которых является экономическое разложение,
утрата государственного единства, физическое разрушение народа
под господством ханства, эмирата, царизма». Эта разобщенность
означала, что «Тюркское население исторически не могло проти-
востоять стихийному распаду, отстоять единство народа, цельность
и преемственность роста его культуры. Ибо народ, расчлененный
на ряд племён, связанных исключительно происхождением крови,
ходом борьбы не мог преодолеть коренных экономических проти-
воречий, длительных напряженных столкновений и войн за землю
и воду. ...В этих условиях народ узбеков и его отдельные государ-
ства (Бухара, Хива) оказались как бы выброшенными с основного
исторического пути, превратились в предмет борьбы двух величай-
ших государств, ведущих политику разбойников в среде азиатских
народов, – империй Британской и Российской в первую очередь».
Ходжаев утверждал, что государство Тимуридов было националь-
ным государством узбеков – ключевым пунктом чагатаизма, – и ви -
дел причину упадка, культурной отсталости и даже эксплуатации
в утрате единого государства. Это положение хорошо уживалось
с советской идеологией.
И далее: «Революционный переворот поставил народ узбеков
на новую ступень исторического развития, заложил основы для хо-
зяйственного роста, повысил уровень требований, одновременно
заострив все отношения культурно-национального порядка. В силу
того, что в установленных советских рамках не был осуществлен
действительный подъем и связь оседлой части населения с кочевой
и полукочевой не подвергалась значительной перестройке – наци-
ональный вопрос в этой дореволюционной обстановке достигает
решающего напряжения, приводя к недовольству и даже озлобле-
нию отдельные части и слои населения. Поэтому настоящее жгучее
и жгущее советский порядок дело национального перестроения не
может быть планомерно и целесообразно завершено, если в силе со-
храняются навязанные от прошлого границы и одноименные – по
признаку национальному, бытовым особенностям, хозяйственным

409
Ислам в советском государстве
навыками – народности не будут слиты каждая в самостоятельную
политическую единицу, целостно выполняющую хозяйственную
и культурную работу. Отказ от срочного решения этой задачи задер-
жит развитие сил народов Средней Азии, утвердит настоящее по-
ложение вещей, произвольно разрывающее национальности на от-
дельные части». Ходжаев поставил восстановление национального
единства узбекского народа важной задачей советского строя!
Узбекская сторона изложила свои претензии основываясь имен-
но на этом принципе. «Узбекская Республика должна включать
в себя таджиков и те народности Туркестана, Бухары и Хорезма,
которые говорят по-узбекски и считают себя родственными с узбе-
ками, а именно: узбеков, курамийцев, кашкарлыков (так наз. каш -
гарских сартов), тюрков, каракалпаков и кипчаков»1. Основное про-
тиводействие этим утверждениям исходило не от таджиков, но от
казахов, претендовавших на собственную республику, «сплошное
пространство, где киргизское [казахское] население или родствен-
ные им культурно-национальные группы, [т. е .] каракалпаки, ка-
ра-киргизы, курама, кипчаки, составляют абсолютное большинство
и относительное большинство»2. Таким образом, обе стороны зая-
вили о кипчаках и курамах, а казахстанская делегация повторила
предыдущие требования относительно Семиреченской и Сырдарь-
инской областей, включая город Ташкент3.
Дебаты было решено провести сначала голосованием в Комиссии
по национально-территориальному размежеванию Средазбюро4,
а затем, в июне, они были ратифицированы Оргбюро. Узбекская сто-
рона победила в притязаниях на кипчаков и курамов, а также сохра-
нила Ташкент. Идея Среднеазиатской Федерации не прошла уже на
заседании первой комиссии при голосовании 9 против двоих. Сред-
азбюро проголосовало за создание Узбекистана и Туркменистана,
которые войдут в Советский Союз как отдельные республики и за
передачу Семиречья и большей части Сырдарьинской области в Кир-
республику в составе РСФСР. Также Таджикская, Каракалпакская
1
РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 11. Л. 3.
2
Там же. Д. 101. Л. 132.
3
Там же. Л. 71–81.
4
Там же. Д. 100. Л. 29–30.

410
Глава IV
и Киргизская автономные области должны были войти: первая –
в Узбекистан, две следующие – РСФСР1.
Летом, повысив темп работы, территориальная комиссия про-
вела демаркацию фактических границ между субъектами. В по-
следний момент, в октябре, Таджикская Автономная область была
реорганизована в Таджикскую Автономную Республику. В ноябре
три существующие Республики самораспустились и новые догово-
ренности вступили в силу. Процесс проходил в ускоренном темпе,
и большинство дискуссий и полемик проводилось силами нацио-
нальных кадров. Высшие партийные власти в основном выступали
в дебатах в качестве арбитров. Решение по передаче Ташкента Уз-
бекистану, по выделению Казахстана от Средней Азии в отдельную
экономическую зону и перенесению столицы Узбекистана в Самар-
канд принадлежало Сталину лично, но решения по этим вопросам
зарождались и шли снизу2.
Узбекский проект в значительной степени увенчался успехом:
окончательные границы республики охватывали все оседлое насе-
ление Средней Азии и почти все ее исторические города. Ряд горо-
дов был передан другим республикам по принципу централизации
советской национальной политики, согласно которому роль городов
как экономических центров для внутренних районов страны прева-
лирует над национальными вопросами. Если национальный состав
городов отличается от национального состава окружающих райо-
нов, как это часто бывает, то национальный вопрос не имел значе-
ния. Участь населения города состояла в «национализации» окружа-
ющими его сельскими районами. Этот принцип сыграл важную роль
в размежевании Средней Азии.
Так города Ош и Джалалабад, несмотря на их «узбекское» насе-
ление, были переданы киргизам (Кара-Киргизская автономная об-
ласть).
Узбекистан, по предположению Файзуллы Ходжаева, можно было
рассматривать как Великую Бухару. Новая республика обеспечила
реституцию исторических потерь, понесенных Бухарой (от России
в XIX в. и при отделения Коканда в XVIII в.). Более того, новая респуб-
1
См.: ЦК РКП(б)–ВКП(б) и национальный вопрос. С. 221 –222 .
2
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 32. Л. 94.

411
Ислам в советском государстве
лика должна была быть независимой от РСФСР и быть субъектом
непосредственного подчинения Советского Союза. На тот момент,
ее статус был выше, чем у БНСР или у Туркестана. Учредительные
съезды Коммунистической партии Узбекистана прошли в Бухаре,
а столицей новой республики стал Самарканд а не Ташкент. Созда-
ние Узбекистана стало осуществлением Чагатайского проекта.
Размежевание и национальная мобилизация
Делегат из Киргизии Райгмул Худайкулов отметил на пленуме ЦК
КПТ в марте: «Интересно отметить... [что] вопрос о национальном
разграничении Туркестана возбужден в верхах, а та масса, которая
должна была бы возбуждать этот вопрос, остается в стороне и, по
всей вероятности, об этом и не знает»1. Это было именно то, что
хотела партия власти. Они не собирались вовлекать массы в обсуж-
дение или выносить решение этого вопроса на плебисцит. В типич-
но большевистской манере они надеялись достичь своей цели, а за-
тем проинформировать народ о мудрости и необходимости того,
что было сделано. Поэтому партия стремилась сохранить контроль
над тем, как этот процесс был представлен общественности или, как
в этом случае, самой партии. Средазбюро постановило: «В целях оз-
накомления и подготовки партийного и советского общественного
мнения о размежевании Среднеазиатских Республик, провести в ав-
густе месяце широкую кампанию в первую очередь среди членов
партии по ячейкам и общим собраниям»2, и одобрило ряд тезисов
для агитаторов3.
Дебаты о размежевании оставались внутрипартийным делом,
обсуждавшимся только на закрытых заседаниях партийного руко-
водства, несмотря на вызванное им напряжение. Впервые населе-
ние услышало в конце мая об этих планах, когда в краткой заметке
газеты «Туркистон», официальном органе ЦК КПТ, были описаны
начальные положения плана4. Освещение в прессе оставалось скуд-
ным на протяжении всего лета. Но правда стала известна задолго
до конца августа. Слухи распространялись, и многие члены партии,
1
РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 101. Л. 85.
2
Там же. Оп. 1. Д. 20. Л. 295.
3
Там же. Оп. 2. Д. 102. Л. 38–40.
4
Ромиз, Миллий жумҳуриятлар масаласи // Туркистон. 1924. 24 мая.

412
Глава IV
втянутые в дебаты, начали искать поддержки своим решениям у на-
селения.
Ходжанов был особенно активен, давал интервью казахской
прессе и путешествовал по Казахстану1. В начале июля сотня казах-
ских джигитов устроила демонстрацию перед зданием представи-
тельства ТурЦИК, требуя, чтобы Ташкент был передан Казахстану.
За этим последовала подписная кампания2 в поддержку этих требо-
ваний, а в конце августа ташкентские старогородские партийные,
комсомольские и профсоюзные организации созвали трехтысячный
митинг в поддержку узбекских притязаний на Ташкент3. Население
засыпало власти петициями, а народные представители, избранные
городами или группами, начали появляться в партийных учрежде-
ниях с требованиями.
На Общем собрании в городе Ош был избран некий Казиев, ком-
мунист и член Ошского угркома, он просил передать Ош Узбекис-
тану: «Целесообразность присоединения г. Оша к Узбекистану мо-
тивирует существующим большим антагонизмом между киргизами
и узбеками, который весьма выявился в процессе борьбы с басма-
чеством4». Сельчане из Алчкилика умоляли не отдавать их Киргиз-
стану: «У нас нет слов «узбекский» и «киргизский», то есть у нас нет
скотоводства, мы сажаем урожай, мы крестьяне»5. Туркменские де-
легаты из приграничных сел заявляли, что «мы помним время ханов
и угнетение... мы никогда не можем быть узбеками»6. Русские кре-
стьяне из района Сырдарьи просили передать их волости Казахста-
ну, «так как, мы, русские, живем с киргизами [казахами] более 50 лет
в дружбе и согласии, а также пользуемся водой из одного канала»7.
А еще сход «ответственных работников кашгарликов», выражая оза-
боченность тем, что каждая республика заботится о своем народе,
и потому уйгуры окажутся вне нового порядка, просили создать ав-
1
См. его интервью: Ақ жол. 1924. 26 июня.
2
РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 88. Л. 48.
3
Там же. Д. 109. Л. 181–181 об.
4
Там же. Л. 123.
5
Там же. Л. 60.
6
Там же. Л. 167.
7
Там же. Д. 102. Л. 118.

413
Ислам в советском государстве
тономный уезд для уйгуров в Фергане1. В такой обстановке Средаз-
бюро запретило партийцам создавать петиции или ездить по сель-
ской местности для проведения агитации от имени той или иной
национальности2.
Территориальная комиссия в спешке завершила свою работу, и к
ноябрю новые Республики были организованы, но споры продол-
жались. Острее всего дискуссии шли вокруг принадлежности Фер-
ганской долины. В то время как власти проталкивали размежевание,
эти пограничные споры не прекращались в течение нескольких лет.
Процесс размежевания по национальному принципу обеспечил су-
щественную мобилизацию на национальном уровне. Советские чи-
новники давно обратили внимание на существование этнической
вражды в Средней Азии, и процесс разграничения по национально-
му признаку должен был её смягчить. Но новая национальная иден-
тичность переводила застарелые конфликты в новое русло. Нацио-
нальная принадлежность имела ощутимые политические последст-
вия (контроль нижних уровней госаппарата, претензии на ресурсы,
контроль за водными или земельными ресурсами), и эти старые
конфликты стали проявляться с новых ракурсов, приобретая более
глобальный характер. Национальность стала очевидным аспектом
жизни людей, как никогда прежде в Средней Азии.
Эти конфликты редко были полностью спонтанными. Активи-
сты вовлекали население, организовывали петиции и телеграм-
мы властям. Как отмечали два члена Комиссии по районированию
в СССР, никогда не увлекавшиеся национальным вопросом «одной
из причин возбуждения этих вопросов является разжигание наци-
ональных страстей нашими верхушечными партийными местны-
ми органами»3. Местные коммунистические лидеры руководили
вовлечением населения в эту деятельность. В 1924 г. они сыграли
1
РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 109. Л. 187–188 об.
2
Там же. Д. 88 . Л. 64 . В ЦК Компартии Хорезма, например, была передана следу-
ющая резолюция: «Воспретить членами партии выезды в кишлаки и аулы с целью
агитации среди населения, за посылки телеграмм, переговоров, заявлений, орга-
низации делегаций и вообще поднятие вопросов, связанных с размежеванием сред-
неазиатских республик, без соответствующего задания партийных комитетов» /
РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 1. Д. 21. Л. 125.
3
ГА РФ. Ф. 3316. Оп. 64. Д. 46. Л. 84.

414
Глава IV
значительную роль при получении резолюций от местных партий-
ных ячеек и организации петиций. Те, кто не добился поставленных
целей, стали подавать новые апелляции и встречные апелляции.
Член Средазбюро и ЦК ВКП(б) С.Д . Асфендьяров выразил протест
против решений Средазбюро о спорных границах между Узбекской
и Казахской ССР1. Другие предпочитали работать под надзором.
В 1926 г. Ходжанов и Худайкулов разработали схему переселения
900 киргизских семей из Казалинска в новую Киргизскую республику.
Это была попытка консолидировать национальные группы на дан-
ных территориях и создать демографическое большинство. Переда-
ча территорий уже началась, прежде чем ОГПУ предостерег Средаз-
бюро от активных действий, пытаясь приостановить этот процесс2.
Участие местных партийных лидеров означало, что споры о раз-
межевании принимали уже институциональную форму, поскольку
одни республики предъявляли территориальные претензии другим.
В то время как руководящие органы Узбекистана, Казахстана и Кир-
гизской АО боролись с центральным руководством, они также про-
должали вовлекать в дискуссию население спорных регионов.
Крестьяне отправляли делегации, требования и протесты на все
более высокие государственные уровни, вплоть до Сталина. Казахи
из деревень в Ташкентском уезде просили о вхождении в Казахстан,
поскольку узбекское правительство нарушало их права3. Крестьяне-
узбеки из Искандерской и Араванской волостей ходатайствовали об
отмене передачи их деревень Киргизской АО4. Пожалуй, наиболее
настойчивыми были узбекские жители волости Аим, которую вклю-
чили в состав Киргизской АО. Волость занимала оба берега реки Ка-
ра-Дарья, и жители шести деревень на левом берегу с самого начала
просили о присоединении к Узбекистану, отправив петицию в Тур-
ЦИК в августе 1924 г., когда Территориальная комиссия вела свою
работу5. Они упорно добивались поставленной цели, поскольку их
1
ГА РФ. Ф. 3316. Оп. 64. Д. 46. Л. 5–6.
2
Там же. Ф. 62. Оп. 4. Д. 112. Л. 11–11 об.
3
Hirsch F. Empire of Nations. Ethnographic Knowledge and the Making of the Soviet
Union. Ithaca, NY, 2005. P. 166 –170.
4
ГА РФ. Ф. 3316. Оп. 64. Д. 411. Л. 18–18 об.
5
РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 102. Л. 76–77 об.

415
Ислам в советском государстве
просьба не была удовлетворена, и в течение следующих двух с по-
ловиной лет направляли многочисленные петиции на все более вы-
сокие уровни власти, последние были обращены к самому Сталину;
они также направляли делегации в Ташкент и Москву1.
С течением времени заявления становились все более и более
отшлифованными, если первые были написаны от руки и на мало-
грамотном узбекском, то последние два обращения были аккурат-
но напечатаны на безупречном русском бюрократическом языке.
Очевидно, что крестьяне получали помощь извне, скорее всего от
узбекских властей. Власти, явно застигнутой врасплох масштабами
обращений, не оставалось ничего другого, кроме как попытаться
урегулировать ситуацию. В отличие от размежевания, которое в зна-
чительной степени осуществлялось на партийном уровне, разре-
шение этих споров разрабатывалось государственными органами,
ЦИК, Комиссией по районированию, Среднеазиатским экономиче-
ским советом (Средазэкосо). Несколько комиссий посетили спорные
районы. В течение 1927 г. ЦИК внес ряд «исправлений» в границы
с учетом ряда факторов. После этого ЦИК отложил другие споры как
минимум на три года2.
Хотя на протяжении многих лет центральные власти продолжали
заниматься проблемами с границами, единственным крупным из-
менением после 1927 г. было расширение Таджикистана в 1929 г. Не-
сколько территориальных субъектов, созданных в 1924 г. , были под-
няты до уровня автономии: в 1929 г. Таджикистан получил статус
союзной республики; Киргизская АО стала автономной республикой
в 1926 г. и союзной республикой в 1936 г.; Казахстан, первоначально
созданный как автономная республика в составе РСФСР, также стал
союзной республикой в 1936 г., однако основные очертания новых
границ Средней Азии были заложены в 1924 г. усилиями местных
кадров.
1
ГА РФ. Ф. 3316. Оп. 64. Д. 411. Л. 6–8.
2
Hirsch F. Empire of Nations. Ethnographic Knowledge and the Making of the Soviet
Union. Ithaca, NY, 2005. P. 172.

416
Глава IV
Юлия Гусева, Василий Христофоров
«ОТЕЦ-ОСНОВАТЕЛЬ» ВОСТОЧНОГО
ОТДЕЛА ОГПУ ЯКОб ПЕТЕРС (1886–1938):
ВОСТОКОВЕД, ОФИЦЕР И шПИОН?
В начале 2000-х годов с легкой руки Д.Ю. Арапова приоткрылась
тайная завеса истории Восточного отдела ОГПУ (Востокотдел, как он
именовался в некоторых источниках) – уникальной для отечествен-
ных спецслужб специфической структуры, занимавшейся «восточ-
ной» разведкой и контрразведкой. Публикации, вышедшие в свет
в начале 2000-х гг. , вызвали огромный интерес среди профессиона-
лов и подстегнули остальных историков к поиску новых источников
по этой тематике1.
Первичный анализ его деятельности, исполненный с «арапов-
ским» профессионализмом историка-востоковеда и максимальным
вниманием к деталям, дал импульс развитию темы на долгие годы
вперед. Среди множества загадок и «белых пятен» истории Восток-
отдела особое место занимает вопрос о кадрах. В живом общении
с авторами статьи Дмитрий Юрьевич не уставал повторять: «Край-
не важно понимать: кто стоит за решениями отдела? Какой уровень
образования его работников? Почему они действовали так, а не
иначе?» В своих публикациях он неизменно обращался к персона-
жам-двигателям непростой истории «восточной» работы истории
спецслужб, однако успел лишь установить самые общие сведения
о работниках этой структуры.
Арапов был первым современным российским историком, ко-
торый упоминал о Якобе (Екабе, Якове2) Христофоровиче Петерсе
в нейтрально-академическом ключе. Ранее в литературе доминиро-
вали два полюса оценок. Позднесоветская3 историография рисовала
1
Арапов Д. Ю. , Косач Г. Г. Ислам и мусульмане по материалам Восточного отдела
ОГПУ. 1926 год. М. – Н. Новгород, 2007.
2
Оригинальное написание имени – Jēkabs Peters. В советской и современной исто-
риографии он часто фигурирует под именем Якоб, что может являться аллюзией на
якобинцев. В русскоязычных текстах именовался, на привычный манер – Яковом.
3
Имя репрессированного Петерса на долгие годы было забыто: между редкими
упоминаниями его в 1920-х гг. и книгами за авторством самого Петерса 1930-х гг.

417
Ислам в советском государстве
нашего персонажа «пламенным борцом революции», «правой ру-
кой» Дзержинского, положившим жизнь на алтарь советской влас-
ти. Зарубежные авторы второй половины XX в. , изучавшие историю
советских спецслужб1, во многом повторяли оценки современников
Петерса: иностранные писатели и журналисты в 1920-е гг. описы-
вали его резко негативно, как «террориста», считая советским «яко-
бинцем», апологетом жестокости2. С учетом специфики работы
отдела, материалов о работе Петерса в «восточном» направлении
в историографии, особенно зарубежной, совсем немного.
Оставляя за скобками моральные оценки работы Петерса, не-
возможно не признать, что он – фигура в высшей степени важная
и символичная для понимания того, как формировался и реализо-
вывался политический курс Советской России – СССР в отношении
нерусских неправославных народов. Ему принадлежали документы,
формировавшие теоретические и практические основы «восточ-
ной» работы ОГПУ. Изучение его биографии, помимо приращения
знаний об истории советских спецслужб, проливает свет на перипе-
тии специфической «восточной» политики советской власти.
Определение латышского революционера-чекиста «отцом-осно-
вателем» Востокотдела не является избыточным. Несмотря на то,
что идея его создания не принадлежала Петерсу3, он неоднократно
выступал в защиту отдела и отстаивал его право на существование.
Кадры, практические и теоретические подходы – многое из этого
формировалось его усилиями, особенно на первых порах.
и первой биографией, написанной В. Штейнбергом, прошло более 60 лет. См.:
Штейнберг В. Екаб Петерс. М ., 1989.
1
См., например: Richard Deacon. A history of the Russian secret service. Taplinger
Pub. Co., 1972; Donald Rayfield. Stalin and His Hangmens: The Tyrant and Those Who
Killed for Him. Random House, 2005 и др.
2
Редкое исключение составляет книга Луизы Брайант «Зеркала Москвы», кото-
рая, кроме описаний его деяний, содержит плохо скрываемую симпатию автора:
Louise Bryant. Mirrors of Moscow. New York: Thomas Seltzer, 1923.
3
См.: «Протокол заседания Политбюро ЦК РКП 31/XII 1919 года. Слушали пред-
ложение Дзержинского об учреждении спецотдела при ОО ВЧК по борьбе с контр-
революцией на Востоке и поставке во главу В. Лукашева» [Электронный ресурс] //
URL: Russian Perspectives on Islam, accessed November 4, 2020, https://islamperspec-
tives.org/rpi/items/show/16912 (дата обращения: 22.01.2019).

418
Глава IV
В статье будут освещены основные вехи биографии Петерса,
предпринята попытка увязать особенности его жизни и карьеры
с деятельностью Востокотдела. Два вопроса, на которые мы попыта-
емся ответить, звучат так:
1. Имел ли Петерс востоковедный бэкграунд и можно ли его
именовать «практическим востоковедом» (по аналогии с офицера-
ми Российской империи, выполнявшими специфические задачи на
Востоке)?
2. Можно ли считать его «рыцарем революции», самоотверженно
служившим ее идеалам, или, как это значилось в его уголовном деле,
шпионом?
Кто вы, мистер Петерс?
Якоб Петерс родился в 1886 г. в семье латышского батрака в Айз-
путском (Газенпотском) уезде Курляндской губернии1. Росший
в крайней нужде, мальчик не посещал школу, а с малых лет трудился
пастухом. Социальным лифтом для него стала революционная под-
польная работа: в 1904 году вступил в Латвийскую социал-демокра-
тическую рабочую партию в Риге, вскоре основал партийную ячейку
на судостроительном заводе в Либау. Его агитационная работа, бу-
дучи весьма эффективной, спровоцировала волнения среди моря-
ков Балтийского флота. Настроенный весьма критично к царскому
режиму, Якоб принял участие в русской революции 1905 г. , затем
был дважды арестован за революционную деятельность и за попыт-
ку убийства директора завода в Лиепае. Тем не менее в 1908 г. им -
перскими властями был признан невиновным и выпущен на свобо-
ду. После освобождения эмигрировал в Германию, затем в Англию.
Наиболее спорный и сложный период жизни молодого револю-
ционера – британский. До 1917 г. он проживал в Лондоне под име-
нем Джейк Питерс: по-прежнему сильно нуждался, работал в мага-
зине секонд-хэнд, но не оставлял политическую работу: стал чле-
ном местной партии – Социал-демократической федерации (Social
Democratic Federation, SFD). В декабре 1910 г. был арестован лон-
донской полицией по подозрению в ограблении ювелирного ма-
газина и убийстве трех полицейских. Вскоре, вместе с другими ла-
1
Ныне – Айзпутский край, Латвия.

419
Ислам в советском государстве
тышскими эмигрантами, предстал перед лондонским судом и был
оправдан.
Это дело было одним из самых нашумевших и широко освеща-
лось в британской прессе. В суде участвовал тогдашний министр
внутренних дел – Уинстон Черчилль, кузина которого – Клэр Шери-
дан – посещая заседания суда, увлеклась подсудимым и после ос-
вобождения стала приглашать его на свои светские вечеринки. На
одной из них бедный латышский мигрант познакомился с дочерью
лондонского банкира Мэй Фримен. Несмотря на очевидный меза-
льянс, в 1913 г. они поженились, и у них родилась дочь – Мейзи (Мэй)
Питерс-Фриман. Однако Петерс не оставлял идеи вернуться на ро-
дину, где в тот момент творилась большая история.
После разрешения Временного правительства политическим
ссыльным вернуться на родину весной 1917 г. Петерс оказался
в Риге, где примкнул к латышскому стрелковому полку и благодаря
своим выдающимся ораторским способностям вскоре стал пропа-
гандистом исполкома полка. В мае он прибыл в Петроград.
К моменту большевистского переворота он зарекомендовал себя
как опытный революционер, пропагандист и хороший организатор.
Кроме того, в Лондоне Петерс получил опыт обращения с финанса-
ми. Главное – он был лично предан В.И . Ленину и делу революции.
Ленин, в свою очередь, доверял латышским стрелкам, которые не
раз продемонстрировали свое умение защитить большевиков. Когда
Ленин скрывался в течение первых месяцев 1917 г. , именно Петерс
отвечал за его безопасность. Ленинские «Письма товарищам», на-
писанные в октябре 1917 г. , которые заметно подорвали идейные
позиции Временного правительства, были переправлены в столицу
Петерсом и его соратниками.
7 (20) декабря 1917 г. в Советской России создается Всерос-
сийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюци-
ей и саботажем (ВЧК) при СНК, а молодой, но опытный, револю-
ционер Петерс с подачи советского правительства утверждается
помощником председателя, членом коллегии ВЧК и ее казначе-
ем. Первый историограф ВЧК – Мартин Лацис – в 1921 г. напи -
шет: «Первая “тройка” была составлена из следующих товарищей:
Дзержинского, Александровича и Петерса. Технический аппарат

420
Глава IV
комиссии в первые месяцы ее существования почти отсутство-
вал... Все делалось боевым образом, на ходу. Записывали, ког-
да приходилось, сами члены коллегии, а касса (вначале – 1000
руб. , потом еще 10 000. – Авт.) находилась в кармане т. Петерса»1.
В одном из своих писем 1919 г. Ленин охарактеризует его так:
«работник крупный и преданнейший»2. Петерс, в свою очередь, гор-
дился ленинским доверием. Дзержинский также был высокого мне-
ния о его способностях: «Петерс – умница, хороший организатор,
волевой человек. Он у нас – ударная бригада ЧК, если хочешь, по-
жарная команда: бросаем туда, где горит». Председатель ВЧК видел
в нем такого же фанатично преданного делу революции человека,
каким был он сам. Неслучайно, вскоре бывший латышский пропа-
гандист стал таким же печально известным воплощением «красного
террора», как и сам Дзержинский.
В апреле 1918 г. Петерс возглавил операцию по ликвидации во-
оруженных анархистских отрядов в Москве, тогда же был избран
первым в истории ВЧК секретарем парторганизации. Под его непо-
средственным руководством был ликвидирован «Союз защиты роди-
ны и свободы» Б. Савинкова. 6 июля 1918 г. во время вооруженного
выступления левых эсеров он вместе с другими членами коллегии
ВЧК сменил охрану V Всероссийского съезда Советов в Большом теат-
ре на латышских стрелков, преданных большевикам. На следующий
день после подавления мятежа и заявления Дзержинского об отстав-
ке, постановлением СНК Петерс был назначен временно исполняю-
щим обязанности председателя ВЧК. На этом посту он оставался до
22 августа.
После возвращения Дзержинского на место председателя, Екаба
утвердили его заместителем. Он стал «правой рукой» главы ВЧК.
В этом качестве сыграл одну из ключевых ролей в расследовании т.н.
«заговора послов» («заговор Локкарта–Рейли») – дела в отношении
британских дипломатов, готовивших свержение большевистского
1
ВЧК (1917–1922): к столетию создания: сборник статей и документов / отв. ред.
В.С. Христофоров. М., 2017. С. 880.
2
Ленин В.И . Полное собрание сочинений. 5-е изд. Т. 51. М., 1967. С. 65 .

421
Ислам в советском государстве
правительства1. 31 августа 1918 г. Фанни Каплан совершила покуше-
ние на Ленина. Большевики посчитали это событие частью британ-
ского заговора с целью свержения большевистского правительства:
был издан приказ об аресте агентов, базирующихся в британском
посольстве в Петрограде.
Локкарта, как главного заговорщика, после ареста допраши-
вал лично заместитель Дзержинского. Он беседовал с задержан-
ным в течение нескольких дней. Британского дипломата обвинили
в убийстве, попытке убийства и планировании государственного пе-
реворота, ему грозил смертный приговор, но 2 октября 1918 г. бри-
танское правительство организовало обмен Локкарта на советских
чиновников.
После раскрытия «заговора послов» Петерс был признан одним
из наиболее эффективных и профессиональных контрразведчиков
ВЧК. «Известия» от 22 сентября 1918 г. именовали его «разоблачи-
телем Локкарта». Британский агент писал в своем дневнике, что он
«нашел Петерса любопытной фигурой, наполовину бандитом и на-
половину джентльменом... В характере Петерса не было ничего по-
хожего на то бесчеловечное чудовище, каким его представляют. Он
мне рассказывал, что испытывает физическую боль всякий раз, ког-
да он подписывает смертный приговор»2.
Журналисты – очевидцы событий 1917 г., симпатизировавшие
«красным», также восхищались его революционной твердостью
и преданностью делу революции: «За ординарной внешностью
Петерса скрывались огромные способности, яркое воображение,
сила воли, непреклонность и изобретательность. В жесткой схватке
с тайными силами контрреволюции он одолел самых опытных...»3
1
Глава специальной миссии при советском правительстве Роберт Брюс Лок-
карт (в ранге исполняющего обязанности Генерального консула Великобритании
в Мо скве) и его соратники готовили арест Ленина и Троцкого, который должен был
состояться в Большом театре 28 августа 1918 г.
2
Donald Rayfield. Stalin and His Hangmens, Р. 79 .
3
Американский журналист, публицист Альберт Рис Вильямс (Albert Rhys
Williams, 1883–1968), очевидец революционных событий, автор книг, просвещен-
ных первым годам становления советской власти (Albert Rhys Williams. Journey into
revolution: Petrograd, 1917–1918. N.Y., 1969. Р. 58).

422
Глава IV
Жена Джона Рида Луиза Брайант (Louise Bryant) в своей книге «Зер-
кала Москвы» («Mirrors of Moscow») также отзывалась о нем с плохо
скрываемой симпатией: «Петерс – невысокий, курносый и почти
приземистый, с щетинистыми короткими коричневыми волосами.
Он много читал... Он – рядовой рабочий, поднявшийся над масса-
ми... Из-за его превосходных знаний или его рвения он скоро стал
важной фигурой среди солдат»1.
Следующим важным этапом в преследовании врагов революции
стала работа Петерса в Московском Ревтрибунале. Он возглавил
штаб по борьбе с контрреволюцией в Москве: проводил регулярные
обыски и облавы против анархистов, эсеров, дезертиров, уголовни-
ков, многие из которых впоследствии приговаривались к расстрелу.
В мае 1919 г. его назначают чрезвычайным комиссаром Петро-
града и прифронтовой полосы для зачистки города от «контррево-
люционных банд», а также назначен начальником штаба внутренней
обороны города. В Петрограде, пользуясь альманахом «Весь Петро-
град» за 1916 г. , он произвел массовые аресты купцов, чиновников,
офицеров, интеллигентов, которые стали заложниками и были рас-
стреляны. Типичной операцией, которую он возглавил, была облава
12–13 июня 1919 г. , когда вооруженные солдаты задержали сотни
подозреваемых и родственников дезертиров и расстреляли. Петерс
лично отдавал приказы арестовать жен и взрослых членов семей
офицеров, которые перешли на сторону белых.
В этом качестве Петерс заслужил славу одного из самых суровых
и «кровавых» деятелей ВЧК. Именно ему было посвящено стихотво-
рение Георгия Астахова2, воспевавшее силу и мощь «кровавого вен-
зеля ВЧК».
1
Louise Bryant. Mirrors of Moscow, Р. 49–50; и др.
2
Астахов Георгий Александрович (1896–1942) – журналист, дипломат. Родился
в Киеве в дворянской семье, учился на романо-германском отделении историко-фи-
лологического факультета Московского университета. Вступил в партию большеви-
ков в 1918 г. В 1918–1920 гг. работал в Берлине корреспондентом Российского теле-
графного агентства, был редактором газеты «Коммунист». Работал в Наркоминделе
с 1920 г. Арестован 27 февраля 1940 г. по обвинению в участии в антисоветском
заговоре и работе на иностранные разведки, приговорён к 15 годам заключения
и умер в Усть-Вымском исправительно-трудовом лагере 14 февраля 1942 г.

423
Ислам в советском государстве
Георгий Астахов
Тов. Петерсу
В тиши ночной среди Лубянки
Через туман издалека
Кровавым цветом блещут склянки,
Алеют буквы: ВЧК
В них сила сдавленного гнева,
В них мощь озлобленной души,
В них жуть сурового напева:
«В борьбе все средства хороши!»
Чарует взор немая сила,
Что льют три красных огонька,
Что массы в битву вдохновила,
Чем власть Советская крепка.
К чему сомненья и тревога,
К чему тоска,
Когда горит спокойно, строго,
Кровавый вензель: В.Ч .К.
Октябрь 19181.
Очевидцы борьбы красных и белых в Москве и Петрограде отме-
чали, что за Петерсом тянулся шлейф «террориста».
15 августа 1919 г. он направился в Киев с задачей через ЦИК Ук-
раины объединить ВУЧК с ВЧК и руководить Киевским укреплен-
ным районом. Однако его приезд ничего не смог изменить: на ше-
стой день его пребывания, город был сдан немцам. Чекист переехал
в Гомель, где 4 сентября на него было совершено нападение. Огне-
стрельное ранение было несмертельным, а в местном госпитале он
познакомился со своей второй женой – учительницей Антониной
Захаровной Дмитриевой2. Позднее у них родится сын Игорь.
1
Алая нефть [Текст]: сборник стихов (Георгий Астахов, Сергей Городецкий, Ми-
хаил Запрудный, Алексей Крученых, Константин Юст). Баку, 1920.
2
Следует отметить, что на момент женитьбы он был несвободен: брак с дочерью
британского банкира не был расторгнут.

424
Глава IV
Затем наступил наиболее интересный, в контексте нашего ис-
следования, этап его деятельности – туркестанский. Общеизвестно,
что с 1919 г. стратегически наиболее важным пунктом для поворота
революции «на Восток» являлся Туркестан, который рассматривался
в качестве плацдарма продвижения в Афганистан и Индию. Тогда
политическая ситуация в регионе была близка к критической, поэ-
тому в июне 1920 г. в Ташкенте появляется опытный контрразвед-
чик Яков Петерс. Образно говоря, Ленину нужны были в Туркестане
собственные «глаза». Петерс становится руководителем Туркестан-
ской ЧК, а в марте 1921 г. входит в состав высшего органа управления
регионом – в Турккомиссию ВЦИК и СНК РСФСР. Вместе с Георгием
Сафаровым1 будущий руководитель Востокотдела становится одним
из высших руководителей в регионе.
С этого момента Петерс начинает напрямую информировать Ле-
нина о местной ситуации2. Однако после конфликта с Сафаровым,
на заседании Политбюро 14 октября 1921 г. Сталин предложил счи-
тать Петерса временным уполномоченным Всероссийской чрезвы-
чайной комиссии «с обязательством ВЧК в 2-месячный срок поста-
вить другого кандидата». Фактически ЦК согласился с предложени-
ем Сталина3 об отзыве Петерса в Москву4.
То, что увидел Петерс в изможденных засухой, бедностью, болез-
1
Сафаров Георгий Иванович (1891–1942) – советский и партийный деятель,
член партии с 1908 г. Член президиума Уральского областного комитета РКП(б),
редактор газеты «Уральский Рабочий». С ноября 1919 г. работал в Туркестане, член
Туркбюро ЦК РКП(б). Заведующий Восточным отделом (1922–1924, 1930–1934),
секретарь Исполкома Коминтерна. Автор публикаций по теории и практике револю-
ционного движения в Туркестане, странах Востока. Трижды репрессирован (1927,
1935, 1937). Расстрелян 27 июля 1942 г. «за антисоветскую троцкистскую террори-
стическую деятельность».
2
См., например, письмо Петерса Ленину по поводу запроса ЦК РКП(б) о Турке-
стане (не ранее 5 октября 1920 г.) // Россия и Центральная Азия. Конец XIX – начало
XX века: сборник документов и материалов /отв. ред. Д .А. Ахметжанова. М., 2017.
С. 412 –416 .
3
Остается только догадываться, почему в конфликте Сталин занял сторону Са-
фарова. Возможно, это объясняется их личным знакомством и сотрудничеством:
Георгий Сафаров был содокладчиком Иосифа Сталина на Х съезде РКП(б) по наци-
ональному вопросу (март 1921 г.).
4
Постановление Политбюро ЦК РКП(б) о Туркестане. Протокол No 67 от 14 октя-
бря 1921 г. / Россия и Центральная Азия. Конец XIX – начало XX века. С. 442 –444 .

425
Ислам в советском государстве
нями и социально-этническими противоречиями песчаных степях
Туркестана, сильно поразило его и определило его дальнейшую
судьбу. Недаром в своих циркулярах он много и подробно писал
о том, что сопротивление большевистской власти в центральных ре-
гионах России и на «восточных окраинах» имеет своеобразную при-
роду, которую жизненно необходимо учитывать в «боях за Восток».
А суждения по аналогии, приводимые контрразведчиками Внутрен-
ней России, ведут к заблуждениям и неверным решениям1.
По возвращении Петерс был назначен членом Коллегии ГПУ
и начальником вновь созданного Восточного отдела ГПУ, работники
которого разрабатывали тему сдерживания национально-религиоз-
ных притязаний нерусских народов (задачи контрразведки), а так-
же занимались вопросами ведения разведки на сопредельных, не-
европейских, территориях (сфера внешней разведки). Петерс и его
команда продумывали и реализовывали стратегию и тактику «про-
движения» социалистической революции на Восток и «успокоения
восточных окраин» бывшей Российской империи (Крым, Кавказ,
Сибирь, Дальний Восток, Средняя Азия)2. Он был автором статей
и циркуляров, разъяснявших специфику работы ОГПУ на «восточ-
ных окраинах», в странах Ближнего и Среднего Востока3.
1
Подробнее см.: Гусева Ю.Н. Восточное измерение деятельности ОГПУ: «Вос-
ток» между географией, знанием и политикой // Уроки Октября и практики совет-
ской системы. 1920–1950-е годы: материалы X международной научной конферен-
ции. Москва, 5–7 декабря 2017 г. М., 2018. С. 434–446.
2
Подробнее о политической географии ВО ОГПУ см.: Гусева Ю.Н. Восточное
измерение деятельности ОГПУ: «Восток» между географией, знанием и политикой.
С. 434 –446; Христофоров В.С. Восточные окраины» как объект изучения Восточ-
ного отдела ГПУ – ОГПУ (1922–1923) // Уральский исторический вестник. 2019.
No 2(63). С. 104 –111; Его же. Советские спецслужбы открывают Восток. М., 2019.
С. 11–44, 61–76, 177–187.
3
О принципиальных методологических подходах к сбору и анализу информа-
ции Восточного отдела и полномочных представительств в «восточных регионах»
в 1922–1923 гг. см.: Гусева Ю.Н . Первые циркуляры Восточного отдела ОГПУ
1922–1923 гг.: советская контрразведка и «восточный» вектор российской полити-
ки // Отечественные архивы. 2018 . No 2. С. 56 –61; Христофоров В.С. Обзоры со-
ветских спецслужб о политическом состоянии СССР и его восточных окраин как
источник по истории «внутреннего» и зарубежного Востока / Труды Института
во стоковедения РАН. Вып. 17: Архивное востоковедение (Материалы симпозиума
к 200-летию ИВ РАН). М ., 2018. С. 235–248.

426
Глава IV
Кадровые проблемы Востокотдела в тот период решались в основ-
ном путем перевода людей из «восточных» территориальных
подразделений в Москву. Учитывая «туркестанский» опыт руковод-
ства, вполне объяснимо, что вскоре в центральный аппарат были
переведены его бывшие коллеги из Ташкента: Стырне1, ставший его
заместителем, позднее – Эйхманс2, Дьяков3, Аллахвердов4.
Параллельно c работой в ОГПУ Петерс активно продвигался по
советской линии: 23 мая 1925 г. по ходатайству В. Куйбышева кан-
дидатура Петерса была предложена на пост члена коллегии Народ-
1
Стырне Владимир Андреевич (1897–1937) – латыш, сотрудник ВЧК–ОГПУ–
НКВД. Работал в Оренбурге и Ташкенте, затем занимал различные должности
в центральном аппарате ОГПУ. Активный участник репрессий 1930-х гг. в Ива-
новской области и на Украине. Арестован и расстрелян в 1937 г. Реабилитирован
в 1967 г. Сохранилось проникновенное, наполненное драматизмом, письмо Стырне,
адресованное в Петерсу, с описанием невыносимых условий службы в Ташкенте,
постоянных болезней членов семьи от непривычного климата и изнуряющей тяже-
лой работы и просьбой о переводе в другой регион. Письмо достигло своей цели –
вскоре он оказался в Москве в статусе заместителя Якова Христофоровича, а затем
начальника 1-го отделения (Ближний Восток, Кавказ) ВО ОГПУ.
2
Эйхманс Федор Иванович (1897–1937) – родился в Курляндской губернии
(ныне – Республика Латвия), в семье торговца, латыш. Образование – высшее:
окончил Рижский технический университет и военное училище в Риге. В партии
и органах ВЧК – с 1918 г. В 1921 г. стал председателем ЧК Туркестана, в 1922–
1923 г г.
–
начальник 2-го отделения Восточного отдела, отвечавшего за «борьбу
с контрреволюцией» в Средней Азии. Позднее был начальником управления Со-
ловецкого лагеря особого назначения (СЛОН), занимался вопросами шифрования
и криптографии. Расстрелян в 1938 г.
3
Дьяков Таричан Михайлович (1897–1939) – уроженец с. Усть-Угольское Новго-
родской области. С 1919 г. – в органах госбезопасности. В 1921–1922 гг. – нач а л ьник
информации Особого отдела Туркестанского фронта, начальник Мервского отделе-
ния погранотряда, начальник экспедиции уполномоченного Особого отдела Турке-
станского фронта на Памире. В 1923–1924 гг. – нач а л ьник общеадминистративной
части ПП ГПУ по Туркестану, помощник начальника 2-го отделения Восточного
отдела, с 1924 по 1926 гг. – нача л ьник 2-го отделения Восточного отдела. В 1929–
1930 гг. – нач а льник Восточного отдела. Расстрелян в 1939 г.
4
Аллахвердов Михаил Андреевич (1900–1968) – уроженец г. Шуша (сейчас –
Степанакерт, Нагорный Карабах). С 1919 г. – в органах госбезопасности. В 1921 г. –
заместитель начальника Особого отдела Памирской военно-политической экспеди-
ции, с ноября 1922 г. – в ПП ГПУ по Средней Азии, а в 1923 г. переведен в Москву,
в Восточный отдел ОГПУ. Позднее служил в органах внешней разведки в Персии,
Турции и Афганистане. Вышел в отставку в 1955 г.

427
Ислам в советском государстве
ного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции (Р.К .И .) СССР
и утверждена на заседании СНК 9 июня1. В том же году был избран
членом административно-финансовой комиссии СНК СССР2.
К 10-летию ВЧК, в декабре 1927 г., был награжден орденом Крас-
ного Знамени. В честь юбилейных дат органов госбезопасности
неоднократно получал поощрения: награждался оружием, часами,
грамотами.
31 октября 1929 г. опытный чекист оставил посты члена коллегии
и начальника Восточного отдела. Через год отдел был реорганизо-
ван и вошел в качестве одного из отделений в состав Особого отдела
ОГПУ ввиду того, что Восток как плацдарм продвижения своих ин-
тересов перестал интересовать тогдашнюю правящую элиту, а вну-
три страны происходила унификация форм и методов борьбы с т.н.
контрреволюционными элементами и врагами народа.
С 1930 г. Якоб Христофорович находился на партийной работе:
являлся членом президиума Центральной контрольной комиссии
ВКП(б), в 1930–1934 гг. – председателем Московской контрольной ко-
миссии ВКП(б). Но связи с Туркестаном не потерял: неоднократно по-
сещал Ташкент, выступал на крупных партийных мероприятиях, пу-
бликовал брошюры по теории и практике работы партийных органов
в области «чистки» собственных рядов, в том числе, в Средней Азии3.
Офицер или шпион?
Иосиф Сталин внешне лояльно относился к Петерсу, не входя
с ним в конфликты, считая его типичным представителем «старой
гвардии» большевиков, однако это не позволило бывшему дове-
ренному лицу Ленина и «правой руке» Дзержинского избежать ре-
прессий. «Чистка» партийных рядов, за которую активно ратовал
Петерс, коснулась и его. 26 ноября 1937 г. он был арестован в своей
московской квартире (т.н. Дом правительства). В соответствии с ор-
дером No Б935 в квартире и на даче («10-е Горки, дача No 4») был
1
ГАРФ. Ф . 5446. Оп. 6 . Д.1023.
2
Там же. Д. 13.
3
Петерс Я.Х . О чистке советского аппарата. М .– Л., 1929; Его же. О задачах чист-
ки парторганизаций в Средней Азии. Доклад на Ташкентском городском партактиве
21 мая 1934 г. Ташкент, 1934; Его же. О ходе чистки парторганизаций республик
Средней Азии. Доклад на пленуме Средазбюро ЦК ВКП(б) 5 октября 1934 г. М. –
Ташкент, 1934.

428
Глава IV
произведен обыск и изъяты книги, письма, наградное и охотничье
оружие1, фотоаппарат, личные вещи2.
Следует пояснить, что в марте 1921 г. первая жена и дочь Петер-
са приезжали в Москву и узнали, что он повторно женился. Мэй
подала на развод и вернулась в Лондон, однако Якоб поддерживал
отношения с дочерью, и, вероятно, помог ей с трудоустройством
в Москве. Мэйзи Питерс-Фриман в 1930-е гг. работала в британском
посольстве. Именно эта «преступная» связь отца и дочери стала
формальным поводом для подозрений в англофильстве и шпиона-
же в пользу англичан.
Эти обвинения содержались в письме от 7 июля 1937 г. соседа Пе-
терса, адресованном Сталину. На роковом послании «бдительного
большевика» Гершковича крупным размашистым почерком нарко-
ма НКВД Н. Ежова была пометка синим карандашом «Т. Петерсу. Как
быть? 21/VII»3.
Донос стал формальным предлогом для преследования заслу-
женного чекиста и крупного советского и партийного чиновника.
В результате недолгого следствия против Петерса было выдвинуто
обвинение по трем пунктам: 1) создание антисоветского латыш-
ского центра, связанного с польским националистическим центром
и эстонской антисоветской организацией; 2) работа в качестве аген-
та-провокатора «царской охранки», которой он якобы был завер-
бован в 1911 г.; 3) работа на британскую разведку. В 1917 г. Петерс
якобы был завербован «Интеллидженс Сервис» (Intelligence Service)
и работал на англичан вместе с Львом Караханом, заместителем На-
родного комиссара иностранных дел.
Как это было принято, обвинения базировались исключительно
на показаниях других лиц, а также на признательных показаниях
самого обвиняемого. В уголовном деле содержатся выписки из про-
токолов допроса Рыскулова и Тюрякулова, справки по делу Рудзута-
ка и Карахана, выписки из показаний Эйхманса, Стырне, Берзина,
Карлсона, Крастыня, Эйдемана и Ошлея. Таким образом, его дело
1
Петерс был заядлым охотником.
2
ЦА ФСБ России. Д. No Р4626. Архивное уголовное дело Я.Х . Петерса. Материа-
лы архивного уголовного дела до настоящего времени рассекречены лишь частично.
3
ЦА ФСБ России. Д. No Р4626. Л. 172.

429
Ислам в советском государстве
стало частью кампании преследования «западных» национальных
меньшинств, которые по мнению НКВД прямо или косвенно были
связаны с государствами «враждебного окружения»1.
Последний протокол допроса контрразведчика датирован
10 марта 1938 г.:
Вопрос: Вам объявляется, что следствие по вашему делу закон-
чено. Вы имеете что-нибудь добавить к ранее данным показаниям?
Ответ: Все ранее данные мною показания я подтверждаю пол-
ностью и добавить ничего не имею. Ответ записан с моих слов, мною
прочитан, в чем подписываюсь. Петерс2.
На закрытом судебном заседании выездной сессии Военной
коллегии от 25 апреля 1938 г. «террорист» Петерс был признан
виновным и приговорен к ВМН. В тот же день приговор приведен
в исполнение, предположительно это могло произойти на подмо-
сковном полигоне Коммунарка. Место захоронения до сих пор не
установлено.
***
Ответы на поставленные нами вопросы могут звучать так. Петерс
всей своей жизнью показывал пример полной отдачи делу револю-
ции так, как его понимали «старые большевики». Попавший в сис-
тему ВЧК–ОГПУ в современном понимании не образованный, но,
безусловно, наделенный природными талантами пропагандиста,
публициста и организатора, латышский подпольщик действовал
в рамках заданного курса на охрану завоеваний революции. В этом
отношении его жизнь можно смело уподобить траектории жизни
Дзержинского. И кто знает, как сложилась бы судьба «железного Фе-
ликса», доживи он до 1937 г. ...
Петерс всю жизнь активно занимался самообразованием, сво-
бодно владел латышским, русским, английским и немецким языка-
ми. Ему были присущи явные публицистические наклонности: он
был автором статей о первых годах работы ВЧК, о «чистках» в пар-
тии, о деятельности Советов на Востоке. Поэтому вряд ли стоит
1
Деннингхауз В. Ликвидация «пятой колонны» в СССР (1937–1938 гг.) // Былые
годы. 2012 . No 4(26). С. 63 –75.
2
ЦА ФСБ России. Д. No Р4626. Л. 160 .

430
Глава IV
удивляться появлению на свет интересных подходов и документов
в делах Востокотдела, подготовленных или подписанных Петерсом.
Безусловно, будет серьезным преувеличением считать Петерса
подготовленным специалистом по Востоку: у него не было серьез-
ной теоретической подготовки и знания восточных языков. Левые
интеллектуалы-марксисты, практики-революционеры начала XX в.
оставались внутри европоцентричной парадигмы и до определен-
ного момента не видели в Востоке революционного потенциала,
поэтому, когда на авансцену истории вышли Туркестан, Турция,
Персия, Афганистан и Индия, большевикам поневоле пришлось пе-
реориентироваться и формировать свои представления о них преж-
де всего из практики. Петерс не стал исключением. Наличие турке-
станского опыта объясняет, почему в аналитических записках Пе-
терс и его коллеги зачастую оперировали именно среднеазиатскими
материалами, используя их для сравнительного анализа ситуации
в разных регионах страны.
Вопрос о его мнимом шпионстве решается просто: 3 марта
1956 г. , после проверки, проведенной Главной военной прокурату-
рой, Якоб Христофорович Петерс был реабилитирован1. Его наци-
ональная принадлежность, история пребывания в Британии и лич-
ная история переплелись в единый клубок и были использованы
сталинским окружением для расправы с частью партийной элиты,
с теми, кто знал Ленина. Ставший жертвой очередной «националь-
ной» карательной операции НКВД, плоть от плоти системы револю-
ционер-«якобинец» Петерс своей судьбой, увы, подтвердил хорошо
известную максиму о том, что революция, как Сатурн, пожирает
своих детей.
1
Постановлением Совета Министров СССР от 24 февраля 1986 г. на Доме прави-
тельства был установлен памятный барельеф с надписью: «В этом доме с 1930 года
по 1938 год жил советский партийный и государственный деятель Яков Христофо-
рович Петерс». Его именем в позднесоветское время были названы улицы в район-
ном центре Кулдига Латвийской ССР, в Риге (ныне – ул. Клейсту) и Ташкенте. Бюст
нашего героя был установлен в парке Коммунаров (ныне – Эспланада) в Риге, но
в 1992 г. – демонтирован.

431
Ислам в советском государстве
Аминат Чокобаева
ОТЕЧЕСТВО ДЛЯ КОЧЕВНИКОВ: ИСТОРИЯ
АВТОНОМИзАЦИИ КИРГИзИИ
Несмотря на достаточно широкое освещение в современной анг-
ло- и русскоязычной историографии Средней Азии, тема нацио-
нально-государственного размежевания региона продолжает вызы-
вать споры среди ученых далеко за пределами республик Средней
Азии. Существуют две основные точки зрения о мотивах и причинах
консолидации этнически пестрого населения бывшей колонии в на-
циональные республики. С одной стороны, согласно сложившейся
в республиках региона после падения Советского Союза историо-
графии, государственное размежевание было плодом многолетней
борьбы национальных элит за официальное признание уже офор-
мившихся и сознательных наций и национальных движений. С дру-
гой стороны, за последние два десятилетия в западной историогра-
фии сложилось мнение о том, что государственное размежевание
было продиктовано идеологическими соображениями большевист-
ского руководства и более практическими нуждами государствен-
ного строительства, как то: интеграция национальных окраин в со-
юзное государство, предупреждение национальных выступлений,
и модернизация преимущественно аграрной экономики окраин1.
В этой статье я предлагаю немного сместить фокус с внутренней
политики Советского Союза и взглянуть на государственно-террито-
риальное размежевание Средней Азии в разрезе восприятия совет-
скими руководителями сложившейся на тот момент международной
обстановки. На примере создания Киргизской автономной области
и ее дальнейшего преобразования сначала в автономную республи-
ку, а затем и в полноправную советскую республику я покажу, что
1
См.: Terry M. The Affirmative Action Empire: Nations and Nationalism in the Soviet
Union, 1923–1939. Cornell University Press, 2001; Khalid A. Making Uzbekistan: Na-
tion, Empire, and Revolution in the Early USSR. Cornell University Press, 2015; Arne H.
The Establishment of National Republics in Soviet Central Asia. Palgrave Macmillan,
2003. Hirsch F. Empire of Nations: Ethnographic Knowledge and the Making of the So-
viet Union. Cornell University Press, 2005; Lynn E.A . Tribal Nation: The Making of So-
viet Turkmenistan. Princeton University Press, 2006.

432
Глава IV
соображения безопасности, возникшие в силу приграничного поло-
жения будущей автономии, использовались местными элитами для
продвижения идеи автономии.
Почему автономии?
Прежде чем перейти непосредственно к обсуждению разме-
жевания Киргизской АССР, я хотела бы остановиться на более об-
щем – и обширном – вопросе о причинах, по которым советские
руководители пришли к решению о необходимости национального
строительства в рамках социалистического государства. Во многом
советская национальная политика была прагматической реакцией
советского руководства на политические реалии Гражданской вой-
ны1. Развал царской империи, зарубежная интервенция и возникно-
вение множества национальных движений на периферии поставили
большевиков перед выбором строительства социализма с «нацио-
нальным» лицом2. Средняя Азия не стала исключением. Граждан-
ская война расколола регион на множество конкурирующих групп
и движений. С Гражданской войной также связано и возникновение
движений за автономию, таких как Алаш-Орда и Туркестанская (Ко-
кандская) Автономия, чьи интересы шли в разрез с задачами и ме-
тодами осуществления большевистской власти на местах.
В то же время внешние факторы – провал пролетарских рево-
люций в Европе и неприятие новой власти бывшими союзниками
царского правительства – заставили большевистское правительст-
во взять курс на строительство социализма в одной стране. Обра-
зы СССР как оплота «всемирной пролетарской, коммунистической
революции» постепенно уступают место метафорам «неприступной
крепости» и «огромной твердыни всего мира»3. Государственная
1
См.: Suny R.G. The Revenge of the Past: Nationalism, Revolution, and the Collapse
of the Soviet Union. Stanford University Press, 1993. P. 20 –84.
2
В этой связи следует вспомнить оригинальную формулировку советской наци-
ональной политики как «расцвета национальных культур, социалистических по со-
держанию, национальных по форме». См.: Сталин И.В. Политический отчет Цент-
рального Комитета XVI съезду ВКП(б), 27 июня 1930 года // Правда. 1930. 29 июня.
No 177.
3
Худол ей К. К . Эволюция идей мировой революции в политике Советского Сою-
за: эпоха Коминтерна и социализма // Вестник Санкт-Петербургского университета.
2017. No 2. С. 148; Приветственное письмо первому съезду Кара-Киргизской АО

433
Ислам в советском государстве
граница обретает сакральное значение как рубежа между добром
и злом1. Неслучайно, Евгений Добренко характеризует культуру
1930-х гг. как культуру «воспаленных границ»2.
Одной из таких «воспаленных» приграничных территорий ста-
ла советская Средняя Азия, граничившая с китайским Туркестаном
и Афганистаном. Нельзя сказать, что у советского руководства не
было причин для беспокойства. Во-первых, население пригранич-
ной области Туркестана и Афганистана было связано родственны-
ми, экономическими, религиозными и культурными связями с на-
селением советской Средней Азии. Во-вторых, в Синьцзяне нашли
убежище около 13 000 белоказаков, которые в течение 1918 и 1919 гг.
дважды вторгались в Семиречье, и более 50 000 тысяч гражданских
лиц из России, чья лояльность была под вопросом3. В 1920 г. , после
подавления «кулацкого» Нарынского мятежа, повстанцы, среди ко-
торых были как русские, так и киргизы, бежали в Синьцзян.
Не меньший повод для беспокойства представляла и массовая
эмиграция местного населения вследствие экономического кризиса
и голода. Только в 1920 г. 63 000 советских граждан бежало из Сред-
ней Азии в Китай4. В условиях зарубежной интервенции и сложных
отношений с соседями постоянный нелегальный поток людей и то-
варов за границу воспринимался властями как угроза безопасности
региона и страны в целом. Более того, непрекращающийся отток
населения обнаруживал как неспособность государства контроли-
ровать население страны, так и неготовность населения признать
новую власть.
Приграничное положение Средней Азии и недостаток средств со-
здавали дополнительные затруднения для охраны границы. К 1925 г.,
среднеазиатская граница СССР, простиравшаяся на 5000 километров
от Нарына до Каспийского моря, охранялась двумя пограничными
от командиров и курсантов, находящихся в национальной военной школе Средней
Азии. ЦГА КР. Ф. 20. Оп. 1. Д. 14. Л. 202.
1
Паперный В. Культура Два. М., 1996. С. 79 .
2
Добренко Е. Политэкономия соцреализма. М., 2007. С. 482 .
3
Абдуллаев К. Н. От Синьцзяна до Хорасана: из истории среднеазиатской эмигра-
ции XX века. Душанбе, 2009. С. 277.
4
Там же.

434
Глава IV
отрядами и тремя пограничными командными пунктами1. О том,
насколько велик был поток нелегально пересекающих границу,
свидетельствует статистика: с февраля по октябрь 1922 г. советские
пограничники Казахстана (на тот момент – Киргизской АССР, вклю-
чавшей в себя территорию будущей Северной Киргизии) убили или
задержали 4756 человек, пытавщихся пересечь границу2.
Особую озабоченность у властей вызывали басмаческие группы.
Так, например, отчет ОГПУ за 1922 г. характеризует басмаческое дви-
жение как «открытую войну» против Советского государства3. Сам
факт секретности отчета – отчеты ОГПУ предназначались исключи-
тельно для высшего руководства страны – свидетельствует о том, что
эти опасения не были выдуманными и что советские лидеры всерьез
опасались басмаческой угрозы. Что же делало плохо вооруженные
и разрозненные группы повстанцев, которые мало походили на ор-
ганизованное движение, такими опасными? Опасными басмачей
в глазах властей делали их связи с другими государствами. Основани-
ем для таких подозрений служила близость границы, которую басма-
чи свободно пересекали, оставаясь при этом незамеченными4. Хотя
реальных оснований заявлять о поддержке басмачей зарубежными
державами не было, появление в крае бывшего младотурецкого гене-
рала Энвера-паши перешедшего на сторону басмачей после недолго-
го заигрывания с большевиками и объявившего себя лидером басма-
чей, не имея, в сущности, никакого контроля над многочисленными
группами басмачей, дало советским властям повод обвинять «импе-
1
Терещ енко В.В . Краснознаменный Восточный пограничный пкруг. Армия и об-
щество, 2014. No 1. С. 50; История создания и охраны Среднеазиатской границы
СССР // Вестник архивиста. 2013. No 2. С. 148 –162 .
2
Терещ енко В.В . Краснознаменный Восточный пограничный округ // Армия
и общество. 2014. No 1. С. 51 .
3
Обзор политико-экономического состояния РСФСР за май-июнь 1922 г. Цент-
ральный государственный архив Федеральной службы безопасности (ЦГА ФСБ).
Ф. 2 . Оп. 1 . Д . 794. Л . 273. [Электронный ресурс] // URL: http://istmat.info/node/22798
(дата обращения: 16.03 .2019).
4
Камолудин Абдуллаев пишет, что «никакого регионального зарубежного ан-
тибольшевистского центра в лице Англии, или какого-либо другого государства,
или басмаческо-белогвардейской коалиции, не существовало». Абдуллаев К.Н. От
Синьцзяна до Хорасана: Из истории среднеазиатской эмиграции XX века. Душанбе.
2009. С. 303.

435
Ислам в советском государстве
риалистические нации Европы» в попытках «окружить СССР с вос-
тока (Китай, Афганистан, Персия, Турция)»1. Приветственное письмо
первому учредительному съезду Кара-Киргизской АО от командиров
и курсантов, находящихся в национальной военной школе Средней
Азии, прекрасно иллюстрирует то, как советские лидеры видели бас-
мачей – в качестве «наемников капиталистического мира»2.
Какая же связь существует между созданием национальных ав-
тономий и безопасностью союзных границ? В попытке дать ответ
на этот вопрос, я отталкиваюсь одновременно от двух историогра-
фических традиций, представленных, в частности, работами Адиба
Халида и Терри Мартина3. Как и Халид, я утверждаю, что националь-
ные элиты были своего рода «соавторами» кампании национально-
го строительства. Действительно, на примере Узбекистана Халид
убедительно доказывает, что туркестанские реформисты-джадиды
сыграли ключевую роль в образовании и национальном строитель-
стве советского Узбекистана. В то же время нельзя не отметить, что
политические императивы советского руководства, рассматри-
ваемые Мартином, также сыграли не последнюю роль в поддер-
жке национальных движений большевистским руководством. Из
соображений, которые, как считает Мартин, послужили ключевым
толчком к политике положительной дискриминации, направлен-
ной на развитие национальных меньшинств, я выделяю «Пьемонт-
ский принцип». Согласно Мартину, «Пьемонтский принцип» лежал
1
Kotkin S. Stalin. Penguin Press, 2014. Vol. 1: Paradoxes of power, 1878–1928. P. 739.
Вообще упоминание «контрреволюционных» связей внутренних врагов, таких как
басмачи, с внешними врагами Советского Союза было достаточно типично для ор-
ганов внутренней безопасности и пограничных войск. В одном из таких отчетов,
например, говорится о «контрреволюционных» связях басмачей с Англией. См.:
Из доклада начальника Бухарского областного пограничного отряда о враждебной
деятельности контрреволюционной эмиграции, 25 ноября 1923 г. // Зырянов П.И.
Пограничные войска СССР, 1918–1928. М., 1973. С. 597–598.
2
Центральный государственный архив Киргизской Республики (ЦГА КР). Ф . 20 .
Оп. 1 . Д . 14. Л. 109. Подробнее о басмачах, см.: Olcott M. The Basmachi or Freemen’s
Revolt in Turkestan 1918–1924 // Soviet Studies. 1981. No 3. P. 352 –69; Rywkin M. Mos-
cow’s Muslim Challenge: Soviet Central Asia. M.E. Sharpe Inc., 1990. P. 33–44 .
3
Terry M. The Affirmative Action Empire: Nations and Nationalism in the Soviet
Union, 1923–1939. Khalid A. Making Uzbekistan: Nation, Empire, and Revolution in the
Early USSR.

436
Глава IV
на стыке национальной и внешней политик и был прежде всего
направлен на поддержку приграничных меньшинств для создания
позитивного имиджа Советского Союза среди этнических диаспор,
живущих по другую сторону границы.
Развивая дальше концепцию о взаимосвязи внешней политики со
спонсорством национальных культур, я предполагаю, что советская
национальная политика также являла собой попытку перестройки
и переориентации населения национальных окраин. Приграничное
положение национальных меньшинств было одновременно и источ-
ником влияния за пределами Советского Союза, и источником угроз
и вызовов, исходивших извне. Национальное строительство, в свою
очередь, способствовало формированию лояльности молодому со-
ветскому государству и мобилизации населения на национальное
и государственное строительство.
По существу, мой анализ строится на предположении, что нацио-
нализм представляет собой границо-образующую идеологию1. Н а-
ции, по утверждению Бенедикта Андерсона, существуют в вообра-
жении тех, кто считает себя их представителями2. Границы не явля-
ются исключением. Национальное мировосприятие рисует границы
там, где физические границы, такие как реки и горы, отсутствуют.
В то же время воображаемые национальные границы объединяют
географически разделенные этнические общины. Национально-го-
сударственное размежевание региона и консолидация полиэтнич-
ного населения Средней Азии в институционально оформленные
национальные республики создавало новые территориальные фор-
мы национального самосознания. Привязка этнических сообществ
к национальным территориям прививала представителям «титуль-
ных национальностей» советских республик чувство собственности
1
О границеобразующем аспекте национального строительства на примере Фран-
ции, см.: Sahlins P. Boundaries: The Making of France and Spain in the Pyrenees. Uni-
versity of California Press, 1989. Для теоретического обоснования границеобразу-
ющих свойств национализма, см.: Knight David. Identity and territory: geographical
perspectives on nationalism and regionalism // Annals of the Association of American
Geographers. 1982. No 4. P. 514 –531; Agnew J. Borders on the mind: re-framing border
thinking // Ethics & Global Politics. 2008 . No 4. P. 175–191.
2
Anderson Benedict. Imagined Communities: Reflections on the Origin and Spread of
Nationalism. Verso, 1983.

437
Ислам в советском государстве
и личной ответственности за развитие и безопасность «своих» на-
циональных республик, входящих в состав союзного государства.
Почему Киргизия?
Выбор советской Киргизии не случаен; создание Кара-Киргиз-
ской автономной области (далее Киргизский АО) и ее дальнейшее
преобразование в автономную республику (АССР) в 1926 г. и в соци-
алистическую республику (ССР) в 1936 г. представляет особый ин-
терес по нескольким причинам. В отличие «Узбекистана, Киргизии
(т. е. советского Казахстана)) и Туркмении», чье размежевание было
объявлено Владимиром Лениным в 1920 г. одной из первостепен-
ных задач, стоявших перед партией в Туркестане, образование Кир-
гизской автономии вряд ли можно назвать данностью1. Во-первых,
территория будущей автономии не представляла собой единой эко-
номической или административной единицы. Киргизская АО была
выделена из нескольких уездов Семиреченской и Ферганской обла-
стей, сообщение между которыми было затруднено ввиду горной
местности. Во-вторых, притязания на этническую самобытность
казались многим представителям центра, равно как и некоторым
функционерам из числа местного населения, достаточно шаткими,
так как общий образ жизни и языковая близость киргизов и казахов
наталкивали на мысль об этнической общности всего кочевого на-
селения Семиреченской области, которая до 1924 г. входила в состав
Туркестанской АССР. Тем не менее развитие советской Киргизии от
автономной области до полноценной союзной республики предпо-
лагает, что советские лидеры нашли аргументы, выдвинутые корен-
ными элитами в пользу ее создания, достаточно убедительными.
Основным источником моего анализа служат пояснительные
записки и телеграммы местных руководителей в ЦК ВКП(б) и непо-
средственно Иосифу Сталину, а также официальные указы и резо-
люции. На их примере, я прослежу риторику и аргументы, исполь-
зуемые местными элитами. Я обращаю особое внимание на нара-
стающий алармистский тон этих обращений, который, по всей ви-
димости, отражает попытки местных чиновников уловить настрой
и запросы союзного руководства.
1
Ленин В.И. Замечания на проекте решения ЦК о задачах РКП(б) в Туркестане //
Ленин В.И. Полное собрание сочинений. М., 1970. Т. 41 . С. 435 –436 .

438
Глава IV
Шаг первый – Киргизская Автономная Область
Идея отдельной кара-киргизской автономии была впервые оз-
вучена в неофициальной беседе членов Турккомисии (Туркестан-
ской комиссии) ВЦИКа, Георгия Сафарова и Султанбека Ходжанова,
с группой местных партийных работников во время их визита в Се-
миречье в 1921 г.1 Однако вопрос о киргизской автономии был поднят
на официальном уровне только год спустя, в 1922 г. Во многом пред-
ложение об автономии сформировалось в противовес планируемой
передаче Семиреченской и Сырдарьинской областей Туркестанской
АССР Киргизской (Казахской) АССР2. Пытаясь предотвратить пере-
дачу всей Семиреческой области в состав Казахстана, инициативная
группа, возглавляемая тогдашним председателем Исполнительного
Комитета Семиреченской области Абдыкеримом Сыдыковым, вне-
сла на рассмотрение ЦК КП(б) Туркестана предложение об образова-
нии отдельной Горной киргизской области в составе РСФСР.
В пользу создания области группа привела несколько доводов.
Во-первых, создание отдельной киргизской автономии ускорило
бы экономическое развитие региона и культурное развитие мест-
ного населения, что отвечало политике коренизации. «Распыленное
состояние киргизского населения по отдельным областям, уездам
и даже участкам Туркестанской республики, – утверждали участ-
ники группы, – не давало возможности в полной мере обслуживать
и культурно-бытовые, и хозяйственные нужды киргизских трудя-
щихся». Во-вторых, группа видела в автономии возможность разре-
шить «непрекращающийся и все обостряющийся антагонизм между
отдельными группами казахских и киргизских работников».
Наконец, образование Горной области «должно было способство-
вать ускорению ликвидации басмачества в южной части Киргизии».
1
Абдрахманов Ю. Созыв съезда по образованию Горной Кара-Киргизской обла-
сти в Туркестанской Республике Абдрахманов Ю. Созыв съезда по образованию
Горной Кара-Киргизской области в Туркестанской Республике // Абдрахманов Ю.
Избранные труды. Бишкек, 2001. С. 263 .
2
Алымбеков К. А . Кара-кыргызская горная область – попытка создания и резуль-
таты // Вестник Иссык-Кульского университета. 2002. No 6. С. 83 –84; Лоринг Б.
Кыргызская национальная элита и ее роль в создании Кыргызской автономии //
Социальная жизнь народов Центральной Азии в первой четверти XX века: традиции
и инновации: материалы международной конференции. Ташкент, 2009. С. 79 –80 .

439
Ислам в советском государстве
По утверждению одного их участников группы, будущего предсе-
дателя Совета Народных комиссариатов Киргизской АССР, Юсупа
Абдрахманова, один из руководителей басмачества на юге Кирги-
зии, Торокул Джанузаков – бывший заместитель председателя Цен-
трального исполнительного комитета Туркестанской АССР – в пись -
ме к руководству Туркестанской АССР – выставлял образование Кир-
гизской области в качестве одного из условий ликвидации басмаче-
ства1. Утверждения Абдрахманова не были лишены здравого смысла.
Одним из крупнейших басмаческих лидеров был этнический киргиз
Муэтдин-бек, который возглавил «басмачество кочевых и полукоче-
вых народностей юго-восточного района Ферганы (Маргеланский,
Ошский, Андижанский и незначительная часть смежного Коканд-
ского уезда)», среди которых «первое место занимали киргизы»2.
Как показывают архивные документы, руководство Красной Армии
в регионе связывало возникновение «горного киргизского басмаче-
ства» с межнациональной враждой между киргизами, с одной сто-
роны, и узбеками и русскими переселенцами – с другой3.
Руководство КП(б) Tуркестана отнеслось к предложению поло-
жительно. 25 марта 1922 г., члены КПТ официально заявили «о фор-
мировании Горной области» как об «одном из наиболее последо-
вательных применений... (принципа) национального самоопреде-
ления в коммунистическом и советском значении»4. Новая горная
автономия охватывала Пишпекский, Каракольский (бывший Прже-
вальский) и Нарынский уезды, а также горный район Аулиеатин-
ского уезда. Вопрос о включении в состав автономии киргизского
населения Ферганской долины было решено «оставить открытым до
перехода на мирное положение»5. Однако решение КП(б) противо-
речило постановлению Народного комиссариата по делам нацио-
1
Абдрахманов Ю. Созыв съезда по образованию Горной Кара-Киргизской обла-
сти в Туркестанской Республике. С . 263 .
2
Секретная справка. Панисламистское движение на территории СССР (1917–
1924) (по документам ЦГА Красной Армии). ГАРФ. Ф . 5325. Оп. 4 . Д. 77. Л . 12 об.
3
Там же. Л. 13.
4
Тургунбеков Р. Становление и развитие суверенного государства киргизского
народа. Фрунзе, 1969. С. 35 .
5
Алымбеков К.А . Кара-кыргызская горная область – попытка создания и резуль-
таты. С. 85 .

440
Глава IV
нальностей во главе с Сталиным, согласно которому Семиреченская
область передавалась в компетенцию Киргизской (будущей Казах-
ской) АССР. В июне 1922 г., Туркбюро ЦК РКП(б) получило телеграм-
му из Москвы. Содержание телеграммы показывает, что об образо-
вании новой области в Наркомате ничего не знали. Так, телеграмма
требует предоставить «полную характеристику съезда», на котором
было решено выделить Кара-киргизскую Горную область и сооб-
щить о том, «кем съезд разрешен, кто организаторы»1. Фактически,
телеграмма наложила вето на создание автономии.
Своеволие дорого стоило местным партийным работникам, мно-
гие из которых потеряли свои места в областных ведомствах или
получили строгие выговоры. Несмотря на это, первую попытку ав-
тономизации можно назвать успешной. Передача Семиреченской
и Сырдарьинской областей в Киргизскую (Казахскую) АССР была
отложена, и обе области остались в Туркестанской АССР. Не менее
важно и то, что требования, выдвигаемые местными партийными
работниками не противоречили общим целям национальной поли-
тики. Как показали последующие события, центральное руководст-
во не было в принципе против идеи киргизской автономии. Можно
предположить, что поводом для беспокойства советского руковод-
ства, и Сталина в частности, стал, по их мнению, заговорщический
характер принятия резолюции от образовании автономии в обход
центральных властей и групповая борьба, развернувшаяся в област-
ном партийном аппарате2. В то же время этот опыт оказался полез-
ным и для местных элит, которым он дал лучшее понимание нужд
и забот центра.
Новая возможность для создания автономной области предста-
вилась два года спустя, в январе 1924 г. , во время съезда делегатов
XII съезда Советов Туркестанской АССР. Целью съезда была «пере-
стройка» Туркестанской АССР, «составленной на объединении в еди-
ное государство национально-разнородных народов» в «государства
1
Курманов З.К . Политическая борьба в Кыргызстане: 1920-е годы. Бишкек, 1997.
С. 138.
2
Подробнее о групповой борьбе, см.: Алымбеков К.А . Кара-кыргызская горная
область – попытка создания и результаты. С. 86 –87.

441
Ислам в советском государстве
национально-однородные»1. Помня о неудачном опыте 1922 г. , кир-
гизская делегация решила обратиться в ЦК РКП(б) и Национальный
Совет ЦИК СССР с докладной запиской. Авторы записки не требова-
ли создания отдельной автономии для этнических киргизов, но об-
ращали внимание партии на существование в Туркестане, помимо
узбеков, таджиков, туркмен и кайсак-киргизов (казахов), еще одной
нации – кара-киргизов. Авторы записки призывали партийные ор-
ганы: 1) признать кара-киргизский народ самостоятельной нацией
наравне с другими национальностями; 2) привлекать представите-
лей кара-киргизских трудящихся в органы партийной и государст-
венной власти; 3) выделить государственные средства для культур-
но-просветительной работы среди кара-киргизских трудящихся на
их родном языке, первым делом для выпуска учебников и пособий»2.
Как видно из записки, авторы апеллировали прежде всего к прин-
ципу национального равенства, демонстрируя прекрасное владение
коммунистическим пафосом. В то же время авторы связывали со-
здание автономии для «самостоятельной» нации с советским стро-
ительством на окраинах. Усилия делегатов не остались незамечен-
ными. Докладывая о национальном размежевании Средней Азии
на пленуме ЦК РКП(б) в октябре того же года, секретарь партии Ян
Рудзутак отметил как желание киргиз образовать независимую ав-
тономную область, не входя в состав Киргизской (Казахской АССР)
ввиду иного «уклада жизни и обычаев», так и важное географиче-
ское положение занимаемой ими территории – «горного района
Джетысуйской (Семиреченской) области, Ферганы и части Памира,
почти граничащего с Индией» – и ее размер, «равный... почти всей
территории Франции»3.
Письмо заместителя народного комиссара по делам националь-
ностей Григория Бройдо, прекрасно знавшего регион и Семире-
ченскую область, будущему народному комиссару иностранных
дел СССР Вячеславу Молотову ставит ребром вопрос создания кир-
гизской автономии: «необходимо внимательно отнестись к кара-
1
ЦГАКР.Ф.20.Оп.1.Д.11.Л.248.
2
Курманов З., Плоских Д. , Джунушалиев Д. Кыргызы и Кыргызстан: опыт нового
исторического осмысления. Бишкек, 1994. С. 153 –181 .
3
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 154. Л. 34.

442
Глава IV
киргизскому вопросу, ибо кара-киргизы это Памир и пограничная
полоса с Западным Китаем и наши форпосты на Тибет»1. Для Бройдо
связь национальной и внешней политики очевидна – «вопрос о раз-
межевании не должен быть разрешен хотя бы и по форме так, чтобы
он мог быть использован “отечественной” или зарубежной контрре-
волюцией Востока и Запада» против Советского Союза. Более того,
реорганизация национально-территориального устройства Сред-
ней Азии должна быть проведена так, чтобы «политически» совет-
ское правительство «на этом могло выиграть, как во внутренней,
так и во внешней политике»2. Письмо полномочного представителя
Хорезмской ССР Сталину также проводит параллель между разме-
жеванием и политикой СССР на востоке, так как «прилегающие вос-
точные страны к среднеазиатским республикам, как то: Афганистан,
Персия, Турция – очень интересуются вопросом образования наци-
ональных республик в Средней Азии»3.
Шаг второй – Киргизская Автономная Республика
28 апреля 1924 г. Среднеазиатское бюро ВКП(б) объявило о раз-
межевании региона на пять отдельных национальных автоно-
мий, одной из которых стала Кара-Киргизская автономная область
(КАО)4. Создание национальной автономии воодушевило местные
элиты. Вскоре после национального размежевания руководство но-
вой области выдвинуло предложение о преобразовании автоном-
ной области в автономную республику. На II Киргизской областной
партийной конференции, прошедшей в ноябре 1925 г., первый се-
кретарь областного комитета Киргизской АО Николай Узюков также
привел внешнеполитические доводы в пользу преобразования об-
1
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 566. Л. 36.
2
Там же. Л. 38
3
Тамже.Ф.62.Оп.2.Д.88.Л.84.
4
Если верить отчету ОГПУ за апрель 1925 г., национальное размежевание дей-
ствительно способствовало борьбе с басмачеством в Киргизии: «Единичные сдачи
басмачей не прекращались, особенно из шайки Хамракула, потерявшего почти пол-
ностью весь свой людской состав. Этому значительно способствовало прошедшее
нацразмежевание и его популяризация, о собенно ярко сказавшаяся на разложении
и потере авторитета шайкой Дурды-бая, утратившей свой основной лозунг «За авто-
номию Киргизии»»: Зырянов П.И. Пограничные войска СССР, 1918–1928. М ., 1973.
С. 619.

443
Ислам в советском государстве
ласти в автономную республику: «Если у нас сейчас насчитывается
от 800 до 900 тыс. населения, то с другой стороны мы имеем наших
родных братьев около 2 000 000 в Китае и в других угнетаемых им-
периалистами странах... Мы граничим с одной стороны с Китаем,
а с другой – с другими монархическими странами, что играет боль-
шую роль в экономике, и значение нашей области ничуть не меньше
других республик Средней Азии»1.
Ходатайство, поданное Исполнительным комитетом Киргизской
АО во ВЦИК в декабре того же года, показывает, что местные руково-
дители смогли уловить настроения союзных властей и нашли ключ
к пониманию проблем, которые занимали центр. Так, авторы хода-
тайства настаивали на том, что преобразование области в республи-
ку «явится огромнейшим фактором привлечения внимания сосед-
них порабощенных национальностей, которые чрезвычайно близко
и часто, в силу родовых и национальных традиций, имеют общение
с населением области» и что «это преобразование упрочит в созна-
нии соседних угнетенных наций то положение, что единственный
выход к свободному национальному развитию может быть осу-
ществлен лишь на принципах, провозглашенных СССР». Ходатайст-
во также подчеркивало политическую важность приграничного по-
ложения области, «соприкасавшейся с Китаем самой значительной
по длине границей Средней Азии» и «имевшей в непосредственной
близости Афганистан и Индостан». Количество же проживавших
в Китае «угнетенных национальностей, родственных киргизам», по
заверениям авторов ходатайства, отличалось по сравнению с докла-
дом, сделанным на II Киргизской областной партийной конферен-
ции всего месяцем ранее, на один миллион человек и составляло
3 800 000 человек2.
Как и ходатайство, «Краткий очерк истории развития киргизского
народа», опубликованный в феврале 1926 г. под авторством Абдыке-
рима Сыдыкова, которого многие считают инициатором движения
за автономизацию, был прежде всего направлен на то, чтобы убе-
дить партийное руководство в безотлагательности преобразования
1
Чеботарева В Г. Противоречия в национальной политике Советской Киргизии
(1920-е годы) // Этнопанорама. 2013 . No 1–2 . С. 13 .
2
ЦГАКР. Ф. 20. Оп. 1. Д. 151. Л. 264.

444
Глава IV
автономной области в республику. Помимо перечисления ключевых
отличий киргизов от казахов – в том числе «антропологических из-
мерений», как длина черепа и рост, – Сыдыков указывает на этниче-
ски киргизское население Синьцзяна и Афганистана, которое «до-
вольно-таки внушительно... что заслуживает большого внимания
в политическом отношении»1.
По всей видимости, власти Киргизской АО смогли достучаться
до большевистского руководства, потому что в ноябре 1926 г. участ-
ники III сессии ВЦИКа приняли резолюцию о преобразовании ав-
тономной области в Киргизскую АССР в составе РСФСР.2 XIII Все-
российский съезд Советов поддержал резолюцию ВЦИКа предоста-
вить Киргизской АО статус автономной республики в апреле 1927 г.
Основными мотивами принятия резолюции были: «большая терри-
тория, значительная отдаленность от центра» и «пограничное поло-
жение – Киргизия является одной из областей, далеко выдвинутых
на восток», что делало ее «революционным аванпостом Советского
Союза в глубине Средне-Азиатского Востока»3. Приветственная те-
леграмма ЦК РКП(б), подписанная Сталиным, также служила при-
знанием стратегически важного положения новой республики,
«упираюшейся одной частью в Китайский Туркестан, а другой смо-
трящей через Гиндукуш на Великий Индостан»4.
О связи формирования национальных республик с задачей про-
тивостояния внешним угрозам свидетельствует и декларация об
образовании Киргизской Автономной Советской Социалистической
Республики. Так, декларация заявляет, что «трудящиеся массы Кир-
гизии считают необходимым создание кадров вооруженных сил для
обеспечения спокойной творческой работы и охраны границ от на-
падения империалистов и их пособников» и что «в тесном едине-
нии со всеми трудящимися», они «отдадут все силы на укрепление
1
Сыдыков А. Краткий очерк развития киргизского народа. [Электронный ре-
сурс] // URL: http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1070955480 (дата обращения:
18.03 .2019).
2
Образование Киргизской АССР: Материалы и документы. Фрунзе, 1927. С. 45 .
3
XIII Всероссийский съезд Советов. 10–15 апреля 1927 г.: стенографический от-
чет. М., 1927. С. 470–473.
4
В содружестве к процветанию (1917–1937 гг.): сборник документов. Фрунзе,
1973. С. 76–77 .

445
Ислам в советском государстве
и развитие твердыни грядущей всемирной пролетарской револю-
ции – Союза Советских Социалистических Республик»1. Декларация
также «придает огромное значение делу обороны Советского Сою-
за» и «обращает особое внимание на дело военной подготовки среди
киргизского населения», для чего обязует власти новой республики
«разработать план мероприятий, связанных с введением обязатель-
ной воинской повинности как для киргизского, так и для прочих на-
родов, населяющих Киргизстан»2.
Шаг третий – Киргизская Советская Социалистическая Респу-
блика
Хотя преобразование автономной области в автономную респуб-
лику увенчалось успехом, статус полноправной союзной республи-
ки, на который надеялись местные элиты, оставался до второй по-
ловины 1930-х гг. недостижимым. Так как союзные республики по-
лучали лучшее финансирование и обладали более широкими полно-
мочиями, стать союзной республикой было непросто. Тем не менее
попыток как-то повлиять на центральные власти местные элиты не
оставляли. Особым упорством отличался председатель Совета На-
родных коммисариатов Киргизской АССР Юсуп Абдрахманов. Автор
дневников, критически оценивающих роль Сталина в советской по-
литике, Абдрахманов обладал изрядной смелостью и апломбом. Его
письма, адресованные лично Сталину, охватывающие период с 1929
по 1930 г., позволяют проследить то, как местные элиты оттачивали
свою риторику и доводы, приводимые в пользу создания Киргиз-
ской ССР.
Первое письмо, датированное ноябрем 1929 г. , обращает внима-
ние Сталина на «особое положение» Киргизской АССР, вытекающее
как из «характера ее экономики, так и из ее географического поло-
жения». Объектом критики Абдрахманова является «тройная подчи-
ненность» автономной республики «Правительству РСФСР... органам
Средней Азии... и СССР»3. Такая ненормальная ситуация, настаива-
ет Абдрахманов, ведет к «значительному ущербу в хозяйственном
1
ЦГАКР.Ф.23.Оп.1.Д.12.Л.8–9
2
Там же. Л. 11.
3
Абдрахманов Ю. ЦК ВКП(б) // Абдрахманов Ю. Избранные труды. Бишкек,
2001. С. 183.

446
Глава IV
и культурном росте» автономной Киргизии и «не только отрица-
тельно влияет на настроение широких слоев декханства... респу-
блики, но ослабляет... влияние (Советского Союза) на тех киргиз,
которые живут по ту сторону границы – в Китае»1. Поэтому, вопрос
тройной подчиненности «является вопросом не только внутренней,
но и внешней политики». Единственным «радикальным решением
вопроса о положении Киргизской республики», говорится в письме,
было бы преобразование Киргизской АО в союзную республику, за
что говорит «внешнеполитическое значение и экономические воз-
можности Киргизии»2.
Неизвестно ответил ли Сталин на письмо, но аналогичное пись-
мо, написанное Абдрахмановым полгода спустя, в апреле 1930 г.,
позволяет предположить, что ответа на свое письмо Абдрахманов
не получил. Не удалось Абдрахманову добиться и личного приема
у Сталина, о чем говорится во втором письме. Несмотря на это и на
то, что второе письмо значительно короче первого, Абдрахманов
вновь поднимает вопросы управления и экономического развития.
На этот раз, однако, в письме уделяется более пристальное внимание
«внешнеполитическому значению преобразования Киргизии в со-
юзную республику. От Киргизии, которая, напоминает Абдрахма-
нов, «не только граничит с Западным Китаем на протяжении свыше
800 километров», но и «граничит с таким участком Западного Китая,
который может стать плацдармом английского империализма для
наступления на Советскую Среднюю Азию», зависит безопасность
всего Советского Союза3. «Английский империализм пробирается»,
продолжает Абдрахманов, в «Кашгаро-Уч-Турфанскую провинцию
Китая, населенную главным образом уйгурами и киргизами... через
Тибет, чтобы превратить эту провинцию в свой плацдарм для на-
ступления на Советский Союз»4.
По всей видимости, Сталин так и не ответил на повторное письмо
Абдрахманова. Однако усилия Абдрахманова не были напрасными.
1
Абдрахманов Ю. ЦК ВКП(б) // Абдрахманов Ю. Избранные труды. Бишкек,
2001. С. 185
2
Там же. С. 186.
3
Там же. С. 187.
4
Там же.

447
Ислам в советском государстве
Хотя его прошения остались без ответа, его работа, как и работа дру-
гих местных партийных работников, заложила основу националь-
ной автономии для кочевников Южного Семиречья и Ферганской
долины. Их старания, равно как и обеспокоенность советского руко-
водства безопасностью национальных периферий, привели к тому,
что в 1936 г. Киргизская АССР стала одной из 15 республик в составе
Советского Союза. Абдрахманов, несомненно, сыграл большую роль
в политике коренизации в республике, но в конечном счете имен-
но его деятельность привела к его кончине. Как и другие местные
функционеры, выступавшие за создание киргизской автономной
области, а затем и автономной республики, Абдрахманов был рас-
стрелян во время партийных чисток 1936–1938 гг. по обвинениям
в буржуазном национализме. По грустной иронии, смерть Абрахма-
нова и его единомышленников совпала с созданием Киргизской Со-
ветской Социалистической Республики.
Как показывает эта статья, киргизские официальные лица до-
военного времени, в первую очередь Юсуп Абдрахманов и Абды-
керим Сыдыков, обращались к проблемам безопасности союзного
государства для лоббирования национальной автономии для кир-
гизского населения Туркестанской АССР. Ссылаясь на пограничное
положение Семиречья, басмаческую угрозу в Фергане и присутствие
численно значимого киргизского населения в Китае и Афганиста-
не, которое могло быть использовано враждебными державами для
вторжения в Советскую Среднюю Азию, Абдрахманов и Сыдыков
стремились повлиять на решения, принимаемые союзным руковод-
ством. В конечном счете, несмотря на неудачи и личную цену, ко-
торую они заплатили за свои предполагаемые проступки, их идея
национальной автономии увенчалась успехом.

448
Глава IV
Александр Васильев
НЕСКОЛЬКО УТОЧНЕНИЙ К ИСТОРИИ ИзУЧЕНИЯ
И ОПИСАНИЯ МИССИИ М.В . ФРУНзЕ В АНКАРУ
Дипломатическая миссия М.В. Фрунзе в Анкару неоднократно
освещалась в российской и зарубежной научной литературе1. Ее ход,
итоги и влияние на советско-турецкие отношения до сих пор при-
влекают внимание исследователей. Мой учитель, старший коллега
и сосед по старым московским улочкам Д.Ю. Арапов, благодаря ко-
торому и возник мой интерес к данной теме, неоднократно отмечал
в наших личных беседах, что поездка М.В . Фрунзе требует присталь-
ного внимания исследователя, а архивных документов, освещаю-
щих ее ход, недостаточно. Во многом именно благодаря Д.Ю. Ара-
пову и вышла в свет моя статья 2018 г. о миссии Фрунзе в Анкару2.
1
Непосредственно о миссии М.В. Фрунзе в Турцию см.: Аралов С.И. М.В. Фрун-
зе в Турции. «Красная звезда», 3 ноября 1925 г.; Андерс А. М.В. Фрунзе – чрез-
вычайный посол. «Известия», 3 ноября 1925 г.; Ротштейн Ф. Фрунзе – дипломат.
«Красная звезда», 31 октября 1926 г.; Фрунзе М.В . Полководческая деятельность.
М., 1950. С. 242 –270; Хейфец А.Н. Роль миссии М.В. Фрунзе в укреплении друже-
ственных советско-турецких отношений // Вопросы истории. 1962. No 5. С. 90–104;
Гогол ев З.В . Советско-турецкие отношения в 1919–1923 гг. // «Ученые записки»
Якутского государственного педагогического и учительского института. Вып. II .
Якутск, 1950; Арапов Д.Ю. М.В. Фрунзе и мусульманский мир // Национальный
вопрос в истории России. М., 2015. С. 143 –152; Ильичев Я. Турецкий Караван. М .,
1980; Петрухин Г.В . Господин чрезвычайный посол. М., 1983; Фрунзе М.В . Собра-
ние сочинений. Т. 1. М .– Л., 1929. С. 274–364; Аралов С.И. Воспоминания советского
дипломата. М ., 1960. С. 41–45; Глебов А.Г. Линия Дружбы. Рассказы о Турции. М .,
1960. С. 42 –44; Колядко Л.С. Посол М.В. Фрунзе. «Огонек», 1958. No 39, С. 12; Он
же. Миссия в Турцию / М.В. Фрунзе. Воспоминания друзей и соратников. М ., 1965.
С. 200 –208; См. также ее переиздание: О Михаиле Фрунзе. Воспоминания, очер-
ки, статьи современников. М., 1985. С. 244–251; Миссия Фрунзе в Турцию. Новые
документы // Международная жизнь. 1960. No 7. С. 155–158. Док. No 5; Шамсутди-
нов А.М. Украинско-турецкий договор 2 января 1922 г. / Ученые записки Институ-
та во стоковедения. Вып. XVII. М ., 1959. С. 174–181; Ильичев Я. С доброй мисси-
ей // «Звезда». Л ., 1963. No 4. С. 152 –155; Yavuz Aslan. Mustafa Kemal – M. Frunze
Görüşmeleri. Türk-Sovyet İlişkilerinde Zirve. Kaynak Yayınları. İstanbul, 2002.
2
Васильев А.Д . Миссия М.В. Фрунзе в Анкару в архивных документах, оценках
участников и исследователей // Вестник Института востоковедения РАН. Вып. 2 .
М., 2018. С. 60–69.

449
Ислам в советском государстве
В данной статье мной был высказан ряд предположений относи-
тельно реальных задач, целей и хода миссии. Так, не до конца был
яснее мотив назначения именно М.В. Фрунзе послом, несмотря на
отсутствие у него дипломатического опыта. Вопросы вызвало и то
обстоятельство, что оригинал инструкции для М.В. Фрунзе, состав-
ленный Г.В . Чичериным, был не доступен для исследователей. Мной
также было высказано предположение о возможной антирумынской
направленности военной части переговоров М.В. Фрунзе и Муста-
фы Кемаля в Анкаре. Оставался не до конца проясненным вопрос
об объемах военной помощи, которую Фрунзе предлагал оказать
Турции. Также совершенно неясным для отечественных исследо-
вателей был вопрос о содержании личных переговоров М.В. Фрунзе
и Мустафы Кемаля в Анкаре. В момент написания статьи ряд источ-
ников, позволяющих более детально осветить эти вопросы, по не за-
висящим от меня причинам остался для меня недоступным. Теперь
же появилась удачная возможность вновь вернуться к данной теме
и уточнить некоторые положения, выдвинутые мной ранее.
Практически весь 1921 г. в советско-турецких отношениях харак-
теризовался недоверием сторон друг другу. Советское руководство
не доверяло турецкому правительству и Мустафе Кемалю. Впрочем,
и турецкое руководство с недоверием относилось к деятельности со-
ветского правительства. С . Орджоникидзе, в ведении которого нахо-
дилась советская политика в Закавказье и в сопредельных странах,
назвал советскую политику в течение почти всего 1921 г. по отноше -
нию к турецкому правительству политикой полудоверия1. Это недо-
верие было вызвано целым рядом политических шагов советского
и турецкого правительств2. В этих условиях чрезвычайно важной яв-
лялась фигура посла советской России в Ангоре. Первым советским
дипломатическим и военным представителем в Турции должен
был стать Ш.З. Элиава, который из-за болезни не смог приступить
к своим обязанностям3. В связи с этим миссию возглавил Я.Я . Уп-
мал-Ангарский. В НКИДе были недовольны его деятельностью: он
1
РГАСПИ. Ф.85. Оп. С. Д. 96. Л.56.
2
Более подробно см.: Турция: рождение национального государства. 1918–1923:
(по документам РГАСПИ) / сост. Шувалова Н.Б. М., 2007. С. 27–42 .
3
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 86. Л. 4.

450
Глава IV
«оказался не на высоте сложного положения»1. Я .Я . Упмал-Ангар-
ский весьма наивно полагал, что можно будет легко советизировать
Турцию2. Упмал-Ангарский от имени советского правительства до-
статочно открыто выказывал поддержку турецким коммунистам
и блокировавшимся с ними представителей местных анархических
народных движений зимой 1921 г., скомпрометировав таким обра-
зом советское правительство3. Чичерин вел активные поиски новой
кандидатуры посла: «...Мы неоднократно подчеркивали, что нашим
представителем в Турции должно быть лицо, способное импониро-
вать туркам. Ввиду господства у них военной касты, лучше всего был
бы военный человек...»4 Б. Мдивани в качестве посла также Чиче-
рина не устраивал: в переписке с Крестинским Чичерин жаловался
на то, что Мдивани слишком легко поддается туркам, и сетовал на
отсутствие настоящего посла в Турции: «Пост нашего посла в Ангоре
оказывается теперь одним из главнейших узлов мировой политики.
При той роли, которую играет Турция на Востоке, и при значении
восточного вопроса в данный момент Ангора – один из главнейших
пунктов нашей дипломатической работы»5. Очередным полномоч-
ным представителем РСФСР был назначен С.П . Нацаренус, обла-
давший политическим и лишь отчасти – военным опытом, который
приступил к своим обязанностям в июне. Его пребывание совпало
по времени с заключением Франко-турецкого договора, условия ко-
торого весьма обеспокоили советское правительство. В обстановке
неопределенности дальнейшей турецкой политики по отношению
к Советской России передача золота и вооружений правительству
Мустафы Кемаля была приостановлена6, при том что и ранее она ве-
лась неспешно7. Назначение М.В. Фрунзе послом от Советской Укра-
ины было важным следствием политики полудоверия в советско-
1
Цит. по: Турция: рождение национального государства. С. 32 .
2
Заявление Мустафа Кемаль-паши первому секретарю постпредства РСФСР
в Турции Я. Упмал-Ангарскому. 25 .10 .1920 // Коллекция документов АВП РФ Цит.
по: https://aze.az/news_armyanskiy_vopros_v _66436 .html
3
РГАСПИ. Ф.85. Оп. С. Д. 71. Л.1.
4
Цит. по: Турция: рождение национального государства. С. 33 .
5
РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 315. Л. 20.
6
Там же. Оп. 1. Д. 2059. Л. 14.
7
Там же. Ф. 85. Оп. С. Д.7. Л. 16–19.

451
Ислам в советском государстве
турецких отношениях. Видный советский военачальник, занимав-
ший высокое место в государственной иерархии, хорошо знакомый
с антиколониальной борьбой народов Востока, представлялся хоро-
шей кандидатурой для разрешения всех сложных вопросов на лич-
ном уровне и укрепления взаимного доверия.
Хотя оригинал инструкции Г.В. Чичерина не доступен, в фон-
де И.В . Сталина хранится копия инструкции Г.В . Чичерина, данной
М.В . Фрунзе накануне его поездки в Анкару. На копии инструкции
синим карандашом была сделана пометка: «т. Чичерин! Возражений
не имею. 6.Х .21. Сталин»1.
Данную инструкцию условно можно разделить на две части.
В первой части инструкции говорилось, что хотя М.В. Фрунзе едет
в Ангору официально от Украины, но политически его посещение
будет расцениваться как проявление дружественных отношений
вообще советских республик и прежде всего России. Мысль о его
поездке была выдвинута советским руководством как раз в момент
наиболее тяжелого военного положения Турции. Тяжелая битва при
р. Сакарья окончилась фактически ничьей, и греки, и турки продви-
нуться вперед не смогли. Назначение в такой момент именно Фрун-
зе было расценено в Ангоре как яркая демонстрация неизменности
дружественной политики Советской России по отношению к Тур-
ции. Турецкое правительство распространяло эту демонстрацию
не только на счет Украины, но и России. Г.В . Чичерин полагал, что
«Турпра», несомненно, встретит Фрунзе сообразно с этим отноше-
нием к его поездке. Она будет служить противовесом тем влияниям,
которые грозят толкнуть Турцию к капитуляции перед Антантой.
«Ко всем Вашим словам турецкие правящие круги будут прислуши-
ваться, несомненно, с особым интересом и будут в них усматривать
проявление политики также и России. С этой ролью, силой вещей
Вам принадлежащей, Вам необходимо считаться при всех Ваших
сношениях с турками».
С другой стороны, Чичерин писал о необходимости использо-
вать поездку М.В. Фрунзе для выяснения важных военных вопро-
сов, связанных с положением «нашего ближневосточного фронта».
1
Цит. по: Турция: рождение национального государства. С. 37.

452
Глава IV
Советское руководство хотело, чтобы военный специалист дал оцен-
ку как военного положения Турции, так и «степени реальности опас-
ностей, могущих нам грозить с этой стороны». Перед М.В . Фрунзе
ставилась задача обстоятельно ознакомиться с состоянием турец-
кой армии, ее управления и снабжения и перспективами дальней-
шей борьбы: «Мы должны знать, до какой степени турецкая армия
остается и обещает остаться в будущем боеспособным серьезным
военным фактором. Мы должны знать, к чему нам готовиться с этой
стороны и не следует ли ждать каких-либо сюрпризов. Необходимо
также, чтобы вы оценили с военной точки зрения общее положение
Турции и значение этих факторов, как вечно восстающие курды
и оставшиеся еще в живых армяне и греки. Кроме того, по тому об-
стоятельству, как располагаются турецкие войска, вы можете заклю-
чить и сообщить нам, насколько реальной является опасность по-
ворота кемалистов к активной борьбе против нас в случае их согла-
шения с Антантой. Мы должны не только знать, является ли Турция
боеспособным военным фактором, но также нет ли оснований пола-
гать, что этот фактор намерен обратиться против нас. Ознакомив-
шись с внутренним положением Турции с военной точки зрения, Вы
нам сообщите, чего можно ждать вообще в военном отношении от
Турции в ближайший период времени»1.
Инструкция Г.В. Чичерина прекрасно демонстрирует ту атмосфе-
ру полудоверия, которая окружала советско-турецкие отношения на-
кануне поездки М.В. Фрунзе. С .П . Нацаренус еще летом и ранней осе-
нью 1921 г. сообщал о военных приготовлениях турок в восточных
вилайетах Турции и даже предупреждал о возможности военного
столкновения с Турцией. Уже во время пребывания М.В . Фрунзе в Ан-
горе Легран отправляет особую телеграмму ему и Михайлову (а ко-
пию – Г.В . Чичерину) о том, что советское правительство прекрас-
но знает о «военных приготовлениях» турок, однако уверено в аб-
солютно дружественном характере советско-турецких отношений.
Перемещения же советских частей, которые вызывали беспокойство
Мустафы Кемаля, вызваны передислокацией частей на зимние квар-
тиры, участием красноармейцев в хозработах и заготовкой фуража2.
1
РГАСПИ. Ф. 558. Оп.2. Д. 18. Л. 1–1 об.
2
Там же. Ф.85. Оп. С. Д. 51. Л. 2.

453
Ислам в советском государстве
Учитывая, что сам Фрунзе не имел высшего военного образования,
его задачей, вероятно, было получить доступ к необходимым сведе-
ниям. Роль непосредственной оценки боеспособности турецкой ар-
мии была, вероятно, возложена на сопровождавшего его А.К . Андер-
са, имевшего хорошую дореволюционную военную школу1.
Хотя о согласовании действий против Румынии в инструкции
не говорится, румынский фактор все же играл определенную роль.
Накануне приезда М.В . Фрунзе советский военный атташе в Анкаре
В.Д. Михайлов сообщал, что некоторые заинтересованные депутаты
Великого национального собрания Турции высказывали опасения,
что переговоры с Украиной могут затянуться, так как признание ее
Турцией означает признание за Украиной некоторых территорий,
на которые претендует Румыния. Это, в свою очередь, может выз-
вать негативную реакцию французской дипломатии2. По всей ви-
димости, указанное мной ранее составление военно-политических
планов против Румынии не входило в задачи миссии. Румынский
фактор лишь оттенял миссию М.В . Фрунзе, которая разворачива-
лась на фоне непростых советско-румынских и турецко-румынских
отношений.
Одним из наименее изученных вопросов, связанных с миссией
М.В . Фрунзе в Анкару, было содержание его бесед с Мустафой Ке-
малем, которых было как минимум две. В российских архивах пока
что не обнаружено каких-либо документов, проливающих свет на
их содержание. Однако в Государственном архиве Республики Азер-
байджан хранятся достаточно подробные отчеты полпреда АзССР
И. Абилова о ходе переговоров М.В . Фрунзе с Мустафой Кемалем3.
Ибрагим Абилов выполнял важную роль переводчика Фрунзе на пе-
реговорах с Мустафой Кемалем, и, будучи хорошо знаком с ментали-
тетом турок и общей политической ситуацией, вместе с В.Д. Михай-
ловым играл важную роль в успешной реализации миссии в Ангору.
1
О нем см.: Андерс А.К . Русская армия в Великой войне. [Электронный ресурс] //
URL: http://www.grwar.ru/persons/persons.html?id=1902
2
РГАСПИ. Ф.85. Оп. С. Д. 51. Л. 3.
3
Эти отчеты И. Абилова были частично приведены Я. Асланом в его брошю-
ре. Данные отчеты хранятся в Государственном архиве Республики Азербайджан,
Ф. 28. Оп. 1. Д. 68. Л. 10–16.

454
Глава IV
Не удивительно, что его отчеты сохранились в азербайджанских
архивах. Известно, что в Ангору Фрунзе ехал через Баку, где встре-
чался с тогдашним первым секретарем ЦК Компарии Азербайджана
С.М. Кировым. Содержание их беседы исследователям также неиз-
вестно. Можно предположить, что и С.М. Киров, и И. Абилов, мо-
гли быть тесно связаны, учитывая их активную деятельность вокруг
Баку в годы революции и Гражданской войны.
Согласно этим отчетам, основным содержанием переговоров
между Фрунзе и Мустафой Кемалем было обсуждение наиболее
острых советско-турецких противоречий и выработка мер, повы-
шающих доверие. Так, М.В . Фрунзе на переговорах с Мустафой Ке-
малем 25 декабря 1921 г. открыто заявил о возникновении сомне-
ний у Москвы и советских кругов в искренности Турции по отно-
шению к совреспубликам в связи с заключением Франко-турецкого
договора.
По сообщению Абилова, Фрунзе сообщил, что некоторые источ-
ники (как местные, анкарские, так и в Западной Европе) сообщают
о наличии направленных против Советской России секретных ста-
тей в недавно заключенном Франко-турецком соглашении. В све-
те этого у «товарищей в Москве и на Кавказе» возникли вопросы
относительно искренности Турции по отношению к России. После
этого М.В . Фрунзе заявил, что он лично предъявил доказательства
того, что данные сообщения являются ложными. Для преодоления
атмосферы недоверия он принял необходимые меры, связавшись
по телеграфу с Лениным, Троцким и Чичериным. Фрунзе заявил,
что ему как члену ЦК Компартии доверяют больше всего и что он
уверен в том, что «всем нам» необходимо предпринять совместные
усилия в этом направлении, чтобы полностью преодолеть эти про-
тиворечия. Обращаясь к Мустафе Кемалю, М.В . Фрунзе заявил, что
крайне важно, чтобы и он поддержал их своими искренними и от-
крытыми действиями. Далее Фрунзе заявил, что тов. Абилов и упол-
номоченный представитель РСФСР1 приложат все свои силы в этом
направлении. Далее М.В. Фрунзе предложил и способы рассеивания
этих сомнений для установления искренне-дружеских отношений.
1
Имеется в виду В.Д . Михайлов.

455
Ислам в советском государстве
Во-первых, несмотря на то, что Мустафа Кемаль лично сообщил
ему открыто и подробно и положении турецкой и греческой армии
и фронта, Фрунзе настаивал на личной поездке на фронт для того,
чтобы продемонстрировать, что Турция не останется в одиночестве
перед лицом общего врага – западных империалистов. По его сло-
вам, эта поездка также нужна была для еще большего укрепления до-
верия советского руководства.
Во-вторых, чтобы показать советско-турецкую дружбу, М.В . Фрун-
зе предлагал проведение официального банкета и организацию дру-
гих мероприятий.
В третьих, Фрунзе настаивал на необходимости ускорить пере-
говоры, чтобы он мог как можно скорее вернуться в Россию. Фрун-
зе объяснял спешку тем, что тов. Нацаренус уже в пути в Советскую
Россию, и отсутствие у него верной информации о деятельности
Мустафы Кемаля может привести к тому, что советско-турецкие вза-
имоотношения снова станут напряженными.
В-четвертых, он предлагал смягчить отношение к местным ту-
рецким коммунистам и освободить арестованных из их числа.
Все эти меры, по словам Фрунзе, удовлетворят его и укрепят со-
ветско-турецкую дружбу. После этого М.В . Фрунзе заявил, что перед
его отъездом из Советской России все препятствия, мешавшие от-
правке в Турцию военного имущества, устранены и ему даны указа-
ния ускорить отправку нужных припасов. Кроме того, на перегово-
рах был поднят и ряд других важных вопросов.
Помимо военной помощи, Фрунзе заявил о возможностях реаль-
ной помощи РСФСР Турции кроме военного снаряжения в области
технической и хозяйственной. Он выразил готовность Советской
России помочь восстановлению турецкой экономики, оказать тех-
ническую и экономическую помощь (в рамках текущих возмож-
ностей Советской России). Фрунзе попросил Мустафу Кемаля дать
указание «комиссарам» анкарского правительства сообщить о сво-
их потребностях. Сам же Фрунзе обещал по возвращении в Москву
принять необходимые меры для покрытия потребностей Турции.
М.В . Фрунзе также подробно разъяснил Мустафе Кемалю такти-
ку советской политической борьбы на Востоке. Он сказал Муста-
фе Кемалю, что коммунисты перешли от революционной тактики

456
Глава IV
к эволюционной. Причина этого в том, что надежды на быстрые
революционные перемены на Западе не сбылись, потому что капи-
талисты не смогли преодолеть кризис, в который они попали, а по-
тому, что рабочие не преуспели в собственной борьбе. Нынешняя
тактика Коммунистического Интернационала заключается в нако-
плении сил для будущей борьбы.
По словам Фрунзе, революционная борьба на Востоке есть дело
только национально-освободительное и демократическое. Совет-
ская Россия полностью поддерживает подобные движения на Восто-
ке, потому что «спасение Востока от империализма» ускорит комму-
нистическую революцию на Западе. Далее М.В . Фрунзе попытался
предвосхитить вопросы Мустафы Кемаля: «Пока вы не пытаетесь
осуществить коммунистическую революцию на Востоке. Но как
будет развиваться ситуация после победы коммунизма на Западе?
Будет ли здесь и коммунистическая революция?» И тут же сам отве-
тил на этот вопрос, что коммунистическая революция произойдет,
что бы ни случилось. В сложившейся ситуации национально-осво-
бодительное демократическое движение на Востоке будет двигать-
ся в направлении государственного социализма с точки зрения его
экономической политики. Далее Фрунзе поделился своим мнением
о том, что это движение будет идти не снизу вверх, а скорее свер-
ху вниз. Тут Фрунзе попытался сделать определенный комплимент
Мустафе Кемалю, сказав, что он видит, что Кемаль-паша – «человек
труда». Из этого он сделал логический вывод, что, даже если будет
коммунистическая реформа, Мустафа Кемаль ничего не потеряет.
Фрунзе продолжил, что если Мустафа Кемаль направит свою собст-
венную политику на полную демократизацию и государственный
социализм, он сможет присоединиться к коммунистической рево-
люции без каких-либо трудностей и кровопролития после сверше-
ния Коммунистической революции на Западе.
На переговорах был поднят также и вопрос об Энвере-паше .
М. Фрунзе подтвердил, что у советов с ним дружеские отношения.
На деле Коммунистический Интернационал оказывал ему матери-
альную помощь не для того, чтобы он вел свою деятельность в Тур-
ции, а для действий в других странах Востока. Вы можете сказать,
что он (Энвер-паша) был официально в РСФСР и Россия ему помощь

457
Ислам в советском государстве
оказала, а не Коммунистический Интернационал. Мы постоянно
предупреждали его, не позволили ему вмешаться в дела Новой Тур-
ции. Фрунзе уверил Мустафу Кемаля и дал тому слово, что после его
возвращения в Москву он сделает все, чтобы прекратить всю ту под-
держку, которая оказывалась Энверу-паше .
М.В . Фрунзе затронул и ставший актуальным накануне его при-
езда в Ангору вопрос о принудительном призыве молокан в турец-
кую армию. В беседе с Мустафой Кемалем Фрунзе отметил, что этот
вопрос является второстепенным для советско-турецких отноше-
ний. Он рассказал Мустафе Кемалю, что из-за своих религиозных
взглядов молокане не подлежали призыву в армию и находились
под надзором царского правительства. После того, как Карс был пе-
редан Турции, часть из них уже выехала из Карса на север на под-
контрольную РСФСР территорию, а часть – в Канаду. Срок, заявлен-
ный в Карсском договоре для возвращения перемещенных лиц, был
слишком короток и истек. К тому же Фрунзе переложил вину за при-
зыв молокан на слишком рьяного К. Карабекира. В связи со сложны-
ми зимними условиями и голодом Фрунзе просил Мустафу Кемаля
дать разрешение молоканам остаться в местах их проживания до
лета, с тем чтобы они смогли собрать урожай и после этого могли
быть направлены в РСФСР, где избранные члены их общин выберут
себе земли для нового проживания.
Фрунзе также затронул и вопрос об организации прямой пра-
вильной связи между РСФСР и Турцией. С этой целью еще до его
визита обсуждалась возможность установки телеграфных аппара-
тов «Эдиссон» в Трабзоне. М.В . Фрунзе отметил, что хотя это также
очень частный вопрос, однако отсутствие прямой связи с Анкарой
препятствует систематической связи между Турцией и Советской
Россией. М.В. Фрунзе отметил, что разрешение на установку не было
дано министром иностранных дел Юсуфом Кемалем. Фрунзе пред-
положил, что турецкие телеграфисты не умеют обращаться с незна-
комой им новой телеграфной машиной. Поэтому можно временно
поручить русским телеграфистам эксплуатировать ее до тех пор,
пока турки освоят ее.
В заключение беседы Фрунзе отметил, что он говорит не как ди-
пломат, а искренний друг Мустафы Кемаля.

458
Глава IV
По сообщению Абилова, Мустафа Кемаль начал свою ответную
речь с пространных рассуждений об идеологической доктрине боль-
шевиков и о том, что она не подходит для турецкого народа, кото-
рый в культурном плане более отстал и традиционен, а также долго
находился под гнетом султанской тирании. Мустафа Кемаль заявил,
что будет строить государственную систему на принципах демо-
кратии и народничества, постепенно приближая ее к советскому
образцу. Далее он сказал, что турецкие руководители, как верно за-
метил Фрунзе, не накопили богатств и капиталов и потому им нет
необходимости испытывать страх перед коммунистами. Мустафа
Кемаль упомянул и арестованных турецких коммунистов, которые,
по его словам, были арестованы не за то, что они были привержен-
цами коммунистической идеи, а за связь с антиправительственным
движением Черкеса Этхема. Хотя Нацаренус просил Мустафу Кемаля
освободить их, тот был уверен, что они на самом деле не являются
коммунистами.
По вопросу о секретных договоренностях с Францией Муста-
фа Кемаль заверил Фрунзе, что таковых статей во Франко-турец-
ком договоре нет и ничто не угрожает турецко-советской дружбе.
По его словам, заключая соглашение, турки добились, во-первых,
освобождения части страны от иностранных интервентов, а во-вто -
рых, вбили клин между участниками враждебной западной коали-
ции. Далее Мустафа Кемаль рассказал Фрунзе, что на территории
Сирии существовала тайная повстанческая организация, которую
поддерживало ангорское правительство1, однако в связи с заклю-
чением договора с Францией эта поддержка была прекращена.
Мустафа Кемаль указал на вынужденность истощенной войной
Турции подписать данный договор. Однако, по его словам, Франко-
турецкий договор носил характер временного перемирия, которое
с большой степенью вероятности может быть нарушено Францией,
Англией и Италией.
1
Это также младотурецкая офицерская организация, которая вела антифран-
цузскую борьбу на территории провинций Хатай (впоследствии присоединенной
к Турции) и Алеппо. Более подробно см.: Umar Ömer Osman. Osmanlı Yönetimi ve
Fransız Manda İdaresi altunda Suriye. Ankara, 2004. S. 467–472.

459
Ислам в советском государстве
Далее Мустафа Кемаль заявил о том, что он старается приложить
все силы к тому, чтобы развеять опасения советских республик. Он
лично предоставил Фрунзе сведения о ситуации на фронте, причем
сведения эти, по его словам, содержали настолько секретную инфор-
мацию, что даже членам Великого национального собрания Турции
он не отважился бы их сообщить. Однако если Фрунзе все же наста-
ивает на поездке на фронт, то и для этого тоже нет никаких препят-
ствий, однако сама поездка может затянуться в связи с перебоями
в работе транспорта. В ответ на это Фрунзе сказал, что предоставлен-
ных данных для него достаточно, посещать все участки фронта нет
необходимости, но для демонстрации советской поддержки и дру-
жеских намерений достаточно будет лишь посетить штаб фронта.
По вопросу о молоканах Мустафа Кемаль заявил, что с понима-
нием относится к трудностям, которые испытывает Россия, и решит
этот вопрос в соответствии с пожеланиями Фрунзе.
По вопросу об установлении телеграфной связи Мустафа Кемаль
объяснил действия Юсуфа Кемаля тем, что турецкий народ истори-
чески испытывал страх перед торговыми капитуляциями, навязан-
ными ему. Однако он не видит никакой проблемы, если российские
телеграфисты установят новые телеграфные аппараты и после обу-
чения турецких специалистов вернутся домой.
В заключение встречи Мустафа Кемаль коснулся вопроса об Эн-
вере-паше, сказав, что этот человек авантюрист, желающий власти.
Более того, он обманывает и советское руководство, и турок.
По всей видимости, это была первая достаточно длительная и,
безусловно, самая важная часть переговоров М.В. Фрунзе и Муста-
фы Кемаля, на которой обсуждался весь спектр проблем в советско-
турецких отношениях1. Вероятно, именно о ней говорит Л.С. Коляд-
ко, который также не совсем точно упоминает о поездке Фрунзе на
турецкий фронт2. Сам Фрунзе сообщал, что от поездки на фронт он
все же решил отказаться, узнав, что дорога заняла бы 15–20 дней.
Он ограничился отправкой турецким войскам и командующему
1
ЦА ФСБ (Центральный архив ФСБ). Ф. 1 . Оп. 6. Д . 448 . Л . 141 –147.
2
Об одной из таких упоминает Л.С. Колядко. См.: Колядко Л.С. Миссия в Ту р -
цию // О Михаиле Фрунзе. Воспоминания, очерки, статьи современников. М., 1985.
С. 248.

460
Глава IV
фронтом подарков, посчитав, что Мустафа Кемаль предоставил
ему исчерпывающие данные о положении турецкой и греческой
армий1.
Советский военный представитель В.Д . Михайлов в письме
С.Г. Орджоникидзе дал оценку этим переговорам. По его словам,
надежды турок на то, что договор с Францией откроет им перспек-
тивы мирного развития, не оправдались. Опасение поддержанного
Англией греческого наступления совпало с охлаждением отноше-
ний с Советской Россией. Однако «приезд Фрунзе разъяснил поло-
жение. С достаточной авторитетностью и внешней помпой он сумел
проводить линию открытого доверия к Турции и тем рассеять сом-
нения, существовавшие у турок на этот счет»2. В .Д . Михайлов писал,
что нота Чичерина от 13 ноября 1921 г. о притеснениях молокан
в Карсской области «произвела сильное впечатление». Турки, под-
ходившие к вопросу о переселении молокан как «к чисто местно-
му и по-деловому», расценили эту ноту как продолжение советской
линии на усиление давления на Турцию3. В такой ситуации личное
обсуждение всех наиболее острых вопросов и разъяснения Фрунзе
помогли снизить напряженность.
Что касается организации торжественного приема и активной
публичной дипломатии – разъяснения советской политики по отно-
шению к Турции, то здесь М.В. Фрунзе действовал очень активно и,
по всей видимости, эффективно. Он выступил с речью перед депута-
тами ВНСТ, давал интервью турецким журналистам. Торжественный
прием в российском посольстве, о котором говорил М.В. Фрунзе, был
организован накануне отъезда из Ангоры. Прием был тщательно под-
готовлен заранее: по словам Л.С. Колядко, продукты были закупле-
ны в Тифлисе и Батуме4. Вероятно, часть деликатесов была привезе-
на еще из Харькова. Как свидетельствуют документы РГВА, в список
продуктового довольствия для обеспечения миссии были включены
2000 сигар и 50 тысяч папирос, 20 фунтов шоколада и какао, 1000
1
РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 2204. Л. 2.
2
Цит. по: Турция: рождение национального государства. С. 140 .
3
Там же. С. 141.
4
Колядко Л.С. О Михаиле Фрунзе. Воспоминания, очерки, статьи современни-
ков. С. 249.

461
Ислам в советском государстве
различных консервов1. Краткое, но емкое и колоритное описание
банкета приводилось соратниками М.В. Фрунзе2. На приеме присут-
ствовали журналисты правительственной газеты «Хакимиети Мил-
лие» и газеты социалистического толка «Ени Гюн», которые 5 января
1921 г. опубликовали материалы о банкете и звучавших на нем речах,
отдавая предпочтение выступлениям Фрунзе и Мустафы Кемаля. Ход
банкета, некоторые застольные речи и записи гостей в книге посети-
телей российского посольства в Ангоре были опубликованы3.
Озвученная в беседе техническая помощь в дополнение к воен-
ной не раз упоминалась в переписке В.Д. Михайлова с советским
руководством4. По итогам миссии М.В. Фрунзе он предлагал по-
степенно переходить к посильной, пусть и небольшой по объемам,
экономической помощи восстановлению хозяйства Турции. Вместе
с тем без советской военной помощи победа турок над греками была
бы невозможной. В 2018 г. автор данной статьи уже приводил ком-
ментарий Г.В . Чичерина о том, что турецкие запросы, переданные
Фрунзе, превышают все возможности Советской России5. Можно
добавить, что турки запросили 100 тыс. винтовок и 100 тыс. ящи-
ков патронов, 3500 пулеметов и 80 тыс. ящиков пулеметных лент,
220 орудий и 550 тыс. снарядов, 500 грузовиков, а также различную
амуницию и обмундирование6.
И. Абилов передает информацию и о второй встрече Фрунзе
с Мустафой Кемалем, которая произошла во время проводов совет-
ской делегации. По словам Абилова, накануне встречи с Мустафой
Кемалем он вместе с Фрунзе и В.Д. Михайловым договорились о еди-
1
РГВА. Ф. 32392. Оп. 1. Д. 25. Л. 38.
2
Колядко Л.С. О Михаиле Фрунзе. Воспоминания, очерки, статьи современни-
ков. С. 250 .
3
См. Хаджиибрагимоглу Х.Ч . , Перинчек М. Новый документ из истории совет-
ско-турецких отношений. Книга почетных гостей с банкета в честь Фрунзе // Два
берега – одно море. Очерки по истории российско-турецких отношений. Вып. III .
Стамбул, 2016. С. 154–167.
4
Цит. по: Турция: рождение национального государства. С. 145 –147.
5
Васильев А.Д . Миссия М.В . Фрунзе в Анкару в архивных документах, оцен-
ках участников и исследователей // Вестник института востоковедения РАН. 2018 .
Вып. 2. С. 67.
6
Кузнецова С.И. Установление советско-турецких отношений. М., 1961. С. 72.

462
Глава IV
ной линии поведения в отношении Турции. Турции должна была
быть оказана помощь, Мустафе Кемалю следовало оказывать вся-
ческую поддержку, чтобы сохранить его просоветскую ориентацию,
Фрунзе также советовал ему создать собственную политическую
партию, с помощью которой он мог бы влиять на народные массы.
Через эту партию предполагалось также распространять советское
влияние. В качестве примера приводился опыт введения институ-
та комиссаров и политработников в Красной Армии. Также было
окончательно решено прекратить всякие «игры» с Энвером-пашой.
В ответ Мустафа Кемаль обрисовал политическую борьбу различных
группировок в ВНСТ. По его мнению, существовали три крупнейшие
фракции в ВНСТ: сторонники халифата и султана, сторонники ори-
ентации на Европу и те, кто склоняется к дружбе с Советской Росси-
ей и ориентируется на антиимпериалистическую борьбу. Именно во
главе этой группы стоит Мустафа Кемаль и именно она сейчас зани-
мает главенствующее положение. Мустафа Кемаль объяснил, что по
политическим причинам он не может давить на первые две груп-
пы, чтобы они не объединились против него. Своей политической
опорой на местах Мустафа Кемаль назвал ячейки «обществ защиты
прав», через которые и осуществляется контроль населения. К разго-
вору присоединился министр иностранных дел Юсуф Кемаль, кото-
рый жаловался на то, что Чичерин и Карахан проводят прозападный
курс, который не отвечает интересам России перед трудящимися
Востока. Он также просил Фрунзе содействовать освобождению 80
турецких подданных, задержанных в Аджарии. Юсуф Кемаль спро-
сил Фрунзе, можно ли будет чинить на верфях Николаева турецкие
военные суда. На этот вопрос Фрунзе ответил положительно, однако
отпустить задержанных отказался, сославшись на то, что это контр-
революционные элементы. В заключение встречи Мустафа Кемаль
показал Фрунзе два письма Джемаля-паши. В первом Джемаль-па-
ша призывал Мустафу Кемаля примириться с Энвером и исполь-
зовать его связи за пределами Турции. Во втором, более позднем,
Джемаль писал о том, что Энвер затевает какую-то антисоветскую
авантюру в Фергане. Джемаль писал, что пытался его отговорить,
но бесполезно. Эти два письма Мустафа Кемаль продемонстрировал
Фрунзе как доказательство ненадежности Энвера-паши и просил

463
Ислам в советском государстве
при удобном случае убедить Джемаля-пашу расстаться с иллюзиями
относительно Энвера-паши. В заключение встречи Мустафа Кемаль
привел примеры того, что к нему обращаются мусульмане Индии
и Египта с предложениями поддержки и сотрудничества. По его сло-
вам, влияние Турции на Востоке весьма велико и опирается теперь
не на панисламизм, а на национальные чувства народа.
Отражение этих бесед хорошо видно в телеграмме В.Д . Михай-
лова Чичерину о задачах российской политики в Турции, датиро-
ванной 9 января 1922 гг. По словам Михайлова, Фрунзе попросил
его «резюмировать главнейшие политические выводы» его миссии
в Ангору, к которым он пришел совместно с ним и И. Абиловым1.
Первым, и, видимо, самым важным, выводом было то, что М. Ке-
маль является фактическим хозяином положения в Турции, а его
социально-политической опорой служит «средний слой буржуа-
зии и ее интеллигенции». По мнению Михайлова, солидарному
с М.В . Фрунзе, Энвер-паша не имел бы такой широкой народной
поддержки и отражал бы групповые интересы офицерства и части
чиновничества.
Вторым и, видимо, немаловажным для советского руководства
выводом Фрунзе было признание того факта, что заключение до-
говора с французами было «императивной необходимостью» для
Мустафы Кемаля, понимавшего, что турецкое население устало от
череды более или менее крупных военных конфликтов, заключи-
тельным из которых стала национально-освободительная война.
Третьим выводом, как бы отвечающим содержащимся в инструк-
ции Чичерина указаниям, было то, что, по мнению М.В . Фрунзе, в те-
кущей политической ситуации М. Кемаль и в целом турецкое пра-
вительство в текущий момент определенно ориентировались на со-
трудничество с Советской Россией, а значит, не могли представлять
военную опасность для советской власти на Кавказе.
В соответствии с этими выводами, В.Д . Михайловым был сфор-
мулирован ряд рекомендаций, которые следовало учесть советской
дипломатии. Признавалось, что М. Кемаль по своему классовому
сознанию не является противником Советской России. Несмотря на
1
РГАСПИ: Ф. 5. Оп. 1. Д. 2204. Л. 8–9.

464
Глава IV
существующую внутреннюю оппозицию и «склонность к политиче-
ским шатаниям», Фрунзе и Михайлов полагали, что М. Кемаль может
стать лояльным к Советской России лидером «национально-демо-
кратической Турции». А для обеспечения его лояльности необходи-
мо последовательно его поддерживать и оказывать ему необходи-
мую помощь. В связи с этим Фрунзе и Михайлов предлагали «игру
с Энвером оставить», поскольку «заигрывание» с ним ставит под во-
прос успех советской политики на турецком направлении. Именно
пребывание Энвер-паши в Батуме, по мнению составителей запи-
ски, было одним из факторов, повлиявших на заключение франко-
турецкого договора.
Отдельный блок рекомендаций был посвящен укреплению со-
ветского влияния внутри Турции и формированию в ВНСТ «проч-
ной демократической группы», которая добавила бы М. Кемалю
поддержку со стороны крестьянских и солдатских масс. Для это-
го предполагалось при советском содействии создать буржуазно-
национальную партию, ориентированную на Советскую Россию.
Для укрепления авторитета Мустафы Кемаля в армии ему предла-
галось ввести институт военных комиссаров. Вероятно, расчет был
на то, что через институт комиссаров можно будет распространять
и советское влияние. Особо отмечалось, что, если в текущий момент
Советская Россия окажет Мустафе Кемалю помощь, это ускорит кон-
солидацию турецкой национальной элиты вокруг него.
Заключительный блок рекомендаций был связан с материально-
технической и финансовой поддержкой ангорского правительства.
Фрунзе полагал, что, если Россия поможет нанести удар греческой
армии, она станет в Турции «решающим фактором». Для этого пред-
лагалось оказать максимально возможную военно-техническую по-
мощь. Финансовая помощь должна была идти также без задержек,
В.Д . Михайлов и М.В . Фрунзе предлагали срочно «додать» все за
1921 г. и перейти в выплате половины суммы за 1922 г. в соответст-
вии с московским договором.
В этой записке видно стремление М.В . Фрунзе укрепить совет-
ское влияние в Турции и отчасти сделать Мустафу Кемаля если не
полностью зависимым от России, то, по крайней мере, лояльным

465
Ислам в советском государстве
и дружественно настроенным. О своих личных симпатиях в отно-
шении Мустафы Кемаля М.В . Фрунзе не упоминал, ограничиваясь
общими выражениями о дружественном приеме и атмосфере до-
брожелательства. Интересно, что А.В . Глебов, рассказывая о встре-
че Фрунзе в Самсуне с С.И. Араловым, привел цитату Фрунзе о том,
что он бы не дал Мустафе Кемалю рекомендацию в партию1. Фрунзе
все же понимал, что Мустафа Кемаль – не единомышленник совет-
ского руководства, а его союзник в борьбе с Антантой, и, учитывая
попытки турецкого правительства договориться с Францией и Ита-
лией, союзник временный. Именно этим и можно объяснить при-
веденный в записке В.Д . Михайлова целый комплекс политических
и экономических мер укрепления советского влияния в Турции
и «привязывания» Мустафы Кемаля к связям с Советской Россией,
прежде всего – экономическим . Что касается сформулированных
в записке Г.В. Чичерина задач оценить значение греческого, армян-
ского и курдского факторов, то эта задача, по всей видимости, была
выполнена Фрунзе. В своих мемуарах он неоднократно упоминает
о виденных им жертвах среди турецкого, греческого и армянско-
го населения Турции, а также о конфликтах между турецким, гре-
ческим, армянским и курдским населением2. С .И . Аралов в своих
воспоминаниях приводит разговор с Фрунзе, который возлагает от-
ветственность за межэтнические столкновения на страны Антанты,
которые поощряли сецессионистские устремления местного насе-
ления, в частности – проект создания «Понтийского государства»3.
По возвращении Фрунзе в Москву им был подготовлен доклад
о своей поездке, зачитанный 9 февраля 1922 г. на заседании Полит-
бюро ЦК РКП(б). М.В . Фрунзе высказал следующие предложения,
включенные в приложение к протоколу заседания4:
1. Немедленно выплатить недоданные за 1921 г. 3 1/2 миллиона
руб. (срок истекает в марте т. г.) .
1
Глебов А.Г. Линия Дружбы. Рассказы о Турции. М., 1960. С. 41 .
2
Например, см.: Фрунзе М.В . Собрание сочинений. Т. 1 . С. 276, 278, 287 и др.
3
См.: Аралов С.И. Воспоминания советского дипломата. С. 42.
4
РГАСПИ: Ф. 17. Оп. 3. Д. 261. Л. 7.

466
Глава IV
2. Признать необходимым выдать в кратчайший срок еще
10 миллионов, следуемые за 1922 г.
3. Оказать помощь военным снаряжением.
4. Оказать помощь в отношении ремонта судов и других подоб-
ных требований турок.
5. Признать необходимым установления с Турцией регулярных
торговых и вообще экономических отношений. Поручить Нарком-
внешторгу принять необходимые меры, в частности, установить
регулярные рейсы морем.
6. То же самое в отношении культурных связей. Поручить Нар-
компросу разрешить вопрос о закреплении приема турецких сту-
дентов в наши учебные заведения. Ему же выяснить возможность
оказания помощи Турции учебными пособиями, типографскими
средствами и прочее. Признать желательным установление плано-
мерных связей Наркомпроса с Наркомпросом Турции путем посыл-
ки соответствующих комиссий и прочее.
7. Дать общую директиву всем связанным с Турцией Совреспуб-
ликам и твердо держаться благожелательных позиций и содейство-
вать дальнейшему закреплению дружественных отношений.
В результате заседания Политбюро приняло решение поручить
комиссии в составе представителей НКИД, РВСР и НКФ обсудить
практические предложения тов. Фрунзе. Было решено сообщить
всем ЦК Закавказских Республик и вообще соприкасающихся с Тур-
цией территорий РСФСР, что поездкой т. Фрунзе исчерпан весь
вопрос об Ангоре, и «предложить держаться дружественных отно-
шений, устраняя всякие поводы к недоразумениям между РСФСР
и Ангорским правительством». Было признано желательным в це-
лях закрепления связи облегчение для турецкой молодежи обучения
в учебных заведениях РСФСР и Украины1.
Советские исследователи писали, что значение миссии выходило
далеко за рамки заключения турецко-украинского договора, огра-
ничиваясь лишь общими характеристиками этой миссии. Однако,
теперь благодаря ставшим доступными исследователям докумен-
1
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. З. Д. 261. Л. 2.

467
Ислам в советском государстве
там, можно говорить о том, что поездка Фрунзе имела целый ряд
военно-политических задач. Украинско-турецкий договор, по сути
дела, был лишь дипломатическим прикрытием важных военно-по-
литических переговоров о дальнейшей судьбе российско-турецких
отношений. Интересно сравнение официальной инструкции Г.В. Чи-
черина и документов, освещающих круг затронутых в переговорах
с Мустафой Кемалем тем. Этот круг, несомненно, более широк, и,
вероятно, отражает те инструкции, которые были даны Фрунзе уст-
но. Вполне вероятно, что Фрунзе мог консультироваться и с другими
видными большевиками, знакомыми с положением дел в Закавка-
зье и сопредельных регионах (например, с С.М. Кировым). Задачи
миссии состояли в выяснении целого ряда военных, дипломатиче-
ских и социально-политических вопросов. Безусловно, главными
задачами были выяснение военных возможностей Турции, вопрос
об Энвере-паше, будущая линия советской политики в отношении
Турции, военно-техническая помощь в борьбе турок с Антантой
и установка прямой связи с Турцией. Прочие вопросы – проблема
молокан, освобождение задержанных коммунистов и прочие – име -
ли второстепенное значение. В результате прямых переговоров
с Мустафой Кемалем М.В . Фрунзе удалось на время решить целый
ряд проблем, накопившихся в двусторонних отношениях. К сожале-
нию, впоследствии советское руководство не всегда следовало до-
статочно верным выводам М.В. Фрунзе в отношении Турции и ее
руководства. Тем не менее миссия М.В . Фрунзе стала тем поворот-
ным моментом в советско-турецких отношениях, который охарак-
теризовался отказом советского руководства от попыток экспорта
революции в Турцию и политической игры с Энвер-пашой.

468
Глава IV
Ольга Сумарокова
ПРыЖОК Из СРЕДНЕВЕКОВЬЯ, ИЛИ ПОПыТКА
шОКОВОЙ СЕКУЛЯРИзАЦИИ ТУРКЕСТАНСКОЙ
ОбРА зОВАТЕЛЬНОЙ СИСТЕМы В РАННЕСОВЕТСКОЙ
ПОЛИТИКЕ бОЛЬшЕВИКОВ (1917–1924 гг.)
В то время как политически активная часть Туркестанских му-
сульман, заряженная импульсом Великой русской революции, стре-
милась к воплощению автономистских идей, другая – представлен-
ная большинством – оказалась перед новым вызовом трансформа-
ции, следствием которой должен был стать демонтаж наиболее бо-
лезненной сферы его жизни – религиозной и тесно связанной с ней
образовательной. Его точкой отсчета стал «Декрет о свободе совести,
церковных и религиозных обществах»1, обнародованный советским
руководством 20 января (2 февраля) 1918 г. Фактически он провозгла-
шал светский характер государства, исключал всякую дискримина-
цию по религиозным убеждениям; одновременно лишал церковные
и религиозные общества любой государственной поддержки, а также
права владения религиозной собственностью; осуществлял передачу
ведения актов гражданского состояния гражданской власти.
Наибольший резонанс в мусульманской среде вызвал 9-й пункт
Декрета, постановлявший об отделении школы от церкви и недо-
пущении преподавания религиозных вероучений наряду с обще-
образовательными предметами в государственных, общественных
и частных учебных заведениях, исключительно в частном порядке2.
Тем же числом, что и Декрет, был датирован приказ народного ко-
миссара А. Коллонтай «О прекращении выдачи средств на содержа-
ние церквей, часовен, священнослужителей и законоучителей и на
совершение церковных обрядов»3. Циркуляром Комиссариата на-
1
В 18-м номере «Собрания узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянско-
го правительства» от 26 января (8 февраля) данный декрет был напечатан под иным
названием: «Об отделении церкви от государства и школы от церкви».
2
Декреты советской власти. М ., 1957. Т. 1 . 25 октября 2017 г. 16 марта 1918 г.
С. 373–374.
3
Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1917–1918 гг. Управле-
ние делами Совнаркома СССР. М., 1942. С. 273.

469
Ислам в советском государстве
родного образования Туркестанской Советской Республики (далее
ТСР) от 30 января 1919 г. служителям культов запрещалось любая
деятельность по учебной части1.
Борьба с исламским вероучением, являвшимся важнейшим зве-
ном Туркестанской образовательной системы, а также с носителями
реакционных пережитков нашла свое продолжение в последующей
ликвидации Советом народных комиссаров ТСР всех типов пророс-
сийских туркестанских школ царского периода2, в том числе русско-
туземных, исламское вероучение в которых в качестве школьного
предмета в свое время было признано мотивационным инструмен-
том привлечения коренного населения в государственные училища,
нисколько не препятствовавшим интеграции туркестанцев в обще-
имперский организм3.
Под огромным вопросом оказалась будущность обширной сети
конфессиональных учебных заведений Туркестана, являвшейся
главным проводником исламского вероучения в Средней Азии и на
протяжении 10 веков – единственным источником образования для
5-миллионного коренного населения региона. Представленная дву-
мя основными типами школ – мактабами и медресе, с самого воз-
никновения которых была определена их узко практическая цель:
обучать чтению Корана, основным догматам веры, обрядовым пра-
вилам религии и готовить ученых знатоков ислама, – она не претер-
пела за этот период принципиальных изменений, прививая своим
1
ЦГАКР.Ф.653.Оп.1.Д.56.Л.38.
2
См. Декрет Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов.
О Единой Трудовой Школе Российской Социалистической Федеративной Совет-
ской Республики (Положение) // Собрание узаконений и распоряжений правитель-
ства за 1917–1918 гг. Управление делами Совнаркома СССР. М., 1942. С. 1026 .
3
Распоряжением Комисс ариата народного образования ТСР от 16 декабря 1919 г.
деление школ на русские и туземные было признано неправильным и противореча-
щим духу единства национальной школы. Отделам народного образования предла-
галось сделать распоряжение всем существующим русско-туземным школам «обоб-
щиться в национальные школы, т. е . русскую, еврейскую, сартовскую, киргизскую,
татарскую. Вывески: русско-еврейская, русско-туземная и т. п.– ка к символ нацио-
нального унижения – снять, заменив их соответствующими: училище 1-й ступени
No 1 и т. д. / надпись на национальном и на одном из государственных языков/» //
ЦГАКР. Ф. 653. Оп. 1. Д. 16. Л. 102.

470
Глава IV
ученикам отжившие взгляды и враждебное отношение к современ-
ным наукам1.
Как ни парадоксально, но жизнеспособность конфессиональных
школ Туркестанского края обеспечивалась средневековой ислам-
ской концепцией, проводившей строгое разграничение между свет-
скими (элементарными) знаниями и знаниями высшего порядка –
религиозными – «обязательными для всех без исключения»2 и «обя-
зательными для общины». Последняя категория знаний апеллиро-
вала к наукам, без которых невозможно было обойтись в отправ-
лении земных дел – медицине, арифметике и ремеслах, – и наукам
шариатским. Науки, относившиеся к последней категории, делились
на 4 группы: основы религии (усуль)3, ответвления (фуру‘)4, предпо-
сылки (мукаддимат)5 и науки, завершающие все три предыдущие6
(мутаммимат)7.
Таким образом, под мощным влиянием ислама среднеазиатским
народом была осознана необходимость обучения грамоте, но, как
отмечал Н.С. Лыкошин, «не для каких-нибудь практических целей,
не для саморазвития и усвоения новейших завоеваний человеческой
мысли, а исключительно для исполнения религиозных формально-
стей...»8
. Все остальное считалось «недостойным обучения»9. Между
1
Остроумов Н.П. Исламоведение. Введение в курс исламоведения. Ташкент,
1914. С. 90.
2
Предписания, касавшиеся исполнения пяти столпов ислама – шахады, намаза,
уразы, закята и хаджа.
3
Изучались при помощи Корана, Сунны, иджмы (общего согласия муджтахидов
в решении практических вопросов с точки зрения религии) и асара (сообщений,
переданных сподвижниками ислама).
4
Детальное изучение вопросов, относящихся к шариатским решениям относи-
тельно действий людей.
5
Изучение арабского языкознания и грамматики как инструмента изучения ос-
новных наук.
6
Изучение различных способов чтения Корана, изучение мест артикуляции букв,
толкование положений Корана и Сунны.
7
Абу Хамид аль-Газали. «Ихйа’ ‘улум ад-дин» – Возрождение религиозных
наук. Т. 1 . Первая Четверть о видах поклонения. Ч . 1 . / пер. с араб. И.Р. Насырова,
А.С. Ацаева. М., 2007. С. 90–105.
8
Лыкошин Н.С. Полжизни в Туркестане. Очерки быта туземного населения. Пг.,
1916. С. 223.
9
Алтынсарин И. Избранные произведения. Алма-Ата, 1957. С. 371.

471
Ислам в советском государстве
тем конфессиональная школа, синтезировавшая в себе религиозные
и интеллектуальные ценности мусульман, являлась инструментом
включения каждого верующего в социально-психологическую сис-
тему местного общества и залогом воспроизводства им из поколе-
ния в поколение норм туркестанского общежития.
Даже киргизы при своем кочевом укладе быта, затруднявшем
процесс получения религиозного образования, неисполнение обя-
занности учить своих детей мусульманским премудростям считали
большим грехом. Поэтому, пусть на несколько недель, кочевники
отдавали детей в мусульманскую школу, «чтобы исполнить свой ро-
дительский долг»1.
На 1 января 1913 г. в пяти областях Туркестанского края насчи-
тывалось 7290 мектебе с 70 864 учащимися и 376 медресе, в кото-
рых высшее мусульманское образование получали 9637 человек2.
К 1917 г. суммарное количество медресе и мектебе выросло на 4%,
составив 7949 учебных заведений3. Кроме того, в 1917 г. в крае функ-
ционировало около 100 новометодных конфессиональных школ4.
Все они, признанные «чуждыми жизненным интересам», распоря-
жением Комиссариата народного образования ТСР от 16 декабря
1919 г. лишались субсидирования, а их руководство призывалось
согласиться на реформирование по общереспубликанскому типу5.
Радикальные методы борьбы с конфессиональной образователь-
ной системой Туркестана едва ли могли оказаться действенными.
Достаточно было изучить имперский опыт установления, а точнее
попыток установления, над ней государственного контроля, кото-
1
Русско-киргизский и киргизско-русский словарь / сост. во спитанник 4 кл. Тур -
ке ст. учит. семинарии Иш-Мухаммед Букин; под ред. Н.А. Воскресенского. Таш-
кент, 1883. С. 8.
2
Остроумов Н.П. Исламоведение. Введение в курс исламоведения. С. 213 .
3
Айтмамбетов Д. Дореволюционные школы в Киргизии. Фрунзе, 1961. С. 37;
Киргизская Советская Социалистическая Республика: энциклопедия / гл. ред.
Б.О. Орузбаева. Фрунзе, 1982. С. 265; История народов Узбекистана: в 2 т. / под ред.
С.В. Бахрушина [и др.]. Ташкент, 1947. Т. 2: От образования государства Шейбани-
дов до Октябрьской революции. С. 333 .
4
Хасанов Б.В . Национальная интеллигенция Узбекистана и исторические про-
цессы 1917 – начала 50-х годов. Ташкент, 2000. С. 47.
5
ЦГАКР. Ф. 653. Оп. 1. Д. 16. Л. 102–102 об.

472
Глава IV
рый к началу XX в. сводился лишь к сбору статистических сведений
о деятельности мусульманских школ, попытке реформировать обра-
зовательную программу медресе и ввести в нее в качестве школьно-
го предмета русский язык.
Проявляя повышенный интерес к динамике религиозного и по-
литического настроения в стенах конфессиональных школ, при-
знанных совершенно неудовлетворительными во всех отношени-
ях – учебно-воспитательном, гигиеническом и жизненно-практиче-
ском1, – администрация Туркестанского генерал-губернаторства на
протяжении полувека так и не преступила черту наблюдения, изуче-
ния и анализа2, хотя намерение перейти к фактическому, а не номи-
нальному контролю не покидало власти вплоть до февраля 1917 г.
Пребывая долгое время в плену заблуждений относительно «не-
жизнеспособности» исламской культуры и неизбежности упадка
туземной школы «при ее столкновении с более высокими формами
экономики и культуры»3, имперские власти были правы в другом:
в боязни быть обвиненными в эгоизме и нетерпимости»4 в услови-
ях, когда «мусульманский Восток с каждым годом приводился во все
более близкое соприкосновение с культурными народами Европы»,
начиная для них «служить ареною соперничества за политическое
влияние»5.
Последнее обстоятельство вынуждало чиновников придержи-
ваться гибкого курса в решении «мусульманского вопроса». «...Мы
до сих пор еще не осознали, что со времени Петра Великого и Екате-
рины Великой нет России, а есть Российская империя, – руководст-
вуясь политическим прагматизмом, утверждал С.Ю. Витте. – Когда
около 35% населения инородцев, а русские разделяются на велико-
1
Джунушалиева Г.Д . Культурная политика государства в Кыргызстане: этапы
и пути реализации (вторая половина XIX в. – конец 30-х гг. XX в.) . Бишкек, 2005.
С. 33.
2
НА РУз. Ф. И–1. Оп. 31. Д. 528. Л. 29–30 об.
3
Россия – Средняя Азия: в 2 т. / под ред. акад. РАН А.А. Кокошина. М., 2011. Т. I:
Политика и ислам в конце XVIII – начале XX в. С. 169.
4
Россия. Министерство народного просвещения. Сборник распоряжений по Ми-
нистерству народного просвещения. СПб., 1874. Т. 4: 1865–1870. С. 833–834.
5
Императорская Россия и мусульманский мир: сборник статей / сост. Д .Ю . Ара-
пов. М., 2006. С. 254.

473
Ислам в советском государстве
россов, малороссов и белороссов, то невозможно в XIX и XX вв. вести
политику, игнорируя этот исторический капитальной возможности
факт, игнорируя национальные свойства других национальностей,
вошедших в Российскую империю – их религию, их язык и проч.»1
Признавать приходилось и то обстоятельство, что Туркестанская
конфессиональная школа являла собой спящий вулкан, а ее ликви-
дация могла стать началом джихада. «Патриарх туркестановеде-
ния», исламовед Н.П . Остроумов призывал не забывать замечания
Гёте о том, что на низших ступенях образованности национальная
ненависть особенно сильна и горяча2.
Согласно программным документам компартии, принятым
в 1919 г. , партийные и советские деятели, как и их государственные
предшественники, рассчитывали на «отмирание» мусульманского
вероучения в результате «осуществления планомерности и созна-
тельности во всей общественно-хозяйственной деятельности масс».
При этом, не удовлетворяясь декретированным отделением церкви
от государства и школы от церкви, РКП(б) намеревалась приступить
к организации «самой широкой научно-просветительской и анти-
религиозной пропаганды»3. Постановлением ЦК РКП(б) «О поста-
новке антирелигиозной пропаганды и о нарушении пункта 13 про-
граммы» от 1921 г. разъяснялась ее задача: замещение религиозного
миропонимания стройной коммунистической системой, «обнима-
ющей и объясняющей вопросы, ответы на которые до сих пор кре-
стьянская и рабочая масса искала в религии»4.
Инструментами антирелигиозной пропаганды, в которой реко-
мендовалось «заботливо избегать всякого оскорбления чувств веру-
ющих, ведущего к закреплению религиозного фанатизма»5, должны
были стать научно-популярные брошюры и книги антирелигиоз-
ного характера; публикация соответствующих материалов на стра-
ницах периодических изданий; подготовка «солидными органами,
где имеются хорошие литературные силы», популярно-научных
1
Витте С.Ю . Воспоминания: в 3 т. Таллин; М., 1994. Т. III . С. 260 .
2
Остроумов Н.П. Исламоведение. Введение в курс исламоведения. С. 209.
3
Восьмой съезд РКП/б/. Март 1919 года. Протоколы. М ., 1959. С. 401 –402 .
4
Известия ЦК РКП(б). 1921. No 33. С. 32 –33.
5
Восьмой съезд РКП/б/. Март 1919 года. Протоколы. М ., 1959. С. 402 .

474
Глава IV
фельетонов; проведение антирелигиозных диспутов и лекций, в ко-
торых подчеркивалась бы мысль о том, что РКП(б) борется не с от-
дельными религиозными группами, а со всяким религиозным ми-
ровоззрением; изучение общественного мнения в рамках отдель-
ных местностей и идеологии сектантских групп; анализ содержания
религиозных проповедей1.
Еще одним врагом социалистической революции, по мнению
Ленина, наряду с религиозным фанатизмом, была безграмотность.
По данным переписи 1897 г. , среди многонационального населения
Туркестанского края самый низкий ее уровень наблюдался у после-
дователей ислама: 6,7% у мужчин и 1,1% у женщин2. В 1906 г. сред-
ний десятилетний прирост грамотности населения в европейской
части России составлял 4,2%, на Кавказе – 1,1%, в Сибири – 1,3%,
в Туркестане – 0,4%. По официальным подсчетам, при таких темпах
достичь всеобщей грамотности предполагалось в центральных рай-
онах России через 120 лет, на Кавказе и в Сибири — через 430 лет,
а в Туркестанском крае — через 4600 лет3.
Данные показатели были обусловлены так и не произошедшей
в Новое время секуляризацией туркестанского общества, где ислам
вплоть до Октябрьской революции оставался не только источником
веры, образом жизни, но и политической доктриной, а его слуга – кон-
1
Восьмой съезд РКП/б/. Март 1919 года. Протоколы. М ., 1959. С. 402 .
2
Современные историки склонны эту цифру преувеличивать в 10 раз, уверяя,
что удельный вес грамотных среди сельского населения местных национально-
стей Туркестана был почти на три пункта выше соответствующего показателя по
России. (Исхаков Ф. Национальная политика царизма в Туркестане (1867–1912 гг.).
Ташкент, 1997. С. 147) Однако переписной лист 1987 г. свидетельствует о том, что
при выяснении грамотности населения империи в ходе первой всеобщей перепи-
си населения учитывалось умение респондентов читать не только по-русски, чем,
собственно говоря, и оправдываются рядом современных историков столь низкие
показатели, но и на родном языке. Так, в наставлениях счетчикам предписывался
следующий порядок заполнения графы «грамотность»: «а) для тех, кто умеет чи-
тать по русски – слово «да»; для тех, кто не умеет читать ни на каком языке – слово
«нет». Для тех, кто читает только на другом каком либо языке – слов «да» с обозна-
чением этого другого языка, напр., «да, по-татарски» и т.п. Против детей моложе
5 лет проводится черта» // НА РТ. Ф.105. Оп.1. Д. 1. Л. 8 об.
3
Сул ейменов Р.Б . Ленинские идеи культурной революции и их осуществление
в Казахстане. Алма-Ата, 1972. С. 78.

475
Ислам в советском государстве
фессиональная школа – служила воспроизводству служителей рели-
гиозного культа и поддержанию религиозности в местном населении,
игнорируя его общеобразовательные (гуманитарные) потребности.
Альтернативой образовательному наследию Российской империи
и мусульманской образовательной системе в Советской России долж-
на была стать созданная 16 октября 1918 г. Единая трудовая школа (да-
лее ЕТШ), объявленная «свободной от какого бы то ни было религи-
озного влияния»1. Ее содержательный характер – образовательно-по -
литехнический – определялся хозяйственными задачами нового ком-
мунистического общества: необходимостью возрождения промыш-
ленности и земледелия «на современной, по последнему слову науки
построенной, основе»2. В соответствии с этим производительный
общественно-необходимый труд, «постоянно усложняясь и выходя
за пределы непосредственной обстановки детской жизни», знакомя
детей «с самыми разнообразными формами производства, вплоть до
самых высших»3, должен был стать основой школьной жизни.
Противостоять содержанию дореволюционных школ был при-
зван комплекс элементов Трудовых школ: они становились едино-
образными, бесплатными, обязательными для всех детей школьного
возраста, с совместным обучением мальчиков и девочек. Обучение
предполагало двуступенчатость: первая, рассчитанная на пятилет-
ний курс обучения, должна была охватить детей от 8 до 13 лет, вто-
рая (4-летний курс) – от 13 до 17 лет4.
Распоряжением No 145 (1918 г.) руководства Туркестанской
Советской Республики за подписью председателя Совета народ-
ных комиссаров Ф.И . Колесова и комиссара по народному обра-
зованию К.Я. Успенского отменялись «все стеснения и преграды
1
Директивы ВКП(б) по вопросам просвещения: вопросы народного просвеще-
ния в о сновных директивах съездов, конференций, совещаний Центрального коми-
тета и Центральной контрольной комиссии Всесоюзной коммунистической партии
(большевиков). 3-е изд. / сост. А.Я. Подземский; под ред. И .Д. Давыдова, И.Г. Кла-
буновского. М. – Л., 1931. С. 11 .
2
Ленин В.И. Полное собрание сочинений. 5 -е изд.: в 55 т. М ., 1981. Т. 41. Май –
июнь. С. 307.
3
Там же.
4
Известия Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов.
1918. 16 октября.

476
Глава IV
к поступлению желающих учиться в том или другом классе любого
учебного заведения Туркестанской Советской Республики»: в этот
период в небытие ушли вступительные экзамены, возрастные цен-
зы, национальные и вероисповедальные ограничения. Единствен-
ным условием для поступающих являлось лишь желание учиться1.
21 апреля 1918 г. на торжественном собрании официально было
объявлено об открытии в Ташкенте Туркестанского народного уни-
верситета, который служил бы «широкому распространению науч-
ного образования и прикладных знаний в Туркестанском крае, при-
влечению симпатий народа к науке, знанию и искусствам и удов-
летворению всех культурных потребностей края в связи с задачами
нового времени».
Начало всеобщему ликбезу в Советской России положил Декрет
СНК о ликвидации безграмотности от 26 декабря 1919 г. В качестве
учебных площадок предписывалось использовать народные дома,
церкви, мечети, молитвенные дома, клубы, частные дома, подхо-
дящие помещения на фабриках, заводах, в советских учреждениях
и т.д.2
Согласно «Инструкции о ликвидации безграмотности среди на-
селения Туркестанской Республики РСФСР», в ТСР под декрет попа-
дали граждане в возрасте от 14 до 40 лет. В программу учреждаемых
школ включался родной язык. Следуя по стопам американских капи-
талистов, бросивших своему населению лозунг «Пусть каждый гра-
мотный позаботится об обучении одного безграмотного», советская
власть утвердила премии за каждого неграмотного, обученного гра-
моте вне общеобразовательной школы. Вследствие большой трудно-
сти и большего срока, необходимого для обучения туземному языку,
премия за обучение грамоте на туземном языке в полтора раза пре-
вышала премию за обучение грамоте на языке европейском3.
Вопреки усилиям советской власти развернутая в ТСР в первую
пятилетку образовательная реформа испытывала глубочайший кри-
зис, обусловив падение уровня знаний «до невероятности»4. Как
1
Фольгин Ю. Ранние страницы истории Национального университета Узбекиста-
на // Звезда Востока. 2013 . No 2.
2
ЦГАКР.Ф.647.Оп.1.Д.65.Л.16.
3
Там же. Ф. 653. Оп. 1. Д. 210. Л. 108–111.
4
НА РУз. Ф. Р-34. Оп. 1. Д. 30. Л. 22–23.

477
Ислам в советском государстве
и русско-туземные школы в имперский период, несмотря на очевид-
ные преимущества перед конфессиональными с точки зрения на-
учно-практического потенциала, ЕТШ не вызывали у туркестанцев
доверия, вступая в противоречия с регламентируемыми мусульман-
ской религией установками. Это касалось в том числе принципа сов-
местного обучения мальчиков и девочек.
Складывавшаяся ситуация стала причиной отступления совет-
ской власти от незыблемых постулатов коммунистической нацио-
нальной политики. Так, в середине 1918 г. Народный комиссариат
по делам национальностей РСФСР разослал инструктивное письмо,
в котором категорически пресекалось применение каких-либо ре-
прессий в отношении мулл за обучение догматам мусульманского
вероучения1. В приказе Комиссариата народного образования No 39
от 9 ноября 1918 г. , обязывавшем «считать недопустимым служение
молебнов перед началом учебных занятий в стенах училищ»2, пара-
граф 4 разъяснял, что «исключение возможно ввиду несознательно-
сти мусульманских народных масс и относительно низкой их куль-
туры только в отношении мусульманских училищ...»3
.
Спустя полгода руководством ТСР было принято решение о при-
остановке приказа о закрытии традиционных исламских училищ
во избежание выражения недовольства со стороны «туземных
масс», ограничившись лишь отказом таким учебным заведениям
в ассигнованиях и кредитах из казны4. Подрыв материальной базы
должен был стать главной причиной их упадка. Тем не менее на
эффективности функционирования конфессиональных школ это
обстоятельство не сказалось: не желая, согласно распоряжению
Комиссариата народного образования ТСР от 16 декабря 1919 г.,
«реформироваться и принять общереспубликанский тип»5 , они,
сохраняя свою традиционную структуру, продолжали процветать
благодаря пожертвованиям местного населения (закят, садака,
назр, вакуф и др.) .
1
Вишневский А. Как это делалось в Средней Азии // Наука и религия. 1990. No 2.
С. 44.
2
ЦГАКР.Ф.653.Оп.1.Д.16.Л.74.
3
Там же.
4
Там же. Л. 102.
5
Там же. Л. 102–102 об.

478
Глава IV
Победой религиозности над светскостью в начале XX в. стало ре-
шение о возвращении мечетям и медресе, находившимся в черте
города, конфискованных вакуфных земель. Из протокола заседания
Политбюро ЦК РКП(б) от 14 октября 1921 г.: «Признать важнейшей
задачей партийных и советских органов Туркестана ликвидацию
басмачества, для выполнения каковой действия военных и кара-
тельных органов дополнять усиленной политической работой среди
узбеков и киргиз, встав на путь уступок местному населению»1.
Безусловно, на этом дискуссии о методах свертывания мусуль-
манской системы образования и окончательного утверждения со-
ветской гражданской школы во ВЦИКе и Наркомнаце не прекрати-
лись. Они осуществлялись на фоне еще шатких позиций советской
власти в ТСР и опасного по своим масштабам движения мусульман,
активизировавшегося в связи с «преследованиями, чинимыми мест-
ными органами делу преподавания вероучения даже в пределах,
разрешенных законом»2. В связи с этим в 1922 г. Наркомнац дважды
рассматривал вопрос о преподавании мусульманского вероучения,
подтвердив право мусульман на ведение образовательной деятель-
ности на дому и в мечетях и содержание специальных богословских
школ (для совершеннолетних) на добровольные средства3.
В период с 1921 по 1923 г. , в бытность председателем Совнаркома
ТСР Турара Рыскулова, известного своими автономистскими иде-
ями, проявились первые наиболее принципиальные расхождения
коммунистического центра и периферии во взглядах по «мусуль-
манскому вопросу». К примеру, недовольство Коллегии Наркомна-
ца, заседавшей 13 сентября 1922 г. , вызвало решение Комиссариата
просвещения ТСР предоставлять помещения советских школ для
преподавания там во внеурочное время исламского вероучения. Ли-
ния, намеченная Туркнаркомпросом, была признана «противореча-
щей основам советской политики в области народного образования
и не вызываемой интересами национальной политики». Однако «во
избежание излишних обострений с населением» мера была разре-
1
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 215. Л. 2–4.
2
Там же. Оп. 84. Д. 602. Л. 15.
3
Там же.

479
Ислам в советском государстве
шена как «временная»1. Постановление ТурЦИКа было отменено ре-
шением Президиума ВЦИКа 4 января 1923 г.2
На IV съезде Советов ТСР, проходившем 2–6 декабря 1922 г.,
в ходе обсуждения вопроса о целевом назначении вакуфных
средств, борьба с мусульманской школой на местах обрела новое
содержание: в работе СНК ТСР наметилась тенденция к сохране-
нию конфессиональной системы образования благодаря широкому
развитию новометодных школ путем реформирования старометод-
ной образовательной системы и, таким образом, «борьбы с реакци-
онным духовенством»3. Под антирелигиозной пропагандой в Тур-
кестане стали понимать «борьбу за советизацию... новометодных
мактабов»4. В условиях коммунистического режима мечта эта была
утопией, поскольку конечную свою цель советская власть видела не
в реформировании, а в решительном разрушении сети конфессио-
нальных школ и деисламизации туркестанского общества.
1923 г. в истории Российской Федерации был отмечен очеред-
ным витком вынужденного движения советской власти навстречу
исламскому духовенству, умело лавировавшему в контексте про-
исходивших политических событий: изгнания джадидов из сферы
просвещения, ареста в 1923 г. Султан-Галиева и смещения в 1924 г.
правительства его соратников в Татреспублике.
26 марта 1923 г. в Президиум ВЦИК с докладной запиской обра-
тился муфтий Центрального духовного управления мусульман (да-
лее ЦДУМ) Ризаэтдин Фахретдинов. Составленная в современно-
конформистском духе, она выражала готовность мусульман страны
сохранять «естественное тяготение» к советскому правительству
Рабоче-крестьянской Российской Республики. Взамен на лояльность
Мусульманское духовное управление просило «разрешить детям
школьного возраста менее 18 лет обучаться группами в мектебах,
мечетях и общегражданских школьных зданиях во внеурочное вре-
мя мусульманской религии».
1
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 602. Л. 16.
2
Там же.
3
Съезды Советов: сборник документов: в 3 т. 1917–1936 гг. М ., 1959. Т. 1 . С. 513 .
4
Коммунистическая партия Туркестана в решениях съездов и конференций. Таш-
кент, 1988. С. 255 –260 .

480
Глава IV
«По повелению ислама, – обосновывал свою позицию богослов, –
все мусульмане должны обучать своих детей мусульманской рели-
гии. По этому поводу мучтаиды (ученые исследователи ислама) дают
стихам Корана такое толкование: «Все верующие мусульмане долж-
ны обучать религии своих детей» (Коран, 66: 6). Об этом же в книге
Хадисов (Изречение Пророка) Абуд-Даута сам Пророк Магомет по-
велевает мусульманам, чтобы их дети, более развитые, исполняли
некоторые обязанности ислама с 7-летнего возраста».
Квинтэссенцией доклада Фахретдинова, по нашему мнению, ста-
ло уверение власти в том, что обучение исламу «не является отра-
вой, если ее преподавание поставлено правильно. Правильная же
постановка требует легализации групповых занятий. ...Запрещение
групповых занятий по изучению религии равносильно для мусуль-
ман категорическому запрещению вероучения»1. В недалекой пер-
спективе игнорирование данного факта стало причиной возникно-
вения «параллельного ислама», или «ислама вне мечетей».
Благонамеренность мусульманских духовных кругов продемон-
стрировала резолюция, принятая III Всероссийским мусульманским
съездом в июне 1923 г. по вопросу об отношении к советской школе.
Оценив усилия советских властей, первыми в мире объявивших все-
общее образование независимо от национальности и вменивших
в вину царской власти стремление держать мусульман в невежестве,
исламское духовенство призвало «правильно смотреть на единую
трудовую школу, не избегать ее»2.
В начале августа 1923 г. ЦДУМ, рассчитывая на ответную лояль-
ность, вновь обратилось с докладной запиской в Президиум ВЦИК,
ходатайствуя о предоставлении мусульманскому населению «права
обучать своих детей, начиная с 10-летнего возраста, в групповом
порядке в мечетях и особых помещениях при мечетях, и на дому
правилам веры», а также «включить в программу духовных школ /
медресе/ для подготовки духовных лиц необходимые для усвоения
богословских знаний светские науки»3.
1
Ислам и советское государство (1917–1936): сборник документов / сост., авт.
предисл. и прим. Арапов Д.Ю. Вып. 2. М., 2010. С. 43–44.
2
Там же. С. 52.
3
Там же. С. 61.

481
Ислам в советском государстве
Признавая свою неспособность предоставить мусульманам мощ-
ную духовную опору как альтернативу традиционной вере, Полит-
бюро ЦК РКП(б) 3 октября 1923 г. постановило в качестве временной
меры «допустить в отдельных частях Союза ССР с наиболее отсталы-
ми и религиозным фанатичным населением, как изъятие из общего
порядка, организацию мусульманских духовных школ»1. Несмотря
на категорические протесты членов Комиссии по проведению де-
крета об отделении церкви от государства относительно допущения
преподавания Корана и других религиозных дисциплин2, в июне
1924 г. ВЦИК вновь вынужден был пойти на компромисс: «считаясь
с особенностями быта тюркских народов», разрешить преподавание
в мечетях мусульманского вероучения лицам, окончившим полный
курс первой ступни единой трудовой школы и представившим о том
удостоверение, а также лицам, достигшим 14-летнего возраста3.
Подчеркивая первостепенность советской школы перед конфес-
сиональной, руководство страны уже отдавало себе отчет в том, что
мера эта была заведомо проигрышной. Теснейшая связь религиоз-
ной и образовательной систем мусульман обеспечивала последней
устойчивость, воспроизводимость (в том числе на нелегальной осно-
ве) и удивительную конкурентоспособность в исторической борьбе
с новометодными, имперскими и советскими школами. К 1924 г. на
территории современного Киргизстана функционировало 327 совет-
ских Трудовых школ (из них киргизских – 251)4, охватывавших 30 %
детей региона, и 2403 конфессиональных учебных заведения5. Дан-
ная цифра не исчерпывала все школы, а включала лишь те, за кото-
рыми официально числились вакуфные средства. Обычной для Тур-
кестана практикой еще с имперских времен являлось функциониро-
вание нелегальных подпольных школ, число которых могло в разы
1
Россия и Центральная Азия. 1905–1925 гг.: сб. документов. Караганды, 2005.
С. 395.
2
РГАСПИ. Ф. 89. Оп. 4. Д. 115. Л. 12.
3
ГАРФ. Ф. Р-5263. Оп. 2. Д. 1. Л. 15.
4
Измайлов А.Э. Изучение развития культуры народов Средней Азии и Казахстана
в курсе истории СССР в 8–10 -х классах: пособие для учителя. М ., 1986. С. 90.
5
Шигабдинов Р. Конфессиональная (исламская) школа в Узбекистане (1917–
1929) // Востоковедческие чтения памяти Н.П. Остроумова: сборник материалов.
Ташкент. С. 2933.

482
Глава IV
превышать количество зарегистрированных. Их численность, как
и предупреждал в своей докладной записке муфтий ЦДУМ, стала ра-
сти с началом упразднения1 с конца 1924 г. старометодных и реорга-
низации в ЕТШ новометодных школ. Это время ознаменовало пере-
ход советского руководства в решении исламского вопроса от метода
политических колебаний к методу бескомпромиссных запретов.
Тамара Красовицкая
«С бОЛЬшИМ ТРУДОМ ПОДВЕРГАЮТСЯ ПЕРЕДЕЛКЕ».
К ПРОбЛЕМЕ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ ГОРСКОЙ
ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ. 1920-Е ГГ.
В статье впервые выделены различные аспекты дифференци-
ации горских элит в борьбе за административный ресурс нацио-
нальной политики в 1920-е гг. Данная проблема рассматривается на
протяжении трех разных периодов: установления советской влас-
ти, Гражданской войны и «великого перелома». Особое внимание
обращено на трудность «состыковки» реальных прав управления
с умозрительными идеалами о модернизации в атмосфере неста-
бильности и недоверия этнических элит, соревновательности с цен-
тральной властью за владение рычагами власти. Впервые исследу-
ется дифференциация горских элит на сторонников т.н . «арабской»
и «русской» ориентации, перешедших на сторону большевиков, их
критика горскими эмигрантами.
В апреле-мае 1917 г. Первый горский съезд во Владикавказе за-
явил об образовании Союза объединенных горцев Северного Кав-
каза и Дагестана, принял политическую платформу и программу,
избрал Центральный комитет. Характер межэтнической солидарно-
сти и поддержки носил процесс формирования национальных ко-
митетов на Северном Кавказе. Казалось бы, он должен был привлечь
особое внимание Временного правительства как пример некоего
1
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 61. Д. 121. Л. 24.

483
Ислам в советском государстве
баланса отношений центра с периферией. 18 мая 1919 г. П . Коцев
писал: «Трусость одних, честолюбие других, корысть третьих, сплет-
ни, провокация самого низкого характера... Все это очень печально:
когда нужно единение... мы режем друг другу горло»1. Одни вскоре
окажутся в советских структурах власти, другие эмигрируют2.
«Куда идти?» и «Как быть?» – два основных вопроса, которые
встали перед горской интеллигенцией после окончания Граждан-
ской войны. Их сформулировал публицист Алаг Ирский в 1922 г. «за-
прашивая... свою собственную душу» как «расшатавшийся горец-
интеллигент, воспитавшийся на беспочвенных иллюзиях»3. Автор
попытался оценить отношение горских интеллигентов к участию
в строительстве нового мира, о котором говорят большевики. Оце-
нивая тех, кто стал «детьми русской школы, русских университетов
и гимназий», они, утверждал автор, «учились “чему-нибудь и как-
нибудь”. Это было учение на основе чужой культуры. Многие падали
калеками. А все – остались вне времени и места – детьми безвре-
менья... остались сидеть на двух стульях... Все остались на полпу-
ти». Они – «“надстройка” времени разложения буржуазного подко-
па» – вернулись в горы как «гости в пиджаках, принесшие гостинцы
горцам». Алаг Ирский воссоздал портрет тех, кто понимал важность
«вечных истин, которые заложены в массах народов и которые дают
силу, бодрость и мощность духа и борьбы». Они искали опору в «за-
брызганных кровью народных массах», в «новом адате и новом за-
вете впредь и навсегда», в «народной пролетарской революции». Тех,
кто не понял неотвратимости судьбоносного выбора, «лоно матери»
забудет. Их ждет «хаос без просвета», «гроб, уготованный историей»,
«могила» с «трупным запахом»4. Но, уверен автор, все «жаждали сво-
боды для всех». Ибо родились уже «при новом быте, при атаке адат-
ских и шариатских крепостей авангардом капитализма».
1
Кармов А.X. , Саблиров М.3. Жизнь и общественно-политическая деятельность
П.Т. Коцева. [Электронный ресурс] // URL: http://www.zapravakbr.com (дата обраще-
ния: 11.08 .2019).
2
Горская республика (1918–1920 гг.): документы и материалы. Махачкала, 1994.
3
Алаг Ирский. Путь горской интеллигенции: беглые очерки анализа // Горская
мысль. 1922. No 2. С. 66 . Упоминают Х.Б . Мамсиров А.Ю . Паритов в статье: Э.А. Бе-
кович-Черкасский – эмигрант, публицист, ученый // Кавказология. 2017. No 2. С. 143 .
4
Там же. С. 66 –70.

484
Глава IV
Написано по-кавказски темпераментно и цветисто. Автор ха-
рактеризовал душевный диссонанс горского интеллигента. В новой
ситуации он и «несется, как ошпаренный... и плетется по морю пси-
хологически непонятной ему сутолоки». За цветистыми метафора-
ми усматриваются два вектора выбора: между проектом новой влас-
ти и «лоном матери», под которым понимается своя традиция. На
представителей «арабской» и «русской» школы делил интеллиген-
тов и У.Д . Алиев 1. Алаг Ирский отразил сложное положение интел-
лигенции. Она – «так или иначе надстройка», «не нашедшая опоры
в народе и плетущаяся “без руля и ветрил”»2
.
Центральным был вопрос о влиянии интеллигенции на характер
грядущих перемен. Какими они будут? Авторитарными, «сверху»,
когда ход нового строительства определит власть, беря интеллиген-
цию исполнителем, или «снизу», когда историческим заданием ее
станет включение в строительство современных ресурсов нацио-
нальных культур. Отпугивали примитивно «сильные» эмоциональ-
ные характеристики и оценки большевиками интеллектуальной по-
тенции интеллигенции.
Интеллигенция несла в себе дух соперничества с властью. Ее
сильная сторона – знание местных реалий и родовые, семей-
ные и иные связи, невзирая на разные ориентации. Луначарский
в 1927 г. считал: ее «труд... имеет по преимуществу не мускульный,
а мозговой характер»3. Поэтому «какова бы... ни была» интеллиген-
ция, писал он, «союз с нею и совместная работа с нею неизбежны».
Но сетовал нарком: «Мы никак не можем произвести новой интел-
лигенции, иначе как посадив ее учиться у старой интеллигенции»4.
Луначарский делил интеллигенцию на «старую» и «новую», «вер-
хушечную» и «низовую». На Северном Кавказе к «старой» отнесена
интеллигенция «арабской» ориентации, к новой – вставшая под зна-
мена советской власти.
1
Алиев Умар. Вместо предисловия // Алиев Умар. Национальный вопрос и на-
циональная культура в Северокавказском крае (Итоги и перспективы). Ростов-н/Д,
1926. С. 10 .
2
Там же. С. 66.
3
Луначарский А.В . Интеллигенция и ее место в социалистическом строитель-
стве // Революция и культура. 1927. No 1. С. 23 .
4
Там же. С. 15.

485
Ислам в советском государстве
С. Сиюхов, «ищущий своей звезды под небом, юноша с не опреде-
лившимися убеждениями и идеалами, одержимый неясными, но за-
манчивыми мечтами», признавал, что «с рабочим вопросом... в жиз -
ни совершенно не соприкасался» и только из книг «усвоил великую
и руководящую роль рабочего класса в революционном движении»1.
Ислам Карачайлы (И.А.- К . Хубиев) с юношеских лет испытал «го-
рести и радости своих земляков». С 16 лет он печатался в журнале
«Мусульманин», выходящем в Париже. И взгляды Хубиева, и взгля-
ды Сиюхова далеки от классовой доктрины, но реализовывать им
придется именно ее. Дж. Коркмасов, обращаясь к читателям со стра-
ниц «Стамбульских новостей» еще в 1909 г., писал: «созерцательный
и пассивный Восток принужден следовать в своем развитии актив-
ному и практичному Западу»2.
В 1920-е гг. горскую интеллигенцию делили на три части: во-
шедшую во власть («русской» ориентации, точнее, на Москву), ло-
яльно к ней относившуюся («арабской» ориентации), и ту, что ушла
в эмиграцию. Дифференциация между первой и второй частью по
степени участия интеллигенции во властных практиках была доста-
точно условной.
Большевики принесли горской интеллигенции «оливковую
ветвь» в виде автономии. Автономные структуры власти получили
право развивать родную культуру. Казалось бы, реальное участие
в них должно сплотить горскую интеллигенцию.
Первая часть интеллигенции, «новая верхушечная», разделила
(в целом или в важных частях) политическую практику, стремясь
показать себя олицетворением революции, новаторами. Вошед-
шие в советские структуры власти занимали ответственные посты.
И власть хотела видеть в них демонстрацию своих успехов. С. Сию-
хов выделяет «революционно настроенных», занимавшихся «контр-
агитацией белых». Их задачей было установить «удержать массы...
от выступления против большевиков»3. Уже в 1921–1922 гг. он
–
председатель и заместитель председателя окружного исполкома,
1
Сефербий Сиюхов. Избранное / сост., предисл. и коммент. Р.Х. Хашхожевой.
Нальчик, 1997. С. 30 .
2
Стамбульские новости. 1909. 20 ноября.
3
Сефербий Сиюхов. Избранное. С. 33 –34.

486
Глава IV
в 1922–1923 гг. – зам е сти тель председателя облисполкома Адыгей-
ской АО. Другие также быстро делали советскую карьеру. А. Аджи-
ев возглавлявший в Гражданскую войну «красный карачаевский
отряд», в 1918 г. –
член Баталпашинского отдельского исполкома,
ответственный секретарь облисполкома Карачаевской АО. Д .Н. Гу-
тякулов в марте 1917 г. возглавил аульский гражданский комитет,
с октября 1923 г.
–
член Карачаево-Черкесского оргбюро РКП(б).
Он – делегат XIII съезда РКП (б), член комиссии по национальной
политике Северокавказского крайкома РКП (б)1.
У.Д . Алиев весной 1918 г. заведует отделом горцев Кавказа в Нар-
комнаце, непосредственно подчиняясь Сталину, направлял лич-
но Ленину аналитические записки о положении в Карачае. Затем,
вместе с К.А . Курджиевым, создавал Карачаевскую автономию.
Дж. Коркмасов в 1918 г. возглавил Временный Революционный ко-
митет Темир-Хан-Шуры. С 1921 г. он – первый председатель СНК Да-
гестанской АССР. Многие приложили огромные усилия, чтобы кон-
центрировать в советских структурах средства и институты куль-
туры, организационные и контролирующие властные механизмы.
В подавляющем большинстве это люди с гуманитарным образова-
нием в религиозных университетах Каира и Стамбула, Московского,
Санкт-Петербургского, германских и французских университетов.
Они были разными по социальному происхождению. Многие из
«известных княжеских и дворянских фамилий», как следует из до-
клада Северокавказского крайкома от 24 декабря 1924 г. обследо-
вавшего работников КЧАО. Ш.Х . Байкулов был в карачаевском бело-
гвардейском конном полку, в 20-е гг. он руководил органами КЧАО
по борьбе с бандитизмом. Х .О. Байрамуков, член карачаевской деле-
гации, подписавшей мирный договор с советской властью в октябре
1920 г. в 1920–21 гг. – член Карачаевского окружного ревкома, деле-
гат ряда съездов Горской АССР.
Многие (У. Алиев, Б. Калмыков, И.А.- К . Хубиев, Дж. Коркмасов,
А. Тахо-Годи) знакомы с партийными руководителями самого верх-
него уровня (В. Лениным, И. Сталиным, Г. Орджоникидзе), пользова-
лись их покровительством. «Когда наша делегация вошла в кабинет,
1
См.: Известные люди Карачаево-Черкесии: краткий биографический словарь.
Т. 1. Черкесск, 1997. С. 191.

487
Ислам в советском государстве
– вспом и нал А. Тахо-Годи, – В .И . Ленин поздоровался с нами за руку,
а Коркмасова обнял как знакомого еще по годам эмиграции»1. Эмиг-
ранты считали К.А. Курджиева «личным другом Бухарина»2.
Но слишком скоро проявился, заметил М. Султангалиев, «субъек-
тивно-личный карьеризм... Ради того, чтобы быть у власти, можно
идти на все, вплоть до того, чтобы в этой власти совсем не иметь
власти»3. Это отразилось в остром обсуждении доклада И. Сталина
по национальному вопросу на XII съезде РКП (б). Об истинной подо-
плеке дискуссии проговорился Н.И . Бухарин, приведя ответ одного
делегата на свой вопрос: «Что у вас нового?» – «Да что, ничего ново-
го, вот националов душим». Очень скоро обнаружился лишь «при-
зрак власти», по Султангалиеву4.
По большому счету, за редким исключением, их не впускали в мир
«большой» политики и ее тайн. Им до конца не доверяли в Москве:
слишком мал был их партийный «вес», они не были до конца «свои-
ми». И Адыгею, и Карачай, и Черкесию на съездах представляли се-
кретари местных обкомов, часто сменяемые не представители этно-
сов, получивших автономию. Весомее были руководители Дагеста-
на. Среди делегатов съездов были председатель СНК Дж. Коркмасов,
председатель ЦИК Н. Самурский, нарком просвещения А. Тахо-Годи.
Но и им не доверили возглавить Дагестанскую парторганизацию.
Горская интеллигенция работала, как признает С. Сиюхов, «не
покладая рук», выполняя решения центральных и местных партий-
ных структур, возглавляя на местах политические кампании. Центр
поощрял их энтузиазм, продвигая на ответственные должности.
Эмигранты тем не менее замечали: «коммунисты-националы»,
«даже свободные от всяких признаков “буржуазного национализ-
ма”, автоматически... противодействуют уравнительно-русифика-
торским стремлениям советской власти». С. Лукашин в докладе ЦК
писал: религиозные деятели на Северном Кавказе «оказываются
1
[Электронный ресурс] // URL: http://www.prodji.ru/prodji33_text37 (дата обраще-
ния: 11.08 .2019).
2
См.: «Буржуазные националисты» в Карачае и Черкесии // Северный Кавказ.
1937. No 35. С. 29.
3
Мирсаид Султангалиев. Избранные труды. Казань, 1998. С. 439.
4
Двенадцатый съезд РКП (б). 17–25 апреля 1923 г.: стенографический отчет. М .,
1968. С. 186. Мирсаид Султангалиев. Избранные труды. С. 439.

488
Глава IV
настолько сильными, что часто подчиняют сильные, организован-
ные группы “самостийников” горцев и горцев “большевиков”»1
.
В январе 1923 г. К .Е. Ворошилов писал И.В. Сталину из Чечни: «Само
собой понятно, что муллы и св[ятые] пользуются своим положением
со всем присущим им искусством восточных дипломатов и полити-
ков. ...Большие мы дураки, что мало возим этих самых мулл в Моск-
ву, где они чувствуют себя так же, как в Мекке»2.
Даже после прошедших процессов над национал-уклонистами
в конце 20-х гг. и в разгар репрессий 30-х гг. эмиграция считала: ло-
яльность перешедших к большевикам «покоится... не на внутреннем
убеждении, а лишь на оппортунизме и некоей привычке», сотрудни-
чество с новой властью мало что изменило со “времен царизма”» 3
.
Это, конечно, передержка, большинство из упомянутых деяте-
лей сделали искренние ставки на новую власть. Они поспешили
поддержать Сталина в его расправе с М. Султангалиевым, приняв
на веру, или, сделав вид, что разделяют его обвинительные аргу-
менты. Дело Султангалиева стало узловым моментом в отноше-
нии Сталина и к ним. Не спасало частое цитирование работ, при-
знание его лучшим знатоком национального вопроса. Это ярко
демонстрирует деятельность У.Д . Алиева по латинизации графи-
ческих систем письма. И.А .-К. Хубиев сокрушался по поводу того,
что «коммунист – интеллигент... с большим трудом подвергается
переделке и с большим трудом усваивает идеологию пролетарской
боевой партии»4 .
Партийные идеологи пытались делить «арабистов» на «левых»
и «правых». К «левым» и «обновленцам» из духовенства причисли-
ли тех, кто читал труды Маркса, Энгельса, Ленина и Дарвина5. С объ -
ективной оценкой влиятельности «арабистов» выступил С. Габиев,
член бюро Дагестанского обкома ВКП(б) и СНК в газете «Красный
Дагестан» с большой статьей «Мюридизм на Кавказе». В ней он по-
1
РГАСПИ. Ф. 76. Оп. 1. Д. 118. Л. 5.
2
Там же. Ф. 17. Оп. 112. Д. 385. Л. 22–24.
3
«Буржуазные националисты» в Карачае и Черкесии. С. 29.
4
Горский коммунист и адаты / Хубиев И. А .- К . Статьи и очерки. Черкесск, 1984.
С. 160 –161 .
5
Центральный государственный архив Республики Дагестан (ЦГА РД). Ф . 1-п.
Оп. 1. Д. 685. Л. 19–22.

489
Ислам в советском государстве
ложительно отозвался о «прогрессивной» части духовенства, кото-
рая руководила антиденикинским движением во время Граждан-
ской войны и активно помогала большевикам. Самурский вынес
вопрос на обсуждение закрытого заседания обкома партии 14 дека-
бря 1926 г. Выступление Габиева Самурский объявил «совершенно
не соответствующим взглядам партии». От отдела печати обкома
он потребовал объяснить причины появления статьи без предва-
рительного согласования с обкомом и опубликовать официальное
опровержение1. Однако в вышедшей ранее, в 1925 г., книге самого
Самурского «Дагестан» целая глава посвящена мусульманскому ду-
ховенству и содержала положительную оценку его роли в Граждан-
ской войне2.
Столь же противоречив был и председатель СНК Дагестанской
АССР Дж. Коркмасов. Он призывал к «печатной войне» против «ара-
бистов», называл «шариатистов» «исконными властителями дум
и мыслей» на I Вседагестанской конференции работников печа-
ти и рабселькоров3. 5 ноября 1925 г. он оценил их как «громадное
зло». Работники печати признались: ослабить их влияние не уда-
ется, «арабисты» обладают большим авторитетом, а по знаниям
и культуре часто стоят «выше наших местных коммунистов». Но он
вернул халат святого шейха Абу-Муслима Хунзахской мечети в Да-
гестане, подчеркнув: «Отбирать предметы культа безнравственно».
«Я решительно отвергаю, – писал он Сталину, – обвинение, будто
я прикрывал свою ошибку незнанием политического значения фак-
та возвращения халата. За мою 30-летнюю революционную работу
не было случая, чтобы я пользовался такими (как незнание) неэти-
ческими средствами защиты. Наоборот, я совершенно четко гово-
рил, что халат вовсе не представляет собой такого значения и что за
30 лет работы в Дагестане я ни разу не был свидетелем, чтобы халат
этот служил бы знаменем борьбы кому то ни было против народа...
Прошу ЦКК все эти обстоятельства проверить, и дело, как ничем не
обоснованное, прекратить». Парткомиссия, присланная из Москвы,
1
ЦГАРД. Ф. 1-п. Оп. 1. Д. 729. Л. 28.
2
Самурский Н. Дагестан. М. – Л., 1925.
3
Далгатов А.Г., Сулаев И.Х. Борьба против влияния мусульманского духовенства
в Дагестане в 1920–1930-е гг. // Вопросы истории. 2010 . No 6. С. 77 –85 .

490
Глава IV
указала «на недопустимость подобных действий». В материалах ЦКК
значилось: «1) Считать, что т. Коркмасов совершил крупную поли-
тическую ошибку... 2) Признать, что указанный поступок Коркма-
сова (возвращение халата) объективно привел и не мог не привести
к поднятию его (Коркмасова) большого авторитета среди духовен-
ства. 3) Отметить, что т. Коркмасов при разборе вопроса о его ошиб-
ке пытался для личного оправдания отвести обвинение ссылкой на
явно неверное положение о том, что он “не знал и не знает поли-
тического значения, кроющегося в возвращении халата”». Партвзы-
скание ограничилось: «строгим предупреждением»1.
На II краевой конференции вопросам культуры и просвещения
горских народов в 1925 г. С . Сиюхов выступил с оценкой практик
взаимного ознакомления горцев с культурным наследием друг дру-
га, подчеркнув отсутствие «научно разработанной, законченной
истории, ...ее нет ни у одной горской народности». Важно изучить
«культурные ценности» каждого народа. Они создадут базу для «бо-
лее близкого соприкосновения друг с другом». И. А.- К . Хубиев высту-
пил против «высокомерия по отношению ко всему горскому», про-
тив «головотяпских наскоков», «чванства и великодержавной спеси»
людей, «не знающих Кавказа южнее Батайска». Он заявил комсо-
мольцу Шнелю: «Вы вообще никакого Кавказа не знаете и знать не
хотите». За требованиями показа «вам самоновейшей классовой
борьбы 1930 г. скрывается ваше верхоглядство», «невежество геогра-
фическое, этнографическое»: оно «чревато последствиями»2. Хубиев
возражал против представления о том, что «горские народы Север-
ного Кавказа... в высшей степени отсталые народы»3. Северокавказ-
ский крайком поддержал Шнеля.
Ко второй половине 20-х гг. в сталинских «правилах игры» уже
не оставалось места несанкционированной инициативе. Но Кавказ
оставался сложным этнокультурным регионом, изучение истории
1
РГАСПИ. Ф. 589. Оп. 1. Д. 6137. Л. 86.
2
Ислам Карачайлы. О «кровной мести», о национальных моментах в споре
«Большевистской смены» с «Советским СКАЗом» и прочем... / И. А . -К . Хубиев.
Статьи и очерки. С. 98, 109.
3
Ислам Карачайлы. Борьба против горских адатов – борьба за социализм /
И. А. -К . Хубиев. Статьи и очерки. С. 136 – 140.

491
Ислам в советском государстве
его складывания понималось «местными» важной политической за-
дачей: «надо спешить, т. к. время идет»1.
В действительности проблемой больше занимались представи-
тели «арабской» ориентации, «шариатисты», продолжая дореволю-
ционные занятия. Ряд из них также находились на важных постах.
Например, Н. Катханов сыграл важную роль в установлении совет-
ской власти в Кабарде, А.У. Алтадуков преподавал в Черкесском пед-
техникуме, некоторое время даже руководил совпартшколой в Ба-
талпашинске2. У них была серьезная социальная база среди аульских
эфенди. Для народа их деятельность была понятнее, чем деятель-
ность «верховых», продолжавших во властных кабинетах носиться
с идеями о великом проекте.
Казалось бы, конфликты между первыми и вторыми неизбежны.
Но «лояльная нам интеллигенция, став у власти, бесспорно, будет
блокироваться первое время с шариатскими кругами, и те , в свою
очередь, будут поддерживать» их, писал Я.Х . Петерсу в 1923 г. на-
чальник Восточного отдела ГПУ Северного Кавказа3. В Москве не
заблуждались на счет ни первых, ни вторых. Считалось, отмечали
и эмигранты: «ввести в заблуждение представителя власти не счи-
тается грехом, ибо, в конце концов, и для коммуниста-кавказца со-
ветская власть остается прежде всего русской властью»4.
Разделение тех, кто занял кабинеты власти, и тех, кто сохранял
лояльность, оставаясь «арабистами-шариатистами», на две группы,
хотя и применимо до конца 20-х гг. , оказывается достаточно услов-
ным. Их судьбы оказываются сходными: и те и другие становятся
лишним элементом к началу 30-х.
Важно, что оценки эмигрантов, по сути, совпадают с постоянны-
ми обвинениями со стороны партийных органов. Эмиграция черпала
свои из публикуемых постановлений Северокавказского крайкома
1
Стенографический отчет II краевой конференции по вопросам культуры
и просвещения горских народов Северокавказского края. 16 –23 июня 1925 г. Ростов-
н/Д, 1926. С. 110 –112.
2
Известные люди Карачаево-Черкесии. Т. 1 . С. 59.
3
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 588. Л. 33–34.
4
Догуж. Еще о «коммунистах-националах» // Северный Кавказ. 1936. No 32.
С. 18.

492
Глава IV
ВКП(б). Например, из постановления от 30 ноября 1927 г. «О состо-
янии и работе Кабардино-Балкарской парторганизации»1. Из статей
И. Хубиева эмигранты черпали сведения о склоках между коммуни-
стами. Те «часто ошибки и промахи своих товарищей фиксируют для
себя и прячут в карман, чтобы потом “когда-нибудь” использовать
против ошибавшихся, радуются повторению этих ошибок и прома-
хов и снова фиксируют и прячут... Они поступают... как мелочные
интриганы». Кабардино-Балкарией, подытоживали эмигранты, ру-
ководит «лояльнейший подхалим Бетал Калмыков». Уже в 1929 г.
отмечалось его стремление «стать “вождем”». В решении обкома
Карачаево-Черкесской АО от 21 ноября 1929 г. отражено: К.А. Курд-
жиев «располагал на многих членов партии и особенно ответработ-
ников материалами компрометирующего характера и до сего вре-
мени о них никому в письменной форме не сообщает, чем создаются
объективные условия запугивания отдельных членов партии»2. «Во-
ждизм» начинал «распространяться и среди “молодых товарищей”»3
.
Непродолжительный опыт «с националами в роли секретарей
обкомов ВКП(б)... оказался неудачным». 30 сентября 1927 г. Северо-
кавказский крайком подчеркнул: «некоторые коммунисты – выход-
цы из социально-чуждой среды» прикрываются «национальными
мотивами». Другие «переоценивают» «национальные особенности»,
отклоняются от «классовой политики партии». Они допускают «як-
шание с социально-чуждыми элементами части ответработников,
находящихся вне области». Рассматривая «нездоровые настроения»
в Кабардино-Балкарии, крайком счел, что причины «так называемо-
го “диктаторства т. Калмыкова” и зажима партийной мысли со сто-
роны исполняющего его волю партийного аппарата» в «несоответ-
ствии между склонными администрированию, авторитарно-мысля-
щими и обычно неисполнительными националами с одной сторо-
ны, и с другой – большой работоспособностью, требовательностью
1
«О состоянии и работе Кабардино-Балкарской парторганизации» от 30 ноября
1927 г. // Известия Северокавказского крайкома ВКП(б). 1927. No 14(24). С. 8 –10 .
2
Центр документации общественных движений и партий Карачаево-Черкесской
Республики (ЦДОДП КЧР). Ф. П–45. Оп. 1 . Д . 25 . Л. 59.
3
Дела и люди «официальной» Кабарды // Горцы Кавказа. 1929. No 10–11 . С. 64;
Догуж. Еще о «коммунистах-националах». С. 19.

493
Ислам в советском государстве
и часто грубой откровенностью (вопреки адатам) т. Калмыкова».
Крайком встал на сторону «работоспособного и требовательного»
Б. Калмыкова1.
«Времена меняются», с горечью констатировал Хубиев. Частые
смены руководителей автономных структур управления, характер-
ные для первой половины 20-х гг. , объяснялись отсутствием опыта,
нужного образования и пр. Облоно КБАО последовательно возглав-
ляли М. Энеев, Б. Хуранов, Х.М. Камбиев, М.А. Афаунов, А. Коркма-
зов, З. Максидов и др. В 1920-е гг. на этой должности в КЧАО побы-
вало 11 человек.
Начиналось перемещение с «высоких» должностей на посты ме-
нее значимые: сначала У.Д. Алиев еще директор Северокавказско-
го НИИ истории, экономики, языка и литературы, директор Музея
горских народов, председатель Северокавказского комитета нового
алфавита. С начала 30-х гг. он в Москве, ученый секретарь кафедры
ленинизма Всесоюзного заочного института права, преподает кара-
чаевский язык в ГИТИСе и арабский в МГУ. В 1928 г. Дж. Коркмасов
заместитель М.И . Калинина во Всесоюзном комитете нового алфа-
вита, в 1934 г. возглавил Оргкомитет по подготовке 1000-летнего
юбилея Фирдоуси. Или перевод подальше от их автономий, от под-
держки народа. Тот видел в них власть, которая вместо улучшения
жизни, постоянно экспериментировала, что-то непонятное про-
пагандировала, агитировала. Но кое-какие радикалистские акции
удавалось смягчать или просто не выполнять, в нужной интонации
«отчитавшись» перед Москвой или Ростовом. Москва оценивала их
как «наплевательское» отношение к своим обязанностям. Снижает-
ся влияние на происходящие политические кампании.
Энтузиазм начинал угасать. Об этом ярко свидетельствует, число
публикаций И. Хубиева, смена интонации2. Закрывались печатные
органы, в значительной степени ими созданные и предоставлявшие
страницы для изложения их взглядов.
1
Центр документации новейшей истории Ростовской области (ЦДНИРО). Ф . 7 .
Оп. 1. Д. 498. Л. 36, 40–41.
2
См.: Библиографическая справка в кн.: И. А .- К. Хубиев. Статьи и очерки. С. 164 –
173.

494
Глава IV
К концу 20-х гг. усугубляются проблемы «стыковки» партийной
доктрины с национальной спецификой. Отметим факты убийства
партийных и советских работников. Усилилось давление на медресе,
запрещен хадж. Но и к началу 1930-х гг. в Чечне и Ингушетии обра-
зованные шариатисты своей численностью превышали число мест-
ных коммунистов. В 1929 г. началась новая кампания, выразившаяся
в арестах мулл и закрытии мечетей и медресе. Тем не менее меро-
приятия полностью не достигли цели: даже в 1930 г. только в Ингуше-
тии продолжали работать 32 мектебе и 32 медресе. Всего в них обуча-
лись более 2300 учащихся1. В Чечне и Ингушетии в конце 1920-х гг .
более 40% взрослых входили в категорию мюридов и подчинялись
шейхам2. Военные экспедиции в Шатоевский и другие районы Чеч-
ни, Баксанские события (апрель 1928 г.), события в селе Верхний Курп
(Кабардино-Балкарская АО), аресты, прокатившиеся по осетинским
селам свидетельствуют: «Все национальные области представляют
из себя бочку пороха, которая в ближайшее время взорвется»3. И з
протоколов допросов участников восстания 1928 г. в Кабардино-Бал-
карии следует: в их сознании и Катханов, и Энеев объединены тем,
что именно они способны организовать отпор большевикам и за-
щитить их. Хотя «уже достоверно было известно, что... ни Энеева, ни
Катханова к этому времени в живых уже не было»4.
К концу 20-х гг. политика «кадры для кадров» в рамках «велико-
го перелома» формулируется как «обеспечение высокого качества...
идеологического фронта»5. Множатся кампании по борьбе с «ми-
довщиной», «катхановщиной», «шипшевщиной», «гемуевщиной».
Особенно «отличался» в их организации Б. Калмыков, почти каждо-
му бывшему подчиненному умудрившийся «организовать», беря
пример из Москвы, «свою» кампанию. Калмыков умело создавал
враждующие группировки.
1
Мугуев Х. -М. Ингушетия: очерки. М ., 1931. С. 93.
2
Ланда Р.Г. Ислам в истории России. М ., 1995. С. 231.
3
Атаев Р.А . Власть и крестьянство Северного Кавказа в 1920-е гг.: формирование
новых социально-политических реалий // Известия АГУ. 2007. No 3–4(56).
4
Мамбетов Г.Х .,
Мамбетов З.Г. Социальные противоречия в кабардино-
балкарской деревне в 20–30-е годы. Нальчик, 1999. С. 182 .
5
Гасилов Г. Проблема национальных педагогических кадров // Просвещение
национальностей. 1930. No 3. С. 25 .

495
Ислам в советском государстве
По делу председателя Балкарского окрисполкома, члена ЦИК
и президиума исполкома КБАО А.Д . Гемуева в Нальчик прибыл
член ЦКК ВКП(б) Д.И. Курский. В мае 1930 г. на IV объединенном
пленуме Кабардино-Балкарского обкома и областной контрольной
комиссии он изложил результаты расследования дела, характери-
зуя «местных» как «попутчиков революции». Их, считал он, сначала
«захлестнула революционная волна, они... находятся в дружеском
отношении, как бы сказать, революцию по плечу похлопывают».
Они «не понимают и не могут воспринять формулы диктатуры про-
летариата. Им кажется, что диктатура пролетариата – нехорошее
слово... Они начинают чувствовать фактически, что революция –
это просто ошибка»1.
Д. Курский оценил ситуацию верно: все больше руководители на-
стаивают на согласовании предпринимаемых действий. Деструкция
традиционных культурных ценностей воспринимается крайне бо-
лезненно.
Курский «нечаянно» раскрыл тайну самого Калмыкова: «Возь-
мите дела “мидовщины”, “катхановщины”, “шипшевщины” и “ге-
муевщины”, – говорил он. – Товарищ Калмыков нам ежедневно на
сто процентов помогал. Помогал нам срезать не только головки, но
и корешки. Думаю, и в дальнейшем товарищ Калмыков будет сигна-
лизировать и помогать»2.
Горскую интеллигенцию разделили по-новому: на «лучшую»,
которая «старается активно участвовать в социалистическом стро-
ительстве». «Худшая» «“не приемлет” этого строительства, изобре-
тает “теории” об отсутствии классов и классовой борьбы». «Худшую»
отнесли к «идеологам и прямым пособникам кулацкой контрре-
волюции». Что касается эфенди из аульских школ, то к концу 20-х
гг. они оказались «под сильным влиянием контрреволюционных
катхановщины и гемуевщины»3. Если ранее перед интеллигенцией
1
Центральный государственный архив Кабардино-Балкарской Республики (ЦГА
КБР). Ф. 1. Оп. 33. Д. 35. Л. 36–46.
2
Там же. Л. 140–141.
3
Дзюба М. Об учителях-эфенди в горских школах // Вопросы просвещения
на Северном Кавказе. 1929. No 7 . С. 42; Переверзева М. Огонь самоочищения по
вредителям на культурном фронте // За социалистическую культуру. 1930. No 1. С. 37.

496
Глава IV
«старой школы» ставилось условие «лояльного ее отношения к со-
ветской власти, то теперь это уже пройденный путь»1. «Лакмусовой
бумажкой» становится отношение к «социалистической рекон-
струкции народного хозяйства в их практическом осуществлении...
отношение нацинтеллигенции ко всей сумме вопросов классовой
борьбы против капиталистических элементов национальной дерев-
ни и феодалов». В противном случае ее ждала участь «идеолога
и прямого пособника кулацкой контрреволюции».
К третьей части отнесем тех, кто не принял советской власти
и после Гражданской войны эмигрировал. С середины 1920-х гг.
развиваются общественно-политические центры северокавказской
эмиграции в Западной Европе. В 1923 г. в Чехословакии создан Союз
горцев Кавказа в Чехословакии. В 1926 г. он преобразован в Народ-
ную партию вольных горцев Кавказа, которая позднее под назва-
нием Народной партии горцев Кавказа стала основной политиче-
ской силой горской эмиграции. В ЦК партии вошли: генеральный
секретарь – С. Шамиль (аварец, внук имама Шамиля); М.- Г. Суншев
(балкарец), Б. Хуршилов (аварец), Р. Шемилев (чеченец). Многие
обосновались в Париже. Среди них лидеры Горской республики
Г. Баммат, А. Цаликов, М. Хатгогу, правитель Кабарды в 1918–1919 гг.
князь Ф.П . Бекович-Черкасский, бывший премьер-министр Горской
республики А.- М. Чермоев, член Ингушского национального Совета
М. Джабагиев и его брат – первый председатель Парламента Горской
республики В.- Г. Джабагиев. В Париже открылось и отделение НПГК.
В него вошли: осетины Б. Байтуган, А.-Б. Кулатти, К. Бессолти, Я. Кун-
дух; адыги А. Намиток, Э. Бекович-Черкасский и др. Ряды эмигра-
ции полнились после разразившихся на рубеже 20–30-х гг. восста-
ний2. Некоторым удавалось бежать из мест заключения. В 1930-е гг.
Ц. Аккоти, активный участник подготовки восстания на Северном
Кавказе в 1930 г. , эмигрировал в Тегеран3.
Деятельность эмиграции сосредоточилась на издании специаль-
ных журналов и газет. «Информационное бюро» при штаб-квартире
1
Оширов А. Коренизация в советском строительстве // Революция и националь-
ности. 1930. No 4–5. С. 113 .
2
Коц ев П.Т. Свобода не дается без жертв // Наш Дагестан. 1994. No 172, 173.
3
Северный Кавказ. 1936. Февраль. No 22. С .33.

497
Ислам в советском государстве
НПГК в Париже издавало журналы «Горцы Кавказа», «Кавказ», «Не-
зависимый Кавказ», в Варшаве «Северный Кавказ», в Праге – «Кав-
казский горец». Многие статьи печатались под псевдонимами или
подписаны инициалами: авторы опасались за судьбу родственни-
ков в России. ОГПУ ничего не стоило установить родственные связи
и тех, кто помогал уходу в эмиграцию1. Г.Х . и З.Г. Мамбетовым уда-
лось установить имена агентов ОГПУ в восстаниях конца 20-х начале
30-х гг. в Кабардино-Балкарии2. Оставаясь анонимами для русского
читателя, авторы-эмигранты были известны читателям-горцам.
Результаты осмысления Гражданской войны, полученной от
большевиков автономии дискутировались. Эмигранты вступали
в полемику с теми, кто остался на родине. В центре – место и роль
горской интеллигенции, раскрываемые и в общем подходе к сути
советской автономии, и в отношении к политическим акциям
большевиков.
Основной рефрен публикаций: право на самостоятельный вы-
бор пути3. Переустройство Европы (в меньшей мере – Османской
империи) на принципах Версальского мира – важный источник
политического вдохновения: «Удовлетворительно разрешить все
те проблемы горского бытия, которые быстротекущая жизнь будет
ставить горским народам на жизненном пути». Размышления сво-
дились к необходимости формировать «северокавказскую нацию»4.
Она «результат совместной многовековой жизни на одном и том
же участке земного шара, и вызван... сожительством общих обще-
ственно-бытовых, культурных, экономических и политических
форм и интересов»5. Эмигранты подвергали «вопросы истории,
1
Карачайлло. Горцы в «свободной социалистической стране» // Горцы Кавказа.
1933. No 43. С. 19.
2
Мамбетов Г.Х . , Мамбетов З.Г. Указ. соч. С. 261 .
3
А.Ц. Задачи горской интеллигенции // Кавказский горец. 1924. No 1. С. 44 –48;
Азамат. Горская интеллигенция // Горцы Кавказа. 1929. No 8–9 . С. 12 –17.
4
А.Ц. Задачи горской интеллигенции // Кавказский горец. 1924. No 1. С. 47;
Билатти Б. Идеологические основы национальных движений // Горцы Кавказа.
1934. No 47. С. 15 –21.
5
Официальным языком Северного Кавказа должен быть местный язык //
Северный Кавказ. 1935. No 11–12 . С. 27–29; Нартана. Развитие общественной
мысли у горцев Кавказа // Независимый Кавказ. 1929. No 1. С. 22; Билатти Б. Нация

498
Глава IV
этнографии, антропологии, лингвистики, обычного права, мусуль-
манского права, общей и хозяйственной статистики... исследованию
пытливой научной мыслью». Особое внимание уделялось проблеме
языка общения для всех этносов.
Статья некоего Азамата, по сути, стала ответом и на статью Алаг
Ирского, и на статью А. Луначарского. Автор считал: утверждение
большевиков об отсутствии у горцев «достаточно численной и под-
готовленной интеллигенции» неверно. Оно базируется на отсут-
ствии у горской интеллигенции «политического, общественного
и государственного стажа»1. Такой подход он оценил как «выгодный
и удобный» власти, она не учитывает исторические обстоятельства,
при них горцы не могли обрести необходимый «стаж». Но «подход»
не учитывает и то, что сама Россия знает опыт «огосударствления
извне», когда «ученые брались из Европы». Другой автор, Нартана,
напоминал о Центральном комитете союза объединенных горцев.
В него вошла «почти вся горская национально мыслящая интелли-
генция», имелась «программа общественной деятельности»2. Нарта-
на утверждал: «...мы не стали бы реализовать и утверждать нашу
государственную независимость, если бы в наше время не распо-
лагали с избытком требуемым кадром интеллигенции, цензовых
элементов и лиц государственного стажа». Азамат отмечал: «...мы ...
имели достаточный слой представителей общества, государствен-
но устремленных и подготовленных». Необходимо считаться с тем,
писали эмигранты, что «прошлое горцев... было на уровне смежных
народов, кои создавали великие культуры». Горцы жили «на терри-
тории, не в где-нибудь заброшенной от влияний великих государств,
а на путях их важнейших действий и народных движений». «Высо-
кая культурность спасла нас от порабощения и поглощения вели-
кими монархиями и культурами, под ударами коих исчезли многие
народы и государства». Напоминались печальные итоги Кавказской
и язык // Северный Кавказ. 1935. No 14–17. С. 14; Байтуган Барасби. Имеем ли мы
право на жизнь // Горцы Кавказа. 1933. No 37. С. 14 –15; Билатти Б. Идеологические
основы национальных движений // Там же. 1934. No 47. С. 14 –15 .
1
Азамат. Горская интеллигенция // Горцы Кавказа. 1929. No 8–9 . С . 13 .
2
Нартана. Развитие общественной мысли у горцев Кавказа. С. 22 .

499
Ислам в советском государстве
войны, когда около миллиона горцев эмигрировали в пределы Ос-
манской империи и тем положили начало делению интеллигенции
на ту, которая выросла в среде «старой эмиграции», и на ту, которая
выросла «в пределах русского владычества». Азамат выделил важ-
ность того, что среди последних есть и те, кто прошел «европейскую
школу», и те, кто остался «интеллигенцией арабской школы». Но
1920-е гг. показали: интеллигенция, выросшая в России, также де-
лится на «прошедших русскую школу, и интеллигенцию так назы-
ваемой арабской школы». «Различные веяния Востока и Европы» не
разделяют «горцев, наоборот, они преломляются и воспринимают-
ся, растворяясь в национальном организме».
Эмиграция оценила посыл Луначарского об использовании ста-
рой интеллигенции. Он понимал ее «внутреннее глубокое недоволь-
ство» реальными практиками, однако задача наркома – пропаган-
дировать «эпоху, залитую светом, состоящим из лучей, к которым
глаза... почти физиологически не приспособлены». Метафора стала
мерой отторжения большевистских практик, нарком назвал ее «по-
чти физиологической». Он признал: и русская интеллигенция, желая
европеизации России, считает «Ленина и большевиков каким-то
Чингисханом с его сподвижниками»1.
Горская интеллигенция, считал Азамат, вполне воспринимает
современные вызовы времени. Она, правда, «не располагает при-
кладными знаниями нашего времени, являющимися отличитель-
ной особенностью современной европейской культуры». Однако
она накопила свои «ценности изучением жизни, регламентирова-
нием нравов, обычаев и права и, совершенствуясь, вырастает в на-
циональную интеллигентскую моральную ценность необычайного
значения»2. Проблема заключается в том, что «недостаточно была
учтена... сила и значение интеллигенции арабской школы, имев-
шейся налицо в 1918 г. на Кавказе». Часть интеллигенции «рус-
ской школы, слишком свысока относясь к ней», «оторвана от на-
родных масс и далеко не созвучна национальным народным иде-
алам». Обращая внимание на деление на представителей разных
1
Луначарский А.В . Указ. соч. С. 29–30 .
2
Нартана. Развитие общественной мысли у горцев Кавказа. С . 14 –15, 22.

500
Глава IV
школ, Б. Билатти подчеркивал: «советская власть празднует уже
12-летие своего пребывания в национальных областях, и поэто-
му... она давно должна... создать достаточные кадры специалистов
из националов»1 .
Интеллигенция по обе стороны границы внимательно следила
за настроениями и умозаключениями друг друга. Оценки москов-
ских кураторов часто не отличались от злой критики эмиграции2.
Точность оценкам эмиграции добавляли те, кто побывал в подвалах
ГПУ и в концентрационных лагерях3.
Следующим важным сюжетом стал сюжет о роли влияния куль-
туры сильного русского соседа. Высказывались мнения: при любом
из социальных устройств влияние строится на насилии. Дискутируя
с Милюковским «Возрождением», Э. Бекович-Черкасский приво-
дил важность учета конкретной численности «народа-господина»,
на нем базируются ставки власти. Слышится «звон оружия и аргу-
ментация вполне империалистическая», «обрусительно-больше-
вистский дух». В чем гарантия развития национальных культур
в условиях интернационалистской доктрины, вопрошал он. «Дена-
ционализироваться ради денационализации»? В чем заключается
положительная цель? Автор подчеркнул: «В русском вопросе мы
свободны от всякой ненависти и шовинистических настроений...
Мы тоже восхищались Пушкиным, гений Достоевского и Толстого
водил и нас по тайникам и извилинам “проклятых” вопросов». Но
как использовать в новом строительстве «физические и психологи-
ческие особенности и навыки» горцев, отличающие их от русских?
«В свободном развитии отдельных наций лежит залог обогащения
общечеловеческой культуры и международного хозяйства. При уг-
нетенном же состоянии субъективные дарования и возможности
подчиненной нации заглушаются и нередко совершенно атрофи-
руются посредством прямого действия атрофирующего фермен-
та народа-господина, что не соответствует, а явно противоречит
1
Билатти Б. Коренизация нацобластей – узкое место в нацполитике Советов //
Горцы Кавказа. 1932. No 31. С. 23 .
2
Там же. С. 16.
3
См., например, «Голос бывшего “лагерника”» // Северный Кавказ. 1935. No 13.
С. 23.

501
Ислам в советском государстве
стремлениям культуры и цивилизации, поскольку стандартизация
последних, как таковых, представляет меру регрессивную»1.
У. Алиев в статье, посвященной 10-летию Октября, возражал: «Во
всем объеме культурного движения в нацобластях не всегда мож-
но выделить национальные струи, особенно в сфере материальной
культуры, которая при современных технических условиях идет по
общему, так сказать интернациональному руслу... Зато в области так
называемой “духовной” культуры эти национальные струи обнару-
живают себя явственно, выпукло и с полной определенностью». Он
указывал на работу в языковой области: «язык народа – наиболее
существенный признак национальной самобытности»2. Понятно,
что «новое советское строительство вызвало к жизни такую массу
вопросов, что для уяснения их и переваривания в сознании масс»
требуется время. Он считал: «национальное самосознание горцев
выразилось... в стремлениях к изучению всей исторической и сов-
ременной обстановки своей жизни, что, несомненно, окажет гро-
мадное влияние на рост их национальной культуры» в рамках боль-
шевистской доктрины3.
Горская эмиграция не принимала аргументов: «положение будет
подкрепляться... марксистской теорией о дифференциации классов
и классовой борьбе, подогнанной специально к горским условиям.
Фактическая сторона событий будет извращаться и извращает-
ся, ибо это необходимо для истории партии и для целей красного
империализма, воплощаемого партией». Свободные от «красной
цензуры», эмигранты подчеркивали: «Большевизм глубоко чужд
природе свободолюбивых горцев. Большевизм навязан был им изв-
не... вследствие отсутствия организационно твердого и достаточно
авторитетного национального руководства, но горскими массами
большевизм никогда не был прият и всегда останется для них яв-
лением чуждым, посторонней силой, угнетающей их». Эмигранты
1
Бекович-Черкасский Э. «Возрождение» о сепаратизме горцев Кавказа // Горцы
Кавказа. 1929. No 8–9 . С. 19; Он же. Вместо национальной литературы на родном
языке – литература переводная // Северный Кавказ. 1935. No 11–12 . С. 24, 40.
2
Алиев Умар. Октябрь и национальная культура на Северном Кавказе // Вопросы
просвещения на Северном Кавказе. 1927. No 10–11 . С. 18, 19.
3
Там же. С. 21.

502
Глава IV
утверждали: «доступ ему на горские земли облегчили» те, кто начал
сотрудничество с большевизмом, но «эти господа, зачастую, сами
не ведали, что творят. Многие из них поплатились уже головами...
ГПУ ликвидирует ненужную уже “старую гвардию” горского боль-
шевизма... Горские большевики были только “примазавшимися”
к большевизму, и в условиях красного империализма фактическое
их значение свелось к нулю. Они стали рабами, послушными испол-
нителями воли своих господ. Смеющие протестовать безжалостно
выбрасываются, или ставятся к “стенке”»1
.
«Арабисты-шариатисты» объявлены «антисоветски настроенны-
ми», «прикрывшимися званием советских работников». Начинается
«разоблачение» их «темных, контрреволюционных дел». Главным
обвинением выступало происхождение, хотя признавалось: «эфен-
дийствующее учительство до надрыва старается доказать свою
преданность советской власти». Тем не менее: «долой!», «горбатого
могила исправит» – кричали заголовки газет и журналов. Председа-
тель шариатского суда в Нальчике А.К. Джабоев расстрелян в 1927 г.
В 1928 г. расстрелян в Ростове Н. Катханов2. Исследователь истории
и этнографии балкарцев и кабардинцев М.К . Абаев умер в 1928 г.
в Буйнакске.
За «контрреволюционную деятельность и отсутствие пролетар-
ского самосознания» в 1929 г. осуждены на разные сроки десятки
учителей.
После них настала очередь самих руководителей автономий.
Репрессировано большинство руководителей КЧАО, Дагестана, Се-
верной Осетии, Адыгеи, руководители автономных наркомпросов
и облоно, руководители других наркоматов и автономных структур
управления.
Не избежал участи репрессированных и Б. Калмыков (в 1940 г.)
и даже умерший в 1935 г. Ш .- Г.У. Хакурате. С ним свели счеты по-
смертно, его могила в центре города ликвидирована, останки сбро-
сили в реку. Этот редкий факт приводит очевидец, сотрудник Ады-
гейского научно-исследовательского института Р. Трахо в моногра-
1
Юсуф-бек. Коммунисты-националы (Картины с натуры) // Горцы Кавказа. 1932.
No31.С.28 –29.
2
Мамбетов Г.Х. , Мамбетов З.Г. Указ. соч. С. 182 .

503
Ислам в советском государстве
фии «Черкесы»1, в эмиграции – исследователь Мюнхенского инсти-
тута по изучению народов СССР.
Вертикальный лифт модерна и индустриализма поднял из глу-
бин горских общностей социально активных и талантливых людей.
Большевики приспособили его для советского проекта. Горская ин-
теллигенция проявила слабость исторической рефлексии, приняв
механизм большевистской диктаторской экспансии за модерн и ин-
дустриализм. Сталин не мирился с их «национал-уклонизмом» от
советского проекта. Но и эмиграция, осуждая тех, кто воспользовал-
ся лифтом, стояла за свой «универсалистский» проект, ограничен-
ный кавказскими рамками. И Сталин, и горские эмигранты воспри-
нимали «пассажиров лифта» инструментами своих проектов. Гор-
ская же интеллигенция видела: этносы попали в зону бифуркации,
в конфликт прежнего жизненного опыта (языка, усвоенных норм
и ценностей) с новым порядком, в зону сложных жизненных пои-
сков. Сталин не допустил их естественного развития. Горская ин-
теллигенция, защищая их, перешла в разряд людей «избыточных»
и «негибких». Сталин и сформированная им система избавились от
них, но опыт отыскания подлинных механизмов модернизации без
утраты «самости» народов остается актуальным и в наши дни.
1
Трахо Р. Черкесы (черкесы Северного Кавказа). Нальчик, 1992.

504
Глава IV
Ахмет Ярлыкапов
НОГАЙСКАЯ СТЕПЬ В 1917–1930-х ГГ.:
ОПыТ АНТИРЕЛИГИОзНОЙ ПОЛИТИКИ
Ногайская степь – засушливый полупустынный регион меж-
ду Кумой и Тереком, населенный тюркским мусульманским на-
родом – ногайцами. В имперское время здесь располагались два
приставства – Караногайское с центром в ставке Терекли (в составе
Терской области) и Ачикулакское с центром в ставке Ачикулак (в со-
ставе Ставропольской губернии). Ногайцы находились под военно-
народным управлением и продолжали свой прежний кочевой образ
жизни вплоть до проведения мероприятий по их седентаризации
в 1930-е гг.
1917 г. стал поворотным в судьбе всех народов бывшей Россий-
ской империи, в том числе и для ногайцев. Две революции, после-
довавшие одна за другой, принесли перемены, неузнаваемо преоб-
разовав все стороны жизни ее граждан. Естественно, коснулись они
и религии, которая объявлялась наследием прошлого, от которого
надо избавляться. Тактические шаги Советов, направленные на при-
влечение мусульман к процессам социалистического переустройст-
ва общества: «Обращение ко всем трудящимся мусульманам России
и Востока» от 20 ноября (3 декабря) 1917 г., возвращение верующим
«Корана Османа», допущение функционирования шариатских судов
в районах с мусульманским населением и т. д ., были лишь времен-
ной уступкой. С упрочением позиций новой власти в 1920-е гг. про-
изошел резкий поворот в ее взаимоотношениях с мусульманским
населением страны: развернулась открытая борьба с религией, вы-
разившаяся в репрессиях в отношении служителей культа, закрытии
мечетей, мектебов и медресе, разгоне шариатских судов, конфиска-
ции вакуфов и т. д.1 Эти меры подкреплялись мощным прессом пар-
тийно-государственной машины, осуществлявшей строгий надзор
за общественной и религиозной жизнью мусульман.
1
Ланда Р.Г. Ислам в истории России. М., 1995. С. 214, 231.

505
Ислам в советском государстве
В итоге религиозная жизнь оказалась загнанной вглубь, а рели-
гиозная идеология значительно потесненной из области мировоз-
зрения российских, а позже и советских граждан. В ситуации, крайне
неблагоприятной для функционирования ислама — закрытых мече-
тях, почти полностью разрушенной системе религиозного образо-
вания, дефиците грамотных мулл и имамов, — важную роль в деле
сохранения религии приобрели семья и сельское общество с их сти-
хийной ориентацией на так называемый «народный» ислам. Впер-
вые разница между требованиями шариата и адата перестала четко
осознаваться рядовыми верующими, отчасти оттого, что шариат по-
терял былые позиции, а расправиться с адатом было весьма непро-
сто. Понятие «адат» включило в себя элементы шариата и стало при-
обретать значение традиции, причем традиции национальной. Сле-
дование отдельным нормам ислама люди понимали как следование
национальным обычаям (адату), т. е . религиозное приобретало эт-
ническую окраску. Это во многом способствовало тому, что религия
занимала относительно крепкие позиции в мусульманских регионах
страны. Деформированный, видоизменившийся под воздействием
70-летнего господства коммунистической идеологии и партийно-го -
сударственной машины, ислам все же не только удержал позиции,
но и сохранил потенциал для стремительного роста, последовавшего
после перестройки и прекращения жесткого контроля над религией.
Но до этого исламская религия прошла долгий путь репрессий и при-
способления к новым, неблагоприятным условиям. В данной статье,
основанной на полевых материалах автора и архивных документах,
рассмотрен опыт антиисламских мероприятий, предпринятых но-
вой властью в Ногайской степи в 1917–1930-е гг.
Ногайская степь впервые увидела представителей новой власти
в лице бойцов Красной Армии в 1918 г. За сравнительно короткое
время (красные пробыли здесь до начала 1919 г.) они успели проя-
вить себя непримиримыми противниками религии. Пришедшие на
смену большевикам деникинцы 4 апреля 1919 г. в городе Екатерино-
даре (ныне – Краснодар) создали «Особую комиссию по расследова-
нию злодеяний большевиков, состоящую при главнокомандующем
вооруженными силами на Юге России». Ее материалы сохранились
в архивах Народно-трудового союза во Франкфурте и Гуверовского

506
Глава IV
института при Стенфордском университете в Калифорнии (коллек-
ции Б.И. Николаевского и П.Н. Врангеля) и опубликованы в Лондоне
Ю.Г. Фельштинским1. В изданной Фельштинским книге в числе про-
чих материалов имеется также выписка из дела об антирелигиозных
действиях большевиков на территории Ногайской степи. Она хоро-
шо передает методы борьбы тех лет, и поэтому стоит привести текст
полностью:
«Выписка об отношении большевиков к магометанской религии, из
дела о злодеяниях большевиков в Ставропольской губернии.
В распоряжении Особой комиссии по расследованию злодеяний
большевиков при главнокомандующем вооруженными силами на
Юге России имеется протокол допроса духовного муллы аула Ка-
мыш-Буруна Ногайского уезда Аджи-Антакаева о насилиях боль-
шевиков над духовенством и религией ногайского народа. Показа-
ния муллы дословно подтверждены окружным кадием (епископом)
ногайского народа Умаром-Эфенди Кенжимуратовым, народными
головами ногайского народа Абдуллой Аджиевым, Акборды Ибра-
гимовым, Стамбулом Отемисовым и председателем Чрезвычайного
духовного совещания Толкоевым.
Территория ногайского народа, согласно показаниям этих лиц,
была занята в 1918 г. большевиками, подвергшими насилию народ
и открывшими гонения на его религию. Так, в середине 1918 г. во
время вечернего намаза был задушен в своем доме народный ка-
дий (епископ) едисанского народа Умар Газы Кулунчаков и зарезана
жена его Аджи Ханум. Все имущество его было разграблено. Несколь-
ко дней спустя был зарублен большевиками законоучитель Эфенди-
Нур-Магомет Эсполов, председатель ногайского комитета помощи
Добровольческой армии. Вместе с Эсполовым убит был в Ачикула-
евской ставке мулла Ахея из аула Канчигалы. В том же июне 1918 г.
убиты были: духовный мулла Суйнтли-Юсупов вблизи аула Бияш
и духовный мулла Махмуд-Эфенди Амембаев в ауле Иргакли.
Из всех мусульманских мечетей ногайского народа, число ко-
торых превышает 50, не осталось ни одной, не оскверненной и не
1
См.: Красный террор в годы гражданской войны. По материалам Особой следст-
венной комиссии по расследованию злодеяний большевиков / редактор-составитель
Ю.Г. Фельштинский. London, 1992.

507
Ислам в советском государстве
разграбленной. Все они носят следы разрушения и не посещались
жителями во время власти большевиков. Все церковное имущество
было разграблено. В ауле Махмуд Мектеб в главной соборной мече-
ти была устроена стоянка для лошадей и отхожее место для красно-
армейцев. Священная книга Коран была разорвана и употреблялась
красноармейцами в качестве клозетной бумаги.
Таковы документальные данные Особой комиссии об отношении
большевиков к духовенству и религии ногайского народа. [...]»1
Такие действия красноармейцев привели к падению авторите-
та советской власти среди жителей Ногайской степи. Однако уста-
новившаяся после отхода красных анархия, засилье различных
бандитских группировок, грабивших всех без исключения, нема-
ло способствовали разочарованию ногайцев и в белом движении.
С 1920 г. в Ногайской степи окончательно установилась советская
власть. Борьба с религией началась с новой силой, но она протекала
довольно противоречиво. Так, репрессиям подвергались служите-
ли культа, но тут зачастую перевешивал имущественный подход:
в первую очередь пострадали богатые муллы, эфенди и кадии. Ин-
форматоры часто подчеркивали: «Такого-то муллу новая власть не
тронула, потому что он не был богатым, а что с бедного возьмешь?»
Некоторая часть служителей культа признала советскую власть
и перешла на ее сторону, начав с ней сотрудничать. В их числе был
Верховный кади Караногайского народа Тангатар-эфенди, заняв-
ший позицию, которую сам выразил в своей любимой поговорке:
«В чью арбу сели, того песню и пойте» (Кимнинъ арбасынынъ авы-
зына минсенъиз, сонынъ йырын йырланъыз). В своих проповедях
он говорил о полезности и богоугодности новой власти, о необхо-
димости сотрудничества с ней. Этой агитацией кади заработал бла-
госклонность новых властей.
До 1928 г. ногайская письменность основывалась на реформи-
рованном арабском алфавите2. Усилия новой власти по ликвида-
ции безграмотности были поддержаны муллами, которые состави-
ли костяк преподавательского состава. После непродолжительной
1
Красный террор в годы гражданской войны. С. 193–194.
2
Калмыков И.Х. , Керейтов Р.Х . , Сикалиев А.И. Ногайцы. Историко-этнографиче-
ский очерк. Черкесск, 1988. С. 185 –186 .

508
Глава IV
переподготовки в Кизляре, Хасавюрте или Махачкале они обучали
в школах и пунктах ликбеза ногайское население. К примеру, в ауле
Абрам-тюбе преподавал отличный знаток арабской грамматики
Мустафа-эфенди. Преподавательскую деятельность вел и известный
эфенди Абдулкерим из аула Кунбатар. Ногайцы вспоминают, что он
даже участвовал в разработке новых букварей.
Однако государство, привлекая к службе мулл, ставило жесткие
ограничения на их религиозную деятельность. К примеру, инсти-
тут кади – мусульманских судей – просуществовал у ногайцев лишь
до 1922–1923 гг., после чего основную массу их заставили свернуть
свою деятельность. С переходом в 1928 г. к новому алфавиту на ос-
нове латинской графики надобность в муллах отпала, и их стали от-
странять от преподавательской деятельности1.
Однако даже прекращение религиозной деятельности и демон-
страция лояльности не всегда спасали служителей культа от караю-
щей руки государства. Преследовали за былую деятельность. На се-
вере Ногайской степи от рук сотрудников НКВД погиб Балтен-эфен-
ди Арсланов, обладавший богатой библиотекой2. Звания страдальца
за веру (шахид) удостоился и известный среди караногайцев эфенди
Зарманбет. Рассказывают, что в итоге всех преследований вконец
измученный эфенди лишился на некоторое время дара речи. Друго-
го эфенди – Казимбета – сотрудники НКВД забрали из дому во время
совершения утреннего намаза. Допрос с применением пыток был
устроен в помещении кирпичного завода. Истязания почтенного
эфенди продолжались в течение трех суток. По причине дефицита
бумаги сотрудники НКВД вели дела на листках, вырванных из Кора-
на и других религиозных книг.
К сожалению, для представителей новой власти вся арабопись-
менная литература, изданная не в Советской России, ассоциирова-
лась с прежним режимом и подлежала уничтожению. Как водится,
не обошлось без перегибов. В течение 1920-х гг. была уничтожена
1
Государственный архив Ногайского района Республики Дагестан (ГА НР РД).
Ф. 1(170). Оп. 1. Д. 2. Л. 21.
2
Тарихи Кызларкала / введ., пер., коммент. Г.М. -Р. Оразаева // Шихсаидов А.Р.,
Айтберов Т.М ., Оразаев Г.М.- Р. Дагестанские исторические сочинения. М., 1993.
С. 218.

509
Ислам в советском государстве
масса книг не только религиозного, но и светского содержания. Так
было не только у ногайцев. К примеру, у сибирских татар «малогра-
мотные городские и деревенские “активисты”, выполняя указания
вышестоящих органов, ходили по домам верующих, отбирали у них
Коран и другие религиозные книги, а заодно все, написанное араб-
ской графикой, включая художественную литературу, даже родо-
словные записи (шэжэрэ) отдельных родов татар, хранившиеся у них
десятки и сотни лет как реликвии. Все собранное уничтожалось»1.
Пытаясь спасти свои собрания книг, религиозные деятели и простые
ногайцы прятали их в самых разных местах. Наиболее надежным
способом считали почему-то зарывание книг в землю (то же и у си-
бирских татар2. Делали это второпях, в ночное время, завернув кни-
ги в тряпки или поместив их в сундуки. Естественно, книги такого
«хранения» не выдерживали и уже через небольшое время истлева-
ли. Вместе с книгами погибли ценнейшие рукописи, личные архивы
многих кади и эфенди. Народ в течение короткого времени лишил-
ся богатейшего арабописьменного наследия, копившегося веками.
Смена алфавита и уничтожение старых книг были призваны окон-
чательно и бесповоротно оторвать ногайцев от их культурных кор-
ней, интегрировать их во вновь создающуюся общность с новыми
ценностями.
Другой репрессивной мерой было лишение религиозных деяте-
лей избирательных прав. Первоначально избирательных прав были
лишены, видимо, все, кто владел арабской грамотой на достаточно
хорошем уровне, чтобы считаться «муллой», т. е . ученым человеком.
24 января 1926 г. Президиум Дагестанского Центрального испол-
нительного комитета принял специальное постановление «Об из-
бирательных правах духовных лиц и арабистов», согласно первому
пункту которого предлагалось «духовными лицами признать только
тех, [для] которых служение религии-культу является профессией».
Второй пункт лишает избирательных прав «духовных лиц», а тре-
тий пункт того же постановления отмечает, что «арабисты-алимы
(ученые) и мутаалимы (учащиеся) рассматриваются как граждане,
1
Вал еев Ф.Т., Томилов Н.А . Татары Западной Сибири: история и культура / Куль-
тура народов России. Т. 2 . Новосибирск, 1996. С. 138 .
2
Там же.

510
Глава IV
имеющие избирательные права, причем для арабистов, ранее вы-
полнявших обязанности духовных лиц, как профессию, избиратель-
ные права предоставляются по истечении 3-летнего срока с момен-
та ухода с духовной должности (прекращения выполнения духовных
обязанностей как профессии)»1. Если мы вспомним, что в исламе
нет института духовенства и особой церковной организации, то мо-
жем себе представить, сколь широко применительно к мусульманам
можно было толковать понятие «духовное лицо».
Пользуясь третьим пунктом названного постановления, многие
люди, оставившие исполнение религиозных обязанностей, обраща-
лись в райисполкомы с просьбой отменить ранее принятые реше-
ния о лишении их избирательных прав. Большинство таких проси-
телей получало отказ, как, к примеру, было в случае с бывшим кади
из аула Моллали-Мектеб Караногайского района ДАССР Эрадылем
Салыбаевым. Формулировка стандартная: «отказать как бывшему
кадию, члену Шариатного суда и человеку с чуждыми соввласти
идеологическими взглядами»2.
Самые смелые и настойчивые даже после этого пытались отста-
ивать свои права. В их числе можно назвать эфенди Мамая Сетико-
ва. Он был весьма колоритной фигурой в Ногайской степи. Обладая
обширными познаниями, Мамай в то же время страдал дефектом
речи: заикание затрудняло его проповедническую деятельность.
Могучее телосложение эфенди резко контрастировало с его ма-
ленькой головой. Рассказывают, что однажды на каком-то собрании
один из присутствующих обратился к нему с ехидным вопросом:
«Твоя голова так мала, как же туда помещается столько знаний?» На
что эфенди остроумно ответил: «Что хранят в ведре? Воду. А в пиа-
ле? Сметану, потому что ее не бывает столько много, как воды. Твоя
большая голова полна воды, а моя – сметаны».
Весьма интересно проследить тяжбу эфенди Мамая с районным
начальством за возвращение избирательных прав. В архиве Ногай-
ского района Республики Дагестан сохранилось много таких дел,
весьма отчетливо передающих ситуацию тех лет, накал идейной
1
ЦГАРД. Ф. Р-37. Оп. 20. Д. 73. Л. 34.
2
ГАНР РД. Ф. 1(170). Оп. 1. Д. 2. Л. 22.

511
Ислам в советском государстве
борьбы, когда люди наказывались только за то, что они когда-то за -
нимались религиозной деятельностью.
Впервые в архивных документах заявление эфенди Мамая за-
фиксировано 4 апреля 1929 г. Тогда Президиум Караногайского
кантонного исполкома постановил: «Гр. Сетикову Мамаю как быв-
шему кадию и эксплоататору наемного труда в ходатайстве отка-
зать...»1 Последовавшее за этим ходатайство было отклонено «как
человеку с чуждыми идеологическими взглядами»2. Позднее вместе
с неугомонным 62-летним эфенди пострадали и члены его семьи.
В декабре 1930 г. Караногайский райизбирком принял постановле-
ние: «Гр. Сетикова Мамая как бывшего кади, сеющего религиозный
дурман в темные массы и в данное время лишить избирправ... Чле-
нов его семьи как находящихся в его материальной зависимости...
лишить избирправ...»3
1920–30-е гг. были ознаменованы небывалым распространением
в Ногайской степи суфизма. Он не был местного происхождения –
его распространяли многочисленные горские шейхи из Чечни и Да-
гестана, развернувшие широкую проповедническую деятельность.
Моим информаторам наиболее запомнился шейх Даниял, чья мо-
гила, по их информации, находится недалеко от Грозного. Это, не-
сомненно, шейх Дени Арсанов, который действительно был широ-
ко известен по всей Ногайской степи как медиатор, примиривший
огромное количество людей. Однако Дени Арсанов погиб в декабре
1917 г. – воз м ожн о, в памяти информаторов под именем «шейх Да-
ниял» остались те, кто распространял его вирд уже после его гибели.
Тот, кто становился мюридом, «брал службу» у шейха (куллык
алган). Шейх почитался как святой человек; считалось, что между
шейхом и его мюридом устанавливалась мистическая связь. Шейх,
находящийся за сотни километров от мюрида, якобы знал обо всем,
что творится с ним.
Наряду с арабскими терминами «шейх» и «мюрид» ногайцам
был известен и термин иранского происхождения — «дервиш»,
означавший дословно «нищий»‚ «бедняк», но применявшийся как
1
ГАНР РД. Ф. 1(170). Оп. 1. Д. 1, Л. 1 об.
2
Тамже.Д.2.Л.7.
3
Там же. Л. 119.

512
Глава IV
синоним термина «суфий»1; однако этот термин широко не употреб-
лялся. Мюриды практиковали уединение, порой переходящее в от-
шельничество. Часто они имели свою отдельную кибитку, где зани-
мались духовным самосовершенствованием. В его программу, по
словам информаторов, входили так называемые «40 обязанностей»
(кырк парыз). Кроме обязательной пятикратной молитвы большое
внимание отводилось совершению многочисленных дополнитель-
ных молитв, взятых на себя мюридом по поручению шейха. Судя
по имеющимся в нашем распоряжении данным, суфизм среди но-
гайцев распространялся в традиционной для них накшбандийской
форме. Во всяком случае, громкий кадирийский зикр, устроенный
горскими муллами на похоронах Рахмеда-эфенди, был воспринят
как нечто диковинное и чуждое.
Распространению суфизма способствовало в некоторой степени
и то, что согласно разъяснению инструкции Дагестанского ЦИКа
к постановлению «Об избирательных правах духовных лиц и араби-
стов» мюриды не были отнесены к «духовным лицам» и были вос-
становлены в правах2. Недаром шейхи неоднократно подчеркивали,
что они – не муллы. Однако и эта попытка исламских религиозных
деятелей сохранить широкое бытование ислама, пользуясь легаль-
ными основаниями, закончилась провалом. С началом коллективи-
зации в 1930-е гг. власти заняли более жесткую позицию в отноше-
нии любых проявлений религиозности. Суфизм, не имеющий глубо-
ких местных корней, вновь быстро сошел на нет.
Архивные и полевые материалы свидетельствуют о том, что ве-
рующие не всегда безучастно наблюдали за антирелигиозными ме-
рами государства. Комиссии Дагестанского ЦИКа, обследовавшие
ногайские районы (Караногайский и Ачикулакский), в своих отчетах
жаловались, что «очень трудно выявить духовных элементов, живу-
щих на нетрудовые доходы, а председатели сельсоветов либо скры-
вают их, либо находятся под влиянием последних»3. Скрывали своих
мулл и широкие народные массы. «Обследователь Караногайского
района» Гаджиев (так он назван в документах архива. – А. Я.) в том
1
Акимушкин О.Ф. Дарвиш // Ислам: энциклопедический словарь. М ., 1991. С. 56 .
2
ГАНР РД. Ф. 1(170). Оп. 1. Д. 2. Л. 6 об.
3
Там же. Л. 20.

513
Ислам в советском государстве
же отчете сетует: «Устраивали бедняцкие и батрацкие собрания, ста-
вили там специальные информационные доклады... для выявления
этих (духовных. – А. Я.) элементов, но положительных результатов
в этой области также не получили»1. Такой авторитет служителей
культа среди населения вызвал в 1930-х гг. инициированную сверху
новую волну гонений на мулл и эфенди. Их, теперь уже без оглядки
на имущественное положение, выводили из состава сельсоветов, из-
бирательных комиссий, исключали из колхозов, выселяли за преде-
лы ДАССР. Вместе с действующими муллами пострадали и бывшие,
а также члены их семей2.
Одновременно уничтожались и мечети как «рассадники религи-
озного дурмана». Первый удар пришелся на самое начало 1920-х гг. ,
после чего установилось, видимо, относительное затишье. Об этом
косвенно свидетельствует сохранившееся в личном архиве имама
Янмурзы Кожаева письмо, датированное 11 марта 1341/1929 г. В нем
мулла Курпай пишет своему адресату эфенди Мухаммаду Камилу
ал-Хаджжи: «В прошедшие годы мы испытали много гонений со
стороны скверных людей (яманлардан. – А. Я.), было очень трудно
жить. Сейчас все спокойно, жить можно». Курпай-мулла сообщает,
что он со своим аулом прикочевал в оседлый аул Орта-Тюбе и теперь
всем ямагатом (обществом) «устраивают мечеть». Однако к концу
1920-х гг. позиция властей вновь ужесточилась. Населению при-
ходилось «добровольно» сдавать мечети под «культурные очаги»,
а кое-где, как это было, к примеру, в селе Нариман Караногайского
района, мечети превращали в фермы, скотные дворы и т. д . В 1930 г.
власти уже могли удовлетворенно рапортовать, что «большинство
мечетей прекращают свое существование»3. К концу 1930-х гг. в Но-
гайской степи не осталось ни одной действующей мечети.
Наряду со сворачиванием деятельности служителей культа, ша-
риатских судов и судей и закрытием мечетей разрушалась также си-
стема религиозного образования. Эти процессы в некоторой степе-
ни были объективными: религиозное образование никак не могло
конкурировать с новой системой светского образования, претворяв-
1
ГАНР РД. Ф. 1(170). Оп. 1. Д. 2. Л. 20.
2
Тамже.Д.4.Л.104;Д.7.Л.11об., 30;Д.9.Л.8;Д.13.Л.88,94.
3
Тамже.Д.2.Л.16.

514
Глава IV
шейся в жизнь советской властью. Светское образование неизбежно
должно было оттеснить религиозное на задний план. Целенаправ-
ленные мероприятия властей были призваны вовсе его уничтожить.
В то же время спрос на религиозное образование среди ногай-
цев все еще был значительным. Так, в 1926–27 гг. у Биймурзы-эфен-
ди в четырех домах-мектебах обучалось до 40 учащихся. В начале
1930-х гг. в ауле Коммунист Караногайского района в собственном
доме продолжал обучать до 20 детей местный мулла Батал. Однако
к концу 1930-х гг. прекратили свое существование и эти домашние
мектебы. Становилось опасным обучать мусульманской грамоте
даже своих собственных детей. Религиозное образование как систе-
ма прекратило свое существование.
Таким образом, за два с лишним десятилетия советская власть
провела беспрецедентное и широкомасштабное наступление на
религию. В Ногайской степи были разрушены основные исламские
институты: система образования, сеть мечетей, судопроизводство,
фактически прекращено свободное отправление культа. Одновре-
менно прекратилась проповедь ислама, поскольку большинство
религиозных деятелей было репрессировано и опасалось за свою
судьбу и судьбу своих близких. Казалось, что новая власть добилась
своих целей и исламская религия в Ногайской степи скоро прекра-
тит свое существование. Однако последующие годы показали, что
так просто покончить с религией у новой власти не получится. Бо-
лее того, в начале 1990-х гг. советская власть рухнула, а ногайцы так
и остались в большинстве своем мусульманами.

515
Ислам в советском государстве
Владимир Бобровников
СТАНОВЛЕНИЕ ВОСТОЧНОЙ АРхЕОГРАФИИ
В ДАГЕСТАНЕ: ОТ МУСУЛЬМАНСКОГО КРАЕВЕДЕНИЯ
К АКАДЕМИЧЕСКОМУ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЮ1
В советское время в Дагестане сложилась блестящая школа акаде-
мической ориенталистики и восточной археографии, преимущест-
венно арабистики, – крупнейшая на Юге России и единственная на
Северном Кавказе. Находки археографических экспедиций поздне-
го советского и постсоветского времени неплохо документированы.
Тематический репертуар рукописных коллекций, их роль в давних
связях между ‘улама’ на Кавказе, в Средней Азии и Поволжье, на
Ближнем Востоке отражены в многочисленных статьях и целом ряде
каталогов2. Вместе с тем история складывания дагестанской школы
восточной археографии, ее досоветские корни еще практически не
изучены и не осмыслены.
Было бы самонадеянно полагать заполнить такую серьезную
лакуну одной статьей. Задача этой работы много скромнее. Она
должна показать возможные пути поисков и имеющиеся подходы
в этом направлении. Речь в статье пойдет о началах восточной ар-
хеографии в Дагестане позднего имперского и раннего советского
времени в общем контексте складывания круга востоковедных дис-
циплин на бывших мусульманских окраинах советской России. Кто
стоял у истоков восточной археографии в регионе? Какую роль в ее
становлении сыграла местная мусульманская элита, прежде всего
сторонники модернистского движения джадидов и близкие к ним
1
This work was supported by the Netherlands Institute for Advanced Studies in the
Humanities and Social Sciences (NIAS).
2
Каталог арабских рукописей Института истории, языка и литературы им. Г. Ца-
дасы Дагестанского филиала АН СССР / под ред. М .- С. Саидова. Вып. 1 . М., 1977;
Шихсаидов А.Р . Изучение восточных источников по истории и культуре Дагеста-
на // Известия Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Сер.: «Обще-
ственные науки». Ростов-н/Д, 1988. No 4; Шихсаидов А.Р . Археографическая работа
в Дагестане // Изучение истории и культуры Дагестана: археографический аспект.
Махачкала, 1988; Шихсаидов А.Р., Тагирова Н.А ., Гаджиева Д.Х . Арабская руко-
писная книга в Дагестане. Махачкала, 2001; Шихсаидов А.Р., Омаров Х.А . Каталог
арабских рукописей (Коллекция М.-С. Саидова). Махачкала, 2005 и др.

516
Глава IV
дагестанские ‘улама’? Насколько их интересы и представления
предопределили тематический репертуар академического источни-
коведения и подходы к изучению местных нарративных источников
и документов эпохи Средневековья и Нового времени на восточных
языках? В какой степени развитие восточной археографии отвечало
политическим установкам российских и советских властей в реги-
оне? Как менялись подходы к изучению восточных рукописей и их
научные интерпретации? Когда и как на основе мусульманского
краеведения сложилось научное восточное источниковедение? Эти
вопросы определяют задачи и рамки статьи.
Отличительной особенностью Дагестана, во многом предопре-
делившей направление развития восточного источниковедения,
было и остается исключительное богатство рукописных библио-
тек. Только за последние десятилетия археографические экспеди-
ции под руководством А.Р. Шихсаидова выявили здесь более трех-
сот частных и мечетных собраний рукописей на арабском языке
и в арабской графике, привезенных с Ближнего Востока (частично
из Волго-Уральского региона) и переписанных на месте преимуще-
ственно в XVIII–XX вв.1 До массовых антирелигиозных репрессий
конца 1920-х – 1930-х гг., в которых, судя по рассказам дагестанцев,
погибли десятки, если не сотни рукописных библиотек, их было зна-
чительно больше. Конечно, литературный арабский никогда не был
понятен большинству мусульман региона, но официально оставался
основным языком власти, права и культуры после включения Даге-
стана в состав Российской империи и РСФСР. Арабская графика ис-
пользовалась в официальном делопроизводстве до официального
перехода в 1927 г. на латинскую графику, которую в конце 1930-х гг.
сменила модифицированная кириллица. Переписка и даже состав-
ление рукописей на арабском языке и в арабской графике, правда
в меньших масштабах, продолжались еще в 1970-е гг. В силу этих
обстоятельств, особенно в период становления восточной археогра-
фии между двумя мировыми войнами, когда знание русского языка
и кириллицы еще не получило распространения в регионе, занятие
источниковедением и краеведением предполагало прежде всего
1
Шихсаидов А.Р., Тагирова Н.А ., Гаджиева Д.Х . Арабская рукописная книга в Да-
гестане. С. 136 .

517
Ислам в советском государстве
умение читать арабоязычные и арабографичные рукописи, в основ-
ном написанные скорописью – дагестанским насхом.
Еще дореволюционные власти Кавказского наместничества оза-
ботились переводами источников на восточных языках, плодом
чего стало монументальное 12-томное издание Актов, собранных
Кавказской археографической комиссией1, вобравшее в себя до-
кументы о политических образованиях региона с Х столетия по
1881 г. Последний, XIII том, охватывающий правление наместника
кавказского вел. кн. Михаила Николаевича (1862–1881), после кото-
рого наместничество было надолго упразднено, остался в рукопи-
си2 из-за начала Первой русской революции, во время которой из-
дание прекратилось. Первые два десятилетия изданием руководил
русский востоковед французского происхождения Адольф Берже
(1828–1886). К участию в Актах были привлечены служившие в Кав-
казском крае военные востоковеды и переводчики, а также отдель-
ные представители местной мусульманской военной и духовной
элиты на русской службе. В целом завоевание Кавказа шло вместе со
становлением кавказоведения3. Ведущие научные учреждения, как
и центральная администрация Кавказского наместничества (1844–
1881, 1905–1917), разместились в Тифлисе. В 1851 г. А.В . Головнин
учредил тут Кавказский отдел Императорского русского географиче-
ского общества, пытавшийся координировать проведение в регионе
естественно-научных, а также лингвистических, исторических и кра-
еведческих исследований. Его членами и корреспондентами стали
отдельные чиновники Дагестанской области4, переводчики и шари-
атские судьи, для которых история и краеведение Кавказского края
были хобби. В их числе следует упомянуть преподавателя Темир-
Хан-Шуринского реального училища Е.И . Козубского5, генерал-май-
1
Акты, собранные Кавказской археографической комиссией. Т. I –XII. Тифлис,
1866–1904.
2
ЦИА Гр. Ф . 416 . Кавказская археографическая комиссия.
3
Бобровников В.О. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие:
очерки по истории и этнографии права Нагорного Дагестана. М., 2002. С. 147–151 .
4
Известия Кавказского отдела Императорского русского географического обще-
ства. Тифлис, 1901. Т. XIV. No 2. С. 47.
5
Памятная книжка Дагестанской области на 1895 год / сост. Е .И . Козубский.
Темир-Хан-Шура, 1895; Дагестанский сборник. Вып. I . Темир-Хан-Шура, 1902;

518
Глава IV
ора М. Алиханова-Аварского1; кади с. Кумух ‘Абд ар-Рахмана Газику-
мухского2.
Дореволюционная ориенталистика носила преимущественно
прикладной и краеведческий характер, ограничиваясь преимущест-
венно переводами, нередко сокращенными пересказами, отдельных
арабоязычных и арабографичных нарративных источников и доку-
ментов с Восточного Кавказа3. Кстати, такой жанр (араб. мухтасар),
неплохо вписывался в местную мусульманскую книжную традицию.
По верному замечанию И.Ю. Крачковского, до крушения империи
в 1917 г. на Кавказе не возникло самостоятельного центра научной
арабистики4. До советского периода в регионе не было ни универ-
ситетов, ни научно-исследовательских учреждений, специализиро-
вавшихся на ориенталистике и восточной археографии. Сбор, пе-
ревод и изучение арабских и арабографичных рукописей оставался
частным делом энтузиастов, большинство из которых принадлежа-
ло к числу мусульманской духовной элиты края, у выходцев из кото-
рой, как правило, были личные рукописные библиотеки.
Как современные научные дисциплины источниковедение
и восточная археография берут начало на Северном Кавказе с со-
зданием в 1920-е гг. в советских автономиях региона сети музеев,
краеведческих обществ и научно-исследовательских учреждений.
Еще в годы Гражданской войны во Владикавказе было организова-
но Историко-филологическое общество, в 1925 г. преобразованное
в Осетинский научно-исследовательский институт (НИИ) краеведе-
ния. В 1925–1927 гг. подобные НИИ появились в Ингушетии и Ка-
бардино-Балкарии, в Краснодаре было создано Общество изучения
Адыгейской автономной области. В Ростове-на-Дону возник Крае-
Дагестанский сборник. Вып. II. Темир-Хан-Шура, 1904; Козубский Е.И. История го-
рода Дербента. Темир-Хан-Шура, 1906.
1
Тарихи Дербенд-наме / под ред. М. Алиханова-Аварского. Тифлис, 1898.
2
Абдурахман из Газикумуха. Книга воспоминаний. Махачкала, 1997. С. 14 .
3
Акты, собранные Кавказской археографической комиссией. Т. II . С. 1072–1073;
Джемалэддин Казикумухский. Адабуль-марзия // Сборник сведений о кавказских
горцах. Вып. II. Тифлис, 1869; Гаджи-Али. Сказание очевидца о Шамиле // Сборник
сведений о кавказских горцах. Вып. VII. Тифлис, 1873.
4
Крачковский И.Ю . «Очерки по истории русской арабистики» // Крачков-
ский И.Ю . Избранные сочинения. М.– Л., 1958. Т. V. С. 135 .

519
Ислам в советском государстве
вой Горский НИИ1. Чуть раньше, в 1924 г. усилиями первого наркома
просвещения Дагестанской АССР Алибека Тахо-Годи в Махачкале
был открыт Дагестанский институт национальных культур. Одно-
временно с институтом Тахо-Годи добился создания в 1924 г. в Буй-
накске Дагестанского краеведческого музея. Чуть позже он переехал
в Махачкалу и стал называться Дагестанским государственным объ-
единенным историко-архитектурным музеем имени А. Тахо-Годи.
Филиалы музея были организованы во многих центрах сельских
районов республики. В 1927 г. Институт национальных культур был
преобразован в Институт культуры при Совнаркоме Дагестанской
АССР, а в 1938 г. переименован в Институт истории, языка и литера-
туры (ИИЯЛ), позднее получивший имя народного поэта Дагестана
Гамзата Цадасы. На основе Института истории, языка и литературы
в 1946 г. была создана Дагестанская база АН СССР, преобразованная
в 1949 г. в Дагестанский филиал АН СССР. Вместе с распадом Совет-
ского Союза в 1991 г. институт были разделен на два действующих
поныне подразделения Дагестанского научного центра РАН: Инсти-
тут языка, литературы и искусства и Институт истории, археологии
и этнографии (ИИАЭ).
Вместе с созданием музеев и НИИ в середине 1920-х гг. в горных
районах Дагестана начинается интенсивная работа по собиранию,
копированию, переводу и изучению рукописей из частных и мечет-
ных библиотек на восточных языках, преимущественно на арабском
литературном и местных кавказских и тюркских языках в арабской
графике (‘аджам). Собранные материалы сначала поступали в Даге-
станский краеведческий музей, и частично – в Центральный госу-
дарственный архив Республики Дагестан (ЦГА РД). После создания
в ИИЯЛ Рукописного фонда в 1945 г. сложилась основа крупнейше-
го государственного рукописного собрания региона. Оно вобрало
в себя более ранние коллекции Дагестанского краеведческого му-
зея и ИИЯЛ2. В 1963 г. в институте возник отдел восточных рукопи-
сей, сотрудники которого занялись разбором собранных рукописей
1
Страницы отечественного кавказоведения / отв. ред. Н.Г. Волкова. М., 1992.
С. 19.
2
Шихсаидов А.Р., Тагирова Н.А ., Гаджиева Д.Х . Арабская рукописная книга в Да-
гестане. С. 133 .

520
Глава IV
и документов. С 1948 г. проводились ежегодные археографические
экспедиции в сельские районы, в результате которых было собра-
но 13 653 единиц хранения: около 4 тысяч рукописей и 5819 писем
(ф. 16, оп. 1–4), включая дипломатическую переписку, актовый ма-
териал, делопроизводство российских дореволюционных судов по
адату и шариату в оригиналах и копиях. В составе коллекции выде-
ляются библиотека дагестанских востоковедов (ф. 13), рукописные
(ф. 14) и старопечатные книги (ф. 15) на восточных языках, ксеро-
копии и фотокопии рукописей, старопечатных книг и документов
(ф. 30), а также библиотека одного из создателей Рукописного фонда
М.- С.Д. Саидова (1902–1985) (ФМС)1. Материалы, собранные сотруд-
никами обоих учреждений хранятся в Научном архиве ИИАЭ (ф. 1, 5).
Академическое источниковедение появилось в Дагестане уже
в послевоенные десятилетия. Немалую роль в формировании ака-
демической ориенталистики здесь сыграли выпускники Восточного
факультета Ленинградского университета, стажеры и аспиранты Ле-
нинградского отделения Института востоковедения АН ССР (ныне
Институт восточных рукописей РАН). К их числу относится при-
знанный глава дагестанской ориенталистики А.Р. Шихсаидов, та-
кие классики восточной археографии Дагестана, как Т.М. Айтберов,
Д.Х . Гаджиева (1955–2013), Х.А . Омаров (1937–2007), Г.М.- Р. Оразаев.
При этом даже во второй половине ХХ в. и в постсоветское время
среди дагестанских источниковедов были и остаются выпускники
мусульманских образовательных учреждений, нередко получившие
наряду с религиозным и светское высшее образование. В довоенные
десятилетия в Дагестане практически не было историков-востоко-
ведов с высшим специальным светским образованием. Арабисты из
петербургско-лининградской школы ориенталистики кроме отдель-
ных филологов (А.Н . Генко) на Северный Кавказ не ездили и мест-
ными мусульманскими рукописями не интересовались. Редкими
исключениями в этом роде был ученик И.Ю. Крачковского А.М. Ба-
рабанов, сделавший первый полный перевод хроники Мухаммеда-
Тахира ал-Карахи о Кавказских войнах XIX в. , но рано погибший
в Великую Отечественную войну и свое исследование хроники не
1
[Электронный ресурс] // URL: http://www.arran .ru/?q=ru/node/388; http://www.
ihaednc.ru/static?id=94 (дата обращения: 22.10 .2019).

521
Ислам в советском государстве
закончивший. Историк-краевед из Ростова-на-Дону Н.И. Покров-
ский в конце жизни выучил арабский и работал с арабоязычными
источниками по Дагестану XIX в. , но оставил только неплохой обзор
источников Кавказских войн, преимущественно на русском язы-
ке1. Стоит упомянуть Кавказскую историко-бытовую экспедицию
Исторического музея Москвы под руководством А.Б. Закс, собрав-
шую в Горном Дагестане в 1936–1937 гг. интересные арабоязычные
письма и документы, которые составляют ныне основу кавказской
коллекции ГИМ2.
Кадров для проекта культурной революции в регионе катастро-
фически не хватало. До середины 1920-х гг. даже учителями обще-
образовательных школ были преимущественно сельские муллы,
кади и преподаватели мадраса. Поэтому к сбору и обработке вос-
точных рукописей в Дагестане первоначально были привлечены
представители мусульманской духовной элиты, в том числе бывшие
чиновники имперской администрации Дагестанской области. Неко-
торые имели высшее образование, но, как правило, не историческое
и даже не гуманитарное, а инженерно-техническое . При этом они
увлекались родной историей края и хорошо разбирались в мест-
ной мусульманской историографии, порой не раз переписав эти
сочинения для собственной библиотеки или мударриса, у которого
учились. Подавляющее большинство собирателей арабоязычных
рукописей погибло в ходе массовых политических и антирелиги-
озных репрессий 1920-х
–
1930-х гг. , почему их биография и в осо-
бенности занятия восточной археографией до недавнего времени
были цензурированы и еще остаются плохо известными. Во многом
ориентиром здесь служат рукописи Научного архива и Фонда вос-
точных рукописей ИИАЭ, содержащие скупые указания на собирате-
лей и переводчиков, реже – коллекции, из которых были извлечены
материалы, государственных заказчиков экспедиций и время пере-
писки. В голодные и неустроенные 1920-е гг. большинство рукопи-
сей оставались в частных коллекциях. В Музей и НИИ поступали их
1
Покровский Н.И. Кавказские войны и имамат Шамиля. М., 2000.
2
Закс А.Б. Северо-Кавказская историко-бытовая экспедиция Государственного
исторического музея 1936–1937 гг. // Труды Государственного исторического музея.
Вып. XV. М., 1941.

522
Глава IV
рукописные копии (фотокопии и машинописные копии появились
в Дагестане в послевоенные десятилетия).
Среди первых собирателей восточных рукописей в Дагестане
преобладали мусульманские ученые и представители зарождав-
шейся на рубеже XIX–XX вв. мусульманской интеллигенции из
аварских, кумыкских и лакских селений. Их имена сохранили лич-
ные дела научных архивов обоих академических институтов Ма-
хачкалы, о которых уже говорилось выше. Особенно много сдела-
ли в этом направлении Мухаммед Пирбудагов Инквачилав и его
племянник Мансур Гайдарбеков из с. Геничутль, инженер Багадур
Малачиханов из с. Ашильта (1882–1941), Абдулатип Шамхалов из
с. Аргвани (1900–1933). Большинство из них работали с середины
1920-е гг. в Институте национальных культур. Абдулатип Шамхалов
по направлению Наркомата просвещения ДАССР учился, а позднее
работал в 1923–1927 гг. научным сотрудником в Институте народов
советского Востока Российской академии НИИ общественных наук
в Москве. Обучение предполагало летнюю практику на Северном
Кавказе с копированием исторических и этнографо-фольклорных
материалов на восточных языках. В Научном архиве ИИЯЛ есть
несколько толстых томов, куда Инквачилав копировал арабоязыч-
ные рукописи и надписи с переводом их на аварский язык сначала
в арабской, а затем в латинской графике. Говорят, его почерк был
слишком неразборчив, и потому большинство его записей было на-
чисто переписано его племенником Гайдарбековым1. А в 1960-е гг.
последний, работая в должности лаборанта ИИЯЛ, за два с неболь-
шим года подготовил 2 тома антологии дагестанской арабоязычной
поэзии и 14 томов исторических выписок!2
В дагестанской историографии второй половины ХХ в. эти уче-
ные-энтузиасты получили название «просветителей»3. Не следует,
однако, воспринимать этот термин буквально. Он служил скорее для
1
По устному сообщению Т.М. Айтберова из Центра востоковедения Института
истории, археологии и этнографии ДНЦ РАН.
2
Гайдарбеков М. Хронология истории Дагестана // Научный архив ИИАЭ. Ф . 3 .
Оп. 1. Д. 236. Т. I–XIV.
3
См., например: Меджидов Ю.В ., Абдуллаев М.А . Али Каяев. Очерк жизни
и творчества. Махачкала, 1968. Passim.

523
Ислам в советском государстве
оправдания изучения советскими востоковедами выходцев из му-
сульманской духовной элиты, сотрудничавших с советской властью,
позднее репрессированных и реабилитированных начиная с конца
1950-х гг. В действительности, они были скорее краеведами, соби-
равшими материалы для составления обзорных работ по истории,
культуре и фольклору мусульман Дагестана.
Интересно, что в первых археографических экспедициях 1920-х –
начала 1930-х гг. участвовали дагестанские модернисты-джадиды
и их ученики. Наиболее крупным представителем этого течения,
тесно сотрудничавшего с большевиками еще в годы Гражданской
войны, вовлеченным в сбор и перевод арабоязычных рукописей
был мусульманский публицист, мударрис и историк Али ал-Гумуки
(из с. Кумух), более известный как Али Каяев (1878–1943). После за-
крытия в 1927 г. шариатского суда в с. Кумух, где он работал кади
и руководил новометодной джадидской мадраса, Каяев переехал
в Махачкалу, по приглашению правительства Дагестана и лично
знавшего его Дж. Коркмасова устроившись научным сотрудником
в институт культуры при Совнаркоме республики, где и работал
с 1928 г. до своего первого ареста и ссылки в Казахстан в 1930 г.
В 1934–1938 гг. , после досрочного освобождения и вплоть до второго
ареста и высылки из Дагестана он был восстановлен на работе в ин-
ституте. В эти годы он много писал и переводил с арабского, фар-
си, турецкого, ездил по горным селениям Дагестана, работал в би-
блиотеках Тбилиси и Москвы1. Наряду с материалами, вошедшими
в Научный архив и Фонд восточных рукописей ИИЯЛ, Каяев собрал
большую личную библиотеку. Некоторые книги и документы из нее
погибли в НКВД. Только в 1938 г. сотрудники НКВД изъяли 7 объе-
мистых папок с рукописями. Обнаружить их в архивах КГБ–ФСБ не
удалось. Но основную часть собрания жене Каяева удалось сберечь,
замуровав комнату где она хранилась. Наиболее ценные письма
и документы XVII – первой четверти ХХ в. сам он спрятал под зем-
лей в казане накануне второй ссылки, из которой он не вернулся.
1
Бобровников В.О. Каяев, Али // Ислам на территории бывшей Российской им-
перии: энциклопедический словарь / под ред. С.М . Прозорова. Т. I . С. 193; Навру-
зо в А.Р . Али Каяев – последний энциклопедист Дагестана // Святыни Дагестана / под
ред. А.Р. Шихсаидова. Вып. 3. Махачкала, 2013.

524
Глава IV
В 1990-е гг. собрание рукописей и писем было извлечено из тайни-
ков. Вся библиотека хранится ныне у внука ученого – Ильяса Каяева
в Махачкале.
Еще более существен вклад в становление восточной археогра-
фии в Дагестане ученика Каяева – Магомед-Сеида Саидова (1902–
1985) из с. Геничутль. Он окончил его мадраса в Кумухе в первые
годы после установления советской власти в Дагестане. Как и Кая-
ев, Саидов долго работал учителем в сельских школах, участвовал
в издании первой советской газеты на аварском языке «МагIарулав
(Горец)». Впоследствии он получил высшее светское образование,
защитил в 1940 г. в Москве кандидатскую диссертацию по лингви-
стике и возглавил Отдел восточных рукописей (позднее отдел восто-
коведения) ИИЯЛ. Саидов руководил археографическими экспеди-
циями. В 1960-е и 1970-е гг. он периодически привлекал к археогра-
фической работе с арабоязычными фондами института арабистов из
числа выпускников дагестанских мадраса дореволюционного и ран-
него советского времени, в 1930-е гг. закрытых. На положении лабо-
ранта отдела востоковедения в институте работал земляк Магомед-
Сеида арабист и сельский учитель Мансур Гайдарбеков, начинавший
работать с восточными рукописями со своим дядей Инквачилавом.
В той же должности перебывали несколько известных в республике
арабистов, в основном аварцев, такие как Мухаммед Нурмагомедов
из с. Аракани (1909–1997), владелец крупнейшей в республике част-
ной библиотеки, которую он собрал в ходе археографических экс-
педиций, К.М. Баркуев и выпускник медресе Мир-и Араб М.- Р. Му-
гумаев, переводившие правовые документы из Фонда восточных
рукописей (ф. 16), и другие. У Каяева учились и некоторые другие
‘улама’, принявшие участие в археографической работе, в частности
упоминавшийся выше А. Шамхалов1, бравший у него частные уроки
в Темир-Хан-Шуре. Каяева близко знал М. Нурмагомедов.
Любопытно рассмотреть тематику сочинений и документов Фон-
да восточных рукописей на предмет понимания интересов и уста-
новок ранней восточной археографии. Конечно, велика здесь была
сила инерции. Фонд вобрал в себя три типа коллекций: Во-первых,
1
Тахнаева П.И. Аргвани: мир ушедших столетий. Исторический портрет сель-
ской общины Нагорного Дагестана. М., 2012. С. 316 –317.

525
Ислам в советском государстве
рукописные библиотеки закрытых в советское время мечетей, ме-
дресе при них и святых мест (пир, зийарат). Во-вторых, в состав
Фонда вошли отдельные книги, документы и их копии из мечетей,
вновь открытых во второй половине 1940-х гг. и продолжавших дей-
ствовать в позднее советское время. Наконец, львиную долю посту-
плений в Фонд составили бывшие частные библиотеки1. По этой
причине состав его во многом воспроизводит тематику и особен-
ности рукописных библиотек региона дореволюционного и раннего
советского времени. Он неплохо отражает круг чтения и интересы
образованного дагестанского читателя нового времени. Особенной
популярностью пользовались сочинения и комментарии по ислам-
скому праву (фикх) преобладающего в Дагестане шафиитского толка
и арабской грамматике, не говоря про большое число копий Кора-
на, его частей и сочинений по коранической экзегетике. По проис-
хождению здесь выделяются, во-первых, рукописи, привезенные
в Дагестан с Ближнего Востока и из Средней Азии. Они относятся
к древнейшей части коллекции, самые ранние из них – куфические
Кораны XI–XIV вв. Другая группа рукописей – это работы XIV–XХ
вв. дагестанских переписчиков (катибов), тиражировавших сочи-
нения, привезенные их соотечественниками из-за рубежа и из со-
седних с Кавказом мусульманских регионов. Третья (и наиболее
любопытная) группа рукописей представляет оригинальные даге-
станские сочинения XI–XХ вв. , преимущественно в копиях и более
поздних списках с отдельными оригиналами и даже автографами2.
В Дагестане любили соединять разнородные сочинения малых форм
в сборники (маджму‘ат).
В то же время, по верному замечанию знатока дагестанской книж-
ной культуры А.Р. Шихсаидова, библиотеки дагестанских джадидов
и собранный с их помощью Фонд восточных рукописей нарушают
местную традицию3. В дагестанской восточной археографии между
1
Шихсаидов А.Р., Тагирова Н.А ., Гаджиева Д.Х . Арабская рукописная книга в Да-
гестане. С. 134 –137.
2
Османов А. И., Шихалиев Ш.Ш. Письменные памятники Востока в составе
Рукописного фонда ИИАЭ ДНЦ РАН // Письменные памятники Востока. 2009.
No 1(12). С. 190.
3
Шихсаидов А.Р., Омаров Х.А . Каталог арабских рукописей (Коллекция М.- С. Са-
идова). С. 5 –8 .

526
Глава IV
двумя мировыми войнами упор был сделан на преимущественный
сбор и изучение оригинальных дагестанских сочинений и докумен-
тов на арабском языке. Конечно, во многом здесь довлел полити-
ческий заказ организаторов восточной археографии из Наркомата
просвещения ДАССР. По всему Советскому Союзу в 1920-е гг. шла
подготовка региональных версий советской истории недавно за-
кончившейся победой Советского государства Гражданской войны
и войн, которые вела на бывших восточных окраинах Российская
империя, антагонистом которой позиционировал себя Советский
Союз. Военно-политическому нарративу борьбы империи с восточ-
ными «дикарями» и «хищниками» на ее окраинах ранняя советская
историография противопоставляла новый (столь же военно-полити-
ческий) нарратив национально-освободительного движения и идею
написания народной истории трудящихся масс Востока, своего рода
антиимперской национальной истории. Эти установки чувствуют-
ся в исторических выписках Али Каяева 1920-х
–
начала 1930-х гг.,
а также в подготовленных на их основе объемных обзорных трудах,
хранящихся в библиотеке Ильяса Каяева и Научном архиве ИИАЭ:
«Из истории гражданской войны. 1920 г.» (на араб. яз . , 84 л.), «Исто-
рия гражданской войны» (на лак. яз. , 1924–1934 гг.), «Материалы по
истории лаков» ( на лак. яз ., 271 л.), «Материалы по истории Дагеста-
на» (1935 г. , на лак. яз. , 141 л.), «История восстания 1877 г. в Дагеста-
не и Чечне» (на лак. яз ., 239 л.)1. Те же установки объясняют, почему
выписки и сочинения Каяева середины 1920-х гг. написаны на араб-
ском, а более поздние – уже на лакском языке (сначала в арабской,
затем в латинской графике). Равным образом государственный за-
каз чувствуется в капитальном труде Инквачилава «Переписка эпо-
хи Кавказских войн и материалы к истории Дагестана»2.
Однако направление ранних советских археографических иссле-
дований определял не только и не столько государственный заказ.
Личные вкусы и научные интересы собирателей сыграли здесь не
менее важную роль. Репертуар представленных в этих коллекциях
материалов во многом отражает интересы дагестанских джади-
1
Наврузов А.Р. Али Каяев – последний энциклопедист Дагестана.
2
Научный архив Института истории, археологии и этнографии Дагестанского на-
учного центра РАН (НА ИИАЭ ДНЦ РАН). Ф. 1. Оп. 1. Д. 426. Л. 230.

527
Ислам в советском государстве
дов и их последователей. Не случайно, в материалах библиотеки
М.- С . Саидова хорошо представлена не только оригинальная даге-
станская историография, но также стихи дагестанских ученых на
арабском языке, в том числе на исторические темы1, а также сло-
варь биографий дагестанских ученых Назира из с. Дургели (ум. 1935)
«Нузхат ал-азхан фи тараджим ‘улама’ Дагистан», выдержки из со-
чинений российских джадидов, близких им реформаторов рубежа
XIX–ХХ вв. с Ближнего Востока и трудов знаменитого татарского
мусульманского мыслителя и историка Шихаб ад-дина Марджани2.
В свою очередь, краткий биографический словарь дагестанских уче-
ных-арабистов подготовил, но не успел издать в советское время
Али Каяев. Среди его работ в Фонде восточных рукописей хранится
несколько его вариантов на староосманском языке. К этому же роду
научных изысканий можно отнести упоминавшиеся выше компиля-
ции М. Гайдарбекова – его 2-томную антологию дагестанской исто-
рической поэзии на арабском языке и 14-томные исторические вы-
писки в жанре кратких арабоязычных памятных записей (таварих)
с эпохи арабского завоевания в раннем Средневековье до 1920-х гг.
Примеры такого рода можно множить сколько угодно.
Интересно указать на один любопытный и важный факт. Именно
в работах дагестанских джадидов и их учеников, с именами кото-
рых связано начала восточной археографии в Дагестане, вводятся
в научный оборот памятники мусульманской историографии Даге-
стана с эпохи раннего Средневековья до конца Нового и начала Но-
вейшего времени, ставшие классическими в современном дагестан-
ском востоковедении. Сначала у Али Каяева, а затем в материалах
1
Стихотворное наследие дагестанских ‘улама’, в особенности их стихи на зло-
бодневные и исторические темы, о стается наименее изученной частью ориги-
нальной дагестанской литературы на арабском языке. Даже в недавних немецком
и русском изданиях биографического словаря Назира из с. Дургели все стихи были
изъяты из публикации. См.: Nadhir ad-Durgilis (st. 1935), Nuzhat al-adhan fi tarağim
‘ulama’ Dagistan / Hrsg., übersetzt und kommentiert von M. Kemper und A.R. Šixsaidov.
Berlin, 2004; Назир ад-Дургели. Услада имен в биографиях дагестанских ученых.
Дагестанские ученые X–XX вв. и их сочинения / пер. с араб., коммент., факсимиле,
указ. и библиогр. А .Р. Шихс аидова, М. Кемпера, А.К. Бустанова. М., 2012.
2
Шихсаидов А.Р., Омаров Х.А . Каталог арабских рукописей (Коллекция М.- С. Са-
идова). С. 6 .

528
Глава IV
археографических экспедиций середины 1920-х гг. М. Инквачилава
и М. Гайдарбекова впервые появляются упоминания хунзахского
списка политической программы «Завещания Андуника» (1485 г.),
знаменитого кодекса «Гидатлинских адатов» XVII–XIX вв. Дорево-
люционная историография знала о существовании разных списков
средневековых хроник «Дарбанд-нама» и «Та’рих ислам фи Даги-
стан», оперировала данными сокращенных пересказов хроники
Кавказской войны Мухаммеда-Тахира ал-Карахи. Вместе с тем она
пребывала в глубоком неведении о важнейших документах, нор-
мативных и нарративных памятниках, сложившихся в ханствах
и союзах горских общин задолго до установления над Дагестаном
российского владычества. Более того, в российской истории права
укоренилось превратное мнение о бесписьменном характере обыч-
ного права. Копирование и введение в научный оборот этих па-
мятников позволило существенно скорректировать представления
об уровне развития книжной культуры региона, начиная с раннего
Средневековья. Современная историография связывает этот и дру-
гие прорывы с исследованиями главы ранней школы дагестанской
археографии М.-С . Саидова. Не подвергая сомнению это справедли-
вое суждение, можно со всем основанием предположить, что начало
пересмотра укоренившихся в местной мусульманской и российской
литературе ошибочных клише восходит к деятельности первого
учителя Саидова – Али Каяева. Кстати, именно он первым отметил
важность изучения ранней суфийской энциклопедии начала XII в.
Мухаммеда б. Мусы Абу Бакра ад-Дарбанди «Райхан ал-хака’ик ва
бустан ад-дака’ик», краткое описание которой оставил М.- С. Саидов,
а в научный оборот уже на рубеже XX–XXI вв. ввел ученик А.Р. Ших-
саидова – А.К . Аликберов1. Тот же Каяев включает в состав своей биб-
лиотеки сочинения и книги из собрания средневекового арабского
миссионера в Кумухе Ахмада ал-Йамани, научный разбор творчест-
ва которого смог сделать только А.Р. Шихсаидов.
Все эти факты не должны вызывать недоумений. Поздние му-
сульманские эрудиты, в первую очередь дагестанские джадиды, на-
чиная с дагестанского историка Хасана Алкадари (1834–1910), под-
1
Аликберов А.К . Эпоха классического ислама на Кавказе. Абу Бакр ад-Дарбанди
и его суфийская энциклопедия «Райхан ал-хака’ик» XI–XII вв. М., 2003.

529
Ислам в советском государстве
вергли критическому разбору местную мусульманскую историче-
скую традицию. Но понять значение сделанных ими открытий для
современной ориенталистики и восточной археографии смог толь-
ко М.- С . Саидов и его последователи из ленинградско-дагестанской
школы академического востоковедения. В работах Саидова еще
заметны недочеты, свойственные мусульманской историографии,
в частности пробелы в точном атрибутировании обнаруженных им
уникальных источников. В частности, до сих пор не удается найти
оригинал хунзахского списка «Завещания Андуника». Однако эти
недостатки отнюдь не умаляют значения перехода от мусульман-
ского краеведения к современному источниковедению и восточной
археографии, осуществление которого связано с именем М.- С. Саи-
дова и продолживших его начинания дагестанских востоковедов ле-
нинградской школы.
Айдар Хабутдинов
ПРОЕКТы РЕФОРМ И РЕФОРМы ДУхОВНых
УПРАВЛЕНИЙ МУСУЛЬМАН ЕВРОПЕЙСКОЙ РОССИИ
И СССР ПЕРВОЙ ПОЛОВИНы хх В.: ПОзИЦИЯ
МУСУЛЬМАНСКОГО СООбЩЕСТВА
И ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ ПОЛИТИКА
После Великих реформ 1860–1870-х гг. следующая возможность
для проведения преобразованиий в Оренбургском магометанском
духовном собрании (ОМДС) возникла в период российской револю-
ции 1905–1907 гг. 10–15 апреля 1905 г. в Уфе при (ОМДС) под пред-
седательством муфтия М. Султанова (1885–1915) прошло совещание
«Голяма жэмгыяте» («Общества улемов»). Совещание было созвано
по указанию председателя Кабинета министров Сергея Юльевича
Витте для составления официального доклада, касающегося про-
блемы мусульманской общины1. Среди наиболее известных деяте-
лей в нем приняли участие такие будущие лидеры общественного
1
Подробнее см. Хабутдинов А.Ю . История Оренбургского магометанского духов-
ного собрания (1788–1917): институты, люди, идеи. М . – Н . Новгород, 2010. С .154 –159.

530
Глава IV
движения, как члены ЦК «Иттифак ал-муслимин» Г. Баруди, Г. Апа-
най, Г. Буби, ахун Уфы Х. Усманов; депутаты I Гос. думы ахун Беле-
бея Д. Хурамшин и ахун аула Кульбаш Казанской губернии и уезда
С. Максютов; депутаты II Гос. думы ахун Каргалы Х. Усманов и уфим-
ский имам и мударрис М.- С . Хасани; депутат II–III Гос. дум мударрис
медресе Стерлибаш М.-Ш . Тукаев, ахун Петербурга Г. Баязитов, ахун
Москвы Х. Агаев. Таким образом, улемы представляли огромное
пространство империи от Петербурга до Томска и от Астрахани до
Перми.
Первым докладчиком был муфтий ОМДС М. Султанов. В качестве
возможного образца для реформы ОМДС он предложил рассмотреть
высочайше утвержденные положения об управлении закавказского
мусульманского духовенства шиитского и суннитского учений от
5 апреля 1872 г. , которые входили в состав Свода законов Российской
империи. Здесь М. Султанов рекомендует руководствоваться томом
11-м (Ч. 1) «Свода учреждений и уставов Управления духовных дел
иностранных исповеданий христианских и иноверных» (издание
1896 г.)1. Для обсуждения он предлагает раздел третий (Об управ-
лении закавказского мусульманского духовенства шиитского и сун-
нитского вероисповеданий), входящий в книгу шестую «Об управ-
лении духовных дел магометан». Причем М. Султанов рекомендует
руководствоваться статьями 1558–1672, образующими главу вторую
«Об управлении закавказского мусульманского духовенства суннит-
ского учения»2. Для лучшего уяснения проблемы данная глава была
целиком напечатана на татарском языке в «Ислахат асаслары»3.
Основным докладчиком был казый ОМДС Р. Фахретдин. Его пред-
ложения сводились к созданию миллета по оттоманскому образцу.
Он предложил создать пост шейх-уль-ислама, как единого лидера
российских мусульман, избираемого ими самими, в ранге импер-
ского министра. Единый религиозный орган российской уммы –
Собрание (Управление) во главе с шейх-уль-исламом располагается
в столице, оно должно состоять из казыев-улемов. Представители
1
Цит по: Ислам в Российской империи (Законодательные акты, описания, стати-
стика) // сост. Арапов Д.Ю . М., 2001. С. 190–254 .
2
Биги М. Ислахат асалары. Пг., 1917. С. 16–17.
3
Там же. С. 17–35 .

531
Ислам в советском государстве
всех мазхабов должны быть консультантами Управления духовных
дел иностранных исповеданий. На местном уровне предлагалось
действие губернских правлений по образцу Закавказья. При этом
Р. Фахретдин, в присущей ему компромиссной манере, рекомендо-
вал обсудить эти предложения1.
Риза Фахретдин представил затем детальный проект реформы
ОМДС2. Во введении он указывает, что «1) Религиозные дела рос-
сийских мусульман находятся в ведении их духовного управле-
ния». В примечании он указывает, что религиозные дела включают
в себя: «...все обязанности духовенства в мечетях и медресе, конт-
роль за мектебами и медресе, шакирдами, муаллимами, мударри-
сами, инспекторами (назир), рассматриваемые в религиозных судах
семейные вопросы: бракосочетание, развод, алименты, наследство
и другое». Р. Фахретдин определяет состав духовенства: «2) муэдзин,
муаллим, хатыб, ахунд, мударрис, кади, наиб (заместитель), муфтий.
Если они состоят на службе, то низшее духовенство: муэдзин, му-
аллим, имам; среднее духовенство: хатыб, ахунд, мударрис; высшее
духовенство: кади (казый), наиб (заместитель муфтия), муфтий, му-
даррис высшего медресе. Если они не состоят на службе, то ученые
(галимнэр), сдавшие все экзамены за курс медресе – среднее духо-
венство; сдавшие все экзамены по курсам высшего медресе – выс-
шее духовенство».
Религиозные управления делятся на три уровня: «4) высшее
управление, среднее управление, местное управление (управление
махали). Высшее управление одно, находится в Уфе, называется
«Махкама исламия». Средний уровень управлений состоит из ахун-
дов в каждом ахундстве; местные управления – отделения управ-
ления хатыбов (хокем булмэлэре) в каждой махалле». Сам термин
«Махкама исламия» (буквально «Исламский суд», см. татароязычное
название ОМДС «Махкама и-шаргыя») реально обозначает само Ду-
ховное собрание. В проекте указываются «6) дела, касающиеся прав-
ления собрания: 1) вопросы образования, 2) другие, религиозные
дела». Таким образом, существуют две трехуровневые вертикали:
чисто религиозная и образовательная.
1
Биги М. Ислахат асалары.С. 39–41 .
2
Там же. С. 63 –74.

532
Глава IV
На низшем уровне (см. гл. 2 п. 9): «...местные управления рассма-
тривают вопросы бракосочетания и разводов, в общем, наследства,
завещаний, родства, опекунства, религиозные вопросы, связанные
с кладбищами, взаимные претензии двух сторон, по своей воле
обратившихся в суд, следит за метриками, исполняет религиозное
поклонение, религиозные церемонии, духовные нужды». Среднее
управление (ахунство) (см. гл. 3) «скорее является передаточным
звеном, обеспечивающим возможность взаимодействия Собра-
ния и тысяч махаллей. В четвертой главе под названием «Махкама
исламия» указывается, что оно управляет вакуфами (п. 37). В п. 14
указывается, что «Собрание считается инстанцией одного уровня
с губернскими правлениями, поэтому оно составляет отношения
в губернское правление, донесения в Министерство внутренних дел,
канцелярию». В п. 16 определяются полномочия муфтия – «предсе-
датель Собрания, религиозный руководитель мусульман, их пред-
ставитель перед правительством, доводящий религиозные, нацио-
нальные (милли) нужды мусульман до министров, Совета минист-
ров, Государственного совета, даже лично до самого императора».
Собрание сочетает в себе полномочия двух ветвей власти: судеб-
ной и исполнительной. В гл. 1, п. 7 указывается, что Собрание контр-
олирует вопросы семейного права. При этом (гл. 4, п. 23) «сторона, не-
удовлетворённая решением Собрания, может в течение двух месяцев
подать через Собрание прошение в Сенат». В п. 24 указывается, что
в «вопросах помимо судебных Собрание подчиняется Министерству
внутренних дел, все отчёты направляет прямо в министерство».
Далее в главе четвертой определяются полномочия Собрания:
«31) для детей-мусульман, обучающихся в государственных шко-
лах, (веро)учителей определяет Собрание;
32) Собрание помогает школам, следит за программами;
33) назначает учёных на должности духовные, при необходимо-
сти наказывает, при необходимости даёт прощение, снисхождение;
34) помогает восстановлению старых мечетей, строительству
новых;
35) обучение детей-сирот, оставшихся без опекунов, защита от
нужды женщин, вдов;
36) пожертвования (милостыня), ушр, закят, фитр;

533
Ислам в советском государстве
37) обращает внимание на красивое и правильное издание Кора-
на, его частей, хадисов, тафсиров, вообще религиозных книг.
38) контролирует вакуфы;
39) ежегодно распространяет метрические книги, по числу ма-
халлей. Собирает и хранит в архиве;
40) при необходимости свои дела проверяет с помощью губерн-
ского или областного правления, полиции;
41) в Собрании должны быть тетради, в которых записаны все
школы, учителя, мечети;
42) Собрание после истечения срока принятия кассаций доводит
свои решения до сведения полиции, она исполняет;
43) пока методы экзаменов в медресе не устоялись, в крупных го-
родах образовываются экзаменационные комиссии;
Тот, кто усвоил курс мектеба, становится имамом, курс медресе —
хатыбом, курс высшего медресе – мударрисом.
44) Собрание публикует ведомость, для донесения своих решений;
45) издает книгу «шариат-канун» (законы Шариата), собрав все
решения. Это будет руководством к действию всем духовным лицам.
Таким образом, полномочия Собрания должны включать в себя
религиозные полномочия ОМДС: назначения духовенства, строи-
тельство и ремонт мечетей. При этом Р. Фахретдин добавляет конт-
роль над вакуфами, религиозной литературой, издание норматив-
но-правовых актов. В сфере просвещения оно берет в свои руки си-
стему частного религиозного образования и назначение вероучите-
лей в государственные школы. Документация наряду с имеющимся
ведением метрических книг, списков мечетей и духовенства должна
расшириться на создание списков школ и учителей. Полномочия
Собрания распространяются на социальную сферу, включая помощь
сиротам и вдовам. Его решения должны, включая судебные и в сфе-
ре контроля, приводиться в действие с помощью губернского или
областного правления, полиции.
В пятой главе анализируется назначение духовных лиц на долж-
ности. При этом по п. 46 «ученые назначаются на духовные должно-
сти, на религиозную службу не временно, а пожизненно». Высшей
точкой являются выборы муфтия (п. 53): «определяются по три
кандидата, набравшие большинство голосов, и от имени муфтия

534
Глава IV
представляются в МВД, а затем императору, один из представлен-
ных утверждается».
Наиболее целостным проектом светских деятелей был проект
Ю. Акчуры, затрагивавший уровень ОМДС1. По нему «духовенство
(руханиляр) делится на две группы: а) высшее – муфти, ахун(д), мух-
тасиб, мударрис; б) приходское (махалли) духовенство – имам -ха-
тыб, имам-мударрис, муэдзин» (п. 5). Мы используем здесь термин
«духовенство», но в отличие от «указных мулл» эти лица не должны
были получать утверждение от органов администрации на местах.
Как и в проектах 1860-х гг. , Ю. Акчура предлагал двухуровневые об-
щенародные выборы муфтия. Причем на втором этапе выборщики
избирались бы примерно от 50 приходов. Съезд выбрал бы трех кан-
дидатов при окончательном решении по усмотрению императора.
Ю. Акчура предлагал разделить духовных лиц на три части: «Аху-
ны, мухтасибы, мударрисы обладают правами и обязанностями по
закону. Ахуны управляют (назарат итеп) и контролируют вопросы
правосудия (юридические – гаделия) в рамках махаллей, мухтаси-
бы — финансовые (малия) и организационные (идария) вопросы,
мударрисы — вопросы образования (таглим). Каждый из них явля-
ется руководителем местного духовенства в означенных вопросах»
(п. 12). Само Духовное управление (ДУ) состоит из муфтия и шесте-
рых кади, подразделяется на три управления: 1) отдел юридический
(гаделия) состоит из ахундов; 2) отдел управления, состоит из мух-
тасибов; 3) отдел образования, состоит из мударрисов (п. 17). Тем
самым, мы фактически видим здесь принципы, положенные основу
создания Милли Идарэ (Национального управления) в 1917 г. Здесь
в рамках ОМДС возникают основы трех ведомств (назаратов): ду-
ховного (диния), финансового (малия), образования (магариф). В Ду-
ховное управление входят шестеро казыев – два ахуна, два мухта-
сиба, два мударриса. Один из шестерых, по решению муфтия, счи-
тается старшим кадием, заместителем муфтия (п. 15). В 1917 г. эту
последнюю позицию займет Р. Фахретдин, хотя и не сразу приедет
в Уфу и приступит к деятельности. Отметим, что в 1917 г. Милли
Идарэ состояло из председателя и членов трех ведомств. При этом
каждое из ведомств, в свою очередь, состояло из председателя и ше-
1
Биги М. Ислахат асалары. Пг., 1917. С. 44–49.

535
Ислам в советском государстве
сти членов1. Ю. Акчура предложил также создание «Совета улемов»,
реализованное в 1923 г. 12 мая 1905 г. петиция с сопроводительным
письмом муфтия были направлены в МВД2.
В окончательном проекте ОМДС также предусматривалась трех-
уровневая система управления:
1. «Приходское» духовное управление во главе со старшим в при-
ходе имамом. Управления приходских имамов должны обеспечи-
вать монопольный контроль над общественной жизнью махаллей.
Имамы избирались бы всем населением прихода (ст. 3)
2. Вилаят меджлисе – окружное управление ахунов, в которое
входили бы около 100 приходов. Он состоит из трех членов – казый
(председатель) и два члена из хатыбов и мударрисов (ст. 7)
3. Само Духовное собрание – Центральное правление (Мэркез
идарэ), состоящее из муфтия и шести казыев (ст. 51).
На съезде округа ОМДС избирались бы три кандидата, из кото-
рых императором утверждался один муфтий (ст. 50)3.
Решения «Голяма жэмгыяте» (Общества улемов) были публично
озвучены 22–25 июня 1905 г. , когда в Уфе прошло «совещание дове-
ренных башкирских волостей Уфимской губернии для обсуждения
вопросов, касающихся мусульманской религии». Здесь предусма-
тривалась трехуровневая система управления:
1. «Приходское» духовное управление во главе со старшим в при-
ходе имамом.
2. Среднее звено управления на уровне уезда – управление
окружных ахунов, что выполняло бы роль губернских и уездных
меджлисов духовенства, как в Закавказье. Они приравнивались
«к уездным учреждениям в сфере духовно-религиозных, духовно-
учебных и нравственно-воспитательных».
3. Высшим духовным чином предполагался муфтий, избираемый
мусульманским населением всего округа ОМДС. Он получал ранг
единоличного главы миллета с правом доклада императору (ст. 47).
1
Цит по: Айда А. Садри Максуди Арсал. М ., 1996. С. 334 –335 .
2
Биги М. Ислахат асалары. С. 44 –49; Арапов Д.Ю. Система государственного ре-
гулирования ислама в Российской империи (последняя треть XVIII – начало ХХ в.) .
М., 2005. С. 188–189.
3
Биги М. Ислахат асалары. С. 112 –116 .

536
Глава IV
Высшим органом миллета является съезд среднего и высшего
духовенства, проводимый раз в 3 года «на предмет рассмотрения
и обсуждения вопросов принципиального свойства, выдвигаемых
жизнью и согласования разрешения таковых с правилами шариата»
(ст. 49)1.
Так как идея религиозной автономии была наиболее близка и по-
нятна большинству татарского населения, то все эти проекты пре-
дусматривали создание автономного миллета по османскому образ-
цу, контролирующего вопросы не только религии, но и образования
и вакуфной собственности. Система управления приобретала трех-
уровневый характер. С развитием революции летом 1905 г. предпо-
лагалось создание и квазипарламента автономии в лице регулярно-
го съезда духовенства. Здесь продолжается идея 1860-х гг. о созыве
съезда для выборов муфтия. При этом мы видим регулярный харак-
тер съездов и решение на них ключевых проблем современности.
Съезды носят узкокорпоративный характер, превращаясь в подобие
православных архиерейских Соборов. Таким образом, сами члены
ОМДС, улемы и имамы, представители интеллигенции, буржуазии
и мурз единодушно выработали планы единой религиозной автоно-
мии мусульман России, выражавший чаяния всей российской уммы.
III Всероссийский мусульманский съезд проходил 16–21 августа
1906 г. в Нижнем Новгороде. Съезд стал пиком мусульманского поли-
тического движения в период Первой русской революции. Духовную
комиссию возглавил Г. Баруди. По программе реформы управления
духовными делами в России создавались пять Махкама-и -Исламия
(мусульманских собраний), включая два на Кавказе, Оренбургское,
Таврическое и Туркестанское. Им передавались все религиозные
дела мусульман, включая контроль над медресе, мечетями и ваку-
фами, утверждение духовных лиц и судопроизводство по вопросам
никаха, талака и мираса. Средний уровень должны были состав-
лять губернские и уездные меджлисы духовенства. Главой мусуль-
1
См.: Протокол Уфимского губернского совещания образованного с разрешения
Господина Министра Внутренних Дел из доверенных башкирских волостей Уфим-
ской губернии. Уфа, 1905. С. 1 –12; См.: Хабутдинов А.Ю. Формирование нации и
основные направления развития татарского общества в конце XVIII – начале XX в.
Казань, 2001. С. 197–198.

537
Ислам в советском государстве
ман России избирался раис-уль-улама, имеющий ранг имперского
министра и право личного доклада императору. Все духовенство
избиралось только мусульманами. И . Гаспринский призвал к тому,
чтобы автономию возглавили Г. Баруди и Ю. Акчура. Таким образом,
муфтием должен был стать улем, а его помощником – юрист. Г. Ба-
руди заявил, что реальная власть будет в руках одного лидера, так
как пять муфтиев образуют единый центр. Избрание духовенства
включало три элемента: избрание приходом, экзамен и одобрение
Духовным собранием. Г. Исхаки выступил за избрание имама только
приходом, а также прямое избрание народом раиса, муфтиев и ка-
диев. В целом в 1905–1906 гг. мы видим наиболее развернутые пла-
ны реформ ОМДС со стороны самих мусульман.
Одновременно существовали планы реформ со стороны властей.
Так, весной 1906 г. заседало Особое совещание по делам веры под
председательством генерала А.П . Игнатьева, на котором ислам яв-
лялся важным, но лишь одним из поднятых здесь вопросов. Перед
началом заседания Особого совещания 1906 г. и в ходе его работы
поступило лишь от мусульман до 500 (!) заявлений о «пересмотре
порядка их духовного быта». Среди документов, рассматриваемых
в ходе Особого совещания 1906 г. , было два наиболее значимых ма-
териала по исламу – записка о «мусульманах-суннитах» видного им-
перского сановника В.П . Череванского и замечания по этой записке
другого участника данного совещания, тайного советника А.С . Бу-
диловича.
Выступление Череванского на Особом совещании 1906 г. по сути
было изложением его «Записки по делам веры мусульман-сунни-
тов», текст которой был подготовлен автором еще в 1905 г. Полагая,
что Оренбургский муфтият превратился в настоящий «мусульман-
ский Рим», Череванский предложил поделить его: а) по его «терри-
ториальности» и б) по тем народностям, которые имеют свои «исто-
рии». По его замыслу, можно было бы создать следующие окружные
мусульманские духовные управления: 1) Петербургское (с центром
в Санкт-Петербурге), 2) Сибирское (с центром в Троицке или Петро-
павловске), 3) Башкирское (с центром в Уфе). Автор записки о «му-
сульманах-суннитах» предлагал также «урезать» и юрисдикцию
Таврического муфтията, передав мусульман западных губерний

538
Глава IV
из его ведения в подчинение вновь создаваемого Петербургского
мусульманского окружного правления. Череванский полагал воз-
можным укрупнить управление мусульманами-суннитами Кавказа,
подчинив суннитский Северный Кавказ Закавказскому духовному
правлению суннитов в Тифлисе. Череванский предложил создать
«Киргиз-Кайсацкое» окружное мусульманское управление, «пре-
секая» при этом попытки «отатаривания» мусульман-«киргизов».
Жившие в степях татары, по замыслу Череванского, также должны
были подпасть под юрисдикцию вновь создаваемого мусульманско-
го духовного управления. Череванский особо подчеркивал необхо-
димость разрешить башкирам и «киргизам» преподавать в мусуль-
манских школах на их родных языках, видя в этом способ борьбы
с «татаризмом».
По мнению Будиловича справедливо было бы открыть: в Вильно –
правление для «обруселых» татар-мусульман «западных губерний»;
в Казани и Астрахани – правления для татар Поволжья; в Тобольске
или Томске – правление для «магометанствующих» чувашей, чере-
мисов и вотяков [марийцев и коми. – А . Х]. По словам Будиловича,
учреждение правлений мусульман в Оренбурге, Троицке и Петро-
павловске было бы неудобным «ввиду их близости к границам кир-
гизской степи и склонности татар и башкир агитировать между кир-
гизами». В Петербурге Будилович считал целесообразным иметь не
правление, а ахунство (то есть представительство регионального
ранга. – А . Х .). По его мнению, для всех ветвей «киргизского племе-
ни от Волги до Китая стоило бы создать несколько духовных правле-
ний, дабы сохранить традицию дробления киргизов по Ордам».
По справедливому мнению Д.Ю. Арапова, хотя материалы Осо-
бого совещания 1906 г. по делам веры формально не имели зако-
нодательных последствий, они обладают немалым познавательным
значением. Из них отчетливо становится видно, что ни о каком ди-
алоге с мусульманами царские чиновники и не думали, и не собира-
лись думать. Основной смысл высказываемых ведущими админис-
траторами империи пожеланий сводился по сути своей к желанию
не объединять, а децентрализовать существующие мусульманские
духовные правления, попробовать раздробить их на еще более мел-
кие и слабые части при полном сохранении, как над ними, так и над

539
Ислам в советском государстве
системой мусульманского просвещения, жесткого правительствен-
ного контроля. Итак, устремления мусульманской общественности
и царской администрации двигались в прямо противоположных,
антагонистических направлениях1. Власти опасались, что единая
российкая умма может превратиться в весьма влиятельного акто-
ра на общеимперской арене. Сохраняя имперские мусульманские
институты и общины на местах (число которых постоянно росло),
власти стремились не допустить создания исламских институтов
(прежде всего в лице Духовных собраний) на общегосударственном
уровне.
На I Всероссийском мусульманском съезде в мае 1917 г. духовенст-
во вело самостоятельную политику, приняло «деятельное и активное
участие во всех политических делах», настаивало на параллельном
сосуществовании национальных и религиозных органов. Ключевым
моментом, усилившим самостоятельность духовенства, стало избра-
ние независимого Духовного собрания во главе с муфтием Г. Баруди,
который выдвигался на пост раис-уль-улама на III Всероссийском
мусульманском съезде 1906 г. Из 6 казыев 1 (Гумер ал-Караши) пред-
ставлял казахское духовенство. Мусульмане Казахстана воссоедини-
лись с мусульманами Европейской России и Сибири.
Кульминацией движения духовенства Всероссийский съезд ду-
ховенства (Голямалар съезды), проходивший 20–26 июля 1917 г.
в Казани. В нем участвовало около 100 делегатов. Кроме предста-
вителей татар и башкир на нем присутствовало духовенство Кры-
ма, Кавказа, Туркестана, Казахстана, Сибири, то есть съезд дейст-
вительно носил всероссийский характер. Муфтий Г. Баруди, от-
крывая съезд, обозначил основные проблемы: структурирование
Всероссийского союза духовенства; реформа мектебов, медресе
и религиозного образования; определение обязанностей духовен-
ства во время выборов; структура Духовного управления; структура
приходов (махалль); религиозные праздники; общие обязаннос-
ти духовенства; «Маджалла Махкама Шаргыя» («Журнал Духов-
ного собрания»); издательская деятельность Союза духовенства;
1
См. подробно: Арапов Д.Ю . Система государственного регулирования ислама
в Российской империи (последняя треть XVIII – начало ХХ в.) . С. 254–297.

540
Глава IV
подготовка к общемусульманскому съезду; объединение Духовных
собраний в национальном вопросе.
Объединенное заседание всероссийских мусульманских съездов
в Казани 22 июля 1917 г., включив муфтият как один из назаратов
(министерств) в Милли Идарэ (правительство национально-куль-
турной автономии), фактически поставило духовную власть под
контроль светской. Путем отказа от ряда либеральных положений,
и важнейшим из них стало частичное ограничение женского равно-
правия, светским лидерам удалось заключить альянс с большинст-
вом духовных лидеров1.
В 1917–1918 гг. лидеры духовенства играют все более перифе-
рийную роль в национальных органах. Общенациональные, фи-
нансовые, просветительские, политические вопросы изымаются
из рук Диния Назарат. По Основным положениям о национальной
автономии мусульман тюрко-татар Внутренней России и Сибири
(ст. 28) Диния Назарат, т. е . «Духовное ведомство» ведало: изданием
фетвы; рассмотрением и разрешением вопросов веры и богослу-
жения: наследственным и семейным шариатским правом: утвер-
ждением вакуфных, дарственных и завещательных актов; учре-
ждением приходов; постройкой мечетей; утверждением в долж-
ности и удалением из нее имамов и муэззинов; опротестованием
выборов окружных районных мухтасибов; подготовкой лиц на
духовные должности и на должности преподавателей духовных
учебных заведений; общий надзор за постановкой преподавания
вероучения во всех учебных заведениях; управлением духовными
школами (медресе).
На региональном уровне по ст. 53 в составе окружных нацио-
нальных управлений выбирались окружные мухтасибаты, из расче-
та на 50–100 тыс. чел. На местном уровне по ст. 71 сельские имамы
контролировали дела веры и богослужения, браки и разводы, ваку-
фы, дар, завещание и другие подобные шариатские акты2. Низам-
1
Набиев Р. , Хабутдинов А. Всероссийские мусульманские съезды // Ислам на ев-
ропейском Востоке: энциклопедический словарь. Казань, 2004. С. 62 –63; Хабутди-
нов А. Органы национальной автономии тюрко-татар Внутренней России и Сибири
в 1917–1918 гг. Вологда, 2001. С. 15 –16 .
2
Основные положения о национальной автономии мусульман тюрко-татар Вну-
тренней России и Сибири // Айда А. Садри Максуди Арсал. М ., 1996. С. 334 –341 .

541
Ислам в советском государстве
намэ (Устав) Центрального духовного управления (ЦДУМ) как Ди-
ния Назарата принимается Миллет Межлисе1 в январе 1918 г.
Уничтожение Милли Идарэ в апреле 1918 г. привело к формаль-
ному восстановлению религиозной автономии, так как лидеры Му-
сульманского комиссариата не осмелились оспорить полномочия
Духовного управления. В решении о роспуске Милли Идарэ было
особо отмечено сохранение Духовного управления2. В годы Граж-
данской войны Диния Назарат несмотря на репрессии советской
власти и белогвардейского режима Колчака оставался единствен-
ным функционирующим Назаратом Милли Идарэ.
В 1920 г. Советский режим установил контроль над большинст-
вом регионов ЦДУМ. В апреле 1920 г. началась подготовка I съезда
улемов и мутаваллиев3 при ЦДУМ, прошли ряд съездов в регионах.
ЦДУМ обращается за разрешением в отдел национальностей Уфим-
ского губисполкома, тот – в Наркомат по делам национальностей
РСФСР, последний – в Центральное бюро коммунистических ор-
ганизаций народов Востока, которое и дало разрешение. Следует
отметить, что Наркомнац и ЦБ КОНВ возглавлял тогда один чело-
век – Иосиф Сталин. I съезд улемов и мутаваллиев при ЦДУМ про-
шел 16 сентября 1920 г. в Уфе4. Он рассмотрел вопросы организации
приходов и их обеспечения, выборы районных мухтасибов, подго-
товка кадров духовенства, переизбрал руководство ЦДУМ во главе
с муфтием Г. Баруди. Было принято постановление I всероссийского
съезда улемов и мутаваллиев, подтвержденное на II съезде в 1923 г.,
об устройстве отдельных помещений для женщин в мечетях5.
В 1921 г. ЦДУМ добился значительного авторитета в ходе борьбы
с голодом, развернувшимся в Волго-Уральском регионе. Сам муфтий
Баруди последние месяцы жизни провел в борьбе с голодом и скон-
чался в Москве от болезни в декабре 1921 г. Влияние ЦДУМ и его
1
Национальное собрание мусульман тюрко-татар Внутренней России и Сиби-
ри – парламент национально-культурной автономии. Единственная сессия прошла
в Уфе 20.11 .1917–11 .01 .1918 гг.
2
Образование Татарской АССР. Казань, 1960. С. 33.
3
Глава приходского совета.
4
Юнусова А. Ислам в Башкортостане. Уфа, 1999. С. 119–120.
5
Диния Назараты хэм Голямалар Шурасы турында // Ислам маджалласы. 1925.
No 7–8 . С. 291–293.

542
Глава IV
способность к мобилизации имамов, национальной элиты и веру-
ющих во время голода заставили власти крайне серьезно отнестись
к роли ЦДУМ. В 1922 г. идет массовое закрытие мусульманских школ
на местах – обычно под прикрытием превращения их в националь-
ные светские школы.
В архиве Хасан-Гаты Габяши сохранилась уникальная документа-
ция, раскрывающая деятельность ЦДУМ и мухтасибатов в 1920-х гг.
«Мухтасибу Габяшеву II района Казанского уезда. Центральное
духовное управление мусульман Внутренней России и Сибири Де-
кретом своим от 13 сентября 1922 г. ходатайствовало у Наркомна-
ца (Народного комиссариата по делам национальностей.
–
А.Х.)
о нижеследующем:
1) Дать местным властям распоряжение категорически воспре-
щающее закрывать по их самоличному усмотрению конфессио-
нальные мусульманские мектебе и медресе;
2) Отменить репрессии за частное обучение догматам ислама на
дому и в мечетях;
3) Разрешить вести во внеурочные часы в помещениях общеграж-
данских школ вероучение для желающих.
Малая Коллегия Наркомнаца РСФСР 19 сентября 1922 г. вынесла
по этому вопросу следующее постановление:
а) В соответствии с Декретом СНК об отделении школы от церкви
и имеющейся по этому поводу инструкции Наркомюста (Народного
комиссариата юстиции РСФСР. – А. Х .) от 26 августа 1918 г. признать
недопустимым закрытие местными властями богословских школ,
содержащихся за счет добровольных пожертвований;
б) На основе тех же законоположений, признать неправильными
репрессии за частное обучение догматам ислама на дому и в мечетях;
в) Запрашивать мнения соответствующих ЦИК, Исполкомов
и Ревкомов о допустимости преподавания мусульманского веро-
учения в помещениях общегражданской школы во внеурочные часы
для всех желающих»1.
Петиционная волна и деятельность ЦДУМ были хорошо скоор-
динированы и ориентировались на максимально возможное эффек-
тивное функционирование религиозных учреждений. В целом эти
1
Диния Назараты хэм Голямалар Шурасы турында. С. 291–293.

543
Ислам в советском государстве
требования направлены прежде всего на сохранение устоев локаль-
ной мусульманской общины в лице мечети и мектеба. Вместе с тем
на общенациональном уровне требовалась передача ЦДУМ функций
в сфере семейного права (как в эпоху раннего ОМДС), а также при-
знание за ЦДУМ и местным духовенством функций юридического
лица, религиозная автономия и полная свобода проповеди и рели-
гиозного образования (провозглашенные Временным правительст-
вом в 1917 г.)
На основании постановлений Президиума ВЦИК о разрешении
преподавания мусульманского вероучения в мечетях от 9 июня
1924 г. Народный комиссариат внутренних дел (НКВД) и Народ-
ный комиссариат просвещения (НКП) РСФСР разработали и после
утверждения ВЦИК распространили Инструкцию No 446/72 от 21 ав-
густа 1925 г. по этому вопросу. Документ упорядочивал вопросы,
связанные с преподаванием мусульманского вероучения среди вос-
точных народностей, исповедующих это вероучение. Первый пункт
гласил: «Преподавание мусульманского вероучения может произво-
диться только в мечетях с надлежащего, в каждом отдельном слу-
чае, разрешения уездного (кантонного) или губернского и област-
ного исполкома и исключительно лицом: а) достигшим 14-летнего
возраста и представившим о том свидетельство или б) окончив-
шим школу 1-й ступени и представившим о том соответствующее
удостоверение»1.
Преподавание вероучения в советской школе, в том числе
и в школах тюркских и других восточных народностей запрещалось.
Допущение групповых занятий в мечетях не должно было рассма-
триваться как организация специальных школ, не разрешалось пре-
подавать общеобразовательные предметы, преподавание велось ис-
ключительно в дни, свободные от школьных занятий.
К 1923 г. окончательно восстанавливается структура органов Ду-
ховного собрания. С 10 по 25 июня 1923 г. в Уфе проходил II Все-
российский съезд улемов и мутаваллиев, на котором присутство-
вало 285 делегатов. В конце съезда были сформированы органы
Духовного собрания. Муфтием и председателем Диния Назарат был
1
Набиев Р.А . Ислам и государство: культурно-историческая эволюция мусуль-
манской религии на Европейском Востоке. Казань, 2002. С. 82–83 .

544
Глава IV
избран Риза Фахретдин. Казыями стали Риза Фахретдин, Кашшаф
Тарджемани, Зыя Камали, Габдулла Сулеймани и Мухлиса Буби.
В Голямалар Шурасы (Совет улемов) вошли Джигангир Абзгильдин,
Габдеррахман Гомери, Шегер Шараф, Габдуррахман Расули, Тагир
Ильяси, Хаджат ал-Хаким Махмудов, Салихджан Урманов, Сабир Ха-
сани, Кираматулла Айдаров, Хасан-Гата Габяши.
30 ноября 1923 НКВД РСФСР утверждает «Устав Центрально-
го духовного управления мусульман Российской Социалистиче-
ской Федеративной Советской Республики (кроме Крыма, Кавказа
и Туркестана)»1.
По нему ЦДУМ ведает «духовно-религиозными делами мусуль-
ман» и распространяет свою юрисдикцию на следующие регионы:
«на территории Татарской, Башкирской, Киргизской2 и Украинской
республик, Чувашской, Вотской3 и Калмыцкой автономных обла-
стей, а равно и губерний Внутренней России и Сибири». Таким обра-
зом, сохраняется территория Диния Назарат 1917 г. Органами ЦДУМ
являются: «1) Съезд представителей мусульманского духовенства
и приходов; 2) Центральное духовное управление мусульман; 3) Со-
вет улемов (ученых); 4) Управления мухтасибатов. 5) Приходские
управления (Мутавалиеты)». За исключением нового органа Голяма-
лар шурасы (Совета улемов) эти органы существовали в 1917–1918 г.,
правда, вместе с другими органами Милли Идарэ.
«§ 7. Центральное духовное управление, являясь исполнитель-
ным органом съезда представителей духовенства и приходов, веда-
ет все дела религиозно-нравственного порядка, возникающие среди
подведомственных ему мусульман и подлежащие разрешению на
основании догматов ислама и правил шариата.
§ 8. В частности, к его ведению относятся: в области религиозно-
догматической: 1) наблюдение за богослужебными обрядами и со-
гласование их с правилами шариата; 2) надзор за правильностью
печатания Корана и богослужебных книг; 3) разъяснение (фетва)
вопросов догматики и шариата, в особенности вопросов брачных,
семейных, наследственных и проч. , а равно и выдача учреждениям
1
Ислам и советское государство (1917–1936). С. 64–67.
2
Казахской АССР – тогда в составе РСФСР.
3
Удмуртской.

545
Ислам в советском государстве
и лицам соответствующих справок и удостоверений по этим вопро-
сам; в области управления духовной организации мусульман: 4) дача
распоряжении, указаний и инструкций подчиненным ему мухтаси-
бам, муллам и муэззинам и надзор за деятельностью мухтасибатов
и приходов из духовенства их; 5) образование новых мухтасибатов
и изменение районов существующих [мухтасибатов]; 6) выдача раз-
решений на открытие новых приходов и упразднение переставших
функционировать; 7) производство испытаний на должность мулл,
муэззинов и вероучителей; 8) утверждение в должности всех лиц му-
сульманского духовенства; 9) мероприятия по улучшению матери-
ального положения подчиненного ему духовенства; 10) рассылка по
приходам книг Гаиля-Дафтери1 для записи духовно-семейных актов
и хранение их; 11) выдача всякого рода справок и удостоверений из
Гаиля-Дафтери и метрических книг, хранящихся в ее архиве; в обла-
сти религиозного просвещения: 12) открытие духовно-богословских
школ и краткосрочных богословских курсов для подготовки мулл,
муэззинов и вероучителей, наблюдение за постановкой преподава-
ния в них, выработка программ и принятие мер к обеспечению их
средствами; 13) наблюдение за преподаванием вероучения в мече-
тях, особых помещениях при мечетях и частных домах».
Таким образом, ЦДУ контролирует вопросы шариатского права;
издает инструкции; контролирует создание, упразднение и измене-
ние границ между мухтасибатами и приходами; дает свидетельства
(указы) на должности духовенства; контролирует вопросы религи-
озного просвещения; выдачу справок о рождении, браке и смерти.
ЦДУ остается единым органом, объединяющим большинст-
во мусульман России (кроме Северного Кавказа). Поэтому «будучи
центральным учреждением духовной организации мусульман, сно-
сится от имени верующих с государственными органами по пред-
метам своего ведения и возбуждает перед властями вызываемые
духовными нуждами мусульман ходатайства» (§ 9).
Последний до уничтожения ЦДУМ съезд мусульман республик
Татарстан, Башкортостан, Казахстан, Украины, Чувашии и областей
1
Буквально «семейные тетради», т. е . метрические книги советского периода, так
как регистрация актов гражданского состояния с 1918 г. перешла к ЗАГСам.

546
Глава IV
России открылся 25 октября 1926 г. На нем присутствовали 430 деле-
гатов и гости из Узбекистана и Крыма.
Съезд избрал органы Диния Назарат. Муфтием и председателем
Диния Назарат был переизбран Риза Фахретдин. Казыями стали
Кашшаф Тарджемани, Зыя Камали, Габдулла Сулеймани, Магди Маг-
кули, Мухлиса Буби и Хусаин Байгилде. В Голямалар Шурасы вошли:
Джигангир Абзгильдин (председатель), Муса Ярулла Биги, Габдур-
рахман Гомери, Шегер Шараф, Тагир Ильяси, Габдуррахман Расули,
Кираматулла Айдаров, Гумерхан Кузембай, Габдельджаббар Ташму-
хаммед, Шахмардан Гайса. Было принято решение, что муфтий и ка-
зыи автоматически входят в Диния Назарат. Были приняты решения
об обязательности предъявления шагадет-намэ (свидетельства) при
избрании в духовный сан, был разослан циркуляр всему духовенству
о присылке биографий, заместителем муфтия был избран Кашшаф
Тарджемани1. Большинство деятелей руководящих органов высту-
пали, как религиозные реформаторы ещё в начале века. Основа ру-
ководства муфтията сохранилась с 1917 г.
Муфтий Риза Фахретдин, имевший многолетний опыт деятель-
ности в качестве казыя во времена Александра III и Николая II выра-
ботал практически оптимальную в данных условиях модель диалога
с властями. Ему удалось сохранить систему начального мусульман-
ского образования, численность мечетей, кадровый состав духовен-
ства и структуру управления. С 1924 по 1926 г. в Башкирской респуб-
лике даже происходит увеличение числа мусульманских религиоз-
ных групп и обществ соответственно с 643 и 417 до 717 и 473. Однако
все попытки добиться издания учебной литературы и организовать
медресе были отвергнуты властями. Выпуск журнала «Ислам мэджэл-
лэсе», издававшегося с декабря 1924 г., был окончательно остановлен
в 1928 г. На заседаниях Политбюро ЦК РКП(б) в апреле-мае 1928 г.
рассматривалась просьба муфтия Р. Фахретдинова об открытии бого-
словской школы (медресе) в Уфе, но партийные органы сочли «неце-
лесообразным» иметь подобное духовное учебное заведение2.
1
Ислам маджалласы. 1927. No 8. С. 805 –806, 811–817.
2
Набиев Р.А ., Хабутдинов А.Ю . Центральное духовное управление мусуль-
ман Внутренней России и Сибири в 1920-е гг. // Ислам и мусульманская культура
в Среднем Поволжье: история и современность: очерки. Казань, 2002. С. 302 –310 .

547
Ислам в советском государстве
Вопрос о съездах был взят под неослабный контроль. Комиссия
по проведению декрета об отделении церкви от государства при ЦК
РКП (б) на своем заседании от 13 апреля 1928 г. принимает следую-
щие решения:
а) Признать необходимым сокращение количества религиозных
съездов;
б) Впредь, как общее правило, разрешить съезды как всесоюзные,
так и местного значения, не чаще одного раза в три года».
Ввиду разоренного и придавленного состояния ЦДУМ и религи-
озных дел среди мусульман в целом Р. Фахретдинов вынашивал идею
закрытия ЦДУМ. После встречи с Р. Фахретдином П. Смидович пишет
председателю ВЦИК М. Калинину: «Все религиозные организации
мусульман находятся накануне полнейшего разрушения и исчезно-
вения с лица земли. Пока закрылось 87% мухтасибатов (мусульман-
ские епископаты), из 12 тыс. мечетей закрыто более 10 тыс., от 90
до 97% мулл и муэдзинов лишены возможности отправлять культ...
Положение по мусульманскому культу хуже, чем по другим культам,
но в общем рисует характерную для всех культов картину...»1
Таким образом, после разгрома Милли Идарэ в апреле 1918 г.
ЦДУМ вновь превращается в единственную общенациональную
структуру. Духовное собрание и его органы оказались символом на-
циональной самоидентификации, естественным центром сплоче-
ния буржуазии, большей части интеллигенции, крестьянства и ра-
бочих. Судя по заявлениям даже самых рьяных противников исла-
ма, народные массы продолжали видеть в Духовном собрании свой
национальный и религиозный орган. Огромную роль здесь сыграли
высокая квалификация, личное мужество и идейность многих пред-
ставителей духовенства. Муфтий, казыи и члены Голямалар Шура-
сы являлись также высоко профессиональным и гибким центром
ЦДУМ. Только насильственное закрытие мечетей, физическое унич-
тожение и ссылки духовенства, концентрация всех средств в руках
государства и огосударствленных колхозов нанесли решительный
удар по структурам Духовного собрания.
1
Одинцов М.И. Все религиозные организации мусульман находятся накануне
полнейшего разрушения // Отечественные архивы. 1994. No 1. С. 67–75.

548
Глава IV
После смерти в апреле 1936 г. муфтия Ризы Фахретдина встал во-
прос об избрании нового муфтия. В соответствии с уставом ЦДУМ
это должно было произойти на съезде, как были избраны муфтии
Баруди и Фахретдин. Однако созыв съезда был невозможен и развер-
нулась подковерная борьба между заместителем председателя ЦДУМ
Кашшафом Тарджемани и Габдуррахманом Расули, сопровождавша-
яся жалобами в различные инстанции. Уязвимость позиции Тардже-
мани заключалась в его избрании казыем еще в 1917 г. и близостью
к муфтиям Баруди и Фахретдину. В итоге муфтием стал Расули, что
фактически обозначало подчинение муфтията властям. Вскоре по
проигравшим был нанесен окончательный удар. В январе 1937 г. они
были осуждены Военной коллегией Верховного Суда СССР1.
В 1941 г. после начала Великой Отечественной войны началась
борьба за лояльность мусульман. В легионе «Идель-Урал» и других
мусульманских воинских формированиях, созданных фашистами,
появились муллы. В Крыму и на Кавказе началось массовое откры-
тие мечетей. Гитлеровская пропаганда весьма умело использовала
факты репрессий против духовенства и верующих. Массовое анти-
советское восстание в горах Кавказа должно было открыть фаши-
стам дорогу к бакинской нефти, без которой советская армия просто
не могла бы вести военные действия. Но гитлеровцы просчитались...
Большинство мусульман встало на защиту своей Родины.
Поэтому в мае 1942 г. , в дни, когда провалились наступательные
операции Красной Армии, и началось нацистское наступление на
Кавказ, газета «Труд» опубликовала обращение под подписью муф-
тия ЦДУМ Г. Расули, оказавшегося единственным мусульманским
деятелем, авторитетным в масштабе всего СССР. Оно было принято
на состоявшемся 15–17 мая 1942 г. (впервые после 1926 г.) съезде му-
сульманского духовенства. В «Обращении представителей мусуль-
манского духовенства к верующим по поводу немецко-фашистской
агрессии» говорилось:
«Великий Аллах в Коране говорит: “Сражайтесь с теми, которые
сражаются с вами, но не будьте зачинщиками, ибо Бог не любит не-
справедливых”» (Коран, 2: 186)...
1
Юнусова А.Б. Ислам в Башкортостане. Уфа, 1999. С. 170–189.

549
Ислам в советском государстве
Мы, ученые Ислама и духовные деятели, живущие в Советском
Союзе, призываем всех мусульман к единодушной защите любимой
Родины и мусульманского мира от германских фашистов и их при-
спешников».
Это обращение было переведено на языки мусульманских наро-
дов и распространялось властями в местах компактного прожива-
ния мусульман.
На совещании 15–17 мая 1942 г. Г. Расули удалось частично вос-
становить вертикаль власти ЦДУМ в лице казыев и мухтасибатов.
В 1917 г. вначале отдельные губернии составили по 1 мухтасибату. По
итогам I съезда улемов и мутаваллиев при ЦДУМ в 1920 г. каждая ав-
тономная республика или губерния были также поделены на мухтаси-
баты подчинявшиеся ЦДУМ, объединявшие примерно по 50–100 тыс.
мусульман, которые фактически были уничтожены к концу 1920-х гг.
На совещании ЦДУМ в мае 1942 г. казыями были избраны Джарул-
лах хазрат Юсуфи (Ярулла Юсупов, Пенза), Киямуддин хазрат Кадири
(Кадыров, Казань) и Халил Рахман хазрат Насруддин (Насретдинов,
Москва)1. На 1947 г. мухтасибаты состояли: Казанский (Татарская
и Удмуртская АССР, Саратовская область, мухтасиб К. Кадыров); Мо-
сковский (Московская, Кировская, Горьковская области, Марийская
АССР и Чувашская АССР, мухтасиб Х. Насретдинов), Астраханский
(Астраханская и Сталинградская области, мухтасиб Г. Расулев), Пен-
зенский (Пензенская, Куйбышевская2 области, Ульяновская область,
мухтасиб Я. Юсупов), Чкаловский3 (З. Рахманкулов), Новосибирский
(Новосибирская, Иркутская, Омская, Тюменская, Свердловская об-
ласть, Х. Хамидуллин), Башкирская АССР (Ш. Кадиркулов)4. Таким
образом, Г. Расули расставил на ключевые посты своих соратников.
Напомним, что в мае 1917 г. муфтий и шесть казыев были избраны
1
Очерк Абдуррахмана Расули (муфтия ДУМ центральной и европейской части
России) // Рукопись. Готовится к печати.
2
Ныне Самарская.
3
Ныне г. Оренбург.
4
Ислам и мусульмане Южного Урала в историко-правовом пространстве России:
сборник законодательных актов, постановлений и распоряжений центральных и ре-
гиональных органов власти и управления ХХ–ХХI вв./авт.- со ст. А.Б . Юнусова. Уфа,
2009. С. 258–259.

550
Глава IV
на I Всероссийском мусульманском съезде. На I–III съездах улемов
и мутаваллиев при ЦДУМ в 1920 г., 1923 г., 1926 г. проходило избра-
ние муфтия и казыев, репрессированных в 1936 г. по делу ЦДУМ.
После совещания (обычно известного как IV Всероссийский съезд
мусульманского духовенства)1 25–29 октября 1948 г. в составе 53 че-
ловек были избраны 6 новых казыев. Кроме муфтия ДУМЕС и казыя-
имама Уфы М. Тугузбаев это были Х. Насретдинов (Москва), Я. Юсу-
пов (Пенза), К. Кадыров (Казань), З. Рахманкулов (Чкалов) и Х. Ха-
мидуллин (Новосибирск). На собрании представителей мусульман-
ского духовенства в июне 1954 г. казыями – членами ДУМЕС были
избраны: муфтий Ш. Хиялетдинов, Ш. Тугузбаев (Уфа), И. Муштари-
ев (Москва), Х. Латыпов (Казань), Я. Юсупов (Пенза), М. Рахимов (Чи-
стополь Татарской АССР), Б. Юнусов (Ишимбай Башкирской АССР)2.
Таким образом, казыи стали одновременно мухтасибами ряда со-
седних регионов, соединив судебную и контрольную функции, что
являлось абсолютным новшеством.
К съезду 1948 г. ЦДУМ объединял 147 официально зарегистри-
рованных мечетей, но на 20 апреля 1952 г. ДУМЕС объединяет уже
129 мечетей. По регионам по максимуму это были: Башкирская
АССР – 23, Татарская АССР – 16, Астраханская область – 4, Горьков-
ская область – 3, Куйбышевская область – 20, Пензенская область –
15, Ульяновская область – 133.
С созданием в 1943 г. ДУМ на Северном Кавказе, в Закавказье
и Средней Азии ЦДУМ окончательно утратило свои центральные
функции. К Среднеазиатскому духовному управлению мусульман
(САДУМ) не только перешла территория Казахстана, но Ташкент как
основной центр советских мусульман сменил Уфу. Поэтому в 1948 г.
на съезде духовенства ЦДУМ было преобразовано в Духовное управ-
ление мусульман европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС). По
новому уставу оно потеряло право выдачи разрешений на открытие
новых приходов, образование новых мухтасибатов, выдачу матери-
альной помощи духовенству, составление метрических книг и выда-
1
Юнусова А. Ислам в Башкортостане. Уфа, 1999. С. 216 .
2
Ислам и мусульмане Южного Урала. С. 287.
3
Ислам и советское государство (1944–1990). С. 109.

551
Ислам в советском государстве
чу справок на основании их, право на открытие религиозных школ
и курсов. Оно сохранило права только на разрешение религиозно-
догматических вопросов, контроль за назначением духовенства,
учет мечетей и молитвенных домов1.
Хлоя Дрие
КИНЕМАТОГРАФ И АНТИРЕЛИГИОзНАЯ ПОЛИТИКА:
СЕКУЛЯРИзАЦИЯ, ИНДУСТРИЯ РАзВЛЕЧЕНИЙ
И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЦЕЛЕСООбРА зНОСТЬ2
Активная антирелигиозная политика осуществлялась в отноше-
нии мусульман Центральной Азии с 1920-х
–
30-х гг.3 и вплоть до
середины Второй мировой войны, а именно, до 1943 г. и создания
Духовного управления мусульман Центральной Азии и Казахстана
(САДУМ). Проект советской власти был направлен на радикальную
трансформацию общества, человеческого сознания и мировоспри-
ятия человека. Центральная большевистская власть считала кине-
матограф действенным орудием секуляризации. Использование
театра или кинематографа в качестве вектора культурных перемен
превозносилось также некоторыми представителями туркестанской
мусульманской элиты, которые с 1913 г. говорили о том, что испол-
нительские и изобразительные искусства отражают состояние об-
щества, позволяют ему осознать свои слабости и преодолеть их. Так,
по мнению Махмудходжи Бехбуди, театр – это школа (мактаб) ново-
го типа4, а Мирмухсин писал, что благодаря появлению в Туркестане
театра «был сделан шаг в сторону прогресса (тараки)», а кинотеатры
1
Юнусова А.Б. Ислам в Башкортостане. Уфа, 1999. С. 217–218.
2
Настоящая статья резюмирует предыдущие работы автора, в частности: Drieu
Cloé. Fictions nationales, Cinéma, Empire et Nation en Ouzbékistan (1919–1937). Paris,
Karthala, 2013 и «Cinema, Local Power and the Central State: Agencies in Early anti-
religious propaganda in Uzbekistan» // Die Welt des Islams. 2010. No. 50 . Р. 532 –563 .
3
См. Keller Shoshana. To Moscow, not Mecca, The Soviet Campaign Against Islam in
Central Asia 1917–1941. Westport, Connecticut, Londres, Praeger, 2001.
4
Бехбуди Махмудходжа. «Teatr nadur?» // Ойина от 10.05.1914 г., цит. по: Норку-
лов Наим, Раббимов Камолиддин. Ойина (1914–1915 гг.). Ташкент, 2001. С. 62 –64 .

552
Глава IV
стали «дворцами созидания» (дар ал-ибрат)1. Изучение политики
секуляризации общества Узбекистана сквозь призму первых филь-
мов антирелигиозной пропаганды позволяет пролить новый свет на
зарождение советской системы в регионе, а также на то, как сами
местные элиты представляли себе свой путь к социальной модерни-
зации (секуляризации и эмансипации женщин).
Антирелигиозная работа и новые формы религиозного дискурса
Со времени Гражданской войны духовные лица в Туркестане, как
и в России, стали подвергаться преследованиям2. Духовные суды
были закрыты, благотворительные фонды (вакуфы) конфискованы,
часть мечетей закрыты. Но довольно скоро новые государственные
постановления смягчили первые меры. Например, из-за недоста-
точности новой судебной системы были вновь легализованы тради-
ционные суды. Точно так же Декрет об отделении церкви от госу-
дарства от 23 января 1918 г. не имел в Туркестане действительных
последствий. В 1923 г. Коммунистической партии Туркестана было
предложено провести антирелигиозную кампанию, но члены пар-
тии из Центральной Азии от нее отказались под тем предлогом, что
местное общество было к ней не готово.
Зачастую являясь следствием местных инициатив партии или
Красной Армии, политика секуляризации в 1920-е гг. была отмече-
на различными противоречивыми мерами, направленными прежде
всего против православных христиан3. Политика в отношении исла-
ма сначала была сосредоточена по отношению к его религиозным
учебным заведениям (мaктaбам и медресе) и их сотрудникам, но
затем была ужесточена со времени создания «Союза безбожников»
в 1925 г. В более активную фазу антирелигиозная политика вступила
в 1927 г. с принятием мер по женской эмансипации и затем в мо-
мент коллективизации и «декулакизации», которые стали жестоким
выпадом против религии среди крестьянства4.
1
Mirmuhsin, “Bizlar ham ‘ibrat alailuk”, Turkeston Vilayatining Gazetasi, 27/07/1914.
2
William B. Husband. Soviet Atheism and Russian Orthodox Strategies of Resistance,
1917–1932. The Journal of Modern History. 1998. No. 70(1). Р. 79 .
3
Keller Sh. To Moscow, not Mecca... Р. 63 .
4
Ohayon Isabelle, La sédentarisation des Kazakhs dans l’URSS de Staline: collectivi-
sation et changement social (1928–1945). Paris: IFEAC/Maisonneuve et Larose, 2006.
Р. 63.

553
Ислам в советском государстве
В Узбекистане антимусульманская пропаганда столкнулась с не-
достаточностью средств для ее осуществления (нехватка сотруд-
ников, их низкая квалификация и плохая организация) и с отсут-
ствием печатной пропаганды, в том числе на страницах антире-
лигиозной газеты «Безбожник»1. Единственным исключением был
труд И. Филиппова «Ислам». Эта книга оставалась единственным
печатным изданием такого рода вплоть до 1927 г. , была выпущена
тиражом в 2000 экземпляров и сочтена удовлетворительной2. В кон-
це 1920-х гг. появились и другие книги, написанные местными пи-
сателями. Книгу «От иллюзии к истине» (Khaialdan haqiqatga) Ман-
нoна Рамзы (Абдуллаева) (1898–1939) можно отнести к числу уме-
ренных. Ее автор считал, что антирелигиозная пропаганда должна
проводиться мягко, без применения силы3 или опираться на юмор,
о чем писал знаменитый идеолог и политик Мирсаид Султан-Гали-
ев (1892–1940)4. Большевизм в каком-то смысле был близок мусуль-
манскому культурному реформизму, так как тоже клеймил клери-
кализм и народные поверья (хурофат). Об этом свидетельствуют
и фильмы антирелигиозной пропаганды.
Но антирелигиозная политика повлекла за собой выработку
стратегий сопротивления и обхождения со стороны духовных лиц
и населения, от использования физического и морального насилия
(убийства, устрашения, расправы, угроз апокалиптического свой-
ства) до более мягких мер (гражданского неповиновения, петиций).
Со своей стороны, религиозный дискурс проникся новыми рече-
выми оборотами, а новые проповеди впитали в себя окружающую
политическую и социальную среду. Так, баптисты проповедовали
теперь, что «Иисус Христос имел пролетарское происхождение»
и что он «большой социалист, коммунист, духовный отец и предте-
ча коммунистической партии»5. Что же касается буддистов, то один
1
Успенский Л. К вопросу об изучении мусульманства // Антирелигиозник. 1927.
No 7. С. 29–31.
2
Филлипов И. Ислам в свете исторического материализма. Ростов-н/Д, 1926.
3
Цит. по Keller Sh. Islam in Soviet Central Asia, 1917–1930: Soviet Pilicy and the
Struggle for Control. Central Asian Surve. 1992. No 11(1). Р. 40 .
4
Султан-Галиев M. Методы антирелигиозной пропаганды среди мусульман //
Жизнь национальностей. 1921. No 29. С. 50 .
5
Лукачевский А. Вопросы антирелигиозной пропаганды // Революция и культура.

554
Глава IV
из их представителей Хашбо-Авгон Доржаев объявил в 1927 г. на
Буддистском конгрессе, что Будда, Маркс и Ленин учат в основном
одному и тому же, единственное «небольшое различие» заключа-
ется в том, что коммунисты не признают перевоплощения душ1.
«Мусульманские реформаторы» говорили о «пролетарских тен-
денциях» в Коране. Мусульманское духовенство уже не подходи-
ло к дехканству со «старым ископаемым догматизмом»2, смягчало
свои требования по отношению к женщинам, открывало мечети
для проведения комсомольских собраний и после реакционной
проповеди разрешало иногда исполнить «Интернационал»3. «Крас-
ные муллы» продолжали проповедовать свою веру, прикрываясь
симпатией к большевизму4.
Антирелигиозная пропаганда в кино: между развлечением
и изобличением
Фильмы были частью антирелигиозной политики, но, изобличая
религиозную практику, они не исключали ее существования. В по-
исках аутентичности и зрелищности режиссеры фильмов отводили
духовенству важное место в публичном пространстве, образуемом
экраном и кинозалом. Доходившая до агрессии антирелигиозная
пропаганда влекла за собой активизацию деятельности мусуль-
манских братств, что было особенно заметно в сельской местности.
Именно сельская местность попадала на экран из-за зрелищности
своих религиозных обрядов (зикр). Появлялись картины, направлен-
ные против обрядов в шиитском исламе – «Бисмиллах» А. Шарифза-
де (Азерб. , 1925) и «Шахсей-Вахсей» (Роскино, 1927); против палом-
ничества – «Гость из Мекки» Г. Тасина (1930), против езидов и ис-
маилитов – «Живой бог» М. Вернера и Д. Васильева (Таджикфильм,
1931). В Узбекистане главной целью антирелигиозной пропаганды
были ишаны и народные поверья. Изобличая бесчинства мулл, дер-
1930. No 19–20. С. 113 .
1
Лукачевский А. Вопросы антирелигиозной пропаганды // Революция и культура.
1930. No 19–20. С. 113 .
2
Keller Sh. Islam in Soviet Central Asia, 1917–1930... Р. 38 .
3
ЦК РКП(б)-ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. 1 . 1918–1933 гг. / сост. Л.С. Га -
тагова, Л.П. Кошелева, Л.А. Роговая. М ., 2005. С. 102 .
4
Саид-Галиев С. Антирелигиозная работа среди мусульман // Антирелигиозник.
1929. No 4. С. 63.

555
Ислам в советском государстве
вишей и ишанов, авторы антирелигиозных фильмов подчеркивали
вместе с тем их важную роль в обществе.
Фильмы получали этнографическую ценность, позволяя при этом
экономить средства, так как участнику массовки платили меньше,
чем профессиональному актеру. В фильме «Бисмиллах» Аббаса-
Мирзы Шарифзаде (1893–1937) показаны некоторые церемонии во
время мухаррама в Азербайджане. Съемки религиозной процессии
в одной деревне вызвали недовольство верующих, и в фильме при-
сутствуют только кадры общего плана, снятые издалека, так как ре-
жиссер и кинооператор боялись преследований толпы1. В съемках
фильма «Чадра» М. Авербаха (1927) принимали участие настоящие
дервиши:
«Мы должны были снимать сцену с дервишами (исчезающая свя-
щенная каста). Среди людей, снимавшихся в этой сцене, мы нашли
настоящих дервишей, которые сначала отказались облачиться в свои
священные одежды, поскольку, согласно их вере, прежде чем на-
девать их, нужно было совершить омовение в бане. Нам пришлось
дать им денег и ждать их возвращения. Во время съемок дервиши
настолько вошли в роль, что даже когда прожекторы уже были пога-
шены и мы кричали им, что съемки закончены, они продолжали свой
«священный ритуал», заключавшийся в конвульсивных движениях,
криках, рычании и сумасшедшем танце. Все это продолжалось еще
два часа, пока не раздался крик муллы, созывавший верующих на
молитву, так как наша киностудия находилась рядом с мечетью. Тог-
да наши «актеры» отказались сниматься дальше, сказав, что им пора
на молитву и они не хотят больше иметь дело с «шайтаном» (дьяво-
лом) [...] . Собрав настоящих дервишей, мы предложили им удвоить
вознаграждение, предложенное за участие в съемке. После короткого
спора представитель дервишей сказал нам, что они согласны»2.
То же можно сказать и о съемках фильма «Последний бек» Ш. Са-
бинского (1930), не сохранившегося до наших дней: «Было инте-
ресно наблюдать за “игрой” муллы. Когда он заметил, что камера
1
Smith M.G. Cinema for the «Soviet East»: National Fact and Revolutionary Fiction in
Early Azerbaidjani Film // Slavic Review. 1997. No. 56(4). С. 658 .
2
Инсаров-Вакс М. Москва–Ташкент. На съемках в Узбекистане // Советский
экран. 1928. No 4. С. 4.

556
Глава IV
поворачивается в его сторону, он закрыл лицо руками и наклонил
голову. Его губы постоянно что-то шептали (он просил прощения
у Аллаха или проклинал нас). Но “святой отец” ошибся в расчетах.
Он прятал лицо во время репетиции и, волею судьбы, в момент на-
стоящей съемки оставался спокоен. После каждого кадра он бежал
к арыку и совершал омовение. Он был в ужасе, когда понял, что мы
его провели. Но скоро успокоился, когда мы в шутку сказали ему,
что фильм не будет демонстрироваться в Узбекистане, а только
в Москве»1.
Зрелищный потенциал религиозных обрядов был использован
и в фильме «Дочь святого» Олега Фрелиха, который демонстриро-
вался в Средней Азии и в других советских республиках. Частично
снимавшийся в погребальном комплексе Шахи-Зинда в Самаркан-
де, этот фильм охватывает эпоху с начала века до 1920-х гг.2
Ислам (исповедуемый суфийским братством нашкбандия) пока-
зан в фильме Фрелиха, как верования прошлого: древние замшелые
традиции, подобные полуразрушенным мечетям, кадры которых
появляются в начале фильма. Они сопровождаются весьма крас-
норечивыми интертитрами: «В древних городах», «Среди пыльных
мечетей», «Нет бога, кроме Бога». Мрачные тяжелые своды мечетей
скрывают «пыльные молитвы» и странные «праздники». Ишан берет
Коран, подносит к лицу и, покачиваясь, произносит молитвенную
формулу. Начинается зикр.
Фильм «Дочь святого» демонстрировался в Узбекистане и в других
советских республиках, но в сопровождавшем его докладе, предназ-
наченном для пропагандистов, акцент делался не на антирелигиоз-
ной пропаганде, а на индустриализации, коллективизации сельского
хозяйства и изменении экономического положения страны3.
Стоит особо отметить, что антирелигиозная пропаганда в значи-
тельной мере опиралась на продвижение колхозного строительст-
ва и роль женщин в этом строительстве. Так, в фильме «Ее право»
Г. Черняка женщина символизирует собой «смычку» между дерев-
1
Рудман М. Последний бек // Семь дней. Август. 1929.
2
Гайдовский Г. Узбекистан на пленке // Кино и жизнь. 1930. No 15. С. 18 .
3
Кефала М. Антирелигиозный кинодоклад «Дочь святого» // Антирелигиоз-
ник. 1931. No 6. С. 92–94.

557
Ислам в советском государстве
ней и городом, занимаясь «отходничеством», работая в городе на за-
воде, когда наступает перерыв в сезонных полевых работах. Фильм
посвящен участию женщин Востока в строительстве социализма,
окончательно закрепляющем их эмансипацию.
Женщины стали экономическим ресурсом, дополнительной ра-
бочей силой и «заменой пролетариата», они играли важнейшую
роль и символизировали движение вперед и перемены в общест-
ве. Женские образы обеспечивали кино значительный пропаган-
дистский и развлекательный потенциал1. В фильме Г. Черняка «Ее
право» (1931) благодаря принципу матрешки Таджи становится од-
новременно киногероиней своей собственной истории и героиней
неизбежной культурной революции, что находит выражение в сце-
не демонстрации кинофильма и сцене, где лицо молодой женщины
замирает на экране, когда ее муж Касым вонзает нож, в киномеха-
ника, так как он перестал перестал крутить ручку аппарата. Мужчи-
ны встают со своих мест, чтобы успокоить Касыма, публика просит
продолжить сеанс. И Таджи из-за порванного экрана продолжает
свою речь: «Социалистическая работа избавит от традиционного
и религиозного рабства всех работниц советского Востока, как это
произошло со мной». Кинематограф персонифицирует культурную
революцию и ее неизбежный характер: «Никто и ничто не сможет
остановить мощное движение культурной революции...» – как заяв-
ляет оратор-коммунист после показа фильма.
«Рамазан» Наби Ганиева (1932): двойственность антирелиги-
озного дискурса
Представленные выше фильмы были созданы режиссерами не
узбекского происхождения. Чтобы понять неоднозначность участия
в советской антирелигиозной политике, следует обратить более
пристальное внимание на фильм, снятый одним из первых узбек-
ских режиссеров – Наби Ганиевым (1904–1953). Получив начальное
образование в религиозной школе, Ганиев учился в Москве в Выс-
ших художественно-технических мастерских (ВХУТЕМАС), ко-
торые окончил в 1925 г.2
. Вернувшись в Ташкент, он стал актером
1
Smith M. G. Cinema for the «Soviet East»... Р. 660 .
2
Akbarov Hamiddula. Kino San’ati tarikhi, Toshkenti, 2005. В. 13.

558
Глава IV
и консультантом на разных съемочных площадках. Начав с доку-
ментальных фильмов, в 1930-х гг. Ганиев снял три полнометраж-
ные картины: «Подъем» (1931) – о подвигах узбекских стахановцев
на текстильной фабрике и маслобойном заводе, «Рамазан» (1932) –
на тему антирелигиозной пропаганды и «Джигит» (1936) – ремейк
фильма «Чапаев» братьев Васильевых (1934).
Титул «отца-основателя узбекского кино» Наби Ганиев получил
уже после войны, сняв картину «Тахир и Зухра» (1945). Фильмы же
1930-х гг. еще отмечены некоторой осторожностью, так как режиссеру
приходилось работать под пристальным контролем партии1. Фильм
«Рамазан», созданный в поддержку антирелигиозной кампании
1933 г., построен на неоднозначном дискурсе, что связано как с не-
однозначностью повествования, так и с несовершенством монтажа.
Тимур (Эргаш Хамраев) – честный и набожный человек, служит
одновременно мулле и баю. Он мечтает совершить паломничест-
во в Мекку. Наступает месяц рамазан, и население встречает его
по-разному. Служители культа убирают мечеть, а глава партийной
ячейки и глава колхоза Наджим (Р. Ахмедов) организуют антирели-
гиозное собрание в чайхоне и готовятся к сбору хлопка. Но Наджим
тайно поддерживает муллу и бая (Я. Азимов), вместе с ними высту-
пает против советской власти и пытается помешать работе колхоз-
ников, используя для этого ислам и пост. Кроме того, он совершает
диверсию, разрушая систему ирригации колхозных полей. Пытаясь
починить плотину, глава партийной ячейки падает в воду и начина-
ет тонуть. Не медля ни секунды, Тимур бросается в воду и спасает
его, нарушая при этом пост (запрещающий омовения). Все собира-
ются вокруг спасенного, включая и главу колхоза, обещавшего Ти-
муру помочь с паломничеством в Мекку. В конце фильма его преда-
тельство обнаруживается.
Весь дискурс фильма построен на простом противопоставлении
между мечетью и красной чайхоной, выраженном посредством па-
раллельного монтажа. Мечеть является синонимом технической от-
сталости: в ней нет электричества – одни масляные лампы. Люди,
1
Drieu Cloé. Nabi Ganiev, cinéaste ouzbek sous Staline: l’idéologie à l’épreuve de la
diffraction nationale // Dissidences. 2010. [Электронный ресурс] // URL: https://halshs.
archives-ouvertes.fr/halshs-01700279 (дата обращения: 11.08 .2019).

559
Ислам в советском государстве
посещающие ее, слишком доверчивы и ослеплены своей верой (та-
ков Тимур в начале фильма). Среди них есть люди злые (бай) и са-
модовольные (глава колхоза Наджим, предатель). Здесь царят инди-
видуализм, косность и пассивность. Напротив, чайхона – это совре-
менное, продвинутое место, как технически (электричество), так
и социально (эмансипированные женщины). Здесь люди радуются
жизни, они честны и неподкупны (как глава партийной ячейки),
здесь соблюдаются принципы общности и солидарности. Положи-
тельный герой Тимур, находясь между этими двумя мирами, посте-
пенно частично отходит от религии.
В фильме нет прямого осуждения ислама. Каким образом религия
лишается легитимности? Помимо классических кадров полуразру-
шенных мечетей, кинематографическое повествование должно было
бы осуждать и сами религиозные заветы. Оно же сосредотачивается
на традиции поста, используемого для того, чтобы саботировать убор-
ку хлопка. Об этом говорит глава партийной ячейки: «Следуя закону
месяца рамазан, вы исполняете желание врага народа и саботируете
кампанию по уборке хлопка». Пост ведет к снижению темпов уборки
из-за физической слабости постящихся; он подвергается критике, так
как порождает асоциальное и агрессивное поведение.
Через религию осуждению подвергается и господство одних
классов над другими. Расходы на ежевечернее разговение (ифтар)
представлены как несправедливые, так как они слишком велики для
небогатой семьи. Кроме того, если самые богатые члены мусуль-
манской общины (баи) в случае преждевременного разговения мо-
гут купить себе прощение, у главного героя Тимура на это нет денег.
Наконец, бай изображен как человек низких моральных качеств, ко-
торый прямо в мечети напивается.
Сцена пьянства в мечети настолько символически чудовищна, что
встает вопрос о том, была ли она приемлема для публики и не дис-
квалифицировала ли она весь вытекающий из нее антирелигиозный
дискурс. Сохранилось мало сведений о том, как фильм «Рамазан» был
встречен публикой. Если верить докладу директора Узбекской кино-
студии, фильм получил поддержку «широких народных масс»1.
1
Архив Духовного управления мусульман Узбекистана (АДУМУз). Ф . 837.
Оп. 11. Д. 823. Л. 60.

560
Глава IV
Одно безусловно: как отмечалось при приёмке картины, ком-
позиция фильма сложна и непонятна, в частности из-за того, что
авторы фильма плохо владели приемами киномонтажа1. Основная
сложность прочтения связана с тем, что в фильме не использованы
такие простые кинематографические приемы немого кино, как на-
плыв, ирисовая диафрагма, позволявшие обозначить смену темпо-
ральности, переход от обычного рассказа к рассказу в рассказе (на-
пример, когда герои фильма смотрят театральное представление),
к сну или мечте. Эти основные элементы перехода, позволяющие
провести нарративную связь между двумя сценами, отсутствуют,
поэтому зрителю приходится проделывать сложную работу по ре-
интерпретации некоторых сцен уже после их просмотра. Учитывая
практическое отсутствие кинематографической культуры у публики
в 1930-х гг., маловероятно, что она была на это способна.
Из-за сложной структуры повествования зрители не могли отож-
дествить себя с главным положительным героем фильма. Как пишет
Жак Эллюль, принцип современной пропаганды основывается на
побуждении к действию2 и направлен не на то, чтобы человек сделал
определенный выбор, а на то, чтобы породить мимикрию поведения
и определенные рефлексы. Единственный герой, с которым публика
могла бы себя идентифицировать – это Тимур, положительный и до-
вольно наивный персонаж, но он является носителем ценностей, ко-
торые на протяжении всего фильма связаны с его первоначальной
религиозной этикой. Он отказывается от желания совершить палом-
ничество в Мекку, о котором ему говорит Наджим, так как понимает,
что тот – предатель. Но отказывается ли он от самой идеи паломни-
чества? Тимур решается прервать пост, чтобы спасти тонущего гла-
ву партийной ячейки. Но отказывается ли он от идеи поста как та-
ковой или просто считает, что жизнь человека важнее, чем пост? Он
отказывается подчиняться своим бывшим господам (баю и мулле),
но сохраняет тем не менее моральные принципы, определяемые его
религией. Отказываясь от алкоголя, он еще раз подтверждает свою
приверженность религиозной морали, воплощая собой скорее идею
перехода от религиозных ценностей к коммунистическим.
1
Госфильмофонд. Ф. 1 . Оп. 2 . Ед. хр. 1786.
2
Ellul J. Propagandes... Р. 36–44 .

561
Ислам в советском государстве
Этот фильм вовсе не лишает религию легитимности, а скорее
дает представление о том, каким образом коммунистическая идео-
логия, в том виде, как она воспринималась на местном уровне, пи-
талась амбивалентностью и объединяла ценности, которые могли
показаться противоречивыми. Эта амбивалентность особенно оче-
видна в сцене, где на экране появляется сам режиссер в процессе
молитвы. Создавая фильм антирелигиозной пропаганды, Наби Га-
ниев снимает себя самого, появляясь всего один раз, чтобы начать
общую молитву.
Краткий обзор фильмов антирелигиозной пропаганды, снятых
в Узбекистане, показывает всю сложность использования этого
средства для изменения общественного сознания. Кинематограф
был, конечно, только одним из целого ряда элементов, образующих
более широкую панораму процесса социальной модернизации, от
секуляризации общества до новой организации труда, эмансипа-
ции женщин и введения школьного образования. Анализ фильмов
показывает всю сложность проведения этой политики в жизнь и ог-
ромную способность обществ к адаптации, даже когда они попадают
в систему с крайне жесткими политическими рамками, какую пред-
ставлял собой СССР в межвоенный период.
Норихиро Наганава
«бОЖЬИ ГОСТИ» И АНТИИМПЕРИАЛИзМ:
СОВЕТСКИЙ хАДЖ 1920-х ГГ.
«Джедда находится рядом с Меккой; наш консул в Джедде будет
в самом центре мусульманского мира», – написал Г.В . Чичерин, на-
родный комиссар иностранных дел (в должности 1918–1930), ког-
да первая встреча с хиджазскими представителями на Лозаннской
конференции в 1922 г. убедила его в потенциале арабского мира как
антиколониальной силы. Он продолжает: «таким образом, очень
многие совершающиеся в мусульманстве политические движения,
которые теперь от нас ускользают, будут происходить перед глаза-

562
Глава IV
ми нашего консула»1. Весьма любопытно, что обсуждение Чичерина
по открытию советского консульства в Джедде похоже на видение
царских чиновников. Сильно возрастающее число паломников (осо-
бенно благодаря строительству Среднеазиатской железной дороги)
и необходимость непосредственного покровительства российских
подданных заставили царское правительство открыть консульство
в Джедде в 1891 г. Наряду с упорядочением условий для совершения
хаджа от российского представительства требовалось наблюдение
за настроением мусульманского мира, поскольку «Мекка сохраняет
постоянную живую связь со всем мусульманским миром». Консуль-
ство стремилось и к «распространению обаяния нашего имени на
мусульманском Востоке»2. Более того, как царские, так и советские
власти пришли к общему выводу, что консулом должен быть мусуль-
манин, причем имеющий административный опыт в Туркестане.
В 1891 г. царский МИД отправил туда башкира Ш.М. Ибрагимо-
ва, служившего переводчиком и дипломатом под руководством
генерал-губернатора К.П . фон Кауфмана3, а в 1924 г. НКИД назна-
чил татарина К.А . Хакимова, который в 1920 г. работал вместе с ко-
мандующим Туркестанским фронтом М.В. Фрунзе и полномочным
представителем РСФСР в Бухаре В.В. Куйбышевым4. Все эти сходства
заставляют нас думать об определенной приемственности между
царской и советской организацией хаджа, а также об общих геопо-
литических задачах.
Учитывая эти параллели, данная статья раскрывает больше-
вистскую попытку регулирования хаджа и тем самым вовлечения
1
Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ). Ф . 421. Оп. 1. Д. 6.
Л. 291–292. Цитаты из следующей диссертации: Аль-Шехри Али Мухаммад. Совет-
ско-саудовские, российско-саудовские отношения (1926–1997 гг.): дис. ... канд. ист.
наук. М ., 1999. С. 45. О внимании Чичерина на аравийскую политику, см.: Samuel J.
Hirst, “Transnational Anti-Imperialism and the National Forces: Soviet Diplomacy and
Turkey, 1920-23,” Comparative Studies of South Asia, Africa and the Middle East 33, no. 2
(2013): 221.
2
АВПРИ. Ф. 149. Оп. 502a. Д. 425. Л. 3–4, 9 об.; Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 5322. Л. 97.
3
В казахской историографии Ш.М. Ибрагимов известен как этнограф по обычно-
му праву (адату). Ибрагимов Ш.М. Очерки быта казахов. Астана, 2007.
4
Ғадилов Л.З ., Ғүмәров Ф.Х . Кәрим Хәкимов: Тарихи-биографик очерк. Уфа,
1966; Хайретдинов Р.Ф. Карим Хакимов – революционер, дипломат: дис. ... канд.
ист. наук. Уфа, 2006.

563
Ислам в советском государстве
мусульман соседних южных стран и Хиджаза в антиимперскую по-
литику, главным образом направленную против британского при-
сутствия в этих регионах. Большевистские дипломаты и сотрудни-
ки ОГПУ активно контактировали с местными видными фигурами
в зонах соперничества с Британской империей.
Уже довольно тщательно изучен советский хадж периода холод-
ной войны как стремление советского правительства доказывать на-
личие свободы совести и отсутствие гонения ислама и представить
себя как подвижника деколонизации перед мусульманским миром.
Эта политика воздействовала и на формирование специфической
мусульманской идентичности советских граждан-паломников1. Ме-
нее известными остались усилия большевиков привлечь мусульман
западного Китая, Афганистана и Ирана к осуществлению паломни-
чества через советскую территорию во второй половине 1920-х гг.
С одной стороны, это напоминает об общей тенденции советской
политики поощрения национальных культур в пограничных регио-
нах для распространения советского влияния среди соприкасающих-
ся соплеменников. И в этом большевистском хадже можно видеть
один аспект тогдашней советской культурной дипломатии, демон-
стрирующей великий социалистический эксперимент посредством
иностранного туризма2. С другой стороны, очевидно некое проти-
воречие между отношением власти к хаджу российских мусульман
как к «терпимому злу» и предоставлением покровительства нужда-
ющимся в помощи российских дипломатов паломникам. Эта двой-
ственность характерна как для царских, так и для советских властей3.
1
Ахмадуллин В.А . Деятельность советского государства и духовных управлений
мусульман по организации паломничества (1944–1965 гг.): анализ исторического
опыта и значение для современности. М., 2016; Ислам и советское государство
(1944–1990). С. 127, 135, 183–186, 235; Eren Murat Tasar. Soviet and Muslim: The
Institutionalization of Islam in Central Asia, 1943–1991. (PhD diss., Harvard University,
2010). P. 370–390: Yaacov Ro’i, Islam in the Soviet Union: from the Second World War
to Gorbachev. New York: Columbia University Press, 2000. P. 171–175, 584–589.
2
Элемент культурной дипломатии особо выделен американским историком Ай-
лин Кэйном. См.: Eileen Kane. Russian Hajj: Empire and the Pilgrimage to Mecca. Itha-
ca: Cornell University Press, 2015. Chapter 5. Относительно общей тенденции совет-
ской национальной политики, см.: Terry Martin. Affirmative Action Empire: Nations
and Nationalism in the Soviet Union, 1923–1939. Ithaca: Cornell University Press, 2001.
3
Norihiro Naganawa. The Hajj Making Geopolitics, Empire, and Local Politics:

564
Глава IV
Инфраструктура хаджа сложилась еще на рубеже XIX–XX вв.,
когда две компании, Русское общество пароходства и торговли
и Добровольный флот, организовали сообщение между Черным мо-
рем и Дальним Востоком через Красное море. Обе компании, полу-
чившие большую прибыль от перевозки российских войск на Бок-
серское восстание и Русско-японскую войну, начали обращать вни-
мание на мусульманских паломников, отправляющихся в Хиджаз не
только из Севастополя и Одессы, но и из Батавии и Сингапура1.
В 1902–1903 гг. , разрабатывая план перевозки паломников, До-
бровольный флот отметил весьма большое количество проезжаю-
щих через Батуми путешественников из Кашгара и Афганистана2.
В 1908 г. Добровольный флот нанял ташкентского купца Саид-Гани
Саидазимбаева как руководителя паломнического движения, а тот
в свою очередь устроил комплекс помещений (в т. ч. для дезинфек-
ции) специально для паломников (хаджи-ханэ) в Одессе3. По отчету
Саидазимбаева за 1908 г. , его услугой воспользовалось 6964 палом-
ников, из них 58,7% было из Туркестана и Бухары; 24,5% – из Запад-
ного Китая; 8,5% – от Северного Кавказа; и 2,2% – из Ирана4. В сере-
дине 1920-х г. такую практику попыталось повторить акционерное
общество «Советский торговый флот» (Совторгфлот).
Данная статья основана главным образом на документах Совторг-
флота, хранящихся в Российском государственном архиве экономи-
ки (Ф. 7795)5. Хотя Российская империя и СССР были континенталь-
A View from the Volga-Ural Region at the Turn of the Nineteenth and Twentieth Cen-
turies // Alexandre Papas, Thomas Welsford, and Thierry Zarcone, eds., Central Asian
Pilgrims: Hajj Routes and Pious Visits between Central Asia and the Hijaz. Berlin: Klaus
Schwarz Verlag, 2012. P. 179–184 .
1
РГИА. Ф . 98. Оп. 2. Д . 285. Л . 249–250 oб.; Иловайский С.И. Исторический
очерк пятидесятилетия Русского общества пароходства и торговли. Одесса, 1907.
С. 353 –354 .
2
РГИА. Ф. 98. Оп. 2. Д. 285. Л. 85–86 oб.
3
О Саидазимбаеве, см.: Kane A. Russian Hajj. Chapter 4; Сибгатуллина А.Т . Кон-
такты тюрок-мусульман Российской и Османской империй на рубеже XIX–XX вв.
М., 2010. С. 47–65.
4
АВПРИ. Ф. 149. Оп. 502б. Д . 3362. Л. 11–12 .
5
Описывая советский хадж 1920-х гг., Айлин Кэйн опирается в основном на до-
кументы Ф. Р-1965 (Управление Черноморско-Азовского пароходства Наркома пу-
тей сообщения) Государственного архива Одесской области.

565
Ислам в советском государстве
ными державами, но выход к морям побуждал царских и советских
чиновников к геополитическому мышлению в рамках соперничест-
ва с Британской империей1. Советский востоковед В.А. Гурко-Кря-
жин отмечал, «Наряду с побережьем Тихого океана береговые линии
Средиземного моря, Красного моря и Персидского залива отмечают
в настоящее время вторую зону наибольшего империалистического
соперничества»2. Кроме того, несмотря на то, что документы Сов-
торгфлота – это в основном переписка с государственными орга-
нами, она все же позволяет нам освещать ту глубокую степень, до
которой региональные отделения Совторгфлота, дипломаты и со-
трудники ОГПУ втягивались в локальную политику, а фигуры, ока-
зывавшие большевикам содействия на местах, лавировали между
англичанами и русскими, чтобы извлечь как можно больше выгод
и уступок. Таким образом, в нашей статье речь идет о том, кем и как
было использовано имперское наследие организации хаджа в под-
держку советской антиимперской (вернее, антибританской) дипло-
матии и с какими сложностями сталкивалась как советская сторона,
так и местные акторы, связывавшие Советское государство с внут-
ренним и зарубежным мусульманским миром.
Появление интереса к хаджу
Вскоре после открытия консульства в Джедде, возглавляемого
Караимом Хакимовым, советским дипломатам приходилось при-
слушиваться к жалобам паломников и проживающих в Хиджазе
бывших российских подданных. Хадж был возобновлен в 1919 г.
после перерыва, связанного с Первой мировой войной; в середине
1920-х гг. в Мекку прибывало более 88 тыс. человек3. Одной из пер-
вых задач, к которой было привлечено внимание Хакимова, было
1
По поводу царского периода см.: Сергеев Е.Ю . Большая игра, 1856–1907: мифы
и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии. М .,
2012; Karen Snow. The Russian Consulate in Singapore and British Expansion in South
East Asia (1890–1905). Journal of Southeast Asian Studies. 1994. Vol. 25. No. 2. Pр . 344 –
367; idem. St. Petersburg’s Man in Siam: A.E . Olarovskii and Russia’s Asian Mission,
1898–1905. Cahiers du Monde russe. 2007. Vol. 48. No. 4 . Pр. 611 –635; Efim Rezvan.
Russian Ship in the Gulf 1899–1903. London: Ithaca Press, 1993.
2
Гурко-Кряжин В.А . Арабский Восток и империализм. М., 1926. С. 10 .
3
Измаил-зад е. Паломничество в Мекку (Письмо из Геджаса) // Новый Восток.
1925. No 8–9. С. 235, 239.

566
Глава IV
решение вопроса вокруг приютов (текке) для паломников. В Мекке
и Медине, а также других городах по дороге в хадж, таких как Стам-
бул и Иерусалим, путешественники пользовались услугами прию-
тов, помогавших землякам. За управление ими часто ссорились до-
военные османские чиновники и российские дипломаты1. А теперь
Хакимов пытался восстановить контроль в пользу советских респуб-
лик, выходцами из которых были основатели приютов. Эта попытка
сравнима с советским попытками перевести зарубежное имущество
Русской православной церкви под контроль НКИД2.
В августе 1925 г. по предложению Хакимова Чичерин попросил
совнаркомы Крымской, Татарской и Азербайджанской республик
предоставить сведения по вакуфам в Хиджазе. Отвечая на этот за-
прос, Татарский отдел ОГПУ зафиксировал принадлежащих казан-
ским татарам в Мекке пяти текке. Дело в том, что эти же помещения
были зафиксированы в 1895 г. драгоманом царского консульства
в Джедде Шакирджаном Ишаевым3.
В марте 1927 г. отрицая требование национальными республиками
юридически закрепить за ними вакуфы, советское консульство все же
считало возможным принять меры «к целесообразному пользованию
[вакуфами] в соответствии с шариатом и условиями вакуфов». Было
принято решение для установления контроля над вакуфными учреж-
дениями создать на месте специальное благотворительное общест-
во, пользующееся материальной поддержкой от соответствующих
республик СССР и имеющее цель оказания содействия паломникам,
а также помощи нуждающимся российским гражданам4.
От взора Хакимова не ускользали и те паломники, приезжающие
через советскую территорию из соприкасающихся с ней мусульман-
1
АВПРИ. Ф. 149. Оп. 502б. Д. 3371. Л. 31–32; Ф. 180. Оп. 517/2. Д. 5301. Л. 2–3
oб.; Selim Deringil. The Ottoman Empire and Russian Muslims: Brothers or Rivals? Cen-
tral Asian Survey. 1994. Vol. 13 . No. 3. P. 414 .
2
Романенко В.С. Эволюция политики СССР на Ближнем Востоке в период НЭП
(1921–1927 гг.): дис. ... канд. ист. наук. Н. Новгород, 2005. С. 124–125, 227–236.
3
АВПРИ. Ф. 180 . Оп. 517/2. Д . 5322. Л. 203–203 oб. Ишаев тоже работал в Та ш -
кенте до Джедды. См. также его: Мекка, священный город мусульман (Рассказ па-
ломника) // Среднеазиатский вестник. Ташкент. 1896. С. 60–81 .
4
См. Тагиров И. Восток – дело тонкое; Турецкий след в архиве Татарстана // Эхо
веков. 1998. No1/2. С. 188 –177;

567
Ислам в советском государстве
ских регионов и их нужда в покровительстве советских диплома-
тов в Джедде. По его расчету, паломников из соседних с СССР стран
было от 2 до 5 тыс. Отчитываясь перед Чичериным в декабре 1925 г.,
Хакимов предложил установление прямых пароходных рейсов меж-
ду Красным и Черным морями и снабжение транзитных паломни-
ков визами в упрощенном порядке. Полпред также запросил о воз-
можности оказать защиту тем мусульманам, чьи страны не имеют
диппредставительства в Хиджазе. Речь идет о турках и кашгарцах,
в особенности последние постоянно обращались за защитой, ко-
торой они пользовались с царских времен, когда в 1924 г. возникла
война между мекканским главой и правителем Неджда1.
В июле 1926 г. секретарь полпредства М.М. Аксельрод свидетель-
ствовал о том, что паломники из Китая даже стараются избегать
британского контроля по пути домой: «СССР – вот легкий и удобный
для них путь. Напрасно отговаривают их разные “благодетели”, пу-
гая неминуемым ограблением на советской границе. Напрасно су-
лят им всяческие мучения в стране неверных большевиков – ничто
не помогает. Толпой осаждают они советское консульство, громко
и настойчиво толкуют они, что не хотят ехать через Индию, что они
готовы бросить на ветер уже оплаченные обратные билеты, гордо
стуча кулаком по груди, они повторяют: «дехкан, дехкан!» – знают,
что крестьянство почетное «сословие» в нашей республике»2.
1
См.: К. Хакимов – первый советский полпред в Саудовской Аравии // Эхо веков.
1995. No 5. С. 154 –160 . Действительно, судя по отчету российского консула в Джед-
де к МИД в 1907 г., консульство оказывало покровительство выходцам из Китайско-
го Туркестана со времени его открытия в виде регистрации паспортов, приема депо-
зитов, приема наследства при смерти паломников, а также бесплатного водворения
неимущих при обратном движении паломников. АВПРИ. Ф. 149. Оп. 502б. Д . 3371.
Л. 30–31 .
2
Аксельрод М. Мекка // Красная новь. 1926. No 10. С. 204 –205 . О нем см.: Сми-
лянская И.М . Моисей Маркович Аксельрод как исследователь социально-политиче-
ских проблем Арабского Востока // Неизвестные страницы отечественного восто-
коведения. М., 1997. С. 82–107. По словам британского консула в Джедде Булларда
(R.W. Bullard): «Моисей Аксельрод, молодой русский еврей, имеет научную степень
юридических наук, но не видя перспективы по карьере юриста, по ступил в Россий-
ский институт востоковедения. Усердный коммунист». Indian Office Records (IOR:
Документы Министерства по делам Индии, Британская библиотека), R/20/A/3214,
110.

568
Глава IV
Победа Ибн Сауда над Шарифом Хусаином убедила Москву в не-
обходимости поддержать новое правительство Хиджаза как анти-
имперский оплот посредством хаджа. Как известно, 16 февраля
1926 г. СССР стал первым признавшим Королевство Неджд и Хиджаз
государством1. Журнал «Новый Восток» писал на своих страницах,
что «деспотический режим» Хусаина исключал всякие возможности
установления санитарных мероприятий и под именем всяких сбо-
ров и взносов занимался «бесцеремонным грабежом паломников...
[чего] история хаджа не знает»2. Собирая Всемирный мусульман-
ский конгресс в Мекке в июне 1926 г. , куда съехались 68 делегатов
из 15 стран и регионов, Ибн Сауд демонстрировал себя в качестве
нового покровителя «божьих гостей». Кроме того, Мекканский кон-
гресс послужил противодействием попытке прошедшего в Каире
в середине мая конгресса избрать халифа в связи с упразднением
его в Турции в 1924 г.
Видя в этом рычаг влияния на мусульманский мир, англичане на-
чали смотреть на египетского короля Ахмада Фуад б. Исмаила как на
возможного кандидата в халифы, что было поддержано и учеными
Ал-Азхара. Каирская инициатива вызвала бурный протест особенно
в Турции и у участников халифатистского движения в Британской
Индии3. Большевикам нельзя было упустить этого оптимального
момента мобилизации антибританского настроения в мусульман-
ском мире.
Именно тогда советские власти делились антиимперской рито-
рикой с внутренними мусульманскими деятелями. Присоединяясь
к протесту индийских мусульман против каирского конгресса, муф-
тий Центрального духовного управления мусульман г. Внутренней
России и Сибири (ЦДУМ) Ризаэтдин б. Фахретдин заявил председа-
1
СССР и арабские страны 1917–1960: документы и материалы. М., 1961. С. 61 –
62; Документы внешней политики СССР. Т. 9 . М., 1964. С. 101–102; M. A . [Мои-
сей Аксельрод] Борьба за Аравию // Международная жизнь. 1926. No 3. С. 59–73.
См. Также: John Baldry. Soviet Relations with Saudi Arabia and the Yemen 1917–1938.
Middle Eastern Studies. 1984. Vol. 20 . No. 1 . P. 58 –60 .
2
Измаил-зад е. Паломничество в Мекку. С. 236, 240.
3
Ислам и советское государство (По материалам Восточного отдела ОГПУ.
1926 г.) . С. 60–76; Романенко В.С. Сотрудничество советской дипломатии и мусуль-
манского духовенства СССР в 20-е гг. XX века. Н. Новгород, 2005.

569
Ислам в советском государстве
телю ЦИК СССР и ВЦИК М.И. Калинину, что в Египте под господст-
вом Англии не имеет гарантий для свободного изъявления мусуль-
манами их истинного мнения1. По пути на Мекканский конгресс из
Одессы Кашшаф Тарджемани бывший имам мечети No 11 в Казани,
а к тому времени – заместитель Фахретдина, писал в органе ЦДУМ
«Ислам мәҗәлләсе» (Мусульманский журнал), что Фахретдин, сохра-
няя спокойствие, давал обет действовать по шариату.
Ибн Сауд приобрел любовь народа, и ему удалось взять Лучезар-
ную Медину невредимой; безосновательные слухи об оскорблении
святых мест были пущены англичанами, опасавшимися объедине-
ния арабов и создания мощного арабского государства2. А в «Новом
Востоке» Мекканский конгресс был охарактеризован как фактор,
способствующий пониманию национально-освободительного дви-
жения в Аравии: «Господство ваххабитов над Хиджазом не только
не умаляет значения его как всемусульманского религиозного цен-
тра, но при известных условиях обеспечит за ним независимость,
необходимую для его свободного развития»3. Получив приглашение
от Ибн Сауда 29 марта 1926, ЦДУМ обратился к НКИД за разрешени-
ем на выезд на Всемирный мусульманский конгресс. НКИД и ОГПУ
искали духовных деятелей, которые пользовались бы большой ре-
путацией внутри и вне страны и могли бы осуществить советскую
политику. В итоге было подобранно восемь человек: кроме Фахрет-
дина и Тарджемани, Абд ал-Рахман Умари из Астрахани, Тахир Или-
яс из Казани, Абд ал-Вахид Кари Абд ал-Рауф Кари из Ташкентского
духовного управления, Хаджджи Муслих ад-Дин Халили из Крым-
ского духовного управления, Махдий Макули из среды казахов Ак-
молинской области и мусульман Петропавловска, а также Муса Биги
(Бигиев) из Москвы4. Биги был известен совместной фетвой с ин-
дийским революционером Мухаммадом Баракатуллой по поводу
1
Романенко В.С. Сотрудничество советской дипломатии и мусульманского духо-
венства. С. 67.
2
Ислам мәҗәлләсе. 1926. No 6. С. 735–736.
3
Измаил-зад е. Мекканский конгресс // Новый Восток. 1928. No 20–21 . С. 401 .
О характере этого журнала см.: Michael Kemper. Red Orientalism: Mikhail Pavlovich
and Marxist Oriental Studies in Early Soviet Russia. Die Welt des Islams. Vol. 50. 2010 .
P. 465–470.
4
Ислам мәҗәлләсе. 1926. No 8. С. 791–792.

570
Глава IV
запрещения хаджа, «пока Геджас находится на службе у английского
империализма»1.
Отправив вторую по численности (после Индии) делегацию на
Мекканский конгресс, советские власти, однако, сами по себе не
были готовы поощрять хадж. Заведующий отделом Ближнего Вос-
тока НКИД С.К. Пастухов предупредил Союзфлот о том, что хотя
в отношении советских граждан-мусульман нет запрета соверше-
ния хаджа и Союзфлот может организовать прямой рейс до Джедды
с коммерческими соображениями, но «в этом вопросе необходимо
придерживаться линии непоощрения паломничества». Но когда
советская делегация опаздывала на пароход, отправлявшийся из
Одессы 6 мая, Пастухов связался с председателем правления Союз-
флота С.В . Громаном, прося содействия по задержке этого парохода
на два-три дня, «если это представляется возможным с коммерче-
ской точки зрения»2. Советские власти не хотели оплачивать дорогу
за свой счет: все расходы были покрыты благодаря пожертвованиям
верующих3.
Трудности, испытанные советскими делегатами, проезжающими
через Египет, служили мощным источником антибританских на-
строений: они были арестованы в Суэце и Порт-Саиде. На конгрес-
се Тахир Илияс из Казани резко высказался: по словам британского
вице-консула, «хотя он несколько раз призывался к порядку, но он
продолжал разглагольствовать на заседании горячайшим тоном,
пока не исчерпал себя своим красноречием»4.
С какими впечатлениями советские делегаты вернулись домой?
27 октября 1926 г. Тарджемани отчитался на третьем съезде мусуль-
1
Измаил-зад е. Паломничество в Мекку. С. 243. О трехмесячной агитационной
поездке Баракатуллы вместе с Биги по городам Поволжья с октября 1919 г. см.: Пер-
сиц M.A . Революционеры Индии в Стране Советов: у истоков индийского коммуни-
стического движения 1918–1921. М., 1973. С. 29–30, 36–40 .
2
Российский государственный архив экономики (РГАЭ). Ф. 7795. Оп. 1 . Д . 259.
Л. 11, 32–32 об.
3
Ислам и советское государство. (По материалам Восточного отдела ОГПУ.
1926 г.). С. 70.
4
Ислам мәҗәлләсе. 1926. No 8. С. 804; Ислам и советское государство. (По ма-
териалам Восточного отдела ОГПУ. 1926 г.) . С. 75; IOR, R/20/A/3168, vice consul at
Jidda S.R. Jordan to Sir Austin Chamberlain, 15 July 1926.

571
Ислам в советском государстве
манского духовенства и верующих Внутренней России и Сибири,
прошедшем в г. Уфе с 25 октября по 4 ноября, на котором собралось
702 делегата. Он объяснил, что позиция советской делегации состо-
яла в поддержке независимости Хиджазского государства и укреп-
ления арабского освободительного движения; он подчеркнул, что
Мекканский конгресс положил основу для духовного объединения
мусульманского мира, указав на большую значимость участия в этих
процессах российских мусульман. Тарджемани также поблагодарил
за помощь советских дипломатов в Стамбуле, Анкаре и Джедде,
в том числе Карима Хакимова1. Докладывая перед Восточным от-
делом ОГПУ, Ризаэтдин б. Фахретдин, который между прочим был
избран одним из двух заместителей председателя конгресса, сказал,
что делегация встречала чрезвычайное уважение и симпатию. Такое
отношение следует приписать не только религиозному братству, но
и тому факту, что ее члены – граждане Советского Союза искренне
желали освобождения Востока и мусульманского мира и доказали
это всей своей политикой. Чиновники ОГПУ оценили деятельность
делегации как «вполне удовлетворительную»2.
А как на советскую причастность к политике в Хиджазе смотрели
англичане? Считая выбор Фахретдина заместителем председателя
действием «намеренно спроектированным», вице-консул в Джед-
де С.Р. Джордан, с одной стороны, полагал, что местные саудовские
власти тем самым хотят «запугивать другие державы тем фактом,
что [СССР] всегда готов сразу содействовать саудовцам в случае не-
обходимости». С другой стороны, по его мнению, это действие пред-
ставляет собой «подачку другим делегатам, обвиняющим [Ибн Са-
уда] в союзных отношениях с Великобританией или любой другой
державой»3. Ллойд Джордж, верховный комиссар Великобритании
в Египте, настойчиво уговаривал Лондон: «усилия должны быть на-
правлены безотлагательно к убеждению Ибн Сауда разорвать ди-
пломатические отношения с Советской Россией»4.
1
Ислам мәҗәлләсе. 1926. No 8. С. 803 –805 . Об этом съезде см.: Ислам и советское
го сударство. (По материалам Восточного отдела ОГПУ. 1926 г.). С. 77 –109.
2
Ислам и советское государство. (По материалам Восточного отдела ОГПУ.
1926 г.). С. 62 –63, 76.
3
IOR, R/20/A/3168.
4
IOR, L/PS/11/248 P 2985.

572
Глава IV
Взаимная враждебность, развивающаяся между советскими
и британскими властями вокруг создания нового государства Хид-
жаз, была очевидна и в той пограничной зоне соперничества, где
большевистские агенты стремились собирать поломников и направ-
лять их в Мекку и обратно через советскую территорию.
Советская территория как дорога, идущая в Мекку
Вопреки принципиальной линии «непоощрения», Москва, с од-
ной стороны, не могла игнорировать антисоветскую роль хаджа,
с другой – не хотела отказаться от потенциальной прибыли, ко-
торую могли бы приносить иностранные паломники и советские
граждане. К концу февраля 1926 г. НКИД, НКВД, ОГПУ, Наркомфин,
Нарком путей сообщения, Наркомздрав, а также Союзфлот совмест-
но начали рассматривать условия для транзитных паломников
(особенно из Ирана и Китая) через советскую территорию и уста-
новления прямого пароходного сообщения между Одессой и Джед-
дой1. В марте агент Союзфлота В.М. Розенберг ездил в командиров-
ку в Среднюю Азию, чтобы разобраться в ситуации как с паломни-
ками не только из внутренних регионов СССР, но и из Северного
Афганистана (Герат и Мазари-Шариф) и Северо-Западного Китая
(Кашгар и Кульджа). По его заключению, если Союзфлоту удается
отправить в Джедду, хоть какое-то количество «фанатично настро-
енных элементов», то «можно смело рассчитывать, что в будущем
они притянут к Союзфлоту большую массу паломников». Розенберг
рассчитывал, что для хаджа 1926 г. общее количество выданных за-
гранпаспортов не превысит 1502.
В конце ноября 1926 г. Совторгфлот (преемник Союзфлота) при-
ступил к установлению весной 1927 г. беспересадочных рейсов
Одесса – Джедда, разослав инструкцию в свои конторы в Семипа-
латинске, Уфе, Самаре, Батуми, Тифлисе, Нижнем Новгороде, Орен-
бурге, Ташкенте, Астрахани, Баку и Ростове-на-Дону. По этой ин-
струкции, основной массой пассажиров должны стать паломники,
следующие через СССР транзитом из Западного Китая, Афганистана
и Ирана. Что касается советских граждан, то оповестить верующих
1
РГАЭ. Ф. 7795. Оп. 1. Д. 259. Л. 8–10.
2
Там же. Л. 4–5.

573
Ислам в советском государстве
может только ЦДУМ1. Инструкция также разъясняла, что стоимость
загранпаспорта варьировалась от 220 руб. до 330 руб. в зависимости
от «социального происхождения». Стоимость проезда до Джедды
и обратно колебалась от 650 руб. в третьем классе, 800 руб. во втором
и 850 руб. в первом классе, включая железнодорожный проезд, мор-
ской путь с питанием и санитарно-карантинные расходы2.
Как в царский период, предотвращение заноса заразных болез-
ней являлось одним из самых беспокоящих власти вопросов. Весьма
любопытно, что в вышеуказанную стоимость проезда туда и обрат-
но включено и бесплатное помещение в Одессе в хаджи-ханэ по
пяти суток, где дезинфекция и дезинсекция должны применяться
по согласованию с Наркомздравом Украины в соответствии с меж-
дународными санитарными конвенциями 1912 и 1926 гг. Несмотря
на то, что хаджи-ханэ, устроенные Совторгфлотом, не находились
в историческом комплексе Саид-Гани Саидазимбаева3, эт от факт
тоже заставляет нас думать о преемственности политики в отноше-
нии хаджа в Советской России. Более того, Совторгфлот должен был
согласовывать с Наркомздравами среднеазиатских республик орга-
низацию врачебно-наблюдательных пунктов, прежде всего в Анди-
жане, Полторацке и Фрунзе, через которые, как полагали, пройдет
главная масса транзитных паломников. По пути их следования по
советской территории промежуточным пунктом врачебного ос-
мотра и проведения дезинфекции должна была стать Самара. При
обратном возвращении паломников зараженные суда для принятия
санитарных мер собирались направлять в Феодосию, что напоми-
нает нам о «Временных правилах для паломников-мусульман» от
19 августа 1903 г.4
На самом деле Совторгфлот видел в своей деятельности элемент
возвращения к царскому предпринимательству. 1 декабря 1926 г.
им была разослана еще одна инструкция, теперь в представитель-
1
На страницах «Ислам мәҗәлләсе» можно обнаружить объявление Союзфлота
в январе 1925 г., а также две статьи об отправлении парохода Совторгфлота из Одес-
сы в Джедду в середине мая 1927 г. Ислам мәҗәлләсе. 1927. No 21. С. 855 –856 .
2
РГАЭ. Ф. 7795. Оп. 1. Д. 260. Л. 6–6 об.
3
Kane, Russian Hajj, 166–167.
4
РГАЭ. Ф . 7795. Оп. 1. Д . 262. Л . 1–1 об. О царских правилах см.: Полное собра-
ние законов Российской империи. Т. 23 . Ч. 1 . No . 23108 .

574
Глава IV
ства Кульджи, Чугучака (Северо-Западный Китай), Мешхеда (Се-
веро-Восточный Иран), Герата и Мазари-Шарифа. Она начиналась
фразой: «привлечение паломников к осуществлению своей поезд-
ки в Мекку транзитом через Россию производилось бывшими рус-
скими частными пароходствами и в дореволюционное время, и,
поскольку путь через Россию – удобнее и безопаснее, имеются все
данные предположить, что наша миссия по восстановлению этого
пути должна увенчаться успехом».
В инструкции говорилось, что правление Совторгфлота назнача-
ет В.М. Розенберга руководителем паломнической кампанией. Ба-
зируясь в Ташкенте, он лично посетил Кашгар, Кульджу и Мешхед.
По инструкции от каждого представительства требовались распро-
странение объявлений о рейсах Совторгфлота и согласование с со-
ветскими консульствами всех действий. Консул в свою очередь, по
циркуляру НКИД, выдавал паломникам беспрепятственно транзит-
ные визы при условии представления ими купленного в представи-
тельстве проездного билета. Представительства также должны были
выяснять, не встретит ли транзит паломников через территорию
СССР противодействия со стороны «местной власти»1.
Совторгфлот был также коммерчески заинтересован в транзит-
ном движении и на обратном пути из Джедды, чему активно содей-
ствовал и полпред Карим Хакимов. В 1926 г. там застряло большое
количество паломников – до 4 тыс. из Западного Китая, до 2 тыс. из
Афганистана и до 1800 из Ирана, которые должны были отправиться
домой через Индийский океан. Хакимов предложил Совторгфлоту
организовать собственное представительство в Хиджазе. При этом,
по-видимому по рекомендации полпреда, представитель местной
комиссионной фирмы Мухамед Фазил Абдул Араб заявил о своей
готовности взять обязанности агента Совторгфлота на себя.
28 января 1927 г. председатель правления Совторгфлота в свою
очередь обратился к отделу Ближнего Востока НКИД с просьбой дать
указания Хакимову о выдаче транзитных виз застрявшим в Джедде
паломникам, в случае полной оплаты обратного проезда из Джедды
до границ Западного Китая, включая проезд на судах Совторгфлота2.
1
РГАЭ. Ф. 7795. Оп. 1. Д. 262. Л. 2–6.
2
Там же. Д. 386. Л. 144, 176, 213.

575
Ислам в советском государстве
По отчету сотрудника Совторгфлота в Джедде в июле 1927 г., вопреки
вмешательству английского генконсула, «так как те транзитные па-
ломники, которые прибыли из Западного Китая в Хиджаз через СССР,
всячески расхвалили наши обычаи и нравы, а также наше обращение
и обслуживание другим паломникам, то почва для обратной акви-
зиции оказалась весьма благоприятной». Ко времени хаджа 1928 г.
представителем по обслуживанию пароходов Совторгфлота в Джедде
стало итальянское агентство «Лацарини», которое заключило кон-
тракт с неким Абдуллой Мусой для набора китайских паломников1.
Однако нельзя не подчеркнуть еще раз, что такие усилия по ор-
ганизации хаджа иностранных мусульман было чревато глубоким
противоречием с проводимой ОГПУ внутренней политикой в отно-
шении религии. В начале января 1927 г. заведующий одесской конто-
рой Совторгфлота О.В. Никулин связался с неким Мавланом Хаджи
Ташмухаммадом из Самарканда, проезжавшим в 1926 г. в хадж че-
рез Одессу. Он сообщил о планируемом в 1927 г. прямом рейсе меж-
ду Одессой и Джеддой с обещанием, что «в Одессе будет устроена
специальная хаджи-ханэ и вообще паломникам будут предоставле-
ны возможные удобства по переезду». Ташмухаммад в свою очередь
ответил просьбой ходатайствовать об увеличении нормы провоза
денег (по действующим нормам 300 руб.) и удешевлении стоимости
загранпаспорта. Когда эта переписка была обнаружена, Совторгфлот
оправдывался перед Восточным отделом ОГПУ, что инициатива Ни-
кулина была «совершенно неожиданной», так как «в своей работе по
внутреннему паломничеству он строго придерживался и придер-
живается принципа: паломничество разрешаем, но не поощряем».
ВООГПУ предложил Никулина от должности освободить2. В другом
случае ВООГПУ предупредил Совторгфлот о неосторожности по-
ведения агента Козлова, который по прибытии в Семипалатинск
в беседах с местными муллами объясняет, что «советская власть,
поощряя паломничество из-за границы, преследует две цели: пока-
зать китайским мусульманам советские достижения и заработать на
этом деле»3.
1
РГАЭ. Ф. 7795. Оп. 1. Д. 382. Л. 45–46, 121.
2
Там же. Д. 601. Л. 100–104.
3
Там же. Л. 115.

576
Глава IV
Чтобы максимально извлечь прибыль и уменьшить убыток, Сов-
торгфлот все же продолжал попытки «наладить взаимопонимние»
с ВООГПУ. В конце декабря 1926 г. Совторгфлот написал Пастухову
в НКИД и Петросьяну в ВООГПУ с предложением легализации в ка-
ких бы то ни было размерах выезда советских граждан-паломников.
По мнению Совторгфлота, транзитные перевозки паломников мо-
гли вызвать «некоторое брожение среди наших мусульман». А в слу-
чае запрета внутреннего паломничества – увеличение число неле-
гальных переходов границы1.
В середине марта 1927 г. Совторгфлот ожидал 600 паломников из
Кашгара, 100 из Мешхеда, 25 из Герата, проезжающих через Ташкент,
но в конце месяца их оказалось не больше 400. Совторгфлот заявил
Петросьяну, что для покрытия расходов нужно увеличить установ-
ленный для внутренних паломников лимит хотя бы до 1500 человек.
Петросьян в свою очередь хладнокровно ответил, что возможности
оказать какое-либо содействие лишает «отсутствие всякого рвения
к паломничеству со стороны мусульман», совершенно умолчав об
увеличивающемся административном нажиме на мусульманское
духовенство, который усилил именно ВООГПУ2.
Вопреки всем усилиям Совторгфлот получил лишь скромную
прибыль: в 1927 г. было продано 1214 билетов из Одессы и Батуми
в Джедду и обратно, что дало 208 625 руб. В 1928 г. за 1065 билетов
было получено 194 тыс. руб.3 Потеря иностранных пассажиров и их
разочарование советской дорогой в Мекку происходили из-за отсут-
ствия координированных действий между Совторгфлотом и совет-
скими государственными органами.
ВООГПУ жаловался, что в 1926 г. уполномоченный Совторгфлота
в Кашгаре направлял паломников не на Джалал-Абад, как планиро-
валось, а на Андижан: «концентрация паломников в Андижане нам
невыгодна по политическим соображениям, ибо в Андижане – анти -
1
РГАЭ. Ф. 7795. Оп. 1. Д. 260. Л. 10–10 об.
2
Там же. Л. 4 –5; Д. 601 . Л. 99 . О тогдашнем отношении к мусульманскому ду-
ховенству см. Ислам и советское государство. (По материалам Восточного отде-
ла ОГПУ. 1926 г.). С. 53 –59; Миннуллин И.Р . Мусульманское духовенство и власть
в Татарстане, 1920–1930-е гг. Казань, 2006. С. 51–55, 103–104; Юнусова А.Б. Ислам
в Башкортостане. Уфа, 1999. С. 142–143.
3
РГАЭ. Ф. 7795. Оп. 1. Д. 382. Л. 46–47.

577
Ислам в советском государстве
советские группы наиболее сильны и активны». Весной 1927 г. каш -
гарские паломники были отправлены все же из Андижана в грязных
и необорудованных вагонах, без лестниц для выхода из товарных
вагонов, что закончилось конфликтами между Совторгфлотом и па-
ломниками1.
По сведениям ВООГПУ от октября 1927 г. , жители Северного
Афганистана проявляют большой интерес к транзиту через СССР.
В середине марта 1928 г. заведующий представительством Совторг-
флота в Кушке (Туркменская ССР) и советский генконсул в Герате
совместно старались отправить 300 паломников из Герата, которые
между прочим просили снизить проездной тариф до 700 афгани
вместо 1000 (337 руб. 50 коп. золотом). Хотя ташкентское агентство
согласилось на тариф 750 афгани, транзит через СССР не состоялся
из-за недоговоренности полпреда в Кабуле с местными властями
о паломнической операции Совторгфлота2. В Иране весной 1928 г.
набор паломников Совторгфлотом был поручен Русско-Персидско-
му банку (Русперсбанк), который опубликовал нужную информацию
в местных газетах и сотрудничал с видными представителями ши-
итского духовенства, назначив руководителем иракского подданно-
го Ага-Сид-Джафара. Наряду с отсутствием точных данных о коли-
честве проданных билетов из-за неопытности этого руководителя
советские дипломаты в Тегеране, Тебризе и других районах выдава-
ли транзитные визы, невзирая на то, купили ли паломники билеты
от Русперсбанка. Из общего количества прибывших в Батуми «неор-
ганизованной массой» паломников (1843), около 1297 не имело би-
летов Совторгфлота, зато с въездной визой в Стамбул и транзитной
советской визой Джульфа (пограничный город на северо-западе от
Тебриза) – Батуми. В итоге Совторгфлоту пришлось соревноваться
с турецкими пароходами, пользующимися поддержкой турецкого
и иранского консулов в Батуми3.
Серьезной угрозой советскому предпринимательству по хаджу
являлось стремление англичан привлекать пограничное мусуль-
манское население к дороге в Мекку через Индию. Одним из мест
1
РГАЭ. Ф. 7795. Оп. 1. Д. 601. Л. 67.
2
Там же. Д. 382. Л. 33–34; Д. 601. Л. 67–67 об.
3
Там же. Д. 382. Л. 36–41.

578
Глава IV
соперничества был Кашгар. В январе 1927 г. туда приезжал уполно-
моченный ВООГПУ, некий Очаковский, имевший целью разобраться
в обстановке транзитного проезда местных паломников. Он видел
«английские интриги» в том, что губернатор и другие чиновники па-
ломникам рекомендуют ехать через Индию, запугивая их грабежа-
ми и насилиями на территории СССР. Английские агенты бродили
по базару, объявляя снижение пароходного тарифа Бомбей – Джедда
и дискредитируя советский путь. Очаковский, в свою очередь, уго-
ворив Совторгфлот снизить цену с 339 китайских лан до 185, вместе
с представителем Наркомвнешторга успешно подкупил влиятельно-
го китайского купца, который вошел в сделку с чиновниками, чтобы
паломники следовали через СССР под видом проезда по торговым
делам. Сделав все без ведома генконсула в Кашгаре, Очаковский был
горд: «все симпатии паломников на нашей стороне, несмотря на бе-
шеную агитацию английских агентов»1. В итоге в Кашгаре Совторг-
флоту удалось набрать 600 паломников. Опасаясь, что англичане
в ответ могут организовать бандитское нападение на пересекающие
границу группы паломников, Совторгфлот 17 марта 1927 г. просил
ВООГПУ о возможности установления для них охраны2.
Ситуация изменилась ко времени хаджа 1928 г. Сначала собра-
лось свыше 2000, желающих проехать через СССР. Однако в сентябре
1927 г. был арестован местный аквизитор Совторгфлота и купец, не-
кий Абдурасулов, вернувшийся из хаджа, который был освобожден
через три месяца за 2000 руб. Подозревалось участие кашгарского
губернатора, который в конце года выдал около 1500 паспортов па-
ломникам, выехавшим в Мекку через Индию. В феврале 1928 г. гене -
рал-губернатор Синьцзянской провинции Ян Цзэнсинь (1864–1928)
дал распоряжение почти запретить хадж для всех, кроме паломни-
ков, уплативших особый паломнический сбор в размере 600 кашгар-
ских сар (750 руб. золотом). По его словам, так как Турция, переме-
нив свой государственный строй, нарушила старую мусульманскую
веру, «глупые» паломники, возвратившись домой, начнут здесь свою
губительную работу – подрывать устои старой веры; в связи с этим
начнется борьба между новаторами и «староверами». А на самом
1
РГАЭ. Ф. 7795. Оп. 1. Д. 601. Л. 90–91.
2
Там же. Л. 98.

579
Ислам в советском государстве
деле, по мнению советского генконсула в Урумчи, Ян Цзэнсинь бо-
ялся проникновения влияния СССР. Генконсулу удалось добиться
снижения особого сбора до 200 сар и беспрепятственной выдачи
разрешений паломникам ехать через СССР, но эта уступка была сде-
лана в апреле, когда были уже упущены все сроки для выезда. В ре-
зультате Совторгфлотом было отправлено всего лишь 2 человека из
Кашгара и 22 из Чугучака. Поскольку особый сбор не был отменен
и после убийства генерал-губернатора в июле того же года, Совтор-
гфлот не ожидал изменения ситуации и на 1929 г.1
Другим фронтом соперничества с англичанами был Северный
Иран. По сведениям ОГПУ, в 1928 г. из Ирана в Джедду прибыло
4800 паломников. Сотрудников ОГПУ беспокоил тот факт, что бри-
танский путь от Мешхеда через Дуздаб (Афганистан) в Карачи на
поезде, потом от Карачи до Джедды на пароходе был втрое дешевле,
чем советский путь от Мешхеда через Ашхабад, Красноводск, Баку,
Батуми и Одессу в Джедду. Упомянув о довоенном опыте транзита
паломников от Хорасана через Россию, ОГПУ убедительно призвал
Совторгфлот к учету новых конкурентных условий вокруг палом-
нического движения, предлагая прежде всего снижение цены про-
езда: «паломнику-персу лишь бы дешевле как-нибудь добраться,
есть или нет на пароходе какие-нибудь человеческие условия – это
не важно». ОГПУ также предложил назначить постоянного агента-
мусульманина в Хорасане, знающего русский и персидский языки,
пользующегося хорошей репутацией и доверием среди населения и,
следовательно, умеющего наладить связи с влиятельными лицами
и привлечь их к делу вербовки паломников. Такой агент должен был
заниматься широкой пропагандой преимущества советской дороги
и предоставлять нужную информацию своевременно2.
Совторгфлот ответил, что на хадж 1929 г. он уже приступил к при-
влечению местных авторитетных лиц по согласованию с советским
полпредством в Тегеране. Однако он возразил против перевозки
паломников «как сельдей в бочке», объясняя, что это нарушение
Парижской международной конвенции (по-видимому, 1894 г.). За ее
1
РГАЭ. Ф. 7795. Оп. 1. Д. 382. Л. 8, 34–36.
2
Там же. Д. 601. Л. 2–3.

580
Глава IV
соблюдением следил в Порт-Саиде и Эль-Торе Высший египетский
санитарный совет, президентом которого был англичанин1. Англи-
чане как представители морской державы ловко умели ускользать от
международного санитарного режима в пользу своих коммерческих
интересов, тогда как советским пароходам приходилось соглашать-
ся с этим режимом под британским контролем.
Хотя советское предпринимательство в сфере хаджа закончилось
в 1930 г. , но конкуренция советских и английских властей за Хиджаз
продолжалась, где ключевым игроком был, конечно, Ибн Сауд. Силь-
ная зависимость местной экономики от купцов Британской Индии
заставила саудовцев обложить запретительной пошлиной советские
муку и сахар, привезенные по демпинговой цене для усиления со-
ветского влияния2.
После перевода Карима Хакимова в Йемен в качестве полпреда
в Сане и представителя Всесоюзного объединения по торговле со
странами Востока (Востгосторг), Назир Тюрякулов (1892–1937), ка-
зах, работавший полпредом в Джедде с 1928 по 1935 г. , вынужден
был вести переговоры по снятию фактического запрета в течение
пяти лет. Саудовцы поставили перед СССР невозможные условия:
увеличение советских граждан-паломников, содействие транзиту
паломников, а также обеспечение доходов с посвященных благосо-
стоянию Мекки и Медины вакуфов на территории СССР. В то же вре-
мя они пытались от СССР получить долгосрочный кредит, а от ан-
гличан – возмещение убытков, нанесенных запретительной мерой
против советских товаров3. Правительство Ибна Сауда стремилось
1
РГАЭ. Ф . 7795. Оп. 1. Д . 601 . Л. 15 –16 об. О Парижской международной кон-
венции см. Valeska Huber. The Unification of the Globe by Disease? The International
Sanitary Conferences on Cholera, 1851–1894. Historical Journal. 2006 . Vol. 49. No. 2 .
P. 468–470.
2
IOR, L/PS/11/248 P 2985.
3
РГАЭ. Ф . 4040. Оп. 5 . Д. 35 . Л . 10; IOR, L/PS/12/2117; Назир Тюрякулов – пол-
пред СССР в Королевстве Саудовская Аравия. М., 2000. С. 55 –56, 169–173, 177–179.
Весьма любопытно, что Тюрякулов и Хакимов вместе работали еще в Ташкенте. Оба
были членами временного ЦК Компартии Туркестана, созданного 19 июля 1920 г.
после роспуска Краевого комитета РКП с главой Тураром Рыскуловым (1894–1938).
Назаров М.Х . Коммунистическая партия Туркестана во главе защиты завоеваний
Октябрьской революции (1918–1920 гг.). Ташкент, 1969. С. 391–408.

581
Ислам в советском государстве
извлечь максимальную прибыль из геополитического соперничест-
ва Британской империи и СССР.
Заключение
Организация хаджа 1920-х гг. представляла собой слияние цар-
ского наследия и советской политики антиимпериализма. Основной
инфраструктурой, которой располагал Совторгфлот, наследник До-
бровольного флота, служила позднеимперская транспортная сеть,
связывавшая Западный Китай, Северный Афганистан и Северный
Иран с Хиджазом посредством железнодорожной системы внутри
Российской империи и пароходств черноморских портов. Советские
власти старались соблюдать ратифицированные царским прави-
тельством международные санитарные конвенции. С одной сторо-
ны, и царский МВД, и большевистский ОГПУ видели в хадже фактор,
дестабилизирующий внутренний порядок, и стремились держать
его под строгим контролем, с другой – царские и советские дипло-
маты смотрели на паломников как на рычаг, способствующий уве-
личению государственного престижа России/СССР в мусульманском
мире. Но, конечно, есть и разница: если до 1917 г. «последнее слово»
было за русскими дипломатами служившими на территории Осман-
ской империи, то в 1920-х гг. решения принимались непосредствен-
но в Москве.
Советская власть и Центральное духовное управление мусуль-
ман, располагавшееся в г. Уфе (являлось наследником Оренбургско-
го магометанского духовного собрания), нашли общий язык на базе
антиимпериализма и национального освободительного движения,
что позволяло духовным лидерам хотя бы временно сохранить свою
политическую значимость в советском обществе.
В то же время значение обширного пространства, которое рань-
ше было поприщем «Большой Игры» с Британской империей, из-
менилось. Исследования последних лет показывают взаимосвязь
Турции, Ирана, Афганистана и Синьцзяна со среднеазиатскими
республиками СССР в отношении возраставшей модернизации му-
сульманского общества1. Оценивая принятый в начале июня 1923 г.
1
См. только несколько примеров: Adeeb Khalid. Making Uzbekistan: Nation, Em-
pire, and Revolution in the Early USSR. Ithaca: Cornell University Press, 2015; Samuel J.
Hirst. Anti-Westernism on the European Periphery: The Meaning of Soviet-Turkish Con-

582
Глава IV
окончательный текст русско-иранского торгового договора, заведу-
ющий отделом Ближнего Востока НКИД С.К . Пастухов заявил, что
«хозяйственные связи между Россией и странами Востока после ок-
тября 1917 г. должны естественно стать отношениями внутри одного
экономического организма, противостоящего капиталистическому
империализму передовых стран мира»1.
Соперничество с англичанами было ключевой составляющей со-
ветского хаджа в 1920-е гг., но теперь при активном содействии со
стороны мусульманского населения соседних стран. Представление
о «мусульманском мире» как о достаточно монолитном явлении за-
ставляло царских и советских чиновников отправить в Джедду в ка-
честве уполномоченных именно мусульман. Назначение Хакимова
и Тюрякулова полпредами демонстрирует последовательную стра-
тегию Советского государства, увязать Гражданскую войну в Тур-
кестане с внешней политикой. Конечно стремление к образованию
«одного организма» с Востоком было чревато массой сложностей.
Они происходили не только из-за столкновения внутренней и внеш-
ней политики по вопросу религии, но и из-за создания союза про-
тив империализма с буржуазно-демократическими государствами
и даже монархиями. Таким образом, советский хадж 1920-х гг. был
одной из попыток большевиков строить антиимперскую империю.
vergence in the 1930s. Slavic Review. 2013. Vol. 72. No. 1 . P. 32 –53; Adrienne Edgar.
Bolshevism, Patriarchy, and the Nation: The Soviet “Emancipation” of Muslim Women in
Pan-Islamic Perspective. Slavic Review. 2006 . Vol. 65 . No. 2. P. 252 –272; David Brophy.
Uyghur Nation: Reform and Revolution on the Russia-China Frontier. Cambridge, Mass.:
Harvard University Press, 2016.
1
Иранский С. Политико-экономические предпосылки русско-персидского торго-
вого договора 1923 г. и его главные черты по сравнению с особым актом, заклю-
ченным между Россией и Персией в Туркманчае 10 февраля 1828 года // Торговля
России с Востоком. 1923. No 3–4 . С. 5.

583
Ислам в советском государстве
Вячеслав Ахмадуллин
ОПыТ СОВЕТСКИх ГОСУДАРСТВЕННО-МУСУЛЬМАНСКИх
ОТНОшЕНИЙ В 1944–1965 гг.
По мере того как мы отдаляемся от советского прошлого, стано-
вится всё более актуальным изучение событий того времени, ко-
торые в силу самых различных причин оставались в тени. В этом
отношении государственно-мусульманские отношения не являют-
ся исключением, более того, для их изучения сегодня открываются
новые возможности, которые связаны с рассекречиванием значи-
тельного массива документов. Прежде всего речь идёт о документах
Совета по делам религиозных культов при Совете народных комис-
саров СССР / Совете Министров СССР (СДРК), который работал в пе-
риод 1944–1965 гг.
В третий период Великой Отечественной войны в жизни мусуль-
ман СССР произошли важные изменения: страну стали посещать за-
рубежные исламские лидеры, муллы из СССР стали выезжать за ру-
беж, был разрешён хадж. 7 ноября 1944 г. шесть представителей Ду-
ховного управления мусульман Средней Азии и Казахстана (САДУМ)
выехали из Ташкента в Туркмению, где пересекли советско-иран-
скую границу на контрольно-пропускном пункте Гаудан. В ходе по-
ездки они посетили Мешхед, Тегеран, Багдад, Мекку, Медину, Джид-
ду, Каир. Почти везде они двигались на машинах, но участок Каир –
Джидда преодолели на самолёте благодаря помощи английских ди-
пломатов. Власти СССР контролировали поездку. 9 января замести-
тель народного комиссара иностранных дел СССР С.И. Кавтарадзе
информировал СДРК о том, что 30 декабря в Каир прибыли 6 хаджи,
и они просили поставить в известность председателя САДУМ о ско-
ром прибытии на Родину. 15 февраля они вернулись в СССР1.
С августа 1945 г. постановлением СНК СССР конфессиям было
предоставлено право юридического лица в части аренды, строи-
тельства и покупки в собственность для религиозных нужд строе-
1
ГАРФ. Ф. Р-6991. Оп. 3. Д.6. Л. 6–12; Д. 20. Л. 80,82, 87–88; Ислам и Советское
го сударство (1944–1990). С 35–36 .

584
Глава IV
ний и транспорта с разрешения уполномоченных Совета1. В 1945 г.
СНК СССР рассмотрел вопрос о снижении с 1 января 1946 г. тарифа
за электроэнергию для культовых учреждений с 5,5 руб. до 1 руб.
65 коп. за квт-ч2. Правительство изменило и налоговую политику
в отношении религиозных организаций. Наркомфин ещё в течение
1944 г. принял ряд поправок в существующий порядок налогообло-
жения. В частности, он запретил взимать налоги и страховки с не-
действующих культовых строений3; был установлен новый порядок
обложения подоходным налогом преподавателей духовных учебных
заведений и лиц, работающих в религиозных обществах по найму;
было принято решение об освобождении служителей культа, прожи-
вающих в сельской местности, от поставок мяса, яиц, если у них не
было скота и птицы4. Вне сомнения, все эти документы существенно
облегчили экономическое положение мусульманских организаций,
дали им дополнительные возможности для ведения патриотиче-
ской работы среди прихожан.
Для мусульман СССР создание в годы войны Совета по делам
религиозных культов при Совнаркоме СССР имело важное значе-
ние5. Контакты между институтами власти и общинами мусульман
становились на почву официальных, а порой и дружественных от-
ношений. Деятельность Советов и их уполномоченных в областях
упорядочивала отношения, придавала им определенную стабиль-
ность. У верующих и духовенства появилась возможность не только
заявить о своих нуждах, но и удовлетворить их. При всей правомоч-
ной ограниченности Совет сыграл значительную роль в деле защи-
ты прав мусульманских организаций и верующих.
О степени значимости работы по взаимодействию с конфесси-
ями свидетельствуют и наградные документы. Центральный аппа-
рат СДРК представил своих сотрудников к такими высоким награ-
дам как: орден Трудового Красного Знамени; орден «Знак Почёта»;
медаль «За трудовую доблесть»6. Это служит ярким свидетельством
1
ГАРФ. Ф. Р-6991. Оп. 2. Д. 34а. Л. 24.
2
Тамже.Д.46.Л.4.
3
Тамже.Оп.1.Д.5.Л.68.
4
Тамже.Д.4.Л.37,38.
5
Тамже.Оп.3.Д.6.Л.32.
6
Там же. Д. 10. Л. 153.

585
Ислам в советском государстве
признания и высокой оценки руководством Совета деятельности
своих сотрудников в сложный для страны период. В условиях войны
новая структура в системе государственной власти оперативно и до-
статочно компетентно решала возложенные на неё задачи. В то же
время весьма показательным является тот факт, что после оконча-
ния войны председатель Совета по делам религиозных культов при
Совнаркоме СССР В.И . Полянский категорически воспротивился на-
граждению орденами и медалями лидеров уммы. В итоге И.В . По-
лянский 7 мая 1947 г. согласился наградить медалями «За доблест-
ный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» «некоторых
руководителей САДУМ и достойных служителей культа» и попросил
прислать необходимые документы. Были награждены и предста-
вители других ДУМ. Например, председателю ДУМЗАК А. Ализаде
в 1947 г. вручили медаль «За доблестный труд в Великой Отечествен-
ной войне 1941–1945 гг.»1
.
На наш взгляд, позиция И.В . Полянского изменилась из-за награж-
дений иерархов РПЦ, курируемых начальником И.В. Полянского по
службе в органах госбезопасности и одновременно председателем
Совета по делам Русской православной церкви при Совете народных
комиссаров СССР / Совете Министров СССР (СДРПЦ) Г.Г. Карповым.
Последний, после всех согласований, оформил наградные докумен-
ты. В итоге патриарх Алексий I получил медаль «За оборону Ленин-
града», митрополит Николай – «За оборону Москвы». Указом ВС СССР
от 16 августа 1946 г. Алексий I был награжден орденом Трудового
Красного Знамени «за высокую организацию и руководство патрио-
тической работой в годы Великой Отечественной войны»2.
Представление религиозных лидеров к наградам было политиче-
ской игрой, в которой, по мнению автора, сеялись зёрна противоре-
чий между конфессиями. В этом вопросе СССР частично продолжил
политику Российской империи по разделению религий на привиле-
гированные, терпимые и гонимые. В «Справке о положении религи-
озных культов в СССР и их состоянии (кроме Русской православной
церкви)» заместитель председателя СДРК В.И . Гостев в июне 1957 г.
1
ГАРФ. Ф. Р-6991.Оп. 3. Д. 21. Л. 47–48; Д. 224. Л. 115 об., 119; Д. 963. Л. 158,
212, 216.
2
Там же. Оп. 1. Д. 80. Л. 193.

586
Глава IV
указал, что государство наградило орденами и медалями сотни
тысяч верующих, в 1955 г. Орден Трудового Красного Знамени вру-
чили И. Бабахану1. Но чиновника не смутило, что между награжде-
ниями муфтия и патриарха Алексия I прошло 9 лет.
Несмотря на вступление государственно-мусульманских отно-
шений в качественно новую фазу, они развивались менее успешно,
чем отношения государства с РПЦ. Так, количество храмов РПЦ, от-
крытых в Средней Азии и Казахстане, было больше, чем мечетей. На
1 января 1946 г. в СССР действовало всего 135 мечетей2, а на 1 апре-
ля 1946 г. общее количество культовых зданий всех конфессий было
17 1873. За 1945 г. было открыто лишь 52 мечети, но 509 церквей4.
Такое несправедливое отношение было характерно для многих ре-
гионов страны. Зачастую именно руководство страны сдерживало
процесс открытия новых культовых сооружений5. Такая обстановка
вызывала обеспокоенность у уполномоченных Совета по делам ре-
лигиозных культов. Так, уполномоченный Совета по делам религи-
озных культов (СДРК) по Саратовской области Пешехонов доклады-
вал председателю Совета, что подобная ситуация напоминает веру-
ющим положение, когда РПЦ пользовалась особыми привилегиями
до 1917 г.6 Хотя, несколько позже представители Совета по делам
религиозных культов при Совете Министров СССР говорили о ра-
венстве всех религий в СССР перед законом7.
Примерно такая же ситуация сложилась и с открытием духов-
ных учебных учреждений. Смягчение религиозной политики СССР
подтолкнуло мусульман просить открыть медресе. В августе 1945 г.
ДУМЗАК попросило разрешить преподавать ислам в мечети Нахи-
чевани, но СДРК посчитал это непрофильной деятельностью. 6 сен-
тября Совет доложил СНК СССР о просьбе САДУМ открыть медре-
се в Ташкенте на 30 студентов и Бухаре на 60 человек. 10 октября
1945 г. СНК СССР принял Распоряжение No 14808-р, утвердившее это
1
ГАРФ. Ф. Р-6991. Оп. 3. Д. 146. Л. 141.
2
Тамже.Оп.4.Д.194.Л.1.
3
Там же. Д. 180. Л. 22.
4
Там же. Оп. 1. Д. 452. Л. 85.
5
Тамже.Д.1.Л.18.
6
Там же. Оп. 3. Д. 20. Л. 97–98.
7
Тамже.Оп.4.Д.89.Л.13.

587
Ислам в советском государстве
предложение. Поэтому СНК УзССР 29 ноября принял Постановление
No 1879-212с «О разрешении Духовному управлению Средней Азии
и Казахстана открыть два духовных училища», обязавшее Управ-
ления по делам архитектуры при СМ УзССР (УДА) сдать САДУМ
по договорам пользования медресе Барак-хана (Ташкент) и Мир-и
Араб (Бухара). Горисполком Ташкента должен был передать здания
Барак-хана до 1 января 1946 г. , обязав САДУМ поддерживать их со-
хранность и согласовывать все переделки зданий с УДА1.
Но в 1946 г. заработало только Мир-и Араб. В апреле 1946 г. он
приказал уполномоченному СДРК по УзССР затягивать вопрос с Ба-
рак-хана, составить список узбекистанцев, подавших заявления на
учёбу, и указать их адреса. 15 декабря 1948 г. М.Г. Вахабов пояснил
члену СДРК Н. Тагиеву, что в УзССР много безработных мулл, по-
этому решение открыть два медресе было ошибкой, но предложил
увеличить количество шакирдов в Мир-и Араб. 15 августа 1949 г.
вышло Распоряжение СМ СССР No 12800-р об отмене Распоряже-
ния СНК СССР No 14808-р . относительно Барак-хана. 29 августа СМ
УзССР принял аналогичное Постановление No 1513-306-с. Но в итоге
Барак-хана открыли только в 1956 г. и затем его закрыли в 1961 г.2
Председатель ЦДУМ Г.З . Расулев много раз просил СДРК разре-
шить открыть курсы подготовки имамов (по 30 человек) при Первой
Соборной мечети Уфы. В марте 1946 г. муфтий в очередной раз про-
сил СДРК разрешить их работу с 1 июля по 1 октября и запланировал
ввести в программу правила чтения, перевод и толкование Корана,
хадисы, богослужение, этику ислама и Конституцию СССР. И.В . По-
лянский доложил К.Е. Ворошилову о желании СДРК решить вопрос
в СМ СССР. Но муфтий предложил отложить открытие курсов из-за
их совпадения с Уразой и Курбан-байрамом, кроме того, неспособ-
ностью многих слушателей покрыть расходы (ЦДУМ мог выделить
всего 10% от сметы).
В I квартале 1947 г. уполномоченный СДРК по БАССР М.Ш . Ка-
римов отмечал просьбы казыя ТАССР К.К . Кадырова и мухтасиба
1
ГАРФ. Ф.Р-6991. Оп. 3. Д.10. Л. 75 – 77;Д. 21. Л. 68, 103; Д. 966. Л. 170, 208;Д.
1356. Л. 12; Оп. 4 . Д. 73. Л. 5; Ислам и Советское государство (1944–1990). С 41, 67.
2
ГАРФ. Ф. Р-6991. Д. 34. Л. 16, 45; Д. 963. Л. 43, 70, 97, 108–113, 115, Л. 120, 133,
146; Д. 965. Л. 215–216; Д. 1356. Л. 11, 12.

588
Глава IV
Челябинской области З. Рахмангулова открыть курсы имамов для
своих регионов. М.Ш . Каримов посоветовал муфтию просить СДРК
открыть их в одном городе. В марте 1947 г. он ещё раз доложил СДРК
о просьбах открыть курсы. В октябре уполномоченный СДРК по
ТАССР Х.С . Багаев доложил Совету, что граждане всех возрастов же-
лают группами изучать ислам, но он запретил создание таких групп,
что получило одобрение СДРК. Ему поручили о таких просьбах со-
общать в соответствующие органы и СДРК. На IV съезде ЦДУМ (25–
28 октября 1948 г.) имам К.Б. Салихов (Казань) отметил плохую под-
готовку кадров, и делегаты высказались за открытие курсов. Г.З. Рас-
улев, доложив причины их срыва, возложил вину на ЦДУМ и пред-
положил, что новый состав муфтията решит вопрос1. Это духовное
управление мусульман смогло открыть медресе только в 1989 г.
Попытки изменения государственно-мусульманских отношений
и активного вмешательства в жизнь уммы со стороны государства
не прекратились с окончанием Великой Отечественной войны. Ещё
летом 1945 г. Совет по делам религиозных культов развернул высо-
кую активность по созданию принципиально нового исламского ин-
ститута, который играл бы роль центра мусульманского духовенства
и уммы всего СССР2. Переговоры по этому вопросу были проведены
со всеми духовными управлениями мусульман. Более того, власти
сами наметили будущего духовного лидера мусульман страны –
председателя САДУМ И. Бабахана. При этом СДРК активно изучал
опыт императорской России по созданию подобной структуры нака-
нуне Первой мировой войны3. Идея, выглядевшая вполне логичной
с точки зрения государственного управления, в реальных условиях
многосоставности мусульманского сообщества СССР оказалась не-
выполнимой. В октябре 1948 г. от этой идеи отказались, считая, что
с религией вскоре будет покончено, что, по мнению многих исследо-
вателей, находит подтверждение в поведении властей, которое, од-
нако, менялось в зависимости от внутриполитической обстановки
1
ГАРФ. Ф. Р-6991. Оп. 3. Д. 1356. Л. 45; Д. 525. Л. 16, 26, 124, 153, 158; Д. 526.
Л. 42 –43, 87; Д. 577. Л. 89, 90, 95; Юнусова А.Б. Ислам в Башкортостане. Уфа, 1999.
С. 235.
2
Там же. Д. 10. Л. 104, 105, 107, 110, 139, 140; Д. 21. Л. 60–66.
3
Там же. Д. 20. Л. 101.

589
Ислам в советском государстве
и внешнеполитических условий. Победа над фашизмом породила
у руководства СССР ложное, как показало время, ощущение всеси-
лия, а значит, и нежелание впредь серьёзно считаться с теми, кого до
войны называли «контрреволюционерами» и «мусульманскими фа-
шистами». Был взят курс на сворачивание религиозного поля вооб-
ще и ислама в частности. В «приближавшемся» коммунистическом
грядущем «опиум для народа» был не нужен. Только партия, в лице
её вождей, сама решала, как сделать советских людей счастливыми.
Важным шагом в развитии государственно-мусульманских отно-
шений стало санкционирование партийно-государственными орга-
нами СССР созыва меджлиса ЦДУМ в октябре 1948 г. (предыдущий
меджлис прошёл в 1926 г.). На созыв съезда было дано специальное
разрешение СМ СССР от 11 сентября 1948 г., в повестке дня съезда,
утвержденной властями, значились следующие вопросы: отчет муф-
тия Г.З . Расулева, выборы нового состава управления, переимено-
ванного в Духовное управление мусульман европейской части СССР
и Сибири (ДУМЕС), и утверждение нового устава ДУМЕС. Всего на
съезд прибыли 53 делегата от мусульманских общин РСФСР, а также
приглашенные в качестве гостей религиозные деятели из республик
Средней Азии, Украины, Литвы и Белоруссии. В соответствии с при-
нятым на съезде новым уставом ДУМЕС лишался многих своих пол-
номочий. Так, из его ведения были изъяты выдача разрешений на
открытие новых приходов, образование новых мухтасибатов и изме-
нение существующих, мероприятия по улучшению материального
положения мулл и т. д . ДУМЕС разрешалось: разъяснять верующим
основы ислама, разрешать религиозно-догматические вопросы, ре-
комендовать служителей культа в качестве мулл и муэдзинов мече-
тей, выдавать им удостоверения, смещать их с должности, вести учет
мечетей, молитвенных домов и религиозных обществ.
Важным доказательством признания роли конфессий служит вы-
вод, сделанный К.Е . Ворошиловым в ходе беседы 18 февраля 1948 г.
с И.В . Полянским и заместителем председателя СДРПЦ С.К . Белы-
шевым, что конфессии «провели в Отечественную войну большую
положительную работу для Советского государства: они помогли
поднять большие массы людей на борьбу с врагом»1.
1
ГАРФ. Ф. Р-6991. Оп. 3. Д. 8. Л. 148.

590
Глава IV
Эти факты ярко показывают, что ситуация в государственно-му-
сульманских отношениях стала лучше чем в 1930-е гг. Власти ушли от
шумных судебных процессов над священнослужителями – «контр-
революционерами и монархистами» и вынужденно признали важ-
ную роль религии в жизни миллионов советских людей и установ-
лении личных контактов И.В. Сталина с религиозными иерархами.
Хотя принципы этой политики не изменились: религия продолжала
рассматриваться в качестве чуждого новому строю института.
После смерти Сталина в стране началось ужесточение отношения
государства к конфессиям. Умма столкнулась с политическим курсом
выдвинутого на первый пост в КПСС Н.С. Хрущева. Именно он пообе-
щал показать по телевидению последнего священнослужителя.
Наступление на религию вызвало глубокое недовольство со сто-
роны миллионов верующих и духовенства разных конфессий. Стал
обнаруживаться острый кризис в государственно-мусульманских от-
ношениях, что проявлялось как во внутренней, так и во внешней де-
ятельности Советского государства. В первые годы руководства стра-
ной Н.С . Хрущёвым партийно-государственный аппарат был вынуж-
ден маневрировать, приглушить на время антирелигиозные выпады,
что нашло отражение в Постановлении ЦК КПСС от 10 ноября 1954 г.
«Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди
населения». ЦК призвал «четко различать» положение религии при
социализме и ее положение в эксплуататорском обществе, где за за-
щиту интересов трудящихся священнослужители подвергаются го-
нениям. Далее констатировалось, что «отдельные служители культов
привлекались государством к ответственности не за религиозную,
а за антиправительственную деятельность, направленную против
интересов советского народа, в угоду внутренней контрреволюции
и международному империализму». В настоящее время, говорилось
в постановлении, подорваны корни религии, а её организационные
структуры лояльно относятся к советской власти, поэтому следует ве-
сти только идеологическую борьбу научного, материалистического
мировоззрения против антинаучного, религиозного мировоззрения.
Однако это постановление не стало заслоном на пути гонений рели-
гии. После XX съезда КПСС и июньского 1957 г. Пленума ЦК КПСС, на
которых Хрущев упрочил своё положение, линия на усиление борьбы
с религией в значительной степени укрепилась.

591
Ислам в советском государстве
Показательны в этом ракурсе цифры статистики. Для мусульман
всего мира было очень интересно сравнивать количество паломни-
ков. Арабы вели достаточно точный подсчёт приезжающих на хадж1.
Газеты, издающиеся в Мекке и Медине сообщали, что в 1955 г. число
прибывших на хадж составило 700–750 тысяч человек. В качестве
примера давались следующие данные по количеству паломников от
отдельных государств: Индонезия – 10 401; Малайя – 3480; Сиам –
1731; Египет – 34 618; Пакистан – 22 177; Афганистан – 1831; Ин-
дия – 10 766; Цейлон – 110; Трансиордания – 5842; Сирия – 8561;
Ливан – 1752; Ирак – 4850; Турция – 1609; Палестина – 8511; Ирак –
10 649; Судан – 7524; Ливан – 670; Югославия – 65; Индо-Китай – 47;
Бирма – 10; Филиппины – 692; Китай – 62; Советский Союз – 20 . Та-
кое количество паломников достаточно точно отражает отношение
советских властей к перспективам мусульман, да и вообще верую-
щих, в СССР. Причём количество паломников от СССР практически
не менялось на протяжении всех 50-х гг. , несмотря на высокую по-
требность мусульман из СССР совершить хадж.
На рубеже 50–60-х гг. в СССР началось новое наступление на ве-
рующих с опорой на новое идеологическое обоснование. В сценарий
«завершения» строительства социализма и перехода к созиданию
коммунистического общества религия как форма общественного
сознания не вписывалась. Поэтому антирелигиозная пропаганда
принимала новые формы, которые зафиксированы в документах.
Одним из таких свидетельств «Наказ студентам-мусульманам, ко-
мандируемым духовным Управлением мусульман Средней Азии
и Казахстана в числе 3 человек в Каир (Египет) для обучения в му-
сульманском университете Ал-Азхар»2.
Она была утверждена председателем Совета по делам религиоз-
ных культов при Совете Министров СССР 15 сентября 1955 г. В ней
четко говорилось: «...студенты-мусульмане из Советского Союза
должны стремиться сделать всё возможное для того, чтобы рассе-
ять неправильные представления у своих единоверцев за рубежом
о положении религии ислама и о жизни мусульман в Советском
1
ГАРФ. Ф. Р-6991. Оп. 4. Д. 41. Л. 41.
2
Тамже. Оп. 3.Д.110.Л.81,152;Оп. 4.Д.37.Л.63;Д.38.Л.130–131;Д.41.Л.1,
59, 62, 96–99; Д. 57. Л . 9; Ислам и Советское государство (1944–1990). С. 117–119.

592
Глава IV
Союзе... В случае, если с кем-либо из иностранцев будут допущены
какие-либо злостные выпады против советского народа, Советского
правительства или государства Союза Советских Социалистических
Республик, необходимо в соответствующей форме дать должную
отповедь этим лицам... О всех враждебных Советскому Союзу вы-
ступлениях, высказанных студентам в Египте, последние должны
при первой возможности сообщить Советскому посольству в Каире
с просьбой совета и рекомендаций... По прибытии в Каир студенты-
мусульмане Шеисламов Ш. , Абдулляев М. и Шакиров Ю. должны по-
сетить Советское посольство для получения необходимых сведений
о нормах поведения советских граждан за границей (Египет) и дру-
гих необходимых им сведений и рекомендаций1».
Радикализм хрущевских лет в религиозной сфере породил еще
один важный документ. 2 января 1964 г. Секретариат ЦК КПСС при-
нял Постановление «О мероприятиях по усилению атеистическо-
го воспитания населения». Один из его пунктов носит ярко выра-
женный антиисламский характер: «Создать научно-популярный
антиисламский журнал (объём 2–4 печатных листа, ежемесячный)
с дублированием его в республиках на узбекском, казахском, кир-
гизском, таджикском, туркменском, азербайджанском, татарском
и башкирском языках»2. Но, как показало время, такой журнал со-
здан не был. Примечательно, что в документе сначала было напи-
сано «антиисламистский», но затем буквы «ист» были зачёркнуты.
Это постановление вызвало на Западе широкую кампанию в защиту
религии и верующих в СССР. Документ призывал партийные, комсо-
мольские и профсоюзные организации «разобраться с состоянием
религиозности» в каждом населенном пункте и коллективе. Особен-
но активную работу требовалось проводить среди детей и молоде-
жи. Предполагалось также создать Институт научного атеизма, от-
крыть специализацию по атеизму в вузах и т. д .
СДРК являлся не только вдохновителем многих инициатив кон-
фессий, но и строгим цензором внешнеполитических заявлений ку-
рируемых объединений и регулятором их подачи.
1
ГАРФ. Ф. Р-6991. Оп. 4. Д. 41. Л. 97–99.
2
РГАНИ. Ф. 4. Оп. 17. Д. 139. Л. 726.

593
Ислам в советском государстве
12 сентября 1950 г. СДРК просил ЦК ВКП(б) включить в делега-
цию СССР на II Всемирный конгресс сторонников мира (ноябрь
1950 г.) шесть представителей верующих, в том числе двух мусуль-
ман. 26 сентября И.В . Полянский поручил уполномоченному СДРК
по УзССР организовать радиообращение на арабском языке муфтия
И. Бабахана к мусульманам всего мира против войны в Корее и в за-
щиту мира на Земле. Особое внимание обращалось на согласование
речи с руководством УзССР. Уполномоченный СДРК выполнил пору-
чение и доложил, что ещё 24 августа муфтий призвал СБ ООН оста-
новить войну в Корее. В сентябре Президиум СКЗМ утвердил квоты
на II Всесоюзную конференцию сторонников мира (16–19 октября)
для конфессий. Получив указания СДРК, конфессии провели выбо-
ры. Из прибывших 1007 делегатов 11 было от конфессий, курируе-
мых СДРК. Мусульман представляли Ш.Ш . Хиялетдинов, И. Бабахан,
А. Ализаде, Сулейман Заде, Р. Мухаммедов, И. Сулейманов. Высту-
пления Сулейман Заде и А. Ализаде записали для трансляции на за-
рубежные страны. ТАСС передал ряду зарубежных СМИ текст беседы
о конференции с Ш.Ш . Хиялетдиновым1.
Мы считаем, что участие 11 верующих в конференции является
заслугой И.В . Полянского. Он настоял на их включении в список де-
легатов и тем самым исправил ошибку Подготовительного комитета
I Всесоюзной конференции сторонников мира (1949 г.), когда от кон-
фессий были только представители РПЦ2.
14 октября 1950 г. имам Н. Бякишев передал уполномоченно-
му СДРК при СМ ГССР заявление мусульман Тбилиси в поддержку
Стокгольмского воззвания ПК ВКСМ о запрещении атомного ору-
жия и осуждением Запада за попытки разжигания войны. Заявление
заканчивалось выводом о роли народов СССР и И.В . Сталина в защи-
те мира, победе демократии и социализма3.
1
ГАРФ. Ф. Р-6991. Оп. 3. Д. 8. Л. 218; Д. 66. Л. 79, 82, 86; Д. 68. Л. 262–265; Д.71.
Л. 48; Д. 73. Л. 6–7; Д. 966. Л. 124–132, 172–173, 209–211; Ф. Р-9539. Оп. 1. Д. 1.
Л.28–36, 50; Д. 29. Л. 74–78;Д. 30. Л. 11,21–30; Д. 31. Л.15–23,51–60, 80–82;Д.32.
Л. 93–95; Д. 33. Л. 55, 67, 86, 122, 168–175, 178; Д. 50. Л. 53; Д. 76. Л. 150–151.
2
Тамже.Ф.Р-9539.Оп.1.Д.8.Л.6,9.
3
Там же. Ф. Р-6991. Оп. 3. Д. 340. Л. 153–154.

594
Глава IV
В докладах СДРК за 1955 г. отмечено, что главы ДУМ регулярно
пропагандируют политику СССР среди советских и зарубежных му-
сульман, имамы популяризируют деятельность ДУМ в борьбе за мир
и призывают к этому паству. И .В . Полянский в справке для ЦК КПСС
отметил, что легальные муллы всячески показывают лояльность
к Советскому государству и поддерживают инициативы по сохране-
нию мира. Он отметил призывы к миру почти во всех проповедях
глав САДУМ и ДУМЕС, подписание ими таких заявлений, публикуе-
мых в СМИ, и выступления на международных конференциях.
Председатель СДРК напомнил о регулярных призывах глав му-
сульман, особенно И. Бабахана, подписываться на госзайм, а также
и то, что все ДУМ в 1955 г. издали «Обращение к мусульманам всех
стран Азии» с призывом защитить мир и запретить применение
ядерного оружия. В отчёте СДРК за 1955 г. особо отмечено, что ру-
ководители религиозных центров и служители культов на вопросы
иностранцев давали ответы как патриоты, «отражали интересы го-
сударства и убеждали иностранные делегации в наличии религиоз-
ной свободы в СССР»1.
По нашему мнению, лидеры ДУМ понимали, что их деятельность
помогает создать условия для передачи веры новым поколениям,
хотя ЦК КПСС нацеливал на борьбу с религией в стране, но в борьбе
с колониализмом и за сохранение мира ставка делалась на сотруд-
ничество со всеми народами, в том числе исповедовавшими ислам.
В Отчетном докладе ЦК КПСС XX съезду КПСС (14 февраля 1956 г.)
Первый секретарь ЦК КПСС Н.С . Хрущев призвал усилить борьбу
с религией, для чего использовать СМИ, культурно-просветитель-
ные организации, науку и искусство.
На XX съезде секретарь ЦК КПСС Д.Т. Шепилов отметил, что
в борьбе против капитализма и за демократию коммунисты мо-
гут сотрудничать с народами других стран, будь то мусульмане или
представители других религий. Он призвал молодёжь всего мира,
независимо от религиозных убеждений, приехать на VI Всемир-
ный фестиваль молодёжи и студентов (28 июля – 12 августа 1957 г.,
1
ГАРФ. Ф. Р-6991. Оп. 3 . Д. 114. Л. 22, 70–72, 83, 196–198; Д. 127. Л. 111; Централь-
ный государственный архив г. Москвы (ЦГАМ). Ф . Р -3004 . Оп. 1 . Д . 52 . Л. 37–39.

595
Ислам в советском государстве
Москва). Перед фестивалем СДРК обязал уполномоченных научить
духовенство правильно отвечать на вопросы иностранцев. За дни
фестиваля 3 тыс. граждан более чем 40 стран посетили здания кон-
фессий. Мечеть Москвы посетили 600 иностранцев, в том числе во
время джума-намазов. К.Б. Салихов призывал на них к сохранению
мира. Он и его коллеги провели 21 беседу с иностранцами. В августе
1957 г. председатель СДРК А.А . Пузин в справке о фестивале для ЦК
КПСС, СМ СССР и ЦК ВЛКСМ, особо отметил своевременный ремонт
зданий конфессий и правильное поведение духовенства при отве-
тах в ходе бесед с иностранцами1. 12 апреля 1956 г. З. Бабаханов рас-
сказал в СДРК о документах, принятых Чрезвычайной сессией ВСМ
(Стокгольм), и установлении множества контактов с лидерами зару-
бежных мусульман, а также взаимное желание их усиливать2.
Активность СССР по использованию мулл при формировании по-
ложительного образа Советского Союза имела некоторый успех, ко-
торый видный исследователь Востока У. Лакер так оценил в середине
1950-х гг.: «Ислам постепенно перестал быть серьезным соперником
коммунизма в борьбе за души потенциальных и нынешних элит
в странах Ближнего Востока»3. Но, как показало время, У. Лакер пе-
реоценил усилия СССР по популяризации коммунистических идей.
Изучение деятельности органов государственной власти СССР по
строительству отношений с мусульманами в 1944–1965 гг. является
важной страницей истории России. За более чем двадцатилетнюю
историю деятельности Совета по делам религиозных культов при
Совете народных комиссаров СССР / Совете Министров СССР был
накоплен огромный опыт работы, как отрицательный, так и поло-
жительный, по строительству государственно-мусульманских отно-
шений. Этот опыт стал итогом кропотливой деятельности большого
количества представителей партийно-государственного аппарата
1
ГАРФ. Ф. Р-6991. Оп. 3. Д. 149. Л. 11–12; Оп. 4. Д. 78. Л. 220–226; ЦГАМ.
Ф. Р-3004. Оп. 1. Д. 60. Л. 26–29, 32; РГАНИ. Ф. 5. Оп. 33. Д. 55. Л. 85, 86; XX съезд
Коммунистической партии Советского Союза (14–25 февраля 1956 года). Стеногра-
фический отчет. М ., 1956. Т. I . С. 118, 208, 606.
2
ГАРФ. Ф. Р-6991. Оп. 4. Д. 56. Л. 54–55, 107–108, 120–123.
3
Васильев А. Россия на Ближнем и Среднем Востоке: от мессианства к прагма-
тизму. М., 1993. С. 176.

596
Глава IV
СССР, частью которого были многочисленные общественные орга-
низации, а также руководителей муфтиятов и наиболее социально-
активных мусульман.
Анализ деятельности Советского государства по строительству
отношений с мусульманами страны в 1944–1965 гг. , использования
Советским государством потенциала мусульманских организаций
в решении комплекса многообразных задач позволяет сделать сле-
дующие выводы.
Строительство государственно-мусульманских отношений в ис-
следуемый период было составной частью общегосударственной
деятельности, направленной на укрепление советского строя, его
защиту от внешних и внутренних врагов, укрепления внешнеполи-
тического влияния СССР и сохранения мира на планете.
Политика СССР по отношению к мусульманам, как и к другим
конфессиям, в 1944–1965 гг. была следствием идеологических уста-
новок и формировалась под влиянием комплекса объективных
и субъективных факторов.
К объективным факторам мы относим: геополитическую ситуа-
цию, а также экономические и социальные реалии СССР. К ним отно-
сится прежде всего череда непрерывных войн, которую вели страны
Запада и их союзники в исследуемый нами период. Значительная
часть этих войн велась против стран мусульманского Востока и за-
трагивала интересы СССР. Большое влияние на геополитическую
ситуацию в мире имела и угроза разжигания новой мировой войны
с применением оружия массового поражения.
Проведенное исследование показывает, что советские мусуль-
мане, прежде всего их лидеры, сделали очень многое для снижения
остроты ситуации. Безусловно, их миротворческая деятельность
в подавляющем числе случаев направлялась и жёстко контролиро-
валась партийно-государственным аппаратом СССР. Но в то же вре-
мя нельзя отрицать, что руководители муфтиятов и значительное
количество мусульман понимали важность борьбы за сохранение
мира на планете и необходимость сплочения советского общества
вокруг руководства государства.
Именно поэтому мы считаем, что их деятельность отодвигала
угрозу новой войны, то есть носила прогрессивный характер и от-

597
Ислам в советском государстве
вечала главному запросу всего советского народа – сохраняла мир
на планете.
Наиболее значимыми среди субъективных факторов, с нашей
точки зрения, являются: доминирующие в среде руководства СССР
идеологические установки на устранение религии вообще и ислама
в частности из жизни граждан Советского государства и вызванная
этими установками деятельность всего партийно-государственного
аппарата, а также ответная реакция мусульман Советского Союза,
прежде всего их духовных лидеров.
Марат Сафаров
А.А. НУРУЛЛАЕВ: СОВЕТ ПО ДЕЛАМ РЕЛИГИЙ
И МУСУЛЬМАНЕ В 1970–80-е ГГ.
Как известно, одним из важнейших источниковедческих на-
правлений в научной деятельности Дмитрия Юрьевича Арапова
последних лет жизни являлось детальное изучение архивных фон-
дов Совета по делам религиозных культов /по делам религий. Эти
ценнейшие документы изучались и ранее, но именно Д.Ю. Арапов
придал материалам Совета не вспомогательное, а самоценное зна-
чение. По существу, введение в научный оборот массива отчетов,
справок, обращений верующих и резолюций по ним, отложившихся
проповедей, статистической информации, начатое Д.Ю. Араповым
и продолженное современными исследователями советского исла-
ма (включая анализ фондов уполномоченных Совета на местах1) ,
создает широкую документальную панораму взаимоотношений
государства и его надзорных органов с религиозными общинами2.
1
Особый интерес представляет обращение к источникам из фонда уполномочен-
ного Совета по делам религий при Совмине СССР по г. Москве (ЦГАМ. Ф . 3004),
иллюстрирующих жизнь Московской Соборной мечети – как религиозную повсе-
дневность, так и международные связи советских мусульман. Большая часть «мо-
сковских» документов опубликована в монографии: Зарипов И.А ., Сафаров М.А .
Ахметзян Мустафин: из истории ислама в СССР. М ., 2017. С. 283–385.
2
Так, всем исследователям советского ислама известно капитальное издание
архивных документов, по священных послевоенным десятилетиям истории СССР.

598
Глава IV
Разумеется, нет необходимости характеризовать здесь общеиз-
вестную историю и важнейшие функции Совета по делам религий1.
Однако стоит отметить, что в источниковедении советского ислама
ключевое место занимает изучение деятельности Совета, его эво-
люция. Это закономерно, учитывая определяющее значение Со-
вета и института его уполномоченных для существования общин.
Гораздо менее известно о конкретных персоналиях, определявших
деятельность Совета2. Очевидно, что, несмотря на следование пар-
тийным установкам по отношению к конфессиям и религиозным
группам, «личный фактор» играл роль и в такой централизованной
надзорно-идеологической организации.
В «мусульманских» архивных документах Совета 1970–80 -х гг.
часто встречается имя Абдула Абдулвагаповича Нуруллаева (1929–
2009). Упоминается он и в нарративных свидетельствах активных
религиозных деятелей и верующих из общин Духовного управления
мусульман европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС). Наконец,
многие из современных историков и религиоведов помнят самого
А.А. Нуруллаева, участвовавшего в 1990-х гг. в нескольких исламо-
ведческих конференциях.
А ведь именно А.А. Нуруллаев, занимавший должность заведую-
щего отделом мусульманства и буддизма Совета по делам религий,
во многом определял государственную политику по отношению
к мусульманским общинам на протяжении почти двух десятиле-
тий позднесоветской истории (в 1967–87 гг.). Председатель Совета
по делам религий при Совете Министров СССР В.А . Куроедов, бес-
См.: Ислам и советское государство (1944–1990) / сост., авт. предисл. и примеч.
Д.Ю. Арапов. Вып. 3. М., 2011.
1
О деятельности Совета по делам религий см.: Советов И.М . Совет по делам
религий при СМ СССР: структура, функции и основные направления деятельности
(Эпоха Куроедова. 1966–1984 гг.) // Свобода совести в России: исторический и со-
временный аспекты: сборник статей. СПб: Российское объединение исследователей
религии, 2011. Вып. 9 . С. 349–370. Партийно-идеологические позиции Совета из-
ложены в книге его многолетнего руководителя В.А. Куроедова «Религия и церковь
в советском обществе» (М., 1984).
2
Среди редких работ (применительно к православию и на местном материале)
см.: Смирнова О.С. Деятельность института уполномоченных Совета по делам Рус-
ской православной церкви в 1944–1965 гг.: на материалах Верхнего Поволжья: дис.
... ка нд. ист. наук. Иваново, 2010.

599
Ислам в советском государстве
сменно возглавлявший это учреждение в 1960–1984 гг. , – выходец
из партийной среды, занимался преимущественно решением наи-
более важных вопросов деятельности Русской православной церкви,
взаимодействием с высшими иерархами РПЦ, в том числе с патри-
архами Алексием и Пименом. Схожей была и деятельность замести-
теля В.А. Куроедова в 1965–1981 гг. – В.Г. Фурова. Вся текущая работа,
связанная с исламом и буддизмом, являлась прерогативой именно
А.А. Нуруллаева.
Примечательно, что позицию Совета по делам религий по отно-
шению к исламу в значительной мере определял не очередной пар-
тийный функционер, а профессиональный советский религиовед,
в будущем доктор философских наук.
Выходец из татарской семьи, уроженец города Янгиюль Ташкент-
ской области, А.А. Нуруллаев провел детство в разноязыком дворе,
населенном представителями разных народов. Как вспоминает знав-
ший его в детстве уроженец Янгиюля Ибрагим Хусаинович Сакаев:
«С Абдулом мы жили по соседству, неподалеку от маслозавода.
Он был ровесником моего старшего брата Ахмеда и учился с ним
в одном классе. Наши семьи тесно общались. Откуда родом его отец
Абдулвагап, я не знаю, но его мать – Ашраф Шакаева была земляч-
кой моих родителей, приехала в Узбекистан из татарской деревни
Большой Студенец Сасовского района Рязанской области. В семье
помимо Абдула были еще две дочери – Назакат и Сания.
Двор наш населяли в основном русские и татарские семьи, рус-
ский язык был родным для большинства детей, и учились мы
в основном все в русской школе им. Горького. Узбеков в промыш-
ленном Янгиюле было мало, и они жили как-то обособленно. На-
пример, узбекские и «европейские» подростки собирались в разные
ватаги, и в парке узбеки общались только между собой.
Однако первые лет десять после переселения в Янгиюль наши
семьи жили в районе Самаркандской улицы, в Персидском переулке.
В этом переулке в основном жили среднеазиатские персы – ирони,
исповедовавшие шиизм.
В 1939 г. в нашем тихом, спокойном переулке произошла траги-
ческая история: один перс повесил свою жену на воротах дома за
измену. Примечательно, что любовник приходил к ней под видом

600
Глава IV
подруги, закрывшись паранджой, но муж однажды усомнился, уви-
дев слишком большие для женщины сапоги, оставленные на пороге.
Долго еще в Янгиюле обсуждали эту историю, и Абдулу она запом-
нилась.
К концу войны, летом 1944 г., в нашем городе появились депор-
тированные крымские татары. Помню, как их высаживали на стан-
ции. Их язык сильно отличался от нашего татарского, но многие ян-
гиюльские ребята-татары освоили его.
Жизнь и быт города повлияли на интерес Абдула к изучению тра-
диций мусульманских народов. Абдул хорошо учился, выделялся сре-
ди своих сверстников. Потом он поступил в институт в Ташкенте»1.
А.А. Нуруллаев окончил в 1951 г. Ташкентский государственный
юридический институт и получил распределение на должность ре-
визора в город Чарджоу Туркменской ССР. С 1954 г. он находился на
партийной работе в Туркмении, но наладил связь с Академией об-
щественных наук при ЦК КПСС, где готовил различные идеологиче-
ские работы, посвященные теории коллектива2. Там же, в Академии,
в 1964 г. Нуруллаев защитил кандидатскую диссертацию. Наконец,
в 1967 г. произошло важнейшее событие в карьере Нуруллаева – он
был приглашен на должность заведующего отделом мусульманства
и буддизма Совета по делам религий при Совете Министров СССР.
На этой должности он пробыл вплоть до изменения государствен-
ной политики по отношению к религии в 1987 г.
Безусловно, А.А. Нуруллаева нельзя считать покровителем му-
сульманских общин СССР, а время его работы в Совете – периодом
«благоденствия» для мусульман. Такого просто не могло быть вне
зависимости от того, кто занимался исламскими общинами в струк-
туре Совета. Базовой для религиозно-государственных отношений
в СССР оставалась доктрина государственного атеизма. В то же вре-
мя личные и профессиональные черты А.А. Нуруллаева сказывались
на деятельности Совета по отношению к верующим.
По мировоззрению А.А. Нуруллаев был атеистом и, конечно, со-
стоял в КПСС, однако он не во всем придерживался ортодоксальных
1
Интервью с И.Х. Сакаевым (1932 г. р .) . Москва, 10 мая 2017 года. Архив автора.
2
См. одну из них: Афанасьева А.И. , Нур уллаев А.А . Коллектив и личность. М .:
Мысль, 1965.

601
Ислам в советском государстве
убеждений в духе господствовавшей идеологии, контролируемой
М.А . Сусловым. Скорее ему были ближе левые, западноевропейские
социал-демократические идеи с декларированием антиклерикализ-
ма и свободы совести. Уже с первых лет работы в Совете проявились
такие черты личности А.А . Нуруллаева, как стремление при реше-
нии проблем религиозных общин руководствоваться положениями
Конституции СССР и советского законодательства, регулировавшего
религиозную деятельность, а не слепо выполнять приказы сверху
и подавлять права верующих. За подобные проявления гуманизма
к верующим он имел немало проблем со стороны руководства Со-
вета, но при этом его энциклопедические знания, а также необхо-
димость иметь на данном посту выходца из мусульманской среды
позволили А.А. Нуруллаеву проработать в Совете двадцать лет.
Обладая глубоким знанием действительности, А.А . Нуруллаев
убеждал руководство Совета по делам религий в том, что необхо-
димо поддерживать работу официальных мусульманских структур
с целью предотвращения роста слабо контролируемых неофициаль-
ных общин. По его прозорливому мнению, в неофициальных общи-
нах весьма вероятным являлось зарождение экстремистских идей.
Однако работа по расширению полномочий Духовных управле-
ний по существу не была проведена. Сказывались характерная для
1970-х
–
середины 1980-х гг. консервация многих острых проблем,
нежелание значительной части партийных функционеров прояв-
лять инициативу. В указанный период, как и прежде, опора на офи-
циальные мусульманские структуры проявлялась обычно лишь в ас-
пекте привычной международной деятельности.
Не будет преувеличением сказать, что А.А. Нуруллаев был наибо-
лее информированным специалистом в том, что касалось положе-
ния ислама в стране. Будучи чиновником на высокой должности, он
продолжал активно заниматься научной деятельностью и публико-
вал (под псевдонимом «Нугман Аширов») работы, посвященные ис-
ламу в СССР, – едва ли не наиболее содержательные в этой области1.
О деятельности А.А. Нуруллаева и о специфике его отношения
1
Практика публикации научных или художественных работ под псевдонимом
была распространена среди высокопоставленных партийных деятелей, работников
КГБ.

602
Глава IV
к религиозным общинам, хорошо знали все ведущие советские има-
мы. В частности, взаимодействовал с ним многолетний имам-хатыб
Московской Соборной мечети Ахметзян Мустафин (1902–1986). Как
вспоминает племянница имама Хабиба Якубова, «у него были хо-
рошие отношения Нуруллаевым – татарином, курировавшим ислам
в Совете по делам религий. И еще дядя часто упоминал Куроедова –
он был руководителем этого Совета и отвечал за русскую церковь»1.
Здесь стоит отметить, что в работе Совета по делам религий тра-
диционно принимали участие представители мусульманских на-
родов; они обычно отличались познаниями в области исламской
догматики и обрядности. Так, задолго до Нуруллаева, в 1958 г. , со-
трудник Совета Тагиров, владевший татарским языком и часто
проводивший прием мусульман, дал отрицательное заключение
на обращение главы исполнительного органа общины Хамзи Ай-
сина о переносе женских собраний в Московской Соборной мечети
с пятницы на четверг. При этом Тагиров ссылался на мусульманские
обрядовые правила проведения пятничных намазов2. Тагиров вы-
ступал и в качестве переводчика с татарского в ходе приема, прово-
димого другими работниками Совета. В конце брежневской эпохи
в Совете заведующим отделом по связям с мусульманскими страна-
ми работал кадровый дипломат Башир Мальсагов, уроженец Чече-
но-Ингушетии. В тот же период первым заместителем председателя
Совета по делам религий был выходец из Башкирской АССР, татарин
Махмут Рахманкулов, отличавшийся подобно Нуруллаеву весьма
гибким подходом к официальным мусульманским структурам3.
1
Интервью с Х.А. Якубовой (1934 г. р.). 6 сентября 2015 года. Москва (на татар-
ском языке; перевод).
2
ЦГАМ. Ф 3004. Оп. 1. Д. 6. Л. 136–138.
3
В частности, Рахманкулов обращался в 1982 г. к заместителю председателя Со-
вета Министров Таджикской ССР Р.Ю. Юсуфбекову с письмом, где указывал, что
«Совет по делам религий при Совете Министров СССР своим письмом No 3115
от 02.10 .81 г. просил исполком Курган-Тюбинского областного Совета народных
депутатов рассмотреть заявление верующих Шаартузского района о регистрации
мусульманского объединения (с последующим строительством молитвенного поме-
щения). Однако заявление в установленном законом порядке рассмотрено не было.
Заместитель председателя облисполкома т. Рахмонов Х.Р. своим No 31/246 от 12
ноября 1981 г. сообщил в Совет о невозможности «строительства мусульманской
мечети и об отсутствии помещения для проведения религиозных обрядов». Такое

603
Ислам в советском государстве
Весьма информативная докторская диссертация А.А . Нуруллаева
выходит за рамки данного анализа, поскольку была защищена уже
в эпоху перестройки, в 1990 г.1 Однако больший интерес представля-
ют его многочисленные работы, опубликованные в 1970–80-е гг. , то
есть во время активной работы в Совете по делам религий. Ценность
их – в максимально допустимом изложении получаемой Нуруллае-
вым информации, высоком уровне обобщения, в публикации уни-
кальных источников – например, фрагментов проповедей имамов
мечетей. В частности, большое место в книгах Аширова/Нуруллаева
занимала проблема «мусульманского модернизма», стремление Ду-
ховных управлений осуществить ревизию ряда мусульманских об-
рядов (особенно «неисламского» происхождения), совместить соци-
алистические идеи и программные партийные установки с духовно-
нравственными основами ислама.
Стоит отметить, что советские религиоведы, анализируя положе-
ние и выявленную ими «эволюцию» мусульманской религии в СССР,
как правило, упускали из виду такое сложное и достаточно масштаб-
ное явление, как исламский социализм (и это происходило, как будет
показано ниже, не случайно). В то же время советские востоковеды,
специалисты в области истории и текущего положения стран мусуль-
манского мира, напротив, большое внимание уделяли изучению дан-
ного идеологического феномена. Так, востоковед А.И. Ионова в весь-
формальное отношение к законным просьбам верующих со стороны должностных
лиц местных органов власти противоречит 52-й статье Конституции СССР, гаранти-
рующей гражданам свободу совести.
Учитывая сложную религиозную обстановку в Курган-Тюбинской области,
крайнюю необходимость упорядочения сети мусульманских объединений, что
было подчеркнуто в постановлении Совета по делам религий при Совете Мини-
стров СССР от 24 июля 1981 г. «О серьезных нарушениях законодательства о рели-
гиозных культах в Курган-Тюбинской области Таджикской ССР», Совет по делам
религий просит Вас поручить руководству исполкома Курган-Тюбинского област-
ного Совета народных депутатов рассмотреть повторно заявления верующих в со-
ответствии с действующим законодательством о религиозных культах» // ГАРФ.
Ф. 6991. Оп. 6. Д. 2449. Л. 14.
1
Нуруллаев А.А . Мусульманские религиозные организации в советском общест-
ве. Эволюция идеологических установок и культовой практики: дис. ... д-ра филос.
наук. М., 1990; Нуруллаев А.А . Ислам и мусульмане России в условиях советского
режима // Ислам и мусульмане в России: сборник статей. М ., 1999. С. 118–162.

604
Глава IV
ма информативном справочнике «Ислам», опубликованном в 1983 г.,
отмечала, что исламский социализм представляет собой «широко
употребляемый в настоящее время термин, обозначающий представ-
ления о том, что мусульманская религия заключает в себе основы со-
циальной справедливости и, следовательно, принципы социалисти-
ческого развития»1. Между тем концепция исламского социализма,
на наш взгляд, имела определенное отношение к исламу в СССР.
Как известно, идеи исламского социализма получили большое
распространение уже с начала XX в. , однако особое развитие имели
в ходе антиколониальной борьбы, обретения многими государства-
ми мусульманского мира независимости и в условиях выбора ими
дальнейшего пути развития. В значительной мере опыт интеграции
мусульманской и социалистической идеологий был представлен
и ранее, в том числе в работах и практической деятельности видного
татарского политического деятеля начала XX в. Мирсаида Султан-
Галиева (1892–1940). Примечательно, что идеи М. Султан-Галиева
во многом повлияли на складывание мировоззрения лидера наци-
онально-освободительного движения в Алжире Ахмеда бен Беллы.
При этом с точки зрения марксистко-ленинской идеологии ислам-
ский социализм не был социалистическим учением в чистом виде.
Было очевидно, что он больше опирается на религиозную составля-
ющую, нежели на идею классовой борьбы. Так, например, различные
концепции исламского социализма предполагали эволюционный
путь развития общества, не стремясь к построению бесклассового
общества, т. е . допускали возможность существования классового
мира, неприемлемого для ортодоксального марксизма.
Можно предположить, что с начала 1960 х гг. идеи исламского со-
циализма стали стремительно распространяться в качестве ведущей
доктрины официальных мусульманских структур в СССР. Именовать
это «исламским социализмом» можно скорее лишь условно – слиш-
ком значительной была специфика местного, собственно советского
влияния на эти идеи. Вероятно, все это правильней определить в ка-
честве «социалистической актуализации» положений мусульманской
религии, вызванной мощной индоктринацией и секуляризацией.
1
Ионова А.И. Исламский социализм // Ислам: краткий справочник. М ., 1983. С . 63.

605
Ислам в советском государстве
Источники этой доктрины, на наш взгляд, следующие.
В СССР руководителями религиозных структур начал насаждать-
ся религиозный модернизм: попытка адаптировать религиозные
догматы к современности, в данном случае к советской марксистко-
ленинской идеологии. Этот процесс активно проходил и в Русской
православной церкви, и надо полагать, что именно РПЦ служила
примером для духовных управлений мусульман. Разумеется, мо-
дернизм связан и с актуализацией в советских условиях установок
джадидизма, тем более что большая часть советских мусульманских
религиозных деятелей старшего поколения испытали в юности вли-
яние реформаторских идей. Складывался причудливый идеологи-
ческий синкретизм.
Активно развивавшиеся зарубежные модели исламского социа-
лизма не могли быть не замечены официальными мусульманскими
структурами в СССР. Вероятно, модели исламского социализма –
компромиссные с точки зрения нахождения баланса между религи-
ей и господствующей идеологией – были в первую очередь активно
восприняты в окружении влиятельного муфтия Духовного управле-
ния мусульман Средней Азии и Казахстана (САДУМ) Зияутдина Ба-
баханова (1908–1982).
У З. Бабаханова были необходимые условия для того, чтобы свя-
зать различные идеологические компоненты в более или менее
единую доктрину. В его распоряжении был достаточно сильный ап-
парат, медресе Мир-и Араб в Бухаре и Исламский институт в Таш-
кенте со штатом квалифицированных преподавателей, тесные свя-
зи с партийными кругами Узбекистана, частые зарубежные поездки
и знание реальной жизни на Востоке. Зияутдин Бабаханов являлся
фактически единственным мусульманским религиозным деяте-
лем, которому разрешалось выступать с пропагандистскими мате-
риалами о положении ислама в СССР в печати (не считая, конечно,
авторов ташкентского журнала «Мусульмане Советского Союза» –
в большинстве своем сотрудников аппарата САДУМ и преподавате-
лей бухарского и ташкентского учебных заведений). Так, в теорети-
ческом и информационном журнале коммунистических и рабочих
партий «Проблемы мира и социализма», выходившем в Праге под
контролем Международного отдела ЦК КПСС, Зияутдин Бабаханов

606
Глава IV
утверждал, что «даже поверхностное изучение основных социально-
нравственных принципов ислама и их сопоставление с гуманисти-
ческими идеалами мира и братства, идеями научного социализма
приводит нас к убеждению о существовании определенных точек
соприкосновения между ними»1.
В своих проповедях, посвященных духовно-нравственным осно-
вам ислама, имамы теперь уже меньше подвергали сомнению или
ревизии базовые мусульманские догматы, а скорее осуществляли
их интерпретацию. Чаще всего подобные интерпретации были от-
кровенно квазисоциалистическими и по существу представляли
собой определенную эклектику из мусульманских и марксистко-
ленинских постулатов. Иногда они становились прямым отражени-
ем текущей идеологической конъюнктуры и программных устано-
вок КПСС, но в любом случае все это было внешне похоже на активи-
зировавшийся в мусульманских странах исламский социализм.
Безусловно, проповедническая деятельность советских имамов,
даже с уклоном в модернизацию, продолжала подвергаться крити-
ке в атеистической литературе, но эта критика уже не была такой
острой, как в былые годы. Сам факт «социалистического» характе-
ра мусульманских проповедей уже отражал, по мнению советских
религиоведов (включая Аширова), модернистскую эволюцию основ
мусульманского вероучения, а следовательно, налицо были значи-
тельные успехи научного атеизма (правда, советские религиоведы
приписывали эти успехи благотворному влиянию социалистиче-
ского общества).
Особое внимание Аширов/Нуруллаев обратил на тезис Ахметзя-
на Мустафина, прозвучавший на конференции «За единство мусуль-
ман в борьбе за мир, против империалистической агрессии», прохо-
дившей в Ташкенте в октябре 1970 г. , где московский имам заявил
о том, что ислам предоставляет народу право на революцию.
Аширов/Нуруллаев приводит и другие цитаты из этого полу-
чившего широкую известность в исламском мире ташкентского
выступления Мустафина: «Социальные революции, происходящие
1
Бабахан З. XV век хиджры – век мира и дружбы между народами // Проблемы
мира и социализма. 1980. No 1. С. 78.

607
Ислам в советском государстве
в разных странах, несут за собой новые формы управления, что,
безусловно, в интересах нации, и это считается одним из основных
принципов в исламе... История не раз подтверждала правильность
этого исламского принципа и огромное значение социальных рево-
люций для прогрессивного развития человечества. Это можно ви-
деть на примере Великой Октябрьской социалистической револю-
ции, на примере революций в Египте, в Йемене, Ливии и во многих
других странах»1. Также Ашировым приведены цитаты из выступ-
лений и проповедей разных лет на тему близости ислама и социа-
лизма, произнесенных такими известными имамами ДУМЕС, как
Ф. Саттаров, И. Рахматуллин, А. Исаев.
При этом важно заметить, что Нуруллаев не определял данную
идеологию советских имамов в качестве исламского социализ-
ма. Возможно, это было связано не только с её эклектичностью,
но и с тем, что признание наличия у официальных мусульманских
структур особой оригинальной социальной доктрины противоре-
чило господствовавшей в научном атеизме идее о кризисе религии,
о сведении всей религиозности у советских верующих лишь к обря-
довой функции. Поэтому все это именовалось лишь «религиозным
модернизмом».
В монографии «Ислам в современной идейно-политической
борьбе» (М., 1985. С . 29) отмечалось, что «социальные идеи, с ко-
торыми выступают мусульманские религиозные деятели нашей
страны, нельзя признать тождественными позиции зарубежных
богословов – сторонников «исламского социализма». Идеологи «ис-
ламского социализма» утверждают, что научный социализм, взяв
на свое вооружение многие социальные идеи ислама, не смог и не
сможет осуществить их, что, только руководствуясь концепцией «ис-
ламского социализма», можно добиться осуществления принципов
социальной справедливости и построить идеальное общество. Му-
сульманские же богословы и служители культа нашей страны с по-
зиции исламской теологии одобряют социальные принципы и нрав-
ственные ценности реального социализма, утвердившиеся в ходе
претворения в жизнь учения научного коммунизма». Автором этой
1
Аширов Н. Эволюция ислама в СССР. М ., 1973. С. 40 –41 .

608
Глава IV
монографии, выступившим под псевдонимом Алим Ахмедов, на наш
взгляд, был опять же А.А. Нуруллаев1.
Однако самое важное заключалось в том, что данные «социали-
стические» идеи со всеми их «религиозными» или «классовыми»
составляющими – так же, как и «обрядовый модернизм», – не отра-
жали мировоззрения прихожан мечетей. Они, как отмечалось выше,
являлись лишь доктриной официальных мусульманских структур.
Безусловно, будучи советскими гражданами, мусульмане СССР
в определенной мере испытывали влияние марксистко-ленинской
идеологии, зачастую могли быть сторонниками некоторых ее поло-
жений, в том числе идей социальной справедливости. Новая доктри-
на в этом смысле была для верующих еще более понятной и компро-
миссной конструкцией, во многом сочетающей особенности окру-
жающей действительности с их религиозными убеждениями.
Как нам представляется, компоненты этой конструкции не экс-
траполировались советскими мусульманами в сферу собственных
религиозных воззрений, оставаясь необходимой, актуальной, в чем-
то позитивной, но все-таки внешней по отношению к личности
идеологемой. Поскольку никакой эволюции догматов в реальности
не происходило, определенная «социалистическая актуализация»
в проповедях имамов не вызывала болезненного отторжения у при-
хожан мечетей и воспринималась как данность. Конечно, нельзя от-
рицать и активный процесс секуляризации, затронувший советских
мусульман, хотя и в существенно меньших масштабах, чем предста-
вителей других конфессий. Причины секуляризации очевидны. Это
значительный разрыв преемственности мусульманских традиций,
отсутствие системы религиозного образования, кадровый кризис
среди мусульманских религиозных деятелей и т. д.2
1
Проверив каталоги Российской государственной библиотеки, включая данные
по защищенным диссертациям, нами обнаружены две книги под авторством Алима
Ахмедова – упомянутая выше и «Социальная доктрина ислама» (М., 1982). Какой-
либо иной информации об «Алиме Ахмедове» нами не обнаружено. Стиль, аргу-
ментация и часть фактологического материала, в книгах «Алима Ахмедова» и «Нуг-
мана Аширова» совпадают.
2
В этой связи наряду с отчетами местных уполномоченных Совета по делам
религий, определенный интерес представляют результаты советских социологи-
ческих исследований религиозности – их также можно рассматривать в качестве

609
Ислам в советском государстве
Поскольку религиозность уже практически не могла выражаться
публично, а ограничивалась семейно-родственным кругом, обрядо-
вая составляющая религии стала носить значительный, а зачастую
и абсолютный характер. Устойчивость обрядового цикла у советских
мусульман, по сравнению с представителями других религий, в свою
очередь была вызвана слиянием этнического и конфессионального
в их идентичности, прочными социальными связями с единоверца-
ми, при которых выполнение базовых обрядов становилось репута-
ционным фактором.
Все эти аспекты признавал и Нуруллаев. В то же время стремле-
ние партийных органов в 1970-х – начале 1980-х гг. конструировать
«советские обряды» внерелигиозного характера слабо затронуло со-
ветских мусульман. Так, свадебные обряды молодожены часто про-
водили с соблюдением новых «комсомольских традиций», однако
затем или лично, или без их непосредственного участия в семьях
организовывали обряд никах. Похоронные обряды практически не
были затронуты «новой обрядностью»1.
В этом контексте большой интерес представляют материалы
сборника «Ислам в СССР. Особенности процесса секуляризации
важных документальных источников по истории ислама послевоенных советских
десятилетий. Так, казанский автор Равиль Балтанов (1927–1998) был хорошо изве-
стен специалистам и пропагандистам в области научного атеизма по всему СССР,
поскольку одним из первых активно использовал социологические методы в изуче-
нии религиозности. Со временем «социологическая парадигма» стала доминиро-
вать в советском научном атеизме. Однако в силу закрытости первичных данных
исследований, проводимых сотрудниками Института научного атеизма Академии
общественных наук при ЦК КПСС и других структур, лишь отдельные выборочные
данные публиковались и интерпретировались самими же специалистами в области
научного атеизма, что способствовало монополизации ими функции по анализу
религиозности мусульман. Источниковая монополизация приводила к замкнутому
кругу в работах: данные обязаны были отвечать уже заданной «гипотезе» о сни-
жении религиозности советских граждан. Стоит упомянуть и об особых этносо-
циологических исследованиях религиозности татар, проводимых не «научно-ате-
истическими» кадрами, а профессиональными этнографами (например, казанским
исследователем Р.Н. Мусиной).
1
Подробнее о конструировании новых обрядов см.: Уразманова Р.К. Современ-
ные обряды татарского народа (историко-этнографическое исследование). Казань,
1984; Хвостова Г.И. Использование социалистической обрядности для преодоле-
ния религиозности населения // Неприкосновенный запас. 2010 . No 5. С. 127–138 .

610
Глава IV
в республиках Советского Востока», вышедшего в 1983 г., на волне
очевидного повышения интереса к социальной жизни советских
мусульман (после Исламской революции в Иране и начала Афган-
ской войны). Среди авторов этого уникального сборника – вид-
ный специалист в области религиозной жизни народов Средней
Азии, этнограф В.Н. Басилов, известные исламоведы Г.М. Керимов
и Т.С . Саидбаев. В книге весьма откровенно говорилось о масштабах
религиозности советских мусульман (в частности, о широком рас-
пространении мюридизма в Чечено-Ингушетии). Касаясь мусуль-
манского модернизма, авторы констатировали, что «модернизация
затрагивает в основном внешнюю сторону культовой практики, со-
храняя религиозное содержание»1.
Важным аспектом деятельности Нуруллаева/Аширова являлась
и публикация работ, направленных против позиций советоло-
гов – исследователей положения ислама в СССР. В 1970–1980-е гг.
в контексте «борьбы с буржуазными фальсификациями», в Москве,
в союзных и автономных республиках, выходило много работ, по-
священных полемике с представлениями и оценками положения
ислама в СССР, национально-государственного строительства, из-
ложенными в советологических исследованиях. Авторы подобных
работ ориентировались не только на партийные документы, но так-
же и на «установочную» книгу влиятельного работника ЦК КПСС,
консультанта отдела пропаганды Э.И. Лисавцева «Критика буржуаз-
ных фальсификаций положения религии в СССР» (М.: Мысль, 1971),
сборник, вышедший под редакцией старейшего партийного фило-
софа М.Б. Митина «Развитой социализм и кризис “советологии”»
(М.: Наука, 1982).
В 1982 г. в Москве (в соавторстве с узбекским исследователем Xа-
ятом Исмаиловым) вышла книга Аширова «Критика антисоветской
фальсификации положения ислама и мусульман в СССР», ставшая до
перестройки самой цитируемой по данной теме2.
1
Ислам в СССР. Особенности процесса секуляризации в республиках Советского
Востока. М., 1983. С. 115 .
2
Книга была переведена и на казахский язык, дважды издана в Алма-Ате (в 1984–
85 гг.).

611
Ислам в советском государстве
Критика позиций советологов приобрела особое значение в годы
Афганской войны, хотя сами аргументы советологов в целом остава-
лись прежними, восходящими к «школе Беннигсена».
Александр Беннигсен (Alexandre Bennigsen, 1913–1988), чьи взгля-
ды и оценки масштабно повлияли на восприятие ислама в СССР
целым поколением зарубежных исследователей, был автором ряда
широко известных работ. В 1983 г. А. Беннигсен опубликовал в Па-
риже на русском языке в знаменитом эмигрантском издательстве
YMCA Press свою книгу «Мусульмане в СССР». В этой работе, в част-
ности, анализировалось сосуществование в СССР «официального»
и «неофициального», или «параллельного», ислама. Современный
российский востоковед В.О. Бобровников справедливо отмечает
ошибочность подобного вывода А. Беннигсена, уточняя, что «офи-
циальный» и «неофициальный» ислам в условиях советской дей-
ствительности пересекались и взаимно дополняли друг друга, а не
развивались параллельно1.
В 1978 г. известный французский историк и политолог Элен Кар-
рер д’Анкосс (Hélène Carrère d’Encausse) в своей книге «Расколов-
шаяся империя» (“L’Empire éclaté”) предсказала распад СССР и в ка-
честве основной причины этого назвала высокую рождаемость в ре-
спубликах Средней Азии. Как известно, эти прогнозы не сбылись,
так как этнические причины распада СССР связаны прежде всего
с движением за независимость в Прибалтике, в то время как насе-
ление среднеазиатских республик не проявляло особой активности
вплоть до провозглашения их независимости2.
Большинство советологов придерживались установки, сформи-
рованной в работах А. Беннигсена, на тождественность этнической
и религиозной составляющих у мусульманских народов СССР. По-
этому обычно положение ислама в СССР (например, развитие «офи-
циальных» религиозных структур или суфизма) изучалось совето-
логами в сочетании с анализом положения народов СССР, традици-
1
Бобровников В.О. Soveticum vs. islamicum: некоторые итоги и перспективы из-
учения ислама в современной России // Вестник Евразии. 2007. No 3. С. 10 –11 .
2
Будущий соавтор Нуруллаева, Хаят Исмаилов, опубликовал работу, по священ-
ную критике её позиции. Исмаилов Х. Ответ прорицателям. О книгах д’Анкосс по
«мусульманской проблеме» в СССР // Наука и религия. 1980. No 1.

612
Глава IV
онно исповедовавших ислам. Как известно, марксистско-ленинская
методология (и, разумеется, советское религиоведение) отрицала
взаимозависимость конфессиональных и этнических идентифика-
ций и настаивала на идее о завершенности процесса формирования
в СССР социалистических наций.
Разумеется, основное значение советологических исследований
заключалось в том, что они давали альтернативные господствовав-
шему в СССР марксизму представления о советском исламе. Кроме
того, советологи, изучавшие положение ислама в СССР, пытались
следовать принципу междисциплинарности и сочетать в своих ра-
ботах анализ исторического, политологического, экономического,
демографического и социологического материалов. Последние два,
в связи с невозможностью проведения полевых исследований не-
посредственно в СССР, анализировались советологами скорее в аб-
страктном ключе – в рамках интерпретации опубликованных совет-
ских материалов (в целом интерпретацию советских официальных
данных можно считать ключевой методологической установкой
советологии).
А.А. Нуруллаев являлся в СССР в 70–80-е гг. , вероятно, наиболее
глубоким знатоком советологических трудов, посвященных исламу.
Ему была доступна вся литература о советском исламе, выходившая
на Западе. И хотя контраргументация Нуруллаева существенно ог-
раничивалась текущими партийными установками, сам жанр «отве-
та» на зарубежные публикации о советском исламе можно считать
не только частью идеологической контрпропаганды, но и своеоб-
разным историографическим феноменом эпохи холодной войны.
Однако большая часть деятельности А.А . Нуруллаева была связана
прежде всего с контролем и регулированием деятельности мусуль-
манских общин по всему СССР. Среди них и несколько проведенных
при участии Нуруллаева смен муфтиев Духовных управлений.
15 июня 1974 г. в возрасте 84 лет в Уфе скончался муфтий Шакир
Хиялетдинов, пробывший на посту руководителя ДУМЕС 23 года.
Его похороны торжественно прошли с участием большинства ве-
дущих имамов юрисдикции ДУМЕС, делегатов из других духовных
управлений мусульман СССР, значительного числа верующих. Влас-
ти наметили провести в следующем, 1975 г. съезд ДУМЕС, на кото-

613
Ислам в советском государстве
ром должно было состояться избрание нового уфимского муфтия.
Однако, по существу, ключевая кандидатура уже определилась...
Согласно устным свидетельствам ленинградского имама Ха-
физа Махмудова (1937–2008), престарелый муфтий Хиялетдинов
в последние годы жизни особое покровительство оказывал именно
среднему и молодому поколению имамов ДУМЕС: самому Махму-
дову, имаму мечети в Чистополе Нурулле Мофлюхунову, Аббасу Би-
барсову и Файзирахману Саттарову1. Однако Совет по делам рели-
гий в середине 1970 х гг. еще ориентировался на пожилых и успешно
участвовавших в международной деятельности религиозных деяте-
лей. Поэтому выбор тогда был остановлен на Ахметзяне Мустафине.
Имам-хатыб Московской Соборной мечети Ахметзян Мустафин,
имевший к началу 1970 х гг. прочные позиции как среди ведущих
имамов ДУМЕС, так и в Совете по делам религий, являлся наиболее
подходящим для должности руководителя Духовного управления.
Поэтому в преддверии съезда Ахметзян Мустафин стал исполняю-
щим обязанности муфтия ДУМЕС.
Выбор именно Ахметзяна Мустафина на должность исполняю-
щего обязанности председателя ДУМЕС определялся, на наш взгляд,
рядом факторов (их примечательно рассмотреть и в контексте кад-
ровой политики Нуруллаева середины 70-х гг.).
Для ведущих имамов Ахметзян Мустафин был старейшим и опыт-
нейшим религиозным деятелем, носителем глубоких джадидских
традиций, полученных им в казанском медресе «Мухаммадия»,
видным проповедником. Всем была известна и последующая био-
графия имама, в том числе его верность религии в годы наивысших
гонений. Бывавшие в столице имамы хорошо знали, в каком совер-
шенном для советских условий состоянии пребывала религиозная
жизнь в Московской Соборной мечети, каким высоким авторитетом
обладает Ахметзян Мустафин среди мусульман Москвы. Важной
была и способность Ахметзяна Мустафина разбираться в особен-
ностях советской идеологии. Во многом это качество он приобрел
не только за долгое время работы в московской мечети, но и бла-
годаря незавершенному светскому образованию, полученному на
1
Сведения, полученные автором от московского этнолога Д.В. Макарова.

614
Глава IV
биологическом факультете Казанского педагогического института
в 1930-е гг. Наконец, умение находить компромиссы, очевидные ди-
пломатические способности, многолетняя помощь в международ-
ной деятельности, которую он оказывал покойному Шакиру Хиялет-
динову, дружба с авторитетным для властей ташкентским муфтием
Зияутдином Бабахановым. Все это делало кандидатуру Мустафина
наиболее подходящей для поста уфимского муфтия.
Разумеется, нет необходимости отмечать, что именно позиция
Совета по делам религий, а не имамов ДУМЕС, была наиболее важ-
ной для решения подобных кадровых вопросов. И здесь Ахметзян
Мустафин был весьма подходящей кандидатурой. Прежде всего
в его пользу сказывалась многолетняя успешная международная
деятельность. Серьезным фактором было и влияние, какое он имел
на верующих, а также детальное знание им положения в общинах
ДУМЕС, умение предотвращать различные конфликты.
Вероятно, руководящая работа в ДУМЕС не представляла для Мус-
тафина намного больше сложностей, чем те, с которыми он каждо-
дневно сталкивался в Московской Соборной мечети. В целом система
координат, в которой существовали мусульманские структуры в СССР,
ему была досконально известна. Однако он принял неожиданное для
многих решение и отказался выдвигаться на пост муфтия ДУМЕС.
В первую очередь решение А. Мустафина было продиктовано тем,
что он был уже далеко не молод: в 1974 г. ему исполнилось 72 года.
Согласие занять пост председателя ДУМЕС одновременно означало
переезд на постоянное место жительство в Уфу, где находилась ре-
зиденция муфтия. Работа в Московской Соборной мечети давно ста-
ла для Ахметзяна Мустафина делом всей жизни. Все это определило
его решение покинуть в 1975 г. Уфу после съезда ДУМЕС и избрания
нового муфтия.
Одним из наиболее значительных дел, которое осуществил Ах-
метзян Мустафин во время своего пребывания на посту исполняю-
щего обязанности председателя ДУМЕС, была подготовка и участие
в международной исламской конференции «Имам ал-Бухари и со-
временность», проходившей в августе 1974 г. в Самарканде и приу-
роченной к 1200-летию со дня рождения этого великого собирателя
хадисов. Данная конференция готовилась с участием представите-

615
Ислам в советском государстве
лей Совета по делам религий, партийного руководства Узбекской
ССР и Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана.
В ознаменование юбилея имама ал-Бухари в СССР даже были изда-
ны два тома сборников хадисов.
В мае 1975 г. в Уфе прошел, как и планировалось, съезд ДУМЕС,
организованный, подобно всем другим религиозным мероприя-
тиям в СССР, под полным контролем Совета по делам религий. Ис-
следователь М.В . Кильдеев отмечает, что «в плане работы аппарата
уполномоченного Совета по делам религий по Башкирской АССР на
1975 г. основными задачами значатся: «а) провести пленум Духов-
ного управления, избрать нового муфтия и б) удалить из духовного
управления нелояльные элементы, заменив их более пригодными
работниками»1.
Новым председателем Духовного управления был избран пре-
старелый бывший имам-хатыб Ленинградской мечети Абдульбари
Исаев (1907–1983). Ахметзян Мустафин вернулся в Москву, где про-
должил работу имам-хатыба Московской Соборной мечети.
Однако к концу 1970-х гг. ставка Совета по делам религий на пожи-
лых, опытных работников ДУМЕС сменяется ориентацией на среднее
или даже младшее поколение татарских имамов. Нуруллаев прини-
мает в этом кадровом процессе активное участие.
В 1980 г. муфтий Абдулбари Исаев (ему тогда исполнилось 73 года)
заявил о своем уходе с поста председателя Духовного управления
мусульман европейской части СССР и Сибири. На съезде ДУМЕС
в июне 1980 г. новым муфтием был избран Талгат Тазеев (Таджуд-
дин), которому не исполнилось еще и 32 лет. Выбор нового, молодого
муфтия ДУМЕС происходил в иных внешнеполитических условиях:
очевидно, что на него оказали влияние Исламская революция и на-
чавшаяся война в Афганистане. Власти, преследуя прагматичные
цели, теперь были заинтересованы в наличии эффективного руко-
водителя религиозной структуры, способного на активное взаимо-
действие с ними. Показательно, что в том же 1980 г. после смерти
1
Кильдеев М. В. Уровень мусульманской религиозности населения в Среднем
Поволжье и Приуралье по данным советских социологических исследований
(1966–1991) // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2014 . No 1.
С. 133 –134 .

616
Глава IV
шейх-уль-ислама Мирджафара Ибрагимова (1904–1980) главой Ду-
ховного управления мусульман Закавказья стал ровесник Таджуд-
дина Аллахшукюр Пашазаде (р. 1949).
Сложнее обстояло дело на Северном Кавказе, где существовало
Духовное управление мусульман Северного Кавказа (ДУМСК) с цен-
тром в Махачкале, обладавшее к концу 1970 х гг. наименьшим вли-
янием в системе официальных советских мусульманских структур.
Главе ДУМСК муфтию Магомеду Курбанову, прослужившему
с 1950 по 1975 г., до конца своей долгой жизни удавалось контроли-
ровать религиозную ситуацию в регионе. Он регулярно объезжал
зарегистрированные мечети и религиозные объединения, проводил
съезды и совещания официально признанного духовенства, устано-
вил рабочие отношения с партийным руководством Дагестанской
АССР, выступал с фетвами против «не подчинявшихся» ему суфиев,
посещения зияратов, обременительных расходов на свадьбах и по-
хоронах. И хотя на местах авторитет муфтия Курбанова был не везде
высоким (особенно среди последователей суфийских тарикатов), ему
удавалось создавать иллюзию религиозного благополучия. Напом-
ним, что во всей Чечено-Ингушской АССР в 1970 х гг. при массовой
религиозности вайнахского населения и активном распространении
суфизма не действовала ни одна (!) зарегистрированная мечеть.
Преемники муфтия Курбанова не обладали подобными управлен-
ческими способностями. Имам Махачкалинской мечети Хапиз-хад-
жи Омаров (1914–2000), избранный муфтием в 1975 г. , прослужил
лишь до 1978 г., так и не наладив прочных отношений с партийно-
идеологическими работниками. При нем резиденция муфтията была
перенесена из Буйнакска в Махачкалу: официально – ввиду рекон-
струкции исторических кварталов Буйнакска после землетрясения,
а фактически – ввиду желания партийного руководства Дагестана
эффективнее контролировать жизнь Духовного управления. В 1978 г.
муфтием был избран Махмуд Геккиев (1935–2007), окончивший бу-
харское медресе Мир-и Араб, работавший в Ташкенте в аппарате
Зияутдина Бабаханова. В отличие от своих двух предшественников-
аварцев, Махмуд Геккиев был по национальности балкарцем. И хотя
поначалу муфтий Геккиев пытался проводить активную политику
(не только многократно участвовал в различных конференциях и по-

617
Ислам в советском государстве
ездках, но и стремился наладить контакты с авторитетными среди
вайнахов суфийскими шейхами), к началу 1980 х гг. религиозная си-
туация в республиках юрисдикции ДУМСК (особенно в Чечено-Ингу-
шетии) уже слабо контролировалась махачкалинским муфтием1.
Как отмечалось выше, Нуруллаев выступал за максимальную
легализацию незарегистрированных общин на Северном Кавказе,
видя в них источник распространения экстремизма. Однако пози-
ция Нуруллаева не находила поддержки у партийного руководства
автономных республик, желавшего сохранить привычную им обста-
новку с несколькими действующими мечетями, пожилыми муллами
и т. д . И это было характерно не только для Северного Кавказа. Ча-
сто Нуруллаев и уполномоченные проявляли значительно больший
прагматизм и знание местных реалий, нежели консервативная рес-
публиканская и областная партноменклатура. Так, историк Р.Р. Иб-
рагимов отмечает, что уполномоченный по делам религий по Татар-
ской АССР в 1965–1984 гг. И .А . Михалев поддерживал инициативу
казанской мечети «Марджани» отправлять желающих в бухарское
медресе Мир-и Араб, поскольку кроме Талгата Тазеева нет молодых
имамов, окончивших медресе, а они нужны для приема в Казани
иностранных делегаций2. Много лет Нуруллаев безрезультатно до-
бивался у руководства Туркменской ССР открытия мечети в Ашха-
баде, против чего выступало сами партийные власти республики3.
1
История ДУМСК только начинает изучаться. Из научных публикаций можно
выделить источниковедческую статью Сулаева И.Х . «Общественно полезная дея-
тельность Духовного управления мусульман Северного Кавказа хорошо известна
уполномоченному Совета...»: документы ГАРФ и ЦГА Республики Дагестан о вза-
имоотношениях институтов государства и ислама второй половины XX в. // Отече-
ственные архивы. 2006 . No 2. С. 84 –98.
2
Ибрагимов Р. Р. Власть и религия в Татарстане в 1940–1980-е гг. Казань, 2005.
С. 126 –127.
3
В 1982 г. в Туркмении действовало лишь 4 мечети. Первый секретарь ЦК
КП Туркмении М.Г. Гапуров был категорическим противником открытия мечети
в Ашхабаде, ссылаясь на отсутствие мечетей (за исключением бехаистской) в го -
роде до разрушительного землетрясения 1948 г. и тем, что «в настоящее время
в сопредельных странах усилилась панисламистская и пантюркистская пропаган-
да на республику ». См.: Письмо первого секретаря ЦК компартии Туркменистана
М. Гапурова председателю Совета по делам религий В.А. Куроедову. Декабрь 1982
г. // Ислам и советское государство (1944–1990): сборник документов / сост., авт.

618
Глава IV
Характерно, что в качестве угрозы в Совете по делам религии еще
рассматривался мюридизм, мощное влияние суфийских шейхов,
создававшее во многих районах Северного Кавказа параллельную
социальную реальность. Особенно отмечалась оппозиционность
мюридизма по отношению к махачкалинскому ДУМСК. Постепенно
проникавшие в СССР (прежде всего, в Среднюю Азию) радикальные
идеи (те, что впоследствии будут обозначаться в качестве «ваххабиз-
ма») в начале 1980-х гг. не получали на местах должного осмысления.
Похожей была ситуация с академическим изучением ислама
в СССР: после всплеска интереса к использованию социологических
методов при анализе религиозности советских мусульман к кон-
цу 1970-х гг. новых подходов не возникало. Одиозный мастодонт
Л.И. Климович публиковался уже реже (сконцентрировавшись на
изучении литературы тюркских народов), однако и «научно-атеи -
стические» публикации не отличались большой оригинальностью,
фактически подтверждая на региональном уровне постулаты о мо-
дернизации мусульманской идеологии и практики в СССР, т. е . идеи
А.А. Нуруллаева. В научной периодике мало внимания уделялось
исламу в СССР. Так, в регулярном издании Института научного ате-
изма Академии общественных наук при ЦК КПСС – сборнике «Во-
просы научного атеизма», в 1970-е гг. почти не публиковались ра-
боты по исламу, за исключением обзора Р.Р. Мавлютова «Насущные
вопросы исламоведения», очередных «подтверждений кризиса» ис-
лама, выявленных атеистическим пропагандистом Ю.Г. Петрашем,
нескольких статей о секуляризме в странах исламского мира и даже
статьи Климовича «Борьба ортодоксов и модернистов в исламе». Все
это, разумеется, не отвечало текущим реалиям, как во внешней по-
литике, так и в самом СССР, в союзных республиках.
Сохранялась модель, сконструированная в середине 1960 х гг. по-
сле завершения хрущевской антирелигиозной кампании, предпо-
лагавшая активную «научно-атеистическую» работу (ее масштабы
колебались в зависимости от очередных партийных решений в этой
предисл. и примеч. Д.Ю. Арапов. Вып. 3. М ., 2011. С. 421 . Аналогично обстояла си-
туация с зарегистрированными общинами в Чечено-Ингушской АССР, где в 1970 г.
существовало свыше 150 незарегистрированных мусульманских (преимуществен-
но, суфийских) объединений, но не действовала ни одна «официальная» мечеть.

619
Ислам в советском государстве
области и местных условий). По-прежнему деятельность религиоз-
ных общин ограничивалась сугубо обрядовыми функциями при от-
сутствии гонений на верующих и закрытий храмов. Новые же хра-
мы, как и прежде, практически не открывались.
И все же работа Нуруллаева в Совете сглаживала острые углы,
способствовала решению многих проблем верующих, устанавлива-
ла канал связи между религиозными деятелями и властью.
Последним большим мероприятием, проведенным при участии
А.А. Нуруллаева, стала международная исламская конференция «Му-
сульмане в борьбе за мир», проведенная в Баку 1–3 октября 1986 г.
В конференции участвовали представители всех четырех Духовных
управлений мусульман, существовавших в СССР. Делегация ДУМЕС
была особенно представительна, в нее, в частности, входили веду-
щие имамы Т. Таджуддин, А. Мустафин, Г. Яруллин, А. Сафиуллин,
З. Минвалиев, Г. Саматов.
Сам факт проведения конференции в Баку мог свидетельствовать
об усилении позиций нового главы Духовного управления мусульман
Закавказья шейх-уль-ислама Аллахшукюра Пашазаде, поскольку до
начала 1980 х гг. , осуществление международной деятельности совет-
ских мусульман проводилось Советом в основном через структуры
Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана во гла-
ве с ташкентскими муфтиями из династии Бабахановых. Вероятно,
усиление главы Духовного управления мусульман Закавказья А. Па-
шазаде происходило ввиду шиитского характера бакинского муфти-
ята и в условиях нестабильных отношений СССР и Ирана. Азербай-
джанский религиозный деятель был более предпочтителен, чем глава
САДУМ Шамсиддинхан Бабаханов, получивший свой пост по наслед-
ству после ухода в отставку отца – харизматичного муфтия Зияутдина
Бабаханова. Возможно, здесь сказывалось и влияние первого заме-
стителя председателя Совета Министров СССР Гейдара Алиева.
Предыдущая подобная конференция была проведена в октябре
1980 г. в Ташкенте в весьма сложных условиях. Ряд международных
мусульманских организаций (например, Всемирная исламская лига)
бойкотировали проводимое в СССР мероприятие ввиду введения
советских войск в Афганистан в декабре 1979 г. Бойкот был объяв-
лен и Всемирной межрелигиозной конференции «Религиозные де-

620
Глава IV
ятели за спасение священного дара жизни от ядерной катастрофы»,
проходившей в мае 1982 г. в Москве при ведущем участии Русской
православной церкви. В ташкентской «мусульманской» и межрели-
гиозной московской конференциях принимали в основном участие
представители стран, связанных с СССР, например, многолетний
муфтий Сирии Ахмад Кефтару (1915–2004); религиозные деятели
южного Йемена, Афганистана, Алжира.
Бакинская конференция проходила в более благоприятной для
СССР обстановке и подготовила почву для визита в Москву в ноябре
того же года Генерального секретаря Организации Исламская конфе-
ренция (ОИК) Сиеда Шарифуддина Пирзада (Пакистан), который был
принят министром иностранных дел СССР Э.А. Шеварднадзе и други-
ми высокопоставленными сотрудниками МИД. Ход Бакинской конфе-
ренции освещался в мировой печати (The Observer, 12 October 1986).
Бакинская конференция 1986 г. стала, по существу, последним
крупным мероприятием в истории советского ислама, проведен-
ным в условиях существования старой системы государственно-ре-
лигиозных отношений. Еще в ноябре 1984 г. , в канун перестройки,
на смену В.А. Куроедову на пост председателя Совета по делам ре-
лигий пришел партийный работник и дипломат К.М. Харчев. Жизнь
стремительно менялась, как изменялись и функции Совета.
В 1987 г. А.А. Нуруллаев покинул Совет по делам религий и пол-
ностью посвятил себя научно-преподавательской работе. Как отме-
чалось выше, в 1990 г. он защитил докторскую диссертацию, посвя-
щенную положению ислама в СССР. В 1990–2000 е гг. был известен
в качестве исламоведа и политолога, являлся профессором Россий-
ского университета дружбы народов. Символично, что в последние
годы жизни Нуруллаев несколько раз участвовал в конференциях,
проводимых в Московской Соборной мечети, деятельность которой
он когда-то курировал. Однако плотного взаимодействия с мусуль-
манскими религиозными организациями в постсоветские годы все
же не установилось – в Москве подобную роль эксперта в Духовном
управлении уже занимал другой видный советский религиовед (и
также, выходец из Узбекистана) доктор философских наук Талиб
Саидбаев (1937–2008).
Скончался А.А. Нуруллаев в июне 2009 г. в Москве.

Глава V
АА
В
АВ
Ева Рогаар
«КАК СТАТЬ МУСУЛЬМАНИНОМ?»: РОССИЙСКАЯ
МУСУЛЬМАНСКАЯ ПЕЧАТЬ И зНАКОМСТВО С ИСЛАМОМ
В 1990-х – НАЧАЛЕ 2000-х ГГ.
В данной статье рассматриваются особенности ряда мусуль-
манских газет, издававшихся в европейской части России в период
1990-х
–
начала 2000-х гг. В частности, уделяется внимание тому,
каким образом эти публикации старались знакомить россиян – му-
сульман и немусульман – с исламом и его ролью в современном
российском обществе. Этот текст является частью более широких
и обширных исследований о религиозном поиске того периода, зна-
комстве с исламом и принятии ислама, опыте мусульман-неофитов
в позднесоветской и постсоветской России и их роли в событиях
того времени. Представить в рамках данного текста всеобъемлю-
щий анализ указанных публикаций невозможно, в связи с чем речь
пойдет о некоторых общих тенденциях.
Мусульманская печать и духовный поиск в постсоветской
России
Мусульманская печать 1990-х и начала 2000-х гг. является бога-
тым источником исторических данных, а также информации о раз-
витии мусульманского сообщества в России и российского общества
в целом. Это время, с одной стороны, характеризовалось страхом
и неуверенностью из-за нестабильной политической, экономиче-
ской и социальной ситуации в России конца 1980-х гг. и раннего пост-
советского периода. В идеологическом и моральном вакууме того
времени люди искали новое направление в общественных вопро-
сах и в том, как управлять своей жизнью, и нуждались в моральной
поддержке. С другой стороны, после десятилетий «государственного

622
Глава V
атеизма» ситуация со свободой слова и религии значительно улуч-
шилась. Начиная с периода перестройки люди гораздо более сво-
бодно могли исповедовать религию и изучать идеологии, которые
раньше запрещались. Интерес к духовности, религии и оккультизму
существовал и раньше1, но во время перестройки и в постсоветский
период возможности его удовлетворения значительно увеличились.
Новые свободы слова, религии и совести дали возможность рассмат-
ривать существующие структуры, учитывать и формировать новые
идеологии и объединения. Общество, таким образом, характеризо-
валось текучестью, нестабильностью, но и новыми возможностями2.
В 1990–2000 -х гг. создавались многочисленные организации,
в том числе религиозные, издававшие собственные газеты и брошю-
ры3. Ислам и мусульманские организации не являлись исключением
в этом смысле: происходило настоящее «возрождение» ислама, или
«реисламизация», в российском обществе (интенсивное развитие ре-
лигиозных институтов, проявившееся в росте численности служите-
лей ислама, числа мечетей, общего количества граждан, считающих
себя верующими, восприятие сведений и знаний об исламе из разных
источников4), развивалась настоящая мозаика мусульманских орга-
низаций. В этот период, в связи с тем что Интернет получил широкое
распространение только во второй половине 2000-х5, такие газеты,
наряду с теле- и радиопрограммами, были важным источником зна-
1
Менцель Б., Хагемейстер М., Глац ер Розенталь Б. Нью эйдж России: Оккульт-
ные и эзотерические измерения. Мюнхен–Берлин, 2012.
2
Джонсон Дж. Религия после коммунизма: вера, идентичность и советское на-
следие в России / сост. Дж. Джонсон, М. Степанянц, Б. Форест // Религия и идентич-
ность в современной России. Возрождение православия и ислама. Алдершот, 2005.
С. 1 –25.
3
Исхаков Р.Л . Периодическая печать мусульманской России // Журналистика
и массовые коммуникации. 2012 . No 4. C. 36–45; Бейссингер М. Национализм и рас-
пад советского коммунизма // Современная европейская история. 2009. No 3. C. 333 –
334; Степанянц М. Этнорелигиозная идентичность в современной России / сост.
Дж. Джонсон, М. Степанянц, Б. Форест // Религия и идентичность в современной
России. Возрождение православия и ислама. С. 26; Прутцкова А.С. Современная
религиозная печать России (1990–2006): каталог. М., 2007.
4
Кобзев А. Организация татарами-мусульманами новых религиозных объедине-
ний в 1980-х – начале 1990-х гг. // Власть. 2012 . No 11. С. 126 .; Малашенко А.В . Ис-
ламское возрождение в современной России. М ., 1998.
5
Сибгатуллин А. Исламский интернет. М. –Н. Новгород, 2010.

623
Ислам на постсоветском пространстве
ний об исламе для широкой аудитории, и их издатели были оптими-
стически настроены по поводу влияния, которое они окажут на обще-
ство. Помимо дискуссий об исламских богословских вопросах и важ-
нейшей информации о различных организациях, их работе и участ-
никах, эти публикации также дают представление о том, как издатели
пытались распространять и популяризировать ислам среди широкой
аудитории мусульман и немусульман, и о роли, которую приписыва-
ют исламу в современном постсоветском обществе на фоне полити-
ческих, социальных и экономических реформ и проблем.
Центрами мусульманской печати в это время были (и остают-
ся до сих пор) Казань, Грозный, Махачкала, Уфа, Нижний Новго-
род, Москва, Ижевск, Екатеринбург и др.1 Газеты, рассматриваемые
в данной статье, являлись в основном малотиражными и печатались
в европейской части России – прежде всего в Москве, поскольку там
вопрос о жизни мусульман как религиозного меньшинства в нему-
сульманском Российском государстве стоял особенно остро, а такой
подход также помогает изучению знакомства русских с исламом
в довольно «неожиданных» местах – довольно известными органи-
зациями: «Мусульманский вестник» под руководством муфтия Са-
ратовской области хазрата Мукаддаса Бибарсова (Саратов, издается
с 1989 г.), «Ат-Тавхид» Гейдара Джемаля (Москва, издается с 1990 г.),
«Ал-Вахдат / Единство» – газета Исламской партии возрождения
(Москва, издается с 1991 г.), «Мусульманский курьер» (главный ре-
дактор – Ильдар Мухамеджанов) (Москва, издается с 1991 г.), «Знамя
ислама» (Москва, издается с 1998 г.), «Все об исламе» под редакци-
ей Али Вячеслава Полосина (Москва, издается с 2003 г.) и др. Тираж
этих газет варьировался в пределах от 999 до 35 000 экземпляров.
Аудитория и основные характеристики
Разумеется, каждая газета и организация имеет свои идеологи-
ческие особенности, касающиеся их политической принадлежности,
связей с официальными мусульманскими структурами (или незави-
симости от них). Тем не менее у публикаций во всех этих газетах
есть много общего, и данная статья в первую очередь сосредоточе-
на на общих характеристиках, что помогает лучше понять, как эти
издания позиционировали себя перед аудиторией и каким образом
1
Исхаков Р. Л . Периодическая печать мусульманской России. C. 36 –45 .

624
Глава V
они представляли ислам в качестве одного из факторов жизни от-
дельных людей и общества в целом, а также ответа на современные
вопросы. Все рассматриваемые газеты являются русскоязычными
(часто с использованием отдельных арабских слов) – учитывая, что
для читателей, несмотря на множество коренных языков «этниче-
ских мусульман» в России, русский является единой, объединяющей
«лингва франка» – и нацелены на широкую аудиторию.
Первые выпуски данных газет являются особенно поучительны-
ми в этом плане, поскольку на их страницах издатели конкретно
описывают цели своих организаций и публикаций. Например, из-
датели газеты «Ал-Вахдат» (газеты Исламской партии возрожде-
ния) заявляют: «Сегодня нам возрождать дух ислама, отстаивать
его, опровергать разные домыслы об исламе и мусульманах, раз-
рушать веками лепившийся образ «враждебного к цивилизации»,
«несовместимого с наукой» ислама. Мы будем сотрудничать со
всеми мусульманами, будем добиваться объединения их на основе
Корана и Сунны, независимо от мазхабов и личных предпочтений.
Ислам один, едина и Умма, разногласия второстепенны. ...Мы не со-
бираемся быть судьями, у нас нет предубеждений, мы предоставим
страницы нашей газеты самым полярным мнениям, попытаемся
осветить самые животрепещущие проблемы мусульман с разных
точек зрения...»1 Таким образом, авторы «Ал-Вахдат» и других га-
зет стремятся объединить мусульман разных течений и мазхабов,
разрешая или предотвращая противоречия (идеологические, эт-
нические) в мусульманской среде и в российском обществе. Они
стараются поддерживать диалог с немусульманами и знакомить их
с исламом, а также бороться с негативными стереотипами об исла-
ме как отсталой и вредной религии. Авторы также стремятся делать
свои газеты демократичными, привлекая читателей к активному
участию в диалоге, и периодически обвиняют другие организации
в том, что они недостаточно обращают внимание на потребности
«обычных людей»2.
1
Редколл егия. К читателю // Ал-Вахдат – Единство. 1991. No 2. С. 1.
2
Например: В добрый путь, ИПР! // Нур-ул-Ислам: специальный выпуск. Август
2001. С.1 .

625
Ислам на постсоветском пространстве
В газете «Мусульманский вестник» под редакцией М. Бибарсова
представлен более проактивный подход к распространению ислама
в России и роли отдельных мусульман в этом процессе: «Главными
целями общества являются распространение путем пропаганды
и агитации исламской веры, повышение культурного уровня и со-
циальной активности мусульман, увеличение их вклада в экономи-
ческий, культурный и духовный прогресс общества, гармонизация
межнациональных отношений, укрепление разносторонных связей
с другими объединениями, обществами других городов и регионов
страны»1. Автор, таким образом, поощряет читателей быть предан-
ными, активными гражданами своей страны и при этом убежденны-
ми мусульманами, активно и глубоко изучающими свою религию.
Все газеты выражают надежду на привлечение к дискуссии
разных людей, невзирая на этнические и религиозные границы,
и укрепление взаимопонимания в мультирелигиозном и мультиэт-
ническом российском обществе. Издатели газеты «Знамя ислама»
подчеркивают, что «возрождение духовных ценностей ислама в Рос-
сии позволяет мусульманам всех субъектов нашей страны чувство-
вать себя уверенно в многонациональном российском и мировом
обществе»2. Таким образом, соблюдая правила ислама, мусульма-
не могут одновременно быть искренне верующими и преданными
гражданами и соседями.
Такой подход, представленный и во многих других публикаци-
ях, соответствует утверждению Ф.Г. Вагаповой о том, что «специ-
фикой современных мусульманских СМИ явлается та особенность,
что целью их работы является не простое удовлетворение права
общества на информацию, а использование журналистики как ин-
струмента выполнения собственной миссии на Земле и/или пропа-
ганды ее. Просветительско-образовательная гуманитарная функция
мусульманских СМИ особо значима социальной адресованностью,
1
«Исламский призыв» Саратовское исламское культурно-просветительное обще-
ство // Мусульманский вестник, спецвыпуск. 1990.
2
Международная исламская конференция «Роль мусульман в духовном возро-
ждении России», по священная 95-летию Московской Соборной мечети и 5-летию
Духовного управления мусульман европейской части России // Знамя Ислама. 1999.
No3.C.1–2.

626
Глава V
гражданской позицей журналиста, интегрированностью в журна-
листское сообщество России, продвижением толерантного инфор-
мационного пространства и информационной безопасности»1. По-
этому, по мнению Вагаповой, такое объединение гражданской ак-
тивности, толерантности и преданности религии характерно имен-
но для мусульманских СМИ в постсоветской России. Действительно,
кажется, что мусульманские газеты больше, чем другие религиозные
издания того времени, поощряют своих читателей не только думать
о себе, своей семье и работе над собой, но и бороться за справедли-
вость, инклюзивность и благополучие всего общества, частью кото-
рого они являются, со всеми его различными этническими и рели-
гиозными компонентами2. Такой взгляд на место ислама и мусуль-
ман также подтверждает идею о (лояльном) исламе как об одной из
«традиционных религий» в России3.
Другая важнейшая общая характеристика данных газет – доступ-
ность языка, используемого для объяснения основ ислама (за исклю-
чением газеты «Ат-Тавхид», которая, будучи наполнена утонченным
и философским содержанием, обращается к чисто интеллектуаль-
ной аудитории). Эти газеты не только являются русскоязычными,
но и (практически все) предоставляют читателям – как этническим
мусульманам, так и новообращенным, а также немусульманам – об-
ширную информацию об исламе и мусульманском мире. Они дела-
ют это шаг за шагом и не требуют никаких предварительных знаний
об исламе. «Мусульманский вестник» сообщает базовые факты, на-
1
Вагапова Ф.Г. Мусульманские СМИ: Этико-правовые аспекты // Вестник Ниже-
городского университета им. Н.И. Лобачевского. 2014 . No 2(2). С. 431 .
2
Автор данной статьи, наряду с мусульманскими изданиями, рассматривает
и сравнивает многочисленные религиозные и духовно-просветительские изания из
1990-х
–
2000-х гг., например: «Амвон» (православный журнал), «Братский вест-
ник» (журнал Всесоюзного совета евангельских христиан-баптистов), «Буддизм
России», «Чаша», «Ясная Поляна» (журнал толстовского общества), «Информаци-
онный вестник» (журнал Христианского социального дижения), «Харе Кришна»,
«Христианская газета», «Путь к себе» (буддийский журнал), «Слово», «Святая
Русь» (православный журнал), «Вестник Еврейского агентства в России», «Вестник
христианской демократии» и др.
3
Бустанов А.К . и Кемпер М. Язык «традиционного ислама» в текстах Валиуллы
Якупова // Восток: Афроазиатские общества: история и современность. 2017. No 3.
С. 123 –139.

627
Ислам на постсоветском пространстве
пример об исламских организациях за границей и значении празд-
ника Ураза-байрам. Газета «Знамя ислама» объясняет столпы исла-
ма и другие основы религии и представляет мини-словарь арабской
лексики в регулярной рубрике.
Газеты ни в коем случае не ожидают, чтобы их читатели были
экспертами в вопросах религии. По большей части они «берут чита-
телей за руку» и учат их всему необходимому об исламе. Они также
рассказывают о достижениях и сложностях, с которыми мусульмане
сталкиваются в России и других странах, об исламе в связи с внут-
ренней и внешней политикой, а также публикуют творческие рабо-
ты мусульман, например рассказы и поэзию. Таким образом, эти пу-
бликации стремятся предоставлять всеобъемлющую информацию
о разных сферах жизни мусульман и основах ислама, о месте ислама
в России, а также о том, что значит быть одновременно граждани-
ном Российской Федерации и членом всемирной уммы (подчерки-
вая, что эти две «идентичности» не противоречат друг другу).
Роль ислама в духовном и моральном возрождении России
Одной из самых распространенных тем в рассматриваемых га-
зетах 1990-х
–
2000-х гг. является духовный и моральный кризис,
охвативший Россию и Европу. По словам авторов газеты «Мусуль-
манский курьер», «на Западе людям понравился ислам и обеспечи-
ваемые им порядок и спокойствие после того, как они потеряли вся-
кие надежды на свое общество, страдающее от повышенного уровня
преступности, крушения семейных уз, распространения алкоголиз-
ма и употребления наркотиков <...> Постоянно растет число людей,
сомневающихся в системе ценностей своей культуры, ставятся важ-
ные вопросы о ситуации, переживаемой западным нравственным
наследием, и о том, как можно сохранить и закрепить это наследие»1.
Ислам представляется как внешняя сила, которая имеет потенциал
возвращения в Европу необходимых моральных ценностей.
Россия также нуждается в духовной и моральной поддержке для
возрождения страны. Стоит заметить, что, по мненю авторов, по-
мимо проблем насилия, разврата, алкоголизма и наркотической
зависимости, современные сложности в стране вызваны и другими
1
Почему женщины Великобритании принимают ислам? // Мусульманский курь-
ер. 2000. No 10. C. 5.

628
Глава V
внутренними факторами. «Невежество делает человека равнодуш-
ным к окружающему миру. А равнодушие – наивысшая жестокость
по отношению к согражданам. И одна из причин всему, что проис-
ходит вокруг нас, – это падение нравственности, духовное опусто-
шение. Поэтому надо его остановить... Необходимо хотя бы в об-
щих чертах ознакомить наших людей с сущностью мусульманской
религии, раскрыть ее притягательную силу, жизненность и необхо-
димость овладевать ее канонами... Ислам – это от начала до конца
призыв к знанию, овладению истиной, борьба с невежеством»1.
Эти цитаты подчеркивают, что причина кризиса духовности
и морали в современном мире заключается не в абстрактных силах,
а в конкретных вещах: его вызывает отсутствие знаний и желания
учиться. Соблюдая правила ислама, люди постоянно учатся и поэ-
тому умеют заниматься существующими в обществе проблемами.
Ислам представляется как религия, однозначно способная предо-
ставить решение многочисленных болезненных проблем совре-
менности, которая поощряет людей активно бороться за судьбу сво-
ей страны, быть любознательными и критичными.
Беспокойство о положении общества и взаимоотношениях меж-
ду людьми почти через 15 лет выражает также Д. Мухетдинов в сво-
ей статье «Чем больна Россия? Социально-мусульманская модель
спасения страны», опубликованной в газете «Медина ал-Ислам»
(Нижний Новгород). По словам автора, «пытаясь вычленить из ряда
наиболее существенных проблем, стоящих перед Россией, самую
главную, мы неизбежно должны делать сложный выбор между рав-
новеликими, существенно необходимыми отраслями жизнедея-
тельности общества. Как мусульмане, верящие в исключительность
предназначения человека, выбранного Господом в качестве Его на-
местника на земле, мы называем “проблемой номер один” в совре-
менной России не больную экономику, не всевластие олигархиче-
ского бюрократизма, не усиление полицейского режима в стране
и даже не рост межнациональной вражды или исламофобии – но
убийственный по отношению к рядовому человеку асоциальный
курс либерал-реформаторов во власти, ведущий к деградации на-
1
Бин Мухаммад A. Современность и вера // Путь ислама. 1992. No 1. C. 4 .

629
Ислам на постсоветском пространстве
рода и к его физическому уничтожению»1. По словам Мухетдинова,
в России десятки миллионов людей погружены в беспросветное су-
ществование за чертой прожиточного минимума, а молодежь, «ли-
шенная малейшей надежды на достойную жизнь, отдана на откуп
маргинальным силам, предана в руки наркодельцов и сутенеров
и даже не мыслит себя без алкоголя и наркотиков». По мнению ав-
тора, мусульмане могли бы играть важную роль в решении таких
болезненных общественных вопросов, но, учитывая современную
политическую ситуацию и положение, он не питает иллюзий о том,
что ситуация скоро изменится. Тем не менее он призывает мусуль-
ман стремиться к этому2.
Важно заметить, что изображение ислама как религии совре-
менной и гибкой, которая способствует критическому мышлению
и предоставляет людям конкретные ответы на острые обществен-
ные и личные вопросы, значительно противоречит стереотипам об
исламе и мусульманах (особенно о мусульманках), согласно кото-
рым ислам – религия устаревшая, сопротивляющаяся современно-
сти и прогрессу и мешающая людям думать самостоятельно. Рос-
сийские СМИ нередко, как в то время, так и сегодня, представляют
мусульман (мужчин), особенно мусульман-неофитов, как потенци-
альную угрозу для безопасности российского общества, а мусуль-
манок, особенно новообращенных, как женщин, лишенных сво-
боды и независимого мнения3. В рассматриваемых газетах ислам,
наоборот, предстает динамичным, призывающим людей – женщин
так же, как и мужчин, – анализировать, сравнивать альтернативы
и быть заинтересованными гражданами современного общества.
1
Мухетдинов Д. Чем больна Россия? Социально-мусульманская модель спасения
страны // Медина аль-ислам. 2006. No 1. С. 5.
2
Там же.
3
Сапожникова Г. Почему русские принимают ислам (21.10 .2003). [Электронный
ресурс] // URL: https://www.kp.ru/daily/23141/24151/ (дата обращения: 19.03 .2019);
Сул ейманов Р. Русские мусульмане в постсоветской России: причины неофитства,
положение в исламской среде, реакции государства и общества (10.12.2012) [Элек-
тронный ресурс] // URL: http://www.apn.ru/publications/article27336.htm (дата об-
ращения: 19.03 .2019); Синицына Е. Джихад-майдан. Почему русские мусульмане
участвуют в революциях в СНГ (07.05.2018). [Электронный ресурс] // URL: https://
ria.ru/world/20180507/1519927562.html (дата обращения: 05.09.2019).

630
Глава V
В нарративах новообращенных мусульман такое изображение
ислама часто контрастирует с другими религиями, особенно с рус-
ским православием. Многие люди, прежде чем перейти в ислам,
проходят через долгий духовный поиск, изучают и сравнивают раз-
ные религии, Они уважают другие религии, но тем не менее видят
в них различие. В газете «Все об исламе», например, читательница
пишет о том, как она выросла «без Бога», а Библией заинтересова-
лась в 1970-х гг. «С одной стороны – красота обрядов, их велича-
вость, грандиозность, пышность, что-то, напоминающее сцену из
опер, а с другой – нет импульсов для прозрения, интеллектуаль-
ного прорыва в понимании Божественного. Этого-то как раз и не
происходило»1. Она поняла, что существует «высший разум, высший
центр знаний», но его нельзя найти в церковно-иерархических ин-
ститутах или в Библии. По словам автора, она нашла долгожданную
истину только потом, когда ей далась возможность прочитать Коран
(перевод Валерии Пороховой). Изучая Коран и арабский язык, она
чувствовала себя сильнее духом и намного более способной спра-
виться с трудностями, которая испытывала в жизни2.
По причине направленности на критическую мысль, сравнение
и анализ ислам в этих публикациях становится также религией
справедливости и часто связывается с антиколониальной борьбой
в России и во всем мире. Различные газеты приводят Иран в ка-
честве успешного примера исламских революций и государства
(и, кроме газеты «Ат-Тавхид» Гейдара Джемаля, обращают больше
внимания на этот компонент ислама в Иране, чем на специфику
шиитского учения), а также рассказывают о других мусульманских
организациях и сообществах, борющихся за свои права и свободу3.
В таком контексте ислам в рассматрываемых газетах представля-
ется как сила, которая действует против несправедливой власти
и борется за права и свободу всех этнических и религиозных мень-
шинств (а это значительно отличается от дискурса во многих дру-
гих религиозных публикациях того времени), что в 1990–2000 -х гг.
1
Беляева T. Мир я открыла заново // Все об исламе. 2002. No 4–5 . C. 22.
2
Там же.
3
Ал-Хомейни Р. Серезно подумайте об исламе // Мусульманский вестник. 1991.
No3.C.1

631
Ислам на постсоветском пространстве
вызвало симпатию многих, особенно молодых россиян, в том чис-
ле русских.
Различные газеты также подчеркивают, что в мусульманском
мире женщины живут лучше и спокойнее, чем на Западе и в России.
В газете «Мусульманский вестник», например, издатели обращают
внимание на необходимость узнать больше о жизни в мусульманских
странах и понять, что жить в этих странах достаточно безопасно. Уро-
вень преступности там низкий, а поскольку мужчины в этих странах
в основном с уважением относятся к женщинам, последние могут
там свободно ходить по улице и везде чувствать себя в безопас-
ности1. По словам газеты «Ал-Вахдат», Исламская партия возрожде-
ния постоянно стремится к улучшению жизни мусульман в России
по примеру мусульманских стран (насколько это возможно в рамках
российского общества и законодательства) и к укреплению места
женщин в семье, учитывая, что они прежде всего является матерями
своих детей и только потом активными участницами общественных
организаций или производства2. Ислам, таким образом, помогает
женщинам быть хорошими супругами и матерями, выполнять свою
роль в семье, а мужчинам – быть достойными мужьями, отцами, сы-
новьями, друзьями и соседями. Такой образ ислама предполагает,
что в этой религии заложены основы крепких семейных, межэтни-
ческих и межрелигиозных отношений, которые в настоящее время
находятся в современном мире под угрозой деградации.
Новообращенные мусульмане в мусульманских газетах
В 1990-х – начале 2000-х гг. с расширением свободы слова, сове-
сти и религии, число русских, принимающих ислам, также увеличи-
валось. В газетах, рассматриваемых в данном тексте, новообращен-
ные мусульмане играют важную роль. Во-первых, практически все
газеты регулярно дают слово мусульманам-неофитам России и дру-
гих (часто европейских) стран. Как неофиты в российском контексте
воспринимаются прежде всего русские, но встречаются и истории
этнических мусульман, ранее не исповедовавших ислам и начавших
активно практиковать свою религию после распада СССР, причем
1
Бибарсов М. Об исламе, партиях и запретах // Мусульманский вестник. 1991.
No5.C.1–3.
2
ИПВ: Основные тезисы программы // Ал-Вахдат. 1991. No 1. С. 1 .

632
Глава V
эти две группы, как правило, не отделяются друг от друга. Например,
статья под названием «Как стать мусульманином» в газете «Мусуль-
манский вестник» не адресована исключительно русским, а наобо-
рот, объясняет всем, мусульманам и немусульманам, главные уроки
ислама, практически не разделяя при этом этнических мусульман
и новообращенных, поскольку они имеют много общего.
В статьях о мусульманах-неофитах эти люди не изображаются
в качестве «необычных», «чужих», а описываются в основном в по-
ложительном ключе, при этом особое внимание уделяется их лич-
ным историям по пути к исламу. Они нередко представлены как
люди, которые могли бы играть важную роль «моста» между ислам-
ской и неисламской частями российского общества1. Часто в статьях
приводятся также примеры других стран или исторических пери-
одов, чтобы подчеркнуть преемственность и глобальный характер
этого феномена, а не его исключительность2.
Кроме того, практически во всех газетах в качестве редакторов,
а иногда и главных редакторов работают русские мусульмане-не -
офиты. При этом, хотя некоторые из них являются публичными
личностями, как, например, Али Вячеслав Полосин или Гейдар Дже-
маль, тот факт, что они приняли ислам, в основном не особенно
афишируется. История публицистической деятельности некоторых
авторов показывает их духовный поиск и интерес к разным рели-
гиям в разное время. К примеру, Полосин в 1990-х гг. , еще будучи
православным священником, писал в таких газетах, как «Информа-
ционный вестник» (газета Христианского социального движения)3,
а также публиковался в изданиях других религиозных организаций4.
1
Например: Мухарлямова М. Воспомимания о мусульманском лагере // Мусуль-
манский курьер. 1999. No 8; Шахмидзянов Р. Русские идут! В ислам // Все об исламе.
2002. No 1. C. 13; Беляева T. Мир я открыла заново // Все об исламе. 2002 . No 4–5 .
C. 22.
2
Например: Почему женщины Великобритании принимают ислам? // Мусуль-
манский курьер. 2000 . No 10. C. 5; Как Кусто принял ислам // Нур-ул-Ислам: специ-
альный выпуск. Август 2001. С. 16 .
3
Полосин В. Религия и социальный охват населения // Информационный вестник.
1998. No 2(6). С. 23 –26.
4
Мучаев Б. Разговор в Госдуме: Как нам быть без «крыши»? Интервью с Вяче-
славым Полосиным // Путь к себе. 1996. No 6. С. 22–25 .

633
Ислам на постсоветском пространстве
Журналист и общественный деятель Джаннат Сергей Маркус также
до принятия ислама писал в православных СМИ1 и активно участво-
вал в межрелигиозном диалоге в постсоветский период2. Тем не ме-
нее тот факт, что рассматриваемые публикации не афишируют, что
некоторые из авторов и редакторов являются мусульманами-нео-
фитами, способствует распространению идеи о новообращенных
мусульманах не как о «чужих», «ненастоящих» мусульманах, пред-
ставляющих собой изолированную группу, как их часто изображают
современные российские СМИ3, а как об активных гражданах, кото-
рые вместе с другими мусульманами изучают ислам и находят в нем
ответы на волнующие их общественные и личные вопросы. Таким
образом, самим своим существованием они оспаривают представ-
ления о наличии четких категорий и определений этнической, на-
циональной и религиозной принадлежностей.
Мусульманская периодика 1990-х
–
начала 2000-х гг. является
интересной призмой для изучения развития мусульманского сооб-
щества в позднесоветский и постсоветский периоды. Эти публика-
ции представляют разнообразные точки зрения на развитие мусуль-
манского сообщества России того периода. Они демонстрируют, как
различные исламские организации старались знакомить широкую
аудиторию мусульман и немусульман с религией и находить в ис-
ламе ответы на вопросы о достойной жизни в быстро меняющемся
мультирелигиозном немусульманском обществе. Различные ислам-
ские организации выражают желание выступать в качестве объеди-
няющей силы в обществе и сотрудничать с группами разной идеоло-
гической, этнической и религиозной принадлежности.
Сегодняшние границы между «традиционным» и «нетради-
ционным» исламом были в то время еще не так четко очерчены,
и альянсы между разными организациями только начинали фор-
мироваться. Мусульманская печать того периода представляет
1
Например: Маркус С. «Независимые»? // Слово. 1988. No 2. С. 58–79 .
2
Маркус С. В пути к диалогу // Слово. 1988. No 2. С. 101 –106 .
3
Футулаев М. Эксперт: вряд ли можно назвать русских мусульман русски-
ми людьми (30.04.2013) [Электронный ресурс] // URL: https://web.archive.org/
web/20130716073102/http://sp-analytic.ru/popularity/2044-ekspert-vryad-li-mozhno-
nazvat-russkih-musulman-russkimi-lyudmi.html (дата обращения: 21.02.2019).

634
Глава V
ислам как религию критической мысли, анализа и справедливости,
которая дает ответы на многочисленные современные обществен-
ные и личные вопросы и заботится не только о благополучии инди-
видуума, но и об умме, о российском обществе в целом и обо всех,
кто в него включен. Неудивительно, что эти идеи привлекли людей,
часто молодежь, мусульман и немусульман, которые заботились не
только о своей жизни и вере, но и о моральном и духовном здоро-
вье общества и мира в целом и переживали по поводу распростра-
няющегося эгоцентризма и отсутствия у многих стремления к муд-
рости и саморазвитию.
Эти публикации показывают, что в то время многие сегодняшние
(политические) союзы в мусульманской среде России и четкие пред-
ставления о том, что значит быть «хорошим», «настоящим» мусуль-
манином, были еще не до конца оформлены (как в положительном,
так и в отрицательном смысле). Эти вопросы еще решались, а основ-
ная часть самих мусульман только недавно начала изучать свою ре-
лигию. В контексте неуверенности, новых возможностей и текуче-
сти идей и идеологий того периода обращение в ислам и русские му-
сульмане-неофиты – не «экзотика», которая противоречит русской
и мусульманской идентичности, а наоборот, неотъемлемая часть
общественных перемен этого времени.
Наима Нефляшева
ПОЧЕМУ ВИКТОР СТАЛ АбДУЛОЙ?
К ВОПРОСУ О ЧАСТНых СЛУЧАЯх
СМЕНы ИМЕНИ У МУСУЛЬМАН
Интеллектуальное наследие Дмитрия Юрьевича Арапова обла-
дает неисчерпаемым потенциалом. Он мог одинаково виртуозно
работать и в архивных разысканиях, и в сфере источниковедения,
и персонализируя то или иное событие, связанное с исламом в исто-
рии России. Проблематика данной статьи необычна для данного
сборника, однако, на мой взгляд, она показывает, насколько важна
традиция поиска новых источников и новых тем для осмысления

635
Ислам на постсоветском пространстве
сложных процессов динамики российской уммы, которой неизмен-
но следовал Д.Ю. Арапов.
Проблематика смены имени участников исламистских радикаль-
ных групп еще не стала предметом самостоятельного изучения. По
своему характеру эта тема является междисциплинарной и нахо-
дится на стыке ономастики, политологии, истории. Теоретические
подходы и методы этих наук позволяют охарактеризовать внешние
(политические) и внутренние (связанные с личной стратегией) кон-
тексты, в которых происходит смена имени и рассмотреть смену
имени как акт коммуникации, социальной идентификации и мани-
фестации собственного «Я».
Исламистские радикальные группы появились в России в кон-
це 1980-х гг. сначала на Северном Кавказе. Вплоть до настоящего
времени они проявляют свою активность. С начала 1990-х можно
говорить о наличии разных этапов в развитии исламистских ради-
кальных групп и оформлении их в радикальное движение – и свя-
занных с ужасающими террористическими актами, и со взрыва-
ми смертников, и с появлением в России ячеек ИГИЛ (запрещена
в РФ)1. Социологи отмечают, что участниками исламистских ячеек
становится, как правило, молодежь. Молодежь как группа обладает
рядом особенностей, не только возрастных, статусных, психологи-
ческих, поведенческих и ментальных. Одна из особенностей мо-
лодых людей – это склонность к саморазвитию, самоутверждению,
самореализации, самоидентификации. Существенным свойством
социальной группы «молодежь» является ее изменчивость, подвиж-
ность, готовность к переменам. Перемена имени при вступлении
в исламистское радикальное сообщество как перемена жизненных
стратегий находится в этом ряду. Хотя оговорюсь, что не все члены
исламистских радикальных групп, сменившие имя, попадают в ка-
тегорию «молодежь».
Следует сказать, что в исламе как в религии последовательного
и строгого монотеизма перемена имени и не поощряется, и не за-
прещается. Имя дается родителями или близкими родственниками,
и неоправданная перемена имени рассматривается как проявление
1
См.: Исламистские радикальные движения на политической карте современно-
го мира. Вып.2 . Северный и Южный Кавказ. М., 2017.

636
Глава V
неуважения к ним. Исламские ученые и написанные ими фетвы вы-
деляют несколько факторов, при которых перемена имени возмож-
на. Во-первых, если имя содержит указание на «поклонение не Алла-
ху» (например, имена Абду-Расул или Абду-Наби относятся к списку
запретных имен) или в нем заложены смыслы, противоречащие ис-
ламскому единобожию. Во-вторых, если в имени содержится указа-
ние на человеческие качества, неодобряемые исламом и обществом.
В-третьих, если имя ассоциируется с последователями других рели-
гий. Мусульманские ученые, тем не менее, считают мусульманским
любое имя на любом языке, если оно несет позитивную смысловую
нагрузку и не вносит дискомфорт в отношения между людьми.
Ислам как религия и образ жизни распространялся, взаимодейст-
вуя с разными лингвистическими и этнокультурными традициями,
и поэтому в исламе нет условия, чтобы у неофитов было обязательно
арабское имя. В Средние века новообращенные мусульмане не обяза-
тельно меняли свои имена. Смена имени есть рекомендованное, но не
обязательное условие. Существуют хадисы (хадисы – предания о сло-
вах, поступках и молчании пророка Мухаммада), указывающие на то,
что пророк Мухаммад сам менял имена своим сподвижникам. Так,
Пророк посоветовал сподвижнику по имени Абу Усайд поменять имя
своего ребёнка на ал-Мунзир и тот сделал это («Сахих ал-Бухари»)1.
В исламе существует своебразная иерархия имен. Самое попу-
лярное имя Абдулла (Абдуллах) у мусульман обосновывается нали-
чием хадисов, согласно которым пророк Мухаммад рекомендовал
называть детей определенными именами: «Воистину, самые люби-
мые из ваших имен для Аллаха – Абдулла и Абдуррахман»2. Абу Дауд
привел хадис (No 4950) от сподвижника Пророка Абу Вагба ал-Джу-
шами: «Посланник Аллаха сказал: «Называйтесь именами проро-
ков, и самые любимые для Аллаха имена – Абдуллах и Абдуррахман,
и самые правдивые из них – Харис и Гаммам, а самые отвратитель-
1
Наречение новорожденного [именем] ал-Мунзир. Энциклопедия хадисов. [Электрон-
ный ресурс] // URL: http://hadis.info/muxtasar-saxix-muslim-xadis-1416 -2/51397/ (дата
обращения: 11.08 .2019).
2
О важности выбора хорошего имени для новорожденного. Энциклопедия хадисов.
[Электронный ресурс] // URL: http://hadis.info/o-vazhnosti-vybora-xoroshego-imeni-dlya-
novorozhdennogo/29929/ (дата обращения: 11.08 .2019).

637
Ислам на постсоветском пространстве
ные – Харб и Мурра»1. Среди сподвижников Мухаммада было около
300 человек, носивших имя Абдуллах. Следующий уровень занима-
ют имена, построенные по принципу «Абд+ одно из имён Аллаха»,
а также имена пророков и посланников.
Нами проанализирована смена имени у двух разных групп участ-
ников исламистских бандформирований – русских неофитов, при-
нявших ислам, и боевиков кавказского происхождения, уже имею-
щих имена арабского и тюркского происхождения. Мы отдаем себе
отчет, что в данном исследовании очевидны неизбежные лакуны,
поскольку нет возможности для проведения глубинных интервью
и выяснения того, при каких обстоятельствах и почему было выбра-
но именно то или иное имя.
Условно новые имена русских исламистов можно разделить на
три группы.
1) Группа, в которой новое имя связано с Аллахом, его именами
и пророком Мухаммадом. Это имена Абдулла (Абдуллах) («слуга
(раб) Аллаха») и Абдул Муджид (раб Славного). (Имя Абдулла взяли
Виктор Двораковский, Станислав Васильев, Сергей Ашимов; Павел
Дорохов стал Абдул Муджидом). К этой же группе можно отнести
имена Пророка и его сподвижников, взятые новообращенными му-
сульманами – Умар (Андрей Антонов), Мохаммед (Павел Косолапов).
2) Группа новых имен, содержащая указание на происхождение
боевика – Саид Бурятский (Александр Тихомиров, бурят по матери,
русский по отцу, родился в Улан-Удэ), Ансар ар-Руси (Павел Печен-
кин). Ансар – от арабского «помощник». Ар-Руси – указание на «рус-
скость» неофита.
3) Группа, в которой имена указывают на позитивные качества
человека или на факт недавнего принятия ислама. Салим (Сергей
Нагибин) – миролюбивый, тихий, спокойный; Аминат (Алла Сап-
рыкина) – верная, имя матери пророка Мухаммада, Валид (Виктор
Раздобудько) – дитя, потомок, новорожденный.
1
Об именах, которые больше всего любит Всемогущий и Великий Аллах. Энциклопедия
хадисов. [Электронный ресурс] // URL: http://hadis.info/al-azkar-imama-an -navavi-glava-
236-ob-imenax-kotorye-bolshe-vsego-lyubit-vsemogushhij-i -velikij-allax-xadisy-779 -781/26773/
(дата обращения: 11.08.2019).

638
Глава V
Вторую группу составляют участники исламистких радикальных
движений кавказского происхождения. Из открытых источников
не вполне ясно, использовали ли они вторые имена одновременно
с именами, данными при рождении. Обычно в качестве второго име-
ни ими выбираются имена сподвижников Пророка, мусульман, сра-
жавшихся в первые годы распространения ислама с мекканскими
элитами, или имена, в которых присутствует слово «Аллах».
1) Имена, в которых присутствует слово Аллах – Аскер Джаппу-
ев (Абдуллах – «раб Аллаха»), Анзор Астемиров (Сейфуллах – «меч,
клинок, сабля Аллаха»), Магомедали Вагабов (Сейфуллах Губден-
ский), Шамиль Басаев (Абдаллах Шамиль, Абу Идрис), Сулейман
Ильмурзаев (Хайрулла – «милость Аллаха»), Руслан Дзортов («Абдул
Азиз» – «раб (Аллаха) могущественного»).
2) Имена, в которых присутствует кунья, то есть традиции на-
зывания мужчины по имени сына и(или) отсылка к имени пророка
Мухаммада. Алиасхаб Кебеков (Али Абу-Мухаммад), Рустам Асель-
деров (Абу-Мухаммад ал-Кадари), Арсланали Камбулатов (Абу Му-
хаммад Агачаульский); Махаури Беслан (Мухаммад); Арсланали
Камбулатов (Абу Мухаммад Агачаульский). Абу Зейд (Мухаммад Ах-
медов). Абу Банат (Магомед Абдурахманов), Абу Усман Гимринский
(Мухаммад Сулейманов). Кунья «Абу Мухаммад» преобладает среди
северокавказских боевиков, присягнувших ИГИЛ (запрещена в РФ)
в 2014–2015 гг.
3) Имена, содержащие указание на этническую принадлеж-
ность – Умар аш-Шашани – (Тархан Батирашвили), Салахуддин (Са-
лах-ад-Дин, Сайфулла / Сейфула) Шишани – (Фейзулла (Пайзулла)
Маргошвили). Шишани означает «чеченец». Такие имена прини-
мали выходцы из Панкисского ущелья Грузии, воюющие в ИГИЛ
(запрещена в РФ).
4) Новые имена, отсылающие к первым годам распростране-
ния ислама. Это имена людей, близких к пророку Мухаммаду и его
семье (Хамзат, Билал, Убайда, Хасан), или имена праведных халифов
(Умар), или имена пророков (Адам, Дауд, Закария, Шоип (Шуайб)).
Аслан Бютукаев (новое имя Хамзат) – имя дяди пророка Мухаммада;
Ратмир Шамеев (новое имя Закария); Оки Нажмудинов (новое имя
Билал); Рустам Гасанов (новое имя Умарасхаб); Алим Занкишиев

639
Ислам на постсоветском пространстве
(новое имя Убайда); Джамалейл Муталиев (новое имя Адам); Исра-
пил Валиджанов (новое имя Хасан); Абдулла Саадуллаев (новое имя
Дауд); Юсуп Сулейманов (новое имя Шоип); Азамат Махаури (новое
имя Ясир; от арабского маленький, легкий).
5) В отдельную группу выделены позывные боевиков, не свя-
занные с исламом. Арби Бараев («Тарзан», «Терминатор», хотя
Арби Бараева называли и «Лев Аллаха»), Хункарпаша Исрапилов
(«Смерч»), Умалат Магомедов («Альбаро»), Абдулхаджиев Асламбек,
(«Большой»), Базаев Ахмед («Снайпер»), Адам Умалатов («Тегеран»),
Ислам Чалаев («Баграм»), Юхигов Апти («Черт»), Шамсуди Сапиев
(«Малыш», «Каратель», «Абу Саяп»), Али Тазиев («Магас»), Ахмед
Абдулкеримов («Шатун»). Сюда же можно отнести позывные, ука-
зывающие на особенности внешности. Лечи Исламов («Борода»),
Джабраил Абдурзаков («Шрам») Иса Изерханов («Иса Черный»).
Таким образом, через принятие нового имени члены радикаль-
ных исламистских групп реализуют свою целенаправленную стра-
тегию, в результате которой выстраивается их новая социальная
идентификация. Для новообращенных русских исламистов новое
имя выполняет функцию обозначения их принадлежности к опре-
деленной группе. Через новое имя они вписывают себя в дискурс
«Своего» и преодолевают демаркационную линию «Свои» – «Чу-
жие». Специалисты по ономастике, определяя функции имени на-
рицательного, писали о том, что оно «вводит предмет в класс других
понятий». Представляется, что имя собственное для новообращен-
ных русских радикалов «вводит их в класс» «братьев по вере», раз-
деляющих их идеологию и мобилизующие практики насилия. Для
них акцентируются социальная и идеологическая функции имени
собственного.
Радикалы кавказского происхождения выбирают имена круга
последователей пророка Мухаммада, членов его семьи и его спод-
вижников, а также первых пророков. В этом случае среди функций
имени собственного акцентируется идеологическая и эмоцио-
нальная функции. Новое (второе) имя для кавказских исламистов
символически возвращает их в «золотой век» чистоты раннего ис-
лама, что вписывается в парадигму исламистского радикализма,
которому И.В. Следзевский дает определение как «политически

640
Глава V
ориентированной, организационно оформленной мировоззренче-
ской позиции, суть которой состоит в противостоянии ценностям
и нормам западного образа жизни, европейской культуры эпохи
модерна во имя сохраненияи неукоснительного проведения в жизнь
исламских предписаний и традиций»1.
Современная исламская умма в России в течение последних
десятилетий выработала неприятие и отрицание насильственных
методов политической борьбы и строит свое будущее на принци-
пах мирного диалога, уважения и признания ценности человече-
ской жизни.
Елена Ларина
«КУНАЕВ – ОН СВЯТОЙ»: НОВАЯ ПАМЯТЬ
О СОВЕТСКОМ ВОЖДЕ
Культурное пространство постсоциализма не столько стре-
мительно избавлялось от канонов социалистического реализма
и идеологем, приобретало сущностно новые черты, сколько активно
возрождало традиционные ценности и связанные с ними практи-
ки, порой создавая хитроумные конструкции из переосмысленно-
го наследия. Здесь мне бы хотелось рассказать о явлении духовной
культуры, которое робко проступает в современном институализи-
рованном пространстве сакрального современного Казахстана и со
временем может стать его органичной частью, а может и вовсе не
вовлечься в сферу религиозно-сакрального. Речь пойдёт о сакрали-
зации советского вождя – руководителя Казахской ССР Динмухаме-
да Ахмедовича Кунаева.
Постсоветский период в регионе стал временем сакрализации
исторического пространства в новых государственных границах.
Это время активного поиска национальных героев и помещения
1
См.: Следзевский И.В . Исламский цивилизационный проект и проблема его
реализации в движениях современного радикального исламизма. Доклад на XIV
Международной конференции африканистов «Африка и африканцы в националь-
ном, региональном и глобальном измерениях» (Москва, 17–20 октября 2017 г.)

641
Ислам на постсоветском пространстве
их в исторический контекст. Места захоронений реальных или вы-
мышленных исторических персонажей превращаются в святые ме-
ста, а сами герои становятся аулья. Традиционное религиозное ми-
ровоззрение довольно быстро впитало в себя новшества и вписало
такие святые места в исламский контекст и представления о свято-
сти, поскольку конфессиональная среда, в которой формировалось
религиозное сознание современных казахов, складывалась на тра-
диционной основе почитания святых мест. Процесс создания или
воссоздания святых мест – иеротопика – наиболее активным был
в 1990-е гг. Он сохранял в себе прежние традиционные черты – по-
читание объектов природы, могилы «пропагандистов ислама», ба-
тыров, приобретал новые – святыми становились могилы стариков,
стойких в вере в советское время, новых батыров, найденных родо-
вых предков или мест, связанных с эпическим прошлым1.
В современном Казахстане активно идёт процесс институализа-
ции сакрального пространства. Выявляются общезначимые сакраль-
ные места, образующие, по словам президента Казахстана (1991–
2019) Н.А. Назарбаева «каркас нашей национальной идентичности»2.
Общезначимые объекты почитания регионального и, можно утвер-
ждать, национального уровня концентрируются в Южном Казахс-
тане, в отношении которого на протяжении XIX–XX вв. даже утвер-
дилась идея «малого хаджа», связанного со святыми местами в гг.
Туркестане (мавзолей ходжи Ахмеда ал-Йасави, основателя суфий-
ского братства йасавийя, ставшего опорой в распространении ис-
лама в кочевой среде, могила хана Аблая, на время объединившего
все жузы), Тараз с могилой дочери учёного и поэта XI в. Сулеймана
Бакыргани Айша-биби, Сузак с могилами суфия и богослова Ата-ба-
ба и распространителя ислама Мухаммада ибн ал-Ханафия, могила
наставника Ходжи Ахмеда Яссави и проповедника Арыстан-баба
1
Ларина Е.И. Изучая сакральное: поиск методологических подходов в исследо-
вании феноменов казахской религиозной культуры // Сакральная география Казах-
стана: сборник международной научно-практической конференции. Нур -Султан,
2019. С. 53 –66 .
2
Назарбаев Н.А . 12 апреля 2017 г. Статья главы государства «Взгляд в будущее:
модернизация общественного сознания» Официальный сайт Президента Республи-
ки Казахстан http://www.akorda.kz/ru/events/akorda_news/press_conferences/statya-
glavy-gosudarstva-vzglyad-v -budushchee-modernizaciya-obshchestvennogo-soznaniya

642
Глава V
в Отраре и др. Роль этих мест признавалась даже в советский период,
а главным обоснованием становилась историческая ценность архи-
тектурных сооружений – мавзолеев, которые часто включались в му-
зейные комплексы и брались под охрану государства. Эти памятни-
ки стали безусловным символом национальной истории и историче-
ской памяти, включены в национальную концепцию в суверенном
Казахстане.
Яркой иллюстрацией такого положения дел можно считать про-
цитированную статью Н.А. Назарбаева «Взгляд в будущее: модерни-
зация общественного сознания» от 12 апреля 2017 г. как части на-
циональной идеи «Мәңгілік ел» («Вечное государство») и стратегии
Казахстан-2050, в которой выдвигается приоритетная задача мо-
дернизации общественного сознания, создание собственной наци-
ональной символики, «культурно-географического пояса святынь
Казахстана» как центрального звена новой модели культурного
и экономического роста, конкурентоспособности культур.
В рамках реализации положений этой статьи в мае 2017 г. при
Министерстве культуры и спорта был создан Научно-исследова-
тельский центр «Сакральный Казахстан» под руководством Берика
Абдыгалиулы. Центр выпустил и в январе 2018 г. в библиотеке Ака-
демии государственного управления при президенте РК презенто-
вал книги «Общенациональные сакральные объекты Казахстана»
и «Региональные сакральные объекты Казахстана»1. Всего в спи-
сок включено 685 мест, из них 185 – регионального масштаба. Это
довольно любопытный факт – подключения государства к такой
религиозной проблеме. В христианстве и иудаизме ведущую роль
в сакрализации кого-либо играет церковный собор, коллегиальное
решение духовенства. Причём отношение церкви к «народным»
святым местам довольно неоднозначное. В исламе такой регла-
ментирующей институции нет. В Казахстане эту роль взяло на себя
государство. Список святых мест был составлен по итогам выездов
на места, консультаций с краеведами; он включает в себя не только
1
Одобрен список 685 сакральных мест Казахстана // Каzinform Международ-
ное информационно агентство. 30 января 2018 г. [Электронный ресурс] // URL:
http://www.inform.kz/ru/odobren-spisok-685 -sakral-nyh-ob-ektov-kazahstana-berik-
abdygaliuly_a3138291 (дата обращения: 11.08 .2019).

643
Ислам на постсоветском пространстве
места, освящённые исламом, но и древние историко-культурные
памятники, например, петроглифы. Авторы изданий предложили
разделить сакральные места на следующие типы: «особо почитае-
мые памятники природного наследия», «археологические памят-
ники и средневековые городские центры», «религиозные и культо-
вые объекты, являющиеся местами поклонения», «сакральные ме-
ста, связанные с историческими личностями», «сакральные места,
связанные с историческими и политическими событиями».
В научной литературе существует дискуссия о понятии «святой»
в исламе1. Главными доводами оппонентов являются утверждения,
что в исламе нет института легитимации святых, мусульманские
святые никакими специальными решениями не утверждаются,
в исламе нет процедуры определения святости того или иного че-
ловека, нет официальных дней и ритуала почитания и т. д . Тем не
менее культ святых традиционно является одной из форм бытова-
ния ислама, сочетающего в себе различные религиозные представ-
ления. Исторический ход времени трансформировал представления
о единобожии и аулья, выступающих посредниками и заступни-
ками между верующими и Всевышним. Независимо от споров эта
сущность является неотъемлемой для религиозного мировоззрения
мусульман, она как живой организм развивается и видоизменяет-
ся. Зарождение представлений о святости и сакральном происходи-
ло вместе с процессом осмысления человеком себя и окружающего
мира «на заре человеческой истории» и органично вошло в совре-
менные мировые религии. Филолог В.Н. Топоров описывает панса-
кральный контекст жизни человека: «Все формы реализации чело-
веческой деятельности по идее ориентированы на святость – свою
(потенциально) или исходящую свыше. Отсюда – святое слово, свя-
тое дело, святая мысль. Свято высшее предназначение человека, его
жизненный путь, его идеал»2.
1
Абашин С.Н., Бобровников В.О. Соблазны культа святых (вместо предисло-
вия) // Подвижники ислама: культ святых и суфизм в Средней Азии и на Кавказе.
М., 2003. С. 5 –7; Терл ецкий Н.С. Места паломничества и поклонения и доисламские
традиции в Центральной Азии // Центральная Азия. Традиция в условиях перемен.
Вып. I. СПб., 2007. С. 71–98.
2
Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. Т. I. Первый век
христианства на Руси. М ., 1995. С. 8 .

644
Глава V
Отвечая рационалистам и атеистам, возможным оппонентам,
В.Н. Топоров продолжает: «Разумеется, безрелигиозное (как, впро-
чем, и религиозное) сознание может во многом сомневаться, счи-
тать то или иное недоказанным, противоречивым, предлагать иные
интерпретации, не соглашаться, но оно не может не признать, если
только оно не отказывается от своих же рациональных принципов,
реальности самой проблемы святых и святости... Вторая реальность
не может быть опровергнута, даже если она зарождается на осно-
ве фантазии, ошибки, некой аберрации; коль скоро фантом возник
и осознание его как фантома утрачено, а суть его передаётся от по-
коления к поколению, фантом становится фактом духовной жизни,
её развития, ноосферическим фактором, сопоставимым с геологи-
ческими силами. Святое место, святой предмет, святой человек ока-
зываются теми точками, вокруг которых навивается ноосфериче-
ская ткань, трудятся мысль и чувства, возникают ощущения новой
реальности, которая в любой момент может стать более реальной
и важной, чем породившая её “по ошибке” (бывают ли они в подоб-
ных случаях?) “первичная реальность”»1
.
Таким фактом духовной жизни казахов стала сакрализация па-
мяти и отчасти пространства, связанных с первым секретарём Цен-
трального Комитета компартии Казахстана Динмухамедом Ахме-
довичем Кунаевым (1912–1993). Мне не раз приходилось слышать
о том, что «этот человек святой». Подобную оценку давали люди
разных профессиональных занятий и социального положения, объ-
единял их возраст – все они были рождены и социализировались
ещё в СССР, были современниками и очевидцами тех событий. Свя-
тость объяснялась несколькими положениями – Д .А . Кунаев после
лишений 1930-х гг. и военных лет создал процветающую республи-
ку и отстаивал интересы казахов, его отличал аскетизм в повседнев-
ной жизни, обстоятельства его отставки, вызвавшие кровопролит-
ные события декабря 1986 г., – результат борьбы за власть и заговора
против него, принявшего отставку смиренно и самокритично.
Действительно, индустриализация и промышленный рост эко-
номики Казахской советской республики, достижения в сельском
1
Там же. С. 9–10.

645
Ислам на постсоветском пространстве
хозяйстве, активное развитие науки приходится на послевоенное
время1. На время кунаевского руководства переносится «ностальгия
по советскому», связанная с относительной стабильностью и даже
ростом материального благополучия основной массы советских
граждан. Кунаев был первым национальным лидером республики.
Однако подобные тенденции были общими для всего СССР и сегод-
ня позволяют репрезентировать воображаемое государство в иде-
ализированном виде якобы состоявшейся в прошлом реальности
социализма.
Сама по себе фраза «Кунаев – святой» является формулой речи, ко-
торую нередко используют, дабы подчеркнуть духовные достоинства
человека. Что же вкладывают в это понятие? В.Н . Топоров предлага-
ет универсальное понимание «святого»: «Святой – это тот человек,
в ком пребывает особый вид благодатного возрастания, называемо-
го святостью»2. Рассуждения о святости, «благодатном возрастании»
у Кунаева базируются на позитивном образе успешного руководите-
ля, но питаются проявлениями его человеческого характера.
Аскетизм – ведущая характеристика, которую дают Д.А . Кунае-
ву современники. В г. Уральске водитель такси сам начал разговор
о Кунаеве, назвав его «святым»: «Его когда арестовывать приходили,
у него личный только телевизор был новый, ему на день рождения
подарили»3. После событий 16 декабря 1986 г. – студенческих вол-
нений и в целом общественных протестов после отстранения 11 де-
кабря Кунаева и назначения главой республики Геннадия Колбина
в итоге которых республику возглавил Н.А. Назарбаев, Д.А. Кунаев
некоторое время находился под арестом, был проведён обыск в его
кабинете, а в 1987 г. его вывели из Политбюро ЦК КПСС. Именно эти
события небезосновательно стали отправной точкой в окончатель-
ном формировании образа Д.А. Кунаева как человека аскетичного,
1
Подробно об этом см. Сактаганова З.Г. Экономическая модернизация Казахста-
на. 1946–1970 гг. Караганда, 2012. Кратко, но ёмко охарактеризован вклад Кунаева
в развитие Казахстана в статье: Мирской Б. , Дорохов Ю. Благодарный век. 12 января
исполнилось 100 лет со дня рождения Динмухаммеда Кунаева // Forbes Kazakhstan.
Январь 2012 г. [Электронный ресурс] // URL: https://forbes.kz/leader/blagodarnyiy_
vek (дата обращения: 11.08 .2019).
2
Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. С. 11 .
3
Полевые материалы автора, г. Уральск, Казахстан, 2012 г.

646
Глава V
радеющего за казахский народ, невинно пострадавшего и даже пре-
данного более молодыми соратниками. Об этом говорят и пишут
много и охотно, предлагая противоречивые суждения.
Замечательно, что аскетизм Кунаева противопоставляется «пре-
дельному материальному изобилию» и злоупотреблениям Колбина.
Так, Колбин поселился в трёхэтажном «особняке по улице Горной»
с плавательным бассейном, оранжереей, кинозалом, кухонным бло-
ком «и многими другими “прелестями”», недоступными рядовому
труженику. Во времена Кунаева он служил, как правило, местом для
приёма иностранных гостей»1. Кунаев не только отказывался жить
в этом особняке, предпочитая четырёхкомнатную квартиру, но и от-
казался от зарплаты академика, перечисляя её на нужды детских
домов; книги, коллекции оружия и даже зажигалок были завещаны
государству2.
В Интернете на сайте информационного канала 16/12 размещен
сюжет о презентации писем к Кунаеву, в котором долгим кадром
показана фотография Д.А . Кунаева с его «назиданием» Н.А . Назар-
баеву: «Сынок, не забывай о том, что ты – плоть от плоти казахского
народа. Опасайся мании величия, хотя приближённые будут упорно
внушать тебе мысль о том, что ты посланник небес, гений и святой,
которому всё дозволено. Это дорога в пропасть. Не собирай богатств.
В могилу с собой не унесёшь ни крохи. Помни о том, что дурная сла-
ва после смерти станет приговором для детей и внуков твоих»3.
Для образа святого характерны чудеса и мученичество. Своего
рода чудесами считают любые позитивные преобразования Кунаева
в условиях административно-командной системы СССР. Сила лич-
ности и высота положения Д.А . Кунаева должны были оказывать,
по обычным представлениям, благодатное влияние на людей. Ин-
тересно бытование следующей полумифической истории: «За день
до смерти Димаш Ахмедович увидел на дороге женщину, молитвен-
но сложившую руки. Машина остановилась. Женщина попросила
1
Алма-Ата. 1986. Декабрь. Алма-Ата, 1991. С. 145 .
2
Там же. С. 137.
3
Информационный канал 16/12; 13 октября 2014 г.; сюжет о презентации книги
писем Д.А. Кунаеву от советских граждан «Дорогой Димаш Ахмедович!». [Элек-
тронный ресурс] // URL: https://youtu.be/1vaRM3jv06o (дата обращения: 17.02 .2020).

647
Ислам на постсоветском пространстве
Кунаева зайти к ней в дом. Маленькая покосившаяся избушка с гли-
няным полом. И восемь новеньких белоснежных подушек. Женщи-
на, мать восьмерых детей, попросила Кунаева наступить ногой на
подушки. Древний обычай: наступая на детские подушки, хан дает
счастье детям. Кунаев закусил губу, поднял с пола подушку и поце-
ловал её: – Спасибо, дорогая моя, но наступить ногой на детскую
подушку я не смогу, пусть они по очереди спят на этой. И пусть свет-
лой у них будет жизнь»1. У этой истории есть реальный этнографи-
ческий аналог. До сих пор у казанских татар, а мною зафиксирован
данный обряд в июне 2019 г. у татар в г. Байсун Узбекистана, невесте
при входе в дом жениха свекровь предлагает наступить на подушку,
дабы жизнь была благополучной и мягкой, как подушка. Возможно,
с подобной просьбой к Кунаеву обратилась женщина-татарка, а он
уже мог и не знать о подобных народных магических представлени-
ях и руководствоваться иными этикетными нормами.
«Мученичество» связано с обстоятельствами выхода на пенсию
и дальнейшими событиями в декабре 1986 г. Доминирует точка зре-
ния, что Кунаев был отправлен на пенсию не столько в силу возраста
(в этот момент ему было74 года), сколько как представитель «эпохи
Брежнева» в результате интриг его более молодого окружения (не-
маловажен тот факт, что он был единственным членом Политбюро
из всех руководителей среднеазиатских республик). Назначение из
центра главой республики бывшего секретаря Ульяновского обкома
партии Г. Колбина вызвало демонстрации протеста, разгон которых
привёл к гибели людей, преследованиям участников и нарушению
законности при предъявлении сфальсифицированных обвинений.
Последовала чистка в партии в республиканском масштабе. В траги-
ческие дни 17–18 декабря многие ожидали реакции и выступления
Д.А. Кунаева. После стало известно, что уже пенсионера Кунаева вы-
зывали в секретариат, но выступить всё-таки не дали: «После трёх
часов ожидания ко мне подошёл В. Мирошник и сказал, что я сво-
боден. Я его не понял и переспросил: “А выступать?” Всё это вре-
мя я подбирал слова, которые скажу детям на площади. И тёплые,
и добрые, и жёсткие. Скажу им по праву коммуниста и аксакала.
1
Ташпеков В. Светлой памяти Д.А . Кунаева // Сайт «Стихи.ру ». [Электронный
ресурс] // URL: http://www.stihi.ru/2009/08/22/4573 (дата обращения: 17.02 .2020).

648
Глава V
Виктор Михайлович ещё раз повторил, что я свободен...»1 «Однако
через полтора года во многих своих выступлениях Колбин обвинил
меня в том, что я категорически отказался выступать перед собрав-
шимися на площади, не помог ЦК успокоить молодёжь. Сказав яв-
ную ложь, он оклеветал меня, обманул и ввёл в заблуждение всех
членов ЦК Компартии Казахстана, всех коммунистов и трудящихся
республики»2.
Журналистка Н. Савицкая рассуждала: «Даже не он первым узнал
о том, что его просьба об уходе на пенсию принята – это во -первых.
Ему не было позволено выступить на площади – это во -вторых. Его
изолировали от встреч с прессой. Далее – как истинный продукт сво-
ей системы, он, ощущая несправедливые обвинения на себе, не захо-
тел их опровергнуть, боясь повредить авторитету нового Бюро ЦК»3.
1970–1980-е гг. в СССР связывают с созданием национальных
элит и ростом национализма. Усиление казахской национальной
идентичности в то время сейчас оценивают положительно и счита-
ют заслугой Кунаева, а в то время ставили в вину: «По утверждению
Колбина... сначала осторожно, а потом всё сильнее стала проявлять-
ся тенденция к родо-племенному, жузовому делению. Именно при
нём [Кунаеве. – Е . Л .] стали вновь возводиться помпезные мазары,
на которых упоминались не только фамилия и имя покойного, но
и его родо-племенная принадлежность. Именно при нём опять вдруг
люди начали вспоминать, к какому роду они принадлежат, причём
отнюдь не ради благородного стремления к познанию своих отчих
корней, а во имя вполне конкретных прагматических интересов»4.
Подъём интереса к родовым генеалогиям – шежире – сопровождал-
ся противоречивыми мотивами. Г. Колбин отмечал то, что лежало на
поверхности, – люди использовали родство для продвижения карье-
ры, материального обеспечения в условиях дефицитной экономики,
стремились продемонстрировать своё материальное благополучие,
реализуя то, что называется престижной экономикой. Вместе с тем
с 1960-х гг. вызревал национализм иного рода, гораздо более глубин-
1
Алма-Ата. 1986. Декабрь. С. 136 .
2
Там же. С. 82.
3
Там же. С. 141.
4
Там же. С. 125–126.

649
Ислам на постсоветском пространстве
ный. В 1980 г. вышел роман Чингиза Айтматова «И дольше века длит-
ся день» («Буранный полустанок»). С тех пор в русский язык вошло
слово смешанного монгольско-тюркского происхождения манкурт –
человек, под внешним воздействием на психику забывший о своём
прошлом и о прошлом своих предков, ставший рабом своего хозяи-
на. Так вот именно это слово стало нарицательным и широко употре-
бительным в перестройку, время открытия прошлого своей страны
и своих семей. Люди преодолевали свой манкуртизм.
Д.А. Кунаев уже после отставки не раз оценивал свою деятель-
ность, вот пример из взятого у него в октябре 1990 г. интервью Н. Са-
вицкой: «Оправданий себе не ищу, решения принимал правильные
и неправильные: были и ошибки, и удачи. Но одно знаю точно:
нельзя много лет подряд быть “во главе”. Теряется чутьё по отноше-
нию к окружающим тебя лицам. Свежих мыслей не понимаешь или
не принимаешь, перестаёшь быть критичным по отношению к себе.
Делаешь неизбежные промахи, и более всего – в кадровой политике.
Окружать себя надо не поклонниками, а умами, трансформирующи-
ми идеи»1. В этих суждениях угадывается веяние эпохи перестрой-
ки, демократизации общественно-политической жизни и «очело-
вечивания» партийной номенклатуры. Обращает на себя внимание
акцент, сделанный на вопросах кадровой политики. В окружении
Кунаева был человек, про которого писатель Шерхан Муртаза го-
ворит: «Он – святой человек»2. Речь идёт об Узбекали Джанибеко-
ве, который «никогда не был кадром Кунаева», после его отставки
станет министром культуры Казахстана (1987–1988). С именем
У. Джанибекова связано создание 70 музыкальных этнографических
коллективов, возрождение праздника Наурыз, возвращение из Эр-
митажа в мавзолей Ходжи Ахмеда Яссави Той-казана. Показательно,
что его похоронили по завещанию в мавзолее неподалёку от святы-
ни казахов – мавзолея Арыстан-баба. В наши дни место его захоро-
нения как бы включено в сакральный комплекс Арыстан-баб, люди
1
Савицкая Н. « ...разбавьте грязью» // Алма-Ата. 1986. Декабрь. Алма-Ата, 1991.
С. 142.
2
Мамашулы А. Узбек ли Джанибеков, «взявший в резерв Назарбаева» // Радио
Азаттык. 27 марта 2018 г. [Электронный ресурс] // URL: https://rus.azattyq.org/amp/
kazakhstan-uzbekali-dzhanibekov/29125919.html (дата обращения: 11.08 .2019).

650
Глава V
на его мазаре непременно совершают все необходимые ритуалы,
зная или не зная о его роли в жизни страны.
В республике немало мест, связанных с именем Кунаева. В Алма-
ты с 2002 г. функционирует замечательный дом-музей Д. Кунаева,
в 2005 г. Музей имени Д.А. Кунаева открыт в Шымкенте. В Шым-
кенте есть и малоизвестный и уникальный объект – мечеть и ме -
мориальный дом одновременно. В частном доме журналиста Дау-
лета Исабекулы, построенном в 1969 г. , по его рассказам, ночевал
Д.А. Кунаев во время визита в Южный Казахстан в 1983 г. В 1999 г.
хозяин дома в память об этом событии и в честь Динмухамеда Ах-
медовича дом преобразовал в мечеть – достроил необходимое, обо-
значил михраб, одновременно на стенах расположил фотоматериал,
вырезки, книги, связанные с Кунаевым. Теперь это мечеть Кунаева,
которая является квартальной мечетью. Каждое 22 августа, в день
смерти Д. Кунаева, Даулет-ага устраивает ас-беру – моление и по-
минки. Таким образом, повсеместные представления о личности
Кунаева приобретают сакрализованное воплощение в виде мечети,
ярко демонстрируют храмовое сознание мусульман1. В этой мечети-
музее эстетика социалистического реализма сочетается с культовой
мусульманской архитектурой. Эта мечеть-музей «сгущает» время
и делает его зримым, доместицирует вождя, помещая его в приват-
но-бытовую сферу2. Конечно, этот объект связан в первую очередь
с его создателем – Даулетом Исабекулы, бывшим журналистом газе-
ты «Южный Казахстан», автором статей о Ленине, Сталине, Жукове,
а в наши дни – имамом в созданной им мечети. По пятницам он даёт
бесплатные обеды нуждающимся. Мечеть-музей Кунаева – создание
его рук, воплощение его мыслей и чувств. Можно было бы оспорить
такую репрезентацию прошлого, но жители квартала этого не дела-
ют, мечеть посещают, имама приглашают для исполнения духовных
1
Известно, что в отличие от христианского храма мусульманская мечеть не явля-
ется местом пребывания Бога и не освящается – мусульмане могут и должны совер-
шать обрядовые ритуалы и вне мечети. Тем не менее Ш.М. Шукуров убедительно
показал, что для христиан, мусульман и буддистов храмовое сознание является не-
отъемлемой частью религиозного сознания, философии и практик (Шукуров Ш.М.
Образ храма. Imago temple. М ., 2002. 496 с.) .
2
Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья
и Ренесс анса. М., 1965.

651
Ислам на постсоветском пространстве
потребностей, а в случае молчаливого несогласия посещают другую
мечеть. Эту мечеть-музей можно назвать наивысшим проявлением
перформативности в современном процессе иеротопии.
Историческая память о советском государственном деятеле
Д.А. Кунаеве сохраняется и воспроизводится в классических рам-
ках деятельности музейной, издательской, событийной в памят-
ные даты. С постепенным удалением от той эпохи на фоне неодно-
значной политической и экономической жизни в 1990-е и 2000-е гг.
сформировался новый образ вождя, идеализация его черт и поступ-
ков, возведение некоторых из них в абсолют вплоть до сакрализа-
ции. Эту оппозицию прежнего и нынешнего Казахстана ещё пред-
стоит изучить, равно как и отношение на уровне государства к его
бывшему руководителю.
Процесс сакрализации в полную силу отражает формирование
исторической памяти. Сохранение памяти, уважения к достойным
предкам, даже с учётом её избирательности – насущная потребность
современников. «Кунаев – святой человек» не только речевая фор-
мула, подчёркивающая черты личности. Можно сказать, что реаль-
ный человек Д.А . Кунаев прошёл путь духовного роста от высшего
положения в союзной партийной иерархии до изоляции и частич-
ного забвения, он пережил смирение и испытание, через новую
рефлексию был самокритичен; вокруг памяти о Кунаеве «трудятся
мысли и чувства» его современников и потомков, его имя входит
в фольклор. Пока в религиозной картине мира человека существу-
ет небесный абсолют, будут объявляться святыми те, кто наиболее
приблизился к нему в земном воплощении. Ещё предстоит изу-
чить мавзолеи на могилах государственных и партийных совет-
ских деятелей, расположенных в традиционно сакральных местах
и их место в восприятии и ритуальных практиках. Их сакрализация
немногочисленными адептами – яркий пример перформативно-
сти: через свои высказывания и действия эти социальные агенты
конструируют новую социальную реальность, будущее которой ещё
неявно – станет ли этот образ включённым в религиозно-сакраль-
ную канву или же останется причудой немногочисленных адеп-
тов, доместицировавших образ государственного деятеля в память
о сообща обжитом прошлом. В заключение мне бы хотелось приве-

652
Глава V
сти стихотворение Владимира Ташпекова, в котором эссенциализи-
рована современная народная память о Д.А. Кунаеве:
Жил светоч, любимец народа,
Строитель прекрасной земли.
Где сплелись в хороводе
Люди, живущие в городах и степи.
Он был созидатель Эпохи Застоя,
Республики вождь и Брежнева друг.
Скромен, но едва доходило до боя,
Лишь взглядом своим брал на испуг.
Хвала Создателю – настали времена
И на Кунаева по-новому взглянули.
Вся мерзость лжи и клевета
В истории помойной утонули!1
1
Ташпеков В. Светлой Памяти Д.А. Кунаева // Сайт «Стихи.ру». http://www.stihi.
ru/2009/08/22/4573 (дата обращения: 17.02.2020).

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
АМАНЖОЛОВА Дина, д.и .н . (г. Москва, Россия)
АРАПОВА Елизавета, к.и.н. (г. Москва, Россия)
АХМАДУЛЛИН Вячеслав, д.и.н . (г. Москва, Россия)
БАСХАНОВ Михаил, д.и.н. (г. Глазго, Великобритания)
БОБРОВНИКОВ Владимир, к.и .н . (г. Москва, Россия)
БОРИСОВ Николай, д.и.н. (г. Москва, Россия)
БРЕЖНЕВА Светлана, д.и .н. (Ленигнградская область, Россия)
ВАСИЛЬЕВ Александр, к.и .н. (г. Москва, Россия)
ВАСИЛЬЕВ Дмитрий, д.и .н . (г. Москва, Россия)
ГАСАНЛЫ Джамиль, д.и.н. (г. Баку, Азербайджан)
ГУСЕВА Юлия, д.и .н . (г. Москва, Россия)
ДАШКОВСКИЙ Петр, д.и .н ., (г. Барнаул, Россия)
ДРИЕ Хлоя, д.и.н. (г. Париж, Франция)
ЖАЛМЕНОВА Ольга, к.и .н . (г. Тамбов, Россия)
КОНКИН Денис, к.и .н . (г. Семферополь, Россия)
КОТЮКОВА Татьяна, к.и.н. (г. Москва, Россия)
КОСАЧ Григорий, д.и.н. (г. Москва, Россия)
КРАСОВИЦКАЯ Тамара, д.и .н . (г. Москва, Россия)
ЛАРИНА Елена, к.и .н . (г. Москва, Россия)
ЛИТВИНОВ Владимир, д.и .н . (г. Елец, Россия)
ЛИТВИНОВ Петр, д.и .н . (г. Елец, Россия)
ЛЮБИЧАНСКОВСКИЙ Сергей, д.и .н. , (г. Оренбург, Россия)
MОРРИСОН Александр, д.и.н . (г. Оксфорд, Великобритания)
МУРАДОВ Руслан (г. Ашхабад, Туркменистан)
МУХЕТДИНОВ Дамир, к.политических н., д. тиологии (г. Москва,
Россия)
НАГАНАВА Норихиро, д.и .н. (Хоккайдо, Япония)
НЕФЛЯШЕВА Наима, к.и .н . (г. Москва, Россия)
ОВСЯННИКОВ Дмитрий, к.и .н . (г. С .-Петербург, Россия)
ОЗМИТЕЛЬ Екатерина, д.и.н. (г. Москва, Россия)
ПОЧЕКАЕВ Роман, к.и .н . (г. С .- Петербург, Россия)
ПЫЛЕВ Александр, к.и .н . (г. Пятигорск, Россия)
РОГААР Ева, аспирант (ш. Иллинойс, США)

654
Глава V
САФАРОВ Марат, к. педагогических н. (г. Москва, Россия)
СУМАРОКОВА Ольга, д.и .н . (г. Бишкек, Киргизстан)
УРУШАДЗЕ Амиран, к.и.н. (г. Ростов-на-Дону, Россия)
ХАБУТДИНОВ Айдар, д.и .н . (г. Казань, Россия)
ХАЛИД Адиб, д.и .н. (штат Миннесота, США)
ХРАПУНОВ Никита, к.и .н . , (г. Семферополь, Россия)
ХРИСТОФОРОВ Василий, д.и .н . , член-корр. РАН (г. Москва,
Россия)
ЧОКОБАЕВА Аминат (г. Канберра, Австралия)
ШАБЛЕЙ Павел к.и.н. , (г. Костанай, Казахстан)
ШЕРШНЕВА Елена, к.и .н ., (г. Барнаул, Россия)
ЯРЛЫКАПОВ Ахмет, к.и.н. (г. Москва, Россия)

В издательстве «Алетейя» вышла в свет книга:

КНИГИ ИЗДАТЕЛЬСТВА «АЛЕТЕЙЯ» МОЖНО ПРИОБРЕСТИ
в Санкт-Петербурге:
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН «ПОДПИСНЫЕ ИЗДАНИЯ»
Санкт-Пе тербург, Литейный пр., 57 (c 10:00 до 22:00)
8 (812) 273 50 53 www.podpisnie.ru
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН «ВСЕ СВОБОДНЫ»
Санкт-Пе тербург, ул. Некрасова, 23 (с 12:00 до 22:00)
8 (911) 977 40 47 www.vse -svobodny.com
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН «КНИЖНАЯ ЛАВКА ПИСАТЕЛЕЙ»
Санкт-Пе тербург, Нев ский пр., 66 (с 10:00 до 22:00)
8 (812) 640 44 06 www.lavkapisateley.spb.ru
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН «СЛОВО»
Санкт-Пе тербург, ул. Малая Конюшенная, 9 (с 11:00 до 20:00)
8 (812) 571 20 75, 8 (812) 312 52 00 www.slovo.net.ru
ДУХОВНО-ПРОСВЕТИТЕЛЬСКИЙ ЦЕНТР
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ ЕПАРХИИ «НЕВСКИЙ, 177»
Санкт-Пе тербург, Невский пр., 177 (с 10:00 до 20:00)
8 (812) 643 77 43 www.vk.com/dpcspbe
в Москве:
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН «МОСКВА»
Москва, ул. Тверская, д. 8, с тр. 1 (с 09:00 до 24:00)
8 (495) 629 64 83, 8 (495) 797 87 17 www.moscowbooks.r u
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН «ФАЛАНСТЕР»
Москва, Ма лый Гнездниковский пер., 12/27 (с 11:00 до 20:00)
8 (495) 749 57 21, 8 (495) 629 88 21 www.falanster.su
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН «ЦИОЛКОВСКИЙ»
Москва, Пятницкий пер., 8 (с 11:00 до 22:00)
8 (495) 951 19 02 www.primuzee.r u
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН «БУКВЫШКА»
Москва, ул. Мясницкая, 20 (пн. –пт. с 10:00 до 20:00, с б. с 10:00 до 19:00)
8 (495) 621 49 66, 8 (495) 628 29 60 www.bookshop.hse.ru

КНИЖНЫЙ МАГАЗИН «БИБЛИО-ГЛОБУС»
Москва, Мясницкая ул., д. 6/3, стр. 1 (пн. –пт. c 9:00 до 22:00, сб.–в с . с 10:00 до 21:00)
www.biblio-globus.ru
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН «У КЕНТАВРА»
Москва, ул. Чаянова, 15 (пн. –пт. с 10:00 до 19:30, с б. с 10:00 до 17:00)
8 (495) 250-65 -46 www.rsuh.ru/kentavr
в Минске, Киеве, Варшаве, Риге:
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН «ЭПОСЕРВИС»
Минск, ул. Казинца, 123, оф. 4
+375 17 338 95 23 www.tregross.com
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН «КНИЖНЫЙ БУМ»
Киев, Вербов ая ул., 8 (вт.–в с . с 11:00 до 17:30)
+38 067 273-50 -10 www.academbook.com.ua
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН при «Centrum Nauczania Języka
Rosyjskiego w Warszawie»
Ptasia 4, 00-138 Warszawa
+48 22 826 17 36 www.je zykrosyjski.com.pl
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН «Intelektuāla grāmata»
Kr. Barona iela 45/47, Rīga (пн. –пт. с 10:30 до 19:00, сб. с 11:00 до 18:00)
+371 67315727 www.merion.lv
Электронные книги:
ДИРЕКТ-МЕДИА www.directmedia.ru
ЛИТРЕС www.litres.ru
Интернет-магазины:
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН «МОСКВА» w ww.moscowbooks.r u
OZON www.ozon.ru
NATASHA KOZMENKO BOOKSELLERS www.nkbooksellers.com
ESTERUM www.ester um.com
БУКВОЕД www.bookvoed.ru
ЧИТАЙ ГОРОД www.chitai-gorod.ru
MY-SHOP.RU www.my-shop.r u
КНИЖНЫЙ БУМ www.academbook.com.ua

Научное издание
ИСЛАМ В РОССИИ И ЕВРАЗИИ
(памяти Дмитрия Юрьевича Арапова)
Главный редактор издательства
Игорь Александрович Савкин
Дизайн обложки И. Н. Граве
Оригинал-макет О. Ю . Марусова
Корректор Д. Ю. Былинкина
Формат 60x901⁄16. Усл. печ. л. 41,13. Печать офсетная.
Заказ No
ИД No 04372 от 26.03 .2001 г.
Издательство «Алетейя»
Заказ книг: тел. +7 (921) 951-98-99,
e-mail: fempro@yandex.ru, Савкина Татьяна Михайловна
192029, г. Санкт-Петербург, пр. Обуховской Обороны, д. 86 А, оф. 536, 532
Редакция:
e-mail: aletheia92@mail.ru
ww w.aletheia.spb.ru
Книги издательс тва «А летейя» мож но приобрести
в Москве:
Дом книги «Москва», ул. Тверска я, 8. Тел. (495) 629-64-83
«Фала нс тер», М. Г нездниковск ий пер., 12/27. Тел. (495) 749-57-21, 629-88 -21
«Циолковский», ул. Б. Молча новка , 18. Тел. (495) 691-51-16
Книжная лавка «У Кентавра». Миусская площадь, д. 6, корп. 6
Тел. (495) 250-65 -46, +7-901-729 -43- 40, kentavr@kpole.ru
«Русское зарубежье», ул. Нижняя Радищевска я, 2. Тел. (495) 915-27-97
в Киеве:
«Книжный бум». Тел. +38 067 273-50 -10, gron1111@mail.ru
в Минске:
«Трэг росс-Бу к», ул. Казинца, д. 123, оф. 4.
Тел. +37 517 338 95 23, w w w.t regross.com
в Варшаве:
«Centrum Nauczania Języka Rosyjskiego»,
ul. Ptasia 4. Tel. +48 (22) 826-17-36, szkola@jezykrosyjski.com.pl
в Риге:
«Intelektuāla grāmata»
Riga, Kr. Barona iela 45/47. Tel. +371 67315727, info@merion.lv
Интерне т-ма газин: www.ozon.r u