В И СЕКУШИН
тиши
нэп
и юммпо-
ддпинисггашш
СИСТЕМ

66.61(2)5
С28
ленинградский институт
историко-политических исследовании
Редактор кандидат исторических наук Ю. А. Прохватил о в
СЕКУШИН Владимир Иванович
ОТТОРЖЕНИЕ
НЭП
и командно-административная система
Заведующий редакцией В. Ф. Лепетюхио.. Младший редактор Е. Т. Смирнова.
Художник Г. О. Вельте. Художественный редактор И. В. Зарубина.
Технический редактор Л. П. Никитина. Корректор Е. В. Сокольская.
И Б № 5157
Сдано в набор 13.08.90. Подписано к печати 03.12.90. Формат 70Х1081/з2-
Бумага тип. № 2. Гари, литерат. Печать высокая. Усл. печ. л. 4,20. Усл.
кр.-отт. 4,55. Уч.-изд. л. 4,39. Тираж 10 000 экз. Заказ № 503. Цена 30 коп.
Лениздат, 191023, Ленинград, Фонтанка, 59. Типография им. Володарского*
Лениздата, 191023, Ленинград, Фонтанка, 57.
0902040000—260
С М171(03)-90 51~90
тгпх. ,. ллл л_, л © В. И. Секушин, 1990
ISBN 5-289-00714-8 © Г О. Вельте, оформление, 1990

Введение
Едва ли в апреле 1985 г. кто-нибудь мог
предположить, что в течение ближайших же лет очень многое
в жизни нашего общества изменится столь
радикальным образом, что с развитием провозглашенных новым
лидером КПСС гласности и демократизации
разноголосое критическое половодье буквально зальет
страницы и экраны и мощными волнами выплеснется
на улицы и площади наших городов, что от обвинений
Сталина и сталинистов в извращении
коммунистической идеи и искажении облика социализма
пробужденная перестройкой общественная мысль столь быстро
перейдет к всесокрушающей критике всей нашей
общественно-экономической системы как
командно-административной и государственно-монополистической. Почти
все, казавшееся незыблемым и бесповоротно решенным,
взято под сомнение, и уже сам социалистический строй,
смоделированный и по этой модели построенный
сначала в «одной, отдельно взятой стране», а затем и в
других «соцстранах», иичтоже сумняшеся объявлен
многими новыми политиками «неудавшимся общественно-
историческим экспериментом»...
Доселе небывалые у нас раскрепощенность мысли и
свобода слова высветили «зияющие вершины»
перманентного социального кризиса, который давно уже
препятствовал нормальному развитию страны и стал
катастрофически опасным, конечно же, задолго до начала
перестройки.
з

По сути двумя-тремя мощными рывками, в
очередной раз удивив мир, наша страна вышла на такие
рубежи политического плюрализма, которые
существовали (в зачатке) в России разве что от марта до июля
1917 г. И впервые объектом свободной критики и
самокритики стала сама долгие годы монопольно правившая
страной Коммунистическая партия Советского Союза.
Таким образом, вызванные перестройкой
активизация всех общественных сил, небывалая политизация
масс уже сегодня качественно изменили духовный и
мировоззренческий настрой советского общества, придав
свойство необратимости революционному процессу
демократизации нашего социального строя. И, несмотря
на общеизвестные многочисленные издержки этого
нового качественного состояния, все очевиднее
становится, что «нет оснований хотя бы на минуту усомниться
в правильности курса на перестройку», что «он нам
нужен, он выстрадан народом, жизненно необходим
стране...» 1.
В то же время реалии политической свободы пока
не принесли столь же радикального позитивного
изменения в экономике. Более того, экономическое
состояние страны за последние годы даже ухудшилось. Вот
как характеризует создавшуюся ситуацию Президент
страны: «...в экономике-у нас, можно сказать,
настоящее междуцарствие. Уже не работает командная
система, но еще не вступила полностью в свои права новая,
основанная на использовании экономических рычагов,
стимулировании заинтересованности людей в
результатах своего труда, раскрытии всех творческих
возможностей человека»2.
Ухудшающееся благосостояние населения, к сожа-
1 Горбачев М. С. Идти вместе дорогой перестройки.
Выступление перед делегатами XXI съезда ВЛКСМ//Правда. 1990. 11
апреля.
2 Там же.
4

лению, неизбежное именно в такой переходный период,
вызывает на фоне обретенных народом
демократических свобод все большее социальное напряжение. И в
то же время нет сомнения, что взятый курс на отход от
системы огосударствления всех сфер экономической
жизни общества является единственно верным курсом.
Новый импульс процессу экономической перестройки
придало всенародное обсуждение и принятие съездами
народных депутатов СССР законов о собственности, об
аренде, о местном самоуправлении и других, т. е. тех
законов, которые кардинально меняют десятилетиями
устоявшийся народнохозяйственный механизм. В
сущности открыты пути для возрождения в нашей стране
волюнтаристски устраненной многоукладной экономики.
Главный смысл такого курса — возвращение труженику
прав и чувства хозяина, раскрепощение творческого
потенциала народа, восстановление возможности для
человека делать выбор в приложении своих сил между
государственным, кооперативным и индивидуальным
секторами деятельности, отход от принципа и практики
государственного монополизма.
Неудивителен поэтому сегодняшний острый интерес
к одному из самых заклишироваиных традиционными
формулировками периодов истории Советского
государства — периоду нэпа.
Следует признать, что оперативное обращение
публицистов к этой теме (при всей неоднозначности
оценок) успело оказать гораздо большее влияние на
общественное мнение, чем несколько запоздалые
выступления историков. Однако в последнее время и активность
историков — исследователей периода нэпа все более
возрастает и характеризуется неординарным,
разносторонним подходом специалистов к анализу становления,
недолгого развития и причин исчезновения нэпа.
Достаточно указать на уже в разной форме опубликованные
работы В. П. Данилова, В. П. Дмитренко, Ю. А. Поля-
5

кова, В. С. Лельчука, В. Н. Козлова, А. 3. Ваксера
и др.
К этому добавим, что не только отечественные
исследователи вновь осмысливают этот период.
Пристальное внимание к нэпу проявляют и зарубежные
историки, экономисты и политологи. Так, например, в 1988 г.
состоялся советско-японский научный симпозиум, на
котором был заслушан ряд обстоятельных докладов, в
том числе и о причинах отхода СССР от новой
экономической политики.
Многие советские и зарубежные исследователи
аргументированно связывают прекращение нэпа с
введением чрезвычайных мер при проведении хлебозаготовок
и началом поголовной насильственной
коллективизации крестьянства в 1929 г. Главный их аргумент —
резкий отход Сталина в год «великого перелома» от
ленинской идеи, выражавшейся в том, что задачей
первостепенной важности новой экономической политики
является соединение экономики крестьянской с
экономикой пролетарского государства. Но ведь нэп в
трактовке Ленина не ограничен лишь одной задачей, хоть и
«первостепенной важности», нэп — это всеобъемлющая
система политических и экономических мер партии и
государства, охватывавшая своим влиянием не только
аграрно-индустриальную, но и в широком смысле
социальную сферу.
Вот как определял В. И. Ленин основополагающие
принципы нэпа в конце 1922 г. (в плане доклада «Пять
лет российской революции и перспективы мировой
революции» на IV конгрессе Коминтерна):
«1) командные высоты в наших руках
2) земля у государства
3) свобода хозяйственной деятельности крестьян
4) крупная индустрия (и крупное сельское
хозяйство) в наших руках
5) частный капитал — для него возможна конку-
6

ренция с государственным
капитализмом
6) государственный капитализм такого рода, что
мы привлекаем частный капитал вместе с
нашим капиталом»1.
Таким образом, для сталинского руководства,
решившего в своих целях отторгнуть ленинскую новую
экономическую политику, недостаточно было только
прекратить «свободу хозяйственной деятельности
крестьян», но и необходимо было искоренить из
экономической жизни страны здоровые элементы частного
предпринимательства, поставить с ног на голову все другие
компоненты ленинского политико-экономического плана.
Поэтому нам представляется правомерной попытка
рассмотреть в данной брошюре, на примере такого
крупного промышленного центра, как Ленинград,
некоторые аспекты развития и исчезновения (под влиянием
сложившейся в советском обществе второй половины
20-х гг. ситуации) именно последней (по Ленину — б-й)
характеристики нэпа. Надеемся, что это позволит более
взвешенно оценить временные границы слома новой
экономической политики и становления системы
тотального огосударствления.
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 437.

ЧАСТНАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ В 20-е ГОДЫ.
НЕКОТОРЫЕ УРОКИ РАЗВИТИЯ И УПАДКА
Любая новая стратегия в социалистической плановой
экономике после ее провозглашения переходит в этап
практической реализации. И здесь при сохранении ее
основы она претерпевает изменения в зависимости от
конкретных социально-экономических условий
определенной территории — отраслевой структуры хозяйства,
компетентности местного руководства, уровня
квалификации рабочей силы, традиций и устоев населения и т. д.
В соответствии с этим региональная специфика
Петрограда как мощного индустриального центра страны
с преобладанием металлообрабатывающих заводов,
слабой зерновой базой сельского хозяйства губернии,
широко развитым отходничеством в деревнях, наличием
высокоорганизованной партийной организации
накладывала свой отпечаток на проведение новой
экономической политики в нашем городе и области.
Спустя год после X съезда РКП (б), на XVI
Петроградской губпартконференции в марте 1922 г., в
отчетном докладе секретаря губкома партии И. Н.
Смирнова говорилось: «Мы здесь в Петрограде переходили
(к нэпу. — В. С.) несколько медленнее, чем это было в
Москве, мы к этому успели лучше подготовиться, и в
настоящее время этот переход в большей своей мере
уже закончен» К
1 XVI Петроградская губернская конференция РКП (б). Сте-
ногр. отчет. Пг., 1922. С. 5.
8

На своеобразие нэпа в Петрограде — Ленинграде
обращал внимание в 1925 г. и Г. Е. Зинозьев:
«Конечно, Ленинград тоже проходит через нэп. Но частенько
нам приходилось слышать, что у нас нэп
«ненастоящий». Конечно, в этом отношении Ленинград имеет
некоторые черты отличия от других центров. Например,
частная торговля у нас менее развита, чем в Москве;
может быть, это в начале был минус, но тут есть теперь
известный плюс. В Москве больше торговой буржуазии»
частного капитала, а Ленинград поднимается на основе
исключительно или почти исключительно пролетарской,
потому что 370 тысяч рабочих с семьями и служащие —
это и есть основной Ленинград. Поэтому нэп у нас
имеет более здоровые формы, его положительные сто-
роны испытывает и Ленинград, а его отрицательные
стороны, в силу целого ряда обстоятельств,
сказываются здесь мягче, меньше, чем в других центрах»1.
Одним из таких обстоятельств действительно
являлось наличие мощного слоя пролетариата с основным
отрядом рабочих-металлистов (классический, любимый
большевиками тип пролетариев). Многие из них
Октябрем были выдвинуты на крупные посты в
партийные, советские, профсоюзные и хозяйственные органы.
Естественно, это создавало далеко не простую
обстановку для владельцев частных предприятий и частных
арендаторов.
Прямым подтверждением особой пролетарской
атмосферы города, силы рабочего ядра служат слова Н. А.
Угланова в его речи на XXIV конференции
Ленинградской губернской партийной организации, когда он,
говоря о пролетарской перековке новых слоев рабочих,
подчеркивал: «Может быть, товарищи, здесь в
Ленинграде, в центре тяжелой индустрии, в центре металли-
1 XXII конференция Ленинградской губернской организации
РКП (б). Стеногр. отчет. Л., 1925. С. 36.
9

ческой промышленности, это и не так заметно, но если
вы посмотрите на Москву, где подавляющее
большинство рабочих — рабочие легкой индустрии,
текстильщики, куда пришли сотни тысяч новых рабочих из
деревни, то вы это увидите» *.
Из суждений Г. Е. Зиновьева об особенностях нэпа
в Ленинграде можно было бы сделать вывод, что лидер
«новой оппозиции» как бы заранее готовит почву для
обоснования своей резкой критики большинства ЦК по
поводу слишком мягкого, по его мнению, отношения к
капиталистической опасности. Но вот свидетельство его
идейного противника того времени, которого в
потакании Зиновьеву уж никак нельзя упрекнуть. В июле
1926 г., т. е. годом позже выступления Зиновьева, Н. И.
Бухарин на активе парторганизации Ленинграда
говорит: «Я, товарищи, просмотрел целый ряд местных
корреспонденции относительно роста частного капитала по
некоторым районам. Например, скажем, по
Ленинградскому району (крайний полюс), у вас частный капитал
все это время планомерно отступает и удельный вес2
его все время уменьшается»3.
Его свидетельство очень важно. Обладая союзной
информацией, Бухарин отдает пальму первенства в
сдерживании частного капитала и давлении на него
ленинградскому региону. Таким образом, нэп и
начинался у нас медленнее и развивался в жестких рамках
бдительного партийного контроля. Посмотрим, как
проходил этот процесс в частной промышленности города.
Пожалуй, наиболее ярким и запоминающимся
образом эпохи нэпа для нескольких поколений советских
1 XXIV конференция Ленинградской губернской организации
ВКП(б). Стеногр. отчет. Л., 1927 С. 29.
2 Н. И. Бухарин имеет в виду соотношение объемов
производства государственной промышленности и частной, а не рост числа
предприятий как хозяйственных единиц.
3 ЛПА, ф. 16, оп. 1, д. 208, л. 18.
10

людей стали плакатная фигура жирующего нэпмана,
пестрота вывесок на улицах, угарные кутежи «новой
буржуазии» в ресторанах. Все это было. Поэтому мы
с абсолютной уверенностью в своей правоте говорили и
продолжали утверждать: дорвавшийся до дела
предприниматель, оптовик, маклер — одним словом,
частник— это накипь, чуждая нашим идеалам. Здесь,
очевидно, и лежат корни нашего впитанного с молоком
матери резко отрицательного отношения к частнику, как
человеку, паразитирующему на эксплуатации чужого
труда, пользующемуся, хотя и с официального
разрешения, временным несовершенством нашей
экономической системы. Отсюда и вообще любой труд на
особицу, не в коллективе, стал восприниматься
подозрительно в силу его якобы «несоциалистичности». Рецидивы
такого отношения мы имеем и сегодня, когда людям,
желающим взять в аренду ферму или землю, всячески
препятствуют местные властители.
Возникновение частника1 в экономической, да и в
политической, жизни (несмотря на то что последняя
была для него фактически закрыта2, внутриполитиче-
1 В 20-е гг. понятие «частная промышленность»
распространялось на следующие категории хозяйств: 1) арендованная частная-
промышленность, 2) концессионная группа, 3) частные
собственники— цензовая промышленность, 4) мелкая нецензовая, кустарная
частная промышленность (см.: Завершение восстановления
промышленности и начало индустриализации Северо-Западного района.
1925—1928 гг. Л., 1964. С. 198).
2 Об этом свидетельствуют разъяснения, дававшиеся в 1926 г.
в политкружках относительно лиц, лишенных избирательного
права: а) лица, прибегающие к наемному труду с целью извлечения
прибылей; б) лица, живущие на нетрудовой доход, как-то:
проценты с капитала, доходы с предприятий, поступления с имущества
и т. д.; в) частные торговцы, торговые и коммерческие посредники;
г) монахи и духовные служители различных культов всех
исповеданий и толков, для которых это занятие является профессией;
д) служащие и агенты бывшей полиции, отдельного корпуса
жандармов и охранки (охранных отделений), члены царствовавшего в-
If

скнй курс партии не мог не учитывать наличия
отечественной буржуазии) воспринималось широкими слоями
населения по-разному. Однако большинством
коммунистов, а через них и большинством рабочего класса и
сельской бедноты, оно рассматривалось лишь как
досадная издержка на пути движения к социализму, как
горькое лекарство, которое приходится принимать, но
лишь до тех пор, пока болезнь не минует, а потом его
можно и выкинуть...
Многочисленные монографии, посвященные периоду
нэпа, делали упор главным образом на борьбу с
частным капитализмом как укладом, существовавшим в то
время, лишь вскользь замечая, что использование
частного капитала помогло на первом же этапе нэпа
оживить рынок и хозяйственную жизнь страны,
оказавшейся к весне 1921 г. в глубоком кризисе. Фундаментальное
положение марксизма о том, что социальная
несправедливость частной собственности преодолевается в
конечном итоге не политически, а экономически, оставалось
на периферии изложения.
А между тем эта проблема весьма актуальна не
только как недостаточно разработанное направление в
нашей исторической и экономической науке, но и как
исходный базис для современного поиска
экономических рычагов, с помощью которых только и можно
вывести народное хозяйство нашей страны из кризисного
состояния.
Вспомним основополагающий постулат Маркса. «Ни
одна общественная формация не погибает раньше, чем
разовьются все производительные силы, для которых
России дома, а также лица, руководившие деятельностью полиции,
жандармерии и карательных органов; е) лица, признанные в
установленном порядке душевнобольными пли умалишенными; ж)
лица, осужденные за корыстные и прочие преступления на
установленный законом н судебным приговором срок (ЛПА, ф. 16, оп. 1,
д. 632, л. 71).
12

она дает достаточно простора, и новые более высокие
производственные отношения никогда не появляются
раньше, чем созреют материальные условия их
существования в недрах самого старого общества»1. В
соответствии с этой формулой частная собственность, в том
числе на средства производства, должна продолжать
свое существование и в переходный от капитализма к
социализму период, с тем чтобы полностью были
использованы ее возможности, направляемые
государством на укрепление социалистических позиций в
экономике и на конечную победу социалистических
производственных отношений. Отмирание ее, по марксистской
доктрине, неизбежно, но произойдет оно в силу
«неконкурентоспособности» частных предприятий и вообще
частного предпринимательства по отношению к более
высокому уровню производительности труда реально
действующих и совершенствующихся экономических
форм нового общественного строя.
Внимательно перечитывая сегодня 45-й том
произведений В. И. Ленина и особенно материалы XI съезда
РКП (б), мы ясно видим, какую огромную опасность
усматривал Владимир Ильич в недопонимании
партийной массой необходимости творчески изучать те методы
ведения хозяйства, которые с успехом использовали
передовые капиталистические предприниматели. Его
страстный призыв учиться и всеми мерами повышать
общую «культурность» и народа и партии как
авангарда рабочего класса, конечно, был связан с
наметившейся и все более распространявшейся среди членов
РКП (б) тенденцией к упрощенному пониманию
построения социализма путем голого администрирования,
всеохватного насильственного обобществления средств
производства, обобществления не по экономической це-
1 Маркс К. К критике политической экономии // Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч. Т 13. С. 7
13

лесообразности, а по политическим соображениям и
выкладкам. Эта тенденция к мгновенному (в историческом
смысле) обобществлению продолжала владеть умами
и после смерти В. И. Ленина. Вспомним хотя бы
доклад Сталина на XIV съезде ВКП(б), в котором он
под аплодисменты утверждал, что «99 из 100»
коммунистов готовы сию минуту броситься уничтожать
«кулаков» в сельском хозяйстве1.
Знаменитые слова Ленина «кто кого»
воспринимались упрощенно и узко. А ведь он призывал прежде
всего к более умелому хозяйствованию, к
использованию всех потенциальных возможностей
социалистического строя, глубоко веря в преимущества социализма
как более высокой общественной формации по
отношению к капитализму. Однако к концу 20-х гг. этим
ленинским словам был окончательно придан характер
злободневного тактического лозунга организационно-
административной практики.
Оценивая госкапитализм экономически несравненно
выше, чем существовавшую в тот период в России
экономику, В. И. Ленин придавал большое значение
аренде, использованию ее в целях оживления
экономической жизни. В своей брошюре «О продовольственном
налоге (Значение новой политики и ее условия)»,
которую он написал в течение месяца после окончания
работы X съезда РКП (б), Ленин, рассматривая аренду
в качестве одного из видов госкапитализма, разъяснял:
«...государство сдает в аренду
предпринимателю-капиталисту принадлежащее государству заведение или
промысел или участок леса, земли и т. п., причем
арендный договор похож более всего на договор
концессионный. Об этих двух последних (Ленин имеет в виду еще
и частную торговлю. — Б. С.) видах государственного
капитализма у нас совсем не говорят, совсем не ду-
1 См.: XIV съезд ВКП(б). Стеногр. отчет. М-—Л., 1926. С. 48.
14

мают, совсем их не замечают» 1. И далее, указывая на
преобладание в стране докапиталистических форм
хозяйствования, Ленин добавляет* «Мы постоянно
сбиваемся на то, что «мы» переходим от капитализма к
социализму, забывая точно, отчетливо представить себе,
кто именно это «мы». <...> «Мы», авангард, передовой
отряд пролетариата, переходим непосредственно к
социализму, но передовой отряд есть лишь небольшая
часть всего пролетариата, который, в свою очередь,
есть лишь небольшая часть всей массы населения.
И чтобы «мы» могли успешно решить задачу нашего
непосредственного перехода к социализму, для этого
надо понять, какие посредствующие пути, приемы,
средства, пособия нужны для перехода
докапиталистических отношений к социализму. В этом весь гвоздь»2.
Арендовать те или иные предприятия могли как
советские и кооперативные организации, так и частные
лица, в том числе их бывшие владельцы. Под
энергичным воздействием Ленина (вспомним его указания
относительно мобилизации ресурсов и обеспечения
топливом и хлебом лучших государственных предприятий:
«Все остальное — в аренду или кому угодно отдать, или
закрыть, или «бросить», забыть до прочного
улучшения»*) в течение 1921 г. ЦК РКП (б) настойчиво
рекомендует местным партийным организациям быстрее
перестраиваться в области руководства хозяйственной
жизнью применительно к курсу нэпа, в том числе
предпринимать усилия и по развитию аренды. «...Осенью и
даже летом (1921 г. — В. С.) Центральный Комитет
рассылал циркуляры, и во всех центральных наших
печатных органах все время побуждали нас к
быстрейшему переходу на новые экономические рельсы, к бы-
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 43. С. 227.
2 Там же. С. 227—228.
3 Ленин В. И. Мысли насчет «плана» государственного
хозяйства // Там же. Т. 44. С. 65.
15

стрейшему переходу к хозяйственному расчету, к более
интенсивной работе по сдаче предприятий в аренду» \—
говорилось на XVI Петроградской губернской
партийной конференции в марте 1922 г.
Как же выполнялись директивы ЦК об аренде?
Приведенная ниже таблица показывает ход этой
кампании.
Таблица 1 2
Период
До 1 октября 1921 г.
Октябрь — декабрь 1921 г. ...
Апрель — июнь 1922 г.
Июль — сентябрь 1922 г. . . .
Всего заключено договоров
Расторгнуто договоров
Реализовано на 1 октября 1922 г.
Число
договороо
20 !
43
28
21
27
139
30
109
Таким образом, оживленнее всего шла арендная
кампания в последнем квартале 1921 г. и в первом
квартале 1922 г., когда было заключено больше
половины всех договоров.
Определенный интерес представляет отраслевой
разрез арендуемых предприятий. Как это ни покажется
странным, на первом месте по числу предприятий, как
и во всей промышленности города, стояли предприятия
металлообработки. Заметное место принадлежало
также химической и полиграфической промышленности.
1 XVI Петроградская губернская конференция РКП (б). Сте-
ногр. отчет. С. 5.
2 Весь Ленинград на 1923 г. Л., 1924. С. XXX.
16

А вот кожевенные, швейные, пищевые и тому подобные
предприятия, работающие на широкий рынок, были
представлены в значительно меньшем количестве, хотя
некоторые из них по числу рабочих превосходили
металлообрабатывающие. А ведь, казалось бы, на первое
место должны выйти предприятия, дававшие быстрый
оборот капитала, работавшие на спрос населения. Чем
же объясняется этот парадокс? Можно предположить,
что подобная картина связана с удаленностью
Петрограда от пищесырьевых регионов страны, а также с
действительно большим количеством предприятий
металлообработки и большим числом
инженеров-механиков и рабочих-металлистов среди населения города.
Возможно, также следует принять во внимание и такой
факт, как обилие в городе кустарей, занятых именно в
этих отраслях. На 1 января 1923 г. в Ленинграде
насчитывалось 6550 кустарных и 1519
мелкопромышленных предприятий1.
Рассмотрим характер складывавшихся арендных
отношений. Аренда предприятий в Ленинграде носила
преимущественно краткосрочный характер. На срок от
3 до 5 лет было заключено 66 договоров, от 5 до 10—
77 договоров. На больший срок договора не
заключались. Этот факт, кстати, вносит коррективы в статью
«Аренда предприятий как форма государственного
капитализма», содержащуюся в энциклопедии
«Политическая экономия», изданной в 1972—1980 гг. Там, при
описании характера арендного договора, платы и
сроков, указывается, что сроки аренды не превышали
6 лет. А это, как видим, не соответствует
действительности.
Что касается размеров и форм арендной оплаты, то
с твердо установленным размером отчисления было
1 Восстановление промышленности Ленинграда (1921—1924 гг.).
Т 1. Л., 1963. С. 380.
2 В. И. Секушин
17

4 договора, на основе долевого отчисления —126
договоров, с освобождением от платы на первый год
аренды—3 договора и безвозмездно — 6 договоров. При
этом долевое отчисление до 8% встречается в 73
случаях, 10%—в 37 и свыше 10%—в 16 случаях1.
Таблица 2 показывает, как на этом этапе
складывались категории арендаторов.
Таблица 2
Категория арендаторов
Советские учреждения .
Кооперативы и их объединения
Производственные артели . .
Бывшие владельцы . . .
Прочие частные предприниматели
Всего...
Число
договоров
18
16
11
44
50
139
Рассмотрим данные о численности рабочих на
арендованных предприятиях. К 1 сентября 1922 г. на них
работали 3122 рабочих и служащих. Цифра вроде бы
сама по себе незначительная. Однако не надо забывать,,
что всего в петроградской промышленности на 1 июля
1922 г. было занято 64039 рабочих, или 23% от уровня
рабочих, занятых в 1914 г., и 17%—от уровня 1917 г.2
И хотя процесс арендования дал небольшой процент
новых рабочих мест — около 5, сбрасывать его со
счетов мы не имеем права. Особенно если вспомнить о
безработице в этот период, которая дезорганизующе
действовала на рабочий класс. На X съезде РКП (б)
1 Весь Ленинград на 1923 г. С. XXXII.
2 Там же. С. XXVIII.
18

В. И. Ленин отмечал, что пролетариат вследствие
хозяйственной разрухи «в большей части своей
деклассирован, что неслыханные кризисы, закрытие фабрик
привели к тому, что от голода люди бежали, рабочие
просто бросали фабрики, должны были устраиваться в
деревне и переставали быть рабочими»1. И то, что более
3 тыс. рабочих и служащих нашли благодаря аренде
работу, имело немаловажное значение.
Крупнейшими из арендованных частниками
предприятий были пивоваренный завод «Новая Бавария»
(279 рабочих), конфетно-шоколадная фабрика Ландрин
(148 рабочих), 3-е отделение завода бывш. Крейтон
(133 рабочих). Из принадлежащих частным лицам —
производство кондитерских изделий Лора (51 рабочий),
Гурме (41 рабочий), хлебозавод Шмарова — РТванова
(40 рабочих) 2.
Развитие арендной промышленности было отнюдь
не бесконфликтным. Особенно напряженно
взаимоотношения между рабочими и арендаторами на
предприятиях Петрограда сложились весной 1922 г. Одной из
причин было то, что на арендованные предприятия не
распространялось положение о государственном
снабжении. И если даже на государственных предприятиях,
пользовавшихся нормированными поставками,
случались конфликты и забастовки из-за скудости
продовольственного пайка, задержки в его выдаче и получении
зарплаты, нехватки материалов и топлива и т. п., то
что говорить об арендных предприятиях, вообще
лишенных госснабжения3.
Однако с конца лета того же года недовольство
рабочих арендных предприятий, связанное с причинами
материального порядка, практически исчезает. Дело в
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 43. С. 42.
2 Бюллетень Петроградского губернского отдела статистики.
1923. № 1. С. 7
3 Л ПА, ф. 9, оп. 1, д. 460, л. 3.
19

том, что руководители арендованных предприятий,
несмотря на общие и дополнительные трудности, сумели
к этому времени обеспечить более стабильное матери-
альное положение рабочих, чем на государственных
заводах и фабриках1. Следовательно, конфликтные
отношения рабочих с арендаторами не имели поначалу
выраженной классовой основы, а объяснялись прежде
всего экономической ситуацией, характерной для
промышленности города в целом, независимо от формы
собственности.
Вместе с тем все большее негодование рабочих
начинает вызывать растущее давление на них со стороны
управленцев и арендаторов. И это давление явно несло
на себе печать классовых противоречий. Вот выдержки
из документов того времени: «...арендаторы производят
сокращение тех рабочих, которых находят
неподходящими для себя»; «...на арендованных предприятиях
рабочие недовольны тем, что администрация увольняет
тех рабочих, которые защищают интересы
коллектива»; «...на некоторых арендованных заводах замечается
боязнь со стороны рабочих вообще выявлять
какие-либо недовольства или же предъявлять те или иные
требования, боясь быть рассчитанными...»2.
Наиболее типичным примером, в котором виден
целый комплекс противоречий, явилась ситуация на
заводе «Новая Бавария», отраженная в следующем
документе: «Арендатор этого завода Кирш категорически
отказался нанимать рабочих через биржу труда,
мотивируя отказ несвоевременной присылкой биржей труда
нужных работников. Он отказался также выплачивать
продовольственный фонд, говоря, что не доверяет пред-
завкому. Администрация завода постановила увольнять
тех рабочих, которые борются за проведение в жизнь
1 Л ПА, ф. 9, оп. 1, д. 460, л. 38.
2 Там же, л. 44, 57, 62.
20

коллективного снабжения, т. е. главным образом
коммунистов и им сочувствующих. Существует
непрерывная вражда между подлинными рабочими и
ставленниками арендатора: студентами, офицерами,
работающими на заводе и обращающимися с рабочими грубо»1.
Коммунистов на предприятиях арендованной
промышленности было крайне мало. Это связано с тем, что
арендаторы стремились избежать партийного контроля
за внутренней жизнью предприятия, опасались
возможной консолидации рабочих вокруг коммунистов в целях
совместного противодействия антирабочим решениям
администрации.
Такое положение отрицательно сказывалось на
общественной активности рабочих арендованных
предприятий. Вот пример. В 1922 г. проводилась кампания по
подписке на хлебный заем. Рабочие Петрограда охотно
в ней участвовали, понимая сложность
продовольственной ситуации в стране, в полной мере испытав на себе
всю тяжесть голода последних лет. В то же время
современники отмечали, что «на арендованных
предприятиях таковая подписка почти нигде не проходила,
агитации по этому поводу также почти никакой не было, в
большинстве арендованных предприятий абсолютно
отсутствуют коммунисты, которые смогли бы провести
данную кампанию»2. И еще одно свидетельство,
связанное с анализом работы ячеек РКП (б) на предприятиях:
«...в большинстве предприятий (арендованных. — В. С),
если коммунисты имеются, то в очень незначительном
количестве 2—3, которые абсолютно никакой работы
политпросветительской не ведут»3.
Это не могло не тревожить губком партии. Как бы
ни мал был процент рабочих в частном и арендном
секторах промышленности города, совершенно недопу-
1 ЛПА, ф. 9, оп. 1, д. 460, л. 74.
2 Там же, л. 27.
3 Там же, л. 44.
2f

стимо было не включать их в сферу партийного
влияния. Поэтому в августе 1922 г. в постановлении
собрания ответственных организаторов районных и уездных
комитетов РКП (б) по вопросу о работе среди рабочих
частных и арендованных частниками предприятий
прямо говорилось, что необходимо среди прочих мер
провести учет численности находящихся на предприятиях
членов и кандидатов РКП, РКСМ, профсоюзов. Работу
среди рабочих частновладельческих предприятий
предлагалось вести путем посылки через отдел
распределения рабочей силы (как беспартийных) одиночных
коммунистов для работы на этих предприятиях.
На XX Ленинградской губпартконфереиции в мае
1924 г. была принята специальная резолюция «О работе
среди рабочих частных предприятий», в которой
признавалось необходимым:
«а) Поставить шире партработу среди этой части
пролетариата, путем организации на них партячеек,
создания сети кружков среди беспартийных рабочих и
постановки коммунистической пропаганды в них.
б) В этой работе необходимо использовать органы
профсоюзов, кооперации, делегаток работниц и
организации комсомола.
в) Исходя из того, что условия партработы среди
рабочих частных предприятий особенно сложны,
необходимо, чтобы парткомы и работники, ведущие работу
в этих предприятиях, всесторонне учитывали все
особенности жизни и условий труда рабочих.
г) Райукомам необходимо вести особый учет работы
среди рабочих частных предприятий»1.
Спустя два года, к маю 1926 г., было организовано
10 партийных коллективов при частных предприятиях,
к февралю следующего года по разным причинам, в том
1 Бюллетень XX конференции Ленинградской губернской
организации РКП (б). 1924. № 5. С. 33.
22

числе и из-за ликвидации предприятий, их осталось б1.
К середине 1923 г. число арендованных предприятий
выросло до 164, но в течение следующего периода
(1923/24 хозяйственный год) рост аренды практически
затормозился. В справочнике того времени отмечено:
«Число сданных за последний год заведений (63) почти
равен числу заводов, по каким ранее заключенные
договоры расторгнуты (60). В результате число
заведений, сданных в аренду «Ленинградским отделом местной
промышленности к концу 1923/24 хозяйственного года
(167), почти равно числу их к началу года (164).
Главную часть их составляют заводы, арендованные
госучреждениями и потребительскими обществами
(ЛСПО)» \
Таблица 3
Категория арендаторов
На 1 окт. 1923 г.

Количество
заводов
Число
рабочих
На 1 окт. 1924 г.

Количество
заводов
Число
рабочих
Государственные
учреждения
ЛСПО
Кооперативные и
производственные артели
Частные лица . .
Всего...
43
6
20
95
164
3177
2158
484
2166
7985
66
5
18
78
167
5 988
2 775
640
1702
И 105
Из табл. 3 видно, что, несмотря на большее число
предприятий, принадлежавших по аренде частникам,
число рабочих в них составляло всего 15,3% от всех
занятых в арендованной промышленности.
1 Отчет Ленинградского губернского комитета ВКП(б) за год
работы. Февраль 1926 г. —январь 1927 г. Л., 1927 С. 41.
2 Весь Ленинград на 1924 г. Л., 1925. С. 10—11.
23

Изначально низкий уровень развития частной
промышленности в Петрограде — Ленинграде сохранял
такую тенденцию и в последующие годы. Так, на начало
1925 г. удельный вес частной цензовой
промышленности1, незначительный по числу рабочих—1,42%, был
столь же мал и по стоимости произведенной
продукции—1,2%. При этом большая часть заведений
частной промышленности была арендована, т. е.
фактически принадлежала государству, и программа работ этих
заведений утверждалась отделом местной
промышленности 2.
Таким образом, обыденные представления о
безбрежной свободе частного предпринимательства в
период нэпа не совсем точны. Если отдел губсовнархоза
имел право утверждать или не утверждать программу
работы частного предприятия (в том числе
арендованного), то, следовательно, он держал в своих руках
административный рычаг управления частной
промышленностью, имел возможность включать в план всей
ленинградской индустрии те объемы и ту номенклатуру,
которую в виде программы обязан был представлять
частный предприниматель.
Нам важно, однако, отметить очень существенный
факт — эффективность работы арендованной
частниками промышленности была выше, чем арендованной
государственными и кооперативными организациями.
Данные, приводимые по первым четырем месяцам
1923 г., это подтверждают, несмотря на то что, как
отмечалось в документах, частные арендаторы выпуск из-
1 К цензовым относили в этот период предприятия, имевшие не
менее 16 рабочих при наличии механического двигателя и не менее
30 при отсутствии такового (см.: Завершение восстановления
промышленности и начало индустриализации Северо-Западного района.
С. 230).
2 См.: Бюллетень Ленинградского губернского отдела
статистики. 1925. № 12. С. 73.
24

делий, как правило, преуменьшали. Оценка, которая
дается такому положению, думается, верна.
«Объясняется это, вероятно, тем, что частные арендаторы, в
большинстве бывшие владельцы этих же предприятий,
будучи хорошо знакомы с условиями своего
производства, сумели частью восстановить свою бывшую
клиентуру, и в своих небольших предприятиях личным
наблюдением и энергией наладили производство, правда
в весьма ограниченных размерах, упорно не расширяя
его, как показывают приведенные выше данные о числе
рабочих» *.
Хотелось бы подчеркнуть эту важнейшую черту
бывших владельцев — прекрасное знание своего дела и
умение организовать производство, чего так не хватала
новым руководителям государственных предприятий и
кооперации. Более того, традиционно отмечаемая в
нашей литературе повышенная эксплуатация рабочей
силы в частном секторе не согласуется с данными
обследования продолжительности рабочего дня в
промышленности, которые привел в своем выступлении на
XX конференции Ленинградской губернской
организации РКП (б) председатель губпрофсовета Ленинграда
Н. П. Глебов-Авилов: «Если мы возьмем фактическую
работу в месяц, то мы увидим, что в государственных
предприятиях 21,9 дня рабочие прорабатывают, а
прогулы составляют 0,4 дня. <...> Даже в частных
предприятиях фактическая работа занимает 21,8 дня, т. е.
на одну десятую меньше, чем в государственных,
прогулы там также на одну десятую меньше»2.
В конце 1925 г. проводилась инвентаризация
основных фондов ленинградской цензовой промышленности-
1 Бюллетень Петроградского губернского отдела статистики.
1923. JSfe 13. С. 12; см. об этом также: Бухарин Я Я. Избранные
произведения. М., 1988. С. 165.
2 Бюллетень XX конференции Ленинградской губернской
организации РКП (б). 1924. № 4. С. 6—7
25

Она показала, что выпуск продукции на единицу
основных фондов в госсекторе составлял величину 0,96, а на
частных предприятиях — 2,3. «Это, — отмечалось в
бюллетене губотдела статистики, — опровергает
установившийся взгляд на частную цензовую промышленность,
как работающую с неполной нагрузкой ввиду
стремления бывших владельцев захватить старые свои заводы
и ждать лучшей, с их точки зрения, конъюнктуры, не
развивая настоящего производственного эффекта, а
лишь маскируя свою бездеятельность»1. Правда, тут же
предпринята традиционная попытка объяснить такое
положение тем, что в государственной промышленности
сосредоточены крупные предприятия с мощным (а
следовательно, и более дорогим. — В. С.) оборудованием,
а в частной — мелкие с малым числом рабочих и
небольшими суммами вложенного капитала. Но ведь, как
известно, основные фонды важны не сами по себе, а
тем, насколько результативно они используются.
Нельзя не учитывать и прибыльности, экономической
целесообразности для государства использования
частного капитала. За счет сумм, например, полученных от
реализации натуральной арендной платы, содержались
законсервированные заводы и фабрики, 30 процентов
этих средств перечислялось в пользу ведомства
народного образования2. Не требуется особых доказательств,
чтобы понять, как нужны были эти деньги.
В качестве иллюстрации дополним: общая сумма
поступлений арендной платы с начала 1924 г. по 1
октября в Ленинграде составляла 771 тыс. рублей,
причем 48% этой суммы (370 тыс.) составили поступления
от частной промышленности, 37% дал Ленинградский
союз потребительских обществ (ЛСПО), 10,5%—раз-
1 Бюллетень Ленинградского губернского отдела статистики.
1926. № 15. С. 63, 73.
2 Л ПА, ф. 9, оп. 1, д. 700, л. 4.
26

личные государственные организации К А ведь в
частной аренде работала всего одна седьмая часть рабочих
всей арендованной промышленности Ленинграда.
Следовательно, даже такой уровень налогов позволял вести
дела с прибылью.
Кстати, появление возможности частного
предпринимательства оказало позитивное влияние на местную
налоговую политику, т. е. на формирование собственного
бюджета Ленинграда. Проблема налогов
рассматривалась на пленуме губкома РКП (б) уже 9 ноября 1921г.,
затем на бюро губкома 16 ноября и вновь на пленуме
21 ноября. Большой интерес представляют тезисы к
вопросу о местном бюджете, представленные на
заседание бюро. В них, в частности, говорилось, что
ближайшей задачей является учет всех источников доходов и
установление максимальных размеров обложения.
Подобный подход неудивителен, если вспомнить, что
в 1921 г. в обширных районах Поволжья, Приуральяг
Кавказа, части Украины засуха уничтожила все посевы.
Разоренное войной крестьянство не могло
самостоятельно выстоять в борьбе со стихией. В этих районах
начался страшный голод — от него умерло около
миллиона человек, 2 миллиона детей остались сиротами. В
таких обстоятельствах, когда вся страна должна была
помогать голодающим, положение с продовольствием и
снабжением Петрограда было тяжелым. На заседании
бюро ПК 7 декабря 1921 г. для облегчения снабжения
рабочих предлагались даже такие чрезвычайные мерыг
как немедленная продажа запасов старого железд за
границу для закупки продовольствия, а также порз'че-
ние Экономсовещанию учесть имеющиеся в городе
ценности (картины и т. д.) на предмет возможности
их обмена на хлеб2.
1 Весь Ленинград на 1924 г. С. 10—11.
2 ЛПА, ф. 16, оп. 1, д. 58, л. 70.
IT

В то же время в тезисах подчеркивалось, что
проводимая налоговая политика не должна затруднять
нормальное развитие «частной самодеятельности» в деле
восстановления народного хозяйства1. Другими
словами— максимум налогов все-таки не должен был
снижать уровня частного сектора экономики.
Нежелание частных предпринимателей расширять
производство, конечно же, связано с неуверенностью в
будущем, с оценкой их деятельности со стороны РКП (б)
и государства. Образованные люди, они, естественно,
знали о курсе партии на постепенное (так говорилось в
тот период) вытеснение «несоциалистических укладов»
в народном хозяйстве страны и потому поддерживали
свое производство в масштабах, позволяющих быстро
свернуть его при необходимости.
Отметим похожую, в известной степени,
сегодняшнюю ситуацию развития кооперативного движения и
аренды. И если перекачка денег кооператорами в
собственный карман (в ущерб расширению производства)
объясняется во многом негативным отношением к ним
широких слоев людей, которое все углубляется по мере
ухудшения ситуации на товарном рынке, то
недостаточное распространение арендных отношений при широком
их пропагандировавши со стороны руководителей
государства до сих пор было связано во многом с
отсутствием законодательных основ и с явным нежеланием
отраслевого аппарата упускать из своих рук власть
«казнить и миловать» подчиненные им предприятия.
Принятый осенью 1989 г. на второй сессии
Верховного Совета СССР Закон об аренде, одобренный, надо
сказать, с редким единодушием, снимает юридическую
неопределенность у коллективов, которые решили
использовать аренду для резкого изменения к лучшему
хозяйственного положения своих предприятий.
1 ЛПА, ф. 16, оп. 1, д. 58, л. 68.
28

К этому следует добавить, что известным тормозом
в общественном мнении является суждение о не вполне
«социалистичности» применения аренды, как формы
использования основных фондов К Но это надуманный
тезис, так как средства производства в этом случае
продолжают оставаться в собственности государства,
а коллектив получает возможность, отдав в бюджет
фиксированную согласно арендному договору плату,
самостоятельно строить свою внутрихозяйственную
жизнь, не опутанную тысячами ведомственных
инструкций и разъяснений.
Кстати, заметим, что и в статистике 20-х гг четко
различалась аренда, используемая частными лицами, и
аренда, на основе которой работали государственные,
кооперативные организации, а также промысловые
артели.
Отрицательное отношение к частному хозяйству
являлось постоянным ориентиром в политике партии
середины 20-х гг. Правда, Н. И. Бухарин в полемике
с объединенным блоком оппозиции пытался
дифференцировать это понятие: «...мы должны строго различать
частное хозяйство в стране и частнокапиталистическое
хозяйство, чего очень многие товарищи <...> в первую
очередь оппозиционные, никак не могут себе уяснить».
Далее Бухарин напоминает, что противопоставление
государственного хозяйства частному является одним из
постулатов книги Е. А. Преображенского «О новой
экономике», где категория частного капитала
накладывается на все крестьянство, и продолжает- «Не всякое
частное хозяйство есть хозяйство капиталистическое,
потому что хозяйство, скажем, деревенской бедноты,
хозяйство середняка, не применяющего наемного труда,
есть частное хозяйство, но оно не есть хозяйство капи-
1 Аренда — это форма использования собственности, а не
форма собственности, как это иногда проскальзывает в статьях
публицистов.
29

талистическое. Когда же мы говорим и ставим вопрос
относительно нашей конкуренции и нашей классовой
борьбы с частным, капиталом, то мы должны именно
поставить вопрос о соотношении сил между нашим
государственным хозяйством во всех его проявлениях и
всех его формах, с одной стороны, и
частнокапиталистическим хозяйством, с другой стороны, т. е. хозяйством,
применяющим наемный труд» *.
Формула безусловно классическая по своей ясности
и простоте-. Но подходит она все же своей
определенностью к частному сектору городской промышленности,
а не к крестьянскому хозяйству, на примере которого
Николай Иванович строит свое объяснение. Дело в том,
что, согласно динамическим обследованиям
крестьянских хозяйств с 1920 по 1925 г., в Петроградской,
Новгородской и Псковской губерниях нет ни одной группы
крестьянских дворов (в том числе и беспосевные),
которые бы не пользовались в той или иной мере наемной
рабочей силой 2.
И на еще один момент хотелось бы обратить
внимание. Многие из «непонимающих товарищей» из
оппозиции могли бы сослаться на политический отчет ЦК
XIV съезду ВКП(б). В нем И. В. Сталин резко
проводил грань между государственным (социалистическим
по типу) и частным хозяйством, отнюдь не
дифференцируя последнего. «Если взять имущество,
сосредоточенное в руках государства, и имущество, имеющееся в
руках частных хозяйствующих лиц, — говорил он, — то
выходит, что и в этой области — я имею в виду
контрольные цифры Госплана — перевес на стороне
пролетарского государства, ибо капитальных фондов имеется
у государства на сумму не менее 11,7 миллиарда (на
червонные рубли), а частным владельцам, главным об-
» ЛПА, ф. 16, оп. 1, д. 208, л. 11, 12.
2 Бюллетень Ленинградского губернского отдела статистики
1926. № 16. С. 29.
30

разом крестьянским хозяйствам, принадлежит фондов
на сумму не более 7 с половиной миллиардов, —
гораздо меньше»1. Показательно, что Н. И. Бухарин
объясняет различия между частным вообще и
частнокапиталистическим хозяйством ленинградскому партийному
активу в июле 1926 г., а в ноябре того же года на
пленуме губкома из уст секретаря Ленсовета И. И.
Кондратьева вновь звучит привычное, не вызывающее ни
у кого протеста суждение: «...что касается деревни, то
здесь <...> мы имеем 35 процентов организованных в
кооперацию. Это скандал. Если под боком у Ленинграда
в деревне у нас будет развиваться частный капитал,
то это будет скандал не только экономический, но и
политический»2. Как видим, степень государственного
обобществления, втянутость в кооперативные связи
оставались критерием «социалистичности». И это было
вполне оправданно постольку, поскольку экономика
подтверждала эффективность объединения. Плохо то,
что частник, индивидуал заведомо оставался за
барьером нового общества. Исходя из такой предпосылки
так ли уж нужно было выяснять реальную суть его
хозяйства. Гораздо проще и понятнее: необобществ-
лен — следовательно, несоциалистичен!
Вопрос о соотношении между государственным
сектором экономики и частным капиталом, вызвавший
резкую полемику на XIV съезде партии, столь же остро
обсуждался и на объединенном июльском (1926 г.)
Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б). Конечно, с точки зрения
учета классовых сил и решения проблемы «кто кого»
он имел первостепенное значение. К сожалению,
точной статистики валового дохода частных предприятий
не существовало, поэтому для оценки использовались
цифры, которые привел Г. Л. Пятаков (по его расчетам
1 XIV съезд ВКП(б) Стеногр. отчет. С. 34.
2 ЛПА, ф. 16, оп. 1, д. 175, л. 113.
34

эта сумма колебалась от 400 до 500 млн рублей), а
также результаты анкетного обследования,
проведенного среди 0,1% всех частных предприятий работником
Наркомфина Н. Н. Кутлером, — его оценка лежала в
интервале 319—585 млн рублей.
Естественно, что при сопоставлении с объявленной
на съезде совокупной прибылью государства и
кооперации в 549 млн рублей цифры Пятакова и Кутлера
выглядели весьма внушительно и создавали
представление о захлестывании госсектора частным. Однако
Н. И. Бухарин справедливо подчеркивал: «Эта сумма
ведь, по сути дела, отнюдь не является чистой
прибылью, которая обозначает фонд капиталистического
частного накопления, и сравнивать эту сумму с чистой
прибылью наших государственных предприятий, наших
торговых органов и нашей государственной
промышленности никоим образом нельзя <...> сюда входит весь
валовой доход капиталистического предпринимателя
или капиталистического торговца, входит то, что они
съедают. <.>.> Если вы, скажем, положите на
содержание семьи примерно 80 рублей в месяц, т. е. около
1000 рублей в год1, то у вас уже будет съедено 323 млн
рублей». Далее он подчеркивает, что нельзя смешивать
фонд накопления с валовой прибылью. И кроме того,
государство в состоянии в любой момент, пользуясь
рычагами кредитной системы, транспорта, тарифов, налогов,
оттеснить частный капитал, «если это будет вызвано
необходимыми обстоятельствами»2.
Но похоже, что картина удушения социализма
капиталистическими элементами хозяйства страны,
нарисованная оппозицией, столь ярко запечатлелась в мозгу
партийного руководства, что 1926 г. становится одно-
1 Заметим, что в 1925—1926 гг. средняя заработная плата
рабочего в Ленинграде составляла около 73 руб. в месяц, а
служащего—125 руб.
2 ЛПА, ф. 16, оп. 1, д. 208, л. 16, 17.
32

временно и пиком развития частного
предпринимательства и отправной точкой его падения.
Пристальное внимание партийных и хозяйственных
органов привлекло к себе издательско-полиграфическое
производство. Как мы уже отмечали, эта отрасль
наряду с металлообработкой и химией получила довольно
интенсивное развитие на первом этапе заключения
арендных договоров. Так, только в январе 1923 г.
малым президиумом Севзаппромбюро были утверждены
договоры на сдачу в аренду частным
предпринимателям (в том числе и бывшим владельцам) целого ряда
типографий: Балакииу (быв. Балакина), Шмигельско-
му (быв. Шмигельского), Пропастину (быв. Бернштей-
на), Бариту (быв. Барита), Кацу (быв. «Центроневск»),
Юделевичу (быв. Юделевича), Тайновичу (быв. Левен-
штайна) К
В 1924 г. по заданию губкома партии Гублит
(Губернское управление по делам литературы и
издательств) провел перерегистрацию издательств
Ленинграда, ее результаты приведены в таблице 4.
Таблица 4
Принадлежность издательства
ижные
44
35
5
6
1
91
Газетно-жур-
нальные"
85
22
14
2
2
125
Ведомственные и научные
Частные
Партийные
Кооперативные
Профессиональные . . .
Всего...
1 ЛПА, ф. 9, оп. 1, д. 700, л. 7, 11, 12.
2 ЛПА, ф. 16, оп. 1, д. 117, л. 24.
В. П. Секу шин
33

Из таблицы видно, что доля частного сектора в
числе книжных издательств составляла около 40%, в числе
газетно-журнальных— порядка 18%.
Поражает большое количество издательств в городе,
а ведь положение с бумагой в стране в тот период вряд
ли было лучше, чем сегодня, и будущие гигантские
целлюлозно-бумажные комбинаты еще только намечались
к проектированию. Попутно заметим, что и в наше
время, когда на требования читателей больше издавать
той или иной литературы государственные
издательства постоянно ссылались и ссылаются на жесткий
лимит фондов бумаги, стоило лишь разрешить
кооперативные издания, как бумага для них нашлась. Вот что
значит включение личного и группового интереса — он
несомненно способствует изысканию и использованию
ресурсов и вообще оживлению хозяйственной жизни,,
поскольку не связан с громоздким централизованным
планированием и бесчисленными согласованиями во
множестве инстанций.
Показательно, что в памятной записке Агитотдела по
результатам обследования (она была утверждена на
бюро Ленинградского губкома РКП (б) 2 сентября
1924 г.) содержится прямое требование
протекционистской политики для госсектора: «Обратить внимание
отдела печати ЦК на недопустимость передачи
типографских заказов московских издательств частным
предпринимателям» i (анализ показывал, что отделения
московских издательств в Ленинграде пользовались, как
правило, частными типографиями).
Оказавшись в условиях конкуренции,
государственные и другие национализированные издательства
проигрывали из-за неумения изучить спрос на свою
продукцию, недостаточной предприимчивости и
оперативности, громоздкости аппарата управления. Это подтвер-
1 ЛПА, ф. 16, оп. 1, д. 117, л. 24, 25.
34

ждает и фрагмент из «Обзора ведомственных и госу-
дарственно-кооперативных издательств», подписанного
начальником Политконтроля (было и такое
подразделение в структуре полномочного представительства О ГПУ
в Ленинградском военном округе) в марте 1926 г.:
«...Госиздат в целом упускает значительный процент
изданий из своих рук, что доказывает организационную
слабость его аппарата. <...> Так, например, детская
литература, новинки западноевропейской литературы,
общественно-политический отдел — все это служит еще
большой выгодной статьей для частных издателей»1.
Упущенные возможности приводили зачастую к
тяжелому финансовому положению госиздательств. Об этом
свидетельствует и телеграмма С. М. Кирова,
направленная в июле 1926 г. В. В. Куйбышеву и др., в которой
он настаивает на выделении центром 196 тыс. рублей
для издательства «Прибой» (не считая неуплаченных
векселей частникам) на выдачу зарплаты,
приобретение материалов и прочие расходы. В противном случае,
подчеркивал Киров, издательство обанкротится2.
К этому времени экономическая борьба с
частнопредпринимательской деятельностью в издательском
деле начинает все сильнее подкрепляться тезисом
идеологического противоборства. Возможно, это связано и
с подавлением «новой оппозиции» в Ленинграде.
Утвержденный в апреле 1926 г. пленумом Ленинградского
губкома ВКП(б) план агитационно-пропагандистской
работы предусматривал: «По линии частных
издательств взять твердый курс на борьбу с
просачивающейся через них идеологической контрабандой и
использованием их издательской возможности для
спекулятивных целей. Борьбу с этими тенденциями вести
исключительно через Гублит, усилив его деятельность».
1 ЛПА, ф. 16, оп. 1, д. 618, л. 132.
2 Там же, д. 629, л. 120.
35

Следующий пункт намечал «проработку вопроса» о
частных кооперативных издательствах1.
В целом 1926 г. характерен усилением контроля над
частной деятельностью в области культуры. В сентябре
губком принимает решение о проведении обследования
деятельности частных театров2, в декабре —
резолюцию: «Имея в виду наличие в Ленинграде
значительного количества частных учебных заведений (курсов
и т. п.), поручить Губоно пересмотреть сеть частных
учебных заведений и усилить наблюдение и контроль
за их деятельностью3.
Весьма любопытны результаты обследования
частных предприятий, проведенного губкомом партии в этот
период. Приведем выдержку из документа: «Борьба с
хозяйским влиянием — одна из первых задач
партийных коллективов на частных предприятиях. Трудности
партийной работы на частных предприятиях
усугубляются неудовлетворительной материальной
обстановкой работы, отсутствием удобных помещений для
собраний и т. д., а также крайней напряженностью труда
рабочих. Были случаи, когда расценки на частных
предприятиях почти совпадали с расценками на
однородных государственных предприятиях, а заработок
рабочего у частника был гораздо выше. Для того чтобы
партийная работа на частных,предприятиях шла
успешно, особенно важно выращивание, воспитание в них
партийного и профессионального рабочего актива.
Организация за прошедший год уделила серьезное
внимание работе на частных предприятиях. Районными
комитетами партии проводились обследования партийных
коллективов частных предприятий, заслушивались их
доклады, созывались совещания секретарей коллекти-
1 ЛПА, ф. 16, оп. 1, д. 168, л. 29.
2 Там же, д. 175, л. 36.
3 Там же, д. 182, л. 63.
36

bob и т. д. Принят ряд мер по укреплению профработы
на частных предприятиях...»1
Заметим, что хотя борьба с «хозяйским влиянием»,
как краеугольный камень «противодействия
буржуазной идеологии», не снимается с повестки дня, но все же
поставленная задача «выращивания» партийного и
профсоюзного актива под боком у частника говорит не
о замыслах его удушения, а скорее о намерении
длительного, экономически оправданного активного ему
противостояния.
Впрочем, вскоре эти партийные директивы во
многом потеряли свое значение. Дело в том, что своего
максимального уровня и по числу действующих
предприятий, и по занятой рабочей силе, и по объемам
производства частная промышленность достигла именно в
1926 г. В начале следующего года картина начинает
меняться. «...Рост группы частных собственников,
достигавшей в первом квартале текущего года (имеется в
виду 1926/27 хозяйственный год. —В. С.) 409% от
первоначального, упал во втором квартале до 311%,
наконец падение роста группы частных арендаторов
обнаружилось уже в первом квартале текущего года —109%
против 150 за 1925/36 г., а во втором квартале — 63%» 2.
В это время .прекращается и частная аренда в
бумажной и текстильной промышленности.
В сентябре 1927 г. в докладной записке инспектора
арендно-коицессионного управления Ленгубсовнархоза
о состоянии частной промышленности в Ленинградской
губернии за период с октября 1924 по 1 апреля 1927 г.
подчеркивалось, что в связи с мерами по дальнейшему
сокращению частной промышленности намечены к
ликвидации все три действовавших до последнего времени
договора по кожевенной отрасли, прекращается част-
1 Завершение восстановления промышленности и начало
индустриализации Северо-Западного района. С. 194.
2 Там же, с. 198.
37

ная аренда двух оставшихся пищевых предприятий, двух
химических и двух полиграфических. «В результате
<...> в эксплуатации частного капитала останутся лишь
группы химической, металлической и полиграфической
промышленности...»i При этом делается вывод, что
частная полиграфия из-за успешной конкуренции госз'дарст-
венных и кооперативных предприятий постепенно сдает
свои позиции и находится в кризисном состоянии.
Методы конкуренции в полиграфии мы уже показали, и
дальнейших комментариев это не требует.
А вот относительно кожевенных предприятий следует
привести высказывание секретаря Северо-Западного
бюро ЦК ВКП(б), председателя Ленсовета Н. П.
Комарова в его докладе «О состоянии и перспективах
хозяйства Севзапобласти», с которым он выступил в
ноябре 1926 г. на пленуме Ленинградского губкома
партии: «В этом году кожи закупили меньше, частный
капитал в этой отрасли промышленности умеет скорее
оборачиваться...»2 Таким образом, казалось, что
ликвидация конкурентов госсектору в кожевенном
производстве, которая вскоре будет осуществлена, особых забот
о сырье уже не потребует.
Сегодня очевидно, что это было не лучшее решение
проблемы. Кожзаготовительное ведомство, не
научившись как следует ставить дело в условиях
конкурентной борьбы, оказалось в своей области
малокомпетентным монополистом. И тут же выявились вредные
последствия такого решения как в количестве, так и в
качестве заготовляемого сырья. Кроме того, отсутствие
иных каналов сбыта, помимо имеющейся системы,
привело к занижению ее работниками сортности кож, что
отнюдь не стимулировало повышения качества. Плоды
1 Завершение восстановления промышленности и начало
индустриализации Северо-Западного района. С. 202.
2 ЛПА, ф. 16, оп. 1, д. 175, л. 89.
38

этой монополизации мы ощущаем и по сей день, когда,
скажем, кожу для «Ленвеста» искали чуть ли не по
всей стране.
Возрастающее налоговое бремя все туже затягивало
финансовую петлю на горле частника, все чаще вело
к банкротству, расторжению договоров, а в итоге к
исчезновению частной промышленности как
самостоятельного сектора экономики. При этом очень важно
подчеркнуть, что все прочие обязательства (кроме
возрастающих сумм платы государству) частными
предпринимателями выполнялись, как правило, исправно, не
вызывая нареканий ни со стороны губсовнархоза, ни со
стороны профсоюзов*.
Заработная плата на частных предприятиях,
основанная преимущественно на твердых тарифных ставках,
на 15—20% превышала таковую на предприятиях
госпромышленности. Это создавало стимул для
привлечения квалифицированной рабочей силы в частный
сектор и до поры до времени обеспечивало здоровую
конкуренцию на рынке труда.
Однако все это вызывало негативную реакцию
партийных органов, усматривавших в таком положении
«заигрывание» хозяев с рабочими, стремление
«подачками» удовлетворить их потребительский интерес и т. п.,
что мешало пропаганде «высокой идеи» и
аккумулированию всех средств (в том числе и путем недоплаты
части заработанного) для реализации заданных целей
этой идеи.
Свидетельством тому, что подобный подход
превалировал и даже возводился в принцип, служит такое
«разъяснение» в инструкции агнтпропотдела губкома
ВКП(б) для системы политкружков: «...для того чтобы
судить — есть эксплуатация или нет, нужно смотреть
1 См.: Завершение восстановления промышленности и начало
индустриализации Северо-Западного района. С. 203.
39

не на то, сколько достается рабочему, а на то, куда
идет излишек»1. Очевидно, что практика,
подкрепляемая теорией «затягивания поясов», начала действовать
отнюдь не в период сталинских пятилеток, а еще
раньше, в периоды восстановления и реконструкции
народного хозяйства.
Все это привело к тому, что если в 1926 г. в
Ленинграде насчитывалось 92 частных цензовых предприятия,
то ко второму кварталу 1929 г. их осталось 16, т е.
произошло уменьшение более чем в пять раз. Причина
этого явления трактовалась следующим образом:
«Значительное сокращение частной промышленности
находит себе объяснение прежде всего в общей тенденции
к закрытию мелких промышленных предприятий, не
могущих в современных условиях быть достаточно
рентабельными, а с другой стороны, в значительной мере
зависит от налоговой политики»2.
Как здесь не вспомнить указание В. И. Ленина,
данное им еще весной 1918 г.: «...мы должны заменить
контрибуцию с буржуазии постоянным и правильно
взимаемым поимущественным и подоходным налогом,
который даст больше пролетарскому государству...»3
Однако в условиях сложившейся
командно-административной системы была в конце концов внедрена
налоговая политика, исходившая не из всестороннего
взвешенного анализа жизнеспособности того или иного
общественно-экономического уклада, полезности его для
страны, а из примитивно понимаемых потребностей
«пролетарского государства» в форсированной
социализации народного хозяйства.
В результате к 1929 г. частная промышленность
1 ЛПА, ф. 16, оп. 1, д. 632, л. 4.
2 Контрольные цифры народного хозяйства Ленинградской
области на 1928/29 год. Л., 1928. С. 29.
3 Ленин В. И. Очередные задачи Советской власти//Полн. собр.
соч. Т 36. С. 183.
40

утратила сколько-нибудь серьезное значение в
экономике как Северо-Западного, так и других регионов и
представляла собой не более чем отмирающее явление
в народнохозяйственной структуре государства. Вскоре
то же случилось и с крестьянскими хозяйствами, на
которые обрушилась сталинская принудительная
коллективизация. Пропагандистская машина того времени
представляла все это как успешное начало
«развернутого строительства социализма».
УЧИМСЯ У ПРОШЛОГО. КОНЦЕССИИ
Другим характерным признаком новой
экономической политики являлось наличие в нашей
промышленности концессий, т. е. предприятий, основанных на
договорах между государством и иностранными фирмами
для эксплуатации свободных основных фондов в
обрабатывающих и добывающих отраслях.
В' исторической памяти народа концессии остались
таким же непременным атрибутом нэпа, как и допуск
частного предпринимательства, замена продразверстки
продналогом, свобода рынка и т. д. Однако идея
концессий возникла в нашей стране и партии задолго да
введения нэпа. Еще в июле 1918 г. на V Всероссийском
съезде Советов В. И. Ленин положительно (правда, как
о вынужденной мере) отзывался об иностранных
концессиях К А в феврале 1918 г. он письменно заявил, что
Совнарком РСФСР «признает концессии
представителям иностранного капитала вообще, с принципиальной
точки зрения, допустимыми в интересах развития
производительных сил»2. И наконец, конкретная разработка
1 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 516.
2 Ленин В. И. О предоставлении концессии на Великий
северный железнодорожный путь//Там же. Т. 37 С. 473.
4f

концессионных планов началась в высшем эшелоне
управления страной раньше, чем обсуждение других
базисных позиций нэпа, что, в частности, следует из
слов В. И. Ленина на X съезде РКП (б) в марте 1921 г.:
«За истекший год мы занимались этим вопросом
больше, чем прежде. 23 ноября вышел декрет Совета
Народных Комиссаров, который изложил вопрос о концессиях
в форме, наиболее приемлемой для заграничных
капиталистов» *.
Почему решено было допустить концессии, несмотря
на то что, как отмечал Ленин, «протестов со стороны
рабочих и крестьян мы слышали немало»2? Последнее,
впрочем, легко объяснимо. Ведь предлагаемое решение
никак не вписывалось в лозунговый контекст
гражданской войны, не совмещалось с беззаветной верой
красных бойцов в то, что они ведут «последний
решительный бой» против капитала и частной собственности,
против мировой буржуазии как эксплуататорского
класса. Грядущая мировая пролетарская революция была
главной романтической идеей эпохи, той эпохи, которая
должна была уничтожить власть денег и «утвердить
над землею Красное знамя труда». И многим казалось,
что эта великая эпоха наступит если не сегодня, то
завтра. Исходя из этого, на уровне обыденного сознания
появление иностранных капиталистов в России
означало лишь одно: «Своих буржуев прогнали, а теперь
кланяемся заграничным...»
Тем не менее, как видим, вопрос на уровне
Совнаркома решился еще за три месяца до кронштадтского
восстания и X съезда партии. Нам представляется, что
это имело по меньшей мере три основные причины.
Первая из них — это поиски путей мирного
существования Советской России в капиталистическом окружении.
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т 43. С. 21.
2 Там же.
42

Хотя победа в гражданской войне и была достигнута,
но страна была ослаблена донельзя. Нужно было
налаживать нормальные мирные отношения с бывшими
противниками. С этой точки зрения вполне понятна
ленинская позиция относительно концессий, высказанная им
еще в декабре 1920 г. на собрании актива Московской
организации РКП (б)* «Капиталисты будут искать
поводов, чтобы воевать. Если они примут предложение и
пойдут на концессии, им будет труднее. <...>
Существование концессий есть экономический и политический
довод против войны» *.
Другая причина лежала в сфере колоссальной
хозяйственной разрухи. По мнению большинства ЦК
РКП (б), в том числе и В. И. Ленина, концессионный
союз с крупными группами предпринимателей ведущих
стран Запада был в тот период «совершенно
необходим для нас вследствие того, что наш экономический
кризис так глубок, что своими силами восстановить
разрушенное хозяйство без оборудования и технической
помощи из-за границы мы не сможем2. Однако, как
показал дальнейший ход событий, в большей степени,
нежели концессии, этому помогли оживление
внутреннего рынка вследствие свободы торговли и начавшийся
вновь экспорт русского зерна.
Третья причина была следствием второй. Разруха
повлекла за собой голод, от которого особенно сильно
страдал рабочий класс таких крупных промышленных
центров, как Петроград, Москва, Иваново-Вознесенск
и др. Заводы и фабрики пустели, рабочие уезжали в
деревню. Началась депролетаризация рабочих масс.
Поэтому, разъясняя на заседании коммунистической
фракции ВЦСПС 11 апреля 1921 г. основные принципы
1 Ленин В. И. Доклад о концессиях/ДТолн. собр. соч. Т. 42.
С. 76.
2 Ленин В. И. Отчет о политической деятельности ЦК РКП (б)//
Поли. собр. соч. Т 43. С. 22.
43

концессионного договора, одобренные Совнаркомом
29 марта того же года, Ленин говорил: «Что нам всего
важнее в концессиях? Конечно, увеличение количества
продуктов. Это само собою понятно. Но и особенно
также важно, если ни еще более важно, то, что мы
можем добиться немедленно улучшения положения
рабочих, занятых в концессионных промыслах»1.
Ленин и в дальнейшем, пока болезнь полностью не
оборвала его повседневную работу, не оставлял без
внимания этот вопрос. Можно насчитать десятки
ленинских записок, писем, обращений, которые в той или
иной степени затрагивали концессионную политику
Советского государства.
Как же реализовывал эти идеи основателя партии
коллектив его преемников? На первых порах (особенно
пока еще был жив Ильич) вполне в духе его
требований. Так, в резолюции XII съезда партии отмечалось:
«Опыт истекшего года подтвердил, что государственное
социалистическое строительство при новой
экономической политике вполне совместимо в известных, и
притом широких, пределах с активной ролью частного, в
том числе и иностранного, капитала в сфере
промышленности. Необходимы дальнейшие систематические
мероприятия, направленные на привлечение к
промышленности иностранного капитала во всех тех формах,
целесообразность которых уже обнаружилась до
настоящего времени: концессии, смешанные общества, аренда.
Тщательная разработка вопросов, какие именно
области промышленности и предприятия и на каких началах
могут быть предоставлены иностранному капиталу, с
выгодой для общехозяйственного развития страны,
должна составлять одну из весьма существенных задач
плановых и вообще руководящих хозяйственных
органов» 2.
* Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 43. С. 168.
2 XII съезд РКП(б). Стеногр. отчет. М., 1968. С. 684—685.
44

В выступлении Л. Б. Красина в прениях по докладу
Л. Д. Троцкого о промышленности говорилось, в
частности, о том, что концессии имеют «громадное и
положительное значение» не только в подтягивании
производства в чистом, так сказать, виде, но и в
совершенствовании управления промышленностью. Он ссылался
на лесные концессии, по примеру которых советские
руководители лесоразработок стремились так
организовать и у себя производство, чтобы довести
производительность труда до того уровня, который достигнут на
концессиях1.
Важность концессионной политики для страны была
снова подтверждена и XIII съездом партии. Так, в
политическом отчете ЦК, с которым выступал Г. Е.
Зиновьев, во-первых, эта политика была определена как
один из четырех наиболее существенных моментов,
характеризующих международное положение страны, и,
во-вторых, подробно рассматривалась в специальных
разделах отчета: «Наше отношение к концессиям» и
«Подтягивающее влияние концессий». В них
приводилась довольно подробная статистика на тот момент —
число рассматриваемых предложений по концессиям,
количество заключенных договоров, география
участвующего в концессиях иностранного капитала. И вновь
особо отмечалось воздействие концессий на повышение
производительности труда и организацию работ на
аналогичных отечественных предприятиях2.
В то же время не затушевывались и сложности в
осуществлении концессионной политики. Иностранные
предприниматели, не слишком надеясь как на
стабильность советского режима в целом, так и на
продолжительность политики нэпа, не спешили с крупными
вложениями капиталов. Их опасения можно понять: слиш-
1 См.: XII съезд РКП(б). Стеногр. отчет. С. 385—386.
2 См.: XIII съезд РКП(б) Стеногр. отчет. М., 1963. С. 69.
45

ком сильным было впечатление от объявленного после
Октябрьской революции решения Советского
правительства об аннулировании государственных долгов, да и
сам наш строй не вызывал у них, мягко говоря, теплых
чувств. В качестве примера отношения иностранных
предпринимателей к участию в деловой жизни СССР в
политическом отчете была приведена цитата из «Тайме»
от 15 июня 1923 г.: «Можно получить концессии на лес
и покупать кожу, потому что лес и кожу легко извлечь
из страны, но никто не устраивает дорогостоящих
сооружений, никто не желает открывать новых рудников
или вообще заниматься делом, не дающим
немедленной прибыли. Короче говоря, существует тенденция
обирать Россию, но не развивать ее богатства»1. Хотя это
касалось не абсолютно всех концессионеров
(достаточно вспомнить асбестовый рудник А. Хаммера,
марганцевые копи У.-А. Гарримана, концессию «Ленаголд-
филдс»), тем не менее указанная тенденция у широкого
круга западных предпринимателей безусловно
существовала.
Заметим, что уже на этом первом после смерти
В. И. Ленина съезде появились тормозящие ноты. Они
прозвучали и в политическом отчете, и в выступлениях
в прениях — в частности, у М Л. Рухимовича.
Глубинный политический смысл охлаждавшегося отношения к
концессиям заключался в следующих словах Г. Е.
Зиновьева: «Сегодня уже ясно, что вопрос о концессиях
есть вопрос о пределах нэпа. Если подпустить
концессионеров к себе, это значит — увеличить удельный вес
новой буржуазии в нашей стране. Вот с таким
предисловием мы подходим к вопросу о концессиях»2.
Можно с уверенностью сказать, что на XIV съезде
ВКП(б) определенной директивой на будущее было
1 См.: XIII съезд РКП (б). Стеногр. отчет. С. 64.
2 Там же. С. 63.
46

обозначено явное ослабление значения концессий в
хозяйственной жизни страны. В своем заключительном
слове будущий могильщик нэпа И, В. Сталин,
полемизируя с Л. Б. Каменевым и Г Е. Зиновьевым по
вопросу о месте госкапитализма в системе хозяйственных
укладов страны, гордо отметил, что «социалистическая
промышленность стала господствующей, а удельный
вес концессий и аренды (первые имеют 50 тыс. рабочих,
вторая — 35 тыс.) минимален...»1. При этом он не
преминул вспомнить слова Ленина, «сказанные еще в
1922 г.», что «с концессиями и арендой у нас не
вышло» 2.
Действительно, В. И. Ленин в январе 1923 г. (а не
в 1922 г.) в статье «О кооперации» заметил, что
концессии «не получили у нас сколько-ниб)'дь
значительного развития...»3. Но ведь надо помнить и то, что в
речи на IV конгрессе Коминтерна в ноябре 1922 г он
же, рассматривая вопрос о восстановлении тяжелой
промышленности и в связи с этим проблему займов,
указывал, что, несмотря на многочисленные публикации
о концессиях, по-настоящему прибыльных концессий
страна еще не имеет. Однако при этом Ленин отметил,
что «наша концессионная политика кажется мне очень
хорошей»4.
Спрашивается — почему? Ведь налицо определенное
противоречие — прибыльных концессий нет, а политика
объявляется позитивной! Очевидно, потому, что
конкретное и доскональное рассмотрение каждого
концессионного договора служило для советских
хозяйственников, не имевших коммерческих навыков, предметным
уроком налаживания международных экономических
контактов. Да и те немногие концессии, которые уда-
1 XIV съезд ВКЩб) Стеногр. отчет. С. 494—495.
2 Там же. С. 495.
3 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 375.
4 Там же, с. 287
47

лось учредить, служили опытным полем для
проводников новой экономической политики. «Лучше меньше, да
лучше», — писал в то время Ленин. Процесс обучения
длителен, и он это превосходно понимал.
Хотелось бы отметить еще один момент. На уже
упоминавшемся заседании комфракции ВЦСПС 11
апреля 1921 г. В. И. Ленин, отвечая на слова А. Г.
Шляпникова о том, что «хорошо бы сдать концессию русским
рабочим», указал на невозможность сделать это в
тогдашних условиях, поскольку требовались гарантии в
поставке топлива, сырья, оборудования, а их
обеспечить было нельзя. Иностранные же концессионеры,
опираясь на общемировой рынок, могли полностью
гарантировать необходимые поставки. Но одновременно
Ленин высказал такую идею: «Всякий договор о
концессиях с русскими рабочими вообще принципиально
вполне допустим...» * i
И эту ленинскую идею о принципиальной
приемлемости создания внутренних, отечественных концессий
мы просто обязаны взять на вооружение для пользы
нашей сегодняшней перестройки. Идея эта как никогда
актуальна в нынешних условиях, с одной стороны,
дезорганизованного, но обладающего мощными ресурсами
народного хозяйства, с другой стороны — товарного
голода, наличия заброшенных земель, огромного
количества убыточных предприятий, колоссальной величины
отходов производства и т. д. Уже сейчас можно
использовать санкционированную (правда, пока еще весьма
ограниченно) свободу заключения не регулируемых
госзаказом сделок между отдельными трудовыми
коллективами. Это стало бы заметным шагом на пути
развития рыночных отношений в нашей экономике.
Общий обзор использования концессий в
экономической жизни страны показывает, что в начале 20-х гг.
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 43. С. 190.
48

был все-таки заключен ряд взаимовыгодных договоров,
дававших возможность поднять некоторые отрасли
промышленности, использовать передовой
производственный опыт, увеличить ввоз оборудования, расширить
экономические контакты с передовыми
капиталистическими странами. Непременным условием соглашений
являлось обеспечение экономической и политической
независимости Советского государства, а также охрана им
труда советских граждан на концессионных
предприятиях. Концессии старались предоставлять лишь
солидным фирмам, имевшим прочные связи на мировом
рынке и знакомым с хозяйственными условиями России. На
основе более чем 1600 предложений на концессии,
поступивших из-за границы, к 1927 г. было заключено
лишь 172 договора. Фактически действовала из них
лишь одна треть. Наибольшее количество концессий
было в 1926—1927 гг., когда насчитывалось 65
работающих концессионных предприятий.
В 1925/26 хозяйственном году концессионные
предприятия выпускали продукции на 35,4 млн руб. Хотя в
последующие годы ее объем значительно вырос (почти
в 3 раза), ее удельный вес в общей валовой продукции
оставался крайне низким (0,6% в 1927/28 г.) В
отраслях, производивших средства производства, доля
концессий была равной приблизительно 1%, а в отраслях,
производивших предметы потребления, составляла
несколько сотых процента. В то же время в производстве
отдельных продуктов (в серебросвинцовой,
золотодобывающей, марганцеворудной промышленности, в добыче
медной руды, лесной промышленности и др.) концессии
играли весьма крупную роль. К концу
восстановительного периода концессии давали около 5% валовой
продукции всей цензовой промышленности К
1 От капитализма к социализму. Основные проблемы истории
переходного периода в СССР. 1917—1937 Т 1. М., 1981. С. 280—
281.
49

Организационно договор на концессию утверждался
Советом Труда и Обороны, пройдя предварительное
рассмотрение в Главном концессионном комитете при
СТО. Все вопросы, связанные с анализом проектов по
сдаче тех или иных предприятий в концессию на
территории Северо-Западной области, подлежали
рассмотрению в Севзапэкосо и Севзаппромбюро и только после
этого с соответствующими заключениями региональных
экойомических органов пересылались в Москву1.
В свою очередь ВСНХ информировал петроградских
работников о своем отношении к концессионированию
промышленности городов и области. Так, 5 марта
1923 г. председатель ВСНХ П. А. Богданов направил
в Севзаппромбюро записку, в которой излагались
взгляды центра на перспективы взаимодействия с
иностранным капиталом по предприятиям различных
отраслей. Относительно, например, резиновой
промышленности сообщалось, что для ее развития изысканы
государственные средства и, следовательно, вопрос о сдаче
в концессию завода «Красный треугольник» снят с
повестки дня. В радиотехнику полностью исключалось
допущение иностранного капитала. В электроламповом
производстве из-за крайней неэкономичности
отечественных электроламп контакты представляли
определенный интерес (шли переговоры с фирмами «Филипс» и
«Осрам» об их участии с передачей современной
технологии), однако в этом случае предполагалось участие
иностранцев лишь на основе акционирования, а не
сдачи им предприятий в концессию. Такой же подход был
и к предприятиям металлоиндустрии, а вот в лесной
промышленности признавалась полная
целесообразность широкого использования концессий. «Вообще
привлечение иностранного капитала в Петроград, —
писал П. А. Богданов, — имело бы, по-моему, еще то спе-
1 Восстановление промышленности Ленинграда. Т 1. С. 344.
50

циальное благоприятное значение, что облегчило бы
разработку лесных богатств, могло бы возродить
судостроение для Мариииской системы и Волги и т. д.» 1
В то же время заметим, что и само Севзаппромбюро
занимало довольно жесткую позицию относительно
сдачи в концессию промышленных предприятий. Так, на
запросы по 27 хозяйственным объектам Главконцесс-
кома СНК и Концесскома ВСНХ с февраля по сентябрь
1923 г. оно в 20 случаях ответило отказом.
Иностранные предприниматели предлагали договоры в самых
разных отраслях промышленности города и области —
в машиностроении, судостроении, лесной, химической,
пищевой промышленности и др. Однако согласие
Севзаппромбюро давало, как правило, лишь на те
предприятия, которые не определяли лицо города — такие,
как желатиновые заводы, шерстопрядильни,
лакокрасочные и спичечные фабрики и т. п.
Отрицательную позицию занимал этот орган и
относительно текстильных, обувных и кожевенных
предприятий. Одной из основных причин называлось то
обстоятельство, что петроградские тресты не выдержали
бы конкуренции с предприятиями, куда будут «влиты
иностранные средства, сырье и техническая сила».
Севзаппромбюро и в этом случае предлагало вариант
акционирования, при котором иностранному капиталу
принадлежало бы не более 25% оборотного капитала
госпромышленности. Кроме того, в частности, по Кож-
тресту условием даже акционирования выдвигались
требования запрета ввоза обуви из-за границы и
расширения ввоза сырья2. Попутно заметим, что позже, в
1926 г., при обсуждении на региональном уровне
годового плана ленинградской промышленности
указывалось на то, что поставки заграничного сырья уменьши-
1 Восстановление промышленности Ленинграда. Т. 1. С. 356—357.
2 См. там же. С. 360.
51

лись и в связи с этим качество обуви ухудшилось.
Таким образом, за прошедшие три года сырьевая
проблема в обувной промышленности так и не была решена.
Внимательное прочтение отрицательных заключений
Севзаппромбюро, например по судостроительной
промышленности, позволяет сделать определенный вывод.
Так, на предложение Шпренглера, владельца одной из
самых крупных верфей Германии, взять в концессию
один из профильных заводов в Петрограде, отказ
мотивировался тем, что заводы Судотреста обеспечены
заказами и смысла сдачи в концессию какого-либо
судостроительного завода нет. В то же время на
предложение группы французских предпринимателей о сдаче им
в концессию Адмиралтейского завода отказ
обосновывался нежелательностью создания конкурирующей
судостроительной базы в городе, при этом
подчеркивалось, что собственные заводы загружены лишь на 25—
30% производственной мощности1. И эти
противоречивые заключения даны в один и тот же год!
Таким образом, всеми правдами и неправдами
региональные хозяйственные органы стремились отбиться
от концессионеров, стремились к внеконкурентному
возрождению промышленности города и области. Поэтому
вполне понятны торжествующие нотки в речи зам.
председателя Ленгубсовета Евдокимова на XX губпарт-
конференции (май 1924 г.): «...хозяйственные процессы
говорят о том, что в области крупной промышленности
мы остаемся монополистами, что мы стоим твердо на
обеих ногах, и даже большие промышленные, будь
таковые будут, концессии не вышибут этой твердой почвы
у нас из-под ног» 2.
Общая тенденция обособления от мирового рынка,
расчета исключительно на собственные силы находила
1 Восстановление промышленности Ленинграда. С. 365.
2 Бюллетень XX конференции Ленинградской губернской
организации РКП (б). 1924. No 5. С. 13.
52

широкий отклик и в массах рядовых тружеников,
причем это проявлялось даже в отношении к поставкам
зарубежной техники. Вот что, например, говорила одна из
ткачих на губпартконфереиции: «Нет у нас на
фабриках того, что для нас нужно, плоховаты ремни,
челноки. Но что же делать? Мы все-таки не пойдем клянчить
у несчастной буржуазии, хоть худенькими челноками
будем работать, зато будем работать своими» *.
Что ж! Это голос классовых пролетарских бойцов
того времени. Страстное желание сокрушить мировой
капитал «кавалерийскими атаками» не заглохло и в
период нэпа...
В Петрограде — Ленинграде за весь период 20-х гг.
были реально осуществлены 6 концессий. Перечислим
их с краткими характеристиками.
1. Общество «Бергер и Вирт». Капитал германский;
инвестированный капитал — 610 тыс. руб., стоимость
отечественного имущества, находящегося в пользовании
у концессии, — 245 тыс. руб.; профиль — производство
красителей; объект концессии — фабрика быв. «Бергер
и Вирт»2 (Средняя Рогатка, Московское шоссе).
2. Общество «Альфтан». Капитал финляндский;
инвестированный капитал — 252 тыс. рз'б., стоимость
отечественного имущества — 101 тыс. руб.; профиль —
производство бумаги всех видов; объект концессии — завод
«Пулемет» (Глухоозерская ул., д. 10).
3. Общество «Ян Серковский». Капитал польско-
американский; инвестированный капитал—1 млн
1 XXIV Ленинградская губернская конференция ВКП(б). Сте-
ногр. отчет. Л., 1927 С. 43.
2 До этого была попытка Ленинградского красочного треста
организовать производство красителей на базе фабрики быв.
«Бергер и Вирт». Однако решением президиума Севзаппромбюро от
20 февраля 1923 г. завод «Краскотёр» (такое название получила
фабрика) был переведен в состояние консервации, а отделу аренды
и концессии Севзаппромбюро было поручено выяснить вопрос о
возможности сдачи его в аренду (ЛПА, ф. 9, оп. 1, д. 700, л. 99).
53

38 тыс. руб., стоимость отечественного имущества —
384 тыс. руб.; профиль — производство фонарей,
арматуры и галантереи; объект концессии — типография
быв. «Вольф» (16-я линия Васильевского острова,
д. 5/7).
4. Общество «Шток и К0». Капитал германский;
инвестированный капитал — 417 тыс. руб., стоимость
отечественного имущества — 394 тыс. руб.; профиль —
производство обувной фурнитуры; объект концессии —
типография «Копейка» (Литовская ул., д. 111/113).
5. Общество «Ченстоховская фабрика». Капитал
польский; инвестированный капитал — 746 тыс. руб.,
стоимость отечественного имущества — 299 тыс. руб.;
профиль — производство целлулоидных изделий; объект
концессии — фабрика «Красная прядильня»
(Выборгская наб., д. 11-6).
6. Общество «И.-О. Винтер и Г.-Х Скоу-Кельдсен».
Капитал датский; инвестированный капитал — 316 тыс.
руб., стоимость отечественного имущества,
находящегося в пользовании у концессии, — 208 тыс. руб.;
профиль— производство пуговиц; объект концессии —
типография «Красный агитатор» (7-я Красноармейская ул.,
д. 26).
Одним из первых был заключен договор по фабрике
красок быв. «Бергер и Вирт»1 с акционерным
обществом «Бергер и Вирт» из Лейпцига. По условиям
договора фирма получала право на эксплуатацию в
нашем городе в районе Средней Рогатки фабрики, ранее
ей принадлежавшей, а после революции
национализированной. Это право ей давалось при условии полного
ремонта фабрики в течение года, оснащения ее
современными машинами и оборудованием, внедрения новых
технологических процессов. Начало производства пред-
1 См.: Очерк экономического развития ленинградской
индустрии. Л., 1968. С. 56.
54

писывалось организовать через 3 месяца после
заключения договора. Договор обязывал концессионера
производить на фабрике определенную номенклатуру
изделий (типографские краски) в количестве,
установленном договором. Арендная плата за постройки,
оборудование и жилье устанавливалась в размере 15 тыс.
золотых рублей в год с уплатой за каждый квартал вперед.
Правительству выплачивалось ежегодно в первый
месяц после окончания операционного года 10% с цены
проданного товара1.
Отношения администрации концессионных фирм с
рабочими регулировались коллективными договорами
с профсоюзами, а также законодательством о труде в
СССР. Коллективный договор служил определенной
защитой для рабочих от возможных притеснений и
сверхэксплуатации со стороны иностранной фирмы. За его
соблюдением внимательно следили профсоюзы.
Нарушение его предусматривало разного рода санкции и
могло привести в конечном итоге к стачке, как это и
случилось на концессии «Мологолес» в
Северо-Западной области.
С другой стороны, коллективный договор давал
конкретные права предпринимателю для обеспечения
нормального хода производства. Вот что об этом
вспоминает американский концессионер 1925—1930 гг. А. Хам-
мер:
«Соглашение включало свод разработанных до
мельчайших подробностей правил, которым по закону были
обязаны следовать как рабочие, так и работодатели.
Оно, таким образом, становилось гарантией для
работодателя не в меньшей степени, чем для его рабочих.
Например, если работа выполнялась
неудовлетворительно или нарушалась дисциплина, рабочему делалось
1 ЦГАОРЛ, ф. 198, оп. 6, д. 27, л. 89—101; Восстановление
промышленности Ленинграда. Т. 1. С. 370—377
55

предупреждение, после чего рабочий мог быть уволен.
При этом он имел право обжаловать решение об
увольнении в особом суде по трудовым конфликтам, которые
обычно решали такие дела справедливо и по существу.
<...> Уволенный за нарушение рабочий попадал в
конец очереди на бирже труда и устроиться на другую
работу ему было очень трудно» *.
Излишне напоминать, что в период безработицы те
ра^^чие места, которые создавались при организации
концессий, были отнюдь не лишними. Кроме того,
заработная плата рабочих на концессиях, как
свидетельствуют документы, была значительно выше, чем на
государственных предприятиях, что в какой-то степени
повышало средний уровень благосостояния ленинградских
рабочих.
Эффективность работы концессий в Ленинграде
была довольно высокой. Так, выпуск продукции на 1 руб.
основных фондов колебался между концессионными
предприятиями от 1 руб. 66 коп. до 7 руб. 88 коп.
Арендная плзта за время действия концессий (по 1928 г.
включит* ibuj) составила 186,5 тыс руб., а отчисления
от при - лей — 1 млн 93 тыс. Рентабельность работы
предприятий была высокой — от 49% («Ян Серков-
ский») до 245,4% («Шток и К0»).
Хотелось бы отметить и еще два положительных
момента.
1. Закупка сырья и материалов, производимая
концессиями, с течением времени все более
ориентировалась на внутренний рынок за счет уменьшения доли,
приобретаемой на рынке внешнем. А это
способствовало увеличению товарного оборота внутри страны.
Правда, полному переключению концессий на внутренний
сырьевой рынок препятствовала неповоротливость
государственных организаций, «не выполняющих заключен-
1 Иностранная литература. 1988. № 3. С. 203.
56

ные ими сделки на поставку сырья или сдающих сырье
несвоевременно, благодаря чему получаются перебои в
снабжении предприятий сырьем, и последние
возбуждают ходатайства о его ввозе из-за границы» К
2. Доходы от концессий местного значения шли
полиостью в местный бюджет, тем самым укрепляя его.
К таковым относились все ленинградские концессии,
кроме общества «Ян Серковский», считавшегося конг^-
сией республиканского значения. (Думается, что при
формировании сегодняшней концепции местного
самоуправления необходимо вспомнить эту практику 20-х гг
Перемещение отчислений из государственного бюджета
в городской создает реальную заинтересованность
горожан, в том числе и в использовании иностранного
капитала.)
Заметим, что действовавшие в Ленинграде
концессии никакой опасной или «подрывной» конкуренции
основным промышленным предприятиям города не
составляли. Все они либо работали на потребительский
рынок непосредственно, либо поставляли свою*'''продукцию
предприятиям группы «Б», т. е. специализировавшимся
на выпуске товаров народного потребления. Как
известно, дефицит именно этих товаров существовал не только
в 20—30-е гг., но благополучно дожил и до дня
сегодняшнего...
Каков же был финишный этап концессий в
Ленинграде? Когда и почему они закончили свое
существование? Историческая литература, в силу известной
сегодня заданиости определенных схем, ответ на эти
вопросы обычно формулировала примерно следующим
образом: «Поскольку концессии были допущены лишь в
отрасли легкой промышленности, причем в номенклатуре
изделий был характерен выпуск товаров широкого по-
1 Завершение восстановления промышленности и начало
индустриализации Северо-Западного района. С. 214.
57

требления, то какого-либо серьезного следа в
реконструкции ленинградской промышленности они не
оставили. Досрочное расторжение договора не составило
для Советской России каких-либо трудностей — ни
финансовых, ни правовых»1.
В табл. 5 даны договорные и фактические сроки
действия концессий в Ленинграде.
Таблица 5
Концессии
«Бергер и Вирт»
«Альфтан»
«Ян Серковский»
«Шток и К°»
«Ченстоховская фабрика»
«И.-О. Винтер»
Годы, на
которые
заключен договор
1923 — 1947
1924 — 1939
1925 — 1943
1925 — 1943
1926 — 1941
1927—1942
Год растор-
ження
договора
1933
1932
1931
1932
1932
1932
Фактическая
длительность
договора 1
10 лет
8 «
6 «
7 «
6 «
5 «
Как видим, средний срок даже не реальной работы,
а формального действия концессии в Ленинграде
составлял 7 лет.
Можно было бы предположить, что концессии
служили питательной средой для развития частной
промышленности и вообще частного предпринимательства,
включая торговлю,— как в качестве поставщика сырья
или комплектующих материалов, так и товара. Однако
анализ продаж, которые осуществляли концессии, по
типу собственности покупателя не дает нам полного
основания это утверждать. Так, за 1928/29 г. из общего
объема продаж концессий в 22 млн 100 тыс. рублей на
государственные организации приходилось 10 млн 890
1 Очерк экономического развития ленинградской индустрии.
С. 57
58

тыс. рублей (49,3%), на кооперацию —9 млн 150 тыс.
рублей (41,4%), на частные и розничные магазины
9 млн 60 тыс. рублен (9,3%), т. е. более 90%
производственной продукции поставлялось в государственный и
кооперативный секторы.
Показательно, что если в «Контрольных цифрах
народного хозяйства Ленинградской области на 1928/29 г.»
был указан намечаемый объем концессионной
промышленности в 15 млн рублей и говорилось о его росте
на 19% по сравнению с предыдущим годом, то в
«Контрольных цифрах пятилетнего плана промышленности
Ленинградской области на 1928/29—1932/33 гг.» не
содержалось даже упоминания о работе концессий.
В начале января 1930 г. в ленинградское отделение
Наркоминдела направляется письмо арендно-концесси-
онного отдела ЛОСНХ, в котором дается анализ
степени целесообразности сохранения ленинградских
концессий. Это письмо интересно по многим соображениям.
Во-первых, оно констатирует, что истекший 1929 г.
никаких крупных конфликтов между концессионерами и
советской стороной не принес и «взаимоотношения
были нормальными». Таким образом, признается, что
каждая из сторон соблюдала все взятые на себя
обязательства и действовала в рамках соглашений.
Во-вторых, в письме дана оценка перспектив
использования концессий. Приведем выдержку из
документа:
«Концессия «Бергер и Вирт». <...> Несмотря на
исполнительность концессии в отношении выполнения
договорных обязательств, следует отметить, что концессия
за последние годы своей работы потеряла для нас
интерес ввиду того, что за время со дня подписания
договора, т. е. с 1923 г., государственная промышленность по
выработке типолитографских красок значительно
развилась и с успехом конкурирует с концессионером. ЛОСНХ
считает, что концессия в настоящее время не оправды-
59

вает .своего дальнейшего существования и, как
потерявшая всякий интерес для нашей промышленности,
должна быть ликвидирована в ближайшее время» К
Подобный вывод выглядит убедительно лишь
только при первом беглом прочтении. Взгляд с позиции
непредвзятого человека, который пытается рассмотреть
эту проблему, основываясь на общих законах
экономики, сразу же упирается в такой вопрос: «А почему
концессия должна быть ликвидирована отнюдь не по ее
инициативе, если государственные предприятия с ней
успешно конкурируют?» Попросить «пардону» должен
бы концессионер, если конкуренция его топит, а не
госучреждение решать за него...
Спустя полтора месяца «Бергер и Вирт» направляет
письмо в Главный концессионный комитет о согласии
на досрочное прекращение концессионного договора.
В нем и раскрывается механизм конкуренции, о
которой пишет ЛОСНХ. «...Мы получили от
Полиграфического директората справку от 16 декабря 1929 г. <...>
из которой усматривается, что в целом ряде печатных
красок, составляющих основные элементы нашей
производственной программы, на долю концессии остается
лишь весьма незначительный процент общей потребности,
который не соответствует возложенному на нас по
концессионному договору обязательству по
производственному заданию и в то же время не дает достаточной
материальной базы для дальнейшего существования
концессии. Такое стесненное положение концессии в
области сбыта усугубляется тем обстоятельством, что в
настоящее время, в связи с образованием Всероссийского
полиграфического объединения, снабжение
полиграфических предприятий печатными красками производится
названным объединением, хотя формально и на основа-
1 Индустриализация Северо-Западного района в годы первой
пятилетки. 1929—1-932 гг. Л., 1967 С. 221.
60

нии коммерческих договорных соглашений, но
фактически в плановом порядке, причем собственные
красочные заводы, которыми располагает это объединение,,
вырабатывают такое количество красок, которое с
избытком покрывает всю предъявленную объединению и
им же самим планируемую потребность в этих
материалах» 1.
Обратим внимание на последние слова —
объединение само планирует потребность в том, что само и
производит! Нет, явно не сегодня родился феномен
монополии ведомств. Вот куда уходят его корни — во
времена только что родившегося первого пятилетнего
плана. Казалось бы, чего проще: учесть в плане объем
производства концессии, и вопрос снят. Но
принимается решение, направленное на вытеснение концессии из
полиграфической промышленности. Естествен вопрос —
почему? Вполне очевидно, что жестко управлять
предприятиями, полностью зависимыми от центра, проще,
чем концессионными. Ведь если концессионера
перестанет удовлетворять сложившаяся конъюнктура, он
может свернуть производство, и тогда будет сорван план,
за что по головке не погладят... А посему
концессионера лучше исключить из плановых расчетов, а его
потребителям прислать разнарядку на получение продукции
от госпредприятия. Концессия оказывалась, таким
образом, в «подвешенном состоянии», без сбыта. Работать
в подобных условиях нельзя, надо идти на
прекращение договора. Ведомственно-монопольная тактика
торжествует...
Но была и еще одна сторона этого процесса — так
сказать, «стратегическая». Вытеснением концессий
решались не только конъюнктурные
конкретно-экономические и управленческие задачи. Это хотя и существенный
1 Индустриализация Северо-Западного района в годы первой
пятилетки. С. 226—227
М

аспект, но все-таки ие главный. А главным был
спекулятивно запланированный форсированный рост любой
ценой обобществленного сектора экономики. По
замыслам и прикидкам творца стратегии «развернутого
наступления социализма по всему фронту» ликвидация
различных форм госкапитализма и частного
предпринимательства должна была способствовать скорейшему
успеху взятого им курса на окончательную подмену
диктатуры пролетариата командно-административной
системой управления страной.
Заметим также, что провозглашенный Сталиным на
XIV съезде ВКП(б) тезис об «устранении
экономической зависимости от заграницы» также работал против
присутствия в нашей экономике арендно-концессионных
предприятий, которые имели право и возможность
ввоза и вывоза валюты, использования в производстве
дефицитного иностранного сырья и т. п., в чем и
усматривались элементы этой опасной «зависимости».
Сейчас налицо стремление более глубоко и
объективно взглянуть на роль в народном хозяйстве и
причины свертывания концессионной политики Советского
государства в 20—30-е гг. Приведем для примера
выдержку из статьи С. Меньшикова «Экономическая
структура социализма: что впереди?»: «В
экономической литературе привычной стала фраза, что они
(концессии.— В. С.) «ие играли существенной роли». Да, их
было не так уж много... но и не мало. И роль их на ряде
участков была не так уж мала. Например, наш давний
американский партнер капиталист Арманд Хаммер
открыл тогда в Москве фабрику и очень быстро насытил
спрос на перья и карандаши. Да еще какую-то их часть
фабрика экспортировала. Другой наш американский
хороший знакомый, Аверелл Гарриман, владел тогда на
концессионных началах марганцевыми рудниками в Чи-
атуре. Правда, побывав на приеме у тогдашнего
председателя Концесскома Л. Д. Троцкого, хитрый амери-
«2

канец смекнул, что его благополучию скоро может
прийти конец, и продал свои права Советскому государству.
Стороны разошлись благополучно. Гарриман оказался
одним из первых. К 1937 году последний
концессионный договор был аннулирован» *.
К этому добавим, что сам Хаммер считал главным
побудительным мотивом прекращения им
концессионного договора все более утверждавшуюся в стране
силовую политику насаждения сталинской модели
социализма: «Сталин считал, что государство может
управлять любым предприятием и не нуждается в помощи
иностранных концессионеров и частных
предпринимателей» 2.
Итак, главной причиной досрочного свертывания
иностранных концессий в СССР были следующие
основные факторы:
1. Утверждавшаяся на развалинах нэпа командно-
административная система управления народным
хозяйством страны.
2. Стремление творцов этой системы к
безраздельной монополии обобществленного сектора в народном
хозяйстве, в чем они усматривали победу «основ
социализма».
3. Укоренившийся в советском обществе синдром
осажденной крепости, ведущий — под флагом
достижения максимальной экономической независимости —
к изоляции страны от внешнего мира.
Полезное для страны начинание было подорвано на
корню. И сейчас, в 90-е гг., приходится заново
переосмысливать нашу концессионную политику, начинать
все с нуля. Вот справедливое рассуждение
современного публициста, корреспондента ТАСС: «Не следует
бояться привлекать иностранный капитал — пример
1 Новый мир. 1989. № 3. С. 191.
2 Иностранная литература. 1988. № 3. С. 205.
63

ФРГ, стран Юго-Восточной Азии показывает, что
вложения иностранного капитала могут рывком двинуть
страну вперед, а вовсе не превращают ее в колонию.
О том же, кстати, говорит и опыт дореволюционной
России: «Русский Нобель» развивал нефтяную
промышленность Баку, лампочка, сделанная на заводах Сим-
менса в Петербурге, светила русскому человеку не хуже
«лампочки Ильича», с англичанина Юза началось
развитие индустриального Донбасса... Разве все это и
многое другое работало на Запад, а не на Россию?»1
НА ПУТИ К ГОСУДАРСТВЕННОМУ МОНОПОЛИЗМУ
Сталин ли создал командно-административную
систему, оказавшуюся столь вредоносной в политическом,
моральном и экономическом отношениях, либо он сам
явился чудовищным порождением этой порочной
системы? Полемика, развернувшаяся в годы нынешней
перестройки вокруг этой проблемы, приобрела, к
сожалению, во многом схоластическую направленность («что
первично — яйцо или курица?»).
Не преуменьшая роли личности в истории и ни в
коей мере не оспаривая приоритета «вождя народов» в
совершенных злодеяниях, воздадим должное все-таки
самой системе. Рассмотрение некоторых основных
моментов ее генезиса и развития, может быть, позволит
нам в какой-то степени избежать скольжения по
упомянутой схоластической колее.
Прежде всего заметим, что Сталин, будучи одним из
активнейших творцов системы, играл в ней роль всего
лишь центрального звена. Если использовать его же
«технологическую» фразеологию, то в комплекте функ-
1 Радзиховский А. Эмиграция//Смена. 1990. 24 апреля.
*4

ционирующих «винтиков» он был не более чем
стержневым «болтом». И однако, это не Кащеева игла — от
того, что «болта» не стало в 1953 г., система отнюдь
не приказала долго жить, а продолжала развиваться,
лишь несколько видоизменив каноны и атрибуты своего
существования.
Командно-административная система казарменного
социализма во главе со Сталиным привела к созданию
у нас одной из форм тоталитарного государства.
Практика сталинщины по сути отвергла провозглашенные
Октябрьской революцией идеи и принципы свободы и
социальной справедливости. Массовые репрессии
поразили прежде всего саму основу животворного
генофонда страны (в крестьянстве, интеллигенции).
Обрушившись в конце 30-х гг. и на партию, сталинские
репрессивные органы сначала уничтожили ее цвет — старую
ленинскую гвардию, а затем стали наносить удар за
ударом по ее корневой революционно-классовой основе.
При этом столь же «ударно» была уничтожена и
значительная часть новой «сталинской гвардии».
Организованный по-сталински
партийно-бюрократический аппарат подмял под себя Советскую власть.
Пренебрежительно-волюнтаристское отношение к
объективным экономическим законам товарного производства
породило всячески скрываемый до поры всеохватный
кризис системы.
Ослабленная разоблачениями хрущевской
«оттепели», вынужденная отказаться от своих крайне
репрессивных методов, система сохранила, однако, свою
командно-административную бюрократическую
сущность. В годы брежневщины тоталитарный строй,
выронивший из рук свой главный «стимул» — сталинский
топор, но еще цеплявшийся за изрядно потрепанный кнут
внеэкономического принуждения, показал наконец-то
свою полную несостоятельность. Общество впало в
оцепенение и застой, и в то же время небывало распро-
65

странились воспрянувшие без угрозы топора коррупция
и организованная преступность. Рост бездуховности и
неверия людей в торжество социальной справедливости
при «развитом социализме» неуклюже прикрывался
победными реляциями в прессе и
торжественно-театральными действиями во Дворце съездов, в других
дворцах и на стадионах.
За долгие годы своего функционирования система
приобрела колоссальный опыт самосохранения,
отторжения всех попыток посягнуть на ее власть и само
существование. Поэтому так трудно и длительно идет
процесс ее демонтажа. Это тем более сложно, что
система служила и в какой-то степени и сейчас служит
эталоном мышления, образа действия, формы
поведения для работников партийных, советских и
хозяйственных органов, она поразила науку, культуру,
просвещение, здравоохранение, т. е., короче говоря, ее
мертвящие метастазы пронизали все сферы жизни нашего
общества. Попытаемся рассмотреть некоторые как
субъективные, так и объективные причины, породившие ныне
обанкротившиеся формы и методы организации
всеобъемлющего, до абсурда централизованного способа
управления огромной страной.
Командная система зародилась как форма
реализации политики «военного коммунизма» в условиях
гражданской войны. И лишь в этих особых
обстоятельствах она себя в какой-то степени оправдала.
Удивительное в другом —даже при введении нэпа', который,
казалось, должен был разрушить и разрушал основные
институты командной системы, до конца искоренить ее
родовые признаки не удалось.
Прав один из участников «круглого стола»
историков и экономистов В. П. Данилов, утверждая, что
административно-командные элементы не исчезли после
«военного коммунизма» и не следует преувеличивать
глубину хозрасчетных отношений в социалистическом укла-
66

де нэповской экономики. Подобной точки зрения
придерживаются и многие другие участники недавних
дискуссий по проблемам нэпа К
Для иллюстрации правоты этих утверждений
приведем выдержки из решений, принятых Севзаппромбюро
спустя два года после начала нэпа.
«Обязать управляющего Ижорским заводом тов.
Королева в течение 24 часов заключить договор с Петро-
областтопом на поставку одного млн. пудов угля на
следующих условиях: Ижорский завод вносит задаток
в размере 10% стоимости договора, а Областтоп
предоставляет пятимесячный кредит, считая со дня
подписания договора. Срок доставки указанного количества
угля — два месяца».
«Предложить заводоуправлению Франко-Русских
заводов изготовить для Сельпромторга необходимое
количество кровельного железа из расчета 8 руб. — в
денежных знаках 1923 г. за пуд на сумму, равную
полученному задатку, в размере 20000 руб., в течение
месячного срока».
«Разрешить правлению Петробумтреста перепродать
принадлежащий последнему дизель 250 л. с. и
локомобиль в 200 л. с. с тем, чтобы на полученную от
реализации сумму был приобретен второй турбогенератор для
электростанции при фабрике „Коммунар"»2.
Мы видим, что даже тресты, не говоря уже о
заводах, не могли свободно маневрировать собственными
основными фондами, определять цены, устанавливать
сроки исполнения договоров. Какая уж здесь рыночная
экономика! Чуть только изменилась атмосфера
политической и экономической жизни во второй половине
20-х гг., как ее тут же начали усиленно загонять в
первобытное «военно-коммунистическое» состояние...
Как на этапе гражданской войны, так и в период
» См.: Вопросы истории. 1988. № 9. С. 8, 22 и др.
2 ЛПА, ф. 9, оп. 1, д. 700, л. 24, 18, 96.
67

мирного строительства определяющим субъективным
фактором восстановления и развития страны являлась
политика Коммунистической партии. Партия была
правящей и в условиях диктатуры пролетариата
разрабатывала стратегию и тактику развития всех сфер жизни
первого в мире государства, вставшего на путь
построения социалистического общества. Как авангард
рабочего класса партия стремилась пополнять свои ряды
его наиболее активной и политически подготовленной
частью, способной участвовать в пропаганде идей
марксизма-ленинизма в массах, в отстаивании
большевистских позиций в идейных спорах.
Положение РКП (б) как правящей партии с
одновременным стремлением к глобальному контролю, к
направлению всех общественных процессов определяло ее
кадровую политику. При таких установках естественной
и вполне объяснимой тенденцией было желание
расставить кадры коммунистов на всех ключевых точках
жизнедеятельности общества — в хозяйственной системе
особенно. При этом основополагающим принципом при
рассмотрении кандидатуры на тот или иной пост
являлся принцип преданности делу партии, другие
качества человека оставались на втором плане.
Оправдан ли был такой подход? В условиях
гражданской войны, носившей классовый характер, при
величайшем напряжении сил для победы над
белогвардейцами и интервентами, очевидно, да. Но по мере
перехода от гражданской войны к миру положение
изменилось— партия должна была перестраивать методы
своей работы и прежде всего приступить к серьезной
профессиональной проверке и учебе членов партии,
занимавших руководящие посты, наладить углубленное
изучение теории марксизма новой массой членов
РКП (б).
На опасность размывания пролетарского характера
партии ввиду отсутствия подлинной политической зре-
68

лости у многих ее членов указывал В. И. Ленин в
инструктивных письмах В. М. Молотову в марте 1922 г. по
поводу условий приема в РКП (б), подчеркивая при
этом: «Если у нас имеется в партии 300—400 тысяч
членов, то и это количество чрезмерно, ибо решительно
все данные указывают на недостаточно подготовленный
уровень теперешних членов партии»1.
Однако количественный рост партийных рядов в
ущерб качественному уровню коммунистов
продолжался в последующие годы еще более форсированными
темпами, особенно после смерти Ленина. Показательны
в этом смысле данные, которые привел И. Ф. Кодац-
кий на бюро Ленгубкома в июле 1926 г. в докладе о
работе Московско-Нарвского райкома партии: «Если
взять 1924—25—26 гг., то членов партии с этих годов
составляет 83% [районной организации]. Большинство
из них падает на 1925 г.»2 Конечно, здесь сказался
Ленинский призыв — массовое и искреннее вступление в
партию рабочих после смерти Ильича. Но не Ленин,
естественно, был инициатором такого поспешного
массового пополнения РКП (б), он-то как раз
предостерегал от этого. Вопросы развития грамотного, научного
марксистского мировоззрения у новых членов партии
не только остались нерешенными, но сама эта
проблема приобрела необычайную остроту и привела в итоге
к тяжким для партии последствиям 3.
Поворот к нэпу весьма усложнил положение
коммунистов-руководителей, особенно хозяйственников. От
них теперь требовалось не только исполнительное
мастерство в проведении той или иной политической
линии, подкрепленное «классовым чутьем», но и
профессиональное знание того дела, которым они были при-
1 Ленин Я. Я. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 18.
2 ЛПА, ф. 16, оп. 1, д. 180, л. 34.
3 См. об этом: Сироткин В. Уроки нэпа. Мысли вслух перед
Пленумом ЦК КПСС//Известия. 1989. 11 марта.
69

званы руководить. И если введение продналога вместо
продразверстки не вызвало в партийной среде каких-
либо особых возражений, то новая экономическая
политика в целом была воспринята, говоря
по-сегодняшнему, неоднозначно. Вот что, например, говорил С. М.
Киров, выступая перед ленинградскими комсомольцами*
«Память у вас моложе моей, и вы должны хорошо
помнить, с каким недоверием, я бы сказал, скептицизмом,
некоторая часть нашей партии подходила к вопросу о
новой экономической политике. Тогда многим из нас
казалось, что, несмотря на то что новая экономическая
политика была провозглашена вождем нашей партии
товарищем Лениным, все-таки с применением этой
новой экономической политики мы идем назад, а не
вперед в деле социалистического строительства»1.
Настороженное отношение к нэпу партийных,
советских, хозяйственных кадров на местах вполне понятно.
Чисто психологически было чрезвычайно сложно отойти
от привычной и предельно упрощенной схемы
экономики «военного коммунизма» и вновь допускать развитие
капиталистического сектора, пусть и ограниченного, и
под жестким контролем государства, но все ж таки
того строя отношений, с которым, казалось, было
покончено раз и навсегда.
Замена продразверстки продналогом, возвращение
некоторых национализированных или недействовавших
мелких и средних предприятий прежним хозяевам,
заключение концессий, разрешение известной свободы
торговли— все это, конечно, кардинальным образом
отличалось от первоначальной идеи сверхгигантской
государственной монополии, обращенной «на благо всех
трудящихся». Прямой штурм не удался, нужна была
осада, предстоял длительный переходный период,
требовавший перемены образа действий, и это больно уда-
1 Киров С. М. Статьи, речи, документы. Т. 3. Л., 1936, С. 155.
70

рило по сознанию уверовавших в скорый успех
революционной атаки на капитал.
Но еще опаснее было другое — все отчетливее
проявлявшееся у части руководителей-коммунистов увлечение
политико-административной стороной дела и полнейшее
пренебрежение к овладению техническими и
экономическими знаниями. С какой страстью говорил об этом
В. И. Ленин на XI съезде партии: «Вопрос в том, что
ответственный коммунист — и лучший, и заведомо
честный, и преданный, который каторгу выносил и смерти
не боялся, — торговли вести не умеет, потому что он не
делец, этому не учился и не хочет учиться и не
понимает, что с азов должен учиться. Он, коммунист,
революционер, сделавший величайшую в мире революцию,
он, на которого смотрят если не сорок пирамид, то
сорок европейских стран с надеждой на избавление от
капитализма,— он должен учиться от рядового
приказчика, который бегал в лабаз десять лет, который это дело
знает, а он, ответственный коммунист и преданный
революционер, не только этого не знает, но даже не знает
и того, что этого не знает» 1.
Возникало колоссальное внутреннее противоречие
между обязанностью коммуниста выполнить данное
партией поручение, с одной стороны, и реальной
возможностью и собственным желанием, с другой.
Прекрасно показывает это разъединение долга и призвания
эпизод из фильма Никиты Михалкова (1974 г.) «Свой
среди чужих, чужой среди своих». Вспомним, с какой
ненавистью смотрит Забелин (в исполнении Сергея
Шакурова), в недалеком прошлом красный командир, на
груды покрытых пылью дел, его взрыв эмоций в
отчаянной войне с бумагами, в которой он терпит поражение,
и наконец его счастливейшую улыбку, когда он вновь
на коне перед строем красноармейцев — человек вер-
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 82.
71

нулся в свою привычную стихию. Эта киноиллюстрация
стоит в одном ряду с таким классическим
литературным осмыслением трагедии личности, воспитанной
гражданской войной и не принявшей условий нэпа, как
«Гадюка» Алексея Толстого.
Сталин раньше других понял и силу партийного
аппарата, и возможность использования упрощенных
представлений массы рядовых членов партии о коммунизме,
их готовности к выполнению практически любых
приказов ради достижения «великой цели». Прав доктор
исторических наук Н. Н. Маслов, утверждая, что
Сталину и его окружению нужна была не марксистская
партия, построенная на демократических принципах, а
партия, в основе деятельности которой были бы
административно-командные методы. Поэтому, подчеркивает
он, «вовсе не случайно военная лексика преобладает в
речах И. В. Сталина, когда он говорит о партии —
«командный состав и штаб пролетариата», «орден
меченосцев внутри государства Советского»1. Добавим,
что в речи на февральско-мартовском (1937 г.)
Пленуме ЦК ВКП(б) Сталин недвусмысленно пояснил, что в
партии 3—4 тысячи руководителей, составляющих ее
генералитет, 30—40 тысяч деятелей среднего звена
(офицерство) и 100—150 тысяч низовых работников
районного звена (унтер-офицерство)2.
Такой «армейский» подход к формированию
партийной структуры и воспитанию кадров руководителей
наблюдался у Сталина и раньше. Причем такой взгляд он
распространял не только на партийные кадры, но и на
хозяйственные. Вот, например, какие требования
выдвигались им по отношению к хозяйственникам еще в
апреле 1926 г. на собрании актива Ленинградской
партийной организации: «Теперь у нас период строитель-
1 Аргументы и факты. 1988. № 20.
2 См.: Правда. 1937. 29 марта.
72

ства индустрии. Теперь мы перешли от фронтов
гражданской войны к фронту индустриализации. Сообразно
с этим нам нужны теперь новые командные люди по
индустрии. <...> Теперь нам нужно выковать новых
комполков и комбригов, начдивов и комкоров по
хозяйству, по промышленности. <...> Без таких людей нам
нельзя двигаться вперед ни на шаг» К
И подобная милитаристская фразеология была
присуща не только генсеку. Вот что говорил, например,
Н. И. Бухарин в том же 1926 г.: «...основной кадр
нашей партии, который является офицерским или обер-
офицерским составом нашей партийной армии, должен
знать наших руководителей...»2
Не приходится сомневаться, что усилия Сталина и
его приспешников придать партии характер
организации жесткокомандного типа увенчались успехом в том
числе и потому, что существовала безусловная
готовность ее рядовых членов воспринимать партию с ее
разветвленным аппаратом как сугубо директивную
организацию. В значительной степени превалировала одна
сторона партийной жизни — централизаторская.
«Получена директива, и я, как политбоец, обязан ее
выполнить»— вот стереотип действий абсолютного
большинства партийцев.
Это большинство было воспитано фронтами
гражданской войны, неумолимостью военных приказов и в
конечном счете — победой. И эта победа уставшего от
семилетней войны народа, победа в условиях страшной
разрухи, голода, обнищания создала ложную
уверенность в непреоборимой силе
командно-административных методов, уверенность в том, что утвердившаяся
система может успешно решить все проблемы не только
1 Сталин Я. О хозяйственном положении Советского Союза.
М., 1926. С. 20—21.
9 ЛПА, ф. 16, оп. 1, д. 172, л. 72—73.
73

в экстремальных условиях войны, но и в период
мирного строительства.
Итак, все партийные функционеры сверху донизу
привыкли командовать и вроде бы общие установки
были им ясны — производить больше продукции,
повысить производительность труда. Но как, каким образом
этого добиться? Профессиональный уровень партийца,
как правило, не соответствовал возложенным на него
обязанностям, И это явление характерно не только для
первых лет Советской власти, для начала нэпа, оно
сохранялось в своей основе по тем или иным причинам и
в последующий период. С большим трудом пробивалась
мысль об ущербности такого положения. Вот о чем,
например, говорилось на совещании
инженеров-коммунистов ленинградской промышленности 21 сентября 1929 г.:
«...мы не можем сбросить со счетов практиков, когда
промышленность процентов на 50 держится на
практиках; у нас есть около 200 предприятий, где нет
инженеров и техников с цензом (т. е. с дипломом. — В. С).
Ведь вы знаете, товарищи, какая обстановка: мы
хватаемся за студентов последнего курса, за
рабочих-практиков»1. Колоссальный дефицит грамотных
управленцев и специалистов подтверждается и письмом от 16
апреля 1930 г. за подписью секретаря областкома ВКП(б)
Б. П. Позерна, направленным всем райкомам ВКП(б).
В нем указывалось, что в целях создания резерва
областкома необходимо .подобрать рабочих для
ответственной работы областного масштаба. Критерии для
выдвижения были таковы: возраст — не старше 40—45 лет,
производственный стаж — не менее 15 лет и, конечно
же, партстаж —не позже 1925 г. Кроме того,
требовалось иметь и определенный стаж общественной работы.
Отбор кандидатов рекомендовалось проводить через
рабочие собрания, фабкомы и парткомы.
1 Л ПА, ф. 24, оп. 1, д. 209, л. 7
74

На какие же должности предполагалось направлять
отобранных рабочих? В промышленности, в частности,
это были посты директоров заводов и фабрик с
численностью рабочих 2000 и более, помощников директоров
предприятий с численностью рабочих 4000 и более,
заместителей председателей и председателей трестов К
И это, подчеркнем, уже 1930 г., а отнюдь не 1921 или
1922-й.
Наиболее дальновидные хозяйственники стремились
использовать старую буржуазную интеллигенцию, и
дело у них шло неплохо, как, например, у М. П.
Шевченко, директора «Красного треугольника»2. Другие, не
желавшие идти «на поклон» к спецам, оказывались в
несравненно худшем положении. Незнание ими
производства вело подчас к бурным конфликтам с
технической интеллигенцией, что резко отрицательно
сказывалось на работе. Эта категория хозяйственников более
всего стремилась сохранить привычные и понятные для
себя методы безоговорочного приказа и исполнения и,
следовательно, была прямо заинтересована не в
придании хотя бы относительной самостоятельности заводам
и фабрикам, а в укреплении централизованной
командной системы.
Изначальный кадровый дефицит объективно привел
к тому, что сосредоточенные в центре наиболее
грамотные специалисты должны были готовить и рассылать на
места громадную массу директив, распоряжений,
приказов, циркуляров, инструкций, приложений, дополнений,
в которых с азов и скрупулезно объяснялось, что и как
следует делать.
В свою очередь, необходимость подготовки этих
«разъяснительных» документов очень быстро породила
создание в центре громоздкого и всевозраставшего ап-
1 ЛПА, ф. 24, оп. 1-в, д. 146, л. 58—59.
2 См.: Ленинградская правда. 1989. 4 апреля.
75

парата ведомств, взаимозависимых и формально
равноправных, плодивших отупляющий параллелизм в
управлении, вынужденных прибегать к постоянным проверкам
мельчайших деталей деятельности подчиненных
структур. Сформировалась многоэтажная и многоячеистая
система управления, где каждое ведомство, преследуя
собственные интересы и цели, объявляемые безусловно
«государственными», вырабатывало директивы и
требовало их неукоснительного исполнения, нимало не
заботясь о том, что они входили в противоречие с
директивами других ведомств. Народное хозяйство страны
оказалось в итоге в прогрессирующем параличе...
Эта картина ярко отражена в недавно
опубликованных письмах и записках Ф. Э. Дзержинского: «ВСНХ
не может распорядиться вверенными его наблюдению
ни имуществом, ни деньгами, ни изделиями.
Финансирование до мельчайших деталей регулируется НКФи-
иом, Госбанком. Распределение изделий
промышленности и снабжение промышленности сырьем регулируется
НКТоргом. Квалификация технических и рабочих сил
устанавливается НКПросами. Составление и
проведение планов во всех деталях регулируется Госпланом и
т. д. и т. д. Для того чтобы они нас могли
регулировать, для того чтобы мы могли отстоять интересы
промышленности и ответить на всякий их запрос, пришлось
ввести неслыханно колоссальную целую систему
отчетности, в которой мы сами все тонем и в корне
дезорганизуем работу всех низовых ячеек. Эта отчетность
въелась так в систему у всех органов, что поголовно
все органы живут тем, что требуют от других всякой
отчетности, справок, сведений, докладов. Вплоть до
уисполкомов и укомов. Получился в результате
настоящий паралич при полном ходе всех машин — всех
звеньев государственного управления и хозяйствования.
<...> Вопросы, возникшие на заводе, не могут быть
быстро разрешены. Они должны пройти все стадии, все
76

согласования и в случае разногласий дойти до СТО.
Отсюда — тысячи тысяч комиссий. При нашей системе
они неизбежны, какими бы ругательствами мы ни
разражались. Отсюда —у нас хорошие работники сходят
с ума и занимаются «писаниями» — для творческой
работы создания ценностей нет у них времени. Отсюда —
мы кормим сотни и сотни тысяч людей излишне,
отсюда— неслыханные потери в народном хозяйстве.
Отсюда — аппараты объедают рабочих и крестьян, тех, кто
своим трудом создает реальные ценности; отсюда —
между нами — руководителями государства и хозяйства —
и между рабочим и крестьянином—стена миллионного
аппарата»1.
Конкретно дополняют обобщенную характеристику,
данную председателем ВСНХ, факты о положении дел
на ленинградских заводах и фабриках, изложенные на
пленуме губкома ВКП(б) 2 апреля 1926 г. «В 1913 г.
количество служащих к общему количеству рабочих
было около 10%, в прошлом году—12%, сейчас —
14,3%. В чем дело? Беспрерывное море форм
отчетности. В бухгалтерии 278 форм отчетности к годовому
отчету... Весит это 4 пуда 63 фунта. Некоторые формы
отчетности по 70—80—100 страниц. Этот непрерывный
поток форм отчетности сыплется сверху, приходится
увеличивать количество служащих, не хватает для
служащих ни помещения, ни столов...»2.
При огромных масштабах нашей страны, под
неизбежным влиянием дореволюционной отнюдь не лучшей
из систем управления (из-за вынужденного
привлечения в хозяйственно-административный аппарат многих
прежних служащих) всевозраставшая централизация
создала мощную предпосылку формирования небывало
громадной государственной бюрократической машины.
1 Коммунист. 1989. № 8. С. 86.
2 ЛПА, ф. 16, оп. 1, д. 168, л. 65.
77

Кроме того, не только возрождение, но и усиление
бюрократизма базировалось, как отмечается в литературе,
на несознательности массовых слоев населения и на
унаследованных от царизма полуфеодальных
традициях К
Но если в дореволюционной российской, фактически
докапиталистической, форме построения
государственного аппарата проявлялась централизаторско-бюрокра-
тическая сущность военно-феодальной монархии, то
непомерная централизация советского
партийно-государственного аппарата в стране, ориентированной на
построение социализма, привела, по выражению В. И.
Ленина, к «бюрократическому централизму» ведомств.
Саркомой бюрократизма оказались охваченными не
только хозяйственная система, но и другие сферы
жизни молодого государства, проникла эта болезнь и в
РКП (б). Нараставшие признаки бюрократизации
партии крайне беспокоили В. И. Ленина, но побороть это
страшное аппаратное зло он уже не успел.
Зато его преемник по-иному смотрел на данный
вопрос. Так, в полемике с Л. Д. Троцким на XIII съезде
РКП (б) И. В. Сталин безапелляционно заявил, что
главная опасность не в бюрократизации партаппарата,
и так пояснил это свое утверждение: «Партия
существует для класса. Поскольку она связана с классом,
имеет контакт с ним, имеет авторитет и уважение со
стороны беспартийных масс, — она может существовать
и развиваться даже при бюрократических недочетах.
Если всего этого не имеется, то поставьте какую
угодно организацию партии — бюрократическую,
демократическую, партия погибнет наверняка»2. Сильное
утверждение! И одновременно — классический пример
подмены одного понятия другим.
1 См.: Гвишиани Д. М. Организация и управление. М., 1972.
С. 103.
2 XIII съезд РКП (б). Стеногр. отчет. С. 233.
78

Последующие годы убедительно показали, что
именно бюрократизация партийного аппарата ведет к
отрыву его от масс рядовых коммунистов, потере
последними их авангардной роли, резкому снижению
политической активности и в конечном счете — к кризису в
партии. И хотя на протяжении десятилетий лозунг борьбы
с бюрократическими извращениями практически не
снимался с повестки дня, однако суть той политики,
которую проводил Сталин (а впоследствии и Брежнев) в
отношении партии, может быть охарактеризована
достаточно кратко — мощь аппарата прежде всего.
Дефицит общей, политической и идеологической
образованности, профессионального умения, отсутствие
перспективного взгляда на проблемы партийного и
государственного строительства в огромной степени
определили быструю трансформацию ленинского видения
социализма в сталинскую тупиковую его модель.
Сколько раз В. И. Ленин в своих выступлениях и статьях
восклицал: «Как нам не хватает культурности!» Эта
неопровержимая истина и послужила одним из
источников всех наших бед.
И дело заключалось не только в неграмотности или
полу грамотности широких слоев населения страны, это
как раз довольно быстро и успешно преодолевалось в
системе ликбеза. Катастрофически не хватало
квалифицированных кадров со средним и высшим образованием
для решения целого сонма первоочередных, не
терпящих отлагательства проблем, неумолимо возникавших
перед страной, «ставящей своей задачей развиться в
социалистическую страну» К
В то же время весьма значительная часть
интеллигенции эмигрировала2. Поток эмиграции был весьма
1 Ленин В. И. Лучше меньше, да лучше //Поли. собр. соч.
Т. 45. С. 391.
2 По оценке В. И. Ленина, к 1921 г. Россию покинуло от 1,5
до 2 млн человек (см.: Поли. собр. соч. Т. 44. С. 5). Не все,
разута

пестрым: он захватил не только изначально
ненавидевших новую власть и тот строй, который она собой
олицетворяла, но и тех, кто, принимая в принципе
революцию, не мог примириться с жестокими методами ее
осуществления. Кроме того, немало не только
действительных, но и мнимых противников нового строя были
высланы из страны не по их «собственному желанию».
Ущерб, нанесенный этим интеллектуальному,
духовному и нравственному потенциалу страны, только
сегодня по-настоящему осмысливается. И зримо предстает
перед нами вся трагичность для народа, для его
духовно-нравственного здоровья противоестественного
разрыва вековых культурных традиций, происшедшего в те
годы. Вот что пишет по этому поводу публицист
центральной прессы М. Антонов: «Мы много говорим о
развертывании народной инициативы в то время, о
пробудившемся стремлении широких масс к творчеству
новой жизни, к овладению культурой, и это совершенно
справедливо. Но не станем закрывать глаза на то, что
нередко разрыв со старыми традициями и нормами
нравственности приводил к вседозволенности в области
морали» *.
«Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с
наших ног!» — эти слова «Рабочей Марсельезы» стали
всеобъемлющим лозунгом действия. Религия — опиум
для народа, ее догматы затемняют сознание
пролетарских борцов? Долой религию, долой попов! Но... в прах
обращались и общечеловеческие, общегуманные
истины— не убий, не укради, не сотвори себе кумира... Ве-
меется, среди них принадлежали к интеллигенции, но нужно учесть
и ее представителей, погибших во время гражданской войны и
уехавших позже. Заметим в связи с этим, что в 1925 г. за границей
было зарегистрировано 364 периодических издания на русском
языке, в 1918—1932 гг. увидели свет 1005 наименований русских
эмигрантских журналов (см.: Советская историческая энциклопедия.
Т 16. М., 1976. Стлб. 497).
1 Правда. 1988. 28 августа.
80

pa в грядущий коммунизм фактически сама стала
религией. А вместе с ней родился и новый фанатизм людей,
принявшихся строить «светлое будущее» любой ценой,,
готовых принести ему в жертву любые ценности
настоящего, в том числе человеческие жизни...
Для достижения столь великой цели необходимо
было, по мнению творцов новой жизни, предельно
сконцентрировать все силы и средства страны, партии и
государства в могучих руках вождей. Все сколько-нибудь
сомневавшиеся отнюдь даже не в цели, а только лишь
в правильности заданного пути к ней, высказывавшие
иное мнение, чем «подавляющее большинство», легко
становились в сознании масс в той обстановке какой-то
досадной помехой, которую нужно немедленно
отбросить. А при дефиците культуры ожидать при этом
каких-либо церемоний не приходилось.
Одним из ключевых моментов, крайне важных для
понимания тенденций развития политических и
экономических процессов в стране, является XIV съезд
ВКП(б), последний съезд, на котором велась острая и
открытая полемика (если не считать ее отголосков на
XV съезде). Стенограмма XIV съезда, опубликованная в
1926 г., рисует картину резко негативного отношения
к любым высказываниям, не совпадающим с мнением
большинства. Стенограмма читается как умело
написанное драматическое произведение с завязкой,
развитием и кульминацией...
Полемика И. В. Сталина, Н. И. Бухарина и
большинства съезда, с одной стороны, и меньшинства во
главе с Г. Е. Зиновьевым и Л. Б. Каменевым, с другой,
доходит зачастую до недостойных приемов —
передергивания фактов, извращения смысла сказанного,
постоянных реплик, не дающих возможности оратору изложить
свою мысль до конца (например, М. М. Лашевича
прерывали чуть ли не 40 раз), прямой обструкции со
стороны организованной просталинской клаки.
81

На фоне столь «горячего» и столь же
нецивилизованного обсуждения спорных проблем уже кажется
неудивительным (хотя при первом прочтении именно это
и поражает) неблагожелательное отношение делегатов
съезда к выступлению Надежды Константиновны
Крупской. А ведь смысл ее слов очевиден — необходимо
следовать ленинским принципам внутрипартийной
демократии, уважать мнение своего товарища по партии,
дать ему высказаться, уметь его выслушать.
«Большинство товарищей, — говорила она, — работает в очень
разных условиях и разных областях работы, и поэтому
они видят действительность с несколько разных точек
зрения. Надо как-то дать возможность этим точкам
зрения выявиться. Это необходимо не только для
отдельных членов партии, это необходимо для правильного
нащупывания партийной линии». И далее: «Сейчас идет
речь о том, как нам для дальнейшего установить рамки
совместного обсуждения постоянно вновь и вновь
возникающих в ходе работы вопросов, установить рамки
такие, чтобы в этих рамках возможно было
товарищеское обсуждение вопроса»1.
Кстати, Н. К. Крупская была одной из очень
немногих большевиков, кто последовательно отстаивал
позицию культурной, в высоком смысле этого слова,
полемики при обсуждении путей решения тех или иных
задач, стоявших перед партией. Возьмем предыдущий
XIII съезд РКП (б), где взгляды Л. Д. Троцкого и его
сторонников на политическое и экономическое развитие
страны подверглись резкой критике. И здесь ее логика
тверда — нельзя опускаться до открытой «рубки»
между партийцами, а тем более руководителями: «Мне
кажется, что товарищ Зиновьев, который, вероятно,
руководствовался вполне естественным желанием
услышать от оппозиции, будет ли она в дальнейшем идти
1 XIV съезд ВКП(б). Стеногр. отчет. С. 158—159, 166.
32

нога в ногу с ядром партии и будет ли работать без
камня за пазухой, неправильно формулировал вопрос.
Он бросил вызов оппозиции, призывал ее, чтобы она тут
с трибуны признала свою неправоту. Психологически
это невозможно. Многие товарищи еще не изжили
своих ошибок; только дальнейшее развитие работы, может
быть, докажет им их неправоту. Я думаю, что ставить
дело на такую почву н говорить: «Скажи с трибуны,
что ты не прав», — не следовало бы. Достаточно
заявления оппозиции о желании совместной работы...» *
Надо сказать, что в исторической литературе у нас
явно недооценивается одно решение, принятое IX
Всероссийской конференцией РКП (б). Это пункт 11
резолюции конференции «Об очередных задачах партийного
строительства». Он гласит: «Указать на недопустимость
того, чтобы при мобилизации товарищей партийные
органы и отдельные товарищи руководствовались какими-
либо иными соображениями, кроме деловых. Какие бы
то ни было репрессии против товарищей за то, что они
являются инакомыслящими по тем или иным вопросам,
решенным партией, недопустимы»2.
Как же современно звучит эта формулировка! И мы
в своих сегодняшних действиях должны помнить, что
партия не только ставила вопросы дискуссионного
характера, это нам известно, но, что еще важнее,
допускала существование различных мнений и после
принятия решений, К большому сожалению, подобный
характер внутрипартийных отношений не нашел своего
гарантированного закрепления. Напротив, чем дальше
партия уходила от ленинского этапа своего развития,
тем больше отличная от мнения ЦК точка зрения
вызывала резкую реакцию со стороны его членов, грозила
«оргвыводами», вплоть до снятия с любых руководящих
1 XIII съезд РКП (б). Стеногр. отчет. С. 225.
2 КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и
пленумов ЦК. Т. 2. М., 1970. С. 192.
83

постов, а впоследствии и физическим устранением.
Необходимо подчеркнуть, что именно условия
гражданской войны и политика «военного коммунизма»
породили возможность «оправданного» насилия,
освященного к тому же именем революции.
Матрос-анархист Анатолий Железняков по простоте
душевной говорил, что «для благополучия русского
народа можно убить и миллион людей». Большевик с
1918 г. Л. Н. Крицман (в 1938 г. расстрелянный) в
своей книге «Героический период Великой русской
революции» предлагал измерять нравственный уровень
революции... количеством жертв, разрушением
исторически сложившейся структуры общества, уничтожением
непролетарских классов. Он утверждал также, что
«беспощадная классовая исключительность, социальное
уничтожение классов эксплуататоров было источником
высокого нравственного подъема, источником страстного
энтузиазма пролетариата и всех эксплуатируемых».
И далее: «Клеймо принадлежности к классу
эксплуататоров могло открыть лишь дорогу в концентрационный
лагерь, в тюрьму и, в лучшем случае, в лачуги,
оставленные переселившимися в лучшие дома
пролетариями»1.
Современные публикации все полнее и глубже
раскрывают ту бездну, в которую завели нас подобные
сентенции. Поэтому остановимся лишь на последней,
поскольку этот вопрос менее освещен и имеет прямое
отношение к нашей теме.
Во всех крупных городах страны, а в Петрограде —
Ленинграде особенно, тема переселения рабочих «из
хижин в дворцы» практически не сходила с повестки
дня до конца 20-х гг. Но если в первые
послереволюционные годы расселение пролетариев по квартирам,
1 Цит. по: Ципко А. Истоки сталинизма//Наука и жизнь. 1988.
№ 12. С. 42.
*4

принадлежавшим прежде привилегированным классам
и слоям общества, несло в себе заряд социальной
справедливости (к тому же немало квартир пустовало из-за
бегства хозяев за границу), то со второй половины
20-х гг., при углублении жилищного кризиса,
связанного с массовой миграцией крестьян из разоренных
деревень в город, требования об «уплотнении» и
выселении «богатых» исходили в сущности не от кадровых
рабочих, а от новоиспеченных горожан, вчерашних
крестьян, лишь недавно надевших рабочую спецовку.
Четкая классовая направленность процесса была размыта,
и в конечном счете последним источником
насильственно-уравнительного перераспределения жилья стали
квартиры более обеспеченных материально, но
ограниченных в политических правах слоев советского
общества, так называемых «лишенцев». В огромном
большинстве это были нэпманы, т. е. социальный слой,
который возник уже при Советской власти, в рамках
официальной политики партии и государства. В самом
начале 1930 г «Ленинградская правда» писала. «Десятки
заводов добавили к наказу (Ленсовету. — В. С.)
требование: «Квартиры нэпманов — рабочим!» Выселение
нэпманов подходит к концу. 25 тыс. кв. м Совет взял
у буржуазии и отдал эту площадь рабочим...»
Все это явилось еще одним ощутимым ударом по
новой экономической политике со стороны сталинской
администрации, взявшей курс на свертывание нэпа.
Разного рода «революционные» акции и методы в
духе «военного коммунизма», ожесточенная борьба со
всеми проявлениями инакомыслия в партии и
государстве, требование безоговорочного единства в «стальных
рядах» партии и т. п. обычно связывались в
партийной пропаганде с военной угрозой со стороны
капиталистического окружения. Действительно, для этого,
казалось, были веские основания. На протяжении 20-х гг.
для международной реакции врагом номер один про-
85

должал оставаться Советский Союз. Нота Керзона,
убийство в Лозанне В. В. Воровского, разрыв
дипломатических связей с Англией, убийство в Варшаве П. Л.
Войкова, налеты на советские представительства в
Шанхае и Кантоне, конфликт на КВЖД, постоянные
вооруженные провокации на границах создавали
ощущение приближения большой войны.
Но давайте рассмотрим и другие события этого
периода, связанные с положением нашей страны на
международной арене. Так, в мае 1927 г. было принято
постановление ЦИК и СНК СССР «О прекращении
экономического бойкота Швейцарии», советская делегация
приняла участие в работе Международной
экономической конференции в Женеве; был произведен обмен
нотами между СССР и Исландией о режиме наибольшего
благоприятствования в торговых взаимоотношениях.
В июне был подписан торговый договор с Латвией, где
также было предусмотрено взаимное предоставление
особых льгот, не распространявшихся на другие страны.
Целый ряд важных акций был осуществлен во
взаимоотношениях с Ираном: подписана таможенная
конвенция, заключено соглашение о совместной эксплуатации
рыбных промыслов южного побережья Каспийского
моря, произведен обмен нотами о торговле,
осуществлена договоренность о воздушных линиях и др.
Разрыв с Англией в мае 1927 г. не повлек за собой
ухудшения связей с другими 24 государствами, с
которыми СССР имел к тому времени дипломатические
отношения, на что надеялось правительство
консерваторов. Напротив, в этот момент сильно заявила о себе
молодая советская дипломатия, акцентировавшая
внимание мировой общественности на проблеме
сокращения вооружений. И 14 декабря на XV съезде ВКЩб)
М. М. Литвинов имел возможность сказать: «...мы уже
можем констатировать наличие огромного множества
единомышленников и сторонников во всех частях зем-
86

ного шара, о чем свидетельствуют те многочисленные
телеграммы, письма, резолюции, которые мы начали
получать в Женеве и продолжаем получать здесь.
Целый ряд резолюций вынесен не только пацифистскими
обществами, но даже некоторыми партиями II
Интернационала...» 1
Teiw не менее в 1927 г. дополнительная часть
промышленности была переведена на работу для обороны,
в ленинградском регионе проводилась пробная
мобилизация. На партийных конференциях вновь зазвучали
призывы в таком духе: «Мы все читали речь тов.
Ворошилова, который сказал на Московской конференции,
что настанет момент, когда мы призовем процентов 60
всех коммунаров на тот бой, который нам предстоит.
А я скажу вам, товарищи, что не только 60%, но мы
все пойдем и за собою поведем наши стальные полки
рабочего класса. И таким образом, ни одна сволочь, ни
белогвардейская, ни меньшевики, ни эсэры, нам не
страшны. И их газы, и их танки разобьются о наши
стальные пролетарские ряды»2.
1 июня ЦК ВКП(б) обратился с призывом к партии
и народу крепить обороноспособность страны путем
ускорения темпов индустриализации, повышения
производительности труда, усиления Красной Армии.
Обострение международной обстановки было главным
аргументом в пользу форсирования темпов индустриального
развития.
Здесь, пожалуй, уместно сделать одно важное, на
наш взгляд, уточнение. В резолюции XIV съезда
ВКП(б) в области экономической политики во главу
угла ставится вовсе не индустриализация, а всемерное
обеспечение «победы социалистических хозяйственных
форм над частным капиталом, укрепление монополии
* XV съезд ВКП(б) Стеногр. отчет. Т. 2. М., 1962. С. 1069.
2 XXIV Ленинградская губернская конференция ВКП(б).
Стеногр. отчет. Л., 1927 С. 23.
87

внешней торговли, рост социалистической
госпромышленности и вовлечение под ее руководством и при
помощи кооперации все большей массы крестьянских
хозяйств в русло социалистического строительства» К Курс
на индустриализацию предлагается как одно из средств,
обеспечения экономической независимости страны2. До-
апрельского (1926 г.) Пленума ЦК ВКП(б) партийные
организации не рассматривали лозунг
индустриализации как определяющий хозяйственную политику.
Например, 2 апреля на пленуме Ленинградского губкома
партии — при обсуждении вопроса «О заработной плате-
и производительности труда» — борьбу со снижением
реальной заработной платы трудящихся его участники
видели на путях улучшения организации труда,
ликвидации потерь и прогулов на производстве, снижении
накладных расходов и т. п. Термин
«индустриализация» даже не упоминался, как, впрочем, и «нэп»3. Но
спустя всего десять дней те же члены губкома,
прослушав доклад Сталина об итогах апрельского Пленума,
единогласно приняли резолюцию о том, что ЦК
правильно ставит во главу угла практической
хозяйственной работы индустриализацию страны4. Однако в
памяти поколений именно XIV съезд партии остался
«съездом индустриализации», а борьба мнений на нем
по этой проблеме подавалась в нашей историографии
ограниченно и односторонне.
Весной 1926 г., когда лозунг индустриализации стал
усиленно пропагандироваться, лишь Ф. Э. Дзержинский
в отношении военной опасности придерживался
крайней точки зрения. На основе агентурных и
дипломатических данных он считал, что осенью или весной
следующего года можно ожидать нападения со стороньп
1 XIV съезд ВКП(б). Стеногр. отчет. С. 959.
2 См. там же.
3 ЛПА, ф. 16, оп. 1, д. 168, л. 8—98.
4 Там же, л. 105.
88

"Польши, за спиной которой стояла Англия. Позже
Н. И. Бухарин вспоминал: «Между прочим этим
объясняется и то, почему Дзержинский более страстно, чем
кто-либо, выступал против оппозиции. Он считал, что
это дезорганизует партию в момент в высшей степени
тревожный»1.
Надо сказать, что общая атмосфера военного
лагеря, царившая в стране и после окончания гражданской
войны (появляются «хозяйственный фронт»,
«культурный фронт» и др.; мы и сегодня, как известно, имеем
«народные фронты», «объединенный фронт
трудящихся»— вот до чего стойкой оказалась
«военно-коммунистическая» терминология!), породила неиссякаемые
образы двух категорий врагов — врага внешнего (мировой
империализм) и врага внутреннего. Во вторую
категорию помимо остатков старых эксплуататорских
классов, а также нэпманской буржуазии и «кулаков» легко
мог быть зачислен и тот, кого вдруг посчитали
изменником делу Ленина — Сталина. А предатель всегда был
хуже врага исконного. Следовательно, если оправдал
себя «красный террор» против явных врагов, то почему
бы не развернуть с пролетарским размахом массовые
репрессии против долго маскировавшихся изменников —
«врагов народа»?
К сожалению, не только Сталин считал массовые
репрессии, как это сегодня абсолютно доказано, вполне
допустимым методом в политической борьбе. Его
установки разделял широкий круг и лидеров партии, и
рядовых членов ВКП(б). Их готовность и согласие к
применению репрессий к товарищам по партии сыграли
впоследствии и для них самих, и для миллионов
людей — коммунистов и беспартийных — роковую роль.
Нам известна судьба М. П. Томского. Однако
вспомним его слова, относящиеся к 1927 г.: «Оппозиция
1 ЛПА, ф. 16, оп. 1, д. 172, л. 81—82.
89

очень широко распространяет слухи о репрессиях, об
ожидаемых тюрьмах, о Соловках и т. д. Мы на это
скажем нервным людям: «Если вы и теперь не
успокоитесь, когда мы вас вывели из партии, то теперь мы
говорим, нишкните, мы просто вежливо попросим вас
присесть, ибо вам стоять неудобно. Если вы
попытаетесь выйти теперь на фабрики и заводы, то мы скажем
«присядьте, пожалуйста» (бурные аплодисменты), ибо,
товарищи, в обстановке диктатуры пролетариата может
быть и две, и три, и четыре партии, но только при
одном условии: одна партия будет у власти, а все
остальные в тюрьме (аплодисменты)»1.
Нам известна судьба А. И. Рыкова. Но вот что он
говорил в заключительной речи на XV съезде ВКП (б)-
«В отношении тех, для которых после длительной
борьбы против партии отказ от взглядов, признанных
партией меньшевистскими, оказался труднее, чем угроза
быть вне ВКП и Коминтерна, и которые, оста вились за
бортом ВКП, попытаются выступить за пределами
партии против нее, — в отношении всех их мы примем мери
к подавлению всех попыток срыва нашей работы. Эти
люди должны попять, что они для партии, для рабочего
класса и для революции потеряны, и с ними партия не
будет полемизировать, а будет бороться, (Голоса.
«Правильно». Аплодисменты.) В отношении к ним
партия будет применять те же меры подавления и
политической борьбы, которые она применяла, применяет и
будет применять к каждому политическому движению,
пытающемуся сорганизоваться в стране против
Коммунистической партии, против рабочего класса. (Бурные
аплодисменты)»2
Первые репрессии против оппозиционных сил в
партии, резкий сброс их с седла отнюдь не породили ни в
* I Ленинградская областная конференция ВКП (б) 15—19
ноября 1927 г. Стеногр. отчет. Л., 1927 С. 27—28.
2 XV съезд ВКП (б). Стеногр. отчет. Т. 2. С. 1425.
90

Центральном Комитете, ни в партийных массах тревоги
за судьбу тех, кто еще оставался на коне. Вот
характерное для того времени высказывание: «Сейчас
Зиновьев ставит вопрос так: «Вы исключите нас из
партии, пошлете в Сибирь, а потом, несомненно, и
сталинский ЦК пойдет по этому пути». Иа это мы отвечаем,
что нам, партии и ЦК, не до Сибири —у нас более
важные дела социалистического строительства и
международной революции, а если вы собираете котомки, то
сами виноваты, вы довели партию до того, что она
вынуждена была решительно покончить с вами» *. Но, к
несчастью, пророком оказался Зиновьев: немногие и из
«сталинского ЦК» сохранили голову в последующие
годы, и не оставшиеся уже решали, какие дела «более
важные»... В итоге вес оппозиционные силы в партии и
государстве, в том числе и те, что ближе других
подошли к ленинскому пониманию перспектив развития
страны, были сломлены и дискредитированы.
Па пути создания партократического
абсолютистского государства задавить нэпманов-лишенцев не
представляло особого труда. Более серьезной помехой для
отторжения ленинской экономической политики была
научно-техническая интеллигенция, были те ученые,
инженеры и экономисты, которые просто в силу
порядочности, квалификации и опыта не могли бездумно
относиться к безграмотным распоряжениям «красных
директоров» и стоявших над ними ведомств, главков и
наркоматов. По и эта помеха была успешно устранена.
В 1928 г. прошел первый сфабрикованный процесс
«спецов-вредителей» —-так называемое Шахтинское дело.
Уже поднаторевший к тому времени в репрессиях
карательный аппарат партийно-государственной системы
сумел обеспечить покорное признание обвиняемых (п
том числе и иностранных инженеров) в их активном
1 I Ленинградская областная конференция ВКП(б). С. 36.
91

участии в использовании нэпа как ширмы для
саботажа и связи с империалистическими разведками.
«Год великого перелома» не ограничился только
переломом хребта трудовому крестьянству, смертельной
атакой на остатки нэпа в деревне. Именно с 1929 г.
начались массовые аресты «спецов» во всех
промышленных центрах страны, а к 1930 г. был подготовлен
процесс «Промпартии», на котором технические
руководители нэпа «признались» в своей принадлежности к
массовой антибольшевистской «партии спецов». Процесс
«Промпартии» стал сигналом к развязыванию
безудержно-истеричной кампании охоты на
«саботажников» и «вредителей» по всей Стране Советов. Объектом
этой общегосударственной облавы стали все бывшие
дореволюционные инженерно-технические специалисты,
а заодно с ними социал-демократы (меньшевики) и
социалисты-революционеры (эсеры). Согласимся с
доктором исторических наук В. Г. Сироткиным в том, что
«фактически это было натравливание рабочих, многие
из которых еще вчера были крестьянами, на инженеров
и техников»1.
Таким образом, сложившаяся за годы «военного
коммунизма» .привычка к командным методам
управления экономикой, к «оправданному высшими
интересами» насилию, низкий культурный и профессиональный
уровень подавляющего большинства руководителей
народного хозяйства, все углублявшиеся противоречия
между закономерностями развития нэпа как
экономически грамотной политики и волевыми «революционными»
установками сталинской администрации привели к
государственному монополизму во всем, в том числе и в
экономической жизни. В условиях «казарменного
социализма» была, к нашему несчастью, забыта ленинская
основополагающая мысль о том, что всякая монополия
1 Известия. 1989. 11 марта.
92

«порождает неизбежно стремление к застою и
загниванию» К
* * *
Рассмотрение лишь одной грани ленинского
определения сути нэпа показывает, что новая экономическая
политика как общественное явление не была
упразднена каким-то единовременным актом, не исчезла разом
в год «великого перелома», но постепенно (для
Ленинграда, по крайней мере, в течение пяти лет —с 1927 по
1932 г.) планомерно выдавливалась, замещалась жест-
коцентрализованной политикой той системы, которая
уже в наше время получила название
командно-административной.
Изучение периода нэпа дает нам предметный урок
того, как в угоду идеологическим схемам и
субъективным представлениям примитивно-прямолинейного
характера была разрушена многоукладная экономика,
жизнестойкость которой, в силу использования мощного
государственного сектора в сочетании с возможностью
реализации множества личных интересов в
хозяйственной сфере, оказывается на длительном историческом
отрезке более высокой, чем стремящаяся к абсолюту
государственно-монополистическая формация.
Поэтому сегодняшние действия руководства страны
не должны уподобляться известным акциям 20-х гг.,
когда неверные правительственные решения вызывали
хозяйственные перекосы, что в свою очередь порождало
недовольство масс, а потому принималось следующее
решение уже не экономического, а административного
порядка — и так далее, до полного отхода от разумной
экономической политики к утверждению антирыночной,
режимной экономики.
Такая опасность и сегодня весьма реальна!
1 Ленин В. И. Империализм, как высшая стадия капитализма//
Поли. собр. соч. Т. 27. С. 297.
95

Библиография
Статьи
в научных журналах и сборниках
Белоусов Р. К истории товарно-денежных отношений в
СССР//Вопросы экономики. 1987. Nb \, с. 95—104.
Берхин И. Б. Некоторые вопросы истории и историографии
проблемы//Вопросы истории КПСС. 1986. № Ю. С. 102—116.
Бордюгов Г. А, Козлов В. А. Диалектика теории и практики
социалистического строительства. К вопросу о деформациях
социализма//История СССР. 1989. № 6. С. 3—21.
Борисов Ю. С. Эти трудные 20—30-е годы//Страницы истории
советского общества: факты, проблемы, люди. М., 1989. С. 121—157
Бочкова Л. М. Особенности индустриализации автономных рее
публик и областей Российской федерации (1926—1932)//История
СССР. 1989. № 6. С. 144—152.
Васецкий Н. Из истории внутрипартийной борьбы. Политический
аспект. 1922—1925 гг.//Факел. Историко-революционный альманах.
М., 1989. С. 176-Г-194.
Водолазов Г. Г. Альтернативы истории и история альтернатив //
Проблемы мирового революционного процесса. Вып. 8. М., 1989.
С. 178—206.
Волобуев П. По новому пути: утверждение социалистического
выбора Страны Советов//Общественные науки. 1987. № 5. С. 24—
42.
В предчувствии перелома. Последние письма и записки
Ф. Э. Дзержинского//Коммунист. 1989. № 8. С. 79—88.
Говоренкова Т. М. Кто в городе хозяин//Коммунист. 1989.
№ 16. С. 74—83.
Голакд Ю. 1921 год: на крутом повороте//Политическое
образование. 1989. № 4. С. 47—53.
Гимпельсон Е. Г. Влияние гражданской войны на
формирование советской политической системы // История СССР. 1989. Ко 5.
С. 3—19.
94

Дмитренко С. Л. Партия в борьбе за восстановление народного
хозяйства. Ленинский план построения социализма в СССР (1921—
1925 гг.)//Вопросы истории КПСС. 1986. № 11. С. 112—129.
Данилов В. П. Коллективизация: как это было//Страницы
истории КПСС. Факты, проблемы, уроки. М., 1988. С. 315—346.
Коллективизация: истоки, сущность, последствия. Беседа за
«круглым столом»//История СССР, 1989. № 6. С. 36—91.
Лацис О. Р. Проблема темпов в социалистическом
строительстве//Коммунист. 1987 № 18. С. 79—90.
Лацис О. Р. Перелом // Страницы истории КПСС. Факты,
проблемы, уроки. 1988. С. 347—449.
Морозов Л. Ф. Иностранные капиталовложения в СССР в
переходный период//Вопросы истории. 1986. № 9. С. 16—30.
Нэп: Суть. Опыт. Уроки // Страницы истории КПСС. Факты,
проблемы, уроки. 1988. С. 212—225.
Поляков Ю. А. 20-е годы: настроения политического
авангарда//Вопросы истории КПСС. 1989. № 10. С. 25—38.
Роговин В. Внутрипартийная борьба 20-х годов. Причины и
уроки//Политическое образование. № 14. 1989. С. 90—98.
Розенберг У., Дробижев В, 3. Социально-экономическое
положение и политика Советского государства при переходе к
нэпу//История СССР. 1989. Ня 4. С. 109—122.
Свищев М. А, Опыт нэпа и развитие мелкого производства на
современном этапе //История СССР. 1989. № 1. С. 3—23.
Симонов Н. С. Утверждение экономических методов управления
в государственной промышленности при переходе от «военного
коммунизма» к новой экономической политике (вторая половина
1921 г.) //Вестник МГУ 1988. № 2. С. 18—30.
Старцев В. И. От «необъятной власти» к единовластию в
партии (1922—1929 гг.)//Политическое образование. 1989. № 11.
С. 66—75.
Старцев В. Я. Политические руководители Советского
государства в 1922 —начале 1923 г.//История СССР. 1988. № 5. С. 101—
122.
Филимонов В. Я. Взаимоотношения между городом и деревней
в 1921—1925 годах (Обзор литературы)//История СССР. 1988.
№ 1. С. 106—118.
Хромов С. С, Вылцан М. А. Ускорение
социально-экономического развития СССР в период перехода от капитализма к социа-
лизму//Вопросы истории. 1986. № 1. С. 23—38.
Черных А. И. Рынок труда в 20-е годы//Социологические
исследования. 1989. № 4. С. 118—126.
Экономика и политика в уроках «великого перелома».
«Круглый стол» журнала «Коммунист»//Коммунист. 1989. № 5. С. 96—
104.
95

Книги
Бокарев Ю. П. Социалистическая промышленность и мелкое
крестьянское хозяйство в СССР в 20-е годы: источники, методы
исследования, этапы взаимоотношений. М., 1989.
Во главе строительства нового общества. Исторический опыт
деятельности КПСС в переходный период. М., 1988.
Дмитренко В. П. Советская экономическая политика в первые
годы пролетарской диктатуры. Проблема регулирования рыночных
отношений. М., 1986.
Жиромская В. Б. Советский город в 1921—1925 гг.: проблемы
социальной структуры. М, 1988.
Лацис О. Р. Перелом. Опыт прочтения несекретных документов.
М., 1990.
Экономическая политика Советского государства в переходный
период от капитализма к социализму. М., 1986.
Г азетные статьи
Ваксер А. Что возьмем у нэпа//Ленинградская правда. 1990.
12, 13, 15 мая.
Двадцатые годы: в начале пути//Ленинградская правда. 1989.
2 марта.
Двадцатые годы: поиски, проблемы, решения//Ленинградская
правда. 1989. 4 апреля.
Двадцатые годы: на переломе//Ленинградская правда. 1989.
4 мая.
Двадцатые годы: первая пятилетка//Ленинградская правда.
1989. 7 июля.
Дегтярев А., Соболев Т., Фроянов И. Место в истории, место в
политике//Правда. 1990. 6 ноября.
Сироткин В. Уроки нэпа. Мысли вслух перед Пленумом ЦК
КПСС//Известия. 1989. 11 марта.

Оглавление
Введение 3
Частная промышленность в 20-е годы. Некоторые уроки развития
и упадка g
Учимся у прошлого. Концессии 41
На пути к государственному монополизму 64
Библиография 94
Секу шин В. И.
28 Отторжение: Нэп и командно-административная
система.— Л.: Лениздат, 1990.— 96 с.
ISBN 5-289-00714-8
Современный революционный процесс перестройки нашего
общества и его экономики в целом ряде аспектов базируется на
ленинских идеях социалистического строительства, которые
воплощались в новой экономической политике 20-х гг., но на
практике не получили развития и завершения.
В книге рассматриваются экономические и политические
проблемы завершающего этапа нэпа, анализируются причины его
замены режимом государственного монополизма. На примере
Петрограда — Ленинграда автор рассматривает такие компоненты
экономики, как частнопредпринимательская и концессионная
деятельность.
Предназначена всем изучающим социально-экономическую
историю СССР.
0902040000—260 ^ оп ааа1/«п*
М171 (03)-90 5,-9° 66.61(2)5