АКАДЕМИЯ НАУК СССР
СЕРИЯ «ИТОГИ и ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОЙ НАУКИ “
С.И. РУДЕН КО
ГОРНОАЛТАЙСКИЕ
НАХОДКИ
и
СКИФЫ
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР
МОСКВА
1 9 5 2-ЛЕНИНГРАД
Под общей редакцией Комиссии Академии Наук СССР
по изданию научно-популярной литературы
и серии «Итоги и проблемы современной науки»
Председатель Комиссии Академии Наук СССР
академик С. И. ВАВИЛОВ
Зам. председателя 'член-корреспондент Академии Наук СССР
И. Ф. ЮДИН
Ответственный редактор
А. Н. БЕРНШТАМ
ВВЕДЕНИЕ
О распространении скифской культуры так далеко
на восток, как Горный Алтай, можно было судить по сообще-
ниям древнегреческих авторов, в частности Аристея Про-
коннесского и Геродота. С большей отчетливостью это пока-
зали археологические находки конца XVII и начала XVIII в.
В это время в поисках кладов русские поселенцы, раскапывая
курганы Западной Сибири, обнаружили большое количество
замечательных изделий из золота. Часть таких вещей была
поднесена Петру I Демидовым, в большинстве же они были
скуплены по указу Петра I сибирским губернатором Гагари-
ным и через Мануфактур- и Берг-коллегию поступили в Пе-
тровскую кунсткамеру. Так составилась знаменитая коллек-
ция скифо-сибирского золота, хранящаяся ныне в Государ-
ственном Эрмитаже.
С особой убедительностью пребывание скифских племен
в Горном Алтае засвидетельствовано археологическими раскоп-
ками В. В. Радлова, произведенными им в 1865 г. В раско-
панных В. В. Радловым двух больших курганах, одном
у с. Котанды на р. Катуни и другом в долине р. Берели, были
обнаружены различные предметы, указывающие на высокую
культуру захороненных, отнесенную В. В. Радловым к эпохе
раннего железа, без определения этнической принадлежности
этой культуры. Между тем, уже по данным раскопок В. В.
Радлова можно было заключить, что в середине первого тыся-
челетия до н. э. Горный Алтай был заселен племенами, куль-
тура которых имела много общего с хорошо уже известной
в то время культурой скифских племен юга Восточной Европы,
хотя данных для развернутой характеристики культуры этих
племен было крайне мало.
В задачи возглавляемой мною Алтайской экспедиции Этно-
графического отдела Русского музея, начавшей свои исследо-
6
Введение
вания в 1924 г., входило, помимо изучения быта современного
коренного населения Алтая, обследование и археологических
памятников этой области. В 1924 г. экспедицией была обсле-
дована восточная часть Горного Алтая. Производя археоло-
гические разведки, мы прошли долиной р. Чулышмапа к вер-
ховью р. Башкауса, оттуда в Чуйскую степь, затем на Ула-
ганское плато, обратно к оз. Телецкому и на плотах по р. Бие
спустились к г. Бийску. В 1925 г. была обследована западная
половина бассейна р. Катуни. В 1927 г. работало два отряда:
один — в южной части Горного Алтая, другой — в долине
р. Урсула, притока р. Катуни.
Наше внимание привлекали большие курганы с каменной
наброской — типа раскопанных В. В. Радловым.
Обнаруженная В. В. Радловым в упомянутых курганах
мерзлота, обеспечившая прекрасную сохранность изделий
из тканей, меха и дерева, при дальнейших раскопках обещала
находки, которые с исключительной полнотой могли бы осве-
тить культуру населения Алтая в интересующее нас время.
В 1924 г., проходя горной тропой с р. Чулышмана к устью
р. Большой Улаган, мы обратили внимание на группу из пяти
больших курганов с каменной наброской, расположенных
в небольшой степной долине, известной у местного населения
под названием Пазырык, в 2 км к северо-востоку от впадения
р. Балыктыюла в р. Большой Улаган.
Судя по значительной над уровнем моря высоте место-
положения Пазырыкских курганов, можно было ожидать
полного их промерзания. Заложенными возле курганов шур-
фами был установлен характер грунтов, весьма благоприят-
ный для производства археологических раскопок. Однако
удаленность в те времена долины Пазырык от населенных
пунктов, возможность добраться до нее только вьючными
тропами и вытекающие отсюда трудности организации раско-
пок больших курганов не позволили в ближайшие годы
заняться их исследованием.
В 1927 г. экспедицией был раскопан большой курган в уро-
чище Шибе на р. Урсуле. Благодаря обнаруженной в нем
мерзлоте Шибипский курган дал дополнительный к добытому
В. В. Радловым интересный археологический материал, но
историко-культурное значение его не было оценено в должной
мере. О раскопках этого кургана имеется лишь весьма крат-
кое предварительное сообщение, опубликованное под загла-
вием «Раскопки княжеской могилы па Алтае». Только в 1929 г.
Алтайской экспедицией в долине Пазырык был вскрыт пер-
Введение
в ы й Пазырыкский курган. Расчет на полное промерзание
этого кургана оправдался. Хотя данное погребение, как и все
до настоящего времени раскопанные большие курганы Горного
Рис. 1. Местонахождение раскопанных больших курганов.
Алтая, оказалось ограбленным, тем не менее оно дало богатый
материал для суждения о культуре населения Горного Алтая
в скифское время. Предварительное сообщение о результатах
раскопок этого кургана было опубликовано мною под загла-
вием «Скифское погребение Восточного Алтая». В дальнейшем
8
ВвеОени е
этот курган получил подробное освещение в работах
М. П. Грязнова, . I. П. Потапова и С. В. Киселева.
Несмотря на замечательные находки, сделанные в первом
Пазырыкском кургане, дальнейшие раскопки Пазырыкской
группы курганов, после значительного перерыва, были возоб
новлены Институтом истории материальной культуры Академии
Наук СССР только в 1947 г. при участии Государственного
Эрмитажа, куда и поступили все коллекции из раскопок экспе-
диции. В 1947 г. был» начаты раскопки кургана второго,
в 1948 г. раскопки кургана второго были закончены и
вскрыты курганы третий и ч е т в е р т ы й, в 1949 г.
был раскопан курган п я т ы й.
После раскопок Пазырыкской группы куртанов стало со-
вершенно очевидным, что мы имеем дело с археологическим
памятником мирового значения, освещающим один из очень
важных этапов в истории культуры населения не только при
алтайских племен, но и значительно шире — п, 1емен, населяв-
ших во второй половине первого тысячелетия до и. э. п позже
огромные пространства преимуществен по степной полосы
Восточной Европы, Вредней Азии, включая Казахстан и юж-
ную Сибирь. Результаты исследования этой группы курганов
даны в публикуемой мною монографии «Культура населения
Горного .Алтая в скифское время».
В 19о0 г. раскопано еще два больших кургана тон же эпохи
на урочище Баш-адар, в среднем течении р. Каракола, притока
р. Урсула.
Результаты исследования этих к\ ргапов использованы в;
данной работе.
Вследствие мерзлоты, образовавшейся во всех больших
раскопанных экспедицией кур» апах, в них хорошо сохрани
лись не только многочисленные изделия из дерева и кожи,
шерстяные и шелковые ткани, дорогие меховые одежды, но,,
более того, — бальзамированные тела захороненных в них людей,
трупы лошадей.
Такое явление, как образование линзы вечномерзлых грун-
тов под каменной наброской кургана, нит де до сих пор за пре-
делами Горного Алтая не было обнаружено. Континентальный
и достаточно суровый климат Горного Алтая благоприятствует
образованию мерзлоты Тем не менее, вследствие недо-
статочно низких средних годовых температур воздуха и чрез-
вычайного разнообразия ландшафтных условий, эта область
не относится к зоне распространения сплошной мерзлоты
Последняя не наблюдается ни на южных склонах гор, ни
Введение
в открытых степных долинах, где расположены исследованные
нами курганы. Как показали специальные расчеты, вечная
мерзло1а мог та образоваться под насыпью этих курганов
только в течение ряда лет после их сооружения в результате-
совместного действия климата и особом конструкции курганов,
в частнос ти вследствие наличия каменной наброски поверх
земляной их насыпи. Каменная наброска оказалась тем допол-
Рис. 2. Караваи экспедиции п верховье р. Бойлюгема (1924 г.).
нительным фактором, который способствова т развитию, а глав-
ное сохранению у,ко обра ювавшейся курганной мерзлоты»
Каменная наброска действовала как тепложзолирующий
покров, предохраняющий земляную поверхность от прогрева-
ния летом, а зимой являющийся фокусом максимального
теплоизлучения вследствие более быстрого по сравнению
с печво! охлаждения камня, при наличии свободной конвек-
ции в наброске. Таким образом в каменной наброске созда-
вался особый микроклимат, отличающийся от микроклимата
окружающей курганы степи, благоприятствующий усилению
мерзлотного процесса и сохранению мерзлоты. Помимо камен
ной наброски, образованию вечной мерзлоты благоприятство-
вала и конструкция кургана в целом, в частности налпчтн
JO
BuedrHue
пустот как в погребальной камере, так и между бревнами,
заполняющими верхнюю половину могильной ямы В этих
пустотах непрерывно происходила контактная конвекция воз-
духа. Охлажденный в пустотах воздух опускался вниз, более
теплый поднимался вверх к контактной зоне охлаждения,
пока во всем кургане не стабилизировалась температура
ниже 0°, а заполнившая пустоты вода не замерзла.
Рис. 3. Караван экспедиции у 1 ерсктипского хребта (1925 г.).
Как показали наблюдения, при расположении больших
курганов с каменной наброской в степных долинах на боль
ших высотах курганная мерзлота до глубины 3—4 м обра
зуется при диаметре кургана свыше 25 м, а на глубину 5—б м
она проникает при диаметре кургана свыше 40 м. На более
пониженных участках степи, курганная мерзлота распростра-
няется на глубину до 6 м и глубже при диаметре кургана
свыше 50 м. Следовательно, только в курганах указанных раз-
меров могли сохраниться от тления те ценнейшие научные
материалы, которыми мы в настоящее время располагаем.
В 1924 и 1929 гг., koi да производились раскопки первого
из Пазырыкских курганов, к долине Пазырык можно было
1’irc. 4. Караван экспедиции на Теректинском перевале (1925 г.).
]2
Введение
пробраться только вьючной тропой от оз. Телецкого или тро-
ной же со стороны Чуйского тракта, через Курайский или
Айгулакский перевал. Наиболее легкий, но достаточно рискован-
ный, учитывая транспортировку коллекций, обратный путь ле-
жал через оз. Телецкое и далее на плотах вниз по р. Бие. В 1947 г.
с преодолением некоторых трудностей в долину Пазырык
уже можно было проехать от Чуйского тракта через Айгу-
лакский перевал на грузовом автомобиле. Последнее значи-
тельно облегчало организацию работ.
За отсутствием поселений в районе Пазырыкской долины
экспедиция как в 1929 г., так и позднее размещалась в палат-
ках и конусообразных шалашах, крытых лиственничной корой.
Однако продукты, экспедиционное снаряжение, кроме меха-
низмов, и сложное лабораторное оборудование уже могли быть
подвезены к месту раскопа на автомобиле. Последнее было осо-
бенно важно потому, что раскопка в Горном Алтае промерзших
курганов сопряжена с такими трудностями, каких не знает
практика археологических раскопок в обычных условиях.
Мерзлые грунты вообще с трудом поддаются разра-
ботке, а в специфических условиях исследования древних
археологических памятников не могут применяться иные ме-
тоды, кроме постепенного оттаивания грунтов под воздействием
теплого летнего воздуха и солнечных лучей. Таяние грунтов
в естественных условиях происходит крайне медленно, а горно-
алтайское лето слишком кратковременно. До середины июня
бывают снегопады, а с середины августа начинаются ночные
заморозки. Кроме того, по мере углубления ко дну могильной
ямы, по мере приближения к захоронению людей и лошадей
воздействие на таяние грунтов теплого воздуха и солнечной
энергии становится все меньше. Поэтому приходилось исполь-
зовать сначала горячую, а затем теплую воду для протапва
нпя могил. Сотни ведер нагретой воды в течение дня надо было
вливать в промерзлую могилу, а по ее охлаждении вычерпы
вать. Крайпе осложняли работу камни, нередко в несколько
тонн весом, сброшенные в могильную яму, а также то обстоя
тельство, что постепенно оттаивающий грунт, насыщенный
водой, непрерывно оползал, наполняя могильную яму грязью,
так что при отсутствии соответствующих креплений стенок
могильной ямы неизбежно должны были быть обвалы.
Процесс разложения различных органических веществ,
в частности трупов лошадей, задержавшийся образованием
курганной мерзлоты, при оттаивании возобновлялся, что
вместе с температурой в могильной яме, близкой к 0°, созда-
Введение	13
вало особенно трудную для работы обстановку. Необычно
сложными оказались и полевая лабораторная обработка добы
тых вещей и их консервация.
Все эти трудности преодолевались дружным коллективом
энтузиастов, научных сотрудников Горноалтайской экспеди
ции п наших верных друзей — рабочих, которые вместе с нами
делили все невзгоды и радости общего предприятия. Им мы
обязаны блестящими результатами раскопок, осветившими
один из замечательных периодов истории нашего отечества,
им я считаю долгом выразить и свою исключительную призна-
тельность как руководитель и начальник экспедиции.
ГЛАВА П Е.Р ВАН
СКПФО-САКСКАЯ ПРОБЛЕМА
♦Таким образом этот народ (исседоныУ
еще известен, а выше его, по рассказам
исседонов, живут одноглазые люди и сте-
регущие золото грифы. Со слов исседонов-
повторяют это скифы, а от скифов знаем
и мы».
Геродот. История. IV, 27.
Срединой первого тысячелетия до нашего летосчисления
начинается письменная история бесписьменных в то время пле-
мен, населявших территорию нашего отечества. Особое вни-
мание уделялось Toil группе этих племен, которая была
известна грекам иод общим названием скифов, а персам —
под названием саков.
Своеобразный, резко отличающийся от греческого образ
жизни скифских племен, с которыми греки вошли в соприкосно-
вение при колонизации северного побережья Черного моря,
та роль, какую эти племена в качестве врагов или союз-
ников играли в политической жизни Передней Азии, побудили
Геродота значительную часть своей «Истории» посвятить ски-
фам. Ему мы обязаны ценнейшими сведениями об образе
жизни, занятиях, нравах и обычаях, об общественном строе
и религии скифов. Ктесий и другие античные авторы осве-
щают целый ряд важных политических взаимоотношений между
азиатскими скифами, или саками, с одной стороны, и Мидией,
Парфией и Персией — с другой. Однако не только то особой
положение, которое в свое время скифы занимали в миро-
вой истории, привлекает к скифо-сакской проблеме присталь-
ное внимание историков. Своеобразная и богатая культура
и прежде всего поразительное искусство, участие сложившихся
уже в те отдаленные времена этнических образований в про-
С/шфо-сакская проблема
15
цессе этногенеза многочисленных народов нашей страны —
все это вместе взятое придает скифо-сакской проблеме совер-
шенно исключительное значение.
Скифские племена, географическое распределение которых
в пределах Европы дапо Геродотом, М. И. Артамонов,1 в связи
с некоторыми соображениями археологического порядка, лока-
Рис. 5. Караваи экспедиции в верховье р. Каракола (1925 г.).
лизует следующим образом. В Скифии, как известно, Геродот
различал восточную степную часть, занятую кочевниками,
и западную, заселенную земледельцами. Часть кочевников,
которых Геродот именует скифами-номадами, М. И. Артамо-
нов помещает главным образом в степном Крыму, севернее тав-
ров, а скифов царских — в степях бассейна нижнего Днепра.
Скифы-земледельцы, или борисфениты, по Геродоту, занимали
нижнее Поднепровье, а особое скифское племя алазонов жило.
М. И. Артамонов, 1949.
16
Глава первая
ио Бугу, там, где эта река сближается с Днестром. Если осед-
лые скифы пахари, по Геродоту, обитали выше алазонов,
следовательно, в бассейне среднего и верхнего течения Буга,
простираясь далее на запад до Карпат и на юг до Дуная,
то скифы царские, кочевавшие в степях северного Причерно-
морья, по точным указаниям Геродота, доходили до Дона,
служившего границей между ними и савроматами.
К западу и к северу от территории, запятой скифами, оби-
тали уже не скифские племена. Па западе по р. Морошу (см.
карту, рис. 7) жили агафирсы. К северу от скифов пахарей
жили невры. обычаи которых, по Геродоту, были скифские.
Севернее скифов царских обитали гелоно будины, а на востоке,
как уже отмечено выше, савроматы. Последние, по сообщению
Геродота, отличались от скифов рядом обычаев, но гово-
рили на языке скифском, хотя «с давнего времени искажен
пом».1
Наметить границы распространения савроматов в настоя
шее время представляется затруднительным. Во всяком случае
занятая ими территория была обширна: начиная от Дона
па западе до Арала на востоке, от Кавказа на юге до нижнего
течения Волги на севере. Прикубанские племена были известны
грекам под именем меотов и сиидов. К северу от савроматов,
в бассейне верхнего Дона, проживали тиссагеты, «народ особый
и многолюдный, средства к жизни добывали они охотой»,1 2
а по смежности, невидимому в южном Предуралье и в Запад-
ном Казахстане, жил народ, носивший название пирков,
«живущий также охотой».3
Ближайшими соседями савроматов в Азии были племена
массагетов, обитавшие к юго-востоку от Арала, главным обра-
зом в бассейне р. Амударьи, а к северо-востоку от них, в бас-
сейне Сырдарьи, жили собственно саки, доходившие на севере
до южного берега Балхаша, а на востоке до Тянь-шаия
и Памира.4
А. Н. Бернштам 5 склоняется к разделению саков на две
группы: сырдарьинских и семиреченских. Первых, как он
полагает, отмечал п Птолемей, называя их сырдарьпнскими,
1 Геродот, IV, 117.
2 Там же, IV, 22.
3 Там же.
4 Расселение отдельных сакских племен подробно описывается
В. В Струве в его работе «Поход Дария 1 на саков-массагетов» (Язв.
АН СССР, серия истории и философии, № 3, 1946).
3 А Н В е р и in т а м, 1949, стр 343.
Скифо-сакская проблема	17
или яксартскимп. К этим последним А.' Н. Бернштам относит
и фергано-ала неких саков, которые вместе с тяньшанекими
образовывали группу саков-амюргиев Гелланика—Геродота
или хоомаварга (хаумаварка) ахеменндских надписей. От як-
сартских саков отличались саки семиреченские, тяныпанские
или собственно амюргийские.
Возвратимся к сообщениям Геродота. К^востоку от иирков,
следовательно в северном Казахстане, жили'другие скифы, при
Гис. 6. Экспедиция на Чуйском тракте (194!) г.).
бывшие в эту местность по отделении их от скифов царских?
«До владения этих скифов вся пройденная нами страна,
пишет Геродот, представляет равнину с глубоким чернозе-
мом, начиная же отсюда земля камениста и неровна. Если
пройти значительную часть и этой неровной страны, то встре-
тимся с обитателями подножья высоких гор; говорят, что все
они, как мужчины, так и женщины, плешивы от рождения.
Название этого народа — аргшшеи. Страна до этих плешивых
и народы, по сю сторону ее живущие, хорошо известны. К ним
ходят некоторые скифы, от коих, равно как от эллинов из тор-
жища Борисфена и прочих торжищ на Понте, можно легко
1 Геродот, IV, 22.
2 Горноалтайские находки
18
Глава первая
добыть сведения. Кто из скифов посещает их, тот пользуется
для своих деловых сношений семью переводчиками и семью
языками».1	>
«Итак, до плешивых страна известна, а о народах, живу-
щих выше их, никто не может сказать с достоверностью ничего;
так как они отделены высокими недоступными горами, и никто
не переходил через них. . . Напротив, в точности известно,
что земля к востоку от плешивых населена исседонами, тогда
как ничего не известно о землях к северу от плешивых и от иссе-
донов, разве только то, что сами они говорят об этих .землях».1 2
Из сообщения Аристея Проконнесского, на свидетельство
которого ссылается Геродот, мы узнаем, что к северу от иссе-
донов жили «одноглазые люди, аримаспы, над аримаспами
стерегущие золото грифы, а еще выше гипербореи, простираю-
щиеся до моря».3 По стихам «Аримаспеи», аримаспы — народ
многочисленным и крепкий, воинственный, «богатый конями,
овцами и быками».
Итак, по словам исседонов, к северу от них жили одногла-
зые люди и стерегущие золото грифы. Там было много золота,
и, по сообщению Геродота, «рассказывают, что одноглазые
аримаспы похищают его у грифов».4
Геродот, как мы видели, не дает точной локализации иссе-
донов, а из сообщений Аристея следует только то, что к северу
от них жили богатые золотом племена. Птолемей различал
две группы исседонов: исседонов скифских и серских, живу-
щих в Восточном Туркестане. Вертело 5 западных исседонов
помещает в восточном Тянь-шане.
Если это так, то Геродотовы аргиппеи и аристеевы ари-
маспы жили, по всей вероятности, в предгорьях Тарбагатая
и в верховьях р. Иртыша, включая район оз. Зайсана и к вос-
току от него. К северу от них в Горном Алтае, а возможно
и западнее, до бассейна р. Ишима, обитали легендарные стере-
гущие золото грифы.
Таким образом, названия племен, проживавших в середине
первого тысячелетия до н. э. в Горном Алтае, не были известны
древним авторам, кроме легендарного их наименования.
Независимо от той или иной легенды, с которой было свя-
зано указанное выше название интересующих нас племен, богат-
1 Геродот, IV, 23—24.
2 Там же, IV, 25.
3 Там же, IV, 13.
4 Там же, III, 116.
8 J. A. Berthelot, 1930.
Рис. 7. Карта расселения скифских племен,
20
Глава первая
ство золотом Алтая и районов, прилегающих к нему с запада,
несомненно могло послужить основанием к легенде о стерегу-
щих золото грифах. Наименование это слишком длинно для
того, чтобы пользоваться им в качестве названия интересующих
нас племен, и в дальнейшем изложении я буду пользо-
ваться нарицательным их наименованием — древние горно-
алтайцы.
Из приведенного выше перечня скифских и не скифских, но
имеющих, по Геродоту, общий со скифами образ жизни племен,
совершенно очевидно, что в данную эпоху европейские и азиат-
ские степи и прилегающие к ним лесостепи, полупустыни и
предгорья были заселены различными по своему происхождению
племенами. Племена эти говорили на различных языках. Отли-
чались они и по физическому типу. Различны были и их заня-
тия. Основным занятием одних племен было земледелие, дру-
гих — пастушеское скотоводство, третьих — охота. Не везде
одним и тем же был и образ жизни. Одни из племен были осед-
лыми, другие кочевниками. Эти различия в образе жизни
имели место в пределах одной и той же группы племен, гово-
рящей на одном и том же языке, например у скифов-пахарей
и у скифов-номадов. Не совсем одинаков был и общественный
строй. В то время как у европейских скифов были уже вполне
сложившиеся формы патриархальной семьи, у савроматов
и особенно у азиатских массагетов наблюдался еще целый
ряд пережитков семьи матриархальной. Различно было и отно-
шение к умершим, проявляющееся в способах погребения
и в деталях культа мертвых.
Археологические данные, которыми мы в настоящее время
располагаем, еще в большей степени, чем сообщения античных
авторов, подчеркивают разнородность скифских племен.
Теперь мы знаем, что при европеоидном, в основном, типе
европейских скифов и соседних с ними близких по культуре
племен отмечается, особенно на северо-востоке, в бассейне
Волги, значительная примесь монголоидного компонента. Нам
теперь известно, что монголоидный компонент весьма ярко
выступает у древних горноалтайцев, юго-западнее — у геродо
товых аргиппеев, у потомков тяныпанских саков, с которыми
А. Н. Бернштам связывает последующее формирование тюрк-
ских племен. Наконец, нам теперь известен и индо-афганский
физический тип с рядом черт, характерных для средиземно-
морской расы, ярко выраженный у припамирских саков.
Различный образ жизни скифских племен подтвер-
ждается наличием городищ в одних областях занятой ими
Скифо-сакская проблема
21
территории и отсутствием в других. Оставленные ими курган-
ные захоронения свидетельствуют о неравномерности темпов
общественного развития скифских племен в различных
областях, а равно и о некоторых различиях в идеологии, по-
скольку она проявляется в деталях погребальных обрядов.
Наконец, остатки материальной культуры, находимые в скиф-
ских городищах и погребениях, говорят нам не только
об изменениях ее элементов во времени, но и о местных их
особенностях, связанных с различными этническими образо-
ваниями.
Несмотря на все перечисленные выше различия, уже давно
существует в нашей науке, на основании главным образом
стиля искусства, представление об относительно единой скиф-
ской культуре в расширенном ее понимании. Относитель-
ное единство этой культуры объясняется известной общностью
основного занятия — пастушеского скотоводства—и обусловлен-
ными им производственными отношениями, характерными для
патриархального родового строя на его высшем этапе развития,
т. е. периода формирования классов, который в то время
наблюдался у скифских племен.
Однако не только определенным уровнем общественного
развития можно объяснить то единство скифской куль-
туры, которое действительно имело место. Ведь и на других
материках — ив Африке, и в Америке — мы знаем различные
племена, находившиеся на том же уровне общественного раз-
вития, между тем ни о какой скифской культуре там не может
быть и речи.
Скифская культура к середине первого тысячелетия до н. э.
в европейских и азиатских степях и прилегающих к ним местно-
стях сложилась в среде конкретных этнических групп, в кон-
кретных исторических условиях и нигде в таких именно фор-
мах в других частях света не повторялась.
Каковы же особенности этой культуры, которые в течение
значительного отрезка времени объединяли многочисленные
и, как было указано выше, разнородные племена? Постараемся
наметить некоторые из них.
Зная только западных, приольвийских скифов и интере-
суясь преимущественно кочевыми, Геродот тем не менее неодно-
кратно отмечает общность с собственно скифами образа жизни
и обычаев не только ближайших к ним таких племен, как
алазоны, невры и другие, но и столь удаленных, как масса-
геты и аргпппеп. Несравненно больше данных для суждения
о единстве скифской культуры можно почерпнуть из ар-
22
Глава первая
хеологических исследований, особенно после раскопок, произ-
веденных в советское время, в частности наших, в Горном
Алтае.
Прежде всего следует решить вопрос: можно ли форму
хозяйственной деятельности — скотоводческую или земле
дельческую — считать определяющей для скифской куль-
туры? Повидимому, можно, но только с рядом оговорок. Мы
знаем, что в пределах даже одной этнической группы, соб-
ственно скифов, Геродот различал кочевников скотоводов
и оседлых земледельцев. Среди последних он особо выделял
земледельцев и пахарей. То же самое следует сказать и о соб-
ственно саках, часть которых была оседлой и занималась
земледелием, часть была кочевой и вела скотоводческое хозяй-
ство. Места поселении, многочисленные городища, хорошо
известны в северном Причерноморье. Сакскпе поселения и среди
них своеобразные, «с жилыми стенами», нам теперь известны
в Среднеазиатском междуречье. Скотоводческое хозяйство тем
не менее п там и здесь было той базой, на которой складыва-
лась интересующая нас культура, причем местами оно в той
или иной степени сочеталось с занятиями земледелием и охотой.
Для интересующей нас эпохи, мне думается, было бы непра-
вильно проводить резкую грань между оседлыми земледель-
цами и кочевниками скотоводами внутри данных этнических
групп. Прежде всего, имеется ли достаточно оснований для
допущения наличия кочевого, в полном смысле этого понятия,
быта, при непрерывных в течение круглого года передвиже-
ниях со скотом с места на место, для сколько-нибудь значи-
тельной части скифских племен? Думаю, что не имеется. Коче-
вое хозяйство в азиатских степях в данную эпоху было явле-
нием новым, едва только сформировавшимся в предскифское
время, и возникло оно в связи с постепенным освоением для
прокорма стад огромных пространств смежных со степями
полупустынь. Процесс этот происходил медленно без отрыва
от тех исконных мес г обитания, где до того велось отгонное
или яйлажное скотоводство, где были сенокосные угодья
и пашни. Поэтому все известные нам в прошлом и современные
кочевые племена в наших климатических условиях средних
широт при кочевом образе их жизнп всегда имели места посто-
янных зимовок с пашнями при них. Единственным известным
мне исключением были казахи рода \дай, кочевавшие до рево-
люции между Каспием и Уралом, которые не имели ни постоян-
ной оседлости, ни пашен. Однако такое хозяйственное состоя-
ние адаев не может рассматриваться как пережиток древнего

24
Глава первая
кочевого образа жизни казахского народа, — оно явилось
результатом колонизации казахских земель к северу от терри-
тории адаев и притеснения со стороны враждебных им в то
время туркмен с юга.
Вполне естественно, что в скифское время одна часть
данной племенной группы вела в основном кочевой образ
жизни, другая часть — преимущественно земледельческий,
причем ^первые при известных сложившихся обстоятельствах
оседали, вторые, напротив, переходили к кочевому образу
жизни, и все это могло происходить внутри одной и той же
этнической группы.
Поскольку освоение полупустынь происходило уже в пер-
вых веках первого тысячелетия до н. э., то к середине пер-
вого тысячелетия на этой почве произошел небывалый до того
времени расцвет скотоводческого хозяйства, накопление
в руках отдельных семейств огромных богатств и скота. Это
повлекло за собой имущественную дифференциацию населе-
ния, разложение первобытно-общинного строя, возникнове-
ние военной демократии, столь характерной для скиф-
ского общественного строя. Единство природных условий,
подвижный образ жизни при одной и той же в основном хозяй-
ственной базе обеспечивали обмен культурными ценностями
между различными по происхождению племенами, что в ре-
зультате к середине первого тысячелетия до н. э. придало
скифской культуре единый облик.
Неограниченное размножение скота при достаточной кор-
мовой базе в примитивном хозяйстве, каким являлось скиф-
ское скотоводческое хозяйство, возможно было только
при пребывании скота на подножном корму в течение круг-
лого года. Корм из-под снега могут добывать себе только ло-
шади, а также овцы, которые подъедают корм вслед за лошадьми.
Крупный рогатый скот и особенно свиньи к тебеневке не пригод-
ны. Поэтому кочевники скотоводы в первую очередь, естественно,
разводили лошадей, а затем и овец. Лошадь являлась основ-
ным хозяйственным животным скифских племен. Послед-
нее подтверждается массовыми захоронениями именно коней
в богатых погребениях причерноморских скифов и в дру-
гих областях расселения скифских племен, в частно-
сти в Горном Алтае. Свиней, по единодушному свидетель-
ству античных авторов, европейские скифы не держали, не
разводили их и азиатские скифы и саки. Крупный
рогатый скот могли разводить только те из кочевых племен,
которые зиму проводили на одних и тех же местах с заготов-
Скифо-сакская проблема
25
кой на это время года минимального количества корма, где
у них, по всей вероятности, были и пашни. Лошадь служила не
только средством передвижения, ее мясо употреблялось в пищу,
из ее молока приготовлялись кумыс и сыр. Сыр и животное
масло, к удивлению греков, употреблялись в пищу всеми
скифскими племенами. Поскольку конь повсюду был осно-
вным средством передвижения, не случайно поэтому, что
на всей огромной территории от Карпат на западе до Памира
и Алтая на востоке мы повсюду имеем в это время один
и тот же тип узды и седла.
Постоянные жилища скифов нам еще недостаточно из-
вестны. Надо все же думать, что они не везде были одними
и теми же. В лесной и лесостепной полосах постоянные жилища
были бревенчатые, что находит свое подтверждение в типах
могильных сооружений, в степях и полупустынях они были
преимущественно дерновые или из сырцового кирпича. Горо-
дища у западных европейских скифов состояли из валов с ча-
стоколом, внутри которых помещались временные жилища
и загоны для скота, постройки у среднеазиатских саков были,
с капитальными «жилыми стенами». Временными жилищами,
особенно характерными для кочевых племен как в Европе, так
и в Азии, были легкие, местами, невидимому, весьма совер-
шенной конструкции, переносные жилища, крытые войлоком,
частично подвижные, на колесах.
Скифская одежда, насколько нам известно, сущест-
венно отличалась как от одежды южных их соседей, так
и северных, приполярных народов. Она была хорошо при-
способлена к местным условиям климата л образу жизни.
Она состояла из меховой или войлочной куртки, таких же
штанов, мягкой без подметок меховой или кожаной обуви,
надевавшейся на войлочные чулки. Головные уборы были,
невидимому, двух основных типов: кожаные на войлочной
подкладке боевые головные уборы типа шлема и повседневные-
войлочные островерхие колпаки с полями, прикрывающими
уши и затылок. Поверх куртки носились кафтаны. В качестве
украшений были широко распространены серьги, шейные
гривны и браслеты. Из туалетных принадлежностен следует
отметить бронзовые зеркала особого «скифского» типа.
Для домашней скифской утвари характерны были чаши
для питья со сферическим дном и специальные на под-
донах медные так называемые «скифские» котлы для варки
пищи. Глиняная посуда существенно варьировала в зависи-
мости от местности, и поэтому она представляет значение как
26
Глава первая
один из признаков при выделении локальных этнических
групп.
Единым было скифское вооружение. Это были корот-
кие сложные луки со стрелами специально «скифских» типов,
гориты — налучья-колчаны, носимые у пояса с левой стороны,
короткие мечи, боевые чеканы, короткие, состоящие из пало-
чек, переплетенных кожей, щиты.
Замечательно, что не только вооружение, но и военные
•обычаи были, как это будет показано в дальнейшем изложе-
нии, одними и теми же у всех скифских племен.
Общим для данной культуры являлся обряд захоронения
умерших в грунтовых ямах с надмогильной курганной
насыпью. Единым был и культ мертвых с идентичным, как
увидим ниже, обрядом очищения после похорон.
Бесспорное единство наблюдалось в стиле искусства, в так
называемом «скифском зверином стиле», столь характерном
как для западных причерноморских скифов, так и для самых
восточных притяньшанских саков. Этот стиль в такой мере
нераздельно господствовал в скифском искусстве, что при-
давал особый тон всей той смешанной культуре, которую я
называю скифской в широком ее понимании.
В изучении скифо-сакской проблемы, в вопросе о происхо-
ждении скифских племен и сложении их культуры надо,
следовательно, различать два определенных момента. Пер-
вый — на основе достаточного и глубокого изучения археоло-
гических памятников, во множестве разбросанных на огром-
ной территории европейских и азиатских степей и предгорий,
следует выяснить те этнические образования, которые оставили
эти памятники. Второй — путем изучения взаимосвязей между
этими этническими образованиями выяснить процесс сложения
и развития в данной конкретной исторической обстановке
•общей скифской культуры и ее роль в истории культуры наро-
дов многонационального Советского Союза.
Первая попытка отождествления археологических памят-
ников с определенными этническими группами в интересующее
нас время для юга Европейской части СССР выполнена
частично М. И. Артамоновым.1 Для массагето-сакских племен
та же работа в известной мере проделана А. Н. Бернштамом2
и С. П. Толстовым.3 Однако это только начало. Разрешение
данного вопроса требует большой работы, сопряженной с даль-
1 М. И. Артамонов, 1949.
г А. Н. Б е р н ш т а м, 1949.
’ >С. П. Толстов, 1948а.
Скифо-сакская проблема
27
нейшим исследованием памятников, тщательным анализом
добытых материалов с соответствующими обобщениями. Кроме
того, предстоит еще и ответственная теоретическая работа
для решения вопроса, какие признаки следует считать основ-
ными для определения собственно этнических групп и какие
являются второстепенными.
В указанной выше статье М. И. Артамонов в локализации
той или иной этнической группы решающее значение при-
дает погребальному обряду.
Бесспорно, форма погребения является одним из суще-
ственных признаков для выделения этнических групп, осо-
бенно если учесть, что могильные сооружения являются мас-
совыми, а зачастую и единственными памятниками для изу-
чения прошлого племен и народов. Тем не менее вряд ли
форме погребений можно придавать решающее значение при
распознавании этнических групп. Во-первых, форма погребения
нередко остается неизменной, в то время как в процессе раз-
вития племени иногда существенно меняется этнографический
его облик. Во-вторых, у одного и того же племени одновре-
менно могли бытовать различные формы захоронения в зави-
симости от причин, вызвавших смерть,1 или от времени года,
когда совершались похороны, наконец, от общественного
положения умершего. Известны факты даже для скифских
племен, когда форма могильного сооружения меняется без
видимых изменений других этнографических признаков дан-
ного племени.
При выделении этнических групп по тем материалам,
которые дают нам археологические раскопки, следует при-
нимать во внимание всю совокупность этнических признаков,
поскольку они вскрываются археологическими. находками,
включая и физический тип данного племени.
Скифо-сакская проблема — это вопрос образования осо-
бого кочевого мира Восточной Европы и Азии, сложившегося
к середине первого тысячелетия до н. э. на основе пастушеского
скотоводства с обусловленной им общественной организацией и
идеологией. Несмотря на единый облик скифской культуры,
в процессе ее формирования, как мы теперь знаем, принимали
участие разнородные этнические группы, отличавшиеся- одна
от другой не только по своему физическому типу и языку,
1 Людей состарившихся массагеты убивали и съедали, умерших же
от болезни они не съедали, но хоронили (Геродот, I, 216). «Умер-
ших от болезни они бросают на съедение зверям» (Страбон, XI, 1).
28
Глава первая
но, в известной мере, и в культурном отношении. Поэтому
для решения общего вопроса о происхождении скифов
и сложении их культуры в первую очередь должны быть
детально изучены местные особенности отдельных этниче-
ских групп, входящих в состав скифских племен. К сожа-
лению, местные особенности скифских племен, особенна
для азиатской территории их расселения, до сих пор изучены
крайне слабо. Тем большее значение приобретают те новые,
богатейшие археологические данные, которые добыты Горно-
алтайской экспедицией, с исключительной полнотой освещаю-
щие быт скифских племен, проживавших в Горном Алтае,
и проливающие свет на ряд весьма сложных вопросов скифо
сакской проблемы.

ГЛАВА ВТОРАЯ
ДРЕВНИЕ СКОТОВОДЫ
В предыдущей главе мною уже было отмечено, что далеко
не все скифские племена были кочевниками. Хотя Геро-
дот и утверждал, что «массагеты по образу жизни похожи
на скифов. . ., ничего не сеют, питаясь домашними животными
и рыбой»,1 а Страбон писал, что «массагеты, жители равнин,
имея землю, не обрабатывают ее, живут мясом овец и рыбой,
образ жизни ведут кочевой, скифский»,1 2 открытое в 1946 г.
в Кызыл-кумах огромное городище Чирик-рабат показывает,
что представление о кочевом быте у массагетов преувеличено.
В действительности это были полуоседлые племена, соединяю-
щие древние традиции рыболовства и земледелия с развитым
полукочевым скотоводством.3 То же самое следует сказать
и относительно саков, по Геродоту, собственно амюргийских
скифов. Пастушеское скотоводство у поздних сырдарьинских
саков сочеталось с земледелием и охотой.4 5 Следовательно, и
они в известной, по крайней мере, части были оседлыми. Это
положение подтверждается и сообщением Арриана,® что саки,
жители городов по левому берегу Яксарта, во время походов
Александра подняли восстание. Тем не менее преобладающая
часть азиатских скифов занималась скотоводством и вела пре-
имущественно кочевой образ жизни.
В Горном Алтае до сих пор не найдено ни городищ, ни
каких-либо других памятников прочной оседлости, относя-
щихся к интересующему нас времени. Впрочем там, повиди-
1 Геродот, I, 215 и 216.
2 Страбон, XI, гл. 8, 6—7.
3 С. П. Толстов, 19486, стр. 99.
4 Г. В. Григорьев, 1948.
5 А р р и а н, IV, 3.
30
Глава вторая
мому, не было и необходимости в устройстве городищ. Горный
Алтай в основном представляет собой таежную область
с незначительными по площади участками степей, разделен-
ными горными хребтами, в большинстве случаев труднопрохо-
димыми. Следовательно, в устройстве городищ-крепостей для
защиты от неожиданных набегов врага там не было надоб-
ности. Как увидим ниже, постоянные жилища у населения этой
страны, богатой строевым лесом, издревле были бревенчатыми,
а не глинобитными. Поэтому и трудно обнаружить остатки посе-
лений. В связи с оседлым образом жизни и пастушеское ското-
водство древних горноалтайцев должно было существенно отли-
чаться от кочевнического скотоводства в приалтайских степях.
Характер растительности, который в известной мере уда-
лось восстановить по раскопкам промерзших курганов, пока-
зывает, что в климате и флоре 1 орного Алтая со времени
сооружения больших курганов не произошло существенных
перемен. Поэтому из сопоставления детально изученного при-
митивного скотоводческого хозяйства, наблюдавшегося в про-
шлом столетии у коренного населения Горного Алтая и Восточ-
ного Казахстана, можно ясно представить себе характер ско-
товодства горноалтайцев и в те отдаленные времена, которые
нас интересуют.
Для ответа па вопросы, был ли Горный Алтай в предскиф-
ское время одной из областей перехода коренного его населе-
ния от охотничьего хозяйства к скотоводческому или пасту-
шеское скотоводство проникло туда из соседних степных
областей, нет пока достаточных данных. Думаю, впрочем,
что переход сначала к пастушескому, а затем к кочевниче-
скому скотоводству в начале первого тысячелетия до н. э.
происходил на обширных пространствах предгорий европейских
и в первую очередь азиатских степей, среди которых не послед-
нее место принадлежало западным предгорьям Алтая, Тарбага-
тая и Тянь-шапя. В Горный Алтай пастушеское скотоводство
пришло, по всей вероятности, с запада вместе с пришлым от-
туда ясе населением, постепенно занявшим все пригодные для
такого хозяйства степные горные долины. Вместе с пришель-
цами и коренное население постепенно должно было перейти
к тому же скотоводческому хозяйству.
Открытые степные долины с их полынно-злаковой расти-
тельностью, южные склоны гор, повсюду более сухие и без-
лесные, со степной ксерофитной растительностью, расположе-
ние горных плато в субальпийской зоне с богатыми горными
лугами — все это было чрезвычайно благоприятным для раз-
Рис. 9. Теректинский хребет
-32
Глава вторая
пития в Горном Алтае животноводства. Разнообразная смена
растительных формаций на сравнительно небольших смежных
участках способствовала успешному разведению одновременно
различных пород домашних животных. Особенно благоприят-
ным для сравнительно примитивного в то время скотоводства
•было отсутствие или незначительное количество снега зимой
на открытых степных склонах гор, так что и в это время года
скот мог отыскивать сам себе корм. Скот па пастбищах, окру-
женных горами, к тому же не нуждался в особой охране,
и табуны, предоставленные самим себе, требовали только
присмотра за ними.
На западе и юго-западе в предгорьях Алтая скотоводы
проводили зиму в долинах рек с берегами, поросшими лесом,
где была защита от ветра и достаточно топлива. Весной они
переходили со стадами на южные склоны предгорий, где в это
время года развивалась богатая растительность. Летом, когда
солнце на этих склонах начинало выжигать траву, они подни-
мались выше, пока не достигали горных лугов, где и прово-
дили самую жаркую часть лета. Осенью спускались обратно
к местам зимовок.
Если в предгорьях скотоводы на летнее время уходили
в горы, то население равнинной степи, имевшее места зимовок
на юге, летом уходило со скотом на север степи, иногда за мно-
гие сотни километров. Скот при этом разбивался по отдельным
видам, стада и табуны передвигались своими самостоятель-
ными путями, соединяясь только в конечных пунктах.
Иная картина наблюдалась в Горном Алтае, повсюду столь
йога том травой, что даже самые большие стада могли прокор-
миться на небольшой площади. Семьи с небольшим количеством
•скота круглый год оставались на одном месте, их скот не разде-
лялся на отдельные стада, и все животные паслись на пастбище
вместе. Только владельцы большого количества косяков лоша-
дей группировали их в отдельные табуны, которые под наблюде-
нием пастухов паслись на разных, более или менее удаленных
один от другого участках.
Промерзшие курганы Горного Алтая с исключительной
полнотой дают представление о видах и породах разводимых
в то время домашних животных. Из этих курганов теперь уже
изучено 26 трупов и свыше 50 скелетов лошадей. Помимо
костей крупного и мелкого рогатого скота, там были найдены
шкуры овец и козы, шерсть яков.
Для нас наибольший интерес представляют лошади как
по той роли, какую они играли в жизни населения, так и по тем
Древние скотоводы	33
подробностям, с какими мог быть изучен этот вид домашних
животных.
Огромное значение лошади в жизни древних горноалтайцев
подчеркивается обязательным ее захоронением во всех моги-
лах, независимо от возраста, пола и общественного положе-
ния захороненного. Весьма существенно при этом отметить,
что в противоположность скифам причерноморским, в могилах
которых помимо верховых и упряжных коней местами мы
имеем массовые захоронения лошадей — табуны, принадле-
жавшие погребенному, в горноалтайских курганах захоро-
нены только ездовые кони. Как правило, там мы находим
коней верховых, заседланных, но встречаются и упряжные
лошади.
Весьма важным оказалось установление факта захоронения
в больших курганах исключительно меринов. Ни одного
жеребца или кобылицы в этих могилах не обнаружено. Послед-
нее естественно вытекает из основного занятия населения,
пастушеского скотоводства, свободного выпаса косяков лоша-
дей, при котором кобылицы, а тем более жеребцы являют-
ся малопригодными верховыми животными. Наблюдения
прошлого столетия над бытом казахов и алтайцев показали, что
жеребцами и кобылами для верховой езды пользовались в слу-
чае нужды лишь бедные, зажиточные же скотоводы ездили
верхом исключительно на меринах. По сообщению Страбона,
и скифы ездили на кастрированных лошадях.1
При детальном изучении лошадей из больших курганов
прежде всего обращает на себя внимание их разнопсрэдность.
Наряду с малорослыми табунными лошадьми имеются высоко-
породные, крупные легкоаллюрные, типично верховые кони.
Замечательно, что одна—две лошади, а в некоторых погре-
бениях и около половины всех захороненных лошадей, при-
надлежат к отборным высокопородным. Отмечено при этом,
что такие лошади имеют и наиболее богато украшен-
ные узды и седла, а также особые головные уборы со специ-
альными навершиями или начельниками. Они же являются
головными конями, захороненными в первом с востока ряду
конского захоронения.
Не всегда удается точно определить масть лошадей. Во вся-
ком случае обращает на себя внимание преобладание лошадей
рыжей, иногда золотистой масти, часто гнедых. Отсутствуют
такие распространенные в настоящее время масти, как серая,
1 С т р а б о и, VII, гл. IV, 8.
3 Горноалтайские находки .
34
Глава вторая
сивая, чалая, пегая и т. п. Примечательно, что при наличии
относительно большого числа лошадей рыжей и гнедой мастей
ни в одном случае не было обнаружено каких-либо белых
отметин на ногах и головах — отметин, столь обычных в настоя-
щее время именно у рыжих лошадей. В. О. Витт 1 объясняет
это тем обстоятельством, что у лошадей с белыми отметинами
на конечностях копытный рог светло окрашен, непрочен
и легко ломается. Это обстоятельство учитывалось древними
конниками, и пока они не овладели искусством ковки, каче-
ству и крепости копытного рога они придавали исключитель-
ное значение, а поэтому для езды естественно избегали таких
лошадей. Последнее было особенно важно в горной стране,
где при ее каменистом грунте крепость копыт была особенно
необходима.
Исследование роговых башмаков копыт лошадей показало,
что у многих лошадей имеются неровные складки, так назы-
ваемые «кольца», свидетельствующие о пережитых лошадьми
голодовках. Это является несомненным доказательством пре-
бывания лошадей в течение круглого года на подножном
корму, так как такие голодовки обычны в условиях зим-
него содержания лошадей под открытым небом па тебеневоч-
ном подножном корму. Следовательно, большинство этих лоша-
дей зимой, как предполагает В. О. Витт, или совсем не подкарм-
ливалось или получало очень скромную подкормку.
К этим же выводам мы приходим исходя из наблюдений
иного порядка. Во время препаровки трупов лошадей из вто-
рого и пятого Пазырыкских курганов мною было обращено
внимание на исключительную упитанность всех лошадей из
второго кургана и, напротив, на весьма плохое состояние лоша-
дей из кургана пятого, кроме одной крупной, хорошо упи-
танной «головной» лошади. Если принять во внимание, что
временем захоронения во втором кургане была осень, а в пя-
том — весна, то такое состояние лошадей станет вполне
понятным. Лошади второго Пазырыкского кургана ко вре-
мени захоронения в течение летнего периода нагуляли доста-
точно жира, лошади же пятого кургана после зимней голо-
довки не успели еще откормиться, кроме «головного коня»,
находившегося, повидимому, на стойловом содержании. В этой
связи следует отметить и наблюдения В. О. Витта, согласно
1 Считаю своим долгом выразить глубокую признательность проф.
В. О. Витту, ознакомившему меня со своим исследованием «Лошади
Пазырыкских курганов», данные которого мною и приводятся.
Древние скотоводы
35
которым на копытах, точнее — на роговых башмаках копыт
лучших лошадей, колец, свидетельствующих о периодических
голодовках, не наблюдается.
Этих лучших коней древние горноалтайцы, видимо, высоко
ценили и по возможности сберегали до старости, иногда
до возраста свыше двадцати лет, что было возможно только
при заботливом уходе за ними.
Таким образом, при основном занятии пастушеским ското-
водством население Горного Алтая в эти отдаленные времена
вело, повидимому, оседлый образ жизни со стойловым содер-
жанием, по крайней мере в зимнее время, своих ездовых коней.
Двадцать лет тому назад, когда впервые были обнаружены
в Шибинском и первом Пазырыкском курганах лошади, по
своему росту и другим качествам резко выделяющиеся среди
большинства малорослых лошадей, предполагалось их южное,
среднеазиатское, происхождение. В настоящее время, когда
таких лошадей найдено уже большое количество, вопрос об их
происхождении представляется в ином свете. В. О. Витт счи-
тает вполне возможным появление таких исключительных
по своим качествам лошадей внутри местной породы, из недр
ее самой, путем искусственного подбора. При этом он немалое
•значение придает установленной нами ранней кастрации,
в возрасте не старше двух лет. Из табунов отбирались жере-
бята полутора или двухлетки, которые по своему экстерьеру
и другим качествам обещали быть лучшими верховыми
лошадьми. В дальнейшем они пользовались особо заботливым
уходом. Анализ остеологического материала показал, что
именно такие молодые лошади нередко были захоронены
в могилах вождей племен.
Каково бы ни было происхождение этих лошадей, наши
раскопки показали, что древние горноалтайские скотоводы
обладали прекрасными верховыми лошадьми ростом 150 см
и выше, которые по своим качествам оставили далеко позади
всех лошадей древнего мира, известных по раскопкам,
и во всяком случае не уступали лучшим, знакомым нам по изо-
бражениям, культурным породам лошадей древности.
У всех захороненных лошадей гривы и хвосты оказались
подстриженными. При стрижке гривы у холки оставалась
прядь волос длиной около 25 см, для того чтобы за пее мог
ухватиться всадник, вскакивая на лошадь. Такая подстрижка
гривы была, повидимому, обязательной не только у древних
горноалтайцев, но и у всех вообще конных лучников того
времени. На ассирийских барельефах упряжные кони изобра-
36
Глава вторая
жены с длинной гривой, у верховых лошадей гривы подстри-
жены. То же самое позже мы видим в ахеменидской Персии
и в Западной Скифии. Верховые кони изображены на знамени-
той чертомлыцкой вазе с подстриженной гривой, у табунных
она не подстрижена.
Волосы у корня хвоста подстригались примерно на 25 см.
За пределами Горного Алтая такой обычай нам пока не
известен. Ни из Скифии, ни из Средней и Передней Азии
нет изображений лошадей с подстриженными у корня хвоста
волосами.
Обязательным для верховых и упряжных коней в Горном
Алтае был также обычай заплетать тем или иным способом
хвост или завязывать его узлом. В первом Пазырыкской кур-
гане хвосты нескольких лошадей были завязаны узлом.
В остальных курганах все они были заплетены в косу, обычно
в три пряди, либо завиты в спираль.
У европейских скифов такого обычая, повидимому, не было;
в Азии же завязывание хвостов узлом получило широкое
распространение. В Передней Азии ассирияне перевязывали
конские хвосты посредине, точно так же, как впоследствии
мы видим в Горном Алтае. В ахеменидской Персии и в Сред-
ней Азии конские хвосты завязывались большим узлом
«с баптом».
То, что можно было наблюдать на трупах лошадей, мы
видим в изображении коня на одном из войлочных настенных
ковров из пятого Пазырыкского кургана, где изображены
сидящая на троне богиня и стоящий перед ней всадник.
Грива коня подстрижена, подстрижены волосы и у корпя
хвоста, который затем заплетен в косу.
Лошадь в Горном Алтае использовалась не только как
средство передвижения, но также и для разных хозяйственных
целей. В раскопанных нами курганах найдены конские
крестцы, позвонки и другие конские кости, остатки мясной
пищи, положенной с погребенными. Гиппократ писал, что
скифы питаются жирным мясом, пьют кобылье молоко и едят
сыр, сделанный из него.1 Геродот подробно описывает скиф-
ский способ приготовления напитка из кобыльего молока.1 2
Конские шкуры, кожи и волос широко использовались для
изготовления одежды, посуды, ремней и для других хозяйст-
венных потребностей.
1 Гиппократ, 25.
2 Г еродот, IV, 2.
Древние скотоводы
37
Второе после лошади, по своему удельному весу, место
в хозяйстве древних горноалтайцев занимали, невидимому,
овцы. К сожалению, полных скелетов этих животных при рас-
копках найдено не было. Сохранились только их крестцы и
поясничные позвонки, ребра. Изучавший кости овец из Пазы-
рыкских курганов проф. А. Н. Боголюбскпй, судя по расши-
ренности четвертых крестцовых позвонков, считает, что они
принадлежали скорее всего к типу слабо-жирнохвостых. По
размерам они были не больше, чем цигайские овцы. Однако
плотность и стройность крестцов говорит о сравнительной
легкости и подвижности этих овец. Это были овцы, приспособ-
ленные, невидимому, к большим передвижениям.
Остеологического материала недостаточно, чтобы судить
о породах разводимых в те времена в Горном Алтае овец. Од-
нако по сохранившимся шкурам и многочисленным изделиям
из овечьей шерсти можно думать, что одновременно разводит
лись и сравнительно грубошерстные и весьма тонкорунные
овцы. Обследование шерсти одной из овечьих шкур с длинныьц
белым руном, произведенное научным сотрудником Эрмитажа
В. Н. Кононовым, показало, что последнее состоит из пуха,
толщина шерстинок которого колеблется от 10 до 14 микрон.
Обследование шерсти, употреблявшейся для тканей и тонких
сортов войлока, показало, что она состоит только из пуха^
Малый диаметр его шерстинок, форма чешуек шерстинок,
охватывание ими коркового слоя и налегание друг на друга —г
все оказалось аналогичным с пухом лучших пород овец, даю-
щих благородные шерсти, с шерстинками толщиной от 11 до
25 микрон. Разводились как белошерстные, так и темнокорич-
невые и черные овцы.
Изделий из овечьей шерсти найдено очень много. Из нее
катались настенные и растилавшиеся на полу черные и белые
кошмы. Войлочными были все потники, чепраки и покрышки
конских седел, а также самые разнообразные одежды: мужские
кафтаны, чулки, головные уборы и т. п. Из овечьей шерсти
прялись нитки и выделывались самые разнообразные шерстя-
ные ткани. Если мы пока не имеем одежд из овечьих мехов,
то, вероятно, только потому, что люди знатные, могилы кото-
рых нами раскапывались, носили одежды, выделанные из более
дорогих мехов, таких, как собольи, горностаевые или беличьи.
О существенной роли овцеводства в хозяйстве можно судить
и по тому, что овца была, невидимому, самым излюбленным и
доступным для питания животным. Среди остатков положенной
в могилу пищи обязательно находятся бараньи крестцы и при-
38
Глава вторая
том не только в могилах вождей племен, но и в рядовых моги-
лах бедняков. Овец, по всей вероятности, и доили. По сооб-
щению Страбона, горные племена массагетов имели овец,
которых не резали, сохраняя их для шерсти и молока.1 Сыр,
найденный пами в ряде курганов, является несомненным
доказательством широкого его потребления в пищу, но из мо-
лока каких домашних животных он изготовлялся, установить
пока не удалось.
В значительно мепыпем, повидимому, количестве разводи-
лись козы. При раскопках только в пятом Пазырыкском кур-
гане нами найдена шкура домашней козы. Пух ее оказался
очень тонким, не уступающим пуху овец.
Немного известно нам и о крупном рогатом скоте. Уста-
новлено только, что, кроме коров, имелись и яки. Яки, судя
по найденной их шерсти, были черные длинногривые. Коровы
были средних размеров.
О составе стада по раскопкам судить, разумеется, трудно.
Между тем, со значительной долей вероятности можно пред-
полагать, что у знатных лиц, у богачей в большом количестве
разводились лошади и овцы. Крупный рогатый скот имелся
в ограниченном количестве как в малоимущих семьях, так
и в богатых, ибо он требовал индивидуального ухода и обяза-
тельного подкорма в зимнее время.
В течение продолжительной и суровой горноалтайской зимы
стойловое содержание отборных лошадей и в закрытых помеще-
ниях тонкорунных овец и крупного рогатого скота с его молод-
няком, исключая яков, возможно было только при прочной
оседлости.
Весьма интересен вопрос: разводились ли в те времена в Гор-
ном Алтае домашние птицы, в частности куры? Косвенные
указания на это имеются. В первом и втором Пазырыкских
курганах найдены многочисленные изображения домашнего
петуха и притом настолько типичные, что они могли быть вы-
полнены только людьми, хорошо знавшими и наблюдавшими
этих птиц. Из Индии в Месопотамию куры проникли давно.
Изображение петухов мы знаем на вавилонских геммах VIII—
VII вв. до н. э. Петух позже хорошо известен и в Персии как
птица, связанная с культом. Не позже, падо полагать, VI в.
до н. э. куры появились и в Горном Алтае. Во всяком случае
ко времени сооружения первого и второго Пазырыкских кур-
ганов в число горноалтайских художественных мотивов изо-
1 Страбон, XI, гл. 8, 6—7.
Древние скотоводы	39
Сражение петуха прочно вошло, причем не только в изображе-
ниях реалистического плана, но и по-разному стилизованных.
Иной вопрос: разводились ли куры в хозяйственных целях,
из-за мяса и яиц, или вследствие особых качеств петуха, воз-
вещающего, по представлению древних, своим криком насту-
пление рассвета и разгоняющего злых духов ночи?
Хотя скотоводство было основным занятием древних горно-
алтайцев, занимались они и охотой. Следует при этом заметить,
что охота для них не была только забавой, как впоследствии
у степных кочевников-скотоводов. Она имела не только потре-
бительский характер, но, по всей вероятности, была и источ-
ником для накопления ценностей.
Раскопки показали, что из парнокопытных добывались лось
и благородный олень, горный баран и козел, антилопа-
сайга, козуля, кабан; из хищных — снежный барс, или ирбис,
волк, возможно, леопард, степная кошка; из пушных зверей —
выдра, соболь, белка, горностай; из грызунов — заяц. Помимо
прекрасных изображений почти всех этих животных, в курга-
нах сохранились рога и шерсть оленей, большое количество
клыков кабана, меха леопарда, степной кошки, выдры, соболя,
белки, горностая. Добывались и птицы. Имеются изображения
тетерева, гусей и лебедей.
Исключая лук и стрелы, которые вне всякого сомнения
должны были применяться не только па войне, но и на охоте,
никаких конкретных данных, указывающих на приемы и ору-
дия зверового промысла, у нас пока нет.
Промысел лосей и оленей, равно как и горных баранов и
козлов, мог иметь только потребительское значение. Охота на
дикого кабана, кроме того, имела, по всей вероятности, и спор-
тивный характер. Не случайно обычное в данную эпоху ис-
пользование клыков старых кабанов для украшения конской
упряжи. Так, для украшения только одного седельного на-
грудника, обнаруженного во втором Башадарском кургане,
было использовано 37 кабаньих клыков.
Занятие земледелием в Горном Алтае возможно далеко не
везде и притом на крайне ограниченных участках. Там им
начали заниматься, повидимому, сравнительно поздно. Во
всяком случае для данной эпохи у нас нет никаких указаний
на занятие земледелием. .
Доказательством оседлого образа жизни древних горно-
алтайских скотоводов, кроме природных условий и вытекаю-
щей из них системы скотоводческого хозяйства на данном этапе
его развития, служит также устройство погребальных соору-
40
Глава вторая
жений. Во всех могилах этой эпохи умершие погребались
в бревенчатых или построенных из толстых брусьев камерах.
Погребальные камеры в могилах вождей племен нередко
достигали больших размеров, до 2U кв. м площадью и до 2 м
высотой. При изучении этих камер обращает на себя внима-
ние исключительное плотничье мастерство, с которым они
построены. Поскольку могилы считались жилищем мертвых
и в какой-то мере должны были соответствовать жилищам
настоящим, можно предполагать, что бревенчатые дома были
наиболее распространенным типом жилья, по крайней мере для
зажиточных и знатных семейств. Имеются некоторые основания
для суждения и о деталях этих жилищ. Дома рубились в охлуп
с остатком, внутренние стены и бревна потолка обтесывались;
сверху потолок закрывался берестяными полотнищами, кустар-
ником курильского чая и лиственничной корой. Пол и стены
жилищ покрывались войлоком. Каких размеров достигали
подобные жилища вождей племен, можно судить по тому, что
один из настенных войлочных ковров из пятого Пазырыкского
кургана имел в длину (5.5 м, а в ширину 4.5 м.
Вряд ли все же можно предполагать, что бревенчатый
дом был единственным типом жилья. Наряду с ним должны
были существовать жилища и примитивного типа в виде конусо-
образных шалашей, крытых лиственничной корой или войло-
ком, сохранившихся повсеместно в качестве пережитка и до
настоящего времени в Горном Алтае. Напомню, что об одном из
ближайших к горноалтайцам племен, об аргиппеях, Геродот
писал, что «каждый из них поселяется под деревом, которое
на зиму покрывается толстым белым войлоком, а па лето оста-
вляется открытым».1 Здесь речь идет, надо думать, о прими-
тивных шалашах, покрытых войлоком, подобных тем, которыми
пользовались при курении конопли и с которыми мы позна-
комимся в последней главе, но больших размеров.
Никакой специальной мебели в жилищах, кроме неболь-
ших столиков со съемными крышками и деревянных «подушек»
для сидения, невидимому, не было. Во всяком случае ничего
другого нами пока не найдено. Столики целиком или частично
найдены во всех Пазырыкских курганах. Все они низкие, от
20 до 45 см высотой, со съемными крышками овальной формы,
размером от 47x51 до 52x62 см. По своей конструкции
они вполне оригинальны. До наших раскопок в Горном Алтае
нигде подобных столиков не находили. Правда, в более позд-
1 Геродот, IV, 23.
Древние скотоводы
41
них, Ноинулинских курганах Монголии были найдены
ножки 1 также, вероятно, от низеньких столиков со съемными
Рис. 10. Столик. Второй Пазырыкский Kj-рган.
крышками, но форма крышек нам не известна. Обращает
на себя внимание чрезвычайное разнообразие форм ножек.
Среди них имеются совершенно простые и с очень сложной
1 С. Т г е v е г, 1932.
42
Глава вторая
резьбой, вырезанные просто ножом и выточенные на токарном
станке. Большинство ножек круглые в сечении, но во втором
Пазырыкском кургане найдено два столика с ножками, выре-
занными в виде вытянутых фигур тигров или барсов, поддер-
живающих крышку передними лапами, со шпеньками во рту
тигров, вставляющимися в соответствующие гнезда в крышке
(рис. 10). Своеобразна и форма крышек. Их бортик несколько
приподнят так, что крышки эти имеют форму блюда. На ниж-
ней поверхности этих выделанных из цельного дерева кры-
шек имеются специальные утолщения с проделанными в них
гнездами для шпеньков ножек. Только у одного из столиков,
найденного в четвертом Пазырыкском кургане, для шпень-
ков ножек в крышке столика были проделаны сквозные
отверстия.
Анализ размеров, формы и конструкции столиков приводит
к следующим выводам. Судя по их размерам, можно заключить,
что как столиками ими можно было пользоваться только сидя
на полу. Из формы крышек ясно, что они служили одновре-
менно и блюдами, на которых подавалась пища и прежде
всего мясо. Конструкция этих столиков, т. е. разборочный
тип со съемными крышками указывает на то, что данный тип
выработался, если не в среде кочевых племен, то во всяком
случае в среде племен с подвижным образом жизни, при кото-
ром перевозка столиков именно такого устройства особенно
практична.
Подобные ножки резались не только для столиков. Совер-
шенно так же вырезаны колонки для платформы повозки,
найденной в пятом Пазырыкском кургане, ножки трона, на
котором сидит богиня, изображенная на одном из уже упо-
мянутых выше войлочных ковров из того же кургана. Можно
думать, что подобный стиль резных ножек в данную эпоху
был вообще широко распространен не только в Горном Алтае,
но и у южносакских племен и далее в Передней Азии. Такого
типа ножки хорошо известны па многочисленных изображениях
столиков и тронов и в Ассирии и, особенно, в ахеменидской
Персии, где вместо фигур тигров мы видим тигровые или льви-
ные лапы.1
В каждом из Пазырыкских курганов найдено только по
одной деревянной подушке (рис. 12, 6), в то время как при
1 G. Perrot et Ch. С h i р i е z, 1884, т. II, рис. 24 и 28.—
Е. Е. Herzfeld, 1941, рис. 364 и 365, табл. 18, 67 и 77. — М. Dien-
I a f о у, 1885, ч. III, табл. 4 и 19.
Древние скотоводы
43
погребениях двух лиц, мужчины и женщины, мы находим
в одном и том же кургане по два комплекта принадлежностей
для курения, несколько пар однотипной посуды, до четырех
столиков. Можно, следовательно, думать, что такие подушки
служили сиденьем только мужчине, в данном случае вождю
племени. Форма этих подушек довольно разнообразна. В пер-
вых двух Пазырыкских курганах они более плоские, мягких
очертаний, в остальных достаточно высокие, с острыми реб-
рами. Судя по находке мехового с кожей чехла crt такой по-
душки во втором кургане, можно думать, что в быту все подоб-
ные подушки были в мягких чехлах.
Подобно низким столикам, и подушки свидетельствуют
о том, что обитатели жилищ располагались непосредственно
на полу, покрытом войлоком. На обычай застилать пол войло-
ком или ковром указывают два факта. Во-первых, войло-
ком был покрыт пол в погребальной камере второго Пазырык-
ского кургана; во-вторых, подошвы одной из двух пар женской
обуви из того же кургана были покрыты узором из бисера и
кристаллов пирита. В такой обуви можно было ходить по
полу, только устланному войлоком или коврами. Отметим
кстати, что подошвы и второй пары женской обуви из того же
второго Пазырыкского кургана оказались узорными. Послед-
нее имело смысл только в том случае, если владелец такой
обуви сидел на полу, сложив ноги так, чтобы подошвы обуви
были видны. Такие сидячие позы обычны на Востоке, их мы
видим на древних персидских изображениях.
В жилищах знати, у вождей племен стены, по всей веро-
ятности, закрывались коврами. В трех самых богатых из
Пазырыкских курганов и во втором Башадарском стены погре-
бальных камер были задрапированы коврами (рис. 11). Послед-
ние были либо простые войлочные, либо с узорным фризом,
либо с изображениями различных сцен.
На стенах такие ковры по верхнему краю укреплялись
в промежутках между верхними бревнами стен с помощью
деревянных колышков либо прибивались специальными мед-
ными гвоздями с большими шляпками.
Освещались жилища при помощи специальных каменных
светилен-жирников (рис. 12, а). Одна из таких светилен была
найдена во втором Пазырыкском кургане. Выделана опа из
цельного куска песчаника, прямоугольной формы, па четырех
массивных ножках, с бортиком по краю и двумя продольными
желобчатыми углублениями для жира. Подобные каменные
светильни, но несколько иной формы хранятся в Горно-
44
Глава вторая
алтайским областном музее; одна такая же светильня была
найдена при раскопках кургана на р. Урсуле.1
Деревянная посуда, видимо, была широко распространена
среди скифских племен; если же мы мало о ней знаем, то
только потому, что в могилах она истлела.
Геродот пишет, что в деревянных сосудах скифы сбивали
кобылье молоко.1 2
В раскопанных нами курганах сохранилось несколько
деревянных сосудов, часть из которых сильно повреждена.
В третьем Назырыкском кургане найден деревянный сосуд
Рис. 11. Настенный ковер. Первый Пазырыкский курган.
вроде ковша. Наиболее интересны, вырезанные, как и все
прочие, из цельного дерева, два прекрасно сохранившихся
сосуда из второго Пазырыкского кургана. Один из них
(рис. 12, в) в виде кружки со слегка отогнутым кнаружи верх-
ним краем, сферическим дном, короткой ручкой. Другой сосуд
(рис. 12, г) почти шаровидной формы < сильно отогнутым
кнаружи верхним краем. Ручка этого последнего сосуда
длинная изогнутая, и на нее надет бычий рог, оформленный
на конце в виде копыта лошади. Между рогом и туловом
сосуда, в ручке проделано широкое сквозное отверстие для
подвешивания на петле.
Сосуды со сферическим дном весьма характерны для дан-
ной эпохи. Их мы видим на ассирийских и древнеперсидских
1 С. В. Киселе и, 1935.
2 Г е р о л о т, IV , 2.
Древние скотовооч
45
барельефах. Золотые и серебряные сосуды со сферическим
дном были найдены в доскифских и позднейших погребениях
северного Причерноморья До наших раскопок в Горном Алтае
не было, однако, ясным, как эти сосуды ставились. Оказалось,
что для этой цели пользовались специальными войлочными
или травяными, обшитыми войлоком кольцами. Стоящими
на таких кольцах и были найдены во втором кургане описан-
а—светильня; в. е—деревянные сосуды. Второй Пазырыкский курган; б — «по-
душка». Третий Павырыксний курган.
ные выше сосуды. Хотя в большинстве курганов сосуды были
похищены грабителями, по числу таких колец можно заклю-
чить, что в могилу иногда ставили до шести сосудов со сфе-
рическим дном.
Глиняная посуда во всех курганах представлена однотип-
ными, высокогорными кувшинами. Вылеплены они, как пра-
вило, из серой глины с большей или меньшей примесью в ка-
честве связующего элемента мелкого гравия или крупнозерни-
стого песка. Изготовлялись они без гончарного крута, методом
последовательного наложения полос: придонная часть,
горлышко и две промежуточных полосы методом, широко
46
Глава вторая
Рис. 13. Кувшин. Второй Иа-
зырыкский курган.
распространенным в Средш й Азии. Наружная и внутренняя
поверхности глиняных сосудов покрывались хорошо отмучен-
ной глиной и тщательно заглаживали! ь. Обжиг их неравно-
мерный, произведен на костре.
В небольших курганах, погребениях основной массы на-
селения, глиняные кувшины обычно малых размеров, высотой
около 25 см. В курганах вождей
племен, в частности в Пазырык-
ских, они большие, высотой до
50 см.
Одна из особенностей таких
кувшинов — малый по сравнению
с размерами сосуда диаметр дна,
вследствие чего они недостаточно
устойчивы. Повидимому, в быту
для большей устойчивости таких
сосудов и под ними, как и под
деревянными сосудами со сфери-
ческим цном, подкладывались вой-
лочные кольца. Во втором Па-
зырыкском кургане два больших
глиняных кувшина стояли внутри
колец, нашитых на войлочны1
коврики.
Заслуживает внимания еще
одна деталь. Глиняная посуда
из курганов лишена каких бы
то ни было орнаментальных
узоров — их наружная поверх-
ность совершенно гладкая. Вме-
сте с тем один из кувшинов вто-
рого Пазырыкского кургана, сто-
ивший во льду непотревоженным грабителями, в средней
своей части оказался украшенным наклеенными на него, выре-
занными из кожи изображениями петухов, покрытых оловян-
ной фольгой (рис. 13). Возможно, что наличием подобных укра
шений на глиняных сосудах и объясняется отсутствие обычной
для керамики врезной или рельефной орнаментация
Большим количеством посуды и притом иного типа, чем
в Пазырыкских курганах, выделяется второй Башадарский
курган. Судя по нескольким черепкам, найденным в погре-
бальной камере, и в этой могиле стоял кувшин обычного типа.
Многочисленные черепки от различных сосудов иного типа
Рис. 14.
а,б— кожаные мешочки; в, е— кожаные во :уды (а — '/, натур, вел.; 6, г — */, на-
тур. вел.; в— 'ft натур, вел.). Второй Павырыкский курган.
48
Глава вторая
были найдены в верхнем слое земляной насыпи кургана, непо-
средственно под каменной его наброской. Сосуды эти довольно
грубой работы, широкие, в большинстве плоскодонные кор-
чаги с рубчатым орнаментом по венчику и рядами врезного
орнамента в верхней половине тулова.
Весьма распространенной была кожаная посуда, столь
характерная для племен, у которых скотоводство являлось
основным занятием. Такой посуды найдено немного, но только
потому, что при ограблении курганов похищалась и кожаная
посуда. Все же в первых двух Пазарыкских курганах сохра-
нились образцы и кожаной посуды.
Кожаные сосуды, найденные в этих курганах, представляют
собой довольно плоские узкогорлые фляги, покрытые снаружи
мозаичным узором, составленным из лоскутов кожи и меха,
выкрашенного в различные цвета, или узорной кожаной апли-
кацией (рис. 14, в, г). Во втором Пазарыкском кургане большой
кожаный сосуд, покрытый снаружи мозаичным узором, ока-
зался наполненным творогом (сыром), а один из покрытых
узорной кожаной апликацией содержал в себе семена
конопли.
Имелись и небольшие кожаные кошельки и мешочки раз-
личных типов и форм (рис. 14 а, б), в одном из которых были
найдены семена посевного кориандра.
Из кожи выделывались также переметные сумы. Одна из
таких сум средних размеров, в которой хранились различные
принадлежности туалета, была найдена во втором Пазырык-
ском кургане.
Трудно определить, насколько широкое распространение
в Горном Алтае среди древних скотоводов получила медная
посуда, в частности котлы для варки мяса, так как котлы
могли быть похищены при ограблении курганов. Все же
медный «скифский котел», найденный в Горном Алтае
и хранящийся в областном музее, свидетельствует о том,
что такая посуда бытовала и у древних горноалтайцев. Одна
из медных курильниц, найденная во втором Пазырыкском
кургане, также имеет форму «скифского котла» на поддоне,
с большими ручками.
Из орудий, которыми должны были широко пользоваться
в хозяйственных целях, пока мы имеем только ножи. Они двух
типов. Это или бронзовые короткие и узкие ножи с отверстием
для ремешка на широком конце, какие были найдены в вер-
ховьях р. Бухтармы и в одном из курганов на урочище Ара-
гол, близ Пазырыка (рис. 15, а, б), или железные, один из
Древние скотоводы
49
которых найден во втором Пазырыкском кургане. Последний
с длинной ручкой, но со сравнительно коротким лезвием и
Рис. 15. Ножи, (x/s натур, вел.).
а—с верховий р. Бухтармы; б—иа Арагольского кургана;
в— из второго Назырыкского кургана.
с небольшим отверстием для ремешка у слегка расширенного
края ручки. Верхняя половина ручки с обеих сторон покрыта
узором из накладных золотых пластинок (рис. 15, в).
4 Горноалтайские находки
60
Глава вторая
Особый интерес представляют деревянные нонены или фут-
ляры для вышеописанных железных ножей. Таких ножен во
втором кургане найдено два экземпляра. Вырезаны они из
цельного дерева так, что только с одной стороны имеется глу-
бокий вырез для вкладывающегося в них ножа, и сделан он
с таким расчетом, чтобы часть ручки была над ножнами. В ниж-
нем закругленном конце ножен проделано отверстие, в которое
продет ремешок с узелком. Такой нож носился на поясе при
помощи двух ремешков — одного, продетого в ушко на верхнем
конце ножа, и другого, укрепленного на нижнем конце ножен.
Из всего изложенного следует, что при пастушеском ското-
водстве как основной хозяйственной базе древние горноал-
тайские скотоводы и в те времена были оседлы. Это опреде-
лялось природными условиями Горного Алтая, где сезонные
передвижения со скотом на значительные расстояния из одной
степной долины в другую, отделенную труднопроходимым
горным хребтом, были крайне затруднены. Несомненно, что,
хотя бы и временное, стойловое содержание части скота также
имело своим следствием оседлый образ жизни, равно как и
разведение домашней птицы — кур. Население Горного Алтая
в данную эпоху было не только оседлым, но часть его прожи-
вала уже в основательно построенных бревенчатых домах.
Массивная глиняная посуда, большие кувшины также сви-
детельствуют об оседлости. Однако, поскольку древние горно-
алтайские скотоводы являлись племенами, тесно связанными
по происхождению и в бытовом отношении с населением пред-
горных степей, главным образом на юго-западе от Алтая, в их
быту сохранялся ряд предметов, типичных для кочевнического
хозяйства, таких, как кожаная посуда, в частности пере-
метные сумы, столики со съемными крышками и т. п.
ГЛ АВА ТРЕТЬЯ
ПЛЕМЕННЫЕ ОБЪЕДИНЕНИЯ
Для суждения об общественном строе племени весьма суще-
ственное значение имеют его права на владение территорией
и средствами производства. В скифское время, по свидетельству
Геродота, территория была строго распределена между отдель-
ными племенами, в том числе и кочевыми. Это владение общей
территорией, защита от посягательств на нее других племен
была одним из существенных мотивов для объединения племен.
Было ли внутри скифских племен распределение общей
племенной территории между отдельными родами, мы не знаем.
Возможно, что местами, в частности в Горном Алтае при
оседлом образе жизни его населения, такое распределение
уже имелось. В других областях, занятых скифскими
племенами, особенно среди кочевых племен, такого разделе-
ния могло и не быть, по крайней мере в местах летних кочевий.
Нет оснований предполагать, что какие-либо угодья были
уже закреплены за отдельными семьями.
Иное дело владение скотом — основным средством существо-
вания племени. Скот в это время принадлежал уже отдельным
семьям, точнее — главам отдельных семей, находился в част-
ной их собственности. Лошади, особенно ездовые кони, подобно
одежде и оружию, несомненно являлись собственностью отдель-
ных членов семьи.
Очень показателен рассказ Ксенофонта о том, как Кир пред-
лагал саку, победителю на конских состязаниях, устроенных
Киром по взятии Вавилона, променять свою лошадь на цар-
скую. Этот молодой сак отказался от обмена и подарил свою
лошадь одному из друзей Кпра.1 Последнее могло иметь место
1 Ксенофонт. Киропедия, VIII, 3, 23—25.
52
Глава третья
только в том случае, если лошадь принадлежала лично ему,
•тому молодому саку.
О наличии частной собственности у европейских скифов
имеются определенные указания и у Геродота.1
Наглядным доказательством права частной, семейной соб
ственности па скот у древних горноалтайских скотоводов
являются меты на ушах коней, захороненных в могилах вождей
племен. Меты эти — надрезы на ушах, в противоположность
родовым тамгам, являются типичными семейными метами и
усложняются путем дополнительных надрезов на одном ухе
Рцс. 16. Долина р. Большой Улаган.
или дополнительной метой на другом ухе с переходом данного
животного по наследству от отца к сыну в случае его выделе-
ния из отцовской семьи. Отсюда чрезвычайное разнообразие
этих мет, которое и наблюдалось на трупах коней из Пазырык-
ских курганов. Такие меты были особенно необходимы там,
где лошади, принадлежащие различным семьям, паслись в од-
ном общем табуне, что, вероятно, и имело место в Горном
Алтае. Весьма показательно, что иногда уши метились жере-
бятам в возрасте от двух лет, а затем, когда они поступали
во владение новых хозяев уже в качестве верховых коней «соб-
ственного седла», уши не перемечивались. Но делалось этого,
с одной стороны, потому, что сложную мету порезами на ушах
невозможно было переделать в более простую, а кроме того,
1 Геродот, IV, 68.
Племенные объединения
□3
в этом не было и надобности, так как такие лошади не содер-
жались в общем табуне, а находились при жилище.
При патриархальном строе скифской семьи, как это
следует из сообщений античных авторов, вполне естественно
право наследования младшим сыном от отца при выделении
старших сыновей еще при жизни последнего. Так можно думать
Рис. 17. Тюркские могилы в долине р. Большой Улагап.
по одной из сообщаемых Геродотом легенд об упавшем с неба
священном золоте, доставшемся младшему из братьев.
Однако патриархальный строй скифской семьи, типич-
ный, повидимому, для западных причерноморских скифов,
утвердился далеко не везде. Так, по сообщениям греческих
историков, в Азии у массагетов сохранялись еще пережитки
группового брака и матриархата. С. II. Толстов отмечает, что
не только в интересующую нас эпоху, но и значительно позже,
во II—I вв. до н. э.,у массагетских племен сохранялись матри-
архальные нормы наследования. Это видно из порядка
престолонаследия в основанном во II л. до н. э. выходпами из
54
Глава третья
прихорезмских степей, массагетскимп племенами сакароваков,
«сакском» княжестве в Сепстане: правителю наследовал сын
его сестры.1
Вместе с тем Геродот и Ктесий Книдским неоднократно
подчеркивают высокое положение женщин у массагетов, а
наличие у них женщин-вождей указывает на участие женщин
в войнах. По словам Геродота, женщины у исседонов пользо-
вались одинаковым положением с мужчинами.1 2 Мало того,
женщины наравне с мужчинами принимали участие в войнах
О женщинах савроматов Геродот писал, что они «вместе с мужчи
нами и без них ездят верхом на охоту и на войну и одеваются
так же, как и мужчины».3 По Ктесшо, в царствование мидий
ского царя Астибара, когда между саками и мидянами велась
длительная и кровопролитная война, «над саками в это время
предводительствовала Зарина, женщина воинственная и далеко
превосходящая смелостью и деловыми способностями всех про-
чих сакских женщин». Далее, когда царь саков Аморг был
пленен персидским царем Киром, жена Аморга Спаретра
собрала против Кира войско, состоявшее не только из 300 000
мужчин, но и из 200 000 женщин, с которыми она и нанесла
Киру поражение.4 Позже о савроматах Помпоний Мела писал,
что мужчины служат в пехоте и сражаются стрелами; жены
их выезжают в битву на конях и не сражаются мечами, но, пой
мав арканом, умерщвляют врага.5
Раскопками Б. Н. Гракова установлено наличие многочис-
ленных сарматских женских погребений с конем и оружием.®
Все женские захоронения в Горном Алтае, как указывалось
выше, с конем.
Независимо от того, шло ли наследование ио мужской или
по женской линии, с развитием скотоводческого хозяйства
в руках отдельных семей сосредоточивалось уже значительное
богатство в виде скота, и как следствие последнего происходила
имущественная дифференциация. Среди могил рассматривае-
мой нами эпохи, помимо рядовых погребений основной массы
населения, имеются, как мы теперь знаем, захоронения знат-
ных лиц, вождей племен, сооружавшиеся большим людским
1 С. П. Толстов, 19486, стр 101.
’ Геродот, IV, 26.
3 Там же, IV, 116.
4 Отрывки из Ктесия, собранные Мюллером при издании Геродота,
см.: С, М u 1 1 е г о. Herodoti historiarum libri IX, стр. 42 и 43.
3 Помпоний Мела, I, 114.
Б. Н. Г р а к о в, стр. 100 и сл.
Племенные объединения
S&
коллективом (рис. 18 и 19). О личных ценностях, которыми
владели захороненные, судить нельзя, поскольку все такие
могилы ограблены. Тем не менее золотые вещи, поясные бляхи
и другие украшения из скифо-сибирского собрания Эрмитажа,
обнаруженные в могилах, подобных исследованным нами, сви-
детельствуют о больших ценностях, сосредоточенных в руках
знати того времени. Даже драгоценные ткани и ковры, найден-
ные нами при раскопках курганов вождей племен, ценились,
Рис. 18. Первый и второй Пазырыкские курганы.
несомненно, очень высоко. Однако не столько драгоценности,
положенные в могилу вместе с умершим, указывают на богат-
ство и на выдающееся общественное положение захороненных,
сколько грандиозность самих сооружений.
Горноалтайской экспедицией раскапывались не самые боль-
шие курганы, но и они при своем сооружении требовали боль-
ших затрат труда. Выемка около 200 куб. м грунта на глубину
до 6 м, заготовка сотен бревен, а главное насыпь кургана,
для которой надо было доставить свыше 2000 куб. м камня,
требовали затраты большой рабочей силы. По приблизитель-
ным подсчетам, на сооружение второго Башадарского кургана
потребовалось затратить от 3000 до 3500 рабочих человеко-
дней, не считая использования для этой работы упряжных
56	Глава третья
животных. Такие работы не были посильны одной семье. Сле-
довательно, в таких курганах были погребены люди не только
богатые, но и занимавшие видное общественное положение.
Помимо больших курганов захоронений вождей племен,
в Горном Алтае имеются сравнительно богатые средних раз-
меров курганы и курганы малые с захоронениями основной
массы населения. Это говорит о несомненной резкой имуще-
ственной дифференциации. Однако вследствие окраинного по-
ложения страны имущественная дифференциация в обществе
древних горноалтайцев не зашла так далеко, как у южных
саков или западных скифов. Отсюда можно заключить, что
в Горном Алтае наряду со знатными семьями, выделявшимися
своим имущественным и общественным положением, были семьи
зажиточные, хотя и уступающие по богатству родовой или пле
менной знати. Следует иметь в виду, что размеры погребаль-
ного сооружения и особенно курганной насыпи определялись
количеством участвующих в похоронах и поминках, а число
последних в значительной мере зависело от количества скота,
забитого родственниками умершего для угощения всех прини-
мающих участие в сооружении кургана.
Если в эту эпоху внутри некоторых родов выделились уже
знатные семьи и отдельные, выдающиеся в том или ином отно-
шении лица — главы семей, то какой же должна была быть
общественная организация?
То, что сообщают нам античные авторы о греческом обществе
гомеровской эпохи или об обществе западных скифов, дает нам
возможность в известной мере представить себе и организацию
древних горноалтайских скотоводов. Группы родов составляли
племена, во главе родов стояли старейшины, в военное время —
вожди или военачальники. Старейшины и вожди избирались
народным собранием. Советы старейшин регулировали взаимо-
отношения между родами, вожди племен регулировали отно
шения между племенами, решали вопросы войны и мира, выби-
рали верховного вождя.
Власть верховного вождя с течением времени становилась
наследственной. Так, по рассказу Геродота, один из скифских
царей, Скил, получил по наследству царскую власть, а также
жену покойного царя.1 Тем не менее решающая роль в заме-
щении общественных должностей принадлежала все же родо-
вым или племенным советам. По сообщению того же Геродота,
после расследования старейшинами действий их царя Скилы,

’Геродот, [\ , 78.
Племенные объединения
at
«не любившего скифского образа жизни», скифы «взбунтова-
лись против Скилы и поставили над собою царем его брата
Октамасаду».1
Нет сомнения в том, что группы курганов давний эпохи
в Горном Алтае представляют собой родовые кладбища. Кур-
ганы одной семьи обязательно располагаются рядом один возле
другого в меридиональном направлении, как принято выра-
жаться, в цепочку. При рассмотрении с этой точки зрения
больших курганов, которые я склонен считать могилами родо-
’ <
Рис. 19. Пятый Пазырыкский курган.
вых старейшин, вероятнее же вождей племен, нетрудно заме-
тить, что и опи нередко располагаются цепочкой, следова-
тельно, захороненные в них происходили из одной и той же
семьи. Отсюда можно заключить, что данная знатная семья
в течение нескольких поколений занимала выдающееся обще-
ственное положение. Однако такое расположение курганов
наблюдается далеко не везде. Местами на подобных родовых
кладбищах мы видим стоящие поодиночке или по два, неза-
висимо один от другого, большие курганы и большее или
меныпее количество малых рядом с ними. В Пазырыке, напри-
мер, независимо от прочих стоят большие курганы первый
и второй, затем третий и четвертый, особняком пятый. Не
только по своему положению, но, как выяснилось, и по харак
тору погребального инвентаря эти три подгруппы курганов
1 Геродот, IV. 78—80.
j8
Глава третья
существенно различаются между собой. Следовательно, мы
вправе заключить, что на данном кладбище похоронены вожди
племен, принадлежавшие по своему происхождению к трем
различным родам и уж во всяком случае к трем различным
семьям.
Каковы же могли быть функции и взаимоотношения между
родовыми старейшинами и военачальниками? В данном вопросе
Рис. 20. Лаборатория аксиедмции.
небесполезно будет обратиться к той общественной организа-
ции, которая наблюдалась еще столетие тому назад у алтайцев
и особенно у ближайших их соседей — казахов и киргизов. Стой-
бища последних, в те времена состоявшие из родственников,
были объединены в большие и малые роды. Они представляли
собой исторически сложившиеся группировки, образовавшиеся
вследствие общности происхождения, территориального рас-
пределения и тех или иных военных событий.
Каждый род составлял одно целое, объединенное общими
интересами, но внутри него в то же время сталкивались и про-
тивоположные интересы входящих в него стойбищ. Столкнове-
Племенные объединения
59
ния эти улаживались советами старейшин, главами отдельных
влиятельных семей.
В неспокойное, военное, время роды, входившие в состав
данного племени, объединялись теснее. Объединения эти проис-
ходили главным образом для зашиты и охраны* общих инте-
ресов и в первгю очередь территории и стад. Во главе рода
Рис. 21. Дублировка ковра. Пятый Назырыкский курган.
или племени в такое время выделялся вождь рода или племени.
Последний обычно являлся одним из наиболее влиятельных
родовых вождей. Особое значение эти вожди приобретали во
время войны, когда отдельные племена и роды получали от
военных походов непосредственную выгоду (захват лучших
пастбищ или получение военной добычи), или в мирное время,
когда возглавляемая вождем военная организация давала
защиту от нападения врагов и обеспечивала тем самым непри-
косновенность их имущества.
В мирное время связь между родами и племенами ослабе-
вала. Однако всякая военная опасность всегда вызывала немед-
60	Глава третья
ленное объединение племен и притом каждый раз в такой
комбинации, какая казалась наиболее подходящей при данных
конкретных условиях.
Одной из причин, вызывавших военные столкновения межд}
пастушескими племенами, бывал падёж скота в результате весен-
ней гололедицы, когда скот, пасущийся на территории данного
племени, не в состоянии был добыть себе корм. Захват в таком
случае для прокорма скота соседних территорий или нападение
на богатых соседей с целью отнять у них часть скота, если свой
погибал, неизбежно вызывал и военные столкновения. Для
успеха этих предприятий необходима была соответствующая
военная организация во главе с родовым или племенным
вождем.
Не вдаваясь, за неимением достаточного фактического мате-
риала, в детальное рассмотрение таких организаций, следует
отметить, что военные столкновения в данную эпоху далеко не
ограничивались междуплеменными столкновениями и нередко
принимали характер международных войн. В нашем распоря-
жении имеется немало исторических фактов, свидетельствую-
щих о том, что, начиная по крайней мерее VII в. до н. э., в
течение ряда столетий скифские племена играли достаточно
крупную роль в политических событиях Средней и Передней
Азии. Факты эти указывают на большую военную силу объеди
нения скифских племен.
По преданию, в передаче Геродота,1 собственно скифы-
кочевники жили сначала в Азии, затем, потесненные во время
войны с массагетами, они удалились в киммерийскую землю.
Спасаясь от скифов, киммерияне в свою очередь ушли в Азию.
Вслед за изгнанными ими из Европы киммериянами скифы
вторглись в Азию; преследуя бегущих киммериян, они вошли
таким образом в мидийскую землю и завладели ею.1 2 В Мидии
в это время царствовал Киаксар. «Отсюда скифы направились
в Египет. Когда они стали в Палестинской Сирии, египетский
царь Псамметих вышел им навстречу п просьбами и подарками
удержал их от дальнейшего движения».3
Эти события происходили около 630 г. до н. э., и «влады-
чествовали над Азией скифы в течение двадцати восьми лет».4
Пребывание скифов в Закавказье с полной отчетливостью
подчеркивается многочисленными археологическими наход-
1 Геродот, IV, 11—12.
2 Там же, I, 103—104.
3 Там же, I, 105.
4 Там же, I, 106.
Племенные объединения
61
ками, в частности в разрушенном скифамп урартском городе
Кармир-Блуре.1 Большой интерес представляет в данном
вопросе находка в последние годы, во время второй мировой
войны, в иранском Курдистане, на юге оз. Урмии, около Сак-
кыза значительного количества предметов из золота, серебра
и бронзы. Изучивший их Гиршман 1 2 выделяет четыре группы
предметов; предметы ассирийской ювелирной торговли, изде-
лия скифских мастеров, изделия ассирийцев со скифскими
элементами стиля и, наконец, предметы местного происхожде-
ния. Дата этого клада, по Гиршману, VII в. до н. э., время
Ассархаддона (681—668), т. е. время вторжения скифов в Пе-
реднюю Азию. Возможно, что в этих местах находилась сто-
лица Бартатуа и его сына Мадия, о покорении которым Мидии
сообщает Геродот.3
Несколько позже, но также при Киаксаре (634—585), управ-
лявшем Мидией, часть саков-кочевников вследствие междо-
усобий удалилась в Мидийскую землю и в течение известного
времени проживала там, обучая по поручению Киаксары
мальчиков своему языку и стрельбе из лука.4
У Ктесия саки появляются на историческом поприще при
мидийском царе Астибаре, когда парфяне, до того покоренные
мидянами, отложились от них и перешли добровольно под
власть саков, вследствие чего между саками и мидянами и воз-
никла упоминавшаяся выше долголетняя и кровопролитная
война, закончившаяся затем миром. Над саками, как уже сооб-
щалось, в это время царствовала Зарина. Ктесий же сообщает,
что Зарина по смерти первого своего мужа и брата Кидрая,
царя саков, вышла замуж за князя парфянского Мармера.5
Последнее, невидимому, и послужило причиной отложения
парфян от мидян.
Для нас особенно важен факт объединения, хотя и времен-
ного, саков и парфян под единым верховным управлением.
Такие случаи объединения под общим управлением скиф-
ских племен с другими средне- и переднеазиатскими пле-
менами в результате браков, заключенных между их верхов-
ными правителями, были, невидимому, нередкими.
Геродот сообщает, что, в то время как «царицею» массагетов
была Томи рис, вдова умершего царя, Кир через послов пытался
1 Б. Б. Пиотровский, 1950.
2 К. Ghirshman, 1950.
’Геродот, 1, 103.
4 Там же, I, 73.
• Отрывки из Ктесия, стр. 42.
62
Глава третья
было свататься «для виду, как бы желая иметь ее своею женою.
Но Томирис поняла, что Кир сватается не к ней, а к царству
массагетов, и отвергла предложение».1
По сообщению Ктесия, некоторые из сакских племен прини-
мали участие в войнах персов в качестве их союзников. Так,
в войне Кира против Креза лидийского ему помогал сакский
царь Аморг, а затем, когда Кир был ранен в битве с дербиками,
тот же Аморг спешит ему на помощь с войском в 20 000 всад-
ников.1 2 Ксенофонт пишет, что саки помогали Киру в его войне
против ассириян, выставив 10 000 пеших и 1000 конных стрел
ков,3 а затем приняли участие в торжественном его въезде
в Вавилон.4
Объединенные скифские племена представляли настоль-
ко сильную угрозу северным границам и торговым путям
только что образовавшейся могущественной персидской монар-
хии, что для замирения скифской степи сначала Кир (около
530 г. до н. э.) предпринял поход против массагетов, а затем
Дарий против саков (517 г. до н. э.) и позже против европейских
скифов (512 г. до н. э.). Хотя первый и последний походы за-
кончились для персов неудачей, все же в дальнейшем сакские
племена принимали участие в персидских войнах уже в каче-
стве их союзников. Так, в войске Ксеркса на всех его кораблях
были саки вместе с персами и мидянами.5 В сражении при
Платеях первое место по проявленной храбрости Геродот отводит
сакской коннице вместе с персидской пехотой.6 Равным образом
о саках вместе с кассийцами как отличившихся военной доб-
лестью упоминает и Диодор Сицилийский, повествуя о фер-
мопильской битве.7
Все вышеперечисленные факты свидетельствуют о том, что
объединения и скифских и сакских племен к середине первого
тысячелетия до н. э. представляли собой достаточно сильные
военные организации, чтобы противостоять даже таким могу-
щественным монархиям, какой была Персия при первых ахеме-
нидах. Не только в военном отношении, но и по уровню культуры
они не уступали своим южным соседям, в частности парфянам и
1 Геродот, I, 205.
2 Отрывки из Ктесия, стр. 46—47.
3 Ксенофонт. Киропедия, V, 3, 24.
4 Там же, VIII, 3, 18.
• Геродот, VII, 96.
• Там же, IX, 71.
’Ди о д о р Сицилийский, XI, 7.
Племенные объединения
63
мидянам. Во время совместных с персами походов в Передней
и Малой Азии они приходили в соприкосновение с наиболее пере-
довыми народностями того времени. Однако не только в военное,
но и в мирное время саки принимали, невидимому, участие
в жизни средне- и переднеазиатских народностей. Вспомним обу-
чение саками мидийской молодежи своему языку и стрельбе из
лука или рассказ Ксенофонта о той почетной роли, какую при
дворе мидийского царя Астиага играл его виночерпий сак.1
Таким образом, при тех взаимоотношениях, какие по край-
ней мере с VII в. до н. э., а по всей вероятности и ранее, уста-
новились между восточноскифскими племенами и их южными
соседями, в частности оседлым земледельческим населением
оазисов Бактрии, вполне естествен был обмен культурными
ценностями и различными товарами. Обмен этот был настолько
интенсивным, что распространился до крайних пределов рас-
селения скифских племен вплоть, как будет показано в следую-
щей главе, до Горного Алтая включительно.
1 Ксенофонт. Киропедия, I, 3, 8 и сл.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
КУЛЬТУРНЫЕ СВЯЗИ С ПЕРЕДНЕЙ АЗИЕЙ И КИТАЕМ
В 1949 г., при раскопках пятого Пазырыкского кургана,
в конском его захоронении, найдены совершенно исключитель-
ные по своим качествам, уникальные иноземные ткани. Чеп-
раки двух седел и нагрудник одного из них были обшиты
снаружи шерстяными переднеазиатскими тканями тончайшей
работы и шелковой китайской тканью с замечательным узором.
Там же был найден и знаменитый ворсовый ковер среднеазиат-
ской или, вероятнее, переднеазиатской работы.
Древние переднеазиатские ткани нигде и ни при каких
обстоятельствах до сих пор найдены не были; поэтому находки
таких тканей, и притом датируемых серединой первого тысяче-
летия до н. э., да еще в Горном Алтае, представляют собой
выдающееся научное открытие.
Чепрак вместе с нагрудником одного седла из пятого кур-
гана оказался покрытым шерстяными тканями трех различных
образцов чрезвычайно тонкой работы.
Одна из них, покрывавшая чепрак, темнофиолетового цвета
с белыми квадратами, внутри которых имеется узор из рядов
разноцветных треугольников, колонок и «языков пламени».
Другая ткань, использованная для окантовки чепрака, с изо-
бражением курильницы, по обе стороны которой стоят жен-
щины в молитвенных позах. Третья ткань, нашитая поверх
нагрудника, с изображением идущих один за другим львов.
Наиболее интересна ткань с религиозной сценой. К сожа-
лению, она была разрезана па небольшие лоскуты для отделки
каймы чепрака. Чтобы восстановить ее первоначальный вид,
пришлось подбирать парные лоскуты и составлять их по месту
разреза.
Размеры этой ткани в точности нам не известны. Ее рисунок
состоит из квадратов, внутри которых повторяется одна и та же
Культурные связи с Передней Азией и Китаем
65
сцена: в центре — курильница, по обе ее стороны лицом друг
к другу стоят по две женщины в зубчатых коронах. Передние
Рис. 22. Женщипы в молитвенных позах — узор переднеазиатской ткани.
(3/£ натур, вел.). Пятый Пазырыкский курган.
более высокие знатные женщины стоят в молитвенных позах,
с правой рукой, приподнятой кверху; в левой их руке цветок.
От корон этих женщин сзади спускается длинное, ниже пояса,
покрывало или фата. Женщины, стоящие позади этих моля-
щихся, значительно меньшего роста, хотя в коронах, но без
5 Горноалтайские находки
66
Глава четвертая
фаты, видимо, служанки; в одной руке они держат полотенце,
другая рука положена на ту, в которой полотенце (рис. 22).
Курильница имеет типичную высокую форму с колпачком
наверху. Подобные ассирийские курильницы хорошо известны
по их изображениям на барельефах Куюнджика и Хорсабада.1
Здесь я имею в виду ту сцену жертвоприношения в лагере Сен-
хериба, где пламя горит на алтаре, рядом стоит священный
факел или курильпица, перед ними два служителя с приподня-
той у каждого кверху рукой, обращенной к божеству. Ту же
сцену мы видим и на барельефах из Хорсабада, где перед алтарем
и курильницей стоят также два служителя в той же молитвен-
Рис. 23. Женщина
перед курильницей.
(8/а натур, вел.). На
цилиндре из коллек-
ции Клерка.
ной позе. Повидимому, и здесь совер-
шается жертвоприношение, поскольку в
другой руке служители держат традицион-
ную корзинку, в которой обычно поме-
щается жертва.
Позже точно такие же курильницы
можно видеть на персидских цилиндрах
и на барельефах Персеполя,2 причем у
последних точно так же, как и на тканях
из Пазырыка, колпачок соединяется це-
почкой с ножкой курильницы.
Самое позднее изображение такой ку-
рильницы со стоящей перед ней женщи-
ной в короне мы знаем на известном ци-
линдре из коллекции Клерка, датируе-
мом первой половиной V в. до н. э. На
этом цилиндре изображена сидящая на
троне богиня, повидимому, персидская Анаит, с цветком в
руке. Перед ней стоит служительница, подающая ей птицу;
за служительницей перед курильницей стоит женщина в зуб-
чатой короне и тунике (рис. 23). В руке у нее корзиночка
с жертвенными принадлежностями. 3
Такое же, как и на пазырыкской ткани, изображение жен-
щины мы видим на одной из золотых пластин из Амударьин-
ского клада. И там женщина изображена в зубчатой короне,
в длинной одежде типа туники пли мантии, украшенной рядом
кружков. Ее длинные волосы, как и у крайних фигур на пазы-
рыкской ткани, свисают тяжелым свитком на шею. Правая
1 А. Н. La у а г d, 18676, стр. XXX и XXXI, —А. Н. La у а г d,
1867а, стр. 354. — J. Menant, ч. II, стр. 69, 70, рис. 65 и 66.
* А. Н. L а у а г d, 1867а, стр. 349. — Е. Е. Н е г г f е 1 d, табл. 67.
3 J. Menant, табл. 9, рис. 2.
Культурные связи с Передней Азией и Китаем	(И
рука у нее приподнята, в левой она держит цветок.1 Подоб-
ное же изображение женщины с такой же прической, но без
короны, в длинной одежде и в той же молитвенной позе имеется
еще на одной из золотых пластин Амударьинского клада.1 2
Таким образом, в рассматриваемой ткани мы видим тра-
диционную сцену обращения к божеству, вероятнее жертво-
приношения, где перед священным огнем в молитвенных позах
стоят две знатных женщины с зубчатыми коронами на голове.
Правая рука обращающихся к божеству приподнята, в левой,
повидимому, жертва. Стоящие за их спинами женщины не
в молитвенных позах, с полотенцем в руке. Относительно малым
ростом подчеркнуто подчиненное их положение. Весьма пока-
зательная деталь — это полотенце в согнутой в локте руке
этих женщин. С таким точно полотенцем в руке, с той же при-
ческой на ассирийских барельефах изображались служанки
царской свиты.3
Длинные до пят одежды женщин на ткани из пятого Пазы-
рыкского кургана по покрою, особенно по многочисленным
вышитым на них или вытканным украшениям, имеют много
общего с ассирийскими одеждами, хотя они, повидимому,
все же ближе к персидским, точнее мидийским. Зубчатая
корона, широкие рукава и ряд других деталей сближают эти
одежды с мидо-персидскими, времени первых ахеменидов.
Таким образом, сцена, вытканная на этой замечательной
ткани, детали в изображении курильницы, позы и костюмы
женщин с полной убедительностью свидетельствуют о том,
что мы имеем дело с тканью переднеазиатской, относящейся
ко времени не позже первой половины V в. до н. э.
Техника изготовления этой, как и других наших тканей,
в деталях разобрана научным сотрудником Эрмитажа А. С. Вер-
ховской. Оказалось, что в выполнении этой ткани мастер не
пользовался раппортом, рисунком с точным расчетом плот-
ности ткани по основе и утку и заранее разработанным соот-
ветствующим переплетением нитей. Станок во время работы
находился в горизонтальном положении, и фигуры рисунка
были расположены параллельно утку. Горизонтальное рас-
положение человеческих фигур и, как увидим ниже, фигур
львов, колонок и пр., в которых преобладают вертикальные
линии, с древних времен было принято воспроизводить на
1 О. М. Dalton, табл. 12, № 38.
2 Там же, табл. 14, № 89.
а G. Perrot et Ch. Chi pi ez, 1884, т. II, рис. 27 и 28.
5*
68
Глава четвертая
горизонтальном ткацком станке, чтобы получить тонкие линии
на продольных гранях рисунка, прокладывая один цвет нитей
над другим. Кроме того, во время работы на ткацком станке
нити основы обычно сильно натягивались, а нити утка распо-
лагались более свободно. Поэтому такие ткани, снятые со
станка, всегда имели большую усадку по основе, чем по утку,
при горизонтальном же расположении рисунка при усадке
основы не нарушалась стройность фигур; они, напротив,
становились более тонкими, удлиненными.
Чтобы судить о том, сколь высоко было мастерство при
изготовлении данной и подобных ей тканей, достаточно отме-
тить, что при плотности ее основы в 22—24 нити на 1 см плот-
ность ее утка свыше 100 нитей на 1 см. К этому следует еще
прибавить, что данная ткань двусторонняя, многокрасочная,
и ни одна фигура как в деталях рисунка, так и по окраске
не повторяет другую, ей подобную.
Внутри рамки, окаймляющей сцену, два ряда треугольни-
ков. Внутренний ряд треугольников белого цвета, а противо-
положный ему ряд — из чередующихся синих и светлокорич-
невых или желтых. Основное поле внутри рамки либо светло-
коричневого, либо спнего цвета. Лица, руки и отчасти одежды
женщин белые. Курильницы все светлокоричневые. Там, где
фон синий, одежды выполнены преимущественно в желтых
и коричневых тонах с синими и коричневыми кружками и
треугольниками на белых частях одежды. Там, где фон корич-
невый, фата и передняя часть одежды красные, красными
квадратиками или треугольниками украшены и короны. Глаза,
брови и волосы синего цвета, короны белого и желтого цветов,
обувь коричневая или синяя. Последняя во всех случаях
с подметками и на относительно высоких каблуках.
Полоса данной ткани состояла из нескольких самостоя-
тельно сотканных частей. Отдельно ткался основной мотив
с описанной выше сценой при горизонтальном, как уже указы-
валось, положении фигур. Одновременно ткались и боковые
кантики из зубцов. Продольные кантики в виде тесьмы ткались
отдельно, а затем подшивались к продольным краям основной
ткани. Между полученными таким путем законченными компо-
зициями вшивалась довольно широкая белая тесьма, в резуль-
тате чего получалась ткань значительной длины, состоящая из
ряда квадратов с указанной сценой, разделенных между собой
полосками тесьмы.
Основа из тонких крученых шерстяных ниток; узор выткан
очень тонкими разноцветными нитями утка.
Культурные связи с Передней Азией и Китаем
69
Узкая и длинная полоса (5.3x68 см) второй ткани, наши
той на нагрудник чепрака, выполнена в той же технике, что
и предыдущая ткань. На 1 см этой ткани приходится 26 нитей
основы, а нитей утка — от 40 до 60 и более, в зависимости от
сложности узора. Сверху и снизу и эта ткань обрамлена точно
таким же, как и предыдущая ткань, кантом, состоящим из
ряда белых и противопоставленных им чередующихся светло-
коричневых и синих треугольников. По светлокоричневому
фону этой ткани выткан ряд идущих один за другим слева
направо львов, общим числом 15 (рис. 24). Идут львы мер-
Рис. 24. Львы — узор нереднеазматской ткани. (2/з натур, вел.). Пятый
Пазырыкский курган.
ной поступью, с разинутой пастью и высунутым языком,
с приподнятым кверху хвостом, заканчивающимся кисточкой.
Тело у всех львов белое или светложелтое. Грива либо синяя,
либо темнокоричневая, либо, наконец, красная. Подбрюшная
шерсть того же цвета, что и грива. Мускулатура передних ног
при красной и коричневой гриве обычно показана синими
фигурками, при синей гриве — красными фигурками.
Своеобразные полуподковки, иногда сливающиеся в кру-
жок, чаще синие, реже красные. Кисточка хвоста везде синяя.
Подобные фигуры львов мы знаем в ассирийских барелье-
фах и скульптурах,1 особенно же они многочисленны в ахе-
менидской Персии. Достаточно указать на идущих один за
другим львов во фризе на одежде Ксеркса в Персеполе или
1 G, Perrot et Ch. С h i р i е z, 1884, т. П, рис. 86 и 419.
70
Глава четвертая
оттуда же на могиле Артаксеркса II, наконец, во фризе зна-
менитых цветных кафель Суз.1
Особенно показательно сопоставление львов пазырыкской
ткани со скульптурными персепольскими львами или с кафель-
ными сузскими, которые, помимо позы, стилистически связы
ваются условной манерой передачи шерсти гривы льва, на его
груди, на задних ляжках и на копчике хвоста. В Ассирии
шерсть эта изображалась отдельными пучками, условно, но
достаточно показательно,1 2 в Персии иногда также пучками
(кафели Суз), преимущественно же рельефно выступающими
плоскостями или особой окраской соответствующих частей
тела, причем различными фигурами, строго локализованными
и однотипными. В нослеахеменидское время такая именно
трактовка львов нам не известна.
Ткань с изображениями львов технически и в некоторых
деталях рисунка (обрамление из линий треугольников) на-
столько сходна с первой тканью, что изготовление их одним
и тем же мастером или в одной и той же мастерской становится
более чем вероятным. Стилистический анализ изображения
львов не противоречит той дате, которая была названа для
ткани с изображением молящихся женщин, — не позже
начала V в. до н. э.
Третья шерстяная ткань (рис. 25), покрывающая чепрак,
выполнена в той же технике. Ширина ее около 11 см, длина,
судя по ее отрезкам, была не менее 60 см. И здесь в 1 см ткани
около 23 нитей основы и до 55 нитей утка; там же, где мы
видим узорный рисунок, нитей утка на 1 см свыше 80. Цвет
основного фона ткани темнофиолетовый. Обрамление такое же,
как и в двух первых тканях, — из полосы белых и чередую-
щихся светлокоричпевых и синих треугольников. Этот же
мотив мы видим и в орнаментальных белых квадратах с колон-
ками и «языками пламени», синих на светлокоричневом фоне
и светлокоричпевых на синем фоне.
Традиция в изготовлении подобных тканей, на фоне кото-
рых вытканы ряды квадратов с теми или иными изображениями
внутри, в Передней Азии была, повидимому, достаточно древ-
ней. В этой связи очень интересен обломок бронзовой пластины
ассирийской работы, датируемой VII в. до н. э., недавно най-
1 Е. Е. Herzfeld, табл. 72 и 74. — М. Dieulafoy, 1892>
табл. III.
2 G. Perrot et Ch. Chi pi e z, 1884, т. II, табл. 15 (львы
в цветных кафелях Хорсабада).— А. Н. Layard, 1867а, стр. 311.
Рис. 25. Переднеазиатская ткань. (Натур, вел.). Пятый Пазырыкский
курган.
72
Глава четвертая
ценный в упомянутом выше кладе из Саккыз в иранском Кур-
дистане. Помимо фриза с изображением идущих друг за другом
оленей и газелей, фриза из бутонов и цветов лотоса, пластина
покрыта рядами квадратов с изображениями внутри них скара-
беев и газелей.1
Передняя Азия известна как страна, где в древности тка
чество стояло на очень высоком техническом уровне. В Халдее,
так же как и в Ассирии, знать придавала большое значение
роскоши своих костюмов. Она не довольствовалась изыскан-
ными материями, такими, как тонкие и блестящие муслины,
но требовала, чтобы материи эти были украшены изящными
и роскошными рисунками, разнообразными по мотивам и рас-
цветкам.
Судя по наиболее древним цилиндрам из Телло и по изобра-
жениям на стелле Мерадахидинаха, Халдея была первой, где
мы видим эти роскошные одежды. Все же Ассирия, повидимо-
му, в этом отношении превзошла Халдею. Благодаря сохранив-
шимся барельефам, ассирийский костюм, в частности царскую
одежду, мы знаем лучше других. Узор этих царских одежд асси-
риологи считают вышитым,1 2 исходя из тех соображений, что
ткацкое ремесло не могло бы дать настолько сложные и так
тонко выполненные фигуры, какие па них изображены. Счита-
лось несомненным, что только игла при необыкновенной лов-
кости и терпении мастера могла на шерстяной ткани воспроиз-
вести все эти замечательные изображения. И действительно,
искусство вавилонских «вышивальщиц» славилось до самых
последних дней античности. В римское время их работа цени-
лась на вес золота. Между тем ни одной вавилонской или древней
персидской ткани не сохранилось, и впервые они были най-
дены при наших раскопках в Горном Алтае.
Теперь мы знаем, что техника тканья к середине первого
тысячелетия до н. э. стояла на таком высоком уровне и достигла
такой тонкости в изображении людей и животных, что, напри-
мер, в миниатюрных, высотой всего около 6 см, изображениях
человеческих фигур мы различаем не только детали костюма,
но и ногти на пальцах рук. Возможно, что шитые иглой узоры
(pingere) древних авторов вовсе не вышивки в нашем совре-
менном их понимании, а тончайшие гобеленные узоры, полу-
ченные в процессе изготовления ткани на ткацком станке. Во>
всяком случае совершенно изумительная для ручной работы
1 R. Ghirshman, рис. 4.
2 G. Perrot et Ch. Chip iez, 1884, т. II, стр. 769 и сл.
Культурные связи с Передней Азией и Китаем
78
техника, изысканность рисунка и расцветки, которые мы ви-
дим в переднеазиатских тканях из Пазырыка, раскрывают
перед нами еще одну до сих пор неизвестную область в древ-
ней культуре Передней Азии — изумительную технику выделки
тканей.
Во втором Пазырыкском кургане найдена многоцветная
шерстяная ткань также очень тонкой работы, но более грубой
по сравнению с только что рассмотренными, и выполненная
в иной технике. Ткань эта также узкая, всего 9.5 см ширины,
с многоцветным ритмически повторяющимся рисунком в двух
вариантах — сравнительно более крупным и простым и ри-
сунком меньших размеров, но более сложным. Плотность
основы 11 нитей на 1 см ткани, плотность же утка в среднем
55 нитей па 1 см. Узор ткани выткан разноцветными (белыми,
желтыми, красными, фиолетово-красными и синими) шерстя-
ными нитками утка, закрывающими с обеих сторон нити основы,
вследствие чего ткань имеет двусторонний рисунок.
Нити основы более толстые, из грубой некрашеной шерсти,
состоящей из волос и пуха, хорошо скручены. Нити утка
много тоньше, с более отлогой круткой, но плотнее нитей
основы. Хотя нити утка переплетены с нитями основы по прин-
ципу полотняного переплетения, вследствие различной тонины
и плотности между основой и утком на ткани возникают бо-
роздки, идущие параллельно основе. Получилось переплете-
ние, известное под названием уточного рипса.
Особенностью этой ткани является также наличие сквозных
отверстий или щелей в ткани, идущих параллельно основе,
на линиях, отделяющих в узоре один цвет от другого. Такие
отверстия получаются вследствие того, что в процессе тканья
уточные нити разных цветов не соединяются друг с другом по
продольным граням рисунка, а идут в обратную сторону, не
захватывая соседних нитей. Благодаря этому с двух сторон
каждой цветной плоскости образуются кромки, между кото-
рыми возникают сквозные отверстия. Такой способ соединения
нитей основы и утка является типичной техникой паласа. Вы-
полнение узора в этой технике и обусловливает ту ступенча-
тость линий рисунка, которую мы видим.
Если с полной уверенностью можно говорить о передне-
азиатском происхождении шерстяных тканей из пятого Пазы-
рыкского кургана, то у нас пока нет никаких оснований утвер-
ждать то же и относительно этой последней ткани из второго
кургана, выполненной в технике паласа. С другой стороны,
эта ткань по характеру кручения нитей, по расцветке, не го-
74
Глава четвертая
воря уже о технике выполнения, существенно отличается от
многочисленных тканей местной горноалтайской работы,
с которыми мы познакомимся в дальнейшем. Между тем, если
она действительно импортная, то вполне возможно, что с
ближайшей территории, заселенной скифами, или из Средней
Азии, где техника паласных тканей была известна в древ-
ности и бытует там по настоящее время.
Наши раскопки в Горном Алтае подарили нам не только
древнейшие изумительные по своим качествам переднеазиат-
ские многоцветные шерстяные ткани. В Горном Алтае нами
впервые найдены древнейшие в мире стриженые ворсовые
ковры. Один из них, почти полностью сохранившийся, найден
в конском захоронении пятого Пазырыкского кургана, остатки
другого — во втором Башадарском кургане.
Находка этих древних шерстяных ворсовых стриженых
ковров обязывает обратиться к истории таких ковров.
В течение многих веков до и. э., по свидетельству древних
авторов, роскошные ковры выделывались в Вавилоне, в Асси-
рии, в Мидии и Персии. Хотя ни один из таких ковров не
сохранился, но представление о них можно было получить из
изучения других памятников древности. На расписных барелье-
фах из алебастра, когда-то покрывавших все части дворцов
Ниневии, в очень разнообразных орнаментах, сочетающихся
с изображениями фантастических существ, ассириологи усма-
тривают не что иное, как подражание гобеленам или вышив-
кам вавилонского искусства. Стиль этих рельефов — обычный
стиль стенных ковров, а розетки, бордюры и т. п. делают это
сходство еще более разительным. Рельефы эти, датирую-
щиеся временем не позже VIII в. до н. э., являются наиболее
древними свидетельствами коврового производства.1
Между тем нет уверенности в том, что упомянутые выше
ковры были непременно стрижеными. Вероятнее всего, они были
выполнены в гобеленной технике, достигшей уже в те времена
высокой степени совершенства, как об этом можно судить по
рассмотренным нами выше пазырыкским шерстяным тканям.
Однако ковры, которые клались на лошадь вместо седла, по
всей вероятности, были уже ворсовые. Во всяком случае в ахе-
менидской Персии производились уже стриженые ковры. Ксе-
нофонт сообщает, что город Сард гордился своими стрижеными
коврами, по которым при персидском дворе имел право ходить
только царь. Тот же автор отмечает, что персы, позаимствовав
1 Подробности см.: Е. Muntz, стр. 41.
Культурные связи с Передней Азией и Китаем
75
от мидян платье и роскошь, пользовались и их коврами.1 Позже
у Александра Македонского и его наследников во дворце перед
ложем раскладывались длинноворсовые ковры из тонкой
Рис. 26. Детали узора на ворсовом ковре. Пятый
Пазырыкский курган.
шерсти, окрашенные в пурпур; они чередовались с происхо-
дящими из Персии стрижеными коврами, украшенными фигу-
рами животных или другими изображениями.
1 Ксенофонт. Киропедия, V, 5, 7; VIII, 8, 15—16.
В какой мере ценились прославленные античными авторами
ковры переднеазиатской работы, можно судить по тому, что
Метелий Сципион потратил 800 000 сестерций (62 000 руб.) на
triclinia babylonica, а Нерон еще более, 4 000 000 сестерций
(315 000 руб.).1
Как и все стриженые ковры, большой пазырыкский ковер
прямоугольный, слегка удлиненной формы, размером 1.83Х
Х2.00 м (табл. I). Он имеет сложный бордюр, обрамляющий
центральную часть — поле, где многократно повторяется один
и тот же рисунок. Рисунок этот представляет собой комбинацию
четырехлучевой звезды с крестообразным орнаментом из четы-
рех цветков с квадратом в центре, заключенную в прямоуголь-
ную рамку. В продольном направлении таких рисунков шесть,
в поперечном четыре. Центральное поле обрамлено рядом
повторяющихся изображений грифона с приподнятым крылом
и повернутой назад головой. Далее следуют ряды идущих один
за другим в направлении часовой стрелки пасущихся пятни-
стых оленей. Следующий бордюр состоит из ряда звезд с кресто-
образным орнаментом из цветков, по рисунку подобных тем.
что на центральном поле, но слегка видоизмененных и без ра-
мок (рис. 26). Широкий бордюр состоит из изображений чере-
дующихся верховых и спешившихся всадников, следующих
один за другим в направлении, обратном движению оленей.
Наружный бордюр из тех же, что обрамляют центральное
поле, изображений грифонов, но несколько больших размеров
и обращенных головой в другую сторону. Все пять бордюров
в таких же рамочках, как и рисунки центрального поля, — из
кантика и полоски из прямоугольников.
Ковер этот многокрасочный с преобладанием мягких тонов:
темнокрасного, зеленоватого, светложелтого, оранжевого, си-
него, белого, черного и других.
При изготовлении шнуров для основы и утка этого ковра
более крутая крутка дана основе и более отлогая утку. Для
узлов узловальная шерсть только слегка подкручена. При
окончательной подготовке основы низ ковра не был заткан
тафтяным переплетением, как это обычно наблюдается в позд-
нейших коврах, а наружные две нити основы обмотаны шерстя-
ной нитью для образования узких кромок. Число нитей основы
около 120 на 1 дм. Прокидочный, или закрепляющий, уток
пробрасывался между рядами узлов по 3, местами по 4 нити
после каждого ряда узлового утка. Число узлов в 1 кв. дм
1 Е. Muntz, стр. 22.
Т а б .4 II ц а I
Ворсовый стриженый ковер. Пятый Пазырыкский курган.
. ля
Культурные связи, с Передней Азией и Китаем
77
3600. Таким образом, во всем ковре около 1 250 000 узлов.
Учитывая, что опытная мастерица среднеазиатских или мало-
азиатских ковров в ковре такой тонкости, как наш, вяжет
Рис. 27. Детали узора на ворсовом ковре. Пятый Пазырык-
ский курган.
от 2000 до 3000 узлов в день, на изготовление его одной работ-
нице потребовалось бы примерно полтора года.
При снятии ковра со станка нити основы были срезаны
так, что получилась бахрома 1—1.5 см длиной. Когда ворс был
подстрижен, толщина ковра получилась всего 2 мм.
78
Глава четвертая
Для того чтобы можно было судить о происхождении этого
ковра, обратимся к рассмотрению его узоров. Прежде всего
обращают на себя внимание олени. Первое впечатление такое,
что мы имеем изображения лосей с их типичными широколо-
пастиыми рогами. Между тем явная пятнистость, форма морды,
да и строение тела оленьи. Если мы присмотримся к передне-
азиатским изображениям оленей (Cervus dama), то заметим,
что они обычно изображались, хотя и не в такой степени, как
на пазырыкском ковре, но все же с широколопастными ро-
гами.1 Таким образом, весь экстерьер, включая и относительно
длинный хвост, свидетельствует о том, что здесь изображены
самцы переднеазиатской лани с их вторичными половыми при-
знаками (рис. 27). Следует обратить внимание еще на одну
деталь этих изображений, а именно на фигуру, напоминающую
запятую с кружком на передней ноге, и полуподковку с круж-
ком на задней. Кроме того, широкая, заостренная кверху по-
лоска изображена по брюху, начиная от переднего кружка. Эти
детали мы уже видели в изображениях львов на шерстяной тка-
ни с седельного нагрудника, они же чрезвычайно характерны
для изображений животных в персидском искусстве ахеменид-
ского времени.
Столь же показательно и изображение орлиных грифонов.
Трудно определить, какое у них тело — льва или тигра? Тем
не менее характерна повернутая назад ушастая голова с высу-
нутым языком, приподнятое кверху крыло и кверху же загну-
тый хвост. И здесь мы видим характерную полуподковку на
крупе грифона (рис. 27).
В полном соответствии с изображениями оленей и грифо-
нов находятся изображения всадников (рис. 28). Строгого
порядка в чередовании верховых и спешившихся всадников не
наблюдается. В одном ряду мы видим правильное их чередо-
вание — при четырех конных три промежуточных спешив-
шихся; в другом ряду всего два верховых при пяти спешив-
шихся, причем четыре изображены по два в ряд с одним
верховым в промежутке между ними; в третьем — четыре конных
и два спешившихся, по два конных изображены рядом.
Все лошади массивные, тяжелые, жеребцы светлой (белой)
масти. Шея изогнута, взнузданный рот слегка приоткрыт;
грива подстрижена, на голове султан-начельник. Хвост завя-
зан толстым узлом-бантом. Узда, помимо ремней суголовных,
имеет ремни переносья, налобный и подбородочный. У псалий
1 Е. Е. Н е г z f е 1 d, рис. 419 и 420.
рис. 28. Деталь узора на ворсовом ковре. Пятый Пазырыкский курган.
80
Глава четвертая
суголовные ремни узды раздвоены. На некоторых уздах видны
бляхп, украшающие перекрестия их ремней и середины рем-
ней переносья и налобного. На шее висит, различимая на неко-
торых изображениях кисть.
Седла в прямом смысле этого понятия нет. Вместо него на
лошадь положен коврик, поверх потника, возможно войлоч-
ного, с нагрудником. На наличие потника указывает высту-
пающая впереди коврика одноцветная полоска, составляющая
одно целое с нагрудником и на всех изображениях представлен-
ная в одном цвете с последним. Подпруги нет, и коврик удер-
живался на коне только потником, к которому коврик, надо
полагать, был прочно прикреплен. По нижнему краю коврика
и сзади имеется бахрома из кистей-фестонов.Кроме основного
нагрудника, плотно охватывающего грудь коня, имеется еще
свободно висящий декоративный узорный нагрудник, состав-
ляющий одно целое уже не с потником, а с ковриком. Спереди,
по середипе этого нагрудника, висит кисть.
По своему художественному оформлению все коврики одно-
типны. Центральный орнамент встречается в двух вариантах.
И в том и в другом случае на центральном поле седельного
коврика мы имеем условное изображение «дерева»; только
в одном случае таких изображений два — с правой и с левой
стороны коврика, в другом случае — одно в поперечном направ-
влении через весь коврик. Отсюда следует, что коврик был
цельным. Центральное поле коврика обрамлено полоской
с рядом расположенных внутри нее квадратиков, затем идет
бордюр с такими же квадратиками, оканчивающийся упомя
нутой выше бахромой из кистей. При одном и том же типе
седельных ковриков наблюдается большое разнообразие в рас-
цветке основного их поля, а также деталей рисунка и кистей.
Всадники воспроизведены очень схематично. Спешившиеся
идут по левую сторону коней. Правая их рука с поводом лежит
на спине коня, на коврике.
Головной убор всадников представляет собой нечто вроде
башлыка, повязанного поверх подбородка, — убор, типичный
для воинов ахеменидской Персии. Короткая куртка с разрезом
спереди едва достигает колен; штаны, узкие в обтяжку, дохо-
дят до щиколоток; обувь короткая, мягкая. Куртка по бортам
украшена полоской орнамента, штаны у верховых одноцвет-
ные — темносиние или желтые, у спешившихся желтые, покры-
тые синими и красными кружками и квадратами.
С точки зрения датировки ковра изображения всадников
наиболее показательны. Конь изображен с круто изогнутой
Культурные связи с Передней Азией и Китаем	81
шеей, подстриженной гривой и начельником, хвостом, завя-
занным узлом бантом. Вместо седла ковровый чепрак с широ-
ким нагрудником, украшенным спереди кистью. Такие изо-
бражения боевых верховых коней, особенно ковровые чепраки
с нагрудниками, типичны для Ассирии.1 Между тем ряд дета-
лей, особенно прием завязывания узлом хвоста, самый узел,
не ассирийский, а более поздний персидский. Такой узел бан-
том и начельник султаном мы видим на персидских барелье-
фах,1 2 на рукоятке меча персидской работы из Чертомлыцкого
скифского кургана,3 на многочисленных геммах и монетах
ахеменидского времени, наконец, в сцене охоты на серебряном
диске из Амударьинского клада, где мы имеем изображение
такого же, как и на нашем ковре, коврового чепрака с широким
нагрудником.4 * 6 Показательно сопоставление тех фигур пазы-
рыкского ковра, где пеший идет рядом с конем, с соответствую-
щими изображениями на персидских рельефах.8 И там и здесь
мужчина идет по левую сторону коня, причем его правая рука
опирается на спину копя, у шеи. Всадник в короткой куртке,
в штанах в обтяжку, с головным убором, сходным с тем, что у
всадников на упомянутом выше диске из Амударьинского клада.
Независимо от того, чьей работы этот ковер — персидской
или мидийской, датировка его временем первых ахеменидов
вряд ли подлежит сомнению.
Не менее замечателен ворсовый, шерстяной ковер, не-
значительные остатки которого были найдены во втором
Башадарском кургане, где он был использован для покрышки
одного из седел. Ковер этот исключительно тонкой работы.
В нем на 1 кв. дм в среднем приходится 6000 узлов, почти
вдвое больше, чем в описанном выше ковре из пятого Пазы-
рыкского кургана. И техника выполнения его оказалась иной.
Концы нитей ворсового утка в нем не затягивались, как в ковре
из пятого кургана, а скручивались друг с другом. Иными сло-
вами, здесь мы имеем дело с применением так называемых полу-
торных узлов.
Шелковые ткани очень тонкой работы, происходящие не-
сомненно из Китая, найдены во многих горноалтайских кур-
1 А. Н. La у a rd, 18676, стр. 167. — G. Perrot et Ch. С h i-
p i e z, 1884, т. II, стр. 47, рис. 5.
8 E. E. H e r z f e 1 d, табл. 77 и 79.
•И. Толстой иН. Кондаков, 1889, вып. 2, рис. 122.
* Е. Babeion, табл. 27.— О. М. Dalton, табл. IX, № 24.—
A. Furtwangler, табл. 2.
• Е. Е. Н е г z f е I d, табл. 79.
6 Горноалтайские находки
82
Глава четвертая
ганах данной эпохи. Такие ткани мы имеем из Котандинского
кургана, из первого Башадарского, из третьего и пятого Пазы-
рыкских. Не обнаружены они в первых двух Пазырыкских
и во втором Башадарском курганах, но мы не можем утвер-
ждать, что их там не было, принимая во внимание степень
ограбления курганов.
Самыми древними тканями, известными до раскопок про-
мерзших могил в Горном Алтае, были шелковые китайские, най-
денные П. К. Козловым в Монголии.1 Однако ткани из Ноин-
улинских курганов датируются началом первого столетия
н. э., шелковые же ткани из горноалтайских курганов древнее
по крайней мере на 4—5 столетий. Поскольку у нас нет совре-
менного им сравнительного материала, в дальнейшем изложе-
нии я ограничиваюсь только описанием шелковых тканей из
наших раскопок.
Простые шелковые ткани полотняного переплетения най-
дены во всех перечисленных выше курганах. Насколько тонкой
работы были эти ткани, можно судить по тому, что переплете-
ние их нитей из крученого шелка достигает числа 34x50
в 1 кв. см ткани. Такого же переплетения и материя типа чесучи,
которая была использована для покрытия одного из чепраков
пятого Пазырыкского кургана. Ширина этой ткани около 43 см,
число нитей в 1 кв. см 40x52.
Более сложной техники шелковая ткань с узором, образец
которой найден в третьем Пазырыкском кургане (рис. 29).
Ткань эта, где счет нитей в 1 кв. см всего 18x24, выткана
на стане с одной основой и двумя утками. Переплетение сар-
жевое 1/3 и 3/1. Красноватый уток переплетается в ней с осно-
вой в саржевом переплетении 1/3, при переходе же на изнанку —
в саржевом переплетении 3/1. Зеленый уток переплетается
так же, но в обратном порядке. Смена переплетения происхо-
дит в зависимости от чередования узора и фона.
Тот сложный орнамент из ромбов, который выткан на этой
ткани, может быть сопоставлен с узорами некоторых шелко-
вых тканей Ноинулинских курганов,1 2 однако элементарность
мотива не позволяет из этого сопоставления делать какие-либо
выводы.
Шелковая ткань типа чесучи, о которой упоминалось выше,
по выполненному на ней узору, по выразительному рисунку, во-
схитительной игре красок вышивки является образцом высокого
1 С. Т г е v е г, 1932.
2 Там же, табл. 21.
Культурные связи с Передней Азией и Китаем	83
искусства. Основной мотив вышивки — фазаны-самцы, сидя-
щие на деревьях, и самки, изображенные в промежутках между
деревьями на гладком фоне, — чрезвычайно разнообразен по
выполнению (рис. 30и31). В изображении деревьев имеется
несколько вариантов, пять вариантов — в воспроизведении
самцов и три — самок. Выполнена вышивка тамбурным швом,
таким же, как и па тканях из Ноин-улы.1
Рис. 29. Шелковая китайская ткань. Третий Иазырыкский курган.
Подобные ткани, как предполагал В. М. Алексеев, по-
дробно ознакомившийся с нашей тканью, изготовлялись в Китае
для очень богатых людей, в частности для «принцесс» при
выдаче их замуж. Сюжет вышивки связан со старинным рома-
ном о фениксах, порхающих среди великолепных деревьев
удун (Dryandra cardijolld) и символизирующих, по коммен-
тарию Ужу-цзы, обилие талантов при дворе просвещенного
государя, а по мнению В. М. Алексеева, — мир фениксов,
поющих, как жар-птицы, славу своей государыне и прин-
цессе.
Изображенные в этой вышивке фениксы по живости вос-
произведения и в деталях рисунка могут быть сопоставлены,
1 С. Trever, табл. 13.
6*
S4
Глава четвертая
Рис. 30. Узор на шелковой китайской
ткани. Пятый Пазырыкский курган.
пожалуй, только с изо-
бражениями фениксов,
которые мы видим на
ранних китайских зер-
калах так называемого
типа цинь, датируемых
примерно V в. до н. э.
С точки зрения да-
тировки шелковых тка-
ней из горноалтайских
курганов рассматрива-
емой эпохи несомнен-
ный интерес представ-
ляет и китайское зер-
кало типа цинь(рис. 32),
найденное в шестом,
одном из малых Пазы-
рыкских курганов, по
всем данным синхрон-
ном курганам третье-
му и четвертому той
же группы. Китай-
ские зеркала этого так
называемого типа цинь,
вообще очень редкие в
коллекциях китайских
зеркал, тщательно изу-
чались Умехарой 1 и
затем Сваллоу.1 2 К со-
жалению, помимо того,
что зеркал этого типа
очень мало, для боль-
шинства из них не из-
вестно даже место нахо-
док, а для тех из
них, которые найдены
при раскопках, нет
сколько-нибудь точной
датировки. Последнее
1 S. Um е h а г а,
1935.
2 R. W. Swallow,
1937.
Культурные связи с Передней Азией и Китаем
85
произошло потому,
что их не находили
в погребениях среди
вещей, хорошо дати-
рованных, к тому же,
кроме самых позд-
них, на них нет и
надписей.
Единственным кри-
терием для систе-
матизации этих зер-
кал в хронологиче-
ской последователь-
ности, к которому и
прибег Умехара, яви-
лись соображения чи-
сто типологическо-
го порядка, а имен-
но характер орна-
ментации. Было под-
мечено, что исходной
формой орнамента та-
ких зеркал является
та, где весь фон тыль-
ной поверхности зер-
кала покрыт стилизо-
ванным узором, изве-
стным в литературе
под названием «перь-
ев и крыльев». Заме-
чательно при этом,
что данный орнамент
не был выработан
специально для кру-
глых зеркал, цент-
ральное ушко кото-
рых должно было
быть окружено укра-
шением. Эта манера
украшать весь обо-
рот зеркала одним и
тем же орнаментом,
продолжающимся до
Рис. 31. Узор на шелковой китайской ткани.
Пятый Пазырыкский курган.
86
Глава четвертая
бесконечности по плоскости круга зеркала, показывает, что
орнамент этот, как сказано выше, не был изобретен для зер-
кал, но был взят с других бронзовых вещей, в частности
с ваз эпохи воюющих княжеств (уделов).
Чтобы избежать монотонности орнамента фона, помимо
квадрата, вокруг центрального ушка, как в нашем зеркале,
привнесен дополнительный орнамент из четырех сердцевидных
Рис. 32. Китайское зеркало типа цинь. (2/з натур,
вел.). Шестой Пазырыкский курган.
листьев и фигур в виде косых букв Т. Позднейшие
зеркала типа цинь отличаются от нашего более тонким орна-
ментом, состоящим из спиралей и зигзагов, появлением живот-
ных, драконов и, наконец, надписей.
Если по мнению одних специалистов бронзовые китай-
ские вещи и зеркала типа цинь могут быть отнесены ко вре-
мени с 897 по 206 г. до н. э., то Умехара интересующую нас
группу зеркал ограничивает временем четырех-пяти столетий —
от VII до IV вв. до н. э. Самыми ранними, относящимися
К VII—V вв. дон. э., он считает зеркала с маской тао-тье и
с орнаментом фона только в виде «перьев и крыльев»; зеркала же
Культурные связи с Передней Азией и Китаем
87
с фигурой в виде буквы Т на том же фоне могут датироваться,
повидимому, V, самое позднее IV в. до и. э.
Помимо того исключительного интереса, который представ-
ляют сами по себе добытые нашими раскопками древнейшие
из до сих пор известных китайских тканей, а также вышеопи-
санное зеркало, нередкое нахождение китайских тканей в раз-
личных курганах Горного Алтая свидетельствует о достаточно
прочных в данную эпоху связях Горного Алтая с Дальним
Востоком.
Сношения в рассматриваемую нами эпоху древних горно-
алтайцев с Китаем, насколько мы можем судить по имеющимся
в нашем распоряжении материалам, ограничивались все же,
повидимому, только обменом. Из Китая получались шелковые
ткани и бронзовые зеркала. Возможно, имели место и супру-
жеские связи горноалтайской знати со знатью китайской.
Как было указано выше, В. М. Алексеев считал, что шелковые
ткани, подобные найденным в пятом Пазырыкском кургане, тка-
ни с вышивкой деревьев удун и фениксов, изготовлялись в Китае
для принцесс при выдаче их замуж. Несравненно более интен-
сивными и более древними были культурные связи древних
горноалтайцев, как и других азиатских скифских племен,
с Передней Азией. Помимо найденных нами вещей, передне-
азиатское происхождение которых несомненно, особого вни-
мания заслуживают переднеазиатские мотивы в изобразитель-
ном искусстве самих древних горноалтайцев. Я имею в виду
изображения цветка лотоса, грифа, сфинкса, орлиных и
львиных грифонов, с которыми мы ознакомимся в одной из
последующих глав.
ГЛАВА ПЯТАЯ
КОННЫЙ воин
Замечателен огромный войлочный ковер, найденный в пятом
Пазырыкском кургане. Он был положен в северной половине
могильной ямы вместе с трупами лошадей и повозкой. Отсюда
можно заключить о его принадлежности к пышному погре-
бальному кортежу. Однако он слишком велик, чтобы служить
балдахином или покрывалом повозки. Вероятнее всего, им была
покрыта повозка вместе с четвериком впряженных в нее лошадей.
Этот белый из тонкого войлока ковер расшит многокрасоч-
ной войлочной апликацией. Основной сюжет апликации — сидя-
щая на троне богиня с цветущей ветвью в руке и стоящий
перед ней конный воин. Сцена эта многократно повторяется
в двух рядах, разделенных полосой орнаментальных фигур.
Полосы того же орнамента нашиты по верхнему и нижнему
краям ковра.
В быту ковер этот несомненно был настенным. На это
указывают расположение сцен и нашитые по верхнему краю
и по середине черные войлочные лопасти, спускающиеся вниз.
Высота ковра 4.5 м; первоначальная его длина была
значительно больше 6.5 м, так как, судя по изображенным
на нем сценам, он обрезан с обоих концов. Приспособляя дан-
ный ковер для погребальной процессии, его обрезали по длине
в 6 м; когда же выяснилось, что длина эта недостаточна, к нему
пришили дополнительную полосу, использовав при этом часть
другого настенного ковра с изображением сфинксов и птиц,
которым были покрыты стены погребальной камеры того же
пятого Пазырыкского кургана.
Основная сцена, изображенная на ковре, важна в том отно-
шении, что дает некоторое представление как о мужской и
женской одежде, так и о вооружении и конской упряжи.
Конный воин
8»
Смысловое ее содержание — приобщение вождя племени
к власти, которая, по сообщению Геродота, у скифов считалась
священной. Подобная же сцена известна нам на золотом ритоне
из Мерджаны, где также перед сидящей на троне богиней стоит
конный скиф.х
В данном случае мы имеем изображение горноалтайского
вождя племени. Что это так, можно заключить из типичного
изображения горпоалтайского коня благородных кровей.
У этого коня, как и у всех горноалтайских верховых коней
скифского времени, грива и хвост подстрижены, последний запле-
тен в косу. На ухе имеются порезы, меты владельца данного
коня. Типична также и горноалтайская узда с псалиями и
бляхами — украшениями узды на перекрестиях ее ремней и по
середине ремня переносья. Налобный ремень отсутствует, как
у большинства горпоалтайских узд рассматриваемой эпохи.
Типично горноалтайское седло с высокими луками, как в пятом
Пазырыкском и ряде других курганов. Нагрудный седельный
ремень изображен с боковыми нашейными поддерживаю-
щими его ремнями с подвесными бляхами на тех именно
местах, где они имеются в нагрудниках горноалтайских се-
дел. Для подхвостного ремня характерно его расширение
у седла, какое мы видим в седлах из пятого Пазырыкского
кургана.
Всадник-воип, сидящий на коне, с типичным для ски-
фов горитом (налучием с колчаном), подвешенным к поясу
с левой стороны. В левой руке он держит повод (рис. 33).
Всадник этот без головного убора. Курчавые его волосы
и закрученные кверху усы черные, нос горбатый, ухо наме-
чено схематично.
Помимо самого сюжета этой сцены, особый интерес пред-
ставляет одежда всадника. Если с такой пунктуальной
тщательностью переданы все детали убора лошади, то можно
ожидать, что и в передаче костюма этого воина также должно
быть некоторое подобие подлинной одежды древних горно-
алтайцев.
Короткая куртка стянута в талии поясом, узкие штаны
и мягкая без подметок обувь не противоречат нашим представ-
лениям об одежде скифов по их изображениям на известном
алектровом сосуде из Кульобского кургана или на серебряной
вазе из Чертомлыцкого кургана и по другим подобным изобра-
жениям скифов работы греческих мастеров. Необычны.
1 М. И. Ростовцев, 1913, табл. 11.
90
Глава пятая
только стоячий воротник куртки и короткий развевающийся
ппащ.
Подлинные одежды, найденные в промерзших курганах
Горного Алтая, существенно все же отличаются от тех, кото-
рые мы видим на упомянутых выше изображениях западно-
европейских скифов.
Рис. 33. Всадник и богиня — апликация на войлочном ковре.
Пятый Пазырыкский курган.
Мужская рубаха из второго Пазырыкского кургана сшита
из довольно тонкой белой ткани полотняного переплетения
с нитями из волокон кендыря. Опа длинная, до колен, и широ-
кая, с широкими рукавами, пришитыми без ластовок. Харак-
терно отсутствие разреза на груди и пришивного воротника.
Голова продевалась в разрез верхнего края рубахи, обшитый
довольно широкой полоской красной шерстяной тесьмы. Та-
кой же тесьмой обшиты и концы рукавов (рис. 34).
Конный воин
91
Штанов до сих пор не найдено, и есть основания предпола-
гать, что бальзамированные трупы, о чем будет речь в послед-
ней главе, хоронились без штанов.
На ноги надевались длинные войлочные чулки со вшитой
войлочной же подошвой. По верхнему краю чулок нашивалась
иногда полоса орнамента, выполненная из разноцветных лоску-
тов войлока (рис. 35, а).
Поверх войлочных чулок надевались сапоги с мягкой ко-
жаной головкой, без подметок, с длинными, но все же только
до колен голенищами так, что поверх голенищ был виден узор
верхнего края чулок. Размер вшитой подошвы был значительно
меньше стопы ноги. Размеры подошвы увеличивались за счет
кожи головки сапог, которые спереди собирались в сборы,
загибались вниз и пришивались к подошве. Кожаные голе-
нища, как это мы видим на обуви из второго Башадарского
кургана, обшивались снаружи мозаичным узором, состоящим
из чередующихся квадратов меха и кожи или меха и цветного
войлока (рис. 35, б).
Верхней одеждой были кафтаны различных типов. Один
из таких кафтанов, найденный в конском захоронении третьего
Пазырыкского кургана, сшит из тонкого, в два слоя, белого
войлока. Широкий и просторный по покрою, он похож на
рубаху, но с разрезом на груди сверху донизу. Правая его
пола запахивалась па левую сторону и завязывалась при по-
92
Глава пятая
мощи специальных завязок, состоящих из пучков белых шерстя-
ных ниток (рис. 36).
Рис. 35.
а—войлочный мужской чулок. Второй Павырынский курган; б—мужской сапог.
Второй Башадарский курган.
Во втором Пазырыкской кургане найдена спинка мужской
верхней одежды из собольего меха, которая, по всей всроят-
Конный воин
93
яости, представляла собой короткий кафтан общераспростра-
ненного типа. Наружная сторона меха этой одежды выделана,
как замша, и для прочности прошита в продольном направлении
параллельными рядами чрезвычайно мелким швом сухожильной
Рис. 36. Покрой мужского кафтана. Третий Пазырыкский курган.
нитью. Самое замечательное в этой одежде — вырезанная
из топкой кожи апликация с наклеенными на нее золотыми
кружками. В сохранившейся части узор этой апликации пред-
ставляет собой пару сопоставленных голов оленя с необык-
новенно длинными рогами, отростки которых оканчиваются
стилизованными птичьими (грифовыми) головками. Там, где
золотые кружки сохранились на месте, они являются глазами
этих ушастых головок грифов. От верхних концов рогов на-
94
Глава пятая
право и налево вниз спускаются узенькие кожаные полоски
с рядами наклеенных на них золотых кружков, обрамляя
какую-то общую композицию (рис. 37). Подол этой одежды,
судя по сохранившемуся от него лоскуту, был обшит полоской
кожи, на которой нашит ряд вырезанных из кожи и крытых
Рис. 37. Спинка мужского кафтана. Второй Пазырыкский курган.
золотом фигур в виде «турьих рогов». Борт был опушен полос-
кой меха, выкрашенного в синий цвет (рис. 38).
Чрезвычайно интересны две верхние одежды из Котандин-
ского кургана. Одна из них представляет собой длинный до
пят роскошный кафтан с очень длинными декоративными рука-
вами, другая — нечто вроде «фрака».
Первая из одежд Котандипского кургана на собольем меху
с верхом из чешуйчатого мозаичного узора, составленного из
Конный воин
95.
лоскутов горностаевого меха, выкрашенного в зеленый и крас-
ный цвета со вставками кожи. Покрой одежды широкий, более
узкий в плечах, к подолу сильно расширяющийся. На спине
нашито оплечье из кожи, переходящее спереди к полам широ-
кими полосами. Полосы эти к подолу постепенно суживаются.
Наружный мех отделан полосками кожи, кожаными квадрати-
ками, круглыми деревянными, крытыми золотом бляшками.
Оплечья, полы и рукава украшены узором из нашитых на них
деревянных квадратиков и вырезанных из толстой кожи
Рис. 38. Орнамент на поле кафтана. Второй Пааырыкский курган.
треугольников, покрытых, как и деревянные квадратики, листо-
вым золотом (рис. 39).
Мною уже обращалось внимание на сходство как по покрою,
так и в оформлении этой одежды с древним кандис, одеждой,
характерной для персидской знати ахеменидского времени.* 1
Эта одежда в отличие от всех известных нам персидских костю-
мов имела ту особенность, что длинные и узкие ее рукава
не использовались и свободно висели по сторонам. Мы ви-
дим эту одежду в рельефах Персеполя и Ликии, в ряде золотых
пластинок из Амударьинского клада. Кандис был яркого цвета,
и Ксенофонт сообщает, что воины персидской кавалерии вкла-
дывали свои руки в его рукава только в дни инспекции. Юстин
отмечает, что кандис носили парфяне. Дальтон2 справедливо
1 С. И. Руденко, 1944, стр. 268, 269.
1 О. М. Dalton, стр. 51.
96
Глава пятая
предполагает, что кандис был одеждой мидян, усвоенной от них
персами и прочими иранцами.
Узкие и длинные декоративные рукава типичны, как уви-
дим ниже, не только для мужской, но и для женской парадной
одежды и не только в Горном Алтае, но и у западных причер-
номорских скифов, насколько об этом можно судить по
Рис. 39. Мужской кафтан. Котандипский курган.
известному изображению богини на золотой пластинке из
Чертомлыцкого кургана.
В данном случае мы действительно имеем дело, повиди-
мому, со среднеазиатской, скорее всего мидо-парфянской,
одеждой, которая легко могла быть освоена и скифской
знатью, теснейшим образом, как мы видели, связанной даже
брачными узами со знатью парфянской. Следует, впрочем, под-
черкнуть, что к середине первого тысячелетия до н. э. одежда
эта получила уже достаточно широкое распространение в скиф-
ской среде, в частности в Горном Алтае, судя по наход-
Конный воин
97
кам ее в могилах вождей племен. Из второго Пазырыкского
кургана имеется рукав от одежды па собольем меху, крытый
собольим же мехом, конец которого зашит. Следовательно,
и этот рукав был декоративным.
Рис. 40. «Фрак». Котандинский курган.
Вторая одежда из Котандинского кургана в виде «фрака»
без воротника, как и все вообще скифские плечевые
одежды, имеет очень длинную фалду сзади. Эта одежда, сши
тая из собольего меха, покрыта шелковой тканью темноолив-
кового цвета. Край ее снаружи обшит широкой полосой кожи,
7 Горноалтайские находки
98
Глава пятая
на которую в два ряда нашиты вырезанные также из кожи
и крытые листовым золотом зубчатые фигуры с парами круглых
золотых листков между ними. Такая же зубчатая, но более
узкая полоса кожи нашита и на спине до уровня лопаток
(рис. 40).
Найденные нами мужские головные уборы, один во втором
и другой в третьем Пазырыкских курганах, двух совершенно
различных типов. Головной убор из второго кургана выкроен
из плотного, но не особенно толстого войлока. Судя по сохра-
нившейся его половине, он был высоковерхий, с широкими
полями, прикрывающими уши и затылок. Это тот тип голов-
ного убора, который мы видим в греческих изображениях
западных, европейских, скифов и в изображениях саков на
персепольских барельефах. Головной убор из третьего кур-
гана представляет собой шлем пли род шапки-ушанки с
двумя спускающимися книзу лопастями, закрывающими заты-
лок и уши. Сшит он из тонкого белого войлока и покрыт
тонкой кожей. Сверху на макушке шлема нашита квадратная,
башенка, состоящая из четырех вырезанных из кожи и крытых
золотом фигур, в центре башенки было какое-то навершие.
На кожаной покрышке шлема справа и слева можно разли-
чить следы каких-то нарисованных фантастических живот-
ных, частью выкрашенных в яркокрасный цвет, частью покры-
тых темнокрасными лаковыми чешуйками (рис. 41).
Примечательно, что этот головной убор по типу такой же,
какой мы видим на скифах-воинах, изображенных на золотой
пластине с ножен меча из Чертомлыцкого кургана в сцене
сражения скифов с греками.
Изображений простых скифских илп сакских женщин мы
не знаем; нет описаний и их одежды, исключая замечания
Геродота, что жешципы савроматов одеваются так же, как
и мужья их.1
Те изображения женщин, которые имеются, справедливо
рассматриваются как изображения богинь, в некоторых слу-
чаях — знатных особ в их парадной одежде. Я имею в виду,
помимо уже упоминавшейся выше золотой пластинки из Черто-
млыцкого кургана, золотую пластинку, украшавшую головной
убор женщины из кургана Карагодеуашх, с изображением бо-
гини, и изображение богини па золотой обкладке ритона из
Мерджаны. Одежду женщин скифской знати можно видеть на не-
1 Геродот, IV, 116.
Конный воин
99
которых золотых пластинах из Амударьинского клада,1 но это
тот же кандис, о котором говорилось выше.
Одежду сидящей на троне богини, изображенной на вой-
лочном ковре из пятого Пазырыкского кургана, перед которой
стоит конный воин, мы также не можем рассматривать как
типичную для населения Горного Алтая данной эпохи. Это
очень длинная, до пят, широкая, но с узкими рукавами одежда
с узорчатым оплечьем и узорчаты-
ми полосами, нашитыми на полы.
Вряд ли типичен и ее головной убор,
напоминающий те зубчатые короны,
которые мы видели на головах жен-
щин в религиозной сцене, изобра-
женной на шерстяной ткани, укра-
шающей один из чепраков из пя-
того Пазырыкского кургана.
Таким образом, те подлинные
женские одежды, которые были
найдены при раскопках промерзших
горноалтайских курганов, являются
первыми, по которым мы можем
судить об одежде скифских жен-
щин.
Женская верхняя плечевая одеж-
да из второго Пазырыкского кургана
представлена сравнительно коротким
кафтаном с узкими, как и у выше-
описанной котандинской мужской
Рис. 41. Мужской голов-
ной убор. Третий Пазы-
рыкский курган.
одежды, декоративными рукавами.
Сшита она из беличьего меха,
шерстью внутрь. Наружная ее сто-
рона, как и спинка мужской одежды
из того же кургана, сплошь прошита продольными стеж-
ками сухожильной ниткой или покрыта вырезанной из кожи
узорной апликацией. По бортам одежда эта обшита сравни-
тельно узкой полосой черного меха жеребка с опушкой из меха
выдры и меха, повидимому, горностая, окрашенного в синий
цвет. По подолу нашита довольно широкая полоса меха черного
жеребка (рис. 42 и 43).
Основной мотив орнамента апликации, вырезанной из тем-
нокрасной тонкой кожи, — нечто вроде «петушиных гребешков»,
1 О. М. Dalton, табл. XIV, № 69.
7*
’00
Глава пятая
внутри которых нашита медная, крытая золотом баранья
головка в кольце. Мотив добавочного орнамента раститель-
ный, лотосный.
Никаких застежек одежда не имеет, и ее носили накинутой
на плечи. Одно целое с ней составляет нагрудник, от которого
сохранилась только верхняя его половина, а с одного края —
целиком узкая оторочка из полосы меха выдры, откуда можно
заключить, что длина нагрудника была такая же. как и дли-
на плечевой одежды.
Рис. 42. Женский кафтан. Пятый Пазырыкский курган.
Нагрудник представляет собой длинную лопасть, закруг-
ленную вверху и расширяющуюся книзу. Нижний его край
был не прямой, а с вырезом посредине. Сшит он из сборного
меха, шкурок белки и соболя. По наружному краю и он
оторочен полоской меха выдры и полоской меха, окрашен-
ного в синий цвет. Наружная поверхность нагрудника,
кроме двух промежуточных сравнительно узких полос,
сплошь покрыта вырезанной из кожи узорной апликацией
(рис. 44).
Узор апликации представляет собой сложную комбинацию
лотосных мотивов с «турьими рогами», в центре которых выре-
занные из кожи и покрытые золотом бараньи головки. Компо-
зиция этого орнамента очень сложная.
Конный воин
101
Очень интересны остатки какой-то одежды девочки из ма-
лого кургана, седьмого П’азырыкского, к сожалению, плохо
сохранившиеся, но все же поддающиеся восстановлению. То,
что удалось восстановить, представляет собой нечто вроде
нагрудника. На лоскут меха
нашит узор — дугообразная
фигура из двух полосок тон-
кой кожи с рядами нашитых
на них медных, крытых зо-
лотом, миниатюрных полу-
шарных бляшек. Относитель-
но широкая промежуточная
полоса между указанными
узкими полосками кожи за-
полнена рядом медных штам-
пованных, крытых золотом
головок сайги в профиль.
Узор внутри этой дуги пред-
ставлен вертикальной по-
лосой из двух таких же,
как и по краю, узких поло-
сок тонкой кожи с нашитыми
на них крытыми золотом
полуша рными бляшка ми.
Между этими узкими полос-
ками вертикально нашит ряд
медных, крытых золотом
пластинок подковообразной
формы с ушком наверху.
Оставшееся свободное про-
странство покрыто узором,
Рис. 43. Рукав от женского кафтана
изображенного на рис. 42.
состоящим из вырезанных из
кожи спирально изогнутых
«рогов», фигур листовидной
формы и покрытых золотом полушарных бляшек (рпс. 45).
Пара парадной женской обуви из второго Пазырыкского
кургана, несомненно, относящаяся к описанному выше ко-
стюму, представлена мягкими полусапожками с короткими
голенищами раструбом. Головки сделаны из тонкой выкра-
шенной в красный цвет кожи со швом только сзади. К по-
дошве они пришиты толстыми сухожильными нитками, причем
передняя их часть — носок — собрана в сборы. Голенища из та-
кой же, как и головки, тонкой, прекрасно выделанной кожи,
Рис. 44. Женский нагрудник. Второй Пазырыкский курган.
Конный воин
103
сзади не сшиты, а пришиты только к краю головок. Голеншца,
следовательно, прикрывали только переднюю часть голени.
Рис. 45. Детский нагрудник. Седьмой Пазырыкский
курган.
Полусапожки сплошь орнаментированы. По шву, между
головкой и голенищем, вшита полоска красной шерстяной
тесьмы, украшенной кожаными, крытыми листовым золотом
фигурками, напоминающими уточек. Узор, покрывающий
головки, лотосный, из нашитой сухожильной нити, оберну-
той полоской оловянной фольги. Орнамент голенища, выпол-
104
Глава пятая
ненный в технике апликации, тонкой работы и очень слож-
ный, перекликающийся с мотивом, который мы видели на
нагруднике из того же второго Пазырыкского кургана. Это
троекратно повторяющиеся в различных вариантах одни и
те же цветки лотоса в сложных и изящных композициях. По
верхнему краю голенищ — причудливая бахрома (рис. 46).
Исключительно оригинально оформление подошв этой
обуви. Узкие и короткие, с наружной поверхности они обшиты
красной шерстяной материей и обрамлены по краю двойной
полосой сухожильной нити. Между сухожильными нитями
этого обрамления вшит почти сплошным рядом мелкий бисер.
На передней половине подошвы и под пяткой нашиты из сухо
жильных же нитей большие ромбы, разделенные в свою оче-
редь на 25 и 16 малых ромбов, а в центре каждого из них
вшито по кристаллу пирита. Посредине, под сводом стопы,
небольшой ромбик с одним кристаллом пирита в центре
(рис. 47).
Совершенно такого же покроя, как только что описанные
полусапожки, и чулки или носки из тонкого и мягкого белого
войлока, найденные внутри этих полусапожек. Выкроены они
из цельного лоскута войлока, со вшитой узенькой подошвой
и с коротким швом сзади на пятке. Как и в мужских чулках,
передняя часть носка, подшитая к подошве, собрана в сборы.
Верхний край фестончатый. Носились одновременно две пары
таких носок: одна более длинная и другая пара, надевающаяся
поверх ее, более короткая (рис. 48).
Таким образом, ниже одной фестончатой бахромы носок
была видна вторая такая же.
Вторая пара женской обуви из того же кургана иного
фасона. Это тоже полусапожки, но уже с цельными сравни-
тельно короткими и широкими голенищами из меха леопарда
и с кожаными головками. Обувь эта, несомненно, женская, так
как была найдена на отрубленных грабителями женских ногах.
Из отдельных лоскутов удалось восстановить один из сапож-
ков полностью. Подошвы этой обуви из толстой кожи, сплошь
орнаментированы врезным узором. Головки выкроены из лоску-
та кожи со швом только сзади, причем и здесь при пришивке
к подошве их носки были собраны в сборы. По верхнему краю
голенищ нашит узор из сухожильных нитей, спирально обер-
нутых узенькими полосками оловянной фольги и золота. Выше
узора к верхнему краю голенища пришита красная шерстяная
тесьма, нижний свободный край которой частично прикрывает
верх узора (рис. 49).
Рис. 46. Орнамент на женской обуви. Второй.
Пазырыкский курган.
106
Глава пятая
Особо следует обратить внимание на украшения подошв
обуви. Такие украшения, о чем уже говорилось во второй
главе, имели смысл только при обычае сидеть, сложив ноги
с. вывернутыми наружу пятками, так, как это принято среди
степных народов Азии и имело место в древности в Средней
и Передней Азии. К тому же это было возможно только в том
случае, если пол жилища был устлан коврами или войлоком.
И то и другое, очевидно, было принято у знатных горноал-
тайцев.
Женских головных уборов мы имеем два, один из второго
и другой из пятого Пазырыкских курганов.
Рис. 47. Подошва женской обуви. Второй Пазырыкский курган.
Во втором кургане были найдены лоскуты меха черного
жеребка, покрытого вырезанными из толстой кожи наклад-
ными узорчатыми ромбами. Под каждым таким ромбом на мех
были нашиты по два треугольника из тонкой красной кожи,
а закрепленные поверх них ромбы были покрыты листовым
золотом. После кропотливой работы художнику-реставратору
Н. В. Исаченко удалось восстановить головной убор, который
я считаю женским (рис. 50, б). Последний представляет собой
род чепца из двойной тонкой кожи (покрытого мехом черного
жеребка), к которому пришиты четыре сшитых между собой
полосы такого же меха с орнаментом из ромбов, прикрываю-
щие плечи и верхнюю часть спины. Вверху в виде венчика
было нашито украшение из вырезанных из кожи петушков,
накрепленных на толстый жгут. По нижнему краю жгута при-
шиты спускающиеся вниз подвески из меха соболя с мозаич-
ным орнаментом на наружной поверхности, составленным из
белого и окрашенного в синий цвет меха горностая, из лоскут-
Рис. 48. Женские чулки. Второй Пазырыкский курган.
ЮЯ
Глава пятая
ков коричневой кожи с меховой бахромой синего цвета
(рис. 50, а).
Не менее оригинален головной убор, снятый с головы жен-
щины из пятого Пазырыкского кургана. Он деревянный, с пло-
ским верхом, яйцевидной формы, в точности отвечающий раз-
мерам и форме головы женщины, с которой он был снят. Выде
Рис. 49. Женский сапог. Второй
Пазырыкский курган.
лан он из цельного куска
дерева, только по бока м вре-
заны две дощечки, слегка
прикрывающие уши. В нем
проделано шесть круглых
отверстий: дна сзади, на за-
тылке, два сверху, над ве-
нечным швом, и два над
стреловидным швом черепа.
В последние отверстия были
продеты две пряди лзолос.
Сверху головной убор при-
крыт лоскутом кожи, точно
вырезанным по его форме.
Поверх кожи на головном
уборе закреплены два вы
резанных из дерева и ок-
леенных тонкой шелковой
материей полых пил пндра
(рис. 50, в). Этот головной
убор представлял одно целое'
с прической, с которой по-
знакомимся ниже.
Во втором Пазырыкском
и втором Башадарском кур-
ганах сохранились части по
крайней мере четырех различных поясов. Никаких данных для
решения вопроса, мужские или женские эти пояса, нет, так как
и в том и в другом курганах мы имеем совместное захоронение
мужчины и женщины, пояса же были сняты с трупов
захороненных. Все эти ременные пояса для прочности, а
возможно и с орнаментальной целью, вероятнее и с той
и с другой, сплошь прошиты тонкой крученой сухожильной
ниткой. Кроме того, два пояса с наружной поверхности покрыты
орнаментом, выполненным нашитыми на них сухожильными
нитями или тонкими ремешками-жгутпками, обернутыми спи-
рально узкой полоской оловянной фольги (рис. 51, я, б).
Рис. 30. Женские головные уборы.
а, б—из второго Пазырыкского кургана; в—из пятого Пазырыкского кургана.
no
Глава пятая
Вместе с поясами сохранились и закрепленные в них ремнг
для подвешивания горита, подобно тому, как они изображены
у конного воина па ковре из пятого Пазырыкского кургана
На этих ремнях могли носиться и короткие мечи типа аки
нака. Кроме того, при одном из поясов из второго Пазырыь-
ского кургана были найдены серебряные орнаментальны»
бляхи, заслуживающие особого внимания.
Бляхи эти парные, литые, с рельефным изображением одной
и той же сцепы — нападение льва пли львицы на горного козла.
Изображение на второй бляхе является обратным, зеркальным
изображением первой бляхи (рис. 51, г, д').
Мускулатура тела как козла, так и львицы цодчеркнута
ставшими традиционными фигурами: кружочками, запятыми
и полуподковками. Показательна одна деталь. Указанные
фигуры местами оконтурены хорошо различимым в лупу
веревочным орнаментом, как бы подражанием нитяным кон-
турам войлочных апликаций. Отсюда можно заключить, что-
эти бляхи изготовлялись в то время, когда уже широко прав
тиковалось условное обозначение мускулатуры и форм тела
точками и полуподковками не только в тканях, как это мы
видели на переднеазиатской ткани из пятого Пазырыкского
кургана, но и в войлочных апликациях с изображения-
ми животных, с которыми мы познакомимся в следующей
главе.
Обращает на себя внимание также «ёлочка», идущая от
головы львицы через все тело до конца хвоста, которую
можно сопоставить с подобным же приемом в обозначении
шерсти на теле львов на ассирийских барельефах. Поза львицы
с повернутой назад головой и с выкинутыми кверху передними
лапами аналогична той, какую мы видим на одной из золотых
блях Амударьинского клада с изображением крылатого льви-
ного грифона.1
Естественно возникает вопрос: привозные ли этп бляхи
или местной горноалтайской работы? Для решения этого
вопроса мы располагаем еще недостаточными данными, но ряд
соображений позволяет предполагать, что они, являясь харак-
терными для скифского искусства, могли быть привезены
с юга, из области Среднеазиатского междуречья.
Геродот, как на это уже неоднократно мною обращалось
внимание, отмечал общность одежды скифских племен,,
несмотря на огромные пространства, отделяющие одно племя.
1 О. М. Dalton, табл. XI, Л» 28.
конный воин
HI
от другого. 11м же указывалось, что у некоторых племен одежда
у мужчин и у женщин одна и та же. Его сообщения, вероятно,
правильны, если рассматривать одежду этих племен с точки
Рис. 51. Принадлежности одежды. Второй Пазырыкский курган.
а. б— ременные пояса; в— золотая серьга; е, в— ременный пояс и серебряная
бляха.
зрения их общего типа, принципиально отличного, например,,
от современной им одежды греческой. Наверное, и на охоте,
и отправляясь в военный поход, женщины одевались так же,
как и мужчины. Не случайно, что скифы, повстречавшиеся
с женщинами савроматов, приняли их за мужчин и вступили
с ними в бой. Только в сражении по их трупам они
112
Глава пятая
узнали, что это женщины.1 Все же в одежде скифских племен
в зависимости от местности должны были наблюдаться неко-
торые и притом иногда существенные отличия. Об этом свиде-
тельствует значительнее разнообразие в типах одежды и
особенно в ее украшении в Горном Алтае, несмотря на то, что
она добыта всего из пяти могил.
Представление о характере одежды даже только горно-
алтайской осложняется тем, что мы знаем пока одежды только
высшего слоя данного общества, поскольку они найдены в мо-
гилах вождей племен. Поэтому всю эту одежду нельзя принять
за типичную для основной массы населения. Возможно, тем,
что эта одежда была одеждой знати и притом парадной, и объяс-
няется ее разнообразие. Скифская знать была более склонной
к заимствованию различных мод в одежде у иноплеменников,
чем основное население.2 Кроме того, знать обменивалась по-
дарками, куда входила и одежда, со знатью различных пле-
менных объединений. Наконец, женщины, захороненные вместе
с вождями племен, почти наверное, происходили из других,
возможно, очень удаленных племен, и их одежды могли отли-
чаться от общепринятой одежды женщин данного племени.
Не подлежит, однако, сомнению, что меховая или сшитая
из кож и войлока одежда была самой распространенной, если
не единственной, среди скифских племен, и это в то время,
когда ткачество и изготовление самых разнообразных тканей
им были хорошо известны.
Почти во всех курганах Горного Алтая данной эпохи, где
только могли сохраниться ткани, образцы их найдены в доста7
точном количестве. Следует при этом отметить, что ткани мест-
ной работы, одной и той же техники, встречены в различных
курганах, и притом нередко удаленных один от другого. За
исключением мужских рубах из второго Пазырыкского кур-
гана, ткань которых была изготовлена из растительных воло-
кон, все остальные местные ткани — шерстяные.
Волокна пряжи этих шерстяных тканей чрезвычайно тонки.
После обследования под микроскопом волокон пряжи основы
и утка тканей выяснилось, что максимальная толщина шер-
стинок только в редких случаях доходила до 50 микрон. Глав-
ную массу шерсти составляют шерстинки толщиной от 12 до
1 Геродот, IV, 111.
а Напомню рассказ Геродота о скифском царе Скиле, имевшем склон-
ность к греческим нравам и одевавшемся в эллинское платье, о том, как
он был нцзвержен и обезглавлен за заимствование чужих обычаев (IV,
78—80).
Ионный воин	113
27 микрон, а в некоторых нитях толщина шерстинок не пре-
вышает 14 микрон. Таким образом, шерсть, употреблявшаяся
для изготовления местных тканей, состояла только из пуха.
Найденные в ряде курганов лоскуты красной шерстяной
ткани имеют простое полотняное переплетение с числом нитей
на 1 кв. см в двух направлениях в среднем 11x17. Найдены
также ткани, основа и уток которых переплетаются в сарже-
вом (киперном) двусторопнсм переплетении с диагональным
рисунком. При одной и той же технике изготовления такой
ткани различные се образцы существенно отличаются один от
другого по плотности основы и утка. Так, в одних тканях
на 1 см приходится основы 15 нитей, утка 28 нитей, в других
при 20 нитях основы около 35 нитей утка. Кроме того, в одних
тканях нити утка плотно прибиты друг к другу так, что нитей
основы не видно, в других между нитями утка имеются про-
межутки, через которые видны нити основы. Такое располо-
жение создает своеобразный рисунок.
Особенно интересна плотная шерстяная ткань шириной
всего 15 см, но в отрезах длиной до 2.7 м. Ткань эта двусторон-
няя, переплетение ее также саржевое, по она настолько плот-
ная, что на 1 кв. см при 15 нитях основы нитей утка 60. Нити
утка так плотно прибиты одна к другой, что питой основы совер-
шенно не видно. Это дает особую прочность ткани.
В ряде курганов найдена темнокоричневая шерстяная ткань
с ворсом двух типов — с цельными и разрезанными петлями
ворса. Сшитый из этой ткани, нормальная ширина которой
была 42 см, коврик (или покрывало), найденный во втором
Пазырыкской кургане, был шириной не менее 82 см, а в длину,
в сохранившемся его отрезе, 120 см. Переплетение этой ткани
простое полотняное, в котором нити утка, образуя ворс, выхо-
дили в виде петель, а затем или разрезались или оставлялись
неразрезанными. Между нитями ворса имеются промежутки
из тонких нитей утка, число которых достигает до 30 на 1 см
ткани.
Итак, хотя в Горном Алтае имелись разнообразные и
качественно более совершенные, чем полотняная ткань, из
которой сшиты рубахи вождя из второго Пазырыкского кур-
гана, шерстяные ткани, они не использовались для изготовления
одежды. Не использовались они не только потому, что были
дороги, но, вероятнее, потому, что население предпочитало
для изготовления одежды мех, кожу и тонкий войлок.
Особое положение занимает вопрос о скифской при-
ческе. Конный воин, изображенный на войлочном ковре из
8 Горноалтайские находки
114
Глава пятая
пятого Пазырыкского кургана, имеет вьющиеся и даже кур-
чавые волосы, в отличие от многочисленных изображений
западных скифов, да и саков, волосы которых длинные и пря
мые, спускающиеся на плечи. Воин этот с усами и без бороды.
Греческие мастера изображали причерноморских скифов с усами
и бородами клином. То же следует сказать и о персидских
мастерах, когда они изображали скифов или саков. Все же этот
обычай носить усы и бороды, невидимому, не был повсемест-
ным. Не везде мужчины носили на голове и длинные, непод-
стриженные волосы.
У трупов, найденных нами при раскопках, все головы
в большей или меньшей степени бритые. Голова женщины,
например, из второго Пазырыкского кургана была обрита
целиком. У мужчины из пятого Пазырыкского кургана голова
была обрита спереди только наполовину. Голова женщины из
того же кургана была обрита кругом, только на макушке был
оставлен участок несбритых волос.
Сбривание волос с голов погребенных, возможно, было,
обусловлено обычаем трепанирования черепов для извлечения
мозга при бальзамировании знатных лиц. Последнее тем бо-
лее вероятно, что во втором Пазырыкском кургане вместе с
обритой головой женщины была найдена и ее коса. Все же
остается неясным, было ли, хотя бы и частичное, сбривание
волос обычным или только связанным с погребальным ри-
туалом.
О западных скифах Геродот писал, что они в знак траура
«стригут кругом волосы».1 Вместе с тем, по словам того же
Геродота, о ближайших соседях стерегущих золото грифов,
аргиппеях, обитателях подножия высоких гор, «говорят, что
все они, как мужчины, так и женщины ,плешивы от рождения»/
Отсюда можно заключить, что у некоторых, в частности у се-
веро-восточных, скифских племен был обычай с детства
сбривать волосы на голове. Во всяком случае мы не можем
не считаться с тем фактом, что в пятом Пазырыкском кургане
голова у мужчины была наполовину обрита, а у женщины об-
рита кругом, за исключением темени. Возможно, в связи
с этим обычаем и богиня на ковре из пятого Пазырыкского.
кургана изображена с обритой головой.
О женских прическах мы можем судить по прическам,
сохранившимся во втором и пятом Пазырыкских курганах.
1 Геродот, IV, 71.
8 Там же, IV, 23.
Конный един
115
Коса женщины из второго кургана была закручена в узел
с войлочным комком внутри и пропитана какой-то клейкой
массой. От этого узла она разделялась на две пряди, которые
вместе с войлочными жгутами были спирально закручены и
перевязаны ремешком. Кроме того, для придания большей
пышности эти две косички были обвиты специально сплетен-
ной волосяной бахромой. На концы этих двух кос были
надеты двойные кружевные накосники тонкой и изящной
работы.
Волосы женщины из пятого кургана были разделены на две
пряди, из которых каждая в свою очередь была разделена еще
на три пряди, а эти последние заплетены в косички. Косич-
ками этими, продетыми сквозь отверстия в описанном выше
головном уборе, была обмотана искусственная часть косы из
конского волоса, состоящая из двенадцати жгутов, скручен-
ных из двух прядей черного конского волоса, обвитых и про-
шитых шерстяными нитками. После того как женские косички
были обмотаны вокруг приставной части косы, они в свою
очередь были обвиты в несколько рядов двумя узкими по-
лосками толстого белого войлока, а затем завязаны. Для проч-
ности прически в образовавшийся таким путем узел, как и
в узел женской прически из кургана второго, была вколота
железная булавка с развилкой на ее верхнем конце (рис. 52, б).
Кроме того, к концу искусственной косы была привязана еще
подвесная коса из волос этой же женщины с вплетенными
в нее тремя шерстяными шнурами.
Несмотря на некоторые общие особенности в устройстве
этих двух женских причесок — большой узел у основания
косы, искусственное увеличение ее размеров путем вплетения
войлочных или шерстяных жгутов, добавка волос, скрепление
узла булавкой, — между ними имеются и существенные раз-
личия, объясняющиеся, возможно, происхождением женщин
из второго и пятого Пазырыкскпх курганов из различных пле-
мен.
Расчесывались волосы роговыми довольно частыми греб-
нями. Бороду и усы мужчины сбривали, частично, быть может,
выщипывали. Некоторые из них носили подвесные бороды.
Такая подвесная борода из человеческих волос, нашитая на
ремешок для подвязывания, была найдена во втором Пазы-
рыкском кургане.
Во всяком случае уже и то, что мы знаем о прическах и
обычае сбривания волос на голове и на лице у древних горно-
алтайцев, указывает на весьма существенные различия, koto-
s’
116
Глава пятая
рые в этом отношении имелись среди скифских племен.
Только в процессе дальнейших исследований, с накоплением
новых данных, эти различия станут более ясными.
В качестве украшений женщины и мужчины носили в ушах
серьги. У мужчин отверстие для серы й имелось в мочке только
одного левого уха, у женщин — в мочках обоих ушей. Наиболее
простые серьги, найденные в рядовых захоронениях, одна
в урочище Лрагол, близ Пазырыка, другая у с. Каракол па
р. Урсуле,1 представляют собой незамкнутое кольцо из золо-
того стерженька прямоугольного сечения, к которому внизу
припаяно маленькое колечко.
Женские серьги, судя по их остаткам во втором Пазырык-
сном кургане, бывали очень тонкой работы. Серьги из назван
ного кургана состоят из золотого цилиндра, по верхнему и
нижнему краям которого припаяно по 36 миниатюрных шари-
ков зерни, а по середине — 5 кружков из 14 зерен каждый.
В центре слегка выпуклого дна припаяно колечко, и на нем
висит центральная относительно большая подвеска. Кроме
того, по нижнему краю цилиндра, на равном расстоянии один
от другого припаяны три колечка меньших размеров, на кото-
рых висят три миниатюрных круглых подвески со сплошным
донышком, заполненные голубой настой. К нижнему краю
этих подвесок припаяна пирамидка из четырех шариков
зерни (рис. 51, в).
Большая центральная подвеска, квадратная в поперечном
разрезе, состоит из четырех одинаковых, внизу несколько
расширяющихся, перегородчатых пластин («мушек»), заполнен-
ных внутри голубой пастой. Внизу от каждой пластины све-
шивается еще по одной подвеске. Последние состоят из полу-
луния, под которым висит продолговатая пластинка, разделен-
ная полукруглыми перегородками на четыре части, также
заполненные голубой пастой. Для подвешивания этих серег
служили незамкнутое кольцо и гофрированная розетка-колпа-
чок с круглым отверстием в центре и с ячейками по наружному
краю, заполненными синей и красной пастой.
Мы пока не можем установить происхождение этих серег:
были ли они изготовлены в Горном Алтае или ювелиром ка-
кого-то другого скифского племени, или получены с юга путем
обмена; несомненна только исключительно тонкая работа,
свидетельствующая о высоком ювелирном мастерстве в изго-
товлении подобных изделий.
1 <С. В. Киселев, 1935, стр. 102, рис. 17.
Конный воин
117
По технике изготовления серьги из второго Пазырыкского
кургана имеют много общего с драгоценными украшениями
знатной женщины ахемепидского времени, погребение которой
было открыто Морганом при раскопках в Сузах. Серьги этой
женщины украшены совершенно такой же перегородчатой
эмалью, точнее самоцветами. Точно такой же зерныо укра-
шены золотые оправы подвесок ожерелья той же женщины.1
Если мы примем во внимание, что женщина, погребенная в Су-
зах, была чужестранкой, происходящей, повидимому, из Сред-
ней Азии, то происхождение оттуда же серег из второго Пазы-
рыкского кургана будет весьма вероятным.
Следует обратить внимание еще на следующее обстоятель-
ство. Серьги эти при жизни погребенной были частично повре-
ждены. У одной из нижних подвесок обломано ушко, и она
прикреплена после предварительной обмотки к серьге тон-
кой просмоленной сухожильной нитью. Другая подвеска была
поломана, и утрачены две ее верхние части; к уцелевшей поло-
вине припаяно колечко, на котором опа и подвешена на свое
место. Следовательно, на Алтае, если и не было ювелирных дел
мастеров, столь искусных, чтобы изготовить такие серьги, то
во всяком случае были мастера, умевшие их ремонтировать.
Ни браслетов, ни цельнометаллических шейпых обручей —
гривн — в раскопанных нами курганах не найдено. По всей
вероятности, это надо объяснить тем, что курганы были огра-
блены. Всё же браслеты ручные, а возможно и ножные, шей-
ные гривны, кольца или перстни были в употреблении.
В Горном Алтае нам известны цельнометаллические только
простые, согнутые из медного прута браслеты из одного кур-
гана в низовье р. Чулышмана, расположенного недалеко от
впадения этой реки в оз. Телецкое.1 2 Между тем, судя по пере-
рубленным рукам и ногам женщины из второго Пазырыкского
кургана, у нее были не только ручные, но, вероятно, и ножные
браслеты. У нее же сломан один из пальцев, должно быть при
снимании кольца или перстня.
Очень интересны шейные гривны, найденные в одном из
курганов у с. Каракол 3 и во втором Пазырыкском кургане.
Обе эти гривны состоят из бронзовых колец с художественно
оформленными деревянными, крытыми золотом украшениями
на их свободных концах. В первом случае мы имеем скульптур-
1 J. deMorgan, табл. V, рис. 3 и 4; стр. 50, рис. 78; табл. VI,
рис. 1; стр. 49, рис. 77.
2 С. В. Киселев, 1949, табл. XXX, рис. 2, 3 и 4.
3 С. В. Киселев, 1935, стр. 102, рис. 15 и 16.
US	Глава пятая
ное изображение головы льва, во втором — группу из трех
рогатых и крылатых львиных грифонов. Мотивы, украшающие
эти гривны — лев и львиные грифоны, не случайны. Браслеты
и шейные гривны, украшенные львиными головками, нам
хорошо известны по раскопкам Моргана в Сузах и по вещам
из Умударьинского клада, в обоих случаях ахеменидского вре-
мени. Трактовка львиных грифонов в гривне из второго Пазы
рыкского кургана имеет много общего с трактовкой такого
же фантастического животного в одном из украшений того же
Амударьинского клада.1 Отсюда можно заключить, что такого
рода украшения племен Горного Алтая идентичны современным
им украшениям, бытовавшим в Средней и Передней Азии
Среди украшении, главным образом, одежды, но и других
предметов, а также в составе ожерелий были повсеместно
распространены мелкий разноцветный стеклянный бисер и
бусы самой разнообразной формы и различного материала:
цилиндрические из белого мрамора, разноцветные стеклянные
и из стекловидной насты, из сердолика и, больше всего, из
бирюзы. Особенно интересны миниатюрные полусферические
бусы с микроскопическими горизонтальными отверстиями для
нити из второго Башадарского кургана. В качестве украшений,
но вместе с тем и как амулеты использовались раковины
ужовки (Су prana moneta). Наличие большого количества би-
рюзовых бус и раковин моллюсков Индийского океана указы
вает на связи племен Горного Алтая не только с племенами
Средней Азии, но и через посредство последних с отдаленной
Индией.
Помимо описанного в предыдущей главе китайского зер-
кала, найдены также бронзовые зеркала, ио всей вероятности
местной работы, и одно серебряное зеркало, происхождение
которого мне пока не ясно.
Одно из пазырыкскпх зеркал овальной, почт круглой,
формы, с короткой ручкой хранилось в футляре из шкуры
леопарда. Короткая его ручка была обернута прочно пришитым
к ной лоскутом кожи.
Из долины р. Бухтармы нам известны зеркала двух типов;
первый — с высоким под прямым углом к поверхности зеркала
бортиком и с ушком в центре тыльной стороны, второй —
с фигурным, ажурным краем и с отверстием у края для под-
вешивания.2
1 О. М. Dalton, стр. 86, рис. 50.
’С. II. Р у I <• и к о. 1930, стр. 142, рис. 2, 3.
Ионный воин
IJ9
Серебряное зеркало из второго Пазырыкского кургана весьма
оригинально. Оно состоит из двух склепанных между собой
Рис. 52.
а—серебряное зеркало; б—железная булавка. Второй Пазырыкскпй
курган.
половин с пустотой между ними. Лицевая его сторона совер-
шенно гладкая, тыльная — рельефная, с высоким краевым
валиком по борту и меньшим, того же профиля, кольцевым
120
Глава пятая
валиком в середине и рельефным конусом в центре. По краю
бортика тыльной поверхности зеркала нанесен орнамент из
маленьких, выполненных циркулем, врезных кружков с точ-
ками в центре. Между наружным и внутренним кольцевыми
валиками двенадцать врезных, циркулем нанесенных концен-
трических кругов, промежутки между которыми заполнены
чередующимися вертикально и под углом одна к другой
врезными короткими линиями (рис. 52, и).
По краю обе половины зеркала скреплены семью заклеп-
ками. Короткий и плоский металлический череп, составляющий
одно целое с лицевой поверхностью зеркала, вставлен в ручку
из бычьего рога. Последняя в поперечном сечении восьми-
гранная, со сглаженными ребрами, при уплощенной, расши-
ряющейся кпизу форме.
Если для описанных выше зеркал можно указать многочис-
ленные аналогии, то аналогий этому серебряному зеркалу я
не знаю.
Составные, склепанные из двух половин зеркала имеются
в Китае, где опи считаются наиболее древними из всех извест-
ных в настоящее время китайских зеркал. Но у этих зеркал
тыльная сторона не гладкая, а ажурная. Известно также, что
у китайских танцовщиц, выступавших перед двором, зеркала
были с ручками. Погребенная во втором Пазырыкском кургане
наложница вождя племени была музыкантшей, играла на много-
струнном щипковом инструменте типа арфы, найденном в этом
кургане. Возможно, что она была и танцовщицей. Однако все
это еще не определяет происхождения этого необычного зер-
кала.
Нельзя не обратить внимания на разнообразие типов зеркал,
распространенных в Горном Алтае в данную эпоху. Отсюда
как будто бы можно заключить, что специального производства
зеркал в Горном Алтае не было, и обмен этими предметами имел
место не только между отдельными племенами, но они ввози-
лись и из отдаленных стран, в частности, как мы знаем из пре-
дыдущей главы, из Китая.
В начале этой главы при рассмотрении изображения конного
воина уже было обращено внимание на весьма тщательное
воспроизведение узды и седла. Однако помимо этого изобра-
жения, в результате наших раскопок теперь мы располагаем
большой серией подлинных седел и узд, которые позволяю!
с исчерпывающей полнотой составить представление об упря-
жи верхового коня. Наличием такой упряжи мы обязаны
не только пребыванию ее в мерзлом грунте, но и тому обстоя-
Конный воин
121
тельству, что конские захоронения грабителей не интересо-
вали, и почти во всех курганах предметы конской упряжи
сохранились в неприкосновенности.
В предыдущей главе при описании всадников, изображен-
ных на ворсовом ковре, уже обращалось внимание на отсут-
ствие в данную эпоху в Передней Азии настоящих седел. Ни
на одном пз изображений всадников на ассирийских барелье-
фах или на более поздних персидских ахеменидского времени
седел мы не видим. Напротив, в изображениях конных воинов
европейских скифов, мы видим и узды и настоящие седла.
В результате раскопок скифских курганов можно было
составить известное представление об устройстве скифской
узды, наши же раскопки в Горном Алтае дают исчерпывающее
представление об этой части конской упряжи. Древние горно-
алтайские узды состоят из двух суголовных ремней, одного
ремня переносья и двух подбородочных. Ремней налобного и
подгубного в них не было. Суголовные ремни, начинаясь от
псалпй, соединяются на темени лошади, за ее ушами, с левой
стороны. Нижние концы суголовных ремней при прикрепле-
нии их к псалиям либо раздваиваются, либо переплетаются с кон-
цами ремня переносья. В последнем случае концы ремня пере-
носья не закрепляются в суголовных ремнях, а прикрепляются
к верхним отверстиям в псалвях, в то время как концы ремней
суголовных укрепляются в нижних отверстиях псалпй. Пра-
вый подбородный ремень длиннее, левый короче, и завязы-
ваются они с левой стороны копя. При отсутствии, за редкими
исключениями, ремня налобного почти во всех уздах имеются
подвесные налобные бляхи (рис. 53).
Удила прикреплялись к узде при помощи псалий, а по-
вод — к кольцам удил. В тех случаях, когда имелся ремень
чумбура, правый конец повода привязывался к кольцу удил,
а левый при помощи петли или блока (деревянного или рого-
вого) прикреплялся к ремню чумбура, привязанного к кольцу
удил с левой стороны. В таком случае на чумбуре, в 25—30 см
от удил, завязывался узел, и левый конец повода при помощи
петли или блока свободно передвигался на этой части чум-
бура (рис. 54).
Узды изготовлялись из хорошо выделанной толстой кожи,
при этом ремни либо сложенные вдвое в продольном направле-
нии сшивались сухожильными нитками, либо обшивались тон-
кой кожей по всей или только по наружной поверхности.
Двусоставные удила были двух типов: с наружными уш-
ками — кольцами в виде «стремечка», либо с большими коль-
122
Глава пятая
цами круглой или овальной формы. Удила со стремечком все
медные литые, удила же с круглыми кольцами или медные
литые или железные кованые. В раскопанных нами могилах
-вождей племен найдены только кольчатые удила, причем
Рис. 53. Узда. 'Гретин Назырыкскпм курган.
в одних курганах медные удила в большем или меньшем числе
встречаются совместно с железными, в других найдены только
железные удила.
Псалии чрезвычайно разнообразны как по материалу, из
которого они изготовлены, так и по форме. Оригинальные
медные псалии в виде развилки найдены в верховьях р. Бух-
тармы вместе с удилами со стремечкообразными концевыми
ушками.1 Прямые с утолщением на концах и с двумя отвер-
1 А. В. Адрианов, 1916. — С. И. Руденко, 1930.
Ионный воин
123
стиями ное редине медные псалии известны пз ря щвых погре-
бении на р. Урсуле у с. Туэкта1 и из Арагольских курганов
близ Пазырыка.
В больших промерзших курганах, как и в рядовых, при
раскопках нередко находятся псалии, выделанные из отрост-
ков рогов оленя, также с двумя отверстиями посредине. Такие
псалии были найдены в трех Пазырыкских курганах.
До расконок в 1950 г. второго Башадарского кургана пса-
лии, найденные в могилах вождей племен, были только роговые
Рис. 54. Удила и псалии. Третий Пазырыкекий курган,
или выделанные из дерева. Деревянные псалии все фигурные,
частично покрытые листовым золотом. Во втором Башадарском
кургане нами впервые наряду с деревянными найдены и медные
фигурные псалии, частично крытые золотом. Прп этом имеются
и деревянные псалии, в точности повторяющие медные.
Фигурные псалии представляют собой либо изображения
животных, либо прямые или S-образные стержни с изображе-
нием голов животных на одном пли на обоих концах псалпй.
В некоторых случаях псалии украшались геометрическими
фигурами, реже мотивами, взятыми из растительного мира.
Псалии, вырезанные из дерева, пли свободно вставлялись
1 С. В. Киселев, 1947, стр. 166, рис. 6.
124
Глава пятая
в кольца удил при прикреплении их к узде, или, в тех случаях,
когда фигуры, изображенные на концах таких псалий, были
больше диаметра колец удил, одна из таких фигур скалыва-
лась, а после того как псалия была вставлена в кольцо удил,
сколотая часть приклеивалась на свое место. Так как концы
почти всех деревянных псалий покрывались листовым золотом,
то этих повреждений видно не было.
Все ремни узды, кроме подбородных и повода, украшались
самыми разнообразными изображениями, вырезанными из рога,
литыми из меди, чаще же вырезанными из дерева и обычно
покрытыми листовым золотом, реже оловянной фольгой. Как
правило, такие украшения помещались на перекрестиях рем-
ней, по середине ремня переносья, но нередко и в промежутках
между указанными точками. В некоторых случаях все ремни
узды сплошь закрыты украшениями (рис. 55).
Особого упоминания заслуживает использование кабаньих
клыков для украшения узды и нагрудного ремня седла. Суще-
ствует мнение, будто бы украшение конской упряжи кабаньими
клыками характерно для более ранних курганов рассматри-
ваемой эпохи. И действительно, они встречаются в Горном.
Алтае в курганах вместе с медными удилами со стремечковид-
ными ушками, которые в Западной Скифии датируются VII—
VI вв. до н. э. Тем не менее кабаньи клыки обнаружены и
в курганах, например во втором Башадарском, с удилами,
характерными и для более позднего времени, с кольпевыми
ушками и притом не только медными, но и железными.
Отсутствие украшений из кабаньих клыков в могилах некото-
рых районов Горного Алтая, например на Улаганском плате
(Пазырыкская группа), объясняется скорее более суровыми
климатическими условиями этих районов и, как следствие,
отсутствием там кабанов.
Налобные подвесные бляхи, хотя среди них преобладают
круглые, довольно разнообразной формы. Встречаются полу-
лунные в виде полуподковки, сердцевидной формы. Только-
одна роговая налобная уздечная подвеска из второго Пазырык-
ского кургана представляет собой сложную композицию — гусей
в пасти рогатого хищника (рис. 124, а).
Разветвления суголовных ремней у псалий украшались
либо нанизанными на них гофрированными кожаными «гармо-
никами» (рис. 54), либо вырезанными из дерева развилками
с различными орнаментальными мотивами (рис. 55).
В то время как концы суголовных ремней на темени лошади
связывались различными узлами большей или меньшей слож-
Конный воин
125
яости, концы ремней подбородных связывались либо простым
узлом, либо при помощи различных застежек: пронизок в форме
конского копыта, вырезанного из рога или дерева, или при
помощи особых застежек в форме запятой.
Рис. 55. Узда. Пятый Пазырыкскпй курган.
Седла в то время в Горном Алтае получили уже строго
выработанную форму (рис. 56). Они состояли из двух кожаных
подушек, по форме напоминающих зерно фасоли, сшитых между
собой и, как правило, набитых оленьим волосом, реже травой.
Каждая подушка шилась из четырех лоскутов кожи: двух
больших — верхнего и нижнего и двух малых — переднего и
заднего. Последние прикрывали луки данной седельной по-
душки. Специальным ремешком свободные края нижних лоску-
тов двух подушек сшивались между собой и таким путем полу-
126
.Глава пятая
чалось седло. Для того чтобы волос, которым, набивались по-
душки, не сбивался, их простегивали в три-четыре ряда тонкими
ремешками или шерстяными шнурами. Таким же образом
простегивались части подушек, представлявших собой луки
седла. Для прочности спереди и сзади, у внутренних краев
лук, седельные подушки скреплялись специальными довольно'
широкими ремнями. В некоторых случаях при высоких седель-
ных луках между ними вкладывались деревянные распорки,
прикрепленные к серединам указанных выше ремней. По сере-
Рис. 56. Седло. Первый Пазырыкский курган.
дине седла, поверх подушек, укреплялся широкий верхний
подпружный ремень (рис. 57).
Под седло подшивался, составляя одно целое с ним, выре-
занный по его форме войлочный потник. В пятом Пазырыкском
кургане вместо потников под седла были подложены длинные,
богато украшенные, войлочные чепраки. Сверху на седло
накреплялась седельная покрышка из тонкого войлока. К верх-
нему подпружному ремню пристегивался нижний подпружный
ремень. В одних случаях он с правой стороны наглухо привя-
зывался к верхнему подпружному ремню, а с левой стороны
при седловке коня подтягивался к нему и завязывался петлей
либо пристегивался при помощи особой пряжки, чаще рого-
вой. В других случаях нижний подпружный ремень присте-
гивался к верхнему при помощи литых медных или вырезан-
Рис. 57. Седло (в развернутом виде). Пятый Пазырыкский курган.
128
Глава пятая
них из рога пряжек с неподвижным запором, крючком. Единые
по типу пряжки эти разнообразны по форме, причем несколько
вариантов таких пряжек, как, например, во втором Башадар-
ском кургане, встречается в одной могиле.
Нагрудный ремень своими концами привязывался к верх-
нему подпружному ремню близ подушек седла. В горизонталь-
ном положении нагрудник удерживался на лошади при по
мощи ремня, лежащего на холке лошади, как это видно на
изображении конного воина на ковре из пятого Пазырыкского
кургана. Концы ремня подхвостника укреплялись в центре
задних лук седла. В некоторых случаях, как это имело место
в пятом Пазырыкском кургане, в задних луках седла были
укреплены сравнительно короткие и широкие ремни, к кото-
рым привязывался подхвостный ремень. Тогда правый конец
подхвостного ремня наглухо связывался с ремнем у седла,
а левый закреплялся петлей. Это давало возможность изменять
длину подхвостного ремня при перенесении седла с одной ло-
шади па другую.
Передние и задппе луки седел имели самые разнообразные
украшения. Орнаментальные бляхи подвешивались к концам
ремней, скрепляющих седельные подушки, а также накрепля-
лпсь па верхние подпружные ремни. При отсутствии чепраков
различные подвески украшали края седельных подушек. Все-
возможными бляхами украшался ремень нагрудный и даже
подхвостный (рис. 57, 58).
При одном и том же в основном типе седел намечается
два варианта: первый — со сравнительно низкими, едва памег
ченными седельными луками и второй — седла с высокими,
вполне оформившимися луками. Первый вариант пока обна-
ружен только в двух первых Пазырыкских курганах, второй —
во всех остальных исследованных до настоящего времени кур
ганах. Среди седел второго варианта, т. е. с высокими лука-
ми, имеются седла без деревянных распорок и с распор-
ками— первым зачатком прочной деревянной основы — ленчика
седла.
Что касается приемов украшения седел, то они существенно
варьировали в зависимости от местности, возможно, от принад-
лежности захороненного к той или иной родовой группе. Не-
малую, повидимому, роль в данном случае играли вкус и изо-
бретательность того мастера или мастеров, которые изготовляли
украшения седел данного вождя племени.
Исходя из соображений чисто конструктивного порядка,
можно было бы думать, что седла с низкими, едва намеченными
Рис. 58. Седло (в развернутом виде). Пятый Пазырыкский курган.
9 Горноалтайские находки
130
Глава пятая
луками являются наиболее древней формой. Следующими по
времени, казалось бы, должны были быть седла с высокими
луками и еще более поздними — с деревянными распорками.
Между тем комплексы других вещей, найденных в исследован-
ных нами курганах вместе с седлами различных типов, проти-
воречат такому заключению.
Эти два типа седел, повидимому, одновременно бытовали
и у западных причерноморских скифов. Напомню, что седла
с маленькими, едва намеченными луками мы видим в изобра-
жениях копей на вещах из Чортомлыцкого кургана и с высокими
луками— в изображении всадника на ритоне из Мсрджаны.
Узды и седла украшались и причерноморскими скифами,
но такое изобилие украшений, какое мы видим в Горном Алтае,
было принято, повидимому, только в Азии. О массагетах Геро
дот писал, что у них «уздечки, удила и фалары приготовляются
из золота».1 Вряд ли все же массагеты могли иметь столько
золота, чтобы литыми золотыми вещами украшать конскую
упряжь. Вероятнее, что у них, как и в Горном Алтае, псалии,
уздечные и седельные украшения были медные или вырезан-
ные из дерева, но сверху покрытые листовым золотом. F
У европейских скифов конских наверший и уздечных пачель-
ников мы не знаем. Последние весьма характерны для асси-
рийского и раннего персидского, а также, по всей вероятности,
и восточноскифского конского убранства. Их мы находим во
всех могилах вождей племен в Горном Алтае и притом только
у одной или двух лучших верховых лошадей, положенных
обязательно в первом, восточном, ряду конского захоронения.
Навершия эти представляют собой голову оленя или какого-
либо фантастического животного, рога оленя или горного
козла, иногда сложные композиции вроде борьбы грифона
с тигром или нападения барса на оленя, фигуры петуха на
шее горного барана. В одних случаях они прикреплены
к узде, в других случаях они составляют целый головной
убор лошади или являются его частью.
При таких головных уборах коня имеются обычно и спе-
циальные нагривники, составляющие с ними одно целое.
В первом Пазырыкском кургане найдены узорные футляры
на хвостах лошадей, имеющих также и головные уборы,
во втором Башадарском кургане хвосты двух лучших лошадей
были обвиты длинной спиралью из полосы листового золота.
’Геродот, I, 215.
Конный воин
131
Столь пышное убранство отборных коней вождей племен
Горного Алтая находилось в полном соответствии с пышностью
нереднеазиатского конского убранства.
У конного воина, изображенного на войлочном ковре и.
пятого Пазырыкского кургана, слева у пояса, как и на изобра
жениях воинов причерноморских скифов, висит горит (колчан-
налучье) с луком. Лук и стрелы были основным скифским
вооружением. Ни одного горита или лука при раскопках
в Горном Алтае пока не было найдено, и данное изображение
горита с луком тем более ценно, что указывает на бытование
Рис. 59. Фигурка всадника. (Натур, вел.). Эрмитажное собрание
скифо-сибирского золота.
и в Горном Алтае короткого сильно выгнутого сложного ти-
пично скифского лука.
Эта особенность скифского лука весьма наглядно по-
казана на золотой статуэтке конного воина, приобретенной
Герардом Миллером на Колывано-Воскресенском заводе
(рис. 59). Конь этой статуэтки изображен с подстриженной
гривой, с типично горноалтайскими уздой и седлом. Воин
в костюме, сходном с костюмом конного воина, изображенного
на войлочном ковре из пятого Пазырыкского кургана. Натя-
нутый им лук короткий, сильно изогнутый.
Целых стрел нами не найдено. Из третьего Пазырыкского
кургана мы имеем 24 древка стрел, но без наконечников, кото-
рые, очевидно, были сняты грабителями. Эти древки стрел
длиной около 80 см, на переднем конце имеют черенки для
насада втульчатых наконечников и на заднем конце — арочную
9*
132
Глава пятая
выемку для тетины лука диаметром около 0.5 см. По всей
вероятности, имелось оперение, так как у заднего конца одного
из древков стрелы сохранилась сухожильная обмотка.
Все древки стрел оказались орнаментированными, часть
целиком, большинство же только в нижней половине. Замеча-
тельно, что рисунки, нанесенные только двумя красками —
красной и черной, при сравнительно небольшом числе орна-
ментальных мотивов, благодаря различным комбинациям, в ко-
торых данные мотивы использованы, столь разнообразны, что
нет и пары древков с одним и тем же узором (рис. 60).
Наконечники стрел немногочисленны, но весьма разно-
образны по форме. Часть из них роговые, часть бронзовые
и ни одного железного.
Из курганов на юге Горного Алтая (верховья р. Бухтармы)
имеются трехгранные, трехперые бронзовые наконечники
стрел с длинным клиновидным черенком, вставлявшимся в рас-
щепленное па конце древко.
Подобные же наконечники стрел найдены в восточном Ал
тае (в нижнем течении р. Чулышмана). Из южного Алтая
имеются роговые трехгранные черешковые наконечники стрел.
Бронзовые втульчатые наконечники стрел найдены в долине
р. Урсула. Плоские их грани сходятся к острию несколько
округленно; в основании их граней имеется глубокий дуго-
образный вырез. Среди роговых втульчатых наконечников
стрел имеются равносторонние, трехгранные, пирамидальные,
при максимальной ширине у верхней трети наконечника, со
спрятанной втулкой (второй Пазырыкский курган) и нако-
нечники уплощенной формы, ромбические в сечении, с развил
кой основания (первый Башадарский курган).
В общем, как лук, так и стрелы, независимо от того, из
какого материала изготовлены наконечники последних, по
форме типично скифские, хорошо известные на всей террито-
рии распространения скифской культуры.
Кроме лука со стрелами, древние горноалтайцы были во-
оружены короткими железными мечами — акинаками. Их
акинакн с типичным крыловидным перекрестием найдены те-
перь, правда, в сильно разрушившемся состоянии, уже в ряде
курганов, а кожаные ножны от акинака обнаружены во втором
Башадарском кургане.
В одном из рядовых Арагольских курганов найден кресто-
вый медный кинжал.
Боевым оружием были также и клевцы, или чеканы. Судя
по следам этого оружия, которым был убит вождь, похоронен-
Рис. 00. Орнамент на древках стрел. (х/а натур, вел.). Третий
Пазырыкский курган.
134
Глава пятая
ный во втором Пазырыкском кургане, а также по следам
клевца, пробившего черепа захороненных во всех курганах
коней, форма его в разрезе была овальная, в среднем 11 X
Х17 мм. Ударный, заостренный конец клевца был круглый,
чаще же ромбический в сечении.
Из оборонительного вооружения в Горном Алтае нам из-
вестны только щиты. При одной и той же конструкции щиты
были двух типов: малые и большие. Малые щиты прямоуголь-
ной формы (28x36 см), состоят из лоскута кожи с вплетен-
ными в него в среднем тридцатью четырьмя тщательно вы
струганными палочками. По краям лоскут кожи загнут на
обратную сторону щита и там закреплен. На обратной же
стороне щита сделана широкая петля из ремня, пропущенного
с лицевой стороны. Такие щиты найдены во всех курганах,
кроме третьего Пазырыкского. Щиты из этого последнего
кургана значительно больших размеров (53x69 см), с дуго-
образным верхним краем и состоят из пятидесяти двух тща-
тельно выструганных палочек. Помимо кожи, связывающей
палочки, эти щиты скреплены еще двумя поперечными палоч-
ками: одной —внизу, другой — несколько отступя от верхнего
края.
Такого рода щиты, состоящие из палочек, переплетенных
лоскутом кожи, были типичным скифским оборонительным
оружием. Такой именно конструкции щиты мы видим в руках
сражающихся скифов на золотом гребне греческой работы из
кургана Солоха.
О суровых «военных обычаях» скифских племен ценные
сведения имеются у Геродота. Скиф пьет кровь первого уби
того им врага, а головы всех убитых им в сражении относи!
к царю, потому что только доставив голову неприятеля скиф
получает долю добычи.1 Из черепов убитых врагов скифы из-
готовляли чаши.1 2
Для нас особенно интересно следующее сообщение. «С го-
ловы (убитого врага скиф] снимает кожу следующим образом:
кругом головы около ушей делает надрез, потом берет голову
в руки и вытряхивает ее из кожи, затем соскабливает с нее
бычачьим ребром мясо и выделывает кожу в руках, делая ее
таким образом мягкою, затем употребляет как утиральник,
привешивает ее к уздечке той лошади, на которой ездит сам,
и гордится этим».3 Такой же обычай был и на Алтае. Вождь,
1 Геродот, IV, 64.
* Там же, IV, 65.
3 Там же, IV, 64.
Конный воин
136
аахороненпый во втором Пазырыкском кургане, был убит
в бою. Об этом свидетельствуют три упоминавшиеся выше
Рис. 61. Татуировка на теле вождя. Второй Пазырыкский курган.
а— на левой руке; б— на правой ноге.
отверстия, пробитые в затылочной части его черепа боевым
чеканом. Удары были нанесены сзади. С убитого был снят
скальп. Кожа спереди была надрезана над лбом от одного уха
до другого, через выступающий вперед мысик волос, и содрана
136
Глава пятая
назад так, что кожа сохранилась только на лице, череп же до
шеи был обнажен.
Тело этого убитого в сражении и скальпированного вождя
племени оказалось татуированным (рис. 61). Татуировкой
сплошь были покрыты обе руки, исключая кисти, грудь, от-
части спина, голени ног.
О татуировке у скифских племен прямых письменных ука-
заний нет. О наличии татуировки у западных соседей скифов,
агафирсов, сообщает Помноний Мзла, который пишзт, что
«они разрисовывают лица и тела одними и теми же рисунками
и так, что смыть их нельзя»,1 а Аммиан Марцеллин добавляет,
что племя это раскрашивало все тело голубым узором.1 2 По
словам Плиния, «даки и сарматы мужчины разрисовывали
себе тело».3
Исследование татуировки вождя показало, что она была
выполнена методом накалывания и была произведена задолго
до его смерти, возможно в молодости.4 *
Весьма интересны сюжеты татуировки. Это преимущест-
венно изображения фантастических животных, одновре-
менно сочетающих в себе видовые признаки оленя, хищника
кошачьей породы и орла. Обращает на себя внимание и особый
прием изображения животных с вывихнутым задом и изобра-
жение птичьих (грифовых) головок на конце хвоста и ветвей
оленьих рогов. Последний мотив восходит к отдаленным вре-
менам и ярко представлен в скульптурах и барельефах древних
хеттских городов уже в XIV в. до и. э.
Только на одной из голеней мы имеем изображение рыбы
(налима) и в реалистическом плане представленных горных
баранов.
Если никаких сообщений о татуировке у скифов и о ее
назначении мы не имеем, то со слов Геродота мы знаем, что
у фракиян «порезы на коже означают благородное происхо-
ждение; не имеющий их не благороден».6 Агафирсы «разрисо-
вывали свои лица и тела более пли менее, смотря по степени
благородства».6 Как повествует Ксенофонт, у сыновей богатых
малоазийских массиник «спины были разрисованы, а передняя
1 Пом п опий Мела, II, 10.
1 А м и и а и Марцеллин, XXXI, 14.
• Плиний Старший, кн. 22.
4 Подробнее см.: С. И. Руденко, 1949а.
•Геродот, V, 6.
• Помпон ий Мела, II, 10.
Конный воин
137
часть тела была татуирована цветами».1 Позже этот обычай
отмечен у динлинов и у наследовавших им киргизов, у которых
татуировка была привилегией храбрейших.
Таким образом, татуировка горноалтайского вождя прежде
всего должна была отмечать его знатное происхождение или
его мужество, или и то и другое вместе. С другой стороны,
фантастические животные, изображенные в татуировке, могли
иметь, кроме того, особое значение как обереги.
Были ли татуированы тела вождей, найденных нами в дру-
гих захоронениях, с уверенностью сказать нельзя до спе-
циальных исследований их кожи, так как она до такой степени
почернела, что не распознаются и следы татуировки.
Если в середине первого тысячелетия до п. э. татуировка
тела практиковалась у западных соседей скифов — агафирсов—
в Малой Азии, в Персии ахеменпдского времени и так далеко
иа северо-востоке, как Горный Алтай, то с большой долей
рероятия можно считать, что обычай этот был общераспростра-
ненным у скифских племен, во всяком случае среди вождей
племен, конных воинов.
1 Ксенофонт. Анабазис, V, 4, 32.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ЗВЕРИНЫЙ СТИЛЬ
Одна из самых характерных черт скифской культуры —
оригинальность их изобразительного искусства. Искусство это
настолько своеобразно и до такой степени типично для скиф-
ских племен, что может служить одним из основных при-
знаков в определении их культуры. Господствующее положе-
ние в этом искусстве занимают изображения зверей, изобра-
жения, выполненные притом в столь оригинальном стиле, что
этот именно стиль, как бы объединяя произведения их искус-
ства, придавал особый тон всей той смешанной культуре,
которую мы называем скифской. Несмотря, однако, на само-
бытность и оригинальность так называемого звериного стиля,
он, как увидим ниже, до такой степени сложен, что не так-то
легко поддается определению. М. И. Ростовцев, занимавшийся
более других специальным изучением скифского звериного
стиля, писал: «Если нам случится найти в этих (скифских)
могилах вещи, которые украшены в особом стиле, который
не может быть объяснен ни импортом, ни подражанием, мы
можем уверенно сказать, что мы имеем поразительное искус-
ство, которое должно быть названо скифским».1
Такое определение интересующего пас искусства, путем
исключения, без конкретной его характеристики, не прием-
лемо, тем более, что в настоящее время мы обладаем несрав-
ненно более богатым материалом по сравнению с тем, которым
располагал в свое время М. И. Ростовцев. В самом деле, рас-
копки промерзших курганов в Горном Алтае не только доста-
вили нам огромное количество произведений искусства, но и
показали, до какой степени искусство это было органически
связано со всеми сторонами быта населения. Вместе с тем стало
1 М. Ro stovtzefl, 1929, стр. 23.
Звериный стиль
139
ясно, что термин «звериный стиль» не покрывает все скиф-
ское изобразительное искусство. Хотя мотивы животных
в искусстве скифов действительно решительно преобладают,
тем не менее заметное в нем место занимают также гео-
метрические фигуры и мотивы из мира растений. Поэтому,
прежде чем рассматривать изображения животных, в частности
воспроизведенные в особом зверином стиле, необходимо озна-
комиться и с другими изображениями. В противном случае
представление об искусстве древних горноалтайцев получится
неполным и односторонним.
Среди фигур геометрических чаще других древние горно-
алтайцы пользовались формой круга. Круглая форма налоб-
ной подвесной бляхи узды была самой распространенной
(рис. 62,а—в). Такие бляхи найдены во всех без исключения
раскопанных нами курганах. В центре таких блях, на наруж-
ной их поверхности, всегда имеются полушарные вздутия.
В некоторых случаях эти вздутия оконтурены кольцевым вере-
вочным орнаментом или заключены в два концентрических
кольцевых валика. Круглыми бляхами украшались также
уздечные ремни и псални.
Вторая форма подвесных налобных блях узды была полу-
лунная с кантиком веревочного орнамента (рис. 62, г). Впро-
чем, такая бляха чаще принимала форму полуподковки или
зерна фасоли.
Весьма интересно совместное использование в качестве
украшения круга и полумесяца (солнца и луны?), особенно
характерное для украшения седел из второго Башадарского
кургана (рис. 62, д).
Нередки украшения шаровидные. Это обычно нанизанные
на ремни конской упряжи шаровидные, вырезанные из рога
или из дерева пронизки, в последнем случае выкрашен-
ные в красный цвет или покрытые листовым золотом (рис. 62, и).
В качестве украшения одной из узд третьего Пазырыкского
кургана были использованы вырезанные из дерева пира-
мидки, состоящие из четырех шариков (рис. 62, р). Такими же
пирамидками из четырех шариков были украшены описан-
ные в предыдущей главе золотые серьги. Особенно интересны
шаровидные роговые пронизки из третьего Пазырыкского кур-
гана, оформленные в виде глазного яблока (рис. 62, е).
Как один из вариантов шаровидных украшений можно рас-
сматривать шаровидные же, но разделенные на многочислен-
ные рельефные дольки или с желобчатыми вырезами пронизки
(рис. 62, ж, з).
140
Глава щеспмя
Реже встречаются полушарные бляхи и как вариант таких
блях «репьи», т. е. полушарные бляхи с желобчатыми выем-
ками (рис. 62, к).
Квадраты в качестве орнаментального мотива чаще всего
встречаются на одежде и на седельных покрышках, причем
в орнаментах, состоящих сплошь из квадратов, последние бы-
вают вырезанными либо из различного материала, либо при
одном и том же материале выкрашенными в два цвета и распо-
ложенными в шахматном порядке (рис. 35, б; 58).
Фигуры ромба нередко можно видеть в украшениях .раз
личных бытовых предметов, одежды, конской упряжи. В ка
честве примеров можно привести мозаичное украшение фляги
из первого Пазырыкского кургана, одежду'из второго кургана
(рис. 67, с), чепрак из пятого кургана той же. группы. Ром-
бические фигуры украшают подошвы одной из пар женской
обуви из второго кургана и псалии из третьего Пазырыкского
кургана (рис. 47 и 54).
Одной из наиболее распространенных, встречающихся чаще
других геометрических фигур является треугольник. Рады
треугольников, в частности образующие пилообразный орна
мент, мы видим па настенном ковре из первого Пазырыкского
кургана (рис. 11), в вырезанных из листового золота седель
ных украшениях из третьего кургана, на чепраках из пятого
Пазырыкского кургана, на одной из одежд Котандинского
кургана. Прорези в виде треугольников с криволинейными
сторонами -являются обычным украшением нижних концов
псалии (рис. 62, п). Особенно излюбленным вариантом был
треугольник с круглой выемкой у одной из его сторон как
в качестве самостоятельного украшения (например одна из
налобных блях третьего Пазырыкского кургана; рис. 62, к),
так и как один из элементов в сложных орнаментах. Такой
треугольник мы видим изображенным на самых разнообраз-
ных вещах почти из всех исследованных нами курганов.
Своеобразным орнаментальным мотивом является комбина-
ция из двух треугольников—«бантики» из второго Башадарского
кургана (рис. 62, м).
Парные цилиндры встречаются в качестве украшения в раде
Пазырыкских курганов.
Форма креста была достаточно широко применяема для
украшения различных предметов, а местами, например в укра-
шениях седел из второго Башадарского кургана, — одной из
излюбленных. В этом последнем кургане онц представлены
в двух вариантах: кресты гладкие и со вздутием в центре
Звериный стиль
141
нреста, прямые и косые (рис. 67, в). Кресты, вырезанные из
тонкой шелковой материи, украшают одну из седельных покры-
шек пятого Пазырыкского кургана (рис. 57; 67, б). Весьма слож-
Рис. 62. Геометрические фигуры в украшениях конской упряжи.
(2/в натур, вел.).
а—г, е—к, н—р— из Пазырыкских курганов; д. л, м—из первого и второго
Башадарскпх курганов.
ны по своему оформлению кресты впутри круглых блях, укра-
шавшие одну из узд Шибппского кургана, что указывает на мно-
говековое использование мотива креста в качестве украшения.
Нередки подвески каплевидной и грушевидной форм,
особенно среди украшений конской упряжи (рис. 63, а). Имеется
142
Глава шестая
также целый ряд украшений, не укладывающихся в ту или
иную геометрическую форму. Например, седельные подвески
из второго Башадарского кургана — цилиндрической, по рас-
ширяющейся книзу формы с ушком наверху и с веревочным
рельефным кантиком по нижнему краю (рис. 63, б).
Одним из излюбленных орнаментальных мотивов является
фигура в виде «запятой», встречающаяся в ряде вариантов
(рис. 64, а—д, w). Как толковать происхождение этой фигуры?
Было ли это первоначально символическим изображением
Рис. 63. Украшения конской упряжи. (2/s натур, вел.).
а, б—из второго Башадарского кургана; в — из первого Пазырыкского
кургана; а —из третьего Пазырыкского кургана.
когтя или клюва хищной птипы или прорастающего зерна?
Появилась ли она путем соединения круга и завитка, сказать
не берусь. Необходимо только отметить, что этот мотив встре-
чается в самых разнообразных вариантах.
Фигура в виде запятой — одна из основных форм седель-
ных и уздечных украшений второго Башадарского кургана.
Там эти вырезанные из дерева запятые либо плоские, либо
рельефные, больших и малых размеров. Некоторые из пих,
как и в Пазырыкскпх курганах, употреблялись в качестве
застежек подбородных ремней узды. Золотые листки, выре-
занные в форме запятой, украшали седельные луки из третьего
Пазырыкского кургана. В качестве одного из мотивов они,
как ц треугольники, часто входят в состав сложных орнамен-
тов. Своеобразным украшением были фигуры в виде запятой из
Звериный стиль
143
второго Башадарского кургана, вырезанные из тонких роговых
пластинок с высверленными круглыми отверстиями (рис. 64, г).
н
Рис. 64. Украшения конской упряжи. (*/® натур, вел.).
а, б, е—ыс, и, к, м—т — из второго Башадарского кургана; в—из первого
Пазырыкского кургана; а— из третьего Пазырыкского кургана; л —из четвертого
Пазырыкского кургана.
Выше мы уже упоминали о кружках (точках), запятых и
полуподковах (скобках) как об условных значках, назначе-
144
Глава tutcmas
нием которых было подчеркнуть выдающиеся формы тела
изображении £ животных. Об этих условных значках нам при-
дется неоднократно говорить и в данной и в последующей
главах. Время появления подобных обозначений в Передней
Азии датируется началом династии ахеменидов в Персии, и
обычно рядом авторов, в том числе и мною, их появление объяс-
нялось трансформацией приемов условной передачи мускула-
туры животных в ассирийском и более раннем переднеазиат-
ском искусстве. Теперь же, учитывая широкое использование
этих орнаментальных мотивов в горноалтайском искусстве,
а также в вещах из Амударьппского клада, можно думать, что
приемы такой условной передачи форм тела животных выра-
ботались скорее в Средней Азии, в скифской среде.
Спираль или фигура в виде знака интеграла в качестве
самостоятельных орнаментальных мотивов либо в сочетании
с другими, или, наконец, играющая соподчиненную роль
в изображении, скажем, животных, занимала исключительно
видное место в Горноалтайском орнаменте.
Большинство псалпй из всех курганов имеет S-образную
форму. Знак интеграла весьма плодотворно использован для
украшения древков стрел из третьего Пазырыкского кургана
(рис. 60). Применением этого знака в чистой форме или ослож-
ненного дополнительными завитками, в некоторых случаях
зубцами, получены весьма разнообразные рисунки, часть кото-
рых представлена на рис. 66.
S-образные фигуры часто использовались, когда надо было
подчеркнуть форму плечевого пояса конечностей или нижней
челюсти в изображении животных. Спирали, как увидим ниже,
иногда почти сплошь покрывают тело животных, придавая
изображениям последних своеобразный стиль. Как самостоя-
тельные орнаменты сложные (вихреподобные) спирали во вто-
ром Башадарском кургане широко использовались для укра-
шения седельных лук (табл. II, рис. 1).
Ряды встречных завитков нередко наблюдаются в уздеч-
ных украшениях, чаще же в последних мы видим изображения
завитков, идущих в одном направлении, — орнамент так назы-
ваемых бегущих волн, иногда с опрокинутым гребнем. Такой
орнамент в Пазырыкских курганах использовался преимуще-
ственно для украшения деревянных развилок у нащечных
ремней узды (рис. 65).
Перехожу теперь к обзору фигур, мотив для которых был
заимствован из мира растений. Самой простой из них яв-
ляется листовидная форма. Она встречается в различных ва
Wfio.win II
Украшении седельных лук. Второй Вашадарекпй курган.
Звериный стиль
145
риантах среди налобных подвесок узды из Шибинского и Пазы-
рыкских курганов, в нескольких вариантах из второго Баша-
дарского. В этом последнем мы видим подвески гладкие лавро-
листные и с рельефным кругом у черешка (рис. 64, и). Иногда
этот круг прорезями превращается в розетку (рис. 64, о, р).
Помимо круглых, встречаются розетки и овальной формы
Рис. 65. Орнаменты. Основной мотив—бегущие волны. (2/§ натур, вел.).
а, в, эк— из первого Пазырыкского кургана; б, е— из пятого Пазырыкского кур-
гана; в,a— из второго Башадарского кургана; д— из второго Пазырыкского кургана.
(рис. 64, п). Для украшений такого типа из Башадарского кур-
гана особенно характерны сложнолистные фигуры с кругом или
розеткой у черешка и с глубокой врезной или прорезной «запя-
той» по середине листка (рис. 64, к). Такие подвески изготовля-
лись различных размеров и формы, расширенной или суженной,
в зависимости от места прикрепления их на узде или нагрудном
седельном ремне. Точно такими же листовидными украшениями
оканчиваются и уздечные псалии из второго Башадарского
кургана. В этом же кургане имеется еще один вариант таких
украшений — не с розеткой у черена, а с рельефным бортиком и
диагональными или вертикальными нарезками (рис. 64, е, м, тп).
10 Горноалтайскив находки
146
Глава шестая
Вышеперечисленные листовидные орнаментальные мотивы
только условно можно считать взятыми из мира растений.
На рис. 64, з и 64, л мною приведены изображения двух уздеч-
ных подвесок: рис. 64, з— из третьего кургана и рис. 64, л — из
четвертого Пазырыкского кургана. Первую подвеску до рас-
копок второго Башадарского кургана я истолковывал как схе-
матическое воспроизведение птичьей головы, а вторую — как
изображение фантастической птицы. Сопоставление этих двух
подвесок с подобными им из второго Башадарского кургана
показывает, что вопрос о происхождении тех или иных орна-
ментальных мотивов много сложнее, чем это кажется с первого
взгляда и при ограниченности материала. Далеко не всегда
можно решить вопрос, имеем ли мы дело со схематическим
изображением того или иного животного или с более элемен-
тарной формой, осложненной приданной ей головой ушастой
птицы, как это могло иметь место на подвеске, изображенной
на рис. 64, л. Данные вопросы могут решаться только при
наличии очень большого сравнительного материала, и притом
хорошо датированного. Как один из вариантов листовидной
формы можно рассматривать сердцевидные фигуры. Последние
мы видим в роговых седельных подвесках из Шибинского кур-
гана, в орнаменте настенного ковра из пятого Пазырыкского
кургана (рис. 71, ж) и т. п.
Достаточно распространенным орнаментальным мотивом
была также розетка. Ее мы видим в двух вариантах в украше-
нии псалпи из второго Пазырыкского кургана, в качестве укра-
шения седельных лук из третьего кургана, в украшении одного
из конских головных уборов из первого Пазырыкского кур-
гана, на чепраке и на фигуре «горноалтайского сфинкса» из
пятого Пазырыкского кургана (рис. 67, г—з).
Более широкое по сравнению с розеткой применение
в качестве орнаментального мотива получила трехлепестковая
и более сложная пальметка. Как самостоятельное украшение
конского убора мы находим ее почти во всех Пазырыкских
курганах, а также в известном уже нам орнаменте, покрываю-
щем кожаный кошелек из второго Пазырыкского кургана.
Мы видим ее и в орнаменте кожаных накладок на седельные
луки (первый и второй Пазырыкские курганы). Как второсте-
пенный, подчиненный общей композиции элемент трехлепест-
ковая пальметка встречается на подвесных бляхах конского
убора с изображением животных (рис. 67, и—р, тп—ф).
Особого внимания заслуживают оригинальные по своему
оформлению гирлянды вьющегося растения. В качестве образ-
a
Рис. 66. Орнаменты. Основной мотив—спирали. (2/6 натур, вея.). Па
зырыкские курганы.
а, б— иа пятого кургана; в, ж— из второго кургана; г, О— из первого кургана
е, в— из третьего кургана.
10*
148
Глава шестая
цов можно привести украшение одного из поясов из второго
Пазырыкского кургана (рис. 51, а) и вырезанные из листового
золота полосы, украшавшие седельные ремни из третьего
Пазырыкского кургана (рис. 68). В последних стебли вьюще-
гося растения переплетаются с уже известными нам треу-
гольниками с круглой выемкой у одной из их сторон и с за-
пятыми.
Неожиданным в изобразительном искусстве Горного Алтая
оказалось наличие мотива цветка лотоса, этого священного
растения далеких стран Индии и устьев Нила. Мотив этот
представлен многочисленными образцами, правда, только в двух
первых Пазырыкских курганах, выделяющихся среди осталь-
ных, как увидим ниже, преобладанием в изобразительном
искусстве и других иноземных мотивов.
Очень интересно вырезанное из кожи изящное, силуэтное
изображение этого цветка (рис. 69, а), условное, но уже вполне
установившееся. Тот же мотив мы видим в оформлении «коронки»
на изображении одной из человеческих голов в седельных под-
весках из первого Пазырыкского кургана (рис. 103, слева).
Его же мы встречаем в замечательных вырезанных из рога
круглых бляхах, украшавших одну из узд второго Пазырык-
ского кургана (рис. 69, д). Несколько иначе трактованы цветки
логоса в войлочных ковровых бордюрах из того же кургана:
цветок между чашелистиками в «корзинках» и на «подставках»,
образующих сплошные гирлянды из цветов (рис. 70). Данная
композиция очень интересна в том отношении, что в точности
повторяет композицию, хорошо известную нам по ассирий-
ским и другим передпеазиатским бордюрам.1 Этот же мотив
представлен в вырезанной из кожи апликации на кармане
женской сумочки (рис. 69, в) и на кожаной фляге (рис. 14, г)
из второго Пазырыкского кургана.
В более осложненном виде мотив цветка лотоса представлен
на подошвах одной из пар женской обуви (рис. 69, б) и в исклю-
чительно осложненном виде — па головке и голенище другой
пары обуви (рис. 46), а также па нагруднике (рис. 44) из того же
второго Пазырыкского кургана.
Горпоалтайские изображения цветка лотоса и его бутонов
в своих простейших вариантах имеют неоспоримые и много-
численные аналогии.в передпеазиатском изобразительном ис-
кусстве Ассирии и ахемонидской Персии. Пришедший с юга,
мотив этот получил, между тем, в Горном Алтае дальнейшее
1 G. Loud and Ch. В. Altman, табл. 89.
Рис. 67. Орнаменты. Основные мотивы — розетка и пальметка.
(2/s натур, вел.).
а-— ее первого Башадарского кургана; в— из второго Башадарского кургана;
е, в, м—м, п, V, т, у, р5— па первого Пазырыкского кургана; е. д— из третьего
Пазырыкского кургана; б, мс— из пятого Пазырыкского кургана; ,,и, о,
с — ив второго Пазырыкского кургана.
Рис. 68. Украшения конской упряжи. f2/s натУР- вел.).
а — ив второго Пазырыкского кургана; б—г — из третьего Пааырыкского кур-
гана.
Звериный стиль	151
свое развитие и в таких до чрезвычайности осложненных и
разработанных формах, какие мы видим, хотя бы в орнаменте
д
Рис. 69. Орнаменты. Основной мотив— цветок лотоса. (>/2 натур, вел.).
Второй Пазырыкский курган.
а— цветок (вырезан из кожи); б— орнамент на подошве обуви; в, г— апликации
на сумке (вырезаны из кожи); 0— орнамент на роговой бляхе.
на голенищах обуви или на нагруднике. Таким он известен
пока только в Горном Алтае.
Эти прекрасные образцы бесподобного орнаментального
искусства воплощают в себе и все совершенство данной тех-
152
Глава шестая
ники апликации и блестящее проявление высокого художе-
ственного творчества, прошедшего в своем развитии длинный
исторический путь.
Наряду с этими совершенными лотосными орнаментами
бытовали и достаточно примитивные украшения в виде бутонов
цветов, например в скульптурных подвесках одного из чепра-
ков пятого Пазырыкского кургана или изображения в виде
цветущей ветви в руке богини, представленной на ковре из
того же кур) ана (рис. 33). И в этом последнем случае мы имеем
традиционную передачу какого-то растения, не поддающе-
гося пока определению. Подчиненная роль этого мотива в об-
щей композиции не побуждала, видимо, мастера к более реали-
стическому воспроизведению цветущей ветви.
Особое положение занимают орнаментальные мотивы, кото-
рые я условно называю «турьи рога» и «рога оленя».
Каково происхождение этих орнаментальных мотивов, пока
не ясно. В простейшем виде турий рог мог возникнуть как
прорезь па фоне при изображении так называемых бегущих
волн (рис. 65, а), а в осложненном — при изображении спира-
лей S-образной формы (рис. 68, б). Так называемые оленьи
рога могли возникнуть в результате дальнейшего развития
наиболее простых элементов орнамента. Не лишено вместе
с тем вероятия возникновение этих мотивов в результат^
попытки воспроизвести природные формы рогов. Несомненно
только одно: формы эти прочно укрепились в горноалтайской
орнаментике. В простейшем виде турий рог мы видим на седель-
ных подпружных бляхах из третьего Пазырыкского кургана
(рис. 71, с). В несколько осложненном виде он встречается на
роговых седельных накладках из коллекции Погодина, храня-
щейся в Историческом музее в Москве, и из кургана Шибе
(рис. 71, г), на седельных подвесках из кургана Шибе и третьего
Пазырыкского кургана (рис. 71, б, в, д, е).
Весьма любопытно, что осложненные турьи рога, слившиеся
вместе по середине роговых седельных дужек, из Шибинского
кургана (рис. 71, г) превратились в трехлепестковую паль-
метку, что допускает сопоставление этого орнамента с орна-
ментами растительного происхождения. Оленьи рога в про-
стейшем и в более осложненном виде представлены на роговых
и деревянных подвесных седельных пластинках из третьего
Пазырыкского кургана (рис. 72, а—з).
Если, оставляя открытым вопрос о происхождении ряда рас-
смотренных выше мотивов, мы и даем им те или иные
названия, то только с целью как-то систематизировать те
Рис. 70. Лотосные орнаменты многоцветных войлочных ковровых
бордюров. (]/2 натур, вел.). Второй Павырыкский курган.
154
Глава шестая
элементы, из которых слагается ряд орнаментов. Например,
если внимательно присмотреться к тому вырезанному из золо-
г
Рис. 71. Орнаменты. Основной мотив — турьи рога. (2/6 натур, вел),
а, в, з— из третьего Пазырыкского кургана; б, а, д. е— из Шибинского кургана;
э«с — орнамент сердцевидной формы из пятого Пазырыкского кургана.
того листа орнаменту, который выше был назван гирляндой
(рис. 68, б—г), то нетрудно будет заметить, что в прорезях мы
найдем и турьи рога в осложненной их форме, и ответвления,
столь характерные для рассмотренного выше мотива оленьих
Звериный стиль
155
рогов, и запятые, и традиционные треугольники с круговой
выемкой у одной из их сторон.
На данном примере видно, что при отсутствии большого
сравнительного материала, который позволил бы проследить
пис. 72. Украшения конской упряжи. Основной мотив— оленьи рога.
0/2 натур, вел.).
а б, г—и — из третьего Пазырыкского кургана; в — из пятого Пазырыкского
кургана.
путь возникновения и развития различных элементов орна-
мента, наши определения являются только предварительными
и условными. Другим примером всей сложности и трудности
в определении содержания и происхождения того или иного
орнаментального мотива может служить орнамент, вырезан-
156
Глава шестая
ный на одной седельной подвеске из третьего Пазырыкского
кургана (рис. 72, и).
Переходим теперь к изображениям животных. Прежде всего
следует отметить достаточно большое число видов изображае-
мых животных, непрерывно увеличивающееся по мере произ-
водства раскопок больших курганов. В этих изображениях
мы видим представителей почти исключительно местной фауны.
Некоторые из них представлены единичными экземплярами,
большинство же встречается почти во всех курганах и притом
нередко в самых разнообразных приемах воспроизведения.
Решительное преобладание местных видов животных, воспроиз-
водимых в Горноалтайском изобразительном искусстве, яв-
ляется одним из веских доказательств самобытности искусства
древних горноалтайцев.
Первое место среди изображений парнокопытных занимают
лось и олень. Многочисленны изображения горных баранов и
козлов, особенно первых. В ряде курганов найдены изображе-
ния дзерена, или сайги. Изображения козули, столь типичной
для фауны Горного Алтая, встречаются редко. Изображения
кабана характерны для центрального Алтая. Из однокопытных
имеются изображения лошади и только одно — кулана, или
осла. Из хищных изображения львов единичны, изображе-
ния же тигра или барса и леопарда многочисленны. Передай
также изображения степной кошки, водившейся в те времена
в Горном Алтае, хотя не так-то легко решить, где мы имеем
дело с изображением кошки и где, скажем, с изображением
барса. Из грызунов пока мы знаем только изображения
зайцев.
Пока не найдено изображений медведя, зверя, типичного
для фауны Алтая, к тому же представленного в ряде золотых
скифо-сибирских блях собрания Эрмитажа. Следует обратить
внимание на отсутствие изображений домашних животных,
кроме лошади. Только в одном случае можно видеть изображе-
ние головы домашнего барана. Нет изображении быка или яка,
хотя изображения последнего известны на скифо-сибирских золо-
тых бляхах, часть из которых, впрочем, относится к более
позднему времени. То исключительно скромное место, которое
занимали изображения домашних животных в искусстве древних
горноалтайцев (причем в ранних курганах рассматриваемой
эпохи они полностью отсутствуют) указывает на сложение
горноалтайского искусства, как и скифского искусства в целом,
в те отдаленные времена, когда охота являлась основным
занятием.
Звериный стиль
157
Достаточно широко в искусстве древних горноалтайцев
представлены и птицы. Из них чаще других встречаются изо-
бражения гуся и лебедя, реже тетерева, а изображения домаш-
него петуха — только в первых двух Пазырыкских курганах.
Из хищных птиц только в одном случае мы имеем изображе-
ние орла или сокола, обычно же это ушастые грифы, часто
украшенные гребнем.
Немногочисленны, но все же имеются изображения рыб, в не-
которых случаях явно налима, хотя чаще рыбы изображаются
в такой степени условно, что нельзя определить их вида.
Приемы изображения животных в Горном Алтае были чрез-
вычайно разнообразны. Если большинство из них выполнено
в особой условной манере, о которой будет речь ниже, то
имеется все же достаточное количество изображений, выпол-
ненных и в реалистическом плане. Последние убедительно
доказывают сочетание в творчестве горноалтайских мастеров
острой наблюдательности и умения лаконично, простыми прие-
мами передать форму и движение.
Среди произведений, выполненных в реалистическом плане,
особо выделяются силуэтные изображения тигров или барсов
в сценах нападения этих хищников на парнокопытных (рис. 73).
Эти звери во всех сценах переданы простой графической схе-
мой, но их гибкие кошачьи фигуры с большой головой, малень-
кими ушами и когтистыми лапами, с длинным завившимся
на конце в кольцо хвостом переданы чрезвычайно убедительно.
В этих сценах тигр или барс изображен либо схватившим за
холку или круп свою жертву, либо впившимся в ее горло.
Реалистические изображения тигров или кошек мы видим
не только в силуэтных их воспроизведениях. К этой же кате-
гории относятся пожки столов из второго Пазырыкского кур-
гана в виде вытянутых фигур тигров или барсов (рис. 10) или
скульптурные фигурки кошек в уздечных украшениях из
того же кургана (рис. 74, а, д).
Весьма просты по выполнению вырезанные из кожи силу-
этные изображения оленя в сцене нападения на него барса
и в украшении саркофага-колоды из второго Пазырыкского
кургана (рис. 75). Замечательны изящные скульптурные фи-
гурки оленей, стоящие на шаровидных подставках (рис. 74, в),
выполненные с исключительным мастерством и притом вполне
реалистично. Пропорции тела строго выдержаны, только при-
ставные кожаные уши и особенно рога преувеличены в разме-
рах. В таком же стиле и олень из эрмитажного собрания скифо-
сибирского золота (рис. 76).
168
Глава шестая
Среди многочисленных изображений лося выделяется выре-
занная из толстой кожи барельефная фигурка, где мы
Рис. 73. Изображения на седельных покрышках. Первый Пазырыкский
курган — четыре верхних; второй Пазырыкский курган — два нижних.
видим вылезающего из снега или воды самца с типичной горбо-
носой головой с огромным лопастным рогом, большим ухом
и бородкой (рис. 77, в).
Мною уже обращалось внимание на то, что далеко не всегда
можно решить, имеем ли мы дело с изображением тигра, лео-
парда или барса. Только в деталях, там, где изображена
Рис. 74. Изображения животных.
а—лебедь. Пятый Пазырыкский курган; б—сокол. Эрмитажное собрание скифо-
сабирского волота; «—д— олень и кошки. Второй Пазырыкский курган.
160
Глава шестая
полосатость или пятнистость шкуры, можно уточнить вид зверя.
То же следует сказать и о изображениях оленя и лося. У оле-
Рис. 75. Изображения оленей. (3/е натур, вел.). Второй Пазырыкский
курган.
ней, даже в таких, казалось бы, реалистических композициях,
как бегущие олени на саркофаге-колоде из второго Пазырык-
Рис. 7G. Изображение оленя. (Натур, вел.). Эрмитажное
собрание скифо-сибирского золота.
ского кургана (рис. 75), форма рогов явно оленья,
но тела и даже головы скорее всего лосиные. Ближе
Звериный стиль	161
к натуре изображения лосей в сценах терзания их бар-
сом, грифом или львиным грифоном, хотя там уже широко
использованы условные приемы воспроизведения форм
тела.
В реалистическом плане дано изображение коня на войлоч-
ном ковре из пятого Пазырыкского кургана (рис. 33). Если
в этом изображении и допущено некоторое преувеличение по-
добранности живота, то это сделано преднамеренно, чтобы
Рис. 77. Изображения животных. (4/в натур, вел.). Второй Пазы-
рыкский курган.
а, б—лошади на серебряных подвесках; в—вырезанная из кожи фигурка
лося;_г — голова лошади на переднем конце кнутовища нагайки.
подчеркнуть особую легкость верхового коня. В том же реали-
стическом плане даны кони на подвесных серебряных пластинках
и на кнутовище нагайки из второго Пазырыкского кургана
(рис. 77, а, б, г).
Примером некоторых достаточно реалистичных воспроизве-
дений птиц могут служить изображения гусей на роговом уздеч-
ном налобнике (рис. 124, а) и на навершии (рис. 78, б) из вто-
рого Пазырыкского кургана, фигурки спящего гуся и лебедей
из коллекции Погодина (рис. 79), скульптурные изображения
лебедей из третьего и пятого Пазырыкских курганов (рис. 74, а;
78, а), фигурка сокола из эрмитажного собрания скифо-
сибирского золота (рис. 74, б).
11 Горноалтайские находки
162
Глава шестая
Все вышеперечисленные изображения животных, выпол-
ненные в реалистическом, но отнюдь не в натуралистическом
Рпс. 78. Изображения птиц.
а— удила с псалиями. Третий Пазырыкский курган; б—деталь иа-
вершия. Второй Пазырыкский курган.
плане, все же не лишены тех или иных условностей в их вос-
произведении. Для нас они тем не менее очень показательны
в том отношении, что доказывают прекрасное знание натуры.
Творцы этих произведений искусства, вне всякого сомнения,
Зверины ii 4 стиль
163
наблюдали изображаемых ими животных в природе, иначе не
было бы той правдивости и жизненности всех образов, кото-
рые так остро воспринимаются и нами. Тем не менее огромное
большинство произведении изобразительного искусства древ-
них горноалтайских скотоводов, как и западных скифов, вы-
полнено в том своеобразном, нигде более не повторяющемся
зверином стиле, который так характерен для их художествен
ной культуры.
В этих именно произведениях изобразительного искусства
получили свое выражение своеобразное художественное вос-
приятие окружающего мира и оригинальность стилистических
приемов.
Рис. 79. Изображения спящего гуся и лебедей. (J/2 натур, вел.). Собрание
Исторического музея.
Прежде всего следует отметить, что в Горном Алтае’ мы
имеем дело либо с изображениями животных целиком, реже их
туловища, либо с изображениями только голов. Нетрудно заме-
тить, что даже тогда, когда животное изображалось полностью,
особое внимание уделялось воспроизведению головы. При этом
в каждом отдельном случае, для того чтобы воспроизводимом)
образу придать особую выразительность, своеобразными стили-
стическими приемами подчеркивались самые характерные, наи-
более существенные признаки данного вида животных.
Поскольку голова символизировала то или иное животное,
то даже в том случае, когда последнее изображалось целиком,
голова всегда преувеличивалась в размерах. Особенно ярко это
видно на изображении волка из четвертого Пазырыкского
кургана, где голова занимает две трети размера всей фигуры
1]*
164
Глава шестая
(рис. 80, б), кошек из того же кургаиа, головы которых соста-
вляют половину размера их тела (рис. 80, г, д'), горных бара-
нов из первого и третьего курганов (рис. 80, в), лебедя из
Рис. 80. Изображения животных.
а—горный баран. Первый Пазырыкский курган: б—полк. Четвертый Павы-
рынекий курган; в— горный барак. Третий Павырыкский курган; »,д—
кошки. Четвертый Пазырыкский курган, (а — Ч3 натур, вел.; б—д —
Чг натур, вел.).
третьего Пазырыкского кургапа или гуся из коллекции Пого-
дина (рис. 78, а; 79).
13 изображениях лосей и оленей всегда с особой настойчи-
востью подчеркиваются рога огромным преувеличенным их
размером, нередко равным размеру всего тела. В качестве
примеров могут быть указаны: скульптурная фигурка оленя
Звериный стиль	165
из второго Пазырыкского кургана (рис. 74, в), фигурка оленя
из эрмитажного собрания скифо-сибирского золота (рис. 76),
олени на уздечных подвесках из первого Пазырыкского кургана
(рис. 81, в), вырезанная из кожи фигурка лося из второго Пазы-
рыкского кургана (рис. 77, в).
Рис. 81. Изображения животных. Первый Пазырыкский курган.
а. в—олени; б—лось, (а — натур, вел.; б, в — V. натур, вел.).
Для горного барана типичны большие, круто изогнутые
в спираль рога и длинная подшейная гривка (рис. 80, а; 82).
Поэтому у горных баранов рога всегда особенно тщательно
воспроизведены, а шейная гривка иногда, например на уздечных
подвесках из первого Пазырыкского кургана, представлена
в таких преувеличенных размерах, что при изображении этого
животного впрямь она закрывает все тело (рис. 92, а, б).
166
Глава шестая
Повидимому, в стремлении передать ири изображении хищ-
ников из рода кошачьих их алчность особое внимание обраща
лось, помимо клыков, на пасть, что отчетливо видно при вос-
произведении голов этих зверей впрямь, где рот доходит в пол-
ном смысле до ушей. Чтобы в этом убедиться, достаточно взгля-
нуть на полукруглые седельные бляхи из третьего Пазырык-
Рис. 82. Горный баран. Деталь татуи-
ровки. Второй Пазырыкский курган.
ского кургана (рис. 83, б),
на кошачьи головки из
пятого Пазырыкского кур-
гана (рис. 83, а, г), на
роговую подвеску и мед
ную шейную гривну, хра-
нящиеся в Эрмитаже (рис.
83, в, д).
Другая особенность,
на которой фиксирова-
лось внимание при изо-
бражении хищников, —
когтистость их лап. Это
ярко выступает в изобра-
жениях тигров или бар-
сов (рис. 84), а также
фантастических живот-
ных, в татуировке вож7
дя из второго Пазырык-
ского кургана (рис. 120)
пли в бляхах из эрмитаж-
ного собрания скифо-си-
бирского золота (рис. 85),
в свернувшихся в кольцо
хищниках из Майэмир-
ской степи Горного Алтая
(рис. 93) и во многих
других.
Кабаньи клыки привлекали к себе внимание размерами и
формой. Поэтому они служили одним из излюбленных укра
шении узды и седельного нагрудника, возможно как охот
ничьи трофеи. В изображениях кабанов, например на крышке
саркофага-колоды из второго Башадарского кургана, клыки
нарочито подчеркнуты, а в некоторых случаях, как, например,
в псалиях и конском начельнике из четвертого Пазырыкского
кургана, они чрезмерно преувеличены в размерах (рис. 87,6;
118, б).
Рис. 83. Различные украшения. (3/б натур, вел.).
а, а—деревянные подвески.
Третий Пааырыкский курган;
Пятый Пааырыкский курган; б—роговое украшение.
в—роговое украшение; д—медная шейная гривна.
Эрмитажное собрание.
168
Глава шестая
При воспроизведении звериных голов всегда тщательно
оформлялись уши и притом в двух отличных один от другого
вариантах. В первом — короткое кошачье ухо с завитком
внутрь, во втором — длинное и острое ухо с завитком у осно-
вания, наружная часть которого чаще гладкая, а внутренняя
Pbcj 84. Изображения на саркофаге-колоде. Второй Баша-
да рский курган.
рубчатая. Такие уши мы видим и у хищников и у копытных.
Узким и длинным ушам, когда это требовалось композицией,
придавалась своеобразная лопастная форма, как это можно
видеть, например, на изображении впрямь одной из кошачьих
голов из пятого Пазырыкского кургана (рис. 83, а).
Глаза у птиц и рыб, как правило, изображались круглыми,
у хищников и других зверей — продолговатыми.
Лось и сайга, как и полагается, неизменно изображались
горбоносыми. У хищников кошачьих верхняя губа передана
Звериный стиль
169
одними и теми же приемами, всегда с характерными складками,
а у волков и кабанов — в морщинах. У кабанов, кроме того.
Рис. 85. Золотые пластины. Эрмитажное собрание скифо-сибирского
золота.
всегда показан «пятачок» носа, а у волков, как правило, кончик
носа загнут кверху.
В воспроизведении тел животных характерно членение тела
на большие, резко отграниченные плоскости с четким выделе-
нием плечевого и тазового поясов конечностей. Последнее-
170
Глава шестая
осуществлялось либо резко по тчеркнутыми линиями, как это
можно видеть на барельефных изображениях зверей, например
тигров па пластинках с подхвостных седельных ремней из
пятого Пазырыкского кургана (рис. 90, б), лося в накладке
на луку седла из коллекции Фролова, хранящейся в Эрмитаже
(рис. 86, а), либо рельефным выделением этих поясов, как это
имеет место в горельефных или скульптурных изображениях,
например оленей и горных баранов на псалпях иг первого
Пазырыкского кургана (рис. 80, а; 81, а, б) или фигурок-
оленей пз второго Пазырыкского кургана (рис. 74, в).
В некоторых случаях пользовались приемом расчленения
тела системами противопоставленных завихренных линий,
что особенно хорошо видно в изображениях лосей и горных
баранов на крышке саркофага-колоды из второго Ъашадар-
ского кургана и в изображении сайги па роговой (сдельной
накладке из собрания Уварова в Историческом музее (рис. 87,я).
У горных баранов три таких системы завитков: две крупных,
покрывающих переднюю и заднюю половины тела, и третья,
представляющая собот подшейную гривку, у лосей таких
систем три или две, когда подшейная гривка не изображена;
у сайги — две.
Применялся еще один прием, резко отличающийся ог двух
предыдущих,—условное подчеркивание наиболее выдающихся
мускульных kohtj ров и форм гола так называемыми точками,
полуподковками и запятыми, о которых уже была речь выше.
Прием этот до наших раскопок в Горном Алтае был известен
по изображениям некоторых животных на пластинах из эрмитаж-
ного собрания скифо-сибирского золота (рис. 76; 89, я, б‘,
90, в; 94, я), в инкрустированных драгоценных украшениях из
Средней и Передней Азии. Отсюда делалось заключение, что
этот условный прием пришел в южную Сибирь и в Горный
Алтай, в чат тности, с юга вместе с ювелирными изделиями
со вставными самоцветами пли цветной пастой. Теперь, помимо
знаменитых полихромных кафельных фризов дворца в Сузах,
этот прием нам известен и в переднеазиатских тканях, найден-
ных в пятом Пазырыкском кургане.
В Горном Алтае, особенно судя по находкам в первых двух
Назырыкских курганах, прием этот получнл настолько широ-
кое распространение и иритом в изделиях не только металли-
ческих, но и вырезанных из кожи, войлока и дерева, что его
никак нельзя считать привнесенным с ют а вместе с чужезем-
ными ювелирными изделиями. Как я уже высказывался выше,
прием этот в своем окончательном виде, вероятнее всего,
Рис. 86. Изображения животных. (2/3 натур, вел.).
« — тось. Эрмитажное собрание; б — горный баран. Третий Пазырыкский кургав;
в— олень. Пятый Пазырыкский курган.
Рис. 87. Изображения животных.
а— сайга на роговой пластинке. Собрание Исторического музея; б—як— кабаны,
горные бараны и лоси на крышке саркофага-колоды. Второй Башадарский кур-
ган.
Звериный стиль
173
получил свое оформление в скифской среде, не обяза-
тельно в Горном Алтае, вероятнее, в Среднеазиатском между-
речье.
В замечательных резных изображениях тигров на сарко-
фаге-колоде и его крышке из второго Башадарского кургана
(рис. 84) все тело покрыто зигзагообразным орнаментом, пре-
тендующим на передачу особенностей шкуры, фактуры меха
этого зверя, подобно той полосатости, которую мы видим на
теле хищников в эрмитажном собрании скифо-сибирского золота
(рис. 85). Примечательно, что в точности такой же врезной
зигзагообразный орнамент, очевидно долженствующий изобра-
зить мех шкуры тигра, его фактуру, мы видим на донце неболь-
шого кожаного кошелька из второго
Пазырыкского кургана (рис. 88).
Позы животных переданы весь-
ма разнообразно. Имеются фигуры
и стоячие и лежачие в различных
положениях. Напомним стоячие фи-
гурки петухов (рис. 50, а) и оленей
(рис. 74, в) из второго, лебедей
(рис. 74, о) из пятого Пазырыкских
курганов. В характерных позах ви-
дим кошек из второго и четвертого
Пазырыкских курганов — с поджа-
тыми задними и вытянутыми вперед
передними лапами (рис. 74, г, д\
80, г, д). Горные бараны на кры-
шке саркофага-колоды из второго
Рис. 88. Орнамент па дон-
це кошелька. Второй Па-
зырыкский курган.
Башадарского кургана
изображены лежачими с поджатыми под себя ногами (рис. 87,
ж), «спящий гусь» — с положенной на спину головой (рис. 79).
Все эти позы, тонко подмеченные, взяты непосредственно
с натуры. Столь же естественна поза припавшего под нати-
ском врага на передние ноги горного барана на упомянутой
крышке из второго Башадарского кургана (рис. 87, г), лося —
на одной из седельных покрышек из первого Пазырыкского кур-
гана и на кожаном покрывале из второго Пазырыкского кур-
гана (рис. 114, в). Весьма выразительны позы припавших к земле
и как бы приготовившихся к прыжку или крадущихся с судо-
рожно напряженными мышцами фигур тигров на пластин-
ках подхвостного седельного ремня из пятого Пазырык-
ского кургана (рис. 90, б) или львов и львиных грифонов
на золотых гривнах из скифо-сибирского собрания Эрмитажа
(рис. 89).
174
Глава шестая
Изображались животные: и мерно шествующие друг за дру-
гом, например тигры на саркофаге-колоде из второго Баша-
дарского кургана (рис. 143) или петухи на кувшине или
ременной повязке из второго Пазырыкского (рис. 100, а, б);
и бегущие один за другим — олени, украшавшие саркофаг
колоду (рис. 75), и в стремительном беге — горные бараны.
Рис. 89. Шейные гривны с изображениями животных. (3/< натур,
вел.). Эрмитажное собрание скифо-сибирского золота
а— лев; б— львиный грифон.
в татуировке вождя из того же второго (рис. 61, б) кургана,
и, наконец, в прыжке — горный баран и олень в псалиях
из первого Пазырыкского кургана (рис. 80, а; 81, а).
Оригинальны и притом весьма характерны для скиф-
ского и особенно для горноалтайского искусства фигуры
животных с вывернутым или вывихнутым задом. В этой позе
встречаются единичные животные. Таковы: горный баран (рис.
86, б) и заяц (рис. 90, а) из третьего, волк (рис. 80, б) из четвер-
того, олень (рис. 86, в) из пятого Пазырыкских курганов, сайга
из собрания Уварова (рис. 87, а), чаще же их пары — в сценах
нападения и терзания хищниками парнокопытных. Этот судорож-
Звериный стиль	175
ный выгиб тела жертвы служил символом поражения или пред-
смертной агонии животного. Для большей выразительности
Рис. 90. Изображения животных.
а—заяц. Третий Пазырыкский курган; б—тигр. Пятый Пазырыкский курган;
в— нападение крылатого льва на лошадь. Эрмитажное собрание скифо-сибир-
ского золота.
вывих этот подчеркивался еще четко намеченным изгибом позво-
ночника, например в изображении волка или зайца. В редких
случаях с таким выгибом тела изображались и нападающие
176
Глава шестая
хищники, например барс, напавший на оленя (сцена на се-
дельной покрышке из первого Пазырыкского кургана), или
крылатый лев на одной из пластин эрмитажного собрания
скифо-сибирского золота (рис. 90, в). В данном случае этим
приемом, по всей вероятности, подчеркивалась только гиб-
кость тела хищника.
Поза, какую мастер придавал данному животному, часто
определялась формой того предмета, на который наносилось
данное изображение. В этом направлении изобретательность
горноалтайских мастеров была безгранична и тем более пора-
зительна, что изображением требовалось покрыть всю поверх-
ность предмета. Рассмотрим наиболее характерные образцы.
В полукруглую, с вогнутой нижней стороной накладку
на седельную луку надо было вложить изображение лося.
В одном случае, в пластине из коллекции Фролова (рис. 86, о),
это превосходно достигнуто тем, что лось дан в лежачей позе
с поджатыми ногами и закинутой назад головой с огромными
рогами, положенными на спину. В другом случае, в накладке
на луку из пятого Пазырыкского кургана, фигура лося вложена
в ту же форму, но здесь прибегли к излюбленному приему —
вывиху зада (рис. 91, внизу). При использовании того же при-
ема в узкую седельную пластину из собрания Уварова вписана
фигура сайги (рис. 87, о). Но вот потребовалось фигуру живот-
ного вложить в квадратную форму подвески. Данная задача
была разрешена двумя приемами. Первый прием выступай
в двух случаях. В одном — фигура оленя или лося, как бы
рассеченная пополам, развернута на плоскости (подвески
из первого Пазырыкского кургана). Получились две соеди-
ненные по линии живота профильные фигуры оленя (рис. 81, в).
Длинные, во всю длину тела этих животных, рога дали обра-
мление этой композиции; свободное пространство у груди
заполнено трехлепестковой пальметкой. В другом случае рас-
сеченная фигура лося соединена по линии спины, а голова
оставлена цельной (рис. 81, б). Получилась своеобразная, но
вполне законченная композиция. Второй прием — в ту яге
близкую к квадрату форму подвески надо было вложить фигуру
горного барана впрямь. И эта задача выполнена изображением
большой головы с огромной распластанной подшейной грив-
кой, прикрывающей почти полностью тело животного, из-под
которой видны только концы ножек (рис. 92, а, 6; подвеска
конской упряжи из первого Пазырыкского кургана).
В тех случаях, когда фигуру ягивотного надо было вло*
жить в форму овала или круга, его изображали свернувшимся


Рис. 91. Украшения передних лук седла. Р/г натур, вел.). Пятый Па-
зырыкский курган.
12 Горноалтяйские находки
Рис. 92. Вырезанные из дерева украшения. (3/Б натур, вел.).
а. б—изображения горных баранов. Первый Пазырыкский курган; в—борьба
зверей. Котандинский курган.
Звериный стиль
179
Рис. 93. Свернувшаяся
в кольцо фигура зверя.
Майэмирская степь.
в кольцо, как это имело место на бляхах из Майэмирской степи
(рис. 93) и на одной из блях эрмитажного собрания скифо-
сибирского золота (рис. 94, в).
Шедевры такого композиционного мастерства представляют
круглые и полушарные бляхи с изображениями перевившихся
в борьбе зверей. Наглядными образцами таких композиций
являются сцены нападения барса на лося на одной из блях
эрмитажного собрания скифо сибирского золота (рис. 94, о)
и перевившихся в смертельной борьбе хищников на полушар-
ной бляхе из Котандипского кургана
(рис. 92, в).
Там, где нужно было заполнить ри-
сунком накладки на седельные луки,
имеющие форму полуподковки, часто
применяли изображение геральдиче-
ски сопоставленных голов, например
лося (рис. 95, а, б; третий Пазырык-
ский курган) или лошади (рис. 91,
вверху; пятый Пазырыкский курган).
Не меиее замечательны приемы, к
которым прибегали в тех случаях, когда
надо было в ту или иную форму
вписать голову зверя впрямь. Легче
всего это было сделать тогда, когда
форма была круглой, поэтому вписан-
ных в круг изображений больше всего.
В качестве примера можно привести
кошачьи головы из Шибинского (рис.
95, д) и из второго Пазырыкского кур-
ганов (рис. 96, с). Мастеров, впрочем, не затрудняла и любая,
другая форма. Примером изображения в полукруге может
служить кошачья головка на роговой седельной бляхе из
третьего Пазырыкского кургана (рис. 83, б). Для этого при-
шлось растянуть морду зверя, особенно рот, широко расста-
вить глаза и в верхних углах фигуры поместить уши. Но вот
в форму квадрата понадобилось вписать голову лося. И это
мастерски выполнено на поясной бляхе из Котандинского кур-
гана (рис. 96, б), для чего были широко расставлены уши,
голова в средней ее части расширена, а внизу с обеих сторон
намечен как бы приоткрытый рот. Проще было такое изобра-
жение вложить в форму треугольника, что и было сделано
при украшении одной из седельных покрышек из пятого Пазы-
рыкского кургана (рис. 96, в).
12*
180
I лава шеапан
Были между тем и более сложные уйгуры, в частности
на некоторых из седе. 1ьных подвесок, поверхность которых
Рис. 94. Изображения животных (3/4 натур, вел.).
Эрмитажное собрание скифо-сибирского золота.
а — поражение барсом лося: б— лебеди; в — свернувшийся в кольцо барс.
надо было заполнить изображением головы животного. Дан-
ная задача разрешалась видоизменением отдельных частей
Звериный стиль	181
головы соответственно имеющейся для нее площади Блестя-
щим образцом такого оформления головы впрямь являются
подвесные седельные бляхи из пятого Пазырыкского кургана
(рис. 83, а, г) и из коллекции Фролова (рис. 83, в).
Рис. 95. Украшения конской упряжи, (J/2 натур, вел.).
а, б— роговая и деревянная накладки на седельные луки. Третий Пазырыкский
курган; е, е— кошачьи головки. Пятый Пазырыкский курган; д— кошачья
головка. Шибинский курган.
Мы знаем не только сплошные, но и с прорезями большие
или малые подвесные пластины и пряжки, поверхность кото-
рых надо было покрыть рисунком. Полностью покрывались ри-
сунком и такие пластины, например сопоставленными парами
лосиных голов, как это можно видеть на подвесных роговых
пластинах из коллекции Фролова (рис. 98, в, г).
Деревянными развилками, кат; мы знаем, украшали нащеч-
ные уздечные ремни у псалии. Обычно на них вырезывался
орнамент в виде бегущих волн, но в некоторых случаях их
182
Глава шестая
желали покрыть изображением головы зверя. В таких слу-
чаях использовался мотив головы волка с раскрытой пастью,
как, например, на развилках из пятого Пазырыкского кургана
(рис. 97, в), или расчлененная пополам и распластанная голова,
как это видно на развилках из кургана третьего (рис. 97, а).
Форма скульптурных голов животных, служивших укра-
шением конской упряжи, также менялась в зависимости от их
назначения. Например головы сайги, украшающие уздечные
ремни из третьего и пятого Пазырыкских курганов, имеют
более или менее естественные пропорции (рис. 98, б). Однако,
когда понадобилось тот же мотив, голову сайги, использовать
а
Рис. 96. Изображения голов животных. (2/3 натур, вел.).
а— вырезанная из кожи кошачья головка. Второй Пазырыкский курган; б— голова
лося на деревянном украшении. Котанлинский курган; в— вырезанная иа кожи
голова лося. Пятый Пазырыкский курган.
для украшения ворворки, ей придали неестественно вытяну-
тую форму, сохранив все же наиболее характерные черты
животного данного вида (рис. 98, а).
Анализом искусства причерноморских скифов занимались
многие. Имеются попытки проследить и эволюцию этого искус-
ства. Четыре последовательных периода в развитии скифского
искусства различал М. И. Ростовцев.1 Шефольд 1 2 пытался про-
следить последовательную эволюцию изображений животных
в скифском искусстве от монументально простых изображений
через орнаментально стилизованные до схематизированных.
Изучением эволюции изобразительного искусства в Горном
Алтае возможно будет, однако, заняться только после того,
1 М. Rostovtzeff, 1929, стр. 24, 36.
2 К. Schefold, стр. 65.
Звериный стиль
183
как будет установлена более или менее прочная, относи-
тельная датировка исследованных там курганов. В настоящее
время еще нет достаточно надежных критериев для такой
датировки. Сейчас, после раскопок больших промерзших кур-
ганов, мы имеем больше, чем когда бы то ни было ранее,
оснований датировать их временем с VI по IV вв. до н. э.,
но расположить их в хронологической последовательности
Рис. 97. Украшения конской упряжи.
-о, • — пзалил со звериными головами. Третий и пятый Павырыкские курганы;
j6, г — украшения нагайки. Второй Башадарский курган.
пока не представляется возможным. С другой стороны, в Гор-
ном Алтае, а я думаю и в Западной Скифии, в скифское время
не было столь резких стилистических изменений в изобрази-
тельном искусстве, как это намечается схемами М. И. Ростовцева
и Шефольда. Во всяком случае в Горном Алтае не только
в близких по времени, но и в одном и том же кургане мы нахо-
дим изображения животных, выполненные и в реалистическом
плане, и в большей или меньшей орнаментальной стилизации,
и схематизированные.
Рассмотрим несколько примеров.
В реалистическом плане выполнены изображения лося
из первых двух синхронных Пазырыкских курганов — того.
184
Глава шестая
который выходит из воды или снега (рис. 77, в), или того, кото-
рого держит в лапах гриф, или, наконец, лося в сцене напа-
дения иа него барса (рис. 73). Вместе с тем встречаются явно
стилизованные распластанные фигуры лосей на подвесках кон-
ской упряжи из тех же курганов (рис. 81, б), на накладках
на седельные луки из коллекции Фролова (рис. 86, а) или из
пятого Пазырыкского кургана (рис. 91, внизу).
Рис. 98. Изображении голов животных.
а, б—сайги из третьего Пазырыкского кургана; в, г —лосей из эрмитажного
собрания; д— льва из третьего Пазырыкского кургана.
Все вышесказанное относится и к изображениям оленя.
Достаточно сравнить выполненную в реалистическом плане
скульптурную фигурку оленя из второго Пазырыкского кур-
гана (рис. 74, в) со стилизованными его изображениями на пса-
лиях и уздечных подвесках из первого Пазырыкского кургана
(рис. 81, а, в). Особое внимание следует обратить на услов-
ную передачу рогов оленя и несоразмерную их длину на под-
весках.
В реалистическом, без сомнения, плане выполнены скульп
турные фигурки кошек на подставках (рис. 74, г, д) или бар-
сов в виде ножек столика (рис. 10) из второго Пазырыкского
кургана. В значительной степени уже стилизованы кошачьи
Зеериный стиль
185-
Рис. 99. Конский головной убор.
Второй Пазырыкский к> рган.
фигурки из четвертого Пазырыкского кургана, с традицион-
ными точками и запятыми на теле (рис. 80, г, д). Весьма схе-
матично скульптурное изображение котенка или львенка
из третьего кургана, представленное, в сущности говоря,
только головном; тело же имеет вид завитка, как бы маленького
придатка к голове (рис. 98, д). Столь же схематичны и распластан
ные фигуры тигров на конских головных уборах из первого Па-
зырыкского кургана (рис. 115).
В то время как кошачьи го-
ловки из Шибннского, напри-
мер, кургана выполнены в ре-
алистическом плане (рис. 95, д),
те же головки, профильные и
впрямь, из Пазырыкских кур-
ганов (рис. 95, в, г) и в кол-
лекции Фролова в большей
или меньшей степени, но явно
стилизованы, а в некоторых
случаях, например из пятого
Пазырыкского кургана, даже
весьма сильно (рис. 83, а, г).
Особенно наглядно однов-
ременное бытование различных
стилей в изображении живот-
ных выступает па примере изо
бражепия петуха из первых
двух Пазырыкских курганов.
В реалистическом плане даны
петухов на диадеме
(рис. 50, а) и фигурка петуха,
сидящего на шее козла (рис. 99),
на одном из конских головных уборов, все они из второго кур-
гана. В значительной степени стилизованы фигуры петухов,
украшающих ременную полосу или глиняный кувшин из того
же кургана (рис. 100, а, б). Преувеличенные размеры гребня,
стильное оформление хвоста, прорези на теле, в частности в виде
точки и запятой, существенно отличают их от вышеуказанных
изображений этой птицы. В такой же мере стилизованы изо-
бражения петухов, украшавших саркофаг-колоду из первого
Пазырыкского кургана (рис. 100, в—д). Часть из них, при всей
стилизации изображений, вполне типична — с характерными
петушиными головками, с типичным клювом, бородкой и греб-
нем нарочито преувеличенных размеров. Характерны и сами
186
Глава шестая
петушиные фигуры с типичными лапками и приподнятым
кверху хвостом. Часть же изображений этой птицы в такой
мере схематизирована, что только по петушиным головкам
можно сказать, что мы имеем дело с изображениями петухов.
Еще показательнее изображения петушков на конских нагрив-
никах из первого Пазырыкского кургана. На одном из них
представлены силуэтные фигурки со схематически изображен-
ным туловищем и повернутой назад головой с большим петуши-
ным гребнем (рис. 100, ж). На другом нагривнике так же в ряд,
как и на первом, нашиты четыре фигурки (рис. 100, з), но схе-
матизация здесь зашла уже так далеко, что только из сопо-
ставления с петушками первого нагривника можно сказать,
что и здесь изображены петушки. Последние представлены
тщательно выполненными гребешками, головки же с туловй-
щем превратились уже в своеобразные завитки. Петушиный
гребешок как самостоятельный орнаментальный мотив был
широко использован для украшения одной из женских одежд
из второго Пазырыкского кургана (рис. 100, и, к).
Все эти примеры показывают, что изображения животных
в скифском искусстве, в частности в горноалтайском,
®е поддаются пока классификации во времени в зависимости
от стиля, в каком они выполнены. Изображения растений
и животных одновременно выполнялись и в реалистическом,
и в большей или меньшей степени стилизованном плане, и,
наконец, условными схемами.
Для того чтобы установить известную последовательность
в эволюции скифского изобразительного искусства, необ-
ходимо, следовательно, располагать значительно большим
материалом по сравнению с тем, который мы имеем в настоя-
щее время.
Несмотря на то, что скифское искусство не исчерпы-
валось изображениями только животных, воспроизведение
животных, особенно выполненных в своеобразном зверином
стиле, занимало выдающееся место в этом искусстве, в част-
ности в Горном Алтае. Приспособление изображений живот-
ных к украшению различных предметов вызвало к жизни
те своеобразные приемы, которые позволили вкладывать любой
-образ в заданную форму, а техника резьбы, преимущественно
по дереву, оформила этот стиль.
Скифское искусство прошло длинный и сложный путь
в своем историческом развитии, поэтому оно весьма разнооб-
разно по содержанию и форме. Сложность этого искусства
объясняется участием в его формировании ряда различных
Рис. 100. Вырезанные из кожи изображения птиц.
а — петухи на кувшине иа второго Пазырыкского кургана; б — петухи на ременном
поясе из того же кургана; в—0—петухи на саркофаге из первого Пазырыкского
кургана; е— изображение тетерева из второго Пазырыкского кургана; хис, з— изо-
бражения петухов на нагривниках из первого Пазырыкского кургана; w, к— укра-
шение одежды в виде петушиных гребешков из второго Пазырыкского кургана.
188
Глава шестая
этнических групп, хотя и с родственной идеологией. Наши
исследования в Горном Алтае еще раз со всей убедительностью
показали самобытность этого искусства, коренным образом
отличающегося от искусства других современных скифам куль-
турных народов.
глава седьмая
ГОРНОАЛТАЙСКИЙ СФИНКС
В пятом Пазырыкском кургане стены погребальной ка-
меры были покрыты войлочным ковром. При ограблении
кургана ковер сорвали со стен и унесли большую его часть,
но местами на стенах и на полу уцелели его клочья. По этим
остаткам нам удалось восстановить рисунок ковра. На нем
в технике апликации из цветного войлока были выполнены
изображения получеловека-полульва и птицы. Одну из фигур —
получеловека-полульва— удалось восстановить полностью, изо-
бражение же птицы можно было восстановить только частично.
Отрезок этого ковра с такими же изображениями был найден
в конском захоронении подшитым к другому настенному ковру
со сценой сидящей на троне богини и всадника. Об этом уже
упоминалось в пятой главе.
Фигуры львов с человеческими туловищами, крылатых
и рогатых горноалтайских сфинксов представляют исключи-
тельный интерес. Сфинксы стоят на задних лапах. В руках они
держат птицу, как это можно было заметить на уцелевших
фрагментах ковра. На голове у них, помимо головного убора,
мы видим ветвистые рога; подобно рогам оформлены и хвосты;
эффектны тщательно выполненные длинные крылья.
Фигуры многокрасочны. Вычурно изогнутое тело сфинкса
как бы в одежде синего цвета, на которую нашиты красновато-
коричневые розетки. Задние львиные лапы — с мощными
синими когтями. Трехпалые человеческие кисти рук розового,
телесного цвета. Лицо арменоидного типа, изображенное в про-
филь, с горбатым мясистым носом и выступающим вперед под-
бородком красновато-коричневого цвета. Брови, глаза и за-
крученные кверху усы черного цвета. Лицо натуральное,
человеческое, но торчащее кверху ухо явно звериное, с харак-
терным для горноалтайских изображений звериного уха завит-
190
Глава седьмая
ком. Ухо розового, как и руки, цвета с зигзагообразным жел-
тым орнаментом внутри. Своеобразный головной убор синий
в верхней половине и коричневый в нижней, с диагональными
желтыми полосками, вверху и внизу оканчивается завитками.
Стилизованные оленьи рога красного и желтого цветов. Заме-
чательно изображены крылья сфинкса. Длинные приподня-
тые кверху маховые перья красные, желтые и синие, на кон-
цах черные; разноцветны и остальные, наложенные одно
на другое перья крыла, заканчивающиеся завитком. Красный
с желтым хвост выполнен весьма своеобразно: он изогнут
и просунут между ног; его конец оформлен, как стилизованный
олений рог (рис. 101).
Изображения крылатых львов с человеческим туловищем
или головой известны в Передней Азии не позже, чем в начале
второго тысячелетия до н. э. В скульптуре и барельефах древ-
них хеттских городов этот мотив мы находим еще в XIV в.
до н. э. Подобный мотив известен также на древних вави-
лонских и халдских цилиндрах. Тип этого фантастического
существа свойствен специально Ассирии. Его изображения
дошли до нас на барельефах дворца из Нимруда. Крылатый
лев с человеческой головой и с приподнятой лапой изображен
на одежде Ашшурбанипала.1 Особый интерес для нас представ-
ляет изображение фантастического существа из дворца в Ним-
руде. На нем мы видим головной убор с бычьим рогом и свое
образную трактовку крыльев: перья рядами налегают одно
на другое совершенно так же, как в изображении крыла
у интересующего нас чудовища на ковре из пятого Пазырык-
ского кургана.
Ту же манеру изображения крыльев мы видим и в хеттских
скульптурах.
В монументальных памятниках ахеменидской Персии,
в частности в Персеполе, этот мотив отсутствует. В исключи-
тельных же случаях, когда он встречается на персидских
печатях, его ассирийское происхождение несомненно. Отсут-
ствие изображений сфинкса в ахеменидской Персии важно
в том отношении, что указывает на возможность появления
этого мотива в Горном Алтае только в результате древних
доахеменидских культурных связей восточных скифских
племен с Передней Азией и притом не позже VII в. до н. э.
1 А. Н. La у ar d, 1853, табл. 48. — G. Р е г г о t et Ch. С h i-
p i e z, 1884, т. II, стр. 581, рис. 278; стр. 774, рис. 446. — J. М ena nt,
т. 2, стр. 37, рис. 21.
Рис. 101. Горноалтайский сфинкс. Пятый Пазырыкский
курган.
192
Глава седьмая
Отсюда понятна та своеобразная местная трактовка, какую
получил этот мотив в V в. до н. э. в пятом Пазырыкском кур-
гане.
Если в мес гных горноалтачских изображениях львов и
грифонов, которые подробно будут рассмотрены ниже, мы
можем усматривать не только заимствование самого мотива,
но и некоторое подражание в деталях их воспроизведения
{особенно учитывая находку в пятом кургане подлинных перед-
неазиатских изображений львов на ткани), то трактовка этого
горноалтанского сфинкса уже более самостоятельна. За исклю-
чением указанной выше манеры в изображении крыльев,
ни ассирийских, ни тем более персидских влияний здесь не
усматривается. Изображение львиного туловища и особенно
стиль, в котором переданы лапы, возможно, несут на себе
отпечаток некоторого влияния монументальных переднеазиат-
ских воспроизведений львов, хотя и в местной переработке,
но рога уже оленьи, в характерной горноалтаиской их трак-
товке. Уши сфинкса выполнены в местном стиле, в хорошо
известной нам манере изображения ушеп у хищных зверей
Львиный хвост, как и рога, оформлен в том же горноалгай
ском стиле. Очень своеобразен головной убор, который только
отчасти может быть сопоставлен с головным убором на одном
из древних хеттскпх барельефов с изображением крылатого
льва с человеческим бюстом,1 стоящего на задних лапах,
и с вышеупомянутым изображением пз Нимруда. Большее ще
сходство может быть обмечено с изображением гения с орли-
ной головой из Каркамыча, с тем именно, у которого перьевой
гребень двумя лопастями воспроизведен так же, как так назы-
ваемые1 головной убор у нашего сфинкса.1 2
Горноалтайски" сфинкс из пятого Пазырыкского кургана
.выполнен, как уже отмечено выше, в технике апликации
из цветного войлока, при которой трудно передать некоторые
детали и тем более выражение лица. Тем не менее дополни-
тельном вышивкой лицу с высоким лбом, массивным «ассироид-
ным» носом и выступающим вперед подбородком придана осо-
бая выразительность. Хорошо выполнены и глаза. Всем этим
вместе с закрученными кверху черными усами талантливо
передан какой-то своеобразный «ассиро-арменоидный» тип.
Тип этот приводит нас в ту же область, где возник и самый
мотив этого изображения
1 Е. Pettier, рис. 29.
2 G. Contenau, 1931, т. 2, стр. 1000, рис. 695.
Горноалтайский сфинкс	1М
Иной тип человеческих лиц, изображенных на подвесных
бляхах конского убора из первого Пазырыкского кургана
(рис. 102). Там мы видим широколицые головы с окладистой
бородой и с сильно оттопыренными ушами. Они не портретны,
но также передают вполне определенный, в известной мере
монголоидный тип, который в данную эпоху был, повидимому,
уже известен и в Средней Азии. Во всяком случае ставшее
уже трафаретным изображение человеческого лица впрямь,
которое мы видим на одной из золотых пластин и на передке
золотой колесницы из Амударьинского клада,1 имеет много
Рис. 102. Седельные подвески. (х/г натур, вел.). Первый
Пазырыкский курган.
общего с лицами на упомянутых бляхах из первого Пазырык-
ского кургана.
В том же кургане найдены вырезанные из кожи изобра-
жения человеческой головы, которые по своему содержанию,
и, в известной мере, по стилю стоят ближе к изображению
сфинкса, чем рассмотренные выше изображения, вырезанные
из дерева.
Одно из них представляет собой лицо овальной формы с
прорезанными глазами, бровями, носом и ртом (рис. 103, слева).
Верхняя часть головы оформлена в виде лотосного орнамента,
хсрошо известного по ого многочисленным воспроизведениям
в такой именно трактовке в Сузах, Персеполе, на Накши-
1 О. М. Dalton, табл. IV, № 7; табл. XI, № 32.
13 Горноалтайские находки
194
Глава седьмая
рустемском антаблементе могилы Дария. Рисунок этот египет-
ского происхождения, где он известен в совершенно таком же
выполнении, каким мы видим его в Сузах. Персы ахеменид-
ского времени позаимствовали его из Ассирии.
Другая голова, также с овальным лицом, с прорезанными
глазами и бровями, сливающимися с носом, и ртом, — со звери-
ными ушами и рогатая, (рис. 103, справа). Следовательно, и
здесь мы имеем дело с изображением столь же фантастического
существа, как и сфинкс.
Иноземные мотивы фантастических существ в изобрази-
тельном искусстве древних горноалтайцев не ограничиваются
Рис. 103. Вырезанные из кожи украшения. Первый Пазы-
рыкский курган.
изображением только сфинкса или рогатой человекоподобной
головы. Кроме львов, заимствованными являются изображе-
ния ушастых грифов, орлиных и львиных грифонов.
Источник и оригиналы, послужившие для горноалтайцев
образцами при изображении львов, стали очевидными после
находки переднеазиатской ткани с изображением львов в пятом
Пазырыкской кургане.
Алтайские мастера, за исключением, возможно, тех отдель-
ных личностей, которые побывали в Передней Азии, никогда
не видели львов в природе. Поэтому все изображения этого
зверя резко отличаются от жизненно переданных изображений
тигров и барсов, хорошо им известных.
Вырезанные из кожи силуэтные изображения львов, най-
денные на одной из седельных покрышек из первого Пазы-
Горноалтайский сфинкс
195
рыкского кургана, выделяются своей монументальностью
(рис. 104). Приземистая могучая фигура этого зверя воспроиз-
ведена с большой головой, разинутой пастью, вооруженной
мощными клыками. Уши непропорционально большие, насто-
рожены и направлены вперед. Преувеличенно длинный хвост
с неестественным изгибом (для придания равновесия всей
фигуре) оканчивается типичной кисточкой. Ребра, мускула-
тура плечевого пояса конечностей, как и круп, трактованы
в хорошо уже известной нам манере — точками, полуподков-
Рис. 104. Изображение льва на седелыюй покрышке. Пер-
вый Пазырыкский курган.
ками и запятыми. В целом вся фигура статична. В ней нет ни
жизненности, ни движения, так правдиво переданных в изо-
бражениях хорошо знакомых зверей.
Второе изображение льва мы имеем на подвесках к тому же
седлу (рис. 105). Трактован он так же, как в только что рас-
смотренном изображении, но в другой позе: с передними ла-
пами под подбородком и задними вытянутыми. У него такие же
большие, направленные вперед уши, но дополнительно изо-
бражены рога и пышная грива. Форма тела также намечена
условными значками.
Изображение льва или львицы, схватившей за морду гор-
ного козла, на серебряных бляхах из второго Пазырыкского
кургана (рис. 51, а, д) не столько позой, сколько трактовкой
головы в такой степени похоже на изображение крылатого
13*
196
Глава седьмая
льва на одной пз золотых пластин из Амударьинского клада,1
что общий источник для гориоалтайского и среднеазиатского
изображений напрашивается сам собой.
Несколько иначе трактованы львы на концах массивной
золотой гривны из эрмитажного собрания скифо-сибирского
золота (рис. 88, а). Морда и лапы переданы в общепринятой
в Горном Алтае манере изображения их у хищников кошачьей
породы. Между тем мускулатура зверя, его короткая грива,
уши и ребра выполнены, следуя более древним ассирийским
прототипам, схематично, по с большой энергией. Отличитель-
ной особенностью этого изображения является только птичья
Рис. 105. Изображение льва па седельной подвеске. Первый
Пазырыкский курган.
головка на конце хвоста, заменившая кисточку, которая, как
увидим ниже, также восходит к очень древним прототипам.
Очень интересны профильные изображения львиных голов из
первых двух Пазырыкских курганов (рис. 106, в—д). Несмотря
на то, что одни из них, вырезанные из войлока, украшали
бордюр настенного ковра, другие, вырезанные из кожи, укра-
шали седельные покрышки, третьи, вырезанные из толстой
кожи, служили украшением узды — все они в различных вари-
антах передают один и тот же образец. Особенно интересна
трактовка гривы системой локонов с завитками на концах. Так,
между прочим, трактована грива льва на некоторых из ахе-
менидских цилиндров, на шейной гривне из кургана у с. Кара-
кол в Горном Алтае (рис. 106, б),® на берккаринской поясной
пряжке из Южного Казахстана (рис. 106, а).8
Другим иноземным, но значительно более, чем лев, рас-
пространенным в горноалтайском искусстве был мотив грифа.
1 О. М. Dalton, табл. XI, № 28.
* С. В. Киселев, 1935, стр. 102, рис. 16.
• А. Н. Б е р и ш т а м, 1947.
Горноалтайский сфинкс
197
Грифом я называю изображение орла со звериными ушами
и обычно перовым гребнем. Этот мотив, судя по той трактовке,
какую он получил в скифской среде и особенно в Горном
Алтае, проник туда, несомненно, в доахемепидское время, ибо
все черты, характерные для горноалтайских изображений
грифа, типично ассирийские.
Я далек от мысли считать грифа тотемом древних горно-
алтайских племен и в этом видеть основание для переданного
д
Рис. 106. Львиная голова.
а—Верккаринская пряжка; б—украшение шейной гривны. Караколь-
ский курган; в— вырезанная из кожи голова льва. Второй Пазырыкский
курган; в. Э—львиные головы, украшающие кожаный ковер и седельную
покрышку. Первый Пазырыкский курган.
исседопами их наименования — «стерегущие золото грифы», хотя
такое его толкование было бы очень заманчивым. Должен
только отметить, что во всех раскопанных пами больших кур-
ганах найдены изображения грифов. Отсюда следует, что в свое
время гриф мог играть важную роль в мифологии горноалтай-
ских племен.
Горноалтайцы знали и орла, и ястреба, и сокола. Поэтому
они легко могли давать изображения грифа в «реалистиче-
ском» плане с добавлением атрибутов, несвойственных пере-
численным выше птицам. Тем не менее древние ассирийские
прототипы были в такой мере усвоены, что определенно отра-
зились в стилистическом оформлении этой птицы. Вместе с тем
198
1 лава седьмая
данный мотив воспроизводился как в реалистическом плане,
так и в далеко зашедшей стилизации и, наконец, схемати
зировался. Подобно другим мотивам изобразительного
искусства у древних горноалтайцев одновременно бытовали
изображения грифа, выполненные самыми разнообразными
приемами.
На седельной покрышке из первого Пазырыкского кургана
в сцене терзания лося (рис. 73) в реалистическом плане пред-
ставлен могучий гриф в момент, когда он с распростертыми
крыльями и распушенным хвостом вонзает когти в тело своей
жертвы. Непревзойденный по своей декоративности, с гордо
приподнятой головой гриф как бы символизирует в этой сцене
господствующую силу царя птиц. Не менее замечательны выре-
занные из дерева и покрытые листовым золотом грифы —- на-
кладки па седельные луки из второго Башадарского кургана
(рис. 107, а). Они тоже изображены с распростертыми
крыльями, распущенным хвостом и повернутой в сторону
головой. В этих изображениях обращает на себя внимание осо-
бая «чешуйчатая» разделка перьев на груди, подобная асси-
рийской или древнефиникийской времени средней империи.1
В том же реалистическом плане выполнен гриф, схвативший
тетерева, в сцене на кожаной фляге из второго Пазырыкского
кургана (рис. 14, в).
В более условной манере выполнен гриф с горным козлом
в лапах на одном из украшений эрмитажного собрания скифо-
сибирского золота (рис. 107, б). Поза и движение птицы пере-
даны натурально, очертания же—условно, как и в первых двух
рассмотренных выше изображениях грифа. Ноги массивны,
и оперение верхней части голеней (штаны) особенно подчерк-
нуто; крылья и туловище по своим очертаниям приспособлены
к орнаментальным целям. Подобная композиция была, пови-
димому, уже традиционной. Во втором Пазырыкском кургане
частично сохранилась подобная же сцена, изображающая
горного козла в могучих лапах грифа. Поза козла, трактовка
лап и отчасти крыльев грифа совершенно тс же, что и в золотом
украшении из эрмитажного собрания.
В еще более условной манере представлены грифы из
второго Пазырыкского кургана в сцепе, где они схватили
лапами гуся (рис. 108, а), причем их ноги оформлены так же,
как и во всех прочих изображениях грифа (рис. 78, б),
в частности в описанном выше золотом украшении.
’ G. Contenau, 1931, т. 2, стр. 864, рис. 614.
Рис. 107. Изображения грифов.
а— из второго Башадарского кургана; б— из эрмитажного собрания
скифо-сибирского золота.
202
Глава седьмая
подчеркнутой восковицей и воротничком, с большими рельефно
вырезанными зоркими глазами сильно стилизована, но крайне
выразительна. От темени по длине всей шеи идет гребень,
уши кожаные.
Весьма своеобразны стилизованные грифовы головы, в энер
гичной манере вырезанные на концах псалий узд из первого Па
зырыкского кургана (рис. 108, д, ё). В этом кургане их четыре
варианта. В одной паре псалий мы имеем две различных по
оформлению головы грифа: одна с воротничком на шее и длин
ным, равномерным по высоте гребнем, другая с сильно изогну-
тым большим клювом, резче намеченной восковицей, высоким
хохолком и длинным, постепенно уменьшающимся к низу
гребнем. Третий вариант грифовой головы подобен первому,
но только без воротничка. Особенно стильны грифовы головы
четвертого варианта. Во-первых, они ушастые, во-вторых, их
рот с круто изогнутым клювом приоткрыт; на темени высокий
хохолок, а гребень в длину всей шеи не зубчатый, как во всех
других изображениях грифовой головы, а одной и той же
высоты, как бы подстриженный.1
Схематичны изображения ушастых грифовых голов на рого-
вых псалпях из одного из курганов у с. Красноярского (Бий-
ского района) и из коллекции Погодина.1 2 В первых из них клюв
уже спирально изогнут, но гребень еще сохранился. Во вторых
гребня нет и клюву придана крайне вытянутая форма. Еще
схематичнее представлена голова грифа в роговой подвеске
из того же могильника у с. Красноярского.3 Оригинальна ком-
позиция из двух схематически выполненных, перевившихся
между собой голов грифа, украшающих передние луки одного
из седел второго Башадарского кургана (табл. II, 2).
В некоторых украшениях до элементарности простой схе-
мой представлены грифовы головы с сильно изогнутым клювом,
круглым глазом и обычно длинным ухом. Такими грпфовыми
головками оканчиваются псалии из третьего, четвертого и пя-
того Пазырыкских курганов (рис. 110), из второго Башадар-
ского. Их же мы видим как в отдельных элементах слож-
ных орнаментов (рис. 69, г), так и на концах ветвей оленьих
рогов, в одеждах из второго Пазырыкского кургана (рис. 37),
на концах ветвей рогов и на кончике хвоста многочисленных
изображений фантастических животных не только из больших
1 С. И. и Н. М. Руденко, табл. IV, рис. 1.
2 Там же, табл. IV, рис. 2 и 4.
3 С. М. Сергеев, стр. 290.
Горноалтайский сфинкс
203
^курганов 1 орного Алтая, но и на различных вещах эрмитаж-
ного собрания скифо-сибирского золота.
Весьма существенное место в данную эпоху среди мотивов
изобразительного искусства в Горном Алтае занимали орлиные
и львиные грифоны. Орлиными грифонами я называю фантасти-
ческих животных с головой
птичьими передними лапами.
Львиные грифоны по сути
{ела представляют собой
крылатых и рогатых львов.
Изображения грифонов
пока обнаружены только в
первых двух Пазырыкских
курганах. Прекрасное вос-
произведение в технике ан-
ликации ушастого, с гребнем
и воротничком, орлипогогрп
фона мы имеем па одной из
седельных покрышек из вто-
рого Пазырыкского кургана
(рис. 111). Особенно тща-
тельно выполнена голова
грифона с зубчатым гребнем.
Крылья с загнутыми вперед
концами переданы схема-
тично. Ребра, выдающиеся
формы тела и мускулатура
обозначены условными точ
грифа и телом льва, иногда с
Рис. 110 Псалии с головой грифа.
а— ив пятого Павырыксного кургана;
б— из третьего Пазырыкского кургана.
ками, запя гыми и полупод-
ковками.
В апликацпп на седельной
покрышке из первого Пазы-
рыкского кургана в сцене нападения нагорного козла ушастый
орлиный грифон изображен с большим крючковатым клювом,
хохолком и зубчатым гребнем на шее (рис. ИЗ, внизу). Его
крылья переданы в иной манере, существенно отличающейся
от изображении крыльев всех других грифонов, а именно —
с перьями, направленными назад. На крупе те же точки и
запятые.
Оригинально силуэтное, вырезанное из кожи изображение
орлиного грифона в борьбе его с грифоном львиным на одной из
седельных покрышек из того же кургана (рис. 112, а). В этом
изображении особенно резко подчеркнуты огромный орлиный
204
Глава седьмая
клюв и зубчатый гребень. Своеобразно оформление задних
львиных лап с орлиными когтистыми пальцами.
Исключительный интерес представляют изображения деру-
щихся орлиных грифонов на медных, крытых листовым золотом
пластинах из второго Пазырыкского кургана (рис. 112, б).
Передние лапы этих грифонов со звериными ушами и зуб
чатым гребнем — орлиные, задние — львиные. Все лапы ког-
тистые. Хвост кошачий, как у всех вообще орлиных грифонов.
Обе фигуры изогнулись в борьбе, и в данной композиции про-
тивопоставлены клюв против клюва, когтистые лапы против
Рис. 111. Изображение орлиного грифона. Второй Пазырыкский
курган.
таких же когтистых лап. Голова, уши, формы тела и мускула-
тура — все передало условно. Такая композиция геральди
чески сопоставленных дерущихся животных очень древняя.
Ее мы видим на древних переднеазиатских цилиндрах и печа
тях, а также в ранней скифской торевтике: на обломке
серебряного диска из Саккыз, найденном на южном берегу
оз. Урмии1, на нижней части украшения ножей из Литого
кургана,1 2 на блюде из кургана Келермесского.3 Этот же мотив
орлиного грифона имеется в одной из пластин эрмитажного
собрания скифо-сибирского золота (рис. 85, а).
Львиные грифоны все без исключения крылатые и ро
гатые. Типичны крытые золотом фигурки такого грифона,
1 R. Ghirshman, рис. 10.
2 Е. II р и д и к, табл. III и IV, рис. 1.
3 М. Rostovtzeff, 1922, табл. VI.
a
Рис. 112. Изображения грифонов.
а—из первого Пазырыкского кургана; б—из второго Пазырык-
ского кургана.
206
I лаьа седьмо. t
составленные из двух рельефных штампованных медных
пластинок, скрепленных между собой смолою, из второго.
Рис. 113. Сцены нападения грифонов на парнокопытны? Первый
Пазырыкский курган.
Пазырыкского кургана (рпс. 114, а). Пасть у них открыта, при
поднятый кверху хвост с кисточкой на конце. Кверху припод-
няты и крылья. На задней ноге четко выступает точка с полу-
Горноалтайский сфинкс
2(.7
подковкой, на груди — запятые. Рога с шариками на концах.
Точно так же трактован львиный грифон на упомянутой выше
покрышке из первого Пазырыкского кургана, где он изображен
в борьбе с орлиным грифоном (рис. 112, а).
Подобное же стилистическое оформление получил в изобра-
жениях на кожаном покрывале из второго Пазырыкского кур-
fl
Рис. 114. Изображения львиных грифонов. Второй Пазырыкский
курган.
о— подвеска; б— один из грифонов шейной гривны; в— апликация на кожа-
ном покрывале.
гана и львиный грифон в сцене нападения его на лося
(рис. 114, в). В этих композициях обращает на себя внимание
бычья форма рогов.
Весьма интересны выполненные все в том же стиле, выре-
занные из дерева, рельефные изображения львиных грифонов
с приставной скульптурной головой, украшавшие шейную
гривну из того же кургана (рис. 114, б). В отличие от всех рас-
смотренных выше изображений львиного грифона эти фигуры
208
Глава седьмая
Рис. 115. Конский головной
убор (реконструкция) с изо-
бражением львиного грифона.
Первый Пазырыкский курган.
лежачие. Особенно примечательно оформление их голов
с острыми и длинными ушами и рогами с шариками на концах.
Особое положение занимает львиный грифон в сцепе напа-
дения его на горного козла, выполненный в технике аплвкацни
на одной из седельных покрышек первого Пазырыкского кургана
(рис. 113, вверху). Изображен
он с открытой пастыо, большими
ушами, гребнем и рогами, воспро-
изведенными так, как у львиного
грифона в кафельном фризе из
Суз 1 или на известной каменной
пластинке ахеменидского време-
ни.1 2 Крылья этого грифона с
сильным изгибом изящно пере-
даны условностью рисунка, хвост
с птичьей головкой на конце
вместо обычной кисточки. Формы
тела и мускулатура даны все в
той же условной маноре, как и в
рассмотренных выше изображе-
ниях грифонов.
На одном из конских голов-
ных уборов из первого Пазы-
рыкского кургана имеется еще
одно изображение львиного гри-
фона в его борьбе с тигром
(рис. 115). Голова грифона вме-
сте с шеей и крыльями выполнена
в круглой скульптуре. Его рот с
оскаленными зубами изображен
как бы приоткрытым, уши длин-
ные и острые, рога с шариками
на концах. Грива передана услов-
ными значками, гребень во всю
длину шеи ровный, подстрижен-
ный. Крылья выполнены в об-
щепринятой манере, с направленными вперед концами. Тело
передано схематично, и его формы подчеркнуты все теми же
условными фигурами.
Ближайшей аналогией этому последнему грифону являются
львиные грифоны, изображенные на концах одной из гривн
1 М Dieulafoy, 1892, табл. III.
2 О. М. Dalton, стр. 8, рис. 4; стр. 13, рис. 7.
Горноалтайский сфинкс	209
из эрмитажного собрания скифо-сибирского золота (рис. 89, б).
Поза этого грифона та же, что и у львов упоминавшейся выше
гривны из того же собрания, но здесь львиный грифон, как и
полагается, изображен с крыльями и рогами. Его рот с оска-
ленными зубами приоткрыт. Кольчатые рога заканчиваются
чашевидными вздутиями, заменившими шарики, крылья обще-
принятой формы. Грива, ребра и круп переданы все теми же
условными обозначениями.
Мотивы сфинкса, грифа, орлиных и львиных грифонов,
прочно укоренившихся в искусстве Горного Алтая, особенно
интересны в том отношении, что позволяют проследить ранние
и более поздние связи древних горноалтайских скотоводов
с Передней Азией.
Выше уже было показано, что время появления мотива
горноалтайского сфинкса древнее ахеменидской Персии. Он
мог появиться, как уже указывалось выше, у азиатских скиф-
ских племен не позже VII в. до н. э., вероятнее же зна-
чительно раньше. Ко времени сооружения пятого Пазырык-
ского кургана он подвергся уже значительной переработке, а
в Горном Алтае получил своеобразную местную трактовку, нигде
более за пределами Горного Алтая нам пока неизвестную.
То же самое следует сказать о мотиве грифа с зубчатым
гребнем. Такая трактовка грифа известна в Луристане1 и
особенно характерна для ассирийских изображении гениев
с орлиной головой.1 2 Замечательно, что почти все горноалтай
ские грифы и орлиные грифоны имеют такие архаические зуб-
чатые гребни. Следовательно, мотив грифа укрепился в скиф-
ской среде еще в доахеменидское время, ибо в ахеменидской
Персии грифы и орлиные грифоны изображались уже с низким
и ровным, а не зубчатым гребнем. Последнее подтверждается
также большим разнообразием стилистического оформления
грифовых голов в местном вкусе и его изменчивостью, подобно
другим местным горноалтайским мотивам. Следует вместе
с тем отметить, что в некоторых из горноалтайских изображе-
ний головы грифа с зубчатым гребнем имеют уже уши, кото-
рых мы не видим на ассирийских изображениях грифов с зуб-
чатым гребнем.
Стилистическое оформление орлиных и львиных грифонов
также свидетельствует о древних доахеменидских связях скиф-
ских племен с Передней Азией, не прекращавшихся и в более
позднее ахеменидское время.
1 G. Contenau, 1947, стр. 2175, рис. 1211.
2G. Perrot et Ch. Chipie z, 1884, т. II, рис. 343, 444, 446.
14 Горноалтайские находки
210
Глава седьмая
Наиболее древними по композиции и стилистическому
оформлению (здесь я не касаюсь вопроса об абсолютной дати-
ровке рассматриваемых памятников) можно считать изобра-
жения грифонов в сцене борьбы двух орлиных грифонов и
нападения львиного грифона на горного козла. В сцене борьбы
орлипых грифонов, как уже отмечалось выше, мы видим ком-
позицию, хорошо известную по древним переднеазиатским
цилиндрам и печатям. Серповидная форма рогов у львиного
грифона в упомянутой сцене выполнена так, как это было
принято в изобразительном искусстве Ассирии. Не менее древ-
ний мотив и птичья головка вместо кисточки на конце хвоста.
Змеиные или птичьи головки на конце хвоста в изображении
фантастических чудовищ известны в Передней Азии по край-
ней мере за две тысячи лет до н. э. Из Двуречья эта деталь
вместе с другими художественными мотивами проникла к хет-
там; ее мы видим в скульптурах и барельефах древних хетт-
ских городов уже в XIV в. до н. э. С другой стороны, подчер-
кивание форм тела условными значками (точки, запятые, полу-
подковки) — прием поздний, получивший господство над дру-
гими приемами только в ахеменидское время. Все остальные
изображения львиных грифонов выделяются деталями, харак-
терными для изобразительного искусства того же ахеменид-
ского времени. В частности, в Передней Азии рогатые львиные
грифоны известны только в персидском искусстве.
Мотив грифона, как известно, заимствован персами у вави-
лонян и ассириян. Вавилоняне изображали крылатого льва
с длинными заостренными ушами, орлиными лапами и хвостом.
Ассирияне иногда заменяли львиную голову головой орла
с гребнем. Персы пользовались обоими вариантами и придали
новые черты, прибавив рога.
Все горноалтайские львиные грифоны, по крайней мере
те, которые представлены находками из двух первых Пазырык-
ских курганов, как мы видели, рогатые. Некоторые из них имеют
и ровные гребни, характерные для орлиных грифонов в персид-
ской их трактовке ахеменидского времени. В воспроизведениях
рогатых животных в искусстве ахеменидской Персии было
принято изображать на конце рогов шарики. Эта деталь во
многих случаях наблюдается и в горноалтайских изображениях
львиных грифонов.
Из рассмотрения стилистического оформления грифонов
можно заключить, что этот мотив в искусстве древних горно-
алтайских скотоводов развивался параллельно с его эволю-
цией в Передней Азии и с пережитком в некоторых деталях
Горноалтайский сфинкс
211
древних форм, укладываясь в основном в рамках ахеменидского
времени. Искусство Горного Алтая в данную эпоху, следова-
тельно, не было оторванным и развивающимся изолированно
от искусства Передней Азии. Средняя Азия, южные скифские
племена были тем звеном, которое связывало Горный Алтай
с Передней Азией. Последнее подтверждается рядом вещей
из Амударьинского клада.
Выше уже обращалось внимание на сходство в- трактовке
человеческой головы на подвеске из первого Пазырыкского кур-
гана с такими же изображениями на некоторых вещах из Аму-
дарьинского клада, львиц на серебряных бляхах из второго
Пазырыкского кургана с крылатыми львами из того же клада.
Еще более близкие аналогии представляют собой львиные
грифоны (особенно их головы) в украшении шейной гривны
из второго Пазырыкского кургана, с одной стороны, и в одном
из золотых украшений из Амударьинского клада — с другой.1
Особенно ярко стилистическое сходство в воспроизведении гри-
фонов проявляется при сопоставлении львиного грифона в на-
вершии конского головного убора из того же первого Пазырык-
ского кургана, украшения золотой гривны из эрмитажного
собрания и изображений орлиных грифонов на знаменитом
браслете из Амударьинского клада.1 2 Во всех этих воспроизведе-
ниях одними и теми же приемами показано оперение шеи орли-
ного грифона и гривы львиного грифона, идентично оформлены
рога с чашечками или шариками на их концах, одними и теми
же условными знаками намечены различные детали.
Эти сопоставления вместе с изображением ^львицы на одном .
из перстней из Амударьинского клада, выполненным в хорошо
уже знакомом нам стиле, с вывихнутым задом,3 указывают
также на наличие общности и в мотивах и в стиле изобрази-
тельного искусства скифских племен Среднеазиатского между-
речья и Горного Алтая.
В своем изобразительном искусстве горноалтайцы не огра-
ничивались воспроизведением только иноземных фантастиче-
ских животных. У них мы находим изображения рогатых кошек
(рис. 116), которые, впрочем, могли появиться в подражание
переднеазиатским львиным грифонам. Имеются, однако, много-
численные изображения фантастических животных, вполне
независимые от переднеазиатских. Среди них в первую очередь
следует отметить ушастых и рогатых птиц. Головки таких
1 О. М. Dalton, стр. 86, рис. 50.
2 Там же, табл. XVI, № 116.
2 Там же, стр. 106, рис. 63.
14*
*212
Глава седьмая
птиц изображены на псалиях из четвертого Пазырыкского кур
гана (рис. 117, в, г). Несколько головок ушастых и рогатых
птии мы имеем из третьего Пазырыкского кургана, причем
две из них служили конскими начельниками (рис. 117. б, д).
Особенно интересна та из этих головок, у которой, помимо
мощных клыков, имеется еще рог на клюве. Очень интересна
вырезанная из кожи головка ушастой птицы из четвертого
Пазырыкского кургана со стилизованным оленьим рогом
(рис. 117, а). Любопытна лежачая оленья фигурка с орлиным
клювом из Котандинского кургана (рис. 125, а). Весьма ори-
гинальна рогатая и клыкастая голова кабана на навершии
конской узды и на псалии из четвертого Пазырыкского кургана
(рис. 118). Нащечные украшения этой узды представляют собой
вырезанные из кожи изображения крылатых львов или тигров
с приставными, вырезанными из дерева, рогатыми кабаньими
головами (рис. 119).
Замечательные пзображения самых разнообразных фанта-
стических животных мы имеем в татуировке вождя из второго
Пазырыкского кургана и на пластинах из эрмитажного собра-
ния скифо-сибирского золота.
Среди многочисленных изображений фантастических живот-
ных в татуировке одно представляет собой кошку с преувели-
ченно большой клыкастой головой, верхняя челюсть которой
оформлена в виде орлиного клюва, с грифовой головой на за-
гривке и со «змеиным» хвостом, оканчивающимся птичьей
головкой (рис. 120, вверху). Другое изображение подобной же
кошки рогатое, с кончиком носа, загнутым кверху, с тремя гри-
фовыми головками на шее и загривке, с длинным кольчатым
хвостом (рис. 61, б). Третье изображение — крылатая, клы-
кастая и когтистая кошка (рис. 120, внизу).
Подобные воспроизведения фантастических животных
имеются в большом количестве и в эрмитажном собрании
скифо-сибирского золота. Там мы видим изображения хищни-
ков, близкие одному из упомянутых выше в татуировке вождя,
с грифовыми головками на шее, загривке и на кончике хвоста,
в сценах борьбы с другими хищниками (рис. 85). Изображение
подобного же, но лежачего зверя мы имеем и вполне самостоя-
тельное (рис. 121, б). Аналогичное же чудовище, получившее
в литературе наименование «многоголового волка», мы знаем
и из центрального Казахстана (рис. 121, а).
Исключительно своеобразны изображения фантастических
зверей, сочетающих в себе характерные признаки оленя, льва
или тигра и, наконец, грифа.
Рис. 116. Рогатые кошачьи головки. (2/з натур, вел.).
а—г— из третьего Пазырыкского кургана; д— из пятого Пазырыкского кургана.
Рис. 117. Изображения фантастических птичьих голов.
а, в, г— из четвертого Пазырыкского кургана: б, д— из третьего
Пазырыкского кургана.
Горноалтайский сфинкс
216
Подобное фантастическое животное представлено на изве-
стной деревянной пластине из Котандинского кургана в сцене
нападения на него хищника кошачьей породы (рис. 121, в).
Рис. 118. Изображения фантастических животных. Четвертый
Пазырыкский курган.
а — навершие; б — деталь навершия; в — псалия.
Тело этого чудовища львиное, голова оленя или лося, но с ор-
линым клювом, ветви рогов, как и кончик хвоста, оканчи-
ваются изображением головки грифа. В татуировке вождя
имеется целая серия подобных изображений, из которых два
216
Глава седьмая
особенно показательны (рис. 122). В них мы видим оленей
с вывихнутым задом, с длинным кошачьим хвостом. На конце
одного из хвостов помещена головка грифа. Оленьи или лоси-
ные головы этих чудовищ снабжены орлиным клювом и огром-
ными рогами с грифовыми головками на концах их отростков.
Грифовые же головки посажены вдоль шеи и на загривке.
Точно такие же чудовища известны и в эрмитажном собра-
нии скифо-сибирского золота, в частности в золотом укра-
шении из Забайкалья.1 Как мы видим, чудища эти изобра-
жаются самостоятельно, независимо одно от другого и в сце-
Рис. 119. Изображения фантастического зверя.
Четвертый Пазырыкский курган.
нах борьбы с другими подобными им чудовищами. Этот послед-
ний мотив, сцена борьбы хищников между собой и нападения
их на копытных, а равно и манера изображения животных с
вывихнутым задом заслуживают особого внимания.
Вывих звериной фигуры — прием, часто практиковавшийся,
когда изображение приспособлялось для украшения определен-
ной поверхности, — в Передней Азии, в частности в Месопотамии,
известен уже в сумерское время. Прием этот удержался в Асси-
рии ив странах, зависимых от нее. Позже мы видим его в крито-
микенском искусстве, в Иране, у западных причерноморских
скифов, но там он не получил широкого распространения. Хотя
им пользовались и среднеазиатские скифы, но особо широкое
* И. Толстой нН. Кондаков, 1890, рис. 59.
Горноалтайский сфинкс
217
применение он получил в искусстве горноалтайском и может
считаться весьма характерным .для восточного, скифского,
искусства.
Не менее древен и мотив борьбы зверей. Его мы знаем
в халдском искусстве за три тысячелетия до н. э. К началу
Рис; 120. Фантастические звери (деталь татуировки). Второй
Пазырыкский курган.
первого тысячелетия до н. э. он получил широкое распростра-
нение в Передней и Малой Азии, а к середине первого тысяче-
летия до н. э. и среди скифских племен. С ним мы встре-
чаемся в Ассирии, в архаической Греции, но нигде он, повиди-
мому, не был так популярен, как у скифов и особенно'
у горноалтайских племен.
Помимо уже описанных нами сцен нападения тигров и гри-
фонов на парнокопытных, грифов на лосей и птиц, борьбы.
218
Глава седьмая
фантастических животных, в частности грифонов, между
собой, многочисленные сцены нападения и борьбы имеются
Рис. 121. Изображения фантастических животных.
а, б^ «многоголовые волки». Эрмитажное собрание скифо-сибир-
ского золота; в—деревянная пластинка. Котандинский курган.
в неоднократно уже упоминавшемся эрмитажном собрании
скифо-сибирского золота. Там мы видим нападение львиного
грифона на коня, змеи на кабана, барса на лося, нападение двух
Рис. 122. Фантастические звери (деталь татуировки). Второй
Пазырыкский курган.
220
I лава седьмая
чудищ, из которых одно орлиный грифон, на тигра, борь-
бу чудища с тигром, наконец, нападение грифа на яка и
медведя.
Среди этих изображений некоторые, возможно, явились
результатом наблюдения нападений одних животных на других,
так сказать, охотничьих сцен и не имели символического ха-
Рис 123. Седельные подвесе п. Нервьи Пазырыкский курган
а—голова горного барана в пасти рыбы; б—голова горного барана между
головами рогатых хищников.
ракгера, подобно древним иранским сценам, например напа-
дения льва на быка, которые не были аллегоричными. Симво-
лическое значение могли иметь, пожалуй, только сцены борьбы
с участием фантастических животных, в частности чудищ,
между собой.
При рассмотрении многочисленных изображении животных,
описанных в главе о зверином стиле, мы видели, что, помимо
изображений животных полностью, нередко изображалась
только голова (часть вместо целого). Любопытно, что иногда.
Горноалтаискии сфинкс
221
б сценах нападения полностью изображалось либо нападающее
животное, а жертва была представлена только головой, либо,
наоборот, хищник представлен только головой, а жертва — всей
фигурой животного. Чаще же и нападающее животное и жертва
представлены только головами.
Рис. 124. Фантастические животные. Второй Пазырыкский курган.
а— гуси в пасти фантастического зверя; б— голова оленя в пасти грифона.
На одной из седельных покрышек из первого Пазырыкского
кургана голова горного барана находится в пасти фантастиче-
ской рыбы (рис. 123, а). В налобной уздечной подвеске из
второго кургана той же группы мы видим пару гусей в пасти
ушастого и рогатого хищника, представленного только одной
головой (рис. 124, а).
Последняя композиция чрезвычайно интересна в том отно-
шении, что, разделенная в вертикальном направлении на две
равные части, она представляет собой две самостоятельных
222
Глава седьмая
композиции гуся в пасги хищника, но с изображением уже
не впрямь, а в профиль.
В одной из седельных подвесок из первого Пазырыкского
кургана мы имеем оригинальную композицию — голову гор-
ного барана, зажатую между двумя головами клыкастых и
рогатых хищников (рис. 123, б). В одном из наборов украше-
ний узды из того же кургана изображена голова горного барана
в пасти волка (рис. 125, в), а на уздечной подвеске из четвер-
того Пазырыкского кургана — голова козули в пасти волка
Рис. 125.
а—фантастическое животное. Котандинский курган; б— голова козули в пасти
волка. Четвертый Пазырыкский курган; в— голова горного барана в пасти
волка. Первый Пазырыкский курган.
(рис. 125, б). Второй Пазырыкский курган дал нам в двух ори-
гинальных композициях голову оленя в клюве грифа. Первая
из них, на навершии (рис. 108, а), уже знакома нам, вторая
интересна своеобразным оформлением приставных кожаных
рогов оленя, на концах отростков которых вместо обычных
грифовых головок изображены головки петушиные (рис.124,6).
Такие оригинальные и сложные композиции, свидетель-
ствующие об одаренности и исключительной изобретательности
мастеров, мы знаем пока только в горноалтайском изобрази-
тельном искусстве.
Рассмотренные нами фантастические животные в искусстве
древних горноалтайцев, помимо оригинального и весьма разно-
образного художественного пх оформления, представляют осо-
Горноалтайский сфинкс
223
бый интерес и по своему содержанию. Большинство изображе-
ний таких животных сочетает в себе видовые признаки различ-
ных представителей местной фауны и бесспорно является
продуктом самобытного местного творчества. Фантастические
животные, характерные для переднеазиатского культурного
мира, сфинкс и грифоны, хотя и заняли достаточно прочное
место в скифском искусстве, в частности в горноалтай-
ском, в большей или меньшей степени подверглись уже
переработке в стиле местного искусства. Иноземные мотивы,
как мы видели, встречаются в различной трактовке, указываю-
щей на древние и притом не прекращающиеся культурные
связи горноалтайских племен с народами Средней и Передней
Азии, по крайней мере с начала первого тысячелетия до н. э.
Причастность горноалтайских племен к среднеазиатскому куль-
турному миру ни в чем не проявляется так ярко, как в особен-,
ностях его изобразительного искусства, и в частности в моти-
вах этого искусства, рассмотренных в данной главе.
Для уяснения ряда особенностей искусства древних горно-
алтайцев нам неоднократно приходилось обращаться к сопо-
ставлениям с хорошо известными памятниками искусства перед-
неазиатского и особенно персидского. Между тем мы знаем,
что само переднеазиатское, и в частности персидское искусство
ахеменидского времени, явилось результатом сложных взаимо-
связей племен Передней и Средней Азии. К сожалению, архео-
логические памятники скифских племен Среднеазиатского
междуречья до сих пор остаются недостаточно исследованными,
и надо надеяться, что многие из интересующих нас вопросов,
в том числе и генезис искусства древних горноалтайцев, получат
более полное и, быть может, более правильное освещении
только после того, как культура скифских племен Среднеазиат-
ского междуречья будет полнее и лучше изучена.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ПОГРЕБЕНИЕ ВОЖДЕЙ ПЛЕМЕН
Погребения умерших в интересующую нас эпоху соверша-
лись в Горном Алтае по определенному, вполне установивше-
муся обычаю. В южной половине грунтовой могильной ямы,
в бревенчатом срубе, клали тело умершего на спину, с согну-
тыми в локтях руками и с вытянутыми ногами, головой на
восток. В северной половине могильной ямы укладывали уби-
тых во время похорон лошадей, как правило, также головой
на восток, с поджатыми ногами. Могильная яма засыпалась
тем грунтом, который был вынут при ее рытье. Небольшой
земляной холмик прикрывался более или менее мощным слоем
угловатых камней, взятых из ближайшей к могиле природной
россыпи.
Этот же способ захоронения применялся при сооружении
больших, раскопанных нами курганов, могил вождей племен,
выдающихся по своему общественному положению и богат-
ству лиц.
Грунтовые могильные ямы рылись прямоугольной формы, со
стенками, точно ориентированными по странам света. Северные
и южные стенки этих могильных ям всегда длиннее западных
и восточных стенок. Площадь могильных ям с захоронением
вождей племен в среднем около 40 м2, глубина же от верхней
поверхности погребенной почвы в Пазырыкских могилах была
около 4 м, в долине р. Урсула—до 6 м с лишним.
Сруб рубился или из очень толстых брусьев или из бревен
с двойными (Шибинский и все Пазырыкские курганы, кроме
четвертого) или одинарными стенками (четвертый Пазырыкский
курган и Башадарские). Свободное междустенное пространство
в некоторых случаях засыпалось битым камнем. Одинарный
сруб, как и внутренний, при двустенной конструкции погребаль
ной камеры, ставился на полу из толстых плах. Сверху срубы
Рис. 126 Разборка каменной наброски. Второй Пазырыкский курган
15 Горноалтайские находки
226
Глава восьмая
покрывались бревенчатым потолком, при двустенной конструк-
ции — двумя потолками.
Наблюдения разметок на бревнах показали, что погребаль-
ные камеры строились заблаговременно, до дня похорон и не
на могильнике. На месте их постройки, перед разборкой для
перевозки, все бревна и плахи обычно размечались, а ватем
на дне могилы камеры собирались уже по заранее сделанным
разметкам.
В некоторых курганах, например во втором Башадарском,
потолок погребальной камеры сверху закрывался войлоком,
в большинстве же курганов он покрывался только берестяными
полотнищами. Во втором Башадарском кургане поверх войлока
над потолком камеры было уложено свыше сорока слоев бе-
ресты, снятой преимущественно со старых берез, так что мощ-
ность берестяного покрытия получилась около 0.5 м. Во всех
остальных курганах берестяное покрытие состояло всего из
четырех—шести слоев бересты.
Поверх бересты во всех курганах, исключая пятый Пазы-
рыкский, был уложен слой стеблей кустарника курильского
чая, толщина которого в спрессованном состоянии была обычно
10—12 см. Как исключение слой этого кустарника во втором
Башадарском кургане в спрессованном состоянии был около 1 м
толщиной.
В северной половине ямы, за погребальной камерой, как
было сказано выше, в несколько рядов укладывались трупы
лошадей, убитых ударами боевого чекана в мозговую коробку
черепа. Число лошадей было различно: в одном случае 7, в дру-
гом 9, в двух случаях по 10, в четырех по 14 п в одном слу-
чае 16. Трупы лошадей пытались уложить по 2 —4 в ряд в ме-
ридиональном направлении. Однако это не всегда удавалось,
и в зависимости от площади, отведенной в могиле для трупов
лошадей, их иногда клали и в шпротном направлении и в два
слоя. Кроме того, после засыпки кургана под давлением выше-
лежащего груза трупы лошадей смещались, чем нарушался
порядок их первоначальной укладки. Обычно трупы лошадей
клали непосредственно на дно могильной ямы, без подстилки.
Как исключение в третьем Пазырыкском кургане ближайшие
к погребальной камере лошади были положены на подстилку
из кустарника курильского чая, а во втором Башадарском
кургане все на берестяную подстилку.
После захоронения трупов лошадей могильная яма запол
нялась рядами настилов из бревен до одиннадцати и даже до
шестнадцати слоев или настилами из бревен и навалами из
Рис. 127. Внутренние стенки погребальной камеры. Второй
Пазырыкский курган.
Рис. 128. Разборка каменной наброски. Третий Пазырыкский
курган.
15*
228
Глава юсъма i
камней. Для того чтобы ослабить давление вышележащего
груза на погребальную камеру, вдоль ее северной и южной
стенок ставилось по три столба с корытообразными выемками
на их верхних концах. В эти выемки клали поперечные толстые
бревенчатые балки, сверх которых укладывался уже настил из
бревен. Такие столбовые крепления были во всех исследован-
Рис. 129. Навал камней. Третий Пазырыкский курган.
ных курганах, кроме четвертого Пазырыкского и второго Баша-
дарского. Бревна, уложенные рядами, в могильную яму
спускались на веревках, для чего в таких глубоких могильных
ямах, как второй Башадарскпй курган, все бревна, а число их
доходило до 300, имели па концах проушины или кольцевые
зарубки. Для предохранения от гниения торцовые части бре-
вен как погребальной камеры, так и бревен многочисленных
накатов обертывались иногда берестой, что, например, имело
место во втором Башадарском кургане.
Могильная яма, заваленная бревнами и камнями, засыпа-
лась грунтом: получался холмик высотой от 0.7 до 1.5 м. По
Рис. 130 Извлечение камней. Третий Пазырыкский курган.
Рис. 131. Заполненная льдом погребальная камера. Третпй Пазырыкский
курган.
230
Глава восъ.ная
окружности курган обкладывали кольцом из крупных камней
или заключали в два концентрических кольца из вкопанных
в землю камней, а затем прикрывали каменной наброской из
мелких валунов, угловатых камней россыпи, речной гальки
и щебня. В результате получался холм в виде каменной рос-
Рис. 132. Грабители кии лаз в верхнем поселке погребальной камеры.
Пятый Пазырыкский курган.
сыпи диаметром у исследованных нами курганов от 24 до 58 м
и высотой от 1.75 до 3.75 м.
У первых четырех Пазырыкских курганов и у первого Баша
дарского по направлению к востоку от кургана был вкопан
в землю ряд вертикально поставленных камней. У пятого Пазы-
рыкского и у второго Башадарского таких рядов вертикально
поставленных камней не наблюдалось. В отличие от прочих
пятый Пазырыкский курган по окружности был обставлен
рядом вертикально вкопанных в землю небольших каменных
плит и круговыми каменными выкладками. К западу от Баша-
дарских курганов в виде полумесяца на протяжении 100—150 м
Погребение, вождей племен
231
вытянулся ряд круглых н квадратных кладок из вкопанных
в землю вертикально поставленных камней и каменных плит.
На основании целого ряда данных установлено, что захо-
ронения в больших курганах производились или в начале лета
или поздней осенью, во всяком случае не зимой. Последнее
может быть объяснено теми трудностями, с которыми было бы
Рис. 133. Извлечение бревен. Пятый Пазырыкский курган.
сопряжено устройство такпх капитальных сооружений, с глу-
бокими и большими могильными ямами, в зимнее время. В са-
мом деле, как выяснилось, орудиями для рытья могильных ям
в основном служили деревянные колья и массивные деревян-
ные колотушки. Выбрасывалась земля легкими узкими дере-
вянными лопатами. Копать мерзлый грунт такими орудиями
не было никакой возможности. Весьма вероятно, что этот обы-
чай захоронения знатных лиц только в определенное время года
обусловливал необходимость бальзамирования их тел.
Геродот так описывает погребение верховных вождей у за-
падных, причерноморских, скифов: «После смерти базилевса
232
Глава восьмая
там тотчас выкашивается большая четырехугольная яма; п<>
изготовлении ее принимаются за покойника и воском покры-
вают его тело, но предварительно разрезывают ему живот,
вычищают его н наполняют толченым купером, ладаном, семе-
нами сельдерея и аписа, потом сшивают и везут в повозке к дру
тому народу».1
Рис. 134. Нияшии потолок погребальной камеры. Пятый Пазырыкский
курган.
Тела всех захороненных в больших курганах оказались
мумифицированными, но приемы бальзамирования трупов
были различные. Черепа всех захороненных везде, кроме
второго Башадарского кургана, были трепанированы для
извлечения мозга.
Во всех тех курганах, где сохранились тела погребенных,
брюшные полости были вскрыты и внутренности удалены.
Никаких последующих операции нс было замечено на телах
погребенных во втором Башадарском кургане. У старика,
похороненного в Шибинском кургане, мышцы были удалены
Геродот, IV, 71.
Погребение вождей племен
233
и заменены, поводимому, какими-го растительными волокнами
после чего все разрезы на геле были зашиты толстыми сухо-
жильными нитками. У мальчика, похороненного в том же
кургане, оказались зашитыми глаза. У женщины, похоронен
ной во втором Пазырыкском кургане, брюшная полость была
также заполнена какой-то растительной массой и затем зашита
Весьма возможно, что в качестве если не консервирующего
Рис. 135. Заполненная льдом погреба льная камера Пятый Пазырыкских
курган.
вещества, то во всяком случае отбивающего трупный запа;
применялись сильно ароматичные семена эфирно-масличного
растения кориандра, которые в большом количестве были наи
дены во втором, третьем и пятом Пазырыкских курганах.
У мужчины из второго Пазырыкского кургана были сделаны
глубокие надрезы вдоль обеих рук, с внутренней их стороны,
а также вдоль ног, от внутреннего мыщелка одной ноги через
промежность до внутреннего мыщелка другой ноги, для вве-
дения в мышцы какого-то консервирующего вещества, после
чего все швы были тщательно зашиты. Черепные коробки погре-
бенных во втором кургане после удаления из них мозга были
заполнены землей, а вырезанные при трепанации косточки
"234
Глава восьмая
положены на место, и разрезанная на этих участках головы
кожа сшита (рис. 138).
Оригинальная операция была проделана над телами муж-
чины и женщины, захороненными в пятом Пазырыкском кур-
гане. Помимо извлечения мозга и внутренностей, через много-
численные разрезы кожи на теле была удалена вся мускула-
Гис. 136. Бальзамированный труп мужчины. Пятый Пазырыкский
курган.'
тура, даже со < топ ног и кистей рук, после чего все швы были
тщательно зашиты (рис. 139). Получи шсь таким образом ске-
леты в коже. Там, однако, где это было необходимо для прида-
ния телу соответствующей формы, панример в области шеи и
грудей у женщины, мышцы заменены конским волосом.
В первом Башадарском кургане сохранился только скелет
молодого человека. Его череп оказался трепанированным,
никаких других признаков бальзамирования тела естественно
не могло быть. При детальном осмотре костей скелета оказа-
лось, что эпифизы всех длинных костей конечностей были
Погребение вождей племен
235
(просверлены коловоротом. Отверстия эти были обнаружены на
концах больших берцовых костей, на концах костей бедренных,
в подвздошных костях таза, на верхних концах костей пред-
плечья и на обоих концах плечевых костей. Кроме того, с пе-
редней стороны оказались просверленными тела Шеиных и
грудных позвонков.
В то время как тела позвонков просверливались полностью,
до мозгового канала позвоночника, большие кости конечностей
Рцс. 137. Оттаявапис трупа мужчины Пяты 1 Пазырыкский
курган.
просверливались только частично, до губчатой части этих ко-
•стей, заполненных костным мозгом. Отсюда можно заключить,
что все эти отверстия сверлились в скелете в связи с бальзамиро-
ванием для введения в тело каких-то консервирующих веществ.
Выше неоднократно уже отмечалось, что в одном и том же
кургане хоронились одновременно и мужчина и женщина. Так
было во втором, четвертом и пятом Пазырыкских курганах,
во втором Башадарском, в Котандпнском. Во втором и пятом
Пазырыкских курганах оба тела были положены в одном и
том же саркофаге-колоде, в четвертом Пазырыкском и во вто-
ром Башадарском тела находились в отдельных саркофагах-
236
Глава восьмая
колодах. Отдельно были положены тела погребенных и в Кс-
тандинском кургане.
Какое отношение имели женщины к захороненным мужчи-
нам, можно судить по сообщению Геродота, по которому запад
ные, причерноморские, скифы вместе с царем «хоронят одну из
наложниц, предварительно задушив ее».1 Принимая во внима-
череи
Рис. 138. Трепанированный
женщины. Второй Пазырыкский кур-
гаи
ние то высокое положение,
какое занимали женщины в
обществе азиатских скифов
трудно допустить, чтобы по
смерти вождей племен в за-
гробный мир их сопрово-
ждали жены. Вероятнее,
и в Горном Алтае по смерти
вождя в загробный мир с
ним направлялась одна из
его наложниц, возможно,
полонянка, обслуживавшая
его при жизни. Отсутствие
захоронения женщин в тре-
тьем Пазырыкской и первом
Башадарском курганах, по
всей вероятности, может быть
объяснено тем, что эти вож-
ди не имели наложниц.
II аложницы эти насиль-
ственно, путем удушения или
иным способом, а может
быть и добровольно, от-
правлялись на тот свет непо-
средственно после смерти
их господина, иначе их тела не подвергались бы бальзами-
рованию.
Выше в приведенной цитате из Геродота упоминалось, что
западные царские скифы оальзамированное тело царя возили
в повозке по подвластным ему народам. Так же они поступали
и с прочими скифами: ближайшие родственники клали покой
ника на повозку и везли к его друзьям.1 2 В Пазырыкских кур-
ганах нами найдены повозки двух типов. Во-первых, массив-
ные, очень тяжелые телеги и, во-вторых, очень легкая, сложной
конструкции повозка, на высоких многоспицных колесах.
1 Геродот, IV, 71.
2 Там же, IV, 73.
Погребение вождей племен
237
Остатки телег в виде колес с осями и дрожинамн наидены во
всех Пазырыкских курганах, кроме кургана первого. Их оси
толстые, диаметром 10—12 см, с цельными из лиственничного
(ерева колесами толщиной до 30 см и высотой до 40 см (рис. 140).
Дрожины массивные, квадратные в поперечном разрезе, с пере-
кладинами, поверх которых настилался слой тонких жердей.
Рис. 139. ДПвы па трупах, сделанные после, извлечения мыши Пятый
Пазырыкский курган.
а— на трупе женщины; б— на трупе мужчины.
Эти телеги использовались для большой работы по пере-
возке тяжестей, ибо, несмотря на то, что их оси смазывались
дегтем, последние в некоторых случаях найдены стертыми до
половины их толщины, сильно размолоты и втулки колес.
Такими телегамм, повидимому, пользовались главным образом
для подвозки камней к кургану.
Для сооружения одного кургана требовалось до 2000 куб. м
камня, причем некоторые из камней весили от 2 до 3 тонн.
Без подобных телег эту работу вряд ли можно было выпол-
нить. Кроме того, на них, вероятно, перевозилась в разобран-
233
Г шва восьмая
чом виде погребальная камера и подвозились к могиле бревна-
Подвозились, по всей вероятности, и саркофаги-колоды.
Можно думать, что назначением повозки или колесницы,
найденной в пятом Пазырыкском кургане, была, как и у запад-
ноевропейских скифов, перевозка тела умершего вождя по
подвластным ему родам пли друзьям.
Рис. 140. Ось с колесом телеги. Пятый Пазырыкский курган.
Повозка эта имеет четыре многоспицных колеса диаметром
свыше 150 см с тщательно выделанными очень длинными сту-
пицами и тонкими спицами (рис. 141). Ободья колес деревян-
ные, без шин. Оси очень длинные, свыше 3 м. К передней оси
ремнями наглухо привязана деревянная дуга, в которой по-
движно укреплено дышло. К переднему концу дышла привя-
зана перекладина с прикрепленными к ней рогатками (прото-
типами хомута) для запряжки двух лошадей. Вторая пара
коней припрягалась по бокам дышловой пары при помощи
ременных постромок и вальков. На осях, соединенных между
Погребение вождей племен
239
собой одетыми на них боковыми брусьями, привязывалась
специальная, с резными колонками, платформа с подножкой
впереди для управляющего лошадьми. Над платформой имелся
верх из гнутых прутьев, крытый войлоком, на четырех углах
которого было закреплено ио скульптурной войлочной фигура
лебедя (рис. 74, а).
Рис. 141. Части повозки. Пятый Пазырыкский курган.
Таким образом, повозка эта, рассчитанная на дышловую
запряжку четверки коней, была очень сложного устройства,
состояла из многих сотен отдельных частей, скрепленных между
собой костылями, заклепками, связанных ремнями, при пол-
ном отсутствии использования металла в качестве материала
при ее изготовлении.
Саркофаги-колоды во всех исследованных нами курганах
оказались однотипными в двух вариантах — с двумя парами
проушин на концах колоды во всех Пазырыкских курганах
и с четырьями парами проушин во втором Башадарском кур-
гане. Выделаны они из цельного ствола лиственницы (во втором.
240
Глава восьмая
Башадарском кургане из кедра) диаметром до 1 м и длиной
в пятом Пазырыкском кургане до 5 м, с крышками соответ
ствующих размеров.
Саркофаги-колоды и их крышки в первых двух Пазырык
ских курганах снаружи были оклеены полосками бересты,
снятой с молодых березок, перекрещпваюшимш я друг с дру-
Рис. 142. Саркофаги-колоды Четвертым Пазырыкский курган.
гом в диагональном направлении. Кроме того, по верхнему
борту саркофаги были украшены в первом кургане вырезан-
ными из кожи и покрытыми оловянной фольгой изображе-
ниями петухов (рис. 100, в—д), а во втором кургане — изобра-
жениями бегущих оленей (рис. 75).
Исключительным по своему художественному оформлению
оказался саркофаг-колода с крышкой из второго Башадарского
кургана, в котором был похоронен вождь. По верхнему краю
борта колода была украшена полоской тонкого войлока с узор-
ным орнаментом, закрепленной по нижнему краю медными
гвоздями с очень большими круглыми шляпками. Кроме того,
11 огребшие волсОси n iev.cn
241
лицевая сторона саркофага оказалась покрытой вырезанными
на ней фигурами идущих один за другим тигров. Под крайним
левым изображением тигра вырезана фигура лося с вывихнутым
задом. Не менее замечательной резьбой покрыта и крышка
•того саркофага. На пей вырезаны четыре идущих одни за
крутим тигра и под ними изображения двух лосей, один из
которых с вывихнутым задом, двух кабанов и трех горных ба-
ранов в различных позах (рис. 87, б—ж). Следует подчеркнуть
Рис. 143. Саркофаг-колода. Второй Башадарскпй курган.
весьма искусную компановку всех этих изображений.
Несмотря па то,что крышка сплошь покрыта изображениями
животных, каждое из них в отдельности хорошо видно.
Мы не знаем, как доставлялись тела умерших к месту захо
ронения и всегда ли ла повозках. Несомненно только, что про-
являлась немалая забота о придании особой пышности погре
бальной процессии.
За исключением четырех упряжных коней, обнаруженных
только в пятом Пазырыкском кургане, все остальные лошади,
как мы знаем, были верховыми, и убранству этих коней уде-
лено было особое внимание. Седла были красочно и изящно
оформлены, все блистало золотом. X передних лошадей имелись
специальные головные украшения с эффектными навершиями.
Тщательно и заботливо были убраны и погребальные ка
меры. Войлочными коврами, в некоторых случаях изысканной
1К Горноалтайские находки
242
Глаеа восьмая
художественно!! раооты, закрывались стены камеры, иногда
и пол покрывался войлоком.
Погребальный ритуал был связан с верой в продолжение
жизни в загробном мире, жизни в точности такой же, как и на
Рис. .144. Шестипога. Вто-
рой Пазырыкский курган.
земле. Поэтому умерших снаб-
жали всем необходимым па время
пути в загробный мир, который,
но представлениям древних гор-
ноалтайцев, находился па западе,
там, где заходит солнце, и для
дальнейшего продолжения там
жизни. Умершего вождя сопро-
вождала не только его налож-
ница, с ним отправлялись на тот
свет и его верховые копи со
всей упряжью, одежда, оружие
и другие лично ему принадле-
жавшие вещи.
Поскольку все исследованные
нами курганы оказались ограб-
ленными, трудно составить пред-
ставление о полном комплекте
тех вещей, которые клали с по-
койником в могилу. Все же и те
отрывочные данные, которыми мы
располагаем, показывают, что с
умершими действительно клали
их личное имущество и пищу на
время пути в загробный мир. Хо-
ронились они, по крайней мере
вожди племен и их налож-
ницы, в парадных одеждах,
мужчины с оружием, женщи-
ны с их туалетными принадле-
жностями. В камерах устанав-
ливали светильни, клали рабочие
инструменты, ставили низенькие столики-блюда для еды, по
душки для сиденья. Умерших снабжали пищей: сыром,
найденным почти во всех курганах, мясом овец и лошадей.
Глиняные и деревянные сосуды содержали, по всей вероят-;
пости, напитки. Пи числу погребенных клали и принадлежности
для курения. Наложницы, похороненные во втором Пазырык-
ском и во втором Башадарском курганах, были, повидимому.
Погребение вождей племен
243
музыкантшами, и с ними был положен их музыкальный
инструмент типа ассирийской арфы. В ряде курганов были
найдены также ритуальные, односторонние барабаны.
После похорон совершались очистительные обряды. Об очи-
стительном после погребения обряде Геродот писал: «Окончив
погребение, скифы очищают себя таким способом: головы они
смазывают, а потом обмывают себе волосы; с телом поступают
так: после того как они поставят три древка, наклоненные
один к другому, они покрывают их шерстяным войлоком и,
создав круговую защиту как можно лучше, бросают раскален-
ные на огне камни в посуду, поставленную внутри этого
шатра. . . В Скифии произрастает конопля. . . И вот после
этого скифы, взяв семена конопли, подлезают под войлок и
раскидывают затем семена поверх раскаленных на огне кам-
ней; брошенное курится и получается такой пар (дым), что
никакая уж эллинская парильня не превзойдет этого. Скифы,
восхищенные подобной парильней, громко ликуют. Это служит
им вместо омовения, ибо они вовсе не моют тело водою».1
Во всех Пазырыкских курганах нами были найдены свя-
занные между собой вверху не три древка, как писал Геродот,
но шесть древков, а во втором Пазырыкском кургане сохрани-
лись и другие принадлежности для курения конопли, точнее га-
шиша, и семена самой конопли. В упомянутом кургане эти
шестиноги были расставлены над медными сосудами прямо-
угольной формы, на четырех ножках и в форме скифского
котла на поддоне (рис. 145). Оба сосуда были наполнены
побывавшими в огне камнями, в них же были обнаружены
семена конопли, частично обуглившиеся. Показательно, что
ручки котла оказались обернутыми берестой, так как от
раскаленных камней сосуд нагревался, и без берестяной,
обертки взять его руками не представлялось, очевидно, воз-
можным. К древку одной из шестпног была привязана кожа-
ная фляга с семенами конопли. Эта шестинога была покрыта
кожаным покрывалом художественной работы, а другая вой-
лочным.
Таким образом, скифский обычай очищения после похорон
окуриванием, так обстоятельно описанный Геродотом, получил
полное свое подтверждение, и притом во всех деталях, нашими
раскопками в Горном Алтае.
Это открытие освещает еще одну сторону быта скиф
ских племен. Дело в том, что приспособления для курения.
1 Геродот, IV, 73—76.
16*
244
Глава восъ'ии.ч
конопли в двух комплектах най юны не только во втором
Пазырыкском кургане, но и во всех трех курганах, где было
двое похороненных. Следовательно, такими приборами поль-
зовались не только в обряде очищения после похорон. Если бы
это было так, то зачем им было па ходиться в могилах. Ими
пользовались в обыденной жизни для курения конопли, причем
курили, очевидно, и мужчины и женщины. Напомню, что один
из позднейших античных авторов, Гесихпй Александрийский, в
своем лексиконе под словом конопля пишет: «курение скиф-
ское». Отсюда понятно и замечание Геро юта о том, что скифы,
восхищенные подобным курением (гашиша), «громко ликуют».
После похорон устраивались поминки, причем у ближайших
к горноалтайцам исседонов, по сообщению I ародота, это празд
иество в честь отца устраивал сын.1 Следов поминок в Пазы
рыкской группе курганов, за исключением кургана первого,
нами не замечено Несомненные следы поминок обнаружены
при раскопках Башадарекнх курганов. Там, особенно во вто
ром Башадарском, в верхнем слое земля нон насыпи, под камеи
пой наброской, было найдено бо тьшое количество черепков от
глиняных сосудов. Сосуды эти были оставлены, по всей ве
роятности, после поминальной трапезы, которая происходила
еще до засыпки кургана каменной наброской
Весьма возможно, что с поминальным опрядом связаны и
огромные каменные выкладки в виде полумесяца, которые
наблюдаются у курганов в бассейне р. Урсула, в частности
возле Башадареких, о которых упоминалось выше.
В связи с культом мертвых скифы естественно почитали
могилы своих предков Напомню тот ответ, который царь
скифов Пдапфирс тал персидскому царю Дарию, на вопрос
последнего, почему он не торопится (разиться с нпм: «X нас
нет городов, нет засаженных деревьями полей, нам нечего она
саться, что они будут покорены или опустошены, нечего по-
этому и торопиться вступать с вами в бой. Если бы вам крайне
необходимо было ускорить сражение, то вот: у нас есть гробницы
предков; разыщите их, попробуйте разрушить, тогда узнаете,
станем ли мы сражаться с вамп из-за этих гробеиц пли нет».1 2
Остается упомянуть еще об одном обычае, связанном с куль
том мертвых. Об азиатских племенах массагетах и исседонах
Геродот писал: «Рассказывают, что у исседонов существуют
следующие обычаи: если у кого умрет отец, все родственники
1 1 еродот, IX , 26.
2 Тач же, IX , 127.
Цогребяпи колсден племен
245
пригоняют к нему скот, за сим убивают животных, разрезы
нают их мясо, а также труп умершего иа куски, все
1’>1С 145. Медные курильницы. Второй Пазырышт.ип i.vpran.
мясо мешают вместе и устраиваю! пиршество». То же де-
лают и массагеты: «кто очень состарится. . . убивают его.
а вместе с ним и разный скот, варят это вместе и поедают».1
1 Геродот, I, 216: IV, 26.
246
Глава восьмая
Обычай этот, связанный с представлением о том, что таким
путем можно приобщиться к силе и могуществу умершего,
возможно, практиковался и в Горном Алтае. Вполне вероятно,
что извлечение внутренностей и мышц при препаровке тела
в процессе его бальзамирования было связано с упомянутым
обычаем.
Помимо погребальных обычаев и культа мертвых, раскопки
погребений вождей племен осветили ряд вопросов, связанных
с религиозными представлениями древних горноалтайцев.
О космогонических представлениях и о религии скиф-
ских племен мы- знаем очень мало. Геродот сообщает нам
имена божеств, которых почитали скифы. Табити была богиней
очага, семейного благополучия, и ее культ был связан с почи-
танием огня. Клятва божествами «царского» очага у скифов
считалась священной. Папай был божеством Неба, и равным
ему по значению являлось женское божество Ани. Она была
богиней Земли и плодородия, подобно мидо-персидской Анаит
(Анахита). Гойтосир был богом Солнца и пользовался, по
Геродоту, особым почитанием у массагетов. Аргимпаса была
второстепенным женским божеством Неба, божеством Луны.
В свете сообщаемых Геродотом сведений, богиня, сидящая
на троне с цветущей ветвью в руке, изображенная на большом
настенном войлочном ковре из пятого Пазырыкского кур-
гана, — либо Табити, либо Апи, если в представлении горно-
алтайских племен обе эти богини не воспринимались как
единое женское божество.
Из перечисленных выше свойств скифских божеств следует,
что скифы, подобно переднеазиатским народностям, в частности
иранцам, чтили животворящие силы природы, олицетворяемые
божествами.
Никаких указаний у Геродота и у других греческих исто-
риков на культ животных у скифов или саков нет. Старая
тотемная трактовка изображений всех вообще животных, пред-
ставленных в скифском искусстве, не имеет под собой никаких
оснований.
Несмотря на сравнительно высокую степень развития ре-
лигиозных представлений, у скифских племен должны были
вместе с культом мертвых сохраниться элементы, характер-
ные для ранних этапов религиозных воззрений, а в связи
с ними — магия и колдовство. Неопровержимые доказательства
последнего дали наши раскопки.
В первых двух Пазырыкских курганах были найдены за-
шитые в кожу или войлок пряди человеческих волос, а во вто-
Погребение вождей племен
247
ром кургане той же группы — и ногти, хранившиеся в специ-
альном кожаном мешочке.
Наличие волос и ногтей в могиле вскрывает вполне опре-
деленные анимистические представления. С ранних стадий
культурного развития известно повсеместное представление
не только о теле, заключающем в себе жизненный элемент
(душу), но и об отдельных его частях, в том числе о волосах
и ногтях, как имеющих свою частную, парциальную душу.
Волосы и ногти на умершем непрерывно растут и не умирают,
не гниют, не разрушаются и после смерти. Отсюда парци-
альное представление о душах наделяло ногти и особенно
волосы исключительно сильными душами. Достаточно овладеть
волосами или ногтями данного человека, чтобы получить
власть над его душо’й, чтобы влиять на жизнь данного человека.
Этим объясняется чрезвычайно широко распространенный
древний обычай сохранять вычесанные или состриженные во-
лосы или ногти, чтобы избежать опасности через их посредство
быть околдованным или подвергнуться воздействию злых духов.
С другой стороны, и из веры в бессмертие, в продолжение
жизни в загробном мире вытекает необходимость сохранить
не только тело, но и части его, волосы и ногти. В Средней Азии
и Персии обычай класть под саван покойнику ногти сохра-
нился и до наших дней.1
Амулетами, охраняющими от злых духов, от сглаза, могли
служить раковины ужовки (Cypraea moneta), напоминающие
женский половой орган, в единичных экземплярах найденные
в нескольких курганах.
К числу предметов, связанных с культом, вероятно, следует
отнести и упоминавшиеся выше односторонние барабаны. На-
ходка совершенно одинаковых барабанов в нескольких курга-
нах позволяет думать, что они могли быть атрибутами главы
семейства. Поскольку подобным барабанам обычно приписыва-
лась волшебная сила, они могли употребляться при культовых
или магических действиях.
1 М. С. Андреев, стр. 27, примем.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Материалы, добытые за последние годы раскопками про-
мерзших курганов в Горном Алтае, дают возможность сделать
целый ряд выводов, далеко выходящих за пределы истории
этой ограниченной области. Они проливают яркий свет на
всю скифо-сакскую проблему, поскольку наши раскопки осве
щают культуру древних горноалтайцев, крайних северо-восточ-
ных скифских племен, с такой полнотой, о которой нельзя
и мечтать для какой-либо другой группы этих племен. Не
только общий уровень культуры, но и своеобразные обычаи,
характерные для западных, причерноморских, скифов, доку
ментально и притом в поразительных деталях установлены
теперь и для населения Горного Алтая. После всего того, что
мы узнали о культуре древних горноалтайцев, читая Геродота,
местами кажется, будто бы он описывал быт не причерномор-
ских скифов, а горноалтайских. Значение этого факта не может
быть переоценено.
До наших раскопок в Горном Алтае, когда речь шла об
относительном единстве скифской культуры от Карпат и Ду
ная на западе до Тянь-шаня, Алтая и Памира на востоке,
исследователи основывались главным образом на общности
изобразительного искусства, особого звериного стиля. Недаром
для ряда авторов скифская культура и скифский звериный
стиль были синонимами. Теперь мы с большим основанием
можем говорить об относительном единстве этой яркой и свое-
образной культуры, так как оно прослежено нами почти во
всех ее проявлениях.
О наличии этой культуры на крайнем севере востоке,
в южной Сибири, в частности в Горном Алтае, можно было
догадываться по случайному собранию неоднократно уже упо-
минавшегося скифо-сибирского золота. Однако вырванные из
комплекса других вещей, беспаспортные предметы скифо-
Заключение
24V
сибирской коллекции Эрмитажа не могли служить надежным
историческим документом. Сейчас они нашли свое место в исто-
рии культуры.
Я далек от мысли утверждать, будто бы культура соб-
ственно скифов, скифов Геродотовых и наших горноалтайских
племен была во всех деталях одной и той же и будто бы все,
что мы теперь знаем о древних горноалтайцах, можно припи-
сывать и европейским скифам. Природные условия, этногони-
ческие процессы, а главное, культурные связи с передовыми
странами того времени па Востоке и на Западе были различ-
ными. Все же одни и те же производительные силы и производ-
ственные отношения, интенсивный обмен между племенами
в результате подвижного образа их жизни на не знающих
естественных преград безграничных степных пространствах,
совместные военные предприятия придали общий облик той
смешанной культуре, которую мы называем скифской. Правы
были Геродот и другие античные авторы, которые неоднократно
подчеркивали, что образ жизни и обычаи, одежда и хозяйство
у всех скифов, как европейских, так и азиатских, были в общем
одними и теми же.
Если при пастушеском, частично кочевом скотоводческом
хозяйстве скифские племена занимались и земледелием, то
оно, как мы знаем, не было основным их занятием. Полное
отсутствие земледелия, например у племен Восточного Алтая,
или преимущественное занятие земледелием у Геродотовых
скифов-пахарей было исключением из общего правила и по-
этому не могло существенно отразиться на общем состоянии
культуры скифских племен. Второстепенным фактором в сло-
жении скифской культуры являлась также прочная оседлость
или исключительно кочевой образ жизни, если таковой вообще
имел место у какого-либо из скифских племен, так как в массе
они вели полукочевой образ жизни.
Точно установить время, когда в Горном Алтае появились
племена со скифской культурой, за недостатком исследован-
ных памятников не представляется возможным. Судя по не-
которым металлическим предметам личного убранства и конской
упряжи, идентичным подобным же вещам западных скифов,
наиболее ранней датой появления скифских племен в Гор-
ном Алтае можно считать вторую половину VIII—VII в. до н. э.
Здесь я имею в виду бронзовые зеркала, украшения в виде
фигур свернувшихся в кольцо зверей, удила со стремечковид-
ными кольцами, своеобразные псалии с развилкой, найденные
в верховьях р. Бухтармы и в Майэмирской степи в Южном Ал-
•250
Заключение
тае. Подобные вещи в Западной Скифии датируются VII в. до н.э;
Население Горного Алтая скифского времени генетически,
повидимому, не было связано с более ранними его насельни-
ками. Эти последние, как мы знаем, имели ярко выраженный
европеоидный физический тин, в то время как горноалтайцы
интересующего нас периода представляют собой весьма сме-
шанный тип со значительной примесью монголоидных
элементов. Изучение скелетов и трупов из горноалтайских
курганов указанной эпохи показало, что европеоидный тип
местами, особенно в рядовых захоронениях, еще хорошо пред-
ставлен. Все же большой удельный вес имел и монголоидный
компонент, правда, в смягченном его виде, в каком он пред-
ставлен у современных нам алтайцев, казахов и киргизов.
Весьма вероятным, на мой взгляд, будет предположение,
что в конце VIII—начале VII в. до н. э. какая-то часть
-скифских племен,: возможно с верховий Иртыша, из Зай-
санской котловины пли предгорий Тарбагатая распространи-
лась и на Горный Алтай, ассимилировав там незначительное
до того времени коренное население этой области. Дальнейшее
исследование, возможно, покажет, что заселение Горного Ал-
тая скифскими племенами происходило и с юга и с запада
и притом различными племенами, пришедшими туда с уже
вполне сложившейся культурой скифского облика.
Чрезвычайно интересна та эволюция, которая в данную
эпоху намечается в устройстве курганной насыпи. Нигде,
кроме горных районов, в частности Алтая, включая и мон-
гольский Алтай, па огромной территории расселения скиф-
ских племен мы не знаем курганов с такой именно каменной
насыпью, которая при больших размерах курганов обусловила
бы образование в них курганной мерзлоты. Племена, пришедшие
в Горный Алтай из степных районов, где они над курганами
•сооружали земляные насыпи, в горах использовали для послед-
них и камень. Наиболее ранние курганы скифского времени
в Горном Алтае имеют смешанные насыпи из земли с камнем;
Позже, имея под руками неограниченное количество камня
в россыпях, население от обычных земляных насыпей перешло
к смешанным из земли и камня, а затем—к наброске из дикого
камня. Как мы знаем, для земляной насыпи использовался
только тот грунт, который был извлечен при рытье могильной
ямы. Это изменение в конструкции курганной насыпи произо-
шло постепенно, под влиянием чисто местных условий, без ка-
ких бы то ни было видимых изменений в идеологии. Из этого
примера видно, что, вопреки широко распространенному мне-
Заключение
251
нию, изменения в приемах захоронения или конструкции по-
гребального сооружения вовсе необязательно являются след-
ствием изменения в идеологии данного племени или смены
одной этнической группы другой.
Несмотря иа занятие пастушеским скотоводством, населе-
ние Горного Алтая в скифское время, как я пытался доказать,
было оседлым. Весьма совершенная техника плотничьего ма-
стерства и целый ряд косвенных данных указывают на то, что
по крайней мере вожди племени жили в больших, прекрасно
построенных бревенчатых домах. Стойловое содержание зимой
высокопородных лошадей и части рогатого скота, разведение
домашних кур, наконец, массивные, больших размеров, глиня-
ные корчаги, обнаруженные при раскопках второго Башадар-
ского кургана, — все это свидетельствует о прочной оседлости.
Однако, поскольку, как я полагаю, интересующие пас горно-
алтайские племена вышли из прилегающих к Алтаю юго-
западпых степей, где они вели во всяком случае полукочевой
образ жизни, в быту древних горноалтайцев мы видим немало
элементов, свойственных кочевому .быту.
Хотя скотоводство, и притом пастушеское, с тебеневкой
в зимнее время, было основным занятием, охота как промысел
полностью еще не утратила своего значения.
Культура древних горноалтайцев не была примитивной, и
к каким бы ее элементам мы ни обратились, всюду мы убе-
ждаемся в высоком ее уровне.
В своем основном занятии скотоводством население не огра-
ничивалось разведением каких-либо двух-трех видов домаш-
них животных. У них мы находим всевозможные в природных
условиях Горного Алтая виды домашних животных до яков
включительно. Они имели высокопородных копей, не уступав-
ших по своим качествам лучшим породам древнего мира, вы-
веденных из местной породы путем искусственного подбора и
специального ухода за лошадьми. Мы видели, что тонкорунные
их овцы по качеству своего пуха не уступали самым лучшим
породам современных нам овец. На очень высоком уровне
стояла техника обработки кожи, меха и шерсти. Об этом сви-
детельствуют замечательные по тонкости работы меховые
одежды и шерстяные ткани. Правда, горноалтайские ткани
уступали современным им псреднеазиатским шерстяным тка-
ням, техника изготовления которых стояла на исключительной
для ручной работы высоте. Тем не менее и на Алтае ткались
самые разнообразные по типу ткани, из которых некоторые
были очень тонкой работы. О местном горноалтайском тка-
252
Заключение
честве можно говорить с полной уверенностью потому, что
ткани, выполненные из одного и того же материала, в одной
и той же технике, встречаются почти во всех больших курга-
нах как Центрального, так и Восточного Алтая.
Следует отметить, что ткани ценились, невидимому, очень
высоко и использовались преимущественно как покрывала в
для отделки различных вещей. Кроме рубах, даже в могилах
вождей племен мы не нашли одежд, сшитых из материи. Одежды
вождей племен и их наложниц шились из тонких сортов вой-
лока, кожи и из мехов. Некоторые из таких одежд, например
женские из второго Пазырыкского кургана, при изготовлении
требовали затраты очень большого труда, тем не менее они
шились все же из мехов с апликацисй из тонкой кожи, а не из
материи. Тонкие ткани, тесьма, кружева употреблялись глав-
ным образом для отделки одежды, конского убранства и для
мелких поделок. Ткапи толстые и коврового типа, с начесом,
употреблялись как подстилка или покрывала. Местное ткац-
кое производство полностью не удовлетворяло потребностей
населения, что следует из наличия большого количества встре-
чающихся в большинстве исследованных курганов иноземных
тканей, главным образом китайских.
Для работ по дереву у древних горноалтайцев имелись разно-
образные орудия: ножи, шилья, коловороты, дрилли, долота,
топоры и тесла. Пилы у них, невидимому, не было, так как для
изготовления досок и илах употреблялись, как это видно, то
поры и тесла. Токарный станок у них, между тем, имелся.
Художественная резьба по дереву, как мы видели, достигла
совершенства, даже с нашей современной точки зрения. Столь же
искусна была резьба и по рогу.
Мы пе располагаем достаточным материалом, чтобы судить
о достижениях горноалтайских племен в обработке минераль-
ных веществ. Они обращали мало внимания на качество литья
при изготовлении утилитарных вещей. Медные сосуды, удила,
украшения конской упряжи довольно грубой работы. Послед
ние отливались в глиняных формах по деревянным моделям,
более совершенным, чем отлитые из меди вещи. С другой сто-
роны, замечательной работы были штампованные из тонкой
листовой меди различные художественные изделия, преимуще-
ственно украшения одежды. Неплохо изготовлялось и листо-
вое золото, в огромном количестве используемое для покрытия
вырезанных из дерева художественных изделий.
Как видно из найденных вещей, имелись искусные ювелиры.
Прекрасной работы серебряные поясные бляхи, подвески и
Заключение
253
зеркало из второго Пазырыкского кургана. Замечательны по
своему выполнению многочисленные золотые украшения скифо-
сибирского собрания Эрмитажа, просто литые и со вставками
из самоцветов. Золотые серьги с зернью, найденные во втором
Пазырыкском кургане, в чем мы могли убедиться, не усту-
пают самым лучшим образцам изделий античных ювелиров.
Впрочем, нельзя с уверенностью утверждать, что все без ис-
ключения перечисленные выше предметы местной горноалтай-
ской работы. Однако и из Пазырыкских и из Башадарских
курганов мы имеем вещи, в частности бусы из кристаллов пи-
рита, которые свидетельствуют о тонкой работе и горноалтай-
ских мастеров.
Золотистые кристаллы сернокислого железа, пириты, встре-
чаются в Горном Алтае во многих местах. Месторождения
этого минерала известны и в непосредственной близости от
раскопанных нами курганов. Поэтому использование их в ка-
честве украшений не представляет ничего удивительного.
Удивительно все же, что не только в крупных кристаллах, но
и в таких, малых размеров, как с площадью граней 1.5x2 и
1.5x3 мм, при их твердости в 6 баллов, в продольном
направлении просверливались сквозные отверстия диаметром
около 0.5 мм.
Хотя, по сообщению Геродота, одежда азиатских скифов
или массагетов была похожа на одежду западных европейских
скифов, а ближайшие соседи древних горноалтайцев одевались
по-скифски, все же в одежде скифских племен должны были
быть существенные различия. Не говоря уже о том, что неко-
торые одежды, найденные при раскопках в Горном Алтае, отли-
чаются от одежд западных скифов, известных нам по изображе-
ниям скифов работы греческих мастеров, они и в пределах самого
Горного Алтая были разнообразны. Из пяти подлинных пле-
чевых мужских и женских одежд, которыми мы в настоящее
время располагаем, пет и пары совершенно одинаковых. Осо-
бого типа и шестая одежда, которую мы видим в изображении
конного воина на ковре из пятого Пазырыкского кургана.
Отсюда можно сделать вывод, что при многих общих
чертах одежды, особенно мужской, о которой только, вероятно,
и писал Геродот, были и существенные местные различия. Сле-
дует при этом иметь в виду, что, помимо повседневной одежды,
имелась и парадная, отличная от последней. Преимущественно
такую одежду мы и имеем из богатых могил вождей племен.
Она не была одеждой простых скотоводов, а изысканной,
весьма оригинально и претенциозно оформленной, имеющей
254
Заключение
свою длинную историю. Такие одежды, как, например, плече-
вая с декоративными рукавами, типа персидского кандис, или
женская обувь с голенищами раструбом и с узорными или
расшитыми бисером и кристаллами пирита подошвами, имеют
аналогии не в Западной Скифии, а на юге, в Средней и Пе-
редней Азии.
Что было несомненно общим у всех скифских племен —
это оружие, конская упряжь, узды и седла. Замечательно-
все же, что не только совершенно одинаковые короткие мечи,
луки со стрелами и щиты, удила или подпружные пряжки,
но и одинаково художественно оформленные, например, роговые
псалии и седельные накладки, мы находим и в Поднепровье,
и в Прикубанье, и в предгорьях Алтая. Существенные отличия
в зависимости от одаренности и творческой фантазии отдель-
ных мастеров наблюдаются только в деталях убранства седел
и в наборах седельных и уздечных украшений. Эти отличия
ярко выступают и в пределах самого Горного Алтая.
Такой сохранности седел, как в исследованных нами курга-
нах, вне Горного Алтая я не знаю. Поэтому судить во всех
деталях о местных особенностях их убранства у различных скиф-
ских племен не приходится. Все же достаточно присмотреться
только к горноалтайским седлам, чтобы убедиться, насколько
разнообразно было их убранство. Для примера возьмем наибо-
лее сохранившиеся седла первых двух и пятого Пазырыкских
курганов, а также второго Башадарского. В первых двух
Пазырыкских курганах седельные покрышки украшены изо-
бражениями фигур животных, их головами и сценами борьбы
зверей; весьма разнообразные седельные подвески выполнены
преимущественно в зверином стиле. Во втором Башадарском
кургане большинство седельных покрышек с мозаичными ри-
сунками из разноцветных квадратиков, расположенных в шах-
матном порядке, в некоторых случаях с нашивными крести-
ками; бахрома этих покрышек часто зубчатая с нашивными
украшениями из геометрических фигур. В пятом Пазырыкском
кургане, за исключением покрышки одного из седел, все осталь-
ные покрышки были без украшений, зато роскошно оформлены
узорные чепраки, для которых не жалели и драгоценных ино-
земных тканей.
Отличительная особенность конского убранства азиатских
скифов от такового европейских — обилие золотых украшений,
на что обращал внимание еще Геродот при описании масса-
гетов. В Горном Алтае, как мы видели, почти все без исклю-
чения медные литые и вырезанные из дерева украшения конскоА
Заключение
255,
упряжи покрывались листовым золотом, реже листовым сереб-
ром или оловом.
Разнообразие этих украшений безгранично, и с полной,
уверенностью можно сказать, что раскопки в Горном Алтае
каждого последующего промерзшего кургана и в дальнейшем,
будут давать новые еще не виданные художественно оформлен-
ные украшения. Горноалтайские резчики по дереву и рогу,
как и другие мастера, при сравнительно ограниченном числе
основных мотивов проявляли чрезвычайную изобретательность,
в их трактовке.
Так как украшения конской упряжи каждого в отдельности
кургана изготовлялись одним мастером или под его наблюде-
нием двумя-тремя, то последнее нашло свое отражение как
в подборе мотивов, так и в особенностях стиля и манере изобра-
жения, отличающих украшения, найденные в одном кургане, от
украшений, найденных в другом кургане, хотя бы одной и той
же группы. В этих предметах мы видим изделия не ремеслен-
ников, рассчитанные на широкое распространение, а произве-
дения индивидуального творчества отдельных мастеров. Отсюда
все то разнообразие в украшениях конской упряжи, которое мы.
наблюдаем в Горном Алтае.
Что касается звериного стиля, точнее своеобразного сти-
листического изображения животных, который занимал вы-
дающееся место в скифском изобразительном искусстве, то-
оно им не исчерпывалось. На примере горноалтайского искус-
ства, это видно совершенно ясно. Да и у европейских ски-
фов, если внимательно присмотреться, мы найдем, помимо-
изображений животных, немало других орнаментальных мо-
тивов.
Изучение скифского изобразительного искусства естественно
ставит перед нами вопрос, было ли оно в общем единым на
всем огромном пространстве расселения скифских племен, и
решается он положительно. Можно указать целые серии произ-
ведений этого искусства из собственно Скифии, из Горного
Алтая и Прикубанья, с южного берега оз. Урмии и из Средней
Азии, которые в такой степени повторяют одно другое, что,,
не зная точно происхождения данной вещи, нет возможности
определить ее местонахождение. Последнее явилось результа-
том применения одних и тех же стилистических приемов в изо-
бражениях тех или иных сюжетов и в первую очередь при
изображении животных.
- Однако при сопоставлении в целом искусства скифов по-
днепровских и скифов Прикубанских между собой или при.
256
Заключение
•сопоставлении их искусства с искусством горноалтайским
вполне определенно выявляются и местные отличия. Из При-
черноморья мы не знаем таких чудищ, какие характерны для
горноалтайского и вообще южносибирского изобразительного
искусства, где в одном образе слиты черты, свойственные
оленю, тигру и орлу. Влияние переднеазиатского искусства,
известное в ранних памятниках искусства причерноморских
скифов, позже уступает влиянию греческого искусства. В При-
кубанье связи с искусством Передней Азии удерживаются
несколько дольше, хотя явно выраженного влияния искусства
ахеменидской Персии там не наблюдается. В искусстве горно-
алтайском взаимосвязи со Средней и Передней Азией происхо-
дили, повидимому, непрерывно со времени ассирийского господ-
ства в последней на протяжении всего ахеменидского времени.
Историки западного скифского искусства, на что мною
обращалось внимание в главе шестой, пытались проследить
его эволюцию и наметили ряд этапов в его развитии. Периоди-
зация эта представляется мне искусственной и явилась резуль-
татом ограниченности известного в то время материала. После
наших раскопок в Горном Алтае стало ясно, что предложенная
периодизация — от изображений реалистических к условным
•схемам — не применима к горноалтайскому искусству и не
столько потому, что пока мы не можем с полной уверенностью
расположить в хронологической последовательности известные
нам памятники, сколько вследствие крайнего многообразия
произведений этого искусства в пределах одного памятника,
В самом деле в большинстве исследованных нами курганов
одновременно существуют изображения животных монумен-
тальные, строго и просто выполненные в реалистическом
плане, и изображения в большей или меныпей орнаментальной
стилизации, и, наконец, изображения, в своей условности
доведенные до схемы.
Вопрос о происхождении скифского искусства, его звери-
ного стиля сложен. Сложность его явилась результатом тесного
сочетания в процессе развития тонко наблюдаемых образов
окружающей природы с мотивами и стилистическими приемами,
характерными для искусства Передней Азии.
Задачей этого искусства было в первую очередь укра-
шать- предметы домашнего обихода, что вызвало к жизни те
своеобразные приемы, которые позволяли вложить данный
образ в заданную форму, а техника резьбы преимущественно
по дереву оформила этот стиль. Весьма важно отметить, что
скифские мастера, заимствуя некоторые приемы изобрази-
Заключение
257
тельного искусства у близких им по культуре племен севера
Передней Азии, не рабски подражали этим приемам, а твор-
чески их перерабатывали.
Племена Горного Алтая в скифское время, как можно судить
по полученным нами данным, не жили изолированно. Объяс-
няется это тем, что они являлись частью родственных им по
культуре, а возможно и по происхождению, племен, населяв-
ших степные пространства в предгорьях Тарбагатая, Тянь-
шаня, а также Среднеазиатского междуречья и оазисы Бакт-
рии, населенные оседлыми земледельческими племенами. От-
делившись от последних, но живя с ними общей жизнью,
горноалтайские племена, принимая участие в военных похо-
дах, а в мирное время поддерживая торговые связи с югом,
обогащали свою самобытную культуру опытом и достижениями
культуры своих соседей в Средней и Передней Азии.
Основой благосостояния древних горноалтайцев был скот
и, возможно, золото. Золото в Горном Алтае, особенно в запад-
ных его предгорьях, действительно в то время добывалось
в большом количестве. Об этом свидетельствуют древние раз-
работки и эрмитажное собрание скифо-сибирского золота,
нахождение золота в большем или меньшем количестве во всех
без исключения погребениях, относящихся к данной эпохе.
Скот, обеспечивавший население всем необходимым для удо-
влетворения его жизненных потребностей, вряд ли имел
сколько-нибудь существенное значение в качестве «экспортного
товара», так как скота было много в районах, ближайших
к рынкам сбыта, к оседлому населению Средней и Передней
Азии. Экспортным товаром, по всей вероятности, были меха
ценных пушных зверей, в частности соболя. В Средней
Азии мехами опушивалась одежда знати, в том числе и
кандис.
В обмен на свои товары древние горноалтайцы, как мы
знаем, получали из Средней и Передней Азии дорогие ткани
и ковры, семена эфирно-масличного посевного кориандра,
возможно, ювелирные изделия, из Средней Азии, кроме того,—
изделия из бирюзы, бусы и бисер, с Индийского океана —
раковины ужовки. Торговые связи поддерживались и с далеким
Китаем, откуда получались шелковые ткани.
Каковы же были дальнейшие судьбы этих горноалтайских
племен?
Если наиболее ранние памятники скифской культуры
в Горном Алтае можно датировать VII в. до н. э., то самые
поздние курганы с каменной наброской нет пока никаких осно-
17 Гсрноалтайские находки
258
Заключение
ваний датировать временем более поздним, чем IV в. до н. э.
До сих пор ни в одном из исследованных курганов этого типа
не найдено китайских вещей эпохи ранних Хань, в частности
зеркал, которые, как мы знаем, в изобилии появляются вместе
с гуннской экспансией на Запад. В III в. до н. э. в западной
Монголии складывается союз гуннских племен, а в 206 г. до н. э.
в Монголии появляется верховный вождь гуннов Модэ. Между
206 и 204 гг. до н. э. Модэ наносит первый удар с востока по
южной Сибири и Средней Азии. К этому времени, к III—II вв.
до н. э., по всей вероятности, относятся вторжение гуннов щ на
Алтай, вытеснение скифских племен с гор и разграбление
раскопанных нами могил их предков.
Археологических памятников конца первого тысячелетия
до н. э. и первой половины первого тысячелетия н. э. в Горном
Алтае пока не обнаружено. Судя по раскопкам могильников,
начиная с VI в. н. э. культура населения Горного Алтая уже
существенно отличалась от скифской, хотя и наблюдается
известная преемственность в вооружении, в средствах передви-
жения и в некоторых других элементах культуры. Мало того,
и у современного нам коренного населения Горного Алтая эта
преемственность с отдаленным прошлым до революции просле-
живалась в системе хозяйства, в домашней утвари и посуде,
в мотивах и технике изобразительного искусства, главным
образом орнаментального, в заупокойном культе — в погре-
бениях с конем. С еще большей полнотой наследие былой скиф-
ской культуры может быть прослежено в культуре киргиз-
ского и казахского народов, какой мы ее знали в дореволю-
ционное время.
В этом особое значение работ Горноалтайской экспедиции,
результаты исследований которой могут быть широко исполь-
зованы при изучении истории культуры ряда народностей
многонационального Союза Советских Социалистических Рес-
публик.
ЦИТИРУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
Адрианов А. В.
1916. К археологии Западной Сибири. Изв. Археол. комиссии, вып. 62.
А м м и а н Марцеллин.
Книга деяний.
Андреев М. С.
1923. Вещие сны, несколько примет и детская игра «Сорока-Ворона»
среди некоторых народов, главным образом Средней Азии.
Изв. Главн. Среднеазиатск. музея, вып. 2. Ташкент.
Арриан.
Анабазис Ксенофонта.
Артамонов М. И.
1949. Этнография Скифии. Уч. зап. ЛГУ, № 85.
Бернштам А. Н.
• 1947. Берккаринская пряжка. Кратк. сообщения ИИМК АН СССР,
вып.'XVII.
1949. Основные этапы истории культуры Семиречья и Тянь-шаня.
Сов. археология, XI.
Г е р о д о т.
История в девяти книгах.
Гиппократ.
О воздухе, водах и местностях.
Г р а к о в Б. Н.
1947.	Пережитки матриархата у сарматов. Вести, древн. истории,
№ 3.
Григорьев Г. В.
1948.	Келесская степь в археологическом отношении. Изв. АН
Казахской ССР, серия археологии, вып. 1.
Грязнов М. П.
1928. Раскопки княжеской могилы на Алтае.
Человек, № 2—4.
1950. Первый Пазырыкский курган. Ленинград.
Диодор Сицилийский.
Библиотека.
Киселев С. В.
1935. Ив работ алтайской экспедиции ГИМ в 1934 г. Сов. этногра-
фия, № 1.
1947. Алтай в скифское время. Вести, древн. истории, № 2.
1949.	Древняя история Южной Сибири. Матер, и исслед. по архео-
логии СССР, № 9.
17*
260
Цитируемая литература
Ксенофонт.
Анабазис.
Киропедия.
1844. Отрывки ив Ктесия, собранные Мюллером при издании Геро-
дота (С. М й 1 1 е г о. Herodoti historiarum libri IX).
Пиотровский Б. Б.
1950.	Кармир-Блур. Археологические раскопки в Армении, № 1.
Ереван.
Плиний Старший.
Естественная история.
Помпоний Мела.
Землеописание.
Потапов Л. П.
1948. Очерки по истории алтайцев. Новосибирск.
П р и д и к Е.
1911. Мельгуковский клад 1763 года. Материалы по археологии Рос-
сии, № 31.
Ростовцев М. И.
1913. Представление о монархической власти в Скифии и на Боспоре.
Изв. Археол. комиссии, вып. 49.
Руденко С. И.
1930. К палеоантропологии Южного Алтая. Сб. «Казаки», Ленинград.
1931. Скифское погребение Восточного Алтая. Сообщения ГАИМК,№ 2.
1944. Скифская проблема и алтайские находки. Изв. АН СССР, серия
истории и философии, № 6.
1948. Второй Пазырыкский курган. Ленинград,
1949а. Древнейшая скифская татуировка. Сов. этнография, № 3.
19496. Культура Алтая времени сооружения Пазырыкских курганов.
Кратк. сообщения ИИМК АН СССР, вып. XXVI.
1949в. Предварительное сообщение о раскопках в Улагане 1947 г.
Сов. археология, XI.
1950. Раскопки Пазырыкской группы курганов. Кратк. сообщения
ИИМК АН СССР, вып. XXXII.
1951. Пятый Пазырыкский курган. Кратк. сообщения ИИМК АН
СССР, вып. XXXVII.
Руденко С. И. и Н. М.
1949. Искусство скифов Алтая. Москва.
Сергеев С. М.
1946. О резных костяных украшениях конской узды из скифского
кургана на Алтае. Сов. археология, VIII.
Страбон.
География.
Струве В. В.
1946. Поход Дария I на саков-массагетов. Изв. АН СССР, серия
истории и философии, № 3.
Толстов С. П.
1948а. Древний Хорезм. Москва.
19486. По следам древнехорезмийской цивилизации. Москва.
Толстой И. и Кондаков Н.
1889—1890. Русские древности в памятниках искусства, вып. 2 и 3.
СПб.
Babeion Е.
1893. Les Perses Ach6m6nides, les satrapes et les dynastes tributaires
de leur empire. Cypre et PhGnicie. Paris.
Цитируемая литература
261
Berthelot J. А.
1930. L’Asie ancienne centrale et sud-orientale d’apres Ptolemfie.
Paris.
ContenauG.
1927—1947. Manuel d’arch£ologie orientale. Depuis les origines jusqu’A
Pepoque d’Alexandre, т. I—IV. Paris.
Dalton О. M.
1905. The treasure of the Oxus with other objects from ancient Persia
and India. London.
Dieulafoy M.
1885. L’art antique de la Perse, Ach&n6nides, Parthes, Sassanides,
t. 3. Paris.
1892. L’Acropole de Suse d’apres les fouilles execut6es en 1884,1885,
1886 sous les auspices du Mus6e du Louvre. Paris.
Furtwangler A.
1900. Die Antiken Gemmen. Geschichte der Steinschneidekunst im
klassischen Altertum. Berlin.
Ghirshman R.
1950. Notes Iraniennes, IV. Le trfaor de Sakkes, les origines de Part
Mede et les bronzes du Luristan. Artibus Asiae. XIII, r. 3.
Herzfeld E. E.
1941. Iran in the ancient East. London.
L а у a r d A. H.
1853. The monuments of Nineveh.
1867a. Nineveh and its remains. London.
18676. Nineveh and Babylon. London.
Loud G. and Altman Ch. B.
1938. Khorsabad. ч. II. The citadel and the town,
Menant J.
1886. Recherches sur la glyptique orientale. Cylindres de 1’Assyrie,
4. 2. Paris.
Morgan J. de.
1905. Delegation en Perse. Recherches arch6ologiques, т. VIII, серия 3.
Paris.
Muntz E.
La tapisserie. Paris.
Perrot G. et Chipiez Ch.
1884—1890. Histoire de Part dans Pantiquite, it. II и V. Paris.
Radloff W.
1893. Aus Sibirien. Lose Blatter aus meinem Tagebuche. Leipzig.
Rostovtzeff M.
1922. Iranians and Greeks in South Russia. Oxford.
1929. The animal style in South Russia and China. Leipzig—London.
S c h e f о 1 d K.
1938. Der skythische Tierstil in Siidrussland. Eurasia Septentrionalis
Antique, 12.
Swallow R..W.
1937. Ancient Chinese bronze mirrors. Peiping.
T r e v e r C.
1932. Excavations in Northern Mongolia. Leningrad.
Um eha ra S.
1935. L’£tude sur le miroir ant4rieur a la dynastie des Han. Acad, of
orient, culture. KySto inst., т. VI.
СПИСОК ИЛЛЮСТРАЦИЙ
Стр.
Местонахождение раскопанных больших курганов................. 7
Караван	экспедиции	в	верховье р. Бойлюгема (1924 г.)	.	.	.	9
Караван	экспедиции	у	Теректинского хребта (1925 г.) .	.	.	.	10
Караван	экспедиции	на	Теректинском перевале (1925 г.)	.	.	.	11
Караван	экспедиции	в	верховье р. Каракола (1925 г.) .	.	.	.	15
Экспедиция на Чуйском тракте (1949 г.)...................... 17
Карта расселения скифских племен............................ 19
Лагерь экспедиции (вверху— 1948 г., внизу— 1949 г.) . . . .	23
Теректинский хребет......................................... 31
Столик. Второй Пазырыкский курган .......................... 41
Настенный ковер. Первый Пазырыкский курган.................. 44
Светильня, «подушка» и деревянные сосуды. Второй и третий
Пазырыкские курганы...................................   45
Кувшин. Второй Пазырыкский курган........................... 46
Кожаные мешочки и кожаные сосуды. Второй Пазырыкский кур-
ган .................................................... 47
Ножи с верховий р. Бухтармы, из Арагольского и из второго
Пазырыкского курганов................................... 49
Долина р. Большой Улаган.................................... 52
Тюркские могилы в долине р. Большой Улаган............ .	53
Первый и второй Пазырыкские курганы......................... 55
Пятый Пазырыкский курган.................................... 57
Лаборатория экспедиции...................................... 58
Дублировка ковра. Пятый Пазырыкский курган.................. 59
Женщины в молитвенных позах — узор переднеазиатской ткани.
Пятый Пазырыкский курган................................ 65
Женщина перед курильницей. На цилиндре из коллекции
Клерка.................................................. 66
Львы — узор переднеазиатской ткани. Пятый Пазырыкский кур-
ган ................................................... 69
Переднеазиатская ткань. Пятый Пазырыкский курган............ 71
Детали узора на ворсовом ковре. Пятый Пазырыкский курган .	75
Ворсовый стриженый ковер. Пятый Пазырыкский курган . . . 76—77
Детали узора на ворсовом ковре. Пятый Пазырыкский курган . .	77
Деталь узора на ворсовом ковре. Пятый Пазырыкский курган .	79
Шелковая китайская ткань. Третий Пазырыкский курган ...	83
Узор на шелковой китайской ткани. Пятый Пазырыкский кур-
ган ................................................... 84
Список иллюстраций
263
Стр.
Узор на шелковой китайской ткани. Пятый Пазырыкский кур-
ган ................................................. 85
Китайское зеркало типа цинь. Шестой Пазырыкский курган . .	86
Всадник и богиня — апликация на войлочном ковре. Пятый Па-
зырыкский курган..................................... 90
Покрой мужской рубахи. Второй Пазырыкский курган ....	91
Войлочный мужской чулок и мужской сапог. Второй Пазырык-
ский и второй Башадарский курганы...................  92
Покрой мужского кафтана. Третий Пазырыкский курган ....	93
Спинка мужского кафтана. Второй Пазырыкский курган	. .	94
Орнамент на поле кафтана. Второй Пазырыкский курган	95
Мужской кафтан. Котандинский курган...................... 96
«Фрак». Котандинский курган.............................. 97
Мужской головной убор. Третий Пазырыкский курган .	.	99
Женский кафтан. Пятый Пазырыкский курган ............... 100
Рукав от женского кафтана .............................. 101
Женский нагрудник. Второй Пазырыкский курган............ 102
Детский нагрудник. Седьмой Пазырыкский курган........... 103
Орнамент на женской обуви. Второй Пазырыкский курган . . .	105
Подошва женской обуви. Второй Пазырыкский курган . .	106
Женские чулки. Второй Пазырыкский курган .....	107
Женский сапог. Второй Пазырыкский курган................ 108
Женские головные уборы. Второй и пятый Пазырыкские курганы 109
Принадлежности одежды. Второй Пазырыкский курган . . . .	111
Серебряное зеркало и железная булавка. Второй Пазырыкский
курган ............................................. 119
Узда. Третий Пазырыкский курган............... .	122
Удила и псалии. Третий Пазырыкский курган .............. 123
Узда. Пятый Пазырыкский курган .	.	.	.	125
Седло. Первый	Пазырыкский курган....................... 126
Седло. Пятый	Пазырыкский курган ...	  127
Седло. Пятый Пазырыкский курган......................... 129
Фигурка всадника. Эрмитажное собрание скифо-сибирского зо-
лота ..............................................  131
Орнамент на древках стрел. Третий Пазырыкский курган . . -	133
Татуировка на теле вождя. Второй Пазырыкский курган . . .	135
Геометрические фигуры в украшениях конской упряжи. Пазы-
рыкские и Башадарские курганы.........................141
Украшения конской упряжи. Второй Башадарский, первый
и третий Пазырыкские курганы.......................... 142
Украшения конской упряжи. Второй Башадарский и Пазырык-
ские курганы'......................................... 143
Украшения седельных лук. Второй Башадарский курган . . 144—145
Орнаменты. Основной мотив — бегущие волны. Первый, второй
и пятый Пазырыкские и второй Башадарский курганы . .	145
Орнаменты. Основной мотив — спирали. Пазырыкские курганы .	147
Орнаменты. Основные мотивы — розетка и пальметка. Башадар-
ские и Пазырыкские курганы............................ 149
Украшения конской упряжи. Второй и третий Пазырыкские
курганы .............................................. 150
Орнаменты. Основной мотив — цветок лотоса. Второй Пазырык-
ский курган...............’........................... 151
264
Список иллюстраций
Стр.
Лотосные орнаменты многоцветных войлочных ковровых бор-
дюров. Второй Пазырыкский курган......................... 153
Орнаменты. Основной мотив — турьи рога. Третий Пазьгрык-
ский и Шибинский курганы. (Орнамент сердцевидной формы
из пятого Пазырыкского кургана).......................... 154
Украшения конской упряжи. Основной мотив — оленьи рога.
Третий и пятый Пазырыкские курганы..................... 155
Изображения на седельных покрышках. Первый и второй Пазы-
рыкские курганы.......................................... 158
Изображения животных. Второй и пятый Пазырыкские курганы
и зрмитажное собрание скифо-сибирского золота............ 159
Изображения оленей. Второй Пазырыкский курган.............. 160
Изображение оленя. Эрмитажное собрание скифо-сибирского
золота................................................... 160
Изображения животных. Второй Пазырыкский курган............ 161
Изображения птиц. Второй и третий Пазырыкские курганы . .	162
Изображения спящего гуся и лебедей. Собрание Исторического
музея.................................................... 163
Изображения	животных.	Пазырыкские	курганы............... 164
Изображения	животных.	Первый	Пазырыкский курган ....	165
Горный баран. Деталь татуировки. Второй Пазырыкский кур-
ган ..................................................... 166
Различные украшения. Третий и пятый Пазырыкские курганы
и врмитажное собрание.................................... 167
Изображения на саркофаге-колоде. Второй Башадарский кур-
ган ..................................................... 168
Золотые пластины. Эрмитажное собрание скифо-сибирского зо-
лота .............................................. .....	169
Изображения животных. Эрмитажное собрание и третий и пятый
Пазырыкские курганы...................................... 171
Изображения животных. Собрание Исторического музея и второй
Башадарский курган....................................... 172
Орнамент на донце кошелька. Второй Пазырыкский курган . .	173
Шейные гривны с изображениями животных. Эрмитажное собра-
ние скифо-сибирского золота.............................. 174
Изображения животных. Третий и пятый Пазырыкские курганы
и Эрмитажное собрание скифо-сибирского золота............ 175
Украшения передних лук седла. Пятый Пазырыкский кур-
ган ....................................................  177
Вырезанные из дерева украшения. Первый Пазырыкский и Ко-
тандинский курганы....................................... 178
Свернувшаяся в кольцо фигура зверя. Майэмирская степь . .	179
Изображения животных. Эрмитажное собрание скифо-сибирского
золота................................................... 180
Украшения конской упряжи. Третий и пятый Пазырыкские и
Шибинский курганы........................................ 181
Изображения голов животных. Второй и пятый Пазырыкские и
Катандинский курганы..................................... 182
Украшения конской упряжи. Третий и пятый Пазырыкские
курганы.................................................. 183
Изображения голов животных. Эрмитажное собрание и третий
Пазырыкский курган......................................  184
Список иллюстраций	265
Стр.
Конский головной убор. Второй Пазырыкский курган........... 185
Вырезанные из кожи изображения птиц. Пазырыкские кур-
ганы .................................................. 187
Горноалтайский сфинкс. Пятый Пазырыкский курган............ 191
Седельные подвески. Первый Пазырыкский курган.............. 193
Вырезанные из кожи украшения. Первый Пазырыкский кур-
ган ................................................... 194
Изображение льва на седельной покрышке. Первый Пазырыкский
курган ...............................................  195
Изображения льва на седельной подвеске. Первый Пазырыкский
курган...............................................   196
Львиная голова. Берккаринский, Каракольский, первый и второй
Пазырыкские курганы.................................... 197
Изображения грифов. Второй Башадарский курган и эрмитажное
собрание скифо-сибирского золота	. . . .•..........  199
Изображения грифов. Первый и Второй Пазырыкские курганы .	200
Вырезанное из кожи изображение грифа. Первый Пазырыкский
курган ................................................ 201
Псалии с головой грифа. Третий и пятый Пазырыкские курганы .	203
Изображение орлиного грифона. Второй Пазырыкский курган .	204
Изображения грифонов. Первый и второй Пазырыкские кур-
ганы .................................................. 205
Сцены нападения грифонов на парнокопытных. Первый Павырык-
ский курган............................................ 206
Изображения львиных	грифонов.	Второй	Пазырыкский курган .	207
Конский головной убор (реконструкция) с изображением льви-
ного грифона. Первый	Пазырыкский	курган......... 208
Рогатые кошачьи головки. Третий и пятый Пазырыкские кур-
ганы .................................................. 213
Изображения фантастических птичьих голов. Третий и четвертый
Пазырыкские курганы.................................... 214
Изображения фантастических животных. Четвертый Пазырыкский
курган.........................'....................... 215
Изображения фантастического зверя. Четвертый Пазырыкский
курган ................................................ 216
Фантастические звери (деталь татуировки). Второй Пазырыкский
курган ................................................ 217
Изображения фантастических животных. Эрмитажное собрание
скифо-сибирского золота и Котандинскпй курган.......... 218
Фантастические звери (деталь татуировки). Второй Пазырыкский
курган ................................................ 219
Седельные подвески. Первый Пазырыкский курган.............. 220
Фантастические животные. Второй Пазырыкский курган ....	221
Фантастическое животное. Котандинский курган. Голова козули
в пасти волка и голова горного барана в пасти волка из
первого и четвертого Пазырыкских курганов.............. 222
Разборка каменной наброски. Второй Пазырыкский курган . .	225
Внутренние стенки погребальной камеры. Второй Пазырык-
ский курган............................................ 227
Разборка каменной наброски. Третий Пазырыкский курган . .	227
Навал камней. Третий Пазырыкский курган.................... 228
Извлечение камней. Третий Пазырыкский курган............... 229
266
Список иллюстраций
Стр.
Заполненная льдом погребальная камера. Третий Пазырыкский
курган .................................................. 229
Грабительский лаз в верхнем потолке погребальной камеры.
Пятый Пазырыкский курган................................. 230
Извлечение бревен. Пятый Пазырыкский	курган.............. 231
Нижний потолок погребальной камеры. Пятый Пазырыкский
курган ..................................................	232
Заполненная льдом погребальная камера. Пятый Пазырыкский
курган................................................... 233
Бальзамированный труп мужчины. Пятый Пазырыкский кур-
ган ..................................................... 234
Оттаивание трупа мужчины. Пятый Пазырыкский курган . . .	235
Трепанированный череп женщины. Второй Пазырыкский кур-
ган ..................................................... 236
Швы на трупах, сделанные после извлечения мышц. Пятый Па-
зырыкский курган..........................................237
Ось с колесом телеги. Пятый Пазырыкский курган............. 238
Части повозки. Пятый Пазырыкский курган.................... 239
Саркофаги-колоды. Четвертый Пазырыкский курган............. 240
Саркофаг-колода. Второй Башадарский курган................. 241
Шестинога. Второй Пазырыкский курган....................... 242
Медные курильницы. Второй Пазырыкский курган............... 245
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение................................................
Глава первая. Скифо-сакская проблема....................
Глава вторая. Древние скотоводы.........................
Глава третья. Племенные объединения.....................
Глава четвертая. Культурные связи с Передней Азией
и Китаем........................•......................
Глава пятая. Конный воин................................
Глава шестая. Звериный стиль............................
Глава седьмая. Горноалтайский сфинкс ...................
Глава восьмая. Погребение вождей племен.................
Заключение .............................................
Цитируемая литература...................................
Список иллюстраций .....................................
им м и
csicnJS'boOewooro ел и
KS«oool>coooco>>	сл
Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Академии Наук СССР
•
Редактор издательства Л. П. Пекуровская
Технический редактор Р. А. Ароне
Корректор А. Л. Иванова
•
РИСО АН СССР № 4878. М-24352. Подпи-
сано к печати 17/Ш 1952 г. Печ. л. 16,75.
Уч.-изд. л. 14,8-|-2 вкл. (0.16 уч. л.). Бума-
га 60х92/]в. Бум. л. 83/8- Тираж 3 000.
Зак. 217. Номинал по прейскуранту 1952 г.
__________в перепл. 10 р. 70 к.________
1-я тип. Издательства Академии Наук с ССР
Ленинград, В. О., 9-я лив., д. 12.