Л. А. Боровкова
ииммм
А--/А® •Хф-в>Р-дйЙ>Л«ЦЯ:Oxi&Щ .Л^фр’^ ^?iv«S<4 :УО?А О* ь л®> ишшмам е 0<s
MI
i^<>^lx^%>*0<V^oeo л*о 0 о ^tM&

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ
Л. А. Боровкова
ПРОБЛЕМА МЕСТОПОЛОЖЕНИЯ п
ГАОЧАН
(по китайским историям)
в
Москва «НАУКА»
Главная редакция восточной литературы 1992
ББК 63.2+63.3(2)2
Б83
Ответственный редактор
А. А. БОКЩАНИН
Редактор издательства И. А. ПРАЗАУСКЕНЕ
Боровкова Л. А.
Б83 Проблема местоположения царства Гаочан (по» китайским историям).— М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1992.— 184 с.
ISBN 5-02-017275-8
В книге ставится и решается проблема местонахождения царства Гаочан в Восточном Туркестане, через который проходили пути, связывавшие государства этого и соседних регионов. Доказывается, что принятая без исследования его локализация в Турфане противоречит многочисленным данным династийных историй.
0502000000-063
Б ----------------187-92
013(02)-92
ISBN 5-02-017275-8
ББК 63.2 + 63.3(2)2
© Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1992
ВВЕДЕНИЕ
Название данной работы, несомненно, вызовет удивление у читателя, поскольку общеизвестно, что царство Гаочан (460—640) существовало в районе нынешнего Турфана. В чем может состоять проблема, если вопрос давно и однозначно решен в науке? И решен на основании сведений ряда раннесредневековых китайских династийных историй, в которых описание царства Гаочан всегда начиналось с констатации того, что царство это находилось на бывших землях Чеши переднего. А царство Чеши переднее было известно в Китае с I в. до н.э. до середины V в. н. э. и, по его описаниям в первых династийных историях, бесспорно, находилось в районе нынешнего Турфана. Естественно, что царство Гаочан, политически оформившееся на его землях, должно было находиться здесь же.
К тому же, скажут археологи, в результате раскопок в Тур-фане за последние 50 лет обнаружены многочисленные эпиграфические и письменные материалы гаочанского происхождения, которые и подтверждают местонахождение царства Гаочан на этих землях.
Почему же этот, казалось бы, ясный вопрос вдруг превратился в проблему? Произошло это не вдруг и не случайно. Работая по материалам древних китайских династийных историй над вопросами исторической географии и локализации древних царств и народов, существовавших в западной части Центральной Азии со II в. до н. э. по VII в. н. э. (см. [30]), пришлось обратиться и к вопросу о локализации Гаочана. Отсутствие в научной литературе даже минимального исследования его не удивило, поскольку не была изучена и локализация большинства царств и народов, исторически сменявших друг друга в этом регионе. Многие общепринятые точки зрения о местоположении их, и Гаочана в том числе, как оказалось, восходят к определениям, сделанным еще на заре развития синологии первыми переводчиками и историками на том уровне знаний и методов исследования. Проведенное же комплексное историческое и историко-географическое исследование с учетом последних достижений синологии и географии этого региона показало, что нередко представлявшаяся очевидной локализация того или иного царства или народа далеко не очевидна и тре-
<5ует специального исследования обширного исторического и географического материалов и их сопоставления. Одним из таких сложных вопросов оказалась и локализация царства Гаочан.
Изучив для начала описания его в трех китайских династийных историях, переведенных Н. Я. Бичуриным («Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена»), было удивительно обнаружить, что местоположение этого царства было определено лишь на основании единственной первой фразы, в которой в самой общей форме сообщалось о нахождении его на бывших землях Чеши переднего. Приведенные далее в этих же описаниях довольно многочисленные и конкретные данные о его местоположении оказались совершенно не принятыми во внимание специалистами.
Изучение и сопоставление затем других материалов о Гао-чане в древнекитайских историях показало, что конкретные-сведения о местоположении его в большинстве своем не согласуются с декларированной в первой фразе описаний локализацией его на бывших землях Чеши переднего, т. е. в районе Турфана. Стало ясно, что определение местоположения царства Гаочан требует специального комплексного исторического и историко-географического исследования, о чем и было сказано в работе «Запад Центральной Азии» (см. [30, с. 109]). Безусловно, только ознакомление со всеми историческими и географическими материалами, приведенными в данной работе, позволит вынести вердикт, прав ли автор, полагая, что локализация царства Гаочан до сих пор является проблемой, заслуживающей дальнейшего изучения.
Пока же, чтобы показать хотя бы некоторые фактические основания, побудившие поставить проблему и предпринять первые шаги в ее исследовании, процитируем начало исторически первого описания царства Гаочан из «Вэй шу»1, с которого и началась его локализация на бывших землях Чеши переднего, т. е. в Турфане, и обратим внимание на те сведения в нем,, которые, как представляется, не согласуются с этим постулатом: «Гаочан — это и есть бывшие земли правителя Чеши переднего, земли переднего племени [времен] Хань. С востока на запад они [простираются] на 2000 ли2, а с юга на север — на 500 ли/250 км3 и с четырех сторон окружены высокими горами. Одни говорят, будто в древности ханьский У-ди (140— 87 гг. до н. э.) послал войска на усмирение запада, в самом центре его армия попала в затруднительное положение и самые уставшие [воины] остались там. Местность высокая (гаоди), народ [жил] в изобилии (чаншэн), потому [по первым иероглифам] царство и названо Гаочан. Другие говорят, что на его землях во времена Хань существовало укрепление Гаочанлэй, от которого и пошло название царства. [Ханьская столица] Чанъань находится в 4900 ли к востоку от Гаочана. Ханьские [военачальники] Сиюй-чжанши и уцзи-сяовэй проживали здесь.
[Империя Западная] Цзинь (265—317) учредила на этих землях [свой административный район] Гаочан-цзюнь. [Правители царств последующего времени] Чжан Гуй, Люй Гуан и Цзюй-цюй Мэнсунь, владея хэ-си (землями к западу от Хуанхэ, т. е. Ганьсу.— Л. Б.), назначали для управления им начальника цзюнь (тайиюу). От Дуньхуана [до Гаочана] — 13 дней пути. В царстве — восемь городов, и во всех китайцы (хуажэнь). Земли каменисты и глинисты, климат теплый... На севере [царства] — горы Чишишань, а в 70 ли/35 км — горы Таньханьшань, на которых и летом [лежит] снег. К северу от этих гор — граница с телэ... В правление [северовэйского] Ши-цзу (242—451) некто Кань Шуан самовольно стал Гаочан-тайшоу. В середине эры Тай-янь (435—440) Вэй направила саньци-шилана Ван Эньшэна и других [чиновников] послами в Гаочан, но они были схвачены жужанями. В середине эры Чжан-цзюнь (440—450) на [Кань] Шуана напал Цзюйцюй Ухуэй и захватил Гаочан... Когда Ухуэй умер, его сменил младший брат [Цзюйцюй] Ань-чжоу. В 1-м году Хэ-пин (460) жужани присоединили [Гаочан к своим владениям], сделали правителем его Кань Бочжоу, и титулование его ваном началось с этого времени» [6, гл. 101, с. 2243].
Как видим, в этом исторически первом описании царства Гаочан в первой же фразе постулируется его нахождение на бывших землях царства Чеши переднего, т. е. в Турфане. Во всех последующих историях, согласно древнекитайской историографической традиции, описание Гаочана начиналось с этой заимствованной из «Вэй шу» фразы. В итоге историки и переводчики нового и новейшего времени восприняли неоднократно повторенный постулат как неоспоримый факт, и, таким образом, появилась аксиома о локализации царства Гаочан в районе нынешнего Турфана. На другие сведения династийных историй о его местонахождении внимания, как мы уже говорили, не обращали. А теперь посмотрим, что говорят о его местоположении конкретные данные китайских историй.
А между тем уже вторая фраза в приведенном описании из «Вэй шу» свидетельствует о том, что владения царства Гаочан протянулись узкой (200 ли/100 км) полосой с юга на север на 500 ли/250 км и о том, что они окружены с четырех сторон горами; сразу же возникает сомнение в том, что это царство располагалось в Турфане. Ведь Турфанская впадина ограничена высокими горами только с двух сторон — с севера хребтом Богдошань и с юга хребтом Чолтаг,— и ее ширина (между хребтами) составляет всего 70—80 км [48, с. 163]. Следовательно, царство Гаочан, простиравшееся с юга на север на 250 км древнего дорожного расстояния, никак не могло находиться между ними. С востока же на запад Турфан-Хамий-ская впадина тянется на 600 км [48, с. 163]. Таким образом, если предположить, что царство Гаочан находилось на землях Турфана, оно не было бы окружено горами (высокими со всех
сторон) и могло бы простираться узкой полосой с востока на запад, но не с юга на север.
К тому же, согласно приведенному описанию, местность в Гаочане «высокая», что естественно, поскольку Гаочан окружали высокие горы, а территория его была небольшая. Турфан-ская же котловина, как общеизвестно, наиболее опущенная часть всего этого региона, а солончак Боджанте в ее центре вообще лежит на 154 м ниже уровня моря [48, с. 163].
И еще в описании сказано, что климат в Гаочане «теплый», а это мало согласуется с тем общеизвестным фактом, что Тур-фанская котловина — самое жаркое место в Центральной Азии [48, с. 37].
Эти сомнения общегеографического порядка подкрепляются и следующими конкретными фактами. Согласно описанию, Гаочан отстоял к западу от древней ханьской столицы на 4900 ран-невэйских ли, т. е. на 2450 км древнего дорожного расстояния. А в конце XIX в. от Сиани (древней Чанъани) до Турфана по почтовому тракту было 2487 верст, или 2652 км (расчет сделан по данным 3. Матусовского (см. [42, с. 145, 232]), т. е. на 202 км (17%) дальше, чем, по вэйским данным, от Чанъани до Гаочана. Но древнее дорожное расстояние в этом регионе, как было установлено, длиннее расстояния конца XIX в. (см. [30]). Следовательно, по отношению к Чанъани Гаочан находился даже дальше на 202 км, чем Турфан.
Ряд вопросов вызывает и изложенная в описании история •возникновения царства Гаочан. Трудно представить, каким образом слабая, недолго существовавшая империя Западная Цзинь (265—317) смогла учредить на землях другого царства— Чеши переднего, отстоявшего от ее владений в Дуньхуане почти на 1000 км, свой административный район Гаочан-цзюнь. Сомнительно и то, что после падения Западной Цзинь возникавшие на землях ее бывшего округа Лянчжоу еще более мелкие и слабые царства могли удержать в своем подчинении этот очень далекий и трудно контролируемый район. Невозможно объяснить и тот факт, почему и после крушения Западной Цзинь Чеши переднее якобы спокойно терпело существование на своих землях чужеземного административного района.
Вопрос вызывает и следующее. В «Вэй шу» кроме описания царства Гаочан, образованного вместо Гаочан-цзюня и находившегося якобы на землях Чеши переднего, есть и описание Чеши переднего, согласно которому оно существовало по крайней мере до 450 г., т. е. одновременно с Гаочан-цзюнем. Но ни в описании Гаочана, ни в описании Чеши переднего нет даже намека на их соседство и какие-то взаимоотношения за их период долгого сосуществования в одном районе. Более того, составитель «Вэй шу» включил описания Гаочана и Чеши переднего, располагавшихся якобы в одном и том же районе, в Турфане, в разные главы. Описание Чеши переднего оказалось в гл. 102— «Повествование о западном крае»,— в которой собраны опи
сания всех царств, существовавших тогда на землях Восточного Туркестана и западнее его. Описание же Гаочана, тоже якобы располагавшегося на землях Чеши переднего, он включил в гл. 101 вместе с описаниями тибетских племен цянов и ди, занимавших земли Цинхая и северного Тибета.
Ли Яньшоу, составлявший «Бэй ши» спустя почти сто лет после создания «Вэй шу», явно заметил в ней это противоречие и в своей истории поместил описания Гаочана и Чеши переднего, повторенные по «Вэй шу», в одну главу — «Повествование о западном крае». Но это не снимает вопрос, почему составитель «Вэй шу», первым декларировавший нахождение Гаочана на землях Чеши переднего, дал их описания в разных главах, отнеся их к разным регионам, и почему в описании Яньци (Карашара) указал Чеши переднее к северу от него, а Гаочан — к востоку.
Подобных несогласованностей в материалах «Вэй шу» и других историй оказалось немало, но, как представляется, сказанного уже достаточно, чтобы усомниться в справедливости аксиоматичной локализации царства Гаочан в Турфане и поставить вопрос о необходимости тщательного исследования всех источников — как «Вэй шу», так и последующих историй для обоснованного решения этой проблемы.
Поэтому в данной работе исследованы все этапы предыстории Гаочана, перечисленные в приведенном основополагающем описании в «Вэй шу», начиная с выяснения вопроса о времени существования и местонахождении раннеханьского укрепления Гаочанлэй, затем вопроса о времени и месте создания Гаочан-цзюня и, наконец, разных этапов истории самого царства Гаочан и кончая гибелью его в 640 г. под ударами войск империи Тан.
При этом оказалось необходимым исследовать не только связи Гаочана с Китаем, но и вопросы истории и местонахождение его соседей — гаоче-телэ, жужаней, яда, тюрков, взаимоотношения с которыми были у него особенно тесными.
Поэтому в работе пришлось уделить и значительное внимание проблемам исторической географии региона, без понимания которых географически доказательное решение вопросов местонахождения этих исторически взаимосвязанных народов оказалось бы невозможным.
Поскольку локализация царства Гаочан в Турфане никогда не подвергалась сомнению и потому никаких исследований по этому вопросу не предпринималось, естественно, никакой историографии по нему нет. Это не означает, что об истории Гаочана вообще не писали. Писали немало, но по другим аспектам его истории и культуры, которые в данной работе не затрагиваются. Взгляды некоторых историков по отдельным вопросам истории Гаочана будут рассмотрены.
Что касается археологических материалов по Гаочану, обнаруженных при раскопках в районе Турфана, то их рассмот
рение в задачу данной работы не входит, поскольку требует специального исследования. Отметим только, что археологи, проводившие здесь раскопки, с начала работ на рубеже 20— 30-х годов и до последнего времени исходили и исходят из безоговорочно принятой ими исторической аксиомы о местонахождении царства Гаочан в этом районе. И потому полученные при раскопках многочисленные письменные материалы гаочанского происхождения столь же аксиоматично признаются ее доказательством. Даже не поставлен вопрос о необходимости всестороннего исследования всего комплекса археологических данных для обоснования этого положения.
Поскольку сведения династийных историй о царстве Гаочан и его местоположении систематически и подробно до сих пор не исследованы и нельзя еще решить вопрос, можно ли на их основании объяснить феномен появления многочисленных гаочанских письменных материалов в районе Турфана, то позиция археологов с точки зрения аксиомы о расположении Гаочана в Турфане выглядит пока убедительной. По этой причине некоторые наши предположения по этому вопросу представляется возможным высказать лишь в конце работы, когда будут приведены и исследованы все основные сведения династийных историй о местоположении Гаочан-цзюня и царства Гаочан и о некоторых других аспектах их истории, связанных с этим вопросом.
Источниками для проведения данного исследования стали древние китайские династийные истории. Общая оценка значимости и степени достоверности их сведений о государствах и народах к западу от собственно Китая уже дана в работе «Запад Центральной Азии». Конкретный же источниковедческий анализ их материалов по данной теме сделан в работе.
Глава 1
О СТАВКАХ ХАНЬСКИХ ВОЕНАЧАЛЬНИКОВ УЦЗИ-СЯОВЭЕВ И СИЮЙ-ЧЖАНШИ
Итак, исторически первое описание царства Гаочан в «Вэй шу» ее составитель Вэй Шоу в середине VI в. начал с утверждения о том, что оно находилось на бывших землях царства Чеши переднего (т. е. в Турфане). Затем он изложил как бы предысторию его, приведя две версии: «одни говорят», «другие говорят». Согласно первой, основание будущего царства Гаочан заложили «самые уставшие воины» императора У-ди (140—87), которые не смогли вернуться со всем войском на родину; согласно второй, это было укрепление Гаочанлэй в Чеши переднем, в котором находилась ставка ханьских военачальников, имевших звания уцзи-сяовэя и Сиюй-чжанши.
Составители династийных историй, которые были написаны позже «Вэй шу», начинали описания истории Гаочана за последующие периоды с повтора утверждения Вэй Шоу о нахождении его на бывших землях Чеши переднего. Из двух же версий Вэй Шоу об исторических истоках царства первая больше не упоминалась, а вторая из версии («говорят») превратилась в безусловное утверждение, которое до сих пор так и не было доказано. Поэтому и необходимо начать исследование проблемы местонахождения царства Гаочан с версии, превратившейся в постулат, о том, что его истоком было укрепление Гаочанлэй в Чеши переднем.
Начнем с уточнения: должность и звание Сиюй-чжанши (см. ниже) появились только в Поздней Хань (25—220). А вот должность уцзи-сяовэя действительно впервые была учреждена еще в Ранней Хань (206 г. до н. э.— 25 г. н. э.). В «Хань шу», составленной Бань Гу во второй половине I в. н. э., в гл. «Таблицы всех чиновников, гунов и цинов», сказано, что произошло это в 1-м году эры Чу-юань (48 г. до н. э.) при императоре Юань-ди (48—33 гг. до н. э.). Уцзи-сяовэй, скорее всего как и другие сяовэи, в ряду которых он перечислен, имел высокий третий чиновный ранг (всего было девять) первой степени (была еще и вторая) [1, гл. 19/4, с. 738]. Но здесь не определены его функции. В гл. же «Повествование о западном крае» в еди-
Карта 1. Обзорная

ном описании событий в царствах Чеши переднее и Чеши заднее без указания даты сказано, что должность уцзи-сяовэя была учреждена в земледельческом поселении «на бывших землях Чеши», без уточнения которого из них [1, гл. 86/2, с. 3924]. Военнопоселенцы во главе с уцзи-сяовэем из Чеши упоминаются и в описании похода 36 г. до н. э. ханьских войск на Кан-цзюй [1, гл. 70, с. ЗОЮ], но опять-таки без уточнения которого из Чеши.
А ведь Чеши переднее с его столицей Цзяохэчэн находилось в районе Турфана, тогда как отстоявшее от него к востоку на 835 ханьских ли/334 км менее населенное Чеши заднее с его столицей в долине Уту находилось скорее всего в районе нынешнего поселка Цицзяоцзин, лежащего в одноименной впадине между хребтами Богдошань и Баркультаг (подробнее о локализации двух государств Чеши и всех других государств Западного края по «Хань шу» и последующим династийным историям до VII в. см. [30]). Таким образом, военно-земледельческое поселение в Чеши, возглавляемое уцзи-сяовэем, Хань создала в 48 г., т. е. после того, как Хуханье-шаньюй заявил в 53 г. до н. э. о своей покорности ей. Это и позволило Хань теперь уже без войн с хуннами закрепиться в пограничных с их владениями царствах Чеши.
И только в описании событий начала нашей эры есть в «Хань шу» единственное упоминание ставки уцзи-сяовэя под названием Гаочанби (а не Гаочанлэй, как сказано в описании Гаочана в «Вэй шу») в таком контексте: «В эру Юань-ши (1—5 в царстве правителя Чеши заднего появилась новая дорога. Начинаясь к северу от [долины] Учуань, она связала его с [заставой] Юймэньгуань. Путь стал короче. Уцзи-сяовэй стремился открыть его, чтобы сократить дорогу наполовину и избежать опасностей [пути через] Байлундуй (Пески Кумтаг). Правитель Чеши заднего Гугоу1 испытывал неудобства оттого, что дорога должна стать постоянной». Он стал уклоняться от переговоров с уцзи-сяовэем, и тогда Сюй Пу схватил его и посадил под стражу. Но Гугоу «вырвался из Гаочанби и бежал к хуннам» [1, гл. 96/2, с. 3924].
По этим сведениям можно заключить, что Гаочанби, где сидел под стражей правитель Чеши заднего, и была ставкой уцзи-сяовэя Сюй Пу и что находилась она по новой дороге недалеко именно от столицы Чеши заднего (этим объясняется, почему Сюй Пу так оперативно и мог схватить Гугоу), а не от столицы Чеши переднего, которая от столицы Чеши заднего отстояла на 334 км. Новая дорога, открытая Сюй Пу (от Дунь-хуана через нынешнее Хапсу в Турфан), шла с востока и потому сначала проходила через владения Чеши заднего. Поэтому представляется, что локализовать Гаочанби в Чеши переднем (Турфане) по этим данным невозможно, хотя составитель «Хань шу» Бань Гу в введении к «Повествованию о западном крае» и высказал свое мнение о нахождении ставки уцзи-сяо-
вэя (не приведя ее названия) в земледельческом поселении, в районе столицы Чеши переднего {1, гл. 96/1, с. 3874].
Поскольку в описании царства Гаочан в «Вэй шу» сказано, что Гаочанби, кроме того, была и ставкой Сиюй-чжанши, а, как уже было сказано выше, должность эта была учреждена только в империи Поздняя Хань, необходимо исследовать за последующий период и материалы историй по этому вопросу, и взгляды их составителей.
В 25 г. н. э. империя Ранняя Хань пала. Воссозданная империя, известная под названием Поздняя Хань, просуществовала до 220 г., когда она распалась на три независимых царства — Вэй, Шу и У. Период их существования получил название Троецарствия (220—265). Случилось так, что история Поздней Хань — «Хоу Хань шу» — была составлена только в середине V в., тогда как история периода Троецарствия — «Сань го чжи» — была написана раньше, еще в III в. И потому по сложившейся уже традиции историк V в. использовал или учитывал сведения своих предшественников. Поэтому, чтобы выявить последовательность в развитии исторических представлений о Гаочане, придется нарушить хронологию в изложении исторических событий и сначала рассмотреть сведения о Гаочане в «Сань го чжи», написанном в III в., а затем уже в «Хоу Хань шу», составленной в середине V в.
Первая половина царства Вэй — «Вэй люэ» — появилась еще в середине III в. Но современники обнаружили в ней слишком много ошибок. И когда в конце III в. в империи Цзинь составлялась история всех трех царств, история царства Вэй была в ней написана заново. Однако автор «Сань го чжи» Чэнь Шоу нашел, видимо, в архивах царства Вэй слишком мало сведений о государствах запада и для закрытия лакуны привел большой отрывок на эту тему из «Вэй люэ».
В цитате из «Вэй люэ» в числе трех дорог, ведших на запад от заставы Юймэньгуань у Дуньхуана, названа и северная дорога. И все государства по этой дороге, описанные в «Хань шу» как самостоятельные, оказались уже включенными во владения Чеши заднего, но Чеши переднее среди них, как и вообще в «Вэй люэ» и «Сань го чжи», не упоминается. Скорее всего Чеши переднее к III в. стало частью владений Чеши заднего, и потому в «Сань го чжи» во всех других случаях говорится просто о государстве Чеши, без уточнения — переднее или заднее. Восточные пределы его, можно полагать, совпадали в основном с восточными пределами бывшего Чеши заднего, простиравшимися вдоль караванного пути к востоку от его столицы в районе нынешнего Цицзяоцзина, находящегося в распадке между хребтами Богдошань и Баркультаг.
Кроме северной дороги, вдоль которой перечислены государства, входившие в Чеши, в цитате из «Вэй люэ» сказано еще и о новой дороге, которая вела от Юймэньгуань на северо-.запад и «к северу от [долины] Учуань выводила к Гаочану,
ставке уцзи-сяовэя на границе с Чеши» [23, гл. 30, с. 859]. Это описание ее точно совпадает с описанием «новой дороги», открытой в первые годы I в. н. э. уцзи-сяовэем Сюй Пу, о чем говорилось выше. Обратим внимание на то, что владения Чеши описаны по северной дороге. Новая же дорога от Юймэньгуань доведена только до ставки уцзи-сяовэя Гаочан на границе с Чеши. Из этого следует, что автор «Вэй люэ» локализовал Гаочан по новой дороге у восточной границы Чеши заднего, а отнюдь не в центре его, где находилось Чеши переднее.
Поскольку автор «Вэй люэ» не имел в своем распоряжении истории Поздней Хань, то очевидно, что его сведения об объединении мелких владений по северной дороге под властью Чеши заднего надо признать оригинальными, отражавшими ситуацию в этом регионе в начале III в. Были ли у него новые сведения о ставке уцзи-сяовэя Гаочан на границе с Чеши, предстоит еще выяснить. Совпадение описания новой дороги в «Вэй люэ» с описанием в «Хань шу» «новой дороги», открытой уцзи-сяовэем Сюй Пу (от Юймэньгуань до Чеши заднего), доказывает, что автор «Вэй люэ» воспринял это сообщение из «Хань шу». Но тот факт, что он ясно локализовал ставку уцзи-сяовэя под названием Гаочан (а не Гаочанби, как она названа в «Хань шу») на восточной границе Чеши, тогда как автор «Хань шу» в своем введении указывал ставку уцзи-сяовэя (без названия) в Чеши переднем, не исключает того, что у автора «Вэй люэ» могли быть по этому вопросу и какие-то сведения уже за III в. Потому необходимо выяснить, содержат ли материалы III в. в «Сань го чжи» какие-то данные о ставке уцзи-сяовэя под названием Гаочан.
Это тем более необходимо, что со ссылкой вообще на «Сань го чжи» встречаются утверждения о том, что в период Троецар-ствия ставка уцзи-сяовэя Гаочан находилась в Турфане, что царство Вэй управляло как его землями, так и землями всего Синьцзяна (см., например, [69, с. 32—33]).
В «Сань го чжи», в хронике правления Вэнь-ди (220—226) за 3-й год эры Хуан-чу (222), есть сообщение о прибытии в царство Вэй послов из трех государств Западного края (Восточного Туркестана) —Шаньшани (Чарклыка), Гуйцы (Кучи) и Юйтя-ни (Хотана), которое заканчивается так: «С этого времени Западный край установил связь [с царством Вэй, для поддержания которой] учредили должность уцзи-сяовэя» [24, гл. 2, с. 0924/2]. В этом сообщении хроники общего характера, как видим, не указаны ни место расположения ставки уцзи-сяовэя, ни имя первого назначенца на эту должность.
Конкретные же сведения оказались в биографии Янь Вэня, где сказано, что в конце Поздней Хань весь регион хэ-ю, т. е. к западу от излучины Хуанхэ (Ганьсу), был охвачен смутой. Начальники цзюней (тайшоу) Цзюцюань, Чжанъе и Дуньхуан провозгласили свою независимость от империи. Янь Вэнь r к? честве тайшоу управлял Дуньхуан-цзюнем. Когда он умер, на
селение Дуньхуана сделало своим тайшоу Чжан Гуна, который направил своего посланца в только что созданное царство Вэй с просьбой утвердить его в должности тайшоу. Во 2-м году Хуан-чу (221) правитель Вэй пожаловал ему титул Гуаньнэй-хоу и должность уцзи-сяовэя, а не тайшоу [24, гл. 18, с. 0973/2— 3]. Здесь, видимо, допущена неточность в дате, так как в хронике сказано, что должность уцзи-сяовэя была учреждена в 222 г. и, следовательно, в 221 г. Чжан Гун не мог ее получить. Но очевидно, что именно он первым в царстве Вэй занял ее. В биографии не говорится, что он после этого назначения обосновался в ставке Гаочан. Поскольку Чжан Гун был фактическим правителем Дуньхуана, то очевидно, что и получив от Вэй должность уцзи-сяовэя он остался в том же Дуньхуане, где и умер в эру Тай-хэ, т. е. между 227 и 233 гг. Так что сведения о Чжан Гуне показывают, что уцзи-сяовэй имел ставку там, где он мог находиться тогда, а не за 1000 км, в землях Чеши.
Из биографии Су Цзэ узнаем, что к концу эры Хуан-чу, т. е. к 226 г., этому военачальнику из царства Вэй удалось привести к покорности правителей районов (цзюней) в хэ-ю, т. е. в Ганьсу [24, гл. 16, с. 0967/1—2]. Однако в биографии Сюй Мяо говорится, что Мин-ди (227—240) «по причине того, что Лянчжоу отделен и удален, на юге соседствует с разбойниками Шу, назначил Сюй Мяо начальником округа Лянчжоу (Лянчжоу-цы-ши)» [24, гл. 27, с. 0993/3}. Итак, все цзюни в хэ-ю были объединены в один округ Лянчжоу, который и возглавил Сюй Мяо. Поскольку округ был «отделен и отдален» от основных районов царства Вэй, то Сюй Мяо стал фактически независимым правителем этого района. Об этом говорят и сведения из его биографии, согласно которым он по своему усмотрению проводил разные экономические мероприятия, добился улучшения жизни населения и снабжения войск. И, что особенно важно для нас, встречал послов с подношениями из Западного края. В эру Чжэн-ши (240—248) Сюй Мяо был отозван в столицу.
Получается, что Сюй Мяо стал лянчжоу-цыши как раз после смерти уцзи-сяовэя Чжан Гуна и теперь сам уже встречал послов из стран запада.
Сообщения в разделе хроники в «Сань го чжи» подтверждают, что именно в течение двух десятилетий (при уцзи-сяо-вэе Чжан Гуне и Лянчжоу-цыши Сюй Мяо) в царстве Вэй побывало несколько посольств из стран запада: в 222 г. из Шань-шани, Гуйцы и Юйтяни, в 227 г. из Яньци (Карашара), в 229 г. из Юечжи (Кушанского царства), в 339 г. вообще из Западного края [24, гл. 3, с. 0925/4, 0926/1; гл. 4, с. 0928/1]. За последующий период существования царства Вэй в хронике какие-либо связи его с государствами запада не отмечены.
И поэтому большое сомнение вызывает утверждение автора «Сань го чжи» Чэнь Шоу в его заключении к описанию сяньби, где он, после краткого обзора истории связей Китая с западом в предшествующие эпохи, написал: «Когда возникло царство
Вэй, [государи] Западного края хотя и не могли все прибыть, но не было года, чтобы его крупные царства Гуйцы, Юйтянь, Кан-цзюй, Шулэ, Юечжи, Шаньшань и Чеши не присылали послов ко двору с подношениями, подобно тому как это было при Хань» [23, гл. 30, с. 840]. Как видим, этот панегирик составителя «Сань го чжи», пожелавшего возвысить царство Вэй до уровня империй Хань, не подтверждается конкретными данными хроники. И вряд ли верно с научной точки зрения на его основании делать широкие заключения о том, что царство Вэй не только имело устойчивые связи с Западным краем, но и управляло им, как это сделал, например, Цянь Боцюань [69, с. 33].
Итак, в оригинальных материалах «Сань го чжи» ставка уцзи-сяовэя под названием Гаочан не встречается вообще. А это значит, что сообщение о ней в цитате из «Вэй люэ» было всего лишь повтором и интерпретацией автором единственного упоминания этой ставки в «Хань шу», тем более что он сам признавал: «Все выходы в Западный край подробно описаны в прежней истории. [Я же] теперь даю только обзор ранее сказанного» [23, гл. 30, с. 859]. Напомним, что автор «Вэй люэ» локализовал ставку уцзи-сяовэя Гаочан по новой дороге, на восточной границе единого большого государства Чеши, а не в центре его, где оказались в нем уже земли бывшего Чеши переднего.
А теперь обратимся к «Хоу Хань шу», содержащей исторические материалы с 25 по 220 г., но которая была составлена в середине V в., когда уже существовали «Хань шу» и «Сань го чжи». Предваряя рассмотрение вопроса о Гаочане по ее материалам, отметим, что в этой истории царства Чеши переднее и Чеши заднее описаны еще существовавшими отдельно. Однако Чеши переднее явно уже утратило свое преобладание над. Чеши задним, что было характерно для предшествующего периода. Его население уменьшилось на одну треть, тогда как население Чеши заднего выросло в три раза. Этому, несомненно, способствовало открытие новой дороги, что превращало это царство в главные ворота на торговом пути из Китая на запад.
Ставка уцзи-сяовэя Гаочанби упоминается в «Хоу Хань шу» всего два раза и, на что важно обратить внимание, оба раза в предисловии к «Повествованию о западном крае», составленном самим Фань Е, в котором он изложил свое представление об истории Поздней Хань.
В первом случае Фань Е упоминает Гаочанби в следующем контексте: «В 3-м году Юн-юань (91) Бань Чао утвердился в Западном крае (Восточном Туркестане), и потому назначили его '[на должность] духу. Расположился он в Гуйцы. Снова назначили и уцзи-сяовэя, который во главе 500 воинов расположился в Гаочанби в Чеши переднем. А еще назначили у-дувэя, поселившегося в г. Хоучэн в Чеши заднем. Находились они друг от друга в 500 ли (200 км)» [20, гл. 88 (118), с. 2910].
Второй раз в своем предисловии Фань Е говорит о Гаочанби
в описании дорог из Поздней Хань в Западный край: «От Дуньхуана на запад от застав Юймэньгуань и Янгуань [дорога] идет на Шаныпань [Чарклык], на север же [от них] в 1000 ли (400 км) Иу (Хами). В 1200 ли (480 км) к северу от Иу находится Гаочанби в Чеши переднем. На север от Гаочанби в. 500 ли город Цзиньманьчэн в ’[Чеши] заднем. Здесь ворота в Западный край. Поэтому уцзи-сяовэи, сменяя друг друга, жили здесь в поселении. В землях Иу произрастали пять злаковых, тутовник, виноград. К северу от него находился Лючжун2, в котором плодородные земли. По причине этого Хань постоянно вела войны с Хунну за Чеши и Иу, чтобы навязать свою волю Западному краю» [20, гл. 88 (118), с. 2914].
Как видим, историк V в. однозначно локализует ставку уцзи-сяовэя Гаочанби в Чеши переднем, т. е. в Турфане. Правда, во втором сообщении местоположение Гаочанби он явно ошибочно указал к северу от Иу (Хами), от которого Чеши переднее (Турфан) находилось к западу, тем бол<ее что к северу от Иу указано и поселение Лючжун; возможно, это ошибка переписчиков.
Далее необходимо выяснить, есть ли в «Хоу Хань шу» какие-либо конкретно-исторические данные периода Поздней Хань, на основании которых Фань Е сделал свой столь уверенный вывод о том, что в период Поздней Хань существовала ставка уцзи-сяовэя под названием Гаочанби и что она находилась на землях Чеши переднего.
В Поздней Хань впервые должность уцзи-сяовэя была учреждена в связи со следующими событиями, описанными Фань Е в его предисловии: «В середине эры Юн-пин (58—75) северные неприятели (т. е. хунны.— Л. Б.) вынудили затем все государства [Западного края] сообща с ними грабить районы и уезды (цзюнь сянь) в хэ-си (Ганьсу), где ворота городов стали закрывать и днем. В 16 г. (73) император Мин-ди (58—75) приказал войскам выступить в северный поход против хуннов. Взяли Пулу (Хами), назначили Икэ-дувэя управлять земледельческим поселением. После этого была установлена связь с Западным краем. Правители Юйтяни и всех других государств прислали сыновей в свиту [ханьского императора]. Связей с Западным краем не было 65 лет, а теперь (их] снова установили. На следующий год (74) впервые назначили духу и уцзи-сяовэя» [90 гл. 88(118), с. 2909].
Следующие материалы «Хоу Хань шу» показывают, что Фань Е не все изложил здесь точно. Во-первых, в сообщении об этом походе в хронике правления Мин-ди [20, гл. 2, с. 120] и в биографии Доу Гу, главы этого похода [20, гл. 23, с. 810], не сказано о назначении Икэ-дувэя в Пулу.
Во-вторых, в истории сведения о грабежах хуннов в хэ-си, т. е. землях к западу от излучины Хуанхэ (Ганьсу), противоречивы. В хронике Мин-ди сказано, что в 65 г., т. е. как раз в середине эры Юн-пин, «северные хунны ограбили все районы
в си-хэ» (20, гл. 2, с. 112], т. е. в Ордосе (Шэньси). А в «Повествовании о южных хунну» после сообщения о том, что в 66 г. хунны хотели напасть на Шофан, но были отбиты, говорится, что они «снова неоднократно грабили пограничные районы, сжигали города и поселения, убили очень много людей. В хэ-си городские ворота закрывали и днем, император беспокоился об этом» [20, гл. 89(109), с. 2949].
В описании явное противоречие: Шофан находился на севере Ордоса (Шэньси) и последующие грабежи хуннов после их неудачи у Шофана явно проходили здесь же, в пограничных районах. Так что хунны чинили грабежи в си-хэ, т. е. Ордосе (Шэньси), а городские ворота закрывали почему-то в хэ-си, т.е. Ганьсу. И грабежи, по этому описанию, совершали только хунны; об участии же в них и войск из государств Западного края, о чем написал Фань Е, не сказано. Поскольку и в сообщении в хронике о грабежах хуннов в си-хэ, и в сообщении в «Повествовании о южных хунну» об их грабежах у Шофана говорится об Ордосе, т. е. си-хэ, то, вероятно, и городские ворота стали закрывать здесь же, в Ордосе, а не в Ганьсу. Путаница же возникла скорее всего в результате инверсии иероглифов в обозначениях районов си-хэ и хэ-си.
В-третьих, в изложении Фань Е получилось, что правители государства Западного края прислали сыновей в свиту императора в 73 г., как это понял и Н. Я. Бичурин [29, т. 2, с. 216]. По хронике же Мин-ди, это произошло в первой половине 17-го года, т. е. в 74 г. [20, гл. 2, с. 121].
В-четвертых, учреждение должностей духу и уцзи-сяовэя состоялось в самом конце 17-го года (74) после первых успехов предпринятого в 11-й луне этого года второго похода против хуннов, а не после первого похода в 73 г.
Поскольку учреждение должности уцзи-сяовэя связано со вторым походом ханьских войск, остановимся на материалах о нем в «Хоу Хань шу» подробнее.
В хронике Мин-ди за 11-ю луну 17-го года (74) сказано, что войска, возглавляемые Доу Гу, Гэн Бином и Лю Чжаном, выступили из укрепления Куньлунь в Дуньхуан-цзюне, разгромили хуннов у оз. Пулэйхай (оз. Баркуль) и вышли в Чеши, после чего и учредили должности духу и уцзи-сяовэя ![20, гл. 2, с. 122].
Поскольку к оз. Пулэйхай близко подходили именно владения Чеши заднего, то ясно, что ханьские войска прежде всего вторглись в его земли. Но следующее сообщение в хронике Минди за 6-ю луну 18-го года (75) позволяет заключить, что ханьские войска вторглись и в земли Чеши переднего, «Яньци (Ка-рашар) и Гуйцы (Куча) напали на Сиюй-духу Чэнь Му и истребили всех его людей. А северные хунны вместе с правителем Чеши заднего окружили уцзи-сяовэя Гэн Гуна» (XXIII, гл. 2, с. 123). Судя по тому, что духу был разгромлен войсками Яньци и Гуйцы, он обосновался в землях Чеши переднего (Турфане), земли которого на юге как раз находились по соседству
с Яньци. А где обосновался уцзи-сяовэй, неясно, но он, как видим из приведенной цитаты, был окружен войском Чеши заднего, правитель которого в союзе с хуннами начал войну против вторгшихся ханьских войск.
Дальнейшие события, по сведениям хроники, развивались следующим образом. В 11-ю луну 18-го года (75) только что вступивший на престол новый император, Чжан-ди (76—88), повелел военачальнику (чжэньси-цзянцзюню) Гэн Бину расположиться в Цзюцюане, а начальнику Цзюцзюань-цзюня Дуань Пэну вести войска на помощь уцзи-сяовэю Гэн Гуну, окруженному войсками хуннов и Чеши заднего [20, гл. 3, с. 130]. Далее сообщается, что в 1-ю луну 1-го года Цзян-чу (76) Дуань Пэн напал на Чеши и разгромил его, а должность уцзи-сяовэя была упразднена [20, гл. 3, с. 133]. Как видим, это была странная победа над Чеши, после которой пришлось упразднить даже должность уцзи-сяовэя. В начале 77 г. было ликвидировано и поселение в Пулу (Хами) [20, гл. 3, с. 135].
Итак, первая попытка Поздней Хань проникнуть в Западный край (Восточный Туркестан) не увенчалась успехом.
Но приведенные сведения из хроники не дают ответа на главный для нас вопрос: где находилась ставка уцзи-сяовэя Гэн Гуна и где он был окружен войсками хуннов и Чеши заднего? К счастью, в «Хоу Хань шу» есть биография Гэн Гуна и биография Гэн Бина. Сведения в них крайне запутанны и противоречивы, но все же позволяют в какой-то мере прояснить этот вопрос.
В биографии Гэн Бина, дяди Гэн Гуна, который был одним из главных военачальников похода конца 74 г., сказано, что в то время было два правителя Чеши. Правитель Чеши переднего (в Турфане) был сыном правителя Чеши заднего (в Ци-цзяоцзине). Поэтому Гэн Бин решил сначала разгромить отца, правителя Чеши заднего по имени Аньдэ, полагая при этом, что его сын в Чеши переднем сдастся сам. Цели своей он достиг и вернулся в империю (XXIII, гл. 19, с. 717—718). Эти сведения проясняют, каким образом духу Чэнь Му оказался в Чеши переднем. По ним также прослеживается и тенденция к утрате Чеши передним своей самостоятельности. Процесс этот завершается к III в. созданием единого государства Чеши, что явствует из данных «Вэй люэ».
В биографии же Гэн Гуна говорится о том, что после покорения Гэн Бином обоих владений Чеши и были учреждены должности духу и уцзи-сяовэя. Гэн Гун, ставший уцзи-сяовэем, обосновался в г. Цзиньпучэн, в Чеши заднем. Казалось бы, все ясно. Но далее сказано, что уцзи-сяовэй Гуан Лун расположился в Лючжуне, в Чеши переднем, и что у каждого из них было по нескольку сот воинов [20, гл. 19(49), с. 720—721].
Судя по данным «Таблицы всех чиновников» в «Хань шу», в Ранней Хань должность уцзи-сяовэя давалась одному человеку. А по этим данным ее временно получили двое, при этом
один оказался в Чеши переднем, а другой — в Чеши заднем. Но если об одном из них, Гэн Гуне, говорится в хронике императоров Мин-ди и Чжан-ди (есть также его весьма подробная биография), то о втором, Гуан Луне, нигде, кроме биографии Гэн Гуна, не упоминается. Вызывает сомнение и то, что ставка Гуан Луна под названием Лючжун указана здесь находящейся в Чеши переднем, тогда как Фань Е в своем предисловии при описании дорог на запад указал ее к северу от Пу (Хами), Но на этом противоречия не заканчиваются. Согласно данным биографии Гэн Гуна, не только он подвергся окружению хуннов в Чеши заднем, но и Гуан Лун в Чеши переднем, и именно Гуан Лун обратился ко двору за помощью. Император и его совет согласились оказать ему помощь, после чего и выступило войско в 7000 человек во главе с Цинь Пэном [20, гл. 19(49), с. 721—722].
Но это противоречит, во-первых, сообщению хроники о том, что в Чеши переднем был окружен и разгромлен духу Чэнь Му, и, во-вторых, сообщению о том, что войско вышло на помощь Гэн Гуну, а не Гуан Луну и возглавлял его не Цинь Пэн, а Дуань Пэн. В «Хоу Хань шу» есть биография Цинь Пэна, но в ней ни слова не упоминается об этом походе. Так что скорее всего именно в хронике названа верная фамилия — Дуань,— а в путаной биографии Гэн Гуна либо допущена ошибка, либо сделана описка.
Далее в биографии Гэн Гуна говорится о том, что прибывшие на помощь войска собрались именно в Лючжуне, где находилась ставка Гуан Луна, и что они напали на Чеши переднее и разгромили его столицу Цзяохэчэн. Однако, после внезапной смерти Гуан Луна войска захотели вернуться. Но обнаружить какого-либо сообщения о возвращении отряда из Чеши переднего в истории не удалось.
Из дальнейшего изложения событий в биографии Гэн Гуна выясняется, что 2000 человек из 7-тысячного войска Дуань Пэна пришли на помощь Гэн Гуну. Значит, к Лючжуну в Чеши переднее пришло войско в 5000 человек. Гэн Гуну же при под* держке этих 2000 воинов удалось вырваться из окружения, но в конце концов из всего войска вместе с ним вернулись в им? перию только 13 человек; остальные, очевидно, погибли в боях с хуннами, от голода и холода [20, гл. 19(49), с. 722].
Таким образом, по этим материалам биографии Гэн Гуна получается, что ставка его как уцзи-сяовэя оказалась в г. Цзинь-пучэн, т. е. в Чеши заднем, и что она отстояла от ставки Гуан Луна в Лючжуне (в Чеши переднем) на 500 ли/200 км. Фань Е же в своем предисловии к «Повествованию о западном крае» в одном случае указал, что 500 ли было между ставкой уцзи-сяовэя Гаочанби в Чеши переднем и ставкой какого-то убу-хоу в Хоучэне, в Чеши заднем [20, гл. 88, с. 2910], в другом— 500 ли было между Гаочанби, в Чеши переднем, и находящимся к северу от нее г. Цзиньманьчэн (а не Цзиньпучэн,
как сказано в биографии), в Чеши заднем [20, гл. 88(118), €.2914].
Как видим, противоречия есть не только в самих материалах биографии Гэн Гуна, но и между их данными и сведениями в хронике и в предисловии Фань Е. Пожалуй, наибольшие сомнения в их достоверности вызывают сообщения в биографии Гэн Гуна о походе 5-тысячного войска Дуань Пэна к Лючжуну, в Чеши переднем, и о разгроме им столицы этого царства Цзяохэчэна. Почему?
Дело в том, что войско Дуань Пэна из Дуньхуана могло пройти в Чеши переднее (Турфан) по двум известным тогда путям. Во-первых, по старой дороге, которая шла через Юйли (Чару) на север в Яньци (Карашар) и уже оттуда на северо-восток в Чеши переднее. Но сомнительно, что Дуань Пэн мог воспользоваться этим путем, поскольку приведенное выше сообщение о том, что войско Яньци всего пять месяцев назад, в 6-ю луну 18-го года, участвовало в разгроме войска духу Чэнь Му как раз в Чеши переднем, свидетельствует о том, что Яньци враждебно относилось к стремлению Поздней Хань обосноваться в его тылу, в землях Чеши переднего. Так что всего через пять месяцев вряд ли Яньци в 11-ю луну 18-го года вдруг без всякого сопротивления пропустило туда войско Дуань Пэна.
Во-вторых, по новой дороге, открытой в первые годы нашей эры уцзи-сяовэем Сюй Пу, которая шла от Дуньхуана на север через Иу (Хами), оттуда на запад к владениям Чеши заднего и через них к Чеши переднему (Турфану). Но ведь где-то на этом пути войска Чеши заднего вместе с хуннами осаждали отряд уцзи-сяовэя Гэн Гуна. Значит, следуя этим путем, войско Дуань Пэна неминуемо столкнулось бы с их объединенными силами. Да и не мог бы тогда Дуань Пэн не помочь всеми своими силами сначала окруженному Гэн Гуну, а затем уже двинуться на помощь Гуан Луну. Так что не мог Дуань Пэн пройти к ставке Гуан Луна Лючжун, в Чеши переднем (Турфане), и к столице последнего Цзяохэчэну, минуя земли Яньци (Карашара) или Чеши заднего (Цицзяоцзин), не встретив сопротивления с их стороны. К тому же для успешного прорыва через их земли потребовалось бы не 7-тысячноё войско. Ведь в 73 г. Доу Гу и Гэн Бину силами 22-тысячного войска удалось оттеснить хуннов только от Иу (Хами) [20, гл. 23(53), с. 810].
А вот если Лючжун находился недалеко к северу от Иу, как в одном случае утверждал Фань Е в своем предисловии, то дойти до него отряд Дуань Пэна вполне мог. Представляется, что легенда, изложенная в биографии Гэн Гуна о ставке Гуан Луна в Лючжуне, в Чеши переднем, о походе туда войска Дуань Пэна и взятии им столицы Чеши переднего Цзяохэчэн была придумана для оправдания перед двором того факта, что из всех ханьских войск, выступивших в поход в конце 74 г., и 7000 воинов Дуань Пэна в живых осталось всего 13 человек. Скорее всего не было таких исторических фактов, как основание ставки
уцзи-сяовэя в Лючжуне, в Чеши переднем, взятие столицы Чеши переднего, разгром Чеши заднего. Наоборот, ясно, что объединенными силами Чеши заднего и хуннов разгромлены были все ханьские войска, а уцзи-сяовэй Гэн Гун и всего 13 человек с ним с трудом спаслись и бежали в империю. Если была победа над обоими Чеши, то почему понадобилось упразднять должность уцзи-сяовэя?
В итоге проведенный анализ событий 73—76 гг., связанных с первой попыткой Поздней Хань утвердиться в Западном крае (Восточном Туркестане) и назначением для закрепления первых военных успехов духу и уцзи-сяовэя, показывает следующее: ставка ни одного из двух (если их действительно было два) уцзи-сяовэев не называлась Гаочанби и ставка одного точно находилась в землях Чеши заднего. Вскрытые же противоречия в сведениях «Хоу Хань шу» об этих событиях позволяют, как представляется, во всяком случае усомниться в том, что ставка второго уцзи-сяовэя в Лючжуне находилась в Чеши переднем (Турфане), и признать, что ход и исход событий логически более согласуются с утверждением автора «Хоу Хань шу» Фань Е о нахождении Лючжуна к северу от Иу (Хами), а не в Чеши переднем (Турфане), хотя ясно, что решение вопроса о местонахождении Лючжуна требует дополнительных данных.
Но, может быть, ставка уцзи-сяовэя под названием Гаочанби была учреждена именно в 91 г., как это указал в своем предисловии Фань Е, и она действительно находилась в Чеши переднем? Проанализируем материалы «Хоу Хань шу» за этот период.
Итак, первая попытка Поздней Хань в 73—76 гг. проникнуть в Западный край оказалась безуспешной. Фань Е в своем предисловии после сообщения об упразднении должности уцзи-сяо^ вэя, о чем сказано и в хронике Чжан-ди, добавил от себя, что и духу более не назначался. Его умозаключение, очевидно, верно, поскольку материалы истории свидетельствуют, что после поражения Гэн Гуна и Дуань Пэна даже ближнее к империи ханьское поселение в Пулу (Хами) было ликвидировано и все земли в этом районе вновь оказались во власти хуннов [20, гл. 47(77), с. 1575—1576].
Эта неудача показала, насколько трудно проникнуть в Западный край через его северо-восточную часть, где позиции северных хуннов все еще были прочными, а северная, притянь-шаньская, дорога из Китая на запад была в руках государства Гуйцы (Кучи), достигшего к этому времени наибольшего могущества и контролировавшего большую часть государств Западного края. Полученный урок был учтен отнюдь не высшим военачальником Поздней Хань — Бань Чао.
Согласно данным его биографии в «Хоу Хань шу», он в 73 г. участвовал в походе Доу Гу против хуннов, после чего был послан с отрядом в Западный край. Свою деятельность он начал с приведения к покорности весьма неблаговидным способом
ближнего к империи по южной (прикуньлуньской) дороге владения Шаньшань (Чарклык). Несколько лет после изучения обстановки в Западном крае он в 78 г. подал доклад императору, где в качестве главной стратегической задачи выдвинул необходимость прежде всего разгромить Гуйцы, после чего, по его мнению, все другие государства Западного края сами покорятся империи. В качестве метода для достижения этих целей он предлагал «использовать варваров для нападения на варваров (и иди гун иди)» [20, гл. 47 (77), с. 1575—1576].
Умело манипулируя любыми средствами, вплоть до подкупов и предательских убийств, разжигал Бань Чао противоречия между государствами региона и продвигался к осуществлению своего плана. К 91 г. одно за другим он подчинил все государства по южной дороге, а в этом году вынудил и правителя Гуйцы изъявить покорность. После этого двор пожаловал Бань Чао снова учрежденную должность Сиюй-духу. Свою ставку Бань Чао основал, однако, не в столице Гуйцы, а в каком-то подвластном ей городе Тоганьчэн. Его главный помощник Сюй Гань, получивший должность чжанши, обосновался в Шулэ (Кашгаре), ранее также подчинявшемся Гуйцы [20, гл. 47 (77), с. 1581].
Но в хронике императора Хэ-ди (89—105) сказано, что в 91 г. одновременно учреждались должности ци-дувэя и уцзи-сяовэя ![20, гл. 4, с. 168]. Однако в материалах истории нет прямого указания на то, где основал свою ставку уцзи-сяовэй. Попробуем выяснить, где он мог это сделать. Учтем для начала, что уцзи-сяовэй назначался для управления военными поселениями, которые ханьцы по мере возможности пытались создавать на землях Западного края как опорные пункты для упрочения своего влияния в регионе.
Бань Чао при покорении Западного края никаких действий против двух государств Чеши не предпринимал. Только в 94 г. с помощью войск, присланных из империи, он покорил их южного соседа — государство Яньци (Карашар) и его союзников — Вэй-сюй (Курля) и Юйли (Чара) [20, гл. 47 (77), с. 1581—1582]. Следовательно, ставка уцзи-сяовэя в результате его деятельности на землях Чеши не могла быть основана.
Но на севере против хуннов действовали другие военачальники Поздней Хань.
Так, в середине 89 г. успешный поход против них совершил Доу Сянь, после которого шаньюй северных хуннов прислал в империю послов с дарами [20, гл. 4, с. 168]. В середине следующего, 90 г. фу-сяовэй Янь Пань, посланный против северных хуннов, вновь овладел плодородными землями в Пулу (Хами), после чего в том же месяце явно напуганные продвижением ханьских войск правители обоих Чеши прислали сыновей в свиту императора [20, гл. 4, с. 170]. Самое естественное поэтому было создать, как и прежде, поселение в Пулу и основать здесь ставку уцзи-сяовэя.
Вероятно, так и случилось. Косвенным образом об этом сви-
детелъствуют, с нашей точки зрения, последующие события в Чеши заднем. В 96 г. уцзи-сяовэй Со Цзюнь с помощью правителя Чеши переднего попытался свергнуть с престола правителя Чеши заднего и возвести на него своего ставленника. Заговор был раскрыт, и правитель Чеши заднего в наказание за предательство напал на правителя Чеши переднего и увел с собой его и его семью. И тогда, чтобы покарать правителя Чеши заднего,, в 97 г. из империи на помощь Со Цзюню было направлено 20-тысячное войско. Правитель Чеши заднего под ударами этого войска бежал на север к хуннам, но по дороге был настигнут и казнен. Правителем Чеши заднего стал его младший брат [XXIII, гл. 88, с. 2929—2930; гл. 4, с. 183]. Судя по тому, что уцзи-сяовэй Со Цзюнь не смог оказать помощь своему союзнику— правителю Чеши переднего, можно заключить, что он не находился в землях Чеши переднего и тем более поблизости от его столицы. Скорее всего он находился в районе Пулу, откуда вместе с подошедшим из империи войском и напал на ближнее к Пулу Чеши заднее.
Затем еще один уцзи-сяовэй упоминается в биографии Бань Чао. В 104 г. Ба>нь Чао по старости и болезни ушел в отставку и вернулся в столицу империи Лоян, вместо него на должность Сиюй-духу был назначен уцзи-сяовэй Жэнь Шан. Но обосновался он уже не в г. Тоганьчэн, а в Шулэ (Кашгаре) [20, гл. 47, с. 1586]. А где он находился до этого времени, неизвестно.
В дальнейшем отношения Поздней Хань с государствами Западного края развивались следующим образом. В 105 г. умер император Хэ-ди. На престоле оказался двухлетний младенец, который через несколько месяцев умер. И опять императором становится тринадцатилетний ребенок, при котором в первые годы власть оказалась в руках императрицы Дэн-танхоу. В это время на ближних западных рубежах империи цяны начали войну. Все это, видимо, ослабило позиции Поздней Хань в Западном крае. И, как сказано в хронике Ань-ди (106—125), в 106 г. «все государства Западного края взбунтовались, напали на духу Жэнь Шана», который, как показано выше, находился в Шулэ (Кашгаре), и двору пришлось посылать войска ему на помощь [20, гл. 5, с. 205].
Возглавил войско фу-сяовэй Лян Цзинь [20, гл. 47 (77), с. 1591]. Принял участие в походе и сын Бань Чао — Бань Юн [20, гл. 47 (77), с. 1587]. Однако духу Жэнь Шан своими силами вырвался из окружения; подошедший же с опозданием Лян Цзинь начал войну с Шулэ и сам со своими отрядами оказался отрезанным от империи. В следующем, 107 г., на совещании высших сановников двора было решено: «[Поскольку] Западный край отдален, расходы на войска и поселенцев бесконечны... упразднить [должность] духу и направить ци-дувэя Ван Хуна из Гуаньчжуна (в Шэньси.— Л. Б.) вызволить Лян Цзиня... а также военнопоселенцев из Пулу и Лючжуна» [20, сл. 47 (77), с. 1591 — 1592].
Из последней фразы в этом сообщении выясняем, что до этого времени (107 г.) Поздняя Хань в Западном крае имела два военных поселения: одно в Иулу (Хами), другое в Лючжуне. Следовательно, ставка уцзи-сяовэя, возглавлявшего поселения, могла быть либо в Пулу, либо в Лючжуне. Местоположение последнего (по изложенным материалам) определяется то в Чеши переднем (Турфане), то к северу от Иу (Хами).
Как видим, в материалах «Хоу Хань шу» с 91 по 107 г. о ставке уцзи-сяовэя под названием Гаочанби вообще не упоминается. Так что первое сообщение Фань Е в его предисловии к «Повествованию о западном крае» о том, что уцзи-сяовэй, должность которого была снова учреждена в 91 г., расположился в Гаочанби, в Чеши переднем, надо признать ошибочным.
Но поскольку ставка уцзи-сяовэя в Лючжуне в рассмотренных материалах из истории указывается то в Чеши переднем (Турфане), то к северу от Иу (Хами), то все-таки есть основание говорить о нахождении ставки ханьского военачальника именно в Чеши переднем. И хотя проведенный выше анализ сведений за 73—76 и 91 —107 гг. позволил усомниться в локализации Лючжуна в Чеши переднем, однако считать это положение доказанным пока рано. Поскольку в материалах «Хоу Хань шу» за последующий период Лючжун называется местом ставки Сиюй-чжанши, представляется необходимым проанализировать данные и о нем. Это тем более необходимо, что в описании Гаочана в «Вэй шу» местом ставки Сиюй-чжанши, как и уцзи-сяовэя, названо укрепление Гаочанлэй. Отметим также, что в материалах «Хоу Хань шу» после 107 г. должность уцзи-сяовэя не упоминается, что позволяет предполагать, что упразднение ее в этом году в Поздней Хань было окончательным.
О развитии отношений Поздней Хань с государствами Западного края (Восточного Туркестана) после 107 г. рассказано в биографии сына Бань Чао — Бань Юна: «В 1-м году Юн-чу (107) Западный край взбунтовался... Поэтому упразднили духу. В последующий период Западный край был оторван, и [в нем] более десяти лет не появлялись чиновники Хань» [20, гл. 47 (77), с. 1587]. Но, говорится далее, в 6-м году эры Юань-чу (119) 3 Дуньхуан-тайшоу Цао Цзун послал чжанши Со Баня во главе тысячи воинов снова поселиться в Иу (Хами), и напуганные этим правители Шаньшани (Чарклыка) и Чеши переднего (Тур-фана) прибыли к нему заявить о своей покорности. Но через несколько месяцев северные хунны вместе с Чеши задним уничтожили ханьское поселение и убили Со Баня; затем разгромили и заявившее о покорности ему Чеши переднее. Перед лицом угрозы с их стороны правитель Шаньшани поспешил за помощью в Дуньхуан. Дуньхуан-тайшоу Цао Цзун, в свою очередь, обратился ко двору с просьбой о посылке 5-тысячного войска против хуннов, чтобы отомстить за Со Баня и вернуть империи Западный край. Тогда императрица Дэн-тайхоу созвала при дворе совещание, на которое был приглашен и Бань Юн. Придворные
сановники из-за огромных расходов, которые несла имперская казна, высказывались за закрытие пограничной заставы Юймэньгуань и вообще за отказ от Западного края.
Бань Юн же, вопреки их мнению, стал доказывать, что расходы на поддержание влияния империи в Западном крае будут меньше, чем потери от грабежей хуннов и союзных им государств Западного края в пограничных областях страны. Он также считал, что хунны, беспрепятственно полностью завладев Западным краем, станут взимать с его населения высокие подати,, обогатятся, усилятся и создадут еще большую угрозу пограничным землям империи. Его предложение сводилось к следующему: воспользовавшись недовольством государств Западного края большими поборами хуннов и ограничившись только «распространением добродетели», привлечь их на свою сторону, что, по его мнению, не потребует больших расходов.
Однако двор ограничился лишь тем, что восстановил гарнизон (300 человек) во главе с фу-сяовэем в Дуньхуане. Но, как говорится в истории, хотя восстановили тесные связи с Западным краем, все же выдвинуть туда свои поселения не смогли. Далее сообщается, что и после этого хунны вместе с воинами Чеши заднего неоднократно грабили пограничные районы в хэ-си (Ганьсу). Поэтому летом 2-го года Янь-гуан (123) императорский двор назначил Бань Юна на должность Сиюй-чжанши4. Во главе отряда в 500 человек он выступил за рубежи империи и снова создал военное поселение в Лючжуне [20, гл. 47 (77), с. 1587—1589].
Эти сведения в «Хоу Хань шу» однозначно говорят о том, что к 123 г., т. е. к моменту назначения Бань Юна на должность Сиюй-чжанши, империя Поздняя Хань не имела в Западном крае каких-либо опорных военных пунктов и ее политическое влияние было незначительным, если оно вообще было. Здесь можно говорить только о господстве хунном в этом регионе. Следовательно, считать Бань Юна, получившего должность Сиюй-чжанши, находясь в империи (да и последующих лиц в той же должности), правителем Западного края только исходя из названия этой должности, как нам представляется по изложенным выше фактам, невозможно. А говорить о том, стал ли он правителем Западного края в результате его деятельности в этом регионе в последующие годы, можно только после исследования данных источников за это время, что мы и сделаем немного позже. Сейчас же остановимся на том, что говорит приведенное выше сообщение о местоположении Лючжуна.
Как сказано выше, автор «Хоу Хань шу» Фань Е в своем предисловии высказал две версии местонахождения Лючжуна: к северу от Иу (Хами) и в Чеши переднем (Турфане), а в описании Чеши переднего в этой истории сказано, что от него до ставки чжанши в Лючжуне 80 ли (32 км) [20, гл. 88 (118), с. 2928]. Поскольку в то время расстояния между государствами определялись по отстоянию их столиц, то по этому сообщению получа-26
ется, что ставка Бань Юна в поселении Лючжун располагалась почти у стен столицы Чеши переднего — г. Цзяохэчэн. Однако тот факт, что Бань Юн по выходе за пределы империи со своим маленьким отрядом в 500 человек легко и быстро овладел Люч-жуном, допустим лишь при условии, что Лючжун находился сравнительно недалеко от Дуньхуана, т. е. если Лючжун с его плодородными землями лежал к северу от Иу (Хами), то такой быстрый успех Бань Юна при благоприятных условиях был возможен. А вот если Лючжун находился почти у стен столицы Чеши переднего (Турфана), то легкий поход маленького отряда Бань Юна в центр Западного края за тысячу километров от Дуньхуана представляется весьма сомнительным. Версия о расположении Лючжуна в Чеши переднем не согласуется, как увидим ниже, и с описанием деятельности Бань Юна в Западном крае после того, как он обосновался в Лючжуне. Сначала изложим описание ее по биографии Бань Юна в хронологической последовательности за все пять лет пребывания его в этом районе, поскольку без учета сведений за последние годы нельзя провести анализ сведений за первые.
Итак, в биографии Бань Юна сказано: «В 1-ю луну следующего года (124) [Бань] Юн прибыл в Лоулань. Чтобы Шаньшань покорилась, особо пожаловали [ее правителю] третий шнур5. Но правитель Гуйцы (Кучи) Байин все еще сомневался и не покорялся. Юн, проявляя милость, направил ему письмо, и тогда Байин с [правителями] Гумо и Вэньсу [Аксу], связав себя, явились к Юну сдаться. После этого Юн двинул более 10 тыс. войск, пеших и конных, против правителя Чеши переднего (Турфана), атаковал хуннуского Или-вана в долине Ихэгу и захватил более 5 тыс. передних '[чешисцев]. Потому Чеши переднее снова начало устанавливать связь [с Хань]. [Бань Юн же после этого] вернулся в Лючжун. Осенью 4-го года (125) Юн с 6 тыс. конницы из Дуньхуана, Чжанъе, Цзюцюаня и войсками из Шань-шани, Шулэ (Кашгара) и Чеши переднего (Турфана) выступил против Цзюньцзю, правителя Чеши заднего (Цицзяоцзина), и разгромил его» [20, гл. 47 (77), с. 1589—1590].
Далее в биографии Бань Юна рассказывается о его борьбе зимой 126/127 г. с хуннуским Хуянь-ваном, который, как сказано в другой главе «Хоу Хань шу» [20, гл. 88(118), с. 2929—2930], занимал земли у оз. Пулэйхай (оз. Баркуль), т. е. к востоку от Чеши заднего (Цицзяоцзина) и к северу от Иу (Хами) [20, гл. 38(118), с. 2929—2930]. В 427 г. по просьбе Бань Юна для похода против Яньци (Карашара) (его правитель не хотел покоряться Хань) на помощь ему из Дуньхуана выступил Дуньху-ан-тайшоу Чжан Лян с 3-тысячным отрядом, набранным из войск четырех северо-западных цзюней империи. Он должен был в назначенный срок выйти к Яньци по северной дороге. Бань Юн же, возглавлявший якобы 40-тысячное войско, набранное из всех государств Западного края, должен был выйти к Яньци по южной дороге. Чжан Лян первым подошел к Яньци, нанес поражение
его войскам, после чего правитель Яньци поспешил заявить о капитуляции, и Чжан Лян вернулся в империю. А поскольку Бань Юн опоздал-де прибыть к Яньци в назначенный срок, то по возвращении в империю он был заключен в тюрьму [20, гл. 47(77)^ с. 1590].
Если еще короче изложить эти сведения, получается, что в 123 г. Бань Юн занял поселение Лючжун; в 124 г. добился покорности правителя Шаньшани (Чарклыка), капитуляции Гуйцы, Гумо и Вэньсу и, получив от них войска, совершил noxoji на Чеши переднее (Турфан), одновременно нанеся поражение хуннускому Или-вану в долине Ихэгу, затем вернулся в Лючжун; в 125 г. возглавил поход против Чеши заднего (Цицзяцзина)„ которое потерпело поражение; в 126—127 гг. воевал с хуннуским Хуянь-ваном у оз. Пулэйхай, т. е. к северу от Иу (Хами); в 127 г. состоялись поход на Яньци Чжан Ляна и Бань Юна, капитуляция Яньци и возвращение в империю Чжан Ляна и Бань Юна.
А теперь проанализируем эти сведения.
Прежде всего, если принять версию о том, что Лючжун, где Бань Юн обосновался еще в 123 г., находился рядом со столицей Чеши переднего, возникает вопрос, зачем Бань Юну в 124 г. надо было предпринимать поход против Чеши переднего, если он уже и так контролировал это владение. Далее, если Лючжун был расположен у столицы Чеши переднего, то непонятно сообщение о том, что, разгромив в 124 г. Чеши переднее, Бань Юн «вернулся в Лючжун». Представляется, что все это говорит против локализации Лючжуна в Чеши переднем и, наоборот, подтверждает версию о нахождении его к северу от Иу (Хами). В этом случае представляются достоверными сообщения о том, что Бань Юн в 124 г., а затем и в 126—127 гг. вел войны с хун-нускими Или-ваном и Хуянь-ваном, владения которых как раз и находились к северу от Иу и Лючжун.
Более того, приведенные сведения из биографии Бань Юна позволяют вообще усомниться в том, что он в 124 г. предпринял поход против Чеши переднего. Оснований для такого сомнения два. Во-первых, совершенно недостоверным представляется сообщение о том, что правитель Гуйцы (Кучи), самого могущественного в то время государства Западного края, только из-за милостивого письма Бань Юна к нему взял да и капитулировал перед ним. (А ведь в то время Бань Юн занимал лишь поселение Лючжун и добился покорности правителя одного ближнего к Хань, но очень далекого от Гуйцы владения Шаньшань). Подтверждается это сомнение и тем, что в «Хоу Хань шу» нет отдельного описания Гуйны (Кучи), а это явно свидетельствует об отсутствии при дворе Поздней Хань даже формальных сведений об этом царстве. Ведь даже Бань Чао, также якобы добившийся капитуляции Гуйцы, устроил свою ставку духу в каком-то неизвестно где находившемся городе Тоганьчэн, а его преемник на посту духу Жэнь Шан обосновался уже в Шул^
(Кашгаре). Сомнение подтверждается и тем, что в хронике правления императоров Поздней Хань в «Хоу Хань шу» не отмечено ни одного случая прибытия ко двору послов из этого крупнейшего государства Западного края, даже в период, когда оно якобы капитулировало перед Бань Чао. По всем этим причинам сообщение о том, что Гуйцы в 124 г. предоставила Бань Юну свои войска для похода против Чеши переднего, вряд ли можно признать достоверным.
Во-вторых, как уже отмечалось выше, в Чеши переднее (Турфан) из Хань можно было пройти либо с юга, по дороге через земли Яньци (Карашара), либо с востока, по дороге через Иу (Хами) и Чеши заднее (Цицзяоцзин). Но в 124 г. пройти с войском в Чеши переднее с востока Бань Юн не могг поскольку Чеши заднее в этом году не подчинялось ему, а было покорено только в 125 г. Не мог Бань Юн в 124 г. пройти в Чеши переднее и с юга, поскольку Яньци, лежавшее на пути к нему, было покорено только в 127 г. А попасть в Чеши переднее, минуя земли Чеши заднего и Яньци, было невозможно.
Итак, Бань Юн находился в Западном крае всего лишь четыре года. Но проведенный выше анализ сведений из его* биографии показывает, что его ставка в Лючжуне, где он обосновался еще в 123 г., до начала своих завоеваний, не могла находиться в Чеши переднем (Турфане). Кроме того, в результате его деятельности Поздняя Хань так и не закрепилась ни в одном из четырех упомянутых якобы покоренных им государств Западного края. Как ясно из описания Чеши переднего, в последующие годы Поздняя Хань в отчаянном противоборстве с хуннами довольно устойчиво контролировала только район Иу (Хами) и иногда вторгалась в земли соседнего с ним Чеши заднего [20, гл. 88(118), с. 2930—2931]. В 131 г. для управления военным поселением в Иу двор назначил Иу-сыма [20, гл. 6, с. 0663/3], но не Сиюй-чжанши и не уцзи-сяовэя.
Так что величать Бань Юна правителем Западного края и утверждать, что Поздняя Хань владела этим краем, сведения из «Хоу хань шу» не позволяют. После Бань Юна и до конца существования Поздней Хань ее военачальники Сиюй-чжанши упоминаются в «Повествовании о западном крае» этой истории еще только три раза — в связи с отдельными акциями империи в Цзюйми (Керии), Юйтяни (Хотане) и Шулэ (Кашгаре) [20, гл. 88(118), с. 2915—2916, 2927], что, естественно, не дает оснований утверждать, что их ставка, как при Бань Юне, находилась в Лючжуне.
Появлению легенды о том, что Поздняя Хань через Сиюй-чжанши управляла Западным краем, содействовал, несомненно, тот факт, что автор «Хоу Хань шу» Фань Е в середине V в.,_ стараясь составить ее по образцу «Хань шу», в «Повествовании о западном крае» указал расстояния до их столиц от «ставки чжанши», т. е. Сиюй-чжанши Бань Юна, по типу того,
как Бань Гу в «Хань шу» указал эти расстояния от «ставки духу».
Подведем итоги.
В материалах «Хань шу» по истории Ранней Хань ставка уцзи-сяовэя под названием Гаочанби упомянута всего один раз в связи с открытием в 1—5 гг. н. э. новой дороги от Дуньхуана до Чеши заднего (Цицзяоцзина) с востока через Иу (Хами). Ставка уцзи-сяовэя, проложившего эту дорогу, явно находилась у границы с Чеши задним — отсюда его заинтересованность в открытии новой дороги.
В исторических материалах периода Троецарствия (220— 265) в «Сань го чжи», составленном в конце III в. (т. е. до появления истории Поздней Хань), ставка уцзи-сяовэя Гаочанби вообще не упоминается. Есть только сообщение об одном уцзи-сяовэе, ставка которого была в Дуньхуане. Но о ставке уцзи-сяовэя Гаочан, а не Гаочанби (как в «Хань шу») говорится в цитате из «Вэй люэ», содержащей описание дорог из Китая на запад. Обзор этот, по словам самого автора «Вэй люэ», он составил по прежним историям, т. е. в первую очередь именно по «Хань шу», и в соответствии с данными последней указал ставку уцзи-сяовэя Гаочан по новой дороге у границы Чеши, т. е. у восточной границы существовавшего в III в. единого государства, а не в центре его, где оказались земли бывшего Чеши переднего.
В конкретно-исторических материалах периода Поздней Хань, по которым только в середине V в., т. е. спустя полтора века после написания «Сань го чжи», Фань Е составил «Хоу Хань шу», ставка уцзи-сяовэя под названиями Гаочанби, или Гаочан, или Гаочанлэй вообще не упоминается. В них говорится о ставке уцзи-сяовэя в Лючжуне, где позже основал свою ставку и Сиюй-чжанши Бань Юн. Проведенное исследование данных истории показывает, что Лючжун находился к северу от Иу (Хами), а не в Чеши переднем (Турфане). Однако составитель «Хоу Хань шу» Фань Е, хотя в использованных им архивных материалах Поздней Хань ставка уцзи-сяовэя Гаочанби не упоминалась, следуя, видимо, историографической традиции, в своем предисловии к «Повествованию о западном крае» написал, что уцзи-сяовэй, назначенный в 91 г., расположился в Гаочанби, т. е. в Чеши переднем. Так, в V в. он впервые сформировал версию о существовании при Поздней Хань ставки уцзи-сяовэя Гаочанби, и именно в Чеши переднем, которая совершенно не имела конкретно-исторического обоснования.
Глава 2
О ВРЕМЕНИ СОЗДАНИЯ
И МЕСТОПОЛОЖЕНИИ ГАОЧАН-ЦЗЮНЯ
Итак, согласно проведенному исследованию, ставка уцзи-сяовэя под названием Гаочанби, один раз упомянутая в «Хань шу», существовала во времена Ранней Хань в первые годы нашей эры. При Поздней же Хань и в период Троецарствия, по данным «Хоу Хань шу» и «Сань го чжи», она не существовала. Но автор «Вэй шу» Вэй Шоу в цитированном в начале работы описании Гаочана утверждал, что именно на ее месте империя Цзинь (явно Западная Цзинь) учредила свой административный район Гаочан-цзюнь, оказавшийся позже под управлением Чжан Гуя, Люй Гуана и Цзюйцюй Мэн-суня (о них будет сказано ниже). И поэтому необходимо выяснить, имел ли Вэй Шоу конкретно-исторические факты запад-ноцзиньского периода о существовании в то время ставки уцзи-сяовэя Гаочанлэй и о создании именно на ее месте Гаочан-цзюня.
Прежде всего обратим внимание на то, что Вэй Шоу составил историю империи Северная Вэй (386—535) «Вэй шу» в середине VI в., когда история предшествовавшего периода «Цзинь шу» еще не была написана. «Цзинь шу» была составлена Фан. Сюаньлином только в середине VII в., т. е. через сто лет после появления «Вэй шу». Значит, Вэй Шоу не имел еще в своем распоряжении систематизированных данных за цзиньский период. Явно по этой причине он в «Вэй шу» включил краткие биографии правителей царств, существовавших на севере Китая в до-вэйский период, нарушив тем самым хронологические рамки «Вэй шу».
В биографии Чжан Цзюня (325—345), основавшего царство Раннее Лян на бывших землях западноцзиньского округа Лянчжоу, Гаочан-цзюнь упоминается на крайнем западе его владений. Возможно, на этом основании Вэй Шоу заключил, что Гаочан-цзюнь был создан раньше, еще при Западной Цзинь (265—317). Но ведь допустим и другой вариант: Вэй Шоу, работая над цзиньскими архивными материалами для составления биографий Чжан Цзюня и его отца Чжан Гуя, встречал сведения о преобразовании Гаочанлэя в Гаочан-цзюнь, но поскольку он писал историю Вэй, а не Цзинь, то и не включил их в текст.
Следовательно, чтобы выяснить обоснованность версии Вэй Шоу о создании Гаочан-цзюня при Западной Вэй, и именно на месте ставки ханьских уцзи-сяовэев и Сиюй-чжанши Гаочанлэй,. необходимо изучить и исследовать материалы «Цзинь шу». При этом надо учитывать возможность влияния версии Вэй Шоу на взгляды жившего на сто лет позже ее составителя.
Естественно начать рассмотрение данных «Цзинь шу» с раздела «Ди ли чжи», где перечислены все существовавшие в За-
ладной Цзинь административные единицы. Здесь в описании северо-западного пограничного округа Лянчжоу (Ганьсу) указано, что в него входили 8 цзюней и 46 сяней (уездов). Но Гаочан-цзюнь среди них отсутствует. Рассказано и о тех административных преобразованиях в этом округе, которые провели в 296 г. западноцзиньский император Хуэй-ди и позднее сменявшие друг друга независимые правители этого региона.
Хуэй-ди в 296 г. учредил в Лянчжоу только один новый район— Цзинъчан-цзюнь (р-н Аньси) \ который часто упоминается в описаниях последующих исторических событий в этом регионе. Чжан Гуй, назначенный в 301 г. начальником этого округа (Лянчжоу-цыши), с позволения императора образовал еще два новых цзюня — Усин и Цзиньсин, но не Гаочан-цзюнь2 [18, гл. 14, с. 434].
Как явствует из данных «Ди ли чжи» в «Цзинь шу», при Западной Цзинь в округе Лянчжоу не существовал и не создавался Гаочан-цзюнь. В биографии Чжан Гуя и в «Вэй шу», и в «Цзинь шу» нет сведений о том, что он посылал управлять Гаочан-цзюнем своего тайшоу.
Так что утверждение Вэй Шоу при описании Гаочана, что Гаочан-цзюнь был создан при Цзинь на месте Гаочанлэй и что Чжан Гуй управлял им через своего тайшоу, данными «Пзинь шу» за этот период не подтверждается.
После смерти Чжан Гуя должность Лянчжоу-цыши в 314 г. перешла к его сыну Чжан Ши, которому последний западно-цзиньскйй император Минь-ди (313—316) перепожаловал отцовскую должность и титул Сипин-гуна [18, гл. 86, с. 2226]. В 316 г. Чжан Ши также послал отряд своих войск на помощь Минь-ди [18, гл. 5, с. 130]. Когда же Минь-ди погиб и воцарился восточ-ноцзиньский император Юань-ди (317—322), Чжан Ши продолжал использовать название эры правления Минь-ди, демонстрируя свой отказ от признания императором Юань-ди и тем самым фактически объявляя себя независимым от Восточной Цзинь правителем округа Лянчжоу. Но ваном Чжан Ши себя не провозглашал, царства не основывал.
В 320 г. Чжан Ши был убит и ему наследовал его младший "брат Чжан Мао [18, гл. 6, с. 153], который принял должность Лянчжоу-му (му — то же самое, что и цыши). Титул же Сипин-гуна присвоил малолетнему сыну Чжан Ши — Чжан Цзюню [18, гл. 86, с. 2230—2231]. В «Вэй шу» сказано, что Чжан Мао «самостоятельно стал Лянчжоу-цыши и направил послов ко двору [Восточной Цзинь]» [6, гл. 1, с. 9]. Действительно, в хронике «Цзинь шу» нет записи о пожаловании ему восточноцзинь-ским императором должности Лянчжоу-цыши. Являясь фактически независимым правителем, Чжан Мао продолжал, как и Чжан Ши, называть себя начальником округа Лянчжоу.
В 325 г. Чжан Мао умер, власть перешла к подросшему Чжан Цзюню, которому исполнилось 18 лет (фактически 17, ибо в годы жизни включался год до рождения) [6, гл. 1, с. 10;
18, гл. 86, с. 2232]. В биографии Чжан Цзюня в «Цзинь шу» есть странное сообщение о том, что еще якобы западноцзинь-ский император Минь-ди (313—317) пожаловал ему должность Лянчжоу-цыши и титул Сипин-гуна [18, гл. 86, с. 2233]. От Минь-ди в 314 г. эту должность и титул получил отец Чжан Цзюня — Чжан Ши, и его сын не мог получить при жизни отца те же должность и титул.
Видимо, эта ошибка в биографии Чжан Цзюня в «Цзинь шу» и привела М. В. Крюкова к выводу о том, что «после гибели Цзинь роль представителя Срединной империи перешла к провинции Лянчжоу (Ганьсу), полновластным хозяином которой после падения Чанъаня в 316 г. остался цзиньский наместник Чжан Цзюнь» [38, с. 99].
В 316 г. Чжан Цзюню было восемь лет. Тогда полновластным, но все еще именовавшим себя начальником округа Лянчжоу был его отец Чжан Ши. Отказавшись в 317 г. от летосчисления по эре правления восточноцзиньского императора, тот фактически объявил себя независимым правителем Лянчжоу, не присвоив себе, однако, титул вана. Чжан Цзюнь же стал полновластным правителем округа Лянчжоу только после смерти Чжан Мао в 325 г. Как и его отец и дядя, он не захотел даже номинально признать власть Восточной Цзинь, что видно из того, что, установив в 333 г. посольские связи с нею, отказался, как и прежде, признавать летосчисление по ее эрам [18, гл. 86, с. 2239]. Но в то же время, когда его подчиненные предложили ему официально принять титул Лян-вана, он не согласился, хотя, как говорится далее в его биографии, «в пределах границ [его владений] все называли его ваном» [18, гл. 86, с. 2239].
В «Вэй шу» (и в хронике, и в биографии Чжан Цзюня) сказано, что он официально провозгласил себя Лян-ваном в 345 г. [6, гл. 1, с. 12; 7, гл. 99, с. 2121/2]. В «Цзинь шу» же, в биографии сына и наследника Чжан Цзюня Чжан Чжунхуа, говорится, что он, вступив на трон, принял титул Лян-вана [18, гл. 86, с. 2240]. Но скорее всего он принял этот титул по наследству, а официально провозгласил свое владение независимым царством именно его отец — могущественный Чжан Цзюнь. Так что Шан Юе, видимо, прав, считая датой официального основания царства Раннее Лян 345 г. [50, с. 138, 143]. А 317 год, принятый М. В. Крюковым, можно считать датой превращения Чжан Ши, цзиньского начальника округа Лянчжоу, в фактически независи мого правителя этого региона.
Хотя Чжан Цзюнь короновался на царство только в 345 г., но независимым правителем Лянчжоу его можно считать задолго до этого. В его биографии в «Цзинь шу» говорится, что он учредил у себя штат чиновников, названия которых мало отличались от цзиньских. На западной границе своих владений образовал из трех (не названных здесь) цзюней округ Шачжоу, а на восточной — из восьми цзюней округ Хэчжоу [18, гл. 86, с. 2237]. Из этого сообщения общего характера ясно только,
что округ Шачжоу объединил западную часть владений Чжан Цзюня. В биографии же Чжан Цзюня в «Вэй шу» и в разделе «Ди ли чжи» в «Цзинь шу» сказано, что в Шачжоу вошли три цзюня и три ин, названия которых здесь приведены. Поскольку это сообщение важно для уяснения местоположения Гаочан-цзюня и поскольку оно трактуется некоторыми историками как доказательство протяженности владений царства Раннее Лян до Памира включительно [83, т. 4], процитируем его полностью и проанализируем: «Чжан Цзюнь из Дуньхуана, Цзиньчана и Гаочана, Сиюй-духу, уцзи-сяовэй, Юймынь-да-хуцзянь — трех цзюней и трех ин образовал округ Шачжоу» [7, гл. 99, с. 2121/1—2; 18, гл. 14, с. 434].
По сведениям историй за предшествующие периоды ясно, что< Дуньхуан и Цзиньчан (Аньси) были пограничными районами, за ними к западу начинались земли Сиюй — Западного края (Восточного Туркестана). Дуньхуан-цзюнь и Цзиньчан-цзюнь непосредственно соседствовали друг с другом. Естественно полагать, что и включенный вместе с ними в один административный округ Гаочан-цзюнь соседствовал хотя бы с одним из них. Поэтому вряд ли можно представить, что Гаочан-цзюнь находился в районе Турфана, почти за тысячу километров от Дуньхуана и Цзиньчана, и при этом входил в один округ с ними.
Но необходимо еще выяснить, что это за три ин, которые, как ясно из рассматриваемого сообщения, находились под управлением трех военачальников, имевших звания Сиюй-духу, уцзи-сяовэй и Юймынь-да-хуцзянь. В «Хоу Хань шу», в «Описании всех чиновников», говорится, что для руководства войсками во время военных походов назначался да-цзянцзюнь, главнокомандующий, которому подчинялись цзянцзюни. «Руководимые ими войска имели [деление на] бу и цзюй. Ин да-цзюнцзюня [состояло] из пяти бу, [во главе бу стоял] один бу-сяовэй» ит.д.. [20, гл. 24 (34), с. 3564]. Очевидно, что ин — это войско, подчинявшееся да-цзянцзюню во время похода и состоявшее из бу, подразделявшихся на цзюй, а те, в свою очередь, на еще более мелкие соединения. Так было при Поздней Хань. А в IV в.?
В «Цзинь шу» в описании военных чиновников ин упоминается часто, но смысл этого термина наиболее ясен из следующего сообщения: «У-ди (265—289) сначала упразднил [линху-цзян-цзюня] и послал чжунцзюнь-цзянцзюня возглавить ин двух вэев, переднего, заднего, правого и левого сяовэев, т. е. управлять войсками (цзюнь)» [19, гл. 24, с. 1149/1]. А здесь ин явно означает войска, подчиненные разным военачальникам. Ин упоминаются и в описании конкретного события — похода войск царства Позднее Лян в 384 г. против Гуйцы (Кучи). Подойдя к столице этого государства, китайские войска не смогли сломить ее оборону. Главнокомандующий походом сказал: «Их ‘[врагов] много, нас мало, и наши ин [отстоят] далеко друг от друга,, силц распылены». Поэтому он «переместил ин [так, чтобы они] сомкнули свои порядки друг с другом и окружили кольцом [про
тивника]» [18, гл. 122, с. 3055]. Как видим, здесь под ин подразумеваются отдельные воинские части, но подчиненные главнокомандующему пбходом.
Следовательно, и в анализируемом сообщении об образовании округа Шачжоу под тремя ин трех военачальников имеются в виду подчиненные им воинские части, а не какие-то особые территории, и находились они явно именно в землях трех цзю-ней, объединенных в один округ. Утверждение некоторых историков о протяженности владений Раннего Лян до Памира включительно явно основано только на названиях должностей этих военачальников, особенно Сиюй-духу. Во-первых, это утверждение представляется курьезным по той причине, что гигантские территории Западного края (Восточного Туркестана) и Памира наравне с тремя цзюнями — Дуньхуаном, Цзиньчаном и Гао-чаном — включались в один округ Шачжоу, а ведь каждому ясно, что территория Западного края во много раз была больше, чем владения Раннего Лян в собственно Китае. Так что сторонникам такого взгляда надо бы сначала доказать, что небольшое царство Раннее Лян имело силы покорить Западный край и удерживать его в подчинении. Во-вторых, необходимо было бы доказать, что земли, включенные в названия должностей, всегда действительно входили во владения носителей этих должностей. А ведь выше мы уже видели, что Бань Юн получил должность Сиюй-чжанши, находясь в империи, которая в то время еще не имела даже опорных баз в Западном крае. В царстве Вэй в период Троецарствия уцзи-сяовэй находился в Дуньхуане, а не в Западном крае. При рассмотрении событий последующего времени мы убедимся, что должности, в названия которых включались те или иные районы, учреждались и жаловались вне зависимости от того, владел ли учредитель ее или получатель этими районами. Так что включение трех ин Сиюй-духу и др. в округ Шачжоу отнюдь не доказывает, что в этот округ входили и земли Западного края.
Приведенное сообщение о включении Гаочан-цзюня в Шачжоу говорит лишь о том, что ко времени административных преобразований Чжан Цзюня этот район в его владениях уже существовал, но дата этой реорганизации не указана. Однако в биографии Чжан Цзюня есть сведения о создании им Гаочан-цзю-ця, и хотя дата опять-таки не указана, но контекст, в котором это событие изложено, позволяет определить ее.
В биографии говорится, что в начале эры Сянь-хэ (326—334) войска Лю Яо (правителя царства Раннее Чжао) захватили Фу-хань и Линьтао (уезды к юго-западу от нынешнего Ланьчжоу). Чжан Цзюнь потерял все земли в хэ-нанъ, т. е. к югу от Хуанхэ (18, гл. 86, с. 2238]. Согласно сообщению в хронике Чэн-ди, это произошло во 2-м году Сянь-хэ, т. е. в 327 г. [18, гл. 7, с. 171]. Далее в биографии сказано, что до этого времени уцзи-сяовэй Чжао Чжэнь не покорился Чжан Цзюню. Теперь же Цзюнь разгромил и взял его в плен, а его земли превратил в
Гаочан-цзюнь. Когда же Ши Лэ (правитель Позднего Чжао^ убил Лю Яо, Чжан Цзюнь вернул свои земли в хэ-нань [18,. гл. 86, с. 2238]. По сведениям хроники, Лю Яо был убит в 4-м году Сянь-хэ, т. е. в 329 г. [18, гл. 7, с. 174].
Таким образом, получается, что разгром уцзи-сяовэя и учреждение на его землях Гаочан-цзюня произошло между 327 и 329 гг., т. е. примерно в 328 г.
Конечно, настораживает тот факт, что в биографии Чжан Цзюня хронологическая последовательность в изложении событий не всегда соблюдена. Так, все перечисленные факты приведены в ней после описания войны его с Шу, которая, согласно хронике, происходила в 344 г. [18, гд. 7, с. 176], и после похода одного из военачальников Чжан Цзюня, Ян Сюаня, на Яньци (Карашар) в 345 г. [18, гл. 8, с. 192]. Но поскольку в исследуемом отрывке первое и третье события даны в их хронологической последовательности, то можно полагать, что вставленное между ними сообщение о разгроме уцзи-сяовэя Чжао Чжэня и создании Гаочан-цзюня действительно относится примерно к 328 г.
Итак, Гаочан-цзюнь был образован примерно в 328 г. ва владениях Чжан Цзюня, именовавшегося тогда всего лишь начальником округа Лянчжоу, а не в Западной Цзинь, как эта сказано в описании Гаочана в «Вэй шу».
Установив дату создания Гаочан-цзюня, можно примерно определить и даты двух следующих событий, поясняющих историю его создания. В начале биографии Чжан Цзюня, пришедшего к власти в 325 г. после смерти Чжан Мао, говорится, что «все государства Западного края преподнесли ему дары... Сиюй-чжанши Ли Бо попросил позволения разгромить мятежного военачальника Чжао Чжэня, но потерпел поражение сам» [18, г. 86, с. 2235]. Фамилия и имя мятежного военачальника—это имя и фамилия уцзи-сяовэя, после разгрома которого Чжан Цзюнь и основал на его землях Гаочан-цзюнь. Очевидно, что неудачный поход Ли Бо против Чжао Чжэня состоялся до 328 г., видимо, в 327 г., а послы из неназванных государств Западного края пришли к Чжан Цзюню до этого события, т. е., видимо, в 326 г. Напомним, что перед этим последний раз посол из далекого западного государства Канцзюй (в районе Джамбула) приходил в Западную Цзинь в 287 г. [18, гл. 3, с. 78]. Так что Чжан Цзюнь не владел Западным краем, хотя и имел военачальника, должность которого называлась Сиюй-чжанши. Какой уж из этого Сиюй-чжанши мог быть управитель Западного* края (Восточного Туркестана), если он потерпел поражение даже от небольшого войска Чжао Чжэня! Но самое главное, что ни в одном из двух сообщений об уцзи-еяовэе Чжао Чжэне не говорится о его ставке под названием Гаочанлэй, находившейся якобы на месте ставки ханьских военачальников. Так что и материалы IV в. опровергают это суждение историка середины VI в.„ высказанное им в описании Гаочана в «В$й шу».
Однако некоторые общие соображения о местоположении Гаочан-цзюня по изложенным сведениям можно высказать.
Итак, в 327 г. Чжан Цзюнь потерпел поражение от Лю Яо и потерял земли в хэ-нань. Очевидно, что не столь уж могущественно было войско Чжан Цзюня, ослабленное еще и этим поражением. Совершенно ясно, что Чжан Цзюнь не мог в это время снять свои основные силы, противостоящие Лю Яо. Так что поход против Чжао Чжэня был, несомненно, совершен лишь небольшой частью его войск. И тот факт, что им удалось легко и быстро разгромить Чжао Чжэня, свидетельствует, во-первых, о том, что силы Чжао Чжэня были еще более слабыми, а во-вторых, что он занимал земли недалеко от владений Чжан Цзюня. Ведь если бы земли этого уцзи-сяовэя находились в районе Турфана, то очевидно, что для похода туда, почти за тысячу километров от основных владений Чжан Цзюня в Ганьсу, последнему потребовалось бы большое войско и много продовольствия. Естественно, что под угрозой нового нападения Лю Яо Чжан Цзюнь не мог предпринять такой поход. Так что земли уцзи-сяовэя Чжао Чжэня явно находились недалеко от владений Чжан Цзюня, почему и созданный на них Гаочан-цзюнь был включен вместе с соседними цзюнями — Дуньхуан и Цзиньчан — в один округ — округ Шачжоу.
Следующие сведения из биографии Чжан Цзюня также проливают некоторый свет на вопрос о местоположении Гаочан-цзюня. В 345 г. он «послал военачальника Ян Сюаня вести войска через Люша на завоевание Гуйцы (Кучи) и Шаньшани (Чарклыка), вследствие чего весь Западный край сдался». Из Шаньшани, Яньци (Карашара), Чеши переднего (Турфана) и Юйтяни (Хотана) пришли послы с дарами. Чжан Цзюнь, говорится здесь, занимал все земли в Лунси (Ганьсу) [18, гл. 86, с. 2237].
Обратим внимание на два момента в этом сообщении. Во-первых, владения Чжан Цзюня ясно ограничены пределами Лунси (Ганьсу), ни о каких подвластных ему землях в пределах Чеши переднего не упоминается. Во-вторых, ясно, что Ян Сюань совершил свой поход через пустыню Люша, которая по всем сведениям однозначно идентифицируется с нынешними Песками Кумтаг, лежащими между Дуньхуаном и оз. Лобнор (в ханьских материалах называвшихся Байлундуй).
В «Цзинь шу» поход Ян Сюаня более подробно изложен в описании Яньци (Карашара), где сказано, что Чжан Цзюнь послал своего начальника округа Шачжоу (Шачжоу-цыши) Ян Сюаня в военный поход в Западный край. Авангард его войск сначала потерпел поражение от войск Яньци, но затем начальник авангарда, к счастью, обнаружил засаду у Железных ворот, разгромил здесь войска Яньци и, двинувшись вперед, взял Юйли (Чару), после чего правитель Яньци заявил о своей капитуляции [18, гл. 97, с. 2542—2543].
В этом сообщении обратим внимание на тот факт, что Ян
Сюань был, оказывается, начальником округа Шачжоу, в который и входил Гаочан-цзюнь. Если бы Гаочан-цзюнь занимал район нынешнего Турфана, то именно он был бы самым близким к Яньци (Карашару) районом во владениях Чжан Цзюня. И потому было бы естественно ожидать, что Ян Сюань, под непосредственным управлением которого и находился Гаочан-цзюнь, и начнет поход против Яньци (Карашара) именно из него.
Приведенные же выше материалы свидетельствуют о том, что события развивались по-иному. Ян Сюань, выйдя из владений Чжан Цзюня, пошел на запад через пустыню Люша (Пески Кумтаг) и вышел к Юйли. Юйли — древнее царство, известное в Китае, с I в. до н. э. По данным «Хань шу», оно лежало к югу от Яньци (Карашара), в 550 ханьских ли, т. е. в 220 км древнего дорожного расстояния. Именно через Юйли проходил единственный известный в Китае в I в. до н. э. караванный путь из Хань в северные районы Западного края (Восточного Туркестана). Из Юйли, находившегося примерно в районе нынешнего поселка Чара, этот путь вел на север, в Яньци (Карашар), и из него на северо-восток, в Чеши переднее (Турфан) (см. подробнее [30]).
Следовательно, Ян Сюань совершил свой поход на Яньци именно по этой первой известной ханьцам дороге в Западный край, поскольку наступал он на Яньци как раз с юга, из Юйли, а не с северо-востока, где, по утверждению автора «Вэй шу», в землях Чеши переднего находился Гаочан-цзюнь. Почему же он вопреки здравому смыслу и выгоде осуществил поход на Яньци не из подвластного ему Гаочан-цзюня, если он находился в районе Турфана, а пошел долгим и трудным путем с юга, проходившим через пустыню Люша? Ведь именно сложность этого пути побудила ханьцев в начале I в. н. э. проложить более легкий и короткий путь через Иу (Хами), Чеши заднее (Цицзяоцзин) в Чеши переднее (Турфан). Скорее всего Янь Сюань пошел по этому пути именно по причине того, что Гаочан-цзюнь не находился в землях Чеши переднего, т. е. в Турфане.
Утверждение в биографии Чжан Цзюня о том, что после похода Ян Сюаня весь Западный край сдался ему, представляется обычным славословием дворцовых историографов. После окончания похода к Чжан Цзюню прибыли послы всего лишь из четырех государств Западного края, что отнюдь не доказывает, что эти четыре царства перешли под власть Чжан Цзюня. В хронике правления My-ди сказано только, что во 2-м году Юн-хэ (345) «Лянчжоу-цыши Чжан Цзюнь совершил поход против Яньци и покорил его» [18, гл. 8, с. 192], т. е. нет речи о сдаче ему всего Западного края. В описании же Гуйцы (Кучи) в «Цзинь шу» поход Ян Сюаня даже не упомянут [18, гл. 97, с. 2543]. Да и в самом Яньци (Карашаре) Ян Сюань скорее всего не был, поскольку говорится, что правитель Яньци капитулировал, когда Ян Сюань взял Юйли, после чего он тут же вернулся в Лунси.
Между тем М. В. Крюков полагает: «В 328 г. он (Чжан Цзюнь.— Л. Б.) учредил областную управу в Гаочане, где с ханьских времен существовала колония ханьских поселенцев» [38, с. 99]. Гаочан он локализует в Турфане. Никаких данных историй о существовании подобной колонии, а также о том, кем и как она управлялась до создания Чжан Цзюнем какой-то управы, он не привел, да и >не мог привести. Согласно проведенному исследованию материалов историй, в них не содержится никаких сведений о якобы непрерывном со времени Хань существовании колонии китайских поселенцев в районе Турфана и об учреждении Чжан Цзюнем именно на ее месте какой-то управы.
Материалы «Цзинь шу» содержат свидетельства о том, что род Чжан владел землями в Лунси (Ганьсу) и что на западной окраине их по соседству с Дуньхуаном и Цзиньчаном (Аньси) с 328 г. существовал Гаочан-цзюнь. Одновременно на своих древних землях продолжало существовать в районе нынешнего Турфана царство Чеши переднее, в 326 и 345 гг. присылавшее к Чжан Цзюню своих послов с дарами. Здесь необходимо отметить, что в материалах «Цзинь шу» за IV в. Чеши заднее вообще не упоминается; нет в ней и ни одного факта, который свидетельствовал бы о существовании каких-то отношений между Чеши передним и китайской административной единицей Гао-чан-цзюнем, которая якобы была учреждена и долгое время существовала почти у самой столицы этого независимого государства.
Потомки Чжан Цзюня правили в Лунси до 376 г. Но в их биографиях Гаочан-цзюнь не упоминается. После 376 г. владения царства Раннее Лян оказались под властью Фу Цзяня, правителя царства Раннее Цинь со столицей в Чанъани. Овладев им, он назначил одного из своих военачальников на должность Лянчжоу-цыши и тут же направил своих послов преподнести дары правителям царств Западного края и рассказать им о его могуществе. В ответ пришли послы якобы из десяти государств, но конкретно названы послы только из далекой Давани (Ферганы) [ЦШ, гл. ИЗ, с. 1374/4]. Этот обмен послами состоялся примерно в 377—379 гг. и, естественно, не свидетельствует о признании государствами Западного края власти Фу Цзяня: ведь он первый направил туда своих послов.
Поскольку Фу Цзянь присоединил земли в Лунси, то упоминание в его биографии Гаочан-цзюня естественно. В ней сказано, что в 382 г. был раскрыт заговор против него, а поскольку одним из заговорщиков оказался его племянник, они потому, видимо, и не были казнены, а лишь отправлены в ссылку: племянник— на запад, в Гаочан, а его сообщник — на восток, в Шо-фан (ЦШ, гл. 114, с. 1375/3]. Как видим, Гаочан опять-таки указан на западе теперь уже владений Фу Цзяня.
В том же году ко двору Фу Цзяня прибыли правители Чеши переднего и Шаньшани, которые были одарены царственными одеждами. И те попросили Фу Цзяня позволить им ежегодно
присылать послов с дарами из местных изделий. Но Фу Цзянь разрешил послам прибывать ко двору только раз в три года, а лично правителям— лишь раз в девять лет и объявил это правило «вечным установлением» [ЦШ, гл. 114, с. 1375/3].
Перед нами неопровержимое доказательство того, что подношения китайским императорам от иноземных царств нельзя рассматривать как дань от зависимых владений. Известно, что в ее получении заинтересован получатель-властитель, а в данном случае частого преподнесения даров добиваются те, кто их представляет. Правитель же Раннего Цинь Фу Цзянь отказывает им, поскольку это была не дань, а именно дары иноземных правителей, обязывавшие его к ответным щедрым дарам. Фу Цзянь явно не чувствовал себя настолько богатым, чтобы ради престижа ежегодно идти на «отдаривание».
Далее в биографии Фу Цзяня рассказано, что правители Чеши переднего и Шаньшани обвинили правителя Давани (Ферганы) в «неискренности» по отношению к нему и просили якобы назначить духу как во времена Хань [ЦШ, гл. 114, с. 1375/3—4], хотя крайне сомнительно, что иноземцы IV в. помнили о ханьских духу. Фу Цзянь же повелел своему военачальнику Люй Гуану «усмирить Западный край» и пожаловал правителям Чеши переднего и Шаньшани, по сути, явно почетные высокие звания своего царства (в частности, правитель Чеши получил звание Сиюй-духу) и повелел им быть проводниками войска Люй Гуана, которое в следующем, 383 г. выступило из Чанъани [ЦШ, гл. 114, с. 1376/1].
Как видим, Фу Цзянь отнюдь не считал, что, пожаловав почетные звания (в частности, Сиюй-духу) этим двум правителям, он добьется покорности царств Западного края, и потому прибег к более реальному средству — послал войска.
Этот поход упомянут в описании Гуйцы (Кучи), где сказано, что Люй Гуан покорил ее [ЦШ, гл. 97, с. 2543].
Подробно поход Люй Гуана описан в его биографии, где сказано, что его войско состояло из 70 000 человек, очевидно пехотинцев, и 5000 «железной конницы». Сначала Люй Гуан прибыл в Гаочан, а оттуда со своим войском двинулся далее через Люша, где на протяжении 300 ли/150 км воды не было совсем. Уцелевших спас неожиданно выпавший дождь. И Люй Гуан начал наступление на Яньци (Карашар), чей правитель вместе с правителями подвластных ему владений Юйли и Вэй-сюй счел за лучшее заявить о своей капитуляции.
Затем Люй Гуан повел войска на Гуйцы. После упорных сражений ему все-же удалось взять столицу этого царства. Вслед за этим сообщается, что ему якобы покорились более 30 государств, что он «усмирил Западный край» и даже жившие за 10 тыс. ли/5 тыс. км все «поддались ему» [18, гл. 122, с. 3054—3055].
Люй Гуан пировал в столице Гуйцы, когда пришло известие о том, что связь с царством Фу Цзяня прервана. Люй Гуан хо-40
тел остаться в Гуйцы, но его подчиненные на совещании высказались за возвращение домой. Тогда, нагрузив драгоценностями и редкими вещами более якобы 20 тыс. верблюдов и захватив с собой 10 тыс. лошадей, войско Люй Гуана повернуло назад [ЦШ, гл. 122, с. 3056].
Представляется, что восхваление здесь успехов Люй Гуана доведено до степени невероятности. Ведь даже правитель Гуйцы перед лицом нашествия войск Люй Гуана не покорился ему, а оказал длительное и упорное сопротивление. Так что поверить в добровольное подчинение ему 30 государств Западного края, особенно тех, кто «жил за 10 тыс. ли», просто невозможно. Не закрепились китайцы и в покорившемся Яньци, и в разграбленной Гуйцы. Вызывает сомнение и численность каравана — более 20 тыс. верблюдов, и 10 тыс. лошадей,— хотя бы потому, что такое количество животных просто нечем было бы кормить на полупустынном пути из Гуйцы в Лунси, тем более основательно опустошенном во время наступления.
В дороге Люй Гуан получает известие о том. что назначенный Фу Цзянем начальник Гаочан-цзюня Ян Хань подбивает начальника округа Лянчжоу Лян Си не пропускать войско Люй Гуана в земли царства Фу Цзяня, где в то время происходили большие смуты. Но когда войско Люй Гуана подошло к Гаоча-ну, сам Ян Хань поспешил выразить ему свое смирение. Ля Си же действительно послал своего сына с войском в Цзюцюань, с тем чтобы перерезать Люй Гуану обратную дорогу. Из Гао-чана Люй Гуан подошел к заставе Юймэнь у Дуньхуана и направил часть войска в Цзюцюань и овладел им. После этого начальник Увэй-цзюня схватил Лян Си и сдался Люй Гуану. Теперь Люй Гуан мог свободно пройти через Цзюцюань в Гуц-зан, где после гибели Фу Цзяня провозгласил себя Лянчжоу-цыши и пожаловал должности своим подчиненным [18, гл. 122, с. 3056].
Таким образом, в 383 г. Люй Гуан с большим войском — 75 тыс. человек — совершил поход в Западный край, покорил Яньци (Карашар) и Гуйцы (Кучу), но вскоре покинул их земли и вернулся в Китай. В его биографии в «Вэй шу» сказано, что войско его состояло из 7000 тыс. человек [6, гл. 95, с. 2110/2]. Очевидно, что ошибка здесь, а не в «Цзинь шу», поскольку ясно, что с таким небольшим отрядом (часть которого он к тому же и потерял еще при переходе через пустыню Люша) Люй Гуан вряд ли смог &ы устрашить правителя Яньци и сломить упорное сопротивление войск могущественного государства Гуйцы.
Поход привел к захвату богатств двух и устрашению других царств Западного края, но отнюдь не к установлению власти Фу Цзяня над ними, как это утверждают некоторые историки (см. [69, с. 35]), тем более что в 384 г. царство Фу Цзяня было разгромлено.
Описание похода Люй Гуана очень важно для данного ис-
Схема 1. Местоположение Гаочан-цзюня по «Цзинь пГу» (IV в.)
следования, поскольку маршрут его туда и обратно проходил через Гаочан. Поэтому остановимся на нем подробнее.
Итак, Люй Гуан, выйдя из центральных районов царства Фу Цзяня, прибыл сначала в Гаочан, западный пограничный цзюнь его владений. Отсюда он повел войско через пустыню Люша, пройдя по ней 300 л и/150 км. Поскольку между Турфаном, где принято локализовать Гаочан, и Карашаром, древним Яньци, такой большой песчаной пустыни нет, то уже этот факт позволяет заключить, что Гаочан-цзюнь находился отнюдь не в районе Турфана. Но где?
В изложенном выше описании похода Ян Сюаня сказано, что он, в 345 г. выйдя из владений Чжан Цзюня на запад, миновал Люша и вышел в Юйли, что лежит к югу от Яньци, но не сказано, что Ян Сюань проходил через Гаочан-цзюнь. В описании же похода Люй Гуана говорится, что он сначала прибыл в Гаочан и уже из него двинулся далее через Люша и вышел к Яньци, т. е. он пошел тем же путем, что и Ян Сюань. Естественно заключить, что оба похода проходили по первому известному китайцам с I в. до н. э. караванному пути на север Западного края (Восточного Туркестана) и что Гаочан-цзюнь находился где-то в начале этого пути, а отнюдь не по пути через Иу (Хами) в район Турфана. По описанию похода Люй Гуана получается, что Гаочан-цзюнь был расположен к востоку от пустыни Люша (Песков Кумтаг) и к западу от Дуньхуана. Это значит, что скорее всего он находился где-то в районе значительно более обширного в то время озера Халачи.
Такая локализация Гаочан-цзюня объясняет, почему Чжан Цзюнь в 328 г. решился на поход против уцзи-сяовэя Чжао Чжэня, хотя с тыла ему угрожал Лю Яо. Поход был недалеким и скоротечным. Она же объясняет и гот факт, почему Гаочан-цзюнь вместе с Дуньхуаном, к западу от которого он находился, был включен в один с ним округ Шачжоу.
Но ниже выяснится, что царство Гаочан, созданное на основе Гаочан-цзюня, лежало по этой же дороге, но не к востоку, а уже к западу от пустыни Люша (Песков Кумтаг). Поскольку в историях нет прямых свидетельств о переселении жителей Гаочан-цзюня на новое место к западу от Люша, поэтому пришлось особенно тщательно проанализировать сведения о событиях последующего после похода Люй Гуана периода, с тем чтобы хотя бы приблизительно узнать о времени и причинах этого переселения.
Обосновавшийся в Гуцзане Люй Гуан только в 396 г. принял титул Тянь-вана, а царство назвал Великим Лян [18, гл. 9, с. 241; 6, гл. 2, с. 28], которое принято именовать Поздним Лян.
В его биографии в «Цзинь шу» рассказано, что его советники накануне этого события предложили ему послать сына или младшего брата охранять Гаочан, поскольку «хотя местоположение Гаочана на западной границе и удобно для защиты, но за ним находятся [владения] инородцев (хусцев) и [потому в
нем] легко может случиться переворот». И Люй Гуан, присвоив своему сыну звания — чжэньси-цзянцзюнь (командующий, охраняющий запад), дуду-Юймэнь-и-си-чжуцзюньши (управляющий всеми военными делами к западу от Юймэнь) и Сиюй-да-духу (верховный главнокомандующий Западного края), отправил его в Гаочан [18, гл. 122, с. 3060]. Как видим, столь пышные звания получил человек, под управление которого передавался всего лишь один административный район (цзюнь) царства. И было бы ошибкой, судя по этим званиям, утверждать, что сын Люй Гуана управлял не только Гаочан-цзюнем на западе его царства, но и всем Западным краем (Восточным Туркестаном).
Далее. В этом сообщении местоположение Гаочан-цзюня четко указано на западе царства Люй Гуана. Если бы он находился в районе Турфана, то по отношению к столице Люй Гуана Гуцзану был бы ориентирован на северо-запад. К тому же в этом случае хусцы, т. е. некитайцы, окружали бы Гаочан со всех сторон, а не только находились бы к западу от него. Ведь сплошных поселений китайцев от Дуньхуана до Турфана не было до нового времени. Так как хусцы указаны только к западу от Гаочана, то это сообщение точно согласуется с фактом соседства его с Дуньхуаном и указывает на нахождение Гаочана к западу от Дуньхуана. Тем самым подтверждается сделанный выше вывод о положении Гаочан-цзюня в районе оз. Халачи.
И еще один вывод можно сделать из этого сообщения в биографии Люй Гуана — население Гаочан-цзюня было китайским. Это естественно, ибо китаец уцзи-сяовэй Чжао Чжэнь явно возглавлял китайских военнопоселенцев. После же создания в 328 г. Гаочан-цзюня посылавшиеся сюда войска из царств, как и убегавшие сюда от смут люди из этих царств, несомненно, были по преимуществу китайцами.
В последующие годы царство Люй Гуана начало разваливаться. Восстал военачальник Цзюйцюй Мэнсунь из-за того, что Люй Гуан казнил за поражение в сражении его родственника. К Мэнсуню присоединился его старший брат, занимавший должность Цзиньчан-тайшоу. Братья признали своим государем Дуань Е, начальника Цзянькан-цзюня в царстве Люй Гуана, в 397 г. провозгласили его уже начальником округа Лянчжоу со ставкой в Чжанъе [18, гл. 10, с. 250; 25, гл. 98, с. 2412], а в 399 г.— Лян-ваном [18, гл. 10, с. 252].
В 400 г. провозгласил себя Лян-гуном и отделился от царства Позднее Лян Ли Хао, бывший начальником Дуньхуан-цзюня [6, гл. 2, с. 38]. Его царство принято называть Западным Лян. В 401 г. Ли Хао направил своих послов в империю Северная Вэй [18, гл. 2, с. 39].
В 401 г. Цзюйцюй Мэнсунь убил своего старшего брата и Дуань Е, присвоил себе звание начальника округа Лянчжоу и титул Чжанъе-гуна и, подобно Ли Хао, направил послов в Вэй [6, гл. 2, с. 39; 18, гл. 10, с. 253].
До 404 г. потомки Люй Гуана еще держались в Гуцзане, но
в этом году были разгромлены объединенными усилиями Цзюй-цюй Мэнсуня и других соседей. Царство Позднее Лян закончило свое существование [ЦШ, гл. 122, с. 3071].
Таким образом, район нынешней провинции Ганьсу оказался в то время поделенным на мелкие царства, правители которых вели друг с другом и прочими соседями непрерывные войны. В этом политическом хаосе постепенно упрочивал свои позиции Цзюйцюй Мэнсунь. К 412 г. он уже овладел Лянчжоу и Гуцза-ном [18, гл. 10, с. 261, 262; гл. 129, с. 3195]. В том же году в Гуцзане он и провозгласил себя Хэси-ваном [18, гл. 10, с. 263; 6, гл. 3, с. 52].
Дальнейшие междоусобицы царств в северо-западном регионе собственно китайских земель происходили на фоне усиления позиций империи Северная Вэй (386—535), крушения Восточной Цзинь и становления империи Сун в 420 г.
В 417 г. умер Ли Хао, правитель Западного Лян в Дуньхуа-не. Его сын Ли Синь, вступив на престол, тут же отправил послов в империю Вэй [ВШ, гл. 3, с. 58]. Затем он нанес поражение Цзюйцюй Мэнсуню. Последний тоже направил послов, но в Цзинь, и был пожалован званием начальника округа Лянчжоу, которое он уже сам присвоил себе. Основатель же будущей империи Сун в это же время пожаловал разные звания Ли Синю из Дуньхуана, и среди них — дуду-Гаочан, Дуньхуан, Цзиньчан, Цзюцюань, Сихай, Юймэнь, Каньцюань-ци-цзюнь-чжуцзюньши, т. е. управляющий всеми военными делами в семи цзюнях: Гао-чане, Дуньхуане и т. д. [25, гл. 98, с. 2414].
Как видим, Цзинь пожаловала Цзюйцюй Мэнсуню звание начальника округа Лянчжоу, а Сун одновременно дала Ли Синю звание управляющего всеми военными делами в семи цзюнях, из которых и состоял округ Лянчжоу. Ни Мэнсунь не владел всеми землями округа Лянчжоу, ни Ли Синь не контролировал эти семь цзюней, так же как ни Цзинь, ни Сун не владели этим регионом. Так что судить по названиям районов, включенным в названия должностей, воинских званий и титулов, о реальных владениях их получателей и дарителей совершенно невозможно.
Потому то включение Гаочан-цзюня в звание, пожалованное Ли Синю будущим основателем империи Сун, ни в малой степени не доказывает, что Ли Синь действительно владел им.
В 420 г. Цзюйцюй Мэнсунь разгромил и убил Ли Синя, а в 421 г. сменившего его на троне Ли Сюня. Царство Западное Лян в Дуньхуане прекратило свое существование, и земли Дуньхуана вошли в состав царства Хэси Цзюйцюй Мэнсуня [ВШ, гл. 3, с. 60, 61; СШ, гл. 98, с. 2414]. Никаких данных о том, что и Гаочан-цзюнь оказался под властью Мэнсуня, в историях за это время нет. В 421 г. (в конце его) император только что основанной империи Сун пожаловал теперь уже Мэнсуню звание начальника округа Лянчжоу [25, гл. 3, с. 58], т. е. точно такое, какое Мэнсунь сначала сам присвоил себе, а потом получил в 418 г. от императора Цзинь.
Не владел Мэнсунь и землями к северу от Дуньхуана, о чем говорят следующие данные. В 422 г. восстал подвластный ему начальник Цзиньчан-цзюня (район Аньси) Тан Ци. Мэнсунь направил против него войско во главе со своим наследником, которое вернуло Цзиньчан, а Тан Ци бежал в Иу (Хами). Но в 423 г. ра Цзиньчан напали жужани и убили наследника Мэнсуня. Цзиньчан был потерян {25, гл. 98, с. 2414]. Ясно, что в это время не только район Иу (Хами), но и лежавший к югу от него Цзиньчан (Аньси) оказались в руках жужаней. Так далеко на юг простерлись их владения в это время. Так что дорога на запад через Иу (Хами) в Чеши переднее (Турфан) контролировалась жужанями, и Мэнсунь не мог владеть Гаочан-цзюнем, если бы он находился в землях Чеши переднего, и не мог посылать туда своих тайшоу, вопреки утверждению автора «Вэй шу» в описании Гаочана.
Но в биографии Мэнсуня в «Сун шу» находим сообщение о том, что в 423 г., т. е. после того, как тот овладел Дуньхуаном,. «к его двору прибыл правитель Шаньшани (Чарклыка) Билун,, и 36 царств Западного края назвались подданными и (прислали] дары» [25, гл. 98, с. 2414]. Поскольку правитель Шаньшани Билун упоминается и далее в биографии Мэнсуня и в описании Шаньшани в «Вэй шу» в событиях 442 г., то сообщение о прибытии к Мэнсуню этого правителя ближайшего к Дуньхуану царства Западного края представляется вполне достоверным.
Сообщение же о том, что 36 царств Западного края добровольно подчинились власти Мэнсуня, представляется штампованным славословием дворцовых историографов. 36 государств в Западном крае существовали, по сведениям «Хань шу», при Ранней Хань. По данным же «Хоу Хань шу» и «Сань го чжи», их число к III в. сократилось более чем вдвое в силу поглощения мелких царств крупными. В материалах IV в. в «Цзинь шу» вообще упоминаются всего пять-шесть царств. Так что в IV в. не могло быть речи ни о 36 царствах в Западном крае, ни об их добровольном подчинении Мэнсуню. За последующие годы в историях нет ни одного упоминания о каких-то связях Мэнсуня с Западным краем.
А вот с окрепшими империями Северная Вэй и Южная Сун, находившимися рядом с царством Хэси, Мэнсунь старается установить дружественные связи. В 423 г. он направляет своих послов в Сун, император которой пожаловал его титулом Хэси-вана и званием «управляющего военными делами четырех округов— Лян, Цинь, Хэ и Шачжоу» [25, гл. 4, с. 64]. Другими словами, в данном случае Сун признала то, чем Мэнсунь уже владел — и титулом Хэси-вана, и землями в этих округах, которыми сама Сун не управляла. Так что условность ее милостей более чем очевидна. Это было как бы дипломатическим признанием царства Хэси. Послы Мэнсуня прибывали в Сун еще в 424, 429 и 432 гг. [25, гл. 5, с. 74, 78, 81].
Тот факт, что Мэнсунь направлял послов в Сун и принимал.
пожалованные звания, совсем не означает, что он признавал власть Сун. Это особенно явствует из того, что он одновременно направлял своих послов и в Северную Вэй, император которой, в свою очередь, жаловал ему почетные звания. Посольства из царства Хэси прибывали в Вэй в 426, 428 и 430 гг. {6, гл. 4/1, с. 72, 74, 78]. В 431 г. /Мэнсунь отослал своего сына Аньчжоу в свиту императора Вэй, который на этот раз пожаловал Мэн-суню не только воинские звания, но и должности начальника округа Лянчжоу и титул Лян-вана. Из пожалованных ему воинских званий обратим внимание на следующее — «управляющий всеми военными делами Лянчжоу, Западного края, цянов и жу-нов». А в грамоте на пожалование титула Лян-вана говорилось, что Мэнсунь владеет теперь семью цзюнями округа Лянчжоу: Увэй, Чжанъе, Дуньхуан, Цзюцюань, Сихай, Цзиньчан и Сипин [6, гл. 99, с. 2205].
Обратим внимание на тот факт, что среди перечисленных цзюней, которыми якобы владел Мэнсунь, указан Цзиньчан, который был отнят у него жужанями (о чем говорилось выше), но нет среди них Гаочан-цзюня. Так что можно уверенно полагать, что владения Мэнсуня на западе включали только Дуньхуан, а лежавший к западу от него Гаочан-цзюнь и за ним Западный край явно в них не входили. И потому пожалование ему вэйским императором, который сам уж тем более не владел этими землями и народами, звания управляющего всеми военными делами Лянчжоу, Западного края, цянов и жунов не может служить доказательством того, что Мэнсунь действительно управлял не только округом Лянчжоу, но и Западным краем (Восточным Туркестаном), а также племенами цянов и жунов.
Далее остановимся на сообщении о том, что в 431 г. Мэнсунь, имевший с 412 г. титул Хэси-вана, получил от Северной Вэй титул Лян-вана. Через два года после смерти Мэнсуня в 433 г. его сыну и преемнику Вэй снова пожаловала только титул Хэси-вана [6, гл. 4/1, с. 83], а не Лян-вана. И все последующие потомки Мэнсуня в историях называются Хэси-ванами. Поэтому представляется следующее: тот факт, что Мэнсунь полтора-два года носил полученный от Вэй титул Лян-вана, вряд ли может служить серьезным основанием для того, чтобы в истории именовать царство Мэнсуня Лян, а не Хэси.
Откуда же пошло название царства Мэнсуня не просто Лян, и Северное Лян? Вероятно, из «Цзинь шу». В ней в разделе «Ди ли чжи» перечислены существовавшие в IV — начале V в. в хэси (Ганьсу), в Лянчжоу, царства Лян, для различения которых составитель «Цзинь шу» в VII в. дал им определения: Раннее, Западное, Северное. Здесь же столицей Северного Лян Мэнсуня он назвал Чжанъе [18, гл. 14, с. 434—435]. Современные историки (см., например, [50, с. 142; 38, с. 28, табл. 2]) и называют царство Мэнсуня Северным Лян со столицей в Чжанъе, указывая датой его основания 407 г. Согласно же приведенным сведениям из историй, Мэнсунь стал независимым правителем дейст-
вительно в Чжанъе, но с титулом Чжанъе-гуна, а не вана и не в 407, а в 401 г. А царем с титулом Хэси-вана он провозгласил себя в 412 г., а не в 407 и не в Чжанъе, а в Гуцзане, который и остался столицей царства Хэси до его разгрома Вэй в 439 г. Так царство, известное современникам под названием Хэси, в трудах историков последующих веков превратилось в Северное Лян. А между тем явно из-за названия царства Мэнсуня Хэси, занимавшего земли к западу от излучины Хуанхэ, ранее описательно называвшиеся хэ-си или хэ-ю, хэ-чжи-си, в V в. за этим регионом прочно закрепляется уже как собственное наименование Хэси.
Но еще более удивительно, что царство Цзюйцюй Мэнсуня считается не китайским, а хуннуским. Царство рода Чжан (Раннее Лян) в Лянчжоу, существовавшее с 317 по 376 г., считается китайским. Царство Раннее Цинь Фу Цзяня, существовавшее на исконных китайских землях вокруг древней столицы Хань — Чанъани и присоединившее позже земли китайского царства рода Чжан в хэ-си, оказывается диским. Царство Позднее Лян, созданное Люй Гуаном здесь же, в хэ-си, тоже считается диским; Царство же Западное Лян, основанное Ли Хао в Дуньхуане в 400 г., т. е. западнее диского царства Люй Гуана, оказывается китайским. Царство же Хэси Цзюйцюй Мэнсуня, включившее земли диского царства Люй Гуана и китайского царства Ли Хао в Дуньхуане, стало уже хуннуским (см. [50, с. 142; 38, с. 28, табл. 2]).
По этим этническим определениям царств в хэ-си (Ганьсу) складывается впечатление, что в IV—V вв. в этот регион друг за другом стремительно вторгались то разные кочевники, то китайцы. Между тем в материалах «Цзинь шу» и «Вэй шу», а также «Сун шу» по истории этих царств никаких переселений, бурных вторжений племен, войн против них китайцев не отмечено. Откуда же такие этнические превращения в этом регионе?
Скорее всего они объясняются переносом этнического происхождения правителей этих царств на этническую характеристику самих царств. Так, правители Раннего Лян из рода Чжан — китайцы, и их царство китайское; Фу Цзянь же и Люй Гуан родом из дисцев, и царства их диские. Но и Фу Цзянь и Люй Гуан были родом из тех дисцев, предки которых оказались в пределах китайских империй со времен Цинь и Хань и с тех пор постоянно жили в районе Лунси. Как главы диских родов, они из поколения в поколение получали в китайских империях и царствах должности гражданских и военных чиновников. И в роли таковых их участие вместе с частью соплеменников в общих политических смутах в этом регионе в IV в. наряду с китайскими чиновниками и военачальниками было естественным.
Превращение же Цзюйцюй Мэнсуня в хунна, а его царства в хуннуское вообще удивительно. Впервые его подробная биография появилась в «Сун шу», которая была написана в самом конце V в., т. е. не так уж много времени спустя после описан-48
ных в ней событий. Она начинается так: «Цзюйцюй Мэнсунь — инородец (ху) из Линьсуна по р. Лушуй в Чжанъе f-цзюнь]. У хуннов была должность левого и правого цзюйцюев. Предки Мэнсуня занимали ее. По-цянски же вождь назывался ,,Вели-кий“ (да). Поэтому хуннуское название их должности превратилось [со временем] в название их рода, а в качестве Великих [они] возглавляли их (явно цянов.— Л. Б.). Они из поколения в поколение жили по речке Лушуй и были вождями [цянов]» [25, гл. 98, с. 2412], Очевидно, что Мэнсунь был из рода цян-ских вождей, с глубокой древности обитавших в одном из районов в Лунси, а отнюдь не каким-то хуннуским пришельцем IV в. Во времена же господства в этом регионе хуннов (до 121 г. до н. э.) они получали хуннускую должность цзюйцюй, которая со временем и превратилась в фамилию их рода.
В биографиях же Мэнсуня в «Вэй шу» и «Цзинь шу», составленных через сто и двести лет после «Сун шу», соответственно описание истории цянских вождей уже опущено и сказано лишь кратко, что Мэнсунь — инородец (ху), предки которого имели хуннускую должность цзюйцюй, ставшую названием их рода. Ясное в «Сун шу» отнесение Мэнсуня к роду цянских вождей пропало; Мэнсунь превратился в хунна, и царство его стало хуннуским. А ведь из этих посылок делаются широкие выводы о характере не только политических, но и этнических процессов в этом регионе.
Автор просит извинения за это отступление от прямой задачи данного исследования, но сделать это было, как представляется, необходимо, иначе было бы непонятно, почему население Гаочан-цзюня, позже — царства, после такого вторжения в этот регион дисцев, хуннов вдруг осталось китайским.
А теперь вернемся к Цзюйцюй Муцзяню, ставшему Хэси-ва-ном после смерти отца (Цзюйцюй Мэнсуня) в 433 г. Как говорилось выше, Вэй пожаловала ему титул Хэси-вана. Сун тоже оставила за ним все звания его отца и титул Хэси-вана [25, гл. 5, с. 82]. Как видим, пожалование императорами званий и титулов правителям царств, существовавших .на собственно китайских землях, не приводило к их подчинению и включению их земель в состав империй. И уж совсем трудно представить, что прибытие послов, например из дальних государств Западного края, и пожалование их правителям тех или иных китайских званий и титулов непременно означало признание этими государствами власти китайских империй или царств; также трудно видеть в таких пожалованиях достаточное основание для включения этих государств в границы соответствующих китайских империй и царств.
Отношения между Цзюйцюй Муцзянем и Северной Вэй установились хорошие. В 436 г. он направил ко двору своих послов, а в 437 г.—и своего наследника [6, гл. 4/1, с. 87, 88]. Через его царство Северная Вэй стала налаживать связи с западными государствами. В 435 г. Муцзянь пропустил в Вэй
послов из Яньци (Карашара) и Чеши (Турфана), а также 20 посольств из Вэй в страны запада, а в 437 г. через царство Муцзя-ня прошли в Вэй ответные посольства из Чеши, Яньци, Шаньшани, Гуйцы, Шулэ (Кашгара) и четырех дальних западных государств [6, гл. 4/1, с. 88].
По какой же из дорог на запад осуществлялись эти связи Вэй? Как показано выше, Цзиньчан (Аньси) и Иу (Хами) и, следовательно, дорога через них на запад находились в руках жужаней, которые не пропускали вэйских послов, о чем будет сказано ниже. Была вторая дорога — через Гаочан-цзюнь, Люша на Юйли (Чару) и Яньци (Карашар), по которой и совершили походы на Яньци и Гуйцы в 345 и 383 гг. Ян Сюань и Люй Гуан. Но согласно перечислению цзюней, входивших во владения Мэнсуня, сделанному вэйским императором в 431 г. в грамоте о пожаловании ему титула Лян-вана, Гаочан-цзюнь в его царство Хэси не входил. Подтверждение этого находим в сообщении из описания Гаочана в «Вэй шу» о том, что в период правления Ши-цзу (424—452) некто Кань Шуан самовольно провозгласил себя начальником Гаочан-цзюня (Гаочан-тайшоу), т. е. стал независимым его правителем. Явно по этой причине в эру Тай-янь (435—440) император Вэй отправил Ван Эньшэна и других послов в Гаочан, но жужани схватили их [6, гл. 101, с. 2243]. Очевидно, Кань Шуан стал независимым правителем Гаочан-цзюня до 435 г., что и заставило императора направить послов в Гаочан с целью, видимо, договориться о пропуске через его земли послов из Вэй и в нее. А так как жужани в 435 г. не пропустили вэйских послов даже в Гаочан, то в 437 г. вэй-ские послы в страны запада уже избрали дорогу через Шань-шань (Чарклык), т. е. по прикуньлуньскому пути.
Поскольку Гаочан-цзюнь не входил во владения Мэнсуня в 431 г., то можно заключить, что Кань Шуан узурпировал в нем власть между 424 и 431 гг. А что же было с Гаочан-цзюнем до Кань Шуана? Сопоставим сведения, рассмотренные выше.
В 396 г. Люй Гуан, правитель Позднего Лян, послал своего сына на запад управлять Гаочан-цзюнем. В 399 г. Люй Гуан умер. В 400 г. к востоку от Гаочан-цзюня в Дуньхуане Ли Хао, отделившись от Позднего Лян, основал свое царство Западное Лян. Вряд ли управлявший Гаочан-цзюнем сын Люй Гуана мог добровольно подчиниться мятежнику из Дуньхуана, о завоевании же последним Гаочан-цзюня сведений нет. Скорее всего уже в 400 г. Гаочан-цзюнь, отделенный царством Ли Хао в Дуньхуане от Позднего Лян, существовавшего до 404 г. в Лянчжоу и Гуцзане, превратился в фактически независимое владение, возглавляемое сыном Люй Гуана. И, судя по тому, что после падения в 421 г. царства Ли Хао в Дуньхуане Цзюйцюй Мэнсунь не завоевывал и не владел Гаочан-цзюнем, он продолжал независимое существование. Самозванец Кань Шуан после 424 г. явно отобрал власть у сына Люй Гуана или его потомков. Поэтому император Вэй в поисках путей для своих послов в западные
страны и был вынужден направить послов в это маленькое, но независимое владение Кань Шуана.
Материалы историй за IV в., рассмотренные выше, показали, что Гаочан-цзюнь в то время располагался к западу от Дунь-хуана, но к востоку от пустыни Люша (Песков Кумтаг). Ведь Люй Гуан, напомним, сначала прибыл в Гаочан и уже из него* пошел далее через Люша.
Значит, Гаочан-цзюнь находился примерно в районе нынешнего озера Халачи.
Данные же за 30-е годы V в. позволяют заключить, что Гаочан-цзюнь под властью Кань Шуана был уже в другом месте. Так, в описании Гаочана сказано, что направленные в 435 г. «Ван Эньшэн и другие послы в Гаочан были схвачены жужаня-ми» [6, гл. 101, с. 2243]. А составитель «Вэй шу» Вэй Шоу в своем предисловии к «Повествованию о западном крае», излагая историю установления посольских связей Вэй со странами запада, внес существенное уточнение в это сообщение — «Эньшэн по выходе из Люша был схвачен жужанями» [6, гл. 102, с. 2260], не дойдя до Гаочана. Получается, что Гаочан-цзюнь в то время находился уже не к востоку от Люша (Песков Кумтаг), а к западу от этой пустыни. Значит, перед нами факт переселения? Почему?
Можно предположить, что правители Гаочан-цзюня в начале V в., опасаясь, видимо, вторжения с востока, из охваченного смутами и войнами района хэ-cu, бежали из близкого к Дунь-хуану района у оз. Халачи (что находится к востоку от Люша) подальше на запад, за пустыню. Когда это произошло, неизвестно. Ясно только, что в 435 г. Гаочан-цзюнь, возглавляемый Кань Шуаном, уже лежал к западу от пустыни Люша, где позже, как увидим ниже, на его основе и будет создано царство Гаочан.
А теперь опять обратимся к последующим событиям в царстве Хэси, поскольку они были тесно связаны с тем, что происходило в Гаочане.
Хотя Цзюйцюй Муцзянь поддерживал с Вэй дружественные отношения, пропускал послов и получил от нее почетные звания и титул, тем не менее в 439 г. император лично возглавил поход войск против него и начал наступление на его столицу, г. Гу-цзан. Муцзянь обратился за помощью к жужаням. Отметим, что жужани, контролируя земли Цзиньчана (Аньси) и Иу (Хами) и, видимо, даже к западу от Дуньхуана (о чем говорит факт перехвата ими вэйских послов в Гаочан), являлись ближайшим соседом царства Хэси, но почему-то немедленной помощи ему не оказали. Охранявшие же пути к Гуцзану военачальники Хэси стали один за другим сдаваться вэйским войскам, которые быстро овладели Гуцзаном. Муцзянь капитулировал и оказался в плену. Войска Вэй захватили в Гуцзане и увели с собой более 20 тыс. человек, а сокровищ награбили «не сосчитать» [6, гл. 4/1, с. 89—90].
Брат Муцзяна Идэ, бывший Чжанъе-тайшоу, сжег склады
и бежал в Цзюцюань к другому брату, Цзюйцюй Ухуэю. Но под натиском вэйских войск оба бежали оттуда в Цзиньчан, кош тролировавшийся жужанями. Вот теперь жужани напали на Вэй с севера, под угрозой оказалась ее столица. Император, оставив охранные войска в Цзюцюане и Чжанъе, поспешил ей на помощь [6, гл. 4/1, с. 90].
В следующем 440 г. Цзюйцюй Ухуэй послал Тан Эра, потомка бывшего правителя Западного Лян в Дуньхуане Ли Хао, охранять Дуньхуан. Сам же с Идэ отбил у вэйцев Цзюцюань, оттуда напал на Чжанъе и Линьсун и, уведя с собой более 40 тыс. семей, вернулся в Цзюцюань. Но в 441 г. Тан Эр восстал в Дуньхуане. Ухуэй и Идэ двинулись на Дуньхуан и, разгромив и убив Тан Эра, взяли его. Но в это время вэйская армия, отразив натиск жужаней на столицу, снова окружила Цзюцюань, охранять который Ухуэй оставил еще одного брата, Тяньчжоу. В осажденном городе начался жесточайший голод, и Тяньчжоу капитулировал [25, гл. 98, с. 2417]. В результате Дуньхуан остался единственным районом, подвластным Цзюйцюям. Но здесь также начался голод. И в конце 441 г. Цзюйцюй Ухуэй отправил брата Аньчжоу с 5-тысячным войском в поход на запад, на Шаньшань (Чарклык). Но Аньчжоу не смог взять столицу этого царства. Тогда в 4-ю луну 19-го года (442) Цзюйцюй Ухуэй е более чем 10 тыс. семейств покинул охваченный голодом Дуньхуан и отправился ему на помощь. В результате перехода через пустыню Люша он, говорится в «Сун шу». потерял почти половину людей. Но еще до его прихода правитель Шаньшани Билун, узнав о его приближении, бежал на запад, в соседнее государство Цемо (Черчен). Его наследник покорился Цзюйцюй Аньчжоу, но население столицы взбунтовалось. Однако подошедший Ухуэй занял столицу Шаньшани [25, гл. 98, с. 4217; 6, гл. 99, с. 2210].
Обратим внимание, что по этим сведениям пустыня Люша указана между Дуньхуаном и Шаньшанью (Чарклыком), что подтверждает справедливость идентификации ее с нынешними Песками Кумтаг.
Когда Цзюйцюй Ухуэй в 442 г. покинул Дуньхуан, его захватил внук Ли Хао, основателя Западного Лян, и сдался Вэй 16, гл. 4/2, с. 94]. Так все земли бывшего царства Хэси, созданного в 412 г. Цзюйцюй Мэнсунем, перешли под власть империи Вэй.
Дальнейшая история сыновей Цзюйцюй Мэнсуня впервые и подробно была описана в его биографии в «Сун шу». В ней сказано, что в 442 г. Тан Ци, который, напомним, в 422 г. восстал против Мэнсуня в Цзиньчане и, потерпев поражение, бежал в Иу (Хами), напал на Гаочан. «Владетель города Гаочан» (Гаочанчэн, чжу) Кань Шуан сообщил Ухуэю в Шаньшань о нападении на него и тот, оставив сына охранять Шаньшань,. во главе семейств двинулся на Гаочан в 8-ю луну 19-го года, т. е. всего через четыре месяца после его прихода из Дуньхуана 52
в Шаньшань. Но войска жужаней пришли на помощь Гаочану раньше его, разгромили и убили Тан Ци, войска которого бежали к Ухуэю. И хотя угроза Гаочану была снята, Ухуэй сам напал на него и занял. Кань Шуан бежал к жужаням [25, гл. 98, с. 24171.
Обосновавшись в Гаочане, Цзюйцюй Ухуэй направил послов в империю Сун, император пожаловал ему звания управляющего всеми военными делами трех округов — Лян, Хэ и Шачжоу, начальника округа Лянчжоу и титул Хэси-вана [25, гл. 5, с. 90; Гл. 98, с. 2417]. А ведь ни Сун, ни Ухуэй этими округами не владели; они уже были под властью Вэй, а титул Хэси-вана Ухуэй получил по наследству.
То, что в «Сун шу» Кань Шуан назван владетелем, хозяином города Гаочан, свидетельствует, во-первых, что уже существовал город Гаочан, во-вторых, что Кань Шуан был независимым правителем. В «Вэй шу» Кань Шуан назван Гаочан-тайшоу, т. е. начальником Гаочан-цзюня, и, кроме того, сказано, что он направил послов к Ухуэю с притворным сообщением о своем подчинении ему, чтобы заставить Ухуэя выступить против Тан Ци [6, гл. 99, с. 2210]. Притворная капитуляция Кань Шуана перед Ухуэем также подтверждает факт независимости Гаочана от царства Хэси до этого времени. А сообщение в обеих историях о присылке жужанями войск на помощь Гаочану и разгроме ими взбунтовавшегося Тан Ци явно свидетельствует об их дружественно-покровительственном отношении к Гаочану, как и сам факт бегства к ним Кань Шуана после поражения, понесенного от Ухуэя. А сообщение о том, что жужани, разгромив Тан Ци, ушли из Гаочана, свидетельствует скорее всего, что Кань Шуан не поставил жужаней в известность о своем обращении к Ухуэю и, как видим, наказал себя.
Указание в «Сун шу» на то, что Ухуэй вышел на помощь Гаочану из Шаньшани «с семействами», т. е. не только с войском, но и с народом, позволяет заключить, что он с самого начала намеревался не столько помочь Гаочану против Тан Ци, сколько самому занять Гаочан и поселиться в нем. В «Вэй шу» говорится о том, что Кань Шуан оказал сопротивление Ухуэю, но потерпел поражение и в его городе войска Ухуэя учинили кровавую расправу. Кань Шуан бежал к своим союзникам — жужаням, а Ухуэй обосновался в Гаочане [6, гл. 99, с. 2210]. Покинутая им Шаньшань, как увидим ниже, была утрачена, и Гаочан оказался единственным районом, подвластным Цзюйцюй Ухуэю, в котором расположилась и бежавшая с ним часть населения из Хэси. С империей Вэй связь не была установлена.
В 444 г. Ухуэй умер в Гаочане. Власть и титул Хэси-вана наследовал его брат Цзюйцюй Аньчжоу [6, гл. 99, с. 2210]. В том же году император Сун перепожаловал ему звания и титул Хэси-вана, ранее данные Ухуэю [25, гл. 5, с. 92]. В «Вэй шу» после 444 г. нет сведений о Гаочане, что понятно, так как Вэй не имела с ним контактов. В «Сун шу» же за 459 г. есть
известие о прибытии в Сун послов из царства Хэси и о пожаловании Цзюйцюй Аньчжоу разных званий [25, гл. 6, с. 124]. Следующее сообщение о Гаочане в «Вэй шу» относится к 460 г. В этом году, говорится в описании Гаочана, жужани присоединили его к своим владениям, его правителем с титулом Гаочан-вана сделали Кань Бочжоу. С этого времени, сказано далее, и началось существование царства Гаочан и титулование его правителя Гаочан-ваном [6, гл. 101, с. 2243].
Однако в освещении завоевания Гаочана Цзюйцюй Ухуэем в материалах «Сун шу» и «Вэй шу» есть одно существенное-расхождение. В «Сун шу», в биографии Цзюйцюй Ухуэя, события изложены подробно, часто даже по месяцам. Это неудивительно, поскольку Ухуэй имел довольно частые контакты с двором империи Сун. По данным «Сун шу», Цзюйцюй Ухуэй в. 4-ю луну 19-го года (442) «с народом и войском» вышел ив Дуньхуана в Шаньшань, а уже в 8-ю луну опять же с народом вышел из Шаньшани в Гаочан, который и занял в 9-ю луну.
В «Вэй шу» же, в биографии Цзюйцюй Ухуэя, сказано, что он, «оставив Аньчжоу охранять Шаньшань, устремился из Яньци на северо-восток, к Гаочану» [ВШ, гл. 99, с. 2210]. Получается, что Ухуэй из Шаньшани сначала вошел в земли Яньци (Карашара), а оттуда на северо-восток двинулся на Гаочан. А поскольку к северо-востоку от Карашара находится Турфан„ где в то время существовало Чеши переднее, то, согласно этому сообщению, Гаочан оказался в землях этого царства, т. е. в Турфане.
Однако другие сведения в той же «Вэй шу» позволяют по меньшей мере усомниться в достоверности этого сообщения о походе Ухуэя на Гаочан через Яньци. В «Вэй шу», в описании Яньци, сказано, что Чеши переднее находится к северу от него, тогда как Гаочан указан в 900 ли/450 км к востоку [6, гл. 102, с. 2265]. Значит, по отношению к Яньци Чеши переднее и Гаочан лежали по разным странам света, а не в одном направлении. Кроме того, в этом описании вообще не упоминается о походе Ухуэя, а ведь крайне сомнительно, чтобы Яньци без сопротивления позволило ему «с войском и народом» пройти через его* земли в тыл к себе и там обосноваться.
Однако в «Вэй шу» есть еще одно сообщение, которое вроде бы подтверждает проход Цзюйцюй Ухуэя в Чеши переднее. Так, в описаний Чеши переднего говорится: «Прежде Цзюйцюй Ухуэй с братьями перешел Люша, собрал оставшихся людей и разгромил Чеши. В 11-м году Чжэнь-цзюнь (450) правитель Чеши Чеило направил послов Чжоцзиня и Сечжи с письмом к императору, в котором сообщал: „С тех пор как Ухуэй разгромил мое государство, прошло восемь лет. Народ голодает, не имея средств к существованию. Ныне разбойники нападают на меня с еще большим ожесточением. Не в силах обеспечить свою безопасность, я оставил царство и бежал на восток. Одна треть [народа] ускользнула [от разбойников] и в тот же день прибыла
к восточной границе Яньци. [И вот] замыслил обратиться к Небесному двору благоволить оказать помощь". Поэтому император повелел утешить его, открыть склады в Яньци и выдать ему продовольствие. В начале эры Чжэн-пин (451) отправил сына в свиту императора и потом ежегодно] посылал подношения двору» [6, гл. 102, с. 2264—2265].
По этому описанию получается, что в 442 г. Ухуэй, перейдя Люша, тут же напал на Чеши переднее, но это опровергается подробными данными в биографиях Ухуэя в «Сун шу» и «Вэй шу» о его походе сначала на Шаньшань и оттуда на Гаочан. А поскольку в этом описании война Ухуэя с Чеши передним не связана с его завоеванием Гаочана, то вполне вероятно, что Ухуэй предпринял поход против Чеши, но уже после того, как обосновался в Гаочане. Не исключено, что и вторжение в 450 г. неназванных «разбойников» в Чеши было еще одной войной против него, предпринятой Гаочаном, но возглавил его в это время уже Цзюйцюй Аньчжоу.
Вызывает сомнение и сообщение о том, что в 450 г. император повелел открыть продовольственные склады в Яньци для оказания помощи населению Чеши, поскольку поход вэйских войск на Яньци в 448 г., о котором подробнее скажем ниже, завершился их возвращением в империю не позднее начала 449 г. Ошибочно и утверждение о ежегодном после 451 г. прибытии послов из Чеши с дарами императору, поскольку после этого года и до конца века в описании Чеши в «Вэй шу» упоминаний о связях Чеши переднего с Вэй нет.
Сообщение о походе Цзюйцюй Ухуэя к северо-востоку от Яньци (Карашара) на Гаочан противоречит ранее рассмотренным сведениям о расположении Гаочан-цзюня по древнему пути, к западу от пустыни Люша (Песков Кумтаг); однако вопрос о местонахождении Гаочана остается, и поэтому продолжим анализ материалов династийных историй по Гаочану за последующее время.
Но прежде остановимся на некоторых событиях середины V в.— походе вэйских войск на Шаньшань и Яньци, без знания которых материалы о Гаочане за последующий период в ряде случаев оказываются непонятны или утрачивают свою информативность.
Выше было отмечено, что в 442 г. после ухода Цзюйцюй Ухуэя из Дуньхуана в Шаньшань империя Вэй овладела всеми землями бывшего царства Хэси, в том числе Дуньхуаном. А дальше? Гаочаном до 460 г. владели Цзюйцюй Ухуэй и Аньчжоу. Судя по описанию Шаньшани, после ухода из нее Ухуэя она быстро восстановила свою самостоятельность. Автор «Вэй шу» Вэй Шоу в своем предисловии к «Повествованию о западном крае» писал, что правитель Шаньшани, «опасаясь, что послы, проходя через его владения, узнают дорогу и помогут вэй-ским войскам вторгнуться в его земли, перестал их пропускать, и в течение ряда лет послы из западных стран не прибывали
[в Вэй]. Связи восстановились только после покорения Шаньшани» 1[6, гл. 102, с. 2261].
Итак, Шаньшань не пропускала послов, и поэтому Вэй ее завоевала.
Действительно, по хронике Ши-цзу видно, что с 439 по 449 г. послы с запада почти не прибывали в Вэй. Но вряд ли в том можно было считать повинной Шаньшань. Ведь с 439 по 443 г. весь регион до Шаньшани был охвачен войной, развязанной самой Вэй против царства Хэси. Когда же положение здесь стабилизировалось, в 444 г. Вэй спокойно отправила четыре своих посольства на запад, а оттуда прибыло посольство из далекого царства Сутэ (р-н Джамбула) [6, гл. 4/2, с. 67, 68]. А уже в 445 г. Вэй начала войну против Шаньшани. Вэйские войска во главе с Вань Дугуем, выйдя из Цзюцюаня, быстро захватили столицу Шаньшани, взяли в плен ее правителя Чжэньда, который был отправлен в столицу Вэй [6, гл. 4/2, с. 98—99].
Судя по сообщению в хронике о том, что в конце 447 г. Шаньшань прислала своих послов ко двору империи [6, гл. 4/2, с. 102], можно заключить, что вэйские войска покинули ее и Шаньшань восстановила свою самостоятельность. Но вдруг в хронике за 5-ю луну 9-го года Чжэнь-цзюнь (448) обнаруживаем сообщение о том, что император пожаловал гуну Хань Во титул Шаньшань-вана, с тем чтобы тот охранял Шаньшань и собирал в ней такие же налоги, как в цзюнях и сянях (районах и уездах) империи [6, гл. 4/2, с. 102]. В описании же Шаньшани сказано, что Хань Во получил пожалование в 445 г. [6 гл. 102, с. 2262], что явно ошибочно, поскольку указы императора о пожалованиях фиксировались для хроники точно. Представляется, что назначение Хань Во последовало в результате следующих событий.
В описании Яньци (Карашара) в «Вэй шу» говорится, что император был возмущен тем, что в этом царстве ограбили послов Срединной империи, и приказал Вань Дугую, тому самому главе похода на Шаньшань, вести войска на Яньци. Вань Дугуй сначала занял Юйли (Чару), которое находилось к югу от Яньци, а затем и столицу самого Яньци, где захватил большую добычу [6, гл. 102, с. 2265—2266]. Дата начала его похода нигде не указана. В хронике есть только сообщение за 9-ю луну 9-го года (448) о том, что Вань Дугуй взял Яньци [6, гл. 4/2, с. 102—103]. Ясно, что поход начался несколькими месяцами раньше. Поскольку Вань Дугуй наступал на Яньци с юга через Юйли, а о его столкновении с Гаочаном сведений нет, то ясно, что шел он не по пути через враждебный Гаочан, а в обход его, потому сначала снова взял Шаньшань и уже из нее двинулся на север через Юйли на Яньци. Потому-то в 5-ю луну, т. е. до взятия Яньци, и состоялось назначение Хань Во Шаньшань-ва-ном. Сведений о его пребывании в Шаньшани нет, поскольку события развивались следующим образом.
Правитель Яньци бежал в Гуйцы (Кучу), и в 12-ю луну того
же года император повелел Вань Дугую взять Гуйцы [6, гл. 4/2, с. 103]. В хронике о нем сведений больше нет. В описании же Гуйцы сказано, что Вань Дугуй напал на войска Гуйцы, убил 200 человек, «захватил много верблюдов и лошадей и вернулся» [6, гл. 102, с. 2267] в империю. И произошло это явно в начале 449 г. В конце же этого года из Гуйцы в Вэй прибыли послы [6, гл. 4/2, с. 103]. Если бы Вань Дугуй все еще находился в Яньци, то вряд ли он пропустил бы послов не покоренной им Гуйцы. По этой причине и представляется ошибочным приведенное выше сообщение из описания Чеши переднего о том, что император якобы повелел в 450 г. открыть продовольственные склады в Яньци для помощи Чеши.
Яньци же скорее всего после отступления Вань Дугуя остался под контролем Гуйцы, куда и бежал его правитель.
Итак, в «Вэй шу», в описаниях Яньци и Чеши переднего, а также и Шаньшани, после 450 г. никаких сведений о них уже больше нет. Но о Яньци и Чеши переднем, как увидим ниже, упомянуто в конце V в. в описании истории племен гаоче. О дальнейшей судьбе Шаньшани узнаем из описаний государств Цемо и Тугухунь. В описании Цемо (Черчена), лежавшего к западу от Шаньшани, после сообщения о бегстве в него правителя Шаньшани Билуна в 442 г. сказано, что «позже оно подчинило Шаньшань» [ВШ, гл. 102, с. 2262]. А в описании Тугухунь (Цинхая) говорится, что Шаньшань и Цемо входили в него [6, гл. 101, с. 2241]. Таким образом, сначала Цемо покорило Шаньшань, затем Тугухунь поглотило их обоих. А это значит, что владения Тугухунь на севере простирались до южного берега оз. Лобнор. Как увидим ниже, именно с Тугухунь соседствовало на юге царство Гаочан.
Что же касается района Иу (Хами), то он еще некоторое время оставался частью владений Жужаньского каганата, о чем можно судить по следующим сообщениям в «Вэй шу».
В 456 г. вэйские войска во главе с Юй Цзюанем напали на Иу, взяли город и с добычей вернулись назад [6, гл. 5, с. 115; 7, гл. 26, с. 1966/3]. В 472 г. жужани явно из Иу напали на Дуньхуан и Цзиньчан, но были отбиты вэйскими войсками [6, гл. 7/1, с. 137]. Однако в последующие два года жужани опять грабили Дуньхуан. В 474 г. вэйским войскам с трудом удалось отбросить их всего на несколько десятков ли от города (ВШ, гл. 26, с. 1966/3]. И только в трудный для жужаней 488 год глава их гарнизона в Иу сдался Вэй [6, гл. 7/2, с. 164]. С этого года этот район вошел в состав ее владений.
* * *
Подведем итоги.
Вопреки утверждению составителя «Вэй шу» Вэй Шоу, в описании Гаочана ни императоры Западной Цзинь (265—317), ни их начальник округа Лянчжоу Чжан Гуй (301—313) не учреж
дали административный район Гаочан-цзюнь и не управляли им. Гаочан-цзюнь был создан только в 328 г. Чжан Цзюнем на землях разгромленного им уцзи-сяовэя Чжао Чжэня. В исторических материалах за IV в. нет сведений о том, что ставка этого уцзи-сяовэя называлась якобы Гаочанлэй и находилась на месте ставки ханьских военачальников в Чеши переднем, как нет и вообще упоминания о Гаочанлэе.
Свидетельство о том, что Чжан Цзюнь вскоре включил Гаочан-цзюнь вместе с Дуньхуан-цзюнем и Цзиньчан-цзюнем во вновь созданный им на западе своих владений округ Шачжоу, позволяет сделать заключение о том, что Гаочан-цзюнь находился по соседству с ними, а не отстоял от них почти на тысячу километров (это в том случае, если бы он находился в Турфане).
Маршруты походов Ян Сюаня в 345 г. и Люй Гуана в 383 г. доказывают, что они проходили по первой известной китайцам с I в. до н. э. дороге, ведущей на север Западного края (Восточного Туркестана), которая шла от Дуньхуана на запад по северной части пустыни Люша (Песков Кумтаг) до Юйли (Чары) на Тариме и отсюда — на север в Яньци (Карашар), а от Яньци на северо-восток — в Чеши переднее (Турфан) (в ряде случаев указано просто на север). Поскольку в описании похода Люй Гуана по этой дороге Гаочан-цзюнь дважды указан к западу от Дуньхуана и к востоку от Люша, то ясно, что в IV в. он находился между ними примерно в районе нынешнего озера Халачи.
К концу IV в. Гаочан-цзюнь — западный пограничный район царства Люй Гуана (Позднего Лян), который в 396 г. послал своего сына управлять им. После смерти Люй Гуана в 400 г. в Дуньхуане восстал Ли Хао, основавший царство Западное Лян. Гаочан-цзюнь, возглавлявшийся сыном Люй Гуана, оказался отрезан от владений Позднего Лян, существовавшего еще до 404 г. к востоку от Дуньхуана. Ни тогда, ни позже Гаочан-цзюнь не входил ни в царство Ли Хао, ни в поглотившее его в 421 г. царство Хэси Цзюйцюй Мэнсуня.
Таким образом, Гаочан-цзюнь с начала V в. стал независимым владением потомков Люй Гуана, а после 424 г.— независимым владением узурпировавшего власть над ним Кань Шуана, при котором появился город Гаочан. Сообщение за 435 г. свидетельствует о том, что в это время Гаочан под властью Кань Шуана находился уже к западу от пустыни Люша, а не к востоку от нее, как в IV в. Очевидно, перед нами факт переселения жителей Гаочан-цзюня на запад, за пустыню, подальше от бушевавших в Хэси в начале V в. смут и войн.
После того как империя Вэй в 439—442 гг. завоевала царство Хэси, Хэсй-ван Цзюйцюй Ухуэй в 442 г. был вынужден покинуть Дуньхуан, последний район основанного его отцом Цзюйцюй Мэнсунем царства, и уйти со своим народом в Шаньшань. Но всего через четыре месяца он оставил Шаньшань и завоевал
Гаочан. Кань Шуан бежал к жужаням. Именно таким ооразом бывший Гаочан-цзюнь стал последним оплотом Хэси-ванов из рода Цзюйцюй. Но в 460 г. его завоевали жужани и преобразовали в подвластное им царство Гаочан.
Гаочан-цзюнь был основан китайцами и являлся административной единицей царств, владения которых занимали в основном древние собственно китайские районы в Лунси (Ганьсу). И потому естественно, что население его было китайским.
Глава 3
ЦАРСТВО ГАОЧАН И ЕГО СВЯЗИ С СОСЕДЯМИ — ГАОЧЕ, ЯДА, ЖУЖАНЬ И СЕВЕРНОЙ ВЭЙ (460—542)
Итак, в 460 г. жужани, захватив Гаочан, находившийся до этого под властью Хэси-вана Цзюйцюй Аньчжоу, преобразовали его в подвластное им царство Гаочан во главе с Гаочан-ваном Кань Бочжоу.
Что произошло с Цзюйцюй Аньчжоу, неизвестно: видимо, был убит или бежал. Но поскольку в последующее время название этого рода, цянского по происхождению, в истории Гаочана совсем не упоминается, вероятнее всего предположить, что он полностью был истреблен. А так как после этого правителями Гаочана всегда становились китайцы, то события в Гаочане в 460 г. вряд ли можно расценивать как простой дворцовый переворот, совершенный с помощью жужаней. Вспомним, что до конца IV в. Гаочан-цзюнем, население которого было китайским, всегда управляли китайцы. Но в 396 г. начальником его стал сын Люй Гуана, дисца по происхождению. Так что узурпация власти Кань Шуаном после 424 г. вполне могла произойти по причине недовольства китайской верхушки Гаочан-цзюня, если не всего населения, тем, что ими правит дисец. В 442 г. власть над Гаочаном в результате завоевания оказалась в руках правителей из цянского по происхождению рода Цзюйцюй. Жужани до этого времени были в дружественных отношениях как с правителем Гаочан-цзюня китайцем Кань Шуаном, так и с правителями царства Хэси из цянского рода Цзюйцюй. Приютив в 442 г. бежавшего к ним Кань Шуана, они, однако, 18 лет не предпринимали никаких действий против захвативших Гаочан Цзюйцюев. Представляется, что к 460 г. в Гаочане созрело недовольство китайского населения правлением теперь уже цянского по происхождению рода Цзюйцюй. И вот, воспользовавшись ситуацией, жужани предложили гаочанцам б правители своего ставленника — китайца, присвоив ему титул вана, присоединили Гаочан к своим владениям и, видимо, вырезали род Цзюйцюй.
Возведенный жужанями в Гаочан-ваны Кань Бочжоу, судя
по его фамилии, был, вероятно, сыном или братом Кань Шуана, бежавшего к ним в 442 г., а до этого долго правившего Гаочан-цзюнем. Видимо, история Гаочана, население которого сначала свергло правителей-дисцев, а затем и правителей-цянов, послужила уроком всем последующим сюзеренам Гаочана, которые, как увидим ниже, всегда возводили на трон Гаочана своих ставленников обязательно из китайцев.
Примерно после 477 г., когда умер Кань Бочжоу, правил Гаочаном его сын, а потом старший брат. Но в 481 г. вождь племен гаоче Афучжило убил последнего и возвел на престол Гаочана своего ставленника, опять же китайца Чжан Мэнмина,. уроженца Дуньхуана. Позже «люди царства» (го-жэнь) убили его и возвели в правители Ма Жу, дав ему двух помощников — Гэ Гули и Цюй Цзя [6, гл. 101, с. 2243—2244].
Таким образом, с момента создания в 460 г. и до 481 г. царство Гаочан находилось под эгидой Жужаньского каганата^ а в этом году оказалось под властью племен гаоче, сделавших правителем его своего ставленника-китайца.
Поскольку далее история Гаочана тесно переплетается с историей племен гаоче, а она, к сожалению, совсем не исследована, представляется необходимым остановиться на ней.
Кто же такие гаоче и откуда они появились в районе царства Гаочан? В «Вэй шу» есть специальное «Повествование о Гаоче», в котором приведены сведения об этом народе и его государстве за период существования империи Вэй (386—535). В самом начале его сказано: «Гаоче — остатки народа (чжун) древних чиди (красных ди): Сначала они назывались чили. В северной стороне их называли чилэ, а в Ся (Китае) гаоче или динлин. Язык их с небольшими отличиями одинаков с хуннуским... Позже они поселились в 100 ли/50 км к северу-западу от оз. Лихуньхай. Их племена (було) разрослись, стали постоянно враждовать с жужанями, вторгаться и грабить [земли] империи. Тай-цзу (386—404) лично выступил против них и нанес большое поражение всем их племенам» [6, гл. 103, с. 2307— 2308].
Согласно этому сообщению получается, что один и тот же народ в Китае был известен под названиями гаоче и динлин,. а у народов к северу от Китая — под названием чилэ. Первое известное место его обитания — у оз. Лихуньхай, где он соседствовал и воевал с жужанями и только еще складывавшейся империей Северная Вэй, во главе которой встал сяньбийский род Тоба. Поскольку при Тай-цзу Вэй владела еще только землями к востоку от излучины Хуанхэ, то очевидно, что племена гаоче, как и жужаней, в то время также обитали в этом восточном районе.
В материалах «Вэй шу» с 363 г. появляются сообщения о гаоче, с 397 г.— о динлинах и только с 430 г.— о чилэ.
Гаоче впервые упоминаются в этой истории в 363 г., когда Тоба Шиицзянь, отец Тоба Гуя (Тай-цзу), основателя империи 60
Вэй, совершил поход против них [6, гл. 1, с. 14]. Второй его поход против гаоче состоялся в 371 г. [6, гл. 1, с. 15]. В этих сообщениях походы против гаоче не соотнесены с какими-либо географическими объектами, а вот в следующем такая привязка есть. Правитель царства Раннее Цинь Фу Цзянь в 376 г. завоевал земли княжества Дай (у нынешнего Датуна). Тоба Шии-цзянь, потерпев здесь поражение, ушел со своим народом к северу от гор Иньшань. Но там против него поднялись на борьбу гаоче, и, поскольку Фу Цзянь вскоре отступил из Дай, Шии-цзянь вернулся на юг, в Юньчжун [6, гл. 1, с. 16]. Из этих данных явствует, что гаоче в то время обитали к северу от гор Иньшань, а тобасцы во главе с Шиицзянем — к югу от нихг в районе Дай и у Юньчжуна, т. е. у северо-восточного угла излучины Хуанхэ (см. [83, л. 30, 70]).
В 384 г. Ранняя Цинь пала. Тоба Гуй, наследовавший Шии-цзиню, в 386 г. на землях княжества Дай основал царство Вэй и стал расширять свои владения. В частности, в 388—389 гг. он предпринял поход против гаоче, нанес им поражение, в том числе одному из их племен — юаньхэ [6, гл. 2, с. 22], сообщения о котором позже встречаются в истории уйгуров.
Следующий большой поход против гаоче Тоба Гуй осуществил в 390—391 гг. Одно за другим громит он племена гаоче: у оз. Лихуньхай, гор Исишань и Ланшань [6, гл. 2, с. 23—24], идентифицировать которые с современными географическими объектами пока не удалось. Но примерный район их местонахождения определить возможно. В то время Тоба Гуй находился то в Юньчжуне, то в г. Чичэн (Красном городе), но чаще останавливался в последнем. Историки КНР локализовали Чичэн к северу от Пекина по р. Байхэ в районе Чжанцзякоу (Калгана) [83, л. 70]. Из Чичэна Тоба Гуй выступил походом против гаоче, которые, как установлено выше, обитали к северу от гор Иньшань. Так что оз. Лихуньхай, горы Исишань и Ланшань явно находились к северу от гор Иньшань, и недалеко, поскольку вряд ли Тоба Гуй, занятый в основном собиранием собственно китайских земель, мог решиться послать значительную часть, своих войск в сколько-нибудь отдаленные северные районы.
Исходя из изложенного выше, вызывает недоумение тот факт, что историки КНР локализовали племена гаоче ни много ни мало как в южной части Сибири, от Иртыша на западе до Аргуни на востоке [83, л. 67—68]. По материалам историй видно, что в то время даже более близкие, чем у Аргуни, районы Монголии были неведомы китайцам и тобасцам, что показывают и последующие события.
Ко времени Тоба Гуя относятся и первые хронологически точно фиксированные сведения о жужанях. В «Повествовании о Жужань» в «Вэй шу» сказано, что после смерти Тоба Шии-цзяня в 376 г. жужани отделились от тоба [6, гл. 103, с. 2289], стали союзниками вождя племени яньтоу Вэй Чэня, который еще в 358 г. поселился на территории нынешнего Ордоса [ВШ,
гл. 1, с. 14]. И вот в 391 г., когда поход против гаоче был успешно завершен, Тоба Гуй повел войну против жужаней и Вэй Чэня. Сначала он взял Уюань, нанеся поражение жужаням, а затем, переправившись из Уюаня на юг через Хуанхэ, т. е. в Ордос, разгромил и убил Вэй Чэня -[ВШ, гл. 2, с. 24]. После этого Тоба Гуй закрепляется в районе Уюаня, создает земледельческие поселения «к северу от [Хуан]хэ от Уюаня до пограничного укрепления Гуян» и строит сторожевые башни [6, гл. 2, о. 26].
В «Повествовании о Жужань» рассказывается о том, что с 394 г. у жужаней началась междоусобная борьба за власть, победителем в которой вышел Шелунь. Он ограбил все племена к западу от Уюань и ушел к северу от Гоби. Затем он вторгся в земли гаоче и присоединил их племена, после чего, как говорится здесь, могущество его еще более возросло. На севере юн переселился к р. Жолошуй и занялся реорганизацией войск и созданием новой системы управления. На северо-западе (явно от Жолошуй) разгромил «остатки хуннуского народа (сюнну юй чжун)» во главе с Баецзи и включил их в состав своего государства f6, гл. 103, с. 2290].
Итак, Шелунь обосновался у р. Жолошуй. После этого в «Повествовании о Жужань» дано описание его владений — от Чаосяни (Кореи) на востоке до Яньци (Карашара) на западе; ставка его указана к северу от Чжанъе и Дуньхуана; сказано также, что Шелунь провозгласил себя каганом. А далее повествуется о его борьбе за власть с другими жужаньскими вождями с 402 по 410 г. В этом же году Шелунь умер Гб, гл. 103, с. 2291].
Поскольку местонахождение ставки Шелуня указано к северу от Чжанъе и Дуньхуана и по р. Жолошуй, то в данном случае река эта ясно идентифицируется с нынешней рекой Эдзин-гол. По-видимому, в ее низовьях и у оз. Гашунь-нур, которое в то время, несомненно, было обширнее, чем сейчас, и устроил Шелунь свою ставку, столицу Жужаньского каганата. Однако в приведенном описании размеры владений именно Шелуня явно преувеличены: во-первых, в описании Яньци в «Вэй шу» даже не упомянуто о его соседстве с жужанями, а к востоку от него в 900 ли/450 км указан Гаочан, который, как показано выше, жужани заняли только в 460 г., т. е. через полвека после смерти Шелуня; и, во-вторых, в описании Си (Кумоси), земли которого в «Вэй шу» указаны к западу от Чаосяни, ничего не сказано о завоевании его жужанями [6, гл. 100, с. 2222— 2223]. Так что не доходили владения Шелуня и до Чаосяни на востоке. Тем не менее очевидно, что Шелунь, подчинив себе на востоке племена гаоче, а на западе — «остатки хуннов», включил в свой каганат и их обширные земли.
Для данного исследования необходимо выяснить, где и когда Шелунь покорил племена гаоче, что поможет и более точно определить дату создания Жужаньского каганата.
В хронике в «Вэй шу» говорится, что Тоба Гуй (принявший в 398 г. титул императора Вэй) в 399 г. предпринял большой поход против гаоче, причем пунктом отправления войска указана долина Нючуань. А она явно находилась в пределах княжества Дай, поскольку именно в ней тобасцы в 386 г. на общем сборе провозгласили Тоба Гуя Дай-ваном [6, гл. 2, с. 20]. Следовательно, племена гаоче обитали на прежнем месте, к северу от гор Иньшань. И поскольку во время этого похода не отмечены столкновения вэйских войск с жужанями, то очевидно, что в 399 г. Шелунь еще не покорил гаоче. Нанеся гаоче большое поражение, вэйцы захватили много лошадей, скота, взяли в плен десятки тысяч гаочесцев и возвратились в свои земли [6, гл. 2, с. 34]. Скорее всего это тяжелое поражение от Вэй и стало прелюдией к завоеванию жужанями ослабленных племен гаоче, очевидно, в 400 г. О завоевании гаоче жужанями сказано опять же* без указания даты и в «Повествовании о Гаоче» [6, гл. 103,. с. 2309]. После 400 г. в «Вэй шу» не зафиксировано никаких столкновений, контактов Вэй с племенами гаоче в этом регионе, но есть сведения о частых вторжениях жужаней в пределы империи.
Так что примерно в 400 г. гаоче утратили свою независимость, а жужани создали Жужаньский каганат.
Однако позже появляются сообщения о племенах чилэ в этом районе. Так, в 430 г. в Юньчжуне восстали более тысячи семейств (цзя) чилэ [6, гл. 4/1, с. 76]. Восстания чилэ в этом районе зафиксированы в 471, 472, 473, 498 и 526 гг. [6, гл. 6,. с. 131; гл. 7/1, с. 136, 140; гл. 7/2, с. 184; гл. 9, с. 243]. При этом восстания их часто совпадали с нападениями жужаней на земли; империи. В одном случае сказано, что чилэ бежали к жужаням,. в другом — что они восстали «навстречу им». Это позволяет предположить, что чилэ, жившие в пределах Вэй,— это те же гаочэ, которые сдались Вэй во время похода 399 г. и были расселены в ее приграничных районах. Возможно, их стали так называть в отличие от гаоче, оказавшихся под властью жужаней.
Кроме того, в «Вэй шу» с 397 по 456 г. появляются сообщения о динлинах, которые обитали в районе Чжуншань и у гор Сишань, т. е. к юго-западу от Пекина [83, л. 55, 56, 61, 62], а динлины, напомним,— другое название гаоче в Вэй.
Еще в «Сань го чжи», в описании царства Вэй, есть сообщение за 230 г. о прибытии в Ючжоу (недалеко от Пекина) одного из глав сяньби и одного из глав динлинов с подношениями (лошадьми) [24, гл. 3, с. 0926/2]. В «Цзинь шу» же динлины упоминаются с середины IV в. к востоку от излучины Хуанхэ. Так, в биографии Муюн Пзюаня говорится, что они в 350 г. участвовали в событиях в Чжуншане и Чаншане [19, гл. НО, с. 1376/2], т. е. в районе нынешнего Шицзячжуана к юго-западу от Пекина. А в 383 г. начальник округа Лянчжоу, говоря о положении в Ранней Цинь, утверждал даже, что динлины на юге
дошли до Лочжоу [19, гл. 115, с. 1379/1], т. е. уезда Иян провинции Хэнань [70, с. 640].
Упоминаний о племенах гаоче в «Цзинь шу» вообще нет.
В «Вэй шу» из первого же сообщения о динлинах в 397 г. выясняется, что они (как и при Цзинь) обитали в районе Чжун-шань, недалеко от гор Сишань (Тайханшань) [6, гл. 2, с. 30]. В материалах за 399, 402 и 410 гг. говорится о динлинах, проживающих в округах Бинчжоу, Динчжоу и Сихэ [6, гл. 2, с. 36; гл. 3, с. 40, 50], т. е. на северо-востоке Ордоса, а также на западе и севере Хэдуна. Расселены они были, как видим, довольно широко.
Во всех сообщениях о динлинах говорится о восстаниях их против Вэй. Называются и их вожди, как, например, Диду и Дишу. Так, сообщается, что в 417 г. император направил войска на усмирение сишаньских динлинов, которых возглавлял Дишу. Войска уничтожили их и ушли, а «все округа снова были обложены налогами» [6, гл. 3, с. 57, 58].
Видимо, к 417 г. динлины оказались здесь на положении обычных податных, восстали, отказавшись платить налоги. Но восстание их было подавлено, и они снова были обложены налогами.
В 418 г. Вэй заставила 12 подвластных ей племен гаоче и динлинов участвовать в походе на север к р. Жошуй, т. е. против жужаней [6, гл. 3, с. 58], во время которого многие из них, надо полагать, были уничтожены. Данное сообщение, можно сказать, уникально — только здесь рядом названы гаоче и динлины, жившие в пределах империи. Очевидно, уже в то время при дворе Вэй между ними проводили различие, а немного позже, с 430 г., как было показано выше, видимо, для того чтобы отличать гаоче, живших в пределах империи, от гаоче, оказавшихся в Жужаньском каганате, первых при дворе Вэй стали именовать чилэ.
В 428 г. динлины в округе Динчжоу во главе с Дицяо восстали и ушли в горы Сишань (Тайханшань). Посланные против них войска вынудили их в 429 г. сдаться [6, гл. 4/1, с. 74]. В 447 г. 3000 семей динлинов из округа Динчжоу были переселены в столицу [6, гл. 4/2, с. 102], а в 456 г. было уничтожено несколько тысяч семей динлинов, уцелевших к тому времени в горах [6, гл. 5, с. 115]. Это последнее из упоминаний в «Вэй шу» ,о компактных группах динлинов в этом районе империи Вэй. Очевидно, в результате целенаправленной политики тоба-ских правителей Вэй они были в значительной мере истреблены, переселены; остальные рассеялись и утратили свою племенную обособленность.
Как видим, дворцовые историографы выделяли племена динлинов в центре Хэдуна, племена чилэ на севере его и племена гаоче в Жужаньском каганате. Но в начале «Повествования о Гаоче», цитированном выше, утверждалось, что гаоче, чилэ и динлин — суть разные названия одного и того же народа. Это
очень важное обобщающее замечание скорее всего принадлежит перу составителя «Вэй шу» — Вэй Шоу. На основании чего он пришел к такому выводу?
Из его биографии в «Бэй Ци шу» [8, гл. 37, с. 2245/1] узнаем, что его дед и отец в империи Вэй занимали должность начальника округа Динчжоу, того самого, где динлины жили издавна довольно большой и компактной группой, где потом они были искоренены. Надо полагать, что дед и отец Вэй Шоу сами встречали динлинов и живших к северу от них чилэ и видели хотя бы пленных гаоче из Жужаньского каганата. Так что они могли лично убедиться, как бы мы сейчас сказали, в их этническом тождестве, о чем и узнал от них Вэй Шоу. Его сообщение поэтому о тождестве гаоче, чилэ и динлинов представляется заслуживающим доверия.
Если это так, то начало истории народа динлин-гаоче-чилэ в восточном регионе прослеживается по приведенным данным с начала III в. Но Вэй Шоу к тому же считал, что динлины-гаоче были потомками чиди (красных ди). Современные исследователи восстановили историю красных и белых ди, достигших наибольшего могущества на Среднекитайской равнине в середине VII в. до н. э. В начале VI в. до н. э. они были разгромлены войсками китайских царств. Далее М. В. Крюков пишет: «Часть ,,белых ди“ переместилась в это время на восток и обосновалась в районе к северу от Тайханшаня, на северо-западе современного Хэбэя. Здесь возникло небольшое государство Сяньюй, основанное „белыми ди“. Этому государству, которое с начала V в. до н. э. начало именоваться Чжуншань, суждено было сыграть определенную роль в политической и культурной истории древнекитайских царств периода Чжаньго. Достаточно сказать, что, когда в 318 г. до н. э. пять правителей наиболее крупных царств впервые официально приняли титул вана, который до тех пор мог носить лишь чжоуский Сын Неба, в их числе был правитель Чжуншаня» [39, с. 183].
В обеих империях Хань существовало владение Чжуншань (Чжуншань-го), но тогда не упоминались красные и белые ди. Может быть, именно совпадение территории расселения этих древних племен и динлинов-гаоче в III—IV вв. и дало Вэй Шоу повод считать вторых потомками первых? Тогда встает вопрос: каким образом здесь в начале III в. оказались племена динлинов? Ведь по сообщению «Ши цзи», в котором динлины упомянуты впервые, они обитали к северу от хуннов [15а, гл. НО, с. 2893]. А по сведениям «Хань шу», они жили к северу от Усунь и к западу от Хунну (их локализацию см. [30, схема № 2]). Последнее конкретно-историческое сообщение о динли-нах в «Хоу Хань шу», а не рассуждения о них более поздних историков говорит о том, что сяньби, овладевшие уже всеми бывшими землями Хунну, в середине II в. отбили на севере динлинов [20, гл. 98, с. 2986].
Ван Живэй в 1936 г. высказал суждение о переселении дин-
линов с севера на юг, но не смог привести ни одного свидетельства из истории, хотя собрал из них практически все материалы о динлинах [52, с. 85]. Г. Е. Грумм-Гржимайло в. 1926 г., доказывая существование белокурой динлинской расы, одновременно отмечал: «Длинноголовая раса, населявшая Южную Сибирь в неолитическую эпоху, едва ли имела какую-либо генетическую связь с племенами ди, т. е. динлинами, жившими,, как мы знаем, с незапамятных времен в области бассейна Желтой реки» [34а, т. И, с. 43]. Л. Н. Гумилев, развивая гипотезу Г. Е. Грумм-Гржимайло и подчеркивая, что «динлины не ди»,, приходит к заключению, что «ди и динлины — народы европейского расового ствола, но различных расовых типов; сходные,, но не идентичные» [35, с. 19].
Действительно, археологические материалы из Северного» Китая, если не прямо, то косвенно, дают основание для заключения о появлении здесь в древности европеоидного народа скифской культуры [39, с. 184]. В этом свете представляется., что-древние китайцы, называя другой народ красными и белыми ди, подчеркивали его расовое отличие от себя. А палеоантропо-лбгические исследования по Южной Сибири свидетельствуют о том, что в этом регионе население в то время относилось к южносибирскому типу протоевропеоидной расы. Так что и северный народ динлин был явно европеоидным. Но как же получилось, что потомки красных и белых ди в Северном Китае-в начале III в. вдруг получили название этого далекого северного народа?
В династийных историях нет сведений о переселении динли-нов, живших к северу от усуней, далеко на юго-восток, в Хэдунг но много данных о расселении в Северном Китае остаточных племен хуннов, а также племен сяньби в конце II — начале III в. И те и другие воевали с динлинами, знали этот народ. Представляется, что именно они, переселившись в Северный Китай и обнаружив здесь народ, по облику подобный знакомым им динлинам, стали и его называть динлинами. Но этот стихийный процесс перенесения названия одного народа на другой не получил отражения в историях, и потому живший в VI в. Вэй Шоу не мог знать об этом. Но данные историй говорили ему о давности проживания этого народа в Хэдуне, поэтому он и написал что динлины-гаоче— суть потомки древних чиди, а отнюдь не северных динлинов.
О том, что динлины-гаоче были белокурыми, можно предположительно заключить на основании следующего свидетельства известного китайского историка начала VII в. Янь Шигу (581 — 645). В комментарии к названию государства Усунь в «Хань шу» он написал: «Усуни по своему виду совсем отличны от жунов^ Западного края. Нынешние хусцы, голубоглазые и рыжеволосые, по облику подобны обезьянам, из их рода» [1, гл. 96/2, с. 3901, примеч. 1].
Под хусцами, отличными от жунов Западного края (Восточ
ного Туркестана), Янь Шигу в начале VII в. явно подразумевал население тюркских каганатов. Ниже будет показано, что именно племена гаоче-телэ в силу многочисленности их народа стали опорой тюрков при создании ими каганата и составили значительную часть его населения. Надо надеяться, что увлекательнейшая проблема динлинов-гаоче-телэ привлечет внимание молодых историков.
А теперь вернемся к истории гаоче, которая вскоре переплетается с историей царства Гаочан. После их завоевания жужа-нями примерно в 400 г. они снова упоминаются в «Повествовании о Жужань» только в 429 г., когда император Вэй предпринял большой поход против жужаней. В описании этой войны замечено что «все племена гаоче убивали сородичей Датаня» (6, гл. 103, с. 2293], кагана жужаней. Получается, что гаоче, завоеванные жужанями 30 лет назад, не упускали случая, чтобы как можно больше ослабить силы своих властителей. Император же Вэй в этом году нанес поражение не только жужаням, но и восточным племенам гаоче у Инипо [6, гл. 4/1, с. 75; гл. 103, с. 2293] (идентифицировать объект пока не удалось).
Выясняется, таким образом, что в то время племена гаоче подразделялись на западные и восточные и что они, хотя и входили в Жужаньский каганат, все же сохраняли в нем свою племенную обособленность. Но своего государства не имели, и потому, видимо, надо признать ошибочным сообщение в хронике о том, что в 436 г. в Вэй прибыли послы из государства Гаоче (Гаоче-го) [ВШ, гл. 4/1, с. 87].
Однако решительно заявили о себе именно племена гаоче, жившие в западной части Жужаньского каганата: в 481 г. их глава Афучжило убил правителя царства Гаочан, возведенного на престол жужанями, и заменил его своим ставленником. Этот факт свидетельствует о несомненном могуществе племен гаоче и о большой уже в то время их самостоятельности в рамках Жужаньского каганата.
Для понимания последующих событий запомним, что в 481 г. гаоче овладели царством Гаочан.
Дальнейшие события более подробно изложены в «Повествовании о Гаоче», где сказано, что Афучжило со своим младшим братом Цюнци управлял тогда более чем 100 тысячами ло (родовых групп) гаоче [6, гл. 103, с. 2313] \ что свидетельствует о большой многочисленности этого народа.
В 485 г. каганом жужаней стал воинственный Доулунь, и он сразу же напал на пограничные района Вэй [6, гл. 7/1, с. 150]. До этого момента каганат поддерживал с Вэй довольно мирные отношения, обменивался послами. Доулунь же и в 486 и в 487 гг. повторил свои вторжения в земли Вэй [6, гл. 7/2, с. 161, 162], что, как сказано в «Повествовании о Жужань», вызвало недовольство в верхушке каганата, настаивавшей на сохранении с Вэй мирных отношений [6, гл. 103, с. 2296].
А в «Повествовании о Гаоче» говорится, что в 487 г., «когда
Доулунь [решил] напасть на границы [Вэй], Афучжило и другие настоятельно отговаривали его, но он не послушался. [Афучжило] рассердился и увел подвластные племена [гаоче] на запад и отделился [от Жужаньского каганата]. Дойдя до земель к северо-западу от [Чеши] переднего, сам стал ваном (правителем). Подданные же называли его холоу фулэ, что по-вэйски означает „Сын Неба“, а Цюнци называли хоупэй, по-вэйски „наследник". Они жили в мире и согласии, разделили племена и правили ими. Афучжило жил на севере, а Цюнци к югу. Доулунь выступил покарать их, но потерпел поражение от Афучжило и увел своих людей [опять] на восток» [6, гл. 103, с. 2310].
Это свидетельство имеет важнейшее значение для выяснения местоположения Гаочана и расселения племен гаоче.
Итак, с 481 г. гаоче во главе с Афучжило и Цюнци занимали территорию царства Гаочан и, видимо, некоторые западные районы Жужаньского каганата. В 487 г. они отделились от жужаней и ушли на запад, дошли до земель, которые находились к северу-западу от Чеши переднего (Турфана), и создали там свое государство.
Видимо, именно на основании этих данных о переселении гаоче к северо-западу от Чеши переднего (Турфана) некоторые историки и локализуют их не только в районе Урумчи, где они явно и остановились, но и вплоть до оз. Балхаш [83, л. 67—68]. Но эта локализация гаоче прямо противоречит приведенному сообщению, из которого ясно видно, что племена гаоче расселились не в широтном направлении, с востока на запад, а меридиональном— с севера на юг. Никаких же других сведений, которые бы обосновывали такую протяженность владений гаоче в широтном направлении от Урумчи до Балхаша, в историях нет.
Очевидно, победа над Доулунем вдохновила Афучжило, и он в 490 г. отправил послов в Вэй с предложением о союзе в борьбе против жужаней. В Вэй не поверили в силу Гаоче и послали туда своих послов, которые, в свою очередь, возвратились с новым посольством из этого государства [6, гл. 103, с. 2310]. Однако в хронике правления вэйского Гао-цзу о посольствах из Гаоче в эти годы не сказано. Первое посольство от «государства Афучжило» зафиксировано только в 508 г. [6, гл. 8, с. 205]. Видимо, в данном случае в хронике допущена ошибка, ибо в 508 г. Афучжило уже не было в живых. Так что возможно, что в 490 г. обмен послами Вэй и Гаоче состоялся, но союз Вэй с Гаоче против Жужаньского каганата не был установлен.
В «Повествовании о Гаоче» дальнейшие события изложены следующим образом.
Цюнци, который, напомним, правил южной группой племен гаоче, был разгромлен и убит яда (эфталитами). Его сын Миэту был уведен в плен; народ рассеялся, часть покорилась Вэй, часть — Жужань. Император повелел Мэн Вэю поселить гао-чанцев в укреплении Гаопинчжэнь [6, гл. 103, с. 2310]. Прежде
всего отметим сомнительность сообщения о бегстве групп гаоче в Вэй и Жужань. Зачем и почему им надо было бежать так далеко — в Вэй и во враждебный Жужаньский каганат, если к северу от них жили соплеменники во главе с Афучжило?
Но главное в этом описании — свидетельство о том, что яда наступали на южную группу племен гаоче, возглавляемую Цюн-ци, т. е. с юга; ведь к северу от Цюнци правил Афучжило.
После гибели Цюнци Афучжило остался единственным главой всех племен гаоче. В «Повествовании о Гаоче» сказано, что он стал самовольствовать, жестоко обращаться с народом и вскоре был убит, правителем же был избран его родственник Балиянь. Но через год яда снова выступили против Гаоче и потребовали правителем поставить Миэту, сына погибшего Цюнци (напомним, жил у них в плену). Под угрозой их нашествия гао-чесцы убили Балияня и приняли правителем Миэту, который якобы тут же направил послов в Вэй [6, гл. 103, с. 2310—2311].
Приведенные данные говорят о том, что яда с перерывом в полтора-два года провели две войны с Гаоче, но когда и где они происходили, неизвестно. Казалось бы, этот факт бесполезен для выяснения вопроса о местоположении Гаоче и Гаочана. Однако, как увидим ниже, в сопоставлении со сведениями из описания Гаочана, к анализу которых мы и переходим, он оказывается важным логическим звеном.
Итак, из описания Гаочана уже известно, что глава гаоче Афучжило в 481 г. сделал правителем Гаочана своего ставленника Чжан Мэнмина, который позднее был «убит народом», сделавшим своим правителем Ма Жу [ВШ, гл. 101, с. 2243]. Ставленник Афучжило был убит явно после того, как племена гаоче отделились от Жужаньского каганата в 487 г., покинули Гаочан и ушли на запад, где и основали свое государство. Следовательно, с 481 по 487 г. царство Гаочан находилось в непосредственной зависимости от племен гаоче, хотя формально они тогда еще входили в Жужаньский каганат.
После ухода гаоче на запад в 487 г. царство Гаочан, видимо, впервые обрело независимость. Его новый правитель, Ма Жу, понимал, очевидно, неустойчивость своего положения в окружении бывших властителей Гаочана — гаоче и жужаней— и в 497 г. направил в Вэй-послов с просьбой принять его вместе с его народом в пределы империи. Вэй выделила ему земли в Иу (Хами). Но народ Гаочана, как говорится в его описании, отказался переселяться, убил Ма Жу и сделал правителем его помощника Цюй Цзя, который тут же признал зависимость своего царства от Жужань [6, гл. 101, с. 2244], как бы страхуясь от нападения со стороны Вэй и Гаоче. Обратим внимание, что население царства Гаочан, в основном китайцы, отказалось переселиться в Вэй и предпочло быть зависимым от жужаней.
Поскольку Ма Жу направил послов в Вэй в 497 г., то очевидно, что Цюй Цзя вступил на престол года через два, ибо
поход послов туда и обратно, переговоры с Вэй заняли немало времени. В описании Гаочана в «Чжоу шу» сказано, что Цюй Цзя стал правителем Гаочана в конце эры Тай-хэ (477—499), т. е., видимо, в 499 г. Если Ма Жу был убит в 499 г., то первый полный год правления Цюй Цзя — 500 г. В описании Гаочана в «Лян шу» сказано, что Цюй Цзя правил 24 года [27, гл. 54, с. 811], следовательно, он умер в 523 г.
В описании Гаочана в «Вэй шу» сразу после рассказа о вступлении на престол Цюй Цзя приведено важнейшее для нас свидетельство: «Прежде хусцы [Чеши] переднего все были переселены гаочесцами в Яньци (Карашар). Когда Яда разгромило Яньци, люди этого государства рассеялись, народ, не имея возможность [сохранить] свою независимость, попросил себе правителя у Цюй Цзя, который послал своего второго сына с титулом Яньци-вана править ими» [6, гл. 101, с. 2244].
Итак, согласно этому описанию, еще до воцарения Цюй Цзя, т. е. до 499 г., племена гаоче изгнали чешисцев с их земель в Яньци (Карашаре). Надо полагать, что они сделали это с намерением самим занять земли бывшего царства Чеши переднего (Турфана). После этого государство Яда разгромило Яньци. Естественно предположить, что отмеченный в этом описании разгром Яньци войсками Яда и был той первой войной Яда с южной группой племен гаоче, возглавлявшейся Цюнци, о которой сказано в описании Гаоче. Получается, что уже до этой войны гаоче занимали земли Чеши переднего, соседствовавшего на юге с Яньци, откуда и напали яда. Видимо, именно в результате этой войны государство Яда овладело землями Яньци, которые, как увидим ниже, указаны в ряду его других владений. Второй раз Яда угрожало Гаоче войной и требовало принять в качестве правителя Миэту уже отсюда, из Яньци. Первая война Яда и Гаоче произошла, вероятно, в 500 г., сразу после воцарения Цюй Цзя, поскольку к нему обратилось население Яньци, разгромленного Яда. А ведь к этому времени в Яньци уже жили и чешисцы, выселенные гаочесцами со своих земель (в Турфане). Значит, они вместе с населением Яньци обратились к Гаочану за помощью.
Таким образом, в материалах «Вэй шу» выявились две версии гибели государства Чеши переднего: по первой — в 450 г., по второй — в самом конце V в.
Первая версия, изложенная в описании Чеши переднего, была рассмотрена ранее. Согласно ей, сначала Цзюйцюй Ухуэй в 442 г. разгромил Чеши, а через восемь лет какие-то неназванные «разбойники» уничтожили его окончательно; народ бежал к восточным границам Яньци и оттуда обратился за помощью к Вэй.
По второй версии, только что выявленной по описаниям Гаоче и Гаочана, Чеши переднее исчезло с политической карты региона, когда племена гаоче в конце V в. вытеснили чешисцев в Яньци и сами поселились на их землях. Следова
тельно, на землях Чеши переднего возникло государство Гаоче, а отнюдь не Гаочан, существовавший уже с 460 г. После разгрома Яньци (Карашара) войсками Яда примерно в 500 г. бежавшие и оттуда вместе с его населением чешисцы обратились за помощью к правителю Гаочана Цюй Цзя. Поскольку Гаочан в описании Яньци указан к востоку от него, то и по этой версии чешисцы также оказались на восточной границе Яньци.
Как видим, обе версии схожи по общему сюжету и по констатации того факта, что последним прибежищем чешисцев стали земли у восточной границы Яньци, т. е. между ним и Гаочаном. Выше была показана фактическая и логическая противоречивость первой версии. Вторая же, как видим, по согласованности фактов и логике событий правдоподобна и убедительна. К тому же сам факт появления сведений о Чеши переднем в самом конце V в., спустя почти 50 лет после его якобы гибели в 450 г., еще раз свидетельствует о сомнительности первой версии.
Но есть ли исторические материалы, которые как-то подтвердили бы появление чешисцев у восточных пределов Яньци и западных пределов Гаочана и об управлении ими последним? Следующие данные из «Лян шу», как представляется, косвенным образом свидетельствуют о достоверности этого факта.
В «Лян шу», составленной в начале VII в., изложена история Южной империи Лян, существовавшей с 502 по 557 г. В ней, в описании Гаочана, сказано, что в этом царстве были учреждены 46 укреплений (чжэнь) под названиями Цзяохэ, Тяньди, Гаонин и т. д. [ЛШ, гл. 54, с. 811]. Обратим внимание на название укрепления Цзяохэ. С I в. до н. э. столицей Чеши переднего был Цзяохэчэн. Как видим, названия ее и укрепления в Гаочане, созданного в начале VI в., идентичны, хотя в одном случае речь идет о столичном городе, а во втором — об укреплении. Поскольку, согласно приведенным выше сведениям, земли Чеши переднего в конце V в. были заняты племенами гаоче, выселившими чешисцев в Яньци, то очевидно, что и столица Чеши переднего Цзяохэчэн оказалась во владениях государства Гаоче, а не Гаочана. Следовательно, надо искать другое объяснение появления в Гаочане укрепления Цзяохэ. Да и сомнительно допущение, что столичный город Чеши, окажись он вдруг во владениях Гаочана, был бы превращен всего лишь в укрепление наряду с 55 другими поселениями.
Поскольку есть сведения о бегстве чешисцев вместе с населением разгромленного Яньци и обращении их именно к правителю Гаочана Цюй Цзя с просьбой дать им правителя (что последний и сделал), то это уже достаточное основание полагать, что они оказались под властью Гаочана. И одно из своих поселений-укреплений в его землях чешисцы могли, в память о своей бывшей столице, назвать Цзяохэ. По сведениям же в «Чжоу шу» за середину VI в., в царстве Гаочан уже появились два титула для царевичей Тяньди-гун и Цзяохэ-гун [12,
гл. 50, с. 914]. Следовательно, можно заключить, что к этому времени два укрепления — Тяньди и Цзяохэ — превратились уже в города-ставки гаочанских царевичей.
Так что похоже, что в начале VI в. владения Гаочана расширились за счет земель на западе, освоенных беглыми чешис-цами и жителями Яньци. Китайское население Гаочана пополнилось хусцами из Чеши переднего и Яньци.
В начале VI в. события в этом регионе развивались следующим образом.
Вэй упрочила свои позиции на северных и северо-западных рубежах. Общее же положение Жужаньского каганата явно ухудшилось. Все это сказалось на позициях Гаочана. Его правитель Цюй Цзя, вступив на престол в 500 г., тут же признал зависимость от каганата, но уже в 508 г. направил послов в Вэй с просьбой принять его «с народом» в пределы империи. Для встречи гаочанцев в Иу (Хами) опять был послан Мэн Вэй, но он опоздал, и переселение не состоялось. В 510 г. Цюй Цзя снова просил о переселении [6, гл. 101, с. 2244]. На этот раз двор ограничился тем, что направил Мэн Вэя послом в Гаочан с указом о пожаловании Цюй Цзя вэйских званий [6, гл. 44, с. 2201/3]. Интересно, что здесь, в биографии Мэн Вэя, упомянуто только это его посольство в Гаочан и ничего не сказано о том, что его посылали в Иу для встречи Ма Жу, а затем и Цюй Цзя, хотя несомненно, что на встречу с Цюй Цзя он с войском выступал. Но Цюй Цзя скорее всего не думал переселяться, а переговоры с Вэй использовал в каких-то своих интересах.
Выступление Мэн Вэя в Иу произошло после 508 г. (когда Цюй Цзя первый раз попросил о переселении), но до 510 г. (когда он просил о переселении вторично). Продвижение Мэн Вэя с войском в Иу, состоявшееся примерно в 509 г., не привело к переселению гаочанцев, но оказало заметное влияние на отношения между Гаоче и Жужань, что видно из последующих событий.
Миэту, правивший в Гаоче примерно с 502 г., начал незадолго до этого войну с Жужаньским каганатом. Но к северу от оз. Пулэйхай (оз. Баркуль) потерпел поражение и отступил на запад на 300 ли/150 км. Футу же, жужаньский каган, после этого сражения остался в горах к северу от Иу (Хами). А когда Мэн Вэй в 509 г. пришел к Иу встречать гаочанцев, Футу якобы испугался и бежал на север. Гаочанский Миэту, узнав о бегстве Футу, погнался за ним и опять же к северу от оз. Пулэйхай на этот раз разгромил и убил его [6, гл. 103, с. 2311]. Первая война Миэту и Футу состоялась, видимо, незадолго до этой, второй, поскольку Миэту ушел после поражения не очень далеко и смог быстро узнать о бегстве Футу и догнать его. Вторая же война между Миэту и Футу, закончившаяся поражением и гибелью последнего, произошла, видимо, в том же, 509 г. А в 511 г. уже новый жужаньский каган, Чоуну, направил послов в Вэй 1[6, гл. 103, с. 2297].
Схема 2, Местоположение царства Гаочан по «Вэй шу> (V —начало VI в.)
После победы Гаоче в войне 509 г. над Жужаньским каганатом правитель царства Гаочан Цюй Цзя, находившийся до этого в зависимости от каганата, поспешил теперь заявить о признании власти Гаоче [6, гл. 101, с. 22441.
Итак, согласно проанализированным данным истории, жужа-ни после потери в 488 г. Иу (Хами), перешедшего под власть Вэй, занимали земли к северу от него, до оз. Пулэйхай (оз. Бар-куль), у которого и проходили их сражения с войсками Гаоче. Владения же Гаоче включали земли Чеши переднего (Турфана) и на востоке подходили к самым западным владениям Жужань, включавшим земли к северу от Иу (Хами). Вот теперь перейдем к анализу сведений в описаниях Гаочана в «Вэй шу» и «Лян шу», касающихся вопроса локализации этого царства. Теперь они будут понятны и информативны.
Напомним, что в самом начале описания Гаочана в «Вэй шу», первом описании этого царства, сказано, что оно занимало бывшие земли Чеши переднего, т. е. Турфана. Во всех историях, составленных позднее «Вэй шу», этот постулат повторяется.
Но далее в этом же описании Гаочана в «Вэй шу» сказано, что к северу от гор Таньханьшань, что находятся на севере Гаочана, проходит граница с телэ [6, гл. 101, с. 2243], а в «Лян шу» — что к северу от Гаочана обитают чилэ [27, гл. 54, с. 811]. Очевидно, что перед нами две разные транскрипции — телэ и чилэ — названия одного и того же народа или государства, находившегося к северу от Гаочана.
Согласно же «Повествованию о Гаоче» в «Вэй шу», чилэ было другим названием гаоче. Следовательно, гаоче, чилэ или телэ — один и тот же народ, история которого изложена в «Повествовании о Гаоче» в «Вэй шу». Но в изученных материалах «Вэй шу» название телэ только в этом случае и упомянуто. А в историях последующих периодов именно телэ станет обычным названием этого народа.
Итак, телэ и есть гаоче. Гаочан лежит к югу от владений телэ-гаоче. А гаоче, как установлено выше, занимали земли Чеши переднего (Турфана). Следовательно, царство Гаочан находилось к югу от Турфана.
И все-таки по другим материалам «Вэй шу» необходимо выяснить, что же это за горы Таньханьшань на севере Гаочана? Вдруг окажется, что именно так в вэйское время называлась цепь хребтов Богдошань и Баркультаг, что к северу от Турфана.
В «Вэй шу», в очень кратком описании владения Цеми, сказано, что его столица располагалась в обширнейшей долине к востоку от гор Тяньшань и к северу от Чеши переднего и что владение это находилось в зависимости от Чеши переднего [6, гл. 102, с. 2265]. В «Хань шу», в которой Цеми было описано впервые, тоже сказано о его нахождении к востоку от гор Тяньшань 1[1, гл. 96/2, с. 3920]. Так, может быть, в описании Цеми в «Вэй шу» просто повторены сведения о нем из «Хань шу»? Нет, в «Хань шу» не говорилось о взаиморасположении Цеми и
Чеши переднего и о зависимости Цеми от последнего. Следовательно, в «Вэй шу» изложены оригинальные сведения V в.
Проведенный анализ материалов «Хань шу» (см. [30, с. 51— 54]) позволил установить, что Цеми, соседствовавшее на западе с Усунь, находилось в районе Урумчи и что хребет Богдо-шань в ханьское время назывался Тяньшань. Кроме того, сведения в «Хань шу» и «Хоу Хань шу» о владении Пулэй позволили определить, что оно находилось у оз. Пулэйхай, нынешнего озера Баркуль, и что горы Тяньшань у Пулэй и есть хребет Баркуль-таг. Следовательно, Тяньшань — общее ханьское название цепи хребтов Богдошань и Баркультаг. А поскольку в «Вэй шу» Цеми указано у гор Тяньшань, то это означает, что и в вэйское время в Китае за хребтом Богдошань сохранилось ханьское название Тяньшань.
Но как в период Вэй назывался хребет Баркультаг?
В «Вэй шу», в описании похода вэйского императора против жужаней в 439 г., сказано, что его войско пошло на запад «вдоль гор Цзюньцзишань, повернуло на север к горам Тяньшань» [ВШ, гл. 103, с. 2294]. По этому сообщению устанавливаем, что горы Цзюньцзишань простирались к югу или юго-востоку от гор Тяньшань.
В описании же похода 492 г. жужаньского кагана Доулуня против отделившихся от Жужань племен гаоче, обосновавшихся по соседству с Чеши передним, сказано, что он выступил на запад от гор Цзюньцзишань, а его брат Нагай — от горы Цзинь-шань [6, гл. 103, с. 2296]. Очевидно, что жужани начали поход на запад против гаоче из самого западного района своих владений. Выше было установлено, что в 488 г. начальник жужаньского гарнизона в Иу (Хами) сдался Вэй и крайними западными землями их владений остались земли к северу от Иу. И поскольку поход Доулуня от гор Цзюньцзишань проходил на запад к владениям гаоче у нынешнего Турфана, то получается, что эти горы находились к востоку от Турфана и к северу от Иу, где как раз и простирается хребет, ныне называемый Карлык-таг. Так что есть основание идентифицировать вэйские горы Цзюньцзишань с этим хребтом. И тогда указанные к северо-западу от Цзюньцзишань горы Тяньшань совпадают с простершимся к северу-западу от хребта Карлыктаг хребтом Баркультаг. Следовательно, хребет Баркультаг, так же как и хребет Богдошань, в вэйское время сохранил ханьское название Тяньшань.
А это означает, что горы Таньханьшань, разделявшие владения царства Гаочан и владения чилэ-гелэ-гаоче, не были хребтами Богдошань и Баркультаг, называвшимися тогда Тяньшань. Следовательно, лежавший к югу от гор Таньханьшань Гаочан не мог находиться в Турфане. Поскольку гаоче вскоре после переселения в земли к северо-западу от Чеши переднего (Турфана) изгнали чешисцев и заняли их земли, то горы Таньханьшань явно оказываются к югу от их владений в районе нынеш
него Турфана и ясно идентифицируются с нынешним хребтом Чолтаг.
Но в «Вэй шу» есть и другие данные о местоположении царства Гаочан. Так, в его описании сказано еще, что от Чанъани до него 4900 ли, а от Дуньхуана до него 13 дней пути [6, гл. 101, с. 2243]; в «Лян шу» же отмечено, что Гаочан на востоке соседствует с Дуньхуаном [27, гл. 54, с. 811]. Таким образом, ясно, что из Чанъани дорога на Гаочан шла через Дуньхуан и далее на запад. Между ними было 4900 ли/2450 км. Определим расстояние от Дуньхуана до Гаочана, узнав сначала расстояние от Чанъани до Дуньхуана. По данным «Вэй шу», в которой расстояния до других государств определялись от Дай, сделать Это точно невозможно. Но по «Хань шу», в которой расстояния определены как раз от Чанъани, это легко установить. По ее данным, от Чанъани до Дуньхуана было 4500 ханьских ли. При переводе древних ли в километры основываемся на исследовании Ян Куаня, согласно выводам которого 2,5 ханьского ли, 2 ранне-вэйских ли и 1,9 поздневэйского, суйского и танского ли примерно равны одному километру [72, с. 50, 62—65]. 4500 ханьских ли равны 1800 км. Переведя их в ранневэйские ли, узнаем, что от Чанъани до Дуньхуана было 3600 ли. Вычтя их из 4900 ли, определим, что от Дуньхуана до Гаочана было 1300 ранневэйских ли, или 650 км вэйского дорожного расстояния. В предисловии же к «Повествованию о западном крае» в «Вэй шу» сказано, что от заставы Юймэнь (недалеко от Дуньхуана) до Чеши на север — 2200 ли/1100 км [6, гл. 102, с. 2261]. Поскольку Чеши переднее и Яньци описаны в «Вэй шу» только до 450 г., то это означает, что расстояния до них определены именно в ранневэйских ли.
Как видим, от Дуньхуана на север до Чеши переднего (Турфана) — 1100 км, а до Гаочана на запад — только 650 км. Конечно, эта разница в расстояниях сама по себе не исключает того факта, что Гаочан мог находиться по той же дороге в Чеши, но ближе к Дуньхуану, если, конечно, отбросить указания на то, что дорога из Дуньхуана в Чеши шла на север, а в Гаочан— на запад. Но точно ли, что в Чеши и Гаочан шли по разным дорогам? Ян Сюань и Люй Гуан шли в поход на Яньци (Карашар) через Гаочан-цзюнь, Юйли (Чару), т. е. по первой известной китайцам дороге на север Западного края, а не через Иу (Хами). Но это было до установленного нами переселения жителей Гаочан-цзюня на запад в начале V в. Однако дорога в Яньци и после переселения осталась прежней, что видно из следующих данных «Вэй шу».
В описании Яньци (Карашара) в ней сказано, во-первых, что оно лежит к югу от Чеши, тогда как Гаочан указан к востоку от Яньци в 900 ли/450 км [6, гл. 102, с. 2265].
В описании Яньци, во-вторых, говорится, что оно, Яньци, отстоит от Гуачжоу (как в Вэй стал называться Дуньхуан) на 2200 ли/1100 км, т. е. на столько же, на сколько Чеши отстоит
от Дуньхуана. Очевидно, что по одной и той же дороге расстояние от Дуньхуана до Карашара и Турфана не может быть равным. Значит, в вэйское время оно было измерено по разным дорогам, одна из которых вела в Турфан, а другая — в Ка-рашар.
И опять возможен вопрос: точно ли в это время дорога из Гуачжоу/Дуньхуана вела в Яньци через Гаочан? Выше путем перерасчетов было определено, что от Дуньхуана до Гаочана — 1300 ли/650 км. А так как в описании Яньци расстояние от него до Гаочана на восток определено в 900 ли/450 км, то общая длина пути от Дуньхуана до Яньци через Гаочан оказывается равной 2200 ли/П00 км, как и сказано в описании Яньци.
Так что проанализированные данные свидетельствуют, что Гаочан действительно находился по дороге из Дуньхуана на запад в Яньци, т. е. по первому известному китайцам древнему караванному пути, тогда как Чеши указывается по дороге от Дуньхуана на север через Иу (Хами), т. е. по новой дороге, открытой в первые годы I в. н. э. И, значит, царство Гаочан не могло находиться в землях Чеши переднего, в районе нынешнего Турфана.
Дополнительное и очень важное свидетельство о местоположении царства Гаочан находим в «Лян шу», где записано, что юно находилось к западу от Дуньхуана и к северу от государства Хэнаньго [27, гл. 54, с. 811]. Хэнаньго в этой истории указано лежащим к югу от Чжанъе, к западу от Лунси (Ганьсу), простирающимся на запад до Юйтяни (Хотана) и соседствующим на севере с царством Гаочан [27, гл. 54, с. 810].
В «Вэй шу» Хэнаньго называется Тугухунь. Й характерно, что описание Гаочана в этой истории дано в одной главе именно с описанием Тугухунь, а не в «Повествовании о западном крае», в котором описаны Чеши переднее (Турфан), Яньци (Карашар) и другие царства на землях Восточного Туркестана. Это было бы непонятно, если бы царство Гаочан действительно занимало бывшие земли Чеши переднего в Турфане. В описании Тугухунь в «Вэй шу», как уже показано выше, в его владения включены утратившие свою самостоятельность Шаньшань (Чарклык) и Цеми (Черчен), т. е. земли у южного берега оз. Лобнор. Следовательно, именно здесь, у Лобнора, на севере своих владений, Тугухунь-Хэнаньго и соседствовало с царством Гаочан, и именно у Лобнора находились южные пределы его владений.
А царство Гаочан в период Вэй, да и позднее, было довольно мелким. По его описанию в «Вэй шу», земли его простирались с юга на север на 500 ли/250 км, а с востока на запад — всего лишь на 200 ли/100 км. Следовательно, владения его тянулись узкой полосой с юга на север. Поскольку в древности расстояния определялись по дорогам, то реально владения Гаочана были даже несколько меньше указанных размеров. Поскольку от северного берега нынешнего озера Лобнор в его северном
ложе до широты Турфана по меридиану, а не по дороге, около 280 км, то очевидно, что владения царства Гаочан, начинавшиеся от древнего озера Лобнор в его южном ложе (о нем см. ни-}ке) и простиравшиеся на север на 250 км древнего дорожного расстояния, не могли включать район Турфана.
К тому же, по описанию Гаочана в «Вэй шу», это царство находилось в высокой местности и с четырех сторон было окружено высокими горами и климат в нем «был теплый».
Турфанская же впадина, как известно, ограничена высокими горами только с двух сторон: с севера хребтом Богдошань, с юга хребтом Чолтаг— и простирается между ними с юга на север всего лишь на 70—80 км. Так что, если бы царство Гаочан находилось в ней, оно не могло быть окруженным высокими горами со всех сторон и простираться между ними с юга на север на 250 км древнего дорожного расстояния. Далее, если положение царства Гаочан в окружении высоких гор определено высоким, то Турфанская котловина, что тоже общеизвестно,— наиболее опущенная часть Центральной Азии и центр ее вообще лежит на 154 м ниже уровня моря. К тому же здесь и самое жаркое место в Центральной Азии; в Гаочане же климат назван теплым.
Так что географические сведения историй о местоположении царства Гаочан явно не соответствуют географическим особенностям Турфанской впадины, где его принято локализовать.
По описанию в «Вэй шу», земли в Гаочане были каменистоглинистым, население отводило течение рек и орошало поля. Климат теплый, земли плодородные, и зерновые давали два урожая в год; много фруктов. Кроме того, по укромным местам во избежание грабежей выпасали овец и лошадей (6, гл. 101, с. 2243].
Таким образом, население царства Гаочан в основном занималось орошаемым земледелием и отчасти скотоводством.
По уже рассмотренным данным историй за предыдущий период было ясно, что население Гаочан-цзюня, а потом и царства Гаочан было в основном китайским. С этим согласуется и сообщение в описании Юйтяни (Хотана) в «Вэй шу» о том, что во всех государствах к западу от Гаочана люди «с глубокими глазами и высокими носами» '[6, гл. 102, с. 2263], т. е. население в них европеоидное в отличие, следовательно, от монголоидного населения Гаочана. В «Лян шу», в описании Гаочана, сказано, что «язык народа почти одинаков с китайским (чжунго), имеют у-цзин, истории разных эпох и собрания всех философов» [27, гл. 54, с. 811].
Таково было царство Гаочан в начале VI в. Но известно, что завоевания, переселения нередко приводили к изменению не только политического, но и географического положения отдельных народов и царств. Так что необходимо продолжить рассмотрение истории Гаочана и его связей с соседями и за последующее время.
Мы остановились на том, что в 509 г. правитель Гаоче Миэту к северу от оз. Пулэйхай (оз. Баркуль) разгромил и убил жу-жаньского кагана Футу, после чего правитель Гаочана Цюй Цзя, с 500 г. подчинявшийся жужаням, заявил о своем переходе лод власть Гаоче, ближайшего соседа Гаочана на севере. Вспомним, что первый раз Гаочан оказался под властью Гаоче в 481— 487 гг. Очевидно, что в силу близкого соседства и зависимости Гаочана от Гаоче связи между ними были самыми тесными.
Но уже в 516 г. новый жужаньский каган, Чоуну, предпринял поход на запад против Гаоче, разгромил его, взял в плен и казнил его правителя Миэту, народ которого ушел в Яда. «Через несколько лет Яда позволило младшему брату Миэту, Ифу, вернуться в страну, и Ифу тут же возродил государство [Гаоче]». С сообщением об этом он направил послов в Вэй, и император пожаловал ему звание чжэньси-цзянцзюня и титулы Сихай-цзюнь-Кайго-туна и Гаоче-вана (правителя Гаоче) [6, гл. 103, с. 2311]. В хронике прибытие посольств из Гаоче в Вэй отмечено за 516, 518 и 522 гг. [6, гл. 9, с. 223, 227, 233]. Посольство 516 г. было еще, видимо,от Миэту, погибшего в этом году. Следующее же посольство в 518 г. прислал, вероятно, уже Ифу, но пожалования от императора он получил в 522 г.
Вряд ли Жужаньский каганат, разгромив наконец в 516 г. Гаоче, как-то необъяснимо просто допустил его возрождение. Скорее всего Яда не просто «позволило» Ифу вернуться в зем ли Гаоче, но и своими силами и влиянием вынудило кагана»' отступить.
Итак, в 500 г. Яда выступило противником Гаоче и в ре-зультате войны с ним к югу от его земель овладело и закрепилось в Яньци. Можно было бы предположить, что в этом случае Яда выступало как союзник Жужаньского каганата, крайне недовольного отделением от него многочисленного народа Гаоче. Затем примерно в 502 г. Яда навязало Гаоче в правители своего ставленника Миэту, который, правда, имел права законного наследника правителя этого государства. Но дальше Миэту, возглавив Гаоче, начинает войны против Жужань, что вряд ли бы он стал делать, если бы каганат был союзником его покровителя Яда. В 516 г. Яда принимает бежавших после поражения от Жужань гаочесцев, а в 518 г. явно вопреки интересам Жужань добивается восстановления государства Гаоче. Из этих событий ясно, что Яда в первые годы V в. воспользовалось враждой жужаней и гаоче, чтобы утвердить свое влияние в этом ключевом районе Западного края.
Что же это за государство Яда, столь решительно действовавшее на северо-востоке Западного края и в его центре в первые два десятилетия VI в.?
Народ яда, называемый так в китайских историях, общепринято идентифицировать с эфталитами, известными в истории Средней Азии (см. [36, ч. 4]). Нам же необходимо только знать о владениях государства Яда в Западном крае (Восточ
ном Туркестане) как соседа Гаоче и Гаочана, без чего невозможно понять межгосударственные связи в этом регионе. К сожалению, пока нет специального исследования материалов китайских историй о Яда. Только Ван Чжилай в «Истории Центральной Азии» [53, с. 141] без ссылок на источники кратко пересказал сведения о Яда, приведенные нами выше, и сделал вывод: Яда стремилось завоевать Гаоче и Гаочан с целью овладеть международным торговым путем из Китая на запад. Поэтому продолжим наше исследование.
Первые сведения о государстве Яда появились в «Вэй шу». В ее хронике первое посольство из Яда в Вэй зафиксировано в 456 г. [ВШ, гл. 5, с. 115]. Так что появление яда-эфталитов на политической арене империи Вэй произошло в середине V в. Затем его связи с Вэй оборвались, и следующее посольство из него отмечено в хронике только за 507 г. [6, гл. 8, с. 205]. Зато с этого времени послы прибывали часто, почти до конца существования империи Вэй, что легко проследить по сводке данных об этом в «Цефу юаньгуй» [см. 4, гл. 969, с. 11391 —11393].
Кроме того, в «Вэй шу», в «Повествовании о западном крае»,, есть специальное описание государства Яда. Выделим в нем для целей данной работы сообщение о том, что его владения лежат к западу от Юйтяни (Хотана), что в числе подвластных ему владений были Юйтянь и Шалэ и что правители его были связаны брачными узами с Жужаньским каганатом [6, гл. 102, с. 2278—2279].
Но в какое время яда завоевали Юйтянь (Хотан), не сказано ни в описании Яда, ни в описании Юйтяни. Однако имеющееся в описании Юйтяни одно невероятное с точки зрения политической ситуации в регионе сообщение позволяет, как нам представляется, определить это время. Здесь сказано, что в конце правления Сянь-цзу (466—471) жужани напали на Юйтянь и его правитель обратился к Вэй с просьбой прислать войска на помощь. В письме к императору он утверждал, что уже все государства западной стороны подчинились Жужань. Император отказался направить войска в такой дальний поход [6, гл. 102,. с. 2263].
Здесь явная ошибка. Жужани не подчиняли себе все владения западной стороны. По рассмотренным материалам «Вэй шу», жужани, заняв в 460 г. Гаочан и преобразовав его в подвластное им царство, на западе стали соседствовать с Яньци (Карашаром). Далее на запад жужани не продвинулись, что явствует из истории их войн с Гаоче у оз. Пулэйхай (оз. Бар-куль). Если бы они предприняли дальний поход на Юйтянь, то такое большое событие, несомненно, нашло бы отражение в материалах «Вэй шу». Ведь в Вэй внимательно следили за своим главным врагом того времени — жужанями. И поскольку в описании Яда сказано, что именно ему от Юйтяни на запад подчинилось более 30 государств, что Юйтянь входило в их число,, то очевидно, что именно Яда на рубеже 60—70-х годов V в.
напало на Юйтянь и овладело им. В описании же Юйтяни все это ошибочно оказалось «приписано» Жужань.
Видимо, именно в связи с завоеванием яда после 462 г. в Вэй уже не прибывали послы из Шулэ (Кашгара), а после 467 г. и из Юйтяни (см. [4, гл. 969, с. 11387—11392]), тогда как с 437 г. и до этого времени они приходили часто. Поскольку владения Яда простирались от Юйтяни далеко на запад, то очевидно, что и царство Шулэ входило в них. И, судя по тому„ что послы из Шулэ перестали прибывать в Вэй раньше, чем из Юйтяни, то можно предположить, что яда прежде овладели Шулэ, а затем только уже продвинулись в Юйтянь.
Шалэ же, указанное в описании Яда в «Вэй шу» в числе подвластных ему владений, в этой истории больше не упоминается. Однако в «Лян шу», в описании государства Цзепаньто (Сарха-да), сказано, что к северу от него находится Шалэ [27, гл. 54, с. 814]. Но в «Вэй шу», в которой описаны и Цзепаньто (и все его соседи), подчинявшееся Яда, а также и все государства к западу и югу от Шулэ и Юйтяни, государство Шалэ не упоминается. Очевидно, верно предположение о том, что Шалэ — это искаженное название Шулэ [41, с. 95].
Скорее всего к Яда относятся и два следующих сообщения в «Вэй шу». В описании Шулэ (Кашгара) сказано, что в 1000 ли к северо-востоку от него находится ставка тюрков, которым оно ежегодно поставляет продукты, металлы, ткани [6, гл. 102, с. 2268]. А в описании Гуйцы (Кучи) говорится, что в 600 ли/ 300 км к северу от нее находится ставка тюрков [6, гл. 102, с. 2267].
Но эти два сообщения противоречат общеизвестным историческим фактам, согласно которым тюрки появились на исторической арене только в середине VI в., когда империя Вэй уже погибла. Ясно, что Шулэ, находившееся к западу от Юйтяни, входило во владения Яда и могло платить дань только ему. Но эти сообщения позволяют заключить, что владения Яда включали также Гуйцы и земли к северу от него и что зависимые владения платили Яда дань.
Эти ошибки явно допущены автором «Вэй шу», который составлял ее при Северной Ци (549—579), в период бурного роста могущества тюрков в Западном крае (Восточном Туркестане).
Сведения в «Вэй шу» о владениях Яда в Западном крае подтверждаются и дополняются данными из «Лян шу». В этой истории Яда не упоминается, но в ней есть описание государства Хуа и сведения в хронике о прибытии послов из него ко двору империи Лян. В описании Хуа история его возникновения изложена так, что складывается впечатление, что это история государства Гаоче. Но в конце ее сообщается, что это маленькое в начале своего существования владение затем понемногу усиливалось, завоевало соседние (?) государства: Босы (Персию), Паньпань (?), Гибинь (Северную Индию), Яньци (Кара-шар), Гуйцы (Кучу), Шулэ (Кашгар), Гумо (Аксу), Юйтянь
^Хотан) и др., «расширило [свои] владения на тысячи ли». После чего подробно рассказано о его обычаях и хозяйстве [27, гл. 54, с. 812—813].
В этом описании Хуа обратим внимание на то, что его огромные владения, простиравшиеся на тысячи ли, до Персии и Северной Индии, включали и такие государства Западного края (Восточного Туркестана), как Гуйцы, Яньци, Шулэ и Юй-тянь, которые, по приведенным данным из «Вэй шу», в то же самое время входили во владения Яда. Очевидно, что, как и в случае с государством Хэнаньго-Тугухунь, в южной империи Лян и в северной империи Вэй одно и то же государство называлось по-разному. Так что Яда, описанное в «Вэй шу», и Хуа, описанное в «Лян шу»,— одно и то же государство.
Но в описании Хуа в «Лян шу» его владения очерчены полнее и яснее, чем в описании Яда в «Вэй шу». Кроме Юйтяни (Хотана) и Шулэ (Кашгара) по южной, прикуньлуньской дороге в них включены и государства по северной, притяньшаньской дороге —Яньци (Карашар), Гуйцы (Куча) и Гумо (Аксу).
Таким образом, мы установили, что в первой половине VI в. государство Яда господствовало на большей части территории Западного края (Восточного Туркестана). Но два государства — Гаоче (Турфан) и лежавшее к югу от него Гаочан — в числе подвластных Яда владений не указаны, хотя, как мы видели выше, влияние Яда в Гаоче было велико.
Все вышеизложенное показывает, что в конце V — начале VI в. маленькое царство Гаочан находилось в окружении больших государств того времени: Гаоче на севере, Яда на западе (в Яньци), Северной Вэй на востоке (у Дуньхуана и Иу), Тугухунь на юге (у оз. Лобнор). Это положение Гаочана на перекрестке дорог между этими государствами обрисовано в письме вэйского императора Ши-цзуна (500—515) к правителю Гаоче Миэту: «Жужань, Яда и Тугухунь сообщаются по дороге через Гаочан, единственный пункт их соприкосновения» [6, гл 103, с. 2311].
Поэтому неудивительно, что маленький Гаочан в своих отношениях с соседними государствами вынужден был постоянно лавировать, то заявляя о своей покорности либо Жужань, либо Гаоче, то ища покровительства у Северной Вэй.
В ряду этих больших государств, окружавших Гаочан, наиболее слабым оказалось Гаоче, разгромленное в 516 г. жужанями и возрожденное с помощью Яда в 518 г. Но прежнего могущества, когда оно по силе соперничало с Жужаньским каганатом, Гаоче уже не достигло. Правда, в 521 г. правитель Гаоче Ифу нанес поражение жужаньскому кагану Поломэню, который после этого бежал в Вэй, в округ Лянчжоу '[6, гл. 103, с. 2301].
Но эта победа была, видимо, не столько результатом возросшей мощи Гаоче, сколько следствием начавшегося упадка Жу-жаньского каганата. Дело в том, что еще в 519—520 гг. в нем
началась борьба за престол. В 520 г. один из претендентов, Анахуань, потерпел поражение и «с народом» бежал в Вэй. Потому-то, видимо, ослабленный борьбой с Анахуанем и после бегства (вместе с ним) части населения каган Поломэнь и не. смог в 521 г. противостоять наступлению войск Гаоче.
И все-таки эти события не привели еще к падению Жужаньского каганата. Анахуань и Поломэнь, бежавшие в Вэй с подвластными лично им племенами, были поселены в северных и северо-западных районах империи. Кочевники-жужани стали опустошать эти земли. Вэйский двор был вынужден тратить на их содержание огромные средства. И вскоре было принято решение помочь Анахуаню вернуться на север, т. е. в земли Жужань, а Поломэня «с его народом» поселить к северу от Дуньхуана, в Сихай-цзюнь, т. е. оставить в пределах империи. Однако вскоре Поломэнь замыслил вместе «со своим народом» сдаться Яда, где три его сестры были замужем за правителем. Но войска Вэй догнали его, разгромили и захватили в плен [6, гл. 103, с. 2301—2302]. В 524 г. Поломэнь умер в империи [6, гл. 103, с. 2302].
Анахуань при поддержке Вэй возвратился в земли жужаней и был признан там каганом. Однако в 523 г. в его землях случился голод, и он предпринял ряд грабительских набегов на земли своей покровительницы Вэй, после чего бежал так далеко на север, что войска Вэй не смогли его догнать и возвратились ни с чем. Когда же в 525 г. в пограничном северном районе Вэй, произошло восстание, Анахуань, явно уже вернувшийся с севера, помог Вэй подавить его, после чего отношения между ними нормализовались [6, гл. 103, с. 2302].
Анахуань направлял в империю послов с подношениями, получая за них продукты. В 533 г. он попросил даже выдать вэй-скую царевну замуж за его старшего сына и получил согласие [6, гл. 103, с. 2303]..
Но в это время империя Вэй пала, на ее землях одновременно образовались две империи — Западная Вэй (535—557) и Восточная Вэй (535—550), которые «повели» почти непрерывные войны друг с другом.
Такая обстановка в Северном Китае была на руку жужа-ням, сплотившимся вокруг Анахуаня. Они почти безнаказанно совершали набеги и грабили пограничные земли то Западной, то Восточной Вэй. Но одновременно Анахуань направлял послов с подношениями, и правители обеих империй были вынуждены принимать и щедро одаривать их. Анахуань просил китайских царевен в жены то сыну, то брату, то себе или навязывал императорам в жены своих дочерей [9, гл. 98, с. 3264—3265].
Составитель «Бэй ши» дал следующую характеристику взаимоотношений Анахуаня с империями Вэй: «Сначала Анахуань, вернувшись в свою страну, был крайне почтителен по отношению ко двору. Когда же после Мин-ди [516—528] на Центральной равнине начались смуты и не могли заботиться о внешних
Уделах], Анахуань возглавил северную сторону, усилился, понемногу осмелел и возгордился, почтительности и уважения ко двору совсем не оказывал, а когда присылал послов, не назывался более подданным (чэнь)» [9, гл. 98, с. 3266].
Усиление позиций Жужаньского каганата в 30—40-е годы VI в. позволило ему в этой благоприятной обстановке окончательно разгромить государство Гаоче. В начале 30-х годов Анахуань нанес поражение его правителю Ифу, который после этого тут же был убит младшим братом Юэцзюем. А в середине 30-х годов жужани разгромили Юэцзюя, после чего сын Ифу, убив Юэцзюя, стал правителем Гаоче. Но в эру Син-хэ (539— 542) Гаоче снова было разгромлено жужанями [9, гл. 98, с. 3275], и явно окончательно, поскольку это последний факт из истории государства Гаоче, упомянутый в источниках. Яда, как видим, в эти годы уже не оказывало Гаоче прежней поддержки.
В китайских историях, в описаниях исторических событий за последующий период, племена под названием гаоче не упоминаются. Это исчезновение объясняется явно тем, что их название гаоче было принято только в Северной Вэй, тогда как у других народов они были известны под названием, а возможно, и самоназванием чилэ или телэ. С крушением империи Вэй исчезло и принятое в ней их название гаоче, вскоре пало и государство Гаоче. Народ же гаоче, известный после этого как телэ, остался на прежнем месте своего обитания и, как увидим, сыграл большую роль в истории региона, когда его судьба оказалась тесно связанной с возвышением дотоле неизвестного племени тюрков.
И царство Гаочан оказалось вовлечено в орбиту распространяющегося влияния телэ и тюрков, но прежде рассмотрим сведения историй об этом царстве, относящиеся к последним десятилетиям существования империи Вэй, государства Гаоче и Жужаньского каганата.
Выше было установлено, что после поражения Жужань в войне с Гаоче в 509 г. правитель Гаочана Цюй Цзя, с 500 г. признававший зависимость от Жужань, теперь поспешно заявил о признании зависимости от государства Гаоче. Одновременно он продолжил посольские связи с империей Вэй, установленные им в 508 г. По сведениям хроники правления императоров, послы из Гаочана приходили к ее двору в 510, 512 и 513 гг. [6, гл. 8, с. 212, 213]. Поскольку в описании Гаочана сказано, что в середине эры Янь-чан (512—515) император пожаловал Цюй Цзя звания чицзе (держащего бунчук), сипин-цзянцзюня (командующего успокоением запада), Гуачжоу-цыши (начальника округа Гуачжоу), титул Хайлинь-сянь-Кайго-бо и признал «как прежде неофициально назначенным правителем (ваном)» [6, гл. 101, с. 2244], то очевидно, что это произошло именно в 513 г., когда приходили послы из Гаочана. Таким образом, в этом году Вэй как бы официально признала Цюй Цзя правителем Гаочана, хотя он был реальным правителем его с 500 г. После
этого послы от Цюй Цзя дважды побывали в Вэй в 516 г., один раз в 518 г. и снова дважды в 521 г. [6, гл. 9, с. 224, 227, 232].
В 523 г. Цюй Цзя умер. В описании Гаочана последующие события в нем изложены таким образом: «Пожалован [посмертно] чжэньси-цзянцзюнем и Лянчжоу-цыши. Сын Цзянь (цзы цзянь) вступил на престол. После этого из-за разбойничьих беспорядков в Гуаньчжуне посольские связи прервались. В начале эры Пу-тай (531) Цзянь прислал послов с подношениями, был пожалован [званиями и титулами] сипин-цзянцзюня, Гуачжоу-цыши, Хайлинь-сянь-Кайго-бо, как прежде — вана (правителя) и дополнительно вэй-цзянцзюня. В середине же эры Юн-си (533) особо пожалован [званием] итун-саньсы и более высоким [титулом] цзюнь-гуна. Затем связи прервались» [6, гл. 101, с. 2245].
Проанализируем содержащиеся в этом описании факты подробнее, поскольку они важны для понимания истории Гаочана, но при сопоставлении их с другими сведениями историй оказываются небесспорными.
Во-первых, ясно, что Цюй Цзя был пожалован званием чжэньси-цзянцзюня (командующего, охраняющего запад) и Лянчжоу-цыши (начальника округа Лянчжоу) посмертно, хотя слово «посмертно» в тексте отсутствует. А вот Ифу, ставший правителем Гаоче в 518 г., вспомним, был пожалован званием чжэньси-цзянцзюня и одновременно титулами Сихай-цзюнь-Кай-го-гуна и Гаоче-вана, т. е. правителя Гаоче, при жизни, в 522 г. J6, гл. 9, с. 233[.
Во-вторых, из описания следует, что преемником Цюй Цзя стал его сын по имени Цзянь, получивший от императора звания и титулы в 531 и 533 гг. Следовательно, он правил Гаочаном со времени смерти Цюй Цзя в 523 г. и по крайней мере до 533 г.
И, в-третьих, император пожаловал, как обычно, титул вана-правителя тому, кто в то время был действительным правителем государства, как и в случаях пожалования Ифу титула Гаоче-вана, а Цюй Цзя — титула Гаочан-вана. Так что пожалования китайскими императорами званий, титулов иноземным правителям явно носили номинальный характер, означая, как бы мы сказали сейчас, акт дипломатического признания.
Итак, по этому описанию Гаочана в «Вэй шу» получается, что с 524 г. и по меньшей мере до 533 г. правителем Гаочана был один и тот же человек — сын Цюй Цзя по имени Цзянь. Однако в той же «Вэй шу» и других историях есть данные, которые позволяют усомниться в точности этих сведений из описания Гаочана в «Вэй шу».
Так, в хронике правления последнего вэйского императора, Чу-ди, говорится, что в 533 г. «правитель Гаочана Цюй Цзы-цзянь был пожалован [званием] итун-саньсы и более высоким {титулом] цзюнь-вана» [6, гл. 11, с. 288], а по описанию Гао-•чана, заметим, титулом цзюнь-гуна.
Как видим, в этом сообщении из хроники правитель Гаочана
этого времени назван не Цзянем, Цзыцзянем, так как иероглиф цзы («сын») стоит после фамилии Цюй и явно является началом его имени. Означает ли это, что в 533 г. правил уже не Цзянь, а другой человек, по имени Цзыцзянь, или в каком-то из двух сообщений, в описании Гаочана или в хронике, допущена ошибка в передаче имени правителя Гаочана этого времени? Заметим, что по наблюдениям в ходе этого и других исследований приходилось не раз убеждаться, что сведения в хрониках оказывались, как правило, более точными. Посмотрим, что же окажется в данном случае.
Описание Гаочана за этот же период есть и в «Лян шу»г в которой изложены события за 502—557 гг. Эта история была-составлена \в начале VII в., т. е. почти сто лет спустя после появления «Вэй шу» в середине VI в. Однако описание Гаочана в «Лян шу», кроме первой фразы, ни в малой мере не повторяет текст его описания в «Вэй шу». Это позволяет заключить, что автор «Лян шу» составлял описание Гаочана по оригинальным архивным материалам империи Лян.
В нем также сначала приведены звания и титулы, которые Вэй пожаловала Цюй Цзя, но их наименования не совпадают с теми, что перечислены в «Вэй шу». В данном случае достоверными надо признать наименования, указанные в «Вэй шу», составленной по архивам Вэй. Далее, в описании Гаочана в «Лян шу» сказано, что Цюй Цзя правил 24 года и умер, «посмертное имя его Чжаоу-ван. Сын Цзыцзянь... унаследовал трон Гаочана» (27, гл. 54, с. 811]. Здесь иероглиф цзы написан два раза подряд. В первом случае он явно имеет значение «сын», во-вто-ром — входит в имя этого сына — Цзыцзянь. Можно было бы предположить ошибку или описку в этом сообщении, но и в последней фразе описания Гаочана говорится: «В середине эры Да-тун (535—545) Цзыцзянь прислал послов с дарами» [27, гл. 54, с. 812]. Поскольку она не связана по контексту с предшествующим ей рассказом об обычаях гаочанцев, то появление в начале ее слова «сын» невозможно, тем более что имя правителя стоит сразу после даты. Так что и в ней правитель Гаочана назван именем Цзыцзянь.
Таким образом, по описанию Гаочана в «Лян шу», с 524 г. им правил сын Цюй Цзя по имени Цзыцзянь, правил долго, по меньшей мере до середины эры Да-тун, т. е. примерно до 540 г. Поскольку сведения о преемнике Цюй Цзя, Цзыцзяне, в оригинальных материалах «Лян шу» подтверждают точность его имени, указанного в сообщении из хроники Чу-ди в «Вэй шу», то приходится, видимо, признать наличие ошибки в описании Гаочана в «Вэй шу», где он назван Цзянем, а не Цзыцзянем.
Сведения же об имени преемника Цюй Цзя в описаниях Гаочана в «Бэй ши», «Чжоу шу» и «Суй шу» не могут рассматриваться как дополнительное доказательство того, что в; описании Гаочана в «Вэй шу» он верно назван Цзянем, по следующим причинам. В «Бэй ши», написанной в начале VII в.„ 86
в описании Гаочана за период Вэй полностью повторен текст его описания в «Вэй шу», а в сокращенном изложении хроники за 533 г. сказано только о прибытии послов из Гаочана [9, гл. 5, с. 2757/4]. В «Чжоу шу» и «Суй шу», написанных в середине VII в., начало описания Гаочана опять-таки представляет собой изложение содержания его описания в той же «Вэй шу», но только краткое. Это легко выяснить при сопоставлении текстов. Поэтому-то в этих трех историях преемник Цюй Цзя назван Цзянем, как и в. описании Гаочана в «Вэй шу».
Итак, по рассмотренным сведениям, в Гаочане с 524 г. и примерно до 540 г. правил Цюй Цзыцзянь.
Однако в «Вэй шу», в хронике правления императора Сяо-Чжан-ди, за 1 г. эры Цзянь-и (528) есть следующее сообщение: «Гуана, великого наследника правителя Гаочана, сделали сипин-цзянцзюнем, Гуачжоу-цыши и по наследству Тайлинь-сянь-Кай-го-гуном и Гаочан-ваном (правителем Гаочана)» [6, гл. 10, с. 258]. Но этот факт совсем не отражен в описаниях Гаочана ни в этой истории, ни в других. На основании же его некоторые историки, например Хуан Вэньби (подробнее о его взглядах см. в конце работы), заключают, что в этом году Гуан вступил на трон правителя Гаочана.
Очевидно, что факт прибытия в 528 г. ко двору Вэй великого наследника правителя Гаочана по имени Гуан сомнений не вызывает. Поскольку же после 521 г. и до этого визита Гуана не отмечено ни одного посольства из Гаочана и в описании Гаочана этот перерыв в связях объяснен беспорядками в Гуанчжу-не, то скорее всего именно от Гуана при дворе Вэй только в 528 г. и узнали о смерти Цюй Цзя и вступлении на трон его сына, ошибочно названного в описании Гаочана Цзянем. Гуан же назван великим наследником, а это значит, что, когда он в этом году приехал в Вэй, правителем Гаочана оставался его отец Цюй Цзыцзянь. Так что вряд ли можно подвергать сомнению эти сведения.
В этом сообщении сомнительно другое — то, что император якобы пожаловал «по наследству» звания и титулы, в их числе титул Гаочан-вана, т. е. правителя Гаочана, не действительному правителю этого царства (что, как мы видели выше, всегда делалось), а всего лишь великому наследнику. И это при том, что реальный правитель Гаочана из-за отсутствия в предшествующие годы связей с Вэй таких пожалований, естественно, не получал.
Мог ли император пойти на нарушение традиционного принципа таких пожалований иноземным правителям? Что, он намеревался таким способом свергнуть с престола отца Гуана? Но император, несомненно, понимал, что пожалование им титула правителя наследнику отнюдь не сделает его реальным правителем. Для этого надо бы послать войска, чего Вэй не сделала. Следовательно, в 528 г. император пожаловал почетные звания и титулы не великому наследнику Гуану, а его отцу Цзы-
цзяню, правившему в то время Гаочаном. Скорее всего в этом сообщении дворцовые историографы или переписчики допустили пропуск части фразы.
Предположение о том, что в 528 г. Вэй пожаловала почетные звания и титулы не великому наследнику, а правителю Гаочана, подтверждается, с нашей точки зрения, и последующими сведениями хроники в «Вэй шу». В ней следующее после 528 г. прибытие посольства из Гаочана зарегистрировано за 1 г. эры Тай-чан (532), но в сообщении о нем не говорится ни о пожалованиях правителю Гаочана, ни о его имени [6, гл. И, с. 285]. По сообщению же о прибытии послов в следующем, 533 г. (2 г. Юн-си) оказалось, что Цюй Цзыцзянь, а он здесь так именно и назван, уже имел звания и титул Гаочан-вана, которые еще в 513 г. получил Цюй Цзя, а на этот раз император пожаловал ему дополнительно еще одно звание и еще один титул [6, гл. 11, с. 288]. Естественно встает вопрос: когда же Цюй Цзяцзянь получил от императора «по наследству» от своего отца Цюй Цзя почетные вэйские звания и титулы? Поскольку других сообщений в хронике об этом нет, остается только признать, что именно он, а не Гуан получил их в 528 г.
В описании же Гаочана сообщение из хроники о визите Гуана в Вэй и сделанных якобы ему пожалованиях даже не упомянуто скорее всего по причине его явной сомнительности. Но, снимая вопрос о времени получения Цзыцзянем, называемым здесь Цзянем, указанных пожалований, в описании появилось сообщение о том, что в начале эры Пу-тай (531) Цзянь прислал послов с подношениями и был пожалован этими званиями и титулом Гаочан-вана [6, гл. 101, с. 2245]. Но в хронике этот факт не отмечен, и потому это сообщение в описании Гаочана представляется недостоверным.
После крушения империи Вэй в 534 г. связи Гаочана с Китаем прервались, но, согласно приведенному свидетельству из «Лян шу», в нем примерно до 540 г. продолжал править Цюй Цзыцзянь.
Подведем итоги.
Царство Гаочан с момента создания в 460 г. до 471 г. находилось под контролем Жужаньского каганата, создавшего его и присоединившего к своим владениям.
С 481 по 487 г. оно оказалось под властью племен гаоче, возглавляемых Афучжило, до 487 г. тоже еще признававших власть жужаней.
Племена, получившие в Северной Вэй название гаоче, но известные современникам и под названиями чилэ (другая транскрипция — телэ) и динлин, обитали в VI в. в центре, на западе и севере Хэдуна. На рубеже IV—V вв. после тяжелого поражения от Вэй часть их оказалась в пределах империи. Остальные же племена гаоче, ослабленные этим поражением, были завоеваны жужанями и вошли в созданный примерно в 400 г. Жужаньский каганат. С расширением владений его на запад часть 88
подвластных ему племен гаоче переместилась туда же. А в 481 г. западные племена гаоче, возглавлявшиеся Афучжило и Цюнци, ставшие к тому времени, по свидетельству истории, очень многолюдными, заняли Гаочан, убили правителя его, ставленника жужаней, и возвели своего, хотя сами гаоче в то время еще формально считались подданными Жужаньского каганата.
Но в 487 г. племена гаоче во главе с Афучжило отделились от каганата, откочевали из западных земель его и из Гаочана далее на запад и поселились сначала к северо-западу от Чеши переднего (Турфана) и создали свое государство Гаоче. Вскоре, изгнав чешисцев в Яньци (Карашар), племена гаоче обосновываются на землях Чеши переднего (Турфана). Так в конце V в. древнее царство Чеши переднее совсем исчезло с исторической арены, а население его рассеялось, часть его поселилась в восточных землях Яньци и западных владениях Гаочана. Земли этого царства превратились в центральный район владений нового государства Гаоче, основанного переселившимся в этот район народом гаоче.
Еще один новый народ — яда-эфталиты — вышел на историческую арену Западного края (Восточного Туркестана) в середине V в. На рубеже V—VI вв. яда у Яньци (Карашара) разгромили южную группу племен гаоче и овладели землями Яньци. Года через полтора яда, угрожая вторжением, вынудили племена гаоче принять правителем оказавшегося у них в плену сына правителя южных племен гаоче Цюнци по имени Миэту. С этого времени установились тесные связи между яда, обосновавшимися в Яньци (Карашаре), и гаоче, занимавшими земли Чеши переднего (Турфана).
Государство Яда владело в это время значительной частью территории Западного края — от Шулэ (Кашгара) на юго-западе его до Яньци (Карашара) на северо-востоке. Под его покровительством государство Гаоче быстро окрепло, установило посольские связи с империей Вэй и вступило в затяжное противоборство со своими бывшими повелителями — жужанями. Сражения между ними проходили к северу от Иу (Хами) в районе оз. Пулэйхай (оз. Баркуль). Однако усилившийся вновь с конца 20-х годов VI в. на фоне развала империи Вэй Жужань-ский каганат наносит Гаоче ряд поражений. После разгрома в 542 г. государство Гаоче, созданное в 487 г., прекратило свое существование.
В Гаочане же после ухода племен гаоче на запад в 487 г. народ убил их ставленника и сделал своим правителем Ма Жу. Он установил связь с Вэй и даже договорился о переселении своего народа в ее пределы, в район Иу (Хами). Но гаочанцы отказались переселяться в империю, убили Ма Жу в 499 г. и сделали правителем Цюй Цзя, который и стал основателем династии Цюй, правившей царством Гаочан до его гибели в 640 г. Цюй Цзя сразу же, с 500 г., снова признал зависимость Гаочана от Жужаньского каганата. Однако после поражения по
следнего в войне с Гаоче в 509 г. Цюй Цзя поспешил перейти в зависимость от Гаоче.
Как видим, царство Гаочан с самого начала своего существования находилось в зависимости то от Жужаньского каганата,, то от племен гаоче и затем и их государства Гаоче, но никогда от империи Северная Вэй, с которой имело посольские связи, прервавшиеся после ее крушения.
По сведениям «Вэй шу» и «Лян шу», в конце V — начале VI в. владения маленького царства Гаочан тянулись узкой, менее 100 км, полосой с юга на север менее чем на 250 км. На юге у оз. Пучанхай (оз. Лобнор) оно соседствовало с государством Тугухунь (Цинхай), во второй половине V в. овладевшим землями бывших царств Шаньшань (Чарклык) и Цемо (Черчен). На севере у гор Таньханьшань (хребет Чолтаг) проходила граница царства Гаочан с телэ-гаоче, обосновавшимися в конце V в. на землях бывшего царства Чеши переднее, т. е. в районе Турфана и к западу и востоку от него. На западе Гаочан соседствовал с государством Яда, владевшим землями Яньци (Карашара), на северо-западе — с Жужаньским каганатом, занимавшим земли к северу от Иу (Хами). На востоке, в районе Иу и Дуньхуана, подступали к Гаочану владения империи Вэй.
Эта общая локализация царства Гаочан уточняется по имеющимся в «Вэй шу» данным о расстояниях от Чанъани до Гаочана и от Дуньхуана до Чеши переднего и Яньци. Расчеты по ним показывают, что Гаочан находился в 650 км древнего дорожного расстояния к западу от Дуньхуана по древнейшему караванному пути на Юйли (Чару) и Яньци (Карашар), что согласуется со сведениями IV в. о расположении Гаочан-цзюня также вдоль этой дороги. А Чеши переднее (Турфан), по данным «Вэй шу», отстояло от Дуньхуана по кратчайшей дороге на север через Иу (Хами) на 1100 км древнего дорожного расстояния, которое согласуется с современным расстоянием между Дуньхуаном и Турфаном.
Представляется, что исследованные материалы о царстве Гаочан и его соседях из «Вэй шу» и «Лян шу» достаточно согласованно опровергают высказанное в начале описания Гаочана в «Вэй шу» утверждение составителя этой истории Вэй Шоу о том, что Гаочан находится на бывших землях Чеши переднего, т. е. в Турфане.
Глава 4
ВЗАИМОСВЯЗИ ГАОЧАНА С ТЕЛЭ, ТЮРКАМИ И КИТАЕМ (546—617)
Дальнейшая судьба царства Гаочан и народа гаоче-телэ оказалась связанной с появившимся на исторической арене Центральной Азии в середине VI в. еще одним новым наро
дом — тюрками. Как показало исследование, проведенное выше, принятая до сих пор локализация Гаочана в Турфане, а племен гаоче-телэ к западу от Урумчи до оз. Балхаш не согласуется с конкретно-историческими свидетельствами об их местоположении. Можно предположить, что в силу этого и ранняя история тюрков, связанных с ними, рассматривалась не в том регионе, где они на самом деле жили. По этой причине мы вынуждены провести собственное исследование ранней истории тюрков, с тем чтобы установить, где и как они вступили в контакт с гаоче-телэ и Гаочаном. Вдруг окажется, что данные китайских историй по этим вопросам противоречат полученным уже результатам исследования по материалам за предыдущий период о локализации Гаочана и гаоче-телэ.
Первые сведения о туцзюэ-тюрках появились в составленных почти одновременно в первой половине VII в. китайских династийных историях «Чжоу шу», «Бэй Ци шу», «Суй шу» и «Бэй ши». Во всех них, кроме «Бэй Ци шу», есть особое «Повествование о тюрках». «Чжоу шу» и «Бэй Ци шу» были составлены по архивам империй Северная Чжоу (557—581) и Северная Ци (550—577), а «Суй шу» — по архивам империи Суй (581 — 617). В «Бэй ши» изложена история северных империй за 386— 617 гг. Самые ранние, первые сведения о тюрках оказались в «Чжоу шу» и «Бэй Ци шу».
В «Чжоу шу» изложены две легенды, а в «Суй шу» еще и совсем правдоподобная с точки зрения упомянутых в ней исторических фактов версия о родине первого тюркского племени Ашина, которое позже встанет во главе всех тюрков. Подробный разбор двух легенд не входит в нашу задачу. Отметим в них лишь то, что необходимо для выяснения интересующих нас вопросов.
Согласно легенде, тюрки произошли от сыновей волчицы и хунна, вскормленных волчицей в пещере горы Цзиньшань, которая лежит к северо-западу от Гаочана. Позже их разросшийся род вышел из пещеры, подчинился жужаням. И тюрки стали кузнецами на их службе (12, гл. 50, с. 907].
Согласно исторической версии, изложенной в «Бэй ши» и «Суй шу», тюрки — это разнородные хусцы (инородцы), жившие в Пинляне. Когда же вэйский император У-ди (424—451) разгромил род Цзюйцюй, род Ашина с 500 семействами бежал в Жужань, поселился на южном склоне горы Цзиньшань, и [они] стали кузнецами жужаней [5, гл. 84, с. 2536/2—3; 9, гл. 99, с. 3286].
Род Цзюйцюй, как было показано выше, правил царством Хэси, или Северным Лян, занимавшим в основном земли нынешней Ганьсу. Вэйский У-ди разгромил его в 439—440 гг. и присоединил его владения к имперским. Пинлян, ставший административной единицей империи Вэй [7, гл. 106/2, с. 2159/1], находился немного восточнее нынешнего Ланьчжоу. Следовательно, именно отсюда род Ашина, живший во владениях царства
Хэси, после 439 г. бежал к жужаням. Причина бегства тюрков Ашина к жужаням станет понятной, если вспомним, что, согласно изложенным выше данным историй, отношения между Жужань и лежавшим к югу царством Хэси были дружественные и даже союзнические. В то время Жужань еще владела районом Иу (Хами), до которого от Пинляна было сравнительно недалеко. Тот факт, что тюрки «стали кузнецами жужаней», позволяет думать, что они освоили это ремесло у себя на родине, в Пин-ляне, а поселение их у горы Цзиньшань, поблизости от гор Цзюньцзишань, дает основание предполагать, что где-то здесь был центр железоделательного производства.
Вопрос о том, где же находилась гора Цзиньшань во владениях Жужаньского каганата, также специально не исследовался. Синологи-переводчики, в их числе и Н. Я. Бичурин, без малейшего сомнения идентифицировали Цзиньшань — Золотую гору V в.— с Золотыми горами (по-монгольски Алтаем) известными монголам в более поздние века, а через них и европейцам. Более того, Цзиньшань тюрков идентифицировался с Русским Алтаем.
Между тем простое логическое размышление позволяет усомниться в правдоподобности этой идентификации. Как могли 500 семейств рода Ашина пройти почти 3 тыс. км от Ганьсу до Русского Алтая? Зачем и почему они пробивались в тот явно неведомый им сверхдальний и труднодоступный район? Как могли тюрки из Русского Алтая снабжать жужаней своими кузнечными изделиями, если ставка их каганов находилась к северу от Чжанъе и Дуньхуана? Почему тюрки, живя в таком отдалении от основных владений жужаней, признавали себя их слугами? Как могли жужани удержать их в повиновении за 2—3 тыс. км, хотя не смогли удержать кочевавших вместе с ними в их западных владениях племена гаоче? Но ответ на все эти вопросы может быть дан только на основании конкретных исторических фактов, к рассмотрению которых мы и перейдем.
Для начала отметим, что топоним Цзиньшань (Золотая гора, или Золотые горы) был в Китае в разные времена широко распространен. В этом легко убедиться, посмотрев раздел «Цзиньшань» в «Ди-мин да-цыдянь». Цзиньшань в V в. была и во владениях Цзюйцюй Мэнсуня (в нынешней Ганьсу) [6^ гл. 99, с. 2203], во владениях Тугухунь, куда вторгся в 609 г. император Суй [5, гл. 3, с. 2352/3], и в других районах Китая [70, с. 538—539]. И потому нужны очень убедительные доказательства для идентификации горы Цзиньшань, родины ранних тюрков, с Алтаем.
Цзиньшань упоминается в «Повествовании о Жужань» в «Вэй шу». Выше было сказано о том, что в 487 г. племена гаоче отделились от Жужань и ушли из района Гаочана на запад, в земли к северу-западу от Чеши переднего (Турфана), и что в 492 г. жужаньский каган Доулунь с братом Нагаем выступил в поход против них на запад: первый — от гор Цзюньцзишань^
второй — от горы Цзиныпань. Выше, выясняя вопрос, что это за горы Таньханьшань на севере Гаочана, по конкретным историческим фактам удалось вместе с тем установить, что горы Цзюньцзишань и есть скорее всего хребет, известный ныне под названием Карлыктаг, что простирается к северу от Хами, и где-то недалеко от него была гора Цзиньшань. Именно здесь, к северу от Иу (Хами), и находились западные пределы владений Жужань в конце V в. Так что эти сведения древнекитайской истории не дают оснований искать тюркско-жужаньскую гору Цзинь-шань в Алтае, тем более Русском, точно так же как и полагать, что жужани могли владеть этим необычайно удаленным краем.
Гора Цзиныпань, в которой, по легендам, находилась пещера предков тюрков, упоминается несколько раз в «Повествовании о тюрках» и других разделах историй. Но без понимания конкретной исторической ситуации, в которой о ней упоминается, невозможно судить о местоположении этого географического объекта. Потому и перейдем к выяснению взаимоотношений тюрков с племенами телэ, Гаочаном и Китаем.
В начале 40-х годов VI в. тюрки, возглавлявшиеся Тумэнем, «стали процветать и ходить на приграничные рынки [Китая] для покупки хлопковых и шелковых тканей» [12, гл. 50, с. 908]. Очевидно, что «ходить» на приграничные рынки Китая из Русского Алтая, если бы тюрки жили там, невозможно.
В 545 г. император Западной Вэй послал какого-то хусца из Цзюцюаня, по имени Аньно Паньто, к тюркам, которые восторженно расценили его приход как акт признания их великим государством. И в следующем, 546 г. Тумэнь направил ко двору этой империи своих послов. А в это время племена телэ предприняли поход против Жужань. Тумэнь, подданный Жужань, разгромил их. Более 50 тыс. ло (родовых групп) телэ сдались ему. После этой большой победы Тумэнь попросил о браке жужаньского кагана Анахуаня. Тот в гневе обозвал его своим рабом-кузнецом и отказал ему в просьбе. Тогда Тумэнь убил посла Анахуаня, отделился от Жужань, а с просьбой о браке обратился в Западную Вэй. И в 551 г. вэйская царевна Чанлэ стала его женой [12, гл. 50, с. 908].
Немыслимо представить, что в те времена один человек (Аньно Паньто) мог так быстро и легко добраться по неизвестному пути в 3 тыс. км из Вэй на Алтай, где якобы обитали тюрки, и что уже в следующем году оттуда прибыло тюркское посольство.
Где же тюрки разгромили телэ? Несомненно, они жили недалеко от того пути, по которому телэ шли в поход на Жужань, и поэтому быстро узнали о передвижении их войск и столь же быстро выступили им наперерез. Согласно приведенным выше сведениям из историй, племена гаоче-телэ обитали к северу от Гаочана в бывших землях Чеши переднего (Турфана), а ареной их сражений с жужанями были земли к северу от Иу (Хами) у оз. Пулэйхай (оз. Баркуль). Видимо, и на этот раз телэ из
своих земель в районе нынешнего Турфана двинулись на восток по караванному пути к этому же району западных владений жужаней. Поскольку тюрки жили в районе горы Цзиньшань, которая, как мы установили выше, соседствовала с горами Цзюньцзи, идентифицированными с хребтом Карлыктаг, к северу от Хами, то ясно, что из этого западного района владений Жужань они могли быстро выступить наперерез телэ. Другими словами, это сражение телэ с тюрками произошло опять-таки в землях к северу от Иу (Хами).
Но телэ были многочисленным народом, о чем говорит сообщение о сдаче Тумэню их 50 тыс. ло, на которые делились племена (було). Тюрки же были тогда явно не столь многочисленны. Победу их над телэ можно объяснить, видимо, только тем, что они были лучше вооружены. Тюрки скорее всего были не просто кузнецами, а оружейниками жужаней. Подтверждением этого предположения может служить сообщение о том, что чжоу-ский император, в 561 г. характеризуя тюркское войско, назвал его войском латников [12, гл. 50, с. 911; 9, гл. 99, с. 3289].
Когда Тумэнь, победивший телэ, но оскорбленный жужань-ским каганом Анахуанем, отделился от Жужань, он, несомненно, получил полную поддержку телэ, издавна видевших в жужанях своих главных врагов. Их интересы совпали. И, соединив тюркское оружие и многочисленное войско телэ, Тумэнь в 552 г. предпринял поход против Жужаньского каганата, нанес ему сокрушительное поражение, после которого последний жужаньский каган, Анахуань, покончил жизнь самоубийством. Вождь же тюрков и теперь уже покоренных им телэ Тумэнь провозгласил себя Или-каганом [12, гл. 50, с. 909; 8, гл. 4, с. 2207/3].
Итак, Жужаньский каганат, созданный примерно в 400 г., в 552 г. прекратил свое существование. Со временем его земли и населявшие их племена вошли в новый, основанный Или-каганом Тумэнем Тюркский каганат.
Свою ставку Или-каган основал у горы (или гор) Юйду-цзиньшань, но ежегодно приносил жертвы в пещере предков [12, гл. 50, с. 910; 9, гл. 99, с. 3288], которая находилась, как известно, в горе Цзиньшань. Так что ставка-столица первого тюркского кагана у Юйдуцзиньшань была недалеко от родины тюрков.
Последовательное изложение истории тюрков не входит в задачу данной работы. Отметим только, что в последующие (после 552 г.) годы Тюркский каганат, объединивший земли и народы Жужаньского каганата к северу от Китая и земли племен телэ в районе Турфана, стал настолько могущественным, что фактически превратил две северокитайские империи, Чжоу и Ци, в своих данников.
В период этих больших этнополитических перемен с начала второй половины VI в. в Северном Китае и прилежащих к нему землях северных кочевников, а также на севере Западного края (Восточного Туркестана) маленькое царство Гаочан на первых
порах оказалось, видимо, в стороне от них. Об этом можно судить по тому, что за все это время сведения о нем в историях единичны, предельно кратки и не совсем четки.
Последнее, упомянутое выше сообщение о нем в «Лян шу» относилось к середине эры Да-тун (535—545). Следующее сообщение находим в «Чжоу шу», в описании Гаочана: «В 14-м году Да-тун (548) указом императора его великий наследник Сю-аньси сделан ваном» [12, гл. 50, с. 915]. В хронике правления западновэйского императора Вэнь-ди, очень кратко изложенной в «Чжоу шу», вообще нет никаких сведений ни о послах из Гаочана, ни о Сюаньси и пожалованиях ему императора. Но поскольку о великом наследнике Гаочана Сюаньси при дворе Западной Вэй все-таки узнали, то, очевидно, Сюаньси побывал здесь. А если это так, то трудно допустить, что, представляясь при дворе, он не назвал имени правителя Гаочана, великим наследником которого был. Видимо, им все еще оставался Цюй Цзыцзянь, иначе дворцовые историографы обратили бы внимание на имя нового правителя. Но поскольку в 548 г. великим наследником Гаочана оказался уже не Гуан, побывавший при дворе Северной Вэй в 528 г., можно заключить, что Гуан умерг так и не став правителем Гаочана. Великим наследником по традиции стал, видимо, его старший сын Сюаньси, т. е. внук Цзыцзяня.
А вот сообщение о том, что указом императора великий наследник Сюаньси сделан ваном, неясно и потому сомнительно. Очевидно, что сделать кого-то реальным правителем какого-то* независимого от империи царства, издав указ, даже император^ не мог. Как уже неоднократно отмечалось выше на примерах царств IV — начала V в., а также Гаоче и Гаочана, императоры жаловали почетные звания ванов-правителей действительным правителям их. Сюаньси же, как великий наследник, им не был. Но даже если допустить издание императором такого» необычного указа, то это отнюдь не может служить доказательством того, что Сюаньси на самом деле стал правителем Гаочана. О том, что этого действительно не произошло, хотя и косвенным образом, свидетельствует, как представляется, следующее сообщение в «Чжоу шу», приведенное в описании Гаочана сразу после известия о Сюаньси: «Во 2-м году Гун-ди (555) возвели на престол [Гаочана] Тяньди-гуна Мао» [12, гл. 50, с. 915]. Как видим, смены правителя в Гаочане до этого времени опять не отмечено. Если бы Сюаньси, известный при дворе, стал правителем, дворцовые чиновники отметили бы это.
В этом сообщении важен другой факт — в 555 г. правителем Гаочана стал не великий наследник, которым, видимо, оставался Сюаньси, а Тяньди-гун Мао. В этом же описании Гаочана в «Чжоу шу» ранее сказано, что старший сын правителя его становился великим наследником, а два других получали титулы Цзяохэ-гуна и Тяньди-гуна [12, гл. 50, с. 914].
Вступление в 555 г. на трон Тяньди-гуна Мао свидетельству-
ет, как нам представляется, о том, что при дворе Гаочана в этот год произошла междоусобица. И победил в ней не великий наследник, а другой царевич-узурпатор. Тяньди-гун Мао был скорее всего одним из младших сыновей Цюй Цзыцзяня, умершего, видимо, в этом году, отчего и разгорелась борьба за трон.
Далее в описании Гаочана в «Чжоу шу» и в хронике правления императора сказано, что в 559 г. и в самом начале 561 г. в Чжоу прибывали послы из Гаочана [12, гл. 50, с. 915; 13, гл. 4, с. 227/1,3]. Поскольку послы не сообщили о смене правителя, то очевидно, что по крайней мере до конца 560 г., когда они вышли из Гаочана, им оставался Цюй Мао. После этого Гаочан, судя по полному отсутствию сведений о нем в историях, не имел связи с Китаем до начала VII в.
Но в описании Гаочана в «Чжоу шу» есть сведения, которые позволяют прийти к заключению, что в нем произошли и другие перемены. Оказывается, его владения расширились. Если, по его описанию в «Вэй шу», в нем было восемь городов, а владения простирались с востока на запад на 200 ли и с юга на север на 500 ли, то теперь в нем насчитывалось уже 16 городов, а владения при той же их протяженности с юга на север расширились с востока на запад до 300 ли [12, гл. 50, с. 914].
Однако политические и торговые связи разных государств, которые осуществлялись через него, если не прекратились совсем, то значительно сократились. Так, если, согласно «Вэй шу», такие контакты между Яда, Жужань и Тугухунь шли через Гаочан, то, по сообщению в «Чжоу шу», караваны проходили через Иу (Хами), поскольку-де дорога через Гаочан «очень трудна» [12, гл. 50, с. 915].
А теперь проанализируем эти данные.
Если бы Гаочан находился в Турфане или по пути к нему, то караваны, следуя через Иу (Хами), все равно проходили бы через его территорию. А поскольку, по сообщению в «Чжоу шу», караванщики, выбирая дорогу через Иу, вообще оставляли Гаочан в стороне, то ясно, что он не находился в Турфане или на подступах к нему.
Почему же в первой половине VI в. действовала дорога на запад через Гаочан, а во второй половине того же века от нее отказались в пользу пути через Иу? Несомненно, что сама дорога через Гаочан за эти десятилетия не могла заметно измениться. Дело, видимо, здесь в изменении политической ситуации в регионе. Действительно, в первой половине VI в. к северу от Иу (Хами) лежали владения Жужаньского каганата, который часто воевал с Гаоче и с Вэй. Как писал император Ши-цзун в письме вану Гаоче Миэту, жужани постоянно «прерывали пути и насильничали» [6, гл. 103, с. 2311]. Потому-то и была в то время предпочтительней трудная, но безопасная дорога через Гаочан.
Когда же в середине VI в. тюрки покорили племена телэ-гао-че, обитавшие в районе Турфана и по соседству с ним, уничто
жили Жужаньский каганат и сами утвердились в его землях, дорога из Китая на запад через Иу (Хами) и земли телэ-гаоче \(Турфан) оказалась под их контролем. Потому-то во второй половине VI в. этот более легкий и удобный путь на запад и стал функционировать.
Кроме того, во второй половине VI в. в царстве Гаочан стали заметны перемены этнического порядка. Если в «Вэй шу» говорилось о китайском населении Гаочана, а в «Лян шу» сообщалось, что в нем разговорный язык, письменность и культура почти одинаковы с китайскими, то в «Чжоу шу» уже отмечается, что в Гаочане «иероглифы (вэньцзы) также одинаковы с китайскими (хуася), но одновременно используют и хуское письмо (ху шу)», что, хотя для детей чиновников учреждены школы, в которых их учат читать китайские классические сочинения, они «все говорят по-хуски (ху юй)». Мужчины уже одеваются по-хуски, тогда как женщины все еще почти по-китайски. Но система управления государством, законы о наказаниях, брачный и похоронный обряды мало отличаются от китайских [12, гл. 50, с. 915].
Термин ху в китайских историях употребляется с древности для обозначения разных народов к северу и западу от Китая, отличных от китайцев, и его можно сопоставить со старым русским словом «инородец». Поэтому в каждую историческую эпоху, в каждом конкретном случае надо специально устанавливать, о каком народе идет речь, что, к сожалению, далеко не часто можно сделать.
От каких же хусцев могли гаочанские китайцы заимствовать одежду, частично обычаи и, главное, разговорный и письменный язык? Усвоение народом разговорного и письменного языка, кардинально отличного от родного, занимает, очевидно, достаточно длительный срок. Поэтому представляется, что заимствование населением Гаочана хуского языка и письменности началось задолго до того, как в середине VI в. появились тюрки, которые, следовательно, не могут быть теми хусцами, у которых учились гаочанцы. Можно было бы предположить заимствование гаочан-цами языка и письменности коренного населения Западного края (Восточного Туркестана), но в историях не удалось встретить ни одного свидетельства о наличии у народов этого региона своей письменности.
В государстве Яньци (Карашаре), соседа Гаочана на западе, в период Северной Вэй была принята письменность из Бо-ломэнь [6, гл. 102, с. 2265]. По свидетельству танской истории. Боломэнь — это другое название Тяньчжу [16, гл. 221/1, с. 6236], т. е. Центральной и Южной Индии. Письменность же, получившая распространение в Гаочане, названа хуской.
С каким же народом гаочанцы имели самые длительные, близкие, постоянные и тесные связи? Таким народом были только племена гаоче-телэ. В 481—487 гг. они владели Гаочаном. После же 487 г. они стали ближайшим соседом Гаочана на се
вере, ц в 509 г. Гаочан опять признал зависимость от их государства Гаоче. Естественно, что связь с единственным близким соседом и верховным властителем — государством Гаоче была у Гаочана самой тесной и интенсивной. Поэтому наиболее вероятно, что именно у гаоче-телэ гаочанцы заимствовали их разговорный язык и письменность. Однако в этом случае получается, что у гаоче-телэ в начале VI в. уже имелась какая-то* письменность.
Это, казалось бы, невероятное предположение соотносится, как представляется, со следующими сведениями из истории ранних тюрков. В «Повествовании о тюрках» в «Чжоу шу» в самом начале описания их обычаев сказано, что они вели подсчет войск и лошадей, налогов и скота по зарубкам на дереве, что свидетельствует об отсутствии у них письменности. Но в конце длинного рассказа об их обычаях и обрядах после сообщения о том, что ставка кагана находится у гор Юйдуцзиныиань, вдруг говорится, что «их письмо (шу-цзы) подобно хускому, но календаря [они] не знают» [12, гл. 50, с. 910].
В «Суй шу» и «Бэй ши», в которых изложена история тюрков до конца суйского периода (до 617 г.), приведены и сведения об их ранней истории, почти слово в слово совпадающие с их описанием в «Чжоу шу». Но в описании обычаев в них перед сообщением о том, что тюрки считают по зарубкам на дереве, добавлена фраза — «не имели письменности (вэнь-цзы)», а в конце, как и в «Чжоу шу», после указания о нахождении ставки кагана у гор Юйдуцзиньшань сказано о наличии у них письменности (iuy-цзы), «подобной хуской» [9, гл. 99, с. 3288; 5, гл. 84, с. 2536/3].
Н. Я. Бичурин в своем комментарии к переводу этого описания из «Бэй шу» писал, что в первом случае говорится об отсутствии у тюрков вэнъ-цзы, т. е. «китайских письмен», а во< втором — о наличии у них шу-цзы, т. е. «собственных письмен» [29, с. 229, примеч. 3]. И. Я. Бичурин явно ошибся, считая, что только китайское иероглифическое письмо называлось вэнь-цзы^ В тех же «Вэй шу» и «Бэй ши», в описании Яньци, письменность Боломэнь также обозначена как вэнь-цзы. Сюань-цзан в «Да Тан сиюй цзи» тухолоскую письменность и письменность народа, сули также обозначал как вэнь-цзы.
Появление двух взаимоисключающих сообщений об отсутствии и наличии у тюрков письменности, по нашему мнению, объясняется тем, что они относятся к разным периодам их истории. В ранний период у них не было письменности, а после создания каганата появилась, «подобная хуской». Не случайно, видимо, о наличии у них письменности сказано после сообщения о нахождении ставки кагана у гор Юйдуцзиньшань. Но если это так, то письменность у тюрков появилась за очень небольшой отрезок времени.
У какого же народа в столь короткий срок тюрки могли позаимствовать письменность? Известно, что жужани письменности
не имели. Вот тут и следует вспомнить, что тюрки в 546 г. покорили многочисленных телэ. Общая вражда к жужаням сделала их союзниками, и в 552 г. общими силами они уничтожили Жужаньский каганат и создали Тюркский. Многочисленные телэ стали опорой и соратниками тюрков, основной по численности и второй по влиянию частью нового каганата. И только они могли помочь тюркам в короткий срок создать письмо, «подобное хускому», т. е. тому, которое было у них самих. Так что похоже на то, что появившаяся у тюрков во второй половине VI в. письменность была создана по подобию той, которая имелась у племен телэ, известных в вэйское время под названием гаоче.
И гаочанцы тоже, видимо, учились и заимствовали разговорный и письменный хуский язык у этого своего единственно близкого соседа и властелина. Конечно, этот вопрос требует специального совместного исследования синологов и тюркологов, истооиков и лингвистов. Здесь же хотелось только обратить внимание на эти любопытные свидетельства из китайских историй.
С начала 80-х годов VI в. политическая ситуация вокруг Гаочана снова кардинально изменилась. На землях Китая сложилась единая империя Суй (581—617). Тюркский каганат, до этого фактически превративший в своих данников постоянно враждовавшие друг с другом северокитайские империи Чжоу и Ци, теперь оказался перед лицом одного могущественного противника. И если в 581—582 гг. тюрки во главе с Шаболюэ-каганом и подчиненными ему Або-каганом и Таньхань-каганом еще смогли нанести суйским войскам тяжелое поражение и вторгнуться в Хэдун и Ордос [9, гл. 99, с. 3291], то уже в 383 г. после ряда мер, принятых императором Вэнь-ди (581—604), суйские войска в ряде мест смогли оказать тюркам серьезное сопротивление [5, гл. 1, с. 2347/3, гл. 43, с. 2468/2; 9, гл. 99. с. 3292].
Одновременно Вэнь-ди предпринял ряд дипломатических акций с целью внести раскол в правящую верхушку каганата, где и без того уже зрели противоречия. В итоге вспыхнувшая в каганате междоусобица в 583—584 гг. закончилась расколом его на два каганата — Западный и Восточный. Каганом Восточного остался Шаболюэ, каганом же Западного стал сын Му-гань-кагана (Сыцзиня) Далобянь, до этого дважды оттесненный от престола. Правда, Шаболюэ пожаловал ему ранее титул Або-кагана.
Вражда двух тюркских каганатов была на руку империи Суй, быстро укреплявшей свои позиции вообще и на севере в частности. Но эти события лежат вне задач данного исследования.
Для нас важно, что в историях описаны пределы Западного каганата. Согласно «Бэй ши», они «на востоке доходили до [гор Юй]дуцзинь, на западе до Гуйцы (Кучи). Телэ, Иу и все хусцы Западного края присоединились к нему» [9, гл. 99, с. 3299—3300]. Так же они определены и в «Суй шу», но с од
ним весьма важным для нас уточнением — владения Западного каганата простирались «на запад через Цзиньшань до Гуйцы (Кучи)» [5, гл. 84, с. 2538/1]. Согласно этому уточнению, узнаем, что восточная граница Западного каганата проходила между горами Юйдуцзиньшань, где находилась ставка Тюркского каганата с момента его создания, и горой Цзиньшань, в которой находилась священная для тюрков пещера предков, оказавшаяся теперь во владениях Западного каганата. А свидетельство в этом сообщении о том, что Цзиньшань находилась к востоку от Гуйцы (Кучи), подтверждает обоснованность определенного нами ранее местонахождения Цзиньшань в западных владениях Жужань к северу от Иу (Хами).
Итак, во владения Западного каганата вошли земли Иу (Хами), Телэ, бывшего Гаоче (Турфана), Гуйцы (Кучи) и всех народов Западного края (Восточного Туркестана), но, видимо, только тех, которые жили между Иу и Гуйцы. Для нас ж^ особенно важно свидетельство о том, что в него вошли земли телэ. Китайские историки первой половины VII в., бросая ретроспективный взгляд на историю тюрков, писали, что со времени создания ими своего государства они, ведя завоевания на востоке и западе, использовали богатство (цзы) телэ для покорения северных окраин [9, гл. 99, с. 3303].
Можно полагать, что и Гаочан, лежащий между Иу и Гуйцы, тоже вошел в пределы Западного каганата.
Обратим внимание на один не совсем ясный момент. Выше показано, что Гуйцы и Яньци входили во владения государства Яда и где-то к северу от Кучи находилась якобы его ставка-столица. Теперь видим, что Гуйцы названа западным рубежом владений Западного каганата тюрков. Вероятно, Гуйцы и Яньци были завоеваны еще Мугань-каганом Сыцзинем (553—570), который «на западе нанес поражение Яда» [12, гл. 50, с. 908]. Произошло это, видимо, уже после того, как в 558 г. в империю Чжоу прибыло последнее в то время посольство из Яда ![12, гл. 50, с. 918].
Своего рода исторической загадкой представляется вопрос о том, почему могущественное Яда, владевшее большей частью Западного края (Восточного Туркестана), легко уступило свои господствующие позиции в этом регионе тюркам. Ведь в китайских историях только один раз сказано о поражении, понесенном Яда от тюрков на рубеже 50—60-х годов VI в. Западный каганат, как видим, в 80-х годах владел землями только до Гуйцы. Как и когда тюрки овладели остальными землями Яда в Западном крае — Юйтянем (Хотаном), Шулэ (Кашгаром), Гумо (Аксу)?
Следующее описание владений Западного каганата относится к правлению Чуло-кагана. По причине того, что дата начала его правления в историях не указана, придется определить ее путем небольшого исследования.
Первый западнотюркский каган, Або-каган Далобянь, был
взят в плен во время войны с восточнотюркским Шеху-каганом Чулохоу. Вместо Далобяня на престол был возведен Нили-каган, который вскоре умер. Каганом стал его сын, известный как Чуло-каган [5, гл. 84, с. 2538/1; 9, гл. 99, с. 3300]. Значит, Далобянь и Чулохоу правили в одно время.
Восточнотюркский Шеху-каган Чулохоу вступил на престол после смерти Шаболюэ-кагана и сразу же начал войну с Або-каганом Далобянем, взял его в плен. Но сам был ранен в сражении и умер, т. е. правил недолго. Видимо, по этой причине в хронике правления суйского Вэнь-ди за 4-ю луну 7-го года Кай-хуан (587) записано, что Шаболюэ-каган умер и трон занял его сын Юнъюйлюй с титулом Далань-кагана [5, гл. 1, с. 2348/1]; о правлении же Шеху-кагана Чулохоу в силу его мимолетности даже не упомянуто.
Шаболюэ умер, видимо, в начале 587 г. Значит, Чулохоу вскоре после его смерти взял в плен Або-кагана Далобяня. После Далобяня очень недолго правил Нили-каган. Следовательно, его сын был провозглашен Чуло-каганом, видимо, в том же, 587 г. Но он явно был новорожденным младенцем, поскольку сказано, что его отец Нили-каган умер вскоре после его рождения. И тогда понятно, почему при Чуло-кагане были назначены два малых кагана, каждый из которых стал управлять одной из половин каганата.
Один из малых каганов жил к северу от Гуйцы (Кучи), другой же к северу от государства Ши (район нынешнего Токто-гула). Государство Ши завоевал Шегуй-каган, видимо, еще при Далобяне [9, гл. 97, с. 3235], который в 611 г. свергнет Чуло-кагана. Второй же малый каган явно завоевал бывшие земли У сунь (долину Или), где, как говорится в истории, и жил в основном Чуло-каган [9, гл. 99, с. 3300].
Как видим, к 90-м годам VI в. владения Западного каганата расширились далеко на запад и на север. Граница же с Восточным каганатом осталась прежней, поскольку и при Чуло-кагане западные тюрки продолжали ежегодно приносить жертвы в пещере предков [9, гл. 99, с. 3300] в горе Цзиньшань.
Скорее всего в связи с очень большим расширением владений обоих тюркских каганатов произошло изменение представления суйских дворцовых историографов о племенах телэ, что нашло отражение в составленном ими кратком «Повествовании о телэ», текст которого идентичен в «Суй шу» и «Бэй ши». В нем под названием телэ объединены уже все племена и народы, подвластные, по их мнению, тюркам, от восточных в Монголии до Византии (Фолинь) [9, гл. 99, с. 3303].
Из большого числа групп телэ, выделенных в этом «Повествовании», две из них локализованы в интересующем нас районе. Одна, в которую входили киби, уху, хэгу и другие племена, обитала к западу от Иу (Хами) и к северу от Яньци (Карашара), т. е. как раз в основном на землях бывшего государства Гаоче, в районе Турфана и к востоку от него. Другая группа телэ,
в которую входили племя сеянью и его ближайшие соседи, занимала земли к юго-западу от горы Цзиныпань, родины тюрков. Ясно, что эти две группы племен телэ непосредственно соседствовали в землях к северу от Иу.
Далее в «Повествовании о телэ» сказано, что западнотюркский Чуло-каган взимал с племен телэ большие налоги и, боясь бунта сеяньто (вероятно, одного из крупнейших племен) и других племен, в 605 г. созвал несколько сот их вождей и всех убил. Телэ тут же восстали и отделились от каганата. Одного из знатных людей племени киби они провозгласили Мохэ-кага-ном; его ставка находилась у гор Таньханьшань. Один же из вождей племени сеяньто стал малым каганом. Телэ нанесли поражение Чуло-кагану, после чего к ним присоединились Иу (Хами), Гаочан (к югу от Турфана) и Яньци (Карашар) [5, гл. 84, с. 2538/3; 9, гл. 99, с. 3303].
Итак, в 605 г. племена телэ в восточных землях Западного каганата тюрков отделились и создали свой каганат Телэ. В «Повествовании о телэ» сказано еще, что Мохэ-каган направил послов в Суй, хотя в хронике их прибытие не отмечено.
Указанный регион расселения племен, создавших каганат Телэ, а также то, что ставка их кагана оказалась у гор Таньханьшань, свидетельствуют о том, что и в начале VII в. телэ, потомки гаоче, жили в том же районе Турфана и к востоку от него. Напомним, что в описании Гаочана в «Вэй шу» горы Таньханьшань (хребет Чолтаг) указаны на севере его, а за ними граница с телэ. Поскольку племя сеяньто, также вошедшее в каганат Телэ, обитало к юго-западу от родины тюрков, у горы Цзиныпань, то это еще раз доказывает, что гора эта находилась к северу от Иу (Хами) и к северо-востоку от Гаочана. В легенде же о происхождении тюрков явная ошибка: там сказано, что волчица бежала в горы к северо-западу от Гаочана.
Итак, в 605 г. царство Гаочан, лежавшее к югу от гор Таньханьшань, у которых теперь находилась ставка кагана Телэ, также вошло в состав каганата и опять оказалось под управлением телэ, бывших гаоче.
Дальнейшая история племен телэ отражена в материалах «Цзю Тан шу», написанной в середине X в., и в «Синь Тан шу», составленной на основе «Цзю Тан шу» в конце XI в.
В «Повествовании о телэ» в «Цзю Тан шу» сказано, что западнотюркский каган усилился и вожди киби и сеяньто отказались от титулов каганов и подчинились ему [14, гл. 199/2, е. 5344]. Не сказано только, когда это произошло. Шегуй-каган, формально подвластный Чуло-кагану, уже давно вел войну против него. В 610 г. он разгромил Чуло-кагана, который бежал на восток, в земли царства Гаочан. Правитель Гаочана сообщил об этом в Суй. Император направил в Гаочан своего посла и мать Чуло-кагана, китайскую принцессу, жившую в то время в столице Суй. Они из Цзиньчана (Аньси) и Юймэнь (у Дуньхуана) вышли в земли Гаочана к Чуло-кагану и увезли его в
Чанъань, где он был обласкан императором [9, гл. 99, с. 3301— 3302]. Произошло это в конце 7-го года Да-е (611) [5, гл. 3, с. 2352/4]. Следовательно, с начала 612 г. Шегуй-каган стал единым правителем Западного каганата тюрков.
Однако вряд ли телэ после этого сразу подчинились ему. Об этом, как представляется, можно судить по тому факту, что правитель Гаочана, присоединившегося в 605 г. к каганату Телэ, и в 612 г. не мог решиться на проведение некоторых реформ в своем царстве, так как все еще «опасался телэ», которым отсылал доходы с торговой пошлины [9, гл. 97, с. 3216]. Следовательно, есть основание полагать, что каганат Телэ просуществовал с 605 по 613 г.
Владения Западного каганата при Шегуй-кагане, по «Цзю Тан шу», на восток простирались до горы Цзиньшань, на запад — до озера; в них входили земли всех государств, находившихся к западу от Юймэнь (у Дуньхуана), а ставка каганата отстояла от Гуйцы (Кучи) на север [14, гл. 194/2, с. 5181]. Значит, его владения, как и при Чуло-кагане, на востоке начинались от горы Цзиньшань, т. е. к северу от Иу (Хами), на западе простирались «до озера», под которым явно подразумевалось единственное на западе озеро — Иссык-Куль. И хотя говорится здесь, что все государства к западу от заставы Юймэнь у Дуньхуана, т. е. все государства Западного края (Восточного Туркестана), входили в Западный каганат, однако конкретных сведений о подчинении ему в это время Шулэ (Кашгара) и Юй-тяни (Хотана) нет. Правда, в описании Шулэ в «Суй шу» говорится, что оно ежегодно посылает тюркам «произведения своей земли» [5, гл. 83, с. 2535/3]. Однако сравнение текстов показывает, что эта фраза взята из описания Шулэ в «Вэй шу» и является точным повтором ее сообщения [6, гл. 102, с. 2268]. А в «Вэй шу», как показано выше, в этом сообщении речь шла о зависимости Шулэ от Яда, поскольку тюрки в то время еще не появились на исторической арене.
Описание владений Западного кагана при Шегуй-кагане в «Цзю Тан шу» согласуется с приведенным в ней же описанием владений Восточного каганата, которые на востоке доходили до Кидань и Шивэй, а на западе — до Тугухунь и Гаочана [14, гл. 194/1, с. 5153]. В позднее составленной «Синь Тан шу» явно ошибочно сказано, что Кидань, Шивэй, Тугухунь и Гаочан подчинялись (и-шу) восточнотюркскому Шиби-кагану [16, гл. 215/1, с. 6028]. Но в описаниях всех этих народов за этот период в «Суй шу» не говорится об их зависимости от Восточного каганата. Более того, что касается государства Тугухунь, то в этой истории подробно рассказано о том, что в 609 г. им* перия Суй вторглась на его территорию, нанесла поражение его войскам, отняла у него земли бывших царств Шаньшань (Чарк-лык) и Цемо (Черчен) и включила их в свои пределы [5, гл. 3, с. 2352/3; гл. 29, с. 2434/4]. Так что для подчинения Тугухунь Восточному каганату пришлось бы воевать с Суй, а этого не бы
ло. Что касается Гаочана, то изложенные выше свидетельства историй ясно говорят о том, что до 605 г. царство входило в Западный каганат, с 605 до 613 г.— в каганат Телэ, а затем вместе с Телэ опять подчинилось западному кагану Шегую. Все это подтверждает достоверность сведений о владениях Восточного каганата в «Цзю Тан шу» и ошибочность таковых в «Синь Тан шу».
На фоне общей политической ситуации в регионе более информативными становятся сведения о Гаочане в «Суй шу». В ней по сравнению с «Чжоу шу» описание Гаочана довольно пространное, но оригинальных материалов по периоду Суй немного. Значительную его часть составляет сокращенное переложение сведений за вэйский период из описания Гаочана в «Вэй шу». Краткие сведения о Гаочане за период Чжоу в «Суй шу» и «Чжоу шу» идентичны, поскольку составители их явно пользовались одними и теми же архивными материалами этой империи. Но в «Суй шу», в описании государственного аппарата Гаочана, добавлена, правда, фраза: «Его обычаи и государственное управление в целом подобны китайским» [5, гл. 83, с. 2535/1].
Кроме того, в «Суй шу» есть сообщение, отсутствующее в «Чжоу шу», о том, что в Гаочане, «по обычаю, поклоняются духу Неба, но одновременно верят в учение Будды», что позволяет прийти к заключению о проникновении буддизма в это царство к началу VII в.
О политических событиях в Гаочане за ранний период Суй в его описании в «Суй шу» сведений нет. Первыми изложены следующие события: «В 10-й год Кай-юань (590) тюрки разгромили четыре его города, и две тысячи человек ушли [из них] в Срединную империю. Цзянь умер, и его сын Боя вступил на престол. Его старшая мать (да му) была дочерью тюркского кагана, и, когда отец умер, тюрки велели ему в соответствии с их обычаем [взять ее в жены]. Боя долго не соглашался, но тюрки угрожали ему, и ничего не оставалось делать, как подчиниться» [5, гл. 83, с. 2535/1]. Затем следует история взаимоотношений Цюй Боя с империей Суй, которую рассмотрим ниже
А пока остановимся на сведениях, изложенных в приведенной цитате, и их толковании.
Наше понимание сообщения — «Его старшая мать была дочерью тюркского кагана, и, когда отец умер, тюрки велели ему в соответствии с их обычаем [взять ее в жены]» — расходится с пониманием его Н. Я. Бичуриным, который последние слова перевел так: «почему по смерти отца тукюесцы велели ему принять их обычаи» [29, т. 2, с. 254]. Очевидно, что если бы речь шла вообще о принятии тюркских обычаев, то тюрки могли навязать их гаочанцам еще при Цюй Цзяне, отце Боя, женатом на дочери тюркского кагана, с которым у них явно были хорошие отношения. По-нашему мнению, тюрки после смерти Цюй Цзяня заставили его сына не вообще принять их обычаи, а толь
ко один — обычай левирата, важный для них политически: после смерти Цзяня взять в жены жену своего отца, свою старшую мать, дочь тюркского кагана. Это позволило бы им сохранить непосредственный контроль и над новым правителем Гаочана. Старшая мать — это старшая жена отца, императрица, а не родная мать. У Боя она, как предполагается, была китаянкой. Под угрозами тюрков Боя поступил по их обычаю. Позже его сын Цюй Вэньтай без всякой угрозы со стороны кого бы то ни было возьмет в жены жену отца, суйскую принцессу, что свидетельствует о том, что тюркский обычай левирата закрепился в Гаочане.
Далее рассмотрим еще один факт, упомянутый в приведенной цитате. Отец Боя имел имя Цзянь, что, как покажем в конце работы, подвергается сомнению и с чем, как нам представляется, нельзя согласиться. Не только послы, сам Боя бывал, причем подолгу, и это мы увидим ниже, при дворе Суй, женился на суйской царевне. Поэтому невозможно предположить, что при дворе Суй могли не знать или исказить имя его отца.
И еще. Поскольку по изложенным в «Суй шу» фактам о деятельности Цюй Боя ясно, что он занял престол на рубеже VI— VII вв., то его отец Цзянь правил, значит, до конца VI в. На основании же того, что сын младшей жены Цюй Цзяня ко времени его смерти на рубеже VI—VII вв. был взрослым, можно заключить, что Цзянь женился на дочери тюркского кагана, ставшей его старшей женой, давно и явно уже будучи правителем Гаочана, иначе вряд ли каган отдал бы ему в жены дочь. Получается, что Цюй Цзянь правил Гаочаном долго и, женившись на дочери тюркского кагана, рано оказался под непосредственным влиянием тюрков, чем, видимо, и объясняется тот факт, что он долго не имел связи с Суй. Но о том, когда и после кого он занял престол Гаочана, в историях данных нет.
Тот факт, что западнотюркский каган отдал в жены Цюй Цзяню дочь, свидетельствует о довольно высоком статусе Гаочана в Западном каганате. Но в 587 г. в Западном каганате на престоле оказался младенец Чуло-каган, и за него правили два малых кагана. Именно при Чуло-кагане тяжелыми налогами были обложены племена телэ. Поэтому можно предположить, что нападение тюрков в 590 г. на четыре гаочанских города отражало стремление новых владык Западного каганата поставить Гаочан, как и телэ, в действительно зависимое положение.
Восстание племен телэ в 605 г., отделение их от Западного каганата и создание своего каганата Телэ позволили и Гаочану отделиться от тюрков и присоединиться к телэ. Но зависимость его от каганата Телэ тоже оказалась неноминальной. Телэ «постоянно направляли в царство Гаочан ответственных чиновников, которые собирали налоги с проходивших [через него] ху-ских торговцев и отсылали [доходы с них] в Телэ» [5, гл. 83, с. 2535/2; 9, гл. 97, с. 3216].
Вполне возможно, что падение престижа и снижение статуса
Гаочана во владениях тюрков и телэ и подтолкнули Цюй Боя к восстановлению утраченных в предыдущий период связей с Китаем. В 607 г. в Суй прибывает первое посольство из Гаочана, а в 4-ю луну 5-го года Да-е (609) его послы прибывают ко двору вместе с послами из Иу (Хами). В следующем же месяце суйские войска, возглавляемые самим императором, наносят тяжелое поражение южному соседу Гаочана — государству Тугухунь. Суй отобрала у него земли бывших царств Шаньшань и Цемо и стала, таким образом, южным соседом Гаочана. Столь грозные события заставили Цюй Боя поспешно явиться к суйскому двору, куда он вместе с тюркским правителем Иу прибыл уже в 6-ю луну. Двор устроил им пышный прием, и торжества по случаю победы над Тугухунь и их приезда продолжались до 9-й луны [5, гл. 3, с. 2352/2].
Когда в первой половине 612 г. Суй начала военный поход против Гаоли (Кореи), Цюй Боя принял в нем участие [5, гл. 83, с. 2535/2; 9, гл. 97, с. 3215]. Но он, очевидно, быстро возвратился из него, поскольку уже в конце того же, 612 г. состоялся его брак с суйской принцессой [5, гл. 4, с. 2353/3]. Возвратясь в Гаочан, Цюй Боя своим указом повелел народу отказаться от тюркских обычаев в одежде и принять китайские. Но, «страшась телэ, в конце концов так и не осмелился на перемены» [9, гл. 97, с. 3216], как сказано далее.
Значит, в конце 612 и в 613 г. Гаочан если не формально, то фактически находился в зависимости от телэ, хотя вместе с ними и признал власть западнотюркского Шегуй-кагана. Связи с Суй прервались, и после 612 г. до начала правления Тан конкретных сведений о Гаочане в историях нет.
В период Суй владения Гаочана остались такими же, как и при Чжоу (300x500 ли), а городов стало больше — не 16, а 18. В описаниях Гаочана в «Суй шу» и «Бэй ши» впервые сказано о столице царства, но название ее не приведено, указан лишь ее размер. Она представляла собой город окружностью 1840 бу [5, гл. 83, с. 2535/1; 9, гл. 97, с. 3214], что в пересчете с суйских мер длины составляет около 2,5 км. По тем временам .и по масштабам Западного края это был уже значительный город: ведь даже столица Шулэ (Кашгара), лежавшая на перекрестке караванных путей, имела в то же время в окружности 5 ли/2,6 км [5, гл. 85, с. 2535/3].
Последний период истории царства Гаочан — с начала существования империи Тан до гибели этого царства в 640 г.— описан в династийных «историях, посвященных империи Тан,— «Цзю Тан шу», «Синь Тан шу» и «Тан хуэй яо».
Подведем итоги.
Племя тюрков Ашина, обитавшее с середины V в. в землях Жужаньского каганата у горы Цзиньшань, к середине VI в. разрослось и окрепло. Гора Цзиньшань, как показало исследование, находилась в западных землях Жужаньского каганата к северу от Иу (Хами). Идентификация по данным историй гор 106
Цзюньцзишань, рядом с которыми указана гора Цзиньшань, с хребтом Карлыктаг к северу от Хами позволила заключить, что и гора Цзиньшань находилась либо в отрогах хребта Карлыктаг, либо где-то по соседству с ним.
В 546 г. племена телэ, известные ранее в империи Вэй под названием гаоче, предприняли очередной поход против своих извечных врагов жужаней на восток. Тюрки, бывшие оружейниками жужаней, из своих владений у горы Цзиньшань напали на телэ, разгромили и подчинили их своей власти. Общая вражда к жужаням сплотила победителей-тюрков и побежденных-те-лэ. У телэ было много людей, у тюрков — много оружия. Общими силами в 552 г. они разгромили Жужаньский каганат и создали свое государство — Тюркский каганат, включивший бывшие земли телэ и жужаней.
В 50—70-е годы VI в. Тюркский каганат был занят утверждением своей власти над прежними владениями Жужаньского каганата и войнами с северокитайскими империями Чжоу и Ци, которые фактически стали его данниками.
Царство Гаочан в это время оказалось в стороне от зоны тюркско-китайского противостояния и, возможно, на какой-то срок обрело независимость. Его территория по сравнению с периодом Вэй расширилась с востока на запад в 1,5 раза (до 300 ли/150 км), и более чем в 2 раза увеличилось число городов в нем (с 8 до 18).
Удаленность Гаочана и длительная оторванность его населения от китайских земель, его близкое соседство с телэ и зависимость от них с начала VI в. привели к распространению в этот период среди китайского населения Гаочана разговорного и письменного языка хусцев, некоторых их обычаев.
В первые десятилетия существования Тюркского каганата отмечен факт появления у ранее не имевших письменности тюрков письменности, «подобной хуской». Поскольку именно многочисленный народ телэ стал опорой Тюркского каганата, то возникает предположение, что и тюрки, подобно гаочанцам, заимствовали у них хускую письменность, но в приспособленном варианте, «подобном хускому».
После раскола в начале 80-х годов Тюркского каганата на Западный и Восточный в Западный каганат вошли земли Телэ (с центром в районе Турфана), Гуйцы (Кучи), Иу (Хами), других государств Западного края (Восточного Туркестана), в том числе Гаочана. Но похоже, что первое время в его рамках Гаочан сохранял довольно высокий политический статус, о чем свидетельствует брак его правителя с дочерью западнотюркского кагана.
Однако в начале 90-х годов новые правители Западного каганата усиливают налоговое ограбление племен телэ и, видимо, .Гаочана. В 605 г. правители каганата заманили и предательски убили всех глав племен телэ. Телэ, жившие к северу от Яньци (Карашара) и к западу от Иу (Хами), т. е. в райо
не Турфана и восточнее его, а также телэ, жившие к северу от Иу, восстали и основали собственный каганат Телэ. Царство Гаочан, давний ближайший сосед телэ, подвластный им в прошлом, и теперь вошел в каганат Телэ, отдавая ему свои доходы с торговых пошлин.
Снижение политического статуса Гаочана в рамках Западного каганата, а затем и каганата Телэ, усиление могущества империи Суй, овладевшей в 609 г. северными землями государства Тугухунь, к югу от Гаочана,— все это и стало, видимо, побудительным мотивом восстановления царством Гаочан утраченных в предшествующий период связей с Китаем. С 607 г. устанавливаются посольские связи, в 609 г. правитель Гаочана сам едет в Суй, а в 612 г. получает в жены суйскую принцессу.
Но в 613 г. главы каганата Телэ добровольно отказываются от своей независимости и вновь подчиняются власти Западного каганата. Вошел в него вновь и Гаочан, связи которого с Суй после этого прекращаются.
Глава 5
ГАОЧАН И ТАН.
ЗАВОЕВАНИЕ ГАОЧАНА (618—640)
В 617 г. империя Суй пала. Один из ее военачальников провозгласил себя императором и основал империю Тан (618—906).
Восточный каганат тюрков в последние годы существования империи Суй поддерживал мятежников в ее северных районах и даже в свое время оказал помощь будущему основателю империи Тан. Когда империя Суй пала, множество китайцев бежало в Восточный каганат {26, гл. 215/1, с. 6028]. Принял Ши-би-каган и суйскую императрицу.
Гао-цзу (Ли Юань), основатель империи Тан, занятый первое время подавлением внутренних восстаний и мятежей, поспешил откупиться от нашествий Восточного каганата большой данью, что, однако, не спасло северные земли империи от частых набегов и грабежей тюрков. В то время, говорится в историях, северные кочевники процветали как никогда [14, гл. 194/1, с. 5153; 16, гл. 215/1, с. 6028]. В 619 г. умер восточнотюркский Шиби-каган. Его младший брат Чуло-каган, занявший престол, предпринял даже попытку возродить власть Суй, но неожиданно скончался. В 620 г. Восточный каганат возглавил Сели-ка-ган, который в первые годы своего правления продолжал успешно вымогать у первого императора Тан все большую дань [14, гл. 194/1, с. 5154—5157].
В Западном же каганате после смерти в 618 г. Шегуй-кагана, занимавшегося в предшествующие годы в основном борьбой с Восточным каганатом, у власти встал его младший брат Тун-
шеху-каган, который, напротив, все свои силы потратил на покорение народов Средней Азии, в чем и преуспел. Каждая война, говорится в истории, завершалась его победой. В результате -его владения на севере включали земли телэ, на западе доходили до Босы (Персии), на юге — до Гибини (Северной Индии). Он правил бывшими землями Усунь (долина Или), владычествовал над всеми государствами Западного края (Восточного Туркестана). Ставка его находилась в Цяньцюане (район нынешнего города Бешкек), к северу от государства Ши (район Токтогу-ла). Всем правителям владений западных регионов он дал тюркский титул сылифа и послал к ним по одному своему тутуню 1 для управления и сбора налогов [14, гл. 194/2, с. 5181].
Достигший такого невиданного могущества западнотюркский Тун-шеху-каган направил послов в Тан с предложением заключить династический брак. Император согласился при условии, что тот поможет ему в борьбе с Восточным каганатом. Но восточнотюркский Сели-каган, захвативший к этому времени дорогу из Китая на запад, не пропустил танскую принцессу. Брак и союз между Тан и Западным каганатом не состоялись [14, гл. 194/2, с. 5181—5182].
В этой политической ситуации в регионе, определявшейся противостоянием Тан и Восточного каганата, а также отвлечением основных сил Западного каганата на завоевание и удержание дальних стран запада, Гаочан, хотя и признал власть Западного каганата, фактически оказался, видимо, предоставленным самому себе. И, очевидно, помня, как в 609 г. Суй быстро и легко разгромила южного соседа Тугухунь, Цюй Боя поспешил установить дружеские отношения с новой китайской империей Тан: в середине 619 г. его послы впервые прибыли в Чанъань, в начале 620 г. «правитель Гаочана Цюй Боя прислал послов» [14, гл. 1, с. 3065/2, 3]. В описании же Гаочана в этой истории сказано, что Цюй Боя умер в 619 г. [14, гл. 198, с. 5294]. Вероятно, это расхождение в сведениях «Цзю Тан шу» и побудило составителя «Син Тан шу» написать осторожно о смерти Цюй Боя в начале эры У-дэ (619—626) [16, гл. 221/1, с. 6220]. Скорее всего Цюй Боя действительно умер в самом конце 619 г., после того как отправил посольство в Тан, куда юно прибыло в начале 620 г., когда его уже не было в живых, но гаочанские послы и двор империи Тан в тот момент еще не знали об этом.
Итак, с 620 г. правителем царства Гаочан стал сын Цюй Боя — Цюй Вэньтай, который направил послов в Тан с уведомлением о смерти отца [14, гл. 198, с. 3294]. В «Цефу юаньгуй» есть сообщение о прибытии в Тан в 621 г. послов из 22 государств Западного края [4, гл. 970, с. 11396], так что послы из Гаочана могли быть в их числе. Но в хрониках «Цзю Тан шу» и «Синь Тан шу» нет сведений ни о послах из Гаочана, ни о послах из 22 государств Западного края в 621 г., ни об упомянутых в описании Гаочана послах из него в 624 и 627 гг. Только
в «Тан хуэйяо» сказано о прибытии послов из Гаочана в 624 г. {3, гл. 95, с. 1701].
В конце 20-х годов VII в. политическая ситуация в регионе стала резко меняться. С одной стороны, в Западном каганате начались междоусобные распри, приведшие к его расколу. В 628 г. был убит Тун-шеху-каган, отделились владения на западе, на востоке восстали телэ [14, гл. 194/2, с. 5182; 16, гл. 217/2, с. 6134]. В 629 г. вождь телэского племени сеяньто провозгласил себя каганом и направил послов в Тан, где был признан каганом племени сеяньто [16, гл. 215/1, с. 6034—6035].
С другой стороны, после того как в середине 630 г. империя Тан, восточный сосед Гаочана, разгромила Восточный каганат, резко возросли ее мощь и влияние. Й уже к концу 630 г. правитель Гаочана Цюй Вэньтай поспешил ко двору Тан, где был щедро одарен императором. А суйскую принцессу Юйвэнь, бывшую ранее женой Цюй Боя, отца Вэньтая, а теперь, по принятому уже в Гаочане обычаю кочевников, ставшую его женой, император пожаловал фамилией царствующего рода Тан — Ли,, чем как бы закрепил династический брак правящих родов Тан и Гаочана [14, гл. 198, с. 5294]. Это, несомненно, содействовало росту престижа царства Гаочан. Но одновременно падение Восточного каганата подготовило почву для начавшегося вскоре после визита Цюй Вэньтая обострения отношений между Гаоча-ном и Тан.
После гибели Восточного каганата, говорится в истории, основная часть восточных тюрков покорилась Тан, но часть из них предпочла уйти к сеяньто, часть — в Западный край (Восточный Туркестан) [16, гл. 215/1, с. 6037]. Судя по тому, что* в Гаочане нашел убежище Юйгуше, младший брат плененного Тан восточнотюркского Сели-кагана [16 гл. 215/1, с. 6036], можно не сомневаться в том, что вместе с ним в Гаочан прибыло немало восточных тюрков. Кроме того, в Гаочан бежали многие из китайцев, которые в 617 г., после падения империи Суй,, бежали в Восточный каганат, а теперь, после его разгрома,— из него в Гаочан и, вероятно, другие районы региона [16, гл. 198, с. 5294].
Видимо, именно приток в Гаочан большого числа восточных тюрков и китайцев из Восточного каганата обусловил резкое расширение его владений в это время: при прежней протяженности их с юга на север на 500 ли с востока на запад они простерлись уже на 800 ли (вместо 300 ли при Суй). Рост населения за счет тюрков обусловил и тот факт, что войско Гаочана определялось теперь в Тан в 10 тыс. человек, тогда как войска таких крупных оазисных царств, как Яньци (Карашар) и Шулэ (Кашгар),— в 2 тыс., Юйтянь (Хотан)—в 4 тыс. [14, гл. 198, с. 5301, 5305]. Не исключено, конечно, что при дворе Тан численность гаочанского войска была значительно преувеличена,, чтобы придать больший вес победе танских войск в 640 г.
Вскоре после падения Восточного каганата отношения меж-110
ду Гаочаном и Тан обострились прежде всего из-за путей, по которым осуществлялись посольские и торговые связи со странами запада. Как сказано в «Цзю Тан шу», «со времени беспорядков в конце Суй дорога через Каменистую пустыню (цзи) была закрыта, и все [послы] с подношениями двору проходили через Гаочан» [14, гл. 198, с. 5301]. Но в 630 г. после падения Восточного каганата западнотюркский глава Иу (Хами) испугался и тоже покорился Тан, которая преобразовала его земли в свой административный округ Сиичжоу [14, гл. 40, с. 3230/2]. Напомним, что именно через Иу на Турфан проходил наиболее удобный и короткий путь из Китая в Западный край, открытый китайцами в первые годы нашей эры. И уже в 632 г. в Тан прибыли послы от западнотюркского правителя Яньци (Карашара), который якобы просил императора снова открыть для удобства путников дорогу на запад через Великую Каменистую пустыню (да цзи), и император дал на это свое согласие [14, гл. 198, с. 5301].
Но необходимо выяснить, что это за дорога на запад через Каменистую, или Великую Каменистую пустыню. Ответ на этот вопрос находим в описании Иу (Хами) в «Ди ли чжи» «Синь Тан шу», где сказано, что от Иу «за Великой Каменистой пустыней (да цзи) к югу в 800 ли находится Янгуань» [16, гл. 40, с. 1046]. Янгуань — застава у Дуньхуана. Так что нет никакого сомнения в том, Каменистой, или Великой Каменистой пустыней называлась в те времена Гашуньская Гоби, а путь через нее — это дорога от Дуньхуана на Хами, из него поворачивающая на запад, в Турфан. Как видим, и в этих сообщениях противопоставляются две дороги, одна из которых шла через Гаочан, а другая — через Каменистую пустыню на Иу, и, значит, Гаочан не мог лежать по дороге через Иу (Хами) на Турфан.
Очевидно, что именно сама Тан, овладев Иу, стала заинтересована в открытии пути через него. Понимая, что это вызовет резкое недовольство Гаочана, с которым только что во время визита Цюй Вэньтая были закреплены дружественные отношения, и была явно придумана и «организована» просьба правителя Яньци (Карашара) об открытии этого пути. На самом же деле у правителя Яньци не могло быть особой заинтересованности в изменении маршрута послов и торговцев, поскольку па обоим путям — и через Гаочан, и через Иу — караваны выходили в Яньци, с тем чтобы следовать дальше на Гуйцы (Кучу) и Шулэ (Кашгар).
И действительно, возмущенный правитель Гаочана среагировал быстро: напал на Яньци, представленный ему непосредственным виновником переноса пути, и разграбил его пограничные земли, на что правитель Яньци пожаловался императору [14, гл. 198, с. 5294]. Затем Вэньтай вместе с тюркским шеху, явно-из тех тюрков, которые после падения Восточного каганата бежали в Гаочан, напал на Иу и разграбил его. Дальше события развивались следующим образом. Император обвинил Цюй
Вэньтая в «непостоянстве», за что тот принес свои извинения,, отправив к нему посольство [14, гл. 198, с. 5294]. Видимо, это и было «посольство из Гаочана», зафиксированное в хронике за 634 г. [15, гл. 3, с. 3069/1].
После этого за власть над Яньци повели борьбу соперничавшие западнотюркские каганы. Воспользовавшись случаем, и Гаочан вместе с племенами чуюэ и чуми в 638 г. разграбил пять городов Яньци [14, гл. 198, с. 5301—5302]. И снова правитель Яньци пожаловался танскому императору, а тот потребовал объяснений у Цюй Вэньтая. Но последний по-прежнему ограничился извинениями, снова направив посольство, прибытие которого в Тан и отмечено в хронике за 639 г. [15, гл. 3, с. 3069/3].
Но теперь танский двор припомнил правителю Гаочана все, чему до сих пор не придавал значения. Он был обвинен также в том, что не выслал в империю китайцев, бежавших к нему из разгромленного в 630 г. Восточного каганата. Обратим внимание на то, что даже у поверженных восточных тюрков Тан выкупала скрывавшихся у них китайцев за золото и шелк [15, гл. 3, с. 3068/4; 16, гл. 215/1, с. 6036]. От Гаочана же требовали просто выслать их в империю.
Цюй Вэньтай был обцинен и в том, что Гаочан якобы не пропускает послов из западных стран. На самом же деле в 20-е годы в Тан побывало много послов оттуда [4, гл. 970, с. 11397— 11399]. А с 632 г., как только что было показано, Тан открыла путь через Иу, и уже не в силах Гаочана было задерживать послов.
Кроме того, принимая гаочанских послов, император обвинил их правителя в том, что он давно не приезжал лично ко двору, чем нарушил-де правила поведения «зарубежного подданного» (фанъ чэнь), и что он учредил штат чиновников, подобный имперскому. Император повелевал Цюй Вэньтаю одуматься, лично явиться ко двору, иначе угрожал в следующем году предпринять поход против него. Однако Цюй Вэньтай, сообщив, что болен, ко двору не приехал [14, гл. 198, с. 5294—5295].
Но, как явствует из рассмотренных выше сведений историй, Гаочан входил во владения Западного каганата и его правители никогда не признавали никакой зависимости от Тан, а, как и другие государства, просто поддерживали с ней обычные посольские связи. Штат же чиновников, как и всю административную систему царства по имперскому образцу, правители Гаочана учредили еще в VI в., что видно из их описания в «Лян шу» и «Чжоу шу» и чего не могли не знать при китайском дворе. И наконец, Цюй Вэньтай на самом деле был, видимо, болен, поскольку в начале 640 г. умер.
Так что все эти проступки Цюй Вэньтая были придуманы в то время, когда захватнические планы танского императора в отношении Гаочана уже созрели. Теперь, через десять лет после разгрома Восточного каганата, император Тан явно уже вынашивал стратегический план разгрома Западного каганата, ко
торый мог выступить объединителем всех тюркских владений.. А Гаочан был форпостом на пути к нему. Ведь его владения на севере и западе подходили совсем близко к центральным землям Западного каганата. Наличие у императора такого плана подтверждается всей политикой Тан в отношении Западного каганата после разгрома царства Гаочан.
При дворе было немало высоких сановников, не советовавших предпринимать поход на Гаочан [14, гл. 198, с. 5295]. Но император отклонил их совет и в 12-ю луну 13-го года Чжэнь-гуань (январь 640 г.) назначил Чэньго-гуна по имени Хоу Цзюньцзи главой похода — Цзяохэским верховным командующим походной армией (Цзяохэ-син-цзюнь-да-цзянцзюнь) , который и выступил на Гаочан.
Некоторые подробности этого завоевательного похода изложены в описании Гаочана в «Цзю Тан шу» и «Синь Тан шу». Войско, выступившее против него, состояло «из нескольких десятков тысяч» конницы сдавшихся Тан восточных тюрков и ки-би. Киби — одно из племен телэ, которое, как говорилось выше, в начале VII в. жило к северу от Яньци(Карашара) и к западу от Иу (Хами). Племя киби сдалось Тан в 632 г. и было расселено на ее землях между округами Ганьчжоу (Чжанъе) и Лянчжоу (Увэй) [16, гл. 217/2, с. 6142]. Теперь глава киби Хэли был назначен заместителем главнокомандующего походом на Гаочан. Поскольку в историях название племени превращено в его фамилию, что делалось часто, он известен в них как Киби Хэли. К сожалению, даже в его биографии участие в походе отмечено лишь короткой фразой [15, гл. 109, с. 3400/2; 17„ гл. ПО, с. 3932/3]. Кроме того, еще одно племя телэ — сеяньто предложило свои услуги в качестве проводников [14, гл. 198, с. 5295], а Яньци (Карашар) оказал помощь тем, что внезапно напал на Гаочан с запада [14, гл. 198, с. 5302].
Так что правитель Гаочана Цюй Вэньтай просчитался, когда полагал, что против него выступит китайская пехота, которая при переходе через пустыню понесет большие потери и подойдет к его землям ослабленной. На него обрушилась конница кочевников, в том числе соседей, отлично знавших и другие проходы в его земли помимо основного караванного пути, проходившего через пустыню Люша (Пески Кумтаг). Поэтому, говорится далее в историях, Цюй Вэньтай, узнав, что танская «армия уже подошла к входу в пустыню (цзи), испугался, [что события развиваются] не так, как [он] рассчитывал, заболел и умер. Сын его Чжишэн вступил на трон» [14, гл. 198, с. 5295; 16, гл. 221/1, с. 6221]. В последующем описании событий Чжишэн назван «ребенком» (сяо эр). И то, что в критической ситуации правителем Гаочана стал малолетний Чжишэн, несомненно, ослабило положение царства.
К сожалению, путь, по которому танские войска вторглись в Гаочан,. не описан. Известно только, что первый удар они нанесли по его городу Тяньдичэн, который упорно защищался и
отбил натиск авангарда, возглавлявшегося Киби Хэли. Лишь подошедшая основная часть танских войск смогла овладеть им. В плен было уведено более 7 тыс. мужчин и женщин. После этого «сильная конница» осадила столицу Гаочана [14, гл. 198, с. 5295; 16, гл. 221/1, с. 6222].
Цюй Чжишэн обратился с письмом к командующему тан-скими войсками Хоу Цзюньцзи, в котором просил простить его и не наказывать за «проступки» предыдущих правителей. Но Хоу Цзюньцзи потребовал его капитуляции и, не получив ответа, начал штурм столицы.
После этого в описании Гаочана в «Цзю Тан шу» говорится: «Прежде Вэньтай установил мир с западнотюркским Юйгуше, посылал ему золото и ткани и договорился в случае кризиса взаимодействовать. Когда же Юйгуше узнал, что войска [Хоу] Цзюньцзи подошли, испугался и бежал на запад, не осмелившись оказать помощь. Вскоре Цзюньцзи отправил посланца с донесением о победе» [14, гл. 198, с. 5296]. В биографии же Хоу Цзюньцзи в этой истории события изложены яснее: «Прежде Вэньтай заключил союз с западнотюркским Юйгуше, с тем чтобы в случае войны действовать сообща. Но когда стало известно, что Цзюньцзи подошел [к столице Гаочана], Юйгушэ испугался и бежал на запад более чем за тысячу ли2. Чжишэн, лишившись помощи и рассчитав, [что теперь у него] нет выхода, открыл ворота [своей столицы] и сдался Цзюньцзи, который, разделив войска, покорил затем [все] его царство» [15, гл. 69, с. 3316/3].
Взяв столицу Гаочана, танские войска разграбили ее. Сам Хоу Цзюньцзи захватил большие богатства, и его войска, зная об этом, «соревновались в грабежах». Боясь наказания за грабежи, Хоу Цзюньцзи не торопился отправлять донесение двору о взятии столицы Гаочана. И, только покорив все царство, он послал доклад императору [15, гл. 69, с. 3316/3].
О покорении Гаочана танский двор узнал в 8-ю луну 14 г., •т. е. в конце августа или в сентябре [15, гл. 3, с. 3069/3] 3. Но только в 12-ю луну (январь 641 г.) он вместе с плененным Цюй Чжишэном явился ко двору и лично доложил императору о победе. По этому случаю при дворе прошли торжества с раздачей наград победителям (ЦТШ, гл. 3, с. 3316/3]. Однако потом император повелел все-таки за грабежи посадить Хоу Цзюньцзи в тюрьму, хотя вскоре он был освобожден благодаря заступничеству влиятельных сановников [15, гл. 69, с. 3316/3; 3, гл. 95, с. 1703—1704].
Получив в 8-ю луну донесение о разгроме Гаочана, император повелел включить его земли во владения империи, превратив их в округ Сичжоу (Западный округ). Некоторые сановники стали доказывать обременительность и убыточность для империи такого шага. Ведь доходов с Гаочана, говорили они, не будет, а набор людей в войска для его охраны и сбор продовольствия для их снабжения будут разорительны для северо-114
западных районов империи. Пусть лучше Чжишэн, теперь уже покорный, правит Гаочаном. Но император отверг эти предложения и повелел послать для охраны Сичжоу тысячу воинов,, набрав их из преступников, и ежегодно сменять их. Цюй Чжишэн был оставлен в столице империи, где он позже и умер. В империю же были переселены все знатные роды Гаочана [14,. гл. 198, с. 5296; 16, гл. 221/1, с. 6222—6223].
Изложенные сведения позволяют, как представляется, прийти к выводу, что целью похода на Гаочан было отнюдь не «наказание за проступки» якобы виновного его правителя, а завоевание царства. Ведь, владея землями Гаочана, империя Тан получала возможность спокойно и незаметно вывести свои войска сразу к центральным районам Западного каганата.
Так в 640 г. закончилось почти двухсотлетнее существование (с 460 г.) царства Гаочан.
В историях после описания завоевания царства Гаочан империей Тан приведены данные о сроке правления рода Цюй в Гаочане. Так, в «Тан хуэй яо» (середина X в.) в докладе тайского сановника, с которым тот в 640 г. обратился к императору, говорилось: «Род Цюй владел царством до Чжишэна всего*-девять поколений, 144 года» [3, гл. 95, с. 1704]. В «Цзю Тан шу», составленной почти в одно время с «Тан хуэй яо», в конце описания Гаочана без всякой ссылки на доклад сановника просто сказано: «Государство рода Цюй до Чжишэна {существовало]; девять поколений, 134 года, и уничтожено» [ 14, гл. 198, с. 5296].. И в «Синь Тан шу», составленной на основе этих двух историй в конце XI в., говорится: «Род Цюй владел государством девять поколений, 134 года, и погиб» [16, гл. 221/1, с. 6223].
Другими словами, сановник VII в., два историка X в. и один XI в. не знали точный год начала правления основателя рода Цюй — Цюй Цзя. Выше по данным «Вэй шу» и «Лян шу» установлено, что первым полным годом правления Цюй Цзя был 500 г. Следовательно, род Цюй правил Гаочаном 141 год.
Обратим внимание также и на тот факт, что в этих сообщениях говорится о том, что род Цюй правил девять поколений, а не о том, что было девять правителей из рода Цюй. Очевидно, что число поколений правящего рода и число правителей из этого рода могут не совпадать, что и следует из исследованных выше данных историй. В них правителями Гаочана названы семь человек из рода Цюй: Цзя, Цзыцзянь, Мао, Цзянь, Боя, Вэньтай и Чжишэн.
А сколько же поколений рода Цюй сменилось за время их правления? Посчитаем. Цюй Цзя, основатель рода,— первое поколение. Цзыцзянь, сын и преемник Цзя на троне,— второе поколение. Гуан, «великий наследник» Цзыцзяня, так и не ставший правителем,— третье. Сюаньси, «великий наследник» после Гуана, явно его сын и внук Цзыцзяня,— четвертое. Но он тоже не стал правителем. А вот Тяньди-гун Цюй Мао, узурпировавший престол в 555 г., поскольку не был «великим наследником»,
В скобках показаны современные названия
царе 1 во Гаочан
ли
300 с юга на север при Суй 300 с востока на запад
500 с юга на север при 1ан
800 с востока на запад
От Чанъань до, Гаочана 4300 ли
От Гаочана до Яньци 900 ли
Схема 3. Местоположение царства Гаочан по «Суй шу» и «Цзю Тан шу» (конец VI в.— 640 г.)
не мог принадлежать к поколению сыновей Сюаньси, т. е. к пятому поколению. Он явно относился к старшему поколению. Сменивший его на троне Цюй Цзянь, судя по материалам источников, правил долго, так что на трон вступил, несомненно, молодым и скорее всего относился как раз к поколению сыновей Сюаньси, т. е. к пятому. После Цзяня правили его сын Боя, внук Вэньтай и правнук Чжишэн, т. е. представители шестого, седьмого и восьмого поколений рода Цюй.
Подтверждение этого предположения находим в описании Гаочана в «Цзю Тан шу», где после рассказа о вступлении на трон сына Цзяня — Цюй Боя—сказано, что «Боя и есть потомок в шестом поколении правителя Гаочана Цзя в период Поздней Вэй» [14, гл. 198, с. 5294]. После Боя правили его сын и внук, т. е. представители, получается, опять-таки седьмого и восьмого поколений. Историки насчитали девять поколений, поскольку, видимо, ошибочно отнесли Тяньди-гуна Мао к поколению сыновей Сюаньси, а Цюй Цзяня — к поколению его внуков.
Далее перейдем к анализу данных танских историй, относящихся к вопросу о локализации Гаочана.
Казалось бы, что после завоевания Гаочана и создания на его землях танского округа Сичжоу сведения о его местоположении, отраженные в этих историях империи Тан, будут четкими и однозначными. Но, как увидим ниже, они оказались краткими и противоречивыми. И потому придется дать их подробный диализ.
Начнем со сведений в описании царства Гаочан в «Цзю Тан шу». Здесь сказано: «Гаочан {занимает] бывшие земли правителя Чеши переднего [периода Ранней] Хань и уцзи-сяовэя [периода] Поздней Хань. От столицы [Тан] отстоит на запад на 4300 ли. В этом царстве 21 город. Столица правителя — [город] Гаочан. Его город Цзяохэчэн — это [бывшая] ставка правителя [Чеши] переднего, а город Тяньдичэн — [бывший] город [уц-зи-] сяовэя» [14, гл. 198, с. 5293].
Очевидно, что составители этого описания Гаочана в «Цзю Тан шу» не имели новых данных о предыстории этого царства в ханьское время, а всего лишь заново переосмыслили сведения об этом периоде из его описания в «Вэй шу» в свете известных им современных данных о нем. Они впервые идентифицировали гаочанский город Цзяохэчэн с бывшей столицей Чеши переднего, которая тоже называлась Цзяохэчэн, а гаочанский город Тяньдичэн — почему-то со ставкой позднеханьского уцзи-сяовэя. И они же впервые четко сказали, что столицей царства был г. Гаочан. Из всего этого следует, во-первых, что, по их представлениям, г. Гаочан не находился ни на месте столицы Чеши переднего, ни на месте ставки уцзи-сяовэя, и, во-вторых, что Цзяохэчэн и Тяньдичэн были крупнейшими после столицы городами царства Гаочан.
Но в описании Гаочана в «Синь Тан шу», составленной в конце XI в., т. е. более чем на сто лет позже «Цзю Тан шу»,
и в основном повторяющей ее материалы, вдруг читаем: «Гаочан [находится] прямо к западу от столицы [Тан] более чем в 4000 ли. Его протяженность с востока на запад — 800 ли, а с юга на север — 500 ли. Всего [в нем] 21 город. Столица правителя — г. Цзяохэчэн, ставка правителя Чеши переднего при Хань, а Тяньдичэн— ставка уцзи-сяовэя» ![ 16, гл. 221/1, с. 6220].
Здесь, как видим, столицей царства Гаочан назван г. Цзяохэчэн, идентифицированный к тому же со столицей бывшего-Чеши переднего, а г. Гаочан вообще не упомянут. Кто же прав? Автор «Цзю Тан шу» или автор «Синь Тан шу»? Может быть, г. Гаочана при Тан не было?
Но другие материалы танских историй свидетельствуют а том, что г. Гаочан был. В «Тан хуэй яо» после описания завоевания царства Гаочан говорится о преобразовании пяти его городов в уезды танского округа Сичжоу: Цзяохэчэна в Цзяо-хэсянь, Шичанчэна в Тяньшаньсянь, Тяньшаньчэна в Лючжун-сянь, Дунчжэньчэна в Пучансянь и Гаочанчэна в Гаочансянь [3, гл. 95, с. 1702]. Другими словами, г. Гаочан был, но из этого сообщения нельзя сделать вывод, был ли он до этого столицей царства Гаочан.
В описании округа Сичжоу в «Ди ли чжи» «Цзю Тан шу» перечислены те же пять уездов в нем, которые названы в «Тан хуэй яо» [14, гл. 40, с. 3230/2]. Но Гаочан назван здесь первым,, и именно в примечании к нему кратко изложена история царства Гаочан и его завоевания в 640 г. Скорее всего такое выделение Гаочана объясняется тем, что именно он был столицей царства и остался, видимо, центром округа Сичжоу.
В описании округа Сичжоу в «Ди ли чжи» в «Синь Тан шу» эти пять городов-уездов перечислены в той же последовательности, что и в «Цзю Тан шу». Но первым назван Цянтин, в примечании к которому сказано, что он и есть Гаочан, переименованный в Цянтин в 762 г. [16, гл. 40, с. 1046]. Отсюда следует, что г. Гаочан был, но в 762 г. переименован в Цянтин. Значит, с этого времени название Гаочан в этом районе исчезло совсем, поскольку царство Гаочан было переименовано в Сичжоу еще в 640 г.
А чтобы решить вопрос, какой же город — Цзяохэчэн или Гаочан — был столицей царства, придется бегло вспомнить сведения, касающиеся этого вопроса, за предшествующий период, подробно рассмотренные выше.
Впервые г. Гаочан упомянут в «Сун шу», где было сказано, что Кань Шуан был владыкой его в 442 г. В том же году его завоевал Цзюйцюй Ухуэй. Очевидно, что г. Гаочан оставался столицей двух последних Хэси-ванов из рода Цзюйцюй до 460 г., когда жужани захватили Гаочан и преобразовали в царство. Город Гаочан в этих сведениях «Вэй шу» не упоминается, просто говорится о Гаочане, хотя ясно, что царство стало именоваться так же, как и этот город.
С другой стороны, выше было установлено, что царство Че
ши переднее существовало до конца V в., когда племена гаоче, в 487 г. обосновавшиеся сначала рядом с ним, вскоре выселили, как сказано в истории, чешисцев с их земель в Яньци (Кара-шар) и сами заняли территорию этого теперь уже исчезнувшего царства. Конечно, и столица Чеши г. Цзяохэчэн оказался во владениях гаоче. Но кочевники-гаоче, впервые появившиеся в этом районе, вероятнее всего, и говорили на другом языке, чем чешисцы. Поэтому вряд ли они использовали непривычное им чешиское название этого города. Остается фактом, что название города Цзяохэчэн не упоминается в истории племен гаоче, расселившихся, судя по всем рассмотренным выше фактам, в районе бывшего Чеши переднего.
Но не упомянут Цзяохэчэн и в описании царства Гаочан в «Вэй шу». Только в «Лян шу», в которой изложены события за 502—557 гг., в описании Гаочана, сказано, что там созданы 46 укреплений (чжэнь), в числе которых названы Цзяохэ и Тяньди. Если бы Гаочан овладел в это время столицей Чеши переднего, то вряд ли гаочанцы-китайцы превратили бы древний столичный город в обычное укрепление в ряду других 42. К тому же, судя по материалам историй, царство Гаочан не воевало ни с Чеши передним, ни с занявшими в самом конце V в. его земли племенами гаоче; более того, оно с 509 г. признало их власть. Так что царство Гаочан не владело столицей Чеши переднего г. Цзяохэчэн, а имело одноименное укрепление.
Выше, при анализе событий того времени, было высказано предположение, что возникновение укрепления Цзяохэ в Гаочане связано с появлением на его западных границах чешисцев. В конце V в., изгнанные со своей родины племенами гаоче в Яньци (Карашар), они вскоре после разгрома Яньци войсками Яда бежали на восток, т. е. к западным землям Гаочана. Обосновавшись здесь они, видимо, и дали одному из своих поселений название Цзяохэ, возможно в память о столице родины, возможно в силу специфики места поселения, ведь цзяохэ означает «развилка рек». Напомним, что чешисцы были оседлым народом, занимавшимся орошаемым земледелием и строившим города.
Прошло примерно 50 лет. В «Чжоу шу», где изложены события за 557—581 гг., говорится, что в Гаочане в это время старший сын правителя становился великим наследником, а два других получали титулы Цзяохэ-гуна и Тяньди-гуна. Это позволяет предположить, что два бывших поселка-укрепления, Цзяохэ и Тяньди, за полвека разрослись и превратились в города-ставки двух гаочанских царевичей. Естественно, что название столицы, 'если бы ею был г. Цзяохэчэн, не могло войти в название титула одного из них. Город Цзяохэчэн, недавно сложившийся в царстве Гаочан, не мог быть его давней столицей. Ею явно оставался г. Гаочан, известный с 442 г. и давший название царству.
Таким образом, сообщение в описании Гаочана в «Цзю Тан шу» о том, что столицей его был г. Гаочан, согласуется с изло
женными фактами за предыдущий период. Утверждение же в «Синь Тан шу», что столицей Гаочана был г. Цзяохэчэн, бывшая столица Чеши переднего, противоречит им. Конечно, возможна ошибка — пропуск в тексте «Синь Тан шу» трех иероглифов при передаче текста из «Цзю Тан шу». Но появлению этой ошибки мог способствовать и тот факт, что в «Синь Тан шу», в «Ди ли чжи», дано описание «Сичжоу-Цзяохэ-цзюня», поскольку в 742 г. Сичжоу был переименован в Цзяохэ-цзюнь, а г. Гаочан — в г. Цянтин. Тогда же г. Цзяохэчэн и мог стать центром Цзяохэ-цзюня и восприняться дворцовыми историографами конца XI в. как бывшая столица давно исчезнувшего царства Гаочан.
Произвольная и ошибочная идентификация в «Цзю Тан шу» гаочанского города Цзяохэчэн с бывшей столицей Чеши переднего, а затем ошибочное утверждение в «Синь Тан шу» о том, что г. Цзяохэчэн был столицей царства Гаочан, с одной стороны, сами проистекали из постулата автора «Вэй шу» о нахождении Гаочана на землях Чеши переднего, т. е. в Турфане, а с другой стороны, несомненно, содействовали закреплению этого ложного представления.
Но в танских историях есть и другие данные, по которым можно судить о местоположении царства Гаочан и его столицы г. Гаочан, которые, однако, никем и никогда не учитывались при определении местоположения их. Поэтому необходимо особо рассмотреть эти сведения.
Прежде всего это согласующиеся друг с другом сообщения в описаниях Гаочана в «Цзю Тан шу» и «Синь Тан шу» об отстоянии его к западу от столицы Тан г. Чанъань на 4300 ли в первой из этих историй и прямо к западу более чем на 4000 ли — во второй. Поскольку в те времена расстояния между государствами определялись по отстоянию их столиц, то это значит, что 4300 ли было от г. Чанъань до столицы царства Гаочан^ что соответствует 2263 км древнего дорожного расстояния. По данным же 3. Матусовского, в конце XIX в., когда дорога от г. Сиань (Чанъань) до Турфана представляла собой торный почтовый тракт, расстояние между ними составляло 2652 км,, т. е. почти на 400 км, или 17%, больше, чем от Чанъани до Гаочана в VII в. Другими словами, оказалось, что не древнее расстояние больше современного, а как раз наоборот. Это неопровержимо доказывает, что столица Гаочана не могла находиться в Турфане, где была столица древнего Чеши переднего г. Цзяохэчэн. К тому же известно, что Турфан находится от Чанъани и Дуньхуана в северо-западном направлении. А в «Лян шу» «Цзю Тан шу» Гаочан указан к западу от них, в «Синь Тан шу» же даже подчеркнуто: «прямо к западу».
О том, что Гаочан и его столица не могли находиться в Турфане, свидетельствуют и согласующиеся друг с другом сведения в «Чжоу шу» и «Цзю Тан шу» о том, что торговые и посольские караваны, чтобы избежать трудностей пути через Гаочан, как только позволяла военно-политическая ситуация в этом:
районе, предпочитали идти из Китая на запад и обратно по дороге от Дуньхуана через Иу (Хами). Если бы Гаочан находился в Турфане, то они не могли его миновать, поскольку дорога от Иу (Хами) идет в Турфан. Так что и по этим данным историй, Гаочан и его столица оказываются лежащими не по пути из Китая через Турфан, а по другому и на более близком расстоянии от Чанъани, чем Турфан.
Достоверность сообщения в «Цзю Тан шу» о 4300 ли (2263 км) между городами Чанъань и Гаочан подтверждается согласованностью его с данными предыдущих историй и «Вэй шу», самой ранней из них, содержавшей описание Гаочана. В последней, как уже показано выше, расстояние от Чанъани до Гаочана определено в 4900 ранневэйских ли, т. е. в 2450 км. Более древнее вэйское расстояние всего на 187 км больше тайского, что, несомненно, объясняется происшедшим за двести лет постепенным спрямлением этого пути длиною почти 2,5 тыс. км между городами Чанъань и г. Гаочан.
Этими сведениями исчерпываются материалы «Цзю Тан шу» и «Синь Тан шу», позволяющие судить о местоположении царства Гаочан и его столицы г. Гаочан. На основании их, как нам представляется, нельзя локализовать Гаочан в районе Турфана.
Но в этих историях есть еще данные о местоположении Сичжоу, танского округа, созданного на землях завоеванного Гаочана. Казалось бы, они должны точно совпадать с рассмотренными сведениями о местоположении Гаочана. Однако, как увидим ниже, это оказалось не так.
Поскольку Сичжоу, как административная единица империи Тан, входил в ее границы, то он и описан в разделах «Ди ли чжи» обеих танских историй. Отметим, что никаких сведений о том, что пределы этого округа были расширены за счет включения в него каких-нибудь других земель, кроме бывших владений Гаочана, в них нет. Так что округ Сичжоу по территории был равен царству Гаочан. Естественно, что и ставка окружного управления оказалась в бывшей его столице, во всяком случае в VII в.
И потом вызывает сомнение сообщение в описании Сичжоу в «Цзю Тан шу» о том, что он находится к северу-западу от столицы Тан в 5516 ли [15, гл. 40, с. 3230/2]. Расхождение с указанным в этой же истории расстоянием от столицы Тан до Гаочана в 4300 ли — большое (на 1216 ли/640 км). К тому же Сичжоу указан к северо-западу от Чанъани, а не к западу, как Гаочан. Интересно, что в «Синь Тан шу», в описании Сичжоу, эти данные из «Цзю Тан шу» не повторены. Вполне возможно, что составитель заметил их несоответствие с данными об отстоянии Гаочана и опустил их.
А вот тот факт, что в одной и той же истории, в «Цзю Тан шу», обнаруживается большое расхождение между данными разных разделов по одному и тому же вопросу, свидетельствует о том, что эти разделы составлялись разными людьми и по раз
ным архивным материалам и составителем истории, как правило, не корректировались.
Проанализируем, однако, приведенное в разделе «Ди ли чжи» этой истории сообщение о том, что Сичжоу лежит в 5516 ли от Чанъани к северо-западу.
Очевидно, что автор его руководствовался общим утверждением в «Вэй шу» и последующих историях о нахождении Гаочана, значит, и Сичжоу на бывших землях Чеши переднего (т. е. в Турфане), почему и указал Сичжоу к северо-западу от Чанъани, тогда как в описаниях Гаочана в историях предыдущих периодов и в той же «Цзю Тан шу» это царство всегда указывалось к западу от нее.
И в соответствии с таким представлением о местонахождении Сичжоу автор сообщения определил расстояние до него в 5516 ли. Как же он это сделал? По описанию в том же разделе Гуачжоу (Цзиньчана) от Чанъани до этого округа (созданного из Цзиньчан-цзюня и части земель Дуньхуан-цзюня) было 3310 танских ли [15, гл. 40, с. 3230/1]. Значит, расстояние от Гуачжоу до Сичжоу равно 2206 ли. Но ведь столько же — 2200 ли — было в V в. от Дуньхуана до столицы Чеши переднего, о чем сказано в «Вэй шу», в которой расстояние измерено* в ранневэйских ли. Вот, оказывается, как появилась цифра 5516 ли: дворцовый историограф, составлявший описание Сичжоу, к известному ему танскому расстоянию от Чанъани до Гуачжоу, через который в танское время проходил путь на Иу (Хами), и прибавил к нему расстояние от Дуньхуана до Чеши переднего, известное ему по «Вэй шу». Но он не учел, а вернее, не знал, что ранневэйская ли была короче танской и что, следовательно, это расстояние, измеренное в танских ли, должно быть меньше 2200 ли.
Подтверждение нашего предположения о том, что в «Цзю Тан шу» для определения расстояния от Гуачжоу (Цзиньчана) до Сичжоу использовано указанное в «Вэй шу» расстояние от Дуньхуана до Чеши в ранневэйских ли, находим в описании Ичжоу (Хами) в этой же истории. Здесь расстояние от Чанъани до Ичжоу определено в 4416 ли, которое, как легко подсчитать, оказывается на 1100 ли больше расстояния от Чанъани до Гуачжоу и на столько же, 1100 ли, меньше расстояния до Сичжоу. А поскольку известно, что расстояние от Дуньхуана до Хами меньше, чем от Хами до Турфана, то ясно, что составитель описания Ичжоу для этой истории не знал этого и не имел современных ему данных о расстояниях. Поэтому он просто разделил 2200 ли от Дуньхуана до Чеши пополам. В «Вэй шу», данные которой он использовал, конкретные цифры о расстояниях от Дуньхуана до Иу (Хами) и от него до Чеши не приведены. А вот то, что такие цифры сообщил в середине V в. составитель «Хоу Хань шу» Фань Е в его предисловии к «Повествованию о западном крае» в этой истории, соответственно равные 1000 и 1200 ли, в сумме дающие те же 2200 ли от Дуньхуана до Че
ши, составитель описания Сичжоу и Ичжоу для «Цзю Тан шу» явно не знал.
Так что эти данные из описания Сичжоу в «Цзю Тан шу» о его местоположении не могут, как представляется из изложенного выше, служить доказательством расположения Гаочана-Си-чжоу в районе Турфана.
Кроме того, в «Цзю Тан шу» и «Синь Тан шу» есть сведения, правда очень запутанные, но тем не менее позволяющие примерно определить южные пределы округа Сичжоу и которые, согласуясь с ранее исследованными сведениями о южных пределах царства Гаочан, не позволяют локализовать Гаочан-Си-чжоу в Турфане.
Так, в описании Сичжоу в «Цзю Тан шу» сказано, что входящий в него уезд Пучан находится к северо-западу от оз. Пулэйхай, которое хусцы называют Посихай [15, гл. 40, с. 3230/2]. Между тем название этого уезда — Пучан — точно совпадает с названием оз. Пучанхай (оз. Лобнор), сохранившимся с I в. до н. э. до танского времени. А указан уезд в этом описании по соседству с другим озером Пулэйхай (оз. Баркуль), название которого тоже осталось неизменным с ханьского времени.
И тут же, в описании управления Бэйтин-духуфу, которое в историях считается созданным в округе Тинчжоу, говорится, что этому управлению подчинялся уезд Пулэй, а в примечании отмечено — «назван по озеру» [15, гл. 40, с. 3230/3]. В итоге по этим двум сообщениям выходило, что у оз. Пулэйхай находился и уезд Пулэй, получивший свое название по названию этого озера, и уезд Пучан.
По данным же «Тан хуэй яо», после капитуляции западнотюркского шеху, располагавшегося у г. Каган-Футу, Тан преобразовала его земли в округ Тинчжоу, в котором был только один уезд — Пулэй. Уезд же Пучан был создан в округе Сичжоу из гаочанского Дунчжэньчэна [3, гл. 95, с. 1702].
В «Ди ли чжи» «Синь Тан шу» история этих двух уездов оказалась запутанной еще более. В описании Сичжоу в примечании к названию уезда Пучан сказано, что он сначала подчинялся Тинчжоу, а затем был переподчинен Сичжоу. А в описании Бэйтин-духуфу говорится, что уезд Пучан был учрежден в 640 г., а затем ликвидирован. Уезд же Пулэй входил якобы сначала в Сичжоу, а затем переподчинен Тинчжоу [16, гл. 40, с. 1047].
Но в «Тан хуэй яо» сказано, что уезд Пучан был образован из гаочанского Дунчжэньчэна сразу после завоевания Гаочана и основания на его землях Сичжоу, а уезд Пулэй с самого начала был единственным уездом в созданном в том же, 640 г. округе Тинчжоу. Очевидно, вся история с переподчинением этих двух уездов появилась в «Синь Тан шу» из-за ошибочного сообщения в «Цзю Тан шу» о том, что уезд Пучан лежит к северо-западу от оз. Пулэйхай (оз. Баркуль). Признать, а вернее, установить наличие ошибки в «Цзю Тан шу» составители «Синь
Тан шу» в XI в. не могли и придумали переподчинение уездовг которого не было.
Ошибка-описка вкралась в указанное сообщение «Цзю Тан шу» явно по причине того, что в названиях озер Пучанхай и Пулэйхай первый иероглиф одинаков, вторые же разнятся. Так что уезд Пучан в Сичжоу находился скорее всего к северо-западу от оз. Пучанхай (оз. Лобнор), а не к северо-западу от оз. Пулэйхай (оз. Баркуль), куда владения Гаочана никогда не доходили.
Это подтверждается и следующими данными из «Синь Тан шу». Самое поразительное, что составитель описания Сичжоу в ней в примечании к названию уезда Пучан добавил еще, что к западу от него находятся города Цитуньчэн и Нучичэн и укрепление Шичэнчжэнь. Сами по себе названия этих пунктов ничего не проясняют. Но в другой главе «Синь Тан шу» оказалось сообщение о местонахождении этих двух городов и укрепления. В описании пути из Шачжоу (Дуньхуана) на запад в Юйтянь (Хотан), т. е. южного прикуньлуньского пути, сказано, что от уезда Шоучан в Шачжоу до берега оз. Пучанхай (оз. Лобнор) — 1000 ли/526 км. Далее же, минуя Цитуньчэн, дорога выходит к Шичэнчжэнь, находившемуся на месте древнего города Лоулань-Шаньшань (Чарклыка). Далее по дороге на запад лежал Нучичэн [16, гл. 43/2, с. 1151].
Как видим, два города и укрепление, указанные к западу от уезда Пучан, четко локализованы по южной, прикуньлунь-ской дороге, проходившей по южному берегу оз. Пучанхай (оз. Лобнор) и далее к западу от этого озера. Все это не оставляет сомнения в том, что уезд Пучан, образованный из гаочанского Дунчжэньчэна («Города восточного укрепления») в Сичжоу, находился к северо-западу именно от оз. Пучанхай (Лобнора), а не у далекого северного озера Пулэйхай (Баркуля).
Так что есть все основания полагать, что южные пределы округа Сичжоу, бывшего царства Гаочан, находились у оз. Пучанхай (оз. Лобнор), что полностью согласуется с более ранним сообщением в «Лян шу» о соседстве царства Гаочан на юге с государством Тугухунь, владевшим тогда бывшими царствами Шаньшань (Чарклык) и Цемо (Черчен), т. е. землями к югу и юго-западу от нынешнего озера Лобнор, древнего озера Пучанхай.
В биографии же первого начальника округа Сичжоу (Си-чжоу-цыши) Го Сяокэ, который стал им в 16-м году Чжэнь-гуань (642), говорится о том, что земли этого округа, бывшего Гаочана, «будучи ограниченными [Лю]ша и [Да]цзи, отрезаны от Срединной империи» [15, гл. 83, с. 3344/1; 17, гл. 111, с. 3933/4]. Как видим, Сичжоу-Гаочан указан отделенным от земель империи Тан песчаной пустыней Люша (Песками Кумтаг) и Великой Каменистой пустыней (Гашуньской Гоби), что согласуется с исследованными выше сведениями ранних историй о нахождении царства Гаочан к западу от Люша (Песков Кумтаг).
Поскольку никаких данных о включении в Сичжоу других земель, кроме гаочанских, в историях нет, можно заключить, что его территория совпадала с владениями бывшего царства Гаочан и, как и они, простиралась с юга на север на те же 500 ли/250 км древнего дорожного расстояния. И начиналась она у оз. Пучанхай (оз. Лобнор), на севере же доходила до^ гор Таньханьшань, к северу от которых были земли телэ-гаоче. Как показано выше, по сведениям той же «Вэй шу», горы Таньханьшань и есть нынешний хребет Чолтаг, ограждающий с юга Турфанскую впадину.
На юго-востоке же, как говорилось в биографии Го Сяокэ„ территория Сичжоу-Гаочана ограничивалась пустыней Люша. (Песками Кумтаг), а на востоке—Великой Каменистой пустыней (Гашуньской Гоби).
На западе же, как неоднократно отмечалось в историях, Гао-чан-Сичжоу соседствовал с Яньци (Карашаром).
Все это свидетельствует о том, что Гаочан-Сичжоу находился в том районе к западу от Гашуньской Гоби, который географы-путешественники конца XIX в. называли Куруктагской системой, а современные географы — Куруктагским массивом.
Что же представляет собой этот регион в географическом отношении? П. К. Козлов в конце XIX в. так характеризовал его в общем плане: «Действительно, обширная пустыня, залегающая между Турфанской и Лобнорской котловинами в виде двух широких вздутий с бесчисленным количеством горных кряжей, гряд, холмов, образующих Куруктагскую систему, разделенная глубокой солончаковой долиной, представляется совершенно определенною. Северное поднятие залегает нешироким плато, довольно круто обрываясь на север, тогда как южное образует ряд уступов, особенно характерно выраженных к стороне Таримского бассейна. Оба эти вздутия по мере своих простираний к востоку постепенно мельчают, наоборот, к западу вырастают в высокие массивы. Вся эта обнаженная страна, подверженная крайне разрушительной работе атмосферных явлений...» [37, ч. 2, с. 72—73].
Современный географ-исследователь В. М. Синицын писал,, что эта зона, «пролегающая между северной и южной цепями Куруктага, включает межгорные долины... разделенные поперечными увалами и мелкими кряжами. Ширина этих долин колеблется от 8 до 25 км, рельеф их равнинный, поверхность наклонена к югу» [48, с. 201]. Но он отмечал в этом массиве наличие сезонных речек дождевого питания [48, с. 157], родниковых групп ![48, с. 58], родниковых урочищ [48, с. 232].
Другой известный наш ученый, специалист по Центральной Азии Э. М. Мурзаев, пишет о Куруктагском массиве: «Здесь нет ни одной значительной речки. В долинах выклиниваются редкие источники, порой образующие ручьи, которые очень быстро иссякают и только в редких случаях продолжаются на протяжении 2—3 км, после чего поглощаются пустыней. Только ис
точники Сугетбулака рождают ручей длиной 95 км, текущий по узкому ущелью, где развита скудная растительность и растут разнолистные тополя. Еще более щедрым оказывается и ручей Буюнтугол, водой которого питаются жители некоторых селений. Его расход 2 м3/сек, длина 20 км. Долина ручья пропиливает торы Шинди, а вода исчезает в ней уже на подгорной равнине, не доходя до Кончедарьи» [44, с. 308].
Естественно возникает вопрос: могло ли царство Гаочан существовать в этом районе, который сейчас является одним из самых бедных водой, хотя, как видно из приведенных описаний географов, и не совсем безжизненным? Но со времени существования царства Гаочана прошло почти полторы тысячи лет. Географы согласны в том, что в Центральной Азии в условиях ее крайне аридного климата происходил быстрый по историческим меркам процесс усыхания: «Свежие следы усыхания, относящиеся не только к недавнему геологическому прошлому, но и к историческому периоду, наблюдаются в Центральной Азии повсеместно. Это сокращение наружных водотоков и укорочение рек... уменьшение размеров оледенения в горных областях и быстрое отступление ледников; сужение и распад полосы предгорных оазисов 'на изолированные участки вследствие гибели обширных тугайных лесов и растительности кучевых песков; сокращение ареала расселения человека в период III—XIX вв., запустение большого числа древних поселений, развалины которых находятся глубоко в песчаной пустыне; понижение уровня грунтовых вод на равнинах и связанная с этим гибель растительности бугристых песков... наступление аридных ландшафтов на смежные территории» [48, с. 149].
Общепризнано, что при устойчивом аридном климате, когда испарение влаги в десятки раз превосходит выпадающие осадки, на формирование современных ландшафтов огромное влияние оказала производственная деятельность человека. Возникновение и развитие оазисных поселений было связано с истреблением первичных лесов и редколесий, располагавшихся на лучших, достаточно увлажненных землях. Истребление же лесов и орошаемое земледелие способствовали иссяканию рек, особенно не связанных со снеговым и ледниковым питанием. Орошаемые поля наряду с озерами испаряют здесь больше всего влаги [48, с. 43].
Кроме того, Э. М. Мурзаев утверждает: «Для условий Центральной Азии с ее бессточностью особое значение имеют процессы солеобмена... При оазисном землепользовании обычны процессы вторичного засоления, которые нередко выводят из строя значительные площади земли, некогда бывшие пашнями... Орошение, с одной стороны, вызывало засоление и гибель части земель, пригодных для пахоты в подгорном поясе центральноазиатских впадин, а с другой — под воздействием дренажа вынос солей за пределы оазисов, что должно было гибельно отразиться на окружающих ландшафтах» по причине гибели от за-
Карта 2. Ареал расселения человека в начале новой эры и в настоящее время [48, с. 147].
I — высохшее озеро Таримской равнины; 2 — сухие русла рек; 3 — развалины древних поселений в пустыне (1—Кони-гума; 2—Кони-чира; 3—Раступа; 4— Узунтати; 5—Данданулек; 6—Кара-донг, 7—Кони-ния, 8—Кони-ендере; 9— Кони-черчен, 10—Кузлек, 11—Лоу-лан); 4 — граница пустыни с зоной оазисов в первые века новой эры; 5 — водоносные русла рек; 6 — современная граница пустыни с зоной оазисов
Карта 3. Озеро Лобнор [48, с. 207].
1 — горное обрамление Лобнорской низменности; 2 — Таримская равнина;. 3 — отложения озера стадии ярдангов; 4 — ложе и осадки предысторической стадии; 5 — Лобнор в годы экспедиций Н. М. Пржевальского (1876—1885);
6 — Лобнор в период исследований Шведско-Китайской экспедиции (1928— 193Р); 7 — Лобнор современной топографической карты (1942)
соления древесно-кустарниковой растительности в них [44, с. 280].
В 1966 г. после экспедиции в Синьцзян Э. М. Мурзаев писал: «На наших глазах идет процесс земледельческого освоения целинных земель по дельте Тарима, что, конечно, связано с вырубкой тограковых тугаев. И теперь уже можно видеть на террасах этой реки ирригационную эрозию и энергичную дефляцию, которая, нужно думать, будет остановлена» [44, с. 280].
Об изменениях в интересующем нас районе, как и в соседнем Таримском массиве, происшедших за последние 2 тыс. лет в результате общего процесса усыхания ландшафтов, отягощенного производственной деятельностью человека, можно наглядно представить по двум картам, взятым из исследования В. М. Синицына «Центральная Азия» (карты № 35, 39; здесь карты № 2, 3) [48, с. 147, 207].
По ним видно, что за последние 2 тыс. лет пустыня Такла-Макан значительно продвинулась на юг и восток. В связи с этим уменьшились и отодвинулись ближе к хребтам Куньлуня оазисы. Сильно сократилась площадь оз. Лобнор, переместившегося к тому же после 1923 г. на северо-восток Лобнорской низменности. Исчезли тограковые леса, занимавшие значительные площади по нижнему течению Тарима.
Есть ли в китайских династийных историях сведения за рассматриваемый в данной работе период, подтверждающие вывод географов об усыхании этого региона за историческое время и позволяющие судить о достаточно благоприятных географических условиях в Куруктагском массиве в то время, когда в нем существовало царство Гаочан? Представляется, что в них есть отдельные данные, которые прямо или косвенно освещают эти вопросы.
Начнем с того, что по материалам «Хань шу» выяснилось, что в начале нашей эры длина прикуньлуньского пути от Дуньхуана до Кашгара была меньше, чем сейчас. Объяснить это можно только тем, что в то время дорога между ними шла не по дуге, как в наше время, а прямо через простиравшиеся значительно выше на север крупные оазисы (см. подробнее [30, с. 39—50]). Наиболее убедительно свидетельствует об этом тот факт, что владение Юйми, находившееся в оазисе по р. Керия, было тогда самым многонаселенным в ряду оазисных владений по этому пути. По «Хань шу», его население составляло 24 тыс. человек, тогда как в Шулэ (Кашгаре) было только 19 тыс.
О процессе усыхания, вторичного засоления земель говорит, как нам представляется, и тот факт, что к IV в. исчезло, не оставив памяти о своем местоположении, владение Чеши заднее. Оно стало известно с I в. до н. э. и во II — начале .III в. достигло наибольшего расцвета и могущества. Его столица находилась в долине к востоку от Чеши переднего (Турфана). Судя по расстоянию от последнего (800 ли/320 км), Чеши заднее было расположено в долине Цицзяоцзин — в распадке между 128
хребтами Богдошань и Баркультаг, в центре которой сейчас сохранилось крошечное соленое озерцо. Свою роль сыграло, видимо, орошаемое земледелие вокруг маленького замкнутого водоема, приведшее к засолению земель озера, исчезновению оазиса и самого владения.
Сведения историй о государстве Яньци с центром в районе нынешнего Карашара, как нам представляется, косвенным образом подтверждают выводы географов.
Так, по данным «Хань шу», на рубеже нашей эры население Яньци составляло 32 тыс. человек. В прилегавшем с юга владении Вэйсюй (Курля) проживало 5 тыс. человек, а в лежавшем к югу от Вэйсюй царстве Юйли (район нынешнего поселка Чара на р. Тарим) —еще 10 тыс. человек. Так что всего в районе у оз. Баграшкуль и к югу по р. Тарим в то время населения насчитывалось 47 тыс. человек. 10 тыс. из них входили в войска этих царств, т. е. в среднем от пяти человек брался один воин.
По сообщению же в «Вэй люэ», цитированному в «Сань го чжи», в первой половине III в. государству Яньци подчинялись владения Вэйсюй (Курля), Юйли (Чара) и даже находившееся недалеко от Юйли к востоку владение Шаньго (Горное царство). Последнее, по «Хань шу», имело 5 тыс. жителей. Скорее всего сильное Яньци покорило эти мелкие владения еще во II в. н. э., о чем можно судить по свидетельству в «Хоу Хань шу» о том, что население Яньци при Поздней Хань составляло уже 52 тыс. человек, т. е. столько, сколько при Ранней Хань было во всех этих четырех царствах.
Но по описанию Яньци в «Вэй шу» ясно, что в V в. Вэйсюй и Юйли были интегрированной частью его владений. Но удивительно то, что здесь об этом прежде большом государстве вдруг сказано: «Царство маленькое, и народ беден» [6, гл. 102, с. 2265]. И в «Бэй ши» говорится, что в Яньци на рубеже VI—VII вв. было всего лишь более 1000 воинов [9, гл. 97, с. 3217]. В тайское время, по «Цзю Тан шу», войско Яньци также составляло лишь более 2000 человек [14, гл. 198, с. 6228]. В «Синь Тан шу» к этому добавлено, что в нем было 4000 дворов [СТШ, гл. 221/1, с. 6228].
И хотя эти сведения, особенно цифры о численности войск и населения в Яньци, вряд ли можно считать абсолютно достоверными, однако сама их согласованность за разные периоды убеждает в значительном сокращении численности населения в нем к VII в. Скорее всего перед нами свидетельство о не» благоприятных последствиях широкого развития в ханьское вре* мя в этом районе орошаемого земледелия в условиях крайне аридного климата.
Однако в историях до V в. нет сведений о существовании к востоку от Яньци, т. е. в Куруктагском массиве, какого-либо владения или поселения. Только в V в., по сведениям «Вэй шу», к западу от Люша (Песков Кумтаг) здесь оказывается Гаочан-цзюнь, возглавлявшийся Кань Шуаном, на месте которого в
460 г. и было создано царство Гаочан. В «Вэй шу» и последующих историях это царство всегда указывалось к востоку от Яньци, т. е. в Куруктагском массиве, но почему-то это свидетельство никто не принимал во внимание при определении местоположения Гаочана. Возможно, это результат представлений людей нового времени о непригодности региона Курукгага для жизни людей?
К сожалению, даже в новое и новейшее время специальное, географическое и археологическое обследование Куруктагского массива не проводилось. И только П. К. Козлов в 1893 г., в ноябре и декабре, пересек его по двум маршрутам и дал его подробное географическое описание. Он- был участником экспедиции Русского Географического общества в Центральную Азию в 1893—1895 гг. под руководством В. И. Роборовского. П. К. Козлов был его помощником и провел самостоятельные обследования по боковым маршрутам, в частности Куруктага, В 1899 г. был издан сначала отчет П. К. Козлова, а в 1901 г.— отчет Роборовского, к которому были приложены карты, составленные по результатам их исследований генерал-майором Боль-шевым (к сожалению, его инициалы не приведены). Одна иэ них, № 2, как раз и была картой Куруктагской системы и Гашуньской Гоби. Другой такой подробной карты этого района,, насколько нам известно, не существует.
Таким образом, отчет П. К. Козлова и карта Большева являются уникальными источниками по географии этого края и к тому же содержат хотя и немногие, но очень важные свидетельства исторического порядка. Но они уже давно стали библиографической редкостью. Сведения П. К. Козлова об этом районе использовались лишь в самом генерализованном виде в общих работах. Для данного же исследования важны как раз детали его описаний. По всем этим причинам мы вынуждены прибегнуть к довольно подробному их рассмотрению и к цитированию.
Оба маршрута П. К. Козлова в Куруктагский массив начинались из Турфанской впадины, к югу от которой его группа сразу же пересекала хребет Чолтаг (Пустынные горы). По описаниям, вид хребта соответствует его названию. От южного склона Чолтага группа П. К. Козлова за один день пути пересекла долину Кумушин-тузе (Кюмышскую впадину): «На северной и в особенности на южной окраине Кумушин-тузе тянутся песчаные холмы с мертвым и живым тамариском. На более низменных местах долины встречаются камыш, солянки и саксаул. Эти заросли иногда перемежаются сплошными оголенными солончаками, кажущимися издали озерами. Мы остановились на колодце Шор-булак, у северного подножия хребта Кара-ксыла (хребет Кызылтаг.— Л. 5.). Здесь вода находится на глубине слишком 1 сажени. В окрестностях держались антилопы, зайцы и мелкие грызуны... Ночью в долине моросил дождь, а на вершинах соседних гор выпал снег... У северного подножия того
Схема 4. Пути Козлова через Куруктаг (Обзорная карта путей В. И. Робо-ровского и П. К. Козлова в 1893—1895 гг.)
же хребта поднимается высокая (до 300 футов) и длинная (до 10 верст) гряда мелкого песка, среди которого виднеются отлично сохранившиеся стены каменных и глиняных построек. Истории этих развалин проводник объяснить не умел» [37, с. 50].
Как видим, в конце XIX в. ныне солончаковая Кюмышская впадина была еще не совсем пустынной. В ней были заросли, животные (и даже такие крупные, как антилопы), моросил
дождь, выпадал снег в горах. Грунтовые воды залегали неглубоко. Но особенно важно для нас в этом описании свидетельство о развалинах древнего поселения, сохранившихся и частично видных в гряде выветренного с гор песка. Хребет Караксыл сейчас называется Кызылтаг, что значит Красные горы. Козлов отметил, что его южный склон состоит из буро-красного известняка. По приведенному описанию, к северу от Караксыла-Кы-зылтага в одном дне пути находится хребет Чолтаг. Ширина Кюмышской впадины определяется в 25 км [48, с. 165].
А теперь сопоставим это описание с тем, которое дано в описании Гаочана в «Вэй шу» и которое относится к V—VI вв.: «На севере [Гаочана] имеются горы Чишишань (Горы Красного камня.— Л. Б.). В 70 ли [за ними] находятся горы Таньхань шань (Горы, выжимающие пот), на которых и летом снег. К северу от этих гор граница с телэ» [6, гл. 101, с. 2243]. Итак, по древним сведениям, от Гор Красного камня на север в 70 ли/35 км древнего дорожного расстояния, как раз равного одному дню пути, лежат горы Таньханьшань, которые, по сведениям той же «Вэй шу», идентифицируются с хребтом Чолтаг.
Нельзя не подивиться точному совпадению древнего описания взаиморасположения гор Чишишань и Таньханьшань с современным описанием взаиморасположения хребтов Кызылтаг и Чолтаг. И даже древнее название Чишишань — «Горы Красного камня» — идентично современному Кызылтаг — «Красные горы». Так что вряд ли можно усомниться в их тождестве. Как видим, и это свидетельство в «Вэй шу» подтверждает сделанную ранее идентификацию гор Таньханьшань с хребтом Чолтаг и соответственно локализацию племен телэ-гаоче в Турфане, к северу от Чолтага.
На фоне этого совпадения тем более поразительно отличие между древним сообщением о том, что на горах Таньханьшань и летом снег, т. е. вечные снега, и современными данными о хребте Чолтаг, который пустынен и сух. Перед нами, несомненно, очень яркое свидетельство исчезновения вечных снегов на Чолтаге за истекшие 1,5 тыс. лет в условиях крайне аридного климата.
Но хребет Чолтаг не слишком высок. Только его вершина на западе, у дороги из Карашара в Турфан, достигает 2050 м. К востоку хребет быстро понижается, здесь его вершины имеют 1542, 1364 и на самом востоке 1140 м. В настоящее время высота снеговой линии на северном склоне восточного Тянь-Шаня равна 3900—4300 м, а на южном — 4000—4200 м. Ученые КНР отметили повышение снеговой линии на хребте Богдошань к северу от Турфана за 40 лет на 200 м [44, с. 138]. В среднем процесс повышения снеговой линии шел, видимо, медленнее, ускоряясь только в периоды относительного потепления, как сейчас. Так что вполне вероятно существование вечных снегов на Чолтаге в V в. и их исчезновение к новому времени.
На карте «Хами» (1 : 1 000 000) показано большое число су
хих русел на южном склоне Чолтага и меньшее на северном склоне Кызылтага [79]. А как считает В. М. Синицын, «хорошо разработанная речная сеть в горах, столь необычная для пустынной области, осталась от предшествующего периода, когда климат был более влажным» (48, с. 46]. Так что можно с уверенностью полагать, что ныне сухие русла на Чолтаге и Кызыл-таге были в V в. живыми речками, имевшими постоянное питание от вечных снегов, лежавших тогда на нем, а Кюмышская впадина имела богатую растительность и была пригодна для жизни людей, о чем и свидетельствуют отмеченные П. К. Козловым древние развалины у северного подножия Кызылтага.
А теперь посмотрим, что сообщил П. К. Козлов об этом регионе по своему пути далее на юг.
Сразу к югу от Кызылтага экспедиция миновала совершенно бесплодную долину шириной 20 верст и затем, перевалив через невысокий хребет, оказалась в долине Тунгуз-лык, «покрытой порядочной растительностью», в которой «держатся в изобилии кабаны» [37, с. 51]. Южнее за очередным кряжем оказалось урочище Гэнсохоло: «Оно орошено источником, протекающим на протяжении 3 верст. Орошенное место покрыто пожелтевшим камышом, тамариском, или гребенщиком, и отдельными деревьями тополя. На возвышенном берегу устроена большая печь, в которой раньше дунгане выжигали свинцовую руду» [37, с. 51]. Истребление деревьев и вынудило, очевидно, дунган оставить это место.
В 12 верстах к югу от Тунгуз-лыка экспедиция через небольшой кряж спустилась в долину Поджюнза (Поченцзы): «Здесь на илистой почве находились пашни дунганской партии, работавшей на соседнем свинцовом руднике... Среди долины Поджюнза возвышается небольшая группа гор, у подножия которой струятся источники, орошающие растительную полосу до 5 верст длиною. Во время летних дождей здешние воды достигают соседних болот Тунгуз-лык. На левом возвышенном берегу одного из источников до сих пор сохранились стены небольшого укрепления, по словам туземцев, постройка эта существует с незапамятных времен. Были также и фанзы (дома) и в долине того же источника, но оне унесены водой. Невдалеке к югу находятся четыре старинные могилы» [37, с. 52].
Обратим внимание на то, что в период летних дождей воды источников этой долины достигали отстоящей на два-три десятка километров соседней долины Тунгуз-лык. Даже в XIX в. в летние разливы вода здесь прибывала настолько, что могла смывать древние строения. Так что неудивительно существование в древности в этом хорошо орошаемом районе и небольшого укрепления и земледельческого поселения.
Из Поджюнза (Поченцзы) экспедиция на юго-восток вышла к маленькому свинцовому прииску у подножия северного склона хребта Куруктаг (Сухие горы): «Некоторые же говорят, что рудники эти весьма древние, но долго стояли заброшенными»
[37, с. 52]. «Дрова для печей употребляются главным образом саксаульные». «Через означенный прииск с давних времен пролегает дорога из Токсуна в страну ,,Лоб“. Вследствие сильной расчлененности Курук-тагской системы через эти годы, или правильнее среди гор, удобно пройти без подъемов и спусков» [37, с. 53].
К востоку от прииска экспедиция вышла в поселение Кызыл-Сыныр, отстоящее от Токсуна на 230 верст/245 км. Это — «маленький оазис» [37, с. 53]. «Пашни орошаются водой, собранной из ключей в один пруд, который при надобности открывается и наполняет оросительные канавы... Вообще здесь климат прекрасный во всех отношениях» [37, с. 55]. «В окрестностях Кы-зыл-Сыныра встречаются большие и малые заросли тограка, саксаула... Из млекопитающих в окрестных горах изредка встречаются: барс, рысь, волк, лисица, заяц и более мелкие грызуны; из жвачных же аргали, дикий верблюд и антилопа хара-сульта» [37, с. 55].
Через Кызыл-Сыныр «пролегала древняя дорога в Са-чжоу» (Дуньхуан). Поселенцы во время охоты за верблюдами проходили до половины ее и знали, что к югу от нее «залегает кормная долина», но туда они не доходили. Там пока сохранился недоступный уголок — гнездо диких верблюдов» [37, с. 54]. К югу от Кызыл-Сыныра в ущельях Куруктага Козлов в декабре отмечал глубокий снег [37, с. 71].
Судя по названию, местоположению и отстоянию от Токсуна, Кызыл-Сыныр, описанный П. К. Козловым,— это нынешний поселок Сингер на северном склоне Куруктага.
По описанию П. К. Козлова, в 10 верстах к востоку от Кызыл-Сыныра есть еще одна небольшая долина с урочищем Ка-ра-хотун, которая «оживляется тучной растительностью и многими светлыми источниками» [37, с. 64]. Познакомившись с ближайшими к Кызыл-Сыныру горами, он записал: «По многим же горным руслам встретил развалины жилищ людей. Все замеченные постройки были сложены из камня. По словам Ахмед-Па-ланга (местного жителя.— Л. 5.), таких построек очень много вблизи гор Чарайлык-таг. Повествователь относит их к монголам, некогда обитавшим в этом скрытом уголке, хотя известно, что номады со времен глубокой древности живут в войлочных юртах. В то время диких верблюдов, архаров, хуланов и других зверей здесь водилось множество» [37, с. 71]. Чарайлык-таг, по описанию П. К. Козлова,— это высшая часть Куруктага к западу от Кызыл-Сыныра [37, с. 69]. Очевидно, это ближняя с запада к Сингеру одна из трех вершин Западного Куруктага — гора Сита-Сань (2767 м). Следовательно, именно, у нее, по сведениям населения, еще в конце XIX в. имелись многочисленные древние развалины. В другой раз П. К. Козлов записал: «По словам туземцев, у подножия этой группы (Чарайлык-тага.— Л. Б.) есть источники и пастбища, на которых стоят зимой торгоуты» [37, с. 52].
К востоку от Кызыл-Сыныра, из соседнего урочища Кара-хотун, экспедиция по горной речке вышла к югу от Куруктага. «На другой день пересекли Курук-таг по ущелью маленькой речки, прорезающей этот хребет и текущей на юг. На ней встречались пороги, по которым с шумом катилась вода; местами она переходила в накипи льда, местами струилась. Летом речка бывает несравненно многоводнее, на что указывают гладкие стены утесов и наносы. Теперь же она струилась на половине ее общей длины. Речка окаймлена густыми зарослями» [37, с. 64].
Как видим, в конце XIX в. даже в восточной части Куруктага была еще живая речка. К югу от этого хребта экспедиция вышла в обширную долину, которую П. К. Козлов описал так: «К югу от Курук-тага простирается весьма пустынная равнина, покрытая низкими кряжами и плоскими высотами, преимущественно восточно-западного направления. По этой равнине, понижающейся к югу, простираются от Курук-тага сухия русла, достигающие местами древнего ложа реки Конче-дарьи. Описываемая равнина бедна водой, особенно пресной» [37, с. 66]. Двигаясь по ней в юго-восточном направлении четыре дня, П. К. Козлов записал: «Изредка на более плотных местах этой равнины заметны были следы старинной дороги из Кызыл-Сыныра в Са-чжоу с грудами камней (обо) по сторонам» [37, -с. 65]. Еще через два дня пути группа П. К. Козлова по пути на юг вышла к древнему сухому руслу, известному у местного населения под название^м Кумдарья (Песчаная река). Отсюда вернулись в Кызыл-Сыныр.
Выйдя из Кызыл-Сыныра в юго-западном направлении, экспедиция через три дня снова вышла к Кумдарье и обнаружила, что к северу от нее «до сих пор сохранился живой рукав реки, поддерживаемый в летнее время временными потоками с Курук-тага, но, кажется, главным образом находящимися неподалеку родниками» [37, с. 73]. Здесь было урочище Эмпень, а рядом с ним «стоят развалины старинного города Эмпень. Стены крепости и многих фанз уцелели. Позднейшие раскопки туземцев, жаждущих скрытых богатств, не увенчались успехом. Каких времен этот город и кто в нем жил — туземцам неизвестно» [37, с. 74]. А рядом, за песками, было уже русло Кон-чедарьи.
Из приведенных свидетельств П. К. Козлова видно, что в конце XIX в. в Куруктагском массиве наиболее благоприятной и пригодной для жизни людей была впадина между Кызылта-гом (Красными горами) и Куруктагом (Сухими горами). Здесь, в небольших долинах между невысокими кряжами, он нашел больше всего пресных источников и ручьев, окруженных тучной растительностью, в которой водились звери и жвачные животные.
И в той же впадине русский путешественник обнаружил больше всего развалин древних поселений и узнал от местных жителей о существовании таковых в соседних местах. Здесь
же ему рассказали и о древней дороге от Кызыл-Сыныра (Сингера) до Сачжоу (Дуньхуана), а затем на маршруте к юго-востоку от Куруктага на наиболее плотных местах равнины он сам увидел ее следы и обо вдоль ее. А вот куда эта дорога шла от Кызыл-Сыныра далее, он не отметил. Видимо, западный отрезок этого древнего пути из Дуньхуана через Сингер совпадал с той дорогой, по которой П. К. Козлов прошел от Кызыл-Сыныра до урочища Эмпень с его древним городом. Судя по карте Большева, Эмпень находился немного к востоку от нынешнего поселка Чара на Тариме, в районе которого, по данным «Хань шу», и локализовано нами владение Юйли. И самый древний путь из Дуньхуана на запад через Люша (Пески Кумтаг) выводил, как мы видели выше, как раз в Юйли. К этому вопросу вернемся ниже, а сейчас остановимся на сведениях П. К. Козлова о самой южной пустынной равнине к югу от Куруктага. Важнейшим из них представляется его сообщение о сухих руслах, спускающихся с Куруктага и пересекающих эту равнину с севера на юг почти до Кумдарьи.
Выше мы заключили, что ныне сухие русла на южном склоне хребта Чолтаг в V—VI вв. были живыми речками, поскольку есть сообщение за это время о вечных снегах на нем. О Ку-руктаге за рассматриваемый период сведений в историях нет.. Но нам поможет следующий географический факт. Дело в том, что высота хребта Чолтаг значительно меньше, чем хребта Ку-руктаг. Вершины западного Куруктага достигают 2548, 2767 и 2809 м. На основании этого можно предположить, что если а V—VI вв. вечные снега лежали на более низком Чолтаге, то они были и на значительно более высоком Куруктаге. И, следовательно, ныне сухие русла на южном склоне его, спускающиеся в долину, в V—VI вв. тоже были живыми речками. И долина, по которой проходила дорога в Дуньхуан, была пригодной для жизни людей. На упомянутой карте «Хами» видно, что сухих русел на южном склоне Куруктага очень много и на юге они как бы впадают в одну речку.
Таким образом, по сведениям П. К. Козлова получается, что даже в конце XIX в. в Куруктагском массиве было не так уж мало благоприятных для жизни мест. И если к тому же учесть последствия его усыхания за предыдущие 1,5 тыс. лет, то можно, видимо, с уверенностью сказать, что в IV—VII вв. долины и склоны его представляли собой благодатный край с «прекрасным во всех отношениях климатом». А его слабая заселенность во все времена явно объяснялась тем, что он отрезан протяженными пустынями и высокими горами и удален от многонаселенных центров этого региона, за исключением Турфана.
Как видим, выводы из исторического и историко-географического исследований по вопросу о местоположении царства Гаочан согласуются между собой. И это дает основание полагать,, что находилось оно в Куруктагском массиве и что северные пределы его доходили до хребта Чолтаг., за которым к северу, в
Турфанской впадине, начинались владения племен телэ-гаоче„ занявших в конце V в. земли древнего царства Чеши переднего.
Однако вернемся к свидетельству П. К. Козлова о том, что древняя дорога из Сачжоу (Дуньхуана) на запад проходила через Кызыл-Сыныр (Сингер), и в свете этого еще раз рассмотрим вопрос о прохождении древнего караванного пути из Дуньхуана через Гаочан в Яньци (Карашар).
Итак, первый освоенный китайцами в I в. до н. э. караванный путь на север Западного края (Восточного Туркестана) шел от Дуньхуана на запад через пустыню Байлундуй (Пески Кум-таг) во владение Юйли (Чару) и из него на север в Вэйсюй (Курлю) и далее в Яньци (Карашар), а отсюда на северо-восток, в Чеши переднее (Турфан). При Ранней Хань, впервые начавшей осваиваться в Западном крае, туда были посланы специальные чиновники для описания пути и определения расстояния как от Чанъани до разных царств, так и между ними. Проведенное исследование (см. [30, гл. 2]) показало, что большинство из собранных ими и отраженных в «Хань шу» данных о всех этих расстояниях оказались весьма точными.
Так, по «Хань шу», от Чанъани до Яньци (Карашара) было-7300 ханьских ли, а от Чанъани до Дуньхуана — 4500 ли. Следовательно, от Дуньхуана до Яньци остается 2800 ханьских ли,, или 1120 км. Но ведь это всего на 20 км больше, чем расстояние от Дуньхуана до Яньци (через Гаочан) в V в., определенное в «Вэй шу» в 2200 ранневэйских ли, соответствующих 1100 км. Поскольку расстояние одинаково, то это наводит на мысль и о совпадении маршрута этого пути в I в. до н. э. и в V в. н. э., когда он, как и в древности, выводил из Дуньхуана в Юйли, и из него — на север, в Яньци.
Сомнение может возникнуть в связи с тем, что с I в. до н. э. до V в. н. э. прошло пять веков, а длина этого пути не уменьшилась, тогда как по другим направлениям, по данным историй,, прослеживается некоторое сокращение расстояний явно по причине улучшения и спрямления пути за истекшие века. Почему же этого не произошло в данном случае?
Этот факт объясняется, с нашей точки зрения, следующими причинами.
Во-первых, трудность этого пути, проходящего через пустыню, привела к тому, что в начале I в. н. э. китайцами был открыт более короткий и легкий путь через Иу (Хами), который и стал предпочтительным.
Во-вторых, во II—IV вв. межгосударственные связи Китая с западными странами резко сократились: несколько посольств за сто лет. Сократились, видимо, и торговые связи. Дорога мало использовалась и потому не улучшалась и не спрямлялась, хотя сообщения о походах Ян Сюаня в 345 г. и Люй Гуана в 383 г. на Яньци через Юйли свидетельствуют о том, что этот путь был известен и время от времени использовался.
С середины же V в. связи Китая со странами запада резко
активизировались и осуществлялись в основном по этому пути, через Гаочан, так как дорога через Иу (Хами) находилась сначала под контролем враждебных Китаю жужаней, а с середины VI в.— тюрков; и к танскому времени общая протяженность этого пути, от Чанъани до Гаочана, сократилась на 187 км. Но с 632 г. он опять утрачивает свое значение, поскольку Тан снова открыла для караванов дорогу через Иу.
Вот теперь представляется возможным, хотя бы приблизительно, определить район, в котором по этому пути находилась столица царства Гаочан — г. Гаочан. По ранневэйским данным, как установлено выше, от Дуньхуана до Гаочана было 1300 ли/650 км. По сведениям П. К. Козлова, древний путь проходил через Кызыл-Сыныр (Сингер). К сожалению, в конце XIX в. этим путем не пользовались и он был неизвестен, что явствует из карт И. Никитина и 3. Матусовского (1888 г.), а также карт Большевц, составленных по отчетам П. К. Козлова и В. И. Роборовского. Судя по современным картам, сейчас здесь нет торного пути, а только прерывистая караванная тропа. Согласно картографическим измерениям, от Дуньхуана до Сингера по ней примерно 650 км, т. е. столько же, сколько и в период Вэй. Очевидно, что допустить полное совпадение древнего пути с современным невозможно (из-за развития Песков Кумтаг и перемещения после 1923 г. оз. Лобнор в северо-восточное ложе, в результате чего современная караванная тропа проходит непосредственно по северному берегу озера). В древних же историях этот караванный путь ни разу не соотнесен с оз. Пучанхай (Лобнор), что и заставляет нас прийти к выводу о том, что озеро в то время отстояло сравнительно далеко от караванного пути и что сам путь мог пролегать там, где сейчас разлилось озеро. Но современные дороги и тропы по Ку-руктагскому массиву в основном совпадают с теми, что существовали здесь в конце XIX в. (показаны на карте Большева). Устойчивость маршрутов караванных путей и троп, приблизительное совпадение древнего и современного расстояний от Дуньхуана до Сингера — все это позволяет допустить, что столица древнего царства г. Гаочан находился по этому пути где-то в районе Сингера. В пользу этого предположения говорит и тот факт, что современное расстояние от Сингера до Карашара через Чару (древнее Юйли) также примерно равно 450 км, т. е. древнему расстоянию между Гаочаном и Яньци. Но и приведенное выше описание П. К. Козловым района Кызыл-Сыныра (Сингера) с его маленьким оазисом и «превосходным во всех отношениях климатом» и, что особенно важно, с большим числом развалин древних поселений позволяет предположить, что где-то именно в этом благодатном месте по древнему караванному пути и вырос г. Гаочан, ставший столицей царства.
А что известно о г. Цзяохэчэн?
Только в описании Сичжоу в «Ди ли чжи» «Синь Тан шу» находим ясное сообщение о том, что от его уезда Цзяохэсянь 138
на север дорога в 370 ли/194 км выводит в Бэйтин-духуфу, т. е. в земли тюрков. Так что можно не сомневаться в том, что этот уезд, созданный Тан на месте гаочанского города Цзяохэчэн, находился в северной части Сичжоу и бывшего царства Гаочан. Далее, согласно нашему предыдущему предположению, древний город Гаочан был расположен в районе Кызыл-Сыныра (Сингера). По сведениям же П. К. Козлова мы знаем, что от него до Токсуна по самой прямой дороге на север было 245 км. Так что с достаточной уверенностью можно полагать, что гаочанский город Цзяохэчэн лежал севернее столицы Гаочана (района Сингера) и уж совсем не в районе Турфана.
Что же касается южных пределов царства Гаочан и округа Сичжоу, то приведенные выше историко-географические данные показали, что они доходили до оз. Лобнор. Об этом свидетельствуют данные «Лян шу» о соседстве Гаочана на юге с государством Тугухунь в первой половине VI в., когда владения Тугухунь включали бывшее царство Шаньшань (Чарклык) на южном берегу Лобнора, и данные «Цзю Таи шу» и «Синь Тан шу» о нахождении гаочанского города Дунчжэньчэн, преобразованного Тан в уезд Пучан, к северо-западу от оз. Пучанхай, т. е. оз. Лобнор.
Но для более точного исторического представления о местонахождении южных пределов Гаочана надо бы знать, где в V—VII вв. находилось оз. Лобнор, что особенно важно для археологов. Поэтому опять придется сопоставить географические и исторические сведения и представления.
В конце XIX в. среди географов началась полемика по вопросу о том, где находилось ложе исторического Лобнора. Одни (Н. М. Пржевальский, П. К. Козлов, М. В. Певцов) доказывали, что это озеро с древности находилось в юго-западной части Лоб-норской низменности, т. е. там, где его впервые описал Н. М. Пржевальский. Вот как изложил эту точку зрения П. К- Козлов: «Во всяком случае, Конче-дарья неизменно направлялась и в то отдаленное время, как направляется теперь, в сторону наиболее низкой части орошаемой ею пустыни — в озеро Лоб-нор. В былое время, когда Лоб-нор был, без сомнения, больше и простирался гораздо далее к северу, западная оконечность его лежала по линии Уртэн—Абдалы—Айрылган... южный же берег Лоб-нора занимал примерно то же место, как и ныне, и вдоль него пролегала та же древняя дорога с Лобнора в Са-чжоу, по которой 600 лет ранее меня прошел Марко Поло» [37, с. 94].
Другие же географы (Ф. Рихтгофен, С. Гедин), ссылаясь на старые китайские карты, считали, что исторический Лобнор занимал север Лобнорской низменности (о дискуссии того времени см. [37, с. 87—99; 43]).
Но свой и, казалось бы, решающий аргумент внесла природа— в 1923 г. полноводная Кончедарья оторвалась от Тарима и потекла не на юг, как до этого, а на восток. Озеро Лобнор
Пржевальского в юго-западной части Лобнорской низменности постепенно исчезло, но, питаемое Кончедарьей, разлилось в ее северо-восточной части (см. приведенную выше карту В. М. Синицына № 39, здесь карта № 3).
Географы признали доводы спорящих сторон верными и заговорили о «кочующем озере Лобнор». Вот как стали представлять себе историю этого озера советские общепризнанные авторитеты в географии Центральной Азии. Так Э. М. Мурзаев пишет: «На старых китайских картах Лобнор изображен в северной части пустынной впадины Лоб, но затем гидрографическая сеть изменилась, главные потоки устремились на юг. Исчезло древнее озеро Лобнор... Но возникло новое озеро на юго-западе, где его и описал Н. М. Пржевальский, убежденный, что-это и есть настоящий Лобнор. В 1923 г. вновь произошло резкое изменение в дельте Тарима и Кончадарьи. Воды последней ушли на восток по древним забытым путям. Лобнор Пржевальского стал мелеть... На севере вновь возродился Лобнор китайских карт» [44, с. 185].
Как видим, Э. М. Мурзаев ссылается на какие-то старые китайские карты и даже приблизительно не определяет время исчезновения древнего северного Лобнора и появления южного Лобнора Пржевальского. В. М. Синицын говорит об этом более определенно: «В VII в., согласно китайским источникам, Лобнор находился в северной части древней озерной котловины при устье Кончедарьи, затем на протяжении тысячелетия он располагался на юге в урочище Кара-Хошун при устье Тарима, где его видели Н. М. Пржевальский, М. В. Певцов и П. К. Козлов» [48, с. 206]. Таким образом, по мнению В. М. Синицына, основанному на безымянных китайских источниках, северный Лобнор в устье Кончедарьи существовал в VII в., а примерно на рубеже I—II тысячелетий н. э. переместился на юг в устье Тарима. Надо сказать, что ссылок на какие-то конкретные древние источники и карты в работах географов обнаружить не удалось.
Судя по контексту, Э. М. Мурзаев и В. М. Синицын имели в виду карты и источники, составленные в новое, цинское время, на которые ссылался и Рихтгофен. Разбор этой полемики, в целом важной для изучения исторической географии этого региона, выходит, однако, за рамки данной работы. Но поскольку известные географы утверждают, что в VII в. Лобнор находился в устье Кончедарьи на севере Лобнорской низменности, то это уже прямо касается вопроса о южных пределах царства Гаочан. Попробуем поэтому сопоставить это утверждение географов с обнаруженными в историях за рассматриваемый период сведениями об этом озере.
Но начать придется с первых сообщений древних китайцев о нем, иначе сведения VII—VIII вв. будут непонятны. В «Ши цзи» оз. Лобнор под названием Яньцзэ (Соленое болото или озеро) указано к западу от Дуньхуана. А при описании двух походов ханьских войск на Давань (Фергану) в 104—102 гг.
до н. э. сказано, что войско, выйдя из Дуньхуана, вскоре переправилось через р. Яньшуй (Соленая река), как, очевидно, была названа р. Черчен, поскольку она питала Яньцзэ—Соленое озеро. Позже р. Черчен упоминается только в материалах за VII— VIII вв., но уже под другим названием, о чем будет сказано ниже,
В I в. до н. э. Яньцзэ-Лобнор получило другое название — Пучанхай (Озеро камышового изобилия), под которым оно и было известно по крайней мере до IX в. В «Хань шу» говорится, что с запада в него впадает река, имеющая два истока и протекающая по центру Западного края (Восточного Туркестана), в которой нетрудно узнать р. Тарим. Другой реки, впадающей в него, не отмечено. Правда, по «Ши цзи» мы уже знаем о р. Яньшуй (Черчен). Озеро же, по «Хан шу», простиралось с востока на запад на 300 ли/120 км и с юга на север на 400 ли/160 км. Конечно, эта протяженность его была определена не географическими методами, а путем вычисления расстояний по древним дорогам. Так что на самом деле она была примерно на 20—30% меньше указанной. Но и с учетом этого очевидно, что на рубеже эр оз. Лобнор было большим и более протяженным с юга на север, чем с востока на запад. Сравним: по определению Н. М. Пржевальского, оно простиралось с юго-запада на северо-восток примерно на 90—100 верст, а в ширину — не более чем на 20 верст [46, с. 70]. Так что П. К. Козлов был прав, предполагая, что в древности оз. Лобнор было значительно большим, чем в XIX в., и, главное, что оно простиралось гораздо дальше на север.
Не менее важным представляется и свидетельство «Хань шу» о том, что уровень вод озера не изменялся ни зимой, ни летом, т. е. был постоянным. На первый взгляд это кажется сомнительным, ведь сейчас реки этого региона «питаются талыми водами сезонных и вечных снегов и ледников, наиболее интенсивное таяние которых происходит в июне — августе, когда выпадает и максимум осадков, иногда ливни. Неудивительна поэтому очень большая неравномерность сезонного стока» [44, с. 155—156].
Но исключением из этого правила является как раз Конче-дарья, характеризующаяся ровным годовым стоком: «Ровная картина стока Кончедарьи легко объясняется воздействием оз. Баграшкуль и дельты Хайдык-гола, расход которого, в свою очередь, несколько сглаживается озерками и поймами во впадинах Большой и Малый Юлдус» [44, с. 159]. Если же учесть, что на рубеже нашей эры и позже Кончедарья, как и все реки этого региона, была гораздо полноводнее, чем сейчас, то можно предположить, что постоянство уровня вод Лобнора как раз и определялось постоянством стока полноводной Кончедарьи, которая, следовательно, вместе с Таримом и Черченом впадала в него. Этим и объясняются большие размеры озера.
Но географы, как говорилось выше, предполагают, что древ-
ний северный Лобнор находился в северной части озерной котловины при устье Кончедарьи, т. е. что она не сливалась с Таримом, а текла на восток (так же как и после 1923 г.), где и впадала в Лобнор. Но в таком случае эта большая, полноводная река и огромное озеро Лобнор оказались бы совсем рядом с древним караванным путем из Дуньхуана, который шел через Люша (Пески Кумтаг) в Чару (Юйли) и Яньци (Кара-шар). Вряд ли это осталось не замеченным послами и чиновниками и не было бы отмечено в историях. Ведь нахождение оз. Пучанхай, по данным «Ши цзи» и «Хань шу», у южной, при-куньлуньской дороги ясно просматривается. Так что древние истории не дают ни малейшего основания искать оз. Лобнор на севере озерной котловины, а наоборот, свидетельствуют о его расположении на юге ее, но, что важно, простирающимся далеко на север.
И в VII—VIII вв. оз. Пучанхай (Лобнор) простиралось вдоль прикуньлуньской дороги на юге Лобнорской низменности. Об этом говорит следующее ясное сообщение в «Синь Тан шу», в описании пути из Шачжоу (Дуньхуана) в Юйтянь (Хотан): «Дорога из уезда Шоучан в округе Шачжоу через 10 ли/5,2 км подходит к древнему городу Янгуань. Далее на запад через 1000 ли/526 км она выходит к южному берегу оз. Пучанхай. От южного берега Пучанхай на запад она проходит через г. Цитуньчэн, ханьский Исючэн, и в 80 ли/42 км западнее его подходит к Шичэнчжэнь, ханьскому Лоулань, называвшемуся еще и Шаньшань. В 300 ли южнее Пучанхая Кань Яньдянь создал укрепление (чжэнь) для связи с Западным краем. Еще через 200 ли/104 км дорога выводит к Новому городу (Синьчэн), называвшемуся еще Нучичэн, построенному ’[Кань] Яньдянем. Еще западнее, миновав колодец Телэцзинь и перейдя через р. Цемохэ, дорога через 500 ли/263 км подходит к Босяньчжэнь, древнему Цемо» [16, гл. 43/2, с. 11511.
Данное описание прохождения начального, восточного участка прикуньлуньской дороги в VII—VIII вв. очень точно совпадает с описанием ее в «Хань шу» от Дуньхуана через Шаньшань в Цемо. Но в нем между Шаньшань (Чарклыком) и Цемо (Черченом) указана р. Цемохэ, явно р. Черчен.
Так что даже в общем плане это свидетельство из «Синь Тан шу» не оставляет сомнения в том, что в VII—VIII вв. оз. Пучанхай (Лобнор) находилось в южной части Лобнорской низменности, а не в северной, как утверждают географы.
К тому же один факт из этого описания позволяет даже уточнить, что и в то время Лобнор находился именно в юго-западном ложе, где его описал Н. М. Пржевальский в конце XIX в. Об этом говорит сообщение, что от Янгуань до выхода дороги к южному берегу оз. Пучанхай было 1000 ли/526 км. Согласно заключению китайских географов XIX в., составлявших атлас империи Цин «Да Цин итун чжи», застава Янгуань отстояла от Дуньхуана на 130 ли/76 км [68, с. 1430]. По свидетельствам пу-142
тешественников конца XIX — начала XX в., дорога от Сачжоу до Лобнора и далее была очень плохая. Так что вряд ли она была лучше и короче, чем во времена Тан. Поэтому примем расстояния по ней в VI—VIII и в конце XIX в. равными. И теперь можем подсчитать по танским данным: 76 км от Дуньхуана до Янгуани плюс 526 км от Янгуани до южного берега оз. Лобнор — всего 602 км.
В 1893 г. П. К. Козлов прошел по этой дороге и определил расстояние по ней от поселка Абдалы на Лобноре до Дуньхуана: 591 верста/630 км. Но по его описанию и карте Большева дорога подходила к южному берегу оз. Лобнор с востока у поселка Лачин, до которого было 560 км [37, с. 609]. Но, видимо, расхождение в ±40 км между расстояниями VII и XIX вв. надо признать допустимым. И поэтому можно считать, что и в танское время дорога из Дуньхуана подходила к южному берегу оз. Лобнор в том же месте, что и в конце XIX в., и что Лобнор тогда лежал в его юго-западном ложе, т. е. там, где нашел и описал его Н. М. Пржевальский.
Гораздо сложнее обстоит вопрос с северными и северо-восточными пределами озера, поскольку при его решении в основном приходится опираться на географические данные и только косвенные исторические свидетельства. Отправным является тот факт, что южный уступ Лобнорской низменности идет с северо-востока на юго-запад, что само по себе предопределяет и простирание в том же направлении оз. Лобнор в его южном ложе.
Выше же, по данным «Хань шу», мы установили, что на рубеже нашей эры большой Лобнор простирался на север примерно на 120 км. А в конце XIX в. Н. М. Пржевальский определил его ширину примерно в 20 км. Следовательно, за 19 веков вследствие высыхания озеро сузилось примерно в 6 раз. Поэтому можно предположить, что в VII—VIII вв. его ширина составляла около 60 км. Поскольку же Лобнор простирался с северо-востока на юго-запад, то очевидно, что на северо-востоке его северный берег лежал значительно выше, чем на юго-западе.
Следующий факт: на северо-востоке Лобнорская низменность имеет самую низкую абсолютную высоту — 780 м против 826 м на западе и 841 м на юго-западе, почему озеро, питаемое с запада, и растекалось в северо-восточном направлении. Не исключено, что по этой же причине северо-восточная часть Лобнора была более широкой. Интересно, что европейские и китайские картографы нового времени, имевшие очень неточное представление о местоположении озера, согласованно, однако, показывали, что самая широкая часть его — восточная4.
Далее. В 20-х годах XX в. А. Стейн раскопал развалины древнего города примерно у 89О75' в. д. и 40°45' с. ш., отнесенного им к первым векам нашей эры. А это означает, что ни в первые века нашей эры, ни позже большой Лобнор не заливал место его нахождения, т. е. земли к западу от северной части современного его ложа, иначе город либо не мог здесь возник-
путь вообще, либо не должен был сохраниться. Поскольку северо-восточная часть древнего озера заходила выше всего на север, то вполне вероятно, что город, открытый Стейном и названный им Лоулан, как раз и находился к северу-западу от северо-восточной части древнего озера. И, как представляется, нельзя исключить, что он и есть гаочанский город Дунчжэньчэн (Город восточного укрепления), танский Пучан, указанный в истории к северу-западу от оз. Пучанхай, т. е. Лобнора.
В таком случае окажется, что южные пределы царства Гаочан начинались южнее нынешнего русла Кончедарьи, ведь развалины города Стейна находятся прямо на южном берегу этой реки, поблизости от ее впадения в Лобнор. Но, судя по тому, что в историях г. Дуньчжэнчэн соотнесен только с озером, а не с протекавшей здесь большой рекой, какой в то время была Кончедарья, можно полагать, что Кончедарья здесь тогда не протекала, а впадала в Тарим.
Итак, согласно проведенному исследованию исторических и географических данных, оказалось, что царство Гаочан в V— VII вв. существовало в Куруктагском массиве. Поскольку на высоких хребтах его в то время еще лежали вечные снега, то хорошие по этой причине гидрологические условия при теплом климате делали этот горный район благоприятным для жизни людей. Но географически царство Гаочан здесь было изолировано. Между ним и китайскими землями на юго-востоке от него лежала пустыня Люша (Пески Кумтаг), на востоке — пустыня Да цзи (Гашуньская Гоби). От южного соседа, государства Тугухунь, его отделили оз. Пучанхай (Лобнор) и окружающая это озеро солончаковая пустыня. На западе от государства Яньци (Карашара) его отгораживали высокие здесь хребты (Чолтаг, Кызылтаг, Куруктаг). Единственными близкими соседями были царства, занимавшие земли к северу от него, в Турфане. Сначала (до конца V в.) это было Чеши переднее, а затем государства переселившихся на его земли кочевых племен телэ-гаоче. Их отделяли от царства Гаочан только горы Таньханьшань (хребет Чолтаг). Близость пути в земли этих северных соседей при благоприятных тогда географических условиях предопределяла тесные связи царства Гаочан с ними, приводила к признанию им зависимости от могущественных тогда гаоче-телэ, к постепенному усвоению гаочанцами их языка и обычаев.
Большую роль в истории царства Гаочан сыграл тот факт, что через его земли проходил караванный путь из Китая в Западный край (Восточный Туркестан), открытый китайцами еще в I в. до н. э., когда они впервые стали осваивать этот регион. Именно по нему при обострении политической ситуации в регионе осуществлялись политические и торговые связи между Китаем и государствами Западного края, а также более далекими странами запада. И именно положение царства Гаочан между Китаем и Западным каганатом тюрков предопределило его завоевание империей Тан в 640 г.
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
Представляется, что основной вывод, который можно сделать из проведенного исследования, состоит в том, что рассмотренные в нем конкретно-исторические факты, содержащиеся в династийных историях, убедительно опровергают как сформулированный в середине VI в. составителем «Вэй шу» и продолжающий существовать до сих пор постулат о нахождении царства Гаочан на бывших землях Чеши переднего (т. е. в районе Турфана), так и его утверждение о прямом наследовании района местонахождения ставки ханьского уцзи-сяовэя под названием Гаочанби административным районом IV в. Гаочан-цзю-нем, затем царством Гаочан. Вывод этот может показаться парадоксальным. Как могло случиться, что конкретный материал историй противоречит и опровергает общий взгляд составителей данных древних историй на проблему? И потому полагаем более важным здесь вместо перечисления выводов, изложенных нами к тому же в конце каждой главы, теперь, когда читатель знает факты о Гаочанби, Гаочан-цзюне и царстве Гаочан, дать общую картину того, как постепенно, на протяжении веков складывался постулат о местонахождении Гаочана в Турфане.
Исторический факт, с переосмысления которого позже и началось формирование разбираемого постулата, зафиксирован в первой династийной истории — «Хань шу». Чтобы понять, каким образом и почему развивалась и изменялась его интерпретация составителями последующих династийных историй, кратко напомним исходную историко-географическую ситуацию, на фоне которой этот факт имел место.
По сведениям «Хань шу», в I в. до н. э. древние китайцы знали и использовали единственный путь из своих земель на север Западного края (Восточного Туркестана). Это так называемая северная дорога, которая сначала шла от Дуньхуана на запад через пустыню Байлундуй (Пески Кумтаг) до владения Юйли в районе нынешнего поселка Чара на Тариме, от него — на север в государство Яньци в районе Карашара. Здесь дорога разделялась. Одна ее ветвь шла через Гуйцы (Кучу) до Шулэ (Кашгара), другая же на северо-восток, а Чеши переднее, в район нынешнего Турфана, и далее на восток — в Чеши зад-
10 Зак. 442
145
нее, лежавшее в районе долины Цицзяоцзин в распадке между хребтами Богдошань и Баркультаг. Как видим, этот первый путь из Китая в Чеши заднее был кружным, далеким и сложным, так как проходил по пустыне Байлундуй.
И вот в 1—5 гг. н. э. ханьский уцзи-сяовэй Суй Пу проложил к своей ставке Гаочанби и к Чеши заднему (из чего явствует, что они соседствовали) новый, более короткий и удобный путь от заставы Юймэньгуань у Дуньхуана. Из данных последующих историй ясно, что это было открытие пути от Дуньхуана на север, через Иу (Хами) и от него — на запад через Чеши заднее (Цицзяоцзин) до Чеши переднего (Турфана), названного новой дорогой. Со временем именно этот путь стал наиболее предпочтительным началом великого караванного пути из Китая на запад. Старая же дорога в Юйли и Яньци из-за трудностей перехода через пустыню Байлундуй все более теряла свое значение, хотя, естественно, не забывалась совсем. Более того, когда, как показано выше, в период осложнения военно-политической ситуации в регионе путь через Иу (Хами) прерывался, вновь пользовались ею.
Итак, исторически первое и единственное упоминание в «Хань шу» о ставке уцзи-сяовэя Гаочанби свидетельствует о ее нахождении на новой дороге от Дуньхуана по соседству с Чеши задним.
Далее, случилось так, что история империи Поздняя Хань (25—220) была составлена только в середине V в. История же следующего после нее периода Троецарствия (220—265) появилась в конце III в. Таким образом, «Сань го чжи» — «Описание трех царств» (вторая по времени написания династийная история) — было составлено, когда истории предшествовавшего периода Поздней Хань еще не было.
В материалах «Сань го чжи», в которых описаны конкретноисторические события периода Троецарствия, ставка уцзи-сяовэя под названием Гаочанби вообще не упоминается, хотя об учреждении должности уцзи-сяовэя и об одном уцзи-сяовэе, имевшем ставку в Дуньхуане, сказано.
Но в «Сань го чжи» в цитате из «Вэй люэ», составленном еще ранее, в середине III в., в описании путей из Китая на запад сказано, что по новой дороге достигаешь Гаочана, ставки уцзи-сяовэя на границе с Чеши. Поскольку новая дорога шлаотИу (Хами), то ясно, что она прежде всего выводила к границе Чеши заднего. Но автор «Вэй люэ» говорит просто о Чеши. Почему? Дело в том, что к III в. Чеши заднее, ставшее на новой дороге воротами в Западный край, настолько усилилось, что подчинило себе все близлежащие владения по этому пути, и Чеши переднее в их числе. Поэтому в III в. существовало только одно Чеши. Так как автор «Вэй люэ» оговорил, что свой обзор путей на запад он составил по «прежним историям», или по «старой истории», то есть все основания считать, что он упомянул ставку уцзи-сяовэя Гаочан на границе с Чеши по новой дороге
на основании сообщения о ней в «Хань шу». Из этого следует, что автор «Вэй люэ» определил местонахождение этой ставки у восточной границы единого Чеши, а не в центре его, где оказались владения бывшего Чеши переднего.
В середине V в. была наконец составлена история Поздней Хань — «Хоу Хань шу». В ее материалах, содержащих описание конкретно-исторических событий за этот период, ставка уцзи-сяовэя под названием Гаочанби также совсем не упоминается, хотя говорится о ставке уцзи-сяовэя в землях Чеши заднего и о ставке Сиюй-чжанши Бань Юна под названием Лючжун. И вдруг составитель этой истории Фань Е в своем предисловии к «Повествованию о западном крае» написал, что в 91 г. уцзи-сяовэй расположился в Гаочанби, в Чеши переднем (Турфане), а в другом случае даже указал расстояние до нее от Дуньхуана — 2200 ли.
Чем же объяснить эту импровизацию Фань Е? Ясно, он знал об упоминаниях ставки уцзи-сяовэя Гаочанби в «Хань шу» и «Сань го чжи». Но если, как установлено, в конце Ранней Хань она действительно существовала, то в «Сань го чжи» она упомянута только на основании сообщения о ней в «Хань шу». Фань Е, конечно, не был исследователем и, видимо, просто рассудил, что если эта ставка упоминается в «Хань шу» и «Сань го чжи», то она должна была существовать не только при Ранней Хань и в эпоху Троецарствия, но и в период между ними, при Поздней Хань.
Но почему Фань Е так безоговорочно локализовал не существовавшее при Поздней Хань Гаочанби именно в Чеши переднем, т. е. в Турфане, и откуда он взял данные о расстоянии до него от Дуньхуана? Очевидно, на его исторические представления оказали влияние реальности первой половины V в. В то время существовало только Чеши переднее (в Турфане). Чеши заднее давно исчезло с исторической арены, не оставив государства-преемника, в котором бы сохранялась память о нем и его местонахождении. И Фань Е поместил ставку уцзи-сяовэя Гаочанби, не имея позднеханьских сведений о ней. в единственно известное ему в V в. Чеши переднее (Турфан). А 2200 ли, указанные им от Юймэньгуань до Гаочанби,— это, как установлено выше, точное расстояние между ними в ранневэйских ли, зафиксированное в «Вэй шу». Фань Е знал это расстояние, определенное в его время, но не ведал о разнице между длиной ханьской и ранневэйской ли и привел известное ему расстояние в ранневэйских ли для позднеханьского времени. Так он заложил основу ошибочной версии о том, что ставка уцзи-сяовэя Гаочанби непрерывно существовала при Ранней и Поздней Хань и в период Троецарствия и что она находилась, судя по расстоянию, у самой столицы Чеши переднего, в Турфане.
А позже опять получилось так, что история империй Западная и Восточная Цзинь и шестнадцати царств (265—420) — «Цзинь шу» — была составлена только в середине VII в., тогда
как истории существовавших позднее империй Сун (420—479) и Северной Вэй (386—535) появились раньше. Но и в «Цзинь шу», как показано выше, также нет упоминания о ставке уцзи-сяовэя Гаочанби, или Гаочанлэй, и о ее преобразовании в Гаочан-цзюнь. Но в ней есть сведения, которые позволили нам воссоздать историю образования Гаочан-цзюня и определить его местоположение в IV в.
Вэй Шоу же, составлявший «Вэй шу» в середине VI в., готовой истории за цзиньский период не имел. Но он знал о существовании Гаочан-цзюня в IV—V вв. как по цзиньским и вэйским архивам, так и по «Сун шу», написанной еще в конце V в. Однако сведения о Гаочан-цзюне в этой истории и в вэйских архивах, по которым он составлял «Вэй шу», ясно говорили об истории преобразования Гаочан-цзюня в царство Гаочан, но не об истории создания Гаочан-цзюня. Кроме того, Вэй Шоу, несомненно, знал о ставке уцзи-сяовэя Гаочанби, четко локализованной в «Хоу Хань шу» в Чеши переднем. И, сопоставив свои знания о Гаочанби, Гаочан-цзюне и царстве Гаочан, он пишет свою историю царства Гаочан, начав ее с Гаочанлэй, как он назвал Гаочанби. Откуда-то появляются две версии-легенды об основании Гаочанлэй еще при ханьском У-ди (140—87 гг. до н. э.), хотя в «Хань шу» нет никаких данных для такого предположения. Хотя Фань Е в «Хоу Хань шу» утверждал о Гаочанби только как о ставке уцзи-сяовэя, Вэй Шоу написал, что она была еще и ставкой ханьских Сиюй-чжанши. А ведь должность Сиюй-чжанши появилась только при Поздней Хань в 123 г., и ставка первого Сиюй-чжанши — Бань Юна — четко локализована в Лючжуне. И наконец, Вэй Шоу, зная всего лишь о существовании Гаочан-цзюня во владениях Чжан Цзюня, приписал создание этой административной единицы на месте Гаочанлэй императору Западной Цзинь (265—317). Таким образом, ханьская ставка Гаочанлэй, якобы находившаяся в землях Чеши переднего, превратилась в целую административную единицу на землях этого царства.
А поскольку Вэй Шоу по вэйским архивам хорошо знал, что жужани преобразовали Гаочан-цзюнь в царство Гаочан, то теперь уже было совсем просто заключить, что и царство Гаочан находилось на землях бывшего Чеши переднего. Вот так и появилась на свет его версия, не имеющая исторического обоснования и противоречащая конкретно-историческим фактам, содержащимся как в предшествующих историях, так и в той, которую составил сам Вэй Шоу.
Составители последующих династийных историй, в которых были описания царства Гаочан, следуя давней историографической традиции, всегда начинали их с повторения общего постулата из «Вэй шу» о нахождении Гаочана на бывших землях Чеши переднего. В итоге китайские и западные ученые нового и новейшего времени восприняли этот многократно повторенный в последующих древних историях постулат как аксиому.
А теперь вспомним, что в том же описании Гаочана в «Вэй шу» есть сообщение о том, что от Чанъани до него 4900 ли. Расстояние от Чанъани до Дуньхуана было в Китае того времени хорошо известно. И Вэй Шоу мог бы очень просто установить, что от Дуньхуана до Гаочана было 1300 ли, тогда как, согласно приведенному им же сообщению, от Дуньхуана до Чеши переднего, на землях которого якобы находился Гаочан, было 2200, а не 1300 ли. Но даже такие простые сопоставления и расчеты составители древних историй не делали. Правда, их не сделали и современные исследователи.
Так что если историографическая версия древних китайских историков о нахождении царства Гаочан на бывших землях Чеши переднего свидетельствует, что они еще ни в малой мере не были исследователями, то приведенный ими в историях конкретно-исторический материал, опровергающий их версии, свидетельствует, что они не были и преднамеренными фальсификаторами исторических фактов, которые они точно излагали по архивным материалам соответствующих периодов, не подгоняя под свои версии. В этом и состоит ценность династийных историй, во всяком случае древних, как исторических источников.
Поэтому современному исследователю нельзя полагаться на многократность повторения в древних историях отдельных постулатов как на истину, а надо сопоставлять их с конкретно-историческими фактами, описанными в них.
Теперь, завершив исследование имеющихся в династийных историях сведений о местоположении царства Гаочан, остановимся на утверждении китайских археологов о том, что развалины двух древних городов рядом с нынешним Турфаном и есть остатки столицы царства Гаочан — г. Гаочан и другого гаочан-ского города — Цзяохэчэн, находившегося якобы на месте одноименной столицы более древнего царства Чеши переднего.
Впервые эту идентификацию сделал Хуан Вэньби в предисловии к работе, написанной по материалам обследования и раскопок в районе Турфана, проведенных им в 1930 г.1. Он писал: «У Турфана есть два больших древних города. Один, лежащий в 50 ли (29 км.— Л. Б.) к юго-востоку от Турфана в Летала (в других работах этот поселок называется Астана.— Л, 5.), является древним местом столичного города царства Гаочан, который во времена Хань назывался Гаочанлэй и был ставкой уцзи-сяовэя. Второй, лежащий в 20 ли (И км.— Л. Б.) к западу от Турфана в Ярху, был при Хань столицей правителя Чеши переднего, во времена же цзиньского Чэн-ди (326—342.— Л. Б.) Чжан Цзюнь в Раннем Лян учредил Цзяохэ-цзюнь, и царство Гаочан последовало этому. Тан, уничтожив Гаочан, учредила округ Сичжоу, преобразованный затем в уезд Цзяохэсянь. В „Цзю Тан шу“ сказано: „Столица правителя—Гаочан, а его город Цзяохэчэн — столица правителя Чеши переднего при Хань“. В „Юаньхэ цзюнь сянь чжи“ сказано: „От Цзяохэ на юго-восток 80 ли до округа, столицы ханьского Чеши переднего.
Река вытекает из гор Тяньшань к северу от уезда и, разделяясь, течет у города". Названный округ и есть Сичжоу, бывшая столица царства Гаочан. Сейчас на основании того, что в раскопанных мной могильниках в Ярху обнаружены тексты о Цзяохэ, а в Летала — тексты о Гаочане, можно считать доказанным, что эти два города с древности были городами Гаочан и Цзяохэчэн, и Тан по традиции не изменила (их названия.— Л, Б.)» [64, § 1, с. 1—2].
Как видим, Хуан Вэньби сделал свою идентификацию на основании безоговорочно принятого им постулата, сформулированного впервые автором «Вэй шу» в середине VI в., о расположении царства Гаочан на бывших землях Чеши переднего, т. ё. в Турфане. И исходя из него, сразу же, без тени сомнения, отождествил развалины двух древних городов у Турфана с двумя городами этого царства V—VII вв. Но рассмотрим суждения Хуан Вэньби более подробно и внимательно.
Он утверждает, что столица царства Гаочан — г. Гаочан, отождествленный им с древним городом у поселка Астана, находился на месте ставки ханьского уцзи-сяовэя Гаочанлэй. Судя по последнему названию, ясно, что Хуан Вэньби использовал только сведения из описания Гаочана в «Вэй шу», где ставка ханьского уцзи-сяовэя была названа Гаочанлэй, тогда как в «Хань шу» и «Хоу Хань шу» она названа Гаочанби.
Другой же древний город к западу от Турфана в Ярху он отождествил со столицей древнего царства Чеши переднего, которая называлась Цзяохэчэн. А далее без ссылки на какой-либо источник пишет, что при Цзинь в первой половине IV в. Чжан Цзюнь, правитель Раннего Лян, учредил на ее месте административный район своего царства Цзяохэ-цзюнь. Но, как показано выше, по данным «Цзинь шу», Чжан Цзюнь в 328 г. учредил Гаочан-цзюнь, но не говорится о создании им или о существо вании в его царстве Цзяохэ-цзюня.
Удивительно и то, что Хуан Вэньби допускает возможность создания Цзяохэ-цзюня, административной единицы Раннего Лян, почти за тысячу километров от основных земель этого царства, да еще и на месте столицы Чеши переднего. Материалы историй свидетельствуют о том, что превращение владения какого-то царства в административную единицу китайской империи всегда означало ликвидацию этого царства и включение его земель в границы китайской империи. И происходило это в результате завоеваний. Но ни в «Цзинь шу», ни в «Вэй шу», ни в какой другой истории нет свидетельства о завоевании Чеши переднего и исчезновении его с политической арены ни при Цзинь, ни при Чжан Цзюне. Наоборот, по данным этих историй, Чеши переднее, а значит, и его столица г. Цзяохэчэн существовали на своем месте и в IV в., и в первой половине V в. и поддерживали в это время, хотя и редкие, посольские связи с китайскими царствами и с империей Вэй.
Поскольку по материалам историй ясно, что Цзяохэ-цзюня
не существовало ни в Раннем Лян, ни позже, то очевидно, что царство Гаочан, созданное в 460 г., не могло унаследовать от них эту несуществовавшую административную единицу, как это излагает Хуан Вэньби. Выше было показано, что только в первой половине VI в. в описании Гаочана в «Лян шу» в этом царстве было основано укрепление Цзяохэ наряду с 46 другими. Как можно судить по материалам «Чжоу шу», оно ко второй половине VI в. превратилось, видимо, в ставку одного из гаочан-ских царевичей, носившего титул Цзяохэ-гуна. Не исключено, что в это же время в царстве Гаочан и был впервые учрежден Цзяохэ-цзюнь.
Неточно и утверждение Хуан Вэньби о том, что Тан преобразовала округ Сичжоу, созданный на землях разгромленного Гаочана, в уезд Цзяохэсянь. В середине VIII в., когда в Тан переименовали округа-чжоу в районы-цзюнь, Сичжоу стал называться Цзяохэ-цзюнем, а не уездом. Это легко было установить по описанию Сичжоу-Цзяохэ-цзюня в «Синь Тан шу».
Если же отвлечься от всех этих неточностей в передаче исторических фактов, то остается одно — Хуан Вэньби отождествляет древний город у Ярху со столицей Чеши переднего — г. Цзяохэчэн и с гаочанским Цзяохэ-цзюнь. Но далее в подтверждение своих идентификаций он все-таки приводит две цитаты из источников. Посмотрим, как он цитирует и что стремится доказать. Из раздела «Ди ли чжи» из «Цзю Тан шу» он приводит сообщение: «Столица правителя — Гаочан, его город Цзяохэчэн — ставка правителя Чеши переднего при Хань». И здесь обрывает цитату. Между тем в «Пзю Тан шу» далее сказано: «А город Тяньдичэн — город [уцзи-]сяовэя» [14, гл. 198, с. 5293]. Эту концовку цитаты из «Цзю Тан шу» Хуан Вэньби отсек явно потому, что сообщение в ней о том, что г. Тяньдичэн есть бывшая ставка уцзи-сяовэя, не согласуется с принятым им положением из описания Гаочана в «Вэй шу»: на месте ставки ханьского уцзи-сяовэя Гаочанлэй находился г. Гаочан. А сообщение в «Цзю Тан шу» о нахождении гаочанского города Цзяохэчэн на месте столицы Чеши переднего он привел, поскольку оно согласуется с его ранее декларированной идентификацией развалин города у Ярху со столицей Чеши переднего и гаочанским Цзяохэ-цзюнем.
И поэтому совсем странно, что далее Хуан Вэньби приводит цитату из «Юаньхэ цзюнь сянь чжи», согласно которой «округ — столица ханьского Чеши переднего» находился отнюдь не там, где был гаочанско-танский город Цзяохэчэн, а в80ли/42км к юго-востоку от него. Не замечая, что это сообщение из «Юаньхэ цзюнь сянь чжи» противоречит его концепции о нахождении гаочанского города Цзяохэчэн на месте столицы Чеши переднего, он в своем комментарии усугубляет противоречия, заявив, что «округ и есть Сичжоу, бывшая столица царства Гаочан», т. е. г. Гаочан. Тем самым Хуан Вэньби признал, что на месте столицы древнего Чеши переднего — г. Цзяохэчэн находился
г. Гаочан, а отнюдь не гаочанский город Цзяохэчэн, как он прокламировал сначала. А это значит, что цитатой из «Юаньхэ цзюнь сянь чжи» и своим комментарием к ней он не подкрепил свою концепцию, а опроверг ее.
А теперь посмотрим, насколько обоснованно его утверждение о том, что обнаруженные им в могильниках Астаны и Ярху тексты позволяют считать доказанным, что в этих двух местах и находились с древности соответственно г. Гаочан и г. Цзяохэчэн. К сожалению, кроме этой общей фразы, никакого конкретного анализа текстов для обоснования этого утверждения Хуан Вэньби не провел. Так что придется сделать первичный анализ самим.
В рассматриваемой работе Хуан Вэньби, опубликованной в 1951 г., он привел тексты 122 надгробных надписей. И только две из них, как ясно из указаний под ними самого Хуан Вэньби, были обнаружены в Астане, где, по его мнению, и находился г. Гаочан. Но даже в этих двух надписях ни название Гаочан, ни другие указания о его местонахождении не наличествуют (см. тексты № 59 и 118 на с. 57 и 60). В первой из них находим название военной должности — «Цзяохэ-хуцао-сыма», т. е. упоминание названия Цзяохэ, а не Гаочан. Так что трудно представить, как на основании этих двух текстов можно «считать доказанным», что развалины древнего города у Астаны и есть г. Гаочан.
Однако рассмотрим надписи внимательнее. Из 122 их текстов, опубликованных Хуан Вэньби, 95 датированы по гаочан-ским эрам правления, остальные — по танским. Поскольку нас интересует именно гаочанский период, то рассмотрим далее эти 95 текстов. Один из них (№ 59) получен из Астаны, и о нем уже говорилось. Остальные 94 — все из Ярху, и они, по мнению Хуан Вэньби, якобы доказывают, что здесь-то и находился гаочанский город Цзяохэчэн.
Подсчет показал, что в 22 из 95 гаочанских текстов встречается название Цзяохэ, в одном случае в тексте из Астаны. В каком контексте? 13 раз — в названиях военных должностей, которые погребенные занимали прежде в разное время в Цзяо-хэ-цзюнь, 3 раза — в названиях военных должностей, связанных с каким-то пунктом Цзяохэ-Аньшан, и 4 раза — в сообщении о смерти погребенных в этом же пункте; 3 раза — в указаниях, что такой-то «простолюдин (минь) из Цзяохэ-цзюнь» получил такую-то военную должность, 1 раз — в сообщении о смерти погребенного к западу от г. Цзяохэчэн.
Поскольку в пяти случаях специально оговорено место смерти погребенного, то очевидно, что места их смерти и место погребения не совпадали. И, значит, г. Цзяохэчэн и пункт Цзяохэ-Аньшан, где умерли эти пять человек, отнюдь не были местом их погребения. Так что по этим текстам скорее всего больше оснований полагать, что древний город в Ярху отнюдь не был гаочанским г. Цзяохэчэн или местечком Цзяохэ-Аньшан, чем
считать доказанным, по утверждению Хуан Вэньби, что здесь-то и находился г. Цзяохэчэн.
Анализ всех текстов гаочанских надписей из Ярху привел к неожиданному выводу — здесь обнаружены захоронения только чиновников, занимавших в царстве Гаочан в основном военные должности, но не высшие. Погребения их проводились на протяжении 103 лет (с 537 по 640 г.) до гибели царства Гаочан, после чего здесь же появились танские захоронения. При этом на 39 лет из 103 приходится по одному захоронению, на 17 лет — по два, на 2 года — по три и 2 других года — по пять. За остальные же 43 года из 103 захоронений не обнаружено. Очевидно, что рассматривать эти эпизодические погребения исключительно гаочанских военачальников (и совсем редкие погребения их жен) как захоронения местных жителей оснований пока нет.
Естествен вопрос: в силу каких обстоятельств эти гаочан-ские чиновники, в основном военачальники (изредка их жены), время от времени оказывались погребенными здесь, можно ли найти на него ответ в материалах династийных историй о Гаочане? Представляется, что исследованные материалы историй позволяют ответить на него.
Согласно им, население царства Гаочан состояло в основном из китайцев, долго сохранявших на новой родине и вдали от Китая свой язык, письменность, культуру, обычаи и даже формы правления и администрации. Самым близким соседом Гаочана на севере, как установлено выше, было государство племен гаоче-телэ, поселившихся после 487 г. на землях изгнанного ими населения Чеши переднего, т. е. в Турфане. В 546 г. гаоче-телэ были завоеваны тюрками и в силу своей многочисленности и богатства стали опорой в деле создания тюрками каганата и основной частью его населения. Более того, выше приведены сведения из историй о том, что Гаочан довольно часто признавал зависимость от гаоче-телэ, как в дотюркские времена, так и после тюркского завоевания, и платил им налоги.
Естественно, что близкое соседство именно с гаоче-телэ, зависимость Гаочана от них и от покоривших их потом тюрков предопределяли активные и частые контакты между ними. Так что регулярное появление гаочанских чиновников и военачальников в центре владений гаоче-телэ и тюрков в районе нынешнего Турфана, хотя бы для доставки налоговых отчислений им, вполне объяснимо. Когда кто-то из них по пути сюда или уже по прибытии погибал или умирал от болезни, его и хоронили здесь, в чужих землях. Так и появлялись в центре владений гаоче-телэ на протяжении ста лет эти эпизодические захоронения гаочанских чиновников и военачальников.
Со времени появления в 537 г. самого раннего из обнаруженных захоронений до 555 г. оказалось шесть могил. Это был период упадка государства Гаоче и завоевания его народа тюрками. Гаочан, со времени Цюй Цзя то и дело оказывавшийся в зависимости от гаоче-телэ, обрел, видимо, в этот период независи-
мость. Но и при этом вряд ли могли прерваться связи с единственным близким соседом.
С 555 по 564 г. захоронения гаочанских военачальников появлялись почти ежегодно, но особенно часты они стали в период с 565 по 601 г. Поскольку известно, что женой Цюй Цзяня, правителя Гаочана в то время, была дочь тюркского кагана, то-есть основания предполагать, что установившиеся тесные связи Цюй Цзяня с тюркскими правителями осуществлялись по-прежнему по ближайшей дороге через земли покоренных тюрками телэ в районе нынешнего Турфана.
Однако остается и вызывает вопросы тот факт, что 18 из 94 погребенных при жизни были по должности прямо связаны с Цзяохэ-цзюнем, тем более что проведенное изучение текстов надписей показывает, что на самом деле таковых среди похороненных здесь было значительно больше 18. К этому выводу привел тот факт, что во многих надгробных надписях перед названием должности погребенного, например бинцао-цаньцзюнь, указывается, что он из «Цзяохэ-цзюнь чжэньсифу» или, наоборот, «чжэньсифу Цзяохэ-цзюнь». Если к этому добавить, что в текстах № 91—93 находим выражение: «Простолюдин (минь) из Цзяохэ-цзюнь чжэньсифу» такой-то назначен на военную должность такую-то, то нетрудно понять, что сферой деятельности военного управления чжэньсифу был именно район Цзяохэ-цзюнь. И потому можно полагать, что даже в тех текстах, в которых не упоминается Цзяохэ-цзюнь, а только чжэньсифу, также имеются в виду военачальники, работавшие в Цзяохэ-цзюне. Таких,, судя по текстам надписей, было 49 человек. В итоге оказалось, что 67 человек из 94 служили в Цзяохэ-цзюне царства Гаочан.
Но если это не захоронения местных жителей, то встает вопрос, почему же тогда здесь оказались в основном погребения чиновников и военачальников из гаочанского Цзяохэ-цзюня и действовавшего на его территории военного управления чжэньсифу. Ответ на него дает, как представляется, рассмотренное выше описание уезда Цзяохэсянь в Сичжоу из «Синь Тан шу»> где сказано, что из этого уезда прямо на север идет дорога, которая через 370 ли/194 км выводит к ставке Бэйтин-духуфу (см. о нем [31]), учрежденной Тан в землях тюрков. Согласно этому сообщению, уезд Цзяохэ-сянь, находившийся в тайском округе Цзяохэ-цзюнь-Сичжоу, оказался самым северным районом Сичжоу (и, значит, бывшего царства Гаочан) и, следовательно^ граничил непосредственно с южными владениями племен гаоче-телэ и затем тюрков. Тогда становится понятным, почему правители Гаочана в качестве своих посланцев к соседям и покровителям направляли военачальников и чиновников, несших службу именно в Цзяохэ-цзюне.
Однако необходимо остановиться на вопросе о том, что же это за управление — чжэньсифу (доел, «западное управление укреплениями». Это означает, что было еще «восточное управление укреплениями»). Хуан Вэньби следующим образом изло-154
жил свою точку зрения на этот институт: «Еще в ,,Нань ши“ в „Повествовании о Гаочане" сказано: „Из чиновников были четыре чжэнь-цзянцзюня, а также цзянцзюни разных названий. Поскольку четырех чжэнь-цзянцзюней обнаруживаем в системе чиновников Вэй, а Цюй Цзя был пожалован Вэй в чжэньси-цзянцзюни, то четыре чжэнь-цзянцзюня не были специально учреждены самим Гаочаном. К тому же в надгробных надписях встречаются названия чжэньсифу, пинъюанъфу, фуцзюньфу. Чжэньсифу было, несомненно, ставкой чжэньси-цзянцзюня"» [64, §3, с. 36].
Как видим, хотя о существовании должностей четырех чжэнь-цзянцзюней говорится в описании Гаочана, Хуан Вэньби считает их не собственно гаочанскими, а вэйскими, одну из которых вэйский император пожаловал правителю Гаочана Цюй Цзя, сделав его чжэньси-цзянцзюнем. И потому упоминаемое в надгробных надписях чжэньсифу Хуан Вэньби рассматривает как ставку чжэньси-цзянцзюня, которым, по его изложению, был сам правитель Гаочана.
Во-первых, приведенная Хуан Вэньби цитата из описания Гаочана в «Нань ши» (точный повтор описания его в ранее составленной «Лян шу») дана в истории в таком контексте: «Учреждены 46 укреплений (чжэнь) под названиями Цзяохэ, Тяньди... и т. д. Из чиновников были четыре чжэнь-цзянцзюня, а также цзянцзюни разных названий, чжанши, сыма, мэнься-сяолан, чжунбин-сяолан, тунши-шэжэнь, тунши-линши, цзыи, сяовэй, чжубо» [27, гл. 54, с. 811]. Либо все эти явно гаочан-ские должности военных чиновников надо признать вэйскими, а не только должности четырех чжэнь-цзянцзюней, либо согласиться с тем, что и должности четырех чжэнь-цзянцзюней были учреждены самими правителями Гаочана. Это тем более обоснованно, что о них сказано сразу же после сообщения q создании в Гаочане 46 укреплений (чжэнь). Отсюда, очевидно, и название этой должности — «командующий укреплениями».
Но верно и то, что должности четырех чжэнь-цзянцзюней, как и большинство из перечисленных гаочанских должностей, можно обнаружить в описании чиновников империи Вэй в «Вэй шу» [6, гл. 113]. И это совпадение не случайно. Гаочанские китайцы не только сохраняли свой язык, письменность, обычаи, но и использовали привычные им названия учреждений и чиновных должностей. В «Чжоу шу» сказано: «Со времени '[Цюй] Цзя из поколения в поколение совершенствовали [свое] иноземное управление по образцу вэйского» [12, гл. 50, с. 915]. В описаниях Гаочана в «Суй шу» и «Бэй ши» также сказано, что «его (Гаочана) обычаи и управление в целом одинаковы с китайскими (хуася)» [5, гл. 83, с. 2535/1; 9, гл. 97, с. 3215]. Ясно, что гаочанцы заимствовали вэйские названия чиновников, но должности учреждал правитель Гаочана.
Во-вторых, как было показано выше, в «Вэй шу» сообщение о пожаловании Цюй Цзя звания чжэньси-цзянцзюня идет сразу
после слов о его смерти, т. е. Вэй пожаловала ему это звание посмертно. Других же сообщений о том, что вэйские императоры жаловали звание чжэньси-цзянцзюня потомкам Цюй Цзя при жизни или хотя бы посмертно, в историях нет. А между тем чжэньсифу, которое Хуан Вэньби объявил ставкой чжэньси-цзянцзюня, судя по надгробным надписям, приведенным им же,, существовало в царстве Гаочан до его падения в 640 г. А приведенный выше анализ надписей показывает, что чжэньсифу было одним из региональных военных управлений, действовавшим именно на территории Цзяохэ-цзюня.
Представляется, таким образом, что появление в течение ста лет эпизодических погребений гаочанских военачальников в. районе Ярху у Турфана само по себе не доказывает, что именно здесь находился гаочанский город Цзяохэчэн. Если бы эта было так, если здесь находился город, заселенный гаочанскими китайцами и бывший ставкой гаочанских царевичей с титулом Цзяохэ-гуна, то, надо полагать, здесь оказалось бы во много раз больше могильников с надгробными надписями не только военачальников, но и управлявших Цзяохэ-цзюнем гражданских чиновников, знатных людей из свиты царевича и просто богатых людей, которых в г. Цзяохэчэн за сто лет скончалось бы отнюдь не 95. Появление же здесь избирательных захоронений именно гаочанских военачальников, несших службу в Цзяохэ-цзюнь, вполне объяснимо, с нашей точки зрения, по материалам династийных историй о связях маленького царства Гаочан с единственно близким соседом, могущественными племенами гао-че-телэ, жившими к северу от Гаочана в районе нынешнего Турфана, от которых оно часто оказывалось в зависимости.
Совершенно необходимо, однако, сказать, что тексты надписей, открытых Хуан Вэньби, содержат ценные сведения, которые дополняют материалы историй о внутриполитической жизни царства Гаочан. И в плане данной работы прежде всего обратим внимание на имеющиеся в них сведения об эрах правления гаочанских ванов, о которых в историях вообще не упоминается. Как видим, и в этом правители Гаочана следовали имперскому образцу. Тот факт, что они имели свои эры правления, свидетельствует, что они тем самым открыто декларировали свою полную независимость от китайских империй. После этого становится понятным одно из обвинений, которое император Тан предъявил правителю Гаочана Цюй Вэньтаю в 639 г.г угрожая военным походом: он-де нарушил правила поведения «зарубежного подданного» и установил правление, одинаковое с имперским.
По обнаруженным надписям установлено девять гаочанских эр правления. Благодаря тому что почти каждый год их соотнесен с определенным годом 60-летних циклов, Хуан Вэньби определил хронологическую последовательность самих эр и перевел хронологию Гаочана на европейский календарь. В этом, несомненно, большая научная заслуга Хуан Вэньби. К тому же 156
он соотнес эры правления с именами конкретных правителей Гаочана из рода Цюй. Кратко его представления по этому вопросу можно представить следующим образом:
Годы	Эра	Имя правителя
500—523	—	Цюй Цзя
524—527	—	неизвестно
528—530		Цюй Гуан
531—548	Чжан-хэ	Цюй Цзянь
549—550	Юн-пин	Цюй Сюаньси
551—554	Хэ-пин	Неизвестный правитель либо изменение
		эры при Сюаньси
555—560	Цзянь-чан	Цюй Баомао
561—601	Янь-чан	Цюй Ганьгу
602—613	Янь-хэ	
614—619	И-хэ	Цюй Боя
620—623	Чжун-гуан	——
624—640	Янь-шоу	Цюй Вэньтай
640	——	Цюй Чжишэн
Как видим, представления Хуан Вэньби о числе правителей Гаочана из рода Цюй, последовательности и сроках их правления, даже об именах трех из них расходятся с данными династийных историй. Потому необходимо остановиться на важнейших расхождениях, которые начинаются уже с определения того, кто стал преемником Цюй Цзя, первого правителя Гаочана из рода Цюй, каково было его имя, сколько лет правил.
Выше показано, что в описании Гаочана в «Вэй шу» преемником Цюй Цзя назван его «сын (по имени] Цзянь (цзы цзянь)», а в «Лян шу», составленной позднее «Вэй шу», но текст описания Гаочана в которой совершенно оригинален и несхож с описанием его в «Вэй шу», сказано, что преемником Цюй Цзя стал его «сын [по имени] Цзыцзянь (цзы цзыцзянь)». Но поскольку и в «Вэй шу», в хронике правления императора Чу-ди, за 533 г. есть сообщение о пожаловании званий «правителю Гаочана Цюй Цзыцзяню», то и было сделано заключение, что имя сына и преемника Цюй Цзя было действительно Цзыцзянь, а в описании Гаочана в «Вэй шу» допущена ошибка явно по причине того, что первый иероглиф в имени Цзыцзяня — цзы — означает «сын».
Хуан Вэньби же решает вопрос о преемнике Цюй Цзя и его имени на основании описаний Гаочана в «Бэй ши» и «Суй шу», которые он следующим образом цитирует и трактует: «В описании Гаочана в „Бэй ши“ и „Суй шу" одинаково сказано: „Цзя умер, сын Цзянь вступил на трон. Цзянь умер, Сын Боя вступил на трон". Однако теперь уже доказано, что после смерти Цзяня были еще Сюаньси, Баомао и Ганьгу. Потому слова о том, что Цзянь умер и сын Боя вступил на трон, совершенно не заслуживают доверия. По той же причине слова о том, что Цзя умер и сын Цзянь вступил на трон, еще меньше заслуживают доверия"» [64, § 2, с. 12].
Во-первых, на самом деле в обеих историях после слов о том, что Цзя умер и сын Цзянь вступил на трон, идут большие куски текста о событиях и фактах суйского времени, в частности сообщение о нападении тюрков в 590 г. на четыре гаочанских города. И только после этого приведены слова о том, что Цзянь умер и сын Боя вступил на трон. Но Хуан Вэньби как бы этого не заметил, отточия в цитате о пропуске им части текста не сделал; тем самым два разновременных факта соединены друг с другом, в результате чего в его изложении получилось, что Цзянь, сын Цюй Цзя (вступивший на трон в 524 г.), оказался отцом Боя (вступившим на трон, судя по исключенному Хуан Вэньби тексту в обеих историях, во всяком случае после 590 г.). Доведя таким способом цитирования текст двух историй до абсурда, Хуан Вэньби объявил его не заслуживающим^ доверия.
Во-вторых, Хуан Вэньби совсем не учел того факта, что в «Бэй ши» описание Гаочана является вначале точным повтором текста из «Вэй шу» и только в конце дополнено сведениями суйского времени. В «Суй шу» же текст из описания Гаочана в «Вэй шу» лишь кратко изложен. И потому в этих двух историях, как и в «Вэй шу», имя преемника Цюй Цзя оказалось ошибочным — Цзянь, а не Цзыцзянь. Если бы Хуан Вэньби сделал такой источниковедческий анализ, тогда ему было бы ясно, что после Цюй Изя правителя Гаочана по имени Цзянь не было и имя правителя Гаочана в конце VI в.— Цзянь — не показалось бы ему ошибочным.
Объявив текст двух историй в результате такого цитирования и толкования не заслуживающим доверия, Хуан Вэньби счел имя преемника Цюй Цзя неизвестным. Правил он до 529 г., когда правителем Гаочана стал якобы Гуан. На самом деле, как показано выше, Гуан упомянут в хронике «Вэй шу» всего один раз и лишь как великий наследник правителя Гаочана, которым в то время, по данным «Вэй шу» и «Лян шу», был Цзыцзянь. Более того, Хуан Вэньби утверждает, что Гуан умер в 531 г. [64, § 2, с. 13], хотя в историях о Гуане никаких других сведений нет.
В 531 г. в Гаочане, судя по обнаруженным текстам надгробных надписей, впервые было введено летосчисление по эрам правления. На основании этого Хуан Вэньби полагает, что после Гуана в этом году правителем Гаочана стал Цзянь. В результате, если по сведениям «Вэй шу» Гуан был великим наследником Цзыцзяня, ошибочно Цзяня, то, по мнению Хуан Вэньби, Цзянь был преемником Гуана.
Далее, обратим внимание на то, что Хуан Вэньби, назвав правителя Гаочана с 531 г. Цзянем, за третий год его правления (533) цитирует, правда без кавычек, сообщение из хроники правления Чу-ди в «Вэй шу», в котором правитель Гаочана, жалуемый императором, назван Цюй Цзыцзянем. При этом он верно выделил чертой его фамилию и имя — Цюй Цзыцзянь, но ни словом не обмолвился по поводу того, что указанное здесь 158
имя Цзыцзянь не совпадает с тем его именем, которое он принял для этого правителя,— Цзянь [64, § 2, с. 13]. Далее, за 15 г. эры Чжан-хэ (545) правления Цзяня Хуан Вэньби цитирует опять без кавычек сообщение из описания Гаочана в «Лян шу», переданное им следующим образом: «Сын Цзянь направил послов с дарами...,в Лян» [64, § 2, с. 14]. На самом деле в «Лян шу» это сообщение начинается так: «В середине эры Датун (535—545) Цзыцзянь направил послов» с такими-то дарами в Лян [27, гл. 54, с. 812]. Так что Хуан Вэньби неправомочно отнес это посольство из Гаочана в Лян к последнему году (545)> эры Да-тун, поскольку в истории сказано «в середине эры», т. е. примерно в 540 г., и неправомочно выделил в качестве имени один иероглиф Цзянь. Это сообщение в «Лян шу» приведено после описания обычаев в Гаочане и, следовательно, не связано контекстом с предыдущим текстом. Кроме того, оно начинается с даты. Потому появление в таком контексте слора «сын» (неясно кого) перед именем правителя невозможно. Очевидно, что после даты идет имя правителя Гаочана — Цзыцзянь, как он назван в хронике «Вэй шу» и в начале описания Гаочана в той же «Лян Шу». Получается, что Хуан Вэньби все сведения историй, не согласующиеся с его заранее принятой концепцией, либо как бы не замечает, либо опускает при цитировании, либо поступает как в последнем случае.
Тем более поразительно, что после всех отмеченных манипуляций со сведениями историй об имени этого правителя Гаочана Хуан Вэньби в заключении к этому параграфу вдруг пишет: «Теперь Чжан-хэ считаем названием лет правления Цюй Цзыцзяня» [64, § 2, с. 27]. Таким образом, Цзянь и у него оказался назван в конце концов верно — Цзыцзянем.
Поскольку первая гаочанская эра, Чжан-хэ, как установил Хуан Вэньби по надгробным надписям, длилась с 531 по 548 г., то очевидно, что Цюй Цзыцзянь точно правил до 548 г. После этого идут две короткие эры — Юн-пин (549—550) и Хэ-пин (551—554), за ними — более долгая эра Цзянь-чан (555—560). До 555 г. в историях нет и намека на появление в Гаочане вместо Цзыцзяня нового правителя. Есть только очень сомнительное и неясное сообщение о том, что в 548 г. западновэйский император своим указом сделал великого наследника Гаочана Сюаньси ваном, без указания каким. Хуан Вэньби же на основании этого сообщения без всяких объяснений однозначно утверждает, как и в случае с великим наследником Гуаном в 528 г„ что Сюаньси в 549 г. стал правителем Гаочана. Смену эры правления в 551 г. он объясняет либо появлением нового неизвестного правителя, либо изменением названия эры правления того же Сюаньси, ставя задачу исследования этого вопроса [64, § 2, с. 15].
Смена эр правления — обычное явление в китайской государственной традиции. Частая смена их происходила, как правило, в периоды смут в стране или распрей при дворе. И тот факт, что
в 555 г. престол Гаочана занял не законный «великий наследник», в качестве какового в историях назван только Сюаньси, а Тяньди-гун Мао, как раз и свидетельствует, с нашей точки зрения, о междоусобицах в этом царстве в последние годы правления уже очень старого в это время Цзыцзяня. Поскольку, по сведениям истории, титул Тяньди-гуна обычно получал один из младших сыновей правителя, то можно предположить, что Цюй Мао был младшим сыном Цзыцзяня, который после смерти отца, явно насильственной, отстранил от престола законного наследника Сюаньси, внука Цзыцзяня от старшего сына Гуана, так и не ставшего правителем.
Хуан Вэньби же не видит ничего необычного в захвате власти в Гаочане Тяньди-гуном Цюй Мао.
Судя по продолжительности эры правления Цзянь-чан (555— 560), Цюй Мао, узурпировавший престол, правил недолго, всего шесть лет. По историям же нельзя установить, сколько лет он правил и кто и когда точно сменил его на посту правителя. По их сведениям ясно только, что в конце VI в. престол Гаочана занимал, и, судя по контексту, долго, Цюй Цзянь, после смерти которого ему наследовал сын — Цюй Боя.
Благодаря же четким определениям продолжительности и последовательности гаочанских эр правления, сделанным Хуан Вэньби, стало возможным уточнить эти хронологически неопределенные сведения историй. Поскольку эра Янь-чан продолжалась с 561 по 601 г., то ясно, что после узурпатора Цюй Мао престол Гаочана занял Цюй Цзянь, явно молодой, поскольку он правил долго — 41 год. А его сын Цюй Боя стал, следовательно, правителем Гаочана с 602 г.
Проведенное исследование сведений династийных историй показало, что в период долгого правления Цюй Цзяня царство Гаочан оказалось в пределах региона, где стали господствовать тюрки, и что оно установило с ними тесные связи, о чем свидетельствует брак Цюй Цзяня с дочерью тюркского кагана. Очевидно, по этой причине при Цюй Цзяне Гаочан совершенно не имел контактов с Китаем. Но его сын Цюй Боя, ставший правителем в 602 г., вскоре установил тесные связи с суйским двором, сам бывал (и подолгу) в столице Суй, был женат на суй-ской принцессе. Так что невозможно, видимо, даже предположить, что при дворе Суй могли не знать или исказить имя его отца Цюй Цзяня.
Хуан Вэньби же, как ясно из приведенной выше цитаты из его работы, как раз это сообщение в «Суй шу» и «Бэй ши» объявил совсем не заслуживающим доверия, поскольку-де Цюй Цзянь правил в 531—548 гг. и не мог быть отцом Цюй Боя [64, § 2, с. 20]. По этой причине он устанавливает имя правителя Гаочана в долгую эру Янь-чан (561—601) по обрывку китае-язычного текста, обнаруженному А. Стейном в Турфане и «грабительски присвоенному им» [64, § 2, с. 17]. Хуан Вэньби привел этот отрывок текста, но знаками препинания разбил только 160
его начало, где после даты — «23-й день 5-й луны 39-го года Янь-чан» — перечислены четыре должности и титул Сипин-цзюнь-Кайго-гун. После этого титула Хуан Вэньби поставил точку с запятой, затем уже привел сплошной, не разделенный знаками препинания большой кусок текста. В самом конце этого совсем непонятного текста стоят следующие иероглифы: «Гаочан-ван Цюй Гань (Вэй) гу, утраченный иероглиф, шоу гуй мин». Если прочесть их как одну фразу, то получится: «Правитель Гаочана Цюй Гань (Вэй)гу, утраченное слово, первым явился с повинной».
Анализа текста Хуан Вэньби не дал. Неизвестно, когда и кем он составлен, кто, кого и куда послал в 39-м году эры Янь-чан (599), что говорится после этого, куда и к кому Цюй Ганьгу явился с повинной, как соотносятся Гаочан-ван и Цюй Ганьгу. Ведь не исключено, что по выяснении содержания текста окажется, что фраза кончается после иероглифов «Гаочан-ван», а с имени Цюй Ганьгу начинается следующая и что Гаочан-ван и Цюй Ганьгу — разные люди. Эти вопросы Хуан Вэньби не ставил, а просто решил: раз имя Цюй Ганьгу стоит после слов «правитель Гаочана», то он и есть правитель Гаочана. А дату в начале текста он столь же уверенно счел датой правления именно Цюй Ганьгу, хотя из непонятного текста совсем неясно, какое отношение он имел к направлению кого-то куда-то. И поскольку изучение текста, его содержания,— дело будущего, то пока утверждение Хуан Вэньби, что Цюй Ганьгу и есть имя правителя Гаочана с эрой Янь-чан, представляется необоснованным и, главное, противоречащим как раз заслуживающим доверия сведениям в «Бэй ши» и «Суй шу» о том, что до Боя правил его отец по имени Цзянь.
Поскольку по историям точно известно, что Боя правил Гаочаном в 609 г. и умер в 619 г., то ясно, что Янь-хэ (602—613) и И-хэ (614—619) —две эры его правления. И столь же ясно, что Чжун-гуан (620—623) и Янь-шоу (624—640) — две эры правления его сына Вэньтая.
Соотнеся результаты вышепроведенного исследования сведений династийных историй с выводами Хуан Вэньби о последовательности и длительности гаочанских эр правления, хронология царствований правителей Гаочана из рода Цюй выглядит, по нашему мнению, таким образом:
Годы	Эра
500—523	—
524—554	—
524—530	—
531—548	Чжан-хэ
549—550	Юн-пин
551—554	Хэ-пин
555—560	Цзянь-чан
561—601	Янь-чан
602—619	—
Имя правителя
Цюй Цзя
Цюй Цзыцзянь
Цюй Мао
Цюй Цзянь
Цюй Боя
602—613
614—619
620—640
620—623
624—640
640
Янь-хэ И-хэ
Чжун-гуан Янь-жоу
Цюй Боя
Цюй Вэньтай
Цюй Чжишэн
В другой работе, изданной в 1954 г., Хуан Вэньби опубликовал письменные тексты на китайском и древнеуйгурском языках, полученные им в ходе раскопок в районах Ярху и Астана в 1930 г. Китайские тексты — это в основном части разнохарактерных сочинений, как древних, так и танского времени. Тексты на древнеуйгурском, как отметил Хуан Вэньби, не прочитаны и не переведены. Так что они практически ничего не дают для решения вопроса, что же это за развалины древних городов в Ярху и Астане. Но обратим внимание на один факт, сообщенный Хуан Вэньби в его предисловии,— древний город у Астаны, отождествленный им с Гаочаном, имеет в окружности около 10 ли, т. е. около 6 км. Выше же, по данным «Суй шу», было установлено, что столица Гаочана, т. е. г. Гаочан, имела в окружности всего лишь около 2,5 км. Значит, древний город у Астаны более чем в два раза больше г. Гаочана, существовавшего в V—VI вв., а это вызывает подозрение, что город у Астаны — это не Гаочан, а другой, более поздний и большой город.
Обратим внимание еще только на один мелкий, но настораживающий факт. В работе 1951 г. Хуан Вэньби указал развалины древнего города у Астаны в 50 ли/29 км к юго-востоку от Турфана. В работе же 1954 г. этот древний город без всяких пояснений в одном случае указан на том же расстоянии от Турфана, но уже у деревни Караходжо [65, с. 3], в другом — уже в 60 ли/35 км к югу от обеих деревень — Астана и Караходжо [65, с. 4], а на «Карте дорог обследования Турфана» — прямо в деревне Астана. А ведь это очевидный и просто проверяемый факт. Какова же тогда точность в передаче фактов труднопро-веряемых?
В последующие годы ученые КНР неоднократно проводили археологические раскопки в районе Турфана, у деревень Астана и Караходжо (о раскопках же у Ярху не говорится). По их результатам опубликованы обзоры, отчеты, доклады. Появились и исследовательские статьи, основанные главным образом на письменных материалах, полученных в результате раскопок.
В 1984 г. Институт археологии Академии общественных наук Китая издал обширный труд о результатах всех раскопок, проводившихся в КНР в течение последних 30 лет. Одна из его глав, «Раскопки могильников эпох Гаочана и Тан в синьцзянском Турфане», как раз и посвящена подведению итогов раскопок в районе Астана-Караходжо и исследований полученных материалов. Поскольку в ней отражены точки зрения их авторов, то и воспользуемся этим обобщением.
Глава начинается со следующей исторической преамбулы без
всяких ссылок на истории: «Астана и Караходжо находятся в 40 км к востоку от нынешнего Турфана. Ханьское название Астаны — Саньбао, ханьское название Караходжо — Эрбао. Земли обеих [деревень] с востока на запад соединяются, и между ними находятся остатки древнего города Гаочан. В период Хань-Цзинь в разное время эти земли находились под управлением уцзи-сяовэя у столицы правителя Чеши переднего. Начиная с правления Раннего Лян [периода] шестнадцати царств, при Раннем Цинь, Позднем Лян, Западном Лян и Северном Лян это были земли Гаочан-цзюня. После среднего периода Северных династий стали управляться правителями Гаочана из рода Цюй, захватившими власть. В 14-м году Чжэнь-гуань Тан уничтожила Гаочан и учредила здесь Сичжоу и Аньси-духуфу. Поблизости от Астаны и Караходжо расположено большое число древних захоронений» [58, с. 618].
Итак, идентификация развалин древнего города у Астаны и Караходжо с г. Гаочаном, столицей царства Гаочан, преподносится опять же как истина, не требующая доказательств. Древний город указан здесь отстоящим от Турфана на 40 км к востоку, а не в 29 или 35 км к юго-востоку, как это отмечено у Хуан Вэньби. К сожалению, в главе не сказано, проводились ли в эти годы обследования развалин древнего города, и если да, то какими методами определялся их возраст. Нет никаких сведений и о том, какой антропологический материал получен в результате раскопок могильников и о чем он говорит хотя бы в результате первого ознакомления. А ведь без этих данных вряд ли можно уверенно утверждать, что это именно город V— VII вв. и что в этом районе жили гаочанские китайцы.
В главе подведены итоги только по раскопкам могильников и рассказано о части материалов, полученных из них. Констатируется, что за истекшие 30 лет в этом районе раскопано 282 могильника,— 218 в Астане и 64 в Караходжо,— относящихся ко времени Западной Цзинь-Тан (III—VIII вв.); правда, о методах определения возраста захоронений не говорится. Итак, выявлено 282 могильника, относящихся к пятисотлетнему периоду, т. е. в среднем по одному могильнику приходится на два года. Они распределены по трем более узким периодам: первый — III — начало VI в., второй — начало VI — середина VII в., когда род Цюй правил Гаочаном, и третий — середина VII— VIII в., когда существовал танский округ Сичжоу. Однако о количестве могильников по каждому из этих трех периодов не сообщается.
Далее рассказано об эволюции на протяжении всех трех периодов типов могильников, характера захоронений, предметов сопровождения и сделано заключение, что погребения, несомненно, носят местный характер, но показывают на «единство этих мест и Центральной равнины в сфере культуры» [58, с. 619], т. е. характер погребений в районе Турфана отличен от характера погребений в самом Китае в те же исторические периоды.
Е. И. Лубо-Лесниченко, исследовавший археологические материалы из Астаны, в статье 1984 г. показал конкретные специфические черты погребений, раскопанных здесь, и их отличие от китайских 1. Более того, он показал, что один из двух типов погребений здесь, характерный для раннего периода, т. е. IV V вв. (поясним — периода существования Гаочан-цзюня и создания царства Гаочан), находится «в несомненном родстве с синхронными по времени погребениями Тянь-Шаня и Ферганской долины и на территории собственно Китая не встречается» [40, с. 110]. Как видим, в общем плане выводы Е. И. Лубо-Лесни-ченко согласуются с заключением в обзорной главе о местном характере погребений в Астане и Караходжо.
В династийных же историях по этому вопросу находим следующие данные. В «Чжоу шу», в которой в описании Гаочана изложены сведения о нем за вторую половину (до 581 г.) VI в., сообщается, что у гаочанцев «обычаи, браки, погребения мало различаются с китайскими (хуася), в основном же одинаковы». И это сказано после констатации распространения среди гаочанцев хуской мужской одежды, хуского разговорного языка и письменности [12, гл. 50, с. 915]. Надо полагать, что на более раннем этапе существования Гаочан-цзюня и царства Гаочан и этих небольших отличий у гаочанцев (в обычаях, обрядах, языке) от китайских не было. Но и на рубеже VI—VII вв., согласно «Суй шу», в Гаочане «обычаи и управление почти одинаковы с китайскими (хуася)» [5, гл. 83, с. 2535/1]. По этим историческим свидетельствам, характер погребений в районе Астана— Караходжо, если бы здесь находился Гаочан, не должен был отличаться от характера погребений в собственно Китае. Отмеченное же археологами их расхождение порождает сомнение в том, что царство Гаочан с его китайским населением находилось в этом районе.
Затем в главе сообщается, что в могильниках обнаружено более 2700 письменных документов, из которых более 100 относятся к первому (III — начало VI в.) периоду, более 700 — ко второму (начало VI—середина VII в.), гаочанскому, и более 1700 — к третьему (середина VII—VIII в.), танскому2. Среди них: частные документы — арендные договоры3, купчие, закладные и т. п.; официальные документы — финансовые отчеты, распоряжения, документы о пожаловании должностей, наград за заслуги и т. п.; перечни предметов сопровождения в захоронении, куски текстов из канонических и других сочинений. Но не сказано, какие виды текстов наиболее характерны для погребений каждого из трех периодов. Странно и то, что если Хуан Вэньби отмечал частые находки здесь древнеуйгурских текстов, что естественно, так как Турфан был одним из районов исторически длительного проживания уйгуров, то в обзорной главе о раскопках в районе Астана — Караходжо о них даже не упоминается 4.
В главе кратко сказано, что часть обнаруженных здесь пись
менных материалов была использована для изготовления бумажных гробов, кукол и т. п., бумажных предметов сопровождения {58, с. 619]. Этот факт отметил и Е. И. Лубо-Лесниченко: «Большая часть документов использовалась в качестве материала для соответствующих погребальных обрядов, и потому тексты сохранились, как правило, частично» [40, с. 112].
К сожалению, причина этого феномена — наличие среди предметов сопровождения и бумажных, сделанных из официальных и частных документов — пока неясна. Судя по описанию китайского похоронного обряда этого периода (см. [38, с. 204—208; 38а, 1983, с. 244—248]), такой элемент для него не был присущ. Получается противоречивая картина. Исходя из признания локализации царства Гаочан в районе Турфана, обнаружение здесь гаочанских китаеязычных письменных памятников представляется естественным. Исходя же из того, что погребальный обряд у гаочанцев был идентичен с китайским, для которого в тот период бумажные предметы сопровождения в захоронениях (тем более целые тексты) не были характерны, появление их в захоронениях гаочанских китайцев по меньшей мере странно.
К тому же если допустить, что в могильниках Астаны—Караходжо погребены жившие здесь гаочанские китайцы, то как объяснить, почему хоронившие их родственники изготовляли предметы сопровождения из договоров (об аренде земли, дома, займе денег) и из казенных бумаг. Вряд ли все эти документы не имели для них никакого реального значения. Вероятно, даже тексты из классических и других сочинений имели в то время для гаочанцев определенную ценность. Так что скорее можно предположить, что погребенные здесь гаочанцы и другие китайцы были чужаками, оказавшимися в этом районе по каким-то другим причинам. А потому для местных жителей, совершавших их погребения, находившиеся при умерших частные документы и казенные бумаги, сочинения на китайском языке были бесполезны и использовались ими для изготовления бумажных предметов сопровождения или просто клались вместе с покойником. Но в этом случае опять-таки царство Гаочан оказывается в другом месте.
Более половины обзорной главы посвящено анализу полученных из погребений кусков разнообразных китайских тканей, которые, судя по сохранившимся штампам, производились в разных регионах собственно Китая. Основная часть их, как и письменных памятников, относится к периоду Тан.
Итак, археологические данные свидетельствуют о том, что в IV—VIII вв. в район нынешнего Турфана завозились китайские изделия и приходили сами китайцы. С нашей точки зрения, все это легко объясняется по исследованным выше материалам династийных историй. С начала нашей эры через Тур-фан стал проходить становившийся все более предпочтительным торговый путь из Китая на запад. Поэтому появление здесь в этот период китайских товаров и даже захоронений отдельных
китайцев вполне естественно. Возраставшее же с начала V в. число погребений китайцев здесь явно связано с появлением к югу от Турфана Гаочан-цзюня, преобразованного в 460 г. в царство Гаочан, с его китайским населением. К тому же царство^ Гаочан с начала VI в. признало зависимость от племен гаоче-телэ, изгнавших чешисцев с их земель в конце V в. и обосновавшихся на их землях в районе Турфана, к северу от Гаочана. Затем Гаочан оказался под властью тюрков, покоривших телэ. Близкое соседство Гаочана только с гаоче-телэ и тюрками, зависимость от них — все это объясняет регулярное появление гаочанцев в их владениях. Наплыв же в Турфан собственно китайцев, несомненно, связан с тем, что после гибели Восточного тюркского каганата в 630 г. из него (как сказано в историях) вообще на запад и в Гаочан в частности бежали китайцы, скрывавшиеся во владениях каганата после падения империи Суй в 617 г. А в 640 г. после гибели царства Гаочан сюда же, в близлежащие земли давних соседей и покровителей-телэ, бежало, несомненно, множество гаочанских китайцев.
Археологический же материал из Турфана, как представляется из изложенного выше, на нынешнем этапе его описания и исследования пока вообще не рассматривался в аспекте того, доказывает ли он историческую версию о местонахождении здесь царства Гаочан. Наоборот, он сам определялся и рассматривался исходя из априорного признания этой версии.
По этой причине проблема местоположения царства Гаочан,. поставленная в данной работе в результате исследования материалов династийных историй, еще ждет своего решения на основании углубленного изучения археологического материала и сопоставления с историческими данными.
И, конечно, та часть археологического материала из Турфана, которая относится к Гаочану, имеет большое значение для изучения внутриполитической истории этого государственного* образования, созданного отколовшейся от своей родины частьк* китайцев в географически изолированном горном районе.
ПРИМЕЧАНИЯ
Введение
1	«Вэй шу» составлена Вэй Шоу в середине VI в., а исторические события изложены в ней за 386—535 гг., т. е. за период существования империи Вэй. Н. Я. Бичурин в «Собрании сведений» [30, т. 2, с. 249—255] дал перевод описания Гаочана из «Бэй ши», составленной в начале VII в. и содержащей сведения за 386—617 гг. Сравнение текстов показывает, что в «Бэй ши» описания всех государств, и Гаочана в том числе, за 386—535 гг., т. е. за период империи Вэй, являются дословным воспроизведением текстов из «Вэй шу» и только за период Суй (581—617) дополнены новыми сведениями.
2	В «Бэй ши» написано: 200 ли/100 км [9, гл. 97, с. 32)12]. Сведения других историй о протяженности владений Гаочана в последующее время подтверждают верность сообщения в «Бэй ши» и наличие явной ошибки в «Вэй шу».
3	Здесь и далее используем метод пересчета указанных в историях древних дорожных расстояний в современное, разработанный ранее (см. [30]) на основе выводов Ян Куаня (см. [72]) о длине ли в разные эпохи истории Китая.
Глава 1
1 В «Повествовании о Хунну» [1, гл. 94/2, с. 3818] в его имени иероглифы переставлены, и оно звучит как Гоугу.
2	Н. Я. Бичурин транскрибировал Лючжун как Ячжун [29, т. 2, с. 221 и далее].
3	Н. Я. Бичурин ошибочно указал 112 г. [29, т. 2, с. 217].
4	Поскольку значимость учрежденной для Бань Юна должности Сиюй-чжанши имеет отношение к оценке степени влияния Поздней Хань в Западном крае (Восточном Туркестане) при Бань Юне и после него, необходимо выяснить ее место и значение в чиновной иерархии империи. Это тем более важно, что с легкой руки Н. Я. Бичурина название должности Бань Юна переводится и трактуется как «правитель Западного края» [29, т. 2, с. 220 ‘И далее].
Сиюй-чжанши, как и ранее учреждавшиеся время от времени должности Сиюй-духу и уцзи-сяовэй для чиновников, посылавшихся в Западный край (когда это было возможно), в номенклатуре должностей Поздней Хань отсутствует. Видимо, как и при Ранней Хань, чиновную систему которой Поздняя Хань унаследовала почти без изменений, эти должности считались «дополнительными», т. е. временными, учреждаемыми по мере надобности.
Должность же просто чжанши была номенклатурной. Она имелась в ряде высших учреждений двора, связанных с военными делами, таких, как сянго (государственный совет), тайвэй (военное ведомство), цзянцзюнь (командующие армиями во время военных походов). Назначались на нее чиновники 4-го ранга первой степени [20, гл. 24 (34), с. 3558—3559, 3560—3561, 3562, 3563]. Должности же Сиюй-духу и уцзи-сяовэй давались чиновникам бо-.лее высокого, 3-го ранга первой степени.
Но должность чжанши была и в аппарате местной администрации — начальников цзюней (тайшоу). Сам тайшоу имел 3-й ранг первой степени, а подчиненный ему управляющий военными делами в цзюне (районе) чжанши имел 5-й ранг первой степени. Следовательно, чжанши Со Бань, посланный Дуньхуан-тайшоу Цао Цзуном занять Иу в 119 г., был явно из его штата и имел всего лишь 5-й ранг.
Бань Юн же до назначения на должность Сиюй-чжанши уже имел 4-й ранг и занимал должность цзюнь-сыма в аппарате цзянцзюня. И вряд ли, посылая его в Западный край, двор мог понизить его в ранге. Так что Бань Юн как Сиюй-чжанши явно сохранил свой 4-й ранг. Если духу и уцзи-сяовэй с их 3-м рангом можно условно сопоставить с генералом, то Сиюй-чжанши с его 4-м рангом — с полковником.
5	При Ранней Хань (а Поздняя Хань мало что изменила в ее системе чинов) чиновники получали серебряную или медную печать со шнуром голубого, черного или желтого цвета. Третий шнур — явно желтый шнур на медной печати, которую получали чиновники с 4-го ранга и ниже [1, гл. 19/1, с. 743].
Глава 2
1 Отметим, что Хуэй-ди одновременно создал одноименный Цзинь-чан-цзюнь и в округе Бинчжоу [18, гл. ,14, с. 429]. Следовательно, существование в одно и то же время одноименных географических объектов было обычным явлением.
2 Далее сказано, что, когда произошли смуты на Центральной равнине и Юань-ди переселился на левый берег Янцзы (в 3,16 г.), Чжан Гуй захватил земли в хэ-си (Ганьсу) и основал царство Раннее Лян. В хронике же Минь-ди сказано, что в 313 г. Чжан Гуй оказал этому императору помощь войсками и в награду за это во 2-й луне 2-го года Цзянь-син (314) был пожалован титулом Сипин-гуна, но уже в 5-й луне того же года умер [18, гл. 5, с. 127, 128]. Таким образом, Чжан Гуй не дожил до 316 г., а потому не захватывал хэ-си и не создавал Раннее Лян. Очевидно, ошибка допущена в «Ди ли чжи».
Глава 3
1 Если бы ло (родовая группа) как подразделение племени (було) состояла всего из пяти человек, то и в этом случае гаочесцев насчитывалось бы около 500 тыс. Но в ло скорее всего было больше людей. И даже если цифру в 100 тыс. ло не принимать буквально, все равно она свидетельствует о многочисленности этого народа.
Глава 5
1	В истории восточных тюрков в «Бэй ши» сказано, что у них «высшие чиновники (да гуань) — шеху, ниже [их] — тэцзинь, [еще] ниже — сылифа и затем — тутунь» [9, гл. 99, с. 3287—3288]. В описании же западных тюрков в ней сказано, что [здесь] «чиновники — сыфа и яньхунда, которые обсуждают государственные дела, а остальные такие же, как и в Восточном каганате» [9, гл. 99, с. 3300].
2	В «Тан хуэй яо» и «Синь Тан шу» есть сходные сообщения, которые, однако, приведены в них уже после рассказа о разгроме Гаочана и преобразовании его земель в танский округ Сичжоу, что и позволяет отнести описанные в них события ко времени после завоевания. В «Тан хуэй яо», составленном, как и «Цзю Тан шу», в X в., сказано: «Ранее западные тюрки послали своего шеху с войском расположиться в г. Каган-Футу для взаимодействия с Гаочаном. [А когда] дошло до этого, [шеху] испугался и пришел сдаться [Тан]. Его земли были преобразованы в округ Тинчжоу, [в котором] одновременно был учрежден и уезд Пулэйсянь» [3, гл. 95, с. 1702]. Сопоставление' его с сообщением в «Цзю Тан шу» позволяет предположить, что в них описаны разные события — бегство Юйгуше во время осады столицы Гаочана на:
запад и капитуляция шеху в г. Каган-Футу уже после разгрома царства Гаочан и преобразование его земель в округ Тинчжоу.
Явно о втором событии говорится в разделе «Ди ли чжи» в «Цзю Тан шу»: «В 14 г. Чжэньгуань (640) Хоу Цзюньцзи усмирил Гаочан. Западные тюрки разместили свои войска в г. [Каган-]Футу, чтобы взаимодействовать с Гаочаном. А когда Гаочан был покорен, западнотюркский Нифу Шаболо-шеху Ашина Хэлу с народом покорился [Тан]. Затем учредили округ Тинчжоу [на землях], где находились племена шеху» [15, гл. 40, с. 3230/2]. В этом сообщении ошибка: переход Шаболо-шеху Ашины Хэлу на сторону Тан в описаниях тюрков в «Цзю Тан шу» [14, гл. 194/2, с. 5186] и в «Тан хуэй яо» [3, гл. 94, с. 1694], а также в хронике Тай-цзуна [15, гл. 3, с. 3070/3] отнесен не к 20, а к 22 г. (648). Следовательно, в «Цзю Тан шу» и в «Тан хуэйяо» говорится о двух разновременных событиях.
Но в этом случае надо признать ошибочным сообщение в «Синь Тан шу», написанной в конце XI в. в основном по материалам этих двух историй, поскольку в нем два разных факта описаны как один: «Прежде Вэньтай щедро одарил золотом западнотюркского Юйгуше и договорился [с ним] в случае кризиса взаимодействовать. [Юйгуше] послал шеху расположиться в г. Каган-Футу. [Но когда] Цзюньцзи подошел [к столице Гаочана], [шеху] испугался и не осмелился выступить [против него], а затем пришел сдаться. На его землях [Тан] создала округ Тинчжоу» [16, гл. 221/1, с. 6223].
Однако кто же в таком случае Юйгуше, который не оказал помощи осажденной столице Гаочана? У западных тюрков в это время было два кагана. В 638 г. их «западные племена» провозгласили Юйгуше Дулу-каганом. В 639 г. два кагана провели размежевание своих владений, западной частью которых и правил Юйгуше. А ближайшие соседи Гаочана — Яньци (Карашар), Гуйцы (Куча), Шаньшань (Чарклык) и Цемо (Черчен)—как раз указаны в числе владений правившего восточной частью Шаболо-шеху-кагана [14, гл. 194/2, с. 5184]. Поэтому представляется маловероятным союз Вэньтая с Юйгуше, владения которого находились далеко от Гаочана.
Но по историям известен еще один Юйгуше. Вспомним, что после падения Восточного каганата в 630 г. младший брат Сели-кагана по имени Юйгуше бежал в Гаочан, но «в конце концов сдался [Тан]» [16, гл. 215/1, с. 6036]. Как наследник Сели-кагана, он, видимо, и стал правителем большого числа бежавших с ним в Гаочан восточных тюрков, за счет притока которых и произошло, несомненно, резкое расширение при Тан владений Гаочана (с 300 до 800 ли с востока на запад). Именно этот Юйгуше находился ближе всего к столице Гаочана и мог реально оказать ей помощь, но не сделал этого, не желая скорее всего сражаться с соплеменниками, составлявшими основную часть танских войск, вторгшихся в Гаочан. Как видим, и этот анализ показывает, что нельзя принимать на веру то или иное сообщение историй и что необходим источниковедческий анализ их.
3	Это сообщение из хроники Тай-цзуна А. Г. Малявкин почему-то не привел в своей работе и написал только о том, что Хоу Цзюньцзи в январе 641 г. «доложил о победе в дворцовом зале Гуандэ», а немного ниже — что в октябре 640 г. Тан учредила «наместничество Аньси» в округе Сичжоу, созданном на землях завоеванного Гаочана [34, с. 310]. В его изложении получилось, что император учредил округ Сичжоу на месте завоеванного Гаочана в октябре 640 г., т. е. до того, как он в январе 641 г. получил донесение о его завоевании.
4	Во-первых, имеются в виду европейские карты «Imperii Russici et Tata-rial Universal» 1739 г. и «Asia» 1744 г., на которых этот регион был изображен явно по сведениям иезуитов, составлявших в начале XVIII в. при дворе Канси карту империи Цин. На них оз. Лобнор показано примерно между 87°45' и 90°15' в. д., южный же его берег — примерно по 41°65' с. ш. Конфигурация Лобнорской низменности и прохождение гор к северу от нее доказывают, что на указанной широте озеро вообще не может находиться. Даже северный берег современного Лобнора в его северо-восточном ложе лежит примерно у 40°60' с. ш. и далее на север из-за высот озеро разлиться не может. Отметим также, что на этих картах нанесена р. Черчен, а Кон-
чедарья показана впадающей в озеро с запада рядом с Таримом отдельным руслом.
Во-вторых, имеются в виду китайские рисованные карты 1762 г. На них остановимся подробнее, чтобы дезавуировать ссылки географов на анонимные старые китайские карты. История появления указанных карт такова.
В 1756—1758 гг. империя Цин разгромила Джунгарское ханство и присоединила к своим владениям Джунгарию и позже Восточный Туркестан. Император Цяньлун повелел написать историческое обозрение и географическое описание новых владений с картами. Так в 1762 г. появилось «Цинь-дин хуанъюй сиюй ту чжи» («Императором утвержденные карты и описания западного края империи»), более известное под сокращенным названием «Сиюй ту чжи». В нем сказано, что на обследование региона во главе с цин-ским сановником были посланы европейцы (сиянжэнъ), которые могли быть знакомы с вышеназванными европейскими картами, составленными ранее [22, гл. 1, с. 1а]. В первой и второй главах его есть как общие карты всего региона, его гор и рек, так и карты отдельных созданных здесь административных единиц. Кроме того, в третьей главе даны исторические карты Западного края с периода Хань до Мин включительно, составленные по материалам династийных историй.
На всех картах, в том числе и исторических, поскольку составители исходили из признания неизменности гор и рек с древности (гл. 3, с. 14а), русла Тарима, Кончедарьи и положение Лобнора показаны одинаково. Тарим течет с запада на восток и, приняв с севера Кончедарью, далее также прямо на востоке, не поворачивая на юг, впадает в Лобнор. Озеро показано простершимся также прямо с запада на восток и имеющим наибольшую ширину в его восточной части. В целом отмечается явное сходство с изображением их на европейских картах 1739 и 1744 гг., но есть и отличие: на китайских рисованных картах нет р. Черчен и на них Кончедарья впадает с севера в Тарим. Поскольку, согласно этим картам, Тарим, приняв с севера Кончедарью, течет и далее прямо на восток, где и впадает в оз. Лобнор, складывается впечатление, что озеро находится на севере Лобнорской низменности.
В 1984 г. Цзинь Инчунь и Цю Фукэ, изучавшие историю китайских карт, пришли к заключению, что карты из «Сиюй ту чжи» «стали первоосновой всех последующих видов карт Синьцзяна» [66, с. 176], составленных в империи Цин. Значит, и на карте Синьцзяна в «Да Цин итун чжи», на которой уже есть градусная сетка, течение Тарима и положение Лобнора повторены по ним же, и озеро оказалось лежащим к северу от 40°55' с. ш. И на основании именно этой карты Ф. Рихтгофен первым высказал суждение о том, что исторический Лобнор находился на севере Лобнорской низменности. Исторические карты из «Сиюй ту чжи» переизданы частично (до Тан) А. Н. Берн-штамом в «Собрании сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена» Н. Я. Бичурина (т. 3) в 1953 г.
Вместо заключения
1	Предысторию археологических обследований района Турфана см. в статье Е. И. Лубо-Лесниченко «Могильник Астана» [40].
2	В 80-е годы предпринята многотомная публикация «Тексты, раскопанные в Турфане» («Тулуфань чуту вэньшу»). Судя по имеющимся у нас томам (4, 6, 7, 8), в них приводятся подряд разнородные тексты без какого-либо описания или классификации их (см. [63]).
3	Ху Жулэй установил, например, что самые ранние арендные договоры относятся к 584 г. (см. [63а, с. 22]).
4	В «Предварительном отчете о раскопках древних могильников в тур-фанском Караходжо», составленном отделом археологии Синьцзянской библиотеки, отмечено, что в одном из текстов много «фамилий национального меньшинства», а на одной из деревянных фигурок есть «четыре текста национального меньшинства». Авторы доклада, приведя эти сведения, сделали вывод: «Это ясно показывает, что район Гаочана очень рано стал местом совместного проживания многих народов» [60а, с. 5].
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
•1. Бань Гу. Хань шу (История Хань). Пекин, 1964.
2.	Бань Гу Хань шу (История Хань).—Эршиу ши. Т. 1. Шанхай, 1933.
3.	Ван Пу. Тан хуэй яо (Основные сведения о Тан). Пекин, 1955.
4.	Ван Циньжо. Цефу юаньгуй (Сокровищница книжной палаты). Пекин,. 1960.
5.	Вэй Чжэн. Суй шу (История Суй).— Эршиу ши. Т. 3. Шанхай, 1933.
6.	Вэй Шоу. Вэй шу (История Вэй). Пекин, 1974.
7.	Вэй Шоу. Вэй шу (История Вэй).— Эршиу ши. Т. 3. Шанхай, 1933.
8.	Ли Байяо. Бэй Ци шу (История Северной Ци).— Эршиу ши. Т. 3. Шанхай, 1933.
9.	Ли Яньщоу. Бэй ши (Северная история). Пекин, 1974.
10.	Ли Яныиоу. Бэй ши (Северная история).— Эршиу ши. Т. 4. Шанхай, 1933.
11.	Ли Яныиоу. Нань ши (Южная история).— Эршиу ши. Т. 3. Шанхай, 1933.
12.	Линху Дэфанъ. Чжоу шу (История Чжоу). Пекин, il(974.
13.	Линху Дэфань. Чжоу шу (История Чжоу).—Эршиу ши. Т. 3. Шанхай, 1933.
14.	Ли Сюй. Цзю Тан шу (Старая история Тан). Пекин, 1-975.
15.	Ли Сюй. Цзю Тан шу (Старая история Тан).— Эршиу ши. Т. 4. Шанхай, 1933.
15а. Сыма Цянь. Ши цзи (Исторические записки). Пекин, 1975.
16.	Оуян Сю. Синь Тан шу (Новая история Тан). Пекин 1975.
17.	Оуян Сю. Синь Тан шу (Новая история Тан).— Эршиу ши. Т. 5. Шанхай, 1933.
18.	Фан Сюаньлин. Цзинь шу (История Цзинь). Пекин, 1974.
19.	Фан Сюаньлин. Цзинь шу (История Цзинь).— Эршиу ши. Т. 2. Шанхай, 1933.
20.	Фань Е. Хоу Хань шу (История Поздней Хань). Пекин, 1965.
21.	Фань Е. Хоу Хань шу (История Поздней Хань).— Эршиу ши. Т. 1. Шанхай, 1933.
22.	Циньдин хуанъюй сиюй ту чжи (Императором утвержденные карты и описания западного края империи). Сянган, 4;969.
23.	Чэнь Шоу. Сань го чжи (Описание трех царств). Пекин, 1959.
24.	Чэнь Шоу. Сань го чжи (Описание трех царств).— Эршиу ши. Т. 2. Шанхай, 1933.
25.	Шэнь Юэ. Сун шу (История Сун). Пекин, 1954.
26.	Шэнь Юэ. Сун шу (История Сун).— Эршиу ши. Т. 2. Шанхай, 1933.
27.	Яо Сылянь. Лян шу (История Лян). Пекин, 1973.
28.	Яо Сылянь. Лян шу (История Лян).— Эршиу ши. Т. 2. Шанхай, .1933.
29.	Бичурин Н. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.— Л., т. 1—2, .1950; т. 3, 1953.
30.	Боровкова Л. А. Запад Центральной Азии во II в. до н. э.— VII в. н. э. (историко-географический обзор по древнекитайским историям). М., 1989.
31.	Боровкова Л. А. Место и роль дудуфу и духуфу в системе администрации империи Тан.— Информационный бюллетень МАИКЦА. М., 1984, № 7.
32.	Боровкова Л. А. О двух владениях Чеши в Восточном Туркестане (I в. до н. э.— III в. н. э.).— Общество и государство в Китае. М., 1984.
33.	Боровкова Л. А. Установление политических связей ханьского Китая с государствами Центральной Азии.— Общество и государство в Китае. М., 1983.
34.	Восточный Туркестан в древности и раннем средневековье. Очерк истории. М., <1988.
34а. Грумм-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Л., т. 2, 1926.
35.	Гумилев Л. Н. Динлинская проблема.— Известия Всесоюзного географического общества. 1959, т. 91, вып. 1.
35а. Дебец Г. Ф. Палеоантропология СССР. М.—Л., 1926.
36.	История народов Узбекистана. Таш., 1950.
37.	Козлов П. К- Отчет помощника начальника экспедиции.— Труды экспедиции Императорского Русского географического общества по Центральной Азии, совершенной в 1893—1895 гг. под начальством В. И. Роборовского. Ч. 2. СПб. 1899.
38.	Крюков М. В., Малявин В. В., Софронов М. В. Китайский этнос на пороге средних веков. М., 1979.
38а. Крюков М.^ В., Переломов Л. С., Софронов М. В., Чебоксаров Н. Н. Древние китайцы в эпоху централизованных империй. М., 1983.
39.	Крюков М. В., Софронов М. В., Чебоксаров Н. Н. Древние китайцы: проблемы этногенеза. М., 1978.
40.	Лубо-Лесниченко Е. И. Могильник Астана.— Восточный Туркестан и Средняя Азия. М., 1984.
41.	Мандельштам А. М. Материалы к историко-географическому обзору Памира и припамирских областей. Т. 53. Сталинабад, ,1957.
42.	Матусовский 3. Географическое обозрение Китайской империи с картою. СПб., 1888.
43.	Мурзаев Э. М. Лобнорское путешествие Н. М. Пржевальского и загадка Лоб-нора.— Пржевальский Н. М. От Кульджи за Тянь-шань и на Лоб-нор. М., 1947.
44.	Мурзаев Э. М. Природа Синьцзяна и формирование пустынь Центральной Азии. М., 1966.
45.	Пржевальский Н. М. Несколько слов по поводу замечаний барона Рихт-гофана на статью «От Кульджи за Тянь-шань и на Лоб-нор».— Известия Императорского Русского географического общества. Т. 45. Вып. 1. СПб., 1880.
46.	Пржевальский Н. М. От Кульджи за Тянь-шань и на Лоб-нор. М., 1947.
47.	Пржевальский И. М. От Кяхты на истоки Желтой реки (Исследование северной окраины Тибета и путь через Лоб-нор по бассейну Тарима). М„ 1948.
48.	Синицын В. М. Центральная Азия. М., 1959.
49.	Си-юй-Шуй-дао-цзи. Пер. В. М. Успенского.— Записки Императорского Русского географического общества по отделению этнографии. Т. 6. СПб., 1880.
50.	Шан Юэ. Очерки истории Китая. М., 1959.
51.	Ван Бинхуа. Тулуфань-сянь чуту Тан-дай юнтяо-бу яньцзю (Исследование тканей по промысловой подати эпохи Тан, раскопанных в уезде Тур-фан).— Синьцзян лиши луньвэнь цзисюй. Урумчи, 1982.
52.	Ван Живэй. Динлин миньцзу ши (История народа динлин).— Го-ли Бэйпин яньцзююань шисюэ цзикань. 1938, № 2>.
53.	Ван Чжилай. Чжун Я ши (История Центральной Азии). Т. 1. Пекин, 1980.
54.	Жэнь Ифэй, Анвар. Синьцзян дицюй юй цзуго нэй-ди (Район Синьцзян и внутренние земли родины). Пекин, .1980.
55.	Лю Чжисяо. Вэйуэр-цзу лиши (История уйгуров). Пекин, 4985.
56.	Ма Юн. Люэтань югуань Гаочан ши-ды цзи-цзянь синь-чуту-вэньшу (О нескольких новых раскопанных текстах, относящихся к истории Гаочана).— Каогу. 1972, №4.
57.	Синьцзян лиши луньвэнь сюйцзи (Дополнительный сборник статей по истории Синьцзяна). Урумчи, 1982.
58.	Синь Чжунго-ды каогу фасянь хэ яньцзю (Археологические открытия и исследования в Новом Китае). Пекин, 1984.
59.	Тулуфань Цзинь-Тан муцзан чуту вэныпу гайшу (Обзор текстов, раскопанных в захоронениях Цзинь-Тан в Турфане).— Вэньу. 4977, № 3.
60.	У Чжэнь Цзинь-нянь чуту Гаочан цзудянь-циюе яньцзю (Исследование гаочанских арендных договоров, раскопанных в последние годы).— Синьцзян лиши луньвэнь сюйцзи. Урумчи, 1982.
60а. Тулуфань Хэлахочжо гу муцюнь фацзюэ цзянь-бао (Предварительный отчет о раскопках древних могильников в турфанском ’Караходжо).— Вэньу. 1978, № 6.
61.	Тулуфань-сянь Асытана-Хэлахочжо гу муцюнь фацзюэ цзянь-бао (Предварительный отчет о раскопках древних могильников в Астане—Караходжо в уезде Турфан).— Вэньу. 1973, № 10.
62. Тулуфань-сянь Асытана-Хэлахочжо гу муцюнь цинли цзянь-бао (Предварительный отчет о периодизации всех древних могильников Астаны— Кароходжо в уезде Турфан).— Вэньу. 1972, № 1.
63.	Тулуфань чуту вэньшу (Тексты, раскопанные в Турфане). Пекин, т. 4, 1983; т. 6, 1985; т. 7, 8, 1987.
63а. Ху Жулэй. Цзицзянь Синьцзян чуту вэньшуичжун со фаньин-ды Ши-лю-го шици цзудянь циюэ гуаньси (Об арендных отношениях в эпоху Шестнадцати царств по археологическим памятникам из Синьцзяна).— Вэньу. 1978, № 6.
64.	Хуан Вэньби. Гаочан чжуань цзи (Сборник гаочанских надгробных надписей). Пекин, 1951.
65.	Хуан Вэньби. Тулуфань каогу цзи (Записки по археологии Турфана). Пекин, 1954.
66.	Цзинь Инчунь, Цю Фукэ. Чжунго диту-ши хуа (Об истории китайской картографии). Пекин, 1984.
67.	Цун Тулуфань чуту вэньшу-чжун соцзянь-ды Гаочан цзюнь сянь синчжэн чжиду (Система местного управления по округам и уездам Гаочана, как она видится по текстам, раскопанным в Турфане).— Вэньу. 1975, № 6.
68.	Цыхай (Море слов). Шанхай, .1948.
69.	Цянь Боцюань. Шилунь Вэй Цзинь Нань-Бэй-чао шици-ды Синьцзян (Синьцзян в период Вэй, Цзинь и Нань-Бэй-чао).— Синьцзян лиши луньвэнь сюйцзи. Урумчи, 1982.
70.	Чжунго гу цзинь димин да цыдянь (Большой словарь китайских древних и современных географических названий). Шанхай, 1931.
71.	Чжунго ши лижи хэ чжун-си лижи дуйчжао-бяо (Китайский исторический календарь и сравнительные таблицы китайского и западного календарей). Шанхай, 1987.
72.	Ян Куань. Чжунго ли-дай чиду као (Исследование китайских мер длины разных эпох). Шанхай, 1955.
73.	Ян Цзянъсинъ, Ху Вэй. Тан-дай-ды Аньси Бэйтин лян да духуфу (Два великих духуфу — Аньси и Бэйтин — эпохи Тан).— Синьцзян лиши дуньвэнь сюйцзи. Урумчи, 1982.
74.	The Uighur Empire. According to the Tang Dynastic Histories. A Study in Sino-Uighur Relations 744—840. Ed. and Ttansl. by C. Mackerras. Canberra, <1972.
Карты и схемы
75.	Азия. Сочинена и гравирована в 1807 году.
76.	Китай. 1974. 1 : 4 000 000.
77.	Китайская империя. Сост. И. Никитин, 3. Матусовский (приложение к «Географическому обозрению Китайской империи» 3. Матусовского). СПб., 1888. 1 дюйм = 250 верст.
78.	Семипалатинск. 1969. 1 : 2 000 000.
79.	Хами. 1959. 1 : 1 000 000.
.80. Ван Шуши и др. Чжунго лиши диту (Исторические карты Китая). Шанхай, 1955.
81.	Тун Шихэн. Ли-дай цзянъюй синши (Положение районов исторических эпох). Шанхай, 1919.
82.	Чжунго лиши диту цзи (Исторический атлас Китая). Ред. Тань Цисянь. Т. 2, 4. Пекин, 1982.
83.	Чжунго ши гао диту цзи (Атлас к «Очеркам истории Китая»). Ред. Го Можо. Т. 1. Шанхай, 1979.
84.	Asia. 1744.
85.	Herrman A. Historical and Commercial Atlas of China. Cambridge, 1935.
86.	Imperil Russici et Tatarial Universal. 1739.
ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ
В тех случаях, когда после названия того или иного географического объекта приведены другие, они означают его названия в другие исторические периоды. В скобках указан современный пункт, в районе которого находился данный объект.
Абдалы, пос. 139, 143
Айрылган, пос. 139
Аксу, см. Вэньсу, Гумо
Алтай Русский 92, 93
Аньси, см. Цзиньчан
Аргунь, р. 61
Астана, пос. 149, 150, 152, 162—165
Баграшкуль, оз. 129, 141
Байлундуй, см. Люша
Байхэ, р. 61
Балхаш, оз. 68
Баркуль, см. Пулэйхай
Баркультаг, см. Тяньшань
Бйнчжоу 64
Богдошань, см. Тяньшань
Боджанте, оз. 6
Боломэнь, Тяньчжу (Индия), гос. 97, 98
Босы (Персия), гос. 81, 109
Босяньчжэнь, см. Цемо
Буюнтогол 126
Византия, см. Фолинь
Восточный каганат, см. Тюркский Восточный каганат
Восточный Туркестан, см. Западный край
Вэй, царство (220—265) 13—15
Вэй Восточная, империя (535—550) 83
Вэй Западная, империя (535—557) 83
Вэй Северная, империя (386—535) 5, 34, 44—47, 49—51, 53, 56, 57, 60, 65, 67—70, 72, 74, 80—84, 88, 90, 96, 97, 107, 148, 150, 155, 156, 167
Вэйсюй (Курля), гос. 23, 40, 129
Вэньсу (оазис Аксу), гос. 27, 28
Гаоли, см. Чаосянь
Гаонинчжэнь, укреп. 71
Гаопинчжэнь, укреп. 68
Гаочан, г., Гаочансянь, Цянтин, Кы-зыл-сыныр (Сингер) 52, 118—120, 133—138, 149—152, 162
Гаочан, царство, Сичжоу, Цзяохэ-цзюнь (в Куруктагском массиве) 3—9, 13, 31, 36, 51—57, 59, 60, 62, 67—72, 74, 76—80, 82, 84, 85—87, 89—100, 102—107, 109—124, 126, 128, 132, 136—139, 144—146, 148— 151, 153—160, 162—169
Гаочан-цзюнь 5—8, 31, 32, 34—41, 43—45, 47, 49—51, 58, 59, 78, .129, 145, 148, 150, 164, 166
Гаочанби 12—14, 16, 17, 20, 22, 25, 30—32, 145—148, 150
Гаочанлэй 4, 7, 9, 12, 30—32, 36, 58, 148—151
Гаоче (Турфан), гос. 64, 67—72, 74, 79, 80, 82, 84, 85, 89, 90, 95, 96, 98, 100, 101
Гашунь-нур, оз. 62
Гашуньская Гоби, см. Каменистая Великая пустыня
Гибинь (Северная Индия), гос. 81, 109
Гуачжоу, см. Дуньхуан, Цзиньчан
Гуйцы (Куча), гос. 14—16, 18, 23, 27—29, 34, 37—41, 50, 56, 57, 81, 82, 99—101, 103, 107, 145, 169
Гумо (оазис Аксу), гос. 27, 28, 81, 82, 100
Гуцзан, г. 41, 43—45, 48, 50, 51
Гэнсохоло, урочище 133
Да цзи, цзи, см. Каменистая Великая пустыня
Давань (Фергана), гос. 39, 140
Дай (Датун) 61, 63, 76
Джунгарское ханство 170
Динчжоу 64, 65
Дунчжэньчэн, Пучансянь, Пучан 118, 123, 124, 139, 144
Дуньхуан, Гуачжоу, Шачжоу 5, 6, 12—15, 17, 18, 21, 25—27, 30, 34, 35, 37, 39, 41, 43—47, 50—52, 54— 58, 62, 76, 77, 82, 90, 111, 120— 122, 128, 134—140, 142, 143, 146, 147, 149
Железные ворота 37
Жолошуй (Эздин-гол), р. 62
Жошуй, р. 64
Жужаньский каганат, Жужань 60— 65, 67—69, 72, 75, 79—81, 83, 84, 88—94, 96, 97, 100, 106, 107
Западный каганат, см. Тюркский Западный каганат
Западный край (Восточный Туркестан) 7, 12, 14—19, 22, 23, 26, 27, 35—41, 58, 66, 76, 79, 91, 92, 94, 97, 99, 100, 109, 111, 115, 137, 141, 144, 145, 167, 170
Или, долина 103, 109
Инипо 67
Иньшань, горы 61, 63
Иртыш, р. 61
Исишань, горы 61
Иссык-куль, оз. 103
Исючэн, г. 142
Иу, Пулу, Сиичжоу, Ичжоу (Хами) 12, 17, 19—30, 38, 43, 47, 50, 51, 57, 72, 74—77, 82, 89, 90, 92—94, 96—103, 106—108, 111—113, 120— 123, 137, 138, 146, 168
Иулу, см. Иу
Ихэгу, долина 27, 28
Ичжоу, см. Иу
Иян 64
Каган-Футу, г. 123, 168, 169
Калган, см. Чжанцзякоу
Каменистая Великая пустыня, Да цзи, цзи (Гашуньская Гоби) 111, 124, 125, 130, 144
Канцзюй, Сутэ, гос. 12, 16, 36, 56
Кара-ксыл, см. Чишишань Кара-хотун, урочище 134 Кара-хошун, урочище 140 Караходжо, пос. 162—165, 170 Карашар, см. Яньци Карлыктаг, см. Цзюньцзишань Кашгар, см. Шулэ Керия, см. Юйми Кидань, гос. 103
Китай 7, 8, 16, 35, 41, 60, 66, 93, 94, 96, 99, 111, 138, 144, 149, 160—163, 165, 167
Кончедарья, р. 135, 139—141, 144, 169
Корея, см. Чаосянь
Кумдарья 135—137
Кумушин-тузе (Кюмышская впадина) 130—133
Куньлунь, горы 128
Курля, см. Вэйсюй
Куруктаг, хр. 125, 133—136, 144
Куруктагская система, Куруктагский массив 125, 128—130, 134, 136, 144
Куча, см. Гуйцы
Кызыл-сыныр, см. Гаочан, г.
Кызылтаг, см. Чишишань
Кюмышская впадина, см. Кумушин-тузе
Ланшань, горы 61
Ланьчжоу, г. 91
Лачин, пос. 143
Линьсун 49, 52
Линьтао 35
Лобнор, см. Пучанхай
Лобнорская низменность, Лобнорская котловина 125, 140, 142, 169, 170
Лоулан, развалины 144
Лоулань, см. Шаньшань
Лочжоу 64
Лунси 37—39, 41, 49, 59, 77
Лушуй, р. 49
Лючжун, пос. 17, 19—22, 24—29, 147, 148
Лючжунсянь, см. Тяньшаньчэн
Люша, Байлундуй (Пески Кумтаг) 5, 37, 38, 40, 41, 43, 50—52, 55, 58, 113, 124, 125, 129, 136, 138, 142, 144—146
Лян Западное, царство 44, 45, 47, 48, 52, 58, 163
Лян Позднее, царство 34, 43, 45, 48, 50
Лян Раннее, царство 31, 35, 39, 47, 48, 149—151, 168
Лян Северное, см. Хэси, царство
Лян Южная, империя (502—557) 71, 81, 82, 86, 159
Лянчжоу (Ганьсу), окр. 6, 14—18, 31—33, 35, 36, 39, 41, 44—47
Лянчжоу, г., см. Увэй
Монголия 101
Нучичэн, Синьчэн, г. 124, 142
Нючуань, долина 63
Ордос 18, 61, 62, 64, 99
Памир 35
Паньпань, гос. 81
Пекин 63
Пески Кумтаг, см. Люша
Пинлян 91, 92
Поджюнза (Почэнцзы), долина 133*
Пулэйсянь 123, 168
Пулэйхай (Баркуль), оз. 18, 27, 28, 72, 74, 75, 79, 80, 89, 93, 123, 124
Пучансянь, см. Дунчжэньчэн
Пулэйхай, Яньцзэ (Лобнор), оз. 57, 77, 78, 82, 90, 123—125, 128, 138— 144, 169, 170
Сиань, см. Чанъань
Сибирь 61, 66 Сиичжоу, см. Иу Сингер, см. Гаочан, г. Синьцзян 128, 170 Синьчэн, см. Нучичэн Сипин-цзюнь 47 Сихай-цзюнь 45, 47, 83 Сихэ-цзюнь 64
Сичжоу, см. Гаочан, царство
Сишань (Тайхапшань), горы 63—65
Средняя Азия 79 Сугетбулак 126 Суй, империя (581—617) 100—105, 108—111, 160, 166
Сун Южная, империя (420—470) 45— 47, 49, 53, 148
Сутэ, см. Канцзюй
Тайхапшань, см. Сишань Такла-Макан 128
Тан, империя (618—907) 106, 108— 113, 115, 118, 123, 139, 144, 149— 151, 153, 163, 165, 169
Таньханьшань (Чолтаг), хр. 5, 12, 74, 75, 78, 90, 93, 102, 125, 130, 132, 133, 136, 144
Тарим, р. 128, 129, 139, 141, 142, 144, 145, 170
Телэ каганат (605—613) 102, 103, 105, 107, 108
Тибет 7
Тинчжоу 123, 168, 169
Тоганьчэн, г. 23, 24
Тугухунь, Хэнаньго (Цинхай), царство 7, 57, 82, 91, 92, 95, 101, 103, 105, 109, 139
Тунгуз-лык, долина 133 Турфан-Хамийская впадина 5 Турфанская котловина 5, 6, 78, 125 Тюркский Восточный каганат 99, 103, 104, 107—112, 166
Тюркский Западный каганат 99, 100, 102—105, 107—110, 112, 113
Тюрский каганат 94, 99, 100, 107
Тяньдичжэнь, Тяньдичэн 113, 117, 118, 151, 155
Тяньчжу, см. Боломэнь Тянь-Шань 132, 164
Тяньшань (Богдошань и Баркуль-таг), хр. 5, 12, 13, 74, 75, 78, 129, 132, 146, 150
Тяньшаньсянь, см. Шичанчэн Тяньшаньчэн, Лючжунсянь 118
Увэй, Лянчжоу, г. 13, 47
Уртэн, пос. 139
Урумчи, см. Цеми
Усин-цзюнь 32
Усунь, гос. 65, 66, 75, 103, 109
Уту, долина 12
Уюань 62
Фергана, см. Давань
Ферганская долина 164
Фолинь (Византия), гос. 101
Фухань 35
Хайдык-гол, р. 141
Халачи, оз. 44, 58
Хами, см. Иу
Хань Поздняя, империя (25—220) 9, 13, 16, 17, 19, 21—26, 29—31, 34, 117, 129, 146, 148, 167, 168
Хань Ранняя, империя (206 г. до н. э.—25 г. н. э.) 4, 9, 12, 13, 30, 31, 40, 46, 48, 117, 129, 137, 147, 149, 151, 167, 168
Хотан, см. Юйтянь
Хоучэн, г. 16, 20
Хуанхэ, р. 14, 48, 60, 61
Хэбэй 65
Хэдун 64, 66, 88, 99
Хэнаньго, см. Тугухунь
Хэси, Северное Лян, царство 45— 48, 50, 51, 54—56, 59, 92, 163
Хэчжоу 33, 46, 53
Цеми (Урумчи), гос, 68, 74, 75, 77, 91
Цемо, Босяньчжэнь (Черчен), гос. 52, 57, 90, 103, 106, 124, 142
Цемохэ, см. Яньшуй
Центральная Азия 3, 4, 6, 8, 78, 80, 90, 125, 126, 128, 140
Центральная равнина 83, 169
Цзепаньто, гос. 81
Цзинь Восточная, империя (317— 420) 32, 33, 45, 147
Цзинь Западная, империя (265—317) 5, 6, 13, 31, 32, 36, 147, 148, 150, 163
Цзиньманьчэн, г. 17, 20
Цзиньпучэн, г. 19, 20
Цзиньсин-цзюнь 32
Цзиньчан, Цзиньчан-цзюнь, Гуанчжоу (Аньси) 32, 34, 35, 37, 39, 44, 47, 51, 52, 57, 58, 102, 122
Цзиньшань (Алтай?), гора 92, 93
Цзиньшань (в Ганьсу), гора 92
Цзиньшань (отрог Карлыктага), гора 75, 91, 93, 94, 100—103, 106, 107
Цзюйми, см. Юйми
Цзюньцзишань (Карлыктаг), хр. 75, 92—94, 107
Цзяохэ-Аньшан 152
Цзяохэ-цзюнь, см. Гаочан, царство
Цзяохэчжэнь, Цзяохэчэн, Цзяохэ-
сянь, Цзяохэ-цзюнь (в царстве Гаочан) 91, 118, 119, 138, 139, 149, 151, 152, 154—156
Цзяохэчэн (Турфан), г. 12, 20, 21, 27, 71, 117, 119, 138, 139
Ци Северная, империя (550—578) 91, 99, 107
Цин, империя (1644—1912) 169, 170 Цинхай, см. Тугухунь
Цинь Раннее, царство 39, 40, 48, 61, 63, 163
Циньчжоу 46
Цитуньчэн, г. 124, 142
Цицзяоцзин, см. Чеши заднее Цянтин, см. Гаочан, г.
Цяньцюань 109
Чанъань, Сиань, г. 4, 7, 33, 39, 48, 76, 90, 103, 120—122, 137, 139, 149
Чаосянь, Гаоли (Корея) 62, 106 Чара, см. Юйли
Чарайлык-таг (Сита-Сань), гора 134 Чарклык, см. Шаньшань
Чаншань 63
Черчен, см. Цемо
Черчен, р., см. Яньшуй
Чеши заднее (Цицзяоцзин), гос. 12— 14, 16—22, 24—30, 38, 128, 145— 147
Чеши переднее (Турфан), гос. 3—7, 9, 12—14, 16—30, 37—40, 46, 50, 54, 55, 57, 58, 68, 70—72, 74—77, 89—93, 118—120, 122, 128, 137, 144—150, 153, 163
Чжанъе, Ганьчжоу 14, 27, 44, 47, 48, 52, 62, 77, 113
Чжанцзякоу (Калган) 61
Чжао Раннее, царство 35
Чжоу Северная, империя (557—581) 91, 99, 100, 107
Чжуншань 63—65
Чичэн, г. 61
Чишишань, Кара-ксыл (Кызылтаг), хр. 5, 130, 132—134, 144
Чолтаг, см. Таньханьшань
Шаньго, гос. 129
Шаньшань, Лоулань (Чарклык), гос. 14—17, 23, 27, 28, 37, 39, 40, 46, 50, 53—58, 77, 90, 103. 106, 124
Шачжоу 33—35, 37, 38, 43, 46, 53
Шачжоу, см. Дуньхуан
Ши (Токтогул), гос. 101, 109
Шивэй, гос. 103
Шинди, гора 126
Шицзячжуан 63
Шичанчэн, Тяньшаньсянь 118
Шичэнчжэнь 124, 142
Шоучан 124, 142
Шофан 18, 39
Шу, царство 13, 15, 36
Шулэ, Шалэ (Кашгар), гос. 16, 23, 24, 28, 29, 50, 81, 82, 89, 100, 103„ 106, ПО, 111, 128, 145
Эдзин-гол, см. Жолошуй
Эмпень, урочище 135, 136
Юэчжи, гос. 15, 16
Юйдуцзиньшань, горы 94, 98—100
Юйли (Чара), гос. 21, 23, 37, 38, 40,. 43, 50, 56, 58, 76, 90, 129, 136— . 138, 142, 145, 146
Юйми, Цзюйми (Керия), гос. 28, 128
Юймэньгуань 12—14, 17, 26, 34, 41, 43, 45, 76, 102, 103, 146, 147
Юйтянь (Хотан), гос. 14—17, 29, 37, 77, 78, 80, 81, 82, 100, 103, НО
Юлдус Большой, р. 141
Юлдус Малый, р. 141
Юньчжун (Хара-Хото) 61, 63
Ючжоу 63
Яда, Хуа, гос. 70, 71, 79—84, 90, 96, 100, 103, 119
Янгуань 17, 111, 142, 143
Янцзы, р. 168
Яньцзэ, см. Пучанхай
Яньци (Карашар), гос. 7, 15, 18, 19, 21, 23, 27—29, 36—38, 40—43, 50, 54—58, 62, 70—72, 76, 77, 79—82, 89, 90, 97, 98, 100—102, 107, ПО— 113, 119, 125, 129, 132, 137, 138, 142, 144—146, 169
Яньшуй, Цемохэ (Черчен), р. 141, 142, 169
Ярху, пос. 149—152, 156, 162
указатель имен
Або-каган Далобянь 99—101
Анахуань-каган 83, 84, 93, 94
Ань-ди (106—125) 24
Аньдэ 19
Аньно Паньто 93
Аньчжоу, см. Цзюйцюй Аньчжоу
Афучжило 60, 67—69
Баецзи 62
Байин 27
Балиянь 69
Бань Гу 9, 12, 30
Бань Чао 16, 22—25, 29
Бань Юн 25—29, 147, 148, 167, 168
Бернштам А. Н. 170
Билун 46, 52, 57
Бичурин Н. Я. 4, 18, 92, 98, 100, 104,
167
Большее 130, 136, 138, 143
Боя, см. Цюй Боя
Ван Живэй 65
Ван Чжйлай 80
Ван Эньшэн 5, 50, 51
Вань Дугуй 56, 57
Вэй Чэнь 61, 62
Вэй Шоу 9, 31, 51, 57, 65, 90, 148, 167
Вэнь-ди (220—226) 14
Вэнь-ди (535—550) 95
Вэнь-ди (581—604) 99
Вэньтай, см. Цюй Вэньтай
Гао-цзу (471—499) 68
Гао-цзу (618—627) 108
Гедин С. 139
Го Сяокэ 124, 125
Гоугу, см. Гугоу
Грумм-Гржимайло Г. Е. 66
Гуан, см. Цюй Гуан
Гуан Лун 19—21
Гугоу, Гоугу 12
Гумилев Л. Н. 66
Гун-ди (554—555) 95
Гэн Бин 18, 19
Гэн Гун 18—21
Далань-каган Юнъюйлюй 101 Далобянь, см. Або-каган Далобянь
12*
Датань-каган 67
Диду 64
Дицяо 64
Дишу 64
Доу Гу 17, 18, 21, 22
Доу Сянь 23
Доулунь-каган 67, 68, 75, 92
Дуань Е 44
Дуань Пэн 19—22
Дулу-каган Юйгушэ 169
Дэн-тайхоу 24, 25
Жэнь Шан 24, 28
Или-каган Тумэнь 93, 94
Ифу 79, 82, 84, 85
Кань Бочжоу 5, 54, 59, 60
Кань Шуан 5, 50—53, 58—60, 118, 119
Кань Яньдянь 142
Киби Хэли 113, 114
Козлов П. К- 130, 132—141
Крюков М. В. 33, 39, 65
Ли Бо 36
Ли Синь 45
Ли Сюнь 45
Ли Хао 44, 48, 50, 52, 58
Ли Яньшоу 7
Лубо-Лесниченко Е. И. 164, 165, 176
Лю Чжан 18
Лю Яо 35—37, 43
Люй Гуан 40, 41, 43, 44, 48, 50, 51,
58, 59, 76, 137
Лян Си 41
Лян Цзинь 24
Ма Жу 60, 69, 70, 72, 89
Малявкин А. Г. 169
Мао, см. Цюй Мао
Марко Поло 139
Матусовский 3. 6, 120, 138
Мин-ди (58—75) 17, 18, 20
Мин-ди (227—240) 15
Мин-ди (516—528) 83
Минь-ди (313—316) 32, 168
Миэту 68—70, 72, 79, 82, 89, 96
176
Л1охэ-каган 102
Му-ди (345—361) 38
Мугань-каган Сыцзинь 99, 100
Мурзаев Э. М. 125, 126, 128, 140
Муюн Цзюань 63
Мэн Вэй 72
Мэнсунь, см. Цзюйцюй Мэнсунь
Нагай 75, 92
Нили-каган 101
Никитин И. 138
Певцов М. В. 139, 140
Поломэнь-каган 82, 83
Пржевальский Н. М. 139—143
Роборовский В. И. 130, 138
Рихтгофен Ф. 139, 140, 170
Сели-каган 108—110
Синицын В. М. 125, 128
Со Бань 25, 168
Со Цзюнь 24
Стейн А. 143, 144, 160
Су Цзэ 15
Сыцзинь, см. Мугань-каган Сыцзинь
Сюаньси, см. Цюй Сюаньси
Сюй Гань 23
Сюй Мяо 15
Сюй Пу 12, 14, 21
Сянь цзу (466—471) 80
Тай-цзу, см. Тоба Гуй
Тай-цзун (628—649) 169
Тан Ци 46, 52, 53
Тан Эр 52
Таньхань-каган 99
Тоба Гуй, Тай-цзу (386—409) 60—63
Тоба Шиицзянь 60—62
Тумэнь. см. Или-каган Тумэнь
Тун-шеху-каган 109, ПО Тяньди-гун Мао, см. Цюй Мао
У-ди (140—87) 4, 9, 148
У-ди (265—289) 34
Ухуэй, см. Цюй Ухуэй
Фан Сюаньлин 31
Фань Е 16—18, 20—22, 26, 29, 30,
122, 147, 148
Фу Цзянь 39—41, 43, 48, 61
Футу-каган 72, 79
Хань Бо 56
Хоу Цзюньцзи 113, 114, 169
Ху Жулэй 170
Хуан Вэньби 87, 149—164
Хуханье-шаньюй 12
Хуэй-ди (290—306) 32, 168
Хуянь-ван 27, 28
Хэ-ди (89—105) 23, 24
Цао Цзун 25, 168
Цзинь Инчуань 170
Цзыцзянь, см. Цюй Цзыцзянь
Цзюйцюй Аньчжоу 5, 47, 52—55, 59
Цзюйцюй Идэ 51, 52
Цзюйцюй Муцзянь 49—51
Цзюйцюй Мэнсунь 34, 44—50, 52, 58, 92
Цзюйцюй Тяньчжоу 52
Цзюйцюй Ухуэй 5, 52, 53—55, 58, 70, 118
Цзянь, см. Цюй Цзянь
Цзяньцзю 27
Цинь Пэн 20
Цю Фукэ 170
Цюй Боя 104—106, 109, 110, 115, 117, 157, 160, 161
Цюй Вэньтай 106, 109—113, 115, 117, 156—158, 161, 162, 169
Цюй Ганьгу 157, 161
Цюй Гуан 87, 88, 95, 115, 158, 159
Цюй Мао, Тяньди-гун Мао 95, 96, 115, 117, 157—161
Цюй Сюаньси 95, 115, 117, 157, 159, 160
Цюй Цзыцзянь 85—88, 95, 96, 115, 157—161
Цюй Цзя 60, 69—72, 74, 79, 85—90, 115, 117, 153, 155—161
Цюй Цзянь 104—106, 115, 117, 157, 161
Цюй Чжишэн 113—115, 117, 157, 161
Цюнци 67—70, 89
Цянь Боцюань 16
Цяньлун 170
Чеило 54
Чжан Гуй 5, 31, 32, 57, 168
Чжан Гун 15
Чжан Лян 27, 28
Чжан Мао 32, 33, 36
Чжан Мэнмин 60, 69
Чжан Цзюнь 31—39, 43, 58, 148—
150
Чжан Чжунхуа 33
Чжан Ши 32, 33
Чжан-ди (76—88) 19, 20, 22
Чжао Чжэнь 35—37, 43, 44, 58
Чжэньда 56
Чоуну-каган 72, 79
Чу-ди (533—535) 85, 157
Чуло-каган (587—611) 100—103, 10S
Чуло-каган (619—620) 108
Чулохоу, см. Шеху-каган Чулохоу
Чэн-ди (326—342) 149
Чэнь Му 18—21
Чэнь Шоу 15
Шаболо-шеху-каган 169
Шаболюэ-каган 99, 102
Шан Юэ 33
Шегуй-каган 101 —104, 108
Шелунь-каган 62, 63
Шиби-каган 103, 108
Шиицзянь, см. Тоба Шиицзянь
Ши Лэ 36
Ши-цзун (500—515) 82, 96
Шеху-каган Чулохоу 101
Юань-ди (48—33) 9
Юань-ди (317—322) 32, 168
Юй Цзюань 57
Юйвэнь 110
Юйгушэ ПО, 113, 168, 169
Юэцзюй 84
Ян Куань 76, 167
Ян Сюань 36—38, 43, 50, 58, 7
Ян Хань 41
Янь Вэнь 14
Янь Пань 41
Янь Шигу 66, 67
SUMMARY
L. Borovkova’s Location of the Kao-chang Kingdom is her second research in historic geography and location of the states of western Central Asia in the 2nd century В. C.—7th century A. D., specifying in the north-eastern district centred around Turfan. Borovkova’s methodology rests on her first research’s approach, using the ancient dynasties histories.
Kao-chang (460-640) was a small kingdom but one through which caravan routes passed from the surrounding states. So its location is important for the location of the other kingdoms as well.
The author proves that placing Kao-chang in Turfan, proceeding solely from an ancient historian’s statement, is contrary to numerous histories locating it and its neighbours. The statement came from the author of Wei-Shu in the mid-7th century and was reproduced in later sources. It says Kao-chang was situated in the former Near Chu-shih kingdom of the Han period (whose capital was in the area of the contemporary town of Turfan). At the time the land of Chu-shih named Kao-chang-lei headquartered the whu-chi chiao-wei and Hsi-yil chang-shih generals. The Western Chin empire created in its place the Kao-chang-chim district and the Kao-chang kingdom appeared in 460.
This is why the author starts the discussion with this historic background.
The work has established that Han Shu mentions the Kao-chang-pi camp, not Kao-chang-lei as it was called in Wei-Shu. It has also been established that the Kao-chang-chun district was created not by a Western Chin emperor, but by an Early Liang ruler some 10 years later.
An analysis of the later historic information pertaining to the Kao-chang location allows to place it in the Kurukh-tagh mountain range crossed by the Tun-huang to Karashahr caravan route found by P. Kozlov in the late 19th century. But the Chu-shih kingdom existed in Turfan as long as the end of the 5th century when the small Kao-chang was made dependent on the more powerful neighbours. The subordination to Kaocha-tehle and later to invading Turks explains the absence of royal Kao-chang graves.
The local natural environment is also examined in relation do the Kao-chang Kingdom location.
содержание
Введение......................................................... 3
Глава J. О ставках ханьских военачальников уцзи-сяовэев и Сиюй-чжанши .............................................................. 9
Глава 2. О времени	создания и местоположении Гаочан-цзюня ...	31 ,
Глава 3. Царство Гаочан и его связи с соседями — Гаоче, Яда, Жужань и Северной	Вэй	(460—542)........................... 59
Глава 4. Взаимосвязи Гаочана с телэ, тюрками и Китаем (546—617)	90*
Глава 5. Гаочан и Тан. Завоевание	Гаочана (618—640)................ 108
Вместо Заключения..................................................  145
Примечания........................................................    167
Источники и литература........................................... 171
Географический указатель...........................................  175
Указатель имен...................................................... 179
Список схем и карт . .	 .................................... 182
Summary............................................................. 183
Научное издание
Боровкова Людмила Акимовна
ПРОБЛЕМА МЕСТОПОЛОЖЕНИЯ ЦАРСТВА ГАОЧАН (по китайским историям)
Утверждено к печати Институтом востоковедения РАН
Заведующая редакцией 3. М. Евсенина. Редактор И. А. Празаускене. Младший редактор М. О. Горчинская. Художник А. А. Колманок. Художественный редактор Б. Л. Резников. Технический редактор М. Г. Гущина. Корректор Р. Ш. Чемерис
И Б № 16983
Сдано в набор 02.09.91. Подписано к печати 23.04.92. Формат 60X90l/i6- Бумага типографская № 2. Гарнитура литературная. Печать высокая. Усл. п. п. 11,5. Усл. кр.-отт. 11,63..
Уч.-изд. л. 13,03. Тираж 850 экз. Изд. № 7297. Зак. № 442. «С» -1
Издательство «Наука» Главная редакция восточной литературы. 103051, Москва К-51, Цветной бульвар, 21 3-я типография издательства «Наука». 107143, Москва Б-143, Открытое шоссе, 28
СПИСОК СХЕМ И КАРТ
Карта 1. Обзорная	10—И
•Схема 1. Местоположение Гаочан-цзюня по «Цзинь шу» (IV в.)	42
Схема 2. Местоположение царства Гаочан по «Вэй шу» (V — начало
VI в.)	73
Схема 3. Местоположение царства Гаочан по «Суй шу» и «Цзю Тан шу» (конец VI в.— 640 г.)	116
Карта 2. Ареал расселения человека в начале новой эры и в настоящее время	127
Карта 3. Озеро Лобнор	127
•Схема 4. Пути Козлова через Куруктаг (Обзорная карта путей В. И. Рот
боровского и П. К. Козлова в 1893—1895 гг.)	131
Л. А. Боровкова
Оригинальное и профессионально проведенное исследование одной из узловых проблем истории Восточного Туркестана — локализация царства Гаочан. Принятая до сих пор версия противоречит, как считает автор, данным китайских источников.